«Продавщица»

Продавщица (fb2) - Продавщица 970K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Натали Войсс

В оформлении обложки использована фотография автора

Serg Zastavkin

с

Часть 1

Глава 1

Трудно понять, какой человек – твой, а какой нет. Порой кажется, вот оно, раз и навсегда, но нет, проходит время и всё меняется. Это – не Он.

***

Каким ветром занесло трёх подружек в ночной клуб “Кот в мешке” в другой район города, ни кто из них вероятно уже не вспомнит. Зато с того вечера Татьяна, Света и Настя раз в неделю ездили потанцевать только туда. Все трое знали почему.

Сашка Фомин – первая и основная причина.

Его трудно было не заметить. Быстрый, улыбчивый, светлый. Словно выше других, хотя рост такой же как у многих парней. Будто солнце он озарял всё к чему приближался. Загорелые плечи с округлостью мышц, борцовские, чуть с кривизной ноги. В выражении лица уверенность и задорное любопытство. Во взгляде власть над сердцами, насмешка. Он словно бы говорил – “Я только снисхожу к вам, пользуюсь вашей любовью”.

Его трудно было не заметить – и Таня Семёнова заметила.

Так же как все смотрела на него как на бога, так же замирало сердце, когда он входил под блестящие дорожки светомузыки. Как все девчонки в клубе и за его пределами надеялась на любой его взгляд. Равнодушный, беглый, затуманенный мыслями. Какой-нибудь, только бы направленный на неё.

Каждый день проведённый в клубе подруги ждали появления Сашки Фомина. Кажется – этого ждали все. Если он не появлялся, можно сказать – вечер прошел зря.

Было конечно много других парней. Некоторые из них даже пытались познакомиться, знакомились, но всё это не то. Ничего не происходило в сердце Татьяны, когда кто-то подсаживался за столик, угощал коктейлем, говорил комплимент, невзначай касался руки или талии. Ничего. Никто не мог заполнить её мысли. Ведь она думала о другом.

А Сашка, видимо не думал ни о ком. Как звезда в небе, не дотянешься, если только он не захочет дотянуться до тебя. Иногда он приходил с девушкой. Но ни одна не задерживалась рядом с ним надолго. Татьяне казалось, что если у неё появится хоть один шанс, хотя бы маленький, незначительный, она непременно воспользуется им, для того чтобы Сашка Фомин никогда от неё не ушел.

Ей казалось, в тот момент, когда он заглянет ей в глаза, когда положит руку ей на талию, почувствует биение сердца, в то же мгновение поймёт всю суть, любовь и верность Татьяны. Тогда он непременно выберет её. Именно её, а не кого-то другого. Она – станет его девушкой раз и навсегда. Нужна была самая малость, чтобы Фомин пригласил её на танец.

Светка тоже ждала момента, когда Сашка Фомин посмотрит или пригласит. Стройная блондинка с бледным лицом, вполне симпатичная, но Татьяна считала себя намного ярче и симпатичней. И тёмные волосы её гуще, кудрявее, карие глаза выразительнее, и талия тоньше. В некоторых вещах Татьяна конечно уступала подруге, но в целом не видела в ней соперницы.

А тихоня Настя и вовсе не бралась в расчёт. Точно тень она ходила за ними. Её присутствия или отсутствия можно было и не заметить если бы не то обстоятельство, что втроём не так страшно гулять по вечерам. Поэтому подруги не отказывались от Насти, они никогда не видели в ней конкурентки. Бледный образ Насти как размытое серое пятно, оно вроде есть, но его никто не замечает.

Он приглашал всех без разбора, симпатичных девчонок. Как будто хотел дать шанс каждой из них. А может, просто, для того чтобы почувствовать или понять кого выбрать. Татьяна наблюдала. Во время танца он переставал быть тем, кем виделся. Замолкал. Возможно, чтобы ощутить единение. Или от того что не хотел до такой уж степени снисходить. Показывая всем своим видом – “Я пригласил – радуйся, но разговаривать с тобой я не обязан”. Это обстоятельство радовало тех, кто если получил уже свой танец, то так и остался ни с чем, без единого слова.

Интересно знал ли он, как много девчонок ждут его внимания? Да, конечно знал.

И вот, однажды случилось. Фомин, улыбаясь куда-то в сторону, подошел к Татьяне и небрежно произнёс:

– Потанцуем.

Она погрузилась в счастливый вакуум. Его ладони на талии, шея с ложбинкой перед глазами и тёплое дыхание как музыка. В полумраке зала, под рябыми лучами пробегающими по его лицу и плечам, она видела, как вздымается его грудь, чувствовала запах от которого пьянела и едва держалась на ногах. Привычным движением он прижимал её к себе, а она не желала больше ничего, только этого блаженства. Мысленно – она кричала, умоляла и плакала. Простирала руки к его шее, заглядывала в глаза. Проникала в его мысли, пыталась остаться там навсегда. Наяву – лишь ложбинка на шее, дыхание и запах.

Это желание – в ней, но – не в нем. В тот момент, когда музыка остановилась, свет заиграл другими лучами, закончилась магия танца. Фомин тут же отстранился, развернулся и пошел. А Татьяна улыбнулась ему вслед и направилась к подругам.

– Ну как? Что он сказал? – накинулась Светка. – Вы неплохо смотрелись вместе. Повезло тебе сегодня. Блин, когда он меня пригласит? – в возмущённом нетерпении взбрыкнула она ногами и руками. – Опять с какой-то обезьяной танцует.

– Ни о чём не говорили, – с загадочной улыбкой произнесла заторможенная от танца Татьяна, – мы наслаждались мелодией.

Только потом, когда Светка тряхнула за плечо, Таня словно очнулась от грёз.

Как же это? Так долго она ждала момента, но ничего не произошло. То ли от испуга, то ли от наваждения, что охватило тело, не смогла воспользоваться ситуацией по назначению. Таня оглянулась на танцпол и поняла, что совершенно ничего не сделала, для того, чтобы Фомин запомнил её навсегда. Протанцевала три минуты – молча. Глупо решила, что он сам заметит её и обязательно вернётся. Ничего не сказала, ни сделала ничего, что могло приблизить хоть на шаг, выделить из толпы поклонниц, запечатать память о ней в его голове. Ничего.

Время шло, дни летели, Татьяна бежала на танцы с новой надеждой, вот сегодня, именно в этот вечер, Сашка Фомин снова подойдёт. Пролетали недели, а он не подходил, взгляд его даже не останавливался на Татьяне, проскальзывал мимо.

Нет, так не поёдёт, нужно заявить о себе. Не сидеть, не ждать. Она старалась, очень старалась, но – зря.

Глава 2

С самого детства Саня Фомин чувствовал себя баловнем судьбы. Да, он был простым городским пацаном, но отчего-то фортуна своим добрым отношением, из всех друзей Сашки щедро одаривала лишь его. Будь то двухколёсный велик, или новые джинсы, модная куртка, новый телефон или любовь самой красивой девочки в классе. Да вообще повальная, всеобщая к нему любовь.

Семья Сашки небогатая. Деньги, как хорошая хозяйка, мать считать умела и отец направо, налево не разбрасывал. Но получалось, у Сашкиных друзей не так всё красочно и хорошо, может быть, поэтому и виделись его успехи как лучшие.

Правда в школе он успевал, на спорт ходил, на борьбу. Да и характер его весёлый, шебутной проявлялся чаще, чем у остальных. Немало хулиганили с пацанами в окрестностях, частенько приходилось матери перед соседями оправдываться, да за стёкла, что Сашка мячом разбивал расплачиваться. Несмотря на это, за бесхитростную его непосредственность да пытливую рассудительность любили Сашку даже старики, что к другим ребятам, часто по делу и без дела придирались. Было в нём такое обаяние, какого ни один человек, молодой или старый, равнодушно пропустить не в силах.

Чуть повзрослели пацаны – другие заботы появились. Изредка мяч погоняют, а так всё чаше за девчонками, да по подворотням на перекурах. Лет тринадцать Сашке было, когда отец поймал с сигаретой в руке. Дома батя заставил сынка съесть несколько штук, с тех пор его рука к сигаретной пачке, как по волшебству – никогда не тянулась.

В школе – первый парень. Тут тебе привилегии, популярность и любовь. Если уже о любви затрагивать, не сильно он к ней стремился. Всё как-то не до того. То экзамены, то соревнования. Девчонки конечно записочки пишут, но его это только смешило. Дурачились с пацанами, над девушками влюблёнными подшучивали. Потом, один за другим стали пацаны от компании отлынивать, да с девчонками гулять.

После выпускного Сашка поступать не собирался. Тренер надоумил, настоящий мужик непременно в армию должен пойти, отслужить, а там уже после армии с профессией определяться. Отец такую политику поддержал, решили дожидаться повестки. Пока, суть да дело устроил отец Сашку в рыбное хозяйство. Там в путину деньги немалые, и без неё кое-что заработать можно. Целое лето повестку ждать, тогда чего здоровому парню зря лоботрясничать.

Пока то да сё, танцы, гулянки, пляж. Вот тут Сашку немного понесло. Тут и открылось первое, почти серьёзное к противоположному полу любопытство. Неожиданная свобода должна ведь чем-то заполниться. И Сашка постарался добросовестно её заполнять. Чем ещё летом заниматься парням в свободное от работы время? Конечно же покорять сердца девушек.

А что делать, если в характере непостоянство? Он словно уж на сковородке вьется, извивается и никак не может понять чего хочет. Взгляды девичьи Сашка замечает, но всё без толку, всё не то. С одной встретился – не понравилось, с другой погулял – тоже не такая. Как ни крути, опыта набираться нужно. Да и природа, требует. Только никак не разобрать, девушек то много, а вот кто из них самая лучшая непонятно. Друг Аркашка с Лилькой второй год уже встречается, туда-сюда свадьбу решили делать. А к Сашке не липнет ничего хорошего. Или это только ему так кажется. Несерьёзно, не по-настоящему.

Он бы и рад найти ту самую девушку, любовь закрутить, но никак в своих собственных чувствах не разберётся. Знает – это всё не то. И ведь была бы недостача девчонок, вон их сколько. Выбирай, не хочу. Может слишком много желающих? У него порой глаза разбегаются. Вот и мается, страдает от изобилия, всё никак выбрать не может.

– Когда ты уже остепенишься?! – покрикивала мать. – Только знай, девкам головы морочишь. Ты хоть разберись. Смотри Аркаша с Лилей, какие молодцы. И ты бы себе девушку нашел. Неужели трудно? Вон сколько их звонит целый день, телефон оборвали. Днём и ночью трезвонят.

– Да на черта они нужны. Прицепится какая-нибудь, не отцепится. Оно тебе надо?

Мать сильно не приставала, то же ведь понимала, уйдёт пацан в армию, а если девчонка не дождётся, что тогда?

Отец тоже не слишком наседал Сашку в таких случаях защищал:

– Что ты мать от парня хочешь, на его век девок хватит, не подгоняй. Пусть сначала на ноги встанет, девушку найти это дело не трудное. Только свистни сразу ватага сбежится.

Сашка не торопился, и никто его не торопил. Благодать.

Глава 3

Неторопливо тянулись дни. Целая неделя в ожидании субботы. Это единственный день, когда Татьяна возможно снова увидит свою мечту с именем – Саша Фомин.

Охваченная заполонившим мысли любовным наваждением, она жила от субботы к субботе. Ради этого торопила каждую минуту, вычёркивала в маленьком блокноте числа, дни, недели. С нетерпением и тревожным беспокойством ждала приближения дня, когда снова сядет у зеркала, начнёт медленное, тщательное приготовление к походу в клуб.

И вот, долгожданный вечер, знакомое место. Полумрак, коктейль, музыка. Снова неоновые дорожки, бегающие огни, столики и разноцветные группы танцующих. Радостные, даже счастливые каким-то всеобъемлющим счастьем лица. Опьяняющий, безумный ритм и табачный дым заменяют всё остальное и на пару часов выбрасывают его из сознания как лишнее. Снова клубный мир кажется идеальным, единственным. С каждым разом из него всё труднее возвращаться. Желание одно, остаться здесь навсегда. Или хотя бы на более долгое время.

Но где же тот парень, ради кого вот уже несколько недель подруги приезжают сюда? Чья улыбка, делает вечер волшебным, день прожитым не зря. Это он появлением своим заставляет время остановиться, чаще биться сердце, быстрее пульсировать кровь. Человек, который отныне вносит смысл в незамысловатое до встречи с ним, а теперь такое непростое существование. Хочется чувствовать, что он где-то рядом, радоваться этому знанию, трепетать от него. Хоть – так, если по-другому не получается.

Всё будет – стоит только захотеть. Если появится ещё одна, хоть крошечная возможность Татьяна точно её не упустит, использует по назначению. Дайте минуту и она скажет всё, что чувствует. Скажет так, чтобы он поверил.

Подруги заняли столик рядом с танцполом, оттуда всё было видно как на ладони, и подруг с любой точки зала можно рассмотреть. Заказали по коктейлю. Татьяна со Светой расселись с важностью светских львиц. Лучше ждать развития событий в приподнятом настроении, чем на скучной волне. Даже если ничего значительного не произойдёт, то хотя бы время не пройдёт в тоске. Не для того неделю мучились, чтобы портить себе настроение по пустякам.

Света в маленьком черном платье с красной помадой на губах, крутила головой во все стороны. Светлые волосы, тщательно приглаженные, наверняка залитые поллитром лака, чтобы даже не смели сдвинуться, неплохо обрамляли бледное лицо.

– Маме сказала, что мы на соседнюю улицу в “Орхидею”! Только бы она не додумалась идти проверять. Хотя, в прошлый раз я так же сказала и она ничего не заподозрила! – не глядя на подруг выкрикивала Светлана, пытаясь перекричать истошные музыкальные звуки.

За этим столиком было всё-таки получше, чем за тем, за которым сидели в прошлый раз. Тут можно было хотя бы слышать друг друга.

– Я тоже сказала родителям про “Орхидею”, – добавила Настя.

– У нас всё похожее. Если моя мама узнает, куда мы ездим, она меня прибьёт. В прошлый раз, так допытывалась. Если ещё узнает, что мы Димку с собой не берём, так вообще разорётся. Это ещё хорошо, что пока не застукала, – поддержала Татьяна.

– Что в той “Орхидее” делать? Скука. И диджей какой-то отстойный, одно старьё крутит. И зал мне совсем не нравится. Проходной двор. Шарахаются разные непонятные личности.

– Зато к дому близко, – вставила Настя.

– Ой, подумаешь несколько остановок проехаться. Автобус до часу ночи ходит. Мы же успеваем.

– А если не успеем когда-нибудь? – не унималась Настя.

– Вызовем такси, – успокоила Татьяна и снова обернулась в зал, боясь пропустить что-то важное.

Татьяна считала себя более естественной, чем холёная, слишком кривляющаяся Света. Настя, как всегда, бледная. Она совсем не красилась, расцветки её одежды, словно тушили во внешности всё, что можно было потушить. Не раз подруги пытались повлиять на неё, предлагали примерить свои вещи, но Настя будто девушка-невидима, никогда ничего не предпринимала, не пыталась свой образ менять.

Вечер только начинался, народу пока немного. Подруги, в этот раз пришли пораньше, заняли удачный столик. Главное не пропустить чего-то важного, что не дай бог, могло произойти без них. Света и Татьяна, как будто непринуждённо, на самом деле очень внимательно, озирались по сторонам. Насте, как обычно, всё равно.

Выпили по коктейлю, потанцевали, снова выпили. Во взглядах уже начала проявляться тревога. Неужели всё пройдёт. А потом целую неделю ждать следующей субботы. Несправедливо.

В середине вечера произошел переполох, в зал вошла группа ребят. Парни с возгласами и приветствиями разошлись по залу, на некоторое время отвлекли публику от танцев. Компанию эту знали и ждали все. Редкая суббота проходила без них. Вечер в клубе “Кот в мешке” не считается полноценным, если прошел без компании Сашки Фомина.

Девчонки подобрались, уже не так сильно крутились. Теперь нужно дать возможность, чтобы рассматривали их. Минуты терпеливого ожидания. Вот сейчас, ещё немного и он заметит, подойдёт. Именно сегодня. Ожидание мучительно, тревожно. Оно заставляет не терять бдительность ни на секунду. Шаг, движение, взгляд – всё важно.

Только Фомин вошел полсотни взглядов крючков уцепились за него. Они тянули из стороны в сторону, заставляя его двигаться по залу то в одном направлении, то в другом. Он перемещался от компании к компании, от человека к человеку, будто король в тяжелой обязанности поприветствовать всех гостей. Казалось этот вечер, его вечер, он тут нераздельный хозяин.

Когда же взгляд его коснётся столика, где сидит Татьяна? Озарит волшебным светом, заставит вспыхнуть на щеках румянец? Заставит вздрогнуть, поймать этот взгляд и попробовать его остановить. Но он проскользнул. Точно молния блеснул и погас.

Звуки музыки заполняли пространство, в этих раздирающих душу нотах столько правды и того, что происходит именно сейчас. Грусть и бесконечное, пустое ожидание. Вот быстрый темп остановился, потекла плавная мелодия. Она заставляла предаваться мечтаниям. С такими звуками можно творить что угодно, страдать, любить, радоваться и ждать. Они забираются в самую глубину души, ворочаются там, создавая непонимание. Ввергают разум в томительное ожидание, почти безнадёжные мечты. А сердце в понимание правды о том, как всё далеко и нереально. Нет, сердце лучше не слушать. Доверится разуму и ждать. Так, хотя бы, теплится надежда.

И вдруг, ожидание закончилось. Из-за колоны появился Фомин, быстро разглядывая каждую из подруг по очереди, после Татьяны остановил взгляд на Светлане.

– Потанцуем, – даже не спросил он, а постановил.

Светка вскочила как ужаленная. Бросила на Татьяну восторженно-удивлённый взгляд и пошла за парнем.

В центре зала он остановился, положил ладони Светке на талию. Каждый, кто наблюдал за этой парой, а это почти все присутствующие в зале девушки, увидели, как Светлана улыбнулась, заглянула в лицо Фомину, заставляя его посмотреть в ответ. Каждый увидел, губы её растянутые в улыбке шевельнулись, и она быстро заговорила, словно хотела успеть сказать что-то важное.

Что она могла говорить? Как посмела?

Татьяна наблюдала. Страшно колотилось сердце, щёки вспыхнули от досады и изумления. Она вцепилась взглядом в пару, будто была там, с ними, вернее между ними. Видела как говорит подруга, а Фомин отвечает наклоняясь к её уху, а может задаёт вопрос, потом они улыбаются друг другу. Светка снова заговорила, он чему-то усмехнулся и глянул на неё уже совсем иначе.

Жестокая пытка. Пусть бы там была любая девушка, только не Светка. Татьяна почувствовала себя оскорблённой. Как может подруга так поступить? Почему она делает это? “Вот гадина, – отчаянно закусывая губу, думала Татьяна, – какая же она гадина!”

Медленный мотив оборвался, его сменил быстрый темп, на танцпол выскочила кричащая толпа радостной молодёжи. Светка и Сашка Фомин всё ещё стояли посреди зала, в гуще танцующего народа и о чём-то разговаривали. Даже пританцовывали под звуки новой мелодии. Фомин взял Светку за руку, что-то весело проговорил ей в лицо, а она засмеялась и стала грациозно двигаться рядом с ним.

Это уже было слишком. Татьяна выскочила из-за стола.

– Ты куда? – испуганно глянула Настя.

– Сейчас приду!

В уборной Таня плеснула водой себе в лицо. По щеке тут же потекла тушь. Девушка порылась в сумке, достала салфетку, попыталась промокнуть, но следующая капля более крупная показалась с другой стороны. Взгляд остановился на собственном отражении в зеркале. Там то, чего она не видела никогда – обида, отчаяние, злость. Она не могла понять, что происходило в голове. Хотелось выйти в зал, набросится на подругу и бить её, терзать, рвать ей волосы, размазать всю её помаду, разорвать одежду. В какой-то момент Татьяна даже представился в руке нож.

Когда она вернулась за стол, Светка была уже там, потягивала коктейль и загадочно поглядывала в сторону.

– Ну как? – вроде бы непринуждённо спросила Татьяна. – Потанцевали?

– Ага, – пытаясь быть сдержанной, но радость её прорывалась сквозь голос и взгляд, ответила подруга, – он меня сегодня домой провожать пойдёт.

– А мы? – Татьяна почувствовала, ком становится в горле, почти перехватывает дыхание. – Ты нас бросаешь?

– Не бросаю, с чего ты взяла, – покривилась Света, – кажется, мы уже об этом говорили.

– Ну да, я забыла. Если кого-то провожает парень, остальные едут домой сами.

– Вот именно.

– Хорошо, – обиженно кивнула Таня и замолчала.

Настроение было испорченно окончательно и как видно надолго.

В двенадцать у клуба попрощались. Светка пошла к ожидающему на углу Сашке, а Татьяна с Настей на остановку.

Глава 4

– Ой, девочки, я влюбилась по уши.

В маленькой комнатке с розовыми, полосатыми обоями Света лежала на кровати заваленной мягкими игрушками. Она мечтательно смотрела в потолок, прижимая к животу растрёпанного мишку с красным бантиком на шее. Смесь ароматов ванили и апельсина витала в воздухе, отчего Настя, утонувшая в ворохе подушек на кресле, тёрла нос. Но, тем не менее, рука её всё время тянулась к долькам апельсина аккуратно нарезанных Светкиной мамой и маленьким кексам, на которые невозможно было смотреть равнодушно.

– Ты серьёзно? – Настя поискала чем вытереть пальцы, но ничего не обнаружив снова потянулась к апельсиновой дольке.

– Да. Очень серьёзно.

У зеркала Татьяна нервно пыталась накрасить стрелку. Иногда она кидала быстрый взгляд на подругу и медведь, которого та так ласково прижимала, казался ей намного более симпатичным нежели его хозяйка. Карандаш не слушался и дрожал. Таня откинула его в сторону и резкими движениями стерла с глаза стрелку, что нарисовала.

– Это ты как поняла, что влюбилась? – она повернулась от зеркала и требовательно глянула на Свету.

– Не знаю. Просто чувствую, – улыбнулась подруга, повернулась на бок, в сторону Насти, – не знаю как объяснить.

Казалось её ничего не тревожит и она совсем не замечает почти открытой злости Татьяны.

– Раз не знаешь, почему считаешь что влюбилась? – недовольно глянула Татьяна.

– Потому что чувствую! – неожиданно, в тон ей ответила Света. – Я не обязана объяснять. Влюбилась и всё! Имею право?!

– Имеешь, имеешь. Так ты в Фомина влюбилась?

– Ну конечно! В кого же ещё? – всё больше начала раздражаться Света. – Я не пойму, вы что не рады за меня?

– Очень рады, – подскочила из кресла Настя и присела рядом с подругой на кровать, – интересно как это?

Света сразу смягчилась:

– Ой, не знаю. Раньше такого никогда у меня не было. Он когда провожал вчера, предложил, чтобы я стала его девушкой.

Тут коробочка с тенями, что держала Татьяна, выскользнула и с громким звуком упала на пол. Тени рассыпались.

– Осторожнее! – недовольно прикрикнула Света. – Я их только купила! Ну, всё, – она встала с кровати, посмотрела на рассыпанные по полу тени, – теперь нечем красится будет! Ты разбила мои любимые тени!

– Да у тебя их вон сколько ещё валяется и не красишься! – резко сказала Татьяна.

– Теми не крашусь, а этими красилась!

Настя смотрела на них, то на одну, то на другую.

– Девочки не ссорьтесь это же просто тени. Ничего страшного.

– Тебе ничего страшного! Ты вообще не красишься, ходишь как чума болотная, а мне нужны эти тени! Именно эти!

– Сама ты чума! – вступилась за Настю Татьяна. – Думаешь ты тут круче всех, такая вся влюблённая! Да иди ты знаешь куда?!

– Сама иди я тебя сюда не звала! Ты сама припёрлась, вот и иди откуда пришла.

Татьяна встала, нахально усмехнулась и пошла к выходу, у двери она обернулась и сказала:

– Только не нужно мне потом звонить, жаловаться, когда он попользуется тобой и бросит как грязную тряпку.

“Как же так? Почему она, а не я? Этого не должно было случиться. Это несправедливо, неправильно. Почему Бог допускает это, зная, как я люблю Сашку? Разве он не видит моей любви, разве не чувствует? Ведь ради него, я готова на всё. Он должен это знать. Пусть бросит Светку, пусть поймёт, она не для него. Есть я, только я. Он и я – мы созданы друг для друга. А может быть нужно, просто потерпеть? Ещё немного потерпеть. Он обязательно разочаруется в ней и тогда – придёт ко мне”.

Всю ночь Таня ворочалась с боку на бок, не могла заснуть. Она вздрагивала, прислушивалась, как за стеной громогласно храпит сосед, как встаёт и бродит по квартире мама.

Иногда набегала слеза. Слабая, бесполезная. Что могли изменить эти слёзы? Ничего. Нельзя подчинить себе чьё-то чувство, нельзя заставить любить себя, смотреть на себя. Это невозможно.

Как быть?

Зачем нужна любовь, если нет ответа? Зачем тревожится сердце, в бессильной злобе, рвётся на части душа? Где найти ответ?

Глава 5

И полетели дни серые как тучи.

– Что это ты совсем скисла, – замечала мама, – не ходишь никуда. С девчонками поссорилась?

– С чего ты взяла? Не волнуйся, не поссорилась.

– Светка перестала заходить. То отлипнуть друг от друга не можете, то сидите точно совы.

– У Светки зачёты, учится. Время у неё сейчас нет.

– А когда её это останавливало. У вас хоть зачёты, хоть экзамены, впервые слышу, что вы так ответственно к этому относитесь. Вон у тебя пять экзаменов на носу, а я не заметила, чтобы ты с гулянками покончила. Как лето у порога так включается моторчик.

– Летом нужно отдыхать.

– Да, если не нужно выпускные экзамены сдавать и поступать. Тогда конечно, можно отдыхать.

В сорок три, мама – женщина вполне привлекательная. Вьющиеся волосы прихваченные заколкой. Доброе, простое лицо. В её чертах, словно утешение всему, что не так или не получается. Она могла ничего не сказать, но Татьяна как-то сразу успокаивалась. Глядя на маму, она чувствовала всю раздутость и порой несерьёзность своих девичьих проблем.

Иногда Татьяна задумывалась о том, как живёт мама. После того, как девять лет назад ушел отец, она будто законсервировалась. Воспоминаниями осталась в том периоде, когда всё было хорошо, все были вместе и счастливы. С тех пор она только и делала, что неустанно заботилась о дочери. Но Татьяна не могла понять этой закостенелости. Для себя она решила, если когда-нибудь такое случится в её жизни, она точно не останется одна. И конечно была уверена в том, что семья, которую создаст она, продержится намного дольше.

Иногда Татьяне хотелось посоветовать матери с кем-то познакомиться, но в то же время она боялась, если мама встретит мужчину, то обязательно забудет о ней, о Татьяне. И она молчала, чтобы не нарушать их тихую, домашнюю идиллию.

Так и жили они вдвоём с мамой в панельной пятиэтажке, в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Настя со Светкой в соседнем доме, одна на первом в трёшке, а вторая на пятом тоже в трёшке. Так что дружба у девчонок совсем давнишняя.

Две недели подруги не виделись. Только Настя от одной к другой ходит, новости передаёт. Придёт, весело расскажет то, чего у Светки происходит, так Татьяне ещё более тошно становится. Слушает с жадностью, но лучше бы не знать этого, а то ведь совсем жизнь перестала радовать. Всякий раз, она словно ковыряет незаживающую рану, а рана не заживает, оттого что снова и снова её с наслаждением и постоянством берутся ковырять. Но нет, ждёт Татьяна прихода Насти, с нетерпением ждёт. Знает конечно, та только Светкино хвастовство принесёт, но никак от этого отделаться нельзя.

– Светка с Сашкой в кино сегодня идут, – с детской наивностью говорила Настя, – на "Любовь для двоих" я смотрела этот фильм. Классный! Там та актриса…

– Ну и пусть идут, тоже мне новость. Я бы на твоём месте не слишком к Светке ходила.

– Почему?

– Потому что ты ей уже не нужна. Она тебе только хвастается и всё, для этого только и зовёт, а ты сидишь, слушаешь. Что, других дел нет?

– Да я просто, поболтать.

– Вот пусть со своим парнем болтает.

При упоминании о парне, Таня как-то совсем поникла. Такое впечатление – всё против неё. Обстоятельства в одну, а она в другую сторону и ей никак не пересечься с чем-то хорошим. Всё злит, всё раздражает. Нет ничего, что порадовало бы, впрыснуло в обозлённые мысли хоть чуточку доброты.

Комната как будто отражала грусть своей хозяйки. Зашторенное даже днём окно, словно барьер от мира, где нет радости для Татьяны. Унылые фотографии на стенах уже до того надоели, что на некоторых из них стали появляться надписи, а у тех кто на фото усы и или смешные чёлки, бороды или рога. Плохое настроение повсюду и везде. Даже полосатый кот Леон казался каким-то противным в эти дни. Он приходил к Татьяне в комнату для того лишь чтобы украсть с туалетного столика что-то из бижутерии и Татьяне приходилось за ним гоняться. В общем, раздражало всё.

Заиграла мелодия в телефоне. Так же, не слишком весёлая. На экране тёмные буквы – “Светик”. Первый звонок за две недели. Таня удивлённо глянула на Настю, взглядом требуя ответа, но та лишь пожала плечами.

Со Светкой разговаривать не хотелось. Ничего не интересовало, даже Настя со своей наивной радостью, которая уже начинала раздражать. Нехотя Татьяна нажала кнопку:

– Алло?

– Привет, – послышалось на том конце.

– Привет, – сдержанно ответила Татьяна.

– Хочу пригласить вас с Настей на вечеринку. У Сашки родоки уехали, мы собираемся зависнуть у него на ночь, будет много друзей. Придёте?

Голос Светки заискивающий, извиняющийся. Она несомненно старалась задобрить и Татьяна почувствовала, что уже не может больше сердится. Слишком затянулась эта пауза. Как ни крути, а без подруги плохо. Ведь они с третьего класса “не разлей вода”. Так просто дружба не может развалиться. Нужно что-то решать.

– Мы подумаем, – более мягко сказала Татьяна. – А когда?

– В субботу, – поспешила ответить Света, – скажи маме, что будешь ночевать у меня.

– Ладно, постараюсь. Ты как? Ещё встречаетесь?

Глупый вопрос, но ведь нужно что-то говорить. И она не виновата, что из уст так и лезут глупые вопросы. Татьяна просто не в состоянии это остановить. Хотя умом понимает, что выдаёт с головой все свои интересы, но как сложно вовремя прикусить язык.

В конце концов, пойти на вечеринку это значит снова увидеть Его. Ещё раз, попробовать заявить о себе. Татьяна вздохнула и услышала, как подруга вздохнула в ответ.

– Конечно, встречаемся. Он собирается познакомить меня с мамой, правда не знаю когда, но он так сказал.

“Снова. Зачем я ответила. Эти удары никогда не закончатся. Один, ещё один. Всё бьёт и бьёт. Боли уже нет, её не чувствуешь. Бейте, пожалуйста. Кто ещё не бил? Давайте, не стесняйтесь”.

Когда телефон погас, Таня повернулась к Насте, та вопросительно глянула и взволнованно спросила:

– Ты чего? Плачешь? Да, что случилось?

– Отстань! – Татьяна упала на кровать и спрятала лицо в подушку.

– Чего ты?

– Уйди, я хочу побыть одна!

– Не пойду я никуда, думаешь я ничего не понимаю?

– Да что ты можешь понять, ты – бледная моль! – вскочила вдруг Татьяна. – Посмотри на себя, на своё лицо. У тебя же нет лица. Его нет. Что ты вообще понимаешь?

Тишина. С минуту всё вокруг было тихо, только шум проехавшей за окном машины.

– Ты ей завидуешь, – неожиданно резко сказала Настя, – да, завидуешь! Ты сама хочешь встречаться с ним. Поэтому и злишься. Только тебя он не выберет никогда. Светка хотя бы не злая, а у тебя вечно на всех обида! Вечно считаешь себя лучше всех! Может я и не такая красивая как ты, но я не злая! Я – не злая!

Она встала и быстро вышла.

“Ну и что пусть идёт. Пусть катится на все четыре стороны. Не сильно она мне нужна. Бледная поганка. Кто она вообще такая, чтобы всё это мне говорить. Да никто. Без неё проживём. Раньше жили и теперь ни куда не денемся. Всё равно мерзко, на душе. Гадко. Зря обидела Настю. Зачем сказала такие слова? Зря, зря. Что она делает сейчас? Плачет, наверное. Зачем я злюсь действительно? А чего она болтает? Знает она! Что? Если бы она знала мои мысли, то испугалась бы! А так. Подумаешь – злость. Это ещё не злость”.

На субботу отпросилась у мамы ночевать к Светке. И конечно не сказала ни про какую вечеринку, чтобы мама не волновалась.

Глава 6

Лето кипело на улицах города, заставляя кипеть всё вокруг. Казалось Сашке, сама кровь закипает в венах, но не от жары, а от желания насытится получить всё, что можно получить. Потом уйдёт в армию и амба – закрыты ворота. Попробуй высунься. Зато сейчас – свобода, лето, девчонки.

Неожиданно для себя Сашка, видимо в порыве желания найти постоянную девушку, обратил внимание на белокурую Светлану. Чем-то зацепила она в тот вечер, когда он пригласил её потанцевать. То ли смелой рассудительностью, то ли губами с алой помадой, а может быть струящимися прядями волос, что в свете клубных софитов переливались всеми цветами радуги. В общем, решил не откладывать дело, времени то всего ничего, пролетит лето, всё – армия. Значит нужно не зевать, если хочет не зря прожить отведённое для свободы время. Выбрал, в конце концов, Свету.

А она ничего оказалась, спокойная, ненавязчивая. Зовут – идёт, не зовут – дома сидит, ждёт. Симпатичная, стройная, блондиночка. В меру ума, в меру глупости. Нос не суёт, куда ни надо. И маме понравилась. Света, хоть и не предел мечтаний, но вполне вписалась в его представление об идеальной девушке. Там уже, как пойдёт.

Только вот немного не рассчитал того, на что как раз рассчитывал. Подступался к ней, во время поцелуев, а она все ни в какую. Потом проговорилась о том, что никогда с парнем не была – страшно. Тут Сашка приуныл слегка. Зачем же ему лето тратить на девчонку, от которой толку никакого. Время пройдёт, армия на пороге, а удовольствия – ноль. Не годится. Не для того он себя в ограниченное пространство вгонял, чтобы даже не иметь возможности получить желаемое. Нужно было вопрос решать, причём срочно. Поэтому, когда Светка пришла в среду вечером, поставил вопрос ребром.

Как всегда, с поцелуями завались на кровать, стал Саша под платьем шарить, Светка взбрыкнула, руку его убирает:

– Саша нет! Нельзя.

– Нельзя, так нельзя, – он обиженно отсел на край кровати. – А когда будет можно, через год?

– Я пока не готова. Как школу закончу, тогда.

– Так это через год, что ли? – возмущённо обернулся Сашка.

Испуганный её взгляд не понравился, чувствовалось, ещё немного и заплачет, а этого он страшно не любил.

– Но, мне ещё даже семнадцать не исполнилось.

– И чего? Если по уму всё сделать, то никто не узнает. Да и вообще чего я должен тебя уговаривать? Нет, так нет. Всё разговор окончен. Ладно, давай, собирайся, а то у меня ещё сегодня дела.

В этот вечер он почти вытолкнул её за порог, чтобы никогда больше не звать. Ведь понятно, встречи эти бесперспективны, а лето нужно тратить с пользой. Но раз эта девственница, такая ханжа, то он тут причём. Легче найти кого-то другого. Если бы любил её или чувствовал что-то подобное, то возможно бы и потерпел. Но, нет. Перед армией – нет. Терпеть – себе дороже. Что он монах что ли, чтобы идти на такие жертвы? Не монах. Тогда к чему это?

Значит теперь, с самого начала нужно выяснять, будет девушка послушной или нет. А как это выяснишь? Задавать такие вопросы в лоб, пока не научился. Да кто на него, вот так сходу, ответит. А если ответит, то зачем ему девушка, которая с первой встречи на такое соглашается. В общем – замкнутый круг.

Вопросы только вопросы. Но неожиданно эта задача разрешилась. Светка прислала сообщение, что на вечеринке, позволит ему сделать, так как он хочет. И проблема сразу отпала. Ничего, всё нормально. Нужно же когда-нибудь девчонке начинать. Так пусть будет по справедливости. Раз он выбрал её, то он и будет первым.

В субботу в доме у Сашки собралась толпа молодёжи. Он уже сам не помнил, кого звал, кого не звал. Хорошо хоть предупредил всех, чтобы приходили со своими пивом и закуской. Так что никто не голодал. Музыка долбила в стены, заглушая всё. Молодёжь веселилась, танцевала. Двор полон людей. Пары забивались в углы, чтобы никто не увидел нескромных поцелуев и касаний. Но если кто и обращал внимание на такие вольности, то только те, кому вольностей этих как раз недоставало.

Сашка уже не пытался кричать, чтобы сохранить мамины сервизы и вазочки. Он так сосредоточился на ожидании того момента, точнее события, ради которого собственно всё и затевалось, что до мебели и кухонной утвари ему было всё равно.

Около двенадцати ночи, его цепкие пальцы сомкнулись на запястье Светки. Она только обречённо глянула и последовала за ним. В спальне щёлкнул щеколдой, чтобы ни дай бог кто-то не нарушил планы. Включил настольную лампу, привычным движением повернул плафоном к стене.

Света осмотрелась. В полумраке комнаты взгляд её показался совсем уж испуганным. Сашка подошел, тронул её подбородок. Хороша. Слишком напряжена, заметно как она отрешенно ждёт, того, что будет дальше. Он потянул её за пояс платья, она покачнулась и стала падать на кровать, а он мягко упал сверху.

Теперь уже ничего не мешало. Телом овладело желание, в одно мгновение исчезли предрассудки. Выпитое вино добавило смелости. Он целовал её губы, шею. Всё – теперь она в его власти. Быстрым движением Сашка дёрнул молнию на платье, начал его стягивать, ловко справился с застёжкой бюстгальтера. Движение и он отброшен в сторону. От вида обнаженной, круглой груди Светы, Сашка и вовсе стал налегать, смелее, резче. Хотел не торопиться, но не мог, боялся, вдруг кто-то придет, помешает, а оставить дело незавершенным в планы не входило.

Он схватил девушку за бока и потянул к себе. Хотел ухватиться за полоску трусов, но неожиданно Светка вскрикнула и начала упираться.

– Нет, нет, я не хочу, я боюсь!

– Что? Ты чего? – сразу не понял Сашка.

Он тянул на себя её бёдра, но она резко извернулась и вскочила с кровати, схватила платье и прижала к груди.

– Я передумала! Я не хочу!

– Ты что совсем дура? Что значит – не хочу? Ты обещала! Я вечеринку затеял для этого дела!

– Прости, прости! Я не могу.

– Послушай, успокойся. Давай всё сначала. Я буду медленно всё делать.

Она стала мотать головой, детский испуг в её глазах показал – ничего не будет. Сашка вздохнул, почесал нос и, не глядя на Светку, сказал:

– Тогда иди отсюда.

– Сашенька, – плаксиво протянула она, – извини меня, пожалуйста.

– Пошла вон, – сказал он негромко, но грубо.

Она быстро натянула платье, открыла дверь, торопливо приглаживая всклокоченные волосы, вышла в коридор и тут же исчезла из поля зрения.

В полном беспомощного отчаяния порыве Сашка откинулся на кровать.

Что теперь?

Звуки вечеринки затихали. Народ видимо почти разошелся. На часах около часа ночи, а Сашка всё лежал, глядя в потолок, без движения, без мыслей. Сейчас он не мог думать ни о чём, кроме одного, простого и такого важного обстоятельства – как он ошибся. Просто ошибся. Теперь, всё сначала? Надоело. Сколько их этих девушек будет? Сколько их было? Когда он встретит наконец ту, которую полюбит. Когда?

Скрипнула и приоткрылась дверь. Вошла девушка, лицо вроде бы знакомо. Они все знакомы ему. Они все – одинаковые. Кто она?

– Ты кто? – спросил он почти в полусне.

– Я – твоя судьба, – сказала она, легла рядом, обняла его за талию и потянулась губами к его губам.

Глава 7

Этого Татьяна предвидеть не могла. Полагалась на то, что возможно обстоятельства позволят хоть как-то проявить себя. Выжидала подходящего момента. Нет, она не прислушивалась, вроде даже не следила, но она – видела всё. Как зашли они в комнату, как выскочила испуганная Светка. Всё как на ладони, всё понятно.

Была уверенность, что от любви Светка кинется в объятья Сашки, но видно не такая она Светкина любовь. Не такая. Тогда Татьяна решила, другой возможности может не наступить никогда. Так зачем ждать? Он там, он один, он хочет ласки. А она, как раз та девушка, которая даст ему то, чего он хочет.

И она – получила всё. Сашку Фомина – полностью и навсегда. Она получила его сильного, страстного. Кого хотела, о ком грезила и мечтала. Да хитростью, но и смелостью. Её борьба – почти честная. Ведь она не придумывала сплетни, не мешала, ни делала ничего, чтобы попытаться их отношения разрушить. Светка, разрушила их сама. Значит не такая у неё любовь. Да разве это любовь?

Теперь Татьяне было всё равно. Чувство, которое вырвалось сродни безумному помешательству. Невероятные, новые ощущения нахлынули, захватили и понесли. Что она могла, только подчиниться этой долгожданной стихии.

После того вечера Татьяна несколько дней жила как во сне. В страхе. Позвонит, не позвонит. Ведь она сделала всё, для того, чтобы Сашка Фомин её не забыл. Чтобы из мыслей его вытолкнуть всех и занять там главное место.

Помогло ли это?

Помогло.

Конечно же, он позвонил. Назначил встречу, и теперь каждый вечер они проводили вместе. Когда отец его был на вахте, а мама в ночную смену, Татьяна оставалась у Сашки ночевать. И тогда, вновь и вновь старалась доказать как он не ошибся в своём выборе.

Это были прекрасные ночи. В них почти не было слов, только бесконечная, сплошная любовь.

Выпускные экзамены сыпались один за другим, во всей этой кутерьме некогда головы поднять. С подругами Татьяна почти не встречалась. Обходила десятой дорогой Светку, прямо игнорировала Настю. Так удобно. Не нужно отчитываться, рассказывать о том, что теперь происходит в жизни. О своих отношениях с Сашкой. Неизвестно как поведут себя подруги, если узнают.

Но однажды, встречи со Светой не удалось избежать, она сама подошла возле школы и затянула шарманку своих бесконечных жалоб.

– Я уже и сама жалею, что ушла от него теперь скучаю безумно. Просила его потерпеть пока закончу школу, но он не может, ему скоро в армию. Почему парни такие? Почему мы должны делать так, как хочется им? А кто будет слушать меня? Если я не готова? Так что со мной уже не нужно встречаться.

Татьяна тихо усмехалась, отвечала в том тоне, в котором хотела слышать подруга:

– Да не волнуйся, сейчас посмотрит на других и поймёт – ты лучше всех.

Про свои отношения молчала как рыба. Поддакивала и кивала, только для того чтобы не выдать себя, оттянуть как можно дальше момент истины. На потом. Когда Сашка уже не сможет без неё жить и встанет, если потребуется на её защиту.

Правильные чувства, чистые мысли. Кто сможет обвинить её в обмане? Никто. Тогда что тут неправильного?

В клуб по субботам Света не ездила.

– Что если Сашка увидит, пройдёт мимо. Лучше уж ждать звонка или сообщения. Когда-то же он одумается и вернётся, – говорила она по телефону.

А Татьяне только того и нужно, ведь если она шла в клуб, хотела быть единственной девушкой Фомина. И хоть там всегда находилась парочка его бывших, они ведь не были подругами. Выяснения отношений она не боялась, тут могла постоять за себя.

Да, она чувствовала его притяжение к себе и некоторую даже власть над ним. Но где-то в глубине души, всё же, понимала, не такими должны быть отношения. Что он не просто так встречается с ней, а по причине. Он получает от неё то, что не каждая готова дать, а она даёт с лихвой.

Там, на глубине своих мыслей она старалась не теребить это обстоятельство, не стремилась понять всё чётко и ясно. Ведь если захочет всё это объяснить самой себе, станет только хуже.

А пока, как есть – так есть. Он с ней – остальное не важно.

Глава 8

Вот – то, что нужно. Наконец-то. Думал лето пройдёт, а ничего толкового так и не случится. Хотя, при его обаянии, мог получить кого угодно. Жаль конечно, что Светка оказалась такой несговорчивой, ведь она нравилась ему больше других, но, что поделаешь. Видно не теперь. После. Сейчас не стоит тратить на неё время. Может быть потом, после армии. Жаль только, кто-то другой станет для неё первым. Действительно жаль. Если бы она не была так глупа, позволила сделать то, что он хочет, кто знает до чего бы дошло. Вполне возможно он полюбил бы её по-настоящему и дал шанс стать для него идеальной девушкой. Да, жаль.

Но сейчас время дорого. Кто успевает, тот получает всё. Смелые решения приветствуются, он совсем не против таких решений.

С одной стороны Сашка чувствовал себя немного использованным, но с другой, принимал инициативу Татьяны, даже одобрял. Ведь если бы не это, кто знает, сколько ещё недель тусоваться по клубам в поисках хоть мало-мальски приличной девчонки. А тут, пожалуйста – вроде нормальная и на вид ничего так. Ещё и влюблена по уши. Напориста немного, но что тут поделаешь? Пусть будет.

Иногда правда замечал он в ней какую-то даже горячность, будто от чувства любви к нему она не просто получает удовольствие, а даже от этой любви страдает. Казалось, она любит слишком самозабвенно, безусловно, неистово. Так, будто он для неё первая и последняя ступенька во всей жизни. Это несколько настораживало, порой даже пугало. Слова её о любви, о смерти, о жертве, казались странными, но не настолько, чтобы от неё отказаться.

Вечно у девушек что-то на уме, они не могут быть спокойными, возносят парней на какой-то выдуманный пьедестал. Во всяком случае, Сашка привык к тому, что его превозносят и уже не обращал на это внимание. Если девушкам так удобнее – пусть.

– Ты меня любишь? – порой спрашивала она.

– Конечно люблю, – привычно бросал Сашка.

И за эти слова она целовала его полночи.

В начале июля Таня поехала с матерью подавать документы на поступление, и Сашка заскучал. Вернее, появилась возможность передохнуть. Отдых, это не то чего он хотел, но немного отдохнуть от Татьяны всё же не мешало. Сашка уже подумывал о том, чтобы немного погодя от неё отвязаться. Он не собирался давать обещаний, думал, когда придёт время просто скажет ей – “Ты свободна, живи как хочешь”. Вот тогда действительно расстанется с ней навсегда. Но это потом, пока рановато.

А когда она уехала подавать документы, чтобы не терять времени, Саша Фомин решил снова осмотреться. В субботу в клубе заметил Светлану. Спустя месяц она показалась ему не такой, как тогда, когда бежала из его комнаты. Теперь, он даже испытывал уважение к тому её поступку и обида, что какое-то время держала, неожиданно исчезла.

Даже издалека заметил, как изменилась Света. Она стала как будто ещё красивее, светлее. Самое возмутительное было в том, что она совершенно не обращала на него внимания. Не бросала страдальческие взгляды, не топталась где-то неподалёку. Ему показалось, будто она забыла его, выкинула из головы. Отвлеклась, стала жить проще, веселее, но уже без него.

Когда он осознал это, неприятное чувство, то ли потери, то ли ущемлённого самолюбия стало настойчиво подвигать его в сторону Светланы.

– Привет, – он подошел, небрежно тронул её за плечо, – как жизнь?

– Хорошо, – улыбнулась она и он не заметил в чертах её совсем никакого страдания.

– Потанцуем, – оттянул он губу в улыбке, которая, как он точно знал, сводила с ума всех девушек подряд.

– Давай, – немного безучастно, не так, как он ожидал, сказала Света.

Да изменения были и они совсем не нравились Сашке. Он не мог позволить, чтобы кто-то так быстро перестал о нем думать и тем более страдать.

– Ты сегодня хорошо выглядишь, – нажимал он новые и новые кнопки своей собственной науки обольщения.

Только совсем не учёл, что обольщать можно ту девушку, которая желает, чтобы её обольстили. А ту, которая прошла этот круг и отчего-то вступила в него вновь, уже не так просто обмануть.

– Стараюсь, – она смотрела куда-то только не на него, он чувствовал молчаливый укор, и это неприятно отдавалось где-то в голове.

– Ты злишься на меня?

Она впервые за это время глянула ему в глаза:

– За что?

– Сама знаешь.

– Зачем мне это? Я никогда ни на кого не злюсь, и не обижаюсь.

– Значит, ты не обиделась?

– Нет.

– И мы можем встретиться? – сразу приступил к делу Сашка.

– Даже не знаю.

– Ты передумала?

– Я ещё даже не успела об этом подумать.

– Ну, так подумай, – настойчиво произнёс он и удивился тому, что она так равнодушно восприняла его предложение снова встречаться.

– А зачем? Ты ведь понятно объяснил, что именно тебе нужно, а я не готова это дать.

– Ну, хорошо, – вдруг согласился он, – будем просто встречаться, гулять, целоваться. Так пойдёт?

– Ты этого хочешь? – она снова посмотрела прямо в глаза.

И он, не смог отвести взгляд, словно замер и не в состоянии двинуться. В тот момент он почувствовал что-то, чего не смог потом себе объяснить.

– Да, – ответил он, – очень хочу.

Глава 9

В доме, где жил Сашка с родителями Татьяна освоилась быстро. Приходила, по-свойски открывала ворота, шла в комнату к Сашке, которая имела отдельный вход. Иной раз, к большому недовольству хозяина комнаты наводила там порядки. Складывала одежду, расставляла предметы на столе, на полках, даже подметала и мыла полы. Татьяна любила делать это. Ведь это – для него, для того чтобы Сашка, и его мама увидели какая она хозяйственная и чистоплотная девушка.

Тётя Марина – Сашкина мать, женщина простая. Встречала доброжелательно, часто заговаривала по делу и без дела, и виделась уже чуть не свекровью. Всего за пару недель Татьяна прониклась к ней искренними чувствами, какие к родной маме возможно не всегда испытывала. Может быть оттого, что это – мама Сашки, какая бы она ни была, Татьяна наверное полюбила бы её в любом виде, с каким угодно, пусть даже с самым неприятным характером. Но предполагать это одно, а сталкиваться с действительностью совсем другое. Понятно конечно, просто повезло, что мама Сашки оказалась милой женщиной, какой понравилась Татьяне.

Солнце уже клонилось к закату. Серое чуть с розовиной небо охватывало крону черешни и превращало короткое, но такое магическое время заката в момент, в котором почти перешагиваешь из одного состояния в другое. Из суеты дня шагаешь в спокойствие ночи.

– Здравствуйте! – вошла в калитку Татьяна.

В сумерках маленькая женщина копошилась меж кустов винограда.

– Танюша? А Сашка где-то гулять пошел. Ещё не вернулся.

С Татьяной она всегда разговаривала мягко, как будто боялась обидеть или сказать что-то не то. Но в то же время могла накричать на Сашку за простые мелочи.

– Вечер уже, – постаралась сказать что-то приятное Татьяна, – а вы всё работаете.

– Кусты нужно подвязать. Завтра на два дня заступаю, отец на вахте, а от Сашки разве дождёшься.

– Давно он ушел?

– Так в пять где-то, точно не скажу, я на огороде копалась.

– Тогда я подожду его, можно? Наверное, скоро придёт.

– Подожди, – с сомнением в голосе отозвалась женщина.

Татьяна обошла дом с другой стороны, села на лавку у окна и стала ждать.

Дома только бросила сумку, сразу в душ. Чуть подкрасилась и к Сашке. Соскучилась страшно. Пока проехали с матерью три города, только и мечтала Татьяна, как вернется домой, придёт к нему, а он кинется, скажет, что безумно скучал. И будет хорошо, так, что даже трудно представить. Мысли эти заставляли улыбаться в предвкушении встречи накапливать мечты о том, какая будет эта встреча после, пусть недолгой, но всё же разлуки.

Стемнело, вошла в дом. Маленькая прихожая, дальше две небольшие комнатки. Здесь так уютно, здесь она чувствовала себя хозяйкой. Кем ещё могла чувствовать себя Татьяна? Сашка – целиком в её власти. Сомнений почти не осталось, нужно только немного надавить и можно будет свадьбу играть, тогда, она поселится тут полноправной хозяйкой. И хоть не слишком любит все эти огородные дела, обязательно будет помогать Сашкиной матери, чтобы та видела и понимала, какую трудолюбивую получила невестку. Татьяна решила делать всё так, как скажет его мама, будет прислушиваться к её советам, благодарить за каждое сказанное слово. Обязательно будет.

На круглых часах – одиннадцать. Глаза слипаются. Таня прилегла на диван застеленный плющевым одеялом. Усталость последних трёх дней навалилась как-то сразу и основательно. Только легла, закрыла глаза, почувствовала как проваливается в сон.

Кто-то тронул плечо. Касание это, показалось совсем неласковым.

– Эй, вставай, – голос Сашки.

Татьяна открыла глаза и тут же приподнялась.

– Ты пришел, а сколько время?

– Что ты тут делаешь? – в его голосе нотки недовольства.

– Как приехала, сразу к тебе, – улыбнулась Татьяна, встала и потянулась к Сашке. – Ты не рад?

– Я спать хочу, – отстранился он, и Татьяна ясно увидела, он совсем не рад её приходу.

В один момент она почувствовала что-то неприятное, то чего совсем не ждала.

– Где ты был? – сказала она резко.

– Твоё какое дело? – произнёс он неожиданно холодно.

– Как, какое? Я твоя девушка и хочу знать, где ты был?

Взгляд его показался ещё более холодным.

– Какая ты мне девушка? Что ты выдумываешь?

Словно морозный ветер залетел в комнату, пронёсся мгновенным порывом. В растерянности Татьяна смотрела на Сашку, искала в его взгляде намёк на шутку, но там было только равнодушное и даже злое выражение.

– Зачем ты так говоришь? – она попыталась выровнять ситуацию.

Теперь она поняла, что говорила слишком строго. Это возможно разозлило его, но стоит только улыбнуться и всё пройдёт, снова станет как прежде.

– Ладно, я не буду тебя ругать, – она снова попыталась подойти протянула руки, чтобы обнять, но он отошел.

– Тебе пора домой.

Она представила, как пойдёт сейчас в ночь.

– Я сказала маме, что заночую у Светки.

– Ну, тогда иди к Светке. Давай, пошли я тебя провожу. Пошли, – повторил он у входа.

Татьяна едва сдвинулась с места. Что всё это значит?

Они шли по тёмным улицам в сумраке ночи. Шорох листвы, трели сверчков нарушали тишину, иногда гавкнет из-за чужих ворот сонная собака. Вышли из частного сектора на перекрёсток. Сашка остановился, обернулся. В темноте ночи он казался нереальным и злым, но всё равно любимым. Татьяна ждала, вот сейчас он рассмеётся и скажет, что пошутил, обнимет, и потянет обратно.

– Тебе туда, а мне сюда, – показал он, – спокойной ночи.

Развернулся и пошел. Татьяна смотрела ему вслед и всё ещё не могла понять, что происходит.

Глава 10

Вот и расплата. Раньше не думала о том, что придётся заплатить. Но почему? За что? За предательство? Поступок свой она предательством не называла. Ведь она сделала так, как подсказывало сердце. Любовь нужно брать, за неё нужно бороться. Если ничего не делать, то ничего не получишь. Татьяна не чувствовала себя виноватой, совершенно не осуждала того, что совершила. Зачем осуждать себя если действуешь для своих собственных желаний. Почему кто-то получает всё просто, а кому-то приходиться жестоко бороться. В чём же дело? Она борется. Слава Богу – не ленива. Она будет делать так, чтобы было хорошо именно ей, а не кому-то другому. Если для этого нужно совершить поступок не слишком хороший, почему нет? Почему она должна отказываться от собственного счастья в угоду счастью чужому?

Но, только теперь, тот свой поступок Татьяна увидела с другой стороны. Приблизилась к сути и почувствовала, к чему это привело. Собственными глазами увидела последствия действий, что считала правильными. С самого начала было так хорошо. Но видно, это был обман. Недолгий, опьянивший на время. Он заполонил сознание, дал ложное восприятие действительности. Смутную надежду на счастье. Теперь Татьяна поняла, счастье это – она попыталась украсть.

Пережить тот вечер оказалось нелегко, но она справилась. Может быть, ещё не успела до конца осознать? В отчаянном порыве набросилась на учёбу. Засела за учебники. Откуда появился этот запал? Возможно оттого что мама твердила про экзамены. Нужно готовиться, работать. Некогда впадать в любовную депрессию, придаваться страданиям, иллюзорным мечтам. Нет времени окунуться в это тоскливое болото, обрасти камышом предрассудков. Нужно думать о чём-то ещё, отвлечься, уйти от угнетающих мыслей.

Временами бывало нелегко. Задумается Татьяна, забудется, и в одно мгновение из головы выветрится всё, что вот только сейчас знала назубок. Как представиться Сашка, больно на душе. Вновь и вновь разрезала, потом штопала душевную рану. Будто раскалёнными щипцами пыталась вытянуть из себя эту боль. Никак не может достать обиду. Сидит она слишком глубоко, пока вроде бы не мешает. Так и жила в состоянии ожидания неизвестного и зубрила, зубрила.

Прошла пара недель. На улицу Татьяна почти не выходила. Сидела дома, с книгами в справедливом желании доказать всем – кто лучше. Главное сейчас поступить в медицинский институт. Чтобы показать, вот как она может. Нет, все ещё посмотрят, ещё убедятся в несправедливом отношении. Узнают, кто умнее всех. А Сашка, пожалеет больше всего. Он поймёт, что поступил неверно, когда оттолкнул. Пусть посмотрит кто она, а он кто? Это ещё неизвестно кто к кому попросится? Кто будет унижаться, жалеть о сделанном. Посмотрим. Время покажет.

Она искала встречи. Ходила там, где он мог пройти, вилась на соседних с его домом улицах, хотя, что ему там делать? Пару раз встречала его маму, та – как всегда приветлива и проста. Но от неё ничего не зависит. Мать совсем не влияет на его выбор, а если бы влияла, что Татьяна может ей сказать. Тут тоже нужно осторожно, ведь можно всё испортить раз и навсегда.

Как-то, у магазина на другой стороне улицы увидела самого Сашку. Татьяна уже собиралась крикнуть или махнуть рукой, но из магазина вышла девушка со светлыми волосами, что-то протянула ему, кажется мороженое. Он открыл его, отогнул края обёртки и отдал мороженое обратно. Девушка что-то проговорила смеясь, а он ответил и на лице его, даже издалека можно было рассмотреть выражение довольное. Спутница взяла его под руку, они пошли вдоль по улице, всё больше отдаляясь от того места где стояла и наблюдала за ними Татьяна.

Это был удар. Возможно уже не такой мощный, как предыдущий, но более разрушительный. Девушка, что шла по той стороне улицы рядом с Сашкой, не кто иной, теперь уже точно бывшая подруга – Светлана.

Да, хуже этого поворота Татьяна совсем не ждала. Она стояла посреди улицы смотрела вслед удаляющейся паре и понимала – у них всё хорошо. Они – вместе. А она – одна.

Вот как. Но в чём же тогда суть любви? В чём её секрет, в чем содержание? Ведь Татьяна дала Сашке то, чего он хотел. Пошла на это, ради своей любви к нему. Ради того чтобы он из всех выбрал её и никуда больше не уходил. Разве она сделала мало? Это – очень много. Больше чем сделала Светка, во сто раз больше.

Откуда она теперь взялась? Зачем снова появилась в его жизни. Неужели решилась, неужели сдалась? Зачем? Для того чтобы навредить Татьяне? Отнять того, кого Татьяна с таким трудом сумела получить. Снова борьба, снова всё с начала. Что теперь она может? Чем ответит на вероломство подруги?

Но ведь сама, ещё совсем недавно поступила так же вероломно. Разве это не считается? Нет. Она поступила так, потому что чувствовала неодолимое притяжение Сашки. Знала, только она сможет дать ему ту любовь, какую не даст никто. Никто. Тем более Светка.

И теперь, получается, он выгоняет Татьяну, снова идёт к Светке? Что же она сделала, как смогла его перетянуть?

Внутри кипело и плавилось. Разум уже не переваривал ничего. Разные чувства смешались и полились разгоряченной лавой на встревоженное увиденным сознание.

Нужно выяснить, узнать, ответить. Нужно поменять всё заново. Иначе…

Иначе что?

Глава 11

– А как ты думаешь, кто это написал? – Саша указал в направлении кирпичной стены, что понуро виднелась между двух вполне ухоженных заборов.

Стена эта, боковая часть трансформаторной будки. И так как организация не часто занималась облагораживанием внешнего вида этих будок, то на рыжих кирпичах надписей накопилось за несколько лет. Хотя уже то, что стена была кирпичной выглядело более живописно, чем если бы это была обычная беленая стена. Естественно, не каждый такую живописность мог воспринимать лояльно. Сверху донизу она расписана фразами и рисунками не совсем художественно-содержательными. Стена эта как будто взяла на себя функцию всеобщей доски, на которой каждый желающий мог написать что угодно.

Жители окрестных домов давно привыкли к такому своеобразному украшению улицы, и наверное удивились бы, если однажды не обнаружили бы этой стены на своём месте. Или она оказалась бы вдруг покрашенной, что иногда, справедливости ради стоит заметить, всё же происходило. Но уже спустя небольшие промежутки времени, стена снова оказывалась замытой дождями, расписанной местными мальчишками, к радости которых открывалось столько мест для новых художеств.

С самого детства Сашка с пацанами расписывали эту стену. В разные периоды надписи разные. Вот кто-то написал “Сашка дурак”. Вот ещё надпись – “Мама – Анархия, папа – стакан портвейна”. А вот – “Саша + Вика” и сердце пробитое стрелой.

– Это что ещё за Вика такая? – засмеялась Света. – Соперница?

– У тебя соперниц нет. Поверь. Детское прошлое. Нам по десять лет было, родственники отца приезжали с севера, а с ними девочка Вика. Я помню, в неё по уши влюбился. Бегали, веселились, а потом – бац, уехали родственники. Так я помню, даже письма ей писал и она мне.

– А сейчас, где она?

– Не знаю. Там на севере где-то, откуда они тогда приезжали. Я уже не помню с какого города.

– Ну вот, какие вы парни, сначала любовь, а потом забываете с какого города приехала, – засмеялась Светка.

– Не волнуйся, про тебя я не забуду, – Сашка притянул к себе Светлану.

Хотел поцеловать, но она вдруг стала вырываться, он некоторое время пытался схватить её руки. А потом, когда она толкнула его, отскочила, обернулся и понял, отчего она так поступила, недалеко стояла Таня и угрюмо смотрела на них.

Света прикусила губу, быстро глянула на Сашку, а потом смело вскинула голову и уже обращаясь к Тане сказала:

– Что тебе от нас нужно?

– Значит, это ты его увела?!

– В каком смысле увела? Он же не маленький ребёнок, чтобы его уводить. Ты ведь не ребёнок? – повернулась она к Сашке.

– Нет, – сказал он весело.

– Он – мой парень! – выкрикнула, словно в последней, отчаянной попытке Татьяна.

– Ты её парень? – указала на Таню Света.

– Нет.

– А чей ты парень? – во взгляде её блеснул огонёк.

Этим вопросом Света как будто требовала раз и навсегда расставить точки и больше не возвращаться к нему никогда. Вопроса такого он совсем не ждал. До этого момента он считал себя ничьим. Свободным человеком, который делает то, что захочет. Он совсем не собирался причислять себя к слову “чей-то”, не желал считаться “чьим-то”. Поэтому Сашка ответил не сразу.

– Я – ничей, я – свой собственный.

– Поняла, – с издёвкой сказала Татьяна, – он – не твой парень.

От требовательного взгляда Светы Сашка почувствовал холодок. Он не виноват, в том, что не может определить, то чего эти две девушки ждут. Да, ему не нравится навязчивый характер Татьяны, её вечные преследования, сковывающее по рукам и ногам внимание. Да, ему хорошо со Светкой, он хочет, быть с ней рядом, но произнести вслух, что он её парень, почему-то не готов. Парень – это как официальный ярлык, а сейчас Сашка предпочитает не вешать на себя статусы, по крайней мере, до армии. Ведь всё так зыбко и шатко. Где гарантии, что всё серьёзно. Хотя статус парня не слишком тяжелый, он старался не навешивать на себя это название. Пусть каждый считает как хочет, главное, ведь то, что ощущает он сам, а он не ощущает себя чьим-то парнем. И точка.

– Отвечай на вопрос! – требовала Светлана.

В тот момент она показалась непривычной, даже злой.

– Главное, чтобы было хорошо вместе, а парень или не парень, это не важно, – попробовал выкрутиться Сашка.

– Конечно, не важно, – со злорадным смешком подтвердила Татьяна, – лишь бы было хорошо.

– Значит вот так? – Света прищурилась и стала казаться ещё более злой. – Только знаешь, мне это не нужно. Раз не парень, то и не надо.

Она развернулась, хотела уйти, он схватил её за руку.

– А ну стой. Куда пошла?

– Домой, – она с силой дернула руку и быстро пошла вдоль по улице.

Сашка обернулся на Татьяну презрительно посмотрел:

– Какого черта ты делаешь? Я не твой парень и никогда им не буду. Отстань. Вот прицепилась.

– Саша…

Таня попыталась ответить, но он кинулся вдогонку за Светой и уже не слышал ничего. В конце улицы догнал её, схватил за плечо:

– Стой. Ты чего? Не слушай её, мы же вместе. Я ведь с тобой.

Она остановилась, глянула таким взглядом, какого он ещё не замечал и сказала:

– Главное, не то, считаешь ты себя моим парнем или нет, главное, что перед ней ты показал своё сомнение.

– Глупая, – он потянул её к себе, – если хочешь, я скажу тебе – да, я твой парень. Довольна?

Нехотя она улыбнулась, но ему показалось, этого всё же мало. Она хотела, чтобы он сказал это там, перед Татьяной. Но ведь то, что он вообще это сказал, уже многое значит. Пусть радуется этому.

Он не помнит когда появилась новая надпись на кирпичной стене, на следующий день или позже. Кто-то большими буквами белой краской написал – “Ненавижу тебя!”.

Глава 12

Остатки лета, будто рванный на части тетрадный лист. Душные дни пробегали в безумном желании скорее закончится, а дни прохладные ползли, наполняя сердце тоской и тревогой. Иногда доносил свежий ветер лёгкое дыхание осени, напоминал о будущих переменах.

Экзамены Татьяна провалила во всех трёх институтах. Когда вернулась домой после утомительной поездки совсем пала духом. Хотелось отрешиться от всего, убежать от осознания неудачи, закрыться, не смотреть никому в глаза. Казалось, все кто видит её, осуждают, смеются и нет ни одного человека, который бы не знал о проваленных ею экзаменах. Предчувствие того, что вот-вот захлестнёт волна тоски не покидало и чтобы совсем уже не впасть в отчаяние, по убеждению мамы, Татьяна устроилась на работу – продавщицей, в магазинчик недалеко от их дома.

Мама хорошо знала хозяйку Веру и та без особых вопросов взяла Татьяну под своё крыло. Одна из молоденьких продавщиц, как раз собиралась уходить в декрет и Татьяна оказалась очень кстати. Найти продавщицу не проблема, но когда работает свой человек, это всё же лучше.

Вера с Татьяной не цацкалась, с порога по-свойски заявила:

– Поймаю на воровстве, выгоню сразу. Это – запомни навсегда. Выгоню и зарплату не заплачу. Ещё с матерью поскандалю.

Татьяна хотела было сделать обиженное лицо, но Вера тут же добавила:

– А если будет всё окей, так ещё и премию будешь получать. Смотри – ревизия своё покажет, – сказала она, щурясь от дымка, что струился от сигареты, которая торчала у неё во рту. – С алкашами – без церемоний, не цацкайся. В долг ничего никому не давай. Пусть хоть на коленях упрашивают. Их похмельный синдром не твоё дело. Есть деньги – бери бутылку, нет – так иди подобру по здорову. Если кто выкобенивается, сразу меня зови. Они у меня все шёлковые ходят, по струночке. Боятся меня.

Редкие, перепаленные осветлителем волосы Веры, взбученные в желтый шарик, от души залакированные, составляли прическу, в которой иногда проваливались пряди. Квадратное лицо, такая же фигура. В них давно потерялись, может и бывшие когда-то привлекательными, черты. Они то потерялись, вот только Вера этого похоже не заметила, всё ещё считая себя достаточно интересной для противоположного пола женщиной.

Может быть, если бы не пахала как “папа Карло”, как любила она повторять, не дымила бы сигаретами как паровоз, а иногда занималась бы лицом и телом, то внешность её не пришла бы в такой упадок, в какой она погрузилась спустя пятнадцать лет безвылазной работы в двух своих собственных магазинах. С другой стороны если бы работа не была такой успешной, то Вера не зарабатывала бы столько, сколько она теперь зарабатывает, благодаря своей же не ленивости. Впрочем, все, что во внешности её недоставало и портилось с годами, Вера с лихвой заменяла украшениями. Золотые кольца чуть не на каждом пальце, три цепочки разной толщины с кулонами на шее, тяжелые серьги в ушах. Вера любила золото. Много, много золота.

Видимо совсем недавно ей перевалило за пятьдесят, потому что часто она упоминала про “полтинник”, который наступил совсем для неё неожиданно. Всем и всегда она представлялась как – Вера, даже самые молодые продавщицы так её называли.

– Нет, ну представь, ты назовёшь меня Вера Станиславовна, да я со стула рухну, когда такое услышу. Если я такое слышу, не дай бог,– говорила она сиплым прокуренным голосом, – у меня в животе начинают кишки ворочаться. Нет-нет, только – Вера и никак иначе.

В магазине Татьяна освоилась быстро. Что непонятно? Вот – товар, вот – ценник, считай себе да набрасывай, чтобы в минуса не уйти.

– А что Танюха, найдём тебе парня не волнуйся, так просто не заскучаешь. У нас правда контингент всё больше простой, но и приличные заходят иногда. Небаись одна не останешься. У нас тут в мужиках нехватки нет. А если кого вычухать немного, так и тот пойдёт, главное чтоб не запойный.

Слова эти для Татьяны вначале загадочные, она ведь не знала еще, как в магазинах таких бывает, но благодаря смелому настрою и природной общительности, освоилась довольно скоро. Уже спустя несколько дней разговаривала с клиентами так будто командир с солдатами. Влилась в атмосферу и показалась она ей очень даже неплохой.

И правда, скучать не приходилось. Целый день народ туда-сюда шастает, то пиво, то хлеб, то сигареты, то водочка, то кифирчик. Недолго Татьяна мучилась от сознания собственной несостоятельности и умственной, как ей казалось после экзаменов, отсталости. Втянулась, даже начала находить в работе некоторые плюсы.

Мужики за водкой приходят, на Татьяну посматривают, заговаривать пытаются. Она хоть и держит себя холодной льдиной, но самой популярность такая приятна. Сидела бы сейчас в институте со своей химией, никому не нужная, а тут – вон сколько внимания.

Пару раз ходила следить за Сашкой, пыталась попасться ему на глаза. Но он как завидит Татьяну, всё поскорее уйти старался, а если со Светкой, так вовсе чуть не бежать. Да, неприятно осознавать, что человек ради которого на всё готова, так поступает. Видно выбора у него нет, видно Светка плохо на него влияет.

А однажды в магазин Настя вошла. Не виделись подруги уже кажется целую вечность, хотя всего с месяц прошло. Непонятно случайно зашла, или знала, что Татьяна тут работает? Через минуту стало ясно.

– Привет, – Настя неуверенно махнула рукой и улыбнулась, – мама твоя сюда меня послала, сказала, ты теперь здесь работаешь.

– Привет, – Таня дружелюбно сощурилась и тоже улыбнулась.

Она сама уже скучала. Одиноко без подруг, не с кем погулять, да и вообще. С напарницей, которой далеко за тридцать свои девичьи дела не станешь ведь обсуждать. Поэтому Насте была рада несказанно.

– Как дела? Что делаешь? – от радости накинулась с расспросами.

– Да ничего, дома сижу. Ездили с родителями на дачу. Были там почти месяц. А ты как?

– Экзамены провалила, – вздохнула Татьяна. – Вот – мама устроила, работаю. Заказывайте? – обратилась она к женщине, что подошла к прилавку.

Пока обслуживала клиентку, Настя топталась по залу, потом снова подошла:

– Лето заканчивается. Что ж мы так и будем дуться друг на друга?

– Я и сама скучаю страшно. Значит мир?

– Мир, – Настя протянула руку, Татьяна взяла и легонько сжала её пальцы.

– Морожко будешь? – захотелось сделать для Насти что-то хорошее.

– Буду.

И сразу Татьяне стало хорошо и некоторые грустные мысли безвозвратно исчезли. В душе снова поселилась уверенность в том, что не такая уж она одинокая, ведь у неё есть Настя, которая не скоро найдёт себе парня, а значит, будет рядом довольно долго.

С того дня Настя стала приносить новости. Только теперь Татьяна уже старалась не слишком резко на них реагировать. Ведь если опять обидит подругу снова останется одна. А где найдёшь хорошую подругу. Школу закончила, в институт не поступила. Значит нужно беречь ту дружбу, какая есть.

А однажды пришла Настя в магазин и с порога объявила:

– Что расскажу, не представляешь!

– Ну?!

– Сашку в армию забирают. Светка рыдает целыми днями. Страдает по-настоящему. Прямо лежит и плачет постоянно, как же она будет без своего Сашечки?

Да, новость не из приятных. Плакать целыми днями конечно Татьяна не собиралась, такого желания почему-то не появлялось. Зато теперь день за днём она думала только об одном, как же так, он уедет и она даже не увидит его на прощанье.

Что делать? Как быть?

Глава 13

В летнюю ночь – состояние особенное. Если бредёшь один по тёмным улицам, вокруг словно нереальный мир, в котором живут невидимые жители. Ты один, но кажется окружен десятками, даже сотнями существ, которые сразу не поймешь, оберегают или стараются напугать. Обернись резко и увидишь, как роятся они вокруг и испуганно прячутся, только лишь попробуй их рассмотреть. Сонная тишина изредка разрывает объятья, потревоженная знакомыми звуками, и снова охватывает, как только всё затихает.

Сашка шел по грунтовке, которая вела к дому. Иногда наступал на камень, недовольно морщился, но мысли почти не сбивались. Они не прятались, говорили то, что вздумается. Их нельзя убрать из головы или отодвинуть, они роятся в темноте, набрасываются маленькими стайками, требуют чтобы их слушали. Сашка слушал.

Да, он чувствовал, как ни старается, но всё ещё не хватает в его жизни того, чего так хочется, что так трудно сдержать. Он хотел утоления жажды тела, а теперь понимал этого уже не будет. Если случится, то нескоро. Несколько раз, когда во время встреч Света останавливала его напор, стыдливо отстранялась, а он в каком-то неосознанном порыве вспоминал Татьяну. Её страсть, смелость, её настойчивую любовь. Всё чаше стал замечать, как не хватает ему такой любви.

Да Света нравилась ему, очень нравилась, но день ото дня в их отношениях всё становилось только хуже. Умом понимал – как правильно, как надо, иногда даже вслух возмущался этому пониманию. Почему он не может сделать то, чего хочет, ведь она так же хочет этого, тогда зачем отказываться? Ради каких-то надуманных правил морали? Трудно понять, что не можешь взять то, чего хочешь и не быть наказанным. Но ещё хуже знать, что желания твои продиктованы не любовью вовсе, а самым обыкновенным зовом природы, он порой сильнее голоса разума.

Такие мысли тревожили и огорчали. Через несколько дней ехать, а в душе непонимание, в теле – неудовлетворённость.

Саша шел по темной улице, меж спящими домами. Нет-нет, да гавкнет из-за ворот полусонный пёс, зальется в заунывном лае, всё привычно и снова тихо. Но вот, какое-то светлое пятно впереди. Под деревом, на лавке кто-то сидит. Сашка подошел ближе, неясные черты девушки.

– Саша, – послышалось из-за листвы.

Татьяна.

Внутри отчего-то всё вздрогнуло, будто от лёгкого удара. Щёки вспыхнули, Сашка почувствовал что-то такое, чего никак не ожидал – странная радость охотника завидевшего добычу, которая добровольно пришла, чтобы стать жертвой.

– Ты чего здесь? – он вошел под крону акции.

– Тебя жду, – лицо Татьяны в эти мгновения казалось таким красивым и таким желанным.

Её волосы мягко обрамляли круглые скулы, тяжелыми прядями падали на полную грудь затянутую тонкой майкой. Сашка посмотрел на неё и отвёл взгляд, чтобы не выдать того, что в одно мгновение появилось в голове.

– Зачем ты меня ждёшь? – голос его дрогнул.

– Хочу попрощаться.

Он сел на лавку рядом с Татьяной. Сонное состояние улетучилось, захотелось поговорить, сказать ей что-то приятное. Странное желание.

– Тебе идёт эта майка, – снова кинул взгляд на её грудь и тут же почувствовал желание к ней прикоснуться.

Переполненный жаждой, как мог, старался сдерживаться все эти дни. А теперь, это показалось глупым. Ведь всё можно было так просто изменить. Стоило увидеть майку Татьяны, вспомнил, как смело она снимала с себя одежду. Моментально все желания рванулись наружу, словно барьер, что долгое время стоял на пути, внезапно открылся. Можно идти дальше, ничего не мешает, путь свободен.

– Нравится?

Сашка даже не увидел, а почувствовал, как улыбнулась в темноте Татьяна.

– Да, очень, – неосознанно и прямолинейно он говорил то, что как ему казалось нужно говорить. Вроде даже не он это, а какой-то хитрый голос за плечом произносил слова за него.

Это подействовало. Но скорее всего даже не слова его, не голос. Что бы он сейчас ни сделал, чтобы не сказал, она была здесь не для разговоров, не для выяснения отношений. Она здесь, чтобы получить ту долю любви, которую он все ещё мог ей дать. Татьяна пришла за этим.

Она встала, подошла вплотную, положила руки ему на плечи. Кажется неосознанно, но на самом деле вполне всё понимая, он обхватил её за талию, с силой притянул к себе. Дальше уже не думал. Зачем? Ведь сопротивления нет. Её тело под тонкой майкой, притулилось, Сашка почувствовал, как уверенно поползли её пальцы, как быстро она расстегнула ему пояс и джинсы. Резко он толкнул её к дереву, придавил так, что она почти вскрикнула. Словно обезумел, дёрнул тонкую майку, что послушно потянулась и оголила грудь. Татьяна обхватила его за шею, ловила его поцелуи. Сила, с которой он прижимал её тело поразила его самого. Жажда вырвалась наружу, бросилась утолять ненасытное желание. В какой-то момент он почувствовал отчаянную, иступлённую радость от того что происходит. Он так долго ждал, так долго терпел. А зачем? Зачем терпел, ждал, ведь она всегда была рядом, она никуда не уходила, так почему он ушел? Зачем оставил её ради чего, ради любви? А что это за любовь, в которой нет – вот этого безумия?

Татьяна тихо стонала, обхватив ствол дерева, иногда рука её хваталась за плечо Сашки. Она тянула его на себя в страстном порыве. А когда вскрикнула, он закрыл ей рот ладонью:

– Тише ты, – прошептал Сашка.

Она кивнула, он убрал руку. В темноте глаза Татьяны источали искры. Откуда взялся этот блеск, от того состояния в каком она пребывала или от узкой полоски месяца, что появлялся, а потом снова исчезал, но этот невероятный блеск точно был. Еще немного они постояли у дерева прижавшись друг к другу, а потом Сашка отошел.

– Ты за этим пришла? – спросил он, когда они сели на скамейку.

– За этим тоже, – ответила она, поправляя волосы.

– А ещё зачем?

– Попрощаться – я же сразу сказала.

Сашка усмехнулся и услышал, как она тихо засмеялась.

Глава 14

Мама понуро стояла рядом, иногда нервно поглаживала Сашке руку, а порой вздыхала, осматривалась, кидала грустные, понимающие взгляды на окружающих. Светка навзрыд плакала на плече. Всё неудобно. Некстати. Эти слёзы, она словно выдавливала, в желании показать окружающим как глубоко страдает, но её страдание казалось наигранным, неестественным. Лучше бы стояла спокойно, как стоят другие, и не вешалась на Сашку, словно видит в последний раз. Ситуация совсем не нравилось ему, приходилось неловко озираться, сравнивать себя с другими парнями, девушки которых вели себя более сдержанно, достойно.

Командир крикнул построение. Началась суета.

Светка завыла будто сирена. Люди обращали внимание, на её истеричные всхлипы:

– Саша не уезжай! Саша!

А сделать ничего нельзя, рот ведь ей не заклеишь.

– Я поеду с тобой! Я хочу с тобой! – кричала она.

Парни переглядывались, криво усмехались. Сашке хотелось поскорее сесть в автобус и уехать. Бессонная ночь добавила раздражения, надоело без конца смотреть на маму и Светку. За эти дни они достали своим вниманием и заботой. Просто достали. Хорошо хоть с отцом попрощались с вечера, перед тем как он ушел на вахту, а то бы и он без конца вставлял нравоучения.

Сели в автобус. Сашка у окна расположился, чтобы когда тронутся привалиться к стеклу, поспать хоть немного. Голова почти не держалась, он достал куртку, скрутил и как подушку подложил под плечо.

Снаружи слышны завывания Светки. Сашка вспомнил что нужно хотя бы махнуть маме на прощанье. Он выглянул, сонно улыбнулся. Мама стыдливо перекрестила и прижала пальцы к губам. Страдальческое выражение, на её лице уже настолько стало привычным, что почти не трогало. Сашка приложил ладонь к стеклу, Светка послала воздушный поцелуй, но он смотрелся нелепо, потому что зарёванное Светкино лицо совсем не казалось в тот момент симпатичным.

Поехали.

Когда Площадка перед военкоматом скрылась из виду, автобус медленно стал выворачивать с узкой дороги на главную, за окном Сашка увидел знакомую фигуру. На углу тротуара стояла Татьяна. Волосы её трепал утренний ветер, маленькое серое платье казалось совсем не защищает от прохлады. Девушка махала рукой, пыталась рассмотреть хоть что-то в окнах автобуса. Растерянное выражение сменилось отчаянным, и тут, Сашка прильнул к стеклу. Татьяна замерла, взгляд её вцепился в окно и на прощание метнул мощный заряд чувства непонятного, нового. Может быть, впервые заставившего Сашку его рассмотреть и задуматься о том, о чем раньше думать не считал нужным.

Сначала всё выглядело как затянувшаяся шутка. Казалось, вот сейчас в помещение где собрали парней войдёт человек и скажет: – “Всё пацаны – закончилось. По домам!”. Как обычно, парни засмеются молодым, басистым смехом и обсуждая как неплохо их разыграли радостно подхватят разбросанные по полу сумки.

Но никто не приходил, не появлялся из-за угла. Совершенно детская надежда на смешное, нереальное чудо, развеялась как раз в тот момент, когда в центральном военкомате сказали, что Сашка идёт служить в пехоту.

А потом, снова сели в автобусы, ехали всю ночь в неизвестном направлении. Разбитые, усталые, приехали в часть рано утром. Пока лейтенант бегал узнавать повестку, битый час проторчали во дворе. Но даже ещё тогда казалось, что путь назад не закрыт, ведь ещё ничего не ясно. Тут тоже, возможно выйдет человек и перечислит тех, кто едет домой. Но, нет. Опять строй, опять идти. А когда над ухом зажужжала машинка и первые пряди волос упали на серую плитку, вот тогда Сашка понял – всё, попался.

Баня. Новенькая форма, пилотка, сапоги. Глупая, детская радость и надолго прощающаяся с волей – грусть. Глянул в зеркало и не узнал себя. Всё. Теперь, он точно станет настоящим мужиком. Теперь – точно.

Глава 15

– Танюша, ты не занята?! – крикнула из кухни мама.

– Чего тебе? – Таня нехотя отложила игру.

– Иди, помоги мне!

На кухне полный стол продуктов.

– У нас праздник? Или гости? – недовольно осмотрелась Татьяна.

– Вера сегодня зайдёт, посидим немного.

– Ясно, опять будете песни орать? А зачем столько готовить? Не понимаю.

– Так что? Чего нам голодными сидеть? Вера всегда вкусненькое несёт, должна же я её нормально накормить. Она от своих ящиков и коробок головы не поднимает.

– Да ладно это я так. Пойду тогда гулять, когда она придёт.

Мама хитро прищурилась:

– Вот и хорошо, не будешь наши разговоры слушать.

– Да какие у вас там разговоры – только про мужиков. Вера в магазине считай на каждого алкаша глаз имеет, а ты за ней подстраиваешься. Смотри, притащит тебе дяденьку, будешь с ним на пару водочку попивать.

– Что ты городишь? На-ка почисть овощи, – мама подвинула Татьяне половину того что лежало на столе.

– Ого, вы с Верой не лопните или она точно кого-то приведёт. Ох, мама, мама.

– Тебе уже не пять лет можешь сама о себе позаботиться, я могу иногда о себе подумать?

– Конечно можешь. Конечно.

После отъезда Сашки жить стало спокойнее. Да – без него, да – не увидишь если даже захочешь, но Светка тоже не увидит. Ведь и не с ней он рядом. А там тоже, за время службы, кто знает, какие выводы сделает. Возможно переосмыслит обстоятельства и снова выберет Татьяну. Может быть на расстоянии поймёт, что именно она нужна ему. Да, обязательно так и случится.

Спокойствие в душе сменилось стойкой надеждой на лучшее. Дни проходили в мечтах. Даже на работе она мечтала, только не так много как дома.

А тут ещё поклонник образовался. Парень лет двадцати пяти с недавнего времени стал похаживать в магазин, внимательно так, исподтишка на Татьяну посматривать. Она заметила это однажды, когда он пристроился за стойкой с чупа-чупсами и время от времени выглядывал. Его внимательный взгляд, она поймала случайно, но заметила в нём некоторую задумчивую неподвижность. В какой-то момент он словно забыл, что нужно спрятаться и был обнаружен. Впрочем, это обстоятельство совсем его не смутило, он прошел по магазину как будто ничего не произошло, и спокойно расплатился за покупку.

Парень – высокий, тёмный, казался загадочным, сильным, но при этом жалким и брошенным. Он ходил по магазину, останавливался у полок и наблюдал за Татьяной. Она уже стала немного бояться этого хмурого взгляда из-под бровей, который не предвещал ничего хорошего.

– Килограмм пельменей, – говорил парень.

– Вам каких? – каждый раз спрашивала Татьяна.

– Обычных, – отвечал он сердито.

Он всегда покупал пельмени.

Однажды Татьяна шутливо спросила его:

– Вы только пельмени едите?

На что парень насупился ещё больше и ответил:

– Да.

С того дня, она стала немного более внимательна к нему. Думала, если будет добра возможно он перестанет быть таким сердитым, но он не менялся, всё смотрел своим взглядом, ходил и выглядывал из-за стеллажей.

Даже Вера заметила его внимание к Татьяне:

– Вот Танька и у тебя поклонник объявился. Вроде не алкаш. Не помню, чтобы он спиртное покупал. Даже пива не берёт. Студент наверное, денег нет.

– Он только пельмени покупает.

– О, говорю же студент.

– А студенты только пельмени едят? Они ведь вроде быструю лапшу берут.

– Это у кого совсем денег мало, а кого чуть побольше – пельмени. Особенно пацаны, им брюхо нужно набить. Тут лапшой не отделаешься.

Стало Татьяне как-то уж совсем жаль этого покупателя. Но каждому своё, что ж она теперь должна ему кушать готовить, чтобы он хорошо питался. Пусть девушку найдёт, а та ему готовит. Вон с Настей можно его познакомить. Как раз подойдут друг другу, он – сердитый, нелюбимый, она – серая мышь.

Но у него видно свои планы, ни в чьей помощи он не нуждался. Это стало ясно после одного случая, который произошел в магазине.

Пожилой мужчина, один из постоянных клиентов частенько покупал водку, обычно приходил ещё трезвый, но однажды появился изрядно уже выпивший и стал громко требовать, чтобы ему отпустили бутылку в долг. Вера быстро разбиралась с такими умниками выгоняла их из магазина, да и они её побаивались, если поднимет хай проблем не оберёшься, ещё и в каталажку загреметь можно. Поэтому любители горячительного питья только голос Веры слышали, тут же заканчивали всякие препирательства. Хозяйки, как назло, в тот момент на месте не оказалось.

Так вот этот гражданин, пришел уже хорошо на подпитии, стал требовать, чтобы ему выдали бутылку водки в долг.

– Мне Вера всегда записывает! Давай, пиши девчонка! Смотрите, какая упёртая!

– Не буду я ничего писать! – возмущалась Таня. – Вам сначала дай, а потом не докажешь кто, что брал! Вот Вера придёт, тогда и договаривайтесь!

Покупатель не унимался:

– Ну, всё ты меня уже достала! – он схватил со стеллажа бутылку и засунул за пазуху.

Татьяна даже не знала, что делать. Кинуться на пьяного мужика с кулаками она – девчонка не может, а пока начнёт хозяйке звонить этот – уже уйдёт. Да кто знает, что у пьяного на уме. Может у него нож в кармане. Рисковать ради бутылки не хотелось, но отпускать его – тоже неправильно. Так каждый будет приходить, хватать, что вздумается и будь здоров, поминай как звали.

Тут, из-за стойки вышел парень, подступился к мужику, взял его за лацкан замусоленной куртки и как показалось Татьяне даже приподнял слегка.

– Проваливай тебе говорят. Не понял, или объяснить? – спокойным, но с устрашающими нотками голосом проговорил парень.

Бутылка мелькнула в руке, и он поставил её на стеллаж.

– А, так я это… конечно, конечно. Сразу бы так сказали. Я ведь понятливый. Сам всё понимаю. Нельзя так нельзя. Всё, всё, – перепуганный таким неожиданным вмешательством посетитель быстро покинул магазин.

Парень обернулся, глянул на Татьяну, а она почему-то покраснела, постаралась принять вид не слишком строгий и сказала:

– Спасибо. Вы меня спасли.

– Не за что. Обращайтесь.

Впервые, она заметила на его лице что-то похожее на улыбку.

Глава 16

Вечером, по дороге домой завернула в аптеку. Мама попросила купить кое-какие таблетки. У кассы Таня со скучающим видом рассматривала витамины выставленные в переднем ряду, так чтобы каждый, кто смотрит на них, тут же захотел их купить, или хотя бы вспомнил про то, что организму требуются витамины. И вот, они уже здесь стоят, нужно только достать деньги и разноцветные баночки – твои. Цены конечно будь здоров, дешевое вперёд не поставят, только то, что подороже. Мысли закрутились возле этой темы, запах в аптеке больно дернул давние воспоминания и Татьяна раздраженно решила, пусть сами пьют свои витамины, а она как-нибудь без них, натурально обойдётся. Лимончиком, да лучком, ну и зелень там всякая в придачу. В общем справится.

Но вот Татьяна увидела коробочку, с надписью – “Тест на беременность”. Взгляд тревожно забегал, засуетился. Девушка обернулась – никого. Нет свидетелей. Быстро продиктовала продавщице список, который написала мама, невзначай вставила туда тест, расплатилась и вышла из аптеки. Из пакетика с лекарствами вытянула коробочку и спрятала в сумке.

Несколько дней что-то не так в животе, в теле, в голове. Татьяна не хотела думать об этом, тем более кому-то рассказывать, но ощущение нездоровья словно преследовало. Вечером, перед сном спрятала в карман халата коробочку с тестом и пошла в туалет. Осторожно, как могла тише, cделала все по инструкции.

Минута, две.

Две?!

Больше ничего не произойдёт – всё уже произошло. Что за ерунда? Это ошибка! Открыла инструкцию, перечитала. Две полоски – положительный!

Нет! Ошибка! Ошибка! Ошибка!

Дрожащими руками Татьяна замотала в туалетную бумагу и спрятала следы своего преступления.

“Утром всё покажет правильно. Ведь написано было – нужно делать утром. Чего сейчас поперлась? Вечерний анализ может быть ошибочным. Вот он и показал неправильно. Мне этого только ещё не хватало, вдобавок ко всему. Это ошибка, точно ошибка” – успокоила себя, перед тем как заснуть.

Сон не шел. Татьяна крутилась с боку на бок, иногда забывалась. Без конца возникали воспоминания о той ночи, когда она ждала Сашку на скамейке.

“А что если…? Нет, нет. А если да? Что делать, если да?”

Всю ночь тревожили нелепые сны. Тормошили и липли, и не было от них спасения. С трудом дождалась утра.

Только лишь за окном забрезжил рассвет, Татьяна встала, тихонько, прислушиваясь и оглядываясь словно вор, прокралась в ванную. Тщательно, так чтобы не было ни единой ошибки, всё по инструкции как положено, она проделала нужные действия, и в ожидании присела на край ванны. Минута, другая, третья. Татьяна боялась посмотреть на полоску – результат будет катастрофой или облегчением.

Резко она повернулась и глянула туда, где на тонкой белой бумажке красовались – две малиновые полоски.

Катастрофа.

Что теперь? Что дальше? Куда идти? Куда бежать? К кому обратиться? К маме? Нет. Нет. Может быть можно как-то решить без неё?

Неожиданно мысли повернули совсем в другом направлении. А что собственно решать? Зачем решать? Не нужно ничего, всё именно так, как должно быть. На всю оставшуюся жизнь. Не хотел по-хорошему, теперь не отвертится. Нет, это не катастрофа, это принесёт счастье.

Глава 17

– Здравствуйте! – крикнула Таня через забор.

– Танюша, ты как тут оказалась? – подошла ближе Сашкина мать.

Серая кофта с парой мелких дырочек, старые спортивные штаны, резиновые сапоги, а главное старческая косынка на голове, делали эту женщину похожей на пожилую, измученную трудом крестьянку. Она держала в руке лопату и короткие с коричневыми окантовками ногти сразу бросались в глаза. Татьяна вспомнила Сашкиной матери, как и её матери – сорок три года, но вид женщины был далек от возраста. Не такими привыкла видеть Татьяна женщин в сорок три. Хоть во взгляде её всегда была доброта, там же можно было рассмотреть, некоторую грустную задумчивость, словно слышит того с кем разговаривает, но всё же думает о своём, о печальном, которого никто не сможет узнать.

Как всегда, она управлялась на огороде. То ли вскапывала, толи сажала. День пасмурный и Татьяне показалось странным, что можно делать на огороде в такой день?

– Тёть Марин, а вы могли бы мне дать адрес Саши? Где он служит?

Женщина смутилась, неуверенно обернулась на дом, будто у кого-то невидимого спрашивая разрешения или подтверждения отказа. Потом глянула на Татьяну:

– Ты бы может, поостереглась писать ему, а? Ведь встречаются они со Светой, чего мешаться? Нехорошо это.

– Да я просто напишу ему как дела, да и всё. Пожалуйста.

– Слушай Татьяна, я бы рада тебе помочь, только переводят его, а куда, пока неизвестно. Ты приди через месяц, тогда уже я точно буду знать его адрес, – и она снова с опаской посмотрела на окна дома, – ну ты давай, иди. Через месяц придёшь.

Не хотела Сашкина мать давать адрес, что тут поделаешь. Требовать ведь не начнёшь, да правду сказать, зачем именно понадобился адрес Татьяна не могла. Нужно действовать по-другому.

Стала подступаться к Насте. Та ведь со Светкой дружит, а у самой Татьяны с подругой, после той встречи совсем отношения разладились.

Настя сначала отнекивалась:

– Что же я буду рыться у неё, адрес искать? Я не согласна.

– Пожалуйста, Настёна, что тебе стоит? Только и всего Сашкин адрес посмотреть. У неё небось письма по столу валяются, а ты одним глазком. Я буду так благодарна, не представляешь. Ну хочешь, возьми моё платье голубое, оно тебе раньше нравилось.

Во взгляде Насти тут же появилась заинтересованность, но она сопротивлялась, хоть и было заметно, интерес её поменялся.

– Ага, а если Светка узнает, что это я адрес тебе передала?

– Клянусь чем хочешь! Даже если меня пытать будут, не скажу никому.

– Не знаю, нехорошо это, – повторяла Настя.

А через пару дней, когда пришла сразу на стол листок бросила:

– Давай платье. Смотри Танюха, я ради этого можно сказать, предательство совершила. Даже не знаю, как теперь быть? Совесть страшно мучает. Что если я этим самым всё перепортила? И тебя люблю, и её люблю, а вы никак между собой одного пацана не поделите.

– Не волнуйся. Нам делить не нужно. Он просто мой и точка, – усмехнулась довольная Татьяна.

– Да нет, не твой. Светке он каждую неделю письмо пишет, бывает два, а тебе ни разу. Чей он получается?

– Это пока. Вот увидишь, совсем скоро всё изменится.

– Только не вздумай на Светку ему наговаривать, а то я точно такой несправедливости не допущу.

– Не волнуйся, больно надо мне ещё про Светку писать. Я про себя буду только, про себя.

И не соврала, написала Сашке большое-пребольшое письмо. В письме лишь про себя. Про любовь свою, мечтания, про то, как хорошо будет им всем вместе, заживут они большой дружной семьёй – он, она и их маленький ребёночек. Написала, как довольна, что всё так удачно сложилось, теперь она беременна и счастлива. В общем, написала все свои мечты, без утайки.

Завернула письмо в конверт, вывела каждую буковку адреса, красиво, чтоб ему понравилось. Утром перед работой кинула то письмо в почтовый ящик, что на углу дома висел, давно его Татьяна приметила.

Кинула – и пошел отсчёт. Началось ожидание.

Глава 18

Человек ко многому может привыкнуть. К боли, радости, печали, даже к ненависти. Жить в осознании любви к кому-то, пусть даже придуманному. А жить с любовью к реальному человеку и вовсе легко. Это просто, как сосуществовать с чем-то, что не может никуда деться, с чувством постоянным, ничего не меняющим. Оно – это ощущение, помогает. Поддерживает, заставляет принимать уже совершенно не те решения, которые мог бы принять, если бы не жил с этим ощущением. Оно влияет, плохо или хорошо, но влияет. Трудно, очень трудно выбраться из этого состояния. Ведь оно становится настолько привычно, что начинает казаться, будто так было всегда.

Даже в те моменты, когда кто-то вдруг грубо напомнит, что состояние это возможно временно или вовсе ошибочно, когда сомнения постараются закрасться, повернуть всё вспять, сопротивление ума охваченного желанным затмением окажется сильнее и воспротивится. Для того чтобы снова ввергнуть сознание в привычное состояние, более прочно прикрепиться к нему, постараться чтоб уже никто не смог от него оторвать.

Привычно и легко было Татьяне любить Сашку. Она жила в своём придуманном мире, где Александр Фомин – главный герой. Для любви никаких помех. Теперь, когда получила самое прямое доказательство этой любви, она непременно должна была порадовать своего героя.

Письмо, которое послала Татьяна должно было раз и навсегда их соединить. Дать понять Сашке – от судьбы не уйдёшь, как ни старайся. Она найдёт, где бы ты ни был и поставит перед правильным выбором. Татьяна ждала и совсем не волновалась. Верила, не будет иначе, нежели так, как она представляла.

Письмо от Сашки пришло. Долгожданный ответ.

– Что это, письмо тебе?! – крикнула мама из кухни, когда Таня вечером пришла с работы.

Белый конверт на тумбочке.

– Хвастайся! – снова крикнула мама. – Что за Александр Фомин тебе из армии пишет? Кого уже охмурила?

– Да так, – Татьяна быстро схватила конверт, вбежала в свою комнату.

Тихо, тихо. Сердце скакало в груди как заведенный цыпленок, оно билось и дергалось будто в припадке. Оно не болело, оно ликовало. Вот он – ответ! Вот оно – счастье неземное! Он написал, значит любит! Любит!

В комнате Таня бросилась к зеркалу, глянула на своё отражение. Щёки вспыхнули румянцем, счастливым светом светился взгляд, разбросанные по плечам волосы показались прекрасными. Татьяна глянула на живот, положила руку поверх свитера и тихо засмеялась. Волнение, радость. Отчего-то стало так хорошо, как не было ещё никогда.

Она посмотрела на конверт. Почерк красивый, мелкий. Словно Сашка выводил каждое слово по отдельности, не торопясь, с любовью и нежностью к каждой букве. Ведь это для неё, для любимой Татьяны. Осторожно, чтобы не порвать, она постаралась открыть конверт, но бумага всё равно треснула. Внутри тонкий лист сложенный вдвое.

“Ну и что, возможно Саша не любит много писать. Самое главное не размусоливать. Главное – можно сказать коротко”. – Татьяна развернула листок и стала читать.

“ Короче, девочка, что за ерунда? Ты прикалываешься? Что за развод? Какой ещё ребёнок? Мы так не договаривались. Нет, я на такое не подписывался. Не нужно мне мозги втирать. Во-первых – не советую мне угрожать. Во-вторых – я тебя вообще не трогал. Расскажи кому-то другому свою сказочку. А мне лапшу на уши вешать не нужно. Уже учёный. Ходишь непонятно где и с кем, а потом мне чужих детей будешь подбрасывать. Не, подруга так не пойдёт. Лучше отваливай сразу. Мы эти ваши номера знаем. А в ментовку пойдёшь, напишу друзьям, они с тобой поговорят немного. В общем, ты меня поняла. Я надеюсь. Чтобы больше не писала мне. А то, я за себя не ручаюсь”.

Медленно Татьяна подошла к кровати, села и закрыла лицо ладонями.

Глава 19

Словно пришибленный ходил Саша Фомин после письма Татьяны.

“Ребёнок? Какой ребёнок? Очнитесь люди, о чем речь? Что вообще происходит? О таком деле я ни с кем не договаривался. А если кто-то чего-то придумал, я тут причём? Не нужно всех собак на меня вешать – не козёл отпущения, за кого-то отдуваться. Всё. Надо забыть об этой дурацкой Танькиной шутке, как о плохом сне, постараться не вспоминать. Скоро присяга, мама приедет и Светка обещала. Нужно готовиться, а не думать о хитрых происках злобной Таньки, которая, честно говоря, уже достала ”.

Сколько можно? Вроде всё понятно, со Светкой решил встречаться по-серьёзному. Светка – нормальная девка, симпатичная, не гуляет. Пусть сидит и ждёт, пока он соизволит в отпуск приехать. Обещала вроде ждать. Там как получится, чего загадывать, до отпуска ещё несколько месяцев. Разберёмся.

Тянутся нестройной чередой солдатские будни. День на другой похожий.

Подъем! И понеслась теория и практика – курс молодого бойца. Командирам Сашка старался не перечить, приказано – выполняй. Ерепениться нет охоты, лишняя гауптвахта кому нужна? Непривычно после мягких кроссовок обуться в кирзовые сапоги, вместо спортивных штанов из мягкого трикотажа, дубовые штаны да рубаха, да ещё шинель и шапка ушанка, над которой сам лично всегда смеялся, если на ком видел. Тут не спрашивают – нравится, не нравится. Дали – носи, другого нет и не будет.

Спортивное прошлое конечно помогло, нагрузки и упражнения тренированному телу только в радость. Те кто послабее, отстают, но Сашка Фомин в первых рядах. На обед то перловка, то макароны, то гречка. Суп гороховый, борщ или харчо. Уплетает Сашка солдатскую еду за обе щёки, хлеба полные карманы напихает, а то кажется – не наестся. Вечером, едва до кровати добрался, разделся, головой подушки коснулся, всё – провал.

С парнями сдружился. Поболтать, посмеяться, покурить за казармой – нужное дело. Проходит помаленьку жизнь армейская, знай только дни до дембеля отсчитывай. Как присягу приняли, так вроде быстрее стрелка на часах понеслась.

Мама со Светкой на присягу приезжали. Побыли недолго. Свидание полагалось небольшое, да разве там успеешь? Светку пару раз приобнял, вот и все свидание.

Когда Светка отошла, чтобы дать Сашке с матерью поговорить, та вдруг обернулась, посмотрела далеко ли Светка и торопливо заговорила:

– Татьяна приходила, адрес твой спрашивала. Я не дала. Сказала – нечего пару разбивать.

– Правильно сделала, – задумчиво ответил Сашка.

– Хорошо, а то я думаю – надо, не надо. Ты ей тоже мозги пудришь? Смотри Саня, нехорошо это двум девушкам голову морочить. Уже встречаешься с одной вот и встречайся. А то они потом ходят у ворот, тебя спрашивают.

– Кто ещё ходил?

– Да никто, это я так к слову. Просто не нравится мне это. Татьяна какая-то грустная, влюблена в тебя видать?

– А ты думала, в такого красавца, разве можно не влюбиться? – усмехнулся Сашка. – Я же у тебя красавец?

– Смотри красавец, будешь девкам головы морочить запутаешься, потом выбраться не сможешь. Пора уже Саня остепениться. Армия ведь, не пацан уже, мужчиной должен становиться, а у тебя одни шуточки на уме. Смотри, как бы до беды не довело, – строго глянула мать.

“Эх, мама, как ты близко всё понимаешь. Только надеюсь не беда ещё, то, что Татьяна написала. Не беда. Обманывает она. Точно обманывает. Вот прилипла. Нужно бы мне её обходить другой дорогой. У этой девки на уме одни хитрости. Ну, ничего посмотрим. А если и вправду беременна? Пусть тогда сама выкручивается. Да нет – врёт она”.

А через пару недель:

– Рядовой Фомин на выход! Следуйте на КПП, там к вам приехали.

Что такое? Снова мама? Не насмотрелась ещё? Чего ездить туда-сюда?

Подошел к КПП, у ворот девушка стоит, тёмные волосы ветер треплет. Серый плащик, ботиночки, сумка. Обернулась – Татьяна. Нахмурился Сашка, почуял неладное. Подошел. Она его увидела, лицо радостью озарилось, даже какое-то необычное, красивое стало, на щеках румянец вспыхнул, в глазах счастливый огонёк загорелся.

– Саша! – она было кинулась к нему, но он вытянул руку, остановил.

Татьяна сразу погрустнела и неуверенно произнесла:

– Вот, приехала к тебе.

– Это ещё зачем?

– Ты письмо моё получил? – она глянула ему в глаза, будто пыталась угадать получил или нет, будто не верила в тот его ответ. – Я же тебе написала обо всём.

– Получил. И ответил, по-моему, достаточно понятно. Только не пойму, чего тебе от меня надо? Я ведь всё в письме так и сказал, – он равнодушно прищурился, посмотрел по сторонам, почесал затылок, показываю всю, какая есть, незаинтересованность этим разговором.

– Я подумала, может ты пошутил. Может, не думаешь так, как написал. А? Я же беременная. Точно. Тест показал.

Он вздохнул. Совсем не хотелось слушать подтверждение того, что уже некоторое время портило настроение.

– Слушай, сделай с этим что-нибудь. Я своё согласие не давал. Мне это совсем не нужно. И вообще я не понимаю, чего ты ко мне прицепилась. Ходишь, следишь. Приехала зачем? Ты думаешь, я на вот такую как ты позарюсь. Ты мне даже не нравишься. А то, что у нас с тобой произошло, но ведь ты сама всё время ко мне лезешь. Я тут не причём.

Татьяна слушала его, даже казалось внимательно. Иногда с несмелым любопытством смотрела в сторону на проходящих мимо солдат. Потом снова впивалась взглядом в лицо Сашки, в ожидании согласия или чего-то в этом роде. Он понимал чего она от него хочет, но совершенно не собирался ей уступать. Да чего, он должен уступать? Никому ничего не он должен. Ему было её немного жаль, но что он мог ещё сказать. Вся эта ситуация начинала раздражать. Хотелось скорее выбраться из неё и желательно с малыми потерями.

– Ты не обижайся, просто я тебя не люблю, и никогда не полюблю, ничего у нас с тобой не будет. Ничего понимаешь?

– Ну, пожалуйста, подумай, – заунывно тянула Татьяна, – мы могли бы жить вместе с нашим маленьким ребёнком…

– Хватит! – он резко схватил её за рукав. – Я смотрю, ты совсем тупая, ничего не понимаешь? Да? Я тебе объясню, – он потянул её за угол, где не были видны окна КПП. – Ещё раз я тебя увижу, смотри мне! Заколебала уже со своим ребёнком. Ноет и ноет. Я сказал – никой ребёнок мне не нужен! Делай как хочешь, но чтобы его не было. И не вздумай меня сюда приплетать.

Сашка отпустил руку, мгновение грозно смотрел на Татьяну, чтобы до неё окончательно дошло, потом развернулся и пошел на проходную.

Глава 20

– Вера к вам можно?

Татьяна переоделась, чтобы идти домой, но когда увидела открытую дверь кабинета начальницы, почему-то потянуло туда. Будто неведомая рука толкнула к двери. Неожиданное, даже отчаянное решение.

– Заходи.

В кабинете пепельница полная окурков, едкий запах прокуренных занавесок. Сама Вера как видно этого не замечала, но любому кто входил сюда становилось не по себе почти до головокружения. Стеллажи с мелкими товарами, между ними Вера, словно царица коробочек и баночек вечно что-то считала, выкуривая одну сигарету за другой.

– Рассказывай, – хозяйка кабинета сидя за столом быстро нажимала на кнопки калькулятора и даже не смотрела на Татьяну.

– Я хочу вам сказать, – несмело начала девушка, – понимаете, – она почувствовала, как накатываются слёзы.

– Ну? – нетерпеливо подгоняла Вера.

И тогда Татьяна почти ощутила как всё, что несколько этих недель накапливалось, начинало вылезать наружу, давить, и уже не было сил держаться. Татьяна закрыла лицо ладонями и громко всхлипнула.

Вера подняла взгляд, недоуменно уставилась на Татьяну:

– Это ещё что такое? – строго сказала хозяйка и встала из-за стола. – А ну садись, – она указала на маленький диван, – давай, выкладывай, сколько денег взяла?

– Я не из-за денег, – всхлипнула Татьяна и присела на диванчик, – я беременна, не знаю, что мне делать. Маме не хочу говорить.

Вера присела рядом с Таней, обняла её:

– Так. Какой срок?

– Где-то два месяца.

– Ну, ты Танька даёшь? Где ж ты красавица это дело подхватила? А он что, отец то?

– Сказал, чтоб избавилась. Ненавидит меня.

– Он твой парень? Давай я поговорю, сразу как миленький полюбит.

– Нет, он парень моей подруги.

– Во даёшь. Как же ты? Хотя неважно, – Вера участливо задумалась, а потом резко встала, – так ты чего хочешь?

– Ничего не хочу. Буду избавляться пока не поздно, пока никто не узнал. Не хочу я проблем. Не хочу.

Посреди небольшого кабинета со стеллажами упирающимися в потолок, с рядами разноцветных коробочек, стояла засунув руки в карманы хозяйка магазина Вера и озабоченно рассматривала Татьяну. В какой-то момент взгляд её остановился и минуту другую не двигался. Вера как будто вспомнила что-то из прошлого, словно увидела в Татьяне кого-то давнего, а может быть даже себя саму.

– Значит так, молчи, никому ни-ни. Иначе я тебе не товарищ. Помогу, чем смогу. Только учти, – она ткнула в Татьяну морщинистый палец, – если кто узнает, не вздумай меня приписать. Поняла? Я достану таблетки, выпьешь и всё того, ну ты поняла. Будет больно, но недолго. А если повезёт, даже больно не будет. Так что не вздумай кому ляпнуть. Тем более матери. Она меня укокошит, если узнает.

Во взгляде Веры оптимизм, твёрдость и уверенность в принятом решении. Татьяна кивнула в знак согласия. Так просто Вера всё поняла и обязательно всё решит. Главное, мама не узнает.

Два дня Татьяна ждала, вот сейчас Вера позовёт, скажет, что делать. Но та, как будто забыла. Ходит, с товаром возится, даёт указания по ценам, по продуктам, а на важную для Татьяны тему ничего не говорит. Не смотрит заговорщицким взглядом, ни делает тайных знаков. Словно и не было между ними того разговора. Приснился видно, а на самом деле ничего не было.

На третий день утром позвала хозяйка Татьяну в кабинет.

– Вот держи, – она протянула маленький бумажный пакетик свернутый вручную, – время подгадай, чтобы не дома, а в магазине была. Примешь все сразу. Да, и не забудь закрыть дверь. Если скрутит, пойдешь в дальнюю подсобку отлежишься. Сначала просто покрутит, а потом, когда выскочит, замотайся как положено, а то может ещё покровит несколько дней.

Все эти слова, простые для Веры, Татьяне казались совершенно колдовскими. То, что легко произносила хозяйка, страшным комом подкатывалось к горлу. Выпить, скрутит, выскочит, отлежаться. Что это значит? Страшно, очень страшно. Но нужно сделать. Очень нужно. Сначала больно, потом пройдёт. Разрешиться.

Потом, после этого, Татьяна больше никогда не станет приходить к Сашке. Раз он так поступил с ней, значит – недостоин. Раз сказал такие слова, значит не любит и видно не полюбит никогда. Нужно действовать, избавиться и забыть. Всё забыть.

Глава 21

Студент пятого курса Иван Ильин два года снимал комнату в доме, что находится напротив небольшого продуктового магазина. Два года Иван ходил в этот магазинчик за пельменями, основным продуктом нехитрого студенческого рациона.

В самом начале, когда ещё только снял комнату, он почти никогда не смотрел в окно. И совсем не предполагал, что спустя некоторое время, будет пристально рассматривать витрины магазина и ловить в них каждое движение молоденькой продавщицы, которая с середины лета стала там работать.

Он видел всё. Как она разговаривала, смеялась, хмурилась, подавала товар, отсчитывала сдачу. Порой как завороженный он просиживал у окна целый час или два. Одни и те же движения продавщицы гипнотизировали его сознание, он словно во сне, смотрел и не мог от этого сна оторваться.

Когда Иван впервые увидел её за прилавком, он почему-то сразу понял, что она совершенно несчастна. Но её, всегда неприветливое лицо всё равно нравилось ему. Казалось, если бы она была, хоть немного счастливее, то лицо её было бы ещё красивее. Оно и так без изъянов, а в редкие моменты, когда она улыбалась и вовсе делалось прекрасным.

Ещё, он помнил совершенно точно, в тот момент, когда впервые увидел эту девушку, в ту же секунду, почувствовал что влюбился. И кажется – навсегда.

В магазин он ходил не часто, чтобы она, не дай бог, не заподозрила его в слежке. Но если уж приходил, старался побыть как можно дольше.

Отчего-то Иван знал, продавщица из небольшого магазинчика – Татьяна, обязательно должна стать его женой. Единственное чего он не мог представить, как это осуществить.

Ходить, смотреть на неё из-за стеллажей, совсем не выход. Нужно делать что-то, а что тут сделаешь, если Татьяна всегда такая строгая. Он очень хотел с ней познакомиться, но страх перед её настроением буквально сковывал движения, отсекал любые звуки готовые родиться в горле. Он боялся. Сама мысль о том, что нужно заговорить отпугивала. Такая девушка не станет с ним разговаривать. Это точно.

Пару раз, правда, она сама заговаривала с ним, наверняка, только для того чтоб поскорее выдворить его из магазина. Чтобы, он не ходил, не мозолил ей глаза. Уверенности Ивану явно не хватало. Ни на то, чтобы спросить о чём-то, ни чтобы пригласить погулять. Нет, на это он просто не был способен. Чем дальше, тем больше он злился на такую свою нерешительность. Много раз за это себя ругал. И ждал случая, удобного момента, когда сумеет побороть страх и стеснение. Но такой момент не наставал, Иван всё больше замыкался, в отчаянии и злобе на самого себя.

Кто бы мог подумать, что случай всё-таки наступит, появится шанс показать себя с лучшей стороны. Чтобы Татьяна наконец увидела, узнала чего он стоит и на что готов ради неё. Единственное чего Иван совсем не предполагал, что произойдёт знакомство при обстоятельствах, заставивших его в ещё большей степени пережить страх и даже ужас.

Глава 22

С самого утра, когда Татьяна пришла на работу, сразу решила действовать. Вытрусила на ладонь три белых таблетки из пакетика, посмотрела на них как на последнее спасение и закинула в рот. Судорожно глотнула воды. Постояла немного, подождала – ничего, никаких ощущений, и спокойно пошла в торговый зал.

Неожиданно за окном зашумел дождь. Он стучал в полутёмные окна и Татьяне казалось, что теперь вечер, а не утро. Редкие покупатели входили и выходили. Неохотно двигалась вдоль полок Татьяна, хотелось спать, но нужно разгонять состояние лени, надо работать.

Пожилая покупательница собирала сдачу, когда в животе у Татьяны кольнуло в первый раз. Острая боль пронизала внутренности, чуть не вскрикнув девушка схватилась за живот и замерла.

– Что с тобой? – испуганно глянула женщина.

– Да нет, ничего, ничего, – неуверенно произнесла Татьяна. Она прислушалась, всё прошло.

Когда женщина вышла, Татьяна подошла к окну, чтобы дернуть шнур ролеты, но в следующее мгновение новый виток боли схватил внутри, стал выкручивать. Это была уже другая боль. Резкая, постоянная, сплошная, она собралась в животе, разлилась на все конечности. Она не сковала движения, а даже запустила их. Стало вдруг ужасно страшно. Таня почувствовала как перекосило лицо, она отскочила от окна, села на стул у двери. Прислушалась. Всё ещё в неверии того что происходит.

– Ааа! – неожиданно для самой себя закричала Татьяна, голос её эхом пронёсся между полок магазина и быстро замер.

В ответ тишина.

Новый виток боли подбросил со стула. Татьяна ринулась в боковую дверь добежала до последней подсобки, с размаху, обеими руками толкнула дверь, чуть не упала в темноту. Едва различимые контуры кушетки. Девушка легла на неё и тут как будто раскалёнными щипцами кто-то стал ковыряться в животе. Она крутилась, выворачивалась, громко стонала в тщетной надежде, вдруг кто услышит. Знала, что не нужно кричать, пыталась закрыть себе рот, но ненадолго. Боль заставляла забыть осторожность.

Сколько прошло времени непонятно, казалось весь день она лежит здесь, кричит, но ни кто не приходит на помощь.

Внезапно стало ещё хуже, словно что-то оторвалось и проситься наружу. Татьяна чувствовала, как внутри неё разрывается плоть, ломаются кости, раскурочивает ноги. В последнем порыве она собралась с силой, попыталась снять джинсы, не смогла. Откинулась и стала судорожно ворочаться. В этих судорогах упала на пол. Холодный кафель заставил прийти в себя, темнота вокруг виделась почти нереальной. Татьяна не понимала очертаний, всё поплыло. Полутёмный проём двери, куда она смотрела с надеждой на спасение, мутным пятном вырисовывался недалеко, но неясно как добраться до этого спасительного проёма.

Она слышала собственный стон, свой крик в пустоту и не понимала, почему никто не приходит.

“Мама! Сашка! Света! Настя! Где вы все?! Почему не приходите, чтобы помочь? Чтобы спасти. Мама, где ты? Почему я не доверилась тебе? Почему сделала это, теперь умираю, в темноте на полу. Холодно. Вот и всё”.

Тень мелькнула рядом.

“Это он? Кто это?”

– Кто это?! – закричала Татьяна.

– Это я. Не кричи так сильно, – мужской голос в ответ.

Кто-то взял за ноги, потянул джинсы. Человек раздвинул ноги Татьяны. В последнем проблеске сознания она ощутила, как сдавило бёдра. Узлы, тугие, жестокие узлы. Кругом и всюду узлы. Он заматывал и стягивал. Зачем он делает это? Человек поднял с пола Татьяну.

“Кто это? Мама, где ты?”

Резкий свет в глаза.

“Лампа? Выключите лампу!”.

Утро. Татьяна приподняла голову. Пустые кровати, подушки уголком и запах, странный, неприятный. Больница.

“Этого ещё не хватало. Что за ерунда? Боли нет. Она ушла. Слава Богу. Значит всё? Закончилось? А если нет?”.

Дверь приоткрыта, заглянула медсестра.

– Проснулась красавица? С добрым утром, – приветливо улыбнулась она.

Татьяна попыталась улыбнуться в ответ и почувствовала себя хорошо.

– Вот скажи спасибо, если бы не парень твой, неизвестно чем кончилось бы. Может мать твоя уже пирожки заказывать бы пошла.

Слабость в теле не мешала хорошему расположению духа. Татьяна улыбнулась черной шутке и решила, что медсёстры не станут говорить такое, если только у пациента не совсем всё в порядке.

– Что за парень, не знаю никакого парня. Я никого не видела.

– Так вон он в коридоре сидит, ждёт, пока проснёшься. Позвать? – не дожидаясь разрешения, девушка крикнула, – Иди уж, проснулась твоя!

В тот момент Татьяне показалось, вот сейчас мечта станет явью и в палату войдёт Сашка. Бросится на колени, будет целовать руки, говорить о своей огромной любви. Но в палату вошел парень совершенно на Сашку не похожий. Это был тот – сердитый покупатель с магазина.

– Привет, – казал он, – как ты?

Разочарованно Татьяна посмотрела на него, её досада видимо даже отразилась на лице. Парень будто бы понял, и не стал подходить близко.

– Надеюсь, ты скоро поправишься, – сказал он, – ну, пока.

Он вышел, а Татьяна осталась одна в палате с белыми стенами и с разными мыслями в голове.

Глава 23

Тащились чередой серые солдатские будни. Подъем, отбой, налево, направо, – скучное существование. Иногда во время стрельбищ или рукопашных схваток с каким-нибудь самоуверенным громилой, наполнялись мысли минутами удовлетворения от одержанных побед. Тянулось время бесконечной резиной, которую нужно тянуть и надеяться, на то, что когда-то она всё же закончится. Как не ускоряй, как не пытайся торопить, всё равно пройдёт столько дней и ночей, сколько должно ни днём меньше.

В воинской части, куда попал служить Сашка Фомин было совсем не весело. Зато не скучно было за частью. Под воротами, у КПП вечно толпилась куча девчонок. Это придавало службе некоторую изюминку, делало пребывание за высоким забором не слишком унылым. Иногда Сашка получал увольнительную, завеивался в город с кем-то из поворотных девах и без зазрения совести пользовался её уступчивым характером. В уступчивости нечего было сомневаться. Иначе зачем им топтаться под воинской частью, если не в надежде на призрачные отношения. А у солдата отношение вовсе не призрачное, самое что ни есть серьёзное, только пока он здесь и сейчас, но когда отслужил – “Простите? Как вас зовут? Мы вас не знаем”.

Сколько стоят в своих насиженных местах воинские части, столько и толкутся вокруг них девушки, а уж какого направления их поведение, это уже как получится. Кто по умыслу сюда приходит, кто и копейку попросит, кто по случайности с бедовой подружкой затесался. Ты только знай, разглядывай, да вовремя распознай и желательно в паспорт заглянуть, а то ведь налететь на заявление можно на проблемы совсем не детские. Думал Сашка его такая беда минует, но как видно по событиям последующим – ошибался.

Девчонка оказалась дочерью какого-то там генерала или маршала, чёрт его разберёт. Бедовая попалась, вёрткая, с первых встреч взяла Сашку в плотный оборот, не двинуться теперь, не взбрыкнуть. Женись мол – беременна я. Узнает папаша, пожалеешь, что на свет родился. Что ту поделаешь? Сашка хоть рано жениться не намеревался, но вполне логично рассудил, если не сделает то, чего от него требуется, вот тогда начнётся в его жизни настоящий ад на земле. Девица, оказалось, ещё до восемнадцати не дотянула немного, а это уже сами понимаете как называется.

Вот на этом бы и закончилось, если бы не то обстоятельство, теперь оказывается вся песенка только начиналась. Когда же согласился Сашка на добровольную пожизненную, семейную тюрьму, на него словно из рога изобилия привилегии посыпались. Прапорщики, сержанты и порой даже сами майоры с ним чуть не за ручку стали здороваться. Никаких тебе лишних перегрузок. Увольнение чуть не каждый день, только иди к генеральской дочке, будь с ней, не то ещё закапризничает. Он и пользуется на всю катушку.

За всеми этими делами позабыл Сашка обо всех тех красавицах, что в родном городе от любви к нему слёзы льют. Напрочь забыл про Светку, которая слишком долго недотрогой прикидывалась, про Татьяну, что как тот репейник прицепилась, никак не отцепится. Забыл обо всех них и рукой махнул. Теперь другие дела, не те заботы.

Чувствует засасывает трясина, воля прямо сквозь пальцы ускользает, а рыпнуться ни в одну сторону не может. Всё попался голубчик – не уйдёшь.

Ну, а когда в семье генерала всё решили – день регистрации назначили. Поставили перед фактом – “Пиши матери с отцом пусть на свадьбу едут”. Сашка написал. Родители, правда, такому родству несказанно обрадовались. Конечно, родственник – генерал, тут тебе все блага. Такого масштаба родственники ещё никому не мешали, а если мешали, таких случаев не знаем.

Стал Сашка мужем, совершенно даже без своего участия. Он конечно участвовал, но о чем говорить, если даже имя будущей жены – Виктория, ни с первого раза запомнил, что уже об остальном.

Полетели дни словно воробьи. Замелькали серыми хвостами. Не успел оглянуться, служба окончилась. Само собой разумеется, остался с молодой женой в военном городке. Она, правда на поверку совсем даже не беременная оказалась. А когда он с претензией подступился, отмахнулась, ошиблась мол по незнанию. Сашка взгрустнул немного, что так глупо попался, но домой ехать не захотел. Какой дом, когда тут квартира, машина, работа – только выбирай любой бизнес. Всё для доченьки и дорогого зятя. Лишь бы с доченькой жил, да обходился хорошо, да с её родителями в споры не вступал.

Довольно скоро смирился Сашка с такой своей участью, рыпаться уже не пытался. Да и потом, что плохого в этом? Почти ничего. Неожиданно конечно, но разве не вытянул он счастливый билет? Видел, как завидовали ему солдаты и даже командиры. Как с усердием стали к девкам за воротами присматриваться, а ну если там за воротами ещё одна генеральская дочка затесалась. Только всё зря, таких случаев один на миллион.

И вот скажи разве это не счастье?

Часть 2

Глава 1

Цветочек-ночник одинокой лампочкой освещает контуры детской кроватки. Татьяна тихонько подошла, заглянула. Круглые щечки Дианочки даже в полутьме комнаты, словно два персика рделись на хорошеньком личике. Алый ротик чуть приоткрыт, тёмные кудряшки немного слиплись. Татьяна улыбнулась, тронула щёчку дочери, поправила цветастое одеяльце, что сбилось и оголило ножку девочки.

В спальне, на большой кровати громко сопел Ваня. Таня наклонилась, поцеловала его в висок и прижалась щекой к его щеке.

– Я ухожу, – прошептала она.

– Угу, – не открывая глаз, он помахал рукой, – давай.

– Люблю тебя.

– Угу, – он кивнул.

Таня тронула его волосы, улыбнулась. Смешной когда спит.

Вышла из подъезда. В сумраке утра неуютно. Унылая прохлада накинулась, защекотала шею, она будто желала проникнуть дальше, туда, где охвачено тёплой кофтой тело. Татьяна вздрогнула, быстро пошла и уже через минуту не чувствовала ни уныния, ни прохлады.

До магазина один квартал, эта утренняя прогулка короткая, не напрягает.

– Привет, – заглянула в подсобку.

Вера уже подсчитывает коробки.

– Тьфу, ты напугала, – с шутливой строгостью прикрикнула она, – никак не привыкну к этим твоим малиновым волосам. У вас у молодёжи всё какие-то шарики за ролики заходят, всё чего-то мечетесь, то волосы чуть не зелёнкой красите, то в ушах дырки, то на языке, пробьёте. Ну и мода пошла, чёрти что. Вот скажи мне, зачем тебе эта дырка в носу она, что жизненно необходима?

– Ваня говорит, что любит меня с любыми волосами и для него я красавица в любом виде.

– Твой Ваня чёрти что говорит, я вот скажу ему, чтобы он тебе такого не говорил, тогда может быть поумнеешь.

Татьяна усмехнулась и пошла переодеваться.

– Я иногда вот так думаю, – крикнула ей вдогонку Вера.

– Что? – вернулась в подсобку Татьяна.

– Как ты думаешь, если бы не тот случай были бы вы вместе?

Лицо Татьяны тут же стало серьёзным, даже грустным, но всего на несколько секунд. Потом она словно очнулась и сказала:

– Он сказал, всё равно завоевал бы меня, даже несмотря на мой противный характер.

– Да уж, это точно. Вон как вцепился, теперь не отцепиться. Ладно, иди, открывать скоро, там уже в двери кто-то стучал. Чего им по утрам неймётся? Видать опохмелиться кому-то приспичило. Пусть ждут, им тут не наливайка. – Вера отвернулась и стала сосредоточенно пересчитывать пачки чая в коробке.

– А майонез ты заказа? – снова выкрикнула она вдогонку и Татьяне снова пришлось вернуться.

– Конечно, как без майонеза? Как говорит мой Ваня – “Лучший соус – мнаэз!”.

У дверей и правда уже скопилась небольшая компания, когда Татьяна открыла дверь в зал вбежала ватага мальчишек.

– Можно, пожалуйста, чипсы!

– А мне жвачку!

– А мне чипсы и сухарики!

– Пацаны, быстрее в школу опоздаем!

Они пошумели немного и так же быстро выбежали.

– Вот непоседы, – сказал пожилой мужчина, что наблюдал за компанией мальчишек, – лучшие годы, это школьные.

– Вам как обычно? – спросила Татьяна.

– Да, Танюша, как обычно. Жизнь идёт, а ничего не меняется.

Он протянул деньги, она ему чекушку.

Весь день покупатели туда-сюда. Некогда присесть. Бывает за смену Татьяна так набегается, что домой придет, вытянет ноги, раздеться сил нет. Но работать то нужно, а здесь все свои, Вера никогда не обидит, к праздникам премию даст, если денег нужно срочно всегда займёт. Да и продукты под зарплату – бери не хочу. Жаловаться не на что работает Татьяна восьмой год, других перспектив не видит. Какие перспективы? Дочка маленькая ещё пока они с Ваней по очереди с ней возятся. В сад не отдали, боятся, вдруг болеть начнёт. Но от этого ведь тоже не отвертишься. Пока справляются. Да и мама помогает. Так что всё нормально. Там видно будет.

После обеда Вера зашла в зал:

– Танюша будь другом на следующей неделе во вторник, поработай на Козлова, очень прошу. Людке зачем-то день понадобился срочно, прямо плачет в трубку. Поработаешь?

– Так это далеко очень, – возмущённо протянула Татьяна.

– Я тебе на такси дам не волнуйся.

– Ну, если на такси, ладно.

– Вот и умница. Спасибо. Я добро помню, – Вера подмигнула и вышла.

Глава 2

Восемь лет назад, когда Татьяна попала в больницу с сильным кровотечением думала всё – кончено. Оклемалась маленько, глаза открыла, а он тут как тут. Ваня безотрывно был с ней в больнице. Вроде чего сидеть чужой ведь человек, но видно, не было бы счастья да несчастье помогло. Тогда у Татьяны точно глаза открылись, словно прозрела она от бесконечного, пустого сна под названием Сашка Фомин. Поняла, что совершенно не нужна тому, кого так сильно любила, ради кого бежала среди ночи в другой конец города, только для того чтобы просто заглянуть ему в окно, чтобы увидеть фигуру мелькнувшую во тьме. С надеждой на чудесное его озарение. Но озарения не происходило, даже в самых серьёзных обстоятельствах, которые кажется должны включить в человеке истинные его черты даже тогда не произошло ничего хорошего.

Мама тоже удивлялась стойкости Ивана, смеялась над его серьёзной озабоченностью, когда состояние Тани совсем улучшилось.

– Вот она настоящая любовь, – с намёком говорила мама.

Нравился ей этот серьезный не по годам парень.

И взор Татьяны обратился на того кто в этот момент оказался рядом. Неожиданно почувствовала себя с ним легко и свободно. Не обремененной больше той тоскливой собачьей любовью, которой она столько времени была охвачена. Она поняла, что больше не может быть прежней, нужно освободиться и любить по-другому. Возможно, даже позволить любить себя кому-то другому. Но она не собиралась поступать так же, как поступал Сашка, не желала страданий тому, кто её любит. И надо же, сама она, не приложив больших усилий, поняла свою свободу от одной любви и вот уже охвачена другой.

Свобода от раздирающего душу чувства. Хватит любить того кто так жестоко обошелся с ней. Она сделала усилие, заставила себя вырвать из сердца чувство, которое его разрушало.

Через несколько дней после выписки Ваня сделал ей предложение.

Она не знала, почему происходило всё так быстро, почему сказала – да. Почему вцепилась в него, полюбила горячо и сразу. Может быть от того пустого разрушительного чувства она постаралась скрыться в оживляющем потоке взаимной любви. Всё то хорошее, что копилось в её душе, выплеснула на Ивана. С тех пор у них замечательная семья, почти никогда они не ссорятся. Если иногда возникали споры, то без обид и бессмысленной ругани. Они будто берегли друг друга. А может быть просто не было поводов для ссор.

После окончания института Ивана сразу взяли в компанию по развитию технологий, он стал неплохо зарабатывать. Только через несколько лет появилась Диана, семья сплотилась ещё больше. Мама Татьяны кинулась в заботу о внучке словно птица, что желает оградить птенца от опасности. Мама откинула всё, работу, женихов которых изредка подкидывала ей Вера. Отложила все свои интересы на потом, и с головой окунулась в заботу о маленьком человечке, который каждый день диктовал семье жизненные условия. Конечно же, никто не жаловался. Малышка была желанной, неизвестно кто больше радовался Татьяна с Ваней или мама. Иногда казалось, мама радовалась даже больше.

Вопрос кто будет сидеть с ребёнком в декретном отпуске, даже не стоял. Быстро и настойчиво мама предложила заняться этим самой, для того чтобы Татьяна и Ваня могли работать. Ведь все жили в одной квартире, никто спорить не стал. Тем более, работа Татьяны очень близко, во время прогулок мама всегда заезжала с коляской в магазин. В общем управлялись.

Через пару лет после замужества Татьяны, вышла замуж Настя. Удивительно было смотреть на неё и её маленького мужа в очках. Он всегда много умничал, по сути, был не плохим парнем, с некоторой долей занудства, слава богу в хорошем смысле. Занудство его заключалось в основном в упрямом отстаивании своего мнения в разговорах и в незримом влиянии на Настю, которая чуть не от одного его взгляда понимала что нужно сделать. В гостях у них, он всегда был хозяином дома и всячески это подчеркивал. Настя как послушная жена с большой охотой выполняла все его, бывало даже странные, указания. В общем – нашли друг друга.

Света вышла замуж тоже примерно в это же время. Так и не дождавшись из армии Сашку, который остался в том городе, где служил. Там женился, как узнала она от мамы Сашки. Света долго не сидела в девках. Видно уже измучилась от пустого ожидания, чуть только услышала об отказе от неё Сашки, тут же нашла парня и уже в первые пару месяцев знакомства они сыграли весёлую свадьбу. А чего тянуть?

Глава 3

– Да сколько можно зудеть над ухом. Твой папаша достал меня со своими нравоучениями и ты туда же. Ну и семейка, – Фомин нервно дергал руль и серебристый Хюндай бросало из стороны в сторону, словно раненого быка ничего не замечающего на своём пути.

Недовольство на лице Виктории сменялось выражением взволнованным, она замолчала, чтобы ещё больше не разозлить мужа. Иногда он бросал раздраженный взгляд в её сторону в намерении убедиться, что можно продолжать ругать и до стадии слёз далеко.

– Я ещё не совсем идиот, наверное знаю, как мне поступать в этой ситуации. Не собираюсь слушать твои дурацкие, тупые замечания. Сказал, будем делать закупку, значит будем делать.

– С чего ты так нервничаешь? Папа правильно говорит, я тоже с ним согласна. У нас как будто в бездонную бочку деньги уходят.

– А ты на свои шмотки посмотри, тогда поймёшь куда уходят деньги.

– Мне уже на себе экономить нужно?

– Можно. Только не нужно валить на меня все грехи. И не надо спрашивать меня – куда деваются деньги. Записывай, если не помнишь.

– Ты совсем не слышишь о чём я говорю! Цена поднялась, мы можем много потерять, если она через неделю снова понизится, эти панели могут встать нам с копеечку отец тебе сказал. Не забывай там и его деньги.

– Спасибо что напомнила. Ты хотела сказать, там вообще все деньги его! Правильно?!

– Да, не это я хотела сказать!

– Это, это. Ты всегда напоминаешь мне о том, где чьи деньги. О том, что я ничего не имею, а всё, что у нас есть, это твоё и твоего отца. Только не забывай, пожалуйста, я на вашу семейку пашу не разгибаясь столько лет, а если не нравится, могу ведь и бросить, если будете ты и твой любимый папа каждый раз меня носом тыкать.

– Я не то хотела сказать. Пойми ты наконец, мы разве не можем советовать? Я уже слова не могу сказать? Или я должна вообще заткнуться и молчать, когда дело касается, нашей семьи. Ведь если прогорим, то вместе. Я не хочу этого и отец не хочет. А ты ввязываешься в авантюры. Ну, кто он этот твой Славкин? Ты его сам толком не знаешь, а собираешься заключать с ним следку.

– Вика я тебя прошу не лезь туда, куда не надо. Сиди вот там, командуй уборщицами, а сделками позволь я сам буду распоряжаться. Раз уж меня директором назначили то не нужно мне теперь палки вставлять, всегда все нормально было, а тут забеспокоились.

Раздражение начинало захватывать, захотелось курить, но пачка оказалась пуста. Фомин отбросил её, она упала куда-то под ноги Виктории, отчего она раздраженно глянула на мужа. Он будто не заметил этого взгляда и когда увидел свободное место у бордюра, дёрнул руль в сторону.

– Ты куда? – обиженно глянула Виктория.

Молча Фомин покопался в бардачке, достал купюру и громко захлопнул крышку.

– За сигаретами, – недовольно процедил сквозь зубы и вышел из машины.

Козлова – одна из центральных улиц города. Здесь сосредоточенно множество магазинов больших и маленьких. Пёстрые вывески каскадом стелятся вдаль, даже старожилы наверное не знают где какой магазин, всё время здесь что-то меняется. Не успеешь привыкнуть к одному, на его месте уже другой. Единственное о чём можно точно утверждать однозначно, здесь всегда есть где купить пиво, воду и сигареты.

Александр Фомин обошел машину и влился в поток прохожих. Полдень. Все бегут куда-то по делам. Два быстрых шага и вот уже он открыл стеклянную дверь магазина, в лицо пахнуло ледяное дыхание кондиционера, в одно мгновение остудило пыл и привело мысли в состояние спокойствия.

Пусть Вика со своим папочкой говорят что хотят, Фомин всё равно сделает по-своему. Ни в коем случае нельзя упустить эту партию. Если цена растёт каждый день, то завтра она может быть ещё выше, а за неделю они успеют всё распродать. Даже если цена пойдёт вниз они всё равно заработают на сиюминутном повышении. Люди берут этот товар каждый день. У них нет выбора, им строить нужно, они не слишком будут разбираться то, на сколько рублей сегодня дешевле, завтра дороже. Да и вообще, мало кто за стройкой дома задумывается над парой рублей за панель. Хотя есть и такие.

Мысли кружились на одном месте, но раздраженный было спором с женой разум начал немного остывать. Зачем вообще из-за этого злиться. Фомин не знал почему так быстро вспыхивал. От того ли что Вика в последнее время сильно стала действовать на нервы. Или может он сам стал такой вспыльчивый. От чего? Да, именно она сильно раздражала. Раньше он не замечал за собой того, что замечал теперь. За работой конечно некогда рассуждать раздражает жена или нет, но дома он старался с ней поменьше общаться. Ссылался на занятость, садился за компьютер и весь вечер что-то выискивал в интернете. Или действительно заваливал себя делами – лишь бы не с ней.

А почему? Может быть, потому что задор, на каком он долгое время держался – кончился. Уговаривал себя – выгодный брак это очень хорошо. Всё – нет больше запала. Нет вдохновения кривляться, показывать её папаше несусветную любовь. Да вляпался, но ничего, ничего. Это ещё не вляпался. Другие увязают и похуже. Может развестись? Нет. Не может быть и речи. Все на них записано. Если он будет уходить, то, как говориться – в трусах.

– Заказывайте! – прозвучало резко прямо в лицо, и Фомин попытался вспомнить чего он вообще вошел в этот магазин, за какой надобностью.

– Сигареты дайте, пожалуйста, – он быстро глянул на малинового цвета волосы девушки, которая мелькнула за прилавком, – Мальборо.

Продавщица протянула руку, красивый профиль, серьга в носу – необычная внешность. Она повернулась, взгляд её вздрогнул. Она словно увидела привидение и Фомин теперь уже внимательно смог рассмотреть её лицо. Татьяна. Таня. Она. Точно. Глаза, рот. Она вскинула брови, улыбнулась и произнесла:

– Сто сорок.

Медленно, не отрывая взгляда от её лица, он протянул купюру. Она открыла ящик, отсчитала сдачи. На безымянном пальце кольцо. Замужем. Татьяна протянула деньги, он медленно взял.

Кто-то толкнул сбоку.

– Молодой человек отходите, чего встали, – плотная женщина наседала, пришлось отойти от прилавка и остановиться поодаль.

Но стоять тут тоже казалось как-то странно и Фомин пошел к выходу. Перед тем как открыть дверь он обернулся, ещё раз посмотрел на Татьяну, что суетилась за прилавком. Она была уже не та, совсем не та какой он её помнил.

Глава 4

Много лет назад он прогнал её грубо и беспощадно. Тогда на маленькой автобусной станции, где всего лишь будка для диспетчера и пара облущенных лавочек, Таня сидела и смахивала слёзы. Унижение, которое испытала она там, у ворот воинской части хотела бы забыть навсегда. Всю дорогу домой в небольшом автобусе она думала, парень не должен поступать так с девушкой, которую держал в объятьях, обнимал и целовал. Не должен.

Теперь же завидев его она вздрогнула, но в следующее мгновение уже была совершенно спокойной. Время это то, что было у неё для излечения душевных ран. Оно не прошло зря, сделало своё благотворное дело. Даже мысли, что в этот момент бешеным вихрем завертелись в голове, не смогли спугнуть той спокойной отрешенности, которая давным-давно завладела сознанием.

Он – никто. Просто покупатель, который вошел в магазин. Сейчас он уже ничего не значит. Он – то чего больше нет в её сердце и больше не будет никогда. Нет воспоминаний, нет тех событий, нет ничего, что могло бы изменить реальность. Та жизнь – навсегда перевернутая страница. Нет возврата в прошлое. Простой, но такой жестокий урок Татьяна усвоила, перешагнула эту ступень. Смогла себя заставить. Не сломалась, не закрылась, не отчаялась.

Случай, а может сам Бог послал человека, который вытянул из омута и не дал опуститься в него вновь. Сколько раз она благодарила небеса за этот светлый подарок, сколько думала, какую чудовищную ошибку могла совершить оттолкнув его. Как хорошо, что она не сделала этого, вовремя поняла в чём именно состоит счастье. И сейчас ни одному человеку на всей земле она не даст разрушить этот маленький мир, в котором живут они с Ваней, где появилась и стала расцветать их маленькая дочь. Ни кто не в силах разрушить это. Никто.

Поэтому теперь, когда Татьяна увидела Александра Фомина, в душе ёкнуло всего лишь на секунду. Одно короткое и совсем неважное чувство выглянуло, колыхнулось, но тут же отступило, спряталось туда, куда было так тщательно запрятано. Ничего. Никакой реакции. Ни-че-го. Человек из прошлого, от которого больше ничего не осталось.

Не торопясь Татьяна брела по тротуару, желая ещё немного побыть наедине со своими мыслями. Летний вечер окутал незримой дымкой далёких ароматов, что каким-то волшебным образом доносились оттуда, где шумел под лёгким дыханием ветра девственный луг. Татьяне даже показалось, что она услышала шепот травы, или это только показалось. Ведь на несколько километров вокруг – город, каменные горы построек и зданий. Тогда почему так пахло травой?

Едва лишь успела сделать несколько шагов до угла здания, как оттуда выпрыгнул человек.

– Ууу! – сказал он и, подняв руки вверх устрашающе зашевелил пальцами.

– Тьфу, дурак, напугал! Ваня! Сума сошел? Так заикой остаться можно. Думать надо! – Татьяна покрутила пальцем у виска.

– Не понравилась шутка? – скривился он обиженно и в то же время шутливо.

– А кому понравится? – немного тише произнесла Татьяна, – больше так не делай.

– Ну, хорошо, – он притянул её к себе, а она, как будто желая спрятаться быстро прижалась к плечу мужа.

– Хорошо что ты встретил меня, – проговорила она, глядя на тёмный проулок.

Он встречал её каждый раз, когда не задерживался на работе и сегодня это показалось ей особенно важным. В его объятьях она искала поддержки, подтверждения тому, что всё верно, нерушимо. Ничего не измениться, не разрушится. Татьяна глянула на подбородок мужа, поцеловала его и отстранилась.

– Что-то случилось? – Иван посмотрел на неё более пристально.

– Нет, нет, ничего, – поспешила успокоить Татьяна, взяла его под руку, – пойдём.

Медленно они побрели по дорожке, которая квадратиками плиток тянулась меж домов.

– Как сегодня? – спросил Ваня.

Татьяна прижималась к его руке, будто пытаясь защититься от чего-то незримого, но угрожающего.

– Да так ничего. Просто устала, – она помолчала немного, когда почти подошли к дверям подъезда, она вдруг остановилась, – Скажи, ты любишь меня?

– Конечно люблю, – он снова озабоченно посмотрел на неё, – почему ты спрашиваешь?

– Просто захотела это услышать. А за что ты меня любишь?

Он шутливо осмотрел её с ног до головы и сказал:

– Даже не знаю. Просто люблю. Хочешь, я ещё раз повторю? – Ваня повернулся к ней. – Хочешь, много раз повторю? Могу даже закричать.

– Хочу, – улыбнулась она.

Он громко вдохнул воздух, уже собирался закричать:

– Я тебя…!

– Тише, – со смехом она схватила его за воротник и попыталась закрыть рот.

– Люблю! – прокричал он ей в ладонь.

– Верю, верю!

– Хорошо, – героически приосанился Ваня, – видишь, на что я способен ради тебя.

– Да, теперь вижу – ты настоящий герой.

– Не то слово, я ещё не такое могу.

– Пошли, – усмехнулась Татьяна, – мой герой.

Зашли в подъезд.

Эти несколько десятков ступенек, пока поднимались на четвёртый этаж, Татьяна почувствовала, как сердце снова наполняется верой. Она жила в ней столько лет, но сегодня в магазине на какую-то секунду эта вера пошатнулась. Всего на секунду. На неопределённый миг, который даже не стоит брать во внимание, она почувствовала, все, что они построили, может разрушиться. Всё что собирала по крупице, каждая ниточка любви к Ивану, которые она держала столько лет, может разорваться прямо сейчас.

Глава 5

Дни рожденья праздновали всей честной компанией: Татьяна с мужем Ваней и Дианой, Света с мужем Тимуром и пятилетним сыном Данилой, Настя со своим чрезмерно умным мужем Кириллом. Он хоть и умничал, но это давно никого не раздражало. Привыкли.

В этот раз собрались у Светы. Они с мужем пару лет назад переехали в частный дом, теперь по праздникам посиделки устраивались именно у них. В тёплые месяцы располагались на улице под большим тентом, который уберегал от солнечных лучей, а зимой и осенью гулянка перемещалась в просторный дом, в котором было где развернуться.

Праздновали день рожденья Тимура. Муж Светы, по его рассказам, то ли грузин, то ли осетин, точно ни кто не мог сказать, потому что всякий раз он так замысловато рассказывал историю своего рождения, что сам путался в национальности своих родителей. То ли отец грузин украл мать осетинку, то ли мать грузинка сбежала к отцу осетину. В общем, история эта уже давно всем поднадоела, потому что после нескольких выпитых бокалов приводила мозги гостей в состояние отупения самой последней степени. Теперь никто не стремился разбираться в этом, несмотря на постоянные попытки Тимура снова и снова вспоминать истории родственников горцев.

Чтобы хозяин дома вдруг не начал рассказывать сначала всю свою историю, гостям приходилось всячески хвалить его гостеприимство и совершенно уникальный шашлык, для того чтобы тактично поворачивать темы разговора в другие плоскости.

Маленький Данил – сын Светы и Тимура был точной уменьшенной копией своего отца. Обычно мальчик хватал Диану за руку и тянул в свою комнату, чтобы похвастаться новыми игрушками и покомандовать хоть кем-то, так как родителями командовать не получалось. Играли дети почти всегда тихо, чем смешили родителей, не понимающих почему их вечно орущие дети, встречаясь неожиданно затихают. А когда взрослые подглядывали за детьми, с улыбками понимали, этим двоим никто не нужен.

– Читают, – Татьяна вышла на веранду и присела на край скамьи.

– Пусть идут на двор хоть побегают. Что ж они там сидят, пусть воздухом подышат, – отозвалась из окна кухни, которое выходило на веранду мама Светы, худенькая близорукая женщина с короткой стрижкой.

– Да пусть сидят не нужно их тревожить, – возразила матери Светлана и повернулась к подругам. – Я, между прочим, хожу сейчас в автошколу, хочу на права сдать.

– С чего это ты решила? Машину собралась водить? – удивлённо Настя посмотрела сначала на Свету, а потом с укоризной на мужа.

– Тимур сказал, как закончу, купит мне машину, свою мне не доверяет, боится.

– Конечно, нема дурных, – подхватил Тимур, – знаю я как вы девушки водите, рот раззявила и высматривает, может кто знакомый по тротуару идёт. Или ещё хуже едет и губы красит.

– А что такого? – возмутилась Света. – Я, между прочим, хорошо вожу, не нужно придираться.

– Мы с Кирюшей, – вдруг резким визгом сменила тему Настя, – хотим вам что-то сказать!

Все глянули на неё и Настя, не выдерживая долгих пауз, выпалила:

– Мы беременны!

– О, Настюха ни чего себе! А Кирюха, каков молодец! – муж Светланы фамильярно придавил Кирилла в объятьях, тот только успел схватить свалившиеся с носа очки.

– Да, да, – победоносно выкрикнул он, – не всё только вам!

– Молодец! – Иван потянулся через стол, пожал Кириллу руку, да так, что тот скривился от боли.

– Тише ты, не пойму, кто больше радуется, я или вы.

– Мы же только узнали, а ты пришел уже зная, конечно мы рады больше. Поздравляю, – сказала Татьяна, потянулась к Насте и чмокнула её в щёку.

Света вдруг вскочила:

– У меня куча вещей от Данилки осталось, теперь всё вам.

– Э, куда, у нас ведь ещё будет пара сыновей, – возмутился Тимур.

– Вот когда будут тогда поговорим, а пока Насте нужнее, – скомандовала Светлана.

Мужем, она так же как и мамой, управляла на раз – два. Впрочем, никто из них не возражал.

На дворе стемнело. Мужья вышли покурить, о чём-то громко заспорили. Девушки прибирали на столе.

– Угадайте, кого я вчера видела? – хитро глянула на подруг Света.

– Ну? – что-то защекотало в горле Татьяны.

– Фомина, – не отрываясь от мойки посуды, спокойно сказала Света. – Я сидела в парикмахерской, маникюр делала, поворачиваю голову, смотрю в окно, а там стоянка машин. Смотрю парочка скубётся. Девушка такая толстая и парень ничего так. Он пока в профиль стоял, я веришь, даже не думала что это он, а когда повернулся, у меня чуть удар не случился. Он. Представляешь. Фомин.

– Да ну? – удивленно протянула Настя.

– Точно говорю. Он. Но только в сто раз красивее. Клянусь, такой красавчик стал просто обалдеть можно. А джип у него вы бы видели. Я чуть челюсть не уронила. Девушка эта толстая, на лицо ничего – симпатичная, сразу видно из богатеньких, вся холёная, и туника такая вся расписная. Видная девка. Только скублись они не по-детски. Явно проблемы.

– Так ты не вышла? – спросила Настя.

– Здрасти, чего это мне туда к ним выходить.

– Поздороваться, – попыталась пошутить Татьяна.

– Ты что? Мне Тимур потом как поздоровается – убью – зарэжу! – она показала жестом, как он это сделает.

Подруги засмеялись.

– Ты о нём совсем не думаешь? Забыла уже? – Настя вытирала со стола.

– Думаю иногда, как сложилась бы моя жизнь, если бы я его из армии дождалась. Интересно. Женился бы он на мне или нет.

– Он эгоист, – отозвалась Татьяна, – Нарцисс – любит только себя. И деньги. Видишь, на какой женился. Значит ради денег.

– Да, – отозвалась Света, – я тоже так думаю. Он никого не любит. Никого.

Глава 6

Пришлось временно снять жильё, пока не купили свою квартиру. Съёмная – в престижном районе в центре города. Просторные комнаты интерьер в романтичном стиле. Обои в цветочек, светлые тона мебели, кружевные абажуры. Вика подбирала квартиру на свой вкус, а так как экономить не привыкла, то выбрала вариант не дешевый. Но Фомин никогда не сопротивлялся желаниям жены, чтобы лишний раз не вводить её в одно из тех раздражительных состояний, из которых она потом долго не в силах выйти. Слава Богу, она может позволить себе покапризничать. В общем, он – не перечил.

Отец Виктории – Данил Борисович Чурбак, невысокий худой, с квадратным лицом мужчина, опрятный до щепетильности человек. Он не из тех генералов, которые строгость в работе переносят в семью и становятся домашними диктаторами. Совсем наоборот. С подчинёнными он мог себе позволять очень многое, грубость, жесткость, даже жестокость, но в семье был весьма милым человеком, добряком, страшно баловал жену и дочь, позволяя им всё чего они захотят. Они всегда хотели много.

Лариса Чурбак – мать Вики, полная невысокая женщина, имела огромные запросы и необъятные желания. Золото, шубы, новую мебель. Все, чего она желала всегда выполнялось. Причём если нужно было сделать ремонт или какие-то работы, всё в их большом шикарном доме делали солдаты из воинской части.

Вика с детства окруженная сюсюканьем родителей и большим количеством молодых солдат, рано научилась всем этим управлять по своим желаниям. Она всегда знала как, куда, кого послать для выполнения той или иной её просьбы. В пятнадцать лет, у неё случился кризис, только не понятно какой именно, гормональный или психологический, а может и психический. Или всё сразу. Вопрос этот очень запутанный. Из-за этого кризиса, она стала стремительно худеть. Похудение это сыграло злую шутку с её здоровьем. Родители много натерпелись в то нелёгкое для их семьи время.

Однажды по каким-то делам в их доме оказался рядовой Александр Фомин. Вика тут же, влюбилась без памяти. В девичьем, почти неискушенном сердце, вспыхнуло чувство от которого у неё настал новый период кризиса. Что только не делала Вика, чтобы покорить красавца солдата, бегала за ним как собачка, караулила под забором воинской части. В конце концов, подстроила так, что ему непременно пришлось на ней жениться, ведь если бы он отказал самой генеральской дочке, ему бы точно несдобровать. А он сильно не отрицал своей причастности и вроде бы даже был доволен такой скорой свадьбе. Все кризисы Виктории враз миновали и она вошла снова в состояние спокойствия и умиротворения.

После свадьбы Вика, буквально за пару лет из мягкотелой девушки превратилась в сбитую толстушку. Сашка подозревал, что женщины постепенно толстеют, это он понял по фотографиям мамы, но не думал чтобы так быстро как Вика. Лишь только она вышла замуж рацион её вошел в нормальные рамки. Так что теперь Фомин имел в наличии довольно полную жену. Чему не слишком был рад. Но, как говориться – что есть, то есть. Уже потом, позже, когда пару лет был на ней женат, она показала свои детские фотографии и он понял, она всегда была полной.

За несколько лет сытая жизнь и его самого изменила внешне, а может и внутренне немного. Из стройного с тугими мышцами юноши он превратился в крепкого парня. Мальчишечье лицо слегка расширилось, это придало чертам больше мужественности. Теперь это была более зрелая красота. Из обаятельного, со смешливым стреляющим взглядом юнца, он превратился в парня с неторопливыми движениями, спокойным выражением лица, внимательным прищуром глаз. Если и был он резок, то только в моменты крайнего раздражения, но это случались довольно редко.

Да, он стал другим. Именно сейчас он достиг того пика когда внешность становится особенно привлекательной, но теперь он не пользовался этим обстоятельством беспечно, как в годы юности. Тогда он считал, весь мир у его ног, все, абсолютно все девчонки влюблены в него. Он знал это точно. Без ума от него были даже те, что встречались с другими парнями, но кидали на него тайные несмелые взгляды. А он? А что он? Конечно, старался не упускать шансов.

Сейчас спустя столько лет он иногда вспоминал то время и снисходительно улыбался. Обстоятельства тогда, просто требовали пользоваться на всю катушку привилегиями, которыми щедро одарила природа. И он не упускал возможностей. Чего стесняться? Молодость беспечна, он никогда не задумывался над тем, что делал. Просто жил легко и свободно.

Сейчас женат – сильно не побегаешь. Порой, когда в магазинах или супермаркетах зовущий взгляд юной кассирши задерживался на его лице, он чувствовал, ещё немного и понесётся. Что-то сдерживало, останавливало, не давало сделать этот шаг. Какие-то помехи стояли на пути к свободе и он довольно быстро вспоминал об этих помехах. Они не давали о себе забывать.

Вика – она словно была повсюду. Знала его мысли наперёд. Она мешала, очень мешала. Теперь, когда в жизни наступила хоть какая-то определённость, всё более или менее встало на постоянные рельсы, хотелось чего-то ещё. Деньги есть, работа, жена. Что дальше?

Тогда когда Вика соврала, о беременности она словно сама себя наказала. За эти годы она так и не забеременела. Всё ходит по врачам, его по кабинетам тягает. Ему какой смысл? Про себя он точно знает, что не бесплоден.

А вообще, Александр Фомин справедливо полагал, что это он отхватил большой куш. Тогда как жена его Вика считала, что покорила самого красивого солдатика во всей воинской части отца. Все были счастливы, но до того момента, когда Сашка стал ощущать свою полную зависимость от этой семьи. С самого начала ему, безусловно, всё очень нравилось, он с удовольствием выполнял всё, что указывали. Он сам указывать тут пока не волен. Ведь эти люди владеют всем, что у него есть.

Со временем зависимость эта стала сильно тревожить его, ведь каждый из семьи Чурбак мог в любой момент убить на корню всякую его инициативу. В конце концов, он всё-таки смог реализовать одну из своих задумок. Сумел показать себя как человека делового и серьёзного. Это дало ему некоторое преимущество, шанс попробовать разделить семейство путём отъезда с женой в свой родной город. Он смог убедить Викторию в том, как хорошо будет вдвоём, как чудесно они заживут, если родители перестанут вмешиваться во все дела. Да и по своим родителям скучал. И знал точно, они-то в его дела точно не полезут. Ну, а спустя некоторое время, Сашка прямо потребовал у Виктории переехать в его родной город, там жить и работать самостоятельно, а не под указками её отца. Вика хоть не сразу, но согласилась, потому что почувствовала в словах мужа угрозу своему браку, которого она совсем не хотела разрушать.

Он много работал, прежде чем почувствовал некоторую свою значимость. Многое держалось теперь на нем самом. Понемногу, не сразу он стал показывать характер, даже настаивать на своём мнении в спорах с женой, чего раньше почти никогда не случалось. Он всегда уступал, но сейчас всё понемногу начинало меняться.

Поначалу, эти его капризы или как их лучше назвать – попытки стать снова самим собой Виктория принимала не слишком хорошо, ведь привыкшая повелевать она совсем не ждала, что вскорости молодой муж попытается повелевать ей самой. Но уже спустя немного времени она решила – мужчина должен собственно быть мужчиной. Рассуждает он вполне логично, а она спорит с ним по привычке, оттого что всё делается так как она скажет. Но раз он имеет свою собственную точку зрения на уже теперь совместный бизнес, ничего плохого в том, что он будет решать некоторые вопросы самостоятельно. Ведь сама она совсем не разбирается в стройматериалах, а ему интересно.

Так, она оставила споры и позволила ему наслаждаться игрой в хозяина. Сама же только иногда встревала в эти дела, только когда чувствовала, что он поступает неверно. Доводы отца тоже брала в расчёт. Он ведь хоть и дал денег, и позволил им обзавестись бизнесом, но это не значит, что теперь не может советовать или подсказывать. Это конечно бесило Фомина, но уже не до такой степени как раньше.

Глава 7

Работа, работа, работа. Некогда думать о чём-то другом. Счета, покупатели поставщики. Люди, их лица, словно в калейдоскопе мелькают, не упомнишь. Товары новинки каталоги. Снова счета. Деньги, деньги, деньги. Они берутся неоткуда и пропадают в никуда. Их много. Вот они есть, а вот их уже нет.

Магазин стройматериалов, который Фомин открыл, не даёт ни минуты отдыха. Некогда головы поднять, тем более думать о чём-то другом. Снова и снова люди, счета, покупатели, поставщики. Мелькают лица, грузы, машины, мелькают дни.

С недавнего времени добавилось в занятое бесконечными делами сознание, что-то новое. Всякий раз, перелистывая каталоги с красками, взгляд спотыкался о малиновый цвет. Фомин смотрел на него по нескольку секунд не мог вспомнить, что такое его остановило, но потом, спохватившись, понимал отчего так происходит. Яркий цвет, магазин, Татьяна. Внутреннее беспокойство чаше заставляло вернуться туда, где он увидел – Её. Воспоминания юности подползали всё ближе, особенно после тех моментов, когда ссоры с женой затуманивали сознание бессильной яростью и неумением что-то изменить. Он не хотел ничего менять, но Вика всё чаще становилась невыносима.

Он пытался восстановить в памяти те дни. Чётко вспомнить, почему оттолкнул Татьяну. Его память не забросила эти воспоминания слишком глубоко и он не забыл, как легко пользовался её одержимой любовью. Разве можно было отказаться, если девчонка сама лезет и лезет. Она словно пиявка присосалась к нему тогда, не давала шага ступить. Поэтому он должен был отодвигать её и проходить мимо? Нет, он малодушно брал то, что она так самозабвенно отдавала. Так доступна. Помани пальцем и она прибежит, прилетит, приползёт. Будет рядом, столько сколько понадобиться. Будет вечно заглядывать в глаза, будто дрессированная собака.

Так ему не нравилось. Он не хотел девушку, которая будет ходить на цыпочках и выполнять все приказания. Хотел – гордую, интересную, смешливую. Но не раболепствующую, не услужливо молчаливую.

А теперь было в ней совсем другое, чужое отстранённое, вся она была другая. Ведь он увидел – она узнала. Понял это в тот момент, когда она посмотрела, но кажется, ни один мускул не дрогнул на её лице. Она даже не моргнула. Только едва уловимая улыбка проскользнула и исчезла. Снова холод и равнодушие.

Он вспоминал грустное лицо Татьяны много лет назад. От этого становилось тоскливо на душе. Что случилось дальше, после того как он её прогнал?

Теперь, он думал и об этом. Не то чтобы очень хотел узнать, есть ли у него ребенок или нет. Но коварное любопытство корябало сознание, не давало покоя. И внешность Татьяны. Она будто с другой планеты не такая как все. Столько лет прошло. Возможно она давно замужем. Новые вопросы. Хотелось прямо сейчас встать, идти и узнать как она живёт. Выслушать её и возможно что-то сказать в ответ.

Глава 8

– Котик, иди кушать! – крикнула из кухни Вика.

Быстрым движением Саша захлопнул ноутбук и направился в кухню.

– Я тебя просил сто раз не называй меня этими дурацкими именами! – он громко отодвинул стул, брезгливо осмотрел стол. – Это что?

Вика испуганно притихла.

– Ой, – выдавила она, спустя несколько секунд, – я забыла, что ты не любишь рагу. Я сейчас, – она бросилась доставать кастрюлю, – я быстро сварю тебе макароны. Хочешь?

– Слушай, хватит бегать, у меня уже голова от тебя болит. Сядь. Но она не останавливалась и быстро поставила кастрюльку на плиту.

– Пять минут, ты не успеешь даже проголодаться.

– Да хватит! – резко сказал он и встал со стула. – Достала ты меня. Во – как достала, – он показал на горло, развернулся, вышел в прихожую, взял куртку и хлопнул дверью.

Когда-то она не была ему так противна. Наоборот, без конца тягал её по кровати, всё время хотелось близости. Теперь понял, то видно было с голодухи. В армии сильно по девкам не побегаешь, а тут на тебе, пожалуйста, девчонка симпатичная и полный пансион. От такого только дурак откажется. Это было давно. А сейчас, тошно смотреть на неё. Не от того, что она поправилась или стала некрасивой. Нет, она и теперь была довольно симпатичная, но с некоторых пор он просто её не хотел. Ни касаться её, ни целовать – ничего. Не хотел и всё тут. И заставить себя не мог.

Плохо, ведь она не виновата, она тоже страдает. На все её излияния он отвечает холодом и равнодушием, а она терпит. Зачем? Могла бы пожаловаться папеньке, давно развелись бы. Нет же – не жалуется, всё чего-то ждёт. По ночам лезет к нему, а он словно на автомате, чтобы она совсем не тронулась умом, быстро делает своё супружеское дело и спать.

Что за жизнь пошла, мысли вольные атакуют? Нет, нужно что-то менять, причём срочно. Нужно выбраться из этого омута. Вырваться из лап житейской скуки.

Он вел машину по вечернему городу. Иногда, ехал в любом направлении, чтобы просто подумать, убежать от всего. Уйти из того мира в котором столько лет находится. Почувствовать себя кем-то другим, совершенно новым, свободным от жены и её папаши. Куда уйти, куда скрыться, от этих ненавистных людей?

Огляделся. Улица залита огнями иллюминаций, вдруг резко в сознании всплыла вывеска – "Минимаркет". Там в том магазине девушка с малиновыми волосами. Вот и ответ.

Припарковался у обочины. Сквозь тонировку попробовал рассмотреть витрину. Люди ходят по магазину, две молоденькие продавщицы. Фомин вышел из машины перемахнул ограждение, быстро поднялся по ступеням в магазин. Послонялся по залу, заглянул в дальние углы, прислушался у боковой двери, Татьяны нигде нет. Решил не затягивать, быстро подошел к прилавку и спросил:

– Не подскажете, тут у вас девушка работает с волосами яркими.

Продавец озадаченно глянула и вдруг вспомнила:

– С рыжими, так это Ольга, она на следующей неделе будет.

– Нет, её Татьяна зовут. А волосы не рыжие, а такие, как малиновые.

– А, так это с другого магазина на подмене была. Она тут вообще не работает.

– А где она работает? – с надеждой спросил Фомин.

– Дайте подумать, как же эта улица называется. Юль, как улица называется, где Верин второй магазин?

– Степная! – крикнула в ответ Юля.

– О, да Степная. Там у хозяйки нашей второй магазин, там эта Таня работает.

– Спасибо вам, большое, вы мне очень помогли, – улыбнулся Саша, и девушка ответила ему кривоватой, но заинтересованной улыбкой.

Сел в машину, задумался.

Что теперь? Ну вот, он явится весь такой крутой, начнёт говорить ей свои глупые извинения или что-то вроде того. Неужели он думает, она вдруг возьмёт всё забудет и бросится в его объятья. Скорее всего, она замужем, есть дети. Чего он хочет от неё сейчас, когда она живёт своей жизнью?

А если она всё ещё любит его? Тогда стоит только поманить и она снова кинется к нему. Ведь она действительно любила. По-настоящему. Сильнее всех остальных девчонок. Она самоотверженно, несмотря ни на что старалась быть с ним. Это он её оттолкнул. Даже не оттолкнул – отшвырнул. Зачем идти туда?

Он не знал чего хочет, но с недавнего времени бесконечно думал о Татьяне.

Глава 9

– Таня! – знакомый голос, словно удар током.

Татьяна быстро обернулась и замерла, в тени угла силуэт. Он.

– Уходи! Я тебя не звала. Уходи отсюда.

Она испуганно осмотрелась, прижала сумочку и быстро пошла по тротуару. Движение, Фомин резко повернул её к себе:

– Хочу поговорить с тобой?

– Нет нельзя. Не о чем говорить, – слова вылетали как пули.

Страх заставлял идти вперёд не останавливаться. Что если сейчас из-за угла покажется Иван? Он всё поймёт. Тогда всё рухнет. Семья, счастливая жизнь, доверие. Да – доверие. Исчезнет раз и навсегда.

Снова Татьяна повернулась и быстро пошла. Она хотела убежать. Скрыться от прошлого, что так внезапно ворвалось в её жизнь. От боли, страдания, которые пережиты и нет никакого желания возвращать их вновь. От любви раздавленной, растоптанной, и самое главное от себя. Она старалась не смотреть, не разглядывать. Не видеть того, как он хорош, не чувствовать внутренний трепет.

– Таня, прошу, послушай меня! – Фомин торопливо шел за ней.

– Я не буду тебя слушать. Нет. Не приближайся. Уходи. Прошу тебя уходи, – голос уже срывался. Хотелось бежать и плакать. Она отмахнулась.

– Таня прости меня, – он схватил её за руку, дёрнул на себя.

С налёту она прижалась к нему, тут же попыталась отскочить, но он держал крепко. Спустя минуту тихой, но жесткой борьбы она сумела высвободиться.

– Прости, я был не прав. Я плохо поступил с тобой, страшно жалею об этом.

Она отскочила. Движения резкие, нервные, пугливые.

– Никогда не приближайся ко мне. Я не дам тебе сломать мою жизнь снова. Не дам, – она несколько раз ткнула в него пальцем.

Чувство ярости начинало медленно закипать. Горячо в голове и теле, неровно пульсирует кровь. Ярость перемежалась со страхом того, что сейчас из-за угла появится Ваня, услышит разговор и всё поймёт. Страх уличения в иллюзорной лжи, которую даже не успела задумать. Лучше молчать. Так будет правильнее. Говорить это значит вытягивать наружу слова давно спрятанные, забытые.

– Уйди, я тебя видеть не хочу. Понимаешь, не хочу!

– Таня! – знакомый голос, словно удар током.

Обернулась, быстрым шагом приближался Иван, она кинулась в его направлении.

– Кто это? – обеспокоено спросил он, подозрительно обернулся на уходящего в подворотню Фомина.

– Прохожий, спросил как пройти на соседнюю улицу.

Она привычным движением просунула дрожащую ладонь ему в карман, он ухватился и крепко её сжал.

Дома аппетитный запах жареного мяса не затмил мыслей о случившимся. Татьяна только лишь разулась быстро прошла в ванную и закрыла за собой дверь.

Что это? Зачем? В сознании пульсировала тревога. Она кинулась к зеркалу, стала всматриваться в своё лицо. В расширенных от нервного возбуждения глазах паника и страх. Но там что-то ещё. Неужели? Нет, нет. Она чётко рассмотрела страх, увидела злость и… торжество.

Торжество? Именно. Там, внутри воспалённого страхом сознания резкое, неожиданное, громко смеющееся, скачущее в безумном припадке – торжество!

Резко Татьяна дернула вентиль, кран брызнул напором воды. Холодные капли остудили лицо. Стало намного лучше. Тревога гаснет, отступает страх.

Теперь вся эта ситуация уже не казалась такой страшной. Капля за каплей с каждым новым движением, приходит уверенность. Запоздалая, на много лет уверенность в своей победе. Что это если не победа? Разве это не урок, который получила не только она, но как, оказалось – получил Он. Зачем он пришел? Если он здесь, значит спрашивал у кого-то про неё, выяснял. Разве это не полная победа?

Но, победа ли?

Возможно, ему просто стало скучно. Решил вспомнить старые времена снова поиграть в кошки-мышки. Ну, нет, теперь это не пройдёт. Научена. Пусть делает, что хочет, а она на эту удочку больше не попадётся.

Но его желания были совсем неважны. Пугало осознание того, что он снова прокрался в мысли, снова занял там место, заставил Татьяну беспокойно копаться в прошлом, выискивая моменты любви.

Глава 10

Теперь он точно не собирался останавливаться. Словно охотник почувствовавший добычу, испуганную, сопротивляющуюся, но уже такую близкую, что почти чувствуешь её дыхание и запах. Ещё немного, только несколько уверенных движений и она будет биться в его руках, пока не затихнет навсегда. Смирится и поймёт, что она добыча, судьба её отныне решена.

На часах без пяти десять, когда он вошел в кухню. Вика суетилась у плиты, когда обернулась, увидела Сашу и ласково сказала:

– Я приготовила картофель по-французски, будешь? – она просительно приподняла брови.

– Давай свой картофель, – он снисходительно улыбнулся и присел на высокий стул у кухонной стойки.

Радостно, Вика бросилась к духовке достала противень с ароматной картошкой. Потом быстро переместилась, поставила салат хлеб и всего за несколько секунд на столе, вряд выстроились несколько закусок. Он вздохнул, улыбнулся. Настроение было просто чудесное. Отчего? Он не мог объяснить. Неожиданно захотелось сказать жене что-нибудь приятное и он сказал:

– Ты у меня умница.

От этих слов она сразу повеселела и тут же ответила:

– Я ведь хочу, чтобы ты кушал вкусненькое, а с этим рагу я совершенно забыла, что ты не ешь баклажаны. Из головы вылетело. Не пойму, почему так вышло.

– Да ладно, не парься.

– Ты не сердишься на меня?

– С чего это вдруг?

– Из-за рагу.

– Не сержусь.

Он ел и думал о том, как хорошо, что у него есть жена, есть место, где всегда его ждут. А теперь ещё и новая, интересная цель – Татьяна.

Ведь в теперешней жизни нужно что-то менять, сделать её более разнообразной, а так, сидя – то дома, то на работе – монотонность. Значит – нужно что-то менять.

И он начал менять свою жизнь. Каждый день заезжал в магазин к Татьяне, ненадолго, всего на несколько минут. Покупал что-нибудь из продуктов и уходил. Он ничего не говорил, он ждал. Наблюдал, как меняется её взгляд, в тот момент, когда он открывает дверь магазина. В первые дни взгляд испуганный, напряженный, дальше испытывающий, вопросительный, а потом спустя несколько дней – ожидающий, беспокойный. Но Фомин хотел не этого, он ждал другого взгляда, того от которого уже не уйти. Ждал жадного, благосклонного, который позволяет, открывает путь к действию. Такого он ждал.

Много раз хотелось заговорить, он сдерживал этот порыв. Пытался растянуть минуты пребывания в магазине, но заставлял себя поскорее уйти. Один неверный шаг и всё будет напрасно, а он не желал, чтобы действия его были напрасными. Он словно паук плёл свою сеть-паутину и наслаждался видом ничего не подозревающей жертвы. Ведь она сама не понимала, что уже попалась. Не понимала, что ведёт себя именно так как нужно ему. Всеми силами старалась показать безучастность, но даже не подозревала, как заметен её интерес.

Пролетела неделя, за ней другая, ещё неделя, а потом Фомин перестал ходить в магазин. Остановился, чтобы выдержать паузу или как ему думалось, дать время для нетерпеливого ожидания. Если это сработает, то всё получится, жизнь приобретёт другие краски.

Глава 11

– Что с тобой?

Татьяна вздрогнула, глянула на мужа, словно сейчас увидела его впервые.

– Ты не заболела?

– Нет, нет, задумалась просто.

– О чём? Наверное, обо мне? – он приобнял её сзади, но она отстранилась, быстро стала рыться в ящике с кастрюлями.

– Не мешай, я точно не успею ничего приготовить.

Она постаралась сказать это как можно мягче и он ответил:

– Хорошо, только не тяни, я действительно очень голодный, готов даже тебя съесть, – Иван снова потянулся к ней.

Татьяна снова отстранилась:

– Ванюша, не мешай. Я серьёзно. Сейчас мама с Дианкой вернётся, нужно кормить.

– Пока их нет, можно заняться чем-то другим, – он не сдавал позиции, – не будем затягивать, прямо сейчас начнем.

– Да хватит! – она резко оттолкнула его.

Он отстранился, внимательно посмотрел ей в глаза. Татьяна старалась отвести взгляд, но он тронул её подбородок.

– В чём дело? – строго сказал он. – Ты не хочешь?

Мгновение она смотрела ему в глаза, потом вывернулась и шутливо сказала:

– Ванюша, ну не начинай. Почему сразу не хочешь? Ребёнок придёт голодный, я же не скажу, что нет ничего покушать? Конечно, я хочу, но не сейчас. Вечером. Потом. Хорошо? Ночью.

Слова эти подействовали на мужа успокаивающе и он более весёлым тоном согласился:

– Хорошо. Согласен. Ну, смотри, вечером не отвертишься, – он пошел в комнату к своему ноутбуку.

Татьяна вздохнула. Она отвернулась к шкафу, долго смотрела на его дверцы. Что ещё она могла сказать. Как объяснить мужу, что сердце в смятении, мысли запутались в собственных умозаключениях, разум рвётся куда-то в сторону. Как объяснить ему, состояние в котором она находится уже несколько дней. Разве поймёт он тревогу, которая день ото дня всё больше шире разрастается, разве увидит незримый ветер, что треплет мысли туда-сюда. Неужели сможет понять? А если сможет, кому это нужно? Никому. Он должен быть в неведении, лишь тогда всё останется неизменно. Ведь если он узнает, в чём состоит её тревога – их отношения изменятся навсегда. Мысли, которым она уже позволяет жить, это настоящая, неподдельная – измена. Навязчивые замыслы крутятся в голове, их никак иначе не назовёшь и от этого только хуже.

Фотография в рамке на полочке прямо на уровне взгляда. Улыбка ребёнка, счастье на лице Татьяны и рядом Ваня. Это единственное важно.

Эти дни – настоящая пытка.

Фомин в магазине каждый день. Зайдёт, что-то купит и уходит. Он словно немое доказательство того, что она не чиста, чувства её под сомнением.

Зачем он приходит? Разве не для того чтобы показать как она порочна, как далека от того образа который себе избрала. К чему яркие волосы, серьги, татуировки. От чего она хотела сбежать, от чего отгородилась этим образом.

“Ты такая, как была тогда, помни это – говорит его взгляд. – Я пришел к тебе той – прежней. Помнишь те времена. Они никуда не делись, не ушли, не исчезли. Лишь отодвинулись на время. Но они будут с нами всегда. И там, только мы с тобой, больше – никого”.

Зачем он делает это, зачем мучает?

К концу второй недели Татьяна уже с трудом сдерживалась, чтобы не сказать ему что-то неприятное, плохое, обидное. Хоть что-нибудь, лишь бы забыл сюда дорогу, ушел и больше не возвращался. Она хотела сказать, но не могла. Он не уйдёт. Тогда зачем это всё? А если он переосмыслил, если понял, что больше не может без неё? Что тогда? Ничего. Она не станет менять свою жизнь каждый раз, когда ему этого захочется.

Но вот несколько дней Фомин не появляется. Что случилось? Почему его нет? Попал в беду, в аварию, уехал. Почему он не приходит? Где он?

Вопросы сыпались сами собой. Она даже уже не старалась прятать их от себя самой.

Что с ним? Хотелось пойти разыскать узнать. Делать что-нибудь, только не быть в неведении.

Где он?

Где он?!

Спустя неделю, он снова вошел в магазин.

Глава 12

И вот, спустя неделю, в обычное время около пяти часов вечера Фомин заехал в магазин. Ещё с порога из-за стеклянной двери он увидел мелькнувшие за прилавком яркие пряди волос Татьяны, заметил, как резко она обернулась, а самое главное, пусть даже на мгновение, он увидел нетерпеливое ожидание в её взгляде. Теперь – нужно действовать.

– Мы можем поговорить? – спросил он, когда подошел расплатиться.

И словно испугавшись, что он сейчас уйдёт, а она так ничего и не сможет ответить, Татьяна быстро проговорила:

– Подойди к восьми.

Всё. Победа. Кто бы сомневался? Пусть кто угодно думает, что он растерял прежние навыки, только не он сам. Да, свежи ещё воспоминания юности, но похоже тогда он тратил на это меньше времени. Но ведь то с девчонками, а тут – замужняя женщина. Это другое, новое.

В сумерках сверкнул её взгляд. Когда она села в машину дверь захлопнулась, он щелкнул ключом зажигания тихий гул мотора единственный звук, что нарушал тишину. Фомин глянул на Татьяну, она сосредоточенно смотрела вперёд, в темноту за стеклом. Блеснул свет фар и вот, пространство впереди осветилось яркой полосой.

– Ты куда? – запоздало спохватилась Татьяна, когда машина тронулась с места.

– Тут недалеко, – спокойно ответил Фомин и она как будто тоже успокоилась.

Остановился через пару кварталов. В невысокой хрущёвке снятая на вечер квартира. Заглушил мотор. Татьяна осмотрелась, открыла дверь. Фомин вышел из машины, нажал кнопу и направился к подъезду. Медленно Татьяна брела за ним. Она не смотрела по сторонам, просто шла как человек не подвластный собственной воле. Двигалась, почти не глядя. Пролёт, ёще пролёт. Фомин вставил ключ в замок, толкнул дверь.

Из темноты запах новой мебели и приторного освежителя. Вошли. В прихожей пара крючков на стене. Фомин толкнул входную дверь, когда она захлопнулась, прошел дальше осмотрелся. Посреди комнаты с тёмными похожими на джунгли обоями большая кровать застеленная покрывалом-травой. Фомин обернулся, глянул на Татьяну. В выражении её лица было что-то скорбное, казалось вот-вот она заплачет. Нервно теребит лямку сумки. Он подошел, положил ладонь ей на шею, запустил пальцы в волосы. Жадный взгляд его забегал по её лицу. Фомин сжал прядь волос.

– Когда я увидел тебя там, в магазине, эти волосы, ты не представляешь, что я почувствовал.

Татьяна отчаянно зажмурилась. Словно была на грани и в эту секунду решала вопрос, который долгое время не могла разрешить. Неожиданно она открыла глаза, посмотрела прямым взглядом от которого мурашки пробежали по телу. Рука сама скользнула к шее, сдавила её, но взгляд Татьяны немигающий дерзкий. Он не говорил, он кричал – “Ну давай, посмотрим, что ты можешь сделать?”.

Резкими движениями он стаскивал курточку, которая туго обтянула тело Татьяны, дёрнул юбку, в следующее мгновение на пол летела блузка. Он хватал её одежду, будто бы давным-давно не видел ничего такого, а она была первой женщиной, которую он увидел за много лет. Желание непременно полностью её раздеть заставляло не церемониться. И когда она стояла совершенно голая, он ошалелым взглядом осматривал её и не верил в то, что видит.

Нагое тело её изумило Фомина. Налитая грудь, крутой рельеф бёдер, живот с большой татуировкой вокруг пупка. Рисунок, на котором райская ветвь с птицами и бабочками в полёте, плавно переходил на спину. Словно манящий огонь гипнотически притягивал. Звал прикоснуться, почувствовать, как бьётся под кожей пульс, как прекрасна женщина которая этот огонь носит. Казалось, она прилетела с другой планеты, чтобы вступить с ним в греховную связь, дать немыслимые удовольствия, о которых он даже не знал.

– Ты прекрасна, – сказал он.

А она всё стояла и не двигалась точно идеальное творение созданное рукой неизвестного художника.

Он желал услышать хотя бы одно слово любви, которые она так легко повторяла раньше. Это нужно ему для того чтобы раз и навсегда понять, она его – была, есть и будет. Но Татьяна как неживая кукла молчала, иступлённый её взгляд не говорил ничего.

Только когда Фомин бросил её на кровать и разглядывая её тело, стал раздеваться сам, она как будто ожила и проговорила:

– Ты погубишь меня.

– Да, – уже в азарте ответил он, – я тебя обязательно погублю. Обязательно.

Дальше, ведение. Состояние неведомое, новое. Оно накрыло каждый сантиметр тела. Окутало густым туманом не только кровать, но и комнату, и кажется даже дом. Невероятное отрешение от действительности. Фомин не подозревал, что будет именно так. Не думал, что обладание телом Татьяны вызовет в его сознании опьяняющие эмоции. Мозг перестал посылать сигналы, он сосредоточился лишь на одном, на состоянии блаженства, какого никогда не знал. Откуда оно, почему так, а не иначе? Что случилось в эти минуты. Непонятно. Фомин забылся, отрешился от всего, отдался этому чудному состоянию. А Татьяна с широко раскрытыми глазами смотрела прямо в глубину его сердца и кажется, видела и понимала всё, что там затаилось.

Но теперь, вот в эти минуты, там, в его сердце было уже другое. Не то что замышлял, совсем не то.

А что?

Он сам не знал. Только чувствовал – всё иначе.

Глава 13

Она торопилась. Страх быть уличённой, дрожь и в то же время внутреннее возбуждение, которое делало этот страх не таким важным. Одно, другое, третье. Много разных ощущений и чувств в один момент скопились, тянули каждое в свою сторону. Не нужно выбирать, надо просто пережить, успокоится, постараться взять себя в руки. Не дергаться, не краснеть. Спокойно.

Татьяна тихо открыла дверь, хотела быстро прошмыгнуть в ванную, но из комнаты вышла мама:

– Танюша, ты так задержалась? – она пристально, или это только показалось, осмотрела Татьяну. – Мы уже спать легли.

– Малая спит? – постаралась как можно проще спросить Таня.

– Только заснула.

– Да я к Насте забежала, мы посидели немного. Чай пили, больше ничего.

– Хорошо, – мама с укоризной глянула на Татьяну.

В ванной она включила кран и остановилась у зеркала. Воспалённые от напряжения веки, бледное испуганное лицо. Что происходит?

Ничего кроме того что этим вечером, она совершенно добровольно – изменила мужу. В первый раз – изменила.

А должен быть второй и третий? Разве этот не единственный? Нет. Теперь она совершенно отчётливо осознала, что будет изменять постоянно. Всякий раз, когда Александр Фомин позовёт её, она – будет изменять. Всегда.

Это конец. Конец чему? Семье? Любви к мужу? Чему?

Татьяна улыбнулась отражению, но в то же мгновение почувствовала возмущение, неприятие, она попыталась улыбнуться снова, но вышла не улыбка вовсе. Резко она поднесла ладонь ко рту, укусила себя за запястье. Больно. Убрала руку, снова посмотрела в зеркало.

– Что я наделала? – громким шепотом сказала она, – Что я наделала?

Она обхватила голову руками и прижалась к стене. Резко обернулась, осмотрела ванну, в отчаянной надежде найти хоть одну зацепку, помощь, подсказку. Как быть дальше. В голове пронеслось то, что случилось, всего лишь час назад она лежала в чужой кровати с чужим мужем.

Почему она послушно пошла за ним? Ведь каждая клеточка мозга требовала иного. Она не говорила, она кричала. Стой, куда, беги! Уходи!

Почему так легко сдалась? Может всему виной его лицо, за эти годы оно стало ещё красивее, или плечи, они стали ещё шире, или руки стали смелее, настойчивее, сильнее. Или всё вместе. У неё просто не было шансов, не было иного пути, только идти туда, куда он зовёт. Брать то, что он даёт.

Что теперь?

Из ванной вышла немного остыв.

В детской ночничок на тумбочке. Татьяна склонилась над кроваткой и посмотрела на дочь. Хорошенькое личико обрамлённое маленькими кудряшками. Спит, посапывая в подушку, пальчики перебирают во сне. Таня наклонилась и поцеловала милое личико.

В своей комнате она легла и задумалась.

– Ты не спишь ещё, – мама заглянула в проём.

– Нет, заходи, – Татьяна села.

– Да хочу завтра сходить в парикмахерскую и вообще пройтись по магазинам, ты ведь выходная, если что Дианочку из садика заберёшь.

– Конечно, иди, развлекайся. И так сидишь как привязанная.

– Да Ирина сказала, какой-то там у них на районе магазин открыли, вещи неплохие и цена нормальная. И обувь говорит ничего вроде.

– Конечно, сходи.

– Что-то ты мне не нравишься сегодня, не заболела? – мама положила ладонь на лоб Татьяне, – вроде нормально.

– Да нет, устала немного.

– Ну, хорошо спи. Я малую завтра в сад сама отведу, а потом сразу к Ирине, так что ты мужа с ночной встречай.

Что-то крутилось на языке у Татьяны, она как будто хотела спросить или сказать, но так ничего и не сказала, снова легла и укрылась одеялом. Мама вышла, прикрыла за собой дверь и в комнате стало темно, только узкая полоска света из-под двери.

Глава 14

Резкий звук будильника заставил пошевелиться. Фомин перевернулся на другой бок, снова попытался заснуть, но видно этому не суждено было осуществиться.

– Саша, Сашуля, Любимый вставай, – теребила Вика.

– Чего тебе? – он недовольно заворочался.

– Ты просил разбудить тебя.

– А, ну да, – он потянулся и тут же встал, несколько мгновений постоял, глядя в окно, а потом резко повернулся и пошел в ванную. Настроение бодрое, мысли ясные, движения чёткие.

Сегодня много дел. Договора. Нужно принять окончательное решение с поставщиком цемента, последний частник безответственно вёл дела, магазин часто ощущал нехватку такого важного товара, а это потеря клиентов, которые тут же разворачиваются и идут в другое место. Отдавать выручку конкурентам в планы не входило.

Торговать стройматериалами ему всегда виделось делом прибыльным. Поэтому когда встал вопрос, какой именно бизнес выбрать, недолго задумывался, вспомнил, как отец вечно что-то делал в доме, постоянно привозил кучу разных мелочей со строймагазина. Ещё тогда Саша думал, неплохо было бы заниматься продажей стройматериала и всякой сопутствующей продукцией. Теперь же, решение было на поверхности. Не затягивая дело, набросал бизнес-план и на деньги выделенные тестем под бизнес для дочери, быстро открыл большой магазин стройматериалов.

С самого начала Фомин довольно широко развернулся. Были конечно некоторые трудности, молодой его возраст не слишком притягивал серьёзных партнёров. Но пара толковых сделок послужило достаточным поводом для того чтобы вызвать уважение людей этого бизнеса. Уже через небольшой промежуток времени машина, которую запустил Фомин заработала, все шестеренки, что вначале только притирались, пошли как по маслу, в конце концов дело двинулось. Он сумел показать себя толковым торгашом, это сделало ему в самом начале неплохую репутацию. А репутация – такое дело, с неба не свалиться, её заработать нужно.

Силы, время и тем более деньги, которые вложены в дело, всё это имело конечно же большое значение и не под каким предлогом он не хотел этого всего потерять. Он не стал бы жертвовать этим ни ради чего, если только уж совсем серьёзные настанут обстоятельства, но так вот, с пустого места, конечно нет. Он ценил то, что сейчас есть, ясно понимал, кто всё это дал. Уважение к тестю и тёще, внимание к жене, Фомин ставил в основу своей теперешней жизни и деятельности. Сначала они, потом все остальные. Несмотря на постоянные ссоры с Викторией, он трепетно оберегал благополучие их семьи и совсем не желал разрушать его.

Так же он хорошо понимал, от душевного спокойствия его жены, будет зависеть спокойствие её отца. Поэтому желания, какие нет-нет да возникали в богатом фантазиями воображении, Фомин старался контролировать не давать им большой воли, чтобы они не завладели сознанием и не стали руководить его жизнью. Конечно, он проявлял осторожность, не рисковал, чётко понимал последствия. Ведь потерять можно в один момент, всю финансовую значимость и важность. Всё это может ускользнуть от одного неосторожного движения. Такие проблемы никому не нужны.

Но с недавнего времени одно обстоятельство заставляло балансировать на грани между правдой и ложью. Если ещё недавно он был зол, но честен, то сейчас всё изменилось, он стал добрым, но с хитрыми мыслями за пазухой. Фомин сам не заметил, как подобрел. Стал вежлив и внимателен с женой. А от чего быть невежливым, ведь теперь всё совершенно иначе, теперь у него есть то тайное, которое необходимо тщательно скрывать.

В последние дни что-то ещё кроме работы вертелось в уме. Он не сразу вспоминал о необходимости просмотреть объявления со сдачей квартир. Мысль эта уже некоторое время то возникала, то пропадала, то снова выныривала из ниоткуда, напоминала о новых обстоятельствах.

Теперь Фомин чувствовал – он способен не только работать приходить домой к жене, но делать другие, тайные вещи. Такие, о которых никто не должен знать кроме него самого. Новое, важное появилось в его жизни и ради этого он готов рисковать.

На следующий день после встречи с Татьяной, Фомин никак не мог сосредоточиться на работе. То и дело перед глазами возникала обнаженная грудь Татьяны, завораживающая взгляд татуировка и странного, но такого притягательного цвета волосы.

Глава 15

Кажется, все знают её тайну. Они видят это в её взглядах, в движениях. Молчание, но за ним целый мир презрения и осуждения. Все, муж, мама, покупатели в магазине, прохожие на улицах, они смотрят по-другому, словно заглядывают внутрь неё, знают о том, что там происходит.

Нет – это только кажется. На самом деле они не знают ничего. Даже не догадываются.

Когда-то несколько лет назад, она поняла, как ошиблась. Была под гипнозом чувства, которое тянуло не в том направлении. Оно заставляло быть хитрой и коварной. Изворотливой и лживой. После возвращения из воинской части Татьяна, пережив страшные муки тела и ума, заставила себя искоренить эту недостойную таких страданий любовь.

А дальше, она постаралась забыть прошлое, начать жизнь с чистого листа. Ваня помог ей в этом. Тогда, она увидела, каким бывает отношение любящего человека. Как оказалось чувство любви не должно толкать на плохие поступки, пробуждать худшие человеческие качества, разрушать жизнь.

Да, именно тогда она многое поняла. Неужели так необходимо было всё это пережить, чтобы распознать – обыкновенную нелюбовь. Пока не случится что-то по-настоящему трагическое человек не в состоянии даже догадываться, что поступает неверно. И лишь только боль заставляет остановиться одуматься, она вонзается в сердце в попытке исцелить. Вырезать, выкрутить, одним ударом убить желание, которое вовсе не должно было появиться.

Ещё тогда решила Татьяна никогда ни одному человеку не позволит так поступить с собой и никогда не поступит так с другими людьми. Ваня окружил её заботой и теплом, она не просто знала, а чувствовала, что хочет дать ему то же самое. И она давала. Каждый день, каждую ночь. Это излечивало, навсегда стирало из мыслей наваждение под именем – Александр Фомин.

Потом Татьяна забыла всё. Получила новую жизнь, семью и чудного ребёнка.

Что теперь? Разве это ошибка? Неужели всё то, что она хотела представить как счастливую жизнь, оказалось подделкой. Нет – это не подделка. Не подделка. Татьяна заставляла себя произносить это много раз. Она любит мужа и дочь. Они – всё, что есть у неё. Никогда она не посмеет, разрушить их маленький мир, их семью.

Но почему один лишь взгляд на Фомина, позволил усомниться во всём?

Днём пришло смс с номера, который ещё не был записан в телефоне:

“Когда встретимся? Когда у тебя выходной?”

“Никогда” – быстро напечатала она и стёрла обе смс.

В восемь закрыла дверь магазина, выключила свет в зале и пошла в подсобку считать кассу. Напарница убежала пораньше, торопилась на свидание с новым кавалером. Она так много о нём говорила, от этого у Татьяны к вечеру стала болеть голова.

Несколько раз она пересчитала деньги, всякий раз сбивалась, начинала считать заново. Завтра с утра должна прийти Вера, нужно сдать выручку за несколько дней. Хотелось, чтобы всё было в полном порядке. Сосредоточенно Таня плевала на большой палец и вновь начинала считать. Не то чтобы купюр было слишком много, просто мысли мешали, сбивали со счёта, заставляя возвращаться к пересчёту вновь.

Настойчивый стук в дверь снова спутал всё в голове. Татьяна вышла из подсобки, выглянула в зал и громко прокричала:

– Закрыто!

Стук повторился. Пришлось выйти из-за кассы глянуть кто там такой настойчивый. За стеклом знакомый силуэт. Фомин приложил ладони к стеклу, пытаясь рассмотреть что-то в полутёмном зале. А когда Татьяна подошла ближе, улыбнулся и показал чтобы открывала дверь. Она остановилась в нерешительности, но он снова настойчиво постучал.

– Открой дверь, – мягкий, но требовательный голос, словно издалека, – открой мне дверь.

В его взгляде, решимость и нежелание отступать. Осторожность шептала Татьяне предостережения – что если кто-то придет, увидит. А если Вера вспомнит о чём-то, решит заехать сейчас в магазин. Этого нельзя было допустить. Но если Фомин начнёт шуметь, будет ещё хуже, тогда уж точно кто-то увидит или услышит. Лучше уж открыть ему дверь.

Ваня на работе в ночь, это нехорошо. Если бы он был здесь, Фомин не стал бы вести себя так смело.

– Открой дверь, – настойчиво повторял он, Татьяна подошла к двери совсем близко.

Она посмотрела на него из-за стекла и покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Уйди. Не приходи сюда, ты всё портишь. Я этого не хочу. Не хочу!

– Я буду тут стоять всю ночь, пока ты не выйдешь.

Она вздохнула и повернула ключ в замке. Дверь открылась, будто ветер ворвался в зал. Он закрутил в сумасшедшем порыве, оттолкнул от двери. Замок защёлкнулся, в испуге Татьяна прижалась к стене сразу за дверью. Фомин схватил её за плечи, толкнул глубже в угол, туда, где стоял стеллаж с чаем и кофе. С налёту Татьяна задела несколько пачек они полетели на пол, но никто этого не заметил. В просвете, между стеллажами Фомин обхватил её талию, дёрнул на себя ослабевшее тело. Она почувствовала, что не в силах сопротивляться. Вдохнула его запах, в одно короткое мгновение он опьянил, заставил забыть обо всём. Нет никого – только он. Его сила, его запах, то от чего она не в состоянии отказаться.

Небольшой промежуток двора они шли обдуваемые лёгким ветром. Разговор не клеился. На углу дома Татьяна повернулась и быстро сказала:

– Дальше не провожай.

Она хотела уже уходить, когда он остановил её:

– Подожди.

Фомин порылся в кармане, протянул листок. Татьяна подставила ладонь и чуть не выронила ключ, который лежал сверху.

– Это – адрес, а это – ключ, – в темноте взгляд Фомина испытывающий, точно он старался разглядеть в лице Татьяны что-нибудь похожее на радость, – когда захочешь – позови, и я буду там.

Глава 16

Холода пришли не сразу. Октябрь ещё радовал тёплыми днями, небо с просветами ещё оставалось чистым. Пока не захватила город сырость и дожди, хотя порой казалось вот-вот начнётся разноцветная круговерть. Но осень запаздывала, давая небольшой задел тепла.

Через неделю после рабочей наступала неделя выходных. Мама теперь тоже работала в магазине у Веры, но в другую смену. Диану утром отводили в сад, а Ваня всё больше времени проводил на работе.

С утра Татьяна в квартире приберётся, покушать приготовит, а потом мается, всё про листок да про ключ вспоминает. Несколько раз телефон в руки брала, но нет, обратно положит и смотрит, точно на маленькое приведение. Словно ждёт чего-то, что должно произойти. А телефон – без движения. Молчит.

Вдруг звонок, схватила телефон – Ваня звонит:

– Алло! Ванечка! Ты когда придёшь?

– Танюш котёнок, я сегодня снова в ночную, Семён просил за него поработать.

Молчание.

– Танюш, ну не злись, завтра дома как штык. Скажу, чтобы два выходных мне давали вместо одного.

– Ага, дадут, догонят и ещё раз дадут.

– Ну, Танюш, деньги ведь тоже не малые платят.

– Хорошо, ладно. Только завтра как штык.

– Обязательно. Целую.

И снова тишина, снова ожидание. Кинулась туда-сюда по квартире, ничего не идёт, не думается, не хочется. Схватила телефон, развернула бумажку, которую прятала под одеждой в шкафу, набрала номер такси.

Лихорадочными движениями Татьяна натянула джинсы и свитер, быстро влезла в мокасины, схватила куртку и выбежала из квартиры.

Первые минуты в такси, резко поняла что совершает, но теперь уже страха не было, лишь возбуждённый, отчаянный азарт. Посмотрела на телефон, а потом быстрыми пальцами напечатала – “Жду тебя там”.

Перед дверью в квартиру, остановилась, обернулась. Тихо в подъезде. Где-то за стеной справа льется музыка, старая песня откуда-то из детства заунывно крутит припев. Ключ плавно вошел в замок от одного движения дверь открылась.

Внутри полутемно, тихо. Сладковатый запах жасмина. Татьяна сняла ботинки, прошла в комнату осмотрелась. Шторы задёрнуты, тут есть что скрывать. В этом месте она словно в нереальном мире, в другом измерении. Здесь – она будет другой. Ноги утонули в ковре и от этого касания новое, порочное ощущение выглянуло из глубины сознания. Татьяна сняла куртку, свитер, расстегнула джинсы, она сняла с себя всё. Взмахнула простынёй над кроватью, что стояла посреди комнаты, и упала в её манящие объятья. Тёмные стены с огромными цветами-призраками, будто пещера. Попадая сюда, нужно быть нагим и открытым, ждать чего-то неизвестного. Неземного. Здесь должно совершаться то, чего нет в обычной повседневной жизни. Как бы проваливаешься в затянутое густой зарослью пространство, чтобы ощутить первобытное притяжение человека к человеку.

В одно мгновение навалилась дрема, Татьяна почувствовала, как тяжелеют веки и сон заползает в сознание. Несколько звуков даже не потревожили. Кто-то вошел, тихо закрыл дверь, но это всё там, во сне. Она почувствовала касания, ощутила дыхание. Его дыхание. Она открыла глаза, его лицо совсем рядом. Только теперь в этой комнате, она почувствовала безумное страстное желание вцепиться в него и не отпускать больше никогда.

– Ты мой? – прошептала она.

– Только твой, только твой, – повторял он.

И понеслись дни наваждений и безумия. Теперь она уже не боялась, мудрила, обманывала, изворачивалась и лгала. Лишь бы оказаться там в той постели, в его невероятных объятьях. Она ничего совершенно ничего не могла с этим желанием поделать. Будто окунулась в лихорадочный ритм ненасытной любви.

День за днём она ждала того мгновения, когда он заключит её в объятья будет неистово целовать её тело. Мечтала об этом каждый день и ночь. И даже когда Ваня по ночам заключал Татьяну в объятья, она закрывала глаза и представляла Фомина.

Но самым удивительным для неё самой было то, что она почему-то совершенно не мучилась. Совесть малодушно молчала. Не признавалась. Как будто свыклась с этим обманом, старалась не думать о том, что поступает неправильно. Через некоторое время даже стала считать всё верным. Теперь, что бы ни случилось, она никогда не прекратит свою связь с Фоминым, даже если для этого нужно будет что-то потерять. Татьяна чувствовала, она готова на жертву. На большую, но разумную жертву. Она не брала в расчёт почти ничего, только его слова, его любовь.

А в его любви она не сомневалась. Чувствовала её всем сердцем, верила ему и конечно не требовала ничего.

– Как я мог не увидеть этого тогда? – говорил он, обнимая ее, прижимая к себе.

– Ты просто слепой?

– Да, я просто слепой. Теперь я понимаю это. Но с другой стороны, если бы мы не расстались, то возможно сейчас не было бы, так как есть.

– Возможно, но тогда бы мы были вместе – навсегда.

– Ты думаешь это главное?

– Я думаю, если любишь человека нужно быть с ним.

– Быт убивает любовь. Иногда лишь после долгой разлуки человек может понять кто дорог ему по-настоящему.

– А ты это понял?

– Что?

– Что я тебе по-настоящему нужна.

– Теперь понял.

Глава 17

– Сегодня приходил твой знакомый, спрашивал о тебе, – мама нарезала хлеб и положила в ажурную хлебницу посреди стола.

Вилка замерла на полдороги. Татьяна глянула на мать, что суетилась у шкафов и подумала, вот сейчас всё раскроется.

– Какой ещё знакомый? – шутливо подхватил Ваня и протянул маме тарелку.

– Есть у неё там поклонник, Василий Петрович.

– Петрович?! – облегчённо вздохнула Татьяна.

– А ты думала кто? На кого-то другого подумала? Признавайся, – снова шутливо сказал Ваня.

– Да какие там поклонники, одни алкаши, да тунеядцы. Лазают весь день, не знают чего им нужно.

– Мама ты несправедлива к покупателям, – Таня поправила салфетку Диане, помяла ей котлету.

– Кто это – алкаши? – быстро повернулась девочка.

– О, услышала! – засмеялась мама и села за стол.

– А зачем ты болтаешь? Она же всё повторяет. Из садика слышала, что принесла?

– Что? – возмущённо глянула мама.

– Сказала, что Вера Ивановна назвала её – пигалица.

Все засмеялись и Дианка закричала на всю кухню:

– Пигалица, пигалица! – раз все смеются можно повторять.

– Ну, хватит. Ешь, – Татьяна прикрикнула на дочь.

– Пусть смеётся, она же ребёнок, – вмешался Ваня.

– Нужно вовремя объяснять ребёнку что можно, а чего нельзя, – учительским тоном, затянула было мама, но Татьяна остановила её.

– В три года ребёнок всё за всеми повторяет, что ж её всё время одергивать?

Эти вечерние посиделки за ужином, порой сварливые, нервные, но чаше весёлые, шутливые – необходимы как воздух. Без этого никак. Их маленькая семья на первый взгляд такая крепкая, теперь казалась чем-то хрупким, что можно разбить, разрушить в один миг. Татьяна совсем этого не хотела. Она старалась не представлять, как могло бы быть, если бы тут в кухне вместо Вани сидел Фомин. Не хотела, но всё чаше представляла.

Ведения мучительные, нынче постоянные. Это не мечты вовсе, а боязливое, нежелательное представление того как могло быть. Татьяна сопротивлялась этим мыслям, гнала их от себя, злилась от бессилия их прогнать. Всё чаше совесть заставляла перекручивать, подменять реальность, всё больше одно вытесняло другое.

Как не сопротивлялась Татьяна, тайные её встречи не проходили без последствий. Они откладывались в сознании воспоминаниями, которые нужно прятать как можно дальше. Их лучше превращать в тайну, чтобы ни один человек не смог догадаться о том, что происходит в душе. Татьяна сжималась всякий раз, когда вспоминала эту тайну. Совесть ещё нашептывала об осторожности, в виде защитной реакции включала чувство вины. Было несказанно больно всё это совмещать.

Порой дома с родными, Татьяна словно не с ними вовсе, как бы отсутствует, смотрит со стороны, радуется, но она уже не из этого маленького мирка. Тогда становилось по-настоящему страшно и она понимала, можно очень быстро всё это потерять.

Но все старания напрасны. Теперь уже точно она не сможет отказаться от Фомина. Никак. Слишком долго ждала.

Пережив однажды боль, она будто затаила ожидание. Спустя много лет оно должно было проявиться отчаянной, захватывающей помыслы любовью. Возможно тогда в прошлом всё было так плохо, лишь для того, чтобы ощутить блаженство сполна. Та жертва нужна была, просто необходима для того, чтоб сыграть важную, оживившую чувства роль.

Да, вокруг много людей, все они ходят рядом, живут своей жизнью, но однажды становиться ясно, что лишь один человек именно тот, кто послан лично для тебя. Его никак не обойти. Судьба вечно бросает его под ноги, чтобы споткнуться, сцепиться с ним, ощутить радость или горе, любовь или ненависть. Хочешь или не хочешь, кто-то другой делает этот выбор за тебя.

Теперь она часто закрывалась в ванной для того чтобы просто подумать. Снова попробовать наполниться тем состоянием, которое нужно здесь дома, в семье. Иногда она смотрела на себя в зеркало и ненавидела своё отражение в нём.

– Таня, – тихий стук в ванную заставил вздрогнуть.

Она отодвинула щеколду.

– Входи, – виновато улыбнулась мужу Татьяна, – чего ты?

– Ты чем-то расстроена, – он подошел и обнял её.

– Просто устала, – она положила голову ему на грудь и глянула в зеркало.

Он тоже посмотрел.

– Я же чувствую что-то не так, – в его взгляде тревога, – ты обижена, потому что я часто в ночную работаю?

– Я хочу, чтобы ты был рядом со мной.

В её взгляде грусть.

– Да я и сам себя ругаю, ты же знаешь, как трудно отказаться от сверхурочной, ведь это деньги. Так хоть что-то можем себе позволить купить. А ещё… – он запнулся.

– Ты чего, – она почувствовала, он хочет что-то сказать, но держится из последних сил, – говори. Сказал А, говори Б.

Он рассеянно посмотрел по сторонам, будто искал поддержки в кранах и плитке.

– Я заказал нам путёвки. Хотел сделать тебе сюрприз.

– Путёвки?

– В Египет.

– В Египет?! – выкрикнула она и кинулась ему на шею. – Ты не шутишь?!

– Какие тут шутки. Совершенно серьёзно. Только ты и я.

– Подожди, а малая?

– С мамой побудет. Должны же мы наконец получить свой медовый месяц.

– Ваня, – она прижалась к нему так сильно, как только могла.

– Ого, сколько радости, – он обнял её, гладил по спине, будто успокаивал.

– Ваня, ты правда любишь меня?

– Конечно люблю, больше всех на свете, и Дианку тоже, больше всех на свете. Тебя и Диану.

– А я вас – больше всех на свете люблю.

Он чувствовал её всегда. Все эти годы, которые она позволяла быть рядом с собой, он каждый день понимал её любовь. Только это была не та любовь. Другая, более жертвенная, благодарная, добрая. Какая угодно, но не та, которой он хотел по-настоящему. Не та, какую ждал каждую ночь. Совсем не та, которую, он чувствовал, она от него скрывает.

Она бесилась, бунтовала, а он терпел. Смирился с метаморфозами её внешности, с бесконечной сменой цвета волос, с пирсингом, с татуировками. Что-то бушевало у неё внутри. Какая-то неведомая стихия заставляла её кидаться от образа к образу. Но ему было всё равно какая, лишь бы Татьяна была рядом. Он потакал её желаниям, ещё только когда она могла что-то захотеть. По мере сил, он баловал её и дочь подарками, работал как проклятый, чтобы иметь возможность делать это. Но неизменно, получал в награду взгляд собачьей преданности, который с недавних пор стал даже ненавистен. Он не хотел этого взгляда, хотел другого. Он всегда чувствовал её благодарность, но хотел совсем другое.

Иван брал то, что ему давали, и был доволен даже этим. Может быть, поэтому они никогда не сорились, за все время не обижали друг друга глупыми обидами. Именно поэтому их отношения были такими искренними настоящими, потому что между ними была другая любовь.

А он всегда хотел той, которой она любит кого-то другого. Кого? Возможно, это не важно, ведь его нет, он не мешает их жизни. Наверняка он не любит её, так как любит она. Где он? Кто он? Да какая разница.

И вот, всё поменялось. Он вернулся. Это было ясно с того дня, когда Татьяна глянула на мужа возбуждённым взглядом, на простой вопрос дала неточный ответ. В тот момент Иван понял – всё изменилось.

И был прав. Теперь он должен был все силы бросить на то, чтобы её не потерять. Он чувствовал, с каждым днём всё дальше уползало их счастье и доверие. Даже другая – не такая любовь, тоже уползала. Видел собственными глазами, как меняется с каждым днём Татьяна. Всего за несколько дней она стала до неузнаваемости другой. Это пугало больше чем что-либо. Ведь он уже не мыслил жизни без неё. Отныне нужно бороться за каждый миг проведённый с ней. Всеми силами постараться не отдать её тому – другому.

Глава 18

Всё настолько хорошо, что трудно представить, как ещё может быть лучше. Вот так нужно жить, чтобы под рукой всегда было то, чего желаешь. Тут тебе жена пусть не самой большой красоты, зато прекрасно готовит, не слишком надоедает, вроде не давит морально, почти никогда не устраивает сцен, если только совсем немного. Тут и любовница, о какой мечтать не мечтал.

Ничего не может быть лучше, чем любовница с невероятной, сильной, обжигающей, словно паяльная лампа любовью. Да, любовница обязательно должна любить, а Татьяна его точно любила. Фомин знал наверняка. Чувствовал в ней неудержимую страсть, сам пропитывался этой страстью. Всё это нравилось ему.

Настойчивость хорошая вещь. Если быть настойчивым и терпеливым можно получить очень много.

Ну и конечно работа, с таким настроем, дело спорилось, день за днём накапливались средства, которые станут опорой и финансовой независимостью от тестя. Это радовало и давало ещё большую свободу. Открывало новые возможности, в которых у Фомина были свои, не от кого независящие, планы.

Вдалеке расписная вывеска привлекла внимание. Неожиданная мысль и Фомин дернул руль в сторону, кто-то возмущённо посигналил сзади, но он совсем не реагировал. На дороге вел себя так, будто он там один и никого другого не существует, а если есть кто-то, то все должны подчиняться его выкрутасам. Сам он правда всего этого мало замечал почти не чувствовал того, что называется справедливостью. Только его интересы, больше ни чьи.

Припарковался. Магазин и в правду шикарный. Вошел внутрь, быстро прошелся по залу. В витринах множество украшений. Утончённая продавщица с цепким взглядом, как будто сразу поняла суть:

– Для девушки или для жены?

Он глянул на её худое, ухоженное лицо, тонкие пальцы и криво усмехнулся:

– Для любимой.

– Какие украшения предпочитаете? Цепочку, кольцо?

– Нет, нет, не кольцо. Может цепочку или серьги. Хотя нет, серьги тоже не подходит.

– Тогда цепочку с кулоном. Пожалуйста, посмотрите вот этот вариант, – она открыла витрину, вытянула бархатистую подставку на которой лежала золотая цепочка с кулоном в виде сердечка.

Эта девушка будто знала, что именно ему нужно и уже имела под рукой это чудное украшение.

– Да, – удивленно протянул Фомин, – как раз то, что нужно.

Когда ехал домой всё время встревожено ощупывал карман, будто боялся, что коробочка выпадет, и он не сможет сделать подарок.

Дома с порога почувствовал, как проголодался сразу зашел на кухню. Вика суетливо резала салат и только глянула, тут же начала ругать:

– Саш, почему так долго. А потом ты жалуешься, что всё остыло. Так ведь не я виновата, ты возишься где-то, а то, что я для тебя приготовила тем временем остывает. И вообще, мы с тобой почти не видимся. Ты целыми днями на работе, приходишь поздно. А мне что делать?

– Не злись. Тебе заняться нечем? Сходи куда-то на фитнес или в салон. Куда все девушки ходят. Ты же знаешь, я сейчас не могу всё бросить. Что на ужин?

– Сейчас увидишь. Это сюрприз. Иди мой руки.

Он по привычке засунул руку в карман, чтобы достать ключ от машины и повесить его на крючок, но массивный брелок потянул за собой почти всё содержимое кармана и на пол упала плоская коробочка.

– Ой, что это? – Вика глянула на коробочку и подняла взгляд на Сашу.

Он смутился, покраснел, резко присел и уже вставая сказал:

– Хотел тоже тебе сюрприз сделать, но не получилось.

– Ах, Сашка! Ну, ты даёшь! Это мне?– она прижала ладони к груди, во взгляде было столько счастья, что в какой-то момент он даже пожалел, что не дарил ей вот так без повода, ничего раньше.

Разве много нужно девушке, чтобы она была счастливой? Немного внимания, пара комплиментов, небольшой подарок. Всё – она навечно твоя. Будет жить с тобой, служить тебе, целовать тебя, да всё что пожелаешь. Нужно совсем немного и она будет готова для тебя на всё.

В этот момент он даже не пожалел, что коробочка выпала, так приятно смотреть на детскую радость жены. Она выхватила футляр из его рук, открыла и ещё раз ахнула:

– Ах, любимый, это так…так, – пока она подбирала слова, он помог ей застегнуть цепочку, – чудесно! Я тебя обожаю!

Она побежала к зеркалу долго смотрелась в него, поворачивалась и кружилась. Её полная фигура смешно изгибалась в объёмной футболке и широченных штанах. Это было немного комично, но в то же время очень приятно. Жену он давно не хотел и сейчас уже не мог понять, почему хотел её когда-то. Недалёкая, даже глуповатая Вика, казалась ему порой образцом высшей степени идеальной жены.

– Сердце! Саша, какой ты молодец, я так давно мечтала о чём-то подобном, – выкрикивала она, – Саша, давай поедем куда-нибудь отдохнуть, на курорт. Люди ведь едут куда-то. Вон и папа с мамой поехали в Турцию, давай и мы махнём. Саш?

Он смотрел на это и тихо вздыхал:

– Да какие там курорты, мне с делами разбираться нужно. Сейчас нельзя всё бросать, только нормальные деньги пошли. Подожди немного. Съездим обязательно, только не сейчас.

– Хорошо, но как только с делами разберёшься, обязательно поедем. Ладно?

– Ладно. Уговорила, – снисходительно сказал он, и в последний раз глянул на кулон с сердечком, что так не вовремя вывалился из кармана.

“А может быть так лучше? Она ведь замужем. Что бы сказала она мужу, когда он спросит – где взяла”.

– Мы сегодня ужинать будем? – вернул он жену с неба на землю.

– Иду, иду, – словно на крыльях счастья вернулась она в кухню.

Глава 19

Фомин не догадывался, но она давно заметила нюансы и не состыковки его нового поведения. Сам того не осознавая, он совершал одну ошибку за другой.

Она могла назвать себя как угодно – толстая, некрасивая, недальновидная, безвкусная, взбалмошная, капризная, возможно слегка необразованная. Какая угодно, только не глупая.

Виктория Фомина, в девичестве Чурбак, очень хорошо умела казаться глупой, но на самом деле такой не была. Ещё с отцом она играла роль слабой, инфантильной доченьки, но это была лишь роль. На самом деле в голове её было не всё так просто, как казалось на первый взгляд. Не слишком изысканно заверчено, но и не сплошная прямая. Тут было всё правильно с расстановкой и логикой. Что же, если иногда ей хотелось поиграть в детство, ничего, вот только происходило это довольно часто. Она не делала специально, просто привыкла так жить, это удобно, можно получать всё хочешь. Не удивительно, ведь окружающим почти всегда она виделась существом одноклеточным, кем на самом деле не являлась.

Самая большая ошибка, которую допустил Александр Фомин в самом начале их знакомства, это не взял в расчёт этот скрытый за маской детской непосредственности ясный ум.

Да, она видела и понимала всё, но от этого не было легче. Может, была она умной, но точно не сильной. Наоборот, она страдала от этого знания. До слёз, до хрипоты, до сжатых в злом порыве кулаков, до иступленного желания оставить всё уйти туда, где не будет этих страданий. Она знала, что совершенно ничего не в состоянии изменить. Не способна подействовать на него слезами, к ним он равнодушен. Она не может просить – он не исполнит, не может заставить – он рассмеётся.

Что же тогда? Угроза? Да, остаётся угроза.

Пока, она не знала, что с этим делать. Ещё тогда Вика догадывалась, кого берёт в мужья. Поначалу думала, окружит его такой любовью, от которой он забудет всех. Не получилось. Да как же можно забыть самого себя, каким создала тебя природа – обыкновенным бабником. Чтобы он изменился нужно стереть прошлое в его сознании и положить туда новое, то, что хочешь чтоб он знал. Но как это сделать ещё никто не придумал. Никто не подскажет, как заставить человека полюбить.

В первые год, два ей казалось, Фомин на самом деле в неё влюблён. А потом когда она стала стремительно толстеть, он не сразу, но остыл. Как поступить, снова издеваться над собой, снова бросаться в мучительные эксперименты, которые дают призрачные надежды? Уже нет сил противостоять природе. Любое из этих противостояний ввергает в состояние подавленное, злое. Заставляет ненавидеть всех вокруг. Руки опускаются от бессилия, неумения что-то изменить.

Теперь она точно знала, возможно, он не любил её никогда, но отчего-то, всё равно была счастлива уже тем, что он рядом.

Спустя несколько лет их брака, эта вера пошатнулась. Всё чаще Виктория пристально всматривалась в выражение лица мужа, чаще замечала его бегущий по улице взгляд. Всё больше чувствовала отстранение, холодность, молчаливость. Страшно понимать, ещё чуть-чуть и он ухватится за кого-то взглядом, а потом придёт и скажет – “Вика, до свиданья. Я ухожу от тебя”.

И что тогда? Что делать ей?

Нет, она не хотела даже допускать таких мыслей. Но его отстранение всё сильнее, чаще, дольше.

“Только не это. Как угодно, лишь бы он не ушел. Что угодно, только не это. Если нужно, пусть гуляет, но пусть всегда возвращается. Пусть она остаётся рядом с ним. Будет служить ему, готовить ему, помогать, будет говорить с ним, спать в одной постели. Может быть даже заниматься любовью. Хоть иногда. Пусть будет так. Нужно что-то делать. Ребёнок. А где его взять, если сама не способна родить. Усыновить, но он никогда на это не пойдёт, да и родители против”.

В такси слишком душно. Салон провонялся сигаретным дымом, а водитель видно переусердствовал с освежителем. Запах в машине вызывал тошноту, Вика приоткрыла окно, повернулась навстречу ветру, чтобы почувствовать свежий воздух.

Пока муж занимается делами, Виктория занимается покупками. Чтобы не тащиться с пакетами из супермаркета домой, она вызывала такси. В этот раз машина пришла не такая ухоженная, как обычно, водитель видно совсем забывал смахивать пыль и мыть коврики. Хотелось поскорее попасть домой. Вика не стала жаловаться, без обычных претензий, села на заднее сидение и назвала адрес.

На светофоре такси притормозило всего на несколько секунд, но неожиданно впереди Вика увидела тёмную машину, которая медленно начинала двигаться под светофор, что вот-вот вспыхнет зелёным. Водитель – её муж, и – кто-то рядом. Кто это? Там, в машине мужа, который в этот самый момент смотрел в зеркало заднего вида, сидела блондинка в чём-то ослепительно красном и с улыбкой блудницы смотрела на Фомина.

Мгновение – и всё исчезло. Вика обернулась, успела рассмотреть номер автомобиля. Да – это он. Быстро открыла сумочку, достала телефон, нажала несколько кнопок. Абонент временно не доступен.

Что же это такое? Он уже по среди бела дня с девками, по городу мотается?

Дальше, как во сне – взяла пакеты, поднялась на лифте, немыми пальцами открыла дверь в квартиру. На кухне бросила пакеты на стол, села. Медленно перехватывало дыхание. Догадки это одно, но увидеть своими глазами совсем другое. Как быть, как провести эти минуты, эти часы до его прихода.

Чем занять время?

Пиликнул телефон. Пришла смс – абонент снова на связи. Набрала номер.

– Саша, алло Саша! – чуть не кричала она. – Приезжай домой скорее, прошу тебя мне плохо! Саша мне плохо!

– В чём дело, Вика я занят! Черт!

Сколько прошло времени, она не знает, может пять минут, а возможно час. Услышала, как открывается дверь.

– Вика?! – он вошел на кухню сердито посмотрел на неё. – Что с тобой? Что-то болит?

Несколько секунд она смотрела прямо ему в глаза:

– Саша, ты мне изменяешь?

Он отстранился, сдвинул брови:

– Интересный вопрос, с чего ты взяла?

– Я видела тебя, – тихо проговорила она, глядя в пол, – с блондинкой.

– Вот дурочка, – он сел рядом с ней, обнял так сильно, что она поморщилась, и засмеялся, – это менеджер, у неё под магазином машина сломалась, я предложил подвести её до фирмы. Ну, ты глупенькая. Ты меня страшно напугала. Никогда так больше не делай.

Он так искренне смеялся, что она тут же поверила всему. Действительно, с чего она взяла, почему сразу изменяет? Там на фирме куча всяких девушек, но это ведь не значит, что он должен со всеми изменять. На душе стало немного спокойнее.

– Значит, я ошиблась? Это была не твоя любовница?

– Конечно, ты ошиблась, маленький мой, – он потянулся, поцеловал её в шею. – Как ты могла вообще такое придумать? Я люблю тебя, только тебя, и не собираюсь тебе изменять. Понимаешь? Даже в голову такого не пускай. Слышишь?

– Да, – она глянула в его глаза, – слышу.

Она верила каждому его слову, не может человек вот так – врать. Зачем она всё это придумала, зачем подозревала.

– Саша, значит ты не бросишь меня?

– Конечно, нет. Не брошу никогда.

– Если ты бросишь меня, я умру в тот же день, слышишь, в тот же день.

– Не говори так, дурочка, не надо, – он потянул её к себе, стал прижимать, целовать, и она тут же забыла всё.

Глава 20

В начале декабря после дождливой недели, небо неожиданно прояснилось. Ласковое, но уже не согревающее солнце выглянуло и стало неторопливо подсушивать тротуары. На выходных договорились погулять с Настей по парку. Света не смогла, уехала с Данилкой к родственникам в деревню.

В парке многолюдно. Народ, словно в последний раз вышел для того, чтобы перед приходом холодов вновь почувствовать то обжигающую, то навевающую тоску осень. Потемневшие от напитанной влаги газоны, уже не радовали глаз зеленью, но ещё не запорошены снегом. Немного сыро, но если одет в уютный пуховичок, то гулять в безветренный выходной по аллеям парка, даже приятно.

Медленно брели по дорожке Татьяна и округлившаяся от беременности Настя. Вокруг них бегала Дианка, она то и дело что-то находила на влажной земле с остатками размокших листьев и радостно подбегала чтобы показать.

– Мама, сматли, сматли, – девчушка показывала какую-то палочку или листок.

– Ух ты! – говорила Татьяна. – Это наверное забыла добрая фея.

– Да, – широко раскрыв глаза, подтверждала девочка и вновь бежала что-то искать.

– Мне кажется, у Светки появился любовник, – Настя смотрела под ноги, шла пришаркивая ногой, раскачиваясь из стороны в сторону, словно у неё уже был не тот живот, какой был, а намного больше. Она наслаждалась беременностью и сильно в этом переигрывала, бесконечно рассказывая подругам все, до последней мелочи свои впечатления.

– С чего это ты взяла? – Татьяна глянула на подругу, скептически прищурилась.

– Не знаю, она всё темнит. Как права получила, на машину села, важная стала, всё ходит ключами трусит. В магазин зайдёт и ключами брякает, мол, смотрите какая я крутая, на машине.

– Ну, это же не значит, что у неё любовник завёлся.

– Это не значит, но я пару раз звоню ей днём, а она либо трубку не берёт, либо сбрасывает. Раньше она так никогда не делала.

– Я это тоже заметила, но знаешь, как-то не подумала, что у неё любовник.

– Чем ещё это объяснить. Я потом когда с ней об этом заговорила, так она что-то пробубнила, в парикмахерской или в салоне массаж. В общем, часто она стала по парикмахерским да салонам ходить. Прямо очень часто.

– Значит, деньги появились вот и ходит.

– Ведь неспроста это. Точно говорю. Она, помнишь, тогда на дне рожденья про Фомина упомянула? Вот я подумала, может между ними старая любовь снова вспыхнула. А, ты как думаешь? – Настя повернулась, глянула на остановившуюся резко Татьяну. – Ты чего?

– Да так, подумала вдруг, выключила я кран в ванной или нет, – промямлила Таня.

– Выключила, скорее всего. Я всегда всё автоматом выключаю, а потом то же, вот так, вдруг начинаю беспокоиться выключила или нет.

Эта мысль до неё самой совсем не доходила. Да и чего она должна была до неё доходить, когда там, в квартире, где они встречались, чувства были совсем неподдельные. Не может человек делить такое на два, или на три. Нет, не может. Но подозрение страшное, невыносимое, вцепилось в обеспокоенную душу, карябало своими острыми ноготками, давило, лишало покоя днём, и ночью. Дома, на работе, на улице. Где бы она ни была, везде, лишь память касалась этого обстоятельства, сразу становилось не по себе.

Как же так? Что если это правда? Если он нашел не только её, но и Светку? Что если её тоже сделал своей любовницей?

Нет, не может быть. Почему же тогда он всегда приходит, когда Татьяна зовёт, почему так быстро откликается? Значит, он не лжёт, ему нечего скрывать. Он честен, открыт в своих чувствах, любит только её и никого больше. Он не стал бы играть в такие сложные игры.

Но откуда она знала, что не стал бы? Как могла быть уверенной, почему? А теперь после Настиных слов и вовсе всё перемешалось. Как же выяснить? Нужно проследить, поймать, попробовать уличить. Но как? Где? Когда?

Она поехала на квартиру, искала там следы чужой страсти, следы измены, которая как ей казалось, совершается в этой квартире. Искала тщательно, везде, где только можно светлые волосы Светки, но нашла лишь свои.

В день, когда они снова встретились, Татьяна внимательно осмотрела Фомина. А потом, ещё не успел он войти, она уже прильнула к нему, обхватила за шею. Он не стал ждать, быстро скинул пальто и утащил Татьяну в комнату на кровать. Она чувствовала его желание, старалась не допускать тревожных мыслей, но они без конца лезли в голову. Пытаясь рассмотреть что-то новое, неточное, неискреннее в действиях Фомина, Татьяна находила лишь желание. Хотелось схватить его за голову заставить посмотреть в глаза. Произнести слова сомнений, слова ревности, неверия, но язык не слушался и всё, что она могла только шептать слова любви.

Неожиданно она поняла – не нужно ничего искать. Он её, только её и ничей больше. Невозможно представить, что сразу после таинства, которое происходит между ними, он пойдет, будет таким же открытым и искренним с кем-то ещё. Это просто невозможно. Невозможно.

И она любила, и он любил. Обнимала и затягивала его в ненасытное желание проникнуть глубже, знать больше, а она, всё глубже погружалась в него. Такое не подделаешь. Не создашь, не откинув чего-то другого. Тем более, это невозможно повторить с кем-то ещё.

Но когда она вышла из его машины, запахнула ворот от пронизывающего ветра, пошла по влажному асфальту, когда город вновь охватил её цепкими объятьями дворов, она почему-то вновь почувствовала ту пустоту, ту неуверенность с какой пришла к нему. Ведь она не может знать, где он теперь, через час, или потом. Где он вечером, утром. Не может знать, что и с кем он делает, говорит, чувствует, чем дышит. Она не может этого знать.

Глава 21

Рабочая неделя выдалась как никогда тяжелая. Татьяна уставала, присаживалась, пила воду, без конца хотелось пить. А поставщики словно сговорились, всё тащили продукты. Вера заказала много новых позиций, приходилось целыми днями разгребать весь этот завал.

Новая напарница совсем не помогала. Будто сонная муха она передвигалась по залу, порой бестолково обслуживала клиентов, Татьяне приходилось на половине бросать подсчёт товара и идти разбираться с покупателями. Работа уже давно не доставляла того удовольствия, какое было раньше. Татьяна топталась по магазину мысленно проклинала все эти бутылки, банки, мешки, коробочки и упаковки. Надоело, всё надоело. Устала.

Былой энтузиазм давно куда-то канул. Быстрые движения, порой раздраженные, иногда замедлялись и она чувствовала до какой степени ей всё осточертело. Равнодушное выражение лица уже почти не сходило. Было понятно, клиентам не слишком нравится продавщица с холодным взглядом и надменным тоном. Но у покупателей не было выбора, следующий магазин за два квартала, поэтому привыкли и терпели Татьяну такую, какая есть.

Не хотелось ничего. Зачем все эти усилия, если жизнь всё равно не ладится. Если как ни стараешься идти вперёд, всё равно топчешься на месте, не в состоянии сдвинуться и что-то изменить. В эти дни новое, горькое чувство стало овладевать Татьяной. Ощущение похожее на бесконечную тоску, которую ничто не в состоянии остановить. Никто не может заменить, да никто и не пытается. Пошатнулась уверенность во всём, в людях, что окружают, в будущем, в прошлом. Ещё совсем недавно всё это было главным. Хотелось идти, бежать, лететь, но теперь ей словно обломали крылья, и будто раненая птица, она медленно движется, к концу, который неизвестен, но давно понятен.

Всё вокруг стало тяготить и работа тем более.

– Ты Танюха, что-то совсем раскисла, нездорова или чего? – Вера подозрительно поглядывала на Татьяну. Наверняка, ей было заметно поменявшееся её поведение. – Если нездорова, бери больничный, нечего мне здесь клиентов распугивать. Я и так уже пару человек по твоей милости потеряла. Тётку одну встретила во дворе, а она от конкурентов с вот таким пакетом идёт, а раньше наша клиентка была. Так вот я думаю, с чего бы это?

– Я не больна, – огрызнулась Татьяна.

– Не больна, значит работай, нечего на клиентах своё паршивое настроение срывать.

Подходила Вера несколько раз, но даже от этого Татьяна не могла настроиться на нужную волну. И тогда Вера, в четверг прямо с утра, когда Татьяна в наглую, при ней нагрубила клиенту, просто сказала:

– Так, всё, давай, топай домой. Когда станет тебе получше, утрясёшь свои дела тогда и возвращайся. А мне тут, скандалы устраивать нечего. Я людей годами приваживала, а ты за пару дней мне их к конкурентам разбросала. Иди, успокой свои нервы, пустырничка попей.

Молча, Татьяна собралась и ушла.

Домой она не пошла. Что там? Мама накинется с расспросами. Отчего да почему, да что такое. Нет, только не сейчас.

Татьяна вышла со двора двинулась в сторону остановки. Села на первый автобус, который шел до центра. Серые дома пробегали мимо, люди будто одержимы общей идеей ходить по улицам и рассматривать друг друга. Что им нужно, куда они идут, куда торопятся? У каждого из них своя жизнь, свои проблемы и радости. Кто счастлив, кто болен, а кто-то влюблён.

А что у неё? Странное ощущение одиночества. Отчего оно появилось, ведь она не одинока, вокруг есть люди, любимые люди, но она всё равно в тоске. Почему так?

На остановке вышла из автобуса и побрела вдоль по тротуару сама не знала куда. Куда она шла? Туда, куда вели ноги. Внезапно Татьяна остановилась, увидела двухэтажное здание. Вот оно что, она шла к мужу, на работу к своему мужу. Что привело её сюда трудно сказать, но только она успела об этом подумать, как стеклянные двери распахнулись, вышел Иван. Видно чем-то сильно озабочен, он быстро пошел в противоположную от Татьяны сторону. Всё произошло так неожиданно, Татьяна даже не успела подумать что нужно его окрикнуть. Пришлось быстро идти за ним.

Впервые за день она улыбнулась, тут же решила подойти к мужу неожиданно, чтобы получился сюрприз. Но Иван стремительно удалялся и вот уже перешел по пешеходному переходу на противоположную сторону улицы, несколько шагов по тротуару, приблизился к машине, что стояла там, у обочины, открыл дверцу и сел.

Все, что было потом Татьяна видела словно пелене сна или какой-то призрачной поволоки. Сквозь боковое стекло на водительском сидении она увидела Светлану. Та нагнулась и поцеловала Ваню, а он положил ладонь её на щёку.

Нереально, неправильно, нехорошо. Что это происходит?

В голове перемешалось, Татьяна схватилась за горло и сжала его до боли. В следующий момент, когда она подняла взгляд, машина уже вильнула за поворот.

Часть 3

Глава 1

В чём заключается секрет женской дружбы? Эту задачу, вот уже на протяжении нескольких недель, Света никак не могла решить. Она пыталась понять свои действия, но всякий раз оправдывалась давней обидой. Вроде столько лет прошло в семье давно всё благополучно, но в тот момент, когда столкнулась в городе с Иваном, мозг словно отключился от всего теперешнего и включил давно зарытое чувство, которое лучше бы не вспоминать.

Сначала было желание мести. А потом, странное любопытство, совершенно уверенный, даже деловой, женский интерес, что если взять и попробовать сделать наоборот? Так же как когда-то у неё – увели парня, она – уведёт мужа?

Она подумала, а в глазах Ивана обнаружила безнадёжную тоску уставшего, но ещё любящего человека. В этом взгляде одиночество и терпение. Пусть бы это рассмотрел кто-то другой. Рассмотрела – Светлана. И очень быстро поняла, такой шанс будет только однажды, глупо не воспользоваться им. Удивительно было для неё самой то, что она почти мгновенно решила действовать.

Обстоятельства сложились удачно. Она ехала на квартиру к матери, чтобы проверить всё ли в порядке. Мама теперь жила с ними в доме. Для сдачи в наём нужно было многое вывезти, пока дело не решилось квартира пустовала.

И вот с ключом от пустой квартиры в сумочке, Светлана под предлогом того, что ей срочно нужно передвинуть мебель, а муж уехал, привела Ивана в квартиру с одной единственной целью – исполнить свою давнюю, злую мечту.

Здесь она уже не церемонилась совсем. Прямо в прихожей впилась губами в губы ошарашенного Ивана.

– Ты чего? – он оттолкнул и торопливым движением вытер рот.

– Я сделаю то, чего ты хочешь, – в каком-то радостном остервенении сказала Светлана, снова подошла, – скажи еще, что ты не хочешь. Я вижу, в чём твоя проблема, ты хочешь столько, сколько не получаешь. Тогда зачем ждать? Я здесь и я дам тебе это, стоит только захотеть.

– Я люблю свою жену, – твёрдо произнёс он будто не ей, а себе доказывая это ещё раз.

– Я тоже люблю своего мужа и поверь, не собираюсь от него уходить. Но я имею право на тайну. Ты – моя тайна.

Она подошла ещё ближе, прислонилась к нему, словно убаюкивала его своими словами, а он будто завороженный слушал, смотрел, и в какой-то момент даже потянулся к ней, но потом снова отпрянул.

– Нет, Света, нет. Я не могу, не могу.

– Ты сможешь, всё сможешь, – она стянула с него куртку, потом расстегнула рубашку, провела пальцами по груди.

Иван вздрогнул, посмотрел не верящим в происходящее взглядом, а потом резко рванул её к себе.

Всё. Вот она – победа. В расчете.

Хотя, какой тут может быть расчёт?

Она хотела поиграть в месть, но получилось, после этой встречи все мысли и чувства стали видится по-другому. Семья, муж, сын – отчего-то это всё вдруг показалось таким простым. Обыденным, постоянным, и надоевшим. Света сама ужаснулась собственным мыслям. Этого она не желала. Думала просто отплатить подруге за былое. Поиграть, пощекотать нервы. Забыла, ведь они уже не подростки. Теперь если рушишь – то, что воздвигалось годами. Хотела испытать сладость мести, но испытала разочарование собственной судьбой.

Время проведённое с Иваном, всего час какой-то час, но это оказалось чем-то новым. Муж Тимур никогда с ней не церемонился, он делал своё супружеское дело, когда хотел и где хотел. Порой забывая, что и она должна получать от этого некоторое удовольствие. Если поначалу это казалось увлекательным, экстремальным, добавляющим в жизнь адреналина, игры, то спустя несколько лет после рождения Данилки, она стала тяготиться от этих резких притязаний. Уже не так это возбуждало и нравилось, не всегда она была готова, чаще старалась сказаться больной. Не раз говорила об этом мужу, но он словно не понимал. Горячая кровь его требовала своё.

Тут, с Иваном она почувствовала что-то другое, неожиданную нежность, уважение. Если не страсть, то спокойное, сладкое притяжение, какого никогда раньше не чувствовала. Его силу слабость, мысли и желания. Всё, чего даже не готова была понять, она поняла. Это обезоружило, лишило хитрости. Открыло новые, неизведанные горизонты отношений, которые непременно хотелось получить вновь. Светлана решила, теперь не отпустит его так, не взяв обещания встретится вновь.

Потому что задуманное, пусть под мгновенным наитием, развернуло её планы под совершенно другим углом.

Глава 2

Поначалу мучила совесть. Прямо выкручивала. А потом ничего, привык. Даже стал находить некоторые плюсы. Да что там, просто влился в ситуацию и спустя немного времени уже не представлял, как может быть по-другому.

Даже преданная любовь к Татьяне не мешала и это было особенно странно. Потому что до того как он ступил за порог квартиры Светланы, он всегда думал, что просто неспособен изменить жене. А тут оказалось – способен, даже очень легко. Вернее не легко, а просто. Отчего так? Иван не понимал. То ли от того, что устал вечно чувствовать себя вещью, которую держат до того момента пока она не состарится, то ли отчего ещё, только когда оказался на пороге выбора, сделал этот его без особых терзаний. Может немного, в первые дни, и то не сказать чтобы очень.

А Татьяна, словно не замечала. Давала указания, как всегда. Ничего не поменялось. Даже не подозревала, что он чувствовал. Хотя ему казалось, все, что он переживает, написано у него на лице. Будь она хоть чуть-чуть наблюдательной, обязательно заметила бы это. Он она не видела совершенно ничего, ведь он не был ей интересен. Теперь он начал понимать – не был интересен никогда.

Месяц, другой третий. Всё одно и тоже. Ничего нового, только встречи со Светой казались чем-то важным, что наполняет жизнь смыслом. Как по-другому? Домашняя рутина и в последнее время всё более отстранённая Татьяна.

Звонок в дверь отвлёк от компьютера. Дома никого, пришлось идти открывать. В глазок рассмотрел женщину в ярком, щёлкнул замок и она ворвалась в квартиру будто пустынный ветер, опьяняя ароматом духов.

– Где она? – прокричала женщина.

Теперь он лучше рассмотрел её. Это была молодая ещё девушка, а не женщина как показалось вначале. Восточный балахон с кистями прятал её полную фигуру, но лицо раскрасневшиеся от подъёма по лестнице довольно симпатичное.

– Где она? – повторила девушка и глянула Ивана пронизывающим взглядом.

– Кто она? – ничего не понимая, Иван стоял у стены и почему-то подумал про Свету.

Может быть это её родственница? Или родственница её мужа пришла разбираться и будет скандал. В горле сразу пересохло. Иван не готов был вот так открываться. И совсем не собирался говорить с кем-то о Светлане. Он испугался, вдруг сейчас придет мать Татьяны и всё услышит. Начинал прошибать холодный пот.

– Твоя жена! – отчётливо проговорила девушка.

– Моя жена? – Иван уже совсем ничего не понимал.

Всё перемешалось в голове. Что такое, причём тут жена? Может это мамочка кого-то их детей со двора пришла выяснять отношения?

– На работе моя жена. Объясните чего вам нужно? Зачем вам понадобилась моя жена? Я могу сам решить проблему.

Она окинула его уничижительным взглядом, словно он был каким-то гадким карликом или ещё кто-то похуже.

– А ты? – она нервно усмехнулась. – У тебя под носом жена с любовником кувыркается, а ты стой тут. Сиди, смотри в телевизор.

– С каким ещё любовником, что ты мелешь? – злобно проговорил Иван.

– С обычным, с моим мужем. Встречаются на квартире и кувыркаются. Ты думал, чем любовники занимаются?

– Вы что-то путаете, это не может быть моя жена.

– Конечно, тут перепутаешь. Твою жену сложно с кем-то спутать. Таких ужасных волос по городу толпы не ходят.

Иван застыл у стены. Как же так? В то время когда он изменяет ей со Светой, она изменяет ему с мужем этой полной девушки.

– Ну, хорошо, я вас услышал, буду принимать меры. Вы довольны? Теперь идите, я должен подумать.

– Давай, думай, только учти, если я их поймаю, ей несдобровать. Так и передай. Муженёк.

Девушка хлопнула дверью. Иван остался один.

Глава 3

Возможно в другое время, чуть раньше, до встречи с Фоминым, когда он ещё не появился в дверях магазина, увиденное повергло бы Татьяну в одно из тех состояний, какие предшествуют или даже отмечают начало затяжной депрессии. Может быть раньше, но не теперь.

То, что она увидела, конечно шокировало. Но теперь, в свете собственных поступков, обстоятельство это лишь огорчило её, заставило задуматься тщательно и надолго. Так скоро научившись хитрить и обманывать во благо себе, она уже немного легче восприняла ложь близкого человека. Даже поняла эту ложь, этот вынужденный обман. Ведь, по сути, виновна она сама. Недодала, недолюбила.

Сказать, что это совсем уж не больно она не могла. Конечно, больно, но не так сильно. И самое удивительное для неё самой, она совершенно не ощутила потери. Будто ничего не теряла. Не почувствовала никаких помех, от которых дальнейшая жизнь с Иваном была бы невозможна. Это даже не равнодушие, а скорее спокойствие, облегчение.

Отчего так, Татьяна не знала, только стало понятно, назад дороги нет, нужно двигаться вперёд, но куда? Надо что-то менять, но перемены должны быть такими, от которых не станешь испытывать чувство сожаления. Возможно, лишь облегчение.

В чём состояло это облегчение? В том, что много лет она несла осознание его жертвы. Чувствовала эту жертву Ивана, но ничего не хотела менять. Теперь она могла освободить его от этого состояния и от обязанности, какую он на себя взвалил. Да, он идеальный отец прекрасный муж. Но любовь, которую они вроде бы испытывают, не любовь вовсе, так – удобная позиция. С каждым годом всё яснее, насколько они разные. Иван – получил ее, потому что был беззаветно влюблён, Татьяна – получила верного человека, которого любила по-своему, по-особому.

Что же дальше? Теперь нужно всё это разбирать. Собирали долго, по кирпичику, разрушать быстрее будут.

– Саш, а ты хотел бы, чтобы мы всегда были вместе? – она лежала на его плече и разглядывала пальцы.

Он затянулся, глянул на кончик сигареты, струсил пепел в пепельницу-дракона.

– Что ты имеешь в виду? – отозвался он почти через минуту.

– Вместе жили бы ты и я, – она смотрела в потолок и словно бы с безразличием ждала такого важного ответа.

– Зачем нам это? – лениво спросил он. – Нам и так хорошо, зачем что-то менять?

– Я не говорю, что мы должны что-то менять, просто спрашиваю. Значит, ты не хочешь, чтобы мы были вместе?

– Такая постановка вопроса мне не нравится. Я бы сказал немного по-другому.

– Как?

– Я бы сказал, что хочу быть с тобой, но для этого необязательно быть вместе постоянно. Так ведь можно надоесть друг другу, даже возненавидеть. Ты думаешь, отчего люди разводятся, да потому что заели друг друга уже. Всё вместе да вместе. Уже видеть не хотят друг друга.

– Ты думаешь и у нас так будет?

– Нет, у нас не будет. Потому что мы не будем без конца вместе, а только иногда когда будем этого хотеть. Вот, как сейчас. Захотели – встретились, не захотели – не встретились.

– Но это совсем другое, – неожиданно рассердилась она, – ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.

– Да понимаю, – в его голосе появились жесткие ноты, – поэтому отвечаю так, как действительно должно быть, а не как хочешь ты.

Она села на край кровати некоторое время смотрела в зеркало на отражение Фомина, на его ленивые движения и вдруг поняла, всё не так как она вообразила. Совсем не так.

– Саша?

– Что?

– Зачем я тебе?

Он глянул на неё взглядом упрямым, своенравным.

– Давай не будем начинать, зачем да почему, это всё лишнее. Нам хорошо и это главное.

И она не стала начинать, но очень хотелось узнать, на что он готов ради её любви.

Глава 4

Действительно, зачем что-то менять, если и так всё хорошо. Какой стороной не поверни с каждой всё отлично.

– Александр Николаевич, можно? – просунулся в дверь Егор, управляющий магазином, представительной внешности парень.

Круглая голова, очки тоже круглые, оттого прозвали его в магазине Колобок. Работу свою он знал на отлично и довольно часто справлялся с ситуациями, с какими сам Фомин даже не имел представления, как справиться. Если взялся торговать стройматериалами, то без должного понимания предмета тут никак. Впрочем, опыт придёт со временем, всё ещё впереди. Главное чтобы рядом были знающие предмет люди.

– Входи, – кивнул Фомин, – что там?

– У нас проблема вот какого характера, – начал Егор, поправил очки и уставился на Фомина большими от сильно увеличивающих линз глазами, – гипсокартон – партия сырая, а мы уже продали четверть.

– И что? – не понял Фомин.

– Будет сохнуть, проблемы начнутся у людей.

– Да нам то, что за дело? Мало ли, где он намок. Это уже не наши проблемы.

– Смотря, кто на что взял, а если на перегородки или потолок, начнёт изгибаться люди придут жаловаться.

– Да кто там придёт, пусть докажут сначала.

– Так что продавать?

– Конечно продавать, цену немного снизьте быстрее разберут, кому на перегородки, а впрочем, всё равно, продавайте. Ничего не будет. Я уверен.

– Хорошо, как скажете, – вздохнул Егор и вышел из кабинета.

Но уже через несколько дней прозвенел первый тревожный звонок. Хозяин строительной бригады, что делал большие закупки в магазине Фомина, привёз обратно всю партию гипсокартона и потребовал назад свои деньги. Пригрозил, что подаст в суд. За ним ещё через день приехали мужики из другой бригады. В общем, Фомину то и дело приходилось уходить с работы окольными путями, чтобы не встретиться с разъяренными клиентами.

Каждый раз он прятался в объятьях Татьяны.

Квартира в которой они встречались, стала для Фомина чуть не самым спокойным местом. Даже к жене он не хотел идти по вечерам. Вика становилась день ото дня всё невыносимей. Вечно припухшие, то ли от слёз, то ли от чего ещё глаза, с бесконечной грустью смотрели на него и ему хотелось бежать куда-нибудь лишь бы не видеть их никогда. Жена опостылела со своими капризами, а Татьяна всегда ласковая, терпеливая любящая. Конечно, он выбирал её, по понятным причинам хотел быть с ней. Но на её вопросы он всегда отвечал сдержанно, старался не давать надежду. Ведь это не нужно никому. Ему так точно не нужно.

И хоть он, даже уже не представлял себя без этих встреч с Татьяной, изменить всё ради неё, был не готов. Может потом, но не сейчас. А она словно чувствовала его нежелание, и тоже грустила. Он видел эту её грусть, но не стремился её утешить.

Утешить значит согласиться, а он не собирался соглашаться.

Глава 5

В квартире тихо. Таня разулась, хотела пройти к себе в комнату, когда на кухне что-то звякнуло. Она вошла в кухню, Ваня у раковины чистит картошку. Он обернулся, глянул исподлобья. Этот взгляд из прошлого, напряженный, давящий.

– Привет, – Таня попыталась улыбнуться.

Он положил картофелину в раковину, сполоснул руки и вытер.

– Где ты была? – в его тоне всё – знание, обвинение.

– В городе, – проговорила она уверено.

– Ты была с ним?

– С кем? – уже не слишком уверено произнесла Татьяна.

– Со своим любовником.

– Не говори ерунду, с каким ещё любовником?

– Фомин – его фамилия. Александр Фомин.

Ясно, отпираться бессмысленно, значит нужно идти в атаку.

– А ты? Где был ты, вчера в обед?

На лице его смятение.

– Так, – сказал он и положил обе ладони на стол, – я понял. Я всё понял, мне не нужно говорить два раза. Я сам уйду.

Несколько секунд он будто решался, потом оттолкнулся от стола и ринулся в комнату.

– Нет, – она вцепилась в его футболку обеими руками, – ты не уйдёшь! Ты не можешь!

– Ещё как могу! Надоело это враньё! Надоело быть твоей собачкой. Я человек, а не животное. Я хочу, чтобы меня любили. Не так как ты любишь, всех подряд, по очереди, а по-настоящему – только меня.

– Я люблю тебя по-настоящему!

– Не смеши. Ты любишь, но не меня, а его. Вот и иди к нему, я как-нибудь переживу, – он оттолкнул её и она отпряла к стене.

Она слышала, он открыл шкаф, стал выбрасывать вещи. Чувствовала, как рушится вся её жизнь. Как уходит мгновение за мгновением то маленькое, тихое счастье которое он дал. Вспомнились слова Фомина, о том, что ничего не нужно менять и так всё хорошо. А где хорошо? Где угодно только не здесь. Она ринулась в комнату, схватилась за свитер, который Иван старался запихнуть в сумку.

– Ты сам изменяешь мне и с кем, с моей собственной подругой!

Он молча дёрнул свитер, запихнул его и обернулся к Татьяне:

– А почему я это делаю?! Почему, ты знаешь?! Да потому что ты ни дня не любила меня. Только пользовалась мной. Как вещью, как чайником или холодильником. Удобно, чего же, раз лезет помогать, пусть помогает. Не выгонять же. Да и одной, не с руки. Любимый женат и как я понимаю, разводиться не торопится. Я всё понял. Иди. Ты свободна, живи, встречайся. Я тебе не помеха. Ребёнку буду платить алименты, как положено. Не волнуйся.

Когда Татьяна услышала слово – ребёнок, она словно окаменела. Представила, что сейчас Ваня уйдёт, а она каждый день будет объяснять дочери почему папа не приходит. Почти увидела наяву, как он женится на какой-нибудь девице, которая будет любить его больше, чем любила она. В эти самые мгновения почувствовала, если он уйдёт, она потеряет навсегда человека, который любит её совсем не так как Фомин. Только сейчас на пороге полного разрыва, она словно увидела всю их прежнюю жизнь в мельчайших деталях. Вспомнила ленивые рассуждения Фомина, такого страстного в постели, но совершенно нежелающего ради этой страсти что-то менять. Она увидела всё как на ладони и стало страшно.

– Ваня, Ванечка, прошу тебя, остановись! – она цеплялась за его руку, но он непреклонно шел к выходу.

Тогда она с силой дернула сумку, та упала, а он повернулся и прокричал:

– Да не любит он тебя, понимаешь, не любит! Пользуется тобой! Если бы любил, был бы рядом с тобой. А где он? Когда ты уже поймёшь, что не нужна ты ему! Не нужна! – он подхватил сумку, открыл дверь, обернулся и сказал, – У Мишки пока поживу.

Глава 6

То очевидное, что всё время лежало на поверхности, но Татьяна упорно не хотела замечать, кажется стало теперь таким огромным, что она наконец начала присматриваться. Горько, плохо, но кристально ясно. Больно осознавать, чувствовать. Как заставить себя понять то, что известно всем и каждому и только тебе кажется совсем другим. Как выйти из этого отравляющего убеждения заставить себя двигаться в ином направлении?

Трудно было Татьяне заставить себя переосмыслить. Столько времени любила, столько душевных сил потратила. Что теперь? Когда каждый проходящий говорит – любви нет. А Татьяна – отказывается верить, упорно старается не слушать. Только после ухода Ивана, она заглянула в ту трещину, в которую давным-давно нужно было просто заглянуть и вся правда, какая есть, сама собой выйдет на поверхность.

– Набираю, пятый раз, Ваня не отвечает. Я ему звоню, чтобы вышел сумки забрать, а он не отвечает, – мама запыхалась, выглянула из прихожей. – Таня иди, возьми сумки.

Таня вышла в прихожую, глянула на мать и то, что держала целый день, прорвалось, слёзы хлынули самой настоящёй рекой.

– Это ещё что? А ну тихо! – мама схватила за руку, быстро втолкнула Татьяну в кухню. Потом заглянула в зал, где болтала с куклами Дианка.

В кухне сразу приступила:

– В чём дело выкладывай?

Из горла Татьяны только всхлипы. Мама схватила полотенце, прижала к лицу дочери:

– Тихо ты! Дитё услышит, начнёт вопросы задавать.

Татьяна взяла полотенце, прижала к лицу, потом убрала и не глядя на мать, а куда-то в сторону, в пол, сказала:

– Ваня ушел.

– Что?! Как это ушел, почему? В чём причина? Хотя, я кажется, догадываюсь. В тебе. Ведь так?

Татьяна хотела возразить, но мать перебила её:

– Не надо. Я ведь тоже не слепая, всё вижу, что у вас тут происходит. Думаешь, ты умнее всех, любовника завела, а этот терпеть будет?

– Но, он тоже, – хотела возразить Татьяна.

– Тоже? Да, по нему не скажешь. Вот ведь и думай, – мама удивлённо глянула на дочь. – А ты что же сама значит, мотаешься по мужикам, а он дома с дитём тебя ждать должен? Я ведь его больше понимаю. Не тебя – его. Потому что он от тебя больше страдает. Я вообще удивляюсь, почему он тебя так долго терпит. Но понимаю. Потому что любит тебя дуру. Любит. А ты? Посмотри на себя, что это посмотри, к чему это всё, – она указала на волосы, на серьги, но потом словно поняла, что разговоры об этом уже давно бесполезны. – Вот теперь получай.

Мать горестно смотрела на Татьяну, а та, склонив голову над столом, утирала всё новые и новые слёзы. Только сегодня в этот первый вечер без него она почувствовала, что потеряла что-то важное. Того человека, без которого она просто не сможет существовать.

Прошло несколько дней и новые ещё более важные обстоятельства накрыли своей жестокой неизбежностью – Татьяна почувствовала, что беременна, но совершенно не представляла себе – от кого.

Глава 7

В среду позвонила Настя:

– Привет Танюха, что делаешь?

– Работаю. Надоело уже, думаю менять работу нужно. А то чувствую – деградирую.

– Это ты только сейчас почувствовала? – усмехнулась в трубку подруга.

– Да нет, давно чувствую.

– В чём тогда дело? Если хочешь менять – меняй. Или так и проработаешь всю молодость в магазине.

– Да, ты права, – протянула Татьяна, а в голове крутилось “беременна-беременна”, ещё чуть-чуть она сказала бы Насте то, чего никто ещё не знал.

– А я в больнице, на сохранении.

– Да ты что?! – воскликнула Татьяна.

– Позавчера ночью плохо стало, пришлось скорую вызывать. Забрали в больницу. Вот теперь лежу, уже все бока отлежала. Домой хочу, но сказали минимум неделю лежать, понаблюдать нужно. Вдруг опять плохо станет.

– Ну, мать, ты даёшь. Я в понедельник только к тебе смогу приехать. Когда смену сдам. Или вечером после работы, около девяти.

– Да не нужно после работы ехать, делать нечего. Вот в понедельник и заглянешь. Не будут же они меня тут долго держать. Кирюха с мамой каждый день ходят, так что не волнуйся, я тут не одинокая. Девчонка соседка меня веселит. Ржем с ней целый день, чуть не рожаем. Врач ругает, что мы так громко ржем, а если смешно рот ведь не закроешь.

– Хорошо приду в понедельник. Давай там не болей, выздоравливай.

В магазин вошли покупатели, и Татьяна попрощалась с Настей.

В понедельник взяла яблоки, сок, печенье и поехала в больницу. На этаже медсестра спросила Татьяну к кому она пришла и вызвала Настю.

Подругу совсем не узнать. Она сильно располнела, двигалась с трудом. Издалека махнула рукой, круглое лицо озарилось радостью.

– Привет подруга!

– Настюха! – Татьяна кинулась обнимать Настю. – Ты настоящая красавица!

И действительно, беременность и полнота очень шли Насте, она стала гораздо более привлекательной, чем была. Она как будто вот только теперь расцвела, словно красота её спала до этого времени. И вот, в одночасье, превратила её из худой неказистой девушки в розовощёкую молодуху.

– Мне уже на самом деле тяжело, – жаловалась Настя, – поскорее бы родить.

– А сказали, кто будет?

– Вроде мальчик, но я думаю это не точно. У нас одной вон сказали – мальчик, а родилась девочка, так та возмущалась на всё отделение.

Они полчаса болтали о том, о сём и когда Татьяна уже почувствовала, что Настя устала, поднялась и стала прощаться:

– Ты давай это – держись. Если чего нужно – звони.

– Да что мне тут нужно? Кирюха всё притащит, что надо и не надо.

Когда распрощались, Таня вышла из отделения и стала спускаться по лестнице. Прошла два пролёта и увидела Свету, которая не торопясь поднималась. Неожиданность встречи застала врасплох, Татьяна даже остановилась. Она ещё не успела подумать, как поступит, что будет говорить, если встретит подругу или та позвонит. А тут, они лицо к лицу.

– О, привет, – улыбнулась Света, будто всё в полном порядке и нет между ними никаких тайн и секретов.

Это ещё больше ввело Татьяну в состояние возмущённого удивления. Она не сразу поняла, что делать, как быть и молча смотрела на подругу. Но вдруг, слова сами стали вылетать из горла, она не хотела, а они вылетали:

– Ты спишь с моим мужем и ещё смеешь мне улыбаться?

– Смею. Почему нет? – Света остановилась, спокойно глянула на Татьяну.

В этом взгляде – вызов. Он словно говорил обо всём – о прошлом, об измене самой Татьяны. Подруга знала всё и это молчаливое послание, будто угроза. Татьяна затихла, но спустя мгновение сказала:

– Ты разбила мою семью. Какое право ты имеешь лезть в чужую семью?

– Полное право. Так же как ты когда-то. Ты сама всё сделала. Сама разбила. Ты считаешь – тебе можно, а другим нельзя? Ошибаешься. Мы тоже люди. Я и Ваня – тоже люди.

– Я расскажу Тимуру, что ты делаешь с моим мужем.

– Давай, рассказывай. Вали, круши. Тебе же можно. Всё только по-твоему. Но учти, разрушишь мою жизнь ещё раз, это будет твоим последним делом. Я сделаю все, чтобы уничтожить тебя. Раз ты поступаешь так, значит и я буду.

Света повернулась и пошла вверх по лестнице.

Глава 8

Вот теперь Виктория вполне осознала действительность. Ничто не смогло заставить мужа её полюбить.

Она почему-то была уверена, всё то, что у неё есть должно дать ей счастливую жизнь. Решила, если папа и мама носились с ней, исполняли желания, так будет всегда. Что захочешь, чего пожелаешь или потребуешь. Всё тебе. В этой уверенности она росла. Словно в непробиваемом панцире, существовала до того дня, когда поняла, не всё так просто как кажется на первый взгляд. Не всё легко как ей доставалось. Не все люди добры и исполнительны как родители.

Когда она увидела это, поняла, что совершенно неготова принять действительность, какой она предстала. Она не знала, что делать в том случае, когда на её каприз нет никакой реакции, ни кто не бросается исполнять её желания и просьбы. Не привыкла, не хотела, так ей совсем не нравилось.

И её собственная замужняя жизнь показалась большим, сплошным обманом.

Желание Виктории самое простое – чтобы муж её любил. Этого она так и не получила. Сначала вроде бы получила, но потом поняла его любовь совсем не та, какой хотелось. Пока взгляд был замыленный, ослеплённый, совсем не ощущала неискренности. А теперь ощущала её во всем. Когда он говорит, она верит, только он выйдет, она понимает – всё обман.

С трудом заставила себя понять, что Фомин крепко держится не за отношения, а за благополучие. Она видела это своими собственными глазами, как загорался его взгляд, когда отец перечислял большие суммы на бизнес, на квартиру. Помнит она, как возбуждённо муж сжимал её в объятьях от радости. Много говорил, мечтал, рассказывал, как заживут они на деньги её отца. А когда она сама в порыве нежности хотела притулиться, он будто даже неосознанно отстранялся.

А потом она узнала, что детей у неё уже не будет, а ему было всё равно. Когда стала толстеть не по дням, а по часам – ему всё равно. Когда наплевав на гордость, она следила за ним. Собственными глазами видела, как встречался он другими девушками. Страстно целовал одну из них в машине, а она Виктория стояла и смотрела. Даже сняла это на телефон. Потом сидела в спальне и раз за разом просматривала это видео.

Эта девушка, чем она лучше Виктории? Какая грязная продавщица с непонятными волосами. Почему она? Почему такая облезлая дрянь – нравится ему, а Виктория в великолепных, дорогих нарядах, с прекрасным лицом, ухоженными волосами – не нравится?

Почему так несправедлива жизнь? Ведь было же хорошо. А теперь, нет ничего. Он украл у неё веру, уверенность в себе, он украл её жизнь. Да – жизнь тоже.

Вика открутила крышку бутылочки, высыпала её содержимое на ладонь и одним махом закинула в рот. Вода в стакане расплескивалась на блузку, когда большими глотками Виктория пыталась её пить. Какая теперь разница.

Пусть он страдает, как страдала она. Пусть поймет, как тяжело ей знать это. Пусть плачет, клянёт себя за то, что не рассмотрел её любви, не сумел полюбить. Пусть…

Она почувствовала, как тяжелеют веки, закрываются глаза.

А если он ничего не поймёт? А вдруг всё зря и никто не будет плакать? А как же папа и мама, они ведь не виноваты ни в чём?

С усилием она повернулась и поискала взглядом телефон. Встала, пошатнулась, почувствовала, как повело куда-то в сторону. Отчаянное желание сказать хоть что-то двигало и не давало сомкнуть веки. Рывком схватила телефон и нажала на кнопку. Она уже не видела, кому звонила, только повторяла:

– Я умираю, умираю.

Глава 9

Всякий раз, когда он приходил сюда, старался отрешиться от всего. От работы, от поставщиков, от внешней суеты, от требований Виктории, что всё больше наседала на его личное пространство. От всего того, что мешало сосредоточиться на удовольствии, которое он получал от встреч с Татьяной.

Телефон оставлял в машине. Пусть себе звонит, кому нужно не поленится набрать ещё раз. Один час не такой уж большой промежуток времени, чтобы начинать тревожиться. Вика звонила всегда и бесконечно, но сегодня на удивление молчала, телефон не разрывался от её звонков. Поэтому оставлять его в машине было ещё приятнее, не мучила совесть.

После встречи с Татьяной, Фомин спокойно вышел из подъезда, как всегда, первым. В самом прекрасном расположении души и тела, получившего массу разнообразных удовольствий, он направился к машине. Ни сырая погода, ни коричневые лужи, что устилали двор глянцевым ковром, ничто не могло испортить настроения.

Фомин сел в машину с минуту сидел в усталой прострации, какая наступает после того как потратил много сил, но при этом понимаешь, что с большой пользой для себя. Да, сегодня всё было как-то особенно хорошо. Татьяна в немыслимом любовном угаре не отпускала ни на минуту. Фомин улыбнулся и вздохнул.

Звук виброзвонка заставил вздрогнуть. Ну, всё начинается. Фомин потянулся к бардачку. На экране телефона страшное слово – “Тесть”.

– Этому ещё что нужно? – нехорошее предчувствие пробежало по мыслям, засосало где-то в животе.

Тесть звонил редко, но всегда по серьёзному делу.

– Да, Данила Борисович, слушаю вас, – постарался как можно спокойнее произнести Фомин, но голос всё равно дрогнул.

– Ты – маленький ублюдок, – послышалось на том конце, – где ты лазаешь?! Я доверил тебе самое дорогое, что у меня есть – свою дочь! А ты, что сделал с ней? Довёл до края! Если я узнаю, что это из-за тебя она сделала, клянусь, разорву тебя на тысячу мелких кусочков! Я устрою тебе такую жизнь, какая даже во сне не приснится!

Слова и выражения, которые выкрикивал в трубку тесть, было не просто страшно, а ужасно слышать. Фомин не мог понять, в чём дело он стал заикаться и бормотать:

– Да в чём дело объясните?

– Вика в больнице! Сейчас мне врач позвонил. Она наглоталась таблеток, чуть не умерла! Это из-за тебя?! Паршивец! Я знаю это из-за тебя!

Мурашки пробежали по телу, малодушный страх сковал движения.

Каких ещё таблеток, кто наглотался? Вика. Как она могла это сделать? Из-за него. Конечно, а из-за кого ещё? Теперь её отец сделает все, чтобы втоптать его в грязь, отберёт бизнес, заставит развестись.

Фомин вставил ключ в зажигание, повернул. Мотор тихо взревел и Фомин нажал педаль газа.

Пока разобрался в какую больницу отвезли Викторию, пока нашел нужное отделение, прошло почти полтора часа. А то и два, судя по тому, что за окнами больницы небо резко стало серым, то ли к дождю, то ли уже собиралось вечереть, сложно понять.

Врач, которого позвали к Фомину сказал – опасность миновала.

– Скажите спасибо, что она не тех таблеток наглоталась, – усмехнулся молодой, похожий на студента мужчина, – а то бы неизвестно как случилось. Мы только промыли. Сейчас она спит, пусть поспит.

Фомин хотел спросить что-то ещё, но доктор заметил кого-то в конце коридора и резко прокричал:

– Артур Вартанович, минуточку! – и уже обращаясь к Фомину, сказал, – Не волнуйтесь, теперь всё будет хорошо. Только окружите её вниманием, она кажется обижена на кого-то.

И доктор, словно степной заяц, высокими, но мягкими скачками побежал по коридору навстречу Артуру Вартановичу, тоже вполне молодому доктору. Как показалось Фомину, позвал он его только чтобы отделаться от самого Фомина, и дел у него собственно никаких нет, но сходить на перекур просто необходимо. А тут, видишь ли, посетители со своими дурацкими расспросами.

Оставалось ждать пока хоть кто-то придёт и скажет, что Вика проснулась. Тогда он всё выяснит. Почему она сделала это. Зачем? Чего ей не хватало?

Если по-честному, он сам всё хорошо знал, но хотел потребовать ответа от неё. Видимо для того чтобы поскорее, постараться очистить свою совесть. Ещё до того как встретится с глазу на глаз с отцом Виктории. И чтоб когда тот поставит Фомина пред вопросом, ему было чем ответить.

Нужно непременно убедить Викторию в том, что она не права и ошибалась, он любит её как прежде и ничего в отношениях не поменялось. Главное было сделать это до того как она поговорит со своим отцом. Иначе проблем не оберёшься.

Ждать пришлось долго, около двух часов, на неудобных стульях вестибюля. Наконец-то пришла медсестра, позвала в палату к Виктории. Фомин присел на стул у кровати, робко глянул на бледное лицо жены. Что там в этом лице? Какое выражение? Уловить её настроение вот что важно, но оно сразу стало ясно. Только сел, Вика повернула голову, взгляд её упёрся в стену. Всем своим видом она показывала, что не желает на него смотреть и тем более разговаривать.

– Вика, – позвал он, она не повернулась, не отозвалась, – Вика, зачем ты сделала это? Ты очень меня напугала.

– А ты как будто испугался? – сказала она резко, но негромко.

– Конечно.

– Ты испугался, потому что отец позвонил, вот почему ты здесь, – неприятным резким голосом говорила Вика.

– Нет, это не так. Почему ты так говоришь. Это совсем неправда. Не справедливо.

– Ах, вот как? Теперь я всё понимаю. Несправедливо уже то, что я вышла за тебя замуж. Столько лет думала, что ты хоть немного любишь меня, теперь я знаю – всё не так.

– Зачем ты это говоришь? Я люблю тебя. Правда люблю.

– Ты любишь только себя, деньги моего отца, и девок, – она помолчала немного, а потом посмотрела ему в глаза, – теперь будешь без меня. Я не хочу в этом участвовать. Мне мерзко от того, чем ты занимаешься, я просто не хочу этого всего терпеть. Я хочу жить нормальной, спокойной жизнью. Чтобы мой муж любил меня и уважал. Чтобы мои потребности и желания были на первом месте, чтобы я была главной женщиной, для своего мужа, любимой женщиной. И чтобы мой муж не шлялся по-за углами и по съёмным квартирам.

– О чём ты?

– Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Не нужно хотя бы сейчас кривляться как клоун, – в её взгляде уверенность.

Последняя попытка его была настолько слабой, что он сам себе уже не верил.

– Вика клянусь тебе…

– Не надо клясться, ты всё равно не исполнишь эту клятву.

– Но я хочу, чтобы ты знала, я ни на минуту…

– Да хватит уже! – выкрикнула она и приподнялась. – Мне неприятно это всё слушать я не заслуживаю ежедневную ложь. Это всё уже достало. Представляю, как весело тебе осознавать, что жена у тебя глупая дура верит всем твоим сказочкам. Может быть, так и есть я действительно глупая, но это, оттого что я люблю тебя, – слеза покатилась у неё по щеке. Она отвела взгляд, потянулась ладонью, смахнула слезу, – а теперь даже и не знаю. Я хочу домой к родителям. Здесь я одна, совсем одна, в четырёх стенах хожу туда-сюда, туда-сюда. Я хочу к маме и папе. Только они любили меня по-настоящему. Я жалею, что уехала с тобой. Но теперь всё. Не хочу больше, не хочу.

– Вика я прошу тебя, выслушай, я всё скажу.

– Да что ты можешь мне сказать? Лучше уходи прямо сейчас. Я больше не хочу тебя видеть. Уходи. Папа приедет за мной.

С минуту он сидел рядом с ней не решался заговорить. Она закрыла глаза, погрузилась в состояние, которое он уже не решался нарушить. Словно тело её было здесь на кровати, а сама она ушла. Он тихо встал, вышел в вестибюль, прошел из одного конца в другой, потом вернулся, сел на стул у палаты Виктории.

Находиться здесь не хотелось, но уйти он тоже не решался. Фомин задумался, провалился в глубину своих размышлений.

Значит, она знает. На кону стоит очень многое. Именно сейчас он должен сделать тот один единственный выбор, который будет его выбором на долгие годы. Он должен решить, что и кто для него главнее.

Глава 10

Сколько дней это продлится и когда закончится, Иван не знал. Сложно принять то, что теперь всё не так, как он привык. Тяжело неправильно. Без семьи плохо, он совсем не ожидал, что будет так плохо. Сожаление всё чаще охватывало сознание. Зачем поступил так импульсивно? Зачем ушел?

В порыве злости попытался разорвать прошлое, но как не тянул, как ни старался ничего не разорвалось. А боль от разлуки с любимыми людьми была уже просто невыносимой. От неё, ни минуты покоя. Кто знал, что так будет? Стараться покинуть то, что всеми жилами и сосудами приросло к нему, чтобы это оторвать нужно столько сил, сколько у него нет. Татьяна и дочь, для них он живёт. Они связывают его с этим миром, без них он не мыслит существования.

Страшно смотреть в будущее. Что там? Он один, они без него. Дочь без отца, он без жены и дочери. Страшно. Разве нужен ему кто-то другой. Никто не нужен, только они.

Эти приключения со Светкой, глупые, пошлые. Кажущаяся лёгкость этой связи превратилась в непомерный груз. Смешная, ненужная игра. В неё можно было не играть, но он поддался этому обманчивому азарту. Ради чего? Ради доказательства своей состоятельности?

А что делать теперь, когда самое главное вот-вот разрушиться, оторвётся навсегда и больше не будет связывать.

Каждый день Иван думал – как вернуть всё назад? Перечеркнуть события последних дней, забыть их словно страшный сон. Как сделать так, чтобы он и Татьяна снова были счастливы? Пусть она любит не так, как он хочет, но ведь любит. По-другому, по-своему – но любит. Сейчас, он отдал бы всё ради этой – другой любви.

Пусть всё будет по-старому. Пусть зачеркнёт невидимая кисть эти неудачные дни. Будто не было их, просто показалось. Пусть вернётся время спокойное, беспечное. Когда они не думали ни о чём кроме друг друга, ни о чём не заботились, не боялись.

Каждый день Иван ходил на работу. Возвращался в квартиру товарища, чувствовал какое всё чужое. В одиночестве съедал яичницу, выпивал чашку чая, а потом сидел в интернете и понимал как всё глупо.

Иван обдумывал, что делать. Как поступить, чтобы в душе снова настало спокойствие. И чувствовал, совсем скоро он не выдержит, пойдёт туда, к Татьяне будет просить её принять его обратно, потому что нет больше сил.

Он хотел домой.

Глава 11

Утром пиликнул телефон. Татьяна потянулась, а потом резко открыла глаза. Ваня?! Схватила с тумбочки трубку. Сообщение от Фомина – “Жду тебя в час на нашем месте”. Татьяна отбросила телефон, он скользнул по кровати и упал на ковер. Снова пиликнул.

– Да что ж такое? – она нагнулась, подняла телефон.

“Приходи обязательно. Это важно”.

– Важно, так важно. Приду, – сказала она сама себе и снова растянулась на кровати.

Вот уже несколько дней она не в состоянии ни о чём думать. Просто мысленно перемещается от одного места в другое. Делает машинально, выстраивает план своих действий, одно дело за другим. Чтобы не думать. Лишь бы не занимать мысли тем, что происходит.

А что происходит?

Тревога. Без конца. Непонятное чувство, будто всё правильно, но вроде нет. Надежда. Да нет. Или она? Разве это она? Из глубин сознания, крошечный кончик надежды. На что? Нет, Татьяна не могла признаться себе в том, в чем состоит эта её надежда.

Плохо конечно – Иван ушел. Без него стало совсем плохо. День не день. Ночь не ночь. Эта странная, совсем чужая, новая надежда, она борется со страхом остаться без Ивана навсегда. Если он уйдёт, то может быть есть надежда на… нет, лучше не произносить это вслух. Чтобы не спугнуть этот маленький, призрачный кончик надежды.

Татьяна села в машину потянулась губами к щеке водителя, но Фомин отстранился. Он смотрел прямо перед собой на дорожку тротуара на прохожих. Будто ждал. А может решался, на какой-то поступок или слова. Возможно даже признание. Ждал момента, чтобы достать из кармана сюрприз или подарок. Да он ждёт, держит паузу. Накаляет любопытство.

– Нам нужно расстаться, – резко произнёс он.

– Что? Как, почему?

Такого поворота она совсем не ждала.

– Просто нужно расстаться. Без объяснений.

– Но почему? Я не могу вот так, без объяснений. Я не могу уйти или прийти только потому, что тебе так захотелось.

– Ты просто должна меня сейчас услышать. Больше мы встречаться не будем.

– Почему, что случилось, объясни толком.

– Я не буду ничего тебе объяснять. Сегодня наша последняя встреча.

Он всё смотрел перед собой и лишь изредка кидал взгляд на Татьяну

– Ты разлюбил меня?

– Не говори ерунды.

– А, я поняла, ты меня никогда не любил. Просто пользовался мной.

– Зачем ты такое говоришь.

– Потому что это правда.

– И зачем мне это было нужно? Если бы я не любил тебя, не стал бы встречаться с тобой.

– Да не ври хотя бы себе. Ты просто не мог не воспользоваться мной. Хотел ещё раз доказать самому себе, что можешь делать с моими чувствами всё что угодно. Брать, пользоваться, трогать, а потом в нужный момент выбросить за ненадобностью. Можно ведь идти дальше, ещё есть с кем закрутить, зачем задерживаться только на мне.

– Я не хочу это слушать. Я и так был с тобой честным. Не стал скрываться и убегать.

– Спасибо.

– Слушай, я не хочу проблем и скандалов. Давай просто расстанемся как друзья.

К горлу подкатывает ком. В ушах свист начинает заполонять голову. Татьяна не могла сосредоточиться на главном, на том, что он говорит. Пыталась понять, но получалось что-то сложное, непонятное. В сознание доносилось лишь то, что всё неправильно, мгновенно, ошибочно. Но платить придётся всю оставшуюся жизнь.

Что-то страшное зарождалось в голове. Это – и есть правда. Одна единственная, которая была всегда. Но Татьяна её совсем не хотела замечать. А ведь правда была так близко, стоило только захотеть её увидеть и услышать. Она всегда стояла рядом, нашептывала правильные слова.

– Как друзья? Из-за тебя я потеряла семью! А что потерял ты ради меня? Ничего! – со злостью в голосе с яростью во взгляде она повернулась и посмотрела на него.

Но он не поворачивался, словно старался обезопасить себя от её злости. Выдержать её гнев, перетерпеть и быть свободным. Навсегда.

– Да что ты вообще знаешь, – повернулся он, – моя жена наглоталась таблеток. Чуть не умерла. Она сейчас в больнице. Ты что не понимаешь, я могу потерять всё, деньги, бизнес, квартиру.

– Жену, – сказала она.

– Что?

– Ты забыл упомянуть жену.

– Да! Да! И жену тоже!

– Ах, вот как. Вот почему ты так забеспокоился. Боишься потерять бизнес, деньги. Вот оно что. А я то думаю, отчего это ты так распереживался. Теперь-то я поняла чего стоят твои слова.

– Вот только не надо об этом сейчас.

– А когда? Если это наша последняя встреча, нужно говорить всё.

– Ну как хочешь, можешь говорить. Только я не хочу этого слушать.

Фомин попытался открыть дверь машины, но Татьяна схватила его за рукав.

– Нет, ты не уйдёшь, теперь ты должен слушать меня до конца!

– Что ещё? – более раздраженно сказал он, взгляд его почти обжег ледяным холодом.

Фомин будто вовсе не ощущает того вреда который наносит. В нём всё далёкое, чужое. Его лицо, движения, они безучастны. Во взгляде выражение глупое, пустое, совершенно безразличное к слезам и страданиям. Но отчего-то Татьяна ещё сейчас верила, всё может измениться. Щелчок – и он посмотрит иначе, скажет что-то другое, хорошее. Но нет, она ошибалась. Равнодушие, это все, что было теперь.

Как она могла так обмануться, довериться вспыхнувшей искре, которая так надолго заполонила сердце ядовитым обманом?

Это был уже не тот человек, который страстно обнимал, целовал, шептал слова любви. У него свои интересы. Если и были эти его ласки искренними, только для того чтобы потакать своим собственным желаниям. В них не было того чувства, которого так ждала Татьяна. В них не было настоящей любви. Почему она этого не замечала?

А сейчас, так просто и ясно поняла всю суть. Увидела, как слепо любила того, кто не отдал взамен ни одного кусочка настоящего себя. Любил ли он хоть одного человека. Или вся его хвалёная любовь лишь обман?

Нет. Даже не он её обманул, а она – обманула сама себя.

Теперь это уже не интересно. Татьяна схватилась за голову, сжала пальцами волосы. Крепко до боли, которая несравнима ни с чем. Казалось, что болезнь, которая сковывала много лет, сейчас со страшными судорогами выходит. Тот безобразный монстр который сидел, глодал и подбрасывал всё новые и новые требования в огонь её любви. Той любви которой на самом деле не было. Она родилась внутри Татьяны и там же должна умереть.

Оказалось, много лет она тратила огонь своей души на человека совершенно недостойного.

А что делать теперь?

Теперь нужно бежать, туда, где возможно ещё теплится надежда на счастье. Татьяна выскочила из машины и побежала.

Глава 12

Она бежала по улицам города, ветер трепал её пальто, стараясь разметать его полы в разные стороны. Татьяна чувствовала, как гуляет этот ветер под её одеждой, как придаёт стремительности движениям. В отчаянном порыве она даже не могла понять куда бежит, просто знала – направление это правильное.

Она несла свою тайну с такой скоростью, что кажется, если сейчас остановится, то непременно погибнет. Ведь то, что она знала, должно быть либо счастьем, либо бедой.

Квартал ещё квартал вот уже нужный дом, подъезд. Этаж, квартира. Татьяна остановилась отдышаться спустя несколько мгновений уже давила кнопку звонка. Шаги. Замок щёлкнул и Татьяна почти ввалилась в квартиру.

– Ваня послушай меня, послушай, – она хватала ртом воздух, – это ошибка! Ошибка понимаешь!

– Таня, зачем ты пришла? Чтобы снова просить меня тебе поверить, – Иван отстранился, взгляд его не касался её лица.

– Я прошу тебя, выслушай меня! И тогда решай, как хочешь. Я всё пойму. Приму любое твоё решение. Как скажешь, так и будет.

Ещё несколько раз она глубоко вздохнула.

– Я понимаю свою вину перед тобой. Я причинила тебе боль, но это какое-то затмение. Поверь, это только затмение. Больше ничего. Прошу тебя, забыть всё. Начнем всё сначала, будто ничего не было. Никогда не было. С самого первого дня, с самого начала, чтобы всё иначе.

– О чём ты говоришь?

– Мне тоже трудно. Но сегодня я поняла то, что должна была понять давно. Я доставляла тебе очень много проблем, знаю, как было тебе нелегко. Представляю, как ты чувствовал себя. Но теперь я знаю точно – это было испытание для тебя и для меня, чтобы мы оба поняли, что нам нужно. Теперь я абсолютно точно могу сказать, мне нужен – только ты.

Словно не верил ни глазам, ни ушам, он стоял, смотрел на неё и не двигался. А Татьяна ждала, что скажет человек, от слов которого зависит вся её жизнь. Он молчал.

– Я беременна, – она сказала, словно выдавила, вытолкнула слова, которые застряли и никак не могли выйти.

– А ты знаешь…? – он осекся на полуслове, но она поняла.

– Знаю. Это – наш с тобой.

Он громко вздохнул, как будто в этом вздохе весь его ответ. Закрыл лицо ладонями вздохнул ещё раз, так, что Татьяне показалось, он хочет надышаться. Как будто до этого ему просто не хватало воздуха. А теперь воздух есть. Вот он – можно дышать. Иван опустил руки и протянул Татьяне:

– Иди сюда, – сказал он и она бросилась в его объятья.

Глава 13

Однажды весной он видел её. Когда на деревьях только появилась белёсая зелень, а солнечные лучи словно пронизывали ветви и бросали на лобовое стекло рябые тени.

Она – точно она. Только волосы темно русые разметались по плечам, как тогда, когда ещё девчонкой она стояла на углу улиц и махала ему в окно автобуса. Что-то было родное в её лице. Давнее, знакомое. Такое притягательное, одухотворенное спокойствие. Татьяна держала за руку девочку с чудными кудряшками. Вот она остановилась, нагнулась к дочери, сказала что-то и поцеловала девочку в нос. Малышка засмеялась и что-то проговорила в ответ.

Татьяна глянула на мужа, который шел рядом и толкал впереди себя синюю коляску. Взгляд полный нежности и любви. Этот взгляд – такой знакомый, близкий и в то же время далёкий, заставил время остановиться.

Они казались такими счастливыми. Абсолютно счастливыми.

– Зелёный! – Фомин вздрогнул от резкого окрика жены.

– Что?

– Зелёный свет! Спишь что ли?! Машины сигналят, не слышишь? Поехали уже!

©2018

Оглавление

Часть 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

Часть 2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

Часть 3

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg