«Как я пишу. На творческой кухне автора детских книг»

Как я пишу. На творческой кухне автора детских книг (fb2) - Как я пишу. На творческой кухне автора детских книг [litres] 968K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Никитична Кузнецова

Юлия Кузнецова Как я пишу: на творческой кухне автора детских книг

© Кузнецова Ю., текст, 2018

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», оформление, 2018

* * *

Вступление

Когда я закончила писать эту книгу, то сначала сообщила только мужу. Профессионалам побоялась. Скажешь кому: «Книгу закончила», – и всё вокруг становится слишком серьёзным. «А тебе не кажется, – задумчиво спросил муж, – что такие книги пишутся в конце жизни?» Я прикинула, сколько ещё ждать, и сникла. Дело в том, что я собиралась жить вечно.

Точнее, я так обещала детям. Они хотели заказать по интернету африканский цоизит, камень вечной молодости, чтобы настрогать мне из него таблеток. Взглянув на цену, я пообещала продержаться как можно дольше бесплатно. Но что делать с опытом творчества, которым до чесотки хочется поделиться? Выбор был невелик: ждать вечно и лопнуть или всё-таки записать все эти умные слова типа «композиция», «конфликт», «кульминация» (и что там ещё на «к») и рассказать, как обстоят с ними дела у меня и моих коллег по клавиатуре.

Вышла гора статей. Их можно было бы по очереди выпускать в мир с помощью «ЖЖ» или «Инстаграма». Но я по привычке оформила эту гору в книгу. Руководство ли это по писательскому мастерству? Нет. Пошаговый план по созданию текста? Нет. Что же это такое?! Творческий опыт, которым мне надо срочно поделиться, чтобы не лопнуть!

Обо мне

«Меня зовут Юлия Кузнецова, и я детский писатель». Так я обычно начинаю разговор, когда встречаюсь с читателями в библиотеках, школах, на книжных праздниках и фестивалях. Рассказываю о своём творчестве, о том, как начала писать, как вышло, что я сочиняю именно детские книги. И неизменно речь заходит о том, как именно происходит этот процесс. Как я создаю персонажей? Много ли в них реальных черт? Что меня вдохновляет? Как я справляюсь с ситуацией творческого затыка?

Тема писательского труда занимает меня давно. Готовясь к поступлению на филологический факультет МГУ, я с огромным интересом читала не только классику, которую положено освоить по программе, но и эссе, статьи и книги о писателях, смотрела фильмы, ездила по разным усадьбам, где творили гении русской словесности. Ещё в школе я с упоением читала книги из серии «ЖЗЛ», и моя мама дарила мне эти тома с огромной радостью. Только спустя много лет я поняла, что глотала книги этой серии со страшной скоростью по одной причине: все они, по случайному совпадению, были о писателях.

Однако я никогда не применяла к себе того, о чём читала. Эти истории казались мне рассказами о путешествиях в дальние страны, о покорении неведомых земель. До тех пор, пока я не написала свой первый роман о мышонке по имени Архимед. Правда, этот роман никто не смог прочитать, настолько коряво там были изложены мысли и неинтересно выведена сюжетная линия. А главное, было неясно, зачем я всё это сочинила? Что я хотела сказать? Вопрос для начинающего писателя очень болезненный: зачем вы всё это придумали?

Но если преодолеть волну обиды, которая возникает в ответ на вопрос, и в самом деле задуматься: «Зачем я пишу?», – если поверить в свои силы, в то, что тебе всё-таки нужно и важно написать, тогда встаёт другой вопрос. Как это сделать? Мне кажется, что если погрузиться в эту тему, если перелезть через бугры сомнений, комплексов и страхов, которые есть у каждого, абсолютно каждого из нас, то тут-то и открывается просторная, неведомая страна. Её так увлекательно исследовать и завоёвывать: это страна творческого осмысления жизни, создания удивительных образов, шаг, который одновременно позволяет и заглянуть внутрь себя, и погрузиться вглубь реальности. Как радостно находиться в этой стране! Именно об этой всепоглощающей радости пишет Рэй Брэдбери в своём знаменитом эссе:

И всё-таки, если бы меня попросили назвать самую важную составляющую в арсенале писателя, силу, которая придаёт материалу именно такую, а не другую форму, и уносит его туда, где ему хочется оказаться, я бы ответил так: его драйв, его упоение своим делом[1].

Друзья, далёкие от литературного процесса, часто спрашивают меня: «Как ты пишешь?» Сначала мне казалось невозможным ответить на этот вопрос. Я отшучивалась: «Беру листок и карандаш и…» Иногда признавалась: «Если долго не пишу, чувствую себя несчастной». Но со временем осознала, что этот вопрос всё-таки крутится на задворках моей памяти. Создав удачный образ, персонажа или пейзажную зарисовку, я чувствовала удовлетворение и вдруг понимала: я же могу объяснить, как это сделала! Просто надо задать не общий вопрос, а более конкретный. Тогда на него найдётся конкретный ответ, который, в свою очередь, поможет кому-то объединить размышления над моим творчеством и собственными порывами и написать что-то своё! По сути дела, всё писательство – это отражение и передача жизненного опыта. Почему бы, в таком случае, не отразить мой опыт написания книг?

…если бы меня попросили назвать самую важную составляющую в арсенале писателя… я бы ответил так: его драйв, его упоение своим делом.

Рэй Брэдбери

Именно поэтому я построила книгу по принципу «вопрос – ответ». На часть вопросов мне действительно приходилось отвечать – на встречах с читателями, в интервью или беседах с друзьями за чашкой чая на даче, а какие-то пришлось выдумать. Некоторые вопросы были очень полезны для меня самой: эдакий экскурс во внутренний мир, почти сеанс психоанализа!

Надеюсь, что, дав ответы на все эти вопросы, а также предложив практические задания, я смогу хотя бы общими штрихами показать, как я пишу.

Экспозиция

С чего начать?

Избавлю вас от шуточки-каламбура «начните сначала». Тем более что сама «сначала» ни одну повесть не начала.

Начинать писать надо с того, что горит. То есть с того, что огорчает, радует, смешит, злит, а точнее волнует, тревожит и беспокоит. С того, что стучится в вашей голове в невидимую дверку и требует выхода наружу.

У меня это чаще всего какой-то образ, диалог или ситуация, которую, по мере того как начинаю записывать, я раскручиваю в подходящую для чего-то большего главу, а иногда просто в небольшой рассказ или статью для сайта. Быть может, даже ограничусь зарисовкой, но я обязательно должна гореть тем, чему она посвящена. Именно это – самый удачный зачин для любого произведения.

В голову приходит аналогия с огородом. Моя мама любит сажать разные растения. Я терпеть не могу возню с землёй, а у мамы это настоящая страсть. Она всё высаживает в правильном порядке в нужных местах и даёт каждому растению всё, что нужно: огурцам – тепло и влагу, помидорам – солнце и сухость. Неприхотливая смородина растёт у неё в тени забора, а капризная клубника – прямо у дорожки, чтобы можно было постоянно присматривать за ней. Специальная клумба отведена под розы, а особый уголок – под пряные травы (никогда не могла запомнить их мудрёные названия). Морковь посажена рядом с луком: эти растения отпугивают вредителей друг от друга. Редис подсеян к моркови, потому что он созревает быстро, а морковка – медленно, и с грядки всегда можно собрать урожай. Перед тем как посадить картошку, мама засеивает поле овсом. А после уборки клубней на картофельных грядках растёт рожь, не давая возможности появиться сорнякам. Всё строго, гармонично, в своё время и на своём месте.

Если бы я была огородником, то не задумываясь посадила бы картофель вперемешку с клубникой, сверху засеяла бы овсом и редиской, сбоку грядки натыкала бы лука, помидоров, огурцов (чтобы сразу было удобно рвать на салат), полила бы один раз и забыла на всё лето. Ничего бы не проросло, а то, что всё-таки пролезло, загнулось бы через неделю от сорняков, которые я отказалась бы выпалывать, поскольку они красивы.

Но писательство, к счастью, совсем не похоже на огород. Творческий процесс больше похож на поиск ракушек на морском берегу: главное – увидеть сквозь волны самые яркие и крепкие экземпляры, вытащить их и сунуть в карман. А сложить из них фигуру можно и на столике в самолёте, возвращаясь домой.

Я так и сочиняю: просто хватаю самые яркие сценки и образы из будущей книги, до которых могу дотянуться в своём подсознании. Складываю, то есть записываю их в один вордовский файл (мысленно называю его «черновик»), а уже потом начинаю выстраивать структуру. Дело не в том, что я совсем не знаю, чем закончится моя книга. Обычно я примерно представляю себе, куда приведёт меня история (хотя бывают и сюрпризы). Однако лучшие сцены и образы получаются не в тех случаях, когда я даю себе задание (например, «нужно познакомить героя с мамой его подружки»), а когда горю́ желанием показать, как герой, минуя маму, уже очутился в комнате подруги, где с огромной фотографии на стене на него взирает её бывший парень. Я всегда действую по этому правилу: «Сначала пиши то, от чего у тебя внутри всё взрывается». А уж с мамой можно познакомить и попозже…

Более того, так же я поступаю и с книгами-сиквелами. Даже тот факт, что мне уже известно о героях очень многое, не настраивает меня на сочинение «по порядку».

Однажды я гуляла на улице с коляской, где дремал младший сын, и обдумывала, не приступить ли мне к третьей, завершающей книге о девочке Маше, которая вздумала работать[2], и вдруг увидела окно. Оно было сиреневым. Я долго вглядывалась в него, пытаясь сообразить: сиреневый – это цвет занавесок или свет в комнате? В это мгновение старший сын, носившийся по детской площадке, принёс губную гармошку: блестящую, с полустёртыми буквами. Он нашёл её возле горки и спрашивал, можно ли на ней поиграть. Нормальная мама вырвала бы у сына «эту микробную гадость», но я лишь лихорадочно пыталась разобрать буквы на блестящем боку губной гармошки.

Я почувствовала лёгкий удар током. Так бывает, когда снимаешь с себя синтетическую кофту. Перед глазами вспыхнула сценка: Маша и её друг Рома бредут по этому двору вдвоём, им неловко друг перед другом, как любым старшеклассникам на свете, и вдруг Ромка находит эту губную гармошку.

В голове вспыхнуло и название главы: «Сиреневое окно». Всё это было так ярко, так отчётливо, что слова сами запорхали внутри меня, как капустницы в огороде – только успевай накрывать сачком. Глупо было бы игнорировать эту сценку лишь потому, что я не дошла до неё «по плану». Я вытащила телефон и принялась набрасывать её в электронном блокноте, хватая то одну бабочку, то другую. А они, негодницы, почувствовав интерес, так и норовили смыться куда подальше.

Хотя книга, которую вы читаете, обладает чёткой структурой, создана она была именно таким способом: я записывала свои мысли о писательстве не в определённом порядке, а когда меня начинала волновать та или иная тема. В основе каждой главы лежала прежде всего искорка. А уж потом эти искорки были строго пронумерованы и расположены в должном порядке. Видели бы вы мои черновики – листочки А4, сложенные пополам и спрятанные во всех уголках нашей квартиры, даже в холодильнике… Последовательное мышление и сочинение не мой конёк. Но я почему-то этому даже рада.

ЗАДАНИЕ 1

В главе «С чего начать?» я рассказала об искорках, которые привлекают моё творческое внимание, то есть о темах, которые тревожат меня, и о событиях, диалогах, пейзажах, которые хочется записать в первую очередь. А какие темы волнуют вас, читатель? И что в этой теме важного, тревожащего? С каких моментов вам хотелось бы начать?

Если вы только в самом начале пути, вопрос можно сформулировать по-другому. О чём вы всегда мечтали написать?

Материалы для письма

«Как вы пишете?» – это один из самых популярных вопросов, которые мне задают на встрече дети-читатели. Имеется в виду не то, как часто меня посещает вдохновение, а именно техническое оснащение творческого процесса. Я обычно отшучиваюсь: «Гусиным пером, разумеется!» Любопытно, что в зале всегда находится ребёнок, который серьёзно кивает в ответ. Всякий раз чувствую, что разочаровываю его, когда поспешно прибавляю: «Шутка, шутка… На компьютере пишу, как же ещё!»

– А блокнот для записей? – требуют дети. – У вас есть блокнот для записей?

Мне кажется, редкий писатель не любит блокноты. Даже в самом слове «блокнот» чудится что-то уютно-творческое. Конечно, у меня есть пухлая книжечка в чёрном переплёте с желтоватыми страницами в клеточку, куда я с огромным удовольствием записываю всякие забавные зарисовки из жизни. Только вот беда – я человек рассеянный и не всегда беру с собой этот замечательный блокнот, не говоря уже о ручках. Они у меня почему-то всё время теряются, а если не теряются, то стоит достать хоть одну из кармана рюкзака, как её выхватывают дети со словами: «Мне срочно надо написать расписание в дневнике!» А если отправить детей к бабушке и приступить к поиску ручки, то она, скорее всего, обнаружится в заднем кармане джинсов и при этом протечёт огромным тёмно-синим пятном.

Однажды мне надоело ходить, бормоча под нос: «Надо записать в блокнот, надо записать в блокнот», – и проигрывать в голове одну и ту же сценку в страхе напрочь забыть её (такое случалось десятки раз и безмерно расстраивало меня). Я подумала и решила, что вещь, которая со мной всегда, – это телефон. Оказалось, что созданы десятки вариантов разных приложений-блокнотов – выбирай не хочу!

Я нашла точно такой же, как в жизни, – с желтоватыми страницами. Теперь у меня всегда с собой штуковина для записи всего интересного, что попадётся по дороге. Некоторые файлы – временные гости в моём электронном блокноте: идеи для новой главы в книге или записи для детского дневника. Но есть и постоянные «рубрики», например «Пейзажи». Поскольку именно с этой составляющей литературного произведения у меня обычно трудности, я никогда не упускаю что-то особенное, что удалось подметить в лесу, парке или просто во дворе. Самое сложное – это расшифровать потом короткие заметки, которые я делала второпях, пунктиром. Вот, скажем, написано: «Двойной, шарик, грязища». Что имелось в виду? Вы, наверное, ждёте, что я расшифрую запись, но, признаться, мне это так и не удалось. Зато с тех пор стараюсь делать более подробные заметки.

Хотя львиную долю времени мы проводим в разных приложениях в телефонах, иногда возникает острая потребность записать что-то вручную. Наверное, это условный рефлекс или память предков, которая заставляет наши пальцы хвататься за гусиное перо, то есть, простите, за ручки и записывать свои мысли на бумаге. Писатель Евгений Гришковец говорил в интервью, что пишет только гелевыми ручками. Признаюсь, есть что-то волшебное в том, чтобы зафиксировать мысль на бумаге (правда, если писать долго, то это ещё и утомительно). В разных писательских руководствах советуют держать стопку бумаги у кровати или завести специальный блокнот для ванны.

Энн Ламотт, автор «Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом», рассказывает:

У меня везде в доме валяются карточки и ручки: возле кровати, на кухне, в ванной, у телефона и даже в бардачке машины. Ещё я всегда сгибаю одну карточку пополам (вдоль, если хотите знать) и сую в задний карман брюк, когда иду гулять с собакой[3].

Вопрос, где записывать идеи, каждый решает сам, исходя из собственных предпочтений и финансовых возможностей. Я, например, очень люблю писать на шероховатой бумаге для акварели. Но вы видели, сколько она стоит? Да и что потом делать с этой горой исписанных картонок… Поэтому для внезапной записи идей я предпочитаю более доступный и дешёвый вариант – бумагу для принтера. Складываю её пополам поперёк, как книжку (так она становится плотнее и больше похожа на мою любимую акварельную бумагу), и пишу. Удобство в том, что бумага для принтера есть везде: и дома, и в офисе, и в школе, и даже в кабинете стоматолога. Хотя сомневаюсь, что кому-то захочется творить в кабинете стоматолога…

Пишите там, где вам хочется (кроме стен в подъездах и переходах метро). В чистом листе бумаги, будь он желтоватый или в косую линейку, есть какая-то завораживающая магия. Давайте воспользуемся ею!

У меня везде в доме валяются карточки и ручки… Ещё я всегда сгибаю одну карточку пополам… и сую в задний карман брюк, когда иду гулять с собакой.

Энн Ламотт

И последнее. Возможно, кому-то покажется глупым обсуждать бумагу или ручки, которыми можно записывать идеи. Но я думаю, что говорить о ручках, карандашах и бумаге важно. Эти простые реальные предметы помогают нашим мечтам воплотиться в жизнь или хотя бы в небольшую историйку, которая посмешит домашних. Художники обсуждают акварель и бумагу, вязальщицы – спицы и пряжу, резчики по дереву – ножи и древесину. Почему же нам нельзя? Мы ведь только упоминаем в речи наши блокноты, а не разговариваем с ними!

Хотя иногда можно и поговорить немного… Я, конечно, не сумасшедшая. Но почему бы не пожелать любимому блокноту «доброго утра»?

ЗАДАНИЕ 2

Второе задание покажется забавным. Однако в нём скрыт тайный смысл!

Положите перед собой «Рабочий блокнот». Внимательно всмотритесь в него и… придумайте ему имя.

Как его будут звать? Весёлый Джонни? Или Гаврила Потапович? Или коротко и изящно «Эскиз»? Зачем это делать? Очень просто… Получив имя, блокнот станет вашим другом, первым читателем зарисовок, и рассказывать ему о чём-то важным станет гораздо легче. И ещё, когда вы будете собираться куда-то, то какой-то неопределённый блокнот можно и забыть сунуть в сумку, а вот Гаврилу Потаповича – никогда!

Если вы предпочитаете бумаге электронные варианты, определитесь с приложением, с помощью которого будете записывать мысли в телефоне, планшете или ноутбуке.

Мне лично кажется, что электронный блокнот бумажному не помеха. Ведь в «живой» блокнот можно вкладывать и записки на листках, важные фото, вырезки, чеки из супермаркета, в конце концов! Зачем в творческом блокноте чеки? Открою секрет писательницы Нины Дашевской[4]: некоторые тексты она записывает именно на них. И это очень привлекательный способ поймать бабочку-мысль!

Зачем?

Однажды в университетские времена я поехала на дачу к родителям. Села в электричку и рассеянно уставилась в окно. Перед моими глазами возникли огромные, наплывающие друг на друга буквы: «Зачем?» Позже я стала замечать эту надпись во многих местах: в переходах метро, под мостами, на стенах заброшенных домов. В те времена она вызывала насмешку и внутренний вопрос: «Зачем вы это написали?» Потом выяснилось, что так называется команда райтеров, то есть художников граффити, и слово «зачем» – не только их знак, но и вопрос, который они хотят задать обывателю.

Я прочитала интервью с одним из представителей этой команды и забыла о нём. Но светлые буквы, наплывающие друг на друга, возникали перед глазами всякий раз, когда я получала письмо от редактора в начале своего творческого пути. В письме редактор отвечал на мой запрос о публикации книги и задавал вопрос, который снится молодому писателю лишь в кошмарах: «Зачем вы это написали?»

Получив письмо, я обычно выбегала на улицу. Выяснялось, что домой срочно надо купить хлеба или молока, а может, закончились тетрадки и ручки – не с чем идти на учительскую работу (я несколько лет преподавала английский в самых разных заведениях, от университета до малышового центра). Я мчалась по дороге, засунув руки в карманы, и страдала: «Тоже мне! Зачем-зачем! Написалось!»

К вечеру я возвращалась домой и, набрав воздуха в грудь, писала ответ: «А что вы имеете в виду?» Для меня было открытием, что редактор вовсе не смеялся надо мной («Зачем вы это написали, ха-ха-ха?! Лучше б за это время научились водить машину или прыгать с парашютом!»). Вопрос касался только одного: какую идею я хотела представить своим произведением. Помните тот мучительный допрос в школе на уроке литературы: «Что хотел сказать автор?» А вы стоите у доски, сверлите глазами товарища, который уже перебрал все жесты и гримасы, но так и не смог вам подсказать, и мрачно думаете: «Ну мне-то откуда это знать?»

Теперь в роли автора – вы. Тоже малоутешительно: ведь идея должна сама предстать перед читателем после того, как он перевернёт последнюю страницу. Но если такой вопрос был задан, то он сродни вызову на дуэль в России XIX века: отвечать придётся. Только противником вашим будет не редактор, а ваш текст. Если смысл текста остался неясен для редактора, нужно работать. Нужно прояснять.

Об идее текста замечательно писал Джеймс Фрэй в книге «Как написать гениальный роман – 2»:

Идея произведения – это краткое изложение его содержания. Это ваша истина, ваше видение мира, то, что вы хотите рассказать о природе человека и его душе… Начинающим писателям часто кажется, что идея – это смирительная рубашка для их творческой натуры. Однако это глубочайшее заблуждение.

Что происходит, если писатель не знает, какова идея его произведения? Его повествование превращается в беспорядочную череду событий, не объединённых развитием сюжета, и читатель быстро теряет интерес к такой книге[5].

Как понять, какова идея вашего текста? Нужно начинать с конца. То есть необходимо сначала научиться выделять идеи в уже готовых произведениях, лучше всего тех, что признаны шедеврами нашего времени или классики. А ещё легко и увлекательно тренироваться на фильмах. Например, на зарубежных сериалах. Мы ведь всё равно их смотрим.

Попробуйте наблюдать за действиями героев не только как пассивный зритель, а с ноткой исследовательского интереса. О чём был этот фильм? Нет, нет, не пытайтесь ответить на вопрос: «Что хотел сказать автор?» Забудем о школе. Подумайте, что для вас лично значат события этого фильма. Какой собственный глубокий внутренний вывод вы сможете сделать? После того как пришли к определенному умозаключению, не спешите писать рецензию на фильм в отзывах на сайтах. Сохраните ваш вывод внутри себя. Пусть он станет началом целой коллекции таких мысленных заключений. Многие жалуются: «Я читаю, читаю, читаю с огромным удовольствием, а потом – бац! И забываю». Немудрено: в наш век предлагается столько информации, что мы явно не справляемся с её потоками. Но если вы забываете, то и ладно. Главное, что привычка анализировать фильмы, тексты и даже анекдоты останется с вами навсегда. От неё довольно трудно избавиться – примерно как от привычки хрустеть пальцами или почёсывать подбородок. Но при этом её нужно тренировать, как некоторый спортивный навык. Не упускайте возможности «въехать» в текст или фильм и утащить в норку личный вывод.

Что происходит, если писатель не знает, какова идея его произведения? Его повествование превращается в беспорядочную череду событий ‹…› и читатель быстро теряет интерес к такой книге.

Джеймс Фрэй

– А если я не угадаю идею? – заволнуетесь вы.

Прелесть этого простого упражнения в том, что ошибиться невозможно. Любой хороший текст или фильм похож на уличный фонарь с разноцветными стёклами: каждый видит лишь ту сторону, у которой стоит. Попробуйте высказать друзьям или родным своё мнение – о чём этот фильм или текст. Вы удивитесь, насколько разными могут быть выводы у людей. Ни в коем случае не бросайтесь спорить. Постарайтесь поймать это удовольствие: ведь благодаря тому, что кто-то озвучил близкий его сердцу вывод, вы сможете лучше понять этого человека, поскольку каждое такое умозаключение так или иначе характеризует его.

Например, мы посмотрели с мужем новый фильм К. Серебренникова «Ученик». «Смотри, – комментировала я по ходу сюжета, – это история о том, как один человек, убеждённый в своей правоте на тему религии, начинает продвигать свои убеждения, и в результате ни один из окружающих не остаётся неохваченным. Реагируют все, каждый по-своему». «А по мне, это история о том, что нужно бороться, не опускать руки, – прокомментировал муж, – как это делает учитель биологии». Фильм очень неоднозначный, о нём можно спорить и спорить, но любопытно, как мы воспринимаем его, как реагируем.

Поднаторев в поисках идеи чужих произведений, возвращайтесь к своему собственному. Да, согласна: оно просто «написалось». Кстати, когда я слышу это слово, то взору неизменно рисуется огромный печальный лось в тумане. Он мягко шевелит губами, грустно смотрит и бормочет: «Ну вот… написаЛОСЬ…»

Не стоит бросаться в иную крайность и сочинять книгу, доказывая какую-то идею. Это не школьное сочинение о Базарове и не басня, а также не учебник по человеческим взаимоотношениям. Работая над этой книгой, я не ставила перед собой цель: «Научу-ка людей писать…» У меня была другая идея: поделиться всем опытом, который я накопила. Мне ещё многому предстоит научиться самой, но есть вещи, о которых у меня сложилось мнение. С художественными текстами ещё сложнее: если вы станете сочинять по принципу «А докажу-ка я, что невыполненные обещания приводят к депрессии», то выйдет не роман, а теорема.

Истина где-то посередине между тем печальным лосем и теоремой. Представьте, что ваше произведение – это бумажный кораблик, который несёт ручей. Кораблик поочередно прибивается то к правому берегу (лось), то к левому (теорема). Вы начинаете писать, вдохновляясь не идеей, а образом (лось). Но образ развиваете не бездумно, а исходя из ваших представлений о жизни (теорема). Вы даёте свободу героям (лось), но при этом снабжаете их только испытаниями, которые диктует ваш разум (теорема). Никогда не отказывайте себе в удовольствии выплеснуть на бумагу всё, что диктует вам подсознание. Но при этом перед тем, как предложить написанное широкой публике, перечитайте то, что у вас вышло, убедитесь, что уверены в словах на листке. Иначе может получиться, что вы записали всего лишь свой сон и пытаетесь выдать его за правдивую историю…

…Накопив коллекцию из трёх, а то и пяти писем от редакторов с вопросом «Зачем вы это написали?», я научилась не обижаться на этот вопрос, а быть благодарной за него. В конце концов, он помогает проникнуть глубже в собственный текст, а значит, и внутрь себя. А тот факт, что этот вопрос звучит, говорит лишь об ответственности, которую несёт каждый писатель за свой текст и которую редактор по-братски делит с ним.

ЗАДАНИЕ 3

Какие у вас планы на вечер, дорогой читатель? Что собираетесь посмотреть/почитать?

Попробуйте записать идею фильма или книги.

Пишите, пожалуйста, карандашом – вдруг передумаете к утру?

Каким должен быть текст?

Текст должен притягивать взгляд. В наше время книге приходится без конца бороться с такими информаторами, как телефон, планшет, ноутбук и, у некоторых, телевизор. Серьёзная конкуренция за внимание! Однако я много раз замечала: если ты открыл книгу и она тебя затянула, то телефон, планшет, ноутбук и даже тот, что у некоторых, – телевизор – ощущаются не как магниты, а как помехи на пути к чему-то увлекательному и интересному.

Как добиться того, чтобы текст затянул и не отпускал? Нужно вложить душу. Весь пыл, всю страсть, все чувства, всё, что накипело, о чём переживаете и думаете, весь ваш мир вашими глазами.

Расскажу одну историю. Как-то раз я пришла на школьный двор. Мне нужно было забрать после уроков среднего ребенка. При этом я катила коляску с младшим, а рядом шагала дочка-подросток. Ночь у меня выдалась муторная, младший никак не хотел засыпать, и я шла с ощущением того, что смотрю на мир через очки с толстыми мутными линзами. Держалась за коляску, чтобы не заснуть на ходу.

Дочка, конечно, бомбардировала вопросами. На каждый надо было ответить, потому что в противном случае чувствуешь себя подлецом. В общем, в таком состоянии я не присоединилась к группке мам, ожидавших детей, а встала в сторонке, зачем-то покачивая коляску с мирно спавшим младшим, и слегка выключилась из реальности. Тут ко мне подошла знакомая. Полюбовалась на малыша, похвалила дочку за умные вопросы и принялась рассказывать содержание фильма.

Я люблю слушать людей. Всегда, кроме двух случаев. Первый – когда мне пересказывают сны. Сны – это даже не выдумка, не фантазия человека, а то, что ему выдаёт мозг. Ему лично. Не окружающим. Поэтому я не считаю чужие сны достойными своего внимания. А второй случай – когда мне пересказывают фильмы. Даже если я забуду, о чём они. Всё равно – останется ощущение, что я уже где-то этот сюжет видела. А смотреть кино с таким ощущением – это ещё хуже, чем глядеть на мир через очки с толстыми мутными линзами. Вроде и хочешь провалиться в чужой художественный мир, но никак не получается. Это страшно обидно!

Однако знакомая пересказывала фильм с таким пылом, что я невольно втянулась, несмотря на вату в ушах и песок в глазах. Кино было документальным, о том, как пилоты пассажирского самолёта совершили экстренную посадку на северо-западе России. И топлива им едва хватало, и облачность невероятная, и на реку они не могли сесть, так как реки там неглубокие. Но совпало так, что один мужчина в посёлке каждое утро в течение двенадцати лет (!) расчищал взлётную полосу. Он надеялся, что заброшенный аэропорт когда-нибудь снова заработает. Жил этой надеждой. И расчищал полосу.

У знакомой заблестели глаза от слёз, у меня тоже. «Вот благодаря таким людям мы выживаем!» – с чувством сказала я. «Да! Да!» – подтвердила она. Это было чудесно: слушать её, сопереживать. У неё оказалась чистая, грамотная, прекрасная речь. Она вставляла важные подробности о километраже взлётной полосы и опускала ненужные. Но главное – в её пересказе была страсть. Она хотела поделиться чудом, о котором узнала, и весь её рассказ кипел и бурлил, наполненный её восторгом и радостью. Ей удалось пробудить меня, и, окрылённая восторгом, я направилась вместе с ней и дочкой к другим мамам – обсудить важный фильм. Позже я размышляла о том, что из этой женщины получился бы неплохой писатель. По меньшей мере.

«Уф-ф, поделился… – думает писатель, когда окончил главу, – теперь я снова могу думать о том, что купить на ужин». Лучше даже, если ужин писателя сгорит на плите. Пусть морковка пристанет ко дну, а мясо станет жёстким как подошва. Если вы этого не заметили, значит, писали о чём-то важном. Ни с чем не сравнимое удовольствие – отдирать от сковородки куски чёрных овощей и при этом думать: «Главное, я создал сегодня что-то хорошее».

Именно такой текст заставит забыть о телефоне и планшете. А уж у телевизора не останется вообще никаких шансов.

ЗАДАНИЕ 4

Помните, о чём шла речь в главе «Каким должен быть текст?»?

Тогда внимание! Тренируем память! Какой последний фильм, книга или даже история из «Фейсбука» либо «Инстаграма» потрясла вас? Заставила переживать, пересказывать её знакомым, вспоминать и прокручивать в памяти с трепетом?

Читать – как много в этом звуке!

Писателю иногда можно не спать. Не есть тоже можно.

Но не читать – нельзя. Категорически.

Я постоянно читаю. Иногда по две-три книги сразу. Но чаще всего я увлечена одной книгой, читаю её запоем. У меня был период увлечения творчеством Харуки Мураками. Я перечитала всё, что смогла достать! Даже книгу «О чём я говорю, когда говорю о беге». Хотя мы со спортом очень далеки друг от друга. Но если меня увлекает авторский голос, я готова слушать о чём угодно. Авторский голос – как добрый старый друг. Неважно, о чём друг хочет тебе поведать. Ты любишь его и рад всему.

Читать необходимо постоянно. Поэт Марина Бородицкая на семинаре, который вместе с Валерием Михайловичем Воскобойниковым проводит для молодых детских писателей, удивлялась:

Вы не любите период творческого затыка?! Надо же! А я обожаю! В этот период можно читать-читать- читать! И без всякого чувства вины, что отвлекаетесь от творчества[6].

Читать нужно именно книги. Не журналы, не статьи, не посты в «Фейсбуке» и «ВКонтакте», хотя и они часто могут «вдохновить на подвиг». Но в книгах есть некая законченная магия. Обратите внимание: есть люди, которые хоть и ругают ту книгу, что сейчас читают, но обязательно дочитывают её до конца. Мои подруги, обременённые детьми, школой, кружками и прочими жизненными сложностями, так делают редко. А вот мама, свекровь и их сверстницы – почему-то часто. Сначала, отметив это качество, я приняла его за признак эпохи их молодости. Книги, как и продукты питания, было трудно достать, тут не до капризов. Плюс это качество внутренней дисциплины, которая тоже отличает старшее поколение: «Не нравится, но я всё равно дочитаю, не поддамся взбрыкам характера». Однако со временем я поняла, что тут есть кое-что ещё. Когда мы дочитываем книгу, пусть даже ту, которая не особенно нравится, внутри нас появляется что-то новое. Какой-то маленький кирпичик, достраивающий нашу личность. Думаю, всем знакомо это чувство, когда ты прочитал восхитительную книгу и носишь её «в животе» как чудо несколько дней. Рассказываешь знакомым, советуешь друзьям, хвалишь в отзывах в интернете, читаешь об авторе, ждёшь экранизацию, но главное – эта книга добавила нечто такое, что теперь навсегда поселилось внутри тебя. Особая точка зрения, с которой можно рассматривать то или иное явление. Если вообразить реальность как плотницкую мастерскую, то каждая прочитанная книга – это новый инструмент для создания какого-то необычного предмета из дерева, с особой резьбой или удивительной формы. Благодаря книгам мы по-иному осмысливаем свою жизнь, а значит, реагируем, то есть говорим, пишем и действуем тоже по-другому, глубже, с бóльшим пониманием. А что ещё нужно писателю?

Вы не любите период творческого затыка?! Надо же! А я обожаю! В этот период можно читать-читать-читать!

Марина Бородицкая

Нет, я не призываю дочитывать неинтересные книги! Я и сама редко так делаю. Дети, школа, кружки… Другие книги, в конце концов! Интересные. Я призываю всех писателей обязательно читать, и обязательно – с удовольствием.

И ещё один нюанс. Многие мои коллеги-писатели не читают книг во время работы над своим текстом. Они не хотят сбиваться с собственного ритма, опасаются перестать слышать свой голос, добавить чужие интонации. Эти опасения вполне обоснованы. Особенно когда читаешь книги с ярко выраженным авторским голосом. Для меня, например, это романы Дины Рубиной. Она так ярко, сочно пишет, что невольно начинаешь копировать – неумело и кривобоко. Выходит неудачное подражание автору, а не собственный оригинальный текст. Этого нужно избегать.

Однако в последнее время я открыла для себя, что многие книги, прочитанные во время творческого процесса, не только не мешают, но и помогают творить. Похоже на путешествие: утром ты гуляешь по своему воображаемому городу, а вечером заглядываешь в чей-то другой, соседний. Это помогает отвлечься от напряжённости, которая неизбежно возникает при создании своего собственного мира, отдохнуть. А ещё, читая книги, я ловлю себя на том, что мне нравится, скажем, простота короткой фразы. Тогда я решаю, что какое-то событие или действие в своей книге тоже опишу короткой простой фразой. Это не означает, будто я что-то ворую в книге, которую читаю. Если продолжать аналогию с путешествиями, то можно представить, что вы навещаете друзей в другой стране и вам понравился какой-то предмет у них на кухне, например, крепкий деревянный стол. Вернувшись домой, вы делаете себе такой же стол. Крадёте ли вы при этом его у ваших друзей? Нет, конечно. Вдохновляетесь.

Так что читать во время создания своего текста другие книги или не читать – это вопрос личного выбора.

Вот ещё последний момент, связанный с чтением книг. Многие считают, что раз вы пишете книги, то умеете интересно, подробно и глубоко рассуждать о них.

Многие писатели и правда умеют. Я с удовольствием читаю отзывы и статьи о книгах, написанные коллегами, но сама совсем этого не умею. Мои восторги по поводу прочитанной книги, которыми я делюсь с подругами, могут ограничиваться только фразой: «Это так круто! Обязательно прочитай!» Позор ли это для писателя? Не знаю. Но мне не мешает писать книги то, что я не умею красиво о них рассуждать.

Это не значит, что я не умею размышлять над книгой. Просто часто эти размышления настолько глубоко личные, что выудить их и выставить наружу очень трудно, почти невозможно. А раз я не литературный критик и не пиарщик издательства, то необходимости в этом «выуживании» не вижу.

Честно говоря, я думаю, что даже литературные критики вполне могут рассуждать о книге в стиле «Это так круто! Прочитай!». Главное ведь не то, что мы можем сказать по поводу книги; главное – чтобы она меняла нас изнутри.

ЗАДАНИЕ 5

Это задание, как и предыдущее, обращается к вашей памяти (самое время погрызть грецких орехов, чтобы ускорить её работу). Будьте добры, составьте два списка. Первый пусть состоит из книг, прочитанных вами за последние полгода. А второй – из тех книг, которые вы мечтаете прочитать в ближайшем будущем.

Дневник (а может, ночник или вечерник)

О пользе дневников написано много. «Ни дня без строчки»[7] и т. д.

Мне не всегда хочется писать о событиях, произошедших за день. Рассказать о чём-то друзьям через электронную почту, WhatsApp или скайп – да, с удовольствием. А вот записать туда, где никто, кроме тебя, не прочтёт… Это требует дисциплины.

Главное ведь не то, что мы можем сказать по поводу книги; главное – чтобы она меняла нас изнутри.

Однако у меня всё-таки есть дневник, который я веду более-менее регулярно. Это записи о моих детях.

Гриша мне при встрече:

– Меня подстригли.

– Мультик показывали?

– Нет, – вздыхает, – то есть да… Показывали такой один большой мультик. «Как стригут Гришу» называется.

Думаю, у каждого найдётся в жизни особая тема, особый уголок, о котором ему захочется вести дневник. Меня очень увлекает детская тема. Я обожаю подмечать за своими детьми какие-то необычные поступки, чёрточки их проступающих, как отпечатки на сырой глине, характеров, мне нравится фиксировать их фразочки, полёты фантазии. Вот поэтому я и веду этот дневник.

В юности меня привлекали рассуждения о любви. Я постоянно опрашивала окружающих, что они думают о любви, и вела дневник. Правда, сейчас перечитывать его неохота – юмора, на мой вкус, в нём маловато. Но это неважно.

Важно другое. Возвращаясь к разговору о писательстве, хочу рассказать вам о своём наблюдении. Мысли, которые имеют отношение к сочиняемому тексту, как бы плещутся, если не сказать варятся, в некоем резервуаре в голове. Если представить себе сознание в форме комнаты, то резервуар стоит в дальнем углу. Иногда, если писателя охватывает усталость, этот сосуд едва различим в темноте. А если уж затык, так и вовсе перестаёшь верить в его существование!

Но вот что интересно: мысли, которые хочется записать в дневник (да всё время что-то отвлекает – то скайп, то WhatsApp, то электронная почта), тоже плещутся в резервуаре, только в другом – он стоит поближе к двери. Той двери, если помните, которая есть в комнате-сознании. Честное слово – ближе. Ведь когда с нами случается что-то особенное, мы первое время переживаем это событие внутри, хорошо его помним, не забываем рассказать друзьям и родственникам, часто возвращаемся к нему в мыслях («Ну и денёк! Никогда бы не подумала, что меня могут оштрафовать за переход в неположенном месте!»). Так вот, воображая эту самую комнату, я однажды поняла: эти резервуары сообщаются между собой! Правда-правда! Бурление мыслей в одном – чаще это сосуд воспоминаний – может запустить бурление в другом, творческом. Причём сделать это самым необычным образом. Вроде записали в дневник малоприятный, но смешной разговор с полицейским, а наутро созрел рассказ о том, как в детстве вы любили хрустящие яблоки с полупрозрачной кожицей, сорта «штрифель». Конечно, если покопаться, то причинно-следственную связь между этими событиями отыскать можно, но зачем? Пусть это делают те, кто будет защищать диплом по вашему творчеству. Наша задача – предоставить исследователям материал для работы: дневник и рукопись. Или хотя бы рукопись, а дневник вести для себя. Не только для того, чтобы «оттачивать стиль» или «записывать события, о которых будет стыдно или не стыдно вспомнить через много лет». Но и для того, чтобы устраивать бурление в «творческом сосуде».

P. S. Пока писала речь в защиту дневника, заглянула в свои записи о детях. Кошмар! Не вела «детский» дневник уже два месяца! Неужели с моими детьми ничего эдакого не происходило? Происходило, конечно… Просто всё «сожрал проклятый долгоносик», то есть скайп. Нелегко, конечно, сказать себе «стоп», но пришлось. Хотя бы на этот вечер. Поставила статус «Не в сети» и записала события сегодняшнего дня:

Мы с Гришей лежим на моей кровати.

– Гриша-а-а! Давай писать словарный диктант!

– Не хочу-у-у!

– Думаешь, я хочу?!

– Зачем тогда писать, если ни ты, ни я не хотим?

– Потому что есть такое слово «надо».

Думает.

– Мам! Я придумал! Я придумал нам с тобой кое-что! Есть такое слово «не надо». Очень удобное слово! При нём ВООБЩЕ ничего не надо делать!

ЗАДАНИЕ 6

Многие люди ждут Специального Дня, чтобы начать вести дневник. Они думают: «Вот я пойду в отпуск и начну», «Вот настанет понедельник, и буду записывать». Я предлагаю начать сейчас, в эту самую минуту, вместо выполнения следующего задания.

Итак, если вы ещё не ведёте дневник, срочно берите «Рабочий блокнот». И последовательно ответьте, пожалуйста, на три вопроса:

– Где вы?

– Что сейчас делаете/видите?

– Что в этом самое важное, о чём любопытно будет припомнить в девяносто два года?

Что значит уметь писать?

Уметь писать – это прежде всего уметь думать. Записывать – это уже вторично по отношению к думанию. Хотя бывает и наоборот: вы запишете что-то в дневник и только потом начнёте думать над событием, которое зафиксировали. В этом случае сработает терапевтическая функция писательства. Однако в любом случае – без размышления нет писателя, так что, возможно, эту профессию стоило бы назвать думатель.

Многие спрашивают, как пользоваться дневником, в который вы записываете сценки или диалоги из реальности.

Не нужно вообще думать о том, что дневник необходимо как-то использовать! Тут принцип примерно такой же, как когда дети легко и просто учат иностранные языки. Означает ли это, что они пригодятся им в будущем? Не факт. А если выросшие дети захотят что-нибудь сказать на другом языке, можно ли быть уверенным, что они используют фразы, которые учили в детстве? Тоже не факт. Однако если они попадут в ситуацию, когда им необходимо будет изъясниться на иностранном языке, велика вероятность, что некоторые слова всплывут в памяти.

Так и с дневником. Вы фиксируете свои впечатления, истории, меткие словечки. При этом вы не можете заранее предсказать, в каком тексте они вам пригодятся. Но когда вы приметесь за текст, нужные вам фразочки, слова, образы и истории сами всплывут из подсознания и лягут, куда нужно. Как говорил мой знакомый остеопат, «человеческое тело и мозг никогда ничего не забывают. Нужно просто уметь доставать эти воспоминания из глубины».

Строго говоря, писательство – это искусство компиляции. Вы ведёте повествование, основываясь на диалогах, которые когда-либо слышали, на характерах, с которыми однажды встретились, а также на предметах и пейзажах, которые где-то увидели.

Первая моя работа в таком духе была написана ещё в школьные годы. Учительница литературы задала нам сочинение по творчеству Льва Николаевича Толстого. Для вдохновения нас свозили в Ясную Поляну – родовое гнездо писателя, а после усадили за парты, и два урока литературы подряд были посвящены сочинению. Кто-то написал обзор всех произведений, которые мы прошли, кто-то остановился на конкретных романах. А я решила, что опишу нашу поездку, а в подходящие моменты вставлю размышления о творчестве. До сих пор помню удовлетворение, когда я ловко увязала образ Платона Каратаева с голосом писателя, который мы прослушали в записи. Сочинение вышло огромным! Учительница была в восторге, прочитала его вслух, внесла в список ста или двухсот лучших сочинений школы и долго восхищалась идеей.

Возвращаясь сейчас к этому событию, вспоминаю некоторое недоумение: за что меня хвалят? Я не придумала никакого особого мира или удивительных героев. Даже мой анализ произведений не был настолько глубок, чтобы вызывать восхищение. Однако всем понравилась лёгкость, с которой я соединила два мира: мир поездки и тот, что был создан классиком. Придуманный мир стал ближе и понятнее благодаря тому, что он сплёлся в сочинении с реальностью, которую мы осязали в нашей поездке. Позже я стала использовать этот приём в каждом своём произведении: размышляя о выдуманной мною сценке, старалась призвать на помощь все-все реальные события, описания и диалоги, способные помочь как можно точнее передать образ, возникший в моей голове.

Вы ведёте повествование, основываясь на диалогах, которые когда-либо слышали, на характерах, с которыми однажды встретились, а также на предметах и пейзажах, которые где-то увидели.

В зоопарке запрещено кормить собак. Голубоглазые хаски носятся туда-сюда вдоль будки, скучают. Их клички – на стенке: «Боря, Бонни, Бакли». Подходит семья: папа, мама, ребёнок полуторогодовалый. Начинают кормить собак капустой и морковкой. Их же запрещено кормить! Всё равно кормят… Просовывают листки капусты, кусочки свёклы… Ребёнок повторяет за родителями. Просовывает варежку. Собака быстро сдёргивает варежку и утаскивает за будку. Родители всполошились. Сначала обвиняют малыша:

– Саша! Вот зачем ты! Зачем просунул?

Зовут на помощь сторожа:

– Эй! Кто-нибудь! Достаньте варежку!

Сторож замешкался. Родители проявляют активность. Пытаются скомандовать собаке:

– Принеси варежку! Дам капусты! Давай! Неси варежку! Неси! – командует мама высоким голосом. – Давай! Капустки дам! Капустки!

Подходит сторож. Издалека ещё машет:

– Не кормите собак, ПОЖАЛУЙСТА!

Мама прячет за спину капусту.

– Да мы и не очень-то, – бормочет она.

– Варежку достаньте! – командует окрепшим голосом папа. – А то собака у ребёнка варежку с руки сняла! А он ничего такого не сделал!

Занавес.

Итак, мы задумались с вами, зачем мы пишем, каким может быть текст, к чему приложить дневниковые записи, почему писательство – это умение компилировать и сколько книжек мы с вами освоили за полгода. Если вы дочитали до этого места, но всё ещё сомневаетесь в своих силах, то вот мой совет – попробуйте. Серьёзно. Писательство – шикарное хобби. Можно бросить в любой момент. НО! Я уверена, что вы не зря заинтересовались темой и раскрыли именно эту книгу, а не руководство по уходу за морскими свинками или справочник филателиста. Не отпугивайте самого себя: «Ой, мне никогда не стать писателем!» Пробуйте. В конце концов, люди не умирают от того, что пытаются записать на бумагу свои мысли. По крайней мере в наше время.

Завязка

Как подобрать слова (а заодно найти Идеального Читателя)?

Итак, вы загорелись замыслом, уселись перед бумажным или вордовским листом и вдруг осознали, что не можете подобрать слова для того, чтобы воплотить свой замысел. Точнее, какие-то слова приходят вам в голову, но кажутся жалкими и неуместными перед лицом Большого Замысла. Это нормально. Такое состояние иногда называют боязнью чистого листа. Бывает, что это ощущение охватывает начинающего писателя, который не уверен в своих силах, в своём праве выбирать слова из множества и создавать из них образы. Но часто боязнь чистого листа навещает и того, кто написал несколько книг и не может приступить к очередной по простой причине: ему кажется, что все слова он уже использовал, – а повторяться не любит никто.

Что же делать? К спасительному решению я пришла одним морозным декабрьским днём, дожидаясь сына после уроков. Я волновалась: мы только что перевели детей в новую школу, главным отличием которой от остальных было отсутствие агрессивности, жёсткой конкуренции, славные отношения между одноклассниками и доброжелательный настрой учителей. Конечно, я была уверена, что мой милый добрый мальчик легко вольётся в дружественную среду и станет с ней одним целым. Первая новость, которую я услышала от сына: он подрался. Ужас охватил меня.

Я достала телефон и позвонила своей маме. Со слезами в голосе пересказала ей историю о драке. Это было драматическое повествование с трагическим финалом: мне придётся пойти к учительнице – разбираться. Мама посочувствовала.

Потом, погуляв немного по школьному двору, я позвонила мужу и осторожно рассказала о том, что у сына произошёл… э-э-э… некоторый конфликт. Я пересказывала ситуацию, не забыв обо всех реальных подробностях, но убрав из голоса драматизм. Мне не хотелось, чтобы вечером сына ругали.

Мы продолжили гулять, и тут мне позвонил мой собственный папа. Конечно, я принялась рассказывать о происшествии. Однако поскольку я говорила об этом в третий раз, а ещё потому, что папа ценит забавное, я и выдала историю как некоторую ситуацию с комическим оттенком, но требующую мудрой оценки или совета. Совет мне папа выдал незамедлительно, и в этом виде история приблизилась к жанру басни.

А потом, уже вечером, я позвонила своей бабушке, то есть прабабушке моего сына. Она как раз планировала лечь в больницу, и мне хотелось её поддержать. Поэтому историю о драке сына я преподнесла как комедию.

Именно тем вечером я вдруг поняла, как подбираю слова для своих текстов. Я представляю того, кому хочу рассказать свою историю, и пишу её. «Сказки про вредин» я рассказывала своим детям, когда они были малышами. «Дом П» читала вслух старшей дочери буквально по главам и смотрела, понятен ли ей юмор, смеётся ли она? Забавные рассказы о школьной жизни из моего сборника «Подружки» посвящены племяннице Анечке: ей я в мыслях адресовала их, когда писала. Но больше всего историй я написала, мысленно обращаясь к своему дорогому другу и первому редактору Анне Г., которая помогла появиться многим моим работам. Ей я всегда первой посылаю свои тексты. Несколько раз я слышала совет: положите пока в стол, тут надо думать, копать глубже. Я всегда следовала этому совету, поскольку Анна Г. – мой Идеальный Читатель.

Вот тот, кого стоит найти всем писателям, – Идеальный Читатель. Это человек, которому нравится ваше творчество, который поддержит вас, но при этом не будет скрывать, если у вас что-то не получилось. Прежде всего этот тот человек, который вас очень хорошо понимает, а ещё тот, кому нравится ваш язык. Таких людей может быть несколько. Я и сама (признаюсь не без гордости) являюсь Идеальным Читателем для двух детских писателей.

Если вам удалось преодолеть боязнь чистого листа, как только вы представили себе людей, которым хотите рассказать свою историю, и приступили к первому отрывку, вспомните: важно не то, что хотят услышать ваши Идеальные Читатели, а то, что вы хотите им рассказать. Это очень тонкий момент, но о нём необходимо крепко подумать. Если мы создаём историю, ориентируясь на вкус и желания пусть даже Идеальных Читателей, то в этой истории не будет того, что я мысленно обозначаю как флёр. Это французское слово, означающее полупрозрачную ткань, но для меня «флёр» – что-то неуловимое, невидимое глазу, воздушное и вместе с тем притягательное. Это кусочек души, который писатель вкладывает в свою историю.

Несколько раз я слышала совет: положите пока в стол, тут надо думать, копать глубже. Я всегда следовала этому совету, поскольку его давал мой Идеальный Читатель.

Поэтому я искренне желаю вам удачи в поисках своего Идеального Читателя, но при этом предостерегаю: не подстраивайтесь под чужие вкусы, не пытайтесь угадать, что ему понравится, а что взбесит. Life is too short[8], поэтому пусть мелодия, которую вы играете на тростниковой дудочке, будет отражением только ваших грёз.

ЗАДАНИЕ 7

Попробуем найти вам Идеального Читателя? Иногда кажется, что это невозможно. Но я думаю, что у каждого человека найдётся тот, кому можно доверять.

Прежде всего, вот о чём хочу у вас спросить: какой вы человек? Как вам легче работать с другими людьми? Вам нравится, когда кто-то чётко, пусть и жестковато, объясняет правила, по которым нужно действовать? Или предпочитаете, чтобы вам мягко указывали на недостатки? Страдаете от того, что вас никто никогда не хвалит? Готовы к критике, но только пусть она будет честной и справедливой?

Напишите те качества, которыми должен обладать ваш собственный Идеальный Читатель. Держу пари, когда вы поставите точку после последнего слова, нужное имя само всплывёт в голове.

Как написать интересную книгу?

Вы пришли в кинотеатр, сели в кресло, начали смотреть кино. Проходит минут десять… двадцать. Но тут вы понимаете, что больше не можете. Скучно. Настолько скучно, что даже не жаль денег, потраченных на билет. Время дороже – и вы сбегаете. Бывает у вас такое?

Например, вы купили дорогую книгу. Разрекламированный роман, воспетый пятью критиками, с самыми благоприятными отзывами из разных периодических изданий на обложке, да и сама обложка так и притягивает взгляд. Начинаете читать, а чувствуете скуку. Невыразимую скуку. Уговариваете себя прочесть ещё страниц сто, но потом забываете книгу на журнальном столике и больше не возвращаетесь к ней. «А ты читал роман такой-то?» – спрашивают друзья. «Да, начал, – тянете вы, – да что-то не пошло. Ну, может, ещё вчитаюсь». Вряд ли вчитаетесь… В жизни много всего интересного, зачем тратить время на то, что не зацепило.

Всё это происходит с позиции читателя или зрителя. Как только вы становитесь автором, рассуждать о лёгкости восприятия собственного произведения становится трудно. Вы начинаете нервничать. «Что заинтересует читателя?» – задумываетесь вы. В панике выдумываете неожиданные ходы, рывки сюжета, пытаетесь сочинять «красивости» или наделяете героя такими чертами, чтобы он уж точно привлёк внимание! Может, вас полюбят за стиль?

Да, это действительно сложно – пытаться угадать, что привлечёт внимание публики. Поэтому каждому автору, который хочет написать интересную книгу, стоит вернуться обратно на позицию читателя. Возьмите себе за привычку во время чтения книг или просмотра фильма отмечать то, что взяло вас за нутро. Я знаю, что это трудно. Хочется отдаться течению текста или фильма, забыть обо всём, жить внутри истории, а не анализировать её. Но со временем этому можно научиться – совмещать удовольствие от истории и внутренний анализ того, как это сделано.

Начать лучше с тех фильмов или книг, которые вы любите и смотрели или читали много раз. Так легче. Включите старую советскую комедию или прочтите любимую книгу детства. Скажем, «Волшебника Изумрудного города». Читайте как в первый раз, но старайтесь отмечать, что хватает вас за сердце, заставляет переживать. Держите неподалеку «Рабочий блокнот». Не бойтесь забыть прочитанное. Ваш мозг всё равно зафиксирует то, что вы сочли важным. Не только мой знакомый остеопат, но и врачи-нейропсихологи, которые занимаются памятью, утверждают: человек помнит всё, что он видел или слышал. Вопрос только в том, чтобы извлечь информацию из памяти. Однако нам не придётся извлекать эту информацию. Главное – погрузить её внутрь. По сути, это упражнение будет работать само, когда войдёт в привычку. Процесс напоминает изучение иностранного языка. Представьте, что спрашиваете о чём-то по-английски за границей. Вы же при этом не припоминаете все тексты, прочитанные на уроках в школе? Однако эти тексты явились базой, основой, из которой выросло ваше умение говорить по-английски.

Когда вы отмечаете мысленно, а потом на бумаге, что именно захватило вас при просмотре фильма или чтении книги, очень важно совершать одно действие, которому можно научиться только со временем. Нужно уметь обобщить то, что вам понравилось, то есть шагнуть от частного к общему. Скажем, вас увлекла история о мальчике, который звал на помощь, крича: «Волки! Волки!» – и всякий раз это оказывалось шуткой. Сначала вы подумаете: «Вот что значит глупо врать». А потом сможете обобщить: «Вот что значит потерять доверие». Старайтесь найти что-то общее, всемирное, характерное для всех людей сразу, и то, что отзывается в вашем сердце. Тогда ваша находка засверкает внутри вас золотым светом, одаривая новыми идеями о том, что вы сами можете рассказать по этому поводу. Если же просто копировать сюжетный ход, то выйдет слепок, и он всегда будет проигрывать оригиналу. Сколь ни велико будет искушение написать про человечка с моторчиком, который очень любит варенье и живёт на крыше, лучше его побороть. Обобщите. О чём, как вам кажется, эта цепляющая ваше нутро история? О поиске друга? Об одиночестве? О любви к сладкому? Вот об этом и пишите.

Я, например, совершенно не могу оторваться от книги, герой которой попадает в неловкую ситуацию. Мне страшно интересно, как он выпутается, что скажут другие люди, как он потом посмотрит им в глаза, о чём будет думать и мучиться. Именно поэтому я люблю погружать своих героев в неловкие ситуации и наблюдать за ними, записывая свои впечатления.

Ищите, что вас цепляет. Пишите об этом. Вот тогда сама собой получится интересная книга.

ЗАДАНИЕ 8

Что вы читали ДО того, как открыли эту книгу? Просматривали ленту в «Инстаграме» или «ВКонтакте»? Общались с друзьями через WhatsApp?

Вспомните, пожалуйста, три интересные вещи, которые привлекли ваше внимание. Это может быть событие из жизни друзей, любопытное замечание или фраза, сюжет видеоролика. Главное – записать и проанализировать, чем это вас зацепило. А если до этой книги вы читали другую, подумайте, почему вы отложили первую. На каком моменте автор потерял ваше внимание и интерес?

Немного о жанре

Когда я только начинала писать, жанр представлялся мне эдакой кабинкой фуникулёра, куда можно запрыгнуть и, не беспокоясь ни о чём, устремиться к горной вершине, то есть концу книги. «Напишу-ка роман, – решила я однажды, – осталось только придумать о чём».

Бывает, начинающий автор ориентируется на то, что продаётся в книжных магазинах. «Ага, сейчас популярны сентиментальные истории для женщин. Попробую-ка сочинить что-нибудь в этом духе».

Для начинающих в этом нет ничего плохого: надо же за что-то уцепиться, пусть хотя бы за жанр. Проблема в том, что в конце такой работы ты будешь чувствовать не то, что отпустил в мир героя, стучащего в невидимую дверку в голове, а будто бы написал удачный реферат и научный руководитель его одобрил.

Нельзя отталкиваться от жанра. Это всё равно что требовать у природы специальные ноги для того, чтобы влезть в понравившиеся вам сапоги. Есть, конечно, люди, которые так развлекаются, но у них точно нет времени, чтобы писать.

Помню, как вступила в игру «Довези меня, кабинка!». Сначала я сочинила детский детектив. Параллельно читала несколько книг по писательскому мастерству и была уверена, что героем не обязательно гореть, его можно создать по винтикам, и это заработает. Оно заработало и даже привлекло читателей. Но у меня было ощущение неудовлетворённости.

Тогда я занялась историями о любви для девочек. С ними дела пошли в гору! Во-первых, я уже лучше понимала законы текста, во-вторых, такую повесть писать не очень сложно, поскольку в ней есть определённые правила, которые следует соблюдать. Грубо говоря, такие: сначала герои влюбляются друг в друга, потом им что-то мешает, они сражаются за любовь и воссоединяются в конце. Иногда же герои очень не нравятся друг другу, потом вдруг влюбляются, сражаются и опять же воссоединяются. Это действительно удобно для начинающего писателя: не мучиться тем, что да как должно происходить с героем, а вести его, спокойно дёргая за ниточки в нужное время, и в конце не забыть заставить поклониться публике. Книги о любви возымели успех, я написала продолжение. Помню это головокружительное ощущение, когда книгу признали девочки-подростки и меня забросали комментариями и письмами о повестях. Это было чудесно! Но внутренняя неудовлетворённость никуда не делась.

Я написала фэнтези. Вышла одна из тех историй, о которых моя Идеальная Читательница сказала: «Лучше пока отложить, чтобы копнуть глубже». Я занялась сказками и поняла, что нет жанра труднее.

А одновременно со всеми этими попытками я записывала те истории, которые звучали в моём сердце. Они больше походили на жизненные впечатления, пусть даже выведенные на бумагу с помощью героини-подростка, чем на тщательно сконструированные книги. Но их я писала по одной причине: они звучали в моей голове, и мне никак не удавалось отвертеться от них. Это были истории о жизни людей, попавших в беду. А потом за сборник рассказов мне неожиданно дали литературную премию «Заветная мечта», и она вдруг, как фонарик, высветила мне дорогу. Я осознала, чтó мне действительно нравится писать: вот такие драматические повести о тех, кто испытывает жизненные трудности и проходит испытания с честью благодаря поддержке семьи и друзей. Я прислушалась к своей голове: там оказалось полно героев, которые только и жаждут, чтобы их отпустили на волю и они рассказали о том, что пережили.

Это оказалось очень легко – описывать реальность, по дороге снабжая её выдумкой и сюжетными вехами. Да, творчество перестало смахивать на уютную крепкую кабинку, из которой можно с удовольствием любоваться горными видами. Скорее оно было похоже на трясущееся кресло, к которому ты еле-еле пристёгнут старыми ремнями и из которого того и гляди вывалишься, если засмотришься на горное озеро. Но это путешествие было увлекательным. А главное, оно вело не к вершине «Конец книги», а к другой – «Загляни вглубь себя».

Что я хочу сказать? Не пишите детективы и фэнтези? Лучше давайте все вместе будем сочинять психологическую прозу? Конечно, нет. Есть удивительные детективы и увлекательнейшее фэнтези, и я восхищаюсь их авторами. Проблема в том, что жанр выбирает не писатель. И не литературный редактор, который хочет, например, заказать вам «повесть-приключение с хорошим концом». Нет. Жанр выбирает герой. Слушайте героев в своей голове, следуйте за их интонацией. Если уловите всё верно, у вас получится хорошая история. А когда вы поставите последнюю точку, тогда и определите – что за жанр вышел и в какое издательство можно предложить книгу.

И напоследок – небольшое воспоминание. У меня есть друг-музыкант. Всякий раз, когда мы встречались на разных мероприятиях, он с улыбкой предлагал: «Давай напишем роман в письмах?» «Обязательно, – отшучивалась я, – вот только кофе допью». Со временем это превратилось в такую словесную игру. «Давай напишем?» – «Давай!» И никто ничего не пишет. Но однажды, когда у меня был очередной экзистенциальный кризис, в который, как мне кажется, обязан периодически впадать каждый мало-мальски приличный писатель, я прервала эту игру, спросив: «А зачем?» Мой друг замялся. Подумал и сказал: «Ну… Это будет красиво!» «Нет, – мрачно ответила я, – красиво точно не будет».

Жанр выбирает герой. Слушайте героев в своей голове, следуйте за их интонацией.

Я по-прежнему так считаю. «Красиво» в творчестве – это не то, что симпатично смотрится. Красиво – это когда произведение отзывается в сердцах людей. Именно поэтому сначала лучше искать не форму, а слова, которые помогут передать, что на сердце у самого писателя.

ЗАДАНИЕ 9

Попрошу вас кое-что вспомнить и записать. Встречались ли вам книги, которые задуманы как произведения конкретного типа, но при этом их можно было бы отнести и к другим жанрам? Например, любовный роман, который одновременно и детектив, и приключение, и триллер, и семейная сага?

Припомнив пару-тройку названий, вы осознаете: все хорошие вещи создаются на стыке разных жанров просто потому, что автора ведёт за собой история, а не жанровые особенности.

Совсем немного о стиле

В литературоведении стиль понимается как совокупность разных образных средств, используемых писателем, которые являются типичными для его произведений. Существуют такие понятия, как «наработать стиль» и «улучшить стиль». Мне кажется, тут кроется ловушка для новичков в писательском деле. Людям начинает казаться, что стиль – это нечто внешнее. Думать так естественно: читая книгу, мы видим стиль писателя извне. Взгляд цепляется за цветистые слова и сравнения, удачные выражения и метафоры. Начинаешь думать: «Вот так надо писать, чтобы было красиво». К сожалению, это гиблый путь.

Стиль – прежде всего отражение того, как писатель видит мир. В современной детской литературе, например, у каждого яркого писателя прослеживается свой стиль. Например, Алексей Олейников, Наталья Евдокимова и Ая Эн создают яркие фантастические миры. Тамара Михеева с мудрой добротой повествует о реальной жизни, тщательно выписывает пейзажи и умеет придумывать сказочных персонажей, а это очень непростая задача. Дарья Вильке честно и правдиво изображает реальность, а её кружевные описания давно стали предметом восхищения читателей. Аделия Амраева пишет о глубинных подростковых переживаниях так, что в душе читателя надолго остается след, хотя книга давно прочитана. Нина Дашевская умеет увидеть в капельке воды целый город и оживляет всё на свете, от скрипки до фонарного столба.

Всё это писатели делают не потому, что хотели «написать красиво». Нет, они хотели отразить своё мироощущение. Поэтому стиль – это в первую очередь чуткость к словам. Если вы подбираете слова так, чтобы они хорошо звучали, но при этом не вкладываете в каждое слово глубокого внутреннего содержания, вас никогда не похвалят за стиль. Кстати, о похвалах. В критической литературе иногда заявляют: «Вот у этого писателя прекрасный стиль, на него нужно ориентироваться». Это тоже ловушка. Не надо ни на кого ориентироваться в таком тонком вопросе, как стиль. Стиль у каждого свой.

В общем, если критики говорят вам: «Поработай над стилем!» – это не значит, что нужно сделать так, как у кого-то ещё. Это значит, что нужно тщательнее подобрать ваши собственные слова для выражения мысли, записать и убрать всё лишнее.

Разработать в себе эту чуткость можно разными способами. Марина Москвина в книге «Учись видеть» советует переписывать понравившиеся отрывки хороших авторов. Дарья Вильке на встречах с читателями и семинарах предлагает тренировать стиль в «ЖЖ»: именно так она нашла свой.

Со временем я сформулировала для себя три основных действия, которые нужно ввести в своё ежедневное расписание, как чистку зубов или приготовление пищи.

1. Нужно очень много читать. Да, некогда. Да, электронный гаджет всегда ближе. Да, нужно обязательно проверить почту и скайп. Но необходимо читать именно книги – неважно, бумажные или электронные. Они насыщают нас словами и образами. Если вы собираетесь писать, имейте в виду: этот запас будет постоянно растрачиваться. Его необходимо пополнять.

2. Нужно много писать. Да, эту повесть никуда не взяли, а эту неласково встретили критики. Пишите новую: одну, две – чем больше, тем лучше. Конечно, если писать не хочется, не стоит себя заставлять, проку не будет. Однако если хочется, но вы боитесь, сомнения и страхи – прочь!

3. Нужно научить себя чутко относиться к словам окружающих людей. Чувствуйте себя ловцом бабочек. Ловите сачком всё, что услышите, просеивайте через мелкое сито, записывайте, запоминайте, пересказывайте другим. Вместо того чтобы ругаться с членами семьи, прислушайтесь к ним. А если спорите, то прислушивайтесь к спору. Иногда, когда меня доведут до белого каления, я бросаюсь в ванную комнату, врубаю воду и автоматически начинаю подбирать наиболее точные слова для передачи своего состояния. Будьте начеку. Слова повсюду. Но это не значит, что к ним можно относиться наплевательски. Из всей информации, которая обрушивается на нас с утра до вечера, нужно выбирать самые яркие, сочные слова, думать над ними и закупоривать в банки, как вино из одуванчиков.

Ещё, конечно, необходимо научиться критически смотреть на свой текст, но об этом подробнее – в главе «Как найти своего редактора?».

Итак, подытожим. Хороший стиль должен подходить вам, как одежда. Прежде всего он должен быть удобным. А ещё – лично вашим. Как и одежду, можно сначала примерить на себя чужой стиль, но не стоит этим увлекаться. Ищите своё. Оно живёт где-то в глубине вас.

«А как же читатели? – спросите вы. – Им же должен нравиться мой стиль?» В момент, когда нужно поработать над словами, я бы меньше всего беспокоилась о читателях. Ловите внутреннюю музыку, учитесь чуткости в литературе и в жизни. А вот когда книга выйдет, то ваш стиль станет для читателя своеобразным магнитом. Вы видели, как отталкиваются и притягиваются магниты? Точно так же и со стилем: кого-то он оттолкнёт, кого-то, наоборот, притянет. При этом источник магнетизма всегда будет оставаться внутри – в вашей душе и вашем мироощущении.

ЗАДАНИЕ 10

Опишите, пожалуйста, пятью-семью предложениями, что у вас в сумке или рюкзаке.

Через час-другой вернитесь к своему тексту. Уберите лишние слова, а неудачные замените теми, что больше подходят по смыслу.

Перечитайте текст. Поздравляю! Вы начали работать над стилем.

Как читать книги по писательскому мастерству?

Учебники для писателей бывают разных типов. В одних речь идёт о вдохновении и страсти творчества, в других даются конкретные рекомендации, как построить композицию или создать правдоподобных героев. Как выбрать среди многообразия пособий?

Прежде всего такая книга должна читаться с удовольствием. Жизнь – не школа с обязательным набором предметов, и вам не придётся сдавать ЕГЭ по писательскому мастерству. Так что не стоит считать эти книги обязательными учебниками, без которых писателю не состояться. Знаю много людей, не прочитавших ни одной книги по писательскому мастерству, но при этом пишущих отличные романы (честно говоря, долго подозревала их в том, что они всё же читают всякие пособия ночью под одеялом с фонариком).

Я обожаю книги по писательскому мастерству. Предпочитаю те, что написаны самими писателями. Кто-то может бесконечно наблюдать за тем, как падает снег или как играют в баскетбол, а я никогда не бываю сыта писательскими интервью. Одно время даже вырезала из мужских журналов (почему-то в женских они попадаются крайне редко) и складывала в специальную папку. Папку я хранила на кухне, рядом с дорогущим сервизом, подаренным на свадьбу, берегла как зеницу ока и, конечно, потеряла при переезде на другую квартиру (в отличие от сервиза, которым совсем не пользуюсь!). Сейчас, к счастью, всё можно найти в интернете. Но что такое интервью на страничку по сравнению с целой книгой!

Первым пособием для сочинителей, которое попало мне в руки, было руководство от Ю. А. Никитина «Как стать писателем?»[9]. Когда я возвращаюсь мыслями к этой книге, то прежде всего в голове всплывает слово «баб-с». К сожалению, оно там употребляется довольно часто. Под этим словом имеются в виду женщины, ради которых мужчины рвутся сочинять книги. Это, понятное дело, юмор, но, судя по рецензиям, слово вызвало недоумение не у меня одной. Однако благодаря этой книге я узнала о возможности проникнуть в мир писателя, посмотреть на процесс его глазами, что было завораживающе. Из практических советов я уяснила одно: нужно избавляться от лишних слов. Поскольку «Как стать писателем?» я читала на заре своего сочинительства, мне было дорого каждое собственное слово и ни одно из них не казалось лишним, но совет я запомнила. Сейчас, узнав на практике, что лишними могут быть не только слова, но и предложения, абзацы и даже, как это ни печально, герои, я с благодарностью вспоминаю книгу Никитина, как вспоминают далёкую от идеала, но милую воспитательницу в детском саду.

…лишними могут быть не только слова, но и предложения, абзацы и даже, как это ни печально, герои…

Помню и те советы по стилю, которые можно счесть спорными. Например, комментарий по поводу деепричастных оборотов, «демонстрирующих беспомощность автора», или совет изменять прошедшее время на настоящее, где только возможно. Думаю, к таким выводам автор должен прийти самостоятельно, в процессе формирования собственного стиля. Иначе ситуация напоминает неудачные попытки одного писателя комментировать текст другого по принципу «я бы сам совсем не так написал» (см. подробнее главу «Как найти своего редактора?»).

Тем не менее, руководство Юрия Александровича помогло мне открыть целый мир писателей, которые радушно распахивают свои двери перед начинающими сочинителями, приглашают их в свою творческую лабораторию, да и просто, как старые друзья, делятся своими переживаниями и открытиями.

Я стала искать и обнаружила, что мои любимые авторы Рэй Брэдбери и Стивен Кинг создали тексты о писательском мастерстве[10]. Первый написал чудесное эссе, которое я перечитываю, когда вдохновение куда-то уходит и хочется убить целый день, разглядывая новостную ленту в социальных сетях. А прочитаешь «Радость писать» и снова загораешься сочинительством!

Стивен Кинг написал замечательную автобиографическую повесть о взрослеющем писателе, где перед читателем распахиваются окна и двери его родного дома. О родственниках и друзьях он пишет увлечённо, с юмором, но при этом психологически точно. Первая часть книги посвящена становлению Кинга как писателя, а вторая – советам по композиции, стилю и прочим составляющим хорошей книги. Впрочем, и Кинг даёт субъективный совет: «Дорога в ад вымощена наречиями». Чем не угодили наречия Кингу, а деепричастные обороты Никитину, не знаю. Однако эти высказывания не стоит воспринимать буквально, речь лишь о том, что не следует увлекаться в тексте наречиями и деепричастиями. Если задуматься, то тот же совет можно дать по любой части речи. Например, «Не стоит увлекаться подчинительными союзами» или «Не злоупотребляйте междометиями». Когда я размышляю об этих советах от известных писателей, то мне видится некоторое лукавство, своего рода игра с читателями. Ведь люди хотят конкретных советов: как сделать то-то и то-то, что убрать, что оставить. Вот писатели, тонко чувствующие читательский интерес, и оставляют эдакие загадочные послания, которые по сути своей ближе не к реальным советам, а к высказыванию: «Все, кто хоть раз в жизни ел огурцы, умрут».

После работ Брэдбери и Кинга мне в руки случайно попала книга Марины Москвиной «Учись видеть»[11]. Вот эта поэма о творчестве стала моей настольной книгой! Марина рассказывает, как в каждом камушке, в каждой травинке можно увидеть радость, ощутить жизненную силу и вдохновение. Книга пропитана восторгом перед бытием, как бисквит ягодным сиропом. Пока читаешь, хочется дышать полной грудью, впитывать окружающую реальность, искренне интересоваться жизнью во всех её проявлениях. Автор учит по-писательски относиться не только к пейзажам, портретам и человеческим занятиям, но и к собственным эмоциям. Рассердился – не кричи, а запомни и запиши детально всё, что чувствуешь. Весь окружающий мир – предмет исследования, всё вызывает интерес… Эта книга не столько о писательстве, сколько о том, как прекрасна жизнь для творческого человека, и именно такие руководства я считаю бесценными для каждого пишущего человека.

Я прочитала книгу «Учись видеть» раз десять, а то и больше. После этого уже основательно принялась за поиск книг о писательском мастерстве и обнаружила целых два учебника Джеймса Фрэя «Как написать гениальный роман» и «Как написать гениальный роман – 2». Отличные книги для тех, кто интересуется механизмом писательства и готов разобрать его на винтики и гайки, чтобы понять, как он устроен. Автор последовательно, пересыпая руководство юмористическими отступлениями и комментариями, описывает, как устроены мировые шедевры, подробно разбирает композицию, рассказывает, как строить сюжет, из чего состоят конфликты и как выбрать подходящую форму для изложения своей истории. Мне лично эта книга помогла научиться составлять портрет персонажа.

Фрэй подходит к портрету серьезно. Так и видишь его со стетоскопом и инструментарием в руках, склонившимся над персонажем в попытках оживить его. Оказалось, это довольно увлекательно: придумывать персонажу историю, размышлять, кем были его родители, как повлияли на него в детстве, с кем он дружил в школе и, самое любопытное, какие у него есть слабости и дурные привычки.

Поднаторев в теории, я написала первую повесть. Кем-то она была встречена доброжелательно, кем-то – с ласковой насмешкой. Писательница Елена Усачёва раскритиковала её в пух и прах. «Почему они у тебя всё время едят?! – возмущалась она. – Им надо спасать маленького мальчика, которого похитили бандиты, а они у тебя всё едят и едят…» Я страшно расстроилась. Три дня страдала, даже связала чёрного ежа, который, как мне казалось, весь состоит из моих горестей и огорчений. В глубине души я прекрасно понимала, почему мои персонажи «всё время едят». Доктор Ватсон и Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро, мисс Марпл и все остальные мои любимые герои постоянно пили чай, обсуждая преступления. Однако великие писатели чувствовали, когда персонажу уместно пить чай, а когда – нет. Я же просто подражала великим, и Елена это обнаружила (некоторым писателям удаётся быть и литературными критиками). Через пару дней она позвонила и деловито поинтересовалась:

– А ты Митту читала?

– Чего? – переспросила я недоумённо.

– Александр Митта, «Кино между адом и раем», – пояснила Елена, – приезжай, дам почитать.

Я всё ещё страдала, ощущая себя неудачницей. Как я вообще могу жить, ведь я пишу так плохо! Но чёрный ёж потерялся на даче, а вместе с ним и все мои огорчения. Я поехала за книгой. Потом часто вспоминала о том важном моменте, когда открыла книгу Александра Митты[12]. С первой же страницы меня утянуло повествование о том, как сделать сценарий таким, чтобы кино, снятое по нему, полностью захватывало зрителя. Оказалось, любую великую историю, будь то «Анна Каренина» или «Гамлет», можно разложить на составляющие, как детскую пирамидку, понять, из чего это сделано, разобрать по косточкам каждую часть и… воплотить эти принципы в своих сценариях. Никто не гарантирует, что выйдет шедевр. Но одно дело – заставлять героев пить чай, как мисс Марпл, а другое – знать, что кроется за этим чаем, какова его функция в тексте.

Книга снабжена авторскими иллюстрациями, забавными, но крепко-накрепко застревающими в памяти. В процессе чтения возникает ощущение, что попал ночью в огромный тёмный дворец, но гостеприимный хозяин ведёт за собой, распахивая дверь и зажигая свечи в каждой комнате, поясняя, где можно пообедать, а где принять ванну. А когда в конце концов добираешься до гостевой спальни, то есть до своей собственной истории, уже неплохо ориентируешься во всех хитростях и тайнах дворца. Я прочла книгу один раз, второй, третий. Митта рекомендует отслеживать структуру любого удачного произведения. Я последовала совету и с изумлением обнаружила, что все хорошие книги и фильмы скроены по определённым правилам. Мне захотелось написать свою книгу, используя конкретные принципы построения текста, и я это сделала: сочинила романтическую историю для подростков. Как душевно она была принята юными читательницами! До сих пор вспоминаю тёплые комментарии и отзывы: героиня, которую я создала по правилам, вызвала доверие и интерес.

С тех пор, встречаясь на различных фестивалях с Еленой, я всякий раз благодарила её за то, что открыла мне эту книгу. По-моему, я достала её, как чеховский чиновник генерала, но меня действительно переполняла благодарность: теперь я писала более осознанно. Вершиной радости был благосклонный отзыв этой писательницы на мою романтическую повесть. «Вот теперь всё по правилам», – с удовлетворением сказала она. Я радовалась целый вечер. А утром решила просмотреть свою повесть и с ужасом обнаружила, что в произведении «торчат нитки». То есть правила, которым я следовала, были очевидны, герои действовали не столько исходя из собственных побуждений, сколько следуя моему указующему персту. Я словно командовала им: «А сейчас время рыдать! Рыдайте!» И они послушно рыдали. Да, им верили. Да, книгу было интересно читать, потому что она состояла из взлётов и падений. Но вспомните мексиканские мелодрамы. «Он её убил (ох), но она выжила (ах), правда, любит другого (ох), но он таинственно исчез (ах)». Как и в ситуации с детективами, я снова ощутила неудовлетворение. Поделилась с друзьями-писателями, мне посоветовали поменьше увлекаться книгами по писательскому мастерству, а лучше идти за собственным сердцем… Не помню, кто из коллег дал такой точный совет. Тамара Михеева? Анна Ремез? Аделия Амраева? А может, мы определили это вместе, после очередной тёплой встречи детских писателей.

Однако правила уже крепко засели в моей голове. Оставалось подождать, пока сердцем завладеет подходящая история. И она завладела! В одной близкой мне семье случилось несчастье: отца семейства несправедливо обвинили в совершении экономического преступления и посадили в тюрьму. События не то что завладели моим сердцем, они накрывали меня, как морские волны – только и успевай продышаться. Засев писать, я обнаружила, что учитываю всю теорию, которую почерпнула в книгах по писательскому мастерству. Но не подгоняю реальность под эти правила, а пользуюсь ими для того, чтобы было проще рассказывать о событиях, чтобы читателю было легче воспринимать происходящее и сопереживать героям.

«Вот для чего нужны правила, – догадалась я тогда. – Не для того, чтобы им угождали, а для помощи рассказчику!»

Именно к такому выводу я хотела бы подвести и своё сегодняшнее повествование. Книг по писательскому мастерству много. В некоторых даются буквально пошаговые руководства: о чём, как и сколько писать. Думаю, самое полезное – это никогда не следовать руководствам точно. Лучше начитаться их досыта, а потом писать своё. Не волнуйтесь, что вы не помните правил. Их и не нужно помнить. Они «выстрелят» сами, когда придёт нужная минута. Не стоит создавать истории по образцу. Потратьте это время на изучение чужих повестей и рассказов с исследовательским инструментарием в руках либо просто вдохновляясь ими.

Лучшие книги о писательском мастерстве для меня – это те, которые передают восторг от творчества и «вдохновляют на подвиг». Из последних открытий: книга Энн Ламотт «Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом».

А самое замечательное, что можно сделать, начитавшись разных писательских руководств, – это наблюдать за жизнью. Не просто наблюдать, а именно с точки зрения правил, которые предлагаются в учебниках для писателей. Если внимательно всматриваться, прислушиваться, анализировать (и, конечно, домысливать, мы ведь писатели!), то выясняется, что у самых обыденных жизненных событий может быть своя завязка, кульминация и такая развязка, которую невозможно нафантазировать!

Однажды, отдыхая в санатории на юге России, я услышала за обедом, как пожилая женщина отчитывает двух молодых людей, которые не только позволяли себе пить спиртные напитки, пронесённые тайком, так ещё громко и малопристойно, с её точки зрения, шутили за столом. Ребята притихли, а дама с победоносным видом вернулась на место, где её ждала дочь лет двадцати (экспозиция). На следующий день, стоило даме отлучиться к шведскому столу, один из парней подошёл к девушке и пригласил на вечернюю прогулку (завязка). Девушка шутливо отчитала его ещё раз, но он был настойчив и твердил о вечерней прогулке до тех пор, пока не вернулась дама (развитие конфликта). Вечером девушка пришла в столовую принаряженная: в длинном платье, с высокой причёской. Она громко и шумно смеялась, болтала с мамой и поминутно оглядывалась. Но к концу вечера обнаружилось, что оба парня мирно дремлют в креслах у столовой, проспав не только намеченное свидание, но и ужин. С каким гневным видом прошествовала мимо них девушка! Как тянула она за рукав свою маму, громко рассуждая о том, что «нынешние мужчины – слабаки!» (кульминация). На следующее утро ребята выписались из санатория, и девушка с тех пор никогда не появлялась в столовой в платье, а волосы собирала в унылый пучок (трагическая развязка).

ЗАДАНИЕ 11

Попробуйте сами отыскать все составляющие сюжета в зарисовке из моего дневника, которую я сделала по пути в Тбилиси.

Наше знакомство с грузинами началось ещё в салоне самолёта. Никогда не видела такого общительного салона! Несмотря на позднее время, стоило погаснуть табличке «Пристегните ремни», всё задвигалось, зашевелилось. Казалось, что все друг друга знают. Самое бурное общение происходило в очереди в туалет. Эта очередь никогда не становилась короткой, только росла и росла. Люди подходили, оживлённо болтали. Завязывались отношения, создавались новые связи. «Да, вот этот парень, который сидит со мной рядом. Он из Москвы. Вы можете у него спросить про то, что вам нужно». Молодой человек, не участвовавший в общей дискуссии, подошёл к самому концу очереди и поинтересовался: «Это очередь в туалет?» Ему возмущённо ответила темноволосая дама в ярко-розовом свитере: «Ну а вы как думаете? Не общаться же мы тут стоим?!»

Как говорил герой В. Басова в фильме «Я шагаю по Москве»: «Просыпаюсь, часов нет, пальто свистнули драповое! О! Сюжет! А? Сюжет, да?» Да. В жизни почти всё – сюжет.

Что делать, если не пишется?

Это очень сложный вопрос. На него нет короткого ответа.

Что значит «не пишется»? Никогда не писали и не хочется начинать? Тогда, безусловно, не стоит. Зачем?

Хотели бы начать, но страшно? Тогда стоит. Честно. Стоит. У меня была подруга, которая говорила «надо накопить удар порыва». Или «порыв удара». Не помню точно. У неё было желание сочинять, но она ждала, когда оно станет сильнее, сокрушительнее. А в ожидании читала Бальзака и Диккенса, Достоевского и Чехова. Но писать так и не стала. Потому что постоянно сравнивала свой жалкий порыв с творениями мастеров прозы. «Я никогда так не смогу», – думала она, и это окончательно убило её желание. Хорошо ли это? Не знаю. Убить в себе желание заниматься творчеством только из-за недостаточной веры в свои силы? «Да, – возразите вы, – в мире не стало одним графоманом больше». Но разве моя подруга не могла хотя бы попробовать, как говорил великий Макмёрфи[13], сочинять? Кстати, не писателю решать, графоман он или нет. Это решает редактор, которому высылается текст. Дело писателя – написать, а не убить в себе желание.

Будем честны друг с другом. Над всеми нами довлеет классик[14]: «Можешь не писать – не пиши».

Сколько раз мы слышали эту фразу от друзей, с которыми встречаемся в кафе и которым вдруг признаёмся, что… решились на сочинительство:

– Я тоже об этом подумывал, – важно сообщает друг, прихлёбывая кофе, – но знаешь, как говорят? «Можешь не писать…»

Признаться, сейчас я не пишу, если могу не писать. Я не связана никакими сроками, никакими обязательствами. Сейчас я пишу только от души и по собственному желанию. Поэтому если мне писать не хочется, то и не пишу. Я знаю, что захочется. Потому что не могу не писать. От долгих перерывов в творчестве «я делаюсь больной», как говорила моя любимая героиня Динка[15].

Если уж писать, то только тогда, когда не можешь не писать.

Лев Толстой

Но чтобы понять это, мне потребовалось десять лет. Если б я, не узнав о том, что написанное мною кому-то нужно, дала бы себе установку «Можешь не писать – не пиши», то никогда не написала бы ни строчки. Всегда можно поспать. Или поесть. Или приготовить еду детям. Кто-нибудь в курсе, писательство вообще входит в пирамиду Маслоу? А, да… Самый кончик пирамиды. «Потребность в самовыражении».

Есть ли она у вас? Да? Значит, перепрыгнем через потребности в еде и сне и даже потребность в безопасности. (Никогда не пробовали сочинять под заброшенным мостом? А у меня есть знакомый писатель, к которому только там и приходит муза.) Перепрыгнем и скажем себе: «Хорош прибедняться! Не пишется, не пишется… Сядь и напиши. Потомки рассудят».

ЗАДАНИЕ 12

Составьте свою пирамиду потребностей на сегодняшний вечер или на ближайший выходной. Можно нарисовать на листке, можно мысленно прикинуть: что самое важное? (Например, купить/заказать продукты на неделю, приготовить еду, убрать в доме, погулять с собакой, отоспаться.) А что не обязательно делать именно в этот день? (Поболтать с друзьями в WhatsApp, отправиться в торговый центр «поглазеть на одежду», поругаться с соседом по поводу музыки, которую он включает слишком громко.)

Напишите ярко-красными буквами: «ПИСАТЕЛЬСТВО», – или вообразите себе неоновую вывеску, состоящую из одного этого слова. Подумайте, насколько важно оно для вас? Насколько остальные потребности зависят от необходимости самовыразиться? Мне вот иногда не хочется даже есть или спать, настолько важным кажется набрать на клавиатуре те несколько слов, которые давно стучат в висках и просятся на бумагу.

Развитие сюжета

Как начать писать и как продолжить?

Как правило, всё начинается с наброска. Я чувствую: мне есть что сказать. И говорю это, для начала – листку бумаги или блокноту. Чаще всего я вижу героя и чувствую за ним какую-то историю, которую начинаю разматывать, как нитку клубка. Набросок выглядит примерно так: «Девушка работает в кафе, варит кофе, мама недовольна (живёт в пригороде?), она возвращается ночью (зачёркнуто) под утро с вечеринки, идёт по скверу (скользко, ноги разъезжаются!) и видит на скамейке девчонку (13? 11 лет?), а с ней рядом странного типа. В нём медвежье! Что?»

Из этих записей получилась повесть «Фонарик Лилька» (Детская литература, 2015), которая вошла в короткий список премии им. С. В. Михалкова.

Но на данном этапе я ещё не знаю, во что вырастет набросок. Это как посадить семечко от неизвестного растения. Что-то проклюнулось, но что? Горох или баобаб?

Потом выжидаю несколько дней, а то и месяцев, пока новый образ осядет в голове и я пойму, что можно двигаться дальше. Перегореть не боюсь. Если быстро перегораю, значит, идея того не стоила. Она не беспокоила меня, не тревожила, не обращала к себе все мысли, так нечего и тратить на неё время. Но и не затягиваю слишком сильно. Жизнь – как море, волны всё время приносят что-то новое, и всегда есть шанс зацепиться эмоционально за какое-то новое событие, которое затмит все старые переживания. Однако, повторюсь, сильные, значимые идеи, как правило, не отступают перед пеной дней, а тревожат писателя на протяжении всей жизни.

Вы сами почувствуете, что готовы. У меня готовность писать вызывается небольшим количеством свободного времени. В разные периоды жизни это были разные моменты. Иногда – когда дети уходили в школу и в детский сад, иногда – когда они гостили у бабушки. Бывало и так, что я уходила с ноутбуком на пару часов из дома, чтобы писать в кафе рядом (по-моему, этот способ уже лишился хемингуэевского и роулинговского романтизма и стал насущной необходимостью для многих творческих профессий). Часто начинаю писать в отпуске: семья на пляже, а мне «дайте, пожалуйста, пару часиков, я вас догоню».

В общем, когда человек остаётся один на один с экраном, тогда и нужно поскорее записывать то, что давно крутится в голове.

Обычно я начинаю писать так:

«Таня стояла в саду и смотрела на яблоню».

Я не знаю пока, что за платье у Тани и какие там висят яблоки. Пока меня интересует, почему Таня оказалась в саду. Она поссорилась с родителями и убежала погрустить? Или она на пороге научного открытия? А может, прячется от преследователей? Таким образом, я продолжаю писать про Таню, концентрируясь на важных для меня вещах. Я намеренно не пишу «на сюжетных поворотах». Поворот – дело второстепенное. Он не может меня беспокоить. Меня беспокоят родители: они бегают по даче, схватившись за голову и не понимая, что им делать с этой упрямой Таней, которая чуть что – сбегает в сад. Сейчас мы пишем на уровне бесед на лавочке, которые любят вести у подъезда почтенные дамы. «А он… А она… И вот как ему… Так он и уехал… А она позвонила… А к ней пришли…» То есть пишем то, ради чего вообще затеваем своё сочинительство (вместо того чтобы идти на пляж с семьёй).

Написали, о чём переживали? Выдохлись? Всё. Закрывайте, догоняйте семью, не забудьте сменный комплект купальников. В самый первый раз больше уже ничего для текста вы сделать не сможете. Оставьте его помариноваться.

Любопытно, что, когда я заканчиваю писать и возвращаюсь к повседневным делам, в моей голове могут продолжать рождаться фразы, диалоги, описания, детали. Иногда я конспективно набрасываю их дальше – для нового отрезка текста, как правило, для следующих глав. Но иногда хватает и блокнота, чтобы зафиксировать идеи, которые могут получить развитие в следующий раз.

Через какое-то время у вас снова возникает пауза, а может, вы и сами организуете её, почувствовав потребность писать. Садитесь, записываете новое или возвращаетесь к предыдущему отрывку – чего вам больше хочется.

Если вернулись, то «увеличьте» изображение. Присмотритесь к яблоне, на которую смотрит Таня. Что видите? Кору? Жучков? Может, определите сорт яблок? Тогда не забудьте проверить в поисковике, созрел ли этот сорт в описываемое время года. Запишите детали и продолжайте «увеличивать». Найдите на яблоне то, что не удавалось увидеть никому до вас. Сначала в голову будут лезть штампы. Мы с самого детства нашпигованы различными описаниями природы, которые заучиваются в детсаду и школе наизусть. Подождите. Ваша фраза придёт. А лучше всего – съездить да посмотреть на эту яблоню своими глазами. Тогда вы точно найдёте то, что никто до вас не описывал.

Возвращайтесь к дальнейшему тексту. Не давайте ему засохнуть на одной-двух-трёх главах. Толкайте дальше этот гигантский цилиндр. Следуйте за героем, подключайте других персонажей – так разовьётся действие, так книгу будет интересно писать (и читать!).

Но иногда, если у вас есть время, но нет вдохновения, чтобы продолжать текст, вы можете вернуться к самому началу. Снова посмотреть вместе с Таней на яблоню. И на этот раз увидеть там следы садового вара для заживления ран у деревьев (кстати, погуглите картинки, чтобы лучше разглядеть этот самый вар). Потрогайте его Таниной рукой и вспомните вместе с ней, как в детстве она помогала дедушке смазывать раны на треснувшей коре, лечила деревья. Пусть ваши сердца сожмутся от ностальгии, вы вместе погрустите о прошлом, потом наберёте в грудь свежего воздуха (интересно, а это не штамп?) и устремитесь мыслями в будущее.

Так яблоня из простого садового дерева превращается в нашем тексте в символ, перекрёсток дорог прошлого и будущего, который помогает героине осознать себя как часть великого процесса под названием жизнь (тут многовато пафоса – добавить шутку или кошачий вопль из помойного бака).

Вот так я, собственно говоря, и пишу. Толкаю текст по мере своего интереса к процессу. Иногда возвращаюсь обратно – что-то меняю, углубляю или совсем убираю – и двигаюсь дальше.

Главное – не стоять на месте, а что-нибудь обязательно делать для текста. Хотя бы думать о нём во сне.

ЗАДАНИЕ 13

Попробуйте сделать очень грубый набросок текста, который давно бродит в вашей голове. Иногда слова только и жаждут, чтобы вы прикоснулись к ним. Вытащите одно, другое, третье. Пусть они будут бессвязными («Мужчина, пальто, память, ветер, атака») или отражают одним предложением суть вашей истории или зарисовки («История об ужасном убийстве в студенческой столовой, преступник – повариха!»). Не стоит ждать творческого залпа, начните вытягивать слова по одному. Вы увидите, что со временем они потянут за собой другие.

Герои и лифт эмоций

Давайте задумаемся, каким героя видит читатель? На основании чего можно составить своё мнение о персонаже, полюбить его или, наоборот, испытывать к нему отвращение?

Помню, в школе, на уроках литературы, мы записывали «План разбора персонажа». Самым нелюбимым пунктом у школьников был последний: «Мнение автора о персонаже». «Откуда я знаю, как к нему относится автор?» – выли мои несчастные одноклассники (и я вместе с ними).

Давайте задумаемся, каким героя видит читатель?

Первым же пунктом всегда шёл «Психологический портрет». Нужно было найти во внешности персонажа черты, которые свидетельствовали о качествах личности, и подкрепить их надлежащими примерами. Скажем, у героя «упрямо сжатый рот» или «плотно сдвинутые брови», а может, «нездоровая бледность лица» или «алые от смущения щёки». Но вот что я думаю: каждый писатель волен выбирать, будет он описывать внешность персонажей или нет. Бывают люди, которые обходятся без этих описаний, ведь есть же тексты, написанные с помощью диалогов. Хорошо, скажете вы. Тогда на первый план выходит речь героя. Кстати, в нашем «Разборе персонажа» этот пункт шёл то ли вторым, то ли третьим. Согласна, речевая характеристика очень важна. Сама обожаю создавать диалоги, мне часто кажется, что это самая интересная часть книги. Может ли персонаж обойтись без речи? Как ни странно, может.

Представьте себе такую историю.

Герой гуляет по лесу. Ведёт он себя варварски: ломает ветки, швыряет их, пытается воткнуть нож сначала в поваленное дерево, потом – в живой ствол берёзы (тут будет яркое описание, как бежит по стволу прозрачная слеза) и наконец добирается до сушняка, который он поджигает, и убегает. Но, обернувшись на минуту, видит лосёнка, пугливо взирающего на пожар, словно загипнотизированного разрастающимся пламенем и не смеющего сдвинуться с места. Герой возвращается, тушит пожар, спасает лосёнка, у которого от дыма подкосились ноги, и он рухнул на землю, потом падает вместе с лосёнком, прижимает его к своей груди и плачет (примерно как берёза, только громко и навзрыд).

Пусть история будет рассказана от первого лица, так что ни описания, ни речи мы тут не увидим и не услышим. Зато в изобилии будут поступки персонажа. Этот пункт абсолютно несправедливо отправлен почти в самый конец школьного плана. Зря! Ведь ничто не характеризует персонажа ярче и сильнее, чем совершённые им поступки, а точнее, сделанный им выбор.

Вспомните истории, услышанные от друзей или родных. Самые интересные из них – о выборе, который делает человек. Например:

• Представляешь, на него давил начальник на работе, так он взял и уволился!

• Меня на кассе в магазине обсчитали, и я жалобную книгу потребовала!

• В метро сегодня повеселилась: меня толкнул дядька, а я ему говорю: «Извините!» Он обалдел. А я ж в Англии была, там все извиняются, если их толкнут.

• Ей до конца диеты осталось два дня, а она сорвалась: съела огромный торт! Теперь крутит педали своего тренажёра…

Жизнь всё время предоставляет нам выбор: вести себя так или иначе, реагировать таким образом или сяким. Даже если мы тихони и предпочитаем плыть по течению, всё равно с огромным интересом следим за тем выбором, который сделали другие.

А уж как мы обожаем обсуждать выбор других! «Будь я на её месте, никогда не отдала бы ребёнка в сад / не оставила бы дома у материнской юбки». Или: «Никогда бы я не отказался от мяса / молочных продуктов / сладостей / фастфуда! Не понимаю, как он живёт?!»; «Никогда бы не позволил жене так разговаривать со мной!»; «Никогда бы не познакомилась с парнем через интернет!» «Никогда бы не устроился на такую работу!».

Выбор никогда не оставляет нас равнодушными: именно потому, что его так трудно сделать, поскольку приходится брать на себя ответственность за происходящее.

Сделайте героя ярким: дайте ему возможность совершить как можно больше поступков. Пусть он несёт ответственность (или не несёт совсем) за каждое своё действие, и пусть это действие его характеризует.

Какие поступки придумать герою, решаете вы. Я ещё хотела бы обсудить то, что стоит за поступками и руководит ими, а именно чувства персонажа.

Эмоции – вот их я бы сделала первым пунктом плана. Чувства персонажа – это то, на чём я сосредотачиваюсь больше всего, когда придумываю свои истории. Мысленно «загружаю» в себя персонажа и на время становлюсь то старшеклассницей Машей, решившей пойти поработать; то няней её ученицы, Розой Васильевной, у которой Маша вызывает только насмешку; то бабушкой-боксёром Женей; то девочкой Лизой – её травят одноклассники, и она лишилась папиной поддержки. В общем, я становлюсь своими героями, и в эту секунду меня интересует не внешность и не умозаключения, которые они хотят мне передать, а их эмоции. Что они чувствуют? Как поступят?

А самое главное – прокатить героев на лифте эмоций. Это обозначение, которое я придумала, размышляя о том, какие персонажи мне нравятся больше всего и что способствует моей симпатии. Сначала мне виделся поезд эмоций, но потом я поняла, что лифт – более точная метафора. Поясню это на примере.

Представьте себе, что вы пришли в поликлинику, сдали пальто в гардероб, а потом потеряли номерок и гардеробщица наотрез отказалась выдать вам ваши вещи, потребовав, чтобы вы дождались вечера, пока разберут остальную одежду. Вы час спорите, ругаетесь, требуете начальство, которое, разумеется, отсутствует, в изнеможении падаете в кресло и теряете весь день (как уйти без пальто?), питаясь батончиками и растворимым кофе из автомата, листая френд-ленту в «Фейсбуке» до тех пор, пока у телефона не садится батарейка. Вечером, получив наконец пальто, вы возвращаетесь в препаршивом настроении домой и строчите историю о мерзкой гардеробщице, мстительно припомнив ей и носок цвета детской неожиданности, который она вяжет, и сплетни о жизни звёзд эстрады с охранником, и бородавку на носу (даже добавите к ней редкие волоски на подбородке), и, конечно, в красках опишете жесткость по отношению к вам. Приглянётся ли такой образ читателю, поверят ли в него? Думаю, да. Вы наверняка вставите ещё пару характерных выражений («Ну что вы мущщина-а-а! Вас много – я одна-а-а!»), и портрет будет завершён. Яркий, крепкий образ, который будет ловко выстреливать всякий раз, когда появляется в тексте. Проблема этого образа только в одном: он статичен. Если представить себе внутренний мир героя как прекрасное многоэтажное здание, то о том, каким мы видим пока этого персонажа, можно сказать, что он застрял на одном этаже. Чтобы сделать историю глубже и привлекательнее, нужно посадить персонажа в лифт эмоций. Как это сделать?

Вернитесь к гардеробщице. Сядьте в то самое кресло, где провели томительный день, и понаблюдайте за ней. В конце концов вы обязательно увидите, что она выскакивает из-за стойки, чтобы поймать младенца, едва не выпавшего у юной мамы из рюкзака-кенгуру, или помогает пожилому мужчине донести до кресла его вещи, а может, даже гладит по голове пятилетку, которая горестно плачет в коридоре в ожидании прививки. Так или иначе, в характере обнаружится хоть что-то хорошее. Пусть это будет маленький жест: например, она с мечтательным видом поливает засохший фикус. Человек не может жить без любви. Что-то обязательно выявится, главное – внимательно наблюдать. Зафиксируйте это в своём тексте. Таким образом вы поднимаете героя на лифте эмоций всё выше и выше, и следить за ним становится гораздо увлекательнее.

Когда вы нарисовали словесную карикатуру на гардеробщицу, вы привлекли внимание читателя и расположили его к себе (такие яркие образы, как правило, вызывают доверие). Как только вы отправили образ вверх на лифте эмоций (то есть позволили персонажу проявить не только дурные качества, но и положительные), у читателя появляется возможность сопоставить этот образ с самим собой. Ведь мы все о себе хорошего мнения. «Да, – с теплотой согласится читатель, – и я люблю поливать засохшие фикусы…»

Очень важно на этом этапе обойтись без наставительного тона. Не объясняйте с суровым видом: вот какая хорошая гардеробщица. Рисуйте словами образ. А что из этого образа, как из мешка с подарками, вытащит читатель, уже его дело. Может, поливание фикуса вызовет в нём подозрение («А не прячет ли она в горшке потерянные номерки?») или, наоборот, окажется для читателя мощной метафорой («И вот так всю жизнь… Поливаю-поливаю… И вижу, что всё давно засохло…»). Мы не можем угадать, как отзовутся в душе читателя наши образы. Да и не нужно этого делать. Надо вложить в образ что-то своё и отправить миру, как бумажного журавлика.

Итак, наша гардеробщица прокатилась до верхних этажей на лифте эмоций. Теперь самое время отправить её вниз.

Что это значит? То, что вам нужно снова отправляться в ту самую поликлинику. Да, я понимаю: охранник уже смотрит на вас с подозрением. Да и гардеробщица вот-вот вызовет полицию. Самое время ей представиться и признаться, что вы писатель, изучаете жизненные перипетии. «Перипетии? – усмехнется гардеробщица. – Ой, милый! Ты про мою жизнь только послушай!» И вы узнаете, что месяц назад из гардероба украли дорогую норковую шубу. Сказали, что номерок потеряли, и шубу увели. А заодно прихватили с полки детские валенки. Стоимость шубы вычли из зарплаты гардеробщицы. А года два назад её дочка сбежала в Америку с каким-то индусом. Убежала, но оставила гардеробщице дочку от первого брака. Так что уже два года как она поднимает внучку, вкалывая за гроши. «Одного не пойму, – вздохнёт она напоследок, – валенки-то этим гадам зачем?»

Что произойдёт с нашим образом, если вы запишете всё это? Он поедет вниз, то есть вглубь своей натуры, и, продвигаясь туда вместе с читателем, вы найдёте объяснение почти всем недостаткам несчастной гардеробщицы. Таким образом, читатель начнёт с того, что посмеётся над ней, а закончит сочувствием и пониманием. Пойдёт ли он после вашей книжки сочувствовать другим людям – это его дело. Но показать вашу попытку понять наш непростой мир – достойная задача. Вспомните, ведь даже в самых простых триллерах выясняется, что главный злодей страдал в детстве от жестокого обращения или одиночества. Никто не оправдывает злодейств, но попытку понять явно предпринимают.

Только постарайтесь не пользоваться «киношными» клише для поездок на лифте эмоций. Ищите не выдуманные, а реальные подоплёки дурных поступков персонажей. Где их брать? Некоторые писатели советуют читать учебники по психологии, но за ними нужно идти в библиотеку или книжный магазин. Я полагаю, что материал для вдохновляющего путешествия вниз можно взять гораздо ближе.

ЗАДАНИЕ 14

Вспомните тех людей, с которыми вы конфликтовали (пусть даже мысленно) за последнее время. Попытайтесь понять, что их (а не вас) заставило отстаивать свою точку зрения. Постарайтесь влезть на их колокольню и обозреть мир с её высоты. Что вам становится видно?

Невозможно всех взять и простить. Конфликты – очень личная штука. Но если вы поймёте своего оппонента, а лучше нескольких, у вас начнёт собираться отличная база данных по мотивации. И чем больше в ней будет реальных мотивов, тем глубже вы погрузитесь в тайны человеческой природы и приобретёте больше шансов вызвать доверие и сочувствие читателя.

Подводя итог, хочу снова подчеркнуть: герои не хотят быть статичными. Они жаждут изменений.

Человеческий разум любит перемены. Вспомните, сколько эмоций может вызвать встреча с бывшим одноклассником или коллегой. Весь вечер вы будете перебирать в памяти моменты встречи и удивляться: почему этот человек выбрал такую работу / жену / квартиру / машину / диету / одежду / точку зрения на политику и т. д. С чем-то вы согласитесь, что-то будете оспаривать. В любом случае изменения в других не оставляют нас равнодушными. Они помогают понять изменения внутри нас самих.

…если вы поймёте своего оппонента, а лучше нескольких, у вас начнёт собираться отличная база данных по мотивации.

Герои хотят, чтобы их ставили перед выбором, им нравится действовать, и они мечтают прокатиться на лифте эмоций – как вверх, так и вниз. Сделайте свой текст привлекательным: поставьте в этот лифт не только героя, но и удобное кресло для читателя. Такое путешествие – вглубь человеческой натуры – настолько захватывающе, что даже булькающее в кастрюле молоко не станет причиной для немедленного возвращения читателя в реальность.

Части сюжета: как научиться их строить?

В наше время можно не помнить точных терминов для обозначения частей сюжета. Достаточно погуглить или – что ещё быстрее – открыть оглавление этой книги, где части следуют принципу построения сюжета. Итак, в книге бывает экспозиция:

Жила-была одна девочка.

За экспозицией следует завязка, то есть то, ради чего мы затеваем рассказ о девочке:

Однажды пошла она ночью в лес.

Как правило, дальше не обойтись без развития действия:

Шла она, шла. Деревья темнели вокруг. Совы тревожно ухали над головой.

Развитие действия неминуемо приводит к кульминации, то есть к вершине в тексте, после которой всё меняется:

И в самой глубине леса повстречала девочка ужасное чудище.

Зритель замирает в тревоге за бедную крошку и жаждет развязки:

Испугалось чудище девочки и убежало прочь.

Вроде бы всё понятно. Но как доходит до дела, возникает вопрос: сколько информации должно быть в каждой части? Можно ли проигнорировать экспозицию, а начать сразу с завязки? А без кульминации обходятся? Или получается ерунда?

На самом деле нет чётких, однозначных ответов на эти вопросы (разве только про кульминацию, к ней всё-таки стоит стремиться), как нет единого мнения о том, например, что делать с плохим настроением или где покупать еду. Каждый человек решает эти задачи исходя из собственных параметров и критериев.

Зато есть способ выработать внутреннее чутьё на части текста, на то, как лучше строить композицию именно вашего произведения.

Для этого нужно «пристреляться», то есть научиться раскладывать на части любой текст. Если есть возможность тренироваться на трагедиях Софокла и Эсхила, пьесах Шекспира и других классиков – замечательно. Но если времени мало, а научиться очень хочется, вполне можно начать с того материала, который есть под рукой у каждого из нас: с высказывания.

Наш век – это век постов: в «Фейсбуке», «Инстаграме», «ВКонтакте» люди стремятся поделиться своими переживаниями, и если вы обратите внимание на то, как построены наиболее цепляющие взгляд тексты, то обнаружите в них классические композиционные каноны.

Раньше я всё время кричала на детей (экспозиция). Потом как-то раз загрузила себе в телефон лекции Ивана Ивановича Иванова (завязка). Стала слушать, вникать. Со многим была не согласна! (развитие действия). Но вот однажды мы поехали с сыном в дельфинарий, он расшалился, и я не закричала, вспомнив советы Ивана Ивановича (кульминация). Вечером сын сказал: «Спасибо, мама» (развязка).

(пост из сообщества мам)

Отслеживайте во френд-лентах посты, которые раскладываются на составляющие. Рассказывать истории так, чтобы было интересно слушать, доступно каждому, только нужно соблюдать нехитрые правила построения текста.

Да что там посты! В любом будничном разговоре обнаруживается своя кульминация.

– Ты купил курицу? (завязка) Я тебя просила (экспозиция).

– Нет, забыл (развитие действия).

– Как ты мог? Что теперь? Мы умрём с голоду! (кульминация). Ладно… Приходи уже… Опять будем есть на ужин гороховый суп (трагическая развязка).

Есть и другие особенности сюжета. В руководствах по писательскому мастерству можно почитать и о Бикфордовом шнуре (Фрэй), и о так называемой смерти героя (Митта). Оба приёма я люблю отслеживать в голливудских фильмах, у меня это уже как зависимость. С одной стороны, я увлечённо слежу за сюжетом, с другой – фиксирую, какой сейчас этап. Минус только один: часто понятно, какой следующий шаг сделает герой. Но это «болезнь» любого думающего человека, у вас наверняка есть пара таких знакомых, которые всё портят своими предсказаниями, хотя и не имеют отношения к писательству.

Даже реклама раскладывается на составляющие, как четыре на дважды два.

Всю жизнь я мыла пол руками. И вот однажды мне подарили эту чудесную швабру! Я была так счастлива, что перемыла весь пол в доме. Теперь у нас всё сияет! Покупайте швабру „Сияющая хозяйка“ со скидкой 100 %!

Итак, сюжет любой истории раскладывается на составляющие. Нам остаётся только присмотреться к миру вокруг и потихоньку начать постигать эти хитрости, используя любой подручный материал. Анализируйте и чужой текст, и свои эмоции. Особое внимание уделяйте тем фрагментам, которые вызвали у вас интерес, зацепили вас. Именно таким образом у вас выработается чутьё к собственному тексту, именно так вы начнёте чувствовать: «Вот хватит уже описаний героев, пора переходить к действию». Или: «Рановато у меня тут кульминация, надо внести ещё несколько шагов к ней, чтобы она выглядела естественно». Обязательно прислушайтесь к совету хорошего редактора внести изменения в построение сюжета. Такие вещи, как затянутость текста или, наоборот, слишком резкие рывки, отчётливо видны снаружи. Так что я, как правило, доверяю редакторской правке в этом направлении и вношу изменения в текст ради его гармоничного звучания.

ЗАДАНИЕ 15

Найдите вид текста (устный или письменный), который вам удобнее всего разложить на составляющие. С чем вы сталкиваетесь каждый день? Книга, журнал (особенно увлекательно читать о взлётах и падениях звёзд эстрады и кино), пост в соцсетях? Может, вы каждый день ездите на маршрутке с коллегой, в каждом рассказе которой есть завязка, развитие сюжета и кровавая развязка? Любой текст, упавший на голову с утра, – головоломка. Начинайте разгадывать.

Как написать портрет персонажа?

«Как написать портрет?» и «Как написать пейзаж?» – эти два вопроса мучили меня больше всего, когда я впервые приехала на писательский семинар. Несмотря на то что преподаватель, изучив мой текст, успокоил: «У вас и так всё в порядке», – мучить меня эти вопросы не переставали. Мне казалось, что есть какой-то тайный способ, которым все пользуются, и оттого у всех выходят такие удачные портретные зарисовки.

Чуть позже я сообразила, что говорить о портрете отдельно от авторского стиля не вполне неправильно. Ведь если человек писал-писал, скажем так, телеграфным стилем, а потом столкнулся с необходимостью описать персонажа и выполнил эту задачу с помощью очень цветистых зарисовок, то портрет будет выбиваться из текста, заставит читателя, убаюканного ходом текста, притормозить и «выскочить» из повествования. А ещё читатель может просто пропустить этот фрагмент. Поэтому в целом следует ориентироваться на свой стиль и описывать людей так, чтобы это звучало естественно.

Однако секретный способ всё же есть. Даже два. Первый мне нравится меньше, второй – больше, но я опробовала оба и могу сказать, что они работают.

Первый способ научиться писать портреты – это переписывать понравившиеся описания у других авторов. В самом деле, иногда герои в книгах так «вкусно» описаны, что даже жалко прощаться с таким описанием, двигаясь дальше, хочется прочитать его вслух другу по телефону или процитировать в посте в «Фейсбуке». Поэтому есть смысл завести отдельный файл или отсек в блокноте, где вы соберёте коллекцию таких замечательных портретов и сможете любоваться на неё в любое время.

При описании своих героев вы не станете пользоваться теми же словами (это неэтично и называется «плагиат»), но, переписывая, будете анализировать, на что именно обращает внимание автор, какие детали отмечает, что считает важным подчеркнуть, а о чём, напротив, умолчать. Вы увидите, какие особенности описания помогают автору оживить героя, а читателю – увидеть его так близко, будто он сидит рядом на диване. Именно поэтому полезно возвращаться к этим цитатам, перечитывать их и анализировать снова и снова. В этом же файле или блокноте можно завести и отдельную таблицу для удачных выражений, описывающих внешность, которые приходят вам в голову. Если вы придумали какую-то любопытную деталь, а героя пока ещё нет, да и текст про него не пишется, внесите её в эту таблицу – пригодится позже, когда будете мучиться: «Какого же цвета глаза у моего героя?» А когда удачных выражений накопится много, можно поиграть с ними – попробовать составить из них портрет. Сложится ли мозаика в красивую картинку? Или не хватает парочки фрагментов пазла? Работая со своими же фразами, вы сделаете собственный тренажёр для создания портрета, который действительно помогает писать.

Второй способ научиться создавать портрет – это взять записную книжку и отправиться в многолюдное место (как-то летом я специально поехала на Савёловский вокзал и застряла там часа на три). Многолюдное место – это, например, метро, центральная улица в городе, автобусная остановка, торговый центр. Важно, чтобы у вас не было никакого другого дела. То есть не стоит совмещать «охоту за портретом» с покупкой новой мебели в том же торговом центре: во-первых, нужна свежесть мыслей и восприятия, а во-вторых, на портретные зарисовки никогда не хватит времени – выбор мебели съест всё. Нет, поставьте своей целью именно собрать улов портретных зарисовок. Возьмите с собой термос с чаем или купите кофе в бумажном стаканчике – что вам больше нравится. Главное, чтобы вы чувствовали себя комфортно.

Садитесь на скамейку или принимайтесь бродить между людей, делая вид, что у вас есть важное дело. Одновременно отмечайте детали: причёску, выражение и черты лица, одежду, обувь, осанку, цвет кожи. В общем, всё, что покажется вам достойным внимания. Иногда попадаются такие люди, которых мы про себя называем «персонажи». Их описание можно запомнить и записать целиком. Две-три такие вылазки – и у вас готов банк деталей, которыми можно пользоваться при создании портрета. Постепенно у вас выработается навык повсюду выхватывать и запоминать значимые детали, и вы сможете «охотиться», не отрываясь от дел: в очереди в поликлинике или банке, в школьном холле в ожидании ребёнка, в магазине, куда забегаете на минутку за хлебом, а выносите целый ворох различных черт и типажей. Записывать – вот что самое главное. Каким бы ярким ни казался встреченный образ, через день-два он выветрится из памяти.

Первый способ позволяет изучать портретное дело, не выходя из дома. Писатели любят уединение и тишину, и поэтому первое время будут неловко чувствовать себя в торговом центре или на автобусной остановке. Однако именно второй способ позволит насытить свой блокнот действительно свежими зарисовками, впечатлениями, которыми захочется поделиться с читателями. Поэтому эти два способа лучше объединить и практиковать по очереди то один, то другой, развивая свои умения и оттачивая навыки портретиста. А потом расслабиться, сесть перед чистым листом бумаги (или листочком черновика), забыть обо всех тренировках и придумать такой портрет, который вам раньше и не снился!

ЗАДАНИЕ 16

Если вы никогда не пробовали рисовать внешность людей словами – самое время начать. Оглянитесь. Кого из окружающих вы описали бы с лёгкостью? Внесите его основные черты в блокнот (так можно рисовать портреты людей в непосредственной близости к ним, делая вид, что набираете сообщение).

Если вы чувствуете беспомощность, попробуйте другой вариант: поскорее найдите удачное описание персонажа в книге и… сфотографируйте или скопируйте. Позже его стоит переписать от руки, вдумываясь в каждое слово и накапливая словарный запас.

Записывать – вот что самое главное. Каким бы ярким ни казался встреченный образ, через день-два он выветрится из памяти.

Как описать обстановку и пейзаж?

Пейзажные зарисовки поначалу приносят не меньше забот, чем портретные. Может, потому, что многие сами игнорируют их в книгах, которые читают?

«Это просто описание природы, тут целых две страницы идёт дождь», – говаривала Динка, которую я уже приводила в пример выше.

А нужны ли эти описания, задумывается человек, впервые взявшись за текст. Зачем они в моём тексте? Может, читатель их тоже проигнорирует. То-то радость! А я – мучайся, что ли?!

Но раз все только и делают, что описывают природу, – даже те, кто пишут телеграфным стилем, – писатель со вздохом принимается за берёзы и кусты.

Честно признаюсь: описания природы не самое сильное моё место как писателя. Но именно поэтому у меня накопилось некоторое количество размышлений на эту тему. Говорят, хорошие учителя математики получаются из тех, кто сам был не в ладах с этим предметом в школе.

«Как же всё-таки создать удачный пейзаж?» – этот вопрос не мучает только прирождённых пейзажистов, которые дышат живой природой, боготворят её и готовы посвятить ей целые рукописи. Подвох кроется в слове «создать». Как-то в младших классах к нам на урок пришла девушка-психолог и попросила нарисовать какое-нибудь фантастическое животное, инопланетянина, жителя другого мира. Помню, я изобразила гриб на ноге, обутой в сапог, и мы долго с ней пытались разгадать, что за послание я хочу передать миру. Смысл был в том, что нарисованные животные похожи на своих создателей, а психолог пыталась изучить и тех, и других. Но поразило меня не это, а те слова, которые она обронила мимоходом: «Обратите внимание, ваши животные состоят из известных вам деталей. Да, у многих получились львы с головами змей или кошки с десятью ногами, но эти головы и ноги вам не пришлось выдумывать, вы их взяли у природы». Золотые слова! С пейзажем всё обстоит именно так. Не нужно ничего выдумывать. Нужно взять у природы всё, что она в «расточительности творения» бросает каждый день буквально к вашим ногам.

А если ноги героя слишком далеко от ваших собственных?

Сделать природную зарисовку о каком-то далёком месте в наш век интернета не слишком сложная задача. Вот, скажем, повествую я об этой испанской улочке, где расположен колледж моей героини Маши Молочниковой, которая отправилась в Барселону учить испанский язык. Чего уж проще: забил в Google Maps название и смотришь, что на этой улице: какие деревья, цветы, кусты и листья на дороге. В чём трудность?

Трудность в том, что факты, которые отобраны писателем из интернета, принадлежат всем. Читатель легко может нагуглить их самостоятельно. К чему тогда читать именно вашу книгу?

Ведь дело не в том, чтобы сохранить в описаниях фотографическую точность, а в том, чтобы:

а) передать через описание ваше видение, ваш взгляд (иногда для этого достаточно подметить лишь пару-тройку важных деталей);

б) добиться того, чтобы описание работало в тексте.

Я пробовала писать, подражая Дине Рубиной. Однажды я отправила другу описание тучи, в котором долго сравнивала её то со взбитыми сливками, то с горой розового снега. К счастью, он честно сказал: «Зарисовка похожа на торт, в который попытались запихнуть всё – и ягоды, и шоколад, и крем, и фрукты, и даже зачем-то жареную картошку».

Избыточность вредит. Не нужно стараться, чтобы текст выглядел «как у кого-то». Нужно стараться, чтобы он как можно точнее передал вашу мысль, вашу эмоцию.

Приступая к описаниям природы, я всегда пользуюсь блокнотом, в котором сделала разделы «Зима», «Осень», «Весна» и «Лето». Я поняла, что мне не дано свыше нафантазировать пейзаж в процессе написания книги. Зато я умею подметить нужную деталь, когда вижу что-то вживую. Поэтому я решила собирать эти детали по сезонам, а потом пользоваться этим «банком зарисовок». Ведь не всегда писатель сочиняет про лето летом. Наоборот, обычно я много пишу осенью, когда довольно сложно вообразить себе, например, снегопад. Поэтому прибегаю к помощи.

Помню, как меня обрадовал отзыв подруги, работающей в детском издательстве и похвалившей такое описание:

Улица была залита солнцем, но в тенистых местах ещё остались островки льдинок, крепко цеплявшиеся за асфальт, словно засахарившиеся пенки варенья – за край стакана.

Особенно порадовало, что лужу-то я выкроила давно, за пару лет до создания повести, и, когда возникла необходимость вставить в главу описание природы, поскольку душевное состояние героини этого требовало, я воспользовалась своим «банком».

Очень здорово уподобиться братьям художникам и выбираться в поисках удачных описаний с коллегой-двумя «на пленэр». Например, ходить в обеденный перерыв в близлежащий сквер – по весне, когда цветут деревья. Вооружиться блокнотами, карандашами, кофе в термосе и провести полчаса-час, рисуя деревья и кусты – словами. Увидите: психологически такой отдых принесёт сознанию гораздо больше пользы, чем зависание в интернете. Даже в самые трудные дни, когда у младшего резались зубы, а у старших возникали бесконечные трудности с домашними заданиями, все свободные секунды, ворованные у сна, я тратила на «свидание с любимым текстом». Такой отдых давал ощущение, что я побывала в неведомой стране, напилась там живой воды и готова с новыми силами качать коляску и решать уравнения.

Удачное описание может застигнуть вас в любое время – на пути в поликлинику, в банк, на работу. Это как дверь в стене из рассказа Уэллса: всплывает и манит в самый неподходящий момент. Отвлекитесь от своего пути, поймайте нужные слова, спрячьте в своём блокноте. Когда он под завязку будет набит удачными зарисовками, вас охватит детский восторг, словно вы бежите гулять во двор, а ваши карманы полны лимонных, мятных и клубничных карамелек для друзей.

Но тут вот что важно: из богато заполненного стенограммами блокнота придётся сделать жёсткую выборку. Нужно будет отчистить от обычной словесной шелухи именно те диалоги, описания, портреты, которые важны. Необходимо понимать, что описания ради описания интересуют крайне небольшое количество людей. Чтó вы хотите поведать миру, описав голубя, кружащего над киоском со сладостями на перроне? Вы расскажете об одиночестве? Или о попытке посмотреть на мир сверху? Всегда нужно понимать, зачем вы описываете то или иное явление.

И ещё немного об описаниях по фотографиям из интернета. Конечно, готовыми картинками можно пользоваться. Ведь в реальности иногда не обращаешь внимания на какие-то технические, скажем, детали: что справа, а что слева, какие деревья растут в Подмосковье, а каких не найдёшь и днём с огнём. Но при этом всегда нужно помнить, что жизнь даёт нам такие приметы, такие чёрточки в описаниях, которые невозможно собрать и поместить в «Википедию».

Последний важный момент связан с пейзажем. Если он написан плохо, читатель не чувствует исходящей от природной зарисовки энергии. Пейзаж обязательно должен быть энергетически, то есть эмоционально, насыщен. А такую силу могут придать ему ваш искренний восторг (или негодование) и… сама жизнь.

Я открыла книги современных детских писателей и выбрала несколько фрагментов, где описана природа. Жизнь в них не то что цветёт – буйствует. Писатели точно видели эти пейзажи своими глазами! Цитирую и бросаю вызов: жду, что кто-нибудь из них найдёт меня и, смеясь, скажет: «Ха-ха-ха! Не видел я этого! Всё придумал!»

Земляника, конечно, тоже бывает разная. Вон на Шихе её сколько, и на Кошкары, но это не то, сухая она, та земляника, что растёт на склонах и пригорках. Настоящая земляника растёт в сумрачных лесах, среди тонких сосен, поросших с северной стороны голубым кружевным мхом. Среди тёмной травы растёт земляника, алая, тяжёлая. В таких лесах всегда полным-полно комаров. Они зудят, зудят и забираются даже под платок, который повязывает Динке бабушка Тася. Тяжело собирать землянику в таком лесу. Каждая ягодка наводит на Динку тоску, а ягод здесь – больше, чем комаров, алые моря, му́ка, му́ка, комарино-ягодная му́ка. Домой бы, домой… Но бабушка Тася такая – пока ведро не наберёт, ни за что не повернёт к дому.

Тамара Михеева. «Лёгкие горы» (КомпасГид, 2016)

С нашего балкона виден мыс Казантип. Это такой плоский холм, выступающий из моря. Папа говорит, туда часто прилетают инопланетяне. А всё потому, что если посмотреть на карту Казантипа, то мы увидим, что он похож на голову самого главного инопланетянина. Эта голова вытянутая, как яйцо динозавра.

Анна Ремез. «Волны ходят по четыре» (Поляндрия, 2015)

Однажды утром на улице появился бульдозер. Смял огромными гусеницами кусты бересклета и густые вётлы, в которых здорово было прятаться, играя в казаки-разбойники. Засыпал комьями грубой рыжей глины и маленькую запруду, дававшую воду для постройки песчаных замков, и картинные островки камыша, и заросли нежной кровохлёбки. Некуда стало ходить в жару и дождь – смотреть на толстых улиток-прудовиков. Улиток бульдозер тоже засыпал. Без ручья улица стала похожа на инвалида с искусственной ногой.

Дарья Вильке. «Грибной дождь для героя» (Самокат, 2011)

Я прислоняю лоб к прохладному окну и смотрю на небо – ночное, чёрное, звёздное. Люди в вагоне сопят и похрапывают, как будто никому нет дела до того, что идут последние минуты весны. Будто не они всего несколько месяцев назад радовались пронзительному весеннему запаху, который бывает всегда, едва только растает снег. Запаху скоротечному, смеющемуся вместе со мной, бегущему вперёд, к этому дню, когда все запахи смешаются и превратятся в одно сплошное праздничное лето. Мне хочется разбудить родителей, чтобы они встретили лето вместе со мной, но я только вздыхаю и снова вглядываюсь в ночь.

Наталья Евдокимова. «Лето пахнет солью» (Самокат, 2015)

День начинался чудный. Ветер облегчал нарождающуюся жару. Весной наконец испарилась гнетущая влажность. Старики, пережившие губительный март, радостно наблюдали за тем, как оживает их край. Светло-розовыми бутонами расцвела алыча; её тонкие колючие ветви неспешно расшатывались в тёплом воздухе. Свежими цветочками белела мушмула. Из зимнего забвения возвращались запахи и звуки. Амза первый подбежал к продолговатому телу дельфина-афалины. Тот лежал на берегу и в недвижности казался мёртвым. Юноша сел на колени. Прежде он не видел дельфинов в такой близости.

Евгений Рудашевский. «Здравствуй, брат мой Бзоу» (КомпасГид, 2017)

ЗАДАНИЕ 17

Вообразите себя лисом. Лисом на охоте. У этих животных отличный нюх, и они всё время принюхиваются. Каждую секунду проверяют мир вокруг себя: а не появилось ли то, что можно счесть вкусненьким? Так и вы: принюхивайтесь, прислушивайтесь и приглядывайтесь без конца. Посмотрите в окно. Есть там пара деревьев, заслуживающих того, чтобы попасть хотя бы в тренировочную зарисовку? Нет. А если почувствовать себя лисом в кустах и принюхаться? Хватайте скорее! А то убегут в чью-то чужую рукопись!

Если дерево по-прежнему кажется «просто деревом», ответьте на пару вопросов:

– Что в вашей жизни можно сравнить с этим деревом?

– Что оно напоминает по цвету или размеру?

– Если бы это дерево было человеком, каким оно обладало бы характером?

– Если бы вы были ребёнком, каким показалось бы вам это дерево?

Может, уже появилось, что записать?

Как описывать то, Что описывать страшно?

В каждой повести бывают подводные камни – описания, конфликты, подробности, которых страшно касаться. Страхи обычно такие: «Я не смогу описать это явление точно как в жизни»; «Читатели узнают мои мысли, заглянут в мой внутренний мир, всё про меня поймут, и я стану посмешищем. На меня будут показывать пальцем и шептаться: „А ты читала в его новой книге о… Говорят, он и сам того… Да-да, посмотри на него! Не мог же он всё это придумать?!“»

По поводу первого страха могу сказать кратко. Так и есть. Мы никогда не опишем ни одно явление прекраснее, чем его создала жизнь. Она всегда будет впереди, манить, дразнить и издеваться (как нам кажется), демонстрируя свою глубину и красоту.

Успокоимся и выдохнем. Нет никакого смысла соревноваться с природой-творцом. Что ухватили – то ухватили. Да, вялый отблеск гениального замысла, бушующего внутри. Да, слабый слепок. Да. Но зато – слепок. Зато – отблеск. Уловить отблеск – это наша задача. Те, кто пытается перещеголять жизнь, теряют время зря, а нам стоит им дорожить, чтобы найти другие отблески и создать другие слепки, возможно, лучше и красивее первых.

По поводу второго страха. Мне, наверное, легко говорить. Я пишу нараспашку. Все мои герои – это разные части меня. Я вывожу их в световое пятно и внимательно наблюдаю за ними. Однако они не были бы моими героями, если бы к ним щедрой рукой я не добавила разные черты разных людей: мысли, переживания, внешность, одежду, поступки, достижения, манеру говорить, манеру спать и много всего другого. Так вот, с уверенностью могу сказать, что именно эти «части реальных людей» становятся некоторой страховкой, прививкой, если хотите, от страха быть раскрытым и узнанным. Ваши герои – вы сами? Да, конечно. Но разве они только вы? Нет, это вряд ли возможно. Даже в автобиографических произведениях писателю приходится дистанцироваться от самого себя, чтобы посмотреть на своё «я» со стороны и сделаться героем. Вы скажете, он пишет всё, что помнит. Но человеческая память – это уже писатель сам по себе. Она выбирает только то, что стóит запоминания, и плетёт из этого свои истории на протяжении всей жизни. Досконально все факты о нас не перечислены даже в медицинских документах. Не говоря уже о художественных произведениях.

Мы никогда не опишем ни одно явление прекраснее, чем его создала жизнь.

Так что этот страх нужно гнать метлой! По той причине, что свободное творчество и любой страх несовместимы. Вы никогда не сможете петь во всё горло, если чего-то боитесь. Так что забудьте обо всём и обо всех – о читателях, издателях (о них особенно) – и творите в полную мощь и в радость.

Хотя… немного страха можно оставить. Во-первых, его можно поймать за хвост и описать в каком-то тексте. А во-вторых, ещё котёнок Гав бегал на чердак бояться грозы. Найдите того, кто тоже боится текста, и дрожите вместе. Только не увлекайтесь! Пары часов будет вполне достаточно.

ЗАДАНИЕ 18

Хвалите себя за то, что вы пишете. Не презирайте, но и не ставьте на пьедестал. Просто подбодрите себя, когда удалось поймать что-то действительно стоящее, и наградите мандарином или яблоком – по сезону. Это поможет избавиться от зажимов и страхов. Чтобы писать, нужны не только ручка и бумага. Нужна смелость. Но Волшебник Изумрудного города уже не разливает её по мисочкам. Придётся справляться своими силами.

Жизнь – базис

Возьмите любую историю.

В калифорнийском музее современного искусства парень положил на пол очки. Ему не понравилась выставка, и он решил добавить к бессмысленным экспонатам ещё один. Добавил. И вокруг «экспоната» собралась толпа посетителей. Люди фотографировали очки на полу и обсуждали художественную ценность «экспоната».

Можно ли придумать такую историю? Сомневаюсь. Её необходимо подслушать, записать и художественно переработать. Тогда в тексте появится внутренняя сила. Жизненные наблюдения – самый мощный базис, который можно подарить тексту.

Недавно я полюбила ездить «на пленэр». Меня интересовали портреты людей. Точнее, реальные диалоги, из которых при минимальном вмешательстве писателя складываются «полнокровные» портреты.

Вот так я придумала себе поездку на Савёловский вокзал. Летом, в самый пик дачного сезона. Купила билет до ближайшей станции (без него невозможно было бы попасть на перрон). Прошла через турникеты, облюбовала скамейку и… застряла там больше чем на два часа.

Конечно, я не первый раз была на вокзале. Но обычно рядом семья, и, даже если ты услышал какой-то интересный диалог, только мощная сила воли может заставить тебя записать его хоть куда-то. Ещё один виток силы воли должен проконтролировать, чтобы этот листок с нацарапанным диалогом не потерялся или чтобы дети не сложили из него самолётик и не пустили в окошко. А где взять столько сил, если каждую секунду слышишь: «Мам, а я хочу пить! А я есть! А мы уже приехали? Нет? А сейчас?»

Открыть электронный блокнот больше, чем на пару секунд, тоже не всегда получается. «Мам, а почему ты в телефон играешь? Тебе можно, а нам нельзя?» Попробуй объяснить, что это работа. Ага!

Так вот, этот опыт «пленэра» на Савёловском вокзале оказался упоительным. Во-первых, люди, когда к ним внимательно приглядываешься и даже осторожно следишь за их перемещениями по перрону, полностью раскрываются. Они ссорятся, мирятся, снова выясняют отношения, радуются. Даже если просто сделать стенограмму происходящего, получится очень увлекательно. А если смотреть через свою призму…

Знаете, чем особенно хороши такие вылазки, кроме того, что тренируешь глаз и руку? А тем, что можно насобирать себе кучу деталек для конструктора (то есть для текста) и достраивать корпус уже дома. Каких-то деталей может не хватить, но их всегда можно взять где-то ещё. В соседней коробке.

Вот пара фрагментов из той, первой вылазки.

Август‐ 2015

12:30–14:30

СЕМЕЙНАЯ ПАРА

Он – худой, в мягкой клетчатой рубахе, заправленной в серые джинсы. Седые волосы; напряжённый, насторожённый взгляд. Всё время морщится, как будто от солнца, даже в тени.

Она – полная, коротко стриженная. Тоже седая, лицо в морщинах, хотя и круглое, как часы на башне вокзала. Её лицо постоянно в движении: то близоруко щурится, глядя в экран телефона, то хмурится, ругаясь с мужем.

Громко спорят. Она наседает, он вяло отбивается.

– Мы, – выговаривает она, – могли доехать до «Петровско-Разумовской»! А там! Заплатить деньги! И!

– Ну Наташ… – тянет он.

– Что «Наташ»?! Вот что – «Наташ»? И зачем я с тобой связалась? Надо было ехать до «Петровско-Разумовской», а не до твоего Савёловского!

– Так ехала бы!

– Конечно! Тебе всё легко! «Ехала бы»… У тебя прямо всё так легко выходит! Умный какой!

– Да я сейчас вообще никуда не поеду! – вдруг кричит он.

Голуби, собиравшие осколки чипсов возле урны, вспархивают и разлетаются.

– Да ты и не поедешь! – сердито говорит она, оглядывая подоконники у зала ожидания. – Пошли сядем! Грязища какая!

Подоконники, и правда, все заляпаны голубиным помётом. Она придирчиво выбирает самый чистый, долго трёт его носовым платком, потом ставит сумку. Он усаживается рядом. Она достаёт из сумки телефон и набирает номер.

– Добрый день, Игорь Николаевич! – Она говорит неожиданно нежным голосом. – Это Наталья Семёновна насчёт страховочки. Когда к вам подъехать? После одиннадцати? Или часиков в десять? А?

Он разглядывает голубей, которые вернулись к мусорному ведру.

– Что ж такое, нельзя к нему сегодня! – ворчит она, убирая телефон от уха.

Снова набирает номер. К голубям приковылял хромой собрат, но его шуганули от чипсов.

– Ирина Анатольевна? – И снова тёплый, как солнце августа, голос. – Это Наталья Семёновна насчёт страховочки… Вы не подскажете, к вам можно сегодня подъехать? Часиков в десять? Можно раньше? Это во сколько часиков?! В семь? Что вы говорите! Будем, будем, скоро будем!

Она убирает телефон в сумку, выдыхает. Смотрит на бабушку, которая крошит хромому голубю батон. А потом говорит спутнику всё тем же солнечным голосом:

– Ну чего ты… Давай пакет! А то тебе тяжело нести-то…

ЗАПРОС ВО ВСЕЛЕННУЮ

Две опрятные пожилые дамы в светлых брюках. На одной – блуза в цветочках и кремовый пиджак; другая – в ветровке, с сумочкой через грудь.

Короткие светлые волосы, у одной очки на лбу, у другой – на носу.

– Я на кладбище была… Такой дым. И тучи. А я без зонта. Сказали, что дождей сейчас нету. Не объявляют чего-то. Не хотят объявлять за полчаса. Считают, рано объявлять.

– У тебя собирать-то есть что?

– Два перчика. И всё. Сказали, в следующем году не нужно перчики сажать.

– Все что-то туда идут. К девятому пути.

Звучит объявление: «Внимание! С … августа будет пущен двухэтажный поезд!»

– О!

«Москва – Воронеж!»

Смеются.

– А я думала, это нам сказали! В кои веки чего хорошее сказать решили!

– Все как завороженные на табло смотрят, да? Загипнотизированные… Вон-вон! Смотри! А нет… Опять не наш… Мы это уже видели! Вы нам объяви́те, когда наш поезд приедет!

Снова объявление: «Поезд „Москва – Савёлово“ отправляется с девятого пути!»

– О! Что ж ты раньше не попросила, чтобы сказали?

Смеются и бегут.

– Ну ты беги, беги первая! Тебе надо ко второму вагону успеть, а мне всё равно! Беги, дорогая, беги!

Голубь, расхаживающий по синей полупрозрачной крыше над табло, смотрит им вслед, а потом ныряет клювом в собственный хвост.

Но самое интересное ожидало меня в конце вылазки. По билету, купленному до ближайшей станции, можно пройти через турникеты на перрон. А выйти – нельзя! Нужно покупать билет на выход, который стоит ого-го сколько! Пришлось сдаваться охраннику… Но признаться, что я писатель и собираю материал, не получилось.

– Извините, – обратилась я к старичку-контролёру, – я тут вошла… Купила билет до «Тимирязевской». А потом… передумала. В общем, я не заметила, что на выход специальный билет нужен…

– Ладно, иди уже, ротозейка, – доброжелательно отозвался старичок, даже не проверив мой билет до «Тимирязевской».

Ротозейка и пошла. Благодарная вокзалу за новое слово, которое получила на прощанье, как получают кусок пирога в дорогу от хлебосольного хозяина.

ЗАДАНИЕ 19

Даю короткое задание: найдите место, где будете «пастись» в поисках зарисовок.

Помните, мы воображали себя лисами? Теперь превратимся в парнокопытных. Кто вам ближе? Может, коза? Поле для козы должно быть полным сочной и свежей травы, чтобы она давала по-настоящему вкусное… Бр-р! Простите, увлеклась. Зато готова сдать два прекрасных места.

Первое – эскалатор в метрополитене или станция автобуса дальнего следования. Все обычно упираются взглядом в свой телефон или в спутника, а вы поглазейте вокруг. Масса персонажей и мини-историй, особенно в центре города.

Второе место – у загса! Ах, какие там истории… Сразу видно, кто мама жениха, а кто невеста и как молодые уже относятся и к процессу, и друг к другу. А шальные подружки невесты? А похохатывающие друзья жениха? Да возле загса роман можно написать, не сходя с места!

В лаборатории

Можно сто раз рассказать, как что-то делается, а можно один раз показать – и многое станет понятно. Давайте я просто покажу, как фраза, пойманная мною, когда я гуляла по лесу, отстав от семьи, становится фрагментом маленькой зарисовки. Возможно, со временем она перерастёт во что-то большее, а может, и останется маленькой забавной историей, которую я расскажу подруге за чаем.

Итак, лес. У входа здание: «Прокат лыж, санок и ледянок». Ко входу подходит семья: папа, мама и двое детей лет десяти-двенадцати. Все одеты в тёмное, полноватые. Папа возглавляет процессию.

– Па-а-ап! – зовёт мальчик. – Мы возьмём в прокате ледянки?

– Посмотрим, – не оборачиваясь, говорит папа, – что у них там есть. Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! – повторяет мальчик, не услышавший ответа. – Мы возьмём ледянки?

– Да! – громко и коротко отвечает папа.

Мальчик кивает, удовлетворённый ответом.

Всё. Сценка обычная, даже не слишком забавная. Начинаем её «докручивать».

– Па-а-ап! – ноющим голосом тянет (не зовёт!) мальчик.

– Посмотрим, – не оборачиваясь, говорит папа, – что у них там есть. Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! – повторяет мальчик, не услышавший ответа. – Мы возьмём ледянки?

– Посмотрим, что есть в прокате! – повторяет папа погромче.

– Па-ап! Мы возьмём ледянки?

– Да, – громко отвечает папа, и мальчик прыгает от радости.

Что я сделала? Я добавила повтор. Повторы всегда усиливают текст. К тому же хорошо срабатывает формула трёх раз. Первый раз не услышал, второй раз не услышал, третий – услышал. Однако концовку можно ещё выправить. Смотрите:

– Па-а-ап! – ноющим голосом тянет мальчик.

– Посмотрим, – не оборачиваясь, бодро отвечает папа, – что у них там есть. Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! – повторяет мальчик, не услышавший ответа. – Мы возьмём ледянки?

– Посмотрим, что есть в прокате, – повторяет папа погромче, – что у них там есть! Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! Мы возьмём ледянки?

– Да! – сердито гаркает папа.

– Ура! – кричат мальчик и девочка и прыгают от радости.

Что у нас тут? Я заставила папу повторить полностью всю фразу про «что у них там есть». Такой длинный повтор фразы, но сделанный уже другим тоном, усиливает комическое напряжение и, что ещё важнее, помогает папе (как герою) пройти от бодрого состояния к раздражённому, а мальчику – от ноющего голоса к радости. Это ведь самое интересное: что происходит с людьми, когда их эмоции меняются. Следить за этим страшно увлекательно. Как-то я услышала диалог двух старушек во дворе. Одна с горящими глазами рассказывала другой то ли случай из жизни, то ли эпизод из сериала:

– Он-то думал, она ничего не замечала. Бегал к той по ночам. А она-то! Всё просекла! Рассвирепела! Ждала его под утро на кухне с ружьём! А он пришёл! В ноги бухнулся… Ну, она его и простила…Такие мы, женщины, ду-у-уры!

Это же целый роман! Какие переливы эмоций, чувствуете? Ну прямо-таки американские горки!

Та мысленная работа над текстом, которую я продемонстрировала выше, занимает несколько минут. Даже если я не собираюсь ничего делать с этим фрагментом (хотя, как правило, не разбрасываюсь ценными кусочками жизни, а стараюсь их записывать), для меня это разновидность умственной игры, вроде судоку или разгадывания кроссвордов. Однако я уверена, что именно такие мысленные упражнения, «докручивание» реальной сценки в выдуманную, оказывают очень благотворное влияние на способность писать.

ЗАДАНИЕ 20

Вспомните какую-нибудь сценку, которая произошла с вами сегодня или пару дней назад. Может, вы услышали что-то или подсмотрели. Если нет, то, выйдя на улицу, будьте предельно внимательны. Слушайте, смотрите вокруг. Иногда что-то забавное проскальзывает, даже пока просто стоишь в очереди в магазине. Вернувшись домой, первым делом запишите сценку.

Займитесь обычными делами, но при этом не забывайте мысленно «крутиться» вокруг вашей сценки. Представьте, что вы кошка или кот, который обхаживает аквариум с рыбками. Одна из них точно должна стать вашей! Пробуйте докрутить сценку до смешной или трагичной. Не забывайте следить за эмоциональным состоянием героев. Оно должно меняться! Получившийся вариант зафиксируйте.

Протестируйте вашу сценку. Прочтите её кому-то или перешлите сообщением. Как отреагируют люди? Ваша сценка вызвала эмоциональный отклик? Если да, поздравляю вас! И вперёд, на охоту за новыми сценками!

Болевой центр

Однажды жарким июльским утром я качала на дворе дачи коляску, смотрела, как пляшут на её фартуке тени от вишнёвых веток, и рассеянно размышляла о повести «Первая работа», за которую собиралась приняться, едва малыш заснёт. Обожаю это состояние грёзы наяву. С одной стороны, вот моя рука, она мерно толкает ручку коляски и притягивает назад. Настоящая рука из «мяса и костей», как говаривал Страшила Мудрый, на ней даже виден след от ожога, который я получила, готовя сырники старшим детям. С другой стороны, моё сознание – не здесь, не с младенцем, не с тенью вишни. Оно где-то там, путешествует в самой глубине моей души, выискивая нужные образы и, как ловец жемчуга, выныривая с ними на поверхность и рассматривая при свете солнца. Я размышляла о своей героине, Маше Молочниковой. Она любит свою работу преподавателя, хотя всё складывается не так уж и радужно. Ей досталась ученица с проблемами памяти, и с каждым разом, даже при маленьких победах, Маша страдает от поражений, от урона, который наносит плохая память обучающему процессу. Всё усложняют и своенравная няня ученицы, и её мама, и Машина собственная мама, и учителя в Машиной школе. В общем, маятник Машиных переживаний раскачивался всё сильнее и сильнее, как и должно быть. Но мне страстно хотелось довести героиню до такого состояния, когда она почувствует настоящую боль (такой вот я добрый автор). Хотелось найти что-то, ради чего вообще стоило затевать всю историю. Я обозначила его для себя как «болевой центр». Герою ещё в начале повести кажется, что ему трудно и плохо. Но всё познаётся в сравнении. Вот когда ему станет по-настоящему трудно, только тогда он сделает шаг вперёд, то есть вглубь себя. Только тогда он познает истинные ценности и поможет высветить их фонариком и автору, и читателю.

– Маш, – мысленно обратилась я к героине, – я тебя лишу самого главного. Твоей работы. Прости. Но так надо.

– Нет уж, – вздохнула героиня, – я себя сама её лишу. Это будет только моё решение и больше ничьё. Согласна потерять работу лишь на таких условиях.

Я присвистнула (младенец в коляске с надеждой приоткрыл один глаз). Выходило, что, пока я соображала, как усложнить жизнь героини, она и сама дозрела до вполне взрослого решения.

– Я понимаю, что у меня ничего не получается с Даной, – продолжала Маша в моей голове. – Нужен специалист по работе с памятью.

– Ну почему же ничего… – утешила я её. – Ты очень старалась. Ты молодец.

Младенец в тот раз так и не заснул. Пришлось вытаскивать его из коляски, тащить домой, кормить, купать, переодевать, и не один раз. Но весь тот день меня грела мысль, что я нашла болевой центр, Великое Испытание, через которое пройдёт моя героиня. И хотя мы обе знаем, что она будет глубоко страдать, лишившись самого любимого на свете дела, мы обе – я и она – понимали: это необходимый шаг, после которого нас ждёт взлёт.

Хорошо, когда у каждого героя есть такой болевой центр. Все переживания, все мучения, все старания должны слиться в один звук – всё больше и больше нарастающее «у-у-у-у», и этот звук необходимо довести до максимума, до невыносимого уровня, до того, что читателю захочется зажать уши – но не глаза. Тогда настанет катарсис. И у героя, и у читателя, и у автора, конечно.

Я уже упоминала выше свою знакомую – остеопата. Её действия не причиняют особых неприятных ощущений до тех пор, пока она не начинает работать с болью. На больное место она давит. В какой-то момент боль кажется невыносимой и зашкаливающей – и вдруг после этого исчезает. Навсегда. Вот и автору стоит давить, давить, давить на больное место до тех пор, пока не улетучатся остатки болевых ощущений героя и он не воспарит над своими страданиями, исполненный благодарности за свой непростой путь.

ЗАДАНИЕ 21

У вас когда-нибудь что-нибудь болело? Зубы, нога, голова? Помните момент, после которого вы решали выпить таблетку или обратиться к врачу? Обычно это бывает, когда нарастающая боль переваливает через предел терпения. Вот именно до такого предела стоит доводить кульминацию в тексте. Это очень важный момент. Его нельзя «прохлопать». Вы начинаете вести повествование, усиливаете всё, что можно усилить, но все старания должны не пропасть, а сложиться в единый сильный момент. Бах! А дальше ведите читателя к врачу или к аптечке с лекарствами, то есть к развязке.

Как писать, если совсем нет времени (ну ни капельки, ну «ни граммочки»)?

Не стану распинаться о приоритетах. Хотя, по сути, дело в них. Можно жёстко ответить: «Нет времени – не пишите». Кого-то этот вывод подстегнёт, и он поскачет в нужную сторону. А кто-то, растерявшись и испугавшись, перестанет мечтать о творчестве. Люди бывают разные, и иногда достаточно хотя бы лучика надежды, чтобы в человеке окрепло дерево творчества и созрели его плоды.

Свою первую значимую повесть «Выдуманный Жучок» я сочиняла ночью, за пару месяцев до рождения второго ребёнка. Несмотря на недосып, нервы и общую раздражительность (старшей дочери не было и трёх, и дни были… насыщенными), писать хотелось страстно. Я мечтала хоть ненадолго проваливаться в иную реальность, а уж потом возвращаться в свою собственную. Знание о том, что у тебя, как говорится в стихотворении Наталии Волковой, «есть тайный остров»[16], очень помогает справляться с трудностями.

Тогда я разработала нехитрый план, который помогал мне держаться на плаву в это непростое время.

1. Даже два напечатанных слова заслуживают ободрения. У меня действительно так было: я писала буквально несколько слов, и просыпался малыш. Я хвалила себя за эти несколько слов и шла по своим делам. Очень важно было не впасть в уныние («Ну во-от, опять не успела-а-а»), а с готовностью ждать следующего момента. Хотя, конечно, уныние тоже не обходило меня стороной. Так и норовило заглянуть ко мне на чай. (Кстати, кто сказал, что «материнство – это вечно остывший чай»?)

2. Даже десять минут могут быть полезны для работы над повестью. Пусть за это время ничего нельзя толком написать, зато можно расслабиться и что-то обдумать.

3. Бывают дни, когда НИЧЕГО невозможно ни написать, ни придумать. Это нормально. Важно не копить такие дни. Один, другой, третий – хватит. Возвращайтесь к вашей рукописи. Она ждёт вас. Ищите десять минут для двух слов (хотя бы).

4. Работу стоит делить на части. Некоторые из них можно сделать в шуме, гаме, постоянных вопросах и прочей дерготне, которую могут организовать как дети, так и коллеги в обеденный перерыв или пассажиры в переполненном вагоне метро. В общем, что-то можно делать прилюдно. А какая-то часть рукописи строго требует уединения. Тут необходимо договориться о двух-трёх часах с теми, кто занимает всё ваше время.

Мое время было утром субботы. На два-три часа в субботу я либо пряталась за домом, чтобы меня никто не видел, с чашкой кофе и ноутбуком, либо, если дело происходило в Москве, уходила в кафе. Пару часов в выходные может выделить любой человек с самым высоким уровнем занятости. Я весьма плохо организованный человек, но тут уж точно вопрос личной дисциплины. Хватит ли двух-трёх часов субботы на полноценную повесть? В моём случае хватило на несколько работ.

5. Полезно держать под рукой листки для записи. Когда идёт работа над повестью, мозг погружён в неё постоянно. Пусть незаметно для вас, но он день и ночь ищет выходы творческой энергии, а если вы сочиняете, то ваш мозг перебирает тропинки одну за другой в поисках самой удачной. Это только кажется, что озарение подкрадывается незаметно. На самом деле это результат работы мозга. Не случайно многие писатели любят гулять по лесу или хотя бы просто двигаться куда-то – во время движения озарения приходят чаще всего. Очень важно не отмахнуться от них, а срочно зафиксировать где-то. Потом, в спокойной обстановке, в вашу субботу, вы сможете воспользоваться озарением и развить его в новую главу.

Вот такие простые правила действительно помогают писать. Представьте, что ваша повесть – это девушка, за которой вы ухаживаете, чтобы на ней жениться. Если оставлять её без внимания, она зачахнет или уйдёт к другому. Думайте о ней постоянно, лучше всего с нежностью, ищите каждое мгновение, чтобы увидеться с повестью хоть ненадолго, уделяйте ей всё внутреннее внимание, и она ответит взаимностью. Расцветёт у вас на глазах и порадует остальных. В чём-то с повестью даже легче, чем с девушкой: по крайней мере, мимо ювелирного магазина вы можете провести её совершенно спокойно. Если, конечно, не сочиняете роман об ограблении.

ЗАДАНИЕ 22

Два часа. Два часа в неделю – это всё, что требуется, чтобы написать роман. Между двумя часами будут заметки на листках, и мучительные размышления, и наблюдения, и сбор данных, и их обработка. Но сам ТЕКСТ непривередлив. Ему хватит двух часов в неделю. Ищите эту форточку в своём расписании. Даже не форточку – мышиный лаз.

Кульминация

Как опубликоваться?

Мы добрались до кульминации. Рукопись написана, проверена сто раз. Как превратить её в книгу?

Существуют разные способы. Кто-то готов сам платить за издание своей книги. Такой способ иногда воспринимается с насмешкой, но я не вижу в нём ничего предосудительного. У человека могут быть разные уважительные причины прибегнуть к этому способу. Возможно, издательство отказывает, потому что не сможет продать, а человек уверен – его книга нужна людям. Он издаёт её, раздаёт или продаёт этим самым людям, и все счастливы.

Кто-то считает, что нужно искать дружбы с издателем и таким образом продвигать свою рукопись. Вот тут ни одного успешного завершения истории не припомню. Дружба с издательством возможна только после публикации книги, и то не стоит размышлять в ключе: «Я дружу с этим издателем, значит, он опубликует мою следующую книгу». Представьте, что друг привёз вам в подарок сушёных кузнечиков в соусе из лягушачьих лапок и заставляет съесть в его присутствии: «Мы ведь друзья, давай-давай, ешь!» Издатель будет чувствовать примерно то же самое.

От мамы мне досталось в наследство упрямство, а может, упорство – кто как это называет. Я думаю, это важное качество для писателя.

Все мои книги попали в издательство самотёком. Ах нет, вру! Одна книга всё-таки добралась до издательства благодаря знакомству, правда, не с главным редактором или директором, а с художником, к мнению которого там прислушиваются. Однако это была уже пятая книга.

Предыдущие четыре и последующие шесть сами брели по тернистому пути самотёка. Почему тернистому? Потому что он полон ожиданий, разочарований, горестей, новых надежд, новых попыток, новых неудач и неожиданных успехов. Расспросите любого автора, как выходят его книги. Он расскажет вам целую повесть, полную всевозможных перипетий.

Как действовала я?

Сначала прибегла к методу «веерной рассылки», то есть нашла список издательств, которые более-менее могли заинтересоваться моей рукописью. Скопировала их адреса и выслала (каждому индивидуально, конечно, чтобы письмо не попало в папку «Спам») свою повесть. Сначала бегала проверяла почту каждые полчаса. Потом каждый час. Потом пару раз в день. Наконец через три-четыре дня пришло два отказа. Я обрадовалась им как родным. Хоть какой-то отзыв! Хоть кто-то открыл твой файл, а не переложил щелчком мышки в папку «Удалённые» и не пометил как спам (тогда я представляла себе этот процесс именно так, даже не подозревая, что в большинстве издательств с присланными рукописями всё-таки знакомятся).

Через месяц я повторила рассылку. Адреса, с которых пришли отказы, убрала. Добавила пару новых. Опять круг проверки и ожидания. Новые отказы, которые позволили мне говорить семье за чаем: «Да, мне тут написали из издательства такого-то… Хм, да, пока отказ». Родные подливали чаю, пододвигали пирожные, ругали издательство, хвалили меня, предлагали издать за счёт семьи или хотя бы распечатать текст на принтере и скрепить степлером. В общем, делали всё, что положено делать родным, и я была благодарна за поддержку. Правда, теперь они принялись спрашивать через день: «Нет ли новостей из издательства?» – и больше я благоразумно не поднимала этот вопрос на семейных встречах.

А отказы продолжали приходить. Я принялась за новую рукопись. Но обидно было творить совсем в пустоту! И я выслала несколько первых глав в небольшое издательство со словами: «А такое вы печатаете?»

«Нет, Юля, такое мы не печатаем, – гласил ответ. – Мы выпускаем вот такие книги…» Дальше шла ссылка.

Любопытно, что с того отказа началась моя уже десятилетняя дружба с редактором этого издательства, дружба, которая сделала из меня писателя и поддерживала во многих сложных жизненных ситуациях.

Я прошла по ссылке, и у меня разбежались глаза. Сколько новых интересных книг от современных авторов! Я написала ещё одно письмо с вопросом о том, где можно познакомиться с этими книгами. В ответ редактор предложил дать мне их почитать! Ох, и счастливое это было время! Мой муж ездил домой к редактору, привозил огромные ашановские пакеты с книгами о непростых судьбах самых разных людей, и я запоем читала в ночи, уложив спать дочку.

Читала я не с целью понять, что именно стóит сочинить, чтобы опубликоваться. Нет, читала с детским удовольствием, погружаясь в жизни героев, в их трудности, разочарования и победы. После филологического факультета я не могла читать нормально пару лет – глаз прыгал по строчкам, выискивая информацию. А сейчас я читала – с радостью!

Сочиняла я, руководствуясь другим принципом, о том, что мне самой нравилось читать в детстве. Сначала придумала детектив «Тайна города Звенигорода». Прошло немало времени, прежде чем я признала, что не слишком хороша в этом жанре. Однако подходила к нему со всей серьёзностью: ездила в Звенигород, делала словесные зарисовки разных улиц, собирала портреты и удачные описания. Закончив писать, я отослала текст в крупное издательство, которое публиковало детективы, и, к своему потрясению, обнаружила ответ, что текст передан на чтение первому рецензенту. Ох, как я только не проломила головой потолок, прыгая в тот день! Это было чудом из чудес! Со страшным волнением, как результата госэкзамена на пятом курсе университета, я ждала, что же скажет рецензент. Через неделю робко написала вопрос и опять же получила ответ. Рукопись одобрена! Она отправляется на читку к редактору серии! А-а-а-а-а-а!

…Прошло три года. За это время детектив успел попасть в шорт-лист премии «Заветная мечта» в номинации «детский детектив», а я сочинила несколько других повестей. По поводу детектива редактор серии просил звонить каждый месяц, что я и делала. За три года я прошла разные стадии. От надежды до полного неверия в то, что моя книга когда-нибудь будет опубликована.

Однако я не бросала писать. Я сочиняла короткие и смешные рассказы. Один из них, «Право выбора», взяла в детский литературный журнал «Кукумбер» Дина Крупская. Вот это было ощущение чего-то невероятного, удивительного! Подарок жизни: напечатанный рассказ с иллюстрациями знаменитого сегодня художника Леонида Шмелькова. Многие писатели вспоминают Дину с огромной благодарностью за то, что она предоставила площадку нам, начинающим, поверила в нас и подарила счастье публикации. Сейчас мы поддерживаем отношения, тепло переписываемся с Диной, и чувство благодарности не иссякает.

Так вот каждый месяц я звонила и звонила в издательство. От мамы мне досталось в наследство упрямство, а может, упорство – кто как это называет. Я думаю, это важное качество для писателя. Мы должны быть упорными в достижении своей цели, что бы мы ни делали – пристраивали рукопись или сочиняли новую. И однажды я получила ответ: «Мы начинаем работу над вашей рукописью».

Никогда, никогда не привыкну я к радости, которую вызывает во мне такой ответ! Даже сейчас, когда в издательстве готовы издать мою будущую книгу, я всегда мысленно готовлю себя к тому, что она может не понравиться, не подойти (по тысяче причин), а если всё-таки одобрена – по-прежнему проверяю прыжками потолок на прочность. Глупо было бы лишать себя такого способа радоваться!

Итак, детектив вышел. Мы с мужем помчались в любимый книжный магазин на Тверской. Там книги не оказалось! Мы поспешили на Арбат. Там – ура! – на полке стояла моя первая книга. Рядом с настоящими книгами. Как будто я и есть настоящий писатель. В это было очень сложно поверить… В то время у меня был очень простенький мобильный телефон, но всё-таки я смогла сфотографировать обложку и отослать родным. В их глазах в тот вечер я точно превратилась в самого настоящего писателя.

Почти сразу, следом, родился мой второй ребёнок, и я получила первую премию – за книгу рассказов о больничной жизни «Выдуманный жучок» (КомпасГид, 2016). Детектив я сочиняла «мозгом», а «Жучка» – сердцем. Новая неземная радость – держать в руках книгу, в которой бьётся твоё сердце. Первая презентация на книжном фестивале (как же дрожали руки, ох), первые читательские признания, без которых я, наверное, не смогла бы схватиться за новые повести с новыми силами. И пошло-поехало… Повести рождались в голове, позволяли сбегать в их мир от домашних дел; новые победы, позволявшие всё больше и больше поверить в себя, в то, что получается писать, в то, что это нужно людям.

Время было потрясающим ещё и потому, что я впервые поехала на семинар детских писателей. С книгоизданием напрямую этот факт не связан, но почувствовать себя «настоящим писателем» помог. Трудно чувствовать себя иначе, когда рядом – увлечённые трепетные коллеги, много сильных текстов, вызывающих восхищение, потрясающие педагоги Валерий Михайлович Воскобойников и Марина Яковлевна Бородицкая. За Мариной Яковлевной семинаристы только и успевали записывать готовые цитаты о творчестве и текстах: «Тщательнéе надо вычитывать текст, тщательнéе»; «Существует закон спотыка!»; «Как я люблю состояние творческого тупика: ведь я из писателя превращаюсь в читателя!»; «Для детей хорошо писать, когда они у бабушки» и т. д.

Для детских писателей многие фразы наших преподавателей стали крылатыми и звучат как пароли на встречах и совместных выступлениях.

Я думаю, каждому писателю стоит посетить подобный семинар: они действительно заставляют по-другому, более въедливо и тщательно взглянуть на собственный текст. Работая с другими текстами, ты и сам учишься многому.

Ещё обязательно стоит подавать рукописи на соискание различных литературных премий.

Помогают ли они изданию книги? В смысле публикации я считаю премии разновидностью самотёка. Это примерно как скатываться просто с горки или с горки, на которой есть трамплин. Роль трамплина выполняет премия. Можно написать в издательство, что рукопись получила такую-то премию, и, возможно, редактор обратит на это внимание, но стопроцентной гарантией публикации премия не является (если только это не прописано в положении о премии как награда). А вот чему точно помогает премия, как и писательские семинары, – это познакомиться с коллегами, войти в круг общения, найти тех, кто поддержит тебя и кого поддержишь ты. Я не знаю, как обстоят дела со «взрослыми» премиями, но детские писатели цепляются друг за друга. Мы дружим даже на расстоянии, переписываемся, обмениваемся новостями и воспоминаниями. Если вас пригласили на вручение премии, а саму премию не дали, это хороший повод не оскорбиться насмерть, а пообщаться с собратьями по перу, обменяться взглядами на творчество. Это всегда вдохновляет.

Я прошла совсем не простой путь общения с самыми разными издательствами. Где-то вышло очень удачное сотрудничество, где-то – не слишком. Обычный путь любого детского автора. Иногда меня спрашивают, почему мои книги выходят в разных издательских домах. Дело вовсе не в том, что где-то платят больше, а где-то меньше. Дело в том, что в одном издательстве предпочитают малышовые сказки, а в другом – подростковые книги, в третьем – любовные романы для девочек, в четвёртом – смешные рассказы о школе. Вот так и выходит, что я сначала сочиняю, а потом уже прикидываю, куда бы отправить.

Правда, в последнее время мне страшно везёт: я познакомилась с издательством «КомпасГид». Мне невероятно нравятся все люди, которые в нём работают, и всё, что они делают с книгами. Мой образ как писателя, я считаю, создали именно они. Можно написать одну замечательную книгу, прославиться и больше ничего не создавать. Возможно, человек высказал наболевшее и занялся другими делами. Тут каждый выбирает путь себе по душе. Мне хотелось именно «работать писателем», то есть сочинять повести, а ещё встречаться с читателями в разных городах, общаться с ними, быть в курсе критических обзоров и иметь поддержку. Всё это я получила в «КомпасГиде» и потому показываю им первым все рукописи – даже те, что сочиняю для взрослых.

Завершу рассказ о публикации такой мыслью. Мало «пристроить книгу в издательство», мало подписать договор. Самое главное в кульминационном моменте книгопечатания – это отношения с редактором, который станет работать с вашей книгой. Об этих отношениях я и хочу рассказать в следующих главах. А заодно поделюсь парой-тройкой так называемых лайфхаков, которые, как мне кажется, могут помочь в начале пути.

ЛАЙФХАК 1

Прежде чем рассказывать о работе с редактором, хочу поделиться одной уловкой, помогающей снять напряжение, с которым писатель просматривает правку текста. Представьте, что этот текст не ваш. Вообразите, что вам с редактором надо выправить текст другого писателя. Сразу станет легче. Вообразили? Не очень получается? Не переживайте: эта уловка – как овощной суп – должна выстояться в голове пару-тройку дней.

Сага о хорошем редакторе

Я думаю, любой писатель сможет написать целый роман о том, как он работал с редактором, и не всегда это будет мелодрама со счастливым концом. Иной раз всё выльется в триллер с дуэлью и смертью положительного героя (то есть писательских надежд).

Мне повезло. У меня был опыт работы более чем с пятью разными редакторами. И с годами я стала понимать, каким должен быть хороший редактор. Теперь хорошие взаимоотношения с хорошим редактором становятся для меня важнее, чем иллюстрации, срок выхода книги и даже гонорар. Правда. Писатель пишет книгу дважды. Первый раз – сам. Второй – на пару с редактором. Если эти отношения не выстраиваются, пиши пропало. В свет выходит либо текст, который толком-то и не вычитан, либо настолько истерзанное и измученное произведение, что у писателя даже при взгляде на обложку книги начинается прилив отвращения.

Возникает вопрос: может, вообще обойтись без редактора? Я знаю писателей, которые действительно обходятся. Их скрупулёзности можно позавидовать. Они умеют тщательно вычитывать свои тексты. Более того, они получают от этого удовольствие!

Писатель пишет книгу дважды. Первый раз – сам. Второй – на пару с редактором.

Наверное, если у вас есть подобные навыки, а ещё вы обладаете нужной смелостью и даже решимостью, то можно обойтись и без редактора. При чём тут решимость? Вспомните, какое впечатление на вас как читателя производит надпись на обложке: «Выходит в авторской редакции». Так и тянет открыть книгу и начать придираться к каждой запятой. Многим видится в этом вызов: «Ах, это авторская редакция! Ну, посмотрим-посмотрим!» Именно поэтому для меня редактор не строгий учитель, который так и норовит влепить двойку за сочинение, а друг, который помогает строить убежище от нападок и отражает атаку плечом к плечу.

Потому я и не берусь править текст сама: профессия редактора для меня – это что-то непостижимое. Не понимаю, как они вычитывают тексты, как не понимаю и того, как поэты сочиняют стихи. Редактор умеет быть одновременно и внутри текста, и снаружи. Умеет понять и писателя, и читателя, а также помогает обоим понять и принять друг друга.

Повторюсь: хороший редактор. Как отличить его от… скажем так, всех остальных? Хорошего редактора определяет всего несколько черт.

1. Он должен помогать вам отражать вашу собственную мысль, а не самоутверждаться за ваш счёт. В этом смысле хороший редактор похож на курицу-наседку. Он помогает цыплёнку, то есть вашему тексту, выбраться из яйца, а не долбит клювом по скорлупе, пытаясь сделать яйцо квадратным – таким, каким он сам его видит. Если вы замечаете, что в результате редактуры потерялась ваша мысль, – возражайте.

2. Хороший редактор готов к аргументированному спору. Он не шантажирует: «Иначе вообще не выпустим книгу!» – но может настаивать на своём, приводя разумные аргументы. Да, я знаю, как трудно расставаться со своим текстом. Иной раз – до боли невыносимо. Но и у редактора могут быть такие аргументы, к которым есть смысл прислушаться.

3. Хороший редактор умеет тактично формулировать мысли. Да, пусть сначала вас расстроит тот факт, что текст придётся видоизменять, – вежливо сформулированный запрос от редактора поможет вам свыкнуться с этой мыслью.

4. Хороший редактор не переходит на личности! Один раз мне позвонил редактор и поинтересовался: «Вы Фадеева читали? Чехова читали? Вот писатели! А вы ещё кто такая?» Хорошо, что я не успела заключить договор с этим издательством.

5. Хороший редактор не пропустит множество ошибок. Конечно, какие-то моменты всё-таки упускаются и писателем, и редактором, и корректором (зато въедливым читателем – никогда!). Мы не машины, да и огрехи книгопечатания тоже имеют право на существование. Однако хороший редактор сведёт эти ошибки к минимуму.

6. И наконец, хороший редактор не тот, кто одобряет каждый ваш шаг. Этим пусть занимаются друзья и родные. Редактор может посоветовать переписать ВСЁ или не дать рукописи ходу.

Начинающим писателям кажется, что редакторы только этим и занимаются: не дают рукописи ходу, от чего испытывают глубокое моральное удовлетворение. Это не так. Редактору опубликованная книга нужна не меньше, чем писателю. Ну хорошо, меньше, но нужна. Просто редактор должен учитывать множество факторов, и эти факторы часто складываются в некое созвездие, которое не благоволит к писательской мечте. Со стороны кажется, что это легко – отказывать в издании рукописи. Но представьте себе, что отказать нужно человеку, у которого за плечами уже десять изданных книг, для которого писательство стало профессией. Да, это он встаёт с утра пораньше, торжественно объявляет: «Я работаю!» – и год больше не занимается ничем другим. Он пишет одиннадцатую книгу. И вот ему нужно отказать. Потому что все десять книг прекрасны. А одиннадцатая неудачна. В ней хромает идея (допустим), или она невыразимо скучна, или писатель «копнул не слишком глубоко». Всякое бывает. Но принять отказ – ой как сложно. Единственная надежда в такой ситуации – это доверие к редактору, который не только откажет, но объяснит, чтó не так и чтó можно было бы переделать.

У меня больше десяти изданных книг для детей и подростков. А в столе – четыре рукописи, которым сама не дам ходу. Дело не в том, что раз их не взяли в одно издательство, то возьмут в другое (как утешают меня друзья). Дело в том, что значимый для меня человек про одну рукопись сказал: «Тут очень поверхностно. Нужно копать глубже». А про другие спросил: «О чём эта книга?» И я не смогла ответить.

Возможно, когда-нибудь я вернусь к ним. Докопаю то, что пока поверхностно. Найду и обозначу идеи остальных рукописей. Но мне всегда проще написать новое: трудно заново разжечь в себе тот огонь, которым горел пару лет назад. Иногда я вспоминаю о рукописях в столе и… радуюсь, что они не стали книгами. Они лежат в столе, и у них есть очень важная роль: эти рукописи сдерживают рост моего писательского эго, напоминая своим существованием, что всё в мире относительно, даже свеженаписанная повесть «почти-букер, а то и нобель».

Иногда, чтобы достичь чистоты текста, прибегают к помощи друзей-писателей. Это хорошо – получить отзыв о тексте сведущего человека, который знает, как сформулировать ответ, чтобы не задеть и не обидеть, но при этом указать на недостатки. Кроме того, писатели чутки к слову, поэтому довольно успешно обнаруживают все стилистические погрешности и ошибки словоупотребления (именно на семинаре я наконец уяснила разницу между «надеть» и «одеть», а также словами «ванна» и «ванная»). Этим способом взаимопроверки пользуются на семинарах для молодых писателей, пишущих для детей. Выглядит это так: за пару месяцев до семинара тексты рассылаются всем участникам, писатели вычитывают друг друга, помогают найти ошибки, указывают на недостатки или хвалят (это редко, да и мало кому помогает, честно говоря). Способ замечательный, но у него есть один минус.

Каждый писатель видит проблему по-своему, и ему довольно трудно усмирить это своё понимание проблемы. Например, один человек пишет повесть о предательстве. В ней он рассказывает, как это предательство прощено и забыто. «Нет, нет, – заволнуется другой писатель, – такого не бывает! Предательство нельзя прощать! Оно должно быть наказано!» У каждого свой жизненный опыт. Найдётся немного писателей (кроме преподавателей семинара, безупречно владеющих этим искусством), способных усмирить опыт своей жизни, вчитываясь в передачу чужого. Это трудно. Однако такие друзья-писатели всё же встречаются, и их отзыв, наравне с мнением хорошего редактора, – на вес золота.

И напоследок расскажу, как впервые встретила хорошего редактора. Мне было девятнадцать, я только недавно начала активно пользоваться интернетом и натолкнулась на сайт «Проза.ру». Преодолев стеснение, я отправила на этот сайт несколько рассказов, и один из них – про мальчика Ваню, который пережил расставание с мамой, – вдруг был встречен большим количеством доброжелательных рецензий. Лишь в одной рецензии была не только похвала, но и вежливый вопрос (цитирую по памяти): «А вы не очень обидитесь, если я подскажу, где убрать некоторые ляпы? Текст замечательный, но эти ляпы – как крошки в кровати. Колются и мешают спать».

Я испереживалась, конечно. Но довольно быстро пришла к благодарности и исправила всё, на что мне указали.

С тех пор я мысленно так и называю ляпы – «крошки в кровати». Они плохи тем, что «выкидывают» из текста. Один раз читатель простит (особенно любимому автору). Второй раз – тоже. Третий – возможно. Но если в тексте больше трёх ляпов, начинает подкатывать возмущение, и в отзывах звучат слова: «плохая редактура», «невычитанный текст».

Хороший редактор помогает вам избавиться от этих крошек, и тогда читатель может спокойно грезить, покачиваясь на волнах вашей фантазии.

ЛАЙФХАК 2

Вторая уловка помогает обезвредить редактора в голове писателя. Последнему редактор иногда видится злобным чудищем из детского кошмара, который кромсает всё вокруг острыми зубами, не разбираясь, что к чему. Так вот, надеваем на редактора халат. Например, халат врача. Если у вас заболеет родственник, вы поведёте его к врачу? Есть, конечно, люди, которые занимаются самолечением. Я и сама люблю пить кофе, чтобы прошла головная боль. Но если у родственника температура под сорок и сыпь по всему тексту… то есть, простите, телу, придётся обраться к врачу.

Выбирайте сами, в кого превратить редактора в вашей голове. Может, в уборщика ОЧЕНЬ замусоренного помещения? Или в пожарного, который тушит огонь в горящем доме? Может, ваш редактор – археолог, а текст – пустыня, где таится сокровище, но, чтобы увидеть его, нужно сдуть пыль?

«Пауза-свари-суп»

Однако даже с хорошим редактором бывает сложно работать. И дело уже не в нём, а в нашем писательском эго. Всё, что скажут про наш текст, кроме разве «это гениально» или «да тебе надо „Букера“ не глядя», кажется нам кощунственным. Что это значит: «В целом неплохо, но…»?! Какое ещё «но»?! Никаких «но»! Гениально, и точка!

Вся эта гамма чувств ощущается любым писателем в первые секунды (а может, и дни) после получения редакторской правки.

Не знаю, почему мы начинаем так сильно нервничать, когда дело доходит до правки.

Возможно, столь болезненное восприятие объясняется двумя причинами. Во-первых, писатели чувствуют текст как своё собственное продолжение. Это похоже на то, как мы переживали из-за любого замечания по поводу нашей внешности в подростковом возрасте. Что там замечания, каждый взгляд со стороны резал ножом по сердцу, и казалось, все на тебя таращатся и посмеиваются. Во-вторых, писатель всё в принципе воспринимает болезненно. Весь мир. Всё отзывается гулом, всё имеет значение, всё увеличивается в голове до невиданных размеров и объёмов. Такое вот писательское свойство, и с ним можно только смириться.

Бесполезно убеждать себя, что редактор не таращится, не посмеивается, а хочет помочь. Чувства без толку глушить, они всё равно рано или поздно проявятся. Но с годами я выработала для себя несколько очень простых правил, которые магическим образом помогают мне всякий раз мало того что примириться с правкой текста, так ещё и искренне поблагодарить за неё редактора. Попробуйте – может, они и у вас сработают.

Шаг первый. Получив письмо с правкой по электронной почте, я никогда не открываю текст в первую же секунду (если нет дедлайна). Я даю себе время привыкнуть к самому факту, что мой текст уже исправили. Часто не открываю не только текст, но и само письмо (чтобы оно оставалось непрочитанным, и я о нём не забыла). Читаю другие письма, отвечаю на них, а это периодически сверлю взглядом и проматываю вниз в течение дня. Я привыкаю к факту существования этого письма, как свекровь привыкает к факту существования невестки.

Шаг второй. На следующий день, в тот момент, когда я сажусь с чашкой кофе, полная идей продолжить какое-нибудь новое произведение, я открываю не файл с ним, а тот, который мне прислали на правку. Велико искушение сказать себе: «Да ладно, я как-нибудь потом внесу эти правки, а сейчас лучше запишу то, что меня действительно интересует». Не пойдёт. Вы будете откладывать это до бесконечности, и в конце концов вам придётся разбираться с правкой в час ночи, борясь с зевотой и мучительно соображая, что к чему. Нет уж! Правка – дело важное. Она заслуживает утренней энергии и позитивного отношения.

Шаг третий, самый важный. Итак, я открываю файл и дальше прочитываю всё-всё, что редактор мне исправил в тексте, все комментарии на полях, все заметки, все вопросы и указания. А потом, внимание! Закрываю файл и отхожу от ноутбука минут на пятнадцать-двадцать. Часто моего внимания требует какое-нибудь домашнее дело, вот им и занимаюсь. Физическая нагрузка – лучше всего. Я варю суп или вытаскиваю бельё из стиральной машины. Это время я обозначаю как «пауза-свари-суп».

Конечно, при этом я могу быть расстроена или даже раздавлена комментариями редактора.

Да что там, настала пора действительно признаться (самому себе!), что в твой гениальный, почти-букеровско-лауреатный текст внесли страшную штуку – ИСПРАВЛЕНИЯ. То есть ты писал от всей души, вкладывал сердце, руку, ногу, голову, хвост, а теперь НЕКТО тебе сказал, что ты всё это делал НЕПРАВИЛЬНО. Причём в первые секунды кажется, что неправильно сделано ВСЁ. Даже если пару слов поменяли местами, а ещё в паре исправили грамматические ошибки.

Мне в таком случае очень помогает звонок подруге или мужу со словами:

– Мне прислали текст. Там СТОЛЬКО правки!

Сочувствия хватает, чтобы прийти в себя. А один раз я получила даже «волшебный пендель» в виде слов: «Ну, у тебя хотя бы движется дело, про мою рукопись вообще как будто забыли».

В общем, хотя в первые секунды и кажется, что вам нанесли оскорбление, которое можно смыть только кровью, вот эта самая «пауза-свари-суп» (или «пауза-погуляй-с-собакой») волшебным образом помогает смириться с этим фактом. Человеческий организм устроен так умно, что умеет вырабатывать антитела ко всему, даже к редакторской правке.

Хотя вы и будете бурчать себе под нос, шинкуя капусту на щи или гоняясь за собакой, чтобы надеть на неё ошейник, но, усаживаясь за ноутбук во второй раз, вы уже знаете, что вас ждёт.

Человеческий организм устроен так умно, что умеет вырабатывать антитела ко всему, даже к редакторской правке.

«Пауза-свари-суп» помогает мне свыкнуться с тем, что какие-то вещи действительно нуждаются в исправлении. Кто того, даже при предварительном просмотре вы успеете отметить несколько моментов, с которыми в корне не согласны и будете настаивать на этом до конца. Опять же, во время паузы, пока вы, окутанный парами булькающих щей, мысленно спорите с редактором, вам наверняка придут на ум самые точные, вежливые и чёткие аргументы. У меня трое детей, поэтому по дому разбросаны все возможные записки, рисунки, бумажки. Вытерев руки о полотенце, я могу быстро зафиксировать эти аргументы на любом листке и думать дальше. Если у вас нет домашнего эльфа, ответственного за разбрасывание бумажек, прилепите парочку на холодильник (листков, не эльфов) – часто самые славные и полезные мысли приходят во время мытья посуды.

Если вы везунчик и вам не надо варить суп или мыть посуду, дайте себе задание, выполнив которое будете чувствовать удовлетворение. Дело в том, что редакторская правка, даже сделанная самым корректным образом, бьёт по нашей самооценке. Поэтому, прежде чем начать править свой родной и сердечный текст, сделайте какое-то дело, которое завершится успехом. Подточите десяток карандашей, развяжите узелок на пакете с мандаринами, да хотя бы попадите пять раз подряд шаром из скомканной бумаги в корзину с мусором. И только тогда садитесь править.

Шаг четвёртый. Обычно, усаживаясь за правку, я ещё раз просматриваю все замечания с начала до конца. Так моя дочь, придя из школы и пообедав, просматривает всё домашнее задание. Когда ты знаешь, какой объём тебя ждёт, с трудностями справиться легче. А потом я вношу те правки, которые легко принимаю. В тексте всегда есть места, где ты пропустил слово или написал неправильное (я часто путала «декламирую» и «декларирую»), где много слов-паразитов (у меня это слова «просто» и «вдруг», они встречаются в тексте раз семьдесят!), ну или где редактор помог оформить мысль чётче.

Итак, сначала я делаю выборочно правку. Во-первых, она помогает настроиться на позитивный лад. Во-вторых, когда ты позже тратишь много сил на исправление сложных мест и проматываешь текст дальше в поисках следующего замечания, исправленные абзацы здорово повышают настроение.

Потом я занимаюсь сложными местами, и в такие секунды меня лучше не отвлекать: могу убить, хоть и взглядом. Шоколада съедается масса! Но в конце концов и этот этап преодолён.

Остаются такие места, над которыми лучше подумать. Тут я снова беру паузу – возможно, в день. Это касается просьбы редактора «уточнить мысль», «развить идею», «по-другому объяснить, что имеется в виду». В общем, всех моментов, когда требуется подобрать слова. Я быстренько захлопываю крышку сундука, куда прячу своё «А что, разве и так непонятно?!», и снова отправляюсь по своим делам. Я посещаю дни рождения родственников, гуляю с подругой по Аптекарскому огороду, хожу на родительские собрания, но при этом мысленно возвращаюсь к сложным местам, и, как правило, слова подбираются сами уже на следующее утро. В конце концов, я написала целую книгу, неужели мне будет сложно подобрать несколько слов для какого-то абзаца или трёх?

Шаг пятый, последний. Я вношу последние изменения и просматриваю текст в последний раз. Иногда бывает, что какое-то замечание я просто не заметила, и тогда отлавливаю его и довожу до ума. А потом вдыхаю полной грудью, отключаю мозг и отправляю текст редактору. Если вовремя не отключить – беда. Писатели существа нервные, они будут просматривать текст снова и снова в поисках «чего бы ещё исправить». Успокойтесь, вы всё исправили. В крайнем случае редактор вам укажет. Выдыхайте. Вы славно потрудились. Съешьте шоколадку, если осталась.

Меня часто спрашивают, всегда ли я согласна с редакторской правкой. Как правило, да. Если я вижу, что редактор не воплощает свои амбиции за счёт моего текста, а помогает ему стать чище и лучше, зачем же мне возражать? Были ли у меня случаи неудачного сотрудничества с редактором? Конечно, были. Иначе как бы я пришла к образу хорошего редактора?

Думаю, что нет особых чётких правил, с чем соглашаться в редактуре, а с чем нет. Каждый для своей книги выбирает что-то своё. Вот, скажем, смена имён героев. Кому-то даже мысль болезненна. Кто-то равнодушен к этому вопросу. Однажды мне предложили сменить имя героини «Лиля» на «Лёля» – «потому что второе лучше звучит». Я отказалась. Это моя героиня, и мне виднее, как лучше звучит её имя. В другом случае редактор Татьяна Бобрецова, с которой мы дружим ещё со времён писательских семинаров, предложила сменить имя «Рита Васильевна» на другое, обосновав своё замечание. Доводы были такими: полное имя героини – не Рита, а Маргарита. Да, малышка Дана называет няню Рита. Но приходящий педагог вряд ли может позволить себе такое обращение. Что мне удобнее: заменить имя на Маргариту или придумать другое? Я предложила назвать героиню Роза Васильевна, и мы расстались, довольные друг другом. И с Татьяной, и с героиней.

Боюсь ли я возражать, если есть угроза не издать книгу? Пожалуй, сначала боялась. Сами понимаете: кажется, что первая книга – это билет в писательский мир. Если она у тебя есть, ты сам начинаешь считать себя писателем, а это важно. Позже я отказалась вносить в свою повесть редакторскую правку, которая, на мой взгляд, совершенно меняла мою концепцию. Книгу не приняли в одном издательстве. Зато спустя пару лет приняли в другом!

Поэтому, работая над правкой, нужно, во-первых, научиться доверять редактору и глушить в себе писательское эго (ну или задабривать его паузами и шоколадками), а во-вторых, уметь прислушиваться к себе и отстаивать то, что для вас действительно важно.

Один из лучших советов по внесению правки я получила от коллеги на семинаре для детских писателей, который проводил Фонд Сергея Филатова в Константиново. Там я познакомилась с Михаилом Лукашевичем. Михаил – не только журналист и писатель, но и предприниматель. Это позволяло ему давать очень практические и точные советы. Например: «Спокойно иди к поставленной цели», «Избегай токсичных людей», «Не складывай яйца в одну корзину» (речь шла о том, что тексты стоит предлагать нескольким издательствам). Кто-то не воспринимал эти советы, поскольку чувствовал посягательство на свой внутренний мир сочинителя. Но мне запал в душу один разговор о редакторской правке. Я пожаловалась Михаилу: вот, мол, мне сказали что-то исправить в тексте. Он пожал плечами. «Да садись и правь, – сказал он, – и ни о чём не думай».

И правда, что может быть проще? Садись, правь и ни о чём не думай. Когда у меня дедлайн или когда я безоговорочно доверяю редактору, с которым работаю вот уже десять лет, я так и делаю. Бормочу под нос: «Садись, правь, ни о чём не думай», – и поступаю, как указано.

Как ни странно, это работает. Попробуйте!

ЛАЙФХАК 3

Последняя уловка в работе с редактором действует безотказно. Сразу начинаешь ценить все поправки. Но для неё необходим опыт совместной работы хотя бы над одной книгой. Вспомните лишь один элемент в тексте, который можно счесть вашей оплошностью и который выловил, как блоху, внимательный редактор. Обычно мы, писатели, стараемся о таких «блошках» забывать, успокаивая свою совесть отговорками в стиле «с кем не бывает». А вот зря. Нужно вспомнить об этой «блохе», напечатать кусок исправленного редактором текста на листке и повесить рядом с рабочим столом. Всякий раз, когда захочется закричать: «Да что ваш редактор вообще смыслит в жизни?!» – гляньте на этот листок, и ваш пыл умерится.

Что я думаю об иллюстрациях?

Эта глава будет короткой. Пристальное внимание к иллюстрации – это всё-таки специфика, по большей части, детской литературы.

Мне кажется, что писатели в своём отношении к иллюстрации делятся на два типа. Первые имеют в голове чёткую картинку: вот так должны выглядеть герои на бумаге. Если у таких писателей возникают трудности при общении с иллюстраторами, то происходит это потому, что картинка, предложенная художником, не совпадает с той, которая в голове автора текста. Начинается долгий мучительный поиск – впрочем, часто он венчается успехом.

Второй тип писателей – «бескартиночники». У них нет чёткого представления о том, как должен выглядеть их герой или пейзаж. Таких меньшинство. Я поняла, что отношусь к этому типу, когда отдала иллюстратору первую книгу, «Выдуманного жучка». В издательстве переслали рукопись художнику, и вдруг меня опалила мысль: «А там вообще описано, кто как выглядел?» Бросилась к рукописи. Перелистала. Не описано! Вот ужас-то! Как же художник будет рисовать? Я попыталась написать редактору, что да как должно быть в тексте, и повиниться: мол, балда, ни одного чёткого портрета не прописала – штрих там, штрих тут. Но редактор не удивилась, а успокоила меня. Всё нормально. Так бывает. Художник уже работает, но мои мысли обязательно примет к сведению.

Мои книги иллюстрировали разные художники, и всякий раз я радовалась тому, чтó они изобразили. У меня почти никогда не было претензий или замечаний к иллюстрациям. Наоборот, только радость. Да, мне повезло с художниками: Ольга Громова, Елена Ремез, Мария Патрушева, Евгения Двоскина, Виктория Кирдий – признанные мастера.

Однако дело ещё и в том, что герои для меня – это прежде всего образы, оживляемые словами. Для меня слова, текст всегда важнее картинки. Так было с детства, и сейчас, когда я читаю книги, в том числе и детские, образы выстраиваются у меня в голове именно на основе слов. Не знаю, почему так происходит. В жизни я внимательна к внешности человека. Но то же самое вижу и у своих детей: с малышового возраста я могла читать им сказки с экрана компьютера или с распечатанного на принтере листа. Они любят иллюстрацию, но могут обойтись и без неё. Как и я.

Я не рассуждаю, хорошо это или плохо. Считаю, что это внутреннее качество. Кому-то очень важны картинки, кому-то – не очень.

Если вы, как и я, принадлежите ко второму типу писателей, считайте, что вам повезло: издателю будет легко с вами работать. Ведь вы с чистым сердцем оставите за ним выбор художника.

Если вам очень важны иллюстрации, попробуйте найти художника ДО того, как отправили рукопись в издательство (например, на сайте illustrators.ru). В случае его согласия поработать с вами вы отправите уже готовый макет. В детской литературе есть масса удачных примеров творческого тандема писателя и художника, которые выливались в совершенно потрясающие книги: «Жили-были карандаши» (Тамара Михеева и художник Ольга Брезинская)[17], «Нестрашные сказки про страшную Буку» (Ольга Колпакова и Светлана Прокопенко)[18], «Приключения новогодних игрушек» (Елена Ракитина и Людмила Пипченко)[19], «Аквариумные рыбки» (Наталья Евдокимова и Елизавета Третьякова)[20] и др.

Если не удалось договориться с художником (им действительно трудно рисовать иллюстрации без уверенности в том, что этот труд оплатят), попробуйте предложить его работы издательству. Возможно, стиль понравится редактору. В любом случае тему иллюстрации, как и редактуру, можно и нужно обсуждать, особенно если у вас есть об этом конкретные представления.

Иногда меня спрашивают: «Неужели тебе всё равно, как нарисуют твоих героев?» Мне не всё равно. Я отличу талантливый рисунок и порадуюсь ему. Поэтому последний мой совет на тему иллюстрации: найдите хорошее издательство. Если вам нравятся книги, которые оно выпускает, выше вероятность того, что понравится и ваша. А в хорошем издательстве всё на высоте: и редакторы, и корректоры, и дизайнеры, и, конечно, иллюстраторы. А ещё в хорошем издательстве прислушаются к вашему мнению, если вам будет что-то не по сердцу даже в самой прекрасной иллюстрации.

ЗАДАНИЕ 23

Из своего опыта общения с художниками я знаю, что они не принадлежат к некой избранной касте, которая и говорить-то с писателем без договора не станет (хотя есть и такие личности). Иногда иллюстраторы заинтересованы в сотрудничестве с писателем, поскольку можно предложить издательству уже «готовый продукт». Начните с малого: познакомьтесь с художником и вышлите небольшой фрагмент вашего текста, один рассказ или главу.

Этот демонстрационный фрагмент можно отослать издательствам с комментариями. Понравится – тогда можно обсудить договор!

Развязка

Книга вышла. Что дальше?

Первая книга – это настоящее волшебство. Ещё вчера вы приходили в книжный магазин, чтобы купить заветный томик, который развеет скуку, поможет скоротать время, даст пищу для размышлений, зачарует и унесёт в страну фантазий. А сегодня всё это помогает осуществить кому-то ваша книга, состоящая из ваших собственных мыслей, надежд и мечтаний. Волшебство!

Один раз я присутствовала на встрече с маститым автором. «Изданная книга ничего не меняет», – снисходительно сообщил он публике.

«Наверное, он всё-таки не имеет в виду первую книгу», – подумала я тогда. Первая – меняет, и ещё как!

Прежде всего, когда вы будете говорить семье: «Идите гулять, я вас догоню», – уверенности в вашем голосе прибавится. Потом вы поймёте, что имеете право писать. Ваши книги нужны. А ничто так не стимулирует творческого человека двигаться дальше, как осознание, что плоды его работы нужны человечеству. Итак, домашние будут с большей охотой позволять вам оставаться за ноутбуком (не разочаруйте их: зависание в соцсетях можно выдать за сбор материала для будущего романа, но не более чем два-три раза!), а внутри по-прежнему будет кипеть желание писать. Сочетание двух факторов – «могу» и «хочу» – позволит свернуть горы.

Впрочем, иногда изданные книги меняют людей не в лучшую сторону. Все авторы подвергаются опасности «забронзоветь». То есть думать свысока о тех, у кого ещё не вышла книга, или о читателях, осмелившихся критиковать изданную повесть; выставлять непомерные гонорары в ответ на просьбу библиотекаря встретиться с читателями; обижаться на всех; ругать организаторов выступления, которые «всё сделали не так». В общем, изданная книга может здорово испортить отношения автора с другими людьми. Он, например, считает себя гением, а окружающие подвергают этот факт сомнению, он будет оскорбляться и т. д. и т. п. Спасти тут может только одно – здоровая ирония по отношению к себе. Кстати говоря, тут же на помощь придут домашние, для которых вы всё-таки прежде всего член семьи, а не писатель, и любое требование с их стороны из разряда «Купи по дороге со встречи с читателями мешки для мусора! Только смотри, чтоб были с завязками!» возвращает здоровую самооценку новоявленному автору.

Что важно помнить, когда вы отправляетесь в магазин или издательство на встречу с вашей первой книгой?

Главное: эта книга будет немного другая. Не такая, как вы себе вообразили. Честно говоря, она может быть совсем не такой. Да, вам присылали обложку. Да, вы видели pdf-файл. Даже привыкли к иллюстрациям, которые выслал вам художник. Но цвет, размер шрифта, расстояние между абзацами, запах, в конце концов, – всё будет не таким, как вы придумали. К счастью, это ощущение быстро проходит. Даже если вы вдруг не слишком довольны редактором или художником, радость от того, что книга стоит на полке в обычном книжном (или появилась в интернет-магазине), перекрывает всё. Много-много дней эта мысль будет поддерживать вас в трудную минуту. «У меня вышла первая книга». Мир уже не кажется таким серым. Теперь вас в нём двое – вы и ваша книга.

…изданная книга может здорово испортить отношения автора с другими людьми.

Что делать дальше с вышедшей книгой? У меня есть знакомые писатели, которые сразу прочитывают своё произведение от корки до корки. Делают они это не из тщеславия. В книге могут быть опечатки, и нет ничего странного в том, что писатель хочет узнать о них прежде читателя. Это правильно. Если у вас есть терпение, обязательно так и поступайте. Я трусливо избегаю встречи с текстом своих книг. Оправдание придумала такое: перечитывать готова только шедевры мировой классики. На самом деле мне очень трудно встречаться со своим текстом. Всегда. Именно поэтому нелегко было привыкнуть к работе под руководством редактора. Каждый мой текст – это кусок моей души, что-то личное, извлечённое наружу, очень глубокое переживание. Это результат долгой рефлексии, процесс которой завершён, поэтому так трудно снова и снова проходить с героями непростой путь.

Что же делать с книгой дальше?

Для меня выпущенная книга – это как воронёнок, которого подобрали, вылечили и потом отпускают. Вы будете отслеживать воронёнка? Да, иногда. Вы будете всякий раз проверять, как там его лапка? Вряд ли.

Отслеживать отзывы – да. Но не пускаться в споры с читателями, объясняя, чтó именно вы хотели сказать.

Обычная позиция писателя: когда книгу критикуют, вы смотрите другие рецензии этого человека и с удовлетворением замечаете: «Ха! Он и других всё время ругает!». Или: «Хо! Что он вообще понимает в книгах? Судя по его рецензиям, у него вкус-то неразвитый». Переживать нормально. Нам хочется, чтобы нас хвалили, и не хочется, чтобы ругали. Если что – можно сделать из своих переживаний рассказ. Всё – в топливо! Даже самое горькое огорчение. Особенно, кстати, его.

Но иногда критическая статья может принести пользу. Есть очень внимательные читатели и по-настоящему умные литературные критики, которые умеют тактично обозначить то, на что писателю стоит обратить внимание.

Обычно я пускаюсь в новое плавание, даже не дождавшись выхода свеженаписанной книги. Жизнь так коротка, так много хочется всего создать! Так зачем же терять время?

Да, и ещё. Вы заметили, что, после того как вышла ваша книга, книжные магазины разделились на две группы? Первые – полные современной литературы, с отличными ценами и удивительной атмосферой. Вторые – так, ничего особенного, торгуют даже как будто и не книгами, а наклейками да контурными картами. А если и книгами, то совсем не тех авторов, что сегодня популярны и привлекательны. Интересно, по какому принципу проходит водораздел? Уж не по наличию или отсутствию книги одного замечательного автора…

ЗАДАНИЕ 24

Мечтайте! Обязательно мечтайте о будущих книгах! «Вот закончу эту книгу и примусь за… Нет, лучше за… О, вот об этом я обязательно хочу написать!»

Зачем это нужно? Чтобы не останавливаться, не зацикливаться на одной книге. Дело в том, что первая книга может быть воспринята по-разному. Её могут долго не принимать в издательстве, а приняв, продержать в планах несколько лет. Если вы ждёте, пока выйдет первая книга, чтобы приняться за вторую, то рискуете потерять веру в свои силы. Творите независимо! Читайте, делайте наброски, посещайте семинары, создавайте героев и пускайте их в плавание! «Я пишу! Пишу! Пишу!» звучит гораздо лучше, чем «Я жду… жду… жду…».

Творческое затишье

У любого пишущего человека бывают периоды, когда он не в состоянии выжать из себя ни строчки. Иногда это объясняется внешними причинами: плохим самочувствием, неудачами. Соседей снизу затопило, а виноваты почему-то вы…

Часто такой период наступает после того, как вы закончили большую вещь и выжидаете какое-то время перед правкой. Казалось бы, живи, гордись, радуйся. Но, напротив, охватывают апатия и беспомощность, кажется, что больше никогда-никогда в голову не залетит ни одна, даже самая простецкая идея, что на край кровати не примостится муза, а слова будут подбираться настолько жалкие и неудачные, что их будет стыдно даже предложить ребёнку, который просит помощи со школьным сочинением. Страшное чувство, конечно… Особенно жутковато, когда делишься с друзьями-писателями, а они говорят: «О чём ты? Ты ведь совсем недавно написала целую повесть! Радуйся и отдыхай». Вот так они подбадривают и уходят писать, писать, писать про всё, что им приходит в голову. А ты сжимаешь зубы и подавляешь желание уничтожить «целую повесть» двумя командами («выделить всё» и «удалить»), раз из-за неё у тебя случился творческий…

Нет, я не люблю слово «застой», от него веет чем-то медицинским. И слово «кризис» тоже не люблю. Оно отражает те ситуации, о которых стараешься забыть: когда ребёнок перестал вдруг тебя слушаться и грубит («кризис трёх лет!») или когда супруг не может понять тебя, как бы ты ни старалась излить свои переживания («кризис брака»). Нет уж, увольте.

Я предпочитаю слово «затишье». Есть в нём что-то успокаивающее, как в прогулке по осеннему лесу.

У каждого писателя есть своё понимание этого затишья, каждый предлагает свой способ справиться с ним. Кто-то настаивает на пятидесяти / ста /трёхстах словах в день. Мол, напиши – и свободен. Кто-то в это время старается как можно больше «начитаться», то есть заполнить свою пустоту чужими словами и образами. Моя подруга, замечательный детский писатель Тамара Михеева, рисует пейзажи, фотографирует, вяжет длиннющие шарфы и валяет игрушки. По сути, это ведь просто разные виды творчества, разные двери, через которые нас покидает творческая энергия.

Я люблю готовить. Много раз замечала, что, когда заканчиваю ту самую «целую повесть», начинаю более творчески подходить к процессу приготовления пищи, пробую новые рецепты, отваживаюсь на сочетания, которые раньше не пришли бы мне в голову. Домашние относятся к этой волне благосклонно (скорее всего, потому, что в последние дни, пока я заканчивала «целую повесть», на столе царили макароны и их собратья пельмени). Но как бы я ни старалась унять беспокойство, заглушить его восторгами родных по поводу свежеиспечённой шарлотки, неприятное ощущение, что теперь ты больше не писатель, никуда не исчезает. Оно гложет и гложет.

Ненавижу это состояние. Всё, что может мне помочь в такую минуту, – услышать, как кто-то тоже страдал, хотя бы в прошлом, от этого бессилия. Что у кого-то тоже была полнейшая, как в ночь перед Рождеством, тишина в голове. Что кто-то тоже пытался собрать из слов башенку в своей голове, но башенка разваливалась, словно её составляли из сливочного масла, а потом нагревали газовой горелкой.

Постепенно, за десять лет писательства, я поняла: этот дикий период нужно просто пережить. Он сродни болезни. Никто ведь не ходит на вечеринки, заболев гриппом. Как ни старайся хорошо выглядеть, красный нос и мутные глаза не скроешь. Сиди дома, жди, спи или валяй игрушки – что больше нравится! Главное – знать, что это нормально. Создавать тексты – это как лепить снежные фигуры. Но снег не всегда бывает лепким… Пытаешься слепить снежок, а он разваливается, словно сделан из манной крупы.

Заставляю ли я себя писать в эти периоды? Честно говоря, нет. Не выжимаю из себя ни сто слов, ни двадцать, ни даже десять.

Нам и так нужно заставлять себя делать очень многое. Например, чистить обувь от жуткого реагента, которым посыпают наши дороги, или лечить развалившийся зуб. Гулять с собакой в грозу, мыть жирные сковородки, маяться в автомобильных пробках – в жизни полно малоприятных обязательных задач.

А вот чтó я нахожу действительно важным, так это проживать период затишья в ожидании вдохновения. Нужно очень внимательно следить за своим состоянием и стараться фиксировать как можно больше всего интересного, что преподносит нам жизнь. Вы можете не вести постоянный дневник, просто будьте чуткими к тому, что происходит вокруг и внутри вас, как отзывается в вашей душе окружающий мир, какие образы «цепляют». Ведь один из них может оказаться достаточно сильным для того, чтобы перерасти во что-то большее.

Не лишайте себя обычных вдохновляющих действий, когда вам «не пишется». Если раньше вам отлично сочинялось на прогулке, гуляйте в своё удовольствие. Ничего страшного, что сегодня «ничего не придумалось». Представьте, что идёте на рыбалку, только пойманных окуньков вы не отправите в уху, а отпустите обратно в реку. Главное – не закрываться от жизни, а поймать хоть что-нибудь.

Если вас действительно беспокоит, что вы перестали быть писателем, выезжайте на природу и описывайте пейзажи или людей, которые вам встретятся по дороге. Но можно никуда и не ехать. Ждите, что этот период закончится, представляйте себе день выхода из затишья, и он обязательно наступит. Только не пропустите тот образ, который сначала может казаться еле заметным мотыльком, но потом превратится – с помощью волшебной писательской пыльцы – в яркую тропическую бабочку.

ЗАДАНИЕ 25

Попробуйте вообразить, что затишье – это отпуск. Творческий отдых от творческой работы. Чем бы вам хотелось заняться в отпуске? Даже если вы пишете всего два часа в неделю, это время, как ни крути, освободится. На что вы его потратите?

Выступление перед читателями

Представьте, что писатель выступил перед немалым количеством читателей, спускается со сцены или уходит за кулисы и падает в объятия коллег, ожидающих своей очереди. Как вы думаете, что говорят ему собратья по перу? Может: «Удалось ли тебе захватить внимание зала и держать его до самого конца?» Или: «Получилось ли распахнуть перед читателям душу, а заодно и глубины самопознания?» Или: «Так-так… Вдохновил почтенную публику на подвиг?»

Нет. Обычно чувствуешь дружеское похлопывание по плечу и сочувственный вопрос: «Отмучился?»

Среди писателей есть личности, одарённые харизмой и способностью зажечь любую публику, даже если это пассажиры, которым повезло проехаться с ними в лифте или вагоне метро. Такие люди умудряются разыграть мини-спектакль, даже когда стоят в очереди за сыром. Есть и другой тип писателей: они наотрез отказываются от любых публичных выступлений, запираются в зáмке и даже телефонную трубку снимают с большой неохотой. А между этими двумя типами – остальные. То есть те, кто боится публики, но понимает, что нужно прийти на презентацию собственной книги хотя бы из уважения к издательству. Те, кто заикается, взяв на сцене микрофон, но не бежит прочь, а мужественно отвечает на вопросы. Те, кто преисполнен глубочайшего уважения к своим читателям и готов рассказать им всю правду о том, как создавалась книга. В общем, у каждого писателя есть свои причины оказаться на собственном публичном выступлении, но одно точно непреложно: особой страстью к выходам в свет сочинители, как правило, не отличаются. Это трудно всем.

На книжных фестивалях творцы худлита с завистью смотрят на тех, кто презентует книгу «Всё о рыбе» и учит печь какие-нибудь фишкейки – прямо тут, на фесте. Или, например, бывает, что на презентацию книги о ферме притаскивают барана. Оно и понятно: баран и фишкейки притягивают внимание не хуже бесплатных конфет. Считай, работа уже сделана. Что бы ты ни говорил на презентации, все будут фотографировать барана или жевать фишкейки, и впечатление останется самое приятное.

Но тут очень важно понимать: читатели, которые придут на встречу с вами, ждут не клоуна. Не аниматора. Не массовика-затейника. Чтобы встретиться с этими персонажами, идут в цирк или на развлекательные программы.

Они ждут писателя. Вам не нужно ничего особого делать. Вы УЖЕ сделали. Вы УЖЕ написали книгу.

Однако залезать на верхушку баобаба и с презрением глядеть вниз на читателей, изредка изрекая что-то вроде «Да-а-а-а…», тоже не стоит.

Люди потратили время на то, чтобы прийти. Дайте им то, за чем они пришли, – впечатление от вас. Не надо заявлять: «Ну какой я писатель, что вы… Я себя писателем не считаю!» Это разочаровывает.

Представляю, как выглядят мои советы. Так не делай, так тоже не стоит. А что делать-то, если на презентацию позвали?! Или в библиотеку – к читателям. Спокойно! Между прочим, детским писателям приходится гораздо труднее «взрослых». Взрослые читатели не сбегут даже с самой скучной презентации, а дети, увы, сразу покажут, интересно вас слушать или не очень-то…

Люди потратили время на то, чтобы прийти. Дайте им то, за чем они пришли, – впечатление от вас.

Давайте начнём с самого простого:

1. Наденьте самую удобную одежду – никаких тесных рубашек «специально-для-презентации» или неудобных туфель «в-них-пойду-на-фестиваль». Для девушек: никаких сложносочинённых причёсок, которые могут развалиться при взмахе рукой, никакого сильного макияжа, который можно размазать, увлёкшись мыслью. В общем, ничто в вашем внешнем виде не должно подводить или испытывать на прочность. Этим займётся само выступление. Серьёзно, это же преимущество нашей профессии: нет строгого дресс-кода. Почему же им не воспользоваться? Возьмите за главный принцип: пусть одежда будет чистой. Ну или, в крайнем случае, пусть пятна на ней будут концептуальными.

2. Никаких бутылок с водой. По крайней мере для начинающих выступать. Эта же вода! Она жидкая! И обязательно прольётся! Причём на ваши же книжки, выставленные на столике.

3. Кстати, обязательно берите на выступления свои книги. Это моё правило номер один. Да, я понимаю, что вы едете к своим читателям, которые принесут книгу на встречу для того, чтобы подписать. Но всегда на встрече могут оказаться люди, которые даже не знают, что вы писатель. Им захочется полистать книгу. Всегда может возникнуть пауза «не-знаю-что-сказать». Или вам захочется почитать вслух отрывки. На самом деле возникает множество ситуаций, когда во время встречи требуется ваша книга. Я бы не стала сравнивать её со щитом, которым можно прикрыться от трудных вопросов. Скорее, книга выступит в роли друга: взглянув на неё, вы приободритесь, и выступать станет проще.

Следующие три совета – о чуть более сложных действиях, чем запомнить, что воду, в отличие от книги, брать не стоит. Но если их практиковать каждый раз, когда вам грозит появиться на публике, эти действия станут родными и естественными.

Первое: необходимо настроиться на тех людей, к которым вы едете. Я понимаю, что бывают непредсказуемые ситуации. Вас обещали привести к подросткам, а привели к детсадовцам. Вы думали, что будете выступать перед профессиональными библиотекарями, а приехали в дом престарелых. Но такие случаи редки, и провожатые или приглашающая сторона обычно знают, к кому вас зовут. Если вы едете с провожатыми в общественном транспорте, не тратьте время на то, чтобы расписать свои творческие достоинства: люди, которые вас позвали, и так в курсе, что вы бриллиант, ну или хотя бы фианит (но в золотой оправе!). Расспросите о тех, кто вас ждёт. Что их интересует, чем они живут? Почему собираются на встречу именно с вами? Иными словам, продумайте, что вы можете дать людям, чтобы они ушли со встречи наполненными. Из практики выступления перед детьми:

• если это семейная встреча, где присутствуют родители, предстоит серьёзный разговор, в котором взрослые будут интересоваться биографией, продвижением книг, творческим процессом, а дети – задавать короткие редкие вопросы, оживляющие атмосферу;

• если предстоит выступление перед уставшими после семи уроков старшеклассниками, лучше разрядить атмосферу и рассказать о том, что им действительно пригодится в жизни (в школе так много теоретических знаний!), а можно просто поиграть в коллективное сочинение и повеселить народ. Как-то раз мы с Натальей Волковой, Анной Игнатовой и, конечно, Тамарой Михеевой выступали в Финляндии по приглашению переводчицы Анны Сидоровой, которая занимается продвижением современной детской литературы. Последнее выступление проходило перед ребятами, которые совсем слабо знали русский, но при этом кипели энергией. Мы придумали с ними совершенно потрясающую историю о любовном треугольнике между пианино, столом и книжным шкафом; триллер, полный драматических переживаний, с роскошно вплетённой моралью. И неважно, что мы почти не говорили о моих книгах. Важно всем вместе кожей ощутить, что же такое «творчество».

Второе: есть смысл продумать пару историй-выручалок. Не обязательно заучивать наизусть. Просто вспомните пару случаев, связанных с книгами, которые закончились комично. Я обычно рассказываю, как лазала по заброшенному мосту за трейсерами, когда сочиняла книгу о паркуре. Сильные тренированные ребята и писатель-дохляк, не способный ни подтянуться, ни отжаться, – уже комическое противоречие. Вторая моя история-выручалка – о плагиате, которым я занималась в детстве, копируя Пушкина и подписывая своей фамилией. История, может быть, не смешная, а серьёзная и поучительная. Главное, чтобы вы не мучились, подбирая слова, а отдыхали на таких рассказах во время выступления, как на островках посреди океана.

Наконец, третий совет, трудновыполнимый для очень ответственных и переживающих людей. Не берите на себя слишком много. Выступление может не задаться не по вашей вине. Вы стараетесь-стараетесь, а атмосферу так и не удаётся оживить? Не мучайтесь! Пусть идёт, как идёт. Вы вовсе не обязаны держать клещами внимание каждого человека, оказавшегося поблизости в момент вашего выступления.

Однажды я встретила на книжном фестивале замечательную современную поэтессу. Она стояла рядом со стойкой, где продаются книги, и читала наизусть свои стихи. Кто-то останавливался, но почти сразу проходил мимо: на книжных фестивалях шумно, все толкаются, и всем вечно кажется, будто рядом что-то ещё более интересное, чем прямо под носом, и туда нужно бежать-бежать-бежать, а то пропустишь-пропустишь-пропустишь. Вот все и пробегали мимо. А поэтесса читала. Громко, прикрыв глаза… с удовольствием. И мой ужас («Как же она, бедная, читает, хотя все бегут мимо!») сменился восторгом («С каким удовольствием она произносит слова и любуется образами»).

Так что не прерывайте выступления, даже если оно кажется вам неудачным. Допойте свою песню. Это тоже опыт, зачастую довольно важный. Можно проанализировать его потом, обсудить с коллегами. Но сейчас – прикройте глаза и проговаривайте громко фразы, любуясь всплывающими картинками.

И напоследок пара слов о тех людях, которые могут присутствовать на вашем выступлении. Вам могут назначить ведущего, а ещё у вас могут оказаться так называемые совыступатели. И то и другое – здорово. Вы не один на один с публикой. Уже не так мучительно размышлять: «Что делать, если возникнет пауза?» и «Поверят ли мне вообще, что я писатель?». Теперь уже поверят и паузу заполнят. Тут совет один: перед выступлением пообщайтесь с ведущим. Спросите, какие вопросы он планирует вам задать. Предложите то, о чём, на ваш взгляд, важно рассказать читателям. То же касается и коллег, с которыми вам предстоит выступить. Если вы не знакомы, есть смысл прикинуть, кто начнёт говорить, а кто продолжит. В общем, настроиться на коллег, чтобы не мешать, а помогать друг другу во время творческой встречи. В мире детских писателей есть несколько человек, с которыми я очень люблю выступать, и даже прошу, чтобы на фестивалях наших выступления объединили. Например, с Тамарой Михеевой мы дружим много лет, любим творчество друг друга, и когда начинаем выступать, то уже непонятно, кто из нас кто: я хвалю её «Шумсов» или «Лёгкие горы», а она – моих «Выдуманного жучка» или «Помощницу ангела».

…не прерывайте выступления, даже если оно кажется вам неудачным. Допойте свою песню.

С незнакомыми писателями я тоже люблю выступать: всегда интересно, как устроен творческий процесс у другого.

На мой взгляд, писатель – это проводок, соединяющий окружающую жизнь с читателями через текст. Так что к выступлению можно относиться как к рукописи, которую мы создаём. В роли окружающего мира – наши книги: с помощью выступления они соединяются с читателями.

Вот только возможности переписать рукопись-выступление у нас нет… Эх!

ЗАДАНИЕ 26

Посещайте чужие выступления. Фиксируйте мысленно успехи и провалы. Последние окрыляют. («Ха-ха», – звучит зловещий смех.) Нет, в самом деле, так легче всего убедиться, что писатель – живой человек, и затем позволить себе на своём выступлении быть «просто живым человеком». Однако и не расслабляйтесь: к собственным выступлениям стоит подойти критически. Вам никто не скажет правду: ни приглашающая сторона, ни сопровождающая – всем вы, скорее всего, понравитесь, потому что им понравились ваши книги. Но иногда стоит включать внутреннего критика, чтобы отловить ошибки и постараться не совершать их в будущем.

Опыт скайп-встреч

Конечно, к читателям всегда лучше приехать лично и провести встречу. Но не всегда бывает возможность добраться до других городов и стран. Зато можно связаться с живущими там читателями через интернет. Необходимо помнить, что скайп-встреча всегда будет отличаться от общения вживую по многим параметрам: по лёгкости восприятия информации читателями, по возможности найти с аудиторией личный контакт, да хотя бы даже по энергии, которая зарождается между двумя сторонами. Поэтому для того, чтобы встреча по скайпу прошла удачно, писателю нужно приложить больше усилий и помнить о нескольких очень важных вещах. Снова несколько советов – для удобства они пронумерованы. Что-то может показаться очевидным, но я открыла все эти вещи опытным путём и спешу поделиться с вами.

1. Обязательно договоритесь с принимающей стороной о предварительном звонке. В моей практике были случаи, когда такой звонок буквально спасал ситуацию, поскольку заранее выявлял проблемы со звуком или изображением. Для предварительного звонка не обязательно наряжаться, настраиваться на него, да и вообще «прилично» выглядеть. Тут важно проверить, всё ли работает, всем ли всех слышно и видно, поэтому обязательно выделите на такой звонок хотя бы две-три минуты в день встречи или раньше.

2. Как и на встрече с читателями вживую, необходимо выключить звук мобильного телефона.

3. Очень важно выбрать тот ракурс, при котором вы будете выглядеть наиболее привлекательно. Я люблю, когда камера стоит повыше, поэтому пользуюсь простым фокусом: ставлю ноутбук на стопку энциклопедий, которую заимствую у детей, и таким образом регулирую высоту.

4. Важная деталь, о которой легко забыть во время выступления, – фон. Посмотрите, что у вас за спиной. Это ведь могут быть разодранные кошкой обои или распахнутый шкаф с бельём. Мелочь, но зачем читателям отвлекаться?

5. Сделайте пробную запись. Обычно я оставляю видеосообщение мужу или дочери, а потом просматриваю его и оцениваю, как всё выглядит. Иногда при просмотре выясняется, что мои волосы торчат так, словно рядом секунду назад пролетело Кентервильское привидение и напугало меня до смерти.

6. В отличие от выступления вживую, я ставлю неподалёку чашку с чаем. Если ты закашлялся на личной встрече, то доброжелательные читатели и по спине постучат, и подождут. Во время скайп-встречи людей можно оглушить своим кашлем. Да и опасность пролить жидкость на клавиатуру снижается: всё-таки вы находитесь дома и уровень напряжения несколько иной.

7. Удостоверьтесь, что никто не станет беспокоить вас в течение часа: не придёт курьер, не позвонят в дверь голодные гости, собака не станет ломиться к вам с требованием вывести её на улицу.

8. Заранее уточните тему и формат встречи. Набросайте пару мыслей в блокноте. Если возникнет пауза, вы сможете заглянуть в свои записи.

9. Не опаздывайте! Но если всё-таки не получается выйти на связь вовремя, предупредите по телефону тех, кто вас ждёт.

10. Глубоко вдохните и начинайте созваниваться. Смотрите в глазок камеры! Сначала это кажется неудобным. Но очень важно настроить читателя на восприятие вашей информации. А для этого должно возникнуть ощущение, что вы прямо смотрите на него.

11. Держать аудиторию через скайп труднее, чем на личной встрече (такая вот плата за удобство связи). Вот тут придётся извлечь из памяти все забавные истории, которые вы знаете. Юмор поможет читателям расслабиться и начать задавать вопросы.

12. Начались вопросы? Можете выдохнуть. Всё-таки гораздо легче выступать, когда знаешь, в какую сторону двигаться.

13. Как и на личной встрече, хорошо бы иметь под рукой свои книги. Возможно, это покажется странным, но скайп-встречу действительно оживляют предметы, показанные через камеру. Моя знакомая писательница Елена Ракитина показывала ребятам старинные ёлочные игрушки (встреча была по книге «Приключения новогодних игрушек»). Каким живым стало общение, едва на экране появился розовый поросёнок, герой одной из сказок!

14. Не забудьте поблагодарить читателей за то, что они час-полтора с напряжением вглядывались в экран и вслушивались в ваш голос. Это настоящий труд.

15. Обязательно сами участвуйте в скайп-встречах с другими писателями, внимательно следите за секретами и «фишками», которые они применяют на практике: этот опыт может оказаться для вас полезным.

Ну и напоследок моя история. Как-то раз я проводила скайп-встречу с уставшими после уроков детьми. Заметив, что аудитория с трудом фокусируется на мне (были ещё неполадки со звуком), я взяла на руки и показала им трёхмесячного сына, который как раз проснулся к концу встречи. «Агу», – проговорил озадаченный сын. И в одно мгновение посыпался шквал аплодисментов! Вот уж был восторг так восторг! Никакие фишкейки даже в сравнение не шли…

ЗАДАНИЕ 27

Настраивайтесь на скайп-аудиторию. Нет смысла пересказывать свои книги, люди прочтут их сами. Лучше успеть за эти полчаса-час дать читателям возможность посмотреть на вас, узнать получше и понять что-то личное и важное. И держите на всякий пожарный под столом хомячка, двухметровый кактус, трёхмесячного ребёнка, фишкейки или барана. Эти товарищи повышают интерес к писателю в считанные секунды. Проверено!

Заключение

Честно говоря, я думала, что напишу эту книгу и отвечу на большинство вопросов, которые возникают у меня самой. В процессе работы над рукописью я пыталась понять: как я всё-таки пишу? К заключению пора бы наконец разгадать эту загадку, но, по-моему, я ещё больше увязла в мыслях и внутренних вопросах. Наверное, прежде всего пишу я с удовольствием. С брэдбериевской радостью, с декартовским ощущением своей сущности, со счастьем, с наслаждением, с возможностью дышать и жить словами, которые я мечтаю выводить до последнего своего вздоха. Иногда я размышляю: стану старенькой, пенсии будет не хватать – продам компьютер… Не на чем будет сочинять! Но всегда можно найти кусок бумаги и огрызок карандаша. Так что я смогу ловить волшебным сачком слова и стряхивать их звёздную пыль на бумагу. А раз так, то жизнь моя будет длиться вечно.

ТОП-ЛИСТ 1

Десять любимых книг по писательскому мастерству

М. Москвина «Учись видеть. Уроки творческих взлётов»

А. Митта «Кино между адом и раем»

С. Кинг «Как писать книги»

Дж. Фрэй «Как написать гениальный роман»

Э. Ламотт «Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом»

Р. Брэдбери «Дзен в искусстве написания книг»

В. Пропп «Исторические корни волшебной сказки»

Э. Лангер «Рождение художника»

К. Паустовский «Золотая роза»

Э. Хемингуэй «Праздник, который всегда с тобой»

ТОП-ЛИСТ 2

Пять любимых фильмов о писателях

«Мизери» (1990)

«Джейн Остин» (2007)

«Призрак» (2010)

«Мисс Поттер» (2006)

«Почётный гражданин» (2015)

Сноски

1

Брэдбери Р. Дзен в искусстве написания книг. Эксмо-Пресс, 2017.

(обратно)

2

Трилогия «Первая работа» вышла в издательстве «КомпасГид» в 2016–2017 годах.

(обратно)

3

Ламотт Э. Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом. Миф, 2015.

(обратно)

4

Нина Дашевская – российская писательница, музыкант, лауреат нескольких литературных премий. Мои любимые книги этого автора – «Около музыки» (КомпасГид, 2017) и «Вилли» (КомпасГид, 2016).

(обратно)

5

Фрэй Дж. Как написать гениальный роман – 2. Амфора, 2007.

(обратно)

6

Марина Бородицкая – российский поэт, переводчик, автор книг для детей, лауреат литературных премий, преподаватель на семинаре детских писателей, который курирует фонд С. А. Филатова.

Валерий Воскобойников – детский писатель, публицист, автор более 60 книг для детей, преподаватель семинара от фонда С. А. Филатова.

(обратно)

7

Название книги прозаических миниатюр Юрия Олеши (Советский писатель, 1965).

(обратно)

8

Жизнь коротка (англ.).

(обратно)

9

Никитин Ю. Как стать писателем? Эксмо, 2004.

(обратно)

10

Брэдбери Р. Дзен в искусстве написания книг. Эксмо-Пресс, 2017.

Кинг С. Как писать книги. АСТ, 2017.

(обратно)

11

Москвина М. Учись видеть. Уроки творческих взлётов. Миф, 2016.

(обратно)

12

Митта А. Кино между адом и раем. АСТ, 2016.

(обратно)

13

Герой книги Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» (Эксмо, 2012).

(обратно)

14

Более точно фраза из дневника Льва Николаевича Толстого (запись от 19 октября 1909 года) звучит так: «Если уж писать, то только тогда, когда не можешь не писать» (Энциклопедический словарь крылатых фраз и выражений. Локид-пресс, 2003).

(обратно)

15

Речь идёт о главной героине книги Валентины Осеевой «Динка» (Детская литература, 2016).

(обратно)

16

У меня есть тайный остров / Посредине океана. / Нужно взять с собою просто / Плот и друга-капитана ‹…› / Посидим и поболтаем / Посредине океана. / Чай попьём… / Чай, не растаем / От дождя в укрытье тайном…

(обратно)

17

Михеева Т. Жили-были карандаши. Речь, 2015.

(обратно)

18

Колпакова О. Нестрашные сказки про страшную Буку. Речь, 2016.

(обратно)

19

Ракитина Е. Приключения новогодних игрушек. Речь, 2017.

(обратно)

20

Евдокимова Н. Аквариумные рыбки. Премудрый Сверчок, 2015.

(обратно)

Оглавление

Вступление

Обо мне

Экспозиция

  С чего начать?

  Материалы для письма

  Зачем?

  Каким должен быть текст?

  Читать – как много в этом звуке!

  Дневник (а может, ночник или вечерник)

  Что значит уметь писать?

Завязка

  Как подобрать слова (а заодно найти Идеального Читателя)?

  Как написать интересную книгу?

  Немного о жанре

  Совсем немного о стиле

  Как читать книги по писательскому мастерству?

  Что делать, если не пишется?

Развитие сюжета

  Как начать писать и как продолжить?

  Герои и лифт эмоций

  Части сюжета: как научиться их строить?

  Как написать портрет персонажа?

  Как описать обстановку и пейзаж?

  Как описывать то, Что описывать страшно?

  Жизнь – базис

  В лаборатории

  Болевой центр

  Как писать, если совсем нет времени (ну ни капельки, ну «ни граммочки»)?

Кульминация

  Как опубликоваться?

  Сага о хорошем редакторе

  «Пауза-свари-суп»

  Что я думаю об иллюстрациях?

Развязка

  Книга вышла. Что дальше?

  Творческое затишье

  Выступление перед читателями

  Опыт скайп-встреч

Заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg