«Македонского разбили русы»

Македонского разбили русы (fb2) - Македонского разбили русы [Восточный поход Великого полководца] 6777K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николай Сергеевич Новгородов

Николай Новгородов Македонского разбили русы. Восточный поход Великого полководца

© Новгородов Н.С., 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

Предисловие

Книга, которую читатель держит в руках, может крайне удивить своим названием. Со школьной скамьи все знают о завоеваниях Александра Македонского, даже о том, что он якобы дошел до священного Ганга. Сказать точнее, все наслышаны об этом. Школьная история не добирается до деталей подобных событий, а в последующем мало у кого находится время на пристальное изучение античной истории. В сознании остается лишь представление о том, что Александр Македонский был великим завоевателем и в своем восточном походе дошел до пределов Индии. Но вот автор этой книги предлагает невероятную в своей неожиданности версию: Александр Македонский ходил в своем «восточном» походе не на восток, а на север, в Сибирь, до самого берега Ледовитого океана.

Оставим в стороне первый шок от столкновения с этой гипотезой и спросим: а есть ли у автора книги сколько-нибудь серьезные основания для такого суждения о походе Александра Великого? Оказывается, они есть и к ним можно прислушаться. Первое обстоятельство, пусть и не самое сильное, заключается в противоречивости и неясности многих сведений о великом походе. Такое положение всегда дает почву для новых догадок и гипотез. Но гипотезы могут быть различными, в то время как Н. С. Новгородов упорно и последовательно развивает только одну: направление похода Александра Великого было северным. Действительно, в описаниях похода есть факты, которые просто несовместимы с чисто восточным направлением. Историки свидетельствуют о том, что Александр проходил по льду весьма широкой и замерзшей реки. Есть рассказы о том, что его воинам пришлось страдать от холодов, не свойственных южным широтам, причем терпеть эти холода именно на равнине, а не в горах. Есть недвусмысленные свидетельства, что Александру пришлось столкнуться со славянскими племенами и вступить с ними в вооруженную борьбу и т. п.

В конце концов, вопрос о направлении похода Александра мог бы быть бесспорно решен, если восстановить его перемещения по описаниям географических пунктов, в которых он находился в то или иное время. Казалось бы, трудно перепутать названия таких рек, как Инд и Обь. Но автор книги показывает, что есть большие трудности с восстановлением древней топонимики. Древние не могли иметь тех точных географических представлений, которыми мы располагаем сегодня. Более того, и на этом настаивает автор книги, в силу ограниченности географических знаний античные авторы могли перенести названия одних географических объектов на другие, как это бывает, когда вместо одной местности попадаешь в другую, но сохраняешь при этом уверенность, что ты находишься там, где предполагал быть.

Есть в книге и предположения, с которыми читателю будет трудно согласиться, например, утверждение, что Александр стремился к источникам древнего сакрального знания. В то же время защищаемая автором гипотеза, которая с точки зрения академической науки представляется фантастичной, имеет право на жизнь и внимательное рассмотрение. Среди аргументов, используемых автором, не последнее место занимают мотивы, двигавшие Александром. Для людей греко-римской цивилизации, будь то философы, литераторы, риторы, политики или полководцы, характерно неуемное честолюбие, желание совершить такое, чего не совершал никто. Известно, что у Александра Македонского было неуемное честолюбивое желание охватить и завоевать весь мир до самого края ойкумены, используя мощь своей армии, пройти там, куда еще не ступала нога эллина, так сказать, «узнать, а есть предел там, на краю земли, и можно ли раздвинуть горизонты?»

Но, пожалуй, самое неожиданное, что ждет нас, если гипотеза автора окажется правильной, это кардинальное изменение представлений о нашем прошлом и о возникновении начал государственной жизни у славян. Здесь гипотеза о сибирском походе Александра пересекается с концепцией «Сибирской прародины», представленной нашим автором в одноименной книге.

Во всяком случае, можно надеяться, что читатель не пожалеет о времени, потраченном на чтение книги.

В. В. Чешев, профессор, доктор философских наук,

заведующий кафедрой философии

Томского государственного

архитектурно-строительного университета

Введение

Александр, которого по праву называют Великим, стал царем Македонии в 336 году до н. э. в возрасте 20 лет. Его отец Филипп II создал могучую армию, завоевал греческие города-полисы и готовился к военному походу в Персию, но был убит в результате заговора. Дело отца продолжил Александр, осуществив в 334–324 гг. до н. э. свой знаменитый Восточный поход.

Он прошел Малую Азию, Сирию, Палестину, Египет, Месопотамию, Вавилон, Сузы, Персеполь, Экбатаны, Гекатомпил. Целью этого похода было завоевание «всего мира до последнего моря», но главным врагом Александра был все-таки персидский царь Дарий III. Александр разгромил его огромную армию при Гавгамелах в 331 году до н. э., после чего Дарий бежал, а Александр гнался за ним. Наконец в 330 году до н. э. Дарий был предательски убит своими же приближенными. Александр узнал об этом близ «Каспийских ворот», у южного берега Каспия. Этот момент является рубежным в Восточном походе Александра. До него все передвижения македонского войска прослеживаются по литературным источникам однозначно, а после него начинаются откровенные географические и исторические несуразицы.

Эти несуразицы тем более странны, что в походе Александра сопровождали ученые греки, наиболее грамотные люди того времени. Два секретаря, Эвмен из Кардии и Диодот из Эретрии, вели дневник ежедневных событий. Записки эти позднее стали известны как дорожный царский журнал, или эфемериды. Все расстояния между географическими пунктами измерялись шагами, для чего существовали два специальных человека – шагомеры. На главных дорогах они использовали мерный шнур. И тем не менее, по признанию автора «Истории древней географии» Дж. О. Томсона, «детальные цифры продвижения Александра в этих местах (имеется в виду Индия. – Н. Н.) безнадежно противоречивы» [64]. Противоречий этих много как между разными авторами, так и внутри авторских текстов.

Наблюдения ученых греков должны были прояснить географию Востока, а она вместо этого оказалась окончательно запутанной. Возьмем, например, индийские реки. У Арриана можно прочитать, что Акесин впадает в Инд, что Акесин – самый большой приток Гидаспа, что Гидасп впадает в Акесин, что Гидасп впадает в Инд и, наконец, что Гидасп двумя устьями впадает в Великое море. У Курция Руфа Акесин сливается с Гидаспом и впадает в Инд. Но у него же «Ганг перехватывает дорогу Акесина к морю и создает в месте его впадения неудобное устье с водоворотами». Юстин пишет, что Александр по Акесину доплыл до Океана, проплыл вдоль берега и вошел в устье Инда. Понятно, что на такой «географии» восстановить подлинный маршрут Александра весьма затруднительно.

Не случайно, видимо, согласно одному переводу Страбона с древнегреческого, Александр переходил некие горы с севера на юг, оставляя Индию справа, по другому переводу он переходил эти же горы с юга на север, при этом Индия у него все едино оставалась справа.

Доходит до того, что Александр приближается к Инду как бы с востока. Арриан пишет: «Местности за рекой Индом к западу вплоть до реки Кофен заселяют племена… – и повторяет: – …вот кто живет по ту сторону Инда к западу, вплоть до реки Кофен».

Кроме географических несуразиц в освещении Восточного похода масса исторических нелепиц. Например, Клит, собственноручно «замоченный» Александром на пиру в Самарканде, позже трижды участвует в боях на Инде и Гидаспе. Причем это, несомненно, тот самый Клит Черный, командир царской илы, всегда сражавшийся рядом с царем и спасший ему жизнь в первой битве с персами при Гранике. Современные историки, замечая это противоречие, вовсе не спешат прокомментировать его, потому что стоит за это взяться, как начнет рассыпаться вся конструкция Индийского похода. В этом случае получается, что после боев на Инде, после сплава по Инду к океану, Александр вновь заходил в Самарканд, а такое логично допустить лишь в том случае, если устье «Инда» располагалось куда как дальше Самарканда.

Но главная загадка в освещении Восточного похода Александра – это противоречие между Восточной и Западной традициями в этом вопросе. Восточная традиция называется литературно-фольклорной, поэтической, Западная считается научной, исторической. Если верить поэтам и фольклору, путь Александра лежал через Индию, Китай, славянские и кыпчакские степи на Русь. С Русью он долго и безуспешно воевал, как-то не очень убедительно победил, тут же примирился и жаловал грамоту на вечное владение землей, которой славяне и до него успешно владели. Затем Александр по просьбе местных народов построил стену против злобных гогов и магогов, замуровав их в горе. Завершением его Восточного похода был выход в Северный Ледовитый океан и посещение Гиперборейской прародины. В Гиперборее, которую греки называли островами Блаженных, а русские – Макарийскими островами, Александр виделся с нагомудрецами-рахманами, что свидетельствует о том, что личной целью его похода были древние знания, хранившиеся в Прародине. Греки, у которых учился Александр, уверяли его, что гиперборейские знания неизмеримо превосходили знания других народов по объему и глубине.

Согласно Западной традиции, Александр «после Дария» дошел до Самарканда и два года «кувыркался» между Амударьей и Сырдарьей, подчиняя непокорных согдийцев. После этого он перешел Гиндукуш, повоевал индийские племена и спустился по Инду в Индийский океан. Отсюда он пешим порядком через пустыню отправился в Вавилон и на этом пути потерял три четверти своего непобедимого войска – девяносто тысяч воинов.

Следует заметить, в науке никогда не обсуждался вопрос, какой традиции отдать предпочтение. Считалось, верить надо серьезным историкам, а не несерьезным и где-то даже легкомысленным поэтам. Однако внимательное прочтение античных историков Арриана, Квинта Курция Руфа, Диодора, Плутарха, Юстина и Страбона [7, 8, 23, 30, 31, 32, 49, 59, 75] совершенно недвусмысленно подтверждает правоту поэтов, а не историков в этом затянувшемся споре. И я думаю, это неслучайно, потому что поэты, по сути, являются народной совестью. Страбон по этому поводу говорил так: «Нельзя стать хорошим поэтом, не сделавшись раньше хорошим человеком». Я бы добавил к этому: нельзя стать хорошим историком, не научившись хорошо врать.

В античных источниках содержится масса сведений о пребывании Александра в Сибири, о его войне с русами, о выходе к Северному Ледовитому океану и посещении города Тавала. Но при этом, в силу перепутанности последовательности событий в описаниях античных авторов, сибирский маршрут Александра восстанавливается с большим трудом и с большими пропусками. В устье реки, по которой он сплавился к океану и которую считал Индом, он обнаружил не дельту, а огромный морской залив, лиман. Зимуя здесь, армия Александра жестоко страдала от холодов и сожгла большую часть кораблей. Приведенные античными авторами отношения высоты деревьев к длине отбрасываемой ими тени в полдень, производившиеся учеными греками, сопровождавшими Александра, соответствуют широте 48° (южная граница Сибири) и 61° (Приполярье). Таким образом, его маршрут пролегал не по Индостану, а по Сибири. Здесь ему встречались венеды, которых греки называли индами, аримаспы, серы, катаи и сабараки, все суть сибиряки.

Наибольшее сопротивление Александру в Сибири оказали наши далекие предки – древние русы. Мало того, используя традиционное климатическое оружие, они победили «непобедимого» завоевателя, принудили его закопать оружие и в качестве контрибуции заставили построить Медные ворота против гогов и магогов.

Александр, несомненно, был великим человеком, но его величие было соткано из противоречий. Он был велик как в благородстве, так и в низости. Большинство писавших об Александре как в древности, так и ныне, подчеркивали положительные черты характера Александра и замалчивали его низменные проступки. Так осуществлялось возвеличивание Александра, идеализация его образа.

Распознать подлинный образ Александра можно, угадав истинные мотивы его поведения. Что двигало им: стремление к славе, к власти над всем миром, или желание завоевать все золото Мира? А может быть, он стремился за Знаниями, хранившимися в Сферическом храме в Прародине? Ответа на эти вопросы нет до сих пор.

Цитаты в этой работе оформлены курсивом. Ссылки пронумерованы следующим образом: одна цифра означает номер работы в списке литературы; две цифры – номер работы и номер главы или страницы; три или четыре цифры означают номер работы, номер книги, номер главы, номер параграфа.

Глава 1. Восточный поход до гибели Дария

Страна, семья, детство

Македония, взрастившая такого гиганта, как Александр, незадолго до его рождения представляла собой крошечное государство на севере Балканского полуострова. К западу от Македонии проживали иллирийцы, восточнее – фракийцы, южнее – греки. Восточные равнинные районы Нижней Македонии были более развитыми, активно торговали с эллинскими городами-государствами и испытывали влияние греческой культуры. Западные горные области, называвшиеся Верхней Македонией, сохраняли пережитки родового строя и патриархальность быта. Население здесь занималось в основном отгонным скотоводством. Из жителей Верхней Македонии отец Александра Филипп преимущественно набирал пехотинцев в свою непобедимую армию.

Язык македонцев относился к индоевропейской семье. Македоняне легко понимали греческий язык, поэтому большинство языковедов считали язык древних македонцев греческим. Другие (проф. Гаврила Кацаров, д-р Ганчо Ценов) оспаривают этот тезис, утверждая, что он был болгарским. Некоторые, однако, и в их числе замечательный русский историк Георгий Владимирович Вернадский, обращают внимание на то, что среди македонских племен было много таких, которые имели типично русские названия: поляне, смоляне, северяне [13, с. 314–315]. Это обстоятельство укрепляет позиции тех лингвистов, которые считали древнемакедонский язык славянским. Вместе с тем острота вопроса несколько снижается, если древний болгарский язык был изначально не тюркским, а индоевропейским, как это имело место у татар [43].

Александр III, названный позднее Великим, родился в гекатомбеоне (конец июня – июль) 356 г. до н. э. в столице Македонии Пелле. Его отец Филипп II, из рода древнемакедонского царя Карана, считал себя потомком Геракла, а мать Олимпиада, эпирская принцесса, выводила свой род от эллинского героя Ахилла. Самому Александру на Македонском троне предшествовал другой Александр, правивший почти 50 лет. Александр I (498–454 гг. до н. э.) в греко-персидских войнах (500–499 гг. до н. э.) выступал как союзник персов, несмотря на свою любовь к греческой культуре, за которую он был прозван «Филэллином».

После гибели первого Александра в Македонии царила вражда и разрозненность. К моменту провозглашения царем Филиппа II в 359 г. до н. э. Македония представляла собой раздробленный и захолустный край. За короткий срок Филипп преобразил Македонию в самое могущественное государство Балканского полуострова. Юстин подчеркнул, что Филипп «создал из многих племен и народов единое царство и народ» [75, VIII, 6, 2].

Филипп получил греческое воспитание в Фивах, брал уроки философии у одного из учеников Платона. Шахермайр характеризует его как энергичного и предприимчивого царя, великого мастера политической игры. Он никогда не ставил на карту все ради победы и предпочитал развязывать узлы, а не рубить сплеча. Будучи блестящим психологом, Филипп искусно сглаживал все шероховатости, поддерживал друзей, склонял на свою сторону колеблющихся и таким образом обманывал противника. Ни один политик не владел до такой степени искусством применять принцип «разделяй и властвуй», не умел столь виртуозно использовать пропаганду, обман, отвлекающие маневры. Он ловко и гибко приспосабливался к ситуации, будучи то простодушным, то хитроумным, гуманным или жестоким, скромным или величественным, сдержанным или стремительным. Иногда Филипп делал вид, что отказался от своих намерений, но на деле просто ждал подходящего момента. Он мог казаться безучастным, но в действительности скрывал свои намерения. Он всегда точно рассчитывал действия противника, в то время как последний никогда не мог предугадать его планов. Все это сложное искусство дипломатии было совершенно чуждо натуре Александра, который вообще не признавал чужих государств, а следовательно, и дипломатических отношений с ними. Он не желал действовать по принципу «Живи сам и давай жить другим». Александр хотел всех осчастливить, но на свой манер: все, что он сам считал наилучшим, должно было стать благом и для других. Для него существовал лишь один вид внешнеполитических отношений – безоговорочная капитуляция.

Дипломатической ловкости Филиппа соответствовали его внешняя привлекательность и личное обаяние. Он слыл светским человеком, остроумным и обходительным с женщинами, блистательным оратором. Шахермайр подчеркивает, что даже на пирах Филипп никогда не забывал о великих примирительных целях, служил им, добиваясь их разрешения, отличаясь при этом трудолюбием, прилежанием, терпением, настойчивостью и в то же время молниеносной реакцией и быстротой действий [70].

Юстин рисует Филиппа человеком умным, но вероломным, коварным и алчным. Любое дело для достижения цели он не считал постыдным и обещал больше, чем выполнял. Дружил только с теми, кто был выгоден. Не лишенный красноречия, он был изобретателен и остроумен, поэтому врагов старался побеждать не в открытом бою, а хитростью. Филипп был вспыльчив, но умел скрывать свой гнев. С друзьями держался просто и был склонен к умеренности. Именно благодаря такому сочетанию пороков и достоинств Филипп, по мнению римского историка, сумел заложить основы политики, с таким успехом продолженной его сыном Александром [15, с. 24].

Захватив золотые и серебряные рудники во Фракии, Филипп получил финансовые средства для преобразования македонской армии. По сути, он создал народную македонскую армию. Ее основу составляли пехотные части из горных скотоводов, физически крепких, способных стойко переносить голод и холод. Связанные со страной и народом, эти воины определяли характер армии. Македоняне могли выставлять до двенадцати полков пехотинцев по полторы тысячи воинов в каждом. В бою они демонстрировали силу, а при голосовании на войсковых собраниях – волю македонского народа. Царю приходилось считаться с войсковым собранием, поскольку последнее могло своим решением отрешить царя от власти и выбрать другого.

Пехота делилась на тяжелую, среднюю и легкую. Основой тяжелой пехоты была фаланга гоплитов, комбинируемая с более легкими отрядами педзетайров и гипаспистов. Фаланга представляла основу македонского войска. Хотя изобрели фалангу греки, Филипп усовершенствовал ее, облегчил и сделал более маневренной. Вооружение гоплитов состояло из шлема, кольчуги, наколенников, круглого щита, короткого меча и длинного, до 6 метров, копья, называвшегося сариссой (рис. 1, 2, 3). Фалангиты обычно строились в 16 рядов, причем копья первых пяти рядов выдвигались перед фронтом, представляя для атакующего неприятеля непроницаемую стену. Следующие ряды клали свои копья на плечи передних (рис. 4).

Элитой македонской пехоты были специально отобранные опытные бойцы – гипасписты. Они обладали неслыханной маневренностью, быстротой и способностью пробиваться через самые труднопроходимые горные области. Из этой пехотной гвардии создавались спецотряды телохранителей царя с посеребренными щитами – аригираспиды. Легкая пехота формировалась из иллирийских и фракийских лучников и пращников.

Конные гетайры набирались из знати. Они назывались «друзьями» царя и часто пировали вместе с ним. Надо заметить, что пиры и у Александра играли важную роль обмена мнениями, согласования позиций, выявления несогласных, а не были простыми пирушками. Гетайры в бою носили панцири и шлемы, даже кони были защищены броней. Поэтому они часто использовались для прорыва обороны противника. Из гетайров формировались эскадроны (илы) по 200 человек, набранных из одного района.

Кроме тяжелой кавалерии в войске была легкая кавалерия – продрома. Легкой пехотой назывались опытные метатели дротиков, лучники и пращники. В артиллерии использовались катапульты – метатели стрел, а также метательные орудия для камней. При осадах использовались тараны, «черепахи», передвижные осадные башни.

Чрезвычайно важной особенностью созданной Филиппом народной македонской армии было умелое согласование действий разных родов войск и взаимоподдержка между ними. В бою Филипп всегда сражался в первых рядах, подавая пример воинам личным бесстрашием. Он не однажды был ранен, а в бою под Мефоной лишился глаза. Согласно древнемакедонскому обычаю, царь не должен был уступать никому в воинской доблести. Всякое иное поведение в бою лишало царя уважения со стороны солдат и командиров. Поэтому и Александр всегда воевал впереди, воодушевляя бойцов.

Создав непобедимую народную армию, Филипп начал захватнические войны. Подчинив Иллирию и Фракию, Филипп ввязался во Вторую Священную войну в Греции (355–346 гг. до н. э.) и постепенно, где силой, где дипломатией, подчинил греческие города-полисы. Решающим в этом плане было кровавое сражение при Херонее в 338 г. до н. э. Став победителем, Филипп навязал грекам принятие совместного решения о заключении вечного мира между городами-полисами. Для соблюдения договора был создан Синедрион – коллективный руководящий орган Союза греческих государств. А для проведения в жизнь военных решений Синедриона греки навечно выбрали Филиппа в качестве гегемона, то есть предводителя.

Поскольку противники Филиппа в Греции собирались под персидскими знаменами, он решил поставить перед греками идеальную и романтическую цель – войну с персами во имя отмщения за обиды, нанесенные грекам персами во время предыдущей войны. И хотя с момента ее окончания прошло более ста лет, греки согласились мстить. Таким образом, у проперсидских греков была выбита почва из-под ног, а сын Филиппа II Александр III к моменту вступления на Македонский престол получил в готовом виде «маленькую победоносную войну». Это, кстати, вполне отвечало внутренним устремлениям Александра, поскольку он неоднократно выказывал зависть по отношению к отцовским победам и сожаление, что на его счет не останется ничего великого.

Филипп, отличающийся крайней быстротой действий, весной 336 г. до н. э. перебросил в Малую Азию авангард из 10 000 воинов под командованием Аттала и Пармениона, чтобы начать захват ионийских берегов. Непосредственной целью войны было освобождение западноанатолийских прибрежных городов и включение их в эллинский союз. Но для этого необходимо было завоевать всю Малую Азию вплоть до Тавра. Но сам Филипп не успел отправиться в поход, пораженный кинжалом убийцы.

Филипп был весьма любвеобилен и, как поговаривали древние, не ограничивал себя женщинами. Историк Сатир насчитывал семь жен Филиппа. В первые два года правления он имел три жены: Филу, Аудату, Филинну, однако женился ли он последовательно или одновременно, неизвестно. Брак с Олимпиадой состоялся на третьем году правления Филиппа. Судьба предыдущих его жен неизвестна.

Олимпиада была дочерью эпирского царя, умершего очень рано. Захвативший власть дядя Олимпиады Арибба обижал и унижал сироту, поэтому она была рада выйти замуж за Филиппа и приобрести власть, присущую царице. Поначалу брак Филиппа и Олимпиады был вполне счастливым, в 356 г. до н. э. она подарила ему наследника Александра, через два года у Александра появилась сестра Клеопатра. Правда, с самого момента рождения Александра ходили слухи, что подлинным его отцом был бог Зевс. Плутарх не без насмешки затрагивает эту тему: «Говорят также, что Филипп потерял тот глаз, которым он, подглядывая сквозь щель в двери, увидел бога, спавшего в образе змея с его женой. Как сообщает Эратосфен, Олимпиада, провожая Александра в поход, ему одному открыла тайну его рождения и настоятельно просила его не уронить величия своего происхождения» [49, III]. Впоследствии Александр всячески поддерживал эту версию своего рождения, и многие верили ему. Иван Антонович Ефремов очень символично связал ложность версии божественности и богоизбранности Александра с неожиданностью и необъяснимостью прекращения индийского похода, о чем будет сказано ниже.

Для Олимпиады было характерно полное отсутствие сдерживающих центров. Она могла преступить любые границы, для нее не существовало ни каких-либо моральных принципов, ни традиций. Только любовь, ненависть или жажда мести могли побудить ее к действию. Но более всего на свете она жаждала власти и неутомимо и изощренно за нее боролась. Придворные Филиппа сильно недолюбливали ее за гордыню и властолюбие; эта нелюбовь частично распространялась и на Александра, который беззаветно любил мать и сестру.

С годами Филипп и Олимпиада совершенно отдалились друг от друга, но официального развода не оформили. Филипп продолжал быть свободным в области любви, далеко выходя за границы нравственности. Олимпиада терзалась от ревности и мстила, как умела. В 46 лет Филипп женился на 16-летней Клеопатре из рода Атталидов, которая родила ему дочь, названную Европой. Позже Олимпиада приказала задушить Европу на коленях у матери и саму Клеопатру принудила к самоубийству, а Арридея, сына Филинны, замуровала живьем вместе с женой. Впрочем, Юстин утверждает, что Клеопатру с младенцем убили по приказу Александра [75, XI; 14, 1–3]. Возможно, в данном случае верна поговорка про яблоко и яблоню.

Мальчиком Александр был чувствительным и легковозбудимым. Ему трудно было сдерживать свои страсти. Те, кто воздействовал на него добром и вызывал в нем интерес, находили его мягким и отзывчивым. По отношению к людям, пытавшимся приказывать ему, он делался непокорным, упрямым и злым. С раннего детства в нем проявлялась железная воля, непреклонность и поистине царский гордый дух. Во всем он стремился быть первым, но не разменивался на мелочи. «Однажды, когда приближенные спросили Александра, отличавшегося быстротой ног, не пожелает ли он состязаться в беге на Олимпийских играх, он ответил: „Да, если моими соперниками будут цари!“» [49, IV].

Особо показательной для характеристики юного Александра Плутарх считает сцену, в которой Александр объездил неукротимого Букефала. «Фессалиец Филоник привел Филиппу Букефала, предлагая продать его за тринадцать талантов, и, чтобы испытать коня, его вывели на поле. Букефал оказался диким и неукротимым; никто из свиты Филиппа не мог заставить его слушаться своего голоса, никому не позволял он сесть на себя верхом и всякий раз взвивался на дыбы. Филипп рассердился и приказал увести Букефала, считая, что объездить его невозможно. Тогда присутствовавший при этом Александр сказал: „Какого коня теряют эти люди только потому, что по собственной трусости и неловкости не могут укротить его“. Филипп сперва промолчал, но когда Александр несколько раз с огорчением повторил эти слова, царь сказал: „Ты упрекаешь старших, будто больше их смыслишь или лучше умеешь управляться с конем“. „С этим, по крайней мере, я справлюсь лучше, чем кто-либо другой“, – ответил Александр. „А если не справишься, какое наказание понесешь ты за свою дерзость?“ – спросил Филипп. „Клянусь Зевсом, – сказал Александр, – я заплачу то, что стоит конь!“ Поднялся смех, а затем отец с сыном побились об заклад на сумму, равную цене коня. Александр сразу подбежал к коню, схватил его за узду и повернул мордой к солнцу: по-видимому, он заметил, что конь пугается, видя впереди себя колеблющуюся тень. Некоторое время Александр пробежал рядом с конем, поглаживая его рукой. Убедившись, что Букефал успокоился и дышит полной грудью, Александр сбросил с себя плащ и легким прыжком вскочил на коня. Сперва, слегка натянув поводья, он сдерживал Букефала, не нанося ему ударов и не дергая за узду. Когда же Александр увидел, что норов коня не грозит больше никакою бедой и что Букефал рвется вперед, он дал ему волю и даже стал понукать его громкими восклицаниями и ударами ноги. Филипп и его свита молчали, объятые тревогой, но когда Александр, по всем правилам повернув коня, возвратился к ним, гордый и ликующий, все разразились громкими криками. Отец, как говорят, даже прослезился от радости, поцеловал сошедшего с коня Александра и сказал: „Ищи, сын мой, царство по себе, ибо Македония для тебя слишком мала!“» [49, VI].

Более всего в детстве Александра интересовали подвиги героев, древние сказания и поэмы Гомера, которые он помнил, чуть ли не наизусть. Он завидовал отцу и переживал, что тот завоюет все вокруг, не оставив самому Александру никаких объектов для побед.

В качестве учителя Александру Филипп пригласил Аристотеля. Последнему было в это время около сорока лет, он уже отказался от учения Платона, но еще не создал своего собственного. Рядом с Александром оказался один из величайших мыслителей человечества, но не почивающий на лаврах, а ищущий и сомневающийся. Александру не могло не понравиться, что рядом с ним оказался человек, продолжающий расти и искать новое, несмотря на уже достигнутое величие. Глядя на философа, мальчик учился ценить все возвышенное и благородное, приобщался к греческой культуре. Узнавание и понимание красоты, добро и его воплощение в лучших произведениях, гармония духовного существования в целом представали перед духовным взором Александра.

Аристотель, один из наиболее грамотных современников Александра, обучал его всему, что знал сам. Александр всей душой стремился к новому знанию, которое в то время еще не было разделено на науки в современном понимании. В результате он стал одним из наиболее просвещенных людей IV века до н. э. В числе изученных им «предметов» – философия, этика, искусствоведение, естественные науки, медицина, история, география. Будущий завоеватель, будучи ребенком, пристрастно расспрашивал персидского посла о расстояниях между азиатскими городами, будто предчувствовал, что эти дороги ему предстоит пройти. Несомненно, он очень интересовался географическими картами того времени.

Несмотря на то, что Александр обязан Аристотелю полнотой и глубиной своего образования, в двух пунктах он резко разошелся с учителем. Во-первых, Александр отказался от расистской позиции Аристотеля, считавшего полноценными людьми лишь эллинов, а к варварам относившегося как к недочеловекам. В своем труде «Политика» он обосновал право эллинов быть господами других народов. Александр перерос Аристотеля в расовом вопросе. Как завоеватель и объединитель, царь новой разноплеменной империи, он перестал различать эллинов и варваров, стремился уравнять их, чем заслужил непонимание и неудовольствие не только греков, но и македонян, разделявших взгляды Аристотеля. Одним из наиболее непримиримых «непонимальщиков» Александра в этом вопросе был племянник Аристотеля Каллисфен. Он был приглашен Александром в Восточный поход в качестве официального историографа, всецело расхваливал его в своих письмах в Грецию, пока Александр разделял идеи панэллинизма, но резко переменил свое отношение после того, как Александр дал понять, что персы для него такие же люди, как греки.

Другое расхождение Александра с Аристотелем касается более тонкого вопроса и будет описано ниже, в главе «Причины побед и поражений Александра».

С 13 до 16 лет Александр обучался у Аристотеля, позже Филипп стал привлекать его к управлению государством. Уже в 340 г. до н. э., пока Филипп ходил походом в Перинф, шестнадцатилетний Александр управлял Македонией и твердой рукой покорил восстание медов. В 338 г. до н. э. восемнадцатилетний Александр в битве при Херонее командовал одним из флангов македонской армии. Говорят, он обеспечил победу в этом бою, разбив во главе гетайров строй непобедимой фиванской фаланги.

Между тем отношения царя-отца с царственным сыном были далеко не безоблачными. В родительском конфликте Александр неизменно принимал сторону матери. Но главной пружиной напряженности было то, что вошедший в возраст Александр боялся не получить царскую власть в обозримом будущем. Его отец, цветущий сорокалетний мужик, женившись на 16-летней девчонке, мог процарствовать еще лет сорок, а это Александра не устраивало. Он рвался к царской власти и даже попросил руки дочери правителя Карии Пиксодора. Филипп запретил Александру это своеволие.

На свадьбе Филиппа с молодой невестой Клеопатрой между отцом и сыном произошел разрыв. Вот как описывает его Плутарх: «Аттал, дядя невесты, опьянев во время пиршества, стал призывать македонян молить богов, чтобы у Филиппа и Клеопатры родился законный наследник престола. Взбешенный этим Александр вскричал: „Так что же, негодяй, я, по-твоему, незаконнорожденный, что ли?“ – и швырнул в Аттала чашу. Филипп бросился на сына, обнажив меч, но, по счастью для обоих, гнев и вино сделали свое дело: царь споткнулся и упал. Александр, издеваясь над отцом, сказал: „Смотрите, люди! Этот человек, который собирается переправиться из Европы в Азию, растянулся, переправляясь от ложа к ложу“. После этой пьяной ссоры Александр забрал Олимпиаду и, устроив ее жить в Эпире, сам поселился в Иллирии» [49, IX].

Олимпиада уговаривала своего брата, правителя Эпира, пойти войной против Филиппа. Александр, возможно, искал в Иллирии союзника для похода на Македонию. Дальновидный Филипп почувствовал опасность и уговорил Александра вернуться, провозгласив его по всей форме наследником престола. Примирение с Эпиром было куплено сестрой Александра Клеопатрой, которую Филипп выдал замуж за правителя Эпира, также Александра.

Летом 336 г. до н. э. Филипп во главе македонской армии был готов выступить против персов. Ему оставалось лишь выдать замуж дочь Клеопатру, сестру Александра. Но на свадебных торжествах Филипп был убит собственным телохранителем по имени Павсаний. Он умер на руках у сына. Македонское войсковое собрание провозгласило царем сына Филиппа Александра. Ему было 20 лет от роду.

Два года Александр доказывал, что власть при переходе от отца к сыну не ослабла. Многие же надеялись именно на это, но вскоре они почувствовали, сколь тверда рука и непреклонна воля Александра. Все окрестные народы были приведены к подчинению, восставшие греческие города покорены. Особенно досталось Фивам. Город был взят штурмом, 6000 защитников и безоружных горожан были безжалостно убиты, оставшиеся в живых проданы в рабство за 440 талантов. Некоторые античные авторы оправдывают Александра тем, что Филипп оставил ему 500 талантов долга. На что было содержать армию, на что воевать с персами?

Произведя зачистку в семье, устранив всех потенциальных претендентов на престол, Александр выступил в Восточный поход. «На хозяйство» в Македонии он оставил Антипатра. Ему же он оставил свои долги, а занял он перед походом 800 талантов [8, VII, 9, 6] или 200 талантов [49, XV].

Александр как личность

Александру Великому, его походу, его вкладу в становление современной цивилизации посвящена обширная литература. Однако характеристика Александра как личности противоречива. Как в древности, так и в наши дни преобладает тенденция идеализации образа Александра. Еще античные авторы характеризовали Александра как гениального полководца, мудрого, дальновидного и милостивого правителя, честного, бесстрашного и благородного человека. Диодор свой рассказ об Александре начинает так: «В течение короткого времени Александр, опираясь на собственное разумение и мужество, совершил дела более великие, чем те, что совершили все цари, память о которых передана нам историей. За 12 лет он покорил немалую часть Европы и почти всю Азию и, конечно, приобрел громкую славу, равнявшую его с древними героями и полубогами» [23].

Плутарх сообщает, что «Александр был очень светлым, и белизна его кожи переходила местами в красноту, особенно на груди и на лице. Кожа Александра очень приятно пахла, а изо рта и от всего тела исходило благоухание, которое передавалось его одежде». «Еще в детские годы обнаружилась его воздержанность: будучи во всем остальном неистовым и безудержным, он был равнодушен к телесным радостям и предавался им весьма умеренно; честолюбие же Александра приводило к тому, что его образ мыслей был не по возрасту серьезным и возвышенным. Он любил не всякую славу и искал ее не где попало, как это делал Филипп, подобно софисту хваставшийся своим красноречием и увековечивший победы своих колесниц в Олимпии изображениями на монетах. Однажды, когда приближенные спросили Александра, отличавшегося быстротой ног, не пожелает ли он состязаться в беге на Олимпийских играх, он ответил: „Да, если моими соперниками будут цари!“» [49].

«Впрочем, – говорит Курций Руф, – прекрасные качества своей души, которыми он превосходил всех других царей: выносливость в опасности, быстроту в решении и исполнении задуманного, верность слова, данного сдающимся ему, милость к пленникам, сдержанность в наслаждениях, хотя дозволенных и обычных, – все это он запятнал непреодолимой страстью к вину. В то время как враг и соперник его царской власти продолжал упорно воевать, а недавно побежденные и покоренные им с пренебрежением относились к его новой власти, он еще засветло садился за пиршества, на которых бывали и женщины, да не такие, которых нельзя было оскорблять, а распутницы, привыкшие жить с военными более свободно, чем полагалось. Из них одна, Таис…» [31, 5, 7, 1–3]. Далее следует описание известного сожжения царского дворца в Персеполе. Персы так и не простили Александру этого злодейства.

«Необыкновенная щедрость, свойственная Александру от природы, в еще большей мере, чем прежде, проявлялась теперь, когда могущество его столь выросло. При этом щедрости всегда сопутствовала благожелательность, которая одна только и придает дарам подлинную ценность. Приведу лишь немногие примеры. Аристон, предводитель пеонийцев, убил как-то вражеского воина и, показав его голову Александру, сказал: „Такой дар считается у нас достойным золотого кубка“. „Всего лишь пустого кубка, – ответил Александр, смеясь, – и я подарю тебе кубок, но сначала наполню его вином и выпью за твое здоровье“. Один македонянин из рядовых воинов гнал однажды мула, нагруженного царским золотом. Животное устало, и воин, взвалив груз на себя, сам понес его дальше. Когда царь увидел его мучения и разузнал, в чем дело, он сказал македонянину, намеревавшемуся снять с себя ношу: „Не поддавайся усталости, пройди остаток пути и отнеси это к себе в палатку“. Вообще же он больше сердился на тех, кто отказывался от его даров, чем на тех, кто выпрашивал их» [49, 43].

В походе и в битве Александр предпочитал быть в гуще воинов и разделять с солдатами все тяготы. Говорят, он знал по именам всех своих воинов-македонцев. Во время снежной бури, обрушившейся на его войско в походе на Габазу, «случайно один македонский солдат, еле держась на ногах, все же добрел, неся оружие, до лагеря. Увидев его, царь, гревшийся у зажженного костра, встал со своего места и, сняв оружие с окоченевшего и терявшего сознание воина, усадил на свое место. Тот долго не соображал, где он отдыхает и кто его посадил; когда жизненное тепло наконец возвратилось к нему и он увидел царское место и самого царя, то в испуге вскочил. Глядя на него, Александр сказал: „Сознаешь ли ты, воин, насколько лучше жить под моей властью, нежели под властью персидского царя? Ведь там казнили бы севшего на царский трон, а для тебя это оказалось спасением“» [31, 8, 4, 15–17].

Очень человечно он поступил в пустыне, где все сильно страдали от жажды. Воины раздобыли где-то немного воды для своих детей и, проезжая мимо Александра, предложили ему воду для питья. Александр оглянулся на своих спутников, истомившихся от жажды, и отказался от нее. Наградой ему были крики восторга и уверения, что с таким царем все готовы идти на край света.

Совершенным диссонансом с этим облагороженным образом Александра являются некоторые его поступки, скрыть которые оказалось невозможным по какой-то причине.

Юстин, пересказывая Помпея Трога, сообщает: «Первой заботой Александра (по восшествии на престол. – Н. Н.) было наказать убийц отца». А затем «приказал он также убить соперника своего по праву на власть, своего брата Карана, рожденного от мачехи» [75, 11, 3]. «Прежде чем отправиться на войну с персами, Александр умертвил всех родственников своей мачехи, которых Филипп в свое время поставил во главе управления, выдвинув на самые высокие и почетные должности [75, 11, 5, 1]. Не пощадил он и собственных своих родных, которые показались ему способными царствовать, чтобы в Македонии, когда он будет далеко от нее, не было почвы для мятежей» [75, 11, 5, 2].

После гибели Дария македонцы решили было, что война окончена и пора по домам. Среди воинов началось брожение, они отказывались идти вглубь Азии. Тогда Александр посоветовал солдатам написать письма родным, мотивируя это тем, что далее уменьшится возможность отправить письма домой из-за дальности. Письма он прочитал и всех недовольных собрал в одну когорту [75, 12, 5], чтобы либо распределить по дальним гарнизонам, либо бросить в самое боевое пекло и тем истребить. Эти сведения несколько по-иному высвечивают характер Александра.

Арриан предельно дотошно приводил диспозиции войск. Он пишет, что Александр, с трудом преодолевая сопротивление индийцев, придумал заградотряды: «Оставшееся у него войско он разделил на три части: Гефестиона он отправил пятью днями раньше с таким расчетом, чтобы те из его солдат, которые сбегут, желая скорее уйти подальше, наткнулись бы на отряды Гефестиона и были задержаны; Птолемею, сыну Лага, он тоже оставил часть войска и велел выступить тремя днями позднее, чтобы опять-таки беглецы из его солдат, повернувшие обратно, наткнулись на отряды Птолемея» [8, 6, 4, 6].

Курций Руф приводит сведения о том, что Александр упорно скрывал сведения о своих поражениях. Так, отряд Менедема, посланный Александром против Спитамена, попал в засаду и был наголову разгромлен, лишь немногим удалось спастись. «Пало в этом сражении 2000 пехотинцев и 300 всадников. Это поражение Александр ловко скрыл, пригрозив прибывшим с места сражения казнью за распространение вести о случившемся» [31, 7, 7, 39]. Возможно, сокрытие Александром своих поражений служит причиной путаницы в его перемещениях по Скифии и Индии. Александр так и не смог победить ни скифов, ни индийцев и велел писцам Эвмену и Диодоту врать о победах (английское write читается по-русски «врать»).

Плутарх упоминает о крайнем коварстве и жестокости Александра: «Храбрейшие из индийцев-наемников, переходившие из города в город, сражались отчаянно и причинили Александру немало вреда. В одном из городов Александр заключил с ними мир, а когда они вышли за городские стены, царь напал на них в пути и, захватив в плен, перебил всех до одного. Это единственный позорный поступок, пятнающий поведение Александра на войне, ибо во всех остальных случаях Александр вел военные действия в согласии со справедливостью, истинно по-царски. Не меньше хлопот доставили Александру индийские философы, которые порицали царей, перешедших на его сторону, и призывали к восстанию свободные народы. За это многие из философов были повешены по приказу Александра» [48, 59].

Наконец, последнее. Когда на р. Гифасис войско Александра взбунтовалось, отказываясь идти на Ганг, но никто не решался открыто высказать неподчинение Александру, выступил один из старейших и лучших военачальников Кен и выразил общее мнение. Александр три дня не выходил из палатки, но затем отменил продвижение на Ганг. Кен же в эти дни внезапно скончался. «Царь оплакал его, однако сказал при этом, что несколько дней назад Кен произнес длинную речь, будто один только рассчитывал вернуться в Македонию» [31, 9, 3, 20]. Похоже, Александр отравил Кена.

Современная историография об Александре

Отношение современных историков к Александру подробно рассмотрено А. С. Шофманом [71, с. 19–38]. Из западных историков XX в. лишь двое – Нибур и Белох – оценивают самого Александра и его вклад в историю очень невысоко. Нибур вообще не находит в нем ни одной хорошей черты, а Белох противопоставляет Александра его отцу Филиппу и приходит к выводу, что Филипп гораздо значительнее своего сына. Заступив на царство, Александр получил и государство, и войско уже готовыми.

Именно Филипп превратил Македонию из маленького государства в крупную державу, именно он создал регулярную армию, способную к великим завоеваниям. Белох отрицает у Александра и талант полководца, и способности к государственной деятельности. Непосредственное участие Александра во всех сражениях в качестве рядового бойца, позволяет Белоху утверждать, что он не мог руководить этими битвами. Стратегическое руководство Восточным походом и всеми битвами Белох отдает военачальнику Пармениону, служившему еще Филиппу.

Подавляющее большинство западных историков возвеличивают Александра, идеализируют его образ, подчеркивая все положительные черты его характера и замалчивая его дурные поступки и наклонности. Это можно четко проследить, подчеркивает Шофман, в творчестве видных представителей немецкой, французской, англо-американской и итальянской историографии. И. Г. Дройзен в первом томе «Истории эллинизма» (1890) указывает, что поход Александра ознаменовал конец одной мировой эпохи и начало другой. Он открыл Восток для Запада, создал основу для их объединения. Для покоренных народов, по мнению Дройзена, Александр был милостивым и полным отеческих чувств владыкой. Дройзену вторят Р. Пельман и Эд. Мейер.

В новейшее время тенденция идеализации Александра лишь усилилась. У. Вилькен называет Александра народным царем, делившим все трудности со своими воинами, с исключительной человечностью заботясь о своих людях, идя на личные жертвы и лишения. Вилькен подчеркивает демоническую волю Александра, основывающуюся на его абсолютной вере в свою миссию. Александра Вилькен называет врожденным полководческим гением, но на Восток, считает исследователь, он пришел не как завоеватель, а как освободитель от рабства, дающий освобожденным народам новые гуманные традиции жизнеустройства. Вилькен относит Александра к тем немногим личностям, которые открывали новые периоды мировой истории: после Александра мир стал другим и многие столетия развивался в направлении, заданном им.

Народным же царем называет Александра и Ф. Шахермайр. По его мнению, царь охранял права простого воина, пастуха и земледельца, за что получил верность солдат. При этом Шахермайр подчеркивает противоречивость натуры Александра: величие его заключает в себе не только возвышенное, светлое, но вместе с тем и все самое темное; в его величии уживаются одновременно нежно чувствующий друг и коварный враг, универсальный благодетель и жестокий тиран, любящий сын и бесцеремонный убийца родственников, человек, приносящий мир, и бесцеремонный насильник, освободитель от старых предрассудков и угнетатель свободы, новатор в области высшего человеческого достоинства и последовательный уничтожитель этого достоинства. Александра Шахермайр считает величайшим «чудотворцем» в истории. Он был великим полководцем, сметающим все преграды на своем пути, широко используя свои способности к ясновидению. Какая бы ситуация Александру ни противостояла, он уже знал лучшее решение [70].

Ф. Альтгейм высоко ценит мысли Александра о роли государства. Александр, по его мнению, был поэтом и творцом сверхчеловеческой величины.

Не меньшая идеализация Александра и его деятельности наблюдается, по мнению А. С. Шофмана, и во французской историографии. Пьер Жуге, Анри Берр, Жан Реми Паланк, Поль Клоше, Жюль Ромен, Жак Модель, Жан Бенуа-Мешен, М. Карпонтье наперебой нахваливают Александра как открывателя земель и организатора человечества, творцаом нового порядка, сверхчеловека, самого благородного из людей, буйного гения, человека с пылким характером и безумной отвагой. Мечта Александра – это мечта человечества слить Восток и Запад, две половины расколотого мира. Французский историк генерал М. Карпонтье называет Александра непревзойденным полководческим гением. Благородный темперамент, страсть к действию толкали его на быстрые наступательные операции. Он любил идти на обдуманный риск; в гуще схватки сражался как простой солдат, но вначале все взвешивал и анализировал обстановку, быстро принимал решения и переходил к действию.

Гипертрофируют роль личности Александра и представители итальянской историографии Антонио Пальяро и Марчелло Фортина. Не отстают от них и англо-американские историки В. Уилер, Робинсон, Картлз, У. Тарн, Берн, А. Тойнби. Тарн, безмерно возвеличивая Александра, подчеркивает при этом, что прочность империи Александра была бы достигнута, если бы он жил дольше.

Из других западных авторов, писавших о Восточном походе Александра и не упомянутых Шофманом, можно назвать немецкого исследователя древней географии Рихарда Хеннига и английского историкогеографа Дж. О. Томсона. Этих авторов более всего интересовала география похода. Хенниг предполагал, что Александр прошел на восток несколько дальше, чем это обычно считается. Томсон неустанно подчеркивал запутанность географической обстановки «после Дария».

Российские историки по-разному оценивали Александра. И. Резников, как и западные авторы, не скупится на похвалу Александру. «Величайший мастер молниеносного сокрушительного удара, он решал участь битвы своим любимым способом, прорывал и разрывал во главе кавалерии противостоящее неприятельское крыло, врезываясь затем вкось фланга в неприятельский центр и обходя с тыла второй вражеский фланг… Подобно Ганнибалу, Юлию Цезарю, Наполеону, он не только великий полководец, но и великий политик, для которого война – лишь одно из важнейших и незаменимых орудий политики. Он производил сильное впечатление на солдат как своей бесстрашной отвагой и буйной храбростью, так и стойким и бодрым перенесением самых тяжелых лишений и трудов» [56].

А. С. Шофман более сдержанно оценивал вклад Александра в исторический процесс, считая его типичным завоевателем и подчеркивая, что покоренные Александром скифы и индийцы непрерывно восставали и настойчиво добивались независимости. Лучшей отечественной работой о Восточном походе Александра я считаю монографию академика Б. Г. Гафурова, написанную им в содружестве с греческим профессором Д. И. Цибукидисом [15]. Авторы оценивают Александра Великого как жестокого завоевателя, который, однако, так и не смог преодолеть скифского и согдийского сопротивления. Аргументированность авторов основывается на выверенных ссылках. Авторы отметили «живучесть» Клита, участвовавшего в боях на Инде, но не сделали никаких выводов из этой несуразицы.

Причины побед и поражений Александра

Необходимо признать, что подлинная причина непобедимости Александра нам неведома. Древние верили в то, что Александр был сыном не то Зевса, не то Амона, да и сам Александр стремился всех уверить в том, что выполняет волю богов и поэтому побеждает всех. Понятно, что в атеистическом обществе такая причина побед выглядит неубедительной.

Современные стратеги считают причиной непобедимости Александра его железную волю, стратегический и тактический гений. При этом вопрос о причинах гениальности остается за скобками. Но есть еще одна версия.

Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» писал, что «Александр, по-видимому, не только усвоил учения о нравственности и государстве, но приобщился и к тайным, более глубоким учениям, которые философы называли „устными“ и „скрытыми“ и не предавали широкой огласке. Находясь уже в Азии, Александр узнал, что Аристотель некоторые из этих учений обнародовал в книгах, и написал ему откровенное письмо в защиту философии, текст которого гласит: „Александр Аристотелю желает благополучия! Ты поступил неправильно, обнародовав учения, предназначенные только для устного преподавания. Чем же будем мы отличаться от остальных людей, если те самые учения, на которых мы были воспитаны, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом, сколько знаниями о высших предметах. Будь здоров“» [49, VII].

Какие такие изустно передающиеся знания имел в виду Александр, говоря о том, что ценит их выше своего добытого в жестоких сражениях царского могущества? И почему он требует от Аристотеля нераспространения этих знаний среди широкой общественности? Речь, по-видимому, идет о тайных знаниях, распространявшихся лишь среди посвященных, которых называли мистами. Посвящения осуществлялись на специальных церемониях – мистериях. Мистерии были широко распространены в Присредиземноморье того времени: мистерии Исиды и Осириса в Египте, мистерии Таммуза в Вавилоне, Элевсинские, Орфические и Самофракийские мистерии в Греции, мистерии Вакха, Аттиса в Риме и др.

Мистериальные знания касались «технологий», не признающихся современной ортодоксальной наукой; наиболее адекватное их наименование – магические. Это разнообразные способы непосредственного получения информации о событиях прошлого, будущего и удаленного настоящего. Это способы непосредственного воздействия на ход разнообразных процессов. Наконец, это способы взаимодействия с богами и духами, дающие некоторым избранникам богов колоссальные преимущества в боевых действиях или во взаимодействиях с противоположным полом. Тогдашние люди не знали, что все эти взаимодействия невозможны в принципе, и спокойно их практиковали, но оберегали от широкого распространения. На этом как раз и настаивал Александр в своем письме Аристотелю.

Плутарх указывает, что отец Александра «Филипп был посвящен в Самофракийские таинства одновременно с Олимпиадой, когда он сам был еще отроком, а она – девочкой, потерявшей своих родителей» [48, II]. Несомненно, Александр также был посвященным человеком. Более того, С. А. Жебелев разыскал арабские данные о том, что Аристотель дал Александру магический способ побеждать в битвах. «Арабский писатель XIII в. Абу-Шакер рассказывает о том, что Аристотель дал Александру ящик, в котором находились восковые фигурки солдат противников, и научил произносить над ними некие магические формулы, позволявшие решать исход сражения» [2, с. 289].

«Другой арабский историк Масуди сохранил для нас любопытную легенду о талисманах, которые использовал Александр Великий для защиты Александрии при ее строительстве» [8, с. 284]. Кроме того, Масуди пишет о египетской царице Далуке, которая, извлекая опыт из трагической гибели египетской армии в нахлынувших водах Красного моря, стала успешно использовать магию для увеличения обороноспособности Египта. Она приказала изготовить фигурки жителей и животных соседних стран и при поступлении сведений о наступлении вражеской армии закапывала в землю фигурки солдат страны-агрессора, «после чего та же участь постигала и живых солдат и животных, как бы далеко они ни находились. Уничтожение фигурок влекло за собой гибель вражеского войска» [9, с. 188].

В бытность Александра в Египте тамошние жрецы подтвердили Александру его происхождение от бога Амона. Можно не сомневаться, что они увеличили его тайные знания в области магии. Сомневаться можно в другом: существуют ли в принципе магические технологии, не выдумка ли это не очень грамотных предков? Разумеется, материалистам XIX, XX и иных веков невозможно поверить в реальность магии. Но бытие не исчерпывается материализмом, а в рамках других мировоззрений магические технологии вполне допустимы. Доказывая реальность существования таких явлений, как телепатия, ясновидение, проскопия, психокинез, полтергейст и т. п, современная наука доказывает тем самым, что психическая деятельность человека в определенных условиях способна выходить вовне человека и непосредственно воздействовать на окружающий мир, а это и есть магия.

Если причиной побед Александра были не только его выдающиеся волевые и полководческие качества, но и применение им магии, то несложно предположить, что и его противники также применяли магические технологии. Самое смешное состоит в том, что признаки такого применения армия Александра испытала на себе: внезапные наводнения, молнии, поражающие воинов, набеги ядовитых змей, наконец, снежные бури. Вот как один из таких случаев, произошедших в 328 г. до н. э., описан у Курция Руфа.

«Устроив все это, Александр на третий месяц выступил с войском из зимних квартир, направляясь в область, называемую Габаза. В первый день поход проходил спокойно; следующий не был еще бурным, но уже мрачнее первого, появились признаки надвигающейся бури. На третий день по всему небу засверкали молнии. Свет, то вспыхивавший, то погасавший, слепил глаза идущему войску и приводил его в ужас. Гром гремел почти беспрерывно. И со всех сторон были видны вспыхивающие молнии; воины перестали слышать и, оцепенев, не отваживались ни идти вперед, ни остановиться. Тут внезапно хлынул потоком ливень с градом. Сначала воины укрывались от него под своим оружием, но потом они уже не могли не только удержать закоченевшими руками скользкое оружие, но и решить, в какую сторону повернуться, так как буря с громадной силой обрушивалась на них со всех сторон, и от нее нельзя было укрыться. И вот, нарушив строй, войско разбрелось по всему перевалу; многие, обессилев скорее от страха, чем от напряжения, распростерлись на земле, хотя от усилившейся стужи дождь превращался в град. Другие укрывались под деревьями, и это было для многих опорой и убежищем. Они не обманывались в том, что сами выбрали себе место для смерти, так как, не двигаясь, они утрачивали свое жизненное тепло, но неподвижность была приятна утомленному телу, и они готовы были умереть в покое. А буря бушевала свирепо и упорно. И дневной свет, эту отраду природы, скрывали тучи и темные, как ночь, леса» [31, VIII].

Это бедствие, пишет Курций Руф, погубило две тысячи воинов, маркитантов и обозной прислуги. Подсчет потерь Александра во всех проведенных им сражениях дает вдвое меньшую цифру, чем эта. В этом отрывке нет прямого указания, что противником была применена погодная магия, но в том краю, где это бедствие произошло с Александром-завоевателем (Габаза = Абаза), погодная магия практиковалась очень широко. Рашид ад-Дин в своей летописи приводит подробное описание способа, каким достиг победы младший сын Чингисхана Толуй в битве с китайцами. (Название «китайцы» не должно вводить в заблуждение читателя, поскольку в те времена китайцами называли народ киданей, населявших Алтай. – Н. Н.).

Поскольку «китайское» войско значительно превосходило армию Толуя, к тому же находилось в укрепленном лагере, Толуй решил выманить их на простор (что и осуществил), а затем «Тулуй-хан приказал колдовать. А это вид алхимии, [связанный] с существованием всякого рода камней, природное свойство которых таково, что когда их извлекают, кладут в воду и моют, тотчас же, [даже] если будет середина лета, [поднимется] ветер, начнется холод, дождь, снег и ненастье (в Монголии, Тибете и у тюркских кочевников Центральной Азии было распространено поверье, что безоар – желчный камень рогатого скота – обладает свойством вызывать дождь и ненастье, если над ним будут произнесены определенные заклинания. – Н.Н.). Между ними был один канглы, который хорошо знал этот способ. Согласно приказу [Тулуй-хана] он приступил. Тулуй-хан приказал, чтобы все надели дождевики и трое суток не расставались со спиной лошади. Войско монголов дошло до деревень в середине Китая, жители которых бежали и побросали добро и животных, и [войско] стало тем сыто и одето. А тот канглы колдовал так, что позади монголов начался дождь, а в последний день пошел снег и прибавились [еще] холодный ветер и метель. Китайское войско, увидев летом такой холод, какого они никогда не видали зимой, оробело и пришло в ужас. Тулуй-хан приказал, чтобы воины каждой тысячи отправились в отдельную деревню, ввели бы лошадей в дома и покрыли бы [их], так как нельзя было двигаться из-за крайней жестокости ветра и метели. А китайское войско, в силу необходимости, остановилось посреди степи в снегу и метели. Три дня совершенно нельзя было двигаться. На четвертый день, хотя еще шел снег, Тулуй-хан, видя, что его войско сыто и спокойно и что холод не причинил ни ему, ни животным никакого вреда, а китайцы от чрезмерного холода, точно стадо баранов, сбились в кучу в плохой одежде, с обледеневшим оружием, приказал, чтобы забили в литавры. Все войско надело валяные из войлока капенеки и село на [коней]. [Тулуй-хан] сказал: „Теперь время сражения и пора славы и чести. Нужно быть храбрыми“. Монголы, точно львы, бросающиеся на газелей, пошли на китайцев и перебили большую часть того войска, многие разбежались и погибли в горах» [55, с. 23–24].

При чтении этих двух отрывков складывается впечатление, что речь идет об одном и том же событии, но описанном с разных сторон. В первом случае ситуация видится со стороны жертв колдовской магии, а во втором со стороны магов-агрессоров.

Предположение о роли магии и богов в победах и поражениях Александра позволяет по-новому высветить его внезапную кончину в Вавилоне по возвращении из Восточного похода. Поскольку Александр потерпел катастрофическое поражение в Сибири, потеряв три четверти своего непобедимого войска, но при этом обманул и богов, и людей, «обратив свой позор в славу», боги не простили ему этого проступка и позволили осуществиться плану отравления полубога Александра.

Начало Восточного похода

Весной 334 г до н. э. Александр переправился в Малую Азию, начав свой знаменитый Восточный поход. Большинство античных авторов утверждали, что он имел «на старте» 30 000–32 000 воинов-пехотинцев и 4500–5000 всадников. Диодор приводит структуру армии Александра:

– македонские пехотинцы…………………. 12 000

– греки из союзных городов…………………. 7000

– греки-наемники…………………………….…. 5000

– одрисы, трибаллы, иллирийцы…………… 5000

– агриане-лучники……………………………… 1000

Кроме того, у Александра было 4500 всадников, в том числе 1500 македонян под командованием Филоты, сына Пармениона, 1500 фессалийцев, 600 эллинов и 900 конных разведчиков из фракийцев.

Пешее войско было поделено на шесть таксисов (полков), возглавляемых македонскими стратегами: Пердиккой, Кеном, Аминтой, Мелеагром, Филиппом (сыном Аминты) и Кратером. Общее командование пехотой осуществлял Парменион. Все это была старая гвардия, воевавшая еще под предводительством Филиппа. Молодое поколение полководцев (Леоннат, Гефестион, Лисимах, Птолемей, Неарх, Эригий, Эвмен, Полисперхонт и др.) завоевало командные должности уже в походе.

Два слова о противнике, или Характеристика Персидской империи

Персидская держава, на которую пошел походом Александр, была одной из крупнейших мировых империй не только того времени, но и всех времен. Она простиралась от Инда на востоке до Средиземного моря на западе, от Арала и Черного моря на севере до заливов Индийского океана на юге. Империя Ахеменидов (по имени царствующей династии) включала территорию Малой Азии и Египта и была основана потомком мидийских царей Киром II в 558 г. до н. э. Его называли Старшим, или Великим. Быстро завоевав Мидийское царство, Армению, Малую Азию, Вавилон, Сирию, Финикию, Месопотамию, Кир Старший основал империю, просуществовавшую 228 лет.

Он обладал политическим умом и дипломатической дальновидностью. Будучи носителем традиций, исходивших из северосибирской прародины, Кир рассматривал свою власть как серьезную обязанность перед народами империи. Соответственно религии Ахеменидов, в которой особенно сильно проявлялось этическое начало, они стремились нести миру благоденствие и процветание. Повсеместно строились дороги, развивались торговля, земледелие, ремонтировались оросительные сооружения. Местная знать привлекалась к сотрудничеству. Греческий историк Ксенофонт называл Кира образцом царя и законодателя. Любопытно, что Александр, завоевав Персию, во многом продолжил политику Кира.

В 529 г. до н. э. Кир сделал соправителем своего сына Камбиза, после чего отправился в свой Восточный поход против бактрийцев, индийцев и скифов. В скифских землях на Яксарте Кир основал Кирополь [8, IV, 3, 1; 67, XI, 512]. По Геродоту, Кир и большая часть его войска погибли под мечами скифов в 530 г. до н. э. [19, I, 214]. Страбон возражает, что Кир не погиб, а спасся бегством [59, XI, 512].

При Камбизе (529–522 гг. до н. э) персы покорили Египет.

Дарий I (521–485 гг. до н. э.) ввел единую монетную систему на всей территории империи. Ее основой был золотой дарик, чеканить который имел право только царь. Серебряная монета – сикль – составляла одну двадцатую дарика и чеканилась местной властью.

Дарий разделил царство на 20 сатрапий. В функции сатрапа, обычно назначавшегося царем из знатных персов, входило принятие административных, военных и судебных решений, сбор налогов, набор войска, чеканка серебряной монеты. Большинство сатрапий платило от 300 до 1000 серебряных талантов, и лишь индийцы платили 4680 серебряных талантов, что равно 360 золотым талантам. Таким образом, во времена Дария, на рубеже VI и V веков до н. э., индийская сатрапия была самой богатой в империи Ахеменидов.

Дарий I начал военно-морскую кампанию против греков за обладание Эгейским морем. В 500 г. восставших в Малой Азии греков-ионийцев поддержали афиняне и эритрейцы. Началась полувековая греко-персидская война, в ходе которой персы разрушали греческие храмы. Месть за подобное святотатство, хоть и очень давнее, послужила одним из главных поводов персидского похода Александра.

Продолжив дело Кира на востоке, Дарий I около 515 г. до н. э. подчинил Бактрию, Согдиану, скифов-саков и часть Индии. Во всяком случае, эти сатрапии упоминаются в числе тех, которые платили дань персам и исполняли их приказания.

Оставляя в стороне вопрос о том, долго ли длилось господство персов над саками и индийцами, попробуем представить географическое расположение упоминаемых сатрапий, чтобы определить, где располагалась та золотообильная Индия, с которой Дарий получал 360 золотых талантов. У нас получается следующий ряд: начнем с Бактрии, севернее нее располагается Согдиана, еще севернее скифы-саки, и еще севернее скифов и согдийцев – индийцы. По-другому говоря, дань Дарию какое-то время платила Сибирская Индия.

В 510 г. до н. э. Дарий I пошел воевать европейских скифов за Дунаем. Согласно Геродоту, он едва унес ноги, даже не вступая в решающее сражение.

В 334 г. до н. э., когда Александр выступил против Персии, царем в ней был Дарий III Кодоман. Он заступил на царство одновременно с Александром, в 336 г. до н. э., но царствование его было недолгим – до 330 г. до н. э.

Огромная персидская империя имела огромную армию. Ее основу составляли конные отряды «бессмертных», набиравшиеся из иранцев и мидийцев. Остальное войско набиралось сатрапами в подчиненных областях и было довольно разношерстным по типу оружия и тактическим приемам. Пешее и конное персидское войско имело легкое вооружение (пехота – луки, кавалерия – луки, копья, мечи), небольшие щиты и чешуйчатые панцири. В сражениях пехота забрасывала противника тучей стрел, следом вступала конница. Персы использовали также тяжелые колесницы, перерубавшие пополам даже тяжеловооруженных гоплитов.

От Средиземного моря до Каспия

На четвертый день Александрова марша по Малой Азии персы встретили македонян у реки Граника. Они стояли на крутом правом берегу реки, и атаковать македонянам было невыгодно, на что Парменион указал царю. Но Александр, верный своему правилу нападать на врага там и тогда, где и когда тот меньше всего этого ожидает, с марша развернулся в боевой порядок и начал форсирование Граника. Несмотря на численное превосходство персов, македоняне относительно легко их победили. Потери персов, согласно разным авторам, исчислялись от тысяч до десятков тысяч, плененных две тысячи, в то время как потери Александра составили то ли 34, то ли 100 человек.

Эта победа имела колоссальнейшее психологическое значение, но ее могло и не быть, да и битва с персами при Гранике могла быть последней, поскольку великий полководец едва не погиб. У Александра в гуще схватки сломалось копье, а получив новое, он бросился на зятя Дария Митридата, поверг его на землю, но в это время на него сзади налетел правитель Ионии и Лидии Спитридат. Исход дела решали даже не секунды, а доли секунды. Подоспевший Клит спас царя, отрубив уже занесенную руку Спитридата [8, I, 15, 6–8]. Впрочем, когда античные авторы описывали это событие (через триста – четыреста лет), многое вспоминалось уже с трудом. Во всяком случае, Плутарх несколько по-другому описывает этот эпизод: «Многие устремились на Александра, которого легко было узнать по щиту и по султану на шлеме: с обеих сторон султана было по перу удивительной величины и белизны. Пущенный в царя дротик пробил сгиб панциря, но тела не коснулся. Тут на Александра одновременно бросились два персидских военачальника, Ресак и Спитридат. От одного царь увернулся, а на Ресака напал первым и ударил его копьем, но копье от удара о панцирь сломалось, и Александр взялся за меч. Спитридат, остановив коня сбоку от сражавшихся и быстро приподнявшись в седле, нанес Александру удар персидской саблей. Гребень шлема с одним из перьев отлетел, и шлем едва выдержал удар, так что острие сабли коснулось волос Александра. Спитридат снова приподнялся, но перса опередил Клит, по прозвищу Черный, пронзив его насквозь копьем. Одновременно упал и Ресак, пораженный мечом Александра» [49, XVI].

Нас учили, помнится, что случайность – это форма проявления необходимости. Но в такой трактовке напрашивается вопрос, кто эту необходимость определяет? Уж не бог ли, подлинный отец Александра, как считал сам он, его мать и многие другие, исключая Плутарха?

За год Александр освободил западную часть Малой Азии. В городе Гордии на севере Фригии, пишет Плутарх, «Александр увидел знаменитую колесницу, дышло которой было скреплено с ярмом кизиловой корою, и услышал предание (в истинности его варвары были вполне убеждены), будто тому, кто развяжет узел, закреплявший ярмо, суждено стать царем всего мира. Большинство писателей рассказывают, что узел был столь запутанным, а концы так искусно запрятаны, что Александр не сумел его развязать и разрубил мечом» [49, XVIII].

В конце 333 г. до н. э. Дарий, собравший новое войско, встретил Александра возле города Исса. Численно персидская армия втрое, если не вдесятеро превосходила тридцатитысячную армию македонцев, но Александр все равно победил. Заслугу этой победы историки целиком и полностью отдают военному гению Александра, который, обойдя своим правым флангом левое крыло вражеского войска, ударил персам во фланг и обратил в бегство. Александр пробился в центр персидского войска, где стоял Дарий. Его охраняла немногочисленная конная гвардия телохранителей, быстро смятая «друзьями» Александра. Александр рванулся к Дарию, метнул в него дротик, но промахнулся. Дарий в панике бежал. Плутарх, правда, утверждает, что Дарий успел ранить Александра, но это сомнительно, поскольку, если бы дело дошло до рукопашной, Дарий вряд ли смог бы уйти. «Сражаясь в первых рядах, Александр был ранен мечом в бедро, как сообщает Харет, самим Дарием, ибо дело дошло до рукопашной схватки между ними. Но Александр, рассказывая об этой битве в письме к Антипатру, не называет того, кто нанес ему рану» [49, XX]. Несмотря на ранение, Александр во главе конницы преследовал персидского царя до наступления ночи [8, II, 11, 6].

Потери персов, согласно всем античным авторам, были огромны: 100 тысяч пехотинцев и 10 тысяч всадников. Потери македонян на этом фоне не просто невелики, а ничтожны: по Курцию Руфу 32 пеших и 150 конных воинов, по Диодору 300 пехотинцев и 150 всадников.

В захваченном огромном походном шатре Дария Александр был поражен изысканной восточной роскошью, неведомой македонянам. Воины предназначили для Александра наполненную драгоценностями палатку Дария со множеством прислуги и богатой утварью. Александр тотчас же снял доспехи и, направившись в купальню, сказал: „Пойдем, смоем пот битвы в купальне Дария!“. „Не Дария, а Александра! – воскликнул один из друзей царя. – Ведь собственность побежденных должна не только принадлежать победителям, но и называться по их имени“. Когда Александр увидел всякого рода сосуды – кувшины, тазы, флаконы для притираний, все искусно сделанные из чистого золота, когда он услышал удивительный запах душистых трав и других благовоний, когда, наконец, он прошел в палатку, изумлявшую своими размерами, высотой, убранством лож и столов, – царь посмотрел на своих друзей и сказал: „Вот это, по-видимому, и значит царствовать!“» [49, XX].

После победы в битве при Иссе в плен к Александру попали мать, жена и две незамужние дочери Дария. Александр поступил с ними по-царски и обеспечил пленницам царское существование. Обеспокоенный судьбой семьи, Дарий прислал Александру письмо с предложением мира и дружбы и с просьбой отпустить мать, жену и детей за большой выкуп. При этом Дарий уступал Александру Малую Азию до реки Галиса. Диодор пишет, что Александр скрыл это письмо и показал соратникам другое, подложное, «которое соответствовало его собственным намерениям» [23, XVII, 39, 2].

По версии Курция, это письмо возмутило Александра заносчивым тоном. Александр ответил: «Я победил в сражении сначала твоих военачальников и сатрапов, а теперь и тебя и твое войско и владею этой землей, потому что боги отдали ее мне. Я теперь владыка всей Азии… и когда в дальнейшем будешь писать мне, пиши как царю Азии, а не обращайся как к равному. Если тебе что-нибудь нужно, то обращайся ко мне как к господину. Если ты так не сделаешь, я накажу тебя. Если же ты хочешь оспаривать у меня царство, то стой и сражайся за него, а не беги, ибо, где бы ты ни был, я найду тебя» [8, II, 14, 4–9].

Во время осады Тира с января по август 332 г. до н. э. Александр получил второе письмо от Дария. Тот предлагал за семью 10 тысяч талантов выкупа, все земли до Евфрата и одну из дочерей в жены [8, II, 25, 1]. Это предложение Александр вынес на обсуждение «друзей». Парменион сказал, что если бы он был Александром, то принял бы это предложение и прекратил войну на этих выгодных условиях. Александр высокомерно возразил в том смысле, что будь он Парменионом, он так же и поступил бы. Но он Александр, поэтому предложение Дария отвергает. «Как при двух солнцах вселенная не может сохранить своего строя и порядка, так и при двух царях мир не может пребывать в спокойствии» [23, XVII, 54, 5–6].

Стремясь лишить персидский флот, доминировавший в Средиземноморье, гаваней, Александр прошел по всему восточному берегу этого моря и подчинил все порты. Единственным из городов, оказавших ему решительное сопротивление, оказался финикийский город Тир. Он располагался на острове в полутора километрах от берега, имел мощный флот и надежных союзников в лице персов и Карфагена. Изнурительная осада Тира длилась семь месяцев. Александр построил дамбу от берега до острова, с которой таранами разрушал крепкие стены Тира. На время он вынужден был стать флотоводцем, причем вполне успешным, дважды победив эскадру Тира в морских сражениях. Кроме того, Александр установил осадные машины на корабли и, наконец, проломил крепостные стены. Город был взят, 8 тысяч защитников перебиты, 30 тысяч жителей проданы в рабство. Потери Александра составили 400 воинов [8, II, 24, 4–5]. Для сравнения, при осаде Галикарнаса Александр потерял 40 человек, а при Гранике и Иссе суммарно 235 человек.

После Тира Александр, взяв Газу, направился в Египет. Египтяне, не оказав сопротивления, добровольно подчинились Александру. Здесь он построил в устье Нила город своего имени, небывало расцветший впоследствии, ставший столицей Египта при Птолемеях, признанный центр культуры эллинского мира. Если бы сохранилась знаменитая Александрийская библиотека (в 48 г. до н. э. сгорело 700 тысяч рукописей), разве сейчас мы гадали бы о подлинном маршруте Александра «после Дария»?

В Египте Александр посетил храм Амона в Ливийской пустыне и получил от верховного храмового жреца подтверждение своего божественного происхождения. Плутарх говорит, что «вообще он держался с варварами гордо, как человек, совершенно уверенный в своем божественном происхождении; перед греками он выступал в качестве бога осторожно и редко» [49, 28]. Причина в том, что эллины не признавали божественного происхождения Александра.

Ранней весной 331 г. до н. э. Александр ушел из Египта. Его путь лежал через Газу, Тир, Дамаск Тапсак, Нисибину и Арбелы в Вавилон. То есть и по дороге в Египет, и на обратным пути Александр миновал Иерусалим, не заметив такого великого народа, как евреи. Непростительная ошибка. Покуда Александр осаждал Тир и находился в Египте, Дарий «собрал отовсюду войска и приготовил все нужное для войны» [23, XVII, 53, 1]. Он мобилизовал многие народы из восточных сатрапий, изготовил 200 серпоносных колесниц, вооружил всадников мечами и щитами и «одел» и их самих, и лошадей в панцири из железных пластинок. Арриан указывает, что в состав персидского войска входили мидяне, кадусии, албаны, сакесины, армяне, вавилоняне, каппадокийцы, сирийцы. На помощь Дарию пришли бактрийцы, индийцы, согдийцы; всеми ими командовал бактийский сатрап Бесс. Были у персов сакские конные лучники, считавшиеся не подданными, а союзниками персидского царя. Сатрап Арахозии Барзаент привел арахотов и горных индийцев, сатрап Арии Сатибарзан – ариев. Конники из Парфии, Гиркании, Тапурии прибыли во главе с Фратаферном [8, III, 8, 3–6].

Все античные авторы считают, что Дарий подготовил миллионную армию. В этой связи нельзя не согласиться с академиком Б. Г. Гафуровым и профессором Д. И. Цибукидисом в том, что эта цифра сильно завышена, что отражает общую тенденцию эллинов завышать численность персидских войск и их потери в греко-персидских войнах. На самом деле, по мнению Гафурова и Цибукидиса, армия Дария составляла около 100 тысяч человек, против 47-тысячной армии Александра.

Македоняне с трудом перешли вброд Тигр, и никто им в переправе не препятствовал. Дарий встретил Александра за Тигром возле селения Гавгамелы. Парменион предложил царю предпринять неожиданную ночную атаку на Дария, но Александр опять не согласился с ним, заявив, что не крадет побед. Он лег спать, и утром первого октября 331 г до н. э. его едва добудились. Воины Александра также выспались, а армия Дария, ожидая ночного нападения, всю ночь простояла в боевых порядках.

По словам Аристобула, диспозиция персидского войска перед боем попала в руки Александра, что помогло Александру правильно расположить свои войска. Но это не помогло Александру. Согласно описанию битвы, оставленному античными авторами, македоняне терпели поражение везде, где отсутствовал Александр. Левый фланг македонской армии, где командовал Парменион, был прорван персами, и ему грозила неминуемая гибель. Парменион запросил помощи от Александра, но персы, вместо закрепления успеха и достижения столь близкой победы, бросились грабить македонский обоз. Таким образом, драгоценные минуты были упущены.

Тем временем Александр предпринял маневр, ошеломивший персов и до сих пор ошеломляющий военных историков. Сам он командовал конницей на правом фланге. Опасаясь того, что персы обойдут его с фланга, он с конницей двинулся вправо. Дарий отдал приказ скифам и бактрийцам левого крыла окружить Александра. Александр бросил навстречу наемную кавалерию эллинов, но она была смята.

В ходе боя в рядах персов между центром и левым флангом образовалась брешь. Александр без промедления двинул в эту брешь тяжелую кавалерию и фалангу. Сам он возглавлял кавалерию и, говорят, как и при Иссе, приблизился к Дарию. Дарий позорно бежал, бросив армию, а Александр вместо того, чтобы его преследовать, вынужден был лететь на помощь Пармениону.

В битве при Гавгамелах у персов погибло от 30 тысяч (Арриан) до 90 (Диодор) тысяч человек. Македоняне потеряли соответственно от 100 до 500 воинов. Это было последнее, решающее сражение с Дарием за власть над Азией.

Отсюда Александр через Арбелы отправился в Вавилон, восторженно встретивший его. Подивившись на вавилонскую помпезность и роскошь, вкусив доступности вавилонских девушек и женщин, Александр прошел в Сузы, затем в Персеполь и оттуда в Экбатаны. В Персеполе он сжег дворец персидских царей, якобы по наущению Таис Афинской и в наказание за разрушенные персами греческие храмы.

В Персиде Александр стал сказочно богат. Страбон сообщает: «Передают, что, не считая вавилонских сокровищ и тех, что находились в лагере и не входили в это количество, ценность только сокровищ в Сузах и в Персиде исчислялась в 40 000 талантов; некоторые говорят – даже в 50 000 талантов. Другие сообщают, что все сокровища отовсюду были свезены в Экбатаны и оценивались в 180 000 талантов. Сокровища же, взятые с собой Дарием во время бегства из Мидии в сумме 8000 талантов, разграбили его вероломные убийцы» [59, с. 731].

Шахермайр считает, что большая часть сокровищ оставалась в Сузах (4–5 тысяч талантов) и в Персеполе (120 тысяч талантов), поскольку «доставка золота из Персиды в Мидию потребовала большого количества транспорта» [70, с. 178]. Однако Диодор прямо указывает, что сокровища были перевезены из Персеполя. «Александр, явившись в крепость (имеется в виду Персеполь. – Н. Н.), завладел находившимися там сокровищницами. Они были полны золота и серебра, так как сюда складывались все поступления начиная со времен Кира, первого царя персов, и до того дня. Оказалось 120 000 талантов, переводя золото в цену серебра. Желая взять часть этих денег с собой для военных нужд, а другую поместить на сохранение в Сузах, он потребовал из Вавилона, Месопотамии, а также из Суз караван мулов, ходивших под вьюками и в упряжке, и, кроме того, 3000 вьючных верблюдов. Они привезли все в указанные места». [23, XVII, 71, 1–2]. Это же утверждает и Плутарх, он лишь увеличивает количество задействованных животных: «сокровища и драгоценности были вывезены оттуда на десяти тысячах повозок, запряженных мулами, и на пяти тысячах верблюдов» [49, XXXVII].

Вместе с тем античные источники дают основание думать, что Александр не оставил сокровища в Экбатанах, а повез их с собой в Парфию, Гирканию, Бактрию. Судя по всему, он уже не вполне доверял семидесятилетнему Пармениону и не захотел оставлять золотой запас под его охраной. Если верить Курцию Руфу, сокровища были при Александре в Бактрии летом 228 г. до н. э., то есть через три года после взятия Персеполя. Через несколько месяцев после убийства Клита (весна 228 г.) был раскрыт так называемый «заговор пажей». Его организатором являлся греческий юноша Гермолай, убивший на охоте кабана, предназначенного самому царю. Александр наказал Гермолая розгами, чем вызвал стремление последнего отомстить. На суде Гермолай заявил: «Раз ты спрашиваешь о причинах, точно не знаешь их, то я отвечу: мы решили убить тебя потому, что ты стал обращаться с нами не как со свободнорожденными, а как с рабами… Вот какова награда македонцам: их кровь ты проливаешь как ненужную и грязную! Твои тридцать тысяч мулов возят захваченное золото, тогда как воинам нечего увезти домой, кроме никому не нужных шрамов» [31, VIII, 7, 1, 11]. Мысленно погрузив на каждого мула по 50–100 кг, мы получим от полутора до трех тысяч тонн презренного металла, который возили за Александром его мулы.

Собственно говоря, именно такое положение вещей и отвечало убеждениям Александра. Поскольку центр мира находился там, где в данный момент находился он сам, его придворный лагерь был сугубо походным, и сокровища он предпочитал иметь при себе, чтобы оперативно распоряжаться ими.

Покончив с делами в Персиде, Александр возобновил наступление на Дария. Последний собрал 30-тысячное войско, но не решился вступить в схватку, а бежал в восточные сатрапии. Его сопровождали сатрап Бактрии Бесс, сатрап Арии Сатибарзан, сатрап Арахозии и Дрангианы Барзаент, сатрап Гиркании и Парфии Фратаферн, начальник конницы Набарзан, сатрап тапуров Автофрадат. Быстрое приближение Александра с одной стороны, и трусость и безынициативность Дария с другой подтолкнуло некоторых приближенных Дария на заговор против него. Дарий уже миновал Персидские ворота и бежал дальше в Парфию. Бесс, дождавшись ночи, когда персидские воины разошлись по селениям за провиантом, при содействии верных бактрийцев взял Дария под стражу, а узнав, что Александр совсем рядом, убил его. Царская персидская власть перешла, таким образом, к Бессу. Александр объявил себя преемником Дария, а Бесса самозванцем. Шло лето 330 г. до н. э.

Гибель Дария является важнейшим рубежом в Восточном походе Александра. Казалось бы, Персия разгромлена, Дария нет, македонянам принадлежит вся цивилизованная земля, за исключением окраин. Цель, которую ставил Филипп перед Персидской войной, достигнута. Войско подустало на чужбине, можно и по домам, нагрузившись награбленным золотом. Но нет! Александр, рискуя столкнуться с неодобрением своих действий войсковым собранием, продолжает двигаться на восток. Недовольство воинов медленно, но неуклонно увеличивается, покуда не перерастает в неприкрытый протест, приведший к возврату с полпути.

Но есть еще один аспект Восточного похода «после Дария». Если до этого рубежа поход восстанавливается безупречно и по срокам, и по географическим пунктам, то «после Дария» нарастает географическая и историческая неразбериха. Эта неразбериха представляет собой главную загадку Восточного похода Александра. Ее разгадка, вероятно, в том, что непобедимый Александр «после Дария» потерпел сокрушительное поражение, но скрыл его и обратил свой несмываемый позор в ничем не обеспеченную славу. Для этого ему пришлось принудить летописцев описать завершающую часть похода так, как ему было нужно. Из описания исчезло все, что свидетельствовало о его поражении. В результате гигантских сокращений в тексте эфемерид возникли огромные лакуны, острейшие противоречия и вопиющая непоследовательность. Античные авторы не смогли преодолеть этих противоречий, перенеся их в свои книги. В этом, на мой взгляд, причина несоответствий между исторической и поэтической традициями в освещении «индийской части» похода Александра. Из описания похода исчезли высокие широты, страна Мрака, Северный Ледовитый океан, война с русами, даже кыпчакские степи. В поэтической традиции, опирающейся на народную память и правду жизни, все это сохранилось, но до сих пор не признается учеными как реальность.

Глава 2. Восточный поход «после Дария»

Противоречие между Восточной и Западной традициями в освещении Восточного похода Александра

Ученые считают, что «существуют две основные традиции повествования об Александре: западная – историческая и восточная – литературная (фольклорная). Западную представляют античные историки, которым принадлежат классические труды об Александре: Арриан, Плутарх, Квинт Курций Руф, Диодор, Юстин и Страбон. Восточные берут свое начало из романа Псевдо-Каллисфена. Этот роман послужил основой сказок, суфийских притч, средневековых рыцарских романов и знаменитой русской „Александрии“» [35, с. 7–18].

Е. В. Косолобова считает, что недопустимо пренебрегать литературной традицией, даже если она сильно мифологизирована, ведь при формировании мифов «забываются все „второстепенные“ с точки зрения человечества детали и сохраняются (и приукрашиваются) наиболее важные черты, события, замыслы и деяния» [35, с. 9]. Русская «Александрия» повествует о встрече Александра с русским царем Кинталом и его матерью Клеопидой Марсидонской, о походе в страну Мрака, о войне с гогами и магогами и заточении их в горах, о выходе в Океан и достижении Макарийских островов, населенных блаженными людьми – рахманами, о вознесении на небо. Кстати, сюжет вознесения Александра на небо крылатыми львами или орлами нередко встречается на барельефах древнерусских храмов и средневековых изделиях (рис. 6, 7).

Главное противоречие в освещении Восточного похода Александра состоит в том, что историческая и поэтическая традиции в этом вопросе отличаются друг от друга, как небо от земли. Историки, основываясь на античных источниках, утверждают, что после Каспийских ворот путь Александра пролегал через Гирканию, Парфию, Арианну, Согдиану, Бактрию и Индию в Вавилон (рис. 15), где он скоропостижно скончался в 223 году до н. э. Согласно поэтической традиции, Александр «после Дария» пошел на запад и посетил Каабу, затем завоевал Дербент, посетил Рей и Хорасан, после чего пошел в Индию, оттуда в Китай, затем через кыпчакскую степь прибыл в область русов, с которыми долго и напряженно воевал и лишь чудом победил. После этого он пошел в страну Мрака, где построил стену против библейских гогов и магогов, и наконец вернулся в Рум.

Возникает вопрос: кому верить – историкам или поэтам? Обычно такой вопрос даже не ставится, ведь очевидно, что верить надо правдивым историкам, а не поэтам, которые ради красного словца якобы врут напропалую. Академик востоковед И. Ю. Крачковский, правда, призывал к большему доверию по отношению к незаслуженно обижаемым поэтам, утверждая, что в средневековых поэтических традициях цветистость оформления текста ни в коей мере не нарушала его правдивости. В силу универсальности знания того времени поэты так же, как историки, изучали источники и не отступали от истины ни на шаг. Персидский поэт рубежа XII–XIII вв. Низами Гянджеви в поэме «Искендер-наме» [41] так подчеркивал эту мысль:

Ясность мысли моей – от источника знанья. Все науки познав, я добился признанья.

Наличие двух точек зрения, высказываемых разными науками, в частности филологией и историей, знаменует собой наличие междисциплинарной проблемы, для разрешения которой необходимо привлечение третьей стороны – третейский суд. Таким третейским судьей призвана быть наука география. И география со всей решительностью подтверждает правоту поэтов в споре с историками.

Восточный поход в освещении Низами

О Восточном походе Александра писали персидский и таджикский поэт Фирдоуси (около 940–1020 или 1030) в поэме «Шах-наме», азербайджанский поэт Низами Гянджеви (ок. 1141 – ок. 1209) в поэме «Искендер-наме», Дехлави, узбекский поэт Алишер Навои (1441–1501) в поэме «Искандерова стена», таджикский поэт Абдуррахман Джами (1414–1492) в цикле поэм «Семь корон». Ювенал, наверное, первым из поэтов, утверждал, что Александр доходил до крайнего моря, где было неподвижное (застывшее) море, окутанное вечной тьмой (то есть царила полярная ночь).

После взятия Фарса, пишет Навои:

И знамением счастья озарен, В поход на Север устремился он. И цепи гор пустынных увидал… Вернулся и Хорезм завоевал, Даря, как солнце, милостью своей Простор кипчакских пастбищ и степей. И он в трудах походных не ослаб, Прошел через Саксин, через Саклаб. Прошел он стороною Ос и Рус И с ними дружбы заключил союз. И гурджей и чаркасов посетил, И гурджей и чаркасов покорил. От Севера, где древних рек исток, Он с войском устремился на Восток [5, с. 610–611].

Мы видим, что Навои недвусмысленно упоминает путь Искандера на север, упоминает кипчакские степи и землю русов, с которыми он заключил союз дружбы.

Из восточных поэтов наиболее полно поход Александра осветил Низами Гянджеви в поэме «Искендер-наме» [41]. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать оглавление к этой поэме. После смерти Дария:

Искендер завоевывает Дербентский замок при помощи молитвы отшельника.

Искендер направляется в замок Сарир.

Искендер направляется в Индию.

Поход Искендера из Индии в Китай.

Пребывание Искендера в Китае.

Китайский хакан принимает у себя Искендера.

После возвращения Искендера из Китая.

Искендер прибывает в Кыпчакскую степь.

Прибытие Искендера в область русов.

Искендер вступает в боренье с племенами русов.

Кинтал-рус поражает гилянского вождя Зериванда.

Дувал бросается в бой.

Появление неизвестного всадника.

Второе появление неизвестного всадника.

Русы выпускают в бой неведомое существо.

Искендер действует арканом. Необычайный пленник приносит Искендеру Нистандарджихан.

Последнее сражение Искендера с племенами русов.

Освобождение Нушабе и примирение Искендера с Кинталом.

Повествование о живой воде.

Искендер проникает в страну Мрака.

Искендер узнает о таинственном городе.

Начало нового странствования Искендера по свету и сетования Низами.

Вторичный поход Искендера в Индию и Китай.

Странствования по Китайскому морю. Город в пустыне.

Прибытие Искендера в северные пределы и постройка вала, ограждающего от народа яджудж.

Из оглавления видно, что после Индии Александр был в Китае, после Китая посетил Кыпчакскую степь, оттуда прибыл в страну русов. С русами он долго и многотрудно воевал, у Низами этой войне посвящено вдвое больше страниц, чем войне с Дарием. После примирения с русами Александр посещает страну Мрака и ищет живую воду. Удивляют главы «Вторичный поход Искендера в Индию и Китай» и «Странствования по Китайскому морю», ведь о вторичном посещении Александром Индии мы ничего не слышали. Что касается Китайского моря, то странствование по нему означает выход в Северный Ледовитый океан, поскольку Китайским морем арабские географы называли акваторию Карского моря. Заканчивается поэма эпизодом строительства Искендером вала против народа яджудж.

Несколько выдержек из Низами. О кипчаках:

Царь на русов спешил и в своих переходах Ни на суше покоя не знал, ни на водах. Не смыкал он очей – и, огнем обуян, Пересек он широкие степи славян. Там кыпчакских племен увидал он немало, Там лицо милых жен серебром заблистало. Были пламенны жены и были нежны, Были солнцем они и подобьем луны. Узкоглазые куколки сладостным ликом И для ангелов были б соблазном великим. Что мужья им и братья! Вся прелесть их лиц Без покрова – доступность открытых страниц. И безбрачное войско душой изнывало, Видя нежных, не знавших, что есть покрывало. И вскипел в юных душах мучительный жар, И объял всех бойцов нетерпенья пожар.

О войне с русами:

Мир стал пышным павлином от румских знамен, К стану русов был царский шатер обращен. Стало ведомо русам, воинственным, смелым, Что пришел румский царь к их обширным пределам… Это – царь Искендер, и свиреп он, и смел! В сердце мира стрелой он ударить сумел… И, когда предводитель всех русов – Кинтал Пред веленьями звезд неизбежными встал, Он семи племенам быть в указанном месте Приказал и убрал их, подобно невесте. И хазранов, буртасов, аланов притек, Словно бурное море, безмерный поток. От владений Ису до кыпчакских владений Степь оделась в кольчуги, в сверканья их звений. В бесконечность, казалось, все войско течет, И нельзя разузнать его точный подсчет. «Девятьсот видим тысяч, – промолвил в докладе Счетчик войска, – в одном только русском отряде»… И когда черный мрак отошел от очей, С двух сторон засверкали два взгорья мечей. Это шли не войска – два раскинулись моря. Войско каждое шло, мощью с недругом споря. Шли на бой – страшный бой тех далеких времен. И клубились над ними шелка их знамен… Краснолицые русы сверкали. Они Так сверкали, как магов сверкают огни. Хазранийцы – направо, буртасов же слева Ясно слышались возгласы, полные гнева. Были с крыльев исуйцы; предвестьем беды Замыкали все войско аланов ряды. Посреди встали русы. Сурова их дума: Им, как видно, не любо владычество Рума! С двух враждебных сторон копий вскинулся лес, Будто остов земли поднялся до небес… Долго в схватке никто стать счастливым не мог, Долго счастье ничье сбито не было с ног… Кто бесстрашен, коль с ним ратоборствует рус? —

вопрошает Низами, оправдывая то, что Александр Великий дрогнул.

Схвачен страхом — ведь рок стал к войскам его строгим, И румийцам полечь суждено будет многим, — Молвил мудрому тот, кто был горд и велик: «От меня мое счастье отводит свой лик. Лишь невзгоды пошлет мне рука небосвода. Для чего я тяжелого жаждал похода! Если беды на мир свой направят набег, Даже баловни мира отпрянут от нег. Мой окончен поход! Начат был он задаром! Ведь в году только раз лев становится ярым. Мне походы невмочь! Мне постыли они! И в походе на Рус мои кончатся дни!».

После этих строк как-то неубедительно выглядит «поэтическая победа» Александра:

Искендер новой славой увенчанным стал, Испытал пораженье могучий Кинтал. И когда от вина цвета розы вспотели Розы царских ланит и в росе заблестели, Шаха русов позвал вождь всех воинских сил И на месте почетном его усадил. Вдел он в ухо Кинтала серьгу. «Миновала, — Он сказал, – наша распря; ценю я Кинтала». Пленных всех он избавить велел от оков И, призвав, одарил; был всегда он таков В одиночку ли тешиться счастьем и миром! [41, с. 362–422]

На севере к Александру за помощью обратились местные племена:

«Милосердный и щедрый, будь милостив к нам — К просветленным своим и покорным сынам. За грядой этих гор, за грядою высокой Страшный край растянулся равниной широкой. Там народ по названью Яджудж. Словно мы, Он породы людской, но исчадием тьмы Ты сочтешь его сам. Словно волки когтисты Эти дивы; свирепы они и плечисты. Их тела в волосах от макушки до пят Все лицо в волосах. Эти джинны вопят И рычат, рвут зубами и режут клыками. Их косматые лапы не схожи с руками. На врагов они толпами яростно мчат. Их алмазные когти пронзают булат. Только спят да едят сонмы всех этих злобных. Каждый тысячу там порождает подобных… Царь, яджуджи на нас нападают порой. Грабит наши жилища их яростный рой. Угоняет овец пышнорунного стада, Всю сжирают еду. Нет с клыкастыми слада! Хоть бегут от волков без оглядки стада, Их пугает сильней эта песья орда. Чтоб избегнуть их гнета, их лютой расправы, Убиенья, угона в их дикие травы, Словно птицы, от зверя взлетевшие ввысь, На гранит этих гор мы от них взобрались. Нету сил у безмозглого злого народа Ввысь взобраться. Но вот твоего мы прихода Дождались. Отврати от покорных напасть! Дай, о царь, пред тобой с благодарностью пасть!» И, проведав, что лапы любого яджуджа Опрокинут слонов многомощного Уджа, Царь воздвиг свой железный, невиданный вал, Чтоб до Судного дня он в веках пребывал… [41, с. 661–663].

Впрочем, о строительстве железной стены против яджуджей и маджуджей лучше написал Фирдоуси:

На гору взглянуть повелитель пришел, Владеющих знаньем с собою привел. Доставить велит венценосный мудрец Тяжелые молоты, медь и свинец, И гяджа, и леса, и камня – всего, Что нужно для замыслов смелых его. И вот в изобилии все припасли, И промыслы в должную ясность пришли. Клич брошен повсюду, и с разных сторон Все те, кто в работах таких искушен: Кузнец, камнетес, что сноровкой богат, — На помощь деянью благому спешат. Собравшись, умельцы за дело взялись, И вскоре две мощных стены поднялись. Сравнялись с горою они вышиной И в добрых сто рашей они толщиной. Слой в локоть железа, слой угля над ним, Заложена медь меж одним и другим, И сера слоями под каждым лежит — Ум царский нередко находкой дивит! Вот так слой за слоем росли две стены, И вскоре горе они стали равны… Нефть с маслом смешать поспешили затем И стены той смесью облили затем. И нового угля меж тем подвезли, На стены насыпали и подожгли. Немедля владыка зовет кузнецов, Огонь раздувают в сто тысяч мехов; Их шум устрашающий слышен в горах И пламенем звезды повергнуты в страх. Немалое время работают в лад, И стены все жарче и жарче горят. За медью железа расплавился слой, Смешались и сплавились между собой. От страшных Яджуджей-Маджуджей страна Отныне на веки веков спасена. Весь край Искандеровой славной стеной Был так огражден от напасти лихой… [66, с. 69–70]

Согласно Восточной традиции, Александр в конце маршрута вышел в море и посетил Гиперборею. В «Романе об Александре Македонском» по русской рукописи XV века, называемом «Сербской Александрией», об этом говорится совершенно однозначно: «И покидая их, спросил: „Что впереди находится?“. Они ответили: „Ничего иного, кроме Макарийских островов в океан-море, где люди блаженные живут, которые называются нагомудрецами, так как совлекли с себя все страсти“» [3, с. 108]. «И дошли до Океана-реки, и увидели острова блаженных, которые отстояли от берега на двадцать поприщ…

Когда Александр пошел вглубь острова, один из блаженных встретил его и сказал: „…Иди в глубину острова, и приведу тебя к старейшине нашему, Иванту, он и расскажет тебе все о жизни твоей и о смерти твоей, и обо всех других поведает тебе правду“ …И сказал ему Александр: „Радуйся, Ивант, учитель рахманский… Расскажи мне, что находится впереди“. Рассказал ему Ивант: „Море это, в котором находятся многочисленные острова наши, называется Океан, и всю землю он омывает, и все реки впадают в него. По ту сторону его гора, которую ты видишь, плодами различными украшена, она у вас Эдемом зовется, тут господь бог Саваоф, землю сотворив, рай создал, на востоке, в Эдеме, и тут поселил Адама, праотца нашего“» [3, с. 109, 111].

Для древних греков и римлян острова Блаженных служили синонимом Гипербореи, в которой в сферическом храме хранились величайшие знания, накопленные с глубочайшей древности. Историк и географ I в. до н. э. Диодор Сицилийский писал, что некоторые греки посещали этот таинственный храм и оставляли в нем богатые дары с эллинскими надписями. Жрецы в этом храме все свое время посвящали занятиям литературой, естествознанием и философией. Один из героев Плутарха сообщил, что приобрел там «столь большие познания в астрономии, до каких только может дойти человек, изучавший астрономию».

Античные источники

На какие же источники опирается историческая наука? Известно, что многие ветераны Восточного похода оформили свои воспоминания в виде мемуаров. Прежде всего, необходимо упомянуть племянника Аристотеля Каллисфена, принимавшего участие в походе в качестве придворного историографа. Свои сообщения, основывавшиеся на военных отчетах штаба, он посылал в Грецию небольшими частями по мере их написания; там они сразу же выходили в виде отдельных книг. Каллисфен успел описать поход лишь до боев на Яксарте, позже был осужден как заговорщик и скончался в застенке.

Записки о виденном и слышанном оставили, прежде всего, царский телохранитель и полководец Птолемей, сын Лага, будущий царь Египта, флотоводец Неарх, архитектор Аристобул из Кассандрии, царский кормчий Онесикрит и распорядитель двора Харет из Митилены. Кроме них Плутарх упоминает такие имена авторов мемуаров: Аристоксен, Поликтит, Антиген, Истр, Антиклид, Филон Фиванский, Филипп из Теангелы, Гекатей Эретрийский, Филипп Халкидский и Дурид Самосский. В распоряжении некоторых из этих авторов имелись дневники похода (эфемериды) и многочисленные письма самого Александра и участников похода.

К сожалению, ни одна из работ перечисленных авторов не сохранилась до нашего времени. Они известны потомкам в пересказах более поздних историков. Сохранились пять основных античных исторических произведений об Александре. Наиболее раннее (I в. до н. э.) принадлежит Диодору Сицилийскому, это «Историческая библиотека» в 40 книгах. XVII книга целиком посвящена походу Александра [23]. Известный английский исследователь В. Тарн высказал предположение, что Диодор кроме Аристобула, Неарха и Онесикрита опирался на какое-то анонимное сочинение грека, служившего наемником в персидском войске.

На рубеже нашей эры, во времена Августа, Помпей Трог также составил обширное сочинение по всеобщей истории в 44 книгах. Оно сохранилось в кратком изложении, принадлежащем писателю II или III в. Марку Юниану Юстину. В XI и XII книгах содержится история Александра [75].

Особым доверием современных историков пользуется Флавий Арриан, живший во II в. Считается, что Арриан следовал древним образцам классической греческой историографии, подражая при этом знаменитому «Анабасису» Ксенофонта, опирался на Птолемея и Аристобула и стремился дать объективное и выверенное изложение фактов [8].

Плутарх писал во II в., но не исторический труд, а биографию Александра. Он подчеркивал, что «ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями».

На латинском языке единственное сохранившееся литературное произведение принадлежит Квинту Курцию Руфу (I в.) [30, 31, 32]. Оно соединяет в себе особенности как исторического, так и биографического жанра. В качестве источников Курций Руф упоминает Птолемея, Клитарха и Тимегена (Тимеген – александрийский грек времен Августа).

«Суммируя все сказанное, надо признать, что, несмотря на отрывочность находящихся в нашем распоряжении источников, до нас все же дошло достаточно сведений об Александре. Благодаря тем произведениям, которые дошли до нас, мы имеем возможность проследить поход Александра во всех подробностях» [70, с. 99]. При этом Шахермайр признается: «нашим основным источником, относящимся ко времени императоров, является „Анабасис“ Арриана».

Еще при жизни соратников Александра Птолемея и Аристобула, одновременно с написанием ими своих мемуаров, в Александрии появился труд Клитарха «Об Александре» в 12 книгах. Отец Клитарха Динон был сочинителем персидской истории, что служит объяснением взгляду Клитарха на события как бы с персидской стороны, поскольку он нередко путает правый и левый фланги. Судя по отзывам древних писателей, книга Клитарха была более похожа на роман, чем на строгое историческое повествование. Считается, что в ней было много фантастического. Слабым местом работы Клитарха является то, что он не был непосредственным участником похода. Но достоинство его книги состоит в том, что она суммировала устные рассказы ветеранов. Десятки тысяч участников похода принесли в Александрию, Грецию и Македонию знания о восточных странах, в которых они побывали. Их рассказы несли мало информации о диспозиции войск, но подробно характеризовали климат, орографию, особенности жилищ и быта восточных народов. Именно в рассказах ветеранов ярко характеризовались лютые морозы и глубокие снега на Инде, отсутствие дневного света в «Стране Мрака» и бесконечные трудности войны с народом, который греки называли спорами или порами. Именно устные рассказы лежат в основе поэтической традиции, противостоящей позиции историков.

Критика Арриана

Историки поделили античных авторов на серьезных и несерьезных. Самый серьезный для них Арриан, ему вполне можно доверять. Самый несерьезный для историков – Квинт Курций Руф – якобы привирает напропалую.

Я берусь доказать, что Арриану нельзя доверять в самом главном – в последовательности изложения событий.

Все исследователи Восточного похода Александра признают, что знаковым событием в его ходе было убийство Клита. О нем пишут Арриан, Плутарх, Юстин, Курций Руф.

Клит, по прозвищу «Черный», был известным военачальником, он служил еще отцу Александра Филиппу. Его сестра Ланика была кормилицей Александра, говорят, он ее очень любил. Клит командовал царской илой (царским кавалерийским эскадроном) и поэтому в бою почти всегда сражался рядом с Александром. В битве при Гранике он спас жизнь Александру: «на македонского царя сзади наскочил с кинжалом Спитридат, но подоспевший Клит отрубил персу правую руку» [15, с. 119].

Весной 328 г. до н. э. на пиру в честь бога Диониса в Самарканде Александр собственноручно по пьяному делу убил Клита. Клит только что получил повышение – был назначен сатрапом Бактрии. Возможно, он этим «повышением» был крайне недоволен, так как отлучался от армии. Возможно, он, как и многие другие македоняне, был недоволен тем, что Александр все более делался восточным деспотом, отдаляясь от друзей, где все были равны, и от македонской и греческой демократии. Так или иначе, но, когда на пиру греки начали подшучивать над македонским корпусом, потерпевшим поражение при Политимете, Клит счел необходимым защитить честь погибших товарищей. Курций Руф так описывает это событие: «Недостойно во вражеской стране, среди варваров смеяться над македонянами, которые и в беде выше греческих шутов». Александр поспешил уязвить Клита: «Сам себя изобличает тот, кто называет трусость бедой». Клит возразил: «Не этой ли трусости, отпрыск богов, обязан ты своим спасением в тот час, когда ты уже повернулся спиной к персидским мечам? Только кровь македонян и эти вот рубцы сделали тебя, Александр, тем, чем ты являешься сейчас, когда напрашиваешься в сыновья Аммону и отрекаешься от твоего отца Филиппа. Царю, конечно, незачем стесняться, пусть он говорит, что вздумается, но пусть знает, что не стоит ему приглашать к своему столу свободных и привыкших к свободным речам людей. Ему лучше жить среди варваров и рабов, которые будут падать ниц перед его персидским поясом и персидской одеждой».

Слово за слово, ссора все круче, царь метнул в Клита яблоко, потянулся за кинжалом. Приближенные убрали его, тогда Александр приказал трубачу дать сигнал общей тревоги. Тот медлил, Александр бросился его избивать. Тем временем друзья увели Клита от греха подальше, но пьяному море по колено, и Клит вернулся через другой вход. Тогда Александр выхватил копье у стражника и пронзил им Клита.

Говорят, Александр сильно переживал собственноручное убийство близкого человека, даже хотел уколоться тем же копьем. Три дня ничего не ел и не показывался из своей палатки. Диодор, правда, по-иному показывает Александра в этой позорной для него ситуации. Но я хочу высветить совсем другой аспект этого события. Дело в том, что «убитый» Клит отправился вместе с Александром в Индию, участвовал там в боевых действиях в качестве командира царского эскадрона, и Арриан трижды упоминает его в своем дальнейшем повествовании. Вот эти цитаты: «Из Бактрии в конце весны (327 года. – Н. Н.) Александр с войском пошел на индов. Переправившись за десять дней через Кавказ, он пришел в Александрию, город, основанный им в земле паропамисадов во время его первого похода в Бактрию… затем он повернул к Кофену… Тут он разделил свое войско: Гефестиона и Пердикку он послал в землю певкелаотов, к реке Инду, дав им отряды Горгия, Клита и Мелеагра…» [8, IV, 3, 5, 7]

Готовясь к битве при Гидаспе с индийским царем Пором (начало лета 326 г. до н. э.), «Александр отобрал с собой агему „друзей“, гиппархию Гефестиона, Пердикки и Деметрия, конных бактрийцев, согдиан и скифов, даев, верховых лучников, щитоносцев из фаланги, отряды Клита и Кена, лучников и агриан и тайком пошел с ними далекой от берега дорогой, чтобы незаметно добраться до острова и до горы, откуда он решил переправляться» [8, V, 12, 2].

На Гидаспе же, близ устья Акесина, воюя с независимым индийским племенем маллов, Александр вновь использует Клита: «Как только пехота подошла, он отправил Пердикку с его гиппархией, гиппархией Клита и с агрианами к другому городу маллов, куда сбежалось множество местных индов» [8, VI, 6, 4].

В приведенных цитатах Клит упоминается как командир конного отряда (гиппархия – это конница), более того, при Гидаспе Клит находится рядом с царем, как начальник царского эскадрона. Нет сомнения, что это «тот самый Клит».

Другие античные авторы, в частности Юстин, также упоминали того самого Клита в числе живых и здоровых «после Самарканда» и после возвращения с Инда. «Александр уволил со службы еще 11 тысяч ветеранов. Из друзей Александра получили увольнение старики: Полиперхонт, Клит, Горгий, Полидам, Аммад, Антиген. Во главе уволенных был поставлен Кратер, которому было приказано управлять македонянами вместо Антипатра, а Антипатра Александр вызвал к себе на место Кратера с пополнением из новобранцев. Возвращающимся на родину было положено такое же жалованье, как и находящимся в действующей армии. Пока все это происходило, умер один из друзей Александра – Гефестион» [75, XII, 12, 5–11]. Как известно, Гефестион умер в 324 г. до н. э. в Экбатанах.

Поскольку убитый ранее Клит не мог принимать участие в индийском походе, мы можем сделать обоснованный вывод: последовательность событий у Арриана безбожно перепутана. На самом деле Александр после сплава по Инду и боев с индийцами на этой реке заходил в Самарканд, где и убил Клита (если он осуществил это злодейство именно в Самарканде). Кстати, Клит и сорвался, возможно, потому, что все войско готовилось к возвращению на родину, а ему Александр уготовил должность сатрапа на чужбине. Вот всегда уравновешенный старый воин и не выдержал. Да и у Александра нервы были на пределе, ведь он только что погубил цвет своего войска – три его четверти.

Но это все психология. А как же относиться к Арриану? Да и к другим античным авторам? Ответ прост: относиться с предельной осторожностью, поскольку нарушено самое главное – последовательность событий.

Арриан и сам признается, что ему все равно, где и когда происходили те или иные события: «Тут, мне кажется, не следует умолчать об одном прекраснейшем поступке Александра, все равно, был ли совершен он здесь или еще раньше в земле паропамисадов, как рассказывают некоторые. Войско шло по песку среди палящего зноя; надо было дойти до воды, а идти было далеко. Александр, томимый жаждой, с великим трудом шел впереди войска пешком, как и остальные солдаты: легче ведь переносить трудности, если все страдают одинаково. В это время несколько вооруженных солдат, ушедших в поисках воды от войска в сторону, нашли в неглубоком овраге маленькую лужу с застоявшейся и плохой водой. Без труда набрав ее, они поспешили к Александру, неся ее как подлинное сокровище. Вблизи от него они перелили эту воду в шлем и поднесли ее Александру. Он взял ее, поблагодарил принесших и вылил воду на глазах у всех. Это придало войску столько сил, словно вода, вылитая Александром, оказалась питьем для всех» [8, VI, 1–3].

Но ведь если столь небрежно компоновать эпизоды, можно получить любую последовательность, какая заблагорассудится. Так, по-видимому, и была написана каноническая история индийской части Восточного похода Александра.

Предельно четко описывая диспозиции войск в сражениях, победительную тактику Александра, детальные цифры потерь, Арриан крайне небрежен в географических описаниях. Достаточно сказать, что более чем двух тысячекилометровый путь от Гиркании до Инда занимает у него абзац в шесть строк, два-три упоминания покоренных перед этим народов буквально одним словом. Так он упоминает ариев, зарангов и аримаспов, а весь остальной довольно объемный текст посвящает описанию наказания заговорщиков. «Покончив с этим, он пошел в Бактрию на Бесса, подчинив себе по пути дрангов и гадросов. Подчинил он и арахотов; сатрапом же у них поставил Менона. Он дошел до земли индов, живущих по соседству с арахотами». И далее совершенно меланхолически Арриан добавляет: «Войско истомилось, проходя по этим землям: лежал глубокий снег и не хватало еды» [8, III, 28, 1].

Напоминаю, что это была зима 330/329 гг. до н. э. Согласно общепризнанной версии истории Александра, до похода на Индию оставалось еще два года. И Арриан в последующем тексте делает вид, что Александр на Инде еще не был. Но проговаривается Курций Руф, предоставляя слово самому Александру перед штурмом Согдийской скалы в 328 г до н. э.

Воодушевляя своих воинов перед броском на скалу, Александр напоминает им о совместных победах и преодоленных трудностях похода. В числе трудностей он говорит о холодах Индии. Тем самым он недвусмысленно заявляет, что и он сам, и его войско в Индии уже были: «Царь усмирил и остальные области. Оставалась одна скала, занятая согдийцем Аримазом с 30 000 воинов, собравших туда заранее продовольствие, которого бы хватило для такого числа людей на целых два года. Скала поднимается в вышину на 30, а в окружности имеет 150 стадиев. Отовсюду она обрывистая и крутая, для подъема есть лишь очень узкая тропа. На половине высоты есть в ней пещера с узким и темным входом; затем он постепенно расширяется, а в глубине имеется обширное убежище. Почти повсюду в пещере выступают источники, воды которых, соединившись, текут потоком по горным склонам. Царь, увидев неприступность этого места, сначала решил оттуда уйти; однако затем в нем загорелась страсть преодолеть и природу. Прежде чем испытать случайности осады, он послал к варварам сына Артабаза Кофа предложить им сдать скалу. Ответ Аримаза, который полагался на свою позицию, был полон дерзких слов, под конец он даже спрашивает, не умеет ли Александр летать. Эти слова, переданные царю, столь задели его за живое, что, созвав лиц, с которыми он обычно совещался, он сообщает им о дерзости варвара, насмехающегося над тем, что у них нет крыльев; он добавил, что в ближайшую ночь он заставит Аримаза поверить, что македонцы умеют и летать. „Приведите ко мне, – сказал он, – каждый из своего отряда, триста самых ловких юношей, которые привыкли дома гонять стада по тропам и непроходимым скалам“. Те быстро привели к нему юношей, отличавшихся ловкостью и энергией. Царь, глядя на них, сказал: „С вами, юноши и мои сверстники, я преодолел укрепления прежде непобедимых городов, прошел через горные хребты, заваленные вечным снегом, проник в теснины Киликии, претерпел, не поддаваясь усталости, холода Индии“» [31, 6, 11, 1–8].

Кроме того, Арриан «грешен» тем, что подчас совершенно недвусмысленно смотрит на Индию с востока. Так в своем труде, специально посвященном Индии, он говорит: «Местности за рекой Индом к западу, вплоть до реки Кофена, заселяют индийские племена астакены и ассакены. Но они ростом не так велики, как те, которые живут по сю сторону Инда… В стране ассакенов есть большой город Массака, где сосредотачивается и все управление этой ассакийской землей. Есть и другой город Пейкелатис, тоже большой, расположенный неподалеку от Инда. Вот кто живет по ту сторону Инда, к западу, вплоть до реки Кофен» [7, с. 230–263].

Обычно, когда мы подходим к реке, то этим берегом называем тот, на котором стоим, а тем берегом, той стороной – противоположный берег. Александр подходил к Инду с запада, следовательно, и «эта сторона» для него была западная, а не восточная. Как для Арриана «своим» стал восточный «берег турецкий» – загадка. Не исключено, что в какой-то момент Александр подходил к Инду с востока. Возможно, этот взгляд на Инд с востока обусловлен тем, что Александр, согласно Страбону, пересекал некие горы с севера на юг, оставляя Индию справа, то есть на западе. Эта особенность похода Александра будет рассмотрена ниже.

По сути, мы имеем дело с набором отдельных эпизодов, произвольно сложенных в определенную картину. Это можно уподобить складыванию мозаики из разноцветных камушков или осколков стекла. Один художник может сложить из этих камушков сцену баталии, другой, снова смешав их в кучу, сложить из них горный пейзаж, третий – любовную сцену.

Имея перед собой набор отдельных эпизодов, мы вправе делать попытки эти эпизоды выстраивать более правдоподобным образом. Именно так поступали Арриан, Диодор, Курций Руф, Плутарх, Помпей Трог по отношению к текстам Птолемея, Харета, Онесикрита, Неарха, Аристобула.

Однако есть еще один путь – бесконечно сравнивать между собой дошедшие до нас античные тексты, выискивать в них противоречия, как у самих древних авторов, так и между разными авторским текстами, пытаясь определить, какой же из авторов ближе к правде. Повторюсь, историки традиционно отдавали предпочтение Арриану, но, по-видимому, они в нем ошибались.

У Арриана и Курция Руфа есть одно важное разночтение. Речь идет об описании эпизода, когда в мучительном переходе через раскаленную пустыню воины поднесли Александру кубок или шлем воды, а царь благородно отказался. Курций Руф поместил этот эпизод в среднеазиатскую часть похода в момент приближения к Оксу, а Арриан – в завершающую часть похода, когда Александр выводил свое войско из устья Инда в Вавилон. Кто прав? Чисто формально – Руф, поскольку в Средней Азии Александр, несомненно, был, Окс (Амударью), несомненно, переходил. Из анализов текста Арриана также вытекает правота Руфа, поскольку путь по пустыне после устья Инда, возможно, является искусственной вставкой, ведь «после Инда», согласно Арриану, Александр в Самарканде убил Клита. Следовательно, никакого перехода через пустыню из устья Инда в Вавилон просто не было.

На самом деле противоречий между разными авторами очень много. Вот, например, Арриан указывает, что Александр отослал Кратера в Карманию с Инда: «Кратера же с отрядами Аттала, Мелеагра и Антигена, с находившимися тут лучниками, „друзьями“ и прочими македонцами, уже не годными для военной службы (они отправлялись в Македонию), послал через землю арахотов и зарангов в Карманию и поручил ему вести слонов» [8, VI, 17, 3].

Юстин же утверждает, что в Македонию через Вавилон был отправлен не Кратер, а Полиперхонт: «Спасшись в конце концов из такого отчаянного положения (имеется в виду тяжелое ранение Александра маллами. – Н. Н.), Александр отправил в Вавилон войско под начальством Полиперхонта, а сам с отрядом избранных воинов, сев на корабли, поплыл вдоль берегов Океана» [75, 10, 1].

Курций Руф доказывает правоту Юстина, утверждая, что Кратер не в Македонию был отправлен, а вдоль реки: «Затем царь приказывает Кратеру вести сухопутное войско на близком расстоянии от реки, по которой сам задумал спуститься; он посадил своих обычных спутников на корабли и повез вниз по реке в пределы маллов. Оттуда он приходит к сильному индийскому племени сабаракам, которое управлялось властью народа, а не царей» [31, IX, 8, 3].

В огонь противоречия между Кратером с одной стороны и Юстином и Руфом с другой «подлил масла» Страбон, да еще как подлил! Приводя в своей «Географии» рассказы участников похода Александра, Страбон пишет: «Было обнародовано какое-то письмо Кратера к его матери, Аристопатре, в котором, кроме многих других невероятных известий, не согласующихся ни с одним источником, содержится рассказ о том, что Александр дошел до Ганга. Кратер утверждает, что сам видел эту реку и огромных речных животных на ней; величина реки – в смысле ширины и глубины – скорее далека от достоверности, чем близка к ней. Действительно, все достаточно единодушны в том, что Ганг – самая большая река из известных нам в трех частях света…» [59, с. 653].

Издревле Страбон известен своей непримиримой недоверчивостью. Подчас она была неоправданной: достаточно вспомнить, как он обсмеял Питея из Массалии, описавшего Крайний север, на котором он побывал. Но в данном случае скепсис Страбона по отношению к Кратеру, очевидно, оправдан. Достаточно взглянуть на карту Индостана, чтобы увидеть, как далеко друг от друга расположены устья Инда и Ганга. К тому же в античных источниках относительно похода Александра говорилось однозначно, что из устья Инда он отправился, имея океан слева. Кроме того, Страбон опирался, скорее всего, на того из спутников Александра, на кого опирался и Арриан, то есть Кратер ведь был отправлен с Инда в Македонию и не мог быть спутником Александра, даже если того каким-то волшебным ветром занесло бы в устье Ганга.

На самом деле Александр вместе с Кратером мог попасть в устье Ганга, если Гангом называлась Ангара, в которую впадал Енисей (Акесин). Размеры Енисейской губы столь велики, что Страбон, никогда не видевший такого и даже не слыхавший о таком, засомневался. А то, что в Енисейский залив часто заходят косатки, так это все знают, кроме Страбона.

Новое прочтение Страбона

Необходимость нового прочтения античных авторов диктуется тем, что некоторые тексты разными учеными переведены с древнегреческого на русский совершенно по-разному. Это, например, касается перевода одного очень важного отрывка из «Географии» Страбона. В 26-м параграфе XV книги Страбон описывает переход через горы Паропамис и нападение на Индию. Мне довелось познакомиться с двумя переводами этого отрывка. Первый, опубликованный в 1879 г, принадлежит проф. Ф. Г. Мищенко, перепечатан в 1953 г. составителем сборника М. С. Боднарским [6, с. 167]. Второй перевод опубликован через 11 лет проф. Г. А. Стратановским [59, с. 649].

Вот перевод Мищенко: «Александр вступил в местности, соседние с Индией, через землю арианов; оставляя Индию вправо, он перешел Паропамис с северной стороны и Бактриану (по-видимому, здесь опечатка и читать надо – в Бактриану. – Н. Н.) и только после того, как покорил все подвластные персам земли и даже больше, только тогда направился он в Индию, о которой рассказывали ему многие лица, хотя и неясно. Перешедши те же самые горы, только кратчайшими путями, он возвратился назад, оставивши Индию влево, потом немедленно повернул к ней, к западным границам ее и к реке Кофе и к Хоаспе… Александр перешел Кофу и покорил всю горную область, насколько она простирается в западном направлении».

Вот перевод Стратановского: «Александр приблизился к Индии через Ариану; оставив Индию вправо, он перешел Паропамис в северные области и в Бактриану. Покорив там все земли, подвластные персам (и даже еще больше), он впервые устремился тогда на Индию, так как многие из его спутников описывали ему эту страну, хотя и неясно. Таким образом, он возвратился, перевалив через те же самые горы, другим, более коротким путем, имея Индию слева; затем он тотчас повернул на Индию, к ее западным границам и рекам Кофе и Хоаспу… Александр перешел реку Кофу и начал покорение горной области, которая обращена к востоку».

Не правда ли, это две большие разницы – переходить горы с северной стороны (подразумевается: с севера на юг) или в северные области (подразумевается: из южной области в северную)? Где же правда? Ответ можно прочесть у Страбона в описании Арианы. «Ариана на востоке ограничена Индом, на юге – Великим Морем, на севере – горой Паропамисом и следующими за ними горами вплоть до Каспийских ворот. Впрочем, название Арианы распространяется на часть Персии и Мидии, а также на северные части стран бактрийцев и согдийцев. Ведь эти народности говорят почти на одном языке только с незначительными отступлениями» [59, XV, 2, 8].

Вот это пояснение, данное Страбоном, все расставляет на свои места и относительно формы и размеров Арианы, и относительно направления движения Александра, при переходе через обозначенные горы. Во-первых, если Ариана – это область, где люди разных стран говорили на одном языке, то Ариана – это понятие не географическое, а лингвистическое. А во-вторых, коль скоро северная часть Бактрии называлась Арианой, то Александр проник в северные области Бактрии именно через эту Ариану, а не через Ариану в Персии, Мидии или Согде. Получается, что путь его через горы лежал с севера на юг. Следовательно, Ф. Г. Мищенко, переводивший Страбона в последней четверти XIX века, был точнее.

Не менее интересен вопрос: в западном или восточном направлении от Кофы воевал Александр, решительно повернув к Индии? Ведь если река Кофа – это река Кабул, как считают историки, то идти от Кабула на запад и стремиться при этом в Индию – чистейшая нелепица.

При этом следует заметить, что переходить горы с севера на юг, оставляя Индию справа, можно только в том случае, если речь идет о другой Индии, расположенной не на Индостанском полуострове. Такое описание вполне применимо к Индии в верховьях Оби, если горы Паропамис – это Саяно-Алтай, который Александр переходил с севера на юг по так называемой «дороге Чингисхана», пересекающей Западный Саян по левому берегу Енисея. Английский путешественник Д. Каррутерс так описал эту дорогу: «Между Джакульской долиной и рекой Кемчиком мы нашли хорошо сооруженную большую дорогу, шириной в шесть ярдов, поднятую над уровнем окружающей ее степи, с канавами по обеим ее сторонам. Полотно этой дороги было так же ровно и так же хорошо укатано, как и на любой английской большой дороге. Проходящие караваны, которые обычно оставляют позади себя ряды глубоких параллельно тянувшихся небольших впадин, образуемых ногами лошадей или верблюдов, следующих обычно друг за другом гуськом, на поверхности этой дороги не оставляли никакого следа. Она тянется с прямолинейностью былых римских дорог между двумя вышеупомянутыми пунктами, на протяжении приблизительно 50 миль». Г. Е. Грум-Гржимайло называл эту дорогу «несокрушимым временем шоссе». «Эта дорога, – писал С. Р. Минцлов, – должна быть той самой, о которой говорит Геродот, называя ее великим скифским путем, начинающимся от Ольвии и ведущим к подножию снеговых гор (Алтай)» [24, с. 5].

Западный Саян «дорога Чингисхана» пересекает левым берегом Енисея и представляет собой здесь мощеную диким камнем кочевую тропу. Тем не менее эта дорога была известна древним китайцам и называлась ими «дорогой цянов». «В китайских текстах сохранились сведения о том, что во второй половине 1-го тыс. до н. э. предки тибетских народов – цянские племена – передвигались на юг по так называемому Западному меридиональному пути, связывающему Южную Сибирь, Центральную Азию и северо-западные районы Китая с Юго-Западным Китаем, Вьетнамом и Бирмой. Древние китайцы называли этот путь „дорогой цянов“. В IV–III вв. до н. э. по нему же двигались на юг теснимые хунну „малые юэджи“, в то время как их большая часть (т. н. большие юэджи) переселилась в Бактрию» [51, с. 32–55].

Кофа в таком случае – это Катунь, а народ кафаи, проживавший, согласно античным авторам, к западу от Кофы, – это проживавшие на Алтае кара-катаи.

С другой стороны, для того чтобы оправдать доставшееся Страбону «оставление Индии вправо», великому географу пришлось вопреки фактам «загнуть» после гибели Дария маршрут Александра далеко на юг, почти до берега Индийского океана, во всяком случае, до 30-й параллели. Я думаю, именно Страбон был тем античным ученым, который протрассировал на карте и на местности маршрут Александра и «расселил» там и сям встречавшиеся Александру народы, как добровольно ему покорившиеся, так и сопротивлявшиеся. Именно на карте Страбона на берегу Индийского океана оказалась Гедросия, чуть севернее – Ариана, Арахосия, Дрангиана.

На самом деле «после Дария» Александр повернул не на юг, а на север.

Глава 3. Сибирская Индия

Крутой поворот на север

Персидский царь Дарий III Кодоман был убит собственными приближенными – заговорщиками Бессом (сатрап Бактрии), Барзаентом (сатрап Арахозии и Дрангианы) и начальником персидской конницы Набарзаном. Коварное убийство произошло летом 330 г. до н. э. чуть восточнее Каспийских ворот. Каспийскими или Персидскими воротами назывался узкий горный проход, расположенный в горах Эльбурс возле южного берега Каспийского моря.

Диодор, Арриан, Курций Руф и Плутарх однозначно указывают, что «после Дария» Александр повернул свое войско на север. «Александра в его неуемной жажде власти ничто не могло остановить, и он устремился на северо-восток в погоню за Бессом, узурпатором и убийцей законного царя персов. Перед македонянами простирались бескрайние просторы Восточных сатрапий – Гиркания, Ария, Парфия, Дрангиана, Арахозия, Бактрия, Согдиана», – пишет академик Б. Г. Гафуров [15, с. 212].

Относительно направления движения Александра «после Дария» у Арриана можно прочитать: «Александр отослал тело Дария в Персию, распорядившись похоронить его в царской усыпальнице… Конец Дария был в месяце гекатомбеоне» (июль-август) [8, III, 22]. «Александр дождался своих войсковых частей, отставших во время погони, и отправился в Гирканию. Страна эта лежит влево от дороги, ведущей в Бактрию. Ее закрывают высокие лесистые горы; равнина за ними простирается до самого Великого моря. Александр отправился в Гирканию, узнав, что чужеземцы, находившиеся на службе у Дария, бежали в горы к тапурам» [8, III, 23, 1].

Бактрия располагалась восточнее Каспия, следовательно, «после Дария» Александр повернул не на юг, а на север. Далеко ли пролегал его путь в этом направлении, или он вскоре круто развернулся, как посчитал Страбон, и пошел на юг? Ответ на этот вопрос мы находим у Плутарха и Курция Руфа.

Плутарх описывает момент «после Дария» весьма сентиментально, но, кроме того, он уверенно говорит о том, что Александр в пути на север дошел до Каспия. «Александр подошел к трупу и с нескрываемою скорбью снял с себя плащ и покрыл тело Дария. Впоследствии Александр нашел Бесса и казнил его. Два прямых дерева были согнуты и соединены вершинами, к вершинам привязали Бесса, а затем деревья отпустили, и, с силою выпрямившись, они разорвали его. Тело Дария, убранное по-царски, Александр отослал его матери, а Эксарта, брата Дария, принял в свое окружение» [49, XLIII]. Кстати, вы пробовали согнуть тополя или саксаулы, чтобы соединить их вершинами? Попробуйте, это будет незабываемое впечатление. Я к тому, что даже такая пикантная подробность казни Бесса, какую приводит Плутарх, свидетельствует, что казнь осуществлялась в «березовой» экологической зоне.

«Затем Александр с лучшей частью войска отправился в Гирканию. Там он увидел морской залив, вода в котором была гораздо менее соленой, чем в других морях. Об этом заливе, который, казалось, не уступал по величине Понту, Александру не удалось узнать ничего определенного, и царь решил, что это край Меотиды. Между тем естествоиспытатели были уже знакомы с истиной: за много лет до похода Александра они писали, что Гирканский залив, или Каспийское море, – самый северный из четырех заливов Океана» [49, XLIV].

Представление о Каспии как о заливе Северного Ледовитого океана разделяли античные географы и историки Эратосфен, Страбон, Помпоний Мела (рис. 29). Пролив, соединявший Каспийское море с Северным Ледовитым океаном через Тургайскую ложбину, возможно, реально существовал в более раннюю холодную эпоху голоценового периода при высоком стоянии Каспия и в условиях ледового подпора сибирских рек. Известно, что в историческую эпоху уровень Каспийского моря повышался и понижался на несколько десятков метров. Л. Н. Гумилев обосновывал эти колебания изменением пути атлантических циклонов [20].

Но в IV веке до н. э., когда Александр пил воду из Каспия, его уровень, по Гумилеву, был гораздо ниже современного [51]. Согласно графику колебаний уровня Каспия, во II в. до н. э. самая высокая метка была на 8 метров ниже, чем в 1960 году, значит, существование пролива в это время было маловероятным. Зато вполне вероятным было впадение Амударьи (Окса) в Каспий, а не в Арал.

Согласно Курцию Руфу, Александр продвинулся вдоль Каспия до самого его северного берега. После гибели Дария Александр «отправился к парфянам, тогда малоизвестному народу, теперь же стоящему во главе всех народов, за реками Тигр и Евфрат до самого Красного моря. Равнинную и плодородную часть этого пространства захватили скифы, до сих пор опасные соседи. Они живут в Европе и в Азии. Те, что живут за Босфором, считаются азиатами, а живущие в Европе распространились по области от левой границы Фракии до Борисфена и оттуда до другой реки – Танаиса. Танаис протекает между Европой и Азией. Нет сомнения, что скифы, от которых произошли парфяне, пришли не от Босфора, но из европейских стран» [31, VI, 2, 12–14].

Действительно, парфяне создали свое царство в Персии (династию аршакидов) в 250 г. до н. э., то есть через три четверти века после смерти Александра. Аршакиды возглавили общеперсидское восстание и прогнали потомков Александра – селевкидов. Представлялось нахождение парфянского царства во времена Руфа в северных предгорьях Копет-Дага. Александр, по-видимому, проходил через эту территорию, поэтому античные авторы при упоминании могли иметь в виду эту локализацию Парфии. Но во время похода Александра скифы-парфяне проживали еще в Европе на правобережье пограничного (между Европой и Азией) Танаиса, то есть Яика. Несомненно, Руф описывает эту именно ситуацию – Александр отправился к парфянам на Яик (Танаис), «ибо Бесс, облачившись по-царски, приказал называть себя Артаксерксом и собирал скифов и другие народы, жившие по реке Танаис» [31, VI, 6, 13]. И «царь поспешил навстречу Бессу» [31, VI, 6, 19].

Из нижеследующего пассажа становится очевидным, что путь Александра лежал на север (северо-запад), проходил по восточному побережью Каспия (залив Кара-Богаз-Гол, берега которого напоминают рога месяца) и достиг северного берега Каспийского моря. «Эта обширная равнина, доходя до Каспийского моря, вдается в него двумя отрогами, посередине слабовогнутый залив, похожий на рога молодого месяца, когда он еще не достиг своей полноты. Слева находятся земли керкетов, моссинов и халивов, с другой стороны – левкосиров и амазонок; первые живут в направлении к западу, а последние – к северу. (Загадка для пятиклассников: куда лежал путь Александра (рис. 5)? Академики решили ее с точностью до наоборот и завернули Александра на юг. – Н.Н.). В Каспийском море вода менее соленая, чем в других морях, и водятся змеи огромной длины, а рыбы отличаются цветом чешуи. Одни называют это море Каспийским, другие – Гирканским, есть и такие, которые считают, что в него впадают Меотийские болота и что вода в этом море не так солона, как в других, потому что она смягчается вливающейся в него водой из болот. На севере озеро заливает обширный берег и, широко разливаясь, образует огромное болото, но при другом состоянии воздуха снова возвращается в свои берега с такой же силой, с какой устремлялось вперед, и стране возвращает ее прежний вид. Некоторые думали, что это не Каспийское море, а сам Океан пробивает себе дорогу из Индии в Гирканию, нагорье которой, как сказано выше, сменяется непрерывной плоской равниной» [31, VI, 6, 16–19].

Северный берег Каспия действительно подвергается наводнениям, обусловленным нагонным южным ветром. Одно из таких наводнений прекрасно описано Л. Н. Гумилевым, работавшим в начале 60-х годов на северном берегу Каспийского моря к востоку от устья Волги: «В то время, когда А. А. Алексин и я, остановившись в километре от моря глубиной 2 см перед густой стеной камыша, наносили на карту полученные данные, вычерчивали разрезы выкопанного нами шурфа и надеялись, что наш шофер Федотыч, ушедший в камыши с дробовиком, принесет на обед несколько уток, пол в палатке стал сырым. Мы вышли и увидели, что камыш слегка колышется от южного ветра – моряны, а всюду из земли выступает вода. Буквально на глазах еле заметные впадины превращались в широкие лужи. Сквозь камыши бежали струйки воды, нагоняемой ветром. А шофер Федотыч где-то увлекся охотой, и уходить, бросив его, мы не могли.

Нам стало не по себе. Мы знали, что сильный ветер с моря нагоняет воду на высоту до 2 м. Эти „ветровые нагоны“ часто бывают причиной гибели охотников или зазевавшихся пастухов» [20, с. 50].

Итак, античные авторы однозначно указывают, что Александр прошел вдоль всего восточного берега Каспия от юго-восточного угла до устья современной реки Урал. При этом Александр должен был переправляться через реку Амударью, которая в те времена через Узбой впадала в Каспийское море. Так считал Страбон, опираясь на данные Аристобула, Патрокла и Арриана. Это мнение отражено на приписываемой ему географической карте Азии. Такого же мнения о впадении Амударьи в Каспий придерживался академик В. В. Бартольд, изучавший изменения уровня Аральского озера и Каспия с древнейших времен до XVII века. Поскольку уровень Каспия в IV в. до н. э. был значительно ниже современного, течение Амударьи было очень быстрым, а «при впадении Амударьи в Каспий были водопады» [20, с. 58].

Восточнее Каспия располагается пустыня Кара-Кум. Александру пришлось здесь столкнуться с величайшими трудностями: «На протяжении 400 стадиев (примерно 75 км. – Н.Н.) нет ни малейшего признака влаги. Жар летнего солнца воспламеняет пустыни: когда они начинают гореть, непрерывный пожар опаляет все пространство. Затем мгла, возникшая от чрезмерного накала земли, закрывает свет, и равнины становятся похожими на обширное и глубокое море. Ночной поход казался не очень трудным, так как облегчение приносили роса и утренний холод. Впрочем, жара начинается с восходом солнца, и сухость поглощает всю влагу в природе; во рту и внутри тела начинает гореть. Итак, сначала стал падать дух воинов, затем их силы. Было трудно и стоять на месте, и идти вперед. Лишь немногие по совету местных опытных людей запаслись водой. Этим они на недолгое время ослабляли жажду; но потом от сильной жары она снова возникала. Воины выпивали до последней капли все вино и масло, и это вызывало у них такое наслаждение, что они переставали бояться возвращения жажды. Обычно, отяжелев от чрезмерно выпитой жидкости, они не могли больше ни нести оружие, ни идти, и не имевшие воды казались тогда счастливее, ибо у их товарищей начиналась рвота и жадно выпитая влага выбрасывалась наружу. В то время как царь был озабочен столькими бедствиями, окружавшие его друзья умоляли, чтобы он подумал о себе, ибо только его мужество может поддержать обессилевшее войско. Тут двое из воинов, посланных вперед выбрать место для лагеря, вернулись, неся в кожаных мехах воду. Они несли ее своим сыновьям, находившимся, как они знали, в этой части войска и жестоко страдавшим от жажды. Когда они повстречались с царем, один из них, открыв мех, наполнил водой сосуд, который у него был, и протянул царю. Тот, взяв его, спросил, кому они несут воду, и, узнав, что своим сыновьям, вернул им полный кубок, к которому не притронулся, и сказал: „Я не в силах выпить все один и не могу разделить между всеми такую малость. Бегите и отдайте вашим детям то, что вы для них принесли“».

«Наконец к вечеру он достиг реки Окса» (Амударьи. – Н. Н.) [311, VII, 5, 2–13]. Здесь воины подкрепились пищей и водой, «но пившие неумеренно задыхались и умирали, и число таких намного превосходило потери Александра в любом сражении» [31, VII, 13, 15].

Арриан, как известно, не впадал в душещипательность, подобно Курцию Руфу. Его описание переправы через Амударью предельно скупо и полностью подтверждает версию, что Александр переправлялся через эту реку в приустьевой части, где Окс стремительно несся в Каспий через барханы: «Окс течет с горы Кавказ; это самая большая река в Азии из тех, до которых доходил Александр со своим войском, кроме индийских: в Индии реки вообще самые большие. Впадает Окс в большое море в Гиркании. Александр собирался приступить к переправе и увидал, что переправиться через эту реку нигде невозможно: шириной она была по крайней мере в 6 стадиев (1 км), а глубина ее не соответствовала ширине; она была гораздо глубже, с песчанистым дном и таким сильным течением, что оно легко выворачивало колья, которые загоняли в дно, тем более что они некрепко сидели в песке. Положение особенно затруднял недостаток леса, а подвоз его издалека для сооружения моста потребовал бы очень долгого времени.

Александр велел собрать шкуры, из которых были сделаны палатки, набить их самой сухой травой, завязать и зашить так тщательно, чтобы вода не могла проникнуть внутрь. Эти набитые и зашитые меха оказались вполне пригодными для переправы, и за пять дней войско перебралось с ними на тот берег» [8, III, 29, 2–4].

Что касается эпизода с водой, когда воины предложили Александру воды, а он отказался (см. главу «Критика Арриана»), то Арриан поместил его в совершенно другую часть похода, когда Александр выводил свое войско из устья Инда в Вавилон якобы по пустыне.

Таким образом, в книгах Арриана, Плутарха и Курция Руфа описан путь Александра «после Дария» восточным берегом Каспийского моря на север. Этот путь завершился на северном берегу Каспия, подвергаемом нагонным наводнениям. А ведь именно здесь впадает в Каспийское море река Урал, в прошлом Яик, еще ранее Яксарт. Греки называли ее Танаисом, а древние германцы – Танаквислем. Снорри Стурлуссон в «Круге земном» писал, что Танаквисль стекает с Рифейских гор (Урал), служит границей между Европой и Азией и впадает в море, соединяемое проливом с Северным Ледовитым океаном. В «Саге об инглингах» берега этой реки населялись в верховьях германцами асами, а в низовьях славянами русами. Если верить Стурлуссону, устье этой реки было русским, отсюда восточное название местности и народа, ее населяющего, – уструшаны (изначально, видимо, уструстаны). Именно этот народ позже возглавил антимакедонское восстание, именно здесь Александр наиболее свирепствовал, сровняв с землей 7 городов и уничтожив более 120 тысяч человек. «Такому жестокому опустошению никогда не подвергалась долина Зеравшана ни до, ни после Александра» [15, с. 409], где, по мнению историков, два года гарцевал Александр, подавляя восстание уструшан.

Именно на этой реке Танаис стоял город Кирополь (Кирэсхаты), уничтоженный Александром и, стало быть, к этой реке, по-видимому, относится название «река Кира», на которой, согласно Иосифу бен Гориону, еврейскому писателю IX–X вв., жили русы. А коли так, мог Александр иметь дело с русами, мог!

Итак, Александр в устье Яика. Это несомненное открытие. Как минимум это открытие поэтической правоты относительно посещения Александром кыпчакской степи. Но, что гораздо важнее, это открытие пути в Индию и в Сибирь. Ведь, согласно Аргонавтике и древнемилетскому эпосу, путь вверх по Фасису (Араксу, Яксарту, Танаису, Яику, Уралу) через волок в Саранг, приток реки Гидраорты, вел в Индию, поскольку Гидраорта как приток Гидаспа упоминается на индийском маршруте Александра [25, с. 20]. Зная это, Эратосфен и Страбон «загнули» верховья Яксарта далеко на юг, чтобы из них можно было попасть в бассейн Инда (рис. 28). Однако аргонавты по Гидраорте попадали не в Южный, а в Северный океан, в страну мрака, а это означает, что Саранг был притоком Тобола (Гидраорты), а Индия на берегах этой реки была сибирской Индией. Таким образом, это открытие требует пересмотра всего среднеазиатского и индийского маршрута Александра.

Кыпчакские степи, Танаис, набег в Европу

То, что Александр был-таки в кыпчакских степях, можно видеть у Арриана и Курция Руфа. Ключевым положением в этом вопросе является локализация реки Танаис, на которой Александр воевал со скифами, разрушил семь их городов и построил свой город Александрию. Арриан, ссылаясь на Аристобула [8, 3, 30, 7], указывает, что Танаис впадает в Гирканское (Каспийское) море, и добавляет, что «некоторые говорят, что этот Танаис является границей между Европой и Азией. Должен быть еще другой Танаис, впадающий в Меотийское озеро» [8, 3, 30, 8].

Курций Руф предельно четко проясняет, кто эти «некоторые», говорящие, что по реке Танаис проходит граница между Европой и Азией: это, прежде всего, сам Александр, а также скифы, живущие на берегах Танаиса. «Танаис отделяет бактрийцев от скифов, называемых европейскими» [31, 7, 7, 2]. Александр, обращаясь к своим военачальникам Гефестиону, Кратеру и Эригию, говорит: «Отпали поверженные к нашим ногам бактрийцы и с помощью чужих сил испытывают наше мужество. Совершенно несомненно, что если мы оставим безнаказанными дерзких скифов, мы вернемся к отпавшим от нас, покрытые позором. Если же мы перейдем Танаис и покажем кровавым избиением скифов, что мы повсюду непобедимы, кто будет медлить с выражением покорности победителям даже Европы? …Между нами только одна река; перейдя ее, мы двинемся с оружием в Европу» [31, 7, 7, 11–13].

По-моему, позиция Александра абсолютно понятна: за рекой Танаис лежит Европа. Совершенно такую же позицию высказали скифские послы, прибывшие в этот момент в лагерь македонцев. Курций Руф пишет: «И уже они приготовили все для переправы, когда 20 скифских послов, проехав по своему обычаю через весь лагерь на лошадях, потребовали доложить царю об их желании лично передать ему свое поручение. Впустив в палатку, их пригласили сесть, и они впились глазами в лицо царя; вероятно, им, привыкшим судить о силе духа по росту человека, невзрачный вид царя казался совсем не отвечавшим его славе. Скифы, в отличие от остальных варваров, имеют разум не грубый и не чуждый культуре. Говорят, что некоторым из них доступна и мудрость, в какой мере она может быть у племени, не расстающегося с оружием. Память сохранила даже содержание речи, с которой они обратились к царю. Может быть, их красноречие отличается от привычного нам, которым досталось жить в просвещенное время, но если их речь и может вызвать презрение, наша правдивость требует, чтобы мы передали сообщенное нам, каково бы оно ни было, без изменений. Итак. Как мы узнали, один из них, самый старший, сказал: „Если бы боги захотели величину твоего тела сделать равной твоей жадности, ты не уместился бы на всей земле; одной рукой ты касался бы востока, другой запада, и, достигнув таких пределов, ты захотел бы узнать, где очаг божественного света. Ты желаешь даже того, чего не можешь захватить. Из Европы устремился в Азию, из Азии в Европу; если тебе удастся покорить весь людской род, то ты поведешь войну с лесами, снегами, реками и дикими животными. Что еще? Разве ты не знаешь, что большие деревья долго растут, а выкорчевываются за один час. Глуп тот, кто зарится на их плоды, не измеряя их вышины. Смотри, как бы, стараясь взобраться на вершину, ты не упал вместе с сучьями, за которые ухватишься. Даже лев однажды послужил пищей для крошечных птиц; ржавчина поедает железо. Ничего нет столь крепкого, чему не угрожала бы опасность даже от слабого существа.

Откуда у нас с тобой вражда? Никогда мы не ступали ногой на твою землю. Разве в наших обширных лесах нам не позволено знать, кто ты и откуда пришел? Мы не можем никому служить и не желаем повелевать. Знай, нам, скифам, даны такие дары: упряжка быков, плуг, копье, стрела и чаша. Этим мы пользуемся в общении с друзьями и против врагов. Плоды, добытые трудом быков, мы подносим друзьям; из чаши вместе с ними мы возливаем вино богам; стрелой мы поражаем врагов издали, а копьем вблизи. Так мы победили царя Сирии, а затем царя персов и мидийцев, и благодаря этим победам перед нами открылся путь вплоть до Египта. Ты хвалишься, что пришел сюда преследовать грабителей, а сам грабишь все племена, до которых дошел. Лидию ты занял, Сирию захватил, Персию удерживаешь, Бактрия под твоей властью, Индии ты домогался; теперь протягиваешь жадные и ненасытные руки к нашим стадам. Зачем тебе богатство? Оно вызывает только больший голод. Ты первый испытываешь его от пресыщения; чем больше ты имеешь, тем с большей жадностью стремишься к тому, чего у тебя нет… Война у тебя рождается из побед. В самом деле, хотя ты самый великий и могущественный человек, никто, однако, не хочет терпеть чужестранного господина.

Перейди только Танаис, и ты узнаешь ширину наших просторов; скифов же ты никогда не настигнешь. Наша бедность будет быстрее твоего войска, везущего с собой добычу, награбленную у стольких народов. В другой раз, думая, что мы далеко, ты увидишь нас в своем лагере. Одинаково стремительно мы и преследуем, и бежим. Я слышал, что скифские пустыни даже вошли у греков в поговорки. А мы охотнее бродим по местам пустынным и не тронутым культурой, чем по городам и плодоносным полям. Поэтому крепче держись за свою судьбу. Она выскальзывает, и ее нельзя удержать насильно. Со временем ты лучше поймешь пользу этого совета, чем сейчас. Наложи узду на свое счастье: легче будешь им управлять. У нас говорят, что у счастья нет ног, а только руки и крылья; протягивая руки, оно не позволяет схватить себя также и за крылья. Наконец, если ты бог, ты сам должен оказывать смертным благодеяния, а не отнимать у них добро, а если ты человек, то помни, что ты всегда им и останешься. Глупо думать о том, ради чего ты можешь забыть о себе. С кем ты не будешь воевать, в тех сможешь найти верных друзей. Самая крепкая дружба бывает между равными, а равными считаются только те, кто не угрожал друг другу силой. Не воображай, что побежденные тобой – твои друзья. Между господином и рабом не может быть дружбы; права войны сохраняются и в мирное время. Не думай, что скифы скрепляют дружбу клятвой: для них клятва в сохранении верности. Это греки из предосторожности подписывают договоры и призывают при этом богов; наша религия – в соблюдении верности. Кто не почитает людей, тот обманывает богов. Никому не нужен такой друг, в верности которого сомневаешься. Впрочем, ты будешь иметь в нас стражей Азии и Европы; если бы нас не отделял Танаис, мы соприкасались бы с Бактрией; за Танаисом мы населяем земли вплоть до Фракии; а с Фракией, говорят, граничит Македония. Мы соседи обеих твоих империй, подумай, кого ты хотел бы в нас иметь, врагов или друзей“» [31, 7, 8, 8–30].

Из этого следует, что скифы хорошо знали географию и не путались относительно места своего проживания. Это были европейские скифы, и Александр, перейдя Танаис, проник в Европу. Это свое понимание он подтвердил в более позднем выступлении перед войском, после ранения, полученного при штурме города индийцев маллов: «Начав с Македонии, я держу власть над всей Грецией, покорил Фракию и Иллирию, господствую над трибаллами и медами, обладаю Азией от Геллеспонта до Красного моря; вот я уже недалеко от предела мира, выйдя за который, я поставил себе целью открыть новую природу, новый мир. Из Азии я перешел в пределы Европы за один час. Став победителем той и другой частей света на девятом году своего правления и на двадцать восьмом году жизни, могу ли я, по-вашему, прекратить свой путь к славе, которой одной я посвятил всего себя?» [31, 8, 6, 20–21].

Таким образом, из античных источников мы видим, что Александр воевал со скифами на пограничной между Европой и Азией реке, коей является река Урал (Яик, Яксарт). Бассейн Урала и Зауралье в Средневековье относились к территории кыпчакских (половецких) степей, что свидетельствует о поэтической правоте в этом вопросе. Историки нашего времени посчитали, что Александр и сопровождавшие его ученые греки ошиблись в отождествлении Танаиса с Яиком. Для них Танаис, на котором Александр воевал со скифами, – это Сырдарья. Восстановим справедливость. А кроме того, отметим некоторые особенности скифов, ускользающие от внимательного взгляда наших дотошных историков.

Во-первых, вопреки историкам, упорно считающим скифов кочевниками, скифы говорят о себе, как об оседлых землепашцах, а не как о кочевниках. По Яксарту у них стояло семь городов. Поскольку скифы отказались подчиниться Александру, он разрушил эти города. При штурме одного из них Александр был тяжело ранен камнем в шею. Освирепев, он приказал уничтожать и мирное население. Результат – 120 тысяч погибших. Во-вторых, размеры своей земли скифы указывают равными завоеванной Александром территории, говоря, что за Танаисом их земля простирается до Фракии, с которой граничит Македония. В-третьих, скифы прекрасно знают свою историю и помнят события, имевшие место 300 лет тому назад, например, свой военный поход в Египет, победы над Сирией, Персией и Мидией.

Известно, что скифами высокомерные греки называли всех «варваров», проживавших севернее Понта и Каспия. Азиатских скифов чаще всего называли саками и массагетами. Часть саков была выходцами из Арты (Арсы), поэтому их царевичи назывались Арсаками (Аршакидами). Напомню, что арабы и персы считали Арсу столицй Третьей (по арабскому счету) Руси. Локализовалась она на юге Западной Сибири возле Золотого озера, из которого вытекает река Обь (рис. 19). Через 80 лет после Александра Арсак во главе саков выдвинулся к южному берегу Каспия и создал там Парфянское царство, существовавшее около полутысячелетия. А во времена Александра эти саки-парфяне жили, скорее всего, на Яксарте, и это им принадлежали семь городов.

И, наконец, персы, арабы, евреи, среднеазиаты, древние германцы, византийцы считали скифов русами. Грех нам, современным русским людям, отказываться от столь древней и блестящей истории своих предков.

Индия изначальная

Здесь мы приближаемся к ключевому вопросу нашего исследования: для чего Александру понадобилось идти в Сибирь, ведь он стремился в Индию? Ответ в том, что Индией в те времена называлась Сибирская земля. Более того, на самом севере Сибири, на берегу Северного Ледовитого океана величайший картограф античности Клавдий Птолемей располагал Индию древнюю, изначальную India Superior (рис. 20). Объяснением тому, что Сибирское Приобье называлось в древности Индией, служит Метаистория – так известный писатель В. И. Щербаков назвал историю закономерных миграций народов [73]. Согласно концепции Таймырской Прародины, рассмотренной мною в монографии «Сибирская Прародина» [146], переселяющиеся из Прародины на юг протонароды вынужденно останавливались в лесостепной зоне Южной Сибири, создавая здесь вторичный очаг этногенеза. Как считал известный санскритолог и сибиревед Рахуль Санскритьяян, именно отсюда, с берегов Оби, в 1770 г до н. э. отправились в Индостан индоарии. До ухода на юг реку Обь они именовали Индом, а окрестную землю – Индией. Как мы видим, это название сохранилось «до Александра». Именно эта сибирская Индия (Индоскифия) неудержимо влекла Александра, и он с Яика пошел на Обь (Инд).

В античной древности многие авторы считали, что путь в Индию лежал через Каспий. Из Каспия они, вслед за Патроклом, бывшим правителем восточных иранских земель около 255–280 гг. до н. э., предполагали проникнуть в Индию, двигаясь не на юг, а на север.

Скифским океаном у несравненного географа Средневековья Герарда Меркатора называлась акватория Карского моря (рис. 27). Плиний в I веке утверждал, что берега Скифского океана были обследованы силами македонян при Селевке Никаторе (не позднее 279 г. до н. э.). Селевк присвоил себе имя Никатора в результате победы над индийским царем, которого не смог раньше одолеть сам Александр Великий [25, с. 180].

Эратосфен помещал известный мыс Тамарос в северо-восточном углу Индии. Академик М. П. Алексеев ассоциировал этот мыс с Таймыром, полагая, что эта Индия располагается к востоку от Скифии и находится на берегу Моря Мрака [4].

Страбон считал, что в Индию можно проникнуть по рекам, впадающим в Каспий на северо-востоке этого моря. Но, зная, что Индия располагается юго-восточнее Каспия, он, искажая географию, загибает на юго-восток верховья этих рек, ассоциируя их с Амударьей и Сырдарьей.

В одном из своих манускриптов Леонардо да Винчи рассматривал путь в Индию через Дон и Каспий. Римский гуманист Юлий Помпоний Лэт, побывавший в Скифии в устье Дона, сближал Индию со Скифией и отождествлял Сибирь с Верхней Индией [38].

Средневековая западноевропейская хорография помещала в Сибири три Индиаланда: один рядом с Блаландом, другой – с Серкландом, третий – у конца земли, потому что с одной стороны его лежит область тьмы, а с другой – море [38, 39]. Пребывание Александра в сибирской Индии объясняет все географические и климатические несуразности его похода: и то, что «его» Индия не имеет формы треугольника, и то, что горы в «его» Индии расположены на юге и реки текут на север, и то, что, находясь на Инде, его войско страдало от лютых морозов и глубоких снегов, и, наконец, то, что в устье Инда Александр был в стране Мрака, то есть за Полярным кругом.

В областях былого проживания индоариев в Сибири сохранилось много «индийских» гидронимов. Это всем известная Индигирка (индусы до сих пор называют горы «гири», например Нилгири – «Голубые горы»). Кроме того, на самом севере Красноярского края в Пясину впадает река Тарея, «отюреченная» Дарья, у индоиранцев это «река, море». Здесь же в Горном Таймыре много рек с формантом «тари»: Нюнькаракутари, Малахайтари, Боруситари, Аятари, Дябакатари, Сюдавейтари и т. д. С берегов Ледовитого океана индоарии переселились на берега Оби, и здесь также остались их гидронимы. Например, в сотне километров севернее Томска в Обь справа впадает полдюжины речек с названием Чангара. От этого названия произошло наименование Шегарка. Упоминавшийся выше Санскритьяян именно отсюда по большой дуге через Северное Причерноморье выводил индоариев в Индию. Этот путь трассирован «чангарскими топонимами» – п-ов Чонгар в заливе Сиваш. А в Индии доныне сохранилось индоарийское племя чангара, что означает «провеивающие зерно». Зерно они провеивают на полевых токах, расположенных на холмах, которые они называют гарданами. На Чонгарском полуострове на Сиваше также есть большой холм, называемый Гарман.

Кроме того, в Томске в Томь справа впадает река Ушайка. Краеведы Г. В. Скворцов и А. А. Локтюшин производили название Ушайки от индоарийской богини утренней зари Ушас. И действительно, если из центра Томска посмотреть на восток, то открывается долина реки Ушайки. Таким образом, индийских топонимов в Сибири не занимать, и размещение Индии в Сибири во времена Александра вполне допустимо.

Географические особенности Индии, в которой был Александр

В описании «Индии», данном учеными спутниками Александра, никак не узнаются реалии Индостанского полуострова. Судите сами: устье Инда, как известно, представляет собой дельту, подобную Волжской, а Александр в устье «Инда» обнаружил громадный морской лиман. Вот как описывает этот лиман Арриан: «Сам он спустился по другому рукаву Инда к Великому морю, чтобы узнать, каким рукавом легче доплыть до моря… Во время плавания он достиг большого лимана, который образует при своем впадении река; быть может, и окрестные реки впадают сюда и делают лиман громадным, похожим скорее на морской залив. Появляются в нем и морские рыбы, более крупные, чем в нашем море» [8, 6, 20, 2, 3]. Географы, если бы читали историческую литературу, могли бы разъяснить, что дельта и лиман – это не одно и то же, что это принципиально разные устьевые ланшафтные образования и что в этой связи сомнительно, что Александр был в устье Инда.

Важнейшим доказательством того, что Александрова Индия располагалась в Сибири, является зимовка македонцев в устье «Инда» (Оби). Квинт Курций Руф сообщает, что в устье «Инда» Александр едва дождался весны, спасаясь от лютой стужи, сжег корабли. В русском издании Руфа 1819 года перевод с латыни вполне однозначен: «Наконец, большие холода уменьшились» [90]. По-видимому, ученому историку в конце XX века было уже очевидно, что никакие морозы в устье Инда на широте тропика 24 градуса немыслимы. Поэтому перевод этого абзаца смягчен: «Когда смягчилась зима, он сжег корабли, оказавшиеся излишними, и повел свои войска по суше» [31, 9, 10, 4–5].

Историки обходят молчанием это загадочное сожжение «лишних» кораблей, несмотря на то, что оно было совершенно неоправданным. Флот был нужен Александру для дальнейших походов. Курций Руф пишет: «Сам он в душе лелеял широкие планы: после покорения всех стран к востоку от моря переправиться из Сирии в Африку… Поэтому он отдает приказ правителям Месопотамии заготовить строительный материал на Ливанских горах, свезти его в сирийский город Тапсак, приделать кили к семистам кораблям – все они септиремы, – и спустить их в Вавилонию. С царей Кипра он потребовал меди, пеньки и парусов» [31, 10, 1, 17–19].

Более того, из устья Инда путь Александра пролегал в Вавилон. Туда вполне можно было пройти морем до устья Евфрата и поднявшись по реке. Нет, он, как безумный, сжигает «лишние» корабли и отправляется в Вавилон пешим порядком, зная, что потеряет здесь цвет своего воинства.

Совершенно исключительное значение в характеристике якобы индийской земли, по которой проходил Александр, занимают измерения длины тени от деревьев в полдень. У древних греков до изобретения гномона это был практически единственный способ хоть как-то оценить широту достигнутой местности. Поэтому, когда Диодор Сицилийский приводил в своей «Истории» данные о длине тени от дерева, он, я думаю, вполне понимал, что это наблюдение означает. Не понимают этого лишь современные историки, а географы и астрономы, к сожалению, не читают исторических источников, иначе давно бы разъяснили всем любопытствующим, что Александр не был на Индостанском полуострове.

Что же писал Диодор? «Росли здесь деревья разных пород, высотой в 70 локтей и такой толщины, что их с трудом могли обхватить четверо. Тень от них падала на три плефра» [23, 17, 90, 5]. Греческий локоть равен 45 см, а плефр 29,6 м, отсюда тангенс угла наклона солнца над горизонтом в полдень составляет 0,354, а сам угол – 19,5°. Астрономы могли бы разъяснить, что солнечный луч с углом к горизонту в 19,5 градусов в полдень можно наблюдать на северной широте 47° лишь в зимнее солнцестояние (рис. 21). В остальное время солнце на этой широте выше над горизонтом. Иначе говоря, такое наблюдение над тенью, которое приводит Диодор, могло быть сделано не южнее широты 47°. А севернее могло быть, если измерение проводилось не в конце декабря, а в любое другое время года.

Что такое широта 47°? Это северные берега Каспия и Арала, Балхаш и Зайсан, это южная граница Сибири. Значит, Александр пересекал-таки южную границу Сибири и находился севернее, то есть в самой Сибири.

Недоверчивый Страбон сделал попытку перенести акцент с длины тени на размеры деревьев. В своей «Географии» он описывает ситуацию так: «Много в Индии необыкновенных деревьев… Относительно величины деревьев он (Онесикрит. – Н. Н.) сообщает, что 5 человек с трудом могут охватить их стволы. Аристобул упоминает, что вблизи Акесина и слияния его с Гиаротидой есть деревья с наклоненными к земле ветвями, такой величины, что под тенью одного дерева могут предаваться полуденному отдыху 50 всадников (а по Онесикриту – даже 400)… Впрочем, что касается рассказов о величине деревьев, то все затмили писатели, которые сообщают, что видели за Гиаротидой дерево, дающее в полдень тень длиной в пять стадий» [59, XV, 21, с. 694].

Несомненно, Страбон с крайним недоверием и даже насмешкой относился к предшественникам, переводя проблему длины тени в психологическую плоскость, дескать, врут предшественники, наводят «тень на плетень»: «Однако все писавшие об Индии в большинстве случаев оказывались лгунами, но всех их превзошел Деимах; на втором месте по выдумкам стоит Мегасфен; Онесикрит же, Неарх и другие подобные писатели помаленьку начинают уже бормотать правду» [59, II, 9, с. 70].

Повторюсь: осваивая новые земли, древние везде, где могли, измеряли длину тени в полдень, особенно в день солнцестояния. Другого способа измерить широту местности у древних не было. И если Онесикрит привел в своем тексте измеренную им длину тени в пять стадий, значит, он сделал это специально, желая показать: вот какого «климата» мы достигли!

Высмеивая географов, приводящих почти километровую длину тени деревьев, Страбон, лучше всех знавший географию того времени, имел в виду, что на широте устья Гиаротиды в Индии (около 31°) длину тени 900 метров могло дать дерево высотой не менее 700 метров, и то только в день зимнего солнцестояния. А таких деревьев на Земле нет. Даже стопятидесятиметровые царственные эвкалипты, самые высокие деревья в мире, на широте 30–33° могли дать самую длинную тень, лишь немного превосходящую их высоту.

Современные географы-профессионалы, если бы захотели, могли возразить своему хоть и древнему, но знаменитому коллеге, что на более высоких широтах длина тени в полдень значительно превышает высоту деревьев. И чем выше широта и ниже солнце над горизонтом, тем длиннее тень. На широте Сургута двадцатиметровая ель при высоте солнца в десять градусов могла бы разместить на своей тени четыреста всадников, если бы стояла себе одинокая на ровной как столешня площадке. Что касается девятисотметровой тени, то ее можно получить лишь при высоте солнца над горизонтом не выше пяти градусов, и то если позволит рефракция.

Если отбросить страбоновское высокомерие и поверить Александру и его спутникам, то мы вправе сделать сногсшибательный географический вывод: Александр в Восточном походе пересекал широту 64°. А главное, и Александр, и сопровождавшие его ученые мужи отдавали себе отчет в том, что такое длина тени в пять стадий.

Пойдем далее по Индии, описанной античными авторами. «Древние, – пишет Арриан в „Индии“, – не представляли себе Индию в виде полуострова» [7]. Ее размеры считались 16 тыс. стадиев (около 2560 км) с запада на восток и 22 300 стадиев с севера на юг (около 3800 км). Неарх подчеркивал, что путь по индийской равнине составляет четыре месяца. Очевидно, что ни форма, ни размеры Индии не соответствуют Индостанскому полуострову, имеющему форму треугольника и гораздо меньшие размеры.

Квинт Курций Руф указывает, что в Индии, в которой был Александр, гористой является полуденная, то есть южная часть. «Индия вся лежит на востоке; она более пространна по своей ширине, сколько [чем] в длину. Полуденная ее часть гориста. Все прочее составляют обширные равнины, орошаемые множеством рек, из Кавказа текущих [90]. (Пусть название „Кавказ“ не смущает читателя. Речь идет о других горах, большинство историков ассоциирует этот „Кавказ“ с Гиндукушем. Я считаю, речь идет об Алтае. – Н. Н.). Воды реки Инда холоднее всех прочих и своим цветом несколько похожи на морскую воду» [31, 7, 9, 2–4]. Воды Ганга и Инда, как известно, мутные, желтые, если не коричневые.

Когда войско Александра на Гифасисе отказалось идти вглубь Индии за Ганг, в ответ на уговоры Александра двигаться дальше выступил старый воин Кен и, посомневавшись в том, что войско находится в Индии, сказал, что на юге, на берегу Океана есть другая Индия. Но зато здесь, на пути Александра, есть другой Океан, и, чем блуждать по земле, надо дойти до него и выполнить предначертанное судьбой. Квинт Курций Руф приводит дословно речь Кена. Вот фрагмент из нее: «Если несомненно, что мы до сих пор двигались в Индию, то страна на юге менее обширна; покорив ее, мы можем подойти к морю, которое сама природа сделала пределом человеческих устремлений. Зачем идти к славе в обход, когда она у тебя под руками? Здесь тоже на нашем пути океан. Если ты не предпочитаешь блуждать, мы дойдем, куда ведет тебя твоя судьба» [31, 8, 3, 13–14].

Кроме возможности географического и климатологического естественнонаучного взгляда на проблему маршрута Александра Македонского, можно взглянуть на нее глазами геолога. Впервые такая попытка сделана мною в 2008 году на конференции, посвященной столетию геологического образования в Томске [44].

В описании похода античными авторами внимание геолога привлекают некие экзотические скальные образования, называемые утесами, скалами, горами [8, 65, 91, 168, 256]. Горы округлой в плане формы, окружностью от 2 до 40 км, относительная высота от 750 м до 2 тыс. м. Склоны вогнутые, пологие у подошвы и скальные вертикальные у вершины. Поверхности гор плоские и обширные, с лесами, лугами, пашнями и родниками. На них собиралось до 30 тысяч обороняющихся.

У Арриана и Курция Руфа они встречаются пять раз, у Диодора четыре раза, у Плутарха два раза, у Юстина один раз. По описанию эти скалы очень схожи, выпячиваются от места к месту лишь те или иные их стороны. Меняются и названия скал. Чаще всего встречается название Аорн (пять раз), три раза встречается название Согдийская скала, два раза скала Сисимитра (Сисимифра) и один раз название скала Хориена. Б. Г. Гафуровым высказывалось мнение, что скал было всего две, но разными авторами они назывались по-разному и их описания ими вставлялись в разные места текстов [15].

Геологу трудно представить, что на маршруте Александра постоянно в разных местах встречались одинаковые плосковершинные горы. Должно быть, это была одна и та же горная система с множеством похожих вершин. И действительно, у античных авторов имеются указания именно на это. Например, Юстин пишет, что в Индии Александр подошел к Дедальским горам, представленным необычайно высокими и неприступными утесами (то есть это был единый объект). Курций Руф также упоминает страну Дедала. У других авторов горная страна называется то Кавказом, то горами Паропамисадов.

С геологической точки зрения совершенно очевидно, что речь в данном случае идет не об альпийских складчатых горах, а о столовых, сбросовых, представляющих собой резко поднятое плато. У нас в Евразии есть два таких плато: Декан на юге Индии (15° широты) и плато Путорана на севере Сибири. На плато Декан, высотой до 800 метров, снега нет, а воинов Александра, срывавшихся при штурме одной из таких скал, не смогли похоронить, поскольку не отыскали в снегу.

С точки зрения топонимики не может не привлечь внимание значительное совпадение некоторых названий объектов на маршруте Александра с современными названиями таковых в горах Путорана. Прежде всего, это название скал Аорн, Хориена согдийца Аримаза. В горах Путорана есть несколько рек с названием Хорон, в верховьях реки Виви есть небольшая речка Вивихорон, в озеро Собачье с востока впадает река Хоронен, близ Норильска на реке Рыбной есть водопад Орон. Неподалеку (по сибирским масштабам) расположено лесное урочище Ары-Мас. Гидронимы Хоронен, Хорон, Орон и Аорн выстраиваются в последовательный ряд и к ним закономерно примыкает топоним Хориен. Очевидно, здесь есть предмет для специалистов по топонимике и, более того, для многих естествоиспытателей.

Климат Индии

В Индии, в которой был Александр, имели место нехарактерные для субтропической Индии суровые зимы с сильными морозами и глубокими снегами. В зиму 330–329 гг. до н. э. его войско пересекало гигантскую заснеженную равнину, где многие ослепли от сверкающих снегов. К весне армия вышла на Инд, здесь лежали глубокие снега. Вот как описывал этот поход Диодор: «В этом году Александр выступил против паропамисадов. Страна их лежит на крайнем севере, вся завалена снегом и недоступна для других народов по причине чрезвычайных холодов. Большая часть ее представляет собой безлесную равнину, покрытую деревнями, крыши на домах черепичные, с острым коньком. Посередине крыш оставлен просвет, через который идет дым. Так как дом окружен со всех сторон постройками, то обитатели его хорошо укрыты от холода. Жители по причине больших снегопадов большую часть года проводят в доме, заготовив себе запасы пищи. Виноградные лозы и фруктовые деревья они на зиму прикрывают землей, которую убирают, когда приходит время растениям распускаться. Страна не имеет вида обработанной и засаженной: она лежит в сверкающей белизне снегов и застывшего льда. Не присядет птица, не перебежит через дорогу зверь: все неприветливо и неприступно в этой стране. И все же царь, несмотря на все эти препятствия, преодолел, благодаря обычному мужеству и упорству македонцев, трудности переходов. Много солдат, впрочем, и людей, сопровождавших войско, выбилось из сил и отстало. Некоторые ослепли от сверкания снегов и резкого отраженного света» [23, 31]. Видимо, завершал свой ледовый поход Александр уже весной, когда снег покрывается ледяной корочкой, интенсивно отражающей солнечные лучи и приводящей к снежной слепоте. Но зима долга, он мог пройти за четыре месяца всю Западную Сибирь от Тобола (Гифасиса) до Оби (Инда).

«Ничего нельзя было разглядеть на расстоянии, только по дыму македонцы могли определить, где находятся деревни. Солдаты находили там обилие припасов и восстанавливали свои силы. Скоро царь покорил всех местных жителей» [65]. Повествуя об этом именно ледовом походе через Западную Сибирь, Арриан пишет: «…он подчинил себе по пути дрангов и гадросов. Подчинил он и арахотов, сатрапом же у них поставил Миноса. Он дошел до земли индов, живущих по соседству с арахотами. Войско истомилось, проходя по этим землям: лежал глубокий снег и не хватало еды» [8, 3, 28]. Из этого текста совершенно ясным становится то, что Александр пересекал равнину, а не горное плато. Снег на Инде с трудом воспринимается географами. Однако историки склонны считать, что войско Александра истомилось в снегах на перевалах Гиндукуша. Между тем Страбон приводит следующие слова Аристобула об Индии: «Зимой они вовсе не видели воды, а только снег; впервые пошел дождь в Таксилах». О сплаве по якобы Инду Страбон сообщает, что плавание их совершалось десять месяцев, но они ни разу не видели дождей, даже когда дули пассатные ветры [59, с. 154].

Не менее красочно эту часть похода описал Квинт Курций Руф: «Оттуда (от аримаспов, у которых он пробыл 60 дней. – Н. Н.) он выступил покорить арахозян, коих земли простираются до Понтийского моря.

Потом Александр со всей армией вступил в страну, едва известную своим соседям (ибо не торгуют). Сия нация называется Паропамисады. Народ дикий и грубейший. Сия страна большей частью лежит к самому холодному Северному полюсу, с запада смежна с Бактрианой, с южной стороны с Индийским морем. Паропамисады строят юрты от самого фундамента до верху из кирпича, ибо в их степях и в горах их совсем не находится лесу, чем выше, тем юрты их делаются все уже и сводятся наподобие корабельного днища, где оставляют отверстие для света. Если же на столь худой земле родится нескольковиноградов или какие деревья, жители на целую зиму зарывают их в землю и прежде не открывают и выставляют на открытом воздухе, когда все снега уже стают на солнце. Впрочем, самое большее время года лежат там столь чрезвычайные снега, что почти нигде не приметно никакого следа птиц или бы какого другого зверя. Вечная мгла покрывает небо, и день столь уподобляется ночи, что едва можно различить ближайшие предметы.

Войско, заведенное в сии пространные пустыни, где совершенно не было никакой человеческой помощи, претерпевало все бедствия: голод, стужа, чрезмерная усталость и отчаяние овладело всеми… Те из воинов, которые могли дойти до жилья варваров, скоро оправлялись, но столь мрачен тамошний день, что жилья Паропамисадов, кроме дыма, ни по чему усмотреть было нельзя. Несчастные жители, которые никогда не видывали у себя чужестранцев, вдруг видят идущих вооруженных людей, полумертвые от страха они принесли им все, что имели, заклиная токмо не отнимать их жизнь. Царь шел пешком, он обходил кругом войска, иногда поднимал лежавших, иногда поддерживал тех, которые не могли идти без пособия: он подвергал себя бесконечным трудностям, всюду присутствуя, иногда впереди, иногда в середине, а потом сзади полков. Напоследок армия вышла в более заселенную сторону, там нашли в изобилии продовольствие: и царь стал лагерем, сколько для отдохновения полкам, так чтобы дождаться и собрать своих усталых» [31, с. 84].

Мне кажется, такое детальное описание страданий от холода невозможно искусственно придумать. И уж конечно, такие морозы немыслимы в субтропиках на Индостанском полуострове. Историки считают, что это бедствие случилось в горах, на перевале, но Диодор утверждает, что большая часть страны паропамисадов представляет собой безлесную равнину, покрытую деревнями, и дома в этих деревнях построены из кирпича. На перевалах вы не найдете деревень, как не найдете глины для изготовления кирпичей.

На верхнем Инде македонцев поразили дожди и грозы. Дж. О. Томсон считает это удивительным, указывая, что в Лахоре (соответствует Гидаспу по господствующей интерпретации историков) выпадает всего 490 мм осадков в год. Для сравнения, в Калькутте количество осадков в три раза больше – 1580 мм [65].

Александрова Индия располагалась в стране Мрака. Когда Александр звал своих воинов к океану, находясь на Инде близ устья Гидраота, солдаты отвечали ему: «Какую выгоду мы получим от новых побед? Землю, покрытую вечным мраком и туманами, и моря, полные страшилищ!». Солдаты ропщут: «их ведут за пределы звезд и солнца, заставляют проникать в места, самой природой скрытые от глаз человеческих. Появляются все новые враги с новым оружием. Если они их даже рассеют, какая их ожидает награда? – Мрак, туман, вечная ночь, опустившаяся на бездонное море, полное чудовищ, неподвижные воды, в которых природа не в силах поддерживать жизнь» [31, 9, 4, 18].

Население «Индии», «индийские» этносы

Одними из первых на «индийском» маршруте Александру встретились аримаспы, и это удивительно, потому что аримаспы традиционно считались северным народом. Аристей в Аримаспейе, позже Геродот, Эсхил, Павсаний и другие античные авторы писали об аримаспах как о народе, проживавшем на крайнем севере неподалеку от Гиперборейских гор [25, с. 37, 39]. Геродот за полтора столетия до Александра упоминает аримаспов как самый северный народ на пути в Гиперборею. Геродот считал воинственность аримаспов причиной исхода киммерийцев из Северного Причерноморья, поскольку аримаспы теснили исседонов, исседоны – скифов, а скифы наседали на киммерийцев. Этот «миграционный коридор» тянулся от берегов Северного океана к берегам Понта и никакого отношения к Индостанскому полуострову не имел.

По рассказам скифов, аримаспы жили в предгорьях Риппейских гор, в которых обитал бог северного ветра Борей. Быть может, не случайно в 70 км севернее Хатанги, неподалеку от гор Бырранга существует лесной остров, называемый Ары-Мас.

Неарх принес в Грецию известие о серах, народе-долгожителе (как ни фантастично, серы жили до 200 лет). Серы позже часто встречались в описаниях северных, сибирских народов. На реке Кофен жили евреи [67]. Близ реки Кофен (Котен) жили воинственные катаи, которых Александр тем не менее покорил. На средневековых картах Сибири показана страна Катай и Кара-Катай на берегах реки Катунь. Эти катаи навеяли персидским поэтам представление о том, что Александр посещал Китай.

Добровольно подчинились Александру болотные жители маллы, заявившие Великому завоевателю: «Мы с тобой одной крови», и сабараки. Где-то здесь же Александром был поставлен сатрапом Сибиртий. Сатрапов он нередко ставил из местных князей. Сопоставив сабараков с Сибиртием, получаем безупречных сибиряков. Надо еще посмотреть, правильно ли древние греки и более поздние переводчики огласовали сабараков.

И, наконец, в боевых донесениях македонской армии неоднократно фигурируют русы. Александр долго и многотрудно воевал с устьрушанами (русскоустьинцами) на Яксарте, потом на Гидаспе со спорами (спалами), в конце похода вышел на них в Гедросии (здесь они назывались гедросами, точнее гет-росами). В этом же ряду стоит штурм Александром города Массага, населенном сибирскими моссохенцами, суть московитами.

Война с русами составляет главнейшее содержание «индийской» части похода Александра. Греки называли русов то скифами, то индами, хотя правильнее было бы называть их вендами, венедами. В этом плане показательным является то, что еще в V веке до н. э. некий народ, добывавший янтарь на реке Эридане у берегов Северного океана, Софокл называл индами, а Геродот – энетами (венетами). И ведь именно на берегу этого же океана Птолемей помещал Индию Изначальную (India Superior). Объяснением этой странной на первый взгляд этно– и топонимики служит концепция Таймырской Прародины, из которой, отпочковываясь, расходились по Земле протонароды: шумерийцы, хетты, индоарии, иранцы, германцы, славяне и др.

Далее следует отметить рост «индусов». Арриан пишет, что инды «очень высоки ростом: многие в пять локтей или чуть пониже (в Азии это самые высокие люди)» [8, 5, 4, 4]. Если считать по размерности древнерусского локтя – 38–46 см, или римского локтя – 44 см, то рост индов составлял 190–230 см. Высота индийского царя Пора (спора. – Н. Н.) оказалась еще больше. «Александр, узнав, что Пор идет к нему, выехал с несколькими „друзьями“ ему навстречу. Остановив лошадь, он с изумлением смотрел на Пора, дивясь и на его рост (в нем было больше 5 локтей), и на его красоту, и на то, что, по-видимому, тот не чувствовал себя приниженным: он подошел к Александру как герой к герою, как царь, доблестно сражавшийся за свое царство с другим царем» [8, 5, 19, 1]. Плутарх уточняет: «Большинство историков в полном согласии друг с другом сообщают, что благодаря своему росту в четыре локтя и пядь, а также могучему телосложению, Пор выглядел на слоне так же, как всадник на коне, хотя слон под ним был самый большой» [49 с. 421]. По Плутарху рост Пора достигал 220 см, поскольку греки подразумевали размерность локтя в 50 см.

Разумеется, подобная высокорослость мало соответствует росту индусов, населяющих Индостанский полуостров. Индусы относятся к низкорослой австралоидной расе. Зато на Алтае археологи раскапывают могильные курганы скифов, обладавших очень высоким ростом. Сам Александр, как писал Курций Руф, отзывался о скифах, живущих за Танаисом, что они «столь сильны и рослы, что малютки македоняне и по плечо им не будут» [31, с. 89].

Наконец, в «Индии» Александру постоянно попадались сибиряки. У античных авторов они названы сибами. Диодор пишет, что они напомнили Александру об этническом родстве с ним [23, 96]. Другие названы сабараками, а один из местных царей, назначенный Александром сатрапом у арахозиев, имел имя Сибиртий. Сабараки, если их, как этого царя, огласовать через «и», сразу станут сибиряками. Сибы, заявившие Александру об этническом родстве с ним, надо полагать, были славянами, учитывая, что ранний македонский язык был славянским.

Курций Руф несколько иначе характеризует этническую принадлежность сибов. «Затем вступили в страну, где Гидасп сливается с рекой Акесином. Отсюда он течет в пределы сибов. Они считают своими предками спутников Геркулеса, отставших по болезни и нашедших место жительства, которое они теперь занимают. Шкуры зверей служили им одеждой, дубины – оружием; даже после того, как греческие обычаи вышли у них из обыкновения, много от них сохранилось пережитков» [31, 9, 4, 1–3].

Арриан, Плутарх и Курций Руф подчеркивают одну замечательную особенность социального устройства сибиряков: многие народы, такие как сибы, сабараки и гедросы, имели демократическое самоуправление. У них не было царей, и все важнейшие решения они принимали на общем собрании. Так, гедросы на общем вече постановили, по-видимому, не добивать Александра, а помочь ему в его бедствии. Курций Руф подает этот момент крайне деликатно по отношению к Александру: «Девятью переходами он прибыл в страну арабитов, оттуда за столько же времени в область кедрозиев. Этот свободный народ, проведя всеобщую сходку, сдался ему; со сдавшихся он не потребовал ничего, кроме продовольствия» [31, 9, 10, 5].

В главе «Сибирский маршрут Александра» будет показано, что ни о какой сдаче Александру со стороны гедрозиев не может быть и речи. Этот великодушный народ на общем собрании решил не добивать этнических родственников, заведенных на край света безумным царем, а накормил и отпустил несчастных восвояси.

Таким образом, при внимательном изучении античных источников обнаруживается правота поэтов в их затянувшемся споре с историками. Эта «поэтическая правота» подтверждается данными географии, этнографии, геологии, климатологии и историческими источниками.

Легенда о царе Иване, трех Индиях и Чаше Грааля

Юлиус Эвола, анализировавший средневековые западноевропейские легенды об Александре и Святом Граале, обнаружил утверждения, что Александр Македонский достигал царства пресвитера Иоанна, причем до него этих земель достигали Геракл, Дионис и Ксеркс, а после него датский король Огьер [74, с. 409]. Вопрос о локализации государства царя-священника Ивана рассмотрен мною в книге «Сибирская Прародина» – это Томское Приобье. Остается думать, что именно этих мест достигал в IV в. Александр Великий, хотя до воцарения Иоанна здесь оставалось еще полтора тысячелетия.

Западноевропейский ареал распространения легенд о Граале совпадает с ареалом расселения кельтов и древнегерманского племени готов. Топонимические, лингвистические, археологические и источниковедческие данные позволяют предполагать, что образ Грааля как чаши (graal по-старофранцузски «чаша») был принесен кельтами готами с Востока из Сибири. Прототипом Грааля можно считать чашеобразные травертиновые родники, широко распространенные на юге Томской области.

На западе Европы от Пиренеев до Скандинавии издревле бытуют легенды о Святом Граале. Они зафиксированы в Испании, на юге Франции, в Германии, в Англии, в Исландии и в других странах. Несмотря на широту ареала, содержание этих легенд на удивление однотипно. Где-то в неприступном месте, в горах или дремучих лесах, высится гора Монсальват – гора спасения. На вершине этой горы находится неприступная твердыня, обитель высшего Братства. В дивном святом храме оно оберегает Чашу Грааля. Кругом непроходимые леса на тридцать миль. У подножия горы большое озеро или даже море; по другой версии, вокруг горы протекает быстрая непреодолимая река. Над потоком нависают скалы, преграждая путь наверх. В лесу во все стороны от замка выставлена стража, никого не пропускающая безнаказанно.

В это таинственное Братство могут попасть лишь такие же, как сам Грааль, чистые сердцем, чей дух способен преодолеть любые соблазны этого мира. Грааль не терпит близости нечестивого, он сжигает человека, не достойного лицезреть его. Поэтому стать рыцарем и хранителем Грааля – величайшая честь и наивысшее достижение, доступное смертному. Вот почему немало людей в Средние века устремлялись к этой цели всех целей, к этому таинственному месту на Земле.

Без преувеличения можно сказать, что Грааль – самое возвышенное и сокровенное внехристианское понятие средневековой Западной Европы. Грааль – это символ чистоты, незамутненности, первичности. С Граалем ассоциируются в первую очередь родники с чистейшей водой, а также чистота непорочной женщины и древняя неискаженная мудрость. Трудно сказать, породила ли какая-нибудь другая легенда столько помыслов, переживаний, устремлений, как легенда о Граале. О ней написаны горы книг. Какие только теории не создавались о происхождении самого сказания, о понятии Грааля и о Братстве Грааля, подчеркивает Рихард Рудзитис в монографии «Братство Грааля». Это, по его мнению, свидетельствует о том, что средневековые европейцы относились к Граалю и Братству Грааля как к реальности. Но при этом ни один церковный историк даже не обмолвился о Граале [57].

Считается, что легенда о Граале проникла на Запад в XII–XIII веках во время крестовых походов, когда впервые Запад непосредственно соприкоснулся с Востоком. Мне представляется, что это случилось как минимум на тысячелетие раньше и было связано с переселением народов из Азии в Европу. Подтверждением может служить обнаружение персидской легенды о Граале. В 1940 году в очерке «Скрыня» Н. К. Рерих писал: «Считали, что сказание о Парцифале, о Граале есть чистейший вымысел. Но чешский ученый недавно нашел в иранской литературе V века книгу „Парси Валь Намэ“, где рассказана в манихейском понимании легенда о Парцифале, о Граале».

Самым древним воспроизведением легенды о Граале на Западе является роман Кретьена де Труа на французском языке. Это сочинение использовал Вольфрам фон Эшенбах в своей величественной поэме о Парцифале, позже Альбрехт фон Шарфенберг, Рихард Вагнер и многие другие авторы. В Англии эта легенда слилась со сказаниями о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.

Наиболее удивительным в легендах о Граале является эпилог, практически одинаковый во всех вариантах легенды, в котором описывается возвращение Грааля на Восток, как подчеркивал Рихард Вагнер, на родину. В старофранцузском романе о Граале последние рыцари Грааля Галаад и Парсеваль перевозят чашу Грааля в восточную страну Саррасу и помещают ее в «духовном замке». Так же в другом романе Галаад переносит Святой Грааль из Британии, которая уже недостойна лицезреть его, в ту же восточную страну. И в древнекельтской легенде о Мерлине хранители священного сосуда Грааля отправляются на Восток. В испанской легенде хранительница Грааля Эсклармонда, укрыв чашу Грааля глубоко в недрах горы, сама превращается в белую голубку и улетает на горы Азии, где живет и по сей день в земном раю. Наиболее подробно возвращение Грааля на родину описано Альбрехтом фон Шарфенбергом в «Новом Титуреле».

Когда христианство по мере своего распространения стало все больше уподобляться язычеству, хранители Святого Грааля сочли Запад слишком греховным и неподходящим местом для пребывания Грааля. Их взор обратился на Восток – родину всех духовных ценностей. И вот Братство Грааля с Парцифалем во главе отправляется из Европы на Восток, где они прибывают в страну брата Парцифаля Фейрефица. Тот встречает их и, высоко вознося хвалу, рассказывает о могущественной стране индийского царя священника Ивана, вассалом которого является и сам Фейрефиц со своим государством. Власть Ивана простирается на две трети мира. Его страна находится вблизи рая, отделенного от мира высокой горой.

Священнослужитель Иван известен на небесах и Богу своими великими добродетелями. Также и жителям его страны присуща нравственная чистота, им неведомы зависть, скупость, воровство и суеверие. Страна его изобилует редкими чудесами природы: там есть источник, охраняющий от болезней, есть и драгоценный камень, дарующий человеку молодость. Его обитель – чудесный замок, напоминающий замок Грааля.

Когда Парцифаль и Хранители Грааля выслушали рассказ Фейрефица о царе Иване, сердца их воспламенились, и они отправились дальше в Индию, чтобы служить ему. Царь Иван, узнав об этом, выходит в торжественном шествии навстречу Граалю. После встречи все сердца пылают горячим желанием, чтобы и замок Грааля находился здесь же. Сердечные моления возносятся к Граалю, и Грааль внемлет молитве. Святой замок не будет больше находиться среди развращенного народа: он исчезает с Монсальвата, и лучи утреннего солнца приветствуют его в Индии.

Теперь, когда чаша Грааля находится в святом своем доме, в Индии, и пребывает в полной безопасности, Титуреля, бывшего хранителем Грааля на протяжении вот уже 500 лет, охватывает сильная тоска по райскому покою, и через девять дней он умирает.

Царь Иван, признавая святость, достоинства и могущество Парцифаля, предлагает ему корону своего государства, когда же тот из скромности отказывается, на чаше Грааля появляется надпись: «Парцифаль должен стать царем, но он должен принять имя Ивана». Лишь десять лет правит Парцифаль Ивановым царством, ибо на нем лежит грех: мать его умерла в сердечной тоске по нему.

Владыкой Грааля теперь становится сам священнослужитель Иван. Чаша Грааля более не охраняет от смерти, она только очищает души. Отныне всегда на чаше будет появляться имя того, кому суждено стать царем Иваном.

Но на Западе, особенно среди рыцарей Круглого стола короля Артура, молва о Граале не умолкает, и во многих сердцах возгорается стремление найти его. В этих поисках рыцари странствуют чуть ли не по всему миру, но Святой Чаши так и не находят. Далеко на Востоке пребывает Грааль, скрытый его Хранителями. Таков эпилог возвышенной поэмы Альбрехта фон Шарфенберга [57].

Некоторые ученые отрицают реальность существования Ивана и его царства, несмотря на то, что византийский император Мануил Комнин (1143–1180) получал от него письмо. Н. Горелов в книге «Послания из вымышленного царства» указывает, что сегодня известно около ста шестидесяти списков только латинской версии этого текста. В одном из них, опубликованном Н. Гореловым, трижды упоминается индийский царь Пор. Сам царь Иван утверждает, что живет время от времени во дворце, построенном Пором. Кроме того, на равнине под названием Римок царь Пор поставил большой и высокий обтесанный камень. Высота его – сотня шагов, длина – пятьдесят [53, с. 39, 43, 44].

Альфред, король англосаксов, отправил в Индию посольство с дарами, и даже существуют свидетельства, что оно возвратилось [53, с. 49].

5 мая 1122 года индийский патриарх, посланник царя Ивана, был принят папой Каликстом [153, с. 56].

А папа Александр III 27 сентября 1177 года отправил к царю Иоанну лейб-медика магистра Филиппа с длинным посланием.

Венецианец Марко Поло, 17 лет прослуживший Великому монгольскому хану, в своей знаменитой книге написал, что царь Иван погиб в битве с Чингисханом в 1221 году [50]. Поскольку между описываемой битвой и приездом Марко Поло в Камбалык прошло меньше пятидесяти лет, думается, Марко Поло можно верить. «Говорится в сказаниях, как узнал поп Иван, что Чингисхан со всем своим народом идет на него, выступил и он со своими против него; и все шел, пока не дошел до той самой равнины Тандук, и тут, в двадцати милях от Чингисхана, стал станом; отдыхали здесь обе стороны, чтобы ко дню схватки быть посвежее и пободрее.

Вот раз призвал Чингисхан своих звездочетов, христиан и сарацинов и приказывает им угадать, кто победит в сражении – он или поп Иван. Колдовством своим знали то звездочеты. Сарацины не сумели рассказать ему правды, а христиане объяснили все толком; взяли они палку и разломали ее пополам; одну половинку положили в одну сторону, а другую в другую, и никто их не трогал; навязали они потом на одну половину палки чингисханово имя, а на другую попа Ивана.

„Царь, – сказали они потом Чингисхану, – посмотри на эти палки; на одной твое имя, а на другой попа Ивана; вот кончили мы волхование, и чья палка пойдет на другую, тот и победит“.

Захотелось Чингис-хану посмотреть на то, и приказывал он звездочетам показать ему это поскорее. Взяли звездочеты-христиане псалтырь, прочли какие-то псалмы и стали колдовать, и вот та самая палка, что с именем была Чингисхана, никем не тронутая, пошла к палке попа Ивана и влезла на нее; и случилось это на виду у всех, кто там был.

Увидел то Чингисхан и очень обрадовался; а так как христиане ему правду сказали, то и уважал он их завсегда и почитал за людей нелживых, правдивых.

Вооружились через два дня обе стороны и жестоко бились; злее той схватки и не видано было; много было бед для той и другой стороны, а напоследок победил-таки Чингисхан. И был тут поп Иван убит [50].

С того дня пошел Чингисхан покорять свет. Процарствовал он, скажу вам, еще шесть лет от той битвы и много крепостей и стран покорил; а по исходе шести лет пошел на крепость Канги, и попала ему тут стрела в коленку; от той раны он и умер».

Известно, что Чингисхан погиб в битве с тангутами в 1227 году. Следовательно, царь Иван был убит в 1221 году. Названия же Тандук, Тангут характеризуют местность, весьма далекую от Индостанского полуострова.

Несколько по-другому, но все с той же убежденностью в реальности его существования, рассказывает о царе Иване монах-францисканец Плано Карпини. Его направил на разведку в Монгольскую империю Римский папа Иннокентий IV. В 1246 году, через 25 лет после гибели Чингисхана, Карпини четыре месяца провел в ставке Великого хана Гуюка, присутствовал на его коронации. Отчет о его путешествии был опубликован уже в XIII веке в энциклопедии Винцена «Великое зеркало». Карпини писал: «Также другого сына он (Чингисхан. – Н. Н.) послал с войском против Индов, и он покорил малую Индию; это черные Сарацины, которые именуются Эфиопами. Это же войско вышло на бой против христиан, которые находятся в большой Индии. Слыша это, царь той страны, который именовался в народе Пресвитером Иоанном, выступил против них с соединенным войском и, сделав медные изображения людей, поместил их на седлах на лошадей, разведя внутри огонь, а сзади медных изображений поместил на лошадей людей с мехами, и со многими изображениями и лошадьми, так подготовленными, они вступили в бой против вышеназванных татар; и когда они пришли на место боя, то послали вперед этих лошадей одну рядом с другой; мужи же, бывшие сзади, положили что-то на огонь, который был в вышеназванных изображениях, и стали сильно дуть мехами. Отсюда произошло, что греческий огонь опалял людей и лошадей, и воздух омрачился от дыма, и тогда они пустили стрелы в татар; от этих стрел много людей было ранено и убито, и таким образом они выгнали их в замешательстве из своих пределов, и мы никогда не слыхали, чтобы татары впредь к ним возвращались» [28].

Сравнивая рассказы Поло и Карпини, мы видим, что у одного побеждает Чингисхан, у другого Иван, у одного царь Иван погибает в битве, у другого продолжает здравствовать в качестве победителя. Чему верить? Оставим этот вопрос будущим исследователям, а зафиксируем то, что и Поло, и Карпини с одинаковой уверенностью говорят о реальности существования христианского царя Ивана.

Далее Карпини приводит еще две важные подробности монгольских походов, имеющие отношение к походу Александра:

1. «Когда они возвращались через пустыни (имеются в виду ненаселенные места. – Н. Н.) …нашли каких-то чудовищ, имевших женский облик… мужчины же имеют облик собачий». Именно собакоголовых кинокефалов средневековые ученые отождествляли с легендарными яджуджами и маджуджами.

2. Когда войско Чингисхана возвращалось из земли черкесов мимо Каспия на восток, ему встретились люди, жившие под землей: «Всё подвигаясь оттуда к востоку с лишком на месяц пути, они прошли по большой степи и добрались до некоей земли, где, как нам передавали за вполне достоверное, они видели наезженные дороги, но не могли найти ни одного человека; но они так усиленно искали по земле, что нашли одного человека с его женой, которых привели пред очи Хингис-хана; и, когда он их спросил, где находятся люди этой страны, те ответили, что они живут в земле, под горами…» [28].

Мы в наше время считаем, что катакомбы под Томском, Юргой, Омском и другими сибирскими объектами создавались после прихода в Сибирь казаков Ермака, а указания Карпини, Поло, Патканова свидетельствуют о другом: во времена Чингисхана они уже существовали, а создавались гораздо ранее.

Известный историк Л. Н. Гумилев посвятил Ивану и его царству монографию со следующим предуведомлением: «Возьму-ка я заведомо правильное суждение, что Чингисхан был и его империя существовала, и заведомо сомнительное, что пресвитер Иван царствовал в „Трех Индиях“, и сопоставлю их на авось. Вдруг от такого сочетания сама собой получится органическая концепция» [49?]. Разумеется, Гумилев пришел к выводу о вымышленности Иванова царства, и к другому выводу он никак не мог прийти с той предубежденностью, которую продемонстрировал в предуведомлении. Результат, полученный Гумилевым в отношении царя Ивана, показывает, что предубеждение сильнее любых источников, сильнее Марко Поло и Плано Карпини вместе взятых.

Большинство исследователей, признающих, в отличие от Гумилева, Ивана исторической личностью, отождествляли Иванову Индию с Индией на полуострове Индостан. Однако это представление базировалось на игнорировании миграционной метаистории. С учетом глобальных переселений народов локализация Ивановой Индии представляет большой вопрос. И понятно, что если была бы установлена локализация этого царства, то и само былое существование Ивана, равно как и существование Чаши Грааля, получило бы дополнительный критерий достоверности.

В этой связи особую важность приобретает свидетельство безымянного монаха-францисканца. В его «Книге познания», написанной в Испании в 1345–1350 гг., говорится, что Иваново царство располагалось в центре Азии, называлось оно Ардеселиб и столицей имело город Грасиону. Рядом с Ардеселибом располагался Кара-Китай, включавший такие провинции, как Иркания и Готия [69]. В Иркании с определенной смелостью можно предполагать юргинскую лесостепь, населенную геродотовыми иирками, а Готия не может интерпретироваться иначе, чем земля древнегерманского племени готов. Коли так, становится понятно, почему в легендах о Граале рядом с Ивановым царством располагалось королевство брата Парцифаля Фейрефица.

Конечно, на первый взгляд представляется довольно странным существование в томском Приобье готского королевства, однако это только на первый взгляд и опять же без учета метаистории.

Что касается локализации Ардеселиба и его столицы Грасионы, то благодаря средневековой картографии она проясняется довольно уверенно – это томское Приобье. Дело в том, что на средневековых картах западноевропейских картографов Г. Меркатора 1585 г., И. Гондиуса 1606 г., Г. Сансона 1688 г., С. Герберштейна и других Грасиона в транскрипции Грустина показана на правом берегу Оби, причем Герберштейн указывает, что от устья Иртыша до Грустины два месяца пути. Но самое существенное состоит в том, что, благодаря координатной сетке, имеющейся на многих картах, уверенно определяются координаты г. Грустины. Его северная широта безупречно определяется как 56° и 20–30 минут, что в идеале соответствует широте Томска и соответствует томскому Приобью. С долготой несколько сложнее, поскольку она (у Меркатора) составляет 105 градусов. Однако следует помнить, что Гринвичской лаборатории в те времена еще не было, и нулевой меридиан каждый картограф проводил по-своему. Птолемей через Лондон проводил 20-й меридиан, таким образом, после внесения необходимой поправки и приведения к Гринвичу, восточная долгота Грустины оказывается равной 85°. Долгота Оби на широте Томска равна 84°, а долгота самого Томска равна 85°. Таким образом, получается, что Иваново царство, в которое несли Чашу Грааля его хранители, располагалось в томском Приобье, а его столица Грасиона, быть может, находилась на территории города Томска. Более того, есть основания предполагать, что хранители несли сюда Чашу Грааля не случайно, потому что именно здесь, в Томском Приобье, имеют место интереснейшие природные образования, послужившие прототипом Грааля.

На правобережье Томи, на территории так называемого томского выступа палеозоя, широко распространены удивительные родники, контролируемые разломной тектоникой и дайковыми полями. Вода этих источников на обширной территории обладает сходным гидрокарбонатным кремнисто-кальциевым составом, содержит углекислый газ и радон. Местные жители считают эту воду целебной, помогающей при кожных, костных и глазных болезнях, а также заболеваниях желудочно-кишечного тракта. В местах выхода этих родников на дневную поверхность за счет падения давления и выделения газа высвобождается гидрокарбонат кальция, хорошо усваиваемый растениями. Последние, особенно сфагновые мхи, обильно растут по краям родников, создавая изумрудную окантовку. Мхи, надо думать, с удовольствием «пьют» эту воду, и при этом происходит удивительное: содержащийся в воде гидрокарбонат кальция отлагается в растениях, замещая целлюлозу и создавая псевдоморфозы кальцита по растительной ткани. Этот процесс происходит настолько быстро, что у родников сами собой нарастают стенки, сложенные известковыми туфами-травертинами, образовавшимися по мхам. Со временем образуются весьма оригинальные микроформы рельефа, называемые в народе «чашами»: это Таловские чаши (рис. 22), Сухореченские чаши, Березовские чаши. Форма чаш, как правило, овальная, размеры от 0,5 до 7 метров. В наиболее крупных родниках зеркало воды возвышается над окружающей местностью до 5 метров. Изливающаяся из родниковых чаш вода стекает по руслецам, также возвышающимся над рельефом до 1,5 метров и имеющим длину до 10 метров.

Томские чашеобразные родники травертинового типа вполне могли послужить прототипом Чаши Грааля. В них есть все: и форма в виде чаши, и камень, из которого эти чаши состоят, и животворная жидкость, наполняющая эти чаши. Такой объект, несомненно, мог вызвать большой пиетет у людей, проживавших в этих местах в древности. Известно ведь, что древние с большим уважением относились к родникам, нередко обожествляли их, строили над ними часовни, делали капища. При описании земель и стран старинные географы и историки (Геродот, Ибн Хордадбех) непременно упоминали все известные им мало-мальски выдающиеся родники. Надо думать, что и томские чашеобразные родники не остались без внимания наблюдательных предков. Но как знание о животворных чашах попало из Сибири на Запад, кто его туда принес?

Термин «метаистория» ввел в обиход известный писатель и исследователь истории ванов и асов В. И. Щербаков [73]. По нему, «основы метаистории – законы глобальных переселений племен и народов глубокой древности». К сожалению, римляне навязали Европе представление о Великом переселении народов как о процессе, обусловившем падение Рима. В. И. Щербаков совершенно правильно утверждает, что не менее великие переселения народов осуществлялись и тысячелетиями раньше. История закономерно переселявшихся народов – это и есть метаистория. Без учета переселений у историков случаются географические «претыкания». Переселяющиеся народы трассируют свой путь одинаковыми названиями рек, озер, вершин, морей, океанов, городов и стран. Отсюда одинаковое или очень схожее название фиксируется на разных, подчас очень удаленных территориях.

От себя добавлю, что ключевым в метаистории я считаю понятие Прародины, из которой в результате «этнического перегрева» или по иной причине пульсационно выбрасывались все новые и новые народы-скитальцы. Прародина располагалась на Северном Таймыре за горами Бырранга на берегах морей Карского и Лаптевых [42]. Земля эта у эллинов называлась Гипербореей.

Примерно шесть тысячелетий назад началось похолодание, обусловившее исход из прародины. При миграции из Прародины на юг важным рубежом был переход из тайги в степь. Этот переход сопровождался резкой сменой жизненного уклада, поскольку менялся оседлый тип жизни на кочевой, менялся состав стада, появлялись в массовом количестве кони, менялись тактика и стратегия боевых действий, появлялся прибавочный продукт, его приватизация и, как следствие, социальное расслоение. Такое крутое изменение уклада не могло происходить мгновенно, оно требовало времени. Так или иначе, мигрировавшие народы делали продолжительную остановку в лесостепи.

Поскольку в экологическом отношении лесостепь является более комфортной зоной, чем соседние тайга и степь, здесь происходило бурное размножение народов. В лесостепи обильный, не выжигаемый солнцем травостой, способный прокормить большие стада; возможность заготавливать сено на зиму, вполне нормальные условия для хлебопашества и огородного хозяйства и, наконец, неисчерпаемые речные рыбные ресурсы. Не случайно именно эти условия на разных языках названы идиллическими: греческая идиллия, тюркская (хазарская) Идиль, древнегерманское Идавель-поле.

Вследствие экологической комфортности, граничащей с идиллией, южносибирские лесостепи служили вторичной прародиной, естественным этногенетическим котлом, рождавшим все новые и новые народы. Именно отсюда по миграционному коридору вкатывались в Северное Причерноморье хетты, киммерийцы, скифы, анты, сарматы, готы, гунны, хазары, булгары, торки, печенеги, венгры, половцы, татаро-монголы.

Итак, были среди них и готы. Былое житие готов в южной Сибири фиксируется по наличию типично готских топонимов. Профессор Томского государственного университета А. М. Малолетко, автор известной монографии «Палеотопонимика» и не менее известного многотомника «Древние народы Сибири», считает готскими гидронимы «Ава», впадающие в Иртыш справа ниже устья реки Уй. Более того, здесь безукоризненно реализуется переход имени нарицательного («ава» – река) в имя собственное «Ава». Кроме того, по нашим данным, в Обь в районе Красного Яра (100 км севернее Томска) впадает приток Андрева, а в Обь-Томском междуречье в 50 км западнее Томска в Обь справа впадает речка Андрава. Лингвисты, изучающие языки обских хантов, селькупов и кетов, обнаруживают в них некоторые схождения с древнегерманскими языками…

Пленные шведские офицеры, сосланные Петром I в Сибирь, удивлялись сходству звучания имен обских и германских богов. Устроитель Томского императорского университета, попечитель Западно-Сибирского учебного округа В. М. Флоринский, изучавший археологию южной Сибири, более сотни лет назад писал: «Раньше болгар из тех же сибирских равнин выселились готы в Скандинавию… Они вынесли с собой на запад типы сибирского бронзового оружия (кельты, секиры), которые, под влиянием местной скандинавской культуры несколько видоизменились и впоследствии (во 2–3 веках н. э.) были перенесены готами к дунайским славянам» [68].

В наше время археологи обнаруживают на Оби бронзовые чаши, изготовленные германскими мастерами в Кельне на рубеже XII–XIII веков. Быть может, они попали на Обь в устья Чаи и Кети с рыцарями, доставившими Чашу Грааля к Фейрефицу и Иоанну?

Таким образом, былое жительство готов в томском Приобье, на Оби и Иртыше представляется более-менее возможным. А коли так, переселяясь отсюда на запад в начале нашей эры, они вполне могли унести в Западную Европу знание о томских чашеобразных родниках, прототипе Чаши Грааля.

Слоны, крокодилы

Надо все же сказать несколько слов о слонах и крокодилах. Слоны, упоминавшиеся античными авторами в составе индийского войска, считаются лучшим доказательством тому, что окончание Восточного похода Александра имело место в Индии на Индостане. На самом деле Александр мог встречаться со слонами и в Сибири. Если верить Марко Поло, у великого хана Хубилая, внука Чингисхана, были в употреблении слоны. Описывая дворец Великого хана в городе Камбалыке, Марко Поло упоминает «Зеленый холм»: «От дворца на север, скажу вам, на один выстрел из лука великий хан приказал устроить холм. Холм в вышину сто шагов, а в округе тысячу; весь он покрыт деревами; они всегда в зелени, никогда не бывают без листьев. Когда кто великому хану расскажет о каком-нибудь красивом дереве, он приказывает вырыть то дерево с корнями и с землей и на слонах привезти к тому холму; как бы велико ни было дерево, его привозят, и самые красивые в свете дерева тут.

Холм этот великий хан приказал покрыть лазуриком, зеленым; и дерева тут зеленые, и гора зеленая, и все зеленое, и зовется возвышенность Зеленым холмом» [49, с. 106].

Комментаторы великого венецианца объясняли слонов тем, что Марко Поло видел их в Китае. Но сам Марко Поло ничего не пишет о переезде в Китай, а приехал он к Великому хану, когда его ставка находилась в Сибири. Кроме того, город Камбалык, рядом с которым находился Зеленый холм, располагался на правом берегу реки Оби, как об этом свидетельствует средневековая западноевропейская картография.

Кстати, легендарный царь-священник Иван, царствовавший в «Трех Индиях», в своем не менее легендарном письме византийскому императору Мануилу Комнину, характеризуя животный мир своей земли, на первое место ставил почему-то слонов: «В стране нашей родятся и обитают слоны, верблюды двугорбые и одногорбые, гиппопотамы, крокодилы, метагалинарии, жирафы, финзеры, пантеры, дикие ослы, львы белые и червонные, белые медведи, белые дрозды, немые цикады, грифоны, тигры, ламии, гиены» [53, с. 18].

В наше время память о слонах сохранилась, но их образ заметно поистерся в памяти, о чем можно судить по изображению слона в рукописном «Бестиарии».

В Инде и Гидаспе Александр обнаружил крокодилов, из чего сделал вывод о том, что открыл истоки Инда, поскольку, как ему было известно, крокодилы водились лишь в этой реке. Современные ученые считают крокодилов доказательством того, что Александр был все-таки в Индии на Индостане. Между тем крокодилы были известны на Руси с незапамятных времен. Они упоминаются в русских летописях подчас без всяких пояснений, как животные хорошо известные. Например, князь Роман Галицкий описан в Галицко-Волынской летописи так: «Сердит же бысть, яко рысь, и губяше, яко коркодил, и прехожаше землю их, яко и орел, храбр бо бе, яко и тур».

В ПСРЛ есть запись за 1582 год: «В лето 7090. Поставиша город Земляной в Новгороде. Того же лета изыдоша корокодилы лютии звери из реки и путь затвориша, людей много поидоша».

Дж. Горсей, агент английской торговой компании, писал о том, что в 1589 году по дороге в Россию в Польше видел крокодила: «На берегу лежал ядовитый мертвый крокодил, которому мои люди разорвали брюхо копьями» [26, с. 126].

Знакомство наших предков с крокодилами («коркодилами») отразилось и в русском лубке (рис. 24), и даже в кулинарии. Уже в 1193 году есть письменное упоминание о кулебяке с названием «Крокодил».

Следовательно, ни слоны, ни крокодилы не могут служить доказательством южного маршрута Александра.

Война с русами

Знаменитый персидский поэт Низами Гянджеви значительную часть прославляющей подвиги Александра поэмы «Искендер-наме» (ок. 1203) посвящает описанию войны Александра с русами [41]. Достаточно сказать, что войне Александра с Дарием в поэме посвящено вдвое меньше страниц, чем войне с русами. Отсюда можно заключить, что эта война с русами была затяжной и безуспешной для Александра. Отчаявшись и уже не надеясь победить грозного противника, «поэтический» Александр со вздохом признается, что зря ввязался в эту войну, что будет он непременно побит и вообще скулит как замерзший щенок. Повторюсь:

Схвачен страхом — ведь рок стал к войскам его строгим, И румийцам полечь суждено будет многим, — Молвил мудрому тот, кто был горд и велик: «От меня мое счастье отводит свой лик, Лишь невзгоды пошлет мне рука небосвода. Для чего я тяжелого жаждал похода! Если беды на мир свой направят набег, Даже баловни мира отпрянут от нег. Мой окончен поход! Начат был он задаром! Ведь в году только раз лев становится ярым. Мне походы невмочь! Мне постыли они! И в походе на Рус мои кончатся дни!»

Но тут вмешивается божественное провидение, и Александр, как подлинный избранник богов, чудом побеждает русов. После этого он замиряется с ними и всячески им благодетельствует.

Шаха русов позвал вождь всех воинских сил И на месте почетном его усадил. Вдел он в ухо Кинтала серьгу. «Миновала, — Он сказал, – наша распря; ценю я Кинтала». Пленных всех он избавить велел от оков И, призвав, одарил; был всегда он таков. В одиночку ли тешиться счастьем и миром! [41]

Надо заметить, что в исторических источниках есть лишь смутные упоминания об этом замирении и предоставлении благ славянам. Историк Вацлав Гайк в «Чешской хронике» (1541 г.) приводит более поздний чешский пересказ текста Грамоты, дарованной Александром славянам. В то же время в античных источниках, особенно у Арриана, скрупулезно описывавшего боевые действия и диспозиции, большое внимание уделяется битве Александра с индийским царем Пором. Этот царь владел обширным царством на берегах реки Гидасп. Курций Руф называет Пора умнейшим и просвещеннейшим человеком из всех индийских народов.

На требование Александра уплатить дань и встретить его у границы своего государства, Пор ответил, что, конечно же, встретит, но с оружием в руках. Завязалась грандиозная битва. Величайшее значение ей придают все античные авторы, но описывают совершенно по-разному. Арриан, ссылаясь на Птолемея, говорит, что это была блистательная победа над превосходящими силами противника: «С собой Пор взял всю конницу: около 4000 человек, все колесницы – их было 300, 200 слонов и цвет своей пехоты – около 30 000 человек» [8, 5, 15, 4]. В результате битвы «индов-пехотинцев погибло немногим меньше 20 000, всадников около 3000, колесницы все были изрублены. Пехота Александра из 6000, принимавших участие в первой схватке, потеряла самое большее человек 80; конных лучников, которые начали сражаться, погибло 10, всадников-„друзей“ около 20, прочих всадников человек 200» [8, 5, 18, 2–3] (рис. 10).

И. Резников, объясняя небольшие потери македонян их выдающимся боевым искусством и лучшим по тому времени вооружением, все же высказывает сомнение, «не преуменьшены ли сведения древнего историка» [56]. Это сомнение совершенно оправданно. Более того, и хваленое военное искусство, и особенно передовое вооружение македонян – это миф, рожденный потомками, восхвалявшими Александра. Сами ветераны, видевшие поединок Диоксиппа с Горратом, были осторожнее в суждениях.

На царском пиру, где присутствовали сто высокорослых послов от маллов и оксидраков, нередко выходивших на битву, как и другие инды, с одними палицами в руках, «принимал участие афинянин Диоксипп, знаменитый кулачный боец, известный и любезный царю за свою силу и искусство. Злобные завистники говорили полушутя, полусерьезно, что за войском следует бесполезное животное в военном плаще: когда они вступают в бой, оно умащается и готовит свое брюхо для пира. Именно в этом и стал упрекать его на пиру охмелевший македонец Горрат и требовать, если он настоящий мужчина, чтобы он сразился с ним на другой день на мечах. Царь, мол, признает за ним безрассудство или за тем – трусость. Диоксипп, усмехнувшись над его воинственной горячностью, принял его предложение. На следующий день они потребовали более серьезной формы состязания, и, так как царь не мог их отговорить, он дал согласие на их условия. Собралось множество воинов, среди которых были и греки, сочувствовавшие Диоксиппу. Македонец надел полное вооружение: в левую руку он взял медный щит и копье, называемое „сарисса“, в правую дротик, и опоясался мечом, точно собирался сражаться с несколькими сразу. Диоксипп блестел от масла и был украшен венком, в левой руке держал багряный плащ, в правой – большую узловатую дубину. Это обстоятельство вызвало у всех захватывающий интерес, так как выступать голому против вооруженного казалось даже не безрассудством, а полным безумием.

Итак, македонец, уверенный, что можно быть убитым и издали, метнул в противника дротиком. Диоксипп легким движением увернулся от него, но пока враг перекладывал копье из левой руки в правую, он подскочил и ударом дубины переломил копье пополам. Потеряв оба метательных оружия, македонец стал отстегивать меч. Пока он был занят этим, Диоксипп подбил ему ноги и, свалив на землю, вырвал у него меч, поставил ногу на шею лежащего, замахнулся дубиной и размозжил бы ему голову, если бы не был остановлен царем. Исход этого зрелища был печален не только для македонцев, но и для Александра, поскольку при этом присутствовали варвары; он опасался, что прославленное мужество македонцев может быть в их глазах развенчано» [31, 9, 7, 12–25].

Диоксипп очень скоро и жестоко расплатился за свою опрометчивую победу. Через несколько дней слуги перестали выставлять на пирах золотые сосуды, якобы опасаясь воровства. Арриан прямо указывает, что придворные македонцы уговорили одного из слуг подбросить Диоксиппу золотой кубок. Он был найден. Диоксиппа обвинили в воровстве и обесславили. Он написал царю письмо о своей невиновности и закололся мечом. Диодор пишет: «Безрассудно согласился он на поединок и еще бессмысленнее оборвал свою жизнь» [23, 101, 4]. А мы можем сделать совершенно обоснованный вывод, что цифры потерь Александра в битвах существенно занижены. Что касается безнравственных порядков в ближнем окружении Александра, то они сильно удручают всякого, кто с ними знакомится. Надо полагать, эти нравы в значительной мере характеризуют и самого Александра.

Вернемся к битве Александра с Пором. Плутарх утверждает, что победа над Пором далась Александру очень тяжело: «Война с Пором расхолодила македонцев: им не хотелось идти по Индии дальше. С трудом отбросили они его, хотя он выставил против них только 20 000 пехоты и 2000 конницы. Они решительно воспротивились Александру, принуждавшему их перейти через Ганг» [49, 62]. Из этой цитаты следует, что если Пор выставил всего 20 000 пехоты, то Александр, по-видимому, значительно больше.

Версия Плутарха гораздо ближе к поэтической традиции, чем версия Арриана. Тем не менее и Арриан утверждает, что еще в конце битвы Александр примирился с Пором, подарил ему и жизнь, и его царство. «И прибавил к его прежним владениям еще другие, которые были больше исконных (5000 хороших городов и очень много селений), – поясняет Плутарх, – таким образом, он и сам по-царски обошелся с благородным человеком, и тот с этих пор стал ему во всем верным другом» [8, 5, 19, 3].

Юстин со слов Помпея Трога приводит одну чрезвычайно пикантную подробность сражения Александра с Пором, о которой умалчивают другие античные авторы: «Среди индийских царей был один, по имени Пор, одинаково замечательный физической силой и величием духа. Он уже заранее, узнав о намерениях Александра и ожидая его прихода, стал готовиться к войне. Когда началось сражение, Пор приказал своему войску напасть на македонян, а сам потребовал, чтобы царь македонский вступил с ним в бой один на один. Александр не замедлил вступить в бой, но в первой же стычке конь его был ранен, и он стремглав упал с коня на землю; сбежались телохранители и спасли его». «Затем Пор был взят в плен весь израненный» [75, 8, 5].

Остается пояснить, почему Пора я считаю русом. Хорошо известно, что имена, дававшиеся индийским царям греческими историками, обычно совпадали с именами тех народов, над которыми они царствовали. По-видимому, это соответствовало местным традициям. К тому же, будучи высокомерными по отношению к варварам, греческие ученые часто допускали ошибки в огласовке и даже транскрипции аборигенных названий. Дж. О. Томсон подчеркивает: «Нельзя сказать, чтобы даже в этот период близкого соприкосновения греки хорошо изучили другие народы и их культуры» [65].

Древние греки спорами (спалами) называли русский народ, живущий «спораден», то есть рассеянно. Сигизмунд Герберштейн утверждал, что слово Рассея происходит от перевода с греческого «спораден»: «Ваша страна называется Расея потому, что предки ваши жили рассеянно, то есть „спораден“» [17]. За тысячу лет до Герберштейна то же самое говорил об антах и славянах византийский писатель Прокопий Кесарийский в «Войне с готами». «И некогда даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами („рассеянными“), думаю, потому, что они жили, занимая страну „спораден, рассеянно“, отдельными поселками. Потому-то им и земли надо занимать много. Эти племена, славяне и анты, не управлялись одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии) и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим».

Вот почему можно считать, что царь Пор властвовал над спорами. Букву «с» античные авторы случайно или намеренно опустили.

Некоторые германоязычные ученые, отталкиваясь от стремления наших предков жить рассеянно, отказывали русским в способности создавать государство. И это при том, что их предки приходили служить на Русь, к русскому Великому князю. Это при том, что, согласно китайским источникам, у русских было государство самое позднее во втором веке до н. э. Вот и государство Пора мы видим в IV веке до н. э. По-видимому, «спораден» наши предки жили несколько раньше Пора, может быть, на тысячелетие – полтора.

Ю. Д. Петухов [48], рассматривая индоевропейский семантический куст, происходящий от слова яр, ярь, находит место славянскому слову пор и греческому порос. В этой связи нелишним будет упомянуть гидронимы Порос, распространенные в Томской и Новосибирской областях.

Правомочность интерпретации поров в качестве споров подтверждается тем, что по соседству со спорами (русскими) проживали другие русские – их греки именовали гадросами, гедрозами, кедруссиями, кадусиями, одрисами, ориссами. Можно предполагать, что эта часть русов смешалась с готами, или, как их называл Иордан, гетами, и поэтому именовалась готоросами или геторусами. Другая, более сильная версия этнонима геторусы восходит к Егору Классену (см. главу «Сибирский маршрут Александра»).

Русские жены Александра и его сибирский потомок

Самое любопытное состоит в том, что в античных источника (Арриан, Курций Руф, Диодор, Юстин, Плутарх, Страбон) имеются подтверждения тому, что Александр не только воевал с руссами устьрушанами, спалами и гедросами, но и имел трех русских жен. Как говорится, «война войной, но все остальное – по расписанию». Согласно античным историкам, у Александра было три сына. Первого звали Гераклом, его матерью была Барсина, дочь Артабаза, назначенного Александром сатрапом Бактрии. Геракл родился в 327 году до н. э. и был убит вместе с матерью в 309 году по приказу Александрова диадоха Полиперхонта.

Второй сын Александра был рожден знаменитой Роксаной, дочерью Оксиарта, уже после смерти Александра в 323 году. Этот сын был наречен Александром и дожил до 12 лет. В 311 году он вместе с матерью был убит по приказу Кассандра, сына Антипатра. Этот Антипатр был оставлен Александром в Македонии «на царство», то есть на хозяйство, и вот как он отплатил своему благодетелю.

Обращаю внимание читателей на корневую основу имен отцов Александровых жен – «АРТА». На западноевропейских географических картах XVII в., изображавших территорию Западной Сибири, Арта (Арса) помещена на Алтае возле Телецкого озера. Так, на карте Г. Сансона, опубликованной в Риме в 1688 г., город Арса (Arza) помещен южнее Золотого озера, в которое впадает река Lachman, столь созвучная нашему Чулышману, впадающему в Телецкое озеро. Арта – это столица третьей (по арабскому счету) Руси, а по нашему счету – Руси Сибирской, изначальной.

Граф де Гобино в 1853 г. писал, что Артой сами себя называли мидийцы и парфяне. А Л. Н. Гумилев вполне справедливо считал парфян, изгнавших из Ирана македонян, туранцами [22]. Руководил парфянами буйный паренек из сакского племени парны по имени Аршак. В имени царя Аршака (Арсака), давшего Ирану династию аршакидов (250 г. до н. э. – 224 г. н. э.), видится несомненное сходство с названием средневековой сибирской Руси – Арсой (Артой).

Итак, Арта (Арса) – туранское самоназвание, и то, что персы и арабы X–XII вв. прикладывают такое название к столице Руси, свидетельствует, что они считали именно Русь преемницей туранской (скифской) Арты. Попросту говоря, иранцы, видимо, уверены, что предками славян и русских являются сибирские скифы – туранцы.

Наличие артанской корневой основы в именах того и другого тестя Александра позволяет предполагать, что невесты Александра были русскими принцессами.

О рождении третьего сына Александра сообщает Юстин и пишет следующее: Александр направился к Дедальским скалам «и к царству царицы Клеопиды. Она отдалась Александру и получила от него благодаря этому свое царство обратно, добившись путем соблазна того, чего она не смогла достигнуть оружием. Сына, родившегося у нее, она назвала Александром. Он впоследствии овладел Индийским царством. Царица Клеопида с того времени за несоблюдение целомудрия получила от индийцев прозвище царской блудницы».

К сожалению, Юстин ничего не говорит о том, остались ли у Александра, сына Клеопиды и Александра Македонского, дети. Мы можем лишь предполагать наличие у него детей на основании того, что в те времена и в той стране гомосексуализм не только не поощрялся, но и карался смертью как преступление против человечности. Поэтому все нормальные люди женились на девушках, а не на парнях, и имели детей естественным путем.

Судьба третьего сына Александра была вполне счастливой: он не был убит в детстве, повзрослел и стал царем. Возможно, потому, что был рожден не в цивилизованном античном мире, а в «варварской» Венедии. Поясню, почему я «Индию» называю Венедией. Оттолкнусь от странного высказывания Страбона об «Индии»: «Наиболее достоверным представляется краткий рассказ Эратосфена о земле, которую в его время считали Индией, т. е. когда Александр напал на эту страну». Страбон намекает, что Александр нападал на другую страну, не Индию, ту страну лишь считали Индией.

За столетие-полтора до Александра Геродот называл индов, добывавших янтарь на берегах реки Эридан, впадавшей в Северное море, вендами, а Софокл их же называл индами. Именно поэтому я заменил в тексте «индов» на «венедов». Случайно ли самый большой род палеоазиатов нганасан, проживающий на Таймыре в ареале индоиранских гидронимов с формантом «тари», называется ванядами.

Совершенно об этом же свидетельствует литературная и поэтическая версия похода Александра Македонского. Низами Гянджеви в поэме «Искендер-наме» говорит, что русским войском в войне с Александром командовал некто Кинтал. В «Романе об Александре Македонском по русской рукописи XV века» в числе «индийских» царевичей упоминается некто Кандавкус. Его мать звали Клеопила Кандакия, царица Марсидонская. Чрезвычайное сходство имен Клеопиды и Клеопилы принуждает нас рассмотреть версию о том, уж не один ли и тот же это персонаж?

В романе, правда, не говорится впрямую, что Клеопила отдалась Александру и родила ему сына, но это лишь благодаря величайшей целомудренности нашей литературы. Вот этот текст: «И пошел Александр войной на Марсидонскую страну; женщины же марсидонские, услышав об этом, обрадовались». Тогда Александр, представившись своим воеводой Антиохом, отправился на разведку в Марсидонское царство. Царица Клеопила его мгновенно распознала и, «взяв Александра за руку, повела его в царские палаты, показала ему многочисленные сокровища царские и бесчисленное множество жемчуга и камней драгоценных, и множество золота… и, прильнув к нему, обняла его, и стала целовать нежно…».

Таким образом, Клеопида и Клеопила – это, скорее всего, одно и то же лицо; марсидонский мальчик, сын Клеопилы Марсидонской и Александра Македонского, несомненно, был. И искать его потомков следует не в Индии и не в Пакистане, а на русской земле среди русских людей. Потому что и Кинтал был русским воином, и Клеопида, уж точно родившая в столице Массаге сына Александра от Александра Македонского, была царицей моссохенцев (мосохов, мосхов, москалей). Академик Берг считал, что от слова «мосхи» происходит название Москвы. Таким образом, Массага была столицей тогдашней сибирской Московии. Предыдущие и последующие переселения народов привели к тому, что моссохенцы и город Массага появились и в Малой Азии.

С одним из возможных потомков Александра Марсидонского я познакомился на XIV Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции в мае сего года. Он сибиряк, родился в Иркутской области, доктор культурологии, работает в Эрмитаже. Зовут его Леонид Сергеевич Марсадолов. Конечно, без проведения генетической экспертизы что-либо утверждать невозможно, а куда задевали забальзамированное тело Александра Македонского, неизвестно. Ходят слухи, хранится оно ныне где-то в Турции. Но совпадение по согласным у Марсидонского и Марсадолова поразительное. Не правда ли?

Еще одно подтверждение тому, что Александр Македонский бывал в Сибири и оставил здесь свое потомство, мы находим у монголов, которые неоднократно заявляли, что они являются прямыми потомками Александра Македонского.

В изданной в 1692 и 1705 гг. книге «Северная и Восточная Тартария» бургомистр Амстердама Николай Витсен писал [29]:

«В 1675 г., как сообщают, в Москву приехали четыре монгольских посла. Первый из послов заявил, что он потомок Александра Македонского, о котором он много чего рассказывал».

«24 сентября 1686 г. в Даурскую землю к полномочному русскому послу окольничему и брянскому наместнику Головину явилось несколько монгольских посланников от Гэгэн Хутухты Очисарай Саин-хана и других князей этой страны. Один из них заявил, что монгольские князья являются потомками Македонского царя Александра».

«В ноябре 1687 г. в расположенный против монгольской земли пограничный город Удинск прибыли монгольские послы Очирдан-Хутухты Далай-Цэцэн-ноин и других тайшей или князей. Некоторые из вышеупомянутых монгольских князей вновь из своей страны послали письмо высокому послу его Царского Величества Федору Алексеевичу Головину, обращение которого гласило: „Мы, Божьей милостью македонские цари… расселены македонским царем на пять частей, над которыми он поставил пять властителей… так как мы живем поблизости от народов их Царских Величеств, желаем жить в мире с ними“, и далее идет предложение взаимной помощи».

В «Летописи» Рашид ад-Дина относительно месторазвития монголов сказано, что они имели четыре области близ впадения Ангары в Северный Ледовитый океан (в те времена Ангара считалась основной рекой, а Енисей – ее притоком). Эти области назывались Алафхин (Алакчин), Адутан, Мангу и Балаурнан. Местность Мангу по согласным родственна имени монголов, но кроме того, имеет поразительное сходство с названием Златокипящей Мангазеи – русского городка, поставленного в самом начале XVII века на окраине земли, носившей на средневековых картах название «Кровавая». В середине Кровавой земли на реке Мессояха в древности существовал город Массаха (Массага), в котором царица Клеопида родила от Александра Великого сына, нареченного Александром. Мы вправе предполагать, что монголы, позиционировавшие в XVII веке себя потомками Александра Македонского, были одновременно потомками моссохенской (то есть московитской) царицы Клеопиды.

Глава 4. Сибирский маршрут Александра

Если пребывание Александра в Сибири не вызывает сомнений, то его маршрут по Сибири может быть восстановлен лишь фрагментарно. Трудности же усугубляются крайней «перепутанностью географии» на маршруте Александра. Например, это касается «индийских» рек. У Арриана можно прочитать, что Акесин впадает в Инд, что Акесин – самый большой приток Гидаспа, что Гидасп впадает в Акесин, что Гидасп впадает в Инд и, наконец, что Гидасп двумя устьями впадает в Великое море [7, 13]. У Курция Руфа Акесин сливается с Гидаспом и впадает в Инд. Но у него же «Ганг перехватывает дорогу Акесина к морю и создает в месте его впадения неудобное устье с водоворотами» [31, с. 335]. Юстин пишет, что Александр по Акесину доплыл до Океана, проплыл вдоль берега и вошел в устье Инда [75, с. 367–368]. Понятно, что при такой «географии» восстановить подлинный маршрут Александра совершенно невозможно.

Несомненно, проблема маршрута усугубляется перепутанностью событий у античных авторов, описывавших поход Александра. Эта перепутанность ярче всего проявляется в связи с судьбой Клита Черного, собственноручно убиенного Александром на пиру в Самарканде, а позже трижды участвовавшего в боях на Инде и Гидаспе. Вывод, напрашивающийся из этого прискорбного факта, предполагает две версии: либо Александр убил Клита не в Самарканде, а после сплава по Инду и возвращения в Персиду, либо Клит был убит все-таки в Самарканде, но после завершения сибирского похода, когда Александр «заглянул на огонек» в Самарканд. Я склоняюсь ко второй версии, поскольку перед убиением Клита Александр назначил его сатрапом Бактрии, столицей которой был Самарканд. По-видимому, Клит очень не хотел оставаться на чужбине, когда армия возвращалась домой, поэтому на пиру в Самарканде он от обиды и от принятого алкоголя сильно перевозбудился и наговорил Александру лишнего. И это стоило ему жизни.

Но отсюда следует, что в Самарканд Александр заходил после боев на так называемом Инде.

Для реконструкции сибирского маршрута Александра нам необходимо прежде определить те узловые точки и отрезки пути, где Александр был с несомненностью. К ним относятся восточный берег Каспия: залив Кара-Богаз-Гол, удививший греков схожестью берегов с рогами молодого месяца, и река Окс, через которую армия с трудом переправлялась шесть дней. Окс (Амударья) тогда впадал в Каспий по руслу Узбоя, имел очень быстрое течение с порогами и водопадами. Далее это река Урал, называвшаяся греками Танаисом и Яксартом. Затем река Катунь, на которой проживали воинственные катаи. Очень большое значение на маршруте имеет река, по которой Александр сплавлялся к океану (Северному Ледовитому). Судя по тому, что на этой реке были пороги, в которых разбились два военных корабля, эта река называется Енисей. В устье этой реки был громадный морской лиман, в котором резвились и пускали фонтанчики киты. Не меньшее значение для реконструкции маршрута имеют горы с плоскими вершинами, которые штурмовал Александр. В них угадывается плато Путорана. Наконец, это река Томь (другой Танаис), на которой армия Александра (на широте 57° по Птолемею) построила 12 царских алтарей в ознаменование окончания похода.

Последовательность посещения этих узловых точек и пути между ними проблемны и вариабельны, допустимы различные варианты. По-видимому, решение этих вопросов потребует больших интеллектуальных усилий. Пока же я предлагаю следующий вариант.

Восстанавливая сибирский маршрут Александра (рис. 11), мы можем предполагать, что с реки Яика в зиму 330–329 гг. он пересек всю Западно-Сибирскую равнину с запада на восток и именно поэтому не имел трудностей в преодолении рек. Зато сильно страдал от сибирских холодов и снегов, что и отражено Диодором и Курцием Руфом при описании перехода по заснеженной равнине. При этом он прошел через следующие земли: Дрангиана, Арахозия, Арианна, Гедросия – и вышел на Инд, где лежал глубокий снег. Поскольку реки он переходил по льду, они на данной части маршрута не упоминаются.

Дальнейшие два года из сочинений античных авторов просто выпадают. Мы не знаем, где и что делал в эти годы Александр Великий, лакуна заполнена описанием заговоров и казнями заговорщиков. Подразумевается, что Александр в эти два года базировался в Самарканде и гонял по степи непокорных согдийцев. Но все авторы дружно пишут, что весной 327 года он отправился через Кавказ в Индию.

Если придерживаться этой схемы, Александр весной 329 г. до н. э. за 17 дней пересек с севера на юг Алтае-Саянские горы, которые он считал Кавказом. Перед этим он успел поставить в предгорьях минимум два города, Никею и Александрию, и посетил древний город Нису, построенный греками, спутниками Диониса. Учитывая упоминание топонима Габаза (Абаза?) и тексты Страбона, Саяны он переходил по так называемой «дороге Чингисхана», проходящей по левому берегу Енисея. Отсюда Александр, очень может статься, ушел в Самарканд, где отдыхал два года. Но, судя по истории с убийством Клита, в Самарканд Александр заходил уже после «Индии», то есть Венедии.

На Гипанисе (Чулыме), когда до Ганга (Ангары) оставалось пути на 12 дней, уставшее войско Александра взбунтовалось и отказалось идти дальше вглубь Индии. Александр вынужден был повернуть на запад. Здесь в 326 году он имел знаменитую битву с Пором, которая, по Плутарху, окончательно расхолодила македонян. Дальнейшее продвижение к берегам Океана стало возможным только с использованием заградотрядов. И на стены вслед за Александром уже никто не спешил, поэтому при штурме города маллов Александр остался один на один с «варварами» и был очень серьезно ранен. Так или иначе, но он спустился вниз по Инду (Оби) и там зазимовал, весной прошел к устью Енисея, откуда с величайшим трудом выбрался в южные края и ушел в Вавилон.

Некоторые топонимы на этом пути распознаются вполне уверенно, что позволяет проследить маршрут второго похода Александра по Западной Сибири почти однозначно. В реке Кофен, благодаря закономерной буквозамене «ф» – «т» (Федор – Теодор) и более позднему тюркскому влиянию, где «о», «а» и «е» часто произносятся через «у» (монгол – мунгал, таногот – тангут), легко угадывается река Катунь. К слову, некоторые авторы, например Шофман, реку Кофен писали как Копен. В этой связи совершенно неслучайным покажется существование Копенского чаатаса в Хакасии.

Страбон пишет, что между Индом и Гидаспом размещается страна Кафая (некоторые помещают ее между Гидаспом и Акесином, оговаривается Страбон). Если мы заменим букву «ф» на букву «т», то вместо Кафаи получим Катаю. Средневековая страна Катая известна историкам. На карте Западной Сибири И. Гондиуса (1606) страна Катая показана в бассейне верхнего течения реки Оби к западу от Китайского озера.

Большинство историков с этим озером ассоциирует Телецкое озеро. Надпись на карте Гондиуса гласит: «Cara Kithay id est Nigra Cathaio». Это можно перевести «Кара Китай, или же Черная Катайя».

Местожительство гуреев, по-видимому, определяется положением современного города Гурьевска на юго-западе Кемеровской области. Здесь же, в Кемеровской области, на ее северо-западе возле города Юрги, на правом берегу Томи расположены знаменитые Тутальские скалы, на которых тренируются скалолазы всех окрестных городов. В Тутальских скалах легко опознаются Дедальские горы.

В реке Хой можно предполагать реку Томь. В старинных китайских источниках (Н. В. Кюнер) упоминается совершенно созвучная река Гуй. На этой реке располагалась ставка больших юечжей. Л. Н. Гумилев считал их согдийцами [22], отсюда, возможно, название Согдийской скалы. Позже юечжей вытеснил переселявшийся на запад русский народ. Столица русского государства располагалась в семи днях пути к северо-западу от Золотых гор. Золотыми горами китайцы называли Алтай. Вполне вероятно, что в этот горный массив они включали и Саяны, и Кузнецкий Алатау (все едино горы!). К северо-западу от этого объединенного горного массива на расстоянии недельного пути протекает река Томь. На этой реке в приустьевой части стоял город Грустина (Грасиона), изображенный на средневековых западноевропейских картах. На карте И. Гондиуса (1606) рядом с Грустиной красуется надпись: «urbs frigutus ed qusm Tartari et Rutheni», что, по-видимому, переводится «в этом холодном городе проживают совместно татары и русские». Это означает, что русские жили на Томи задолго до прихода казаков Писемского и Тыркова (1604) и что именно об этой местности писали китайские авторы. Правота такого распознавания подтверждается тем, что река Обь близ Колпашева селькупами называлась Куай [37]. По-видимому, это название сохранилось с тех далеких пор, когда вдоль реки Хой (Гуй, Хоасп, Куай) возле Тутальских скал гарцевал на Буцефале Александр Македонский.

Массага – топонимическая суперзвезда Сибирского похода Александра. Во-первых, в силу своей невообразимой древности. Город с таким названием известен с библейских времен. Бл. Иероним (340–420) упоминает город с названием Мазаха, столицу иверийцев и каппадокийцев. Иосиф Флавий, иудейский историк (37 – ок. 100), внес весьма существенное уточнение относительно этого города: «Мосохенцы, родоначальником которых является Мосох, носят теперь название каппадокийцев, хотя существует еще указание и на их древнее имя: посейчас у них есть город Мадзака, указывающий сообразительным людям, что таким образом когда-то назывался и весь народ» [67]. По-другому говоря, Иосиф Флавий утверждает, что в более ранние времена мосохенцы назывались словом, близким по звучанию к названию их столицы. Историкам известен такой народ – это массагеты. Этот народ участвовал в Великом переселении из Сибирской Прародины в Малую Азию в составе хеттов. В Сибири этот народ назывался мосхи (мошки) и, по-видимому, имел в качестве тотемного животного мошку или москитов. В Малой Азии он стал называться мушками.

Во-вторых, потому что мосхов не оторвать от Московии и от России. Известно, что слово «Москва» многие исследователи производили от слова мосхи. Москва – столица современной России. Но даже когда не существовало Киевской Руси, высокоученые еврейские мужи знали, что росы и мосхи связаны неразрывной генетической связью. В VII веке албано-армянский историк Моисей Утиец писал: «В то время царь рос-мосохов со своими полчищами фовельскими (тубальскими) собрал также все войска гуннов». Армянский историк X в. Моисей Каганкатваци также упоминает «рос-мосош» как северное племенное объединение.

Кстати, неразрывность мосхов от росов может служить дополнительным критерием правильности перевода 70 толковников слова «Роша» как имени собственного. Речь о 38-й и 39-й главах книги пророка Иезекииля, где он упоминает Гога, князя Роша, Мешеха и Фувала. Следовательно, мы можем уверенно говорить, что имя наших далеких предков – росов – было известно древнему миру в VII веке до н. э.

Итак, Массага – столица сибирской Россо-Московии, населенной ассакенами. В IV в. до н. э. ее штурмовал Александр Македонский, был ранен в ногу. Царица Клеопида – русско-московская Клеопатра – сдала город без боя, сама сдалась Александру и, как сообщает Юстин, родила ему сына, нареченного Александром. Злые языки теперь говорят, что целое село Александрово, райцентр, между прочим, представлено потомками Александра Великого.

Самым экстравагантным из распознаваемых пунктов Александрова маршрута является город Нора. Он располагался, надо полагать, в районе нынешнего Норильска. Происхождение названия Нора связано, скорее всего, с наличием нор, искусственных пещер. Неслучайно Курций Руф сообщает, что Полиперхон легко победил стародавних норильчан, скрывшихся в какие-то внутренние укрепления (норы?). Горожане не ожидали нападения, не подготовились к нему и скрылись в норы. Но и там Полиперхон преследовал их и убивал.

В глоссарии, сопровождающем издание Курция Руфа 1963 г., редактор В. С. Соколов указывает, что город Нору называют также городом Ора. Арриан свидетельствует, что г. Ора (Нора) располагался близ океана. Александр шел к этому городу из устья Инда пешком, через реку Арабий, имея море слева от своего курса [8, 6, 21, 2]. Курций Руф уточняет, что до народа арабитов Александр шел девять дней и столько же от арабитов до оритов.

Возле океана Александр встретил пещерных троглодитов, о которых упоминают Курций Руф и Диодор. «Отсюда (после оритов. – Н. Н.) он проник к приморским индам. Они обладают обширной и пустынной страной и даже с соседями не состоят ни в каких торговых отношениях. Обладая от природы суровыми нравами, они совсем одичали в уединенности: ногти у них никогда не обрезаются и отрастают, волосы не стрижены и косматы» [31, 9, 10, 8–10). Об этом же и почти в тех же выражениях писал Диодор: «После этого Александр отправился берегом моря в Гадросию и наткнулся на племя негостеприимное и совершенно звероподобное» [23, 105, 3]. Вот эти звероподобные и есть библейские гоги и магоги (яджуджи и маджуджи). Отечественный криптозоолог Б. Ф. Поршнев считал их реликтовыми неандертальцами, вытесненными человеком разумным в негостеприимные места [52].

Таков фрагментарно прослеживаемый отрезок похода Александра в Сибирь. После отказа войска дальше углубляться в «Индию» и идти за Ганг (Ангару-Енисей) Александр по Иртышу и по Оби сплавляется к Ледовитому океану, где зимует и откуда идет на реку Пур. С реки Пур Александр через оритов идет к гадросам. Этот народ упоминается в источниках во время первого похода в Индию рядом с берегами Инда (Оби).

Какие же реки и города встречались на его зимнем пути в 330–329 гг.? Всеми античными авторами упоминаются реки Инд, Акесин (Акезин), Гидасп, Гидраорта, Гипанис (иногда называемый Гифас, Бибасис, Биас), город Таксила. Некоторые из этих названий дублируют друг друга, многие не поддаются расшифровке, но в отношении малого количества можно предположить некоторую идентичность.

Например, Акесин (Акезин) – это, возможно, река Ишим. А. М. Малолетко в «Палеотопонимике» пишет, что «река Ишим, левый приток Иртыша, киргизами (ныне казахами) называлась Исель или Эсель. И ныне в верховьях р. Ишим имеется населенный пункт Есиль, названный, несомненно, по забытому имени реки» [37]. В названии Ак-Исель или Ак-Эсель угадывается Акесин (Акезин). При этом тюркские названия более поздние, чем базовые индоевропейские. Обратим внимание на гидроним Ак-Исыль («Белая»). Вряд ли случайным можно считать наличие на Ишиме города Астана («Белая вода»), нынешней столицы Казахстана. Но выше уже говорилось о том, что на Акесине близ его устья – впадения в Инд (у Курция Руфа – в Ганг) имелись настолько бурные пороги, что у Александра разбились и затонули два корабля. По эти порогам в Акесине опознается Енисей, тем более что и Акесин с Енисеем, и Ганг с Ангарой более или менее схожи по согласным.

Кроме того, эти же гидронимы могут указывать на локализацию города Таксилы, располагавшегося между Индом и Гидаспом. Гидраорта, кажется, выводится из древнегреческого как «главная водная артерия», а таковой в Западной Сибири является Иртыш, что видно из таблицы сибирских рек.

Иранцы, по-видимому, переиначили «главную водную артерию» в «водную госпожу», и получился Гидасп.

Какие же народы распознаются в числе упоминаемых в вышеприведенном тексте? Прежде всего, дранги подозрительно напоминают скифов, только на немецкий лад. Если скифы (скиты) – это скитальцы по-русски, то дранги – это, похоже, скитальцы по-немецки. Ко времени Александрова похода Западную Сибирь заполонила последняя волна выходцев из Таймырской Прародины – германская. Перейдя Васюганье, древние германцы заселили южносибирские степи. Тюрки называли их кимаками и кипчаками, русские – половцами. Герберштейн же писал, что русские считают половцев готами, только Герберштейну не хотелось в это верить [40]. А у кипчаков между тем и архитектура была готической. Позже она была привнесена в Сарай и отмечалась западными путешественниками XIII в. И столица их, надо думать, называлась Сакесин (Саксин) и стояла на реке Акесин. О беглецах из этого города писал Н. М. Карамзин, в нем в XII в. 20 лет жил Ал-Гарнати, постоянно наезжая в Булгар.

Таблица 1. Размеры сибирских рек в сравнении с индийскими реками

В арахотах, судя по соседству с Арианной, угадываются арийцы-готы, правда, Егор Классен видел в них хазар. А гадросы – это, несомненно, росы. Егор Классен считал этот народ воинской кастой россов [95], своего рода казаками того времени. Нехорошая, на первый взгляд, приставка «гад» ничего нехорошего не означает. Скорее всего, она происходит от слова «гет» (по Классену) или «гот» и свидетельствует, в таком случае, о родстве с готами, которых Иордан называл гетами. Ведь готы «въехали в Васюганье, где жили росы, называвшиеся спалами, воевали с ними и роднились. Спалами, спорами, Герберштейн называл росов, более того, само имя росов он выводил от спалов (споров), проживающих „спораден“, то есть рассеянно» [40]. Отсюда Рассея, отсюда россы. Тот факт, что готы и росы продолжительное время жили рядом и, несомненно, роднились, можно видеть на томской гидронимике. В десяти километрах от Томска протекает и впадает слева в Томь река Порос, откуда пошла Росская земля. Исток этой речки располагается на Обь-Томском междуречье в 45 км к западу от города. В этом же месте располагается исток небольшой речки, называющейся Андрава. Она течет в другую сторону от Пороса, на запад, и впадает в Обь. Специалист по палеотопонимике профессор ТГУ А. М. Малолетко считает формант «ава» готским. Стало быть, жили рядом готы и россы.

То, что гадросы (гедросы) жили в районе нынешнего Томска, подтверждается более поздней историей. На карте И. Гондиуса (1606) рядом с городом Грустиной надпись на латыни гласит, что в этом холодном городе жили совместно татары и русские. Этот русский город на реке Тан (Томь) тюрки переименовали в Карасу, сюда в 1391 году пришел «в гости» к Тохтамышу Железный Тимур и разрушил этот город [63].

Что касается арахотов, то в них угадываются вархониты, или, как их называл Л. Н. Гумилев, хиониты из Вара. Хиониты воевали в религиозной войне с иранцами на стороне туранцев. У их царя Арджаспа была неприступная крепость на острове посреди реки. Судя по совпадению описания местности с самой местностью, крепость вархонитов располагалась в устье р. Басандайки, что впадает в р. Томь справа в 5 км выше Томска. Л. Н. Гумилев считал хионитов согдийцами [22].

Местность «Вар», от которой происходит название вархонитов, упоминается в Авесте в очень любопытном контексте. Иранское «вар» происходит от индоарийского «вал». Этим валом Йима огородил местность размером в два конских бега (160 × 160 км) от всемирного потопа, внутри сделал гигантский подземный город и поместил в подземелья «всякой твари по паре» – этакий Ноев ковчег под землей. Позже в этой же местности туранский царь Франграсион построил свою столицу Грасиону (будущую Грустину). Свой царский дворец он, по примеру Йимы, обустроил под землей. Там же он спрятал свои неисчислимые сокровища.

Что касается индов, живущих, согласно Арриану, по соседству с арахотами, их локализация, скорее всего, определяется «чангарской» гидронимией, о которой говорилось выше. Гидронимы с такими названиями очень широко распространены на территории Томской, Кемеровской и Новосибирской областей, но значительно видоизменились. Так, в 300 км от Томска на левом берегу Оби в Парабельском районе есть два населенных пункта: Нижняя Чигара и Верхняя Чигара. Для определения границ чангарского ареала важно, что на карте Ремезова 300-летней давности эти Чигары назывались Ченгарами. Налицо динамика в изменении чангарских названий. Это дает нам возможность причислить к чангарскому ареалу реки Шегарки. Их очень много на территории Томской, Кемеровской и Новосибирской областей. Разумеется, чангарская гидронимия обнимает не всю сибирскую Индию. Индоарийские гидронимы весьма часто встречаются и на Таймыре – это Тарея, Нюнькараку-тари, Малахай-тари, Боруси-тари и т. д. Двигаясь с Таймыра на юг и более или менее долго проживая в разных местностях по мере передвижения, инды, трассируя этот путь, оставляли свои топонимы. Но перед броском на Индостанский полуостров индоарии долгое время жили на юге Западной Сибири, занимая огромную территорию, называвшуюся в то время Индией.

Согласно поэтической традиции, где-то здесь же, возле страны родников, Александр посетил страну Китай. И не странно ли, что на средневековых западноевропейских картах Китай показан в верховьях Оби, в районе Золотого (Телецкого) озера, а столица этого царства под названием Камбалык располагалась на правом берегу верхнего течения Оби. Марко Поло, проживший в этом городе 17 лет, подчеркивал, что Камбалык стоял на северо-западном берегу угольного бассейна, надо думать – Кузбасса. Рашид ад-Дин подчеркивает, что в Камбалык монголы переименовали Джун-ду – срединную столицу легендарного Срединного государства.

Вернемся к Александру. Перейдя Обь (Инд) с восточного на западный берег в районе современного Камня-на-Оби, Александр отправился на реку Иртыш (Гидасп) в район нынешнего Павлодара. Поскольку на Иртыше в тамошних степях леса нет, Александр вынужден был свой флот на Оби (Инде) разобрать и на телегах перевезти на Иртыш (Гидасп). Перевозить флот на телегах можно было только по ровной местности, но никак не по отрогам Гималаев. Между Индом и Гидаспом Александр посетил город Таксилу. Этот город был создан древней цивилизацией, поразившей завоевателей своим величием.

Согласно раннему варианту маршрута, по Гидаспу (Иртышу) Александр спустился до устья Акезина (Ишима), где жили сибы, затем до впадения Гидаспа в Инд (Обь) и по Инду (Оби) до устья этой реки. Здесь он обнаружил индоскифов и янтарь, увидел замерзшее («свернувшееся») море, познакомился с полярной ночью и оставил колокол и оружие. Не исключено, что и легенды о «Золотой бабе» обусловлены былым пребыванием здесь Александра Македонского.

Все античные авторы отмечают, что из устья Инда Александр вышел в океан. «Александр отправил в Вавилон войско под начальством Полиперхонта, а сам с отрядом избранных воинов, сев на корабли, поплыл вдоль берегов океана» [75, XII, 10, 1]. «Выйдя из устья, он проехал по морю четыреста стадиев, удовлетворив, наконец, свое желание; принеся жертвы богам – покровителям моря, он вернулся к своему флоту» [31, IX, 9, 26].

Писал о выходе Александра в Океан и Диодор. Совершая жертвоприношения богам, он разбросал в море много драгоценных сосудов, поставил алтари Фетиде и Океану и решил закончить предпринятый поход. И здесь Диодор упоминает посещение Александром города, название которого играет ключевую роль в разгадке конечной цели Восточного похода Александра. Диодор пишет: «Повернув оттуда назад, он подошел по реке к знаменитому городу Тавале, политическое устройство которого напоминало Спарту: тут было два наследственных царя из двух родов, которые ведали всеми военными делами; верховная власть принадлежала старейшинам» [23, XVII, 104, 1, 2].

Знаменитость означает известность. Действительно, этот город известен из Ветхого завета Библии под названием Фувала. Пророк Иезекииль, писавший свою Книгу, согласно СЭС, в VII–VI вв. до н. э., не единожды упоминал Гога – князя Роша, Мешеха и Фувала. Несомненно, правы те исследователи, которые интерпретируют Роша как Роса, а Мосха (Мешеха) как этимологического предка Москвы. Известно, что еврейские писатели VII и X вв. считали росов и мосохов нераздельным народом и называли росомосохами.

Таким образом, росы были известны за 600 лет до рождества Христова, а это вовсе не пустяк. Но в данном контексте важнее подчеркнуть другое: город Фувала располагался в землях князя Руси и Московии, то есть в бассейнах рек, впадающих не в Южный, а в Северный Ледовитый океан. Следовательно, и город Тавала, посещенный Александром, располагался в устье реки, впадавшей в Северный Ледовитый океан. В этой связи большое удивление вызывает современный порт Товопогол, расположенный на речном острове в устье Оби.

Лингвисты считают, что совпадение согласных может свидетельствовать о родственности терминов (Товопогол = Тавала). На основании этого В. Н. Демин считал возможным отождествлять топонимы Тавала и Туле. Я полагаю, что отождествление Тавалы и Туле могло заложиться еще в глубочайшей древности благодаря тому, что управление в Тавале осуществлялось Советом старейшин, называвшимся у хеттов Тулия. Согласно Эратосфену, остров Туле лежал на широте Полярного круга, и на этой же широте располагается порт Товопогол на острове в устье Оби. Случайно ли такое совпадение?

Более того, В. Н. Демин, более всех соотечественников изучавший гиперборейскую проблему в последние годы, считал, что Фувала суть гиперборейская Тула (Фуле). Правда, античные классики писали, что Фула располагается на острове в океане, а не в устье реки. Но ведь и на островах бывают реки, а у них устья. Таким образом, мы видим, что и в исторических источниках есть косвенное подтверждение тому, что Александр достиг Прародины.

Из устья Оби после зимовки Александр, согласно Арриану, «двигался к столице гадросов (место это называется Пура)» [8, VI, 24, 1]. Для этого он вошел в Тазовскую губу на реку Пур, а затем поднялся по Тазу до Мангазеи. Здесь «он подошел к границам земли оритов. Он разделил войско на три части: во главе одной поставил Птолемея, во главе второй Леонната. Птолемею он приказал опустошать побережье; Леонната с той же целью отправил в глубь страны; предгорья и горную область стал разорять сам. Огромное пространство одновременно оказалось в руках врага: всюду пылали пожары, шли грабежи и убийства. Вскоре у солдат оказалось множество добычи; количество убитых исчислялось десятками тысяч. Гибель этих племен наполнила ужасом соседей, и они сдались царю. Александр очень хотел основать при море город. Найдя гавань, защищенную от бурь, и вблизи нее удобное место, он основал город Александрию» [23, XVII, 104, 5–8].

Курций Руф подтверждает разделение Александрова воинства на три части под командованием Птолемея, Леонната и самого Александра и безжалостное разорение этой страны. В этой связи, возможно, неслучайным выглядит название реки Месояха на Гыданском полуострове – на карте Петра Годунова она названа рекой Кровавая. Еще более важно то, что на старинных русских картах, украденных иноземцами и ныне продаваемых нам через Интернет, Кровавой землей назван весь огромный Гыданский полуостров. Не исключено, что этот гидроним служит напоминанием о кровавой бойне, которую учинил македонский завоеватель в этой стране. Любопытно, что на копии карты Годунова, изготовленной Георгом Шлейсингом, рекой Кровавой назван Енисей близ впадения. А это можно расценивать таким образом, что событие, послужившее причиной возникновения этого гидронима, было очень значимым, это не война сорока чумов.

Отсюда по волоку его войско перешло на Енисей и где-то здесь построило стену и ворота против злобных гогов и магогов. Возможно, это было в сотне километров севернее устья Нижней Тунгуски, возможно, на северном берегу озера Кета. Здесь имеется интереснейший топоним – горы Тонель. Очень может статься, этот топоним говорит нам о том, что именно здесь Александр запер в горе неандертальцев.

Возвращался он, скорее всего, другим путем, возможно, поднялся по Енисею и вышел к Массаге (Грасионе) через Чулым. На этом двухмесячном пути он потерял три четверти своего войска (90 тысяч) и едва унес ноги.

Арриан лаконично описывает мучительность этой части похода македонцев после зимовки в устье Инда: «Сам он двигался к столице гадросов (место это называется Пура), куда и прибыл через 60 дней после своего отправления из Ор. Большинство писавших об Александре говорят, что все страдания, которые перенесло его войско в Азии, нельзя и сравнить с теми мучениями, которые они претерпели здесь» [8, 6, 24, 1].

Плутарх приводит чрезвычайно важные цифровые подробности, говоря, что Александр потерял здесь три четверти своего 120-тысячного войска, то есть девяносто тысяч бойцов. Из устья Оби (Инда) «флоту он велел плыть, имея Индию справа; начальником его назначил Неарха, а главным кормчим Онесикрита. Сам он двинулся сушей через землю оритов, прошел через величайшие лишения и погубил столько людей, что боеспособного войска не вывел из Индии и четвертой части. А было у него пехоты 120 000, а конницы около 15 000… С трудом за 60 дней пересекло войско эту страну; войдя в Гадросию, люди оказались среди полного изобилия, так как ближайшие цари и сатрапы все заготовили» [49, 66].

Зимуя в устье Оби, Александр сжег корабли, потому что было очень холодно и потому что другого горючего материала под рукой не было. Потеряв бóльшую часть флота и не имея под рукой леса, Александр вынужден был повести войско пешим порядком и понес на этом пути такие людские потери, которые сопоставимы с катастрофическим поражением.

Арриан тем не менее подчеркивает аспект тщеславия, толкнувший Александра на эту часть похода: «Александр пошел этой дорогой, хорошо зная, как она трудна (это говорит только один Неарх), только потому, что услышал, будто из тех, кто до него проходил здесь с войском, никто не уцелел, кроме Семирамиды, когда она бежала от индов. И у нее, по рассказам местных жителей, уцелело только 20 человек из всего войска, а у Кира, сына Камбиза, только 7, не считая его самого» [8, 6, 24, 1–2]. Действительно, не что иное, как неуемное тщеславие Александра, послужило причиной гибели практически всей его армии.

Курций Руф в свойственной ему манере живо описывает паническое бегство и гибель трех четвертей завоевателей. Подивившись в приморье на одичавших неандертальцев и «израсходовав свои запасы, македонцы начали терпеть нужду, а потом и голод, и стали питаться корнями пальм, так как произрастают здесь только эти деревья. А когда и этой пищи стало не хватать, они закалывали вьючных животных, не жалели и лошадей, и когда не стало скота, чтобы возить поклажу, они предавали огню взятую у врага добычу, ради которой и дошли до крайних восточных стран. За голодом последовали болезни: непривычный вкус нездоровой пищи, трудности пути и подавленное состояние духа содействовали их распространению, и нельзя было без урона в людях ни оставаться на месте, ни продвигаться вперед – в лагере их угнетал голод, в пути еще больше болезни. Однако на дороге оставалось не так много трупов, как чуть живых, умирающих людей. Идти за всеми не могли даже легко больные, так как движение отряда все ускорялось: людям казалось, что чем скорее они будут продвигаться вперед, тем ближе будут к своему спасению. Поэтому отстающие просили о помощи знакомых и незнакомых. Но не было вьючного скота, чтобы их везти, а солдаты сами едва тащили свое оружие, и у них перед глазами стояли ужасы предстоящих бедствий. Поэтому они даже не оглядывались на частые оклики своих людей: сострадание заглушалось чувством страха. Брошенные же призывали в свидетели богов и общие для них святыни и просили царя о помощи, но напрасно: уши всех остались глухи. Тогда, ожесточаясь от отчаяния, они призывали на других судьбу, подобную своей, желали и им таких же жестоких товарищей и друзей [31, 9, 10, 9–16].

В описании этой части зимнего похода 325 года ряд подробностей удивительным образом совпадает с таковыми в зимнем походе 329 года. Упоминаются одни и те же народы – дранги, арахоты, гедросы, инды; один и тот же сатрап, оставленный у арахотов, Минос или Менон (правда, он умер и был заменен Сибиртием); описано одинаковое поведение гедросов: они отказались от битвы с Александром. Эти совпадения позволяют предполагать, что речь идет об описании одного и того же события. Античные историки, можно предполагать, разорвали его на две части, и ту часть, где описывались холода и снега, изъяли из описания похода «после устья Инда», а его не грех и повторить: «Войско, заведенное в сии пространные пустыни, где большее время года лежат чрезвычайные снега, вечная мгла покрывает небо и день столь уподобляется ночи, что едва можно различить ближайшие предметы, претерпевало все бедствия: голод, стужа, чрезмерная усталость и отчаяние овладело всеми. Множество погибло в непроходимых снегах, во время страшенных морозов множество ознобило ноги и лишилось зрения; другие удрученные усталостью упадали на лед и, оставшись без движения, от мороза цепенели и после уже не могли подняться. Товарищи помогали им, не было другого средства к избавлению, как понуждать себя идти, тогда посредством движения кровь получала свою натуральную теплоту, а члены некоторую силу.

Царь, мучимый горем и стыдом, поскольку именно он был причиной стольких страданий, отправил людей к сатрапу парфиев Фратаферну, чтобы тот доставил ему на верблюдах сухого провианта; и других начальников ближайших провинций он оповестил о своем бедствии. И те не замедлили прийти на помощь. Таким образом, спасенное от голода войско было, наконец, приведено в пределы Кедрозии. Область, где царь остановился, чтобы восстановить силы измученных воинов, была исключительно обильна всякими запасами» [31, 9, 10, 17–19].

Гедросы были великодушны и не стали добивать Александра, а накормили его войско и отпустили с миром. Александровы историки нечестным образом выставили дело так, будто гедросы сдались, испугавшись мощи Александрова войска: «Этот свободный народ, проведя всеобщую сходку, сдался ему; со сдавшихся он не потребовал ничего, кроме продовольствия» [31, 9, 10, 5]. Спасшись от неминуемой гибели и позора, Александр решил устроить триумфальное шествие. «Дороги в селениях, через которые проходил его путь, он приказал устлать венками из цветов; у дверей домов поставить кратеры и другие объемистые сосуды, наполненные вином; на повозках сделать настил, чтобы они могли вместить больше воинов и украсить их наподобие палаток, покрыв одни из них белыми одеждами, другие – драгоценными цветными. Первыми шли друзья и царская когорта, украшенная венками из пестрых цветов; с разных сторон слышались звуки лир и пение флейтистов; пирующие воины ехали на повозках, разукрашенных по мере возможности, обвешанных особенно блестящим оружием. Сам царь и его спутники ехали на повозке, обильно уставленной золотыми чанами и золотыми же большими кубками. Семь дней подряд двигалось войско, предаваясь, таким образом, вакханалиям – готовая добыча, если бы только у побежденных нашлось мужество выступить против пиршествующих. Клянусь богами, достаточно было бы тысячи трезвых мужей, чтобы захватить празднующих триумф воинов, семь дней упивавшихся и отягощенных обжорством. Но судьба, определяющая форму и цену всех вещей, и на этот раз обратила позор в славу. И современники, и потомство удивлялись тому, что хмельные солдаты прошли так по землям, еще недостаточно покоренным, а варвары принимали явное безрассудство за самоуверенность» [31, 9, 10, 25–28].

Действительно, удивляться есть чему даже нам, живущим в третьем тысячелетии. Как это могло случиться, что армия Александра, ослабленная потерей трех четвертей своего личного состава, обративши позор в славу, упивалась, как после победы? Почему не нашлось тысячи смелых мужиков, чтобы добить врага? Намек на ответ делает честный Плутарх, утверждающий, что армия Александра Македонского в это время двигалась безоружной: «Восстановив свои силы, македоняне в течение семи дней веселой процессией шествовали через Карманию. Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, утвержденной на высоком, отовсюду видном помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями, на этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий, на всем пути воины чашами, кружками и кубками черпали вино из пифосов и кратеров и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперед, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии» [49, LXVII].

Психологически невозможно себе представить такое безудержное веселье после гибели большинства твоих сослуживцев, если только ты сам только что не избавился от неминучей смерти. Другое дело, если уцелевшие воины Александра были пленены, приговорены к смерти, но в последний момент смертная казнь была заменена хозяйственными работами. Наподобие того, как работали на наших стройках пленные немцы после Великой Отечественной войны.

В Коране, в главе 18, есть пассаж, связанный со строительством Александром стены и ворот против Гогов и Магогов, и в нем упоминается какая-то плата. Местный царь говорит: «Зулькарнейн! Гог и Магог причиняют беды на этой земле; не представить ли нам какую плату тебе на то, чтобы ты поставил стену между нами и ними?» Александр согласился и построил стену и Медные ворота. Но возникает вопрос, что за плата упоминается в священной книге мусульман? Образ Александра, пришедший к нам из глубины веков, никак не позволяет считать его мелким калымщиком, прибывшим на Крайний Север строить народнохозяйственные объекты, пусть и за крутую зарплату. На мой взгляд, эта плата больше похожа на расплату, своеобразную контрибуцию, наложенную победителями на побежденного. Тогда все логично увязывается: и безмерная радость уцелевших воинов Александра по поводу окончания войны и возвращения домой, и то, что войско возвращалось безоружным, и то, что непокоренные гедроссы не нападали на бражничающих македонян.

Любопытно, что в тех самых местах, где, по моим предположениям, разворачивались эти события, у ненцев бытует легенда о том, что после грандиозной войны и примирения огромное количество самого разнообразного оружия было закопано в землю. По сообщению норильского краеведа В. В. Денисова, легенды указывают на берега озера Туручедо, что километрах в 25 на северо-восток от села Потапова.

Итак, пребывание Александра Македонского в Сибири представляется несомненным, но было оно совсем не победоносным. Похоже, Александр едва унес ноги, и то лишь потому, что гадросы на вечевом собрании его пожалели и позволили ему уйти. И действительно, вид бегущих в панике македонцев был таким жалким, что у великодушных людей пропадала жажда мести.

Здесь можно было бы многое сказать о судьбе других завоевателей, приходивших на Русь, но я ограничусь одним. Если бы поражение, нанесенное Александру русскими сибиряками, не было изображено учеными греками и римлянами как его победа, у многих воинственных последователей Александра поубавилось бы охоты идти войной на Русь.

Глава 5. Подтверждения пребывания Александра в Сибири

Хроники, летописи

В. Н. Татищев, ссылаясь на Иоакимову летопись, писал, что «во времена Александра Македонского княжили у словен 3 князя: первый Великосан, второй – Асан, третий Авенхасан. И послал Александр Македонский к князьям словенским грамоту, желая владеть словенским народом» [62, с. 178]. Обычно историки даже не комментируют это сообщение, полагая Иоакимову летопись выдумкой Татищева. Однако в свете новой интерпретации Восточного похода Александра неслучайным представляется совпадение в звучании славянских имен у Иоакима и у античных авторов. У Арриана и Курция Руфа упоминается «индийский» народ ассакенов и царь этого народа Ассакен. Столица этого царства называлась Массака (Массага). Корень «ассан» в этих словах, очень может статься, неслучайно совпадает с топонимом Асино и с осиновой зоной южносибирской лесостепи. Ниже будет показано, что Александр, скорее всего, доходил до Чулыма и района современного Асино.

И. В. Щеглов в «Хронологическом перечне важнейших данных из истории Сибири», изданном в Сургуте в 1993 году, приводит сообщение о походе новгородцев под предводительством Улеба к железным воротам в 1032 году. Поход окончился неудачно, так как они были побеждены юграми, «и вспять мало их возвратишася, но многи там погибоша» [72]. Югра традиционно располагалась за Камнем. Отсюда следует, что новгородцы почти через полтора тысячелетия помнили о приходе Александра на север Сибири и, более того, организовывали экспедиции к воротам в стене, воздвигнутой им.

В Несторовой летописи под 1096 годом содержится известный рассказ новгородца Гюряты Роговича: «Теперь же хочу поведать, о чем слышал 4 года назад и что рассказал мне Гюрята Рогович новгородец, говоря так: „Послал я отрока своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду. И пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в землю Югорскую, Югра же – это люди, а язык их непонятен, и соседят они с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: «Дивное мы нашли чудо, о котором не слыхали раньше, а началось это еще три года назад; есть горы, заходят они к заливу морскому, высота у них как до неба, и в горах тех стоит клик великий и говор, и секут гору, стремясь высечься из нее; и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож или секиру, они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север»“. Я же сказал Гюряте: „Это люди, заключенные <в горах> Александром, царем Македонским“, как говорит о них Мефодий Патарский: „Александр, царь Македонский, дошел в восточные страны до моря, до так называемого Солнечного места, и увидел там людей нечистых из племени Иафета, и нечистоту их видел: ели они скверну всякую, комаров и мух, кошек, змей, и мертвецов не погребали, но поедали их, и женские выкидыши, и скотов всяких нечистых. Увидев это, Александр убоялся, как бы не размножились они и не осквернили землю, и загнал их в северные страны в горы высокие; и по Божию повелению окружили их горы великие, только не сошлись горы на 12 локтей, и тут воздвиглись ворота медные и помазались сунклитом; и если кто захочет их взять, не сможет, ни огнем не сможет сжечь, ибо свойство сунклита таково: ни огонь его не может спалить, ни железо его не берет. В последние же дни выйдут 8 колен из пустыни Етривской, выйдут и эти скверные народы, что живут в горах северных по велению Божию“».

Человек, записавший и прокомментировавший рассказ Гюряты Роговича, – не кто иной, как Владимир Мономах. Его «Поучение» включено в Лаврентьевскую летопись и, в свою очередь, включает цитируемый рассказ. Получается следующее: сам Великий князь киевский Владимир Мономах в своем «Поучении» поучает новгородца Гюряту Роговича в том, что Александр Македонский посещал Югру и берега Северного Ледовитого океана.

Почему же мы не обращаем на слова Мономаха никакого внимания? Только ли потому, что заморские историки считали по-другому? И почему мы немцам и грекам верим больше, чем своим князьям? Я очень долго не мог найти ответа на эти вопросы, пока не прочитал Энгельса. Раньше-то некоторые из блистательных высказываний Энгельса о славянских народах, обреченных на уничтожение, скрывались от нас. Энгельс же считал, что «примитивные славяне, ничего не давшие мировой культуре, будут поглощены передовой цивилизованной германской расой». Всякие же попытки возродить славянство, исходящие из азиатской России, являются «ненаучными» и «антиисторическими».

Польская «Великая хроника» краковского епископа Викентия Кадлубека, равно как «Чешская хроника» (1348 год), утверждают о связях славян с Александром Македонским.

Причем в польской «Великой хронике» говорится о том, что некий мастер златотканого дела хитростью принудил Александра Македонского покинуть их землю, за что поляки дали этому хитровану имя Лешека и избрали королем. Я не знаю, когда поляки начали избирать королей и где жили предки поляков в эпоху Александра Великого, скорее всего, они заселяли Северную Сибирь вместе с основным славянским мегаэтносом. Надо полагать, что прародина поляков располагалась в Край-Земле.

Лев Прозоров в книге «Времена русских богатырей» обращает внимание на чрезвычайное сходство содержания древнерусской былины о победе Алеши Поповича над Тугарином Змеевичем с вышеприведенным эпизодом из польской Хроники. Сходны имена героев, причем и фонетически, и семантически; один из них волхв-скоморох, другой переодевается скоморохом; оба побеждают врага хитростью; у обоих враги – сыновья змея; оба врага гибнут вследствие попытки взлететь на небо. «Нужны сильные аргументы, чтобы при таких сходствах отрицать исконность тождества», – заключает Прозоров. Нам же остается предполагать, что под именем Тугарина Змеевича в наших былинах скрывался сам Александр Македонский. Плутарх писал, что Зевс, отец Александра, проник к матушке-Олимпиаде в виде Змея. Наши предки, узнав об этом, дали Александру ласковое отчество «Змеевич». Коли так, глубина былинного проникновения в славянскую древность потрясает воображение.

Арабский путешественник Ал-Гарнати в книге «Подарок умам…» писал: «Говорят, через Булгар шел Зу-л-Карнайн (Александр) на йаджудж и маджудж (на гогов и магогов». Рашид ад-Дин писал о том, что монгольское войско, возвращаясь с Запада на Восток, посещало Железные ворота. В IV в. на карте «Путь Александра», изготовленной для римского императора Констанция, его путь обозначен в страну Мрака. Наконец, в IX в. Железные ворота посещал посланец арабского калифа Саллам ат-Тарджуман. Шел он к воротам от столицы царя хазар на Волге два месяца. Ворота он застал целыми и гарнизон, их охранявший, дееспособным.

Секретарь египетского султана ан-Насира Калавуна по имени Ал-Омари, уроженец Дамаска, в XIV веке в книге «Пути взоров по государствам крупных центров» писал: «В землях Сибирских и Чулыманских сильная стужа; снег не покидает ее в продолжение шести месяцев. Он не перестает падать на их горы, дома и земли. Вследствие этого у них очень мало скота. Приезжает к ним мало людей, а пищи у них мало… Купцы наших стран не забираются дальше Булгара; купцы Булгарские ездят до Чулымана, а купцы Чулыманские ездят до земель Югорских, которые на окраине Севера. Позади них уже нет поселений, кроме большой башни, построенной Искендером на образец высокого маяка; позади нее нет пути, а находятся только мраки… пустыни и горы, которых не покидают снег и мороз; над ними не всходит солнце; в них не растут растения и не живут никакие животные; они тянутся вплоть до Черного моря; там беспрерывно бывает дождь и густой туман и решительно никогда не встает солнце…» [38].

Этот текст требует комментария. Сам ал-Омари в Сибири не был. Он воспользовался сведениями купца Бадр-эд-дина ал-Хасана ал-Руми. Последний, судя по всему, в Сибири бывал, возможно, посещал и «маяк», построенный Александром. Им хорошо описана полярная пустыня и темнота полярной ночи. Для локализации Чулыманских земель важно то, что они «прикасаются пределов Хатайских земель» [38]. Как мы уже знаем, на средневековых западноевропейских картах Меркатора, Гондиуса, Сансона, Герберштейна и других авторов земля Хатай (Катай) показана на Алтае в верховьях Оби. Здесь же, на правом берегу Оби, стоит город Камбалык, столица Катая. Стало быть, можно уверенно предполагать, что Чулыманские земли – это берега Чулыма, а «маяк» Александра построен севернее, в горах Путорана или Таймырских горах. Надо ли говорить, что под Черным морем ал-Омари подразумевал не нынешнее Черное море, а море, принадлежащее Северному Ледовитому океану, скорее всего, Карское.

Вот отрывок из вышеупомянутой «Чешской хроники» 1541 года: «Мы, Александр, Филиппа, короля Македонского, в правлении славный, зачинатель Греческой империи, сын великого Юпитера, через Нектанаба предзнаменованный, верующий в брахманов и деревья, Солнце и Луну, покоритель Персидских и Мидийских королевств, повелитель мира от восхода и до захода Солнца, от Юга до Севера, просвещенному роду славянскому и их языку от нас и от имени будущих наших преемников, которые после нас будут править миром, любовь, мир, а также приветствие. За то, что вы всегда находились при нас, правдивыми, верными и храбрыми нашими боевыми и неизменными союзниками были, даем вам свободно и на вечные времена все земли мира от полуночи до полуденных земель Итальянских, дабы здесь никто не смел жить, ни поселяться, ни оседать, кроме вас. А если кто-нибудь был здесь обнаружен живущим, то будет вашим слугой, и его потомки будут слугами ваших потомков. Дано в новом городе, нами основанной Александрии, что основана на великой реке по названию Нил. Лета 12 нашего королевствования с соизволения великих богов Юпитера, Марса и Плутона и великой богини Минервы. Свидетелями этого являются наш государственный рыцарь Локотека и другие 11 князей, которые, если мы умрем без потомства, остаются наследниками всего мира» [14].

Разумеется, упоминание в этом тексте славян вместо скифов, римских богов вместо македонских, итальянских земель (Итальянское государство складывалось куда как позже IV в. до н. э.) и государственных рыцарей свидетельствует, что текст чешской грамоты писался в Средневековье. Однако упоминание Нила говорит о том, что у переписчика грамоты имелся перед глазами некий гораздо более древний текст. В XIV–XVI вв. просвещенные люди Европы, а писавшие Хроники, несомненно, относились к таковым, уверенно знали, что Нил расположен в Африке и русы к нему не имели никакого отношения. По-другому говоря, вставлять Нил в эту Грамоту в XVI в. было совершенно неразумно. А вот Александр и его сподвижники считали, что Нил расположен в верховьях Инда, более того, ассоциировали с верховьями Нила реки Акесин и Гидасп, то есть те места, где он воевал с русами, называя их индами.

Географические карты

В известном географическом атласе Сибири Семена Ремезова «Чертежная книга» (1701 г.), на карте, изображающей территорию приустьевой части Амура, имеется надпись: «До сего места царь Александр Македонский доходил, и оружие спрятал, и колокол с людьми оставил» (рис. 12) [29]. К этой карте можно было бы отнестись как к курьезу, если бы не следующие соображения. Александр, как известно, стремился на Восток, а двигался на север. Такова была особенность географического восприятия того времени. И реки, текущие на север, считались текущими на восток. По-видимому, Семен Ремезов, составляя географический атлас Сибири и знакомясь при этом с самыми разнообразными материалами, получил сообщение о том, что Александр, сплавляясь по реке, текущей на восток, достиг устья этой реки, где спрятал оружие и оставил колокол с людьми. Ремезов решил, что эта текущая на восток и впадающая в океан река – Амур. Что и изобразил на своей карте. На самом деле Александр сплавлялся по Енисею, текущему в страну мрака, то есть на север, и достиг его устья, а затем прошел на восток до гор Путорана. Здесь и надо искать следы Александра и его изукрашенное оружие.

Разумеется, вполне оправданным будет сомнение в правомочности подобного объяснения: где Амур, а где Енисей?! Но вот у В. Н. Демина в книге «Русь нордическая» встречается следующее утверждение: «На тунгусо-манчжурских языках Амур зовется Мангу». Топоним Мангу обнаруживается у Рашид ад-Дина, территориально он приурочен к низовьям Енисея. «Эта река течет в одну область, по соседству с которой находится море. Повсюду там серебро. Имена этой области: Алафхин, Адутан, Мангу и Балаурнан». По-видимому, тунгусы доложили Ремезову, что Македонский доходил до устья Амура, подразумевая при этом Мангу, а Ремезов поместил свою надпись в устье настоящего Амура. Сохранившиеся до современности ненецкие легенды помещают огромное количество закопанного оружия в приустьевой местности Енисея.

Возникает вопрос: а почему это Александру вдруг взбрело в голову прятать оружие? Вообще, «прятать оружие» со стороны завоевателя выглядит как-то неубедительно. С величайшим трудом добраться до края земли и закопать здесь оружие – это и была сверхзадача Восточного похода? Совсем другое дело, если закапывание оружия, как закапывание томагавков, было символическим и означало конец войны, тем более если было оно не вполне добровольным, а скорее принудительным. Такое развитие событий было возможно в том случае, если Александр был побежден и разоружался вынужденно. В таком аспекте и строительство Медных ворот можно представить в качестве контрибуции, подобно тому, как немцы после Великой Отечественной войны отстраивали наши разрушенные ими же города.

В 1378 году Авраам Крескес изобразил на карте, получившей название Каталонской, «стену Гога и Магога». Она расположена на северо-востоке Азии возле «моря-океана». Здесь же размещал «преграду» яджуджа и маджуджа арабский писатель Абу-л-Фида (1321 г.) [38].

Саллам у стены, построенной Александром

Нельзя сказать, что стену Александра никто никогда не видел. В VIII в. путешествие к стене, построенной Александром против гогов и магогов, которых на Востоке называли яджуджами и маджуджами, осуществил арабский путешественник Саллам ат-Тарджуман. Его письменый отчет калифу о путешествии включил в свою «Книгу путей и стран» (не позднее 885 г.) Ибн Хордадбех – средневековый арабский географ [27]. Поводом для организации экспедиции послужило сновидение, в котором злобные яджуджи и маджуджи разрушили стену Искендера и вырвались на оперативный простор. Согласно восточной легендарной традиции, сие событие означало наступление конца света. И поскольку сновидцем оказался арабский калиф ал-Васик, сей сон не остался без последствий. Слово Ибн Хордадбеху: «Рассказал мне Саллам ат-Тарджуман: [Халиф] ал-Васик биллах, после того как увидел во сне, что стена, воздвигнутая Зул-Карнайном между нами и йаджудж и маджудж, разрушена, стал искать кого-либо, кто поехал бы на место и собрал сведения об этом. Аншас сказал [халифу]: „Нет здесь кого-либо пригодного для этого путешествия, кроме Саллама ат-Тарджумана. Он говорит на тридцати языках“.

Сказал [Саллам]: „Вызвал меня ал-Васик и сказал: «Я хочу, чтобы ты отправился к этой стене, увидел ее воочию и доставил мне сведения о ней». Ал-Васик собрал для меня человек 50, молодых и сильных, дал мне 5000 динаров, а также выплатил мне 10000 дирхемов как «цену крови». Он приказал наградить каждого из пятидесяти человек тысячью дирхемами и жалованьем на год. Он также приказал изготовить для людей войлочные шапки, покрытые кожей, а также изготовить для них накидки из меха и деревянные стремена. Он дал мне двести мулов для перевозки провианта и воды. Мы покинули Сурра ман ра’а с письмом от ал-Васика би-аллаха к Исхаку ибн Исмаилу, правителю (сахиб) Арминийи, находящемуся в Тифлисе, чтобы он нас принял. Исхак написал о нас владетелю ас-Сарира, а владетель ас-Сарира написал о нас владыке (малику) Аллана, владыка Аллана написал о нас Филан-шаху, тот написал о нас Тархану – владыке хазар. Мы остановились у владыки хазар на одни сутки, чтобы он отправил с нами пять проводников. Мы шли от них 26 дней и достигли черной земли с неприятным запахом. Прежде чем вступить на эту [землю], мы запаслись уксусом и нюхали его, чтобы отбить скверный запах, и шли [так] 10 дней. Затем мы пришли к городам, [лежавшим] в развалинах, и шли по эти местам еще 20 дней (В примечаниях издателя ибн Хордадбеха де Гуе со ссылкой на ал-Идриси говорится «в течение месяца»). Мы спросили о причине такого состояния городов, и нас оповестили, что это города, в которые [когда-то] проникли йаджудж и маджудж и разрушили их. Затем мы достигли (у ал-Идриси – за 6 дней) крепостей, [построенных] рядом с горой, по ущельям которой проходила стена. В этих крепостях [живет] народ, говорящий по-арабски и персидски (ал-Идриси называет этот народ адкиш или эдкеш). Они спросили нас, откуда мы явились. Мы сообщили им, что являемся посланцами эмира верующих. Они подошли, были поражены и спросили: «Эмир верующих?». Мы сказали: «Да». Тогда они спросили: «Стар он или молод?». Мы говорим: «Молод». Они снова очень удивились и спросили: «Где он проживает?». Мы говорим: «В Ираке, в городе, называемом Сурра ман ра’а». Они сказали: «Мы об этом никогда не слышали»“. (У ал-Идриси добавлено: „Мы спросили их, откуда к ним проник ислам и кто их научил этому. Они сказали: «Много лет тому назад к нам пришел человек на каком-то длинном животном с горбом и длинными передними и задними ногами. Он остановился здесь и обучил нас словам (калам) и их смыслу. Затем он научил нас законам ислама, и мы приняли их. Он научил нас также Корану и его смыслу; мы выучили его и сохранили в памяти»“.)

Саллам сказал: „Затем мы вышли на своих лошадях и [поехали] к стене.

[Расстояние] между каждой из этих крепостей от одного до двух фарсахов, меньше или больше… Затем мы достигли города, называемого Ика. Он занимает площадь, равную [квадрату] со стороной 10 ф. [Город] имеет железные ворота, вокруг него имеются пашни, а в городе есть мельницы. Это тот самый город, где поселился Зу-л-Карнайн со своим войском. Между [городом] и стеной расстояние в три дня пути (у Идриси – два фарсаха). [На всем протяжении пути от города] до стены, которую достигаешь на третий день, расположены крепости и селения. [Эта стена наподобие] горы округлой формы. Говорят, что йаджудж и маджудж обитают здесь. Их два вида (синфани). Говорят [также], что йаджуджи ростом выше маджуджей – с разницей от одного до полутора локтей, меньше или больше этого.

Затем мы достигли высокой горы, на которой возвышались крепость и стена, построенная Зу-л-Карнайном. Там между двумя горами есть ущелье, ширина которого 200 локтей. Оно является дорогой, через которую вышли и рассеялись по земле [йаджуджи и маджуджи]. Фундамент стены заложили на глубине тридцать локтей с помощью железа и меди и [возводили ее] таким образом, пока не достигли земной поверхности. Затем поставили две опоры с обеих сторон ущелья. Ширина каждой опоры – двадцать пять локтей, высота – пятьдесят локтей. Вся эта постройка состоит из железных плит, покрытых медью. [Размер] одной такой плиты полтора локтя. Толщина плиты четыре пальца. Между этими двумя подпорками расположена железная притолока (дарванд) длиною сто двадцать локтей, толщиною десять локтей и шириною пять локтей; установлена на обеих опорах. Над притолокой – здание из тех же железных плит, покрытых медью, что возвышаются до вершины горы, высота которой – насколько охватывает взгляд. Это здание возвышается над притолокой примерно на шестьдесят локтей. Над [зданием] – железные террасы. По краям каждой террасы два рога, которые загибаются друг на друга. Длина каждой террасы пять локтей, а ширина четыре локтя. Над притолокой тридцать семь террас. Железные ворота имеют две прикрепленные [к ним] створки. Ширина каждой створки пятьдесят локтей, высота семьдесят пять локтей, толщина пять локтей. Обе стойки при вращении соразмерны с притолокой. [Это сооружение так построено], что ветер не может проникнуть ни через ворота, ни со стороны гор, оно будто сотворено самой природой. На воротах запор (кифл) длиной в семь локтей, а в обхвате – один ба’а. Его не смогут обхватить два человека, и он отстоит от земли на двадцать пять локтей. Пятью локтями выше запора висит задвижка (галак) – длиннее, чем сам запор. Каждая из двух [замочных] задвижек – по два локтя. Торчащий в замке ключ имеет длину в полтора локтя. [Этот ключ] имеет двенадцать зубцов, каждый из зубцов как пест ступки. Обхват ключа четыре пяди; он прикреплен к цепи, припаянной к двери. Длина цепи восемь локтей, она имеет четыре пяди в обхвате. Кольцо, прикрепляющее цепь к двери, подобно кольцу катапульты. Порог двери, не считая частей, оставшихся под двумя косяками, имеет ширину десять локтей и длину сто локтей. Выступающая часть [двери] равна пяти локтям.

Все [размеры] «зира» исчисляются [мерой длины], называемой «зира’-ас-сауда».

Около ворот есть две крепости, каждая площадью двести кв. локтей. У ворот этих двух крепостей растут два дерева. Между двумя крепостями есть пресный источник. В одной из крепостей [сохраняются] орудия, служившие для постройки стены, в том числе железные котлы и железные ковши. На каждом треножнике (дикдан) размещено четыре котла, подобные котлам для [варки] мыла. Там находятся остатки железных кирпичей [из которых была сооружена стена]. Из-за ржавчины они прилипли один к другому. Комендант (раис) этих крепостей каждый понедельник и четверг отправляется верхом [к железным воротам]. Они [раисы] эти ворота получают по наследству, подобно тому, как халифы наследуют халифат. Он верхом является [к воротам] вместе с тремя сопровождающими, на шее у каждого из них [висит] пест. К воротам [приставлена] лестница. Он взбирается на самую высокую ступень и ударяет о запор один раз на рассвете, и слышится им звук наподобие [гула] потревоженного пчелиного улья, затем [звуки] приглушаются. К полудню ударяют [по запору] еще раз. [Раис] прикладывает ухо к воротам: второй звук оказывается сильнее, чем первый. Затем [звуки опять] приглушаются. Когда наступает послеполуденное время, ударяют еще раз. Появляется тот же шум. Он остается здесь до захода солнца и только после этого уходит. Цель удара о запор в том, чтобы он (раис) услышал, есть ли кто за воротами, а [если есть], то чтобы знали, что охрана здесь. И чтоб [люди в крепости также] знали, что те не предпримут против ворот никаких действий.

Неподалеку от этой местности находится большая крепость размером 10 ф на 10, [т. е.] площадь ее 100 кв. ф“.

Сказал Саллам: „И я спросил одного из присутствующих жителей крепости: «Имеют ли эти ворота какой-либо недостаток?». Они ответили: «Никакого, кроме этой трещины. Трещина эта проходит по ширине, словно тонкая нитка». Я спросил: «Вы [хоть] немного опасаетесь за ворота?». Они ответили: «Нет! Эти ворота толщиною в пять локтей в локтях ал-Искандара, один локоть ал-Искандара равен полутора локтям ас-сауда“ (локоть ас-сауда, т. н. черный локоть, равен 54,04 см, отсюда локоть ал-Искандара – 81,06 см. – Прим. пер.).

Сказал [Саллам]: „Я подошел [к воротам], извлек из своей обуви нож, стал скоблить место трещины и вытащил оттуда кусок размером в половину дирхема, завязал его в платок, чтобы показать Васику би-ллаху. На правой створке ворот – сверху – на древнем языке (ал-лисан ал-аввал) железными [буквами] написано: «А когда придет обещание Господа моего, он сделает это порошком; обещание Господа моего бывает истиной».

Мы осмотрели сооружение, которое большей частью состояло из полос: один ряд желтый – из латуни, другой черный – из железа. На горе вырыто специальное место для литья ворот, место для котла, в котором перемешивают медь, и место, где варят олово и медь. Эти котлы из желтой меди. Каждый котел имеет три ручки. Там есть цепи и крюки, при помощи которых медь поднимали на стену. Мы спросили тех, кто был там: «Видели ли вы хоть одного из этих йаджуджей и маджуджей?». Они припомнили, что видели один раз некоторое их количество на горе. [Тогда] подул страшный ветер и бросил [йаджуджей и маджуджей] в их сторону. Рост их на глаз – пядь с половиной (у Идриси две пяди с половиной). Гора с наружной стороны не имеет ни плоскогорья, ни склона, и нет на ней ни травы, ни дерева и ничего другого. Это гора высокая, стоит [вся] гладкая и белая.

Когда мы уходили, проводники повели нас в нахийа Хурасан. [Тамошний] владыка именуется ал-Луб (у ал-Идриси добавлено: „Сказал Саллам, я записал все, что видел, затем взял [заметки] с собою и мы отправились вместе с проводниками и жителями этих крепостей, которые направили нас в сторону Хорасана. Мы пошли из этих крепостей к городу Л-х-ман, к городу Г-р-йан, к городу Б-р-саджан, Т-ран, Самарканд“). Затем мы выехали из этой местности и достигли земель, владыку которых зовут Табануйан. Он собиратель хараджа (сахиб ал-харадж). Мы находились у них [несколько] дней, затем отправились из этого места и шли до тех пор, пока на восьмой месяц не достигли Самарканда. [Затем] мы прибыли в Исбишаб (Исфиджаб), пересекли реку Балх, затем прошли через Шарусану (Усрушану), Бухару, Термез и, наконец, достигли Нисабура. [За время путешествия] погибли многие из людей, которые были с нами. На пути туда заболели двадцать два человека. Умерших мы похоронили в своей одежде, а заболевших оставляли в каком-либо селении. На обратном пути погибло четырнадцать человек. И когда мы прибыли в Нисабур, нас осталось всего четырнадцать человек. Владетели крепостей снабдили нас тем, в чем мы нуждались. Затем мы пошли к Абдаллаху ибн Тахиру. Он наградил меня восемью тысячами дирхемов. Он определил каждому всаднику по пять дирхемов, а каждому пешеходу – по три дирхема в день до самого Рея. Из мулов, которых мы взяли с собой, остались невредимыми только 23. Наконец, мы прибыли в Сурра ман ра’а, и я пришел к ал-Васику, сообщил ему всю историю и показал кусок железа, который я выскоблил с ворот. Он воздал хвалу аллаху, велел принести воздаяние и раздал его и одарил людей, выдав каждому по 1000 динаров. Наш путь до стены занял 16 месяцев, а обратный – 12 месяцев и (несколько) дней“.

Рассказал мне Саллам ат-Тарджуман эту историю в общем, затем продиктовал ее мне из послания, которое было написано для ал-Васика би-аллаха» [27, с. 44–45].

Отношение историков к путешествию Саллама ат-Тарджумана, мягко говоря, неоднозначное. Многие считали рассказ об этом путешествии чистой выдумкой. Те же, кто признавал его в качестве отчета о реальном событии, сильно расходились во мнении относительно локализации этого сооружения. Х. Френ, Ж. Рено, К. Риттер, К. Миллер, Н. Пантусов считали, что Саллам доходил до Алтая. Де Гуе и Рихард Хенниг придерживались гипотезы, что посещенная Салламом стена является частью Великой Китайской стены [27]. На самом деле посещенный Салламом объект располагался восточнее и севернее столицы хазар и севернее Самарканда.

Примечательно, что в рассказе ат-Тарджумана много подробностей в описании ворот и ландшафтной обстановки, в которую они были вписаны. Вряд ли эти подробности выдуманы. Особенно это касается описания гор, в которых стояли ворота. Во-первых, горы округлой формы, гладкие и белые (видимо, заснеженные), причем на них нет ни травы, ни деревьев; во-вторых, горы высокие, насколько охватывает взгляд; в-третьих, они прорезаны узкими каньонами, подчас всего лишь стометровой ширины. Такое экзотическое сочетание признаков не характерно ни для Кавказа, ни для Южного Урала, ни для Алтая. Попросту говоря, Саллам не мог такого увидеть нигде, кроме как в горах Путорана.

Но ключевым в локализации Железных ворот может оказаться сопоставление рассказа Саллама с данными Рашид ад-Дина. По сведениям последнего, в областях по верхнему и среднему течению Енисея располагалось много городов и селений. Наиболее северный из принадлежавших енисейским киргизам городов находился в устье правого притока Енисея Айкары-мурен. Город назывался Кикас. Л. Р. Кызласов считал, что Кикас стоял в устье Ангары (рис. 13). Чрезвычайное созвучие Кикаса с Икой принуждает видеть их идентичность, а поскольку Александр строил стену с воротами в стране Мрака, можно предполагать, что этот город стоял в устье Нижней Тунгуски, поскольку от устья этой реки до Полярного круга не более сотни километров. Можно предполагать, что город имел двойное название: Александрия Дальняя (отсюда эдкеш) и Никея (отсюда Ика).

Археология

Если бы я был молодым археологом, с легкостью бросил бы к чертовой матери все свое мелкотемье и со всем пылом неистраченной души бросился бы на поиски сибирских следов Александра Македонского. Я бы выбрал близкий мне отрезок его маршрута, прошел бы по нему с археологической разведкой вдоль и поперек и добился бы «открытого листа» на проведение раскопок на наиболее перспективном участке. Понимаю, что мною руководило бы здоровое во всех отношениях честолюбие. Так что ж в этом плохого? Ведь найти материальные следы Александра в Сибири – значит вписать свое имя золотыми буквами в историю археологии.

Если бы я был старым опытным археологом, возможно, с кровью бы оторвался от любимых тем, которым посвятил десятки лет, и включился бы в Александров проект. Я «прошерстил» бы запасники местных краеведческих музеев в плане принадлежности артефактов к походу Александра. Убежден, на этой захламленной исследовательской ниве могут быть сделаны удивительные открытия.

Если бы я был академиком, доктором исторических наук, меня не очень волновало бы честолюбие и «сибирские следы Александра» я бы рассматривал совсем с другой стороны. Я поставил бы задачу доказать, что «все эти находки, о которых шумят СМИ» – чистый блеф и к Александру Великому никакого отношения не имеют.

Мой старинный приятель Н. Л. Николаев, с которым мы неоднократно обсуждали тему Александра, убеждает меня, что такой именно «академический» подход будет руководить будущими читателями этой книжки. Всякий достаточно грамотный человек возьмет ее в руки лишь для того, чтобы развенчать автора вместе с Александром.

Меня, признаться, очень радует такой мотив. История восприятия всех новых идей в обществе свидетельствует о решительном сопротивлении новому, иначе новое вовсе не новое. «Когда со мною сразу соглашаются, я чувствую, что я не прав», – воскликнул как-то один французский монарх: знать, и среди Бурбонов попадались умные люди. Но, говорят, он был не первым и лишь повторил за кем-то эту замечательную фразу. А я посчитал бы свою работу бездарной, если бы с ней сразу стали соглашаться все подряд, а СМИ встретили бы ее славословием.

Есть основания полагать, что материальные следы Александра Македонского в Сибири представляют собой чрезвычайно выигрышный объект, потому что понятно, что надо искать. Оставленные им артефакты должны быть необыкновенными.

Во-первых, вооружение части Александрова войска имело характерные отличительные признаки. «После этого Александр направился в Индию, чтобы границей его державы был Океан и крайний Восток. Чтобы славе этого похода соответствовало и снаряжение его войска, Александр приказал посеребрить бляхи на конской сбруе и воинские доспехи, а своих воинов по их серебряным щитам прозвал аргираспидами» [75, 7, 7, 4–5].

Курций Руф также отмечает это украшательство: «Между тем царь намеревался идти в Индию, а оттуда к Океану… Бывалые люди говорили, что все в Индии сверкает золотом и слоновой костью. Итак, Александр, превосходя всех и не желая, чтобы его в чем-либо превосходили, покрывает щиты серебряными пластинками, на коней надевает золотые уздечки, одни панцири украшает золотом, другие серебром; 120 тысяч вооруженных шли за царем на войну» [31, VIII, 5, 1, 4].

Однако далеко не у всех воинов экспедиционного корпуса было изукрашено оружие. И Резников указывает, что было изготовлено 25 тысяч украшенных золотом и серебром вооружений [56]. На самом деле изукрашенных доспехов было больше, потому что, согласно Курцию Руфу, такое количество шлемов и щитов с чеканкой из золота и серебра Александр получил из Фракии и из Гарапала с подкреплением, которое привел Менон. Руф пишет, что это произошло на реке Акесине уже после того, как войско Александра вернулось с Гипаниса. Что ж, и 25 тысяч – это немало! Есть что искать.

Кстати, 26 августа 2006 года РТР в «Вестях» сообщило, что в Оренбургской области археологи при раскопках Филипповских курганов обнаружили множество сарматских украшений и предметов, в том числе золотых, а также серебряные клинки. Как известно, клинков из серебра никогда не делали, разве что для ритуальных целей. Возможно, это не серебряные, а посеребренные клинки, и принадлежали они побитым воинам Александра?

Сергей Марков в «Земном круге» сообщает: «На берегах Вагая однажды нашли тяжелые железные шлемы, высокие, как колпаки, склепанные из отдельных пластин. На шлемах сияли изображения грифонов, выкованные из тонкого листового золота. Находка была сделана на месте древнего языческого святилища. Там до времени таилась и изваянная из серебра Артемида с позлащенной головой и золотыми запястьями». [38, с. 25]. Изукрашенность шлемов золотыми пластинами, возможно, свидетельствует о том, что это оружие принадлежало македонцам, несмотря на высоту шлемов. Тем более что здесь же было обнаружено изваяние Артемиды, указывающее на принадлежность артефакта к греческой культуре.

По устному сообщению томского художника Александра Филатова, который в 50–60-е годы жил в райцентре Черепаново Новосибирской области, там в 1960–61 году при копке огорода и погреба было найдено два позолоченных меча, на расстоянии 100–150 м один от другого. Один меч был найден на улице Куйбышева Касаткиными, которые свою находку никому не показывали, другой – на улице Социалистической, этот меч Филатов видел лично, длина его около метра, окончание чуть изогнуто, рукоятка позолочена, а вот фамилию хозяев Филатов не вспомнил.

Во-вторых, это военные лагеря, которые устраивал Александр для своего войска во время длительных стоянок. Каждый лагерь обносился рвом и валом. Кое-какие из этих сооружений могли сохраниться. Но особенный интерес представляет один из этих лагерей. Он был воздвигнут на реке Танаис или неподалеку от нее, когда войско Александра взбунтовалось и отказалось идти дальше в глубь Индии. «Решив здесь положить конец своим походам, он, прежде всего, соорудил алтари 12 богам, высотой в 50 локтей, затем велел обвести рвом пространство, втрое большее, чем то, которое занимал лагерь; ров выкопать шириной в 50 и глубиной в 40 футов. Груды выкопанной земли употреблены были на постройку высокой стены за рвом. Каждому пехотинцу велено было устроить палатку с двумя кроватями в 5 локтей каждая; всадники должны были, кроме того, сколотить по паре ясель, вдвое больших, чем обычные, и соответственно увеличить размеры всех предметов, которые собирались здесь бросать. Все это он делал, желая придать лагерю вид обиталища героев и в то же время оставить туземцам следы того, что здесь находились люди огромного роста, обладавшие сверхъестественной силой» [23, 95, 1, 2].

Ров шириной 15 м и глубиной 12 м и соответствующий рву вал должны сохраниться до нашего времени. Их можно обнаружить.

В-третьих, это оружие, уздечки и другие предметы сильно увеличенных размеров и веса, которые могут быть обнаружены в этом «последнем» лагере. Плутарх отмечает, что перед тем, как сняться с этого лагеря, «он пошел ради славы на хитрость. По его приказу изготовили оружие и конские уздечки необычайного размера и разбросали их вокруг. Богам были сооружены алтари, к которым до сих пор приходят цари пресиев, чтобы поклониться им и совершить жертвоприношения по греческому обряду» [49, LXII]. Трудно себе представить «уздечку для бегемота», зато ее легко искать с помощью металлоискателя. Должна же была какая-то часть этих специально разбросанных предметов затеряться, заилиться и долежать до нашего времени. А цари пресиев жили, надо думать, в Поросино.

В-четвертых, это знаменитые Александровы алтари. Они сооружались все в том же «последнем лагере» на Танаисе, перед возвращением на Гидасп (по другим авторам – на Акесин). Арриан так описывает сооружение этих алтарей: «Александр, разделив войско на отряды (по-видимому, по 10 000 воинов. – Н. Н.), приказал им соорудить 12 алтарей, высотой с самую высокую башню, а шириной больше, чем бывают башни: благодарность богам за дарованные победы и память о понесенных трудах. Когда алтари были сооружены, он принес на них положенные жертвы и устроил конные и гимнастические состязания» [8, V, 29, 1, 2].

Курций Руф подчеркивает, что жертвенники воздвигались из обтесанного камня [31, IX, 3, 19]. Филострат в «Жизнеописании Аполлония Тианского» добавляет, что между алтарями помещалась медная колонна с надписью: «Здесь остановился Александр». Свида в «Лексиконе» сообщал, что надпись гласила: «Я, царь Александр, проник до сих пор» [15, с. 412]. Юстин насмешничает: «Ни одного сооружения воины не воздвигали с большей радостью. Затем, разгромив врага, они возвратились с ликованием в этот самый лагерь» [75, 12, 8]. Ни Арриан, ни Руф, ни Диодор, ни Плутарх не упоминают об этой битве и о возвращении в этот лагерь.

Академик Б. Г. Гафуров сетует, что Александровы алтари до сих пор не найдены [15, с. 304]. Быть может, причина в том, что археологи ищут «не там, где потеряно, а там, где светлее»? Между тем ни у Плутарха, ни у Арриана, ни у Диодора, ни у Руфа впрямую не говорится, что воинский лагерь Александра стоял на Танаисе, где взбунтовалось войско. Юстин утверждает, что воевал Александр в одном месте, а лагерь стоял в другом. Плутарх о бунте ничего не упоминает, но указывает, что решение прекратить поход Александр принял после битвы с Пором, которая была на Гидаспе. «Сражение с Пором охладило пыл македонян и отбило у них охоту проникать дальше вглубь Индии» [49, LXII].

Так или иначе, но историки и археологи ищут алтари в Индии. И это при том, что еще Клавдий Птолемей, создававший свое «Руководство по географии» во II веке, помещал алтари на реке Танаис, в которой историки, не смущаясь, опознают Дон. Птолемей, однако, указывал географические координаты Александровых алтарей: 57° СШ и 63° ВД. В устье Танаиса, по Птолемею, располагался город Танаис, в котором самый продолжительный день длился 17 часов 10 минут. Для сравнения, продолжительность самого длинного дня в Москве 17 часов 34 минуты, в Минске 17 часов 8 минут, в Томске около 17 часов. Получается, что и по широте и по продолжительности дня и царские алтари, поставленные Александром, и река Танаис, и город Танаис никак не соответствуют реке Дон и городу Ростов-на-Дону. Широта последнего, кстати, состаяляет 47° с четвертью, а продолжительность самого длинного дня менее 16 часов (почти 16). Выше в пятой главе уже говорилось о том, что грекам были известны четыре Танаиса и что они их бесконечно путали. Так и Птолемей спутал один Танаис с другим, определив координаты этого города как 54° 30 минут СШ и 67° ВД [6, с. 321].

Интересно, почему бы это Птолемей так круто ошибался? Может быть, потому, что он не был историком, а был географом? Прочитал где-то у историков, что Александр воздвиг свои алтари на Танаисе, вот и поместил их на тот Танаис, который был ему известен, то есть на Дон. Но Танаис у историков мог подразумеваться и другой, и Яик, и пара каких-то других. Вот только расстояние, отделяющее их от индийского Гипаниса, непозволительно велико, чтобы предполагать, что воевал Александр на Гипанисе, а лагерь имел на Танаисе.

Другое дело, если под Танаисом подразумевалась сибирская река Тана (Томь), а под Гипанисом – Чулым. От Томска на Томи до Асина на Чулыме меньше сотни километров, пустяк для Александра. Если Александр в своем продвижении на восток доходил до Чулыма, то свои алтари он, вполне возможно, оставил на Томи. В этой связи не могут не привлекать внимания загадочные объекты в устье реки Басандайки возле с. Аникина в 5 км южнее г. Томска. Здесь есть три гигантские ямы в крутых тридцатиметровых склонах долины Басандайки, причем объемы изъятого грунта поражают воображение: 5 тысяч кубометров (рис. 14)! Кто, когда и для чего брал этот грунт, неизвестно.

Рядом расположены три не менее загадочные микроформы рельефа (рис. 15, 16). Их обнаружил археолог А. Д. Гаман, раскопавший восьмиметровый культурный слой в предместье Томска, но, к сожалению, слишком рано ушедший. Андрей Дмитриевич выражал удивление перед этими объектами – не курганы (слишком велики и не «той формы» – очень вытянутые – до 50 м, и шириной от 3 м на одном конце до 15 м на другом). Местные утверждают, что был еще один гигантский «курган», но его разровняли при строительстве стадиона. Молодые последователи Гамана, археологи Наталья Березовская, Наталья Торощина и Петр Марков давно «точат зубы» на эти объекты, но на исследования, как всегда, не хватает денег. Интересно, хватило бы у государства денег «на Александра»?

В-пятых, это города, основанные Александром на завоеванных территориях. Б. Г. Гафуров и Д. И. Цибукидис специально рассмотрели градостроительную деятельность Александра [15, с. 340–344]. Согласно Плутарху, Александр построил на Востоке более 70 городов. В. Тарн, И. Дройзен, А. Гутшмид и другие исследователи Александра уменьшают это количество до 40, при этом считая возведенное Александром не городами в подлинном смысле, а военными поселениями-колониями. Несомненно, Александр селил в этих городах преимущественно своих воинов, уже не годных к воинской службе, но размеры некоторых городов впечатляют. Так, периметр нововозведенного города, названного Александрией, на Танаисе составлял 60 стадиев [31, VI, 6, 25], а это все-таки 11 км, почти 3 на 4 км в IV веке до н. э.

Юстин указывает на основание двенадцати городов македонским царем в Согдиане и Бактрии [75, XII, 5, 13], Страбон пишет только о восьми городах [75, XI, 517]. О создании шести городов-крепостей в Маргиане для взаимной выручки друг друга сообщал Курций [31, VII, 10, 5; 15, с. 342]. Эти земли традиционно считаются среднеазиатскими, но, по крайней мере, относительно Согдианы можно ссылаться на мнение Курция Руфа, помещавшего Согдиану в нижнее течение Инда [31, IX, 8, 8]. Если Инд – это Обь, то в нижнее течение Оби.

Вообще же в Сибирском походе Александр поставил не менее 13–15 городов, из них 9 или 10 он назвал Александриями. К их числу относятся:

Александрия Эсхата на Яксарте (Танаисе, Яике) [8, IV, 4, 1; 31, VII, 25, 27],

Александрия Кавказская (северные склоны Алтая-Саян) [8, III, 28, 4; IV, 4, 1; 31, VII, 3, 23, 28, XVII, 83, 2],

Александрия Опиана в среднем течении Инда (Оби) [8, VI, 15, 2],

Александрия Согдийская в нижнем течении Инда (Оби) [8, IX, 8, 8],

Александрия в устье Инда (Оби), где были заложены верфи и порт [8, VI, 18, 1; 20, 1],

Александрия Арийская в Ариане [59, XI, 514; XV, 724],

Александрия Арахозийская [31, VII, 3, 5; 59, XI, 514],

Александрия в Гедросии [31, IX, 10, 5, 7; 13, VI, 21, 5],

Александрия в Кармании [Плиний, IV, 23, 107; Аммиан Марцеллин, XXIII, 6, 49; 43, с. 341–344],

Александрия в земле оритов (норитов) [23, XVII, 104, 8; 31, IX, 10, 7].

Гафуров указывает, что Арриан, ссылаясь на Неарха, называет этот город Кокалой [15, с. 316]. Кроме Александрий, Александр основал еще несколько сибирских городов:

Нисея в Парфии [Плиний, VI, 25, 113; 59, XI, 509, 511]. Парфяне в IV веке до н. э. жили гораздо севернее того места на юго-востоке Каспия, где они менее чем через столетие создали Парфянское царство. Судя по тому, что Плиний именует Нисею Александрополем, можно думать, что речь идет об Александрии Эсхате на Яике.

Фрада в Дрангиане. Плутарх считает, что этот город основал Александр, а Стефан Византийский пишет, что он лишь переименовал его в Проффазию и под эти именем он упоминается Страбоном [15, с. 342].

Никея и Букефалия. Эти два города были выстроены на разных берегах Гидаспа в том месте, где произошла битва Александра с Пором [8, V, 19, 4; 65, 5; 31, IX, 1, 6; 23, XVII, 30; 49, LXI]. Никея была названа в честь победы над Пором, а Букефалия в честь геройски павшего в битве личного боевого коня Александра Букефала. Плутарх при этом насмешничает, что и в честь любимой собаки Периты Александр также основал город. Правда, расположение этого города неизвестно.

Что касается Никеи, то можно быть уверенным, что городов с таким названием Александр основал больше одного, поскольку и побед совершил немало. Во всяком случае, на старинных картах Никей как минимум две, а в текстах упоминается больше.

Надо ли говорить, что успешность поисков основанных Александром сибирских городов всецело зависит от того, насколько правильно будет восстановлен его сибирский маршрут? Однако ясно, что Александрию Эсхату нужно искать не на Сырдарье, а севернее.

Этот поиск может быть более успешным, если его совместить с поисками основанного Киром Кирополя. Кирополь стоял на левом берегу Танаиса (Урала) в устье притока, который летом пересыхал. Взять Кирополь было нелегко: он имел мощные крепостные стены, а защитники его были «самые воинственные». «Тут, однако, он обратил внимание на реку, которая протекала через город и от зимних дождей становилась полноводной, но теперь совершенно пересохла. Стены не перегораживали ее русла вплотную, так что солдаты могли по нему проникнуть в город. Александр взял с собой телохранителей, щитоносцев, лучников и агриан; варвары обратили все свое внимание на машины, оборонялись в том месте, где они стояли, и он, никем не замеченный, с малым числом людей по руслу этой реки вошел в город. Разбив изнутри ворота, находившиеся рядом с этим местом, они сразу же впустили и остальное войско» [8, IV, 3, 2, 3].

В нижнем течении реки Урал леса нет, обнаженность прекрасная, и в силу этого весьма эффективными могут оказаться дистанционные методы (дешифрирование аэрофотоснимков, космических и радиолокационных снимков). Весьма перспективным представляется устье пересыхающей реки Уил.

Что касается Александрии Кавказской, то ее поиски зависят от того, где Алксандр переходил Алтае-Саянские горы. Известно, что переходил он их дважды, первый раз с севера на юг и второй раз с юга на север. Страбон утверждал, что первый маршрут располагался восточнее второго. Почти бесспорно, что второй переход через горы шел вдоль Катуни. Отсюда можно предполагать, что первый переход, с севера на юг, проходил по так называемой «дороге Чингисхана» вдоль Енисея. Следовательно, Александрию Кавказскую необходимо искать в горах южнее Минусинской котловины, в устье притока Енисея.

Арриан, однако, говорит, что Александр вновь заходил в этот город и, значит, переходил горы одной и той же дорогой. «Из Бактрии в конце весны Александр с войском пошел на индов. Переправившись за десять дней через Кавказ, он пришел в Александрию, город, основанный им в земле паропамисадов во время его первого похода в Бактрию… Придя в город Никею и принеся жертву Афине, он повернул к Кофену» [8, IV, 22, 3, 4, 6]. Это событие происходило поздней весной 327 года до н. э., а упоминаемые города Александрию и Никею он основал весной 329 года до н. э. Повторю эту цитату, описывающую события 329 года: «…он пошел в Бактрию на Бесса, подчинив себе по пути дрангов и гадросов. Подчинил он и арахотов; сатрапом же у них поставил Менона. Он дошел до земли индов, живущих по соседству с арахотами. Войско истомилось, проходя по этим землям: лежал глубокий снег и не хватало еды. …Александр подошел к горе Кавказ, где основал город и назвал его Александрией» [8, III, 28, 1, 4].

Александрию Опиану, поставленную в среднем течении Инда (Оби), следует искать неподалеку от устья Ишима. «Тут, при впадении Акесина в Инд, Александр простоял, пока не явился с войском Пердикка, покоривший по дороге независимое племя абастанов. Теперь же прибыли к Александру еще тридцативесельные корабли и грузовые суда, которые построили ему в земле ксатров. Покорились ему и согды, другое независимое племя индов. И от оссадиев (тоже независимое индийское племя) пришли послы сказать, что оссадии сдаются. Филиппу он указал, что сатрапия его доходит до впадения Акесина в Инд; он оставил ему всех фракийцев, лучников, столько, сколько казалось ему достаточно для охраны страны; при слиянии рек он велел основать город (он надеялся, что город этот будет велик и славен) и построить судостроительные мастерские» [8, VI, 15, 1, 2].

Можно предполагать, что в этом городе Александр оставил смешанный греко-персидский гарнизон. Греки, в отличие от македонцев, – искусные мореходы, а персы – прекрасные лучники. Можно также предполагать, что этот великий и славный город существует доныне. Через 17 столетий после основания, золотоордынский хан Тохтамыш пригнал сюда 200 тысяч персов из города Тебриза, что возле юго-западного угла Каспия. По-видимому, Тохтамыша сильно просили потомки персов, оставленных Александром, иначе трудно понять, что за блажь ударила в голову хану, чтобы гнать двухсоттысячный полон три тысячи километров. Населенный пункт под названием Тевриз до сих пор стоит на левом берегу Иртыша в устье реки Тевриз в 70 км выше устья Ишима. Интересно, проводили ли археологи раскопки в Тевризе и с какими неожиданностями столкнулись?

Города Никею и Букефалию необходимо искать на Иртыше между Павлодаром и Качирами. Сюда должна подходить ровная дорога с Оби, по которой на телегах привезли флот Александра: «Александр послал Кена, Полемократова сына, обратно к Инду с приказом разобрать суда, которые были заготовлены для переправы через Инд, и доставить их к Гидаспу. Суда были разобраны и привезены; те, которые поменьше, разобрали на две части, а корабли в 30 весел на три. Части эти везли на подводах до самого берега Гидаспа; здесь их сколотили вместе, и на Гидаспе через некоторое время появился флот» [8, V, 8, 4, 5].

Арриан и Курций Руф несколько по-разному описывают берега Гидаспа в районе сражения. Один говорит, что там были горы и лес, другой – что местность была открытой, залесенным был лишь остров, где и можно было спрятать войско в глубоком рву. «Над Гидаспом поднималась гора как раз в том месте, где река образует сильный изгиб; гора эта густо заросла всяким лесом, напротив нее находился остров, лесистый и совершенно безлюдный. Александр, заметив, что остров расположен прямо против горы, что оба эти места заросли лесом и могут служить прикрытием при переправе, решил, что войско переправится здесь. Гора и остров отстояли от главного лагеря стадиев на полтораста (около 30 км)» [8, V, 11, 1, 2].

Курций Руф также описывает остров посреди реки. «На реке был большой остров, покрытый лесом и удобный для засады; там же находился очень глубокий ров недалеко от берега, где стоял сам царь. Этот ров мог скрыть не только пехотинцев, но и людей с их конями» [31, VIII, 13, 17]. На нем происходили стычки разведчиков, «по результатам которых оба царя предугадывали исход всего дела» [31, VIII, 13, 12]. Мне, правда, непонятно, как можно было с большого расстояния наблюдать стычки в лесу? Еще больше непонятно, какую маскировочную роль может играть ров в лесу? И уж вовсе странно, зачем нужно было распиливать корабли и перевозить их с одной реки на другую, если на этой другой стоит свой лес? Скорее всего, на Гидаспе леса не было. А ров на острове давно замыло наносами, так что с поисковыми признаками на Иртыше дело обстоит не вполне благоприятно.

Один из основанных Александром городов, называвшийся, скорее всего, Никеей или Никой, был посещен арабским путешественником Салламом ат-Тарджуманом в середине IX века. Он был послан арабским калифом ал-Васиком (842–847 гг.) для проверки целостности стены, построенной Александром против гогов и магогов. В этом городе, который Саллам называл Икой, были железные ворота, город имел квадратную форму и фантастические размеры в 10 фарсахов одной стороны. Фарсах – это расстояние, которое проходит конь шагом за час, зависит от качества пути и принимается равным 6–7 км. Думается, Саллам имел в виду периметр в 10 фарсахов, но и при этом размеры Ики непозволительно велики.

Любопытно, что иранский энциклопедист Рашид ад-Дин упоминает город с похожим названием – Кикас, и помещает его в устье правого притока Енисея: «Та река [Анкара] находится вблизи города по имени Кикас и в том месте, где она и река Кэм сливаются вместе. Город тот принадлежит к области киргизов» [55, с. 180]. Л. Р. Кызласов, посвятивший исчезнувшим сибирским городам спецкурс, который он читал в МГУ, и соответствующее пособие [38], считает, что Кикас стоял в устье Ангары.

Древние, и в их числе Рашид ад-Дин, Абуль-Гази и др., правда, основной рекой считали Ангару, а Енисей – ее притоком. Так же считали и русские землепроходцы, и опиравшийся на их материалы первоисторик Сибири Герард Миллер. На его карте, опубликованной в середине XVIII в., Енисей определенно впадает в Ангару (рис. 13). Можно предполагать, что и древние ученые греки Гангом считали основную реку – Ангару, а Енисей – ее притоком, и неслучайно население ангарских берегов у них называлось гангаридами.

Возможно, неслучайно близ Ангары, правда, достаточно далеко от ее устья, было обнаружено бронзовое зеркало с изображением кентавра (рис. 17). Зеркало было найдено геофизиком Ю. А. Немковым в устье реки Угоян, левого притока Подкаменной Тунгуски, в ее верховьях, в 70 км к северу от Ангары, при проходке шурфа на глубине 1,5 метра.

Как и когда предмет с древнегреческим символом попал в центр Сибири? Специалисты, изучавшие зеркало, считают, что «зеркало было изготовлено по художественным и мировоззренческим канонам среднеазиатско-средневосточных мастеров доисламской эпохи, когда в искусстве допустимы были антропоморфные изображения. Сами же истоки таких канонов восходят ко времени Ахеменидов, периоду главенства на западе Азии митраизма и зороастризма» [36, с. 326–334]. При этом двое авторов, Ларичев и Бородовский, считают, что предмет попал в Сибирь с переселенцами из Средней Азии в середине первого тысячелетия новой эры, а Сибгатуллин приписывает изображение Александру Великому и связывает его появление здесь с походом Александра.

Существование среднеазиатской колонии на Ангаре возле города Балаганска доказано археологически. «При раскопках этого уникального памятника в начале второй половины XX века была обнаружена гемма с изображением „Человека-Быка“, великого божества, сотворившего человека (рис. 18). Это произведение искусства сродни „зеркалу“ с кентавром, найденному невдалеке от устья Ангары» [36, с. 334] (рис. 17).

Вернемся к Ике-Кикасу. Не исключено, что этот город стоял в устье Нижней Тунгуски, а не Ангары, поскольку от города Ика до стены, согласно Салламу, было три дня хода, это около ста километров, ровно столько от устья Нижней Тунгуски до Полярного круга. Ведь стену, если верить «Роману об Александре» и ал-Омари, Александр воздвигал в Заполярье.

Рашид ад-Дин упоминает в связи с Ангарой еще один город, возможно, имеющий отношение к сибирскому походу Александра. Он пишет (кстати, эта цитата – прямое продолжение предыдущей): «Утверждают, что эта река [Анкара] течет в одну область, по соседству с которой находится море. Повсюду [там] серебро. Имена этой области: Алафхин, Адутан, Мангу и Балаурнан. Говорят, что лошади их все пегие [ала]; каждая лошадь сильная, как четырехгодовалый верблюд; все инстументы и посуда [у населения] из серебра. [В этой стране] много птиц… Соркуктани-беги послала с тысячью людей на корабле в ту [страну] трех эмиров… с тысячью мужей. Они доставили к берегу [из глубины страны] много серебра, но положить его на корабли не смогли. Из этого войска больше 300 человек не вернулись обратно, оставшиеся погибли от гнилости воздуха и от сырых испарений. Все три эмира [впрочем] возвратились благополучно и жили долго [после того]» [55, с. 180].

Соркуктани-беги – вдова младшего сына Чингисхана Толуя, совершенно реальный персонаж монгольской истории. Важнейшая подробность этого похода за серебром состоит в том, что треть экспедиции погибла от гнилых испарений. Можно предполагать, что эти испарения были связаны с процессом добычи серебра путем плавки реальгар-аурипигментовых руд с большим содержанием киновари, дававшей ядовитые ртутные испарения.

Несомненно, именно этот город под названием Алакчин описывает хивинский хан Абуль-Гази (1603–1664). «Айкара-муран протекает посреди киргизских владений… При устье реки на берегу моря стоит большой город; селений около него много, стада и табуны пасущегося скота многочисленны… Этот город они называют Алакчин. Близ него есть серебряные рудники: у тамошних жителей котлы, чашки, блюда все из серебра» [1].

Страбон, описывая местности, которые проходил Александр в конце похода после устья Инда (Оби), описывает Карманию, и в ней рудники. «Кармания – последняя страна на побережье, считая от Инда, хотя она лежит гораздо севернее устья Инда… По словам Онесикрита, какая-то река в Кармании несет вниз по течению золотой песок; там есть и рудники, где добывают золото, серебро и киноварь, а также 2 горы: одна содержит желтый аурипигмент, а другая – соль» [59, XV, 2, 14].

Аурипигмент – «золотая краска» – минерал мышьяка As2S3. За Енисеем в бассейне Тареи действительно есть реальгар-аурипигментные ртутно-сурьмяно-мышьяковые месторождения с ураганными содержаниями золота и серебра. Мышьяк из этих месторождений издревле использовался в качестве присадки при изготовлении мышьяковистых бронз, о чем свидетельствуют результаты химических анализов этого сплава.

В-шестых, вошедшие в легенды «Железные ворота», построенные Александром против яджуджей и маджуджей. Вслед за Владимиром Мономахом лучше называть эти ворота Медными. Анализ замечательного «отчета об экспедиции» Саллама ат-Тарджумана выводит нас в поисках этих ворот в устье Нижней Тунгуски и далее на север в горы Путорана. Отчет другого, правда, вынужденного, путешественника позволяет еще более сузить район поисков.

Речь об известном баварском солдате Иоганне Шильтбергере, отправившемся в самом конце XIV в. в крестовый поход с венгерским королем Сигизмундом. В первом же бою он попал в плен к туркам. В 1402 г. в битве при Ангоре он был пленен воинами Тимура. После смерти последнего в 1405 г. он несколько лет передавался из рук в руки, пока не попал к Едигею, «серому кардиналу» Золотой Орды. Едигей взял Шильтбергера с собой в Сибирь, и здесь тот оказался свидетелем тому, как местный хан подарил Едигею двух диких волосатых людей, мужчину и женщину. Они были пойманы на горе Арбус. Вернувшись на родину после тридцатилетних скитаний, Шильтбергер опубликовал книгу о своих злоключениях, где и привел этот случай [38, с. 163].

Итак, отправимся из устья Нижней Тунгуски на север. Всего в сотне с половиной километров начинаются горы, называющиеся «Возвышенность Брус-Камень». С возвышенности стекают в Енисей две речки: Брус и Горбиачин. И если в «Брусах» наблюдается инверсия согласных относительно «Арбуса» («БР» = «АР»), то в «Горбиачине» такой инверсии нет («РБ» = «РБ»).

Севернее Брус-Камня все возвышенности называются «горы»: горы Буракан, горы Кета, горы Тонель, горы Аян-Тал, горы Имангда, горы Дынкенгда, горы Чая-Аян, Ламские горы, горы Микчангда, горы Бучарама, горы Харыялах. Таким образом, слово «гора» в названии горы Арбус представляется неслучайным.

Наконец, обращает на себя внимание топоним «горы Тонель». Если этот топоним современный, то почему в нем всего одна буква «н»? А может быть, этот топоним древний и свидетельствует о наличии в горе рукотворной пещеры, где скрывались волосатые пещерные троглодиты? А что, если именно этот тоннель перекрыл медными воротами Александр Македонский? Конечно, не приходится надеяться, что это архитектурное сооружение ждет нас в целости и невредимости. Во-первых, две опоры-башни, высота каждой 25 м, ширина 12,5 м. Во-вторых, две створки ворот, каждая шириной 25 м и высотой 37 м. Наконец, притолока, длиной 60 м и высотой 5 м. Такое сооружение должно быть видно издали, и оно не могло остаться незамеченным на земле, исхоженной вдоль и поперек. И то, что оно не обнаружено до сих пор, свидетельствует о том, что оно либо разрушено, либо скрыто под водой. Но в любом случае то обилие металла, которое, по описаниям, использовалось при строительстве ворот, позволяет надеяться, что использование современных металлоискателей может оказаться эффективным в проведении поисков.

В этой связи более чем любопытно то, что на горе Тонель есть озеро с одноименным названием Тонель, а из этого озера вытекает река Тонель. Очень может статься, что построенные Александром Медные ворота скрыты под водами этого озера.

Крайне важным для локализации Медных ворот именно в этом районе является обнаружение здесь гог-магоговской топонимики. При работе с топокартами плато Путорана в ходе подготовки экспедиции «По сибирским следам Александра Македонского» нами был обнаружен десяток гог-магоговских гидронимов. В их числе реки Тонельгагочар (река тоннель Гога), левый приток реки Тонель; Ирбэгагочар (рыбная река Гога), Гогочонда, Могокта (две реки и залив Хантайского водохранилища), реки Мокогон, Умокогон, Макус, Могады, Моген (и одноименный залив водохранилища). Все это «богатство» локализовано на площади радиусом 15 км. Немаловажно, что здесь же локализуются «тоннельные» топонимы. Тесная сопричастность гог-магоговской и тоннельной топонимики на локальной территории позволяет предполагать, что Александр перекрывал своими воротами не ущелье, а тоннель, через который выходили на поверхность подземные жители – гоги и магоги.

Остается узнать, кого называли «гогами и магогами»? Какие племена, народы? Действительно ли они были столь могущественны и воинственны, что оставляли после своих набегов лишь выжженную землю и разрушенные до основания города?

Вопрос оказался совсем не прост. Существует три подхода к нему: библейский, этногенетический и антропологический (поэтический). Согласно Библии, «Гог и Магог» были прямыми потомками Иафета, в переводе на современный научный язык – европеоидами в антропологическом плане и индоевропейцами по языку.

В этногенетическом плане относительно гогов и магогов существует полная разноголосица: на протяжении истории их считали киммерийцами, скифами, армянами, лопарями, гуннами, сабирами, татарами, хазарами, а после набегов викингов провозгласили норвежскими норманнами. Арабы «йаджуджами и маджуджами» считали тюрков, позже монголов. Кончилось тем, что слова «Гог и Магог» превратились в собирательное название северных воинственных язычников, не принадлежавших ни христианской, ни мусульманской, ни иудейской вере.

Несколько особняком в рамках этой традиции выглядят древнебританские легенды о Бруте и его войне в Гоемагогом. Последний в этих легендах, как и его спутники, описываются не обычными людьми, но гигантами.

Согласно антропологическому подходу, «гоги и магоги» вовсе не европеоиды и не индоевропейцы, кроме того, они не тюрки, не монголоиды и вообще не кроманьонцы. Они неандертальцы, реликтовые гоминоиды. У истоков этого направления трудились доктор зоологии из Бельгии Б. Эйвельманс, профессор Айвен Сандерсон из США и советский ученый, доктор исторических и одновременно философских наук Борис Федорович Поршнев.

Согласно этой концепции, с возникновением на Земле кроманьонцев, примерно 40–50 тысяч лет назад, между ними и неандертальцами разгорелась непримиримая борьба за экологическую нишу. Неандертальцы проиграли ее, хоть и были гораздо крупнее своих «младших братьев». Они бежали в необитаемые места: горы, в тундру, рассеялись, постепенно лишились социализации, речи, дегуманизировались и бестиализировались, покрылись волосяным покровом. Еще не рассеявшись окончательно, а проживая большими коллективами, для жилья и спасения от зимнего холода они создали себе подземные сооружения – искусственные пещеры, отчего получили название «пещерные троглодиты». В ходе истории люди неоднократно сталкивались с реликтовыми гоминоидами, и очевидцы нередко отмечали, что те владеют речью. Например, арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати разговаривал с волосатым гигантом по имени Данки.

«А я видел в Булгаре в 530 году (1135–1136) высокого человека из потомков адитов, рост которого был больше семи локтей, по имени Данки. Он брал лошадь под мышку, как человек берет маленького ягненка. А сила у него была такая, что он ломал рукой голень лошади и разрывал мясо и жилы, как другие рвут зелень. А правитель Булгара изготовил ему кольчугу, которую возили в повозке, а шлем для его головы, как будто котел. Когда случалось сражение, он сражался дубиной из дуба, которую держал в руке, как палку, но если бы ударил ею слона, то убил бы его. И был он добрым, скромным; когда встречался со мной, то приветствовал меня и здоровался со мной почтительно, хотя моя голова не доставала ему до пояса».

За столетие до ал-Гарнати другой арабский путешественник, ибн Фадлан, попросил показать ему исполина, о котором слышал еще в Багдаде. Его держали на цепи прикованным к огромному дереву, но к приезду ибн Фадлана умертвили из-за злобного и буйного характера. Пойман этот гигант был в земле Вису.

В-седьмых, это скала Аорн, упоминаемая во всех античных источниках. Вот что писал об Аорне Арриан: «Жители Базир, узнав об этом (имеется в виду взятие города Норы. – Н. Н.), отчаялись в своей судьбе; в полночь покинули город и бежали на скалу. Так сделали и другие варвары: все они оставили свои города и бежали на эту Скалу, именуемую в той стране Аорном. Она пользовалась в этой стране великой славой; рассказывали, что ее не смог взять сам Геракл, сын Зевса. Приходил ли Геракл к индам и какой Геракл, фиванский, тирийский или египетский, я ни утверждать, ни отрицать не берусь. Скорее, однако, думаю, что никто не приходил, но люди склонны преувеличивать трудность всякого трудного дела и рассказывать басни о том, что и Гераклу оно не под силу. Так и об этой крепости я думаю, что Геракла с ней связывают просто из хвастовства. В окружности она, говорят, имеет по крайней мере 200 стадиев; высота ее в самом низком месте равна 11 стадиям; единственная дорога, ведущая к ней, проложена человеческими руками и очень трудна. На вершине Скалы бьет ключ, в изобилии дающий чистую воду; есть лес и превосходная пахотная земля, которая, будучи обработана, может прокормить тысячи людей» [8, 4, 28, 1–3].

Диодор приводит несколько иные размеры Скалы: «После осады множества других городов, уничтожив сопротивляющихся, он подошел к утесу, называемому Аорном. Сюда бежало уцелевшее население в расчете на полную неприступность этого места. Рассказывают, что Геракл в древности осаждал эту крепость и снял осаду по причине сильных землетрясений и других знамений. Этот рассказ только подстрекнул у Александра желание осадить твердыню и вступить с божеством в состязание о славе. Утес в окружности имел 100 стадиев, а в высоту 16; был он весь гладкий и круглый. Южную его часть омывал Инд, самая большая из индийских рек; с остальных сторон окружали глубокие пропасти и отвесные обрывы. Александр осмотрел эти недоступные места и отказался от мысли взять Аорн приступом. В это время к нему пришел какой-то старик со своими двумя сыновьями. Был он совершенный бедняк и давно уже жил в этих местах, поселившись в пещере, в скалистых стенах которой было выбито три ложа (далее тривиальная история о тридцати сребрениках. – Н. Н.). Хитростью Александр победил индов, не знакомых с таким способом ведения войны, и завладел скалой, не подвергая себя опасности» [23, 17, 85, 1–5; 86, 1]. Курций Руф, в целом повторяя описание Скалы, вносит некоторые подробности: «Посланный отсюда к городу Норе Полиперкон победил не подготовившихся к сражению городских жителей; преследуя врага внутри укреплений, он взял город. Много других малоизвестных городов, покинутых жителями, перешло к царю. Их жители, вооружившись, заняли скалу по имени Аорн. Молва гласила, что Геркулес тщетно осаждал эту скалу и был вынужден прекратить осаду из-за землетрясения. Александр не знал, что ему предпринять, так как скала со всех сторон была крута и обрывиста. Но пришел к нему с двумя сыновьями старик, знавший эти места, обещал показать ход на гору, если ему заплатят за труд. Царь решил дать ему восемьдесят талантов… Гора не поднималась вверх, как обычно, пологими и спокойными склонами, она возвышалась, как столб: основание ее было широкое, кверху она постепенно сужалась и переходила в остроконечную вершину… Варвары скатывали на поднимавшихся македонцев огромные камни; сбитые с ног люди стремительно падали вниз…» [31, 8, 11, 1–13]

Юстин, со слов Помпея Трога, утверждает, что Скала была не одна, что их было много: «Совершая поход по Индии, Александр пришел к утесам, необычайно суровым и высоким, на которых нашли себе пристанище многие племена. Он узнал, что землетрясение воспрепятствовало Геркулесу завоевать эти утесы. Охваченный желанием превзойти деяния Геркулеса, он с величайшими усилиями и опасностями овладел ими и подчинил себе в этой местности все племена» [75, 12, 7, 12].

Древнегреческий основоположник географии Страбон весьма небрежно упоминает скалу Аорн: «Когда Александр одним только приступом взял скалу Аорн, у подошвы которой протекает Инд, вблизи своих истоков, то его хвалители заявили, что Геракл трижды ходил на приступ этой скалы и трижды был отбит».

У ал-Идриси мы также находим подтверждение тому, что скала была не одна. Более того, Идриси указывает, что их было шесть. Описывая Русскую реку, впадающую в море Мрака, то есть в Северный Ледовитый океан, он пишет: «В упомянутую Русскую реку впадают шесть больших рек, берущих начало в горе Кукайа, а это большая гора, протянувшаяся от моря Мрака до края обитаемой земли. Эта гора простирается до страны Йаджуджа и Маджуджа на крайнем востоке и пересекает ее, проходя в южном направлении до темного, черного моря, называемого Смолистым. Это очень высокая гора; никто не может подняться на нее из-за сильного холода и глубокого вечного снега на ее вершине. В долинах этих рек живет народ, известный под именем ан-нибарийа. У этого народа есть шесть укрепленных городов, расположенных между руслами этих рек, текущих, как мы уже сказали, с горы Кукайа». Ан-нибарийа фонетически напоминают мне гипербореев, которых Филипп фон Гогенхейм (Парацельс) именовал московитами. Идриси свою мысль заканчивает так: «Никто не может покорить этих людей: у них принято не расставаться с оружием ни на миг, они чрезвычайно осторожны и осмотрительны».

Средневековый поэт Низами Гянджеви в поэме «Искендер-наме» писал, что местные жители боялись магогов и спасались от них на горах:

Царь (жаловались они Александру), яджуджи на нас нападают порой. Грабит наши жилища их яростный рой… Словно птицы, от зверя взлетевшие ввысь, На гранит этих гор мы от них взобрались.

Скала обладает плоской вершиной округлой формы с окружностью 19–39 км (диаметр ее 6–12 км). Склоны горы, у подошвы пологие, постепенно с высотой делаются все круче, а у вершины делаются вертикальными, обрывистыми. Гора это не одна, их много вблизи. Несомненно, это не альпийские горы, не Гималаи, откуда вытекает Инд, это столовые горы с плоскими вершинами. Я бы, возможно, согласился, если бы Страбон сказал, что это плато Декан. Но выше было показано, что это горы Путорана. Их абсолютные высоты достигают полутора километров, а на западе плато, близ Норильска, имеют высоту 600–800 м. Древние не умели измерять относительную высоту гор по вертикали, они измеряли длину склонов, поэтому их оценка высоты Аорна явно завышена.

Благодаря выдающимся ландшафтным особенностям скала Аорн может быть достаточно легко обнаружена. Высокая столовая гора с плоской вершиной округлой формы с диаметром 20–30 км, с родником на вершине и единственной тропой, по которой можно подняться наверх. Говорят, на плато Путорана дуют такие свирепые ветры, что выдувает весь грунт, остаются лишь камни и бронза.

Поискам скалы может поспособствовать топонимика. Рядом со скалой Аорн в той горной стране, в которой воевал Александр, некоторые скалы назывались по именам предводителей защитников: скала согдийца Аримаза (чем не аримасп?), скала Сисимитра, скала Хориена. А в горах Путорана есть гидронимы Хоронен, Хорон, Орон, чуть не один в один совпадающие с названием скал Аорн и Хориен.

В-восьмых, это корабли. В Индии Александр построил множество кораблей. «Когда Александр подошел к Инду (Оби), он увидел мост, уже наведенный Гефестионом, два тридцативесельных корабля и множество судов поменьше» [8, V, 3, 5]. Эти суда позже были перевезены на Гидасп (Иртыш). Однако для выхода к Великому морю, Александру был нужен большой флот, и он был построен. «По словам Птолемея, сына Лага, которому я преимущественно следую, кораблей было множество, тридцативесельных же около 80; всех же судов, считая в их числе грузовые для перевозки лошадей, керкуры и прочие речные суда, как старые, давно ходившие по рекам, так и вновь построенные, немногим менее 2000» [8, VI, 2, 4].

Позже, уже во время сплава к Океану, после ранения у маллов, строительство судов продолжилось: «Пока он упорядочивал все эти дела и оставался на месте по причине ранения, было построено много судов. Он посадил на них 1700 всадников-„друзей“, легковооруженных столько же, сколько и раньше, и около 10 000 пехотинцев» [8, VI, 14, 4]. Думается, флот Александра увеличился не менее чем в полтора раза, то есть до трех тысяч судов.

Движение по реке этой армады представляло собой более чем внушительное зрелище. «Как только знак был подан, все суда двинулись в надлежащем порядке. Заранее уже было приказано, во избежание столкновений, возможных при отсутствии порядка, на каком расстоянии одни от других надо поставить разные суда: грузовые баржи, на которых везли лошадей, и военные корабли; быстроходным судам не разрешалось выходить из строя и опережать другие суда. Ни с чем нельзя было сравнить шум от плеска весел, одновременно опускавшихся в воду на стольких кораблях, от крика келевстов, по которому весла поднимались и опускались; от восклицаний гребцов, когда они все разом налегали на весла. Берега во многих местах высоко поднимались над судами; звуки, сжатые в теснине и от этого значительно усилившиеся, отбрасывались от одного берега к другому; эхо разносилось по пустынным лесам, стоявшим по обе стороны реки. Вид лошадей, которых можно было разглядеть на баржах, потряс варваров, смотревших на плывущие суда (раньше лошадей на судах не видали в индийской земле, да нигде и не упомянуто, чтобы Дионис прибыл к Индам морским путем); те, которые присутствовали при отплытии судов, провожали их на далекое расстояние. Те из покоренных индов, до которых долетал крик гребцов и плеск весел, выбегали на берег и следовали за плывущими с пением варварских песен. Инды еще со времен Диониса и его спутников, водивших вместе с Дионисом хороводы в индийской земле, отличаются своей любовью к пению и пляске» [8, VI, 3, 2–5].

Разумеется, часть кораблей из этой гигантской флотилии должна была по разным причинам затонуть, особенно в верховьях, где реки были бурными. «Реки эти, слившись в одну очень узкую реку, стремительно несутся в теснине, образуя страшные водовороты, где вода как бы идет вспять. Вода кипит и вздымается волнами; рев ее слышен уже издалека. Местные жители заранее предупредили об этом Александра, Александр же предупредил солдат. И все-таки, когда они приблизились к слиянию рек, рев воды настолько потряс их, что моряки перестали грести, не дожидаясь приказа, так как и сами келевсты от изумления умолкли, и команды застыли в страхе перед этим ревом.

Когда они были уже недалеко от слияния рек, кормчие отдали приказ грести изо всех сил, чтобы пронестись через теснину, не давая судам попасть в водовороты, которые закружили бы их: греблей надлежало преодолеть эти крутящиеся волны. Некоторые грузовые суда течение завертело, но никакой беды с ними не случилось; находившиеся на них натерпелись, правда, страха, но течение само выровняло и понесло суда по правильному пути. С военными кораблями дело обошлось не так благополучно: их не так легко поднимало вверх по бушующим волнам: у судов с двумя рядами весел нижний ряд приходился почти над водой, и когда в водоворотах суда поставило наискось, то весла эти ломало в щепы, если их не успевали поднять вовремя. Из этих кораблей пострадали многие; два столкнулись и разбились; много людей погибло» [8, VI, 4, 4–5, 1–3].

Часть кораблей была разобрана на хозяйственные постройки, часть уже в устье была сожжена. Так или иначе, какое-то количество утонувших и заиленных кораблей могло сохраниться до нашего времени, и, значит, есть шанс их найти. Ведь находят же предметы, которые в миллионы раз меньше кораблей, – чаши, зеркала, монеты. Ведь находят же останки древних кораблей в Арктике. В частности, на сайте «Дом Сварога» в 2006 году появилась информация, что на Ямале найдены останки древнего корабля сибирских поморов. Части уцелевшего корабля были обнаружены в Мангазее, фрагменты судна были частью постройки и использовались как половое покрытие. Возраст экспонатов специалисты определили приблизительно в 400 лет. В осуществлении находки принимал участие директор Красноселькупского краеведческого музея Виталий Сумин. Для нашего случая чрезвычайно важна находка одиннадцати старинных монет на правом отбое Казачинского порога (сообщение красноярского издателя Н. Г. Истомина), как раз в том месте, где разбились военные корабли Александра.

В-девятых, это археологические артефакты, чуждые местным сибирским археологическим культурам и, напротив, близкие по духу и стилю Средиземноморью. Нетрудно предположить, что часть таких артефактов уже была обнаружена в Сибири, но осталась нераспознанной по своей принадлежности к Александру Македонскому. Например, на Катуни, в районе Бийска, в 40-х годах рыбаками была «выловлена» бронзовая статуэтка Геракла античного времени размером 308 × 139 мм (рис. 25). На голову и плечи бородатого Геракла накинута шкура льва с головой-маской. Точно в таком же шлеме изображен Александр Македонский на саркофаге из Сидона (рис. 23).

Об Алтайской находке сообщил сотрудник Государственного Эрмитажа, академик Санкт-Петербургской Академии истории и культуры Л. С. Марсадолов. Комментируя мои газетные статьи о Сибирском походе Александра, Леонид Сергеевич привел эту находку в качестве довода, что категорически отрицать пребывание Александра на Алтае нельзя. Кроме того, еще раньше, по Марсадолову, на Алтае находили монеты разного времени, что свидетельствует об обширных связях Алтая с другими регионами в различные исторические периоды.

К югу от Барнаула, в устье Чарыша, впадающего в Обь, на приречных песках, по сообщению С. Н. Маркова, обнаружены монеты 111–105 гг. до н. э., а также 324 г. н. э. (боспорская), VI и X веков. Можно предполагать, что в устье Чарыша долгое время стоял город. Не исключено, что поставлен он был Александром Македонским. Быть может, неслучайно на подходе к нему с юга, неподалеку от Джунгарских ворот, были найдены пантикапейские монеты I в., а южнее, в Западном Тянь-Шане, боспорские монеты 400 г. до н. э. [38].

Вообще же дальность путешествий древних при ближайшем ознакомлении ошеломляет. На реке Камчатке, в 100 км от устья, есть оз. Ушки. На каменной осыпи одного из мысов рыбак О. И. Орехов обнаружил 4 монеты. Две из Пантикапея 4 в. до н. э. и 17 г. н. э. и 2 арабские (одна из Хорезма) [38]. Подобные находки принуждают более доверительно относиться к рассказу Саллама о его путешествии к стене Искендера.

Наибольшее количество археологических находок, связанных с Александром, было сделано, как это ни странно, в устье Оби. На одной чаше изображено не что иное, как сцена вознесения Александра Македонского на небо на грифонах (рис. 7). Чаша была найдена в 1982 г. в поселке Лопхари Шурышкарского района Ямало-Ненецкого автономного округа и считается византийской [58].

На самом деле, обнаружение принадлежащих Александру археологических нахоадок в устье Оби вовсе не случайность, если учесть, что он здесь зимовал, основал город и много чего просто так разбросал. Диодор пишет, что, «войдя в океан вместе с „друзьями“, он увидел там два острова; тотчас же принес там великолепные жертвы богам; совершая возлияния, бросил в море много чаш и больших золотых сосудов, поставил алтари Фетиде и Океану и решил закончить предпринятый поход. Повернув оттуда назад, он подошел по реке к знаменитому городу Тавале, политическое устройство которого напоминало Спарту: тут было два наследственных царя из двух родов, которые ведали всеми военными делами; верховная власть принадлежала старейшинам» [23, XVII, 104, 1–2].

В этой связи стоит ли удивляться тому, что рыбаки, закидывая невод в устье Оби, вместо золотой рыбки вылавливают серебряные блюда. В 1938 году в верховьях Лозьвы В. Н. Чернецовым была записана легенда о том, что среди рыбы, выловленной неводом на Оби, оказалось семь серебряных блюд, «и все одинаковые». Эти предметы позже оказались в хантыйских и мансийских культовых святилищах. Часть из них была обнаружена археологами. К их числу относится серебряное блюдо с Малой Оби, Верхне-Нильдинское серебряное блюдо и, возможно, Аниковское блюдо.

На блюде с Малой Оби, найденном А. В. Бауло в 1999 г., изображена сцена вознесения Александра на небо крылатыми львами, но специалисты-евреи посчитали, что на блюде изображен израильско-иудейский царь Давид с женой Вирсавией и сыном Соломоном [8, с. 143–153]. Между тем подобная сцена на рельефе Дмитриевского собора во Владимире отечественными специалистами признана сценой вознесения Александра (рис. 6).

Верхне-Нильдинское блюдо хранилось в качестве фетиша на культовом месте недалеко от селения Верхне-Нильдино на Северной Сосьве: «В центре блюда находится изображение крепости (или замка), которую с двух сторон окружают десять всадников. На верхнем ярусе показаны фигуры трех воинов. В башнях видны головы еще четырех человек. С верхней части крепости свешиваются две фигуры погибших, два тела лежат у подножия стены. В середине сцены – фигуры семи музыкантов с поднятыми вверх трубами и человек, держащий на плечах ящик. В окне над входом в крепость изображена женщина с поднятыми вверх руками. Блюдо датируется VIII – началом IX вв. и относится к продукции ремесленных мастерских Средней Азии» [16, с. 39–48].

Мне представляется, что на этом блюде изображена сцена взятия Александром столицы ассакенов города Массага, где царица Клеопида, немного посопротивлявшись, сдала Александру город, более того, обольстила его и родила ему сына.

Еще одно серебряное блюдо из устья Оби было обнаружено во второй половине XIX века на р. Сыне. В нескольких медных котлах, которые торчали из земли, лежали литые серебряные и бронзовые изделия, в их числе и то, о котором речь. На блюде изображена сцена царской охоты. Царь сидит на зебувидном быке, левой рукой держится за его рог. В правой руке у него копье, которым он поражает другого зебувидного быка. Голова царя обнесена нимбом. В правой верхней части экспозиции – фигура крылатого обнаженного мальчика, подносящего царю ленту (рис. 9). А. В. Бауло считает, что изображена скорее не охота, а битва иранского хана Ездигера I (399–421) против двух быков, олицетворяющая борьбу за занятие престола и законное получение знаков власти от небесных богов [11, с. 132–148].

На мой взгляд, гораздо более оправданной была бы точка зрения, что изображенный сюжет касается кровавой борьбы Александра Македонского за обладание власти над двумя царствами – Македонским и Персидским. Боги даровали ему ленту как победителю.

Последний в этой главе артефакт, сюжетно связанный с Александром, но не распознанный специалистами, был случайно найден на р. Большая Пиковка в середине 1950-х годов. Изделие представляет собой медальон, сделанный из низкопробного серебра, и хранится в Колпашевском краеведческом музее. Считается, что на медальоне изображен парфянский царь, а изготовлен он на рубеже I века до н. э. и I века н. э. Любопытно, что аналогичный медальон хранится в Государственном Эрмитаже (у меня даже складывается впечатение, что это один и тот же медальон). Искусствоведам, конечно, виднее, парфянский или македонский царь изображен на медальоне. Но македонский доходил до Чулыма, а парфянский – нет.

Тот факт, что изображения на рассматриваемых артефактах принадлежат Александру, вовсе не свидетельствует о том, что все эти изделия были оставлены армией Александра и принадлежат античной эпохе. Более того, большинство этих предметов более позднего, в том числе средневекового времени. Но именно посещение Александром побережья Северного Ледовитого океана способно объяснить, почему изображения небесного всадника Мир-Суснэ-хума, любимого бога-героя северосибирских народов, появляется на предметах с гунно-сарматского времени; почему этот образ изображается только на коне, а не на олене; почему с его именем связывается идея соединения миров: неба с землей, севера с югом, запада с востоком; почему этот персонажх объезжает пределы земли. Все перечисленное – ипостаси Александра.

В заключение краткого археологического обзора несколько слов о нерасторопности археологов и роли частных коллекционеров в деле сохранности и исчезновения стратегических артефактов. Явления эти связаны между собой причинно-следственной связью. Нерасторопность археологов обусловлена, на мой взгляд, тем, что эти замечательные ученые озабочены, прежде всего, своими диссертациями, технические задания для них, как, скажем, для геологов, не существуют. Они сами для себя намечают объекты раскопок, сами добиваются получения разрешения на раскопки, сами копают и отчитываются сами перед собой, то есть перед археологическим же сообществом. Заставить археолога раскапывать или хотя бы посетить то, что ему неинтересно, – невозможно. Сколько раз я обращался к ним осенью 2012 года: «В устье Басандайки приватизируется алтарь Александра!». Не докричался. Курган «с лошадью» застроен. А они тем временем раскапывали Богородице-Алексеевский монастырь.

Но свято место пусто не бывает: там, где не успевают археологи, успевают частные коллекционеры. Большинство из известных мне – вовсе не черные копатели, они просто приватизировали случайные находки, благо их пруд пруди. Так, бронзовое зеркало-медальон с изображением Китовраса, найденное геологами в шурфе на глубине около 2-х м (рис. 17), в частной коллекции В. Г. Сибгатуллина. Виктор Газизович, в недавнем прошлом директор Красноярского отделения СНИИГГиМСа, хорошо предстаялял себе научную ценность находки, поэтому предоставил свой медальон ученым для исследования [36].

Другие два бронзовых зеркала-медальона с Китоврасами находятся в частном Этномузее О. В. Крашевского и доступны для посетителей и исследователей. Этот музей расположен на озере Лама в 140 км восточнее Норильска. Олег Рейнгольдович собирает экспонаты более тридцати лет. Еще одно бронзовое зеркало было принесено в редакцию норильской газеты «Заполярная Правда» неким Сергеем Адамовичем в мае 2008 года, на другой день после опубликования в этой газете заметки о предстоящей экспедиции по следам Александра Македонского. Зеркало-медальон, со слов Сергея Адамовича, нашел некто А. С. Хаустов на берегу реки Нижняя Таймыра во время рыбалки в 1986-м или 1987 году. Зеркало диаметром 82 мм имело одну гладкую сторону, на другой было какое-то литое изображение. Фотография сделана не была. А. С. Хаустов давно уехал из Норильска. Тем не менее разыскать его удалось, он проживает ныне в Курганской области. На мои вопросы Анатолий Семенович сообщил, что действительно находил бронзовую монету диаметром 37–45 мм, но не на Нижней Таймыре, а на левобережье Енисея и не в 1986–87 гг., а в 1982 году. Одна сторона монеты была гладкая, а на другой стьороне «что-то вроде Александра Македонского на коне». Поднята она была из галечника на холме. Рядом находились трухлявые нарты (по-видимому, это было захоронение шамана) и наконечник копья из какого-то очень прочного медного сплава. Наконечник рабочие вбили в стену балка и вешали на него сети для просушки, а монету (или зеркальце) Хаустов подарил другу Виктору Белоусову, и след ее затерялся

Общеизвестно, какое большое значение имеют монеты для определения возраста и этнической принадлежности находок. Ах, если бы была возможность изучить эту монету!.. Ведь и наконечник копья, и монета были обнаружены в самой середине территории, названной на средневековой карте Петра Годунова землей Кровавой. Возможно, именно здесь Александр Македонский уничтожил 70 тысяч местных жителей.

Другие 11 бесценных в научном плане старинных монет были найдены на правом отбое Казачинского порога на Енисее в 1990 году. Находятся в частной коллекции, хозяин позволил сфотографировать лишь две из них (рис. 8). А ведь, судя по реконструкции сибирского маршрута Александра Македонского, именно в этом пороге разбились и затонули два военных корабля Александра. Разумеется, в Казачинском пороге разбивалось много разных судов, но лишь изучение монет могло бы пролить свет на их происхождение.

Остается добавить, что в частных коллекциях хранится неисчислимое количество самых разнообразных артефактов. Как достучаться до их владельцев, чтобы позволили изучить эти находки и в результате доказать, что статуэтки Геракла, Озириса и Артемиды, в посеребренных доспехах и увешанные египетскими бусами, попали в Сибирь не случайно, а «пришли» сюда вместе с армией Александра Македонского.

Глава 6. Что двигало Александром в Восточном походе?

Более двух тысяч трехсот лет людям не дает покоя вопрос: что двигало Александром в его деятельности? Каков был основной мотив его поведения?

Еще Плутарх поведал миру о том, что Александр был совершенно неприхотливым человеком. Согласно Плутарху, Александр был равнодушен к богатству, легко раздавал сокровища своим воинам и даже тем противникам, которые сдавались ему добровольно. Так, в ответ на щедрую помощь индийского царя Омфиса, сына Таксила, подарившего Александру пятьдесят шесть слонов, много крупного рогатого скота и хлеба, около трех тысяч быков и восемьдесят талантов чеканного серебра, Александр вернул ему его таланты и подарил «тысячу талантов из добычи, которую вез с собой, и разные пиршественные золотые и серебряные сосуды, очень много персидской одежды, 30 своих собственных коней со сбруей, надевавшейся на них, когда ездил сам царь. Эта щедрость обязала варвара, но также задела приближенных Александра. Один из них, Мелеагр, изрядно выпив на пиру, поздравил Александра с тем, что тот все-таки нашел в Индии человека, достойного тысячи талантов» [31, 8, 12, 11–17]. Царь в ответ на это сказал, что «завистливые люди создают большие мучения прежде всего самим себе» [31, 8, 12, 18].

Перед походом в Персию «войско Александра состояло, по сообщению тех, которые указывают наименьшее число, из тридцати тысяч пехотинцев и четырех тысяч всадников, а по сведениям тех, которые называют наибольшее, – из сорока трех тысяч пехотинцев и пяти тысяч всадников. Средств на содержание войска у Александра было, как сообщает Аристобул, не более семидесяти талантов, по словам Дурида, продовольствия было только на тридцать дней, кроме того, по сведениям Онесикрита, царь задолжал двести талантов. Несмотря на то, что при выступлении Александр располагал столь немногим и был так стеснен в средствах, царь, прежде чем взойти на корабль, разузнал об имущественном положении своих друзей и одного наделил поместьем, другого – деревней, третьего – доходами с какого-нибудь поселения или гавани. Когда, наконец, почти все царское достояние было распределено и роздано, Пердикка спросил его: „Что же, царь, оставляешь ты себе?“. „Надежды!“ – ответил Александр. „В таком случае, – сказал Пердикка, – и мы, выступающие вместе с тобой, хотим иметь в них долю“. Пердикка отказался от пожалованного ему имущества, и некоторые из друзей Александра последовали его примеру. Тем же, кто просил и принимал его благодеяния, Александр дарил охотно, и таким образом он роздал почти все, чем владел в Македонии» [49, 15]. Он был равнодушен ко всему, кроме славы. Первая версия, объясняющая поведение Александра, заключается в том, что он воевал ради славы.

Вторая версия сводится к тому, что завоевательный поход Александр осуществил по завету отца Филиппа, дабы отомстить персам за поругание македонского и греческого отечества в предыдущих греко-персидских войнах.

Третья версия исходит из того, что Александр в своем завоевательном походе стремился достичь пределов мира, то есть он стремился к власти над всем миром. Большинство ученых придерживаются именно этой версии, дискутируя лишь о том, когда в его царственной голове возникла идея мирового господства. Случилось ли это после победы при Гранике; или в Гордии, когда он разрубил знаменитый узел; или в Египте, где ему нашептали, что он сын бога Амона; или после победы при Гавгамелах; или после смерти Дария? По мне, так это вопрос второстепенный. Главное, он действительно любил славу и власть больше жизни, по-другому говоря, жизнь без славы и власти была ему не мила. А власти лишней не бывает.

Четвертая версия не противоречит первым трем, но лишь дополняет их. Этой версии придерживаются евреи, находя ее вполне реалистичной. Суть ее в том, что Александр стремился завоевать все золото мира. Действительно, начав войну с персами и имея в кармане сорок талантов наличности и пятьсот талантов долга, он после победы над Персией сказочно разбогател, захватив около трех тысяч тонн золота (почти двести тысяч талантов). Он стал самым богатым человеком на земле. Десятки тысяч мулов и верблюдов возили за ним по Азии его сокровища

Казалось бы, можно и угомониться, но от персов он узнает, что в Сибирской Индии золота значительно больше, чем в Персии. Кир II и Дарий I именно из Сибирской Индии получали в десяток раз большую дань, и именно золотом. Узнав, что золотой запас Индии составляет не менее пяти тысяч тонн золота, иначе говоря, есть люди побогаче его, равнодушный к золоту Александр этого стерпеть не мог и отправился в Сибирь (Индию), чтобы стать самым богатым человеком на Земле. И он, надо думать, стал им, прибавив к трем тысячам тонн персидского золота пять тысяч тонн сибирского (индийского) золота. Погоня за золотом – это четвертая, меркантильная версия мотивов поведения Александра.

Куда Александр девал восемь тысяч тонн золота, это вопрос. В поэтической версии похода он спрятал свои сокровища в подземном городе и ушел в Вавилон другой дорогой, минуя этот город.

Гораздо более сильной версией, на мой взгляд, является пятая. Александр был одним из самых высокообразованных людей своего времени и при этом всегда стремился к новым знаниям. Даже на Востоке, завоеванном Александром, бытовало мнение, что подлинным стремлением Александра была тяга к изучению. Фирдоуси писал об этом так:

Вот из своих пределов, как орел, Взмыл Искандар, опять войска повел. И он в страну брахманов прибыл вскоре. Его влекло к себе познанья море. Брахманы, услыхав, что славный шах Остановился с войском в их краях, Все вышли из своих пещерных келий И обсуждать событье это сели. И написали шаху-мудрецу Письмо: «Хвала на небесах творцу! А на земле – в юдоли нашей бренной — Хвала тебе от нас, благословенный! Пусть мощь твоя и мудрость возрастет, И пусть твоя держава процветет! Йездан, исполненный благоволенья, Тебе полмира отдал во владенье. Мы служим богу. Так пошли нам весть, Зачем пришел? Чего ты ищешь здесь? Страна у нас бедна; что с нас возьмешь ты? Земных сокровищ здесь не обретешь ты. Мы волей и терпением сильны. Мы счастьем знанья истинным полны. Терпенье наше все превозмогает. А знанье людям зла не причиняет… [66]

Учителем Александра был сам Аристотель и другие ученые греки. Плутарх сообщает, что Александр получил доступ к высшим знаниям в так называемых посвящениях (мистериях). Известно письмо Александра к Аристотелю, в котором он решительно осуждает учителя за разглашение тайных знаний. Пятая версия состоит в том, что Александр стремился к Истоку, в Прародину, на север Сибири за древними знаниями.

Несомненно, он был знаком с трудами античных авторов о Гиперборее, хотя бы потому, что, согласно семейным преданиям, его род по отцовской линии происходил от Геракла Гиперборейского. Так или иначе, Александр, несомненно, был наслышан о Гиперборее. Возможно, у него были старинные географические карты, ведь его сопровождали ученые греки, хорошо знавшие географию того времени. Поэтому перемещения Александра были столь стремительны. Он шел известными дорогами, и эти дороги вели его на крайний север на берега Северного океана.

Возможно, прав В. Н. Демин, считавший, что война между богами и титанами проводилась с использованием супероружия, как об этом повествует индоарийская «Махабхарата». В таком случае Великий Воитель мог стремиться в Прародину не только за знаниями, но и за супероружием.

Согласно восточным легендам, до Александра по этому пути направлялись на север Сибири Семирамида и Кир. Как и Александр, они шли за знаниями с оружием в руках и были жестоко побиты и посрамлены.

Вместе с тем самое любопытное в мотивах поведения Александра состоит в том, что истинными могут оказаться все пять версий. Стремление к знаниям могло сочетаться со стремлением завладеть супероружием для окончательного завоевания всех непокорных в мире. В то же время стремление к знаниям, даже если он ценил их выше завоеваний, как писал об этом Аристотель, все же не могло увлечь его воинов. Простым македонянам, как и грекам, куда как милее было получить в результате завоевательных походов средства к безбедному существованию. Поэтому для войска более доходчивым был тезис о походе за всем золотом мира.

Выше уже говорилось, что в Восточном походе Александр сильно разбогател. По вопросу о количестве сокровищ, захваченных в Персеполе, Курций Руф высказывает изумление: «Некоторые называют такие размеры захваченной здесь добычи, что она кажется невероятной. Впрочем, нужно или усомниться в других сведениях, или поверить, что в сокровищнице этого города было 120 тысяч талантов; чтобы вывезти их – а царь предполагал взять их с собой для нужд войны, – он приказал привезти вьъючный скот и верблюдов из Суз и Вавилона. К указанной сумме взятых денег прибавилось после взятия Парсагад еще шесть тысяч талантов» [31, 5, 6, 8–10].

Как указывает И. Резников, захват персидских сокровищ сделал Александра богатейшим монархом своего времени [56]. Можно было бы и успокоиться: Персия покорена, Дарий убит, завоеваны все сокровища мира, пора и домой. Однако Александр вместо этого, преодолевая нарастающее сопротивление войска, направляется в Индию. Почему? И повод, кстати, для продолжения войны придумывает самый поверхностный: он-де мстит убийцам Дария за коварное убийство персидского царя.

Увлечь усталых воинов в Индию можно было, посулив им огромные запасы золота. Персия всегда получала золото с севера, из Индии, что располагалась за рекой Кампилин. Специалист по палеотопонимике А. М. Малолетко нашел, что рекой Кампилин называлась сибирская река Иртыш [37]. Следовательно, Александр также направился в Сибирь через Иртыш.

Подтверждением наличия в Сибири (Индии) огромных запасов золота может служить клад Франграсиона [42]. Если Александр захватил и эти запасы, его богатство стало беспрецедентно большим. И возникает вопрос, куда же оно девалось. В Греции и Македонии до сих пор гадают на эту тему.

Частичный ответ на этот вопрос мы находим у Плутарха, но у него речь идет лишь о награбленном в Персии: «Собираясь в поход на Индию и видя, что войско, уже отягощенное множеством добычи, тяжело на подъем, Александр как-то рано утром велел нагрузить повозки и поджечь их – сначала свои собственные, затем повозки „друзей“ и, наконец, остальных македонцев. Замысел этот было труднее составить, чем выполнить. Огорчил он немногих; большинство же с восторгом, крича и ликуя, отдали необходимое нуждавшимся, а лишнее истребили и сожгли. Это укрепило решение Александра двинуться дальше» [49].

По-другому освещает этот вопрос Низами Гянджеви. В связи с персидскими сокровищами он пишет, что перед походом в Кыпчак через Дербент Александр раздал войскам все сокровища, всю казну. Был у него мудрец Булинас, тот посоветовал Александру зарыть свою долю в землю, тогда так же сделают все бойцы.

И зарыл он добычу свою меж развалин, Знак поставил, и был он теперь беспечален. И велел в тайники он все клады нести, Ибо груз этот тяжестью был бы в пути. И рассеялись все по нагорьям и долам: Каждый в стан свой вернулся довольным, веселым, Каждый знак свой поставил над ценным добром, Над рубинами, золотом и серебром. Но внемлите судьбы наущению злому: Научила она Искендера иному Не пришлось им свой клад взять из глуби земной: Царь домой возвратился дорогой иной… [41]

Важно, что у Низами есть прямые указания на то, что Искендер возвращался другим маршрутом и не забирал сокровищ, сложенных в глуби пещер. Подробнее об этом можно прочитать в 10-й главе.

Основываясь на тексте Низами, можно в первом приближении предположить, где расположен пещерный город, в котором Александр спрятал свои сокровища. В активе: родниковая зона, то есть искомая местность располагалась севернее лесостепи. Второе – близость города Правды (Арты). Третье – близость Китая (Кара-Катая!). Четвертое – шестьдесят дневных переходов до полярного круга. Наконец, пятое – наличие крупного катакомбного объекта. Всем пяти признакам отвечает Томское Приобье и сам город Томск.

Любопытно, что объем сокровищ Афрасияба и Александра сопоставим и составляет три-пять тысяч тонн и, следовательно, до четырех с половиной сотен кубометров по объему. Скажем, объем чистого металла весом 3 тысячи тонн при плотности 18 г/см3 составляет 166,66 кубических метра, а 5 тысяч тонн – это 278 кубических метров. Такие объемы невозможно незаметно спрятать, зарывая в землю, слишком уж велики масштабы горных работ. Точно так же их невозможно незаметно перевозить на большие расстояния. Представляется, что подобные объемы уместно либо топить в водоемах, либо прятать в катакомбах. В водоемах (морях, озерах, прудах и особенно реках) неизбежно со временем нарастание проблем. Во-первых, это проблема локализации, а во-вторых, проблема заиливания с перспективой абсолютной потери захороненного сокровища. В этом плане катакомбы представляют собой гораздо более выигрышный объект, и поэтому не случайно все томские клады, согласно окутывающим их легендам, так или иначе связаны с катакомбами.

Согласно поэтической традиции, к Александру пришло посольство от местных жителей, слезно попросившее оградить их от злобного народа Яджудж и Маджудж, живущего в стране мрака. Александр согласился, но затребовал приготовить много меди и железа на месте предполагаемого строительства. Перед тем как отправиться в страну Мрака для строительства стены, Александр решил освободить свое войско от раненых, больных, пожилых и от многочисленных женщин с детьми, сопровождавших его войско. Всю эту публику он разместил в подземном городе и там же оставил всю свою гигансткую поклажу – все сотни кубометров завоеванных сокровищ. После этого, делая по два перехода в день, он за месяц достиг страны Мрака, где и построил стену с воротами.

Каким путем он возвращался, неизвестно, по-видимому – другим. Вообще, Низами дважды обращается к сюжету сокрытия сокровищ в земле. Первый раз, пишет Низами на с. 255–257, перед походом в Дербент Александр раздал воинам всю свою казну. По совету мудреца Булинаса Александр зарыл свою часть добычи с тем, чтобы так же поступили другие. Так и случилось [41].

Все он роздал войскам. До полночной поры Ратоборцы устало носили дары… …И зарыл он добычу свою меж развалин, Знак поставил, и был он теперь беспечален. И велел в тайники он все клады нести, Ибо груз этот тяжестью был бы в пути. И рассеялись все по нагорьям и долам: Каждый в стан свой вернулся довольным, веселым. Каждый знак свой поставил над ценным добром, Над рубинами, золотом и серебром. Но внемлите судьбы наущению злому: Научила она Искендера иному. Не пришлось им свой клад взять из глуби земной: Царь домой возвратился дорогой иной, А войскам, с их богатством сияющим, новым, Для чего было то, что укрыто покровом? Много явных сокровищ они обрели. Что им клады под сумраком бренной земли!

Второй раз Александр спрятал свою казну перед броском в страну Мрака. Александр находился в это время в стране родников на границе с Китаем:

Изумрудный простор трепетал пред очами, Тут и там озаренный живыми ключами. Благотворен был воздух, светлы небеса, И обильны плоды, и красивы леса. Блеск воды меж листвы, не изведавшей бури, Словно ртуть на картине из гладкой лазури. Мрели росы в травинках зеленых лугов, Как в листках из финифти узор жемчугов. Возле мест, где ключи сладкозвучно звенели, Легкий след: здесь брели к водопою газели.

Описанная Низами ландшафтно-экологическая реальность нехарактерна для степной, горной и пустынной зоны Средней Азии, где гарцевал Македонский во время восточного похода. Но если он проник севернее, достиг «Трех Индий», границы Китая, города Правды, то все описания Низами соответствуют вполне реальным объектам. Китай на средневековых западноевропейских картах показан в верховьях Оби. Город Правды (Арта или Арса) показан чуть южнее Телецкого озера, Иоаннова Индия (Три Индии) с родниками типа «Сибирский Грааль» – это Томское Приобье с геграфическими координатами столицы, до градуса совпадающими с координатами современного Томска.

И здесь мы переходим к важнейшему для кладоискателей месту в поэме Низами. Отдохнув в родниковой местности, Александр готовился к броску в страну мрака, где жили яджуджи и маджуджи, чтобы, оградив их стеной, обезопасить народы, обратившиеся к нему за помощью. Однако, произведя смотр своим силам, обнаружил войско отяжелевшим.

Изобильем смущен войсковым своих сил, В область мрака идущий помедлить решил. Не одна оказалась большая пещера Возле мест, где стоял стан царя Искендера. Созволил тогда государь пожелать, Чтоб в пещеры вместили всю лишнюю кладь. И от тех, что с поклажей остались в пустыне, Стало людно. Сей край обитает доныне. «Буни гар» – «глубь пещер» означает, и вот Вся земля эту область Булгаром зовет. Шахи этой страны (так решившие правы) Есть потомки воителей Румской державы… …Царь остаться велел старикам и недужным: Их поход в темноту счел он делом ненужным… …И с поклажей остались в пещерах седые… …Одолев затрудненья подобного рода, По два в день государь совершал перехода… …С месяц был он в пути. Солнца вечная сила Направленье свое в небесах изменила.

(М. Ф. Косарев: у нанайцев «буни» – мир мертвых. Можно предположить, что в глубине горы хоронили покойников).

Важно, что у Низами есть прямые указания на то, что Искендер возвращался другим маршрутом и не забирал сокровищ, сложенных в глуби пещер. В главе «Возвращение Искендера в Рум» Низами пишет:

Излагается в книге: когда Искендер Часть поклажи сложил вглубь обширных пещер, В тех местах он, сокровищ потратив немало, Создал город Булгар, что расцвел небывало. Из Булгара он двинулся в Рус; расцвели Царской щедростью области этой земли. Кораблями затем вспенив Румское море, Обитаемый берег увидел он вскоре… [41]

Основываясь на тексте Низами, чрезвычайно трудно решать вопрос о том, где расположен пещерный город, в котором Александр спрятал свои сокровища. В активе: родниковая зона, то есть искомая местность располагалась не южнее лесостепи. Второе – близость города Правды (Арты). Третье – близость Китая (Кара-Катая!). Четвертое – шестьдесят дневных переходов южнее полярного круга. Наконец, пятое – наличие крупного катакомбного объекта. Всем пяти признакам отвечает Томское Приобье и сам город Томск.

Разумеется, для историков эта аргументация будет выглядеть недостаточной. Другое дело – для кладоискателей. Любопытно, что объем сокровищ Афрасияба и Александра сопоставим и составляет три-пять тысяч тонн и, следовательно, до четырех с половиной сотен кубометров по объему. Скажем, объем чистого металла весом 3 тысячи тонн при плотности 18 г/куб. см. составляет 166,66 кубических метра. Такие объемы невозможно незаметно спрятать, зарывая в землю, слишком уж велики масштабы горных работ. Точно так же их невозможно незаметно перевозить на большие расстояния. Представляется, что подобные объемы уместно либо топить в водоемах, либо прятать в катакомбах. В водоемах (морях, озерах, прудах и особенно реках), неизбежно со временем нарастание проблем. Во-первых, это проблема локализации, а, во-вторых, проблема заиливания с перспективой абсолютной потери захороненного сокровища. В этом плане катакомбы представляют собой гораздо более выигрышный объект, и неслучайно все томские клады, согласно окутывающим их легендам, так или иначе связаны с катакомбами.

Заключение

Читатель, возможно, согласился с автором в том, что противоречие между поэтической и исторической традициями в освещении Восточного похода Александра разрешается в пользу поэтов. Поэтическая традиция опирается на устные рассказы десятков тысяч вернувшихся из похода ветеранов, в то время как историческая версия сводится к отбраковке неправдоподобного. Отбросив все неправдоподобное, античные историки создали ложную по сути и несуразную по форме версию похода.

Все географические несуразности Восточного похода Александра легко разрешаются при понимании того, что Александр был не там (не в Индии, а в Сибири) и не так, как это подано античными и более поздними авторами. Александр ушел из Сибири не победителем, а побежденным. И совсем не важно, что побежден он был не людьми, а природой. Будучи нечеловечески тщеславным человеком, он не мог допустить, чтобы весть о его поражении распространилась по всему белу свету, и предпринял все меры для сокрытия своего поражения и для того, чтобы в глазах потомков он выглядел победителем.

Сопоставление поэтических и исторических источников, освещающих Восточный поход Александра, позволяет уверенно говорить о правоте поэтов в их затянувшемся споре с историками о том, где был и что делал великий воитель. Особенно важной представляется правота поэтов в вопросе о том, что Александр воевал с руссами, с русским царем Пором (Спором). Средневековые персидские историки считали скифов предками руссов, а поэты прямо отождествляли их. Согласимся с персами. Наши предки умели использовать климатические особенности своей земли для победы над завоевателями. Вспомним, как бежал из-под Москвы Наполеон, утопая в снегу, как замерзла смазка в гитлеровских танках в самом начале зимы 1941—42 гг. под Москвой. Напомним об этом тем, кто позволяет себе считать нас совсем слабыми: с нами Бог и сибирский мороз.

Практически нерешенным остается вопрос о том, куда подевались несметные богатства, награбленные Александром и его воинами на Востоке. Будем надеяться, что и в этом вопросе поэтическая версия окажется правильной и несколько тысяч тонн сокровищ будут обнаружены потомками в подземном городе под Томском и послужат восстановлению ограбленной России.

Совершенно особняком встает вопрос, дошел ли Александр до Ганга. Описания такого «пустяка» нет ни в исторической, ни в поэтической версии похода. Между тем в 35-м параграфе «Географии» Страбона (книга XV), изданной М. С. Боднарским в 1953 году, упоминается письмо Кратера к его матери Аристопатре, где говорится, что Александр все-таки дошел до Ганга, причем автор письма утверждает, что он сам видел эту реку и китов в ней. Страбон подчеркивает, что ни один из ветеранов похода, опубликовавших свои воспоминания, не рассказывает об этом событии. Тем самым Страбон подчеркивает представляющуюся ему несомненной лживость письма Кратера. Ныне очевидно, что если Александр зимовал в устье Енисея или Оби, то вполне мог увидеть здесь косаток или настоящих китов.

Приведенное выше письмо Кратера показывает, что даже изучение античных источников способно принести некоторые неожиданности. Можно себе представить, что же ждет исследователей на сибирском маршруте Александра Македонского.

Государство русского царя Пора с сотнями городов существовало уже в IV в. до н. э., тогда как китайскую империю Цинь Шихуанди создал лишь в III в. до н. э., то есть позже на целое столетие. Если верить иранской мифологической традиции, государство наших предков было древнее Иранского царства Кира Старшего. Мы имеем возможность увеличить свою государственную историю на полтора тысячелетия.

Почему же мы этого не делаем? Только ли потому, что мы, как говорил Пушкин, ленивы и нелюбопытны? Только ли потому, что «древние современники», захватившие финансовые, информационные и в значительной степени административные ресурсы в нашей стране, блокируют наши слабые потуги на дальних подступах? Или потому что свою историю мы ищем не там, где развивался древний исторический процесс, то есть в Сибири, а в привычной Европе, куда предки пришли в первом тысячелетии нашей эры? Изучение сибирского похода Александра Македонского позволяет все расставить по своим местам.

Приложения

Приложение 1. Перечень малопонятных терминов, географических, этнических названий и имен собственных

Абисар – один из индийских царей.

Автофрадат – сатрап тапуров и мардов в персидской державе.

Агема – царская конная гвардия.

Акесин – приток «Инда», предположительно – Ишим.

Аконтисты – копьеносцы.

Александр I Филэллин – македонский царь V в. до н. э.

Аминта, сын Аррабея – илларх в войске Александра Македонского.

Аминта, сын Андромена – таксиарх Александра Македонского.

Антипатр – сподвижник Александра Македонского, оставленный наместником в Македонии на время Восточного похода.

Аорн – горная крепость. Разные авторы помещают ее то в Бактрию, то в верховья Инда.

Арабий – река близ устья «Инда», возможно, в южную Азию помещена ошибочно.

Арабиты – племя, проживавшее по р. Арабий.

Арахозия – область в Азии, часть Арианы. Локализация проблематична.

Арахоты – жители Арахозии.

Аргираспиды – пешая гвардия «серебряные щиты», состоящая из царских телохранителей (средняя пехота).

Ариана – часть Азии, локализация проблематична.

Арии – жители Арианы.

Аримаз – знатный согдиец, руководивший обороной Согдийской скалы.

Аримаспы (ариаспы) – азиатское племя, согласно Геродоту, теснившее массагетов, которые в свою очередь теснили скифов, а скифы киммерийцев.

Аристобул – сподвижник Александра Македонского, царский архитектор, автор мемуаров.

Аристотель – греческий филосов IV в. до н. э., учитель Александра.

Арриан Флавий – греческий историк II в. до н. э., считающийся наиболее серьезным источником о походе Александра.

Арса (Арта) – столица «Третьей Руси» у арабских и персидских авторов IX–X вв., на карте Г. Сансона показана на южном берегу Золотого (Телецкого) озера.

Арсак – перс, сатрап Арии при Александре Македонском.

Арсак – глава одного из «индийских» племен.

Арсакиды (аршакиды) – династия парфянских царей, выходцев из Арсы.

Артабаз – перс, сатрап Бактрии при Александре Македонском.

Ассакан (Ассакен) – царь «индийского» народа ассакенов, сын Клеопиды.

Ассакены – индийский народ, имевший царицу Клеопиду и столицу Массагу. В Восточной традиции царица называлась Кандакией, а царство Марсидонским.

Астакены – племя в «Индии» к западу от реки Кофен (Катунь).

Атлантический океан – во времена Александра Македонского – внешний океан, океан-река, омывавший всю землю.

Аттал – военачальник Филиппа II, его тесть.

Ахемениды – династия персидских царей VII–IV вв. до н. э.

Багой – евнух, возведший на персидский престол Дария III Кодомана.

Бактра, Бактры – столица Бактрии.

Бактрия – область в Средней Азии, населенная бактрийцами.

Барзаент – сатрап Арахозии и Дрангианы в персидской державе.

Барсина – вдова Мемнона, незаконная супруга Александра Македонского.

Бесс – сатрап Бактрии в Персидской державе, организатор убийства Дария.

Биас, Гипанис, Гифасис – река в «Индии», предположительно Чулым.

Брахманы (рахманы) – «индийские» мудрецы, вдохновлявшие народ на борьбу с завоевателем – Александром Македонским

Букефал – любимый боевой конь Александра Македонского.

Букефалия – город на берегу Гидаспа (Иртыша), поставленный Александром Македонским в честь длюбимого коня, павшего в битве с Пором.

«Бундахишн» («Первотворение») – среднеперсидский комментированный и систематизированный пересказ утраченного «Дамтат-наска» Весты.

Вавилон – Древний город в Месопотамии к ЮЗ от совр. Багдада.

Габаза – местность в «Индии», где войско Александра Македонского попало в страшную снежную бурю и потеряло 2000 человек. Предположительно это Абаза в Хакасии.

Гавгамелы – село в Вавилонии, где в 330 г. до н. э. состоялась решающая битва между Александром Македонским и Дарием III Кодоманом.

Газа – скифский город на р. Танаисе (Яксарте), предположительно на реке Урале.

Ганг – река в «Индии», предположительно – Ангара и нижнее течение Енисея.

Гангарида (Гандарида) – страна на «Ганге», предположительно на Ангаре.

Гангариды – народ, аселявший берега «Ганга», предположительно – Ангары.

Гангрена – смертельная болезнь, являвшаяся следствием укусов змей в «Индии».

Гедросия (Гадросия) – страна на «Инде» и близ берегов Океана.

Гедросы (гадросы) – народ в «Индии», предположительно гото-росы или гето-росы.

Гекатомпил – столица парфян.

Геракл Гиперборейский – легендарный предок Александра, мифологический герой древней Греции.

Гермолай, сын Сополида – телохранитель Александра Македонского, вдохновитель «заговора пажей».

Геродот – греческий историк V в. до н. э.

Герусия – Совет старейшин.

Геспериды – мифологические титаниды, дочери Атланта, проживавшие в саду, где росли молодильные яблоки.

Гефестион – сподвижник и близкий друг Александра Македонского, военачальник, гиппарх.

Гиаротида (Гидраот) – река в «Индии», приток «Инда», предположительно Тобол.

Гидасп – река в «Индии», приток «Инда», предположительно Иртыш.

Гиндукуш – горы, которые предположительно дважды переходил Александр Македонский, называя их «Кавказом».

Гипанис (Гифасис, Биас) – река в «Индии», предположительно Чулым.

Гипасписты – пешие тяжеловооруженные формирования царских телохранителей.

Гиппархия – конница.

Гиппарх – начальник отряда конницы; правитель области в эллинистическое время.

Гиппоконтисты – легкая конница, вооруженная копьями.

Гиппотоксоты – легкая конница, вооруженная луками.

Гирканское море – Каспийское море.

Гиркания – область в Азии на берегах Гирканского (Каспийского) моря.

Гоплит – тяжеловооруженный пехотинец.

Горгий – таксиарх Александра Македонского; на пирах – наиболее стойкий пьяница.

Гордий – город во Фригии, где Александр Македонский, согласно легенде, разрубил «гордиев узел».

Граник – река в Малой Азии, на берегу которой в 334 г. до н. э., на четвертый день Восточного похода, состоялась первая битва с персами.

Гуреи – племя в «Индии», неподалеку от реки Кофена (Катуни).

Гурей – река в «Индии», на берегах которой жили гуреи. Предположительно, здесь располагается современный город Гурьевск Кемеровской области.

Дандамий – индийский мудрец.

Дарий I Гистасп – персидский царь из династии Ахеменидов, VI–V вв. до н. э.

Дарий II Ох – персидский царь из династии Ахеменидов, V в. до н. э.

Дарий III Кодоман – персидский царь из династии Ахеменидов 356–330 гг. до н. э.

Демокрит из Абдерры – греческий философв V в. до н. э., исходивший Индию.

Диодор Сицилийский – греческий историк I в. до н. э.

Дионис – в греческой мифологии бог виноделия и веселья.

Дранги – племя в Ариане.

Дрангиана – область в Азии.

«Друзья» – конногрвардейцы Александра Македонского, представители македонской знати, считались друзьями Александра, принимали участие в пирах и совещаниях.

Задракарта – столица Гиркании.

Заранги – дранги.

Ила – эскадрон.

Иларх – командир илы.

Имай – часть «Индийского Кавказа».

Инд – предположительно сам Александр и его спутники называли Индом Обь.

Индийский Кавказ – предположительно Алтае-Саян.

Индия, индийцы – предположительно Александр воевал в сибирской Индии с сибирскими народами.

Исс – город в Киликии, место второй битвы Александра с Дарием.

Исседоны – скифское племя в Азии.

Иудея – страна, которую Александр миновал, не заметивши ни по дороге в Египет, ни по возвращении.

Калан – индийский мудрец, добровольно приказавший сжечь себя на костре.

Каллисфен – историограф Александра, философ, племянник Аристотеля.

Камбиз – персидский царь династии Ахеменидов, VI в. до н. э.

Каппадокия – область в середине Малой Азии, известная подземными городами, соединенными многокилометровыми тоннелями. Города эти строились племенами мосхов.

Каран – легендарный родоначальник македонских царей.

Каран – сводный брат Александра Македонского, убитый по его приказу.

Кармания – область Азии.

Картасис – брат скифского царя, живший за Танаисом.

Каспийские ворота – узкий горный проход в горах Эльбурс.

Катекия – поселение военных колонистов.

Катеки – военные колонисты.

Кафейцы (катайцы) – жители «индийской» страны Кафейи (Кофы). На карте И. Гондиуса страна Катайя показана в районе Золотого (Телецкого) озера.

Квинт Курций Руф – римский историк I в. н. э.

Кебалин, брат Никомаха – участник заговора против Александра Македонского.

Кен, сын Полемократа – гимппарх в войске Александра Македонского, выразивший всеобщее мнение на войсчковом собрании на Гипанисе.

Кинокефалы – мифологические дикие люди на севере Азии с собачьими головами.

Кирополь (Кирэсхата, Киры) – скифский город на реке Танаисе (Яксарте), построенный, согласно легенде, Киром Старшим. Разрушен Александром Македонским. Располагался предположительно в нижнем течении реки Урал.

Клеопатра – сестра Александра Македонского.

Клеопатра – последняя жена Филиппа II.

Клеопида – «индийская» царица, прозванная «индийцами» блудницей за то, что родила Александру Македонскому сына, названного также Александром.

Клит – царский иларх, спасший жизнь Александру в битве при Гранике. Убит лично царем на пиру в Самарканде, на глазах у дворецкого Харета, позже написавшего воспоминания о походе. Согласно Арриану, участвовал в походе в Индию.

Клитарх – александрийский историк, писатель, автор «Романа об Александре». Некоторые исследователи считают его ветераном Восточного похода, другие отрицают это.

Кофен (Копен) – приток «Инда»; считается, что это река Кабул. Предположительно река Катунь.

Кратер – полководец Александра Македонского. Согласно письму к матери, приведенному Страбоном, достиг устья Ганга и вместе с Александром наблюдал здесь китов.

Ксеркс I – персидский царь династии Ахеменидов, V в. до н. э.

Ктесий из Книда – греческий историк V–IV вв. до н. э.

Ланика – детская кормилица Александра Македонского, сестра Клита.

Леонид – суровый воспитатель юного Александра Македонского.

Леоннат, сын Артея – телохранитель Александра Македонского, позже гиппарх.

Лисимах – сподвижник Александра Македонского.

Локоть – мера длины, древнегреческий 0,444–0,462 м, древнерусский 0,38–0,46 м.

Лох – отряд пеших воинов.

Лохаг – командир лоха.

Макарийские острова – русский синоним Гипербореи.

Маллы – племя в «Индии», представленное высокорослыми мужественными людьми. При штурме города маллов Александр Македонский был смертельно ранен, выжил чудом.

Мараканда – город Самарканд.

Маргиана – область в Азии.

Марсидонское царство – в Восточной традиции царство царицы Кандакии, соответствует царству ассакенов и городу Массаге.

Массага – в античных источниках столица «индийского» племени ассакенов; у еврейских авторов Мазаха – это столица мосохов, которых они считали неотрывными от росов, называя росо-мосохами.

Массагеты – общепризнанно, это скифское племя в Азии. Более правильным будет считать их мосохо-гетами или мосохо-хеттами.

Мегасфен – селевкидский посол в Индии, IV–III вв. до н. э.

Мемнон – македонский стратег во Фракии IV в. до н. э.

Мемнон – стратег Александра Македонского в Сирии.

Менедем – стратег Александра Македонского.

Менон – сатрап Арахозии при Александре Македонском.

Меотида (Меотийское озеро, Меотийское болото) – Азовское море. В более ранние времена предположительно – Васюганское болото.

Мусикан – индийский царь в приустьевой части Инда.

Набарзан – полководец Дария III.

Неарх – наварх, командующий флотом Александра Македонского.

Никея – город на берегу Гидаспа (Иртыша), построенный Александром в честь победы над Пором. Есть уверенность, что Александром были поставлены и другие города с таким же названием.

Николай Дамасский – историк, современник Страбона, описывал встретившуюся ему делегацию от царя Пора к императору Августу.

Ниса – город в «Индии».

Нора (Норы, Оры) – город в «Индии» близ Океана, предположительно располагался в районе современного Норильска.

Окс – река Амударья.

Оксидраки – племя в «Индии»; по мнению некоторых авторов, Александр был ранен не маллами, а оксидраками.

Онесикрит – сподвижник Александра Македонского, капитан царского корабля, философ, историк, автор мемуаров.

Ортоспаны – город паропамисадов.

Острова Блаженных – мифологические острова в Океане, на севере, где находили приют души умерших. По другой версии – синоним Гипербореи.

Павсаний – убийца Филиппа II, офицер охраны.

Палимботра – «индийский» город на Ганге в устье Эраннбоя. Длина города около 15 км, ширина около 4 км, количество ворот в стенах 64, башен 570. Население – гангариды, предположительно – ангарцы, возможно, кангары.

Парменион – полководец Филиппа II и Александра Македонского, отец Филота. Убит по приказу царя.

Паропамис – преимущественно равнинная, частично горная страна в Азии, населенная паропамисадами.

Парфия – страна в Азии, созданная Аршакидами в 250 г. до н. э., располагалась возле южных берегов Каспия. Во времена Александра Македонского парфяне проживали гораздо севернее, у северных берегов Каспия и возле Арала.

Пасаргады – город в Персиде.

Паталы, Паталена – город в устье Инда и соответствующая область. У Диодора этот город назван Тавала.

Патрокл – македонский полководец и путешественник IV–III вв. до н. э.

Педзетеры – тяжеловооруженные пехотинцы.

Пентера – судно с пятью рядами весел.

Пердикка из Орестиды – сподвижник Александра Македонского, полководец.

Персеполь – столица Персидского царства.

Плутарх – греческий писатель I–II вв. н. э.

Полисперхонт, сын Симмия – таксиарх Александра Македонского.

Помпей Трог – римский историк I в. до н. э.

Пор – индийский царь, взятый в плен Александром в битве при Гидаспе.

Пор – двоюродный брат Пора, плененного Александром. Царь.

Пор – царь Гангариды в Индии на Ганге.

Пор – царь 600 царей в Индии, современник Августа.

Прасии – племя в восточной «Индии»; учитывая имя царя Пора, возможно – поросии.

Прометей – мифологический титан, прикованный Зевсом к скале в горах. Эти горы якобы пересекал Александр Македонский.

Проскинеза – земной поклон.

Птолемей, сын Лага – полководец Александра Македонского, позже царь Египта.

Птолемей, сын Селевка – телохранитель Александра Македонского.

Птолемей Клавдий – греческий географ II в. до н. э.

Птолемеи – династия эллинистических царей в Египте IV в. до н. э. – I в. до н. э.

Роксана – скифская жена Александра Македонского, родившая ему наследника мужского пола, правда, уже после смерти Александра.

Саки – скифское племя в Азии.

Сарисса – длинное копье (4–6 м), вооружение фалангита.

Сариссофоры – копьеносцы.

Сатибарзан – сатрап Арии в персидской державе.

Селевк I Никатор – сподвижник Александра Македонского, позже царь Сирии.

Селевкиды – династия эллинистических царей в Азии IV–I вв. до н. э.

Семирамида – ассирийская царица IX в. до н. э., ее мужа звали Нин.

Сибиртий – сатрап Арахозии, Гедросии и оритов при Александре Македонском.

Сибы – «индийское» племя, предположительно сибиряки.

Синедрион – конгресс, съезд.

Сисимитр – предводитель защитников горной крепости в Наутаке.

Скала Аримаза – горная крепость «Согдийская скала».

Скилак из Карии – мореплаватель и географ VI в. до н. э.

Согдиана, согдийцы – как считается, местность и население междуречья Сырдарьи и Амударьи, однако в античных источниках согдийцы упоминаются в числе племен, проживающих на «Инде» (Оби).

Сопиф – один из индийских царей.

Спитамен – руководитель скифского и согдийского сопротивления Александру Македонскому.

Стадий – древнегреческая мера длины 184,98 м. Аттический стадий 177,6 м, олимпийский стадий 192,27 м.

Статира – дочь персидского царя Дария III Кодмомдана.

Страбон – греческий географ I в. до н. э. – I в. н. э.

Стратег – должность военного наместника в эллинистических монархиях.

Стратег-автократор – главный стратег, «главнокомандующий».

Тавала – город в устье «Инда», соответствует библейскому Фувала.

Таксил – индийский царь, правивший в междуречье Инда и Гидаспа.

Таксила – «индийский» город в междуречье «Инда» и «Гидаспа», предположительно Оби и Иртыша.

Таксис – полк пехоты.

Таксиарх – командир таксиса.

Талант – древнегреческая мера веса драгоценных металлов 20,47 кг. «Серебряный талант» 26,2 кг.

Танаис (Яксарт) – река, пограничная между Европой и Азией; скорее всего это река Урал.

Тапурия, тапуры – местность и племя в Азии. Показаны на карте И. Гондиуса на левобережье Оби.

Тетрера – судно с четырьмя рядами весел.

Триера – судно с тремя рядами весел.

Уструшана – как считается, область возле Туркестанского хребта. Более вероятно, что это «устье русской реки», т. е. область, расположенная в устье реки Урал.

Фаланга – форма боевого построения пешего греческого и македонского войска, вооруженного длинными копьями-сариссами.

Фила – община.

Филота – сын Пармениона, командующий македонской конницей, казнен по решению войскового собрания за участие в заговоре против Александра.

Фратаферн – сатрап Персиды, Гиркании и Парфии в персидской державе.

Фут – древнегреческая мера длины 0,296 м.

Харет из Митилены – царский дворецкий, очевидец убийства Клита, автор мемуаров.

Хоасп – река на маршруте Александра Македонского после Кофена (Катуни) и гуреев (Гурьевска). Предположительно – река Томь.

Эвергеты – «спасители», «благодетели», более позднее название племени аримаспов. Говорят, новое название было дано Киром за чудесное спасение персидского войска от голодной смерти.

Эвмен из Кардии – сподвижник Александра Македонского, один из руководителей царской канцелярии.

Экбатаны – город в Мидии, в котором была оставлена часть золотого запаса Александра Македонского и при ней Парменион.

Эратосфен из Кирены – греческий философ, математик, астроном, географ III–II вв. до н. э.

Юстин – римский историк II в. н. э.

Яксарт (Танаис) – р. Урал.

Приложение 2. Наброски сценария научно-популярного видеофильма «Загадка восточного похода Александра Македонского»

1-й эпизод. Фестиваль авторской песни «Бабье лето».

Видеоряд. Масса народа, масса лирики, море песен. Вечер. Множество костров, у которых бесконечно поются разные песни. Из общей массы выделяется один костер. Возле него сидят ветераны, стершие ноги в походах «до коленок». Без мажора вспоминают о былых походах. В видеоряде – узнаваемые кадры Урала, Алтая, Путорана, Памира. Вспоминают погибших. Один предлагает помянуть водочкой, другой – нет, пить не будем, помянем песней.

Начинается песня под гитару:

Третий день пляшут метели. Третий день ели да ели. Им стоять здесь на века, подперев облака. Тишина залила уши, тишину учимся слушать И шаги по белизне, по тишине, по тишине. Нам идти мимо ночлега, по любви, словно по снегу, Через горы и через льды, оставляя следы. Теплый сон склеит ресницы, мокрый снег выхлещет лица, Только мы, сбившись с пути, будем идти, будем идти А потом кто-то устанет, а потом кто-то отстанет, В вихревой снежной пыли растворяясь вдали. И под злой хохот метели побегут около ели По следам нашей беды только следы, только следы.

По ходу песни мелодия нарастает, накаляется, достигая трагических нот. Тем временем в видеоряде происходит замещение современных походников-ветеранов (неважно, туристы это, или геологи, или топографы) ветеранами же, но воинами Александра Македонского. В видеоряде измученные македонцы преодолевают глубокие сибирские снега. Многие отстают и замерзают в ночи. Днем достаточно высокое весеннее солнце слепит глаза солдатам, страдающим от снежной слепоты. По окончании песни поэт разъясняет, что Александр в Восточном походе был не в Индии, а в Сибири.

В видеоряде заметен молодой человек. Это поэт. Среди публики выделяется серьезный пожилой человек, приближающийся к компании поющих. Это историк.

Историк: Что это вы молотите, молодой человек? Вы просто вводите людей в заблуждение. Историкам хорошо известно, что Александр в Восточном походе был в Индии, а не в Сибири. По материалам античных источников поход Александра «после Дария» прослежен вполне надежно. Два года, базируясь в Самарканде, он покорял скифов и согдийцев в междуречье Сырдарьи и Амударьи. На третий год, перейдя Гиндукуш, отправился в Индию, покорил много индийских племен, победил индийского царя Пора. Когда предельно усталое войско отказалось углубляться в Индию, он сплавился по Инду в устье реки, и оттуда пешим порядком ушел в Вавилон, где скоропостижно скончался (на фоне «индийской» карты похода, рис. 17). Так что никакого Китая, никакого Кипчака, никаких русов на его пути не было. И никаких ворот против яджуджей и маджуджей он не строил. Все это «бабушкины сказки».

Поэт: Вот тут вы крепко подставились, потому что Железные ворота, построенные Александром, скоро будут найдены.

Историк: Ну, это вряд ли, это «утка».

Поэт: Хорошо, об этом позже. А позвольте вопрос: так ли уж надежны античные источники, на которые опирается историческая наука, восстанавливая Восточный маршрут Александра? Какому из античных авторов вы более всего доверяете?

Историк: Вскоре после похода опубликовали свои мемуары ветераны Птолемей, Неарх, Онесикрит, Аристобул, Харет и другие, но их труды не сохранились. Зато ими пользовались Флавий Арриан, Курций Руф, Диодор Сицилийский, Юстин, Плутарх и Страбон, на чьи книги опирается вся последующая литература об Александре. Историки более всего доверяют Флавию Арриану. Это наиболее серьезный автор, опирающийся главным образом на Птолемея Лага, который на протяжении похода был рядом с Александром.

Поэт: Арриан, Страбон и другие авторы писали свои работы через триста – пятьсот лет после похода. А вот «Роман об Александре» был написал Клитархом еще при жизни ветеранов похода и опирался на их «живые» рассказы.

Это вам, историкам, мнится, что про Восточный поход Александра известно все доподлинно. А мировое искусство говорит о том, что Александр был не в Индии, а на севере, в том числе в «стране мрака», то есть в Заполярье.

Историк: Александр в Заполярье? Это несерьезно.

Поэт: Ну почему же? Если вы способны на диалог, выслушайте мои доводы.

Историк: Хорошо!

Видеоряд: Название фильма

«Загадка Восточного похода Александра Македонского»

2-й эпизод.

Историк: Александр Македонский не случайно назван Великим. Его деяния достаточно хорошо известны, и им посвящено огромное количество работ исторического содержания. Он родился в 356 г. до н. э., в 336 г. стал царем Македонии, унаследовав созданную его отцом непобедимую македонскую армию и гегемонию над Грецией.

Поэт: И сразу же укокошил всех родственников, которые могли претендовать на македонский престол.

Историк (разводя руками): Время было такое. Через два года Александр выступил в поход против персов. Эту экспедицию начал готовить его отец…

Поэт (перебивая): Но Александр и сам более всего на свете любил «махать шашкой».

Историк: Да уж! В битвах при Гранике и при Иссе Александр дважды победил персидского царя Дария, а при Гавгамелах окончательно разгромил его чуть ли не миллионную армию.

Поэт: если верить историческим источникам, потери Александра в этих трех битвах, а также при осаде Тира и Галикарнаса, составили всего от одной до полутора тысяч воинов. Александр жаловался в письмах, что его более всего заботит солдатская обувь.

Историк: Это верно. Ведь Александр перед Гавгамелами «заглянул» в Египет, в Дамаск, позже в Вавилон, Персеполь, Экбатаны, и так до южного берега Каспия. Взгляните на карту – это же гигантские расстояния, более пяти тысяч километров пути. Близ южного берега Каспия Александр настиг Дария, правда, Дарий только что был убит заговорщиками во главе с собственным сатрапом Бессом. От южного берега Каспия Александр повернул на юг и сделал гигантскую петлю, приблизившись к берегу Индийского океана. Затем повернул на север и пришел в Среднюю Азию. Здесь он два года усмирял скифов и согдийцев, а весной 327 г. до н. э. отправился в Индию. Он перешел горы, перешел Инд и с боями двигался на восток. Когда до Ганга оставалось 12 дневных переходов, измученное войско отказалось идти дальше. Тогда Александр построил три тысячи судов и поплыл в устье Инда, откуда вернулся в Вавилон. Восточный поход длился десять лет.

Поэт: Позвольте мне выразить сомнение в правильности восстановленного историками маршрута. Эта стройная картина рассыпается, как карточный домик, под давлением несуразностей. А несуразностей и противоречий у античных авторов так много, что становится непонятным, что делали в походе ученые греки, сопровождавшие Александра. Их наблюдения должны были прояснить географию Востока, а она оказалась окончательно запутанной. Возьмем, например, индийские реки. У Арриана можно прочитать, что Акесин впадает в Инд, Акесин самый большой приток Гидаспа, Гидасп впадает в Акесин, Гидасп впадает в Инд, Гидасп двумя устьями впадает в Великое море. И все это в пределах одной главы, в разных параграфах. У Курция Руфа Акесин сливается с Гидаспом и впадает в Инд. Но у него же Ганг перехватывает дорогу Акесина к морю и создает в месте его впадения неудобное устье с водоворотами. Юстин пишет, что Александр по Акесину доплыл до Океана, проплыл вдоль берега и, пользуясь благоприятным течением, вошел на кораблях в реку Инд.

Не меньше, чем с реками, несуразностей с горами. Переводчики с древнегреческого крайне небрежно отнеслись к переводу текста Страбона о переходе через горы, названные Александровыми географами «Кавказом»: некоторые тексты разными учеными переведены с древнегреческого на русский совершенно по-разному. Это, например, касается перевода одного очень важного отрывка из «Географии» Страбона. В 26-м параграфе XV книги Страбон описывает переход через горы Паропамис и нападение на Индию. Мне довелось познакомиться с двумя переводами этого отрывка. Первый принадлежит проф. Ф. Г. Мищенко и опубликован в 1953 г. составителем сборника М. С. Боднарским [Античная география. М.: Гос. изд. географ. лит., 1953, с. 167]. Второй перевод опубликован через 11 лет проф. Г. А. Стратановским [Страбон. География в 17 книгах. М.: Наука, 1964, с. 649].

Вот перевод Мищенко: «Александр вступил в местности, соседние с Индией, через землю арианов; оставляя Индию вправо, он перешел Паропамис с северной стороны и Бактриану (по-видимому, здесь опечатка и читать надо „в Бактриану“. – Н. Н.) и только после того, как покорил все подвластные персам земли и даже больше, только тогда направился он в Индию, о которой рассказывали ему многие лица, хотя и неясно. Перешедши те же самые горы, только кратчайшими путями, он возвратился назад, оставивши Индию влево, потом немедленно повернул к ней, к западным границам ее и к реке Кофе и к Хоаспе… Александр перешел Кофу и покорил всю горную область, насколько она простирается в западном направлении».

Вот перевод Стратановского: «Александр приблизился к Индии через Ариану; оставив Индию вправо, он перешел Паропамис в северные области и в Бактриану. Покорив там все земли, подвластные персам (и даже еще больше), он впервые устремился тогда на Индию, так как многие из его спутников описывали ему эту страну, хотя и неясно. Таким образом, он возвратился, перевалив через те же самые горы, другим, более коротким путем, имея Индию слева; затем он тотчас повернул на Индию, к ее западным границам и рекам Кофе и Хоаспу… Александр перешел реку Кофу и начал покорение горной области, которая обращена к востоку».

Не правда ли, это две большие разницы, переходить горы с северной стороны (подразумевается – с севера на юг) или в северные области (подразумевается – из южной области в северную)? Где же правда? Разумеется, требуется новое прочтение Страбона на древнегреческом, но уже сейчас мы можем по косвенным данным сделать вывод о том, что более правильным был первый перевод. Это подтверждает Арриан, утверждая, что от Инда к Кофену Александр двигался на запад. Но ведь если река Кофа – это река Кабул, как считают историки, то идти от Кабула на запад и стремиться при этом в Индию – чистейшая нелепица.

На фоне карты Азии (найти). При этом следует заметить, что переходить горы с севера на юг, оставляя Индию справа, можно только в том случае, если речь идет о другой Индии, расположенной не на Индостанском полуострове. Такое описание вполне применимо к Индии в верховьях Оби.

Несуразность с горами явно усугубляется несуразностью в подходе. Я имею в виду, что если мы подходим к реке с запада, то для нас этим берегом является западный, а тем – восточный. А Арриан, например, описывает Индию, глядя на нее с востока: «Местности за рекой Индом к западу, вплоть до реки Кофена, заселяют племена астакены и ассакены. Но они ростом не так велики, как те, которые живут по сю сторону Инда». И это вовсе не оговорка, так как Арриан чуть ниже повторяет эту мысль: «Вот кто живет по ту сторону Инда, к западу, вплоть до реки Кофен».

Не правда ли, много вопросов возникает к античным авторам после такой истории с географией? И прежде всего, конечно, к маршруту.

Вот выход в океан. Арриан пишет, что Инд в устье распадается на два крупных рукава, образующих остров. Устья отстоят друг от друга на 1800 стадиев (около трехсот километров), а далее начинается громадный лиман, более похожий на морской залив, в который заходят морские рыбы. На фоне карты устья Инда: Подобное описание абсолютно не соответствует устью Инда. Значит, Александр сплавлялся не по Инду, а по совсем другой реке, имеющей в устье громадный лиман или губу.

Климатические несуразицы: весной 327 г. до н. э. войско Александра вышло на Инд. Арриан меланхолично замечает: лежал глубокий снег. Диодор и Курций Руф описывают климатическую ситуацию более живо: многие погибли в непроходимых снегах от страшенных морозов. На фоне карты Индии и субтропических индийских ландшафтов: И это на 33-м градусе СШ, в субтропиках. Историки говорят, что замерзало войско в горах, но и Руф, и Диодор пишут, что это было на равнине. Далее хуже того. Александр зазимовал в устье якобы Инда (это где лиман) и едва дождался весны, когда большие холода уменьшились и зима сжалилась над ним. На фоне карты устья Инда: Устье Инда лежит на 24-м градусе, это ведь северный тропик, какие тут возможны большие холода? А холодно было настолько, что Александр сжег корабли, хотя флот ему был нужен.

Теперь о несуразностях в последовательности событий. Внимательное изучение античных источников показывает, что в освещении Восточного похода Александра много непреодолимых противоречий, как между разными авторами, так и внутри авторских текстов. Особенно показателен в этом аспекте Арриан, а ключевым эпизодом является собственноручное убийство Клита Александром в Самарканде. Клит был командиром царского эскадрона, с которым Александр, как правило, ходил в бой. В первой битве с персами при Гранике он спас жизнь Александру. И вот в не совсем трезвой ссоре Александр лично убивает Клита, брата своей любимой кормилицы. Через год после этого события Александр отправляется в Индию, и Арриан трижды упоминает Клита в составе действующей в Индии армии живым и здоровым.

«Из Бактрии в конце весны (327 года. – Н. Н.) Александр с войском пошел на индов. Переправившись за десять дней через Кавказ, он пришел в Александрию, город, основанный им в земле паропамисадов во время его первого похода в Бактрию… затем он повернул к Кофену… Тут он разделил свое войско: Гефестиона и Пердикку он послал в землю певкелаотов, к реке Инду, дав им отряды Горгия, Клита и Мелеагра…» [Арр., IV, 3, 5, 7]

Готовясь к битве при Гидаспе с индийским царем Пором (начало лета 326 г до н. э.), «Александр отобрал с собой агему „друзей“, гиппархию Гефестиона, Пердикки и Деметрия, конных бактрийцев, согдиан и скифов, даев, верховых лучников, щитоносцев из фаланги, отряды Клита и Кена, лучников и агриан и тайком пошел с ними далекой от берега дорогой, чтобы незаметно добраться до острова и до горы, откуда он решил переправляться» [Арр., V, 12, 2].

На Гидаспе же, близ устья Акесина, воюя с независимым индийским племенем маллов, Александр вновь использует Клита: «Как только пехота подошла, он отправил Пердикку с его гиппархией, гиппархией Клита и с агрианами к другому городу маллов, куда сбежалось множество местных индов» [Арр., VI, 6, 4].

В приведенных цитатах Клит упоминается как командир конного отряда (гиппархия – это конница), более того, при Гидаспе Клит находится рядом с царем, как начальник царского эскадрона. Нет сомнения, что это «тот самый Клит».

Другие античные авторы, в частности Юстин, также упоминали того самого Клита в числе живых и здоровых «после Самарканда» и после возвращения с Инда. «Александр уволил со службы еще 11 тысяч ветеранов. Из друзей Александра получили увольнение старики: Полиперхонт, Клит, Горгий, Полидам, Аммад, Антиген» [XII, 12].

О чем свидетельствует подобная небрежность? Как минимум о том, что Арриан не вполне осознавал свой собственный текст. А как максимум о том, что события Восточного похода у него безбожно перепутаны и выстроены совершенно произвольно. На фоне карты Индии: Ведь если Александр убил Клита именно в Самарканде, значит, после сплава по «Инду» он снова заходил в Самарканд. А ведь это было ему сильно не по пути. Другое дело, если Индом он называл Обь Великую. С севера Сибири по пути в Вавилон он вполне мог зайти в Самарканд.

Точно так же Арриан произвольно вставляет в свой текст эпизод с подношением Александру воды. При этом Арриан признается, что ему все равно, где и когда происходили те или иные события: «Тут, мне кажется, не следует умолчать об одном прекраснейшем поступке Александра, все равно, был ли совершен он здесь или еще раньше в земле паропамисадов, как рассказывают некоторые».

И последнее: придя весной 327 г. на Инд, Александр посетил там два города, построенные им ранее, то есть он уже раньше бывал здесь и строил города. Сколько же раз он был в Индии?

Вот таковы вкратце несуразности Восточного похода в изложении античных авторов Диодора, Страбона, Курция Руфа, Юстина, Арриана и Плутарха. Стройная картина похода рассыпается в пыль. Таким образом, могу зачитать приговор общественности относительно правдивости античных авторов: опираться на античные источники в восстановлении «индийской» части похода Александра надо крайне осторожно.

Возникают сильнейшие сомнения в том, что Александр воевал на Индостанском полуострове. Где же он был на самом деле? В этом состоит величайшая географическая составляющая загадки Восточного похода.

Историк: Я думаю, хоть один-то раз он в Индии был, иначе откуда в описании Восточного похода слоны, а ведь они упоминаются сотнями.

Поэт: Возможно, две с половиной тысячи лет назад слоны водились и на юге Сибири. Во всяком случае, у внука Чингисхана Хубилая в XIV веке слоны были, он на них возил деревья и высаживал на Зеленом холме.

А историческая составляющая состоит в том, что мы не знаем, что же в действительности произошло с его непобедимой армией. Как могло случиться, что, имея на границе «Индии» 120 тысяч отборных бойцов, Александр живыми вывел оттуда всего 30 тысяч деморализованных воинов?

Здесь уместно начать издалека и провести некоторые аналогии. Говорят, что на ранних этапах человеческой истории обществом управляли женщины, и этот век назывался «Золотым», потому что люди жили по справедливости, не знали войн и распрей и даже не строили крепостных сооружений. Около трех с половиной тысяч лет назад воинственные мужчины затеяли невообразимую по жестокости гражданскую войну и отобрали власть у женщин. С тех пор человечество только и делает, что воюет.

Философы подсчитали: при безумном мужском управлении по Земле прокатилось 20 тысяч больших и малых войн. Мирные периоды истории за последние три тысячи шестьсот лет составляют суммарно 292 года, что едва-едва превышает 8 процентов этого исторического процесса.

Некоторые войны были столь кровавыми и опустошительными, что вспоминаются доныне. Имена самых, по-современному, «крутых» завоевателей у всех на слуху: Александр Македонский, Аттила, Чингисхан, Наполеон Бонапарт и др. И практически не известны имена полководцев и названия народов, дававших отпор завоевателям. Например, Наполеона знают все в мире, а Михаила Илларионовича Кутузова, кроме России, не знают нигде. Относительно Второй мировой войны: многие американские школьники считают, что Гитлера победили Соединенные Штаты Америки.

Между тем об одном таком народе сообщал еще «отец истории» Геродот: «Среди всех известных нам народов только скифы обладают одним, но зато самым важным искусством. Оно состоит в том, что ни одному врагу, напавшему на их страну, они не дают спастись». Причина, видимо, в том, что скифы оборонялись «всем миром», все от мала до велика, включая женщин и детей, включались в народную войну. Важно напомнить, что многие отечественные историки считали скифов славянами.

Наш фильм посвящен величайшему завоевателю древности Александру Македонскому и загадке его Восточного похода. Эта загадка состоит в том, что из 120 тысяч своих непобедимых воинов Александр потерял 90 тысяч и едва унес ноги. А ведь такая потеря – это не что иное, как сокрушительное поражение. И что любопытно, это поражение даже в цифровом отношении совершенно аналогично поражению, понесенному в России непобедимым Наполеоном Бонапартом, который из 135-тысячной армии перед Бородинским сражением через Березину увел всего 30 тысяч оборванных, голодных, обмороженных, деморализованных людей, которых и солдатами-то называть было бы неверно.

Но если с Наполеоном все ясно: его победил русский военный гений, использовавший климатический фактор, – то с Александром все наоборот. Даже само его поражение скрыто от потомков и Александр остается в памяти народов победителем. Античные историки пишут, что просто его войско шло-шло, потом побежало, потом отстающие стали умирать, и таким образом отстало и погибло, проклиная своих товарищей, 75 непобедимых бойцов из каждой сотни воинов. Загадка Восточного похода состоит в этом паническом бегстве. Не было ли это бегство вынужденным? От кого или от чего бежала армия Александра? Почему народ, упоминаемый непосредственно после этого события, назван гадросами? Почему это бегство так похоже на бегство из России армии Наполеона?

И вторая сторона этой загадки: где происходили эти трагические события? На берегу какого океана? Известно, что перед бегством Александр, дожидаясь, пока «смягчится зима», сжег свои корабли. А перед зимовкой он измерил длину тени от дерева, она оказалась равной пяти стадиям (около 900 метров), что возможно лишь вблизи Полярного круга.

Ответ на географическую и этническую часть загадки Восточного похода дают Восточные поэты Навои, Низами, Фирдоуси, наконец, роман об Александре. После Дария, согласно Низами, Александр посетил Индию, Китай, потом через Кыпчакские степи пришел на Русь. С русами он долго и безуспешно воевал и вынужден был признать:

Мне походы невмочь! Мне постыли они! И в походе на Рус мои кончатся дни!

После какой-то неубедительной победы над русами Александр выходит в океан, посещает Прародину, после чего строит стену и ворота против зловредного дикого народа яджуджей и маджуджей.

Историк: Как это ни странно, дикие волосатые люди действительно упоминаются античными авторами как встреченные Александром у берегов океана. Но это вовсе не значит, что Александр построил против них ворота и запер в горе.

Поэт: Ответ могут дать только поиски на местности. На фоне карты Путорана: На географических картах нами найдены реки Гога-Магога. Одна из рек называется Тонельгагочар, то есть река Тоннель Гога. Вот этот тоннель, надо думать, Александр и перекрывал воротами. Дело чести и доблести – найти это сооружение.

Историк: Допустим, ваша критика Арриана верна. Но означает ли это вашу правоту относительно пребывания Александра в Сибири? Можно ли надеяться, что в обозримом будущем сибирский маршрут Александра будет доказан?

Поэт: Вопрос, на мой взгляд, несколько сложнее. Если само пребывание Александра в Сибири можно будет доказать, обнаружив, скажем, Железные ворота или Царские Алтари, то проследить маршрут будет крайне сложно. Именно в силу того, что античные авторы все запутали. И мы можем уверенно говорить лишь об отдельных пунктах маршрута: здесь был уверенно, здесь уверенно, а остальное подлежит более или менее достоверному восстановлению. Но первое, что мы можем распутать, так это направление движения Александра после гибели Дария.

На самом деле, «после Дария» Александр повернул не на юг, а на север.

Видеоряд. Пустыня Кара-Кум. Пески, барханы. Долина пересохшей реки Узбой, перекаты на реке. Залив Кара-Богаз-Гол. Равнина на северо-восточном берегу Каспия.

Звукоряд.

Поэт: по этой пустыне восточным берегом Каспийского моря Александр прошел к реке Урал. Путь был очень трудным: «На протяжении 400 стадиев (примерно 75 км. – Н. Н.) нет ни малейшего признака влаги. Жар летнего солнца воспламеняет пустыни: когда они начинают гореть, непрерывный пожар опаляет все пространство. Затем мгла, возникшая от чрезмерного накала земли, закрывает свет, и равнины становятся похожими на обширное и глубокое море. Ночной поход казался не очень трудным, так как облегчение приносили роса и утренний холод. Впрочем, жара начинается с восходом солнца, и сухость поглощает всю влагу в природе; во рту и внутри тела начинает гореть. Итак, сначала стал падать дух воинов, затем их силы. Было трудно и стоять на месте, и идти вперед. Лишь немногие по совету местных опытных людей запаслись водой. Этим они на недолгое время ослабляли жажду; но потом от сильной жары она снова возникала. Воины выпивали до последней капли все вино и масло, и это вызывало у них такое наслаждение, что они переставали бояться возвращения жажды. Обычно, отяжелев от чрезмерно выпитой жидкости, они не могли больше ни нести оружие, ни идти, и не имевшие воды казались тогда счастливее, ибо у их товарищей начиналась рвота и жадно выпитая влага выбрасывалась наружу. В то время как царь был озабочен столькими бедствиями, окружавшие его друзья умоляли, чтобы он подумал о себе, ибо только его мужество может поддержать обессилевшее войско. Тут двое из воинов, посланных вперед выбрать место для лагеря, вернулись, неся в кожаных мехах воду. Они несли ее своим сыновьям, находившимся, как они знали, в этой части войска и жестоко страдавшим от жажды. Когда они повстречались с царем, один из них, открыв мех, наполнил водой сосуд, который у него был, и протянул царю. Тот, взяв его, спросил, кому они несут воду, и, узнав, что своим сыновьям, вернул им полный кубок, к которому не притронулся, и сказал: „Я не в силах выпить все один и не могу разделить между всеми такую малость. Бегите и отдайте вашим детям то, что вы для них принесли“».

«Наконец к вечеру он достиг реки Окса» (Амударьи. – Н. Н.) [34, VII, 5, 2–13]. Здесь воины подкрепились пищей и водой, «но пившие неумеренно задыхались и умирали, и число таких намного превосходило потери Александра в любом сражении» [34, VII, 13, 15].

Арриан, как известно, не впадал в душещипательность подобно Курцию Руфу. Его описание переправы через Амударью предельно скупо, но оно полностью подтверждает версию, что Александр переправлялся через эту реку в приустьевой части, где Окс стремительно несся в Каспий через барханы: «Окс течет с горы Кавказ; это самая большая река в Азии из тех, до которых доходил Александр со своим войском, кроме индийских: в Индии реки вообще самые большие. Впадает Окс в большое море в Гиркании. Александр собирался приступить к переправе и увидал, что переправиться через эту реку нигде невозможно: шириной она была по крайней мере в 6 стадиев (1 км. – Н. Н.), а глубина ее не соответствовала ширине; она была гораздо глубже, с песчанистым дном и таким сильным течением, что оно легко выворачивало колья, которые загоняли в дно, тем более что они некрепко сидели в песке. Положение особенно затруднял недостаток леса, а подвоз его издалека для сооружения моста потребовал бы очень долгого времени.

Александр велел собрать шкуры, из которых были сделаны палатки, набить их самой сухой травой, завязать и зашить так тщательно, чтобы вода не могла проникнуть внутрь. Эти набитые и зашитые меха оказались вполне пригодными для переправы, и за пять дней войско перебралось с ними на тот берег» [8, III, 29, 2–4].

«Затем Александр с лучшей частью войска отправился в Гирканию. Там он увидел морской залив, вода в котором была гораздо менее соленой, чем в других морях».

Загадка для пятиклассников: куда двигался Александр? Из нижеследующего пассажа становится очевидным, что путь Александра лежал на север (северо-запад), проходил по восточному побережью Каспия (залив Кара-Богаз-Гол, берега которого напоминают рога месяца) и достиг северного берега Каспийского моря. «Эта обширная равнина, доходя до Каспийского моря, вдается в него двумя отрогами, посередине слабовогнутый залив, похожий на рога молодого месяца, когда он еще не достиг своей полноты. Слева находятся земли керкетов, моссинов и халивов, с другой стороны – левкосиров и амазонок; первые живут в направлении к западу, а последние – к северу».

На севере озеро заливает обширный берег и, широко разливаясь, образует огромное болото, но при другом состоянии воздуха снова возвращается в свои берега с такой же силой, с какой устремлялось вперед, и стране возвращает ее прежний вид. Некоторые думали, что это не Каспийское море, а сам Океан пробивает себе дорогу из Индии в Гирканию, нагорье которой, как сказано выше, сменяется непрерывной плоской равниной» [Руф, VI, 6, 16–19].

Северный берег Каспия действительно подвергается наводнениям, обусловленным нагонным южным ветром. Одно из таких наводнений прекрасно описано Л. Н. Гумилевым, работавшим в начале 60-х годов на северном берегу Каспийского моря к востоку от устья Волги: «В то время, когда А. А. Алексин и я, остановившись в километре от моря глубиной 2 см перед густой стеной камыша, наносили на карту полученные данные, вычерчивали разрезы выкопанного нами шурфа и надеялись, что наш шофер Федотыч, ушедший в камыши с дробовиком, принесет на обед несколько уток, пол в палатке стал сырым. Мы вышли и увидели, что камыш слегка колышется от южного ветра – моряны, а всюду из земли выступает вода. Буквально на глазах еле заметные впадины превращались в широкие лужи. Сквозь камыши бежали струйки воды, нагоняемой ветром. А шофер Федотыч где-то увлекся охотой, и уходить, бросив его, мы не могли.

Нам стало не по себе. Мы знали, что сильный ветер с моря нагоняет воду на высоту до 2 м. Эти „ветровые нагоны“ часто бывают причиной гибели охотников или зазевавшихся пастухов» [Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. М.: Наука, 1966. С. 50].

Итог: выход на Яик (кипчак), открытие пути в Сибирь.

Видеоряд. Низовья реки Урал. Пересыхающие левые притоки. Президент Казахстана Назарбаев говорит: «Возможно, где-то здесь стоял город Кирополь, сметенный Александром с лица земли. Где-то неподалеку он построил свой город Александрию Эсхату. Но главное, здесь располагалась Уструшана, местность, название которой происходило от русских слов Устье Русской реки». Арриан, ссылаясь на Аристобула [2, 3, 30, 7], указывает, что Танаис впадает в Гирканское (Каспийское) море, и добавляет, что «некоторые говорят, что этот Танаис является границей между Европой и Азией. Должен быть еще другой Танаис, впадающий в Меотийское озеро» [2, 3, 30, 8].

Курций Руф предельно четко проясняет, кто эти «некоторые», говорящие, что по реке Танаису проходит граница между Европой и Азией: это, прежде всего, сам Александр, а также скифы, живущие на берегах Танаиса. «Танаис отделяет бактрийцев от скифов, называемых европейскими» [15, 7, 7, 2]. Александр, обращаясь к своим военачальникам Гефестиону, Кратеру и Эригию, говорит: «Отпали поверженные к нашим ногам бактрийцы и с помощью чужих сил испытывают наше мужество. Совершенно несомненно, что если мы оставим безнаказанными дерзких скифов, мы вернемся к отпавшим от нас, покрытые позором. Если же мы перейдем Танаис и покажем кровавым избиением скифов, что мы повсюду непобедимы, кто будет медлить с выражением покорности победителям даже Европы? …Между нами только одна река; перейдя ее, мы двинемся с оружием в Европу» [15, 7, 7, 11–13].

По-моему, позиция Александра абсолютно понятна: за рекой Танаис лежит Европа. Совершенно такую же позицию высказали скифские послы, прибывшие в этот момент в лагерь македонцев. Курций Руф пишет: «Если бы нас не отделял Танаис, мы соприкасались бы с Бактрией; за Танаисом мы населяем земли вплоть до Фракии; а с Фракией, говорят, граничит Македония. Мы соседи обеих твоих империй, подумай, кого ты хотел бы в нас иметь, врагов или друзей» [16, 7, 8, 8–30].

Таким образом, из античных источников мы видим, что Александр воевал со скифами на пограничной между Европой и Азией реке, коей является река Урал (Яик, Яксарт). Бассейн Урала и Зауралье в Средневековье относились к территории кыпчакских (половецких) степей, что свидетельствует о поэтической правоте в этом вопросе. Историки нашего времени посчитали, что Александр и сопровождавшие его ученые греки ошиблись в отождествлении Танаиса с Яиком. Для них Танаис, на котором Александр воевал со скифами, – это Сырдарья. Мы же должны понять, что былое пребывание Александра на берегах реки Урал – это уже открытие. Открытие пути в Сибирь.

Видеоряд. Заснеженные степи Западной Сибири, покрытые льдом реки. Звукоряд. Описание перехода через заснеженную равнину и выход на Инд.

Здесь мы приближаемся к ключевому вопросу нашего исследования: для чего Александру понадобилось идти в Сибирь, ведь он стремился в Индию? Ответ в том, что Индией в те времена называлась Западносибирская земля. Объяснением тому, что Сибирское Приобье называлось в древности Индией, служит Метаистория – так известный писатель В. И. Щербаков назвал историю закономерных миграций народов [45]. Согласно концепции Таймырской Прародины, рассмотренной Н. С. Новгородовым в монографии «Сибирская Прародина» [23], переселяющиеся из Прародины на юг протонароды вынужденно останавливались в лесостепной зоне Южной Сибири, создавая здесь вторичный очаг этногенеза. Как считал известный санскритолог и сибиревед Рахуль Санскритьяян, именно отсюда, с берегов Оби, в 1770 г. до н. э. отправились в Индостан индоарии. До ухода на юг реку Обь они именовали Индом, а окрестную землю – Индией.

Квинт Курций Руф указывает, что в Индии, в которой был Александр, гористой является полуденная, то есть южная часть. «Индия вся лежит на востоке; она более пространна по своей ширине, сколько в длину. Полуденная ее часть гориста. Все прочее составляют обширные равнины, орошаемые множеством рек, из Кавказа текущих [14]. (Пусть название «Кавказ» не смущает читателя. Речь идет о других горах, большинство историков ассоциирует этот «Кавказ» с Гиндукушем. Я считаю, речь идет об Алтае. – Н. Н.) «Воды реки Инда холоднее всех прочих, и своим цветом несколько похожи на морскую воду» [14, 7, 9, 2–4]. Воды Ганга и Инда, как известно, мутные, желтые, если не коричневые.

Когда войско Александра на Гифасисе отказалось идти вглубь Индии за Ганг, в ответ на уговоры Александра двигаться дальше выступил старый воин Кен и, посомневавшись в том, что войско находится в Индии, сказал, что на юге, на берегу Океана есть другая Индия. Но здесь, на пути Александра, есть зато другой Океан, и чем блуждать по земле, надо дойти до него и выполнить предначертанное судьбой. Квинт Курций Руф дословно приводит речь Кена. Вот фрагмент из нее: «Если несомненно, что мы до сих пор двигались в Индию, то страна на юге менее обширна; покорив ее, мы можем подойти к морю, которое сама природа сделала пределом человеческих устремлений. Зачем идти к славе в обход, когда она у тебя под руками? Здесь тоже на нашем пути океан. Если ты не предпочитаешь блуждать, мы дойдем, куда ведет тебя твоя судьба» [15, 8, 3, 13–14].

Особое место в описании якобы индийской земли, по которой проходил Александр, занимают размеры деревьев. Страбон в своей «Географии» описывает ситуацию так: «Много в Индии необыкновенных деревьев… Относительно величины деревьев он (Онесикрит. – Н. Н.) сообщает, что 5 человек с трудом могут охватить их стволы. Аристобул упоминает, что вблизи Акесина и слияния его с Гиаротидой есть деревья с наклоненными к земле ветвями, такой величины, что под тенью одного дерева могут предаваться полуденному отдыху 50 всадников (а по Онесикриту – даже 400. – Н. Н.)… Впрочем, что касается рассказов о величине деревьев, то все затмили писатели, которые сообщают, что видели за Гиаротидой дерево, дающее в полдень тень длиной в пять стадий» [Страбон, XV, 21, с. 694].

В Индии суровые зимы с сильными морозами и глубокими снегами. В зиму 330–329 г.г. до н. э. его войско пересекало гигантскую заснеженную равнину, где многие ослепли от сверкающих снегов. К весне армия вышла на Инд, здесь лежали глубокие снега. Вот как описывал этот поход Диодор: «В этом году Александр выступил против паропамисадов. Страна их лежит на крайнем севере, вся завалена снегом и недоступна для других народов по причине чрезвычайных холодов. Большая часть ее представляет собой безлесную равнину, покрытую деревнями, крыши на домах черепичные, с острым коньком. Посередине крыш оставлен просвет, через который идет дым. Так как дом окружен со всех сторон постройками, то обитатели его хорошо укрыты от холода. Жители по причине больших снегопадов большую часть года проводят в доме, заготовив себе запасы пищи. Виноградные лозы и фруктовые деревья они на зиму прикрывают землей, которую убирают, когда приходит время растениям распускаться. Страна не имеет вида обработанной и засаженной: она лежит в сверкающей белизне снегов и застывшего льда. Не присядет птица, не перебежит через дорогу зверь: все неприветливо и неприступно в этой стране. И все же царь, несмотря на все эти препятствия, преодолел, благодаря обычному мужеству и упорству македонцев, трудности переходов. Много солдат, впрочем, и людей, сопровождавших войско, выбилось из сил и отстало. Некоторые ослепли от сверкания снегов и резкого отраженного света» [12, 82]. Видимо, завершал свой ледовый поход Александр уже весной, когда снег покрывается ледяной корочкой, интенсивно отражающей солнечные лучи и приводящей к снежной слепоте. Но зима долга, он мог пройти за четыре месяца всю Западную Сибирь от Тобола (Гифасиса) до Оби (Инда).

«Ничего нельзя было разглядеть на расстоянии, только по дыму македонцы могли определить, где находятся деревни. Солдаты находили там обилие припасов и восстанавливали свои силы. Скоро царь покорил всех местных жителей» [11]. Повествуя об этом именно ледовом походе через Западную Сибирь, Арриан пишет: «…он подчинил себе по пути дрангов и гадросов. Подчинил он и арахотов, сатрапом же у них поставил Миноса. Он дошел до земли индов, живущих по соседству с арахотами. Войско истомилось, проходя по этим землям: лежал глубокий снег и не хватало еды» [2, 3, 28]. Из этого текста совершенно ясным становится то, что Александр пересекал равнину, а не горное плато.

Не менее красочно эту часть похода описал Квинт Курций Руф: «Оттуда (от аримаспов, у которых он пробыл 60 дней. – Н. Н.) он выступил покорить арахозян, коих земли простираются до Понтийского моря.

Потом Александр со всей армией вступил в страну, едва известную своим соседям (ибо не торгуют). Сия нация называется Паропамисады. Народ дикий и грубейший. Сия страна большей частью лежит к самому холодному Северному полюсу, с запада смежна с Бактрианой, с южной стороны с Индийским морем. Паропамисады строят юрты от самого фундамента до верху из кирпича, ибо в их степях и в горах их совсем не находится лесу, чем выше, тем юрты их делаются все уже и сводятся наподобие корабельного днища, где оставляют отверстие для света. Если же на столь худой земле родится несколько виноградов, или какие деревья, жители на целую зиму зарывают их в землю и прежде не открывают и выставляют на открытом воздухе, когда все снега уже стают на солнце».

Видеоряд. Катунь.

Поэт: В походе Александра в «индийской» земле неоднократно упоминается река Кофен и страна Кафая. Учитывая относительно позднее появление в индоевропеистике буквы «ф», мы можем в Кофене угадать Катунь, а в Кафае – Катайю. Где-то здесь, возможно, вдоль Чуйского тракта, пролегал маршрут Александра Македонского. Во всяком случае, вот эта статуэтка Геракла была найдена рыбаками возле Горноалтайска. А вот и страна Катайя на карте Гондиуса (на фоне карты Гондиуса). Отсюда он пошел на на гуреев, и вот неподалеку современный город Гурьевск. (Гурьевск на карте). А после гуреев Александр посетил Дедальские горы. В них угадываются знаменитые Тутальские скалы на Томи возле Юрги.

Все три топонима расположены неподалеку друг от друга и выстраиваются в одну прямую, характеризующую, возможно, часть сибирского маршрута Александра.

Видеоряд. Устье Басандайки. Останец. Выемки, «курганы».

Поэт: Возможно, вот из этих гигантских выемок воины Александра брали грунт для строительства Царских Алтарей.

Видеоряд. Степь между Обью и Иртышом. Иртыш в районе Славгорода. Звукоряд. Перевозка флота на повозках. Для сравнения видеоряд – местность между Равалпинди и Джеламом в Пакистане, где, согласно исторической версии, Александр от Инда до Гидаспа перевозил флот на телегах.

Видеоряд. Река Обь и река Инд. Их сравнение. Звукоряд. Описание сплава «…» и берегов – леса и болота.

Видеоряд. Заснеженная тундра в устье Оби. Замерзшая Обь. Остров и пристань Товопогол. Обская губа.

Поэт: Согласно Диодору, в устье «Инда» на острове стоял город Тавала, управляемый Советом старейшин, где военными делами руководили два наследственных царя из разных родов. Здесь Александр сжег корабли, едва дождавшись весны.

Видеоряд. Норильск, вид на плато Путорана, каньоны. Озеро Лама, озеро Хантайское, озеро Кета, ледниковые формы рельефа.

Звукоряд. Среднесибирское плоскогорье носит название плато Путорана. Оно характеризуется глубоким врезом речных долин, до 1200 метров. На многих реках имеются очень глубокие проточные озера, запруженные то ли ледниковыми моренами, то ли тектоническими взбросами.

Видеоряд. Горы Тонель, озеро Тонель, характер плотины. Река Тонель, вытекающая из озера Тонель, река Тонельгагочар, впадающая в реку Тонель. Четырнадцать проточных озер на реке Тонельгагочар.

Звукоряд. С этими озерами, возможно, связана разгадка самой жгучей тайны человеческой истории. Она в том, что одно из них, по-видимому, скрывает под своими водами Железные ворота, построенные Александром. А находка этого сооружения на севере Сибири совершенно по-другому высветила бы Восточный поход Александра Македонского.

Видеоряд. Изображение ворот, сделанное томским архитектором Г. В. Скворцовым с указанием размеров: около 100 м длиной, 67 м высотой, 2,5 м толщиной.

Звукоряд. Эти гигантские ворота подробно описал очевидец Саллам ат-Тарджуман в IX в. Расчеты показывают, что на создание ворот было потрачено 8800 кубометров металла, их них половина представлена железом. 34 тысячи тонн ферромагнетика должны были создать большую аномалию в магнитном поле. Правда, есть уверенность, что Саллам или ибн Хордадбех, записавший рассказ Саллама по его возвращении, увеличили размеры сооружения в десять раз. Великий князь Киевский Владимир Мономах в своем «Поучении» называл эти ворота Медными и утверждал, что ширина ущелья, в котором были сооружены Медные ворота, составляла не 120, а 12 локтей: в «Повести временных лет», в частности, в Лаврентьевской летописи под годом 6604 (1096 или 1097), можно прочитать, что Александр Македонский посещал берега Северного Ледовитого океана.

Вот этот текст: «Теперь же хочу поведать, о чем слышал 4 года назад и что рассказал мне Гюрята Рогович новгородец, говоря так: „Послал я отрока своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду. И пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в землю Югорскую, Югра же – это люди, а язык их непонятен, и соседят они с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: «Дивное мы нашли чудо, о котором не слыхали раньше, а началось это еще три года назад; есть горы, заходят они к заливу морскому, высота у них как до неба, и в горах тех стоит клик великий и говор, и секут гору, стремясь высечься из нее; и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож или секиру, они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север»“. Я же сказал Гюряте: „Это люди, заключенные <в горах> Александром, царем Македонским“, как говорит о них Мефодий Патарский: „Александр, царь Македонский, дошел в восточные страны до моря, до так называемого Солнечного места, и увидел там людей нечистых из племени Иафета, и нечистоту их видел: ели они скверну всякую, комаров и мух, кошек, змей, и мертвецов не погребали, но поедали их, и женские выкидыши, и скотов всяких нечистых. Увидев это, Александр убоялся, как бы не размножились они и не осквернили землю, и загнал их в северные страны в горы высокие; и по Божию повелению окружили их горы великие, только не сошлись горы на 12 локтей, и тут воздвиглись ворота медные и помазались сунклитом; и если кто захочет их взять, не сможет, ни огнем не сможет сжечь, ибо свойство сунклита таково: ни огонь его не может спалить, ни железо его не берет. В последние же дни выйдут 8 колен из пустыни Етривской, выйдут и эти скверные народы, что живут в горах северных по велению Божию“».

Видеоряд. Магниторазведочные и георадиолокационные работы на озере Тонель и озерах реки Тонельгагочар. Работа аквалангистов.

Звукоряд.

Ведущий: Как удалось локализовать на местности легендарные Медные ворота? Найти помогли, прямо скажем, братья мусульмане. На Востоке глубоко верили в то, что запертые Александром в горах яджуджи и маджуджи крайне опасны для человечества, и если им удастся вырваться на простор, то это ознаменует конец света. И надо же было случиться, что арабскому калифу ал-Васику, который правил в 842–847 гг., привиделось во сне, что ворота разрушены и злые яджуджи и маджуджи хозяйничают в мире. Проснувшись в холодном поту, ал-Васик отправил к Железным воротам экспедицию под руководством Саллама ат-Тарджумана, владевшего тридцатью языками. Саллам отсутствовал 28 месяцев и десять дней и, вернувшись, доложил: ворота целы, сам видел.

Путь Саллама пролегал из Самарры через Тифлис до столицы Хазарии, которая в то время располагалась в низовьях Волги. Отсюда он два месяца двигался на северо-восток и дошел до Железных ворот. Горы, в которых они были построены, были «округлой формы, а высотой как до неба», в них угадываются горы Путорана. Путь Саллама на карте выглядит следующим образом.

Видеоряд. Карта Сибири с трассой Салламова маршрута.

Видеоряд. Заснеженная лесотундра и тайга. Воины Александра по пояс в снегу (это те мужики, что в первом эпизоде пели у костра).

Звукоряд. После зимовки в устье Оби, едва дождавшись весны, войско Александра панически побежало, не хуже, чем Наполеон из Москвы. Курций Руф живописует это паническое бегство и нравственное разложение войска очень красочно: «Нельзя было без урона в людях ни оставаться на месте, ни продвигаться вперед – в лагере их угнетал голод, в пути еще больше болезни. Однако на дороге оставалось не так много трупов, как чуть живых, умирающих людей. Идти за всеми не могли даже легко больные, так как движение отряда все ускорялось; людям казалось, что чем скорее они будут продвигаться вперед, тем ближе будут к своему спасению. Поэтому отстающие просили о помощи знакомых и незнакомых. Но не было вьючного скота, чтобы их везти, а солдаты сами едва тащили свое оружие, и у них перед глазами стояли ужасы предстоящих бедствий. Поэтому они даже не оглядывались на частые оклики своих людей: сострадание заглушалось чувством страха. Брошенные же призывали в свидетелей богов и общие для них святыни и просили царя о помощи, но напрасно: уши всех остались глухи. Тогда, ожесточаясь от отчаяния, они призывали на других судьбу, подобную своей. Желали и им таких же жестоких товарищей и друзей».

Следует заметить, что из этого описания бегства историки изъяли все климатические особенности и вообще поместили это событие на берега Индийского океана. На самом деле, если разорванное описание соединить, то возникнет реальная картина. Завоевателей гнал не только голод, но и холод.

«Впрочем, самое большее время года лежат там столь чрезвычайные снега, что почти нигде не приметно никакого следа птиц или бы какого другого зверя. Вечная мгла покрывает небо, и день столь уподобляется ночи, что едва можно различить ближайшие предметы.

Войско, заведенное в сии пространные пустыни, где совершенно не было никакой человеческой помощи, претерпевало все бедствия: голод, стужа, чрезмерная усталость и отчаяние овладело всеми. Множество погибло в непроходимых снегах, во время страшенных морозов множество ознобило ноги и лишилось зрения; другие, удрученные усталостью, упадали на лед и, оставшись без движения, от морозу цепенели и после уже не могли подняться. Товарищи помогали им, не было другого средства к избавлению, как понуждать себя идти, тогда посредством движения кровь получала свою натуральную теплоту, а члены некоторую силу. Те из воинов, которые могли дойти до жилья варваров, скоро оправлялись, но столь мрачен тамошний день, что жилья Паропамисадов кроме дыма ни по чему усмотреть было нельзя. Несчастные жители, которые никогда не видывали у себя чужестранцев, вдруг видят идущих вооруженных людей; полумертвые от страха, они принесли им все, что имели, заклиная токмо не отнимать их жизнь. Царь шел пешком, он обходил кругом войска, иногда поднимал лежавших, иногда поддерживал тех, которые не могли идти без пособия: он подвергал себя бесконечным трудностям, всюду присутствуя, иногда впереди, иногда в середине, а потом сзади полков. Напоследок армия вышла в более заселенную сторону, там нашли в изобилии продовольствие: и царь стал лагерем, сколько для отдохновения полкам, так чтобы дождаться и собрать своих усталых» [14, с. 84].

Рефреном звучит песня.

«Царь, мучимый горем и стыдом, поскольку именно он был причиной стольких страданий, отправил людей к сатрапу парфиев Фратаферну, чтобы тот доставил ему на верблюдах сухого провианта; и других начальников ближайших провинций он оповестил о своем бедствии. И те не замедлили прийти на помощь. Таким образом, спасенное от голода войско было, наконец, приведено в пределы Кедрозии. Область, где царь остановился, чтобы восстановить силы измученных воинов, была исключительно обильна всякими запасами» [34, 9, 10, 17–19].

Гедросы были великодушны и не стали добивать Александра, а накормили его войско и отпустили с миром. Александровы историки нечестным образом выставили дело так, будто гедросы сдались, испугавшись мощи Александрова войска: «Этот свободный народ, проведя всеобщую сходку, сдался ему; со сдавшихся он не потребовал ничего, кроме продовольствия» [34, 9, 10, 5]. Спасшись от неминуемой гибели и позора, Александр решил устроить триумфальное шествие. «Дороги в селениях, через которые проходил его путь, он приказал устлать венками из цветов; у дверей домов поставить кратеры и другие объемистые сосуды, наполненные вином; на повозках сделать настил, чтобы они могли вместить больше воинов, и украсить их наподобие палаток, покрыв одни из них белыми одеждами, другие – драгоценными цветными. Первыми шли друзья и царская когорта, украшенная венками из пестрых цветов; с разных сторон слышались звуки лир и пение флейтистов; пирующие воины ехали на повозках, разукрашенных по мере возможности, обвешанных особенно блестящим оружием. Сам царь и его спутники ехали на повозке, обильно уставленной золотыми чанами и золотыми же большими кубками. Семь дней подряд двигалось войско, предаваясь, таким образом, вакханалиям, – готовая добыча, если бы только у побежденных нашлось мужество выступить против пиршествующих. Клянусь богами, достаточно было бы тысячи трезвых мужей, чтобы захватить празднующих триумф воинов, семь дней упивавшихся и отягощенных обжорством. Но судьба, определяющая форму и цену всех вещей, и на этот раз обратила позор в славу. И современники, и потомство удивлялись тому, что хмельные солдаты прошли так по землям, еще недостаточно покоренным, а варвары принимали явное безрассудство за самоуверенность» [34, 9, 10, 25–28].

Итак, пребывание Александра Македонского в Сибири представляется несомненным, но было оно совсем не победоносным. Похоже, Александр едва унес ноги, и то лишь потому, что гадросы на вечевом собрании его пожалели и позволили ему уйти. И действительно, вид бегущих в панике македонцев был таким жалким, что у великодушных людей пропадала жажда мести.

Здесь можно было бы многое сказать о судьбе других завоевателей, приходивших на Русь, но я ограничусь одним. Если бы поражение, нанесенное Александру русскими сибиряками, не было изображено учеными греками и римлянами как его победа, у многих воинственных последователей Александра поубавилась бы охота идти на Русь.

Видеоряд. Археологические находки. Блюда со сценами вознесения. Парфянский царь, взятие Массаги. Находки демонстрирует губернатор Тюменской области Ю. В. Неелов.

Звукоряд. Находка этих предметов при неводьбе рыбы в устье Малой Оби. Вот просто так, кинули невод, выловили семь серебряных блюд. А сколько еще находок осталось нераспознанными по своей принадлежности к походу Александра, хотя бы сюжетно. А что можно и нужно искать: у многих участников Восточного похода оружие было посеребренным, а у офицеров – позолоченным. Александр построил десятки городов, 12 высоких алтарей, гигантский флот, уздечки и оружие увеличенных размеров. Есть что искать, было бы желание.

20-й эпизод. Видеоряд и звукоряд.

Президент России: «Нам действительно надо поискать материальные следы Александра Македонского в Сибири. Потому что если он здесь был и воевал с нашими далекими предками, то это удревняет нашу писаную историю на 12 столетий. Наша государственность, возможно, гораздо древнее германской, древнее китайской империи Цинь Шихуанди, способна соперничать в древности с персидским царством. Это дорогого стоит! Кроме того, нам можно гордиться тем, что наши предки не только победили Александра Великого, но и, проявив милосердие, отпустили его с богом. На таких примерах необходимо учить подрастающие поколения».

Приложение 3. Письмо очевидца

Второго декабря 2012 года я начал публиковать в одном из интернет-сообществ «Моего мира» главы из этой книги. Уже после опубликования «Введения» 6 декабря я получил письмо от читательницы, которая когда-то давно увлекалась судьбой и военными походами Александра Македонского. Привожу это письмо с незначительными поправками и исправлениями.

«Уважаемый Николай!

Решила написать свою историю. Друзья! Хочу рассказать вам ее.

Это произошло со мной в 1986 г, тогда я проживала в Душанбе (Таджикистан)… Как-то летом мы (две семейные пары) решили поехать в Рамитское ущелье отдохнуть, половить форель – это километров 45 на северо-восток. В той зоне есть три дома отдыха и один пионерский лагерь от Совмина. Дорога отличная, доехали быстро. Оставили машину у егеря, а сами пошли пешком в ущелье.

Некоторое время потратили, чтобы найти ровную поляну… Нашли. Деревья такие высокие, что шея заболит, если долго смотреть, протекала речушка. Как полагается, поставили палатки. Пошли ловить форель – это не сложно: впереди идут по воде, шугают рыбу, она стремится вниз, а мы тут как тут. Разожгли небольшой костер, сварили форель… Вкусно как, не представляете – недаром ее называют „Царская рыба“. Побродили немного, любовались природой, но в горах темнеет быстро. Время прошло, и надо бы по палаткам. Залезла в свой спальник, уснула быстро.

Но где-то глубокой ночью просыпаюсь от какого-то неясного гула и шума. Тихонько выползаю из спальника и направляюсь к выходу палатки… И что я увидела! Передо мной открылась картина: битва воинов, ржание лошадей, топот копыт, лязг оружия. Воздух был наполнен пылью, солнце было оранжево-красным… Я боялась пошевелиться, а вернее, даже не думала об этом. Я была заворожена этой картиной. Сколько времени я смотрела, не знаю, решила разбудить мужа, рассказываю об увиденном и зову его посмотреть. Кое-как он согласился. Открыли мы снова полог – битва еще идет. Воины Александра Македонского с местными защитниками сражались действительно насмерть – одни за победу, другие за свою землю. Но муж ничего не видит, говорит: «Тебе показалось, в горах могут быть глюки…» – и пошел спать. Я еще некоторое время смотрела, глаз невозможно было оторвать. Ведь я только в книгах читала о подобных битвах, а тут своими глазами вижу. Картина неописуема. Лошади поднимались на дыбы, лилась кровь, летели головы… Ужас! Я тихонько отползла назад, легла в спальник и все думала об увиденном. Наутро муж рассказывал мою ночную историю, но друзья не поверили, покрутили у виска. Домой ехали молча, мне не о чем было с ними говорить, а перед глазами битва… С нетерпением хотелось быть дома… Достала книги о Македонском, а их у меня много, решила искать то время, когда Македонский шел на Самарканд (Мараканда он тогда назывался). Нашла! Это был примерно 327-й год до н. э. Он шел через Памир, через перевал Хобу-Рабат на северо-запад…

Многим я рассказывала эту историю, и никто не мог ответить: почему я видела, а мои друзья – нет? Выношу на ваш суд. Это не вымысел. Эти краски неба, ржание лошадей, стоны людей и кровь никогда не забыть. До сих пор все помню. По прошествии времени уже кажется – было давно, не как вчера… Действительно, столько лет уже прошло, а я все помню…

Зоя Крайсик».

Приложение 4. Проект инициативной краеведческой экспедиции «По сибирским следам Александра Македонского»

Название Проекта: «ПО СИБИРСКИМ СЛЕДАМ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО».

Цель Проекта: Доказать реальность сибирского маршрута Александра Македонского, тем самым доказать существование Сибирской Руси в IV в. до н. э, победившей самого А. М., использовать сей доблестный факт в усилении патриотического воспитания подрастающего поколения россиян.

Задачи Проекта: 1) Разбить сибирский маршрут Александра на прослеживаемые отрезки. 2) Привлечь сторонников в областных центрах, через территории которых прохожил Александр (Оренбург, Челябинск, Курган, Омск, Тюмень, Бийск, Барнаул, Кемерово, Новосибирск, Салехард, Норильск, Красноярск, Абакан). 3) Провести ревизию артефактов в местных краеведческих музеях. 4) Провести полевые исследования на местности.

Методы: 1) Поиски местных топонимов, легенд и сказаний, имеющих отношение к А. М. 2) Дистанционные исследования с использованием аэрофотоснимков, космических снимков, радиолокационных, спектрозональных и иных фотоматериалов. 3) Поиски в музейных запасниках уже сделанных археологических находоке, могущих иметь отношение к походу Александра. 4) Поиски на местности: городов, поставленных Александром, равно как и разрушенных им; поиски изукрашенного серебром и золотом оружия, принадлежавшего воинам Александра; поиски алтарей, поставленных Александром в честь окончания похода; поиски Железных ворот, поставленных Александром.

Ожидаемые результаты: будет доказано существование северо-сибирской прародины евроазиатской цивилизации; будет доказано существование Руси как государства уже во времена А. М., то есть наша история будет удревлена на полтора тысячелетия; будет доказано существование Сибирской Руси как Руси изначальной; будет доказано, что наши доблестные предки победили непобедимого А. М.; будут найдены руины городов, алтарей и Железных ворот, поставленных в Сибири А. М.; будет дан мощный импульс развитию краеведения и туризма, в том числе въездного; появится дополнительное основание для усилени0я патриотического воспитания подрастающих сибиряков; будет оказано содействие развитию музейного дела; будет снят научно-популярный видеофильм «По сибирским следам Александра Македонского в Прародину».

Задел по Проекту: опубликована монография Н. С. Новгородова «Сибирский поход Александра Македонского» (Томск: Аграф-Пресс, 2006. 116 с.); подготовлено второе издание этой книги втрое большего объема и втрое более аргументированное; опубликовано около десяти газетных статей в Томске и Санкт-Петербурге, посвященных сибирскому походу Александра; в Томске создана общественная организация «Сибирская Прародина», призванная выполнять Проект; создаются ее филиалы в Оренбурге, Челябинске, Кургане, Омске, Тюмени, Салехарде, Бийске, Барнауле, Абакане, Кемерове, Новосибирске, Красноярске, Норильске; чрезвычайно сужены районы поисков Железных ворот, Алтарей и некоторых построенных и разрушенных Александром городов.

Содержание Проекта: Великий завоеватель Александр Македонский совершил свой знаменитый Восточный поход в 334–324 гг. до н. э. Изучение исторических трудов Диодора, Курция Руфа, Плутарха, Арриана, Юстина, Страбона показывает, что во второй половине похода Александр воевал в Сибири. Здесь он пересекал огромную заснеженную равнину, покрытую деревнями. Многие обморозились, многие замерзли. Весной, когда воины слепли от отраженного солнечного света, его армия вышла на «Инд». «Войско истомилось, проходя по этим землям, – меланхолично замечает Арриан, – лежал глубокий снег и не хватало еды». Близ устья «индийской» реки Гидраорта Александр измерил длину тени от дерева в полдень, она оказалась равной пяти стадиям (девятистам метрам). Наконец, в этом походе Александру постоянно встречались сибиряки: сибы, сабараки, чьего царя звали Сибиртием.

Часть сибирского маршрута Александра восстанавливается достаточно уверенно. Это касается его пути по восточному берегу Каспия на подходе к Сибири; путь вдоль алтайской реки Катунь, затем через Гурьевск к Тутальским скалам на Томи и к городу Томску; путь по барабинской степи от Оби до Иртыша, где Александр на подводах перевозил распиленные на части суда; путь от устья Оби до устья Енисея. Можно предполагать, что в своем походе Александр достиг Прародины цивилизации, во всяком случае, в г. Туле (Тавале) он точно был.

Район поисков некоторых воздвигнутых Александром объектов сужен предельно. Например, так называемые Алтари Александра находятся, скорее всего, в устье правого притока Томи р. Басандайки; знаменитые Железные ворота скрыты под водами озера Тонель на горах с одноименным названием в сотне км к юго-востоку от г. Норильска.

Для выполнения Проекта планируется создание целевого капитала и публичный сбор средств. Сибирский маршрут Александра будет разбит на ряд надежно прослеживаемых отрезков: Уральский, Катунский, Томский, Салехардский, Норильский и т. д. Проект будет выполняться поэтапно на указанных отрезках маршрута. Кроме того, в областных центрах по маршруту планируется создание филиалов региональной общественной организации, выполняющей Проект.

Будут изучаться аэрофотоматериалы местности, топонимика, местные легенды и сказания, музейные архивы. Будут привлекаться местные краеведы и юные туристы, работники музеев и прессы, этнографы и археологи. Проект открыт для участия всех заинтересованных граждан, является, по сути, народным. На наиболее интересных участках будут проведены детальные исследования на местности. Результаты исследовательской работы будут обсуждаться в СМИ и на ежегодных научно-исследовательских конференциях.

* * * * *

Рис. 1. Македонские воины. Реконструкция М.В. Горелика. 1 – македонский гоплит, 2 – македонский этер, 3 – греческий гоплит, 4 – греческий пелтаст, 5 – греческий пращник, 6 – фессалийский всадник, 7 – фракийский пелтаст, 8 – фракийский всадник [15, с. 242].

Рис. 2. Греко-македонское оружие. 1 – мечи (а – ксифос гоплита, б – махайра всадника), 2 – бронзовый наконечник копья, 3 – снаряд для пращи, 4 – наконечник стрелы [15, с. 97].

Рис. 3. Шлемы воинов Александра. 1 – беотийский, 2 – фиванский простейший гладкий конический, 3 – фракийский [15, с. 95].

Рис. 4. Македонская фаланга.

Рис. 5. Географическая загадка для пятиклассников и академиков. Куда лежал путь Александра, если слева (на западе) оставались керкеты, моссины и халивы, а справа (на севере) левкосиры и амазонки?

Рис. 6. Сцена вознесения Александра Македонского. Рельеф на Дмитриевском соборе во Владимире, 1179–1197 гг. Фрагмент южного фасада [2, с. 12].

Рис. 7. Серебряная чаша со сценой вознесения Александра Македонского. Эрмитаж. Найдена в 1982 году в селе Лохкари Шурышкарского района Ямало-Ненецкого автономного округа.

Рис. 8. Монеты из коллекции красноярского краеведа. Найдены в количестве 11 шт. на правом отбое Казачинского порога в 1990 г. [45, с. 439].

Рис. 9. Серебряное блюдо с реки Сыня. Сцена охоты царя [10].

Рис. 10. Схема битвы при Гидаспе [15, с. 297].

Рис. 11. Реконструкция сибирского маршрута А. Македонского.

Рис. 12. Карта устья Амура С.У. Ремезова с надписью: «До сего места царь Александр Македонский доходил и оружие спрятал и колокол с людьми оставил».

Рис. 13. Возможное расположение города Кикас при слиянии Енисея и Ангары. На карте Г.Ф. Миллера (середина XVIII века) Енисей впадает в Ангару.

Рис. 14. Гигантская выемка грунта в приустьевой части реки Басандайка близ города Томска. Объем изъятого грунта около 5000 кубометров. Фотография Н.С. Новгородова.

Рис. 15. Первый предполагаемый Александров алтарь. Устье р. Басандайка под Томском. Фотография Н.С. Новгородова.

Рис. 16. Второй предполагаемый Александров алтарь. Устье реки Басандайка под Томском. Забор на переднем плане означает, что земля в частной собственности. В 2012 г. при рытье котлована для фундамента дома на глубине 2 м был обнаружен череп лошади и переднее копыто с подковой. Находки замурованы в фундаменте. Фотография Н.С. Новгородова.

Рис. 17. Бронзовое зеркало, найденное в шурфе на глубине около 2 м. Устье р. Угоян, Подкаменная Тунгуска. Фотография В.Н. Кавелина [36, с. 327].

Рис. 18. Гемма с изображением крылатого Человека-быка. Ангара, район Балаганска [39, с. 333].

Рис. 19. Фрагмент карты Западной Сибири французского географа Г. Сансона, опубликованной в Риме в 1688 г. Правобережье Оби в бассейне рек Кети, Чулыма и Томи поименовано Лукоморьем. В приустьевой части Томи оказан город Грустина.

Рис. 20. Азиатский фрагмент карты мира Клавдия Птолемея (II век; генерализована Г.В. Носовским и А.Т. Фоменко). На сибирском берегу Северного Ледовитого океана показана India Superior, т. е. Индия древнейшая, изначальная.

Рис. 21. Определение широты местности по длине тени в полдень.

Рис. 22. Большая Таловская чаша. Фотография А.В. Гмитрон.

Рис. 23. Александр Македонский в шлеме Геракла. Фрагмент барельефа саркофага из Сидона.

Рис. 24. «Коркодил сжирает купалку». Русский лубок.

Рис. 25. Бронзовая статуэтка Геракла, около IV века до н. э. (31 см х 14 см х 7 см). Найдена рыбаком Петром Канаевым на реке Катунь в конце 1950-х гг. Фотография предоставлена В.В. Орловым, директором Бийского краеведческого музея.

Рис. 26. Общепризнанная реконструкция Восточного похода Александра Македонского.

Рис. 27. Карта Западной Сибири Г. Меркатора. 1594 г.

Рис. 28. Вселенная по Эратосфену. Каспийское море изображено соединяющимся проливом с Северным Ледовитым океаном. Снорри Стурлуссон называл это море Черным и считал, что в него впадает река Танаквисль, стекающая с Рифейских гор и являющаяся границей между Европой и Азией. Все это позволяет сделать вывод, что Танаквислем Стурлуссон называл реку Яик (Урал).

Рис. 29. Помпоний Мела. Карта мира.

Литература

1. Абуль-Гази. Родословное древо тюрков. // Перевод Г. С. Сабикулова. – Казань, 1906.

2. Александр Великий в легендах и исследованиях Востока и Запада. – М.: АЛЕТЕЙА, 2000. – С. 289.

3. Александрия. Роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. – М. – Л.: Наука,1966.

4. Алексеев М. П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей. Введение, тексты и комментарии. – Т. 1: XIII–XVII века. – Иркутск: Крайгиз, 1932.

5. Алишер Навои. Поэмы. Стена Искандера. Пер. В. Державина. – М.: Изд. худож. лит., 1972.

6. Античная география. – М.: Гос. изд. геогр. лит., 1953.

7. Арриан. Индия // Вестник древней истории. – М.:ОГИЗСОЦЭКГИЗ, 1940. № 2 (11).

8. Арриан. Поход Александра. – СПб.: Алетейя, 1993. – 366 с.

9. Бадж Э. А. Уоллес. Египетская религия. Египетская магия. Пер. с англ. – М.: Новый Акрополь, 1996. – 416 с.

10. Бауло А. В. Сасанидское серебряное блюдо с р. Сыня // Археология, этнография, и антропология Евразии. 2002, № 1. – С. 132–148.

11. Бауло А. В. Серебряное блюдо с Малой Оби // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004, № 4. – С. 143–153.

12. Бычков А. А., Низовский А. Ю., Черносвитов П. Ю. Загадки древней Руси. – М.: Вече. – С. 178.

13. Вернадский Г. В. Древняя Русь. – Тверь, М.: Леан, Аграф, 2000. – 448 с.

14. Вотяков А. А. Теоретическая история. – М., Киев: София, 1999. – 343 с.

15. Гафуров Б. Г., Цибукидис Д. И. Александр Македонский и Восток. – М.: Наука. Гл. ред. Вост. лит., 1980. – 456 с.

16. Гемуев И. Н. Еще одно серебряное блюдо из Северного Приобья // Известия СО РАН СССР, сер. Ист. филол. и филос. – Новосибирск, 1988. № 3., вып.1.

17. Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московитских делах. Павел Иовий Новомосковский. Книга о Московском посольстве // Введение, перевод и примечания А. И. Малеина. – СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1908. – 383 с.

18. Геродот. История в девяти книгах // Пер. и примеч. Г. А. Стратановского. – Кн. 3. – Л.: Наука, 1972. – С. 102.

19. Геродот. История в девяти книгах // Пер. и примеч. Г. А. Стратановского. – Кн. 4. – Л.: Наука, Л. О., 1972.

20. Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии (историко-географический этюд). – М.: Наука, 1966.

21. Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. – М.: Институт ДИ-ДИК, 1997. – 480 с.

22. Гумилев Л. Н. Тысячелетие вокруг Каспия. – СПб.: СЭКЭО «Кристалл», М.: АСТ, 2000. – 416 с.

23. Диодор. Историческая библиотека. Книга XVII. В кн. Арриана «Поход Александра». – С. 267–242.

24. Дэвлет М. А. Петроглифы на кочевой тропе. – М.: Наука, 1982.

25. Ельницкий Л. А. Знания древних о северных странах. – М.: Гос. изд. геогр. лит., 1961.

26. Зиннер Э. П. Сибирь в известиях западных путешественников и ученых XVIII века. – Иркутск: Вост. – Сиб. изд., 1968. – 248 с.

27. Ибн Хордадбех. Книга Путей и стран // Перевод с арабского, комментарии, исследование, указатели и карты Наили Велихановой. Редактор академик З. М. Буниятов. – Баку: Элм, 1986. – 428 с. – С. 44–45.

28. Из глубины столетий. Сборник // Составление, подбор иллюстраций, вступительная статья, обработка текста и комментарий Б. М. Хамидуллина. – Казань: Татарское книжное изд-во, 2000. – 271 с.

29. Казанин М. И. Страны и народы Востока. География и этнография, история. – 1959, вып. 1.

30. Квинт Курций Руф. История о Александре Македонском. – СПб, 1819. Перевод и редакция Крашенинникова.

31. Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. – М.: МГУ, 1963. – 478 с.

32. Квинт Курций Руф. История Александра Македонского с приложением сочинений Диодора, Юстина, Плутарха. – М.: МГУ, 1993. – 464 с.

33. Классен Егор. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до рюрикового времени в особенности с легким очерком истории руссов до рождества Христова. Выпуск 1–3. – М.: Белые альвы, 1999.

34. Кордт В. А. Материалы по истории русской картографии. – Киев. Вып. 1 – 1899. Вып. 2 – 1910.

35. Косолобова Е. В. Великий Александр: история одного мифа // Александр Великий в легендах и исследованиях Востока и Запада. – М.: АЛЕТЕЙА. 2000. – С. 7–18

36. Ларичев В. Е., Бородовский А. П., Сибгатуллин В. Г. Солнце в Стрельце и круге лунного времени // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Т. X, часть 1. – Новосибирск: Изд. ин-та археологии и этнографии РАН, 2004.

37. Малолетко А. М. Палеотопонимика. – Томск: Изд. ТГУ, 1992. – 262 с.

38. Марков С. Н. Земной круг. – М.: Современник, 1976. – 623 с.

39. Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. – М.: Наука, 1986. – 231 с.

40. Назарова А. Ф. Популяции, переходные между монголоидами и европеоидами, и возможный путь формирования европеоидов // Генетический портрет народов мира. – Липецк: Липецкое изд-во, 1999. – С. 4–16.

41. Низмами Гянджеви. Искендер-Наме // Собр. соч., т. 5. – М.: Худ. лит., 1986. – 784 с.

42. Новгородов Н. С. Сибирская Прародина. – М.: Белые альвы, 2006. – 544 с.

43. Новгородов Н. С. Сибирский поход Александра Македонского. – Томск: Аграф-Пресс, 2006. – 116 с.

44. Новгородов Н. С. Роль геологического знания в решении исторических вопросов на примере Восточного похода Александра Македонского. Доклад, представленный на Международный научно-практический форум «Минерально-сырьевая база Сибири: история становления, освоения. Перспективы» 10–13 ноября 2008 г. Опубликован в т. II материалов конференции.

45. Новгородов Н. С. Сибирская Русь и Александр Македонский. – Красноярск: ТРЕНД, 2013. – 512 с.

46. Окладников А. П. Бронзовое зеркало с изображением кентавра, найденное на острове Фаддея // Советская археология. 1950. № XIII. – С. 139–172.

47. Панфилов А. М. Охота моя к услужению обществу… // Наука из первых рук. 2005, № 1. – С. 138–145.

48. Петухов Ю. Д. Тайны древних руссов. – М.: Вече, 2003.

49. Плутарх. Александр. В кн. Арриана «Поход Александра. С. 209–266; Плутарх. Изб. соч., т. II. – М.: Правда, 1987. – С. 421.

50. Поло Марко. Книга Марко Поло. – М.: Гос. изд. геогр. лит., 1955.

51. Полосьмак Н. В. Пурпур и золото тысячелетий // Наука из первых рук. 2005, № 1. – С. 32–55.

52. Поршнев Б. Ф. Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах. – ВИНИТИ, 1963. – 415 с.

53. Послания из вымышленного царства. Комментарии Н. Горелова, оформление В. Пожидаева. – СПб.: «Азбука-классика», 2004. – 222 с.

54. Потемкин С. В. Благородный 79-й. Изд. 2-е. – М.: Недра, 1988. – 176 с.

55. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. – Т.2. – М.-Л.: Изд. АН СССР, 1960.

56. Резников И. Александр Македонский. – М.: Госвоениздат, 1940. – 144 с.

57. Рудзитис Рихард. Братство Грааля. – Рига: Угунс, 1994. – 320 с.

58. Сокровища Приобья. – СПб.: Гос. Эрмитаж, 1996. – 228 с.

59. Страбон. География в 17 книгах // Пер., статья и комментарии Г. А. Стратановского. Под общей ред. проф. С. Л. Лутченко, ред. перевода проф. О. О. Крюгер. – М.: Наука, 1964. – 944 с.

60. Струнина М. Д. Ходил ли Александр Македонский в Индию? Гипотеза о походе А. Македонского на Таймыр // Знак вопроса, 2003, № 3, 4, 2004, № 1.

61. Стурлуссон Снорри. Круг Земной. – М.: Наука, 1956. – 687 с.

62. Татищев В. Н. История Российская. – Т. 1. – М.-Л.: Изд. АН СССР, 1962. – 500 с.

63. Тизенгаузен В. Т. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, извлеченных из персидских сочинений. – М., 1949.

64. Тилак Бал Гангадхар. Арктическая родина в Ведах // Пер. с англ. Н. Р. Гусевой. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001. – 528 с.

65. Томсон Дж. О. История древней географии // Под ред. А. Б. Дитмара и Д. Г. Редера. Перевод с англ. Н. И. Скаткина. – М.: Изд. И. Л., 1953. – 591 с.

66. Фирдоуси. Шах-намэ. Сказание о Рустаме // Перевод с фарси-таджикского Владимира Державина. – М.: Худ. Лит., 1980.

67. Флавий Иосиф. Иудейские древности // Пер. с греч. Г. Г. Генкеля. – Т. I. – М.: Ладомир. – 1.6.1. С. 21–24.

68. Флоринский В. М. Первобытные славяне по памятникам их доисторической жизни. Опыт славянской археологии // Известия император. Томского университета. Кн.7. 1895.

69. Хенниг Рихард. Неведомые земли // Пер с немецкого А. М. Филиппова и Н. В. Шлыгиной. – Т. 4. – М.: Изд. Иностр. Лит., 1963.

70. Шахермайр Ф. Александр Македонский // Сокр. пер. с нем. М. Н. Ботвинник и И. Б. Функ. – М.: Гл. изд. Вост. лит., 1984. – 384 с.

71. Шофман А. С. Восточная политика Александра Македонского. – Казань, 1971. – С. 19–38.

72. Щеглов И. В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. – Сургут: Северный дом, 1993. – 463 с.

73. Щербаков В. И. Асгард – город богов Ванов. История открытия. – М.: изд. Торг. Дом «Гранд», 2000. – 364 с.

74. Эвола Юлиус. Мистерия Грааля, приложение к книге Николаса Гудрина-Кларка «Оккультные корни нацизма». – М.: «ЯУЗА», «ЭКСМО», 2004. – С.409.

75. Юстин. В кн. Квинта Курция Руфа «История Александра Македонского», 1993. С. 364–369.

Оглавление

Предисловие

Введение

Глава 1. Восточный поход до гибели Дария

  Страна, семья, детство

  Александр как личность

  Современная историография об Александре

  Причины побед и поражений Александра

  Начало Восточного похода

  Два слова о противнике, или Характеристика Персидской империи

  От Средиземного моря до Каспия

Глава 2. Восточный поход «после Дария»

  Противоречие между Восточной и Западной традициями в освещении Восточного похода Александра

  Восточный поход в освещении Низами

  Античные источники

  Критика Арриана

  Новое прочтение Страбона

Глава 3. Сибирская Индия

  Крутой поворот на север

  Кыпчакские степи, Танаис, набег в Европу

  Индия изначальная

  Географические особенности Индии, в которой был Александр

  Климат Индии

  Население «Индии», «индийские» этносы

  Легенда о царе Иване, трех Индиях и Чаше Грааля

  Слоны, крокодилы

  Война с русами

  Русские жены Александра и его сибирский потомок

Глава 4. Сибирский маршрут Александра

Глава 5. Подтверждения пребывания Александра в Сибири

  Хроники, летописи

  Географические карты

  Саллам у стены, построенной Александром

  Археология

Глава 6. Что двигало Александром в Восточном походе?

Заключение

Приложения

  Приложение 1. Перечень малопонятных терминов, географических, этнических названий и имен собственных

  Приложение 2. Наброски сценария научно-популярного видеофильма «Загадка восточного похода Александра Македонского»

  Приложение 3. Письмо очевидца

  Приложение 4. Проект инициативной краеведческой экспедиции «По сибирским следам Александра Македонского»

* * * * *

Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg