«Атлетичный мозг. Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких результатов»

Атлетичный мозг. Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких результатов (fb2) - Атлетичный мозг. Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких результатов (пер. Кирилл Калинин) 1919K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Амит Кетвала

Амит Кетвала АТЛЕТИЧНЫЙ МОЗГ Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких результатов

Моим родителям с благодарностью за дом, полный книг, и Саре, с которой мы построили свой

За каждым действием должна быть мысль.

Деннис Бергкамп

Amit Katwala

THE ATHLETIC BRAIN

How Neuroscience Is Revolutionising Sport and Can Help You Perform Better

© Amit Katwala, 2016

© Калинин К., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017 Азбука Бизнес®

Предисловие

Уэйн Руни лежит без сознания на полу в кухне. В марте 2015 г. в сети появились кадры, судя по которым знаменитый нападающий сборной Англии и клуба Manchester United получил нокаут от приятеля во время шуточного боксерского поединка в доме футболиста в графстве Чешир. К тому времени голова Руни уже много раз привлекала к себе внимание. Всякий раз, когда его профессиональные кондиции падают, начинаются разговоры о том, что с ней, мол, что-то опять не так. А когда футболист в июне 2011 г. признался, что сделал пересадку волос, у публики сразу появилось много вопросов.

При этом мало кто вспомнил о том, какую роль сыграла эта голова в том же году во время одного из важнейших матчей в карьере прославленного английского нападающего. 12 февраля Руни забил победный мяч в тяжелейшем противостоянии с Manchester City, обеспечив своему клубу девятнадцатый по счету титул в английской Премьер-лиге. На исходе второго тайма с правого фланга в направлении Руни последовала диагональная передача. Мяч летел чуть дальше того места, где нападающий ожидал его принять. Тогда Руни внезапно развернулся спиной к воротам и мгновенно принял решение — оторвался от земли и в дерзком прыжке через себя вколотил красивейший гол в верхний угол ворот.

В 2012 г. этот гол был признан лучшим за первые 20 лет существования Премьер-лиги, ему отдали предпочтение более четверти всех проголосовавших. Победа была одержана благодаря скорости мысли и мгновенному принятию нестандартного решения — и в этом заслуга не только физической формы спортсмена, но и того, как сработал его мозг. Отвечая на вопрос спортивного журнала ESPN о том, как он принимал то самое решение, приведшее к феноменальному голу, Руни сказал: «Когда в штрафную летит навес, у тебя в голове за долю секунды проносится множество вариантов, что можно сделать с мячом. Допустим, есть пять-шесть вариантов действий. Значит, за эту долю секунды ты успеваешь задать себе шесть разных вопросов. Возможно, будет время принять его на грудь и потом ударить, либо надо сразу бить головой. Если рядом защитник, тогда, естественно, надо бить сразу. Если он чуть дальше, можно успеть обработать. Окончательный выбор решения — за тобой. Ну а дальше уже дело техники»[1].[2]

Наша книга — о том, как принимаются решения.

Руни не самый скоростной и не самый высокий игрок; у него сравнительно небольшой рост, коренастая фигура, ему частенько пеняют на лишние килограммы. В 16 лет он бросил школу, не получив аттестата, однако это его нисколько не смущает, о чем говорит татуировка на руке — название альбома Just Enough Education to Perform[3] британской рок-группы The Stereophonics. При этом у него очень живой, быстрый, проницательный ум, который и дает ему преимущество перед физически более сильными игроками.

Тем не менее без образования Руни не остался: он получил его на газонах жилых кварталов Крокстета, под Ливерпулем, где родился и вырос. Там он гонял мяч, рискуя привлечь внимание полиции, потому что были специальные знаки, запрещавшие такие игры на общественных газонах. Еще он практиковался на заднем дворе дома своей бабушки, несмотря на ее опасения за сохранность штукатурки на стенах дома. Благодаря этим первым урокам мальчик со временем стал тем Уэйном Руни, которого мы знаем сейчас.

Спортсменов высочайшего уровня отличает не только сила мускулов, но также и удивительная степень специализации их мозга. Эти отличия порой трудно заметить, они не выделяются так, как, скажем, накачанные ноги велосипедиста-спринтера или мясистые уши регбиста, но стоит присмотреться, и они обязательно обнаружатся.

Наша книга — о том, как регулярная практика меняет мозг человека.

В книге Малкольма Гладуэлла «Гении и аутсайдеры» (Outliers: The Story of Success) говорится о «правиле 10 000 часов»: именно столько времени нужно планомерно практиковаться в чем-либо, в том числе и в спорте, чтобы профессионально этим овладеть. Яркие голы не забивают случайно. Это результат огромной работы, многолетних тренировок. Впервые Руни попал в поле зрения Manchester United, когда ему не было и девяти лет. Выступая в составе Everton, Уэйн забил в ворота MU шесть мячей, общий счет игры был 12: 2. «Один гол тогда особенно запомнился, — вспоминал тогдашний тренер соперников Пол Макгиннесс. — Это был классический удар через себя в падении, идеальные „ножницы“, которые в исполнении мальчика восьми-девяти лет выглядели просто невероятно».[4]

Руни дополняет физические тренировки умственными. Перед каждым матчем он зрительно представляет себе, как будет успешно действовать в игре против соперника. «Перед тем как заснуть накануне игры, я представляю, как буду забивать голы или действовать эффективно, — рассказывает он. — Ты как бы переносишься в тот момент и готовишься к действию, чтобы в реальной игре у тебя уже было „воспоминание“ о ней. Не знаю, это можно назвать визуализацией или воображением, но я всегда так делал, всю жизнь».

В этом он не одинок. Современная психология и нейробиология постепенно разгадывают тайны, скрытые в мозге спортсмена, и используют эти знания для совершенствования тренировочных методик, чтобы спортсмены-любители лучше развивали нужные им навыки, а профессионалы достигали новых вершин.

Эта книга — о том, как можно обойти правило 10 000 часов.

Здесь объясняется, почему у спортсменов внезапно случаются досадные провалы и как их можно избежать, говорится о том, как разглядеть в ребенке будущего талантливого спортсмена и как принимать правильные решения в условиях жесткого прессинга, о преодолении границ выносливости на тяжелом пути к цели и об опасностях жестких столкновений в спорте. А также о том, что отличает выдающихся спортсменов от обычных людей и о способе сократить этот разрыв.

Речь пойдет о том, как высвободить безграничный потенциал человеческого мозга, и о том, что спорт уже никогда не будет прежним.

Но начинается книга со знакомства с забавным роботом на коварном газоне.

Часть I Спортсмен и его мозг

Глава 1 Искусство прогноза. Криштиану Роналду

Северо-восточное побережье Бразилии, лето 2014 г. Над спортивной ареной стоит удушающий зной. Сегодня здесь разворачивается жаркая баталия. Нападающий сборной Англии, звезда футбола, бежит по левому флангу, делает поворот, открываясь для удара… но лишь бездарно проезжает по мячу подошвой.[5] Хуже того, закрученный мяч под крики раздосадованных болельщиков катится назад по неровному газону, удаляясь от ворот. Не поддавшись разочарованию, неутомимый форвард разворачивается, в его программе уже построен новый маршрут преследования мяча. Он вновь начинает разбег, жужжа электроприводами, но времени больше нет. Звучит финальный свисток, означающий, что надеждам Англии сегодня не суждено оправдаться.

Так проходил чемпионат мира по футболу, но это был необычный чемпионат.

Этот английский нападающий мало чем похож на привычного нам футболиста международного уровня, притом что он налетал по всему миру не меньше, принимая участие в соревнованиях. Его зовут Мусташио. Он не слишком силен в игре на втором этаже, не идеален в обработке мяча, а по полю он бегает в маленькой шляпе-цилиндре и с моноклем. Его рост 40 сантиметров, а сам он робот-андроид, игрок команды Плимутского университета на чемпионате мира по футболу среди роботов.

Тем не менее у Мусташио все же есть некоторые черты сходства с такими футболистами, как Уэйн Руни, и их больше, чем кажется на первый взгляд. Компьютерный мозг робота решает те же задачи, что и мозг Руни во время матча. В его программе заложены аналогичные стратегии, начиная с определения текущего положения мяча и прогноза о том, где он будет находиться в следующий момент.

Мусташио и его напарники Пиксель, Гиэрс, Эмпс и Флакс экипированы одинаковыми веб-камерами, с их помощью роботы получают необходимую им визуальную информацию. Затем они могут, подобно людям, использовать эту информацию для расчета траектории и направления движения мяча, а также для принятия решений в зависимости от характера его движения. При всем обилии высоких технологий игра идет мучительно медленно. Главная причина низкого темпа — в неуклюжести игроков; это, по словам одного из создателей Мусташио Фила Калверхауса, основной камень преткновения. Он с неподдельной радостью сообщает о том, что ни один из плимутских футболистов не упал за время чемпионата.

В спорте мозг решает куда более сложные задачи, чем это обычно представляется. Даже самое элементарное движение требует точного расчета скорости и траектории перемещения различных объектов, в том числе и положения в пространстве самого спортсмена. «Чтобы взять шахматную фигуру и переместить ее на другое поле, требуется больше вычислительной мощности, чем чтобы решить, какой сделать ход, — утверждает профессор Лондонского университета Винсент Уолш, один из крупнейших мировых специалистов в области когнитивной нейробиологии. — Мне кажется, что в плане использования мозговых ресурсов, связанных с обработкой информации, спорт сильно недооценен. А ведь это фактически особая форма мышления».

Именно поэтому роботы пока так далеко позади нас. Наш мозг гораздо сложнее и функционирует гораздо быстрее. «Человек как система невероятно сложно устроен, — рассуждает доктор Калверхаус из Плимутского центра робототехники и нейробиологии. — Преимущество человека в том, что в его мозгу одновременно обрабатывается просто невероятное количество информации. Поэтому нам доступны куда более сложные вещи, чем все то, на что способны роботы».

Человеческий мозг действительно уникален. В пропорции к размерам всего тела он примерно в два раза крупнее по сравнению с мозгом любого другого существа на Земле и к тому же имеет громадные возможности. По данным одного исследования, чтобы проделать такой же объем операций в секунду, который выполняет всего один человеческий мозг, потребуется задействовать мощность всех имеющихся компьютеров.[6]

Одна из причин уникальности нашего мозга состоит в размере его коры — нервной ткани, покрывающей полушария головного мозга, с большим количеством борозд и извилин. Именно кора отвечает за то, чем мы отличаемся от большинства других животных: способность к рассуждению, планированию и общению. В коре каждого из полушарий выделяют четыре доли: лобную, теменную, височную и затылочную.

Нервная ткань состоит из клеток — нейронов. В человеческом мозге насчитывается порядка 100 миллиардов нейронов. Каждый представляет собой тонкую вытянутую структуру с большим количеством отростков. Эти клетки проводят электрические и химические сигналы, которые в конечном счете определяют индивидуальные черты нашего сознания. Нейронная сеть — это своего рода жесткий диск плюс интернет-соединение: внутри нее хранится и передается информация и различные команды.

Единственная функция нейрона как отдельной клетки заключается в передаче электрического импульса, короткого сигнала, похожего на вспышку света. Однако главное здесь — в количестве связей с другими нейронами, которые возбуждаются от этого импульса. От того, как именно будут задействованы миллиарды таких связей, зависит характер мысли или действия в ответ на раздражения, поступающие из других частей тела.

Работу нейронов можно сравнить с игрой оркестра: мелодию всего произведения можно услышать, только когда музыканты играют вместе. Если использовать спортивную аналогию, представим себе болельщиков на стадионе, у каждого из которых в руках небольшой фрагмент картинки. Отдельно взятый болельщик может либо поднять свой фрагмент в определенное время, либо нет. Однако когда несколько тысяч болельщиков разом поднимают свои кусочки изображения, в их секторе появляется целая картина или слоган.

Нечто подобное происходит и в мозге человека. Когда мы думаем о каком-либо предмете, испытываем какую-либо эмоцию или выполняем какое-либо действие, сигналы идут по определенному участку сети нейронов. Уже проводятся первые эксперименты по считыванию сигналов непосредственно из мозга. Ученым удалось получить изображение лиц людей, о которых в данный момент думали испытуемые, исключительно на основе анализа их мозговой активности.

Итак, наши мысли, чувства и действия, а также процессы обработки информации, которые Фил Калверхаус стремится воспроизвести в своих роботах, возникают благодаря определенным комбинациям нервных импульсов, в проведении которых могут быть задействованы миллионы нейронов. Глава 1 нашей книги посвящена тому, как мозг спортсмена мирового уровня научился использовать эти процессы и как благодаря этому ему удается делать то, что на первый взгляд кажется невозможным.

Удар — и мимо

При выполнении подачи в крикете игрок, подающий мяч (боулер), может метнуть его со скоростью около 160 км/ч. В этом случае мяч долетает до игрока, отражающего его битой (бэтсмена), менее чем за полсекунды. Учитывая, что регистрация полета мяча занимает в мозгу бэтсмена около 200 миллисекунд, а на отражающее движение битой он затрачивает примерно 700 миллисекунд, непонятно, как ему в принципе удается попасть по мячу. Профессиональные бейсболисты и крикетисты регулярно справляются с такими подачами, при которых новичок либо будет вхолостую махать битой, либо получит синяки.

Ключом к этой загадке является механизм прогнозирования. Если робот может вычислить текущее положение мяча и рассчитать его предшествующее положение, то профессиональный спортсмен способен по ряду косвенных признаков определить вероятную траекторию дальнейшего движения мяча. Секрет мгновенной реакции кроется в умении считывать такую информацию, которую другие просто не замечают. Для научного обоснования этой гипотезы профессор Квинслендского университета (Австралия) Брюс Абернети с коллегами провел серию экспериментов с частичным перекрытием обзора, во время которых бэтсмену, готовящемуся отразить подачу, всячески ограничивали возможность видеть мяч.[7]

На самом деле все было вполне безопасно.

Бэтсмен был в специальных очках, затемняющихся по команде компьютера экспериментатора или от специальной педали во время подготовки боулера к броску. В одном из экспериментов участвовали по шесть профессиональных и начинающих бэтсменов, а также трое боулеров, выполнявших крученые подачи. Очки на бэтсменах затемнялись либо непосредственно перед тем, как боулер отправлял мяч в полет, либо перед отскоком от земли, либо оставлялись незатемненными. В итоге более опытные игроки гораздо лучше справились с отражением мяча, не имея возможности проследить весь его полет. Им помогла информация о положении тела боулера и движениях его руки. Другим экспериментом было доказано, что профессиональный игрок в крикет начинает менять положение ног вперед или назад еще до того, как мяч оказывается в воздухе, в то время как менее опытный крикетист будет ждать, пока траектория полета мяча не станет более очевидной. В более поздних экспериментах ученые еще радикальнее уменьшали количество визуальной информации, доступной бэтсмену. Выяснилось, что опытный игрок может точно спрогнозировать траекторию мяча по характеру движения суставов боулера при выполнении подачи и даже по движению одной лишь его руки.

Аналогичные результаты были получены и для других видов спорта. Так, Абернети показывал игрокам в сквош видеозапись действий соперника, затем прерывал ее за мгновение до того, как тот собирался нанести удар по мячу, и спрашивал, куда и с какой силой полетит мяч.[8] В результате было доказано, что опытный игрок может извлечь из картинки больше информации, чем новичок. Когда появились соответствующие технические возможности, похожие эксперименты были проведены с участием теннисистов и футболистов, и ученые вновь пришли к тем же выводам. «Теперь все гораздо проще», — говорит Абернети в беседе со мной по скайпу из Брисбена. В конце 1970-х, когда он ставил свои первые эксперименты подобного рода, в его распоряжении не было компьютерных программ редактирования изображений. «Чтобы получить нужные кадры, приходилось переводить кучу пленки, — продолжает он. — А как мы боялись, что мяч угодит в камеру, ведь она стоила огромных денег! Причем отснять материал было еще даже не полдела. Сначала приходилось ждать одну, а то и две недели, пока пленку проявят. Потом вручную обрабатывать отдельные кадры: копировать, склеивать. У меня часть жизни ушла на то, чтобы под микроскопом аккуратно закрывать разные участки кадра кусочками черной пластмассы». С тех пор технологии шагнули далеко вперед: от пленки к цифре, затем к виртуальному изображению мяча, летящего прямо на человека, и далее к кинематической модели, на которой видны только светящиеся точки, показывающие расположение суставов. При этом ученые раз за разом приходят к одному и тому же заключению: мозг профессионала способен вычленить из потока предварительной информации мельчайшие детали, которых ему будет достаточно для того, чтобы принять решение и осуществить нужное действие.

Береги лицо!

Глядя на рекордное количество голов, забитых Криштиану Роналду за мадридский Real, можно прийти к бесспорному заключению: этот человек способен забивать с закрытыми глазами.[9] Мы находимся в Мадриде. Вот помещение, специально оборудованное для проведения одного любопытного опыта. Сейчас трехкратный обладатель «Золотого мяча» продемонстрирует на камеру свое искусство прогноза. Но первым на «поле» выходит Рональд, футболист-любитель и ровесник Роналду, не имеющий, однако, такого же развитого навыка вероятностного прогнозирования, равно как и обыкновения столь же строго следить за своим внешним видом.

Рональд стоит прямо напротив настоящих футбольных ворот, ожидая подачи навеса от бывшего игрока Southend United, ныне ведущего популярной в Британии утренней передачи о футболе Энди Ансы. В тот момент, когда мяч уже на подлете, все источники света в студии внезапно выключаются. Камера, способная снимать в темноте, фиксирует растерянность Рональда в его неудачной попытке попасть по мячу.

У Роналду получается лучше. В полной темноте он сначала посылает в сетку один мяч точным ударом головой в падении, а затем второй — красивым ударом с полулета. «Это непросто, — признается футболист. — Нужно постараться запомнить полет мяча». Его мозг справляется с этой задачей невероятно быстро: 200 миллисекунд на то, чтобы глаза восприняли необходимую ему информацию, плюс каких-то 500 миллисекунд на то, чтобы мозг рассчитал скорость и траекторию подачи и отдал команду телу выполнить соответствующие действия.

Под занавес ученые придумали для прогностических способностей Роналду по-настоящему суровое испытание. Теперь свет гаснет еще раньше — в момент подачи мяча. Все, на что футболист может опереться, — это лишь положение тела Ансы во время выполнения удара. Невероятно, но удар в исполнении Криштиану оказывается еще зрелищнее, чем предыдущие. Навес летит на уровне головы, однако Роналду решает принять его на грудь и резким движением плечевого пояса переправляет мяч в нижний угол ворот. «Отличный гол! — констатирует он, не скрывая радости, в интервью по окончании эксперимента. — Я представил себе мяч в полете и боялся, что мне придется бить по нему лицом, поэтому решил действовать грудью и отчасти плечом и в результате забил».

Спортсмены высокого класса точно знают, куда именно нужно смотреть, чтобы получить необходимую им информацию. Возьмем пример бывшего полузащитника Barcelona Хави, одного из самых титулованных футболистов последних лет, чей талант, впрочем, еще не в полной мере оценен. Он знаменит не только феноменальным процентом точных передач, но и тем, как он вел себя на поле, ища партнера, которому можно отдать пас. Он совершал резкие движения головой туда-сюда, как ящерица. «У одних потолок скорости реакции не выше восьмидесяти, у других доходит до двухсот, — рассказывал он. — Я стремлюсь приблизиться к двумстам. Когда меня атакует соперник, в 99 % случаев это человек физически более крепкий, чем я. Так что мне приходится думать быстрее его».[10]

Это качество свойственно самым эффективным пасующим игрокам.[11] К такому выводу пришел профессор Норвежского института спорта Гейр Йордет, который проанализировал съемки матчей английской Премьер-лиги с помощью специального режима, используемого британским спортивным каналом Sky Sports. Данный режим применяется в системе интерактивного телевидения и позволяет следить за перемещениями отдельных игроков во время матча. Ученый анализировал движения головы футболистов, когда им нужна была зрительная информация. Йордет получил статистику по 118 спортсменам, сыгравшим в 64 матчах, и подсчитал, сколько раз они переводили взгляд с мяча на поле для того, чтобы увидеть расположение и перемещения других игроков. Первое место по количеству обзоров площадки занял дуэт ведущих полузащитников того времени, Фрэнка Лэмпарда и Стивена Джеррарда, с результатом 0,62 зрительного поиска в секунду, или 37 в минуту. Йордет также установил корреляцию между количеством обзоров и точностью передач. В интервью лондонской The Guardian Хави однажды сказал: «Я все время ищу свободное пространство. Постоянно. Всю игру. Сюда? — Нет. Туда? — Тоже нет. Те, кто не играл, не всегда понимают, как это сложно. Думаю только о свободном пространстве. Защитник здесь — пасую сюда. Вижу пространство и отдаю мяч».[12]

Когда мы собираемся обнаружить какие-либо объекты в поле зрения, наши действия подчинены определенной логике. Исследования показывают, что направление движения глаз зависит от наличия контекстуальных сигналов. Например, глядя на море, мы ищем серферов, а если смотрим на дорогу, то замечаем не асфальт, а машины. У спортсменов все точно так же: они усваивают специальные стратегии зрительного поиска в зависимости от того или иного вида спорта.

В научном журнале Nature были опубликованы результаты исследования, в котором участвовали три бэтсмена-крикетиста. Они отбивали мячи, выстреливаемые специальной пушкой, при этом движения глаз игроков фиксировались с помощью видеокамеры, закрепленной на голове каждого из спортсменов.[13] Все трое действовали одинаково: вначале они смотрели на точку подачи, откуда должен был вылететь мяч. Затем они практически сразу переводили взгляд туда, где должен был произойти отскок. После отскока мяча они следили за его движением примерно 200 миллисекунд, которых мозгу хватало, чтобы определить, куда в итоге прилетит мяч.

Бэтсмен, показавший наилучший результат, опережал движение мяча более значительно. У него уходило гораздо меньше времени на то, чтобы спрогнозировать место отскока, чем у наименее успешного игрока, который дольше следил за мячом после вылета из пушки. Этому игроку не удавалось справиться с более быстрыми подачами, потому что, пока он думал, куда полетит мяч, тот уже успевал отскочить от земли.

Для серии экспериментов с участием Криштиану Роналду и Энди Ансы был поставлен еще один опыт. Футболистам на голову надели небольшую конструкцию, состоящую из видеокамеры и двух зеркал, чтобы регистрировать движения их глаз. Затем Ронадлу дали мяч и попросили контролировать его, не позволяя Ансе его отобрать. Пока нападающий Real в течение пяти секунд удерживал мяч, используя резкие обманные движения, финты и приемы, инфракрасная камера фиксировала малейшие движения его глаз. Далее эту запись при помощи специальной программы совместили с видеопотоком с фронтальной камеры и получили точную картину того, куда был направлен взгляд спортсмена в каждый конкретный момент. Результаты поразили ученых.

За восемь секунд Криштиану совершил 13 обманных движений, и, притом что он часто переводил взгляд на мяч, его глаза постоянно контролировали ситуацию, глядя то на соперника, то на окружавшее его пространство, чтобы спланировать дальнейшие действия. Взгляд Роналду перемещался резко, четко и выверенно, в то время как глаза Ансы бегали, по его собственному признанию, «как шарик в ейнтболе». Криштиану предугадывал дальнейшие движения соперника, следя за его ступнями и бедрами.

«Роналду настоящий специалист по части футбола, — делится впечатлениями от эксперимента спортивный психолог и руководитель эксперимента Зои Уилмхерст. — Если сравнивать с процессом изучения языка, сначала идет наработка базовых выражений, потом усвоение основных грамматических правил (в данном случае навыков владения мячом) и затем использование их на практике, то есть в игре. Со временем, когда накоплен определенный практический опыт, о правилах уже не вспоминаешь».

Зеркальный лабиринт

Мозгу теннисиста, готовящегося принять первую подачу соперника, за полсекунды необходимо успеть совершить три действия. Во-первых, он должен почувствовать приближение объекта, летящего с угрожающе высокой скоростью. Во-вторых, ему необходимо опознать этот объект и определить наиболее вероятную траекторию его движения. И в-третьих, выбрать оптимальный алгоритм ответных действий, для чего попутно нужно преодолеть инстинктивное стремление уклониться от опасного объекта и запустить идеально согласованный процесс реагирования с целью переправить указанный объект через сетку таким образом, чтобы выиграть розыгрыш.

За последние 25 лет мы значительно продвинулись в понимании того, как происходит научение мозга спортсмена подобным навыкам. Это стало возможным благодаря технологии фМРТ (функциональной магнитно-резонансной томографии). Обычная МРТ позволяет оценить состояние суставов и органов или увидеть внутреннюю структуру мозга за счет использования мощного магнитного поля. Функциональная МРТ дает возможность измерить приток крови к отдельным участкам головного мозга практически в реальном времени.

Когда у человека активна та или иная область мозга, находящиеся в ней нейроны усиленно расходуют глюкозу и кислород, что заставляет организм увеличивать приток богатой кислородом крови в эту область. Такая кровь, только что прошедшая через легкие, отличается по своим магнитным свойствам от бедной кислородом, и это отличие как раз и видно на аппарате фМРТ. То есть, если поместить человека в аппарат и дать ему задание, предполагающее некую мыслительную деятельность, можно увидеть участки мозга, которые активируются во время выполнения задания.

Это нельзя назвать прямым наблюдением нейронной активности, поскольку усиление кровотока происходит лишь через пару секунд после собственно возбуждения нервных клеток. Кроме того, изображения, получаемые на аппарате фМРТ, пока недостаточно четкие, чтобы можно было различить объекты в масштабе размера нейронов. Однако на сегодняшний день это наиболее совершенная технология, позволяющая получить наглядное представление о локализации и ходе различных процессов внутри головного мозга.

К технологии фМРТ обратился Брюс Абернети, который в сотрудничестве с коллегами из Университета Брунеля в Лондоне изучал функционирование мозга на примере профессиональных бадминтонистов. Чтобы понять, какие участки отвечают за вероятностное прогнозирование, ученые провели сканирование мозга спортсменов, которым в этот момент демонстрировали короткие видео, снятые во время выполнения различных ударов. Непосредственно перед касанием ракеткой волана видео обрывались, и испытуемым предлагалось определить, в какую часть корта упадет волан. Эксперимент показал, что у опытных игроков наблюдается повышенная мозговая активность в тех участках мозга, которые ответственны за наблюдение и понимание действий других людей.

Согласно одной из возможных интерпретаций полученных результатов, такая активность означает, что мозг достраивает картинку и создает своеобразную «внутреннюю модель», предположение о дальнейшем развитии событий на основании действий соперника. Более опытные спортсмены строят более точные предположения, и эта разница в классе игроков видна не только на площадке, но и на мониторе томографа.

Спустя несколько лет исследователи в том же составе провели аналогичный эксперимент уже с участием футболистов, которым показывали видео с бегущим на них соперником с мячом. Запись останавливали перед тем, как соперник выполнял финт, а испытуемые должны были определить, в какую сторону он двинется. Чем дальше до начала финта останавливали видео, тем больше была разница в степени нейронной активности между полупрофессиональными спортсменами и новичками.

Среди нервных клеток головного мозга существуют так называемые зеркальные нейроны, которые задействованы в подобном способе научения. Их открыли случайно в начале 1990-х.[14] Группа итальянских ученых, занимавшихся исследованием головного мозга приматов, обнаружила, что когда макака берет рукой что-то съедобное и когда она видит человека, делающего то же самое, у нее возбуждается одна и та же совокупность нейронов. Позже наличие зеркальных нейронов было подтверждено у человека: выяснилось, что наш мозг демонстрирует одинаковый характер активности как при выполнении определенных действий, так и при наблюдении за выполнением тех же действий другим в режиме видеоигры.

Этим свойством обладают около 20 % нейронов двигательной области коры головного мозга, вместе они и образуют группу зеркальных нейронов. «Все это можно сравнить с моделированием действий другого человека в виртуальной реальности, — рассказывает известный нейробиолог Вилейанур Рамачандран, одним из первых проявивший интерес к изучению зеркальных нейронов после их случайного открытия. — Нейрон как бы принимает чужую точку зрения».[15]

В другом исследовании — на этот раз в Риме — в центре внимания были баскетболисты.[16] Здесь ученые применяли технологию транскраниальной магнитной стимуляции, при которой над различными участками черепа испытуемых проводили магнитную катушку с током. Технология позволяет регистрировать уровень электрической активности в мозге и даже воздействовать на эту активность. В эксперименте участвовали как профессиональные игроки и тренеры, так и спортивные журналисты. Им демонстрировали видеозаписи выполнения свободных бросков. Видео останавливали в самом начале броска и просили испытуемых сказать, попадет мяч в кольцо или нет.

Лучше всех с заданием справились спортсмены, причем зачастую они давали правильный прогноз еще до того, как баскетболист на видео выпускал мяч из рук. У них также наблюдалась характерная активность двигательной области коры. Как мы знаем, эта область контролирует движения тела, но в данном случае она также возбуждалась во время просмотра игроками записей бросков, а наивысшую степень активности она проявляла, когда показывали неудачные броски.

Благодаря зеркальным нейронам мозг профессиональных крикетистов, бейсболистов, футболистов продолжает обучаться, глядя на соперника. Кроме того, профессионалы знают, куда именно нужно смотреть, чтобы получить зрительные подсказки, которые позволяют им с максимальной точностью и скоростью спрогнозировать дальнейшее развитие ситуации и проявить чудеса реакции.

Орлиное зрение

Ко всем спортсменам умение делать прогнозы приходит путем тренировок и накопления опыта, однако у некоторых из них есть изначальные преимущества. Все роботы-футболисты из Плимута были оборудованы одинаковыми видеокамерами; человеческий глаз не камера, глаза не могут быть одинаковыми у всех. В спорте это важно, особенно когда речь идет о прогнозировании полета мяча.

Мы видим предметы благодаря тому, что свет, отраженный от них, попадает на сетчатку — внутреннюю оболочку глазного яблока, имеющую в своем составе слой клеток, именуемых палочками и колбочками. Эти клетки входят в состав зрительного анализатора. Реагируя на свет, они преобразуют его в электрические импульсы, которые по зрительному нерву попадают в мозг. Если сравнивать глаз человека с цифровой камерой, можно сказать, что четкость снимка, сделанного на камеру, зависит от числа пикселей светочувствительной матрицы, в то время как острота зрения точно так же может зависеть от плотности слоя палочек и колбочек сетчатки.

В 1996 г. Дэвид Киршен и Даниэл Лэйби с коллегами проверили остроту зрения у 387 профессиональных бейсболистов, иными словами (продолжая аналогию с цифровой камерой), посчитали число пикселей на светочувствительной матрице человеческого глаза.[17] По сравнению с обычными людьми, спортсмены показали впечатляющие результаты: оценку «превосходно» получили 58 % бейсболистов и лишь 18 % испытуемых из контрольной группы, не занимавшихся спортом.

В среднем у игроков Высшей бейсбольной лиги США (не считая питчеров, выполняющих подачи) была зафиксирована острота зрения 6/3,35[18] на правом глазу и 6/3,6[19] на левом. Эта запись означает, что если бы спортсмен смотрел на предмет с расстояния шести метров, то человеку с нормальным зрением (6/6, или 1,0), чтобы разглядеть предмет с той же четкостью, пришлось бы приблизиться к нему соответственно на 3,35 или на 3,6 метра.

Итак, острота зрения в значительной мере зависит от числа палочек и колбочек в структуре сетчатки глаза, их плотность может варьировать от 100 000 до 324 000 на квадратный миллиметр. Считается, что этот показатель у каждого человека заложен генетически, то есть успех многих именитых спортсменов отчасти обусловлен хорошим зрением, данным от природы. В результате исследования с участием 157 спортсменов-олимпийцев, представлявших различные виды спорта, было установлено, что у представителей таких видов, как стрельба из лука и софтбол, зрение лучше, чем у легкоатлетов и боксеров.[20] Спортсменам без очков и линз, чтобы достичь вершин в спорте, где залогом успеха является отменное зрение, приходится прилагать дополнительные усилия.

Лучшим игрокам в бейсболе благодаря прекрасному зрению гораздо легче получать информацию о траектории движения объектов на площадке. Бейсбольный мяч имеет характерной формы шов, прошитый красной ниткой, что помогает отбивающему (бэттеру) определить направление закрутки подачи, а также предсказать траекторию дальнейшего движения мяча. Острое зрение позволяет бэттеру считывать эту важнейшую информацию на ранних стадиях полета мяча, что дает ему больше времени на принятие решения и успешное отражение подачи. Такая описательная парадигма получила название «аппаратное и программное обеспечение»: острое зрение («аппаратная часть») облегчает процесс идентификации важных деталей, а мозг («программная часть») получает больше данных для прогнозирования последующего полета мяча.[21]

Это не значит, что люди с плохим зрением не могут достичь успеха в спорте; просто им необходимо несколько иначе подходить к развитию соответствующих навыков, то есть к апгрейду «программной части». Так, известный крикетист Дон Брэдмен, признанный одним из выдающихся бэтсменов и в целом представителей этого вида спорта, имел зрение хуже среднего, из-за чего его не взяли в армию во время Второй мировой войны. Успех в спорте ему обеспечила игра, в которую он играл сам с собой в детстве, не подозревая, что тем самым он развивал зрительно-моторную координацию. Будущий знаменитый крикетист часами стучал мячом для гольфа по резервуару с водой на заднем дворе дома, отбивая мяч столбиком крикетной калитки. Позднее Брэдмен вспоминал: «Тогда для меня это было просто игрой. Но сейчас я понимаю, что, пожалуй, это было идеальным упражнением на отработку точности удара и прекрасной тренировкой для глаз. Мячик для гольфа отскакивал очень быстро, и я едва успевал изготовиться для того, чтобы отбить его». Брэдмену удалось компенсировать недостаток зрения за счет развития зрительно-моторной координации: он реагировал на бросок гораздо позже, чем другие игроки, но при этом у него получался идеальный прием подачи.

Вместе с тем людям, от природы имеющим острое и хорошее пространственное зрение, как правило, легче дается «апгрейд ПО».

У плимутских роботов разница между аппаратной частью и программным обеспечением состоит именно в этом. Процесс обработки визуальной информации у них является, по выражению Калверхауса, многопоточным. Данные анализируются параллельно по разным аспектам, что ускоряет получение результата. «По одному потоку данные с камеры поступают в буфер, по другим происходит их обработка, — объясняет он. — Есть поток данных о локализации мяча и линий на поле, есть — о местонахождении различных препятствий или других роботов». Человеческий мозг выполняет схожие операции, только по нему трудно определить, где именно заканчивается «аппаратная часть» и начинается «программная».

Единство противоположностей

Угарный газ не имеет ни цвета, ни запаха и опасен для человека. Он связывает кислород крови, нарушая снабжение мозга, в результате нейроны, лишенные кислорода, погибают. В начале 1990-х гг. женщина в возрасте 35 лет, известная только по инициалам Д. Ф., пережила отравление угарным газом, вследствие чего у нее в затылочной доле обоих полушарий головного мозга образовались два одинаковых пораженных участка. История болезни Д. Ф. получила известность среди нейробиологов, поскольку дала возможность ученым выяснить, что процесс обработки визуальной информации у человека тоже разделен на несколько потоков для повышения эффективности, как и у роботов-футболистов.

На первом этапе обработки визуальной информации клетки сетчатки преобразуют свет в нервные импульсы. Формирование визуальной картины окружающего мира происходит в мозгу постепенно. Процесс начинается с нейронов, сосредоточенных в затылочной доле; они отвечают за базовые зрительные образы. По мере достраивания картинки к ним добавляются более сложные признаки.

К примеру, отдельные группы нейронов зрительной коры возбуждаются, когда мы читаем определенные слова. Эти нейроны принимают импульсы от других нейронов, реагирующих на отдельные буквы. В свою очередь нейрон, реагирующий на появление буквы «Н», испускает импульс, получив сигнал от групп нейронов — детекторов признаков, таких как линии и границы. На нижнем уровне визуального анализа находятся нейроны, которые возбуждаются в ответ на простое наличие участков света и тени. При взгляде на черную линию на белом фоне — например, горизонтальную черточку у буквы «Н» — среагирует цепочка таких нейронов нижнего уровня, однако импульсы, исходящие от них, запустят волну последующих импульсов на пути от попадания света на сетчатку до формирования отвлеченных понятий и мыслей.

Обработка зрительной информации на всех уровнях осуществляется по топографическому принципу, когда смежные области пространства, находящегося в поле зрения, активизируют смежные области зрительной коры. Мозг в этом плане можно уподобить интерактивной карте местности. Начиная с элементарных форм и далее вплоть до сложных стимулов, таких как лица и различные предметы, мозг шаг за шагом выстраивает картину окружающего пространства.

Обследование мозга пациентки Д. Ф. выявило, что обработка зрительной информации на высших уровнях идет по двум направлениям: одно отвечает за восприятие, другое — за действия. Эти направления или потоки представлены кластерами специализированных и тесно связанных друг с другом участков мозга. В них поступает информация от первичных детекторов признаков.

Вентральный (нижний) поток ответствен за распознавание предметов, их формы и цвета. Он прочно связан с областью мозга, отвечающей за память. Где-то ближе к началу вентрального потока находятся так называемые «бабушкины клетки», которые возбуждаются только при виде знакомого лица.

Дорсальный (верхний) поток — это домен действий, он специализируется на информации о положении объектов в пространстве и их движении. Его нейроны реагируют на движение по прямой и по окружности. Другие нейроны этого потока возбуждаются различным образом в ответ на то или иное положение глаз, что помогает мозгу понять, как меняется местоположение тела относительно каких-либо предметов.

Нейроны дорсального направления также регистрируют оптический поток, то есть процесс изменения образа предмета по мере его движения. Допустим, если мы видим, что определенный предмет непрерывно увеличивается в размерах, мы понимаем, что он, вероятно, движется прямо на нас, и, скорее всего, в этом случае лучше будет уклониться от него. Разумеется, если мы в данный момент не играем в крикет, потому что тогда мы должны будем либо поймать этот предмет, либо отбить.

Отравление угарным газом привело к необратимому нарушению в функционировании вентрального потока обоих полушарий у пациентки Д. Ф., в результате чего она потеряла способность узнавать предметы. В то же время она могла совершать действия с этими предметами, что было подтверждено в ходе эксперимента с «отправкой письма».

Пациентка легко справилась с просовыванием кусочка картона в косую прорезь, но не смогла выполнить задание, когда ее попросили просто повернуть картонку под тем же углом, под которым была скошена прорезь. Это объяснялось тем, что у Д. Ф. пострадал вентральный поток, ведающий восприятием, в то время как дорсальный поток, связанный с действиями, остался нормальным.

У спортсменов оба потока функционируют совместно.[22] Рассмотрим их взаимодействие на примере тенниса. Вентральный поток собирает информацию для формирования контекста игровой ситуации и поиска оптимального решения до начала розыгрыша. Дорсальный контролирует выполнение удара, в частности силу и сам момент его нанесения. Во время начальной стадии подачи соперника у игрока, готовящегося принять мяч, предположительно задействован в основном вентральный поток, который управляет положением тела и углом наклона ракетки, а также извлекает из памяти известную ему информацию о сопернике. Все это призвано помочь мозгу игрока решить, как именно лучше принять подачу: например, сыграть кроссом или обводящим ударом по линии. Как только соперник выполнил подачу, мгновенно подключается дорсальный поток, контролирующий движения, направленные на успешный прием.

Судя по всему, у новичков либо у людей в непривычных ситуациях основным оказывается вентральный поток. В одном эксперименте группе опытных гольфистов предложили выполнить патт, то есть легким ударом загнать мяч в лунку, сделав при этом замах с неудобной стороны.[23] Рядом с мячом поместили стрелку, указывающую в направлении лунки, но не совсем точно. При выполнении удара с неудобной стороны игроки больше ориентировались на стрелку — соответственно, был активен вентральный поток, которому для определения оптимального варианта действий требовалась опора в виде ситуативной информации. Когда же игрокам разрешили сделать тот же удар со своей обычной, удобной стороны, такого эффекта не наблюдалось. Это значит, что при осуществлении отработанных действий, доведенных до автоматизма, управление берет на себя дорсальный поток.

Пол Скоулз в игре!

Уже на раннем этапе принятия решений атлеты, входящие в элиту мирового спорта, выигрывают за явным преимуществом. Дело ли тут в тренировках, врожденных качествах или и в том и в другом, но очевидно, что мозг спортсменов, имеющих дело с быстрыми перемещениями мяча, особым образом настроен на осуществление прогнозирования. Благодаря умению строить верные прогнозы и просчитывать ситуацию, они успевают выбрать оптимальный вариант действий, когда времени на размышление нет.

Пожалуй, лучшей иллюстрацией того, насколько важен и полезен навык прогнозирования в спорте, является знаменитый английский футболист Пол Скоулз. Бывший полузащитник Manchester United и сборной Англии в начале карьеры был низкорослым юношей-астматиком. Войти в историю футбола ему, как и Уэйну Руни, помогла работа головой. Скоулза нередко называют своим кумиром такие выдающиеся игроки, как испанский полузащитник Хави, регулярно выигрывавший Кубок мира. Его восхищало в Скоулзе умение протиснуться между соперниками и отдать идеальный пас, длинный или короткий. Действуя в довольно ограниченной центральной зоне, он удачно использовал выбор позиции, движение на поле и умение прогнозировать ситуацию в противостоянии игрокам, которые были быстрее, сильнее или элементарно мощнее его самого.

Позднее его тренер сэр Алекс Фергюсон говорил о нем так: «Он понимает то, что происходит вокруг него у края штрафной, лучше, чем большинство других игроков. Когда он был еще подростком, он всегда ухитрялся оказываться в нужном месте в самое нужное время, но и при подаче из-за пределов штрафной он действует не менее эффективно, потому что умеет правильно использовать свой опыт. Его футбольная голова — одна из светлейших в истории Manchester United».

Когда мы встретились для интервью, Скоулз как раз начал карьеру футбольного эксперта на британском спортивном канале BT Sport, где его футбольная голова оказалась востребованной, чтобы анализировать матчи. Это интервью, последнее за день, он дал в офисе телеканала рядом с лондонским собором Святого Павла. Сначала обычно немногословный Скоулз не демонстрировал готовности к увлекательной беседе, но стоило упомянуть об экспериментах Абернети, как футболист проявил живой интерес. «Это будет непросто, — рассуждал он вслух о том, реально ли принять передачу вслепую. — Хотя, думаю, есть футболисты, которые смогли бы. Но вообще принять вот так мяч с лета — это что-то из области фантастики».

Чем раньше спортсмен успеет сыграть по летящему к нему мячу — это касается футбола, крикета, сквоша, бейсбола, — тем больше у него будет времени на принятие решения и ответные действия. Этот навык позволяет таким игрокам, как Скоулз, просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. «Последнее, о чем я думаю, когда мне приходят мяч, — это что делать дальше», — утверждает он. Естественно — ведь он уже знает.

Глядя на игру тех спортсменов, у кого такой навык хорошо развит, можно подумать, что они находятся на каком-то другом стадионе. Вспоминается игра главного плеймейкера миланского Inter португальца Луиша Фигу на стадионе San Siro за несколько месяцев до окончания его карьеры футболиста. Он был самым возрастным игроком на поле и бегал медленнее всех, но создавалось впечатление, что у него в распоряжении громадные участки газона, хотя он никуда не спешил, не торопился. «Когда игра получается, чувствуешь, что у тебя куча времени, — делится впечатлениями Скоулз, который в свои лучшие годы испытывал нечто подобное. — Но так бывает не каждый раз. Когда играешь не на сто процентов, все происходит как-то суетливо и нервно, зато, когда все получается как надо, начинает казаться, что ты на поле один».

О похожем ощущении рассказывали представители самых разных видов спорта, в том числе пилоты «Формулы-1», вспоминая, как шли на обгон. И есть убедительные доказательства того, что это не просто ощущение.

Ученые из Университетского колледжа Лондона полагают, что мозг использует особый механизм ускоренной обработки зрительных сигналов в ситуации, когда необходимо выполнить определенные действия.[24] Испытуемых поделили на две группы и попросили реагировать на внезапно появляющиеся и исчезающие на экране диски. Волонтеры из первой группы должны были коснуться пальцем экрана в момент появления диска, а из второй — просто сказать об этом. Те, кто в качестве реакции выполняли действие, ощущали себя так, как будто у них было больше времени на осуществление этого действия, чем у тех, кого двигаться не просили.

«Самое главное для меня как полузащитника было четко знать, где находятся другие игроки моей команды, — продолжает Скоулз. — Я старался все время держать в голове картинку: где сейчас находится мой центр-форвард, где крайние хавбеки, где защитники. Нельзя просто получить мяч, не зная, что делать дальше или что происходит вокруг».

Отвечая на вопрос о том, как происходит принятие решения после получения передачи, Пол Скоулз фактически повторяет слова Уэйна Руни: «Все зависит от того, где в этот момент находятся игроки и где ты получаешь пас. Если там, где тебе удобно, можно ли переправить его в касание центр-форварду? Или лучше обработать и пойти вперед самому? Это бывает очень трудно объяснить, но представьте, что у вас в голове карта, где показано расположение всех игроков вашей команды, и вы решаете на основе этой карты».

У роботов-футболистов в программе заложена карта игровой площадки, и они точно знают и запоминают позицию игроков своей и чужой команды. Звезды мирового футбола тоже обладают этим качеством. В человеческом мозге есть специальный отдел, важный с точки зрения научения и памяти, он называется гиппокампом. Его клетки, известные как нейроны места и нейроны решетки, отвечают за контроль нашего собственного положения в пространстве и местоположения других людей.[25] Этих клеток насчитывается всего несколько тысяч, но, учитывая их возможные комбинации, такого количества вполне достаточно для кодирования всех точек, где мы оказываемся в течение жизни. Нейроны места привязаны к определенной обстановке: когда мы приходим домой или на работу, активизируется конкретный набор нейронов гиппокампа. Когда же мы заходим в незнакомое помещение, включается уже другая цепочка клеток места. Эти нейроны помогают нам ориентироваться относительно других объектов, благодаря им мы вспоминаем, где оставили машину, и можем ходить по дому в полной темноте. Впервые они были обнаружены в 1971 г. при проведении исследования на лабораторных крысах. Ученые могли точно сказать, где в данный момент находится животное, исходя из того, какие нейроны были у него активны. Среди спортсменов нейроны места особенно ценят, наверное, пилоты «Формулы-1», ведь они, например, позволяют им понять, когда пора сбросить скорость, чтобы войти в поворот.

В таких видах спорта, как футбол, у спортсменов нет возможности постоянно искать ориентиры, чтобы определить свое положение на поле. Здесь на помощь приходят нейроны решетки. Их открыли в 2005 г. Эдвард и Мэй-Бритт Мозеры, а также Джон О’Киф, получившие за это Нобелевскую премию. Нейроны решетки разделяют пространство вокруг нас на треугольники, расходящиеся из центра, в котором находимся мы. Когда мы стоим на точке, являющейся вершиной одного из таких треугольников, активизируется определенный нейрон решетки. Если мы сделаем два шага вперед по направлению к вершине другого треугольника, активизируется уже другой нейрон. Они отмечают наше положение в пространстве вне зависимости от конкретной ситуации, даже если мы меняем позицию. Поэтому высококлассные футболисты всегда точно знают, где находятся ворота, даже когда у них нет возможности осмотреться. У них автоматически включается ощущение пространства, поскольку они специально развивают его в себе.

Спортсмены уровня Пола Скоулза сочетают эту информацию с умением замечать детали, которые помогают им прогнозировать дальнейшее развитие событий. Следующая глава посвящена тому, как они встраивают ее в контекст, сформированный по другим источникам, и в итоге решают, как нужно действовать дальше.

Если бы ученым удалось просканировать мозг Уэйна Руни, когда в его сторону летел мяч, который он затем в прыжке через себя переправил в ворота, они бы увидели под его пересаженной шевелюрой калейдоскоп активно взаимодействующих нейронов.

В человеческом мозге происходит объединение сигналов от нейронов места и решетки с информацией из памяти, зрительной информацией и импульсами, посланными телом. Здесь же принимается решение о том, какие действия будут совершены. Мозг спортсмена отличается от мозга обычного человека скоростью принятия решений. Но если мы поймем, как и почему это происходит, то, вероятно, сможем приблизиться к их уровню.

Глава 2 Иллюзия выбора. Мика Хаккинен

Грейстокский лес объят загадочной тишиной. Густой хвойный массив в знаменитом Озерном крае на северо-западе Англии испещрен затейливо петляющими гравийными трассами. Внезапно в тишину врывается рев мотора, и спустя мгновение появляется раллийный болид Элфина Эванса, заносом входит в поворот и тут же исчезает в густом облаке поднятой им белесой пыли.

Эванс — восходящая звезда британского автоспорта. Его уже сравнивают с легендарным автогонщиком Колином Макреем, двукратным чемпионом мира по раллийным гонкам и победителем соревнований в составе той же команды M-Sport.

В Грейстокском лесу проходят тестовые заезды команды. Сегодня Эванс даст журналистам почувствовать все прелести работы штурмана, или второго пилота. Штурманы — это те суровые люди, которые сидят на пассажирском сиденье и подсказывают пилоту, что ждет экипаж впереди. Эвансу трасса хорошо знакома, так что помощь настоящего второго пилота ему не нужна. И это хорошо, потому что, когда твою голову на скорости все время болтает туда-сюда, прочитать что-либо абсолютно невозможно, особенно если текст состоит из убористо написанных и емких символов, которые штурман расшифровывает вслух для своего напарника, чтобы подготовить его к совершению маневра.

У каждого экипажа есть собственная, отработанная годами кодировка, но в любой системе записи тем или иным образом будет указываться расстояние до ближайшего поворота, описание опасного препятствия, например подъема, где следует проявить осторожность. Обозначение одиночного поворота может выглядеть так: «200 Л2 400», что означает «двести метров до левого поворота второго уровня сложности, потом четыреста метров до следующего отрезка пути». При добавлении различных деталей запись, естественно, усложняется. Например, «300 Т Л2 минус! П4 100» значит «триста метров до трамплина, затем левый поворот второй сложности при опасном отрицательном уклоне дороги, дальше правый поворот четвертого уровня и потом сто метров до конца отрезка». Во время гонки штурман сообщает пилоту огромное количество информации, поэтому перед началом чемпионата экипаж несколько раз проходит трассу в ознакомительном режиме, чтобы сделать легенду максимально точной и понятной.

Если смотреть глазами зрителя, находясь на точке, где трасса делает крутой поворот, создается впечатление, что Эванс спокойно контролирует машину, которая мягко входит в «шпильку» и затем плавно набирает скорость до следующего поворота. Но изнутри все выглядит совсем иначе. Когда сидишь, пристегнутый ремнями, в по-спартански брутальном, свободном от всего лишнего салоне тюнингованного «форда-фокус», ощущения непередаваемые! Пилот неожиданно резко рвет рычаг переключения скоростей и бьет по тормозам, при этом руль он держит плавно, делая лишь небольшие корректирующие движения в ответ на перемены в сцеплении с коварной трассой. Машина проходит трехкилометровый круг за неполные две минуты. К моменту финиша лицо Эванса пылает, а сам он сидит мокрый от пота вследствие физического напряжения и предельной концентрации.

После встряски на лесной трассе мы с Элфином уютно располагаемся в здании XII в., где когда-то была больница, а теперь находится главный офис команды M-Sport. Поразительный контраст: снаружи древние каменные стены усадьбы Довенби-холл, а внутри — просторное, идеально чистое помещение, где проводят техническое обслуживание гоночных автомобилей.

Эванс выглядит значительно моложе своих 27 лет, однако, несмотря на чуть детские черты, держится с той уверенностью, которая свойственна маститым гонщикам, хотя он участвует в мировом раллийном первенстве всего год. Короткие темно-русые волосы, торчащие уши, ярко-голубые глаза. Размышляя над заданным вопросом, Элфин неторопливо блуждает взглядом по богато декорированной столовой, в которой его яркий фирменный комбинезон смотрится довольно странно. Вопрос касается того, о чем думает гонщик во время заезда. Эванс дает неожиданный ответ.

— Честно говоря, ни о чем, — говорит он с легким валлийским акцентом. — Когда управляешь болидом, мысли приходят в голову крайне редко — так быстро все происходит. Нужно, чтобы ничто не отвлекало от управления. Конечно, какие-то мысли вертятся, но я обращал внимание, что, когда я вкладываюсь в гонку полностью, в какой-то момент понимаю, что вообще не помню, о чем думал последние 15–20 минут.

Тем не менее, хотя сам Эванс этого не замечает, его мозг за одну секунду принимает сотни разных решений. Просто представим себе, сколько всего нужно учесть в момент прохождения одного поворота. Прежде всего необходимо обработать непрерывно поступающую зрительную информацию о скорости и положении автомобиля. Затем информацию от рук, ног и других частей тела, которые ощущают качество сцепления болида с трассой и сигнализируют о том, надо ли делать на это какую-то поправку. Кроме того, в отличие от обычного водителя, пилот параллельно слушает указания штурмана и соотносит их с собственным опытом прохождения данного участка, с оценкой фактических условий и с личным видением оптимального способа вхождения в поворот. К тому же во время соревнований пилот учитывает информацию от своего штаба о том, с каким временем идут конкуренты, стоит ли рискнуть и прибавить или лучше будет не торопиться и сохранить имеющуюся позицию.

Все это успевает пронестись в голове гонщика еще до того, как он начал работать рулем и тормозом для входа в поворот. Чтобы принять всего одно элементарное решение — насколько повернуть руль или выжать газ, — мозг должен сопоставить информацию из десятков разных источников за какую-то долю секунды, провести сложные вычисления и выдать ответ — быстрый, точный и в то же время с достаточным допуском в условиях меняющейся обстановки. С добавлением новых факторов сложность расчетов возрастает в геометрической прогрессии, причем это характерно отнюдь не только для раллийных гонок. В этой главе мы поговорим о том, как спортсменам удается не запутаться в бешеном потоке информации, а получать с ее помощью быстрые и точные ответы.

Даже такие относительно простые действия, как прием мяча в футболе или ловля мяча в крикете, требуют расчета траектории объекта, движущегося с высокой скоростью, изменения собственного положения, а также выполнения определенных движений таким образом, чтобы не дать мячу просто отскочить куда попало. А для этого нужно обработать громадное количество информации. Вот одна из причин того, почему Мусташио и его партнеры по команде в ближайшее время не смогут выиграть у мадридского Real.

В памяти роботов-футболистов хранится вся информация, необходимая для выполнения последующих действий. Как уточняет Фил Калверхаус, их память «хранит копию всего, что происходит в реальном времени, включая сигналы с датчиков самого робота, их собственную информацию о местонахождении мяча и ворот, а также сигналы с датчиков остальных роботов. Таким образом, у каждого отдельного робота есть возможность принять решение относительно своих дальнейших действий».

У людей все устроено примерно так же. Но даже у спортсменов возможности мозга все равно ограниченны. Мы можем одновременно удерживать в голове лишь некоторое количество информации, ресурсы нашей памяти так или иначе имеют свой предел. В психологии есть термин «кратковременная память». В разное время для объяснения термина использовали разные аналогии: в 1950-х гг., например, ее сравнивали со школьной доской. Сегодня понятнее всего выглядит аналогия с оперативной памятью компьютера. В кратковременной памяти содержится весь объем информации, необходимой нам, чтобы осуществить то действие, которое мы в данный момент выполняем.

В середине 1950-х гг. психолог из Принстона Джордж Миллер опубликовал работу, из которой следовало, что человек в среднем способен одновременно удерживать в памяти от пяти до девяти элементов. Магическое число 7 +/ — 2 получило название «кошелек Миллера», и оказалось, что оно работает в отношении элементов самого разного рода. Возьмем, к примеру, числа. Посмотрите на следующий ряд чисел, а потом закройте книгу секунд на десять и попробуйте воспроизвести их все по порядку:

58201230719662652015

Чтобы запомнить такую или подобную последовательность, можно использовать несколько стратегий. Кто-то попытается повторить числа про себя, как мы делаем, чтобы не забыть номер телефона, пока ищем ручку. Согласно закону Миллера, большинство из нас смогут запомнить примерно семь чисел, после чего впадут в ступор.[26] А ведь это простейшая цепочка элементов. Выбирая, а затем с максимальной точностью осуществляя оптимальный вариант действий в таком виде спорта, как автогонки, человек производит расчеты с сотнями взаимосвязанных переменных. Это куда сложнее, чем семь единиц информации.

Значит ли это, что мозг Элфина Эванса и других высококлассных спортсменов устроен как-то принципиально иначе? Может, у них больше объем кратковременной памяти или сильнее «процессор», позволяющий им быстрее обрабатывать данные? В большинстве случаев это не так. Просто они научились использовать особые стратегии обработки информации.

Огненный болид Летучего финна

Тормозные диски объяты пламенем. «Мерседес» Мики Хаккинена под визг измученных тормозов только что заехал на пит-стоп трассы в английском Сильверстоуне. Колодки из углеволокна, которые прижимаются к диску и создают силу торможения, не выдержали агрессивного стиля вождения и воспламенились. Двукратный чемпион «Формулы-1» вылезает из машины. На нем черный кожаный комбинезон, облегающий гонщика чуть плотнее, чем на пике его карьеры. Хаккинен взъерошивает светлые волосы; ему кажется забавным, что к машине несется техник с огнетушителем. Зрители, пришедшие в медиадень с одним из спонсоров команды McLaren, явно в восторге от незапланированного шоу. Но наше интервью с финским пилотом состоится чуть позже.

Дав машине немного остыть, мы с Хаккиненом делаем круг по знаменитому автодрому. Финн гонит «мерседес» на пределе возможностей: визг покрышек, дым из-под колес, рев мотора. В какой-то момент мы срезаем поворот, и машину сносит на гравий. Любой на месте пилота, подвергающего тюнингованный автомобиль сумасшедшим нагрузкам на огромных скоростях, был бы максимально сосредоточен, как Элфин Эванс во время заезда по раллийной трассе. Однако Хаккинен только смеется и шутит. «Примерно так я вожу семью за покупками!» — перекрикивает он надрывный стон двигателя. А затем спокойно кивает на магнитолу и спрашивает, не включить ли радио. Спасибо, не надо!

Пилот может вести машину по гоночной трассе на высокой скорости под непринужденную беседу благодаря тому, что за годы тренировок его мозг научился работать особым образом. Комплексные решения и движения, связанные с управлением автомобилем, выбором нужного момента для торможения и угла поворота руля, контролируются на подсознательном уровне.

Поскольку такие решения принимаются автоматически, у мозга освобождается больше ресурсов на осуществление более осознанной мыслительной деятельности — в данном случае это мысли о том, как заставить журналиста дрожать от страха.

Чтобы добиться автоматизма, сперва следует научиться фрагментировать информацию. Этот процесс сродни тому, как раллийный гонщик и его штурман работали над легендой маршрута. Суть метода заключается в разбитии неких данных на небольшие совокупности, которые легче обрабатывать, чем весь массив целиком. Вернемся к числовой последовательности, которую мы пытались запомнить. Попробуем сделать это еще раз, только теперь предварительно выполним ее фрагментацию на более знакомые элементы:

5/8/2012, 30/7/1966, 27/4/2015

У нас получился список дат. Первая дата — день, когда сборная Великобритании установила рекорд на Олимпиаде в Лондоне, выиграв сразу шесть золотых и одну серебряную медаль. Вторая — победа сборной Англии на чемпионате мира по футболу. Третья — английский футбольный клуб Bournemouth завоевал себе место в Премьер-лиге. Мы воспользовались принятым форматом записи дат и в результате разбили сплошную последовательность чисел на фрагменты, имеющие значение для нас. Заметим, что магическое число Миллера 7+/-2 никуда не делось, просто теперь у нас в распоряжении не 20 элементов, а всего три.

В середине 1960-х гг. нидерландский шахматист и психолог Адриан де Гроот провел интересный эксперимент, к участию в котором он привлек как опытных гроссмейстеров, так и начинающих игроков.[27] В течение пяти секунд им демонстрировали шахматную доску с расставленными на ней фигурами, после чего фигуры убирали и просили участников по памяти восстановить комбинацию. Гроссмейстеры лучше справились с заданием, но лишь в тех случаях, когда расстановка была такой, какую можно было бы наблюдать в реальной игре. Опытный шахматист, в отличие от непрофессионала, видит не просто фигуры, случайным образом расставленные на доске, а осмысленный фрагмент игровой ситуации. Аналогичным образом мы членим последовательность букв на слова, а ряд чисел — на даты.

За счет фрагментации специалист может обрабатывать тот же объем данных, затрачивая при этом меньше мыслительных ресурсов, фактически на автомате. В другом похожем исследовании шахматистам показывали доску с фигурами и предлагали повторить расстановку уже на другой доске.[28] Более опытным игрокам требовалось посмотреть на первую доску меньшее количество раз, чем новичкам.

Подобную закономерность можно наблюдать и в более активных видах спорта.

В конце 1980-х — начале 1990-х гг., когда в ходе легендарного противостояния футбольных клубов Liverpool и Manchester United ливерпульцы постепенно сдавали позиции команде из Манчестера, в составе которой был и Пол Скоулз, ученые из обоих городов принципиальных соперников совместно трудились над исследованием особенностей пространственного мышления у футболистов.[29] Испытуемым показывали десятисекундные фрагменты матча. Фрагменты могли быть как системно организованными, так и лишенными такой организации. В первом случае это, например, было развитие атаки путем перепасовки; во втором — беспорядочные действия игроков, скажем, после отскока либо перехвата мяча. Эксперимент показал, что опытные спортсмены гораздо лучше запоминали позиции конкретных игроков на поле в системно организованных фрагментах, однако при отсутствии системности в действиях футболистов результаты оказывались одинаковыми.

Звездам американского футбола также требовалось немного времени, чтобы правильно запомнить позиции игроков на поле. Они по тому же принципу группировали координаты отдельных спортсменов в более крупные элементы ситуации, уменьшая тем самым количество запоминаемых элементов. Наставники университетских команд продемонстрировали способность мысленно достраивать недостающие фрагменты игровой ситуации.[30] Когда им показывали небольшой кусочек изображения, они уверенно называли момент игры и восстанавливали всю картину происходящего. Там, где непрофессионал видит лишь случайное расположение отдельных людей, специалист мыслит готовыми схемами.

Еще одним ярким примером группировки информации в спорте являются указания квотербека или тренера игрокам в американском футболе относительно того, какой тип розыгрыша должна выполнить команда. Бывший квотербек Национальной футбольной лиги США Трент Дилфер, рассказывая в интервью спортивному сайту FanHouse о стратегиях запоминания ключей к таким зашифрованным «посланиям», говорил о том, как трудно в этом плане бывает игрокам, переходящим в другую команду. «Многие тренеры используют систему нумерации, — объяснял он. — Например, фраза „Красный направо 22 Техас“ обозначает „нападение Западного побережья“.[31] В другом клубе оно обозначается фразой „Сплит направо скат направо угол 639 F“».[32]

Более простым примером группировки информации является расстановка футболистов на поле, когда позиции десяти полевых игроков можно представить в виде формул: 4–4–2 или 4–3–3. Таким образом, мы сократили количество элементов с десяти до трех. Тот же принцип лежит в основе составления автогонщиками легенды трассы. Итак, успешные спортсмены мыслят с помощью готовых структур, которые позволяют разбить большой объем информации на отдельные фрагменты, что облегчает их запоминание, высвобождая часть интеллектуальных ресурсов и внимания для других целей. Как утверждает Трент Дилфер, простое запоминание розыгрыша — совсем не то, что «владение им»: «Сначала ты знаешь ситуацию, потом понимаешь ее и уже потом начинаешь чувствовать ее инстинктивно. Вот это для меня и значит владеть ситуацией».

Автоматика, систематика, схематика

Фрагментация применима не только к отвлеченным понятиям вроде чисел и позиций, она также имеет место в процессе освоения новых навыков. Когда Эванс впервые сел за руль, он наверняка все делал медленно и очень осмысленно, как всегда бывает у учеников в автошколе. Скорее всего, ему тоже было трудно одновременно следить за движениями рулем и переключением передач, за отпусканием педали сцепления и нажатием педали газа, чтобы поймать момент схватывания.

Это проходят все. Когда мы учимся какому-то практическому навыку, мы понимаем, что именно нужно делать, но нам сложно удержать все это в голове. Мы можем с большим трудом вспоминать, как перейти со второй на третью передачу, чтобы при этом еще не забыть выжать сцепление, проверить зеркала и не съехать с дороги. Со временем все эти действия проходят стадию группировки и постепенно начинают воспроизводиться автоматически. Так мы овладеваем ими.

Американцы Мэтью Смит и Крейг Чемберлен провели эксперимент, иллюстрирующий это утверждение. Они собрали группу футболистов разного уровня и дали им задание провести мяч несколько метров змейкой, одновременно поглядывая на экран, чтобы не пропустить определенную фигуру, которая должна была на нем появиться.[33] Начинающим футболистам пришлось очень несладко. Их результаты были гораздо хуже, поскольку префронтальной коре их мозга оказалось не по силам разом выполнить оба действия. Профессионалы же прошли змейку практически с той же скоростью, с какой у них это получалось раньше, несмотря на дополнительное задание.

Переход действия из разряда сознательно контролируемых в разряд автоматических можно наблюдать на аппарате фМРТ. Ученые из Стэнфордского университета в Калифорнии провели сканирование мозга добровольцев, которые в этот момент выполняли задание на определение скорости реакции. Результаты сканирования показали, что первоначально активность регистрируется во многих участках мозга, но по мере того, как человек осваивает процедуру выполнения задания, уровень активности в этих участках снижается. Мы еще вернемся к этому выводу, но пока отметим, что мозг профессионального спортсмена работает менее напряженно, чем мозг непрофессионала.

В другом калифорнийском научном центре, Университете в Санта-Барбаре, Николас Вимбс занимался исследованием нейронных процессов, лежащих в основе фрагментации моторных задач, посредством которой физические действия становятся автоматическими.[34] «Любой фрагмент можно представить в виде ритма», — объясняет он, имея в виду структуры, в которые входят сами элементы и промежутки или паузы между ними. Мы имеем дело с такими структурами, когда запоминаем новую информацию или обучаемся какому-то навыку. Например, можно говорить о цифрах номера телефона, разделенных промежутками, или о действиях теннисиста при выполнении подачи, разделенных паузами.

Вначале префронтальная кора проявляет высокую степень активности. Данная область находится в передней части мозга и отвечает за множество важных аспектов высшей нервной деятельности от внимания и кратковременной памяти до индивидуального характера человека и его социального поведения. Именно благодаря ей происходит фрагментация комплексного действия, которому мы хотим обучиться, на более простые элементы. Допустим, подачу в теннисе можно разложить на подброс мяча, замах, удар и переход в позицию для приема ответного мяча. Но чтобы добиться автоматизма в выполнении подачи, мозг должен связать эти отдельные кусочки в единый процесс. Группой исследователей под руководством Вимбса было проведено сканирование мозга испытуемых, которые нажимали на клавиши в определенной последовательности, опираясь на запись у них перед глазами. Это напоминает игру на фортепьяно или гитаре по нотам; нечто подобное также проделывают любители музыкальной компьютерной игры Guitar Hero. «Когда они повторили комбинацию по 200 раз, то научились отлично справляться, — рассказывает Вимбс. — Через некоторое время комбинации становятся привычными. В начале эксперимента у одного из участников уходило примерно четыре с половиной секунды на каждую последовательность из 12 нажатий клавиш. К его окончанию все справлялись в среднем менее чем за три секунды».

Результаты сканирования показали, что, когда в действиях испытуемых появлялось все больше автоматизма, на первый план выходили более древние скопления клеток, спрятанные под корой больших полушарий, — базальные ганглии. Получается, что автоматизм, чтобы проявить себя, как бы готовит своего представителя. Это похоже на обучение нового сотрудника: после того как базальным ганглиям «объяснили», что надо делать, и дали выполнить операцию достаточное количество раз, высшие отделы мозга сняли контроль за этой операцией и полностью доверили ее обученному молодому специалисту. Если же начальник вдруг решает вернуться и посмотреть, как сотрудник справляется с возложенными на него обязанностями, стоя у него за спиной, качество выполнения операции может пострадать. Соответственно, когда спортсмен пытается анализировать действия, которые он обычно производит неосознанно, они становятся неуклюжими, нескоординированными и просто провальными, как будто он раньше никогда этим не занимался. Так выглядит классическая схема срыва спортсмена в критической ситуации, мы затронем этот вопрос подробнее в одной из следующих глав. Пока же ознакомимся с результатами исследования, которое особенно ярко иллюстрирует важность автоматизма.

Девин Поуп и Морис Швейтцер, экономисты из Пенсильванского университета, сравнили более 2,5 миллиона паттов на гольф-турнирах разного уровня.[35] Выяснилось, что профессиональные гольфисты выполняли завершающий удар с меньшей точностью, когда итогом раунда для них мог быть берди (удар на один меньше пара), чем когда они пытались уложиться в пар, независимо от расстояния и сложности удара. Если на кону стоит возможность получить дополнительные очки, спортсмен концентрируется на своих действиях, то есть начинает сознательно их контролировать. В результате простое действие, производимое обычно на автомате, превращается в трудновыполнимую задачу.

Когда начинающий крикетист приступает к разбегу перед подачей, он думает о том, как он держит мяч; о том, что нужно добежать до криза, не заступив на него; как рассчитать замах, чтобы добиться максимальной силы подачи; как важно, чтобы рука не сгибалась при броске. В это время префронтальная зона коры его мозга работает с огромным количеством параметров.

Когда же за дело берется опытный игрок, он ни о чем таком не думает, потому что за его действия при подаче отвечают базальные ганглии. Если он в этот момент и думает о чем-то, то скорее о том, куда он направит мяч, каковы слабые стороны бэтсмена, находящегося в другом конце площадки, и как лучше выполнить другие подачи своей серии, чтобы вывести бэтсмена из игры.

Сознательно контролировать все параметры подачи мяча с разбега в крикете, приема подачи соперника в теннисе, удара в прыжке через себя в футболе невозможно ввиду ограниченного объема кратковременной памяти. Но когда все эти действия доводятся до такой стадии автоматизма, что нам уже не нужно задумываться о них, нам становится по силам совершить то, что на первый взгляд невозможно, причем мы успешно выполняем их, даже когда наше сознание занято чем-то другим.

«Окончательный выбор решения — за тобой»

«Когда в штрафную летит навес, у тебя в голове за долю секунды проносится множество вариантов, что можно сделать с мячом. Допустим, есть пять-шесть вариантов действий». Так Уэйн Руни описывал процесс принятия решений в интервью журналу ESPN (см. предисловие). «Окончательный выбор решения — за тобой, — сказал он там же. — Ну, а дальше уже дело техники».

Чтобы сделать окончательный выбор, мозгу сначала необходимо принять в расчет данные из множества различных источников, выработать потенциальные варианты решения, а также взвесить все риски и выгоды каждого из них. Чтобы узнать, как ему это удается, мы обратились за помощью к Нильсу Коллингу, с которым я учился в университете. Доктор Коллинг по-прежнему работает во внушительного вида бетонном здании, где расположен отдел экспериментальной психологии Оксфордского университета, занимаясь исследованием процессов принятия решений и оценки рисков.

«Очень интересный вопрос, особенно применительно к людям с высокой степенью развитости практических навыков — таким как спортсмены, — отвечает он. — Коротко говоря, мозг, в зависимости от конкретной ситуации, принимает решения, используя ряд различных систем. Каждая система, связанная с принятием решений, и соответствующая ей нейронная сеть имеют свои особенности, достоинства и недостатки. Причем они постоянно друг с другом конкурируют, что и определяет поведение человека».

Таких систем как минимум три, и очень вероятно, что у атлетов во время занятий их видом спорта происходит очень плавный переход между этими системами.

К первой группе относятся решения, предполагающие длительное размышление и тщательное взвешивание различных факторов. Мы все порой принимаем подобные решения на работе и в личной жизни. В качестве примера возьмем футбольного тренера, который изучает трансферный рынок, выбирая между ярким крайним нападающим и надежным центральным полузащитником. Или наставника, который должен дать совет теннисисту, когда тот никак не может справиться с мощным бэкхендом соперника. Оценкой различных вариантов по ряду критериев ведает область в нижней части лобной доли, известная как вентромедиальная префронтальная кора головного мозга. «Скажем, при покупке дома мы учитываем его цену, местоположение и множество прочих факторов. В итоге получаем простой индекс желательности или ценность в денежном эквиваленте для каждого дома и, сопоставляя их, делаем выбор, — объясняет Коллинг. — За этот процесс как раз и отвечает вентромедиальная префронтальная кора. Люди, у которых данная область повреждена, порой принимают нелогичные решения».

Вторая группа включает решения, принимаемые автоматически. Сюда относятся такие действия, как прием паса в футболе, что, как мы теперь знаем, контролируется более древней, подкорковой областью мозга, в частности базальными ганглиями. Как замечает доктор Коллинг, «многие такие действия даже не рассматриваются как решения».

Однако в спорте наибольший интерес представляют решения, занимающие промежуточное положение между процессами, доведенными до автоматизма, с одной стороны, и требующими длительной умственной работы — с другой. Причем они меняются в зависимости от игровой ситуации. «Такие решения не обязательно основаны на конкретных параметрах в рамках определенных сценариев или вариантов действий. Скорее, они апеллируют к не вполне ясному общему ощущению ситуации, в которой мы находимся, — поясняет Коллинг. — Например, решая, следует ли предпринять то или иное действие, мы можем представить себе его возможную альтернативу либо руководствоваться собственным ощущением простого наличия других возможностей, даже если мы не имеем в виду что-то конкретное. Соответственно, мы тут же начинаем искать более удачные варианты, если позволяет ситуация, а не мучаемся, выбирая между неудачными решениями».

Поэтому, скажем, пилот «Формулы-1» предпочтет не торопиться с обгоном другого болида на конкретном повороте, рассчитывая на то, что далее по ходу гонки ему представится более подходящая возможность. Коллинг с коллегами из Оксфордского университета нашли область лобной коры, ответственную за подобные решения, а также за привлечение информации из контекста.[36] «К примеру, благодаря этой области мы решаемся на рискованные шаги, только когда нас толкает к этому ситуация, — продолжает он. — Возьмем футболиста, чья команда на последних минутах матча проигрывает в счете. В этой ситуации он будет оценивать риски и последствия совсем не так, как в начале игры».

В отсутствие прессинга процесс принятия решений весьма демократичен. Вернемся к знаменитому голу, забитому Уэйном Руни «ножницами». Мозг игрока формирует план действий, например, «принять мяч на грудь» или «ударить головой с лета». В этом процессе задействованы сразу несколько участков, расположенных в лобной и теменной доле мозга.[37] Различные варианты действий представлены в виде определенных схем импульсной активности нейронов по аналогии с картинкой, складывающейся из отдельных кусочков, которые поднимают над головой болельщики на стадионе.

Электрические импульсы, исходящие из разных участков мозга, можно уподобить избирателям, голосующим за тот или иной вариант действий. Источником этих сигналов, в частности, служат: дорсальный поток, где происходит обработка информации о положении объектов; нейроны места и решетки, отвечающие за информацию о местонахождении объектов и окружающем пространстве; нейроны, связанные с мышцами и суставами. Сигналы делятся на возбуждающие и тормозные. Таким образом, как избиратели голосуют на референдуме, отмечая в бюллетене «да» или «нет», так же и нейроны способны влиять на то, активизируются ли другие нейроны, связанные с ними. В этом и состоит процесс принятия в расчет информации из всевозможных источников перед тем, как сделать выбор.

Данные сигналы, поступающие из различных зон мозга и тела, склоняют чашу весов за или против соответствующего плана действий. Когда уровень электрической активности (так называемая переменная решения) нейронов, представляющих ту или иную альтернативу, достигает определенного порогового значения, мозг приступает к выполнению соответствующего действия. Решение считается принятым.

Но на этом работа мозга не заканчивается. После того как выбор сделан, а тело уже приступило к выполнению действия, мозг продолжает корректировать свои сигналы телу в ответ на поступающие от него импульсы. Например, мозг формулирует задачу: «ударить головой с лета» — после чего строит прогноз относительно того, какой отклик он должен получить от глаз и других частей тела в процессе решения поставленной задачи.

Если информация от органов чувств не соответствует прогнозу, мозг может пересмотреть план действий, чтобы минимизировать вероятность ошибки. «Мозг не просто отдает четкие приказы, — объясняет научный обозреватель Карл Циммер в статье в научно-популярном журнале Discover, — он еще непрерывно уточняет санкционированную им программу действий, направленных на решение задачи. Спортсмены действуют эффективнее, чем все остальные, поскольку их мозг способен находить более эффективные решения».[38]

Короткий путь

После контакта с бейсбольной битой мяч летит по траектории, на которую влияет множество факторов: это и сила удара, и угол наклона биты, и скорость вращения, и уровень влажности воздуха, и направление ветра.

У опытного игрока, которому нужно поймать мяч, изначально уже есть преимущество. Он знает, куда нужно смотреть, и поэтому, в отличие от менее искушенного спортсмена, заранее готов к тому, как именно будет исполнена подача. Его движения доведены до автоматизма, следовательно, и сам процесс ловли мяча не представляет для него особых сложностей, если, конечно, он не будет слишком много задумываться о нем.

Однако мозгу еще нужно просчитать, в каком месте мяч должен коснуться земли, что, по идее, предполагает расчет траектории и скорости его движения. Дело в том, что от малейших изменений в скорости полета зависит очень многое, а единственным средством получения информации являются глаза спортсмена.

Игрок не может измерить скорость ветра и применить нужную физическую формулу. Если дать ему задачку на расчет траектории полета мяча, он вряд ли ее решит. Но, как ни странно, ему хватит какой-то доли секунды, чтобы побежать за мячом в правильном направлении.

Разгадка в том, что мозг умеет ловко пользоваться короткими путями к верному ответу. Этот метод также можно назвать методом использования готовых схем или эвристических правил. Его суть состоит в неосознанном применении определенных стратегий обработки информации, которые, как и метод фрагментации или группировки, позволяет снизить нагрузку на когнитивный аппарат. Нобелевский лауреат Даниэл Канеман в книге «Думай медленно… решай быстро» (Thinking Fast and Slow) так описывает эвристическое правило: «простейшая процедура, помогающая находить адекватные, хотя зачастую неидеальные, ответы на трудные вопросы».[39] Иначе говоря, это грубый, приблизительный расчет, основанный на практике.

В специальном исследовании методики, которую применяют опытные крикетисты в ловле мяча, Питер Маклауд из Оксфордского университета и его коллега Золтан Пал Дьенеш из Университета Сассекса взяли пушку, выстреливающую мячи под углом вверх с разной силой, чтобы они падали на разном расстоянии впереди или позади игрока. Затем они измерили скорость и направление пробежки каждого спортсмена и обнаружили, что все старались сделать так, чтобы угол, под которым они смотрят на мяч в течение всего времени его полета, оставался одинаковым.[40]

Мозг крикетиста не занимается расчетом траектории движения мяча, скорости ветра и вообще чем бы то ни было, что перегружает кратковременную память. Игрок просто смотрит на мяч и подстраивает собственную скорость так, чтобы взгляд был направлен на мяч под одним и тем же углом. Тем самым он гарантированно поймает мяч как раз тогда, когда тот прилетит в наиболее удобную для этого точку. Как мы уже знаем, в зрительном отделе коры головного мозга имеются нейроны, отвечающие за оптический поток, то есть воспринимающие приближение или отдаление объекта как изменение проекции его размеров на сетчатку глаза. Вполне вероятно, что у опытных ловцов хорошо развиты те области мозга, которые ответственны за учет угла зрения при наблюдении за движущимся объектом.

Подобные короткие пути к правильному решению называют «быстрыми и экономными эвристиками» за то, что они позволяют сберечь время и избежать сложных вычислений. Стратегия, основанная на использовании постоянного угла зрения, также находит применение в таких видах спорта, как регби или американский футбол, где бывает необходимо остановить бегущего соперника. Для этого спортсмены делают то же, что лев, охотящийся на антилопу: они бегут туда, где вот-вот окажется цель. Они настолько к этому привыкли, что способны проделывать это с завязанными глазами. К такому выводу пришел Деннис Шаффер из Университета Огайо, проведя эксперимент, во время которого игроки в американский футбол с повязкой на глазах должны были поймать мяч, в который было вмонтировано устройство, подающее звуковой сигнал.[41]

Такая стратегия не всегда себя оправдывает, в чем смогли убедиться игроки регбийной команды Harlequins в финале английской Премьер-лиги в 2013 г. Крайний нападающий их соперников Leicester Tigers Том Крофт при росте под два метра имел около 110 килограммов веса, однако для человека с такой комплекцией бегал он довольно резво. На записи игры видно, как защитник мчится наперерез, пытаясь перехватить Крофта, но не учитывает его феноменального разгона и падает на газон в тот самый момент, когда нападающий заносит мяч в зачетную зону, реализуя попытку.

Эвристическими правилами также пользуются спортсмены, решая, кому отдать пас. С точки зрения экономии умственных усилий проще всего действовать первым пришедшим в голову образом. По некоторым данным, так в 60–90 % случаев поступают игроки в баскетболе, австралийском футболе и гандболе.

Это объясняется тем, в какой последовательности в голове появляются различные варианты действий и как эта последовательность меняется в зависимости от прошлого опыта. «Действия, которые ранее совершались регулярно в аналогичных ситуациях, имеют больший приоритет, — поясняет Маркус Рааб, руководивший исследованием в области эвристики в спорте. — Мозг как бы уверен, что именно первый пришедший на ум ответ является наилучшим». Есть также данные о том, что опытным спортсменам на ум приходит меньше вариантов, чем начинающим. По сути, они способны сделать правильный выбор настолько быстро, что им просто не нужно генерировать множество вариантов.

Одна из наиболее известных теорий, объясняющих умение профессионалов быстро принимать верные решения, фактически также сводится к описанию короткого пути. Речь идет об использовании знакомых схем или считывании внешних сигналов. Этому вопросу посвящено большое количество работ. Даниэл Канеман относил такой способ мышления к Системе 1, которой, в свою очередь, противопоставлена Система 2, отвечающая за более вдумчивый мыслительный процесс. Тот же подход рассматривается в книге Малкольма Гладуэлла «Озарение. Сила мгновенных решений» (Blink: The Power of Thinking Without Thinking). При этом оба автора во многом опираются на книгу Гэри Клейна «Источники силы» (Sources of Power), где данный феномен называется моделью принятия решений, основанной на эффекте узнавания.

Вот цитата из книги: «Эксперты видят то, чего не видят остальные, и зачастую эксперты не понимают, что другие не в состоянии заметить того, что кажется им очевидным». Клейн приводит пример пожарных, которые интуитивно понимают, в какой момент горящее здание готово обрушиться. Тот же принцип применяется и в спорте.

«Эксперты, судя по всему, более тонко улавливают нужную информацию», — утверждает Нильс Коллинг. Мы действительно убедились в этом, анализируя их способности к вероятностному прогнозированию и определению источников полезной информации. Вспомним, как Криштиану Роналду точно угадывает направление движения защитника по одному движению его бедра.

Эффект узнавания срабатывает, когда спортсмен выполняет определенное действие или принимает определенное решение как реакцию на конкретный стимул. В бейсболе это будет, например, особый замах (или же отсутствие замаха) при виде вращения мяча или движения руки питчера, сигнализирующих о броске по дуге или о подаче с боковым отклонением мяча. В футболе — быстрое перемещение к ближней стойке ворот, как только крайний нападающий опускает голову, готовясь подать навес в штрафную.

Спортсмен ищет соответствие текущей ситуации среди тех, в которых он уже находился прежде, будь то во время игры или на тренировке. После этого он принимает решение, полагаясь на свой прошлый опыт. Отсюда смыслом тренировочного процесса является расширение диапазона ситуаций, в которых спортсмены должны действовать по схеме реакции на различные стимулы. В идеале нужно стремиться к тому, чтобы уметь принимать правильные решения во всех возможных ситуациях и тем самым добавить прогнозируемости в непредсказуемый мир спорта.[42]

Решения, принимаемые опытными спортсменами интуитивно, как правило, являются верными. Один из экспериментов с участием профессиональных шахматистов показал, что предельное сокращение времени на обдумывание ходов практически не сказалось на качестве их игры, поскольку в большинстве случаев первое же пришедшее им в голову решение было наиболее рациональным.

Постепенно, по мере накопления опыта, подобные экспресс-схемы закрепляются, благодаря чему и в более сложных ситуациях решения также приходят интуитивно или инстинктивно. Спортсменам кажется, что они просто угадывают, но их решения, как правило, оказываются верными. С каждым отданным пасом или принятой подачей их движения становятся все быстрее и точнее, а в их мозге происходят физические изменения. Эта способность мозга к адаптации называется нейропластичностью, и в следующей главе мы увидим, что именно она позволяет понять, в чем же состоит уникальность мозга спортсмена.

Глава 3 Изменения в мозге. Роджер Федерер

Сердце Билли Моргана бешено колотится. Апрель 2015 г. Склоны Итальянских Альп близ коммуны Ливиньо. Билли 26 лет, он сноубордист, и сейчас ему предстоит решающая попытка. На кону звание чемпиона мира, цена ошибки огромна.

— Мы готовились к этому полгода, — рассказывает Билли во время интервью спустя некоторое время. — Я очень переживал, не спал из-за этого. Я не думал, что когда-нибудь этот день настанет и я действительно окажусь там и выполню свою попытку.

Морган родился в Саутгемптоне, у него синие глаза, средней длины русые волосы, разделенные посередине пробором, он заводит их назад, открывая уши. Напоминает музыканта из группы Nirvana. Это один из сильнейших сноубордистов в мире, на зимней Олимпиаде 2014 г. в Сочи он занял десятое место в дисциплине слоупстайл, где судьи оценивают ловкость спортсменов при выполнении самых невообразимых трюков в воздухе.

Спортсмен исполнил обратный четверной корк с оборотом вокруг собственной оси на 1800 градусов — захватывающую серию кульбитов, включая четверное сальто. «Это был уникальный трюк, — объясняет Морган. — Никто до этого не делал сразу четыре оборота, так что я снова поднял общую планку. Вообще не так много на свете видов спорта, где делают четыре сальто в одном прыжке».

Чтобы выполнить удачное приземление после таких вращений, требуются одновременно физическая сила, идеальная координация движений, изрядное мужество и умение контролировать свое тело. Сила — это мышцы, которые Морган тренировал годами. Координация и все остальное — это его мозг, в котором, так же как и в мышцах, за годы занятий спортом произошли определенные изменения.

«Самое главное — тренировать автопилот, — считает Морган. — Если он не сработает, все может кончиться плохо. Автопилот подсказывает, когда пора разгруппироваться — раскрыться перед приземлением. Раскроешься на долю секунды раньше — и считай, свалился. Это чувство приходит, только когда проделаешь прыжок тысячу раз. Когда смотришь, как впервые делают двойной корк, у одного сразу видно, что он умеет вращаться в воздухе, а другой просто делает упражнение, и выглядит это, как будто мешок вверх подбросили. Форма тела не меняется, потому что с ним никогда не было такого раньше, и тогда лучше ему пока вообще не браться. Нужно сначала развить чувство контроля над собственным телом в воздухе».

Морган составил свою программу из небольших кусочков, отдельно тренировал отрыв и приземление, а затем связал все вместе. Вторя британскому раллийному гонщику Элфину Эвансу, Морган признается, что, выполняя сложный прыжок, он не думает абсолютно ни о чем. «Я прихожу к выводу, — говорит он, — что у человеческого тела есть некий предел информации, за которым память просто выключается. Ты настолько сконцентрирован, что после приземления уже не можешь вспомнить, как все происходило».

Андерс Эриксон посвятил свою жизнь изучению того, как достигаются высоты вроде тех, что достиг в своем деле Морган. Эриксон вырос в Швеции и начал карьеру ученого в то время, когда его соотечественники демонстрировали выдающиеся успехи в спорте: Ингемар Стенмарк был королем слалома, Бьорн Борг один за другим брал чемпионские титулы на Уимблдоне и «Роллан Гаррос». Эриксон же, поняв, что ему никогда не стать гроссмейстером, сосредоточился на том, откуда берется профессиональный навык в таких областях, как спорт или музыка, и его работы со временем легли в основу современного понимания этого вопроса.

Благодаря его исследованиям,[43] мы сегодня знаем о правиле 10 000 часов, согласно которому, если планомерно практиковаться в течение десяти тысяч часов, можно добиться профессионального уровня в чем угодно: в иностранном языке, игре на музыкальном инструменте, в любом виде спорта. Это может быть и что-то менее конкретное, например программирование. Главное в том, что единственным отличием профессионала от любителя является практика. Сам Эриксон полагает, что его работу истолковали неверно, но факт остается фактом: в исследовании, из которого было выведено знаменитое правило, была опрошена группа скрипачей. Их спрашивали о том, с какого возраста они начали заниматься скрипкой, по сколько часов в день занимались и сколько часов в день, по их мнению, они посвятили тому, чтобы выйти на свой нынешний уровень. Из ответов тех, кто имеет все шансы стать солистами мировой величины, было получено среднее значение 10 000 часов.

Это прекрасный стимул, особенно для тех, кто ненавидел уроки физкультуры в школе или кое-как подбирал аккорды к любимой песне на акустической гитаре. Ведь это означает, что добиться уровня своего кумира абсолютно реально, нужно лишь приложить достаточно усилий. Именно поэтому бывший фотограф Дэн Маклафлин в возрасте 31 года бросил свою профессию и всерьез замахнулся на выступление на профессиональном гольф-турнире в октябре 2016 г. К этому сроку он запланировал завершить свою программу подготовки, рассчитанную как раз на 10 000 часов.

Данное правило также знаменует собой кардинальную смену парадигмы в нейробиологии, что стало особенно заметно за последние лет сорок. Речь о развенчании представления о том, что талант — вещь врожденная. В начале XIX в., когда наука о мозге только формировалась, была популярна концепция, известная как френология.

Согласно ей, наши мысли и эмоции локализованы в различных участках мозга, причем психологические особенности конкретного человека можно точно определить путем детального обмера черепа в соответствующих местах. Многие сегодня берут в качестве предмета интерьера керамический череп с размеченными на нем областями, загадочно подписанными «интуиция» или «предвидение».

С точки зрения современной науки мозг представляет собой подвижную, гибкую и адаптирующуюся систему, формируемую как природой, так и обучением. Разумеется, успешные спортсмены отчасти обязаны своими достижениями генетике: нельзя выйти в финал стометровки на Олимпиаде, не имея нужного типа быстро сокращающихся мышечных волокон, сколько часов в день ни тренируйся.[44] В главе 1 мы уже установили связь между качеством игры бэттера в бейсболе и его врожденной остротой зрения, что определяет его способность замечать вращение мяча на начальном этапе подачи.

Конечно, различные комментаторы и болельщики часто говорят о врожденном таланте, одаренности отдельных спортсменов, тем не менее ученые склонны считать мастерство следствием не природного дара, а практики. Или же, как утверждает Гладуэлл в «Гениях и аутсайдерах», по крайней мере, возможности практиковаться более 10 000 часов, а это зачастую зависит от условий и определенного везения.

Примером может служить биография гольфиста Рори Макилроя, который шестилетним мальчиком посылал мячи ударом клюшки прямиком в стиральную машину, став героем репортажа на ирландском телевидении, или знаменитых сестер Уильямс. Когда Серена и Винус были еще маленькими, их отец Ричард завел досье на 78 страницах, где подробно расписал свой план по воспитанию из них лидеров мирового женского тенниса.

Ни один спортсмен не рождается с умением рассчитывать траекторию мяча после отскока или принимать выверенные решения за долю секунды. Все это навыки, на формирование которых уходят тысячи часов тренировок. Такие тренировки, как, впрочем, и все, что мы делаем, заставляют наш мозг изменяться. Когда Билли Морган спускается по склону на сноуборде или приземляется после прыжка, он оставляет следы не только на снегу, но и в собственной голове.

В этом суть нейропластичности. Наш разум — такой же податливый материал, как пластилин. Потому наш мозг является гибкой системой, способной к научению на основе полученного опыта, а также к адаптации и восстановлению после травм. Любые наши действия, равно как и все, что действует на нас, вызывает в мозге небольшие изменения. Со временем эти изменения накапливаются, заставляя нас в аналогичной ситуации в будущем действовать уже несколько иначе. Если бы кто-то прокатился по склону за Морганом, для него это был бы уже не совсем тот же самый склон, потому что на снегу оставались бы следы от сноуборда Моргана.

«Наш мозг можно сравнить с заснеженным склоном, — объясняет пионер в области исследований нейропластичности Альваро Паскуаль-Леоне на страницах бестселлера Нормана Дойджа „Пластичность мозга“ (The Brain That Changes Itself).[45] — Физические характеристики: уклон, тип горной породы, плотность снега — это данность, как наши гены. Съезжая с него на санках, мы можем ими управлять, и след, который мы оставим, будет зависеть, во-первых, от нашего навыка управления санями, а во-вторых, от характеристик самого склона. Мы вряд ли сможем точно сказать, где именно закончится наш спуск, поскольку на это влияет очень много факторов. Однако можно с уверенностью утверждать, что во второй раз мы, скорее всего, окажемся где-то поблизости от того места, где пролегал наш путь в первый раз. Это не будет полным повторением первого маршрута, но мы точно пройдем вблизи него. А если мы будем так кататься весь день, то к вечеру увидим, что по одним дорожкам мы проехали много раз, а по другим — всего ничего».

Тем, кто давно вырос, но по-прежнему мечтает стать успешным спортсменом, не меняя основной профессии, как Дэн Маклафлин, будет приятно узнать, что благодаря прогрессу в изучении феномена нейропластичности можно обойти правило 10 000 часов. В свете новых знаний о том, каким образом мозг лидеров мирового спорта сумел измениться за счет тренировок, обычный любитель сможет кардинально развить свои навыки, а ученые вместе с перспективными компаниями смогут разработать новые средства тренировки мозга, расширив границы человеческих возможностей. Но вначале следует разобраться в том, как годы упорной работы изменяют образ мышления. Мы поговорим об этом на примере длинных рук Роджера Федерера, замечательной дружбы Энди Коула и Дуайта Йорка, а также пугающих перспектив нейродопинга. Но начинается эта история, как, впрочем, и многие другие, на заднем сиденье лондонского такси.

Используй — или потеряешь

Оно розовое. При взгляде из машины кажется, будто прямо на дороге у тротуара валяется голова коровы. Если бы не это внезапное наваждение, то возникает чувство, что едешь по магистрали в торговом районе Лондона в классическом английском кебе. Несколько сотен таких такси покрасили в дикий розовый цвет и доставили сюда, в Баку, в преддверии Европейских игр 2015 г. Таксист, у которого сегодня больше пассажиров, чем оставшихся зубов, несомненно, человек с богатым жизненным опытом, но, судя по жуткой тряске в машине, движущейся по грунтовой дороге на окраине азербайджанской столицы, его водительский стаж вряд ли дотягивает до 10 000 часов.

Нейробиолог, вооруженный аппаратом фМРТ, мог бы подтвердить, что нам не повезло с кебменом. Дело в том, что лондонские таксисты одними из первых продемонстрировали, какие изменения происходят в мозге под влиянием практики.[46] Чтобы получить лицензию — даже сегодня, в эпоху спутниковой навигации и сервисов вроде Uber, — они должны пройти жесткий отбор по результатам теста на знание Лондона. Чтобы справиться с тестом, претенденты обязаны наизусть выучить громадный объем информации о сложной системе лондонских улиц.

Оказалось, что в процессе запоминания у них изменяется размер гиппокампа, отдела мозга, отвечающего за пространственное мышление и память. Точнее, у лондонских таксистов гиппокамп значительно больше, чем у обычных людей, причем его размер, как выясняется, зависит от количества лет водительского стажа.

С развитием технологий визуализации мозга в последние десятилетия ученым удалось продвинуться в понимании процессов, происходящих в мозге во время практики. В некотором отношении мозг ведет себя как мышца: если он используется, он увеличивается в размерах, если нет — уменьшается. Так что, возможно, френологи были не так уж неправы.

Профессионального спортсмена выделяют не только мощные бицепсы. Те же гольфисты могут иметь самые разные габариты,[47] однако грамотный нейробиолог обнаружит их по характерным особенностям нейронной архитектуры. В 2009 г. группа швейцарских ученых повторила эксперимент Эриксона, взяв вместо скрипачей 40 человек с разным уровнем и опытом игры в гольф. Десять из них были профессиональными гольфистами, у десятерых был гандикап от 0 до 14, еще у десяти — от 15 до 36, а оставшиеся десять вообще никогда в жизни не играли ни в гольф, ни даже в мини-гольф (напомним, что в гольфе, чем меньше значение гандикапа, тем выше класс игрока).

Исследователи не стали тащить последнюю группу на поле, чтобы не тратить впустую время, а задали несколько вопросов остальным трем группам: когда они начали заниматься и сколько всего часов, по их мнению, они провели на поле вплоть до этого момента. Как нетрудно догадаться, профессионалы начали в более раннем возрасте, чем представители двух других групп.[48] Но самое большое различие касалось количества времени, уделенного игре. У самой слабой группы в среднем оказалось 758 часов, у более продвинутой получилось 3207 часов, а профессионалы выдали умопомрачительные 27 415 часов практики.

Иными словами, если проводить на поле по восемь часов ежедневно, включая выходные и праздники, то, чтобы достичь такого показателя, понадобится почти 10 лет. Средний возраст группы профессионалов — 31 год.

В результате тренировок в течение столь продолжительного времени произошли серьезные изменения. К такому выводу пришли швейцарские исследователи, когда подвергли сканированию мозг участников эксперимента на предмет изменений в сером веществе. Оно состоит из тел и отростков нейронов, и у гольфистов из двух лучших групп его оказалось больше, чем у остальных испытуемых. Прирост серого вещества у них наблюдался в различных участках лобной и теменной доли, ответственных за контроль движений тела.

То есть данные участки мозга в буквальном смысле увеличились на фоне длительной практики.

Ученые из Китайской академии наук в Пекине пришли к аналогичным результатам, сравнив мозг профессиональных прыгунов в воду с трамплина и тех, кто не занимался этим видом спорта.[49] Выяснилось, что у спортсменов толщина коры в некоторых участках, в том числе тех, что играют важную роль в восприятии биологических движений, больше. По мнению исследователей, утолщение коры в этих областях может быть связано с тем, что данные атлеты более четко воспринимают движения, выполняемые другими людьми. Умение учиться посредством наблюдения — важнейший навык для прыгунов в воду, ведь в этом залог их собственного профессионального развития. Соответственно, у более опытных спортсменов кора головного мозга в этом месте толще.

Принцип научения через наблюдение крайне важен в процессе приобретения практических навыков. Вспомним, что мы говорили в главе 1 о зеркальных нейронах, которые возбуждаются и когда мы сами выполняем какое-либо действие, и когда смотрим за тем, как это делают другие. Таким образом, зеркальные нейроны и явление нейропластичности помогают понять, как спортсмены повышают свое мастерство, а также учатся прогнозировать действия соперников.

Клоуны и война

Чтобы начать изменяться, мозгу требуется на удивление немного времени. Выше мы говорили о величинах порядка нескольких тысяч часов практики в течение нескольких лет, однако группа исследователей из Германии установила, что, когда мы осваиваем какой-то новый для себя навык, изменения в нашем мозге благодаря его пластичности могут произойти всего за пару месяцев. Ученые провели фМРТ мозга жонглеров.[50] Для участия в исследовании они пригласили начинающих артистов, так что им не пришлось выдергивать клоунов с арены и загонять в металлическую трубу томографа (интересно, сколько бы их туда поместилось?)

Сперва ученые просканировали мозг 24 артистов, после чего половине из них дали задание за три месяца научиться жонглировать тремя шариками. Через три месяца провели повторное сканирование и обнаружили у тех, кто учился жонглировать, характерное увеличение объема серого вещества. Еще через три месяца, в течение которых им запретили жонглировать вообще — ни горящими факелами, ни ятаганами, ничем, — томограф показал, что объем серого вещества стал уменьшаться.

Вывод: мозг ведет себя подобно мышце не только в том плане, что он увеличивается в определенных местах, если его хорошенько потренировать, но и в том, что он уменьшается, если приобретенный навык не используется. Конечно, в реальности все несколько сложнее. И, чтобы понять, какие процессы протекают в ходе увеличения или уменьшения объема отдельных областей мозга, нужно копнуть чуть глубже.

На первый взгляд кажется, что нейронные цепи в мозге перепутаны, примерно как небрежно свернутая новогодняя гирлянда, но на самом деле они устроены очень логично. В главе 1 мы познакомились с топографической организацией зон обработки зрительной информации, которые расположены в виде сетки, как на карте мира. Информация об объекте, находящемся в правом верхнем углу поля зрения, обрабатывается в зоне, непосредственно примыкающей к зоне обработки информации об объекте, расположенном в поле зрения справа посередине.

Другие зоны головного мозга, в том числе первичная двигательная кора, устроены аналогичным образом. Если подвести электрод к определенной точке данного участка мозга, можно вызвать сокращения мышц мизинца. А если чуть сместить электрод, то сокращаться будут мышцы уже безымянного пальца на той же руке. Первую карту, на которой показано взаимное расположение участков коры головного мозга, составил канадский нейрохирург Уайлдер Пенфилд.

В 1940–1950-х гг. он разработал и впервые применил метод лечения эпилепсии, получивший название монреальской процедуры. Суть метода в разрушении нейронов в тех областях мозга, где находится очаг заболевания. Для обнаружения этого очага Пенфилд использовал электростимуляцию различных участков коры. Пациент при этом оставался в сознании под местной анестезией, соответственно, хирург мог наблюдать за его реакцией. Данная технология применяется и сегодня в отдельных случаях для удаления опухоли мозга. Благодаря этому методу нейрохирург может контролировать ход операции, чтобы случайно не задеть важные мозговые центры. В интернете есть ролики, на которых видно, как пациенты разговаривают, поют и даже играют на гитаре прямо во время операции.

Применяя свой метод, Пенфилд смог одним из первых наблюдать связь между различными участками коры и частями тела человека. В результате он создал карту сенсорной и двигательной коры, получившую название «двигательный гомункулус» (см. ниже), части тела которого пропорциональны соответствующим им рецептивным полям коры головного мозга.

Чтобы получить наглядное представление о рецептивном поле, проще всего будет провести небольшой эксперимент. Попросите друга закрыть глаза и после этого коснитесь его ладони двумя пальцами, между которыми будет 2–3 сантиметра. Спросите, прикосновение скольких пальцев он почувствовал. Затем повторите опыт с одним пальцем, с тремя, чередуйте разные комбинации. В большинстве случаев друг будет отвечать правильно. Тогда измените расстояние между пальцами: чем оно меньше, тем сложнее будет испытуемому понять количество точек контакта. Постарайтесь определить расстояние, при котором ваш друг больше не сможет точно угадывать, сколькими пальцами вы его коснулись — одним или двумя. Это расстояние и будет размером рецептивного поля сенсорной системы на его ладони.

Попробуйте повторить эксперимент уже на другой части тела — допустим, на плече или на спине. Теперь испытуемому будет гораздо труднее различать прикосновения к одной и нескольким точкам на небольшом расстоянии. Причина в том, что в этих местах кожа менее чувствительна, чем на ладони, соответственно, и рецептивные поля там больше.

Центральная область сетчатки глаза представлена в зрительной коре значительно бо́льшим участком, чем периферия, — подобно врезке на карте города, где центр изображен в более крупном масштабе. В плане тактильных ощущений с кончиками пальцев связана гораздо более обширная область коры, чем с аналогичным по размеру участком кожи на спине, поэтому пальцы куда более чувствительны, чем, скажем, спина.

Все сказанное относится и к двигательной коре. Пальцы на руках гораздо подвижнее пальцев на ногах и реагируют на команды мозга гораздо точнее, поскольку они представлены в мозге большей по площади зоной коры. Это нашло схематичное отражение на двигательном гомункулусе (довольно малоприятная на вид картинка, надо сказать), который со времен опытов Пенфилда практически не претерпел изменений.

Данные зоны являются строго ограниченными: во-первых, они могут накладываться одна на другую, а во-вторых, благодаря нейропластичности, могут увеличиваться и сокращаться в размерах. В еще одном исследовании с участием скрипачей было впервые доказано, что у профессионалов карта мозга действительно выглядит иначе, и причиной является длительная практика. С 1950-х гг., когда Пенфилд проводил свои эксперименты, техника шагнула далеко вперед, так что теперь больше не нужно запускать людям в мозг электроды и заставлять их играть на скрипке.[51]

Первичная двигательная кора: 1 — бедро; 2 — туловище; 3 — рука (кроме кисти); 4 — кисть; 5 — ступня; 6 — лицо; 7 — язык; 8 — гортань

Сегодня применяют технологию транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС). Метод предполагает проведение катушки с током над головой пациента; возникающее при этом магнитное поле способно стимулировать или тормозить возбуждение нейронов. Когда катушка проходит над двигательной корой, эффект практически аналогичен стимуляции с помощью электродов. А если одновременно проводить сканирование на аппарате фМРТ, можно точно установить, с какими мышцами связаны те или иные участки мозга.

В данном конкретном случае исследователей больше интересовали мышцы левой руки, поскольку ее пальцами скрипач прижимает струны к грифу, и от того, как он их прижимает, зависит, какой звук издаст инструмент — услаждающую слух мелодию или мерзкий, до костей пробирающий визг. У скрипачей-виртуозов движения должны быть быстрыми, уверенными и четкими.

Ученые, параллельно работавшие в лабораториях в Германии и Бирмингеме (штат Алабама, США), выяснили, что пальцы левой руки скрипачей представлены в мозге большей по размеру областью, чем у контрольной группы. В то же время соответствующие области для правой руки в обеих группах были одинаковыми. Более того, одинаковыми оказались и участки мозга, контролирующие движения большого пальца левой руки, поскольку у скрипачей он просто охватывает шейку грифа, не совершая других движений.

Итак, за годы практики мозг профессиональных скрипачей претерпел структурные изменения. Была даже установлена зависимость между степенью реорганизации участков коры, отвечающих за движения мышц левой руки, и возрастом, с которого каждый из испытуемых начал заниматься скрипкой: чем раньше это произошло, тем значительнее были изменения.

Полученные выводы применимы и к спортсменам. Ракетка Роджера Федерера, конечно, не является произведением искусства, как скрипка Страдивари, но годы тренировок и выступлений на корте вызвали похожие изменения и в его мозге. Можно смело утверждать, что зона коры, контролирующая правую руку, у Федерера заметно больше, чем у теннисиста-любителя.

В 2013 г., после падения спортивной формы, Федерер решил сменить ракетку и, следуя тогдашнему тренду среди элиты мирового мужского тенниса, выбрал себе ракетку с большей площадью струнной поверхности. «Ракетка — это самый главный предмет инвентаря для теннисиста,[52] — говорит Даррен Кэхилл, сам в прошлом профессиональный игрок, в материале The New York Times, посвященном этому переходу Федерера. — Ты должен понимать ее. Знать ее. Доверять ей. Она как член семьи. Истории о том, как теннисисты не расстаются с ракеткой даже во сне, — чистая правда. Мы видим ракетку чаще, чем кого бы то ни было за свою жизнь».

Проводя такое количество времени с инвентарем вроде теннисной ракетки, мы запускаем процесс изменений в своем мозге. Группа ученых из Австралии проанализировала проекции кистевых мышц на кору головного мозга у пяти топовых бадминтонистов. Исследование показало, что у данных спортсменов размер соответствующих проекций больше, чем у тех, кто время от времени играет в бадминтон в компании, не говоря уже о тех, кто вообще никогда не держал в руках какой-либо ракетки.

С увеличением размера участка коры, связанного с определенной мышцей или группой мышц, возрастает и степень чувствительности, с которой эти мышцы можно сознательно контролировать. Многим людям трудно совершить движение безымянным пальцем так, чтобы мизинец остался в покое, однако у пианистов или гитаристов это обычно получается лучше. Если привязать друг к другу два соседних пальца, чтобы они могли двигаться только вместе, и оставить так на некоторое время, то и после того, как снимете веревочку, вы не сразу сможете шевелить ими по отдельности, потому что в мозге уже успела произойти небольшая реорганизация.

При смене привычного инвентаря мозг тоже перестраивается. После того как Федерер взял другую ракетку, в его двигательной коре стали происходить определенные изменения. Когда Рори Макилрой подписал многомиллионный контракт с фирмой Nike, он практически сразу сменил клюшки, мячи и другой инвентарь, после чего в его игре случился провал. Он смог вернуться к своему прежнему уровню лишь спустя некоторое время. С точки зрения нейрофизиологии это время понадобилось его мозгу, точнее, участкам его коры, отвечающим за соответствующие мышцы, чтобы провести микроскопическую корректировку для адаптации к мельчайшим изменениям в форме и весе клюшки.

Подобные изменения в мозге могут начаться очень быстро. Размеры участков коры не постоянная величина; смежные участки могут расти за счет друг друга, накладываться один на другой. Мы беседуем с Билли Морганом в период его восстановления после серьезной операции на передней крестообразной связке колена. Ему не сидится на месте, он жаждет поскорей вернуться к активным тренировкам, но пока врачи не разрешают ему бегать и прыгать. «Мне очень тяжело сидеть без движения, — сетует он. — Говорят, я больше не смогу гонять на скейте, но, может, я как-нибудь сбегу к одному приятелю, чей дом тут недалеко, и тогда… Я же просто с ума сойду, если буду сидеть в спортзале и делать жим ногами».

Билли нельзя будет вставать на сноуборд в течение полугода. Потом, когда он впервые после вынужденного перерыва поднимется на заснеженный склон, он не сразу сможет выполнять те трюки, которые у него получались раньше. Ощущение застоя и потери формы у спортсменов после травмы происходит из-за все той же пластичности мозга, только теперь она работает в обратном направлении: если связи между нейронами долго не используются, они атрофируются так же, как мышцы. В начале своей карьеры сноубордиста Морган тоже делал перерывы между сезонами на полгода, после чего первые несколько дней он чувствовал застой в мышцах, однако теперь это ощущение будет сопровождать его дольше, поскольку его уровень до травмы был весьма высоким. «Я буду вновь разучивать прежние трюки постепенно, и в этом своя сложность, — объясняет он. — На то, чтобы опять освоить несколько трюков, уходит уйма времени, но бывает, что с приземлением после какого-то одного прыжка приходится воевать бесконечно. Нужно остановиться и решить, какие трюки можно оставить, и накатывать их дальше на тренировках».

Сейчас в голове Моргана идет война за территорию. Когда человек ломает ногу и какое-то время не нагружает ее, область мозга, отвечающая за контроль этой ноги, поглощается соседними областями. Различные исследования пациентов, которым были ампутированы те или иные конечности, показывают, что соседние области мозга расширяются за счет области, связанной с ампутированной конечностью. Битва за нейронную ткань ведется по принципу «все против всех» или в данном случае «используй — или потеряешь», как можно потерять свою часть газона для игры в крикет в общественном парке, если рядом с тобой другая компания играет более активно.

Бомбардиры и брюхоногие

Когда в 1999 г. Manchester United сделал золотой хет-трик, выиграв подряд три турнира, своим феноменальным успехом команда во многом была обязана самому блестящему дуэту нападающих в современной истории футбола. Энди Коул и Дуайт Йорк на двоих наколотили в том сезоне 53 гола. Какая-то телепатическая связь между ними сохранялась и вне поля, не говоря уже о том, что автор The Guardian Роб Смит назвал «чем-то вроде мощной эмпатии, которую обычно можно наблюдать в сентиментальных комедиях». До матча в Премьер-лиге с Southampton в октябре 1998 г. Коул и Йорк провели в одном составе всего одну игру. На 11-й минуте встречи Коул получает мяч на левом фланге и делает навес к ближней штанге на Йорка. Тот в подкате падает на газон, но успевает послать мяч в сетку. После этого двое нападающих вместе продолжили терроризировать защиту соперников до конца сезона.

За пределами стадиона они так же быстро наладили дружеский контакт. «Энди помогал мне найти жилье, показывал город, — вспоминал Йорк 15 лет спустя. — Он даже пригласил меня к себе поужинать вместе с его семьей. У меня тогда в Манчестере не было знакомых, так что Энди был единственным, кто помогал мне. И это оказалось очень кстати, когда нам выпало играть вместе. У нас возникло полное взаимопонимание».[53]

Если бы Коул с Йорком так отлично не поладили, смогли бы они забить вместе столько голов? Или, быть может, не закатись тогда тот первый мяч в ворота Southampton, не сложилось бы такой замечательной дружбы. Это не просто гадание, а иллюстрация одного из ключевых принципов нейропластичности. Поскольку наши мысли и воспоминания рождаются благодаря связям между миллиардами нервных клеток, чтобы изменить их, нужно изменить силу связей между отдельными нейронами.

Нейрон внешне напоминает дерево — с корнями, стволом и кроной. «Корни» нейрона длинные и тонкие, они называются дендритами. Их функция — получение сигналов от других нейронов. Длинный отросток нейрона называется аксоном, он значительно толще дендритов. Ближе к своему окончанию аксон имеет ответвления, посредством которых он передает сигнал другим нейронам. Между аксоном одной нервной клетки и дендритом следующей имеется небольшой зазор — синапс. Электрический импульс сам по себе не может преодолеть этот зазор, поэтому, когда нейрон активируется, он высвобождает в синаптическое пространство некоторое количество нейромедиаторов — веществ, которые преодолевают это пространство, достигают следующего нейрона и передают ему импульс, вызывая его активизацию.

Когда один нейрон заставляет другой активироваться либо когда два нейрона активируются почти одновременно, связь между ними усиливается благодаря химическим изменениям в синапсах. Итак, если два нейрона активируются совместно, они становятся связанными друг с другом.

Идея далеко не нова. Впервые она была высказана еще Зигмундом Фрейдом, но сегодня известна как правило Хебба, по фамилии канадского нейропсихолога Дональда Хебба, который сформулировал это правило в своей книге «Организация поведения: нейропсихологическая теория» (The Organisation of Behavoiur). Химическое обоснование правила было получено в 1960-х гг., после того как невропатолог и психиатр Эрик Кандел занялся препарированием гигантского морского моллюска Aplysia californica. Брюхоногие этого вида имеют одну уникальную особенность: у них насчитывается всего порядка 20 000 нервных клеток, причем они необычайно крупные и прозрачные, что делает их удобными для изучения. Локализовав одну полную нейронную цепь моллюска, Кандел смог увидеть, какие изменения происходят в синапсах при активизации механизмов памяти.

Связь между нейронами осуществляется посредством нейромедиаторов — веществ, которые выпускаются передающим нейроном, проходят через синапс и достигают рецепторов принимающего нейрона, возбуждая в нем электрический импульс.

Когда импульс возникает в двух нейронах одновременно, связь между ними усиливается. Активизируется специальный ген, вызывающий структурные изменения в обоих нейронах. В результате первый начинает вырабатывать больше нейромедиаторов, а во втором появляется больше рецепторов, рассчитанных на эти конкретные нейромедиаторы. Таким образом, открыв одну дверь, мы одновременно прорубаем несколько новых. В одном из исследований Кандел и его коллеги установили, что в ходе этого процесса число рецепторов у одного нейрона может увеличиться более чем в два раза.

Данные процессы лежат в основе механизмов научения и памяти. Когда человек совершает некое действие или переживает некое ощущение, у него активируется определенная цепочка нейронов, каждый из которых воздействует на соседние. Их совместная активация усиливает связь между ними: высвобождение нейромедиаторов того или иного типа приводит к увеличению числа рецепторов и, соответственно, к появлению новых синаптических связей. В итоге меняется карта коры головного мозга. Однако на этом изменения не заканчиваются. В каждом виде спорта есть свои легенды о тех, кто оставался в зале после тренировок. Дэвид Бекхэм, выступавший за Manchester United, был как раз таким игроком. По окончании тренировки он подолгу самостоятельно оттачивал мастерство выполнения свободных ударов, что помогло ему стать одним из величайших исполнителей стандартов в истории футбола. Англичанин Ронни О’Салливан, снискавший славу великого снукериста, сам будучи правшой, тренировал удары левой рукой до тех пор, пока не научился уверенно выполнять их в игре.

Положительный эффект практики наблюдается и после того, как навык успешно освоен, поскольку она повышает продуктивность работы мозга. Допустим, человек годами выполнял определенную работу. Он прекрасно знает, что от него требуется, потому прекрасно со всем справляется. Более того, по прошествии времени ему уже не нужно прилагать столько усилий, как раньше, но качество от этого нисколько не страдает. Точно так же происходит и с нейронами головного мозга.

В процессе освоения навыка увеличивается размер проекции той части тела, которая задействована в реализации данного навыка, на кору мозга. Однако постепенно число нейронов и количество энергии, необходимые для осуществления этого действия, уменьшаются, поскольку мозг научается использовать мышцы более эффективно.[54] Иллюстрацией может служить игра звезд мирового спорта. Достаточно взглянуть на то, как Лионель Месси уверенно контролирует пас, как экономны его движения, как легко он касается мяча, и сравнить с игрой футболиста второго дивизиона. Обратите внимание на плавность движений полевого игрока в крикете или бейсболе при выполнении броска, а потом попробуйте сделать так же. Или присмотритесь к тому, как Роджер Федерер выполняет удар справа: кажется, будто его рука плывет по воздуху, когда он ставит победную точку в матче.

Имя бразильца Неймара получило известность в мировом футболе еще до его многомиллионного трансфера из Santos в Barcelona, где уже играл Месси. Его отец был футболистом, и в детстве Неймар играл в мини-футбол и уличный футбол. Когда мальчику было всего 11 лет, его заметили в молодежной академии Santos и пригласили в клуб. Так что, учитывая, сколько времени он посвятил футболу, можно уверенно сказать, что свои 10 000 часов он отработал уже давно.

В 2014 г. в Японии провели исследование, чтобы определить, насколько именно повысилась эффективность работы мозга Неймара благодаря многолетней практике.[55] Исследование проводилось на аппарате фМРТ: футболист должен был совершать вращательные движения ногой ниже колена попеременно по и против часовой стрелки, меняя направление вращения каждые несколько секунд. В исследовании также приняли участие трое других профессиональных футболистов, двое пловцов из числа лидеров, а также один футболист-любитель. Выяснилось, что во время выполнения задания уровень мозговой активности у футболистов был ниже, чем у пловцов, у профессиональных футболистов — ниже, чем у любителя, а самым низким он оказался у Неймара.

Ученые считают, что причина здесь в том, что Неймар много лет играл босиком, перепробовав порядка 50 разных типов мячей. Итогом стали изменения в его мозге: укрепились связи между нейронами, а зона коры, отвечающая за движения ног, увеличилась и к тому же стала функционировать более эффективно.

Этот феномен часто называют мышечной памятью, однако высокая эффективность работы нейронов — это лишь одна сторона такой памяти. Другая предполагает высокую скорость выполнения операций, и здесь важную роль играет миелин — богатое липидами белое вещество головного мозга.

Авто(мато)бан

Почему у спортсменов с определенного возраста начинается спад? Понятно, что тело, которое столько лет заставляли работать на пределе возможностей, говорит, что дальше так нельзя. Однако спортсменов начинает подводить не только тело, но и голова: реакция уже не та, что прежде, а период, в течение которого они могут компенсировать потерю скорости за счет опыта, ограничен.

Нейрон похож на электрический провод. Если его правильно заизолировать, ток пойдет быстрее и без ненужных потерь. Для нейронов в роли изолятора выступает миелин. Научение, как мы выяснили, определяется изменениями в синапсах; миелин же закрепляет результаты научения. Он формирует оболочку вокруг нейрона, подобно изолятору вокруг медного провода. Таким образом, нервный импульс не теряется при прохождении через нейрон, а скорость его прохождения становится выше. «Благодаря миелину узкие дорожки, по которым идет сигнал, превращаются в сверхскоростные автобаны, — пишет Даниэл Койл в книге „Код таланта“ (The Talent Code). — Нервные импульсы, которые до этого „тащились“ со скоростью менее 1 м/с, после формирования миелиновой оболочки „летают“ со скоростью порядка 90 м/с».

Появление слоя миелина по всему пути проведения импульса сравнимо со сменой телефонного интернет-соединения на широкополосное. Кроме того, оболочка дает возможность сократить временной разрыв между сигналами, что в совокупности ведет к увеличению скорости обработки информации в 3000 раз. Как мы убедились, ключевое отличие спортсменов от обычных людей состоит в их способности заблаговременно считывать важную информацию и быстро принимать на ее основе точные решения. Отсюда главное — это скорость, а скорость — это миелин.

При активизации нейрона происходит не только упрочение его связей с соседями, процесс также привлекает клетки олигодендроциты, которые на томограмме выглядят как светящиеся зеленые точки. Они-то и вырабатывают миелин, слой за слоем окружающий нервную клетку. Все это происходит крайне медленно, учитывая масштаб скоростей, с которыми по нейронным сетям перемещаются импульсы.

«Это один из самых сложных и удивительных примеров межклеточного взаимодействия,[56] — замечает доктор Дуглас Филдс на страницах „Кода таланта“. — И самых медленных. Каждый участок нервного волокна может покрываться 40–50 слоями миелина, а на формирование одного слоя уходит от нескольких дней до нескольких недель. Представьте, сколько времени займет миелинизация всего аксона, а затем всей цепочки, которая может включать тысячи нейронов. Это все равно что изолировать трансатлантический кабель».

Теперь понятно, откуда взялось число 10 000 — количество часов, необходимых, чтобы овладеть каким-либо навыком на уровне профессионала. Ведь мало лишь создать нейронные пути — цепочки нервных клеток, закрепляющие алгоритм выполнения требуемых действий в долговременной памяти, — нужно еще «расширить канал» передачи импульсов, то есть образовать миелиновую оболочку, обеспечивающую высокую скорость и эффективность такой передачи. «Формирование навыка — это процесс изолирования нейронных цепочек с помощью оболочки, которая увеличивается в размерах в ответ на определенные сигналы» — эта мысль неоднократно подчеркивается в книге Койла.

Между тем, как мы узнаем в части II нашей книги, путь к овладению навыком можно и срезать, придать ускорение нейропластичности. Оптимизируя сигналы, посылаемые мозгу в ходе практики, можно добиться высочайшего уровня нейропластичности, ускорить формирование миелиновой оболочки и обойти правило 10 000 часов.

Билли Морган — живое подтверждение того, что это возможно. Он начал тренироваться на снегу всего лишь девять лет назад. «Я ходил на лыжах с классом в школе. Тогда же одноклассник захотел попробовать съехать вниз и потащил меня с собой на склон с искусственным покрытием в Саутгемптоне. Мне не особо хотелось, — признается Морган. Но вскоре он заболел сноубордингом. — Два следующих года нас просто не отпускало. По снегу я впервые прокатился только в 17 лет».

На Олимпиаде-2014 Морган, которому тогда было 23 года, занял 10-е место. При этом у него было гораздо меньше опыта занятий сноубордингом непосредственно на снегу, чем у других участников. Но к тому времени он научился прекрасно контролировать свое тело в воздухе, а это один из главных залогов успеха в современном слоупстайле. Дело в том, что прежде Морган занимался гимнастикой. Шла даже речь о том, чтобы его в 17 лет взяли в труппу одного цирка в Германии. («В принципе, еще не поздно», — смеется он.)

«Я думаю, чем больше занимаешься прыжками, тем уверенней себя ощущаешь и тем больше у тебя шансов выкрутиться, когда что-то идет не так, — считает он. — Я понял это, еще когда занимался акробатикой. Где-то лет с четырех до восьми я ходил на гимнастику, а до четырнадцати — на акробатику, и это было сродни фанатизму: каждый день после уроков и еще по субботам».

Многие сноубордисты для развития контроля в воздухе тренируются на батуте. У Моргана в этом плане уже имелось колоссальное преимущество. «В современном сноубординге очень важно качество выполнения трюков в воздухе, базовые навыки для этого закладываются с помощью других видов спорта. Можно долго прыгать на батуте, чтобы развить это ощущение. У меня все это уже было глубоко на подкорке — благодаря акробатике. Я не сразу осознал это, но мой гимнастический бэкграунд во многом предопределил мою дальнейшую карьеру сноубордиста».

Сегодня Морган может на равных соперничать с теми, кто занимался сноубордингом гораздо дольше него, и побеждать их. Причина в том, что он, не ставя перед собой изначально такой цели, регулярно оттачивал один из ключевых ментальных навыков, необходимых в этом виде спорта. Более того, он нашел способ развивать в себе этот навык намного эффективнее, чем если бы тренировался лишь непосредственно на трассе.

Немаловажно содержание и качество тренировки. В исходной формулировке правила 10 000 часов говорится о «планомерной практике»; значит, нет смысла оставаться в зоне комфорта. Тренируя один и тот же трюк в течение нескольких тысяч часов, можно стать экспертом только в одном — самом этот трюке.

Планомерная практика заставляет критически оценивать собственные достижения и постоянно ощущать себя на пределе возможностей. Она позволяет находиться в той идеальной точке, где могут создаваться и укрепляться новые соединения между нейронами и формироваться нужные цепочки нервных импульсов. «Будучи поставлены в условия, когда мы вынуждены сбавлять темп, делать и исправлять ошибки — как бывает, когда идешь вверх по льду, то и дело поскальзываясь и оступаясь, — мы в конечном счете незаметно развиваем быстроту и ловкость движений», — пишет Койл. Мозг претерпевает изменения вне зависимости от того, чем именно мы занимаемся, только у взрослых эти изменения, как правило, закрепляются лишь в том случае, если мы сознательно уделяем чему-то много внимания.

На нейропластичность также влияет характер организации практики. Исследования показали, что глубину изменений в мозге можно увеличить путем концентрированного научения. Лучше всего это можно проиллюстрировать на примере погружения в среду изучаемого языка. Проведя всего месяц где-нибудь во французской провинции вдали от крупных городов, можно выучить язык гораздо лучше, чем занимаясь по учебникам каждую неделю в течение нескольких лет. Все потому, что в первом случае человеку приходится выйти из зоны комфорта, оказавшись в той самой идеальной точке, где обучение будет максимально эффективным.

Профессиональные спортсмены уже погружены в привычный для них график тренировок, но вот спортсмену-любителю такой темп пойдет только на пользу. Билли Морган в начале своей карьеры сначала полгода работал, потом следующие полгода занимался сноубордингом — прекрасные условия для концентрированного научения. Тем самым ему удалось добиться нужных изменений в мозге и повысить его эффективность намного быстрее, чем если бы он распределял время между работой и тренировками более равномерно.

Скорость научения мозга также можно повысить благодаря двигательной активности. Физическая активность — один из лучших катализаторов нейропластичности. Сила воздействия физических упражнений поистине огромна. Они помогают лучше справляться со стрессом, снизить уровень беспокойства и депрессии и повысить эффективность научения и памяти сразу по целому ряду аспектов.

Такой эффект обусловлен резким подъемом уровня белка, известного как нейротрофический фактор головного мозга (BDNF), в крови при физических нагрузках. Этот белок вызывает рост нейронов и запускает адаптивные механизмы в синапсах. «Ученые давно установили, что, если обработать нейроны BDNF в чашке Петри, клетки автоматически формируют новые отростки, демонстрируя тот же структурный рост, который необходим в процессе научения. Полагаю, что BDNF действует на мозг так же, как суперудобрение на рассаду»,[57] — пишет доктор Джон Рэйти в книге «Искра» (Spark: The Revolutionary New Science of Exercise and the Brain), где связь между физической активностью и эффективностью обучения описывается подробнее. Повышение уровня BDNF после физической нагрузки регистрируется не только в областях мозга, отвечающих за двигательную активность, но и в гиппокампе, играющем важную роль в действии механизмов памяти.

Следовательно, наиболее рационально организовывать тренировки спортсменов таким образом, чтобы обсуждение тактических аспектов проходило в конце занятия, после физической нагрузки, вызывающей резкое повышение нейропластичности. Тогда спортсмен лучше усвоит урок.

Еще один способ повысить эффективность научения — создать систему мотивации, или стимулирующего подкрепления. Ключевая роль здесь отводится нейромедиатору дофамину. Он выделяется в ответ на получение какого-либо вознаграждения, не важно, в реальной жизни или в виртуальном пространстве. Создатели игрушек на смартфоне умело эксплуатируют этот принцип, поощряя владельца гаджета (очками, золотыми монетами, которые можно потратить, новым доспехом для персонажа) ровно в таком объеме, чтобы он продолжал играть дальше.

Помимо прочего, дофамин повышает пластичность нейронов, поэтому нужно предусмотреть в программе тренировок такую систему поощрений, которая будет не только мотивировать спортсмена на продолжение регулярных занятий, но и помогать мозгу с закреплением усвоенного.

В следующей главе мы поговорим о том, как в передовых методиках подготовки спортсменов и когнитивных инструментах учитываются результаты последних исследований в области нейропластичности, что позволяет ускорить формирование нейронных цепей и образование миелиновых оболочек. Но есть и другие способы добиться тех же результатов.

Сегодня наука занимается процессами, лежащими в самой основе устройства нашей нервной системы, и раскрывает такие пути максимального увеличения и ускорения нейропластичности, которые могут быть использованы в неблаговидных целях. Но они же способны навсегда изменить не только спорт, но и весь мир.

Великая война Лэнса

«Был пробел во время Первой мировой войны. Потом во время Второй мировой. А потом случился пробел во время Великой войны Лэнса».[58]

Так бывший велосипедист, опорочивший свое имя употреблением допинга, Лэнс Армстронг отозвался о лишении его всех семи титулов, полученных в общем зачете «Тур де Франс» и исключении его имени из списка победителей престижной веломногодневки. Столь принципиальное решение спортивных чиновников — это лишь отдельно взятый пример борьбы с допингом в спорте высоких достижений. Наиболее часто обвинения и вопросы в связи с возможным употреблением препаратов, повышающих выносливость спортсменов, звучат именно в адрес велосипедистов и бегунов-спринтеров, даже если результаты их анализов всегда были отрицательными.

До последнего времени большинство подобных обвинений затрагивали виды спорта, ориентированные на отдачу, то есть те, в которых важнее не столько быстрота принятия решений, сколько продемонстрированная атлетом скорость, сила или выносливость. Однако сегодня существует опасность новой волны кризиса в большом спорте. Эта волна может накрыть принципиально иные дисциплины, и главной опасностью на сей раз будет нейродопинг.

Когда мы учимся чему-то новому, благодаря нейропластичности в синапсах увеличивается количество нейромедиаторов и рецепторов, что облегчает передачу сигнала соседним нейронам (напомним, что одновременная активизация нейронов ведет к возникновению связи между ними). Но передачу нервного импульса можно облегчить и по-другому — путем изменения общего баланса нейромедиаторов в головном мозге. Этот принцип уже применяется в производстве различных рекреационных и медицинских препаратов: так, прием некоторых из них ведет к повышению уровня дофамина — нейромедиатора, высвобождаемого, когда мы забиваем гол или успешно проходим очередной уровень в игре на смартфоне.

Один из таких препаратов, метилфенидат (торговое название «Риталин»), часто — некоторые считают, что очень часто, — назначают детям с синдромом дефицита внимания и гиперактивности. Механизм действия основан на стимулировании выработки дофамина в мозге, что приводит к активизации внимания. Исследования показали, что препарат также повышает синаптическую пластичность. Другие психостимуляторы, например декстроамфетамин, способствуют восстановлению функций памяти у пациентов, перенесших инсульт.

На сегодняшний день уже зафиксированы случаи приема подобных препаратов студентами при подготовке к выпускным экзаменам. Можно допустить, что эти же вещества способны повышать уровень нейропластичности и у спортсменов, облегчая для них процессы освоения и совершенствования практических навыков, а также принятия решений. В ходе исследования, проведенного с участием немецких триатлонистов-любителей,[59] выяснилось, что за прошедший год 15,1 % из них принимали различные вещества для стимулирования когнитивных процессов.

Некоторые вещества, повышающие нейропластичность, относятся к стимуляторам, которые уже входят в список запрещенных препаратов Всемирного антидопингового агентства. Другие методы определить сложнее.

Когда спортсмены, отстраненные от соревнований за применение допинга, возвращаются в спорт, одна из основных проблем заключается в том, чтобы установить, не помогает ли им до сих пор эффект от препаратов, незаконно принимавшихся ими в прошлом. Доказать это сложно. Еще сложнее будет со стимуляторами, воздействующими на мозг. Группа нейробиологов из Университета Джонса Хопкинса в Балтиморе (США) провела эксперимент,[60] по условиям которого испытуемые должны были перемещать курсор по экрану путем давления на датчик, закрепленный между большим и указательным пальцами. Курсор нужно было двигать от одной точки до другой как можно быстрее, не совершая при этом лишних движений. Для этого волонтеры должны были научиться правильно рассчитывать силу сжатия датчика. За этим занятием они проводили по 45 минут в день, и через пять дней им удалось значительно снизить количество ошибок.

Во второй группе участникам эксперимента было дано то же задание, но у них к голове была подсоединена батарея, посредством которой через двигательную кору посылались электрические импульсы. Успехи этой группы оказались более впечатляющими: они перемещали курсор быстрее и допускали меньше ошибок, чем волонтеры из контрольной группы. Более того, они не утратили этого навыка и спустя три месяца. В другом исследовании, где участниками были пациенты, перенесшие инсульт, выяснилось, что восстановлению двигательной активности после инсульта способствует ТМС (транскраниальная магнитная стимуляция) двигательной коры.

«Подобные манипуляции с определенной долей вероятности однажды могут войти в стандартный набор процедур в курсе нейрореабилитации инвалидов и — кто знает, — возможно, также в программу тренировок будущих спортсменов-олимпийцев либо пополнят список запрещенных средств, приравненных к допингу»,[61] — считает профессор Йенс Бо Нильсен, проводивший аналогичное исследование в Копенгагенском университете.

В раннем возрасте мозг человека подобен губке, он впитывает огромное количество информации и изменяется в ответ на различные стимулы даже без непосредственного контроля со стороны сознания. Нейрофизиологи называют это критическим периодом, поскольку уровень пластичности мозга в это время бывает запредельным. В течение критического периода мозг особенно чувствителен к воздействию, карта его коры перекраивается очень легко.

Понятие критического периода объясняет, почему так просто выучить иностранный язык и говорить на нем без акцента именно в детском возрасте. Им же объясняется резкий скачок в развитии, который мы делаем в первые годы жизни, когда научаемся ходить, говорить и мыслить отвлеченными понятиями.

За внимание в нашем мозге отвечает базальное ядро — группа клеток, спрятанных глубоко в нейронной ткани. Когда человек проходит через критический период, эти клетки резко активизируются, благодаря чему механизмы научения работают практически без усилий от рождения до достижения возраста 10–11 лет. Всплеск и последующий спад активности базального ядра регулируются за счет высвобождения большого количества BDNF, белка, стимулирующего нейропластичность во время физической нагрузки.

Сворачивание активности базального ядра знаменует окончание критического периода. Теперь устойчивые изменения в мозге происходят только в качестве реакции на что-то очень важное либо при сознательной концентрации внимания. Отсюда понятно, почему маленькие дети усваивают грамматику и употребление слов языка без особых усилий, в то время как взрослому приходится часами просиживать за учебниками и зубрить таблицы склонений и спряжений.

Если мы поймем, как можно перезапустить критический период, это станет началом революции, причем не только в спорте, а вообще во всех областях, где имеет место приобретение навыков и профессионального опыта. И это действительно возможно.

Пионеры исследований, посвященных нейропластичности, Майкл Килгард и Майкл Мерцених, смогли научить детенышей лабораторных крыс, пока те находились в критическом периоде развития мозга, различать ноты путем многократного повторения соответствующих звуков. Вначале слуховая кора животных могла дифференцировать ноты только по высоте звука, но со временем у них развились специальные зоны, которые реагировали, например, на до-диез.

Затем ученые ввели микроэлектроды в базальное ядро уже взрослых особей и добились возвращения у крыс критического периода. При проигрывании звуков мозг животных легко перестраивал свою карту, совсем как у детенышей, чей критический период был в самом разгаре. Так Мерцениху и Килгарду удалось распечатать закрывшееся окно возможности ускоренного обучения.[62]

До применения на людях подобной или других методик, например, когда BDNF будут вводить непосредственно в мозг,[63] пройдут еще годы, если не десятилетия. Очевидно, нужно еще будет как-то решить этические вопросы. Но уже сегодня спорт как никогда активно использует самые передовые достижения научно-технического прогресса. Если где-то вдруг появляется возможность улучшить результат, будьте уверены, что кто-то прямо сейчас платит деньги за возможность использовать эту маленькую хитрость. Тренеры, представляющие самые разные виды спорта, уже делают выводы.

Итак, в части I книги мы говорили о том, как благодаря нейропластичности мозг спортсмена развивает способность к прогнозированию и быстрому принятию решений. Далее мы познакомимся с теми, кто использует достижения науки о мозге для расширения границ человеческих возможностей, и раскроем маленькие секреты, которые помогут обычному человеку добиться собственных спортивных успехов.

Домашнее задание

СТИМУЛИРУЕМ КОГНИТИВНЫЕ СПОСОБНОСТИ

Концентрированное научение

Если попытки освоить какой-либо навык, научиться хорошо играть в спортивную игру или выучить иностранный язык не приносят результата, возможно, следует пересмотреть график практики: не распылять усилия на одно занятие в неделю, а полностью посвятить себя тренировкам в течение некоторого продолжительного периода. В начале своей карьеры сноубордиста Билли Морган работал и занимался спортом по полгода. Так его мозг изменился намного быстрее, чем если бы он распределял время между работой и тренировками более равномерно.

Польза физических нагрузок

Физические нагрузки повышают уровень белка BDNF, который стимулирует активный рост ответвлений нейронов. Другими словами, физическая активность способствует более продуктивному научению и запоминанию информации. Чтобы воспользоваться этим естественным стимулятором умственной деятельности, достаточно делать зарядку не после занятия интеллектуальным трудом, а до него.

Часть II Тренажеры для мозга

Глава 4 В обход правила 10 000 часов

Мустафа Амини стоит прямо, он готов.[64] Вот он привстал на носках, ждет сигнала. Сигнал звучит сзади, странный звук, будто сработал центральный замок автомобиля. Тут же красная вспышка. Амини, футболист, выступающий за дортмундскую Borussia, разворачивается в сторону сигнала — в этот момент в его сторону летит мяч. Игрок принимает его правой ногой, а затем вторым ударом отправляет мяч точно в открывшийся люк на противоположной стене, подсвеченный зеленым.

Амини тренируется на Footbonaut. Как мы вскоре убедимся, этот тренажер — не единственный пример использования современных технологий для подготовки спортсменов, которые сегодня тренируют не только тело, но и мозг.

Footbonaut используют такие немецкие клубы, как Borussia, Hoffenheim и еще несколько футбольных команд и академий футбола в разных странах мира. Изнутри он представляет собой участок с искусственным газоном размером 14 × 14 метров, в центре которого белый круг, а по краям четыре стены, разделенные на квадраты общим числом 64. Чем-то напоминает деревянный каркас загородного дома до монтажа гипсокартона.

На каждой стене установлены пушки, выстреливающие мячи, всего их восемь. Игрок становится в центр, затем в какой-то момент появляется звуковой сигнал и вспышка красного света, после чего в игрока летит мяч — причем из любой точки и с любой скоростью в пределах до 100 км/ч. После выстрела пушки звучит второй сигнал и вспыхивает уже зеленый свет, указывая, в какие из 64 «ворот» нужно попасть. Игрок должен принять и послать мяч в цель как можно быстрее. Звуковые и световые сигналы идут один за другим, превращая тренировку во что-то среднее между научно-фантастическим фильмом «Трон» и серией рекламных роликов Nike под названием «Клетка», выпущенной в середине 2000-х гг.

Если отбросить аллюзии на научно-фантастическую антиутопию, все футболисты единогласно выступают за Footbonaut. С его помощью игроки повышают точность передач; при этом тренажер может отправлять статистику каждого футболиста на планшет тренера, который анализирует результаты. «Отличный тренажер! — утверждает Амини, игравший в то время во втором составе команды из Дортмунда. — За счет многократного повторения растет техника и умение видеть поле, ты учишься открываться для получения паса и следить за тем, где находятся ворота».

С ним согласен и его одноклубник Марио Гетце, выигравший в составе сборной чемпионат мира. Когда в 2012 г. на тренировочной базе в Дортмунде появился Footbonaut, Гетце был в полном восторге, он был готов заниматься на нем до ночи. «Я очень его рекомендую, — говорил он тогда. — Это что-то потрясающее! Отличная возможность улучшить технику, видение поля, точность пасов. Можно совершенствовать конкретные навыки, работать над слабыми местами. Прекрасный формат тренировки».[65] Именно Гетце, который сегодня выступает за Bayern München, забил победный мяч в финале чемпионата мира 2014 г. Уже подходило к концу добавленное время, и вот Гетце получает навес с левого фланга. Мяч летит на неудобной для удара высоте. Марио грудью принимает мяч, который после отскока от земли отправляется мимо аргентинского вратаря прямиком в ворота. Гол в стиле Footbonaut.[66]

В августе 2015 г. я отправился в Хоффенхайм, чтобы лично протестировать знаменитый тренажер и заодно выяснить, как с помощью Footbonaut и других хитростей клуб смог прочно обосноваться в элите немецкого футбола. Хоффенхайм не похож на базу элитного клуба Бундеслиги, это, по сути, небольшая деревенька. Но благодаря спонсорской поддержке соучредителя компании-производителя программного обеспечения SAP миллиардера Дитмара Хоппа местная футбольная команда примерно 15 лет назад стала получать в свое распоряжение огромные суммы. Хопп сам в юности играл в молодежном составе Hoffenheim, который на тот момент находился в пятом футбольном дивизионе. Вскоре команда начала стремительное восхождение к высшей лиге, и сегодня у нее есть собственный стадион на 30 000 мест за 100 миллионов евро и самая лучшая материальная база для обеспечения тренировочного процесса. Снаружи все это выглядит отнюдь не так высокотехнологично — типичный сельский пейзаж. По дороге из аэропорта уже на подъезде к пункту назначения я обгоняю трактор. Сама тренировочная база расположена в бывшем замке, переделанном под специальные помещения, в соседней коммуне Цуценхаузен.

За дверью меня уже ожидает Ян Майер, спортивный психолог центра подготовки футболистов в Хоффенхайме. Внешне он напоминает типичного университетского профессора: залысина, очки в толстой оправе. Майер связан с футболом последние 15 лет, за это время он написал несколько книг по работе тренера и спортивной психологии. Мы переступаем порог замка и как будто попадаем в современную клинику. Идеально белые стены, двери с кодовым замком. Footbonaut находится в отдельном, похожем на ангар сооружении, к которому ведет своя подъездная дорога. На его создание ушло более двух миллионов евро. «А вот и моя крошка. — Майер охотно приглашает нас войти и включает освещение. — Хотите попробовать?»

То, что произошло дальше, определенно было на редкость увлекательным мероприятием. Майер вооружается айпадом и устанавливает параметры: скорость, высоту, количество мячей, а также уровень сложности для попадания в ворота (они расположены в два ряда по высоте, и мне на первый раз выбрали нижний ряд). Из центра белого круга видно, что стены разделены на квадраты со стороной около 60 сантиметров, это и есть ворота. Но где же пушки, из которых вылетают мячи?

Ответ приходит, когда Майер дает старт со своего айпада. Слышится звук, с которым в фантастических фильмах обычно открывается вход в космический корабль, после чего панели на уровне человеческого роста отодвигаются и взору предстают те самые пушки. Звучат два сигнала. Первый исходит от пушки, предупреждающей тем самым о том, что она собирается выстрелить. Второй — почти сразу следом; он указывает местонахождение ворот, в которые нужно попасть. Первый мяч вылетает с довольно приличной скоростью, так что приходится постараться, чтобы хорошо его принять, но в итоге это удается сделать. Другое дело, что за этим занятием совершенно вылетело из головы, куда же его надо отправить. Поэтому я тут же делаю неловкий разворот в поисках цели, что, конечно, перечеркивает надежды на высокий результат. А тренажер тем временем беспристрастно фиксирует время и точность ударов.

Еще две неудачные попытки, и становится понятно, что надо бы сначала определить положение цели, а уже затем принимать мяч, чтобы потом не крутиться и не искать нужные ворота. Звуковое сопровождение процесса и сама атмосфера как бы все время подгоняют, в результате думаешь больше о скорости в ущерб точности. С результатом шесть принятых и в итоге все же отправленных куда-то мячей… игра окончена — о чем оповещает нас машина. Ее металлический голос настолько живо включил ассоциации с популярным телешоу «Куб», где игроки выполняют разные задания, находясь внутри куба, что я не выдержал и от души расхохотался. Спустя 15 минут, слегка вспотев после еще двух заходов с общим результатом 30 принятых мячей, я уже беседую с Яном Майером в его кабинете, где он рассказывает о научной составляющей тренировок на Footbonaut.

При всем футуристическом антураже основной принцип, реализуемый с помощью машины, довольно прост. Используя на тренировках аналогичные методики, легендарный менеджер Liverpool Билл Шенкли в 1960-х и 1970-х гг. завоевал с командой три титула в первом дивизионе. «Мы брали деревянные щиты, — рассказывал Шенкли, — и ставили их на расстоянии метров в пятнадцать. Они не давали мячу уйти за пределы этой площадки, а игроки не могли стоять на месте. Когда мяч пролетал мимо вратаря, то отскакивал от щита и возвращался в игру. Еще у нас было то, что мы называли „карцером“: полностью огораживали щитами небольшое пространство и запускали туда ребят играть в стенку. Бьешь по мячу, он отскакивает от стенки, долетает до другой, в это время ты поворачиваешься и снова бьешь по нему после отскока».[67]

Сегодня мы можем объяснить, почему эта и подобные методики давали такой хороший результат. Они позволяли развивать не только силу мышц и поддерживать спортсменов в хорошей физической форме, но также помогали тренировать мозг. Основной принцип — что «карцера» из деревянных щитов, что Footbonaut — заключается в многократном повторении. За время стандартной тренировки игроки успевают получить и отправить гораздо больше передач. Берлинский инженер и создатель Footbonaut Кристиан Гюттлер считает, что, проведя внутри его машины всего 15 минут, можно принять и сделать такое же количество передач, как за неделю в обычном режиме тренировок.

Тот же принцип, позволяющий повысить эффективность тренировок, можно использовать, задействовав при этом и менее дорогостоящие приспособления — например, то, что очень любит прогрессивный бельгийский тренер Мишель Брюнинкс, с которым мы подробнее познакомимся чуть позже. Приспособление представляет собой мяч в мешке из сетки: начинающий футболист одной рукой держит сетку перед собой и отбивает лежащий в ней мяч ногами, как боксерскую грушу. По сути это практически то же самое, что колотить мячом по стене дома во дворе, только перспектива разбить окно сводится к нулю.[68]

Для теннисистов есть свой чудо-инвентарь. Называется Topspin Pro, стоит 99 фунтов. Представляет собой экран из сетки на штативе, в центре экрана окошко, из которого выглядывает посаженный на ось теннисный мяч. Нужно ударить ракеткой по мячу, придав ему максимальное вращение, но не задев экран. Приспособление помогает поставить крученый удар, причем тренироваться можно без партнера.

Считается, что Бразилия подарила миру столько великих футболистов отчасти благодаря высокой эффективности и насыщенности местного тренировочного процесса. Бразильцы много играют в футзал, или мини-футбол, где размер поля скромнее, а мяч меньше и тяжелее, чем в обычном футболе. За счет этого игроки совершают намного больше касаний мяча: судя по специальным подсчетам, до шести раз больше.[69] «В футзале нужно быстро думать и быстро играть, — сказал однажды легендарный Пеле. — Двигаешься быстрее — учишься дриблингу. Начинаешь играть лучше».

С тех пор как время славы Пеле прошло (а сегодня он уже не бегает по полю, забивая без счета голы), в футболе кое-что изменилось, и одного футзала уже недостаточно, чтобы подготовить спортсменов к реалиям современной игры. Майер приводит данные подсчетов, согласно которым сегодня скорость и точность передач на 35 % выше, чем на чемпионате мира 1966 г. По статистике, которую вели специалисты Немецкого футбольного союза во время игры мужской сборной Германии на чемпионате 2006 г., когда она заняла третье место, и в 2014 г., когда немцы выиграли золото, темп изменений возрастает. Среднее время контакта с мячом по ходу всего турнира сократилось с 2,9 секунды в 2006 г. аж до 0,9 секунды в 2014 г. Это значит, что игроки сборной Германии стали тратить меньше времени на контроль мяча и принимать решения быстрее.

Центральный полузащитник сборной Бастиан Швайнштайгер играл на обоих турнирах. «Когда речь идет о футболе высшего класса, на первый план выходят такие детали, которые внешне почти незаметны, но именно от них зависит итог встречи, — говорил он в интервью немецкому спортивному журналу Kicker. — Важно уметь думать и действовать быстро. Мне самому очень нравится осваивать эти тонкости».

«Лет через десять скорости в футболе возрастут в три раза, — утверждает Майер. — Я имею в виду не только ту скорость, что достигается за счет мышц или специальной тактики, я говорю о скорости, которая в голове».

Тренируй прежде всего голову

Лаборатория по исследованию возможностей человеческого организма, принадлежащая британской фармацевтической компании GlaxoSmithKline (GSK), отнюдь не производит впечатления лаборатории будущего, если смотреть с улицы. Ее здание находится в малопрестижном промышленном квартале Брентона, города, входящего в Большой Лондон, от высотного главного здания GSK его отделяет автострада М4. Но стоит нажать кнопку, часть стены отодвигается в сторону, и мы оказываемся в помещении супертехнологичного научно-исследовательского центра.

Здесь есть беговые дорожки, бассейны, силовые тренажеры и другой инвентарь, который нужен для анализа физиологических и иных параметров профессиональных спортсменов, а также изменений этих параметров в зависимости от режима питания и водно-солевого обмена. Сотрудники занимаются не только такими вещами, как состав пота или содержание сахара в крови, — их также интересует ментальный аспект спорта. За дверью матового стекла с надписью: «Когнитивные способности» — кабинет ведущего нейробиолога лаборатории Барри О’Нила. Доктор О’Нил демонстрирует образцы тренажеров, над созданием которых он с коллегами работал в сотрудничестве с американской компанией Axon Sports.

Оборудованием производства Axon Sports сегодня пользуются многие профессиональные и университетские спортивные команды в США и других странах. «Мы хотим дать возможность спортсменам за две недели принять столько решений, сколько они обычно принимают за весь сезон», — говорит президент компании Джейсон Сада. Девиз компании: «Тренируй прежде всего голову!», а ее продукция включает в себя ряд электронных систем и устройств с сенсорным экраном, каждое из которых специально разработано под специфические задачи конкретных игровых амплуа в конкретных видах спорта.

Мы уже говорили о том, как в процессе многолетних тренировок мозг спортсмена меняется, настраиваясь на быстрое принятие решений. Axon Sports находится в числе компаний, пытающихся найти способ вмешаться в этот процесс и по возможности ускорить его. «Мы исходим из того, что в подавляющем большинстве видов спорта главным фактором успеха или неудачи является скорость принятия решений, — утверждает Сада. — На когнитивную систему спортсмена возложена огромная задача — не только найти правильное, точное решение, но еще и сделать это невероятно быстро. Мы часто повторяем, что стопроцентно точное, но запоздалое решение неизбежно приводит к провалу. Если все рассчитывать абсолютно правильно, но слишком долго, выгодно воспользоваться этим расчетом уже не получится».

Реализацию этого принципа можно рассмотреть на примере тренажера для бейсболистов: устройство позволяет развивать навык вероятностного прогнозирования у игроков, отбивающих мяч. Суть тренировки в том, чтобы игрок получил возможность отбить намного больше подач, чем в реальных условиях, научился различать нужные детали и тем самым смог повысить скорость реакции.

Игрок становится перед широким сенсорным экраном и принимает позу для замаха воображаемой битой. На экране он видит подающего, который также делает замах, чтобы выполнить подачу. Как только мяч уже готов устремиться в сторону отбивающего, картинка останавливается, и игроку предлагается определить тип подачи или направление полета мяча путем выбора из нескольких вариантов на сенсорном экране. Нечто похожее мы описывали на примере экспериментов с частичной блокировкой изображения, только здесь вместо опыта компьютерная игра. Подачи следуют с интервалом в считаные секунды, при этом игрок практически не устает и не травмируется. «С нами можно тренироваться без шагомера», — говорит Сада.

Доктор О’Нил с коллегами приспосабливает тренажеры Axon Sports к нуждам футболистов, регбистов и крикетистов. Основной принцип остается неизменным, однако в случае с футболом и регби задача усложняется тем, что в этих видах спорта позиция игроков на поле жестко не закреплена: за исключением стандартных положений, каждый из игроков вполне может находиться в любой точке поля, и произойти может все что угодно. В таких же видах, как американский футбол, бейсбол и крикет, игроки занимают строго отведенные им места, и после очередного розыгрыша весь сценарий повторяется заново.

О’Нил показывает на тренажере для регбистов два примера: действия в нападении и защите. Сценарии он выбирает с помощью интерфейса на настенном экране. «Вот чего мы пока не сделали, так это не сменили орфографию меню с американской на британскую», — в шутку сетует он.

За помощью с первичным видеоматериалом инженеры обратились к нескольким регбийным клубам из западных районов Лондона. «Чтобы целенаправленно работать над когнитивными навыками, имеющими значение для игроков разных амплуа в разных видах спорта, нужно сотрудничать со специалистами в этих видах спорта. Можно попросить их сделать на камеру несколько движений, а можно заснять саму игру и потом сделать нарезку».

На экране мы видим, как прямо на нас бежит регбист с мячом под мышкой. Когда запись останавливается за секунду до виртуального столкновения регбиста со зрителем, на экране появляются две стрелки, и нам предлагается угадать, куда он после этого побежит — направо или налево. О’Нил сам выбирает верные решения, демонстрируя, как стрелки загораются зеленым в случае правильного ответа и как набирать очки за точность и скорость ответов.

С футболом все немного сложнее. В качестве материала используются записи игр команды New England Revolution, входящей в высшую футбольную лигу США. Несколько секунд идет видеофрагмент, после чего на экране появляются различные варианты дальнейших действий игрока, владеющего мячом. В нашем случае можно было либо отдать точный пас налево, либо сделать дальнюю передачу, либо оставить мяч у себя и провести дриблинг с продвижением налево или направо. Опять же выбор оптимального решения следовало сделать на основе имеющейся информации.

«Мы можем сделать так, чтобы человек получил такой опыт, который в обычных условиях приобретается за счет физически невыносимого объема тренировок, — рассуждает уже знакомый нам Брюс Абернети, профессор из Австралии, чьи эксперименты с частичным ограничением обзора стали предтечей вышеописанных технологий. — С самого начала мы стремились не просто констатировать, что одни люди умеют прогнозировать точнее, чем другие, а пойти дальше и понять, где скрывается эта важнейшая информация. И уже потом представить ее в концентрированном виде, чтобы ускорить процесс обучения».

«Именно здесь и надо искать короткий путь, — утверждает доктор Петер Фэдд, разработчик систем обучения Университета Южного Иллинойса (США) и создатель методики, позволяющей бейсболистам тренировать навык распознавания типа подачи. — В этом главная цель. Смысл всех этих технологий — в ускоренном приобретении профессиональной компетенции. Нужно взять последовательность этапов традиционного обучения и особым образом ее систематизировать, тогда можно охватить больше спортсменов и добиться нужного результата быстрее».

Итак, смотрим, в чем действия профессионалов отличаются от действий обычных людей. Берем это в качестве стимула и учим своих подопечных максимально эффективно реагировать на этот стимул. И вот уже правило 10 000 часов больше не действует!

«При чем же тут бейсбол?»

Как правило, профессиональные спортивные клубы крайне неохотно делятся секретами подготовки, поэтому можно рассматривать лишь единичные примеры применения подобных методик в спорте высоких достижений, но они есть. Известно, что бейсбольный клуб Boston Red Sox сотрудничает с компанией NeuroScouting, также занимающейся «тренажерами для мозга». В 2010 г. для спортсменов из резервного состава команды стало обязательным играть в компьютерные игры на планшете или ноутбуке. Они должны уделять этому занятию по 10–20 минут в гостинице, раздевалке или автобусе. «Это вошло в стандартную программу тренировок, нас как бы заставили, — рассказывал в интервью газете The Boston Globe аутфилдер Джеки Брэдли. — Мы соревновались друг с другом, у нас был рейтинг. Так что нам было интересно. Иначе бы это превратилось в обязаловку».[70]

Подобные игры проще, чем занятия на тренажерах, которые делает Axon Sports. Игроки видят не запись реальных матчей, а нарисованное поле и анимацию в виде летящего на них мяча.

Boston Red Sox также использует эту программу для набора новых игроков. Одним из тех, кого взяли в команду отчасти благодаря высокому результату, показанному в компьютерной игре, был Муки Беттс. «В тот день я пропустил обед из-за того, что играл на компьютере, — рассказывал он, вспоминая о визите агента команды в его школу. — Он сказал: „Попробуй, а о результате не думай“. Ну я и попробовал. Там надо было быстро нажимать пробел, когда появлялся мяч. Если швы идут так, то нажимаешь кнопку, если по-другому — не нажимаешь. Несколько раз я ошибся. Нет, все нормально, просто это такая нелегкая игра была».

«Я все думал, при чем же тут бейсбол, — вспоминал Беттс в другом интервью. — Похоже, я неплохо справлялся, раз он не отставал».

Беттс уверен, что своим попаданием в более престижные спортивные лиги он обязан той самой программе-тренажеру. «Она не дает мозгу расслабиться», — говорит он. На сегодняшний день Муки Беттс считается одним из наиболее перспективных молодых бейсболистов.

Однако такие компьютерные игры пришлись по душе не всем. «В основном, когда отправляют нажимать кнопки, народ говорит — ну вот опять, — сказал в интервью The Wall Street Journal аутфилдер команды Tampa Bay Rays Кевин Кирмайер. — Только входишь в нормальный ритм, и тут вдруг тебе говорят, мол, либо ты идешь заниматься нейрофизиологией, либо получишь штраф».[71]

Но пусть такой вид тренировки нравится не всем, он, по словам Джейсона Сады, тем не менее дает ощутимые результаты на поле. «Мы ввели в программу тренировок бейсбольной команды занятия по определению типа подачи и игровой ситуации, и у нас повысились все, абсолютно все показатели по отбитым подачам. Как-то один из тренеров заметил, что повысились все показатели, кроме даблов, но это только потому, что вместо даблов пошли сплошные триплы». Даблом в бейсболе называется успешная пробежка отбившего подачу игрока до второй базы, триплом — до третьей.

Петеру Фэдду удалось добиться столь же впечатляющих результатов после того, как он стал применять свою методику определения подачи в Юго-Восточном университете штата Миссури. Он совместил демонстрацию видеофрагментов с частичным перекрытием обзора на поле с помощью сеток и экранов. «Я дал ребятам кусок фанеры и сказал им держать его так, чтобы подача пропадала из поля зрения, а мяч попадал либо в фанерку, либо в игрока. В конце концов я понял, что, если бэттер станет выкрикивать „да“ или „нет“, „мяч“ или „страйк“ перед тем, как мяч долетит до перчатки кетчера, бэттер научится реагировать на подачу с тем же успехом, как и при работе с прерыванием видеофрагментов. Я называю это частичным ограничением внимания».

В течение сезона 2013/14 благодаря внедренной Фэддом методике команда университета повысила количество ранов за игру на 48 %, а количество хоумранов (полных круговых пробежек) — на 127 %.

«В итоге мы видим, что результатом тренировок с фанеркой стало увеличение процента отбитых подач, — констатирует Сада. — Повышается количество хоумранов, страйк-аутов — то есть показатели по всем этим элементам растут, и все благодаря повышению качества принятия решений перед ударом битой. Мы добились этого, когда освоили новую методику тренировок, и результат оказался просто поразительным».

Мозг на миллион долларов

Когда я, будучи студентом, работал над исследовательским проектом, я посвятил целый летний триместр грубой переделке популярных песен на своем лэптопе. Я хотел найти связь между тем, как мозг обрабатывает музыку и речь. Когда мы обнаруживаем в чужой речи грамматическую ошибку, мозг при этом проявляет характерную активность. Я пытался выяснить, не наблюдается ли аналогичной активности в мозге высококлассных музыкантов, когда они слышат ошибки в исполнении музыки. Для этого я подготовил несколько фрагментов популярных произведений от Пятой симфонии Бетховена до современной классики наподобие темы из «Парка юрского периода», после чего изменил в них несколько нот, чтобы они звучали в другом ключе, либо длиннее или короче, либо игрались на другом инструменте.

Для измерения уровня мозговой активности я собрал группу испытуемых, где были учащиеся музыкальных школ 8-го года обучения и студенты старших курсов, не являвшиеся экспертами в области музыки. За участие в моем эксперименте я заплатил им по 5 фунтов.[72] Из специального оборудования я использовал электроэнцефалограф; обычно, когда говорят про запись мозговых волн, имеют в виду ЭЭГ.

Прибор представляет собой нечто среднее между шапочкой для купания, дуршлагом и самодельной бомбой. Все это утыкано электродами. Устройство надевают на голову, обрабатывают электроды специальным электропроводящим гелем для обеспечения контакта с кожей головы, подсоединяют провода к компьютеру — и можно исследовать электрическую активность мозга в нескольких зонах. Процедура безболезненна, правда, причиняет испытуемому некоторые неудобства, поскольку приходится сидеть без движения.

Первой жертвой моих музыкальных творений стал мой друг Том. Как говорится, лиха беда начало: вместо того чтобы прослушать треки один за другим, Том был вынужден 17 раз подряд насладиться жутко искаженной версией песни Barbie Girl группы Aqua. Бедняга, похоже, так и не оправился от пережитого в тот день.

Джейсон Шервин смеется, слушая мой рассказ («Как вам удалось уладить этические аспекты?!»), ведь когда-то он ставил очень похожий эксперимент с участием музыкантов, а уже потом перешел к сканированию мозга бейсболистов в момент принятия ими решения относительно приема подачи. «Если вам будет от этого легче, я скажу, что в ходе первого пробного эксперимента мы давали музыкантам прослушать чуть подправленную версию песни Eye of the Tiger в исполнении группы Survivor, — утешает он меня по скайпу, находясь у себя в Чикаго. — Так что теперь, когда мой приятель попадает на эту песню у себя в машине, он до сих пор помнит то место, где мы поменяли ключ».

Шервину 30 с чем-то лет, и он уже успел позаниматься многими вещами. Его работа на степень бакалавра была связана с физикой и музыкой, а магистерскую и докторскую диссертации он писал по авиа- и ракетостроению. Но благодаря детскому увлечению бейсболом и тому, что болел за команду Chicago Cubs, в итоге он оказался в мире спорта. Шервин является соучредителем компании deCervo, которая с помощью ЭЭГ занимается исследованием в области принятия решений о приеме подач в бейсболе, совершенствуя программное обеспечение тренажеров несколько глубже, чем Axon Sports и подобные компании. «Они делают черно-белые телевизоры с большими комнатными антеннами, а мы занимаемся спутниковым телевидением стандарта HD», — гордо заявлял он в одном интервью.

У ЭЭГ, как и у фМРТ, есть свои недостатки. По энцефалограмме можно четко проследить время проявления и протекания различных внутримозговых процессов, однако из-за контакта прибора с кожей головы не удается локализовать эти процессы. Наблюдать за процессами в мозге при помощи фМРТ — все равно что следить за футбольным матчем по текстовой трансляции: можно составить лишь довольно общее представление о реально происходящих событиях, да еще и с запаздыванием. А пользоваться для этой цели ЭЭГ — это как стоять где-то рядом со стадионом и отмечать всплески реакции болельщиков на трибунах: узнать о том, что забили гол, можно раньше других, но совершено непонятно, кому забили и как именно.

Деятельность deCervo стала продолжением исследования, которым Шервин занимался в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Последние несколько лет он вместе с бизнес-партнером Джорданом Мьюраскином ездит по стране с лэптопом и черным алюминиевым чемоданчиком, заглядывая на тренировочные базы бейсбольных команд. Цель их вояжа — расчет времени, требующегося мозгу для реагирования на подачу.

В чемоданчике лежит портативный электроэнцефалограф стоимостью 10 000 долларов производства компании Advanced Brain Monitoring. Прибор можно описать как более элегантную и приятную в эксплуатации версию того аппарата, что использовал я в своем выпускном проекте. Надо сказать, в том геле, которым намазывалась кожа головы, вообще было мало приятного. «Никому не захочется надевать на голову этакую Медузу Горгону с торчащими во все стороны проводами, — объяснял Мьюраскин в интервью для спортивного сайта SB Nation. — Пусть это лучше будет чем-то небольшим и элегантным».[73]

Шервин и Мьюраскин демонстрировали игрокам различные варианты подачи, выполненные в компьютерной графике, фактически это было изображение приближающейся зеленой точки на пустом экране. Игрокам говорили, что от них требуется узнать подачи определенного вида — быстрые, крученые или скользящие — и при их появлении нажать на кнопку.

Сопоставив ЭЭГ с ответами испытуемых, исследователи выяснили, что меньше всего времени уходит на распознавание быстрых подач (что логично, поскольку их выполняют чаще всего, поэтому игрокам они прекрасно знакомы), а на крученые времени уходит больше. Обычно тип подачи определялся, когда мяч был на расстоянии 10–12 метров от базы, или в средней трети фазы полета. Как поясняет Мьюраскин, «в тот момент, когда игрок распознает тип подачи, как правило, происходит всплеск мозговой активности, продолжающийся примерно 300–350 миллисекунд».

В продолжение своего исследования ученые решили совместить полученные с помощью ЭЭГ данные о времени возникновения и продолжительности внутримозговых процессов с данными, полученными на аппарате фМРТ, и точно локализовать зону, где происходит принятие решения в зависимости от распознанного типа подачи. Они убедили игроков университетских бейсбольных команд сознательно солгать при определении типа подачи, находясь в аппарате фМРТ с подключенным к голове энцефалографом. «Нам удалось связать отдельные аспекты того, как они воспринимают движение мяча, с предыдущими исследованиями, посвященными узкоспециализированным структурам мозга, ответственным за зрительное распознавание различных объектов, — рассказывает Шервин. — Особенно нас заинтересовала область в веретенообразной извилине, отвечающая за узнавание лиц. У большинства людей навык зрительного распознавания проявляется именно в отношении черт лица. Мы выяснили, что у бейсболистов в этой области имеются следы адаптации к различению типов подачи».

Шервин и Мьюраскин обнаружили не только активизацию зон зрительной и двигательной коры при правильном определении подачи, но и что в случае ошибки нейронная активность смещается в префронтальную кору, которая связана с принятием решений на более высоком уровне и с более осознанной мыслительной деятельностью. Из этого следует, что, когда мышление «на автомате» оказывается неэффективным, к процессу подключается мышление более высокого уровня и пытается выяснить причину.

Профессор Пол Сайда, помогавший координировать работу Шервина в Колумбийском университете, поясняет: «Локализация нейронных цепочек, обеспечивающих быстрое принятие решений в бейсболе, открывает возможности, связанные с самостоятельной тренировкой игроков с учетом индивидуальных особенностей функционирования их нервной системы».

Иными словами, спортсмены могут, основываясь на данных, полученных путем такого анализа, во время тренировки уделять особое внимание тем подачам, с которыми у них больше всего проблем. «Это как диабетик, делающий анализ крови на сахар, — говорит Шервин. — В зависимости от результата он решает, что будет есть в течение дня».

И хотя Шервин всячески подчеркивает, что его методика еще требует серьезной доработки, согласно его данным, коррекция тренировочного процесса приносит свои плоды. Вновь посетив одну из команд, с которой они с коллегой до этого работали, исследователи установили, что специфический маркер принятого решения, отражающийся на ЭЭГ в момент правильного определения типа подачи, сместился по оси времени немного ближе к центру. У игроков, участвовавших в предыдущем эксперименте, внимание стало острее: теперь они могли определить разницу между быстрой и крученой подачей за меньшее время, что подтверждалось картиной их мозговой активности.

У исследования, проведенного компанией deCervo, есть и более заманчивые перспективы. Помимо компьютерной программы, которую Шервин и Мьюраскин использовали для оценки уровня мозговой активности с помощью ЭЭГ, сегодня они разрабатывают приложения для смартфонов и планшетов, позволяющие отслеживать динамику нейронной активности. По мнению Джейсона Шервина, такие приложения будут подсказывать тренеру прямо во время игры, кто из бэттеров команды сегодня лучше всех видит мяч. А молодые игроки смогут сравнивать свое время реакции со средним уровнем игрока высшей лиги и, если они недотягивают, выполнять упражнения на компьютерном тренажере, целенаправленно работая над конкретными аспектами.

Еще одним способом применения результатов исследования deCervo может стать создание базы данных игроков с указанием параметров эффективности их мозговой деятельности. Эту информацию смогут использовать рекрутеры команд. На уровне школ и университетов полно перспективных бэттеров, которые мечтают пробиться в высшую лигу. Кто-то может обладать быстрым и мощным ударом, но, если он не умеет моментально определять подачу, шансов у него никаких.

Данная методика позволит выявить тех, кто умеет. Она же станет непреодолимым препятствием для карьеры, подобной той, что в свое время сделал Билли Бин. В первые два года учебы в университете он демонстрировал средний коэффициент результативности бэттера на уровне 0,501, что помогло ему отобраться на первом же этапе в команду New York Mets. Однако Бин не сумел приспособиться к требованиям высшей лиги, и его коэффициент упал до 0,201. Позднее он стал известен как менеджер клуба Oakland As и лицо революции в бейсбольной статистике, о чем подробно рассказал Майкл Льюис в книге «Moneyball. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире».

Очередную революцию может принести нейробиология, хотя у старой гвардии, как и раньше, есть сомнения на этот счет. Шервин пересказывает свой разговор с одним рекрутером, с которым он встретился во время посещения университета в штате Иллинойс: «В конце он сказал фразу, в которой заключена самая суть всей книги Льюиса: „Мне достаточно взглянуть на игрока, чтобы понять, хороший из него бэттер или нет“».

Я говорю: «Да, но, помимо вас, есть еще 20 рекрутеров, которые тоже видят этого парня. Как же вы собираетесь находить скрытые таланты, когда вокруг столько других людей? Где-то может жить парень, ни разу в жизни не игравший в бейсбол. Но у него талант к приему скользящих подач. Он может находиться в другой части света, где вообще нет ни одной бейсбольной площадки, где бейсбол можно увидеть только по телевизору. Не нужно искать руку на миллион долларов, надо искать мозг на миллион».

Ваше кодовое имя — HELIX

Если подняться по лестнице на верхний уровень ангара, где разместился Footbonaut, мы попадем в небольшое помещение с очень интересным экраном. Он панорамный, охватывает помещение полуокружностью, на которой шесть проекторов создают картинку виртуального игрового поля. У экрана есть свое имя — HELIX, сообщает мне Майер, насмешливо улыбаясь. Это было идеей спонсора Hoffenheim, компании SAP, и, по правде говоря, если у вас есть что-то столь же крутое, надо обязательно придумать ему какое-нибудь приличное название.

Задача HELIX — развивать у спортсменов навык одновременного наблюдения за несколькими объектами. Это еще один тренажер, помогающий игрокам клуба получить преимущество над соперником. Из динамиков, спрятанных где-то в темноте, раздается гул стадиона. Уже позднее, когда я, болельщик Bournemouth, наблюдаю за тем, как любимая команда в товарищеской встрече против Hoffenheim на родном для немцев стадионе Rhein-Neckar Arena перед началом сезона выдает скучнейшую игру, завершившуюся ничьей 0:0, я понимаю, что тогда внутри HELIX звучали подлинные кричалки болельщиков Hoffenheim. Но это единственная реалистичная деталь: изображение на экране представлено довольно схематично. Тем не менее на сегодняшний день это уникальная разработка, единственная в своем роде система, созданная специально для подготовки футболистов.

Майер говорит мне встать в центре, откуда экран кажется таким огромным, что можно охватить его взглядом, только если вертеть головой. Это важно. Майер нажимает что-то на айпаде, и на экране появляются фигуры игроков. Каждая такая фигурка состоит из прямых линий: намек на голову, затем туловище и две ноги, тесно прижатые друг к другу. Ощущение такое, будто ты уменьшился и попал в настольный футбол.

В самом начале игры контуры двух фигурок подсвечиваются красным. Задача — следить за их перемещениями по экрану, притом что движутся они в разных направлениях и с разной скоростью. В конце все фигурки останавливаются, высвечиваются их номера, а я должен назвать номера тех игроков, которые были выбраны в начале. Постепенно игра усложняется: теперь следить надо уже за бо́льшим количеством фигурок, появляются мяч и судья, которые отвлекают внимание. Под конец уже просто невозможно удержать в голове всех игроков, и я выкрикиваю четыре номера наугад.

Майер — так же как и упомянутый нами выше Даниэл Канеман — подразделяет мышление на быстрое (автоматическое) и медленное (аналитическое): «Я полагаю, что быстрое мышление — это то, что отвечает за ведение и перехват мяча, дриблинг и все такое прочее. Но одного автоматизма в футболе недостаточно. Мне кажется, нет смысла в том, чтобы на автомате выполнять тактические установки, здесь нужна гибкость. А это уже медленное мышление».

Суть работы Майера в том, чтобы оптимизировать быстрое мышление, которое протекает где-то на подкорке и за которое в Hoffenheim отвечает Footbonaut, и в то же время максимально ускорить медленное мышление, развитию которого способствуют тренажеры вроде HELIX. Майер довольно улыбается: «Быстрое медленное мышление».

HELIX развивает способность к одновременному слежению за несколькими объектами, что является одним из проявлений так называемых исполнительных функций — широкого набора интеллектуальных способностей, включая кратковременную память, планирование и аргументацию, гибкость и навык решения задач. Считается, что исполнительные функции определяют успех человека во многих сферах, в том числе в спорте. В ходе одного исследования с участием молодых игроков, выступавших за клуб высшего футбольного дивизиона Нидерландов, выяснилось, что по результатам тестирования исполнительных функций можно в 9 случаях из 10 отличить их от обычных футболистов-любителей.[74]

Профессор Артур Крамер, читающий курс психологии в Университете штата Иллинойс, как-то посетил Центр развития волейбола в Бразилии, где вместе с коллегами проверил исполнительные функции у 87 лучших игроков.[75] Проверялась, в частности, способность удерживать в голове два набора указаний и переключаться между ними: например, менять стратегию обороны на стратегию атаки каждый раз, когда мяч перелетает через сетку. Тестировалось также умение прервать выполнение задания при поступлении новой информации; пример — быстрая смена тактики в ответ на действия команды соперников. «Мы установили, что спортсмены в большинстве случаев способны прерывать текущие процессы, резко останавливаться в случае необходимости. Это весьма ценное умение не только в спорте, но и в обычной жизни, — говорит Крамер. — Они также продемонстрировали умение активизироваться, получать нужную информацию с одного взгляда и переключаться с одной задачи на другую быстрее, чем те, кто не занимался спортом».

Результаты тестов на качество исполнительных функций порой становились фактором, учитывавшимся при формировании состава команд. Когда Валерий Лобановский обнародовал список футболистов, которых он намерен был вызвать в сборную СССР для участия в чемпионате Европы 1988 г., пресса встретила его решение с явным недоумением. Лобановский отобрал 20 игроков на основе компьютеризированного тестирования, и некоторые из выданных компьютером фамилий оказались весьма неожиданными. Ранее прославленный тренер уже применял эту методику при формировании состава киевского «Динамо», на тот момент одной из сильнейших футбольных команд Старого Света, и это было время успеха для его родного клуба. Невзирая на критику, сборная Советского Союза добралась до финала Евро-88 и уступила только вследствие блестящей игры своего соперника — сборной Нидерландов и Марко ван Бастена.

В книге «Футбол против врага» Саймона Купера (Football Against the Enemy) автор описывает личный опыт прохождения нескольких подобных тестов — в том виде, в котором они существовали в начале 1990-х. Были тесты на координацию, когда игроки должны были нажимать на клавишу всякий раз, когда движущаяся точка на экране пересекала определенную линию. Еще были тесты на выносливость, когда они должны были нажать на клавишу максимальное количество раз за 40 секунд, а также тесты на память: экран делился на 9 квадратов, в каждом из которых появлялось какое-то число, при этом числа не повторялись. Задача игроков сводилась к тому, чтобы запомнить эти числа и затем воспроизвести их. Предполагалось, что таким образом можно проверить их способность к запоминанию положения игроков на поле.

— Последнее испытание я не смог преодолеть, — пишет Купер. — Светящаяся точка на экране двигалась по сложной траектории внутри лабиринта. Я должен был повторить ее путь с помощью джойстика. Но мне никак не удавалось запомнить маршрут, а лабиринт был настолько узким и запутанным и к тому же сам находился в постоянном движении, что я все время упирался в стены. Разумеется, это был тест на память и координацию, и благодаря ему я понял, насколько удивительные люди профессиональные футболисты. Чтобы пройти такой лабиринт, мне потребовались бы годы тренировок.[76]

По поводу последней фразы не все так однозначно. Исполнительные функции можно тренировать. В коридоре рядом с помещением, отведенным под HELIX, стоит странного вида серый терминал — весьма соответствующий моему представлению о том, как мог выглядеть компьютер, за которым Купер проходил свои суровые тесты. Называется он DT-Wiener Testsystem; психологи-когнитивисты неизменно пользуются им уже не один десяток лет. В Германии в случае утери водительских прав заставляют выполнить тест на таком агрегате, так что, по словам Майера, многим игрокам он прекрасно знаком. Подозреваю, что это шутка.

Большинство футболистов терпеть его не могут. «Пережить эти четыре минуты — самое тяжелое испытание за весь год», — поясняет он. Четыре минуты спустя я понимаю почему.

Сама система довольно примитивна. Имеется стандартный серый компьютерный монитор — примерно такие стояли во всех офисах года до 2003-го. Слева и справа от него смонтированы светодиодные лампочки, участвующие в проверке периферийного зрения. Внизу пара педальных переключателей, как в автомобиле, а вместо клавиатуры — консоль с множеством разноцветных и парой серых кнопок. Все вместе — помесь игрового автомата с детской игрушкой.

В ходе теста проверяется скорость реакции на разнообразные стимулы. Нужно нажимать на цветные кнопки в ответ на появление на экране разных кружков, давить на одну из педалей при появлении определенного символа, прерывать высокие и низкие звуки нажатием серых кнопок. Такое впечатление, что это продолжается бесконечно.

В итоге за 4 минуты я умудряюсь заработать 295 правильных решений. Как утверждает Майер, у лучших игроков за то же время набирается до 350. Соответственно, время реакции составляет 0,5–0,8 секунды, но, по его мнению, это считается проявлением «медленного мышления», поскольку данный процесс не является ни автоматическим, ни подсознательным.

Что характерно, со временем игроки улучшают свои результаты, хоть и занимаются на самом аппарате нечасто. «Мы играем в футбол в очень высоком темпе, — говорит Майер. — Так что даже когда спортсмены не пользуются нашим тренажером, они все равно год от года прибавляют в плане скорости медленного мышления. Мы считаем, что сама концепция тренировочного процесса развивает эти способности во время игры на газоне».

Есть одна компьютерная программа NeuroTracker, которая способна подвергнуть человека почти таким же испытаниям, что и HELIX, хотя и с меньшим уклоном конкретно в спорт. Начиная с 2012 г. ее применяют во время крупнейшего смотра кандидатов в Национальную футбольную лигу США (американский футбол) для оценивания игроков по ряду физических и интеллектуальных параметров с целью последующего отбора в команды. Программа регистрирует и развивает способность мозга параллельно следить за перемещением нескольких объектов, а это полезное качество, например, для квотербека, который должен видеть, куда в данный момент бегут партнеры, ждущие передачи мяча, и соперники, стремящиеся отобрать мяч.

Спортсмен садится перед экраном, где на черном фоне появляется несколько шариков. Затем они начинают двигаться в разных направлениях, как на старой заставке Windows. Внимание испытуемого должно быть сосредоточено на четырех шариках, и по окончании каждого раунда он должен сказать, где находятся все четыре. Всего сеанс тренировки включает 20 раундов и продолжается 3–5 минут.

Постепенно спортсмены могут усложнять задачу путем добавления какой-либо физической активности. Скажем, можно следить за шариками не сидя, а стоя или удерживая равновесие либо, как делают хоккеисты, рассекать на роликовых коньках по беговой дорожке, ведя при этом шайбу. Выполняя подобные физические действия, не отрываясь от экрана, спортсмен учит мозг следить за несколькими объектами сразу без перерасхода ширины «выделенного канала».

Фактически, утверждает создатель программы Джослин Фобер, развивается система распределения внимания — а это одна из исполнительных функций: «Игроки чувствуют, как меняется их зрительное восприятие. Это самый лучший результат и заодно объяснение популярности этой технологии».

Сегодня систему используют в ряде команд Премьер-лиги, Национальной футбольной лиги (НФЛ), сильнейшей регбийной лиги Франции Top 14 и множестве американских университетских команд. Ею также пользовались несколько стрелков, взявших олимпийское золото, и бывший первый номер мирового тхэквондо Аарон Кук, которому принадлежит один из рекордов в этом испытании.

По мнению Фобера, занятия с NeuroTracker дают целый ряд преимуществ. Во-первых, у игрока расширяется поле зрения и обостряется внимание к деталям, благодаря чему у него в распоряжении оказывается больше информации, необходимой для принятия решения. Во-вторых, повышается эффективность слежения за объектами, что высвобождает для мозга больше ресурсов, которые он может направить на решение других задач, не упуская из вида местонахождение своих игроков и соперников на поле. Допустим, футболист может сосредоточиться на передвижениях конкретного соперника, пытаясь спрогнозировать полет мяча после удара, и при этом продолжать контролировать положение других игроков на случай, если последует пас.

Во время исследования, результаты которого опубликовал журнал Nature, Фобер с коллегами провели с помощью NeuroTracker несколько раундов тестирования и тренировки в общей сложности 102 профессиональных спортсменов,[77] в числе которых был 51 игрок Премьер-лиги, 21 представитель НФЛ, а также 30 регбистов из французской лиги Top 14. Сравнив их результаты с тем, что показали спортсмены-любители и представители университетских команд, ученые выяснили, что профессионалы могут справляться с испытанием, даже если первый раунд проходит на высокой скорости. Более того, они делали успехи быстрее, чем члены других групп.

Тренировки на NeuroTracker, судя по всему, действительно приносят плоды в виде спортивных побед. В недавнем исследовании с участием баскетболистов была установлена связь между количеством очков, набранных на компьютере, и количеством результативных пасов и перехватов во время игры НБА. Фобер также обратил внимание на динамику результативности, проявленной на поле игроками Премьер-лиги: «Мы разделили футболистов на группы и проводили с одной из них тренировки с использованием NeuroTracker. Затем мы проанализировали качество передач и решений, принимаемых во время игры, и пришли к выводу, что показатели этой группы стали выше, а у других групп не изменились».[78]

Итак, занятия на компьютере помогают спортсменам повысить качество прогнозирования, принятия решений и исполнительных функций. Различные тренажеры наподобие Footbonaut или программ от Axon Sports повышают эффективность тренировок за счет частоты предъявления стимулов, на которые должны реагировать спортсмены. Однако не следует считать, что все эти технологии существуют только для профессионалов. Принципы, лежащие в их основе, может использовать каждый: достаточно лишь понять, что именно спортсмены делают не так, как обычные люди, и найти способ эффективной отработки этих действий.

Если в игре — то в игре

Знаменитый велогонщик Марк Кавендиш — жесткий спринтер, суровый боец, не склонный к компромиссам… поэтому довольно трудно представить, как он после утомительного дня в седле плюхается в кресло и начинает решать головоломки. Тем не менее и он понимает, как важно не давать мозгу раскисать. В интервью The Financial Times он рассказал, что разгадывает для этого судоку, ее разновидность ханидоку и головоломки типа «китайская стена»: «Все велосипедисты тренируют мышцы, но лишь немногие тренируют еще и мозги. Во время спринтерской гонки ты принимаешь сотню решений в секунду. Что, если спортсмен X начнет ускорение сейчас, а спортсмен Y за ним? Как лучше — вклиниться в этот просвет или в тот? Надо все время быть начеку. Со временем это получается на уровне инстинкта. Некоторые гонщики начинают кричать. Я же остаюсь невозмутимым. Клянусь, мое сердце бьется на 20–30 ударов медленнее, чем у них».[79]

Любовь Кавендиша к головоломкам доказывает, что для поддержания мозга в хорошей форме необязательно покупать шлем виртуальной реальности. В следующей главе мы посмотрим, как умные тренеры используют последние открытия в области функционирования мозга для эксплуатации его скрытых возможностей. Однако все это доступно не только представителям спортивной элиты; сегодня технологии «прокачки» мозга проникают и в сферу любительского спорта. Достаточно иметь компьютер или планшет, и можно опробовать многое из того, о чем мы здесь упоминали.

К примеру, Axon Sports предлагает версию для планшета своей программы-тренажера для любителей американского футбола. Перспективный квотербек может загрузить ее себе, заплатить за набор упражнений для развития нужных ему навыков каких-то 5 долларов и спокойно тренироваться, лежа на диване. Пока это лишь первые шаги, но, по мере разработки новых программ-тренажеров самой компанией и ее партнерами в Великобритании, кто знает — возможно, скоро начнут выпускать упрощенные версии для начинающих футболистов, крикетистов, теннисистов.

В принципе, и это может быть излишним. Тренировать мозг под занятия спортом можно и с помощью обычных видеоигр. В одном исследовании отобрали 10 студентов, которые редко играли за компьютером, и предложили им 10 дней подряд играть в стрелялку «Медаль за отвагу» («Medal of Honor»).[80] Позже было установлено, что у этих студентов улучшилась память и внимание при выполнении даже таких заданий, которые они прежде не делали. Таким образом, переключение внимания между различными элементами игры — целью операции, врагами и оставшимися патронами — прекрасная тренировка для внимания в целом.

Программа-тренажер IntelliGym выросла из игры «Космическая крепость», которую использовали в ВВС Израиля для подготовки летчиков-истребителей. Она развивает скорость принятия решений, в идеале доводя этот процесс до уровня рефлексов. Позднее базовая версия программы была доработана с учетом особенностей тренировки баскетболистов и хоккеистов, и сегодня ею можно пользоваться за 12 долларов в месяц, скачав ее на свой компьютер.

Версия для баскетболистов напоминает старую аркаду «Астероиды», только с чуть большим количеством наворотов. На экране летают разноцветные космические корабли, какие-то из них принадлежат игроку, остальные — вражеские. Цель игры — путем нажатия клавиш устранить врага и самому остаться в живых. Игра активизирует те области мозга, которые отвечают за принятие решений в условиях реального спортивного состязания. Рекомендуется играть три раза в неделю по 30 минут. Характер и сложность задач определяются в зависимости от сильных и слабых сторон игрока и периодически меняются, когда игрок демонстрирует уверенный результат. В версию для хоккеистов играют более 10 000 юниоров, а также профессионалы из НХЛ. Создатели программы утверждают, что она улучшает статистику голов, голевых передач и точности передач до 30 % за сезон.

Понятно, что компьютерные симуляторы спортивных игр существуют не одно десятилетие, но создавались они прежде всего как развлечение. Конечно, было бы хорошо, если бы, часами играя в FIFA, мы становились великими футболистами. Кстати, сами любители резаться в футбол на компьютере или приставке, похоже, уверены в том, что игра действительно улучшает их спортивные кондиции. Согласно опросу, проведенному среди десяти с чем-то тысяч поклонников «Интерактивного кубка мира FIFA»,[81] 58 % из них полагают, что стали лучше играть в реальный футбол благодаря увлечению FIFA 12 на PlayStation 3. Это еще не все: 46 % уверены, что стали лучше разбираться в тактике; 23 % считают, что улучшили навыки владения мячом, а 17 % думают, что научились лучше чувствовать местонахождение других игроков на поле.[82] Возможно, это им действительно помогло. Но можно ли полностью заменить тренажерами когнитивных способностей или компьютерными симуляторами практические занятия, необходимые, чтобы достичь уровня ведущих спортсменов-профессионалов?

Однажды Янн Марденборо понял, что его жизнь зашла в тупик. Зимой 2009 г. он, 19-летний студент, бросил университет и организовал скромный бизнес по продаже б/у автодеталей на eBay, живя у родителей в Уэльсе. Единственным его страстным увлечением была гоночная игра Gran Turismo. С восьми лет он каждый день играл после школы и у друзей минимум по 2 часа. В шестом классе в качестве выпускного проекта по технологии он собрал модель гоночного болида для любимой игры, взяв несколько кусков ДВП, игровой руль и педали, купленные на деньги, которые копил к Рождеству, и сиденье из старой «альфа-ромео» за 20 фунтов.

Янн практически не имел опыта участия в автогонках, если не считать катания на картодроме в день рождения. Как-то утром в начале 2010 г. он, как обычно, запустил PlayStation и обнаружил свежий баннер, сообщавший о проведении онлайн-турнира по Gran Turismo-5 с возможностью порулить настоящим гоночным автомобилем в качестве приза.

В турнире участвовали более 90 000 игроков со всей Европы, а победителем стал Марденборо.

— Ничего особенного, — отзывается он о своей первой поездке за рулем болида на трассе в Сильверстоуне после победы на турнире. — Я управлял машиной, играя педалью газа, и у меня это получалось абсолютно естественно. Впервые мне довелось управлять чем-то мощным во время финала на телепроекте «Академия Gran Turismo» на гоночной трассе Брэндс-Хэтч в Кенте. Перед финалом я искал на eBay гоночные сапоги. Хотел произвести впечатление и купил вот эти за 16 фунтов. Мне достался «Ниссан-370». У нас было три заезда, и наше время было рассчитано до финальной попытки. Увести в дрифт такую машину с тремя сотнями лошадей под капотом — это что-то потрясающее. Ближе к финишу был затяжной правый поворот, на последнем круге я четко вписался, и машина пошла боком. До этого я никогда так не делал и в тот момент просто воспроизводил движения, которые были мне знакомы по игре. Это было так круто, такой выброс адреналина! Мне хотелось теперь заниматься этим постоянно.

Янн прошел курс обучения, ему дали время привыкнуть к новым ощущениям. «Когда машина уходит в управляемый занос, ощущения просто непередаваемые, — говорит он. — На полную адаптацию ушла не одна неделя».

В отдельных моментах Янн поначалу отставал от гонщиков, которые тренировались традиционным способом. «Я тогда не сразу понял, но у меня все-таки не было такого опыта, не было нужных знаний. Скажем, после дождя трасса чувствуется совершенно по-другому, нужно учитывать гораздо больше факторов, — рассказывает он. — Нам в этом плане всегда сложнее, потому что у нас, в отличие от картингистов, нет того опыта вождения. С другой стороны, мы хорошо умеем соревноваться, так как постоянно гоняем по сетке с другими игроками».

Три года спустя, после ряда успешных выступлений в различных гоночных сериях, Марденборо пил настоящее шампанское на вершине настоящего подиума на трассе Хоккенхаймринг, выиграв свой первый титул в классе GP3. В 2015 г. он решил подняться до класса GP2 с перспективой участия в «Формуле-1». Он уже опробовал несколько знаменитых на весь мир трасс, которые были ему хорошо знакомы в цифровой версии. Автогонки действительно стали его профессией, как он и мечтал, а началось все с игры Gran Turismo, благодаря которой мозг Янна изменился точно так же, как меняется мозг гонщика, управляющего реальным болидом. «Я ни разу до этого не держал в руках настоящий руль с усилителем, — признался Марденборо, — только в игре».[83] Янн добился успеха в профессиональном спорте, не затратив 10 000 часов на реальную практику.

Домашнее задание

ТРЕНИРУЕМСЯ С УМОМ

Повышение эффективности тренировок

Необязательно иметь дорогостоящее оборудование вроде Footbonaut — достаточно просто сделать так, чтобы выполнять нужные действия максимально часто, будь то подача в крикете или контроль футбольного мяча. Если уменьшить размеры площадки, каждый из игроков сможет больше взаимодействовать с мячом.

Тренировки без оглядки на счетчик

Необходимо определить, в чем действия профессионалов отличаются от действий обычных людей, затем принять это в качестве стимула и научиться максимально эффективно на него реагировать. Есть множество программ-тренажеров для разных видов спорта. На сайте компании Axon Sports можно скачать приложения для американского футбола и бейсбола. В настоящее время компания занимается разработкой приложений для футбола и регби.

Польза универсальных навыков

Существуют методы, которые позволяют развивать навыки, полезные сразу во многих областях. Имеются данные о том, что развитие исполнительных функций мозга, например функции одновременного слежения за несколькими объектами, помогает в игровых видах спорта. Такие программы, как NeuroTracker, пожалуй, недоступны обычным людям, но есть продукты, подобные IntelliGym, которые можно скачать за сравнительно небольшие деньги. Велосипедист Марк Кавендиш уважает судоку. Вопрос по-прежнему дискуссионный, но если уж продолжать играть в компьютерные игры, то почему бы не попробовать те, что, возможно, помогут развить навыки, необходимые спортсмену? У Янна Марденборо, который был геймером, а стал гонщиком, получилось.

Глава 5 Ключ к тайне скрытых возможностей

Сегодня характер знаменитого правого защитника Manchester United Гэри Невилла, известного своим агрессивным стилем, стал, наверное, еще более колючим, хотя, казалось бы, куда уж больше. Последнее время Невилл делает вид, что занят в индустрии отдыха. Мы проводим интервью с ним в отеле Football, которым он владеет совместно с Райаном Гиггсом и другими своими одноклубниками, снявшимися в документальном фильме о Manchester United «Класс 92». С крыши отеля, на которой устроена футбольная мини-площадка, открывается замечательный вид на Old Trafford, стадион клуба. Обстановка самая подходящая, если учесть благоприятные отзывы о сотрудничестве Невилла с каналом Sky Sports, где он в качестве эксперта делился нетривиальными взглядами на футбол. Отвечая на мои вопросы о деятельности СМИ, использовании видеооборудования и игре защитников в нынешней Премьер-лиге для подготовки материала в журнале Sport, Невилл между делом приводит любопытные факты о том, как в клубе был организован процесс реабилитации спортсменов. «Пятнадцать лет назад с нами работала женщина-окулист, — рассказывает он. — Тогда я ее не слушал, но сейчас думаю, что она была права. Когда игрок находится не в той кондиции, чтобы принять участие в матче, тому может быть две причины. Во-первых, он банально может быть немного не в форме чисто физически. А вот другая причина связана с отсутствием необходимой скорости мышления по причине недостаточной зрительной концентрации».

Помочь игрокам полностью сосредоточиться на игре призвана тренировка периферийного зрения. Мы рассмотрим этот и другие способы применения новых технологий в спорте с целью эксплуатации скрытых возможностей мозга.

«У нас были специальные аппараты, и, наверное, до сих пор они там, в Кэррингтоне, где с нами проводили гимнастику для глаз, — вспоминает Невилл. — Когда возвращаешься в строй после травмы или длительного перерыва, вернуть былую форму — значит не просто восстановить силу ног и скорость бега. Это еще и такие составляющие, как скорость мышления, повторяющиеся элементы в голове. Рефлексы немного тормозят, потому что глаза отвыкли от игры».

Невилл говорил о профессоре Гейл Стивенсон, которой, увы, не стало в июле 2015 г. Она была помощницей сэра Алекса Фергюсона довольно длительное время в течение того периода, когда сэр Алекс был у руля Manchester United. Главный тренер настолько доверял Стивенсон, что, как поговаривают, однажды по ее непосредственной рекомендации отказался от гостевой формы неудачной серой расцветки и заставил игроков сменить ее на сине-белую. Произошло это в перерыве матча против Southampton в апреле 1996 г. при счете 3: 1 в пользу соперника манкунианцев. Как пояснила Гейл Стивенсон в интервью газете The Manchester Evening News в 2010 г., «благодаря улучшению зрительной концентрации футболисты получают больше важной информации, а также быстрее ее обрабатывают. Поэтому, чем скорее они начнут процесс, тем полезнее окажутся их действия во время игры. Примерно 80 % информации, которая нужна нам для принятия решений, связанных с осуществлением конкретных действий, мы получаем с помощью зрения. Однако в среднем человек использует свой зрительный потенциал лишь на 50 %, а благодаря работе над определенными аспектами зрительного восприятия этот показатель можно увеличить и в ряде случаев повысить качество жизни».[84]

Зрение можно развивать. Аппаратная часть иногда поддается модернизации под влиянием программного обеспечения. Далее мы увидим, как новые технологии в тренировочном процессе могут стать ключом к скрытому потенциалу не только зрения, но и остальных функций головного мозга.

Некоторые из уже знакомых нам технологий способствуют развитию периферийного зрения. Благодаря панорамному экрану тренажера HELIX у ряда игроков Hoffenheim обзор расширился со 180° до 200°. По мнению Аарона Зейтца и Даниэла Озера из Калифорнийского университета в Риверсайде, остроту зрения также можно улучшить. Ученые разработали специальную программу UltimEyes, которую в виде приложения можно скачать на планшет или смартфон всего за несколько фунтов. Выглядит довольно незатейливо: обычный серый фон, на котором видны расплывчатые серые пятна, известные как пятна Габора. Чем-то напоминает картинки из учебника биологии с фотоизображением растительных клеток под микроскопом.

Человек садится в полутора метрах от экрана, ему дают разные задания. В одном на экране появляются четыре фигуры, повернутые под разными углами, и нужно выбрать из них ту, что соответствует заданной фигуре. В другом надо просто как можно быстрее щелкать по фигурам, форму которых удается различить. По мере прохождения теста задания усложняются: фигуры становятся прозрачнее, линии тоньше. Создатели программы рекомендуют заниматься четыре раза в неделю и утверждают, что через два месяца в таблице для проверки зрения можно будет различать буквы на две строчки ниже.

«Лучшими очками является наш собственный мозг», — утверждает Ури Полат, автор приложения для iPhone GlassesOff, в котором также используется эффект пятен Габора.[85] Правда, здесь речь идет о программе для пожилых людей, которые хотели бы как можно дольше не обзаводиться очками для чтения. Приложение не развивает глазные мышцы, не укрепляет сетчатку — оно лишь тренирует мозг, улучшая способность тех его участков, что отвечают за обработку визуальной информации (нейроны-детекторы признаков), различать линии и углы.

Перед началом сезона 2013 г.[86] Зейтц и Озер разделили Highlanders, бейсбольную команду своего университета, на две группы. С одной группой ученые провели 30 сеансов по 25 минут с будущей программой UltimEyes, с другой таких занятий не проводилось. По завершении курса у 31 % участников первой группы улучшилась острота зрения (у некоторых до 2,6 при нормальном зрении без использования коррекции, равном 1), причем они почувствовали, что стали лучше видеть во время чтения, вождения автомобиля и просмотра телевизора.

Результаты на поле оказались столь же впечатляющими. В группе, прошедшей курс тренировок для улучшения зрения, количество страйк-аутов снизилось на 4,4 %, а рост среднего коэффициента результативности бэттера, процента сильных ударов и попаданий на базу по сравнению с усредненным показателем для игрока лиги за аналогичный период оказался в три раза больше. «Результаты проверки зрения стандартным методом с использованием таблиц свидетельствуют о том, что эти улучшения проявляются не только на компьютере. Игроки говорят, что стали лучше видеть мяч, что у них улучшилось периферийное зрение и способность различать слабоконтрастные объекты».

Наставник Highlanders Даг Смит также был приятно удивлен: «Я не думал, что все выйдет настолько замечательно. Ребята стали меньше промахиваться в одних ситуациях и больше попадать в других. Каждому хочется получить преимущество в таких мелочах. Теперь, когда наши парни выходят на игру, они чувствуют себя увереннее».

Пожалуй, наиболее убедительную статистику представил Даниэл Озер. Он подставил полученные данные в формулу Билла Джеймса, специалиста по бейсбольной статистике, упомянутого в уже цитировавшейся выше книге Майкла Льюиса Moneyball. Озер определил, что курс упражнений для улучшения зрения обеспечил команде 4–5 побед в течение сезона.

Несколько лет назад компания Nike представила специальные очки Vapor Strobe, реализующие тот же принцип, что использовали в экспериментах с частичным ограничением обзора (см. часть I). Очки меняют прозрачность со стопроцентной до нулевой с частотой 6 раз в секунду. По мысли разработчиков, это позволяет научить зрительный анализатор заполнять пробелы и тем самым натренировать его на более четкое различение траектории движения мяча.

В исследовании, проведенном Университетом Дьюка (штат Северная Каролина) по заказу Nike, приняли участие 500 человек, с которыми было проведено в общей сложности более 1200 сеансов занятий с применением очков Vapor Strobe. Добровольцы должны были бросать и ловить мячи. По словам одного из организаторов эксперимента Стивена Митроффа, «результаты были разными, но в целом можно сказать, что стробоскопические упражнения действительно улучшают зрение и концентрацию внимания. Изменения отмечались не во всех случаях, но у некоторых участников был зафиксирован значительный прогресс».[87] По окончании курса тренировок с использованием стробоскопических очков молодые спортсмены, принимавшие участие в исследовании, лучше реагировали на мелкие движения и лучше различали детали, которые появлялись всего на долю секунды. Это подтверждает результаты предыдущих исследований, из которых следует, что так называемые стробоскопические упражнения способны повысить качество обработки зрительной информации, использования ресурсов кратковременной памяти и расчета времени (имеется в виду способность прогнозировать время появления движущегося объекта в определенной точке) — все это важнейшие слагаемые успеха в спорте.

Университет Дьюка провел еще одно похожее исследование; на сей раз участниками стали хоккеисты из клуба НХЛ Carolina Hurricanes.[88] В 2011 г., когда команда находилась на сборах, ученые отобрали 11 добровольцев и поделили их на две группы. Первая группа продолжала тренироваться в обычном режиме, а игроки из второй группы каждый день минимум по 10 минут в течение 16 дней выполняли свои обычные занятия как на льду, так и вне площадки, в очках от Nike. Перед началом эксперимента обе группы выполнили упражнение, которое придумали тренеры. Игроки нападения должны были взять шайбу, оставленную в полуметре от линии ворот, сделать «восьмерку», ведя шайбу, а затем нанести удар по пустым воротам. За каждое попадание они получали одно очко, всего можно было набрать 20. У защитников было похожее задание, при выполнении которого они делали длинную передачу к красной линии на противоположной стороне площадки.

Через 16 дней спортсмены повторили упражнение. Каждый, кто использовал стробоскопические очки, улучшил свою статистику попаданий по воротам в среднем на 18 %, а в контрольной группе больше точных ударов нанесли лишь двое игроков. Выглядит очень перспективно, однако пока рано заказывать для всех спортсменов в стране такие чудо-очки. Компания Nike сняла их с производства. «Остается еще много нерешенных вопросов, — признает Митрофф. — Мы не знаем, сколько длится эффект от их ношения. Не знаем, сколько времени нужно их носить, и пока до конца не понимаем, что же именно мы тренируем».

Это не мешает некоторым профессиональным клубам использовать Vapor Strobe. Бывший пантер НФЛ Крис Клуи в интервью для образовательного проекта TED рассказал о преимуществах, которые дает эта методика в реальной игре: «Эти очки помогают игрокам в приеме мяча,[89] развивают навык слежения за мячом и определения места, куда он прилетит, даже когда невозможно постоянно держать его в поле зрения. Когда игрок бежит по полю, вступает в схватку с защитниками, он просто не может без отрыва смотреть, как мяч летит к нему в руки. Он должен предугадать место, в котором окажется мяч, и тот момент, когда нужно сомкнуть захват, чтобы его удержать».

Смотри туда, куда смотрят чемпионы

Доктор Джоан Викерс из Канады, пожалуй, лучше, чем кто-либо во всем мире, знает, куда спортсмены направляют взгляд для получения информации, необходимой им для заблаговременного принятия решений. Предварительно снабдив представителей самых разных видов спорта устройствами, отслеживающими движение глаз, доктор Викерс установила, что все чемпионы умеют замечать то, на что другие люди просто не обращают внимания. В одном из экспериментов она продемонстрировала двум группам гимнасток несколько слайдов из видеозаписи выступления спортсменки на бревне. У более опытных гимнасток взгляд совершал не так много перемещений, но задерживался на более длительное время, причем больше на туловище, в то время как их менее опытные коллеги чаще смотрели на голову, ступни и кисти рук. Другой эксперимент, в котором баскетболисты выполняли свободные броски, показал, что маститые спортсмены задерживают взгляд на кольце почти на целую секунду, а непрофессионалы смотрят на него не более 400 миллисекунд. Аналогичная ситуация наблюдается в самых разных видах: пулевой стрельбе, теннисе, бейсболе, футболе и других — везде глаза опытных спортсменов перед выполнением действия совершают меньше движений и концентрируются на цели дольше.

Джоан Викерс назвала этот феномен явлением «спокойного глаза».[90] По ее собственному признанию, этот вопрос не давал ей покоя с тех пор, как она сама стала перспективной спортсменкой в университете: «Мне посчастливилось выступать сразу за две университетские команды, баскетбольную и волейбольную, я играла в них все четыре года. Помню момент, когда я осознала, что успех в этих дисциплинах во многом зависит от контроля зрительного внимания. Я также поняла, что, если не контролировать эту конкретную информацию, которая необходима в данный момент, одних только физических навыков будет недостаточно».

Итак, наиболее успешных спортсменов (вспомним пример Криштиану Роналду из главы 1), независимо от вида спорта, отличает умение оперативно примечать «спокойным глазом» мелкие визуальные подсказки, на основании которых они выполняют точно выверенные действия. «Когда профессиональные спортсмены „читают“ площадку, подачу, шайбу во время броска клюшкой, они смотрят в одну и ту же точку, — поясняет Викерс по телефону из Университета Калгари, где она работает. — Эта точка находится непосредственно перед объектом. Допустим, вы на теннисном корте, собираетесь проследить за подачей сразу после удара по мячу ракеткой. В этом случае ваш взгляд будет сфокусирован немного ближе, что позволит вам увидеть не только мяч, но еще и полный замах и движения соперника при выполнении подачи».

На первый взгляд все очевидно, однако новичкам это совершенно не удается. Викерс вспоминает случай из практики: «Однажды я работала с девушкой, которая, играя в гольф, долго гоняла мяч по траве и все никак не могла загнать его в лунку. Она даже купила себе пять самых лучших в мире клюшек для патта. Мы попросили ее воспользоваться устройством, считывающим движения глаз, и поначалу решили, что оно сломалось, потому что показывало, что девушка в течение 22 минут ни разу не остановила взгляд на мяче или лунке. Трудно поверить, но она и не подозревала, что способность закатить мяч в лунку вообще может быть как-то связана с сосредоточением взгляда и внимания».

Техника «спокойного глаза» не является какой-то неизменной или врожденной способностью — ее можно развивать путем тренировок. Из всех описанных в книге методик, пожалуй, только она способна самым решительным образом поднять уровень любительского спорта за весьма короткое время. Баскетболистка Лиэнн Доан может это подтвердить. Когда она играла в команде своего колледжа, ее свободный бросок был крайне нестабилен. В одной игре она попадала со штрафной линии все 100 %, а в другой — менее 40 %. Поскольку ее колледж входил в Университет Калгари, ей повезло одной из первых воспользоваться методикой Джоан Викерс.

Как поясняет Викерс, разработка программы тренировок для нового вида спорта или практического навыка включает несколько этапов. Сперва необходимо оснастить регистратором движений глаз лучших в мире спортсменов. Технический прогресс постепенно облегчает эту задачу. Лет десять назад на американском канале PBS показали документальный фильм, где актер Алан Алда наблюдает за работой Викерс, которая исследует с помощью своего устройства движение глаз хоккеистов (раз уж дело происходит в Канаде). Игроки катаются в больших специальных шлемах, более тяжелых, чем их привычный элемент экипировки, а сзади из шлемов идут провода, соединенные с компьютером у кромки катка. За каждым спортсменом в таком шлеме следуют двое помощников, которые держат провода, не давая им запутаться между коньками. Выглядит это крайне убого.

Сегодня все иначе. В прошлом году четверо студентов Технологического института Джорджии (США) сумели встроить регистратор движений глаз в шлем квотербека. Специальная программа проецирует на видеозапись конусообразное изображение поля зрения игрока на основе параметров движений его головы и глаз.

Следующий шаг — подготовка видеоматериала с точным указанием мест, на которые направлен взгляд профессионалов во время выполнения ими тех или иных действий. Затем собираются подопечные, и им демонстрируется запись, на которой видно, куда смотрят чемпионы.

Чтобы приучить спортсменов задерживать взгляд именно там, где необходимо, тренер может попросить их произносить условную фразу непосредственно перед выполнением попытки; например, у баскетболистов была принята фраза «Взгляд, фокус!». Не важно, какие именно это будут слова, — суть в том, что их произнесение служит гарантией того, что взгляд игрока задержится на цели как минимум на секунду. После этого все должно пойти гладко. Тело естественным образом само настроит движения в зависимости от направления взгляда, а спортсмен перестанет концентрироваться на движениях тела и даст больше свободы натренированным рефлексам. Каждый может опробовать эту методику в своем любимом спорте: баскетболе, мини-гольфе или пуле.

Прогресс, которого благодаря этой технике добилась Лиэнн Доан, оказался впечатляющим. «Теперь я не просто смотрела на кольцо, а выбирала на нем точку и на короткое время фокусировала на ней взгляд, — писала спортсменка в статье для PBS. — Какая именно это была точка, не важно, коль скоро я могла каждый раз на ней сосредоточиваться. Баскетболисты выбирают для себя разные точки: кто-то дальнюю часть кольца, кто-то ближнюю, кому-то нравится место посередине. Лично я всегда выбирала дальнюю часть, конкретно место, где к кольцу привязывают сетку. Так я сразу находила нужную точку на любом кольце и могла отрабатывать, по сути, всегда один и тот же бросок. А иначе как можно рассчитывать на высокий процент попаданий, если каждый раз это что-то новое? Выработав определенный алгоритм, выполняя броски одним и тем же образом и глядя на одну и ту же точку, я смогла добиться идентичности всех своих свободных бросков».

Баскетболистке удалось повысить точность броска со штрафной линии до уровня 80 %. Она продолжила карьеру сначала в национальной сборной Канады, а затем играла в Европе. «Методика „спокойного глаза“ помогла мне стать универсальным игроком, — пишет спортсменка. — В моем деле всегда есть куда расти, и зачастую именно такие мелочи приобретают решающее значение. Освоив технику свободного броска, я поднялась на новый уровень и теперь чувствую больше уверенности в стрессовой ситуации, когда нужно бросить со штрафной. До знакомства с этой техникой мне оставалось лишь гадать, почему мой процент попаданий был не выше среднего. Теперь же я пользуюсь простым, но в то же время надежным методом контроля броска».

Классика жанра

Майкл Каммаллери выглядит так, будто находится в каком-то другом месте.[91] Взгляд мечется из стороны в сторону, движения клюшки следуют за ним. Он выжидает идеальный момент для щелчка. Идет полуфинальный матч в Восточной конференции за Кубок Стэнли 2010 г., у соперников — Pittsburgh Penguins и Montreal Canadiens, клуб, за который выступает Каммаллери, — равные шансы на выход в финал. В серии до четырех побед ничья 3: 3, так что сегодняшний матч — решающий.

Майкл играет на позиции левого нападающего. Он невысокий, но плотно сбитый, темные волосы коротко стрижены. По количеству заброшенных шайб в текущих матчах плей-офф он пока лидирует, но сегодняшняя игра слишком непредсказуема, тем более на гостевом льду, поэтому сейчас он нужен команде как никогда, ведь на кону ее первый финал в конференции за 18 лет. Каммаллери выходит на точку, выбирает нужный момент и мощным завершающим кистевым броском отправляет шайбу за спину вратаря.

Правда, сама игра еще даже не начиналась. Журналисты застали Майкла за этим занятием на скамейке команды за несколько часов до первого вбрасывания. Это классический метод, позволяющий мозгу настроиться на предстоящее событие. Игрок смотрит на определенную точку на льду и визуализирует в своем воображении те действия, которые он совершит, если получит шайбу в этой точке. Метод оказался действенным. В начале второго периода Каммаллери завладел шайбой в районе средней линии, пошел вперед, стремительно перемещая взгляд из стороны в сторону, и кистевым броском отправил шайбу в ворота.

Застать спортсмена в момент, когда он рисует в воображении детали будущей игры, удается редко. Как правило, он готовится дома либо в раздевалке. Но сам метод используется все чаще, а в спорте высоких достижений — вообще регулярно. «В процессе подготовки я иду к человеку, отвечающему за экипировку команды, и спрашиваю, какую форму мы сегодня наденем: допустим, красные футболки, белые трусы, белые или черные носки, — рассказывал Уэйн Руни. — Перед тем как заснуть накануне игры, я представляю, как буду забивать голы или действовать эффективно. Ты как бы переносишься в тот момент и готовишься к действию, чтобы в реальной игре у тебя уже было „воспоминание“ о ней. Не знаю, это можно назвать визуализацией или воображением, но я всегда так делал, всю жизнь. Раньше я представлял, как буду забивать красивые голы. Буду бить с 25–30 метров, обводить защитников. Сначала просто думаешь о себе в этих ситуациях, потом, когда играешь уже профессионально, понимаешь, как это важно для подготовки».[92]

Визуализация помогла британской легкоатлетке Джессике Эннис-Хилл завоевать золото в семиборье на Олимпиаде 2012 г. «Я зрительно представляю себе идеальную технику, — говорит спортсменка. — Если мне удастся зафиксировать этот идеальный образ в голове, тогда, надеюсь, я смогу добиться лучших результатов».[93] Тот же принцип использовал регбист Джонни Уилкинсон перед исполнением решающих пенальти в матчах за сборную Англии: «Я представляю себе, как мяч летит по нужной траектории, и даже пытаюсь ощутить то, что будет чувствовать мяч в момент моего удара».[94]

Вероятно, визуализация, или использование зрительных образов, применялась при подготовке к важным событиям всегда, однако как особую технику ее впервые формализовал тренерский штаб олимпийской сборной СССР. Есть мнение, что это стало важным фактором успеха выступлений советских спортсменов в середине XX в. (возможно, наряду с другими секретными методиками). В книге Чарльза Гарфилда «Пиковые достижения» (Peak Performance: Mental Training Techniques of the World’s Greatest Athletes) упоминается исследование, проведенное советскими спортивными психологами при подготовке к зимней Олимпиаде 1980 г. в Лейк-Плэсиде, где советская сборная завоевала в два раза больше медалей, чем американская.[95] Спортсменов разбили на 4 группы и отвели на тренировки одно и то же количество времени. Группы различались процентным соотношением собственно физических нагрузок и упражнений на визуализацию. Самые лучшие результаты показала группа, в которой был наименьший процент физподготовки и, соответственно, наибольший процент визуализации. Другие исследования, где принимали участие баскетболисты и игроки в дартс, выявили, что группа, где выполняли только упражнения на визуализацию, улучшила свои результаты настолько же, что и та группа, где в течение того же времени отрабатывали непосредственно действия в игре.

С тех пор техника визуализации заметно усложнилась. «Тогда, в 1980-х, в стародавние времена, спортсмен просто садился, закрывал глаза и представлял себя во время игры», — объясняет Стив Булл, который одно время работал со сборной Англии по крикету, а теперь внедряет свои наработки по части визуализации в сфере бизнеса.[96] Когда он впервые предложил спортсменам использовать подобные методики, его идеи не вызвали большого энтузиазма, поскольку их считали чем-то несерьезным. Однако Булл, наблюдая за тем, как игроки повторяют движения в раздевалке и в перерывах между подачами — что, в принципе, и есть своеобразная форма визуализации, — понял, что такая техника уже фактически используется, просто неофициально.

Во время визуализации, создания мысленного образа, важно задействовать не только зрение, но и другие чувства — слух, обоняние, осязание, — чтобы образ получился как можно более ярким. Вот для чего Руни заранее узнает, в форме какого цвета команда будет играть в предстоящем матче. «Знаменитый бэттер карибского происхождения Десмонд Хейнс очень ярко рассказывал о том, что предшествовало его феноменальному успеху во время матча против Австралии на стадионе в Перте, когда он заработал более ста очков, — вспоминает Булл. — За день до матча он вышел на середину площадки, огляделся (вокруг, естественно, никого не было) и представил себе, как приносит своей команде победу. Он победно вскинул биту, после чего отправился в раздевалку под воображаемые аплодисменты с трибун… И вот на следующий день он выходит на стадион и получает свою первую сотню очков в карьере».

Позитивный эффект от визуализации объясняется тем, что в процессе мысленного переживания какого-либо действия задействуются те же нейронные цепочки, что и при реальном осуществлении этого действия. Думая об определенном действии, мы повышаем вероятность его осуществления в будущем, поскольку, как мы помним, одновременная активизация нейронов ведет к возникновению связей между ними. По итогам специального исследования, в ходе которого у лыжников, визуализировавших гонку, замеряли уровень возбуждения нейронов, связанных с мышцами, было установлено, что у спортсменов наблюдается активность в тех же отделах, где ее можно зарегистрировать во время самой гонки. Параллели прослеживаются и далеко за пределами спорта. Альваро Паскуаль-Леоне обнаружил, что у пианистов происходят долговременные изменения в карте коры головного мозга, даже когда они лишь мысленно нажимают на клавиши в определенной последовательности.[97]

Визуализация способна вызвать даже физические изменения в организме. Одно любопытное исследование показало, что, если просто думать о поднятии веса,[98] мускулы фактически становятся сильнее. Было экспериментально подтверждено, что в той группе, которая выполняла упражнения с весом, сила мышц увеличилась на 53 %, а в той, где это происходило лишь в воображении, на 35 %. Конечно, здесь речь идет о приросте, соответствующем силе не более чем одного пальца, но в аналогичном эксперименте, участники которого визуализировали выполнение подъема на бицепс, был отмечен прогресс на 13,5 %, хотя к самому весу они так и не притронулись.

Последние исследования показывают, что в процессе визуализации полезно и немного двигаться. Профессор Лионского университета Эмерик Гийо провел эксперимент, к которому привлек нескольких профессиональных прыгунов в высоту,[99] и установил, что использование мысленных образов способно повысить успешность попыток и укрепить форму на 35 %, в то время как репетиция прыжка с максимальной близостью к реальному, но без отталкивания от земли, улучшает эти показатели на 45 %. Полезно также выполнять холостые движения, будь то пробный удар над стойкой для мяча в гольфе или удары битой по воображаемому мячу по дороге на позицию бэтсмена. Все это помогает мозгу настроиться на игру.

Технический прогресс открывает спортсменам все новые возможности создания ярких и точных образов. Сегодня видеомониторы есть повсюду. Благодаря таким системам, как Prozone, спортсмен легко получит подробный видеоотчет о собственном выступлении. Продолжается работа над совершенствованием других тренажеров для мозга в сторону большей реалистичности и сложности изображения. С внедрением различных очков и шлемов виртуальной реальности, как, например, Oculus Rift, создание виртуальной среды для тренировки будет получать все большее распространение. Доктор Кэти Крейг из Университета Квинс в Белфасте, сотрудничавшая с регбийным клубом Ulster, разработала интерактивную виртуальную среду с эффектом полного погружения. Система позволяет тестировать навыки восприятия у игроков столь же успешно, как и с помощью различных сенсорных устройств, о которых мы говорили выше. Игрок надевает на спину рюкзак, набитый датчиками, а на голову — специальный дисплей. «Преимущество этого устройства перед видеоиграми за обычным компьютером в том, что здесь спортсмен полностью погружен в реалистичную симуляцию среды, — объясняет Крейг. — Система выводит на дисплей стереоскопические изображения и отслеживает движения головы, благодаря чему происходит автоматическое обновление картинки с позиции пользователя и обеспечивается полный панорамный обзор. За счет этого спортсмен погружается в виртуальную среду и может взаимодействовать с ней, как в реальном мире».

Бельгийский секрет

В этой и предыдущей главе мы познакомились с множеством методик, позволяющих эффективно тренировать мозг и раскрывать его потенциал. Исследования продолжаются, но уже сейчас можно сказать, что визуализацию и другие, ставшие уже традиционными техники скоро дополнят занятия в формате видеоигр, таких как разработки NeuroTracker и Axon Sports. Последние позволят спортсменам развивать требуемые навыки, не прибегая к изматывающим тренировкам. Однако, прежде чем добиться широкого признания, подобным техническим средствам развития когнитивных способностей предстоит такая же серьезная борьба, через которую 30 лет назад прошла визуализация.

Здесь необходимо сделать оговорку. Ряд ученых высказывают сомнения в эффективности отдельных новых методик и техник такого рода. «Никаких волшебных методов не существует, — утверждает один из ведущих мировых специалистов в области когнитивной психологии Винсент Уолш. — Если по семь часов в день играть в игру для тренировки мозга, единственное, чего можно добиться, — так это прогресса в игре для тренировки мозга. Человеческий мозг устроен по модульному принципу: развивая какую-то его часть, мы развиваем только эту часть. Чем меньше тренируемое действие напоминает спорт, тем меньше будет эффект в плане спортивных навыков».

Вместе с тем независимые исследования не успевают за развитием технологий, и первые результаты скорее внушают оптимизм. В январе 2014 г. ученый из Монреальского университета Томас Ромеас пришел к выводу, что навык одновременного слежения за несколькими объектами, формируемый с помощью таких тренажеров,[100] как HELIX или NeuroTracker, действительно может ускорить процесс принятия решений во время настоящей игры на стадионе. Группа спортсменов, принявших участие в эксперименте, проведенном в исследовательской лаборатории Ромеаса, продемонстрировала улучшение навыков принятия решений на поле на 15 % по сравнению с контрольными группами. Прогресс вроде бы небольшой, но, когда победа или поражение — вопрос долей секунды, такой гандикап становится весьма значимым.

Технологии не стоят на месте, и некоторые тренеры уже сегодня находятся на переднем крае науки, внедряя ее последние достижения в тренировочный процесс. Летом 2015 г. в составе Liverpool появился бельгийский нападающий Кристиан Бентеке, стоимость которого на тот момент составляла внушительные 32,5 миллиона фунтов. Поначалу ему было некомфортно в новом клубе. Прежде он выступал за Aston Villa, уверенно забивая мячи благодаря хорошему удару и футбольному мастерству. Но в Liverpool все оказалось иначе. От него ждали многого. Напряжение нарастало. Тогда Бентеке взял телефон и набрал номер Мишеля Брюнинкса.

Брюнинкс первым среди футбольных наставников стал практиковать принцип, согласно которому основное внимание уделяется мозгу. Он использует последние достижения науки о функционировании человеческого мозга для разработки методик, позволяющих обучать его наиболее эффективным образом. В период своей работы с клубом Standard (Льеж) Брюнинкс внес существенный вклад в подготовку ряда талантливых бельгийских футболистов, среди которых, помимо Бентеке, полузащитник Anderleht Стивен Дефур и нападающий Napoli Дрис Мертенс, который как-то признался в интервью BBC: «Благодаря ему я получил одно очень важное преимущество, которое находится в голове».[101]

Методы, применяемые Брюнинксом, нацелены на стимулирование нейропластичности, то есть формирование и упрочение связей между нейронами, а также укрепление миелиновой оболочки нейронных цепей для ускорения нервных импульсов. Юные подопечные бельгийского тренера упражняются с SensBall, небольшим футбольным мячом в мешочке из сетки. Сетку держат в руке и бьют по мячу ногой, увеличивая тем самым количество касаний мяча за одну тренировку. «В течение сезона профессиональный футболист, как правило, касается мяча примерно 35 000 раз, — утверждал Брюнинкс в интервью бельгийскому телеканалу. — А благодаря SensBall ребята набивают до 400–500 тысяч раз за сезон при условии регулярных тренировок. Эффективность действий на поле главным образом зависит от скорости работы мозга».

Смысл методик знаменитого бельгийца не только в увеличении количества касаний мяча. Их цель также в том, чтобы заставить мозг испытывать повышенные нагрузки. Игроки на тренировке учатся выполнять несколько действий одновременно, причем каждое упражнение проделывается максимум 2–3 раза. Брюнинкс работает в тесном сотрудничестве с бывшим менеджером английских клубов Charlton Athletic и Blackpool Жозе Ригой, их вместе пригласили в Milan для взращивания молодых талантов. Тренировка под руководством Брюнинкса выглядит очень необычно, игроки бегают по каким-то сложным схемам, но получается красиво. Они могут играть босиком, чтобы улучшить чувствительность ног, могут разговаривать на разных языках по ходу силовой разминки, решать математические головоломки во время игры в пас. Такая дополнительная нагрузка при выполнении групповых упражнений заставляет игроков постоянно быть в состоянии мобилизации — даже тех из них, кто в данный момент находится без мяча.

Благодаря повышенной нагрузке на мозг у спортсменов развивается гибкость ума, позволяющая им оперативно подстраиваться под новые требования, становясь универсальными футболистами, как Кристиан Бентеке. «Когда он был еще совсем молодым, то часто переходил из одного клуба в другой, так как у него было всего одно амплуа — физически крепкий игрок, — рассказывал Брюнинкс о своем подопечном в интервью газете The Mirror. — Я же старался помочь ему расширить свой диапазон, чтобы он понял, что не надо соглашаться с этими ярлыками и что можно периодически менять специализацию. В дальнейшем такой настрой сыграл очень важную роль в его карьере. Некоторые говорят, что он не подходит Liverpool. Я считаю, что он способен адаптироваться к любому клубу».[102]

Кевин Макгрескин, работающий с шотландским клубом Partick Thistle, разработал собственную методику Soccer eyeQ, которая также предполагает дополнительную нагрузку на мозг. При выполнении одного из упражнений юные футболисты, играя в пас, одновременно перебрасываются теннисными мячами и называют вслух цвета. «Дополнительная нагрузка развивает скорость бега и мысли»,[103] — сказал он корреспонденту The Blizzard, английского журнала о футболе. Аналогичные приемы использует тренер бейсбольной команды Tampa Bay Rays Джо Мэддон,[104] чьи подопечные — молодые, далеко не звездные игроки — в 2008 г. сенсационно выиграли титул в своем дивизионе. Об этом успехе подробно рассказывает Иона Кери в своей книге «Дополнительные 2 %» (The Extra 2 %). Мэддон проводил тренировки с пушкой для теннисных мячей, которые чуть меньше бейсбольных, рассудив, что если бэтсмен научится отбивать теннисный мяч, летящий со скоростью 225 км/ч, то справиться с бейсбольным на скорости 145 км/ч ему не составит никакого труда. По ходу тренировки он менял высоту полета снаряда, осложняя задачу бэтсмена. Кроме того, тренер помечал мячи черными и красными чернилами и заставлял игроков громко называть цвет мяча, вылетевшего из пушки. Такая методика позволяет испытать пределы возможностей спортсмена, улучшить концентрацию внимания и даже повысить остроту зрения — что в совокупности делает ее оптимальной техникой тренировки мозга.

Знаменитый вратарь Премьер-лиги Петр Чех и его тренер Кристоф Лоллишон используют данный метод на самом высоком уровне. «Мы работаем с мячами разного дизайна и размера. Так мы развиваем зрительно-моторную координацию, — цитирует Чеха газета The London Evening Standard. — Мозг внезапно начинает активно работать. Можно задействовать цвета. Допустим, вратарь ловит мяч, в этот момент поднимается карточка, и нужно назвать ее цвет. То есть вратарь концентрируется сразу на нескольких вещах. Улучшается и периферийное зрение. Для мозга это более сложная задача, чем просто поймать мяч. Лоллишон постоянно придумывает новые упражнения, чтобы не стоять на месте, повышать результативность и делать так, чтобы вратарь все время развивался, даже если он уже многого достиг. Я до сих пор использую автомат, стреляющий шариками для пинг-понга. Когда ловишь их одной рукой, ощущение совсем другое. После этого ловить большой футбольный мяч двумя руками намного проще».[105]

Итак, мы познакомились с уже проверенными и совсем новыми методами, позволяющими спортсменам тренироваться более эффективно; их может использовать каждый, кто хочет улучшить свои показатели в любимом виде спорта. Но, как мы увидим в следующих двух главах, новые достижения в области нейробиологии актуальны и для обратной ситуации — когда появляются проблемы.

Домашнее задание

РАСКРЫВАЕМ ПОТЕНЦИАЛ МОЗГА

Знать, куда смотреть

Наш мозг знает, как совершается большинство действий, следует лишь дать ему необходимую информацию. Практически мгновенный эффект обеспечивает техника «спокойного глаза». Играя в бильярд, гольф или баскетбол, перед ударом или броском нужно просто немного задержать взгляд на цели. Результат может неожиданно порадовать. Чтобы проконтролировать фиксацию взгляда на цели, можно произнести вслух какую-нибудь фразу, например: «Взгляд, фокус!»

Польза визуализации

Одновременная активизация нейронов ведет к формированию связей между ними. Когда человек в своем воображении добивается какого-то результата, он тем самым укрепляет нейронные цепочки, которые могут помочь в его достижении уже в реальности. Чем более насыщенной является картинка желаемого результата, тем больше эффект, поэтому при подготовке к важному событию (все равно, в спорте или другой области) рекомендуется подкрепить визуализацию другими чувствами и обращать внимание на детали. Нужно почувствовать себя в процессе реализации задуманного так, как это было бы наиболее желательно.

Дополнительная нагрузка на мозг

Освоив какой-либо навык, можно развить его и довести до уровня рефлекса. Для этого нужно одновременно с отработкой данного навыка выполнять какое-то другое действие. Некоторые тренеры заставляют своих подопечных называть вслух цвет точки на мяче, который летит в их сторону. Вратарь Петр Чех практикуется в ловле мячиков для пинг-понга, тренируя тем самым зрительно-моторную координацию. Немного фантазии — и вот он, новый метод тренировки необходимых навыков.

Глава 6 Миндалина и неконтролируемые реакции. Луис Суарес

Все произошло за какую-то долю секунды. Мало кто из зрителей, смотревших в 2014 г. прямую трансляцию Большого финала регбийной Суперлиги на стадионе Old Trafford, смог понять, что же именно случилось на первых минутах встречи: камера, следившая за мячом, зацепила только небольшой фрагмент ситуации. Когда Бен Флауэр полностью пришел в себя, он постепенно начал осознавать, какую огромную ошибку только что совершил. Ошибку, которая могла стоить ему карьеры.

Это была важная встреча принципиальных соперников. Регби — игра, в которой есть и мощь, и сильные эмоции. От начала матча прошло полторы минуты. В атаке была команда Wigan, за которую выступал Флауэр. В какой-то момент его зацепил игрок St Helens Лэнс Хохайя. Удар прошел по касательной, но его хватило, чтобы в мозге Флауэра щелкнул рычажок и перед глазами возникла красная пелена.

Когда судьи прекратили незамедлительно возникшую массовую потасовку, показали повтор эпизода, и все увидели, насколько жестким был ответ Флауэра. Первый мощный удар справа, нанесенный с размаха, — и оппонент теряет сознание; второй, шокирующий удар пришелся в лоб Хохайи, который на тот момент уже не мог сопротивляться. Все это было показано на большом экране стадиона, все 76 тысяч болельщиков, находившихся на трибунах, разом ахнули. Флауэра удалили с поля, а позднее отстранили от игры на полгода. Хохайя из-за периодически возникавших симптомов сотрясения мозга через пару месяцев ушел из спорта.

— Первый удар я совершил рефлекторно, — сказал Флауэр в интервью The Guardian незадолго до возвращения после дисквалификации. — Я держал мяч и теоретически мог принести команде очко. Когда я выронил мяч и получил удар сбоку, я, естественно, разозлился, это нормальная реакция. Но вот второй удар был абсолютно неосознанным. Это случилось так быстро, что я не мог его контролировать. Все ожидания, подогревавшиеся в течение недели до той игры, были перечеркнуты из-за моей неконтролируемой реакции. Не знаю, что на меня нашло. И вот именно тогда надо было кого-то ударить.[106]

Все произошло за какую-то долю секунды плюс несколько мгновений на то, чтобы начали проходить следы на плече защитника. Игра группового этапа чемпионата мира между Италией и Уругваем. Подача углового. Оживление в зоне штрафной, борьба, обычная в таких случаях. И вдруг — момент, который потряс весь мир. Нападающий Уругвая Луис Суарес, известный своим безудержным характером, вонзился зубами в плечо итальянского защитника Джорджо Кьеллини.

Суарес кусал соперников и раньше. Первый такой случай был зафиксирован в 2010 г., когда уругваец выступал за Ajax. Второй жертвой Суареса стал игрок Chelsea Бранислав Иванович, инцидент произошел в 2013 г. Ну а эпизод с Кьеллини — это уже ЧМ-2014 в Бразилии. «Уровень адреналина и пульс в процессе игры могут зашкаливать, и мозг не всегда успевает за эмоциями, — пишет Суарес в автобиографии „Неудержимый“ (My Story: Crossing the Line). — Напряжение растет, ему нужен выход. Тогда, в 2010-м, я был на взводе: игра была важной, а дело шло к ничьей, мы ничего не могли сделать. Мне очень хотелось, чтобы все получилось хорошо, а ощущение было такое, что все, наоборот, выходило плохо. Копившееся во мне раздражение и чувство, что виноват во всем был я, достигло предела, когда я больше не мог себя сдерживать».[107]

«Что касается эпизода с Ивановичем в 2013 г., — продолжает Суарес, — тогда нам нужно было одержать победу в матче против Chelsea, чтобы претендовать на выход в Лигу чемпионов. Мне жутко не везло. Из-за моей глупой ошибки — игры рукой — нам назначили пенальти, и мне стало казаться, что игру уже не спасти. Я начал злиться. За секунды до того, как я укусил Кьеллини, у меня был отличный шанс вывести команду вперед. Забей я тогда, не поймай Буффон тот мяч, ничего бы не случилось. Но я упустил свой шанс. Когда после игры сердце уже не колотится так отчаянно, легко сказать: „Ну надо же было так сглупить! В запасе было еще целых 20 минут“. Но когда ты на поле, когда в крови бушует адреналин, а нервы на пределе, счет времени просто теряется. Уже не замечаешь ничего. В голове только одна мысль: „Я не забил! Мы вылетаем из чемпионата!“ Страх поражения затмевает все — даже тот очевидный факт, что на меня смотрят по меньшей мере 20 тысяч пар глаз. Мне уже все равно. Логика здесь не работает».

И все это в буквальном смысле правда: и когда произошли эпизоды с Суаресом и Флауэром; и когда Зинедин Зидан «боднул» соперника в финале ЧМ-2006, а Эрик Кантона напал на болельщика на стадионе Selhurst Park в 1996 г.;[108] и когда Серена Уильямс пригрозила судье на линии, сказав, что запихает ему мяч в глотку. Все это проявления неконтролируемой эмоциональной реакции, связанной с функционированием так называемого миндалевидного тела, или миндалины, — области в височной доле головного мозга. Ниже мы поговорим о процессах, происходящих в мозге в моменты, переживаемые нами как разочарование, о причинах и природе ошибок, которые совершают спортсмены, и о фатальных неудачах, из-за которых рушатся спортивные карьеры.

В нашем мозге две миндалины — по одной в каждом полушарии. Височная доля, где они расположены, является местом пересечения воображаемых линий, проходящих через наши глаза и уши. Сходство с миндалем весьма условно; во всяком случае, нам вряд ли захотелось бы попробовать такой орешек на вкус. Миндалевидное тело играет важнейшую роль в процессе принятия решений и формировании эмоций. Оно получает сигналы от всех сенсорных областей мозга, то есть участков, отвечающих за зрение, слух, осязание, обоняние и вкус.

К миндалинам ведут два пути. Длинный проходит через верхние области коры, благодаря чему наше сознание понимает, что происходит вокруг. Но есть и короткий путь, который идет в обход сознания. В случае опасности миндалевидное тело посылает сигнал тревоги напрямую в гипоталамус, и только затем возможность обработать эту информацию получают высшие мозговые центры, отвечающие за мышление. Гипоталамус стимулирует выброс адреналина и других гормонов, которые вызывают повышение частоты сердечных сокращений, приток дополнительной порции кислорода к мозгу и мышцам, а также обострение чувств, мобилизуя тем самым весь организм для устранения угрозы. В результате организм приходит в состояние, известное как реакция «бей, замри или беги» — древний инстинкт, проявляющийся при возникновении опасности.

Привет мартышке

Такая реакция очень важна, например, когда нужно резко отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под колеса. Однако в качестве стимулов неконтролируемой реакции также могут выступать и такие факторы, которые, в принципе, не несут опасности: вероятность упустить шанс в важном матче или оскорбление со стороны соперника. Проявление активности миндалевидного тела в стрессовой ситуации включает три характерных этапа: эмоциональную реакцию (как у Луиса Суареса, находившегося на взводе, когда из-за него в ворота Liverpool был назначен пенальти), непропорционально жесткий ответ (как у Зинедина Зидана, боднувшего Марко Матерацци) и затем раскаяние (как у Бена Флауэра, который, ударив Хохайи, рыдал в одиночестве на парковке, осознав всю тяжесть своего поступка).

В ряде случаев неконтролируемая реакция только усугубляет ситуацию, поскольку стресс затрудняет функционирование префронтальной коры. Последняя, в частности, управляет вниманием и сдерживает неприемлемое поведение, отсюда понятно, что ослабление контроля с ее стороны может спровоцировать проблемы в ходе игры. У детей и подростков префронтальная кора сформирована не до конца, поэтому они и склонны вести себя как дети и подростки.

В стрессовой ситуации спортсмен может вернуться в это состояние, из-за чего его реакция может оказаться чересчур эмоциональной, а сам он — неспособным сдержать внезапный порыв и взять под контроль реакцию «бей, замри или беги». Первый аспект этой реакции мы обсудили выше. Еще одно ее проявление — это ступор, по причине которого происходят обидные провалы; об этом мы подробно поговорим чуть позже. Что касается компонента «беги», на поле он может проявляться в виде стремления поскорее пережить стрессовую ситуацию, что, очевидно, может лишь ухудшить положение. Так, существует статистика, согласно которой игроки сборной Англии в серии пенальти выполняют удары намного быстрее соперников… и в результате проигрывают.[109] Это признал центральный защитник сборной Гарет Саутгейт, когда после его неудачного пенальти Англия покинула Евро-96. Классический симптом неконтролируемой эмоциональной реакции.

Ее последствия можно смягчить, если попытаться иначе интерпретировать физиологическую реакцию на стресс: ускоренное сердцебиение, частое дыхание и т. д. В середине 1970-х гг. в Канаде был проведен следующий эксперимент. Добровольцам предложили пройти по двум подвесным мостам, один из которых был на высоте 70 метров.[110] На противоположной стороне ущелья их поджидала миловидная женщина, которая предлагала участникам, прошедшим по мосту, свой номер телефона на случай, если они захотят получить больше информации о проекте.

Чем выше располагался мост, тем с большей вероятностью мужчины набирали номер. Процент тех, кто перезвонил женщине, пройдя по более низкому мосту, был куда меньше, поскольку в этом случае задание не воспринималось как сопряженное с большой опасностью. Участники, преодолевшие более высокий мост, интерпретировали сигналы о физиологическом стрессе, связанном с опасностью, как то, что привлекательно для женщины. Некоторые из них даже предложили ей как-нибудь встретиться. На самом деле их реакция, конечно, была спровоцирована не женщиной, а опасным мостом, однако они подсознательно выбрали другую интерпретацию своих физиологических симптомов и таким образом перенаправили эмоциональную реакцию в другое русло.

Специалисты в области спортивной психологии уделяют много внимания работе со спортсменами с целью научить их контролировать свои эмоции, находить альтернативную интерпретацию сигналов, которые посылает организм, и предотвращать нежелательный эффект неконтролируемых эмоциональных реакций. В последние годы было предложено множество соответствующих моделей и алгоритмов, понятных и легко реализуемых, что заметно повысило популярность этого направления. Одним из признанных специалистов в данной области является Стив Питерс, тесно сотрудничавший с Liverpool, а также со знаменитым снукеристом Ронни О’Салливаном. В его бестселлере «Парадокс шимпанзе» (The Chimp Paradox), содержащем ряд практических рекомендаций для читателей, утверждается, что наше поведение определяется двумя внутренними силами, условно называемыми «человек» и «шимпанзе».[111] «Человек» — это разум, рациональная сторона мозга, то есть префронтальная кора. «Шимпанзе» — базовые эмоции и поведенческие модели, то есть неконтролируемые реакции.

Обучая спортсменов контролировать своих внутренних «шимпанзе» и находить чувство равновесия, Питерс достиг больших успехов. Так, он помог О’Салливану победить его скрытых демонов, а бывшей велогонщице Виктории Пендлтон — контролировать эмоции.

Игроки сборной Новой Зеландии по регби, грозной All Blacks, используют другой метод. Команда способна вселить ужас в любого соперника, превзойти ее результаты не может никто. Перед началом матча они исполняют хаку — ритуальный танец народа маори, деморализующий противника своей мощью и агрессивностью. Однако при всех достижениях команды тренеры All Blacks отмечали, что некоторым игрокам сложно контролировать эмоции по ходу игры. Решение проблемы подсказал бывший футболист Кэри Эванс, который помог разработать метод под названием «Красная голова/Синяя голова».

Игроки прислушиваются к своему эмоциональному состоянию и стараются поймать момент, когда они вот-вот переключатся в режим «красной головы». Тогда они пытаются снизить градус эмоций и вернуться в нормальное психическое состояние. Танец хака помогает им мобилизоваться для игры, но в то же время включает режим «синей головы», нейтрализуя «красную». Благодаря своему ритуалу спортсмены находят конструктивный выход для нервозности, страха и других симптомов неконтролируемой реакции.

Эмоциональные вспышки, подобные тем, что произошли с Флауэром и Суаресом, — это, конечно, не единственный случай влияния инстинктивных реакций на спортсменов. Большинству из нас, как правило, удается сдерживаться и не бросаться на людей в ситуации стресса, но в то же время практически у каждого в этом случае наблюдалось падение результативности.

Позор страны

Один маленький шаг вправо практически поставил крест на карьере Моасира Барбозы, вратаря сборной Бразилии на домашнем чемпионате 1950 г..[112] За финальной игрой с трибун Maracana в Рио наблюдали 200 тысяч зрителей — абсолютный рекорд для футбольного матча.

Чтобы впервые в своей истории поднять над головой кубок, бразильцам нужна была всего лишь ничья. До конца основного времени при счете 1: 1 оставалось 10 с лишним минут. Вдруг к воротам по флангу устремился крайний нападающий сборной Уругвая Альсидес Гиджа. Ожидая навеса наподобие того, что привел к первому голу уругвайцев, Барбоза перенес вес на правую ногу. Но мяч резко прошел низом, рядом с ближней штангой, и отчаянный прыжок вратаря оказался бесполезен.

Одним из виновников поражения объявили Барбозу, которого стали называть «человеком, заставившим плакать всю Бразилию». Несмотря на все дальнейшие успехи сборной в чемпионатах мира, горечь того поражения на домашнем стадионе еще долго ощущалась национальным самосознанием бразильцев. Поэт Нельсон Родригес назвал его «нашей катастрофой, нашей Хиросимой», но большее распространение получило слово мараканасо — «удар на Maracana».

Таким был исторический контекст ЧМ-2014. На этот раз у страны появился шанс залечить старые раны, одержав победу на своем поле. Но судьба распорядилась иначе: 90 минут того странного полуфинала оставили в душе бразильцев еще одну, столь же глубокую рану. На протяжении всего чемпионата желто-синие вновь выходили на поле в статусе явных фаворитов, хотя в начале турнира они отнюдь не блистали, а затем потеряли свою главную звезду и талисман Неймара, травмировавшего спину в четвертьфинальном матче против Колумбии.

Перед началом полуфинала со сборной Германии бразильский гимн звучал с еще большей страстью, чем обычно. Защитник Давид Луис и вратарь Жулио Сезар держали майку с именем Неймара в знак уважения к своему напарнику, который был вынужден пропустить эту игру, а когда музыка доиграла, стадион продолжал петь слова национального гимна а капелла.

Стадион переполняли эмоции. В глазах игроков и зрителей стояли слезы. Спустя полчаса они уже текли ручьем. Немецкая машина катком проехалась по бразильцам, это был один из самых невероятных спортивных результатов всех времен. К перерыву табло показывало 5:0, а к финальному свистку арбитра счет стал 7: 1. Страна с ужасом наблюдала то, что происходило на поле. Призрак 1950 г. вернулся. Сборная Бразилии опять развалилась на части на глазах своих болельщиков.

Миллионы телезрителей отказывались верить происходящему; то же чувство испытывали те, кто находился на стадионе. Вот фрагмент интервью полузащитника сборной Германии Месута Озиля, данного им журналу Sport через несколько месяцев после матча: «Прошло 25 минут после начала игры, и я сделал глубокий вдох. Я спросил себя: неужели все, что тут творится, правда? Мы играли против бразильцев, в Бразилии, и до этого они шли по турниру так же уверенно, как мы. Мы настраивались на тяжелый матч. И вот мы уже ведем 3:0, потом 4:0. Как такое возможно?»

Команда Бразилии, собранная из крепких, успешных профессионалов, просто рассы́палась, не выдержав громадного давления ситуации. «Пожалуй, это была самая нижняя точка в карьере каждого из игроков сборной Бразилии, вышедших тогда на поле, и, думаю, не будет преувеличением сказать, что нам придется отвечать на вопросы о том матче всю оставшуюся жизнь, — признавался в интервью The Guardian полузащитник Manchester City Фернандиньо, сыгравший в том полуфинале. — Нам придется научиться жить с этим.[113] Вряд ли можно объяснить наш результат в двух словах, — продолжал он. — Но мы должны признать, что в те шесть минут нас просто сковало. А дальше провала уже было не избежать. Наверняка можно назвать и другие факторы, но лично я ни разу не смотрел запись той игры и вряд ли когда-нибудь посмотрю. Вся вина целиком лежит на игроках, мы так и не смогли оправиться после быстрого гола. Думаю, мы просто не готовы были проигрывать».

Феномен внезапного провала у профессионалов в стрессовой ситуации — одна из наиболее популярных тем для исследований в области спортивной психологии и одновременно та сфера, где специалисты действительно имеют шанс проявить себя. Резкий спад в решающий момент — это не только неожиданный проигрыш в командной игре, как у бразильцев; это еще и моменты индивидуального «помешательства» либо просто выступление ниже своего уровня в стрессовой ситуации.

Внезапные провалы случаются только у профессионалов. «Провал — это не просто плохой результат, а результат ниже обычного уровня, — подчеркивает в книге „Момент истины“ (Choke) Сайен Бейлок, считающаяся одним из ведущих экспертов в данном вопросе. — У каждого из нас были успехи и неудачи. Провалы же случаются, когда человек воспринимает некую ситуацию как крайне стрессовую и по причине этого стресса совершает ошибку. О провале мы говорим, когда победа, казалось бы, уже была в кармане. Причина здесь, вероятно, в том, что человек в этот момент испытывает максимальное напряжение. Так что провалы происходят не случайно».[114]

Имена тех, с кем случались такие провалы, навсегда вписаны в спортивные анналы. Гольфист Грег Норман, имея преимущество в шесть ударов перед Ником Фолдо на турнире серии «Мастерс» 1996 г., в итоге проиграл ему с разницей в пять. Снукерист Джимми Уайт в решающий момент финала чемпионата мира 1994 г. не смог забить простой черный шар, упустив победу. А сборная Англии по футболу регулярно проигрывает в серии пенальти на крупных международных турнирах. Общим во всех этих эпизодах является то, что мозг прекрасно подготовленного спортсмена оказывается не в состоянии справиться со стрессом.

Проклятие домашней арены

Мы привыкли к тому, что дома и стены помогают. Это кажется нам непреложной истиной в спорте. Закон «родных стен» действует независимо от вида спорта: примерно 60 % матчей в бейсболе, 70 % в баскетболе и 60 % в футболе выигрываются на домашних площадках. Если взглянуть на медальные зачеты Олимпийских игр, сразу станет видно, что страна-хозяйка показывает значительно более высокие результаты, чем до или после домашних Игр.

Но так бывает не всегда, и примерами здесь могут служить неудачи сборной Бразилии на чемпионатах 1950 и 2014 гг. или десятков британских теннисистов на Уимблдоне, пока не пришел Энди Маррей. Когда за тебя болеет родной стадион, его горячая поддержка должна придать тебе дополнительные силы, а сопернику должно стать неуютно и страшно. Но что если спортсмены выигрывают на домашней арене не благодаря поддержке родных стен, а вопреки ей?

В середине 1980-х гг. группа психологов под руководством Роя Баумейстера задалась целью определить влияние поддержки со стороны других людей на результаты спортсменов, причем так, чтобы исключить иные факторы, обеспечивающие преимущество родных стен, таких как хорошее знание местных условий или отсутствие необходимости длительных переездов перед игрой. Исследователи проштудировали архивы турниров Главной лиги бейсбола.[115] Каждая игра представляет собой серию матчей до четырех побед. Матчи играются попеременно дома и на выезде. Теоретически игры на домашнем поле должны давать командам серьезное преимущество, однако когда Баумейстер обратил внимание на результаты встреч, в которых команде хозяев оставалось выиграть последнюю игру, чтобы обеспечить себе победу в серии, он обнаружил, что более чем в 60 % случаев хозяева проигрывали.

Проклятие домашней арены действует и в других видах спорта: гольфисты терпят неудачи на знакомом поле; хоккеисты, бьющиеся за Кубок Стэнли, проигрывают на глазах преданных болельщиков. Еще один пример — финал футбольной Лиги чемпионов 2012 г. Тогда на стадионе в Мюнхене Chelsea сенсационно выигрывает по пенальти у Bayern München, повторив сценарий финала 1984 г., когда в Риме Liverpool одержал победу над Roma также по пенальти.

Поражение сборной Бразилии 1: 7 от немцев можно рассматривать как пример того, к чему может привести давление родных стен. Бразильцев критиковали в начале турнира, они утратили свою фирменную грациозность в обращении с мячом и вышли играть с грозным соперником, притом что тень Барбозы, оказывается, никуда не делась. Вдобавок они остались без сильного игрока, во многом благодаря которому они и дошли до полуфинала. Стоит ли удивляться тому, что зрители, которым нужна была только победа, превратились в фактор поражения?

Даже если рядом находится всего один человек, наблюдающий за вами, у вас все будет получаться хуже. К такому выводу пришел Баумейстер по итогам эксперимента, в котором поучаствовали добровольцы, игравшие в Sky Jinks.[116] Первая версия этой компьютерной игры для приставки Atari 2600 вышла в 1982 г. Игра была типичной для своего времени: первичные цвета и примитивная схема управления, но пройти уровень было на удивление непросто. Играющий управлял небольшим самолетом с помощью джойстика и должен был за минимальное время облететь все препятствия. Хорошее испытание на координацию движений и концентрацию внимания — как в спорте.

Баумейстер предоставил участникам эксперимента довольно много времени, чтобы прилично освоить игру. Затем по его указанию в помещение, где сидел играющий, заходил незнакомый ему человек и либо вел себя индифферентно, либо начинал болеть за игрока. Эксперимент показал, что при наличии поддержки результаты становятся хуже, чем в присутствии нейтральной аудитории. Подобные ситуации знакомы каждому: достаточно вспомнить, как мы начинаем делать ошибки в наборе текста, когда за спиной оказывается другой человек.

Вероятность неудачи также возрастает, когда на кон ставятся деньги, даже если речь идет о символических суммах.[117] Баумейстер выяснил это, предложив добровольцам, игравшим в Sky Jinks, три доллара, если они смогут повторить свой последний результат. Большинству участников это не удалось, поскольку возник дополнительный фактор стресса.

Нечто подобное наблюдается и в спорте. Когда за пять минут до конца матча НБА назначаются штрафные броски, от которых зависит, догонит ли команда своего соперника, вероятность попаданий снижается на 7 %.

Чем выше ставки, тем выше и напряжение, а результат становится хуже. В Кембриджском университете провели эксперимент, в котором участники играли в игру типа Pac-Man, а их мозг в это время сканировали на аппарате фМРТ.[118] Одним участникам за каждый пойманный в лабиринте серый кружок давали по 50 пенсов, другим — по 5 фунтов.

Те, кому обещали больше, справились хуже. Мысль о награде отнюдь не вызвала повышенной концентрации внимания — наоборот, играющие пропускали нужные повороты лабиринта и в итоге собрали меньше кружочков. Данные сканирования также выявили различия: томограмма показала, что при плохом результате игры наблюдается активность в особой структуре, известной как полосатое тело. Ученые полагают, что оно участвует в обработке информации, связанной с риском или с возможностью получения награды.

В данном случае обещание денег серьезно активизировало систему подкрепления в мозге, что временно нарушило способность к совершению привычных действий.

Похожее исследование было проведено в Калифорнийском технологическом институте.[119] За выполнение задания на зрительно-моторную координацию там предлагали от 0 до 100 долларов. Выяснилось, что результативность растет пропорционально увеличению награды, но лишь до определенного уровня, превышение которого ведет к резкому падению результатов, а аппарат фМРТ при этом фиксирует усиление активности полосатого тела. Ученые пришли к выводу, что падение вызвано боязнью потери: участники думали о том, что могут упустить хороший выигрыш, из-за чего их результаты и страдали.

Таким образом, возможность завоевать медаль или догнать соперника, размер обещанного приза или масштаб возможного поражения — все это снижает результативность спортсменов в стрессовой ситуации. Против бразильцев, судя по всему, сыграли сразу оба фактора: перспектива выхода в финал домашнего чемпионата мира и победы над тенью 1950 г., а также позор в случае поражения. Как следствие, у игроков произошел коллапс психологического механизма подкрепления. Из-за повышенной активности полосатого тела вкупе с интенсивной эмоциональной реакцией, а также нарушением функционирования префронтальной коры в ситуации стресса игроки не сумели удержать свои эмоции под контролем. Итог — беспрецедентный провал.

Можно ли было его избежать, если бы Неймар был тогда на поле?[120] Едва ли. Главная звезда команды, он испытывал бы еще большее давление, а, согласно исследованиям, дополнительный стресс, скорее всего, подвел бы и его.

Норвежец Гейр Йордет консультировал игроков сборной Голландии, чтобы помочь им правильно настроиться на серию пенальти (голландцы, как и англичане, тоже традиционно слабы в этом компоненте). Ученый провел большую работу, просмотрев записи всех послематчевых пенальти в истории чемпионатов мира, Европы и Лиги чемпионов. Затем он проанализировал результаты исполнения одиннадцатиметровых игроками, которые заслужили признание в футбольном мире, в частности теми, кто был отмечен призовыми местами в итоговых списках премии «Игрок года ФИФА» и «Футболист года в Южной Америке». Результаты его обзора оказались неожиданными. Такие признанные звезды, как Криштиану Роналду и Лионель Месси, в среднем реже забивают с одиннадцатиметровой отметки по сравнению с менее титулованными игроками. Особенно невыразительно здесь смотрится Месси, который с начала футбольной карьеры по октябрь 2015 г. из 81 пенальти не забил 17.

Показателен пример серии пенальти в четвертьфинальном поединке между сборными Хорватии и Турции в рамках Евро-2008. Мне лично довелось наблюдать за телетрансляцией игры во время обеда с друзьями в пиццерии близ хорватского городка Умаг, что на побережье полуострова Истрия. Игра была так себе. Честно говоря, мы смотрели ее, ожидая, когда кончится гроза, чтобы вернуться на арендованную нами виллу. Но ближе к окончанию дополнительного времени электричеством наполнилась атмосфера и на стадионе.

Нападающий хорватов Лука Модрич получил мяч в глубоком тылу турецкой команды. Но он был спиной к воротам соперника и не представлял серьезной угрозы для длинноволосого вратаря Рюштю Речбера, пока тот в неожиданном порыве (или в порядке неконтролируемой эмоциональной реакции) не вышел за пределы штрафной, стремясь купировать атаку в зародыше. Оставив ворота пустыми, Рюштю в ужасе проводил взглядом мяч, описавший дугу над его головой и залетевший прямиком в сетку, игнорируя отчаянные попытки голкипера исправить ситуацию. Радости болельщиков — что на стадионе в Швейцарии, что в нашем ресторанчике — не было предела. Хорваты были уверены, что дело сделано, однако их радость длилась недолго.

Последним ударом в этом матче турки сравняли счет. Была назначена серия пенальти, и первым к точке вышел главный плеймейкер сборной Хорватии Модрич. «Стоило мне увидеть, как Модрич подходит к одиннадцатиметровой отметке, я понял, что он не забьет, — рассказывал Йордет, который незадолго до того завершил свой обзор и наблюдал за происходящим едва ли не с большим интересом, чем наш официант. — Ведь турки только что отправили хорватов в психологический нокаут, но самое главное, Модрич — главная звезда сборной Хорватии, что в данном случае играет против него и всей команды. Чем выше ожидания, тем меньше шансов на успех».[121]

Объясняется это тем, что такие игроки из-за почитания со стороны болельщиков в случае неудачи рискуют потерять гораздо больше, и это только усложняет и без того нелегкую задачу. Чем больше игрок может потерять, тем выше риск неудачи. Как полагает Йордет, «в ситуации, когда успешный пенальти автоматически принесет команде победу, шанс забить его составляет 92 %. Если же незабитый пенальти автоматически влечет поражение команды, вероятность гола равна всего лишь 62 %».

Аналитический паралич

Забавное место — Монте-Карло, особенно в дни проведения знаменитой гонки. Один раз мне посчастливилось оказаться там на Гран-при Монако и наблюдать, как болиды преодолевают узкий правый поворот под названием «Казино», с балкона того самого казино, пока за спиной переливались огнями игровые автоматы. На барной стойке лежал номер журнала Yacht Investor, дополняя собой картину.

Сама трасса — легендарная. Она узкая, опасная, изобилует поворотами. Бывший чемпион «Формулы-1» Нельсон Пике сравнивал ее прохождение с ездой на велосипеде по гостиной. Гонка требует исключительного внимания и концентрации, ведь от трагедии пилотов нередко отделяют какие-то миллиметры. Тем не менее кубок в Монте-Карло остается для гонщиков, независимо от уровня, самым желанным трофеем.

Для Сэма Берда совершенно точно. Он довольно успешный, хотя и не выдающийся автогонщик двадцати девяти лет. Родился в Рохамптоне, на юго-западе Большого Лондона, и на протяжении своей спортивной карьеры пробивался наверх через разнообразные формулы, но ни разу не получал возможности стать пилотом «Формулы-1», попадание в которую зависит не только от умения управлять автомобилем, но и от финансовой поддержки. Сэм невысок ростом, имеет типичную комплекцию автогонщика; говорит, тщательно взвешивая слова.

В 2011 г. Берд провел сезон в серии GP 2, что лишь на одну ступеньку ниже класса F1. Некоторые соревновательные заезды проходят примерно в то же время и на тех же трассах, что и «Формула-1». Старт сезона сложился для Сэма удачно: в первых четырех гонках он завоевал три подиума и вполне мог рассчитывать на дальнейший успех. И вот по итогам квалификации он получает поул в Монако.

На узких улочках Монте-Карло чрезвычайно сложно делать обгон, поэтому пилот, стартующий с поул-позиции, становится фаворитом гонки. Однако Берду не повезло: престижность этапа и связанное с ней напряжение взяли над ним верх. «На результате сказалось эмоциональное напряжение, — признался он. — В 2011 г. я выиграл поул-позицию в Монако, но стресс оказался так велик, что я заглох прямо на старте».

Это была катастрофа. К тому моменту, когда пелотон поднялся на небольшое возвышение перед первым поворотом «Святая Девота», Берд переместился с первого места на последнее. К 31-му кругу ему удалось отвоевать несколько позиций и стать одиннадцатым, но тут ему пришлось сойти с трассы после повторного касания болида своего напарника.

«Я так хотел прийти к этому повороту первым, что просто загнал себя, — вспоминает Берд. — Я снова и снова прокручивал в голове, что надо уйти первым, надо уйти первым, надо добраться до первого поворота первым, надо стартовать идеально — я перестарался, слишком много анализировал, усложнял там, где не надо было, и в результате заглох».

В психологии есть термин «выраженный контроль», или «аналитический паралич». Соответствующая концепция обязана своим появлением экспериментам Роя Баумейстера с игрой Sky Jinks. Сегодня она широко признана в качестве одного из основных объяснений спортивных провалов в стрессовой ситуации. В главе 2 мы уже видели примеры того, как спортсмены творят чудеса координации благодаря доведению сложных движений до автоматизма. Аналитический паралич случается, когда они под влиянием стресса или других внешних факторов начинают сознательно контролировать действия, отработанные до уровня рефлексов.

В 2003 г. группой исследователей из Нидерландов был проведен следующий эксперимент. Они предложили добровольцам подняться по стене — тренажеру для альпинистов,[122] причем одни стартовали внизу, как обычно, а другие повыше. Во второй подгруппе вполне ожидаемо отмечали более высокий уровень страха, более учащенный пульс и более высокую степень мышечного утомления. Хотя обе трассы были абсолютно одинаковыми, альпинисты, для которых точка старта располагалась выше, совершали движения гораздо медленнее. Поскольку на них давило ощущение высоты, они были более сосредоточены на своих действиях и, как следствие, продвигались медленно.

В ситуации, когда спортсмена ждет большая награда в случае успеха или большие проблемы в случае неудачи либо когда рядом находятся люди, ожидающие от него победы, он начинает детально анализировать свои действия, что нередко заканчивается провалом.

В юности Сайен Бейлок занималась футболом и подавала надежды как голкипер. По ее рассказу мы можем из первых рук узнать, каково это — совершать ошибки из-за стресса во время национального турнира в присутствии агентов. «Я пропускала мячи, которые обязана была ловить, — вспоминает Бейлок. — Я знала, что на меня смотрят все, и поэтому начала задумываться о том, как именно я совершаю действия, которые надо было выполнять на автопилоте».[123]

Сегодня Сайен Бейлок преподает психологию в Чикагском университете; она — один из крупнейших специалистов по тому, какие причины вынуждают спортсменов совершать ошибки. Ей удалось получить убедительные свидетельства в поддержку концепции аналитического паралича. Под ее руководством было подготовлено и проведено несколько исследований, доказывающих, что если заставить спортсменов анализировать свои действия, это окажет гораздо более серьезное негативное влияние на результат, чем если отвлекать их как-то иначе.

В еще одном эксперименте Бейлок просила футболистов-любителей и профессионалов провести мяч змейкой сначала ведущей, а затем более слабой ногой.[124] В первой части эксперимента участники должны были обращать внимание на то, какой стороной стопы — внешней или внутренней — они касались мяча (заметим, что в дриблинге важны обе), а затем по звуковому сигналу сказать, какой стороной они только что его коснулись. На следующем этапе участникам вначале говорили ключевое слово, после чего они принимались за упражнение, параллельно слушая запись произвольной последовательности слов. Когда звучало ключевое слово, они должны были повторить его вслух.

Когда профессиональным игрокам было необходимо сознательно контролировать свои движения, у них на выполнение задания ушло на несколько секунд больше времени, чем когда им нужно было просто называть вслух ключевое слово. У любителей такой тенденции не наблюдалось — как и у профессионалов, когда они вели мяч более слабой ногой. В обоих случаях действия участников еще не были доведены до автоматизма и контролировались сознанием, поэтому необходимость задействовать внимание не стала для них препятствием, ведь они и так думали о том, что делали.

Аналогичные результаты, только уже применительно к бейсболистам, получил профессор Университета штата Аризона Роб Грей.[125] В его эксперименте участники отрабатывали удары битой на специальной закрытой площадке, одновременно прислушиваясь к звуковым сигналам. По просьбе Грея они должны были говорить, какой звук они услышали: высокий или низкий. Никакого влияния на результативность это не оказало. Затем он просил их ждать сигнала и говорить, на каком этапе совершения удара они находились в тот момент, когда слышали сигнал. Как и в эксперименте с футболистами, здесь сознательный контроль совершаемых действий также привел к снижению качества: движения стали менее плавными, бита шла медленнее и прерывистее. Действия, которые должны были выполняться привычно, автоматически, стали анализироваться, и объема кратковременной памяти для их качественного осуществления уже не хватало.

Группа ученых в Лондоне провела исследование, чтобы понять, что именно происходит в головном мозге человека, когда его просят сознательно контролировать выполнение уже знакомого действия. В процессе освоения навыка большое значение имеет префронтальная кора, однако по мере того, как соответствующие действия становятся все более автоматическими, ее роль постепенно снижается. Но когда обычный человек или спортсмен внезапно начинает анализировать эти давно отточенные действия, префронтальная кора вновь получает контроль над ними, вследствие чего (особенно под влиянием левого полушария) движения становятся более замедленными и менее плавными.[126]

Фернандиньо прекрасно обводил соперников, наверное, сотни тысяч раз. Но когда в полуфинальном матче чемпионата мира против Германии на табло уже светились цифры 3:0 и он, стоя спиной к воротам, получил пас на своей половине поля, случилось непредвиденное. Бразилец принял передачу как-то тяжело и неуклюже. Мяч закрутился и откатился на метр от его ноги, где его перехватил стремительно продвигавшийся к воротам Тони Кроос. Еще несколько секунд, и мяч был уже в сетке — 4:0 в пользу Германии. Произошло, судя по всему, следующее. Когда Фернандиньо готовился принять пас, его команда уже проигрывала 0: 3 на глазах 74 000 болельщиков, а навстречу бежал немецкий полузащитник. В этот момент бразильский игрок начал сознательно анализировать то, какие движения ему необходимо совершить, чтобы надежно удержать мяч под контролем, говорить себе, что он обязан хорошо выполнить прием. Поэтому взвешивание всех факторов, требуемых для принятия адекватного ситуации решения, произвела не та область мозга, которая отвечает за автоматические действия, а префронтальная кора, из-за чего движения спортсмена стали неловкими, замедленными и менее точными, как у футболиста-новичка.

В процессе освоения какого-либо навыка, например управления автомобилем, мы соединяем отдельные его аспекты. В нашем примере это, скажем, баланс сцепления и газа, повороты руля, переключение передач. Через некоторое время мы водим машину уже не задумываясь об этих отдельных действиях. Но, как только начинаем обращать на них внимание — допустим, чтобы объяснить кому-то другому, — появляется риск совершить ошибку.

Когда ставки высоки, человек начинает обращать внимание на действия, которые он обычно совершает на автомате, и тогда весь опыт, накопленный за тысячи часов практики, может испариться в одно мгновение.

Жан ван де Вельде и «игры разума»

Спорт — это не только действия на автопилоте: порой спортсмены принимают решения на более высоком уровне. А иногда, если они находятся в состоянии стресса, невозможности сосредоточиться или эмоционального возбуждения, их решения бывают крайне неудачными. Примером такой ситуации может служить провал французского гольфиста Жана ван де Вельде на Открытом чемпионате Великобритании в 1999 г. Вот как описывает случившееся журнал Sports Illustrated: «Готовясь совершить первый удар на финальной лунке, ван де Вельде имел преимущество в три удара. Спустя двадцать мучительных минут он стоял согнувшись на грине перед выполнением патта с расстояния меньше двух метров. Чтобы выйти в плей-офф, ему оставалось просто закатить мяч в лунку. Перед тем как попасть из пункта А в пункт Б, француз сначала взял для удара не ту клюшку, потом, выбивая мяч с неровной площадки вторым ударом, выбрал еще менее подходящую, повредил трибуну, в панике растерял все свое преимущество и в довершение всего угодил в яму с песком. Этот раунд являл собой такой контраст с его турнирным положением, что ветеранам тут же вспомнился летчик 1930-х гг. Корриган по прозвищу Заплутавший, которое он получил за то, что, отправляясь из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, прилетел в Ирландию».[127]

Это провал уже совсем иного рода. Его причиной является не аналитический паралич, а нечто прямо противоположное. Человек не уделяет излишнего внимания тому, что должно делаться на автомате, а перегружает кратковременную память и, соответственно, уделяет недостаточно внимания тому, что действительно необходимо, из-за чего он делает неверное суждение и ошибается в выборе клюшки, тактики или способа отдачи паса. Как заметила Сайен Бейлок в интервью журналу Wired, «в спорте нельзя отключать голову. Ситуация постоянно меняется, и нужно постоянно следить за происходящим и принимать решения. Нельзя просто перестать думать. Нужно специально учиться тому, чтобы не просто знать, о чем не надо думать, а знать, когда надо включаться и следить за тем, что требует контроля. Нужно уметь контролировать именно то, что требуется».[128]

Выше мы отмечали, что кратковременная память имеет ограниченный объем. В условиях стресса или эмоционального напряжения она может оказаться перегруженной неприятными мыслями. Поэтому, когда спортсменам приходится задействовать мышление более высокого уровня, чтобы решить, к примеру, какую взять клюшку или как сыграть по мячу в теннисе, в их распоряжении остается уже не так много интеллектуальных ресурсов для просчитывания разных вариантов, как в обычной ситуации.

Научный обозреватель журнала Wired Дэвид Доббс называет провалы подобного рода «играми разума», понимая под этим сбой в процессе принятия решений высокого уровня, что напоминает досадные неудачи во время собеседований при трудоустройстве или на экзамене. Ученые из Университета Пенсильвании провели сканирование мозга добровольцев, которых просили вычитать 13 из четырехзначных чисел. Постепенно вопросы стали задавать все быстрее и быстрее. При этом аппарат зафиксировал увеличение кровоснабжения таких областей, как префронтальная кора правого полушария, которая связана с негативными эмоциями. Это увеличение происходит за счет сокращения притока крови к префронтальной коре левого полушария, отвечающей за мышление и вербальную аргументацию. Процесс занимает некоторое время. Но и по окончании действия стрессовых факторов последствия такого снижения продолжают влиять на качество принятия решений. Можно сказать, что стресс приводит к сокращению пропускной способности мыслительного канала.

Получается хитрая задачка. С одной стороны, спорт предполагает выполнение определенных натренированных действий автоматически, но, с другой стороны, требуется и мышление высокого уровня, чтобы спортсмен мог определить, какое действие нужно выполнить и когда именно, а также умел принимать в расчет контекст игровой ситуации. Оба процесса протекают параллельно, и у обоих есть свои слабые стороны. Во избежание провала под действием стресса спортсмен должен уметь абстрагироваться от конкретных физических движений, чтобы не стать жертвой аналитического паралича. В то же время он должен уметь блокировать нежелательные мысли, которые могут оттянуть на себя ресурсы кратковременной памяти, требуемые для принятия взвешенных решений.

Если использовать терминологию Стива Питерса, когда контроль полностью берет в свои руки «Человек», то в действия, которые эффективнее выполняются автоматически, начинает вмешиваться рациональное мышление, приводя к аналитическому параличу. Когда же управление переходит к «Шимпанзе», кратковременная память забивается ненужными переживаниями, в результате чего происходят «игры разума». Как утверждает Доббс, спортсмен должен понимать, о чем думать никогда не надо (механика конкретных действий), а о чем надо думать всегда (счет или время до конца игры).

Мандраж

Стивен Финн недоволен. Мы находимся в кабинете с видом на стадион Trent Bridge, где проходят крикетные матчи. На дворе лето 2015 г., до начала четвертого тестового матча[129] между Англией и Австралией остаются считаные дни. В ходе разговора я употребил слово «мандраж», чем и вызвал такую реакцию Финна. Он высок и худощав, предпочитает быстрые подачи. Вернулся в расположение английской сборной после того, как его отправили домой во время игр в Австралии зимой 2013/14 г. из-за проблем с подачей. Его возвращение сыграло важную роль в победе англичан в третьем тестовом матче, когда Финн полностью реабилитировался, выиграв восемь калиток, благодаря чему Англия, вопреки прогнозам, вырвала победу, которая позволила ей в итоге завоевать переходящий приз, разыгрываемый между сборными Англии и Австралии. Я пытаюсь узнать у Стивена, что же тогда случилось с его подачей: может быть, аналитический паралич?

«Понимаете, когда ты теряешь ощущение ритма при подаче, начинаешь задумываться, — отвечает он. — Начинаешь думать, почему ты больше не чувствуешь ритм. Иногда причиной может быть непривычное поле, иногда сам что-то делаешь криво. Я все искал волшебный рецепт, который помог бы мне освободиться от этих мыслей и стать боулером того уровня, которого я точно мог бы достичь. Но таких рецептов не бывает. А когда тренируешься целыми днями и вырабатываешь определенные привычки, их нужно суметь распознать и потом развивать. Так что мне надо было сделать небольшой перерыв, чтобы оценить свой текущий уровень, и тогда я начал целенаправленно и активно работать».

Порой спортсмены теряют способность выполнять элементарные действия и уже не могут восстановить прежний навык. У этой напасти есть несколько названий. Когда пятикратный чемпион мира по дартсу Эрик Бристоу постепенно утратил способность правильно кидать дротики, он обозвал это «дартитом». У снукеристов это называется «кийитом», стрелки используют термин «сбой прицела», а в стрельбе из лука есть выражение «паника при виде цели». Фанатам бейсбола на этот случай известны слова «тварь», «чудовище» или «синдром Стива Сакса». Последнее выражение отсылает нас к имени бывшего второго бэтсмена команды LA Dodgers, который внезапно разучился играть простейшие броски. Но чаще всего говорят, что спортсмен перенервничал или испытывал так называемый мандраж. Он может случиться у представителей любого вида спорта, однако чаще других он поражает гольфистов, бейсболистов и крикетистов. Мандраж погубил не одну спортивную карьеру, и, видимо, поэтому Финну не хочется применять этот термин к своей ситуации.

«Я не люблю, когда кто-то использует это слово, потому что мандраж — это когда не можешь правильно подать, не можешь добежать до криза, не можешь ничего. Я видел кадры со своими результатами, которые я показал за день до отъезда из Австралии, и там видно, что я сделал все свои подачи нормально. Просто я сбился со своего ритма, и движения стали какими-то непонятными. Так что я всегда обижаюсь и расстраиваюсь, если при мне произносят это слово, потому что все совсем не так, и оно на самом деле звучит довольно оскорбительно, особенно в отношении боулера, поскольку означает, что у него все идет не так».

Скотт Босуэлл — звезда YouTube. Ролик, героем которого он стал, собрал более миллиона просмотров. Только вот называется он «Худший овер в мире?». Сюжет — серия абсолютно беспомощных подач, поставившая жирный крест на профессиональной спортивной карьере Босуэлла. В 2001 г. его клуб Leicestershire дошел до финала в розыгрыше Кубка C&G, аналога Кубка лиги по футболу. В полуфинальной игре Босуэлл показал лучший личный результат, взяв четыре калитки всего за 44 рана и практически сыграв свой самый успешный матч в карьере. «Тот день мог стать одним из лучших дней в моей жизни», — сказал он в интервью The Guardian по прошествии более десяти лет, притом что интервью он давал редко.[130]

На завершение второго овера у него ушло 14 подач вместо шести. Из первых восьми мячей шесть оказались неточными. Тем, кто разбирается в крикете, смотреть ролик просто больно, это похоже на кошмар, от которого просыпаешься в холодном поту: Босуэлл забирает мяч у товарищей по команде и опять идет подавать, слабо контролируя направление подачи. «Мне казалось, что бэтсмен стоит метрах в пятидесяти от меня, — вспоминает он. — Он выглядел маленькой точкой. Я просто не видел его. Потом я послал мяч мимо и услышал, как толпа на трибунах загудела. Я сделал еще одну ошибку, и гул становился все громче и громче. Подачи просто не шли. Я хотел, чтобы это поскорее закончилось, и начал суетиться. И чем сильнее я паниковал, тем больше суетился».

Считается, что у этого состояния, для которого характерны непроизвольные судороги, тремор и спазмы, имеются две причины. Та нервозность, которая, судя по всему, поразила Босуэлла, представляет собой крайнюю форму аналитического паралича, когда спортсмен не может перестать обращать внимание на мелкие движения (нервозность второго типа). Это очень коварное состояние, поскольку, зацикливаясь на собственной неспособности нормально выполнить подачу или удар, игрок только увеличивает риск провала. Подобная нервозность отличается от простого сбоя, так как, во-первых, может длиться достаточно долго, а во-вторых, зачастую бывает спровоцирована внешними факторами, не имеющими отношения к спорту.

Спортивный психолог Марк Боуден имеет опыт сотрудничества с Советом Англии и Уэльса по крикету и Английским институтом спорта по проблеме помощи спортсменам, страдающим от излишней нервозности. «По-видимому, такая нервозность — это что-то сродни фобии, — утверждает он. — Точнее, фобии спортивного результата, когда человек переживает в себе некое важное событие во время самого выступления либо за пределами площадки. Суть в том, что спортсмен как бы застопоривается в состоянии „бей, замри или беги“ и фактически остается в нем».

По мнению Боудена, такое состояние качественно отличается от обычного сбоя из-за стресса. Стресс может усиливать нервозность, но он не является ее причиной. «Здесь есть одна тонкость. Если брать пример со Скоттом Босуэллом, там все началось с простой ошибки — неточной подачи, а закончилось совершеннейшей катастрофой, когда ему стало казаться, что он в полном ступоре на глазах у множества людей. В итоге это превращается чуть ли не в фобию, так что при следующем выходе на позицию для подачи он уже взвинчен и сам ищет похожие знаки — якобы в подтверждение того, что в этот раз все опять повторится, и все действительно повторяется».

Боуден считает, что нервозность чаще находит на людей застенчивых и страдают от нее в основном подающие в крикете: это объясняется характером самой игры. Если мяч подан неточно или не засчитан, они должны повторить подачу, пока она не будет засчитана. Так подающий попадает в замкнутый круг, что только усугубляет положение.

Если данный тип нервозности по сути представляет собой крайнюю, продолжительную форму сбоя, которому иногда дополнительно способствует предшествующая эмоциональная травма, то другой ее тип имеет принципиально иную природу. Этой проблемой занимается преподаватель Университета штата Аризона Дебби Крюс. Ее кабинет выглядит крайне необычно. В отличие от большинства подобных помещений в здании университета, у нее на полу лежит не привычный ковролин, а искусственный газон, в котором аккуратно вырезаны две лунки, заклеенные широким скотчем. На этом импровизированном грине Крюс проводит свои эксперименты с участием гольфистов, жалующихся на нервозность, и пытается понять причины и механизм ее возникновения.

Для этого она использует специальное устройство в виде перчатки CyberGlove,[131] снабженное семнадцатью датчиками, реагирующими на движения мышц рук и пальцев во время легкого удара по мячу клюшкой для патта. Она также сделала собственные датчики, которые прикрепляются к запястью и нижней части предплечья и регистрируют активность соответствующих мышц, а также вращательные движения руки в процессе удара.

Крюс установила, что в ряде случаев (примерно в 7–10 %) ошибки спортсменов бывают вызваны так называемой фокальной дистонией, при которой происходит совместное сокращение соседних мышц, что и ведет к характерным спазмам и судорогам. В ходе тренировок мозг спортсмена меняется благодаря нейропластичности: чем больше нагружается определенная мышца или группа мышц, тем больше становится область мозга, которая управляет соответствующей частью тела. Ученые полагают, что при фокальной дистонии такие области мозга увеличиваются в размерах настолько, что начинают активизироваться одновременно и проникать друг в друга. Как следствие, мозг теряет способность контролировать соответствующие группы мышц по отдельности. То же самое происходит, когда мы безуспешно пытаемся пошевелить одним пальцем на ноге.

«Я считаю наиболее логичным объяснением следующее, — поясняет Крюс в ходе нашего телефонного разговора. — При фокальной дистонии области мозга, обрабатывающие сенсорную информацию, несколько деформируются или увеличиваются в размерах по сравнению с обычным состоянием, поскольку речь идет о профессиональных спортсменах. Из-за этого и нарушается двигательная программа, управляющая мышцами».

Еще одной жертвой этого синдрома стал снукерист Стивен Хендри, который ранее по иронии судьбы выиграл турнир благодаря одному из самых знаменитых провалов в истории британского спорта — незабитому черному шару Джимми Уайта. «Иногда я просто не попадаю по шару, — сетовал Хендри в интервью BBC после того, как вылетел с чемпионата Великобритании по снукеру в 2010 г. — Это ужасно обидно, как дать соперникам гандикап в 50 очков, просто кошмар. Проблема постепенно усугублялась в течение 10 лет».[132]

Перед нами характерное описание нервозности первого типа, или «истинной нервозности», как называет ее Крюс. В отличие от внезапного ступора, как в случае с Босуэллом, данный синдром развивается постепенно в течение некоторого времени. Проявления нервозности второго типа — явления того же порядка, что и рассмотренные выше неконтролируемые эмоциональные реакции, только более серьезные. А первый тип, как выясняется, — это, по мнению Крюс, уже нечто совсем другое: «У людей случаются сбои, но при этом может не быть ни спазмов, ни судорог. И наоборот: те, у кого бывают спазмы или судороги, совсем не обязательно „сбоят“, они просто иногда не контролируют определенные движения. Они могут испытывать нервозность и у себя дома, пытаясь попасть мячом для гольфа по ножке стола, хотя рядом никого нет и никому не интересно, попадут они или нет. И все равно они будут переживать. С любым же другим человеком такого никогда не случится».

Нервозность такого рода часто поражает спортсменов с большим опытом: и Хендри, и Бристоу, и гольфист Том Уотсон столкнулись с этой проблемой на излете карьеры. По словам Крюс, средний возраст, в котором проявляется «мандраж» по второму типу, согласно ряду исследований, варьируется от 31 года до 56 лет, а среднее количество лет, в течение которых они занимались своим видом спорта, составляет примерно 20,9–31. Обычно у спортсменов формирование двигательной карты мозга, необходимой для большей точности движений, занимает не один год. Но когда соответствующие области мозговой коры становятся слишком большими, появляются приступы нервозности. Можно провести аналогию с некоторыми видами спорта, для которых наращивание слишком большого объема мышц — процесс скорее нежелательный.

Вот что Хендри говорит дальше: «Пожалуй, мне стоит позвонить Бернхарду Лангеру и спросить, как ему удалось побороть мандраж, от которого я сейчас страдаю». Немецкий гольфист Бернхард Лангер сумел справиться с нервозностью благодаря нейропластичности. Для этого он перепрограммировал мозг, заново освоив базовые движения, но с некоторыми изменениями, и скорректировав характер сенсорной информации, поступающей в мозг. Он придумал новый хват клюшки, носящий теперь его имя: правая рука прижимает трубку клюшки к нижней части предплечья левой руки.

Разучивая слегка измененные движения, можно победить нервозность любого типа. «Допустим, игроку никак не даются патты, — объясняет Боуден. — Тогда он просто чуть меняет технику удара, и мозг думает, что это какой-то новый удар. В результате проблема решается очень быстро».

Есть и другие способы. Например, Джонни Миллер лаком для ногтей ставил на рукояти клюшки для патта небольшую отметку и при ударе смотрел на нее. Он также пробовал переводить взгляд с мяча на лунку и даже выполнять патт с закрытыми глазами. С помощью таких методов меняется сенсорная информация, поступающая в мозг, соответственно, в нем формируются новые цепочки проведения нервных импульсов. Дебби Крюс избавляла гольфистов от нервозности, заставляя их брать клюшку в лыжных перчатках, чтобы они ощущали ее как клюшку другого типа. Некоторым также оказалось полезно использовать для паттов особую удлиненную клюшку. Боуден заметил, что иногда можно на время избавиться от нервозности, если попробовать играть в гольф теннисным мячом.

«Сегодня гольфисты чаще нервничают при выполнении не паттов, а подсечек. Справиться с этим труднее, — объясняет Крюс. — Есть один прием, который очень хорошо себя зарекомендовал: взять клюшку так, чтобы руки не соприкасались. Когда появляется ощущение, что задействованы одновременно обе руки, мозг воспринимает это как новый вид удара, что хорошо помогает справиться с нервозностью при подсечке».

Еще одно полезное средство — воспользоваться явлением нейропластичности и фактически повторно освоить навык с нуля, предварительно дав нейронным цепочкам распасться и затем сформировав их заново. Опыт лечения людей, испытывавших графоспазм, или писчие судороги, а также музыкантов, страдавших фокальной дистонией, доказал, что, если временно обездвижить мышцы с помощью специальных скобок, после чего заново научить их необходимым навыкам, используя задания на письмо или упражнения с мячом, можно помочь человеку избавиться от спазмов.

Зная, какой именно участок мозга управляет проблемными мышцами, можно также применить метод прямой электростимуляции двигательной коры. Нескольких сеансов электростимуляции достаточно, чтобы пациенты с кистевыми судорогами, которые, как и результаты нервозности второго типа, относятся к проявлениям фокальной дистонии, почувствовали улучшение.

В ходе исследований с использованием электромиографа Дебби Крюс и другие ученые поняли, что первые признаки будущих нервных спазмов появляются незаметно для человека. Речь идет о мелких мышечных судорогах, еще слишком слабых, чтобы вызвать спазм и как-то повлиять на результат его деятельности. Крюс считает, что скоро спортсмены станут заранее обращаться за профилактическим лечением, пока спазмы не доставляют видимых хлопот, хотя в глубине души она уверена, что самое главное — это гибкий подход к тренировкам и что говорить о каком-то «лечении» в данном случае некорректно:

«Я видела, как симптом переходит с правой руки на левую, потом возвращается в правую. Так происходило с одним спортсменом, который участвовал в ежегодных соревнованиях профессионального уровня и сумел победить, несмотря на свои нервные судороги. Дело не в том, чтобы что-то вылечить или исправить. В моем кабинете спортсмены учатся играть, использовать разные стратегии, но их судороги никуда не исчезают. Если кто-то приходит ко мне с целью победить симптом, найти нужное средство или решение проблемы, я считаю, что это как раз то отношение, из-за которого у него и появились симптомы. Я имею в виду установку, согласно которой существует некий оптимальный вариант, и его надо строго придерживаться, чтобы достичь успеха».

Как полагает Дебби Крюс, лучший способ не дать нервозности шанса — это гибкость в выборе движений, умение провести мяч из точки А в точку Б, используя разные стратегии, что, кстати, подтвердят и неврологи, имея в виду упомянутое выше увеличение определенных областей двигательной коры. «Существует множество способов выполнить патт, — говорит Крюс. — Можно загнать мяч в лунку, можно легонько закатить. Гольфисты смогут добиться гораздо большего, если мы отучим их от излишней механистичности и поможем им мыслить более творчески».

Нервные судороги случаются редко. Но каждому из нас (не важно, спортсмену или нет) знакомо пагубное влияние стресса на наши действия, все мы сталкивались с проявлениями неконтролируемой эмоциональной реакции. Далее мы увидим, что действовать в условиях стресса спортсменам помогает целый набор различных современных методик и новых технических средств, которыми, кстати, может воспользоваться любой желающий.

Глава 7 Волшебная сила стресса. Тайгер Вудс

Эрл Вудс по праву считался талантливым спортсменом: достаточно сказать, что он учился в Университете штата Канзас по бейсбольной стипендии как молодой перспективный игрок. Но когда он наблюдал за тем, как его сын Тайгер упражнялся на поле для гольфа, то моментально становился самым неловким человеком в мире. Вудс-старший то и дело ронял мячи, звенел мелочью в кармане, закашливался, стоило только его сыну сделать замах, и катал по грину мячи как раз поперек траектории, по которой Тайгер планировал загнать свой мяч в лунку. Все это входило в его метод «тренировки в условиях прессинга», что является одним из способов страховки от внезапных психологических проблем в спорте. Ниже мы рассмотрим несколько таких способов.

«Навряд ли умение справляться со стрессом заложено в нас с рождения, — утверждала Сайен Бейлок в одном из прошлогодних эфиров радиостанции BBC Radio 4. — Мне кажется, у некоторых людей все получается, несмотря на стресс, потому что они пользуются специальными приемами (я бы добавила, преимущественно психологическими приемами), и поэтому в нужный момент умеют собраться».[133]

За последние несколько лет психологи апробировали целый ряд новых тренировочных методик и стратегий, базирующихся на новых данных о роли мозга в спортивных достижениях и направленных на устранение психологических препятствий к успешному выступлению в спорте. Способность мозга противостоять стрессу можно тренировать.

В книге Бейлок «Момент истины» приводится множество примеров того, какую пользу приносит тренировка в условиях внешнего давления. Одно время игроки баскетбольной команды Южного университета Юты занимали 217-е место в национальном рейтинге по штрафным броскам. Потом тренер Роджер Рид начал внедрять на тренировках новое правило: за каждое непопадание со штрафной линии игрок должен был пробежать круг по площадке. Через какое-то время команда вышла на чистое первое место в рейтинге.

В рамках подготовки сборной по дзюдо к лондонской Олимпиаде 2012 г. ведущий психолог Английского института спорта Пит Линдси моделировал на тренировках стрессовые ситуации. «Чтобы воссоздать атмосферу давления, мы меняли параметры ситуации, в которой оказывался спортсмен», — объясняет он. Линдси, в частности, уменьшал зону поединка на татами или заставлял спортсменов вступать в единоборство, предварительно измотав их во время разминок, чтобы они получили опыт борьбы на пределе своих физических возможностей.

Стресс-тренировка не только готовит спортсменов к повышенным эмоциональным и физическим нагрузкам, но и помогает им предотвратить аналитический паралич, формируя привычку не зацикливаться на том, как они выполняют отработанные действия. Было проведено специальное исследование, для которого игру гольфистов снимали на видео, предупредив, что запись будет смотреть тренер по гольфу.[134] Оказалось, что после этого спортсмены смогли улучшить свою статистику во время соревнований, когда уровень напряжения высок: к тому моменту они уже привыкли находиться в центре внимания окружающих.

Аналитический паралич случается из-за того, что префронтальная кора перехватывает управление процессами, которые должны идти на автомате. Чтобы этого не происходило, можно занять ее чем-нибудь другим. Завершив карьеру вратаря, Сайен Бейлок начала заниматься в колледже лакроссом и вскоре обнаружила, что ей чаще удается выиграть вбрасывание, если она при этом про себя поет, чтобы отвлечься от ненужных мыслей.

Акцентирование внимания на привычных действиях объясняется работой левого полушария головного мозга. Исследователям из Германии удалось добиться от группы спортсменов улучшения их показателей в стрессовой ситуации благодаря простому упражнению: добровольцы просто сжимали в левой руке мячик.[135] Как мы знаем, левой стороной тела управляет правое полушарие, и наоборот, поэтому при сжимании мячика в мозге происходит перераспределение ресурсов (в частности, глюкозы и кислорода), а именно их отток от левого полушария, что приводит к снижению его влияния на действия, выполняемые человеком автоматически.

Для повторения эксперимента на футболистах ученые, естественно, выбрали ситуацию пенальти. Участвовали 30 полупрофессиональных игроков. Вначале они упражнялись в режиме свободной практики для определения их контрольного уровня. На следующий день они повторили серию ударов, но уже в присутствии трехсот студентов, ожидавших телетрансляции футбольного матча. Игроки, незнакомые с приемом, позволяющим на время отвлечь левое полушарие, ошибались при исполнении одиннадцатиметрового чаще, чем накануне. А те, кто в нужный момент сжимал в левой руке мячик, показали результат, соответствующий своему контрольному уровню. Аналогичным образом распределились результаты в группе профессиональных дзюдоистов после того, как им сообщили, что во время их тренировки будет вестись видеосъемка, а запись потом покажут нескольким именитым тренерам: спортсмены, сжимавшие мячик в левой руке, оказались лучше. В бадминтоне мячам не место, поэтому в третьем эксперименте от них было решено отказаться. Часть игроков просто сжимали левый кулак и в результате стабильно выигрывали у тех, кто не использовал этот прием, когда за игрой наблюдали тренеры.

Рори Макилрой, пережив провал на турнире серии «Мастерс» в 2011 г. (типичный случай, когда спортсмен перенервничал; как он сам говорил позднее, он «старался быть слишком сосредоточенным, слишком идеальным»), начал тренироваться с бывшим профессиональным гольфистом Дейвом Стоктоном, получившим в свое время известность благодаря великолепному исполнению паттов. Стоктон написал книгу «Неосознанный патт» (Unconscious Putting) и в работе с Макилроем сделал акцент именно на том, чтобы научить его не думать о движениях, которые во время удара выполняет его тело. «Суть моей работы с Дейвом Стоктоном сводилась не к технике самого удара, а к тому, как подходить к его исполнению, как оценивать ситуацию на грине, как тренироваться и т. д., — вспоминал Макилрой. — Если я и думал о технической стороне, то это был единственный момент — проследить, чтобы тыльная сторона левой руки двигалась по направлению к цели, вот, пожалуй, и все. И это действительно помогло».

Подобные действия — примеры сигналов, которые дают сознанию спортсменов возможность сосредоточиться на чем-то, чтобы не думать о механике выполняемых в этот момент движений. Такие приемы используются и в других видах спорта. Некоторые тренеры теннисистов рекомендуют им делать на ударе выдох или произносить какое-нибудь односложное слово. Так что звуки, которые теннисисты периодически издают на корте, — это на самом деле психологические сигналы.

Имеются свидетельства того, что легендарный гольфист Джек Никлаус, выполняя удар, думал о мизинце на ноге. А игрок сборной Англии по регби Джонни Уилкинсон перед исполнением пенальти специально смотрел на конкретную точку на поверхности мяча, куда он хотел попасть, и на зрителя, который сидел прямо по курсу с учетом траектории полета мяча после удара.

Группой ученых под руководством Гэбриэла Вулфа из Университета Невады было установлено, что простого переключения внимания с внутреннего состояния спортсмена на внешние факторы бывает достаточно, чтобы улучшить результат.[136] Горнолыжники быстрее осваивали симулятор, когда концентрировались на специально отмеченной точке перед собой. Гольфисты повышали точность ударов на 20 %, если во время замаха и удара думали не о своих руках, а о клюшке. Начинающие пловцы, наблюдавшие в ходе заплыва за водой, внезапно начинали демонстрировать технику профессионалов, а профессионалы, следившие за собственными руками и ногами, неожиданно показывали непривычно низкий для себя результат.

Итак, чтобы ограничить нежелательное влияние префронтальной коры на качество привычных действий, нужно дать ей альтернативную пищу для размышлений. В ряде случаев для того, чтобы справиться со стрессом, надо просто «отключить голову».

Есть специальное приложение

В лаборатории по исследованию возможностей человеческого организма компании GlaxoSmithKline можно самому проверить свои способности с помощью методик, которые ученые используют, чтобы узнать, как скорость реакции мозга у спортсменов зависит от различных стрессовых факторов. «Мы берем простые приложения для iPad и фиксируем базовый уровень обработки информации, а затем его изменение под действием разных внешних факторов, — объясняет ведущий специалист в области когнитивной психологии в GSK Барри О’Нил. — Мы оцениваем влияние таких условий, как место, где проходит игра, тренировочная база, их внешние условия и степень их влияния на когнитивные способности спортсмена. Так мы можем понять, готов ли спортсмен к тренировке или соревнованиям».

Поняв, что от меня требуется, я надеваю наушники и приступаю к тесту. Первое задание простое: нужно максимально быстро дотронуться до круга в центре экрана всякий раз, когда круг становится зеленым. В другом задании круги поочередно появляются на экране в случайном порядке, и нужно попасть по зеленым, игнорируя красные. Периодически в наушниках звучит чей-то голос, который отвлекает меня в самый неподходящий момент, говоря мне то «стоп!», то «вперед!». Под конец задания становятся еще сложнее: кружки на экране выстроены в кольцо, внутри которого находится стрелка. Нужно коснуться того кружка, на который она укажет, но только в том случае, если он зеленого цвета и если голос в наушниках не запрещает выполнить это действие.

Смысл таких упражнений, в частности, состоит в том, чтобы повысить надежность оперативного принятия решений. «Мы стремимся значительно повысить степень автоматизации принятия решений, с тем чтобы этот процесс отнимал как можно меньше ресурсов кратковременной памяти, — говорит Джейсон Сада, президент компании Axon Sports, разрабатывающей такие тренажеры. — Полностью устранить эмоциональные моменты невозможно, мы лишь хотим, чтобы при их возникновении у мозга были в распоряжении необходимые ресурсы, позволяющие справиться с ними. В идеальном случае процессу принятия решений вообще ничто не будет мешать, то есть можно будет быстро принимать выверенные решения, несмотря ни на какие эмоциональные нагрузки или отвлекающие факторы.

При этом среди отвлекающих факторов бывают и те, на которые действительно необходимо отвлечься, — продолжает он. — Когда тренер у бровки кричит игроку, куда тому следует бежать, это, несомненно, отвлекающий фактор, но он крайне важен. Указаниям тренера нужно следовать, ведь от них зависит результат игры. Если же что-то говорит игрок команды соперников, на это отвлекаться нельзя (впрочем, это, пожалуй, зависит от того, что конкретно он говорит). Все это касается и физического состояния спортсмена. Если он получил травму или просто устал, мозг отвлекается на то, чтобы помочь организму справиться; соответственно, объем ресурсов, отводимых на принятие решений, сокращается. В наших тестах моделируются различные слуховые и зрительные отвлекающие факторы — как важные, так и неважные», — поясняет Сада.

Не знаю, насколько результаты такой тренировки смогут доказать свою эффективность на поле, но, когда сидишь в тесном помещении и в наушниках на полную громкость звучат сигналы, специально придуманные в лаборатории, чтобы вызывать нервное напряжение, эффект определенно присутствует! На записи слышно громкое сердцебиение, частота которого периодически увеличивается, а также гудки и прочие отвлекающие внимание звуки. «Когда мы слышим фоном только один звук, наш мозг довольно легко его отфильтровывает, — поясняет О’Нил. — Допустим, сидя в офисе, где работает кондиционер, мы не слышим его, потому что мозг не считает его жужжание важным. Но как только появляется новый стимул, мозг выделяет какую-то часть ресурсов на то, чтобы его распознать, поэтому на решение основной задачи ресурсов остается меньше».

Смоделировать эмоциональный прессинг сложнее. Как в принципе можно воссоздать условия стресса, которому подвержен человек, когда на него смотрят тысячи зрителей, а на кону дело всей его жизни? «Добиться такого эффекта крайне трудно, — говорит Сада. — Каждый человек уникален: то, что вызывает эмоции у одного, может быть безразлично другому. Факторы, которые способны отвлечь ваше внимание, для меня могут быть не столь значимыми».

Эмоциональная нагрузка, которую испытывает человек, выполняя мой тест, просто увеличивает наказание за неправильный ответ раз в пять. Лично на меня это подействовало: в таких условиях я ошибся несколько раз подряд. «На сегодняшний день это наша самая удачная разработка, — утверждает О’Нил. — По характеру спортсмены склонны к конкуренции, поэтому мы проводим наши занятия в группах, так что участники знают, что, если они запорют тесты, над ними будут подтрунивать товарищи».

По завершении серии тестов мне сообщают результаты, показывающие, как я справился с различными звуковыми, зрительными и эмоциональными отвлекающими факторами. Мой усредненный результат 0,755 секунды, что лишь ненамного медленнее, чем у британского триатлета Алистера Браунли (0,748 секунды), однако на целых 100 с лишним миллисекунд медленнее, чем у бывшего чемпиона «Формулы-1» Дженсона Баттона, которому принадлежит один из рекордов лаборатории: 0,643 секунды.

«В этих компонентах спортсмены, как правило, не сильно отличаются от обычных людей, — говорит О’Нил. — Дженсон не обязательно должен был оказаться быстрее, однако по факту в плане скорости он значительно всех превзошел. Причем ему удалось показать высокую скорость не в ущерб качеству. Как правило, чем быстрее человек проходит тест, тем больше ошибок он совершает, но в случае с Дженсоном все вышло иначе: он все сделал быстро и точно».

Бесполезные машины

В австралийском крикете кризис. В английском тоже. Молодые бэтсмены не справляются с быстрыми подачами. Их тренируют с помощью пушек, выстреливающих мячи, но в результате они не учатся считывать сигналы по движениям подающего. С одной стороны, они хорошо умеют определять траекторию полета мяча на этапе приближения, но с другой, если скорость мяча достаточно высока, этого навыка уже недостаточно.

Об этом предупреждает Джоан Викерс, которая сомневается в эффективности тренажеров, предназначенных для искусственного натаскивания спортсмена на выполнение определенных действий: «Такие машины можно использовать, но, если с этим переборщить, можно поставить крест на карьере бэтсмена, как, впрочем, и любого другого спортсмена, которому важно уметь выполнять перехват за короткое время». Вероятно, именно понимание этого недостатка обычных моделей подобных тренажеров-пушек заставило Совет Англии по крикету заказать 20 усовершенствованных моделей с большим экраном, на котором можно видеть, например, как на вас набегает огромный боулер, после чего прилетает подача.

Суть авторской методики Викерс[137] состоит в правильной организации тренировки, чтобы отработать процесс принятия решений и снизить риск ошибок из-за стресса. «В ходе обычной отработки навыка спортсмен механически повторяет одно и то же действие, — поясняет Викерс. — В результате спортсмен не учится думать, его тело просто выполняет определенные движения. И когда он оказывается в ситуации прессинга, выясняется, что у него отсутствует навык действий в изменившихся условиях, поскольку на тренировке ему не предлагалось действовать в зависимости от обстановки».

Джоан Викерс, как и Мишель Брюнинкс с его методом использования повышенных нагрузок, делает акцент на тренировке гибкости и действий в новых условиях. Она готовит спортсменов так, чтобы они могли действовать при любом стечении обстоятельств и не попадали в колею. Такая методика применяется в Канаде при подготовке национальной команды к зимним Олимпиадам последние 20 с лишним лет.

«Сбои у спортсменов в ответственных ситуациях случаются во многом именно из-за неправильного подхода к организации тренировки, — объясняет Викерс. — Необходимо определить, в какие моменты происходят сбои, и затем смоделировать их на тренировке. За счет этого мозг начинает перестраиваться, его нейронные цепочки становятся разветвленнее, и поэтому, столкнувшись с определенной ситуацией, мозг как бы говорит: „Я уже встречал нечто подобное и точно знаю, что нужно делать“».

Даниэл Койл, автор книги «Код таланта», на своем сайте разбирает момент, когда принимающий клуба New York Giants Оделл Бекхэм-младший совершил удивительный по красоте перехват. В матче против Dallas Cowboys в октябре 2014 г. Бекхэм, находясь вблизи правого угла поля, взмыл в воздух и, вытянув руку, сумел зацепить мяч кончиками пальцев, несмотря на атаку блокирующего. Более того, он приземлился в границах площадки и сделал тачдаун. Спустя пару месяцев свитер, в котором Бекхэм-младший выполнил свой знаменитый перехват, уже висел в Зале славы американского футбола, что само по себе говорит о том, насколько выдающимся был тот прыжок.

Впрочем, перехват в исполнении Оделла Бекхэма не выглядит таким уж фантастическим (хотя, пожалуй, становится даже более примечательным), если посмотреть записи с предматчевых разминок. Вот Бекхэм-младший, не снимая наушников, выполняет перехваты в зачетной зоне одной рукой, другая пришпилена за рукав вдоль тела. Игрок отрабатывает прием мяча в растяжке с надежным прижиманием к груди при минимальном контакте с мячом.

По словам Койла, такой вид разминки с дополнительным усложнением практикуют хорошие тренеры и игроки, стремясь к тому, чтобы в условиях стресса игрок не терял уверенности.[138] Сегодня им на помощь приходят ученые, которые знают, как мозг обучается новому и как правильно организовать тренировочный процесс с учетом этих особенностей.

Когда меньше значит больше

Вниманию учителей: у всех учеников, на которых когда-либо прикрикивали, чтобы они не отвлекались во время урока, появилось оправдание. Согласно некоторым данным, в ряде ситуаций люди усваивают материал лучше, когда их внимание занято чем-то другим. Психологами из Университета Луизианы было установлено, что взрослым лучше дается изучение другого языка (в данном случае модифицированной версии американского языка жестов),[139] если они не сильно задумываются над тем, что изучают.

Студентам университета показывали видео, с помощью которого они должны были освоить, как на языке жестов выглядят простые фразы вроде «Вы помогаете мне» или «Я помогаю вам». Некоторые студенты во время просмотра должны были параллельно считать количество высоких звуковых сигналов, которые при этом звучали. Позднее выяснилось, что те студенты, которые были вынуждены отвлекаться на выполнение дополнительного задания, лучше справлялись с составлением новых комбинаций из усвоенных ими знаков. Поскольку их кратковременная память была занята подсчетом звуковых сигналов, они не успевали удерживать в голове всю информацию и, как следствие, выучивали не целые предложения, а отдельные знаки.

Разработчики тренажеров для развития когнитивных навыков у спортсменов высказывают разные мнения о том, какой способ обучения лучше — явный или скрытый. Подобные споры ведутся и вокруг технологий визуализации: что лучше — наблюдать за игрой на виртуальном поле как бы своими глазами или видеть себя со стороны? Любопытно, что спортсмены, чьи выступления оценивают судьи, склоняются ко второму варианту. Такого же мнения придерживаются поклонники американского футбола, которые подолгу штудируют различные игровые схемы, показывающие расположение игроков на поле относительно друг друга.

Обычно, когда мы осваиваем какой-либо навык, информация сначала обрабатывается нашим сознанием и только потом переходит в ту область, которая отвечает за автоматические действия. При скрытом обучении информация идет напрямую в подкорковую зону мозга. Брюс Абернети провел в Квинслендском университете серию экспериментов с участием теннисистов по аналогии с описанным выше опытом с языком жестов.[140] «Мы показали испытуемым множество видеоклипов, но не просили их говорить, куда прилетит подача, и не просили считывать сигналы тела, — рассказывает он. — Мы просто попросили их попытаться оценить скорость подачи. Фактически здесь внимание фокусируется на том же самом, только в данном случае связь между углом поворота плеча и углом ракетки усваивается не в виде правила, которое надо специально выучить, а на подсознательном уровне».

Скрытое обучение подчас более эффективно. Этим объясняется, почему родной язык мы знаем лучше, чем любой другой, который изучаем в школе. «В животном мире встречаются феноменальные спортсмены, которые, не умея вести записей или словами объяснять другим, как они выполняют свои действия, прекрасно учатся их выполнять, — говорит Абернети. — Мы должны понять, можно ли организовать обучение таким образом, чтобы оно было основано не на словах и вообще минимально на осознанном внимании, но в то же время обеспечивало усвоение нужных навыков на подсознательном уровне».

То, что было усвоено на подсознательном уровне, в меньшей степени подвержено влиянию стресса. «Что характерно, когда некая информация записана на подкорке, сознательные процессы на нее не влияют, — подчеркивает Брюс Абернети. — Когда бэтсмен собирается выйти на поле в своем первом тестовом матче, у него в голове крутится множество посторонних мыслей: о возможном провале, о том, что на трибуне родители, о счете на табло. Если игрок учился считывать сигналы сознательно, все эти мысли могут ему помешать. Если же прием подачи контролируется ниже уровня сознания, то эти и другие осознанные действия для него не помеха. В этом еще одно преимущество подспудных, автоматических действий, когда на кону стоит что-то очень важное».

На практике (по крайней мере, для Джоан Викерс) это означает отказ от комментариев со стороны тренера. Она считает, что тренеры должны говорить как можно меньше, давая спортсменам возможность самим делать выводы: «Первые несколько лет реакция была негативной. Для некоторых спортсменов отсутствие реакции тренера — нонсенс: раз они занимаются спортом, то должны расти в нем день ото дня. А среди наших тренеров были специалисты, работавшие со звездами фигурного катания. И вот представьте: приходят к ним родители, платят по 150 долларов в час за то, чтобы с их ребенком занимался лучший тренер, а тот ничего не говорит. Естественно, это вызывало много вопросов. Но все же, если сводить комментарии к минимуму и создавать условия для того, чтобы спортсмен мог развиваться самостоятельно, его мозг меняется. Это затрагивает и функции нейронов, и процессы, связанные с вниманием и принятием решений».

Нет, мы не можем

В спортивной комедии 1992 г. «Белые люди не умеют прыгать» (другое название «Баскетбол — игра для черных») актер Вуди Харрельсон играет талантливого уличного баскетболиста Билли Хойла. Он провоцирует на заключение пари других игроков, которые уверены в том, что поскольку он белый, то не может хорошо играть. Билли выигрывает такие пари и тем зарабатывает на жизнь. Хойл также отлично умеет сбивать настрой соперника, что нередко дает результат в разных видах спорта — от крикета, где нередко можно услышать оскорбления и насмешки в адрес соперников, до американского футбола, в котором могут специально вызвать паузу в игре как раз в тот момент, когда соперник собирается исполнить свободный удар.

Все эти приемы известны давно, но сегодня психология и нейробиология могут объяснить спортсменам, как избежать сбоя в ответственный момент и как спровоцировать соперника на то, чтобы ошибаться чаще. Замечание итальянского защитника Марка Матерацци в адрес звезды французской сборной Зинедина Зидана[141] в дополнительное время финального матча чемпионата мира 2006 г. было сделано мимоходом, но его хватило, чтобы вызвать у Зидана неконтролируемую эмоциональную реакцию, из-за которой он был удален с поля, что помогло Италии выиграть золото. Нападающий Barcelona и сборной Уругвая Луис Суарес пишет в автобиографии о том, как соперники в начале матча провоцировали его на умышленное затягивание игры, чтобы вызвать его реакцию. Как убедились немцы, разгромившие в финале бразильцев 7: 1, на эмоциях можно играть. Вот что сказал главный тренер сборной Германии Йоахим Лев, чьи слова приводит Рафаэль Хонигштайн в книге Das Reboot: «Мы ответили на эмоции бразильцев своей выдержкой, спокойствием, четкостью и настойчивостью, и мы хладнокровно сыграли на их слабостях. Мы знали, что при условии нашей быстрой атаки их оборона будет дезорганизована».

Даже малейшей провокации бывает достаточно, чтобы у соперника участился пульс, что моментально отражается на его способности принимать правильные решения — и вот он совершает ненужный удар в крикете и вылетает или делает неверный ход в покере и теряет все. Большой специалист по этой части — профессиональный игрок в покер Даниэл Негреану. Благодаря этому навыку он выиграл более 30 миллионов долларов призовых. В свои 42 года Негреану остается в числе топовых игроков, несмотря на приток молодежи, которая любит просчитывать ходы. Даниэл делится своим секретом успеха: «Чем больше проблем я им создаю, тем богаче становлюсь сам. В игре против молодняка я заставляю их почувствовать себя некомфортно, насколько мне нужно, чтобы они поняли… — Тут он резко переходит на крик: — Это моя территория, ты сидишь тут за моим столом и сейчас ты вылетишь отсюда! Это я так показываю, кто здесь хозяин положения».

Намеренные паузы в игре, когда тренер одной из команд берет тайм-аут ровно в тот момент, когда соперник уже готов исполнить свободный удар, сбивают настрой игрока, потому что у него появляется время на осмысление предстоящего удара, что повышает вероятность аналитического паралича. Чтобы снизить риск внезапного сбоя, можно, например, постараться играть быстрее. Это один из аспектов, которые тренировал у себя Рори Макилрой в работе над техникой патта под руководством Дейва Стоктона. «Мне часто говорили: „Ты слишком торопишься на грине“, — рассказывает Макилрой. — Но Стоктон говорил совсем другое: „Слишком долго! Зачем тебе три пробных замаха? Забудь вообще о пробных ударах. Смотри, где цель, — и вперед!“»

Если удается сбить соперника с удобного для него ритма и заставить его задуматься, он может начать подробно анализировать свои действия. Поэтому вратари часто спорят с судьями после назначения пенальти. Они понимают, что судья уже не отменит своего решения, но добиваются того, чтобы у футболиста, который выйдет исполнять одиннадцатиметровый, произошел сбой. Эффективность этого принципа подтверждается и статистикой Национальной футбольной лиги США за сезоны 2002 и 2003 гг. в части пробития решающих филдголов.[142]

Вот еще совет тем, кто часто провоцирует словесные перепалки с целью демотивировать соперника. Если сказать человеку: «Смотри не совершай ошибок!», скорее всего, он их совершит (доказано нейробиологией и исследованием Сайен Бейлок). Того же эффекта можно добиться, просто напомнив о какой-то слабой стороне его команды или группы, к которой он относится.

В 2008 г. за несколько месяцев до того, как Барак Обама стал единым кандидатом от Демократической партии на президентских выборах, группа из 500 человек сдавала экзамен для поступления в магистратуру и аспирантуру. В данном случае от результатов ничего особенно не зависело, они просто изъявили желание. Тем не менее по итогам обнаружилась одна особенность, характерная в целом для США: темнокожие абитуриенты справились с тестом значительно хуже своих белых коллег, несмотря на то, что по уровню образования соответствовали критериям допуска к экзамену.

Тот же самый тест предложили выполнить аналогичной группе сразу после вступления Обамы в должность президента, и оказалось, что разница в результатах, обусловленная межрасовыми различиями, исчезла. В психологии такое явление известно как угроза подтверждения стереотипа, ее эффект прослеживается в самых разных группах и типах ситуаций, связанных как с интеллектуальной, так и с физической деятельностью. Если человеку продемонстрировать, что другой представитель группы, к которой он себя относит, хорошо проявил себя в чем-либо, у него с большой вероятностью тоже все хорошо получится, а если просто напомнить человеку, что он принадлежит к группе, которая обычно плохо справляется с определенным видом деятельности, именно так, скорее всего, произойдет и с ним. Перед проведением контрольной по математике достаточно лишь дать анкету, где нужно отметить пол, чтобы девушки справились хуже из-за стереотипа, согласно которому девушкам математика дается труднее.

«Мы не обнаружили никого, кто не поддался бы стереотипу, когда говорили, что представители этой группы обычно справляются плохо», — резюмирует Бейлок. Результаты одного из ее исследований кажутся невероятными, но это факт: после того как белым мужчинам сообщали, что по прыжкам в высоту можно судить об уровне «природных спортивных задатков» человека, они начинали прыгать хуже.

Эти данные подтверждаются огромным количеством примеров в спорте. Можно вспомнить умение Manchester United времен Алекса Фергюсона забивать решающие мячи под занавес матча, регулярные провалы сборной Англии (в отличие от клубных чемпионатов) в серии пенальти или неудачные выступления британских теннисистов в турнирах серии Большого шлема до появления Энди Маррея. Во всех этих случаях на успешный или неудачный исход влияла предыдущая статистика по данной группе.

Как этим могут воспользоваться спортивные менеджеры и тренеры? Они должны избегать упоминания слабых сторон группы, уделяя внимание только сильным. Как мы увидели в этой главе, внезапные сбои можно предотвратить, используя разные приемы, например сжимая в левой руке мячик или напевая про себя мелодию. Если же речь идет об игроке сборной Англии, который собирается пробить пенальти в важнейшем матче чемпионата мира, пусть он в этот момент лучше думает не о своей стране, а о своем клубе.

В фильме «Баскетбол — игра для черных» Билли Хойл поддается на провокации героя Уэсли Снайпса, который утверждает, что тот не умеет закладывать мяч в корзину с прыжка. И хотя Хойл знает, что это ему по плечу, он три раза подряд ошибается, когда на кону оказываются деньги, — классический пример внезапного сбоя. Еще он говорит, что, если он поймал кураж, его ничем невозможно сбить. То, что мы называем куражом, — вполне конкретное состояние, и в следующей главе мы поговорим о том, как в него войти, как при этом работает мозг спортсмена и как спортивные психологи и ученые помогают им избегать внезапных сбоев и поймать «свою игру».

Домашнее задание

УЧИМСЯ РАБОТАТЬ В УСЛОВИЯХ СТРЕССА

Контроль над эмоциями

Полностью исключить эмоциональную реакцию невозможно. Когда мозг ощущает угрозу, сигнал об опасности минует сознание и стимулирует выработку гормонов, которые отвечают за реакцию «бей, замри или беги». Пульс учащается, кровь приливает к голове. В такой ситуации можно постараться сознательно конвертировать такие физиологические признаки в нечто конструктивное по примеру новозеландских регбистов. Исполняя свой ритуальный танец, они обращают предматчевое напряжение в устрашающую, но контролируемую демонстрацию силы.

Отключение логики

Один из простейших способов побороть аналитический паралич и показать свой реальный результат в ответственной ситуации — занять левое полушарие каким-нибудь альтернативным делом. Для этого подойдет сжимание левой ладони в кулак. Можно также придумать себе специальные сигналы для отвлечения внимания: произносить вслух какие-нибудь слова во время удара по мячу или напевать про себя мелодию. Рори Макилрой смог улучшить результативность паттов, исключив паузы в игре. За счет такого ускорения он оставлял себе меньше времени на логический анализ ситуации, и его внимание не фиксировалось на ударе слишком долго.

Искусственный стресс

Тренируясь, необходимо стремиться к тому, чтобы любая возможная ситуация воспринималась мозгом как уже знакомая. Возможно, для любительского уровня это необязательно, но, в принципе, и не помешает. Попробуйте привнести в игру фактор стресса, поставьте что-нибудь на кон: деньги, чувство гордости или круг по стадиону.

Глава 8 На кураже. Льюис Хэмилтон

Льюис Хэмилтон неудержим. Правая нога упирается в пол, передачи переключаются за доли секунды, колеса его «мерседеса» легко касаются поребрика в знаменитом повороте «О Руж», болид идеально проходит вираж, взлетает на подъем и исчезает, следуя за изгибами трассы, петляющей по бельгийскому лесу. Август 2015 г. Двукратный победитель «Формулы-1» на пути к десятой за сезон поул-позиции, гонка проходит на трассе Спа-Франкоршам, одной из самых быстрых в календаре чемпионата.

Побеседовать с Хэмилтоном удается спустя пару дней в английском графстве Суррей, в здании Mercedes-Benz World — сооружении из стекла и хромированных металлоконструкций, наполовину тематическом парке, наполовину автосалоне. Гонщик в хорошем настроении, ведь победа на Гран-при Бельгии позволила ему упрочить лидерство в зачете пилотов сезона 2015 г., победителем которого он в итоге и окажется. Мы говорим о его татуировках, видах на чемпионство и пути, приведшем его в «Формулу-1». Между делом я интересуюсь его внутренними ощущениями, когда все получается идеально, как во время той квалификации на Спа-Франкоршам.

«Не знаю, как точно описать это чувство, — отвечает Хэмилтон. — Просто позитив. Позитивная энергия. Сначала ты строишь план и, когда все происходит именно так, как ты планировал, испытываешь приятное ощущение».

Такое явление регулярно наблюдается в различных видах спорта и активных формах деятельности. Легендарный Пеле рассказывает об ощущении «необыкновенного спокойствия» во время одного из своих лучших матчей: «Я чувствовал, что мог бы бегать весь день без устали, буквально физически проходить сквозь соперников. Я будто был неуязвим. Очень необычное ощущение, которого раньше я не испытывал. Может, это просто была уверенность, хотя до этого я много раз чувствовал уверенность, но при этом не было того необыкновенного ощущения, что я непобедим».[143]

«Ты словно опережаешь реальность, — говорит о том же эффекте бывший пилот „Формулы-1“ Марк Уэббер. — Мир вокруг выглядит как в замедленной съемке. Все будто бы останавливается для тебя. Это ни с чем не сравнимое чувство, идеальное ощущение гармонии с машиной на пределе. Трибуны могут быть заполненными, могут быть пустыми — это не важно. Ты весь под гипнозом от того, что ведешь болид, как по канату над пропастью».

Вот две замечательные цитаты, хорошо дополняющие одна другую. Первая об Айртоне Сенне, вторая — его собственные слова. Они иллюстрируют то, как это чувство проявляется внешне и как оно ощущается самим спортсменом. Опытный пилот «Формулы-1» Джон Уотсон делится впечатлениями от наблюдения за Сенной на пике формы, цитата взята из книги Мориса Хэмилтона «Макларен» (McLaren): «Я напряг зрение и слух, наблюдая то, что на моей памяти никто не делал за рулем гоночного болида. Было впечатление, что у него четыре руки и четыре ноги. Он притормаживал, переходил на более низкую передачу, работал рулем, давал газу, и машина будто пролетала по невидимой грани, разделяющей контроль над ней и выход из-под контроля».[144]

«Машина двигалась с таким вызовом, что мои глаза непроизвольно открывались шире, — продолжает рассказ Уотсон. — Затем газ резко в пол, и болид пролетает поворот. Это было вождение в исполнении мастера. Я прежде не видел ничего подобного. Только представить, что человеческий мозг способен выделить каждый компонент и потом снова собрать их воедино в таком ритме и с таким уровнем координации — мне это казалось невероятным, и мне выпала честь присутствовать при этом».

А вот что говорил сам Сенна о том уникальном ощущении контроля, которое он временами испытывал: «Мне казалось, будто я еду по туннелю. Вся трасса превращалась в туннель… Я достиг такого уровня концентрации, что начал чувствовать себя одним целым с машиной. Вместе мы были на максимуме. Я отдавал все машине, а она мне».

У этого чувства много названий. В психологии оно известно как пиковая результативность. Спортсмены говорят, что кто-то поймал кураж. Михай Чиксентмихайи называет это «потоковым состоянием». В этой главе мы раскроем секрет невероятного потенциала такого состояния.

Стремление к счастью

Риека, город в Хорватии на побережье Адриатического моря, за свою историю сменил много названий, он неоднократно переходил из рук в руки. В 1934 г., когда родился Чиксентмихайи, город принадлежал Италии, находившейся на пороге конфликта. Война стала трагедией для многих людей, и Михай, сын венгерского дипломата, не стал исключением: один из его братьев был убит, другой депортирован, а сам он семилетним мальчиком попал в итальянский лагерь для военнопленных. «Я осознал, сколь мало было знакомых мне взрослых, кто смог пережить трагедию, выпавшую на их долю, — вспоминал он свое детство в одном из выпусков образовательного ресурса TED. — Сколь немногие из них сумели создать хотя бы какое-то подобие удовлетворенности и счастья, лишившись работы, собственного дома и безопасности. И мне стало интересно понять, из чего же складывается ощущение полноценной жизни».[145]

Посетив однажды лекцию влиятельного психолога Карла Юнга (совершенно случайно, просто не хватило денег на кино), Михай в 22 года эмигрировал в Соединенные Штаты, желая заняться изучением основных компонентов счастья и получить ответ на вопрос: «Что делает жизнь полноценной?»

Чиксентмихайи провел такой эксперимент. Он раздал группе подростков зуммеры, которые в течение дня через нерегулярные интервалы подавали звуковой сигнал. При срабатывании зуммера участники эксперимента должны были сразу же записать, о чем они в тот момент думали и что чувствовали. Михай установил, что чаще всего настроение у подростков было плохим, что, в принципе, свойственно их возрасту, но, когда случались всплески хорошего настроения, они всегда приходились на то время, когда испытуемые были заняты решением какой-то трудной задачи. «Самые лучшие моменты — как правило, те, в которые наше тело или разум работает на пределе, намеренно стараясь довести до конца нечто трудное и стоящее усилий», — писал он.[146] Этот феномен ученый назвал «потоком»; он может проявляться во всех сферах человеческой деятельности, включая спорт.

Об ощущении потока говорили самые разные люди: бегуны, музыканты, хирурги и геймеры.[147] В одном древнекитайском тексте даже упоминается о таком чувстве применительно к мяснику, мастерски разделывавшему бычью тушу. По мнению Чиксентмихайи, который определил основные признаки ощущения потока, это состояние можно охарактеризовать как «такую степень вовлеченности в осуществление той или иной деятельности, при которой ничто другое не волнует человека. Эго съеживается. Время летит незаметно. Каждое последующее действие, движение или мысль становится прямым следствием предыдущего, как в джазовой импровизации. Человек полностью поглощен процессом и выдает все, на что способен».

Если читатель принадлежит к тем же 48 % людей, что и я сам, ему может быть знакомо ощущение потока в ходе интеллектуальной деятельности.[148] Когда я пишу, лучше всего получается, если я с головой ухожу в процесс. Я обожаю такие моменты: слова заполняют экран со скоростью мысли. Так получается не всегда; нередко мне приходится выдавливать из себя текст по строчке. Но наиболее существенные фрагменты создаются за один продолжительный период, когда активность находится на подъеме. В такие промежутки внимание максимально сконцентрировано, а течение времени как будто ускоряется. Если мне не мешать, я могу так работать часами и лишь затем отвести взгляд от экрана, чтобы сделать перерыв или переключиться на что-то другое. Искаженное восприятие времени — не единственный признак нахождения в состоянии потока, для него также характерна временная потеря чувства самосознания и игнорирование физиологических потребностей.

Сила потока огромна. Он может спасти человеку жизнь, а может позволить ему проявить невиданные прежде физические способности. В книге «Игры костей» (Bone Games: One Man’s Search for the Ultimate Athletic High) писатель и журналист Роб Шултейс называет его чем-то вроде мистического переживания, которое он лично испытал во время восхождения на вершину горы Нева в штате Колорадо: «Тот, кем я себя почувствовал на вершине, был лучшей версией меня, тем, кому следовало бы прожить всю мою жизнь. Ни сожалений, ни сомнений; не было больше ни одного неверного шага. Я мог бы попасть иголкой в глаз комару с тридцати шагов. Промахнуться я не мог, потому что просто не было такого понятия — „промах“».[149]

В состоянии потока человек меняется. У него как будто бы появляется больше времени. Его решения становятся правильнее и принимаются быстрее. По подсчетам консалтинговой компании McKinsey, эффективность руководителей крупных компаний в этом состоянии увеличивается на 500 %.

Поток способен заряжать креативностью на несколько дней. В главном офисе компании — поставщика верхней одежды Patagonia на тихоокеанском побережье Калифорнии действует правило, согласно которому, если погода способствует занятию серфингом, любой сотрудник имеет право бросить на время текущее поручение и пойти ловить волну. Смысл этого правила в том, чтобы сотрудник вошел в состояние потока и затем перенес полученный заряд креативности и позитива на свою работу.

В главе 3 мы коснулись некоторых неоднозначных с этической точки зрения методик, таких как электростимуляция базальных ганглиев или инъекции белка BDNF, вызывающего рост нейронов. Их применение способно значительно повысить уровень пластичности нейронов головного мозга, ускорить процесс выработки навыков и помочь человеку обойти правило 10 000 часов. То же самое достигается и с помощью потока. Известно, что яркие переживания способствуют обучению, а поток — это, пожалуй, самое яркое из доступных человеку переживаний. Спортсмены в состоянии потока усваивают больше информации и обрабатывают ее более эффективно. По мнению спортивного психолога Майкла Джервайса, тренировки в этом состоянии способны «значительно сократить путь от обучения до формирования профессионального качества».

В традиционных видах спорта достичь ощущения потока трудно. Некоторым удается поймать его лишь несколько раз за всю карьеру. В экстремальных же видах такое состояние — обычное дело. Об особом ощущении силы говорят поклонники серфинга, бейсджампинга и гребли на байдарках, регулярно оказываясь в ситуации, когда один неверный шаг может стоить жизни. Поток им просто необходим. «Ты становишься бессмертным — когда все внезапно проясняется и ты чувствуешь это, — рассказывает альпинист Кентон Кул, испытавший состояние потока, когда его группа впервые в истории покорила за одну экспедицию сразу три вершины Гималаев: Нупцзе, Эверест и Лхоцзе. — Наверно, как-то сходятся звезды или планеты; ты чувствуешь, что это твой день, и все, к чему ты прикасаешься, превращается в золото. Потрясающее чувство! Жаль, нельзя собрать его в бутылку и открывать по мере необходимости».

Потоковое состояние наступает, когда человек поглощен или сосредоточен на каком-либо деле, имея ясные цели и сохраняя полный контроль, причем это дело достаточно трудное, но, в принципе, посильное, и его выполнение дает прямую и незамедлительную обратную связь. Это может быть управление болидом «Формулы-1», спуск на горных лыжах по сложному склону, написание книги или даже прохождение высокого уровня в любимой компьютерной игре. Всего выделяют 17 различных условий возникновения состояния потока, каждое из этих условий можно намеренно воссоздать, чтобы стимулировать или продлить ощущение потока.[150] Чем больше условий удастся активизировать, тем ярче будет ощущение.

В ряде ситуаций нам уже сложно выполнить эти критерии. Взять, к примеру, концентрацию внимания — это необходимое предварительное условие перехода в состояние потока. Получив в распоряжение современные устройства, позволяющие одновременно контролировать несколько процессов, мы в какой-то степени потеряли способность на несколько часов подряд с головой погружаться в одно дело. Вот я сейчас смотрю на свой рабочий стол: у меня открыт ноутбук, рядом лежит смартфон, электронная книга и несколько бумажных — каждый из этих предметов содержит множество поводов отвлечься. В данный момент в моем браузере открыты 32 вкладки (я специально пересчитал), и переходить от одной к другой — все равно что геологу пробиваться к новому слою породы. Я вижу, где и что отвлекло мое внимание. В одной из вкладок я начал смотреть двухчасовую запись турнира по игре StarCraft (см. ниже). После первых 30 секунд я открыл новую вкладку, чтобы посмотреть часы работы ближайшего супермаркета. Тут же несколько самых популярных на сегодня статей с сайта BBC, а также статья из Википедии про черноногого клеща, являющегося переносчиком болезни Лайма (см. ниже). Понятно, что при таком формате работы ощущение потока не придет.

Если человека что-то вывело из состояния потока, то, чтобы в него вернуться, потребуется минут пятнадцать, но не факт, что вообще получится. С этой точки зрения совершенно не способствуют продуктивной работе офисные помещения с открытой планировкой. В них постоянно что-нибудь отвлекает: то звонки, то коллеги, заглянувшие поболтать.

Спортсменам сосредоточиться бывает несколько легче, чем офисным работникам, особенно если речь идет об экстремальном спорте. Во время занятий спортом, по сравнению с другими ситуациями, также легче добиться выполнения двух других важных условий возникновения потока: ясности целей и получения мгновенной обратной связи. Сноубордист, совершающий опасный спуск, имеет предельно ясную цель и мгновенно фиксирует эффект от своих движений, что дает ему возможность оперативно корректировать их для достижения поставленной цели.

Еще одно важное условие — баланс между сложностью и посильностью задачи. Идеальное соотношение здесь — 4 %, то есть уровень сложности задачи должен на 4 % превосходить текущий уровень способностей. Другими словами, задача должна быть достаточно сложной, чтобы ее было интересно выполнять, параллельно развиваясь, но при этом вполне посильной, чтобы человек не утратил мотивацию к ее выполнению и заодно не покалечился, пытаясь сделать что-то, что явно ему не по зубам. Поток — это нечто большее, чем автоматизм. Он приходит, только когда мы стремимся поднять собственную планку. Поток предполагает работу над непростой задачей, но такой, выполнение которой выведет нас на новый уровень.

Модель потокового состояния Чиксентмихайи

Важен также контекст. В потоковом состоянии что-то должно стоять на кону, будь то жизнь спортсмена, его карьера или гордость. В такой ситуации необходимо много различных факторов, а дальнейший ход событий должен быть непредсказуем, чтобы спортсмен не знал, что может произойти в следующее мгновение, и, соответственно, действовал на пределе возможностей. Подобная ситуация требует повышенной концентрации внимания. И вот мозг врубает передачу — и человек полностью вживается в ситуацию, становится гиперчувствительным к внешней среде, что также является одним из критериев потокового состояния.

Я вернусь, чувак!

Джейк Маршалл весь опутан проводами, как Терминатор.[151] Сегодня в городке Салина-Крус, что на тихоокеанском побережье Мексики, пасмурно. Джейк выжидает момент. Ему 17, он невысок и худощав, длинные волосы выцвели от солнца. Он в шаге от того, чтобы произвести сенсацию в серфинге. Вскоре он станет одной из ярчайших звезд в этом виде спорта и уже сейчас выглядит соответствующе. Но пока он очень взволнован.

К его спине ремнями пристегнут лэптоп, что придает ему некоторое сходство с лондонским офисным служащим, ездящим с утра на работу из пригорода. На голове у Джейка специальный шлем, снимающий электроэнцефалограмму. Поверх резиновая шапочка, чтобы на шлем не попала вода. Глаза защищены очками. На других частях тела множество разнообразных мониторов и датчиков, отслеживающих движения. Провода от головы идут к лэптопу, с которого потом можно будет проанализировать ритмы ЭЭГ, зафиксированные в момент принятия серфингистом решений. Этим займется группа специалистов из Red Bull уже на берегу. Как только Джейк увидит подходящую волну, которую он решит оседлать, он моргнет три раза, чтобы этот момент можно было легко обнаружить на записи.

Это будет первый эксперимент такого рода, раньше подобных записей никто не делал. Результаты могут многое рассказать. «Вот альфа-ритм, он связан с состоянием покоя или расслабленности, — объясняет руководитель эксперимента, нейробиолог Дэвид Патрино. — У Джейка мы видим скачки амплитуды альфа-ритма, что говорит о его потрясающем хладнокровии. Он сидит, наблюдая за волнами, а на ЭЭГ видны только альфа-волны».

Волны, о которых говорит Дэвид, создаются благодаря электрической активности миллионов нервных клеток. Именно они и отображаются на ЭЭГ. В зависимости от скорости различают пять основных типов таких волн, каждый из этих типов характерен для определенного уровня сознания. Интересно наблюдать за тем, как на экране прорисовывается ЭЭГ человека, похоже на сейсмограф или на табло с биржевыми котировками: линия то плавно идет вверх и вниз, то вдруг начинает резко колебаться.

Самые медленные волны — это дельта-ритм, он регистрируется у человека в состоянии глубокого сна, рисунок волны — практически прямая линия. У тета-волн частота чуть выше, пики появляются чаще; они характерны для состояния задумчивости, быстрого сна (сопровождающегося быстрым движением глаз) и обработки поступающих сигналов.

При альфа-ритме все успокаивается, как морская гладь. Бета-ритм в низкочастотном диапазоне наблюдается во время обучения или концентрации внимания, а в высокочастотном — во время стресса или в состоянии страха. Есть также гамма-волны, их пики регистрируются, когда мозг совмещает несколько отдельных представлений в одну идею. Потоковое состояние проявляется в виде альфа-ритма на частоте 10 Гц (10 пиков за одну секунду), что для нейронной активности в целом является сравнительно низким показателем.

Картина альфа-ритма на ЭЭГ Маршалла во время катания на волне аналогична тем, что были получены группой исследователей под руководством Брэдли Хэтфилда в Мэрилендском университете. Ученые сравнивали ЭЭГ опытных спортсменов и обычных людей, не занимавшихся спортом. Так, в эксперименте с участием стрелков выяснилось, что у профессионалов в момент перед выстрелом наблюдалось падение уровня нейронной активности.[152] Кроме того, в их мозге снижалась степень согласованности между отделами: они стали сообщаться менее активно. Другое исследование, где принимали участие каратисты и фехтовальщики, показало, что их мозг во время поединка по большей части пребывает в нейтральном, обычном, спокойном состоянии.[153]

Совсем иная картина бывает, когда спортсмены ошибаются в стрессовой ситуации: они не могут выкинуть из головы ненужные мысли. В одном исследовании с участием игроков в дартс ученые выяснили, что, когда на игроков смотрят, степень согласованности между разными участками мозга у них повышается; растет также уровень тревожности, а вот точность бросков падает.[154]

Все это согласуется с нашими выводами касательно автоматизма и причин сбоев. Когда мы намеренно уделяем внимание нашим действиям — из-за недостатка опыта или стресса, это значит, что мы начинаем сознательно их анализировать, при этом активность проявляет целый ряд областей головного мозга.

С опытом повышается степень автоматизма и, соответственно, снижается необходимость участия других областей мозга. «Возьмем для примера завод, — предлагает Лесли Шерлин в книге Стивена Котлера „Восхождение Супермена“ (The Rise of Superman), где подробно описывается потоковое состояние. — Если всех рабочих разделить на небольшие группы так, чтобы они выполняли каждая свою операцию в какое-то свое время, получится так называемая явно интегрированная система. ЭЭГ покажет бета-ритм. Если же сделать один гигантский конвейер, на котором работа будет выполняться в высоком темпе, четко и слаженно и с одной общей целью, эта система уже будет неявно интегрированной. Как правило, она характеризуется низкочастотным альфа-ритмом или высокочастотным тета-ритмом».[155]

Бог в машине

Слышали анекдот, как семеро тибетских монахов приходят на прием к психологу?[156] В 2001 г. нейробиологи Эндрю Ньюберг и Юджин д’Аквили провели сканирование мозга у группы буддистских монахов, когда те находились в медитации. Люди, искушенные в медитации, нередко описывают свое состояние как ощущение гармонии со Вселенной — практически как Марк Уэббер, когда рассказывал об ощущении гармонии с машиной.

В ходе этого исследования с религиозным уклоном Ньюберг с коллегами обратили внимание на спад активности в некоторых отделах теменной доли головного мозга испытуемых, погруженных в медитативное состояние. Особенно заметно снизилась активность одной области, связанной с пространственной ориентацией и позволяющей нам отслеживать точное местонахождение и перемещения нашего тела. Эта область отвечает за ощущение человека в пространстве.

Во время медитации человек перекрывает данной области доступ к информации, поступающей от органов чувств, следовательно, у нее не остается данных для того, чтобы определить границу между человеком и окружающим его миром. Таким образом, мозг заключает, что человек и мир вокруг него — одно целое.

Есть мнение, что нечто подобное происходит и в состоянии потока, только в данном случае область, отвечающая за пространственную ориентацию, лишается не информации от органов чувств, а ресурсов для нервных клеток. Поток предполагает повышенную активность сознания и обостренность внимания, что требует определенных затрат. Энергетическая подпитка нейронов (в форме глюкозы и притока крови), участвующих в выполнении этих задач, усиливается за счет других когнитивных функций. Данное явление называется транзиентной гипофронтальностью.

В потоковом состоянии отдельные области мозга, в особенности те, что относятся к префронтальной коре, начинают отключаться. Как следствие, спортсмен испытывает те самые загадочные ощущения, субъективно переживаемые им как кураж, в частности, потерю чувства самоосознания. Это связано со спадом активности зоны пространственной ориентации, а также ряда других областей мозга.

— Наша нервная система способна обрабатывать не более 110 бит информации в секунду, — объясняет Чиксентмихайи в своей публичной лекции. — Чтобы вы могли слышать и понимать мои слова, ваш мозг должен обрабатывать порядка 60 бит в секунду. Поэтому мы можем одновременно понимать обращенную к нам речь максимум двух человек.

Далее он приводит пример композитора, полностью поглощенного сочинительством музыки, то есть погруженного в потоковое состояние. При этом его руки совершают движения помимо его воли. «Когда человек глубоко погружен в процесс создания чего-то нового, как в этом примере, ему уже не хватает ресурсов внимания на то, чтобы следить за собственным физическим состоянием или думать о домашних делах. Он может не чувствовать даже голода или усталости. Ощущение собственного тела и своего „я“ выпадает из поля сознания, поскольку на них просто не остается внимания. Это бывает с каждым: нельзя одновременно заниматься делом, требующим повышенной концентрации, и при этом чувствовать свое существование. То есть человек как бы временно перестает существовать для себя».

Время замедляется или, наоборот, ускоряется. Со стороны кажется, что спортсмен, находящийся в потоковом состоянии, никуда не торопится. Субъективный эффект замедления времени — это тоже признак транзиентной гипофронтальности. Восприятие течения времени зависит от совместной активности нескольких областей головного мозга. В состоянии потока многие из этих областей начинают действовать автономно, и человек теряет счет времени.

Восприятие времени также искажается из-за повышенной концентрации внимания. Когда мы сознательно сосредоточиваемся на чем-то конкретном, наш мозг отключает режим многозадачности, направляя высвободившиеся ресурсы на обработку информации. Поскольку в потоке мы за секунду обрабатываем больший объем данных, нам кажется, что каждая секунда длится дольше. По этой причине пилот «Формулы-1», проносясь мимо трибун со скоростью выше 150 км/ч, успевает разглядеть транспаранты, высококлассный футболист на шаг опережает соперников, а спортсмен-экстремал выделывает невозможные кульбиты (хотя в последнем случае есть, конечно, и другие причины).

Поток отключает внутренний голос сомнения. На фМРТ импровизирующих джазовых музыкантов и рэперов видно, что при транзиентной гипофронтальности часть мозга, отвечающая за сдерживание внезапных побуждений и самоконтроль, становится неактивной.[157] Находясь в потоковом состоянии, человек принимает решения, не задумываясь и не сомневаясь в своей правоте.

В частности, из-за этого поток проявляется в форме всплеска творческой энергии. По мнению ученых, на ЭЭГ момент внезапного озарения выглядит как пик гамма-волн, регистрируемый за 30 миллисекунд до того, как человек готов воскликнуть «Эврика!». По словам Лесли Шерлина в «Восхождении Супермена», гамма-ритм возникает при одновременной активизации нескольких отделов мозга, а конкретно этот пик наблюдается только при специфической активности мозга, характерной для потокового состояния. «Поэтому спортсмены в потоке получают большое преимущество, — утверждает он, — ведь они пребывают в том единственном состоянии, в котором только и возможен пик гамма-волн».

Гормональный коктейль

StarCraft — онлайн-стратегия, в которой игрок руководит армией одной из трех вымышленных рас, распределяет ресурсы, создает оружие, строит казармы и организует разведку, действуя либо против компьютера, либо против оппонента по сети в реальном времени. Турниры по игре собирают огромную аудиторию, особенно в Азии, где за ними следят миллионы телезрителей, а лучшие геймеры могут получать сотни тысяч долларов призовых.

В среду 3 августа 2005 г. южнокорейский мастер по починке водонагревателей Ли Сын Соп, которому на тот момент было чуть меньше тридцати, по привычке зашел в свое любимое интернет-кафе в Тэгу, четвертом по величине городе страны. Кафе больше напоминало бар: приглушенный свет, пелена табачного дыма. Ли загрузил StarCraft и начал игру.

Компьютерные игры легко погружают человека в потоковое состояние. Собственно, их специально так разрабатывают, чтобы они создавали эффект присутствия. Ли играл 50 часов подряд. Когда в пятницу он не появился дома, его мать попросила бывших коллег Ли (его уволили за постоянные опоздания из-за игры) разыскать его. В итоге они нашли его, и он сказал, что сейчас закончит последний раунд и пойдет домой, но все обернулось иначе. «Он просто упал со стула, — рассказывал позже один из свидетелей. — Глаза были закрыты, он был в сознании, но мы сразу поняли, что все серьезно». Причиной смерти стала остановка сердца, вызванная переутомлением и обезвоживанием организма.

Это обратная сторона потока. Он вызывает зависимость. Есть научный термин «автотелический», то есть имеющий цель в самом себе. Поток похож на наркотик, точнее сразу пять: кокаин, амфетамин, каннабис, героин и флуоксетин (прозак) — в одном флаконе. В потоковом состоянии в мозге смешивается забористый коктейль из нейромедиаторов и эндорфинов, которые изменяют характер связи между нейронами, что приводит к перестройке всей схемы электрической активности клеток головного мозга.

Потоковое состояние нельзя просто так включить или выключить, как лампочку. Во всяком случае, пока. Чтобы достичь его, нужно пройти четыре стадии, для каждой из которых есть своя комбинация нейромедиаторов, влияющих на мотивацию, творческую активность и способность к обучению.

Вначале идет стадия борьбы. Это подготовительный этап, и он, как правило, малоприятен. Для Льюиса Хэмилтона или Марка Уэббера он может выражаться в тревожности и стрессе перед важной гонкой. На этой стадии выделяются гормоны стресса — кортизол, адреналин и норадреналин, — которые обостряют бдительность и внимание и ускоряют пульс, как при реакции «бей, замри или беги». Вдобавок также выделяется нейромедиатор дофамин.

Дофамин играет очень важную роль — регулирует систему позитивного подкрепления. На его действие и рассчитывают создатели компьютерных игр, используя естественную биохимическую реакцию организма в своих целях. Любое вознаграждение в виде монет или очков, которые можно заработать и потратить в игре, или приз в форме яркой, завлекающей анимации, появляющейся в награду за какое-либо достижение в игре, — все это нацелено на то, чтобы стимулировать выброс дофамина, позволяющего человеку испытать удовольствие.

Выделение дофамина также происходит, когда мы сталкиваемся с чем-то новым. Благодаря ему мозг начинает работать быстрее, а в состоянии потока в комбинации с норадреналином получается эффект, как от амфетамина. Улучшается способность мозга распознавать различные схемы действий. Субъективно это переживается как обострение чувств. Находясь в таком состоянии, человек может игнорировать различные отвлекающие факторы, оставаясь сосредоточенным на основной задаче.

Затем наступает стадия освобождения. Теперь мозг должен перенаправить весь объем дополнительной информации, полученной им от обостренных чувств, из сферы сознания в область автоматической обработки. Таким образом, разум освобождается от проблемы. Каждый спортсмен настраивается по-своему: кто-то проводит время с друзьями или с семьей, пока есть возможность, кто-то же, наоборот, предпочитает тишину и одиночество.

Окончание этой стадии знаменуется выбросом окиси азота — сигнального вещества, которое нейтрализует действие гормонов стресса и замещает их успокаивающими нейромедиаторами и эндорфинами, выделение которых является признаком перехода в потоковое состояние.

Эндорфины относятся к естественным опиатам мозга, хотя их действие в сто раз сильнее. Они создают ощущение спокойствия, а нейромедиатор анандамид, также выделяющийся в состоянии потока, действует подобно каннабису: поднимает настроение, активизирует нестандартное мышление и подавляет чувство страха. Наконец, происходит выброс серотонина — нейромедиатора, на который направлено действие антидепрессанта флуоксетина. Он дает ощущение радости, которую испытывают спортсмены, побывавшие в состоянии потока.

Компоненты такого гормонального коктейля оказывают совместное действие на организм спортсмена, создавая у него очень стойкое ощущение куража. Оно характеризуется обостренным вниманием и повышенной включенностью в ситуацию, что объясняется резким повышением концентрации нейромедиаторов, вызывающих реакцию «бей или беги», а также экономией ресурсов на когнитивных функциях мозга для усиления ощущений.

В то же время благодаря другим нейромедиаторам человек остается спокоен; никакой нервозности или паники, которые обычно вызывают гормоны стресса. Наконец в ходе борьбы за ресурсы мозга возникает транзиентная гипофронтальность, что приводит к искаженному восприятию собственной личности и времени. В результате остается сам спортсмен, его умения, ситуация и ощущение чистого наслаждения.

Под действием всех этих нейромедиаторов обостряется внимание, активизируется распознавание процессуальных схем, стимулируется нестандартное мышление плюс тело приходит в состояние полной готовности. Одновременно спортсмен сохраняет спокойствие, что позволяет ему не переживать из-за ошибок и за доли секунды принимать креативные решения, от которых подчас зависит жизнь или смерть. Вот биохимическая суть потокового состояния.

Нам еще только предстоит научиться полностью раскрывать его потенциал (и свой собственный).

Учитесь у кошек

Поток изменил жизнь Стивена Котлера. «Когда мне было 30 лет, я тяжело заболел, — рассказывает по телефону из Аризоны автор знаменитого бестселлера. — Около трех лет я провел на больничной койке с диагнозом болезнь Лайма, врачи уже отчаялись как-то мне помочь. Мне перестали давать лекарства. Никто не знал, может ли мне стать хоть немного лучше. Мои функции были условно активны только 10 % времени. Я мог что-то писать и ясно мыслить всего где-то по полчаса в день, все остальное время я просто лежал неподвижно. Я едва держался на ногах, а голова совсем перестала работать. Ни кратковременной памяти, ни долговременной».

Когда надежд уже не осталось, одной знакомой Котлера удалось вытащить его на пляж, чтобы заняться серфингом. До болезни Стивен был известным журналистом, писавшим про экстремальные виды спорта, часто бывал вместе с профессиональными спортсменами на соревнованиях. «Она помогла мне подойти к воде, помогла встать на доску, и тогда у меня сработала мышечная память. Я сделал пару гребков, потом взобрался на волну, а дальше вдруг провалился в такое измерение, о существовании которого я даже не подозревал, — вспоминал он. — Чувства обострились невероятно, мне казалось, что у меня панорамное зрение; время больше не бежало, а ползло. Я уже много лет не чувствовал себя так хорошо и в итоге пошел на поправку».

Будучи рациональным человеком, привыкшим во всем сомневаться, как истинный ученый, Котлер был поражен этим почти мистическим преображением и решил во всем разобраться. «Я был уверен, что единственной возможной причиной моего квазимистического переживания было то, что болезнь добралась до моего мозга, — утверждает Стивен. — Болезнь Лайма приводит к смерти только в одном случае, и его признак — это как раз поражение мозга. Я понял, что, несмотря на улучшение состояния, я начал сходить с ума и что это симптом приближения смерти. Поэтому я стал копать информацию, пытаясь узнать, что же все-таки со мной происходит, и быстро обнаружил, что подобное необычное состояние называется потоковым и моему внезапному улучшению есть научное объяснение. Оказывается, те нейрохимические вещества, которые выделяются в состоянии потока, укрепляют иммунную систему и одновременно выполняют перезагрузку нервной системы, успокаивая ее до нуля. Я также обнаружил, что это состояние сознания, которое помогало мне вернуться к нормальной жизни, помогает здоровым людям достичь высот Супермена».

Позднее Котлер написал книгу «Восхождение Супермена», где рассказал о научном взгляде на поток, и вместе со своим соавтором Джейми Уилом запустил проект «Геном потока» — инициативу, призванную помочь людям погружаться в потоковое состояние и использовать свой потенциал максимально полно. «Каждая завоеванная золотая медаль или титул чемпиона, не важно, в индивидуальном или командном виде спорта, добывается, как мы полагаем, благодаря потоковому состоянию», — утверждает Котлер. Сегодня он пропагандирует идеи пиковых достижений и намеревается подобрать ключик к состоянию потока. Не он один.

В 1960-х гг., когда американцы работали над космической программой «Аполлон», стремясь во что бы то ни стало высадиться на Луне, они столкнулись с одной проблемой. Астронавты, вдыхавшие пары ракетного топлива, начали страдать от приступов эпилепсии и галлюцинаций. В это же самое время ученый по имени Барри Стерман, работавший в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, проводил эксперименты на кошках — примерно как Павлов с его знаменитыми опытами со слюноотделением у собак и выводами об условных рефлексах. Стерман в ходе своих опытов анализировал мозговые волны у кошек посредством ЭЭГ.

Кошка помещалась в вольер, где был рычаг и пустая миска. Если кошка нажимала на рычаг, миска наполнялась молоком и куриным бульоном. Кошки быстро поняли, что для утоления голода нужно нажать на рычаг. Тогда Стерман усложнил задачу, добавив звуковой сигнал. Теперь, если кошка нажимала на рычаг во время звучания сигнала, миска оставалась пустой. Животные должны были дождаться прекращения сигнала и только после этого жать. В процессе ожидания кошки оставались неподвижны, они были настороже, готовые в любой момент броситься на рычаг. ЭЭГ показало нечто поразительное — необычный регулярный рисунок мозговых волн, которые Стерман назвал сенсомоторной частотой.

Ученый сделал условием наполнения миски определенный характер мозговых волн и обнаружил, что можно научить кошек воспроизводить эту частоту намеренно: если животным удавалось держать такой ритм в течение 0,5 секунды, они получали корм.

По чистой случайности как раз в этот момент Стерману позвонили из НАСА и попросили провести серию испытаний с монометилгидразином, ракетным топливом, от вдыхания паров которого у астронавтов и рядовых сотрудников начались упомянутые проблемы со здоровьем. Стерман согласился использовать в качестве подопытных животных своих кошек и, наблюдая за ними, убедился в том, что воздействие топлива действительно вызывает приступы. Однако эффект проявился не у всех кошек: десять из них не дали подобной реакции, и это были именно те десять животных, которых до этого Стерман использовал в рамках исследования мозговых волн. Оказалось, что умение управлять ритмами ЭЭГ каким-то образом уберегло кошек от припадков, вызванных вдыханием паров ракетного топлива.

Стерману удалось случайно обнаружить метод нейронной обратной связи, суть которой сводится к возможности повысить продуктивность работы мозга путем выработки умения целенаправленно погружаться в особое психическое состояние тогда, когда это необходимо. Этот принцип быстро подхватили адепты культуры расширения сознания, популярной в 1960–1970-х гг., что несколько девальвировало его в глазах научной общественности. Однако сегодня те, кто занимается данной областью, утверждают, что наука наконец поспела за технологией, а описанный метод уже успешно применяется не только в работе со спортсменами, но и в качестве антистрессовой терапии для бизнесменов и при лечении детского аутизма. Есть данные о том, что методику нейронной обратной связи используют в некоторых футбольных клубах, в частности в мадридском Real и Chelsea. Но наибольшую популярность метод приобрел среди любителей индивидуальных видов спорта, особенно гольфа.

Компания Brainworks предоставляет желающим возможность опробовать технику нейронной обратной связи. У нее есть шикарная клиника в центральном районе Лондона, здесь я и собираюсь испытать методику на себе. Директор клиники Кристина Лавелль проводит все необходимые манипуляции: она надевает мне на голову шлем для ЭЭГ с шестнадцатью электродами и с помощью шприца распределяет специальный гель, обеспечивающий надежный контакт электродов с черепом, чтобы на компьютере можно было получить точную картину мозговых ритмов. Пока Кристина нажимает несколько клавиш для подготовки к началу процесса, я удобно откидываюсь в кресле и смотрю на плоский экран на стене.

Чтобы сразу объяснить мне суть теста, она запускает игру про космос. На экране появляются три космических корабля, одновременно летящих параллельными курсами. Мой мозг управляет скоростью среднего корабля, задача — обогнать другие два. Когда мозг продуцирует соответствующий ритм ЭЭГ, скорость увеличивается, но, если я сбиваюсь, мой корабль резко замедляется, и два других вырываются вперед. «Здесь важно не проявлять излишнее старание, — объясняет Кристина. — Нужно просто расслабиться. Чем больше вы думаете о том, как оказаться впереди, тем больше мешаете мозгу».

Пока я упражняюсь, Кристина в реальном времени наблюдает по двум мониторам за тем, как проявляется моя мозговая активность. Периодически она меняет настройки, повышая порог мощности, необходимой для того, чтобы посылаемые моим мозгом волны могли привести в движение корабль. С каждым таким изменением задача усложняется, но по-прежнему остается мне по силам. Тем самым она добивается того, чтобы мой мозг начал работать в нужном режиме мышления. В моем случае это была работа над концентрацией внимания. Другие пациенты клиники приходят, чтобы научиться справляться с эмоциональными проблемами, стрессом, а также тревогой в связи с необходимостью работать в условиях внешнего давления. «Особенно это нравится мужчинам, потому что они могут ни о чем не рассказывать», — с улыбкой замечает Кристина.

Во второй игре сюжет более умиротворяющий: на экране я вижу луг, над которым порхают бабочки. Я должен сделать так, чтобы они опустились как можно ниже, прямо к траве. Чем дольше я смогу их удерживать внизу, тем больше распустится цветов, а я заработаю больше очков, счет которых ведется в правом нижнем углу экрана.

Лечение начинается со снятия ЭЭГ и заполнения анкеты, где будущий пациент может указать любые проблемы, а также факторы своей повседневной жизни, способные оказывать влияние на его мозг. Рекомендуемое количество сеансов варьируется в очень широком диапазоне, от 10–20 до 100 в отдельных случаях, к тому же эта услуга не из дешевых: стоимость стандартного сеанса начинается со 135 фунтов. Цель терапии, по словам Кристины, — привести мозг в состояние баланса, повысить продуктивность и снизить влияние тревожности и прессинга на результат деятельности. Помимо аппарата ЭЭГ, в арсенал Кристины Лавелль входит удобный комплект оборудования для стимуляции мозга, а также пульсометр, который можно использовать для получения «биологической обратной связи», помогающей контролировать пульс.

Сторонники метода нейронной обратной связи учат мозг генерировать ритмы определенного характера, однако их задача еще и в том, чтобы мозг сохранил этот навык, что предполагает изменение путей проведения нервных импульсов. «Наш обычный курс включает 20 сеансов, поскольку мы стараемся достичь длительного эффекта, — поясняет Кристина. — Поэтому мы повторяем процедуру много раз, это нужно для закрепления новых навыков. Они сохраняются по той простой причине, что делают жизнь лучше, удобнее и приятнее».

Все это немного отдает эзотерикой, кажется чем-то псевдонаучным. В 1960–1970-х гг. различные приспособления для получения нейронной обратной связи можно было заказать по почте, адрес указывался на последней странице Yoga Journal. Недоверие к подобным концепциям сохраняется и по сей день. До сих пор неясно, есть ли какая-то материальная, научно подтвержденная польза от подобных методов, или же все его действие сводится к эффекту плацебо. Тем не менее спортсменам технология нейронной обратной связи, похоже, нравится, и Кристина приводит аргументы в ее защиту: «Популярность нейронной обратной связи только растет, поскольку эта технология эффективна. Наши пациенты рассказывают о нас другим, и пациентов у нас становится все больше. Уже после первого сеанса они отмечают улучшение».

Новые технологии (или старые технологии в новой упаковке) позволяют тренировать мозг и дома. Набор оборудования для самостоятельного использования Versus поставляется в стильной черной коробочке. В него входят большие наушники, похожие на студийные, и цветовая схема с глянцевым черным и флуоресцентным желтым. Шлем выполнен в виде ремней, перекрещивающихся на макушке. В центре и на концах получившегося креста сделаны небольшие, порядка 6 квадратных сантиметров, участки, утыканные резиновыми вставками, как пальчики у расчески, длиной не более полутора сантиметров. Это электроды, а все вместе — компактный набор для тренировки нейронной обратной связи. Один участок с электродами приходится на лоб, один на центр головы, один сзади и по одному по бокам. Шлем подключается к айпаду через провод наушников, затем надо нажать на кнопку сбоку, чтобы активировать блютус и объединить таким образом все компоненты в одно устройство.

Чтобы все сделать правильно, я консультируюсь по скайпу с менеджером службы клиентской поддержки в Сан-Франциско, он подробно объясняет мне, как следует надевать шлем. Сначала нужно нанести на электроды специальный состав, похожий по консистенции на бальзам для губ, он поставляется в том же комплекте. С ним несколько меньше неудобств по сравнению с электропроводным гелем, который обычно используют во время процедуры снятия ЭЭГ. Затем надеть шлем, пошевелить и плотно прижать к голове для надежного примыкания контактов. В приложении есть схема, на которой качество соединения отображается при помощи интенсивности цветовой индикации. Через приложение можно наблюдать свои ритмы ЭЭГ в реальном времени.

После этого я приступаю к исследованию собственной мозговой активности. В ходе процедуры я просто неподвижно сижу с закрытыми глазами, а в это время прибор фиксирует то, что происходит у меня в голове. Далее приложение формирует программу тренировки на основе выбранных им из длинного списка игр. Я пробую несколько, в частности игру с фигурами, воздушным шаром, планером и гоночной машиной. Все они похожи на программы, знакомые мне по сеансу терапии в центре Brainworks: движение и скорость моих аватаров, будь то машинка, воздушный шар или экстремал, одетый в костюм-крыло, зависит от характера мозговой активности. В некоторых играх присутствует элемент движения, совершаемого самим человеком. Так, чтобы пролететь через кольца, я могу наклонять айпад вправо-влево. Эти дополнительные движения помогают не думать о мозговой активности, давая возможность мозгу самому достичь нужного состояния. В клинике Brainworks мне продемонстрировали аналогичную программу, которая меняла яркость картинки в зависимости от качества мозговой активности. «Как будто забываешь о том, что здесь происходит, — говорит Кристина Лавелль. — Особенно хорошо это срабатывает на детях, которым мы ставим мультики».

В компании SenseLabs, выпускающей комплект Versus стоимостью 400 долларов, для получения заметных результатов рекомендуют пользоваться им три раза в неделю в течение восьми недель. Уже сегодня прибор завоевывает популярность среди спортсменов. Вот что сказал в интервью журналу Tennishead легендарный теннисист-парник Майк Брайан, выигравший за свою карьеру 16 турниров Большого шлема в паре с братом-близнецом Бобом:

«Мне кажется, лучшую игру теннисист показывает, когда он спокоен, но голова при этом работает.[158] Я всегда выбираю программу с гоночной машинкой, которая движется, только когда мозг настроен оптимально. Тебе не дают никаких инструкций, просто сидишь и смотришь на экран, и, пока не почувствуешь кураж, машинка будет стоять на месте. Мозг сам настраивается на это состояние. И потом вдруг раз — и машинка чуть рванула вперед. Потом она начинает ехать, то есть ее будущее положение определяет мозг. В это время ощущается прилив крови к голове, и это приятно. Похоже на прокачку отдельной мышцы. А уже через 20 минут чувствуешь, что сильно устал».

По словам сооснователя SenseLabs Лесли Шерлина, благодаря прибору Брайан научился бороться с приступами тревожного поведения, которые случались у него после серии неудач в игре и из которых он прежде не мог выбраться. Эта технология также помогает ему восстанавливаться психологически после окончания матча. «Майк обладает очень большой нервной силой, как мы это называем, — говорит Шерлин. — Он отлично мобилизуется в критической ситуации, но потом ему бывает сложно сохранить это состояние в перерывах между сетами или матчами. Процесс восстановления наиболее эффективен, если человек способен максимально снизить степень активности коры головного мозга».

Брайан уверен, что благодаря прибору он стал лучше играть: «Я чувствую, что мой уровень как теннисиста вырос. Теперь я могу дольше оставаться сосредоточенным на игре. Обычно матч идет часа полтора, и раньше за это время я терял концентрацию. Сейчас же мне легче поддерживать ее на высоком уровне. Улучшился и сон. Раньше мне иногда бывало тяжело заснуть, теперь мне спится хорошо. И кстати, в течение дня я стал менее раздражительным, и память тоже несколько улучшилась. В моменты сильного нервного напряжения я надеваю шлем и возвращаюсь в нормальное состояние, успокаивается дыхание, и я снова ощущаю здоровый ритм».

Дебби Крюс умеет более конкретно определять позитивные результаты применения технологии нейронной обратной связи среди спортсменов. Она использует другой портативный прибор Muse, выглядящий как устройство, которым мог бы пользоваться персонаж сериала Star Trek для связи с кораблем Enterprise во время нахождения на враждебной планете. Приложение к Muse также позволяет следить за активностью мозга на графическом дисплее, но в качестве основы для обратной связи в нем используется музыка. Для организации занятий со спортсменами Крюс недавно основала компанию Opti International.

— Мы используем музыку, поскольку она помогает увереннее делать патты или выполнять удары по мячу, — рассказывает она. — Спортсмен надевает прибор и приступает к своей обычной тренировке, в это время музыка играет то тише, то громче. Непосредственно перед подачей или началом движения клюшки после замаха музыка звучит негромко, что свидетельствует о настройке мозга на нужную волну. Громкость регулируют мозговые волны, и при регулярной практике спортсмен чувствует, что может свободно ее контролировать.

Дебби уже получила хорошие результаты: «Прошлым летом я провела специальное исследование и выяснила, что нам удалось превзойти результат по качеству выполнения паттов вследствие физических тренировок на 16 %».

Технологии нейронной обратной связи также помогают переходить в потоковое состояние. Сегодня Крис Берка возглавляет компанию Advanced Brain Monitoring, выпускающую профессиональные шлемы для ЭЭГ, применяемые в научных целях. Именно их оборудование использовали в своих экспериментах Шервин и Мьюраскин. А до этого она занималась одним любопытным исследованием, связанным с нейронной обратной связью.[159] Когда она работала с начинающими стрелками над контролем дыхания и ритмов ЭЭГ с помощью находящегося перед ними экрана, то обнаружила, что у спортсменов получалось произвольно генерировать альфа-волны, регистрируемые в состоянии потока. В результате на то, чтобы достичь уровня профессиональных стрелков, им хватило половины предполагаемого времени. «Так что знаменитые 10 000 часов Малкольма Гладуэлла благодаря потоку можно смело делить надвое», — полагает Стивен Котлер.

Фактически единственная функция всех этих высокотехнологичных устройств и приборов состоит в том, чтобы научить человека управлять своими мыслями. В принципе, для этого необязательно иметь дорогостоящее оборудование, о чем свидетельствуют навыки буддистских монахов, которые точно так же умеют генерировать альфа-ритмы, характерные для потока. «Того же самого можно добиться и с помощью различных ментальных практик, — утверждает Котлер. — Все устройства, основанные на принципе нейронной обратной связи, развивают мозг таким же образом, как медитация».

В рамках проекта «Геном потока» Котлер с коллегами разработали авторскую программу ментальной практики на основе фильма «Искусство потока» (The Art of Flow). Я прошу его поделиться каким-нибудь советом, которым любой человек мог бы пользоваться самостоятельно. «Самый простой совет — он же самый очевидный, — отвечает Стивен. — Научитесь контролировать дыхание. Звучит примитивно, но при поверхностном дыхании, когда вдохи совершаются быстро и нервно, организм вырабатывает большое количество кортизола, который вводит нас в состояние стресса и блокирует поток».

Братья-близнецы Стив и Ник Тидболлы придумали интересный способ стимулирования такой реакции. В одной серии экспериментов, проводившихся в 1980-х гг., было установлено, что оттенок, известный как «розовый Бейкера — Миллера», или Р-618 по международной классификации, способен подавлять агрессивное поведение у заключенных. Поработав какое-то время дизайнерами одежды различных спортивных брендов, братья основали собственную компанию Vollebak и сосредоточились на гонках на выносливость. Они стали выпускать худи цвета «розовый Бейкера — Миллера», которые гонщики должны носить перед стартом, чтобы привести в порядок нервы и стимулировать переход в потоковое состояние. Помимо уникального оттенка, худи также имеет сетку на молнии, покрывающую голову, — это помогает восстановить спокойное, размеренное дыхание.

Дизайн спортивного инвентаря и одежды не раз играл роль в борьбе за секунды в плавательных бассейнах и на гоночных трассах. Сегодня развивается уже новая область на стыке дизайна и науки о человеческом мозге. Задача этого направления — помочь спортсмену войти в потоковое состояние. Однако это далеко не единственный метод, в настоящее время разрабатываются и другие.

Важнейший из корнеплодов

Если верить этикетке, натуральный свекольный сок марки Beet It имеет естественный земляной привкус. По-моему, на вкус просто как земля. Я понемногу отпиваю, потому что Котлер сказал, что свекольный сок может быстро привести человека в состояние потока. Что ж, пусть он лучше будет прав.

Конкретно этот производитель добавляет в него немного яблочного сока, чтобы (цитата) «смягчить» земляные оттенки вкуса. По идее, можно купить небольшую упаковку концентрированного сока в специализированном магазине и дома разбавлять водой либо — для истинных мазохистов — добавлять в овсянку на завтрак. Надо иметь в виду, что свекольный сок окрашивает мочу в розовый цвет, о чем я узнал спустя несколько часов.

Польза этого сока для спортсменов объясняется наличием в свекле большого количества нитратов, которые, как известно, повышают выносливость организма, усиливая приток крови к мышцам и выработку в клетках энергии из потребляемой пищи. Во время летней Олимпиады 2012 г. в Лондоне образовался дефицит свекольного сока, поскольку многие спортсмены активно его раскупали. Он также способствует переходу в потоковое состояние благодаря содержанию веществ, нужных организму для высвобождения окиси азота, а это один из признаков скорого погружения в состояние потока.

Этот специфический темно-фиолетовый напиток — одна из зацепок, которые Котлер и другие ученые намерены использовать, чтобы научиться в нужный момент стимулировать поток. Пока что они еще не получили «хоть сколько-нибудь стоящих результатов» от употребления свекольного сока. Мне же в этой ситуации осталось признать поражение — и вылить остатки сока в раковину.

Котлер говорит, что намерен подобрать ключ к потоку; для этого он изучает различные стимулы. В своей книге Стивен приводит примеры из опыта спортсменов-экстремалов: скейтбордиста Дэнни Уэя, бейсджампера Дина Поттера, а также нескольких байдарочников и сноубордистов. По его мысли, поклонники экстремальных видов спорта обязаны своим феноменальным успехом, достигнутым за последние десятилетия, исключительно потоку. Удобство этих дисциплин в том, что там есть все необходимое для перехода в потоковое состояние психики. Для тех, кто не готов прыгать на доске с обрыва, но тоже хочет ощутить это состояние, Котлер спроектировал так называемое потоковое додзё, своеобразную тренировочно-игровую площадку.

Здесь будут собраны разнообразные трапеции, аттракционы типа «Гироскоп» и другие хитроумные тренажеры, позволяющие человеку испытать острые ощущения без риска получить травму. На момент нашей беседы со Стивеном решалось, где лучше разместить такую площадку, в Юте или в Колорадо.

Разумеется, все это задумано не только для развлечения, будет вестись и научная работа. Добровольцы обвешиваются различными приборами, замеряющими пульс, уровень перегрузки и конечно же мозговой активности (для этого используется тот же аппарат Versus). Желающие смогут научиться преобразовывать выброс адреналина от движения в мозговые альфа-волны, что поможет им ощутить поток вместе со всем его положительным эффектом.

Одним из проявлений такого эффекта является резкое повышение обучаемости. В 2011 г. сотрудниками Управления перспективных исследований и разработок министерства обороны США было установлено, что снайпер в состоянии потока прицеливается в 2,3 раза быстрее. Благодаря потоку удалось на 50 % сократить время подготовки снайперов до уровня профессионалов. «Поток способен быстро вызвать радикальные изменения, которые закрепляются в мозге навсегда, — утверждает Котлер. — В этом состоянии активизируются вещества, вырабатываемые базальными ганглиями».

Базальные ганглии, или ядра, — важнейшие элементы глубинной структуры мозга. В главе 3 мы узнали об экспериментах с электростимуляцией базальных ганглиев для усиления нейропластичности путем расширения критических периодов. Поток обеспечивает тот же эффект естественным способом.

Возрождение Dallas Cowboys

В январе 1993 г. в калифорнийской Пасадене состоялась игра за Суперкубок, давшая начало новой традиции в проведении встреч между командами Национальной футбольной лиги США, когда в перерыве матча на стадионе стали выступать суперзвезды. Начало было феерическим. Над гигантским экраном в углу стадиона Rose Bowl показалась фигура Майкла Джексона. Пара секунд — и вот он уже на сцене в самом центре поля. Как только восторженные крики чуть поутихли, артист исполнил попурри из своих главных хитов.

Между тем на скамейках для игроков происходило кое-что гораздо более интересное. Команда Dallas Cowboys была на подъеме. Тренер Джимми Джонсон, возглавивший команду не так давно, формировал новый состав. К перерыву они уже вели 28: 10, и журналист спросил Джонсона, как он сумел подготовить своих подопечных к этой важнейшей игре. В ответ тренер показал ему книгу Чиксентмихайи и сказал, что во время подготовки к игре «Поток» был его настольной книгой.

Поток бывает не только индивидуальным, но и групповым, в этом случае благодаря слаженной работе всей команды его эффект может проявляться гораздо сильнее. В том матче «ковбои» выполнили рекордные девять перехватов, три из которых завершились тачдауном в первой половине встречи. Как команда они играли на другом уровне.

Профессор Кит Сойер — один из крупнейших исследователей феномена потокового состояния группы. Он решил взглянуть на проблему с точки зрения музыки и задался вопросом о том, что происходит, когда, к примеру, джазовый оркестр ощущает себя единым целым и создает нечто поистине необыкновенное. «В какой-то момент может произойти почти неуловимый музыкальный ход, уводящий все произведение в другом направлении. Потом никто уже не вспомнит, кто конкретно его сделал. В джазе идеи рождаются не у отдельных музыкантов, а у всего оркестра в целом», — пишет он в книге «Гений группы» (Group Genius: The Creative Power of Collaboration).[160] Это можно сравнить с тем, как большой косяк рыб внезапно меняет направление.

Групповой поток обладает значительной силой. Психолог Чарльз Уокер различает индивидуальный поток, коактивный (когда спортсмены находятся в одной и той же ситуации, но действуют не совместно) и интерактивный (когда результат зависит от качества взаимодействия).[161] Он установил, что люди получают большее удовольствие от ощущения потока именно в совместной деятельности. Сойер также приводит данные исследования, проведенного одной фирмой, занимающейся стратегическим консалтингом, с участием более трехсот сотрудников. Согласно этим данным, наиболее эффективными были признаны сотрудники, находившиеся в состоянии группового потока.

Безусловно, все это как нельзя лучше относится и к спорту. Групповой поток помог Dallas Cowboys в начале 1990-х несколько лет кряду завоевывать Суперкубок. Он также, несомненно, играет роль в том, как взаимодействуют игроки ведущих футбольных клубов, например Bayern München или Barcelona. Говорят, есть такие полузащитники, которые могут отдать пас, буквально заряженный информацией. В футболе групповой поток проявляется, когда каждый игрок знает дальнейшие действия партнеров по команде. «Лучшие игроки — те, кто умеет соображать быстрее всех, — утверждал полузащитник Barcelona Андрес Иньеста в интервью футбольному журналу FourFourTwo. — Куда сейчас побежит мой партнер? Не залезет ли он в офсайд? У кого есть свободное пространство? Кто ждет передачи? Как лучше отдать мяч — в ноги или на ход? Можно уметь пасовать лучше всех в мире, но какой от этого толк, если товарищи по команде находятся не там, где надо».[162]

Некоторые из 17 условий потокового состояния относятся именно к групповому потоку. Среди них особое место занимает так называемое слияние нескольких эго. Оно происходит, когда каждый участник коллектива вносит свой вклад в деятельность, осуществляемую совместно. Нельзя, чтобы вся команда рассчитывала на одного-двух «звездных» игроков. Из-за того, что игроки привыкают ощущать себя частью своей команды, им бывает тяжело после перехода в другой клуб.

В компании SyncStrength считают, что степень сыгранности команды зависит от частоты пульса у ее игроков: чем более синхронизирован их пульс, тем с большей вероятностью команда победит. Такой эффект наблюдается не только в спорте. Скажем, супруги, у которых сердца бьются синхронно, имеют больше шансов прожить долгую и счастливую совместную жизнь. На конференции «Спортивная аналитика» в Массачусетском технологическом институте в 2013 г. основатели SyncStrength Дэн Маккэфри и Кевин Биккарт привели два примера синхронии пульса у футболистов.[163] В одном из них у игроков наблюдалась гармонизация пульса, когда команда забила победный гол на исходе матча. В другом команда уступала в счете, и пульс игрока, упустившего соперника, которого он должен был опекать, оказался в рассинхроне с пульсом других членов команды. Доказав наличие связи между синхронизацией пульса и результативностью, можно будет дать тренерам инструмент для количественного определения степени сыгранности команды, а также регистрации группового потокового состояния.

«Групповой поток раздвигает привычные границы возможного в плане коллективного взаимодействия, — говорит Котлер. — Это ощущение максимального взаимопонимания. Еще 20 лет назад сама идея того, что несколько человек могут совместно пребывать в потоковом состоянии и чувствовать, что они составляют единый организм, казалась бредом сумасшедшего. Нам удалось развить ее в идею коллективного разума. Мы понятия не имеем, насколько простираются границы этого разума, поэтому мы с таким интересом продолжаем наши исследования. У нас гораздо больше знаний об индивидуальном потоковом состоянии, чем о групповом, но при этом мы даже не представляем себе, где находятся верхние границы индивидуального потока. Думаю, пока мы сумели раскрыть не более 10 % имеющегося потенциала. Все это ужасно интересно».

В части II мы узнали о том, как нейробиология помогает спортсменам повышать отдачу от тренировок, действовать в условиях стресса и погружаться в удивительное состояние, именуемое потоком. Часть III посвящена роли нейробиологии в спортивной революции по другим аспектам. В частности, наука помогает нам понять, каким нагрузкам спорт подвергает мозг человека и как можно с ними справляться, если речь идет, скажем, о недостатке кислорода на большой высоте или о сотрясении мозга. Мы также узнаем, что заставляет поклонников опасных видов спорта каждый раз подвергать себя риску и как облегчить агентам-рекрутерам задачу поиска спортивных талантов. Однако вначале мы поговорим о выносливости, где ключ к тайнам мозга сулит открытие новых возможностей человеческого организма.

Домашнее задание

ИЩЕМ КОРОТКИЙ ПУТЬ К МАКСИМАЛЬНОМУ РЕЗУЛЬТАТУ

Умение прислушиваться к своему мозгу

С помощью различных приборов для регистрации нейронной обратной связи (например, комплекта Versus) можно научиться управлять мозговой активностью и генерировать альфа-волны, характерные для потокового состояния. А благодаря этому умению можно обучить мозг воспроизводить тот тип активности, что наблюдается в состоянии потока во время занятий спортом, и создавать новые нейронные цепочки, которые позволяют в нужный момент испытать ощущение куража в процессе игры.

Контроль дыхания

Тратить безумные деньги на покупку персонального комплекта для определения нейронной обратной связи или оплату дорогостоящих сеансов в специализированных клиниках и даже, преодолевая отвращение, пить противный свекольный сок, необязательно. Во время медитации мозг буддистских монахов проявляет тот же тип активности, что и мозг тех, кто находится в потоковом состоянии. Соответственно, испытать благотворный эффект потока, в частности выброс эндорфинов, можно с помощью медитации. Но проще всего научиться контролировать дыхание, это тоже повышает шанс погрузиться в состояние потока. Правильное дыхание способствует высвобождению эндорфинов, которые оказывают успокаивающее действие, а также нейромедиаторов, которые в сочетании с теми, что выделяются при реакции «бей, замри или беги», вызывают ощущение потока и резкое повышение продуктивности. По словам Стивена Котлера, «если дыхание поверхностное, частое и тревожное, организм вырабатывает излишнее количество кортизола, гормона стресса, блокирующего переход в потоковое состояние».

Устранение препятствий

Потоковое состояние возникает, когда мы приближаемся к границам своих возможностей, поэтому в любом виде деятельности важно не попасть в колею. Нужно выйти из зоны комфорта и протестировать собственные умения, не заходя при этом слишком далеко. Лучше всего держаться цифры 4, то есть задача должна быть такой, чтобы уровень навыка для ее решения превышал текущий уровень на 4 %, тогда переход в потоковое состояние будет наиболее вероятен. Повысить эту вероятность можно также путем устранения отвлекающих факторов. Достаточно отключить сигналы уведомлений в телефоне или почтовом клиенте, понизить уровень фонового шума — и переход в состояние потока произойдет значительно быстрее.

Часть III Новая спортивная революция

Глава 9 Бег сквозь стену

Робби Бриттон выглядит плохо. Шатается как пьяный, взгляд расфокусирован, глаза безучастно смотрят куда-то перед собой, темные волосы мокры от пота. На лице кого-то из его команды помощников читается беспокойство. «Вперед, не останавливайся!» — кричат ему.[164] Бриттон, бегун на сверхмарафонские дистанции, неуверенно продвигается дальше, периодически делая краткие остановки, чтобы сполоснуть рот водой и тут же выплюнуть ее. От старта чемпионата мира по суточному бегу прошло 23 часа. За сутки участники должны пробежать как можно большую дистанцию, и это суровое испытание на грани физических возможностей человека.

«Спортсмены бегают по кругу в течение 24 часов», — объясняет по телефону Бриттон, занятый в тот момент подготовкой к «Ультра-треку вокруг Монблана», еще одному изматывающему забегу на выносливость. Я спросил, когда ему было тяжелее всего во время соревнования. В ответ он дал мне ссылку на YouTube, где я и увидел описанную выше сцену. «Перед началом того видео меня стошнило двумя литрами кока-колы, я кое-как бегу, замечаю свою команду, и они мне что-то говорят, — признается он. — Я там выгляжу как пьяный, просто никакой».

Когда мы приближаемся к границам своих возможностей, наш мозг испытывает нагрузки ничуть не меньшие, чем тело. Соревнования на выносливость — это тройной удар по человеку: лишение сна, однотипность происходящего и напряжение силы воли, необходимое, чтобы продолжать бег, — и все это порой сказывается на состоянии человека самым неожиданным образом. «Мне иногда виделась такая дикая ерунда! — рассказывает Бриттон, вспоминая один забег на 153 километра в Греции, когда он просто уснул на садовой ограде прямо по ходу соревнований. — Помню, смотрел прямо, высматривал свою команду. У дороги было небольшое поле, и я увидел там многочисленную стаю сурикатов. Еще толком не рассвело, и, присмотревшись чуть лучше, я понял, что это были не сурикаты, а олени. Мы видим то, что хотим видеть. Скорее всего, тогда я хотел увидеть именно сурикатов, потому что они бы меня здорово развеселили. Многие сообщают о галлюцинациях: порой в предрассветные часы глаза обманывают нас». Проблема может усугубиться из-за того, что зрители таких забегов иногда облачаются в весьма необычные наряды. «Я вспоминаю, как однажды увидел на финише высокого, под два метра, человека в костюме с серебряным отливом, с такой же серебряной тростью и в цилиндре, — говорит Бриттон. — И ведь он действительно там был!»

Килиан Жорнет, который тоже занимается бегом на сверхмарафонские дистанции и считается одним из лучших в мире (ему потребовалось менее трех часов на то, чтобы совершить скоростной подъем и спуск с горы Маттерхорн в Альпах), испытывал слуховые галлюцинации: «Бывает, кажется, что слышишь голоса людей, животных, звук вертолета, хотя кругом сплошная глушь и ни души. Знакомые рассказывали, будто на них нападали деревья, или казалось, что рядом стоит кровать, в которую очень хочется лечь, и человек просто валится на землю, потому что в реальности никакой кровати конечно же нет».

Влияние физического утомления на качество принятия решений прослеживается во всех видах спорта. Специальное исследование показало, что даже у опытных участников соревнований по спортивному ориентированию[165] наблюдается резкое снижение способности обрабатывать зрительную информацию из-за усталости. По причине обезвоживания организма у крикетистов страдает точность подач.[166] Теннисисты справляются с отскоками мяча на 70 % хуже, когда от начала матча проходит минут тридцать пять — сорок.[167]

Бриттону вспоминается уникальный пример того, к чему приводит физическое переутомление вкупе с обезвоживанием: «Я увидел человека, бегущего мне навстречу. Я сказал ему, что надо развернуться и бежать в другую сторону, но он мне просто не поверил. Он совершенно рехнулся из-за того, что нарушил режим пополнения запаса жидкости в организме, и решил, что бежать нужно туда, где на самом деле был старт».

Нередко, особенно в спорте мирового уровня, победа достается тому, кто способен в ключевой момент принять верное решение, взять единственный розыгрыш в тяжелейшем пятисетовом теннисном матче или, превозмогая боль, отдать решающий пас на исходе дополнительного времени в финале чемпионата мира по футболу. С ситуациями, требующими умственной активности, в условиях повышенных физических нагрузок профессиональные спортсмены, как правило, справляются лучше любителей. В этой главе мы узнаем, как современные представления о работе мозга помогают спортсменам добиваться еще более впечатляющих результатов и как, тренируя собственный мозг, можно стать сильнее и быстрее.

Жестокие игры

В туалете выворачивает бейсджампера. Мы вновь в Лаборатории по исследованию возможностей человеческого организма, где по заказу британской компании — производителя шин Dunlop Tyres проходит эксперимент: исследуется воздействие повышенных физических нагрузок на интеллектуальные способности человека. Проведением эксперимента руководит профессор Университетского колледжа Лондона Винсент Уолш. Пятеро профессиональных спортсменов, представляющих разные дисциплины, соревнуются с обычными людьми, в данном случае с журналистами.

Вначале все участники проходят тестирование на компьютере для определения контрольного уровня умственных способностей. В тесте учитывается скорость реакции при выполнении задания на распознавание геометрических фигур. Испытуемые также проходят психологический тест, известный как «карточная игра по-айовски»,[168] где проверяется их умение оценивать риски и вероятности.

По завершении тестирования участников направляют в основное помещение лаборатории, где для них уже подготовлены два велотренажера. Здесь они выкладываются по полной в серии из нескольких подходов по 30 секунд, а звуковое сопровождение в виде подгоняющего крика обеспечивают сам Уолш и его помощники. Испытание не из легких. К концу серии все участники, независимо от физической формы, в поту и дышат тяжело. И в таком состоянии их загоняют обратно в компьютерный класс, где заставляют заново проходить те же психологические тесты.

Когда все уже позади, мне удается побеседовать с олимпийской чемпионкой по скелетону 2010 г. британкой Эми Уильямс, пока она восстанавливает силы в комнате отдыха. «После велотренажера у меня кружилась голова, — признается она. — Зрение стало менее четким, я еле держалась на ногах, они были ватными. Когда мы вернулись за компьютеры, было трудно просто сесть: ноги, молочная кислота. Мне не сиделось на месте, все хотелось встать и размять ноги. Я сидела, подпирая голову рукой, мне просто было тяжело». Бейсджампер и вингсьютер Александр Полли так выложился во время эксперимента, что ему пришлось совершить незапланированный визит в туалет, где его, образно выражаясь, вывернуло наизнанку.

Тем не менее, несмотря на громадное физическое напряжение, которое испытывали все участники этой суровой проверки на прочность, у профессиональных спортсменов уровень интеллектуальных способностей отнюдь не снизился. Обратимся к результатам выполнения теста на зрительный поиск, где нужно было распознать различные объекты на экране. В начале эксперимента большой разницы между спортсменами и обычными людьми не наблюдалось: в обеих группах на каждый объект тратилось примерно по 630 миллисекунд. Когда же тест провели повторно, после активной физической нагрузки, между группами образовался большой разрыв. У тех, кто не занимался спортом, скорость реакции значительно снизилась, что, в принципе, было ожидаемо: в среднем на каждую фигуру у них теперь уходило 932 миллисекунды, что на 82 % больше, чем у спортсменов.

Что же касается последних, у них результаты после физических нагрузок даже улучшились; на каждую фигуру они стали тратить в среднем на 100 миллисекунд меньше. Тест «карточная игра» они также проходили более успешно — фактически в три раза успешнее, чем обычные участники эксперимента.

Отчасти это можно объяснить тем, что спортсмены привыкают не обращать внимания на физическую боль или усталость. «Я знал, что надо выполнить задание, — сказал Полли во время интервью, после того как получил возможность отдохнуть. — У меня начала сильно болеть голова и тошнота подступала, но на мне это почти не сказывалось, потому что у меня просто не было выбора. Я не мог позволить себе зацикливаться на боли или тошноте, так что я как бы абстрагировался от них». О том же говорила и Эми Уильямс: «Я специально говорю себе, что надо собраться, пусть даже я чувствую усталость. Это внутренний диалог, когда ты сам говоришь себе: „Давай, вперед, надо сделать!“»

Спортсменам также свойственно проявлять высокий уровень отдачи, когда дело касается физических нагрузок. В отличие от обычных людей, они демонстрируют куда большую готовность к тому, чтобы действовать на пределе своих реальных возможностей, даже если результат не принесет им ничего, кроме морального удовлетворения. То есть они мыслят иначе, нежели те, кто не занимается спортом профессионально. «Половину группы спортсменов чуть не стошнило, они уже буквально падали в обморок, — говорит Уильямс. — Лично я не смогла бы выложиться больше — но смогла бы другая группа? Думаю, их бы вполне хватило еще на один подход, и вот в этом как раз вся разница. Я не знаю, хватило ли бы мне сил на один подход. Точно хватило бы, если бы мне сказали, что надо. Спортсмен говорит себе: „Так! Я остановлюсь, только когда мне скажут“. А дальше он просто работает по максимуму, без остановки. А другой думает иначе, мол, что-то я начал уставать, пора бы и отдохнуть».

Самый длинный день

Американец Джон Изнер знает, что такое идти до конца. Он одержал победу над французским теннисистом Николя Маю в самом долгом поединке в истории спорта. Матч на Уимблдонском турнире в 2010 г. продолжался 11 часов 5 минут и проходил в течение трех дней. В пятом, решающем сете Изнер победил с итоговым счетом 70:68. По его собственному признанию, психологическая усталость после того изматывающего противостояния была не меньше физической. По сути, так бывает в любой дисциплине, где спортсмен всякий раз проходит испытание на прочность. Когда человек заставляет себя, несмотря ни на что, бегать по корту или приближаться к финишу в забеге на выносливость, его мозг работает не менее напряженно.

«Нельзя недооценивать психологические усилия, которые затрачиваются во время таких соревнований», — уверен Самуэле Маркора, один из ведущих мировых экспертов в этой области. Профессор Маркора работает в Кентском университете в Англии, где под его руководством был проведен ряд исследований с целью изучить реакцию мозга спортсмена на усталость. Во время нашей беседы Маркора говорит, что, хотя сам он не занимается спортом, испытания на выносливость ему знакомы, что объясняется его увлечением мотоциклами. Однажды он проделал путь из Лондона в Пекин, преодолевая высокогорные перевалы Тибета, а незадолго до нашего разговора вернулся из рабочей поездки по четырем странам Европы; в обоих случаях он передвигался на мотоцикле. Видимо, еще находясь под впечатлением от последней поездки, Маркора утверждает, что сознательно игнорировать сигналы от мышц, когда они нестерпимо болят, психологически очень непросто:

«Человек начинает чувствовать боль, усталость или сонливость — так организм говорит нам, что пора остановиться. Возьмем те же ультрамарафоны: в естественных условиях мы не испытываем таких нагрузок, и организм, понятное дело, не слишком им рад. Поэтому он посылает нам сигналы в виде боли или ощущения усталости, чтобы заставить нас остановиться или резко сбавить скорость. И, чтобы достичь цели, мы вынуждены подавлять естественную реакцию организма, а это очень сложный когнитивный процесс».

Другими словами, сила воли требует силы мысли, и, напрягая силу мысли, мы можем истощить свои физические силы.

В одном из исследований Маркора применил довольно известный в экспериментальной психологии тест Струпа.[169] Участникам предлагается вслух произнести несколько названий цветов из списка, причем цвет, которым набраны эти названия, не совпадает с цветом, который каждое из них обозначает. Например, слово «черный» может быть написано желтым цветом. Как правило, испытуемых просят назвать вслух именно тот цвет, которым написано слово, невзирая на соблазн прочитать само слово. Справиться с таким заданием на удивление сложно, а ведь это классический тест на подавление реакции; с такой же сложностью мы сталкиваемся, когда приходится игнорировать сигналы о том, что хватит бежать или крутить педали.

Проводились и другие подобные исследования в различных вариациях. В 2014 г. были опубликованы результаты одного такого эксперимента, достаточно показательного.[170] Двум группам участников дали тест Струпа. У одной слова были написаны тем же цветом, который они обозначают, у другой цвет и значение слова не совпадали, что заставило мозг участников из второй группы прилагать усилия к тому, чтобы подавить реакцию. Сразу по завершении теста всех испытуемых заставили пробежать 5 километров на беговой дорожке. В итоге те, кто был во второй группе, отстали в среднем на минуту с небольшим.

Аналогичный эффект вызывает длительная и однообразная умственная работа. Это связано с тем, что для поддержания концентрации внимания приходится использовать силу воли. Был проведен эксперимент, в котором одна группа велосипедистов должна была в течение полутора часов заниматься распознаванием букв, а другая в это время смотрела кино про «Восточный экспресс».[171] Затем всех велосипедистов заставили крутить педали с максимальной скоростью столько, сколько они смогут. Те, кто смотрел кино, продержались в среднем 12,6 минуты, а те, кто выполнял скучное задание с буквами, — всего 10,7 минуты.

Когда были впервые получены подобные результаты, принятые на тот момент взгляды на природу утомления стали требовать пересмотра. «Анализируя этот пример, невольно задаешься вопросом: „Разве может полуторачасовое сидение за компьютером как-то повлиять на способность выдерживать большие физические нагрузки?“ — рассуждает Маркора. — Ведь мы привыкли считать, что предел скорее зависит от сердечно-сосудистой системы и силы мышц».

Усталость зависит не от тела. Она зависит от мозга.

Лягушки в измельчителе

В анналах нейробиологии и медицины собраны данные о множестве жутких опытов, которые вполне могли бы войти в сценарий какого-нибудь фильма ужасов. Один из таких экспериментов был проведен в 1907 г. лауреатом Нобелевской премии по физиологии и медицине Фредериком Гоулендом Хопкинсом в рамках одного из наиболее известных исследований в области физиологии мышечных нагрузок.[172] Для того чтобы определить уровень молочной кислоты в тканях мышц лягушки, ученые измельчали лапки подопытных земноводных в смеси льда и спирта (сделав, пожалуй, самый адский в мире коктейль). В результате было получено одно из первых свидетельств того, что при недостатке кислорода в мышцах повышается содержание молочной кислоты. Именно из-за нее мы ощущаем боль в руках и ногах, когда наш организм подвержен большой физической нагрузке, а легкие не могут обеспечить приток необходимого количества кислорода к мышцам.

Это исследование внесло вклад в формирование убеждения, которому суждено было оставаться доминирующим на протяжении без малого ста лет. Все это время считалось, что границы физических возможностей человека зависят только от сердца и легких: если у мышц будет в достатке кислород и энергия, они будут работать, пока не кончится энергия либо количество молочной кислоты не превысит определенного уровня. Иными словами, при таком подходе человеческий организм напоминает автомобиль, который может ехать, пока у него не кончится бензин или не сломается что-то в двигателе.

Идея о том, что для физиологии спорта голова не имеет никакого значения, была определяющей вплоть до 1990-х гг., когда южноафриканский медик Тим Ноукс обратил внимание на одну хорошо забытую гипотезу, которая впоследствии стала известна под названием «центральный регулятор». Согласно ей, главное, что мешает нам с вами встать вровень с такими ультрамарафонцами, как Робби Бриттон и Килиан Жорнет, отнюдь не тело, а мозг.

В Journal of Physiology было описано исследование, в котором испытуемых вначале подвергали физическим нагрузкам до изнеможения, а затем проводили биопсию мышечной ткани. Оказалось, что с биологической точки зрения их мышцам было вполне по силам, не снижая темпа, выполнять нагрузку еще минут семь-восемь. А значит, когда человек в какой-то момент сдается, на самом деле ему еще далеко до достижения своего метаболического или мышечного предела.

Одним из доказательств является так называемый финишный рывок, который демонстрируют бегуны на длинные дистанции, когда резко ускоряются ближе к концу забега. В этот момент их мозг понимает, что осталось уже совсем чуть-чуть. «В апреле я снова участвовал в чемпионате мира по суточному бегу, и свои самые быстрые 10 километров дистанции я показал в последний час перед финишем. Я бежал тогда быстрее, чем на трехчасовом марафоне, — вспоминает Робби Бриттон. — По идее, мое тело при такой нагрузке должно было просто развалиться на части, но я понимал, что реально претендую на медаль». Согласно прежней теории, в мышцах уже не должно оставаться сил, однако спортсмену тем не менее удается еще немного поднажать, а все потому, что, когда финиш уже близко, мозг ослабляет свой жесткий контроль.

Этот процесс протекает на подсознательном уровне. Считается, что наш центральный регулятор работает по тому же принципу, по которому, например, осуществляется контроль температуры тела. Биологические процессы в организме стремятся поддерживать гомеостаз, то есть стабильность. Допустим, когда мы едим что-то сладкое, поджелудочная железа начинает вырабатывать инсулин, который снижает уровень глюкозы в крови до нормального. А когда нам жарко, подкожные кровеносные сосуды тут же расширяются, стремясь охладить организм.

«Если верить гипотезе центрального регулятора, в мозге имеется особый механизм контроля, действующий на подсознательном уровне и оберегающий нас от перенапряжения, например, во время бега; он, в частности, не дает нам превысить свою максимальную скорость — такую, которая позволит оставаться в безопасных границах, — объясняет Томас Роуланд, автор книги „Часы спортсмена“ (The Athlete’s Clock). — Регулятор выполняет очень полезную функцию — снижает риск травмы. Когда мы испытываем повышенные физические нагрузки, то с высокой долей вероятности можем сломать ногу или повредить мышцы, возможно также резкое снижение коронарного кровотока, снабжающего сердце. Все это может произойти, но не происходит, что подтверждает существование некоего контролирующего механизма, который мы сами не способны контролировать, и этот механизм задает предельную скорость, которую мы не в состоянии превысить».

Данная гипотеза вполне укладывается в наши представления о биологических механизмах поддержания гомеостаза. Центральный регулятор появился, чтобы не допустить саморазрушения организма, и с этой точки зрения сама возможность причинения себе вреда вследствие физического перенапряжения теряет смысл.

Но в то же время чрезмерная забота нашего мозга о состоянии тела может стать непреодолимым препятствием для спортсмена, который решил установить новый мировой рекорд. Когда британец Роджер Баннистер впервые пробежал милю (1609 метров) менее чем за 4 минуты, его достижение вскоре повторили многие другие легкоатлеты, а значит, главный барьер был не столько физическим, сколько психологическим. В наши дни считается, что в историю спорта впишет свое имя тот, кто первым выбежит из двух часов на марафонской дистанции. Причина, по которой такой рекордсмен пока не объявился, кроется именно в мозге. «После того как дан старт, — цитирует Тима Ноукса Эд Сизар в своей книге „Два часа“ (Two Hours), посвященной подготовке к покорению этого рубежа, — спортсмен знает время мирового рекорда и не стремится превзойти его на десять минут. Ему достаточно улучшить его всего на одну секунду, ни о чем другом он не думает. В его мозг заложена только эта программа. Такое программирование очень характерно для беговых дисциплин, и его важность огромна».[173]

Вероятно, это было известно еще финскому бегуну Пааво Нурми, расцвет спортивной карьеры которого пришелся на 1920-е гг. В общей сложности он завоевал девять золотых олимпийских медалей и три серебряных в беге на длинные дистанции. «Самое главное — психология, — такие слова Нурми приводит Ноукс в одной из своих статей. — Мышцы — это просто податливый материал. Все мои качества определяются психологией».[174]

Когда победа так близка

По некоторым оценкам, 24 июля 1908 г. перед Олимпийским стадионом в Лондоне собралось порядка миллиона человек. Все они пришли, чтобы наблюдать за окончанием марафонского забега, который, как и сегодня, завершался кругом по стадиону. Протяженность марафонской дистанции составляет 42 километра 195 метров. Название дисциплины связано с битвой при Марафоне в 490 г. до н. э. По легенде, гонец по имени Фидиппид пробежал без остановки весь путь от места битвы до Афин, чтобы сообщить афинянам о поражении персов.[175] Добежав до города, гонец только успел передать свою весть — и тут же упал замертво. Так был нанесен первый удар по гипотезе центрального регулятора.

Между Марафоном и Афинами примерно 42 километра, это расстояние пробегают и современные марафонцы. Лишние 195 метров появились благодаря принцессе Уэльской Марии. Забег на Олимпиаде 1908 г. должен был стартовать у ворот Виндзорского замка, ее официальной резиденции. Однако принцесса пожелала, чтобы ее дети тоже могли наблюдать за началом соревнования, из-за чего линию старта перенесли на 195 метров в глубь территории замка. С тех пор официальная протяженность марафонской дистанции не меняется.

Эти дополнительные метры оказались особенно критичными для итальянского легкоатлета Дорандо Пьетри. Примерно за три километра до финиша он выбился в лидеры. Одним из 100 000 зрителей, кому в тот день посчастливилось попасть на переполненный стадион, был сэр Артур Конан Дойл. То, чему он стал свидетелем, по драматизму и напряжению было сильнее любого из рассказов о Шерлоке Холмсе.

Под приветственный гул стадиона Пьетри, которому тогда было 22 года, первым появился на дорожке, однако поддержки трибун бывшему пекарю оказалось недостаточно, чтобы уверенно пересечь финишную черту. Последние 400 метров дались ему особенно тяжело: он несколько раз падал, и судьям пришлось поднимать его, из-за чего итальянца в итоге дисквалифицировали.

«Когда я выбежал на стадион, боль в ногах и легких стала невыносимой, — писал Пьетри в одном итальянском журнале семь лет спустя. — Как будто горло сжимала чья-то огромная рука, все сильнее и сильнее. Никакая сила воли уже не помогла бы. Будь мне в тот момент не так плохо, я бы не упал. Я машинально поднялся и сделал несколько шагов вперед. Я уже не понимал, в какую сторону нужно бежать. Позже мне сказали, что я падал еще пять-шесть раз и был похож на разбитого параличом человека, который мелкими, спотыкающимися шагами продвигается к своему инвалидному креслу. Больше я ничего не помню. Воспоминания обрываются в момент последнего падения».[176]

Судя по этому описанию, мозг бегуна не вполне справился с защитой организма, так что, пожалуй, гипотезу центрального регулятора при всех ее достоинствах нельзя назвать полностью убедительной. С этим соглашается Самуэле Маркора, лично которому ближе термин «психобиологическая модель выносливости».

По его мысли, никакого центрального регулятора не существует, нет в мозге такой зоны, которая, получая сигналы от тела, стремится поддерживать гомеостаз. Маркора тем не менее признает, что предел выносливости определяется мозгом, но считает, что все просто зависит от мотивации и нашего собственного представления о затраченных усилиях: «Мы прекрасно знаем, что люди с высоким уровнем мотивации в некоторых случаях могут дойти до такого состояния, когда ни о каком стремлении к гомеостазу речи уже быть не может, — объясняет он мне в личной беседе. — Взять те же солнечные удары или кадры, на которых бегуны в триатлоне, шатаясь, кое-как доходят до финиша. Все это отчасти доказывает, что центральный регулятор — фикция, ведь, если бы он действительно существовал, все те спортсмены вряд ли смогли бы загнать самих себя до полусмерти».

Итак, Маркора уверен, что дело не в том, какой физической нагрузке подверглись мышцы, а в том, как эту нагрузку оценивает мозг. «Если при помощи эпидуральной анестезии заблокировать передачу сигналов от ног через спинной мозг, для человека в его субъективном восприятии уровень нагрузки не упадет автоматически до нуля, — утверждает он. — Мы всегда считали, что ощущение нагрузки зависит от сигналов о температуре, количестве кислорода, от мышечных сигналов, поступающих в мозг. Но все совсем не так. Субъективное восприятие нагрузки идет не от тела, а от самого мозга».

Согласно этой гипотезе, формирующееся в мозге представление об объеме затрачиваемых физических усилий определяется не характером информации, которую он получает от мышц, а интенсивностью нервных импульсов, исходящих от него. Это как если бы нам надо было найти скорость автомобиля, а мы, вместо того чтобы провести непосредственное измерение или просто посмотреть на спидометр, взяли бы в расчет силу, с которой водитель давит на педаль газа.

Мышцы представляют собой пучки волокон, способные растягиваться или сокращаться в зависимости от того, какое движение и с какой силой нужно выполнить. Сила движения пропорциональна количеству волокон, которые должны сократиться, и, соответственно, интенсивности нервных импульсов, посылаемых им мозгом. После продолжительной нагрузки части волокон требуется отдых. По мере накопления усталости мышцы ослабевают, а значит, для поддержания прежней скорости бега или силы движений требуется задействовать больше волокон. В свою очередь, мозгу, чтобы привлечь этот дополнительный ресурс, приходится повышать интенсивность импульсов, что и воспринимается им как объем затрачиваемых усилий.

Из сказанного выше следует, что, если научиться контролировать субъективное ощущение нагрузки, можно тем самым устранить психологическое препятствие, мешающее переходу на неведомый прежде уровень физических возможностей организма.

Проиграв Джону Изнеру в том бесконечном теннисном матче, Николя Маю испытал резкое ухудшение физического состояния. Сразу по завершении игры, когда спортсменам было нужно просто лечь отдохнуть, на корте организовали специальную церемонию, чтобы засвидетельствовать окончание самого продолжительного поединка в истории спорта, и дали измученным игрокам по бокалу шампанского (очень по-английски, надо сказать!). Последние несколько метров до раздевалки француза фактически тащил на себе его тренер, этот эпизод был упомянут Эдом Сизаром в журнале GQ. Маю плакал, он еле держался на ногах и дышал с большим трудом. Он ничего не помнил о заключительных моментах игры. «Я проиграл или он выиграл?» — то и дело повторял он, обращаясь к тренеру, который втащил его в душевую прямо в одежде.

Что самое поразительное, спустя три часа Маю снова играл на том же самом корте, на этот раз в парном разряде, а в это время Изнер давал интервью на трибуне, откуда можно было наблюдать за игрой. А через неделю Маю отправил Изнеру письмо, в котором поделился открытием, сделанным им по итогам того изматывающего поединка: «Все, что было написано раньше о физических и психологических границах, — неправда».

Усмирение демонов

Саймон Уиткрофт задумал пересечь пустыню Сахара бегом. И его опыт участия в самых разных забегах не дает оснований сомневаться в том, что ему это по плечу. Уиткрофт пробежал Лондонский марафон, стомильную Саут-Даунскую трассу в Южной Англии, а однажды совершил забег из Бостона в Нью-Йорк, по пути останавливаясь в домах незнакомых людей. Да, маленькое уточнение: Саймон почти полностью незрячий. Его зрение стало ухудшаться с 17 лет, причина — дегенеративное заболевание пигментный ретинит. Однако Уиткрофт не стал из-за этого менять планы.

Когда Саймону было чуть меньше тридцати, он начал бегать по кольцевому маршруту недалеко от дома. Чтобы не сбиться с пути, он ориентировался по тому, как меняется ощущение трассы под ногами; помощником также служило приложение RunKeeper на айфоне. Исследуя новый маршрут, он бежал с сопровождающим, а после уже самостоятельно оттачивал технику бега, мысленно продвигаясь по карте от одного участка пути до другого в зависимости от того, как ноги чувствуют дорогу.[177]

Уиткрофт твердо решил бегать после одного случая. «Я отправился в Калифорнию совершить восхождение на вершину Хаф-Доума, — рассказывает он. Хаф-Доум — это гранитная скала высотой примерно полторы тысячи метров, один из символов Йосемитского национального парка. — Я хотел сделать там предложение моей девушке, чтобы этот момент оказался незабываемым. До этого я никогда не ходил в горы и думал, что будет не так уж и сложно. Но все оказалось гораздо труднее».

В конце концов Уиткрофт был вынужден отступить из соображений безопасности, но дал слово, что впредь он не позволит ни своим проблемам со зрением, ни другим причинам остановить его на пути к цели, которую он себе поставит: «Я сказал себе, что больше никогда не остановлюсь на полпути: как бы ни было тяжело физически или психологически, вариант с отступлением теперь не рассматривается. И тогда я начал свой путь, чтобы почувствовать момент, когда мне станет тяжело, и посмотреть, смогу ли я преодолеть себя».

Так Саймон решился на свой первый стомильный забег по холмам Котсуолдс на западе Центральной Англии — гигантский прыжок в неизвестность сразу во многих смыслах. Уиткрофту впервые предстояло преодолеть столь длинную дистанцию.

Вот позади 50 миль — и Саймон сидит, обессиленный, обхватив голову руками, в машине сопровождения. «Мне стало так невыносимо тяжело, потому что я привык тренироваться самостоятельно и бегал рядом с аэропортом, где рельеф по понятным причинам плоский как стол, а трасса, которую я выбрал для забега, пролегала по очень неровной местности. Поскольку я всегда тренировался один, я ни разу не бегал по дороге с уклоном вверх: вокруг просто не было таких дорог. И когда я преодолел 50 миль по холмистой трассе, ноги болели уже так, что дальше было невозможно терпеть, и начали покрываться волдырями. Добравшись до середины дистанции, я сдался. Я тут же начал рыдать, физически я был полностью раздавлен. Я не знал, смогу ли вообще продолжать, но мысленно сказал себе: „Отступление — не вариант“.

Я не мог просто взять и отступить, но мог признать физическую невозможность достичь цели, а единственный критерий такой невозможности — это когда тебя уже просто не держат ноги. Поэтому я решил, что продолжу бежать, пока не упаду. Я вышел из машины, пробежал еще 33 мили, и действительно наступил такой момент, когда ноги отказались меня слушаться. Меня подняли, подхватив под мышки, но я уже не мог передвигать ноги, как бы настойчиво я им мысленно ни приказывал».

Рассказ Уиткрофта доказывает, что психологический барьер можно преодолеть, и сегодня ученые по всему миру приходят к пониманию того, как именно можно этого добиться. Они изучают процессы, происходящие в мозге человека, который действует на пределе своих физических возможностей. Нейропсихолог из Цюрихского университета Кай Лутц исследует мозг с помощью электроэнцефалографа.[178] Его интересует то, как реагирует мозг, когда человек сдается, не в силах больше испытывать физическую нагрузку. Доктор Лутц использует в своих исследованиях велотренажеры. Ему удалось установить, что в момент крайнего физического напряжения, после которого человек уже не в состоянии продолжать, наблюдается активизация связей между двигательной корой, отвечающей за планирование и контроль движений, и так называемой островковой областью коры, которая занимается обработкой сигналов, поступающих от различных органов и частей тела. Лутц считает, что именно эта область отслеживает импульсы, свидетельствующие о физическом переутомлении, и именно здесь принимается решение о том, когда дернуть рычаг стоп-крана (если рассуждать с позиции гипотезы центрального регулятора).

Одна из сложностей, связанных с исследованием внутримозговых процессов, происходящих в то время, когда человек испытывает повышенные физические нагрузки, заключается в том, что, находясь внутри аппарата фМРТ, довольно затруднительно выполнять вообще какие-либо движения. Решение было найдено группой бразильских ученых, создавших хитроумное приспособление из рычагов и шестеренок, позволяющее человеку, лежа на спине внутри аппарата, вращать педали велотренажера.[179] С его помощью им удалось просканировать мозг семи добровольцев, которых просили крутить педали в течение 15 минут с перерывами, а также периодически оценивать свое ощущение нагрузки по ходу исследования. Ученые зафиксировали повышение активности в передней поясной коре (что совпадает с результатами, которые получил Маркора) — области мозга, вероятно задействованной в определении субъективного ощущения нагрузки. И именно эта область связана с оценкой возможных вариантов перед принятием решения.

Многое из того, что мы знаем (или думаем, что знаем) о человеческом мозге, становится известно благодаря опытам над животными: ученые повреждают какую-либо часть мозга подопытных, в данном случае крыс, и смотрят, какие способности те проявляют, а каких лишаются. В одном таком исследовании, о котором рассказал мне Самуэле Маркора в ответ на вопрос насчет локализации ощущения нагрузки в мозге, крыс поместили в Т-образный лабиринт. В левом конце «перекладины» лежал маленький кусочек сыра, в правом — кусок побольше. При таком сырном изобилии тот кусочек, что побольше, находился за перегородкой, и, чтобы перелезть через нее и достать сыр, крысам нужно было постараться.

Обычные крысы готовы приложить дополнительные усилия, чтобы получить более крупную награду, но те, у которых была повреждена передняя поясная кора, вели себя иначе. Они понимали, что, если преодолеть всего одно препятствие, можно достать больший кусок, но все равно довольствовались более скромным угощением, которое не требовало никаких усилий. «Этот эксперимент очень наглядно доказывает, что данная область мозга связана с физической нагрузкой, а также с решениями, предполагающими физические усилия», — констатирует Маркора.

Не важно, примем ли мы гипотезу центрального регулятора или будем считать, что все зависит от субъективного восприятия нагрузки, становится очевидно, что не тело сдается первым, а голова. А в мышцах скрыт огромный запас сил. В одной из лекций на канале TED журналист Дэвид Эпстайн приводит пример того, как человек после удара током может одним прыжком перелететь в противоположный конец комнаты.[180] Вот какова совокупная сила одновременного сокращения всех мышечных волокон.

Пределы выносливости определяются не силой мускулов и объемом легких, а мозгом, но за эти пределы можно выйти. «Наш мозг выполняет функцию ограничителя, не давая нам использовать свои физические ресурсы на сто процентов, поскольку в этом случае мы рискуем причинить вред сами себе, например, порвать сухожилия или связки, — объясняет Эпстайн. — Но чем больше нового мы узнаем о том, как функционирует этот ограничитель, тем лучше понимаем, как можно ненадолго его отключить. Иногда для этого нужно еще увеличить нагрузку и тем самым убедить мозг в том, что смертельная опасность телу не грозит».

Укол от усталости

Сообщения о том, какими были последние слова Тома Симпсона, сильно разнятся. В те дни информация распространялась медленнее, и по мере спуска с коварных склонов Мон-Ванту во Французских Альпах эти слова постепенно меняли облик, дойдя уже в сильно искаженном виде до сидевшего в баре у горы журналиста, который тоже добавил что-то от себя, и в этой редакции они попали на страницы лондонского таблоида The Sun.

Глядя на Мон-Ванту, думаешь, что ее вершина круглый год покрыта снегом, но, если приблизиться, окажется, что на верхних склонах вообще ничего нет. Ветры, которые дали горе ее название, полностью смели с нее всякую растительность, не оставив измученным велосипедистам ни малейшей тени. Крутой вертикальный подъем длиной около мили по Мон-Ванту — один из сложнейших горных участков «Тур де Франс».

Летним днем в 1967 г., во время 13-го этапа веломногодневки, когда Симпсон совершал последний в своей жизни подъем, условия были еще жестче. Пелотон метр за метром полз вверх, термометр показывал 54 °C. Пока шли альпийские этапы, британец, имевший олимпийскую медаль и титул чемпиона мира, страдал от болей в животе и диареи; несколько дней подряд он не мог вернуться к нормальному режиму питания. Накануне ему рекомендовали сняться с гонки. Он не послушался.

Ближе к вершине Симпсон стал терять управление, его велосипед начало мотать из стороны в сторону. Когда до пика оставалось порядка километра дистанции, спортсмен упал. Чаще всего упоминается, что в этот момент он прокричал: «Посадите меня обратно за руль!», но, если верить его механику Гарри Холлу, на самом деле его последними словами были: «Дальше, дальше!»

И он действительно поехал дальше. Сел на велосипед, проехал немного вперед, а затем снова упал, на этот раз уже без сознания. Руки продолжали сжимать руль. Его доставили полицейским вертолетом в больницу ближайшего города Авиньон, но врачи лишь констатировали смерть. Как же вышло, что, несмотря на все защитные инстинкты, Симпсон смог пойти наперекор собственному мозгу и в итоге загнал себя до смерти?

Ответ нашли в заднем кармане его спортивной формы — две пустые и одна наполовину пустая упаковка амфетаминов, которые он, судя по всему, запивал коньяком по ходу гонки. В то время запрета на допинг в велоспорте не существовало, и эта практика стала повальной. Чтобы справиться с болью и повысить выносливость, спортсмены обычно принимали амфетамины и стрихнин.

По словам Самуэле Маркоры, различные психостимуляторы, например кокаин или даже кофеин, способны снимать усталость и повышать выносливость. «Раньше многие думали, что влияние этих препаратов на работоспособность обусловлено тем, что они помогают сжигать жиры и, соответственно, сохранять энергетический запас в мышцах, — поясняет он. — Однако истинной причиной является их воздействие на мозг. На самом деле повышение выносливости связано не с их действием на сердце или на метаболизм, а с их психобиологическим эффектом».

Субъективное восприятие нагрузки главным образом зависит от нейромедиатора дофамина. На сегодняшний день уже существуют препараты, влияющие на выработку дофамина. Теоретически их также можно использовать для повышения выносливости организма. Некоторые из них внесены в список запрещенных препаратов. В то же время Маркора подчеркивает, что снижение усталости медикаментозными средствами не обязательно плохо само по себе и что, исследуя различные способы, позволяющие снизить ощущение нагрузки у спортсменов, ученые могут получить весьма перспективные результаты. «Одно дело спорт, где многие из будущих открытий в этой области попадут под запрет как допинг, — рассуждает он. — Но я занимался в первую очередь клиническими исследованиями. Представьте себе онкобольного, прошедшего курс химиотерапии и неспособного работать и обеспечивать семью; его жизнь полностью изменилась. Почему нужно запрещать ему принимать препараты, снимающие усталость и восприимчивость к переутомлению? То же самое можно сказать про эритропоэтин (используемый для повышения работоспособности велосипедистами и представителями других видов спорта). Моя мать много лет жила на диализе, а затем ей пересадили почку. Она принимает эритропоэтин постоянно. Для нее это не допинг, а настоящее спасение».

Разумеется, есть и менее сомнительные способы повысить выносливость в спорте, к примеру, старые добрые тренировки. Физически крепкий человек более вынослив, поскольку его порог чувства усталости выше. Чем прочнее мышечные волокна, тем меньшее их количество требуется для выполнения того же объема нагрузки, поэтому и психологических ресурсов затрачивается меньше. Тот же эффект обеспечивает состояние потока, при котором происходит высвобождение нейромедиаторов, снимающих боль, а благодаря транзиентной гипофронтальности (то есть снижению активности префронтальной коры) сознание как бы покидает тело.

Еще один распространенный прием, к которому прибегают как профессиональные спортсмены, так и любители, — аутотренинг.[181] Человек говорит сам себе, почему нельзя останавливаться или что надо обязательно продержаться до следующего столба или контрольной отсечки. «Это даже не столько внутренний диалог, сколько внешний, — утверждает Робби Бриттон. — Я кричу на себя и разговариваю с собой».

Некоторые достижения традиционной психологии спорта помогают развивать и использовать такие психологические приемы, влияние которых на субъективное восприятие нагрузки уже является доказанным. Специальное исследование подтвердило, что использование отдельных обращенных к себе фраз, таких как «Давай!» или «Поднажми!», в среднем способно снизить ощущение усталости на 50 % и увеличить расстояние, которое спортсмен способен преодолеть, на 18 %.

Можно привнести в тренировки элемент инноваций и некоторыми другими методами. Рассмотрим пример теннисиста Джона Изнера. Что помогло ему одолеть Николя Маю? Отчасти он обязан этим своему тогдашнему тренеру Крейгу Бойнтону, который понимал, что пятисетовые матчи, особенно на траве, нередко завершаются продолжительными тай-брейками, успех в которых зависит от пары удачно выигранных очков. Поэтому, как пишет Эд Сизар в журнале GQ, Бойнтон сосредоточился на том, чтобы тренировать Изнеру «мышцу, отвечающую за концентрацию», то есть его мозг. Тренировки проходили во Флориде, где температура и влажность воздуха намного выше, чем в Лондоне, и не прекращались даже в те дни, когда было особенно жарко.[182] Бойнтон заставлял Изнера тренироваться по три-четыре часа на жаре, тем самым развивая в нем выносливость и умение не терять концентрации от усталости. «Когда спортсмен и его тренер сошли с трапа самолета в Хитроу, — пишет Сизар, — в Лондоне было ясно и чуть выше двадцати градусов. Тогда Бойнтон сказал Изнеру: „Джонни, смотри, как тут отлично: по такой погоде ты сможешь играть хоть десять часов подряд!“»

Самуэле Маркора первым стал практиковать «тренировки мозга на выносливость» — специальные упражнения для развития психологической выносливости, чтобы при приближении к пределу физических сил спортсмен был способен принять вызов. Ученый получил крайне интересные результаты: «Во-первых, спортсмену дается задание, вызывающее физическое утомление, то есть собственно физическая тренировка. Плюс он также получает задание интеллектуального характера, вызывающее психологическое утомление. Таким образом, вся тренировка в целом становится тяжелее для мозга, и, если повторять ее много раз, в мозге начнут происходить определенные изменения, при этом порог утомляемости будет повышаться, а выносливость — укрепляться. Это и было подтверждено в ходе нашего исследования».

По заявке от министерства обороны Маркора занимался с двумя группами по 14 солдат в течение 12 недель с использованием стационарных велотренажеров.[183] Судя по зарегистрированным значениям пикового потребления кислорода — объема кислорода, который доставляется мышцам, — в обеих группах были достигнуты одинаковые показатели укрепления физической формы. Однако при определении «времени до истощения» между группами наблюдалась огромная разница. Испытуемых во время работы на велотренажере попросили выдать определенный процент от своих максимально возможных усилий и так крутить педали столько, сколько они смогут. В контрольной группе время до истощения увеличилось на 42 %. В другой же группе, где наряду с физическими нагрузками выполняли также психологически затратные упражнения, было отмечено увеличение времени до истощения на 115 %.

Психологически затратный не обязательно значит сложный: скорее эффект достигается за счет монотонности. В одном из заданий нужно было следить за стрелками на экране и, когда средняя стрелка показывала налево или направо, сразу нажимать на кнопку. Вроде бы несложно, но попробуйте так посидеть 90 минут без перерыва — и голова станет такой, как после 30-километрового марш-броска.

При выполнении монотонной работы в мозге высвобождается аденозин, который и вызывает ощущение психологической усталости. Его концентрация повышается, когда мы, например, бежим марафон или не высыпаемся. Одной из причин огромной популярности кофе как бодрящего напитка является то, что кофеин блокирует выработку аденозина. Этим также объясняется влияние кофе на повышение физической выносливости; отсюда понятно, почему многие спортсмены пьют кофе перед началом соревнований. Маркора провел ряд экспериментов, связанных с употреблением жевательной резинки с высоким содержанием кофеина. Как свидетельствуют первые полученные результаты, благодаря ей можно компенсировать снижение физической работоспособности, вызванное дополнительной интеллектуальной нагрузкой.

Согласно предварительным выводам из исследования Маркоры, повысить физическую выносливость можно даже путем развития способности подавлять реакцию с помощью заданий, выполняемых за компьютером. При этом ученый подчеркивает, что наилучших результатов можно добиться, совмещая физическую нагрузку с интеллектуальной. Причина в том, что, как мы знаем из главы 3, физическая активность способствует нейропластичности.

Сегодня профессор Маркора совместно с Axon Sports участвует в разработке когнитивных упражнений, которые можно выполнять с помощью iPhone или iPad во время пробежки. «В настоящее время мы работаем над визуальными заданиями, предполагающими определенную реакцию в зависимости от изменения картинки на дисплее, — рассказывает он. — Мы также планируем сделать несколько заданий на слуховое восприятие: нужно будет реагировать на появление необычных звуков в мелодии. Поскольку для этого не нужно смотреть на дисплей, такие задания можно делать во время пробежки».

Такие приложения еще только ожидают выхода на рынок. Пока же Самуэле Маркора готов поделиться простым советом с теми, кто хочет научиться меньше уставать при беге. Помимо своих обычных тренировок можно периодически пробегать большее расстояние, но с меньшей скоростью. Такие пробежки лучше совершать на фоне повышенной психологической усталости — то есть, скажем, не до работы, а после. «Если пробежать 20 километров после тяжелого рабочего дня, психологически это будет ощущаться так же, как пробежка на 50–60 километров в нормальном состоянии».

Благодаря таким тренировкам мозг научится лучше справляться с повышенными физическими нагрузками. Кроме того, улучшится способность подавлять реакцию организма на фоне усталости, что снизит риск прекращения борьбы в решающий момент.

Точно! У тебя лучше!

«Побалуйте себя вкуснейшим сливочным лакомством, приготовленным из ингредиентов высшего качества: нежное мороженое, цельное молоко и сладкая ваниль».

«Попробуйте новый диетический молочный коктейль-лайт Sensi-Shake. Богатый вкус и никакого риска: 0 % жиров, без добавления сахара и всего 180 калорий».

Добровольцы, согласившиеся принять участие в этом исследовании, не могли поверить своему счастью, ведь им пообещали заплатить по 75 долларов за то, чтобы пробовать молочный коктейль.[184] Пятьдесят человек, откликнувшихся на объявление, разделили на две группы. Участникам из первой группы предложили высококалорийный коктейль, а те, кто оказались во второй группе, пили диетический, обезжиренный и низкокалорийный продукт. Перед этим каждый прочитал подробное описание напитка, похожее на те, что приведены выше. А после им сделали анализ на уровень грелина, гормона желудочно-кишечного тракта, отвечающего за чувство голода.

У тех испытуемых, кто пил сладкий коктейль с высоким содержанием жиров, уровень грелина существенно понизился, как после сытного обеда. А у тех, кому достался коктейль-лайт, грелин остался примерно таким же, как прежде. Пока все логично. Вот только коктейли в обеих группах были одинаковыми. Заменив этикетку на продукте, ученые смогли заставить желудок действовать совершенно противоположным образом.

Каким бы совершенным ни был наш мозг, его очень легко обмануть. Простой пример — эффект плацебо: врач прописывает таблетки-пустышки, хирург имитирует операцию, и пациенту действительно становится лучше. Доказано, что после простого полоскания рта напитком с содержанием углеводов повышается работоспособность и порог усталости. Иногда лучше знать меньше или даже дать ввести себя в заблуждение, особенно если дело касается выносливости.

Путем такого обмана можно существенно улучшить свои результаты, уверенно выйдя за рамки, которые считались пределом. Того же эффекта смог добиться Саймон Уиткрофт во время своего первого забега на 100 миль. Тогда он нашел в себе силы, чтобы сознательно игнорировать команды от мозга, и смог заставить свои мышцы работать дольше.

Профессор Нортумбрийского университета Кевин Томпсон посадил группу велосипедистов за тренажеры и попросил их не отставать от человечка на дисплее до самого финиша.[185] Участникам эксперимента сказали, что человечек будет двигаться со скоростью, соответствующей личному рекорду каждого из велосипедистов. То есть они заранее знали, что не отстать от виртуального велогонщика им будет по силам.

На самом же деле скорость человечка на дисплее была выше их личного рекорда (разница составляла до 5 %), при этом все велосипедисты сумели не отстать, то есть фактически улучшили свой личный рекорд. «Результаты говорят о том, что у человека есть некоторый метаболический резерв, и, если его задействовать, можно добиться улучшения показателей на 2–5 % в плане средних энергозатрат, — поясняет Томпсон. — Мы полагаем, что мозг можно обхитрить и тем самым достичь более высоких результатов. И даже притом что мозг получал от тела сигналы об увеличении расхода сил, спортсмены были уверены, что они в состоянии превзойти соперника».

Есть множество вариантов внедрения данного принципа в тренировочный процесс. К примеру, специалисты компании Red Bull провели аналогичный эксперимент на велодроме: оборудовали внутренний контур трека светодиодными лампочками, бегущий свет которых служил ориентиром для велосипедистов — как заяц, за которым гонятся собаки во время состязаний борзых. Спортсменам было сказано, что лампочки показывают их лучший результат за предыдущий день, хотя фактически огонек бежал с небольшим опережением. Марк Маккласки отмечает в своей книге «Быстрее, выше, сильнее» (Faster, Higher, Stronger), что можно обойтись и менее хитроумными средствами: чтобы побить свой личный рекорд, достаточно взять чуть спешащий секундомер.

И это не единственный пример того, как манипуляции с измерительным прибором могут помочь спортсмену улучшить свои достижения. В Лаборатории по исследованию возможностей человеческого организма компании GSK есть специальное помещение с беговой дорожкой, где меняется температура и влажность воздуха.[186] Таким способом можно подготовить спортсменов самого разного профиля — от триатлонистов, собирающихся на Олимпиаду в Рио, до полярников, желающих пройти акклиматизацию перед путешествием на край земли.

С повышением температуры спортсменам становится все тяжелее. Отсюда понятно, почему решение провести чемпионат мира по футболу в Катаре вызвало столько критики и почему рекордное время на марафонской дистанции показывают в таких городах, как Нью-Йорк или Лондон. С позиций гипотезы центрального регулятора это объясняется тем, что тело ощущает температуру и соответствующим образом снижает уровень прилагаемых усилий. Однако в 2011 г. ученые провели исследование и выяснили, что, если чуть поколдовать с термометром, можно добиться улучшения спортивных показателей. Как и следовало ожидать, при повышении температуры и влажности результаты снижались, но на тех спортсменах, кому сказали, что в зале не так жарко, это повышение не отразилось. Субъективное восприятие нагрузки у них было ниже, что позволило им лучше показать себя.

Необходимо учитывать, что если спортсмен знает об использовании в данный момент подобных трюков с эффектом плацебо, они перестают на него действовать. Поэтому Маркора и его коллеги сегодня занимаются такими технологиями, которые позволяют снизить порог усталости, воздействуя на человека на подсознательном уровне.

Легкие, плотно прилегающие солнечные очки, которые так любят спортсмены, уже сейчас дополняются новейшими техническими решениями. Со временем они либо станут основным фактором успеха в состязаниях на длинные дистанции, либо вслед за сплошными гидрокостюмами, позволившими их обладателям побить не один рекорд в плавании, попадут в черный список. Сегодня есть устройства, позволяющие получать информацию прямо по ходу дистанции на дисплее, который надевается, как обычные очки. Это, например, очки Google Glass. А компания Recon представила специальную модель для спортсменов. Устройство отображает такие параметры, как пройденная дистанция, скорость и пульс. Все это могут и обычные спортивные часы, но очки позволяют спортсмену не отвлекаться от того, что он в данный момент видит перед собой.

Совместно с компанией Recon профессор Маркора работает над созданием устройства, в основе работы которого лежит явление, открытое им с коллегами по Бангорскому университету в Уэльсе. Исследователи отобрали 13 добровольцев и попросили их крутить педали велотренажера с определенной скоростью столько времени, насколько их хватит. В принципе, это обычная проверка физической выносливости человека. Но в эксперименте была одна деталь, о которой испытуемые не подозревали: на дисплее, расположенном у них перед глазами, периодически проскакивали картинки, воздействующие на подсознание. Изображения высвечивались всего на 16 миллисекунд, что в 20 раз короче времени моргания. Испытуемым, которым демонстрировались грустные лица, удавалось продержаться в среднем 22 минуты 22 секунды, а те, кому показывали веселые лица, отмечали меньшую степень усталости и крутили педали на 3 минуты дольше. «Наш мозг очень чутко воспринимает выражения лиц, — объясняет Маркора, рассказывая мне об эксперименте. — Они оказывают влияние на характер мозговой активности и настроение. Если перед человеком будут мелькать веселые лица, то порог усталости станет выше, и человек сможет продержаться дольше». По выражению лица можно легко определить субъективное восприятие усталости. Исходя из этого, Маркора пытается понять, можно ли укрепить выносливость, просто изменив выражение лица — скажем, начав улыбаться во время бега.[187]

Ученый также обнаружил, что повышению результативности способствует и демонстрация определенных слов. Так, испытуемые, перед которыми мелькали слова с позитивной мотивацией, например «Вперед» или «Бодро», выдерживали на тренажере на 17 % дольше, чем те, кому предъявлялись слова, не подразумевающие активной деятельности, например «Тяжело» или «Спать».

Может показаться, что для усиления эффекта нужно увеличить время предъявления картинок или слов, но это не так. «Определенные стимулы более эффективны именно на подсознательном уровне, — утверждает Маркора. — Речь идет о разных уровнях восприятия. Испытуемые не осознавали наличия стимулов, но, воздействуя на подсознание, эти стимулы вызывали вполне осознанный эффект, поскольку люди стали легче переносить физическую нагрузку, притом что лиц, которые перед ними мелькали, они не замечали».

Самуэле Маркора намерен задействовать этот принцип при разработке новых спортивных очков. Они станут отличным подспорьем как для простых любителей бега, так и для профессиональных спортсменов, и будут повышать выносливость, даже если знать их секрет.

Пульт от мозга

В здании из красного кирпича, некогда служившем складом, в городе Санта-Моника (штат Калифорния)[188] происходит нечто необычное. Здание ничем, даже отдаленно, не напоминает замок Франкенштейн, однако в его стенах ученые проводят такие опыты с электричеством, которые еще пару лет назад показались бы совершенно чудовищными. Тим Джонсон сидит с закрытыми глазами, вяло откинувшись назад. Изо рта торчит пластмассовая трубка, а от шлема на голове к многочисленным мониторам идут какие-то провода. Он весь в поту. Периодически его ноги резко вздрагивают в конвульсиях, но он явно не контролирует эти движения. Со стороны все выглядит так, будто его пытают.

На самом деле это эксперимент в рамках исследовательского проекта компании Red Bull, производителя известных напитков. Цель — помочь спортсменам, получающим спонсорскую поддержку от компании, улучшить свои результаты, ну и заодно повысить продажи напитка. Компания пригласила спортсменов, выступающих за команду Red Bull в разных дисциплинах, для участия в ряде серьезных испытаний на физическую выносливость, во время которых люди сидели опутанные проводами, а в это время их показатели анализировались по множеству различных параметров. В частности, исследовался состав выдыхаемого ими воздуха, замерялась сила икроножных мышц и сердцебиение. Параллельно с помощью шлема для ЭЭГ регистрировались волны мозговой активности, а посредством транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС) вызывались непроизвольные сокращения мышц.

Джонсон занимается велокроссом. Этот спорт под силу физически крепким людям: на специальном велосипеде с облегченной рамой приходится ездить по лесным тропинкам или спускаться по неровной поверхности крутых склонов. К вискам Тима подводят два электрода и включают ток, тем самым контролируя уровень активности нейронов в определенной области мозга. Данный метод носит название транскраниальной микрополяризации (ТКМП). Его суть состоит в направленной стимуляции конкретных зон мозга, в частности тех, которые связаны с субъективным восприятием нагрузки; за счет этого теоретически можно помочь спортсмену преодолеть его порог физической выносливости.

Вот как описывает свои мысли и ощущения маунтинбайкер Ребекка Руш, принявшая участие в исследовании, в интервью для журнала Outside: «Сперва я подумала: „Да ведь тут все точь-в-точь как на сеансе электрошоковой терапии в духе 1950-х. Так, минуточку. Что это они собираются делать с моей головой?“» На самом деле процедура ТКМП проводится в очень спокойной, практически расслабленной атмосфере: нужно просто 20 минут сидеть, глубоко опустившись в кожаное кресло, а в это время через первичную двигательную кору пропускают ток. «Как будто по голове бегают крошечные муравьи», — делится ощущениями автор той статьи в Outside Алекс Хатчинсон.

Существуют различные методики электростимуляции мозга с целью помочь спортсмену показать высокий результат. «Во-первых, ее можно проводить непосредственно перед началом состязания либо прямо в процессе, — рассказывает нейробиолог Ник Дэвис, сотрудник Бангорского университета. — Если спортсмен нервничает, небольшая стимуляция мозга поможет ему привести мышечную реакцию в норму, как при приеме бета-блокаторов [чаще всего назначаемых для профилактики инфаркта]. Во-вторых, можно ее использовать в процессе тренировки для повышения концентрации внимания».

Электростимуляция также влияет на выносливость. В одном исследовании бразильских ученых 10 велосипедистов прошли 20-минутный сеанс ТКМП и в результате показали 10-процентный рост результативности.[189] В Италии группой исследователей было установлено, что ТКМП двигательной коры на 15 % увеличивает максимальное время, в течение которого человек может совершать определенные движения рукой.[190] Электростимуляция не добавляет мышцам силы — она позволяет полнее использовать уже существующие резервы. ТМС и ТКМП также ускоряют реакцию и повышают качество усвоения сложных двигательных навыков.

Более того, эти методики помогают погрузиться в потоковое состояние. В прошлой главе мы упомянули результаты исследования, проведенного под эгидой министерства обороны США, когда выяснилось, что нахождение в состоянии потока позволяет сократить время подготовки снайперов. Так вот, пожалуй, самым интересным в этом исследовании было то, как именно испытуемые вводились в такое состояние.

Требуется всего-то ничего — немного тока силой 2 миллиампера. Работая со снайперами, сотрудник Лаборатории по исследованию умственной деятельности в штате Нью-Мексико Майкл Уэйсенд направил ток на области мозга, отвечающие за распознавание объектов, чтобы усилить реакцию нейронов данной зоны.

Ему удалось не только повысить качество распознавания объектов. Уэйсенд также обнаружил, что пропускание тока через эту область мозга вызывает те же ощущения, что и в потоковом состоянии: спокойствие, предельная концентрация внимания и всплеск продуктивности. «Первое, что говорят люди после сеанса ТКМП, это что время пролетело незаметно», — отметил он в интервью журналу New Scientist. Ученые полагают, что эффект данного метода электростимуляции обусловлен тем, что за счет снижения активности префронтальной коры искусственно вызывается состояние транзиентной гипофронтальности, характерное для потока.

«Метод ТКМП прост и доступен, — говорит профессор Маркора. — Необходимое оборудование можно легко заказать через интернет». Ряд компаний уже выпускают соответствующие устройства, которые крепятся на лбу и используются для повышения концентрации внимания и поднятия настроения. Есть также небольшая группа энтузиастов, собирающих такие приспособления в домашних условиях. Все, что нужно, — это обычная губка, немного физраствора и аккумулятор на 9 вольт.

Однако применение подобных самодельных устройств отнюдь не гарантирует безопасности. Лично я бы не рекомендовал использовать их. «Стимуляция мозга требует серьезного отношения, — подчеркивает Дэвис. — Если это медицинская процедура, все нормально, но применять ее „в полевых условиях“ небезопасно. Кроме того, со временем могут проявиться неизвестные нам пока побочные эффекты».[191]

Некоторые и вовсе ставят под сомнение эффективность методики, среди них Винсент Уолш, о чьем исследовании феномена усталости мы рассказывали выше. «С помощью электростимуляции мозга можно лучше выполнять какие-то действия в условиях лаборатории, — рассуждал он в своем выступлении в Фонде Чарльза А. Даны, — но в этом случае задача сводится к тому, чтобы нажимать на кнопки, сидя в темном помещении. Никакого стресса, риска и переживаний по поводу собственной неудачной игры в последнем пятиминутном отрезке».

«Тот рост показателей, который достигается в ходе экспериментов, безусловно, имеет статистическую значимость, но он необязательно закрепляется в виде изменений в поведении, и нет абсолютно никаких доказательств того, что он хотя бы частично трансформируется во что-то реальное», — констатирует он. К тому же, по мнению Уолша, подобные устройства пока не подходят для использования в условиях настоящих соревнований: «Будет очень сложно применять их, когда спортсмены заняты своим прямым делом, и этот положительный эффект вряд ли закрепится, когда дойдет до настоящих состязаний».

Я попытался заглянуть в будущее и представить, как могли бы выглядеть такие приспособления, созданные специально для спортсменов, если когда-нибудь получится решить все эти проблемы. Для этого я отправился в район Чизвик на западе Лондона, где находится дизайн-студия Imagination Factory. Ее сотрудники не боятся мыслить масштабно.

Создатели компании Джулиан Суон и Марк Хестер показали мне несколько вариантов применения описанной технологии, и сегодня уже делаются попытки убедить руководство спортивных клубов в их перспективности. Между прочим, отдельные модели выглядят вполне реалистично. Мне особенно понравился графический прототип шлема с электродами или катушками для ТМС, положение и состояние которых можно менять дистанционно. Согласно одной из высказанных версий, «тренер у бровки сможет менять настройки, повышая или, наоборот, снижая уровень агрессии спортсмена».

«Интересный способ применения этой технологии, но, по-моему, последствия тут могут быть самыми печальными, — делится мнением Уолш. — Нельзя, чтобы выросло поколение ребят, уверенных в том, что надо просто немного простимулировать мозг. Так уйдет вся суть спорта».

Очевидно, Всемирному антидопинговому агентству следует уже сейчас присмотреться к таким перспективным разработкам. «Технологии, позволяющие контролировать уровень нейронной активности в ходе тренировок или собственно соревнований, могут обеспечить спортсмену те же преимущества, которые дает использование препаратов, — предупреждает бразильский ученый Александр Окано, исследующий методику ТКМП, в интервью канадской газете Globe and Mail. — К тому же на сегодняшний день невозможно проверить, проходил ли спортсмен процедуру стимуляции мозга непосредственно перед началом состязания».[192]

В главе 9 мы рассказали о том, как мозг устанавливает границы возможного для организма и как путем специальных тренировок или хитростей можно преодолеть эти барьеры. Новые горизонты здесь открывают различные технологии воздействия на мозг при помощи электричества. Быть может, именно им суждено стать самым мощным стимулятором.

Домашнее задание

СНИМАЕМ ОГРАНИЧЕНИЯ

Изматывание мозга

Если сначала долго делать скучную, монотонную, утомительную для мозга работу, а потом пойти позаниматься спортом, можно улучшить способность мозга подавлять реакцию на усталость, то есть его способность игнорировать сигналы от тела о том, что ему требуется передышка. Самуэле Маркора советует видоизменить привычную программу тренировок: например, планировать пробежки на более длинные дистанции на время после работы. За счет этого мозг будет думать, что человек пробежал большее расстояние, так что, когда придет время настоящих соревнований, это ощущение уже будет ему знакомо. Все дело в прокачке «мышцы, отвечающей за концентрацию».

Знание — не сила

Сегодня, в век умных часов и нашпигованных электроникой беговых дорожек, не составляет труда узнать точное расстояние, которое преодолел спортсмен, точное число сожженных им калорий и точное значение пульса. Но иногда лучше всего этого не знать. Оказывается, если сообщать спортсмену ложную информацию о его результатах, можно повысить его порог усталости и тем самым помочь ему улучшить собственные достижения. Конечно, себя обмануть труднее, но просто попробуйте отключить все устройства — и может так случиться, что ваш мозг, не зная, насколько именно вы выкладываетесь на тренировке, позволит телу дольше противостоять усталости.

К вопросу о пользе кофе

Когда мы вынуждены заниматься монотонной или утомительной работой, требующей от нас волевых усилий, в мозге накапливается вещество аденозин. При этом не так важно, делаем ли мы скучный отчет или бежим марафон — в обоих случаях аденозин участвует в том, что человек испытывает ощущение психологической усталости. Нивелировать этот эффект помогает кофеин, поэтому, чтобы дольше не испытывать усталости, перед пробежкой достаточно выпить чашечку кофе.

Улыбайтесь, господа!

Управлять порогом усталости можно и на подсознательном уровне. Когда бегунам на доли секунды демонстрировали улыбающиеся лица, они могли дольше справляться с физической нагрузкой. Профессор Маркора работает над созданием специальных очков, с помощью которых можно подобным образом воздействовать на спортсменов. Он также не исключает того, что субъективное восприятие нагрузки зависит от выражения лица самого человека. Пока это еще не доказано, но очень может быть, что простая улыбка на лице спортсменалюбителя станет его секретным оружием.

Глава 10 Как падают в обморок в Польше

Преодолевая 20-километровый подъем по извилистой трассе к вершине Пайкс-Пик в Колорадо, путешественник увидит множество придорожных щитов и знаков, предупреждающих об опасности встретиться по пути с пумой, черным медведем барибалом и даже (говорят, вполне серьезно) с огромной человекообразной обезьяной Бигфутом. В отношении последнего надпись гласит: «Ввиду того, что в данном районе неоднократно было замечено существо, по описанию соответствующее так называемому Бигфуту, щит установлен в целях вашей безопасности».

Впрочем, британца Гая Мартина все это не заботит. Он намерен развить на трассе такую скорость, что никакой Бигфут за ним не угонится. Мартин родом из графства Линкольншир и сам выглядит под стать загадочному существу: темные, растущие как попало волосы, напоминающие волчью шерсть, хищный взгляд и улыбка, больше похожая на звериный оскал. Мартин — мотогонщик. Предпочитает участвовать в самых безумных гонках, таких как Турист-трофи на острове Мэн (Isle of Man TT). В 2014 г. он отправился в Колорадо принять участие в соревнованиях по подъему на Пайкс-Пик, история которых в Америке уступает по длительности только знаменитым автогонкам «500 миль Индианаполиса» (Indianapolis 500).

Высота Пайкс-Пик — 4300 метров. Подъем на нее — настоящее испытание не только для собранного Мартином мотоцикла, но и для мозга гонщика. В условиях высокогорья воздух более разрежен, а значит, нехватку кислорода будет ощущать как двигатель мотоцикла, так и мозг гонщика. Мотору требуется кислород для образования топливно-воздушной смеси, и высоко в горах его мощность может упасть на 30 %. Клеткам мозга для проведения нервного импульса также требуется кислород. Готовясь к подъему на Пайкс-Пик, которому британский Channel 4 посвятил часть четырехсерийного телефильма «Скорость» (Speed), Мартин отправился в Кентский университет к профессору Маркоре, чтобы побольше узнать о влиянии гипоксии, или недостатка кислорода, на работу нервных клеток. В этой главе мы поговорим о том, какое воздействие оказывают на мозг физические факторы среды: например, дефицит кислорода в горах или экстремальные перегрузки в разных видах спорта, скажем, в автогонках или воздушной акробатике.

На высоте около двух километров человек начинает остро ощущать недостаток кислорода. Обычный турист, скорее всего, почувствует головокружение, сильную головную боль и непреодолимое желание сейчас же прекратить обзор достопримечательностей, вернуться в отель и упасть лицом в подушку. Но для спортсмена снижение выносливости, слабость в мышцах и шум в голове имеют куда более серьезное значение. Чтобы подготовить Мартина к предстоящему испытанию, профессор Маркора запускает гонщика в специальную атмосферную камеру, где можно менять уровень кислорода, и предлагает сесть за велотренажер. Вначале десятиминутная контрольная разминка при обычном уровне кислорода с одновременным тестом на внимание: спортсмен должен максимально быстро реагировать на появление определенного объекта на экране, не забывая крутить педали на предельной для себя скорости. Как и можно было ожидать от гонщика-экстремала, для Мартина это были семечки.

Но вот условия меняются, и Гай вдруг начинает издавать такие звуки, будто он на самом деле повстречался с Бигфутом. Как раз перед этим Маркора снизил уровень кислорода в камере с привычного нам 21 % до 16 %, что соответствует концентрации кислорода в разреженном воздухе высокогорья. Теперь, выполняя тот же тест, Мартин дышит с трудом, хватая ртом воздух, а Маркора стоит рядом, чтобы поймать его, если тот упадет в обморок, и подбадривает. «Судя по звукам, все это было похоже на сцену убийства, — говорит Мартин уже после тренировки, демонстрируя свою безумную улыбку. — У меня даже в глазах потемнело. Еще секунд тридцать или минута — и я бы просто отключился».

И это еще не все: скорость обработки информации у гонщика упала на 15 %. Как подтвердил профессор Маркора, «очевидно, что скорость реакции у него существенно снизилась». И если бы он тогда был за рулем настоящего мотоцикла, спидометр которого показывал бы не одну сотню километров в час, все могло бы закончиться печально.

В принципе, суть уже ясна. Чтобы справляться с нагрузками на большой высоте, нужно тренировать не только тело, но и мозг. Увы, маленьких хитростей или приложений для iPad на этот случай пока не придумали. Можно проводить тренировки в горах, так фактически и делают многие спортсмены, особенно бегуны-стайеры. Можно сымитировать условия высокогорья, если под рукой случайно оказалась атмосферная камера. Если же таковой нет, то подойдет и обычная комната, но понадобится много полиэтиленовой пленки и компрессор.

Либо — и это доказывает, что при решении любой проблемы важно уметь мыслить технически, — можно поступить так же, как Себастьен Леб, который совершил подъем на Пайкс-Пик в гоночном автомобиле за рекордные восемь с небольшим минут. Он воспользовался кислородной маской.

В ожидании турбулентности

Я болтаюсь вниз головой где-то над Балтийским морем, в глазах все начинает расплываться. Когда боковым зрением я замечаю серые круги, то, как меня учили, напрягаю мышцы пресса, чтобы замедлить отток крови от головы и не потерять сознание.

Мы находимся в Гдыне, польском портовом городе. Здесь проходит этап мировой серии «Воздушная гонка» Red Bull, международных соревнований по аэробатике, во время которых пилоты соревнуются в скорости прохождения трассы с препятствиями в виде надувных пилонов. Посмотреть на фигуры высшего пилотажа в исполнении легкомоторных самолетов в считаных метрах над водой собираются толпы местных жителей. Заняв места на набережной, они смотрят авиашоу, наслаждаясь на удивление жарким для этих краев солнцем и потягивая местное пиво. А в паре километров оттуда я летаю над территорией военной базы, служащей аэропортом для соревнований, и изо всех сил борюсь с подступающей тошнотой.

Я сижу в двухместном самолете, за штурвалом голубоглазый, явно не любящий бриться испанец Хуан Веларде. Он участвует в Кубке претендентов, обладатели которого в дальнейшем переходят в «Воздушные гонки». Хуан дает мне на себе почувствовать, каким испытаниям подвергаются тело и мозг человека при больших перегрузках.

Явление перегрузок прекрасно знакомо, например, поклонникам автогонок, но на самом деле с ними сталкивался каждый. Речь идет о силе, вдавливающей спину водителя в кресло при резком наборе скорости или бросающей тело из стороны в сторону во время крутых поворотов на американских горках. Она же вызывает ощущение внезапной легкости внутри, когда машина поднимается на горку, а потом быстро съезжает вниз, или когда возникает неприятная тряска в самолете в зоне турбулентности.

Когда машина стартует с места, тело водителя стремится сохранить прежнее состояние покоя, но в то же время машина увлекает его вперед. При этом на тело действует сила, направление которой противоположно направлению движения ускоряющегося автомобиля, это и есть перегрузка. Или, например, при прохождении крутого поворота тело водителя стремится продолжить движение по прямой, поэтому водитель чувствует, как его прижимает вбок против направления, в котором совершается поворот.

Посредством термина «перегрузка» описывается эффект ускорения или торможения относительно силы земного притяжения. Сила, с которой Земля притягивает все вокруг, равна 1 g. Если говорят, что на тело пилота, выполняющего крутой вираж, действует сила, равная 10 g, это фактически означает, что вес его тела в этот момент увеличивается в 10 раз. Пытаться совершать привычные движения руками и ногами при больших перегрузках — все равно что пробираться через густой кисель.

Нам, однако, интересней мозг, и, пока Веларде демонстрирует мне «бочку», «мертвую петлю» и прочие виражи, я отмечаю, как все это воздействует на мой собственный мозг. Надо сказать, что меня подвергают перегрузкам максимум 6 g, в то время как пилоты на самых сложных участках воздушной трассы испытывают все 10. Затемнение зрения, которое ощущает человек, когда кровь отливает от мозга, называется серой пеленой, объясняет двукратный победитель «Воздушных гонок» британец Пол Боном. В свои сорок девять Боном успешно совмещает профессию пилота гигантского аэробуса «Боинг-747» на British Airways с хобби летчика, выжимающего предельную скорость из легкомоторных самолетиков в пятнадцати метрах над землей. Так что я не знаю, успокаиваться ли мне от его объяснений или напрягаться.

— Мы стараемся не доводить до серой пелены, — говорит он в ходе нашей беседы в ангаре его команды накануне этапа в Гдыне. — А само это состояние ощущается как нарастание перегрузки, и потом тебя как будто сплющивает в кресле. Внутричерепное давление падает, соответственно, внутриглазное тоже, и в глазах темнеет. Сначала появляются пятна либо резко падает периферийное зрение и происходит резкое сужение поля зрения, так называемое туннельное зрение. Если ты сам за штурвалом, в этот момент надо резко напрячь мышцы пресса, чтобы кровь не так быстро отливала от головы.

С этими словами Боном издает рычание, почти как зеленый великан Халк из одноименного фильма. При напряжении пресса происходит сужение просвета кровеносных сосудов, что снижает скорость оттока крови от головы. Чем-то напоминает перекрытие одной из полос шоссе. Летчики часто прибегают к этому способу, чтобы справиться с воздействием перегрузок. Кстати, полезный совет: точно так же можно делать, если начинает темнеть в глазах при резком вставании.

На противоположной стороне участка, отданного командам для подготовки к соревнованиям, мы беседуем с соперником Бонома по «Воздушным гонкам» Найджелом Лэмом. Ему 57 лет, и сегодня он живет в Оксфордшире, однако акцент выдает в нем человека, долгое время жившего в Африке. Лэм родился в Родезии (современное Зимбабве), где, по его словам, «ничего, связанного с полетами, не было и в помине». Однако его отец имел опыт управления самолетами во время Второй мировой войны, поэтому Найджел заболел небом еще с детства. В 18 лет он поступил на службу в ВВС Родезии, а в 1980 г. перебрался в Великобританию, где стал одним из самых знаменитых исполнителей фигур высшего пилотажа в мире.

«Самое важное, что нужно учитывать, имея дело с перегрузками, — это их продолжительность, — объясняет он. — Если спрыгнуть с высоты стола, тело испытает довольно сильную перегрузку, но не более чем на одну наносекунду, поэтому мы не успеем ничего почувствовать. Все дело во времени и в скорости циркуляции жидкостей внутри организма. Летая на таких самолетах, мы можем легко достичь перегрузки 9–10 g. В тот момент, когда пилот на несколько секунд входит в зону 7–8 g, он должен быть предельно внимателен, потому что может потерять сознание из-за перегрузок.

Потемнение в глазах — это верный сигнал опасности, — продолжает Лэм. — Если не придать ему значения или слишком долго находиться под воздействием сильных перегрузок, можно на несколько секунд потерять сознание».

Этому предшествует серая пелена, потом туннельное зрение и страшные шесть или около того секунд полной слепоты, когда пилот тем не менее остается в сознании. Затем наступает состояние близкое к потере сознания, именно тогда перегрузка начинает сказываться на психических функциях человека. Это может проявляться в виде потери кратковременной памяти, затрудненной речи или нарушения слуха. Дэвид Ньюман пишет в книге «Пилотирование скоростных реактивных самолетов» (Flying Fast Jets): «Пилот в целом продолжает видеть и слышать, но не придает значения или не реагирует адекватно на то, что он видит и слышит».[193] Симптомы могут не проходить до 20 секунд, а этого более чем достаточно, чтобы в воздухе произошла трагедия.

Исполнитель фигур высшего пилотажа Арт Шолл однажды рассказал о случае, когда он потерял сознание во время выполнения вертикальной «восьмерки». Ему показалось, что он услышал звук будильника, после чего испытал смутное ощущение, что ему надо срочно сделать что-то очень важное. Когда он полностью пришел в сознание, то понял, что летит вниз головой в миле от зоны, где проходили полеты.

Известно множество случаев гибели пилотов вследствие потери сознания из-за перегрузок в условиях боевых действий, периодически у посетителей парков аттракционов появляются страхи по поводу того, что катание на американских горках может привести к повреждению мозга, однако регламент соревнований исключает подобные инциденты. За перегрузками тщательно следят специальные судьи, и, если у кого-то перегрузка превысит 10 g, этого пилота снимают с соревнований. В Гдыне так произошло с канадцем Питом Маклаудом, у него при выполнении резкого виража на стыке двух участков трассы была зафиксирована перегрузка более 11 g.

Лэм считает, что риски в данном случае преувеличены: «В момент потери сознания тело расслабляется, и перегрузка сразу исчезает, это предусмотрено самой конструкцией самолета. Как только пилот отпускает органы управления, перегрузка исчезает, и пилот восстанавливает контроль над ситуацией».

С ним такое уже случалось. «Дважды, — уточняет он. — Один раз я сделал это специально, по наивности, я тогда только учился летать на реактивных самолетах. Я набрал высоту где-то от 7500 до 9000 метров, после чего намеренно вызвал большую перегрузку, просто чтобы почувствовать, как это. Мне не понравилось. Совсем. Во второй раз это произошло тоже в реактивном самолете, но теперь уже с инструктором. Он вызвал максимальную перегрузку в тот момент, когда я этого не ожидал. Создавать перегрузки в любом случае лучше самому: так ты хотя бы знаешь, что тебя ждет, и можешь подстроиться. Ко мне тогда не сразу вернулась острота внимания. Все было вроде нормально, просто я не реагировал. Мозг был в порядке, но способность адекватно реагировать вернулась только через несколько секунд».

Лэм говорит, что существует несколько приемов, позволяющих снизить риск потери сознания от перегрузки: «Нужно замедлить движение крови от головы вниз. У меня в кабине пилота спинка кресла сильно отклонена назад, благодаря чему расстояние между сердцем и мозгом по вертикали становится меньше, поэтому сердцу легче сохранить приток крови к мозгу. А ноги находятся в приподнятом положении, поэтому отток крови к ним уже довольно затруднен. Остается сжать грудную полость».

Чтобы показать, как это делается, Лэм набирает воздуха в легкие: «Глубокий вдох, задержать дыхание. Затем напрячь мышцы пресса, бедер и икроножные мышцы, после чего выдыхать короткими толчками по 10 % объема легких. Делая такую серию коротких выдохов, вы продолжаете дышать, сохраняя давление в грудной полости. Так вы чередуете напряжение и расслабление. Все очень просто».

Чтобы было еще проще, пилоты на соревнованиях обязательно должны летать в специальных костюмах, защищающих от перегрузок. В таких костюмах, плотно облегающих тело пилота, предусмотрены четыре так называемые жидкие мышцы, которые обеспечивают давление в нижней части тела. Принцип действия тот же, что и у давящей повязки, которую накладывают при растяжении лодыжки, но здесь все гораздо серьезнее, поскольку костюм реагирует на усилия, которые делает сам пилот.

«Я его терпеть не могу, — признается Лэм. — Он сковывает движения, тяжелый, в нем неудобно и к тому же очень жарко. Где-нибудь в Малайзии в сорокаградусную жару да при высокой влажности это просто убийство. Вдобавок он весит ровно 6,5 килограмма. Я так и сказал, чтобы мой костюм взвесили и чтобы он ни на грамм не был больше той массы, что заявлена по номиналу».

Не важно, нравится этот костюм пилотам или нет, — все равно хорошо, что они могут соревноваться в условиях, когда риск потери сознания вследствие перегрузок сведен к минимуму, и что есть способы, позволяющие сохранить приток к мозгу кислорода, который необходим ему для нормального функционирования.

Об одной технике раскалывания орехов

Существуют виды спорта, к примеру «Формула-1», где справиться с перегрузками больше помогает выносливость. Как правило, в ходе гонки пилоты болидов имеют дело с перегрузками, не превышающими 6 g, однако они испытывают их дольше, причем на каждом круге, а продолжительность этапа может доходить до двух часов. Это невероятно тяжело как физически, так и психологически. Более того, есть данные о влиянии перегрузок на восприятие положения конечностей,[194] что чревато огромными рисками при управлении автомобилем.

По этой причине пилоты «Формулы-1» должны уделять повышенное внимание укреплению мышц, особенно шейных. Пилот команды Ferrari Фернандо Алонсо сумел так накачать шею, что может расколоть ее мышцами грецкий орех. Перегрузки за рулем болида ощущаются не так, как за штурвалом самолета, поскольку сила действует под прямым углом к положению тела гонщика. Вот что говорит бывший пилот команды Red Bull Марк Уэббер: «Перегрузка дает такое ощущение, будто все тело сдавливает. На быстрых поворотах она действует сбоку, так что ребра, бедро и шею прижимает к краю сиденья. К этому просто надо привыкнуть. Действие силы нарастает постепенно, пик приходится на центр поворота».[195] Перегрузки действуют и во время торможения. «Тут ощущения уже совсем другие, — продолжает Уэббер в интервью британской The Telegraph. — Пилот очень резко бьет по тормозам, поэтому перегрузки получаются чрезвычайно высокими, но и исчезают быстро».

Внезапное и резкое возникновение больших перегрузок чревато серьезными последствиями как для тела, так и для мозга гонщика. Американский дрэг-рейсер Дон Гарлитс, считающийся отцом этих спринтерских гонок, был вынужден уйти из спорта после того, как однажды во время испытательного заезда затормозил так резко, что это привело к отслоению сетчатки обоих глаз и возник риск полной потери зрения. «Это было дико мощное торможение, — вспоминал Гарлитс, получивший прозвище Большой Папочка. — На скорости где-то 250 миль в час я выпустил тормозные парашюты, потом на 166 милях в час проскочил ловушки и на первом повороте съехал с дороги. Чертова тачка встала как штык, и вот тут-то мне и поплохело. В глазах залетали звездочки, как бывает, когда что-то ударяет в башку, эти вспышки я потом видел еще не раз».

В 2003 г. на овальной трассе в Техасе для автогонок Texas Motor Speedway проходил очередной турнир серии IndyCar. Одним из участников гонок был швед Кенни Брак. За 12 кругов до финиша его машина сцепилась колесами с болидом Томаса Шектера, вследствие чего ее выбросило с трассы и ударило о барьер безопасности. Бортовой компьютер болида зафиксировал рекордную для этого вида спорта перегрузку 214 g. У Брака был перелом грудины и бедренной кости, травма позвоночника и голеностопных суставов. Реабилитация спортсмена заняла полтора года.

Когда речь идет о силах такого порядка, неудивительно, что мозг также подвергается большому риску. В специальном исследовании, где использовалась статистика по автогонкам серии IndyCar, было установлено, что у пилотов, испытывавших перегрузки 50 g и выше, риск черепно-мозговой травмы повышался на 16 %. Представители многих других видов спорта тоже регулярно подвергают себя воздействию колоссальных перегрузок, только у них нет защиты в виде зоны деформации автомобиля или трубчатого каркаса, предохраняющего гонщика при переворачивании машины. При сильном столкновении между игроками, например в американском футболе, спортсмены могут испытывать перегрузки и выше 100 g. Как мы увидим в главе 11, последствия таких столкновений для мозга могут быть самыми печальными.

Глава 11 Смерть вследствие профессиональногозаболевания

Крис Новински — первый из выпускников Гарварда, кто занимался профессиональным рестлингом. Сейчас ему 37, он имеет степень по социологии и опыт выступления за футбольную команду престижного университета в качестве блокирующего полузащитника. В Национальную футбольную лигу США он не попал, зато, проработав какое-то время в структурах американского здравоохранения, Новински, рост которого, кстати, выше 195 сантиметров, решил найти достойное применение своим атлетическим способностям и попробовать себя в удивительном мире рестлинга.

— Сначала я думал, что мне жутко не понравится, но по факту оказался просто поражен, — рассказывал он, вспоминая, как впервые познакомился с рестлингом, когда буквально был вынужден посмотреть по телевизору поединок в компании сокурсников, с которыми жил в одной комнате. — Ведь там в каждой схватке нужно создать своего персонажа и рассказать целую историю. Есть герои, есть злодеи и есть законченная история с началом, серединой и концовкой.

Персонаж Новински был отрицательным, его звали Крис Гарвард, это был нахальный сноб, чей костюм состоял из полиуретановых шортов со стилизованной литерой «Н», обозначающей Гарвардский университет, сзади. Играя на образ, Крис постоянно стремился принизить и высмеять интеллектуальные способности как своих противников, так и публики. «Иногда я прямо на ринге читал наизусть стихи», — писал он в книге «Игра головой» (Head Games).[196] Крис приводит и другие примеры того абсурда, что творился на матчах в пору расцвета рестлерских боев: «В одном из жестких поединков без правил в Коннектикуте я набросился на своего соперника под псевдонимом Эл Сноу с человеческим скелетом, потом оторвал у скелета череп, опустился на одно колено и начал читать монолог Гамлета: „Бедный Йорик!“»

В 2003 г. на ринге произошел инцидент, после которого Новински пришлось забыть о продолжении карьеры рестлера. Вот как он описывал тот случай во время нашей беседы по телефону, когда я звонил ему в Бостон: «По ходу поединка, который не показывали по телевизору, я получил настоящее сотрясение на глазах пяти тысяч зрителей. По сценарию шоу я должен был пропустить удар ногой в голову, но я встал слишком близко, и удар пришелся мне под подбородок. Я моментально потерял ощущение того, где я нахожусь и что вообще происходит.

В голове все пульсировало, — продолжал Новински. — Я уже не помнил, как именно все должно было завершиться, поэтому мы так и закончили поединок, на ходу переписав финал. Потом в разговоре с тренером по физподготовке я сказал, что ничего особенного не произошло, и, хотя еще несколько недель после этого у меня были приступы головной боли и тошноты, я продолжал уверять врачей, что все нормально. Я думал, что все это обычное дело на пути к успеху в профессиональном рестлинге».

После того случая Новински выходил на ринг еще месяц с небольшим. «Пять недель спустя я сказал всем правду. Накануне ночью я ходил во сне и получил травму, спрыгнув с кровати и задев тумбочку», — рассказывает он мне.

То, что тогда произошло, изменило его жизнь: «Головные боли не проходили пять лет. Нарушения сна — три с половиной года. Будучи во сне, я фактически делал то, что мне снилось, а снилось мне, например, что я задыхаюсь, и прочие ужасы. Где-то года полтора я страдал нарушениями памяти, и жить с этим было непросто, плюс депрессия, которая вполне естественно сопровождала все эти симптомы. Я забывал имена людей, назначенные встречи. Мне тяжело давалось запоминание новой информации».

Прозрение наступило, когда Крис, поняв, что симптомы не проходят сами, обратился к доктору Роберту Канту, крупнейшему в мире специалисту, занимающемуся проблемами сотрясения мозга, его офис очень кстати располагался недалеко от дома Новински. Крис, который полагал, что тот удар в голову вызвал первое в его жизни сотрясение мозга, очень удивился, узнав, что «и головные боли, и спутанность сознания, и головокружения, и двоение в глазах, и звон в ушах» — все это было последствием сотрясений. «Он был первым, кто четко объяснил мне, что все удары в голову, которые я получал раньше, тоже были сотрясениями», — говорит Крис. У него диагностировали посткоммоционный синдром, возникающий вследствие легких сотрясений мозга. Он также с тревогой узнал, что с этим диагнозом живет очень много людей.

После этого Новински начал активно привлекать внимание общественности к вопросам, связанным с профилактикой черепно-мозговых травм, распространять соответствующую информацию, особенно среди юниоров. Он основал Фонд исследования проблем сотрясения мозга (прежде Институт исследования проблем спорта), некоммерческую организацию, оказывающую содействие в исследовании опасных последствий черепно-мозговых травм в спорте и выступающую за внесение соответствующих изменений в правила.

До сих пор мы рассказывали о том, как достижения нейробиологии могут помочь спортсменам улучшить свои результаты. Но по мере того, как мы узнаем все больше о работе человеческого мозга, мы не только учимся развивать мозг в нужном направлении, но также приходим к пониманию того, что спорт может привести к очень нежелательным последствиям в плане функционирования мозга. И риск сотрясений способен стать серьезнейшей проблемой для самих контактных видов спорта, поскольку из-за него могут измениться правила в ряде популярных дисциплин, да и просто окажется под вопросом будущее отдельных видов спорта. Занимаясь американским футболом, регби и даже футболом, важно во многом отдавать себе отчет, чтобы принять взвешенное решение относительно того, чем ты готов рискнуть.

В 2006 г. вышла книга Криса Новински «Игра головой» с подзаголовком «Проблема сотрясений мозга в футболе» (Head Games: Football’s Concussion Crisis), которая впоследствии легла в основу сценария одноименного документального фильма. Сегодня Крис помимо прочего обращается к родственникам ушедших спортсменов с просьбой передать мозг их умерших близких на исследование в лабораторию Бостонского университета.

Точка разрыва

При ударе в область головы мозг на мгновение деформируется под воздействием экстремальных перегрузок. В ходе деформации происходит резкое напряжение аксонов — длинных отростков нервных клеток, осуществляющих передачу информации, то есть фактически обеспечивающих работу мозга в целом. Когда напряжение нарастает медленно, их эластичности достаточно, чтобы его погасить, но, если это происходит быстро, нейрон может сильно пострадать. Как следует из объяснений доктора Дага Смита, директора Центра исследований черепно-мозговых травм и проблем восстановления мозга Пенсильванского университета, все зависит именно от скорости процесса: «От резкой деформации разрыва нервных волокон не произойдет, но определенные их части могут пострадать. По своему строению волокна похожи на резиновый шланг, внутри которого проходит железнодорожная линия. Это нервные микротрубочки, посредством которых происходит движение импульса по аксону. Понятно, что если деформировать рельсы, всякое движение по ним станет невозможным. Состав просто пойдет под откос».

Сотрясения мозга случаются не только у профессиональных спортсменов. По некоторым подсчетам, за год происходит 4–5 миллионов таких случаев. Симптомы бывают разными: от головокружения, потери ориентации в пространстве и слабости до потери памяти или эпилептического припадка. При сотрясении мозга далеко не всегда происходит потеря сознания. Как утверждает Новински, до 80 % случаев сотрясений в контактных видах спорта, таких как американский футбол или регби, просто не регистрируются — либо потому что игроки не придают значения симптомам, либо не хотят проявлять слабость.

Когда среди игроков Канадской футбольной лиги проводили анонимные опросы, то обнаруживалось, что о факте полученного сотрясения мозга сообщали чаще в 10–40 раз по сравнению с аналогичными опросами, в которых игроки должны были указать свое имя.[197] Два опроса среди старшеклассников показали, что, когда в вопросе заменили термин «сотрясение», которое многие считали связанным с потерей сознания, на «черепно-мозговую травму», процент указанных случаев сотрясения мозга вырос с 15 до 47.[198] При этом принятое в НФЛ определение сотрясения мозга гораздо шире: «Вызванное травмой изменение в функционировании мозга, выражающееся в измененном состоянии восприятия или сознания».

На следующий день после моего полета в польском небе я иду на базу местной команды по американскому футболу Seahawks Gdynia; вид этой базы производит удручающее впечатление. Через пару недель команде предстоит участвовать в турнире Польской лиги американского футбола, аналога Суперкубка США, поэтому она воспользовалась случаем и пригласила журналистов, приехавших в Гдыню освещать «Воздушные гонки», на свою показательную тренировку, чтобы привлечь к себе интерес. Все происходящее заметно отдает глубокой провинциальностью. Состояние комбинированного поля вполне приличное, но на нижних рядах кресел единственной трибуны по одну из сторон площадки собралось от силы человек десять. Справа уборщик очищает шваброй бетонные ступени от того, что оставили птички, а внизу представитель лиги делает краткую, наспех слепленную презентацию. Картину довершает падение деревянного щита, на котором изображены логотипы спонсоров лиги.

В составе Seahawks преимущественно местные игроки плюс несколько американских легионеров. Понять, кто есть кто, несложно. Поляки отнюдь не выделяются атлетическим телосложением, в то время как все четверо их одноклубников-американцев, как один, темнокожие, молодые и мускулистые. Они надежные, но далеко не звездные игроки. Пропуская сезон в НФЛ из-за травмы или недостаточной квалификации, они нанимаются на полгода в европейские клубы и играют в таких странах, как Финляндия, Польша или Чехия. Не самый престижный вариант, конечно, но по крайней мере у них есть возможность продолжать заниматься любимым делом.

Пока игроки отрабатывают свободные удары и дальние броски, я решаю проверить, насколько прав Новински, утверждая, что спортсмены часто не подозревают о том, что перенесли сотрясение мозга.

— У меня за всю жизнь не было ни единого сотрясения, — не допуская возражений, говорит обладатель внушительных габаритов квотербек Лэнс Кризиен. Правда, верится в это с трудом. С этими словами он разворачивает меня и мой диктофон в сторону Тунде Огуна по прозвищу Кошмар, харизматичного хафбека из Вирджинии с дредами до плеч. Заодно Кризиен рекомендует посмотреть одно видео на YouTube, которое должно прояснить, почему он переадресовал мой вопрос Огуну.

В Штатах у Огуна, помимо семьи, есть собственный тренажерный зал, что подтверждают его огромные бицепсы. «За время, что я играю в футбол, у меня было три сотрясения, о которых я знаю, — говорит он. — Про те, о которых не знаю, ничего сказать не могу». Описываемые им непосредственные симптомы сотрясения мозга довольно типичны: «В первый раз, когда я понимал, что получил сотрясение, у меня на секунду пропал слух. Я поднялся на ноги, но ничего не слышал. Я видел, как у людей шевелятся губы, поэтому понял, что что-то не так. Потом я услышал резкий шум, к лицу прилила кровь и все такое прочее».

В момент сотрясения нейроны его мозга испытали мощное внешнее воздействие, их аксоны подверглись деформации на изгиб и разрыв.

Когда защитный экран отключен

«Если аксоны разорвать, их уже будет не соединить, — утверждает Смит в „Интеллектуальных играх“. — Можно прожить и без довольно большого числа аксонов, но все же есть предел, после которого начинаются серьезные проблемы». Наш мозг при рождении состоит из миллиардов нейронов, что гораздо больше, чем нам необходимо, и по мере нашего развития происходит удаление большого количества избыточных связей между нейронами, этот процесс известен как «синаптический прунинг».

Этим отчасти объясняются сложности с изучением иностранных языков у взрослых людей, и это также означает, что по мере обучения новые навыки, которые нам удается освоить, становятся более упорядоченными в нашем мозге. При этом всегда имеет место определенная степень нейропластичности. В случае повреждения какой-либо зоны головного мозга другие его части могут перестроиться и взять ее функции на себя. Однако если у человека случается сотрясение, могут разом разрушиться тысячи и даже сотни тысяч межнейронных связей, поэтому полагают, что посткоммоционный синдром, который диагностировали у Новински, может быть вызван утратой нейропластичности. Когда ущерб превышает некое критическое значение, у мозга попросту не остается свободных ресурсов, и он перестает справляться со своими функциями. Ведь и на шоссе можно перекрыть только какое-то определенное количество полос, иначе произойдет транспортный коллапс.

Потеря ресурсов мозга также служит объяснением того, почему спортсмены, имевшие одно сотрясение, рискуют получить еще одно и почему у них от 4 до 7 раз больше шансов при очередном ударе потерять сознание. Получается, что, когда речь идет о мозге, то, что нас не убивает, определенно не делает нас сильнее.

В 2015 г. валлийский регбист Джордж Норт за пять месяцев получил четыре удара по голове, после чего пять месяцев не выходил на поле. Он страдал от последствий сотрясения дольше, чем многие другие. «У меня нарушился график, — рассказывает он. — Регбисты — люди привычки. Обычно каждый день я выполняю четыре тренировочные сессии с полной отдачей, иду домой, чувствую усталость, и назавтра все то же самое. После первого раза я не мог до конца сделать даже одну сессию, даже облегченную, на велосипеде или еще что-то. Я шел домой, спал до вечера и чувствовал усталость. Потом я готовил что-то поесть, мыл посуду, и от мытья посуды у меня болела голова. Такие мелочи говорят о том, что есть какие-то проблемы».

Потеря памяти и прочие симптомы связаны с изменением химического баланса в мозге вследствие сотрясения. Как мы уже знаем, процесс передачи информации между нейронами происходит с помощью нейромедиаторов, которые, высвобождаясь из окончания одного нейрона, связываются с рецепторами последующего. Рецепторы открывают ионные каналы либо активируют ионные насосы между мембранами нейронов, что и приводит к изменению их химического баланса и запускает нервный импульс.

В результате проведения нервного импульса на другом конце нейрона высвобождается еще большее количество нейромедиаторов, что, в свою очередь, активизирует больше последующих нейронов. Этот процесс можно сравнить с существовавшим когда-то способом быстрой передачи на дальние расстояния сообщения о приближении вражеской армии, когда последовательно зажигались особые костры.

Сотрясение мозга ведет к увеличению объема нейромедиатора глутамата, который, связываясь с рецепторами, способствует проникновению в клетку повышенного количества кальция и выведению из нее большого количества калия. Данный химический дисбаланс снижает способность нейрона производить энергию из глюкозы. Кроме того, в результате снижения притока крови к мозгу из-за сотрясения поступление самой глюкозы в клетку нарушается. Все это приводит к резкому снижению проводимости нейронов.

В результате с мозгом происходит то же, что бывает, если попытаться поздравить друзей с Новым годом через СМС ровно в полночь: сообщение не пройдет из-за перегрузки канала, и, даже если оно все же будет отправлено, у получателей вряд ли будет возможность ответить сразу.

Если первые симптомы сотрясения прошли, поврежденные клетки будут оставаться крайне уязвимыми, подобно зданию, которое устояло после землетрясения, но может обрушиться из-за повторных толчков. В случае повторного сотрясения мозга в течение определенного периода существует высокий риск тяжкого необратимого вреда здоровью или даже смерти. Это называется синдромом повторного сотрясения; Новински образно описывает его как уязвимость «Звезды смерти» из «Звездных войн» после отказа защитного экрана.

Синдром повторного сотрясения диагностируется нечасто, однако его последствия могут оказаться трагическими. Жертвами, как правило, становятся подростки и молодые люди. Если в течение ближайших дней, недель или месяцев человек получит еще один удар, то смерть или необратимое повреждение мозга может наступить в считаные минуты, причем удар может приходиться и в область груди, то есть голове необязательно испытывать сильное внешнее воздействие. Бывали случаи, когда молодой спортсмен, получив удар по голове, возвращался через несколько дней или недель и внезапно терял сознание на поле после лишь небольшого столкновения. Есть также данные о том, что человек может находиться в группе риска и более длительное время после всего одного сотрясения мозга. Так, считается, что человек может проявлять суицидальные наклонности вплоть до года с момента сотрясения.

Не менее опасны и многократные сотрясения, полученные в течение спортивной карьеры.

Мозг в банке

Дейву Дьюэрсону во что бы то ни стало нужно было, чтобы его послание достигло адресата. В конце 1980-х — начале 1990-х гг. он играл на позиции защитника в нескольких клубах НФЛ: Chicago Bears, New York Giants и Phoenix Cardinals, дважды завоевывал Суперкубок. Но 17 февраля 2011 г. его занимало только одно — его последние сообщения. Он отправил СМС бывшей жене, затем наспех набросал от руки записку, позже найденную в его квартире во Флориде. Содержание СМС и записки было одинаковым: «Я завещаю свой мозг Лаборатории по исследованию мозга НФЛ».[199]

После этого он выстрелил себе в грудь.

В итоге его мозг оказался на столе врача-невропатолога Беннета Омалу,[200] которому принадлежит первенство в открытии связи между многократными сотрясениями и повреждениями мозга. Первым образцом, исследованным Омалу, стал мозг центрального нападающего клуба Pittsburgh Steelers Майка Уэбстера. За 15 лет спортивной карьеры в НФЛ его мозг пережил огромное количество силовых приемов и жестких столкновений, а после смерти Уэбстера был без особой помпы и церемониала помещен в пластмассовый контейнер, который сегодня стоит в гостиной доктора Омалу.

Уэбстер был легендой Питтсбурга, но для Омалу, мало интересовавшегося американским футболом, он был не более чем местным чудаком: в новостях то и дело сообщали о странных выходках бывшего спортсмена. Футболист скончался от сердечного приступа в возрасте 50 лет; к тому времени он стал бездомным и жил в пустом вагоне, где окна были забраны мешками для мусора. Беннету Омалу поручили провести посмертное вскрытие, и он задался целью выяснить, почему успешный игрок под конец жизни лишился рассудка. Внешне мозг Уэбстера ничем особенным не выделялся, даже когда Омалу полностью извлек его из черепной коробки. Но пытливому невропатологу хотелось провести более детальный анализ, и он в нарушение протокола и в обход мнения коллег инициировал анализ срезов мозга. Расходы на подготовку и проведение анализа он оплатил из своего кармана, и, собственно, поэтому мозг Уэбстера оказался у него дома, а не в морге.

Когда Омалу получил готовые срезы, увиденное его поразило: по всей мозговой ткани отчетливо виднелись темно-коричневые и красные пятна. Так впервые было получено прямое доказательство того, что жесткие приемы, через которые проходят игроки в американском футболе, могут привести к психическим расстройствам. Описанное им заболевание известно сегодня как хроническая травматическая энцефалопатия (ХТЭ).

Тот же диагноз был подтвержден для мозга Дьюэрсона; подозрение на ХТЭ высказывалось и в отношении некоторых других спортсменов, испытавших постепенное угасание разума либо совершивших самоубийство. Среди них Андре Уотерс, игрок защиты в команде Philadelphia Eagles. Он намеренно игнорировал сотрясения и продолжал играть. «По-моему, после пятнадцатого сотрясения я перестал их считать, — говорил он. — В большинстве случаев о них знал только я один. Просто никому не говорил».

Уйдя на покой, Уотерс стал меняться. Появились признаки депрессии, что, в принципе, характерно для бывших спортсменов, когда не хватает эмоций и ярких переживаний, которые дает большой спорт. Однако у него также случались провалы в памяти и эпизоды странного поведения. Однажды к нему зашел друг и увидел, как он плачет и повторяет: «Мне нужна помощь, помогите!»

В 44 года Уотерс свел счеты с жизнью выстрелом в голову.

Исследование также подтвердило диагноз ХТЭ у Джастина Стрельчика, бывшего игрока нападения Pittsburgh Steelers. Вскоре после ухода из большого спорта он тоже начал проявлять признаки необычного поведения. Утром 30 сентября 2004 г. он стал виновником небольшого ДТП, но скрылся с места аварии. Когда полицейские его обнаружили, он отказался останавливаться и начал кидать в них бутылки, после чего заставил их устроить погоню, за время которой машины преодолели более 60 километров. Последние километров пять он ехал по встречной полосе, пока не погиб, врезавшись в грузовой фургон на скорости порядка 140 км/ч.

В июне 2007 г. рестлер-профессионал Крис Бенуа в течение трех дней убил свою жену и маленького сына, после чего повесился на силовом тренажере. По словам Новински, который был его коллегой и другом, Бенуа имел репутацию сурового бойца и как-то сказал, что перенес столько сотрясений мозга, что давно сбился со счета. «У него была тяжелая форма ХТЭ, — пишет Новински в новом издании „Интеллектуальных игр“. — Независимо от того, какую роль здесь могли сыграть стероиды, я уверен, что он никогда бы не совершил убийства, если б не страдал этим психическим расстройством».

После опубликования результатов исследований Омалу в 2005 г. НФЛ начала всячески дискредитировать его. Перечисления всех попыток скрыть правду хватило бы на отдельную книгу.[201] Эта история положена в основу сюжета фильма «Защитник» (Concussion), где роль Омалу сыграл Уилл Смит.

Лига организовала собственную группу ученых, объявила выводы Омалу недостоверными и провела на специально привлеченные средства исследование, результаты которого поставили под сомнение заявление Омалу и тех, кто был с ним согласен. Однако доказательств его правоты становилось все больше. В частности, анализ, проведенный в Бостонской лаборатории по изучению мозга на материале, полученном от 34 умерших спортсменов, подтвердил наличие признаков ХТЭ в 33 образцах. В другом исследовании, которое было проведено по заказу самой НФЛ и данные которого попали в прессу, участвовали более тысячи спортсменов. Было установлено, что у игроков в возрасте 50 лет и старше риск развития слабоумия, болезни Альцгеймера и иных психических расстройств, связанных с ухудшением памяти, в пять раз выше, чем у остальных американцев, а у тех из них, кому от 30 до 49 лет, — в 19 раз выше.

Диагноз ХТЭ теперь находил подтверждение все чаще, и постепенно в НФЛ признали существование отдаленных по времени опасных последствий многократных сотрясений мозга, полученных игроками за время их активной спортивной карьеры. В апреле 2015 г. в одном из американских судов был удовлетворен коллективный иск к НФЛ от 5000 бывших игроков, обвинявших Лигу в намеренном сокрытии информации об опасности сотрясений мозга, общая сумма компенсаций по иску составила 900 миллионов долларов.

В тумане

В небольшом кабинете Южного стационара города Глазго доктор Уилли Стюарт стоит у стеллажа, доверху забитого длинными картонными коробками, затем вынимает одну из них. Я ожидаю увидеть в ней карточки или какие-то другие документы, учитывая, что в кабинете полно толстых журналов и прочих бумаг.

Доктор Стюарт — один из крупнейших мировых специалистов по черепно-мозговым травмам. Будучи поклонником регби, он активно выступает за изменение правил в этом виде спорта. В коробке, взятой им со стеллажа, находятся не карточки и не папки — там хранятся срезы мозговой ткани в парафиновой оболочке. Количество образцов, собранных им более чем за 40 лет исследований ЧМТ и их последствий, исчисляется тысячами. «Нигде больше во всем мире вы не найдете такой коллекции», — заявляет Стюарт.

Дальше по новому коридору этого недавно построенного медицинского центра стоимостью несколько миллионов фунтов есть и другие кабинеты. Из-за дверей одного слышно гудение морозильных камер, в которых хранятся образцы крови и ДНК для нужд разных отделений; в четырех других держат образцы мозговой ткани для последующего анализа. В еще одном кабинете с резким запахом формальдегида проходит занятие по анатомии: несколько студентов наблюдают за тем, как один из коллег Стюарта готовит препараты мозговой ткани.

«Говоря простым языком, перенеся определенное количество ударов по голове, мозг начинает разрушаться, и этот процесс становится необратимым, — отвечает Новински на мой вопрос о том, как проявляется ХТЭ при визуальном анализе мозга. — Самый тяжелый случай был зафиксирован у бывшего игрока атаки, выступавшего за клуб НФЛ. На момент смерти его мозг уменьшился наполовину от своего прежнего объема».

Все наши клетки, включая нейроны, состоят из сложных белковых соединений. Развитие ХТЭ начинается в тот момент, когда под действием сил, вызывающих сотрясение мозга, происходит разрыв белковой основы нервных волокон. Нейроны стремятся восстановить поврежденную структуру, однако в результате повторных ударов они постепенно утрачивают способность удерживать белки вместе. Эти так называемые тау-белки участвуют в стабилизации микротрубочек (см. выше), и при сбое этого процесса микротрубочки разрываются, что приводит к нарушениям в работе мозга.

Затем скопления аномальных тау-белков из разрушенных микротрубочек начинают неконтролируемо распределяться внутри мозга, образуя в его клетках нейрофибриллярные клубки различной формы.

Есть еще один белок амилоид, который обнаруживали у бывших спортсменов, страдавших различными нарушениями психических функций. Ученые пока не пришли к единому мнению относительно назначения этого белка, но установлено, что он переносится по микротрубочкам и при их разрыве вследствие сотрясения мозга в большом количестве высвобождается в межклеточное пространство. Стюарт приводит следующее сравнение: «Это напоминает сход с рельсов грузового состава, когда на земле оказываются тонны товара из опрокинувшихся вагонов».

Доктор Стюарт вынимает из своей коллекции несколько препаратов мозговой ткани пациентов с подтвержденным диагнозом ХТЭ и предлагает мне самому взглянуть на них через микроскоп. Первый образец когда-то принадлежал спортсмену, профессионально занимавшемуся американским футболом. Мы смотрим на небольшой вертикальный срез ткани гиппокампа, в функции которого входит хранение воспоминаний. Препараты обработали контрастом, который связывается с аномальным тау-белком, и он выделяется красными вкраплениями на фоне белого и серого вещества мозга.

Здоровые области мозга, обработанные тем же способом, имеют прозрачно-белый цвет и чем-то напоминают мрамор. Здесь же весь мозг в красных пятнах. Сгустки тау-белка выглядят пятнами крови на мраморе, а в нескольких местах видны темно-коричневые прожилки. «Вот эти скопления коричневых пятен — все, что осталось от гиппокампа, — объясняет Стюарт. — Остальное — аномальный тау-белок».

Далее он демонстрирует препарат, сделанный из среза мозга регбиста. Пятна расположены слоями: ближе к центру их меньше, а ближе к поверхности виднеется слой аномальных пятен. Картина прямо противоположна той, что наблюдается при болезни Альцгеймера. Для этой дегенеративной патологии мозга также характерно наличие скоплений тау-белка и амилоида, но в случае болезни Альцгеймера нейрофибриллярные клубки образуются в более глубоких слоях мозга, а при ХТЭ — во внешних.

У этих двух патологий есть общие симптомы: нарушение когнитивных функций, болезнь Паркинсона, потеря координации и равновесия, изменения в поведении, а также неконтролируемое проявление эмоций и нарушение памяти. В фильме «Интеллектуальные игры» есть эпизод, смотреть который тяжело. Доктор Канту проводит тестирование Джина Аткинса, игравшего в защите в командах New Orleans Saints и Miami Dolphins. Вначале он просит пациента повторить последовательность цифр: 9–7–8–4–3–2, но Аткинсу удается воспроизвести только первые три цифры. Затем он просит его назвать по порядку месяцы.

АТКИНС. Январь, февраль… апрель.

КАНТУ. Давайте по порядку, вот так: январь, февраль, март, апрель…

АТКИНС. Январь, февраль, март, апрель… июнь.

КАНТУ. Какой месяц идет перед июнем?

АТКИНС. …Июль?

Вероятно, при ХТЭ, как и при Альцгеймере, скопления аномального тау-белка могут распространяться по всему мозгу. У игроков в американский футбол белок чаще всего перемещается из префронтальной коры (связанной с принятием решений) в височные доли и область гиппокампа (отвечающего за научение и память) и далее в миндалевидное тело, от которого зависят эмоции, а также реакция «бей, замри или беги».

Стюарт всячески подчеркивает, что связь между образованием тау-белка, амилоида и симптомами ХТЭ еще не до конца ясна: непонятно, вызывают ли они патологию или просто сопутствуют ей. Специалисты уже пытались лечить болезнь Альцгеймера путем выведения из мозга амилоида, однако это никак не отразилось на функции мозга. По его словам, «возможно, проблема обусловлена какими-то другими процессами: повреждением аксонов, нарушением гемато-энцефалического барьера, воспалением».

Естественно, ХТЭ диагностируют не только у футболистов. О возможной связи между ЧМТ и появлением психических расстройств у представителей других видов спорта писали уже давно. Так, в одном медицинском отчете 1928 г. фигурируют боксеры, получившие сотрясение мозга на ринге. Их состояние описывается термином «деменция боксеров», и говорится о том, что для нее характерны заторможенность движений, дрожание конечностей, потеря ориентации и нарушения речи. Все эти симптомы наблюдал каждый, кто видел, как Мохаммед Али боролся с болезнью Паркинсона последние 30 лет жизни. Боксеры часто страдают как от Паркинсона, так и от ХТЭ.

В Великобритании было проведено исследование, из которого следует, что проявление симптомов ХТЭ зависит от продолжительности боксерской карьеры: 25 % спортсменов, проведших на ринге более десяти лет, имели признаки болезни. Другое исследование показало, что риск развития ХТЭ повышается пропорционально количеству проведенных боев, нокаутов и пропущенных ударов.

ХТЭ не единственная болезнь мозга, поражающая спортсменов. Многократные сотрясения могут стать причиной других расстройств, последствия которых способны дать о себе знать в течение буквально нескольких лет. Существует мотонейронная болезнь — тяжелое дегенеративное заболевание, в большинстве случаев приводящее к смерти за пять лет в связи с тем, что пациент теряет способность контролировать дыхание. К ее симптомам относятся мышечные спазмы, а также затрудненная речь и глотание. Данная патология также известна как боковой амиотрофический склероз (БАС), в США ее чаще всего называют болезнью Лу Герига. Так звали прославленного бейсболиста, умершего от этой болезни в возрасте 37 лет. Больше других боковому амиотрофическому склерозу подвержены именно спортсмены. Есть данные, свидетельствующие о том, что причиной появления или развития болезни являются сотрясения мозга.

В 1939 г., после проведения обследования, Лу Гериг, выступая перед полными трибунами на Yankee Stadium в Нью-Йорке, произнес прочувствованную речь, сказав, что спортивная карьера сделала его самым счастливым человеком в мире.

Однако его счастье оказалось недолгим. Вообще-то бейсбол не относится к контактным видам, но Гериг тем не менее несколько раз терял сознание на поле. Ему в голову прилетали мячи, удары соперников, а однажды он сам попытался нанести удар в послематчевой потасовке, но промахнулся и ударился головой о бетон. «На следующий день, — пишет Новински, — у него болела голова, причем она опухла настолько, что ему пришлось взять бейсболку большего размера, и, несмотря на запрет врача, он все же вышел играть». Гериг выходил на поле в 2130 матчах подряд, и очень может быть, что болезнь, получившая его имя, стала активно прогрессировать из-за того, что он играл, превозмогая последствия сотрясения мозга.

Поворот в отношении

Возможно, будь Джейми Робертс тогда, в 2008 г., более искушен в вопросах медицины, он бы ушел с поля. После начала регбийного матча на стадионе Millennium в Кардиффе не прошло и двух минут, когда Робертс, игравший на позиции центрового игрока валлийцев, и капитан соперников из Австралии Стирлинг Мортлок столкнулись головами.

«У меня, по сути, был проломлен череп, но потом на поле вышел врач, осмотрел меня, я, в принципе, мог играть дальше, он сказал: „Ладно, хорошо, что можешь, надо всегда слушать врача“, — вспоминает Робертс. — Он был рад, что я продолжил играть, но минут через десять — пятнадцать мне начало становиться хуже, и я дал понять врачу, что мне пора уходить с поля».

Многих спортсменов, наиболее серьезно пострадавших от ХТЭ, объединяет то, что они продолжали играть, несмотря на полученное сотрясение. Это большой риск для тех, кто возвращается на поле, не дождавшись устранения симптомов сотрясения мозга, а кроме того, они могут вновь получить сотрясение.

В ряде видов спорта принято не обращать внимания на некоторые травмы, игнорировать их и продолжать игру. Травмы и ушибы головы здесь не исключение. «Нельзя играть, думая о сотрясении, потому что в этом случае невозможно показать ту скорость и тот уровень, на котором надо играть, — говорит Тунде Огун. — И это нормально — в том смысле, что никто ведь не идет сам в армию, все время думая: „Убьют там меня или не убьют?“ — это просто такая работа. Если что-то случится, значит, так тому и быть. Так же и в футболе. Это силовая игра, очень скоростная. Тут можно и по голове получить».

Новински задался целью предупредить спортсменов о рисках, связанных с продолжением игры через силу: «Сотрясение мозга сказывается на чувстве равновесия, скорости реакции и когнитивных способностях. Я объясняю им, что, получив сотрясение, они становятся медленнее и начинают хуже соображать, что отнюдь не идет на пользу команде. Вспомните, что было на чемпионате мира в Бразилии: футболистов, продолживших играть, несмотря на полученное сотрясение, заменили только после того, как они совершили ошибки, чуть не стоившие их команде пропущенного мяча. Вот о чем нужно говорить. Спортсмен должен сразу уходить с поля не только ради собственного здоровья, но и ради своей команды».

Джейми Робертс, завершивший курс медицинского образования и получивший диплом врача в 2013 г., говорит, что сейчас отношение к этой проблеме постепенно меняется: «Еще 6–7 лет назад спортсмен — не обязательно профессионал, это мог быть и любитель — мог получить сильный удар по голове, подойти к бровке, сбрызнуть лицо холодной водой и спокойно вернуться в игру. Он так демонстрировал свою мужественность, мол, смотрите: я ненадолго отключился, но продолжаю играть. Сегодня люди начинают понимать, — говорит он. — Но понять должны не только сами спортсмены, но и их тренеры, родители и судьи. Нужно, чтобы решение принималось кем угодно, только не самим игроком. Допустим, в субботу человек получает сотрясение в игре за местную команду. Он хочет продолжать, но к тренировкам он возвращается только во вторник, чтобы выйти в следующую субботу. Важно, чтобы игрок был исключен из процесса принятия подобного решения. Отсюда следует, что ответственность за состояние спортсмена перед его возвращением должен нести тренер, поэтому необходимо работать прежде всего с тренерами».

На этом фронте ситуация меняется в верном направлении. Так, на старте сезона английской Премьер-лиги 2014/15, после серии громких эпизодов, когда футболисты, потерявшие сознание на поле, вскоре возвращались в игру, был принят ряд изменений в правилах. Теперь на стадионе всегда дежурит независимый специалист по черепно-мозговым травмам, от мнения которого и зависит, вернется игрок на поле в этом матче или нет. Была также введена практика базовых тестов, уже применяемая в НФЛ, а также в регби. В начале сезона игроки выполняют ряд интеллектуальных тестов. В случае подозрения на сотрясение мозга игрок проходит тестирование повторно, и в зависимости от результатов ему разрешают или не разрешают вернуться к игре. Многие компании сегодня предлагают различные компьютерные программы для проведения такого рода тестирования, позволяющего установить факт сотрясения мозга, например imPACT или CogSport (COG).

Новые технологические решения также повышают эффективность и удобство подобных процедур и в целом диагностики ЧМТ. В частности, новозеландская компания CSx разработала приложение Head Guard, объединяющее всевозможные виды диагностики и когнитивных тестов в одном интерфейсе. «Это инструмент, позволяющий врачу принять обоснованное решение, — рассказывает директор компании Эд Лодж по пути в Англию на чемпионат мира по регби 2015 г. — На матчах ЧМ тестированием занимаются независимые врачи, которые могут не знать игроков (они и не должны их знать), так что, когда у врача, обслуживающего матч, в распоряжении есть исходные данные по каждому спортсмену, он получает возможность тут же определить, имеется ли какое-то расхождение с базовым уровнем того или иного игрока». Это особенно удобно в ситуациях, когда нужно провести обследование прямо на стадионе, а медики не уверены, было ли у спортсмена сотрясение. Когда игра в самом разгаре, не нужно лихорадочно перебирать распечатки с вопросами и бланками — достаточно просто нажать пару клавиш на планшете.

В приложении также сводятся воедино данные по всем предыдущим тестированиям и обследованиям каждого игрока в выступлениях на клубном или национальном уровне. Программа синхронизирована с базой данных в режиме онлайн, поэтому информация может быть доступна из любой точки. Кроме того, с ее помощью можно проследить динамику восстановления спортсмена после сотрясения перед возвращением к игре. Компания намерена охватить весь профессиональный спорт, параллельно также разрабатывается упрощенная версия приложения для спортсменов-любителей. Благодаря функции сохранения прошлых результатов и вопросов, на которые игроки отвечали во время предыдущих эпизодов базового тестирования, программа Head Guard нивелирует одну из самых больших сложностей, связанных с процедурой проведения такой оценки. Дело в том, что в самой системе тестирования существуют лазейки, чем многие спортсмены успешно пользуются.

Бывший регбист, выступавший за сборную Шотландии на международных турнирах, Рори Ламонт за свою карьеру перенес не один десяток сотрясений. Он утверждает, что игрокам известно, как можно обмануть систему, чтобы вернуться к игре раньше срока. «Для игроков базовые тесты — препятствие, не позволяющее им поскорее вернуться на поле, — писал он в статье для ресурса ESPN.co.uk. — Здесь важен точный расчет. Суть конфликта интересов в следующем: чем выше будет результат базового тестирования, тем сложнее его повторить после сотрясения. Если набрать много очков, то потом есть риск пропустить больше игр, чем хотелось бы. Достаточно приложить 80 % усилий, и тогда в случае сотрясения пройти COG-тест будет легче. Поэтому игроки специально делают так, чтобы не перестараться, выполняя базовый тест. А если человек не проявляет максимум концентрации и умения, то такой тест не сможет выявить симптомы сотрясения мозга».[202]

Стюарт согласен: существующие методики тестирования несовершенны. «Ни одна из них не является достаточно надежной, — признает он в нашей беседе. — Те тесты, которые сегодня применяются в различных видах спорта, при грамотном использовании дают достоверный результат с вероятностью максимум 70–85 %. То есть примерно в 15–30 % случаев сотрясение не выявляется. Это довольно много. Многие из тех, кто фактически терял сознание, смогли пройти этот тест».

Затем он демонстрирует тест, который, по его мнению, является более надежным и который не дает возможности жульничать. Это так называемый тест Кинга — Девика, суть его проста: испытуемому предъявляются карточки с рядами чисел. Игрок должен прочитать эти числа вслух сверху вниз и слева направо за минимальное время. Задания постепенно усложняются. Вначале глаз ориентируется по линиям, далее расстояние между числами уменьшается либо они располагаются так, что легко спутать, в каком ряду они стоят. Когда подряд следует много карточек, быстро сменяющих друг друга, обмануть тест становится сложнее, поскольку, если игрок попытается намеренно снизить скорость прохождения теста, он не сможет выдать такое же время на втором или третьем заходе. Если же он каждый раз будет стараться в полную силу, как и положено по условию, то время будет примерно одинаковым.

Кроме того, при этом активизируются самые разные области мозга. «За визуальное различение числа отвечает зрительная кора, за произнесение числа вслух — речевая кора, и тут же надо переходить к следующему числу, — поясняет Стюарт. — Все вместе активирует самые длинные цепочки нейронов в мозге: из задних долей — к передним, оттуда снова к задним, потом слева направо и обратно — получается уйма очень длинных цепочек. Если человек получил черепно-мозговую травму, его результат обязательно будет на три, четыре, пять, шесть, десять секунд хуже, чем раньше».

Это не единственный метод определения ЧМТ в спорте. После того как Джордж Норт получил двойное сотрясение в игре против Англии, высшие регбийные функционеры предложили использовать видеоповторы, чтобы более тщательно разбирать отдельные эпизоды и столкновения, на которые могли не обратить внимания врачи, дежурящие у бровки.

Для регистрации и диагностики сотрясений можно также применять датчики: с их помощью замеряют и отслеживают перегрузки, которым подвергается голова игрока во время матча. Есть датчики, крепящиеся на шлемах; их можно использовать в американском футболе, хотя НФЛ пока не приняла такого решения. «До сих пор многое остается неясным. Почему в одном случае сильный удар приводит к сотрясению, а в другом не приводит? — признает Новински. — Есть основания подозревать, что все дело во вращательном ускорении, в кручении».

Компания CSx создала особый датчик для регбистов, он крепится за ухом на специальный безопасный клей либо прижимается к голове шлемом и позволяет регистрировать движения головы в реальном времени. Пока есть только прототип, но Лодж с коллегами планирует использовать информацию о движениях головы, материалы видеосъемки, а также данные о последующих симптомах и понять, какие именно движения вызывают сотрясение мозга. Система фиксирует данные с периодичностью свыше 3000 раз в секунду. «Мы получаем высокоточное изображение удара, — объясняет Лодж. — Мы хотим составить индекс риска. Это не будет число, которое однозначно указывает на сотрясение, да и не должен датчик ставить диагноз. Смысл в том, чтобы дать врачам или тренерам необходимую информацию. Мы разрабатываем алгоритм, основанный на прямолинейном и вращательном движении».

Сегодня в США проходят испытания еще одного датчика Linx IAS, выполненного в виде повязки на голову. Устройство изначально разрабатывалось для военных нужд, с его помощью предполагалось замерять уровень взрывной волны, что давало бы медикам информацию о вероятной степени повреждения мозга солдата. Датчик надевается непосредственно на голову и передает по беспроводной связи параметры ударного воздействия по шкале от 1 до 99. Еще одно устройство под названием FITGuard представляет собой датчик, вмонтированный в капу.

Все подобные разработки могут применяться в качестве системы предварительного предупреждения об опасности черепно-мозговой травмы. Их задача не в том, чтобы вынести вердикт, согласно которому игрок должен покинуть поле, а чтобы сигнализировать о том, что такого-то игрока нужно осмотреть.

Существует мнение, что сбор этих данных, равно как и использование устройств для регистрации ЧМТ, должен стать обязательным и находиться в распоряжении не отдельных команд, а спортивных чиновников. Если доступом к материалам видеофиксации, данным о движениях головы и результатам базового тестирования игрока будет обладать независимый от НФЛ или федерации регби врач, у него будет больше оснований для вынесения беспристрастного решения в интересах игрока. Пока же этого не случилось, а игроки более подкованы, чем когда-либо раньше, некоторые из них будут все так же ставить на кон собственный мозг ради того, чтобы остаться в игре.

Смерть вследствие профессионального заболевания

Блестящая карьера Джеффа Асла, прославившегося своей неподражаемой игрой головой, завершилась. Черту под ней подвела скупая запись в отчете коронера: смерть вследствие профессионального заболевания.[203] Убедительное свидетельство в пользу того, что даже относительно слабое физическое воздействие, неспособное вызвать сотрясение мозга, может тем не менее стать причиной ХТЭ и других патологий. У Асла, который в 1960–1970-х гг. был бомбардиром West Bromwich и сборной Англии и скончался в 2002 г., первоначально была диагностирована болезнь Альцгеймера. Однако в результате повторного исследования, проведенного доктором Стюартом, в мозге Асла были выявлены признаки ХТЭ, что дало основание родным футболиста начать кампанию за признание английскими футбольными чиновниками того, что одним из факторов, вызвавших угасание психических функций и смерть Джеффа, стали частые удары головой по тяжелому кожаному мячу.

Когда в мозге Асла обнаружили признаки ХТЭ, его вдова Ларейн заявила в интервью каналу Sky Sports News: «Мы всегда знали, что стало причиной смерти Джеффа. Теперь мы уверены на 200 %. Никаких „если“ и „но“. Трудно поверить, что все дело в футболе.[204] Страшно представить, что он пережил. Дело всей его жизни стало причиной его смерти. Все его победы… он ведь ничего о них не помнил».

Диагноз ХТЭ был подтвержден и у других бывших футболистов. У Беллини, капитана сборной Бразилии, выигравшей в 1958 г. чемпионат мира, на момент смерти была четвертая (последняя) стадия ХТЭ.[205] Последние годы жизни Беллини страдал нарушениями памяти. Однажды, через несколько лет после ухода из большого спорта, он на такси приехал на базу футбольного клуба São Paulo, так как думал, что ему надо успеть на тренировку.

Некоторые считают, что эта проблема была актуальной лишь в прошлом, когда в футбол играли тяжелыми кожаными мячами, которые от воды и налипшей грязи в дождливую погоду становились еще тяжелее. Но это не так. В 2012 г. в возрасте 29 лет умер американский полупрофессиональный футболист Патрик Грэндж. У него был БАС и вторая стадия ХТЭ. С той поры, когда Асл был звездой, игра стала быстрее и жестче; даже на любительском уровне игроки сегодня отбивают головой полукилограммовый мяч на скорости выше 80 км/ч.

Майкл Липтон с коллегами по Медицинскому институту имени Альберта Эйнштейна в Нью-Йорке поставил себе цель выяснить, существует ли прямая связь между ударами головой по мячу и повреждением мозга у действующих спортсменов.[206] Они опросили 37 игроков-любителей, чтобы узнать, сколько раз за последний год они играли головой, а затем попросили их пройти стандартный психологический тест и провели МРТ-сканирование их мозга.

Поговаривали, что бывший бомбардир англичан Гэри Линекер на тренировках прямо отказывался выполнять удары головой. Видимо, некоторые из участников исследования Липтона поступали так же, поскольку разброс между ответами оказался огромным: от 32 до 5400 ударов головой в течение года, предшествующего опросу.

Ученые действительно увидели связь между тем, как часто футболистам доводилось играть «на втором этаже», и тем, насколько успешно они справились с тестами: спортсмены, чаще игравшие головой, показывали более низкие результаты, а белое вещество их мозга (оболочка, от которой зависит скорость передачи нервного импульса) структурно было менее однородным. «Все наши данные в итоге указывали на один вывод: чем чаще спортсмен играл головой, тем хуже было состояние его мозга, — сказал Липтон в интервью американскому еженедельнику New Yorker. — Вопрос в следующем: насколько сильно спортсмен меняется по сравнению с самим собой, если бы никакого сотрясения у него не было? Или же, если поставить вопрос более радикально: допустим, ваш двенадцатилетний сын занимается футболом и часто отбивает мяч головой. Как дальше пойдет его умственное и поведенческое развитие? И как оно может измениться или осложниться в результате такого воздействия?»

Не так давно Эриком Науманом и его коллегами из Университета Пердью в штате Индиана было проведено исследование, в рамках которого ученые в течение одного игрового сезона работали с двумя школьными женскими командами по американскому футболу и одной университетской.[207] В экипировку игроков были вмонтированы датчики xPatch для регистрации силы и углового момента удара в область головы. Исследователи также следили за ходом тренировок, отмечая связь между типом воздействия и направлением действия силы — по аналогии с описанными выше ситуациями в американском футболе и регби. Вдобавок они следили за изменениями в мозге спортсменок путем проведения МРТ-обследования перед началом, во время и после окончания сезона. Таким образом, они впервые получили возможность наблюдать непосредственное влияние относительно слабых ударов на мозг.

Оказалось, что сила ударов, которым подвергались игроки, намного выше, чем предполагали ученые, особенно при отбивании голевых навесов, летящих по высокой дуге. В этом случае мяч, падая с большой высоты, дает силу, сопоставимую с силой удара в боксе. «Мы были крайне удивлены, обнаружив, что процент ударов с перегрузкой порядка 100 g в женской университетской команде практически тот же, что и в американском футболе, — рассказывал Науман корреспонденту The Guardian. — И, хотя в американском футболе игроки в целом принимают на себя больше ударов за отдельную тренировку или игру, футболистки из университетских команд получают удары каждый день, поэтому условия здесь равные».[208]

Предварительный анализ результатов МРТ-исследования показал наличие повреждений кровеносных сосудов, снабжающих ткани мозга. «Если сравнить мозг человека, регулярно принимающего большое количество слабых ударов, с мозгом человека, выдержавшего один сильный удар, в первом случае картина зачастую выглядит хуже, — добавляет Науман. — Мне кажется, об этом пока мало кто задумывается».

Ряд других тестов также выявил нарушения памяти и аномальную мозговую активность у игроков школьных команд, которые в течение последних семи дней испытали сильный удар, не приведший, однако, к сотрясению. Исследование на аппарате МРТ подтвердило у взрослых футболистов, занимавшихся этим видом спорта с детства, уменьшение количества белого вещества в тех областях мозга, которые отвечают за память, внимание и обработку зрительной информации. Кроме того, они показали низкие результаты по итогам когнитивных тестов. Быть может, стереотип насчет низкого интеллектуального уровня спортсменов появился именно из-за того, что занятия спортом фактически разрушают их мозг?

«Если удар приходится в любую другую часть тела, она болит, — говорит Науман. — Но когда от удара страдает мозг, он не может сказать нам о том, что надо бы сделать перерыв на пару дней, потому что в нем нет болевых рецепторов. Из-за этого и возникают проблемы».

«Отсутствие физических симптомов не означает, что мозг не поврежден», — подчеркивает доктор Стюарт в нашей беседе. Возможно, скоро появится новый метод диагностики повреждений головного мозга без внешних симптомов. Такой метод будет более надежным, чем базовое тестирование или применение датчиков, не дающее полной гарантии и не отражающее степень повреждения. Этим методом может стать анализ крови.

При отмирании нейронов мозга высвобождается белок SNTF. «В случае необратимого повреждения аксона он запускает этот процесс, как бы говоря на прощание: „Вот и все!“» — объясняет Стюарт. В его лаборатории недавно было получено доказательство того, что этот белок действительно является продуктом повреждения аксонов, что дает основания использовать анализ на него в качестве способа диагностики сотрясений. Конечно, такой анализ вряд ли можно будет проводить прямо на стадионе, но в течение нескольких дней — вполне. «Допустим, мы с вами столкнулись головами и нам одинаково плохо. Мы вместе идем сдавать кровь сразу же или на следующий день, и выясняется, что мой белок повышен, а ваш не изменился. Значит, вы через пару дней снова выйдете на поле, а мне придется еще, возможно, не одну неделю устранять симптомы», — говорит он.

От степени повреждения аксонов зависит тяжесть симптомов сотрясения и время, необходимое для их устранения, и от нее же зависит возможность развития таких патологий, как ХТЭ. «Джорджу Норту надо было на следующий день после матча с Англией сделать анализ крови, — говорит Стюарт. — Норт прошел все тесты на наличие сотрясения мозга, но мне думается, что, пусть они и оказались отрицательными, где-то в глубине его мозга все же имелось повреждение, так что те результаты ни о чем не говорят, наш анализ был бы точнее».

Великий Газу́

Как только не высмеивали Марка Келсо, защитника Buffalo Bills, когда он начал выходить на поле, надев поверх обычного шлема особую мягкую накладку ProCap! Выглядело это как поролоновый наперсток на большом пальце, но Келсо уверен, что такая необычная деталь экипировки продлила его карьеру игрока на несколько лет. «Надо мной все потешались, — признавался Марк, — называли Шароголовым и Газу́ в честь того персонажа мультиков про семейство Флинстоунов, — зато у меня с тех пор не было ни одного сотрясения».

Доказано, что ProCap, по сравнению со стандартными шлемами из твердой пластмассы, уменьшает силу удара при столкновении головами на 30 %, но новинка не получила широкого распространения. Хотя постепенно ситуация меняется.

Традиционная конструкция шлемов, в которых играют футболисты НФЛ, сегодня начинает пересматриваться.[209] Долгие годы шлем прекрасно справлялся с защитой головы спортсмена от травм, но при этом практически не предохранял мозг от деформации скручивания, которая как раз и вызывает эффект сотрясения. В одном исследовании было показано, что шлем, эффективно предотвращая перелом костей черепа и появление внешних гематом, сокращает риск сотрясения в среднем всего на 20 %. А другое исследование выявило, что, в зависимости от марки шлема, показатели эффективности могут разниться весьма значительно. Чтобы создать конструкцию, сводящую риск сотрясения к минимуму, применяли различные датчики. В последних моделях имеется повышенная защита со стороны височной части, поскольку предполагается, что удары в эту область головы чаще приводят к сотрясению мозга, чем фронтальные удары. Еще одно новшество реализовано в шлеме VICIS, который при ударе деформируется, подобно бамперу автомобиля, тем самым гася энергию ударных нагрузок, которым подвергается мозг.

Одно из решений разработчикам подсказали дятлы. Когда они стучат клювом по дереву, их голова испытывает огромное давление, поэтому в процессе эволюции у этих птиц развился уникальный защитный механизм: язык дятла скручивается в клубок, тем самым повышая уровень кровяного давления и блокируя любые перемещения мозга внутри черепной коробки. Предполагается, что аналогичного эффекта у человека можно будет достичь с помощью специального воротника, слегка пережимающего яремную вену на уровне гортани. «Это создает нечто вроде подушки безопасности, фиксирующей мозг относительно костей черепа», — полагает доктор Грегори Майер, руководящий ходом исследования в целях разработки новых шлемов для хоккеистов.

«Помню, когда я шестилетним мальчишкой пришел в американский футбол, у нас были очень жесткие шлемы, — рассказывает Тунде Огун. — Внутренняя подбивка была совсем другой. Сейчас, когда надеваешь шлем, такое ощущение, что вокруг головы диванные подушки. Но даже это не может дать стопроцентной защиты от травм. Вот будет парень вроде Лэнса, в котором больше 110 килограммов. Если вы с ним столкнетесь на поле, то не важно, какой на вас шлем, вы это точно почувствуете. Конечно, сейчас появляются новые модели, но что-то мне подсказывает, что какой-то риск все равно будет. Так что остается просто играть как можно лучше, защищаться как можно лучше и надеяться на лучшее».

Новински и сторонники его идей считают, что этого недостаточно. Они полагают, что обезопасить спортсменов от ХТЭ можно только путем изменения правил. Фонд исследования проблем сотрясения мозга инициировал проект повышения безопасности в футболе. Его цель — запрет на удары по мячу головой до достижения игроками старшего школьного возраста. «Мне кажется, что футбол, судя по чемпионату мира, на сегодня сильно отстает, — считает Новински. — И в этом, пожалуй, самая большая сложность, ведь в самом важном и популярном в мире виде спорта на международном уровне делаются сплошные ошибки. И поэтому весь мир не торопится меняться».

В 2014 г. — после ЧМ, в ходе которого несколько футболистов продолжили игру после очевидного сотрясения, — в Америке инициативная группа в составе действующих и бывших игроков, а также родителей юниоров, подала коллективный иск против ФИФА и Федерации футбола США с требованием пересмотра процедуры принятия решений и профилактики ЧМТ и сотрясений мозга. И как раз в тот день, когда мы беседуем со Стюартом в ноябре 2015 г., Федерация объявляет о введении запрета на игру головой для футболистов младше 13 лет.

«Не менее 30 % сотрясений вызваны попытками сыграть головой», — утверждает Новински. Он также выступает за введение «счетчика ударов», регистрации всех ударов силой свыше 20 g и снижения количества сравнительно слабых ударов для молодых спортсменов. Крис уделяет особое внимание работе с молодежью, поскольку именно в этом возрасте риск максимален. «На первый взгляд в юниорском спорте удары не так сильны, однако информация с датчиков свидетельствует об обратном. Дело в том, что у ребят пропорции головы относительно всего тела больше, чем у взрослого человека, а шея слабее, поэтому им, чтобы получить сотрясение, хватит и несильного удара. К тому же на тренировках юниоров у бровки не дежурят врачи, сами же игроки в силу возраста не осознают того, что получили травму, а у их тренеров не всегда достаточный уровень соответствующих знаний».

Снизить риск травм можно и другими способами. В начале сезона 2011 г. на уровне НФЛ были приняты новые правила выбивания мяча с кикоффа. Теперь мяч устанавливается для удара на 5 ярдов дальше от очковой зоны соперника. Это нововведение призвано снизить потенциальное количество жестких столкновений игроков выбивающей и принимающей команды в начале розыгрыша. Судя по всему, мера оказалась эффективной: по данным Лиги, число сотрясений, полученных игроками непосредственно после ввода мяча в игру, в период с 2011 по 2012 г. уменьшилось на 40 %, а в целом удалось добиться снижения на 13 %. Предлагалось даже вообще отказаться от кикоффов.

Можно прибегнуть и к менее радикальным решениям. Была разработана специальная образовательная программа Heads Up Football («Ответственный футбол»), предназначенная для начинающих игроков и их тренеров. Цель — предупредить их об опасных последствиях сотрясения мозга, рассказать о симптомах и способах профилактики. В программу входит изложение принципов ответственного поведения при атаке соперника: рекомендуется встречать противника не шлемом, что довольно травмоопасно, а плечом.

Можно просто отстранить от игры тех, кто больше других подвержен риску развития ХТЭ. Существует ген ApoE 4, который связывают с предрасположенностью к болезни Альцгеймера.[210] Он же, вероятно, отвечает за восстановление после сотрясения. Полагают, что он влияет на скорость выведения из мозга амилоида, белка, образующегося в результате ЧМТ. Данный белок был обнаружен у 40–45 % пациентов, страдавших ХТЭ.

Боксеры, имевшие копию гена ApoE 4, хуже справлялись с тестами на наличие различных патологий мозга по сравнению с теми, кто профессионально занимался боксом примерно такое же время, но давал отрицательную реакцию на наличие этого гена. Из девяти футболистов, у которых ученые из Бостонской лаборатории в 2009 г. диагностировали ХТЭ, пятеро были носителями гена, и это соотношение в 2–3 раза выше, чем в среднем по всему населению. В качестве возможной профилактической меры рассматривается введение обязательного анализа на наличие ApoE 4. По крайней мере, так можно выявить спортсменов, находящихся в группе риска. Профессор Стюарт считает, что со временем такая практика станет общепринятой в спорте.

Однако здесь есть ряд сложностей. Ученые пока не придумали способа диагностики ХТЭ у живых пациентов. Аномальные скопления тау-белка, указывающие на наличие патологии, определяются только по срезам мозговой ткани. Впрочем, в скором времени ситуация может измениться. Недавно была синтезирована формула соединения FDDNP, которое связывается с тау-белком, давая возможность увидеть его на аппарате при проведении обследования пациента. «Вещество вводится в вену, — описывает процесс один из создателей соединения Джулиан Бейлз в интервью USA Today. — Затем оно с кровью циркулирует по всему организму и, если в мозге присутствует тау-белок, сразу связывается с ним.[211] После этого на аппарате четко видно изображение». В ходе небольшого пилотного исследования ученые провели сканирование мозга пяти бывших игроков НФЛ и обнаружили скопления тау-белка в тех же самых областях, где были локализованы аналогичные скопления у умерших пациентов с ХТЭ после препарирования их мозга.

И все же самым надежным критерием является симптоматика. Многие спортсмены, перенесшие сотрясение мозга, принимали решение заранее завершить карьеру, чтобы уберечься от возможных долгосрочных последствий. Так, игрок сборной Англии по регби Шонтейн Хапе ушел из спорта в 33 года, пережив более 20 сотрясений. Окончательно решиться на этот шаг его заставили результаты сканирования мозга, подтвердившего наличие серьезных нарушений в его работе. «Дошло до того, что я не мог вспомнить даже свой ПИН-код, — признавался он в беседе с корреспондентом The New Zealand Herald. — Специалист объяснил, что мой мозг был настолько травмирован и настолько увеличился в размере, что я мог потерять сознание даже от легкого удара, причем не обязательно по голове. Я был вынужден срочно порвать со спортом».

Полузащитник клуба San Francisco 49ers Крис Борленд ушел еще раньше, в 24 года, прямо указав в качестве причины боязнь получить сотрясение мозга. «Я абсолютно откровенно говорю, что главное для меня — здоровье, — цитирует его слова журнал ESPN. — Учитывая информацию, которую я находил, и мой личный опыт, я решил, что оно того не стоит». Борленд разорвал контракт на 3 миллиона долларов. Вот что он говорит: «Я думал о том, чего могу достичь в футболе, но, что касается лично меня, когда я читал о Майке Уэбстере, Дейве Дьюерсоне, Рэе Истерлинге (бывший защитник клуба Atlanta Falcons, покончивший жизнь самоубийством в возрасте 62 лет) и узнавал о том, что с ними случилось, я размышлял, каким игроком я сам хотел бы стать, и понял, что мне придется пойти на риск, к которому я как человек не готов. Я просто хочу прожить долгую жизнь нормальным, здоровым человеком и не хочу получить какое-нибудь неврологическое заболевание и умереть раньше времени».

Неожиданное решение

Бокал красного вина может творить чудеса. Как пишет The Daily Mail, вино помогает сбросить лишний вес, оздоровить сердце, снизить риск рака кишечника, повысить риск рака груди, а также предотвратить развитие симптомов слабоумия, в частности потери памяти. Оно даже может устранить некоторые последствия ХТЭ. В красном вине, кожице винограда, черники и клубники содержится вещество ресвератрол, замедляющее развитие хронических нейродегенеративных заболеваний у животных.

«По опытам над животными нам известно, что, если ввести в организм ресвератрол непосредственно либо вскоре после получения черепно-мозговой травмы, риск проявления нежелательных последствий в будущем серьезно снизится, — утверждал профессор Техасского университета Джошуа Гэтсон, когда в 2011 г. начинал экспериментальное исследование с участием группы боксеров. — Если же мозг регулярно подвергается сотрясению, что на самом деле гораздо опаснее, чем однократно перенесенное сотрясение, то, пожалуй, единственное, что можно рекомендовать, — это покой и облегченный режим тренировок. Медикаментозного способа лечения на сегодняшний день не существует. Однако есть результаты длительной работы с ресвератролом, согласно которым он оказывает защитный эффект. Соответственно, мы полагаем, что ресвератрол может стать основой лекарственной терапии для таких случаев».

Гэтсон также обнаружил, что снижению воспаления и некроза клеток у мышей способствует гормон эстрон — один из трех типов эстрогенов, образующихся в организме естественным путем.[212] Эффект, вероятно, связан с повышением уровня белка BDNF, стимулирующего развитие нейронов. Среди других полезных веществ и продуктов можно назвать куркумин (вещество, содержащееся в куркуме), креатин, зеленый чай, рыбий жир, кофеин, а также витамины C, D и E.

Еще одно перспективное направление исследования — фототерапия:[213] мощный поток света направляется на череп пациента и проникает в мозг примерно на сантиметр. Ученые полагают, что свет способствует восстановлению химического баланса внутри нейронов. Метод уже доказал свою эффективность на мышах, у которых были выявлены признаки улучшения работы мозга после перенесенного сотрясения. В настоящее время проводятся клинические исследования с участием пациентов-детей и военнослужащих с симптомами сотрясения мозга.

В ряде медучреждений для лечения ХТЭ у бывших спортсменов и других пациентов уже апробируется как фототерапия, так и применение различных патентованных препаратов. Правда, их эффективность пока официально не подтверждена. В то же время для многих людей подобные методики остаются последней надеждой. Если ученым удастся найти действенный способ лечения, это произведет настоящую спортивную революцию, поскольку в отсутствие такого способа будущее отдельных видов спорта в их теперешнем виде представляется туманным.

Доктор Стюарт, врач и спортивный болельщик, считает, что все отнюдь не так драматично: «Просто кому-то в определенный момент придется сделать трудный выбор. Допустим, человеку скажут, что, если он будет профессионально заниматься футболом или регби, риск развития слабоумия для него возрастет в два раза. Но, возможно, этот риск будет приемлемым, учитывая, что в противном случае у него в два раза снизится риск сердечно-сосудистых заболеваний и диабета. Боюсь, пока у нас не будет надежных данных, люди будут уходить из спорта, и в результате повысится заболеваемость. Надеюсь, что лет через десять произойдут коренные изменения в самой культуре спорта, и сама мысль о продолжении спортивной карьеры после черепно-мозговой травмы станет просто неприемлемой, — продолжает он. — И я также надеюсь, что к этому времени мы научимся делать более конкретные прогнозы, то есть, например, не просто говорить спортсмену, что у него может развиться слабоумие, а что риск для него стал выше в два раза».

По мнению Стюарта, у человека должна быть возможность принять осознанное решение: «Он сможет спокойно сесть, взвесить все и сказать: „Так, я хочу играть в регби. Я принимаю потенциальный риск развития слабоумия, но взамен передо мной открывается прекрасная перспектива прожить более долгую жизнь“. Если мы придем к этому, я буду считать, что мы добились многого».

Исследования последствий сотрясения могут принести еще больше пользы. «Задача на ближайшие десятилетия — понять физиологию процесса, ведь там столько всего интересного, — утверждает Стюарт. — Думаю, если мы разберемся с дегенеративными процессами в мозге, пострадавшем от травмы, то сможем понять, что именно происходит в ходе дегенеративных процессов в мозге в целом. По сути, все это: гемато-энцефалический барьер, воспалительная реакция, тау-белок, амилоид, аксоны — характерно и для болезни Альцгеймера».

Риск сотрясения мозга представляет собой одну из наиболее серьезных проблем в спорте, и, как мы увидели в этой главе, у данной проблемы нет простого решения. Сегодня благодаря последним техническим разработкам мы можем снизить этот риск и заодно усовершенствовать диагностику и лечение, тем самым повысив безопасность занятий спортом. Кроме того, по словам доктора Стюарта, понимание процессов, происходящих в мозге спортсмена во время и после удара в область головы, позволит в будущем сделать целый ряд важных открытий, которые найдут применение не только в спорте.

Глава 12 На дофаминовой игле

Стена троллей возвышается над долиной шеренгой скособоченных небоскребов. Ее кривые острые вершины придают горному массиву вид зловещего готического собора: голые скалистые пики и выступы, которым придали фантастические очертания солнце, ветер и дождь. Согласно норвежской легенде, однажды тролли возвращались домой с празднества, но замешкались в пути и, как только из-за горизонта показались первые лучи солнца, застыли на месте, превратившись в безжизненные скалы. Стена троллей также фигурирует в легенде экстремального спорта, хотя в данном случае она интересна не столько своим внешним видом, сколько перепадом высот порядка 1700 метров.

Остроконечные вершины задевает маленькое облачко. Руди Кассан, Эспен Фаднес и еще пятеро человек стоят на Ромсдальсхорне, чуть менее устрашающего вида горе по другую сторону долины. Один из них говорит что-то по телефону, и спустя несколько минут четверо из группы вместе подходят к краю обрыва и прыгают вниз. Я наблюдаю за прыжком вместе с десятком зрителей, стоя на каменистой смотровой площадке. чтобы добраться до нее, хоть она и расположена ниже вершины, требуется большая сноровка: сначала нужно преодолеть 11 крутых поворотов с большим уклоном вверх по Дороге троллей, а потом еще 40 минут карабкаться по скале.

Моему мозгу непросто осознать, что именно происходит в тот момент, когда эти люди прыгают с обрыва. Мы уже говорили о том, как мозг использует короткие пути, или схемы, чтобы осмыслить мир вокруг. Для таких прыжков у меня нет схемы. Сначала эти люди кажутся маленькими точками, как птицы или самолеты, которые мы видим издалека. Словно дефект монитора компьютера, битые пиксели в норвежском небе. Это бейсджамперы, они составляют фигуры в полете на скорости порядка 200 км/ч. Но на большом удалении они похожи на отпущенные шарики, медленно приближающиеся к земле.

И лишь когда спортсмены немного приближаются, начинаешь различать контуры и понимаешь, какую скорость они развивают. Они облачены в специальные костюмы — вингсьюты, сделанные из особого высокотехнологичного материала, благодаря которому костюм действует как парус, позволяя спортсмену планировать, то есть фактически лететь. Вингсьют меняет аэродинамический коэффициент с 1: 1 на 2: 1, то есть с каждым метром движения в вертикальной плоскости человек продвигается вперед на два. Это достигается с помощью системы воздушных карманов и камер. Но что больше всего поражает, когда вживую наблюдаешь за тем, что вытворяют отчаянные смельчаки, — так это шум. Резкий, пронзительный звук. В действительности просто воздух огибает края костюма, но по громкости это как рев реактивного двигателя.

Наверное, с таким звуком рушатся законы мироздания. Совершенно невозможно себе представить, ничего подобного я в своей жизни не видел — особенно когда двое из четырех бейсджамперов резко отрываются от фигуры и делают вираж прямо у нас перед глазами. Один из них успевает издать крик победы и радости, и в следующее мгновение они оба уже уносятся прочь от зрителей, вновь превращаясь в маленькие точки по мере приближения к земле, оставив нас подбирать челюсти.

Проходит несколько мучительных секунд, мы ждем, когда раскроются парашюты, — и вот они раскрываются один за другим: первый, второй, третий, четвертый. У наших прыгунов достаточно опыта, а современные парашюты очень маневренные, так что им удается мягко приземлиться в считаных метрах от того места, где они оставили свои машины. Поистине необыкновенное зрелище, а ведь это далеко не самый сложный прыжок. В интернете полно роликов с бейсджамперами и вингсьютерами, которые огибают здания, залетают в пещеры, прыгают с вертолетов и устремляются вниз на лыжах с гор.

В слове «бейсджампинг» вторая часть образована от английского jump — «прыгать», а первая представляет собой акроним из первых букв английских слов, означающих соответственно: «здание», «антенна», «мост» и «земля». Слово придумала группа скайдайверов, которые и создали новый вид спорта в 1970-х гг. Они взяли тот же принцип свободного падения, что и в скайдайвинге, или затяжных прыжках с парашютом, только здесь прыжок совершается не с самолета, а с крыши высотного здания, антенной башни, моста или отвесной скалы. Человек, выполнивший прыжок с каждого из этих четырех типов возвышений, получал бейс-номер, и таких номеров уже было присвоено порядка двух тысяч.

У Карла Бениша был бейс-номер 4, но именно он считается основателем бейсджампинга как человек, неустанно стремившийся передать другим людям ощущение того, как от прыжков захватывает дух. Бениш снимал замечательные сюжеты на камеры, которые крепились к шлему и костюму на уровне живота — а ведь они весили куда больше, чем простенькие, недорогие камеры GoPro, столь популярные сегодня. В новый спорт он пришел, как все, из скайдайвинга, когда ему захотелось испытать нечто большее. Он много раз прыгал с горы Эль-Капитан в Йосемитском национальном парке, проделывал и более оригинальные трюки, как, например, прыжок из вагона поезда, движущегося по мосту.

Риск является неотъемлемой частью подобного рода предприятий, и, как ни печально, однажды фортуна может отвернуться от смельчака. Есть еще один список, в котором имя Бениша значится уже под номером 7. В 1984 г. они с женой отправились в Норвегию покорять Стену троллей. Их сопровождала съемочная группа, а план был заснять новый рекорд высоты прыжка с вершины утеса 1800 метров.

Все прошло удачно. Однако на следующее утро Карл вновь поднялся на Стену, чтобы совершить еще один прыжок, на сей раз уже в одиночку и с другой, более опасной скалы. Возможно, в полете он зацепил какой-то выступ, а может, парашют раскрылся неправильно. Так или иначе, родоначальник бейсджампинга стал его седьмой жертвой. Со временем число таких жертв возросло до нескольких сотен человек. Что именно побудило его вернуться на гору, до сих пор неясно, но то, что прыжки затягивают, сомнению не подлежит.

«У меня сломана таранная кость (самая главная в голеностопном суставе) правой ноги; бедренная кость правой ноги вверху, рядом с суставом; правое запястье; головка лучевой кости, так что теперь у меня в локте стоит протез; и еще сломано плечо и капсула плечевого сустава», — перечисляет Джейми Флинн. В 16 лет он начал военную службу в парашютно-десантном полку и восемь лет провел в Ираке и Афганистане. После армии занимался скайдайвингом, а потом влюбился в бейсджампинг. 30 июня 2014 г. в Турции Флинн совершил прыжок в вингсьюте с борта сверхлегкого самолета. «Все было отлично, — вспоминает он. — Парашют раскрылся, и я начал маневрировать в направлении точки приземления. Но быстро понял, что не смогу на нее попасть, так что надо было срочно искать альтернативный вариант. Вообще, в этом виде спорта нужно уметь принимать решения за доли секунды. В тот конкретный момент я принял неверное решение, за что потом расплачивался целый год».

Флинн решил приземляться там, где, как ему показалось, была трава. Трава там действительно была, только покрывала она не землю, а груду острых камней. Правой ногой он угодил в зазор между двумя камнями, из-за чего сломал голеностоп, затем его еще подбросило вверх, и к моменту повторного столкновения с землей он получил все остальные травмы и переломы, перечисленные выше. Крича от боли, он пролежал на труднодоступном горном склоне более сорока минут, прежде чем до него смогли добраться люди.

Тем не менее Флинн не захотел расставаться с прыжками: «Когда мне сказали, что я больше не смогу прыгать, я рассмеялся и сказал врачу: „Это мы еще посмотрим…“ Правда, тогда я еще не знал, насколько серьезными были мои травмы, но, как и все мои знакомые-бейсджамперы, я очень упертый человек. Я поставил себе цель вернуться в бейсджампинг, и я достиг ее». Флинну, можно сказать, повезло: более двухсот человек погибли, выполняя прыжки, — из-за неверных решений, плохого снаряжения или внезапных порывов ветра. Так почему же люди продолжают идти на риск?

Экстремальные виды спорта всегда привлекали отчаянных смельчаков, от серферов — покорителей многометровых волн до участников Турист-трофи на острове Мэн. Что же заставляет их действовать вопреки инстинкту самосохранения? Чем они не похожи на обычных людей, которым и в голову не придет прыгать с крыши небоскреба или съезжать с горы по узкой тропинке на велосипеде со скоростью выше 200 км/ч? И есть ли что-то, что отделяет даже внутри этой небольшой группы тех, кто может зайти слишком далеко, от тех, кто способен остановиться у тонкой черты, переход через которую означает гибель?

Наверное, читатель не удивится, узнав, что ответы на все эти вопросы надо искать в мозге.

Тотальная зависимость от экстрима

«Самый волнующий момент — это когда ты отталкиваешься и отрываешься от скалы, потому что ты переходишь из одного мира в другой», — говорит Руди Кассан после прыжка с Ромсдальсхорна; это он пролетел ближе всех к нашей группе. Кассан исполнял роль Бениша в нескольких эпизодах документального фильма 2015 г. «Солнечный супермен» (Sunshine Superman), где показывался полет бейсджампера. Руди быстро сметает обед (как видно, смертельный риск пробуждает зверский аппетит), после чего рассказывает, о чем он думает во время полета.

«Как правило, перед прыжком я испытываю стресс, потому что это риск. Каждый прыжок — это риск. Я прыгал уже больше двухсот раз, но каждый раз это риск, поэтому сердце начинает колотиться сильнее. Перед самым прыжком частота доходит до 160 ударов в минуту, как при беге: организм должен быть полностью сосредоточен. — Помолчав, Кассан продолжает: — Итак, есть стресс, потом контроль над ним, затем прыжок, и тогда в тебе просыпаются сразу все возможные эмоции, а по телу разносятся эндорфины. Когда прыгаешь один, в спокойной обстановке, ощущения, пожалуй, не такие сильные. А вот когда вместе с друзьями или на виду у других людей, все гораздо ярче. После приземления внутри как будто эндорфиновый взрыв. Это, совершенно точно, затягивает».

С ним соглашается и другой участник группы бейсджамперов, Эспен Фаднес:

«Я сижу на адреналине. И так у меня во всем. Я никогда не мог долго сохранять отношения, никогда не мог найти нормальную работу. Единственная стабильность в моей жизни — это прыжки с горы в вингсьюте. Все остальное — просто хаос. Когда я делаю толчок и начинаю полет, я ощущаю гармонию с самим собой. Чувствую, что здесь я настоящий. Это складывается из ощущения контроля, счастья, мастерства и непередаваемого ощущения полета. Приземлившись, я тут же думаю о следующем прыжке — о новой порции адреналина».

Выработка адреналина осуществляется надпочечниками. Адреналин — мощный стимулятор, он высвобождается в кровь в момент страха или возбуждения и запускает реакцию «бей, замри или беги». Он повышает частоту дыхания и сердечных сокращений, чтобы обеспечить мышцам больший приток кислорода, а это необходимо затем, чтобы у тела и мозга хватило сил как можно скорее справиться с опасностью. Человек в этот момент испытывает эмоциональный подъем или «кайф», который может продолжаться до нескольких часов подряд. За этим кайфом и охотятся «адреналиновые наркоманы».

Проблема в том, что к нему быстро привыкаешь. У человека, впервые оказавшегося на американских горках, захватит дух, но если он начнет кататься на них каждый день, то его мозг скоро поймет, что в действительности никакого риска нет, и надпочечники перестанут вырабатывать адреналин. Чтобы постоянно испытывать кайф, нужно каждый раз повышать дозу эмоционального возбуждения, что толкает людей на все более рискованные затеи. «Таких людей много, — говорит Фаднес. — Они приходят в бейсджампинг и совершают экстремальные прыжки. Через пару лет люди такого склада обычно завязывают с бейсджампингом, потому что уже довольно скоро им становится не страшно. Они больше не могут получить свою порцию адреналина и попросту теряют интерес. Ну, или они погибают из-за того, что перебарщивают со степенью риска».

Те же, кто продолжает жить, приучаются контролировать дозировку. «Нам нравится прыгать с гор, — продолжает Фаднес, — но мы делаем все возможное, чтобы каждый такой прыжок был максимально безопасным. Мы идем по нарастающей маленькими шажками, потому никогда не теряем чувства страха и ощущения адреналина».

Большинство из моих собеседников утверждают, что все это не ради адреналина. Их виды спорта являются опасными, но эти люди никогда не пойдут на риск, если сочтут его глупым или ненужным. Среди них Джон Макгиннесс, один из самых успешных гонщиков в истории Турист-трофи.

«Наверное, если смотреть со стороны, кажется, что мы подвергаем себя риску сто процентов того времени, когда мы едем на двух колесах, — говорит он. — Но лично я всегда просчитываю все риски — по крайней мере, думаю, что просчитываю. Я всегда оставляю небольшой запас. Зритель захлебывается от восторга, но у меня, как я считаю, есть определенный внутренний барьер, через который я не переступлю. Когда чувствуешь, что ловишь определенный кайф, это уже звоночек, — продолжает он. — За все годы проведения этих соревнований здесь погибло много народу, больше 250 человек или около того, и осознание этого всякий раз ненавязчиво посылает тебе сигнал: „Спокойно, не искушай судьбу!“ — и ты сразу снижаешь планку на пару делений. Это действительно вызывает зависимость. Но я испытываю гораздо больше эмоций, когда уже потом рассказываю или просто думаю об этом. За рулем мотоцикла времени кайфовать особо нет: все вокруг проносится мимо со скоростью 300 км/ч. А кайф приходит уже потом, когда пересекаешь финишную черту и все эти эмоции обрушиваются на тебя».

Судя по всему, есть еще один фактор, который перекрывает внутренний трепет от смертельного риска. «Назвать это адреналином, пожалуй, нельзя, — говорит вингсьютер Александр Полли, вернувшись после того, как его стошнило в ходе эксперимента в Лаборатории по исследованию возможностей человеческого организма. — Адреналин может прийти во время и после прыжка, а может и за несколько часов до него, пока я поднимаюсь на вершину. Но если брать последние 5–10 минут перед прыжком, здесь на самом деле адреналина особо-то и нет — скорее есть чувство умиротворения».

«Не забывайте о том, что сам прыжок — это лишь малая часть всего, что мы делаем, — подчеркивает Флинн. — Просто на видео не снимают процесс подготовки, которая сопровождает каждое такое событие. Мы начинаем скрупулезно изучать карты, сводки погоды и прочее не меньше чем за месяц до прыжка. Эйфория, которая приходит в конце, связана не только с выбросом адреналина от очередного безумного предприятия. Самый большой кайф — это когда тренировки, погода и все остальное удачно сходятся вместе».

Так что адреналин — не единственная мотивация.

На дофаминовой игле

О приближении лавины узнают по жуткому гулу. Если вы услышите такой гул, спускаясь с одного из высочайших пиков Гималаев где-то посреди зимы, считайте, что эта лавина станет последним, что вы увидите. В феврале 2011 г. группа в составе опытных альпинистов Симоне Моро и Дениса Урубко, а также фотографа-экстремала Кори Ричардса стала первой, кому удалось взойти на вершину Гашербрум II в Пакистане в зимние месяцы.

Во время спуска где-то у них над головой обрушился серак — крупный, но при этом нестабильный кусок ледника. Треск при разломе огромной массы льда был подобен раскату грома. Серак упал на заснеженный склон выше того места, где находились альпинисты, вызвав лавину, которая тут же устремилась вниз, набирая скорость; общий путь, пройденный лавиной, составил около одного километра. «Мы только успели развернуться и сделать шаг», — вспоминает итальянец Моро, когда мы беседуем втроем с ним и Ричардсом в роскошном лондонском отеле через полгода после описываемых ими событий. «Нас сбило с ног, — продолжает историю Ричардс, чья камера бесстрастно зафиксировала жуткие последствия схода лавины, — и крутило метров сто пятьдесят. От такого кручения в глазах начинают мелькать цвета: белый — голубой — белый — синий — белый — черный, а потом просто черный — черный — черный. Наконец, понимаешь, что тебя затягивает куда-то вглубь».[214]

Альпинистам невероятно повезло. «Не знаю, как это получилось, но, когда движение прекратилось, мое лицо оказалось на поверхности, — вспоминает Ричардс. — Сперва я подумал, что сошел с ума и что нужно продолжать спуск. С другой стороны, я сильно переживал из-за того, что Симоне и Денис погибли [спешу успокоить читателей: все трое выжили]. Потом я услышал голос Симоне. Я по-прежнему с трудом понимал, что со мной происходит, но чувствовал, как его руки помогают мне выбраться туда, где мне будет посвободнее, и я сам начал откапываться».

Восхождение на пик вроде Гашербрума II посреди зимы — огромный и, многие сказали бы, неоправданный риск. Тем более, в отличие от бейсджампинга, оно не вызывает выброса адреналина; во всяком случае, не должно, если все идет по плану. Так что же тогда заставило этих людей лезть в горы в такое время? «Я пошел, потому что влюблен в горы, — говорит Ричардс, молодой голубоглазый американец. — Мне нравится сам процесс и связанные с ним эмоции. Смысл в том, чтобы сделать что-то, чего до тебя еще никому не удавалось… узнать о собственных возможностях и сделать то, что прежде считалось невозможным».

Для бывалого альпиниста Моро мотивацией было исполнение давней мечты: «До этого у меня уже бывали попытки восхождения в горах Пакистана зимой. Две попытки. Однажды я не дошел до вершины метров двести. И как только ты, наконец, достигаешь той цели, к которой шел долгие годы, ты чувствуешь свободу. Здесь же была не просто наша собственная мечта, а мечта всего альпинистского сообщества: это не мировой рекорд — такое достижение нельзя превзойти. Это значит, что даже в третьем тысячелетии человек еще не все познал, что он всегда будет стремиться к познанию нового».

В основе стремления к познанию нового лежит нейромедиатор дофамин. Он вызывает ощущение удовлетворения, когда мы доводим что-либо до конца: не важно, проходим ли мы уровень в игре или взбираемся на горный пик. «Любое решение пойти на риск для достижения цели, — утверждает нейробиолог Ларри Цвайфель в статье, опубликованной в журнале National Geographic, — будь то восхождение на вершину горы, открытие своего дела, получение выборной должности или крапового берета, — все это определяется мотивацией, а она зависит от дофаминовой системы. Именно благодаря ей человек идет к цели».[215]

В одном исследовании ученые на аппарате фМРТ сопоставляли параметры мозгового кровообращения у испытуемых, которые выполняли задания на выбор определенных предметов.[216] Была обнаружена повышенная активность в такой зоне мозга, как вентральный стриатум, которая связана с механизмом поощрения и с выработкой дофамина, причем активность наблюдалась в тот момент, когда испытуемые выбирали незнакомые предметы. «Мы считаем, что вентральный стриатум дает стимул, поощрение, когда мы сталкиваемся с чем-то новым», — подытоживает результаты исследования один из его организаторов Натаниэл Доу в интервью журналу Outside.[217]

«Трудно, — признает участник Турист-трофи Макгиннесс. — Трудно соскочить с этого наркотика, который есть у каждого из нас в крови». У человека как биологического вида стремление к познанию нового заложено эволюционно. Не все те, кто увлекаются экстремальными видами спорта, адреналиновые наркоманы — некоторые из них всего лишь дофаминовые. Но если мы все запрограммированы на поиск чего-то нового, то почему у одних гораздо выше склонность к риску, чем у других?

Холодное сердце — холодный рассудок

В начале 1960-х гг. профессор Марвин Цукерман проводил у себя в Делавэрском университете эксперименты с сенсорной депривацией. В какой-то момент он заметил у своих добровольцев одну странную особенность. Большинство из них были чем-то похожи друг на друга: длинные волосы, в руках мотоциклетный шлем. Зачем бы этим любителям свободы участвовать в таком скучнейшем эксперименте, где надо часами лежать в темной звукоизолированной комнате?

Как выяснилось, их привлекли статьи в газетах, в которых рассказывалось об уже проведенных опытах подобного рода, и отмечалось, что некоторые участники испытывали галлюцинации. Цукерман предположил, что есть люди определенного типа, которые стремятся к таким вот новым ощущениям. Ученый подготовил специальную анкету с утверждениями, с которыми респондент мог согласиться либо не согласиться. Среди утверждений были, например, такие: «Я ни за что не буду пересматривать кино, которое я уже видел»; «Если я окажусь в месте, которое я плохо знаю, будет лучше, если рядом окажется провожатый».

Обобщив результаты исследования, Цукерман создал шкалу склонности к риску.[218] По ней можно определить, насколько тот или иной человек готов к чему-то новому и, возможно, опасному. Дальнейшие исследования показали, что повышенная склонность к риску отмечается примерно у 10 % людей.

Профессор Темпльского университета в Филадельфии Фрэнк Фарли называет таких людей любителями риска Т-типа. Интерес к этой теме появился у Фарли после одного происшествия в канадском Эдмонтоне, когда ему было 8 лет. Однажды зимой Фрэнк играл с друзьями. Внезапно их пожилому соседу, откапывавшему машину после сильного снегопада, стало плохо с сердцем. Друзья Фрэнка застыли на месте, и только он один не растерялся и бросился к соседу, пытаясь помочь. «Я хотел затащить его в машину, чтобы он хотя бы лежал не на снегу, а на сиденье, — вспоминал он в одном интервью. — Но он умер у меня на руках».[219] После того случая Фарли загорелся страстью исследователя. Он посвятил свою карьеру поискам ответа на вопрос, почему некоторые люди оказываются готовыми в решающий момент прийти на помощь. Разговаривая с пожарными, полицейскими, спасателями и другими людьми, которые рисковали собственной жизнью ради других, Фарли решил узнать, не обладают ли определенные люди готовностью пойти на риск и в других ситуациях.

Люди Т-типа (с большой буквы Т) имеют склонность к риску, подобно любителям риска в терминологии профессора Цукермана. «Для них мотивация связана с риском, неопределенностью, новизной, разнообразием, — объясняет Фарли. — Они прекрасно чувствуют себя в условиях неопределенности. Любят острые ощущения. Мыслят и действуют независимо. Считают себя хозяевами своей судьбы. Уверены, что способны справиться с любой ситуацией».[220] Их антиподы — люди т-типа (с маленькой буквы т). Они избегают риска, их мотивация — что-то знакомое и определенное.

Признаки личности Т-типа объясняют увлечение таких людей экстремальными видами спорта, их инициативность и творческую энергию в сфере искусства и науки. Они готовы к риску в любой деятельности — умственной и физической. Цукерман определяет поведение людей, склонных к риску, как «стремление к новым, ярким переживаниям без оглядки на риск физического, социального, юридического или финансового характера». В последних редакциях его анкеты имеется возможность оценить респондентов по трем категориям: любовь к приключениям, страх понести ущерб и импульсивность. Любители риска обладают большей склонностью к совершению противоправных действий, а также к наркозависимости. Исследования подтвердили, что проходящие лечение наркоманы и спортсмены-экстремалы располагаются примерно на одном уровне по шкале склонности к риску.[221]

Страсть к риску отчасти объясняется генетикой. По всей видимости, она зависит от характера выработки мозгом дофамина: любителей острых ощущений больше других привлекает все новое, поскольку их мозг вырабатывает дофамин в течение более длительного периода. Исследование, проведенное в Университете Вандербильта в штате Теннесси с использованием технологии сканирования мозга, показало, что у любителей риска меньше ауторецепторов.

Ауторецепотры — это своеобразные «выключатели» дофамина. Располагаясь с внешней стороны нейронной мембраны, они регулируют приток в клетку нейромедиаторов, ограничивая его, когда их уровень становится слишком высоким. Если у человека число ауторецепторов невелико, то в момент выброса дофамина в ответ на новые ощущения человек чувствует острее, и это чувство сохраняется дольше.

«Представьте, что дофамин — это бензин, — объяснял ведущий автор исследования Дэвид Залд в материале National Geographic. — Добавьте сюда мозг, у которого тормоза срабатывают через раз, — и получите настоящего экстремала».

Многие любители острых ощущений имеют пониженный уровень энзима MAO-B (моноаминоксидаза В), расщепляющего дофамин в мозге. У самых отъявленных экстремалов, по сравнению с обычными людьми, количество MAO-B меньше примерно на 30 %. Между тем низкий уровень энзима характерен для преступников и лиц, страдающих алкогольной или наркотической зависимостью. Их мозг не способен быстро расщепить дофамин, и он продолжает циркулировать вместе с кровью, делая удовольствие от риска более ярким. Напротив, высокий уровень MAO-B наблюдается у женщин; он также повышается с возрастом, что объясняет большую склонность к риску среди молодых мужчин, равно как и стремление к тихой, спокойной жизни в старости.

Тому есть еще одно объяснение, оно связано с особенностями развития системы торможения в мозге — префронтальной коры. Она отвечает за нашу способность «нажимать на тормоз»; именно эта область заметно активизируется, когда мы, пересиливая желание сойти с беговой дорожки, продолжаем наматывать километры.

Система поощрения является одной из основных и древних систем человеческого мозга, она управляет рядом жизненно важных поведенческих схем, например поиском еды в незнакомых условиях. Соответственно, она развивается у человека намного раньше, чем система торможения, а это происходит после достижения 20-летнего возраста. Отсюда понятно, почему подавляющее большинство поклонников экстремальных видов спорта — молодые мужчины, а мальчики-подростки в целом более склонны к участию в рискованных затеях.

Есть также люди, которые лучше других справляются со страхом и тревогой. Это для них необходимый навык. «Я просто забрасываю все это на периферию своего внимания, — делится опытом Макгиннесс. — Я делаю так уже давно. Когда думаешь о том, что может произойти… когда что-то случается, это происходит очень быстро». Мы беседуем, сидя под навесом на небольшой площадке, примыкающей к трассе Турист-трофи на острове Мэн. Мнение Макгиннесса поддерживает его коллега-гонщик Конор Камминс. И это при том, что он лишь недавно восстановился после жуткой аварии, на память о которой у него в спине остались четыре металлических стержня и еще две пластины с 16 винтами в левой руке. «Жизнь вообще опасная штука, — говорит он. — Вон там разлито пять литров бензина. Всего одна искра — и мы оба сгорим к чертовой матери. От судьбы не уйдешь».

Доктор Энди Морган, представляющий медицинский факультет Йельского университета, провел исследование с участием двух групп военнослужащих,[222] прошедших курсы обучения способам выживания на базе гарнизона Вооруженных сил США Форт-Брэгг, штат Северная Каролина. Условия там были адскими: 19 суток в импровизированном лагере для военнопленных с настоящими сторожевыми вышками, колючей проволокой и очень натурально выглядевшими могилами. «Пленных» лишали сна, морили голодом, подвергали другим способам воздействия, часто практикуемым в подобных местах в реальности. По ходу исследования Морган сравнивал обычных солдат с военнослужащими элитных подразделений специального назначения. Ему удалось обнаружить существенное различие между этими двумя группами в уровне нейропептида Y, особого вещества, образующегося в мозге.

Фактически он выполняет роль естественного транквилизатора. Как и эндорфины, выделяемые в состоянии потока, нейропептид Y ослабляет действие адреналина. У спецназовцев уровень нейропептида Y оказался значительно выше, а затем вернулся в норму быстрее, чем у простых солдат. Это помогло им сохранить ясность мысли, несмотря на повышенный стресс и чувство страха, что является жизненно важным навыком в ситуациях, когда ошибка может привести к смерти или попаданию в плен.

В американских ВМС практикуют особый и, надо сказать, довольно крутой метод определения тех новобранцев, которые лучше всех подходят для участия в опасных операциях под водой. Их в буквальном смысле кидают в воду. Отбор проводится на базе специального тренировочного центра во Флориде. Новобранцам связывают ноги, а также руки за спиной и затем сталкивают в большой бассейн. Задача очень простая — вынырнуть на поверхность и не тонуть. Многие теряют сознание, и тогда их вытаскивают дежурящие в воде аквалангисты. «Чем больше человек суетится, — рассказывал Морган в интервью журналу Newsweek, — тем труднее ему добыть глоток воздуха и тем больше он устает. Нужно суметь побороть в себе мощный инстинкт, заставляющий жадно ловить воздух, подавить чувство тревоги и опасности».[223]

Морган установил, что уровень нейропептида Y в мозге прямо пропорционален скорости расщепления адреналина и восстановления дыхания и чувства контроля. В другой стрессовой ситуации мозг опытных водолазов также демонстрировал важное физиологическое отличие, продуцируя в большом количестве естественный стероид DHEA, который подавляет действие гормона стресса кортизола.

Химический анализ мозга помогает выявить склонность человека к риску, а также способность справляться с тревогой и страхом, которые этот риск провоцирует. Морган полагает, что нашел экспресс-метод определения тех, кто способен показать отличные результаты в условиях стресса. Он проанализировал сердечные сокращения у солдат, готовящихся вступить в тренировочный ближний бой с применением пуль, которыми нельзя убить человека, но можно причинить сильную боль. Лучше других показали себя солдаты, у которых пульс был более ровным. Изменения в величине пауз между сокращениями были не столь велики, как у большинства людей. Вероятно, причина в наличии в стволе головного мозга, где расположен центр контроля сердцебиения, большого количества клеток, вырабатывающих нейропептид Y. Кто знает: быть может, когда-нибудь футбольные тренеры, решая, кто будет пробивать одиннадцатиметровые в серии пенальти, будут исходить из того, чей пульс более регулярный. Чем спокойнее сердце, тем спокойнее и ум.

Потерявши — не плачем

Есть понятие «далеко», а есть фьорд Сэм-Форд на северо-восточной оконечности острова Баффинова Земля, крупнейшего из всех канадских архипелагов и пятого по площади острова в мире. Его территория в два с половиной раза превышает размеры Великобритании, но проживают там всего 11 тысяч человек. Передвигаться по острову можно только на снегоходе и собачьей упряжке.

В апреле 2010 г. группа из 20 профессиональных бейсджамперов выбрала первый вариант, проведя в пути на снегоходах семь часов. В общей сложности они пробыли на острове месяц, оттачивая навыки прыжков с одного из крупнейших утесов на планете. Они разбили лагерь у подножия пика Кигут, километровой скалы, название которой, по одной из версий, происходит от инуитского слова, означающего «зубы». Из снега соорудили стены для защиты палаток от суровых ветров и целыми днями, когда позволяла погода, взбирались на утес и прыгали с него.

Один из участников группы Тед Дэвенпорт задумал совершить особенно зрелищный прыжок — в стиле Джеймса Бонда. В начале фильма «Шпион, который меня любил» есть сцена, которая по сюжету происходит в Австрии, но снимали ее на горе Асгард на острове Баффинова Земля. Бонд в исполнении Роджера Мура спасается от врагов на лыжах и в конце, как с трамплина, прыгает со скалы. В полете агент 007, в роли которого блестяще сработал каскадер Рик Сильвестер, раскрывает парашют, выполненный в цветах британского флага.

Дэвенпорт родился в Аспене, штат Колорадо, в семье профессиональных лыжников. Может, у него и не такой высокий уровень патриотизма, как у Джеймса Бонда, но то, что он совершил, по зрелищности не уступает трюку знаменитого британского секретного агента. Потратив несколько дней на поиски идеального места для прыжка, Дэвенпорт обнаружил замечательный трамплин природного происхождения — замерзший водопад. С его кромки, с высоты более 600 метров, и прыгнул на лыжах Тед, став первым после агента 007 лыжником-бейсджампером, опробовавшим утесы Баффиновой Земли.

«Я испытываю страх при каждом прыжке, — признается Дэвенпорт в коротком видеосюжете. — Каждом. Как только перестаешь бояться, видимо, пора завязывать с прыжками. Только ощущение страха держит тебя в тонусе, заставляет чувствовать жизнь. Страх — это понимание того, что может произойти, если ты совершишь ошибку».[224]

Тем не менее похоже, что мозг Теда умеет справляться со страхом совершенно не так, как мозг менее отважных людей. В 2009 г. он принял участие в эксперименте для статьи в журнале Outside. В ходе эксперимента, проходившего на базе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, за уровнем активности его мозга следили с помощью аппарата МРТ. Дэвенпорта посадили за компьютер и запустили игру, в которой при нажатии определенной клавиши начинает надуваться шарик. Чем больше он надуется, тем больше очков получает игрок. Однако в любой момент шарик может лопнуть, и тогда все очки тут же сгорают. Можно нажать другую клавишу, чтобы выйти из игры, сохранив набранные к тому моменту очки, как в телевикторине «Кто хочет стать миллионером?».

Большинство испытуемых реагируют на лопание шарика всплеском активности в миндалевидном теле, которое, как мы помним, отвечает за срабатывание инстинкта «бей, замри или беги», а также за чувство страха. Но мозг тех, кто регулярно подвергает свою жизнь риску, демонстрирует иную реакцию.

Когда шарик лопался, миндалевидное тело в мозге Теда не проявляло себя вообще никак. Другое дело вентральный стриатум — область, связанная с получением удовольствия и дофаминовым кайфом. У Дэвенпорта она загоралась, как новогодняя елка. Выходит, его мозг воспринимает потерю совсем по-другому. Что бы он ни говорил, страха перед возможной потерей всего он не испытывает.

Глава 13 Что такое спортивный интеллект?

Венсан Компани знает пять языков и имеет диплом магистра Школы бизнеса Манчестерского университета. Компани — капитан Manchester City и сборной Бельгии по футболу и один из самых умелых собеседников для футбольных журналистов, в чем я убедился лично, когда в октябре 2015 г. брал у него интервью для журнала Sport. В начале своей карьеры Венсан, выступая в амплуа центрального защитника, любил привлекать к себе внимание излишне наигранными трюками и проходами. Но с годами он научился обходиться без всех этих необязательных элементов. «Было бы неумно с моей стороны все время делать финты на позиции защитника, — объяснял он мне. — Я понял и теперь знаю: чтобы быть самым лучшим защитником, нужно делать по-другому, то есть нужно как-то развиваться и уметь сказать себе: „Так, мне надо делать то-то и то-то“. Пожалуй, хорошим примером здесь могут служить игроки вроде Криштиану Роналду».

Знаменитый португальский форвард не сразу стал машиной по забиванию голов. Начав выступать за Manchester United, Роналду считался перспективным, но нестабильным крайним нападающим: за ним определенно признавали талант, однако он не всегда принимал правильные решения на поле. «Если сравнить Роналду в период его контракта с MU с Роналду сегодняшним, то кто-то, конечно, скажет, что лучшим он был, когда выделывал свои трюки, но по факту с точки зрения командной игры лучший Роналду — тот, кого мы знаем последние два-три года, — уверен Компани. — Разница в том, что он стал умнее».

«Футболист должен уметь решать, где именно на поле ему следует находиться, как принимать мяч в определенный момент, совершать определенные телодвижения, избегая при этом того, что не даст нужного результата. — Компани полагает, что ум, который футболист демонстрирует в игре и вне ее, никак друг с другом не связаны. — Бывает, что люди, от которых этого совсем не ожидаешь, на поле проявляют чудеса сообразительности. Я думаю, что это просто два разных вида ума».

Для оценки уровня умственных способностей часто применяют личностный тест Уондерлика. Он лишь малая часть тех испытаний, которые проходят игроки университетских команд в течение комбинированного драфт-теста НФЛ. Каждый год в марте, за пару месяцев до начала отбора в профессиональные клубы, молодые игроки проходят целую серию всевозможных тестов. Комментатор игр Лиги Нил Рейнолдс называет это действо «умопомрачительным гибридом скотного рынка и клуба экспресс-свиданий».[225]

Каждая деталь физических данных каждого игрока, от размера икроножных мышц до процента жира в организме, не говоря о кровяном давлении и функционировании различных органов, тщательно замеряется и пристально изучается. Во время этого смотра нередко совершаются настоящие спортивные подвиги, которые можно увидеть разве что на Олимпиаде. Игроки прыгают с места на какие-то фантастические расстояния, отрабатывают игру в пас, как настоящие профи, и показывают такие результаты в беге на 40 ярдов, с которыми в легкоатлетических соревнованиях можно было бы поспорить за медаль.

Помимо физических данных, оцениваются и умственные способности. Тест Уондерлика состоит из 50 вопросов, на которые игрокам дается 12 минут. По сути, это сокращенная версия стандартного теста на IQ, позволяющая проверить способность будущих звезд НФЛ думать и принимать решения быстро и точно. Вот пример вопроса из теста: «Брату 17 лет, его сестра вдвое старше. Сколько лет будет сестре, когда брату будет 23 года?»

Смысл проведения интеллектуального теста в том, что для игроков, которые должны уметь принимать решения (в американском футболе это в основном квотербеки), важно иметь не только сильную бросковую руку, но и быстрый ум. Агенты команд высшего дивизиона готовы ухватиться за любую возможность получить преимущество перед конкурентами. Так, компания Achievement Metrics анализирует все публичные заявления игроков, на основе чего делает выводы о том, насколько тот или иной спортсмен готов следовать правилам, принятым внутри команды, не будет ли он пропускать игры из-за своего поведения в свободное от соревнований и тренировок время и даже какова вероятность его ареста в период действия контракта с клубом.

Тест Уондерлика применяется в НФЛ с 1970-х гг., поскольку считается, что математические способности и навыки аргументации равнозначны умению запоминать сотни игровых ситуаций и защитных построений, а также сделать или принять нужный пас в напряженном поединке. По данным, приведенным в журнале ESPN, неофициальный средний балл в тесте Уондерлика для квотербека равен 24, для раннинбека — 16 при 29 для программиста и 16 для уборщика.[226] Но насколько в реальности объективны эти результаты? Многие великие квотербеки имели отнюдь не выдающиеся баллы (у знаменитого рекордсмена НФЛ Дэна Марино было 15), а те, кто получал высокий балл, зачастую не проявляли себя в профессиональных клубах.

В 2009 г. экономисты Дэвид Берри и Роб Симмонс провели исследование, чтобы выяснить, зависит ли успех квотербека от баллов, полученных им за тест Уондерлика.[227] Они выяснили, что уровень IQ (определяемый по данному тесту) является не менее важным фактором, влияющим на отбор игрока в команду, чем его рост или результат в беге на 40 ярдов. Однако он ничего не говорит о том, как спортсмен проявит себя в будущих играх. Была даже установлена небольшая отрицательная корреляция между баллами за тест и качеством игры квотербека в течение первого года его профессиональной клубной карьеры. Получается, что спортивный интеллект совсем не то же самое, что интеллект в других областях. Не случайно сегодня тренеры Лиги все меньше доверяют результатам теста Уондерлика, тем более что есть свидетельства того, как благодаря натаскиванию можно значительно улучшить свой итоговый балл. Например, в первый раз бывший квотербек Cincinnati Акили Смит получил всего 12 баллов, а во второй — уже 37.

В части I и части II мы говорили о таких аспектах спортивного интеллекта, как прогнозирование и способность быстро принимать решения, а также о том, как их можно тренировать. Но что, если нам нужно найти человека с мозгом чемпиона, еще не приступив к тренировкам? Если по тесту Уондерлика нельзя судить о будущих успехах игрока, то существует ли методика определения спортивного IQ, позволяющая это делать?

Гиганты спортивной мысли

Обычно у детей во дворе или в районе не бывает санно-бобслейных трасс, но золотая медаль есть золотая медаль, поэтому вот уже много лет национальные Олимпийские ассоциации занимаются поисками талантов для так называемых нишевых видов спорта, особенно тех, что входят в программу зимних олимпиад. Они ищут тех, кто может обладать навыками или физическими данными, которые позволят им войти в спортивную элиту в совершенно новой области. Олимпийская чемпионка по скелетону британка Элизабет Ярнольд изначально занималась семиборьем, но затем, принимая во внимание ее уровень физической силы, скорости и координации, ей предложили попробовать себя в новом для нее виде спорта.

Встречаются такие врожденные качества, которые дают преимущество в спорте независимо от длительности подготовки. В книге Дэвида Эпштейна «Ген спорта» (The Sports Gene) приводится замечательная статистика, согласно которой, если вы американец, мужчина, вам от 18 до 40 лет и ваш рост больше 2 метров 13 сантиметров, то вы с вероятностью 17 % являетесь действующим игроком НБА.

Эквивалент выдающихся физических параметров со стороны мозга — трудно идентифицируемый показатель спортивного IQ. Однако когда рекрутеры, стремясь заполучить преимущество перед конкурентами, начнут высматривать перспективные кадры с самым большим потенциалом для развития как в физическом, так и в психологическом плане, этот показатель может стать очень ценным ресурсом.

Общий уровень спортивного интеллекта — условное понятие. Это нечто большее, чем хорошо отработанный навык прогнозирования и принятия решений с опорой на узнавание. В вопросе идентификации тех, кто имеет высокие шансы добиться успеха в самых разных видах спорта по одним лишь умственным способностям, имеет смысл обратить внимание на такую характеристику, как емкость кратковременной памяти, то есть объем информации, которую человек способен удержать в голове. Обычно о кратковременной памяти говорят применительно к способности понимать текст, решать задачи, а также выполнять тесты на определение IQ, но она не менее важна и в спорте. Чем больше информации человек может одновременно держать в голове, тем сложнее его отвлечь и тем выше скорость и качество принятия им решений.

Как показало исследование с участием хоккеистов, спортсмены с небольшим объемом кратковременной памяти не могут подстроить свои тактические решения под условия игровой ситуации, а лишь слепо выполняют указания тренера, даже если те явно ошибочны.[228] Те же, у кого емкость кратковременной памяти больше, лучше приспосабливают свои решения на уровне тактики к тому, как развивается ситуация на льду (в данном случае это был сценарий, разработанный специально для целей исследования).

С точки зрения качества игры кратковременная память играет не меньшую роль, чем уровень знаний или опыта спортсмена. В 2002 г. Дэвид Хэмбрик с коллегами из Университета штата Мичиган провел исследование, в котором группу добровольцев проверяли на общий уровень знаний о бейсболе и интереса к нему путем письменного опроса, а емкость кратковременной памяти — с помощью нескольких заданий на компьютере.[229]

В конце участникам дали прослушать записи вымышленных бейсбольных матчей, а затем устроили проверку способности запоминать такие детали, как счет, количество аутов и средний результат конкретных игроков. Оказалось, что те, кто знал больше о бейсболе, лучше запоминали информацию об игре — что неудивительно, учитывая наши представления о методе фрагментации, о котором мы говорили выше. При этом объем кратковременной памяти также четко коррелирует с результатом, независимо от уровня знаний о бейсболе.

Аналогичные данные были получены и по итогам исследования, где в качестве испытуемых участвовали пианисты, всего 57 человек.[230] Количество времени, которое они посвятили занятиям музыкой за всю жизнь, варьировалось от 260 до 31 000 часов. Вначале каждый из них прошел тест на определение объема кратковременной памяти, а затем им показали ноты незнакомого им произведения. Естественно, важным фактором успеха был опыт музыканта, он примерно наполовину определил разницу в умении читать произведение по нотам. Но этот фактор оказался не единственным. Кратковременная память также отразилась на результате, причем ее вклад порой был даже весомее, нежели опыт. То есть дело не только в том, сколько времени человек уделяет занятиям. Успех также зависит от таких психологических характеристик, как объем памяти.

После того как в 1970-х гг. было впервые описано понятие кратковременной памяти, ее стали всячески пытаться увеличить. Так, студент по имени Стив Фалун, имевший средний уровень интеллекта и средний объем памяти, начал развивать в себе умение запоминать числа, занимаясь по часу в день 3–5 дней в неделю в течение года.[231] Ему зачитывали ряды цифр в случайном порядке со скоростью одна цифра в секунду, после чего он должен был воспроизвести всю последовательность. Потратив на такие тренировки в общей сложности 230 часов, Фалун увеличил количество цифр, которые он мог точно повторить, с 7 до 79, что на первый взгляд свидетельствует о феноменальном увеличении емкости кратковременной памяти.

Однако в действительности его достижение стало результатом не развития памяти, а удачного применения фрагментации. Подобно тому, как опытные спортсмены вырабатывают особые стратегии обработки информации, помогающие им «прочитывать» и запоминать игровые ситуации лучше новичков, Фалун просто воспользовался специальными мнемоническими приемами, чтобы лучше запоминать числа. На самом деле его объем кратковременной памяти не стал больше, что было неоспоримо подтверждено: обладая способностью запоминать почти 80 цифр подряд, он сумел запомнить лишь шесть букв, предъявленных ему также в случайном порядке.

Объем кратковременной памяти нельзя увеличить путем тренировок, притом что от нее во многом зависит успех в спорте. Отыскать гигантов спортивной мысли гораздо сложнее, чем высоченных баскетболистов, но их способности определенно стоят усилий, потраченных на поиски.

Футбольная компетентность

Для тех, кто мечтает достичь больших высот в спорте, но не может запомнить номер телефона, еще не все потеряно: объем кратковременной памяти — не единственная умственная способность, от которой зависит успех в этом деле. Спортсмены лучше других справляются с задачами, требующими высокой скорости обработки информации, внимания и качества исполнительных функций.[232]

Под исполнительными функциями понимается целый ряд различных умственных способностей, включая решение задач, подавление предыдущих реакций, планирование, принятие решений, а также способность обновлять информацию, удерживаемую в кратковременной памяти (но не собственно ее объем). Они являются важным слагаемым успеха во многих сферах жизни, в том числе в спорте.

Лора Чаддок из Университета Иллинойса, исследуя исполнительные функции, дала студентам задание перейти оживленную магистраль.[233] Ну, на самом деле это была не настоящая магистраль, а компьютерная модель, представленная на трех экранах, расположенных панорамно, со специальной дорожкой, синхронизированной с изображением. Все вместе напоминало продвинутую версию популярной аркады Frogger.

Чаддок сравнила 16 студентов, обучавшихся на разных спортивных отделениях, с 16 молодыми людьми того же возраста и уровня интеллекта, но не занимавшимися спортом, используя в качестве критерия способность перейти (не перебежать) виртуальную магистраль, по которой со скоростью 60–80 км/ч ехали машины. Результаты у спортсменов оказались существенно выше.

В одном исследовании, проведенном в Швеции для оценки исполнительных функций у футболистов, применялся ряд методик, в числе которых был так называемый тест на изобразительную компетентность.[234] Испытуемые получали картинку в виде поля, поделенного на квадраты, в каждом из которых были точки. Задача заключалась в том, чтобы, вооружившись ручкой, за минуту соединить точки в квадратах максимально возможным количеством способов.

Для выполнения задания необходимо активизировать такие исполнительные функции, как планирование системной стратегии, подавление во избежание повторения предыдущих реакций, поиск новых решений.

В исследовании, в рамках которого проводились и другие тесты, приняли участие 57 игроков из двух топовых футбольных дивизионов Швеции. Как показали итоговые результаты, у футболистов исполнительные функции развиты гораздо лучше, чем у тех, кто не занимается футболом. Кроме того, футболисты высшего дивизиона — Аллсвенскан — превзошли коллег из лиги более низкого ранга.

В течение последующих двух сезонов ученые продолжали наблюдать за этими 57 спортсменами, стремясь добыть более убедительные доказательства связи между качеством исполнительных функций и уровнем достижений на поле. И такая связь действительно была обнаружена: количество баллов, полученных в тесте на изобразительную компетентность, соотносилось с количеством забитых голов и результативных передач даже с учетом поправки на возраст и позицию конкретного игрока.

«В играх с мячом, таких как футбол, игрок каждую секунду должен анализировать огромное количество информации, — говорится в докладе ученых. — Хороший игрок непрерывно оценивает ситуацию, сравнивает ее с прошлым опытом, просчитывает новые варианты действий, быстро принимает решения, при этом так же быстро подавляя ранее запланированные варианты. Таким образом, для футболиста важны следующие составляющие исполнительных функций: планирование, устойчивое и распределенное внимание, подавление предыдущих реакций, а также емкость кратковременной памяти».

В отличие от кратковременной памяти, исполнительные функции поддаются тренировке — например, с помощью методик, рассмотренных в части II. С точки зрения тренеров и рекрутеров команд, самый главный вопрос заключается в том, являются ли изначально развитые исполнительные функции тем фактором, которому лучшие спортсмены обязаны своим успехом, или же они, начав карьеру со средним уровнем, смогли путем тренировок самостоятельно развить эти навыки. Ян Майер из Хоффенхайма наблюдал у игроков по мере накопления опыта на поле улучшение результатов в суровом испытании исполнительных функций от года к году. Хотя, скорее всего, одинаково важны обе составляющие.

У каждого человека свой первоначальный уровень и своя динамика роста; это касается не только исполнительных функций, но и, скажем, физической силы или аэробной выносливости. Современный спорт требует все более высоких результатов, поэтому командам и рекрутерам, ищущим перспективных игроков, придется серьезно вникнуть в их причины.

В поисках нужных генов

В этой книге порядка 100 000 слов, или 730 000 знаков, включая пробелы. Представьте, что вы собрали четыре с лишним тысячи экземпляров, тогда всего в них будет 3 миллиарда символов — что соответствует числу «букв» в геноме человека. Эти буквы представлены четырьмя аминокислотами: аденином, цитозином, гуанином и тимином — которые соединены попарно «ступеньками» вдоль скрученной «веревочной лестницы» — молекулы ДНК.

В «тексте» из этих букв закодирован план, в котором есть место всему, из чего мы состоим. Такая их последовательность распределена по 23 парам хромосом, но ее также можно разбить на отдельные составляющие, называемые генами. В каждом гене находится рецепт отдельных структур или белков в организме. Практически каждая клетка, каждый волосок, каждая капля крови содержит копию каждого гена (а всего их 20–25 тысяч), и все они взаимодействуют множеством различных способов, что объясняет удивительную сложность человеческого организма.

Сегодня отдельные клубы уже прибегают к использованию генетического анализа для создания профилей игроков и оценки риска получения ими различных травм. В частности, британская компания DNAFit благодаря применению генетических маркеров помогает разрабатывать индивидуальные программы тренировок футболистов с учетом характеристик их генетического кода. Компания имеет опыт сотрудничества с несколькими командами Премьер-лиги.

«Какого-то одного гена, от которого зависит успех в спорте, не существует,[235] — говорил в интервью Daily Mail главный научный сотрудник DNAFit доктор Кит Гримальди. — Нет „гена Лионеля Месси“; мы помогаем добиваться успеха с теми генами, которые есть у конкретного человека». По мнению Гримальди, со временем использование генетического анализа в спорте будет только расти. «Будет странно, если через несколько лет это не станет абсолютно обыденным делом. Должно быть как раз наоборот. Мы не обещаем чего-то сверхъестественного, мы лишь пытаемся уменьшить риски».[236] Это как привычка пристегиваться в автомобиле или смотреть налево и направо, переходя дорогу.

Однако перспектива использования генетического анализа для отбора молодых игроков вызывает у него куда меньше энтузиазма: «Этот метод ничем не отличается от других, хотя бы даже от элементарного замера длины рук и ног, а такие вещи нетрудно заметить уже в детском возрасте. Большую часть информации, необходимой для выбора вида спорта или подбора молодежи в команду, можно получить с помощью секундомера и рулетки».

Что касается физических данных, здесь с ним не поспоришь. Но с психологическими факторами, как та же кратковременная память или исполнительные функции, все иначе. Нет сомнений в том, что уже совсем скоро команды и тренеры, оценивая потенциал игрока, начнут обращать внимание на нейрогенетику. Преимущество любыми средствами.

У людей встречаются разные варианты определенных генов (например, такой-то вариант кодирует определенный цвет волос), хотя зачастую наша индивидуальность — результат взаимодействия различных генов и среды. Для решения проблемы, то есть отделения биологического от социального в человеке, ученые-генетики стремятся привлечь к своим исследованиям близнецов. Однояйцевые близнецы обладают одинаковым набором генов, разнояйцевые — разным. Следовательно, сравнивая проявления отдельных черт у больших групп однояйцевых и разнояйцевых близнецов, можно оценить степень влияния генов на формирование этих черт. Поскольку близнецы, как правило, живут в одной среде, то, если между однояйцевыми окажется значительно больше сходства в каком-либо конкретном аспекте по сравнению с разнояйцевыми, это будет означать, что в данном случае основную роль играют именно гены.

В Японии провели исследование, в ходе которого сравнили таким образом сотни пар одно- и разнояйцевых близнецов на предмет объема кратковременной памяти. Выяснилось, что разница в возможностях пространственной кратковременной памяти у них на две трети имеет генетическую природу.

Кроме того, была установлена связь между одним из вариантов гена COMT и высокими результатами выполнения заданий на кратковременную память, а также низкой активностью префронтальной коры при выполнении таких заданий.[237] В этой зоне мозга важнейшую роль с точки зрения кратковременной памяти играет нейромедиатор дофамин, поэтому было сделано предположение о том, что ген COMT как-то влияет на скорость его расщепления. Впрочем, однозначных свидетельств в пользу такой гипотезы нет.

Ученые определили гены, ответственные за скорость обработки информации и способность мозга осуществлять функцию контроля и переключать внимание между различными задачами.[238] В одном исследовании с участием близнецов прямо указывалось, что индивидуальные различия в качестве исполнительных функций практически на сто процентов определяются генетикой.[239]

Итак, пускай человеческий мозг пластичен и может меняться под воздействием среды, гены тем не менее определяют характер основных биологических процессов внутри его и также могут опосредованно влиять на кратковременную память, исполнительные функции, а значит, и коэффициент спортивного интеллекта. Как мы уже знаем, люди с определенными генами физически более предрасположены к занятию соответствующими видами спорта. Аналогичную зависимость можно проследить и в отношении мозга и спортивного IQ.

Бывает, что замена одной-единственной буквы из трех миллиардов влечет громадные последствия для тела человека или его мозга. Скажем, есть люди, у которых аэробная выносливость развивается благодаря тренировкам быстрее, чем у других, и эта разница в способности к научению хотя бы отчасти объясняется генетикой.

Доктор Клод Бушар провел три исследования, в которых участвовали пары однояйцевых близнецов и просто братьев.[240] Бушар давал испытуемым одинаковые программы тренировок и отслеживал изменения в пиковом потреблении кислорода во время выполнения физической нагрузки, а это важный показатель уровня физического развития. Разброс результатов у братьев оказался в 6–9 раз шире, чем у близнецов. Это помогло Бушару, благодаря проекту исследования семей HERITAGE, выявить 21 вариант генов, позволяющих спрогнозировать изменения в уровне аэробной способности человека, иначе говоря, в уровне физподготовки, под воздействием физических нагрузок.

Обучаемость самого мозга, или его пластичность, также может включать генетический компонент, причем это зависит от замены одной-единственной буквы в одной из пар оснований, входящих в структуру ДНК. В результате этой замены кодируется другая, очень похожая аминокислота, что приводит к образованию у некоторых людей другой, очень похожей разновидности белка под названием BDNF (нейротрофический фактор головного мозга). Мы уже говорили о нем выше, в главе 3. BDNF стимулирует образование новых межнейронных связей, запускает критические периоды, объясняет действие механизмов научения и памяти в процессе практики. Он также является естественным гормоном роста головного мозга. Ген, локализуемый на 11-й хромосоме и кодирующий этот белок, называется геном BDNF. Различают два его типа.

Примерно 65 % людей имеют вариант Val66Val, а около 35 % — вариант Val66Met.[241] Последний кодирует белок BDNF, немного отличающийся от обычного, встречающегося у большинства людей. Его отличие в том, что он хуже распределяется по нейрону, поэтому при возбуждении нервной клетки высвобождается на 30 % меньше BDNF. Вариант Val66Met ответствен за аномалии развития коры больших полушарий, за нарушения памяти, а также снижение активности средней части височной коры. Кроме того, было установлено его влияние на снижение нейропластичности.

В специальном исследовании на аппарате ТМС замеряли уровень мозговой активности во время выполнения простых движений, например быстрого нажатия клавиш. Интенсивность электрических импульсов, посылаемых от мозга мышцам, при этом изменялась, но лишь у тех испытуемых, кто имел более распространенную разновидность гена BDNF. Таким образом, у людей, обладающих вариантом Val66Val, мозг легче меняется под влиянием нового опыта, а значит, он более обучаем.

Прирожденные бегуны

Войти в элиту мирового спорта непросто. Даже если прибегать к небольшим уловкам, о которых мы говорили на страницах этой книги, все равно необходимо упорство и огромное количество времени и сил на тренировки. Одним из самых больших отличий спортсменов является их готовность прилагать усилия, жертвовать чем-то сейчас во имя достижения цели в будущем. И эта черта не зависит от наличия у них генетически обусловленных преимуществ.

Даже прославленный лыжный гонщик из Финляндии Ээро Мянтюранта, чья кровь благодаря мутации гена EPOR могла переносить на 50 % больше кислорода, должен был немало постараться, чтобы раскрыть свои физические возможности и впоследствии завоевать семь олимпийских медалей.

Чтобы стать профессионалом, требуются тысячи часов практики. Рассмотренные нами в части II методы могут помочь сократить это время, но должен существовать и метод, позволяющий заранее сказать, кому именно есть смысл начать тренироваться. И здесь ключевая роль принадлежит нейробиологии, способной подсказать, кто из начинающих спортсменов обладает решительностью и упорством, необходимыми, чтобы добиться высоких спортивных результатов, еще до того, как они выйдут на площадку или возьмут в руки бейсбольную биту.

У финнов есть понятие, которому трудно подобрать соответствие в других языках, поскольку оно отражает особую черту менталитета народа, живущего в суровых северных условиях. Оно называется «sisu», это слово означает решительность, настойчивость, упорство. Мянтюранта как раз обладал этими качествами. Как и многократный чемпион «Формулы-1» Мика Хаккинен, которому удалось положить конец единоличному господству команды Ferrari и Михаэля Шумахера. «Sisu — это мужество», — сказал он.

Анджела Дакуорт использует слово «стойкость». «Это страстная увлеченность и одновременно упорство в достижении очень отдаленной цели, — поясняла она в лекции для проекта TED. — Это также и выносливость. Стойкость подразумевает стремление к мечте — постоянное, день за днем, не на неделю или месяц, а на годы вперед — и огромный труд, чтобы воплотить эту мечту в реальность. Стойкость — это отношение к жизни не как к спринту, а как к марафону».[242]

Дакуорт окончила Гарвард и Оксфорд, работала консультантом по менеджменту, но в 27 лет круто изменила свою карьеру. «Я сменила очень сложную работу на еще более сложную — преподавание, — рассказывала она. — Я пошла учить подростков в нескольких средних школах Нью-Йорка. Как любой учитель, я составляла задания и тесты. Давала домашние задания. Потом проверяла, считала баллы. И вот что интересно: я поняла, что IQ — не единственное, в чем разница между отличниками и двоечниками».

Анджела привлекала к своему исследованию курсантов военных училищ, участников детского орфографического конкурса, продавцов и учителей. «Среди всех этих столь разных групп нашлась одна характеристика, по наличию которой у человека можно с большой долей уверенности судить о том, сможет ли он достичь успеха, — делилась она результатами проделанной работы. — Это не социальный интеллект, не внешние данные, не физическое здоровье и не IQ. Это стойкость».

Если успех — результат планомерной работы, то стойкость — то, что дает силы для этой работы. Это сила воли, заставляющая вставать рано утром и идти в бассейн, заниматься по три часа каждый день после школы, оставаться после тренировки, чтобы отработать свободный удар. «Могу поспорить, что нет ни одного человека, достигшего в чем-то больших высот, кто не имел бы такого качества, как стойкость, — утверждала Дакуорт в интервью ESPN. — Как бы ни был человек талантлив, он обязательно должен уметь много работать, и здесь многое зависит от стойкости. Она позволяет раскрыть потенциал. Чтобы стать профессиональным спортсменом, нужна определенная упертость. Человек должен посвятить свою жизнь развитию в очень узкоспециальной области. Неудивительно, что для этого требуется исключительная стойкость».

Оценить уровень стойкости человека можно с помощью простой анкеты из 8–12 пунктов. Респонденту предъявляются утверждения типа: «Я не расстраиваюсь из-за неудач» — а затем даются пять вариантов по шкале от «мне очень свойственно» до «вообще мне несвойственно».

Набранные баллы, от 1 до 5 в зависимости от выбранного варианта, суммируются и делятся на общее количество утверждений. Получается коэффициент стойкости по пятибалльной шкале. Лично у меня по одной из версий теста получилось 2,63, что, по-моему, скорее удивительно, учитывая, что я смог дописать книгу до этого места, не сбежав в Мексику.

Довольно примитивная методика, но она имеет большую объяснительную силу. На одном из этапов своего исследования Дакуорт работала с участниками национального орфографического конкурса в США.[243] Это чисто американское явление, практически совершенно чуждое Британии: дети соревнуются в умении вслух называть мудреные слова по буквам. В 2006 г., когда Дакуорт проводила свое исследование, победительницей конкурса стала 13-летняя девочка, сумевшая правильно произнести по буквам слово «эзофагогастроеюностомия». Я бы тоже не смог.

В сотрудничестве со шведским психологом Андерсом Эриксоном и другими коллегами Дакуорт проанкетировала всех 273 участников по восьми пунктам, а также попросила указать, сколько времени они тратили на подготовку, включая работу с карточками и выполнение заданий по орфографии. Выяснилось, что самые высокие результаты показали те, кто больше всех целенаправленно занимался. Они посвящали самое большое количество времени скучной зубрежке по карточкам со словами.

Они же, несомненно, оказались и самыми стойкими, набрав по результатам анкетирования максимально высокие баллы. Итак, стойкость выражается в целеустремленности, которая приводит к успеху. Так что, видимо, рекрутерам пора бросать поиски гениев с запредельным спортивным IQ и мозгов на миллион долларов и присмотреться к молодым спортсменам, обладающим упорством и готовностью отдавать делу много времени, даже если вначале у них не очень-то получается.

Но откуда берутся эти качества? Стойкость не имеет отношения к уровню интеллекта или к таланту. Одной из ее сторон является энергичность, что может частично объясняться генетикой. Множество исследований с участием близнецов, включая проведенные с использованием акселерометров для непосредственного измерения ускорения, указывают на то, что однояйцевые близнецы в большей мере проявляют сходный уровень активности, чем разнояйцевые, а это верный признак генетической обусловленности признака.[244] В одном таком исследовании участвовали 37 000 пар близнецов из семи стран мира.[245] В результате было установлено, что от 50 до 75 % (а это гораздо больше, чем могут обеспечить любые факторы среды) вариаций в объеме физической активности имеют генетическую природу.

Американский физиолог Теодор Гарланд, работающий в Калифорнийском университете в Риверсайде, получил аналогичные результаты в серии опытов на мышах, бегающих в колесе.[246] Ученый разделил обычных лабораторных мышей на две группы в зависимости от того, сколько времени они бегали каждую ночь. Гарланд поддерживал каждую популяцию отдельно в течение нескольких поколений. К 16-му поколению мыши из группы любителей бега добровольно пробегали по семь миль за ночь, в то время как особи из второй группы — по четыре мили.

Есть мнение, что эта разница также связана с дофаминовой системой — встроенным в мозг механизмом подкрепления. Из предыдущей главы мы узнали о том, что дофамином объясняется склонность некоторых людей к риску, но точно так же им может объясняться и склонность к выполнению больших физических нагрузок.

Подобно другим нейромедиаторам, дофамин связывается с рецепторами, находящимися на внешней стороне мембраны нейрона, что приводит к открытию каналов, которые в конечном счете и вызывают потенциал действия, то есть электрический импульс. Механизм работает по принципу ключа в замке. Рецепторы дофамина («замочные скважины» в данной аналогии) изначально располагаются внутри нейрона и лишь затем выходят на его поверхность выполнить свою функцию.

Абердинский университет и Китайская академия наук провели совместное исследование, в результате которого был выявлен ген SLC 35D 3, влияющий на перенос рецепторов дофамина в теле нейрона. Данный ген получил неофициальное название «ген лени», поскольку интенсивность перемещений у обладавших им мышей составляла всего около трети по сравнению с другими особями, а сами их движения были замедленнее.[247] Их рецепторы внешне не отличались от обычных, но они с трудом проникали сквозь клеточную мембрану нейрона, что снижало общее количество «дверей» и «замков» на каждую клетку. Это, в свою очередь, затрудняло процесс стимулирования нервного импульса. Для мозга мышей — носителей гена SLC 35D 3 — выброс дофамина как инструмент подкрепления был не так уж интересен, поэтому животные не так охотно старались его достичь.

Существуют и противоположные генетические мутации, связанные с рецепторами дофамина; они, наоборот, вызывают повышенную физическую активность. Например, вариант 7R гена DRD 4. У обладателей этого гена больше рецепторов, поэтому их нейроны легко возбудимы. Соответственно, люди ведут себя более активно и действуют с бо́льшим упорством.

Вместо разговоров о врожденном таланте следовало бы говорить о врожденной энергичности, стойкости и чувствительности к дофамину. Однако с момента рождения в мозге человека меняется практически все. «Наука утверждает, что стойкость имеет как биологическую природу, так и социальную, — говорила Дакуорт в интервью Washington Post. — Долгое время считалось, что после того, как характер человека сформирован, он уже не меняется. Есть, например, такое выражение: „Дайте мне ребенка, и я скажу, каким он будет человеком“. Но эмпирические данные говорят, что все не так, что на самом деле люди меняются, и этот процесс идет на протяжении всей жизни. Конечно, в детстве и юности такие изменения более заметны, но люди продолжают развиваться и после пятидесяти».[248]

Благодаря пластичности мозга можно преодолеть практически любые препятствия, даже генетические, — нужно лишь поверить в то, что это возможно. Именно такая уверенность в способности к изменению, пожалуй, является основным слагаемым упорства и целеустремленности. Готовность много работать, непоколебимая стойкость — это важнейший фактор успеха в спорте. И натренированность мозга по разным методикам здесь не играет роли. Главный вывод, к которому приходят психология и нейробиология, в том, что все в руках самого человека. Стоит лишь правильно настроиться — и можно свернуть горы.

Кто учится на ошибках?

Когда Венсан Компани впервые попробовал играть в футбол, у него получалось не очень. Он учился гонять мяч на улице, у подножия высоток его родного Брюсселя, и в шесть лет попал на юниорские состязания под эгидой местного клуба Anderleht. Первый свой гол Венсан забил в собственные ворота. Добиться настоящего успеха впоследствии он смог благодаря недюжинной силе воли. Благодаря упорству. «Я был невероятно упрям и просто хотел научиться играть», — говорит он мне в личной беседе. Ему было не занимать скорости и силы, но вот с техникой дело обстояло хуже, чем у его ровесников.

«С самого начала мне говорили: „У тебя отлично выходит!“ — ведь я уже был достаточно силен и, пожалуй, чуть выше остальных ребят, так что мне говорили делать так-то и так-то. Мне так никогда не нравилось. Я хотел делать то же, что и другие ребята; мне хотелось играть так же технично, как они, быть таким же талантливым, как они. У них это получалось само собой, но я много работал и в итоге смог добиться хорошей техники и понемногу становился настоящим футболистом. Меня никогда не покидала мысль: что могут другие — смогу и я».

Компани обладает качеством, которое в терминологии американского психолога Кэрол Двек называется установкой на рост. По ее мнению, люди с таким психологическим настроем уверены в том, что умение приходит благодаря труду и целеустремленности, что талант не более чем стартовый уровень и что реальный прогресс — это лишь дело времени. Напротив, те, кто живет с установкой на постоянство, считают, что талант или ум — величины неизменные, что каждому дана своя доля того и другого и с этим ничего не поделать, как ни старайся. Люди, настроенные на рост, гораздо более склонны к проявлению упорства и стойкости. Они не пожалеют времени, поскольку, как Венсан Компани, уверены в том, что сумеют добиться результата.

Развитие установки на рост — краеугольный камень в работе современных преподавателей и тренеров. Они, в частности, делают акцент не столько на способностях, сколько на старании. Признание человека хозяином своей судьбы должно основываться не на восхищении талантом, а на отдании должного работе.

Я спросил у Компани, откуда у него эта целеустремленность, стойкость и установка на рост. В ответ Венсан называет своих родителей: отец родом из Конго, мать — наполовину бельгийка, наполовину француженка. «Когда-то отец играл в Африке в футбол. Он ничего за это не получал, но ему доводилось играть на стадионах, где бывало по 60, 70, 80 тысяч болельщиков. В Европе он оказался как политический беженец, в его жизни случалось всякое. Он и сегодня говорит о Конго как о великой стране, где он вырос, хотя понятно, что при тогдашнем режиме ему пришлось уехать из опасений за собственную жизнь. Приехав в Европу, он начал учиться, работал таксистом. Все это стало нашими семейными чертами, какой бы путь мы себе ни выбирали, чего бы на нем ни достигали».

Преодоление сложных жизненных ситуаций — общая страница в биографии многих звезд спорта: кто-то играл в футбол прямо на улице, кому-то удалось вырваться из трясины преступности и нищеты. Получив в раннем детстве психологическую травму, многие люди становятся более стойкими, легче приспосабливаются к меняющимся условиям и лучше справляются со стрессом. Есть данные о том, что эта способность может передаться и детям таких людей: когда родителям пришлось через многое пройти, дети вполне могут перенять их приспособляемость.[249]

У людей, ориентированных на личностный рост, мозг реагирует на неудачи не так, как у других. Существует два типа такой реакции. Первый тип — негативная реакция на ошибку (условно обозначается Ne). Это непроизвольная реакция, наступающая примерно через 50 миллисекунд после совершения ошибочного действия. Ученые полагают, что местом ее возникновения является передняя поясная кора — область, в ведении которой находится риск и механизм подкрепления. Через 100–500 миллисекунд после неудачи возникает второй сигнал — позитивная реакция на ошибку (Pe), соответствующая нашему осознанию ошибочности.

Сила сигналов Ne и Pe коррелирует с умением учиться на своих ошибках. Чем интенсивнее оказывается первая реакция на ошибку, тем больше внимания ей уделяет человек. В 2010 г. ученый из Университета штата Мичиган Джейсон Мозер провел с помощью аппарата ЭЭГ исследование с целью узнать, зависит ли разница между такими реакциями от психологической установки.[250] Он раздал студентам анкеты, аналогичные тем, что использовала Анджела Дакуорт. В них предлагалось оценить степень согласия с утверждениями вроде: «У вас определенный уровень интеллекта, и вы практически не можете повлиять на него».

Исходя из полученных ответов, Мозер поделил студентов на две группы по типу психологической установки. Затем он подключал каждого к электроэнцефалографу и предлагал выполнить следующее задание: на экране компьютера появлялась последовательность из пяти букв — например, BBBBB или BBGBB, — и нужно было назвать ту, что в середине. Периодически случались ошибки, тогда Мозер смотрел на тип мозговых волн. Первоначальная реакция у студентов в обеих группах была одинаковой — мощный негативный сигнал. Как пишет Мэтью Сайед в книге «Принцип черного ящика» (Black Box Thinking), в этот момент «мозг резко вскакивает и включает внимание».[251]

Однако в том, что касается сигнала Pe, наблюдались значительные различия. Студенты, настроенные на рост, демонстрировали гораздо более выраженную реакцию на ошибку: сигнал был в три раза сильнее, чем в группе, где превалировал настрой на постоянство. Мощность позитивного сигнала также оказалась прямо пропорциональной тому, насколько человеку удалось улучшить результат после совершения ошибки.

Мозг человека, имеющего установку на личностный рост, воспринимает неудачи более конструктивно и учится на своих ошибках. Вне зависимости от врожденного уровня спортивного интеллекта или выдающихся физических данных, спортсмены, настроенные на рост, уверены в том, что успех приходит благодаря труду и целеустремленности. Конечно, как мы увидели в этой главе, у кого-то мозг может быть от природы менее обучаем или менее приспособлен к занятию определенными видами спорта, но это не означает, что такие препятствия нельзя преодолеть. Развитие установки на рост делает людей более упорными, а упорство — прямой путь к успеху.

«Нам не нравится проигрывать, — говорит Компани. — И, если все же так получается, мы всегда стараемся понять, как можно это исправить. Так думают все в нашей семье».

Глава 14 Спортсмены-изгои и новые возможности

Было время, когда Аарон Кук был молодым талантом. Теперь он превратился в изгоя. В возрасте 17 лет на Олимпиаде в Пекине 2008 г. он представлял Великобританию на турнире по тхэквондо, боевому искусству, где главное — наносить противнику быстрые и точные удары ногами. Однако сегодня трехкратный чемпион Европы больше не выступает за родную страну. На всех последующих, в том числе и олимпийских, соревнованиях Кук намерен выходить на татами под флагом Молдовы.

Меньше чем за два месяца до начала чемпионата мира 2011 г. Федерация тхэквондо Великобритании, под эгидой которой реализуется масштабная программа поддержки спортсменов мирового уровня, отстранила от работы тренера Кука. С новым наставником Аарон до этого никогда не работал, и его результаты резко ухудшились: спортсмен сенсационно потерпел поражение в первом раунде.

После этого Кук принял решение выйти из программы, отказавшись от ежегодного финансирования в объеме около 100 000 фунтов и намереваясь найти себе тренера и обеспечить оплату его услуг самостоятельно. Практически сразу после смены режима подготовки его результаты улучшились, но, как он сам считает, конфликт со спортивными чиновниками вышел ему боком уже на следующий год. К началу Олимпиады в Лондоне в 2012 г. Кук занимал первую строчку в мировом рейтинге, победив в 9 из 12 последних турниров. Но в олимпийскую сборную он не попал.

Вместо него на Игры отправили Лутало Мухаммада, который на тот момент располагался на 58 строчек ниже Кука. Несмотря на многочисленные обращения и специальные расследования, проведенные Олимпийской ассоциацией Британии и Всемирной федерацией тхэквондо, решение пересмотрено не было, и Кук потерял шансы выступить на домашней Олимпиаде.

Аарон тяжело переживал недопуск к Играм. Его не покидало ощущение того, что он стал жертвой решения, принятого из внеспортивных соображений. Оказавшись в таких обстоятельствах, Кук решил, что, поскольку на пике карьеры ему находиться не так долго, единственным выходом для него будет смена спортивного гражданства. «Представители Молдовы сами вышли на меня, — рассказывал он о переходе в сборную другой страны, произошедшем, по некоторым данным, при финансовой поддержке президента местной федерации тхэквондо и по совместительству миллиардера. — Они все сделали очень быстро и просто. Идеальная ситуация! Переход оказался легким. То же татами, та же арена. Просто у меня на спине теперь другие буквы».[252]

Итак, вместо подготовки к Рио в обновленном комплексе Академии тхэквондо в Манчестере Кук тренировался один в приземистом кирпичном здании, находящемся в промзоне где-то на городской окраине, продолжая работать с одним из тренеров, который помог ему восстановить форму после официального разрыва с организацией.

Помимо места для занятий резко изменилось и содержание тренировок. Кук тренировал свой мозг.

Я решил наведаться в спортивный зал, где проводят разминку для мозга. Манчестер встретил меня в своей обычной манере: первым звуком, который я услышал по прибытии, была дробь капель дождя по гофрированной крыше длинного одноэтажного бокса в окружении старых цехов и заброшенных или переделанных складов в маленьком городке Эштон-андер-Лайн, входящем в Большой Манчестер. Над дверью табличка: «Мик Клегг — Лаборатория скорости». Изнутри это обычный, хоть и немного неприбранный, спортзал с привычным набором стоек и весов и стопками наваленных друг на друга матов. Справа стол для пинг-понга, за которым Аарон Кук, высокий, мощный спортсмен, темноволосый и пару дней не брившийся, красиво отрабатывает разнообразные удары. Слева молодой футболист по имени Пьер сидит на низкой деревянной скамейке и увлеченно стучит пальцами по экрану айпада. Перед ним квадратная площадка, напоминающая боксерский ринг, с канатами по периметру и мягким напольным покрытием. Тут же висит плоский экран, который видно, когда находишься внутри «ринга». Со всех сторон с низкого потолка свисают подвешенные на веревках футбольные мячи.

С противоположной от входа стороны небольшая комната, служащая, помимо прочего, административным помещением. Над дверным проемом висит надпись: «Пещера», а на видавшей виды деревянной двери две фотографии: гепард и сапсан в полете. Мик Клегг приглашает меня войти. Он сидит откинувшись в кресле, закутанный в толстое одеяло (как-никак ноябрь на дворе), на ногах тапочки. У меня ощущение, что меня привели на аудиенцию к главарю какой-то средневековой шайки разбойников. Клеггу за пятьдесят, но выглядит он гораздо моложе. Пристальный взгляд голубых глаз. Держится жестко, но не вызывающе — манера, сформированная годами работы с молодежью.

Путь Клегга к созданию своей методики начинался с работы на базе клуба Manchester United в Кэррингтоне в период с 2000 по 2011 г. в качестве тренера по физподготовке. В команде играли двое из его сыновей, хотя в основном составе — только один, Майкл. Стены его теперешнего рабочего места увешаны подписанными майками и фотографиями бывших игроков MU.

Когда Клегг пришел в клуб, команда Manchester United под руководством сэра Алекса Фергюсона как раз триумфально завершила сезон победой в Премьер-лиге, Лиге чемпионов и Кубке Англии. Основной задачей Мика было повышение скоростных качеств футболистов и их общей физической силы. Клегг старался составлять спортсменам план занятий, исходя из индивидуальных потребностей каждого игрока. Ему довелось поработать с такими футболистами, как Рой Кин и Руд ван Нистелрой, а позднее с Уэйном Руни и Криштиану Роналду, который за время, проведенное в MU, из легкого крайнего нападающего превратился в мускулистого форварда — в чем есть и заслуга Мика.

Начав с силовых тренажеров и комплексов упражнений для боксеров в просторном зале в Кэррингтоне, Клегг постепенно сместил акцент на совсем иные принципы. «Большинству игроков не нужна сила, им нужна скорость, — говорит он. — Сила необязательно дает больше преимуществ — в отличие от скорости. Как же заниматься физической подготовкой с основным упором на скорость? Понятно, что тут главное мозг. Когда приступаешь к работе со спортсменами мирового уровня, понимаешь, что именно мозг важнее всего, поскольку он всем управляет. Так что приходится больше думать о подходах к тренировке мозга. Треть всех функций мозга завязана на зрении, — объясняет он, указывая на те две фотографии, что висят на двери. — Гепард — самое быстрое млекопитающее, он способен развивать скорость порядка 110 км/ч, а сапсан — самое быстрое животное на Земле. Скорость пикирующего сапсана может достигать 350 км/ч. Откуда у них берется такая скорость? — риторически спрашивает Клегг, активно жестикулируя. — Оттого что один так быстро машет крыльями, а другой так быстро перебирает лапами? Нет. Все дело в зрении».

Секрет невероятно быстрой реакции у спортсменов в развитости их зрительных способностей, а именно навыков прогнозирования и распознавания схем, характерных для конкретной спортивной дисциплины. Спортсмены высокого уровня знают, куда нужно смотреть, чтобы получить необходимую информацию. «Спортсмен должен осознать, — утверждает Клегг, — что именно благодаря зрению он получает возможность завладеть мячом, нанести удар, попасть сопернику в голову кулаком — ну или ногой, если мы говорим о тхэквондо. Все начинается со зрения, а оно начинается от мозга. Если начать со зрения как самого главного и только затем смотреть на прочие аспекты, то начинаешь по-настоящему понимать спортсменов и наблюдаешь за ними уже по-другому. Я очень долго наблюдал за нашим основным, резервным, молодежным составом, юниорами и за моими сыновьями тоже. И тогда начал понимать важность зрительных и когнитивных навыков, которым в спорте обычно уделяют недостаточно внимания».

Мы уже знаем, что это за навыки. Зрительная информация используется для прогнозирования и быстрого принятия решений. Спортсмен разбивает плотный поток информации от органов чувств на отдельные фрагменты, обрабатывает их и затем принимает решение, руководствуясь собственным чутьем и прошлым опытом. Так происходит автоматический процесс принятия решений на основе распознания ситуаций.

«После долгих размышлений, проб, выяснения причин однажды я проснулся среди ночи, и в голове эхом отражалась одна мысль, — вспоминает Клегг. — „Быстрое узнавание“!»

Практическое руководство по тренировке мозга

На наших глазах благодаря нейробиологии в спорте совершается революция: традиционные методы проведения тренировок претерпевают изменения. Учеными определены факторы, дающие спортсменам преимущество, разрабатываются новые методики, позволяющие довести нужные навыки до совершенства. Цель моего визита в Манчестер — понаблюдать за практическим применением таких методик и понять, реально ли их внедрить в режим подготовки к соревнованиям, а не просто показывать в рекламных клипах или убеждаться в их эффективности внутри самой компании-разработчика.

Человеческий мозг обучаем. Спортсмены вырабатывают нужные навыки путем длительных тренировок, и за это время в мозге происходят изменения. Между его нейронами то устанавливаются новые связи, то разрушаются старые. Воздействуя на этот процесс с помощью хитроумных методик и технологий, можно повысить полезную отдачу от тренировок и даже обойти знаменитое правило 10 000 часов.

Клегг вручает мне пару 3D-очков. Жаль, что нет попкорна. Работая над созданием метода, позволяющего спортсмену развивать навык быстрого распознавания и принятия решений, он вышел на психолога из Канады Джоселина Фобера, создателя программы NeuroTracker. Основная задача методики Клегга — отработка одновременного слежения за несколькими объектами. По принципу действия она аналогична программе HELIX, которую мне довелось лично опробовать в Хоффенхайме, с тем отличием, что здесь добавляется эффект пространственной глубины. На экране появляются восемь желтых шаров. Четыре из них недолго мигают оранжевым, потом снова становятся желтыми. В течение последующих 15 секунд шары перемещаются по экрану, периодически сталкиваясь друг с другом и отскакивая, и нужно не упустить те, что мигали вначале.

Затем на шарах появляются номера, и игрок должен правильно назвать все четыре. Если это ему удается, игра ускоряется; если нет — замедляется. Я получаю полтора балла — неплохо, но в целом ничего выдающегося.

А вот Аарон Кук — признанный рекордсмен NeuroTracker. Его достижения выглядят особенно впечатляющими на фоне уровня Пьера, который пока не играет на уровне лиги и надеется улучшить свои навыки, тренируя мозг. Средний балл Кука 3,5. Он может не снижать планку даже с дополнительными, усложняющими элементами игры. Один из таких элементов называется «проворство». Положение игрока контролирует специальный трекер движения, изначально разработанный для игровых консолей. Игрок должен следить за шарами, периодически уворачиваясь от надвигающейся на него полосы, которая закрывает половину экрана. Таким образом игрок одновременно тренирует как умение держать в поле зрения несколько объектов, так и исполнительные функции, которые, как мы узнали из главы 4, может помочь спортсмену в принятии верных решений во время игры.

Аналогичную программу Клегг в свое время ввел в Manchester United, и она пользовалась популярностью среди игроков. «Клуб серьезно вложился в NeuroTracker, — рассказывает он. — Все были в восторге». Однако после смены руководства MU системой, судя по всему, перестали пользоваться, хотя, если совершить виртуальную видеоэкскурсию по базе клуба в Кэррингтоне, можно услышать упоминание о методике, основанной на слежении за несколькими объектами.

Тем не менее ведущие спортивные организации все чаще обращают внимание на эту систему. Когда я был у Клегга, он демонстрировал свое оборудование спортивному психологу, работающему в клубе высшего дивизиона по австралийскому футболу. Команда как раз приобрела NeuroTracker для своих игроков.

В зале Клегга есть и другие тренажеры для развития периферийного зрения и скорости реакции. Первую задачу решает Dynavision D 2, высокий аппарат черного цвета с небольшими лампочками, которые загораются красным в случайном порядке, а спортсмен должен в этот момент коснуться их, успев за минуту сделать как можно больше попаданий. Кук, позанимавшись какое-то время на этом тренажере, может, не совершая движений головой и глядя прямо перед собой, доставать до всех лампочек, в то время как Пьер, тренирующийся всего месяц, переводит взгляд на лампочки, чтобы точно по ним попасть.

Еще есть iSpan — металлическая конструкция высотой от пола до потолка, на ней также есть лампочки: три внизу, три на уровне человеческого роста и три сверху. Их можно касаться руками и ногами и подпрыгивать, чтобы достать до самых верхних. Здесь лампочки загораются в одном и том же порядке. «Если они проходят этот порядок максимально быстро, значит, у них уже появилось преимущество», — комментирует Клегг.

Как только Кук встает после 15 штрафных отжиманий за то, что не рассчитал силу удара по одной из лампочек, я спрашиваю, полезны ли ему такие тренировки с точки зрения тхэквондо. «Да, да, очень полезны! — отвечает он. — Они учат не просто смотреть в одну точку, а контролировать сразу четыре-пять процессов, что дает преимущество. Тут все по-новому; в обычном зале такого не встретишь».

Основная сложность для Клегга, а также для разработчиков когнитивных тренажеров, — объяснить, что те психологические навыки, которые они, по их словам, развивают, действительно приводят к улучшению показателей спортсменов в реальных условиях. Не все тренажеры оказываются эффективными, и у Клегга в центре зала стоят, накрытые брезентом, два тому наглядных свидетельства стоимостью 85 000 долларов каждое. Мик слегка приподнимает край брезента, из-под которого виден кусочек огромного темно-серого монолита, рядом с которым чувствуешь себя героем «Космической одиссеи 2001 года». На махине выбит логотип Nike и слова «Развитие сенсорной активности — модель SPARQ».

«Они достались мне от MU, — объясняет Клегг. — Почему они здесь оказались? Да потому что ими никто не пользуется. А обошлось это удовольствие в 85 000 долларов. Ученые работали, инженеры. А у спортсменов не прижилось, не понимали они, какой в этом прок для спорта. Так что, если вы заметили, здесь много обычных мячей на веревке — раз мяч имеет прямое отношение к футболу, его логично использовать в методике тренировки. В принципе, тратить деньги на дорогое оборудование можно, но только надо, чтобы его создатели думали о спортсмене».

Клегг уверен, что в процессе тренировки мозга необходимо чередовать упражнения на развитие когнитивных способностей с силовыми упражнениями и отработкой игровых навыков; только тогда, по его мнению, занятие будет по-настоящему эффективным. Он называет это «сопряжением»: комбинированная программа тренировки может включать чередование подходов в части физической нагрузки с работой над периферийным зрением либо работу с ве́сами в процессе занятия на NeuroTracker (для этого перед экраном предусмотрена стойка).

«Упражнения должны быть максимально ориентированы на конкретный вид спорта», — подчеркивает Клегг. Возьмем такое полезное и на первый взгляд несложное устройство, как FitLight, представляющее собой беспроводной светодиод с датчиком движения. Небольшое количество таких светодиодов можно расположить в любой конфигурации и придумать столько упражнений с ними, насколько хватит фантазии тренера. Для начала Клегг берет восемь штук и кладет их в линию перед спортсменом на расстоянии сантиметров 30 друг от друга.

Светодиоды загораются в произвольном порядке, а задача спортсмена — максимально быстро погасить каждую лампочку, проведя над ней ногой, после чего сразу загорается следующая. Упражнение тренирует сосредоточенность и внимание, а также работу ног — что как раз важно для футболистов и тхэквондистов.

Любопытный пример использования технологии FitLight для развития когнитивных способностей и одновременной отработки нужных навыков демонстрирует баскетболист НБА Стефен Карри. Есть видео с его тренировки: светодиоды закреплены на стене, игрок одной рукой контролирует мяч, а другой переключает лампочки.

Клегг придумал интересное упражнение для футболистов. Он дает Пьеру мяч, а лампочки располагает по большому квадратному периметру вокруг него. Когда одна из них загорается, игрок должен по возможности быстро подвести к ней мяч и погасить лампочку, проведя над ней ногой, затем смотреть, где появится следующая цель. «Помни: скорость без контроля — ничто», — коротко напутствует его Клегг перед началом упражнения.

Клегг считает, что, грамотно используя наши знания о мозге, а также новейшие разработки ученых и программистов, можно развивать у спортсменов как скорость реакции, так и чувство контроля. Для Аарона Кука, сделавшего ставку на эту стратегию подготовки, на кону его олимпийская мечта.

Секрет верных решений

Некоторые организации предпочитают действовать не столь опрометчиво. Так, Совет Англии и Уэльса по крикету крайне осторожно подходит к вопросу использования новых технологий для развития у спортсменов навыка прогнозирования. Позицию Совета разъясняет завотделом науки и медицины Раф Брэндон: «Если та или иная методика развивает зрительную систему мозга и это действительно отражается на спортивных результатах, тогда имеет смысл ее использовать. Но если речь идет лишь о результатах, полученных на тренажере или в компьютерной игре, — тогда это напрасная трата времени».

Некоторые вопросы остаются без ответа. «Сейчас мы находимся на стадии исследования, — продолжает Брэндон. — Умение строить прогнозы определенно можно развивать. Но сегодня главная задача — понять, как развивать его, не ограничиваясь привязкой к крикету, и оптимизировать процесс. Кроме того, неясно, на каком этапе лучше всего внедрять такие методы тренировки: в 12 лет, когда подросток пробует заниматься разными видами спорта, в 17 лет, когда молодой спортсмен остановил свой выбор на крикете, или в 24 года, когда он уже выступает за сборную Англии».

В то же время Совет, а также другие организации активно внедряют альтернативные методы тренировки мозга.

В условиях стресса спортсмены нередко начинают задумываться там, где должны действовать автоматически, либо поддаются эмоциям и в результате делают ошибки в наиболее ответственные моменты. Наши знания в области нейробиологии уже сегодня помогают справиться с этой проблемой. Многие из ученых, за работой которых я наблюдал лично, на условиях конфиденциальности сотрудничают со спортивными организациями, готовя спортсменов к ситуациям, предполагающим высокое нервное напряжение. Так что Кук — единственный спортсмен, тренировавший мозг.

Крикетисты решили тренировать способность противостоять стрессу через механизмы биологической обратной связи. Специальные датчики регистрируют не мозговые волны, а пульс игрока, но принцип тот же. Обучая игроков контролировать свое эмоциональное состояние, ученые надеются повысить их стрессоустойчивость, когда страсти на поле будут накалены.

Профессор Винсент Уолш, один из крупнейших мировых специалистов в области когнитивной нейробиологии, также помогает спортсменам справляться с нервным напряжением. Я познакомился с ним в Лаборатории по исследованию возможностей человеческого организма при компании GlaxoSmithKline, где он исследовал реакцию успешных профессиональных спортсменов на экстремальные физические нагрузки. Следующая наша встреча состоялась спустя несколько месяцев, через пару дней после поражения Англии от Уэльса на чемпионате мира по регби 2015 г. После этой игры хозяева чемпионата оказались на грани вылета из турнира на групповом этапе.

Ближе к концу матча капитан англичан Крис Робшоу оказался в ситуации непростого выбора. Его команда проигрывала, но сумела заработать право на пенальти. Можно было просто забить мяч и гарантировать ничью либо рискнуть и попытаться реализовать штрафную попытку, обеспечив себе победу. Робшоу выбрал второй вариант, но команда не смогла его реализовать и в результате проиграла.

«Однажды он уже принимал точно такое же решение, — замечает Уолш. — В одной из своих первых игр в качестве капитана он сделал тот же самый выбор, что привело к такому же точно результату. Бывает так, что твой метод принятия решений работает идеально вплоть до 77-й минуты игры, а на 77-й минуте тебе может понадобиться изменить свой метод».

Уолш учит спортсменов принимать верные решения в условиях стресса:

«Над техникой и физической подготовкой спортсмена работают начиная с самых ранних лет, а потом, когда он уже достиг высокого уровня исполнения, начинают задумываться: „А может, стоит заняться его психологией?“ Некоторые команды Премьер-лиги, отправляясь на выездные матчи, берут с собой четырех-пятерых физиотерапевтов, а то и больше. Вот как серьезно мы заботимся о теле. А психолог может работать с этими же самыми командами всего пару дней в неделю».

Такая разница во внимании, уделяемом физиологии и психологии, подчеркивается традиционно сложившимся отношением к черепно-мозговым травмам и сотрясениям мозга. Интерес к этой области, как мы видели, также обусловлен рядом недавних научных открытий.

«Сегодня различия в уровне спортсменов по-настоящему определяются именно психологией, качеством „игры головой“, — утверждает Уолш. — Никто не говорил о том, что Англия или другая команда, проигравшая матч по регби за последние пару недель, уступила из-за недостаточной физической мощи спортсменов, скорости или умения. Все в один голос говорят, что всему виной неверные решения, принятые под влиянием стресса. Мне трудно поверить, — заявляет он, — что люди, занятые в сфере с оборотом в миллионы фунтов, не придают значения психологической стороне игры».

Тем не менее подвижки есть. Уолш по-прежнему не спешит чересчур полагаться на технологии развития когнитивных способностей. Особый протест у него вызывает нейронная обратная связь и искусственное вмешательство в работу мозга спортсмена. Профессор Уолш использует технические средства лишь в целях диагностики, чтобы получить картину того, как человек принимает решения, а затем тренировать его с учетом этих особенностей.

«В первую очередь мы создаем профиль каждого спортсмена, — поясняет он. — Для этого за ним наблюдают во время игры, проводят опросы и компьютерные тесты на способность принимать решения в стрессовых ситуациях. Похожие тесты используют и в Лаборатории GlaxoSmithKline: это могут быть задания на быстрый поиск определенных объектов на экране или на сопоставление риска с возможным выигрышем при различных осложняющих факторах. Затем мы спрашиваем спортсмена, видит ли он сам что-то в своем профиле, что имеет значение для его вида спорта, — продолжает Уолш. — Мы работаем с каждым индивидуально и задаем себе вопрос: „Можем ли мы помочь этому спортсмену повысить качество решений, принимаемых им в ответственный момент игры, гонки или поединка, и с какого рода сложностями мы хотим научить его справляться?“ Если это физическое напряжение, можно организовать такую схему тренировки, когда спортсмен должен будет выполнить несколько подходов, чтобы почувствовать сильную усталость, более сильную, чем обычно во время соревнований. Тогда мы даем ему задачу на принятие решений и смотрим, что он предпримет теперь. Так что когда он оказывается в такой же ситуации на соревнованиях и испытывает такое же напряжение, он вспоминает, что уже имел опыт принятия решений в аналогичных условиях. Что мне не понравилось в игре англичан на чемпионате — и, к сожалению, это приходится наблюдать постоянно на международных турнирах, — так это то, что игроки, очевидно, впервые оказываются в той или иной ситуации».

Уолш считает, что наработки психологов и нейробиологов следует внедрять в программы подготовки спортсменов на более раннем этапе. Это позволит повысить их стрессоустойчивость. «В 19–20 лет футболист должен быть готов продемонстрировать максимум своих игровых возможностей по меньшей мере 40 раз в течение года, — полагает он. — Лично мне за всю жизнь не приходилось столько раз действовать на пределе физических возможностей. В среднем получается по одному случаю сверхнапряжения на каждый год активной жизни. Думаю, что большинство из нас прекрасно живут и без этого. И при этом мы заставляем мальчишек восемнадцати, девятнадцати, двадцати лет идти на это под прицелом Twitter и Facebook. А в их возрасте все это очень важно, как и внимание со стороны газет, телевидения, спонсоров, партнеров по команде и тренеров. Только представьте, какому давлению они подвергаются, сколько людей оценивают их. Даже политиков оценивают только раз в пять лет. Уровень напряжения огромен, и, когда люди отказываются от предложений воспользоваться громадным количеством достижений в области психологии и нейробиологии, они просто не хотят брать на себя дополнительную ответственность. Если можно отрабатывать физические навыки, выполнять задания на тренировках, можно отрабатывать и связанные с ними психологические навыки».

Новая спортивная революция

В современном спорте существует модная тенденция — суммировать небольшие преимущества. Идея стала популярной благодаря непобедимой команде британских велогонщиков во главе с Дэйвом Брэйлсфордом. Суть в том, чтобы обращать внимание на мельчайшие детали: не здороваться ни с кем за руку накануне соревнований, чтобы не заболеть, или слегка обработать шины спиртом перед началом гонки для лучшего сцепления с асфальтом — что вместе дает кумулятивный эффект. Команды и отдельные спортсмены всегда стремятся оказаться впереди соперников, выбить себе хоть небольшое, но преимущество, лишние 1–2 %; в спорте такие мелочи могут стать гранью, отделяющей победу от поражения.

Новые знания о функционировании мозга помогают расширить пределы человеческих возможностей. Поняв, какие факторы определяют склонность человека к занятию спортом — иначе говоря, характеризуют мозг прирожденного спортсмена, — можно будет вычислять будущих звезд мирового спорта еще до того, как они впервые ударят ногой по мячу или возьмут в руки биту. Знание того, почему определенные люди готовы посвятить свою жизнь стремлению к мечте или как взаимодействуют тело и разум человека во время перенапряжения физических сил, способно помочь как профессиональным спортсменам, так и любителям выйти за границы возможного, а погружение в потоковое состояние может и вовсе стереть эти границы.

Вот несколько рекомендаций, воспользоваться которыми может каждый, вне зависимости от вида спорта. Определить, что именно профессионалы делают не так, как остальные люди, куда они смотрят, чтобы заранее подготовиться к реакции, и сосредоточить внимание на этой области, тем самым повысив эффективность своих занятий. Для тех, кто хочет добиться успехов в гольфе, подойдет методика «спокойного глаза». Чтобы повысить остроту зрения или научиться одновременно следить за несколькими объектами, можно использовать специальные компьютерные программы или приложения для iPad. Повышение порога усталости позволит качественно повысить уровень выносливости, а небольшие изменения в привычной программе тренировок — умение справляться со стрессом в ответственной ситуации.

Нейробиология — это не какие-то мелкие детали. Новая спортивная революция сулит большие перемены, настоящий гигантский скачок. В истории спорта бывают моменты, когда появляются принципиально новые задачи: например, подбор правильной диеты для футболистов или создание экипировки с учетом ее аэродинамических свойств в велотреке. Сегодня спортсмены мирового уровня получают питание и инвентарь такого качества, о котором их предшественники могли только мечтать, но мы до сих пор не научились использовать потенциал нашего мозга на сто процентов.

Я долго не мог лично побеседовать с Уэйном Руни. Наконец мне удалось встретиться с ним в ноябре 2015 г., в тот день, когда разговоры о его голове стали еще громче. Накануне он забил ею единственный гол на 79-й минуте матча в рамках группового этапа Лиги чемпионов в игре на переполненном стадионе Old Trafford против московского «ЦСКА». На следующий день Руни вернулся в расположение клуба Manchester United и отдыхал, одетый в свою тренировочную форму, на кожаном диване в холле директора клуба. «Я мысленно представляю себе игру, — говорит он с характерным акцентом, отвечая на мой вопрос о том, как он психологически настраивается на матч. — Я всегда использую визуализацию и готовлюсь одинаково к каждой игре».

Голу предшествовало грамотное перемещение в штрафную и замыкание сделанной в касание подачи от полузащитника Джесси Лингарда. Руни нужно было спрогнозировать момент, когда Лингард совершит заброс в центр штрафной, выбрать угол забегания и точно рассчитать время. «Я думаю, суть в том, как ты видишь игру, — говорит он. — Надо просто уметь читать игру и хорошо чувствовать товарищей по команде, знать их качества. Я знал, что Джесси Лингард подаст мяч именно таким образом, так что я постарался занять ту позицию, где, по моим ощущениям, должен был оказаться мяч».

Руни считает, что сегодня он лучше принимает решения, чем в начале карьеры, когда он в 16 лет выступал за Everton: «Конечно, с опытом я многому научился. Чем дольше играешь, тем лучше понимаешь, где именно ты должен находиться в нужный момент. Когда я был моложе, мне не хватало терпения, и я прибегал туда раньше, чем нужно. Теперь я стараюсь не слишком торопиться».

Его умение делать точные прогнозы и принимать верные решения — это следствие опыта, результат многих тысяч часов практики. Специалисты в области нейробиологии и психологии работают над этим важнейшим компонентом спортивного мастерства и создают новые методики и технические средства, позволяющие целенаправленно развивать этот компонент. Они придумывают различные способы ускорить процесс создания межнейронных связей и обойти правило 10 000 часов, а также защитить спортсменов от внезапных провалов в условиях стресса. Новые знания заставили всерьез задуматься о последствиях сотрясения мозга и подсказали, как искать будущих звезд мирового спорта. Наука помогает всем любителям спорта достигать новых высот, а для профессионалов она разрушает барьеры на пути к осуществлению того, что еще вчера казалось невозможным.

В этом и заключается новая спортивная революция.

«К игре нужно подготовиться, — говорит Уэйн Руни. И добавляет: — Физически и психологически».

Благодарности

Вот уже в который раз за время работы над книгой я не знаю, с чего начать.

Я давно собирался написать книгу, но продолжал бы тянуть с этим еще долго, если бы не мой литературный агент Ричард Пайк из Curtis Brown. Он очень помог мне на начальном этапе работы, помог воплотить мои до конца не сформулированные мысли в то, что будет интересно читателям, и сумел получить одобрение проекта у нужных людей. В том числе у редактора Йена Маршалла, который разглядел в проекте потенциал. Ему я благодарен за шанс, данный начинающему автору. Я также благодарю всех сотрудников издательства Simon & Schuster за превращение рукописи с непонятной пунктуацией в ту книгу, которую читатель сейчас держит в руках.

Разумеется, мне было не обойтись без помощи десятков людей, которые нашли для меня время в своем плотном графике. Понимая, что мне предстоит побеседовать со множеством именитых спортсменов и ведущих ученых, я не подозревал, что труднее всего договориться о встрече будет именно с последними.

Итак, я благодарю доктора Фила Калверхауса, доктора Винсента Уолша, профессора Брюса Абернети, доктора Нильса Коллинга, Джейсона Саду, доктора Петера Фэдда, Джейсона Шервина, доктора Джоан Викерс, доктора Стива Булла, доктора Марка Боудена, Дебби Крюс, Стивена Котлера, Криса Новински, Эда Лоджа, Рафа Брэндона, профессора Самуэле Маркору, Робби Бриттона, Билли Моргана, а также Саймона Уиткрофта.

Отдельно хотелось бы поблагодарить доктора Яна Майера из футбольного клуба Hoffenheim, доктора Уилли Стюарта, доктора Барри О’Нила из Лаборатории по исследованию возможностей человеческого организма при компании GSK, Кристину Лавелль из клиники Brainworks, а также Мика Клегга и Аарона Кука за любезное предложение увидеть все своими глазами.

Огромное количество людей помогали с организацией интервью со спортсменами и по другим вопросам, но особую благодарность я хотел бы выразить Адаму Филлипсу из компании Wasserman и Бет Уайлд из Совета Англии по крикету.

Я также благодарю своих бывших и нынешних коллег из журнала Sport: Тони Ходсона за то, что позволял мне убегать посреди рабочего дня на интервью с героями книги или чтобы просто собраться с мыслями; Сару Шеперд за то, что была мне примером и поделилась массой полезных контактов; Алекса Рида за его рекомендации по первым строкам; Марка Кофлэна за цитаты по регби — и всех остальных за то, что терпели мои причуды в те две недели, пока я находился в добровольной писательской изоляции от внешнего мира. Простите за навязчивое щелкание.

Эта книга много потеряла бы, если бы не помощь всех тех, на ком я пробовал свои идеи и кто внимательно прочитывал черновые фрагменты будущей книги, высказывал предложения и отмечал недостатки. Благодарю всех моих первых читателей и в особенности Эда Пикеринга, в чьих комментариях были и обстоятельные ответы, и ценные примеры, и шутки в мой адрес.

Благодарю и всех моих друзей и родных за их интерес и поддержку: особенно мою маму Алку, ее друга Саймона, мою сестру Лину и моего отца Джайдипа.

И конечно же я бесконечно благодарен моей подруге Саре за всю ее помощь: вычитку и правки, моральную поддержку и вдохновение, контроль — и еще за понимающее отношение к моим бесчисленным заметкам на обеденном столе и на стенах и к тому, что целый год по вечерам и выходным от меня было еще меньше проку, чем обычно. Без тебя я бы не справился. Обещаю купить письменный стол.

Библиография

Следующий перечень включен в качестве дополнения к более подробному списку источников, упомянутых в примечаниях. Сюда вошли книги и один интернет-ресурс, которые оказались особенно полезными в целом: они послужили базовыми источниками информации по соответствующим вопросам, а также ориентирами при рассмотрении отдельных проблем, затрагиваемых в книге.

Замечательный блог Дэна Питерсона (Dan Peterson): axonpotential.com/blog

Coyle D. The Talent Code. L.: Arrow Books, 2010.

Doidge N. The Brain that Changes Itself. L.: Penguin Books, 2008.

Epstein D. The Sports Gene. L.: Yellow Jersey Press, 2014.

Gladwell M. Outliers. L.: Penguin Books, 2009.

Jackson S., Csikszentmihalyi M. Flow in Sports. Champaign, IL: Human Kinetics, 1999.

Kahneman D. Thinking Fast and Slow. L.: Penguin Books, 2012.

Kotler S. The Rise of Superman. L.: Quercus, 2015.

McClusky M. Faster, Higher, Stronger. N. Y.: Plume, 2015.

Nowinski Ch. Head Games. East Bridgewater, MA: Drummond Publishing, 2006.

Peters S. The Chimp Paradox. L.: Vermilion, 2012.

Sian B. Choke. L.: Constable & Robinson, 2011.

Syed M. Bounce. L.: Fourth Estate, 2011.

Vickers J. Perception, Cognition, and Decision. Leeds: Human Kinetics Europe Ltd, 2007.

Примечания

1

Некоторые цитаты, приведенные в книге, взяты из интервью, подготовленных автором для журнала Sport. Более поздние тексты доступны на сайте sport-magazine.co.uk.

(обратно)

2

Уэйн Руни. Winner D. (16.05.2012). ESPN FC: Beautiful game. Beautiful mind. Дата обращения: 28.11.2015, источник: .

(обратно)

3

Как раз столько образования, сколько нужно, чтобы заниматься делом (англ.).

(обратно)

4

Пол Макгиннесс. Bartram S. (23.10.2008). A star is born. Дата обращения: 28.11.2015, источник: -And-Features/Features/2008/Oct/A-star-is-born.aspx.

(обратно)

5

Видео с описанным сюжетом, а также другие ролики с Мусташио и его «партнерами» по команде можно посмотреть на страничке роботов-футболистов Плимутского университета на Facebook: -of-Plymouth-Robot-Football-148285347160/timeline.

(обратно)

6

Hilbert M. & Lopez P. (2011). The World’s Technological Capacity to Store, Communicate, and Compute Information // Science, 332(6025), 60–55. doi:10.1126/science.1200970.

(обратно)

7

Müller S., Abernethy B. & Farrow D. (2006). How do world-class cricket batsmen anticipate a bowler’s intention? // The Quarterly Journal of Experimental Psychology 59 (12). 2162–2186.

(обратно)

8

Abernethy B. (1990). Anticipation in squash: Differences in advance cue utilization between expert and novice players // Journal of Sports Sciences 8 (1). 17–34.

(обратно)

9

Эксперименты с участием Криштиану Роналду проводились для съемок рекламного фильма Tested to the Limits («Проверка на прочность»), видео доступно на канале YouTube: -gPMPVXI.

(обратно)

10

Хави. Caceres J. (July 26 2011). Dann schnapp’ ich mid den Messi. Suddeutsche Zeitung.

(обратно)

11

Jordet G., Heijmerikz J. & Bloomfield J. (март 2013 г.). The hidden foundation of field vision in English Premier (EPL) soccer players. Доклад представлен на конференции «Спортивная аналитика» в Массачусетском технологическом институте.

(обратно)

12

Хави. Lowe S. (11.02.2011). I’m a romantic, says Xavi, heart-beat of Barcelona and Spain // Guardian. Дата обращения: 28.11.2015, источник: -barcelona-spain-interview.

(обратно)

13

Land M. F. & McLeod P. (2000). From eye movements to actions: how batsmen hit the ball // Nature Neuroscience 3(12). 1340–1345. .

(обратно)

14

Rizzolatti G. & Craighero L. (2004). The mirror-neuron system // Annual Review of Neuroscience 27 (1). 169–192. doi:10.1146/annurev.neuro.27.070203.144230.

(обратно)

15

Ramachandran V. (ноябрь 2010 г.). The neurons that shaped civilization [Видео-файл]. Источник: / vs_ramachandran_the_neurons_that_shaped_civilization? language=en. Рамачандран идет еще дальше, утверждая, что эволюция системы зеркальных нейронов стала непосредственной причиной внезапного появления у предков человека огромного количества новых умений примерно 75–100 тысяч лет назад. Ученый полагает, что зеркальные нейроны фактически дали толчок развитию человеческой культуры.

(обратно)

16

Aglioti S., Cesari P., Romani M., & Urgesi C. (2008). Action anticipation and motor resonance in elite basketball players // Nature Neuroscience 11(9). 1109–1116. .

(обратно)

17

Laby D., Davidson J., Rosenbaum L., Strasser C., Mellman M., Rosenbaum A. & Kirschen D. (1996). The Visual Function of Professional Baseball Players // American Journal of Ophthalmology 122(4). 476–485. –9394(14)72106–3.

(обратно)

18

Или 1,8 в десятичной системе, принятой в России и странах СНГ.

(обратно)

19

1,67 — см. предыдущее примечание.

(обратно)

20

В результате исследования с участием 157 спортсменов-олимпийцев… — Laby D., Kirschen D. & Pantall P. (2011). The Visual Function of Olympic-Level Athletes — An Initial Report. Eye & Contact Lens // Science & Clinical Practice 37(3). 116–122. / icl.0b013e31820c5002.

(обратно)

21

Epstein D. The Sports Gene. Другое исследование показало, что у женщин с развитым пространственным зрением темпы роста результативности при выполнении ловли мяча оказались значительно выше, чем у тех, чье ощущение глубины пространства было слабее. То есть более совершенная «аппаратная часть», отвечающая за глубину зрительного восприятия, помогла быстро развить соответствующую интеллектуальную «начинку».

(обратно)

22

Van der Kamp J., Rivas F., Van Doorn H. & Savelsbergh G. J. P. (2008). Ventral and dorsal contributions in visual anticipation in fast ball sports // International Journal of Sport Psychology 39(2). 100–130.

(обратно)

23

Johnston A., Benton C. P. & Nishida S. (2003). Golfers may have to overcome a persistent visuospatial illusion // Perception 32, 1151–1154. doi:10.1068/p5056.

(обратно)

24

Hagura N., Kanai R., Orgs G. & Haggard P. (2012). Ready steady slow: action preparation slows the subjective passage of time. Proceedings of the Royal Society B // Biological Sciences 279 (1746). 4399–4406. .

(обратно)

25

Blakeslee S. & Blakeslee M. (2008). The Body Has a Mind of Its Own. N. Y.: Random House.

(обратно)

26

Существует также весьма своеобразный способ оценить объем ресурсов кратковременной памяти, выделяемых на решение интеллектуальной задачи, по размеру зрачка: чем сложнее задача, тем больше расширен зрачок. Такой способ называется когнитивной пупиллометрией, он подробно описан в книге Даниэла Канемана «Думай медленно… решай быстро».

(обратно)

27

Brook C. & de Groot A. (1966). Thought and Choice in Chess // The American Journal of Psychology 79(2). 348. .

(обратно)

28

Chase W. & Simon H. (1973). Perception in chess // Cognitive Psychology 4(1). 55–81. –0285(73)90004–2.

(обратно)

29

Williams M., Davids K., Burwitz L. & Williams J. (1993). Cognitive knowledge and soccer performance // Perceptual and Motor Skills 76(2). 579–593. .

(обратно)

30

Garland D. & Barry J. (1991). Cognitive Advantage in Sport: The Nature of Perceptual Structures // The American Journal of Psychology 104(2). 211. .

(обратно)

31

Стратегия розыгрыша, предполагающая множество коротких пасов для растягивания обороны соперника.

(обратно)

32

Трент Дилфер. Method Men: How NFL Players Memorize Dizzying Playbooks. (2011). Дата обращения: 29.11.2015, источник -bengals.com/index.php?/topic/58998-method-men-how-nfl-players-memorize-dizzying-playbooks.

(обратно)

33

Smith M. & Chamberlin C. (1992). Effect of adding cognitively demanding tasks on soccer skill performance // Perceptual and Motor Skills 75(3). 955–961. .

(обратно)

34

Wymbs N., Bassett D., Mucha P., Porter M. & Grafton S. (2012). Differential Recruitment of the Sensorimotor Putamen and Frontoparietal Cortex during Motor Chunking in Humans // Neuron 74(5). 936–946. .

(обратно)

35

Pope D. & Schweitzer M. (2011). Is Tiger Woods Loss Averse? Persistent Bias in the Face of Experience, Competition, and High Stakes // American Economic Review 101(1). 129–157. .

(обратно)

36

Kolling N., Wittmann M. & Rushworth M. (2014). Multiple Neural Mechanisms of Decision Making and Their Competition under Changing Risk Pressure // Neuron 81(5). 1190–1202. . org/10.1016/j.neuron.2014.01.033.

(обратно)

37

Yarrow K., Brown P. & Krakauer J. (2009). Inside the brain of an elite athlete: the neural processes that support high achievement in sports // Nature Reviews Neuroscience 10(8). 585–596. / nrn2672.

(обратно)

38

Zimmer C. (2010). The Brain: Why Athletes Are Geniuses // Discover. Источник: -the-brain-athletes-are-geniuses.

(обратно)

39

Канеман также отмечает, что слова «эвристика» и «эврика» этимологически однокоренные.

(обратно)

40

McLeod P. & Dienes Z. (1996). Do fielders know where to go to catch the ball or only how to get there? // Journal of Experimental Psychology: Human Perception and Performance 22(3). 531–543. –1523.22.3.531.

(обратно)

41

Shaffer D., Dolgov I., Mcmanama E., Swank C., Maynor A., Kelly K. & Neuhoff J. (2013). Blind(fold)ed by science: A constant target-heading angle is used in visual and nonvisual pursui // Psychonomic Bulletin & Review 20(5). 923–934. –013–0412–5.

(обратно)

42

«Цель активной тренировки состоит в том, чтобы максимально расширить элемент предсказуемости в спорте, что позволит спортсмену легче контролировать ситуацию» — Джоан Викерс «Восприятие, познание, принятие решений» (Perception, Cognition, and Decision Training).

(обратно)

43

Речь идет об оригинальном исследовании, которое пробудило интерес к правилу 10 000 часов и породило дискуссии вокруг него. Сам Эриксон утверждает, что в книге Гладуэлла результаты его исследования истолкованы неверно: Ericsson K., Krampe R. & Tesch-Romer C. (1993). The role of deliberate practice in the acquisition of expert performance // Psychological Review 100(3). 363–406. –295x.100.3.363. Gladwell M. Outliers.

(обратно)

44

Это тем не менее не означает, что можно гарантированно стать хорошим спринтером и что гены здесь совершенно ни при чем. В книге Даниэла Койла «Код таланта» (The Talent Code) отмечается, что у большинства лучших спринтеров планеты есть старшие братья или сестры, из чего следует, что наличие рядом того, кто бегает чуть быстрее, служит прекрасным стимулом к развитию.

(обратно)

45

Альваро Паскуаль-Леоне. Doidge N. The Brain that Changes Itself.

(обратно)

46

Maguire E., Gadian D., Johnsrude I., Good C., Ashburner J., Frackowiak R. & Frith C. (2000). Navigation-related structural change in the hippocampi of taxi drivers // Proceedings of the National Academy of Sciences 97(8), 4398–4403. .

(обратно)

47

Jäncke L., Koeneke S., Hoppe A., Rominger C. & Hänggi J. (2009). The Architecture of the Golfer’s Brain // PLoS ONE 4(3), e4785. .

(обратно)

48

Профессионалы начали заниматься в возрасте 13,1 года, участники из группы с гандикапом 1–14 — в 14,5 года, а с гандикапом 15–36 — в 19 лет.

(обратно)

49

Wei G., Zhang Y., Jiang T. & Luo J. (2011). Increased Cortical Thickness in Sports Experts: A Comparison of Diving Players with the Controls // PLoS ONE 6(2), e17112. .

(обратно)

50

Draganski B., Gaser C., Busch V., Schuierer G., Bogdahn U. & May A. (2004). Neuroplasticity: Changes in grey matter induced by training // Nature 427(6972). 311–312. .

(обратно)

51

Elbert T., Pantev C., Wienbruch C., Rockstroh B. & Taub E. (1995). Increased Cortical Representation of the Fingers of the Left Hand in String Players // Science 270(5234). 305–307. / science.270.5234.305.

(обратно)

52

Даррен Кэхилл. Bishop G. (2014). Seeking Bigger Sweet Spot, Roger Federer Hopes His Racket Will Grow on Him. Nytimes.com. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -change-good-federer-with-new-racket-to-find-out.html?_r=0.

(обратно)

53

Дуайт Йорк. Manutd.com.The Yorke & Cole show: 15 years on — Official Manchester United Website. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -And-Features/United-Uncovered/News/2013/Aug/Issue-27/video-interview-dwight-yorke-and-andy-cole-on-Treble-season.aspx.

(обратно)

54

Ученые из Колорадо установили, что даже после того, как навык полностью освоен (в данном случае испытуемый научился управлять механической рукой), процесс экономии сил не прекращается. Это связано с тем, что мозг начинает использовать свои ресурсы более эффективно. Когда мы осваиваем новый двигательный навык, увеличивается проекция соответствующей части тела на карту коры головного мозга. Однако впоследствии число нейронов, задействованных в осуществлении этого навыка, уменьшается, поскольку мышцы начинают работать с большей эффективностью. Нейробиологом из Питтсбургского университета Петером Штриком было проведено исследование, в ходе которого обезьяны разучивали два разных навыка, причем один из них они повторяли по памяти, а для освоения второго им нужно было реагировать определенным образом на появление точки на экране. В обоих случаях в мозге животных регистрировалась активность одинакового числа нейронов, только выполнение действия по памяти было менее энергозатратным, поскольку обезьянам оно уже было знакомо.

(обратно)

55

Naito E. & Hirose S. (2014). Efficient foot motor control by Neymar’s brain // Frontiers in Human Neuroscience 8. .

(обратно)

56

Доктор Дуглас Филдс. Coyle D. The Talent Code.

(обратно)

57

Доктор Джон Рэйти. Ratey J. & Hagerman E. (2008). Spark! N. Y.: Little, Brown.

(обратно)

58

Лэнс Армстронг. Okbo M. & Sorensen J. (2014) // Rouleur (52).

(обратно)

59

Dietz P., Ulrich R., Dalaker R., Striegel H., Franke A., Lieb K. & Simon P. (2013). Associations between Physical and Cognitive Doping — A Cross-Sectional Study in 2.997 Triathletes // PLoS ONE 8(11), e78702. .

(обратно)

60

Reis J., Schambra H., Cohen L., Buch E., Fritsch B. & Zarahn E. et al. (2009). Noninvasive cortical stimulation enhances motor skill acquisition over multiple days through an effect on consolidation // Proceedings of the National Academy of Sciences 106(5). 1590–1595.. org/10.1073/pnas.0805413106.

(обратно)

61

Йенс Бо Нильсен. Nielsen J. & Cohen L. (2008). The olympic brain. Does corticospinal plasticity play a role in acquisition of skills required for high-performance sports? // The Journal of Physiology 586(1). 65–70. .

(обратно)

62

Данная проблема подробно рассматривается в книге Нормана Дойджа «Пластичность мозга» (The Brain that Changes Itself), однако основным источником является: Kilgard M. (1998). Cortical Map Reorganization Enabled by Nucleus Basalis Activity // Science 279(5357). 1714–1718. .

(обратно)

63

Rex C., Lin C., Kramar E., Chen L., Gall C. & Lynch G. (2007). Brain-Derived Neurotrophic Factor Promotes Long-Term Potentiation-Related Cytoskeletal Changes in Adult Hippocampus // Journal of Neuroscience 27(11). 3017–3029. –06.2007.

(обратно)

64

Видео, на котором Амини упражняется на тренажере Footbonaut, можно посмотреть здесь:

(обратно)

65

Реакцию Марио Гетце на Footbonaut можно посмотреть на видео:

(обратно)

66

Слова Рафаэля Хонигштайна в его книге Das Reboot.

(обратно)

67

Билл Шенкли. Hunter S. (2013). How Bill Shankly changed training. Liverpool FC. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -team/144161-how-bill-shankly-changed-training

(обратно)

68

Есть и более экзотические виды инвентаря для тренировки будущих футболистов, например специальный нагрудник Heads Up. Надев его, игрок не видит своих ног, когда ведет мяч, тем самым он учится контролировать его и выполнять дриблинг, не опуская глаз, чтобы смотреть, откуда идет пас.

(обратно)

69

Benefits of Futsal (1st ed.). Источник: -futsal-benefits-guidance-resource.pdf.

(обратно)

70

BostonGlobe.com. (2015). Neuroscouting may give Red Sox a heads-up on prospects’ potential. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -may-give-red-sox-heads-prospects-potential/EFBHR 3zNdThk1NboRpNMHL/story.html.

(обратно)

71

Costa B. (2015). Baseball’s Science Experiment. WSJ. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -science-experiment-1411135882.

(обратно)

72

«Абсолютно неадекватная компенсация за такое издевательство», — признался позже один из участников.

(обратно)

73

Schonbrun Z. (2015). Can two entrepreneurs turn neuroscience into Moneyball? SBNation.com. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -me-out-to-the-brain-game

(обратно)

74

Verburgh L., Scherder E., van Lange P. & Oosterlaan J. (2014). Executive Functioning in Highly Talented Soccer Players // PLoS ONE 9(3), e91254.

(обратно)

75

Alves H., Voss M., Boot W., Deslandes A., Cossich V., Salles J. & Kramer A. (2013). Perceptual-Cognitive Expertise in Elite Volleyball Players // Frontiers in Psychology 4.

(обратно)

76

Kuper S. (1994). Football Against the Enemy. L.: Orion.

(обратно)

77

Faubert J. (2013). Professional athletes have extraordinary skills for rapidly learning complex and neutral dynamic visual scenes. Sci. Rep. 3. .

(обратно)

78

Fitzpatrick R. Messi and the machine London: The Blizzard (17).

(обратно)

79

Mark Cavendish Financial Times. (2015). Интервью: British cycling star Mark Cavendish — FT.com. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -146c-11e5-ad6e-00144feabdc0.html

(обратно)

80

Boot W., Kramer A., Simons D., Fabiani M. & Gratton G. (2008). The effects of video game playing on attention, memory, and executive control // Acta Psychologica 129(3). 387–398.

(обратно)

81

FIFA.com. (2012) // FIFA Interactive World Cup welcomes its millionth player. Дата обращения: 29.11.2015, источник: /m=3/news=fifa-interactive-world-cup-welcomes-its-millionth-player-1602425.html.

(обратно)

82

Что касается американского футбола, высказывались мнения о том, что компьютерные и видеоигры серии Madden развивают тактическую грамотность у начинающих игроков.

(обратно)

83

Jann Mardenborough Richards G. (2012). From gamer to racing driver // Guardian. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -ardenborough-racing-car-games.

(обратно)

84

Slater C. (2015). Tributes for Manchester United doctor Gail Stephenson // Manchester Evening News. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -manchester-news/gail-stephenson-manchester-united-vision-9694234.

(обратно)

85

Collins N. (2011). New iPhone app could delay need for reading glasses. Telegraph.co.uk. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -news/8794225/New-iPhone-app-could-delay-need-for-reading-glasses.html.

(обратно)

86

Miller B. Better Batters Result from Brain-training Research // UCR Today. Дата обращения: 29.11.2015, источник:

(обратно)

87

Appelbaum L., Cain M., Schroeder J., Darling E. & Mitroff S. (2013). Improving visual cognition through stroboscopic training // Journal of Vision 13(9). 603. .

(обратно)

88

Mitroff S., Friesen P., Bennett D., Yoo H. & Reichow A. (2013). Enhancing Ice Hockey Skills Through Stroboscopic Visual Training: A Pilot Study // Athletic Training & Sports Health Care 5(6). 261–264. –20131030–02

(обратно)

89

Borel B. (2014). What will sports look like in the future? ideas.ted.com. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -will-sports-look-like-in-the-future-three-ted-experts-discuss. Крис Клуи — -will-sports-look-like-in-the-future-three-ted-experts-discuss.

(обратно)

90

Проблема «спокойного глаза» подробно рассматривается в: Vickers J. Perception, Cognition, and Decision Training.

(обратно)

91

Видео о том, как Каммаллери работает над визуализацией, можно посмотреть здесь: .

(обратно)

92

Уэйн Руни. Winner D. (16.05.2012). ESPN FC: Beautiful game. Beautiful mind. Дата обращения: 28.11.2015, источник: .

(обратно)

93

Джессика Эннис-Хилл. Stylist magazine. Jessica Ennis wins gold. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -and-profiles/interview-jessica-ennis.

(обратно)

94

Jackson J. (2003). How to be the best kicker in the world. Guardian. Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

95

Garfield C. & Bennett H. (1985). Peak Performance. New York, NY: Warner Books.

(обратно)

96

Bull S. (2006). The Game Plan. Chichester: Capstone.

(обратно)

97

Pascual-Leone A. (September 1995). Modulation of muscle responses evoked by transcranial magnetic stimulation during the acquisition of new fine motor skills // Journal of Neurophysiology 74(3). 1037–1045.

(обратно)

98

Ranganathan V., Siemionow V., Liu J., Sahgal V. & Yue G. (2004). From mental power to muscle power — gaining strength by using the mind // Neuropsychologia 42(7). 944–956.

(обратно)

99

Guillot A., Moschberger K. & Collet C. (2013). Coupling movement with imagery as a new perspective for motor imagery practice // Behavioral and Brain Functions 9(1), 8. –9081–9–8.

(обратно)

100

Romeas T., Guldner A. & Faubert J. (2016). 3D-Multiple Object Tracking training task improves passing decision-making accuracy in soccer players // Psychology of Sport and Exercise 22, 1–9. .

(обратно)

101

Дрис Мертенс. Sinnott J. (2011). Cracking coaching’s final frontier. News.bbc.co.uk. Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

102

Мишель Брюнинкс. Ellis R. (2011). Liverpool star turns to mind guru to help him adjust after big-money move // Daily Mirror. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -christian-benteke-asks-mind-6387638?

(обратно)

103

Кевин Макгрескин. Sinnott J. The head case. The Blizzard (3).

(обратно)

104

Keri J. (2011). The Extra 2 %. N. Y.: Ballantine Books.

(обратно)

105

Петр Чех. -cech-reveals-the-secrets-behind-his-record-breaking-success-at-arsenal-and-chelsea-a3149711.html.

(обратно)

106

Бен Флауэр. McRae D. (2015). Ben Flower: Every single day I regret my brutal attack on Lance Hohaia // Guardian. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -flower-lance-hohaia-wigan-st-helens-grand-final-super-league-sent-off-punch-ban-regret.

(обратно)

107

Луис Суарес. Suarez L., Jenson P. & Lowe S. (2014). Crossing the Line. L.: Headline.

(обратно)

108

Как Зидан, так и Кантона утверждали, что не сожалеют о случившемся, однако их слова можно интерпретировать как логическое обоснование, сделанное постфактум.

(обратно)

109

Jordet G. (2009). Why do English players fail in soccer penalty shootouts? A study of team status, self-regulation, and choking under pressure // Journal of Sports Sciences 27(2), 97–106. .

(обратно)

110

Dutton D. & Aron A. (1974). Some evidence for heightened sexual attraction under conditions of high anxiety // Journal of Personality and Social Psychology 30(4). 510–517. .

(обратно)

111

Peters S. The Chimp Paradox.

(обратно)

112

Это один из 19 эпизодов, о которых я писал в серии статей для журнала Sport в преддверии ЧМ-2014. Вся подборка включена в электронную книгу «Истории с чемпионатов мира» (World Cup Stories).

(обратно)

113

Фернандиньо. Duarte F. (2014). Fernandinho: We will have to answer questions about that game for the rest of our lives // Guardian. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -faces-2014-brazil-answer-questions-game-rest-lives.

(обратно)

114

Beilock S. Choke.

(обратно)

115

Baumeister R. & Steinhilber A. (1984). Paradoxical effects of supportive audiences on performance under pressure: The home field disadvantage in sports championships // Journal of Personality and Social Psychology 47(1). 85–93. –3514.47.1.85.

(обратно)

116

Butler J. & Baumeister R. (1998). The trouble with friendly faces: Skilled performance with a supportive audience // Journal of Personality and Social Psychology 75(5). 1213–1230. –3514.75.5.1213.

(обратно)

117

Baumeister R. (1984). Choking under pressure: Self-consciousness and paradoxical effects of incentives on skillful performance // Journal of Personality and Social Psychology 46(3). 610–620. –3514.46.3.610.

(обратно)

118

Mobbs D., Hassabis D., Seymour B., Marchant J., Weiskopf N., Dolan R. & Frith C. (2009). Choking on the Money: Reward-Based Performance Decrements Are Associated With Midbrain Activity // Psychological Science 20(8). 955–962. –9280.2009.02399.x.

(обратно)

119

Chib V., De Martino B., Shimojo S. & O’Doherty J. (2012). Neural Mechanisms Underlying Paradoxical Performance for Monetary Incentives Are Driven by Loss Aversion // Neuron 74(3). 582–594. Lehrer J. (2012). The New Neuroscience of Choking. New Yorker. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -cortex/the-new-neuroscience-of-choking.

(обратно)

120

Jordet G. (2009). When Superstars Flop: Public Status and Choking Under Pressure in International Soccer Penalty Shootouts // Journal of Applied Sport Psychology 21(2). 125–130. .

(обратно)

121

Гейр Йордет. Arbouw E. (2008). When Superstars Flop. UK-sportivo (38), 24. Источник: .

(обратно)

122

Pijpers J., Oudejans R., Holsheimer F. & Bakker F. (2003). Anxiety — performance relationships in climbing: a process-oriented approach // Psychology of Sport and Exercise 4(3). 283–304. –0292(02)00010–9.

(обратно)

123

Сайен Бейлок. The University of Chicago. (2010). Brain key to ‘choking’ under pressure. Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

124

Beilock S., Carr T., MacMahon C. & Starkes J. (2002). When paying attention becomes counterproductive: Impact of divided versus skill-focused attention on novice and experienced performance of sensorimotor skills // Journal of Experimental Psychology: Applied 8(1). 6–16. –898x.8.1.6.

(обратно)

125

Gray R. (2004). Attending to the Execution of a Complex Sensorimotor Skill: Expertise Differences, Choking, and Slumps // Journal of Experimental Psychology: Applied 10(1). 42–54. –898x.10.1.42.

(обратно)

126

Jueptner M., Stephan K. M., Frith C. D., Brooks D. J., Frackowiak R. S. & Passingham R. E. (1997). Anatomy of motor learning. I. Frontal cortex and attention to action // Journal of Neurophysiology 77(3). 1313–1324.

(обратно)

127

SI.com. (1999). The curious case of Jean Van de Velde’s British Open disaster // Sports Illustrated. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -sports/2011/09/14/jean-vandevelde.

(обратно)

128

Сайен Бейлок. Dobbs D. (2010). The Tight Collar: The New Science of Choking Under Pressure. WIRED. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -tight-collar-the-new-science-of-choking.

(обратно)

129

Специальный формат проведения матча в крикете.

(обратно)

130

Скотт Босуэлл. Bull A. (2013). ‘It took 10 years to recover’: the story of Scott Boswell and the yips // Guardian. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -boswell-and-the-yips.

(обратно)

131

Owen D. (2014). The Yips // New Yorker. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -yips.

(обратно)

132

Стивен Хендри. News.bbc.co.uk. (2010). Hendry reveals 10-year battle with the ‘yips’. Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

133

Сайен Бейлок. The Choke. (2015). Radio 4. Источник: .

(обратно)

134

Beilock S. & Carr T. (2001). On the fragility of skilled performance: What governs choking under pressure? // Journal of Experimental Psychology: General 130(4). 701–725. –3445.130.4.701.

(обратно)

135

Beckmann J., Gröpel P. & Ehrlenspiel F. (2013). Preventing motor skill failure through hemisphere-specific priming: Cases from choking under pressure // Journal of Experimental Psychology: General 142(3). 679–691. .

(обратно)

136

Wulf G., Höss M. & Prinz W. (1998). Instructions for Motor Learning: Differential Effects of Internal Versus External Focus of Attention // Journal of Motor Behavior 30(2). 169–179. .

(обратно)

137

Более подробно процесс тренировки принятия решений описан в: Vickers J. Perception, Cognition, and Decision Training. В настоящее время Дж. Викерс работает над новой редакцией книги.

(обратно)

138

Видео по теме доступны на сайте Д. Койла: -power-of-high-leverage-practice.

(обратно)

139

Cochran B., McDonald J. & Parault S. (1999). Too Smart for Their Own Good: The Disadvantage of a Superior Processing Capacity for Adult Language Learners // Journal of Memory and Language 41(1). 30–58. .

(обратно)

140

Farrow D. & Abernethy B. (2002). Can anticipatory skills be learned through implicit video based perceptual training? Journal of Sports Sciences 20(6), 471–485.

(обратно)

141

Эпизод с ударом Марка Матерацци в грудь головой возник не на пустом месте. На протяжении всего матча итальянец многократно хватал Зидана за футболку, и, когда Зидан сказал, что подарит ему футболку после финального свистка, Матерацци якобы ответил: «Я бы предпочел твою сестру».

(обратно)

142

Berry S. M. & Wood C. (2004). A Statistician Reads the Sports Pages: The Cold-Foot Effect // Chance 17(4). 47–51.

(обратно)

143

Пеле. Murphy M. & White R. (1995). In the Zone. N. Y.: Penguin/Arkana.

(обратно)

144

Hamilton M. McLaren. L.: Blink

(обратно)

145

Csikszentmihalyi M. (2004). Flow, the secret to happiness. Lecture, TED 2005. Источник: .

(обратно)

146

Csikszentmihalyi M. (2002). Flow. L.: Rider.

(обратно)

147

Jackson S. & Csikszentmihalyi M. Flow in Sports.

(обратно)

148

Статистика взята из исследования и онлайн-опросов в рамках проекта Стивена Котлера «Геном потока» (Flow Genome Project). Более подробная информация доступна на сайте проекта: flowgenomeproject.co.

(обратно)

149

Schultheis R. (1984). Bone Games. N. Y.: Random House.

(обратно)

150

17 условий: концентрация внимания, ясные цели, незамедлительная обратная связь, баланс между уровнем способностей и сложностью задачи, значительные последствия, разнообразие участников, глубокое погружение, искренняя увлеченность, общие цели участников, хороший контакт в группе, близкое знакомство, равное участие и сопоставимый уровень квалификации, риск, ощущение контроля, умение слушать, полное взаимопонимание и поддержка, атмосфера творчества.

(обратно)

151

Данный раздел основан на исследовании, проведенном по заказу компании Red Bull. Резюме исследования можно прочитать здесь: -talk/biomedical/imaging/neuroscience-gets-radical-how-to-study-surfers-brain-waves.

(обратно)

152

Deeny S., Hillman C., Janelle C. & Hatfield B. (2001). EEG coherence and neural efficiency in expert and non-expert marksmen // Medicine & Science in Sports & Exercise 33(5). S 177. –200105001–01008.

(обратно)

153

Babiloni C., Marzano N., Infarinato F., Iacoboni M., Rizza G. & Aschieri P. et al. (2010). Neural efficiency of experts’ brain during judgment of actions: A high-resolution EEG study in elite and amateur karate athletes // Behavioural Brain Research 207(2). 466–475. .

(обратно)

154

Chen J. et al. (August 2005). Effects of anxiety on EEG coherence during dart throw. Paper presented at the meeting of the 2005 World Congress. International Society for Sport Psychology, Sydney, Australia.

(обратно)

155

Kotler S. The Rise of Superman.

(обратно)

156

Newberg A., Alavi A., Baime M., Pourdehnad M., Santanna J. & d’Aquili E. (2001). The measurement of regional cerebral blood flow during the complex cognitive task of meditation: a preliminary SPECT study // Psychiatry Research: Neuroimaging 106(2). 113–122.

(обратно)

157

Liu S., Chow H., Xu Y., Erkkinen M., Swett K. & Eagle M. et al. (2012). Neural Correlates of Lyrical Improvisation: An fMRI Study of Freestyle Rap. Sci. Rep. 2. .

(обратно)

158

Tennishead.net. (2015). Neuroscience: Inside Mike Bryan’s brain. tennishead. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -mike-bryans-brain.

(обратно)

159

Berka Ch., et al. (2010). Accelerating training using interactive neuro-educational technologies: applications to archery, golf, and rifle marksmanship // International Journal of Sport and Society 1 (4). 87–104.

(обратно)

160

Sawyer R. (2007). Group Genius. N. Y.: Basic Books.

(обратно)

161

Walker C. (2010). Experiencing flow: Is doing it together better than doing it alone? // The Journal of Positive Psychology 5(1). 3–11. .

(обратно)

162

FourFourTwo. (2010). Andres Iniesta: How to boss the midfield. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -iniesta-how-boss-midfield#:VaN 3bGYTgi-WNA.

(обратно)

163

Slides from McCaffrey and Bickart’s presentation available here: .

(обратно)

164

Видео с Робби Бриттоном можно посмотреть здесь: .

(обратно)

165

Hancock S. & McNaughton L. (1986). Effects of fatigue on ability to process visual information by experienced orienteers // Perceptual and Motor Skills 62(2). 491–498. .

(обратно)

166

Devlin L., Fraser S., Barras N. & Hawley J. (2001). Moderate levels of hypohydration impairs bowling accuracy but not bowling velocity in skilled cricket players // Journal of Science and Medicine in Sport 4(2). 179–187. –2440(01)80028–1.

(обратно)

167

Davey P., Thorpe R. & Williams C. (2002). Fatigue decreases skilled tennis performance // Journal of Sports Sciences 20(4). 311–318. .

(обратно)

168

Как правило, используется компьютерная версия игры. Игроку показывают четыре колоды и говорят, что, выбрав карту, он получает определенную сумму. Цель — выиграть как можно больше денег. Есть карты, вытянув которые игрок теряет деньги. Среди четырех колод есть «хорошие», то есть приносящие в итоге выигрыш, и «плохие», то есть приводящие к проигрышу. Теоретически игрок с нормальной способностью оценивать риски должен научиться чаще выбирать «хорошие» колоды.

(обратно)

169

Тест Струпа — иначе «маршмеллоу-тест». Часто используется в детской психологии. Позволяет оценить умение подавлять реакцию. Ребенок должен подавить желание съесть лакомство сразу, когда ему пообещают дать еще одно в случае добровольного отказа.

(обратно)

170

Pageaux B., Lepers R., Dietz K. & Marcora S. (2014). Response inhibition impairs subsequent self-paced endurance performance // European Journal of Applied Physiology 114(5). 1095–1105. –014–2838–5.

(обратно)

171

Marcora S., Staiano W. & Manning V. (2009). Mental fatigue impairs physical performance in humans // Journal of Applied Physiology 106(3). 857–864. .

(обратно)

172

Fletcher W. & Hopkins F. (1907). Lactic acid in amphibian muscle // The Journal of Physiology 35(4). 247–309. -iol.1907.sp001194.

(обратно)

173

Caesar E. (2015). Two Hours. N. Y.: Viking.

(обратно)

174

Пааво Нурми. Noakes T. (2012). Fatigue is a Brain-Derived Emotion that Regulates the Exercise Behavior to Ensure the Protection of Whole Body Homeostasis // Frontiers in Physiology 3. .

(обратно)

175

Один мой знакомый — человек, более сведущий в греческих легендах, нежели я, — рассказывал, что там все было несколько сложнее. Перед тем как совершить первый в истории марафонский забег, Фидиппид уже успел проделать немалый путь: до Марафона он побывал в Спарте. Право приносить людям вести он получил как лучший в Афинах бегун.

(обратно)

176

Burnton S. (2012). 50 stunning Olympic moments № 16: Dorando Pietri’s marathon, 1908 // Guardian. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -stunning-olympic-moments.

(обратно)

177

Вот любопытное свидетельство о нейропластичности от Саймона Уиткрофта: «Главное изменение произошло в том, насколько быстро я реагирую на изменения поверхности. У меня маленькие дети, у них есть игрушки. Когда я просто иду, при необходимости я могу моментально перенести вес на другую ногу, чтобы не сломать игрушку. В отличие от большинства других людей, которые в такой ситуации просто наступили бы на нее, я как бы скольжу по поверхности. Так что теперь я спокойно хожу по дому, не боясь раздавить игрушки. Думаю, это умение зависит от того, сколько времени я отслеживаю свои ощущения, пробуя ногой поверхность».

(обратно)

178

Hilty L., Langer N., Pascual-Marqui R., Boutellier U. & Lutz K. (2011). Fatigue-induced increase in intracortical communication between mid/anterior insular and motor cortex during cycling exercise // European Journal of Neuroscience 34(12), 2035–2042. –9568.2011.07909.x.

(обратно)

179

Fontes E., Okano A., De Guio F., Schabort E., Min L. & Basset F. et al. (2013). Brain activity and perceived exertion during cycling exercise: an fMRI study // British Journal of Sports Medicine 49(8). 556–560. -2012–091924.

(обратно)

180

Epstein D. (2014). Are athletes really getting faster, better, stronger? TED 2014. Источник: .

(обратно)

181

Eichner E. (2015). Self-Talk, Deception, and Placebo Power in Sports Performance // Current Sports Medicine Reports 14(3). 147–148. .

(обратно)

182

Caesar E. (2011). The greatest Wimbledon match of all time. GQ. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -magazine.co.uk/entertainment/articles/2011–06/03/gq-sport-wimbledon-nicolas-mahut-john-isner-tennis.

(обратно)

183

McClusky M. Faster, Higher, Stronger.

(обратно)

184

Crum A., Corbin W., Brownell K. & Salovey P. (2011). Mind over milkshakes: Mindsets, not just nutrients, determine ghrelin response // Health Psychology 30(4). 424–429. .

(обратно)

185

Northumbria University. (17.10.2011). Pushing the limits of performance. ScienceDaily. Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

186

Castle P., Maxwell N., Allchorn A., Mauger A. & White D. (2011). Deception of ambient and body core temperature improves self paced cycling in hot, humid conditions // European Journal of Applied Physiology 112(1), 377–385. –011–1988-y.

(обратно)

187

Hutchinson A. (2014). What Is Fatigue? // New Yorker. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -is-fatigue. Blanchfield A., Hardy J. & Marcora S. (2014). Non-conscious visual cues related to affect and action alter perception of effort and endurance performance. Frontiers in Human Neuroscience 8. . Еще в одной полезной разработке эффект достигается с помощью музыки. Ученые синхронизировали силовой тренажер с приложением для создания собственных мелодий так, что громкость музыки зависит от интенсивности работы на тренажере. Было замечено, что спортсменам, которые сами создавали мелодии в приложении, удавалось повысить свой порог усталости, при этом они занимались с большей силовой отдачей и расходовали меньше кислорода. На сайте Sportify, транслирующем музыку в потоковом режиме, уже доступна функция выбора треков в зависимости от частоты сердечных сокращений пользователя. Так что подобные технологии оказываются ближе, чем кажется на первый взгляд. Fritz T., Hardikar S., Demoucron M., Niessen M., Demey M. & Giot O. et al. (2013). Musical agency reduces perceived exertion during strenuous physical performance // Proceedings of the National Academy of Sciences 110(44). 17784–17789. .

(обратно)

188

Подробнее об экспериментах в Санта-Монике можно узнать из серии публикаций на сайте RedBull.com: -bull-project-endurance. См. также статью Алекса Хатчинсона в журнале Outside: -body-brain-doping.

(обратно)

189

Okano A., Fontes E., Montenegro R., Farinatti P., Cyrino E. & Li L. et al. (2013). Brain stimulation modulates the autonomic nervous system, rating of perceived exertion and performance during maximal exercise // British Journal of Sports Medicine 49(18). 1213–1218. -2012–091658.

(обратно)

190

Cogiamanian F., Marceglia S., Ardolino G., Barbieri S. & Priori A. (2007). Improved isometric force endurance after transcranial direct current stimulation over the human motor cortical areas // European Journal of Neuroscience 26(1). 242–249. –9568.2007.05633.x.

(обратно)

191

Dana.org. Could Neurodoping Enhance Sporting Performance? Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

192

Globe and Mail. (2013). Don’t blame your body if you tire out. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -and-fitness/dont-blame-your-body-if-you-tire-out/article11573542.

(обратно)

193

Newman D. (2014). Flying Fast Jets. Farnham, Surrey: Ashgate Publishing Ltd.

(обратно)

194

Lackner J. & DiZio P. (1992). Gravitoinertial force level affects the appreciation of limb position during muscle vibration // Brain Research 592(1–2). 175–180. –8993(92)91673–3.

(обратно)

195

Norton C. (2010). Formula One drivers feel the G-force. Telegraph.co.uk. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -One-drivers-feel-the-G-force.html.

(обратно)

196

Nowinski C. & Ventura J. Head Games.

(обратно)

197

Delaney J., Lacroix V., Leclerc S. & Johnston K. (2002). Concussions Among University Football and Soccer Players // Clinical Journal of Sport Medicine 12(6). 331–338. –200211000–00003.

(обратно)

198

Langburt W., Cohen B., Akhthar N., O’Neill K. & Lee J. (2001). Incidence of Concussion in High School Football Players of Ohio and Pennsylvania // Journal of Child Neurology 16(02), 083. . McCrea M., Hammeke T., Olsen G., Leo P. & Guskiewicz K. (2004). Unreported Concussion in High School Football Players // Clinical Journal of Sport Medicine 14(1). 13–17. –200401000–00003.

(обратно)

199

Вот более полная выдержка из записки Дэйва Дьюэрсона: «Мой разум затуманивается. Мысли путаются. С трудом нахожу слова. Слева в нижней части затылка растет опухоль. Очень одиноко. Думаю о других игроках, у кого были травмы мозга. Иногда тяжело написать простые слова, в глазах все расплывается… Мне кажется, в моем мозге что-то серьезно повредилось. Не помню, сколько раз я терял сознание во время игры, но знаю, что часто я „просыпался“, когда игра давно закончилась и мы вместе ужинали».

(обратно)

200

Роль Омалу сыграл Уилл Смит, фильм называется «Защитник» (Concussion), вышел на экраны в Великобритании в феврале 2016 г. Сюжет основан на статье в журнале GQ за 2009 г.: -players-brain-dementia-study-memory-concussions.

(обратно)

201

If you’re looking for one, try: League of Denial: The NFL, Concussions and the Battle for Truth. N. Y.: Crown Archetype, 2013.

(обратно)

202

ESPN Scrum.com. ‘Players are deliberately cheating concussion tests’. Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

203

Katwala A. (2014). Death by Industrial Disease // Sport magazine 399.

(обратно)

204

Sky Sports. Jeff Astle’s family unhappy with authorities following research over his death. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -astles-family-unhappy-with-authorities-following-research-over-his-death.

(обратно)

205

Knight S. (2014). The cost of the header // New Yorker. -scene/cost-header.

(обратно)

206

Radiology: Soccer Heading Is Associated with White Matter Microstructural and Cognitive Abnormalities. (2013). Radiology. Источник: .

(обратно)

207

Poole V., Breedlove E., Shenk T., Abbas K., Robinson M. & Leverenz, L. et al. (2015). Sub-Concussive Hit Characteristics Predict Deviant Brain Metabolism in Football Athletes // Developmental Neuropsychology 40(1). 12–17. .

(обратно)

208

Ingle S. (2015). Research reveals footballers are still heading for serious trouble // Guardian. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -heading-brain-damage.

(обратно)

209

Rowson S., Duma S., Greenwald R., Beckwith J., Chu J. & Guskiewicz K. et al. (2014). Can helmet design reduce the risk of concussion in football? // Journal of Neurosurgery 120(4). 919–922. .

(обратно)

210

Gavett B., Stern R. & McKee A. (2011). Chronic Traumatic Encephalopathy: A Potential Late Effect of Sport-Related Concussive and Subconcussive Head Trauma // Clinics in Sports Medicine 30(1). 179–188. .

(обратно)

211

UCLA Newsroom. UCLA study finds characteristic pattern of protein deposits in brains of retired NFL players who suffered concussions. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -study-finds-characteristic-pattern-of-protein-deposits-in-brains-of-retired-nfl-players-who-suffered-concussions. USA TODAY. (2013). Study gives hope for brain disease treatment. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -concussions-cte-junior-seau/1855555.

(обратно)

212

ANI News. Estrogen hormone ‘may have protective ability after traumatic brain injury’. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -hormone-039-may-have-protective-ability-after-traumatic-brain-injury-039-.html.

(обратно)

213

Naeser M., Saltmarche A., Krengel M., Hamblin M. & Knight J. (2011). Improved Cognitive Function After Transcranial, Light-Emitting Diode Treatments in Chronic, Traumatic Brain Injury: Two Case Reports // Photomedicine and Laser Surgery 29(5). 351–358. .

(обратно)

214

= —OBX25ix4eU.

(обратно)

215

Ngm.nationalgeographic.com. (2013). The Mystery of Risk. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -risk-takers/gwin-text.

(обратно)

216

Wittmann B., Daw N., Seymour B. & Dolan R. (2008). Striatal Activity Underlies Novelty-Based Choice in Humans // Neuron 58(6), 967–973. .

(обратно)

217

Outside Online. (2009). This Is Your Brain on Adventure. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -brain-adventure.

(обратно)

218

Try it out for yourself here: =.

(обратно)

219

People.com. Heroes Among Us. Дата обращения: 29.11.2015, источник: /0,20129834,00.html.

(обратно)

220

Partners.nytimes.com. (1998). The Thrill of Risk, and Other Reasons Why. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -risk.html.

(обратно)

221

Franques P. (2003). Sensation seeking as a common factor in opioid dependent subjects and high risk sport practicing subjects. A cross sectional study // Drug and Alcohol Dependence 69(2). 121–126. –8716(02)00309–5.

(обратно)

222

Morgan C., Wang S., Southwick S., Rasmusson A., Hazlett G., Hauger R. & Charney D. (2000). Plasma neuropeptide-Y concentrations in humans exposed to military survival training // Biological Psychiatry 47(10). 902–909. –3223(99)00239–5.

(обратно)

223

Newsweek.com. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -stress-test-special-forces-training-82749.

(обратно)

224

Winter Sessions — The Reality of Falling with Ted Davenport: .

(обратно)

225

Reynolds N. (2010). American football meets speed dating. Bbc.co.uk. Дата обращения: 29.11.2015, источник: .

(обратно)

226

Lehrer J. (2011). True Grit. ESPN (18 April 2011 edn). Источник: .

(обратно)

227

Berri D. & Simmons R. (2009). Catching a draft: on the process of selecting quarterbacks in the National Football League amateur draft // Journal of Productivity Analysis 35(1). 37–49. –009–0154–6.

(обратно)

228

Furley P. & Memmert D. (2012). Working memory capacity as controlled attention in tactical decision making // Journal of Sport & Exercise Psychology 34 (3). 322–344 10.1371/journal.pone.0062278.

(обратно)

229

Hambrick D. & Engle R. (2002). Effects of Domain Knowledge, Working Memory Capacity, and Age on Cognitive Performance: An Investigation of the Knowledge-Is-Power Hypothesis // Cognitive Psychology 44(4). 339–387. .

(обратно)

230

Meinz E. J. & Hambrick D. Z. (2010). Deliberate practice is necessary but not sufficient to explain individual differences in piano sight-reading skill: the role of working memory capacity // Psychological Science 21(7). 914–919.

(обратно)

231

Ericsson K. A. et al. (1980). Acquisition of a memory skill // Science 208. 1181–1182.

(обратно)

232

Voss M., Kramer A., Basak C., Prakash R. & Roberts B. (2009). Are expert athletes expert in the cognitive laboratory? A meta-analytic review of cognition and sport expertise // Applied Cognitive Psychology 24(6). 812–826. .

(обратно)

233

Chaddock L., Neider M., Voss M., Gaspar J. & Kramer A. (2011). Do Athletes Excel At Everyday Tasks? // Medicine & Science in Sports & Exercise 1. .

(обратно)

234

Verburgh L., Scherder E., van Lange P. & Oosterlaan J. (2014). Executive Functioning in Highly Talented Soccer Players // PLoS ONE 9(3), e91254. .

(обратно)

235

Mail Online. (2014). Two Premier League clubs sign up with top genetic profiling company. Дата обращения: 29.11.2015, источник: -2582714/Two-Premier-League-clubs-sign-genetics-company-learn-DNA-profiles-players.html.

(обратно)

236

This echoes what’s happening for concussion and CTE with screening for the ApoE 4 gene.

(обратно)

237

Dumontheil I., Roggeman C., Ziermans T., Peyrard-Janvid M., Matsson H., Kere J. & Klingberg, T. (2011). Influence of the COMT Genotype on Working Memory and Brain Activity Changes During Development // Biological Psychiatry 70(3). 222–229. . Wardle M., de Wit H., Penton-Voak I., Lewis G. & Munafò M. (2013). Lack of Association Between COMT and Working Memory in a Population-Based Cohort of Healthy Young Adults // Neuropsychopharmacology 38(7). 1253–1263. .

(обратно)

238

Ibrahim-Verbaas C., Bressler J., Debette S., Schuur M., Smith A. & Bis J. et al. (2015). GWAS for executive function and processing speed suggests involvement of the CADM2 gene // Molecular Psychiatry. .

(обратно)

239

Как показало исследование с участием близнецов, направленное на изучение трех аспектов исполнительных функций, индивидуальные отличия на 99 % определяются генами. Friedman N., Miyake A., Young S., DeFries J. Corley R. & Hewitt J. (2008). Individual differences in executive functions are almost entirely genetic in origin // Journal of Experimental Psychology: General 137(2). 201–225. –3445.137.2.201.

(обратно)

240

Это и другие исследования в рамках проекта HERITAGE описаны в книге «Ген спорта».

(обратно)

241

Baj G., Carlino D., Gardossi L. & Tongiorgi E. (2013). Toward a unified biological hypothesis for the BDNF Val66Met-associated memory deficits in humans: a model of impaired dendritic mRNA trafficking. Frontiers in Neuroscience 7, 188. . Kleim J., Chan S., Pringle E., Schallert K., Procaccio V., Jimenez R. & Cramer S. (2006). BDNF val66met polymorphism is associated with modified experience-dependent plasticity in human motor cortex // Nature Neuroscience 9(6), 735–737. . Cheeran B., Talelli P., Mori F., Koch G., Suppa A. & Edwards M. et al. (2008). A common polymorphism in the brain-derived neuro-trophic factor gene (BDNF) modulates human cortical plasticity and the response to rTMS // The Journal of Physiology 586(23). 5717–5725. .

(обратно)

242

Duckworth A. L. (2013). The key to success? Grit. TED Talks Education. . Можно попробовать пройти эту версию онлайн-теста на стойкость: 2pZW9qR либо воспользоваться этой шкалой с возможностью печати результата: /~duck-wort/images/12-item%20Grit%20Scale.05312011.pdf.

(обратно)

243

Duckworth A., Kirby T., Tsukayama E., Berstein H. & Ericsson K. (2010). Deliberate Practice Spells Success: Why Grittier Competitors Triumph at the National Spelling Bee // Social Psychological and Personality Science 2(2). 174–181. .

(обратно)

244

Fisher A., van Jaarsveld C., Llewellyn C. & Wardle J. (2010). Environmental Influences on Children’s Physical Activity: Quantitative Estimates Using a Twin Design // PLoS ONE 5(4), e10110. .

(обратно)

245

Stubbe J. H., Boomsma D. I., Vink J. M., Cornes B. K. & Martin N. G. et al. (2006). Genetic influences on exercise participation in 37,051 twin pairs from seven countries. PLoS ONE 1, e22. [PMC free article] [PubMed].

(обратно)

246

Rhodes J. S., Cammie S. C. & Garland T. Jr. (2005). Neurobiology of Mice Selected for High Voluntary Wheel-Running Activity // Integrative and Comparative Biology 45(3). 438–455.

(обратно)

247

Zhang Z., Hao C., Li C., Zang D., Zhao J. & Li X. et al. (2014). Mutation of SLC 35D 3 Causes Metabolic Syndrome by Impairing Dopamine Signaling in Striatal D 1 Neurons // PLoS Genetics 10(2), e1004124. .

(обратно)

248

Tam R. (2013). MacArthur fellow Angela Duckworth: Test kids’ grit, not just their IQ. Washington Post. Дата обращения 30.11.2015, источник: -the-people/wp/2013/09/27/macarthur-fellow-angela-duckworth-test-kids-grit-not-just-their-iq/.

(обратно)

249

Gapp K., Soldado-Magraner S., Alvarez-Sánchez M., Bohacek J., Vernaz G. & Shu H. et al. (2014). Early life stress in fathers improves behavioural flexibility in their offspring. Nature Communications 5, 5466. .

(обратно)

250

Moser J., Schroder H., Heeter C., Moran T. & Lee Y. (2011). Mind Your Errors: Evidence for a Neural Mechanism Linking Growth Mind-Set to Adaptive Posterror Adjustments // Psychological Science 22(12). 1484–1489. .

(обратно)

251

Syed M. (2015). Black Box Thinking. L.: Hodder & Stoughton.

(обратно)

252

Maul R. (2015). Aaron Cook: I switched to Moldova as national anthem means NOTHING to me. Express.co.uk. Дата обращения: 30.11.2015, источник: -Cook-Taekwondo-Moldova-Switch-English-National-Anthem.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Часть I Спортсмен и его мозг

  Глава 1 Искусство прогноза. Криштиану Роналду

    Удар — и мимо

    Береги лицо!

    Зеркальный лабиринт

    Орлиное зрение

    Единство противоположностей

    Пол Скоулз в игре!

  Глава 2 Иллюзия выбора. Мика Хаккинен

    Огненный болид Летучего финна

    Автоматика, систематика, схематика

    «Окончательный выбор решения — за тобой»

    Короткий путь

  Глава 3 Изменения в мозге. Роджер Федерер

    Используй — или потеряешь

    Клоуны и война

    Бомбардиры и брюхоногие

    Авто(мато)бан

    Великая война Лэнса

Часть II Тренажеры для мозга

  Глава 4 В обход правила 10 000 часов

    Тренируй прежде всего голову

    «При чем же тут бейсбол?»

    Мозг на миллион долларов

    Ваше кодовое имя — HELIX

    Если в игре — то в игре

  Глава 5 Ключ к тайне скрытых возможностей

    Смотри туда, куда смотрят чемпионы

    Классика жанра

    Бельгийский секрет

  Глава 6 Миндалина и неконтролируемые реакции. Луис Суарес

    Привет мартышке

    Позор страны

    Проклятие домашней арены

    Аналитический паралич

    Жан ван де Вельде и «игры разума»

    Мандраж

  Глава 7 Волшебная сила стресса. Тайгер Вудс

    Есть специальное приложение

    Бесполезные машины

    Когда меньше значит больше

    Нет, мы не можем

  Глава 8 На кураже. Льюис Хэмилтон

    Стремление к счастью

    Я вернусь, чувак!

    Бог в машине

    Гормональный коктейль

    Учитесь у кошек

    Важнейший из корнеплодов

    Возрождение Dallas Cowboys

Часть III Новая спортивная революция

  Глава 9 Бег сквозь стену

    Жестокие игры

    Самый длинный день

    Лягушки в измельчителе

    Когда победа так близка

    Усмирение демонов

    Укол от усталости

    Точно! У тебя лучше!

    Пульт от мозга

  Глава 10 Как падают в обморок в Польше

    В ожидании турбулентности

    Об одной технике раскалывания орехов

  Глава 11 Смерть вследствие профессиональногозаболевания

    Точка разрыва

    Когда защитный экран отключен

    Мозг в банке

    В тумане

    Поворот в отношении

    Смерть вследствие профессионального заболевания

    Великий Газу́

    Неожиданное решение

  Глава 12 На дофаминовой игле

    Тотальная зависимость от экстрима

    На дофаминовой игле

    Холодное сердце — холодный рассудок

    Потерявши — не плачем

  Глава 13 Что такое спортивный интеллект?

    Гиганты спортивной мысли

    Футбольная компетентность

    В поисках нужных генов

    Прирожденные бегуны

    Кто учится на ошибках?

  Глава 14 Спортсмены-изгои и новые возможности

    Практическое руководство по тренировке мозга

    Секрет верных решений

    Новая спортивная революция

Благодарности

Библиография Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg