«Сладкие воспоминания»

Сладкие воспоминания (fb2) - Сладкие воспоминания [ЛП] (Сладость - 3) 1475K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эбби Глайнс

Эбби Глайнс Сладкие воспоминания

БЛАГОДАРНОСТИ

Эта история является для меня приключением. С того самого момента, как история Бьюлы и Стоуна пришла ко мне, и до того, как я написала последнее предложение эпилога. Я всегда любила рассказывать истории. Но эта стала особенной. Так же, как и читатель хочет выделить время, чтобы раствориться в книге, так же и я с нетерпением ждала момента, когда сяду за компьютер, и их история откроется для меня. Это повесть, которая останется одной из моих любимых.

Так много людей сыграло роль в создании, производстве и продвижении этой трилогии.

Первый человек, прочитавший написанное (тот, кто стоит за ежедневным подсчётом слов), это Бритт. Джек Бриттон Салливан, отец моего младшего ребёнка, читает написанное мной каждое утро, когда просыпается. Он не только придаёт всему рамки, но и даёт мне советы, когда я не уверена, что мне делать. Такой вид заботы бесценен.

Следующей является Эми Доннелли, которая борется с моей неорганизованностью и привычкой всё делать в последнюю минуту. Она берёт написанное мной и в рекордные сроки превращает это именно в то, что я сама хотела видеть.

Кристина Боргфорд также настоящий спаситель. Её форматирование прекрасно, и она имеет дело с моими сиюминутными запросами и сжатыми сроками. Никогда не жалуясь, она выдаёт мне невероятный результат.

Это трилогия никогда бы не вышла без Йена Уоллеса из iBooks, который связался со мной по поводу создания трилогии эксклюзивно для iBooks. Вся команда iBooks просто невероятна. Они были рядом каждый раз, когда мне нужна была поддержка. Я люблю каждое мгновение своего опыта в этой команде. Спасибо iBooks.

Спасибо Хэн Ли за прекрасные обложки. Каждая из них идеально подходит этой трилогии. Работать с ней одно удовольствие. Я не могла быть счастливее от обложек для каждой книги.

Спасибо Даниелле Лагасси, Викки Кейгхенф и всем остальным из «Армии Эбби». Эти женщины моя основная группа поддержки. Они удивляют меня каждый день. Люблю вас!

Кики Четфилд великолепна во всём, за что берётся. Её маркетинг, организация и энтузиазм помогли донести серию «Сладость» до многих новых читателей.

Коллин Гувер и Ками Гарсия, спасибо вам за то, что смогли найти время в своих до невозможности занятых жизнях, чтобы прочитать и прорекламировать «Сладкое маленькое создание». Таких друзей сложно найти. Я по-настоящему благодарна.

Спасибо Монике Такер, самому терпеливому ассистенту (она же куратор по жизни) на планете. Вы понятия не имеете, как сложно чего-то от меня добиться. Я забывчива, у меня синдром дефицита внимания, и я просто ходячий беспорядок. И она потрясающе с этим справляется.

Спасибо моим детям — Остину, Аннабель, Эве и Эмерсон — без которых у меня не было никакого смысла делать хоть что-то из этого. Они вдохновляют меня, приносят радость и являются центром моего мира. Я люблю вас.

Пролог

СТОУН

Мягкий звук закрывающейся двери моей спальни разбудил меня. Тёмные занавески и шторы на окнах не дают понять, наступило ли утро.

Зевая, я жёстко потёр своё лицо. Я, должно быть, спал недолго. Кажется, что только лёг.

— Мы дома, — прошептала Хильда.

Этого достаточно, чтобы я проснулся. Хватая своё одеяло, я быстро сел и прищурился, чтобы видеть в темноте, как раз в тот момент, когда почувствовал, что она садится на край моей кровати. Она достаточно близко, чтобы я почувствовал её парфюм.

— Что ты здесь делаешь? — Я запаниковал от того, что отец может увидеть её в моей комнате. Он бы довольно быстро простил её. Я был бы тем, кого бы он винил, и я бы за это поплатился.

Её рука коснулась моего бедра, и я дёрнулся.

— Я скучала по тебе. — Кажется, она надула губы. Я едва могу разглядеть Хильду в тёмной комнате, но знаю это её выражение лица. Могу представить, как она выпячивает губы, разговаривая со мной. Два месяца назад я бы возбудился от её присутствия или же прикосновения. Я знал, чего от неё ожидать. А теперь её присутствие ощущается по-другому.

— Ты не можешь быть здесь, — наконец, жёстко сказал я, не обращая внимания на вздох в ответ. Она что не знает, что ей здесь не рады? Когда она работала здесь в качестве нашей горничной, я не мог дождаться, чтобы она проскользнула в мою комнату и начала сосать мой член. Ещё больше мне нравилось, когда она раздевалась, взбиралась на меня, а потом трахала. И мы много трахались. По крайней мере, до тех пор пока мой отец не решил, что она будет его женой номер три.

— Я была в Испании три недели. Ты не скучал по мне?

— Ты издеваешься надо мной? — Мой голос выразил моё неверие в происходящее. Теперь она моя мачеха. Неужели она правда думает, что мы продолжим то, что было? С тех пор как мой отец надел обручальное кольцо ей на палец, мы не касались друг друга. Она превратилась в обожаемую невесту и проводила всё время, планируя свадьбу. Никаких больше минетов в подсобке или в домике у бассейна.

Её рука нашла моё бедро снова.

— Он старый и жестокий. Я скучаю по тебе. Скучаю по твоему телу и потому, какие чувства ты мне даришь. — Она наклонилась ближе ко мне, вынуждая меня отклониться. У меня недостаточно пространства, чтобы игнорировать её прикосновения.

— Ты вышла за него замуж. Справляйся с этим, — ответил я как можно холоднее. Я понимаю лучше, чем кто-либо ещё, насколько он жесток. «Жестокий» — слишком доброе слово, чтобы описать моего отца, если спрашивать меня. Я предупреждал её об его проблемах с гневом. Она не слушала.

— Уинстоун. — Она вздохнула и прислонилась ко мне. Я чувствую её дыхание на моей щеке. — Не ненавидь меня. Я не смогу сделать это без тебя. Мы нуждаемся друг в друге. — Её рука нашла мой член, но он не затвердел в ту же секунду, как это происходило раньше при одном её виде. Картины того, как мой отец застаёт нас, достаточно, чтобы мой член оставался мягким. Она понятия не имеет, насколько далеко может заходить его гнев.

— Мне нужно, чтобы ты ушла, — потребовал я. Она не сдвинулась с места. Кажется, она вовсе меня не слышит. Её рот нашёл мою шею, и она начала оставлять мягкие поцелуи у меня под ухом. В отчаянии я схватил её за руки и оттолкнул от себя. — Ты что не понимаешь? Он, нахрен, убьёт меня. Ты не останешься его женой надолго. У него номер адвоката по разводам на быстром наборе, а брачный договор, что ты подписала, нерушим. Этого не может произойти. Ты хочешь последствий не больше, чем я.

Она застыла, и по звукам кажется, что она плачет. Я отчаянно вздохнул, поднимаясь с кровати и проходя в другой конец комнаты. Я достаточно хорошо знаю, где что находится, чтобы маневрировать в темноте. Она не знает. По крайней мере, надеюсь, что не знает.

— Он постоянно работает. Сейчас его здесь нет. Он привёз меня домой и ушёл без объяснений. Я совсем одна. Мне нужно, чтобы кто-нибудь меня обнимал.

Она флиртовала с ним, едва ли прикрывала себя, когда он был поблизости, и успешно обвела вокруг своего пальца. Она получила, что хотела. А теперь время для того, чтобы она поняла, что значит быть его женой. Его постоянное отсутствие — часть этого.

— Он редко будет дома. У тебя будет нескончаемые денежные средства, чтобы тратить. Медленно ты будешь ломаться, и когда придёт время, он заменит тебя. Ты получишь красивый дом, достаточно денег для комфортной жизни, ты даже можешь присоединиться к клубу бывших жён. Слышал, остальные основали такой. — Это последнее высказывание ложь. Моя мать и бывшая мачеха ненавидят друг друга.

— Мне наплевать, здесь ли он. Он не тот, кого я хочу. Моё тело жаждет тебя. Я скучаю по твоим прикосновениям. Я скучаю по тебе внутри меня. Мне нужно, чтобы ты заставил меня кончить. — Я слышу шум моих простыней, пока она говорит. Не уверен, что она делает, но уровень моей раздражительности зашкаливает. Причина шарканья простыней скоро стала понята. — Я голая. Возвращайся в кровать. Трахни мой рот.

Мысль о том, чтобы увидеть Хильду голой в моей кровати, сосущей мой член, делает меня твёрдым вопреки моим лучшим суждениям. Но я не могу ничего с этим поделать. Я не идиот, но буду снимать напряжение с этой картинкой в голове, как только выпровожу её отсюда. Девушки моего возраста не сосут член так, как это делает она. Её способность к сосанию члена превосходна.

— Нет. — Это даже близко не звучало так угрожающе, как я того хотел.

— Я такая влажная. Я думала о тебе весь день. Зная, что увижу тебя сегодня. Возвращайся сюда и трахни меня, Уинстоун. Заставь меня стонать.

Чёрт возьми, мой стояк почти болезненный теперь. Я рад, что не могу видеть её. Это бы всё ухудшило. Я знаю, что она моя мачеха, но у неё всё ещё убийственное тело. Такое же, как все те, которые я видел в порно. Она также делает грязное дерьмо, как женщины в порно. Девушки моего возраста не такие смелые.

— Уходи. Пожалуйста, убирайся. Всё кончено. Ты его жена, моя мачеха и то, что происходило раньше, кончено.

Она молчит в течение минуты. Я прислушиваюсь, опасаясь, что она может встать с кровати, подойти и прижаться своим голым телом к моему. Если она встанет на колени и приблизится к моему члену своим ртом, не думаю, что у меня будет достаточно сил остановить её. Любой мужчина не смог бы.

— Ты будешь скучать по мне. Ты снова захочешь это тело. И когда этот момент придёт, я буду ждать. Это просто дело времени. Я здесь и понимаю, что теперь всё по-другому, потому что я твоя мачеха. Но ничего не изменилось. Я всё ещё хочу тебя.

— Тогда почему ты вышла за него? — ответил я. В тот день, когда она сказала мне, я был опустошён. Не потому что любил её, а потому что знал, что между нами всё кончено.

— Ты слишком молод. У него есть возможность дать мне новую жизнь. Ту, в которой есть всё, чего у меня никогда не было. Дорогие вещи. Путешествия. Это всё, чего я хотела от жизни, или же думала, что хотела. После свадьбы это всё померкло от мысли, что он никогда не будет тобой. Он никогда не подарит мне те же чувства.

Хильде тридцать. А мне шестнадцать. Неужели она и правда думает, что я куплюсь на это? Какие чувства я ей дарил? Каждый раз, когда мы были вместе, она была той, кто учил меня.

— Ты вышла за него. Это всё, что сейчас имеет значение.

Мы оба молчим в течение некоторого времени. Я задумался, не уснула ли она на моей постели. И если так, интересно, как я собираюсь выпроводить её из комнаты.

Мой отец никогда не должен узнать о том времени, что мы провели вместе. Или о сегодняшней ночи. Я ничего не боюсь в этой жизни. Я всегда был бесстрашным. Решал проблемы по мере их поступления. Я справляюсь со всем, что подкидывает мне жизнь. За исключением моментов, когда дело доходит до моего отца. Я боюсь его, сколько себя помню.

Однажды я смогу ему противостоять. Однажды он не будет меня контролировать. По крайней мере, количество побоев снизилось, как только я на голову перерос его. Но он всё ещё бьёт меня, когда у него есть возможность или удача.

Моя интрижка с Хильдой, скорее всего, убьёт меня. Мужик не любит меня. Я его единственный сын и наследие. Это всё. Ничего больше.

— Хорошо, я уйду. Но мы ещё не закончили. Я не теряю надежду по поводу тебя. Или нас.

Я не ответил. Жду, пока дверь за ней закроется, чтобы снова начать дышать. Я должен организовать свой отъезд в школу-интернат как можно быстрее. Оставаться в этом доме невозможно.

Глава Первая

БЬЮЛА

На фотографиях мог быть изображён Стоун, будучи ребёнком. Я могу видеть сходство без подсказок Джаспера. Даже если моё сердце кричит «нет», моя голова знает правду. Я знаю только то, что Джеральдина говорила мне об отце Стоуна. И то, что мне известно, совсем не радует. Безэмоциональность, которую проявляет Стоун при упоминании отца, доказывает, что этот человек зло.

Но у Стоуна есть сын. Сын, которого он позволяет воспитывать своему отцу.

— Сколько ему лет? — спросила я, услышав звук шагов Стоуна на лестнице. Он будет здесь в любой момент. Я увижу его. Его лицо. И когда я посмотрю на него, я увижу мальчика.

— Шесть или семь. Не уверен. Я никогда его не видел, — ответил Джаспер.

Я присмотрелась к последней фотографии. Она самая свежая из тех, которые дал мне Джаспер. И я знаю, что Стоун здесь, потому что могу его чувствовать. Его взгляд сосредоточен на мне. Покалывание, которое ощущается каждый раз, когда он рядом, прошлось по моей коже.

— Что у неё в руках, Джаспер? — Его голос был жёстким. Холодным. Угрожающим.

— Фотографии Уилла, — ответил Джаспер. В его словах вызов.

Я подняла вопросительный взгляд на Стоуна, но он стоит лицом к Джасперу. Кажется, что выражение лица Стоуна, как и всё его тело, пульсирует гневом. Гнев горит ярким пламенем так, что сложно вдохнуть. Страх медленно зарождается в моей груди, но я не шевелюсь. Не уверена, что мне делать, если противостояние Джаспера и Стоуна превратится в физическую борьбу. Как я смогу их остановить?

— Почему? — Одно простое слово, но злоба в его голосе заставила меня вздрогнуть.

Джаспер нервно переступает с ноги на ногу. Он знает Стоуна лучше, чем кто-либо ещё. Реакция Стоуна должна была быть тем, чего Джаспер ожидал. И всё же он вошёл в здание и принёс мне эти фотографии.

— Она должна знать. Ты убедился, чтобы она узнала о всей лжи вокруг моей семьи и её. Сейчас время, чтобы она узнала о лжи, поглощающей тебя.

Стоун сделал шаг навстречу ему. Его руки крепко прижаты к телу, а мускулы на предплечьях напряглись. Вены выступили на поверхности кожи.

Я не в состоянии дышать так же, как и говорить или двигаться. Будто наблюдаю происходящее во сне. Во сне, который не оставляет мне контроля над собственным телом. Я являюсь только свидетелем того, как всё разворачивается.

— Вот значит как? — В голосе Стоуна нет никаких эмоций, но в них есть ярость. Под поверхностью. — Вот так ты решил всё закончить?

Джаспер не ответил. Тишина. Мои глаза прикованы к Стоуну. Если он и правда накинется на Джаспера, я не смогу его остановить. Я наблюдаю за ним, и всё моё тело напряжено, на случай если тонкая ниточка, что сдерживает его гнев, порвётся.

Стоун сделал ещё один шаг навстречу ему.

— Ты не получил то, что хотел. И таков твой ответ.

— Мне нужно всё прекратить, прежде чем ей снова будет больно, — защищается Джаспер.

Глаза Стоуна сузились, его челюсти сжались и перекатились, когда он неровно вдохнул через нос.

Джаспер преподнёс это хуже, чем просто плохо. Не то чтобы у его действий могли быть положительные последствия. Но мне нужно подать голос. Может, я смогу спросить о мальчике. Мне нужно перевести внимание на себя, но я застыла.

— Я говорю о годах дружбы. Ты был моей семьёй, Джаспер. И это… это… — Он указал на фотографии в моих руках. — Вот так? Так ты захотел разрушить нас?

Джаспер не спешит с ответом. Это не имеет значения, потому что я не могу отвести глаз от Стоуна. Всё, что я могу видеть, это боль, поднимающуюся сквозь злость, пока Стоун угрожающе смотрит на Джаспера.

— Ты собирался рассказать ей? Нет, не собирался. Ты собирался причинить ей боль точно так же, как это сделала моя мать. Она этого не заслужила. Это то, как я её защищаю.

— Нет, Джаспер. Это то, как ты мстишь, словно испорченный ребёнок, которым ты и являешься, — прорычал Стоун с отвращением. — Уходи. Уходи, прежде чем я вышвырну твою сраную задницу в окно.

Я не ожидала, что Джаспер уйдёт. Моё тело напряглось так сильно, как только могло, готовясь к первому удару. Но Джаспер отступил. Он отвернулся от Стоуна, но остановился в проходе перед ступеньками.

— Теперь она знает. Это то, что имеет значение. — Он потерял своё самодовольное возмущение.

— Убирайся! — от голоса Стоуна сотряслись окна.

Наконец, я смогла оторвать взгляд от Стоуна, чтобы увидеть, как Джаспер отступает. Я всё ещё держу фотографии в своей руке. Ступив на верхнюю ступеньку, Джаспер обернулся ко мне:

— У тебя есть мой номер.

Стоун развернулся и сделал выпад в сторону Джаспера, но я схватила его руку, чтобы остановить его.

— Не надо, — наконец, я смогла вымолвить хоть что-то. — Дело не в нём.

Дело не в Джаспере. Стоун чувствует себя преданным. Хотя я должна чувствовать то же самое, моё сердце болит за него. Стоун не тот, кто рассказал мне секреты Ван Алленов. Он был тем, кто исправил ложь. Действия Джаспера были другими. Он выбрал причинить боль Стоуну. Он стремился к тому, чтобы сделать ему больно. У Стоуна не было настоящей семьи, и он только что потерял доверие к единственному её подобию, о котором заботился.

Когда Стоун поворачивается ко мне, он выглядит побеждённым. Ярость исчезла, и её заменила печаль. Он выглядит опустошённым. Мне хочется обнять его. Успокоить. Но фотографии в моей руке не исчезли. Правда, скрывающаяся за тем, что я держу, всё ещё висит между нами.

— Он твой? — спросила я. Ожидание невозможно. Так же сильно, как моя душа болит за Стоуна, мне нужны объяснения. Чтобы убедить меня, что он не был бессердечным человеком, позволившим мужчине, который плохо обращался с ним, когда он был ребёнком, воспитывать своего сына.

— Его мать была нашей домработницей. Мне было пятнадцать, когда отец нанял её. Она была молода, всегда носила короткие юбки и обтягивающие топы. Она соблазнила меня и научила всему, что касается секса. То, что происходило между нами, не было любовью. Это было чистой похотью. Она успешно заманила моего отца в ловушку и вышла за него замуж в то же время, когда мы занимались сексом. Я заставил её прекратить приходить ко мне, когда они поженились. Через месяц после их свадьбы началась утренняя тошнота.

Он замолчал. Он потерялся в своих мыслях, взгляд напряжён. Складка, появившаяся у него на лбу, является результатом враждебной гримасы на его лице.

Я ничего не сказала. Не в состоянии двинуться с места, где стою, я просто жду.

— Мой отец бил меня, с тех пор как мне исполнилось пять и пока я не стал возвышаться над ним в возрасте шестнадцати лет. Я не имею в виду ремень. Когда я был маленьким, он швырял меня на землю за волосы и пинал. Прижимал к стене, держа за горло, пока я не синел. Кидал мне слова, которые ни один отец не должен говорить сыну. Я ломал несколько костей, но выжил. Пока я рос, он избивал меня кулаками. Но не становился менее вспыльчивым. Я вырос, и он стал реже использовать силу. Мне стало сложнее навредить, — он замолчал и глубоко вздохнул, поднимая голову. Выражение его лица не показывает никаких эмоций. Оно — пустая дыра, и это сломало меня. — Когда моя мачеха сказала мне, что беременна, я подумал, что моя жизнь кончена. В мире моего отца всё принадлежит ему. Он всегда получает то, что хочет. Если кто-то пытается отнять у него что-либо, его жестокости нет придела. Когда он узнал бы, что его сын спал с его женой ещё до него, мой статус перешёл бы от сына, над которым от издевался, к угрозе. Словно в каком-то хреновом соревновании.

Мой желудок скрутило. Меня затошнило. Я знаю, что его отец делал ему больно, но никогда не знала насколько. Как Стоун смог стать работоспособным успешным взрослым после такого детства? И смог ли? Я не знаю его достаточно хорошо. Он скрывал от меня своего сына. Он может скрывать и большее. Есть ли ещё больше темноты под этой оболочкой? Я ненавижу себя за мысли о том, что он обманщик. Но страх всё же есть. Как не быть?

— Ты всё ещё на него работаешь. Он воспитывает твоего сына, — я замолчала после того, как сказала это вслух. Узнать это и принять — разные вещи.

Стоун опустил подбородок, словно ему нужно время всё обдумать. Когда он поднял свою голову, он выглядел как мужчина, который одновременно умоляет и готовится к битве.

— Ты думаешь Уилл мой сын?

Я думала, что знаю ответ на этот вопрос, до тех пор, пока он не задал мне его. Я держу доказательство в руках. Разве отцовство Уилла уже не установлено? Он ничего не отрицал. Он объяснил свои отношения с мачехой. Я не уверена, почему он задал мне этот вопрос сейчас. Я подумала, он объяснит мне почему, поможет мне понять.

Я вытянула фотографии.

— Да.

Хочу, чтобы Стоун сказал что-либо, но он промолчал. От одного этого слова его лицо закрылось. Тот скучающий недосягаемый взгляд, который я так ненавижу, вернулся.

Он выпрямился и прошёл мимо меня по коридору. Он не остановился и не сказал ни слова. Всё, что я услышала, — закрывающуюся за ним дверь.

Глава Вторая

БЬЮЛА

Я жду, неуверенная, в состоянии ли говорить.

После того как прошло десять минут, а он всё ещё не вышел из комнаты, я решила, что не могу остаться со Стоуном. Знаю, ему больно: Джаспер глубоко его ранил. Но он оставил меня одну, когда нам нужно поговорить.

Моя комната кажется такой далёкой сейчас. Все мои вещи всё ещё в ней, хотя я сплю в его спальне. Я не могу даже дойти до своей комнаты. Мне нужно уйти, чтобы у меня появилась возможность свернуться клубком наедине с собой. Мне необходимо найти способ взять под контроль те муки, которые поглощают меня. Близость Стоуна делает меня уязвимой.

Мне некуда пойти, кроме как к своей машине.

Моя сумочка всё ещё лежит на столике у входа. У меня появился камень на душе, пока стою и взвешиваю свои варианты. Я полностью осознаю, что мой уход может означать абсолютный разрыв со Стоуном. Возможно, я никогда больше не войду в эту квартиру. Моё сердце всё ещё принадлежит мужчине в конце коридора, даже после того как я узнала его секрет. Для меня не имеет значения, есть ли у Стоуна ещё нераскрытые тёмные тайны. Я зажмурилась, когда глаза наполнились слезами. Осознание, что Стоун мог скрывать свою испорченную уродливую сторону, нисколько не уменьшило мою любовь к нему. Что делает меня такой же испорченной.

Подходя к двери, я забрала свою сумочку и вышла. Вес закрывающейся за мной двери имеет огромное значение. Отчаяние легло на меня грузом, делая мой уход ещё более трудным. Каждый шаг от него, от счастья, которое я нашла там, разрывает моё сердце. То, чего я хочу, и то, что правильно, разные вещи.

Я остановилась на верхней ступеньке и обернулась. Воспоминания, так много сладких воспоминаний находятся за той дверью. Как я могу оставить их позади? Мне нужно уйти и забыть, что моё сердце осталось с ним. Когда я наконец начала спускаться по лестнице, то смогла начать дышать сквозь свою печаль. Так будет постоянно. Чувства не уйдут так просто. Если вообще когда-нибудь исчезнут.

Когда я добралась до второго этажа, дверь открылась и вышла Фиона. Бедром она прислонилась к дверному проёму, а её руки скрещены на груди. Она одета в один из своих костюмов для бега. Но не похоже, что она собирается бегать. Её взгляд на мне. Она наблюдает. В её глазах сострадание, будто она знает.

— Куда ты собралась? — спросила она меня.

— Не уверена. — Моя машина единственное, что пока приходит мне в голову.

Она опустила руки и отступила, чтобы открыть мне проход в её квартиру.

— Заходи.

Квартира Фионы находится слишком близко к Стоуну. Я на секунду подняла взгляд на вверх, будто если уберусь достаточно далеко, моё сердце не будет так болеть. Знаю, что это не правда. Ничего не ослабит эту боль, но близость к нему, возможно, подарит небольшое облегчение.

Сложно принять то, что он выбрал остаться одному, когда я знаю, что он нуждается во мне.

— Он, возможно, хочет, чтобы я ушла. — Так же сильно, как эти слова ранят, я знаю, что Стоун может захотеть оборвать все нити. А также это он ушёл от меня. Тот его последний взгляд был пустым. Будто я для него умерла. Воспоминания исчезли. Ничего не осталось.

Фиона вздохнула.

— Кто, ты думаешь, мне позвонил и сказал поймать тебя, прежде чем ты уйдёшь? Я здесь не просто так стояла, пока ты убегала.

Того небольшого лучика надежды, который зародился во мне, недостаточно, чтобы совсем ослабить моё горе. Но это уже что-то.

— Стоун позвонил тебе? — Мне нужно подтверждение.

Она кивнула.

— Да. Он сказал, что тебе некуда пойти и он не хочет, чтобы ты спала в машине. Он попросил меня перехватить тебя. И если ты всё-таки уйдёшь и откажешься оставаться, позвонить ему. Ему нужно знать.

Потому что он хочет, чтобы я была в безопасности. Слёзы снова наполнили мои глаза. Я хочу рухнуть на пол и плакать, пока боль не уйдёт или же я не почувствую оцепенение. Что бы ни пришло первым.

— Ты собираешься заходить внутрь, прежде чем распадёшься на части? Потому что, если Мак и Марти услышат, как ты здесь плачешь, они вмешаются. Не уверена, что это то, чего ты хочешь.

Не хочу. Объяснять всё это кому-то ещё не вариант. Кроме того, это не мой секрет, чтобы им делиться. Несмотря на то, что это ужасный секрет, я не могу предать Стоуна тем, что расскажу его. Он бросил своего ребёнка, сам будучи ребёнком. Единственная вещь, которая не позволяет этому стать оправданием, это то, что теперь Стоун мужчина. Успешный мужчина.

Фиона стоит и смотрит на меня. Уход, возможно, самое умное решение для меня. Он подведёт к концу этот болезненный день. Но я не могу этого сделать. Мне нужно, чтобы Стоун поговорил со мной. Он должен был помочь мне понять. Мне нужна причина поверить, что он хороший внутри. Я ужасно хочу верить, что он такой. Не могу представить, что он мог быть таким бессердечным по отношению к своему сыну. Здесь должно быть что-то ещё.

Из-за этого я не уйду. Стоун заслуживает шанс всё исправить. Возможно, Джаспер не знает всех фактов.

Когда я начала двигаться по направлению к ней, Фиона выдохнула с облегчением на лице.

— Слава богу. Я слишком устала для той драмы, которая бы сопровождала твой уход из этого здания.

Я замерла.

— Что ты имеешь в виду?

Фиона закрыла дверь и развернулась ко мне.

— Стоун бы помчался за тобой как сумасшедший. Я понятия не имею, что происходит между вами двумя. Но мужик звучал отчаяннее, чем я когда-либо его слышала. Нет, позволь прояснить. Я никогда не слышала его отчаянным. Он не показывает эмоции.

Это мужчина, которого я знаю. Видела, как он совершает самоотверженные поступки. Они не походит на мужчину, у которого есть ребёнок и который оставил его со своим жестоким отцом. Я что-то упускаю. Уверена. Должна упускать.

— Ты голодна? — спросила она.

Сомневаюсь, что смогу снова есть в ближайшее время. Мой желудок не может справиться с едой в нынешнем состоянии.

Мне удалось скрыть гримасу на своём лице.

— Нет, я в порядке.

— Ты хочешь поговорить или побыть одной, поплакать?

— Думаю, мне нужно побыть одной, — честно сказала ей я.

Она наклонила свой подбородок в мою сторону.

— Так и думала. Иди сюда.

Я последовала за ней через гостевую комнату, поворачивая налево, чтобы остановиться перед закрытой дверью.

— Это комната, которой пользуется Шей. Она достаточно далеко от комнаты Чантел, так что она не услышит, как ты плачешь, когда придёт домой и начнёт задавать назойливые вопросы. Я ценю то, что ты не хочешь говорить об этом. Испытываю облегчение, вообще-то. Но она обожает драмы.

Фиона открыла дверь, комната оказалась меньше, чем те две, которые я видела в квартире Стоуна. Мне стало любопытно, так ли выглядит комната Пресли.

— Спасибо. — Я выдохнула, зайдя внутрь.

— Без проблем. Чувствуй себя как дома. Эта квартира устроена так же, как и у Стоуна, так что ты сможешь найти кухню, если проголодаешься.

Я улыбнулась в ответ, и Фиона закрыла дверь, не сказав ничего больше. Я подождала минуту, и потом мои ноги сдались, когда я осела на пол и обернула руки вокруг своих колен. Раскачиваясь взад и вперёд, я заплакала. Это не ослабило боль. Ничто, кроме Стоуна, не сможет сделать это. Тот небольшой факт, что он беспокоится обо мне, заставил меня рыдать только ещё сильнее.

Я не могу перестать любить его. Даже если он сломлен с детства. Даже если он не в состоянии по-настоящему любить кого-то. Не могу понять, как он смог полюбить меня, если не любит собственного сына. Боюсь, эта стена всегда будет присутствовать между нами.

Глава Третья

БЬЮЛА

Громкая музыка разбудила меня.

Когда я открыла глаза, под моей щекой был пушистый ковёр кремового цвета. Прошлой ночью я уснула на полу. Вытягиваясь, я почувствовала, что моё тело напряжено и разбито. Не из-за твёрдого пола — я спала и на кое-чём похуже. Причина моих болей истощение из-за всех рыданий.

Садясь, я вздрогнула от резкой боли в левом бедре. Может, твёрдый пол всё-таки вонзил несколько щепок в меня.

Я села в тёмной комнате и позволила одеялу собраться у меня в коленях. Кто-то накрыл меня и выключил свет прошлой ночью.

Подняв глаза к потолку, я задумалась, дома ли он. Чем он сегодня занимается? Когда мы сможем поговорить?

Пол завибрировал и возник шум, донёсшийся из другой комнаты, словно кто-то прыгает.

Я встала и провела рукой по своим волосам. Подобрав одеяло, я сложила его и оставила на краю кровати.

Не могу оставаться у Фионы вечно, прячась от Стоуна. И он не может игнорировать меня вечно. Ему придётся поговорить со мной рано или поздно, потому что мне нужны ответы. И я чувствую себя потерянной без него.

Кто-то закричал, привлекая моё внимание к шуму в гостиной. Я решила выглянуть и посмотреть, что там происходит. Мне также нужно поблагодарить Фиону за то, что разрешила мне остаться здесь, потом, думаю, пойду наверх, потому что мне нужно собраться. Джеральдина будет меня ждать. Огонёк надежды зародился во мне при мысли о ней. Джеральдина знает правду.

Я открыла дверь и пошла на звук, доносившейся из-за угла. В гостиной я увидела блондинку, сложенную в точности как Фиона. Её волосы собраны в конский хвост на затылке. На ней спортивный лифчик и крошечные эластичные шорты, когда она танцует перед тем, что кажется видеоигрой в телевизоре.

— Выключи это! Я богом клянусь, что выброшу это дерьмо! — громко и ясно слышится разъярённый голос Фионы.

Блондинка даже не обратила на неё внимания. Она продолжает танцевать. По всей видимости, я проспала какое-то время её танцев, так как она уже вспотела и её щёки порозовели. Девушка обернулась в мою сторону, улыбнулась и вернулась к своей игре.

— Почему ты не можешь бегать как нормальные люди? — Фиона продолжает кричать, пока, нахмурившись, проходит в комнату. Она перевела взгляд с танцующей девушки на меня. — Прости за это. — Она взмахнула рукой в сторону блондинки. — Она с прибабахом.

Я начала двигаться к Фионе, чтобы поблагодарить её и уйти, но, когда дошла до неё, блондинка выключила игру.

— Всё! Теперь перестань быть сучкой. Это веселее, чем бег. Бег чертовски скучен, — сказала девушка и вытерла свой мокрый лоб полотенцем.

— Бег не будит всё здание в шесть утра, — ответила Фиона.

Девушка пожала плечами.

— Сегодня у меня нет времени на отдых. — Она напоминает мне Барби. Когда девушка обратила своё внимание на меня, то улыбнулась. — Приятно с тобой познакомиться, Бьюла. Я Чантел. Прости, если разбудила.

— Ты самого дьявола могла разбудить этим дерьмом. Конечно, ты её разбудила, — Фиона прорычала. Она развернулась и подарила мне извиняющуюся улыбку. — Тебе налить кофе?

— Нет, мне нужно собраться на работу. Но спасибо тебе за прошлую ночь и за то, что позволила здесь остаться. Я правда ценю это.

Фиона потянулась к своему заднему карману, достала письмо и протянула его мне.

— Стоун принёс его.

Я посмотрела на конверт, и мои руки начали трястись, когда я взяла его. Он не дома. Он оставил мне записку. Меня снова затошнило, и я хочу убежать от этого письма. Не хочу открывать его, зная, что это причинит боль. Ничего хорошего от этого не будет. Знаю, что, если вернусь в комнату и свернусь калачиком на полу, письмо само собой не исчезнет.

— Когда он оставил его тебе? — спросила я, и мой голос выдал очевидный страх.

— Рано, около пяти.

Я кивнула, но стою на месте, глядя на конверт. Мне нужно его открыть, но не перед людьми, которых я едва знаю, это сделает меня ещё более уязвимой. Опять же, идея открыть его в одиночестве ужасает. Мне нужен Стоун здесь. Я научилась зависеть от него. Даже если он причинил мне мучительную боль, я всё ещё хочу, чтобы он был здесь и помог мне справиться с правдой, какой бы она ни была.

— Ты можешь прочитать его на кухне, — мягко сказала Фиона.

— Этом уроду лучше не обрывать всё письмом. Это нахрен низко. Мне наплевать, кто он, но это не прокатит. — Чантел кажется оскорблённой.

Я решила открыть письмо здесь и принять любое решение Стоуна с ними. Может, если они будут наблюдать за мной, я не упаду и не сломаюсь. Я должна справиться хотя бы ради сохранения самолюбия. До Стоуна я научилась быть сильной и доверять себе. Это девушка всё ещё во мне.

Разворачивая письмо, надеюсь, что они не заметили, как трясутся мои руки. Он сложил его три раза. Я не торопилась раскрывать его, потому что знаю, как только сделаю это, буду вынуждена прочитать слова Стоуна. Слова, которые могут меня уничтожить. Слова, от которых я никогда не смогу оправиться. Слова, которые он должен был сказать мне прошлой ночь, а не в письме, которое оставил Фионе этим утром.

Его почерк был аккуратным и маленьким. Я напрягла взгляд настолько, что всё слилось воедино, и пришлось проморгаться, пока я не смогла сфокусироваться и прочесть.

«Бьюла, проведи этот день с Хейди. К Джеральдине приехала подруга из Мэна. Она будет там следующие три дня. Пока у Джеральдины есть компания, она в тебе не нуждается.

Я буду на Манхеттене. Не уверен, когда вернусь. Квартира в твоём распоряжении.

Стоун».

Это всё, что он написал. Ничего больше — ни ответов, ни обещаний, ни «я тебя люблю». Он не пытается удержать меня. Он не сражается, как это делал Джаспер, когда мы расстались. Стоун только лишь исчез, в то же время оставляя меня позади.

Я не перечитываю его слова. Вместо этого складываю письмо так же, как было прежде, кладу в конверт и крепко сжимаю в руке. Это и есть мой ответ. Он даёт мне пространство и время, чтобы двигаться дальше. Он не хочет заставлять меня съезжать, но всё же он даёт мне возможность уйти самой.

— Ты в порядке? — голос Фионы вернул моё внимание к происходящему здесь и сейчас. Я забыла, что они здесь.

Я заставила себя натянуто улыбнуться.

— Не уверена, что буду когда-нибудь, — честно ответила я.

— Этот кусок дерьма порвал с тобой через письмо? — Чантел кажется разъярённой.

Мои губы начали трястись, но я сомкнула их, чтобы сразу же это прекратить.

— Нет.

— Тебе нужно остаться здесь? — спросила Фиона.

— Нет, но спасибо вам. Мне нужно разобраться с моим следующим шагом. Он даёт мне время на это.

— Он и правда расстался с тобой! — Чантел за пределами злости.

Разрыв был бы даже легче, чем это. По крайней мере, было бы какое-то взаимодействие. Были бы слёзы. Может быть, даже крики. Но это? В этом письме нет эмоций. Оно холодное, пустое… это конец.

Глава Четвёртая

БЬЮЛА

Улыбка Хейди первый лучик тепла, который я почувствовала с тех пор, как Джаспер появился у Стоуна. В моей груди не так пусто, когда она рядом. Хейди счастливо болтает о детских одеяльцах, которые учится вязать, и о том, как они их свяжут и отправят «деткам, которые мёрзнут». Медсестра, работающая в комнате развлечений, рассказала мне о приюте для беременных женщин, подвергнувшихся насилию. Одеяльца предназначены для маленьких детей, которые живут в том приюте.

Ещё одна причина, почему я люблю это место. Они не только заботятся о Хейди, но и дают ей выполнять серьёзную работу. Она любит вязать, и делать что-то полезное для неё очень важно.

— Я горжусь моей новой работой. — Она дала мне свою четвёртое одеяльце, с тех пор как я пришла, они все её любимые, и она припасла их для меня. — Береги их. Я больше не буду вязать их до Рождества. Я должна закончить эти одеяльца для детишек. — Она вдруг стала очень серьёзной, и моё сердце сжалось.

— Одеяльца невероятно важны и полезны. Знаю, что те мамы очень благодарны за одеяльца, которые ты вяжешь, — заверила я её.

Хейди понимающе кивнула головой.

— У тех детишек нет дома. Их мамам нужны вещи. Хотела бы я сделать для них одежду. — Она выглядит такой грустной. Она и понятия не имеет, что когда-то была нежеланным ребёнком. Порция ничего не хотела и отдала своего ребёнка в менее благополучный дом. И забыла о ней. Думаю, ненависть к Порции взяла бы надо мной вверх, если бы я не знала, что моя мама, которой отдали Хейди, всей душой любила её.

— Мэй слишком долго спит, — внезапно пожаловалась Хейди, меняя тему разговора.

— Мэй болела на прошлой неделе. Ей нужно больше отдыхать, — напомнила я ей.

Хейди пожала плечами, и тут же её улыбка вернулась.

— Когда ты придёшь завтра, ты принесёшь печенье?

Я сделала ей сюрприз сегодня и сказала, что приду и завтра. Она прыгала и хлопала в ладоши пять минут. Вид того, как она радуется, помог ослабить моё отчаяние. Моя сестра напомнила мне, что я не могу сломаться. Хейди всегда была моим источником радости. Она никогда не сможет до конца понять это. Не раз Хейди спасала меня от печали. Потеря мамы была самым сложным испытанием в моей жизни, но то, что со мной была Хейди, помогало мне оставаться на плаву каждый день.

Принятие жизнь без Стоуна другой вид боли, но такой же сильный. Хейди снова меня спасает, что заметно после времени, проведённого сегодня вместе. Я наклонилась и притянула её в свои руки, чтобы крепко обнять. Это единственный для меня способ выразить, как сильно я её люблю. Она с радостью сжала меня в ответ.

— Я люблю тебя. — Я поборола слёзы в своих глазах.

— Я тоже тебя люблю. — Она отклонилась и осветила меня своей яркой улыбкой. — Помнишь, как мама готовила нам блинчики с конфетками?

По особым случаям мама готовила нам блинчики с кондитерской обсыпкой внутри. Я наслаждаюсь счастьем на лице Хейди, которое принесли эти воспоминания.

— А сверху она клала взбитые сливки, что делало их ещё лучше, — добавила я.

Глаза Хейди расширились, будто она забыла об этом. Мне стало интересно, как много она не помнит. Мне нужно больше говорить с ней о маме. О таких мелочах как блинчики с обсыпкой и взбитыми сливками. О моментах, которые мама бы хотела, чтобы она помнила.

— Да, — с трепетом сказала Хейди. — И один раз у нас был шок-ко-лад... — У неё возникали трудности с последним словом.

— Да, шоколадный сироп. У нас обеих были одни пятёрки в табеле успеваемости. Это был очень хороший день.

— Я хочу блинчики с конфетками, шок-ко-ладом и взбитыми сливками. — Хейди выглядит задумчивой.

Я тоже их хочу. С маминой кухни, пока она стоит у плиты и поёт. Это прекрасная картина, чтобы её помнить, но нам придётся обойтись воспоминаниями.

— Я посмотрю, что смогу сделать. — Я приготовлю для нас блинчики точно такие же, как в детстве.

— Приготовь для Мэй тоже. Она их никогда не пробовала. Я рассказывала ей о них.

Я всегда готовила достаточно для Мэй, но Хейди должна мне напомнить. Она не хочет, чтобы Мэй когда-либо осталась в стороне. У меня нет такого друга. От знания, что у Хейди есть такая дорогая подруга, мне легче оставлять её здесь. Когда нам исполнилось восемнадцать, мама сказала, что однажды у Хейди должна появиться своя жизнь, а у меня своя. Она указала мне на то, что я не смогу вечно приглядывать за ней. Она хотела, чтобы я следовала за своими мечтами.

Не знаю, чем могли быть те мечты. Мечтать о другой жизни кажется таким неправильным. Хотела бы я, чтобы мама была здесь, говорила со мной или обнимала.

— Давай пойдём на качели! — сказала Хейди, подпрыгивая со своего места у стола для рукоделья.

— Давай. — Я встала, чтобы отправиться за ней в большой двор, обустроенный для занятий на свежем воздухе.

Когда мы подходили к двери, Мэй вошла в мастерскую, и Хейди побежала её обнимать, будто они не виделись недели, а не всего лишь несколько часов. Мэй застенчиво мне улыбнулась, и они, держась за руки, продолжили свой путь на улицу. Это мир простой и безопасный. Хейди и Мэй счастливы и не знают уродства внешнего мира. Эта уверенность позволяет мне спокойно спать ночью.

Мы были уже почти у качелей, когда я заметила Джаспера у дерева неподалёку. В этом месте есть охрана, где ты должен регистрироваться через удостоверение и код. Джаспер был здесь со мной в прошлый раз. Я внесла его имя в список для посещений Хейди. И до этих пор не вспоминала об этом.

Ему нельзя быть здесь. Если он хочет со мной поговорить, он может найти меня в другом месте. Не здесь перед моей сестрой.

— Там твой друг! — Мэй сказала и указала на него.

— Это её парень. — Хейди захихикала, пока они обе наблюдали за Джаспером.

Я ничего не объясняла и не упоминала о Джаспере, с тех пор как покинула дом Порции. Это не то, что Хейди сможет понять.

— Вы идите к качелям. Я буду прямо здесь. — Они зашептались и ещё больше захихикали, когда побежали к качелям. По их мнению, я хочу побыть наедине со своим парнем.

Мои широкие шаги твёрдые. Выражение лица свирепое. Он должен понять, что это неприемлемо. Прямо сейчас мне это не нужно. Он сделал достаточно. Почему он не на Манхэттене, где должен сейчас жить? Он покинул Саванну. Ему нужно было это сделать. И Джасперу следовало оставаться в новом доме.

Глава Пятая

БЬЮЛА

— Я здесь не для того, чтобы увидеть или расстроить Хейди, — таковыми были первые слова, когда я подошла к нему.

— Почему ты здесь? — спросила я его, несмотря на то, что только хочу, чтобы он ушёл.

Он переступил с одной ноги на другую.

— Я волновался за тебя, и мне нужно было убедиться, что у тебя всё в порядке. Знаю, ты проходишь через всё это по моей вине.

Он звучал искренне, но меня это не заботит.

— Мои личные проблемы — не то, что я собираюсь здесь обсуждать. Хейди рядом катается на качелях, и это моё время с ней. Тебе здесь не рады.

Он вздохнул и засунул свои руки в передние карманы джинсов.

— Прости. Мне просто нужно было тебя увидеть… Убедиться, что с тобой всё в порядке. Я не могу вернуться в квартиру Стоуна и знаю, что ты остаёшься там. Я думал, ты уйдёшь после того, что я показал тебе прошлой ночью, но он, видимо, переубедил тебя. — Тон голоса Джаспера почти кислый. И мне это не нравится.

— Пожалуйста, уходи, — сказала я. — Мне нужно вернуться к Хейди.

— Мне жаль. Я сказал это не для того, чтобы причинить тебе боль. Но я знаю Стоуна. Я знаю всё тёмное, что есть в нём, и на что он способен… Что он в конечном итоге сделает с тобой. Я волновался за тебя.

Может, его внезапное появление и слова и были искренними. Есть ещё многое, чего я не знаю о Стоуне, но сейчас это не имеет значения. Стоун ушёл от меня. Всё кончено.

— Прощай, Джаспер. — Я развернулась, чтобы уйти.

— Я всегда буду рядом, если понадоблюсь, — сказал он. Я не обернулась. Во мне всё ещё есть небольшая часть, которая что-то чувствует к Джасперу. Это не любовь, но однажды между нами была связь. Я думала, что была влюблена в него. Тогда я верила в сказку. Джаспер был кем-то другим для меня, был героем. Я не видела в нём недостатков. Я была так ослеплена его свечением, что не видела никаких тусклостей. Мне нужно было помнить, что все мы тускнеем в итоге, включая Стоуна.

Хейди радостно захлопала в ладоши, когда я вернулась к ним.

— Мэй сделала колесо. — Её хорошее настроение заражает и ослепляет. — Она пыталась это сделать несколько недель. Миз Трейси говорила: «Практикуйся, практикуйся». И это сработало. — Чистая радость за успехи подруги напомнила мне, что в мире есть абсолютно светлая душа — душа Хейди.

Позднее тем же вечером, после целого дня с Хейди, я вошла в квартиру Стоуна. Я ужасно нервничаю по поводу возвращения, потому что очевидно, он не хочет меня видеть. Его нет в квартире, а мои вещи всё ещё в гостевой комнате. Я подумываю о том, чтобы остаться до его возвращения и встретиться с ним лицом к лицу. Интересно, будет ли он со мной разговаривать или, может, даже бороться за нас после того времени, что у него будет подумать.

Или же я могу уберечь своё сердце от того, чтобы его разбили ещё больше, и, собрав вещи, съехать. Я могу найти небольшую квартиру-студию прямо за чертой города, где аренда дешевле. Если Джеральдина захочет, чтобы я продолжила работать на неё, я это сделаю. Джеральдина будет постоянно напоминать о Стоуне, и мне будет больно. Но со временем я должна достаточно исцелиться, чтобы пережить это.

Есть вероятность, что Джаральдина захочет, чтобы я ушла. Она обожает Стоуна. Если ей придётся выбирать между нами, она выберет его, и подобное ожидаемо. Я и хочу, чтобы она это сделала, она — всё, что у него есть.

Я включила свет и позволила одиночеству пустой квартиры проникнуть в меня. Все мои самые счастливые моменты произошли здесь. В коридорах эхом раздаётся наш смех. Как и крики моего удовольствия. Стоун был всем, что я когда-то хотела видеть в мужчине. Больно от мысли, что так же быстро, как я нашла любовь, её у меня отняли. Мои отношения прокляты. Моё сердце никогда больше не будет разбито, потому что я не подпущу к себе близко другого мужчину.

Я не ела ничего кроме половины сэндвича с индейкой на обед. Пройти в кухню Стоуна теперь, кажется, неправильным. Я больше не чувствую себя здесь желанным гостем и не могу есть его еду. В любом случае аппетит покинул меня, когда Стоун ушёл от меня.

Я прошла по коридору и вошла в комнату, которой он разрешил мне пользоваться. Чтобы отвлечься от мыслей, я прошлась по своей обычной рутине — переоделась, искупалась и пошла спать. Я лежу, глядя в потолок, и обдумываю план на следующий день. Я решила, что после того, как навещу завтра Хейди, пойду искать новое место, где остановиться. Жить в квартире Стоуна без него в ней слишком болезненно. Боль в моей груди стала невыносимой, когда тишина окружила меня.

Когда я, наконец, закрыла глаза, раздался дверной звонок, из-за чего я чуть не упала с кровати. Выпутавшись из простыней, я смогла опустить ноги на пол и пройти к двери, чтобы увидеть, кто это. Я рано легла спать, но всё же кажется, что уже слишком поздно для посетителей. Меня не волнует, что на мне моя розовая поношенная пижама. Сомневаюсь, что в любом случае открою дверь.

Глазок находится выше моего роста, и мне приходится вставать на носочки, чтобы посмотреть, кто за дверью.

Шей стоит снаружи с коробкой в одной руке и пакетом в другой. Позади неё кто-то ещё, но я не могу разглядеть кто. Делая шаг назад, я открыла замок и распахнула дверь.

— Я как раз собиралась барабанить в дверь. Чего ты так долго? — сказала она, отталкивая меня и входя внутрь.

— Ты не против? — Чантел наблюдает, как Шей проплывает в квартиру, но сама остаётся у двери. Нахмуренность из-за беспокойства не образовала ни морщинки на её лбу. Либо у неё восхитительная кожа, либо она уже начала инъекции ботокса.

— Это неважно. Я не собираюсь уходить. У меня есть пончики, немного охринительно-пафосных макарон и полный пакет мини-сэндвичей, которые богатые сучки едят с чаем. Мы съедим всё это дерьмо, выпьем виски Стоуна и поговорим об ублюдках в этом мире.

Я снова повернулась к Шей, и она приподняла пакеты в своих руках.

— Можно также всё съесть. Это произойдёт, — сказала она мне.

Я не голодна, но это будет хорошим отвлечением. Я не буду одна, и в квартире не будет раздаваться отголоски в тишине.

— Заходи, — я сказала Чантел, отступая назад, чтобы пропустить её.

— Чантел не будет есть еду. У Стоуна есть морковка и вода? — У Шей был саркастический тон, поэтому я не ответила. Вместо этого я поймала Чантел за закатыванием глаз.

— Я возьму водку, если у него она есть.

— И её худющая задница напьётся уже после одной рюмки, — добавила Шей. — А теперь, когда тупой ублюдок возвращается?

Мне не нужно спрашивать, что за «тупой ублюдок». Однако мне не нравится сочетание слова «ублюдок» и имени Стоуна. Я не исправила её, потому что понимаю, что это просто манера речи Шей.

— Он не сказал. Но я не останусь, чтобы узнать. — Вот, я сказала кому-то. Теперь мой переезд реален, а не только в моих мыслях.

— Чёрт, — сказала Чантел.

Шей бросила пакет, который держала в руках, и достала пончик. Она держит его у моего рта.

— Открой, — скомандовала она. Из-за страха, что она насильно запихнёт его в меня, если не открою рот, я подчинилась. — Теперь ешь. Она направилась в сторону гостиной после того, как захватила пакет с сэндвичами. — Чантел, достань алкоголь, — позвала Шей.

— Что ты пьёшь? — спросила меня Чантел.

Я покачала головой и вытащила пончик изо рта.

— Я не хочу пить.

— Меня это не волнует! Ты будешь пить, — громко ответила Шей.

Чантел пожала плечами.

— Ты можешь выбрать свой яд, или же это сделает она.

Я правда не знаю, что хочу выпить. Я не голодна. Пончик в моей руке меня не интересует.

— Не знаю. — Моё отвращение к выпивке делает выбор сложнее, чем он должен быть.

Чантел коротко мне кивнула.

— Я выберу. Садись и ешь.

Я наблюдаю, как она обыскивает бар Стоуна. Я не должна переживать, что они пользуются его вещами, но они, кажется, чувствуют себя как дома. Возможно, пускать их было ошибкой. Стоун не хочет, чтобы здесь была я, а уж другие и подавно. Но не думаю, что заставить Шей уйти вообще возможно. Она решительна. Лучшее, что я могу сделать, это выпить, поесть, быстренько выполнить её указы, чтобы она могла уйти.

Откусывая пончик, я последовала за Шей в другую комнату.

Глава Шестая

БЬЮЛА

Чантел вошла в комнату, неся в руках бутылки Grey Goose[1], Makers Mark[2] и газировки. Она поставила их на стол и пошла обратно за стаканами. Я стою, наблюдая как Шей открывает коробки, достаёт шоколадный пончик и начинает есть.

— Садись. Расслабься, сучка. Не стой там такая нервозная, его здесь нет. Это то, что он получит за то, что сбежал.

Шей устроилась на диване и положила свои ноги на кофейный столик. У Стоуна дорогая мебель. Мне неудобно даже сидеть на ней. Но попросить её убрать ноги с мебели не вариант: она будет делать то, что хочет.

Когда Чантел вернулась со стаканами и льдом, Шей указала на водку.

— Налей ей чего-нибудь, пожалуйста. Она так напряжена, что сидеть не может.

Я медленно согнула колени и села на коврик позади себя. Не могу заставить себя пить и есть на его мебели.

Шей закатила глаза, и Чантел протянула мне водку с газировкой.

— До дна, — сказала она бодро.

Я обернула пальцы вокруг холодного стакана и подняла взгляд лишь на секунду, прежде чем сделать большой глоток. Шей права. Я напряжена и мне нужно расслабиться.

Шей захлопала в ладоши.

— Браво! Теперь съешь сэндвич или десять. Они, нахрен, крошечные. — Шей взглянула на Чантел. — Ты сама можешь съесть штук десять таких.

Чантел плюхнулась на диван и поджала под себя ноги. Я впечатлена, потому что её ноги длинной с рост большинства людей.

— Я пью свои калории, — она ответила. — Ты связывалась с Фионой? Она придёт?

Шей потянулась к бутылке Makers Mark и налила виски в стакан без льда.

— Она на свидании. Новый парнишка.

— О, Бруно. Я забыла об этом, — задумчиво сказала Чантел.

— Его зовут Бруно? — Шей звучала удивлённо. Согласна, имя интересное.

— Ага. Он школьный учитель. Алгебра в старших классах. Она встретила его в кофейне.

Не могу представить Фиону с учителем. Она кажется слишком гламурной, но эта противоположность натур заставила меня улыбнуться. Или же это водка заставила меня улыбнуться. Кусочек пончика не поможет разбавить водку, которую я выпила. Откинувшись на диван и подтянув к себе ноги, оставив напиток на правом колене, я доедаю остаток пончика в моей левой руке.

— Джаспер приходил, были крики, тебя перехватила Фиона по просьбе Стоуна, на следующее утро Стоун оставил тебе письмо, теперь его нет, а ты здесь. Вот краткое изложение событий. Хочешь об этом поговорить? — Шей запихнула крошечный сэндвич себе в рот.

Я на минуту задумалась и покачала головой.

— Нет. Я бы хотела всё забыть.

— Довольно честно, — сказала Чантел. — Давайте поговорим о том, что ты планируешь делать дальше?

Выговориться не такая уж плохая идея. Мне больше не с кем поговорить, а нужно всё прояснить. Я отпила ещё и слизнула сахар с пальцев, который остался от пончика, прежде чем ответить:

— Думаю, найти квартиру за городом. Там аренда более доступная. Если я не сохраню работу у Джеральдины, придётся работать в другом месте. Я откладывала деньги, так что всё должно быть хорошо пару недель.

Чантел вздохнула.

— Чёрт. Я надеялась, ты останешься и будешь ругаться с ним. Ему нужно проявить долбанную реакцию на что-то, вместо простого безразличия. Я устала от этого скучающего выражения лица.

— Он хорошо ко мне отнёсся, когда я была совершенно потеряна. Я правда не знаю, почему он ушёл. Если только я не просила больше объяснений, чем он хотел мне дать. В конце концов, это был его выбор. Я не могу здесь остаться и силой держать его на расстоянии.

— Я не понимаю, почему нет. Ты нам больше нравишься. — Шей улыбается мне, пока жуёт сэндвич, которой только что засунула в рот.

Они совсем не знают Стоуна. Предполагаю, никто не знает, даже я. К нему сложно подступиться, но несмотря на ошибки, который он совершил, знаю, внутри он хороший. Даже если у него есть большие проблемы, появившееся из-за насилия над ним в детстве. Я видела его добрым, когда он не должен был быть таковым.

— Вы не видели его с Джеральдиной. Я не могу описать, как он о ней заботится, и он всегда рядом, когда она нуждается в нём. Я знаю, что он любит Джеральдину. Он также изо всех сил старался помочь Джасперу, когда тот этого не заслуживал. У Стоуна доброе сердце. Он просто осторожен с людьми. В нём много боли и ран.

Чантел налила себе ещё водки.

— Он идиот. Ты видишь всё это, когда никто не может разглядеть дальше высокомерного незаинтересованного выражения, которое он всегда носит на своём потрясающем лице. Он должен держаться за тебя. Ему необходимо держаться за тебя. Все другие женщины в его жизни были с ним из-за этого. — Она вытянула руки, будто комната является причиной того, что они были с ним. — Всего дерьма, что у него есть. Его денег. Его имени. И, конечно, из-за его таланта в постели. — Она подмигнула и подарила мне грустную улыбку. — Прости. Но я слышала разговоры.

Шей хмыкнула.

— Конечно, слышала.

Не хочу знать, если Чантел была близка со Стоуном в сексуальном плане. Это последнее, что мне нужно представлять. Её идеальное тело пугает.

— Не будь сукой, — сказала Чантел Шей.

Шей замолчала, и я почувствовала облегчение. Потом выпила ещё. Моё тело кажется расслабленным, а тепло от жидкости начинает на меня действовать. Я запрокинула голову на диван позади меня и выдохнула.

— Он, скорее, удивительный. У меня немного опыта в сексе, но даже я знаю, что это не норма. От такого земля сотрясается. — Мой язык уже начал заплетаться. Меня это не волнует, это правда.

— А водка повлияла на тебя быстро. Дай ей ещё пончик, — засмеялась Шей.

Прежде чем я смогла сказать что-то ещё, пончик уже был в моей руке. Я даже не взглянула на него, а сразу положила кусочек в рот и начала жевать, улыбаясь. Пончики вкусные. Калории и идеальная попа Чантел больше не кажутся важными. Я предпочту есть сладкие вкусняшки, чем иметь её тело. По крайней мере, сейчас я так думаю. Завтра утром я, возможно, передумаю. Это мысль заставила меня рассмеяться.

Отрыв глаза, я изучаю мерцающий свет люстры над нами. Скорее всего она стоит больше, чем я заработала за всю свою недолгую жизнь. Она прекрасная. Элегантная.

— Как думаете, Стоун когда-нибудь изучал эту люстру? Типа реально ценил то, насколько она красивая, когда свет зажжён и все кристаллики переливаются.

— Э-э, нет. Если только он не сидел на твоём месте пьяный в жопу, — ответила Шей.

— Это правда нечто. Думаете, Марти и Фиона когда-нибудь снова сойдутся? — Чантел сменила тему, и я повернула голову, чтобы посмотреть на неё. Теперь она сосредоточена на свете люстры.

— Думаю, они всё ещё регулярно трахаются, — ответила Шей.

Чантел ахнула.

— Правда?

— Ага.

— Тогда я думаю, позвать его на свидание это плохая идея. — Она кажется разочарованной.

Шей пожала плечами.

— Не моё дело.

Мы все сидим в тишине несколько минут. В моих мыслях только Стоун. Чантел думает о Марти, но я не уверена, о ком думает Шей. Я отпила ещё, и с каждым глотком жизнь становится проще. Будто я плыву на облаке счастья.

— Я занимаюсь сексом с Маком, — выпалила Шей.

Не могу сказать, что меня это удивило.

— Ладно. — Мой ответ был сочувствующим, хотя мог и не прозвучать таковым.

— Все и так это знают, — ответила Чантел.

— Чёрт, — пробурчала Шей.

Я начала хихикать. Чантел присоединилась ко мне, и Шей рассмеялась в голос вместе с нами. Наш смех становится громче, будто мир внезапно стал уморительным. Чем дольше мы слышим смех друг друга, тем смешнее он кажется. От смеха у меня заболел бок. Слёзы катятся по лицу, и я в порядке, по крайней мере, в этот момент. Позже боль снова придёт. Но сегодня ночью смех ощущается так прекрасно в свете всего произошедшего.

Глава Седьмая

БЬЮЛА

Я проснулась из-за мучений, но не из-за тех, которых ожидала. Мои руки обхватили края унитаза, когда меня вывернуло в третий раз. Моё тело покрылось холодным потом. Закончив, я опустилась на колени и уронила голову на руки. Никогда больше не буду пить алкоголь.

Даже смех, раздающийся из-за двери, не может привлечь моё внимание. Не хочу шевелиться. Моя голова так гудит, что если я пошевелюсь, то снова окажусь с головой над унитазом.

— Ты худая, тебе надо больше есть. — Слишком бодрый голос Шей раздражает. Почему она не сидит над унитазом? Она выпила больше нас троих. Я бы спросила её, если бы могла говорить, при этом не вызвав рвоту. Но это трудно сделать. — Вот, — передо мной появилась холодная влажная тряпка для мытья посуды, — используй её и ложись на холодный мраморный пол. Я принесу тебе воды.

Я взяла тряпку и накрыла ею своё лицо, сворачиваясь на полу, как она и посоветовала. Ощущения как от ужасного кишечного вируса. Однако я сама в этом виновата. По крайней мере, в случае с вирусом, ты невинная жертва. Невозможно себя жалеть, когда сама являешься причиной своего отвратительного состояния.

Не могу вспомнить, как выглядела гостиная Стоуна после нас или сколько алкоголя мы выпили. Когда снова смогу шевелиться, мне нужно прибраться и заполнить бар. Мой отъезд неизбежен, но я не могу уехать, не убедившись, что всё останется, как было. Боль в моей груди всё ещё со мной, сразу под ужасной тошнотой. Теперь она стала ещё хуже. Меня тошнит, и я разбита. Чувствовать себя разбитой — несомненно легче.

— О, ты выглядишь хуже, чем я, — сказала Чантел. — А я-то думала, что это я в плохой форме. — Я попыталась откинуть свою голову назад, чтобы посмотреть на неё, но даже это слишком для меня. Вместо этого я проворчала.

— Было весело. Стоит боли. Так может не показаться сейчас, но ты оценишь, когда снова сможешь подняться и нормально существовать. Мне нужно идти на тренировку. Увидимся позже.

Я попыталась кивнуть и прислушиваюсь к тому, как её шаги затихают. Мысль о её утренней тренировке заставила меня снова захотеть очистить желудок. Как она может физически что-то делать после вчерашней ночи. Должно быть, я выпила больше, чем она.

Послышались шаги. Шей окликнула Чантел, и они начали говорить о мусоре.

— Садись и выпей это. — Шей присела около меня и протянула мне стакан воды.

— Я не могу, — простонала я.

— Тебе нужна вода, чтобы почувствовать себя лучше. Давай, ты сможешь.

Не согласна. Но знаю, что не могу оставаться на полу ванной весь день. Я должна встать и двигаться дальше со своей жизнью. Это единственное, с чем мы все согласились прошлой ночью. Это также первая и последняя вещь, которую я ясно помню. Нет, последнее, что я помню, это нас, танцующих на балконе. С громким стоном я поднялась на четвереньки и сумела себя усадить.

— Ты напоминаешь мне зомби из «Ходячих мертвецов»[3], — сказала Шей, смеясь.

Я и чувствую себя как зомби. Взяв в руки стакан с водой, я сделала небольшой глоток. Потом ещё один. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы облегчить пульсацию в моей голове.

— Зачем? — спросила я. — Зачем я это сделала?

— Потому что это весело. И на небольшой период времени ты забылась. Ты танцевала и смеялась. Мы разобрались с твоими планами на будущее. Хотя я ещё обдумываю идею о переезде в Испанию, чтобы стать сиделкой для богатого вдовца. Это звучало хорошо, когда мы пили, но не теперь. Языковой барьер может стать первой проблемой.

Я забыла про этот разговор.

— Почему Испания? — спросила я, морщась от звука собственного голоса.

— Думаю, ты сказала, что там мужчины выглядят лучше, чем во Франции. Я предложила Францию.

— О. — Вчера это имело смысл, теперь уже нет.

— Я могу показать тебе здание, в котором жила год. Ты можешь его себе позволить, и там безопасно. — Я смутно помню, как Шей упоминала свою предыдущую квартиру прошлой ночью.

— Мне нужно прибраться здесь и заполнить бар. Ты можешь показать мне здание позже, если будешь свободна. — Я отпила больше, в попытке привести себя в чувства. Похмелье до конца дня — не вариант для меня.

— Наша арена для вечеринки уже вычищена. Мы можем купить выпитый алкоголь, пока будем в городе.

— Хорошо, — я кивнула. — Спасибо, что прибрались.

Она пожала плечами.

— Это была моя идея есть и пить здесь. Я иду в свою квартиру принять душ и переодеться. Если захочешь есть, я оставила закуски на кухне. Мы ничего не ели прошлой ночью. Съешь что-нибудь, почувствуешь себя лучше.

Не совсем верю, но киваю. Подождите. Хейди. Я забыла. Я должна принести ей блинчики сегодня. Из-за своего похмелья я уже опаздываю. И у меня нет времени.

— Мне нужно приготовить блинчики для моей сестры. Мне надо сделать это в первую очередь. — Это потребовало от меня всех силы, но я всё-таки сумела встать. У меня много дел, и мне нужно за них приняться как можно скорее.

— В кухне осталось ещё куча выпечки и прочего дерьма. Не хочешь взять их сестре?

Я не приняла её предложение.

— Нет. Она хочет особенные блинчики. Мне нужно их приготовить. — Я зашаркала из ванны в кухню, где силой затолкаю в себя сэндвич с надеждой, что он волшебным образом излечит меня.

Прежде чем я дошла до кухни, дверь в квартиру открылась, и я застыла. Знала ещё до того, как оглянуться, что это он. Не ожидала, что он вернётся так быстро. Неловкость между нами, да ещё и с Шей в качестве свидетеля, последнее, с чем я хочу столкнуться с утра.

Когда я наконец развернулась, наши глаза встретились. Один его вид причиняет боль, но он также дарит мне тепло, когда всё, что я чувствую, холод. При его виде мне стало легче дышать.

— Ты больна? — Он внимательно меня изучает.

— Неа. Похмелье благодаря мне. — Шей провальсировала по коридору к нему.

Стоун едва ли взглянул на Шей, прежде чем вернуть своё внимание ко мне.

— Куда вы ходили?

— Расслабься. Господи, — растягивала слова Шей. — Я не отводила её на вечеринку. Мы пили прямо здесь в твоём скромном жилище. Должна заметить, что мы её заставили. Мне пришлось вызвать Чантел в помощники, чтобы уговорить её. Она бы даже не садилась на твою чёртову мебель, чтобы поесть, пока её не развело до того состояния, когда она уже ничего не помнила.

Стоун выглядел испытывающим облегчение, а не злым.

— Я оставлю вас наедине. Кажется, у вас есть много дерьма, которое нужно сказать друг другу. — Шей встала перед ним и положила одну руку на бедро. — Думаю, ты ублюдок. Просто чтобы ты знал.

Я побелела. Мне не нравилось, что она так его называла, но я и представить не могла, что она скажет это ему в лицо.

— И я должна тебе бутылку Makers Mark и Goose. — На этой ноте она вышла из квартиры.

После того как дверь за Шей закрылась, Стоун не шевелится. Он наблюдает за мной и не произносит ни слова.

— Я собиралась одеться и перевезти свои вещи сегодня. Не знала, что ты вернулся.

— Нам нужно поговорить, — ответил он.

Да, нам нужно поговорить. Нам нужно поговорить о той ночи, когда он ушёл без единого слова.

Моё горло и рот обмерли. Не могу заговорить. Могу только стоять и ждать, пока он скажет что-то ещё.

— Куда ты планируешь поехать? — Он прозвучал отстранённым.

Мой новый дом — не его дело. Хочу пожать плечами и уйти, но я также хочу побыть рядом с ним ещё немного. Хочу впитать каждую частичку его лица, запомнить его.

Он вздохнул, когда я ничего не сказала. Я борюсь с желанием рассказать ему о моих планах и начать отстаивать их.

Я осознала, что Стоун загадка, и задумалась, знаю ли я его по-настоящему? Это не лишило меня страха, что он навсегда останется в моей голове, моём сердце и моей душе.

Глава Восьмая

БЬЮЛА

— Ты мне доверяешь?

Его вопрос кажется простым, но в то же время невероятно сложный. У него есть секреты. Есть столько всего, что он скрывает. Как я могу ему доверять, когда он не делится со мной всем?

Его глаза отражают искренность и боль. Он умоляет меня.

В этот момент я понимаю, что полностью ему доверяю. Может, это и глупо или наивно. Даже если Уилл и его сын, я знаю, что есть причина, почему он позволяет своему отцу воспитывать его. Стоун всегда был ответственным, когда совсем не должен быть.

— Да. — Мой голос был уверенным и без ноты сомнения. Признание в моём доверии к нему позволило мне освободиться от собственных страхов. Я не боюсь темноты, скрывающейся в нём. Я без сомнения знаю, что Стоун совершенно не похож на своего отца.

Напряжённое тело Стоуна расслабилось, и он выдохнул. Его стальной взгляд пронзил меня.

— Я должен был спросить раньше. Мне нужно было время, чтобы подумать после того, как я увидел осуждение в твоих глазах… мне было сложно с этим справиться. Немного пространства помогло мне понять, что я не дал тебе шанса. Я полагал, что ты поверила словам Джаспера, а не моим. Это… меня чертовски убивало.

До этого момента я никогда не видела Стоуна настолько уязвимым. Он не скрывает свои эмоции под железным фасадом. Он позволил мне увидеть всё. Я сделала шаг, не в состоянии держать дистанцию. Я прошла прямо в его объятия, и мы стоим вот так, пока беззвучные слёзы текут по моему лицу. Его тепло, защита и запах заставили всю боль последних двух дней раствориться. Не зная всей истории, я понимаю, что люблю его. И буду любить неважно, чего мне это будет стоить. Никто никогда не владел мной так.

— Я не знаю, Уилл мой сын или нет, — тихо сказал он, пока его подбородок лежит на моей голове, а его руки прижимают меня к груди. Его сердце учащённо бьётся.

Я прижимаюсь сильнее, чтобы подбодрить его пока он говорит.

— Мне было шестнадцать, когда он родился. Несовершеннолетний. Хильда была женой моего отца. По закону это делало ребёнка у неё под сердцем его. Без теста на отцовство и сомнений никаких не было. Я умолял её, — он замолчал, и его плечи напряглись. — Я, нахрен, на коленях ползал, чтобы она дала разрешение на тест на отцовство. Она отказалась, заявив, что ребёнок не мой. Мы пользовались презервативами. Однажды презерватив порвался, и сроки сходятся. Я знал, если расскажу отцу, он, скорее всего, отправит её на аборт. Если бы он хоть на секунду подумал, что ребёнок не его, лицо Хильды послужило бы боксёрской грушей, а потом наступила бы моя очередь. Меня не волновало, что он сделает со мной. Но я не мог быть уверен, что он не отправит её сделать аборт. Я не мог рассказать ему. У меня не было ни власти, ни достаточного возраста в этой ситуации.

Мне кажется, что моя грудь взорвётся от боли, возникшей от его слов, от осознания того, какой страх он испытал, в какой неизвестности жил. Иметь ребёнка и не знать, твой ли он, эта боль, которую я не могу вообразить.

— В день, когда мне исполнилось восемнадцать, я снова пошёл к Хильде. Я умолял провести тест на отцовство. Она отказалась. Чем старше он становится, тем больше я вижу собственное лицо, когда смотрю на него. Не моего отца. Себя. У него мои глаза — глаза моей матери. Ещё через год отец развёлся с Хильдой и женился на модели, которую встретил на благотворительном мероприятии. Ей было двадцать два. Брачный договор затрагивал и детей. Уилл остался с моим отцом. Хильда не пыталась бороться за него из-за страха, что отец превратит её жизнь в ад. Она испугалась его угроз и оставила Уилла там. С моим отцом… монстром. Я принялся искать адвоката, который был бы достаточно сильным, чтобы не испугаться моего отца. Я наконец нашёл такого. Мы медленно работаем над тем, как лучше с этим справиться. Я не хочу, чтобы мой отец навредил Уиллу. Мне нужно узнать, мой ли он, осторожно. Чем я и занимаюсь прямо сейчас, — он замолчал, потерявшись в мыслях. — Я никому не говорил о своих попытках выяснить отцовство Уилла. Даже Джасперу. Ты единственный человек, кто знает. Ответ «да», Бьюла, у меня есть секреты. Грёбанные кошмары, которые я держу при себе. Потому что было не подходящее время рассказывать тебе, что я могу скоро оказаться в суде, и это будет в новостях. Моё лицо будет на всех каналах, если это продолжится. Ничего больше не останется в секрете.

Мои руки сжимаются в кулаки на его футболке, пока я слушаю его рассказ. Ужас, в котором он жил, разбивает моё сердце. Я хочу обнимать его, пока всё не пройдёт. Но нет ни единого шанса, что я могу помочь. Он разбирается с чем-то, с чем ни один человек не должен сталкиваться. Если Уилл его сын, ему будет ещё больнее от знания, сколько времени он потерял.

— Даже если Уилл мой брат, жизнь с тем мужчиной — не то, что я хочу для него. Я полюбил его с того момента, как увидел. Хильда отдыхала после того, как приехала домой из больницы. Я вошёл в детскую и взял его на руки. Я понял, что, несмотря на то, кто является его отцом, он моя кровь. Моя семья. И я хотел обезопасить его от человека, который превратил моё детство в ад на земле. — Руки Стоуна переместились на мои предплечья, и он нежно отстранил меня, чтобы увидеть моё лицо. — Я должен бороться за него. Возможно, впереди годы судебных заседаний, которые будут отнимать моё время. Мне придётся бывать в Нью-Йорке чаще и чаще. — Он наклонился ближе ко мне. — Ты не должна была появиться в моей жизни. Я никогда не думал, что подобное может произойти, но это случилось. Я привёл тебя в свою жизнь. Ты владеешь мной. Это не означает, что я не буду бороться за Уилла. Я не могу всё отпустить сейчас. Но я также знаю, что не могу ожидать от тебя, что ты пройдёшь со мной через это. У тебя есть Хейди, и она нуждается в тебе. Это слишком много, чтобы принять. Мне не нужен ответ прямо сейчас. У нас есть время.

Каким-то образом я потеряла нить разговора. Его слова вдруг перестали иметь смысл.

— Какой ответ? — спросила я.

Он провёл большим пальцем по моей щеке.

— Хочешь ли ты всё продолжать со мной. Зная, что скоро моя жизнь превратится в сплошной хаос.

Мне не нужно время.

— Ты правда думаешь, что мне нужно время, чтобы решить, оставаться ли с тобой? — недоверчиво спросила я. — Здесь нет никакого сомнения, Стоун. Я люблю тебя. Я восхищаюсь твоим упорством в борьбе за Уилла. И я буду здесь, когда тебе нужно будет высказаться, покричать или посидеть в полной тишине. Я никуда не уйду. Это не то, что делают любящие люди.

Его плечи приподнялись и опустились с глубоким вздохом.

— Слава богу, — прошептал он. Потом Стоун взял моё лицо в руки и поцеловал меня. Поцелуй не дикий и сумасшедший, он наполнен облегчением и нежностью. Я прижалась сильнее к нему, с желанием успокоить его любым способом, которым смогу. Если бы я могла забрать всю боль, я бы сделала это.

Его предали те, кто должны были любить с рождения. Его отец, мать, а теперь Джаспер. От знания, что Джаспер в открытую обвинил Стоуна в том, в чём сам был не уверен, только чтобы причинить ему боль, меня затошнило. Джаспер стал разочарованием. Он не тот мужчина, каким я его считала. То, как он поступил со Стоуном, было очень похоже на поведение Порции, и мне стало грустно от этого. Его родители повлияли на него намного больше, чем он это осознаёт. А я была слишком отвлечена его красотой и шармом, что упустила это.

Мои мысли вернулись к Стоуну. Упускаю ли я что-то внутри него? Если так, я приму это. У меня нет выбора. Моё сердце в его руках.

Глава Девятая

СТОУН

Я выскользнул из постели, где сейчас спит Бьюла. Она не двигается больше часа. Мои глаза оставались открытыми и прикованными к потолку. От нежелания разбудить её своей бессонницей я решил, что лучше встать. Держать её в своих объятиях после занятия любовь обнадёживает. Она не уходит. Не покидает меня.

Рассказать ей правду было сложно. Я хранил этот секрет так долго, что поделиться им с кем-то огромный для меня шаг. Я колебался, рассказывать ли ей, хотя в глубине души знал, что она останется со мной, несмотря ни на что. Я также знал, что могу ей доверять. Даже если она решит уйти от меня, она никогда не расскажет мой секрет.

Первый раз в жизни у меня есть кто-то, кто может меня поддерживать. На кого я могу положиться, разделить бремя и знать, что этот человек на моей стороне. В тот момент, когда я увидел сомнения в её глазах, я сломался. Я не мог справиться с тем, что она поверила Джасперу. Мне было необходимо сбежать, чтобы пройти через всё это без её умоляющих глаз.

Я никогда не говорил Джасперу о Хильде. Хотя он был рядом, когда Хильда неприлично себя вела со мной. Однажды он спросил меня, сплю ли я со своей мачехой. В ответ я сморщился в отвращении. В момент, когда она стала моей мачехой, всё было кончено. Не то чтобы она не пыталась это изменить.

После того как родился Уилл всё стало ещё хуже. Когда ему было всего четыре месяца, она спустилась вниз в поисках меня и Джаспера. Абсолютно голая, она ясно дала понять, что хочет нас обоих. В одно и то же время. У Джаспера чуть глаза не выпали из орбит. Он играл с её грудью, которая была всё ещё налитой из-за молока. Мой отец потребовал, чтобы она кормила Уилла по меньшей мере шесть месяцев. Она не хотела. Но это не мешало ей показывать мне свои сиськи в попытках заняться со мной сексом. Джаспер был загипнотизирован. Он умолял меня прикоснуться к ней. Когда он сунул себе в рот её сосок, чтобы попробовать её молоко, как она предложила, я сказал ей уйти.

Вместо этого Хильда оседлала Джаспера. Он был готов трахнуть её прямо там без единого опасения за свою жизнь в том случае, если мой отец спустился вниз. Он сказал мне, что я должен попробовать её, что было отвратительно. Она, возможно, была матерью моего сына, и она пыталась заставить двух шестнадцатилеток заняться с ней сексом, пока няня приглядывает за Уиллом.

Мне пришлось встать, указать на дверь и пригрозить, что, если она не уберётся, я позову отца. Это сработало: Джаспер не хотел иметь дело с нравом моего отца, и Хильде ничего не оставалось, как убежать.

Позже той ночью Джаспер спросил меня, трахал ли я её прежде. Я сказал, что нет. Я не собирался признаваться в этом ему или кому-либо ещё.

Он не спрашивал меня об Уилле, пока тому не исполнилось два года. Уилл был моей копией. Это не было очевидным или ненормальным для всех остальных, потому что мы были сводными братьями. Однако безмолвное обвинение моего отца было очевидно. Он смотрел на меня, и я знал, что он задаётся этим вопросом.

Вскоре Хильда стала очередной бывшей женой, а новая девушка моего отца была ещё моложе: всего на несколько лет старше меня. По брачному договору, который Хильда подписала, не читая, Уилл остался с моим отцом. Она могла бы выиграть в суде. Она его мать, а условия брачного договора были смехотворны. Она ни разу не попыталась поспорить и оставила своего сына там. Она даже сейчас редко его видит, на положенных ей выходных.

Жизнь Уилла идентична моей, и я ненавижу это. Не хочу подобного для моего сына. У Уилла нет Джеральдины, которая бы заполнила одиночество и отстранённость. У него есть мачеха, которая относится к нему как к мусору. Она не хочет его вообще видеть и клянётся, что никогда не будет иметь детей. Сама мысль, что её живот не будет плоским, для неё неприемлема.

Я достал альбом с фотографиями Уилла из шкафа и взял его с собой в гостиную, чтобы просмотреть их. Когда я был на Манхеттене, я сводил его в зоопарк Центрального парка и в кино. Он без остановки говорил о своей новой школе и новом друге Джордже. Я слушал, пока он делился каждым аспектом своей жизни со мной. Я понимал его болтовню. Когда Джеральдина заботилась обо мне, пока я был ребёнком, я разговаривал так же. Мне нужно было, чтобы кто-то слушал и кому-то было не всё равно.

Когда я подбросил его домой в тот день, он крепко обнял меня за шею и сказал, что любит. Необходимость быть любимым и желанным также знакома мне. Когда-то я был таким ребёнком. Желание схватить его и убежать было так заманчиво. Но я знал, что мой отец нашёл бы его в течение часа, а я бы попал в тюрьму. Мне нужно победить своего отца в честной схватке. Мне нужно быть умным. И даже если Уилл не мой сын, мне нужно найти способ спасти его. Жизнь с моим отцом разрушит его. Я не хочу, чтобы он был, как я, чёрствым, холодным, неспособным доверять. В его глазах всё ещё есть радость, в них есть надежда. Это, в конечном счёте, будет выбито из него, и мне необходимо спасти его, прежде чем это произойдёт.

Если он мой, я никогда не смогу простить себя за то, что оставил его. Несмотря на то, что я был жертвой. Я был просто пятнадцатилетним мальчишкой, который поддался тридцатилетней женщине, сосущей член и предлагающей ему секс. Это было ошибкой, которая, возможно, сделала меня ответственным за его появление на свет, только чтобы предоставить ему жизнь в аду. Я не сожалению о его рождении. Он замечательный ребёнок, но обстоятельства, при которых он родился, скорее всего, моя вина.

Когда тебе пятнадцать, ты не думаешь об последствиях, который могут появиться в результате твоих действий. Я был озабоченным и похотливым с Хильдой. Она была взрослым человеком, и она должна была поставить под сомнения свои действия, но её это не заботило. Она только хотела почувствовать себя хорошо. Она и её желания всегда были на первом месте.

Из-за этого страдает Уилл.

Я проклял себя тысячи раз за эти годы, за то, что не использовал свою голову. Самобичевание ничего не изменит. Что сделано, то сделано. Сейчас мне нужно спасти его.

Мой виски ещё не допит, но осталось немного. Шей оставила в бутылке несколько стаканов. Я налил себе и вышел на балкон. Ночной воздух тёплый, и я смотрю в темноту. Уилл никогда не был в Саванне. Мне никогда не позволялось вывозить его с Манхеттена. Ему бы здесь понравилось. Я составил список мест, которые хочу ему показать. Я не раз рассказывал ему о городе. Он слушал меня с интересом в глазах.

Дверь позади меня открылась, и я повернулся и увидел Бьюлу, выходящую в одной лишь футболке, которую я надевал раннее.

— Ты в порядке? — Она зевнула, а её волосы в беспорядке ото сна.

Когда она рядом, я в порядке. Прикасаться к ней, быть рядом, это всегда помогает. Она заставляет меня забыть на какое-то время. Она напоминает мне о счастье. Она показала мне, что жизнь, может быть, яркой.

Я поставил свой напиток и протянул ей руку. Её ладонь проскользнула в мою, и я притянул её к себе. Она с охотой поддалась. Без слов я развернул её лицом к перилам, а затем провёл руками вверх по её бёдрам и обнаружил её, обнажённой под футболкой. Без указаний она прогнула спину, поместила руки на железные перила перед ней и приподняла попку.

Переходя рукой от её задней части к передней, мои пальцы погрузились в её влажность. Её тело ответило на мои прикосновения вздрагиванием и стоном. Поиграв с ней всего минуту, я наблюдаю, как она дрожит и извивается. Звуки, которые она издаёт, и то, как она ощущается, пока я овладеваю ею своей рукой, делают меня таким твёрдым, что я не могу больше терпеть. Я достал свою эрекцию из боксеров и направил в гостеприимное тепло, которое ждёт меня.

Громкий вскрик, когда я вхожу жёстко и быстро, возбуждает. Я теряюсь в каждом толчке, трахая её снаружи, пока звуки удовольствия, отдаются эхом вокруг нас в ночи. Она то, что исправит меня. Она то, что исцелит меня.

Глава Десятая

БЬЮЛА

Пробуждение в одиночестве в постели Стоуна после прошедших пары дней вызвало у меня панику. Когда я нахожу его на балконе со стаканом виски, он кажется таким уязвимым. Теперь, когда я узнала его секреты, то понимаю глубину его боли. Это не просто детское физическое и эмоциональное насилие. Это нечто большее, намного большее.

Как только летний бриз согрел мою кожу, я отпускаю всё то, что меня сдерживает. Я хочу быть всем, в чём нуждается Стоун. Если то, что я отдамся ему здесь, у всех на виду, подарит ему облегчение, я так и сделаю без раздумий. С каждым толчком он заполняет меня, и медленно наши действия перерастают в основной инстинкт. Моё тело гудит от удовольствия и предвкушает освобождение. Я схватилась за перила, а моя голова опустилась, пока я позволяю чувственному трепету, вызванному эксгибиционизмом, омыть меня. Меня не заботит то, что нас могут увидеть. Единственное, что меня волнует, это путь к этой вершине. В мир может рухнуть, и я бы этого не заметила.

Руки Стоуна прошлись по моему телу, и его пальцы впились в мои бёдра. И хотя это причиняет боль, я в то же время схожу с ума от отчаяния. Слышу, как сама же умоляю его. Кажется, будто я наблюдаю со стороны. Он сорвал с меня свою футболку и оставил меня абсолютно голой и прогнувшейся перед ним. Мои ноги широко расставлены, а на лице отражается страсть, когда он жёстко погружается в меня.

— Я скучал по этому. — Его голос был хриплым и напряжённым. — Ты можешь умолять меня сколько хочешь, но я не дам тебе то, что ты желаешь, пока сам не буду готов.

Я захныкала и толкнулась к его тазу. Моя попа ударилась об него в месте, где мы соприкасаемся.

— Вот так, — поощряет он. — Продолжай в том же духе.

Он наклонился, и его руки заскользили к моим грудям, пока он не обхватил их, не ощутил их вес в своих руках. Он крепко сжал их, и я застонала от удовольствия. Чувствительные вершинки трутся о его ладони, пока его прерывистое дыхание ощущается на моей шее.

— Я хочу почувствовать, как ты кончаешь на моём члене, — сказал он у моего уха. — После, когда ты возьмёшь всё, с чем сможешь справиться, я выйду и покрою твою задницу своей спермой.

Я вздрогнула, когда картина, которую он описал, приблизила меня к краю.

— Да. — Я задыхаюсь.

— Ты хочешь этого? — спрашивает он, а его руки продолжают терзать мои груди.

— Пожалуйста, — снова его умоляю.

— Я слишком близко. Кончи для меня, малышка. — Его глубокий голос был напряжён. Будто ему больно сдерживаться.

Его руки схватили мои бёдра, и он жёстко ворвался в меня, когда я срываюсь с обрыва, как и мечтала. Хватаясь за перила, чтобы не упасть, я выкрикиваю его имя снова и снова. Мои колени подкосились, но его руки удерживают мою попу на весу. Как только я медленно начала приходить в себя, он жёстко потянул меня на себя с громким рыком, и тепло его освобождения покрыло мою спину.

— Бляяяядь! — было единственным словом, которое он произнёс, дёрнувшись позади меня. Его бёдра подрагивают, а ноги прижимаются к моим, заставляя мои и без того чувствительные части снова начать покалывать. Я хочу видеть его таким. Открытым и свободным.

Его руки обернулись вокруг меня за секунду до того, как я оказалась в его объятиях. Он внёс меня обратно в комнату и закрыл за нами дверь. Я посмотрела вверх на него. Черты его лица кажутся менее острыми, чем раньше. Я сделала это. В моей груди потеплело от этой мысли.

Он внёс меня в свою комнату и сразу прошёл в ванную. В огромной душевой нет дверей. Я приготовилась к тому, что на меня прольётся холодная вода, когда он дотянулся до крана, но Стоун придержал меня на секунду. Прежде чем я подумала, что такое возможно, он встал под тёплую воду и позволил ей спускаться каскадом на нас обоих.

Он медленно опускает меня, пока мои ноги не касаются плитки. Вода струится по нашим телам, и я стою, смотря вверх на него. К горлу подступили эмоции от реальности того, что это всё моё. Я не потеряла его. Мне не придётся двигаться дальше и искать способ, как жить без Стоуна. Он здесь.

— Я собираюсь искупать тебя и попытаюсь не трахнуть в процессе, — просто сказал он.

Я воспряла духом от одного этого слова, но лишь кивнула.

Он дотянулся до геля для душа и выдавил себе на руки, прежде чем вспенить. Стоун принялся намыливать мои руки, живот, грудь и спину. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы не возбудиться. Несмотря на то, что я не могу видеть его, мне совершенно не помогает то, что его руки оказались у меня между ног.

Я не смогла сдержать небольшой вскрик, вызванный его прикосновениями. Звук, который я издала, заставил его остановиться. Я расправила плечи, когда Стоун продолжил, и начинаю покачивать бёдрами напротив его руки, когда он проскальзывает между моих ног. Он держит свою ладонь и пальцы там, не двигая ими. Я использую его пальцы, потираясь своими чувствительным частями, пока мне не приходится схватиться за его руки в эйфории.

Я так близка, когда он убирает свою руку, чтобы поднять и прижать меня к стенке душа. Он вошёл в меня, не дав возможности спуститься с вершины, и я выдохнула в облегчении. Это то, что я хочу.

— Ещё? Я не могу тебя насытить, не правда ли? — Его тон был возбуждённым.

— Мне никогда не будет достаточно, — охотно соглашаюсь я.

Он двигается во мне не быстро, а медленно покачивается. Наши глаза встречаются, когда он поднимает нас выше и выше к пику, которого мы оба так жаждем.

— Я так чертовски сильно хочу кончить внутри тебя, но не стану. Мы не можем снова испытывать судьбу. — Он напряжен, борется со своей болью. Идея сомкнуть ноги вокруг него, удерживая его внутри, проскользнула у меня в мыслях. Но знаю, что не стану. Мы не можем продолжать в таком темпе, как бы удивительно это ни ощущалось.

Он склонил голову, касаясь своим лбом моего, и я почувствовала небольшую дрожь в его теле. Я освободилась, прохныкав его имя и достигая оргазма. Он крепко держит меня, а я содрогаюсь, не в состоянии остановить волну за волной, накрывающие меня.

Как раз, когда я подумала, что отключусь, он вышел из меня и закричал, когда его семя ударило в моё бедро.

Мы стоим, оба ошеломлённые. Вода бьёт по нашим телам, пока наше дыхание приходит в норму. Никто из нас не двигается. Не хочу отпускать его. Я также не уверена, что у меня достаточно энергии, чтобы ходить. Я опустошена до блаженства. Интенсивность предыдущих нескольких часов отняла у меня все силы. Это было прекрасно. Это было идеально.

Когда Стоун наконец зашевелился, то продолжил меня мыть. На этот раз его рука двигается быстро между моих ног. Он не останавливается ни на каких чувствительных местах. Я улыбаюсь со всё ещё закрытыми глазами.

Выключив воду, он обернул пушистое полотенце вокруг меня. Я крепко придерживаю его, пока следую за Стоуном из ванной. Полотенце висит на его бёдрах, а его волосы всё ещё мокрые. Вода капает и с моих. Ничего из этого не имеет значения. Всё, чего я хочу, кровать и несколько часов сна. Я готова расслабиться.

Стоун придержал одеяло, и я залезаю в кровать. Его тело следует за моим, он прижимает меня к себе, и я быстро засыпаю глубоким, спокойным сном.

Глава Одиннадцатая

СТОУН

Осмотрев ресторан, я довольно легко нашёл её. Хильда не сильно изменилась за последние шесть лет с рождения Уилла. Мужчины всё ещё сворачивают головы, когда она проходит мимо. Однако в её глазах больше нет жажды к жизни. Холод занял место блеска молодости, который когда-то обитал в них. Реальное доказательство, что с любым человеком сделает жизнь с моим отцом. У моей матери тот же тяжёлый взгляд, хотя я не знаю, какой она была до того, как мой отец разрушил её.

Подходя к Хильде, я боюсь, что этот разговор закончится так же, как и несколько предыдущих. Мой адвокат настаивает, чтобы я ещё раз попытался уговорить её работать с нами. Мне надоело иметь с ней дело, но мне нужно её содействие, чтобы бороться с тем, что грядёт.

Она подняла взгляд, и напряжённая улыбка тронула её красные губы, прежде чем она сделала глоток своего шампанского. Эта встреча потребовала от меня нескольких телефонных звонков. В данный момент Хильда живёт в Чикаго в качестве любовницы конгрессмена. Бриллианты в её ушах и на запястьях подсказывают мне, что она счастлива с ним.

Занимая место напротив неё, я сел.

— Уинстоун, — сказала она, приветствуя.

— Здравствуй, Хильда.

— Я бы сказала, что рада тебя видеть, но мы оба знаем, что это ложь. — Её улыбка сменилась усмешкой.

— Спасибо, что согласилась со мной встретиться. Это важно.

Она пожала плечами.

— Это бессмысленно, Уинстоун. Ты знаешь это. Не знаю, почему ты продолжаешь сражаться. Это пустая трата времени и денег. Он никогда не отдаст Уилла.

Я и не ожидаю от него этого. Но если Уилл мой, я заберу его.

— Жизнь с моим отцом ад для любого. Ты знаешь это. Как ты можешь спокойно принимать тот факт, что Уилл у него? Как мать, разве ты не хочешь защитить его? — спросил я, заранее зная ответ. Хильда эгоистка. Её волнуют только её собственные планы. А они не включают в себя Уилла.

— Я не хотела быть матерью, Уинстоун. Ты же знаешь. Я не рождена быть матерью. Я не похожа на мамаш.

На моём лице появилась гримаса. Она говорит в точности, как моя мать. Ущерб, который она и мой отец уже нанесли ребёнку, будет сложно ликвидировать. С каждым днём, что Уилл проводит там, всё становится только хуже. Не хочу, чтобы у него была моя жизнь. Он заслуживает большего.

— Это очевидно.

Она посмотрела на меня со скучающим выражением лица, продолжая попивать своё шампанское.

— Когда ты в последний раз видела Уилла? — спросил я.

Она нахмурилась.

— В апреле, может быть?

Уилл сказал мне, что в последний раз она навещала его в феврале. Она потрепала его по голове и всё время разговаривала по телефону. Я хотел поговорить с ним о том, как она к нему относится и что он об этом думает. Надеялся, что это поможет ему освободиться от горечи и не дать ей омрачить его. Как произошло со мной.

— Тебя не волнует его судьба. Ты это прояснила. Но меня волнует. Даже если он мой брат, я не хочу, чтобы он рос, как я. Мне нужно спасти его.

Она немного приподняла своё левое плечо.

— С тобой всё вышло прекрасно. Успешный. Счастливый.

Я рассмеялся. В моём смехе не было радости, только отвращение. Она правда думает, что со мной всё вышло прекрасно. Потому что я успешен? Из-за мелочности, которая поглотила эту женщину, с ней сложно иметь дело. Не хочу разговаривать с ней. Если бы мог сделать всё без неё, я бы так и поступил. Но она является матерью Уилла.

— Успех не равен счастью, Хильда.

Она подняла брови, будто я сказал что-то смешное.

— Уинстоун, ты никогда не нуждался ни в чём. Ни разу. Мне было холодно зимой, я ложилась спать голодной каждую ночь, а моя одежда была либо сшита моей матерью, либо найдена в мусоре, выброшенном кем-то другим. Я жила в бедности. Я наблюдала, как моя мать умирает от кашля, который, в конце концов, настиг её в холодной однокомнатной лачуге. Это было настоящей ебучей жизнью. У Уилла есть всё, чего не было у меня. Я люблю своего сына. И знаю, что у него есть больше, чем я могла себе представить в своё время.

Я не знаю ничего о детстве Хильды или её семье. Но несмотря на её грустную историю, я спросил:

— Твоя мать старалась согреть тебя? Она била тебя или обзывала, чтобы унизить тебя? Она заботилась о тебе, когда ты болела? Она любила тебя?

Я молчу и жду её ответа. Хильда напряглась, и я наблюдаю, как она глубоко вдыхает через нос. Я задел её за живое. Наконец, она нехотя кивнула. Вот так.

— Да, она била тебя? Или да, она заботилась о тебе, как только могла? Она любила тебя?

Хильда отвела от меня взгляд.

— Она делала всё, что в её силах.

— Тебя любили? — повторил я.

Ответа не было в течение нескольких минут. Когда Хильда, наконец, вернула свой взгляд обратно ко мне, она сказала:

— Да. Но любовь не кормила меня и не держала в тепле. Любовь не дарила мне состояние.

Она права лишь в одном. Я никогда не знал холода или голода.

— Ребёнку нужна любовь точно так же, как и тепло и еда. Недостаток любви разрушает тебя. Я хочу, чтобы Уилл чувствовал себя любимым. Я не хочу, чтобы он прятался из-за страха перед яростью отца и его кулаками. Этот страх никогда не уйдёт, даже во взрослом возрасте, когда он будет в состоянии с лёгкостью сам за себя постоять. Страх всегда в твоих кошмарах, напоминая, что когда-то ты был слаб. Ты был одинок.

Хильда вздохнула, подняла салфетку со своих колен и положила на стол перед собой, прежде чем встать.

— Я не могу продолжать. Мы не собираемся прийти к соглашению о том, что лучше для Уилла. Если он твой сын, знаю, у него будет ровно столько же привилегий в этом мире, как и у сына твоего отца. Делай всё, что считаешь нужным, но не впутывай меня в это. Я бросила Уилла ещё до его рождения. Тот брачный договор ясно даёт это понять.

Хильда взяла свою сумочку и надела на руку.

— Я взял образец его слюны, пока он спал в мой последний визит. Скоро я узнаю: он мой сын или брат, — сказал ей я. — Если так, я буду бороться за него. Если нет, я всё ещё буду бороться. Если ты не станешь, буду я.

Она кивнула.

— Как я и сказала, делай, что считаешь нужным. Прощай, Уинстоун.

Я всё ещё сижу, пока она уходит. Я прилетел в Чикаго, надеясь, что смогу убедить её выступить в суде со мной. Мать Уилла, дающая показания против моего отца, очень бы помогла. Однако я знал, что вероятность очень мала. Хильда отказывалась сотрудничать все те разы, когда я пытался достучаться до неё по поводу Уилла. Даже после того как она испытала кулаки моего отца на себе. Она знала, насколько жестоким он может быть.

Встав, я положил деньги, чтобы закрыть счёт, на стол и ушёл.

Это был мой последний шанс уговорить её, прежде чем двигаться дальше с ней или без неё. Завтра я всё узнаю, если не раньше. Они убедили меня, что экспресс-тест займёт не более семидесяти двух часов.

Если Уилл мой сын, я, возможно, никогда на прощу себя за то, что не спас его раньше. Боль от такой реальности будет преследовать меня. Вечно.

Глава Двенадцатая

БЬЮЛА

Короткая записка. Всё, что я получила от Стоуна.

Всё, что в ней говорится: «Я буду дома поздно».

Ничего больше. Никаких объяснений. Он даже не добавил «Я люблю тебя». Может, это слишком по-девчачьи, но я весь день не слышала от него ни слова. А приходя домой, нахожу эту записку.

Я не ужинала с Джеральдиной, думая, что приготовлю что-нибудь для нас сегодня вечером. Мы могли бы вкусно поесть и поговорить о нашем дне. Я хотела побыть с ним, обсудить следующие шаги в отношении Уилла.

Неа. Я одна. Без какой-либо информации, кроме того, что он будет поздно.

Сидя на кухне, я ем миску куриного бульона, который нашла в кладовке и разогрела. В супе из банки нет ничего аппетитного, но я не собираюсь готовить лишь для себя одной. Солёные крекеры добавили хоть немного вкуса. Мои планы приготовить ньокки с курицей и шпинатом на ужин рухнули.

В квартире очень тихо. Я провела здесь больше времени, когда она пустует, чем, когда Стоун в ней. По крайней мере, так кажется. Я плакса. Знаю, мысли, витающие в моей голове, безосновательные, но я не могу сдержаться.

Жизнь со Стоуном никогда не будет предсказуемой или нормальной. Я не должна этого ожидать. Особенно сейчас. Многое лежит на его плечах. Больше, чем я могу представить. Мне нужно быть его опорой, а не ещё одной ответственностью — ему это не нужно.

Я остановила ложку на полпути: запах супа вдруг показался странным. Вполне возможно, моё настроение стало тому причиной. Я встала и подошла к раковине, чтобы вылить его. Ванна кажется хорошей идеей. Этим я и займусь, пока жду Стоуна. Есть не хочется.

После того как я помыла миску и убрала, я направилась в комнату, в которой спала прежде, и решила воспользоваться той ванной. Мне некомфортно идти в спальню Стоуна и вторгаться в его личное пространство без него. Это не мой дом. Было сказано обратное, но это дом Стоуна, не мой. У меня нет дома.

Остановившись посмотреть на себя в зеркало, я задумалась, следует ли мне найти собственное место проживания. Стоун никогда не упоминал, что хочет жить со мной на постоянной основе. Мы были… мы были парой. Но это не значит, что он планирует, что мы будем жить под одной крышей. Чувствовать себя не на своём месте для меня нормально, но это не помогает ощущать себя менее одинокой. Это заставляет меня скучать по моей маме и нашему дому.

Одобрила бы она Стоуна? Я не думала об этом. Я была так погружена в чувства, которые он мне дарит, что никогда не останавливалась на минутку, чтобы задуматься о том, что бы моя мама сделала в этой ситуации. Я никогда не видела, чтобы она ходила на свидания или имела серьёзные отношения с мужчиной. Мы с Хейди были центром её мира. Она когда-нибудь была одинокой? Матери двух девочек без какой-либо помощи иметь жизнь помимо них невероятно сложно. У неё не было никого, на кого можно было опереться, никакой поддержки.

И снова я вспомнила, насколько стойкой была моя мама. Она была сильной. Она растила меня так, чтобы я верила в себя и никогда не зависела от кого-либо другого. Она научила меня менять шину, чинить газонокосилку, забираться на стремянку, чтобы проверить крышу, и никогда не думать, что я нуждаюсь в мужчине для чего угодно. И вот она я: чувствую себя одинокой без мужчины. Я стала уязвима, хотя меня учили никогда не ставить себя в такое положение.

Мужчина, который делил со мной ДНК никогда не появлялся. Он никогда не спрашивал обо мне. Ни разу не держал меня на руках. И я никогда не слышала, чтобы она жаловалась, упоминала его и винила за трудности, с которыми, знаю, ей пришлось столкнуться. Казалось, что его никогда и не существовало.

Я вошла в ванную и включила воду, чтобы наполнить ванну. Я никогда не буду такой же стойкой, как моя мама. Могу обвинить в этом неизвестного мужчину, который помог дать мне жизнь. Он был слаб. Может, вот откуда взялся этот эмоциональный всплеск.

Со вздохом я сняла свою одежду и села в тёплую воду. Мои мысли мечутся. Мои эмоции непривычно оголены. Так легко начинать беспокоиться и напрягаться не похоже на меня. У Стоуна есть работа. Я не могу ожидать, что он будет здесь со мной всё время. Это глупо, и мне нужно переступить через себя.

Откидываясь на спину, я закрыла глаза и наслаждаюсь теплом воды. Моё тело устало, и мои мысли скоро начали блекнуть и уплывать. Сонно, я осознала, что засыпаю и заставила себя открыть глаза. Раньше я никогда не засыпала в ванне. События прошлой ночи, должно быть, настигли меня.

Недостаток сна также мог сказаться на моих эмоциях. Я села и принялась намыливать своё тело, решив, что мне нужно немного поспать до того, как Стоун вернётся домой. Если он захочет повторить прошлую ночь, я «за». Однако если я хочу за ним поспевать, мне нужен сон. При мысли о том, чтобы вздремнуть, я зевнула, и мои глаза наполнились слезами. Боже, я устала.

Я быстро закончила и вытерлась полотенцем. Я обессилена. Причина для моего нестандартного поведения всплыла у меня в голове. Я улыбнулась, когда осознала, что, возможно, пришло время моих месячных. Я остановилась и начала считать в голове, но что-то кажется неправильным. Для проверки я снова посчитала дни, но всё снова не сходится. С моих последних месячных не могло пройти тридцать шесть дней. Мой цикл составляет двадцать-восемь дней. Ни днём раньше, ни днём позже.

Моё сердце стало учащённо биться в груди. Я обернула полотенце и начала искать свой телефон. Мне нужно увидеть календарь на телефоне, потому что я пометила первый день прошедших месячных. Я всегда отмечаю его в календаре, чтобы знать, когда ожидать следующих. С каждым шагом, что я делаю к своему телефону, мой мозг терзает меня разными возможными вариантами, которые я пытаюсь вытолкнуть из головы.

Когда я беру телефон, мои руки трясутся. То же самое происходит со всем моим телом, пока я снимаю блокировку и нахожу календарь. На секунду я замираю, прежде чем открыть его. Не уверена, хочу ли это видеть. Не уверена, что готова к тому, что будет, если я права. Слишком многое выйдет из-под контроля. Я начала потеть, когда опустила большой палец, чтобы нажать на иконку приложения и открыть его.

Я закрыла глаза и прошептала короткое «только не это» Богу или кто бы там ни был, кто слушает.

Паника заставила мою кровь стучать в венах так громко, что могу услышать её в своих ушах, я открыла глаза. В тот момент, когда мой взгляд сфокусировался и стал изучать календарь, я знала.

Мои колени подкосились, и я опустилась вниз, словно подающее дерево. Я сижу на полу, пялясь в телефон в своих руках. Мои мысли беспорядочно мчатся, а моё сердце бьётся так часто, что дыхание сбилось.

Всё, о чём я могу думать, маленький мальчик, нуждающийся в спасении от монстра. Стоуну предстоит самая тяжёлая битва в его жизни. Темнота из прошлого вцепилась в его разум так крепко, что преследует его. Он готов спасти этого маленького мальчика.

Это не то, что ему нужно сейчас. Время неподходящее, просто ужасно неподходящее.

Мы оба это знали. Когда мы выбрали раствориться в удовольствии, рискнуть, мы понимали, что это может произойти. Я не думала о последствиях, и теперь, когда правда всплыла, я не могу не думать о них.

Я уронила свой телефон на колени и дотронулась до своего живота обеими руками. Если там внутри ребёнок, если мы создали жизнь, я буду любить и почитать её. Я никогда не позволю своему ребёнку поверить, что я не хотела этого или что это не было запланировано.

Не уверена, могу ли остаться здесь. Моё доверие к Стоуну не настолько сильное, как я считала.

В этот момент я не могу сказать, что на сто процентов доверяю ему в отношении желанности… этого ребёнка.

Глава Тринадцатая

СТОУН

Я не стал будить Бьюлу, когда наконец добрался домой. Я не планировал возвращаться так поздно, но мой рейс задержали на три часа.

Когда я пришёл в полночь, она уже свернулась калачиком на кровати в комнате, которую я ей отдал, вместо моей. Не хочу рисковать разбудить её, если перенесу, так что залез в кровать к ней. Во сне она прижалась ко мне и пробормотала что-то непонятное.

Этим утром она будет ждать объяснений. Я планировал пересказать свой вечер, когда приду домой. Однако задержка рейса отложила этот разговор до следующего утра.

Запах кофе наполняет кухню, пока я наблюдаю за восходом солнца через окно. Это что-то, к чему я привык. Стоять на кухне, пить кофе, пока поднимается солнце. Разница лишь в том, что в моей постели женщина, которую я люблю. Я всё ещё должен быть в кровати с ней.

Я едва сомкнул глаза прошлой ночью. Вместо этого я мысленно проходил по всем сценариям, которые могут произойти после того, как придут результаты ДНК-теста. С момента как Уилла принесли домой из больницы, я считал его своим братом. Но я всегда ощущал тяжесть на своих плечах от того, что он мог быть моим ребёнком. Реальность, которую меня заставили принять, такова: Хильда решила назвать моего отца отцом Уилла. Даже после того как он избил её, когда она застала его со студенткой колледжа, дочерью одного из его клиентов.

Дизайнер линии одежды, которая заполняет наши магазины, должен был быть более важным, чем чёртова вагина. Вирджиния настолько пустоголовая, насколько испорченной только может быть наследница, но мой отец не смог удержать руки при себе. Теперь она моя мачеха. Хильде тридцать семь, и, по мнению моего отца, её лучшие годы уже прошли.

Я надеялся, что она хотя бы отомстит, когда он разведётся с ней. Но она этого не сделала. Хильда всерьёз восприняла его угрозы и отказалась быть матерью Уиллу. С отвращением от собственных мыслей я схватил кружку более агрессивно, чем требовалось, и налил себе кофе.

Я не могу изменить Хильду. Не могу отмотать назад к моменту, когда ещё не переспал с ней. С этим покончено. Но есть Уилл.

— Во сколько ты приехал домой? — Голос Бьюлы был хриплым ото сна. Я был так погружён в свои мысли, что не услышал, как она вошла на кухню. Это на меня не похоже. Обычно я очень внимателен ко всему происходящему вокруг. Я развернулся и увидел её в выцветшей розовой пижаме. Мама подарила её ей, и она носит её, чтобы почувствовать себя в безопасности. Я осознал, что она нуждалась в этом прошлой ночью, и тому моя вина.

Я поставил кружку на стол и подошёл к ней.

— В полночь. Я не думал, что буду так поздно, иначе позвонил бы.

Она не расслабилась. В её плечах напряжение. Будто ей нужно защитить себя. Я обернул руку вокруг её талии и притянул её к себе, прежде чем поцеловать в макушку. Её напряженность всё ещё остаётся.

— Я ездил увидеться с Хильдой. Мой рейс задержали на три часа. Я думал, что доберусь домой к девяти. Я собирался всё тебе рассказать, когда доберусь домой, но всё пошло не так, как я того хотел.

Она откинула голову назад и посмотрела вверх на меня.

— Она собирается помочь? — Несмотря на то, что её тело всё ещё напряжено, она и правда волнуется. Глаза Бьюлы отражают её эмоции, из-за чего ей не приходится мне ничего говорить, чтобы я знал, о чём она думает.

— Нет, — ответил я. — Она не станет помогать.

Бьюла вздохнула, и складка между её бровями стала только глубже.

— Мне жаль.

— Мне тоже. Я не ожидал, что она поможет, но мне было необходимо попробовать ещё раз.

— Что ты собираешься делать?

Я жду результатов ДНК-теста. Я думал, что знаю, каким будет мой следующий шаг, но я также не уверен, какой будет моя реакция, если мне скажут, что Уилл мой сын. Я не смогу оставить его с моим отцом ни на день. Знаю, что худшее, что я могу сделать, попытаться отнять Уилла, когда мой отец будет настороже, и боюсь, что мне нужно найти другой способ осуществить план.

— Хотел бы я сказать, что у меня есть ответ на этот вопрос, но у меня его нет. Мне придётся подождать и увидеть.

— Когда ты узнаешь?

— Со дня на день. Возможно, сегодня.

Бьюла положила свою голову мне на грудь всего на минуту. Что-то всё ещё беспокоит её. Но она держит это при себе. Не желая ничего говорить, я дам ей время самой рассказать, что у неё в голове. Если она не сделает это в ближайшее время, я буду давить, пока она не расскажет.

— Я не понимаю таких матерей, как Хильда.

Она и не поймёт. У неё была замечательная мама. Самоотверженная. Подобное более редкое явление в моём мире, чем она это осознаёт. Хотел бы я, чтобы каждый ребёнок мог иметь такую маму, какая была у неё. Такую, какой, я знаю, однажды станет Бьюла.

— Он заслуживает большего, чем Хильду. Ему лучше без неё в его жизни, чем с ней. — И я правда имею это в виду.

— Каждому ребёнку нужна мать, — повторила Бьюла.

— Я согласен, но не каждая мать заслуживает ребёнка. — Я видел подобное слишком много раз.

Бьюла отклонилась и начала что-то говорить, когда раздался звонок моего телефона. Она прикрыла свой рот, а её глаза расширились. Сейчас рано. Слишком рано для звонков. Я потянулся к карману в моих фланелевых пижамных штанах и достал его. При взгляде на экран, где появилось имя Уилла, во мне зародилась паника.

— Привет, дружище. — Я сделал шаг назад от Бьюлы, потому что нервозность заставляет меня хотеть двигаться.

— Я тебя разбудил? — спросил он беспокойным тоном, несоответствующим его возрасту. Живя с моим отцом и без матери, которая заботилась бы о тебе, взрослеешь быстро. Уже сейчас Уилл более сдержанный, чем дети его возраста. Грусть в его глазах отражает то, что я видел в своих, смотря на своё отражение в зеркале. Я ненавижу это. Не хочу такого для него.

— Совсем нет. Ты же знаешь я встаю до рассвета. — Я старался звучать весело. Он нечасто со мной связывается. Я навещаю его чаще, чем он звонит мне. Когда Уилл всё-таки звонит, мы едва разговариваем. Это, скорее, очень скупой разговор, если не односторонний. Мне всегда приходится побуждать его поболтать, задавая вопросы.

— Мама приезжает сегодня. — Он не кажется счастливым из-за того, что увидит её. Моя хватка на телефоне усилилась. Вчера Хильда этого не упомянула. Мне интересно, связано ли это с моим визитом.

— Ты хочешь с ней увидеться? — спросил я, зная, что он этого не хочет. Он хотел бы, чтобы всё было не так, и я могу понять его чувства. Я хотел наслаждаться визитами моей мамы, но боялся их, потому что захочу, чтобы она осталась. Страшно беспокоился, что затем она уедет и долгое время не будет возвращаться. Это причиняло боль, а я не хотел боли. Уилл понял это в раннем возрасте так же, как и я.

— Нет. — Кажется, он чувствует себя виноватым за то, что говорит это. Ему нужно помнить, что визиты Хильды были мимолётными, она лишь проезжает мимо. Ему не следует привязываться к ней или надеяться на большее. Такое, кажется, невозможно объяснить шестилетнему мальчику.

— Она скучает по тебе, — вместо этого сказал я.

Он что-то проворчал.

Мы молчим мгновение, пока я пытаюсь придумать правильные слова.

— Когда ты вернёшься? — спросил он.

— Я могу приехать, если ты нуждаешься во мне, — сказал я ему.

Он ничего не говорит, а я жду. Он старается быть стойким.

— Может, как-нибудь на следующей неделе, я имею в виду, если у тебя есть свободное время и возможность. — Знаю этот тон. Я легко могу читать между строк.

— Я увижу тебя через два дня, — сказал я ему.

— Хорошо. — И тут появилась первая улыбка в его голосе. А теперь мне нужно сделать всё правильно. Я знаю, что буду делать через два дня. Я буду знать по закону Уилл мой сын или мой брат.

В любом случае я собираюсь его спасти. Просто не знаю как.

Глава Четырнадцатая

БЬЮЛА

Джеральдина была одета в голубое бальное платье из сатина и кружева, когда я пришла к ней на следующее утро. Она продолжает говорить, что коктейль из креветок неприемлем и что скульптура изо льда уже должна была приехать. Я подыгрываю, потому что её недуг сегодня кажется хуже. Она нервничает, расстраивается и всё время кричит на кого-то по имени Мона, чтобы та принесла её сатиновые тапочки, прежде чем придут гости.

Когда она рывком открыла холодильник и в панике закричала, что фруктовый салат ещё даже не нарезан, я решила, что будет хуже, если я позволю ей верить в её реальность, нежели верну её в наше время. Закрывая дверцу холодильника, я повернулась к Джеральдине.

— Сейчас две тысячи семнадцатый год. Меня зовут Бьюла, а это ваш дом в Саванне. Сейчас вам нужно позавтракать. Я подумала, мы съедим яичные белки с козьим сыром и ломтиком помидора из вашего сада с зерновым английским маффином, — я говорю медленно и чётко, надеясь, что она поймёт и придёт в себя.

Всего момент Джеральдина смотрит на меня в недоумении. Она несколько раз моргнула, прежде чем посмотрела вниз, на своё платье. Я почти выдохнула от облегчения, что она вернулась, когда Джеральдина скривилась от отвращения.

— Я надевала это в прошлом году. Почему я забыла это? Я не могу надеть это снова в этом году. Этот бал слишком важен. Тут будут клиенты, а не только друзья. — Она закатила глаза и направилась из кухни вверх по лестнице. — Если привезут ледяную скульптуру, скажи им, что они опоздали, и её нужно поставить рядом с фонтаном в патио. — Я прошла посмотреть, как она поднимается по ступенькам. По крайней мере, она успокоилась. Может, она скоро придёт в себя.

Я подумала позвонить Стоуну, но знаю, что сегодня у него много дел. Его голова в другом месте. Я могу справиться с Джеральдиной. Ему нужно меньше о чём беспокоиться, а это всё, с чем я могу помочь ему.

— Мона! Где мои штаны для верховой езды? Как я могу поехать на охоту без них? Боже, какой беспорядок! — Джеральдина кричала, а она никогда не кричит. Даже во время приступов. Сегодня у неё нехороший день. Я волнуюсь, что ей становится хуже.

— Я их поищу, — отозвалась я, прежде чем она побежит наверх в поисках Моны.

Пока она пошла наверх в поисках вещей из её прошлого, я вернулась на кухню и приготовила завтрак. Надеюсь, она скоро ко мне вернётся, и я смогу её накормить. То, что Джеральдина не в себе с того момента, как я сюда добралась, отвлекло меня от мыслей о себе. О моих проблемах.

Коснувшись своего живота, я посмотрела в окно и снова подумала о своём завтрашнем приёме у врача. Изначально я записалась на приём, чтобы получить рецепт на противозачаточные. А теперь? Теперь я буду делать тест на беременность. Я узнаю, ношу ли ребёнка Стоуна. Нашего ребёнка. Ребёнка, которого буду любить и обожать, но того, на ком он не сможет сейчас сфокусироваться.

Ребёнок внутри меня никогда не узнает жизни с мужчиной, которого Стоун ненавидит больше всего. У этого ребёнка всегда буду я. Он или она не будет нуждаться в любви, потому что я буду любить их безмерно.

Уилл нуждается в Стоуне, а я бы никогда не заставила Стоуна разрываться. Не уверена, что правильно, а что нет. Но не говорить ему точно будет неправильно: он заслуживает знать.

Рассказывать ему прямо сейчас, когда ему нужно сосредоточить всё своё внимание на борьбе с отцом, также не честно. Не знаю, как долго стою в тишине, потерявшись в своих мыслях. Мои мысли кружатся вокруг того, что я буду делать, если беременна. Что я должна сделать. Что мне нужно сделать.

— Я даже не знаю, почему была одета в это отвратительное платье. Оно пахло молью, и, думаю, у меня появилась сыпь под грудью из-за колючей ткани, — сказала Джеральдина, проходя мимо меня на кухню. Я подпрыгнула от звука её голоса. Я не слышала, как она спустилась по лестнице.

Она нахмурилась, глядя на меня.

— Боже, девочка. Ты в порядке?

Я улыбнулась.

— Я не слышала, как ты спустилась.

— Могу поспорить, ты почувствовала мой запах. — Она сморщила нос. — Должно быть, я была на чердаке сегодня утром. То платье не видело света десятилетия.

— Оно замечательно выглядит. — Могу представить, что когда-то оно было на пике моды.

Джеральдина пожала одним лишь левым плечом.

— Возможно, но теперь оно на пике древности. — Она хохотнула. — Я настоящее зрелище. Ты никогда не знаешь, куда попадёшь, входя сюда.

Улыбка тронула мои губы, в этот раз настоящая. Не натянутая. Сила духа Джеральдины бодрит. Пребывание рядом с ней делает жизнь проще. Я рада, что её приступ закончился. Сегодня мне нужно её мирное присутствие.

— Что у нас на завтрак? — Она трёт ладони друг о друга, пока проходит к кофеварке. Я приготовила кофе ранее в надежде, что вытащу её из воспоминаний.

Я повторила своё предложение по меню.

— О, ням-ням. Мне нравится. Моё любимое. И мои помидоры в этом году особенно хороши. Думаю, это из-за того, что я использовала пиво на них. Я вычитала это на Pinterest. Ты сидишь на Pinterest? Тебя затянут эти невероятные идеи.

Я слышала о Pinterest, но не могу сказать, что просматривала там фотографии и идеи.

— Нет, но знаю, что он популярен.

— Он просто гениален, — она повторила с энтузиазмом. — Спорю, ты смогла бы найти там потрясающие идеи по уборке, рецепты и тому подобное. Мы должны достать мой компьютер и посмотреть вместе.

— Хорошо. — Я благодарна за что угодно, что займёт мои мысли. Я в отчаянии.

— Моя подруга Биатрис принесла мне мятный чай, который мне очень понравился. Его можно купить только в Англии. Я пробовала миллионы разных видов здесь, но ничто не сравнится с этим. Я даже немного заказывала онлайн, но ничего похожего. Этот чай, — она подняла сетчатый мешок с чайными листьями, — совершенство. Кажется, дело в родине. Британцы знают толк в своём чае. Всё, что мы знаем, это Старбакс. — Она кажется немного разочарованной. Знаю, она скучает по Англии. Думаю, это из-за добрых воспоминаний о её британских друзьях, которые ушли из этого мира, и из-за Англии её сознание возвращается назад во времени.

— Хотите, я заварю вам чай к завтраку? — спросила я.

Она покачала головой.

— Ох, нет. Не время для чая. Он британский, дорогая. Нам нужно его выпить в три часа.

Джеральдина меня поддразнивает, но также говорит всерьёз. Вместо этого я налила ей чашку кофе. Она пьёт французский кофе. Как она молится на британский чай, так же считает, что французы эксперты по части кофе. Я должна согласиться, её кофе изумителен. Нигде не было ничего похожего.

— Где сегодня мой мальчик? Я его всю неделю не видела, — она очень тонко поменяла тему разговора.

— Он разбирается с проблемами на работе. — Не представляю, как много она знает о Уилле. И не хочу быть тем, кто расскажет ей. Это история Стоуна.

Джеральдина взяла чашку кофе, которую я ей протянула, и её губы немного поджались.

— Он собирается бороться за него, не так ли?

Я не уверена, что ответить. Просто промолчала.

Она выдохнула и постучала кончиком пальца по столешнице.

— Думаю, время пришло. Этот ребёнок не выдержит, в отличие от Стоуна. Он не такой стойкий.

Она прошла к двери, ведущей в патио, и больше не сказала ни слова. Мне интересно, что она знает. И рассказал ли он ей об Уилле, или она сама догадалась.

Снова я взглянула на свой живот и заволновалась, что она может раскрыть мой секрет. Что мне делать, если так и произойдёт?

Глава Пятнадцатая

СТОУН

Я приехал домой раньше Бьюлы.

Не увидев её припаркованную машину, я не спеша собрал бумаги и направился ко входу в здание. Я не хотел, чтобы она снова пришла домой, когда меня там нет. Прошлой ночью она казалась уязвимой, и я не знаю почему. У меня было такое чувство, что она готова была выдать всё в любую минуту, но не могла заставить себя. Несмотря на всё происходящее, мне нужно выделять время и для неё тоже. Я не могу вечно ждать от неё, что она будет поддерживать меня без какой-либо взаимности.

Когда я открывал входную дверь нашего здания, на парковку въехала машина, и, развернувшись, я увидел белый «лексус». Кто бы это ни был он припарковался прямо передо мной. Я знаю, что ни у кого в нашем здании нет «лексуса». Подняв голову, я прикрыл глаза от солнца, чтобы увидеть, кто это. К сожалению, тонированные стёкла не позволяют мне разглядеть.

Дверь водителя открылась, и Хильда вышла из машины. Надежда, страх и тревога прошли сквозь меня при её виде. Я не так глуп, чтобы думать, что она поменяла своё мнение после того, как я оставил её вчера в Чикаго. Однако её появление здесь не может не иметь причины. Надеюсь, что это связано с помощью её сыну, но знаю, что буду разочарован.

Она подняла свои солнцезащитные очки на макушку и направилась ко мне. С каждым шагом, который приближает её ко мне, я хочу спросить её, почему она здесь. Вместо этого жду. Я бы просил, умолял и делал бы всё, что мог, ради её помощи. Было глупо думать, что теперь она собирается мне помочь.

Хильда остановилась всего в нескольких футах от меня.

— Я позвонила Уиллу сказать, что мне пришлось поменять планы, и он начал плакать. Твой отец по-настоящему избил его, потому что он попросил поехать к тебе, — она замолчала, и мои руки сжались в кулаки по сторонам.

Я надеялся, что Уиллу удастся избежать этого. Я планировал забрать его раньше, чем мой отец посчитает его достаточно взрослым, чтобы бить. Этот день наступил слишком рано.

— Я не позволю ему навредить Уиллу. Он хороший ребёнок. Я готова помочь. Ему необходимо освободиться от этого ублюдка.

Моим первым инстинктом было прыгнуть на первый самолёт до Нью-Йорка, чтобы забрать Уилла. Но знаю, что не могу пока этого сделать. Мне нужно подождать, пока у меня не будет всех фактов на руках. Если я напортачу, позволив эмоциям выйти из-под контроля, это будет только на руку моему отцу.

— Заходи внутрь. — Я развернулся и открыл дверь. Хильда последовала за мной, и мы в тишине поднимаемся по ступенькам. Я использую каждую технику, какую только выучил за все годы, чтобы успокоиться. Кипящая ярость внутри меня грозится выйти наружу, и прямо сейчас я хочу наорать на женщину рядом со мной. Хочу напомнить ей, что Уиллу никогда не пришлось бы страдать от рук моего отца, если бы она была матерью, которую он заслуживает. Но её эгоистичное поведение и решения привели нас к этому.

Открыв дверь квартиры, я сделал шаг назад и взмахнул рукой, позволяя ей войти.

— Вау, Уинстоун, это нечто. Великолепно. Потрясающе. — Хильда всегда была падка на материальные вещи.

— Когда ты говорила с ним? — Я не заинтересован в разговоре о моей квартире с ней.

Она повернулась, и я смог заметить едва уловимое изменение в её поведении. Этому сопутствовало множество знаков. Она представляет себе то, что больше никогда не повторится. У меня нет терпения, чтобы иметь дело с её тупостью.

— Этим утром около девяти. Я получила звонок, который разбудил меня и изменил мои планы. Это было важно, и мне пришлось позвонить Уиллу и сказать, что я приеду на день позже, чем изначально сказала ему. Он стал плакать, так что я подумала, что он расстроился из-за чего-то серьёзного.

— Так и есть, — утвердил я.

Она нахмурилась.

— Да, так и есть. В любом случае он плакал. Был расстроен. Я успокоила его, и мы поговорили. Он сказал, что хочет приехать и жить со мной. — Она опустила свои ресницы, и я наблюдаю, как Хильда выдавливает фальшивые эмоции и слёзы. Хочу верить, что она любит Уилла, но уверен, что не могу доверять ей. Я также не верю, что он попросился жить с ней. Она не особо ему нравится.

— А если результаты придут и окажется, что он не мой, а моего отца? Что тогда? Ты будешь всё ещё бороться за него?

Её слёзы угрожают пролиться.

— Конечно! Он причиняет ему боль, Уинстоун!

Я с самого начала предупреждал, что он будет причинять ему боль. Когда я хотел выяснить, мой ли он сын. Когда я был ребёнком и не имел власти. Но её это не волновало тогда.

— Откуда такая внезапная перемена? Я неоднократно предупреждал тебя, что так и будет.

Она промокнула слёзы, которые упали из её глаз.

— Я не верила тебе. Ладно? Думала, ты преувеличиваешь или же заслуживал то, что получал, потому что был плохим ребёнком. Я не знала, — ответила она. Кажется, что ей почти стыдно за собственные слова.

— Я должен был быть последним человеком, кто мог бы соврать. Я никогда не был нечестен по отношению к тебе. Ты не можешь сказать того же о себе.

Она открыла рот, чтобы заговорить, сделала шаг ближе ко мне и положила руку мне на грудь. Я схватил её руку, чтобы убрать с моего тела.

В тот же момент дверь квартиры открылась. Я повернул голову и встретился взглядом с Бьюлой. Я знал, что скоро она будет здесь. Появление Хильды и разговор о Уилле отвлёк меня, и я тут же забылся.

— Кто ты такая? — Тон Хильды был резким. Собственническим. Будто у неё есть право быть в моём доме и спрашивать, кто входит в мою дверь.

Я отвёл её руку и подошёл к Бьюле. Её глаза широко раскрыты, видно, что она смущена и нервничает. Это не то, что ей нужно. Сегодня вечером я планировал поговорит с ней о том, что её беспокоит.

— Кто она такая, Уинстоун? Мы тут решаем семейные проблемы. — Голос Хильды становится всё громче. Я не ответил ей. Вместо этого удерживаю взгляд на Бьюле. Давая ей уверенность, пока сумасшедшая женщина, которая, возможно, является матерью моего ребёнка разглагольствует позади меня.

— Это Хильда. — Я проигнорировал Хильду, чтобы сфокусироваться на Бьюле. Она знает достаточно о Хильде, чтобы понять. По крайней мере, я на это надеюсь.

— С Уиллом всё в порядке? — спросила она без промедления. В её голосе искреннее беспокойство.

— Будет. Но мой отец причинил ему боль. Напугал его.

— О боже. — Она прикрыла рот. Боль, отразившаяся в её глазах, настоящая. Не принуждённая или сфабрикованная. Бьюла искренне волнуется за Уилла.

— Почему она знает о нашем сыне? — резко спросила Хильда. Требуя внимания. Злясь, что её игнорируют.

Я обвил рукой талию Бьюлы.

— Бьюла, познакомься с матерью Уилла, Хильдой. Хильда, это моя девушка Бьюла. Она живёт здесь. Со мной.

Она не ожидала девушку. Это очевидно. В её глазах тот раздражённый огонёк, который я хорошо знаю. Женщины, как Хильда, хотят быть самыми важными. Самыми красивыми. Бьюла на шестнадцать лет младше и намного красивее как внутри, так и снаружи. Хильда возненавидит это.

— Приятно познакомиться с вами, — сказала Бьюла. Её голос был милым и идеальным.

Хильда взглянула на неё лишь на мгновение. Но быстро оправилась от своего гнева и натянула улыбку. Улыбку, которая слишком дружелюбна.

— Взаимно. Уверена, что мы быстро подружимся.

Сомневаюсь в этом.

Глава Шестнадцатая

БЬЮЛА

— Я не знал, что она собирается приехать, — такими были первые слова Стоуна, когда мы вошли в его спальню.

— Я так и поняла, — сказала я ему. Очевидно, что его застигли врасплох, но в его глазах появилась надежда. Присутствие здесь Хильды на пользу Уиллу. Им со Стоуном необходимо работать вместе, чтобы помочь мальчику.

Стоун провёл рукой по волосам, приводя в беспорядок свои густые локоны.

— Мне нужна её помощь. Уиллу нужна её помощь. Честное слово я не хочу, чтобы она была рядом с нами… в моём доме. В нашем доме. Она токсична. — Он беспокоится из-за меня, и я сразу поняла это. В ту же секунду, когда вошла в квартиру, я заметила, что он настороже во всём, что касается Хильды. Он был готов схватить меня в объятия и спасти. Я не такая беззащитная. Знаю, что могу справиться с Хильдой. То, что я была вежливой, не значит, что я слабая.

— С нами всё будет в порядке. Хорошо, что она здесь. Очень хорошо. Не переживай ни о чём больше. У тебя и без того много забот.

Он подошёл ближе и положил обе руки мне на талию.

— Я рад, что она здесь. И не рад тому, что, наконец, подтолкнуло её к этому. Меня тошнит при мысли об этом. Но теперь у меня есть шанс. У меня также есть вот это. — Он засунул руку в карман и достал конверт. Нахмурившись, я смотрю на конверт, пытаясь сообразить, что внутри. — Результаты. Я ждал, пока мы останемся наедине, чтобы посмотреть. Неважно, какими они будут, мне понадобится время всё переварить. Появление Хильды удивило меня, и я отложил вскрытие конверта.

Сейчас мы оба узнаем. Следующие шаги, которые он предпримет будут основываться на результатах этого теста. Я запуталась, понятия не имею, каковы будут мои последующие действия, но не узнаю о них до завтрашнего приёма у врача.

— Открывай, когда будешь готов. — Не хочу давить на него. Могу представить, сколько всего проносится в его голове по поводу того, что скажет лист бумаги в этом конверте. Стоун уже любит Уилла. Он жил в незнании, является ли его отцом, но это не изменило его любовь к мальчику.

У Уилла и Стоуна один и тот же цвет глаз, но он не редкий. Это не делает Уилла его. А тёмные волосы мальчика и его улыбка теперь, когда я встретила Хильду, больше напоминают её. Без сомнений мальчик на фотографиях может быть от него. Но он также с лёгкостью может являться его братом.

Стоун стоит, рассматривая фотографию в своих руках. Его нахмуренность стала ещё более напряжённой. Так много всего крутится у него в голове. Я бы сделала всё, чтобы облегчить для него этот момент. Но нет ничего, что я могу сделать. Абсолютно ничего, кроме как стоять здесь и быть его поддержкой. Он больше не один.

По крайней мере, сейчас.

Он медленно открывает конверт и достаёт аккуратно сложенный лист бумаги. Я подняла голову вверх и заметила, как Стоун наблюдает за мной. Он сделал глубокий вздох, словно успокаивая себя. Я подарила ему подбадривающий кивок, и он взял бумагу в руки. Не могу не заметить, как трясутся его руки. Это ещё один проблеск его уязвимости.

Не уверена, что даже дышу, пока стою там в ожидании того, что он скажет. Незнание витало в воздухе так долго, что он понимает, это изменит очень многое.

Его руки не выдаёт прочитанное. Его тело не ведёт себя по-другому. Я ищу любые подсказки о том, что он узнал. К чему мне подготовиться. Есть ли у Уилла шанс на свободную от того человека жизнь будет зависеть от содержания бумаги.

Кажется, что тишина в комнате стоит вечность. Я не давлю. Это не моя территория. Она станет моей, когда Стоун будет готов разделить её. Наконец, он поднял свою голову, и его глаза сказали всё. Они отразили его неприкрытую боль, радость, которую он ощутил, и отчаяние. Там много всего, рождённого от одной и той же правды.

— Он мой… — Тут наступила пауза. Короткий момент, когда он только смотрит и не может говорить. Будто он не уверен, всё ли понял. Не могу понять, что его так шокировало. Он знал, что Уилл с большой вероятностью его. Должно быть что-то, что послужило причиной этого неверия на его лице.

— Он не сын моего отца… — Стоун повторил то, что я уже знаю. В замешательстве я не могу ничего сделать, кроме как ждать. В своей голове он всё ещё цепляется за что-то. Что-то, к чему не готов. — Так же, как и я.

Те последние слова заставили меня замереть и проговорить их в своей голове. Как и он? Я запуталась. Он так же — что? Не сын своего отца? Я медленно осознала то, что он сказал, и моя челюсть упала.

— У Уилла нет общей ДНК с моим отцом. Совсем. Если он мой сын, тогда он также должен иметь часть ДНК моего отца. Он безусловно мой. У него даже мой тип крови. Его глаза — не единственное, что я ему передал. — Его голос был глубоким, охрипшим от эмоций. Я сделала шаг к нему, и он потряс головой, будто не может в это поверить. — Он не мой отец. Человек, с которым я рос в страхе, которому пытался угодить и которого, в конце концов, возненавидел, не является тем, кто дал мне жизнь. Он жестоко со мной обращался. Сломил меня. Ещё ребёнком он научил меня никому не доверять. Он держал меня в стороне от любого вида отношений и даже любви до тебя.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, но он отбросил бумагу на кровать и издал жёсткий смешок. Тот, в котором нет и доли веселья. Тот, что настолько наполнен злостью и отвращением, что я отступила назад.

— Она знала. Моя мать… знала. Она знала, что я не его сын, и позволила мне расти под кулаками этого мужчины. Когда она могла бы меня забрать. Всё, что ей нужно было сделать, это доказать, что я не от него. Это всё. Но деньги… эти чёртовы деньги. Это всё, что имело значение. Всё, что, нахер, имело значения.

Моё сердце разбивается, пока он говорит. Маленький мальчик, которым он был, так отчаянно хотел быть любимым. Он так отчаянно хотел угодить тому мужчине. Тому, кто ненавидел его, зная, что он не его сын. То, что его собственная мать допустила это, когда знала, что Стоун мог быть освобождён от этого человека, кажется бессердечным. Она хуже, чем Порция. По крайней мере, та оставила свою дочь с кем-то, кто растил её с любовью и обожанием. Её оставили с матерью, которая убедилась, что о ней всегда позаботятся и она будет в безопасности.

— Возможно, что она не знала? — Хочу верить, что его мать не такая.

Он не посмотрел на меня.

— Она знала, — повторил он, но теперь его голос лишён эмоций. Там, где была боль, теперь появилась пустота.

Слова не приходят ко мне. Хочу сказать что-нибудь, что сможет его утешить, но не могу. Вместо этого я подошла к нему и обвила руки вокруг его талии. Жёсткое тело не расслабилось в моих объятиях. Я практически могу ощущать эмоции, пульсирующие в его теле. Даже сейчас, будучи мужчиной, ему приходится сталкиваться с монстрами своего детства.

Секрет, который я, возможно, храню внутри себя, пока останется там. Это всё, что я могу сделать. Стоуну нужно, чтобы я была сильной и оставалась на его стороне. И это то, что я буду делать.

Глава Семнадцатая

СТОУН

На следующее утро Хильда не выходила из своей комнаты до девяти часов десяти минут. Я расхаживаю по гостиной в попытках успокоить себя, потому что в голове проигрываются различные сценарии. Существует большая вероятность, что человек, которого я считал своим отцом, уже знал, что он таковым не является. Он также мог знать, что Уилл не его сын. Мне нужно быть готовым к этому. Мне также нужно поговорить с Хильдой и выяснить, что она знает.

Столько всего сейчас происходит, а она решила выспаться. Мне совершенно не кажется, что она беспокоится за Уилла.

Когда она, наконец, вышла из комнаты, то совершенно одета с причёской и макияжем. Запах её парфюма, который когда-то делал меня похотливым, теперь вызывает тошноту. Сожаление единственная вещь, ассоциирующаяся с этим запахом.

— Доброе утро, — сказала она с яркой улыбкой, будто маленький мальчик не оставлен напуганным в одиночестве. Будто ребёнок, которого мы создали, не нуждается в спасении. Она не спешила одеваться, а теперь эта улыбка. Мои руки сжались в кулаки, и я мечтаю о том, чтобы пробить ими стену. Моя нервозность становится сильнее, пока не перерастает в ярость.

— Он мой, — я сказал ей и жду, наблюдая за её реакцией. Мне нужно знать, знает ли она больше, чем говорит.

Она застыла на мгновение. Её глаза закрылись, и она улыбнулась.

— Отлично. Это всё облегчает, не правда ли? — Её ответ не демонстрирует облегчения. Он более отрепетирован, чем что-либо ещё.

— Ты знала? — потребовал я. — У меня нет времени на твои грёбанные игры. Ты знала, что он мой? — Мой голос становился громче.

Её глаза широко раскрылись в ответ на мою ярость, которую невозможно замаскировать.

— Как я могла это знать, Уинстоун? — Защищаясь, она положила свои руки на талию. — Я трахалась с тобой и с твоим отцом в одно и то же время. Я была тупой и беззаботной. Но он был стар, а мне нужна была твоя красота и молодость. Твой член всегда стоял и был готов ублажить меня. Он не мог удовлетворить мои нужды. А ты мог. Я попала в сети его власти и денег, но я не могла перестать трахаться с тобой. Так что нет, я никогда не была уверена, кто отец Уилла! — Её щёки покраснели. Я могу видеть, как она движется по направлению ко мне, и то, как её грудь слишком часто поднимается и опускается. Очевидно, чего она хочет. О чём думает. Она абсолютно точно не сфокусирована на Уилле прямо сейчас.

— Но тебе было просто наплевать, правда? — высказался я в ответ и отошёл, увеличивая расстояние между нами. Не хочу, чтобы она стояла близко ко мне. Её решения, её эгоизм… вызывают отвращение у меня. Однако её путешествие в прошлое заставило её вспомнить о вещах, которые она хочет и по которым скучает. О вещах, которые я никогда больше не хочу повторять.

— Я запуталась, Уинстоун. Была напугана. Твой отец влиятельный человек. Я делала то, что было необходимо, чтобы защитить нас обоих.

Снова ни одного упоминания об Уилле. Будто его самочувствие для неё ничего не значит.

— Кажется, ты не единственная женщина, которая вышла замуж за моего отца и не была уверена, он ли отец ребёнка. Моя мать сделала то же самое. Кто мой биологический отец, однако, не известно. Мне нужно спросить её. Что я знаю так это то, что она оставила меня с этим мужчиной точно так же, как ты оставила Уилла. Не уверенная на сто процентов, он ли отец твоего ребёнка. Но деньги, которые он заплатил тебе, значили для тебя больше, чем благосостояние твоего ребёнка. — Боль, которую мне причинила моя мать, пробивается наружу, и я срываюсь на Хильде. И она это заслуживает. Она сделала то же самое. Они похожи — тщеславные и эгоцентричные.

— О чём ты говоришь? — Её идеально выщипанная бровь едва ли приподнялась из-за ботокса.

— Моя мать поступила так же, как ты. Она трахалась с кем-то другим, пока была с моим отцом. Результаты ДНК-теста пришли и подтвердили, что Уилл мой сын, — я сделал паузу и посмотрел на неё. Хочу быть уверен, что она поняла всё. Каждое чёртово слово. — Уилл даже не его внук. Между Уиллом и мужчиной, которого я всегда считал отцом, нет никакой кровной связи. Несмотря на это, Уилл мой сын. Так о чём это тебе говорит?

Её глаза округлились, а челюсть упала. Она моргнула несколько раз. Я позволил ей впитать всю информацию. Она прикрыла рот своей левой рукой. Я развернулся и начал уходить. Её искренний шок только больше приводит меня в ярость. Результаты всегда были чем-то, что нужно было только мне. Она никогда не подталкивала меня сделать тест на отцовство. Я сделал его без какого-либо давления. Я единственный, кто хотел знать. Она не хочет Уилла. Её появление здесь не имеет ничего общего с Уиллом, теперь я это знаю. Я видел дальше её поверхностных оправданий.

— Почему ты здесь Хильда? Чего ты хочешь?

Она изучает меня в течение минуты. Правда и ложь сверкают в её глазах, пока она решает, что именно хочет сказать.

— Скажи мне грёбанную правду, чёрт тебя подери! — срываясь, закричал я.

Она не дрогнула. Не кажется напуганной и не изображает жертву вместо этого она сделала шаг ближе ко мне.

— Я пришла из-за тебя. Я хочу тебя. Ты хочешь Уилла, и я могу помочь тебе получить его. Но я хочу тебя, — она говорила и в то же время проводила своей рукой по левой груди. — Нам было хорошо вместе, Уинстоун. Ты это знаешь.

Я стою. Меня уже мало что может удивить. Но момент, выбранный ею, чтобы провернуть этот трюк, словно пощёчина по лицу. Ещё больше доказательств, что ей нет дела до нашего сына. Я создал ребёнка с бессердечной женщиной. У него мать очень похожая на мою, и это сделал я. Это моя вина.

— Я буду бороться за своего сына с твоей помощью или без, Хильда. Теперь у меня есть необходимая для этого сила. Эта идея в твоей голове, что мы можем вернуться к тому, что у нас было, когда я был ребёнком, просто идиотская. Жалкая. Это также пустая трата моего времени. Ты мне не нужна. Если бы ты переживала по поводу Уилла, я бы уважал твоё присутствие здесь. Но это… предложение, которое ты сделала? Я не хочу. Даже не думаю, что могу без тошноты его повторить.

Она отвела назад плечи, будто родилась при деньгах, а не вышла за них замуж.

— Из-за той девчонки? — Её слова отдаются горечью.

— Та девчонка — женщина, которую я ждал всю жизнь, чтобы полюбить. Она спасла меня.

Хильда закатила глаза и вздохнула.

— Я думала, ты умнее этого. Иисус, Уинстоун. Это жалко. Ни одна вагина не может быть так хороша. У тебя их было много. Не говори, что её волшебная.

Я не собираюсь продолжать подобный разговор, особенно с Хильдой.

— Если ты хочешь помочь с Уиллом, оставайся. Но тебе лучше помнить причину, почему ты остаёшься здесь и своё место. Если всё, чего ты хочешь, это трахнуться со мной, уходи сейчас. Ты тратишь моё время.

Большая часть меня хочет, чтобы она вышла за дверь. Боюсь, её присутствие может навредить моим отношениям с Бьюлой. Я не доверяю Хильде, но она мать Уилла. Даже если она беспечная стерва, она его мать. Ему необходимо видеть, что она борется за него.

— Он мой сын. Я остаюсь.

Глава Восемнадцатая

БЬЮЛА

Джеральдина предложила мне навестить Хейди, когда я пришла к ней этим утром. Она уже приготовила тесто и начала делать кремовую прослойку, когда я вошла в дверь. Мысль о том, что я увижу сестру, сделала мир для меня ярче.

Покидая Стоуна сегодня, у меня было чувство, что нас относит к разным берегам. У меня нет причин так думать, и я осознаю, что моя неуверенность возросла после того, как я узнала, что у него есть ребёнок. Мне также не помогает тот факт, что Хильда остановилась в его доме. Не стоит и упоминать, что я, возможно, ношу нашего ребёнка. Мои эмоции бьют ключом.

Идея Джеральдины замечательная. Сфокусировать внимание на Хейди безопасно.

К счастью для меня, Джеральдина также заставила меня приготовить печенья по рецепту её бабушки, потому что знала, они понравятся Хейди и Мэй. Эта мысль заняла мою голову. Когда мы закончили с выпечкой, и Джеральдина подправила последние штрихи, уже пришло время обеда.

Я думала, что Стоун заскочит сюда, или же надеялась, что он это сделает. Быть порознь сейчас очень трудно. Всё кажется таким нестабильным, и я внезапно стала невероятно нуждаться в нём. Мне совсем не нравится это чувство.

— У меня есть это потрясающее платье с оборками. Ты можешь крутиться и оборки будут танцевать вокруг тебя. Само совершенство. Думаешь, Хейди оно понравится? Оно висит в моём шкафу. Каждый раз, когда я его вижу, то мечтаю, чтобы кто-нибудь наслаждался бы им так же, как это когда-то делала я. Мы обе знаем, что в конце концов я провальсирую в нём сюда, когда буду в бреду. По крайней мере, я могу отдать его кому-то, кто найдёт ему применение.

Не думаю, что Хейди может пригодиться такое платье. Однако могла бы она им наслаждаться? Без сомнений. Она будет думать, что является принцессой, и сомневаюсь, что когда-нибудь его снимет. Что означает, оно всё покроется грязными пятнами. Джеральдина никогда не скажет, сколько стоит такое платье. Я нервничаю от того, что его можно отдать Хейди поиграть.

— Знаю, она влюбится в платье, но боюсь, она не будет его ценить. Она захочет играть на улице в нём. И на нём появятся пятна от грязи и сахара, — объяснила я с улыбкой. Предложение невероятно щедрое. Не думаю, что Джеральдина хорошо понимает Хейди. Даже после её визитов.

Джеральдина рассмеялась и взмахнула рукой.

— Да всем наплевать на это! Я хочу, чтобы она веселилась в нём. Это платье было сделано для веселья. Волнения. Приключения. А не для пыли в шкафу старой женщины, — сказала она, хлопнув в ладони. — Я достану его прямо сейчас. Мы возьмём его с собой. Она может надеть его, когда будет есть эти кексы и печенья. Это будет самым волнующим, что это платье видело за последние десятилетия.

Я открыла было рот, чтобы поспорить, но Джеральдины уже и след простыл. Она очень быстрая для своего возраста, особенно когда хочет такой быть. Я наблюдаю, как она взбегает вверх по лестнице или же, скорее, шустро идёт. Предстоящий визит к Хейди всегда поднимает ей настроение. Я благодарна за это, потому что на меня это влияет точно так же. Мне необходимо увидеть Хейди сегодня. Её улыбка облегчит постоянную боль в моей груди. Ту, что предвещает нечто неминуемое.

Сегодня днём я увижусь со своим врачом. Джеральдина уже знает, что я уйди пораньше на приём. Чем ближе время моего приёма, тем более нервной я становлюсь. Я буду там одна. Стоун думает, что это обычный приём насчёт противозачаточных таблеток. Я не смогла сказать ему, что буду делать тест на беременность. У него и так многое на плечах.

Сколько бы ни старалась, я не могу перестать думать о нём и Хильде наедине. Вместе. Думать о том, что они делают и о чём говорят. Привязан ли он всё ещё к ней? Помнит ли, как ощущался секс с ней, и хочет ли повторить? Я сама себе кажусь смешной, но моё любопытство съедает меня живьём.

— Какой у Хейди размер обуви? — спросила Джеральдина, когда спускалась по лестнице с парой розовых сатиновых тапочек в руках. Если бы это были туфли на каблуках, я бы отказалась, но тапочки похожи на балетные пуанты, и Хейди они пойдут. У Хейди проблемы с равновесием. И ей всегда трудно давались каблуки. Она подвернула лодыжку, когда примеряла мои туфли перед выпускным.

— Седьмой, — сказала я ей, зная, что тапочки в её руках идеально подойдут.

— Эти семь с половиной, — лучезарно улыбнулась она. — Теперь я ношу восьмерку. Мои ноги стали больше с годами. Но в этих кажется, будто ты ходишь по облакам. Она полюбит их.

— Она не сможет справиться с волнением. Неожиданно навестить её это одно. Мы также принесём ей сладости, платье и обувь. Она подумает, что наступило Рождество.

Джеральдина улыбается от уха до уха. Ей нравится делать что-то для других. Это одна из многих причин, почему её так легко полюбить. У неё огромное сердце. Хейди сразу же к ней привязалась. Она будет счастлива снова её увидеть.

— Стоун навещал Хейди с тобой?

Её вопрос заставил меня притормозить. Не хочу отвечать на него. Каким бы несовершенным ни был Джаспер, он навестил Хейди со мной. Он знал, как она дорога мне, и хотел быть частью моей жизни. Стоун никогда не спрашивал или не проявлял интереса.

Снова мои эмоции оголены. Я чувствительна. Отбрасывая эти мысли, я улыбнулась и убедила себя, что всё будет прекрасно. Стоун замкнутый, тихий, держащий всё в себе. Джаспер другой. Ему нравится толпа.

Стоун тоже любит толпы народу. Или, по крайней мере, так казалось, когда он был на вечеринках Джаспера. Эти люди окружали его всю жизнь, он вырос с ними и ходил в школу.

Нет. Я не буду делать это с собой. Раздувать драму там, где её вовсе нет.

— Стоун занят. Ему едва ли хватает времени на сон. Я не могу ожидать от него, что он найдёт время навестить мою сестру, — сказала я, зная, что не обязана защищать его перед Джеральдиной. Она понимает его лучше, чем кто-либо ещё.

— Хм-м. — Она нахмурилась и пошла к двери. — У него хватает времени кое-чем заниматься в моей кладовке, когда он думает, что я сплю. Полагаю, если он может делать это, то и навестить с тобой твою семью он тоже может.

Я открывала и закрывала рот трижды, не в состоянии придумать правильные слова в данной ситуации.

— Перестань хлопать своей челюстью, муха в рот залетит. А теперь пошли. Давай встретимся с твоей сестрой. Я больше не буду говорить о Стоуне сегодня. Но я тебе вот что скажу, — она остановилась и посмотрела на меня, — тебе нужно постоять за себя. Дай ему понять, чего ты ожидаешь и чего достойна. Не позволяй ему распускать руки и пользоваться твоей красотой. Он мужчина, Бьюла, а они все немного эгоистичны до тех пор, пока мы их не встряхнём.

Всё, что я могу сделать, это кивнуть. Я ни капельки не считаю Стоуна эгоистичным, но я не собираюсь спорить с ней по этому поводу. У меня есть три часа на то, чтобы навестить сестру и привезти Джеральдину домой, и всё уладить перед моим приёмом.

— Мужчины не понимают цену чего-то хорошего, когда находят ту единственную. Мы стоим золота в размере нашего веса. — Джеральдина направилась к гаражу, в котором припаркован её «мерседес».

Я не прокомментировала.

— Думаешь, я должна надеть это розовое платье на свадьбу к Миллерам? — Я не имею понятия, кто такие Миллеры. Я начала спрашивать, когда она добавила: — Не могу поверить, что Клаудия выходит замуж в таком раннем возрасте. У нас впереди годы молодости. О чём она думает?

Я замедлила скорость и задумалась, повернуть ли мне назад к дому. Не могу отвести Джеральдину к Хейди, когда она в таком состоянии.

— Я ещё не накрутила мои волосы! — ахнула Джеральдина, прежде чем развернулась и направилась к дому. — Я не могу пойти в таком виде. Почему ты мне не сказала?

Я наблюдаю, как она входит в дом. Печенья и кексы, которые я держу, так хорошо пахнут. Я достала сахарное печенье и немного откусила. Я медленно жую и жду. Когда Джеральдина так и не вернулась, я поняла, что в ближайшее время она не придёт в себя.

Встречу с Хейди придётся отложить.

Глава Девятнадцатая

СТОУН

Джеральдина не отвечает на мои звонки. Так же, как и Бьюла. Уже половина восьмого, и кабинет доктора закрылся два часа назад. Хильда пьёт моё хорошее вино и очень громко включила реалити-шоу по телевизору в гостевой комнате.

Всё, что я, нахер, хочу, побыть наедине с Бьюлой. Сегодняшний день был адом.

Несмотря на то, что мои адвокаты чувствуют себя более уверено теперь, когда у нас есть подтверждение ДНК, говорящее, что Уилл мой сын, и на моей стороне его мать, которая готова вместе со мной сражаться за него, они всё ещё волнуются о той силе, что стоит за именем моего отца.

Уилл позвонил мне сегодня, и когда Хильда попросила поговорить с ним, его тон совершенно изменился. Он нервничал. Был напряжён. Он не хотел с ней говорить. Она не была источником спокойствия для него, и я слишком хорошо понимаю его чувства. Но в жизни Уилла нет Джеральдины.

Я снова взглянул на часы и решил, что нужно разыскать Бьюлу. Не могу оставаться здесь в догадках, где она может быть. Метание из стороны в сторону перед дверь больше не помогает. Пьяный смех Хильды также действует на нервы. У неё интрижка в Чикаго, и, в конечном счёте, ей придётся уехать. Я не жду, что она останется здесь надолго. Насколько я нуждаюсь в ней в суде, настолько же она не нужна мне в моём доме.

Дверная ручка повернулась, и я застыл. Моим первым инстинктом было схватить её и резко открыть дверь, но я жду, пока Бьюла сама это сделает и войдёт внутрь.

Она едва ли ступила за дверь, как я тут же выдал:

— Где ты была? — Это было жёстко, требовательно. Я скривился от собственного тона. Моё беспокойство и паника нарастали всё это время, и я не смог справиться с этой реакцией.

Шокированная она подпрыгнула и застыла прямо там, смотря на меня широко раскрытыми от страха глазами. Я не хотел напугать её. Однако мой чёртов голос был слишком жёстким.

— У-у меня сегодня был п-приём у врача, — запиналась она.

— Я знаю. Я вёл обратный отсчёт до этого дня. Приёмная врача закрывается в пять. Уже перевалило за семь.

Бьюла всё ещё озадачена тоном, который я использую. Я пытался смягчить его, но у меня не вышло. Я позволил своей тревоге взять вверх.

— У Джеральдины был приступ сегодня вечером. Я не могла её так оставить. Мне пришлось взять её с собой. Она пришла в норму к тому времени, как мы туда добрались. Вместо того чтобы вернуться домой и там приготовить ужин, она захотела поесть в городе, что мы и сделали.

— Почему ты не позвонила мне, чтобы я помог? Или хотя бы ответила на звонки? Я волновался.

— Я должна была. Прости меня. Ты не звонил сегодня днём, так что я решила, что ты занят. Мне пришлось выключить мой телефон у врача, и я забыла включить его после. Мне очень жаль. Я не думала, что ты будешь дома, а то бы позвонила и всё объяснила. — Её голос был искренним, но немного другим. Кажется, что она почти защищается. Будто хочет накричать на меня, но сдерживается.

— Ты ждала, что я позвоню сегодня днём? — Я пытаюсь понять, из-за чего она так расстроилась, но Бьюла не говорит мне. Она что-то скрывает. Или же пытается скрыть.

— Только если бы ты этого хотел. Я знаю, что ты занят. — Её слова были мягкими. Соглашающимися. Но её тон, её взгляд говорили что-то совершенно другое.

— Я должен был позвонить сегодня. Прости меня, — сказал я, думая, что на этом всё закончится.

— Всё в порядке. С этих пор я не буду выключать телефон. — Её голова повернулась в сторону гостиной, откуда доносится шум телевизора. Мы никогда не включаем телевизор. Это нечто странное. Не свойственное этому месту. Не нормальный вечер для нас. Присутствие Хильды делает нас обоих напряжёнными. — Пойдём со мной. — Я протянул ей свою руку. Она на минуту замерла, изучая мою руку. Наконец, она вложила свою ладонь в мою. Я сжал её пальцы и нежно потянул дальше по коридору в свою комнату.

Мне нужно сбежать от напоминаний о Хильде. От всего этого шума.

Плотно закрывая за нами дверь, я развернулся к ней и схватил её талию, чтобы притянуть ближе к себе.

— Ты сделала укол? — спросил я, желая быть в ней без всяких преград.

Сначала она не ответила. Я разочаровался на мгновение. Я ждал этого дня. Я не сдерживался раннее, хоть и знал, и мы всё ещё должны быть осторожны. Особенно сейчас. Мне нужно бороться за Уилла. Если кое-что произойдёт, ей понадобится больше поддержки и внимания, чем я могу сейчас дать.

— Мы в безопасности, — просто сказала она.

Прижимая её к себе, я зарылся лицом в её волосы и сделал глубокий вдох. Я тону в её тепле и запахе. Как всегда, она успокоила меня и подарила уверенность, в которой я нуждаюсь.

Шум из гостиной позабыт.

Мы одни.

Я погрузился в этот момент, наслаждаясь нашим уединением. Нами.

Только на мгновение.

Я не могу сдержать свой трепет, зная, что могу кончить в неё. Необходимость взять её громче и требовательнее, чем любые другие мои чувства в данный момент.

Я забрался рукой под короткую юбку сарафана, нашёл трусики и потянул их вниз. Она задвигала своими бёдрами, помогая мне, пока они не упали вниз к её ногам, и она не перешагнула через них.

Хватая Бьюлу за талию, я поднял её на руки, отнёс к своей кровати и бросил. Её ноги широко раскрылись, а её глаза следят за каждым моим движением. У меня нет времени на прелюдию. Не на этот раз. Мне необходимо войти в неё, убедиться, что она здесь, и с нами всё в порядке.

Мои брюки исчезли быстро, и я, нависнув над ней, вошёл в неё, когда Бьюла, притянула колени к бёдрам, облегчила мне вход. Скользнув в её шёлковое тепло, я издал рык наслаждения. Я ловил себя на мысли об этом моменте несколько раз за сегодняшний день. Теперь мы здесь, и я никогда не хочу останавливаться.

Я схватил её левую ногу и закинул себе на плечо, чтобы погрузиться ещё глубже. Всё ощущается более интенсивным. Голова Бьюлы откинулась на мягкие простыни, когда она вскрикнула. Потом она произнесла моё имя. Несколько раз. Я начал врезаться в неё быстрее. Я был так возбуждён от идеи, что могу кончить в ней, что мои движения стали почти бешеными.

Я словно грёбанный помешенный, которому нужно освобождение.

— Стоун! — простонала она и впилась ногтями в мою спину.

Я прижал её ближе к себе, и звук соединяющихся тел стал громче. Её дыхание прерывистое, а моё тяжелее и быстрее. Её руки крепко обёрнуты вокруг моей шеи, когда она встречает каждый мой толчок, углубляя его.

— Ох, ох, ох. — Её оргазм близок. Её тело начало трясти, а её ногти впились в мою плоть. Пот на её бёдрах сделал трение её кожи о мою быстрым и гладким. — Я кончаю, — прокричала она и зарылась своей головой мне в грудь, пока я ещё трижды жёстко толкаюсь в неё и выкрикиваю в освобождении.

Она закричала, повторяя моё имя вновь и вновь, пока жар моего семени наполнял её.

— Блять, крошка, вот так. Прими это, — сказал я, потянув её за волосы так, чтобы смог видеть её глаза, пока наполняю её. — Чувствуешь? — спросил я, погружаясь глубже в неё.

— Да. — Её глаза отяжелели, а тело трясёт. — Горячо.

Я испустил последний рык, когда закончил изливаться в неё. Это то, в чём я нуждался весь день. Теперь я чувствую себя лучше. Я чувствую себя, нахрен, идеально.

Притянув Бьюлу в свои объятия, я держу её, и так мы лежим, пока её дыхание не замедляется. Когда я знаю, что она уже спит, то закрываю глаза и следую за ней.

Глава Двадцатая

БЬЮЛА

Стоун всё ещё спал, когда я проснулась на следующее утро. Я так и осталась обёрнута его руками, смотря в окно, где солнце вот-вот должно встать. Ещё рано, но я проспала всю ночь. Мы не двигались, с тех пор как я уснула в этой же позиции. Секс был восхитительным. Он ощущался намного ярче. Мне интересно, беременность ли тому причина.

Я ещё на раннем сроке, но тест на мочу у врача подтвердил, что я беременна. Мне не пришлось сдавать кровь для подтверждения. У меня не будет месячных в этом году. Не знаю, как собираюсь это скрыть. Стоун не из тех, кто не захочет секса только из-за крови.

Даже сейчас со всей неясностью и решениями, которые мне предстоит принять, я хочу повернуться и раскрыть для него свои ноги, чтобы он снова в меня кончил. Да что со мной не так? Я думаю о сексе, когда во мне растёт жизнь, о которой мне нужно волноваться.

Моя рука опустилась на всё ещё плоский живот.

Джеральдина пришла в себя, пока мы были в комнате ожидания, так что она осталась там ждать меня. На сколько она знает, я была там из-за противозачаточных. Я никому больше не говорила. Однако то, что кто-то ждал меня за дверью, немного успокоило меня. Я не была одна.

Радость переполнила меня, когда доктор вошёл в комнату и поздравил меня. Она длилась всего мгновение прежде, чем реальность накрыла меня. Рассказать Стоуну будет очень сложно. Мне придётся рассказать ему в конечном счёте. Как долго мне придётся ждать? Как долго надвигающаяся на него битва будет продолжаться? Боюсь, она займёт более девяти месяцев, и выжидание не вариант.

Его рука накрыла мой живот, и я вздрогнула в ответ. Когда он сцепил наши пальцы и поцеловал меня в висок, я расслабилась. Он только просыпается. Он не читает мои мысли. Его рука на моём животе только рефлекс.

— Доброе утро. — Его голос был глубоким и хриплым ото сна. — Ты спала так же хорошо, как и я?

— Не думаю, что вообще шевелилась. — Это была первая ночь без пробуждений, которые у меня бывали в последние несколько дней.

Он поцеловал моё ухо.

— Я тоже. Но тебе понадобится душ этим утром. Мы заснули не освежившись. — Улыбка в его голосе, пока он говорит это, заставляет меня рассмеяться в подушку. — Ты думаешь это смешно? — спросил он, поднимая мою ногу и пристраиваясь позади меня.

У меня не было времени, чтобы ответить, прежде чем он оказался во мне. Снова. И это ощущается волшебно.

Он взял мою ногу и положил её на своё бедро, медленно раскачиваясь во мне. Я никогда не делала этого вот так. Всё, что я знаю, это то, что под таким углом он задевает что-то невероятное внутри меня. Либо это, либо я настолько чувствительна там в эти дни, что любое прикосновение заставляет мои глаза закатываться.

Я подняла свою ногу так высоко, как это возможно, открывая себя ему. Не в состоянии остановить себя, я опустила руку и дотронулась до своего клитора. Он больше обычного, и наслаждение от прикосновения к нему заставляет всё моё тело дрожать.

— Блять, продолжай это делать. Что угодно лишь бы твоя маленькая узкая киска сжимала мой член, словно тиски, — прорычал он мне на ухо.

Я начала играть с ней, так как влажность от нашего занятия любовью сделала её шёлковой. Каждое прикосновение моих пальцев заставляет мой клитор сильнее сжимать Стоуна, и он в ответ издаёт звуки, подтверждающие его одобрение.

— Ты трогаешь себя? — спросил он напротив моего уха.

— Да, — признала я, не в состоянии смущаться. В этот момент я бы сделала то же самое у него на глазах, если бы это помогло мне достичь оргазма.

— Иисус, — он прошептал, и его рука накрыла мою. Он не убрал мою руку, а только провёл по ней своей ладонью, пока я продолжаю фокусировать своё внимание на пульсирующей точке под моими пальцами. — Продолжай играть, — сказал он, тяжело дыша.

Ему не стоит беспокоиться. Я и не думала останавливаться. Я слишком близко.

— Скажи мне, когда будешь кончать, — сказал он.

Моё тело становится всё более напряжённым. Разрядка близится. Я не уверена, что смогу предупредить его. Мой голос исчез.

Мне удаётся только:

— Я вот-вот… — И его рука оттолкнула мою. Я вскрикнула от разочарования, но его рука заменила мою, и он нажал на напряжённый, болезненный, нуждающийся кусочек моего тела, посылая меня через обрыв в чистое наслаждение.

Его бёдра бьются о мою попку, пока он держит свою руку на моём клиторе.

— Блять! — прокричал он, и тепло его освобождения изверглось в меня. Ощущение его внутри себя привело меня к ещё одной вершине. Мои крики сопровождали его, и мы оба потерялись в состоянии чистой красоты. Ничего больше не имело значения.

Мои оргазмы никогда прежде не были такими интенсивными. Я и понятия не имела, что может быть лучше. Мне интересно, моя ли беременность тому причиной. Мне нужно позже это прогуглить. Но если это преимущество беременности, я собираюсь стать нимфоманкой и надеюсь, что Стоун сможет за мной поспевать. Даже сейчас, когда моё тело в изнеможении после нашей утренней активности, я знаю, что буду совсем не против, если он попытается повторить. Мысли о том, как он скользит в меня и обратно, заставили меня снова пробудиться к жизни, и мне пришлось зажмуриться, чтобы остановиться.

— Я бы искупал тебя, но, если мы пойдём в душ вместе, ты ни за что не доберёшься к Джеральдине вовремя, — сказал он со смешком.

Я развернулась в его руках и улыбнулась ему. Прямо сейчас мои опасения оставили нас с ним наедине. Прямо сейчас мы влюблены. Счастливы. У меня весь день впереди, чтобы подумать обо всём: как моя беременность отразится на нас. Прямо сейчас я просто хочу насладиться Стоуном.

— Мне правда нравятся уколы, — сказала он и поцеловал мои губы.

Напоминания, однако, было достаточно, чтобы встряхнуть моё сонное эйфорическое состояние. У меня нет ответа на это, потому что иначе я совру, а совсем скоро мне придётся сказать ему правду. Мне нужно дождаться правильного момента, чтобы рассказать ему. В данный момент многое лежит на его плечах, и я сама ещё не готова сказать ему.

— Мне нравится эта поза, — сказала я, возвращая тему назад к сексу.

Он всё ещё не вышел из меня. Его эрекция ещё не до конца пропала, и он немного задвигался во мне. Притихнув на мгновение, я рассмеялась, а Стоун улыбнулся с озорством.

— Тебе бы лучше вытаскивать свою задницу из постели, или же Джеральдина будет готовить себе завтрак сама.

Мысль о сексе в душе заманчива, но он прав. Мне нужно собраться на работу.

— Ты будешь дома, когда я приеду сегодня вечером? — Я уже скучаю по нему. И уже возбуждена.

— Ты увидишь меня до этого. — Он поцеловал меня в губы. — Теперь увеличь пространство между своей горячей маленькой киской и моим членом. Пожалуйста. Я его не контролирую.

Смеясь, я выкарабкалась из постели и побежала в душ.

На мгновение жизнь стала прекрасной. Простой. Никаких секретов. Но только на мгновение.

Глава Двадцать Первая

СТОУН

Я убрал свой телефон в карман, закончив разговор с отцом. Он всё ещё ни о чём не подозревает и в данный момент находится в Лондоне, разбираясь с магазином. Поскольку он недавно открылся и требует большую часть времени отца. Моим первым шагом было убедиться, что он уехал, и попытаться отложить дату его приезда.

Марианна впустила меня и сказала, где я могу найти Уилла. Марианна новая домработница и няня. Ей чуть за шестьдесят, немного полная. Очевидно, что моя мачеха выбрала её. Должен признать, она умнее предыдущих. Если бы она оставила это на отца, то Марианна имела бы имя стриптизёрши, была бы моложе её, с большей грудью, но с меньшими моральными принципами.

Бонусом является то, что мне нравится Марианна, и Уиллу тоже. Она не заменяет ему мать, но добрая. Ему это нужно здесь. Особенно сейчас, когда он считается достаточно большим, чтобы быть избитым человеком, который считает, что у него есть на это право.

Я постучал в дверь игровой комнаты один раз и медленно открыл её. Уилл сидит на диване, скрестив ноги, с пультом управления в руках. На большом экране перед ним видео-игра — гонки на мотоциклах. Музыка из игры громкая, и он не услышал, как я постучал или вошёл.

— Нет! — крикнул он на игру. — Не сейчас!

Я наблюдаю, как шина мотоцикла взорвалась, и транспорт вышел из-под контроля.

— Сукин сын! — Уилл бросил пульт управления.

Я прочистил горло, и он повернул свою голову. Когда он увидел меня, выражение его лица выражало удивление, но оно быстро сменилось большой улыбкой. В этот раз все мои чувства приумножены. Я не думал, что могу любить его больше. Но стоя здесь, смотря на него, зная, что он мой сын, я осознал, что всё это время сдерживался. Защищал себя на тот случай, если он не окажется моим сыном. А сейчас я чувствую, что моя грудь может взорваться, пока подхожу к нему.

— Стоун! — Он подпрыгнул и побежал ко мне. Его руки подняты над головой, а слишком взрослый тон голоса, который он только что использовал, уже исчез. Шестилетний мальчик бросился мне на руки, полностью уверенный, что я его поймаю.

— Привет, дружище. — Я поднял его на руки и крепко обнял. Мои эмоции подступили к горлу. На секунду я закрыл глаза, чтобы взять себя в руки. Хочу схватить его и убежать. Вытащить из этого места. Скрыть от того уродства, которое он уже увидел.

Осознание, что я мог бы забрать его сейчас, делает таким невыносимым просто стоять здесь и не разрыдаться. Он просто маленький мальчик. Ребёнок. А этот ублюдок сделал ему больно. Напугал его. Забрал у него часть невинности, которую уже никогда не вернуть. И никакое количество любви, которое я могу дать ему, не сотрёт те моменты. Тот ужас. Это здесь и всегда будет присутствовать в его ночных кошмарах. В его мыслях. Это сформирует мужчину, которым он станет, и я ненавижу тот факт, что не смог спасти его раньше.

Я буду винить себя за то, что не действовал быстрее. За то, что ждал и был терпеливым, как советовали адвокаты. Я знал, что настанет день, когда мой отец начнёт его бить, и хотел забрать его прежде, чем это случится. Но не сумел.

— Ты приехал! Ты не позвонил сегодня утром, и я подумал, ты не придёшь. — Радость и облегчение в его глазах практически опустили меня на колени.

— Разве твоя мама не разговаривала с тобой вчера? — я спросил его. Хильда сказала, что скажет ему о моём приезде. Я уже заверил его, что приеду, но всё же попросил её напомнить. Я знал, что отец отслеживает его звонки, и не хотел, чтобы он насторожился из-за моих частых звонков. Он станет подозрительным. Мне это не нужно. Не сейчас.

Он кивнул.

— Она звонила, но не сказала. Она сказала, что навещает тебя. Но это всё.

Он не спросил, приехала ли она. Не спросил, приедет ли она. Ему шесть лет и ему всё равно, приедет ли его мать навестить его. Я предлагал ей поехать со мной, но Хильде позвонил её женатый бойфренд и оставил её в слезах. Не уверен, будет ли она в моей квартире, когда я вернусь, или же уедет в Чикаго.

— Она должна была. Прости. Мне следовало позвонить, — сказал я ему. Ему нужна уверенность и спокойствие. Он не получает этого. Хильде стоило бы подумать об этом. Но она вообще редко думает о чём-то, кроме её нужд и желаний.

— Можно я поеду в Саванну с тобой? — Он часто спрашивает меня об этом. Он хочет остаться со мной. Мой отец никогда не допустит этого. Он говорит, я слишком занят, чтобы «дурачиться с ребёнком». И он сказал это перед Уиллом.

— Скоро. Обещаю, — ответил я. — Но сегодня мы едем в магазин, чтобы купить тебе большую упаковку голубых М&M’s, которые ты так любишь, с чем угодно сверху на них на этот раз. Потом, думаю, мы сходим в зоопарк и побросаем мяч.

— У меня нет мяча, — серьёзно сказал он.

— Это не проблема. Я забыл о той части, где мы покупаем новый в Nike Town, — добавил я.

Теперь он хохочет. Уилл говорил мне в прошлый раз, что у него нет мяча и что он хочет научиться броску.

— Мы можем поехать уже сейчас? — Он стал извиваться, чтобы освободиться от моих рук.

— Конечно. Мне нужно немного жёлтых M&M’s.

Уилл усмехнулся. В это момент я увидел самого себя. Картину из моего детства. Сейчас всё по-другому, я это знаю. Я не придумываю себе сходства — они на лицо, и они настоящие. Он мой сын.

— Жёлтый — девчачий цвет, — сказал он мне, будто я и так должен это знать.

— Чёрта с два, — поспорил я.

— Ты должен взять голубые или зелёные, — авторитетно сказал он. — Даже красные лучше жёлтых.

— Не обижай меня. А то я возьму ещё и розовые, — предупредил его я.

Его глаза расширились.

— Правда?

— Чёрт, так и сделаю. Только настоящие мужчины могут есть розовые, — сказал ему я.

Он нахмурился.

— Ты не можешь достать розовые нигде, кроме магазина M&M’s. Они даже не добавляют их в упаковки, — он сказал это, как нечто очень важное.

Я пожал плечами.

— Очень жаль.

— Думаешь, мы успеем в зоопарк к тому времени, как они будут кормить морского льва? — Он снова поменял тему разговора.

— Я проверю время на моём телефоне, чтобы убедиться, что мы успеем.

— Следующие несколько месяцев они будут есть больше обычного. Они так делают, чтобы подготовиться к зиме. Это прибавляет им жира, а жир сохраняет их в тепле.

Я впечатлён, что он это знает.

— Ты узнал это в школе? — спросил я его.

— Нет, прочитал.

— Тебе подарили книгу о животных? — спросил я у него, задумавшись, кто мог купить ему её.

— Я прогуглил, — ответил он.

— Ты бы хотел книгу о животных? — спросил я его, так как это достаточно его интересовало, чтобы прогуглить.

Он кивнул.

— Ага, было бы классно.

Я куплю ему каждую книгу, какая есть в магазине, если он того захочет.

Глава Двадцать Вторая

БЬЮЛА

Стоун не возвращался с Манхэттена следующие два дня, но он часто звонил. Его голос был другим — почти счастливым.

Хильда не вернулась. Когда или же если она вернётся, я должна немедленно позвонить Стоуну. Я не уверена, что хочу провести какое-то время с ней наедине. Но Стоун и правда в ней нуждается, и надеюсь, она сдержит своё обещание. Присутствие в суде обоих биологических родителей будет очень весомо.

Когда я добралась домой после семи и увидела, что машина Хильды так и не появилась, я написала Стоуну и дала знать, что от неё по-прежнему нет вестей. Горизонт чист, так что я направилась ко входу. Прежде чем я дошла до двери, Марти или Мак открыл её и вышел из здания. Улыбка на его лице и то, что он подмигнул, увидев меня, подсказало мне, что это Мак.

— Привет, красотка. Всё ещё одна там наверху? — спросил он.

— Да, Стоун ещё не вернулся. Он проводит время со своим братом, — ответила я. Теперь странно называть Уилла его братом. Стоун решил, что лучше будет продолжать вести себя, как и прежде, пока всё не наладится.

Он кивнул головой в сторону двери.

— Марти наводит беспорядок, а значит будет что-то вкусное. Ты приглашена. Сегодня только мы.

Мне интересно, где остальные. Особенно теперь, когда я знаю, что они ведут половую жизнь с другими жильцами дома.

— Что случилось с вашей обычной спутницей по ужину? — спросила я.

Он усмехнулся.

— Вечер боёв по Pay Per View. Она не будет это смотреть. Ненавидит насилие.

Понятия не имею, что такое вечер боёв, но всё равно кивнула.

— Спасибо, но я уже поела с Джеральдиной. Я знала, что буду возвращаться в пустую квартиру.

— Что случилось с той горячей тигрицей, что оставалась наверху? Я наслаждался её попытками меня раздеть.

— Хильда? — Я удивилась его комментарию.

— Полагаю, да. Она так и не представилась. Тридцать с хвостиком, но уже поработала над собой, чтобы выглядеть моложе. Я всегда могу такое разглядеть. Руки выдают возраст. Просто нужно обратить внимание. Она также была похотлива до жути, что также говорит, что ей за тридцать пять. Я считаю, что у тех, кто просто задыхается от своих потребностей, мужики слишком стары, чтобы держать их удовлетворёнными.

Я не нуждалась в таких подробностях. Не хочу думать о том, что Хильда могла делать то же самое со Стоуном, когда меня не было рядом.

— Она одна из предыдущих мачех Стоуна, — объяснила я. Я умолчала про тот факт, что она мать Уилла. Не знаю почему, но не хочу делиться этим.

— Чё-ёрт, должно быть ему круто дома жилось. Горячая полуголая мачеха разгуливала по дому. — Мак хохотнул. — В любом случае если передумаешь, приходи на ужин. Дверь всегда открыта.

Воспоминание о том, что Хильда и Стоун когда-то были вместе, сделало меня немножко безумной. Сегодня я читала буклет о гормонах, который мне дал доктор. Там также советовали перейти на сайт за дальнейшей информацией. Знаю, что мои острые ревностные эмоции нормальное явление. И что они пройдут. Я уже хочу, чтобы они прошли. Мне они совсем не нравятся. Внезапно мои глаза стало жечь, и я готова расплакаться.

— Спасибо. — Я поспешила пройти мимо него, смущённая собственной реакцией на его слова. Я чувствую себя психом, и если он увидит, что я вот-вот расплачусь, то подумает также.

— С тобой всё в порядке? — кричит он мне вслед, пока я взбегаю по лестнице. Он снова вошёл в здание, чтобы проверить меня. Замечательно.

— Да, всё прекрасно. — Я постаралась изо всех сил прозвучать нормально, но мой голос надломился, и я побежала быстрее по лестнице, чтобы избавиться от Мака раньше, чем начну плакать и он услышит.

Скрывать свою беременность будет не самой простой задачей в моей жизни. Особенно если это будет продолжаться несколько недель или даже месяцев. Мне нужно больше почитать об этом. Должен быть путь лучше справляться со своими эмоциональными перепадами и держать их под контролем.

Как только я оказалась в квартире, я позволила слезам катиться по моим щекам и стала всхлипывать. Даже пока плачу, я точно не знаю из-за чего. Потому что семь лет назад у Стоуна был секс с Хильдой? Это же смешно. Закрывая лицо руками, я спустилась по стене и зарыдала. Я должна с этим справиться.

Я скучаю по маме. Я бы могла ей рассказать всё. Она бы точно знала, что мне делать. У неё были бы ответы на все вопросы.

Я одна. Не могу рассказать Стоуну. У него слишком многое на плечах, и есть шанс, что он не захочет этого ребёнка. Не тогда, когда он борется за того, который у него уже есть.

Я напугана. Что, если я сделала что-то не так? Что, если та ночь, когда я напилась, навредила ребёнку? Что, если я буду ужасной матерью?

Слёзы продолжаются так же, как и цепочка моих мыслей. Я даже не пытаюсь их остановить, пока во мне больше не остаётся слёз и я не истощена от этого всплеска эмоций. Когда лицо высыхает, я выдыхаю и встаю с пола. Моё тело обессиленно, и я хочу направиться в спальню, но остановилась и пошла на кухню вместо этого. Мне нужна вода.

Или мне нужно что-то ещё? Может, молоко? Я пью достаточно молока для малыша, и имеет ли это вообще значение при беременности? Снова вопросы, которые мне некому задать. Я полезла за своим телефоном, чтобы прогуглить это, но решила, что просто выпью молока.

Налив себе полстакана молока и выпив его, я ополоснула стакан и положила его в посудомоечную машину. Мне нужно купить книгу об этом. Такую, в которой я могу найти ответы на такие вопросы.

У ребёнка внутри меня на данный момент есть только я. Мне нужно быть уверенной, что я правильно забочусь о нём, не врежу. Я не могу забывать поесть. Мне также нужно больше заниматься спортом. Может, мне следует бегать с Фионой. Или же от бега может произойти выкидыш? Не думаю, что такое возможно.

Мне нужна практическое руководство для беременных.

Пока я начну ходить. Могу вставать на час раньше и ходить каждое утро. А мне нужно будет есть перед тем, как выйти? Или меня будет из-за этого тошнить? А меня не должно уже начать тошнить?

Мне нужно перестать думать об этом. Беспокойство не принесёт ничего хорошего. Доктор не сказал мне ничего больше. Особенно когда я стала задавать миллион вопросов.

Горячая ванна будет хорошей идеей. Но не слишком горячая. Или это неважно?

— Агр! Мне нужна книга! — сказала я это вслух в пустоту. Мой голос отдался эхом в длинном коридоре, и я последовала за этим одиноким звуком в спальню Стоуна. Хочу быть рядом с ним сегодня ночью. Мне поможет то, что я буду спать в его комнате.

Мой телефон зазвонил, и я увидела имя на экране. Улыбка тут же коснулась моих губ.

— Привет, — сказала я, чувствуя себя намного лучше.

— С тобой всё в порядке? — спросил он без той же радости в голосе.

— Да, а что?

— Мак позвонил. Сказал, что подумал, что ты заплакала из-за него, но он не уверен. Он не знает, что сказал, но ты убежала в слезах.

Чёрт. Он видел. Теперь обо мне будут думать, как о безумной подружке.

— О, всё прекрасно. Никаких слёз, я просто выпила много воды и спешила в туалет, — соврала я довольно легко. Даже немного страшно, как легко мне это далось.

Стоун не сразу ответил. Может, у меня не так хорошо это и получилось, как я подумала.

— Я буду дома утром, — сказал он всё ещё серьёзным тоном. — Или я нужен тебе сегодня? С Хейди всё хорошо? Джаспер пытался с тобой связаться?

Он не купился на мою сказку про туалет. Ну, по крайней мере, я плохая врунья.

— Со мной всё отлично. Правда.

— Позвони, если я нужен тебе. Я люблю тебя, — сказал он и сделал акцент на последние три слова. Будто ему нужно мне напомнить.

— Я тоже тебя люблю, — ответила я. И это правда. Но я не уверена, готова ли наша любовь к тому, что грядёт.

Глава Двадцать Третья

СТОУН

Прежде чем сегодня уехать, я планировал заставить свою мать рассказать о моём отце. Хотел, чтобы она объяснила, почему у нас с отцом разные ДНК. После разговора с Маком, когда услышал по телефону неопределённые эмоции в голосе Бьюлы, которые она так яростно пыталась скрыть прошлой ночью, я знал, что нужно возвращать домой. У меня не было времени искать свою мать. Она всё равно бы соврала. Отрицать наследника империи Ричардсонов не то, на что она решится без борьбы.

Единственным возможным способом для меня добраться домой прежде, чем Бьюла проснётся этим утром, было нанять частный самолёт. Что я и сделал. Она была расстроена, а я не могу отделаться от чувства, что теряю её. Даже несмотря на то, что знаю, она не из тех, кто убегает от семейных проблем. И всё равно у меня плохое предчувствие. Бьюла ускользает, и мне нужно выяснить, как удержать её.

Проводить с ней больше времени будет разумным решением. Понятия не имею, как собираюсь совмещать это с тем, во что вот-вот нырну с головой. Всё готово к борьбе за опекунство над Уиллом. Мне нужно быть готовым, когда придёт подходящий момент. И мне нужно быть на сто процентов готовым к ярости и ответному удару от отца.

Раздражённый своими ограниченными вариантами я открыл дверь квартиры и вошёл внутрь. Бьюла проснётся через три часа. Не хочу будить её, но мне также нужно то успокоение, которое я обретаю, когда лежу в кровати около неё, держа её в своих объятиях.

Я запер дверь позади меня, положил ключи на столик у двери и направился по коридору. В той спальне, которая принадлежит ей, темно и пусто. Это и есть то успокоение. Она не спит здесь, пока меня нет. Она не пытается отстраниться от меня. Я хочу, чтобы она спала в моей кровати, когда меня нет. Мне нравится мысль, что её окружают мои вещи.

Дверь моей спальни закрыта. Я медленно открыл её и вошёл внутрь. Здесь темно, и моим глазам нужна минута, чтобы приспособиться и увидеть её, спящую в моей кровати. Она свернулась калачиком на той стороне, где обычно сплю я. Она пытается быть ближе ко мне любым возможным образом, пока я в отъезде.

Я снял обувь, джинсы и рубашку. Так тихо, как только возможно, переместился на кровать и устроился позади неё. Она проснётся через пару часов и, возможно, закричит, когда поймёт, что не одна. Во сне Бьюла прижалась к моему телу и издала звук удовольствия.

Сделав вдох, я позволил её сладкому запаху успокоить меня. Она здесь. В моём доме. С моими вещами. Она не собирается меня покинуть. Мои переживания, скорее всего, вызваны стрессом из-за опекунства над Уиллом. В моей жизни никогда не было человека, которого я боялся потерять. Теперь у меня их двое. Бьюла и Уилл. Когда ты проживаешь большую часть своей жизни, любя только двух человек, сложно привыкнуть любить других. Не просто любить, а любить ещё сильнее, чем когда-либо в своей жизни, ещё сложнее.

Это, нахрен, пугает, а также делает тебя уязвимым. Мне не нравится чувствовать себя уязвимым, но у меня нет другого выбора. Без этой уязвимости не будет Бьюлы. Не будет Уилла. Я могу принять слабость. С радостью.

— С малышом всё в порядке? — пробормотала она.

Нахмурившись, я приподнял бровь и посмотрел вниз на неё. Она не проснулась. Её глаза всё ещё закрыты. С каким малышом? Уиллом? Он уже не малыш. Думаю, для неё он ещё такой. Скоро они встретятся. Уилл её полюбит.

— Да, с ним всё отлично, — успокоил я её, хотя уверен, она спит.

— М-м-м. — Бьюла плотнее прижалась ко мне.

Я прижался губами к её виску и закрыл глаза. Я не устал, пока добирался сюда. Но сейчас с ней в моих руках и со знанием, что она в безопасности, дрёма начала меня накрывать.

Сон пришёл быстро. Я работаю, но живу в доме, который делю с друзьями во время учёбы в колледже. Они там с другими ребятами, которых я не видел со дня выпуска. Всё нормально: мы пьём и играем. Я стою позади и вижу Хильду, входящую в дом с Уиллом. Они дисгармонично выглядят в этом месте. Она никогда не приходила, и я не видел Уилла с Рождества. Нахмурившись, я стал продвигаться по направлению к ней, когда Бьюла появилась позади неё. Её лицо мокрое от слёз, а глаза опухшие и красные. Она плакала.

Паника охватила меня, когда крик вытащил меня из собственного сна, и мои глаза резко открылись.

Бьюла сидит, смотря вниз на меня широко открытыми глазами, прикрыв рот рукой.

— Прости, я не хотела кричать. Я только что проснулась с кем-то позади себя. Это напугало меня. Засыпай снова, — прошептала она после того, как опустила руку.

Я потянулся к ней и притянул к себе той рукой, на которой она не сидит в данный момент. Бьюла с лёгкостью поддалась ко мне. Её губы нежно прикоснулись к моим, и мой сон тут же позабыт. Я больше не помню ни определённых деталей, ни места, где был. Сон не что-то важное. Вот, что имеет значение.

Бьюла начала перемещаться, пока половина её тела не накрывала моё. Её мягкая кожа ощущается как шёлк. Мои руки проскользнули под футболку, в которой она спала, и я обнаружил её голой под ней. Я больше не сонный.

— Засыпай, — сказала она, разрывая поцелуй.

— Не хочу, — ответил я и начал прокладывать дорожку из поцелуев от её шеи к ключице.

— Ты поздно приехал, — заспорила она, но её голос надломился, кода я прикусил её шею.

— Я приехал около часа назад, — я сказал ей.

— Стоун! Тебе нужно поспать, — сказала Бьюла, пытаясь оттолкнуть меня своими руками. Я проскользнул между её ног и обнаружил влажность. Она вздрогнула напротив моей ладони и выпустила мягкий вскрик.

— Позволь мне самому решать, что мне нужно. — Я улыбнулся из-за её отклика, продолжая дразнить уже увлажнившуюся плоть.

Её дыхание стало тяжелее, когда голова упала на мою грудь. Бьюла издаёт звук, ассоциирующийся у меня с котёнком, когда я провожу пальцем по её клитору и проскальзываю внутрь её узкой щели. Стенки её вагины сжимают его, и мой член отзывается. Он хочет быть там, где находится палец. Я его не виню.

Приподнимая колено, развожу её ноги и тяну её на себя до конца, перемещаясь так, чтобы её вход был прямо над моим теперь эрегированным членом.

— Скользни на него, — потребовал я.

Бьюла больше не может спорить по поводу моего сна. Её руки находят мои плечи, пока она перемещает своё тело, а затем опускается на меня, пока не обретает то соединение, которое мы оба так жаждем. Я ожидал, что она будет действовать медленно, но Бьюла удивила меня, жёстко опускаясь на меня в одно скольжение.

— Боже! — прокричала она, и её голова откинулась, будто она жаждала этого годами.

— Возьми его, — я сказал ей.

Бьюла открыла глаза и посмотрела вниз на меня. Её веки отяжелели, а рот приоткрылся. Щёки покраснели, а в глазах огонёк дикости. Ей нравится идея, что контроль в её руках. Я редко даю ей такую возможность, когда дело касается секса, но видеть её сверху так чертовски возбуждающе, что я не могу придумать почему.

Мои руки под её футболкой, удерживая её за талию. Она схватила края ткани и стащила её через голову, оставаясь абсолютно голой для меня. Не в состоянии смотреть куда-либо ещё, мой взгляд прикован к её нагому телу, скачущему на моём члене.

Каждое покачивание её груди составляет визуальную пару чувству того, как мой член погружается в её шёлковую киску. Спасибо противозачаточным. Я зарычал, зная, что ей пришлось бы скоро остановиться, потому что я собираюсь выстрелить в неё чертовски быстро из-за её прекрасных сисек передо мной.

Её тяжёлое дыхание стало ещё громче, а сиськи прыгают выше. Её волосы упали Бьюле на плечи и задевают её соски, прежде чем она снова запрокидывает голову. Она потерялась в попытках достичь оргазма. Её вагина сжимается, когда Бьюла подступает к вершине.

Ей, нахрен, нужно поспешить. Я уже практически кончил.

Я прошёлся подушечкой большого пальца по её клитору, и она прокричала моё имя, прежде чем упасть на меня. Вижу, как её тело начало трястись.

Схватив её за бёдра, я жёстко насаживаю на себя и удерживаю так.

— Блять! — Поднимая свои бёдра, я всё ещё не отвожу взгляд от неё и слышу своё бормотание, пока наполняю её своим освобождением. Её бёдра влажные от пота в месте соприкосновения с моими, когда она сжимается и принимает всё в себя. Каждую каплю. Её волосы упали, касаясь моей груди, пока она пытается отдышаться. Обессиленная Бьюла позволила своей голове упасть вперёд.

Мои страхи, переживания и какие угодно причины, из-за которых я чувствовал, что мне необходимо приехать сюда к ней, сейчас ослабли. Она не кажется женщиной, которая ускользает от меня.

Бьюла сползла с меня и наклонилась, чтобы поцеловать в губы.

— Хороший способ проснуться. — Она застенчиво улыбнулась.

— Чёрт, так и есть. Хочешь поспать и сделать это снова, прежде чем тебе нужно будет вставать?

Она хохотнула и направилась в сторону ванной. Я наблюдаю за ней, думая, что всё будет в порядке. Я смогу справиться со всем этим. Мне не нужно отпускать одно, чтобы иметь другое. Она тоже хочет, чтобы я забрал Уилла. Она на моей стороне. Моя неуверенность пустила корни глубоко в меня, и мне нужно прекратить позволять ей добираться до лучшего во мне. Бьюла не имеет ничего общего с моей матерью.

Глава Двадцать Четвёртая

БЬЮЛА

Через шесть дней после возвращения Стоуна Хильда всё ещё не появилась. Он не говорил, но я знаю, что её отсутствие здесь беспокоит его. Ему нужна Хильда, чтобы добиться опекунства над Уиллом. Она знает это. Ненавижу видеть напряжение и стресс в его глазах. Складка между бровями, которую я замечаю, когда он задумывается, тоже заставляет меня переживать по поводу всего. Знаю, что он не всё мне рассказывает. Я только получаю небольшие отрывки.

Хильда не звонит и не отвечает на его звонки. Он поделился этим со мной прошлой ночью. Его следующим шагом было подготовиться к схватке без неё, но я предложила ему полететь в Чикаго и поговорить с ней. Стоун не думает, что это поможет. Её волнует только то, что обеспечит ей внимание. Ей плевать на Уилла. Она сделала это очевидным своими действиями.

Нашему сексу ничего из этого не помешало. Будучи эгоисткой, я благодарна за это, поскольку просыпаюсь по несколько раз, готовая кончить. Моё тело вытворяет безумные вещи. Я хочу секса всё время. Кажется, что даже обычная ходьба может завести меня настолько, что я буду умолять об освобождении. Стоун подстраивается, и, кажется, его не слишком волнует мой новый синдром нимфоманки. Я знаю, что это, должно быть, вызвано беременностью.

Мне нравился секс с ним и раньше. Я обожала его, но сейчас всё по-другому. Мне просто нужно кончить. Это звучит неромантично и, если честно, временами так и есть. Секс — всё, чего хочет моё тело. Не ту сладость, которую я желала раньше. Мне до боли нужно, чтобы меня использовали. Моё лицо покраснело от одной мысли об этом. Стоя в ванной, я пялюсь на своё тело в зеркале. Моя грудь чувствительна. Настолько сильно, что даже от простого прикосновения к ней, у меня покалывает между ног. Это в новинку. Она также болит от того, что я ношу лифчик. Я выходила без него на улицу пару раз, думая, что это поможет, но на самом деле единственное, к чему это привело, что я завелась ещё больше от постоянного соприкосновения футболки к груди.

Я сжала свои ноги, моя болезненность там вызвана не только тем, что я постоянно напрашиваюсь, чтобы меня трахнули, но и потому что там я более чувствительна. Я погуглила, и, очевидно, это нормально и ожидаемо. Большинство мужчин любят эту часть беременности их жён или девушек. Стоун даже не осознаёт, что наслаждается этим. Для него мы занимаемся сексом как маньяки, потому что просто можем.

Мои бёдра не стали шире, и живот всё ещё плоский. У меня всего недельная задержка месячных. Я прочитала, что это означает, что я на пятой неделе беременности. Моё тело не ощущается по-другому, за исключением того, что я постоянно озабоченна. Меня не тошнит. Я не мечтаю о странной еде.

Внезапно Стоун стал кричать на кого-то. Я схватила свои джинсы и футболку, быстро оделась, прежде чем побежать узнать, что случилось. К тому времени, как я открыла дверь спальни, Стоун снова закричал, но я не услышала никого, кроме него.

Я последовала за звуком его голоса на кухню, где он стоит с телефоном у уха. Его лицо красное, а разъярённый взгляд направлен на стену, пока человек на другом конце линии продолжает говорить. Это не помогает. Он или она только делают его ещё злее.

— Как ты могла? — Он схватил стул от кухонного стола и швырнул его в стену. Теперь на стене заметные отметины и небольшая вмятина, в то время как стул со сломанной ножкой лежит на полу. Я отпрыгнула, не зная, стоит ли мне попытаться его успокоить или уйти другую комнату для защиты.

— Уилл не его сын! Ты психованная сука!!!

Я начала выходить из комнаты, чтобы подождать в гостиной, но слова заставили меня остановиться. Телефонный звонок связан с Уиллом. Хильда что-то натворила. По звукам кажется, что нечто ужасное.

— Я хочу его забрать! — был его ответ на нечто, сказанное на другом конце.

Пока он слушает, его дыхание становится быстрее, а его лицо отражает такую ярость, что я занервничала. Но не покинула комнату. Я жду, пока он закончит разговор. Теперь он встретился с ещё одним препятствием. Тем, которое создала мать Уилла.

— Отлично, — теперь его голос устрашающе спокойный, низкий и холодный, без каких-либо эмоций. Его спокойствие страшнее, чем повышенный тон. — Делай, что должна. Найди своё счастье. Я покончу с этим. — Он оборвал звонок, телефон остался в его хватке, пока Стоун тяжело дышит через нос.

Я не шевелюсь. Он не говорит, а время идёт. Хотя я хочу подойти к нему и обнять его. Хочу успокоить его, но не думаю, что он желает, чтобы я подходила. Ему нужно пространство. Это означает и от меня тоже.

Он не видел Уилла и ничего не слышал от него с прошлой недели. Он пытался дозвониться, но няня всегда говорила, что Уилл не может подойти к телефону или же он не дома. Стоун также не хотел давить слишком сильно, опасаясь, что это привлечёт внимание его отца. Судя по его реакции на звонок Хильды, случилось что-то ещё. Стоун кажется решительным и сломленным в одно и то же время. Что бы ни сделала Хильда, это не может повлиять на тот факт, что Стоун биологический отец Уилла.

— Жена сенатора узнала о Хильде. Поэтому она приехала сюда. Не из-за Уилла. Сенатор умолял её вернуться, и он отвёз её в грёбанное Малибу. Она в Калифорнии. Она не собирается мне помогать. Помогать своему сыну. Она сказала, это привлечёт нежеланное внимание к ней, чего не хочет её драгоценный сенатор. И если я продолжу давить, она откажется от любых прав на Уилла. Согласится на единоличную опеку отца над Уиллом и заживёт как богатая любовница.

Теперь его голос не озлоблен, он пуст. Опустошён. Его боль очевидна, но дело в мучительных словах, произнесённых им абсолютно без эмоций. Я отказываюсь верить, что он сдаётся, несмотря на то, что в его словах звучит поражение.

— Она никогда ему не нравилась. Уиллу. Ему не нравится Хильда. Он хочет, чтобы она ему нравилась. Думаю, он борется с собой. — Стоун жёстко рассмеялся, но в смехе отсутствует веселье. — С тем, что он чувствует к своей матери, будучи шестилетним ребёнком. Иисус, он будет таким же сломленным, как и я. Чем сильнее я борюсь за то, чтобы это прекратить, тем хуже становится. У меня появляется передышка, но потом всё отскакивает на несколько шагов назад.

Я не шевелюсь. Хочу. Боже, я так сильно хочу к нему подойти. Но остаюсь на месте. Ему сложно даже произносить всё это вслух. Рассказать всё это мне — его способ справиться. Стоун даже ещё не посмотрел на меня. Он всё ещё сфокусирован на стене перед ним, которую испортил.

Он провёл рукой по волосам и вздохнул.

— Я не создан для того, чтобы иметь детей. Я никогда не хотел их. Каким, нахрен, образом я должен быть отцом мальчика, когда у меня самого не было примера для подражания? Почему я не осознал, что у меня нет никаких способностей быть родителем, ещё в свои пятнадцать? Парни-подростки должны быть, нахрен, заперты, пока не научатся думать чем-то, кроме своих членов.

Моё сердце разрывается, пока он говорит, что не создан быть отцом. Что не может справиться с такой ответственностью. Что не имеет понятия, как сделать всё правильно. Он верит в каждое слово, которое говорит. То, как слова срываются с его губ и ранят его самого, говорит, что он не хочет, чтобы они были правдой, но верит, что так и есть.

— Я не отец. Ни один ребёнок такого не заслуживает. — Он указал на себя. — Вот почему я настаивал на контрацептивах. Я совершил огромную ошибку однажды, но судьба не поступит со мной также во второй раз. Слава богу, мы не создали жизнь. Я бы не смог с этим справиться. Особенно сейчас. — Он посмотрел на меня. Его глаза были такими потемневшими и потерянными. Боль, с которой он жил всё детство, ясно просматривается в его голубых глубинах. Когда он обнажил свою душу передо мной, поделился болью, я смогла не разбиться. Держу себя в руках и нахожу силу, о которой и не подозревала, пока слушала его.

Он не хочет ту жизнь, которая растёт внутри меня. Не может справиться с отцовством. Он назвал мою беременность ошибкой. Стоун не осознаёт этого, но так и сделал. И хотя я с ним не согласна, поскольку знаю, каким мужчиной он является. Поскольку знаю, что он будет замечательным отцом. Но дело в том, что он сам так не считает. И не хочет быть отцом. Он абсолютно уверен, что он не способен быть хорошим родителем.

У меня есть сильное желание накрыть своими руками живот, чтобы защитить малыша от его слов, но я сдерживаюсь. Стоун не может об этом узнать. Психологически он не готов прямо сейчас. Ему нужно быть сфокусированным на Уилле, и это очевидно вымотало его. Уровень его стресса сейчас находится на самом пике.

И он не хочет ребёнка, даже от меня. Моё сердце раскололось, но я не могу разбиться. Не могу, потому что теперь дело не только во мне. У меня есть ещё один человек, кроме Хейди, который будет во мне нуждаться. Я буду всем, что есть у этого ребёнка. Я сделаю всё что угодно, абсолютно всё, чтобы удостовериться, что он будет в безопасности.

У Уилла нет матери, которая сделала бы это для него. Если Стоун не будет бороться за него, никто больше не будет. Но Стоун не хочет быть отцом. Он собирается добиться опекунства над Уиллом, потому что у него нет другого выбора. Этот ребёнок, мой ребёнок не будет его обузой. Он будет благословением. Того, кого Стоун называет ошибкой, я буду растить с мыслью о том, что он подарок от Бога. Выбранный моей матерью, чтобы дополнить меня и принести счастье. Я буду скрывать свою боль и разбитое сердце.

— Мне придётся полететь обратно на Манхэттен. Мне нужно встретиться с адвокатами и решить, что делать теперь. Мне также нужно проверить, всё ли в порядке с Уиллом.

Я только кивнула. Да, ему нужно ехать. И мне тоже.

Он подошёл и встал прямо передо мной. Желание подбежать к нему и держать в своих объятиях теперь отсутствует. Эмоции, те чувства, каким-то образом растворились или же просто закрылись от его слов. Его руки обернулись вокруг меня, и я обняла его в ответ. Мой мозг говорит мне не позволять этому повлиять на меня, пока моё сердце болит так сильно, что трудно дышать. Нам двоим не по пути.

Я не перестаю любить его, потому что он не хочет ребёнка. Его нежелание просто делает невозможным моё пребывание здесь. Может, в один день я перестану его любить. Может, то, как наш ребёнок будет расти, будет навивать мысли, как всё могло бы быть. Если бы Стоун был сильным. Если бы хотел нас.

Глава Двадцать Пятая

СТОУН

Бьюла опять отстранилась. Не могу решиться уехать. Затем подумал позвонить Джерри, чтобы узнать, может ли Бьюла взять неделю отпуска, чему Джерри, конечно же, не будет возражать, но Бьюлу это совсем не обрадует. Она будет беспокоиться из-за того, что оставила её. И у нас разразится ссора.

Наконец, я решил, что просто параноик. Должно быть, всё это дерьмо затмевает мне разум. Бьюла была более чем ласковой всю неделю. Мы трахались на каждом дюйме дома. Этим утром она увидела меня расстроенным и кричащим, и это напугало её. Она никогда не видела эту сторону меня.

Уехать от неё больше не вариант: я должен ехать. Моей первой остановкой будет Уилл, так как я не могу дозвониться до него всю неделю. Потом я поеду к дому моей матери. Она должна ответить на пару моих вопросов. Мне придётся попотеть, чтобы добраться до правды, но у меня есть время. Без её ответов я не смогу дальше двигаться по жизни. А сейчас, когда Хильда больше не собирается бороться за Уилла, мне предстоит больше работы.

Я написал Бьюле, как только мой самолёт приземлился в аэропорту JFK[4], но она так и не ответила даже спустя час. Я приехал к дому Уилла и не могу решить, позвонить ли мне ей или сначала проверить Уилла. Я решил, что она занята, и что дам ей немного больше времени. Если Бьюла не ответит в течение пары часов, я позвоню.

Когда я подошёл к входной двери и нажал на звонок, дверь должна была открыться спустя несколько секунд, как и всегда. Работники моего отца всегда были запредельно услужливыми. Если они таковыми не являются, он их увольняет.

Однако спустя пару минут я всё ещё стою там же. Я снова позвонил и жду. Время течёт медленно, и никто не открывает дверь. Это ненормально. Это настолько ненормально, что я начинаю беспокоиться. Я снова достал телефон из заднего кармана и позвонил по телефону няни Уилла.

Звонок перевёлся сразу на голосовую почту.

Я позвонил на домашний телефон.

Снова голосовая почта.

Как же не хочу этого делать, но всё же позвонил своему отцу. Это его дом и никто не подходит к двери или телефону, и это настолько необычно, что этому просто нет объяснения. Моё беспокойство переросло в страх, скручивающий мой желудок. До Уилла было не дозвониться всю неделю. Но, по крайней мере, я говорил с няней.

Нынешняя тишина иная.

Голосовая почта моего отца стала последним предупреждающим флагом, который мне был нужен. Что-то не так. Такой внезапный обрыв связи не просто совпадение. Они не заняты все. Это спланировано. Невозможность Уилла говорить со мной всю неделю более подозрительна, чем понятна.

Я отошёл от дома и направился к офису моего отца. Он может не отвечать на звонки, но я знаю, что «Ридчардсон Энтерпрайзес» будет открыт.

— Добрый день, «Ридчардсон Энтерпрайзес». К кому мне направить звонок? — это была Маргарет. Ей тридцать семь, разведена, трое детей и спит с Гарольдом из отдела маркетинга. Гарольд женат, тридцать лет, нет детей. Я знаю работников моего отца. Я поставил себе цель знать о них всё. То, что он так и не удосужился сделать, и надеюсь, мне это поможет.

— Здравствуй, Маргарет. Это Уинстоун. Как поживаешь?

— О, привет, Уинстоун. У меня всё прекрасно. Спасибо, — улыбка в её тоне была флиртующей. Несмотря на то, что она на пятнадцать лет меня старше и имеет любовника. Ей нравится внимание мужчин.

— Как прошёл теннисный матч Барта? — спросил я, вспомнив, что она упоминала теннисный турнир её старшего сына в нашем последнем разговоре, когда я приходил в офис.

— Он был великолепен. Этот ребёнок будет звездой! — похвасталась она.

— Уверен, так и будет. Звучит именно так. — Не уверен, что верю ей. По тому, как она справляется со своей личной жизнью, этот мальчик принесёт ей ещё много драмы в будущем. Это или вызовет у него трудный период, или же он захочет ещё больше драмы. — Могла бы ты соединить меня с отцом, пожалуйста?

Она замолчала.

— О, я бы с радостью. Но он в Европе. Я полагала, ты знаешь.

В Европе?

— Нет, он не упоминал этого. Где в Европе?

Я услышал шум вокруг, и её голос кажется приглушённым, будто она что-то скрывает.

— В Швейцарии, думаю. Он отвёз Уилла, чтобы тот обустроился в школе-интернате.

Он отвёз Уилла в Швейцарию, чтобы устроить в школу-интернат. Ему шесть лет. Кто, нахрен, отправляет шестилетку в школу-интернат?

— Ты уверена? — спросил я её, всё ещё думая, что это какое-то недоразумение.

— Да. Уверена, — она прошептала. — Я даже не думала, что это законно отправлять шестилетнего вот так. Но он это сделал. Я думала, ты знаешь. Мать Уилла знает. Она отправила подписанные бумаги.

Хильда знала. Она, нахрен, знала и не сказала мне.

Я не могу сказать ничего больше. Я шокирован. На свете нет ничего, чем тот человек мог меня шокировать, но Хильда позволила это? Совершенно не заботясь об Уилле?

— Спасибо, — я выдавил из себя одно слово, прежде чем положить трубку.

Я хочу ударить что-то или же бить человека, которого считал своим отцом, об стену снова и снова. Хочу, чтобы он молил о пощаде. Ничего из этого не поможет сейчас Уиллу. Мне нужно глубоко вдохнуть и не думать о том, какой он напуганный сейчас, должно быть. Беспокоящийся о своей безопасности. Если буду, то сойду с ума. Уиллу нужно, чтобы я был умным и действовал быстро.

Я никогда не представлял, что то, что я не тороплюсь, приведёт к этому. Я пытался быть осторожным. Убедиться, что, когда потребую опеку над своим сыном, то выиграю. Пойти против такого могущественного человека, как Ричардсон, не просто. Но сейчас время действовать. Пуститься во все тяжкие. Нахрен, привезти моего сына обратно в Соединённые Штаты.

По пути к фирме моего адвоката, я позвонил и предупредил, что еду и что появились новые обстоятельства, которые требуют немедленных действий. Я расскажу им больше, когда приеду. Пока я говорил по телефону, то подумал о том, чтобы позвонить Бьюле. Её голос и разговор с ней о том, что произошло, помогут мне сфокусироваться. Сейчас я жалею, что не привёз её с собой больше, чем когда- либо. Я нуждаюсь в ней. Джерри бы поняла. Хочу, чтобы Бьюла была здесь со мной.

Гудки идут, но, как и с каждым чёртовым телефоном, который я набираю, никто не поднимает трубку. Бросив свой телефон на пассажирское сидение, я сфокусировался на дороге и начал обдумывать свои варианты по поводу того, как вернуть Уилла. Бьюла скоро мне позвонит. Она не мой отец. Между нами нет секретов. Она ничего не скрывает. Мне нечего бояться.

Как только она будет здесь со мной, я смогу лучше сосредоточиться на сложившейся ситуации, а не волноваться за неё. Уилл — мой сын, и наличие Бьюлы как части его жизни теперь важно. Для нас троих. Уилл будет нуждаться в ней точно так же, как нуждаюсь я.

Я разблокировал телефон, пока сижу на пассажирском сидении. Я подумал позвонить Джерри, но мне нужно быть на встречи. Я позвоню ей после. К тому времени, как я пойду спать сегодня, Бьюла уже будет в самолёте на пути сюда.

Глава Двадцать Шестая

БЬЮЛА

Несмотря на то, что он в милях от меня, всё равно ощущаю, что время поджимает.

Стоун написал и позвонил мне сегодня. В обоих случаях я не смогла ответить. Говорить с ним и слышать его голос — слишком для меня. Целовать его на прощание, зная, что это наш последний поцелуй, эмоционально истощило меня. Я на грани слёз весь сегодняшний день. Множество раз я благодарила Джеральдину за работу и за всё, что она сделала для меня. Как многое её дружба значит для меня и как буду вечность ценить наши воспоминания. Я не смогла сказать ей, что уезжаю, потому что пришлось бы объяснить почему.

Ради ребёнка, который живёт во мне, я не могу это сделать. Теперь у меня есть кто-то, кто нуждается в моей защите. Этот ребёнок будет на первом месте для меня всю оставшуюся жизнь. Это не что-то, о чём я должна себе напоминать, подобные чувства естественны. Знание, что Стоун не хочет ребёнка, заставило меня ещё более яростно оберегать его.

Если бы я сказала Джеральдине, она бы рассказала Стоуну. Вместо этого я сделала наш последний день запоминающимся. Я провела время, делая все те вещи, которых всегда с нетерпением жду: приготовила её любимое блюдо, и мы сидели на свежем воздухе, как любим. Я слушала её истории и смеялась, наслаждаясь моментом. Это будет моим последним воспоминанием о ней, и я хотела раствориться в нём.

Как только она поднялась наверх, чтобы вздремнуть, я приготовила для неё ещё еды и убрала её в холодильник. Джеральдина будет в порядке, пока Стоун не вернётся. Затем я ушла из дома. Я поехала навестить Хейди. Это было неожиданно, и время было намного более позднее, чем в обычные мои визиты.

Хейди была моим миром так долго. Она была моим главным приоритетом. Теперь она в безопасности. О ней заботятся. Однажды я позабочусь о том, чтобы вернуть Стоуну деньги, которые он заплатил за заботу о ней. Прямо сейчас у меня нет другого выбора. Мне придётся быть у него в долгу.

Уехать из города означает оставить Хейди здесь. Я вернусь за ней, как только смогу. Буду навещать её, но не так часто, как делала это раньше. Она счастлива с её друзьями и домом. Лишать её всего этого нечестно, особенно когда я не могу сама позаботиться о том, чтобы ей был обеспечен уход и пропитание. Здесь ей будет безопаснее.

Когда Хейди вышла из её комнаты и увидела меня, идущую по коридору, она расплылась в улыбке и побежала, чтобы обнять меня изо всех сил. Я крепко сжала её в объятиях. Пытаясь не заплакать. Она не поймёт. Знаю, но обязана ей сказать. Она единственный человек, кого я не могу оставить без объяснений. Она полагается на меня. И я не хочу, чтобы она думала, что я ушла навсегда, как мама.

— Бьюла, ты сделала мне сюрприз! — громко сказала она своим счастливым голосом. Это будет сложно.

— Я хотела тебя увидеть, — сказала я и поцеловала её в щеку.

— Сегодня я сшила наволочку! Пойдём посмотришь! — Она схватила меня за руку и потащила в комнату.

Я последовала за ней, благодарная, что мы будем одни в её комнате. Никто не услышит ни меня, ни вопросов Хейди. Она подбежала к своей кровати и стащила с неё подушку. На ней изображены цветы. Жёлтые маргаритки, которые когда-то так любила наша мама. Я знаю, что Хейди помнит её. Мои глаза зажгло от того, что я увидела, как воспоминания отражаются на подушке, которую разрисовала моя сестра. Не хочу, чтобы она думала, что я ушла, как наша мама. Ей нужно знать, что я всегда буду рядом. Кажется, ей будет очень трудно всё объяснить. Её возможность понять разницу немного смутная. Не уверена, когда Хейди понимает или же не совсем понимает. Иногда думаю, что знаю, а иногда задумываюсь, не понимает ли она больше, чем я осознаю.

— Она прекрасна, — заверила её я, прикасаясь к красивым жёлтым цветам.

— Я научилась шить на машинке. Они научили нас, это было весело. — Её радость заразна.

Ещё одна причина, почему я люблю это место. Они не просто ухаживают за Хейди. Они учат её тому, чему бы я не смогла. Они дают ей чувство того, что она способна на большее, чем ожидает от неё мир.

— Тебе придётся научить меня однажды, — я сказала ей. — Я бы с удовольствием научилась шить.

Хейди кивнула с энтузиазмом.

— Мэй сшила юбку. Она розовая с белыми сердечками. Она слишком большая для неё, но Тэмми сказала, что может носить эту юбку.

Тэмми одна из медсестёр. И я не сомневаюсь, что Тэмми будет гордо носить эту юбку. Мэй будет так рада, и другие будут впечатлены. Это место предоставило Хейди семью, в которой она нуждалась, ту которую я не могу ей дать.

— Хейди, мне нужно поговорить с тобой о кое-чём. Это секрет. Я могу сказать это только тебе, и никто больше не может этого знать. Ты понимаешь? — Не уверена, что это правильный способ рассказать ей, но у меня не много времени. Мне нужно отправляться сегодня вечером. Разговор с Хейди моё единственное обязательство, за исключением того, что мне нужно забрать вещи из квартиры Стоуна.

Она кивнула и нахмурила брови.

— Я умею хранить секреты. Обещаю.

Знаю, что она будет очень стараться никому не говорить то, что я собираюсь ей сказать. Но я так же знаю, что ей будет очень сложно принять это или же понять. Остаться одной на какое-то время то, с чем она никогда не сталкивалась. Не знаю, может ли она принять то, чем я собираюсь с ней поделиться.

Я поместила свою ладонь на живот и посмотрела на неё. Я подумала о том, как бы мама сообщила ей об этом. Как бы она объяснила Хейди, что у меня нет другого выбора. Беря пример с женщины, которая нас любила и вырастила, я глубоко вдохнула и посмотрела ей в глаза.

— В моём животе есть ребёночек. Он растёт. И мой живот будет становиться больше, а потом этот ребёночек родится. Ты понимаешь? — я замолчала, чтобы дать ей минутку осознать сказанное. Разобраться, как это повлияет на неё. Что это значит для неё.

Её глаза расширились, и она медленно кивнула.

— Ты станешь мамочкой.

Эти простые слова имеют огромную силы. Я буду чьей-то мамой. Я буду человеком, на которого кто-то будет полагаться. Я проглотила подступающий к моему горлу страх, угрожающий остановить поток кислорода.

Хейди не спросила, кто отец. Просто потому что никогда не видела отца в своей жизни. У неё не было папы. Она не знает, что для создания ребёнка нужен мужчина. Вместо этого она спросила:

— Это мальчик или девочка? — Радость в её голосе очевидна.

— Я ещё не знаю. И не узнаю ещё долгое время. — Несколько месяцев покажутся вечностью для Хейди. Поэтому сказать ей, что я уезжаю, так сложно. Я не буду оставлять её на несколько месяцев. Знаю, что не смогу так поступить с ней. Но возвращаться сюда будет очень сложно. Один визит в месяц всё, что я могу ей пообещать прямо сейчас. До того времени, как определюсь, где буду жить и работать.

— Я смогу его подержать? — Её глаза всё ещё широко раскрыты от изумления.

— Да. Ты будешь лучшей тётушкой на свете.

Она прикрыла свой рот рукой, будто только что услышала самую невероятную новость, которую когда-либо слышала. Я жду, пока она сможет сформулировать свои мысли.

— Я буду тётей? — прошептала она, будто это абсолютный секрет.

Я кивнула.

— Единственной тётей этого малыша, — я сказала ей.

У нас не было тёть. Но Хейди знает, кто это, потому что у её друзей были тёти. Она также достаточно смотрела телевизор, чтобы понять, кто такие тёти.

— О боже мой! — запищала она и стала быстро хлопать в ладоши, прыгая на месте.

Снова я пыталась сдержать слёзы. Потому что, несмотря на то, какая она сейчас счастливая, я всё ещё не сказала ей, что это означает для нас. Как это изменит наш быт. То, что я не буду приезжать. Так часто. И снова ей придётся привыкнуть к переменам.

Хейди обвила меня руками и крепко обняла.

— Я буду самой лучшей тётей на свете, — пообещала она.

Не сомневаюсь, что так и будет. Я прижала её к себе, закрыв глаза и сдерживая свои эмоции. Всю свою жизнь я защищала её, как только могла. Была рядом, любила её, беспокоилась о ней. Она была моим бесконечным источником радости. А сейчас я собираюсь покинуть её. Проложить время и пространство между нами, пока моим приоритетом будет кто-то другой.

— Я знаю, что будешь, — повторила я. — Но я должна сказать тебе кое-что ещё. Что-то, что произойдёт из-за малыша во мне. Это не навсегда, но займёт какое-то время. Это изменит многое и не будет лёгким. Это тебя расстроит и расстроит меня, — я замолчала и изучаю её минуту. Пытаюсь решить, что она поняла. Её глаза широко раскрыты, будто она ждёт, когда я продолжу. В них столько доверия. Её мир в безопасности. Она не знает боли, печали или страха, которые снаружи.

Я благодарна за это.

— Мне нужно позаботиться о малыше, и мне придётся переехать и найти новый дом и новую работу. Я не буду жить неподалеку. Я не могу остаться поблизости и заботиться о малыше. Есть кое-кто, кто не хочет, чтобы у меня был этот ребёнок. И мне нужно держать малыша в безопасности от него. Я буду возвращаться один раз в месяц и видеться с тобой. Буду приносить печенья и оставаться на весь день. Так не будет вечно, но какое-то время. Пока я не придумаю что-то ещё. А пока мне нужно найти место в другом городе, — я замолчала, боясь, что сказала слишком много. Больше, чем она может понять.

Хейди не сразу отвечает. Мы стоим так, держась друг за друга, но мы делаем это в тишине. Вижу, как меняется выражение её лица, и борюсь с позывом сказать что-то ещё. Попытаться лучше объяснить. Знаю, что ей нужно время пропустить через себя эту информацию. Надеюсь, она сможет это сделать.

— Вы с малышом будете в безопасности, если уедете? — спросила она меня. Её вопрос задан тихим голосом, но искренность и беспокойство в нём душераздирающие. Я никогда не хотела быть причиной её беспокойства. Хочу, чтобы она жила в радости.

— Да. Я найду место, которое будет безопасным.

Она нахмурилась.

— Я хочу, чтобы вы оба были в безопасности.

Я крепко сжала её в объятиях.

— Я позабочусь об этом.

— Обещаешь?

— Да, обещаю, — ответила я в то время, как мои глаза наполнились слезами, которые затем начали катиться по моему лицу. — И думаю приезжать сюда при каждом случае, который мне подвернётся.

— Мне нравится розовый, — сказала она.

— Я принесу тебе розовые печенья и кексы, — пообещала я.

— Нет. Я хочу сделать розовое одеяльце. Мне нравится розовая одежда. Я хочу, чтобы малыш оказался девочкой.

Небольшой смешок вырвался из меня, победив грусть, которая лежит тяжёлым грузом на мне. Только Хейди могла сделать это, когда мне так плохо.

— Может, так и будет. Только для тебя.

Она не сразу отвечает, и я не давлю на неё. Всё проходит более гладко, чем я того ожидала. Моё сердце разбивается. Я так ею горжусь, и это разрывает меня на части.

— Если это будет мальчик, я научусь любить голубой, — наконец, сказала она спустя несколько мгновений.

Я не ответила. Ком в горле мешает мне говорить. Вместо этого я удерживаю её в объятиях. Мою единственную семью. Всё, что я имею в этом мире. Мой особенный подарок в жизни. Мою сестру.

Глава Двадцать Седьмая

СТОУН

Я выронил телефон из своих рук, как только разговор был окончен. Глубоко внутри я знал, что она ушла. Принять это очень сложно. Вопросы висят в воздухе, и знаю, что, возможно, никогда не получу на них ответов. Джерри не знает почти ничего. Она сказала, что вчера Бьюла была другой. Грустной, очень благодарной и напуганной. Когда она не появилась этим утром, Джерри не удивилась. Она подождала до обеденного времени, чтобы позвонить мне.

На следующий день после моего девятого дня рождения отец пришёл сказать, что моя мать больше не будет приезжать навестить меня. Она переехала во Францию со своим женихом и больше не вернётся. Он не стал успокаивать меня тем, что она будет звонить или же скучать по мне. Он не объяснил, почему я ничего не услышал он неё на свой день рождения. И когда в моих глазах появились слёзы от чувства, что меня бросили, он ударил меня по лицу и сказал нахрен повзрослеть. Мужчина не плачет. Он жёсткий и живёт в собственном темпе. Женщина всегда оставит тебя, но также будет множество других, готовых занять её место.

Я был ребёнком, и ничего из этого не имело тогда значения. Однако отпечаток, который оставила его рука, не прошёл бесследно. То был последний раз, когда я плакал. Даже в одиночестве посреди ночи, когда ощущал, будто в мире нет ни одного человека, которому было бы не плевать на меня. Даже зная, что никому не нужен и в моей жизни нет смысла, я всё же не плакал. Потому что глубоко внутри хотел, чтобы этот сукин сын гордился мной. Это желание пропало только спустя множество эмоциональных надругательств и пренебрежений. В тот день, когда он держал моего сына в своих руках и говорил, что мужчина создаёт свою армию из сыновей от одной женщины за раз, я решил, что не хочу иметь с ним ничего общего. Он одновременно не являлся кем-либо, на кого я хотел бы походить, и был тем, кем я становиться не хотел.

Доверить свою любовь кому-либо было так чертовски сложно для меня, что я практически потерял Бьюлу. Потом, когда поддался тому, чего так явно хотел, и позволил себе любить её, она покинула меня, когда больше всего была нужна… так же как это сделала моя мать.

Я не виню её. Я общий знаменатель. Тот, от кого они с лёгкостью убегают. Что со мной не так, что их отпугивает? Чего мне не хватает, что я не достоин их любви. Был ли я более сломлен, чем осознаю? И если Бьюла не смогла любить меня, раз не смогла остаться, тогда достаточно ли я хорош, чтобы растить Уилла? Не сломлю ли я его даже больше, чем мой отец меня? Или не стал ли я копией своего отца, даже не осознавая того?

Хочу ненавидеть Бьюлу за то, что она оставила меня.

Хочу проклинать её имя, а потом забыть о её существовании.

И не могу сделать ни то, ни другое, я также не смогу найти женщину, чтобы заполнить пустоту, оставленную ею. Бьюла особенная, уникальная. Она покорила моё грёбанное сердце в тот момент, когда я увидел её, что глупо и наивно, но это случилось. Несмотря на то, что что-то во мне отвернуло её от меня и заставило убежать.

Сначала мне нужно спасти своего сына. Он невинный и нуждается во мне. Никто больше, только Уилл. И Богом клянусь я не подведу этого мальчика. Я буду бороться, пока больше не останется, за что бороться. Он узнает, что я хочу его. Он узнает, что любим. Я буду уверен, что всё, что я делаю, я делаю для него.

А что касается Бьюлы, я вернусь в Саванну, когда смогу. Она останется поблизости из-за Хейди. Найти её не будет чем-то невозможным. Тогда я заставлю её рассказать, почему она ушла от меня. Она сможет рассказать мне, почему женщины отворачиваются от меня и почему она не смогла любить меня.

После того как узнаю, позволю ей уйти. Отпущу её. Буду двигаться дальше по своей жизни, но я никогда её не забуду. Я навсегда помечен ею. Она захватила часть меня, которую я никогда уже не получу назад. Я и не хочу. Даже несмотря на то, что Бьюла не хочет меня и меня недостаточно, я буду неподалёку. Никогда не покину её до конца. Давая себе надежду, что, возможно, когда-нибудь буду вновь улыбаться.

Она была светом в то время, когда я думал, что весь мой мир навсегда останется тьмой. Я не видел любви в своей жизни, пока она не украла моё сердце одним взглядом. Только взглядом.

Двигаться дальше после того, как ты любил такую женщину, как Бьюла, кажется невозможным. Но принятие того, что ты всегда будешь любить её и что она всегда будет с тобой, как немая часть тебя, делает это движение вперёд легче. Это всё, что у меня осталось.

Я буду бороться за своего сына. Не подведу его. И тогда буду строить жизнь для нас. Ту, в которой он будет понимать чувство защищённости и любви. Воспоминания о Бьюле всегда будут присутствовать: она не сможет их забрать.

Я пытаюсь позвонить ей ещё два раза, но всё, что получаю, это голосовую почту. Наконец, около трёх я получил звонок от Фионы. Она никогда не звонит мне. Когда её имя появляется на экране, я знаю, что это насчёт Бьюлы. Я встал и вышел из конференц зала, заполненного моей командой адвокатов, и ответил на звонок.

— Она уехала прошлой ночью, — сказала Фиона сразу после моего приветствия. — Я думала позвонить ещё тогда, но она сказала кое-что, что меня остановило. Не собираюсь тебе всё рассказывать. Однако мне нравится Бьюла, и после того как я думала об этом целый день и переживала о ней, я решила позвонить тебе. Она одна. Она уехала из города, и она самый, нахрен, наивный человек на планете. Ты собираешься её найти?

Фиона раздражена, но в её голове неподдельное беспокойство. Мне тоже не нравится, что Бьюла уехала среди ночи. Куда она поехала? Ей небезопасно водить машину одной ночью.

— Я не могу вернуться. Я должен разобраться со всем здесь. Я не просил её уезжать. Она убежала без единого слова, — сказал я Фионе, но также говорил и самому себе. Напоминая, что я не могу просто так всё бросить и побежать за ней.

— Она там совсем одна. Я, нахрен, заснуть из-за этого не могла, — отрезала Фиона.

— Я не просил её уходить. Она знает, с чем мне приходится иметь дело сейчас. Она знает, что я не могу всё бросить. Она взрослая женщина, и я не могу заставить её быть осторожной. — Эти слова не заставили меня почувствовать себя лучше. Если она в опасности, я никогда не смогу жить дальше. Это убьёт меня. Но что, нахрен, я должен сделать. Уилл только ребёнок.

— Действия говорят громче слов. — Раздраженный тон Фионы разозлил меня ещё больше.

— Я делал всё возможное, чтобы защитить её с того момента, как встретил. Я рвал задницу, чтобы дать всё, в чём она нуждалась. Безопасность, дом, моё грёбанное сердце. Прямо сейчас у меня есть ребёнок, который во мне нуждается. Тот, который не в состоянии позаботиться о себе. Я не могу бросить его, потому что женщина решила сбежать, наплевав на безопасность, которую я ей предоставил. Если она не хочет меня, я не могу её заставить, — после того как произнёс эти слова, я прервал звонок. Разговор с Фионой только разозлил меня ещё больше.

Бьюла там совсем одна. Я не знаю, где она сейчас или почему ушла. Она должна быть поблизости из-за Хейди, но Саванна ночью не безопасна для неё одной. Я пытаюсь изо всех сил стряхнуть страх. Говорю себе, что мне всё равно.

Но это не работает.

Я звоню ей, пока стою у входа в конференц зал. Гудки идут, пока звонок не переводится на голосовую почту. Моё сердце стучит в ушах, а страх от того, что теперь её безопасность под угрозой вырос в разы, пока я не делаю того, чего бы никогда не ожидал от себя.

Я листаю номера телефонов, пока не нахожу имя Джаспера. Я не стал медлить, чтобы обдумать всё, потому что у меня нет времени. Единственное, что я знаю, это то, что он тоже её любит.

— Да, — он ответил после нескольких гудков. Его тон подсказал мне, что он знает, кто звонит и что он не заинтересован в этом разговоре. Ожидаемо.

— Бьюла ушла. Я на Манхеттене и не могу уехать. Он ушла от меня. И она абсолютно одна, — я замолчал, прежде чем скажу что-то ещё. Мой секрет должен остаться секретом до начала открытой борьбы за моего сына.

— Я ожидал, что она уйдёт в конце концов. Ты не можешь быть тем, кто ей нужен. Это не в твоей природе.

Его высокомерный тон заставил мою челюсть сильно сжаться, а мои костяшки побелеть, но я принял его слова. Ей это нужно. Она нуждается в чьей-то помощи. И он единственный, кого я знаю, кто может помочь ей. Несмотря на то, как сильно она будет сопротивляться.

— Ты найдёшь её? Поможешь ей? Пожалуйста? — Меня не волнует, что я звучу умоляюще, потому что так и есть.

— Почему я?

— Потому что верю, что ты по-настоящему любил её.

— Я всё ещё люблю её.

Я зажмурился, сопротивляясь ревности.

— Тогда, пожалуйста, Джаспер. Найди её и убедись, что она в безопасности.

— Я поеду. Ради Бьюлы. Не ради тебя. — Это и есть причина, почему я попросил его. Я знал, он любит её. Потому что, однажды полюбив Бьюлу, это невозможно забыть. Отпустить.

— Поэтому я и попросил, — ответил я.

Джаспер закончил разговор, и я сел прямо там, пялясь на стену перед собой. У меня нет никакой возможности узнать, найдёт ли он её. Я никогда не узнаю, в безопасности ли она. И тогда подступил этот тошнотворный страх того, что она вспомнит, почему любила его. Будет скучать по тому, что имела рядом с ним. Она будет сравнивать, что имела, и этого будет ей недостаточно. Она забудет причину, почему отношения с ним неправильны, и будет любить его, несмотря ни на что. И тогда я потеряю её навсегда.

Страх потерять её преследовал меня с самого начала. Чтобы защитить её, я отправил к ней единственного человека, который может забрать её у меня. Джаспер может показать ей всё, что она потеряла. Но звонок ему единственное, что имело смысл. Знать, что она в безопасности и у неё есть ночлег, более важно, чем отсутствие её любви. Если мне придётся жить без неё, я справлюсь. Но я не смогу жить, зная, что ей нужна была помощь, а я ничего не сделал. Это всё, что я могу сделать прямо сейчас. И мне придётся поверить, что я принял правильное решение, то, которое обеспечит ей заботу. Безопасность, пока я не вернусь и не выясню, есть ли у нас ещё шанс.

Глава Двадцать Восьмая

БЬЮЛА

Если бы не Хейди, я бы отключила свой телефон. Видеть имя Стоуна на экране больно, но он перестал звонить вчера. И уже боль причиняет то, что он сдался так быстро. Отвлечённая ходом своих мыслей, я встряхнула головой. То, что Стоун отпускает меня, к лучшему. Если он узнает о ребёнке, он всё равно уйдёт от меня. Ни я, ни мой ребёнок не собираемся быть обузой для него.

Фиона также звонила несколько раз вчера. Чувствую себя виноватой, потому что не отвечала ей. Она была обеспокоена, когда я оставила её той ночью. В конце концов, я сказала ей, что мне нужно заботиться не только о себе, и тогда она перестала пытаться уговорить меня остаться. Когда она сделала паузу, чтобы всё обдумать, я ушла.

Мой телефон снова зазвонил, и когда я взглянула на него, увидела имя Джаспера. Это меня удивило.

Я вернула своё внимание к трассе. В первую ночь я доехала до Джексонвиля, Флорида, где наконец заехала на стоянку с круглосуточной охраной, чтобы поспать в машине. Но даже с охраной, я заперла двери машины, забралась на заднее сидение и полностью накрыла своё тело одеялом.

Я спала семь часов без пробуждения. Когда солнце взошло, машина стала нагреваться даже с зазорами на окнах, я проснулась и провела этот день разведывая город. Я хотела понять мог ли он стать моим новым домом.

К сожалению, город огромный и куда бы я ни поехала, чувствовала себя незащищённой. Он слишком близок к Саванне. Спустя день изучения округи, я вернулась к той же стоянке, чтобы поспать. Это утро началось с путешествия без единого понятия, куда оно меня приведёт. Я вернулась на шоссе этим утром и решила повернуть на запад вместо того, чтобы продолжать двигаться на юг. Я взглянула на карту на моём телефоне и увидела, что как только покину Флориду, это шоссе приведёт меня в Алабаму. Использование бензина означает, что я буду тратить деньги, и чем дальше уезжаю от Хейди, тем больше буду тратить на дорогу к ней. Я начала присматриваться к каждому городу, который проезжала, задаваясь вопросом, является ли он тем, в котором я с радостью останусь.

Мой телефон издал странный звук, и я проверила его, чтобы понять, что не так, но всё кажется обычным. Знак впереди дал понять, что я въезжаю в Таллахасси, а я слышала о Таллахасси. Я решила остановиться поесть, чтобы мой желудок перестал урчать.

Я могла бы прогуглить Таллахасси, чтобы понять, то ли это место, где я найду жильё, работу и смогу растить ребёнка. На данный момент я потратила пятьдесят долларов на бензин, и мой бак ещё на четверть полон. Мне нужно быть осторожной, чтобы не уехать ещё дальше от Хейди.

Несмотря на то, что она намного лучше, чем я того ожидала, приняла факт, что мне придётся уехать от неё из-за ребёнка, я всё равно видела неуверенность и печаль в её глазах, когда мы прощались. Она была напугана, и я ненавидела это, зная, что покидаю её. Я пообещала себе, что буду навещать её чаще одного раза в месяц. При мыслях об этом и планировании следующих шагов Таллахасси казался идеальным городом.

Я заехала на парковку фаст-фуд ресторана и нашла место, чтобы припарковаться. Моё чувство вины из-за того, что не отвечала на звонки Фионы, беспокоит меня. У меня сейчас и так его много, что могу избавиться хотя бы от этой части.

Я отправила Фионе сообщение, убеждая её, что я в безопасности и что добралась до места, где собираюсь остаться. Я поблагодарила её за дружбу и добавила, что буду скучать по всем ним и надеюсь когда-нибудь увидеть их снова. Затем я отправила сообщение. Чувствуя себя лучше из-за одного человека в своей жизни, я положила телефон, чтобы проверить сколько наличных у меня осталось. У меня строгий бюджет и обычно еда не являлась чем-то, что меня заботило. Но теперь мне нужно питаться хорошо, потому что я это делаю не для себя. Шоколадный батончик и бутылка воды отныне не вариант.

На моём счету достаточно денег, чтобы арендовать маленькую квартиру-студию, заплатить за коммунальные услуги и купить продукты. Этого хватит по большей мере на два месяца. Мне незамедлительно нужно найти работу. Ту, на которой я смогу работать до родов. Если я смогу получить работу с медицинской страховкой, будет даже лучше, но я не собираюсь завышать свои ожидания. Знаю, что могу рассчитывать на государственную помощь.

Достав пять долларов наличными, я выбралась из машины и вошла в ресторан, чтобы воспользоваться уборной и заказать себе завтрак. Это место забито, один из самых популярных фаст-фуд ресторанов на выезде. Я увидела женщину с малышом на её бедре и ещё одним ребёнком около неё, который держит за руку своего отца. Они обсуждают, что дети хотят поесть. Это выглядит непринуждённо. Или они делают так, чтобы это казалось непринуждённым. Будет ли это так же просто, когда буду только я, стоящая с моим ребёнком? Не будет мужчины, который поможет мне везти коляску или подержит ребёнка, чтобы я сходила в туалет. Вот такие мелочи. Моя мама справлялась. Но я не могу вспомнить, было ли ей так тяжело тогда, когда мы были такими маленькими.

Очередь в туалет не такая уж большая, и я наблюдаю за тем, как одна мамочка меняет подгузник, а другая помогает своему ребёнку мыть руки. При виде каждого ребёнка я начинаю представлять своего малыша и то, как он будет выглядеть. Под всеми тревогой и волнениями теплится радость. Я улыбнулась, закончив свои дела и последовав за мамочкой с ребёнком обратно в шумный зал.

Стоя в очереди, у меня достаточно времени, чтобы продумать, как потратить мои пять долларов наиболее эффективно. Жаренная на гриле курица и свежие яблоки со стаканом воды точно попадают в мой бюджет. Это так же самый здоровый вариант, который я смогла найти в меню. Я взяла свою еду с собой и направилась обратно к парковке. Покушать в машине легче, чем найти столик в этой толпе. Однако я сделала всего несколько шагов по направлению к своей машине, когда мои глаза сфокусировались на человеке, стоящем там. Это мужчина с серьёзным выражением лица, облокотившийся на мою машину. Я моргнула несколько раз, чтобы понять не привиделось ли мне. Но даже со слепящем глаза солнцем я чётко вижу Джаспера Ван Аллена, стоящего около моей машины.

Я не шевелюсь. Как он нашёл меня здесь? Почему приехал в поисках меня? Все эти вопросы вертятся в моей голове, пока я пялюсь на него. Он не двигается, только продолжает смотреть на меня. Не хочу, чтобы он был здесь. На моих плечах и так достаточно, а Джаспер добавляет ещё одну проблему. Он не может узнать о ребёнке. Не может узнать, почему я уехала, и я не собираюсь ему ничего рассказывать.

Я подошла к своей машине, чтобы всё разъяснить. У меня нет другого выбора, если я хочу попасть в свою машину. Это разрушит мою спокойную трапезу. В моей голове проносятся разные сценарии того, что привело его сюда. Ни один из них не имеет смысла. Я не сказала ни одной живой душе, куда направляюсь. Даже я не знаю, куда еду.

— Сюрприз, — сказал он с небольшой натянутой улыбкой, когда я подошла к нему. Всё, что я могу сделать, это стоять и пялиться на него. Мне нечего ему сказать. В последний раз, когда я видела его, я ясно дала понять, что больше никогда не хочу его видеть.

— Скажи что-нибудь, Бьюла. Одни взгляды ни к чему не приведут. — Он кажется позабавленным. Но не я. Не в данным момент.

— Почему ты здесь? — спросила я. Он хотел, чтобы я что-то сказала, я так и сделала.

— Чтобы найти тебя. Я думал, это очевидно.

Я оглядела парковку и вернула свой взгляд к нему.

— Я в Таллахасси, Флориде, Джаспер. Никто не знает, где я. Я уехала, не сказав никому ни слова специально. Так что нет, это не очевидно. Мы не разговаривали с того дня, когда ты так жестоко бросил своему лучшему другу в лицо информацию, в которой не был даже уверен, но надеялся, что это настроит меня против него. Мой вопрос, почему ты здесь? Я не просила тебя приезжать и также не хотела, чтобы ты был здесь.

Он скривился.

— Ауч. Когда ты стала такой озлобленной?

— Правда иногда причиняет боль. Это не делает меня озлобленной. Это делает меня честной, — ответила я ему.

Он приподнял своё левое плечо, немного пожав им, и кивнул.

— Ты права. То, что я сделал, было по-свински. Но любовь к человеку может заставить делать безумное дерьмо, когда теряешь этого человека и не можешь найти способ жить без него.

Я вздохнула. Он опять вернулся к разговору о любви ко мне. Хотя прошло всего пара месяцев, с тех пор как я влюбилась в Джаспера на короткий промежуток нашего сказочного романа, казалось, что прошла целая вечность. Это произошло до того, как я по-настоящему его узнала. Прежде чем я узнала всю ложь, секреты и прежде чем я узнала Стоуна. Стоун был загадкой. После того как я узнала его, даже одна его улыбка могла решить все проблемы мира. Так было прежде, чем я по-настоящему узнала, что такое отдать своё сердце кому-то другому.

— Почему ты здесь? — повторила я вместо того, чтобы говорить о прошлом. Прошлому нужно остаться в стороне. Забытым.

Он уронил свои руки, которые были скрещены на груди.

— Потому что ты сбежала. Ты одна. И я… мы хотим, чтобы ты была в безопасности.

Мы? Я нахмурилась.

— Кто мы?

Его правая бровь приподнялась, будто я задала очень глупый вопрос.

— Ты знаешь кто.

Я жду мгновение, пока он не разъяснит, кого имел в виду, но потом моё глупое сердце затрепетало, когда я произнесла его имя:

— Стоун? — Джаспер кивнул. — Стоун послал тебя? — спросила я, понимая, как трудно в это поверить.

Он снова скривился.

— Чёрт ты пытаешь меня убить. Почему в это так сложно поверить?

— О, ну, не знаю. Может, потому что в последний раз, когда мы все были вместе, ты взял его преданность, дружбу, да и всю жизнь и бросил всё это ему в лицо. Ты повернулся к нему спиной, бросил его, как и каждый человек в его жизни, кроме Джерри. Ты был его семьёй, и ты выбросил это к чертям. После всего что он для тебя сделал. — Мой голос становится всё громче, пока я говорю. Я уже начинаю кричать, но заставляю себя закрыть рот. Не собираюсь ругаться с ним на парковке. Привлекать к себе внимание последнее, что мне нужно.

Джаспер не сразу ответил. Он молчит. В его глазах читается сожаление. Ясно, что он мечтает, чтобы всего этого не происходило. Это помогло мне остыть. Может, в конце концов, он не похож на свою мать. Он чувствует раскаяние. Он видит свои ошибки и хочет всё изменить. Порция на такое не способна.

— Я никогда не прощу себя за то, что сделал. Я позволил своему безумству завладеть собой, когда дело дошло до тебя. Ты не любишь меня, и ты двигаешься дальше. Тебе было легко забыть то, что между нами было. Но мне, Бьюла, нелегко. Ничего не изменилось для меня. Я думаю о тебе каждый чёртов день. Влюблённость в тебя не была чем-то, что могло в одно мгновение исчезнуть, как это было у тебя. Мой самый большой хренов страх заключается в том, что я всегда буду любить тебя.

Я вижу боль в его глазах, пока он говорит. Любовь к кому-то, с кем ты не можешь быть, меняет твою жизнь. Постоянная пустота и печаль следуют за тобою везде. Джаспер не перестал любить меня, когда узнал, что мы двоюродные брат и сестра. Я была так напугана, что смогла заглушить все свои чувства к нему. Я скучала по нему и беспокоилась о нём. Думала, что любила его, пока по-настоящему не влюбилась в Стоуна. Тогда я поняла разницу. Если Джаспер любит меня так же, как я люблю Стоуна, мы бы оба одинаково разбиты.

— Мы родственники, Джаспер. Мы не можем быть вместе. У нас никогда не было шанса.

Он кивнул. Печаль всё ещё присутствует на его лице.

— Знаю, Бьюла. Но моему сердцу насрать. Я молюсь Богу, чтобы оно наконец это поняло.

Видя всё это, вспоминая всё, что он сделал, всю ненависть, которую я взрастила к нему, я не понимала, что он чувствует по отношению ко мне. Я никогда не рассматривала то, что ему может быть больно и он не может двигаться дальше. Стоун завладел моим миром так быстро, что я не разделила ту же боль с Джаспером. Видя сейчас Джаспера и зная, как тяжело мне было уезжать от Стоуна из-за этой ситуации, я понимаю его. Я полагала то, что мы чувствуем, совместное сожаление. Я должна была проявить больше понимания по отношению к нему. Я двигалась дальше и думала, что он тоже должен. Мои действия по отношению к нему отличаются от его действий по отношению к Стоуну, но являются такими же холодными.

— Мне жаль. — Этих слов недостаточно, но они всё же должны быть сказаны.

— Мне тоже, — он ответил. — За множество дерьма и боли, которым я стал причиной. Но сейчас я здесь. Ты нуждаешься во мне. Я хочу, чтобы во мне нуждались. Я здесь не для того, чтобы тебя завоевать. Я знаю, что реальность, в которой мы живём, всегда будет делать это невозможным. Но позволь мне помочь тебе. Если не ради меня самого, тогда позволь мне помочь, потому что Стоун позвонил мне. Он доверился мне достаточно, чтобы позвонить. Я не знаю, почему он не может быть здесь. Не знаю, почему он был в таком чёртовом отчаянии, чтобы позвонить мне, но это факт. Позволь мне остаться с тобой. Не потому что я отследил твой телефон, но потому что он хотел, чтобы я был здесь. Ему необходимо знать, что ты в безопасности, — Джаспер сделал паузу и вздохнул. — Мне тоже нужно знать, что ты в безопасности.

В этот момент есть многое, что я могу сказать. Хочу поспорить с ним о том, почему ему необходимо уехать. Могу поругаться с ним и отправить обратно на Манхеттен. Я знаю, что Стоун сейчас сражается за своего сына. Если Джаспер останется здесь, это облегчит его беспокойство за меня и поможет сфокусироваться на Уилле, я буду жестоким человеком, если откажусь.

— Я подумываю о том, чтобы остаться здесь в Таллахасси. Мой следующий шаг — найти квартиру, — сказала я ему.

— Езжай за мной, чтобы вернуть машину, которую я арендовал, и потом мы подумаем, куда дальше. Но серьёзно, Бьюла, Таллахасси? Есть варианты и получше. Может быть, во Флориде, но это же настоящая деревня.

Мне нравится.

— Я и есть деревенщина, — ответила я.

Он поперхнулся.

— Может и так, но из-за здешних парней, я никогда не смогу оставить тебя одну со спокойной душой. Мы можем найти более космополитический район.

Понятия не имею, что он хотел этим сказать, но я ещё не осела в Таллахасси, и поэтому пожала плечами.

— Хорошо. Единственное, что я не могу, так это уезжать слишком далеко от Хейди.

— Мы и не обязаны ехать дальше на запад. Теперь мы можем повернуть на север. Ты в южном регионе и двигаешься только глубже. Пришло время бежать, пока не поздно.

Мне нравится мысль о юге. Но что я о нём знаю?

Глава Двадцать Девятая

ДЖАСПЕР

Оставаться в здравом уме для меня нелегко. Пока я искал её, было легко фокусироваться на том, что я делаю это для Стоуна. Ненавидел ли я то, что он любит её? Да, но с тех пор, как я разрушил нашу дружбу своим поступком настоящего осла, я понял, что не ненавижу его. У него женщина, которую я хочу. Единственная женщина, которую я когда-либо всесторонне желал. Но я не ненавижу его. А скучаю по нему. Когда мне нужен совет, я ловлю себя на мысли, что хочу позвонить Стоуну. У него всегда есть ответы, но я не могу позвонить ему, и это причиняет боль. Это другой тип боли по сравнению с потерей Бьюлы, но такой же сильный.

Это способ всё исправить. Мне необходимо исправить то, что случилось между мной и моим самым лучшим другом, который когда-либо был у меня. Однако как только она вышла из того фаст-фуда, неся в руках пакет с едой, и её глаза встретились с моими, я почувствовал это. Меня тянуло к ней. Почему я не могу двигаться дальше и отпустить её? Она с самого начала была права. Мы не можем быть вместе. Не только потому что мы, чёрт возьми, родственники, но и из-за того запутанного дерьма, которое сотворили мои родители. Эта тёмная сторона истории всегда будет стоять между нами.

Когда я смотрю на неё спящую на пассажирском сидение, сложно помнить обо всём этом. В тишине её машины всё, о чём я могу думать, это мои ощущения, когда я держу её в своих объятиях. Как её улыбка может сгладить всё плохое дерьмо. И о том, каково заниматься с ней любовью, знание, каковы ощущения, когда я внутри неё, сложнее всего забыть. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу. Боюсь, что каждый раз, когда буду внутри кого-то другого, буду видеть только её. Боюсь, что никогда не смогу по-настоящему посвятить себя кому-то другому.

Я ожидал, что она останется со Стоуном. Думал, они будут из тех, кто раз и навсегда. Он человек, которому, ты знаешь, что можешь доверять. Он надёжный, честный, и он любит её точно так же, как и я. Но я не знаю, почему она сбежала. Стоун не рассказал, и сомневаюсь, что он знает причину. Тут должен быть довольно большой секрет. Бьюла не из тех, кто сбегает из-за недопонимания. Ей нужна причина. Настоящая причина.

Она зевнула и потянулась, что снова привлекло моё внимание. Я на секунду перевёл взгляд на неё, прежде чем снова вернуться к дороге передо мной. Дело не в том, что она красива. Я был со многими красивыми женщинами. В ней есть нечто больше, чем красота. Что-то глубже и что-то такое чистое, что невозможно подделать. И это притягивает тебя. Заставляет хотеть быть достойным её.

— Где мы? — спросила она хриплым голосом.

— В часе от Мейкона, — ответил я.

— Джорджия! — воскликнула она, быстро выпрямившись.

— Да, я же сказал мы поедем на север, — напомнил я ей. На север от Талахасси в Джорджию.

— Но мне нужно уехать из штата. По меньшей мере. Поэтому я и поехала на юг. Флорида близко, но всё же достаточно далеко от Саванны. — Кажется, она запаниковала. Мне хочется узнать, почему ей так нужно уехать из Саванны. Что заставляет её это сделать? Я знаю, что Стоун не является угрозой. Тут должно быть что-то ещё.

— Я думал о Теннесси, но, если это слишком далеко, мы можем свернуть на восток и направиться в Южную Каролину. Недалеко, но другой штат, — сказал я ей.

Она застонала:

— Потребуется слишком много бензина. У меня бюджет. Мы не можем продолжать разъезжать по всему югу. Мне нужно определиться и поехать туда.

Я взглянул на индикатор бензина. Я заполнил бак час назад.

— Пока я с тобой, я плачу за бензин, — сказал я ей. — Не спорь со мной. Я сделал этот путь длиннее, чем ты планировала. Бензин за мой счёт.

Она приподняла уголок своего рта в улыбке, но не стала спорить. Бьюла волнуется насчёт денег. И снова, почему она решила оставить работу, которую, казалось, любила так же, как и безопасность квартиры Стоуна? Что же заставило её сбежать? Я собрался спросить, но остановил себя. Она не собирается рассказывать, бесполезно пытаться.

— Голодна? — спросил я. Прошло четыре часа с её завтрака, который был довольно скудным. Я ожидал, что она возьмёт куриный сэндвич, которым славится то место, но она взяла жаренные на гриле нагетсы и яблоки. Не совсем сытно.

Она кивнула.

— Да.

Я начал высматривать дорожный указатель на хорошую еду. Или хотя бы приличную. На границе штатов вряд ли будет много вариантов. Не до тех пор, пока мы не подъедем ближе к большому городу.

— Что бы ты хотела? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Что угодно. Я не привередливая.

Я и так это знаю, но ненавижу выбирать.

— Мексиканская? — спросил я.

Бьюла ничего не сказала, поэтому я взглянул на неё и увидел, как она кусает нижнюю губу. Я думал, ей нравится мексиканская еда, но из-за странного выражения её лица я задумался, может, её вкусы изменились.

— Может, тогда не мексиканская. Как насчёт итальянской? Паста, хорошо звучит? — спросил я, снова переводя на неё взгляд, чтобы увидеть её реакцию.

Она испытала облегчение и отпустила свою губу, которую продолжает покусывать.

— Звучит хорошо, — ответила она. Я не спросил, что не так с мексиканской, но этот вопрос будет мучать меня.

— Думаю, впереди есть итальянский ресторанчик. Видел вывеску несколько миль назад. У них хорошие хлебные палочки. Хотя я не был там много лет. С моих ранних лет в колледже.

Бьюла ничего не ответила. Я написал Стоуну, пока заправлялся, и дал ему знать, что нашёл её и мы едем на север от Таллахасси. Я не готов снова быть его другом. Мне нужно разобраться с собственным дерьмом и принять его. Что я собираюсь делать и почему. Тогда смогу встретиться с ним и извиниться. Попытаться спасти дружбу, без которой никогда не представлял себя.

Он просто написал: «Спасибо». Ничего больше. Никаких вопросов. Правда, его безразличие выводит меня из себя. Он не хочет узнать, как у неё дела? Расстроена ли она? Грустит? Больно ли ей? Что угодно? Блядь, он хороший человек. Я знаю это. Но если он закрывается от тебя, он делает это по полной. Собирается ли он поступить так с ней? Может ли он это сделать? И если так, смогу ли я выбрать одного из них двоих?

Я взглянул на её профиль. Она одна в этом мире. Я не знаю деталей, но знаю, что переезд из Саванны ей дался нелегко. Хейди слишком важна для неё. Тут должна быть очень хорошая причина. И я не верю, что это её ошибка. Стоун тот, кто, я знаю, может иметь тёмную сторону, из-за чего сложно находиться поблизости. Он может полностью закрыться и отстраниться. Несложно поверить, что это его ошибка. Он заставил её поверить, что она нежеланна. А потом заставил думать, что она сделала что-то, послужившее этому причиной.

Его дружба является чем-то, в чём я нуждаюсь. Теперь я знаю это лучше, чем раньше. Жить без этой дружбы нелегко. Но так же и с любовью к Бьюле. Быть без неё нелегко. Если в конце концов мне придётся выбирать, это будет самый сложный выбор в моей жизни.

— Джаспер, — еле слышно сказала она.

— Да?

— Мне нужно, чтобы ты свернул. Прямо сейчас. — В её голосе была паника. Я включил поворотник и медленно свернул с дороги. Останавливаться на обочине между штатами небезопасно, но я не задаю ей вопросов. В тот момент когда я остановил машину, она резко открыла дверцу, выпрыгнула и согнулась пополам, когда её начало выворачивать. Снова и снова.

Я наблюдаю за ней несколько мгновений, прежде чем меня осеняет. Всё встало на свои места. Достав до ручки двери, я выбрался из машины и подошёл к ней. Обстоятельства её побега, её грусть, с какой лёгкостью она приняла моё присутствие. У всего этого есть причина.

Когда ей стало лучше, она положила свои руки на колени и подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Она была бледной. Её глаза кажутся больше обычного, и сейчас они наполняются слезами.

— Спасибо, — сказала она и приподнялась. Она не сказала ничего больше, только повернулась и вернулась к машине, достала салфетку из пакета с едой, вытерла лицо, положила салфетку обратно в пакет и, повернувшись, поместила его на землю. Когда она это сделала, то снова подняла свой взгляд на меня. — Я знаю, что мусорю, но я не могу… Мне нужно, чтобы это находилось вне машины.

Запах курицы. Тошнота от упоминания мексиканской кухни. Я лично никогда не проводил время с беременной женщиной, но достаточно смотрел телевизор и видел фильмов. Стоун понятия не имеет. Если бы он знал, он бы бросил все важные дела, которыми занимается прямо сейчас, и позвонил мне. Он был бы здесь рядом с ней. Делая всё возможное, чтобы вернуть её.

Она забралась в машину и закрыла дверь. Снова придя в себя, я знаю, что мне придётся ему сказать. Он заслуживает знать. Ей нужно, чтобы он знал. Но, прежде чем я это сделаю, ей придётся ответить на несколько вопросов. Я не собираюсь снова выстрелить информацией без фактов на руках. На этот раз я собираюсь быть более осторожным.

Заводя машину, я свернул на шоссе. Я ничего не сказал. Я позволил ей просто сидеть и думать. Она должна понимать, что я не полный идиот. То, что сейчас случилось, не было отравлением или желудочным вирусом. Если бы так было, ей было бы намного хуже. Она бы свернулась на сидении слабая и больная.

Итальянский ресторан появился за следующим знаком, и хотя я не уверен, может ли она пока есть, я всё равно начал сворачивать с шоссе. Тишина всё ещё между нами, пока я паркуюсь, и мы сидим, смотря прямо перед собой. Мы оба ждём, пока другой заговорит. Я хочу, чтобы она мне рассказала. Не хочу давить на неё своими вопросами, но могу это сделать, если придётся.

— Он не хочет детей. Он сказал, что, если у него будут дети, это будет ошибкой. — Её голос был таким тихим, что мне пришлось напрячься, чтобы расслышать её.

Стоун считает, что никогда не должен был становиться отцом. Он не раз говорил, что не знает ничего об отцовстве. У него не было примера, которому стоило бы следовать. Всё, что у него было, это Джерри, и её не было достаточно, или же он так думает.

— Но он сказал это, не зная, — сказал я, чтобы убедиться, что правильно всё понял. Потому что если он знал, что она носит его ребёнка, и сказал это, нахрен нашу дружбу. Я найду его и выбью всю дурь из его задницы или же умру пытаясь. Правда всегда была в том, что Стоун опасен. Он дерётся, с тех пор как был ребёнком. Это единственное, чему научил его жестокий отец. Жёсткий, закрытый, холодный. Но он также мог быть лучшим человеком, которого ты встречал. Это уникальное сочетание.

— Я не смогла сказать ему. Не после этого. Не хочу, чтобы мой ребёнок когда-либо чувствовал себя ошибкой. Или же нежеланным. А если чувства Стоуна таковы, значит и наш ребёнок будет чувствовать это.

Она говорит так, будто каждое слово причиняет ей боль. Она не смотрит на меня. Я могу видеть, как её подбородок дрожит, будто она старается сдержать эмоции. Когда Стоун узнает, не думаю, что он когда-либо сможет себя простить.

— Понимаю. Но я также знаю Стоуна. Он часто говорит то, что думает, и не учитывает, что это может измениться при других обстоятельствах. Я знаю, что он любит тебя. Я понимаю это как никто другой. И потому что я знаю, что он чувствует и о том, чего ему стоило позвонить мне, чтобы убедиться в твоей безопасности, я также знаю, что ты ошибаешься по поводу его чувств к ребёнку.

Если он не простит меня за всё остальное, то сказанное мной сейчас должно смыть все мои грехи, совершённые по отношению к нему. Бьюла была так беззащитна прямо сейчас. Я мог бы воспользоваться этим и дать ей жизнь, о которой она даже никогда не думала. Я мог бы вызваться стать отцом её ребёнка. В конце концов она бы полюбила меня. Я могу представить этот сценарий и буду лгуном, если не признаюсь, что он заманчив. Но это также неправильно.

Я знаю отца её ребёнка. Знаю правду. И я знаю, что он захочет её и этого ребёнка. Она не брошенная мать-одиночка, которой нужен я, чтобы спасти её. Если бы так было, я бы с радостью это сделал и благодарил бы Бога за второй шанс. Но это не мой счастливый случай. Мы не предназначены друг для друга.

— Ты можешь есть? — спросил я её вместо того, чтобы давить или пытаться убедить в чём-то ещё.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня. Небольшая грустная улыбка тронула её губы.

— Вообще-то, я умираю как хочу те хлебные палочки, про которые ты рассказывал.

Пока мне нужно её накормить. Когда она заснёт, я решу, что делать и как со всем разобраться. Будущее Стоуна зависит от этого, и на этот раз я его не подведу.

Глава Тридцатая

БЬЮЛА

Каким-то образом мне удалось съесть три хлебные палочки и целую тарелку равиоли. Когда меня стошнило в первый раз, я думала, что больше никогда в своей жизни не смогу есть. Если это не курица или же мексиканская еда, кажется, что я нормально себя ощущаю. Этот ресторан дороже, чем позволяет мой бюджет. Джаспер угрожал, что закатит сцену, если я не позволю ему заплатить. Когда я попыталась заказать только хлебные палочки и салат, он заказал мне ещё и равиоли, лазанью и фетучини «Альфредо». Я пообещала съесть равиоли, чтобы он не заказал всё меню ресторана.

За обедом мы не упоминали Стоуна, беременность или же его мнение о том, что мне делать дальше. Вместо этого он рассказывал мне смешные истории из колледжа. От истории о Стёрлинге, когда у того не казалось ключей от дома, и он голым бегал по соседям, спрашивая, может ли воспользоваться их телефоном, я чуть не описалась. Соседям было за семьдесят, и они вызвали полицию. Он убежал, спрятался в лесу и оставался там, пока кто-то в доме не проснулся и наконец не впустил его внутрь.

Я не забыла все свои проблемы, но краткое мгновение просто смеялась и наслаждалась отвлечением. Как только мы вернулись в машину, моя грусть вернулась. Я закрыла глаза, и сон легко меня поглотил. По крайней мере, об этом мне не нужно беспокоиться. Моё тело отдыхает, даже если моя голова не содействует этому.

Когда я проснулась, деревья уже были другими, не зелёными. Такое ощущение, будто наступает осень и это конец августа. Я выпрямилась и огляделась.

— Где мы? — Я знаю, что это не Джорджия. Быстро взглянув на часы на приборной панели, я поняла, что спала в течение четырёх часов.

— Где-то в Южной Каролине, — ответил он с улыбкой. Будто этого ответа достаточно.

— Где именно в Южной Каролине? — выпытываю я.

— Не уверен. Уже давно не видел знаков. Полагаю, где-то на полпути.

— На полпути? Где наша цель? Я думала, мы остановимся где-то в этом штате.

Он пожал плечами.

— Так как ты ничего точно не решила, я подумал, что стоит взглянуть на Северную Каролину. Посмотрим, что ты о ней думаешь. У нас есть время. Это приключение за мной, пока ты наконец не решишь, где хочешь остаться.

Вне себе я схватила телефон, чтобы выяснить, где мы и насколько далеко от Саванны. Где-нибудь недалеко должен быть город, который мне подойдёт.

— Северная Каролина слишком далеко, — отрезала я.

— Я не сказал, что ты обязана здесь остаться. Просто проверим по-быстрому.

— Р-р! — я зарычала. — Мне нужно найти работу, Джаспер. Место для жилья. У меня нет времени, чтобы разъезжать по штатам и исследовать. У тебя его тоже нет. У тебя есть корпорация, которой нужно управлять.

— Там пока всё в порядке. Я всего лишь на расстоянии телефонного звонка. Кроме того, уже темнеет. Тебе надо развеяться и вытянуть ноги. Давай найдём место, чтобы остановиться на ночь.

Я взмахнула руками.

— Я спала на парковке, чтобы сэкономить деньги. Вдвоём мы не поместимся в этой машине, и ты не будешь платить за номер в отеле. Я уже потратила целый день, хотя должна была искать жильё.

Слёзы жгут глаза вместе с тем, как мой срыв набирает обороты. Я не должна была спать весь день. Это моя ошибка. Я всё порчу, и мне нужно сфокусироваться.

— Ты спала в своей машине? На парковке? — он спросил меня.

— Да! Это бесплатно!

— Иисусе, — он пробурчал что-то ещё себе под нос, но я не разобрала, и меня это не заботило. Я не беспомощная. Я позаботилась об этом.

— Я знаю, где мы можем сегодня остановиться. Завтра я разрешу тебе направлять меня. Обещаю. Но сегодня ночью ты спишь на кровати в чёртовом отеле. Сделай это ради моей безопасности, если не ради своей. Потому что если Стоун узнает, что я позволил тебя спать в этой машине, он убьёт меня собственными руками.

Сомневаюсь, но также знаю, что Джаспера это тоже несильно обрадует. Уверена, он никогда в своей жизни не ночевал в машине. И не могу представить, что начнёт сейчас. В независимости от того, насколько я буду настойчивой.

— Отлично. Но завтра это всё закончится. Я найду город и останусь там. Ты сядешь на самолёт и вернёшься на Манхэттен жить дальше своей жизнью. Забудь, что знаешь, и доверься моим решениям. — Произнося слова, я задумалась, сделает ли он так. Существует шанс, что он расскажет Стоуну. И тогда мне придётся признаться. Решение Стоуна не изменит моё.

— Я сделаю всё, что захочешь, — сказал он.

Мне сложно в это поверить. Но у меня нет другого выбора, кроме как довериться ему и позволить отвезти нас в отель. Этот день вот-вот закончится. И он прав: я хочу выйти из машины и размяться. Мои ноги болят от того, что я нахожусь в машине почти целый день.

Знак впереди гласит «Бофорт». Я слышала о Бофорте. Он находится недалеко от Саванны. Что он делает? Это не то, что я подразумевала под достаточно большим расстоянием.

— Почему мы так близко к Саванне? Это не дорога к Северной Каролине, — сказала я, указывая на очевидное.

Он пожал плечами.

— Я подумал приблизиться к побережью.

Ещё больше потраченного впустую времени и бензина. Это побережье слишком дорогое. Я уже знаю. Мне нужен маленький городок подальше от океана. Мне не нужно было засыпать. Мне нужно было составить план. И злиться на Джаспера нечестно.

— У них здесь есть приличные отели, — сказал он, будто это улучшит ситуацию.

— Да, отели будут стоить целое состояние.

Он нахмурился.

— Не совсем. Здесь река, а не настоящее побережье.

Я только закатила глаза. Джаспер обо всём, что не имеет пять звёзд, будет думать, как о посредственности. Это его мир, которому я никогда не принадлежала.

Я молчу, пока он выбирает отель, который не стоит у воды, но всё же не дешёвый. Когда он заехал на подъездную дорожку, то повернулся ко мне.

— Они возьмут твою сумку. — Я хотела взять свою потрёпанную спортивную сумку и занести её с собой внутрь, но вышла из машины и заставила себя улыбнуться мужчине, который держит дверь открытой для меня, прежде чем зайти в здание.

В гневе я всё ещё остаюсь нахмуренной, пока Джаспер регистрирует нас в отеле. Он принёс мне ключ от номера.

— Иди и отдохни немного, — он сделал паузу, и в его глазах читается что-то похожее на просьбу о прощении. — Я только хочу помочь. Это моя цель. Восполнить тот ущерб, который я нанёс.

Мне жаль его, потому что со мной так сложно. А он всегда оставался добрым и терпеливым по отношению ко мне. Если честно, это путешествие даётся мне легче благодаря тому, что я не одна. Он не пытается расстроить меня. Это просто то, как он со всем справляется.

— Спасибо. Ты был замечательным сегодня. Я просто… в моей голове много чего крутится, но я не хотела быть такой раздражительной.

Он улыбнулся.

— Всё будет хорошо.

Однажды, может, так и будет, однако какое-то время надо перетерпеть. Но я этого не сказала. Только кивнула.

— Спокойной ночи, — сказала я.

— Спокойной ночи, Бьюла. — Тон его голоса, когда он произнёс моё имя прозвучал так, будто он хочет сказать что-то ещё. В его голосе промелькнуло что-то, что поразило меня. Я остановилась и в течение минуты изучаю его. Затем решила, что предаю этому слишком много значения. В эти дни я эмоционально оголена.

Улыбнувшись ему в последний раз, я покинула его в поисках своей комнаты.

Глава Тридцать Первая

СТОУН

Я стою снаружи отеля в Бофорте, Южная Каролина, в который, как сказал Джаспер, он её привёз. Когда он позвонил мне раннее сегодня, я не хотел отвечать на звонок. Мой отец только что передал через своего адвоката, что, если я продолжу действовать в том же духе, то пожалею об этом.

Он знает, что я собираюсь бороться за Уилла. Вот почему отослал его. Уилл не в школе-интернате, что я выяснил довольно быстро. Он в новом доме моего отца в Лондоне. Школу-интернат отец придумал, чтобы сбить меня с толку.

Я ответил на звонок, потому что Джаспер был с Бьюлой. Я не ожидал, что он позвонит мне, пока находится с ней. Всё, что я от него ожидал, что он в полной мере воспользуется ситуацией, чтобы вернуть её. Именно поэтому я ответил.

Я поприветствовал его, сообщая, что у меня нет времени на его дерьмо. Если он не может о ней позаботиться, я отправлю кого-то ещё. Однако то, что после этого сказал он, заставило меня приехать сюда.

— Отправить кого-то другого позаботиться о женщине, которая носит твоего ребёнка, которого, как она верит, ты, чёрт возьми, не хочешь и, кажется, назвал ошибкой, будет самым дерьмовым поступком в твоей жизни.

Я стоял, замерев от шока. Мне потребовалось так много времени, что он заговорил снова:

— Слышишь меня, холодный ублюдок? Она беременна. Она не сбегала от тебя. Она ушла, чтобы защитить ребёнка, которого, как она думает, ты не сможешь полюбить. Вот с чем я здесь имею дело. Мне пришлось свернуть с дороги, пока её выворачивало посреди шоссе. Мне пришлось заставить её позволить мне заплатить, чтобы она поела что-то, кроме долбанного салата, и мне пришлось пригрозить ей тобой, чтобы она позволила мне отвезти её в отель сегодня ночью. Потому что она спала в своей машине на грёбанной парковке последние две ночи. До тебя доходит?

Такие слова как страх и паника даже близко не могли описать, что я почувствовал.

— Где она? — спросил я.

— Я пришлю тебе адрес отеля, в который отвёз её. Если ты не появишься, в игру вступлю я. Я буду тем, кто ей нужен, и со временем она снова меня полюбит. Это моё предложение. Приезжай и добейся её, если она и твой ребёнок — это то, что ты хочешь. Если ты считаешь, что не можешь быть отцом, тогда позволь мне быть им. У меня тоже был дерьмовый пример, но именно поэтому я знаю, чего не делать. Так же, как и ты.

Он поспешно закончил разговор.

Я заказал частный самолёт, не связавшись со своими адвокатами, не думая о своих последующих шагах — всё это подождёт. Я не могу отложить поиски Бьюлы. Мне необходимо спасти своё будущее.

Во время полёта сюда я прогонял в голове все те слова, которые сказал в нашу последнюю ночь вместе. Я вспоминал, как всё говорил и говорил о том, что у меня не будет детей. О том, что её беременность была бы ошибкой, которую я не хочу совершать. Каждое грёбанное воспоминание было как удар ножом мне в грудь. Подумать только, она стояла там и слушала меня, уже зная, что наш ребёнок растёт в ней. Мне стыдно за себя.

Как она вообще не распалась на части тогда? Как она могла быть такой сильной и держать себя в руках? Любая другая женщина уже швырнула бы что-нибудь мне в голову за то, каким засранцем я был.

Я написал Джасперу: «Я здесь. Какой номер?»

Он не ответил, и я стою в ожидании. В тот момент, когда я был готов войти в отель и потребовать её номер, появился Джаспер. Он вышел через главную дверь и направился в моём направлении. Выражение его лица было хмурым и полным решимости.

— То, что я сделал ранее, было неправильно. Мне было больно, я был зол и отчаянно хотел её назад. Но я потерял что-то ещё. Что-то, что было мне даже более важно, но не подозревал об этом, — моего лучшего друга. Единственного человека, который был для меня семьёй. Это, — сказал он, указывая на отель, — то, как я прошу прощения. Я хотел сохранить её секрет. Быть тем мужчиной, в котором она нуждается. Быть героем. Но я не смог.

Его извинения стали неожиданностью. Это не то, что я думал, он скажет, выйдя из отеля. Джаспер был единственным человеком, которого я знаю, как себя самого. Мы разные, но у нас было похожее детство. Мы прошли через тяжёлые времена, полагаясь друг на друга.

— Ты кое-что упустил, — сказал я. Он нахмурился, но не спросил что. — Ты позвонил мне, потому что любишь её. Причина была не только во мне. Или в нас. Но и в ней тоже. Ты выбрал то, что знал, хочет она, вместо того что хочешь ты.

Он мягко рассмеялся, но тут нет ничего смешного.

— Может, и так.

Я протянул ему свою руку, он посмотрел на неё и обхватил её своей. Мы пожали друг другу руки, а потом он сделал шаг вперёд и обнял меня. После хлопка по спине он отступил.

— Номер 202. Вот запасной ключ, который я попросил у них. Иди исправляй свой беспорядок. И в следующий раз думай прежде, чем нести всякую хрень.

Я взял ключ.

— Спасибо, — сказал я.

Джаспер кивнул, развернулся и направился к парковке.

— Куда ты? — спросил я, зная, что у него нет здесь машины.

— Я арендовал машину после того, как позвонил тебе. Я знал, что ты появишься, и хотел продолжить своё путешествие.

Я наблюдал, как он уходит, прежде чем направиться внутрь. Мы уже не такие, как прежде, но мы сможем всё исправить. Однажды, знаю, мы сможем всё вернуть. Что произойдёт, когда я буду уверен, что он не смотрит на мою жену с желанием быть с ней. Сначала ему необходимо найти собственное счастье. Я такой понимающий.

Направляясь к входу, я сжимаю ключ в руке, а мои шаги становятся всё длиннее и быстрее. Необходимость увидеть её вцепилась в меня клешнями. Я хочу держать её в своих объятиях и убедить себя, что она в безопасности. Лифт пуст, так как середина ночи, так что я оказался возле её двери в течение пары минут.

Прикладывая ключ-карту к замку, я почувствовал облегчение от того, что не загорелся красный свет, как если бы она заперла дверь на засов. Если бы мне пришлось стучать в её дверь, это усложнило бы всё. Есть большая вероятность, что, если бы дверь была заперта, она бы не проснулась, а мне пришлось бы сидеть здесь до рассвета в ожидании встречи с ней.

Зайдя в тёмную комнату, я тихо закрыл за собой дверь. Я включил свет в ванной и оставил дверь открытой, чтобы предоставить себе немного видимости. Нужно, чтобы она увидела моё лицо, когда проснётся, и не подумала, что к ней вломился незнакомец.

Она свернулась на середине кровати королевского размера. Я мог видеть кусочек розовой пижамы там, где Бьюла не накрыта одеялом. Сейчас она кажется мне такой хрупкой. Хочу завернуть её в пузырчатую плёнку и носить везде с собой, чтобы защитить от мира. Чтобы защитить их обоих.

Я присел на край кровати и дотянулся до её руки. Я позволю ей выспаться позже. Я не могу позволить, чтобы ещё хоть одна минута прошла, а она всё ещё верила, что я не хочу нашего ребёнка. Даже в своих снах ей нужно знать правду.

Её глаза затрепетали, и дыхание прервалось. Она начала садиться, как только её глаза встретились с моими. Она замерла и не отводит от меня глаз, будто сомневается, реальный ли я. Она снова моргнула, потёрла свои глаза и снова пристально посмотрела на меня. Пытаясь понять, здесь ли я всё ещё. Что обворожительно, но это также разбивает мне сердце. Мысль, что она поверила, что я не буду любить нашего ребёнка. Эти глупые слова, которые я сказал из-за того, что был расстроен ситуацией с Уиллом, не означали ничего большего, чем пустой эмоциональной мужской вздор.

— Я сплю? — прошептала она.

— Нет, — заверил её я.

Она сидит ещё мгновение, обдумывая всё. Я позволяю ей, не торопясь, всё осознать.

— Джаспер рассказал тебе? — она произнесла эти слова больше как вопрос, нежели как утверждение.

— Да, рассказал.

Она нахмурилась.

— Что он тебе рассказал?

— Что я был ублюдком, которому стоит думать, прежде чем говорить.

Она всё ещё хмурится. Бьюла осторожничает. Я осознал, что она оберегает нашего ребёнка. Несмотря на то, что я заслуживаю это, её недоверие словно удар под дых.

— Он также рассказал мне, что моё будущее, моё счастье и женщина, которую я люблю, в Бофорте, Южной Каролине, и то, что она носит моего ребёнка. — Я потянулся к ней и обхватил её лицо своими ладонями. — Мне жаль, Бьюла. За то, что я сказал. Я был расстроен из-за Уилла. Я говорил всякое дерьмо, не думая. Я говорил то, что не имел в виду.

Она смотрит на меня с нервозностью.

— Я не могу… Я не могу позволить своему ребёнку когда-либо почувствовать, что он нежеланный. Я-я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Но если ты не можешь быть отцом. Если это слишком для тебя, пожалуйста, уходи. Не надо принуждать себя к тому, чего ты не хочешь. Это принесёт ущерб, который я никогда не смогу исправить.

Наклоняясь вперёд, чтобы наши лица были только на расстоянии нескольких дюймов, я убедился, что она ясно видит мои глаза. Я не хочу, чтобы она когда-либо сомневалась в том, что я собираюсь сказать. Моя душа обнажена.

— Я хочу тебя и нашего ребёнка больше, чем следующего вздоха. Я был напуган, что не смогу быть отцом. Но кто-то умнее указал, что я точно знаю, чего делать не нужно. Что я знаю, что нужно ребёнку, потому что у меня этого никогда не было. Я также знаю, что ребёнка, созданного моей любовью к тебе, будет невозможно не любить. Я хочу тебя, хочу нашего ребёнка. Навсегда. Я хотел тебя с самого начала, и это никогда не изменится.

Её глаза наполнились слезами, и она накрыла мои руки своими.

— Поехали домой.

Слово «дом» для меня имело так много значений в течение моей жизни. Но оно никогда не означало счастье. С Бьюлой я осознал, что, несмотря на то, что нам предстоят тяжёлые времена и наша жизнь не всегда будет идеальной, мы есть друг у друга. Она будет моим домом. Так же, как и наши дети. Тот ребёнок, которого она носит под сердцем, и тот, за которого я буду бороться всю свою жизнь.

Эпилог

БЬЮЛА

Тёмно-коричневые кудри развеваются ветром, пока смех разносится по полю. Я, улыбаясь, пью свой чай на задней террасе нашего дома. Люблю слышать их смех. Он всегда вызывает улыбку на моём лице. Прим наклонила свою голову и посмотрела вверх на своего старшего брата, пока тот толкает её на качелях, которые ей установили как подарок на третий день рождения на прошлой неделе.

Уилл её герой. С того момента как она сделала свои первые шаги, она везде следует по дому за Уиллом. Когда он уходит в школу, она стоит у двери с заплаканными глазами, наблюдая, как брат уходит. А в тот момент, когда он приходит домой после обеда, она бежит к нему с широко раскрытыми для объятий руками.

Было время, когда я боялась, что она никогда не сможет познакомиться со своим братом. Что его всегда будут держать вдалеке от нас. Стоун использовал против своего отца всё, что мог. Насилие над ребёнком было его первым обвинением. Не только то, через которое прошёл Уилл, но и то, от которого страдал он сам. Потом он передал суду анализ ДНК Уилла.

Судебное разбирательство так и не началось, борьба быстро закончилась. Не потому что его отец отступил, а потому что сердечный приступ отправил его в кому на шесть месяцев. За это время Стоун смог получить временную опеку над Уиллом. То, что Уилл был с нами, было замечательно, но нас всё ещё преследовал страх, что это только временно. Теперь, когда Уилл с нами, ни один из нас не может представить нашу жизнь без него. Стоун усердно работал над делом против своего отца. Хильда игнорировала все попытки связаться с ней. Она не хотела потерять свою новую жизнь в Малибу.

Когда его отец не вышел из комы, а его тело стало отказывать, Стоуну позвонили, потому что его мачеха не была упомянута как человек, который может решать, отключать ли его от аппарата жизнеобеспечения. Этим человеком был Стоун. Он не мог решить в тот день. Это было чем-то, в чём ему нужно было быть уверенным. Он разговаривал с несколькими врачами. Каждый сказал, что его отец медленно уходит и с каждым днём они наблюдают всё меньше и меньше мозговой активности. Он уже был на той стадии, что даже если бы и очнулся, то в лучшем случае остался бы в вегетативном состоянии.

Стоун не спал в ту ночь. Он сидел на террасе.

Он принял окончательное решение, и за неделю до того, как родилась наша дочь, отец Стоуна был похоронен. Его мачеха не претендовала ни на что, так как по завещанию получила дом на Манхеттане и двадцать миллионов долларов. Намного больше, чем она бы получила при разводе. Брачный договор об этом позаботился.

Хильда в очередной раз передала опеку над своим ребёнком. В этот раз Стоуну, когда суд пытался постановить, что по закону Уилл останется со своей матерью. С которой Уилл даже не просил увидится. Он начал принимать то, что с нами он в безопасности. То, что мы любим его и что его дом здесь. Вскоре он стал вести себя всё больше как ребёнок, которым и является, нежели как кто-то намного старше своих лет.

Хейди любит приезжать погостить у нас на выходные, и вместе мы проводим все праздники. Она обожает своих племянницу и племянника, а они любят её. У неё своя комната в нашем доме, на случай если она когда-нибудь захочет жить с нами, но она счастлива в «Among the Spanish Moss».

Дверь позади меня открылась, я повернулась и увидела, как входит мой красивый муж. Он наблюдает за тем, как играют дети, с радостной улыбкой. Его взгляд перешёл на меня.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Я приподняла свою чашку.

— Имбирный чай, который посоветовала Джеральдина работает. Хотела бы я знать о нём, когда у меня был токсикоз при беременности Прим.

Стоун подошёл ко мне и поцеловал в макушку.

— Ты уже решила, когда мы им расскажем? — спросил он меня, имея в виду детей.

Я ещё не решила и поэтому покачала головой.

Он пожал плечами.

— Как только будешь готова. Не торопись. Мы можем позволить им думать, что ты просто толстеешь.

Я толкнула его и рассмеялась.

— Не смешно, — сказала я без капли веселья.

— Я люблю, когда ты большая и круглая. Это единственное время, когда Джаспер не смотрит на мою жену, представляя её голой.

— Он так не делает, — ответила я, закатывая глаза.

— Ага, ещё как делает.

Дети любят своего дядю Джаспера, а я была благодарна за то, что отношения между Стоуном и Джаспером возобновились. Они нуждаются друг в друге. Они не кровные братья, но братья во всех смыслах.

Стоун сел на диван и потянул меня к себе на колени.

— Иди сюда. Мне нужно подержать тебя, пока ты не стала слишком тяжёлой.

— Если бы я тебя не любила, то возненавидела, — сказала я ему.

— Ты не могла бы меня возненавидеть. Я слишком обаятелен.

Он прав. Обаятелен. Когда-то он так не думал. Когда-то и я не верила. Но жизнь умеет разыгрывать всё так, как ты никогда бы не смог вообразить.

Однажды в мой мир вошёл парень, и я посчитала его самым грубым красивым и неприятным человеком, которого когда-либо встречала. А теперь я не могу представить и дня без него.

КОНЕЦ

1

Марка водки. — Здесь и далее прим. ред.

(обратно)

2

Марка виски из бурбона.

(обратно)

3

Американский постапокалиптический телесериал, разработанный Фрэнком Дарабонтом, основанный на одноимённой серии комиксов, созданной Робертом Киркманом, Тони Муром и Чарли Адлардом.

(обратно)

4

Международный аэропорт имени Джона Кеннеди.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава Первая

Глава Вторая

Глава Третья

Глава Четвёртая

Глава Пятая

Глава Шестая

Глава Седьмая

Глава Восьмая

Глава Девятая

Глава Десятая

Глава Одиннадцатая

Глава Двенадцатая

Глава Тринадцатая

Глава Четырнадцатая

Глава Пятнадцатая

Глава Шестнадцатая

Глава Семнадцатая

Глава Восемнадцатая

Глава Девятнадцатая

Глава Двадцатая

Глава Двадцать Первая

Глава Двадцать Вторая

Глава Двадцать Третья

Глава Двадцать Четвёртая

Глава Двадцать Пятая

Глава Двадцать Шестая

Глава Двадцать Седьмая

Глава Двадцать Восьмая

Глава Двадцать Девятая

Глава Тридцатая

Глава Тридцать Первая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg