«Идеальная химия»

Идеальная химия (fb2) - Идеальная химия [Perfect Chemistry] (пер. Светлана Давыдова) (Идеальная химия - 1) 1026K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Симона Элкелес

Симона Элкелес Идеальная химия

Simone Elkeles

Perfect Chemistry

Copyright © 2009 by Simone Elkeles

© OOO «Клевер-Медиа-Групп», 2017

1. Бриттани

Все знают, что я идеальна. Моя жизнь идеальна. Моя одежда идеальна. Даже моя семья идеальна. И хотя все это полная ложь, я из кожи вон лезу, чтобы сохранить видимость этого. Выплыви правда наружу — она разрушит всю картинку, весь идеальный образ.

Стоя перед зеркалом в ванной под рев музыки из колонок, я стираю третью кривую стрелку, которую нарисовала. Черт, руки трясутся. Переход в выпускной класс и встреча с парнем после проведенного врозь лета не должны бы настолько меня нервировать, но у меня с самого утра все пошло наперекосяк. Во-первых, задымилась и умерла плойка. Затем оторвалась пуговица на моей любимой рубашке. Сейчас карандаш для глаз решил пожить своей жизнью. Если бы у меня был выбор, я бы осталась в своей теплой постели и ела шоколадное печенье весь день.

— Брит, спускайся. — Я едва слышу, что мама кричит из прихожей.

Моя первая реакция — проигнорировать ее, но это всегда вызывает лишь споры, головную боль и крики.

— Спущусь через минутку, — отвечаю я, надеясь, что смогу наконец ровно подвести глаз.

В конце концов мне это удается, я бросаю карандаш на столик, два-три раза осматриваю себя в зеркале, выключаю музыку и спускаюсь. Мама стоит внизу парадной лестницы и окидывает взглядом мой наряд. Я выпрямляюсь. Знаю-знаю. Мне уже восемнадцать, и меня не должно волновать, что думает мама. Но вы не жили в доме Эллисов. У мамы тревожное расстройство. Не того рода, с которым легко справиться при помощи маленьких голубых таблеток. И когда мама расстроена, все, кто рядом, страдают. Думаю, именно поэтому мой отец уходит на работу, прежде чем она проснется, чтобы не иметь дела с… в общем, с ней.

— Ужасные брюки, отличный ремень, — говорит мама, указывая на каждую вещь. — И из-за этого шума, который ты называешь музыкой, у меня разболелась голова. Слава богу, ты ее выключила.

— И тебе доброе утро, мама, — отвечаю я, подхожу и чмокаю ее в щеку.

От сильного аромата ее духов у меня щиплет нос. Она выглядит на миллион долларов в своем платье от Ralph Lauren Blue Label. Никто не сможет ткнуть в нее пальцем и раскритиковать ее наряд, это точно.

— Я купила твои любимые маффины по случаю первого школьного дня, — говорит мама, вытаскивая пакет из-за спины.

— Нет, спасибо, — благодарю я, ища глазами сестру. — Где Шелли?

— В кухне.

— Ее новая сиделка уже здесь?

— Ее зовут Багда, и ее еще нет. Она придет через час.

— Ты сказала ей, что у Шелли аллергия на шерсть? И что она дергает всех за волосы?

Сестра всегда без слов дает понять, что чувствует раздражение на коже из-за прикосновения шерстяной ткани. Дергать всех за волосы — ее новая привычка, которая уже несколько раз обернулась бедой. Происшествия в моем доме сродни автокатастрофе, поэтому очень важно их избегать.

— Да, я обо всем ее предупредила. И дала твоей сестре нагоняй сегодня утром, Бриттани. Если она и дальше будет так себя вести, нам опять придется искать новую сиделку.

Я иду на кухню, не желая дальше слушать маму и ее теории о том, почему Шелли бунтует. Шелли сидит за столом в инвалидном кресле и усердно уминает еду, пропущенную через блендер, потому что даже в двадцать лет моя сестра не может жевать и глотать, как это делают люди без физических ограничений. Как обычно, еда остается у нее на подбородке, губах и щеках.

— Эй, Шелл-белл, — говорю я, наклоняясь и вытирая ей лицо салфеткой. — Сегодня первый учебный день. Пожелай мне удачи.

Шелли протягивает дергающиеся руки и криво мне улыбается. Я люблю эту улыбку.

— Ты хочешь меня обнять? — спрашиваю я, потому что знаю, что ей этого хочется. Врачи всегда повторяют нам, что чем больше мы общаемся с Шелли, тем ей лучше.

Шелли кивает. Я осторожно обнимаю ее, стараясь, чтобы ее руки были подальше от моих волос. Когда я выпрямляюсь, мама ахает. Мне кажется, что это свисток рефери, останавливающий мою жизнь.

— Брит, ты не можешь пойти в школу в таком виде.

— В каком таком?

Она качает головой и недовольно вздыхает:

— Посмотри на свою рубашку.

Я опускаю глаза и вижу большие влажные пятна на белой рубашке от Calvin Klein. Упс. Слюни Шелли. Один взгляд на вытянувшееся лицо моей сестры говорит мне то, что она не может передать словами. Шелли очень жаль. Шелли не хотела испортить мой наряд.

— Ерунда, — отвечаю я, хотя в глубине души знаю, что это портит мой «идеальный» образ.

Нахмурившись, мама смачивает бумажное полотенце в раковине и трет пятно. Такое ощущение, что мне два года.

— Иди наверх и переоденься.

— Мама, это всего лишь персики, — осторожно замечаю я, чтобы не доводить все до скандала. Мне совершенно не хочется, чтобы сестра чувствовала себя виноватой.

— Пятно от персиков. Ты же не хочешь, чтобы люди думали, будто ты не следишь за собой.

— Ладно.

Как бы я хотела, чтобы у мамы был сегодня хороший день, день, когда она не достает меня по пустякам!

Я целую сестру в макушку, чтобы она не думала, что пятно меня огорчило.

— Увидимся после школы, — говорю я, пытаясь сохранить бодрый настрой. — Закончим наш турнир по шашкам.

Я бегу вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки. Оказавшись в своей спальне, я смотрю на часы. О нет! Десять минут восьмого. Моя лучшая подруга Сьерра с ума сойдет, если я поздно заеду за ней. Хватаю из шкафа светло-голубой шарф и молюсь, чтобы это помогло. Может быть, никто не заметит пятна, если я повяжу его правильно.

Когда я спускаюсь, мама уже в прихожей. Она снова изучает мой внешний вид.

— Мне нравится этот шарфик.

Уф! Когда я прохожу мимо нее, она сует мне в руку маффин.

— Съешь по дороге.

Я беру маффин. По пути к машине рассеянно надкусываю его. К сожалению, это не мой любимый черничный. Этот с бананом и орехами, и бананов слишком много. Он похож на меня — со стороны кажется идеальным, а внутри полная каша.

2. Алекс

— Вставай, Алекс.

Я хмуро смотрю на младшего брата и зарываюсь головой в подушку. Я живу в одной комнате с братьями 11 и 15 лет, и единственное место, где я могу почувствовать себя наедине с собой, — это под подушкой.

— Луис, отстань, — глухо говорю я через подушку. — No estes chingando[1].

— Я не шучу! Mamá велела тебя разбудить, чтобы не опоздал в школу.

Выпускной класс. Я должен гордиться, что буду первым человеком в семье Фуэнтес, который окончит среднюю школу. Но после школы начнется настоящая жизнь. Колледж — это просто мечта. Последний год в школе для меня — как выход на пенсию в шестьдесят пять лет. Ты знаешь, что можешь сделать гораздо больше, но все ждут твоего ухода.

— Я буду во всем новом. — Луиса распирает от гордости, и его приглушенный голос слышен даже под подушкой. — Nenas[2] не смогут устоять перед таким латинским мачо.

— Молодец, — бормочу я.

— Mamá велела вылить на тебя кувшин воды, если не встанешь.

Личное пространство… Я прошу слишком многого? Беру подушку и бросаю через всю комнату. В яблочко. Вода выливается на Луиса.

— Culero![3] — кричит он на меня. — На мне же все новое!

За дверью спальни слышится хохот. Карлос, мой второй брат, смеется, как чертова гиена. Теперь Луис бросается на него. Пока мои младшие братья бьют и пинают друг друга, я слежу, чтобы стычка не вышла из-под контроля.

«Они отлично дерутся», — с гордостью думаю я, наблюдая за их разборками. Но как старший мужчина в доме, я должен это прекратить. Я хватаю Карлоса за воротник рубашки, но спотыкаюсь об ногу Луиса и вместе с ними падаю на пол.

Прежде чем я успеваю встать, мне на спину выливают ледяную воду. Быстро обернувшись, я вижу mi’amá[4] в рабочей форме, которая держит над нами ведро. Она работает кассиром в местном продуктовом магазине в паре кварталов от нашего дома. Платят чертовски мало, но нам много и не надо.

— Вставай, — приказывает она. Ее взрывной характер проявляется в полную силу.

— Блин, ма, — говорит Карлос, поднимаясь.

Mi’amá опускает руку в ледяную воду и брызгает в лицо Карлоса. Луис смеется — и, прежде чем успевает опомниться, тоже оказывается под холодным душем. Они никогда не поумнеют?

— Что-то не так, Луис? — спрашивает мама.

— Нет, мэм, — отвечает Луис, вытягиваясь, как солдат, по стойке «смирно».

— Какие-то еще гадости вылетят из твоего boca[5], Карлос? — Мама опускает руку в воду как предупреждение.

— Нет, мэм, — отвечает второй солдат.

— А ты, Алехандро? — Ее глаза сузились в щелки.

— Что? Я пытался их разнять, — говорю я невинно и улыбаюсь своей неотразимой улыбкой.

Мама брызгает водой мне в лицо.

— Это за то, что не разнял раньше. А теперь все одевайтесь и позавтракайте перед школой.

Вот и все, что я получаю за свою неотразимую улыбку.

— Все равно ты нас любишь, — кричу я ей вслед.

Быстро приняв душ, я оборачиваю полотенце вокруг талии и возвращаюсь в комнату. И вижу Луиса с моей банданой на голове — в этот миг во мне все сжимается. Я сдергиваю с него бандану.

— Не трогай ее, Луис.

— Почему? — спрашивает он. Невинные карие глаза.

Для Луиса это бандана. Для меня это символ того, чего больше не будет.

Как, черт побери, мне объяснить это одиннадцатилетнему ребенку? Он знает, кто я такой. Не секрет, что это цвета банды «Мексиканская кровь». Из-за расплаты и мести я оказался там, откуда теперь нет выхода. Но я скорее умру, чем втяну туда братьев.

Я сжимаю бандану в кулаке.

— Луис, не трогай мои шмотки. Особенно вещи с символами банды.

— Мне нравятся красный и черный.

Только этого мне не хватало.

— Если я когда-нибудь поймаю тебя с этим снова, ты будешь сине-желтый — от синяков, — замечаю я. — Понял, братец?

Он пожимает плечами.

— Да. Понял.

Луис выходит из комнаты пружинящим шагом — сомневаюсь, что он действительно понял. Я запрещаю себе об этом думать, хватаю черную футболку из комода и натягиваю старые потертые джинсы. Я завязываю бандану на голове, когда слышу мамин громкий голос из кухни:

— Алехандро, спускайся, пока завтрак не остыл. De prisa[6], поторопись.

— Иду.

Я, видимо, никогда не пойму, почему еда такая важная часть жизни для нее. Мои братья уже уплетают завтрак, когда я вхожу в кухню. Я открываю холодильник и изучаю его содержимое.

— Садись.

— Ма, я просто возьму…

— Ничего ты не возьмешь, Алехандро. Сядь. Мы семья и должны вместе поесть.

Я вздыхаю, закрываю холодильник и сажусь рядом с Карлосом. В том, чтобы быть частью семьи, иногда есть свои недостатки. Mi’amá ставит передо мной тарелку с huevos и tortillas[7].

— Почему ты не можешь называть меня Алекс? — Я опускаю голову и утыкаюсь в завтрак.

— Если бы я хотела назвать тебя Алекс, то не выбрала бы имя Алехандро. Тебе оно не нравится?

Мои мышцы напрягаются. Меня назвали в честь умершего отца — и таким образом переложили на меня ответственность быть главным мужчиной в доме. Алехандро, Алехандро младший, Младший… для меня это звучит одинаково. Все одно — наплевать, кто я за этим именем.

— Это имеет значение? — бормочу я, беря тортилью. Поднимаю глаза и пытаюсь оценить мамину реакцию.

Она стоит ко мне спиной и моет посуду.

— Нет.

— Алекс хочет сделать вид, что он белый, — вмешивается Карлос. — Ты можешь изменить имя, братишка, но все равно все будут воспринимать тебя как мексиканца.

— Карлос, cállate la boca[8], — предупреждаю я. — Я не хочу быть белым. Просто не хочу, чтобы меня связывали с отцом.

— Вы двое, Por favor[9], — просит мама. — Для одного дня ссор уже хватит.

— Mojado[10] — напевает Карлос и бесит меня, называя «мокрой спиной»[11].

С меня хватит трепа Карлоса; он зашел слишком далеко. Я встаю, со скрипом отодвигая стул. Карлос поднимается вслед за мной и сокращает пространство между нами. Он знает, что я могу надрать ему задницу. Когда-нибудь его раздутое эго доведет его до беды.

— Карлос, сядь, — приказывает Mi’amá.

— Грязный мексикашка. — Карлос растягивает слова в поддельном акценте. — А еще лучше, es un Ganguero[12].

— Карлос! — Mi’amá резко обрывает его и делает шаг вперед, но я встаю между ними и хватаю брата за воротник.

— Да, это все, что обо мне могут подумать, — отвечаю я. — Но ты несешь такую хрень, что к тебе будут относиться так же.

— Брат, они будут думать так обо мне в любом случае. Хочу я того или нет.

Я отпускаю его.

— Ты не прав, Карлос. Вы можете добиться большего, быть лучше.

— Чем ты?

— Да, ты лучше меня, и ты это знаешь, — настаиваю я. — А теперь извинись за то, что был груб в присутствии mi’amá.

По одному взгляду Карлос понимает, что я не шучу.

— Прости, мам, — говорит он и снова садится. Однако от меня не ускользает его взгляд, полный ярости из-за того, что с него немного сбили спесь.

Mi’amá отворачивается и открывает холодильник, пытаясь скрыть слезы. Черт, она волнуется за Карлоса. Он в десятом классе, и следующие два года должны решить его судьбу.

Я натягиваю черную кожаную куртку — мне нужно уехать отсюда. Чмокаю mi’amá в щеку, извиняясь за испорченный завтрак, и выхожу на улицу. Интересно, как я собираюсь удержать Карлоса и Луиса от повторения моего пути и направить их в лучшую сторону? Чертова ирония судьбы.

На улице ребята с флагом банды дают сигнал: правой кистью дважды хлопают по левой руке, согнув безымянный палец. По моим венам разливается огонь, когда я приветствую их с мотоцикла. Банде нужен был крепкий орешек — они его получили. Я изображаю из себя такого крутого парня, что сам себе порой удивляюсь.

— Алекс, подожди, — окликает меня знакомый женский голос.

Ко мне подбегает Кармен Санчез, моя соседка и бывшая девушка.

— Привет, Кармен, — бормочу я.

— Отвезешь меня в школу?

Ее короткая черная юбка открывает потрясающие ноги, а блузка подчеркивает маленькую, но дерзкую chichis[13]. Когда-то я был готов ради нее на все, пока летом не застукал ее в кровати с другим парнем. Вернее, в машине.

— Да ладно тебе, Алекс. Обещаю не кусаться… если только сам не захочешь.

Кармен тоже в банде «Мексиканская кровь». Пара мы или нет, мы все равно поддерживаем друг друга. Это правило, по которому мы живем.

— Садись.

Кармен запрыгивает на мотоцикл и нарочно кладет руки мне на бедра, прижимаясь к моей спине. Но реакции, на которую она, наверное, надеялась, нет. Она думает, что я забуду прошлое? Ни за что. Мое прошлое определяет, кем я стал.

Я стараюсь сосредоточиться на начале последнего учебного года в «Фейерфилде», на том, что происходит здесь и сейчас. Это чертовски сложно, потому что, к сожалению, после выпуска я, скорее всего, облажаюсь в будущем так же, как в прошлом.

3. Бриттани

— В этой машине мои волосы всегда завиваются, Сьерра. Каждый раз у меня потом прическа, будто я побывала в центре урагана, — жалуюсь я лучшей подруге и выезжаю на Вайн-стрит в сторону школы «Фейерфилд» на моем новом серебристом кабриолете.

«Внешний вид решает все» — этот девиз родителей управляет моей жизнью. Поэтому я никак не реагирую на экстравагантный подарок отца на мой день рождения две недели назад — BMW.

— Мы живем в получасе езды от Чикаго, — объясняет Сьерра, высунув руку из машины. — В Чикаго не знают безветренной погоды. Кроме того, с такими волосами ты выглядишь как белокурая греческая богиня, Брит. Ты просто нервничаешь из-за встречи с Колином.

Я смотрю на наше с Колином фото в сердечке, приклеенное на приборной панели.

— За лето люди могут измениться.

— Расстояние укрепляет любовь, — парирует Сьерра. — Ты капитан команды чирлидеров, а он капитан футбольной команды «Варсити». Вы двое должны встречаться, иначе Солнечная система выйдет из равновесия.

Колин звонил несколько раз в течение лета из своего загородного дома, где он тусовался с приятелями. Но я не знаю, что с нашими отношениями сейчас. Он вернулся только вчера вечером.

— Мне нравятся эти джинсы, — Сьерра оценивающе оглядывает мои светлые бразильские брюки. — Я возьму их поносить ненадолго, ты даже не заметишь.

— Мама терпеть их не может. — На светофоре я пытаюсь хоть как-то пригладить кудряшки. — Говорит, они выглядят, будто я купила их в секонд-хенде.

— Ты сказала ей, что винтаж снова в моде?

— Как будто она меня слышит. Она и ухом не повела, даже когда я спросила ее о новой сиделке.

Никто не знает, что происходит у меня дома. К счастью, у меня есть Сьерра. Она может не понимать до конца, но знает многое, чтобы выслушать и сохранить в тайне то, что я рассказываю о моей семье. Кроме Колина, Сьерра одна видела мою сестру.

Сьерра открывает чехол с дисками.

— Что случилось с последней?

— Шелли вырвала ей клок волос.

— Ох!

Я въезжаю на школьную стоянку с мыслями о сестре, а не о дороге. Под визг колес я чуть не сбиваю парня и девушку на мотоцикле. Я думала, там было свободное парковочное место.

— Смотри, куда едешь, сука. — Кармен Санчез, девушка на мотоцикле, показывает мне средний палец.

Она, очевидно, пропустила лекцию об агрессивном поведении на дороге в автошколе.

— Извини! — Я стараюсь перекричать рев мотоцикла. — Мне показалось, что здесь никого нет!

Теперь я понимаю, чей мотоцикл я чуть не сбила. Водитель оборачивается. Сердитые темные глаза. Красно-черная бандана. Я вжимаюсь в водительское кресло изо всех сил.

— Вот, черт. Это Алекс Фуэнтес, — морщусь я.

— Господи, Брит, — шепчет Сьерра. — Я хочу дожить до окончания школы. Бежим отсюда, пока он не убил нас.

Алекс буравит меня дьявольским взглядом, пока ставит мотоцикл на подножку. Он собирается устроить потасовку?

Я пытаюсь сдать назад, лихорадочно переключая скорости. Папа купил мне машину с механической коробкой передач, но, конечно же, не нашел времени, чтобы научить ею пользоваться.

Алекс делает шаг в сторону моей машины. Инстинкт советует мне бросить машину и бежать, как если бы я застряла на железнодорожных путях и на меня мчался поезд. Я смотрю на Сьерру, а она отчаянно роется в сумочке. Она издевается?

— Я не могу сдать назад на этой чертовой машине. Помоги мне. Что ты там ищешь? — спрашиваю я.

— Да так… ничего.

Я стараюсь не смотреть в глаза представителю латиноамериканских кровей.

— Давай быстрее, а? — бормочет Сьерра сквозь зубы. — Кроме того, я умею ездить только на автомате.

Наконец под громкий скрежет колес я отъезжаю назад и, маневрируя, еду искать другое место для парковки.

Припарковавшись в западной части, подальше от члена банды с репутацией, которая может отпугнуть даже самых сильных футболистов Фейерфилда, мы со Сьеррой направляемся к школе. К сожалению, Алекс Фуэнтес со своей бандой засели прямо у входных дверей.

— Пройди мимо них, — бормочет Сьерра. — Самое главное, не смотри им в глаза.

Это довольно трудно, ведь Алекс Фуэнтес встает прямо передо мной и блокирует проход. Какую молитву обычно произносят, перед тем как умереть?

— Водишь ты паршиво, — говорит Алекс с легким мексиканским акцентом и тоном «Я — настоящий мужчина».

С таким телом и безупречным лицом он выглядит как модель Аберкромби, но его фото скорее понадобятся при аресте в полиции.

Дети из северной части города никогда не общаются с детьми из южной. Не потому, что мы лучше их, — мы просто разные. Мы выросли в одном городе, но на совершенно противоположных сторонах. Мы живем в больших домах на берегу озера Мичиган, а они живут рядом с железной дорогой. Мы выглядим, разговариваем, одеваемся и ведем себя по-разному. Это не хорошо и не плохо, это просто Фейерфилд. И честно говоря, большая часть девушек с южной стороны относятся ко мне, как Кармен Санчез… они ненавидят меня за то, что я такая. Или скорее за то, кем они меня считают.

Взгляд Алекса медленно скользит по моему телу сверху вниз и возвращается назад. Не в первый раз меня разглядывает парень, но никогда никто не делал это так нагло, как Алекс… и так близко. Я чувствую, как у меня горит лицо.

— В следующий раз смотри, куда едешь, — говорит он холодно и спокойно.

Он пытается запугать меня. В этом он профи. Я не позволю Алексу задеть меня и выиграть в этой игре, даже если в желудке у меня все переворачивается. Я расправляю плечи и с презрительной усмешкой, которая отталкивает людей, бросаю:

— Спасибо за совет.

— Если когда-нибудь тебе нужен будет настоящий мужчина, который научит тебя водить, я могу дать несколько уроков.

Гогот и свист его приятелей приводят меня в бешенство.

— Если бы ты был настоящим мужчиной, то открыл бы передо мной дверь, а не перекрывал проход. — У меня подгибаются колени, но я довольна своим ответом.

Алекс делает шаг назад, открывает дверь и склоняется как дворецкий. Он точно издевается надо мной — он это знает, я это знаю. Все это знают. Я бросаю взгляд на Сьерру — она все еще что-то отчаянно ищет в сумочке. Пользы от нее ноль.

— Займись своей жизнью, — советую я.

— Как ты? Cabróna[14], позволь мне объяснить тебе кое-что, — резко говорит Алекс. — Твоя жизнь не реальность, это подделка. Впрочем, как и ты.

— Это лучше, чем всю жизнь быть лузером, — парирую я, надеясь, что мои слова заденут его так же сильно. — Как ты.

Схватив Сьерру за руку, я тащу ее к открытой двери. Нам в спину несутся свист и крики. Я наконец выдыхаю и поворачиваюсь к Сьерре. Моя лучшая подруга смотрит на меня во все глаза.

— Черт возьми, Брит! Тебе жить надоело?

— Что дает Алексу Фуэнтесу право унижать всех и каждого?

— Может быть, пистолет за поясом или бандитская бандана, которую он носит? — Сарказм сквозит в каждом слове Сьерры.

— Он не настолько глуп, чтобы приносить оружие в школу, — замечаю я. — И я не позволю меня оскорблять.

По крайней мере в школе. Это единственное место, где я могу держать «идеальное» лицо, все в школе верят этому. Внезапно я вспоминаю, что это последний год в «Фейерфилде», и тормошу Сьерру.

— Мы теперь старшие! — восклицаю я с тем же энтузиазмом, с каким выступаю перед футбольными матчами.

— И?

— И с этого момента все будет и-де-аль-но.

Раздается звонок, а точнее, мелодия — в прошлом году школьный совет проголосовал за то, чтобы на переменах звучала музыка. Сейчас играет Summer Lovin из фильма «Бриолин»[15]. Сьерра уходит в коридор:

— Я прослежу, чтобы у тебя были и-де-аль-ны-е похороны. Цветы и все такое…

— Кто умер? — раздается голос у меня за спиной.

Я оборачиваюсь. Это Колин — светлые волосы выгорели на солнце, улыбка во все лицо. Жаль, у меня нет зеркала, чтобы проверить, не потек ли макияж. Но Колин будет встречаться со мной в любом случае, ведь так? Я подбегаю к нему и крепко обнимаю. Он прижимает меня к себе, легонько целует меня в губы и отстраняется.

— Кто умер? — повторяет он свой вопрос.

— Никто, — отвечаю я. — Забудь. Забудь обо всем, кроме меня.

— Без проблем, когда ты выглядишь так чертовски сексуально. — Колин снова целует меня. — Прости, что не звонил. Нужно было все распаковать и вообще…

Я улыбаюсь и радуюсь, что за лето наши отношения не изменились. Солнечная система в безопасности, по крайней мере пока.

Колин обнимает меня за плечи, и тут распахиваются двери. Алекс и его друзья врываются в школу, будто хотят ее ограбить.

— Зачем они вообще сюда ходят? — Тихое бормотание Колина слышу только я. — Половину из них, скорее всего, выгонят до конца года.

Мы с Алексом переглядываемся, и по спине у меня бегут мурашки.

— Сегодня утром я чуть не сбила мотоцикл Алекса Фуэнтеса, — говорю я Колину так, чтобы это не услышал Алекс.

— Жалко, что не сбила…

— Колин! — упрекаю я его.

— По крайней мере, хоть что-то интересное в первый день. В этой школе чертовски скучно.

Скучно? Я чуть не попала в аварию, на меня наорала девушка с южной стороны, а у дверей школы приставал бандит. Если весь год будет таким же, то в школе мы точно не соскучимся.

4. Алекс

Я предполагал, что в этом году меня будут вызывать в кабинет директора, но не думал, что это случится в первый же день. Я слышал, что мистер Агирре проявил себя в какой-то школе в Милуоки и его пригласили сюда. Меня кто-то сдал как зачинщика, раз моя задница сидит здесь вместо чьей-то еще из «Мексиканской крови».

Так вот, меня вызвали из спортзала, чтобы Агирре, выпятив грудь, разглагольствовал о жестких школьных правилах. Я понял, что он пытается понять, как я буду реагировать на угрозы вроде «…и в этом году я нанял двух вооруженных охранников, Алехандро». Он буравит меня взглядом и пытается запугать. Да, верно. Могу сказать сразу, что, хотя Агирре может быть латиноамериканцем, он ничего не знает о том, что происходит у нас на улице. Я уверен, что дальше он будет рассказывать о том, как рос в бедности, как и я. Он, наверное, даже не бывал в моей части города. Может, провести для него экскурсию?

Он останавливается передо мной.

— Я обещал завучу и школьному совету, что лично буду бороться с насилием, которое процветает в этой школе в течение многих лет. Я без колебаний исключу любого, кто игнорирует школьные правила.

Я только немного повеселился с королевой группы поддержки, а этот парень уже говорит об исключении. Может быть, он слышал, что меня исключали в прошлом году. За небольшой инцидент меня выгнали на три дня. Хотя это была не моя вина… не совсем моя. У Пако была сумасшедшая теория, что члены белых парней и мексиканцев по-разному реагируют на холодную воду. Мы спорили в котельной после того, как он выключил нагреватели, когда нас поймали.

К этому я не имел никакого отношения, но мне все же досталось. Пако пытался все объяснить, но наш старый директор не захотел его слушать. Может, если бы говорил больше я, он бы прислушался. Но есть ли смысл бороться в безнадежном случае?

Понятно: за тем, что сегодня я здесь, стоит Бриттани Эллис. Вы думаете, ее парня-сопляка когда-нибудь вызвали бы в кабинет Агирре? Нет. Это же футболист, которого все боготворят. Он может прогулять уроки или начать драку, а Агирре, скорее всего, еще и поцелует его в задницу. Колин Адаме всегда подначивал меня, зная, что ему за это ничего не будет. Каждый раз, когда я хотел ответить, он либо сбегал, либо торопился туда, где были учителя… учителя, которые только и ждали, чтобы я накосячил. В один из таких дней…

Я смотрю на Агирре.

— Я не начинал никаких драк. — «Хотя и мог».

— Хорошо, — кивает Агирре. — Но я слышал, что сегодня на парковке ты приставал к девушке.

В том, что меня чуть не задавил новенький «бумер» Бриттани Эллис, тоже виноват я? Последние три года мне удавалось избегать этой богатой сучки. Я слышал, что в прошлом году она получила в табеле «С»[16], но после короткого звонка ее родителей ее поменяли на «А». Это может понизить ее шансы поступить в хороший колледж. Что за хрень! Если бы я получил «С», mi’amá треснула бы меня по голове и заставила учиться в два раза усерднее. Я пашу как лошадь, чтобы получать хорошие оценки, к тому же спрашивают меня гораздо чаще остальных. Как будто я обманываю. И дело тут не в колледже. Я хочу доказать, что мог бы… если бы мой мир был другим.

Жителей южной стороны считают более тупыми, чем северной, хотя это херня. Просто мы не так богаты и не одержимы имуществом и поступлением в самые дорогие и престижные вузы. Большую часть времени нам нужно выживать и быть начеку. Наверное, самая большая трудность в жизни Бриттани Эллис — это решить, в каком ресторане сегодня поужинать. Девчонка использует свое соблазнительное тело и манипулирует всеми, кто с ней пересекается.

— Может, расскажешь мне, что произошло на парковке? Я хочу услышать твою версию, — спрашивает Агирре.

Неправда. Я давно понял, что моя версия не имеет значения.

— То, что произошло утром… просто недоразумение, — объясняю я. — Бриттани Эллис не догнала, что две машины не могут поместиться в одном месте.

Агирре встает и наклоняется над полированным, чистым столом:

— Давайте попробуем не превращать эти недоразумения в привычку, хорошо?

— Алекс.

— Что?

— Зовите меня Алекс. — Все, что он знает обо мне, имеется в школьном личном деле, необъективном и толщиной, наверное, в десять дюймов.

Агирре кивает.

— Хорошо, Алекс. Иди на шестой урок. Но в этой школе у меня повсюду есть глаза, и я наблюдаю за каждым твоим шагом. Я не хочу снова увидеть тебя в моем кабинете.

Как только я встаю, он кладет руку мне на плечо.

— Просто чтобы ты знал: я хочу, чтобы каждый ученик в этой школе добился успеха. Каждый ученик, Алекс. В том числе и ты, так что можешь выбросить все предубеждения обо мне. Me entiendes?[17]

— Si. Entiendo[18]. — Я прикидываю, насколько ему можно верить.

В коридоре толпа школьников спешит на следующий урок. Я понятия не имею, что у меня должно быть сейчас, и я до сих пор в спортивной форме.

Переодеваюсь в раздевалке, и, судя по песне, понимаю, что сейчас начнется шестой урок. Я вытаскиваю расписание из кармана. Химия с миссис Питерсон. Отлично, еще одна заноза в заднице.

5. Бриттани

Я включаю телефон и звоню домой перед химией, чтобы узнать, чем занимается моя сестра. Багда кажется не особо счастливой, потому что Шелли психует из-за обеда. Шелли скинула йогурт на пол, видимо в знак протеста. Стоило ли надеяться, что моя мама возьмет выходной, не пойдет в загородный клуб и присмотрит за Багдой? Лето официально закончилось, а я не могу заменить сиделку.

Я должна сосредоточиться на школе. Моя главная цель — поступить в альма-матер моего отца, Северо-Западный университет, тогда я смогу ходить в колледж недалеко от дома и быть рядом с сестрой. Я даю Багде несколько советов, делаю глубокий вдох, натягиваю улыбку и захожу в класс.

— Эй, детка. Я занял тебе место. — Колин указывает на стул рядом с ним.

В классе стоят высокие ряды лабораторных столов для двоих. Это значит, что я буду сидеть рядом с Колином весь год и мы будем вместе делать ужасный выпускной проект по химии. Я чувствую себя глупо, думая, что у нас будут проблемы. Я сажусь и достаю толстый учебник по химии.

— Посмотри, Фуэнтес в нашем классе!

Парень в конце класса кричит:

— Алекс, сюда, ven pa’ca![19]

Я стараюсь не смотреть, как Алекс здоровается со своим друзьями, похлопывает их по спине и делает сложные жесты, которые невозможно повторить. Они все говорят ese друг другу, что бы это ни значило. Алекс притягивает к себе все взгляды.

— Я слышал, на прошлых выходных его арестовали за хранение наркотиков, — шепчет мне Колин.

— Не может быть.

Он кивает и приподнимает бровь:

— Может.

Такие новости не должны бы меня удивлять. Я слышала, что в основном на выходных Алекс принимает наркотики, напивается до потери сознания или занимается другой незаконной деятельностью.

Миссис Питерсон с грохотом закрывает дверь в класс, и все взгляды перемещаются с дальних парт, где сидят Алекс и его друзья, к доске, где стоит миссис Питерсон. Светло-русые волосы собраны в тугой хвост. Ей, вероятно, еще нет тридцати, но из-за очков и вечно сурового выражения лица она выглядит старше. Я слышала, что сейчас она стала очень строгой, потому что в первый год работы студенты доводили ее до слез. Они не уважали учительницу, которая по возрасту могла быть их старшей сестрой.

— Добрый день, и добро пожаловать на химию. — Она садится на край стола и открывает папку. — Я вижу, что вы уже выбрали себе места, но я рассажу вас… по алфавиту.

Вместе с остальными я недовольно вздыхаю, но миссис Питерсон не обращает на это внимания. Она подходит к первому лабораторному столу и произносит:

— Колин Адаме, займите свое место. Ваш партнер Дарлин Бем.

Дарлин Бем — второй капитан нашей группы поддержки. Она бросает на меня извиняющийся взгляд и занимает стул рядом с моим парнем. Миссис Питерсон идет дальше по списку, и студенты неохотно пересаживаются на указанные места.

— Бриттани Эллис. — Я безо всякого энтузиазма сажусь за стол позади Колина.

— Алехандро Фуэнтес, — продолжает миссис Питерсон, указывая на стул рядом со мной.

«Боже мой! Алекс… мой партнер по химии? В последний год в школе! Нет, ни за что, никогда в жизни». Я смотрю на Колина умоляющим взглядом и пытаюсь справиться с панической атакой. Я точно должна была остаться дома. В постели. Под одеялом. Я забываю, что я в безопасности.

— Зовите меня Алекс.

Миссис Питерсон поднимает глаза над списком класса и смотрит на Алекса поверх очков.

— Алекс Фуэнтес, — говорит она, прежде чем изменить его имя в списке. — Мистер Фуэнтес, снимите бандану. Я придерживаюсь политики нулевой терпимости[20] у себя на уроках. В этот класс нельзя заходить с бандитской атрибутикой. К сожалению, Алекс, ваша репутация бежит впереди вас. Директор Агирре полностью поддерживает мою политику… Я понятно выражаюсь?

Алекс пристально смотрит на нее, а потом снимает с головы бандану — у него черные как вороново крыло волосы, которые подходят под цвет глаз.

— Он прячет вшей. — Колин шепчет Дарлин, но и я, и Алекс тоже это слышим.

— Vete a la verga[21]. — Глаза Алекса сверкают от бешенства. — Cállate el hocico[22].

— Заткнись, чувак, — говорит Колин и оборачивается. — Он даже не говорит по-английски.

— Хватит, Колин. Алекс, садись. — Миссис Питерсон оглядывает класс. — Это касается всех вас. Я не могу контролировать, что вы делаете за пределами этой комнаты, но здесь я босс. — Она поворачивается к Алексу. — Я ясно выразилась?

— Si, Señora. — Алекс намеренно растягивает слова.

Миссис Питерсон идет дальше по списку, а я делаю все, что в моих силах, чтобы не встречаться взглядом с парнем, сидящим рядом со мной. Жаль, что я оставила свою сумку в шкафчике — тогда я могла бы делать вид, что что-то ищу, — как Сьерра сегодня утром.

— Отстой, — Алекс что-то бормочет про себя.

У него глубокий и хриплый голос. Интересно, он разговаривает так нарочно?

Как я объясню маме, что мой партнер — Алекс Фуэнтес? О боже, я надеюсь, она не обвинит в этом меня. Я смотрю на Колина, который увлеченно болтает с Дарлин. Я ей завидую. Почему моя фамилия не Аллис вместо Эллис? Тогда я могла бы сидеть рядом с ним. Было бы круто, если бы Бог подарил всем День сурка, когда можно было бы в любой момент закричать: «Заново!», и день начался бы опять. Сейчас это было бы очень кстати. Миссис Питерсон на самом деле думает, что сажать капитана группы поддержки вместе с самым опасным парнем в школе — разумно? Она бредит. Миссис Бредовые Идеи наконец закончила рассадку.

— Я знаю, что старшеклассники думают, что знают все. Но пока вы не спасли человечество от болезней и не сделали Землю более безопасным местом для жизни, вы не можете говорить об успехе. Химия играет решающую роль в разработке лекарственных препаратов, лучевой терапии для раковых больных, при переработке нефти, озона…

Алекс поднимает руку.

— Алекс, — спрашивает учительница, — у тебя есть вопрос?

— Миссис Питерсон, вы хотите сказать, что президент США не добился успеха?

— Я говорю о том, что… деньги и статус — это еще не все. Используйте свои мозги и сделайте что-то для человечества и планеты, на которой живете. Тогда вы можете говорить об успехе. И заслужите мое уважение — не многие люди в мире могут этим похвастаться.

— У меня есть чем похвастаться, миссис Питерсон, — говорит Алекс, явно веселясь.

Миссис Питерсон останавливает его рукой.

— Пожалуйста, избавь нас от подробностей, Алекс.

Я качаю головой. Если Алекс думает, что споры с учителем помогут нам получить хорошую оценку, он глубоко заблуждается. Очевидно, что миссис Питерсон не любит умных задир и мой партнер уже у нее на прицеле.

— Теперь, — продолжает миссис Бредовые Идеи, — посмотрите на человека, который сидит рядом с вами.

Только не это! Но у меня нет выбора. Я снова бросаю взгляд на Колина — он, кажется, вполне доволен своим партнером. У Дарлин уже есть парень, иначе я начала бы серьезно напрягаться из-за того, что она так близко наклоняется к Колину и так часто поправляет волосы. Скорее всего, у меня просто паранойя.

— Ваш партнер не обязан вам нравиться, — объясняет миссис Питерсон, — но вы будете работать вместе следующие десять месяцев. Даю вам пять минут, чтобы узнать друг друга, а после каждый из вас представит классу своего партнера. Расскажите, как вы провели лето, какие у вас увлечения, или еще что-нибудь интересное или необычное, чего ваши одноклассники могут не знать о вас. Время пошло.

Я достаю тетрадку, открываю на первой странице и протягиваю ее Алексу:

— Давай ты напишешь про себя в моей тетрадке, а я про себя — в твоей. — Это лучше, чем пытаться с ним поговорить.

Алекс кивает, хотя я заметила, как дрогнули уголки его губ, когда он дал мне свою тетрадь. Мне показалось или это действительно было? Сделав глубокий вдох, я выкидываю эту мысль из головы и старательно пишу, пока миссис Питерсон не остановила нас и не велела начать слушать одноклассников.

— Это Дарлин Бем, — Колин первым представляет свою партнершу.

Дальше я уже не слушаю слова Колина о Дарлин и ее поездке в Италию в танцевальный лагерь этим летом. Вместо этого я пялюсь в тетрадь, которую вернул мне Алекс, с открытым ртом.

6. Алекс

Пожалуй, я не должен был так подставлять ее на первом уроке. Я описал только субботнюю ночь. Ты и я. Уроки вождения и горячий секс… писать это в ее тетрадке, возможно, было чересчур. Но я очень хотел, чтобы маленькая мисс Совершенство запнулась, представляя меня. И она запнулась.

— Мисс Эллис?

Я смотрю в изумлении, как Совершенство смотрит на Питерсон. А она молодец. Она знает, как скрыть свои истинные эмоции, и я понимаю это — сам делаю так все время.

— Да? — Бриттани наклоняет голову и улыбается, как королева красоты.

Сомневаюсь, что с такой улыбкой она когда-нибудь получит штраф за превышение скорости.

— Ваша очередь. Представьте Алекса классу.

Я опираюсь локтем на лабораторный стол и жду: она либо начнет что-то придумывать, либо признается, что не знает про меня ничего. Она косится в мою сторону, и я понимаю, что загнал ее в тупик — она похожа на выбежавшего на дорогу оленя.

— Это Алехандро Фуэнтес, — начинает она после небольшой заминки.

Я вспыхиваю при упоминании моего полного имени, но сохраняю невозмутимое лицо. Она продолжает сочинять:

— Этим летом, когда он не шатался по улицам и не преследовал мирных людей, он ездил по городским тюрьмам, если вы понимаете, что я имею в виду. И еще у него есть тайная мечта, о которой никто не догадывается.

В комнате вдруг стало тихо. Даже Питерсон вся внимание. Черт, даже я слушаю так, будто исходящая из розовых губ Брит ложь — это проповедь.

— Его тайная мечта, — продолжает она, — пойти в колледж и стать учителем химии, как вы, миссис Питерсон.

Да, конечно. Я смотрю на свою подругу Изу, которую, кажется, позабавило, что белая девушка не боится унизить меня перед всем классом. Бриттани торжествующе улыбается мне, она думает, что выиграла этот раунд. Подумай еще, gringa[23]. Я встаю со стула, а класс по-прежнему молчит.

— Это Бриттани Эллис, — начинаю я, все взгляды сейчас направлены на меня. — Этим летом она ездила в торговый центр, купила новые шмотки, чтобы увеличить свой гардероб, и потратила деньги отца на пластическую операцию, чтобы увеличить свое, кхм, достояние.

Возможно, она написала не это, но я близок к истине. В отличие от того, что она придумала обо мне. В задней части класса слышится хихиканье mis mates[24], а Бриттани застыла рядом, будто мои слова ранили ее драгоценное эго. Бриттани Эллис привыкла, что люди пресмыкаются перед ней, а это послужит ей звоночком. На самом деле я делаю ей одолжение. Она даже не подозревает, что это еще не все.

— Ее тайная мечта, — продолжаю я и добиваюсь той же реакции, — сходить на свидание с мексиканцем до выпускного.

Как и ожидалось, мои слова поддерживают в конце класса замечаниями и свистом.

— Вперед, Фуэнтес! — выкрикивает мой друг Лаки.

— Я буду встречаться с тобой, мамасита, — говорит другой.

Я даю пять другому члену банды по имени Маркус, который сидит позади меня, и замечаю, как Иза качает головой, будто я сделал что-то неправильно. Что? Я просто развлекаюсь с богатой девушкой с северной стороны.

Бриттани переводит взгляд с Колина на меня. Мои глаза говорят Колину: игра начинается. Лицо Колина мгновенно вспыхивает ярко-красным цветом, напоминающим перец чили. Я вторгся на его территорию. Отлично.

— Тише, класс, — сурово обрывает миссис Питерсон. — Спасибо за такое творческое и… информативное представление. Мисс Эллис и мистер Фуэнтес, пожалуйста, подойдите ко мне после урока.

— То, что вы рассказали, было не только ужасно, но и неуважительно по отношению ко мне и вашим одноклассникам.

Мы с Бриттани стоим перед столом миссис Питерсон после занятий.

— У вас есть выбор.

В одной руке у нее два синих бланка, а в другой две тетрадки.

— Вы можете остаться сегодня после уроков или написать эссе в 500 слов на тему «уважение» до завтра. Что выберете?

Я протягиваю руку и беру бланк. Бриттани протягивает руку к тетрадке. Показательно.

— У вас есть какие-то вопросы по тому, как я распределила партнеров по химии? — спрашивает миссис Питерсон.

В один голос мы говорим: Бриттани — «да», а я — «нет». Питерсон кладет очки на стол.

— Послушайте, вам двоим лучше решить свои проблемы до начала занятий. Бриттани, я не буду назначать тебе другого партнера. Вы оба выпускники, и по окончании школы вам придется иметь дело со множеством людей. Если вы не хотите ходить в летнюю школу за пропуски моих уроков, то работайте вместе, а не против друг друга. Теперь идите на следующий урок.

Мы с моей маленькой партнершей по химии выходим из класса и спускаемся в холл.

— Хватит меня преследовать. — Она резко останавливается и оглядывается через плечо, чтобы проверить, сколько людей наблюдают за нами.

Как будто я воплощение el diablo[25].

— Надень что-нибудь с длинными рукавами в субботу ночью. — Я прекрасно знаю, что ее терпение сейчас лопнет. Обычно я не достаю белых цыпочек, но этой весело трепать нервы. Самой популярной и желанной девушке в школе на самом деле не все равно. — Сзади на мотоцикле будет прохладно.

— Слушай, Алекс. — Она оглядывается по сторонам, отбрасывает с плеч золотистые волосы и пронизывает меня ледяным взглядом. — Я не встречаюсь с бандитами и не употребляю наркотики.

— Я тоже не встречаюсь с бандитами. — Я делаю к ней шаг. — И я не наркоман.

— Да, точно. Удивительно, что ты не в клинике и не в лагере для несовершеннолетних.

— Ты думаешь, что знаешь меня?

— Я знаю достаточно. — Она скрещивает руки на груди, но затем опускает их — словно поняла, что такой позой подчеркивает свою chichis.

Я стараюсь не пялиться на chichis и отхожу.

— Ты настучала обо мне Агирре?

Она делает шаг назад.

— Что, если я?

— Mujer[26], ты боишься меня.

Это не вопрос. Я просто хочу услышать, что на это скажет она.

— Большинство людей в этой школе боятся, что если они не так на тебя посмотрят, то ты их застрелишь.

— Значит, мой пистолет пойдет в дело, не так ли? Почему ты не убегаешь от злобного мексиканца, а?

— Дай мне хоть полшанса, и я убегу.

Хватит крутиться вокруг этой сучки. Пора показать, что превосходство за мной. Я сокращаю расстояние между нами и шепчу ей на ухо:

— Посмотри правде в лицо. Твоя жизнь слишком идеальна. Ты, наверное, не спишь ночами и думаешь, чем бы раскрасить свою лилейно-белую жизнь.

Черт побери, я чувствую ванильный запах ее духов или лосьона. Напоминает печенье. Я люблю печенье, поэтому это вообще не здорово.

— Подойди к огню, chica[27], ты не обожжешься.

— Только тронь ее, и ты пожалеешь, Фуэнтес, — раздается голос Колина. Своими огромными белыми зубами и торчащими ушами он напоминает осла. — Отойди от нее.

— Колин, — останавливает его Бриттани. — Все нормально. Я справлюсь.

Ослиная Морда пришла с подкреплением: трое бледных чуваков стоят за ним для подстраховки. Я оцениваю, смогу ли побороть Ослиную Морду и его дружков, и решаю, что дам сто очков вперед каждому из четверых.

— Если ты достаточно силен, чтобы играть в высшей лиге, качок, то я послушаю, как из тебя летит mierda[28], — добавляю я.

Вокруг нас собираются другие ученики и оставляют место для драки, которая явно будет быстрой, жестокой и кровавой. Мало кто знает, что Ослиная Морда беглец. На этот раз у него, правда, есть поддержка, поэтому, может быть, он останется. Я всегда готов к бою — их у меня было больше, чем пальцев на руках и ногах. У меня есть шрамы, которые доказывают это.

— Колин, он того не стоит, — говорит Бриттани.

Спасибо, мамасита. Как и ты.

— Ты угрожаешь мне, Фуэнтес? — гаркает Колин, игнорируя свою девушку.

— Нет, придурок, — говорю я, глядя на него вниз. — Только такие маленькие члены, как ты, могут угрожать.

Бриттани встает перед Колином и кладет руку ему на грудь.

— Не слушай его, — просит она.

— Я не боюсь тебя. Мой отец адвокат, — хвастается Колин, затем обнимает Бриттани. — Она моя. Никогда не забывай об этом.

— Тогда держи ее на поводке, — советую я ему. — Или она захочет найти нового владельца.

Мой друг Пако встает рядом со мной.

— Andas bien[29], Алекс?

— Да, Пако.

Я вижу, что к нам подходят два учителя и парень в полицейской форме. Адамс все прекрасно спланировал, так чтобы меня выгнали из школы. Но я не попадусь в его ловушку, чтобы не оказаться в списке на отчисление Агирре.

— Да, все хорошо. — Я поворачиваюсь к Бриттани. — Найду тебя позже, мамасита. Я с нетерпением жду, чтобы исследовать нашу химию.

Бриттани морщит нос, будто я последний отброс общества. Я побыстрее ухожу, чтобы не получить очередной выговор.

7. Бриттани

После уроков я стою возле своего шкафчика, когда ко мне подходят мои подруги — Морган, Мэдисон и Меган. Сьерра называет их «М-группа». Морган обнимает меня.

— О боже, ты в порядке? — она отстраняется и вглядывается в меня.

— Я слышала, как Колин защищал тебя. Он удивительный. Тебе так повезло, Брит, — говорит Мэдисон, потряхивая кудряшками при каждом слове.

— Ничего не случилось. — Интересно, насколько слухи отличаются от того, что произошло на самом деле?

— Что именно сказал Алекс? — спрашивает Меган. — Кейтлин сфотографировала на телефон Алекса и Колина в коридоре, но я так и не поняла, что там произошло.

— Эй, девчонки, лучите не опаздывать на тренировку, — кричит появившаяся в конце коридора Дарлин. И так же быстро исчезает.

Меган открывает шкафчик рядом с моим и достает помпоны.

— Ненавижу, когда Дарлин подлизывается к мисс Смолл, — говорит она себе под нос.

Я закрываю шкафчик, и мы идем на футбольное поле.

— Я думаю, что она пытается переключиться на танцы и не думать о Тайлере, который вернулся в свой колледж.

Морган закатывает глаза.

— Тоже мне проблема! У меня даже нет бойфренда, поэтому от меня она может не ждать сочувствия.

— От меня тоже. Серьезно, бывало ли такое, чтобы она ни с кем не встречалась? — спрашивает Мэдисон.

Когда мы доходим до поля, вся наша команда уже сидит на траве и ждет мисс Смолл. Уф, мы не опоздали.

— Я все еще не могу поверить, что ты будешь с Алексом Фуэнтесом, — тихо говорит Дарлин, когда я сажусь рядом с ней.

— Хочешь поменяться партнерами? — Я бы сама сделала это с удовольствием, но миссис Питерсон никогда не разрешит. Она предельно ясно дала это понять.

Дарлин цокает языком и шепчет:

— Ни в коем случае. Я никогда не гуляю в южной стороне. Общение с этими ребятами принесет тебе только неприятности. Помню в прошлом году, когда Алиса Макдэниэл встречалась с одним парнем… как его звали?

— Джейсон Авила? — приглушенно отвечаю я.

Дарлин немного дрожит.

— За несколько недель Алиса превратилась из крутой девчонки в изгоя. Девушки с южной стороны ненавидели ее за то, что она увела у них парня, и она перестала тусоваться с нами. Эта странная парочка оказалась в полном одиночестве. Слава богу, Алиса порвала с ним.

Мисс Смолл подходит к нам с CD-плеером, жалуясь, что из-за того, что кто-то убрал его с обычного места, она опоздала. Когда мисс Смолл отправляет нас на разминку, Сьерра оттесняет Дарлин, чтобы поговорить со мной.

— У тебя большие проблемы, детка, — предупреждает Сьерра.

— Почему?

У Сьерры суперглаза и уши, и она знает все, что происходит в «Фейерфилде». Моя лучшая подруга продолжает:

— Ходят слухи, что Кармен Санчез ищет тебя.

О нет. Кармен — девушка Алекса. Я стараюсь не паниковать и не думать о худшем, но Кармен — настоящая бандитка, от своего красного маникюра до черных шпилек. Она ревнует из-за того, что я партнер Алекса на химии, или думает, что я заложила ее бойфренда директору?

На самом деле это была не я. Меня вызвали в кабинет мистера Агирре, потому что кто-то видел инцидент на парковке и нашу стычку на ступеньках сегодня утром и сообщил об этом. Это было настолько нелепо, учитывая, что ничего не произошло.

Агирре не поверил мне. Он думал, что я слишком напугана, чтобы сказать ему правду. Тогда мне не было страшно. А сейчас — да. Кармен Санчез может надрать мне задницу в любой день недели. Она, наверное, даже умеет обращаться с оружием, а мое единственное оружие — это помпоны. Это, конечно, бред, но почему-то сомневаюсь, что помпоны испугают такую девушку, как Кармен. Может быть, в словесном поединке я могу себя проявить, но в кулачном бою вряд ли. Парни дерутся из-за первобытного, врожденного гена, который заставляет их проявлять себя физически.

Может быть, Кармен хочет что-то доказать мне, но в этом нет никакой необходимости. Я не опасна, но как мне донести это до нее? Я же не могу подойти к ней и сказать: «Эй, Кармен, я не собираюсь отбивать твоего парня, и я не стучала на него мистеру Агирре». Или все-таки попробовать?.. Большинство людей думают, что у меня нет проблем. Я не собираюсь разубеждать их. Я слишком долго и с большим трудом поддерживала эту видимость и не собираюсь потерять все это из-за какого-то бандита и его девушки.

— Меня это не волнует, — отвечаю я Сьерре.

Моя лучшая подруга качает головой.

— Я знаю тебя, Брит. Ты подавлена, — шепчет она.

Это заявление беспокоит меня даже больше, чем мысль о Кармен. Потому что я очень стараюсь держать всех на расстоянии… чтобы никто не знал, какая я на самом деле и что происходит у меня дома. Но Сьерра знает обо мне больше, чем кто бы то ни было. Интересно, может, иногда мне нужно отступить от нашей дружбы и убедиться, что она все равно будет находиться на расстоянии вытянутой руки? Логически я понимаю, что это паранойя. Сьерра — настоящая подруга, она видела, как я рыдала в прошлом году из-за маминого нервного срыва, хотя и не понимала причины. Она позволила мне выплакаться, даже когда я отказалась что-либо рассказывать. Я не хочу стать такой же, как мама. Это самый большой мой страх.

Мисс Смолл расставляет нас и включает музыку, которую записал для нашей команды музыкальный кружок, пока я делаю перекличку. Это смесь хип-хопа и рэпа специально для нас. Мы назвали себя «Большой плохой бульдог», потому что талисман нашей команды — бульдог. Мое тело двигается в такт музыке. Вот поэтому мне нравится быть частью команды. Это музыка притягивает меня и заставляет забыть обо всех домашних проблемах. Музыка — мой наркотик, единственное, что заставляет меня забыться.

— Мисс Смолл, может быть, мы попробуем начинать с открытой Т-позиции вместо позиции Т, которую мы делали раньше? — предлагаю я. — Затем делаем комбо: низкое V — высокое V, и потом Морган, Изабель и Кейтлин перемещаются вперед. Я думаю, так будет выглядеть лучше.

Мисс Смолл улыбается, явно довольная моим предложением.

— Хорошая идея, Бриттани. Давайте попробуем. Мы начнем с открытой Т-позиции, локти согнуты. Во время перехода я хочу, чтобы Морган, Изабель и Кейтлин оказались в первом ряду. Не забудьте опустить плечи. Сьерра, пожалуйста, твои запястья должны быть продолжением рук, а не «ломать» их.

— Да, мэм. — Сьерра стоит позади меня.

Мисс Смолл снова включает музыку. Ритм, слова, инструменты… все это просачивается в мои вены и встряхивает меня — и неважно, в каком я настроении. Когда я танцую с другими девушками, я забываю о Кармен, Алексе, маме и всем остальном. Песня закончилась слишком быстро. Я все еще хочу двигаться в такт музыке и словам, но мисс Смолл выключает CD-плеер. Во второй раз получилось лучше, но нужно доработать наши перестановки, к тому же некоторым новеньким тяжело сразу запомнить шаги.

— Бриттани, покажи новым девочкам основные движения, а потом мы попробуем еще раз в группе. Дарлин, следи, как остальные делают шаги. — Мисс Смолл раздает указания и протягивает мне CD-плеер.

Изабель в моей группе. Она нагибается, чтобы отпить воды из бутылки.

— Не беспокойся о Кармен, — говорит она. — В большинстве случаев ее нападки хуже, чем ее укус.

— Спасибо, — благодарю я. Изабель выглядит устрашающе — на ней красная бандана «Мексиканской крови», в брови три кольца, а руки всегда сложены на груди, когда она не танцует. Но у нее добрые глаза. И она очень много улыбается. Улыбка смягчает ее суровый вид, хотя сомневаюсь, что, если заменить красную бандану на розовый бант в волосах, она будет выглядеть как обычная девушка.

— Ты в моем классе по химии, да? — спрашиваю я.

Она кивает.

— И ты знаешь Алекса Фуэнтеса?

Она снова кивает.

— О нем говорят правду? — Я спрашиваю осторожно, потому что не знаю, как она отреагирует на мои расспросы. Если я не буду осторожной, то потом могу составлять целый список из людей, мечтающих мне насолить.

Изабель трясет копной длинных каштановых волос.

— Все зависит от того, что ты имеешь в виду.

Я хочу выпалить все сразу — то, что Алекс принимает наркотики и еще что его арестовывала полиция, но Изабель продолжает.

— Слушай, Бриттани, — говорит она. — Мы никогда не будем друзьями. Но должна сказать, что как бы по-идиотски ни вел себя сегодня Алекс с тобой, он не настолько плохой, как о нем говорят. Он даже лучше, чем сам о себе думает.

Прежде чем я успеваю задать другой вопрос, Изабель возвращается к тренировке. Полтора часа спустя, когда мы все устали и раздражены и даже с меня уже хватит, мы заканчиваем тренировку. Я подхожу к Изабель, с которой катится пот, чтобы похвалить ее за тренировку.

— Правда? — Она выглядит удивленной.

— Ты быстро учишься, — подтверждаю я. Это правда. Аля девушки, которая ни разу за три года средней школы не занималась чирлидингом, она усвоила упражнения очень быстро. — Мы поставим тебя в первую линию.

Изабель по-прежнему стоит в шоке, с открытым ртом, а я думаю, какие слухи ходят обо мне. Нет, мы никогда не будем друзьями. Но и врагами тоже. После тренировки я иду к машине со Сьеррой, которая переписывается со своим парнем Дугом. Под одним из стеклоочистителей свернутая бумажка. Я достаю ее. Это голубой бланк Алекса. Я комкаю и бросаю его в свою сумку.

— Что это? — спрашивает Сьерра.

— Ничего. — Надеюсь, она поняла намек, что я не хочу говорить об этом.

— Ребята, подождите! — кричит Дарлин, подбегая к нам. — Я видела Колина на футбольном поле. Он просил подождать его.

Я смотрю на часы. Уже почти шесть, и я хочу вернуться домой, чтобы помочь Багде приготовить ужин для моей сестры.

— Я не могу.

— Дуг ответил, — говорит Сьерра. — Он приглашает нас в гости поесть пиццу.

— Я могу приехать, — соглашается Дарлин. — Тайлер вернулся в Пердью, теперь мы не скоро увидимся, и мне сейчас скучно.

Сьерра что-то пишет Дугу в ответ.

— Я думала, ты навестишь его в ближайшие выходные.

Дарлин упирает руки в бедра.

— Ну, так и планировалось, пока он не позвонил и не сказал, что по всем канонам студенчества в общаге будет какое-то сумасшедшее посвящение. Если к тому времени, как все закончится, пенис Тайлера останется нетронутым, я буду счастлива.

При слове «пенис» я начинаю искать ключи в сумке. Когда Дарлин заговаривает про члены и секс, лучше отойти, потому что она никогда не остановится. А так как я не собираюсь делиться своим сексуальным опытом (вернее, отсутствием такового), мне здесь нечего делать. Идеальный момент для побега. Пока я верчу ключи на пальцах, Сьерра говорит, что поедет с Дугом, поэтому домой я отправлюсь одна. Мне нравится одиночество. Не нужно ни перед кем притворяться. Я даже могу врубить музыку на полную громкость, если захочу. Но музыкой я наслаждаюсь недолго, так как чувствую вибрацию телефона. Я достаю сотовый из кармана. Два голосовых сообщения и одно CMC. Все от Колина. Я перезваниваю ему.

— Брит, где ты? — спрашивает он.

— Еду домой.

— Приезжай к Дугу.

— У моей сестры новая сиделка, — объясняю я. — Я должна помочь ей.

— Ты все еще злишься за то, что я угрожал твоему партнеру-бандиту?

— Я не злюсь. Меня это бесит. Я сказала, что сама справлюсь с этим, но ты меня проигнорировал. И вся эта сцена в коридоре произошла из-за тебя. Ты знаешь, что не я просила его быть моим партнером.

— Я знаю, Брит. Я просто ненавижу этого парня. Не сходи с ума.

— Я не… — завожусь я. — Я терпеть не могу, когда ты делаешь проблему из ничего.

— А я терпеть не могу, когда этот парень что-то шепчет тебе на ухо.

У меня вдруг жутко заболела голова. Мне не нужно, чтобы Колин устраивал сцены каждый раз, когда со мной разговаривает парень. Он никогда раньше так не делал, а сейчас привлек ко мне еще больше внимания и дал повод для сплетен, а их я точно не хотела.

— Давай просто забудем об этом.

— Ну ладно. Позвони мне сегодня вечером, — просит он. — Но если сможешь освободиться пораньше, приходи к Дугу, я буду у него.

Когда я возвращаюсь домой, нахожу Багду в комнате Шелли на первом этаже. Она пытается сменить ей памперс, но Шелли лежит в неправильном положении. Ее голова там, где должны быть ноги, одна нога свешивается с кровати… это катастрофа. А Багда кряхтит и сопит так, будто это самая сложная задача, с которой она когда-либо сталкивалась. Моя мама вообще проверяла ее рекомендации?

— Я все сделаю. — Я отталкиваю Багду.

Я меняю памперсы моей сестре с детства. Не особо весело менять их человеку, который весит больше тебя, но если все делать правильно, то это не займет много времени и не будет большой проблемой.

Моя сестра широко улыбается, когда видит меня.

— Бвии!

Моя сестра не может произносить слова, но находит им замену междометиями. «Бвии» означает «Бриттани», я улыбаюсь в ответ и располагаю ее на кровати поудобнее.

— Эй, малышка! Ты будешь ужинать?

Тем временем я достаю салфетки из контейнера и стараюсь не думать о том, что я делаю.

Багда наблюдает со стороны, как я меняю памперс и надеваю на сестру чистые штаны. Я пытаюсь комментировать свои действия, но смотрю на Багду и понимаю — она не слушает.

— Твоя мама сказала, что я могу уйти, когда ты вернешься домой, — говорит Багда.

— Хорошо. — Я как раз мою руки, а Багда уже исчезла, будто она настоящий Гудини[30].

Я везу Шелли на кухню. На нашей обычно чистой кухне сейчас полный бардак. Багда не мыла посуду, а свалила все в раковину и не протерла пол после того, как Шелли его испачкала. Я готовлю ужин для сестры и прибираюсь. Шелли пытается произнести слово «школа», а получается «кола», но я понимаю, что она имеет в виду.

— Да, это был мой первый день в школе после каникул, — рассказываю я Шелли, пока измельчаю еду и ставлю ее перед сестрой. Я кладу ложку с супом ей в рот и продолжаю: — И моя новая учительница по химии, миссис Питерсон, должна быть надзирателем в лагере для трудных подростков. Я посмотрела программу. Эта женщина не может прожить и недели без тестов или контрольных. Год будет нелегким.

Сестра смотрит на меня и осмысливает мой рассказ. Ее напряженное выражение лица говорит о том, что она поддерживает и понимает меня без слов. Потому что каждое слово, которое она произносит, — это борьба. Иногда я хочу сказать эти слова за нее, потому что чувствую ее напряжение как свое собственное.

— Тебе не понравилась Багда? — спокойно спрашиваю я.

Моя сестра качает головой. И судя по тому, как Шелли поджала рот, она не хочет об этом говорить.

— Будь терпелива с ней, — советую я ей. — Она пришла в новый дом и пока не знает, что делать.

Когда Шелли заканчивает ужинать, я приношу ей посмотреть журналы. Моя сестра любит журналы. В то время как она занята перелистыванием страниц, я делаю себе на ужин бутерброд — два кусочка хлеба и между ними сыр — и сажусь за стол делать уроки. Как только я достаю тетрадь миссис Питерсон для эссе про уважение, я слышу, что открылась дверь гаража.

— Брит, ты где? — кричит мама из прихожей.

— На кухне.

Мама заходит на кухню с пакетом из «Нейман Маркус»[31].

— Вот, это тебе.

Я открываю пакет и достаю светло-голубой топ от Geren Ford.

— Спасибо, — благодарю я и стараюсь не показывать его Шелли, которой мама ничего не купила. Но это не волнует мою сестру. Она слишком занята разглядыванием фотографий хорошо и плохо одетых знаменитостей и их блестящих украшений.

— Топ подойдет к тем темным джинсам, которые я купила тебе на прошлой неделе, — говорит мама, достает стейки из морозилки и кладет их в микроволновку, чтобы разморозить. — Так… как тут были дела у Багды, когда ты вернулась домой?

— Не очень, — говорю я. — Тебе нужно обучить ее.

Мама не отвечает, но я и не удивляюсь. Через минуту приходит папа и жалуется на работу. У него фирма по производству компьютерных чипов, и он предупредил, что нас ждет тяжелый год, но моя мама до сих пор тратится на вещи, а папа подарил мне BMW на день рождения.

— Что на ужин? — спрашивает папа и ослабляет галстук. Он, как обычно, выглядит усталым и измученным.

Моя мама смотрит на микроволновку.

— Стейк.

— Я не хочу ничего жирного, — говорит он. — Просто что-нибудь перекусить.

Моя мама с яростью выключает микроволновку.

— Яйца? Спагетти? — предлагает она в пустоту.

Мой отец выходит из кухни. Даже когда он физически здесь, его разум все еще на работе.

— Что угодно. Главное, легкое, — просит он.

В такие моменты мне жалко маму. Папа не балует ее вниманием. Он или на работе, или в командировке, или просто не хочет иметь дело с нами.

— Приготовлю салат, — предлагаю я и достаю листья салата из холодильника.

Судя по легкой улыбке на лице мамы, она благодарна за помощь. Мы работаем бок о бок в тишине. Я накрываю на стол, мама приносит салат, яичницу и тосты. Она жалуется, что ее не ценят, но думаю, она хочет, чтобы я просто слушала и ничего не говорила. Шелли все еще занята журналами и не заметила стычки между родителями.

— Я еду в Китай в пятницу на две недели, — объявляет папа, когда возвращается на кухню в спортивных штанах и футболке. Он садится на свое место во главе стола и накладывает на тарелку яичницу. — Наш поставщик доставил некачественный материал, и я должен выяснить, в чем дело.

— А как же свадьба Демайо? Она будет в эти выходные, и мы уже согласились прийти.

Папа опускает вилку и смотрит на маму.

— Да, я уверен, что идти на свадьбу детей Демайо гораздо важнее, чем удержать мой бизнес на плаву.

— Билл, я не говорю, что твой бизнес не важен. — Мама кладет свою вилку на тарелку. Удивительно, что в наши тарелки еще не встроены чипы. — Просто невежливо отменять визит в последнюю минуту.

— Ты можешь пойти туда одна.

— Чтобы пошли слухи, почему я без тебя? Нет, спасибо.

Это обычный разговор Эллисов за ужином. Мой отец говорит, как тяжело работать, моя мама старается делать вид, что мы беспечная семья, а мы с Шелли тихо сидим в сторонке.

— Как дела в школе? — спрашивает мама.

— Все хорошо. — Я пропускаю тот факт, что Алекс будет моим партнером. — У меня очень строгая учительница по химии.

— Наверное, не стоило выбирать химию, — вставляет папа. — Если ты не получишь «А», то твой средний балл понизится. В Северо-Западный университет сложно попасть, и они не дадут тебе поблажку лишь потому, что это моя альма-матер.

— Я поняла, папа. — Я чувствую себя совершенно подавленно. Если Алекс несерьезно отнесется к нашему проекту, как я получу высший балл?

— К Шелли сегодня приходила новая сиделка, — мама сообщает отцу. — Помнишь?

Папа пожимает плечами, потому что последний раз, когда ушла очередная сиделка, он настаивал на том, что Шелли должна жить в каком-то учреждении, а не дома. Я не помню, кричала я когда-то так сильно, как тогда, потому что я никогда не позволю им отправить Шелли в место, где про мою сестру забудут и не будут ее понимать. Мне нужно приглядывать за ней. Вот почему для меня так важно попасть в Северо-Западный университет. Если я буду близко, то смогу жить дома и проследить, чтобы мои родители не послали ее куда подальше.

В девять Меган звонит мне, чтобы пожаловаться на Дарлин. Она думает, что Дарлин изменилась за лето и слишком много о себе думает просто потому, что встречается с парнем из колледжа. В девять тридцать звонит Дарлин — она подозревает, что Меган ей завидует, потому что она встречается с парнем из колледжа. В девять сорок пять звонит Сьерра — она разговаривала с Меган и Дарлин сегодня вечером и вообще не хочет в это вмешиваться. Я согласна с ней, но думаю, нас уже впутали.

В десять сорок пять я дописываю эссе об уважении для миссис Питерсон и помогаю маме уложить Шелли. Я так устала, что моя голова сейчас отвалится. Я переодеваюсь в пижаму, забираюсь в постель и набираю номер Колина.

— Привет, детка, — отвечает он. — Что делаешь?

— Ничего такого. Я уже в постели. Повеселились У Дуга?

— Если бы ты была там, было бы круче.

— Когда ты вернулся?

— Около часа назад. Я рад, что ты позвонила.

Я натягиваю большое розовое одеяло до подбородка и погружаюсь головой в мягкие пуховые подушки.

— Неужели? — Я напрашиваюсь на комплимент и говорю своим кокетливым голосом. — Почему?

Он так давно не говорил, что любит меня. Я знаю, что он не самый ласковый человек в мире. Он как мой отец. Но мне нужно услышать эти слова от Колина. Я хочу услышать, что он любит меня. Я хочу услышать, что он скучал по мне. Я хочу, чтобы он сказал, что я девушка его мечты. Колин откашливается.

— У нас никогда не было секса по телефону.

Ладно, это не те слова, которых я ждала. Я не должна разочаровываться или удивляться. Он — несовершеннолетний парень, и я знаю, что в этом возрасте ребята думают только о сексе и обо всем, что с ним связано. Сегодня днем я подавила чувство, возникшее внизу живота, когда читала слова Алекса о том, чтобы заняться сексом. Вряд ли он знает, что я девственница. У нас с Колином еще не было секса. Ни настоящего, ни по телефону. В апреле прошлого года мы почти дошли до этого на пляже за домом Сьерры, но я струсила. Я не была готова.

— Секс по телефону?

— Да. Потрогай себя, Брит. И говори мне, что ты делаешь. Это очень заводит.

— А пока я трогаю себя, что будешь делать ты? — спрашиваю я его.

— Дрочить. А ты что, думала, я буду делать домашку?

Я смеюсь. Это нервный смех, потому что мы не видели друг друга пару месяцев, мы толком еще не разговаривали, а теперь он хочет за один день перейти от «привет, рад тебя видеть после каникул» к «поласкай себя». Будто я в песне Пэта Маккерди.

— Давай, Брит, — говорит Колин. — Считай, что это практика, прежде чем мы займемся этим по-настоящему. Сними рубашку и дотронься до себя.

— Колин…

— Что?

— Прости, но я не могу. Не сейчас, по крайней мере.

— Ты уверена?

— Да. Ты злишься?

— Нет, — говорит он. — Я думал, что это оживит наши отношения.

— Не знала, что нам было скучно.

— Школа… футбольные тренировки… тусовки. После лета я не хочу возвращаться к этой рутине. Летом я катался на водных лыжах, вейкборде и ездил по бездорожью. Это заставляет сердце биться быстрее и перекачивает кровь. Чистый адреналин.

— Звучит круто.

— Так и было. Брит?

— Да.

— Я готов получать этот адреналин… с тобой.

8. Алекс

Я толкаю парня на блестящий черный «камаро», который стоит куда больше, чем моя мама зарабатывает за год.

— Вот в чем дело, Блейк, — говорю я. — Либо ты платишь сейчас, либо я сломаю что-то твое. Не мебель или тачку, блин… а то, что всегда с тобой. Сделать это?

Блейк, тоньше телефонного столба и бледный, как привидение, смотрит на меня так, будто я только что вручил ему смертный приговор. Он должен был подумать об этом перед тем, как взять наркотики и удрать не заплатив. Как будто Гектор ему позволит. Как будто я ему позволю.

Когда Гектор посылает меня собирать долги, я делаю это. Не хочу, но делаю. Он знает, что я не буду сбывать наркотики или залезать в чужие дома или офисы, чтобы украсть какое-то дерьмо. Но я хорошо умею собирать… долги в основном. Иногда людей — тех, кто участвовал в грязных делишках. Я знаю, что случится с ними после того, как я притащу их обратно на склад к Чуи. Никто не хочет встречаться с Чуи. Это гораздо хуже, чем встретиться со мной. Блейк должен радоваться, что меня послали его искать.

Сказать, что я не живу праведной жизнью, — сильное преуменьшение. Я стараюсь не зацикливаться на том, какой грязной работой занимаюсь в банде. И у меня получается. Запугивать людей, чтобы они заплатили, что нам положено, — это моя работа. Технически мои руки чисты от наркотиков. О'кей, деньги от продажи наркотиков довольно часто попадают в них, но я просто передаю их Гектору. Я не принимаю их, а просто собираю. Я пешка, знаю. Но пока моя семья в безопасности, меня это не волнует. Кроме того, я хорошо умею драться. Вы не представляете, как много людей сдаются под угрозой сломать им кости. Блейк не отличается от других парней, которым я угрожал: он пытается казаться крутым, но его тонкие руки трясутся. Я бы хотел думать, что Питерсон будет также бояться меня, но эта учительница не испугается, даже если я положу гранату ей в руки.

— У меня нет денег, — выпаливает Блейк.

— Этот ответ не прокатит, чувак, — добавляет Пако со стороны.

Он любит приходить со мной. Он думает, что это как игра «плохой коп — хороший коп». Мы же играем в плохого бандита — невыносимого бандита.

— С какой руки мне начать? — спрашиваю я. — Я буду добрым и дам тебе выбрать.

— Просто надери ему задницу, Алекс, и покончим с этим, — лениво говорит Пако.

— Нет! — умоляет Блейк. — Я принесу. Обещаю. Завтра.

Я толкаю его к машине и надавливаю плечом ему на горло так, чтобы напугать.

— Типа я поверю тебе на слово. Думаешь, мы тупые? Мне нужен залог.

Блейк не отвечает. Я указываю взглядом на автомобиль.

— Только не машину, Алекс. Пожалуйста.

Я беру свой пистолет. Я не собираюсь стрелять в него. Не важно, кто я и кем я стал, но я никого никогда не убивал. И ни в кого не стрелял. Блейк не должен знать об этом. Одного взгляда на мой «глок» достаточно, и Блейк уже протягивает мне ключи.

— О боже! Пожалуйста, не надо.

Я выхватываю ключи у него из рук.

— Завтра, Блейк. В семь часов за старыми путями на Четвертой и Вайн. Теперь убирайся отсюда. — Я размахиваю пистолетом в воздухе, чтобы он поскорее смылся.

— Я всегда хотел «камаро», — говорит Пако после того, как Блейк исчезает из виду.

Я бросаю ему ключи.

— Она твоя — до завтра.

— Ты действительно думаешь, что завтра он придет с четырьмя штуками?

— Да. — Я совершенно уверен в себе. — Его авто стоит намного больше четырех тысяч.

Мы возвращаемся на склад и докладываем Гектору новости. Он недоволен, что мы не собрали деньги сегодня, но знает, что все будет. Я всегда выпутываюсь.

Ночью я не могу уснуть, потому что мой младший брат Луис храпит. Он спит так крепко, что можно подумать, у него нет никаких проблем. Точно так же как я не хочу угрожать таким наркоторговцам-неудачникам, как Блейк, я хочу, черт возьми, бороться за что-то стоящее.

Неделю спустя я сижу на траве в школьном дворе и обедаю под деревом. Большинство студентов в «Фейерфилде» едят на улице до конца октября, пока холода Иллинойса не заставляют нас перемещаться в кафе. Пока на улице хорошо, мы впитываем каждую минуту солнца и свежего воздуха. Мой друг Лаки, в свободной красной рубашке и черных джинсах, хлопает меня по спине и плюхается рядом со мной с подносом.

— Ты готов к следующему уроку, Алекс? Клянусь, Бриттани Эллис ненавидит тебя как чуму, брат. Так смешно смотреть, как она двигает стул, чтобы отсесть от тебя подальше.

— Лаки, — говорю я. — Возможно, она мамасита, но она ничего не получит от hombre[32]. — Я указываю на себя.

— Скажи это маме, — смеется Лаки. — Или Колину Адамсу.

Я прислоняюсь к дереву и скрещиваю руки на груди.

— Я ходил на физру с Адамсом в прошлом году. Поверь, ему нечем хвастаться.

— Ты все еще бесишься из-за того, что он разбил свой шкафчик в первый год после того, как ты обыграл его в эстафете на глазах у всей школы?

Черт, да, я все еще злюсь. Тот случай стоил мне кучу денег — пришлось купить новые учебники.

— Это было давным-давно, — говорю я Лаки и стараюсь, как обычно, не выдать эмоций.

— Это «давным-давно» сидит вон там со своей горячей девушкой.

Один взгляд на маленькую мисс Совершенство — и у меня срабатывает защитный рефлекс. Она думает, что я наркоман. Каждый день я боюсь заговорить с ней на химии.

— У этой чики в голове ветер, чувак, — отвечаю я.

— Я слышал, что ho[33] оскорбила тебя перед своими друзьями. — К нам подсаживается парень по имени Педро и другие ребята с подносами.

Я качаю головой и гадаю, что сказала Бриттани и сколько вреда мне это принесет.

— Может быть, она хочет меня и не знает, как привлечь мое внимание.

Лаки ржет так, что все в пределах нескольких ярдов оборачиваются на нас.

— Бриттани Эллис по собственному желанию не захочет сидеть ближе чем в полуметре от тебя, чувак, не то что встречаться с тобой, — говорит он. — Она такая богатая, что ее шарфик стоит как весь tu casa[34].

Этот шарфик. Дизайнерских джинсов и топа оказалось недостаточно, и поэтому она повязала еще и шарф — показать, насколько она богата и недоступна. Наверняка она специально покрасила его, чтобы он идеально подходил к ее сапфировым глазам.

— Черт, ставлю свой RX-7, что ты не залезешь к ней в трусики до Дня благодарения. — Лаки бросает мне вызов, прерывая мои мысли.

— Кто хочет эти трусики? — спрашиваю я. Они, наверное, тоже дизайнерские, с ее вышитыми инициалами.

— Каждый парень в этой школе.

Надо ли говорить очевидное? «Она Снежная королева». Я не имею дела с белыми девушками, капризными девушками или теми, кто каждый день перекрашивает свои длинные ногти в разные цвета, чтобы маникюр подходил под их дизайнерские шмотки.

Я достаю из кармана сигарету и зажигаю ее, игнорируя запрет курить в «Фейерфилде». Я много стал курить последнее время. Пако заметил это вчера вечером, когда мы выходили на рейд.

— Плевать, что она белая! Давай, Алекс. Не будь идиотом. Посмотри на нее.

Я бросаю на нее взгляд. Признаю, что она хороша. Длинные блестящие волосы, аристократический нос, слегка загорелые руки с намеком на мышцы — наверное, благодаря тренировкам, — полные губы. Когда она улыбается, ты думаешь, что люди на земле жили бы в мире, если бы у всех была ее улыбка.

Я прогоняю эти мысли из головы. Она соблазнительна, ну и что? Она настоящая стерва.

— Слишком худая, — бормочу я.

— Ты хочешь ее. — Лаки откидывается на траву. — Ты просто знаешь, как и остальные мексиканцы с южной стороны, что не сможешь ее заполучить.

Что-то внутри меня щелкает. Можете называть это защитным механизмом. Можете задиристостью. Прежде чем я успеваю его выключить, я говорю:

— Через два месяца она будет моей. Если хочешь поспорить на свой RX-7, я в деле.

— Да ты гонишь, чувак.

Когда я не отвечаю, Лаки хмурится.

— Ты серьезно, Алекс?

Лаки точно пойдет на попятную, ведь он любит свою машину больше, чем родную мать.

— Конечно.

— Если ты проиграешь, я заберу Хулио, — хмурый взгляд Лаки превращается в злобный оскал.

Хулио — это мое самое ценное сокровище, старый мотоцикл Honda Nighthawk 750. Я нашел его на свалке и превратил в мощную машину. Я восстанавливал его целую вечность. Это единственная вещь в моей жизни, которую я не уничтожил, а улучшил.

Лаки не отступит. Сейчас я либо откажусь, либо начну игру. Проблема в том, что я никогда не отступал… ни разу в жизни.

Самая популярная белая чика в школе многое узнает, если побудет со мной. Маленькая мисс Совершенство сказала, что никогда не станет встречаться с членом банды, но я уверен, еще никто из «Мексиканской крови» не пытался добраться до ее дизайнерских трусиков.

Это будет как бой между «Местными» и «Людьми» — соперничающими бандами — в субботу вечером.

Держу пари, что с Бриттани нужно только немного пофлиртовать. Знаете, вся эта игра «дай и отбери», которая дает полное представление о противоположном поле. Я могу убить сразу двух зайцев: отомстить Ослиной Морде, отбив у него девушку, и наказать Бриттани Эллис за то, что меня вызвали в кабинет директора и оскорбляли перед ее друзьями.

Может быть, даже будет весело.

Я представляю, как вся школа станет свидетелями, как белая чика пускает слюни по мексиканцу, которого она поклялась ненавидеть. Она больно шлепнется на свою белую задницу, когда я закончу с ней.

Я протягиваю руку:

— По рукам.

— Ты должен представить доказательство.

Я вытаскиваю очередную сигарету.

— Лаки, что ты от меня хочешь? Волосы с ее лобка?

— Откуда мы узнаем, что это ее? — возражает Лаки. — Может, она не настоящая блондинка. Кроме того, она, возможно, делает депиляцию бразильским воском. Знаешь, когда все…

— Сделай фото, — предлагает Педро. — Или видео. Мы сделаем muchos billetes[35] на этом. И назовем его «Бриттани переходит южную границу».

Из-за подобного идиотского трепа у нас такая плохая репутация. Не то чтобы богатые дети не трепали языком, уверен, что тоже так делают. Но у моих друзей нет никаких границ. Честно говоря, они чертовски забавные, когда болтают о ком-то другом. Но когда они подкалывают меня, мне вообще не смешно.

— О чем разговор? — К нам подходит Пако с тарелкой из столовой.

— Мы поспорили на мою машину и мотоцикл Алекса, что он не переспит с Бриттани Эллис до Дня благодарения.

— Ты псих, Алекс? — спрашивает Пако. — Этот спор просто самоубийство.

— Отвали, Пако, — предупреждаю я.

Это не самоубийство. Глупость — возможно. Но не самоубийство. Если я смог справиться с горячей Кармен Санчез, то уломаю и ванильную печеньку Бриттани Эллис.

— Бриттани Эллис не в твоей лиге, амиго. Может быть, ты и красавчик, но ты стопроцентный мексиканец, а она белая, как хлеб для тостов.

Девушка на класс младше, Летиция Гонсалес, проходит мимо нас.

— Привет, Алекс, — улыбается она мне, прежде чем сесть к своим друзьями.

Другие парни пускают слюни по Летиции и перемещаются к ее друзьям, мы с Пако остаемся одни под деревом.

Пако подталкивает меня.

— А вот она, бонита мексикана, точно для тебя.

Но я смотрю не на Летицию, а на Бриттани. Игра началась, и я должен сосредоточиться на призе. С ней надо начать флиртовать, но любой бред с ней не сработает. Почему-то мне кажется, что она привыкла, что и ее парень, и другие засранцы пытаются с ней переспать.

Я выберу новую тактику, которой она не ожидает. Я буду изучать ее все глубже, пока она не будет думать только обо мне. И я начну прямо на следующем уроке, когда ей придется сидеть рядом со мной. Маленькая прелюдия в классе химии, чтобы зажечь ее.

— Carajo![36] — негодует Пако, бросая свой обед. — Они думают, что можно купить У-образные лепешки, положить туда начинку и называть это тако, но в столовой не отличат мясо для тако от какашки. У него именно такой вкус, Алекс.

— Меня сейчас стошнит, чувак.

Я не могу смотреть на еду, которую взял из дома. Благодаря Пако теперь все выглядит как дерьмо. Я засовываю остатки ланча в бумажный пакет.

— Хочешь попробовать? — ухмыляется Пако и протягивает мне тако с говном.

— Если поднесешь его ко мне ближе хоть на дюйм, ты пожалеешь, — предупреждаю я.

— Я трясусь от страха.

Пако крутит тако и выбешивает меня. Ему нужно было лучше подумать.

— Если на меня попадает хоть крошка…

— Что ты сделаешь, надерешь мне задницу? — Пако саркастически напевает и по-прежнему вертит тако. Может быть, надо было дать ему по морде, чтобы не разбираться с этим сейчас?

Пока я размышляю над этим, чувствую что-то на моих штанах. Я смотрю вниз, хотя я знаю, что там увижу. Да, большой кусок мокрого нечто, что раньше было тако, падает прямо мне в пах, на потертые джинсы.

— Вот черт! — На лице Пако написан шок. — Хочешь, чтобы я это вытер?

— Пусть только твои пальцы приблизятся к моему члену, и я отстрелю тебе huevos[37], — рычу я сквозь стиснутые зубы.

Я убираю непонятное мясо с джинсов. Остается большое жирное пятно. Я поворачиваюсь к Пако:

— У тебя есть десять минут, чтобы принести мне новые штаны!

— Твою мать, как я должен это сделать?

— Подойди к этому творчески.

— Возьми мои.

Пако начинает расстегивать джинсы прямо посреди двора.

— Может быть, я неточно выразился, — говорю я ему. Как я собираюсь быть крутым парнем на химии, когда выгляжу так, будто обмочился? — Я имел в виду, найди новые штаны, которые подойдут мне, pendejo. Ты настолько тупой, что можешь пройти кастинг на роль эльфа Санта-Клауса.

— Я приму твои оскорбления, потому что мы почти братья.

— Девять минут и тридцать секунд.

В то же мгновение Пако уже бежит к школьной парковке.

Мне серьезно наплевать, где он найдет брюки; я должен получить их до следующего урока. Мокрая промежность — не лучший способ показать Бриттани, что я мачо.

Остальные закончили обедать и уже вернулись в школу, а я до сих пор сижу под деревом. Из динамиков полилась музыка, а Пако нигде не видно. Здорово. Теперь у меня есть пять минут, чтобы добраться до класса миссис Питерсон. Стиснув зубы, я иду на химию и стратегически прикрываю книгами пах. Я сажусь на стул и пододвигаюсь как можно ближе к лабораторному столу, чтобы скрыть пятно.

Бриттани заходит в класс, ее золотистые волосы, заканчивающиеся идеальными локонами, лежат у нее на груди и подпрыгивают, когда она шагает. Но это меня не заводит, а пробуждает желание их растрепать.

Я подмигиваю ей, когда она смотрит на меня. Она фыркает и отодвигает от меня стул как можно дальше.

Я вспоминаю правило «нулевой терпимости» миссис Питерсон, снимаю бандану и кладу ее на колени прямо над пятном. Затем поворачиваюсь к королеве помпонов, сидящей рядом со мной:

— Тебе придется когда-нибудь поговорить со мной.

— Чтобы у твоей подружки появилась причина побить меня? Нет, спасибо, Алекс. Мне нравится мое лицо таким, какое оно есть.

— У меня нет девушки. Не хочешь ей стать? — Я оглядываю ее сверху донизу и сосредотачиваюсь взглядом на декольте.

Она прикусывает бледно-розовую верхнюю губу и усмехается:

— Не в этой жизни.

— Mujer, если бы у тебя был такой же уровень тестостерона, ты тоже не знала бы, что с ним делать.

«Все правильно, Алекс. Подразни ее, заставь хотеть тебя. Она заглотит наживку».

Она отворачивается от меня.

— Ты отвратителен.

— А если я скажу, что мы отличная пара?

— Тогда я скажу, что ты идиот.

9. Бриттани

Как только я обозвала Алекса идиотом, миссис Питерсон попросила внимания.

— Вы будете тянуть тему вашего проекта из этой шляпы, — объявляет она. — Они все одинаково сложные, поэтому вам в паре нужно будет работать над ним и вне класса.

— А как же футбол? — встревает Колин. — Я не могу пропускать тренировки.

— И группа поддержки… — Дарлин буквально читает мои мысли.

— Учеба на первом месте. Вы должны найти удобное для вас обоих время. — Миссис Питерсон останавливается перед нашим столом и протягивает шляпу.

— Миссис Пи… а здесь есть тема «Лечение склероза»? — Дерзкие вопросы Алекса выводят меня из себя. — Не думаю, что за это время мы сможем завершить этот проект.

Я уже сейчас вижу в своем табеле огромную «D». Приемную комиссию Северо-Западного университета не волнует, что мой партнер по химии решил превратить наш проект в шутку. Ему плевать даже на свою жизнь, так почему его должен заботить урок химии? Мысль о том, что от Алекса зависит, какую оценку я получу по этому предмету, угнетает меня. Для моих родителей оценки — отражение твоей ценности/успеха. Разумеется, «С» или «D» означают, что ты никчемен.

Я опускаю руку в шляпу и вытаскиваю маленький белый листок бумаги. Я медленно открываю его, прикусывая губу в ожидании. Жирным шрифтом написано: «Грелки для рук».

— Грелки? — переспрашиваю я.

Алекс наклоняется и в замешательстве смотрит на бумажку.

— Какого хрена грелки?

Миссис Питерсон предупреждающе смотрит на Алекса.

— Если ты хочешь остаться после уроков, то у меня на столе уже лежит бланк с твоим именем. Или задай вопрос еще раз без ненормативной лексики, или приходи ко мне после занятий.

— Я бы с радостью провел с вами время, миссис Пи, но лучше позанимаюсь химией с моей партнершей, — отвечает Алекс, имея при этом наглость подмигнуть Колину. — Так что я переформулирую вопрос. Что это за грелки?

— Тепловая химия, мистер Фуэнтес. Мы используем их, чтобы согреть руки.

Алекс ухмыляется во весь рот и поворачивается ко мне:

— Я уверен, что мы сможем согреть и другие части тела.

— Ненавижу тебя. — Я говорю достаточно громко, чтобы услышали Колин и остальные. Если я буду так и сидеть здесь и позволю ему взять надо мной верх, я, наверное, услышу в голове мамин голос: «Репутация — это все».

Я знаю, что весь класс наблюдает за нашим разговором, и даже Изабель, которая считает Алекса не таким уж плохим. Она правда не видит его таким, какой он есть, или она ослеплена его выразительным лицом и популярностью у друзей?

Алекс шепчет мне:

— Между любовью и ненавистью тонкая грань. Возможно, ты путаешь свои чувства.

Я отворачиваюсь от него:

— Даже не надейся.

— Я буду.

Алекс переводит взгляд на дверь класса. За окном стоит его друг и машет. Они, вероятно, собирались прогулять урок.

Алекс хватает учебники и встает.

Миссис Питерсон оборачивается:

— Алекс, сядь.

— Мне нужно в туалет.

У учительницы между бровей залегает морщина, а рука упирается в бок.

— Следи за языком. И я уверена, в туалете не понадобятся учебники. Положи их на лабораторный стол.

Губы Алекса сжимаются, но он кладет книги обратно.

— И я просила, чтобы в моем классе не было бандитской атрибутики. — Миссис Питерсон уставилась на платок, который Алекс держит перед собой.

Она протягивает руку:

— Отдай, пожалуйста.

Он косится на дверь, а потом спрашивает миссис Питерсон:

— А если я не отдам?

— Алекс, не испытывай мое терпение. Нулевая терпимость. Ты хочешь выговор? — Она шевелит пальцами, показывая, что бандану надо отдать немедленно, или…

Алекс хмурится и медленно кладет платок в ее руку. Миссис Питерсон выхватывает бандану и задерживает дыхание. Я взвизгиваю «О боже мой!» при виде большого пятна у него на промежности. Остальные один за другим начинают смеяться.

Колин хохочет громче всех:

— Не волнуйся, Фуэнтес. У моей прабабушки та же проблема. Нужен только подгузник.

Это задевает меня за живое, потому что при упоминании подгузников для взрослых я сразу думаю о своей сестре. Высмеивать людей, которые не могут себе помочь, низко, а Шелли — одна из них.

Алекс самодовольно ухмыляется Колину:

— Твоя девушка не может держать руки при себе. Она объясняла мне новое значение слова «грелка», сотра[38].

На этот раз он зашел слишком далеко. Я с грохотом отодвигаю стул.

— Размечтался!

Алекс хочет что-то сказать мне, но миссис Питерсон перебивает его:

— Алекс! — Она откашливается. — Иди приведи себя в порядок. Возьми с собой вещи, потому что потом ты пойдешь к директору. Вместе с твоими друзьями — Колином и Бриттани — я буду ждать вас в его кабинете.

Алекс собирает книги со стола и выходит из класса, а я падаю на стул. Пока миссис Питерсон пытается успокоить остальных, я думаю о том, что недолго мне удавалось избегать Кармен Санчез.

Если она думает, что я угрожаю ее отношениям с Алексом, то после сегодняшних сплетен она утвердится в этом еще больше.

10. Алекс

Ox уж эти богачи. Питерсон и Агирре в одном углу кабинета, маленькая мисс Совершенство и ее парень-идиот в другом… и я стою сам по себе. На моей стороне нет никого, это точно.

Агирре откашливается.

— Алекс, ты уже второй раз за две недели оказываешься в моем кабинете.

Да, вы все правильно поняли. Этот парень — настоящий гений.

— Сэр. — Я начинаю игру, потому что меня тошнит от маленькой мисс Совершенство и ее парня, которые контролируют всю сраную школу. — Во время обеда у меня произошло небольшое происшествие со штанами. Чтобы не пропускать урок, я попросил своего друга принести мне другие. — Я показываю на джинсы, которые Пако взял у меня дома. — Миссис Питерсон, — я поворачиваюсь к ней, — никакое пятно не заставит меня пропустить ваши потрясающие занятия.

— Не пытайся подольститься, Алекс, — заявляет миссис Питерсон. — Я уже сыта по горло твоими выходками. — Она проводит рукой по голове и переводит взгляд на Бриттани и Колина. Миссис Питерсон, видимо, ждет, чтобы они высказались против меня, но неожиданно она говорит им: — И не думайте, что вы вели себя лучше.

Бриттани потрясена выговором. Но ей точно понравилось, как миссис Пи отчитывала меня.

— Я не могу быть его партнером, — заявляет маленькая мисс Совершенство.

Колин делает шаг вперед:

— Она может работать со мной и Дарлин.

Я почти улыбаюсь, когда брови миссис Пи взлетают почти до самого лба:

— И чем вы двое так выделяетесь, если думаете, что из-за вас я буду менять рассадку класса?

Давай, миссис Питерсон!

— Надин, я заберу это, — обращается Агирре к миссис Пи, указывая на фотографию нашей школы на стене.

Агирре не дает этой парочке с северной стороны ответить на вопрос миссис Пи:

— Девиз старшей школы «Фейерфилда» — «Разнообразие расширяет кругозор», ребята. Если вы забыли, то в следующий раз прочитайте его на камне у входа и подумайте, что значат эти слова. Моя цель как нового директора школы — устранить пробелы в вашей культуре общения, которая противоречит этому девизу.

Пусть разнообразие расширяет знания. А еще разжигает ненависть и невежество. Я не собираюсь портить радужные представления Агирре о нашем девизе, ведь, похоже, наш директор в самом деле верит в ерунду, которую пишет.

— Я разделяю мнение мистера Агирре. Поэтому… — Питерсон бросает на меня свирепый взгляд — она точно практиковалась перед зеркалом, настолько убедительно у нее вышло. — Алекс, прекратите подначивать Бриттани.

И так же смотрит на парочку в другом углу.

— Бриттани, перестаньте вести себя как королева. И Колин… Что ты вообще здесь делаешь?..

— Я ее парень.

— Я была бы признательна, если бы вы выясняли свои отношения за стенами моего класса.

— Но… — начинает Колин.

Питерсон останавливает его движением руки:

— Хватит. Мы со всем разобрались.

Колин хватает королеву за руку и тащит ее из комнаты. Я выхожу из кабинета Агирре, но Питерсон придерживает меня за локоть:

— Алекс?

Я смотрю на нее. В ее глазах читается сочувствие. У меня внутри все переворачивается.

— Да?

— Я вижу тебя насквозь.

Мне нужно убрать сочувствие с ее лица. В последний раз учитель смотрел так на меня в первом классе, когда убили моего отца.

— Сейчас только вторая неделя занятий, Надин. Подождите месяц или два, прежде чем делать подобное заявление.

Она улыбается и говорит:

— Я преподаю не так давно, но в моем классе я видела Алексов Фуэнтесов больше, чем многие учителя за всю жизнь.

— А я думал, что я уникальный. — Я кладу руку на сердце. — Вы раните меня, Надин.

— Хочешь быть таким, Алекс? Постарайся не вылететь и окончить школу.

— Хороший план.

Я никому еще в этом не признавался. Я знаю, что моя мама хочет, чтобы я окончил школу, но мы никогда не обсуждали это. И честно говоря, я не знаю, ждет ли она этого на самом деле.

— Все вначале так говорят. — Она открывает свою сумку и достает мою бандану. — Не допускай, чтобы твоя жизнь за стенами школы определяла твое будущее, — серьезно заключает Питерсон.

Я убираю бандану в задний карман. Она понятия не имеет, насколько моя жизнь за стенами школы влияет на учебу. Здание из красного кирпича не сможет защитить меня от внешнего мира. Черт, я не смогу спрятаться здесь, даже если захочу.

— Я знаю, что вы собираетесь сказать: «Если тебе понадобится друг, Алекс, я здесь».

— Нет. Я не твой друг. Но стала бы, если бы ты не был в банде. Я видела результаты твоего теста. Ты умный парень и можешь добиться успеха, если будешь серьезнее относиться к учебе.

Успешный. Успех. Все это так относительно, разве нет?

— Я могу идти? — Я спрашиваю, потому что не хочу продолжать этот разговор. Я готов принять, что моя учительница по химии и новый директор могут быть не на моей стороне… Но они и не на противоположной. Моя теория развалилась.

— Да, иди, Алекс.

Я все еще думаю о том, что сказала миссис Питерсон, когда слышу вдогонку:

— И если ты снова назовешь меня Надин, то будешь писать объяснительную записку и эссе об уважении. Помни, я не твой друг.

Я иду по коридору и улыбаюсь. В руках этой женщины объяснительные записки и рефераты превращаются в настоящее оружие.

11. Бриттани

До конца урока физкультуры осталось всего полчаса. Я переодеваюсь в спортивную форму и думаю о том, что произошло в кабинете доктора Агирре. Миссис Питерсон считает, что я виновата, как и Алекс. Алекс Фуэнтес уже испортил мой последний год в школе, хотя он только начался. Я натягиваю шорты и слышу цоканье каблуков — тук-тук-тук — по цементному полу: я не одна в раздевалке. Я прижимаю к груди футболку и вижу Кармен Санчез. Только не это!

— Сегодня у меня счастливый день. — Она смотрит на меня, как пума перед прыжком. И хотя у пумы нет длинных прямых каштановых волос… у нее есть когти. Ногти у Кармен накрашены ярко-красным.

Она делает шаг вперед. Я отступаю. На самом деле я хочу бежать. Но она, вероятно, последует за мной.

— Знаешь, — говорит она со злобным оскалом, — мне всегда было интересно, какого цвета лифчик у Бриттани Эллис. Розовый. Тебе идет. Держу пари, он стоит так же дорого, как и твои локоны.

— Ты же не собираешься разговаривать о лифчиках и локонах, Кармен. — Я надеваю футболку через голову, с трудом сглатываю и добавляю: — Ты хочешь надрать мне задницу.

— Когда к моему мужчине липнет ho, я ревную.

— Мне не нужен твой мужчина, Кармен. У меня есть свой.

— Ой, я тебя умоляю! Такие девушки, как ты, хотят нравиться всем парням, чтобы было из кого выбрать.

Чем больше она говорит, тем больше заводится. Я попала.

— Я слышала, как вы болтали обо мне всякие гадости. Ты думаешь, что ты единственная, мисс Всезнайка. Интересно, на кого ты будешь похожа с разбитой губой и синяком под глазом? Ты придешь в школу с мусорным пакетом на голове? Или запрешься в своем огромном доме и никогда больше не выйдешь на улицу?

Я смотрю, как Кармен приближается ко мне. Смотрю прямо на нее. Она знает в глубине души, как важно для меня поддерживать тот образ, который я создала. Но Кармен плевать, отстранят ее от занятий или исключат.

— Отвечай мне! — срывается она, потом пихает меня в плечо, и я ударяюсь о шкафчик позади меня.

Видимо, я что-то упустила, потому что не знаю, на что должна ответить. Если я приду домой в синяках и со следами драки, то последствия будут плачевными. Мама в ярости обвинит меня в том, что я не смогла защититься. Надеюсь, она не заговорит снова об отправке Шелли из дома. Когда возникают стрессовые ситуации, мои родители сразу начинают обсуждать, куда бы отправить Шелли. Как будто все проблемы Эллисов решатся как по волшебству, если Шелли исчезнет.

— Ты думаешь, тренер Баутиста не будет искать меня? Хочешь, чтобы тебя отчислили? — Знаю, это глупо, но я пытаюсь выиграть время.

Она усмехается:

— Ты думаешь, я боюсь отчисления?

Попытка провалилась, но попробовать стоило. Вместо того чтобы спрятаться за дверцей шкафчика, я выпрямляюсь. Кармен снова пытается пихнуть меня в плечо, но на этот раз я успеваю оттолкнуть ее руку Сейчас начнется первая драка в моей жизни. Драка, в которой я проиграю. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Всю жизнь я избегала подобных ситуаций, но сейчас у меня нет выбора. Интересно, смогу ли я включить пожарную сигнализацию и сбежать, как в кино? Но, естественно, маленькой коробочки с красной кнопкой рядом со мной не оказывается.

— Кармен, оставь ее в покое.

Мы оба поворачиваем на голос. Это Изабель. Мой не-друг сейчас может спасти меня от драки.

— Иза, не лезь не в свои дела, — рычит на нее Кармен.

Изабель подходит к нам — ее темно-каштановые волосы собраны в высокий хвост, который качается при каждом шаге.

— No chingues con ella[39], Кармен.

— Por qué?[40] — спрашивает Кармен. — Думаешь, если вы вместе в группе поддержки, то станете с блондинкой лучшими подружками?

Иза опускает руки.

— Ты злишься на Алекса, Кармен. И поэтому ведешь себя как perra[41].

При упоминании Алекса Кармен огрызается:

— Заткнись, Иза. Ты ничего не знаешь.

Кармен переключает свой гнев на Изабель и кричит на нее по-испански. Изабель не отступает, она стоит перед Кармен и отвечает также по-испански. Изабель невысокого роста и, вероятно, весит меньше меня, поэтому я в шоке, что она выступила против Кармен. Судя по тому, что Кармен отходит, слова Изабель имеют силу.

Тренер Баутиста появляется вслед за Кармен:

— Вы трое устроили вечеринку и не пригласили весь класс?

— Мы разговаривали. — Кармен притворяется, будто мы подруги.

— Ну тогда я предлагаю вам пообщаться после школы, а не во время урока. Мисс Эллис и мисс Авила, присоединяйтесь к вашим одноклассникам в спортзале. Мисс Санчез, идите туда, где вы должны сейчас быть.

Кармен тыкает в меня красным ногтем.

— Позже поговорим, — говорит она, пропускает Изабель перед собой и выходит из раздевалки.

— Спасибо, — тихо благодарю я Изабель.

Она лишь кивает в ответ.

12. Алекс

— Вы доделали «хонду»? Время уже поджимает, — переживает мой двоюродный брат Энрике.

Я работаю в его автомастерской каждый день после школы… чтобы у нас дома был кусок хлеба, чтобы на несколько часов сбежать от банды и просто потому, что я чертовски хорошо чиню автомобили. Весь в смазке и масле, я выкатываюсь из-под «хонды-цивик».

— Закончу через минуту.

— О'кей. А то этот парень висит на моей шее последние три дня.

Я затягиваю последний болт и подхожу к Энрике, которой вытирает тряпкой грязные руки.

— Можно попросить тебя кое о чем?

— Валяй.

— Можно мне взять выходной на следующей неделе? У меня проект в школе по химии, — объясняю я и думаю о теме, которую нам сегодня дали. — И мы должны встретиться с…

— Уроки Питерсон. Да уж, помню то время. Она крепкий орешек, — вздрагивает мой двоюродный брат.

— Она вела у тебя? — изумляюсь я. Уверен, что ее родители были надзирателями в тюрьме. Эта женщина слишком любит дисциплину.

— Как это можно забыть? «Вы не добьетесь успеха, если не найдете лекарства от смертельной болезни или не спасете Землю». — Энрике в точности пародирует миссис Пи. — Такой кошмар, как Питерсон, точно не забудешь. Но когда твой партнер — Бриттани Эллис…

— Откуда ты знаешь?

— Это всем известно, братишка. Даже парни моего возраста говорят о длинных ногах Бриттани и ее chichis… — Энрике делает вид, будто щупает ее грудь. — Ну ты понимаешь.

Да уж, понимаю. Я переминаюсь с ноги на ногу.

— Так можно взять отгул в четверг?

— No hay prolema[42]. — Энрике откашливается. — Знаешь, тебя вчера искал Гектор.

Гектор. Гектор Мартинес — этот парень тайно управляет «Мексиканской кровью».

— Иногда я ненавижу… ну ты знаешь.

— Ты работаешь на банду, — вздыхает Энрике. — Как и большинство из нас. Никогда не позволяй Гектору усомниться в твоей преданности банде. Если он начнет подозревать тебя в предательстве, то глазом моргнуть не успеешь, как станешь врагом. Ты умный парень, Алекс. Играй по правилам.

Энрике — НБ, настоящий бандит, он доказал это «Мексиканской крови» давным-давно. Он выплатил все долги, поэтому теперь может спокойно сидеть, пока младшие члены банды в первых рядах. По его словам, я нарываюсь на неприятности и, как и мои друзья, не скоро стану НБ.

— Умный? Я поспорил на мотоцикл, что пересплю с Бриттани Эллис.

— Забудь, что я только что сказал. — Энрике с ухмылкой смотрит на меня. — Ты идиот. А скоро будешь идиотом без мотоцикла. Такие девушки даже не смотрят в нашу сторону.

Я начинаю понимать, что он прав. Как, черт возьми, я мог подумать, что в моей очень бедной, очень мексиканской и очень темной жизни появится очень красивая, очень богатая и очень белая Бриттани Эллис?

Диего Васкес, парень из школы, родился в северной части Фейерфилда. Конечно, мои друзья считают его белым парнем, хотя кожа у него темнее, чем у меня. К Майку Бернсу, белому парню, который живет на южной стороне, они относятся как к мексиканцу, хотя в нем нет ни капли мексиканской крови. Или латиноамериканской крови, если на то пошло. Он — один из нас. В Фейерфилде место рождения определяет твою личность.

За дверью гаража раздается гудок. Энрике нажимает на кнопку, чтобы поднять ее. Хавьер Морено заезжает внутрь.

— Закрой дверь, Энрике, — еле слышно просит Хавьер. — La policía[43] ищет нас.

Мой двоюродный брат нажимает на кнопку и выключает свет в мастерской.

— Что, черт возьми, вы натворили?

Кармен сидит на заднем сиденье; глаза у нее налились кровью, от наркотиков или алкоголя — не могу точно понять. И она могла переспать с тем, кто оказался с ней на заднем сиденье, — я слишком хорошо знаю, как Кармен выглядит после этого.

— Рауль пытался замочить Сатин Гуда[44], — Кармен высовывает голову из окна машины. — Но он промазал.

Рауль поворачивается и орет на нее с переднего сиденья:

— Puta[45], сама попробуй стрелять по движущейся мишени, когда за рулем Хавьер.

Я закатываю глаза, а Хавьер выходит из машины.

— Тебе не нравится, как я вожу, Рауль? — спрашивает он. — Если так, я двину тебе по морде.

Рауль тоже выходит из машины.

— Хочешь кусочек меня, culero?

Я встаю перед Раулем и пытаюсь его удержать.

— Парни, хватит. La policia снаружи. — Это первое, что говорит Сэм — парень, который, видимо, был с Кармен сегодня.

Полиция светит фонариками в окна, поэтому всем в гараже приходится пригнуться. Я, затаив дыхание, прячусь за большим ящиком инструментов. Вот только покушения на убийство мне не хватает. Я уже чудом избежал ареста, но когда-нибудь удача меня покинет. Членам банды редко удается избежать встречи с полицией. Или срока в тюрьме. На лице Энрике можно прочесть все его мысли. Он столько вкалывал, чтобы открыть мастерскую, и теперь четверо школьников могут погубить его мечту — пусть только попробуют пикнуть. Копы загребут вместе с нами и его, с тату «Мексиканской крови» сзади на шее. Его бизнес развалится в течение недели.

Кто-то дергает дверь в магазин. Я морщусь и молюсь, чтобы она была заперта. Полиция барабанит в дверь и снова светит фонариками в окна гаража. Интересно, кто их предупредил, — в этом районе нет наркоманов. Секретный код молчания и преданности охраняет семью. Спустя вечность копы, похоже, уезжают.

— Черт, мы были на волоске, — говорит Хавьер.

— Слишком опасно, — соглашается Энрике. — Подождите десять минут, затем убирайтесь отсюда.

Кармен выходит, вернее, выпадает из машины.

— Привет, Алекс. Я скучала по тебе сегодня.

Я бросаю взгляд на Сэма.

— Да, я вижу, как сильно.

— Сэм? Мне он совсем не нравится. — Воркуя, она приближается ко мне.

Я чувствую исходящий от нее mota[46].

— Возвращайся ко мне.

— Этому не бывать.

— Это из-за твоей глупой партнерши по химии? — Она хватает меня за подбородок и пытается заставить посмотреть на нее, длинные ногти впиваются мне в кожу.

Я хватаю Кармен за запястья и тяну ее в сторону. Удивительно, как моя нереальная бывшая девушка превратилась в нереальную стерву.

— Бриттани не имеет к нам никакого отношения. Я слышал, что ты наговорила ей гадостей.

— Иза тебе разболтала? — Ее глаза превращаются в щелки.

— Просто отвали. Или будешь иметь дело с не на шутку обозлившимся бывшим парнем.

— Ты злой, Алекс? Нет, ты не злишься. Ты скорее переживаешь.

Она права. После того как Кармен изменила мне, мне понадобилось время, чтобы пережить случившееся. Я пытался понять, что дали ей другие парни, чего не смог дать я.

— Я переживал, — говорю ей. — Но все прошло.

Кармен шлепает меня.

— Пошел ты, Алекс.

— Голубки ссорятся? — Хавьер медленно обходит капот машины.

— Cállate[47], — в один голос говорим мы с Кармен.

Кармен идет обратно к машине и падает на заднее сиденье. Я наблюдаю, как она притягивает Сэма к себе. Звуки страстных поцелуев и стоны разносятся по автомагазину. Хавьер кричит:

— Энрике, открывай дверь. Мы сваливаем отсюда.

Рауль, только что вернувшийся из туалета, спрашивает меня:

— Алекс, ты идешь? Ты нам нужен, чувак. Пако и Сатин Гуд назначили стрелку сегодня в Гилсон-парке. Ты же знаешь, что Гуд не умеет драться честно.

Пако не рассказал мне про стрелку, потому что знал, что я попытаюсь отговорить его. Иногда мой лучший друг попадает в такие ситуации, из которых не может выбраться в одиночку. И порой он заставляет меня принимать в них участие.

— Я в деле.

Я запрыгиваю на переднее сиденье, а Рауля зажала сзади эта парочка голубков. Мы успеваем постоять в пробке, прежде чем добираемся до парка. Напряжение в воздухе нарастает так, что я чувствую его в моих костях. Где Пако? Его уже побили в переулке? Там темно. Вокруг двигаются тени, мои волосы встают дыбом. Все выглядит угрожающе, даже деревья, завывает ветер. Днем Гилсон-парк не отличается от любого другого пригородного парка ничем… кроме граффити «Мексиканской крови» на соседних зданиях. Это наша территория. Мы пометили ее.

Мы в пригороде Чикаго; всеми улицами, ведущими сюда, управляет наша банда. Это настоящая уличная война, в которой другие банды борются с нами за территорию. В трех кварталах отсюда стоят особняки стоимостью миллион долларов. А здесь, в реальном мире, на улице разгорается война. Люди, живущие в своих дорогих домах, даже не подозревают, какая перестрелка вот-вот начнется менее чем в километре от них.

— Вот он. — Я указываю на две фигуры, стоящие в нескольких метрах от качелей в парке.

'Уличные фонари в парке не работают, но я сразу узнаю Пако по его невысокой фигуре и фирменной позе борца, готового к бою. Один силуэт толкает другой, и я на ходу выпрыгиваю из машины. Потому что по улице идут еще пять дружков Гуда. Я готов драться рядом с моим лучшим другом, поэтому гоню мысли о том, что после этой потасовки мы все отправимся в морг. Если я буду уверен в себе, то я выиграю. Если стану накручивать себя, то погибну.

Я бегу к Пако и Сатин Гуду, чтобы опередить его дружков. Пако хорошо дерется, но его соперник как червь пытается выбраться из-под его захвата. Я хватаю Гуда за воротник и тяну вверх, а потом мои кулаки делают все остальное. Прежде чем он сможет встать и дать мне сдачи, я смотрю на Пако.

— Я разберусь с ним, Алекс. — Пако вытирает кровь с губы.

— О'кей, а что насчет этих?

Я пристально смотрю на пятерых приближающихся парней. Сейчас, когда я смотрю на них внимательнее, я понимаю, что эти ребята очень бодрые. Это все лишь очередные, пусть и сильные, противники. Противники, которых я могу победить. Но они буквально излучают опасность. Хавьер, Кармен, Сэм и Рауль стоят рядом со мной. Должен признать, что вместе мы внушаем страх, даже Кармен. Эта девочка может постоять за себя в драке, а ее ногти просто смертельно опасны. Парень, которого я отшвырнул от Пако, встает и указывает на меня:

— Ты труп.

— Послушай, епапо[48], — начинаю я.

Маленькие парни ненавидят, когда подшучивают на их ростом, но я не могу удержаться:

— Возвращайся к себе и оставь эту дыру нам.

Епапо указывает на Пако:

— Он украл мой руль.

Это вполне в духе Пако — украсть что-то настолько глупое, чтобы подразнить Сатин Гуда. Когда я перевожу взгляд на епапо, то замечаю, что теперь у него в руке нож. И он идет прямо в меня. О боже! Я убью моего лучшего друга, когда разберусь со всем этим.

13. Бриттани

Мой напарник по химии не появлялся в школе с того момента, как мы получили тему для проекта. Неделю спустя он наконец пришел в класс. Меня бесит такое отношение, потому что, как бы плохо мне ни было дома, я все равно прихожу в школу.

— Неужели ты все-таки появился?

— Неужели ты заметила? — Он снимает свою бандану.

Миссис Питерсон заходит в класс. Когда она видит Алекса, то, кажется, испытывает облегчение. Расправив плечи, она объявляет:

— Я собиралась дать вам сегодня контрольную. Но вместо этого вы будете работать с вашими партнерами в библиотеке. Я жду первых отчетов через две недели.

Мы с Колином идем в библиотеку, держась за руки. Алекс где-то позади нас болтает с друзьями на испанском. Колин сжимает мою ладонь:

— Давай встретимся после уроков?

— Я не могу. После тренировки мне нужно домой.

Багда уволилась в субботу, и мама всполошилась. Пока она ищет новую сиделку, я должна больше помогать дома. Он останавливается и отпускает мою руку.

— Черт возьми, Брит. Ты собираешься уделить время мне или как?

— Ты можешь прийти ко мне, — предлагаю я.

— Чтобы смотреть, как ты нянчишься со своей сестрой? Нет, спасибо. Я не хочу казаться уродом, но я хочу побыть с тобой наедине… только ты и я.

— Знаю, я тоже.

— А в пятницу?

Я должна побыть с Шелли, но мои отношения с Колином сейчас под угрозой. Он не должен думать, что я не хочу быть с ним.

— В пятницу, отлично.

Перед нами появляется Алекс и не дает скрепить наши планы поцелуем:

— Никаких публичных проявлений привязанности. Школьные правила. К тому же она моя напарница, придурок. Не твоя.

— Заткнись, Фуэнтес, — бормочет Колин в ответ и присоединяется к Дарлин.

Я упираю руку в бок и сверлю Алекса взглядом:

— С каких это пор тебя волнуют школьные правила?

— С тех пор, как ты стала моим партнером по химии. Вне химии ты принадлежишь ему. Но на химии ты моя.

— Хочешь основать свое племя и за волосы притащить меня в библиотеку?

— Я не неандерталец. Это твой парень — обезьяна.

— Тогда перестань себя так вести.

Все столы в библиотеке уже заняты, поэтому нам приходится идти в глубь библиотеки и устраиваться на ковре в разделе научной литературы. Я раскладываю книги и ловлю на себе взгляд Алекса. Он будто видит настоящую меня. Но это невозможно — я прячу от всех истинное лицо. Я смотрю на него — в эту игру можно играть и вдвоем. Внешне он непроницаем, только шрам над левой бровью доказывает, что… он человек. Под рубашкой проступают мышцы, которые можно нарастить только физическим трудом или регулярными занятиями спортом.

Наши глаза встречаются, и время останавливается. Его глаза пронзают мои, и я могу поклясться, что в этот момент он видит меня насквозь. Без предрассудков, без маски. Настоящую Бриттани.

— Что мне нужно сделать, чтобы ты пошла со мной на свидание? — спрашивает он.

— Ты это серьезно?

— Разве похоже, что я шучу?

Миссис Питерсон подходит к нам и спасает от необходимости отвечать:

— Я слежу за вами. Алекс, тебя не было на прошлой неделе. Что случилось?

— Поранился ножом.

Она недоверчиво качает головой, а затем идет дальше проверять учеников. Я распахиваю глаза от удивления:

— Нож? Ты же шутишь, да?

— Не-а. Я резал помидор, но он как-то выпал и порезал мне плечо. Доктор уже зашил рану. Хочешь посмотреть? — Он стал закатывать рукав.

Я провожу рукой по глазам.

— Алекс, не выводи меня из себя. Я ни за что не поверю, что ты порезался. Ты дрался с ножом.

— Ты не ответила на мой вопрос, — меняет он тему, не признавая и не отрицая моей теории о его ранении. — Что мне нужно сделать, чтобы ты пошла со мной на свидание?

— Ничего. Я никуда не пойду с тобой.

— Если мы поцелуемся, ты изменишь свое решение.

— Если это когда-нибудь вообще случится…

— Ты многое теряешь… — Алекс вытягивает длинные ноги и кладет на колени учебник. Его шоколадно-карие глаза настолько глубоки, что, клянусь, могут загипнотизировать.

— Ты готова? — спрашивает он.

В течение наносекунды, когда я смотрю в эти темные глаза, я думаю, каким бы был поцелуй с Алексом. Я опускаю взгляд на его губы. Меньше чем на наносекунду я чувствую, как они приближаются. Какие у него губы, грубые или мягкие? Он целует медленно или набрасывается жадно и быстро?

— К чему? — я наклоняюсь ближе.

— Проект, — говорит он. — Грелки. Урок Питерсон. Химия.

Я качаю головой, выбрасывая дурацкие мысли из моего гиперактивного подросткового сознания. Я, должно быть, сплю.

— Точно, грелки. — Я открываю учебник по химии.

— Бриттани?

— Что?

Я невидящим взглядом утыкаюсь в книгу. Я не могу понять, что читаю: я слишком смущена, чтобы сосредоточиться.

— Ты смотрела на меня так, будто хотела поцеловать.

Я выдавливаю из себя смех.

— Именно, — саркастично соглашаюсь я.

— Никто не смотрит, поэтому если хочешь, то можешь попробовать. Не хочу хвастаться, но в этом деле я эксперт.

Он лениво улыбается — такая улыбка может расплавить сердца всех девушек на свете.

— Алекс, ты не в моем вкусе. — Мне нужно что-то ответить. Пусть он перестанет смотреть на меня так, будто сделает со мной то, о чем только что говорил.

— Тебе нравятся только белые парни?

— Хватит, — говорю я сквозь зубы.

— Что? — он становится серьезным. — Это правда?

Миссис Питерсон появляется перед нами.

— Как продвигается проект? — спрашивает она.

Я с натяжкой улыбаюсь:

— Прекрасно.

Я достаю домашние наработки и перехожу к делу. Миссис Питерсон наблюдает за мной.

— Вчера вечером я провела исследование грелок. Мы должны развести шестьдесят граммов ацетата натрия в ста миллилитрах воды, нагретой до семидесяти градусов.

— Неправильно, — перебивает меня Алекс.

Я поднимаю глаза и понимаю, что миссис Питерсон ушла.

— Прости?

Алекс скрещивает руки на груди.

— Ты ошибаешься.

— Нет.

— Думаешь, ты никогда не ошибаешься?

Он обращается со мной как с легкомысленной глупой блондинкой, что приводит меня в бешенство.

— Конечно, ошибаюсь, — говорю я высоким голосом, как юная южанка. — Например, буквально на прошлой неделе я купила блеск для губ «Бобби Браун» с оттенком «Лепесток пустыни», хотя «Розовый цветок» подошел бы мне больше. Естественно, эта покупка была огромной ошибкой, — говорю я с сарказмом.

Он ожидал услышать нечто подобное. Интересно, поверит или по моему тону поймет, что я иронизирую?

— Спорим? — говорит он.

— А ты никогда не ошибался? — спрашиваю я.

— Конечно, — уверяет он. — На прошлой неделе, когда грабил тот банк за аптекой, я попросил кассира сдать мне все пятидесятидолларовые купюры. А надо было просить двадцатки — их было намного больше.

Он понял, что я притворялась, и ответил своей нелепой историей. В этом мы как-то извращенно похожи. Я прижимаю руки к груди и подыгрываю ему:

— Какая катастрофа!

— Поэтому считаю, мы оба можем ошибаться.

Я взмахиваю подбородком и упрямо заявляю:

— Ну, насчет химии я не ошибаюсь. В отличие от тебя я серьезно отношусь к урокам.

— Давай поспорим. Если я буду прав, ты поцелуешь меня.

— А если права я?

— Проси что хочешь.

Я как будто отбираю конфету у ребенка. Нужно поставить мистера Мачо на место, и я рада, что могу это сделать.

— Если я выиграю, ты будешь серьезно относиться ко мне и нашему проекту, — ставлю я условие. — Никаких подколов и дурацких комментариев.

— По рукам. Не хочу тебя расстраивать, но у меня фотографическая память.

— Алекс, не хочу тебя расстраивать, но я взяла информацию из учебника. — Я просматриваю свои заметки и открываю нужную страницу в учебнике.

— Не подглядывая, можешь сказать, до какой температуры нужно охладить раствор? — спрашиваю я.

Алекс из тех, кто зажигается от споров. Но на сей раз этот упрямый парень проиграет. Он закрывает книгу и смотрит на меня.

— До двадцати градусов. И нужно растворять при ста градусах, а не при семидесяти, — уверенно отвечает он.

Я смотрю в учебник, потом на свои заметки. Затем опять в книгу. Я не могла ошибиться. На какой странице я…

— О да. Сто градусов. — Я смотрю на него в шоке. — Ты прав.

— Поцелуешь меня сейчас или позже?

— Прямо сейчас.

Я вижу, насколько он потрясен моим ответом — даже не шелохнулся. Дома мою жизнь контролируют родители. В школе все по-другому. Если я не смогу сама управлять своей жизнью, то превращусь в марионетку.

— Правда? — спрашивает он.

— Да.

Я беру его руку в свою. Если бы за нами наблюдали, мне никогда бы не хватило смелости так сделать, поэтому я рада, что мы здесь одни. Я сажусь на колени и наклоняюсь к нему — его дыхание замедляется. Я не обращаю внимания на его длинные и грубые пальцы, на то, что никогда раньше не прикасалась к нему. Я нервничаю. Хотя и не должна. Сейчас я контролирую этот момент.

Я чувствую, как он сдерживает себя. Хорошо, что он дает мне сделать первый шаг. Боюсь представить, что он может сделать, если ослабит тормоза. Я кладу его руку на свою щеку и слышу его стон. Мне хочется улыбнуться: его реакция доказывает, что у меня есть над ним власть. Он не двигается, и наши глаза встречаются. Время снова останавливается. Затем я поворачиваю голову к его руке и целую в ладонь.

— Я тебя поцеловала. — Я убираю руку и заканчиваю игру.

Тупая блондинка перехитрила самоуверенного мистера Мексикано.

14. Алекс

— И это ты называешь поцелуем?

— Да.

Я был в шоке, когда она положила мою руку на ее кремовую щеку. Мое тело отреагировало так, будто я принял наркотики. Всего минуту назад она была полностью в моей власти. Но эта красивая ведьма переиграла все так, что вышла победительницей. Она правда меня удивила. Я смеюсь и сознательно привлекаю внимание к нам, потому что именно этого ей хочется сейчас меньше всего.

— Тсс. — Бриттани ударяет меня по плечу, чтобы я заткнулся.

Я смеюсь громче, и она бьет меня тяжелым учебником по химии. Бедные мои руки. Я морщусь.

— Ай! — ощущение, будто миллион пчел ужалили меня в бицепс. — Cabron me dolio![49]

Она прикусывает нижнюю губу, накрашенную блеском «Лепесток пустыни», — мне кажется, ей идет. Хотя я бы не прочь увидеть на ее губах и «Розовый цветок».

— Тебе больно? — спрашивает она.

— Да, — цежу я сквозь зубы и пытаюсь сосредоточиться на блеске для губ.

— Хорошо.

Я закатываю рукав, чтобы осмотреть рану, из которой теперь (благодаря моей напарнице по химии) с одной стороны течет кровь. Рану зашивал врач в бесплатной поликлинике после драки в парке. У Бриттани хороший удар. Она задерживает дыхание и бежит прочь.

— Боже мой! Я не хотела сделать тебе больно, Алекс. Честное слово. Когда ты собирался показать мне шрам, ты закатывал левый рукав.

— Не хотел тебе его показывать, — говорю. — Я издевался над тобой, все в порядке, — отвечаю я ей. Можно подумать, что она никогда раньше не видела красную кровь. Только свою голубую.

— Нет, это ненормально, — настойчиво качает она головой. — Швы кровоточат.

— Это скобы, — поправляю я, пытаясь поднять ей настроение.

Бриттани побледнела еще больше. Она тяжело дышит, почти задыхается. Если она упадет в обморок, то я точно проиграю Лаки спор. Если она не может прийти в себя при виде маленького пятна крови, то как она займется со мной сексом? Пока мы в одежде, она не видит всех моих шрамов. Или если будет темно, то она может представлять кого-то белого и богатого. Но как я хочу видеть ее при свете! Я хочу чувствовать ее, хочу, чтобы она знала — с ней именно я, не другой culero.

— Алекс, ты в порядке? — спрашивает Бриттани обеспокоенно.

Мне признаться, что сейчас я представлял, как мы занимаемся сексом? Миссис Пи подходит к нам с суровым видом:

— Это библиотека. Ведите себя тише. — Но тут она замечает струйку крови, ползущую по моей руке и пачкающую рукав. — Бриттани, отведи его к медсестре. Алекс, в следующий раз перебинтуй рану, прежде чем приходить в школу.

— Разве вам меня не жалко, миссис Пи? Я истекаю кровью!

— Если ты сделаешь что-то для человечества или планеты, Алекс, тогда я тебе посочувствую. Но к тем, кто участвует в драках с ножом, я не испытываю ничего, кроме отвращения. Приведи себя в порядок.

Бриттани забирает книги у меня с колен и дрожащим голосом говорит:

— Пойдем.

— Я могу понести их. — Вслед за ней я выхожу из библиотеки, прижимая рукав в надежде остановить кровотечение.

Бриттани идет впереди меня. Если я попрошу ее помочь, потому что чувствую слабость, поверит ли она мне? Может быть, мне споткнуться… хотя вряд ли ей не все равно. Перед медкабинетом она поворачивается ко мне. Ее руки дрожат.

— Мне очень жаль, Алекс. Я не… не хотела…

Она нервничает. Что мне делать, если она заплачет? Я не привык к рыдающим девушкам. Не помню, чтобы Кармен хоть раз плакала за все время наших отношений. Я даже не уверен, есть ли у Кармен слезные железы. Она привлекла меня именно этим, эмоциональные девушки меня пугают.

— Ммм… ты в порядке?

— Если правда выплывет наружу, я этого не переживу. О боже, если миссис Питерсон вызовет моих родителей, мне конец! Лучше бы мне сразу умереть. — Ее продолжает потряхивать, будто она едет в машине с плохой подвеской и без тормозов.

— Бриттани?

— И мама во всем обвинит меня. Это моя вина, я знаю. Но она будет психовать, сорвется на меня, и тогда придется все объяснять и надеяться, что…

Прежде чем она успевает сказать еще одно слово, я зову ее:

— Бриттани!

Девушка смотрит на меня в растерянности. Даже не знаю, жалею я ее или удивлен тому, что она так нервничает.

— Сейчас психуешь только ты, — констатирую я очевидное.

Ее глаза, обычно ясные и светлые, кажутся померкшими и пустыми, будто она где-то далеко. Она крутит головой по сторонам, но избегает смотреть на меня.

— Нет, я не… я в порядке.

— Черт тебя подери! Посмотри на меня.

Она мнется.

— Я в порядке, — отвечает она, сосредоточенно изучая шкафчик в коридоре. — Просто забудь все, что я сказала.

— Если ты не посмотришь на меня, я буду истекать кровью прямо на полу, и мне понадобится переливание крови. Посмотри на меня, черт возьми.

Бриттани все еще тяжело дышит, но фокусируется на мне.

— Что? Я уже в курсе, что моя жизнь вышла из-под контроля, можешь не говорить.

— Я знаю, ты не хотела ранить меня, — замечаю я. — Даже если и хотела, то я, вероятно, заслужил. — Я хочу поднять ей настроение, чтобы она не сорвалась окончательно в коридоре. — Ошибаться — это не преступление. В чем смысл создавать репутацию, если время от времени ее нельзя разрушить?

— Не пытайся развеселить меня, Алекс. Я ненавижу тебя.

— Я тоже тебя ненавижу. Теперь, пожалуйста, отойди в сторону, чтобы уборщику не пришлось весь день отмывать пол от моей крови. Он мой родственник, если что.

Она качает головой, не веря моим словам. Ладно, он не совсем родственник. Но у него осталась семья в Атенсинго, в том маленьком городке, откуда родом моя мама и родственники из Мексики. Вместо того чтобы уйти, моя напарница по химии открывает передо мной дверь в кабинет медсестры. Ее не останавливают даже дрожащие руки.

— У него кровь, — обращается она к мисс Кото, школьной медсестре.

Мисс Кото просит меня сесть на одну из кушеток.

— Что здесь произошло?

Я смотрю на Бриттани. У нее настолько взволнованный взгляд, будто она беспокоится, не умру ли я прямо здесь. Я надеюсь, что увижу ангела смерти, прежде чем сдохну. Я с радостью отправился бы в ад, если бы на входе встречали с такой улыбкой, как у Бриттани.

— У меня скобы разошлись, — говорю я. — Ничего страшного.

— И как это произошло?

Мисс Кото устраивает допрос, пока смачивает белую салфетку и накладывает мне на руку повязку. Я задерживаю дыхание — рана саднит. Я тоже не собираюсь сдавать свою напарницу, тем более что мне нужно ее еще соблазнить.

— Я ударила его, — признается Бриттани срывающимся голосом.

Мисс Кото удивленно смотрит на нее:

— Ты ударила его?

— Случайно, — вмешиваюсь я в разговор.

Мне почему-то вдруг захотелось защитить эту девушку, которая ненавидит меня и скорее завалит проект миссис Пи, чем будет иметь дело со мной. Мой план с Бриттани не работает. Она сама призналась, что единственное чувство, которое она испытывает ко мне, — это ненависть. Но мысль о Лаки на моем мотоцикле причиняет мне больше боли, чем антисептик, которым мисс Кото промывает рану.

Если я хочу сохранить достоинство и спасти «хонду», я сейчас должен оставить Бриттани одну. Так ли она на самом деле меня ненавидит? Ее истерика говорит об обратном. Я никогда не видел, чтобы Бриттани вела себя не по сценарию или не имела стопроцентных намерений. Она робот. Вернее, так я думал. Она выглядела и вела себя как принцесса перед камерой каждый раз, когда я видел ее. Кто знал, что вид моей кровоточащей руки выведет ее из равновесия.

Я смотрю на Бриттани. Она занята моей рукой и указаниями мисс Кото. Жаль, что мы не в библиотеке. Могу поклясться, там она представляла, как мы занимаемся любовью. Мне стало la tengo dura[50] сидеть перед мисс Кото, когда я подумал об этом. Gracias а Dios[51], медсестра отошла к аптечке. Почему у меня нет под рукой учебника по химии, когда он так нужен?

— Давай встретимся в четверг после школы. Поработаем над проектом, — предлагаю я Бриттани по двум причинам. Во-первых, мне нужно перестать представлять нас вместе обнаженными в кабинете мисс Кото. Во-вторых, я хочу Бриттани.

— Я занята в четверг, — говорит она.

Наверняка Ослиной Мордой. Понятно, что она скорее будет проводить время с этим недоумком, чем со мной.

— Тогда в пятницу. — Я проверяю ее, хотя мне не стоит этого делать.

Проверять такую девушку, как Бриттани, — значит портить себе самооценку. Хотя я видел, насколько она уязвима и что ее до сих пор трясет от вида моей крови. Согласен, я мудак-манипулятор. Она прикусывает нижнюю губу, накрашенную, по ее мнению, не тем цветом.

— Я не могу в пятницу.

Моя эрекция полностью прошла.

— Может быть, в субботу утром? — говорит она. — Мы можем встретиться в библиотеке Фейерфилда.

— Ты уверена, что сможешь впихнуть меня в свой плотный график?

— Заткнись. Я буду ждать тебя там в десять.

— Это будет свидание, — заявляю я.

Мисс Кото, очевидно подслушивающая наш разговор, заканчивает перевязывать мою руку. Бриттани собирает учебники.

— Это не свидание, Алекс, — бросает она через плечо.

Я хватаю свои книги и бегу в коридор вслед за ней. Она идет одна. Музыка не играет в динамиках, значит, все еще идет урок.

— Возможно, это не свидание, но ты все еще должна мне поцелуй. Я всегда собираю долги.

В глазах моей напарницы по химии загорается безумный огонь. М-м-м, так опасно. Я подмигиваю ей.

— И не парься, каким блеском накраситься в субботу. Тебе все равно придется наносить его заново.

15. Бриттани

Одно я могу сказать точно — я не буду целоваться с Алексом Фуэнтесом. К счастью, на уроках миссис Питерсон всю неделю мы проводили эксперименты и говорили только о том, кто будет зажигать горелку. Хотя каждый раз перебинтованная рука Алекса напоминала, как я его ударила. Я стараюсь не думать о нем, когда крашу губы блеском на свидание с Колином. Сегодня вечер пятницы, мы поужинаем и сходим в кино. Я несколько раз придирчиво осматриваю себя в зеркале, надеваю браслет от Тиффани, который Колин подарил мне на нашу последнюю годовщину, и иду на задний двор, где моя сестра занимается в бассейне с физиотерапевтом. Мама в розовой велюровой накидке растянулась на шезлонге с журналом по дизайну интерьеров. Слышится только голос физиотерапевта, который инструктирует Шелли.

Мама откладывает журнал, ее лицо становится суровым:

— Брит, после десяти тридцати ты должна быть дома.

— Но у нас сеанс только в восемь. Я буду дома позже.

— Ты слышала, что я сказала? Не позднее десяти тридцати. Если что, уйдешь из кино пораньше. Родители Колина вряд ли примут девушку, которая не соблюдает комендантский час.

Звонок в дверь.

— Скорее всего, это Колин, — говорю я.

— Тогда поторопись. Такой мальчик не будет ждать вечно.

Я бегу к входной двери, прежде чем моя мама сделает из нас обоих дураков. Колин стоит на крыльце с дюжиной красных роз в руке.

— Это тебе.

Его сюрприз удивил меня. Bay! Как я могла быть такой глупой и так много думать об Алексе на этой неделе? Я обнимаю Колина и целую его в губы.

— Я только поставлю их в воду.

Я отступаю в дом и радостно напеваю, когда иду на кухню и вдыхаю сладкий аромат. Пока наливаю воду в вазу, думаю, дарил ли Алекс когда-либо своей девушке цветы? Алекс скорее подарит острый нож; во всяком случае, на свидании с ним нож пригодится больше. Когда я с Колином, мне так… Скучно? Нет. Мы не скучные. С ним я в безопасности. Мне комфортно. Уютно. Я обрезаю стебли, ставлю розы в вазу и возвращаюсь в патио, где Колин болтает с моей мамой, — не скажу, что мне это нравится.

— Готов? — спрашиваю я.

Колин расплывается в белоснежной улыбке на миллион долларов:

— Да.

— Она должна вернуться в десять тридцать! — кричит нам вслед мама. Как будто комендантский час для девушки означает ее высокую нравственность.

Это смешно, но я смотрю на Шелли и замолкаю.

— Конечно, миссис Эллис, — отвечает Колин.

Уже в его «мерседесе» я спрашиваю:

— На какой фильм мы идем?

— Планы изменились. Фирма моего отца достала билеты на игру Cubs[52]. Места прямо позади основной базы. Детка, мы идем смотреть Cubbies.

— Здорово! Мы вернемся к десяти тридцати? — Я не сомневаюсь, что мама будет ждать меня на пороге.

— Если не будет дополнительных подач. Твоя мама считает, что после ты превратишься в тыкву?

Я беру его за руку:

— Нет. Просто… я не хочу расстраивать ее.

— Не обижайся, но твоя мама очень странная. Она сексуальная телка, но немного не в себе.

Я отпускаю его руку.

— Фу! Колин, ты только что назвал мою маму «телкой». Меня чуть не стошнило.

— Я тебя умоляю, Брит. — Он косится в мою сторону. — Твоя мама больше похожа на твою сестру-близняшку, чем на мать. Она соблазнительная.

Она много времени проводит в зале, поэтому, согласна, у нее тело не сорокапяти-, а скорее тридцатилетней женщины. Но то, что мой парень назвал мою маму сексуальной, — мерзость.

Колин ведет меня к корпоративной ложе отца на стадионе «Ригли Филд». Там куча людей из адвокатских контор. Родители Колина приветствуют нас. Его мама обнимает меня, бросает воздушный поцелуй и уходит болтать с остальными. Я наблюдаю, как Колин общается с гостями в ложе. Он чувствует себя здесь как дома; он в своей стихии. Он жмет всем руки, широко улыбается и смеется над любой шуткой, не важно, смешная она или нет.

— Давай посмотрим игру оттуда?

Мы набираем хот-догов и напитков из фуд-бара и идем к своим местам.

— Я надеюсь, что получу стажировку в «Харрис, Лундстрем и Уоллас» следующим летом, — говорит он спокойно, — так что я должен лично знать этих ребят.

Когда г-н Лундстрем появляется рядом с нами, Колин включает обаяние на полную. Я смотрю с восхищением: он разговаривает с мистером Лундстремом, как со старым другом. У моего парня талант очаровывать людей.

— Я слышал, ты хочешь пойти по стопам своего отца, — говорит мистер Лундстрем.

— Да, сэр, — отвечает Колин, и они начинают обсуждать футбол, акции — все, что интересует мистера Лундстрема.

Меган звонит мне на мобильный, и я пересказываю ей основные моменты игры, пока Колин занят разговором с мистером Лундстремом. Она рассказывает про танцевальный клуб «Мистик» — лучший, по ее мнению, куда пускают и тех, кому еще нет двадцати одного. Она уверена, что нам со Сьеррой там тоже понравится. На седьмой подаче стрейч мы с Колином встаем и поем «Take те out to the ball game»[53]. Мы откровенно фальшивим, но сейчас это не важно — вместе с нами поют тысячи поклонников «Кабсов». Сейчас мне хорошо с Колином, мы веселимся вместе. Видимо, я слишком критикую наши отношения.

В девять сорок пять я поворачиваюсь к Колину и говорю, хоть игра еще не закончилась, что нам пора собираться домой. Он берет меня за руку. Я думаю, что он закончит разговор с мистером Лундстремом. Но вместо этого Лундстрем подзывает еще и мистера Уоллеса. Время уходит, и я начинаю нервничать. Мне хватает напряжения дома. Я не хочу его увеличивать.

— Колин… — шепчу я, сжимая его руку.

Он обнимает меня в ответ. Во время девятой подачи, когда на часах уже десять, я объявляю:

— Извините, но Колин должен отвезти меня домой.

Мистер Уоллес и мистер Лундстрем пожимают Колину руку, и я тащу его к выходу.

— Брит, ты понимаешь, как трудно получить стажировку в компании «Харрис, Лундстрем и Уоллас»?

— Сейчас мне на это наплевать, Колин, мне нужно быть дома в десять тридцать.

— Ты будешь дома в одиннадцать. Скажешь маме, что мы застряли в пробке.

Колин не знает, какой может быть мама, когда она не в том настроении. К счастью, мне удавалось не приводить Колина домой часто; если он и приходил, то только на несколько минут. Он понятия не имеет, как мама может срываться на меня.

Мы подъезжаем к моей улице не в одиннадцать, а около одиннадцати тридцати. Колин по-прежнему рассуждает о возможной стажировке в «Харрис, Лундстрем и Уоллас» и слушает повтор игры по радио.

— Я должна идти. — Наклоняюсь и быстро целую Колина.

— Останься на несколько минут… — Он отстраняется от моих губ. — Мы не дурачились, как обычно. Мне этого так не хватает.

— Мне тоже. Но уже поздно, — извиняюсь я перед ним. — У нас впереди еще столько ночей вместе.

— Чем раньше они наступят, тем лучше.

Я иду к дому и готовлюсь к скандалу. Естественно, мама стоит в прихожей, скрестив руки на груди.

— Ты опоздала.

— Я знаю. Извини.

— Ты думаешь, у меня свободные правила?

— Нет.

Она вздыхает.

— Мама, мне очень жаль. Мы пошли смотреть игру Cubs вместо кино, и дорога была просто ужасной!

— Игру? На другом конце города? Вас могли ограбить!

— Все в порядке, мама.

— Ты думаешь, что знаешь все, Брит, но это не так. Ты могла уже лежать мертвой где-то на аллее, а я бы думала, что вы с Колином в это время в кино. Проверь свой кошелек — деньги или права не пропали?

Я открываю кошелек и проверяю его содержимое, только чтобы успокоить ее, достаю документы и деньги.

— Все на месте.

— Считай, тебе повезло. На этот раз.

— Я всегда осторожна, когда выхожу в город, мама. Кроме того, Колин был со мной.

— Мне не нужны оправдания, Брит. Ты не могла позвонить и предупредить, что у вас поменялись планы и поэтому приедете поздно?

Чтобы она наорала на меня сначала по телефону, а потом еще раз дома? Нет. Но я не могу ей этого сказать.

— Я не подумала об этом. — Это все, что я могу сказать.

— Ты вообще когда-нибудь думаешь о своей семье? Все вертится не только вокруг тебя, Бриттани.

— Я знаю, мама. Обещаю, в следующий раз я позвоню. А сейчас я устала. Можно я пойду спать?

Она отпускает меня взмахом руки.

В субботу утром я просыпаюсь от маминых криков. Отбросив одеяло, я встаю с кровати и сбегаю по лестнице — посмотреть, из-за чего шум. Шелли сидит в своем инвалидном кресле, пододвинутом прямо к кухонному столу. Вся ее рубашка и брюки заляпаны едой — как будто она маленький ребенок, а не двадцатилетняя девушка.

— Шелли, если еще раз так сделаешь, отправишься в свою комнату!

Мама кричит на мою сестру и ставит на стол тарелку с протертой едой. Шелли скидывает миску на пол. Мама задыхается, прищуривает глаза и смотрит на Шелли.

— Я помогу, — бросаюсь я к сестре.

Мама никогда не била сестру. Но ее напряжение настолько велико, что его можно сравнить с ударом.

— Не сюсюкай с ней, Бриттани, — говорит мама. — Если она не будет есть сама, будем кормить ее через трубку. Ты этого хочешь?

Я ненавижу, когда она так делает. Она сразу говорит о худшем варианте развития событий, но не пытается решить проблему. Я вижу такое же разочарование в глазах моей сестры. Мама указывает пальцем на Шелли, потом на еду на полу.

— Вот почему я не беру тебя в ресторан, — заключает она.

— Мама, перестань, — говорю я. — Не нагнетай обстановку. Она и так уже расстроена. Зачем делать все еще хуже?

— А как же я?

Внутри меня по венам начинает разливаться напряжение, оно наполняет мои руки и ноги. Оно бурлит во мне с такой силой, что я не могу больше сдерживаться.

— При чем здесь ты? Почему ты всегда все сводишь к себе? — выкрикиваю я. — Мама, разве ты не видишь, как ей больно? Почему вместо криков ты не выяснишь, что случилось?

Не думая, я беру салфетку и сажусь на колени рядом с Шелли. Я начинаю оттирать ей штаны.

— Бриттани, не надо! — просит мама.

Я не слушаю ее. Я должна это сделать. Но прежде чем я успеваю закончить, Шелли запускает руки в мои волосы и начинает их тянуть. Больно. Во всей этой суматохе я и забыла про новое развлечение моей сестры.

— Эй! — обращаюсь я к ней. — Шелли, пожалуйста, прекрати!

Я пытаюсь надавить на ее кулаки, как показывал врач, чтобы освободить волосы, но все бесполезно. Я неуклюже сажусь у ног Шелли и скручиваюсь от боли. Мама ругается, вокруг разлетаются остатки ужина, а я почти не чувствую головы.

Мама пытается вытащить руки Шелли из моих волос, но та не ослабляет хватку.

— Кастет, мама!

Я вспоминаю совет доктора Меира. Господи, сколько же волос она выдрала? Я чувствую, что часть моей головы полысела. После моего напоминания мама, должно быть, надавила Шелли на суставы, потому что она отпустила мои волосы. Иначе сестра выдрала бы мне их все. Я сажусь на пол и сразу ощупываю затылок. Шелли улыбается. Мама хмурится. А у меня в глазах стоят слезы.

— Я отвезу ее к доктору Меиру прямо сейчас, — качает головой мама и смотрит на меня — она считает, что из-за меня ситуация вышла из-под контроля. — Это слишком затянулось. Бриттани, бери машину отца и встреть его в аэропорту. Он прилетает в одиннадцать. Это все, чем ты сейчас можешь помочь.

16. Алекс

Я уже час жду в библиотеке. Ладно, прошло уже полтора часа. Пока не пробило десять, я сидел снаружи на бетонной скамейке. В десять я вошел в холл и остановился, якобы заинтересовавшись будущими мероприятиями библиотеки. Я не хочу показывать, как сильно я хочу увидеть Бриттани. В десять сорок пять я сажусь на пуфик в отделе подростковой литературы и открываю учебник по химии. Мой взгляд скользит по странице, хотя и не различает слов. Сейчас уже одиннадцать. Где она?

Я могу пойти погулять с друзьями. Черт, я должен встретиться с друзьями. Но у меня есть глупое желание — хочу понять, почему Бриттани меня прокатила. Я говорю себе, что дело в задетом самолюбии, но в глубине души беспокоюсь о ней. Она намекнула в кабинете медсестры, что ее мама явно не станет кандидаткой на премию «Мать года». Бриттани понимает, что ей уже восемнадцать лет и она может уйти из дома когда захочет? Если там все так плохо, почему она остается? Потому что ее родители богаты. Если я уйду из дома, моя новая жизнь не будет особо отличаться от прежней. А вот для девушки, которая живет на северной стороне, отсутствие дизайнерских полотенец и горничной, вероятно, хуже смерти.

Я прождал Бриттани достаточно. Я хочу зайти к ней и узнать, почему она меня кинула. Не успев все обдумать, я сажусь на мотоцикл и еду на северную сторону. Я знаю, где она живет… в огромном белом доме с колоннами. Я паркую мотоцикл возле ее дома и звоню ей дверь. Я откашливаюсь, чтобы не подавиться словами. Черт возьми, что я ей скажу? И почему я чувствую себя так неуверенно, будто мне нужно произвести на нее впечатление, иначе она меня осудит? Никто не отвечает. Я снова нажимаю на звонок.

Где слуга или дворецкий, который открывает дверь когда нужно? Когда я собираюсь уйти и спросить самого себя, какого хрена я себя так веду, дверь открывается. Передо мной стоит старшая копия Бриттани. Очевидно, это ее мама. Она окидывает меня взглядом, и на лице у нее читается смесь разочарования и презрительной насмешки.

— Я могу помочь вам? — спрашивает она.

Чувствую, что она видит во мне садовника или продавца, который ходит по домам и беспокоит людей.

— Мы не подаем милостыню.

— Я и не собираюсь вас ни о чем просить. Меня зовут Алекс. Я просто хотел знать, Бриттани… э… дома?

Супер. Теперь через каждые две секунды я вставляю «э».

— Нет. — Ее взгляд так же категоричен, как и ответ.

— Вы не знаете, куда она пошла?

Миссис Эллис прикрывает дверь — вероятно, боится, что я загляну внутрь, увижу ее драгоценности и захочу их украсть.

— Я не даю информацию о местонахождении моей дочери. А теперь, если позволите… — Она захлопывает дверь прямо перед моим носом.

Я стою перед дверью, как полный кретин. Наверняка Бриттани была дома и попросила маму выпроводить меня. Я помню, как она переиграла меня в школе. Ненавижу игры, в которых не могу выиграть. Я иду к мотоциклу и думаю, как я должен чувствовать себя: как брошенная дворняжка или как рассерженный питбуль?

17. Бриттани

— Кто такой Алекс?

Это первое, что мама спрашивает меня, когда мы с отцом приезжаем из аэропорта.

— Парень из школы, мой напарник по химии, — медленно начинаю я. Минуточку. — Откуда ты знаешь об Алексе?

— Он был здесь после того, как ты уехала в аэропорт. Я отправила его куда подальше.

В мозгу что-то начинает вспыхивать, и до меня доходит. О нет! Я забыла сегодня утром встретиться с Алексом. Представляю, как он ждет меня в библиотеке, и меня пронзает чувство вины. Я не доверяла ему, но сама же его подвела. Он, должно быть, в ярости. Мне становится плохо.

— Я не хочу, чтобы он появлялся рядом с нашим домом, — продолжает мама. — Соседи начнут говорить о вас. Как они говорят о твоей сестре. — Я знаю, о чем она думает.

Надеюсь, однажды я буду жить в таком месте, где не придется переживать по поводу сплетен соседей.

— Хорошо.

— Ты не можешь сменить напарника?

— Нет.

— Ты пробовала?

— Да, мама. Я пробовала. Миссис Питерсон отказалась дать мне другого партнера.

— Может быть, нужно постараться сильнее. Я позвоню в школу в понедельник и…

Я не обращаю внимания на жжение в затылке, откуда сестра вырвала прядь волос, и впиваюсь в маму взглядом.

— Мама, я справлюсь. Не нужно звонить в школу, я не хочу чувствовать себя двухлетним ребенком.

— Это Алекс научил тебя так разговаривать с матерью — без всякого уважения? Считаешь, теперь ты можешь открывать на меня рот просто потому, что посидела с этим мальчиком?

— Мама…

Я хочу, чтобы папа сейчас оказался здесь и вмешался. Но как только папа пришел домой, он отправился в свой кабинет проверять электронную почту. Я хочу, чтобы он был арбитром, а не сидел на скамейке запасных.

— Если ты начнешь общаться со всякими отбросами, люди будут считать тебя такой же. Мы с отцом не так тебя воспитывали.

О нет! Сейчас начнется лекция. Я бы согласилась съесть живую рыбу, весы, да все, что угодно, только бы не слушать ее. Я понимаю подтекст, стоящий за ее словами: Шелли неидеальна, поэтому я должна стараться за двоих. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться.

— Мам, я все понимаю. Мне жаль.

— Я только хочу защитить тебя, — говорит она. — А ты отталкиваешь меня.

— Я знаю, прости. А что доктор сказал про Шелли?

— Он хочет, чтобы мы приходили на осмотр два раза в неделю. Мне нужно, чтобы ты помогла мне за ней ухаживать.

Я не говорю ей, как миссис Смолл относится к пропускам тренировок, чтобы мы обе не расстроились еще больше. К тому же я сама хочу знать, почему Шелли так взбесилась…

К счастью, звонит телефон, и мама идет отвечать. Я бегу в комнату сестры, чтобы мама не успела позвать меня и продолжить обсуждение. Шелли сидит за компьютером в своей комнате и что-то печатает.

— Привет, — здороваюсь я.

Шелли поднимает глаза. Она не улыбается. Она должна понять: я не злюсь и знаю, что она не хотела обидеть меня. Даже сама Шелли не понимает мотивы своих действий.

— Хочешь, поиграем в шашки?

Она качает головой.

— Может, посмотрим телевизор?

Она вновь отказывается.

— Я хочу, чтобы ты знала: я не злюсь на тебя. — Я подхожу поближе, но так, чтобы волосы были вне досягаемости, и глажу ее по спине. — Ты знаешь, что я тебя люблю.

Ни ответа, ни кивка, ни одного слова. Ничего. Я сижу на краешке ее кровати и смотрю, как она играет на компьютере. По ходу игры я делаю замечания, поэтому Шелли знает, что я все еще здесь. Мне жаль, что сейчас я ей не нужна. Потому что придет время, когда я понадоблюсь ей, но меня не окажется рядом. Это пугает меня. Чуть позже я выхожу от сестры и возвращаюсь в свою комнату. В справочнике учеников «Фейерфилда» я ищу телефон Алекса. Я достаю телефон и набираю его номер.

— Алло? — отвечает мне мужской голос.

Я делаю глубокий вдох.

— Привет, — говорю я. — Алекс дома?

— Он вышел.

— Quien es? — слышу я голос его мамы на заднем фоне.

— Кто это? — переспрашивает меня мальчик.

Я осознаю, что отковыриваю лак с ногтей.

— Бриттани Эллис. Я… э-э… друг Алекса из школы.

— Это Бриттани Эллис, друг Алекса из школы, — передает мальчик мои слова.

— Тота el mensaje, — слышу я в трубке ее голос.

— Ты его новая девушка? — спрашивает мальчик.

Я слышу глухой удар и вопль «Ой!», потом он добавляет:

— Что-нибудь передать ему?

— Скажи, что звонила Бриттани. Мой номер…

18. Алекс

Сейчас я на складе, где каждую ночь проходят собрания «Мексиканской крови». Я только что выкурил вторую или третью сигарету — я уже перестал считать.

— Выпей пива и соберись уже. — Пако бросает мне «Корону»[54].

Я рассказал ему, как Бриттани прокатила меня сегодня утром. В ответ он только покачал головой — мол, я должен был лучше подумать, прежде чем идти на северную сторону. Я ловлю банку одной рукой и кидаю обратно.

— Нет, спасибо.

— Que tienes, ese?[55] Пиво не понравилось? — Это Хавьер, наверное, самый глупый член банды. Когда он под наркотой, то может контролировать себя примерно как пьяный el buey[56].

Я бросаю ему вызов, не сказав ни слова.

— Да шучу, братан, — бормочет пьяный Хавьер.

Никто не хочет ругаться со мной. Я проявил себя в тот же год, как вступил в банду «Мексиканская кровь», в стычке с бандой конкурентов. Когда я был ребенком, я думал, что могу спасти мир… или по крайней мере свою семью. «Я никогда не буду в банде, — говорил я себе, когда подошло время вступить в нее. — Я буду защищать мою семью обеими руками». На южной стороне Фейерфилда ты либо в банде, либо против нее. У меня была мечта о будущем, несбывшаяся мечта, что я буду держаться подальше от банды и защищать свою семью. Но она умерла вместе с моим будущим той ночью, когда моего отца расстреляли в двадцати футах от меня. Тогда мне было шесть.

Я стоял над его телом и видел, как расплывалась красная точка на его рубашке. Она напомнила мне яблочко в дартсе, вот только мишень становилась все больше и больше. Следующее воспоминание: он вздыхает — и все уже кончено. Мой отец мертв. Я больше не прикасался к нему. Я был слишком напуган. В последующие дни я не вымолвил ни слова. Я не смог говорить даже на допросе в полиции. Они сказали, что я нахожусь в шоке и мой мозг не знает, как обработать произошедшее. Они оказались правы. Я даже не помню, как выглядел парень, стрелявший в него. Я никогда не смогу отомстить за убийство моего отца, хотя постоянно прокручиваю в голове ту ночь и пытаюсь собрать все детали воедино. Если бы я мог вспомнить, убийца заплатил бы сполна. Хотя сейчас с памятью все в порядке. Меня продинамила Бриттани, ее мать косо смотрела на меня… Моменты, которые я хочу забыть, словно приклеились к моему мозгу.

Пако одним глотком опустошает половину банки — его не смущает, что пиво льется по уголкам рта и пачкает рубашку. Когда Хавьер отворачивается к другим парням, Пако обращается ко мне:

— Кармен испортила тебе жизнь.

— В смысле?

— Теперь ты не доверяешь девушкам. Например, Бриттани Эллис…

Я выругался себе под нос.

— Пако, брось мне еще одну «Корону».

Я выпиваю пиво и швыряю пустую банку в стену.

— Тебе это неприятно, Алекс. Но будешь ты пьяным или нет, ты все равно меня выслушаешь. Твоя гулящая, соблазнительная, сексуальная бывшая — Кармен — ударила тебя в спину. А теперь ты запускаешь бумеранг в Бриттани.

Я нехотя слушаю Пако и беру еще пива.

— Ты называешь мою напарницу «бумерангом»?

— Да. Но тебе достанется сильнее, чувак, потому что тебе нравится эта девушка. Признай это.

Я не хочу признаваться.

— Я хочу ее ради спора.

Пако хохочет так, что спотыкается и падает на пол. Он тыкает в меня банкой пива, которую до сих пор держит в руке.

— Ты так хорошо лжешь самому себе, что на самом деле начинаешь верить в ту чушь, которую несешь. Эти девушки — полные противоположности.

Я беру еще пива. Пока я открываю банку, я думаю, чем Кармен отличается от Бриттани. У Кармен сексуальные, темные, загадочные глаз. У Бриттани невинные голубые глаза, почти прозрачные. Какими они будут, когда я займусь с ней любовью? Блин. Заниматься любовью? Что, черт возьми, заставило меня подумать о Бриттани и любви в одном предложении? Я и вправду теряю себя.

Следующие полчаса я накачиваю себя пивом. Мне хорошо настолько, что я не думаю… ни о чем. Знакомый женский голос выводит меня из оцепенения.

— Хочешь поехать на пляж Дэнвуд? — спрашивает он.

Я смотрю в шоколадные глаза. Хотя мой мозг как в тумане и меня потряхивает, я понимаю, что карий и голубой цвета сильно различаются. Я не хочу голубые. Голубые глаза слишком смущают меня. Карие глаза смотрят прямо, с ними проще. Я чувствую: что-то не так, но не могу определить, что именно. И когда шоколадные губы накрывают мои, я просто хочу стереть голубые глаза из моей головы. Хотя шоколадные уже заставляли меня страдать.

— Да, — говорю я, когда мои губы отстраняются от ее. — Поехали! Vamos a gozar![57]

Через час я уже стою по пояс в воде. Я представляю себя пиратом, бороздящим далекие моря. Конечно, где-то на задворках моего затуманенного сознания я понимаю, что перед мной озеро Мичиган, а не океан. Но сейчас я не могу ясно думать, поэтому быть пиратом — чертовски хороший вариант. Ни семьи, ни забот, никто со светлыми волосами и голубыми глазами не смотрит на меня. Руки как щупальца обвиваются вокруг моего живота.

— О чем ты думаешь, novio?

— Хочу стать пиратом, — шепчу я осьминогу, который только что назвал меня своим парнем.

Осьминог целует мою спину и движется к моему лицу. Я не чувствую страха, наоборот, мне хорошо. Я знаю этого осьминога, эти щупальца.

— Если ты пират, то я буду русалкой. Спаси меня!

Мне кажется, что спасать нужно меня — я тону в ее поцелуях.

— Кармен, — выдыхаю я, и кареглазый осьминог превращается в сексуальную русалку, а я понимаю, что пьяный и голый стою в озере Мичиган.

— Тс-с, просто наслаждайся.

Кармен хорошо меня знает: она заставляет меня забыть о реальной жизни и помогает отдаться фантазии. Ее руки и тело обвиваются вокруг меня. В воде она практически невесома. Мои руки блуждают по знакомым местам, тело прижимается к хорошо изученным формам, но фантазия не приходит. Я оглядываюсь на берег — по крикам своих шумных друзей я понимаю, что за нами наблюдают. Мой осьминог, моя русалка любит зрителей. А я — нет.

Я выпутываюсь из ее объятий и иду к берегу. Игнорируя замечания друзей, я натягиваю джинсы и прошу мою русалку одеться. Затем я снова беру ее за руку, мы идем сквозь толпу и садимся рядом с друзьями. Я прислоняюсь к большой скале и выпрямляю ноги. Моя бывшая девушка садится на меня верхом — как будто мы никогда не расставались, как будто она никогда не обманывала меня. Я чувствую, что меня загнали в ловушку. Она достает что-то покрепче табака и передает мне. Я смотрю на маленькую свернутую сигаретку.

— Меня не слишком вдарит? — спрашиваю я.

Я пьян, но последнее, что я хочу, — накачаться марихуаной и пивом. Я хочу онеметь, а не умереть.

Она подносит сигарету к моим губам.

— Это настоящее золото Акапулько, novio.

Вдруг это поможет стереть воспоминания о случившемся и заставит меня забыть о перестрелках, бывших подружках и споре на секс с девушкой, которая считает меня подонком? Я беру у нее косяк и затягиваюсь. Руки русалки скользят по моей груди.

— Я могу сделать тебя счастливым, Алекс.

Я чувствую от нее запах алкоголя и mota в ее дыхании. Или это пахнет от меня?

— Дай мне еще один шанс.

Алкоголь и наркотики сбивают меня с толку. И когда у меня в голове всплывает образ Бриттани и Колина, которые держались вчера за руки, я притягиваю Кармен к себе. Мне не нужна такая девушка, как Бриттани. Мне нужна горячая и пылкая Кармен, моя маленькая лукавая русалка.

19. Бриттани

Я уговорила Сьерру, Дуга, Колина, Шейна и Дарлин съездить сегодня в клуб «Мистик», про который мне рассказала Меган. Он расположен в Хайленд-Гроув, на пляже. Колин не любит танцевать, поэтому в конечном итоге я танцевала с остальными ребятами и еще одним парнем по имени Трой, который оказался классным партнером. Я думаю, мы сможем использовать некоторые движения для выступления группы поддержки.

Теперь мы сидим дома у Сьерры. А то как бы она объяснила родителям, что не будет ночевать сегодня дома и останется у Изы? Имею ли я к этому отношение? Да, но я просто представила, сколько возникнет вопросов после этого, и проголосовала за частный пляж позади дома Сьерры. Моя мама знает, что сегодня я ночую у Сьерры, поэтому не будет меня проверять. Мы со Сьеррой сидим на одеялах на песке, а Дарлин с ребятами разгружают спрятанные в багажнике Колина бутылки с пивом и вином.

— Мы с Дугом переспали на прошлых выходных, — выпаливает Сьерра.

— Правда?

— Да. Я хотела подождать до колледжа, но все произошло само собой. Его родители уехали, я пришла в гости, и… и мы просто сделали это.

— Bay. И как все прошло?

— Я не знаю. Честно говоря, было немного странно. Но после Дуг был очень нежен, постоянно спрашивал, в порядке ли я. А ночью он пришел ко мне и принес тридцать красных роз. Мне пришлось соврать родителям и сказать, что это подарок на нашу годовщину. Не могла же я признаться, что эти цветы были в честь того, что он лишил меня девственности. А как у тебя с Колином?

— Колин хочет заняться сексом, — вздыхаю я.

— Каждый мужчина старше четырнадцати лет хочет секса, — заявляет Сьерра. — Это их идея фикс.

— Я просто… не хочу. По крайней мере, не сейчас.

— Тогда просто скажи ему «нет», — советует она, как будто это так просто сделать. Сьерра больше не девственница, она сказала «да». Почему мне так трудно согласиться?

— Как я узнаю, что пора?

— Уверена, тогда ты даже не спросишь меня об этом. Когда ты будешь полностью готова, у тебя не будет ни отговорок, ни вопросов. Мы знаем, что они хотят секса. И ты решаешь, будет он или нет. Слушай, у меня в первый раз это не было весело и легко. Я чувствовала себя неловко и большую часть времени глупо. Не бойся открыться и показаться уязвимой человеку, которого любишь, тогда это будет особенный момент.

Может, поэтому я не хочу делать это с Колином? Может быть, в глубине души я не люблю его так сильно, как я думала раньше? Способна ли я вообще любить кого-то так сильно, чтобы раскрыться, показать свою слабость? Я правда не знаю.

— Тайлер сегодня расстался с Дарлин, — шепчет мне Сьерра. — Он начал встречаться с девушкой из общаги.

Сейчас мне жалко Дарлин. Она расцветает от внимания парней. Это повышает ее самооценку. Неудивительно, что она весь вечер крутится рядом с Шейном. Я наблюдаю, как остальные парни и Дарлин возвращаются на пляж с одеялами. Дарлин хватает Шейна за рубашку и тянет в сторону.

— Давай переспим, — предлагает она.

Шейн, обладатель вьющихся каштановых волос, похоже, не прочь выполнить ее просьбу. Я отвожу ее в сторону и наклоняюсь к ее уху, чтобы только она могла меня услышать:

— Не играй с Шейном.

— Почему нет?

— Потому что ты не любишь его. Не используй его. И не позволяй ему использовать тебя.

Дарлин отталкивает меня:

— Ты действительно странно смотришь на вещи, Брит. Или так ты хочешь указать остальным на их недостатки, а самой остаться мисс Совершенство?

Это несправедливо. Я не хочу указывать на ее недостатки, но если она идет по пути саморазрушения, разве я, как подруга, не должна остановить ее? Может, и нет. Мы друзья, но не самые близкие. Моя единственная близкая подруга — это Сьерра. Имею ли я право давать советы Дарлин, когда она не ответит мне тем же?

Сьерра, Дуг, Колин и я сидим на одеялах перед костром, который мы разожгли из палок и старых деревяшек, и обсуждаем последний футбольный матч. Мы смеемся, вспоминаем пропущенные атаки и подражаем тренеру, который кричит на игроков флангов. Когда он действительно расстроен и начинает кричать, его лицо багровеет, а изо рта вылетают капельки слюны. Чтобы она не попала на них, футболисты разбегаются в стороны. Дуг потрясающе пародирует тренера. Мне так хорошо сидеть здесь вместе с друзьями и Колином, что ненадолго я забываю о моем партнере по химии, о котором много думала в последнее время.

Вскоре Сьерра и Дуг уходят гулять, а мы с Колином сидим, прислонившись друг к другу, перед костром; на песок ложатся яркие отблески. Дарлин и Шейн решили провести время вместе, несмотря на предостережения, и еще не вернулись. Я тянусь за бутылкой «Шардоне», которую принесли ребята. Мальчики пьют пиво, а девушки вино, потому что Сьерре не нравится вкус пива. Я подношу бутылку к губам и допиваю вино. Я уже навеселе, но мне нужно выпить еще бутылку, чтобы почувствовать себя абсолютно беззаботной.

— Ты скучал по мне этим летом? — спрашиваю я и опираюсь на Колина, а он гладит мои волосы. Они в полном беспорядке. Жаль, что я недостаточно пьяна, чтобы мне было на это наплевать.

Колин берет мою руку и ведет ее к паху. Его дыхание замедляется, он начинает стонать.

— Да, — шепчет он мне в шею. — Очень.

Я убираю руку, его руки кольцом обвивают меня спереди. Он сжимает мою грудь, будто это шарики с водой. Я никогда не была против прикосновений Колина, но сейчас его блуждающие руки раздражают и пугают меня. Я вырываюсь из его объятий.

— В чем дело, Брит?

— Я не знаю.

Я правда не знаю. Отношения с Колином напрягают меня с самого начала учебного года. И что раздражает меня больше всего — мысли об Алексе продолжают лезть мне в голову. Я протягиваю руку и беру пиво.

— Ты как будто меня принуждаешь. — Я открываю банку с пивом и делаю глоток. — Мы не можем просто посидеть рядом?

Колин драматически глубоко вздыхает:

— Брит, но я этого хочу.

Я пытаюсь выпить банку залпом, но проливаю немного.

— Прямо сейчас!

Чтобы в любой момент нас могли увидеть друзья?

— Почему нет? Мы долго ждали.

— Я не знаю, Колин. — Я очень боюсь этого разговора, хотя он должен был произойти. — Я думала… Я думала, это случится естественно.

— Что может быть более естественным, чем сделать это на открытом воздухе, на песке?

— А презервативы?

— Я просто выйду из тебя.

Звучит не очень романтично. Я все время буду нервничать и беспокоиться о том, как бы не забеременеть. Я не так представляла свой первый раз.

— Заняться любовью очень много для меня значит.

— Для меня тоже. Давай уже сделаем это.

— Я чувствую, что ты изменился за лето.

— Может быть. — Он пытается защититься. — А может, я понял, что наши отношения должны перейти на новый уровень. Блин, Брит. Кто-нибудь слышал о выпускниках-девственниках? Все думают, что мы давно уже сделали это, так почему мы не можем этим заняться? Черт, даже Фуэнтес думает, что может забраться тебе под юбку.

У меня ухает сердце.

— Ты думаешь, что я скорее пересплю с Алексом, чем с тобой?

В глазах у меня стоят слезы. То ли алкоголь сделал меня более эмоциональной, то ли его слова попали в цель. Я думаю о своем напарнике по химии. Я ненавижу себя за эти мысли и ненавижу Колина за то, что он сейчас сказал.

— А как же Дарлин? — набрасываюсь я на него и осматриваюсь, чтобы Дарлин не услышала меня. — На химии вы как настоящая парочка.

— Забудь про это, Брит. Что с того, что какая-то девушка обращает на меня внимание на химии? Ты-то не обращаешь, потому что слишком занята Фуэнтесом. Это выглядит как прелюдия.

— Ты несправедлив, Колин.

— Что происходит? — Сьерра с Дугом появляются из-за большого валуна.

— Ничего. — Я встаю, держа в руках сандалии. — Я иду домой.

Сьерра берет свою сумку.

— Я пойду с тобой.

— Нет. — Я наконец чувствую легкое головокружение. Я словно нахожусь вне своего тела и хочу прочувствовать это. — Мне никто не нужен. Я прогуляюсь.

— Она пьяна. — Дуг указывает на пустую бутылку и банку из-под пива рядом со мной.

— Нет.

Я беру еще одну банку пива, открываю ее и иду вдоль пляжа. Одна. Сама. Как и должно быть. Сьерра кричит вдогонку:

— Я не хочу, чтобы ты шла одна.

— Я просто хочу побыть сама с собой сейчас. Мне нужно во всем разобраться.

— Брит, вернись, — просит Колин, но не поднимается с места.

Я игнорирую его.

— Главное, не заходи за четвертый пирс, — предупреждает Сьерра. — Там небезопасно.

Безопасно, небезопасно. Что будет, если со мной что-то случится? Колину наплевать. И если на то пошло, то и моим родителям тоже. Я закрываю глаза, чувствую песок между пальцами, вдыхаю свежий, прохладный бриз с озера Мичиган, который овевает мое лицо. Я забываю обо всем, кроме песка и пива, шагаю все дальше и иногда останавливаюсь, чтобы посмотреть, как над темной водой сияет луна и разделяет водную гладь.

Я прохожу два пирса. Или три. В любом случае до дома недалеко. Меньше мили. Когда я добираюсь до входа на следующий пляж, то иду по улице мимо домов. Здесь все по-другому. Но так приятно чувствовать под ногами песок, как будто ты погружаешься с мешок с фасолью. Я слышу впереди музыку. Я люблю музыку. Я закрываю глаза, и мое тело движется в такт незнакомой песни. Я ни о чем не подозреваю и танцую до тех пор, пока не улавливаю смех и голоса на испанском, — в этот же момент я останавливаюсь как вкопанная. Я вижу перед собой людей в красно-черных банданах и понимаю, что зашла на четвертый пирс.

— Смотрите все, это Бриттани Эллис — самая сексуальная девушка с помпонами из старшей школы Фейерфилда, — представляет меня какой-то парень. — Иди сюда, мамасита. Потанцуй со мной.

Я отчаянно ищу в толпе хоть одно знакомое или дружелюбное лицо. Алекс. Он здесь. У него на коленях сидит Кармен Санчез. Отрезвляющая картинка. Парень, который пригласил меня на танец, не отступает.

— Разве ты не знаешь, что эта часть пляжа только для мексиканцев? — спрашивает он и придвигается ближе. — Или, может быть, ты пришла попробовать темного мяса? Знаешь, как говорят, малышка: темное мясо самое сочное.

— Оставь меня в покое, — невнятно бормочу я.

— Думаешь, ты слишком хороша для меня? — Парень подходит ко мне, и его глаза темнеют от гнева.

Музыка останавливается. Я отшатываюсь. Я не настолько пьяна, чтобы не понять: я в опасности.

— Хавьер, заткнись.

Низкий голос Алекса звучит как приказ. Алекс ласкает плечо Кармен, его губы в нескольких дюймах от ее кожи. Я покачиваюсь. Это кошмар, и мне нужно уйти отсюда быстрее. Я бегу и слышу, как смеются члены банды. Я не могу бежать очень быстро и чувствую себя будто во сне — ноги двигаются, но я никуда не иду.

— Бриттани, подожди! — доносится голос сзади меня.

Я оборачиваюсь и сталкиваюсь нос к носу с парнем, который преследует меня в моих мечтах… днем и ночью. Алекс. Парень, которого я ненавижу. Парень, которого я не могу выкинуть из головы, как бы сильно ни напивалась.

— Не обращай внимания на Хавьера, — объясняет Алекс. — Иногда он слишком увлекается, когда хочет показаться крутым.

Я замираю, когда он подходит ближе и вытирает слезу с моей щеки.

— Не плачь. Я не позволю ему навредить тебе.

Мне стоит признаться, что я не боюсь боли? Что наоборот — мне страшно потерять контроль. И хотя я убежала не так далеко, друзей Алекса здесь нет. Они не могут увидеть или услышать меня.

— Почему тебе нравится Кармен? — В этот момент мир наклоняется, и я спотыкаюсь на песке. — Она злая.

Он протягивает руку, чтобы помочь мне, но я вздрагиваю, и он убирает руки в карманы.

— Какая тебе, черт возьми, разница? Ты меня продинамила.

— У меня были дела.

— Мыла голову или делала маникюр?

Или сестра вырвала мне прядь волос, а мама устроила скандал? Я тыкаю пальцем в его грудь:

— Ты мудак.

— А ты стерва, — не остается он в долгу. — Стерва с невероятной улыбкой и глазами, которые могут свести парня с ума.

Он морщится, будто сказал лишнее и хочет забрать свои слова обратно. Я ожидала, что он наговорит мне много чего, но явно не такого. Только не такого. Я замечаю его покрасневшие глаза.

— Ты под кайфом, Алекс.

— Да, ты тоже не особо трезвая. Может быть, теперь самое время подарить мне поцелуй, который ты мне должна?

— Еще чего.

— Por quéno?[58] Ты боишься, что тебе так понравится, что ты забудешь про своего парня?

Поцеловать Алекса? Никогда. Хотя я думала об этом. Много. Больше, чем должна. У него такие полные и манящие губы. О боже, он прав. Я пьяна. И я чувствую себя неправильно. Я в каком-то оцепенении и несу какой-то бред, думаю о том, о чем не должна. Например, хочу почувствовать его губы на своих.

— Хорошо. Поцелуй меня, Алекс. — Я делаю к нему шаг. — Тогда мы будем квиты.

Он поддерживает меня за руки. Вот так. Я собираюсь поцеловать Алекса и понять, как это будет. Он опасен и дразнит меня. И он такой сексуальный, такой притягательный, такой красивый. Когда я нахожусь так близко от него, мое тело дрожит от возбуждения, а голова идет кругом. Я хватаюсь пальцами за его ремень, чтобы успокоиться. Такое ощущение, будто мы стоим на карусели.

— Тебя сейчас стошнит, — говорит он мне.

— Нет. Я… наслаждаюсь прогулкой.

— Но мы никуда не двигаемся.

— Ой! — У меня все поплыло перед глазами. Я отпускаю ремень и смотрю под ноги. Они словно отрываются от земли и летят над песком.

— У меня просто закружилась голова, вот и все. Я в порядке.

— Вот черт.

— Если ты перестанешь двигаться, мне будет намного лучше.

— Я стою на месте. И терпеть не могу приносить плохие новости, но, мамасита, ты сейчас блеванешь.

Он прав. Мой желудок сжимается. Алекс держит меня одной рукой, а другой убирает от лица мои волосы, когда я наклоняюсь. Я ничего не могу поделать со взбунтовавшимся желудком. Меня тошнит. Я издаю мерзкие булькающие и хрипящие звуки, но я слишком пьяна, чтобы переживать из-за этого.

— Прости, — говорю я между позывами рвоты. — Меня вырвало на твои ботинки.

20. Алекс

Я смотрю на ботинки.

— Бывало и хуже.

Она распрямляется, и я отпускаю ее волосы, которые держал, пока ее рвало. Я стараюсь не думать о том, как эти шелковистые пряди струятся между моими пальцами. В голове проносятся мысли стать пиратом, украсть ее и утащить на корабль. Хотя я не пират, а она не плененная принцесса. Мы просто два подростка, которые ненавидят друг друга. Хотя на самом деле я ее не ненавижу. Я снимаю с головы бандану и протягиваю ей:

— Вот, вытри лицо.

Она берет у меня бандану и, словно это салфетка в дорогом ресторане, вытирает уголки губ, а я мою ботинки в холодной воде озера Мичиган. Я не знаю, что говорить и что делать. Я наедине с… очень пьяной Бриттани Эллис. Я не привык оставаться с пьяными в стельку белыми девушками, особенно с теми, кто заводит меня. Я могу воспользоваться ситуацией и выиграть пари, что будет легко в ее состоянии, или…

— Надо попросить кого-то отвезти тебя домой, — говорю я, пока мой чертов мозг придумывает миллион способов, как бы я мог добиться ее сегодня. От алкоголя и наркотиков у меня гудит голова. Когда я займусь сексом с этой девушкой, я хочу быть на высоте.

Она поджимает губы и дуется как ребенок:

— Нет. Я не хочу идти домой. Куда угодно, только не домой.

О боже! Я в беде. Tengo un problema grande[59]. Она смотрит на меня, ее глаза в лунном свете переливаются, как редчайшие дорогие алмазы.

— Колин думает, что я хочу тебя. Он сказал, что наши пререкания — это всего лишь прелюдия.

— Это правда? — Я, затаив дыхание, жду ее ответа. Пожалуйста, пожалуйста, пусть утром я вспомню об этом.

Она подносит палец к губам:

— Момент.

Затем она вновь падает на колени, и ее тошнит. После этого она настолько слабеет, что не может идти. Она похожа на куклу на распродаже. Я не знаю, что делать, и несу ее к костру и моим друзьям. Когда она обвивает руками мою шею, я чувствую, что ей в жизни нужен герой. Конечно, это не Колин. И не я. Я слышал, что в младших классах, до Колина, она встречалась с другим парнем. У нее должен быть опыт. Тогда почему сейчас она выглядит так невинно? Чертовски сексуальная и в то же время чистая.

Когда я возвращаюсь к друзьям, они оборачиваются. Они видят слабую богатую белую девушку у меня на руках и сразу думают о худшем. Я разве не сказал, что моя напарница по химии решила заснуть в моих объятиях?

— Что ты с ней сделал? — спрашивает Пако.

Лаки в ярости смотрит на меня.

— Черт, Алекс. Я потерял мой RX-7?

— Нет, тупица. Я не сплю с девушками, которые без сознания.

Краем глаза я замечаю Кармен. Дерьмо. Я ее сильно обманул и заслужил ее гнев. Я подхожу к Изабель.

— Иза, ты мне нужна.

Иза бросает взгляд на Бриттани.

— И что я должна с ней сделать, по-твоему?

— Помоги мне увезти ее отсюда. Я в хлам и не могу сесть за руль.

Иза качает головой.

— Ты понимаешь, что у нее есть парень. И она богата. И белая. И носит дизайнерскую одежду, которую ты никогда не сможешь себе позволить.

Да, я знаю это. Я устал от постоянных напоминаний об этом.

— Мне нужна твоя помощь, Иза. Не нотации. Пако уже нес эту чушь.

Иза скрещивает руки на груди.

— Я просто констатирую факт. Ты умный парень, Алекс. Пойми, она не войдет в твою жизнь, как бы ты этого ни хотел. Треугольник не может вписаться в квадрат. Теперь я затыкаюсь.

— Gracias[60]. — Я решаю не уточнять, что, если квадрат достаточно большой, маленький треугольник отлично может в него вписаться. Нужно только скорректировать условия уравнения. Я слишком пьян, чтобы объяснить это сейчас.

— У меня машина через дорогу, — разочарованно вздыхает Иза. — Пойдем.

Я иду за Изабель к машине и надеюсь, что мы обойдемся без разговоров. Видимо, не в этот раз.

— Я училась с ней в прошлом году, — начинает Иза.

— Угу.

Она пожимает плечами:

— Милая девушка. Только красится много.

— Большинство девушек ненавидят ее.

— Большинство хотят быть похожими на нее. Хотят, чтобы у них были деньги и парень.

Я останавливаюсь и с отвращением спрашиваю:

— Ослиная Морда?

— Ой, Алекс, не начинай. Колин Адамс милый, он капитан футбольной команды и герой «Фейерфилда». Ты как Дэнни Зуко в «Бриолине». Ты куришь, ты в банде и встречался со всеми плохими девчонками. Бриттани — как Сэнди… она никогда не придет в школу в черной кожаной куртке с сигаретой во рту. Брось эти фантазии.

Я кладу мою фантазию на заднее сиденье и сажусь рядом с ней. Она прижимается ко мне и ложится, как на подушку, — ее белокурые локоны разметались у меня между ног. На секунду я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть эту картинку из головы. И я не знаю, куда девать руки: правая рука лежит на дверце машины, а левая замерла над Бриттани. Я колеблюсь. Кого я обманываю? Я не девственник. Я восемнадцатилетний парень и знаю, что делать с соблазнительной девушкой рядом. Но почему я боюсь положить руку ей на талию, хотя так будет удобнее?

Я задерживаю дыхание и опускаю руку. Она прижимается ближе, а я чувствую себя странно и неловко. Либо это выкуренный косяк, либо… Я не хочу думать об этом «либо». Ее длинные волосы лежат на моей ноге. Не задумываясь, я запускаю руку в ее волосы и смотрю, как шелковистые пряди медленно скользят между пальцами. Но внезапно я останавливаюсь. У нее на затылке большое лысое пятно. Будто она сдавала тест на наркотики и ей для образца вырвали огромный клок.

Когда Иза сдает назад, в машину запрыгивает Пако и плюхается на переднее сиденье. Я быстро прикрываю лысину Бриттани, чтобы никто не увидел ее несовершенство. Я не собираюсь объяснять, почему так сделал, потому что тогда мне придется слишком много думать. А в моем состоянии это очень больно.

— Эй, ребята. Я решил поехать с вами, — заявляет Пако.

Он поворачивается и видит мою руку на Бриттани. Потом цыкает и качает головой.

— Заткнись, — говорю я ему.

— Я ничего не говорил.

Раздается звонок. Через брюки Бриттани я чувствую вибрацию.

— Это ее, — говорю я.

— Ответь, — приказывает Иза.

У меня такое чувство, будто я похитил девушку. Теперь я собираюсь отвечать на ее телефон? Вот черт. Я переворачиваю ее немного и нащупываю телефон в заднем кармане.

— Contesta[61] — громко шепчет Иза теперь уже по-испански.

— Уже, — шиплю я и неуклюже нащупываю телефон.

— Дай мне. — Пако перегибается через сиденье и тянется к заднице Бриттани.

Я бью его по руке.

— Убери от нее свои руки.

— Блин, чувак, я только хотел помочь.

Я прожигаю его взглядом. Потом забираюсь пальцами в ее задний карман и стараюсь не представлять ее без джинсов. Вытаскиваю телефон дюйм за дюймом, пока он продолжает вибрировать. Телефон наконец у меня в руках, и я смотрю, кто звонит.

— Это Сьерра, ее подруга.

— Ответь, — советует Пако.

— Estás loco, güey?[62] Я не разговариваю с ними.

— Тогда зачем ты вытащил телефон из кармана?

Хороший вопрос. Я не знаю, что на него ответить. Иза качает головой.

— Вот что получается, если вписаться в квадрат.

— Мы должны отвезти ее домой, — говорит Пако. — Ты не можешь удерживать ее.

Я знаю. Но я не готов отдать ее сейчас.

— Иза, отвези ее к себе.

21. Бриттани

Мне приснился кошмар, как тысячи маленьких Умпов-Лумпов[63] долбят мой череп. Я открываю глаза и морщусь от яркого света. Хоть и проснулась, Умпы-Лумпы по-прежнему скачут в моей голове.

— У тебя похмелье, — наклоняется ко мне девушка.

Я прищуриваюсь и понимаю, что эта девушка — Изабель. Мы в маленькой спальне с пастельно-желтыми стенами. На окне развеваются желтые шторы. Я точно не дома, потому что мы никогда не открываем окна. У нас всегда работает кондиционер. Я смотрю на нее.

— Где я?

— У меня дома. На твоем месте я бы не двигалась. Тебя может снова стошнить, а мои родители будут в бешенстве, если ты испортишь ковер, — говорит она. — К счастью для нас, они уехали из города, так что до вечера я дома одна.

— Как я сюда попала?

Последнее, что я помню, — я возвращалась домой…

— Ты потеряла сознание на пляже. Мы с Алексом привезли тебя сюда.

При упоминании Алекса у меня распахиваются глаза. Я смутно помню, что выпила, потом гуляла по пляжу и увидела Алекса и Кармен вместе. А потом мы с Алексом… Я поцеловала его? Помню, что я наклонилась, а потом… Меня стошнило. Я отчетливо помню, как я блевала. Не самая идеальная картинка. Я медленно сажусь и надеюсь, что голова скоро перестанет кружиться.

— Я натворила глупостей? — спрашиваю я.

Иза пожимает плечами.

— Не знаю. Алекс никому не разрешил приближаться к тебе. Если ты хотела упасть в обморок у него на руках, то у тебя получилось.

Я опускаю голову.

— Только не это. Изабель, пожалуйста, не говори никому из команды.

Она улыбается:

— Не волнуйся. Я никому не скажу, что Бриттани Эллис на самом деле человек.

— Почему ты так добра ко мне? Ты защищала меня, когда Кармен хотела меня побить. И ты разрешила у себя переночевать, хотя ясно дала мне понять, что мы не друзья.

— Мы не друзья. У нас с Кармен давняя вражда. Я сделаю все, чтобы позлить ее. Она не может понять, что Алекс больше не ее парень.

— Почему они расстались?

— Спроси лучше у него самого. Он спит на диване в гостиной. Он вырубился сразу, как только отнес тебя на мою кровать.

О нет! Алекс здесь? В доме Изабель?

— Ты ему нравишься. — Изабель разглядывает свои ногти.

В моем животе начинают порхать бабочки.

— Нет, — отвечаю я, хотя меня так и подмывает узнать подробности.

Она закатывает глаза:

— Я тебя умоляю. Ты это знаешь, но не хочешь признать.

— Ты сказала, что мы никогда не будем дружить, но возишься со мной все утро.

— Я бы хотела, чтобы ты оказалась такой стервой, как о тебе говорят, — признается она.

— Почему?

— Потому что очень легко ненавидеть того, у кого есть все.

Я цинично усмехаюсь. Я не скажу ей правду: моя жизнь осыпается сквозь пальцы, как песок на пляже прошлой ночью.

— Я должна вернуться домой. Где мой телефон? — Я ощупываю задний карман. — И мой кошелек?

— Думаю, твои вещи у Алекса.

Уйти тайком, не поговорив с ним, — не вариант. Шатаясь, я выхожу из спальни и иду искать Алекса, стараясь не подпускать Умпов-Лумпов. Найти его оказывается нетрудно — этот дом меньше домика у бассейна Сьерры. Алекс лежит на старом диване, в джинсах. На нем больше ничего нет. Глаза у него открыты, но еще подернуты сном и налились кровью.

— Привет, — мило говорит он, потягиваясь.

О боже! Я попала. Потому что я пялюсь на него. Я не могу оторвать глаз от трицепсов, бицепсов и остальных «цепсов». Когда мы встречаемся взглядами, бабочек в моем животе становится в десять раз больше.

— Привет, — с трудом отвечаю я. — И… я должна поблагодарить, что ты привез меня сюда, а не оставил без сознания на пляже.

Взгляд Алекса непроницаем.

— Вчера ночью я кое-что понял. Ты и я, мы не такие уж разные. Ты ведешь ту же игру, что и я. Ты используешь свою внешность, тело и мозг, чтобы все всегда держать под контролем.

— У меня похмелье, Алекс. Я не могу даже просто думать, а ты философствуешь.

— Ты и сейчас играешь. Будь со мной настоящей, мамасита, пожалуйста.

Он издевается? Быть настоящей? Я не могу. Потому что тогда я начну плакать, сорвусь и расскажу правду: я создаю идеальный образ, за которым могу спрятаться.

— Мне лучше вернуться домой.

— Только сначала зайди в ванную, — советует он.

Прежде чем я успеваю спросить зачем, я мельком вижу свое отражение в зеркале на стене.

— О черт! — взвизгиваю я. Под глазами у меня черные круги, а на щеках ручейки потекшей туши.

Я похожа на труп. Я бегу мимо Алекса в ванную и смотрю на себя в зеркало. Волосы похожи на птичье гнездо. Растекшаяся тушь — это полбеды, я еще и бледная, как моя тетя Долорес без макияжа. А под глазами у меня такие мешки, что в них можно запасать воду. В целом зрелище не из приятных. В любом случае. Влажной салфеткой я вытираю тушь под глазами и на щеках. Для завершения мне нужно средство для снятия макияжа. Мама предупредила меня, что, если я буду тереть под глазами, кожа растянется и появятся преждевременные морщины. Но в особых обстоятельствах требуются отчаянные меры. После снятия туши я аккуратно умываюсь холодной водой.

Я прекрасно понимаю, что пытаюсь спасти ситуацию. Я могу только скрыть все недостатки и надеяться, что в таком состоянии меня никто не увидит. Без особого успеха я расчесываю волосы пальцами. Потом собираю их в пучок, чтобы прическа не была похожа на гнездо. Я полощу рот водой и чищу зубы. Надеюсь, худшая часть ночи — когда я напилась, меня тошнило и я заснула неизвестно где, — осталась позади. Если бы у меня с собой был блеск для губ… Но, увы, его нет. Я расправляю плечи, поднимаю высоко голову и иду обратно в гостиную, чтобы найти Изабель. Алекс встает, когда видит меня.

— Где мой телефон? — спрашиваю я. — И пожалуйста, надень рубашку.

Он наклоняется и поднимает мой телефон с пола.

— Зачем?

— Зачем мне нужен мой сотовый? — Я забираю у него телефон. — Хочу вызвать такси, а если ты про рубашку, ну, потому что…

— Ты никогда не видела парня без рубашки?

— Ха-ха. Очень смешно. Поверь, у тебя нет ничего, что я не видела раньше.

— Спорим? — Он опускает руки на пуговицу джинсов и начинает ее расстегивать.

В этот момент в комнату заходит Изабель.

— Алекс, пожалуйста, держи штаны при себе.

Когда она переводит взгляд на меня, я поднимаю руки.

— Не смотри так на меня. Я как раз собиралась вызвать такси, когда он…

Пока Алекс застегивает джинсы, Изабель качает головой и достает из кошелька ключи.

— Забудь про такси. Я отвезу тебя домой.

— Я отвезу ее, — заявляет Алекс.

Изабель, похоже, уже устала от нас, как миссис Питерсон на уроках химии.

— Ты хочешь, чтобы тебя отвезла я или Алекс? — спрашивает она.

У меня есть парень. Хорошо, признаю, каждый раз, когда я ловлю на себе взгляд Алекса, по моему телу разливается тепло. Но это нормально. Мы подростки, между которыми есть сексуальное влечение. Пока я не обращаю на это внимания, все отлично. Потому что, если я когда-нибудь поддамся этому чувству, последствия будут катастрофическими. Я потеряю Колина. Я потеряю друзей. Я потеряю контроль над своей жизнью. Хуже всего, что я потеряю и остатки маминой любви.

То, что вчера я была неидеальной, покажется мне ерундой. Отношение мамы ко мне зависит от того, насколько я кажусь идеальной. Если кто-то из ее друзей из клуба увидит меня с Алексом, мама тоже может стать изгоем. Если ее будут сторониться друзья, она будет сторониться меня. Я не могу так рисковать. Это слишком легко может стать правдой.

— Изабель, отвези меня домой, — говорю я и смотрю на Алекса.

Он слегка кивает мне, хватает рубашку и ключи и выходит из комнаты, не произнося ни слова. Я слышу рев уезжающего мотоцикла. И молча иду за Изабель к машине.

— Алекс нравится тебе больше, чем друг, да? — спрашиваю я.

— Скорее как брат. Мы знаем друг друга с детства.

Я показываю, как проехать к моему дому. Она говорит правду?

— Ты не считаешь его привлекательным?

— Я знаю его с четырех лет. Он ревел, когда его мороженое упало на асфальт. Я была с ним, когда, ну… просто пойми, что мы через многое прошли вместе.

— Многое? Не хочешь пояснить?

— Не тебе.

Я почти вижу, как между нами растет невидимая стена.

— Здесь заканчивается дружба?

Она искоса смотрит на меня.

— Наша дружба только началась, Бриттани. Не забегай вперед.

Мы почти подъехали.

— Мой дом третий справа.

— Я знаю.

Она останавливает машину перед моим домом, не заезжая на обочину. Я смотрю на нее. Она смотрит на меня. Она ждет, что я приглашу ее зайти? Я не привожу домой даже близких друзей.

— Спасибо, что подвезла, — говорю я. — И за то, что разрешила переночевать у тебя.

Изабель слегка улыбается:

— Без проблем.

Я берусь за ручку дверцы.

— Я не допущу, чтобы между мной и Алексом что-то произошло. Хорошо? — Даже если что-то невидимое глазу все же происходит.

— Хорошо. Иначе у вас будут проблемы.

Умпы-Лумпы снова начинают стучать у меня в голове, поэтому я не могу как следует обдумать ее предупреждение. Дома родители сидят за столом на кухне. Там тихо. Слишком тихо. Перед ними разложены проспекты типа брошюр. Они быстро выпрямляются, как дети, когда поймаешь их за какой-то проделкой.

— Я… я думала, что ты еще… у Сьерры, — запинается мама.

Мои чувства обостряются. Мама никогда не заикается. И она не упрекает меня за внешний вид. Это плохо.

— Я была, но у меня жутко разболелась голова. — Я подхожу и рассматриваю подозрительные брошюры на столе.

Пансионат «Солнечные акры» для особенных людей.

— Что вы делаете?

— Обсуждаем варианты, — говорит отец.

— Варианты? Разве мы не решили, что отправить туда Шелли — плохая идея?

Мама поворачивается ко мне:

— Нет. Это ты решила, что это плохая идея. Мы все еще думаем об этом.

— Я поступаю в Северно-Западный университет в следующем году, поэтому я смогу жить дома и помогать.

— В следующем году ты должна сосредоточиться на учебе, а не на сестре.

— Бриттани, послушай, — поднимается папа из-за стола. — Мы должны рассмотреть этот вариант. После того, что она сделала вчера…

— Я не хочу слышать об этом, — перебиваю я его. — Я не дам вам отправить сестру куда подальше.

Я сметаю брошюры со стола. Шелли должна быть со своей семьей, а не с незнакомцами. Я разрываю проспекты напополам, бросаю их в мусорное ведро и бегу к себе.

— Открой, Брит, — через минуту мама дергает ручку двери в мою спальню.

Я сижу на краешке постели, и перед моими глазами возникает картинка, как Шелли уезжает. Нет, этого не может произойти. От этой мысли мне становится больно.

— Ты даже не дала указаний Багде. Словно ты всегда только и хотела отослать Шелли.

— Не глупи, — доносится приглушенный мамин голос, — в Колорадо строится новый центр. Открой дверь, и мы спокойно все обсудим.

Я никогда не позволю этому случиться. Я сделаю все, что смогу, чтобы моя сестра осталась дома.

— Я не хочу ничего обсуждать. Мои родители хотят отправить мою сестру в хоспис у меня за спиной. Моя голова скоро лопнет. Просто оставь меня в покое!

Из кармана что-то торчит. Это бандана Алекса. Изабель не моя подруга, но она помогла мне. Алекс, парень, который вел себя вчера как герой и позаботился обо мне больше, чем мой собственный бойфренд, просит меня быть собой. Разве я знаю, как быть настоящей? Я прижимаю бандану к груди. И разрешаю себе заплакать.

22. Алекс

Она мне звонила. Если бы не бумажка, на которой Луис нацарапал ее имя и номер телефона, я бы никогда не поверил, что Бриттани на самом деле мне звонила. Я пытался узнать подробности, но у Луиса память как у блохи, и он с трудом вспомнил ее звонок. Единственное, чего я добился, — она просила меня перезвонить. Это было вчера днем, когда ее еще не стошнило на мои ботинки и она не отрубилась у меня на руках.

Когда я попросил ее быть собой, я увидел в ее глазах страх. Интересно, чего она так боится? Моя задача — сломать ее «стену совершенства». Помимо светлых локонов и роскошного тела в ней должно быть что-то еще. Например, тайны, которые она унесет с собой в могилу, и секреты, которые она скорее умрет, чем раскроет. О боже! Она настоящая загадка, и все, о чем я думаю, — найти к ней ключ. Когда я сказал, что мы похожи, я не врал. Эта связь между нами не исчезает, а, наоборот, становится сильнее. Чем больше времени я провожу с ней, тем ближе хочу ей стать.

Мне нужно позвонить Бриттани, чтобы просто услышать ее голос, даже если он будет наполнен ядом. Я сажусь на диван в гостиной и сохраняю ее номер в телефоне.

— Кому звонишь? — Пако врывается в мой дом без звонка или стука.

За ним идет Иза. Я закрываю телефон.

— Nadie[64].

— Тогда поднимай свою задницу с дивана и пойдем играть в футбол.

Играть в футбол намного лучше, чем сидеть здесь и думать о Бриттани и ее тайнах, хотя я до сих пор чувствую последствия вчерашней гулянки. Мы идем в парк, где остальные ребята уже разминаются. Марио, мой одноклассник, брат которого разбился в прошлом году, хлопает меня по спине.

— Будешь вратарем, Алекс?

— Нет. — Я привык атаковать. И в футболе, и в жизни.

— Пако, а ты?

Пако соглашается и занимает нужную позицию, то есть садится перед линией ворот. Мой ленивый друг будет сидеть там до тех пор, пока мяч не покатится на его сторону поля.

Большинство игроков не из моего района. Мы выросли вместе, играли на этой площадке, когда были детьми, и даже вступили в «Мексиканскую кровь» в одно время. Прежде чем я попал туда, я помню рассказы Лаки, что банда — это вторая семья… семья, которая заменит ту, которой не было. Она обеспечит защиту и безопасность. Для ребенка, потерявшего отца, это звучало идеально.

На протяжении многих лет я научился абстрагироваться от всякой дряни. Драк, оборота наркотиков, перестрелок. И я говорю не только о парнях с другой стороны. Я знаю парней, которые пытались выбраться. Но потом их находили мертвыми или избитыми своей собственной бандой настолько, что они, наверное, предпочли бы умереть. Если честно, я блокирую это дерьмо, потому что оно пугает меня. Я должен быть достаточно жестким и не переживать об этом, но у меня не получается.

Мы занимаем позиции на поле. Я представляю, что в мяче джекпот. Если я уведу его подальше от остальных и забью в ворота, то волшебным образом превращусь в богатого и влиятельного человек, который сможет забрать свою семью (и Пако) из этой дыры. В обеих командах много хороших игроков. Но у наших соперников есть преимущество — наш вратарь Пако, который почесывает яйца на другом конце поля.

— Эй, Пако. Хватит играть с самим собой! — кричит Марио.

В ответ Пако как будто хватает яйца и начинает их трясти. Крис проводит мяч прямо перед ним и забивает гол. Марио забирает мяч из ворот и замахивается на Пако.

— Если бы игра интересовала тебя так же, как твои huevos, они бы не открыли счет.

— Что я могу поделать, если они чешутся, чувак. Твоя подружка, похоже, заразила меня хламидиями вчера ночью.

Марио смеется, он ни на секунду не верит, что его девушка могла ему изменить. Пако бросает мяч в Марио, тот делает передачу Лаки. Лаки бежит с мячом дальше. Он пасует мне, и я использую свой шанс. Я бегу по импровизированному полю и останавливаюсь на секунду, чтобы оценить, смогу ли забить с этого расстояния. Я делаю ложное движение влево, передаю пас на Марио, он пинает мяч обратно. Один быстрый удар — и мяч оказывается в воротах.

— Го-о-ол! — кричит наша команда, а Марио подходит дать мне пять.

Но наша радость оказывается недолгой. По улице ползет подозрительный синий «кадиллак».

— Узнаешь? — напрягается Марио.

Игра останавливается, и ребята понимают: что-то не так.

— Может быть, это возмездие, — говорю я.

Мои глаза следят за окном машины. Когда машина останавливается, мы все ждем, пока кто-нибудь выйдет из нее. К этому моменту мы будем готовы. Но нет. Из машины вылезает мой брат Карлос с парнем по имени Уилл. Вербует новых членов для банды. Моему брату лучше не вступать в их ряды. Я надрывался, чтобы он знал: я уже в «Мексиканской крови» и ему не придется туда вступать. Если хоть один из членов семьи в банде, остальные под защитой. Я в деле. Карлос и Луис не в банде, и я сделаю все, чтобы так все и оставалось.

Я совершенно забываю про футбол, делаю веселое лицо и подхожу к Уиллу.

— Новая машина? — спрашиваю его.

— Это моей мамы.

— Крутая. — Я обращаюсь к брату: — Где вы тусовались?

Карлос наклоняется к машине, как будто проводить время с Уиллом — обычное дело. Уилл в банде недавно, и теперь он думает, что самый крутой.

— В торговом центре. Там новый музыкальный магазин. Гектор встретил нас там, и…

Я правильно услышал?!

— Гектор?

Не хватало мне, чтобы мой брат зависал с Гектором. Уилл, в свободной рубашке, бьет Карлоса по плечу, чтобы тот заткнулся. Мой брат закрывает рот, как будто туда что-то попало. Клянусь, я надеру ему задницу, если он захотел вступить в банду.

— Фуэнтес, ты играешь? — кто-то кричит мне с поля.

Я стараюсь скрыть свой гнев и обращаюсь к брату и его другу, который хочет переманить его на темную сторону:

— Хотите поиграть?

— Не-е-е. Мы потусим у меня, — говорит Уилл.

Я беспечно пожимаю плечами, хотя чувствую себя совсем по-другому. Que те importa![65] Возвращаюсь на поле, хотя безумно хочу схватить Карлоса за ухо и притащить его домой. Но я не могу устроить подобную сцену, так как об этом может узнать Гектор и засомневаться в моей преданности. Иногда я чувствую, что вся моя жизнь — одна сплошная ложь.

Карлос уходит с Уиллом. Этот факт, вместе с тем, что я не могу выбросить из головы Бриттани, сводит меня с ума. Игра продолжается, но я чувствую себя неспокойно. Как будто игроки из другой команды превратились из знакомых ребят во врагов, которые мешают мне получить желаемое. Я пинаю мяч.

— Фол! — кричит двоюродный брат одного из моих друзей, когда я врезаюсь в него.

Я поднимаю руки:

— Фола не было.

— Ты меня толкнул.

— Не будь panocha[66]. — Я знаю, что преувеличиваю.

Я хочу подраться. Я прошу об этом. Он понимает меня. Соперник одного роста и веса со мной. Адреналин у меня в крови зашкаливает.

— Ты хочешь получить от меня, pendejo[67]? — Он расставляет руки, как птица перед полетом.

Запугать меня не выйдет.

— Подойди и получи.

Пако встревает между нами:

— Алекс, успокойся!

— Либо деритесь, либо играйте! — кричит кто-то.

— Он сказал, что я сфолил, — говорю я Пако, и у меня вздуваются вены.

Пако пожимает плечами:

— Это правда.

Отлично, теперь, когда даже мой лучший друг против меня, я понимаю, что проиграл. Я смотрю по сторонам. Все вокруг ждут, что я сделаю. Растущий уровень адреналина соответствует их ожиданиям. Хочу ли я драться? Да, только чтобы избавиться от этой энергии в теле. И хотя бы на минуту забыть, что у меня теперь есть номер моей напарницы по химии. И что мой брат готов вступить в банду.

Мой лучший друг отпихивает меня от парня, который готов оторвать мне голову, и толкает в сторону поля. Он зовет всех остальных вернуться в игру.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я.

— Чтобы спасти твою шкуру, чувак. Алекс, ты проиграл. Полностью.

— Я могу побить этого парня.

Пако смотрит на меня в упор:

— Ты ведешь себя как panocha.

Я отнимаю его руки от моей рубашки. Почему за последние несколько недель в моей жизни все пошло наперекосяк? Мне нужно все исправить. Я разберусь с Карлосом сегодня вечером. Он получит нагоняй от меня. А Бриттани… Она не захотела, чтобы я отвез ее домой от Изы, потому что она не может допустить, чтобы нас видели вместе. К черту все. Карлос не единственный, кто заслужил от меня взбучку. Я достаю телефон и набираю номер Бриттани.

— Привет!

— Это Алекс, — отвечаю я, хотя она и так знает, кто звонит. — Встретимся в библиотеке. Сейчас.

— Я не могу.

Это не шоу Бриттани Эллис. Сейчас время шоу Алекса Фуэнтеса.

— Выбирай, мамасита. — Я подхожу к дому и сажусь на мотоцикл. — Либо через пятнадцать минут ты будешь в библиотеке, либо мы с пятью моими друзьями устраиваем пикник у тебя перед домом.

— Да как ты смеешь! — возмущается она, но я тут же отключаюсь.

Ревущий двигатель заглушает мои мысли о прошлой ночи, когда она прижималась ко мне. Я понимаю, что у меня нет плана игры. Интересно, представление Алекса Фуэнтеса будет в конечном итоге комедией или трагедией? Как бы то ни было, это реалити-шоу ни в коем случае нельзя пропустить.

23. Бриттани

Когда я подъезжаю к библиотеке и паркуюсь за деревьями в дальнем конце стоянки, я просто в бешенстве. Проект по химии — последнее, о чем я сейчас думаю. Алекс ждет меня, прислонившись к мотоциклу. Я вытаскиваю ключ зажигания и набрасываюсь на него.

— Как ты смеешь мне приказывать! — кричу я. В моей жизни и так куча людей, которые пытаются контролировать меня. Моя мама, Колин. И теперь еще Алекс. С меня хватит. — Если ты думаешь, что можешь мне угрожать…

Ничего не говоря, Алекс выхватывает ключи у меня из рук и садится за руль моего «бумера».

— Алекс, что ты делаешь?

— Садись.

Алекс заводит двигатель. Он уедет и оставит меня на стоянке перед библиотекой. Сжав кулаки, я сажусь в пассажирское кресло, и Алекс заводит машину.

— А где моя фотка с Колином? — спрашиваю я, разглядывая приборную панель. Она была там минуту назад.

— Не волнуйся, я верну ее на место. Не могу смотреть на нее, когда я за рулем.

— Ты хоть знаешь, как ездить на механике? — Я пытаюсь его задеть.

Даже не смотря вниз, он включает первую передачу, и машина выезжает с парковки. «Бумер» послушен Алексу, как будто они единый организм.

— Ты угнал машину.

Тишина.

— И похитил меня.

Мы останавливаемся на светофоре. Я разглядываю машины рядом с нами и радуюсь, что крыша поднята и никто нас не увидит.

— Mira[68], ты села по собственной воле, — возражает он.

— Это моя машина. А если кто-нибудь увидит нас?

Мои слова приводят его в бешенство, судя по тому, как сердито взвизгивают шины, когда загорается зеленый свет. Он намеренно портит мою машину.

— Хватит! — ругаюсь я. — Отвези меня обратно в библиотеку.

Но он молчит и ведет машину по пустынным дорогам, через неизвестные поселки, как в фильмах, где герои едут на встречу с опасными наркоторговцами. Здорово! Я еду на первую сделку, связанную с наркотиками. Если меня арестуют, мои родители приедут за мной и заплатят выкуп? И как мама будет объяснять это своим друзьям? Может быть, меня упрячут в военный лагерь для малолетних преступников. Я уверена, им понравится… Шелли отправят в хоспис, а меня — в лагерь. Моя жизнь станет совсем невыносимой. Я не хочу участвовать в чем-то незаконном. Я — хозяйка своей судьбы, а не Алекс. Я хватаю ручку дверцы.

— Выпусти меня, или, клянусь, я выпрыгну из машины.

— На тебе ремень безопасности. — Он закатывает глаза. — Расслабься. Мы приедем через две минуты.

Он переключается на более низкую передачу и сбрасывает скорость, — мы приехали к старому, заброшенному аэропорту.

— Отлично, мы на месте. — Он поднимает ручник.

— Да, о'кей. Но на каком месте? Я не хочу тебе это говорить, но последний населенный пункт был три мили назад. Я не выйду из машины, Алекс. Сделкой с наркотиками занимайся сам.

— Если у меня и были какие-то сомнения, что ты настоящая блондинка, ты их развеяла, — говорит он. — Как будто я взял бы тебя на такое! Выходи из машины.

— Назови хоть одну причину, почему я должна это сделать.

— Потому что, если ты не выйдешь, я тебя вытащу. Поверь мне, mujer.

Он кладет ключи в карман и выходит из машины. У меня нет другого варианта — только идти за ним.

— Слушай, мы могли обсудить наш проект по грелкам по телефону.

Он останавливается около багажника. Мы стоим лицом к лицу в середине пустоты. Целый день меня тревожит один вопрос. Пока я здесь, с Алексом, я могу его задать.

— Мы целовались прошлой ночью?

— Да.

— Тогда поцелуй был так себе, потому что я ничего не помню.

Он смеется.

— Шучу. Мы не целовались. — Он наклоняется ко мне. — Ты запомнишь наш поцелуй. Навсегда.

О боже! Почему от его слов у меня подкашиваются ноги? Я знаю, что мне должно быть страшно разговаривать о поцелуях в безлюдном месте с парнем из банды. Но я не боюсь. Глубоко в душе я знаю, что он не хочет причинить мне боль или заставить меня что-то сделать.

— Зачем ты похитил меня? — спрашиваю я.

Он берет мою руку и ведет меня к водительскому креслу.

— Садись.

— Зачем?

— Буду учить тебя, как правильно водить эту машину, пока от жестокого обращения у нее не отказал двигатель.

— Я думала, ты злишься на меня. Почему ты помогаешь мне?

— Потому что я так хочу.

Я не ожидала это услышать. Мое сердце начинает оттаивать, ведь обо мне так долго никто не заботился, не хотел просто помочь мне. Хотя…

— Ты же делаешь это не потому, чтобы я отплатила с процентами?

Он качает головой.

— Правда?

— Правда.

— И ты не злишься на меня за мои слова и поведение?

— Я расстроен, Бриттани. Из-за тебя. Из-за брата. Из-за кучи всего.

— Тогда почему я здесь?

— Не задавай вопросов, на которые ты не готова услышать ответ. Хорошо?

— Хорошо.

Я сажусь на место водителя и жду Алекса.

— Ты готова? — спрашивает он, когда устраивается в пассажирском кресле.

— Да.

Он наклоняется и вставляет ключ зажигания. Когда я отпускаю ручник, машина не заводится.

— Ты не поставила его в нейтральное положение. Если ты не выжала сцепление, машина не заведется, когда ты стоишь на первой передаче.

— Я знаю. — Я чувствую себя очень глупо. — Просто из-за тебя я нервничаю.

Он устанавливает рычаг на нейтралку.

— Левую ногу на сцепление, а правую ногу на тормоз, и переходи на первую передачу, — дает он указания.

Я ставлю ногу на газ и выжимаю сцепление, и машина дергается вперед. Он опирается на приборную панель.

— Тормози.

Я останавливаю машину и ставлю ее на нейтралку.

— Ты должна найти яблочко.

Я смотрю на него в недоумении.

— Яблочко?

— Да. Тот момент, когда нужно отпустить сцепление. — Он показывает, будто его руки находятся на педалях. — Ты отпускаешь его слишком быстро. Поймай баланс и остановись… почувствуй этот момент. Попробуй еще раз.

Я включаю первую передачу, отпускаю сцепление и параллельно нажимаю на газ.

— Держи его… — командует он. — Почувствуй этот момент. Задержись там.

Я отпускаю сцепление и удерживаю педаль газа, не выжимая ее полностью.

— Думаю, я поняла.

— Отпусти сцепление, но не газуй.

Я пытаюсь это повторить, но машина дергается и глохнет.

— Ты сорвала сцепление. Не отпускай сцепление слишком быстро. Пробуй снова, — говорит он совершенно невозмутимо. Он не расстроен, не огорчен и не собирается все бросать.

— Поддай газу. Не выжимай педаль полностью, просто начни движение.

Я делаю то же самое, но на этот раз машина трогается без рывков. Мы едем по взлетной полосе со скоростью десять миль в час.

— Выжми сцепление, — инструктирует он, кладет руку поверх моей и помогает переключиться на вторую скорость.

Я стараюсь не замечать нежное прикосновение его теплой руки, которое не подходит его характеру, и пытаюсь сосредоточиться на задаче. Он очень терпеливо и подробно рассказывает, как тормозить, пока мы доезжаем до конца взлетно-посадочной полосы. Наши пальцы до сих пор переплетены.

— Урок окончен? — спрашиваю я.

Алекс откашливается.

— Хм, да. — Он высвобождает руку и откидывает черные пряди, свободно падающие на лоб.

— Спасибо, — говорю я.

— Да, а то у меня из ушей кровь шла каждый раз, когда я слышал, сколько оборотов делает твой двигатель на школьной стоянке. Я сделал это не для того, чтобы показаться тебе хорошим парнем.

Я склоняю голову набок и пытаюсь заглянуть ему в глаза. Он не смотрит.

— Почему для тебя так важно, чтобы все считали тебя плохим? Расскажи мне.

24. Алекс

Впервые мы говорили как цивилизованные люди. Теперь мне нужно придумать, как сломать окружающие ее стены. Мне нужно показать свое слабое место. Я смогу как-нибудь ей помочь, если она увидит, что я тоже уязвим. И почему-то я уверен, что, если буду нести чушь, она скажет мне об этом. Я не знаю, зачем это делаю: ради спора, ради проекта по химии, ради самого себя. Но на самом деле я рад, что не углубляюсь в мысли об этом.

— Моего отца убили у меня на глазах, когда мне было шесть лет, — произношу я.

Ее глаза расширяются.

— Правда?

Я киваю. Я не люблю говорить об этом и не уверен, что смогу, даже если захочу. Она закрывает рот ухоженными руками.

— Я не знала, что… О боже, мне так жаль. Наверное, это было ужасно.

— Да.

Хорошо, что я смог расслабиться и произнести это. Нервная улыбка моего отца стала потрясенной, когда в него выстрелили. Не могу поверить, что я вспомнил выражение его лица! Почему его улыбка сменилась шоком? Эту деталь я совершенно забыл. У меня в голове все перепуталось, и я обращаюсь к Бриттани:

— Если я буду переживать из-за всякого дерьма, то, когда этого не станет, я буду чувствовать себя как в день смерти моего отца. Я не хочу, чтобы это повторилось, поэтому больше меня ничего не волнует.

На ее лице сожаление, печаль и сочувствие. И могу сказать точно — она не притворяется. Ее брови по-прежнему нахмурены:

— Спасибо, что рассказал. Но я не могу представить, что на самом деле тебя ничего не волнует. Ты не можешь запрограммировать себя.

— Давай поспорим? — Я отчаянно пытаюсь сменить тему. — Теперь твоя очередь рассказывать.

Она смотрит в сторону. Я не тороплю ее из страха, что она передумает и захочет уйти. Ей так сложно поделиться даже маленьким рассказиком о своем мире? Моя жизнь настолько запутана, и чертовски трудно поверить, что ее жизнь может быть в чем-то хуже. Я вижу, как она быстро вытирает скупую слезу.

— У моей сестры… — начинает рассказывать она. — У моей сестры ДЦП. И задержка в развитии. Большинство людей используют термин «отсталая». Она не может ходить, не может говорить, а может только общаться междометиями и жестами… — Из глаза сбегает еще одна слеза. На этот раз Бриттани дает ей скатиться. Я хочу вытереть ее слезы, но чувствую, что это лишнее. Она делает глубокий вдох. — И она злится, но я не знаю на что. Вчера она вырвала у меня прядь волос. У меня пошла кровь, а мама сорвалась на меня из-за этого.

Так вот откуда эта загадочная лысина. Это не для теста на наркотики. Впервые мне ее жаль. Я думал, что она живет как в сказке и худшее, что могло с ней случиться, — горошинка под матрасом. Теперь понимаю, что был не прав. Что-то происходит. Словно ветер переменился… и мы начали понимать друг друга. Я давно такого не чувствовал. Я откашливаюсь:

— Твоя мама, наверное, срывается на тебя, потому что знает, что ты сможешь это выдержать.

— Да. Ты, наверное, прав. Лучше я, чем моя сестра.

— Хотя ее это не оправдывает. — Сейчас я настоящий, надеюсь, она тоже. — Слушай, я не хочу быть уродом с тобой, — говорю я. Это уж слишком для шоу Алекса Фуэнтеса.

— Я знаю. Это твой образ, Алекс Фуэнтес весь такой. Это твой стиль, твой почерк… смертельно опасный, горячий и сексуальный мексиканец. Я могу написать целую книгу о создании образа. Хотя я не стремлюсь выглядеть как глупая блондинка. Скорее идеально и неприступно.

Ого! Можно еще раз? Бриттани назвала меня горячим и сексуальным. Неожиданно. Может быть, у меня есть шанс выиграть это глупое пари.

— Ты только что назвала меня сексуальным?

— Как будто ты этого не знаешь.

Я не знал, что Бриттани Эллис считает меня таким.

— Кстати, я думал, что ты неприступна. Но теперь, раз ты считаешь меня горячим сексуальным мексиканским богом…

— Я не произносила слово «бог».

Я прикладываю палец к губам.

— Тс-с, дай мне насладиться этой фантазией хотя бы минутку.

Я закрываю глаза. Бриттани смеется, и этот приятный звук эхом разносится в моих ушах.

— Странным образом, Алекс, я понимаю тебя. Хотя я злюсь, что ты ведешь себя как неандерталец.

Я открываю глаза и вижу, что она смотрит на меня.

— Никому не говори о моей сестре, — просит она. — Я не хочу, чтобы люди что-то обо мне знали.

— Все мы актеры по жизни и притворяемся теми, кем хотим, чтобы нас видели окружающие.

— Поэтому понимаешь, что будет, если мои родители узнают, что мы… друзья?

— У тебя будут проблемы? Черт, тебе уже восемнадцать. Ты не думала, что сейчас можешь дружить с кем хочешь? Тебе перерезали пуповину.

— Ты не понимаешь.

— Переубеди меня.

— Почему ты хочешь так много знать?

— Разве партнеры не должны хорошо знать друг друга?

Она хихикает:

— Надеюсь, нет.

Эта девушка оказалась не такой, как я думал. После того как я рассказал ей об отце, она словно выдохнула с облегчением. Словно чужое несчастье утешает ее, дает ей поддержку, что она не одна. Я до сих пор не могу понять, почему она так сильно переживает, почему она показывает миру идеальную маску. В моей голове проносится: «Спор!» Я должен заставить эту девушку влюбиться в меня. Мое тело говорит: «Продолжай», а остальная часть меня считает, что я полный ублюдок, ведь она так уязвима.

— Я хочу от жизни того же, что и ты, — признаю я. — Я просто добиваюсь этого по-другому. Ты приспособилась к своей среде, а я к своей. — Я беру Бриттани за руку. — Я хочу доказать, что я другой. Ты бы стала встречаться с парнем, который не сможет водить тебя в дорогие рестораны и покупать тебе золото и бриллианты?

— Конечно. — Она высвобождает руку. — Но у меня уже есть парень.

— Если бы его не было, у мексиканца был бы шанс?

Ее лицо розовеет. Интересно, Колин когда-нибудь заставлял ее так покраснеть?

— Я не буду отвечать.

— Почему? Это простой вопрос.

— Ну конечно. В тебе нет ничего простого, Алекс. Давай не будем поднимать эту тему. — Она включает первую передачу. — Теперь можем ехать?

— Si, если хочешь. Мы молодцы?

— Думаю, да.

Я протягиваю руку, чтобы пожать ее. Она разглядывает татуировки на моих пальцах и с явным энтузиазмом жмет мою руку.

— За грелки, — улыбается она.

— За грелки, — соглашаюсь я. И про себя добавляю: «И секс».

— Может, ты поведешь до города? Я не знаю дороги.

Солнце садится, когда мы едем обратно в комфортной тишине. Наше перемирие приближает меня к цели: окончить школу, выиграть спор… и к чему-то, в чем я не готов пока признаться. Я заезжаю на темную стоянку перед библиотекой.

— Спасибо, что разрешила похитить тебя. Еще увидимся.

Я достаю ключи из переднего кармана и задаюсь вопросом, смогу ли я когда-нибудь позволить себе не ржавую, не старую и б/у тачку? Затем я достаю фотографию Колина, выхожу из машины и бросаю ее на сиденье.

— Подожди! — кричит Бриттани мне вслед.

Я поворачиваюсь и вижу ее перед собой.

— Что?

Она обольстительно улыбается, будто хочет не перемирия, а чего-то большего. Намного большего. Черт, она собирается поцеловать меня? Она застала меня врасплох, хотя обычно такого не бывает. Она прикусывает губу, будто обдумывает следующий шаг. Я веду с ней игру на поцелуй. Пока мозг прокручивает все сценарии развития событий, она подходит ближе. И вырывает ключи у меня из рук.

— Что это ты делаешь?

— Это месть за мое похищение.

Она делает шаг назад и со всей силой бросает ключи в сторону деревьев.

— Ты не делала это на самом деле.

Она разворачивается и бежит к своей машине.

— Без обид. Я же та еще стерва, Алекс? — Она пытается сохранить серьезное выражение лица.

Я в шоке наблюдаю, как моя напарница по химии запрыгивает в «бумер». Автомобиль трогается без толчков, рывков и шума. Безупречный старт. Я злюсь, потому что теперь мне придется или ползать под деревьями в темноте и искать ключи, или позвонить Энрике и попросить забрать меня. К тому же я поражен. Бриттани Эллис одолела меня в моей же игре.

— Да, — повторяю я, хотя она уже в миле от меня и не услышит. — Та еще стерва. Carajo!

25. Бриттани

Первое, что я слышу, когда просыпаюсь от солнца, залившего комнату Шелли светом, — тяжелое дыхание сестры. Я пришла к ней и несколько часов наблюдала, как мирно она спит, а потом задремала сама. Когда я была маленькой, я бежала к сестре при первых раскатах грома. Не для того, чтобы успокоить Шелли, наоборот, она помогала мне. Я держала Шелли за руку — и мои страхи исчезали.

Я смотрю, как спит моя старшая сестра, и не могу поверить, что родители хотят отправить ее куда подальше. Шелли — часть меня, мысль о жизни без нее настолько… невероятна. Иногда мне кажется, что нашу связь с Шелли мало кто понимает. Даже когда родители не могут понять, что Шелли пытается сказать или почему она расстроена, я обычно знаю. Вот почему меня просто убило, когда она стала тащить меня за волосы. Я никогда не думала, что она поступит так со мной. Но она это сделала.

— Я не позволю им забрать тебя, — говорю я тихо, чтобы не разбудить спящую сестру. — Я всегда буду защищать тебя.

Я встаю с кровати Шелли. Она всегда чувствует, когда я расстроена. Поэтому я одеваюсь и выхожу из дома прежде, чем она проснется. Вчера я призналась во всем Алексу, и небо не обрушилось. Я на самом деле почувствовала себя лучше, когда рассказала ему о Шелли. Если мне удалось поделиться всем с Алексом, я могу попробовать поговорить со Сьеррой и Дарлин.

Я сижу в машине перед домом Сьерры и размышляю о своей жизни. Все кувырком. Выпускной год должен был пройти легко и весело. Но ничего не получается. Колин давит на меня, парень из банды значит для меня больше, чем просто партнер по химии, а родители собираются отправить мою сестру подальше от Чикаго. Чего еще ждать? Я заметила движение в окне второго этажа — это Сьерра. Сначала я вижу ноги, потом задницу. О боже, это Дуг Томпсон пытается спуститься по шпалерам.

Дуг, должно быть, увидел меня, потому что следом из окна высовывается Сьерра. Она машет и просит меня подождать. Ноги Дуга никак не достают до шпалеры. Сьерра держит его за руку и пытается успокоить. Он наконец достает до шпалеры, но задевает цветы и падает. Дуг знаком дает Сьерре понять, что он в порядке, и убегает. Интересно, а Колин полез бы ради меня по шпалерам? Через три минуты Сьерра открывает дверь в трусах и майке.

— Брит, что ты здесь делаешь? Еще только семь часов. Утро. Ты же помнишь, что сегодня методический день и у нас нет уроков.

— Я знаю, но моя жизнь катится в пропасть.

— Заходи, поговорим, — говорит она, открывая дверцу моей машины. — Я себе всю задницу отморозила. Почему в Чикаго такое короткое лето?

Я снимаю туфли, чтобы не разбудить ее родителей.

— Не волнуйся, они уехали в оздоровительный клуб час назад.

— Тогда почему Дуг вылазил из окна?

Сьерра подмигивает мне:

— Чтобы не заскучать. Ребята любят приключения.

Я прохожу за Сьеррой в ее просторную спальню, оформленную в цветах фуксии и зеленого яблока, их выбрала ее мама-декоратор. Я плюхаюсь на дополнительную кровать, а Сьерра звонит Дарлин:

— Дар, приходи. У Брит кризис.

Дарлин, в пижаме и тапочках, приходит через несколько минут — она живет всего через два дома.

— Ладно, выкладывай, — требует Сьерра, когда мы все в сборе.

Вдруг, когда все смотрят на меня, я начинаю сомневаться, что рассказать обо всем девочкам было хорошей идеей.

— На самом деле ничего особенного.

Дарлин распрямляется.

— Слушай, Брит. Вы вытащили меня из постели в семь утра не просто так.

— Да, — соглашается Сьерра. — Мы твои подруги. Если ты не можешь рассказать своим друзьям, то кому тогда?

Алексу Фуэнтесу. Но я никогда не признаюсь им в этом.

— Может, посмотрим старый фильм, — предлагает Сьерра. — Если Одри Хепберн не разговорит тебя, то ничего не поможет.

Дарлин стонет.

— Я не могу поверить, что вы подняли меня с кровати из-за какой-то ерунды и старых фильмов. Ребята, вам нужно серьезно заняться своей жизнью. Расскажите хотя бы последние сплетни. Было что-нибудь такое?

Мы переходим в гостиную Сьерры и разваливаемся на подушках на родительском диване.

— Я слышала, что Саманта Джейкоби целовалась с кем-то в туалете во вторник.

— Уля-ля, — Дарлин это совершенно не впечатлило.

— Я не сказала, что это был Чак, один из хранителей?

— Вот теперь это хорошая сплетня, Сьерра.

Если я расскажу, со мной будет так же? Все превратят в сплетню, над которой будут смеяться? После четырех часов в гостиной Сьерры, двух фильмов и ведерка мороженого Ben & Jerry's Confection Connection я почувствовала себя лучше. Может быть, из-за Одри Хепберн в роли Сабрины? В принципе все возможно. Что заставляет меня задуматься о…

— Что вы думаете об Алексе Фуэнтесе? — спрашиваю я.

Сьерра закидывает в рот попкорн.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, не знаю. — Я не перестаю думать, как сильно нас тянет друг к другу. — Он мой партнер по химии.

— И?.. — Сьерра взмахивает рукой, будто спрашивает: «Ну и что?»

Я беру пульт и ставлю фильм на паузу.

— Он привлекательный. Признай это.

— Ой, Брит… — Дарлин кладет пальцы в рот и делает вид, что ее сейчас тошнит.

Сьерра колеблется.

— Ладно, я признаю, что он симпатичный. Но я бы не стала с ним встречаться. Ты знаешь, что он член банды.

— Он часто приходит в школу под кайфом, — добавляет Дарлин.

— Я сижу рядом с ним, Дарлин, и я никогда не видела его под кайфом.

— Ты шутишь, Брит? Алекс принимает наркотики перед школой и в мужском туалете, когда выходит из класса. Не говоря уже об остальном. Он сидит на игле. — Дарлин утверждает, будто это факт.

— Ты видела, как он принимал наркотики? — набрасываюсь я на нее.

— Слушай, Брит, мне не нужно находиться с ним в комнате, чтобы понять, что он колется. Алекс опасен. Кроме того, такие девушки, как мы, не имеют ничего общего с «Мексиканской кровью».

Я откидываюсь на мягкие подушки.

— Да, я знаю.

— Колин любит тебя. — Сьерра меняет тему.

Не думаю, что чувства, которые выражал Колин на пляже, можно назвать любовью, но я даже не хочу поднимать эту тему. Три раза мне пытается дозвониться мама. Первый она звонит мне, и ее не смущает, что мой телефон выключен. Поэтому после она дважды набирает номер Сьерры.

— Твоя мама придет сюда, если ты не ответишь, — говорит Сьерра, передавая телефон.

— Если она это сделает, я уйду.

Сьерра протягивает мне телефон.

— Мы с Дарлин выйдем, чтобы вы спокойно поговорили. Я не знаю, что происходит, но ответь ей.

Я прижимаю телефон к уху.

— Здравствуй, мама.

— Послушай, Бриттани, я знаю, что ты расстроена. Мы обсудили вчера ночью ситуацию с Шелли. Я знаю, как тебе трудно, но в последнее время она все чаще выходит из себя…

— Мама, ей двадцать лет, и она переживает, когда люди не понимают ее. Вам не кажется, что это нормально?

— Ты пойдешь в колледж в следующем году. Это несправедливо — держать ее дома. Перестать быть эгоисткой.

Если Шелли увезут из-за того, что я иду в колледж, я буду виновата.

— Вы не собираетесь спрашивать моего мнения по этому поводу, ведь так? — уточняю я.

— Да. Мы все решили.

26. Алекс

Когда Бриттани заходит в класс миссис Пи в пятницу, я все еще думаю, как отомстить ей за прошлые выходные, за то, что она выбросила мои ключи. Сорок пять минут я искал под деревьями в лесу эти чертовы ключи и проклинал Бриттани. О'кей, я ей устрою! Еще я должен поблагодарить ее за разговор о смерти моего Papá. После этого я поспрашивал старших членов банды, не знают ли они, у кого мог быть зуб на него.

Бриттани всю неделю очень напряжена. Она ждет, что я подшучу над ней и отомщу за выброшенные ключи. После уроков, когда я стою возле шкафчика и собираю учебники для дома, она проносится мимо меня в сексуальной форме чирлидера.

— Встретимся в спортивном зале, — заявляет она.

Сейчас у меня два варианта: встретиться с ней, как она попросила, или уйти. Я забираю книги и иду в небольшой тренажерный зал. Бриттани протягивает мне пустой брелок без ключей.

— Куда волшебным образом подевались мои ключи? — спрашивает она. — Я опоздаю на игру, если ты не скажешь. Мисс Смолл выгонит меня из команды, если я не приду вовремя.

— Я бросил их куда-то. Знаешь, тебе нужен кошелек на молнии. Никогда не знаешь, вдруг кто-то захочет вытащить у тебя что-нибудь.

— Рада узнать, что ты еще и клептоман. Может, хоть подскажешь, где ты их спрятал?

Я прислоняюсь к стене. Интересно, что подумают люди, если увидят нас здесь вместе?

— В этом месте очень мокро. Очень, — подсказываю я.

— Бассейн?

Я киваю.

— Креативно, правда?

Она пытается толкнуть меня в стену.

— Я убью тебя. Лучше принеси их обратно.

Если бы я не знал ее лучше, то подумал бы, что она флиртует. Мне кажется, ей нравится наша игра.

— Мамасита, ты должна знать меня лучше. Ты сделаешь все сама, как я, когда ты оставила меня на парковке библиотеки.

Она наклоняет голову, делает грустные глаза и надувает губы. Мне нельзя смотреть на ее губы, это опасно. Но я ничего не могу с собой поделать.

— Покажи, где они лежат, Алекс. Пожалуйста.

Я мучаю ее минуту, прежде чем сдаюсь. Сейчас школа почти пуста. Одна половина школьников пошла на матч. Другая половина радуется, что им не нужно туда идти. Мы идем к бассейну. Свет погашен, но через окна пробивается солнце. Ключи Бриттани там, куда я их и бросил, — в центре глубокой стороны. Я указываю на блестящий серебряный предмет под водой.

— Ключи там. Достань их.

Бриттани стоит в короткой юбке, уперев руки в боки, и думает, как будет доставать их со дна. Она берет висящую на стене длинную палку, которой вытаскивают тонущих людей.

— Проще пареной репы, — заявляет она.

Но когда она опускает шест в воду, то понимает, что это не так просто. Я еле сдерживаюсь от смеха, стоя на краю бассейна и наблюдая за ней.

— Ты всегда можешь раздеться и достать их оттуда. Я проверю, чтобы никто не вошел.

Она подходит ко мне, крепко зажав в руках палку.

— Тебе понравится это, правда?

— Да, — признаю я очевидное. — Только должен предупредить: если на тебе бабушкины трусы, ты разрушишь мои фантазии.

— К твоему сведению, они из розового атласа. Раз уж мы делимся личной информацией, то ты носишь боксеры или плавки?

— Ни то ни другое. Мои мальчики должны быть на свободе, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Ладно, на самом деле они не гуляют на свободе. Но она должна выяснить это сама.

— Как мерзко, Алекс.

— Не осуждай, пока не попробуешь.

Я возвращаюсь к двери.

— Ты уходишь?

— Э-э… да.

— Разве ты не собираешься помочь мне достать ключи?

— Э-э… нет.

Если я задержусь, то захочу, чтобы она пропустила игру и осталась со мной. Но я точно не готов услышать ответ на этот вопрос. Я могу справиться с ней, когда играю. Но когда я становлюсь собой, я теряю бдительность, как это было на днях. Я не собираюсь повторять этого. Я открываю дверь, бросив последний взгляд на Бриттани. Интересно, то, что я оставляю ее сейчас, делает меня идиотом, придурком, трусом или сразу ими, вместе взятыми?

Дома, когда я уже далеко от Бриттани и ее ключей, я ищу брата. Я обещал себе поговорить с Карлосом на этой неделе и уже долго откладываю этот разговор. Так он вступит в «Мексиканскую кровь» и пройдет ритуал посвящения, как я когда-то, прежде чем я об этом узнаю. Я нахожу Карлоса в нашей спальне, он заталкивает что-то под кровать.

— Что там? — спрашиваю я.

Он сидит на кровати, скрестив руки.

— Nada.

— Не вешай мне лапшу на уши, Карлос.

Я отталкиваю его в сторону и заглядываю под кровать. На меня смотрит блестящая «беретта»[69] 25-го калибра. Он издевается надо мной? Я вытаскиваю пистолет и держу в руке.

— Где ты это взял?

— Не твое дело.

Первый раз в жизни хочется всерьез напугать Карлоса. Безумно хочется приставить пистолет к его лбу и показать, что так члены банды чувствуют себя все время: они под угрозой и никогда не знают, какой день окажется последним.

— Я твой старший брат, Карлос. Se nos fue mi Papá[70], поэтому у меня есть право вправить тебе мозги.

Я смотрю на пистолет. По весу могу сказать, что он заряжен. Блин, если бы он неожиданно выстрелил, Карлос был бы мертв. А если бы его нашел Луис… черт, это вообще трындец. Карлос пытается встать, но я толкаю его обратно на кровать.

— Вы все связаны друг с другом, — жалуется он. — Почему мне так нельзя?

— Ты знаешь почему. Я бандит. А ты им не будешь. Ты будешь учиться, пойдешь в колледж и будешь жить нормальной жизнью.

— Ты уже распланировал нашу жизнь, да? — сплевывает Карлос. — Так у меня тоже есть план.

— Надеюсь, ты не собираешься вступать в банду.

Карлос молчит. Я думаю, что потерял его, и мое тело напрягается, как стальной канат. Я смогу предотвратить его инициацию, но только если Карлос позволит мне вмешаться. Я смотрю на портрет Дестини над кроватью Карлоса. Он познакомился с ней этим летом в Чикаго, когда мы смотрели салют с военно-морского пирса четвертого июля. Ее семья живет в Герни, и с их первой встречи он просто одержим ею. Они разговаривают по телефону каждый вечер. Она умная, мексиканка. Когда Карлос попытался познакомить нас, она оглядела меня и мои татуировки и так испуганно посмотрела, словно в нее выстрелят, если она подойдет ко мне ближе чем на пять футов.

— Ты думаешь, Дестини захочет встречаться с тобой, если ты станешь членом банды?

Он не отвечает, это хорошо. Значит, он думает.

— Она бросит тебя, не успеешь ты сказать «двадцать пятый калибр».

Взгляд Карлоса изучает ее фотографию на стене.

— Карлос, спроси, собирается ли она идти в колледж? Держу пари, у нее есть план. Если у тебя будет та же цель, все возможно.

Брат смотрит на меня. Внутри него идет бой: довольствоваться чем-то легким — как жизнь в банде, или добиться более трудного — как, например, Дестини.

— Хватит шататься с Уиллом. Найди новых друзей, вступи в школьную футбольную команду или что-то еще. Начни вести себя как ребенок, а я позабочусь об остальном.

Я засовываю «беретту» за пояс джинсов, выхожу из дома и отправляюсь на склад.

27. Бриттани

Я опоздала на матч. После того как Алекс ушел, я разделась до лифчика и трусов и прыгнула в бассейн за ключами. Благодаря Алексу меня понизили. Дарлин стала официальным капитаном группы поддержки. Мне потребовалось полчаса, чтобы высушить волосы и накраситься заново в женской раздевалке. Мисс Смолл была в бешенстве из-за того, что я опоздала на игру. Она заявила, что я должна радоваться, что меня не выгнали из команды, а просто понизили.

Игра закончилась, и сейчас я лежу на диване в гостиной с сестрой. Волосы у меня все еще пахнут хлоркой, но я слишком устала, чтобы приводить их в порядок. Я смотрю реалити-шоу после ужина и чувствую, как мои глаза начинают закрываться.

— Брит, проснись. Колин здесь, — трясет меня мама.

Я поднимаю глаза на Колина, стоящего рядом. Он взмахивает руками:

— Ты готова?

О боже! Я забыла про вечеринку у Шейна, которую запланировали несколько месяцев назад. И у меня нет настроения.

— Давай забьем и останемся дома.

— Шутишь? Все ждут нас. Ты не пропустишь самую большую вечеринку года. — Он смотрит на мои пижамные штаны и футболку с надписью «Проверилась», которую я получила в прошлом году на акции против рака груди. — Я подожду, пока ты переоденешься. Только поторопись. Может, ты наденешь то черное платье, которое так мне нравится?

Я тащусь к себе переодеваться. В углу, рядом с моим топом от DKNY, лежит бандана Алекса. Я постирала ее вчера вечером, но я все равно закрываю глаза и подношу ее к носу — вдруг его запах въелся в ткань. Но я чувствую только запах стирального порошка и потому расстраиваюсь. Я не готова анализировать свои чувства, особенно сейчас, когда Колин ждет меня внизу.

Влезть в черное мини-платье, уложить волосы и сделать макияж — все это занимает у меня некоторое время. Я надеюсь, что Колин не злится, что я так долго. Я должна выглядеть отлично. Моя мама, безусловно, оценит мой наряд.

Когда я спускаюсь, то на краю дивана вижу Колина, который старается не замечать Шелли. Думаю, он нервничает рядом с ней. Мама-инспектор подходит ко мне и поправляет прическу.

— Ты пользовалась кондиционером?

Она имеет в виду до или после моего заплыва за ключами? Я отталкиваю ее руку.

— Мама, пожалуйста.

— Ты выглядишь потрясающе, — наклоняется ко мне Колин.

К счастью, мама уходит. Видимо, замечание Колина обрадовало ее и утешило, хоть моя прическа и не была идеальной. Пока мы едем к Шейну, я разглядываю парня, с которым встречаюсь два года. Первый раз мы поцеловались, когда играли в бутылочку в доме Шейна. Мы целовались на глазах у всех, Колин взял меня на руки и целовал целых пять минут. Да, остальные даже засекли время. С тех пор мы стали парой.

— Почему ты так на меня смотришь? — Колин косится в мою сторону.

— Я вспомнила, как мы первый раз поцеловались.

— Дома у Шейна. Да, мы, конечно, устроили шоу для всех! Даже выпускники тогда были впечатлены.

— Теперь мы сами выпускники.

— И мы до сих пор золотая пара, детка, — говорит он, выезжая на дорожку к дому Шейна. — Золотая пара на месте, начинаем вечеринку! — кричит Колин, когда мы заходим в дом.

Колин присоединяется к ребятам, а я в это время ищу Сьерру. Она устроилась в гостиной. Сьерра обнимает меня и указывает на место рядом с ней. Большинство девочек из команды здесь, в том числе Дарлин.

— Брит пришла, — говорит Сьерра, — можем начать игру.

— Кого бы ты хотела поцеловать? — спрашивает Мэдисон.

Сьерра откидывается на диване.

— Давайте начнем с простого. Мопса или пуделя?

Я смеюсь.

— Ты имеешь в виду собаку?

— Да.

— Ладно, — отвечаю я. Пудели милые и красивые, но мопсы более мужественные и неприступные. И хотя мне нравятся милые и симпатичные, пудель не очень подойдет. — Мопса.

Морган морщит нос.

— Фу! Я за пуделя. У мопсов приплюснутый нос, и они сопят. Это мешает при поцелуе.

— Мы же не собираемся пробовать это на самом деле, дурочка, — смеется Сьерра.

— Теперь я, — перевожу я тему. — Тренер Гаррисон или мистер Харрис, учитель математики?

Все девушки в унисон кричат:

— Гаррисон!

— Он такой красавчик, — замечает Меган.

Сьерра хихикает:

— Не хочу вас расстраивать, но я слышала, что он гей.

— Нет, — огорчается Меган. — Ты уверена? Ну даже если так, то я все равно предпочту его Харрису.

— Теперь моя очередь, — добавляет Дарлин. — Колин Адаме или Алекс Фуэнтес?

Все взоры обращаются ко мне. Затем Сьерра подталкивает меня, намекая, что мы не одни — подошел Колин. Почему Дарлин хочет меня подставить? Теперь все смотрят на Колина, стоящего позади меня.

— Упс. Прости. — Дарлин прикрывает рот ладонью.

— Все знают, что Бриттани выберет Колина, — заявляет Сьерра и кладет в рот печенье.

Меган смеется:

— Дарлин, что с тобой?

— Что? Это всего лишь игра, Меган.

— Да, но ты играешь во что-то другое.

— Что ты имеешь в виду? Если у тебя нет парня…

Колин проходит мимо нас и направляется в патио. Я бросаю на Дарлин возмущенный взгляд, молча хвалю Меган за то, что она поставила Дарлин на место, и выбегаю за Колином на улицу. Колин сидит в шезлонге у бассейна.

— Ты сомневалась, когда Дарлин задала тебе этот вопрос? — злится он. — Ты снова выставила меня дураком.

— Мне тоже не понравился вопрос Дарлин.

Он издает короткий смешок.

— Ты разве не понимаешь? Это не вина Дарлин.

— Ты думаешь, я виновата? Это я попросила Алекса стать моим партнером?

Он поднимается.

— Ты не особо протестовала.

— Ты хочешь поссориться, Колин?

— Может быть. Ты даже не знаешь, как быть чьей-то девушкой.

— Как ты можешь так говорить? Кто отвез тебя в больницу, когда ты вывихнул запястье? Кто выбежал на поле и поцеловал тебя после первого тачдауна? Кто навещал тебя каждый день в прошлом году, когда ты болел ветрянкой?

Урок вождения был против моей воли. Я отключилась пьяная в объятиях Алекса, но я тогда не понимала, что делаю. У нас с Алексом ничего не было. Я ни в чем не виновата, пусть мне и казалось по-другому.

— Это было в прошлом году. — Колин берет меня за руку и ведет в дом. — Я хочу, чтобы ты показала, как ты ко мне относишься сейчас.

Мы заходим в спальню Шейна, и Колин тянет меня на кровать. Он утыкается мне в шею, но я отталкиваю его.

— Перестань вести себя так, будто я принуждаю тебя, Брит, — обижается Колин. Кровать скрипит под его весом. — С начала учебного года ты ведешь себя как чертова недотрога.

Я сажусь.

— Я не хочу строить наши отношения на сексе. Мы никогда об этом не говорили.

— Так говори, — шепчет он, пока его рука блуждает по моей груди.

— Ты первый. Скажи что-нибудь, а я добавлю.

— Это самое глупое, что я когда-либо слышал. Мне нечего сказать, Брит. Если у тебя есть что-то на уме, выкладывай.

Я глубоко вздыхаю и ругаю себя за то, что уютнее чувствую себя с Алексом, чем здесь, в постели с Колином. Я не могу допустить, чтобы наши отношения закончились. Моя мама сойдет с ума, мои друзья сойдут с ума… Солнечная система выйдет из равновесия…

Колин притягивает меня к себе. Я не могу расстаться с ним только потому, что боюсь заниматься сексом. Он, в конце концов, тоже девственник. И он ждет меня, ждет нашего первого раза. Большинство наших друзей уже сделали это; скорее всего, я веду себя очень глупо. Может быть, мой интерес к Алексу всего лишь оправдание, чтобы не заниматься этим с Колином? Руки Колина обвиваются вокруг моей талии. Мы вместе уже два года, зачем ставить все это под удар из-за глупого влечения к кому-то, с кем мне даже не следует разговаривать?

Губы Колина в сантиметре от моих, и я замираю. На комоде Шейна стоит фотография. Засняты Шейн и Колин на пляже этим летом. С ними две девушки, и Колин обнимает красотку с каштановыми волосами и короткой стрижкой. Они широко улыбаются, будто у них есть секрет, которым они не собираются делиться. Я указываю на фото.

— Кто это? — Я стараюсь не выдать тревогу в голосе.

— Девушки, которых мы встретили на пляже. — Колин откидывается назад и смотрит на фото.

— И как зовут девушку, которую ты обнимаешь?

— Не помню. По-моему, Миа или как-то так…

— Вы похожи на пару, — замечаю я.

— Это просто смешно. Иди ко мне, — он закрывает собой рамку. — Ты та, кого я хочу сейчас, Брит.

Что значит «сейчас»? Летом он хотел Миа, а теперь меня? Или я слишком докапываюсь до его слов? Прежде чем я успеваю подумать, Колин задирает платье вместе с лифчиком мне до подбородка. Я пытаюсь настроиться на нужный лад и убеждаю себя, что моя нерешительность идет от моей нервозности.

— Ты запер дверь? — Я пытаюсь затолкать беспокойство в закоулки моего разума.

— Да. — Он уже полностью сосредоточился на моей груди.

Я понимаю, что мне нужно как-то ответить, и пересиливаю себя. Я чувствую его эрекцию через штаны. Колин приподнимается, отталкивает мою руку и расстегивает ширинку. Он спускает штаны и произносит:

— Давай, Брит. Давай попробуем кое-что новое.

Это кажется не естественным, а будто продуманным заранее. Я придвигаюсь ближе, хотя мыслями далеко. Вдруг слышится скрип, и в открытую дверь просовывается голова Шейна. Он широко ухмыляется.

— Вот черт! Почему под рукой нет камеры, когда она так нужна?

— Я думала, ты запер дверь! — сердито выговариваю я Колину и пытаюсь быстро натянуть лифчик. — Ты меня обманул.

Колин заворачивается в одеяло.

— Шейн, мы можем, черт возьми, остаться наедине, а? Брит, прекрати вести себя как психопатка.

— Если вы не заметили, это моя комната, — парирует Шейн. Он прислоняется к косяку двери и выгибает бровь.

— Брит, скажи правду. Они настоящие?

— Шейн, ты свинья. — Я отодвигаюсь от Колина.

Я встаю с кровати, и Колин тянется за мной.

— Вернись, Брит. Прости, что не закрыл дверь. Я поддался моменту.

Незапертая дверь — это лишь одна из причин, почему я злюсь на Колина. Он не задумываясь назвал меня психопаткой. И он не защищал меня от Шейна. Я оглядываюсь на своего парня.

— Да? Тогда сейчас я воспользуюсь моментом и уйду.

В полвторого ночи я лежу у себя в комнате и проверяю телефон. Колин звонил тридцать шесть раз. И оставил десять сообщений. Я игнорирую Колина с того момента, как Сьерра отвезла меня домой. Прежде всего мне нужно немного успокоиться. Я в ужасе оттого, что Шейн видел меня полуголой. Пока я нашла Сьерру и попросила ее отвезти меня домой, по крайней мере уже пять человек шептались о шоу в комнате Шейна. Я не хочу быть похожей на маму, но в тот момент я готова была сорваться на Шейна и Колина.

К тому времени, как Колин звонит в тридцать девятый раз, мой пульс уже выровнялся. Я наконец поднимаю трубку.

— Прекрати мне названивать.

— Я перестану, когда ты выслушаешь меня. — В голосе Колина слышится разочарование.

— Говори. Я слушаю.

Я слышу, как он тяжело вздыхает.

— Прости, Брит. Прости, что я не запер дверь. Прости, что захотел заняться сексом. Прости, что один из моих лучших друзей думает, что он смешной, хотя это не так. Прости, что не могу смотреть на вас с Фуэнтесом у Питерсон. Прости, что изменился после лета.

Я не знаю, что на это сказать. Он изменился. А я? Или я все та же, с кем Колин прощался, когда уезжал на лето? Я не знаю. Я уверена только в одном.

— Колин, я не хочу больше ругаться.

— Я тоже. Ты сможешь просто забыть, что произошло сегодня? Я обещаю: я сделаю все для тебя. Помнишь, как на нашу годовщину мы летали на озеро Мичиган на «цессне»[71] моего дяди?

Это был день на курорте. Когда мы пошли в ресторан вечером, на столе стоял огромный букет красных роз и бирюзовая коробочка. Внутри оказался браслет из белого золота от Тиффани.

— Я помню.

— Я хочу купить тебе серьги под этот браслет, Брит.

Мне не хватает мужества признаться, что я не хочу эти сережки. Я люблю этот браслет и ношу его все время. Но тогда больше всего меня поразил не подарок, а то, что Колин сделал наш день таким особенным. Вот что я вспоминаю, когда смотрю на браслет. Не сам подарок, а значение, которое в него вложено. Но с начала года я вижу только проблески того Колина. Дорогие серьги станут символом извинений Колина и будут напоминать мне о сегодняшнем вечере. И заставят меня чувствовать себя виноватой в том, что я не отдала ему… свою девственность. Может, Колин не думал об этом сознательно, но сам факт, что у меня появилось такое ощущение, — это знак. Я не хочу, чтобы на меня давили.

— Колин, я не хочу сережки.

— Тогда чего ты хочешь? Скажи мне.

Мне нужно время, чтобы ответить. Шесть месяцев назад я могла бы написать сочинение на сотню страниц о своих желаниях. С началом учебного года все изменилось.

— Прямо сейчас я не знаю, чего хочу. — Мне грустно это говорить, но это правда.

— Ну, когда ты поймешь, намекнешь мне?

Да, если я это пойму.

28. Алекс

Наконец снова понедельник, а значит, урок химии. Хоть я и не питаю особенных надежд. Разумеется, ждать урока меня заставляет не миссис Пи. А Бриттани. Она входит в класс с опозданием.

— Привет, — здороваюсь я.

— Привет, — бормочет она в ответ.

Ни улыбки, ни сверкающих глаз. Ее что-то мучает.

— Итак, класс, — объявляет миссис Пи. — Доставайте ручки. Проверим ваши знания.

Пока я молча проклинаю миссис Пи, что сегодня мы не будем проводить эксперименты и не сможем поговорить, я кидаю взгляд на напарницу. Видно, что она не готова к уроку. Мне так хочется ее защитить, хотя я и не имею на это права, что я поднимаю руку.

— Я боюсь, не отвечу вам, Алекс, — говорит миссис Пи, глядя на меня.

— Маленький вопрос.

— Задавайте, только быстро.

— Это же тест с учебником?

Учительница смотрит на меня поверх очков.

— Нет, Алекс, это не тест с учебником. И если вы не подготовились, то получите большую жирную «F», понимаете?

В ответ я бросаю учебники на пол. Миссис Пи раздает тесты, и я читаю первый вопрос. Плотность А1 (алюминия) составляет 2,7 грамма на миллилитр. Какой объем занимают 10,5 грамма А1 (алюминия)? Я отмечаю ответ и смотрю в сторону Бриттани. Она тупо уставилась на страницу. Но вот она перехватывает мой взгляд и усмехается.

— Что?

— Ничего. Nada.

— Тогда перестань пялиться на меня.

Миссис Пи смотрит прямо на нас. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и возвращаюсь к тесту. Почему Бриттани без предупреждения превращается то в огонь, то в лед? Что ее так вывело из себя? Краем глаза я вижу, как моя напарница выходит в туалет.

Проблема в том, что туалет не поможет убежать от жизни. Когда ты выйдешь, все останется на своих местах. Поверьте, я пробовал. Проблем и дерьма не избежать, спрятавшись в сортире.

Бриттани возвращается в класс, кладет голову на лабораторный стол и начинает строчить ответы. Один взгляд — и я понимаю, что она не в себе, девушка пишет ответы от балды. И когда миссис Пи просит собрать все работы, Бриттани смотрит на нее пустым взглядом.

— Если тебе станет легче, — тихо говорю я, чтобы меня услышала только Бриттани, — меня выгнали с урока ОБЖ в восьмом классе за то, что положил сигарету в рот манекена.

Она даже не смотрит на меня.

— Молодец.

Музыка оповещает нас о конце урока. Я смотрю на золотые волосы, которые подпрыгивают чуть меньше, чем обычно, когда она выходит из класса, на удивление, без своего парня. Бриттани думает, что она получит все просто так, даже хорошие оценки? Я работаю, чтобы добиться всего, что имею. Ничего не падает мне в руки.

— Привет, Алекс.

Кармен стоит перед моим шкафчиком. Все-таки что-то само плывет мне в руки.

— Que pasa?[72]

Моя бывшая девушка наклоняется ко мне, глубокий V-образный вырез на ее рубашке стал еще глубже.

— Мы собираемся пойти на пляж после школы. Хочешь с нами?

— Я должен работать, — говорю я ей. — Может быть, я догоню вас позже.

Я вспоминаю о выходных две недели назад. После того как я побывал у Бриттани и поговорил с ее матерью, что-то внутри меня оборвалось. Напиться, чтобы заглушить боль, было глупой идеей. Я хотел побыть с Бриттани, поболтать с ней не только об учебе, узнать, что скрывается под этими светлыми волосами. Моя напарница меня отшила. А Кармен нет. Все было как в тумане, но я помню Кармен в озере, как она прижималась ко мне. А потом мы сидели перед костром и курили что-то посильнее «Мальборо». В том нетрезвом и укуренном состоянии мне было бы хорошо с любой девушкой. Кармен была там, такая доступная, и я должен перед ней извиниться. Даже если она предлагала что-то, я не должен был попадаться на эту удочку. Мне нужно догнать ее и объяснить свое тупое поведение.

После уроков вокруг моего мотоцикла собирается толпа. Черт, если с Хулио что-то случилось, я, клянусь, надеру чью-нибудь задницу. Мне не приходится пробираться сквозь толпу, потому что она расступается передо мной. Все взгляды обращены на меня, а я смотрю на мой испоганенный мотоцикл. Все вокруг ждут, что я приду в бешенство. И кто же посмел прикрепить розовый рожок от велосипеда на руль и привязать блестящие ленты к ручкам? Такое дерьмо никому не сойдет с рук. Никому, кроме Бриттани. Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу ее поблизости.

— Это не я, — торопится предупредить меня Лаки. Все остальные повторяют то же. В толпе шепчут предположения:

— Колин Адамс, Грег Хэнсон…

Я не слушаю их, потому что прекрасно знаю, кто преступник. Это моя напарница, которая не замечала меня сегодня. Я обрываю ленточки и отвинчиваю розовый резиновый рожок. Розовый. Не удивлюсь, если он с ее велосипеда.

— Пропустите, — обращаюсь я к толпе.

Все расходятся довольно быстро, видимо думают, что я страшно разозлен, и не хотят оказаться в зоне огня. Репутация задиры иногда играет мне на руку. Я использую клаксон и ленты как предлог, чтобы поговорить с Бриттани. После того как все разошлись, я иду в сторону футбольного поля. Группа поддержки тренируется как обычно.

— Ищешь кого-то?

Я поворачиваюсь к Дарлин Бем, одной из подружек Бриттани.

— Бриттани где-то здесь? — спрашиваю я.

— Не-а.

— Знаешь, где она?

Алекс Фуэнтес спрашивает, где найти Бриттани Эллис? Я ожидал, что она скажет, что это не мое дело. Или что я должен оставить ее в покое. Вместо этого ее подруга говорит:

— Она пошла домой.

Я бормочу «спасибо», поворачиваюсь и возвращаюсь к Хулио, параллельно набирая номер моего кузена.

— Мастерская Энрике.

— Это Алекс. Я опоздаю на работу сегодня.

— Тебя снова наказали?

— Нет, дело не в этом.

— Ну, главное, чтобы ты успел доделать «лексус» Чуи. Я сказал ему приходить в семь, и ты знаешь, что будет с Чуи, если ты к тому времени не закончишь.

— Без проблем, — отвечаю я, а сам думаю о роли Чуи в «Мексиканской крови».

Это парень, с которым вы не захотите иметь дела, парень, который не способен сочувствовать кому-то. Если кто-то становится предателем, Чуи должен либо вернуть его в банду, либо сделать так, чтобы тот никогда больше не смог настучать. Любыми способами — даже если парень будет умолять о пощаде.

— Я буду там.

Через десять минут я стучу в дверь Эллисов. В руке у меня розовый клаксон и ленты, а сам я пытаюсь принять позу «вашу мать, посмотрите, как я крут». Я опешил, когда Бриттани открывает дверь, одетая в мешковатую футболку и шорты. Ее бледно-голубые глаза распахиваются от удивления.

— Алекс, что ты здесь делаешь?

Я держу рожок и ленты. Она вырывает их из моих рук.

— Я не могу поверить, что ты пришел сюда из-за такой ерунды.

— Нам нужно кое-что обсудить. Помимо пакостей.

Она нервно сглатывает.

— Я не очень хорошо себя чувствую. Давай завтра поговорим в школе.

Она пытается закрыть дверь. Черт, не могу поверить, что собираюсь повести себя как преследователь в фильмах. Я толкаю дверь. Qué mierda![73]

— Алекс, не надо.

— Впусти меня. На минуту. Пожалуйста.

Она качает головой, и ее ангельские локоны покачиваются в такт.

— Мои родители не любят, когда ко мне приходят гости.

— Они дома?

— Нет.

Бриттани вздыхает, затем нерешительно открывает дверь. Я захожу внутрь. Дом даже больше, чем кажется с улицы. Стены выкрашены в ярко-белый цвет, напоминающий о больнице. Я клянусь, пыль не осмелилась бы осесть на полах или других поверхностях.

Главной достопримечательностью двухэтажного фойе с зеркально чистым полом была лестница — такую я видел в фильме «Звуки музыки», который нас заставляли смотреть в младших классах.

Бриттани была права. Я не принадлежу ее миру. Но не важно, что я не вписываюсь туда, главное — я хочу быть здесь с ней.

— Ну, о чем ты хотел поговорить? — спрашивает она.

Почему ее длинные стройные ноги так смотрятся в шортах? Это отвлекает. Я отворачиваюсь и отчаянно пытаюсь думать спокойно. Ну и что, что у нее сексуальные ноги? Ну и что, что у нее прозрачные, как хрусталь, глаза? Ну и что, что она может принять вызов и ответить подколом на подкол?

Кого я обманываю? Единственная причина, по которой я здесь, — я хочу быть рядом с ней. К черту спор. Я хочу рассмешить эту девушку. Я хочу знать, из-за чего она плачет. Я хочу знать, что она чувствует, когда смотрит на меня как на рыцаря в сияющих доспехах.

— Бви-и! — Тишину нарушает крик где-то вдалеке, который разносится по всему дому.

— Подожди здесь, — приказывает Бриттани, затем уходит в коридор справа. — Я скоро вернусь.

Я не собираюсь стоять в холле как идиот. Я иду за Бриттани, зная, что сейчас увижу ее настоящий мир.

29. Бриттани

Я не стыжусь инвалидности сестры. Но я не хочу, чтобы Алекс осуждал ее. Если он рассмеется, я этого не вынесу. Поэтому я захожу издалека:

— Ты не умеешь делать то, что тебе говорят, да?

Он ухмыляется, словно говоря: «Я член банды, чего ты ожидала?»

— Я должна проверить сестру. Не возражаешь?

— Не-а. Это дает мне шанс познакомиться с ней. Доверься мне.

Я должна его выгнать — из-за его татуировок и всего остального. Но я не буду. Не говоря ни слова, я веду его в нашу библиотеку, обитую панелями из красного дерева. Шелли сидит в инвалидном кресле, неуклюже наклонив голову набок, и смотрит телевизор. Когда она понимает, что к ней пришли, она переводит взгляд с телевизора на нас с Алексом.

— Это Алекс, — объясняю я и выключаю телевизор. — Мой друг из школы.

Шелли криво улыбается Алексу и нажимает кнопку на специальной клавиатуре.

— Привет, — говорит женский компьютерный голос. Она нажимает еще одну кнопку. — Меня зовут Шелли, — продолжает компьютер.

Алекс опускается на колени, чтобы быть на уровне Шелли. От этого простого действия в знак уважения у меня почти остановилось сердце. Колин никогда не замечал мою сестру, считал ее слепой, глухой, с физическими и умственными недостатками.

— Как дела? — Алекс пожимает жесткую руку Шелли. — Крутой компьютер.

— Это личный прибор связи, или ЛПС, — объясняю я. — Он помогает ей общаться.

— Игра, — произносит компьютерный голос.

Алекс садится рядом с Шелли. Я, затаив дыхание, смотрю на ее руки и убеждаюсь, что они находятся далеко от его густой шевелюры.

— Там есть игры? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я за нее. — Она стала фанатом шашек. Шелли, покажи ему, как играть.

Алекс зачарованно смотрит, как Шелли медленно нажимает что-то на экране. Когда появляется экран с полем, Шелли подталкивает рукой Алекса.

— Ходи первой, — говорит он.

Она качает головой.

— Она хочет, чтобы ты пошел первым, — объясняю я.

— Отлично. — Он нажимает на экран.

Я с умилением смотрю, как этот крутой парень тихо играет с моей старшей сестрой.

— Ты не против, если я приготовлю пока обед для нее? — Я очень хочу выйти из комнаты.

— Иди, конечно. — Он сосредоточен на игре.

— Не поддавайся ей, — говорю я, прежде чем уйти. — В шашках она может за себя постоять.

— Спасибо за доверие, но я и так стараюсь выиграть, — отвечает Алекс.

Он искренне улыбается и не пытается казаться самоуверенным и крутым. Я еще больше хочу сбежать. Когда я возвращаюсь в библиотеку с едой для Шелли спустя несколько минут, он заявляет:

— Она обыграла меня.

— Я же говорила, что в шашках она сильна. Но хватит игр на сегодня, — говорю я Шелли и поворачиваюсь к Алексу: — Ты поможешь мне покормить ее?

— Конечно.

Он сидит в любимом кожаном кресле отца, а я ставлю поднос перед Шелли и кормлю ее яблочным пюре. Как обычно, она вся перепачкалась. Наклонив голову, я ловлю на себе взгляд Алекса, когда салфеткой вытираю Шелли рот.

— Шелли, — обращаюсь я к ней, — нужно было дать ему выиграть, чтобы быть вежливой.

В ответ Шелли качает головой. Яблочное пюре капает с подбородка.

— Ты так считаешь? — Надеюсь, эта сцена не слишком противна Алексу. Может быть, это проверка, готов ли он увидеть мою жизнь дома. И он ее проходит. — Подожди, пока Алекс уйдет. Я тебе покажу, кто чемпион по шашкам.

Сестра криво улыбается. Это улыбка заменяет тысячу слов. На мгновение я забываю, что Алекс по-прежнему смотрит на меня. Видеть его в моей жизни, в моем доме так странно. Алекс не вписывается в этот мир, но вроде он не против здесь находиться.

— Почему на химии ты была в паршивом настроении? — спрашивает он.

Потому что мою сестру отправляют в хоспис, а вчера меня засекли с обнаженной грудью, а Колина рядом — со спущенными штанами.

— Уверена, что ты слышал мерзкие сплетни.

— Не-а, ничего не слышал. Может, ты параноик.

Может быть. Нас видел только Шейн, но у него длинный язык. Каждый раз, когда кто-то смотрел на меня сегодня, я думала, что они обо всем знают. Я смотрю на Алекса.

— Иногда я хочу, чтобы наступил День сурка.

— Иногда я хочу Год сурка. — Он говорит серьезно. — Или Перемотку дней.

— Жаль, что реальной жизнью нельзя управлять с помощью пульта.

Когда Шелли все доедает, я усаживаю ее перед телевизором и веду Алекса на кухню.

— Моя жизнь оказалась не так идеальна, да? — Я достаю напитки из холодильника для нас обоих.

Алекс смотрит на меня с любопытством.

— Что? — Он пожимает плечами. — Думаю, нам всем приходится с этим жить. У меня больше демонов, чем в фильме ужасов.

Демонов? Алекса же ничего не беспокоит. Он никогда не жалуется на жизнь.

— Какие они, твои демоны? — спрашиваю я.

— Ты сбежишь от меня, если я расскажу.

— Ты удивишься, если узнаешь, от чего бы убежала я, Алекс.

Бой курантов на дедушкиных часах разносится эхом по всему дому. Один. Два. Три. Четыре. Пять.

— Я должен идти, — говорит Алекс. — Давай позанимаемся завтра после школы. У меня дома.

— У тебя? — «На южной стороне?»

— Я позволю тебе взглянуть на мою жизнь. Ты готова? — спрашивает он.

Я сглатываю.

— Конечно.

Игра продолжается.

Когда мы подходим к двери, я слышу, что к дому подъехала машина. Если это мама, у меня будут проблемы. Какой бы невинной ни была наша встреча, мама все равно будет беситься. Я выглядываю в окно у входной двери и узнаю красную спортивную машину Дарлин.

— О нет! Приехали мои друзья.

— Не паникуй, — командует он. — Открой дверь. Ты не можешь притвориться, что меня здесь нет. Мой мотоцикл стоит перед твоим домом.

Он прав. Я не могу скрыть тот факт, что он здесь. Я открываю дверь и выхожу на улицу. Алекс идет за мной, и я вижу, как Дарлин, Морган и Сьерра выходят на тротуар.

— Привет, девочки! — обращаюсь я к ним. Может быть, если я буду вести себя как ни в чем не бывало, они не придадут большого значения, что здесь Алекс? Я касаюсь его локтя.

— Мы обсуждали наш проект по химии. Да, Алекс?

— Да.

Сьерра поднимает в удивлении брови. Морган вот-вот вытащит телефон, чтобы рассказать «М-группе», как Алекс Фуэнтес выходит из моего дома.

— Может быть, нам оставить вас вдвоем? — спрашивает Дарлин.

— Не глупи, — отвечаю я слишком быстро.

Алекс шагает в сторону своего мотоцикла: рубашка обтягивает его идеальную мускулистую спину, а джинсы подчеркивают идеальную мускулистую… Он надел шлем и махнул мне.

— Увидимся завтра.

Завтра. У него дома. Я киваю. После того как Алекс пропадает из виду, Сьерра ошеломленно спрашивает:

— И что это было?

— Химия, — бормочу я.

От удивления Морган раскрывает рот.

— И что вы делали? — спрашивает Дарлин. — Мы дружим уже десять лет, но я по пальцам могу посчитать, сколько раз я была у тебя в гостях.

— Он мой напарник по химии.

— Он в банде, Брит. Не забывай об этом, — возражает Дарлин.

Сьерра качает головой и говорит:

— Ты запала на кого-то кроме Колина? Колин рассказал Дугу, что ты ведешь себя странно в последнее время. Мы твои подруги и пришли образумить тебя.

Я сижу на крыльце и слушаю, как они разглагольствуют о репутации, парнях и верности в течение получаса. Звучит вполне разумно.

— Пообещай нам, что между тобой и Алексом ничего не будет, — говорит мне Сьерра наедине, когда Морган и Дарлин уже ждут ее в машине.

— Между мной и Алексом ничего нет, — заверяю я их. — Клянусь.

30. Алекс

Я сижу на алгебре, когда охранник стучит в дверь и говорит учителю, что мне нужно покинуть урок. Я закатываю глаза, хватаю учебники и разрешаю мужику унизить меня перед всеми.

— Что на этот раз? — спрашиваю я.

Вчера меня выдернули с урока из-за того, что во дворе кидались едой. Зачинщиком был не я. Да, я участвовал в побоище, но не начинал его.

— Мы прогуляемся в баскетбольный зал. — Я иду за парнем. — Алехандро, причинение вреда школьному имуществу — дело серьезное.

— Я ничего не делал, — недоумеваю я.

— Мне подсказали, что это ты.

Подсказали? Знаете фразу «на воре шапка горит»? Это, наверное, сделал тот, кто на меня настучал.

— Где это?

Охранник указывает рукой на пол спортзала, где кто-то криво нарисовал символ «Мексиканской крови».

— Ты можешь это объяснить?

— Нет.

К нам подходит еще один охранник.

— Мы должны проверить твой шкафчик, — говорит он.

— Отличная идея.

Там они найдут только кожаную куртку и книги. Я набираю код на замке. Мимо нас проходит миссис Пи.

— В чем дело? — спрашивает она охранников.

— Вандализм. В баскетбольном зале.

Я открываю свой шкафчик и отхожу, чтобы они могли осмотреть его.

— Ага! — Охранник достает с верхней полки баллончик с черной краской и протягивает ее мне.

— Ты все еще утверждаешь, что невиновен?

— Да, утверждаю.

Я поворачиваюсь к миссис Пи, которая смотрит на меня так, будто я убил ее кота.

— Я не делал этого, — объясняю я ей. — Миссис Пи, вы должны мне поверить.

Я уже вижу, как меня отправляют в тюрьму из-за чьего-то идиотского поступка. Она качает головой.

— Алекс, доказательства перед нами. Я хочу верить тебе, но это очень сложно.

Охранники стоят по обе стороны от меня, и я знаю, что будет дальше. Миссис Пи останавливает их рукой.

— Алекс. Помоги мне.

Мне не хочется ничего объяснять, пусть все думают, что я испортил школьное имущество. Они все равно не будут слушать меня. Но миссис Пи смотрит на меня, как бунтарь-подросток, который хочет доказать всем их неправоту.

— Символ нарисован неправильно, — объясняю я, показывая ей свою руку. — Вот символ «Мексиканской крови». Пятиконечная звезда с двумя вилами сверху и буквами «МК» в центре. На полу же нарисована шестиконечная звезда с двумя стрелками. Никто в банде не сделал бы такую ошибку.

Миссис Пи обращается к охранникам:

— Где мистер Агирре?

— На встрече с завучем. Его секретарша передала, что он просил его не беспокоить.

Питерсон смотрит на часы.

— У меня урок через пятнадцать минут. Джо, свяжитесь с мистером Агирре по рации.

Охранник Джо выглядит не слишком довольным.

— Мэм, мы просто делаем свою работу.

— Я знаю. Но Алекс — мой студент, и сегодня он не может пропустить урок.

Джо пожимает плечами, затем по рации просит мистера Агирре подойти в зал «Л». Когда секретарша спрашивает, насколько это срочно, миссис Пи забирает рацию у Джо и говорит, что это ее личное обращение и директор должен прийти в зал немедленно. Спустя две минуты появляется Агирре и окидывает нас суровым взглядом.

— Что все это значит?

— Вандализм в баскетбольном зале, — информирует его охранник Джо.

Агирре застывает.

— Черт, Фуэнтес. Снова ты.

— Это не я.

— Тогда кто?

Я пожимаю плечами.

— Мистер Агирре, он говорит правду, — вступается за меня Питерсон. — Вы можете уволить меня, если я ошибаюсь.

Он качает головой и поворачивается к охраннику.

— Возьми Чака и подумайте, чем можно стереть надпись в зале. — Он указывает баллончиком с краской на меня. — Но я предупреждаю тебя, Алекс. Если я узнаю, что это сделал ты, тебя не только выгонят, но и арестуют. Понял?

Когда охранники уходят, Агирре продолжает:

— Алекс, я не говорил тебе этого раньше, но скажу сейчас. Я думал, что весь мир — мой враг, когда я был в средней школе. Я не особо отличался от тебя тогда. Мне потребовалось чертовски много времени, чтобы понять: я и есть свой враг. Когда я понял это, моя жизнь сильно изменилась. Мы с миссис Питерсон тебе не враги.

— Я знаю. — Я на самом деле так считаю.

— Хорошо. Сейчас у меня важное совещание. Если что, я буду в своем кабинете.

— Спасибо, что поверили мне, — благодарю я миссис Пи, когда он уходит.

— Ты знаешь, чье это художество? — спрашивает она.

Я смотрю ей прямо в глаза и говорю правду:

— Понятия не имею. Но я почти уверен, что это не мои друзья.

Она вздыхает:

— Если бы ты не был в банде, Алекс, ты бы не попал в эту переделку.

— Зато попадал бы в другие.

31. Бриттани

— Похоже, некоторые из вас не считают мои уроки важными. — Миссис Питерсон раздает вчерашние тесты.

Когда она подходит к нашему с Алексом столу, я съеживаюсь на стуле. Не хватало мне еще взбучки от миссис Питерсон.

— Хорошая работа, — она кладет передо мной листок с тестом. Затем миссис Питерсон поворачивается к Алексу. — Для того, кто хочет стать учителем химии, не слишком хорошее начало, мистер Фуэнтес. Теперь я буду думать дважды перед тем, как заступаться за вас, раз вы не готовитесь к моим урокам.

Она берет тест Алекса указательным и большим пальцами, словно ей противно прикасаться к листу.

— Подойдите ко мне после урока, — обращается она к нему и раздает остальные тесты.

Я не могу понять, почему миссис Питерсон не устроила мне разнос. Я переворачиваю лист и вижу вверху «А». Я не могу поверить своим глазам. Это, должно быть, какая-то ошибка. Через секунду я понимаю, чья это оценка на самом деле. Правда выбивает меня из колеи. Я смотрю, как Алекс убирает свой листок в учебник.

— Зачем ты это сделал? — Я жду, пока он поговорит с миссис Питерсон, и подхожу к нему. Я стою возле его шкафчика, он же практически не обращает на меня внимания. Я стараюсь не замечать, как мне прожигают взглядом затылок.

— Я не понимаю, о чем ты.

Ну конечно!

— Ты поменял наши тесты.

Алекс закрывает шкафчик на замок.

— Большое дело.

Да, большое. Он уходит так, будто разговор окончен. Я видела, как он усердно отвечает на вопросы, но когда посмотрела на большую красную «F» вверху листа, то узнала свой листок.

После уроков я выбегаю из школы, чтобы поймать его. Он сидит на мотоцикле и уже собирается уезжать.

— Алекс, подожди!

Я нервничаю и накручиваю прядь волос.

— Садись! — приглашает он.

— Что?

— Запрыгивай. Если ты хочешь поблагодарить меня за то, что я спас твою задницу от миссис Пи, поехали ко мне домой. Вчера я не шутил. Ты познакомила меня со своим миром, теперь я покажу тебе свой. Думаю, это справедливо.

Я окидываю взглядом стоянку. Некоторые люди косятся на нас и наверняка уже сплетничают, что я разговариваю с Алексом. Если я поеду с ним, слухи разлетятся вмиг.

Мое внимание привлекает звук заведенного мотоцикла.

— Не беспокойся о том, что они подумают.

Я смотрю на его рваные джинсы, кожаную куртку и красно-черную бандану, которую он только что повязал. Это цвета его банды. Я, должно быть, напугана. Но потом я вспоминаю, каким он был вчера с Шелли. Пошли все к черту! Я сдвигаю сумку на спину и сажусь на мотоцикл.

— Держись крепче. — Он обвивает мои руки вокруг своей талии.

Даже чувствовать его сильные руки поверх моих кажется мне очень возбуждающим. Интересно, он переживает такие же эмоции? Но я не разрешаю себе думать об этом. Алекс Фуэнтес — жесткий парень. Опытный. От простого прикосновения рук в его животе вряд ли появятся бабочки. Он медленно проводит кончиками пальцев по моим и берется за руль. О мой бог! Во что я впуталась?

Мы выезжаем со школьной стоянки, и я крепче держусь за Алекса, чувствуя его стальные мышцы. Скорость мотоцикла пугает меня. У меня кружится голова, будто я катаюсь на американских горках без ремня безопасности. Мотоцикл останавливается на красный сигнал светофора. Я отклоняюсь назад. Я слышу его ликующий смех, когда загорается зеленый и он заводит двигатель. Я держусь за его талию и прячу лицо за его спиной.

Когда он наконец тормозит и ставит мотоцикл на подножку, я осматриваюсь. Я никогда не была на его улице. Дома очень… маленькие. Большинство из них одноэтажные. Они стоят вплотную, между ними не пройдет даже кошка. Я пытаюсь не замечать этого, но мне становится грустно. Мой дом по меньшей мере в семь, а может, даже в восемь-девять раз больше дома Алекса. Я знала, что эта часть города живет в бедности, но…

— Я был не прав, — говорит Алекс. — Я отвезу тебя домой.

— Почему?

— Я вижу отвращение на твоем лице.

— Не то чтобы мне здесь не нравилось. Мне очень жаль…

— Никогда не жалей меня, — предупреждает он. — Я бедный, но не бездомный.

— Тогда ты, может, пригласишь меня в дом?

А то парни на улице уже глазеют на белую девушку.

— Здесь ты Снегурочка.

— Я ненавижу снег, — говорю я.

Он ухмыляется.

— Это не связано с погодой, querida[74]. У тебя снежно-белая кожа. Просто следуй за мной и не обращай внимания на соседей, даже если они разглядывают тебя.

Я чувствую его настороженность, когда он ведет меня внутрь.

— Ну, мы на месте, — говорит он, заходя.

Гостиная меньше любой комнаты в моем доме, но здесь очень тепло и уютно. На диване лежат два вязаных пледа, в которые я бы с удовольствием закуталась холодной ночью. У меня дома нет пледов. У нас лежат одеяла, специально подобранные под интерьер. Я осматриваю дом Алекса, провожу пальцами по мебели. На полке со сгоревшей свечой — фотография красивого мужчины. Алекс стоит позади меня, и я чувствую исходящее от него тепло.

— Это твой отец? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Я не могу себе представить, как это — потерять папу.

Даже если его нет рядом, я знаю, что он есть в моей жизни. Я всегда хотела от родителей большего. Может быть, я просто должна радоваться тому, что они у меня есть?

Алекс изучает фотографию отца.

— Сразу после случившегося ты впадаешь в какое-то оцепенение и пытаешься не думать об этом. Ты понимаешь, что его больше нет, но все как в тумане. Потом тебя затягивают повседневные дела. — Он пожимает плечами. — В конце концов ты перестаешь думать об этом постоянно и двигаешься дальше. У нас нет другого выбора.

— Это своего рода тест.

Я мельком вижу свое отражение в зеркале на противоположной стене и рассеянно провожу рукой по волосам.

— Ты всегда так делаешь.

— Что именно?

— Поправляешь прическу или макияж.

— А что плохого в желании хорошо выглядеть?

— Ничего, если это не становится навязчивой идеей.

Я опускаю руки и жалею, что не могу приклеить их к бокам.

— Я не одержима этим.

Он пожимает плечами.

— Для тебя так важно, чтобы люди думали, что ты красивая?

— Меня не волнует, что думают люди, — вру я.

— Потому что ты… красивая. Но это не самое важное…

Я знаю это. Но там, откуда я родом, от тебя многого ожидают. Кстати об ожиданиях…

— Что миссис Питерсон сказала тебе после уроков?

— О, как обычно. Если я не буду как следует заниматься, она превратит мою жизнь в ад.

Я замираю в нерешительности, раскрывать ли мой план.

— Я хочу признаться ей, что ты поменял тесты.

— Не надо. — Он отходит от меня.

— Но почему?

— Потому что это не имеет значения.

— Нет, имеет. Тебе нужны хорошие оценки, чтобы попасть…

— Куда? В хороший колледж? Ты серьезно? Я не собираюсь в колледж, и ты это знаешь. Это вы, дети богатых родителей, беспокоитесь о своем среднем балле, как будто это определяет вашу ценность. Мне это не нужно, так что не делай мне одолжений. Я закончу с «С». Только нужно, чтобы наши грелки порвали всех.

Я сделаю все, чтобы мы получили «А+» по этому проекту.

— Где твоя комната? — Я меняю тему и бросаю рюкзак на пол в гостиной. — По спальне много что можно сказать о человеке.

Он жестом указывает на соседнюю дверь. Бо́льшую часть пространства занимают три кровати, оставшееся место — небольшой комод. Я обхожу маленькую комнату.

— Я живу с двумя братьями, — объясняет он. — Личного пространства почти нет.

— Дай угадаю, какая кровать твоя, — улыбаюсь я.

Я осматриваю зону вокруг каждой кровати. На стене висит маленькая фотография красивой испанской девушки.

— Хм… — бормочу я и оглядываюсь на Алекса — вдруг это его идеал?

Я медленно перехожу к соседней кровати. Над ней висят фотографии футболистов. Вся кровать завалена одеждой. Рядом с третьей кроватью ничего нет, словно человек, живущий здесь, только гость. По сравнению с двумя другими стенами, которые так много говорят о своих владельцах, эта совершенно пуста. Я сажусь на кровать Алекса, безнадежную и пустую, и наши глаза встречаются.

— Твоя постель может рассказать о тебе многое.

— Правда? И что именно?

— Почему ты не думаешь, что останешься здесь надолго? — спрашиваю я. — Или это потому, что на самом деле ты хочешь пойти в колледж?

Он прислоняется к двери.

— Я не уеду из Фейерфилда. Никогда.

— Не хочешь получить диплом?

— Ты говоришь, как консультант по профориентации в школе.

— Ты не хочешь уйти отсюда и начать жить собственной жизнью? Уйти от прошлого?

— Ты воспринимаешь колледж как способ побега, — говорит он.

— Побега? Алекс, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Я собираюсь в колледж, который позволит мне быть рядом с сестрой. Раньше это был Северо-Западный университет, сейчас Университет Колорадо. Моя жизнь продиктована капризами моих родителей и местом, куда они хотят отправить сестру. Ты ищешь легких путей, поэтому останешься здесь.

— Ты думаешь, что это легко — быть главным мужчиной в доме? Мне нужно следить, чтобы мама не спуталась с каким-нибудь неудачником или чтобы мои братья не ввязались в перестрелку и не начали курить крэк. Вот почему я должен быть здесь.

— Мне так жаль…

— Я предупреждал — никогда не жалей меня.

— Нет. — Я поднимаю глаза на него. — У тебя такая связь с семьей, но ты ничего не ставишь рядом со своей кроватью, будто можешь уйти в любой момент. Поэтому мне тебя жаль.

Он делает шаг назад.

— Ты занималась психоанализом?

Я иду за ним в гостиную и думаю, чего хочет Алекс в будущем. Похоже, он готов покинуть этот дом… или эту землю. Может быть, Алекс не привязывается ни к чему, потому что готовится к смерти? Он думает, что ему суждено кончить, как его отец? Может, под демонами он подразумевал именно это?

В течение следующих двух часов мы сидим на диване в гостиной и набрасываем схему для проекта наших грелок. Алекс оказался намного умнее, чем я думала; его оценка за тест не был случайной. У него много идей о том, какую информацию мы можем найти в Интернете, какую — в книгах из библиотеки, о том, как сделать грелки и как их можно использовать. Нам нужны реактивы, которые мы возьмем у миссис Питерсон; герметичные пластиковые пакетики «Зиплок»[75], в которые мы поместим реактивы. Чтобы получить дополнительные баллы, мы решили обернуть пакетики специальным материалом — его мы купим в магазине тканей. Я намеренно говорю только о химии и обхожу все личные темы.

Я закрываю учебник по химии и краем глаза вижу, как Алекс проводит рукой по волосам.

— Слушай, я не хотел грубить тебе.

— Все в порядке. Это я сую свой нос куда не следует.

— Ты права.

Я чувствую себя неловко и поднимаюсь с дивана. Он хватает меня за руку и тянет вниз.

— Нет, — объясняет он, — ты права насчет меня. Я не оставляю здесь ничего.

— Почему?

— Из-за отца. — Алекс смотрит на фотографию на противоположной стене и закрывает глаза. — Боже, там было столько крови.

Он открывает глаза и перехватывает мой взгляд.

— Тогда я понял, что все мы не вечны. Нужно жить моментом, сегодняшним днем… только здесь и сейчас.

— И чего ты хочешь прямо сейчас?

Сейчас мне хочется исцелить его раны и забыть о своих. Он прикасается кончиками пальцев к моей щеке. Мое дыхание останавливается.

— Ты хочешь поцеловать меня, Алекс? — произношу я шепотом.

— Dios mió[76], я хочу поцеловать тебя… почувствовать твои губы, твой язык.

Он осторожно касается моих губ кончиками пальцев.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? Кроме нас двоих, об этом никто не узнает.

32. Алекс

Бриттани облизывает прекрасные сердцевидные губы, которые сейчас блестят и так манят.

— Не дразни меня, — выдыхаю я, и мои губы останавливаются в нескольких дюймах от ее.

Она роняет учебники на ковер. Она проследила за ними глазами, но я понимаю, что если сейчас потеряю ее внимание, то этот момент может никогда не повториться. Я мягко касаюсь ее подбородка и прошу посмотреть на меня. Она смотрит на меня со страхом.

— А если это будет что-то значить? — спрашивает она.

— И что тогда?

— Пообещай, что это ничего не значит.

Я откидываюсь на диван.

— Это просто поцелуй.

Разве не я сейчас должен быть парнем, который живет по правилам без обязательств?

— И без языка, — добавляет она.

— Mi vida[77], если тебя буду целовать я, естественно, это будет французский поцелуй.

Она мнется.

— Но я обещаю, что это не будет ничего значить, — снова заверяю я ее.

Я не ожидал, что она действительно согласится. Я думал, что она издевается надо мной, проверяет, насколько я могу держать себя в руках. Но она закрывает глаза и наклоняется ближе, и я понимаю, что это произойдет. Девушка моей мечты, девушка, которая похожа на меня больше, чем кто бы то ни был, хочет поцеловать меня.

Я беру ситуацию в свои руки, как только она наклоняет голову. Наши губы соприкасаются на кратчайшее мгновение, и я тут же кладу руку на ее волосы и продолжаю целовать ее мягко и нежно. Я глажу ее щеку и чувствую под грубыми пальцами мягкую, как у младенца, кожу. Тело хочет воспользоваться ситуацией, но мозг (тот, что в голове) заставляет меня сдерживаться. Удовлетворенный вздох вырывается изо рта Бриттани, будто она готова остаться в моих объятиях навсегда.

Я провожу кончиком языка по ее губам и соблазняю ее открыть рот. Она интуитивно отвечает мне. Наши губы и языки сплетаются в медленном эротическом танце… Но, услышав звук открывающейся двери, Бриттани бросается в сторону. Вот черт! Я прихожу в бешенство. Во-первых, оттого, что растворился в поцелуе с Бриттани. Во-вторых, оттого, что мне хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. И наконец, я зол на маму и братьев, которые пришли домой в самый неподходящий момент.

Я вижу, как Бриттани притворяется занятой: она наклоняется и собирает свои книги. Мама с братьями стоят в дверях и смотрят на нас, выпучив глаза.

— Привет, мам. — Я возбужден больше, чем следует.

По суровому взгляду Mi’amá я понимаю, что она не обрадовалась, застукав нас за поцелуем, за которым могло последовать продолжение.

— Луис и Карлос, идите к себе, — приказывает мама, затем проходит в комнату и пытается успокоиться. — Разве ты не хочешь познакомить меня со своей подругой, Алехандро?

Бриттани стоит с книгами в руках.

— Здравствуйте, я Бриттани. — Хотя ее золотистые волосы спутались из-за моих пальцев и езды на мотоцикле, она выглядит невероятно красиво. Бриттани протягивает руку. — Мы с Алексом занимались химией.

— То, что я увидела, не было похоже на учебу. — Мама игнорирует ее приветствие.

Бриттани морщится.

— Mamá, оставь ее в покое, — грубо обрываю я.

— Мой дом не бордель.

— Por favor, Mamá.. — Я раздражаюсь еще больше. — Мы просто целовались.

— Поцелуи приводит к niños[78], Алехандро.

— Пойдем отсюда.

Я страшно смущен. Хватаю с дивана куртку.

— Простите, если я чем-то вас оскорбила, миссис Фуэнтес, — расстроено говорит Бриттани.

Мама делает вид, что не слышит ее извинений, и идет на кухню раскладывать продукты. Когда мы выходим на улицу, я слышу, как Бриттани тяжело вздыхает. Клянусь, она сдерживается из последних сил. Все прошло не так: я привел девушку домой, поцеловал ее, моя мама ее оскорбила и довела до слез.

— Не парься. Она просто не ожидала, что я приведу домой девушку.

Выразительные голубые глаза Бриттани становятся отстраненными и холодными.

— Этого не должно было произойти. — Она расправляет плечи и выпрямляется, как статуя.

— Поцелуй? Или то, что он тебе очень понравился?

— У меня есть парень. — Она теребит ремешок своей дизайнерской сумки.

— Ты пытаешься убедить в этом меня или себя? — уточняю я.

— Не переводи тему. Я не хочу расстраивать друзей. Я не хочу расстраивать маму. И Колин… Сейчас я действительно запуталась.

Я сжимаю руки, и мой голос становится выше. Пако считает, это признак того, что я переживаю. Меня это не волнует. Почему я должен волноваться? Разум просит меня заткнуться, но слова все же вылетают:

— Я не понимаю. Он считает тебя своим призом.

— Ты понятия не имеешь, что происходит между мною и Колином…

— Так расскажи мне, черт возьми! — Я не в силах скрыть свое волнение. Сначала я хотел сдержаться, но говорю ей прямо: — Потому что этот поцелуй… он что-то значил. Мы оба это знаем. Только попробуй сказать, что к Колину ты чувствуешь что-то большее, чем это!

Она поспешно отвечает:

— Тебе не понять.

— Я все-таки попробую.

— Когда люди видят нас с Колином вместе, то говорят, как мы друг другу подходим. Золотая пара. Понимаешь?

Я смотрю на нее в недоумении. Что это за хрень?

— Я понимаю. Но не могу поверить своим ушам. Ты так хочешь быть идеальной?

Наступает долгая, звенящая тишина. Я замечаю, как на мгновение в этих сапфировых глазах проносится грусть. В тот же момент они становятся спокойными и серьезными.

— В последнее время мне это не очень удается, но да. Это так, — наконец-то признается она. — Я должна быть идеальной за себя и сестру.

Это самая идиотская херня, которую я когда-либо слышал. Я с отвращением качаю головой и указываю на Хулио.

— Я отвезу тебя обратно в школу, к твоей машине.

Бриттани молча садится на мотоцикл. Она держится на расстоянии, и я практически не чувствую, что она сидит позади меня. Я делаю крюк, чтобы продлить поездку.

Она обожает сестру и относится к ней с огромным терпением. Я не смог бы с ложечки кормить кого-то из братьев и утирать ему рот. Девушка, которую я когда-то считал эгоисткой, оказалась гораздо сложнее. Боже, я восхищаюсь ею. Когда я рядом с Бриттани, в жизни появляется то, чего мне так не хватало, что-то… правильное. Но как я смогу убедить ее в этом?

33. Бриттани

Я хочу забыть поцелуй с Алексом, хотя всю ночь прокручиваю его в голове. Когда я еду в школу на следующий день после поцелуя, которого не должно было быть, я задаюсь вопросом, следует ли мне теперь игнорировать Алекса. Но это не вариант, потому что мы должны вместе работать на химии.

О нет. Химия. Заподозрит ли что-то Колин? Может, кто-то видел вчера, как мы вместе уехали, и рассказал ему? Вчера вечером я выключила телефон и еще ни с кем не разговаривала. Тьфу! Я не хочу усложнять себе жизнь. У меня есть парень. Но мой парень в последнее время ведет себя очень напористо, его интересует только секс. И я устала от этого. Если Алекс станет моим парнем, он никогда не будет работать. Его мама уже ненавидит меня. Его бывшая хочет убить меня — еще один плохой знак. К тому же он курит, что совсем не здорово. Я могу составить огромный список его отрицательных качеств. Ладно, в нем есть и хорошее. Не стоит упоминать незначительные минусы. Он умный. У него очень выразительные глаза, за которыми стоит гораздо больше, чем он показывает. Он предан своим друзьям, семье и мотоциклу. Он касался меня так нежно, будто я сделана из стекла. Он поцеловал меня так, будто хотел наслаждаться этим моментом всю жизнь.

Первый раз я вижу его во время обеда. Я жду своей очереди, и нас с Алексом разделяет девушка, Нола Линн. И если бы она поторопилась с выбором фруктов… Джинсы Алекса выгорели и порвались на коленке. Его волосы падают на глаза, и мне безумно хочется убрать их обратно. Если бы Нола не копалась так, выбирая фрукты! Алекс заметил, что я за ним наблюдаю. Я быстро перевожу взгляд на суп дня — минестроне.

— Полпорции или полную, милая? — спрашивает меня повариха Мария.

— Полную. — Я делаю вид, что меня интересует только суп, который она наливает в миску.

Я забираю суп, прохожу мимо Нолы и становлюсь на кассе. Прямо за Алексом. Он как будто знает, что я слежу за ним, и оборачивается. Его глаза пронзают мои, и на мгновение я чувствую, будто мы одни во всем мире. На меня нахлынуло желание прыгнуть в его объятия и почувствовать тепло его рук. Интересно, с медицинской точки зрения можно быть настолько зависимым от другого человека? Я откашливаюсь.

— Твоя очередь, — говорю я, указывая на кассу.

Он продвигается вперед с подносом, на котором лежит кусок пиццы.

— Я заплачу и за нее, — указывает он на меня.

Кассирша машет на меня пальцем:

— Что у тебя? Порция минестроне?

— Да, но… Алекс, не надо платить за меня.

— Не волнуйся. Я могу себе позволить тарелку супа. — Алекс кладет три доллара.

Колин выходит из очереди и приближается ко мне.

— Подвинься. Найди себя девушку и не пялься на чужую, — набрасывается он на Алекса и прогоняет его.

Я молюсь, чтобы Алекс не захотел отомстить и не рассказал Колину о нашем поцелуе. Все в очереди уставились на нас. Я чувствую их взгляды затылком. Алекс берет сдачу и не поворачиваясь идет во внутренний дворик кафе, где он обычно сидит. Я чувствую себя жуткой эгоисткой, потому что хочу получить все самое лучшее от обоих миров. Я хочу сохранить свой образ, над которым я так упорно работала все это время. Он включает и Колина. А с другой стороны, я хочу Алекса. Я не могу перестать мечтать о том, что он снова обнимет меня и будет целовать до потери сознания. Колин говорит кассирше:

— Я заплачу за двоих.

Кассирша смотрит на меня в замешательстве:

— Но тот парень уже заплатил за тебя.

Колин ждет, что я поправлю ее. Но я молчу; он смотрит на меня с отвращением и выбегает из кафе.

— Колин, подожди! — кричу я, но он либо не слышит меня, либо игнорирует.

В следующий раз я вижу его на химии, но Колин входит со звонком, поэтому мы не успеваем поговорить. На химии мы проводим очередной эксперимент и наблюдение. Алекс набирает в пробирки нитрат серебра и хлорид калия.

— Они оба похожи на воду, миссис Пи, — замечает Алекс.

— Внешность обманчива, — комментирует миссис Питерсон.

Мой взгляд падает на руки Алекса. Руки, которые сейчас заняты измерениями нитрата серебра и хлорида калия, а недавно изучали мои губы.

— Земля вызывает Бриттани.

Я моргаю глазами, чтобы прогнать фантазию. Алекс держит в руках пробирку с прозрачной жидкостью для меня. Я вспоминаю, что я должна помочь ему смешать жидкости.

— Ой, прости. — Я беру одну пробирку и выливаю ее содержимое в трубку, которую он держит.

— Мы должны описать, что происходит. — С помощью палочки он перемешивает химикаты.

Внутри прозрачной жидкости волшебным образом появляется белый осадок.

— Миссис Пи! Я думаю, мы нашли решение проблемы озонового слоя, — подшучивает Алекс.

Миссис Питерсон качает головой.

— Что же мы наблюдаем в трубке? — Он зачитывает мне вопросы с листа, который миссис Питерсон раздала в начале урока. — Я бы сказал, что раствор сейчас — это нитрат калия, а белый осадок — хлорид серебра. Как ты считаешь?

Когда он протягивает мне трубку, наши пальцы соприкасаются. И задерживаются в этом положении. Кожу как будто покалывает. Я поднимаю глаза. Наши взгляды встречаются, и минуту я думаю, что он пытается передать мне какое-то сообщение, но его лицо становится непроницаемым, и он отводит взгляд.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спрашиваю я шепотом.

— Ты сама должна разобраться в этом.

— Алекс…

Но он не скажет мне, что делать. Я думаю, какая же я стерва, когда я знаю, что он не может быть объективным, но все равно прошу его совета. Когда я рядом с Алексом, я волнуюсь, как в рождественское утро. Сколько бы я ни пыталась не замечать Колина, я смотрю на него и понимаю… Я знаю, что наши отношения не те, что были раньше. Все кончено. И чем раньше я расстанусь с Колином, тем скорее я перестану думать, почему я все еще с ним.

Я встречаюсь с Колином после уроков на заднем дворе. Он переоделся в футбольную форму и собирается на тренировку. К сожалению, рядом с ним маячит Шейн. Шейн держит в руках телефон.

— Может, вы захотите повторить ту ночь? Я могу запечатлеть этот момент навсегда и отправить вам по электронной почте. Выйдет отличная заставка или, еще лучше, видео на YouTube.

— Шейн, убирайся с глаз моих, пока я тебя не убил! — злится Колин и провожает Шейна взглядом, пока тот не ушел. — Брит, где ты была вчера вечером?

Я молчу, а Колин продолжает:

— Можешь не говорить, потому что я уже знаю.

Это будет нелегко. Теперь я знаю, почему люди расстаются по электронной почте или CMC. Делать это лицом к лицу очень трудно, потому что ты должен стоять перед человеком и наблюдать за его реакцией. Видеть его гнев. Я столько времени избегала ссор и сглаживала конфликты с окружающими меня людьми, что от этого разрыва мне очень больно.

— Мы оба знаем, что все изменилось, — говорю я как можно мягче.

Колин прищуривает глаза.

— О чем ты говоришь?

— Нам нужен перерыв.

— Перерыв или разрыв?

— Разрыв, — мягко прошу я.

— Это из-за Фуэнтеса, да?

— С тех пор как ты вернулся с летних каникул, наши отношения изменились. Мы больше не разговариваем, и мне надоело чувствовать себя виноватой в том, что я не сдираю с себя одежду и не раздвигаю ноги, чтобы доказать свою любовь.

— Я не хочу, чтобы ты что-то доказывала мне. Я говорю тихо, чтобы другие не услышали меня.

— Почему ты так хочешь этого? Само твое требование доказать мою любовь — признак того, что все идет неправильно.

— Не делай этого. — Он закидывает голову назад и стонет. — Пожалуйста, не делай этого.

Мы соответствовали всеобщему стереотипу, что капитан футбольной команды и капитан команды группы поддержки должны быть вместе. В течение нескольких лет мы жили этим. А теперь наше расставание будут изучать под микроскопом и распространять вокруг нас слухи. От этой мысли у меня бегут мурашки по коже.

Но я не могу притворяться, будто ничего не изменилось. Это решение, наверное, еще аукнется мне. Если родители могут отправить мою сестру в хоспис, потому что им это удобно, если Дарлин обманывает каждого парня, с которым вступает в контакт, потому что чувствует себя лучше от этого, то почему я не могу сделать то, что считаю правильным? Я кладу руку Колину на плечо и стараюсь не замечать слез в его глазах. Он пожимает мою руку.

— Скажи что-нибудь, — прошу я его.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Брит? Что я рад нашему расставанию? Прости, но это не так.

Он вытирает глаза ладонями. Мне тоже хочется заплакать, и мои глаза наполняются слезами. Мы думали, это настоящее чувство, но в итоге оказалось, что мы лишь исполняли роли, и сейчас этому приходит конец. Мне становится грустно. Не оттого, что мы расстаемся, а оттого, что наши отношения разрушились из-за… моей слабости.

— У меня был секс с Миа, — проговаривается он. — Этим летом. Ты помнишь, та девушка на фото.

— Ты говоришь это, чтобы задеть меня.

— Я говорю, потому что это правда. Спроси Шейна.

— Тогда зачем ты вернулся ко мне и притворяешься, что мы до сих пор золотая пара?

— Потому что все этого ждали. Даже ты. Не отрицай этого.

От его слов мне больно, но это правда. Я больше не играю в идеальную девушку, которая живет по правилам, в том числе своим собственным. Мне пора начать настоящую жизнь.

После нашего разрыва с Колином я иду к мисс Смолл и говорю, что мне нужно отдохнуть от чирлидинга. Я чувствую, будто гора упала с моих плеч. Я возвращаюсь домой, провожу время с Шелли и делаю уроки. После ужина я звоню Изабель Авила.

— Я должна удивиться твоему звонку. Но я не удивлена, — говорит она.

— Как тренировка?

— Не очень. Дарлин не лучший капитан, и мисс Смолл знает это. Зря ты ушла.

— Я не ушла. Просто сделала перерыв. Но звоню не поэтому. Я хочу, чтобы ты знала: сегодня мы с Колином рассталась.

— И ты говоришь это мне, потому что…

Это хороший вопрос, на который я не могу ответить.

— Я хочу обсудить это с кем-нибудь, и у меня есть друзья, которым я могу позвонить, но я не хочу, чтобы об этом сплетничали. У моих друзей длинные языки.

Сьерра — единственный близкий мне человек, но я соврала ей про Алекса. Потому что ее бойфренд Дуг — лучший друг Колина.

— Откуда ты знаешь, что я не разболтаю? — спрашивает Изабель.

— Я не знаю. Но ты не рассказала мне о прошлом Алекса, когда я спрашивала, поэтому, думаю, ты умеешь хранить секреты.

— Это правда. Выкладывай.

— Не знаю, как это сказать.

— Я не могу ждать весь день…

— Я поцеловала Алекса, — вырывается у меня.

— Алекса? Bendita![79] Это было до или после того, как вы с Колином расстались?

Я морщусь.

— Я этого не планировала.

Изабель хохочет так сильно и громко, что мне приходится убрать телефон от уха.

— А ты уверена, что он не планировал это? — спрашивает она, как только перестает смеяться.

— Это произошло само собой. Мы были у него дома, а потом пришла его мама и застукала нас…

— Что? Его мама видела вас? В ее доме? Bendita! — Дальше она тараторит по-испански, и я понятия не имею, о чем она говорит.

— Я не говорю по-испански, Изабель. Объясни, пожалуйста.

— Ой, прости. Кармен очень разозлится, когда узнает.

Я вздыхаю.

— Я не скажу ей, — быстро произносит Изабель. — Но мама Алекса — женщина с крутым нравом. Когда Алекс встречался с Кармен, он старался, чтобы они не пересекались. Не пойми меня неправильно, она любит своих сыновей. Но она оберегает их, как и большинство мексиканских матерей. Она тебя выгнала?

— Нет, но она практически назвала меня шлюхой.

На другом конца линии снова захохотали.

— Это не смешно.

— Извини. — Она по-прежнему смеется. — Хотела бы я стать мухой и посмотреть сцену, когда она увидела вас вдвоем.

— Спасибо за сочувствие, — отвечаю я сухо. — Я вешаю трубку.

— Нет! Прости мне смех. Просто чем больше мы говорим, тем больше я понимаю, что ты совершенно другой человек, не такая, как я думала. Теперь я понимаю, почему ты нравишься Алексу.

— Спасибо. Помнишь, я клялась тебе, что между мной и Алексом ничего не будет?

— Да. Но это было как раз перед тем, как ты его поцеловала. Верно? — Она хихикает и добавляет: — Я просто шучу, Бриттани. Если он тебе нравится, то почему бы и нет? Но будь осторожна! Думаю, что он любит тебя больше, чем хочет признать, поэтому будь начеку.

— Если между нами что-то произойдет, я остановлюсь, не волнуйся. Я всегда настороже.

— Я тоже. Ну, за исключением той ночи, когда ты спала у меня дома. Мы немного подурачились с Пако. Я не могу рассказать об этом своим друзьям, потому что им насрать на это.

— Он тебе нравится?

— Я не знаю. Я никогда не думала о нем раньше, но было здорово. Как тебе поцелуй с Алексом?

— Приятно, — говорю я и вспоминаю, насколько чувственным он был. — На самом деле, Изабель, это было не просто приятно. Это было чертовски приятно.

В этот раз мы хохочем с Изабель вместе.

34. Алекс

Бриттани вылетела из школы вслед за Ослиной Мордой. Я видел, как они разговаривали на поле. Она выбрала его, а не меня, что в принципе неудивительно. Когда она спросила меня сегодня на химии, что ей делать, я должен был попросить ее бросить этого недоумка. Тогда я был бы счастлив, а не взбешен. Es ип cabron de mierda![80]

Он не заслуживает ее. О'кей, я тоже.

После школы я заезжаю на склад в надежде разузнать что-нибудь об отце. Но бесполезно. Ребята, которые знали mi Papá, помнили только то, что он постоянно говорил о своих сыновьях. Все наши разговоры закончились, когда на склад ворвался Сатин Гуд: он решил отомстить. И он не остановится, пока не расстреляет всех. Не знаю, радоваться или переживать, что склад одиноко стоит за старой железнодорожной станцией. Никто не в курсе, что мы здесь, даже копы. И замечательно, что копы не в курсе.

Я уже привык к «пиу-пиу-пиу» перестрелок. На складе, в парке… Я готов к ним. На одних улицах безопаснее, чем на других, но склад — это наша священная территория, и наши враги знают об этом. И они ожидают возмездия. Это культура. Вы не уважаете нашу землю — мы не уважаем вашу. В этот раз никто не пострадал, поэтому и мы не будем их убивать. Но будем мстить. Они знают, что мы придем. И мы их не разочаруем. В моем мире насилие определяет круговорот жизни.

После разборок я возвращаюсь домой длинным путем и проезжаю мимо дома Бриттани. Я ничего не могу с собой поделать.

Как только я пересекаю рельсы, меня останавливает полицейская машина, откуда выходят двое парней в форме. Они не говорят, почему остановили меня. Один из копов приказывает мне слезть с мотоцикла и спрашивает у меня права. Я протягиваю ему удостоверение.

— Почему меня остановили?

Парень изучает мои права и заявляет:

— Вы сможете задать вопросы только после того, как ответите на мои. У вас есть при себе какие-либо наркотики, Алехандро?

— Нет, сэр.

— Оружие? — спрашивает другой офицер.

Я на секунду колеблюсь и говорю правду:

— Да.

Один коп достает пистолет из кобуры и целится мне в грудь. Другой приказывает мне поднять руки и лечь на землю, пока вызывает подкрепление. Черт! Я спалился по-крупному.

— Какое оружие? Конкретнее.

Наморщившись, я отвечаю:

— Девятимиллиметровый «глок».

К счастью, я отдал «беретту» Уилла, иначе меня связали бы дважды. Мой ответ заставил копа нервничать, и палец на курке начинает дрожать.

— Где он?

— На моей левой ноге.

— Не двигайтесь. Я собираюсь разоружить вас. Если будете лежать спокойно, то не пострадаете.

Пока первый достает мой пистолет, второй коп надевает резиновые перчатки и спрашивает властным голосом, достойным миссис Пи:

— У вас есть при себе шприцы, Алехандро?

— Нет, сэр, — говорю я.

Он давит мне в спину коленкой и надевает на меня наручники.

— Вставайте, — приказывает он, заставляет меня подняться и наклониться над капотом.

Когда этот парень меня обыскивает, я чувствую себя униженным. Черт! Хотя я знал, что ареста не избежать, но оказался к нему не готов. Коп показывает мне мой пистолет:

— Вы понимаете, почему мы вас остановили?

— Алехандро Фуэнтес, вы имеете право молчать, — произносит один из офицеров. — Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде…

В камере пахнет мочой и дымом. Или, может быть, мочой и дымом пахнет от ребят, которых заперли вместе со мной в этой клетке. В любом случае я хочу поскорее отсюда убраться. Кому мне позвонить, чтобы меня вытащили? У Пако нет денег. Энрике вложил все средства в автомастерскую. Мать убьет меня, если узнает, что меня арестовали. Я опираюсь спиной о железную решетку и думаю, хотя в этом вонючем месте это почти невозможно. Полицейские называют это камерой, но это лишь красивое наименование клетки. Слава тебе господи, я здесь в первый раз. И черт побери, я надеюсь, что в последний. Lo juro![81] Эта мысль ставит меня в тупик, потому что я всегда знал, что пожертвую жизнью ради братьев. Какая разница, даже если мне придется провести ее за решеткой?.. Все дело в том, что в глубине души я не хочу такой жизни. Я хочу, чтобы моя мать гордилась мной не потому, что я член банды. Я хочу себе достойного будущего. И отчаянно хочу, чтобы Бриттани считала меня хорошим парнем. Я бьюсь затылком о стальную решетку, но мысли не покидают меня.

— Я видел тебя около старшей школы Фейерфилда. Я учусь там, — говорит невысокий белый парень примерно моего возраста. На нем кораллового цвета рубашка для гольфа и белые брюки, будто он только что вернулся с турнира по гольфу, где играл с кучей пенсионеров.

Белый парень пытается выглядеть крутым, но коралловая рубашка… Чувак, попытки выглядеть круто — наименьшая из твоих проблем. У парня на лбу написано: очередной богатенький мальчик с северной стороны.

— За что тебя сюда кинули? — Белый парень спрашивает меня так, будто это обычная беседа двух обычных людей в обычный день.

— За ношение оружия.

— Нож или пистолет?

Я стреляю в него взглядом.

— Какая, к черту, разница?

— Я просто пытаюсь завязать разговор, — оправдывается белый парень.

Все белые люди, как и этот, говорят только для того, чтобы услышать, как звучит их голос?

— А тебя за что? — спрашиваю я.

Белый парень вздыхает:

— Мой отец позвонил в полицию и сказал им, что я украл его машину.

Я закатываю глаза.

— Твой старик оставил тебя в этой чертовой дыре? Зачем?

— Он хочет преподать мне урок.

— Да уж, — заключаю я. — Урок в том, что твой отец мудак.

Вместо этого лучше научил бы сына нормально одеваться.

— Мама вытащит меня отсюда.

— Уверен?

Белый парень распрямляется.

— Она юрист, и папа уже делал так. Несколько раз. Думаю, чтобы позлить маму и привлечь ее внимание. Они развелись.

Я качаю головой. Белые люди.

— Это правда, — говорит белый парень.

— Не сомневаюсь.

— Фуэнтес, сейчас можете позвонить вы, — кричит коп по ту сторону стойки.

Mierda, из-за болтовни белого парня я так и не решил, кого попросить меня отсюда вытащить. Это задевает меня, как огромная жирная красная «F» на тесте по химии. Есть только один человек с деньгами и связями, который вытащит меня из этой передряги, — Гектор. Глава «Мексиканской крови». Я никогда ничего не просил у Гектора. Потому что неизвестно, когда Гектор попросит об ответной услуге. И платить Гектору придется не деньгами. Иногда нет удобного для тебя выхода.

Три часа спустя, после того как судья отчитывает меня так, что начинают болеть уши, и забирает залог, мы с Гектором выходим из здания суда. Он крупный мужчина, с прилизанными темными волосами — темнее, чем у меня. И одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он ни о чем не парится. Я очень уважаю Гектора, потому что он принял меня в банду. Он вырос в одном городе с моим отцом, они были знакомы с самого детства. Гектор опекал меня и мою семью после смерти отца. Он объяснял мне фразы типа «второе поколение»[82] и значение слов вроде «наследие». Я никогда этого не забуду.

Гектор хлопает меня по спине, пока мы идем к парковке.

— Тебе попался судья Гаррет. Он тот еще сукин сын. Тебе повезло, что залог не получился больше.

Я киваю и просто хочу вернуться домой. Мы отъезжаем от здания суда, и я говорю:

— Я все отдам, Гектор.

— Не волнуйся, — отвечает он. — Братья помогают друг другу. Сказать по правде, я был удивлен, что тебя арестовали в первый раз. У тебя вообще самая чистая репутация в банде.

Я выглядываю из окна машины: на улицах спокойно и темно, как на озере Мичиган.

— Ты умный парень, достаточно умный, чтобы занять более высокое положение в банде, — замечает Гектор.

Ради некоторых ребят в «Мексиканской крови» я готов умереть, но двигаться по карьерной лестнице? Самое меньшее, что придется делать наверху, — незаконно продавать наркотики и оружие. Мне нравится мое место — я скольжу по опасным волнам, но не погружаюсь с головой в воду. Я должен быть счастлив, что Гектор хочет расширить мою зону ответственности в банде. Бриттани и все, что стоит за ней, всего лишь фантазия.

— Подумай об этом. — Гектор подъезжает к моему дому.

— Хорошо. Спасибо, что вытащили меня, — благодарю я.

— Вот, возьми. — Гектор достает пистолет из-под сиденья автомобиля. — El policia конфисковала твой.

Я медлю, вспоминая, как полицейские спросили, есть ли у меня оружие при себе. Dios mio, было так унизительно чувствовать приставленный к моей голове пистолет, пока они доставали «глок». Но если откажусь взять пистолет, Гектор будет считать, что я его не уважаю, а это не так. Я беру пистолет и засовываю его за пояс джинсов.

— Я слышал, ты спрашиваешь о своем Papá. Мой совет — оставь это в прошлом, Алекс.

— Я не могу. Вы ведь понимаете.

— Ну, если что-нибудь выяснишь, дай мне знать. Я всегда на твоей стороне.

— Я знаю. Спасибо.

Дома тихо. Я захожу в комнату, оба брата уже спят. Открываю свой, верхний, ящик комода и убираю пистолет под деревянную доску, где никто на него не наткнется. Этому меня научил Пако. Я ложусь на кровать и закрываю глаза рукой, надеясь заснуть. Перед глазами вспыхивает вчерашний день. Образ Бриттани, ее губы на моих губах, ее сладкое дыхание смешивается с моим собственным — эта прекрасная картинка загорается в моей голове. Когда я начинаю дремать, ее ангельское лицо — единственное, что отгоняет от меня кошмары прошлого.

35. Бриттани

По школе немедленно разносятся слухи, что Алекса арестовали. Я должна выяснить, правда ли это. Я нахожу Изабель между первым и вторым уроком. Она разговаривает с друзьями, но, увидев меня, оставляет их и тянет меня в сторону. Она рассказывает мне, что Алекса вчера арестовали, но выпустили под залог. Она понятия не имеет, где он сейчас, но обещает поспрашивать знакомых и встретиться со мной между третьим и четвертым уроком около моего шкафчика. К назначенному времени я бегу туда и высматриваю Изабель. Она уже ждет меня.

— Не говори никому, что я дала это тебе. — Она подсовывает мне сложенный лист бумаги.

Я делаю вид, будто роюсь в шкафчике, и разворачиваю бумажку. Там написан адрес. Я никогда не прогуливала школу. Конечно, парня, с которым я целовалась, тоже никогда не арестовывали. Вот что значит быть настоящей. Быть собой. И теперь с Алексом я буду самой собой, как он всегда хотел. Мне страшно, и я не уверена, что все делаю правильно. Но я не могу игнорировать притяжение между нами.

Я ввожу адрес в навигатор. Он приводит меня на южную сторону, к «Автомастерской Энрике». Меня замечает местный парень и, наверное, целую минуту стоит с открытом ртом.

— Я ищу Алекса Фуэнтеса.

Парень молчит.

— Он здесь? — Я чувствую себя неловко. Возможно, он не говорит по-английски.

— Зачем вам нужен Алехандро? — спрашивает наконец парень.

Мое сердце колотится так сильно, что я чувствую, как с каждым ударом приподнимается рубашка.

— Мне нужно поговорить с ним.

— Лучше оставьте его в покое, — отвечает парень.

— Estábien[83], Энрике.

Я слышу знакомый голос. Я поворачиваюсь и вижу, как Алекс выходит из автомастерской — из кармана у него торчит полотенце, а в руке зажат гаечный ключ. Волосы выбились из-под банданы и спутались. Сейчас он выглядит мужественнее любого парня, которого я когда-либо видела. Я хочу обнять его. Мне нужно услышать, что он в порядке и больше не попадет в тюрьму. Алекс смотрит на меня, не отрывая глаз.

— Я оставлю вас наедине. — Мне кажется, Энрике сказал это, но я так сосредоточена на Алексе, что не совсем разобрала слова.

Мои ноги приросли к месту, поэтому хорошо, что он направляется ко мне.

— Хм, — начинаю я. Пусть я выдержу это. — Я слышала, что тебя арестовали. Я должна была убедиться, что ты в порядке.

— Ты прогуляла школу, чтобы увидеть меня?

Я киваю, потому что мой язык больше не работает. Алекс отступает.

— Ну, теперь ты увидела, что я в порядке, и можешь возвращаться в школу. Я должен вернуться к работе. Мой мотоцикл забрали прошлой ночью, теперь мне нужно заработать деньги, чтобы вернуть его.

— Подожди! — прошу я и делаю глубокий вдох. Сейчас я признаюсь ему. — Я не знаю, почему или когда я начала влюбляться в тебя, Алекс. Но так произошло. С тех пор как я чуть не сбила твой мотоцикл в первый день, я не могу перестать думать о том, что было бы, если бы мы были вместе. И тот поцелуй… Боже, я клянусь, я никогда не испытывала ничего подобного! Он очень много значил. Если бы Солнечная система не наклонилась, этого никогда бы не произошло. Я знаю, что это безумие, потому что мы очень разные. И если между нами что-то произойдет, я не хочу, чтобы в школе знали об этом. Я не уговариваю тебя начать тайно встречаться со мной, но я, по крайней мере, должна выяснить, насколько это возможно. Наши отношения с Колином развивались у всех на глазах. Сейчас мы расстались, и я хочу чего-то для себя. Личного и настоящего. Я знаю, что болтаю как идиотка, но если ты не ответишь или хотя бы не намекнешь, что ты думаешь об этом, то я…

— Повтори это, — просит он.

— Всю эту огромную речь? — Я помню слова про Солнечную систему, но у меня слишком кружится голова, чтобы повторить все слово в слово.

Он делает шаг ко мне.

— Нет. Часть, где ты сказала, что влюбилась в меня.

Я цепляюсь за него взглядом.

— Я думаю о тебе все время, Алекс. И я очень-очень хочу поцеловать тебя снова.

Уголки его губ приподнимаются. Я не могу смотреть ему в лицо и опускаю глаза.

— Не смейся надо мной. — Сейчас я готова ко всему, но только не к этому.

— Не отворачивайся от меня, мамасита. Я никогда не буду над тобой смеяться.

— Я не хотела, чтобы ты мне понравился, — признаюсь я и смотрю на него.

— Я знаю.

— Но теперь уже поздно.

— Видимо, да.

— Моя жизнь дома не так уж идеальна.

— В этом мы похожи.

— Я хочу выяснить, что происходит между нами. А ты?

— Если бы мы не были на улице, — шепчет он, — я бы тебе показал…

Я прерываю его, обхватываю за шею и тяну его красивую голову вниз. Если мы не можем остаться наедине прямо сейчас, я буду довольствоваться тем, что есть. К тому же все, от кого мы должны хранить это в тайне, — в школе. Алекс держит руки при себе, но когда я касаюсь его губами, он стонет и выпускает гаечный ключ, тот падает на землю с громким звоном. Его сильные руки обвиваются вокруг меня, и я чувствую себя под защитой. Его бархатный язык сплетается с моим, вызывая внутри моего тела незнакомые ощущения. Это больше чем поцелуй… намного больше.

Руки не перестают двигаться; одна кружит по моей спине, а другой он играет с моими волосами. Но не только Алекс изучает меня. Мои руки скользят по его телу, и я чувствую, как напрягаются его мышцы от моих прикосновений, чувствую его самого. Я прикасаюсь к его подбородку, однодневная щетина царапает кожу. Только громкий кашель Энрике отрывает нас друг от друга. Алекс смотрит на меня с напряженной страстью.

— Я должен вернуться к работе. — Он прерывисто дышит.

— Ой, ну конечно. — Я вдруг стесняюсь нашего проявления страсти и отступаю.

— Мы можем увидеться сегодня вечером? — спрашивает он.

— Моя подруга Сьерра придет на ужин.

— Эта та, которая искала что-то в своей сумке?

— Гм, да.

Мне нужно сменить тему, или я захочу пригласить его тоже. Я прямо уже вижу, как моя мама вскипает от омерзения к Алексу и его татуировкам.

— Моя кузина Елена выходит замуж в воскресенье. Пойдем со мной на свадьбу, — приглашает он.

Я смотрю в землю:

— Мои друзья не должны узнать о нас. И мои родители.

— Я не скажу им.

— А как же гости на свадьбе? Они все увидят нас вместе.

— Никого из школы там не будет. Только моя семья. Я прослежу, чтобы они держали рот на замке.

Я не могу. Я никогда не умела притворяться и врать. Я отталкиваю его.

— Я не могу думать, когда ты так близко.

— Хорошо. Так что со свадьбой?

Один взгляд — и я уже хочу пойти.

— Во сколько начало?

— В полдень. Ты никогда этого не забудешь. Поверь мне. Я заберу тебя в одиннадцать.

— Я еще не сказала «да».

— Но ты готова согласиться, — говорит он бархатным голосом.

— Давай встретимся здесь в одиннадцать, — предлагаю я, указывая на автомастерскую.

Если мама узнает о нас, то раскроются врата ада. Он приподнимает мое лицо за подбородок, чтобы я посмотрела на него.

— Почему ты не боишься быть со мной?

— Шутишь? Я в ужасе. — Я разглядываю татуировки, которые покрывают его руки.

— Я не могу притворяться, что буду жить законной жизнью.

Он держит мою руку и соединяет наши ладони. Думает ли он о разнице цвета нашей кожи, его грубых пальцев и моих накрашенных ногтей?

— В некотором смысле мы полные противоположности, — продолжает он.

Я переплетаю наши пальцы.

— Да, но, с другой стороны, мы так похожи.

Он улыбается мне, Энрике снова откашливается.

— Я буду ждать тебя здесь в одиннадцать в воскресенье.

Алекс отступает, кивает и подмигивает мне:

— На сей раз это свидание.

36. Алекс

— Чувак, она целовала тебя так, как будто это был последний поцелуй в ее жизни. Если она так целуется, интересно, как она…

— Заткнись, Энрике.

— Она погубит тебя, Алехо. — Это мое испанское прозвище. — Посмотри, ты уже попал в тюрьму прошлой ночью, пропустил школу, чтобы забрать свой мотоцикл. Согласен, она buena torta[84], но разве она стоит того?

— Я должен вернуться к работе.

Мои мысли вертятся вокруг слов Энрике. И единственное, чего я хочу, пока я до вечера работаю над «блейзером»[85], — это снова и снова целовать мамаситу. Да, она точно этого стоит.

— Алекс, Гектор здесь. С Чуи, — говорит Энрике в шесть часов, когда я уже собираюсь домой.

Я вытираю руки о рабочие брюки.

— Где они?

— В моем кабинете.

Меня накрывает чувство страха, когда я подхожу к комнате. Я открываю дверь и вижу Гектора, который ведет себя так, будто это его кабинет. Чуи сидит в углу, как не такой уж и невинный свидетель.

— Энрике, это его личное дело.

Я не заметил Энрике, который ведет себя как мой союзник, который мне так нужен. Я киваю кузену. Я был верен банде, поэтому Гектор не должен сомневаться в моей преданности. Присутствие Чуи делает эту встречу более серьезной. Если бы пришел один Гектор, я бы так не напрягся.

— Алекс, — обращается ко мне Гектор, когда Энрике выпадает из поля зрения. — Разве это не хорошо, что мы встречаемся здесь, а не в суде?

Я слабо улыбаюсь и закрываю дверь. Гектор указывает на маленький диван с рваной обивкой в противоположной стороне комнаты.

— Садись. — Он ждет, пока я сяду. — Мне нужно, чтобы ты сделал мне одолжение, amigo[86].

Нет смысла откладывать неизбежное.

— Какое?

— Нужно доставить груз тридцать первого октября.

Это будет через полтора месяца. Хеллоуин.

— Я не связываюсь с наркотиками, — отрезаю я. — Вы знаете это с первого дня.

Я смотрю на Чуи, как питчер в бейсболе на игрока, убегающего далеко от базы. Гектор стоит надо мной и кладет руку на мое плечо.

— Ты должен пережить то, что случилось с твоим стариком. Если ты хочешь управлять бандой, ты должен торговать наркотиками.

— Тогда на меня не рассчитывайте.

Гектор сжимает руку, и Чуи подходит на несколько шагов. Молчаливая угроза.

— Жаль, что все не так просто, — говорит Гектор. — Мне нужно, чтобы ты сделал это для меня. И, если совсем начистоту, ты мне должен.

Вот черт! Если бы меня не арестовали, то у меня не было бы долгов перед Гектором.

— Я знаю, что ты не разочаруешь меня. Кстати, как поживает твоя мама? Я давно не видел ее.

— Она в порядке. — Я удивляюсь, какое отношение имеет Mi’amá к этому разговору.

— Передай ей привет от меня, ладно?

Что это, нахрен, значит? Гектор открывает дверь, делает знак Чуи, чтобы он следовал за ним, и оставляет меня размышлять об этом. Я сижу уставившись на закрытую дверь и думаю, смогу ли я торговать наркотиками. Если я хочу, чтобы моя семья была в безопасности, выбора у меня уже нет.

37. Бриттани

— Я не могу поверить, что ты порвала с Колином. — Сьерра красит ногти на моей кровати после ужина. — Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении, Брит. Вы так долго были вместе. Я думала, ты любила его.

Ты разбила ему сердце. Он звонил Дугу и плакал.

Я сижу сложа руки.

— Я хочу быть счастливой. Колин больше не может дать мне счастье. Он признался, что изменил мне с какой-то девушкой, которую встретил летом. Он переспал с ней, Сьерра.

— Что? Я не могу поверить в это.

— Поверь мне. Наши отношения закончились, когда он уехал на каникулы. Мне просто понадобилось время, чтобы понять: мы больше не можем притворяться.

— И теперь ты будешь с Алексом? Колин думает, что вы смешиваете не только реактивы на химии.

— Нет, — вру я. Хотя Сьерра — моя лучшая подруга, она верит в социальное неравенство. Я хочу сказать ей правду, но не могу. Не сейчас.

Сьерра закрывает пузырек с лаком для ногтей и фыркает.

— Брит, я твоя лучшая подруга, хочешь ты этого или нет. Ты лжешь мне. Признайся.

— В чем я должна признаться? — переспрашиваю я.

— Попробуй сказать мне правду в этот раз. Блин, Брит. Я понимаю, ты не хочешь, чтобы Дарлин узнала про это, потому что она слишком отдалилась. И я могу понять, почему ты не хочешь рассказать обо всем «М-группе». Но это я. Твоя лучшая подруга. Я знаю о Шелли и видела, как срывается на тебя мама.

Сьерра берет сумку и закидывает ее на плечо. Я не хочу, чтобы она злилась на меня. Она должна понять, почему я так поступаю.

— Что, если ты захочешь рассказать об этом Дугу? Я не хочу ставить тебя в ситуацию, когда тебе придется врать ему.

Сьерра смотрит на меня с тем насмешливым выражением, которое часто появляется на моем собственном лице.

— Иди к черту, Брит. Теперь я знаю, что это такое, когда моя лучшая подруга не доверяет мне, спасибо.

Перед тем как выйти из комнаты, она поворачивается ко мне:

— Ты знаешь, что у людей избирательный слух? А у тебя избирательное доверие. Я видела, как ты разговаривала с Изабель Авила сегодня в зале. Если бы я не знала тебя лучше, подумала бы, что вы с ней секретничаете. — Она опускает руки. — Хорошо, я признаю: я ревную, что моя лучшая подруга делится новостями не со мной, а с кем-то еще. Когда поймешь, что я из кожи вон лезу, чтобы ты была счастлива, позвони мне.

Она права. Но отношения с Алексом — нечто новое, поэтому я не готова об этом говорить. Изабель единственная, кто знает меня и Алекса, поэтому и я пошла к ней.

— Сьерра, ты моя лучшая подруга. Ты знаешь это. — Я надеюсь, она понимает, что это правда. Возможно, у меня есть проблемы с доверием, но это не отменяет тот факт, что она мне ближе всех.

— Тогда начни вести себя соответствующе, — бросает она перед уходом.

Я вытираю капельку пота над бровью. Сейчас я еду на встречу с Алексом, чтобы идти на свадьбу. Я выбрала приталенный сарафан кремового цвета на бретельках. Мои родители будут дома, когда я вернусь, поэтому я положила сменную одежду в спортивную сумку. Моя мама, когда я вернусь домой, увидит ту Бриттани, которую ждет, — идеальную дочь. Уже без разницы, сколько держится этот идеальный фасад, если он делает ее счастливой. Сьерра права: я раскрываюсь не перед всеми.

Я сворачиваю за угол и еду к автомастерской. Когда я вижу Алекса, который ждет меня на стоянке, облокотившись на мотоцикл, у меня останавливается пульс. О боже! Я попала. Алекс снял вечную бандану. Его густые черные волосы лежат на лбу и ждут, пока он откинет их назад. Футболку и джинсы сменили черные брюки и черная шелковая рубашка. Он выглядит как молодой мексиканский сорвиголова. Улыбка не сходит с моего лица, пока я паркуюсь рядом.

— Querida, ты выглядишь так, будто скрываешь секрет.

«Это точно, — думаю я, выходя из машины. — Мой секрет — это ты».

— Боже. Ты выглядишь… preciosa[87].

Я кружусь.

— Это платье подойдет?

— Иди сюда. — Он притягивает меня к себе. — Я не хочу больше идти на свадьбу. Ты будешь принадлежать только мне.

— Нет. — Я медленно провожу пальцем вдоль его щеки. — Ты шутишь.

Я люблю эту игривую черту в Алексе. Она заставляет меня забыть обо всех демонах.

— Я пришла, чтобы увидеть мексиканскую свадьбу, и я на ней побываю, — говорю я ему.

— А я думал, что ты хочешь побыть со мной.

— У тебя большое самомнение, Фуэнтес.

— У меня есть и кое-что другое.

Он прислоняет меня к машине, его дыхание согревает мою шею сильнее, чем полуденное солнце. Я закрываю глаза и жду, когда его губы окажутся на моих, но вместо этого слышу его голос:

— Дай мне ключи. — Потянувшись, он забирает ключи.

— Ты же не собираешься бросать их в кусты, да?

— Не искушай меня.

Алекс открывает передо мной дверцу автомобиля и садится на водительское сиденье.

— Разве ты не собираешься пригласить меня в дом? — Я совершенно запуталась.

— Нет. Я поставлю твою машину в мастерскую, чтобы ее не угнали. Это официальное свидание. Я буду за рулем.

Я указываю на его мотоцикл:

— Не думаю, что я соглашусь на это.

Его левая бровь изгибается.

— Почему? Хулио недостаточно хорош для тебя?

— Хулио? Ты назвал свой мотоцикл Хулио?

— В честь моего крутого дяди, который помог моим родителям переехать сюда из Мексики.

— Мне нравится Хулио, даже очень. Просто я не хочу ездить на нем в коротком платье. Если только ты не хочешь, чтобы каждый, кто едет за нами, увидел мои трусы.

Он потирает подбородок, размышляя об этом.

— Вот было бы загляденье.

Я скрещиваю руки на груди.

— Я шучу. Мы поедем на машине моей кузины.

Мы садимся в черную «камри», припаркованную на улице, и едем; через несколько минут он достает сигарету из пачки, лежащей на приборной панели. От щелчка зажигалки я съеживаюсь.

— Что? — спрашивает он с зажженной сигаретой во рту.

Он может курить, если хочет. Может быть, это свидание, но официально я не его девушка. Я качаю головой.

— Ничего.

Я слышу, как он выдыхает, и сигаретный дым сжигает мои ноздри еще больше, чем духи моей мамы. Я до конца опускаю стекло и пытаюсь подавить кашель. Когда мы останавливаемся на светофоре, он смотрит на меня.

— Если у тебя есть проблемы из-за того, что я курю, скажи мне.

— Хорошо, мне это неприятно, — честно отвечаю я.

— Почему сразу не сказала? — Он тушит сигарету в автомобильной пепельнице.

— Я не могу поверить, что тебе это в самом деле нравится, — говорю я, когда мы снова трогаемся.

— Это меня расслабляет.

— Я заставляю тебя нервничать?

Его взгляд скользит от моих глаз к моей груди и вниз, к бедрам.

— В этом платье — очень.

38. Алекс

Если я продолжу пялиться на ее длинные ноги, то попаду в аварию.

— Как твоя сестра? — спрашиваю я, меняя тему.

— Она хочет снова обыграть тебя в шашки.

— Правда? Скажи ей, что я поддался. Я хотел произвести на тебя впечатление.

— Проиграв?

Я пожимаю плечами.

— Но ведь сработало?

Я заметил, как она поправляет платье, будто ей нужно произвести впечатление на меня. Я не хочу, чтобы она беспокоилась, поэтому скольжу пальцами по ее коже и беру ее за руку.

— Скажи Шелли, я вернусь за реваншем, — предупреждаю я.

Она поворачивается ко мне, ее голубые глаза сверкают.

— Правда?

— Абсолютно.

Пока мы едем, я пытаюсь болтать. Не получается. Я не тот парень, что постоянно говорит. Хорошо, что Бриттани, кажется, тишина совсем не напрягает. Вскоре я паркуюсь напротив небольшого двухэтажного кирпичного дома.

— Разве свадьба будет не в церкви?

— Не у Елены. Она хотела выйти замуж в доме ее родителей.

Я кладу руку ей на спину, и мы идем к дому. Не спрашивайте, почему я должен показать всем, что она моя. Может быть, в глубине души я неандерталец. Когда мы заходим в дом, музыка Мариачи на заднем дворе ревет и почти каждый сантиметр пространства заполнен. Я наблюдаю за реакцией Бриттани — почувствует ли она, что волшебным образом оказалась в Мексике? Мои родственники не живут в больших домах с бассейнами, к которым она привыкла.

Энрике и куча моих кузенов приветствуют нас. Они все говорят по-испански, что вполне нормально, но без учета одного: моя девушка говорит только по-английски. Я разрешаю своим тетушкам зацеловать меня до смерти, а своим дядюшкам — смачно хлопнуть по спине. Я не уверен, что она к этому готова. Я придвигаю Бриттани ближе к себе, показывая, что я не забыл ее. Я пытаюсь представить ее моей семье, но сдаюсь, когда понимаю, что она все равно не сможет запомнить все их имена.

— Ese![88] — слышу я голос за спиной.

Я оборачиваюсь и вижу Пако.

— Что случилось? — Я хлопаю друга на спине. — Бриттани, я уверен, что ты видела mi mejor amigo[89] в школе. Не волнуйся, я попросил его никому не рассказывать, что он видел тебя здесь.

— Мой рот на замке, — говорит Пако, потом, как придурок, делает вид, что запирает рот и выбрасывает ключ подальше.

— Привет, Пако, — смеется она.

К нам подходит Хорхе, одетый в белый смокинг и с красной розой в петлице. Я хлопаю своего двоюродного брата по спине:

— Эй, чувак, ты действительно хорошо выглядишь.

— Вы тоже не слишком плохо. Ты собираешься познакомить меня со своей подругой или нет?

— Бриттани, это Хорхе. Он несчастный парень…

Я имею в виду, счастливчик, который женится на моей кузине Елене.

Хорхе обнимает ее.

— Друг Алекса — наш друг.

— Где невеста? — спрашивает Пако.

— Она наверху, в своей спальне, плачет.

— От счастья? — делаю я предположение.

— Нет, чувак. Я поднялся, чтобы поцеловать ее, и теперь она хочет все отменить, говорит, плохая примета, если жених увидит невесту до свадьбы, — добавляет Хорхе, пожимая плечами.

— Удачи, — желаю я. — Елена суеверная. Она, скорее всего, заставит тебя сделать какую-нибудь сумасшедшую ерунду, чтобы полоса невезения закончилась.

Пако и Хорхе задумались, что же Елена заставит сделать жениха. Я беру Бриттани за руку и веду за собой. Играет живая музыка. Хотя мы и pochos[90], мы сохраняем наши традиции и культуру. У нас острая еда, большие и дружные семьи, мы танцуем под музыку, которая заставляет наши тела двигаться.

— Пако твой кузен? — спрашивает Бриттани.

— Нет, но ему нравится так думать. Карлос, это Бриттани, — говорю я, когда мы подходим к моему брату.

— Да, я знаю, — говорит Карлос. — Я же застал вас за французским поцелуем.

Бриттани ошеломленно молчит.

— Следи за языком. — Я даю Карлосу подзатыльник.

Бриттани кладет руку на мою грудь:

— Все хорошо, Алекс. Тебе не нужно защищать меня от всех.

Карлос самоуверенно смотрит на нас.

— Именно так, братан. Тебе не нужно защищать ее. Ну разве что от Mamá.

Вот именно. Я ругаю Карлоса на испанском, так чтобы Бриттани не могла понять.

— Vete, cabrón no molestes[91].

Он пытается превратить мое свидание в не пойми что? В ярости Карлос набросился на еду.

— Где твой второй брат? — спрашивает Бриттани.

Мы сидим за одним из многочисленных взятых напрокат столов в середине двора. Я кладу руку на спинку ее стула.

— Луис вон там. — Я указываю на угол двора, где мой младший брат в центре внимания изображает животных с фермы. Мне еще предстоит сообщить ему, что этот талант не привлекает девушек в старшей школе.

Взгляд Бриттани задерживается на четырех маленьких детях моего кузена, все они в возрасте до семи лет и сейчас бегают по двору. Двухлетняя Марисса решила, что в платье ей неудобно, и бросила его в углу двора.

— Они, наверное, напоминают тебе кучку буйных mojados[92].

Она улыбается.

— Нет. Они выглядят как люди, которые веселятся на свадьбе на открытом воздухе. Кто это? — спрашивает она, когда мимо нас проходит парень в американской военной форме. — Еще один кузен?

— Да. Пол только что вернулся с Ближнего Востока. Веришь или нет, он был в «Трехголовом питоне», чикагской банде. Прежде чем он стал морским пехотинцем, у него были проблемы с наркотиками.

Она пристально смотрит на меня.

— Я говорил тебе, что я не связывался с наркотиками. По крайней мере, пока, — твердо заявляю я и хочу, чтобы она поверила мне. — И не торгую ими.

— Клянешься?

— Да. — Я вспоминаю ночь на пляже, когда я облажался с Кармен. Это был последний раз. — Неважно, что ты слышала, но я держусь подальше от кокаина, это точно не игрушка. Я хочу сохранить все клетки мозга, с которыми родился.

— А Пако? — спрашивает она. — Он принимает наркотики?

— Иногда.

Она смотрит на Пако, который смеется и шутит с моей семьей, отчаянно пытаясь стать ее частью. Его мама ушла несколько лет назад, оставив его с ужасным отцом. Я не виню его за желание сбежать. Моя двоюродная сестра Елена в кружевном белом платье наконец появляется, и свадьба начинается. Пока читают клятвы, я стою сзади Бриттани и крепко прижимаю ее к себе. Интересно, в чем она будет на своей свадьбе? Она, вероятно, закажет профессиональным фотографам и видеооператорам запечатлеть это мгновение для вечности.

— Ahora los declare marido y mujer[93], — говорит священник.

Жених и невеста целуются, все вокруг аплодируют. Бриттани сжимает мою руку.

39. Бриттани

Хорхе и Елена безумно влюблены друг в друга, и это заставляет меня задуматься: будет ли у нас такая любовь с моим будущим мужем? Я думаю о Шелли. У нее никогда не будет мужа, не будет детей. Я знаю, что мои собственные дети полюбят ее так же сильно, как я; у нее не будет недостатка в любви. Но станет ли она сама глубоко переживать из-за того, что у нее никогда не будет собственной семьи и мужа? Я смотрю на Алекса и не могу представить себя в банде или что-то вроде этого. Это не для меня. Но этот парень, который олицетворяет все, против чего я выступаю, связан со мной, как никто другой. Это моя миссия — изменить его жизнь так, чтобы однажды про нас сказали «идеальная пара».

Когда музыка разливается в воздухе, я кладу руки на талию Алексу и склоняю голову ему на грудь. Он сдувает с моей шеи завитки и держит меня в объятиях, пока мы покачиваемся в такт музыке. Парень подходит к невесте с пятидолларовой купюрой.

— Это традиция, — объясняет Алекс. — Он платит, чтобы потанцевать с невестой. Это называется «танец процветания».

Я наблюдаю как завороженная, как парень прикалывает булавкой пятидолларовую купюру на платье невесты. Моя мать пришла бы в ужас. Парню, который танцует с невестой, что-то кричат, и все вокруг смеются.

— Что смешного?

— Они говорят, он прикрепил банкноту слишком близко к заднице.

Я изучаю пары на танцполе, стараюсь повторить их движения и поддаюсь музыке. Когда невеста заканчивает танцевать, я спрашиваю Алекса, собирается ли он поддержать традицию. Когда он говорит «да», я толкаю его вперед:

— Потанцуй с Еленой. Я собираюсь поговорить с твоей мамой.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Да. Я видела ее, когда мы вошли, и не хочу игнорировать ее. Не беспокойся обо мне. Мне нужно сделать это.

Алекс достает десятидолларовую купюру из кошелька. Я не смотрела специально, но теперь кошелек пуст. Он собирается отдать все свои деньги невесте. Он может себе это позволить? Я знаю, что он работает в автомастерской, но деньги, которые он зарабатывает, вероятно, идут сразу в семью. Я делаю шаг назад, отпускаю руку.

— Я скоро вернусь.

У ряда столов, на которых женщины расставляют тарелки с едой, я подхожу к маме Алекса. Она одета в красное платье с запахом и выглядит моложе моей мамы. Люди думают, что моя мама красавица, но у миссис Фуэнтес неувядающая красота, как у настоящей кинозвезды. У нее большие карие глаза, длинные ресницы, достающие до бровей, и слегка загорелая безупречная кожа. Она раскладывает салфетки на столе, когда я подхожу и касаюсь ее плеча.

— Здравствуйте, миссис Фуэнтес, — приветствую я.

— Бриттани, верно? — спрашивает она.

Я киваю. Повторное знакомство, Бриттани. Перестань увиливать.

— Я хотела кое-что сказать вам, пока я здесь. И сейчас самое подходящее время, но я говорю бессвязно и не о том. Я просто нервничаю.

Женщина смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Говори, — призывает она.

— Да, я знаю, что отношения у нас не заладились. И мне жаль, если я проявила к вам неуважение во время нашей последней встречи. Я просто хочу, чтобы вы знали, что, когда я пришла к вам в дом, я не собиралась целовать Алекса.

— Прости мое любопытство, а что ты собиралась делать?

— Простите?

— Каковы твои намерения в отношении Алекса?

— Я… я просто не уверена, что вы хотите от меня услышать. Если честно, мы хотим выяснить это, пока будем вместе.

Миссис Фуэнтес кладет руку мне на плечо.

— Господь знает, что я не самая лучшая мать в мире. Но я забочусь о своих сыновьях больше, чем о самой жизни, Бриттани. И я сделаю все, чтобы защитить их. Когда я вижу, как он смотрит на тебя, мне становится страшно. Я не могу видеть, как ему причиняют боль те, кто так важен для него.

Я слышу, как мама Алекса говорит о нем, и начинаю тосковать по своей матери, которая заботится и любит меня так же сильно. Я пытаюсь переварить слова миссис Фуэнтес, но это почти невозможно — они размером с мячик для гольфа и застревают в горле. Правда, в последнее время я не чувствую себя частью даже своей семьи. Я та, от кого мои родители все время ожидают правильных поступков и слов. Я играю свою роль так долго, чтобы мои родители могли сосредоточиться на Шелли, которая действительно нуждается в их внимании.

Иногда очень тяжело отчаянно изображать, будто ты — «нормальный» ребенок. Никто не говорил мне, что я не должна быть совершенной все время. Но вся моя жизнь наполнена бесконечным, огромным чувством вины. Вины за то, что я нормальный ребенок. Вины за то, что я должна убедиться, что Шелли любят так же сильно, как и меня. Вины за те опасения, что мои собственные дети могут быть такими же, как моя сестра. Вины за те неловкие моменты, когда люди смотрят на Шелли в общественных местах. И она никуда не денется. Как это возможно, если я чувствую ее с рождения? Для миссис Фуэнтес семья — это любовь и защита. Для меня семья — разделение вины и условная любовь.

— Миссис Фуэнтес, я не могу обещать, что не причиню Алексу боль. Но я не могу держаться подальше от него, даже если вы этого хотите. Я уже пробовала.

Потому что Алекс вытаскивает меня из моей темноты. Я чувствую, как у меня на глаза наворачиваются слезы и катятся по щекам. Я расталкиваю толпу и ищу туалет.

Пако выходит из туалета, когда я проношусь мимо него.

— Ты, возможно, захочешь подождать, прежде чем… — Голос Пако исчезает, когда я закрываю дверь на замок.

Вытерев глаза, я смотрюсь в зеркало. Я в ужасном состоянии. Тушь растеклась и… ой, это бесполезно. Я соскальзываю вниз и сажусь на холодный кафельный пол. Теперь я понимаю, что Пако хотел мне сказать. Здесь плохо пахнет, э… просто воняет… до такой степени, что меня тошнит. Я зажимаю нос рукой, стараясь не обращать внимания на отвратительный запах, и думаю о словах миссис Фуэнтес.

Я сижу на полу в туалете, вытирая глаза туалетной бумагой, и делаю все возможное, чтобы зажать нос. Громкий стук прерывает мои рыдания.

— Бриттани, ты там? — слышу я голос Алекса через дверь.

— Нет.

— Пожалуйста, выходи.

— Нет.

— Тогда впусти меня.

— Нет.

— Я хочу научить тебя кое-чему по-испански.

— Что?

— No es gran cosa[94].

— Что это значит? — спрашиваю я, по-прежнему прижимая платок к лицу.

— Я скажу тебе, если ты дашь мне войти.

Я поворачиваю ручку до щелчка. Алекс ступает внутрь.

— Это означает «ничего страшного».

За ним закрывается дверь, он приседает рядом со мной, берет меня за руки и притягивает ближе к себе. Затем фыркает пару раз.

— Вот дерьмо. Здесь был Пако?

Я киваю. Он гладит меня по волосам и что-то шепчет по-испански.

— Что сказала мама?

Я прячу лицо в его груди.

— Она просто была честной, — бурчу я в его рубашку.

Громкий стук в дверь прерывает нас.

— Abre la puerta, soy Elena[95].

— Кто это?

— Невеста.

— Впусти меня! — командует Елена.

Алекс открывает дверь. Перед нами предстает видение в белых оборках и долларовых купюрах, прикрепленных к задней части ее платья, которые мешают ей зайти. Она пробирается к туалету и закрывает за собой дверь.

— Что здесь случилось? — Она тоже старается не дышать. — Здесь был Пако?

Мы с Алексом киваем.

— Что он такое ест, что на другом конце от него воняет гнилью? Черт, — говорит она, пока достает платок и затыкает им нос.

— Это была прекрасная церемония, — говорю я через ткань.

Это самая странная и нелепая ситуация, в которой я когда-либо оказывалась. Елена хватает меня за руку.

— Выходи на улицу и наслаждайся вечеринкой. Моя тетя может быть грубоватой, но она безобидная. Кроме того, я думаю, в глубине души ты ей нравишься.

— Я отвезу ее домой.

Алекс играет роль моего героя. Интересно, когда он устанет от нее?

— Нет, ты не повезешь ее домой, или я запру вас обоих в этой вонючей комнате.

Она говорит так, что, похоже, действительно это сделает. Снова раздается стук в дверь.

— Vete vete[96].

Я не знаю, что сказала Елена, но она точно говорила с удовольствием.

— Soy Jorge[97].

Я пожимаю плечами и жду разъяснений от Алекса.

— Жених, — дает он мне подсказку.

Хорхе прошмыгивает в комнату. Он не такой грубый, как остальные, потому что не обращает внимания на тот факт, что в комнате пахнет так, будто кто-то умер. Но он осторожно вдыхает несколько раз, и на его глазах выступают слезы.

— Пойдем, Елена. — Хорхе пытается неприметно зажать чем-то нос, но у него не получается. — Гости потеряли тебя.

— Разве ты не видишь, что я разговариваю с моим двоюродным братом и его девушкой?

— Да, но…

Елена поднимает одну руку, чтобы заткнуть его, второй она удерживает ткань над носом.

— Я говорю с братом и его девушкой, — заявляет она с нажимом. — И мы еще не закончили.

— Ты, — Елена указывает прямо на меня. — Пойдем со мной. Алекс, я хочу, чтобы вы с братьями спели.

— Елена, я не думаю, что… — качает головой Алекс.

Елена останавливается перед Алексом, заставляя замолчать даже его.

— Я не прошу тебя думать. Я попрошу тебя вместе со своими братьями спеть для меня и моего мужа.

Елена открывает дверь и тащит меня через весь дом на задний двор. Она отпускает меня, только когда забирает микрофон у вокалиста.

— Пако! — объявляет она громко. — Да, я обращаюсь к тебе. — Елена показывает на Пако, разговаривающего с кучей девушек. — В следующий раз, если захочешь сходить по-большому, сделай это в чужом доме.

Девушки хихикают и оставляют Пако в одиночестве. Хорхе бросается на сцену и пытается забрать оттуда жену. Бедный человек старается из-за всех сил, а все вокруг смеются и хлопают. Когда Елена наконец уходит со сцены, Алекс разговаривает с вокалистом группы, а остальные гости просят спеть его вместе с братьями. Пако садится рядом со мной.

— Прости насчет туалета. Я пытался предупредить тебя, — говорит он смущенно.

— Все нормально. Я думаю, что Елена и без того смутила тебя.

Я наклоняюсь к Пако и спрашиваю:

— Если серьезно, что ты думаешь о наших отношениях?

— Если серьезно, ты лучшее, что случалось с этим парнем.

40. Алекс

После того как умер отец, мама пыталась подбодрить меня, Карлоса и Луиса музыкой. Мы танцевали вокруг дома и по очереди пели с ней. Я думаю, так она пыталась забыть о своем горе хотя бы на некоторое время. Ночью я слышал, как она рыдала в своей комнате. Я никогда не открывал дверь, но всегда хотел врубить на полную громкость песню и забрать ее боль. Я с группой стою перед микрофоном.

— Я не хочу делать из себя посмешище, но братья Фуэнтес не могут отказать невесте. Елена умеет убеждать.

— Да, это правда! — кричит Хорхе.

Елена бьет его кулаком по руке. Он морщится. Елена знает, как нанести удар. Хорхе целует свою невесту, он слишком счастлив, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Мы с братьями начинаем петь. Ничего серьезного. Мы поем экспромтом песни Энрике Иглесиаса, Шакиры и моего любимого Маны. Когда я нагибаюсь, чтобы спеть для моих маленьких двоюродных сестер, я подмигиваю Бриттани. Тут я замечаю, что толпа перестает гудеть и по ней пробегает удивленный шепот. Это Гектор. Он пришел на праздник, хотя такое бывает крайне редко. Он идет через двор в дорогом костюме, пока все таращатся на него. Я заканчиваю песню и занимаю место рядом с Бриттани. Я должен защитить ее.

— Хочешь закурить? — Пако вытаскивает пачку «Мальборо» из кармана.

Я бросаю быстрый взгляд на Бриттани и отказываюсь. Пако смотрит на меня с любопытством, потом пожимает плечами и берет сигарету для себя.

— Замечательно спели, Алекс. Если бы ты дал мне еще пару минут, твоя novia была бы в моих руках.

Он назвал Бриттани моей девушкой. Это на самом деле так? Я веду ее к холодильнику с напитками, Пако тащится за нами. Я осторожен и не хочу, чтобы Бриттани заметил Гектор. Марио, друг одного из моих кузенов, стоит рядом с кулером в рубашке в цветах «Трехголового питона» и больших мешковатых джинсах. «Трехголовый питон» теперь наш союзник, но если бы Бриттани увидела их на улице, то, наверное, побежала бы в противоположном направлении.

— Эй, Алекс, Пако! — окликает нас Марио.

— Я смотрю, ты приоделся на свадьбу, Марио, — бормочу я.

— Cabron[98], костюмы придуманы для белых ребят. — Марио не замечает, что моя девушка как раз белая. — Бандиты в пригородах слишком мягкотелые. А вот в городах собираются по-настоящему крутые парни.

— Ладно, крутой парень, — спокойно говорит Пако. — Попробуй сказать это Гектору.

Я в упор смотрю на Марио.

— Марио, если ты продолжишь нести подобную чушь, я лично докажу, насколько мы можем быть жесткими… Не стоит недооценивать «Мексиканскую кровь».

Марио отходит.

— Ну, у меня свидание с бутылкой «Короны». Увидимся позже, чувак.

— Похоже, он наложил в штаны. — Пако разглядывает Марио сзади.

Я перевожу взгляд на побледневшую Бриттани.

— Ты в порядке?

— Ты угрожал этому парню, — шепчет она. — По-настоящему угрожал ему.

Вместо того чтобы ответить ей, я беру ее за руку и веду к краю импровизированной танцплощадки. Начинает играть медленная музыка. Бриттани пятится, когда я пытаюсь притянуть ее к себе.

— Что ты делаешь?

— Потанцуй со мной, — велю я ей. — Не спорь. Положи мне руки на плечи и танцуй.

Я не хочу слышать, как ее пугает то, что я в банде, и как она хочет, чтобы я ушел оттуда и стал встречаться с ней.

— Но…

— Не думай о том, что сказал Марио, — говорю я ей на ухо. — Он испытывает нас, проверяет, насколько мы преданы Гектору. Если он почувствует какие-то разногласия, то его банда сможет этим воспользоваться. Понимаешь, все банды разделяются на родню и чужаков. Те банды, которые связаны с родней, постоянно соперничают с теми, кто связан с чужаками. Марио относится к…

— Алекс, — перебивает она меня.

— Да.

— Поклянись, что с тобой ничего не случится.

Я не могу.

— Давай просто потанцуем, — говорю я тихо и веду ее в танце.

Поверх головы Бриттани я вижу, как Гектор что-то бурно обсуждает с моей мамой. Интересно, о чем они говорят? Она отходит на несколько шагов от него, но он хватает ее за руку, тянет обратно и что-то шепчет на ухо. Когда я собираюсь прервать танец, чтобы все выяснить, Mi’amá уже игриво улыбается Гектору и смеется. У меня разыгрывается паранойя.

Время летит, и ночь опускается на город. Праздник в самом разгаре, когда мы с Бриттани идем к машине. На обратном пути в Фейерфилд мы оба молчим.

— Иди ко мне, — тихо говорю я, припарковавшись на стоянке перед автомастерской.

Она наклоняется к передней панели, сокращая расстояние между нами.

— Я прекрасно провела время, — шепчет она. — Ну, кроме того момента, когда пряталась в туалете… и когда ты угрожал тому парню.

— Забудь об этом и поцелуй меня, — прошу я.

Я запускаю руки в ее волосы. Она обвивает руками мою шею, а я провожу дорожку поцелуев к ее губам. Я касаюсь их и углубляю поцелуй. Это как танго — сначала мы двигаемся медленно и ритмично, а затем, когда наши языки переплетаются, мы начинаем тяжело дышать, а поцелуй превращается в страстный, быстрый танец. Я не хочу, чтобы он заканчивался.

Поцелуи Кармен были жаркими, но поцелуи Бриттани более чувственные, сексуальные и безумно манящие.

Мы все еще в машине, но на передних сиденьях тесновато. Прежде чем я успеваю это осознать, мы перебираемся назад. Неидеальное место, но я почти этого не замечаю. Я завожусь от ее стонов, поцелуев и рук в моих волосах. И этот запах ванильного печенья. Я не собираюсь заходить слишком далеко сегодня. Но моя рука медленно движется вверх по ее обнаженному бедру.

— Мне так хорошо, — говорит она с придыханием.

Я кладу Бриттани на спину, а мои руки продолжают изучать ее тело. Я приспускаю бретельку платья и лифчика и ласкаю шею. В ответ она расстегивает мою рубашку. Ее пальцы бродят по моей груди и плечам, обжигая кожу.

— Ты… идеальный, — мурлыкает она.

Сейчас я не собираюсь спорить с ней. Мой язык прокладывает путь вниз по ее шелковистой коже в ночном воздухе. Она тянет меня за волосы. Она так хороша на вкус. Слишком хороша. Caramelo![99] Я отстраняюсь и смотрю в сияющие сапфировые глаза, которые сейчас горят желанием. Поговорим о совершенстве.

— Я хочу тебя, chula[100], — бормочу я охрипшим голосом. Она прижимается к моему эрегированному члену и причиняет почти невыносимую боль, но в то же время удовольствие. Но когда я начинаю спускать с нее трусики, она останавливает и отталкивает мою руку.

— Я еще не готова к этому. Алекс, перестань.

Я отстраняюсь от нее, сажусь обратно и жду, пока мое тело успокоится. Я не могу смотреть, как она поправляет бретельки и скрывает тело. Черт, я слишком поторопился. Я запретил себе слишком возбуждаться, терять голову рядом с этой девушкой. Я провожу рукой по волосам и медленно вздыхаю.

— Прости меня.

— Нет, это ты меня прости. Это не твоя вина. Я завела тебя, и ты имеешь полное право злиться. Слушай, я только что рассталась с Колином, и у меня куча домашних проблем. — Она закрывает лицо руками. — Я так запуталась.

Она берет сумку и выходит из машины. Я иду за ней, черная рубашка развевается позади меня, как плащ вампира или смерти.

— Бриттани, подожди.

— Пожалуйста… открой дверь в гараж. Мне нужна машина.

— Не уходи.

Я ввожу код.

— Прости, — повторяет она.

— Прекрати это говорить. Слушай, я не пытаюсь только залезть тебе под юбку. Я погорячился, и еще этот ванильный аромат, который я готов вдыхать вечно… Черт, я все испортил, да?

Бриттани садится в свою машину.

— Давай наши отношения будут развиваться помедленнее, Алекс? Для меня все это слишком быстро.

— Да, — киваю я.

Я держу руки в карманах и борюсь с желанием вытащить ее из машины. И я сорвусь, если Бриттани сейчас не уедет. Я попал в ее капкан и зашел слишком далеко. Но я забываю обо всем, кроме нее, когда она так близко. Пари. Отношения с Бриттани нужны мне ради спора, и не нужно примешивать сюда чувства. Я должен напоминать себе, что интересуюсь Бриттани только из-за пари. Я не буду обращать внимания на настоящие чувства, которые, подозреваю, у меня к ней появляются. Чувствам в этой игре не место.

41. Бриттани

Я заезжаю в «Макдоналдс», где я могу остаться невидимкой, переодеваюсь в джинсы и розовый свитер и еду домой. Я очень боюсь, потому что с Алексом все очень непонятно. Когда я с ним, все обостряется. Мои чувства, мои эмоции, мое желание. Я никогда не зависела от Колина, никогда не хотела находиться с ним двадцать четыре часа семь дней в неделю. Мне нужен Алекс. О боже! Я думаю, что влюбляюсь в него. Любить кого-то — значит потерять часть себя. И сегодня, в машине, когда Алекс полез мне под платье, я испугалась потерять контроль. Вся моя жизнь — контроль, поэтому это очень плохо. Это пугает меня.

Я захожу через парадную дверь и собираюсь прокрасться в свою комнату и положить платье в шкаф. К сожалению, мама ждет меня в холле.

— Где ты была? — строго спрашивает мама, забирая учебник по химии и папки. — Ты сказала, что вы будете заниматься с тем мальчиком, Эрнандесом.

Спалилась. Теперь либо молчать, либо признаваться.

— Его фамилия Фуэнтес, не Эрнандес. И да, я была с ним.

Тишина. Мама сжимает губы.

— Понятно, что вы не учились. Что у тебя в этой сумке? — спрашивает она. — Наркотики? Ты прячешь там наркотики?

— Я не принимаю наркотики, — отвечаю я резко.

Она изгибает бровь и указывает на сумку.

— Открой ее, — приказывает она.

Я наклоняюсь, чтобы сделать, что она сказала. Чувствую себя как заключенная.

Я вытаскиваю платье.

— Платье? — переспрашивает мама.

— Я была на свадьбе с Алексом. Его кузина вышла замуж.

— Этот парень заставил тебя врать мне. Он манипулирует тобой, Бриттани.

— Он не заставлял меня врать, мама, — раздражаюсь я. — Доверяй мне хоть немножко. Я сделала это сама.

У мамы сверкают глаза и дрожат руки — сейчас она на пике гнева.

— Если я когда-нибудь… когда-нибудь узнаю, что ты снова встречаешься с этим парнем, я без проблем уговорю твоего отца отправить тебя в школу-интернат на оставшийся учебный год. Ты думаешь, мне мало хлопот с Шелли? Обещай мне, что вы не будете общаться вне школы.

Я обещаю, потом бегу в свою комнату и звоню Сьерре.

— Что случилось? — Она сразу понимает: что-то не так.

— Сьерра, мне нужна лучшая подруга, прямо сейчас.

— И ты выбрала меня? Мне приятно, — сухо говорит она.

— Ладно, я соврала тебе. Мне нравится Алекс.

Очень даже.

Тишина.

Тишина.

— Сьерра, ты тут? Или ты меня игнорируешь?

— Я не игнорирую тебя, Брит. Мне просто интересно, почему ты решила рассказать мне об этом сейчас.

— Потому что мне нужно поговорить об этом.

С тобой. Ты ненавидишь меня?

— Ты моя лучшая подруга.

— И ты моя.

— Лучшие друзья всегда остаются лучшими друзьями, даже когда один из них решает забить на все и начать встречаться с бандитом. Так ведь?

— Я надеюсь.

— Брит, не ври мне опять.

— Я не буду. А ты можешь рассказать все Дугу, если он пообещает никому не говорить.

— Спасибо, что доверяешь мне, Брит. Это очень много для меня значит.

Я пересказываю Сьерре всю историю и чувствую себя гораздо лучше, когда вешаю трубку: я рада, что мы наладили отношения. В этот момент раздается звонок. Это Изабель.

— Я должна поговорить с тобой, — начинает Изабель, когда я поднимаю трубку.

— О чем?

— Ты видела сегодня Пако?

Мм… хватит с меня уже секретов.

— Да.

— Ты говорила ему обо мне?

— Нет. Зачем? Ты хотела, чтобы сказала?

— Нет. Да. Ой, я не знаю. Я так запуталась!

— Изабель, просто скажи ему, что ты чувствуешь. Я сделала так с Алексом.

— Да, но ты Бриттани Эллис.

— Ты хочешь знать, что такое быть Бриттани Эллис? Могу рассказать. Я неуверенная, как и все. Я нахожусь под давлением того, что нужно поддерживать идеальный образ, иначе остальные увидят, что я такая же, как все. Из-за этого я становлюсь более уязвимой, более скрытной и более чувствительной к сплетням.

— Поэтому, я думаю, ты не особо обрадуешься тем слухам, какие ходят о вас с Алексом среди моих друзей. Ты хочешь знать, что говорят?

— Нет.

— Уверена?

— Да. Если ты считаешь себя моей подругой, не говори мне.

Потому что если я узнаю слухи, то захочу опровергнуть их. А в эту секунду мне хочется лишь одного — жить в блаженном неведении.

42. Алекс

После того как Бриттани уехала из мастерской и от меня, я не в настроении разговаривать. Когда я возвращаюсь домой, я надеюсь не столкнуться с mi’amá. Но одного взгляда на диван в гостиной хватает, чтобы понять, что мое желание не исполнится. Телевизор выключен, свет приглушен, братьев mi’amá, скорее всего, отправила в нашу спальню.

— Алехандро, — начинает она, — я не хотела такой жизни для нас.

— Я знаю.

— Я надеюсь, что Бриттани не вкладывает в твою голову то, чего там быть не должно.

Я пожимаю плечами.

— Что, например? Что ей ненавистно то, что я в банде? Ты, может, и не выбирала эту жизнь для меня, но не протестовала, когда я вступил туда.

— Не говори так, Алехандро.

— Потому что правда колет глаза? Я пошел в банду, чтобы защитить тебя и братьев, Mamá.. Ты знаешь это, даже если мы об этом не говорим. — Громкость моего голоса растет, как и мое разочарование. — Я сделал этот выбор давным-давно. Ты можешь притвориться, что не поощряла меня, но… — я поднимаю рубашку и демонстрирую тату банды, — посмотри на меня хорошенько. Я стал бандитом, как Papá. Хочешь, чтобы я занялся еще и торговлей наркотиками?

Слезы текут по ее лицу.

— Если бы я знала другой выход…

— Ты была слишком напугана, чтобы покинуть эту дыру, и теперь мы застряли здесь. Не сваливай вину на меня и мою девушку.

— Это несправедливо, — говорит она, поднимаясь.

— Несправедливо то, что ты живешь как вдова в вечном трауре, с тех пор как Papá умер. Почему бы нам не вернуться в Мексику? Скажи дяде Хулио, который потратил все свои сбережения, чтобы отправить нас в Америку. Или ты боишься вернуться в Мексику и сказать своей семье, что здесь ничего не получилось?

— Мы говорим сейчас не об этом.

— Открой глаза. — Я взмахиваю руками. — Что ценного у тебя здесь есть? Твои сыновья? Это отговорка. Вот что для тебя значит американская мечта? — Я указываю на урну с прахом отца. — Он был бандитом, а не святым.

— У него не было выбора. — Она начинает плакать. — Он защищал нас.

— И теперь я защищаю нас. Когда меня прикончат, ты поставишь рядом такую же урну? И Карлоса? Потому что он следующий в очереди, ты знаешь это. И после него придет время Луиса.

Mi’amá дает мне пощечину и пятится. Dios mio, я ненавижу себя то, что расстроил ее. Я тянусь к ней, мои пальцы дотрагиваются до ее руки, я хочу обнять ее и извиниться, но она морщится.

— Мама? — спрашиваю я, потому что не понимаю, что случилось. Я не был груб с ней, но она ведет себя именно так.

Она вырывается из моих рук и отворачивается, но я не отпускаю ее. Я делаю шаг вперед и приподнимаю рукав. К своему ужасу, я вижу жуткий синяк на предплечье. Это фиолетово-черно-синее пятно смотрит на меня, а я вспоминаю, как увидел на свадьбе разговор мамы и Гектора.

— Гектор сделал это с тобой? — тихо спрашиваю я.

— Ты должен прекратить задавать вопросы о своем Papá. — Она быстро натягивает рукав, чтобы прикрыть синяк.

В глубине меня поднимается гнев и распространяется по всему телу, когда я понимаю, что мамин синяк — предупреждение для меня.

— Почему? Кого покрывает Гектор?

Он защищает кого-то в банде или члена другой банды, связанной с нашей? Я бы хотел спросить об этом Гектора. Еще больше я хочу отомстить и набить ему морду за то, что он обидел мою маму, но Гектор неприкасаемый. Мы все понимаем, что, если я брошу вызов Гектору, это будет равносильно предательству банды. Она смотрит на меня.

— Не спрашивай меня об этом. Есть вещи, которые ты не знаешь, Алехандро. То, чего ты никогда не должен узнать. Просто забудь об этом.

— Ты думаешь, что жить в неведении — это хорошо? Papá был членом банды и распространял наркотики. Я не боюсь правды, черт возьми! Почему все вокруг меня скрывают правду?

Мои ладони становятся липкими. Звук из коридора привлекает мое внимание. Я поворачиваюсь и вижу братьев, которые не понимают, что происходит. Черт! Как только мама видит Луиса и Карлоса, она вздыхает. Я сделаю все, чтобы ей не было так больно. Я подхожу к ней и осторожно кладу руку на плечо.

— Perdón[101], Mamá.

Она отбрасывает мою руку, сдерживая рыдания, и уходит в комнату, хлопнув за собой дверью.

— Это правда? — сдавленным голосом спрашивает Карлос.

Я киваю.

— Да.

Луис качает головой и хмурит в замешательстве брови.

— О чем вы говорите? Я не понимаю. Я думал, что Papá был хорошим человеком. Мата всегда говорила, что он был хорошим.

Я подхожу к младшему брату и прижимаю его голову к груди.

— Это все ложь! — проговаривается Карлос. — Ты, он. Это все ложь. Mentiras![102]

— Карлос… — Отпуская Луиса, я ловлю Карлоса.

Карлос смотрит на мою руку с отвращением, в нем закипает кровь.

— И все это время я думал, что ты присоединился к «Мексиканской крови», чтобы защищать нас. Но ты просто идешь по стопам Papá. К черту такого героя. Тебе нравится быть в банде, но ты запрещаешь мне присоединиться. Разве это не лицемерие, брат?

— Может быть.

— Ты позор семьи, ты знаешь это?

Как только я ослабляю хватку, Карлос несется к открытой двери и выскакивает наружу. Тихий голос Луиса нарушает тишину:

— Иногда хорошие люди должны делать что-то не очень хорошее. Да?

Я треплю его волосы. Луис куда более невинный, чем я в его возрасте.

— Знаешь, я думаю, что ты будешь самым умным из Фуэнтесов, братишка. А теперь иди спать и дай мне поговорить с Карлосом.

Я нахожу Карлоса на заднем крыльце, которое выходит на соседний двор.

— Так он и погиб? — спрашивает он, когда я сажусь рядом с ним. — В сделке с наркотой?

— Да.

— Он взял тебя с собой?

Я киваю.

— Тебе было только шесть лет, ублюдок, — цинично вздыхает Карлос. — Знаешь, сегодня я видел Гектора на баскетбольной площадке на Главной улице.

— Держись от него подальше. Просто у меня не было выбора после смерти Papá, и теперь я не могу выйти оттуда. Если ты думаешь, что я в банде, потому что мне там нравится, то ты не прав. Я не хочу, чтобы ты вступал туда.

— Я знаю.

Я строго на него смотрю. Такой же взгляд был у мамы, когда я запихал теннисные мячи в ее колготки и подбросил, чтобы увидеть, как высоко они взлетят.

— Послушай меня внимательно, Карло. Сосредоточься на школе, чтобы ты смог потом пойти в колледж. Сделай что-нибудь для себя. У меня нет такого шанса.

Повисает долгая пауза.

— Дестини тоже не хочет, чтобы я вступал в банду. Она хочет пойти в какой-нибудь вуз и получить диплом медсестры, — посмеивается он. — Она сказала, что было бы здорово, если бы мы учились в одном университете.

Я просто слушаю, потому что я должен перестать давать ему советы и позволить решать самому.

— Мне нравится Бриттани, — признается он.

— Мне тоже.

Я вспоминаю момент, когда мы были в машине. Я увлекся очень сильно. Надеюсь, я не все испортил.

— Я видел, как Бриттани разговаривала с mamá на свадьбе. Она держалась хорошо.

— Если честно, потом она плакала в туалете.

— И хотя ты очень умный, ты loco[103], если считаешь, что справишься со всем этим.

— Я сильный, — сказал я Карлосу. — И всегда готов к опасности.

Карлос гладит меня по спине.

— Так или иначе, брат, думаю, встречаться с девушкой с северной стороны еще сложнее, чем быть в банде. Это прекрасный момент, чтобы сказать брату правду.

— Карлос, ты видишь парней в банде, которые говорят о братстве, чести и верности, — это звучит здорово. Но они не твоя семья. И братство длится, только пока ты готов делать то, что они от тебя хотят.

Мама открывает дверь и смотрит на нас. Она выглядит грустной. Я хотел бы изменить ее жизнь и забрать у нее эту боль, но это невозможно.

— Карлос, дай мне поговорить с Алехандро.

Когда Карлос уходит в глубь дома, откуда не сможет услышать наш разговор, мама садится рядом со мной. У нее в руке сигарета — первый раз за долгое время я вижу, как она курит. Я жду, что она заговорит первой. Я сегодня уже достаточно сказал.

— Я совершила много ошибок в жизни, Алехандро. — Она выдувает сигаретный дым на луну. — И некоторые из них уже нельзя исправить, как бы я ни молилась об этом Господу. — Она протягивает руку и заправляет прядь моих волос за ухо. — Ты подросток, на котором лежит ответственность мужчины. Я знаю, что это нечестно по отношению к тебе.

— Estábien[104].

— Нет, это не так. Я повзрослела слишком быстро. Я даже не окончила школу, потому что была беременна тобой. — Она смотрит на меня и будто видит себя в том же возрасте. — Я так хотела ребенка. Твой отец хотел подождать до старшей школы, но я собиралась сделать это раньше. Единственное, чего хотела, — стать мамой.

— Ты жалеешь? — спрашиваю я.

— Что стала мамой? Никогда. Что соблазнила твоего отца и схитрила, чтобы он не пользовался презервативом, — да.

— Я не хочу об этом знать.

— Ну, я расскажу тебе это, хочешь ты этого или нет. Будь осторожен, Алекс.

— Я осторожен.

Она делает еще одну затяжку и качает головой.

— Нет, ты не понял. Ты можешь быть осторожным, а девочки — нет. Девочки — манипуляторы. Я знаю, потому что я одна из них.

— Бриттани…

— Эта девушка может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.

— Поверь мне, мама. Она не хочет ребенка.

— Нет, но ей нужно другое. То, чего ты никогда не сможешь ей дать.

Я смотрю на звезды, луну и на бесконечную вселенную.

— Но что, если я хочу дать ей все?

Она медленно выдыхает дым сплошным потоком.

— В тридцать пять лет я могу считать себя взрослой и видеть, как люди умирают в надежде, что изменят этот мир. Не важно, что ты думаешь, но твой отец умер, пытаясь исправить свою жизнь. У тебя неверная информация, Алехандро. Ты был маленьким мальчиком, слишком юным, чтобы понять.

— Теперь я повзрослел.

Она вытирает слезу.

— Да, но теперь уже слишком поздно.

43. Бриттани

— Брит, пожалуйста, расскажи мне снова, почему мы забираем Алекса Фуэнтеса и везем его на Женевское озеро, — обращается Сьерра ко мне.

— Мама запретила мне видеться с ним вне школы, поэтому Женевское озеро — идеальное место, где я могу побыть с ним. Там никто нас не знает.

— Кроме нас.

— А я знаю, что вы не настучите на меня. Да?

Я вижу, как Дуг закатывает глаза. Эта поездка оказалась хорошей идеей. Выбраться на Женевское озеро на денек и устроить двойное свидание — точно будет весело. Ну, когда-то Сьерра и Дуг должны начать привыкать видеть нас вдвоем, как пару.

— Пожалуйста, не напоминай мне об этом.

— Этот парень — неудачник, Брит. — Дуг заезжает на школьную стоянку, где нас должен ждать Алекс. — Она твоя лучшая подруга, Сьерра. Скажи хоть ты.

— Я пыталась, но ты же знаешь ее. Она упрямая.

Я вздыхаю.

— Может, вы перестанете говорить обо мне так, словно меня здесь нет? Мне нравится Алекс. И я нравлюсь ему. Я хочу дать нам шанс.

— И что ты собираешься делать дальше? Будешь хранить ваши отношения в секрете всегда? — спрашивает Сьерра.

Слава богу, мы уже на парковке и мне не придется отвечать. Алекс сидит на тротуаре рядом со своим мотоциклом, вытянув перед собой длинные ноги. Я с тревогой прикусываю губу, когда распахиваю дверь на заднее сиденье.

Когда он видит Дуга за рулем и сидящую рядом с ним Сьерру, у него сжимается челюсть.

— Залезай, Алекс. — Я отодвигаюсь.

Он наклоняется к машине:

— Я не думаю, что это хорошая идея.

— Не говори ерунды. Дуг обещал себя хорошо вести. Правда, Дуг?

Я жду от него ответа. Дуг неопределенно кивает.

— Конечно, — монотонно говорит он.

Любой другой парень уже бы ушел, я уверена. Но Алекс садится рядом со мной.

— Куда мы едем? — спрашивает он.

— На Женевское озеро, — говорю я. — Когда-нибудь бывал там раньше?

— Нет.

— Это примерно в часе езды. У родителей Дуга там домик.

Можно подумать, что мы в библиотеке, а не в машине: за время поездки никто не произносит ни слова. Когда Дуг останавливается на заправке, Алекс уходит подальше и закуривает сигарету.

Я вжимаюсь в кресло. Я не так представляла себе этот день. Сьерра и Дуг обычно вместе постоянно смеются, но сейчас здесь весело, как на похоронах.

— Может, ты хотя бы попытаешься завязать разговор? — прошу я лучшую подругу. — Ты же можешь часами обсуждать, какую собаку поцеловать, но не можешь и слова вымолвить рядом с парнем, который мне нравится.

Сьерра поворачивается ко мне.

— Прости. Но просто… Брит, ты достойна лучшего. Намного лучшего.

— Ты имеешь в виду Колина?

— Кого угодно, — фыркает Сьерра и отворачивается.

Алекс садится в машину, и я слабо улыбаюсь. Когда он не улыбается в ответ, я беру его руку в свою. Он не сжимает мою руку в ответ, но и не убирает свою. Это хороший знак?

Когда мы отъезжаем от заправки, Алекс неожиданно говорит:

— У тебя проколота шина. Слышишь шум от левого заднего колеса?

Дуг пожимает плечами.

— Так уже месяц. Ничего страшного.

— Останови машину, я починю, — заявляет Алекс. — Если колесо сдуется на дороге, нам конец.

Дуг не хочет полагаться на оценку Алекса, но примерно через милю он нехотя останавливается на обочине.

— Дуг, — Сьерра, указывает на книжный магазин для взрослых недалеко от нас. — Ты знаешь, кто туда ходит?

— Сейчас, милая, я действительно занят. — Он поворачивается к Алексу. — Ладно, чувак. Почини машину.

Алекс и Дуг выходят.

— Прости, что наехала на тебя, — извиняюсь я перед Сьеррой.

— И ты меня прости.

— Думаешь, Дуг и Алекс начнут драться?

— Может быть. Нам лучше выйти и отвлечь их.

Алекс достает инструменты из багажника. Он поднял машину на домкрат и сейчас держит в руках монтировку. Дуг упирает руки в боки и поигрывает желваками.

— Томпсон, что с тобой? — спрашивает Алекс.

— Ты мне не нравишься, Фуэнтес.

— Ты думаешь, я тебя люблю? — парирует Алекс, опускается на колени рядом колесом и затягивает гайки.

Я смотрю на Сьерру. Должны ли мы вмешиваться? Та пожимает плечами. Я повторяю за ней. Не похоже, что они собираются драться… пока. Рядом с нами, визжа тормозами, останавливается автомобиль. Внутри четыре латиноса — два спереди и два сзади. Алекс занят — опускает домкрат и убирает его обратно в багажник, поэтому игнорирует их появление.

— Эй, мамаситы. Забейте на этих неудачников и поедем с нами. Мы отлично проведем время! — кричит один из них через окно.

— Отвали, — ругается Дуг.

Один из парней вываливается из машины и идет к Дугу. Сьерра что-то кричит мне, но я не обращаю внимания. Вместо этого я смотрю, как Алекс снимает куртку и встает на пути этого парня.

— Уйди с дороги, — приказывает парень. — Не унижайся и не защищай этого белого мудака.

Алекс стоит лицом к лицу с парнем и крепко сжимает в руке монтировку.

— Если ты связываешься с белым мудаком, ты имеешь дело со мной. Это очень просто. Comprendes, amigo?[105]

Еще один парень выходит из машины. Мы сильно влипли.

— Девушки, возьмите ключи и садитесь в машину, — командует Алекс.

— Но…

В его глазах я вижу смертельное спокойствие. О боже! Он это серьезно. Дуг бросает Сьерре ключи от его машины. Теперь что? Мы должны сидеть в машине и смотреть, как они дерутся?

— Я никуда не пойду, — заявляю я.

— Я тоже, — поддерживает меня Сьерра.

Третий парень из той машины высовывает голову из окна.

— Алехо, это ты?

Алекс расслабляется.

— Тини? Какого черта ты делаешь с этими уродами?

Парень по имени Тини говорит что-то по-испански своим приятелям, и они садятся обратно в машину. Они, кажется, рады, что им не придется драться с Алексом и Дугом.

— Расскажу, как только ты объяснишь, что ты делаешь с кучей gringos[106], — подкалывает Хини.

Алекс тихо смеется.

— Убирайся отсюда.

Когда мы возвращаемся в машину, Дуг говорит:

— Спасибо, что прикрыл меня.

Алекс бормочет:

— Не парься.

Мы доезжаем до Женевского озера в тишине. Дуг останавливается перед спорт-баром, чтобы перекусить. Мы со Сьеррой заказываем салаты, а Дуг и Алекс выбирают бургеры. Пока мы ждем еду, все по-прежнему молчат. Я тыкаю Сьерру под столом.

— Алекс, — начинает она, — ты смотрел что-нибудь интересное в последнее время?

— Не-а.

— А подавал заявление в колледж?

Алекс качает головой. Удивительно, но Дуг переводит разговор на себя.

— Кто научил тебя так разбираться в машинах?

— Мой кузен, — говорит Алекс. — По выходным я зависал у него дома и смотрел, как он воскрешает машины.

— У отца в гараже стоит «фольксваген-карменчиа»[107] семьдесят второго года. Он думает, что машина волшебным образом заведется.

— А что с ней не так? — спрашивает Алекс.

Алекс внимательно слушает объяснения Дуга. Когда они начинают обсуждать плюсы и минусы покупки деталей для двигателя на eBay, я успокаиваюсь и расслабляюсь. Прежнее напряжение, кажется, уходит.

После обеда мы идем по Главной улице. Алекс берет мою руку, и я не могу представить какого-то более приятного занятия, чем эта прогулка.

— О, открылась новая галерея. — Сьерра указывает на другую сторону улицы. — Смотрите, там торжественное открытие. Пойдем!

— Круто, — поддерживаю я.

— Я подожду снаружи, — говорит Алекс, когда мы со Сьеррой и Дугом переходим дорогу. — Я не любитель искусства.

Это неправда. Когда он поймет, что не обязан соответствовать навязанному ему образу? Как только он попадет внутрь, он поймет, что в галерее ему будут так же рады, как в автомастерской.

— Ну пойдем, — уговариваю я и тяну его за собой. Я внутренне улыбаюсь, когда мы заходим в галерею.

В центре накрыт огромный стол. Около сорока людей ходят кругами и любуются произведениями искусства. Я осматриваю галерею, а Алекс обреченно плетется рядом со мной.

— Расслабься, — советую я ему.

— Легко тебе говорить, — бормочет он в ответ.

44. Алекс

Притащить меня в галерею было не лучшей идеей Бриттани. Когда Сьерра повела Бриттани показывать картину, я почувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Я брожу вокруг стола с едой и радуюсь, что мы уже пообедали. Я бы даже не назвал это едой. Например, суши, которое мне хочется разогреть в микроволновке, чтобы оно стало хоть чуточку съедобным. Или бутербродики размером с монету.

— У нас заканчивается васаби.

Я все еще пытаюсь определить, что лежит на столе, когда кто-то хлопает меня по спине. Я оборачиваюсь и вижу невысокого светловолосого белого парня. Он похож на Ослиную Морду, и мне сразу хочется его оттолкнуть.

— У нас заканчивается васаби, — повторяет он.

Если бы я знал, что, черт побери, значит васаби, я бы ему ответил. Я чувствую себя глупо.

— Ты не говоришь по-английски?

Я сжимаю кулаки. «Да, я говорю по-английски, тупица. Но в последний раз, когда я был на уроке английского, слова „васаби“ не было в чертовой контрольной». Я ничего не отвечаю на это, игнорирую парня и отхожу смотреть выставку. Я останавливаюсь перед картиной девушки с собакой, которые гуляют по чему-то, смутно напоминающему Землю.

— Вот ты где, — подходит ко мне Бриттани.

Дуг и Сьерра стоят за ней.

— Брит, это Перри Ландис. — Дуг показывает на того самого клона Колина. — Он художник.

— О боже мой, ваши работы просто потрясающие! — восхищается Бриттани.

Она произносит «о боже мой» как самая настоящая идиотка. Она шутит, что ли? Парень смотрит через плечо на картину.

— Что скажете по поводу этой? — спрашивает он Бриттани.

Та задумывается.

— Мне кажется, здесь запечатлена попытка постичь связь между человеком, животным и планетой Земля.

Я вас умоляю. Что за чушь! Перри кладет руку ей на талию, и я готов набить ему морду прямо посреди галереи.

— У вас очень глубокое видение искусства.

Очень глубокое, черт возьми. Он хочет залезть к ней под юбку… пока я не скажу, что этого никогда не будет.

— Алекс, что ты думаешь? — обращается Бриттани ко мне.

— Ну… — Я потираю подбородок, пока разглядываю картину. — Я думаю, что вся коллекция стоит доллар пятьдесят, максимум два.

Сьерра глядит на меня с ужасом и зажимает ладонью рот. Дуг давится напитком. А Бриттани? Я смотрю на свою вроде как девушку.

— Алекс, ты должен извиниться перед Перри, — выговаривает Бриттани.

Конечно, сразу после того, как он извинится за то, что спрашивал меня про васаби. Ни за что!

— Я ухожу. — Я разворачиваюсь и несусь к выходу из галереи. Me voy[108].

На улице я стреляю сигарету у официантки, у которой сейчас перекур. Сейчас я думаю только о взгляде Бриттани, когда она приказала мне извиниться. Я не выполняю ничьих приказов.

Черт, я не могу смотреть, как этот мудак художник обнимает мою девушку. Я уверен, что каждый парень на самом деле хочет ее облапить, хотя и будет утверждать, что просто задел ее. Я хочу прикасаться к ней и знать, что она хочет только меня. Я не позволю ей командовать мной, как щенком, и держаться со мной за руки, только когда мы наедине. Все должно было пойти по-другому.

— Я видела, как вы вышли из галереи. Только снобы ходят туда, — завязывает со мной разговор официантка, когда я возвращаю ей зажигалку.

Васаби. Теперь снобы. Я что, не знаю английский?

— Снобы?

— Высокомерные типы вроде белых воротничков.

— Да, ну я точно не из таких. Скорее я затесался в толпу снобов и оказался среди них белой вороной. — Я затягиваюсь и говорю спасибо никотину. Мне сразу стало спокойнее. У меня уже, наверное, ссохлись легкие, но есть и хорошие новости: я умру раньше, чем легкие мне откажут.

— Я белая ворона Мэнди. — Официантка протягивает мне руку и улыбается. У нее светло-русые волосы с фиолетовыми прядками. Она милая, но она не Бриттани.

Я пожимаю ей руку.

— Алекс.

Она разглядывает татуировки.

— У меня тоже есть две. Хочешь покажу?

На самом деле не очень. У меня такое чувство, будто однажды она напилась и набила тату на груди… или попе.

— Алекс! — Бриттани ищет меня у выхода из галереи.

Я все еще курю и пытаюсь забыть, что она привезла меня сюда, как маленький грязный секрет. Я не хочу больше быть чертовым секретом. Моя псевдодевушка пересекает улицу. Ее дизайнерские туфли цокают по асфальту и напоминают мне, что она стоит выше. Она видит, как мы с Мэнди вместе курим.

— Мэнди собиралась показать мне свои татуировки. — Я хочу позлить Бриттани.

— Не сомневаюсь. Ты собирался показать ей свои? — Она смотрит на меня осуждающе.

— Я в этом не участвую, — говорит Мэнди. Она бросает сигарету и тушит ее носком кроссовки. — Удачи вам, ребята. Она вам очень понадобится.

Я делаю еще одну затяжку и хочу, чтобы Бриттани прекратила меня мучить.

— Возвращайся в галерею, querida. Я поеду на автобусе домой.

— Я думала, что мы проведем вместе отличный день, Алекс, в городе, где нас никто не знает. Разве ты не хочешь этого?

— Скажи, ты считаешь отличным, что маленький вонючий художник принял меня за официанта? Пусть лучше меня знают как бандита, чем как официанта-эмигранта.

— Ты даже не попробовал. Если ты расслабишься и расправишь плечи, то сможешь вписаться. Ты можешь быть одним из них.

— Там все пластмассовые. Даже ты. Просыпайтесь, мисс «ОБожемой»! Я не хочу быть одним из них. Понимаешь? Entiendes?

— Теперь все четко и ясно. К твоему сведению, я не из пластика. Ты можешь назвать это как угодно, а у нас это называется тактичность и вежливость.

— В твоем окружении, не моем. В моих кругах мы говорим так, как есть. И никогда больше не заставляй меня извиняться, будто ты моя мать. Я клянусь, Бриттани, если ты еще раз так сделаешь, мы расстанемся.

О боже! Ее глаза наполняются слезами. Она отворачивается, и я хочу придушить себя за то, что обидел ее. Я тушу сигарету.

— Прости. Я не хотел выглядеть как придурок. Но получилось именно так. Мне просто было неуютно там.

Она не смотрит на меня. Я дотрагиваюсь до ее спины и радуюсь, что она не отшатнулась. Я продолжаю:

— Бриттани, мне нравится тусоваться с тобой. Черт, когда я захожу в школу и вижу тебя в коридоре… Когда вижу эти золотистые волосы ангела, — говорю я, перебирая ее волосы. — Я понимаю, что смогу пережить этот день.

— Я не ангел.

— А для меня — да. Если ты простишь меня, я вернусь и извинюсь перед тем художником.

Она открывает глаза.

— Правда?

— Да. Я не хочу этого. Но я сделаю это… для тебя.

Ее рот изгибается в улыбке.

— Не делай этого. Я ценю, что ты готов сделать это для меня, но в одном ты прав: его картины — полный отстой.

— Вот вы где, ребята, — подходит к нам Сьерра. — Мы уже обыскались вас, голубки. Поехали лучше в домик.

Уже в доме Дуг хлопает в ладоши.

— Джакузи или кино? — спрашивает он.

Сьерра подходит к окну с видом на озеро.

— Я засну, если мы включим фильм.

Я сижу с Бриттани на диване в гостиной и перевариваю тот факт, что этот огромный особняк — второй дом Дуга. Он больше моего единственного дома, в котором я живу. А джакузи? Господи, у богатых есть все.

— У меня нет плавок, — говорю.

— Не волнуйся, — успокаивает меня Бриттани. — У Дуга наверняка есть еще одни для бассейна, он одолжит тебе.

Дуг роется в ящике в поисках запасных плавок.

— Здесь остались только две пары. — Дуг достает узкие плавки и протягивает мне. — Тебе подойдут эти, чувак?

— Они зажмут мне правое яичко. Давай ты их наденешь, а я возьму эти, — предлагаю я и забираю у Дуга боксеры. Я вдруг понимаю, что девушек нет. — Куда они пошли?

— Переодеваться. И пообсуждать нас, я уверен.

В небольшой раздевалке я натягиваю боксеры и думаю о жизни дома. Здесь, на Женевском озере, легко забыть обо всем. Здесь можно не беспокоиться о том, сможет ли тебя кто-то прикрыть. Когда я выхожу из раздевалки, Дуг затевает разговор:

— Ей пришлось много на что пойти, чтобы быть с тобой. Люди уже сплетничают.

— Слушай, Дугги. Я люблю эту девушку больше всего в моей жизни. Я не собираюсь отказываться от нее. Я начну переживать, что скажут обо мне остальные, когда умру.

Дуг улыбается и протягивает мне руку.

— Фуэнтес, думаю, сейчас у нас произошел настоящий мужской разговор. Хочешь обнимемся?

— Не в этой жизни, белый друг.

Дуг хлопает меня по спине, и мы идем в джакузи. По крайней мере, мы начинаем друг друга понимать. Но в любом случае обнимать его я не собираюсь.

— Очень сексуально, малыш. — Сьерра оценивающе смотрит на плавки Дуга.

Дуг ходит как пингвин, переваливаясь, и пытается устроиться поудобнее.

— Клянусь, я сниму их, как только сяду в воду. Они душат мои яички.

— Я тебя не слышу. — Бриттани закрывает уши ладонями. На ней желтое бикини, которое почти не оставляет простора для воображения. Она похожа на подсолнух, который озаряет солнечным светом всех, кто смотрит на нее.

Дуг и Сьерра забираются в ванну.

Я запрыгиваю в джакузи и сажусь рядом с Бриттани. Я никогда еще не был в джакузи и не в курсе правил. Мы будем сидеть и разговаривать или разобьемся на пары и начнем целоваться? Мне нравится второй вариант, но Бриттани нервничает. Особенно после того, как Дуг выбрасывает плавки из ванны. Я морщусь.

— Да ладно, чувак.

— Что? Я хочу еще иметь детей, Фуэнтес. Они мешают кровообращению.

Бриттани выходит из ванны и оборачивается полотенцем.

— Пойдем в дом, Алекс.

— Ребята, вы можете остаться здесь, — предлагает Сьерра. — Я заставлю его надеть плавки обратно.

— Не парься. Наслаждайтесь джакузи. Мы будем внутри, — отмахивается Бриттани.

Когда я выхожу из ванны, Бриттани протягивает мне еще одно полотенце. Я обнимаю ее, и мы идем в комнату.

— Ты в порядке?

— Абсолютно. Я думала, это ты расстроен.

— Мне хорошо. Но… — Я беру фигурку из стекла и изучаю ее. — Я вижу этот дом, эту жизнь… Я хочу быть с тобой, но смотрю вокруг и понимаю, что никогда не впишусь.

— Ты слишком много думаешь. — Она опускается на ковер и гладит пол. — Иди сюда и ляг на живот. Я умею делать шведский массаж. Это расслабит тебя.

— Ты не шведка, — усмехаюсь я.

— Да, ты тоже. Так что, если я сделаю что-то не так, ты никогда не почувствуешь разницы.

Я ложусь рядом с ней.

— Я думал, мы не будем торопиться.

— Разминать спину — вполне безобидное занятие.

Мои глаза бродят по ее телу, прикрытому лишь бикини.

— Я вас знаю. Я был близок с девушками, на которых было гораздо больше одежды.

Она шлепает меня по заднице.

— Веди себя хорошо.

Когда руки двигаются по моей спине, я издаю стон. Что это за пытка! Я пытаюсь контролировать себя, но у нее чертовски умелые руки, а у моего тела есть собственный разум.

— Ты слишком напряжен, — шепчет она мне на ухо.

Конечно, я напряжен. Ее руки блуждают по моему телу. Я издаю еще один стон. Через несколько минут дурманящего массажа Бриттани мы слышим громкие охи и стоны из джакузи. Дуг и Сьерра точно решили пропустить массаж спины.

— Ты думаешь, они?.. — спрашивает она.

— Или это, или Дуг очень религиозный парень (мы слышим крики «О боже!» каждые две секунды).

— Это заводит тебя? — Она тихонько дышит мне в ухо.

— Нет, но если ты продолжишь меня так массировать, можешь забыть про всю ерунду с медленными отношениями. — Я сажусь и смотрю на нее. — Единственное, чего я не могу понять: ты специально издеваешься надо мной или ты на самом деле невинна?

— Я не дразню тебя.

Я изгибаю бровь, перевожу взгляд на ее руку, которая лежит высоко на моем бедре. Она резко убирает ее.

— Ладно, я не хотела класть руку сюда. Вернее, я хотела, но… Это просто… что я хочу сказать…

— Мне нравится, когда ты запинаешься. — Я тяну ее на ковер и показываю свою версию шведского массажа, пока нас не прерывают Сьерра и Дуг.

Спустя две недели я узнаю, что назначено заседание суда по моему делу о незаконном владении оружием. Я не говорю об этом Бриттани, потому что она будет тревожиться. Она, наверное, пойдет еще дальше и скажет, что государственный защитник хуже частного юриста. Но я не могу позволить себе дорогого адвоката. Я погружен в размышления о моей дальнейшей судьбе, и перед дверями школы в меня неожиданно кто-то врезается, так что я почти теряю равновесие.

— Какого черта? — возмущаюсь я.

— Прости, — нервно говорит парень.

Я понимаю, что парень не кто иной, как белый парень из тюрьмы.

— Подойди и ударь меня, выродок, — кричит Сэм.

Я делаю шаг вперед, становлюсь между ними.

— Сэм, что случилось?

— Этот недоумок занял мое место на парковке, — Сэм указывает на белого парня.

— Ну и что? Ты не нашел другого места?

Сэм стоит неподвижно, готовый надрать задницу белому парню. Сэм может это сделать с легкостью.

— Я нашел другое место.

— Тогда оставь парня в покое. Я его знаю. Он нормальный.

Сэм поднимает бровь.

— Ты знаешь этого парня?

— Слушай. — Я бросаю взгляд на белого парня и радуюсь, что он сменил коралловую рубашку на синюю. Он все равно похож на городского мажора, но, по крайней мере, я могу смотреть на него во время разговора. — Этот парень бывал в тюрьме чаще, чем я. Он может выглядеть как полный недоумок, ходить с прилизанными волосами и в старомодной рубашке, но на самом деле он тот еще засранец.

— Ты разыгрываешь меня, Алекс, — не верит мне Сэм.

Я отхожу в сторону и пожимаю плечами.

— Потом не говори, что я тебя не предупреждал.

Белый парень шагает вперед, изо всех стараясь выглядеть крутым. Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться, и скрещиваю руки на груди, как будто жду начала драки. Мои приятели из банды тоже ждут, когда белый дрыщ завалит Сэма. Сэм переводит взгляд с Алекса на белого парня и обратно.

— Если ты прикололся надо мной, Алекс…

— Проверь его судимости. Угон авто — его специализация.

Сэм обдумывает следующий шаг. Белый парень решает не ждать. Он подходит ко мне, зажав руку в кулак.

— Алекс, если тебе что-то надобится, ты знаешь, кто прикроет твою спину.

Мы ударяем кулаками. Он исчезает через секунду, и я рад, что никто не заметил, как его кулак задрожал от страха. Я ловлю белого парня в раздевалке между первым и вторым уроком.

— Ты правда имел это в виду? Насчет помощи?

— После сегодняшнего утра я обязан тебе жизнью, — говорит белый парень. — Я не знаю, почему ты заступился за меня, но я испугался до смерти.

— Это правило номер один. Не позволяй им увидеть твой страх.

Белый парень фыркает. Он так смеется или страдает от запора?

— В следующий раз, когда мне будет угрожать кто-нибудь из банды, попробую так сделать. — Он протягивает руку. — Я Гарри Франкель.

Я пожимаю ее.

— Послушай, Гарри, — говорю. — Суд назначили на следующей неделе, но я не очень-то надеюсь на государственного защитника. Как думаешь, твоя мама может мне помочь?

Гарри улыбается.

— Думаю, да. Она хороший адвокат. Если это твое первое правонарушение, она, вероятно, сможет добиться условного срока.

— Я не могу себе позволить…

— Не волнуйся о деньгах, Алекс. Вот ее визитка. Я скажу, что ты мой друг, и она сделает это на безвозмездной основе.

Когда Гарри идет по коридору, я думаю о том, как самый неподходящий человек может вдруг оказаться твоим союзником. А блондинка может заставить тебя с нетерпением ждать будущего.

45. Бриттани

После субботней игры, которую мы выиграли за счет тачдауна Дуга на последних четырех секундах, я болтаю со Сьеррой и «М-группой» на углу поля. Мы пытаемся решить, куда пойдем праздновать победу.

— Может, в «Лу Мальнати»? — предлагает Морган.

Все соглашаются, что это лучшая пиццерия в городе. Меган сидит на диете, но она взяла с собой салат, так что можем ехать. Все обсуждают, как добраться до кафе, а я смотрю, как Изабель разговаривает с Марией Руис. Я подхожу к ним.

— Эй, девчонки, — обращаюсь я к ним, — пойдете с нами в «Лу Мальнати»?

Мария хмурит брови в замешательстве.

— Конечно, — соглашается Изабель.

Мария смотрит из Изабель, потом на меня. Она говорит что-то Изабель по-испански и добавляет, что будет ждать нас там.

— Что она сказала?

— Она хотела узнать, почему ты приглашаешь нас поехать с тобой и твоими друзьями.

— Что ты ей ответила?

— Что я твоя подруга. Только имей в виду, что друзья зовут меня Иза, не Изабель.

Я веду ее к остальным, оглядываюсь на Сьерру, которая недавно призналась, что завидует моей дружбе с Изабель. Но она улыбается Изабель и просит показать ей, как она делала двойное сальто назад на одной из тренировок. Это еще раз доказывает, почему она моя лучшая подруга. Мэдисон, похоже, потрясена так же, как и Мария, когда я говорю, что Мария и Изабель присоединятся к нам за пиццей. Возможно, это маленький шаг к тому, что мистер Агирре называет «преодоление разрыва». Я не настолько наивна и не верю, что могу изменить Фейерфилд за одну ночь, но за последние недели мое отношение к некоторым людям изменилось. Надеюсь, их ко мне — тоже.

В пиццерии я сижу рядом с Изабель. Парни из футбольной команды тоже пришли сюда, поэтому ученики школы «Фейерфилд» буквально захватили кафе. Дарлин приходит с Колином. Он придерживает ее за талию, будто они пара. Сьерра, сидящая по другую сторону от меня, шепчет:

— Она же держит руку в его заднем кармане. Вот это да!

— Меня это не волнует. — Из всех огорчений это расстраивает меня меньше всего. — Если они решат встречаться, я за них порадуюсь.

— Она делает это только потому, что хочет иметь все, что есть у тебя. Для нее это соревнование. Сначала она заняла твое место в команде, теперь положила глаз на Колина. В следующий раз она захочет изменить имя на Бриттани.

— Очень смешно.

— Это ты сейчас так говоришь, — замечает Сьерра, подсаживается близко и шепчет: — Тебе не будет смешно, если следующим она захочет получить Алекса.

— Это не смешно.

Дуг заходит в зал, и Сьерра обнимает его. Он не может влезть в кресло, поэтому Сьерра уступает ему свое место и садится к нему на колени. Они начинают целоваться, поэтому я могу отвернуться и поговорить с Изабель.

— Как продвигаются дела с… сама знаешь с кем? — Я не могу произнести имя Пако, потому что Мария не должна знать, что Изабель запала на него.

Она вздыхает:

— Никак.

— Почему? Ты не разговаривала с ним?

— Нет. Он вел себя как придурок, полностью игнорируя тот факт, что мы провели ту ночь вместе. Я думаю, он даже не вспоминал об этом, потому что он не хочет ничего серьезного.

Я рассталась с Колином и пришла с этим к Алексу. Каждый раз, когда я делаю не то, чего от меня ждут, а что я сама считаю правильным, я становлюсь сильнее.

— Рискни, Иза. Уверяю тебя, это того стоит.

— Ты только что назвала меня Иза.

— Я знаю. Можно?

Она игриво толкает меня в плечо.

— Да, Брит. Все в порядке.

Разговор с Изой о Пако настраивает меня на авантюрный лад и заставляет подумать об Алексе. Как только мы заканчиваем есть, мы разъезжаемся по домам. Я иду к своей машине и набираю номер Алекса.

— Ты знаешь клуб «Мистик»?

— Да.

— Встретимся там вечером в девять.

— Почему? Что случилось?

— Увидишь, — говорю я и понимаю, что прямо за мной стоит Дарлин. Слышала ли она мой разговор с Алексом?

— Свидание? — спрашивает она.

Это ответ на мой вопрос.

— Что я тебе сделала, что ты стала так меня ненавидеть? Мы были подругами, а теперь я чувствую, что ты в заговоре против меня.

Дарлин пожимает плечами и откидывает волосы назад. Один-единственный жест — и я больше не считаю ее своей подругой.

— Я думаю, что я устала жить в твоей тени, Брит. Пришло время закончить твое правление. Ты играешь в принцессу «Фейерфилда» очень долго. Теперь пусть кто-то другой побудет в центре внимания.

— Ты можешь быть в центре внимания. Наслаждайся, — отвечаю я. Она понятия не имеет, что я никогда не хотела этого. Я просто использовала прожектор, чтобы улучшить шоу, которое я устроила для всех.

Когда я добираюсь до клуба «Мистик» в девять, Алекс подкрадывается сзади. Я оборачиваюсь и обвиваю руками его шею.

— Эй, детка, — говорит он, опешив. — Я думал, мы держим наши отношения в секрете. Я ничего не имею против, но там толпа людей с северной стороны. И они увидят нас вместе.

— Меня это не волнует. Вообще.

— Почему?

— Мы живем только один раз.

Ему, кажется, понравился мой ответ, потому что он берет меня за руку и ведет к концу очереди. На улице холодно, поэтому он открывает кожаную куртку и укутывает меня в нее, пока мы не зашли в клуб. Я смотрю на него, наши тела прижаты друг к другу.

— Ты потанцуешь со мной сегодня вечером? — спрашиваю я.

— Черт, да.

— Колин никогда не хотел танцевать со мной.

— Я не Колин, querida, и никогда им не буду.

— Хорошо. Я с тобой, Алекс. Ты все, что мне нужно, и я готова рассказать об этом миру.

В клубе Алекс сразу же ведет меня на танцпол. Я не обращаю внимания на глазеющих на нас учеников «Фейерфилда» из моей части города, притягиваю Алекса ближе к себе и танцую с ним в унисон. Мы движемся как одно целое, каждое наше движение синхронно, как будто мы всегда были парой. Впервые я не боюсь, что думают люди о нас с Алексом. В следующем году, уже в колледже, будет не важно, из какой части города кто приехал. Трой, парень, с которым я танцевала последний раз, когда была здесь, похлопывает меня по плечу, когда от музыки начинает вибрировать пол.

— Кто новый счастливчик? — спрашивает он.

— Трой, это мой парень Алекс. Алекс, это Трой.

— Привет.

Парни быстро обмениваются рукопожатием.

— У меня такое чувство, что этот парень не сделает ошибку, как твой бывший, — делится со мной Трой.

Я не отвечаю, потому что чувствую руки Алекса на талии и спине, и мне так хорошо рядом с ним. Я думаю, ему понравилось, что я представила его как своего парня. Я прислоняюсь спиной к его груди и закрываю глаза, отдаваясь ритму музыки и движениям наших тел. Нам нужна передышка, и мы уходим с танцпола. Я достаю телефон и прошу:

— Давай сфотографируемся.

Его первая фотография — он пытается изобразить из себя крутого плохого парня. В ответ я только смеюсь. Я делаю еще один снимок, и он меняет позу.

— Давай сфотографируемся вместе. — Он притягивает меня ближе.

Я прижимаюсь к его щеке, он отводит телефон как можно дальше и нажимает на кнопку, сохраняя этот прекрасный момент. После он обнимает и целует меня.

Прислонившись к Алексу, я рассматриваю толпу. На первом этаже, прямо на балконе, — Колин, последний человек, которого я ожидала здесь увидеть. Колину здесь не нравится, он ненавидит танцевать. Его злые глаза встречаются с моими, и он устраивает шоу поцелуев с девушкой, стоящей рядом с ним. Это Дарлин. Она страстно отвечает ему, пока Колин хватает ее за задницу и трется об нее. Она знала, что мы с Алексом сегодня будем здесь, и все подстроила.

— Ты хочешь уйти? — спрашивает Алекс, когда видит Колина и Дарлин.

Я поворачиваюсь к нему, и у меня снова перехватывает дыхание, когда я смотрю на его красивые мужественные черты.

— Не-а. Здесь так жарко. Сними куртку.

Он медлит с ответом:

— Я не могу.

— Почему?

Он морщится.

— Скажи мне правду, Алекс.

Он убирает выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Mujer, это не территория «Мексиканской крови». Это территория «Фремонт-5», наших врагов. Твой друг Трой — один из них.

Что? Когда я предложила приехать сюда, я даже не думала о территориях или бандах. Я просто хотела танцевать.

— О боже! Алекс, ты в опасности из-за меня. Поехали отсюда! — лихорадочно тараторю я.

Алекс притягивает меня и шепчет на ухо:

— Мы живем только один раз, разве не ты это сказала? Потанцуй со мной.

— Но…

Он впивается в меня таким страстным поцелуем, что я забываю обо всех переживаниях. Как только я прихожу в себя, мы возвращаемся на танцпол. Мы испытываем судьбу и танцуем в опасной близости от акул, но выходим без единой царапины. Благодаря этому мы становимся еще ближе. В женском туалете Дарлин поправляет макияж. Она смотрит на меня.

— Привет, — говорю я.

Дарлин проходит мимо, не сказав мне ни слова. Может быть, я становлюсь изгоем на северной стороне, но мне теперь плевать на это.

В конце вечера Алекс провожает меня до машины. Я беру его за руку и поднимаю глаза на небо.

— Если бы прямо сейчас с неба упала звезда, чего бы ты пожелал?

— Остановить время.

— Почему?

Он пожимает плечами.

— Я мог бы жить вечно в этом моменте. А что бы ты пожелала?

— Чтобы мы вместе пошли в колледж. Ты хочешь остановить время, чтобы будущее не наступило, а я, наоборот, очень его жду. Разве не было бы здорово, если бы мы пошли в один колледж? Серьезно, Алекс?

Алекс отстраняется от меня.

— Ты хочешь, чтоб наши отношения развивались медленно, но уже заглядываешь так далеко вперед.

— Знаю. Прости. Я ничего не могу с собой поделать. Я подала заявление в Университет Колорадо, чтобы быть поближе к моей сестре. Хоспис, в который отправят ее родители, в нескольких милях от кампуса. Попробовать стоит?

— Думаю, да.

— Правда?

Он сжимает мою руку:

— Все, что угодно, благодаря чему ты улыбнешься.

46. Алекс

— Какие новости по поводу Бриттани? — интересуется Лаки.

Мы болтаемся перед складом.

— Ребята делают ставки, и большинство ставят на тебя. Я чего-то не знаю?

Я пожимаю плечами и смотрю, как блестит Хулио после мойки. Если бы мотоцикл мог говорить, он бы умолял меня спасти его от Лаки. Но я не собираюсь рассказывать о Бриттани. Не сейчас, по крайней мере. Гектор подходит к нам и отсылает Лаки.

— Нам нужно поговорить, Фуэнтес. — По голосу я понимаю, что речь пойдет о деле. — О той небольшой услуге. В ночь на Хеллоуин ты возьмешь в прокате автомобиль, приедешь к назначенному месту и обменяешь товар на бабки. Ты же справишься с этим?

Мой брат прав. Я сын своего Papá, его кровь бежит по моим венам. Соглашаясь на сделку, я закрепляю за собой место в банде, которое принадлежит мне по праву рождения. Другие дети наследуют от своих родителей деньги или семейный бизнес. Я унаследовал банду «Мексиканская кровь».

— Я справлюсь с чем угодно, — заявляю я Гектору, чувствуя, как у меня сосет под ложечкой. Я сознательно соврал Бриттани. Ее лицо просветлело, когда она поверила, что мы сможем пойти вместе в колледж. Я не могу признаться ей не только в том, что остаюсь в банде, но и в том, что собираюсь обменять наркоту на бабки.

Гектор хлопает меня по спине.

— Вот это мой мальчик. Я знал, что банда для тебя важнее страха. Somos hermanos, с'по?[109]

— Seguro![110] — Я отвечаю так, чтобы он не сомневался, что я предан ему и банде. Я боюсь не самой сделки. А того, что она означает конец мечты. Совершив это, я переступлю черту. Как мой Papá.

— Эй, Алекс.

Пако стоит в нескольких футах. Я даже не заметил, как Гектор ушел.

— Что случилось?

— Мне нужна твоя помощь, сотра[111], — говорит Пако.

— И тебе?

Он одаривает меня своим «я Пако, и я в ярости» взглядом.

— Просто прокатись со мной.

Через три минуты я сижу на пассажирском сиденье позаимствованной красной «камаро». Я вздыхаю.

— Ты собираешься сказать мне, чем я должен тебе помочь, или будешь меня мариновать?

— На самом деле потомлю тебя еще.

Я замечаю знак «Добро пожаловать» на обочине дороги.

— Виннетка?[112]

Что же Пако собирается делать в этом богатом пригороде?

— Доверься мне.

— Что?

— Лучшие друзья должны доверять друг другу.

Я откидываюсь на спинку и понимаю, что похож на героя какого-нибудь третьесортного вестерна. Я соглашаюсь на сделку с наркотиками, а теперь еду неизвестно зачем в престижный район.

— Мы на месте, — замечает Пако.

Я смотрю на вывеску.

— Ты, должно быть, шутишь.

— Не-а.

— Если ты собрался их грабить, я останусь в машине.

Пако закатывает глаза.

— Мы здесь не для того, чтобы обобрать кучку игроков в гольф.

— Тогда зачем ты притащил меня сюда?

— Тренирую удары в гольф. Давай поднимай свою задницу и помоги мне.

— На улице десять градусов, и сейчас середина октября, Пако.

— Это лишь вопрос приоритетов и восприятия.

Я сижу в машине и думаю, как вернуться домой. Прогулка обещает быть долгой. Я не знаю, где здесь ближайшая автобусная остановка, и… и… и… я собираюсь надрать Пако задницу за то, что он притащил меня на гребаное поле для гольфа. Пако достает ящик с мячами для гольфа. Боже, там, наверное, штук сто.

— Откуда ты узнал про этот клуб? — спрашиваю я.

Пако размахивает мячом в воздухе, как пропеллером.

— От парня, у которого взял напрокат мячи. Может, тоже попробуешь?

— Нет.

Пако показывает на зеленую деревянную скамейку в другом конце поля:

— Тогда сядь там.

Я сел и разглядываю других ребят, которые тренируются на своих небольших участках и с подозрением косятся на нас. Я слишком хорошо осознаю, насколько я и Пако отличаемся от них. Джинсы, футболки, татуировки и банданы на наших головах делают нас заметными среди остальных игроков, которые одеты в специальные рубашки с длинными рукавами, докерсы[113] и не имеют никаких отметин на теле. Обычно я не волнуюсь, но после разговора с Гектором я хочу домой, а не устраивать спектакль. Я ставлю локти на колени и смотрю, как Пако выставляет себя на посмешище.

Пако берет небольшой белый мяч для гольфа и ставит на резиновый кружок, торчащий из искусственного газона. Когда он размахивается, я морщусь. Он не попадает по мячу, бьет вместо этого по траве. Пако выругался. Парень, который тренируется рядом с ним, бросает на него взгляд и переходит на другой участок. Пако пытается еще раз. На этот раз он попадает, но мяч просто прокатывается по траве у его ног. Он пробует снова и снова, но каждый раз, когда Пако замахивается, он лажает. Он что, думает, это хоккейная шайба?

— Ты закончил? — спрашиваю я, когда он опустошает половину корзины.

— Алекс, — говорит Пако, опираясь на клюшку для гольфа как на трость. — Как ты думаешь, мне стоит играть в гольф?

Я смотрю ему прямо в глаза и честно отвечаю:

— Нет.

— Я слышал ваш разговор с Гектором. Тебе не нужно было соглашаться на сделку.

— Вот почему мы здесь? Ты хочешь поговорить об этом?

— Выслушай меня, — настаивает Пако. — Ключи от машины лежат у меня в кармане, и я никуда не пойду, пока не забью все мячи, так что лучше тебе послушать. Я не такой умный, как ты. У меня нет выбора в жизни, но ты… ты достаточно умен, чтобы пойти в колледж и стать врачом, программистом или кем-то еще. Ты не создан для торговли наркотиками, так же как я — для игры в гольф. Давай я заменю тебя.

— Нет, брат. Я ценю, что ты готов надорвать свою задницу, чтобы доказать свою точку зрения, но я сам знаю, что мне делать, — говорю я ему.

Пако устанавливает новый шарик, замахивается, и опять мяч катится от него.

— Уверен, Бриттани это не понравится. Она уезжает в колледж?

Я понимаю, куда клонит Пако; к сожалению, мой лучший друг очень банален.

— Да. В Колорадо. Чтобы быть рядом с сестрой, человеком, о котором она заботится больше, чем о самой себе.

Пако присвистывает.

— Я уверен, в Колорадо много парней. Реальных ковбоев в шляпах.

Мои мышцы напрягаются. Я не хочу думать об этом. Я игнорирую Пако, пока мы не возвращаемся к машине.

— Когда ты перестанешь совать свою задницу в мои дела? — спрашиваю я.

Пако посмеивается.

— Никогда.

— В таком случае ты не будешь возражать, если я влезу в твои. Что у тебя с Изой?

— Мы пошалили, и все.

— Это ты так считаешь, а как же она?

— Да ну, это ее проблемы.

Пако включает радио и прибавляет звук. Он ни с кем не встречается, потому что боится привязаться к кому-то. Даже Иза не в курсе того кошмара, который творится у него дома. Я понимаю, почему он держится на расстоянии от девушки, которая ему небезразлична. Правда в том, что, подлетев к огню слишком близко, ты можешь сгореть.

47. Бриттани

— Пако, что ты тут делаешь?

Последний, кого я ожидала увидеть у себя дома, — это лучший друг Алекса.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Хочешь зайти?

— Ты не против? — спрашивает он нервно.

— Конечно.

Ну, мои родители, может, и против, но я нет. Вряд ли они вдруг решат не отправлять никуда Шелли. Я устала притворяться, устала бояться гнева мамы. Этот парень — лучший друг Алекса, и он принимает меня. Я уверена, что ему было нелегко прийти сюда. Я широко открываю дверь и впускаю Пако. Если он спросит меня об Изабель, что мне сказать? Я поклялась хранить ее секрет.

— Кто там, Брит?

— Это Пако, — объясняю я маме. — Мой друг из школы.

— Ужин на столе, — намекает мама не слишком прозрачно. — Скажи своему другу, что невежливо приходить во время ужина.

Я обращаюсь к Пако:

— Хочешь поесть?

Я бунтую и чувствую себя прекрасно: катарсис. Я слышу шаги мамы на кухне.

— Э-э-э, нет, спасибо, — Пако еле сдерживает смех. — Я подумал, мы могли бы поговорить… ну, об Алексе.

Я не знаю, радоваться, что он не спрашивает об Изабель, или нервничать, потому что, раз Пако приехал сюда, дело серьезное. Я веду Пако через дом, мимо комнаты Шелли, где она смотрит журнал.

— Шелли, это Пако. Он друг Алекса. Пако, это моя сестра Шелли.

При упоминании Алекса Шелли счастливо визжит.

— Привет, Шелли, — говорит Пако.

Шелли широко улыбается.

— Шел-бел, мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение. — Шелли поднимает голову, когда я шепчу: — Задержи маму, а я поговорю с Пако.

Шелли улыбается, и я знаю, что она все сделает. Мама приходит в комнату, игнорирует меня и Пако и отвозит Шелли на кухню. Я с опаской поглядываю на Пако, пока веду его на улицу, чтобы нас не подслушали.

— Что случилось?

— Алексу нужна помощь. Он не слушает меня. Намечается большая поставка наркотиков, и Алекс будет elmero mero[114] в этом деле.

— Алекс не собирается связываться с наркотиками. Он поклялся мне.

Выражение лица Пако говорит мне об обратном.

— Я пытался остановить его, — говорит Пако. — Это дело… это крупные дилеры. Что-то здесь не так, Бриттани. Гектор заставляет Алекса заняться этим, и я не понимаю почему. Почему Алекс?

— Что я могу сделать?

— Скажи Алексу, что выход есть. И если кто-то может его найти, то это он.

Сказать ему? Алекс возмущается, когда ему говорят, что делать. Я не могу представить, что он согласился на сделку с наркотиками.

— Бриттани, ужин уже остыл! — кричит мама из кухни. — И папа только что вернулся домой. Давайте сядем ужинать всей семьей хотя бы раз.

Грохот посуды заставляет маму вернуться в дом. Блестящий ход, Шелли. Но не Шелли должна сказать родителям правду.

— Подожди здесь, — говорю я, — если не хочешь стать свидетелем семейной ссоры Эллисов.

Пако потирает руки:

— Это должно быть еще лучше, чем в моей семье.

Я захожу на кухню и целую отца в щеку.

— Кто это? — спрашивает папа с опаской.

— Пако, это мой папа. Папа, это мой друг Пако.

Пако говорит:

— Здравствуйте.

Мой отец кивает. Мама кривится.

— Нам с Пако нужно идти.

— Куда? — Папа совершенно запутался.

— К Алексу.

— Нет, ты не пойдешь, — говорит моя мама.

— Кто такой Алекс? — удивляется папа.

— Мексиканский мальчик, про которого я тебе говорила, — выходит из себя мама. — Разве ты не помнишь?

— Я ничего не помню в последние дни, Патриция.

Моя мама бросает тарелку с едой в раковину. Блюдо бьется, и еда разлетается по всей кухне.

— У тебя было все, что ты хотела, Бриттани, — говорит моя мать. — Новый автомобиль, дизайнерская одежда…

Мое терпение лопнуло.

— Это все напоказ, мама. Конечно, снаружи все считают вас успешными, но вы никудышные родители. Я бы поставила вам обоим «С» с минусом по воспитанию детей, и вам еще повезло, что я не миссис Питерсон. Почему вы боитесь показать остальным, что у вас есть проблемы? — Я не могу остановиться. — Слушайте, Алексу нужна моя помощь. Это одно из тех качеств, которые делают меня мной: я верна тем, кто в моем сердце. Простите, если это обижает вас или пугает, — говорю я.

Шелли устраивает переполох, и мы все идем к ней.

— Бриттани, — зовет компьютерный голос. Пальцы Шелли пытаются набрать слова: — Хорошая. Девушка.

Я сжимаю руку сестры и продолжаю разговор с родителями:

— Если вы хотите выгнать меня или отречься — за то, какая я есть на самом деле, — тогда сделайте это скорее.

Я перестала бояться. Бояться за Алекса, Шелли и за себя. Пришло время встретиться лицом к лицу с моими страхами, иначе я буду чувствовать себя несчастной или виноватой всю оставшуюся жизнь. Я неидеальна. Пришло время, чтобы мир об этом тоже узнал.

— Мама, я собираюсь поговорить с социальным работником в школе.

Моя мама морщит нос в отвращении.

— Это унизительно. Это будет храниться в школьной записи всю твою жизнь. Тебе не нужен социальный работник.

— Нет, нужен. — И добавляю: — И тебе. Нам всем.

— Послушай меня, Бриттани. Если ты выйдешь за эту дверь… не возвращайся.

— Ты стала бунтаркой, — вставляет мой папа.

— Я знаю. От этого мне хорошо.

Я хватаю кошелек. Это все, что у меня есть, не считая одежды на мне. Я улыбаюсь и сжимаю руку Пако.

— Готов?

Он тут же подхватывает мою руку.

— Да.

Когда мы в его машине, он говорит:

— Ты крутая девчонка. Я никогда не думал, что ты можешь так биться.

Пако привозит меня в самую темную часть Фейерфилда. Там он ведет меня к большому складу на одинокой проселочной дороге. Грозные темные тучи заполняют небо, становится холодно — будто мать-природа посылает нам предупреждение. Дородный парень останавливает нас.

— Кто эта Снегурочка? — спрашивает он.

Пако говорит:

— Она чиста.

Парень смотрит на меня сверху вниз и открывает дверь.

— Если она начнет что-то вынюхивать, это будет на твоей совести, Пако, — предупреждает он.

Все, что я хочу сделать, — это забрать Алекса отсюда подальше, потому что здесь опасно.

— Эй, — раздается скрипучий голос рядом. — Если потом нужно будет отвезти тебя домой, приходи ко мне, si?

— Иди за мной, — говорит Пако, схватив мою руку и потянув вперед по коридору.

Голос доносится с противоположной стороны склада… Голос Алекса.

— Позволь я войду к нему сама, — говорю я.

— Это не лучшая идея. Подожди, пока Гектор не поговорит с ним, — произносит Пако, но я не слушаю.

Я иду на голос Алекса. Он разговаривает с двумя другими парнями. Очевидно, дело серьезное. Один из парней достает лист бумаги и протягивает его Алексу. Вдруг Алекс замечает меня. Алекс отвечает по-испански, потом складывает бумагу и сует ее в карман джинсов. Его голос сейчас жесткий и грубый, как и выражение его лица.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спрашивает он меня.

— Я просто…

Я не могу закончить предложение, потому что Алекс сжимает мое предплечье.

— Ты просто уйдешь сейчас же. Черт, кто привел тебя сюда?

Я пытаюсь придумать ответ, когда Пако появляется из темноты.

— Алекс, пожалуйста. Пако привез меня сюда, но это была моя идея.

— Ты culero. — Алекс отпускает меня и подходит к Пако.

— Разве это не твое будущее, Алекс? — спрашивает Пако. — Почему ты стыдишься показать твоей novia свой второй дом?

Алекс ударяет Пако в челюсть. Пако оседает. Я подбегаю к нему, затем кидаю на Алекса недоумевающий взгляд.

— Я не могу поверить, что ты сделал это! — Я кричу. — Он твой лучший друг, Алекс!

— Я не хочу, чтобы ты видела это место! — Струйка крови стекает у Пако изо рта. — Тебе не следовало приводить ее, — говорит Алекс, на этот раз спокойно. — Ее не должно здесь быть.

— Как и тебя, братан, — говорит Пако тихо. — Теперь забери ее. Она уже насмотрелась.

— Пойдем со мной, — приказывает Алекс, протягивая руку.

Вместо этого я беру за подбородок лицо Пако и осматриваю ушиб.

— Боже, у тебя кровь, — говорю я, начиная тревожиться. От вида крови мне становится плохо. Меня всегда тошнит от крови и насилия.

Пако мягко убирает мою руку.

— Со мной все будет хорошо. Иди с ним.

Из темноты раздается голос, говорящий что-то по-испански Алексу и Пако. Я дрожу от мощи этого голоса. Раньше я не боялась, но теперь… Он говорил с Алексом до этого. Он одет в темный костюм и белоснежную рубашку. Я видела его мельком на свадьбе. Его черные как смоль волосы зачесаны назад, кожа темная. По одному взгляду понятно, что это кто-то очень значительный в «Мексиканской крови». Двое больших парней стоят по обе стороны от него.

— Nada[115], Гектор. — Алекс и Пако говорят в унисон.

— Отведи ее куда-нибудь, Фуэнтес.

Алекс берет мою руку и тащит со склада. Когда мы наконец-то выходим на улицу, я выдыхаю.

48. Алекс

— Убираемся отсюда. Ты и я, mi amor. Vamos![116]

Я с облегчением вздыхаю, когда сажусь на Хулио и устраиваю Бриттани за спиной. Она обхватывает меня руками и крепко прижимается, когда я выезжаю с парковки. Мы летим по улицам, которые размываются от скорости. Я не останавливаюсь, даже когда начинается ливень.

— Мы можем остановиться? — кричит Бриттани сквозь шум дождя.

Я останавливаюсь под старым заброшенным мостом на берегу озера. Сильный дождь заливает все вокруг, но здесь можно укрыться. Бриттани спрыгивает на землю.

— Ты глупый сопляк, — говорит она. — Ты не можешь торговать наркотиками. Это опасно и глупо, и ты обещал мне. Ты можешь попасть в тюрьму. В тюрьму, Алекс. Тебе, может, и плевать, а мне нет. Я не позволю тебе разрушить свою жизнь.

— Что ты хочешь услышать?

— Ничего. Все. Скажи, что я не просто так стою здесь, как полная идиотка.

— Правда в том… Бриттани, посмотри на меня.

— Я не могу. — Она наблюдает за струями дождя. — Я устала представлять себе самые ужасные варианты…

Я притягиваю ее к себе.

— Не думай об этом. Все разрешится само собой.

— Но…

— Никаких «но». Поверь мне.

Я закрываю ее рот поцелуем. Запах мокрого дождя и печенья успокаивает меня. Я ласкаю ее спину. Бриттани сжимает мои мокрые плечи. Мои руки проскальзывают под рубашку, а пальцы обводят пупок.

— Иди ко мне. — Я поднимаю ее и усаживаю на мотоцикл.

Я не могу перестать целовать ее. Я шепчу, как мне с ней хорошо, смешивая испанские и английские слова. Я задерживаюсь на ее шее и, когда она выгибается назад, снимаю с нее рубашку. Я могу заставить ее забыть обо всех проблемах. Когда мы вместе, я могу думать только о ней.

— Я теряю контроль, — признается она, закусив нижнюю губу.

Я обожаю эти губы.

— Мамасита, я уже его потерял. — Я прижимаюсь ближе, чтобы она почувствовала мое возбуждение.

Она двигает бедрами в медленном ритме. Я не заслуживаю такого приглашения. Я очерчиваю ее рот кончиками пальцев. Она целует их, а я медленно провожу рукой от ее подбородка вниз, по шее, по ложбинке между грудей. Она ловит мою руку.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался, Алекс.

Я накрываю ее тело своим. Я легко могу взять ее. Черт, она сама просит меня об этом. Но тут во мне просыпается совесть. Этот loco спор, который мы затеяли с Лаки. Слова моей мамы, как легко сделать девушку беременной. Когда я соглашался на пари, у меня не было чувств к этой сложной белой девушке. Но сейчас… Черт, я не хочу думать о своих чувствах. Я ненавижу их — ими можно только испортить кому-то жизнь. Пусть Бог накажет меня прямо сейчас: я хочу заняться с Бриттани любовью, а не трахнуть ее на своем мотоцикле, как дешевую шлюху. Я убираю руки от ее cuerpo perfecto[117] — это первое разумное действие за сегодня.

— Я не могу взять тебя так. Не здесь. — Голос охрип от эмоционального перенапряжения.

Эта девушка собирается подарить мне свое тело, хотя знает, кто я и чем занимаюсь. Реальность трудно принять. Я жду, что она смутится или придет в бешенство. Но она прижимается к моей груди и обнимает. «Не делай этого со мной», — хочу я сказать. Вместо этого я заключаю ее в объятия и крепко прижимаю.

— Я люблю тебя. — Она говорит так тихо, будто в мыслях.

«Не говори, — хочу я сказать. — No! No!» У меня внутри все переворачивается, и я прижимаю ее сильнее. Боже, если бы все было по-другому, я никогда бы не отказался от нее! Я зарываюсь лицом в ее волосы и представляю, как похищаю ее из Фейерфилда. Мы стоим так очень долго. Дождь закончился, и нужно возвращаться к реальности. Я снимаю ее с мотоцикла, чтобы она надела рубашку. Бриттани смотрит на меня с надеждой.

— Ты все-таки пойдешь на эту сделку?

Я слезаю с Хулио и качу его до конца тоннеля. Я выставляю руку — вода все еще капает и стекает с моей руки.

— Я должен. — Я стою к ней спиной.

Она подходит ко мне.

— Почему? Почему ты должен делать то, из-за чего можешь оказаться в тюрьме?

Я кладу ладонь на ее мягкую бледную щеку и улыбаюсь.

— Разве ты не знала, что члены банды торгуют наркотиками? Это часть работы.

— Хватит. Наверняка есть какой-то способ…

— Если ты хочешь выйти из банды, тебе бросают вызов. Иногда это пытки, иногда побои. Если ты выживаешь после этого, то выходишь. Но, preciosa[118], только один раз я видел, как кто-то остался в живых. Парня избили так зверски, что он до сих пор жалеет, что не умер сразу. Ты никогда не поймешь, как это нужно моей семье.

— Из-за денег?

Я отпускаю ее руку.

— Нет, не из-за денег. — Я откидываю голову и морщусь от досады. — Пожалуйста, мы можем сменить тему?

— Я против того, чтобы ты занимался чем-то незаконным.

— Querida, тебе нужен святой. Или хотя бы министр. И я ни тот ни другой.

— Я важна для тебя?

— Да.

— Тогда докажи это.

Я снимаю бандану с головы и провожу рукой по волосам.

— Ты знаешь, как мне тяжело? Mi madre ждет от меня, чтобы я оставался в банде и защищал семью, но отрицает это. Гектор хочет, чтобы я доказал свою преданность банде. А ты… единственный человек, с которым я могу начать другую жизнь, просишь доказать, что я люблю тебя, и сделать то, что подвергнет опасности мою семью. Я должен сделать это. И никто, даже ты, не заставит меня передумать. Oluídalo[119].

— Ты рискнешь тем, что есть между нами?

— Черт, не делай так. Мы не должны ничем рисковать.

— Если ты будешь торговать наркотиками, все будет кончено. Я рискнула всем ради тебя… ради нас. Друзьями. Родителями. Всем. Ты не можешь сделать то же самое?

Я накидываю на нее куртку, потому что у нее уже зуб на зуб не попадает.

— Вот. Накинь.

И так всегда. Всю мою жизнь. Если она не справится, она сможет вернуться к Колину Адамсу. Или слепить из кого-то другого Кена. Она просит отвезти ее к подруге Сьерре.

— Мы будем работать над проектом отдельно, — заявляет Бриттани. Она протягивает мне куртку, когда мы подъезжаем к большому дому на пляже. — Ты хочешь собрать грелки или написать отчет?

— Без разницы.

— Ну, я хорошо пишу…

— О'кей. Я сделаю все остальное.

— Алекс, все не должно так закончиться.

Я вижу слезы в ее глазах. Я должен уехать, прежде чем они скатятся. Это уничтожит меня.

— Должно, — говорю я и уезжаю.

49. Бриттани

Использовав две коробки бумажных платков, Сьерра бросает попытки подбодрить меня, и я засыпаю от собственного плача. Утром я прошу ее не открывать шторы. Что плохого в том, чтобы проваляться весь день в кровати?

— Спасибо, что не добиваешь меня фразой «Я же говорила…»

Сьерра заставила меня встать, и теперь я думаю, во что переодеться. Она стоит у зеркала и красится.

— Я не говорю это, но думаю именно так.

— Спасибо, — сухо говорю я.

Сьерра бросает мне джинсы и вытаскивает из шкафа рубашку с длинными рукавами.

— Вот, надень это. Конечно, в моей одежде ты будешь выглядеть в два раза хуже, чем в своей, но все равно останешься самой красивой в «Фейерфилде».

— Не говори так.

— Почему? Это правда.

— Нет. У меня слишком толстая верхняя губа.

— Парни думают, что это сексуально. Кинозвезды платят большие деньги за большие губы.

— У меня нос кривой.

— Только под определенным углом.

— У меня грудь несимметричная.

— Зато большая, Брит. Ребята одержимы большими сиськами. Им плевать на все остальное.

Она тянет меня к зеркалу.

— Признай, что ты красотка. Конечно, у тебя глаза сейчас налиты кровью и мешки под глазами, потому что ты проплакала всю ночь. Но в целом ты шикарна. Посмотри в зеркало, Брит, и скажи: «Я бомба».

— Нет.

— Давай. Тебе сразу станет лучше. Посмотри прямо в зеркало и закричи: «У меня суперсиськи!»

— Ну нет.

— Признай хотя бы, что у тебя красивые волосы!

Я смотрю на Сьерру.

— Ты говоришь это себе перед зеркалом?

— Да. Хочешь посмотреть?

Она толкает меня в сторону и приближается к зеркалу.

— Все не так уж плохо, Сьерра, — говорит она сама себе. — Дугу очень повезло. — Она поворачивается ко мне. — Видишь, это легко.

Но вместо того чтобы рассмеяться, я начинаю плакать.

— Я что, уродина?

Я трясу головой.

— Это потому, что у меня нет блестящей одежды? Я знаю, что мама выгнала тебя, но разве она не позволит нам зайти и совершить набег на твой гардероб? Я не знаю, сколько ты сможешь носить одежду моего восьмого размера вместо своего четвертого.

Моя мама не звонила сюда прошлой ночью и не искала меня. Я ждала этого от нее, но она редко оправдывает мои ожидания. А папа… ну, он, наверное, не знает, что я не ночевала дома. Они могут не отдать мне одежду. Я попробую прокрасться домой днем и проверить Шелли.

— Хочешь совет? — спрашивает Сьерра.

Я смотрю на нее с опаской.

— Я не знаю. Тебе с самого начала не нравилось, что мы с Алексом вместе.

— Это неправда, Брит. Я не говорила тебе этого, но на самом деле он хороший парень, когда расслабляется. Мне было весело, когда мы ездили на Женевское озеро. Дуг тоже сказал, что с Алексом можно круто провести время. Я не знаю, что произошло между вами, но либо забудь о нем, либо срази его наповал всем, что есть в твоем арсенале.

— Вы так делаете с Дугом?

Она улыбается.

— Иногда Дугу нужно дать пинка. Когда он начинает привыкать к чему-то, я сразу что-нибудь меняю. Не используй мой совет как предлог вернуть Алекса. Но если ты действительно этого хочешь, тогда кто может тебя остановить? Я терпеть не могу, когда ты грустишь, Брит.

— Я была счастлива с Алексом?

— Точнее, одержима. Но да, я видела тебя счастливой. Впервые за очень долгое время. С тем, кого ты любишь, ты переживешь и взлеты, и падения. Ты понимаешь меня?

— Да. А еще это заставляет меня чувствовать себя как при биполярном расстройстве.

— Это от любви.

50. Алекс

На следующее утро после приезда Бриттани на склад я завтракаю и вдруг вижу бритую голову в дверном проеме.

— Пако, если это ты, держись подальше от меня! — кричу я.

Mi’amá дает мне подзатыльник.

— Нельзя так относиться к своим друзьям, Алехандро.

Я продолжаю есть, а она открывает двери этому… предателю.

— Ты не сердишься на меня, Алекс, — уточняет Пако, — правда же?

— Конечно, он не злится на тебя, Пако. Теперь садись и ешь. Я сделала chorizo con huevos[120].

У Пако хватает наглости похлопать меня по плечу:

— Я прощаю тебя, брат.

Я смотрю сначала на Mi’amá и убеждаюсь, что она не обращает на нас внимания, а потом на Пако.

— Ты прощаешь меня?

— У тебя и правда раздулась губа, Пако, — говорит мама, осматривая его рану.

Пако дотрагивается до ссадины.

— Да, я налетел на кулак. Знаете, как это бывает.

— Нет, не знаю. Если постоянно будешь налетать на кулаки, то в конце концов попадешь в больницу, — предупреждает она, покачивая пальцем. — Мне пора на работу. И, Пако, держись сегодня подальше от кулаков, хорошо? Не забудь все закрыть, Алехандро, когда будешь уходить, porfis[121]…

Я прожигаю Пако взглядом.

— Что?

— Ты знаешь что. Как мог ты притащить Бриттани на склад?

— Прости. — Пако уплетает нашу еду.

— Нет, тебе не стыдно.

— Ладно, ты прав. Не стыдно.

Я смотрю с отвращением, как он зачерпывает пальцами еду и запихивает в рот.

— Я не знаю, почему до сих пор тебя терплю, — удивляюсь я.

— Так что случилось у вас с Бриттани прошлым вечером? — спрашивает Пако, когда мы выходим на улицу.

Мой завтрак может полезть из меня обратно, и это вовсе не из-за того, что я видел, как Пако ест. Я хватаю его за воротник.

— Между Бриттани и мной все кончено. Я не хочу даже слышать ее имя.

— Помянешь дьявола… — Он вытягивает шею.

Я отпускаю Пако и поворачиваюсь, ожидая увидеть Бриттани. Но вместо этого получаю кулаком в лицо.

— Теперь мы квиты. И, мальчик, ты делаешь хуже мисс Эллис, когда угрожаешь мне за упоминание ее имени. Я знаю, ты мог бы убить меня голыми руками, — говорит Пако, — но я должен признать… Я не думаю, что ты сделаешь это.

Я чувствую привкус крови.

— Я не был бы так уверен. Вот что я тебе скажу. Я не надеру тебе задницу, если ты перестанешь вмешиваться в мою жизнь. Это касается Гектора и мисс Эллис.

— Когда я вмешиваюсь в твою жизнь, я остаюсь в тонусе. Черт, даже мой бухой в стельку старик не развлекает меня так, как события твоей жизни.

Я опускаю голову.

— Извини, Пако. Мне не следовало бить тебя. Ты и так получаешь от своего старика.

Пако шепчет:

— Не парься.

Прошлой ночью я первый раз пожалел, что ударил кого-то. Отец бил Пако столько раз, что у него наверняка остались шрамы на теле. Поэтому я настоящий мудак. Отчасти я рад, что между мной и Бриттани все кончено. Я не могу контролировать свои чувства и эмоции, когда она рядом. Я только надеюсь на то, что мне удастся не пересекаться с ней за пределами кабинета химии. Да, точно. Даже если Бриттани не со мной, мысли о ней всегда в моей голове.

Единственный плюс от нашего расставания с Бриттани — у меня появилось время, последние две недели, чтобы подумать об убийстве моего отца. Воспоминания о той ночи возвращаются ко мне вспышками. Что-то сходится, но я не могу пока до конца это понять. Мой отец улыбался, разговаривал и был ошеломлен, когда на него наставили пистолет. Разве он не должен был ожидать этого с самого начала?

Сегодня Хеллоуин, ночь, которую Гектор выбрал для наркосделки. Весь день я нервничаю. Я починил сегодня семь автомобилей, перезанимался всем — от замены масла до замены изношенных прокладок. Я оставляю пистолет Гектора в комоде в спальне — не хочу чувствовать его жар до момента, когда это будет необходимо. Это очень глупо, учитывая то, что эта сделка должна стать первой в ряду многих в моей жизни.

«Ты как твой старик». Я отмахиваюсь от голоса в моей голове, который мучает меня весь день. Сото el Viejo[122]. Я ничего не могу поделать. Я помню каждый раз, когда мой Papá говорил: «Somos cuates, Alejandro[123]. Ты и я очень близки». Он всегда говорил по-испански, как будто все еще жил в Мексике. «Когда-нибудь ты будешь таким же сильным, как и твои padre[124]?» — спросил он меня по-испански. Я всегда уважал своего отца, считал его божеством. Claro, Papá[125]. Я хочу быть как ты. Мой отец никогда не говорил мне, что я могу стать лучше или делать что-то лучше него. Но сегодня я докажу, что я точная копия моего старика. Я пытался быть другим, когда рассказывал Карлосу и Луису, что они могут выбрать другую судьбу. Я был идиотом, думая, что стану для них примером.

Мои мысли крутятся вокруг Бриттани. Я пытаюсь не думать о том, что Бриттани пойдет танцевать с кем-то другим на Хеллоуин. Я слышал, она пойдет со своим бывшим. Я пытаюсь избавиться от мыслей о том, что другой парень будет лапать ее. Я уверен, что он будет целовать ее сегодня. Кто не захочет поцеловать эти сладкие, мягкие, матовые губы? Я буду работать сегодня весь день, пока не настанет время выезжать на сделку. Потому что если я останусь один дома, то сойду с ума, думая обо всем этом.

Клепальный молоток выскальзывает у меня из рук и бьет меня по лбу. Я не злюсь на себя, во всем виновата Бриттани. И к восьми часам я зол на свою напарницу по химии так, что мне без разницы, заслуживает она этого или нет.

51. Бриттани

Я стою перед «автомастерской Энрике» и глубоко дышу, чтобы не нервничать. Машины Энрике нигде не видно, поэтому я знаю, что Алекс один. Я собираюсь соблазнить Алекса. Если то, что сейчас на мне, не зажжет его, все пропало. Я готовлю всю мою артиллерию. Я стучу в дверь, зажмуриваю глаза и молюсь, чтобы все прошло по плану. Я распахиваю длинное серебристое атласное пальто, и прохладный ночной воздух обдувает мою открытую кожу. По скрипу двери я понимаю, что Алекс здесь, и я медленно открываю глаза. Но мое полуголое тело разглядывают не темные глаза Алекса. Это Энрике пялится на мой розовый кружевной бюстгальтер и юбку от формы чирлидинга так, будто выиграл в лотерею. Смутившись, я заворачиваюсь в пальто. Если бы я могла, я бы обернула его вокруг себя дважды.

— Алекс, — смеется Энрике, — к тебе пришли выпрашивать сладости.

Я, наверное, красная как свекла, но решаюсь идти до конца. Я здесь, чтобы показать Алексу, что я не собираюсь оставлять его.

— Кто это? — доносится голос Алекса откуда-то из гаража.

— Я просто уйду! — не договаривает Энрике. — Скажи Алексу, чтобы запер дверь. Adiós.

Энрике выходит на темную улицу, напевая.

— Эй, Энрике. Quién está ahí?[126] — Голос Алекса прерывается, когда он приближается к входу. Он смотрит на меня с презрением.

— Нужны инструкции или у тебя сломалась машина?

— Ни то ни другое, — говорю я.

— Собираешь конфеты в моей части города?

— Нет.

— Все кончено, mujer. Me oyes?[127] Какого черта ты появилась в моей жизни и в моей голове? Кроме того, разве ты не должна быть на танцах с каким-то парнем из колледжа?

— Я его отшила. Мы можем поговорить?

— Слушай, у меня куча недоделанной работы. Зачем ты пришла сюда? И где Энрике?

— Он уехал, — запинаюсь я. — Мне кажется, я его напугала.

— Ты? Я так не думаю.

— Он видел, что у меня под пальто.

Брови Алекса взлетают вверх.

— Пусти меня, иначе я замерзну здесь. Пожалуйста.

Я смотрю поверх него. Темнота кажется сейчас настолько привлекательной, что во мне закипает кровь. Я вся покрылась гусиной кожей, поэтому поплотнее запахиваю пальто. Я дрожу. Вздохнув, он ведет меня в магазин и запирает дверь. Слава богу, здесь есть обогреватель. Я подхожу и растираю ладони.

— Слушай, конечно, я рад, что ты здесь. Но разве мы не расстались?

— Я хочу дать нам еще один шанс. Притворяться на химии, что мы просто партнеры, было настоящей пыткой. Я скучаю по тебе. Разве ты не скучаешь по мне?

Он смотрит на меня скептически. Склоняет голову набок, будто уверен, что ослышался.

— Я до сих пор в банде.

— Я знаю. Я приму все, что ты можешь дать мне, Алекс.

— Я никогда не смогу соответствовать твоим ожиданиям.

— Что, если я скажу, что их никогда и не было?

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Я не могу понять, о чем он думает, потому что он становится серьезным.

— Вот что я скажу, — говорит он. — Ты составишь мне компанию, пока я закончу свой ужин. Я даже не буду спрашивать, что у тебя там… или чего там нет… под пальто. Договорились?

Я мягко улыбаюсь и приглаживаю волосы.

— Договорились.

— Ты не должна была для меня ничего делать, — говорит он, нежно убирая мою руку от волос. — Я принесу плед, чтобы ты не испачкалась.

Я жду, пока он достанет чистый светло-зеленый флисовый плед из шкафа. Мы садимся, и Алекс смотрит на часы.

— Хочешь? — спрашивает он, указывая на свой ужин.

Возможно, еда успокоит меня.

— Что это?

— Энчиладас. Mi’amá делает чертовски вкусные энчиладас.

Он втыкает вилку в небольшую порцию и протягивает ее мне.

— Если ты не привыкла к такой острой пище…

— Я очень люблю острое, — перебиваю я его и откусываю кусочек. Я начинаю жевать, наслаждаясь сочетанием вкусов. Но когда я глотаю, мой язык медленно загорается. Еще осталось небольшое послевкусие, но его сметает огонь.

— Остро. — Это все, что я могу сказать, пока пытаюсь проглотить.

— Я тебе говорил. — Алекс протягивает свою чашку. — Вот, выпей. Молоко обычно помогает лучше, чем вода.

Я хватаю чашку. Жидкость охлаждает мой язык, но потом он вновь вспыхивает.

— Воды… — бормочу я.

Он наполняет еще одну чашку.

— Вот, пей больше, хотя я не думаю, что это сильно поможет. Скоро пройдет.

На этот раз я не пью, я засовываю в чашку язык и держу его там. А-а-а-а…

— Ты в порядке?

— Как я выглажу?

— Твой язык смотрится в воде очень эротично. Хочешь еще? — ехидно спрашивает тот Алекс, которого я знаю.

— Вет, шпашибо.

— Язык до сих пор горит?

Я вытаскиваю язык из воды.

— Такое ощущение, будто по нему прошелся миллион футболистов в бутсах.

— Ох, — говорит он, смеясь. — Я слышал однажды, что поцелуи уменьшают огонь.

— Ты так намекаешь, что хочешь меня поцеловать?

Он смотрит на меня, гипнотизируя темными глазами.

— Querida, я всегда хочу поцеловать тебя.

— Боюсь, это будет не так просто, Алекс. Я хочу получить ответы. Сначала ответы, потом поцелуи.

— Так вот зачем ты пришла сюда голой, накинув пальто?

— Кто сказал, что я голая?

Я наклоняюсь. Алекс отставляет тарелку. Если во рту у меня до сих пор все горит, теперь я этого не замечаю. Теперь я беру дело в свои руки.

— Давай сыграем в игру, Алекс. Я назову ее «Вопросы на раздевание». Каждый раз, когда ты задаешь вопрос, ты снимаешь одну вещь. Когда я задаю вопрос, я делаю то же самое.

— Я могу задать семь вопросов, querida. А ты?

— Снимай что-нибудь, Алекс. Ты задал свой первый вопрос.

Он кивает и снимает ботинок.

— Почему бы тебе не начать с рубашки? — спрашиваю я.

— Ты задала вопрос. Теперь твоя очередь…

— Я не задавала вопрос, — настаиваю я.

— Ты спросила меня, почему я не начал с рубашки, — ухмыляется Алекс.

Мой пульс учащается. Я снимаю юбку, не распахивая длинного пальто.

— Осталось четыре.

Он пытается казаться равнодушным, но в его глазах я вижу голод. Его глупая ухмылка исчезает, когда он облизывает губы.

— Мне нужна сигарета. Жаль, что я снова бросил курить. Ты сказала четыре?

— Это подозрительно похоже на вопрос, Алекс.

Он качает головой.

— Нет, умница, это был не вопрос. Хорошая попытка. Хм, давай посмотрим. Зачем ты пришла сюда на самом деле?

— Потому что я хотела показать тебе, как сильно я люблю тебя, — отвечаю я.

Алекс моргает пару раз, но я и без этого вижу его состояние. На этот раз он снимает рубашку через голову и отшвыривает ее в сторону. Под ней бронзовый мускулистый живот. Я опускаюсь на колени рядом с ним, надеясь соблазнить его и вывести из равновесия.

— Ты хочешь пойти в колледж? Только правду.

Он мнется.

— Да. Если бы моя жизнь была другой.

Я скидываю туфлю.

— Был ли у вас секс с Колином? — спрашивает он.

— Нет.

Он снимает правый ботинок, не отрывая взгляда от меня.

— Ты когда-нибудь спал с Кармен?

Он медлит с ответом.

— Ты не захочешь это услышать.

— Хочу. Я хочу знать все. Со сколькими девушками ты был, с кем был твой первый раз…

Он трет затылок, словно все напряжение скопилось там.

— Очень много вопросов. — Он продолжает. — Кармен и я… да, мы занимались сексом. Последний раз был в апреле, перед тем как я узнал, что она спала со всеми подряд. Все, что было до Кармен, помню как в тумане. После этого у меня была новая девушка через каждые несколько недель. И с большинством из них я спал. Эта херня длилась год.

— Ты всегда предохранялся?

— Да.

— Расскажи мне про первый раз.

— Мой первый раз был с Изабель.

— Изабель Авила? — в шоке переспрашиваю я.

Он кивает.

— Это не то, что ты подумала. Это случилось летом перед началом средней школы. Мы оба хотели потерять девственность и понять, почему вокруг секса столько шумихи. Это было ужасно. Я ходил вокруг да около, а она смеялась большую часть времени. Мы оба согласились переспать с другом, с которым общаешься как с родным, — и это оказалось ужасной идеей. Я рассказал тебе все. Теперь, пожалуйста, сними пальто.

— Не сейчас, muchacho[128]. Если ты переспал с таким количеством девушек, то как я узнаю, что ты не подцепил какую-нибудь болезнь? Где ты проверялся?

— В клинике, когда забинтовали руку, меня проверяли. Поверь, я чист.

— Я тоже. Если это тебе интересно. — Я снимаю другую туфлю и радуюсь, что он не заставил меня чувствовать себя глупо и не упрекнул в том, что я задала больше одного вопроса. — Твоя очередь.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы заняться со мной любовью? — Он снимает носок до того, как я успеваю ответить.

52. Алекс

— Да, — отвечает она. — А ты думал заняться со мной любовью?

Я не сплю по ночам, фантазируя о том, как буду засыпать рядом с ней… любить ее.

— Прямо сейчас, muñeca[129], единственное, о чем я думаю, — заняться с тобой любовью.

Я смотрю на часы. Мне нужно скоро ехать. Торговцы наркотиками плевать хотели на мою личную жизнь. Я не могу опоздать, но я до дрожи хочу Бриттани.

— Следующим будет твое пальто. Ты уверена, что хочешь продолжить?

Я снимаю второй носок. Теперь на мне только джинсы и трусы.

— Да, я хочу продолжить. — Она широко улыбается, ее красивые розовые губы поблескивают. — Выключи свет, прежде чем я… сниму пальто.

Я выключаю свет и наблюдаю, как она встает на одеяле и расстегивает дрожащими пальцами пуговицы пальто. Я в экстазе, особенно когда она смотрит на меня с такой страстью. Она медленно раскрывает пальто, и мои глаза останавливаются на том, что под ним. Она подходит ко мне, спотыкается о валяющийся ботинок. Я ловлю ее, кладу на плед и ложусь рядом.

— Спасибо, что не дал мне упасть, — говорит она с придыханием.

Я убираю прядь волос с ее лица и сажусь рядом с ней. Когда она обвивает руками мою шею, я чувствую, что готов защищать эту девушку всю свою жизнь. Я раскрываю пальто и отбрасываю его. На меня смотрит розовый кружевной бюстгальтер. И больше ничего.

— Como un ángel[130], — шепчу я.

— Наша игра закончена? — нервно спрашивает она.

— Абсолютно, querida. То, что мы будем делать дальше, уже не игра.

Бриттани водит пальцами по моей груди. Чувствует ли она, как бьется мое сердце?

— Я достану презервативы, — говорит она.

Если бы я знал… если бы я знал, что сегодня будет за ночь… Я бы подготовился. Я никогда не думал, что однажды это произойдет по-настоящему. Она лезет в карман пальто и вываливает десяток презервативов на плед.

— Ты собираешься заниматься этим всю ночь?

Смутившись, она прячет лицо.

— Я просто взяла пачку.

Я убираю ее руки и прикасаюсь к ее лбу.

— Я шучу. Не стесняйся меня.

Я накидываю пальто ей на плечи и знаю, что не хочу покидать ее сегодня. Жаль, мы не сможем провести так всю ночь. Но желания исполняются только в сказках.

— Я не стесняюсь… Ты не снимешь джинсы? — спрашивает она.

— Скоро.

У меня нет времени сделать так, чтобы эта ночь длилась вечно. Словно я сейчас побываю в раю, а на следующей остановке меня ждет ад. Я медленно целую ее вдоль шеи и плеч.

— Я девственница, Алекс. А если сделаю что-то не так?

— В этом нет ничего неправильного. Ты не на контрольной у миссис Пи. Есть только ты и я. Забудь об остальном, хорошо?

— Хорошо, — говорит она тихо.

Ее глаза блестят. Она плачет?

— Я не заслуживаю тебя. Ты же знаешь это, querida, правда?

— Когда ты уже поймешь, что ты хороший парень?

Когда я не отвечаю, она тянет мою голову вниз.

— Мое тело сегодня — твое, Алекс, — шепчет она мне в губы. — Ты хочешь меня?

— Боже, да. — Пока мы целуемся, я снимаю джинсы и трусы и крепко обнимаю Бриттани, чувствуя мягкость и тепло ее тела.

— Ты боишься? — Я шепчу ей на ухо, когда мы оба готовы и я не могу больше ждать.

— Немного, но я доверяю тебе.

— Расслабься, preciosa.

— Я пытаюсь.

— Ничего не будет, пока ты не расслабишься.

Я отстраняюсь от нее и достаю презерватив дрожащими руками.

— Ты уверена в этом? — переспрашиваю я.

— Да-да, я уверена. Я люблю тебя, Алекс, — говорит она. — Я люблю тебя, — повторяет она, на этот раз почти безнадежно.

Ее слова проникают в мое тело, и я сдерживаю себя, чтобы не причинить ей боль. Кого я обманываю? Первый раз девушке всегда больно, как бы ни старался парень. Я хочу рассказать ей, что я чувствую, сказать ей, что она стала центром моего мира. Но я не могу. Я не нахожу слов.

— Просто сделай это, — говорит она, почувствовав мою нерешительность.

Так я и делаю, но когда она задерживает дыхание, я хочу забрать ее боль. Она шмыгает носом и вытирает слезу, потекшую по щеке. Мне очень тяжело смотреть на ее боль. Впервые с того момента, когда я увидел перед собой мертвого отца, у меня из глаза скатывается слеза. Она обхватывает мою голову руками и стирает ее поцелуем.

— Все хорошо, Алекс.

Но это не так. Мне нужно, чтобы все прошло идеально. У меня не будет второго шанса, поэтому Бриттани должна узнать, насколько хорошо ей может быть со мной. Я сосредотачиваюсь на ней и уже отчаиваюсь сделать эту ночь особенной. Когда все заканчивается, я притягиваю Бриттани. Она прижимается ко мне, а я глажу ее волосы, мы оба хотим остаться в нашем мире как можно дольше.

Я не могу поверить, что она подарила мне свое тело. Я должен чувствовать себя победителем. Вместо этого те siento una mierda[131]. Невозможно всю жизнь охранять Бриттани от других парней, которые хотят быть рядом с ней и увидеть ее такой, какой она была со мной. Прикоснуться к ней, как я касался ее. Черт, я не хочу отпускать ее никогда! Но уже слишком поздно. У меня больше нет времени. Бриттани не будет моей вечно, и я не могу притворяться.

— Ты в порядке? — спрашиваю.

— Я в порядке. Более чем.

— Мне надо идти, — говорю я, взглянув на цифровые часы, которые криво висят над ящиком с инструментами.

Бриттани утыкается подбородком мне в грудь.

— Ты собираешься выйти из банды, верно?

Я застываю.

— Нет. — В моем голосе слышатся все мучения.

Черт, почему она спрашивает меня об этом?

— Теперь все по-другому, Алекс. Мы занимались любовью.

— Это было здорово. Но это не меняет ничего.

Бриттани встает, собирает одежду и одевается в углу.

— Так я просто еще одна девушка, с которой ты переспал? Теперь добавишь меня в этот список?

— Не говори так.

— Почему нет? Это же правда?

— Нет.

— Тогда докажи мне это, Алекс.

— Я не могу.

Мне бы хотелось сказать ей что-то другое. Она должна знать, что так будет всегда: мне придется оставлять ее ради банды снова и снова. Эта белая девушка, которая так любит меня всем сердцем и душой, — как сильный наркотик, вызывающий привыкание. Она заслуживает лучшего.

— Прости. — Я надеваю джинсы. Что еще могу сказать?

Она отводит глаза и идет к выходу из гаража как робот. Когда я слышу визг шин, у меня срабатывает защитный рефлекс. Машина едет в нашу сторону… это RX-7 Лаки. Вот черт!

— Садись в машину, — велю я Бриттани.

Но уже слишком поздно. Лаки и еще несколько парней из банды в ступоре смотрят на нас.

— No lo puedo creer, ganaste la apuestal[132] — кричит Лаки.

Я пытаюсь закрыть собой Бриттани, но это бесполезно — они прекрасно видят ее сексуальные голые ноги под пальто.

— Что он говорит? — спрашивает она.

У меня возникает желание снять штаны и отдать их ей. Если она узнает о пари, она подумает, что я переспал с ней только из-за этого. Я должен вытащить ее отсюда.

— Ничего. Несет чушь. Садись в машину, иначе я запихну тебя туда.

Я слышу, как скрипнула дверца машины Лаки, а Бриттани открывает свою.

— Не сердись на Пако! — Она устраивается за рулем.

О чем она говорит?

— Уезжай, — приказываю я, не успев спросить, что она имела в виду. — Мы поговорим позже.

Она уезжает.

— Черт! — Лаки с уважением смотрит вслед удаляющемуся BMW. — Я решил проверить, не прикалывается ли надо мной Энрике. Ты правда трахнул Бриттани Эллис? Есть видео?

Вместо ответа я бью Лаки в живот, и он падает на колени. Я сажусь на мотоцикл и завожу двигатель. Когда я вижу «камри» Энрике, то останавливаюсь перед ним.

— Слушай, Алехо, — высовывается Энрике из окна. — Lo siento mucho[133]…

— Я ухожу, — перебиваю я Энрике, швыряю ему ключи от автомастерской и уезжаю.

Когда я приезжаю домой, мои мысли возвращаются к Бриттани и к тому, как много она для меня значит. Меня настигает реальность. Я не пойду на встречу с наркоторговцами. Теперь я понимаю все эти женские штучки, которые высмеивал. Потому что сейчас я чувствую себя сентиментальным мужланом, готовым рискнуть всем ради этой девушки. Estoy enamorado[134]. Я влюблен в нее. К черту банду! Я смогу защитить свою семью и в первую очередь быть верным себе. Бриттани права. Моя жизнь слишком важна, чтобы тратить ее на наркотики. Я хочу подать заявление в колледж и сделать свою жизнь лучше.

Я не мой отец. Он был слабым человеком, который выбрал легкий путь. Я приму вызов, чтобы выйти из банды. И если я выживу, я вернусь к Бриттани свободным человеком. Lo juro![135]Я не буду торговать наркотиками. Я подведу Гектора, но я вступал в банду, чтобы защищать моих семью и соседей, а не торговать наркотиками. Когда это стало необходимостью?

С того момента, как меня тормознули копы, проблемы начали расти как снежный ком. Меня арестовали, потом Гектор меня отмазал. Сразу после того, как я начал задавать вопросы о той ночи, когда умер мой отец, другим членам банды, Гектор с мамой что-то бурно выясняли. У мамы остались синяки после этой встречи. И тут Гектор говорит со мной о наркосделке. Пако пытался предупредить меня, он был уверен, что здесь что-то не так. Я напрягаю мозг, все детали медленно сходятся. Dios, правда была прямо перед мной? Есть только один человек, который может сказать правду о той ночи, когда умер отец.

Я врываюсь в дом и нахожу mi’amá в комнате.

— Ты знаешь, кто убил Papá.

— Алехандро, не надо.

— Это был кто-то из банды, верно? Ты разговаривала об этом с Гектором на свадьбе. Он знает, кто это. Ты тоже знаешь.

У нее на глазах наворачиваются слезы.

— Я предупреждаю тебя, Алехандро. Не делай этого.

— Кто это был? — Я игнорирую ее мольбу.

Она смотрит в сторону.

— Скажи мне! — кричу я.

Она вздрагивает от моих слов. Все это время я хотел избавить ее от боли и не спрашивал, что она знает об убийстве отца. Или, может быть, я не хотел знать, потому что боялся правды. Так больше не может продолжаться. Она медленно и отрывисто дышит и подносит руку ко рту.

— Гектор… это был Гектор.

Как только до меня доходит, ужас, шок и боль распространяются по моему телу подобно лесному пожару. Моя мама смотрит на меня грустными глазами.

— Я просто хотела защитить тебя и твоих братьев. Вот и все. Ваш Papá хотел выйти из банды, и его убили за это. Гектор хотел, чтобы ты заменил его. Он угрожал мне, Алехандро, и сказал, что, если ты этого не сделаешь, вся наша семья закончит, как твой отец…

Я больше не могу слушать. Гектор вытащил меня, когда меня арестовали, и я все еще в долгу перед ним. Он придумал сделку с наркотиками, заставил меня согласиться на нее и подойти к его ловушке еще на шаг. Вероятно, он подозревал, что кто-то раскроет мне правду, и скоро. В голове складывается план, как противостоять убийце моего отца. Я бегу к комоду. Пистолет исчез.

— Ты залезал в мой ящик? — Я хватаю за воротник Карлоса, который сидит на диване в гостиной.

— Нет, Алекс, — говорит Карлос. — Créeme[136], Пако был здесь: он пошел в нашу комнату и сказал, что возьмет у тебя куртку.

Пако взял мой пистолет. Я должен был догадаться. Но откуда Пако узнал, что меня не будет дома? Бриттани. Бриттани озадачила меня сегодня. Она сказала, чтобы я не злился на Пако. Они оба пытались защитить меня, потому что я был слишком глуп и труслив, чтобы постоять за себя и посмотреть в лицо фактам. Слова Бриттани звучат в моих ушах. «Не злись на Пако». Я спешу в комнату mamá.

— Если я не вернусь сегодня вечером, ты должна взять Карлоса и Луиса и уехать в Мексику, — говорю я ей.

— Но, Алехандро…

Я сажусь на край ее кровати.

— Mamá, Карлос и Луис в опасности. Избавь их от моей участи. Пожалуйста.

— Алекс, не говори так. Твой отец тоже так говорил.

«Я такой же, как Papá, — хочу я сказать, — и совершил те же самые ошибки. Я не позволю, чтобы это случилось с моими братьями».

— Обещай мне. Мне нужно услышать это от тебя. Я предельно серьезен.

Слезы текут по ее лицу. Она целует меня в щеку и крепко обнимает.

— Я обещаю… обещаю.

Я сажусь на Хулио и звоню тому, к кому никогда бы не подумал обращаться за советом, — Гарри Франкелю. Он призывает меня сделать то, чего, как я думал, не сделаю никогда, — позвонить в полицию и рассказать, что происходит.

53. Бриттани

Я сижу у подъезда Сьерры пять минут. Я до сих пор не могу поверить, что мы с Алексом сделали это. Я не жалею ни об одной минуте, но все еще не верю в это. Я почувствовала в Алексе отчаяние, будто он хотел что-то доказать мне делом, а не словом. Я злюсь на себя за это, но ничего не могу поделать. Слезы лились от радости, счастья, любви. И когда я увидела, как катится слеза по его щеке, я поцеловала его… Я хотела спасти слезу, потому что это был первый раз, когда Алекс разрешил мне увидеть его таким. Алекс не плачет; он не позволяет себе проявлять эмоции. Сегодняшняя ночь изменила его, хочет он в этом признаться или нет. Я тоже изменилась.

Я захожу в дом. Сьерра сидит на диване в гостиной. Мои родители сидят напротив.

— Похоже на вторжение, — заявляю я.

Сьерра смягчает меня:

— Не вторжение, Брит. Разговор.

— Почему?

— Разве непонятно? — злится папа. — Ты не живешь дома.

Я стою перед родителями и думаю, как мы дошли до такого. Моя мама в черных брюках, волосы собраны в пучок, как будто на похоронах. Мой папа в джинсах и рубашке, с красными глазами. Он не спал всю ночь. И может быть, мама тоже, но она никогда не покажет этого. Она замаскировала все «Вайзином»[137].

— Я не могу больше притворяться идеальной дочерью. Я неидеальна. — Я говорю спокойно и ровно. — Можете ли вы принять это?

Брови отца сходятся, будто он пытается сохранить хладнокровие.

— Мы не хотим, чтобы ты была идеальной. Патриция, скажи ей, что ты думаешь.

Моя мама качает головой, как будто не может понять, почему я раздуваю из этого целую историю.

— Брит, хватит. Перестань дуться, перестань бунтовать, перестань быть эгоисткой. Мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты была идеальной. Мы хотим, чтобы ты была как можно лучше, вот и все.

— Потому что Шелли, как бы она ни старалась, не может соответствовать вашим ожиданиям?

— Не вмешивай в это Шелли, — говорит мой отец. — Это несправедливо.

— Почему нет? Это все из-за Шелли.

Не важно, сколько буду я объяснять им все, в любом случае это прозвучит не так, как нужно. Я плюхаюсь перед ними в бархатное кресло.

— Для справки: я не сбежала. Я живу у своей лучшей подруги.

Моя мама сдувает пушинку с бедра.

— Спасибо ей огромное за это. Она каждый день рассказывала нам, что происходит с тобой.

Я смотрю на свою лучшую подругу, которая до сих пор сидит в углу и стала свидетелем нашего скандала. Сьерра направляется к двери и виновато складывает руки, словно собирается дать конфеты детям на Хеллоуин, которые только что позвонили. Мама сидит на краю дивана.

— Что нужно сделать, чтобы ты вернулась домой?

Я хочу от моих родителей много всего, наверное, больше, чем они способны дать.

— Я не знаю.

Мой папа кладет руку себе на лоб, будто у него разболелась голова.

— Разве дома так плохо?

— Да. Ну, не так уж и плохо. Но неспокойно. Мам, из-за тебя я нервничаю. И еще я ненавижу, когда ты, папа, ведешь себя так, будто ты не дома, а в отеле, — только приходишь и уходишь. Мы чужие люди, живущие в одном доме. Я люблю вас обоих, но я не хочу постоянно быть лучшей версией себя. Я хочу быть просто собой. Я хочу быть свободной, принимать собственные решения и учиться на своих ошибках. Я не хочу каждый день волноваться, чувствовать себя виноватой и беспокоиться о том, что я не соответствую вашим ожиданиям. — Я борюсь со слезами. — Я не хочу подводить вас обоих. Я знаю, что Шелли не может быть похожей на меня. Мне очень жаль… Пожалуйста, не отсылайте ее из-за меня.

Мой отец опускается на колени рядом со мной.

— Не извиняйся, Брит. Мы не отправляем ее из-за тебя. Инвалидность Шелли не твоя вина. Это вообще ничья вина.

Мама молчит и не отрываясь смотрит в стену, будто находится в трансе.

— Это моя вина, — наконец произносит она.

Мы во все глаза смотрим на маму, так как совсем не ожидали услышать от нее такие слова.

— Патриция? — папа пытается привлечь ее внимание.

— Мама, о чем ты говоришь?

Она смотрит прямо перед собой.

— Все эти годы я виню себя.

— Патриция, это не твоя вина.

— Когда Шелли родилась, я водила ее в детский сад. — Мама говорит мягко, будто сама с собой. — Признаюсь, я завидовала другим мамочкам с обычными детьми, которые могут держать голову самостоятельно и узнавать мир. Большую часть времени ловила на себе жалостливые взгляды. Я ненавидела их. Я стала одержима мыслью, что я могла это предотвратить, если бы ела больше овощей и занималась спортом. Я винила себя за ее состояние, хотя ваш отец настаивал, что в этом нет моей вины. — Она смотрит на меня и мечтательно улыбается. — Потом появилась ты. Моя белокурая, голубоглазая принцесса.

— Мама, я не принцесса, а Шелли не та, кого нужно жалеть. Я не пойду на свидание с парнем, которого ты выберешь для меня. Я не буду одеваться так, как ты хочешь, и тем более не буду вести себя так, как ты захочешь. Шелли тоже не будет жить по твоим правилам.

— Я знаю.

— Ты сможешь с этим смириться?

— Думаю, нет.

— Ты все всегда критикуешь. О боже, я готова сделать все, что угодно, чтобы ты перестала винить меня за любой пустяк. Люби меня такой, какая я есть. Люби Шелли такой, какая она есть. Перестать зацикливаться на плохом, потому что жизнь чертовски коротка.

— Я не должна переживать, что ты решила встречаться с членом банды? — спрашивает она.

— Нет. Да. Я не знаю. Если я не буду чувствовать, что ты меня осуждаешь, я расскажу о нем. Если бы вы могли встретиться… Он совершенно не такой, каким кажется со стороны. Если ради того, чтобы быть с ним, мне придется изворачиваться, я так и буду делать.

— Он член банды, — сухо обрывает меня мама.

— Его зовут Алекс.

Папа откидывается на спину.

— Его имя не меняет того факта, что он в банде, Бриттани.

— Нет, это не так. Это шаг в правильном направлении. Вы хотите, чтобы я была с вами честной или врала?

Нам понадобился час, чтобы мама согласилась попробовать не переживать по пустякам. Папа пообещал приходить два раза в неделю с работы раньше шести. Я согласилась пригласить Алекса в гости, чтобы родители могли встретиться с ним. И я буду сообщать им, куда и с кем я иду. Они пока не одобрили и не приняли моего парня, но это уже хоть что-то. Я хочу все исправить: лучше собрать все по кусочкам, чем оставить как есть.

54. Алекс

Сделка должна произойти здесь, в лесном заповеднике Бусс-Вудс. Стоянка и территория вокруг темны, но в серебристом свете луны я могу сориентироваться. Вокруг нет никаких признаков жизни, кроме синего седана с включенными фарами. Я прохожу дальше в лес и вижу темную фигуру, лежащую на земле. Страх накрывает меня с головой, я подбегаю ближе. Я узнаю свою куртку и будто вижу собственную смерть. Я падаю на землю и медленно переворачиваю тело. Пако.

— Черт… — Я плачу и чувствую на руках его горячую кровь.

Глаза Пако закрыты, но он медленно поднимает руку и пытается схватить ею мою:

— Я облажался.

Я кладу голову Пако на колени.

— Я же просил тебя не вмешиваться в мою жизнь. Не умирай, не умирай, — выдыхаю я. — Черт подери, ты потерял много крови.

У него изо рта течет ручеек ярко-красной крови.

— Я боюсь, — шепчет он и морщится от боли.

— Не оставляй меня. Держись, и все будет хорошо. — Я крепко держу Пако и понимаю, что соврал ему.

Мой лучший друг умирает. Пути назад нет. Я чувствую его боль, как свою собственную.

— Посмотрите, кто здесь: настоящий Алекс и его закадычный друг. Отличный Хеллоуин, правда?

Я поворачиваюсь на голос Гектора.

— Очень плохо, что я не узнал Пако, когда стрелял в него, — продолжает он. — Черт, а при дневном свете вы такие разные. Думаю, мне надо проверить зрение.

Он наставляет на меня пистолет. Я не боюсь. Я злюсь. И мне нужны ответы.

— Зачем ты это сделал?

— Раз тебе нужно знать, это по вине твоего отца. Он захотел выйти из банды. Но выхода из нее нет, Алекс. Твой padre — это лучшее, что у нас было. Незадолго до смерти он попытался выйти из игры. Поэтому последняя сделка стала его вызовом, Алекс. И сделка перешла от отца к сыну. Вы оба выжили, он победил. — Его гогот отдается у меня в ушах. — У этого глупого ублюдка никогда не было шансов. Ты слишком похож на отца. Я думал, что обучу тебя и ты станешь отличным продавцом оружия и наркотиков вместо него. Но нет, ты оказался таким же, как твой отец… неудачником, ип rajado[138].

Я смотрю на Пако. Он едва дышит, воздух с трудом выходит из легких. Я вижу, как ширится красное пятно на его груди, и это напоминает мне Papá. На этот раз, правда, мне не шесть лет. Все предельно ясно. Я встречаюсь взглядом с Пако в последнюю секунду.

— Банда предала нас обоих, чувак. — Это последние слова Пако, после чего его глаза стекленеют и он обмякает у меня на руках.

— Отойди же от него! Он умер, Алекс. Как твой отец. Вставай и посмотри на меня! — Гектор кричит и размахивает пистолетом в воздухе, как лунатик.

Я аккуратно кладу бездыханное тело Пако на землю и поднимаюсь, готовый к бою.

— Сложи руки за головой так, чтобы я мог их видеть. Знаешь, когда я убил el viejo[139], ты плакал как escuincle[140], как ребенок, Алекс. Ты плакал у меня на руках — на руках убийцы. Сколько в этом иронии, да?

Мне было только шесть. Если бы я знал, что это Гектор, я не вступил бы в «Мексиканскую кровь».

— Почему ты это сделал, Гектор?

— Мальчик, тебе не понять. Видишь ли, tu Papá думал, что он во всем лучше меня. Я сделал его, правда? Он говорил, что южная часть Фейерфилда отрезана, потому что старшая школа находится в элитном северном районе. Говорил, что в городе нет никаких банд. Я изменил это, Алекс. Отправил своих парней, и теперь весь район принадлежат мне. Они должны были подчиниться или все потерять. Вот поэтому, мои мальчик, я jefe[141].

— Ты сумасшедший.

— Безумец. Гений. Одно и то же. — Гектор толкает меня пистолетом. — Теперь становись на колени. Я думаю, это отличное место для смерти. Прямо здесь, в лесу, как животное. Ты хочешь умереть как животное, Алекс?

— Это ты животное, ублюдок. Ты, по крайней мере, мог бы смотреть мне в глаза, когда будешь убивать меня так же, как моего отца.

Гектор начинает ходить вокруг меня кругами, и у меня наконец появляется шанс. Я хватаю Гектора за руку и валю его на землю. Гектор матерится и быстро встает на ноги, все еще держа пистолет в руке. Пока он не пришел в себя, я пинаю его в бок. Кружась, Гектор бьет меня в висок прикладом. Я падаю на колени и проклинаю тот факт, что я не могу быть неуязвимым.

Мысли о mi Papá и Пако возвращают мне силы, чтобы бороться дальше, несмотря на туман в глазах. Я отлично понимаю, что Гектор старается прицелиться. Я ударяю Гектора по спине и вскакиваю на ноги. Гектор наставляет «глок» прямо мне в грудь.

— Это полиция Арлингтон Хайтс! Бросьте оружие и сложите руки над головой!

Сквозь лес и туман я едва могу видеть красные и синие огни вдалеке. Я поднимаю руки.

— Брось его, Гектор. Игра окончена.

Гектор крепко держит пистолет, целясь мне в грудь.

— Опустите пистолет, — кричит полиция. — Сейчас же!

У Гектора бешеные глаза. Я чувствую исходящую от него ярость. Я знаю, что он собирается сделать это. Es un cabrón[142]. Он собирается спустить курок.

— Ты ошибаешься, Алекс, — говорит он. — Игра только началась.

Дальше все происходит мгновенно. Я уворачиваюсь вправо, когда раздаются выстрелы. Пиу-пиу-пиу. Я падаю назад и понимаю, что ранен. Пуля прожигает мою кожу, будто кто-то полил ее табаско[143]. Затем все погружается в темноту.

55. Бриттани

В пять утра меня будит телефонный звонок. Это Изабель, наверное хочет поговорить о Пако.

— Ты знаешь, сколько сейчас времени? — начинаю я.

— Он погиб, Бриттани. Его больше нет.

— Кто? — судорожно спрашиваю я.

— Пако. И… Не знаю, должна ли я говорить, но потом ты все равно узнаешь, так что… Алекс тоже был там…

Мои пальцы впиваются в телефон.

— Где Алекс? Он в порядке? Пожалуйста, скажи мне, что он в порядке. Я прошу тебя, Иза. Пожалуйста.

— В него стреляли.

Я жду, что сейчас она скажет страшные слова. Он мертв. Но Иза продолжает:

— Его оперируют в больнице «Лейкшор».

Как только она заканчивает фразу, я скидываю пижаму и лихорадочно переодеваюсь. Я хватаю ключи и несусь к двери, все еще прижимая к уху телефон. Изабель пересказывает мне все подробности, которые знает. Сделка прошла плохо, Пако и Гектор погибли. Алекса ранили, он сейчас в больнице. Это все, что она знает.

— Боже мой, боже мой, боже мой! — повторяю я как заведенная, пока еду в больницу. После прошлого вечера я была уверена, что Алекс выберет меня, а не наркотики. Возможно, он предал нашу любовь, но я не могу это сделать.

Глубокие рыдания сотрясают мое тело. Пако вчера заверил меня, что он сделает все, чтобы Алекс не пошел на сделку, но… О боже! Пако пошел вместо Алекса и в итоге погиб. Бедный, милый Пако. Я отгоняю от себя картинки того, как Алекс умирает во время операции. Часть меня погибнет вместе с ним. В больнице я спрашиваю администратора, где можно узнать новости о состоянии Алекса. Женщина просит меня написать имя, затем медленно вбивает его в компьютер. Этот звук сводит меня с ума. Я хочу схватить ее за плечи и потрясти, чтобы она поторопилась. Женщина смотрит на меня с любопытством.

— Вы родственница?

— Да.

— Конкретнее?

— Сестра.

Дама качает головой в недоумении, потом пожимает плечами.

— Алехандро Фуэнтес был доставлен с огнестрельным ранением.

— С ним все будет хорошо? — Я начинаю плакать.

Администратор снова что-то печатает.

— Его все еще оперируют, мисс Фуэнтес. Зал ожидания справа по коридору, комната с оранжевой дверью. После операции доктор сообщит вам о состоянии вашего брата.

Я цепляюсь за стойку регистрации.

— Спасибо.

В зале ожидания я замираю, как только вижу маму Алекса и его братьев, сидящих в углу на оранжевых больничных стульях. Его мать замечает меня первой. У нее покраснели глаза и по лицу текут слезы. Рука тянется ко рту, и я не могу сдержать рыданий. Сквозь слезы, застилающие глаза, я вижу, что миссис Фуэнтес протягивает ко мне руки. Переполненная эмоциями, я бегу в ее объятия.

Его рука дернулась. Я поднимаю голову от больничной койки Алекса. Я просидела рядом с ним всю ночь, ожидая, когда он придет в себя. Его мама и братья тоже не отходили от него. Доктор предупредил, что могут пройти часы, прежде чем он очнется. Я пропитываю водой бумажное полотенце и промокаю им лоб Алекса. Я делала так всю ночь, когда он покрывался испариной и метался в беспокойном сне.

Его веки подрагивают. Он борется со слабостью и открывает глаза.

— Где я? — протяжно спрашивает он слабым голосом.

— В больнице.

К нему подбегает мама.

— Тебя ранили, — добавляет Карлос с болью в горле.

Алекс сводит брови в замешательстве.

— Пако… — говорит он срывающимся голосом.

— Не думай сейчас об этом.

Я едва сдерживаю эмоции. Сейчас мне нужно быть сильной для него, я не дам ему сдаться. Он хочет дотронуться до моей руки, но на его лице отражается страдание, и он передумывает. Мне так много нужно ему сказать, очень много. Я хочу, чтобы наступил День сурка и я могла бы изменить прошлое. Чтобы спасти Пако и Алекса от их участи. Он смотрит на меня сонливыми глазами:

— Почему ты здесь?

Его мама гладит Алекса по руке, чтобы он не волновался.

— Бриттани провела здесь всю ночь, Алекс. Она беспокоится о тебе.

— Дай нам поговорить. Наедине, — слабо бормочет он.

Мама и братья выходят из палаты. Когда мы остаемся одни, Алекс меняет положение, скривившись от боли. Затем он смотрит на меня.

— Я хочу, чтобы ты ушла.

— Ты же не хочешь сказать, что… — Я тянусь к его руке. Он этого не скажет.

Алекс отдергивает руку, словно мое прикосновение обжигает его.

— Именно это я и хочу сказать.

— Алекс, мы со всем справимся. Я люблю тебя.

Он опускает голову и буравит взглядом пол. Затем собирается с духом и откашливается.

— Я переспал с тобой на спор, Бриттани, — говорит он негромко, но предельно четко. — Это ничего для меня не значит. Ты мне не нужна.

Обидные слова Алекса проникают в мой мозг, и я делаю шаг назад.

— Нет… — недоверчиво шепчу я.

— Ты и я… это была игра. Я поспорил на RX-7, что трахну тебя до Дня благодарения.

Когда Алекс говорит так о нашей ночи любви, меня передергивает. Если бы он называл это сексом, мне было бы неприятно. Но меня тошнит от того, что он называет это «трах». Мои руки безвольно опускаются. Я хочу, чтобы он забрал свои слова обратно.

— Ты лжешь.

Он отрывает взгляд от пола и смотрит мне прямо в глаза. О боже! Ни одной эмоции. Его глаза такие же ледяные, как и его слова.

— Мне жаль, если ты думаешь, что между нами все было по-настоящему.

Я в гневе встряхиваю головой.

— Не делай мне больно, Алекс. Только не ты. Не сейчас. — Мои губы трясутся, я не могу произнести ничего, кроме беззвучного «пожалуйста».

Он молчит. Я делаю еще один шаг назад, почти запинаюсь, когда думаю о себе, о настоящей себе, которую знает только Алекс. Жалким шепотом я признаюсь:

— Я доверяла тебе.

— Это было твоей ошибкой, не моей.

Он дотрагивается до левого плеча и кривится от боли, когда в палату вваливаются его друзья. Они выражают ему сочувствие и подбадривают, а я, не замеченная никем, стою в углу.

— Это все было на пари? — спрашиваю я, перекрикивая шум.

Шесть человек поворачиваются ко мне. Даже Алекс. Изабель делает шаг ко мне, но я останавливаю ее жестом.

— Это правда? Алекс поспорил на то, что переспит со мной? — говорю я, потому что мой разум до сих пор не может принять все те обидные слова Алекса. Это не может быть правдой.

Все смотрят на Алекса, но его взгляд прикован на мне.

— Скажите ей, — приказывает он.

Парень по имени Сэм поднимает голову.

— Э-э-м… ну да. Он выиграл RX-7 у Лаки.

Я пячусь к двери, пытаясь высоко держать голову. Лицо Алекса принимает холодное, жесткое выражение. У меня сжимается горло, когда я говорю:

— Поздравляю, Алекс. Ты выиграл. Надеюсь, тебе понравится твоя новая машина.

Когда я хватаюсь за ручку двери, лед в глазах Алекса сменяется облегчением. Я спокойно выхожу из палаты. Изабель выходит следом за мной, но я убегаю подальше от нее, от больницы, от Алекса. К сожалению, я не могу убежать от своего сердца. Оно болит глубоко внутри меня. И я знаю, что я больше никогда не буду такой, как раньше.

56. Алекс

Я уже неделю в больнице. Я ненавижу медсестер, докторов, иглы, анализы… и больше всего — больничные халаты. Я думаю, что чем дольше нахожусь здесь, тем ворчливее становлюсь. О'кей, я не должен был обзывать медсестру, которая уносила капельницу. Но меня взбесило ее легкомысленное поведение. Я не хочу никого видеть. Я не хочу ни с кем разговаривать. Чем меньше людей в моей жизни, тем лучше. Я оттолкнул Бриттани, и это почти убило меня. Но у меня не было выбора. Чем ближе она ко мне оказывалась, тем большей опасности подвергалась ее жизнь. Я не допущу, чтобы то, что случилось с Пако, случилось с девушкой, которую я…

«Перестань думать о ней», — твержу я себе. Все просто: дорогие мне люди умирают. Сначала отец. Затем Пако. Я был идиотом, когда думал, что у меня может быть все сразу. Когда кто-то стучит в дверь, я кричу:

— Отвалите!

Стук становится громче.

— Черт, оставьте меня в покое!

Когда дверь открывается, я со всей силы кидаю туда чашку. Чашка попадает не в медсестру, а прямо в грудь миссис Пи.

— Черт! Только не вы, — вздыхаю я.

У миссис Пи новые очки со стразами.

— Не такого приема я ожидала, Алекс. И я все еще могу наказать тебя за мат.

Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на нее.

— Вы пришли сюда, чтобы потребовать объяснительную записку? Если за этим, то забудьте. Я не собираюсь возвращаться в школу. Спасибо, что навестили. Извините, что вам так скоро пора уходить.

— Я никуда не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

Ох, нет. Все, что угодно, только не ее нотации. Я нажимаю кнопку вызова медсестры.

«Чем я могу помочь, Алекс?» — слышится голос.

— Меня здесь пытают.

«Что, прости?»

Миссис Пи подходит ко мне и забирает из рук рацию.

— Он шутит. Извините, что побеспокоили. — Она кладет устройство на столик так, чтобы я не смог дотянуться. — Неужели здесь тебе не дают таблеток счастья?

— Я не хочу быть счастливым.

Миссис Пи придвигается ближе, ее прямые волосы падают на очки.

— Алекс, мне очень жаль, что произошло с Пако. Я не учила его, но знаю, что вы были очень близки.

Я игнорирую ее и пялюсь в окно. Я не хочу говорить с ней о Пако. Я не хочу ни о чем говорить.

— Зачем вы пришли сюда?

Я слышу, как она достает что-то шуршащее из своей сумки.

— Я принесла тебе задания, чтобы ты не отстал от одноклассников, когда вернешься.

— Я не вернусь. Я уже вам сказал, что бросаю школу. Это не должно вас удивлять, миссис Пи, я же член банды, помните?

Она обходит кровать и смотрит мне прямо в глаза.

— Значит, я ошиблась насчет тебя: я была уверена, что именно ты можешь сломать этот стереотип.

— Да, так могло быть до того, как моего лучшего друга застрелили. Я должен был быть на его месте. — Я смотрю на учебник химии в ее руках. Он напоминает мне о том, что было и чего никогда не будет. — Он не должен был умереть, черт побери! Там должен был быть я! — Я срываюсь на крик.

Миссис Пи не дрогнула.

— Но ты не умер. Ты думаешь, что сделаешь Пако одолжение, если бросишь школу и сдашься? Считай это его подарком, а не проклятием. Пако не может вернуться. А ты можешь. — Миссис Пи оставляет книгу на подоконнике. — Я даже и не думала, что столько моих учеников может погибнуть. Мой муж настаивает, чтобы я ушла из «Фейерфилда» и перешла в другую школу, где нет бандитов, которые живут только для того, чтобы умереть или стать наркоторговцами. — Она садится на краешек моей кровати и смотрит на свои руки. — Но я останусь здесь и надеюсь что-то изменить, стать примером для подражания. Мистер Агирре считает, мы можем преодолеть разрыв, и я тоже. Если я смогу изменить судьбу одного моего ученика, то смогу…

— Изменить мир?

— Может быть.

— Вы не можете. Что есть, то есть.

Она уверенно смотрит на меня.

— Ох, Алекс, ты так ошибаешься. Мы сами создаем свой мир. Если ты думаешь, что не можешь его изменить, то вперед, иди проложенной дорогой. Но есть и другие пути, просто они сложнее. Изменить мир нелегко, но, черт возьми, я буду пытаться. А ты?

— Нет.

— Это твое право. Я все же попытаюсь. — Она делает паузу и потом добавляет: — Хочешь узнать, как дела у твоей напарницы по химии?

Я трясу головой.

— Нет, мне без разницы. — Слова почти застревают в горле.

Она разочарованно вздыхает, затем подходит к подоконнику и берет книгу.

— Забрать учебник или оставить здесь?

Я молчу. Она кладет книгу обратно и идет к двери.

— Надо было выбрать биологию, а не химию, — говорю я, когда миссис Пи открывает дверь, чтобы выйти.

Она прищуривается.

— Нет. И чтоб ты знал, мистер Агирре придет навестить тебя сегодня. Поэтому на твоем месте я бы постаралась ничего не бросать.

Через две недели, когда я вышел из больницы, мама увезла нас в Мексику. Еще через месяц я устроился на работу служащим в отеле в Сан-Мигель-де-Адженде недалеко от нашего дома. Симпатичный отель с белыми стенами и колоннами при входе. Когда было нужно, я подрабатывал переводчиком, потому что знал английский намного лучше остальных. Когда после работы я гулял со своими друзьями, они пытались познакомить меня с мексиканскими девчонками. Девчонки были красивые, сексуальные и точно знали, как соблазнить парня. Проблема заключалась в том, что они не были Бриттани.

Мне нужно было выбросить ее из головы. И побыстрее. Я пытался. Однажды американская девушка, остановившаяся в нашем отеле, повела меня в свой номер. Сначала мне казалось, что если я пересплю с другой блондинкой, то это сотрет из моей памяти тот вечер с Бриттани. Но когда я был очень близок к этому, то оцепенел. До меня наконец дошло, что Бриттани сделала любую другую девушку непривлекательной для меня. Это всегда было не ее лицо, не ее улыбка и даже не ее глаза. Благодаря этим чертам Бриттани была в ряду красавиц, но внутренняя красота делала ее особенной. То, как нежно она вытирала рот своей сестре, то, как серьезно занималась химией, то, как она любила меня, зная, кто я такой. Я собирался пойти на сделку с наркоторговцами, она была решительно против, но все равно любила меня.

Сейчас, когда после перестрелки прошло три месяца, я возвращаюсь в Фейерфилд и готовлюсь встретиться лицом к лицу, как сказала бы миссис Пи, со своим главным страхом. Энрике сидит за столом в своей мастерской и покачивает головой. Мы поговорили о той ночи в Хеллоуин, и я простил ему то, что он рассказал Лаки о нас с Бриттани. Я рассказываю Энрике о своих планах, и он тяжело и протяжно вздыхает.

— Ты можешь умереть, — говорит он и смотрит на меня.

Я киваю.

— Знаю.

— Я не смогу тебе помочь. Никто из твоих друзей в «Мексиканской крови» не сможет. Подумай хорошенько, Алекс. Возвращайся в Мексику и проведи остаток своей жизни в наслаждении.

Я принял решение и не собираюсь от него отказываться.

— Я не буду трусом. Мне нужно сделать это. Мне нужно выйти из банды.

— Из-за нее?

— Да. И ради Papá, ради Пако. Ради меня и моей семьи.

— Смысл выходить из банды, когда ты окажешься мертв? — спрашивает Энрике. — Твое вступление покажется тебе каникулами по сравнению с этим. Они привлекут даже настоящих бандитов.

Я не отвечаю и протягиваю ему бумажку с номером телефона.

— Если со мной что-то случится, позвони этому парню. Он мой единственный друг, который не связан со всем этим. Ни с бандой «Мексиканская кровь», ни с Бриттани.

Этой ночью я встречаюсь на складе со всеми членами банды, которые считают меня предателем. Хотя меня называли и покрепче. Час назад я объявил Чуи, который занял место Гектора в банде, что хочу уйти — полностью разорвать отношения с «Мексиканской кровью». Одно маленькое препятствие: чтобы сделать это, мне придется выжить, пройдя через их строй, а вернее побывав в настоящем аду.

Чуи, жестокий и суровый, выходит вперед с банданой «Мексиканской крови». Я окидываю взглядом наблюдателей. Мой друг Педро стоит сзади и отводит глаза. Глаза Хавьера и Лаки блестят от предвкушения. Хавьер — сумасшедший идиот, а Лаки злится на меня за проигранный спор, хотя я не пришел за своим призом. Оба насладятся возможностью выбить из меня дух, ведь я не смогу дать им сдачи.

Энрике, мой кузен, стоит облокотившись у дальней стены. От него ждут того же — чтобы он переломал мне как можно больше костей, пока я не отключусь. Верность и обязательства для банды — все. Если ты предаешь или не выполняешь свои обязательства, ты становишься для них врагом. Даже хуже, чем врагом, ведь ты был одним из них. Если Энрике станет меня защищать, он труп. Я стою не шелохнувшись, когда Чуи завязывает мне глаза банданой. Я выдержу. Если после всего я смогу быть с Бриттани, оно того стоит. О другом исходе я даже не думаю.

Мне связывают сзади руки, сажают на заднее сиденье машины, и двое парней зажимают меня с двух сторон. Я без понятия, куда мы едем. Сейчас, когда во главе банды стоит Чуи, возможно все. Записка. Я ее не написал. А если я умру и Бриттани никогда не узнает, что я чувствую к ней на самом деле? Может, так даже лучше. Ей будет легче жить, считая меня последним подонком, предавшим ее, и не оглядываться назад.

Через сорок пять минут машина съезжает с дороги — под колесами слышится шорох гравия. Возможно, если бы я знал, где нахожусь, то смог бы немного расслабиться, но я ни черта не вижу. Я не нервничаю. Скорее меня заботит, буду ли я одним из тех счастливчиков, которые выжили. И если я выживу, найдет ли меня кто-то? Или я умру в одиночестве в каком-нибудь сарае, на складе или в заброшенном доме? Может, они даже не будут меня бить. Просто отведут на крышу здания и сбросят оттуда. Se acabo[144]. Хотя Чуи это не понравится. Ему нравится слушать крики и мольбы самых сильных парней, когда их ставят на колени.

Я не доставлю ему такого удовольствия. Меня выводят из машины. Судя по звуку гравия и камней под ногами, мы черт знает где. Я слышу, как подъезжают другие машины, как за нами идут люди. Вдалеке мычит корова. Предупреждающее мычание? Если честно, я уже хочу начать. Если нас кто-то прервет, то просто отложит неизбежное. Я хочу этого. Я жду этого. Давайте, наконец, начнем. Интересно, они подвесят меня за руки к дереву, чтобы я был настоящим мальчиком для битья? Черт, я ненавижу неизвестность. Estoy perdido[145].

— Стой здесь, — приказывают мне.

Будто я могу куда-то уйти. Шуршит гравий, чьи-то шаги приближаются ко мне.

— Ты позор для нашего братства, Алехандро. Мы защищали тебя и твою семью, а ты решил отвернуться от нас. Это правда?

Жаль, что моя жизнь не похожа на романы Джона Гришема[146]. Его герои всегда придумывали идеальный план побега, даже находясь в шаге от смерти. Чаще всего они знали о плохих парнях то, что разрушило бы их жизнь в случае смерти героя. К сожалению, настоящая жизнь не перевязана красивой ленточкой.

— Гектор предал «Мексиканскую кровь», — начинаю я. — El traidor[147].

За то, что я назвал Гектора предателем, кто-то сильно бьет меня в челюсть. Черт, я не был готов к удару, потому что ни хрена не вижу с завязанными глазами. Я пытаюсь не морщиться.

— Ты понимаешь последствия выхода из банды?

Я двигаю челюстью взад-вперед.

— Да.

Я слышу, как ко мне подступают остальные, круг сжимается. Сейчас я главная мишень. Повисает жуткое молчание. Никто не смеется, никто не издает ни звука. Некоторые из них были моими друзьями всю жизнь. Как и в Энрике, в них сейчас происходит внутренняя борьба. Я не виню их. Только счастливчики избежали сегодняшней стрелки. Без предупреждения я получаю кулаком в лицо. Сложно удерживать себя в прямом положении, тем более зная, что за этим последуют новые удары. Одно дело участвовать в драке, в которой можешь победить, и совсем другое — в той, в которой у тебя нет ни единого шанса. Что-то режет спину. Затем мне дают по ребрам. В верхней части туловища нет ни одного участка, куда бы меня не били. Порез тут, удар там. Несколько раз меня почти сбивают с ног, но только затем, чтобы поставить обратно и врезать еще сильнее.

У меня на спине глубокий порез, который обжигает меня будто огнем. Я могу отличить удары Энрике от остальных — они не так жестоки. Воспоминания о Бриттани не дают мне кричать от боли. Я буду сильным для нее… для нас. Я не дам им решать, жить мне или умереть. Я сам управляю своей судьбой. Я, а не «Мексиканская кровь». Я не имею представления, сколько прошло времени. Полчаса? Час? Мое тело слабеет. Я еле стою. Я чувствую запах дыма. Они собираются бросить меня в костер? Бандана по-прежнему на моих глазах, но она уже не нужна — уверен, глаза настолько распухли, что уже не открываются.

Я чувствую, что вот-вот рухну на землю, но из последних сил заставляю себя стоять. Сейчас меня, вероятно, не узнать: горячая кровь сочится из ран на лице и теле. Я чувствую, как кто-то разрывает на мне футболку, она падает к моим ногам клочьями, открывая на обозрение шрам от выстрела Гектора. Кто-то ударяет меня именно туда. Невыносимая боль. Я падаю на землю, гравий царапает мое лицо. В этот момент я не уверен, что смогу пережить это. Бриттани. Бриттани. Бриттани. Пока я могу повторять эту мантру в голове, то знаю, что еще жив. Бриттани. Бриттани. Бриттани. Это в самом деле запах дыма — или запах смерти? Сквозь плотный туман, мне кажется, я слышу чьи-то слова:

— Может, с него уже хватит?

И отдаленный безжалостный ответ:

— Нет.

Вокруг начинают возмущаться. Если бы я мог двигаться… Бриттани. Бриттани. Бриттани. Ропот усиливается. Никто никогда не возражает на таких сходках. Это запрещено. Что происходит? Что будет дальше? Видимо, что-то похуже избиения, потому что я слышу споры.

— Держите его лицом вниз, — приказывает Чуи. — Никто не предаст «Мексиканскую кровь», пока я здесь. Пусть это будет уроком для всех, кто попытается это сделать. На теле Алехандро Фуэнтеса навсегда останется метка предателя.

Запах гари становится сильнее. Я не понимаю, что происходит, пока к моей спине не прикладывают что-то похожее на раскаленные угли. Я думаю, что застонал. Или зарычал. Или закричал. Я толком не знаю. Я больше ничего не знаю. Я не могу думать. Только чувствовать. С тем же успехом они могли просто кинуть меня в огонь. Эта пытка — худшее из всего, что я мог себе представить. Запах жареной плоти лезет мне в нос, и я понимаю, что это вовсе не угли. Этот ублюдок ставит на мне клеймо. El dolor, el dolor[148]… Бриттани. Бриттани. Бриттани.

57. Бриттани

Сегодня первое апреля. Я не видела его уже пять месяцев, с того самого дня после перестрелки. Сплетни о Пако и Алексе наконец утихли, и дополнительные психологи и социальные работники покинули школу. На прошлой неделе я соврала социальному работнику, что я спала больше пяти часов. После того дня у меня начались проблемы со сном, я постоянно просыпаюсь посреди ночи: мозг по-прежнему анализирует наш ужасный разговор в больнице. Социальный работник сказал, что потребуется много времени, чтобы пережить предательство.

Проблема в том, что я не чувствую себя обманутой. Скорее грустной и подавленной. Перед тем как я ложусь спать, я все еще смотрю на его фотографию из клуба «Мистик» в моем телефоне. После выписки из больницы он бросил школу и исчез. И пусть его физически не будет в моей жизни, он всегда будет частью меня. Я не смогу его отпустить. Единственная хорошая новость за все время: родители отвезли Шелли в Колорадо, сестре на самом деле понравилось в «Солнечных акрах». Они каждый день занимаются творчеством, спортом, и каждые три месяца к ним даже приезжают знаменитости. Когда Шелли услышала, что звезды дают там концерты, она чуть не выпала из инвалидной коляски.

Мне было сложно позволить сестре самой выбрать свой путь, но я сделала это. И не сошла с ума. Когда я поняла, что это выбор Шелли, мне стало легче. Но теперь я одна. Алекс забрал с собой часть моего сердца. Я охраняю то, что осталось. Я пришла к выводу, что единственная жизнь, которую я могу контролировать, — моя собственная. Алекс выбрал свой путь. Без меня. Я не замечаю друзей Алекса в школе, и они платят мне тем же. Мы все притворились, будто в начале выпускного года ничего не было. Кроме Изабель. Мы иногда разговариваем, но это очень больно. Между нами установилось молчаливое взаимопонимание, и мне легче оттого, что кто-то переживает такую же боль.

В мае, когда я открываю шкафчик перед уроком химии, я замечаю пару грелок, висящих на крючке. Худшая ночь в моей жизни оживает в памяти с полной силой. Алекс был здесь? Он положил грелки? Как бы я ни хотела забыть его, у меня не получается. Я читала, что золотые рыбки помнят только последние пять секунд. Я им завидую. Моя память об Алексе, моя любовь к нему будут длиться всю мою жизнь. Я прижимаю мягкие грелки к груди и в слезах опускаюсь рядом со шкафчиком. От меня осталась одна оболочка.

Сьерра стоит у моих ног.

— Брит, что случилось?

Я не в состоянии двигаться. Я не могу взять себя в руки.

— Пойдем, — Сьерра тянет меня вверх. — Все смотрят.

Дарлин проходит мимо нас.

— Серьезно, не пора ли уже успокоиться и забыть того парня-бандита, который бросил тебя? Ты выглядишь жалко, — говорит она, убедившись, что толпа вокруг нас все слышит.

Рядом с Дарлин появляется Колин. Он хмуро смотрит на меня.

— Алекс заслужил то, что получил, — шипит он.

«Правильно это или нет, борись за то, во что ты веришь». Мои руки сжимаются в кулаки, и я набрасываюсь на него. Колин уворачивается от удара, хватает меня за запястье и заламывает мне руку за спину. Дуг делает шаг вперед.

— Отпусти ее, Колин.

— Держись подальше от этого, Томпсон.

— Чувак, унижать ее, потому что она бросила тебя ради другого парня, — это так убого.

Колин толкает меня в сторону и закатывает рукав. Я не могу позволить, чтобы Дуг дрался за меня.

— Если ты хочешь драться с ним, тебе придется сначала вырубить меня, — говорю я.

К моему удивлению, Изабель встает передо мной.

— А сначала разберись со мной.

Сьерра занимает место рядом с Изабель.

— И со мной тоже.

Мексиканский парень по имени Сэм подталкивает Гарри Франкеля к Изабель.

— Этот парень может сломать руку одним щелчком, мудак. Убирайся с глаз моих, прежде чем я напущу его на тебя, — говорит Сэм.

Гарри, в коралловой рубашке и белых брюках, рычит, чтобы выглядеть круто. Но это не помогает. Колин смотрит по сторонам в поисках поддержки, но не находит ее. Я моргаю в недоумении. Может быть, во Вселенной был хаос, но теперь все возвращается на свои места.

— Пойдем, Колин, — приказывает Дарлин. — Нам все равно не нужны эти жалкие отбросы.

Они уходят вместе. Мне почти жаль их. Почти.

— Я так горжусь тобой, Дугги.

Сьерра бросается на него. Они целуются, не заботясь о косых взглядах или о политике «Фейерфилда».

— Я люблю тебя, — говорит Дуг, когда они отстраняются друг от друга.

— Я тоже люблю тебя, — лепечет Сьерра детским голоском.

— Все в кабинет, — зовет нас кто-то из одноклассников.

Но они снова целуются, пока из динамиков играет музыка. Толпа разбредается. Я все еще прижимаю грелки к груди. Изабель опускается на колени рядом со мной.

— Я никогда не говорила Пако о своих чувствах. Я никогда не рисковала, и теперь уже слишком поздно.

— Прости, Иза. Я рискнула и все равно потеряла Алекса, так что, может, ты поступила правильнее меня.

Она пожимает плечами — я знаю, что она пытается держать все в себе, чтобы не расклеиться в школе.

— Думаю, что я переживу это когда-нибудь. Это не очень вероятно, но я же могу надеяться? — Она расправляет плечи и бодро встает. Я наблюдаю, как она идет на занятие. Она говорит об этом с другими друзьями или доверяет только мне?

— Пошли. — Сьерра освобождается из объятий Дуга и тянет меня к выходу из школы.

Я вытираю глаза тыльной стороной ладони и сажусь на обочину рядом с машиной Сьерры. Мне все равно, что я прогуливаю уроки.

— Я в порядке, Сьерра. На самом деле.

— Нет, ты не в порядке. Брит, я твоя лучшая подруга. Я буду здесь до и после твоих парней. Ты рассыпаешься на куски. Я выслушаю.

— Я любила его.

— Черт, ты просто Шерлок. Скажи мне то, чего я не знаю.

— Он использовал меня. Он занимался сексом со мной, чтобы выиграть пари. А я все еще люблю его. Сьерра, я выгляжу жалкой.

— У тебя был секс и ты не сказала мне? Я думала, что это слухи. Выдумки.

В отчаянии я опускаю голову.

— Я шучу. Мне нет никакого дела до этого. Ладно, есть, но только если ты сама захочешь рассказать, — говорит Сьерра. — Забудь об этом сейчас. Я видела, как Алекс всегда смотрел на тебя, Брит. Из-за этого взгляда и не хотела, чтобы ты влюблялась в него. Он не притворялся. Я не знаю, кто рассказал тебе о споре…

Я поднимаю глаза на нее.

— Он сам. И его друзья это подтвердили. Почему я не могу его отпустить?

Сьерра качает головой, как будто стирает мои слова.

— Давай по порядку. — Она хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть на нее. — У Алекса были к тебе чувства, признался он тебе в этом или нет, был ли спор или нет. Ты знаешь это, Брит, иначе не держала бы так эти грелки. Во-вторых, Алекс ушел из твоей жизни, и ты обязана — ради себя, ради его друга-бестолочи Пако, ради меня — двигаться дальше, даже если это нелегко.

— Я думаю, он оттолкнул меня нарочно. Если бы я только могла поговорить с ним, я все бы узнала.

— Может, ему нечего сказать. Вот почему он уехал. Если он хочет отказаться от жизни, игнорировать то, что лежит прямо перед ним, пусть так и будет. Покажи ему, что ты сильнее этого.

Сьерра права. Впервые за этот год я чувствую, что могу сделать это. Алекс забрал часть моего сердца, когда мы занимались любовью, и она останется у него навсегда. Но это не значит, что моя жизнь должна замереть. Я не могу гоняться за призраками. Сейчас я стала сильнее. По крайней мере, я надеюсь на это.

Две недели спустя я стою одна в раздевалке. Цоканье каблуков заставляет меня посмотреть вверх. Это Кармен Санчез. Я не паникую. Вместо этого я смотрю прямо на нее.

— Он вернулся в Фейерфилд, — сообщает она мне.

— Я знаю, — говорю я, вспоминая о грелках в шкафчике. Но он ушел. Как шепот, он тут же исчез.

Она выглядит нервной, уязвимой.

— Знаешь, на карнавале бывают такие гигантские чучела животных с призами? Их практически никто не выигрывает, кроме редких счастливчиков. Я никогда не выигрывала.

— Да. Я тоже.

— Алекс был моим гигантским призом. Я ненавидела тебя за то, что ты отбила его у меня, — признается она.

Я пожимаю плечами.

— Можешь перестать. Я тоже его не получила.

— Я больше не ненавижу тебя, — говорит она. — Я живу дальше.

Я вздыхаю, а потом говорю:

— Я тоже.

Кармен смеется. Затем, как только она выходит из комнаты, я слышу, как она бормочет:

— Алекс чертовски уверен.

Что это значит?

Бриттани

5 месяцев спустя

Запах августа в Колорадо, конечно, отличается от запаха в Иллинойсе. Я встряхиваю своей новой короткой стрижкой и, даже не пытаясь ее пригладить, начинаю распаковывать коробки в своей комнате в общежитии. Моя соседка Лекси — из Арканзаса. Она похожа на пикси[149] — такая же маленькая и милая; она точно может сойти за потомка Дюймовочки. Я ни разу не видела ее в плохом настроении. Сьерре, которая поступила в Университет Иллинойса, не повезло с соседкой по комнате. Дара разделила их гардероб и комнату и каждый день (даже в выходные) встает в 5:30 утра на тренировку. Сьерра, правда, большую часть времени проводит в комнате Дуга, поэтому в принципе ее не сильно это напрягает.

— Уверена, что не хочешь пойти с нами? — спрашивает меня Лекси, растягивая каждое слово, как это делают на юге. С кучей других первокурсниц она собирается на вечеринку в честь посвящения.

— Мне нужно распаковать вещи, а потом я должна увидеться с сестрой. Я обещала сразу прийти к ней.

— Ладно.

Лекси подбирает идеальный наряд для вечеринки. Затем она поправляет волосы и проверяет макияж. Я вспоминаю себя прежнюю, которая очень старалась оправдать ожидания всех. Через полчаса Лекси уходит, я сажусь на кровать, достаю телефон и смотрю на нашу с Алексом фотографию. Я ненавижу себя за то, что хочу взглянуть на него. Сколько раз я пыталась заставить себя удалить фотографии, стереть прошлое. Но я не могу.

Я лезу в ящик стола и вытаскиваю бандану Алекса — свежую, чистую и сложенную аккуратно в квадрат. Я касаюсь гладкого материала, вспоминая момент, когда Алекс дал мне ее. Для меня эта бандана не связана с «Мексиканской кровью». Она связана с Алексом. Звонок возвращает меня к реальности. Это кто-то из «Солнечных акров». На другом конце линии раздается женский голос:

— Бриттани Эллис?

— Да.

— Это Джорджия Джексон из «Солнечных акров». С Шелли все в порядке, но она хочет узнать, придете вы до или после ужина.

Я смотрю на часы. Четыре тридцать.

— Передайте ей, что я буду через пятнадцать минут. Я уже выхожу.

Я убираю бандану обратно в ящик стола и кладу телефон в сумку. Автобуса, идущего в другую часть города, долго ждать не пришлось, поэтому не успеваю я оглянуться, как уже иду в сторону «Солнечных акров», где меня ждет сестра. Первой я вижу Джорджию Джексон — она рассказывает мне о Шелли, когда я звоню каждые несколько дней. Она дружелюбно и тепло встречает меня.

— Где Шелли? — спрашиваю я, осматривая комнату.

— Играет в шашки, как обычно. — Джорджия показывает в угол.

Шелли сидит не лицом ко мне, но я узнаю ее затылок и коляску. Она визжит — значит, она выиграла. Когда я подхожу к ней, то мельком смотрю на ее противника. Темные волосы дают мне понять, что моя жизнь вот-вот перевернется с ног на голову. Я застываю. Этого не может быть. Я, должно быть, схожу с ума. Но когда он оборачивается и меня пронзают знакомые темные глаза, в меня будто ударяет молния.

Алекс здесь. В десяти шагах от меня. Все чувства, которые я когда-либо испытывала к нему, нахлынули с новой силой. Я не знаю, что делать, что говорить. Я поворачиваюсь к Джорджии за объяснениями. По одному взгляду я понимаю: она знала, что Алекс здесь.

— Бриттани пришла, — обращается он к Шелли и разворачивает коляску, чтобы она могла увидеть меня.

Как робот, я подхожу к сестре и обнимаю ее. Когда я отпускаю ее, я поднимаю глаза на Алекса, который стоит передо мной в брюках цвета хаки и синей рубашке в клетку. Я могу только пялиться на него, пока мой желудок делает странные сальто, отчего меня подташнивает. Мир расплывается, и я вижу только его. Наконец я обретаю голос.

— А-Алекс?.. Ч-что ты здесь делаешь? — У меня все еще заплетается язык.

Он пожимает плечами.

— Я обещал Шелли матч-реванш, помнишь?

Мы стоим здесь, глядя друг на друга, какая-то невидимая сила удерживает мой взгляд.

— Ты приехал в Колорадо, чтобы поиграть в шашки с моей сестрой?

— Ну, это не единственная причина. Я поступил здесь в колледж. Миссис Пи и мистер Агирре помогли мне получить аттестат после того, как я ушел из банды. Я продал Хулио. Я работаю в студенческом совете и взял кредит на обучение.

Алекс? В колледже? Рукава рубашки, аккуратно застегнутые на запястьях, скрывают большую часть татуировок «Мексиканской крови».

— Ты ушел из банды? Ты говорил, что это очень опасно, Алекс. Люди, которые пытались выйти, погибли.

— Я тоже почти умер. Если бы не Гарри Франкель, то, наверное…

— Гарри Франкель? Тот милый гикнутый парень из школы? — Я вновь смотрю на лицо Алекса и вижу новый, едва заметный шрам над глазом и огромный — от уха до шеи. — О боже! Что они с тобой сделали?

Он берет мою руку и кладет себе на грудь. Его глаза такие же глубокие и темные, как тогда на стоянке в первый школьный день в выпускном классе.

— Мне потребовалось много времени, чтобы все осознать и исправить. Выбор, который я сделал. Банда. Меня избили до полусмерти и заклеймили, как скотину, но самым страшным оказалось потерять тебя. Если бы я мог, я бы взял назад все слова, которые я наговорил в больнице. Я думал, если я оттолкну тебя, то защищу тебя от того, что случилось с Пако и моим отцом. — Его глаза пронзают меня. — Я никогда больше не оттолкну тебя, Бриттани. Никогда. Я клянусь.

Его били? Клеймили? Я чувствую боль в животе, а к глазам подступают слезы.

— Тсс. — Он обнимает меня и гладит по спине. — Все хорошо. Я в порядке, — повторяет он снова и снова.

С ним все хорошо. Это радует. Мы упираемся друг в друга лбами.

— Ты должна знать кое-что. Я согласился на пари, так как в глубине души знал, что чувства убьют меня. И это почти случилось. Ты единственная девушка, которая заставила меня рискнуть всем ради будущего. — Он выпрямляется и делает шаг назад, чтобы посмотреть мне в глаза. — Прости меня. Mujer, просто скажи, чего ты хочешь, и я дам это тебе. Если ты будешь счастлива, только если я навсегда оставлю тебя в покое, — скажи. Но если ты все еще хочешь быть со мной, то я сделаю все возможное для этого… — Он теребит рубашку. — Как я могу доказать тебе, что я изменился?

— Я тоже изменилась, — отвечаю я. — Я не та девушка, что была раньше. И прости, но эта одежда… тебе не идет.

— Так ты хочешь этого?

— Ошибаешься, Алекс. Я хочу тебя. Не фальшивый образ. Я хочу тебя в джинсах и футболке, потому что это настоящий ты.

Алекс оглядывает себя и хихикает.

— Ты права. — Он снова смотрит на меня. — Однажды ты сказала, что любишь меня. Это правда?

Моя сестра наблюдает за нашим разговором. Она приветливо улыбается мне и этим подталкивает сказать ему правду.

— Я никогда не переставала любить тебя. Даже когда я отчаянно пыталась забыть тебя, я поняла, что не могу.

Он медленно вдыхает и с облегчением потирает лоб. Его глаза блестят от эмоций. Я чувствую, что у меня на глаза снова наворачиваются слезы, и сжимаю его рубашку в кулаке.

— Я не хочу все время драться, Алекс. Отношения должны приносить радость. Любовь должна быть доброй. — Я притягиваю его к себе. Я хочу ощутить его губы на моих. — Мы сможем?

Наши губы практически соприкасаются, но вдруг он отстраняется, а потом… О боже мой! Он приседает на одно колено передо мной и берет меня за руку. Мое сердце колотится как сумасшедшее.

— Бриттани Эллис, я хочу доказать тебе, что тот парень, которому ты поверила десять месяцев назад, станет успешным человеком, о котором ты мечтала. У меня есть план: я попрошу тебя выйти за меня замуж через четыре года, в день, когда мы окончим университет.

Он склоняет голову, и в его голосе появляются игривые нотки:

— И я гарантирую, что нам будет весело, хотя не обойдется без драк за тебя, страстная мамасита… но я возьму несколько уроков пикапа. Может быть, однажды мы вернемся в Фейерфилд и превратим его в то место, о котором всегда мечтал мой отец. Ты, я и Шелли. И любой из Фуэнтесов или Эллисов, кто захочет быть с нами. Мы будем одной большой сумасшедшей мексиканско-американской семьей. Что скажешь? Mujer, моя душа принадлежит тебе.

Я не могу перестать улыбаться, но одинокая слеза стекает по моей щеке. Как я могу не любить этого парня? Время, которое мы провели порознь, ничего не изменило. Я не могу не дать ему еще один шанс. Иначе я обману себя.

Пришло время снова рискнуть и довериться.

— Шелли, ты думаешь, что она примет меня обратно? — Алекс спрашивает мою сестру, и его волосы находятся в опасной близости от ее пальцев. Шелли не тянет его за волосы, а нежно гладит по голове. Я чувствую, как слезы струятся у меня по щекам.

— Да! — радостно кричит Шелли. Впервые за долгое время она выглядит счастливой. Два самых любимых человека сейчас рядом со мной; о чем я еще могу просить?

— Какую ты выбрал специальность? — спрашиваю я.

Алекс улыбается своей неотразимой улыбкой:

— Химию. А ты?

— Химию. — Я обвиваю руками его шею. — Поцелуй меня, чтобы понять, осталась ли она между нами. Потому что тебе принадлежит мое сердце, моя душа и все остальное.

Его губы наконец-то накрывают мои в самом страстном поцелуе. Невероятно! Солнечная система окончательно приходит в равновесие. И я получаю свой День сурка, даже не прося об этом.

Эпилог

23 года спустя

Миссис Питерсон закрывает дверь класса.

— Добрый день, и добро пожаловать на химию. — Она доходит до своего стола, опирается на его край и открывает классный журнал. — Я вижу, что вы уже выбрали себе места, но так как это мой урок, я рассажу вас… по алфавиту.

Выпускники начинают недовольно стонать — точно так же, как в первый день ее работы в старшей школе Фейерфилда больше тридцати лет назад.

— Мэри Алкотт, займите первое место. Ваш партнер Эндрю Барсон.

Миссис Питерсон идет дальше по списку, и постепенно все рассаживаются заново.

— Пако Фуэнтес, — произносит миссис Питерсон, указывая на стол позади Мэри.

Красивый молодой человек с бледно-голубыми глазами, которые достались ему от матери, и черными волосами, как у отца, занимает свое место. Миссис Питерсон смотрит на нового ученика поверх очков.

— Мистер Фуэнтес, не думайте, что я буду снисходительна к вам только потому, что ваши родители разработали лекарство, останавливающее прогрессирование болезни Альцгеймера. Ваш отец не закончил мой курс и завалил один из моих тестов, хотя у меня есть ощущение, что это был тест вашей мамы. Это означает, что я буду ожидать от вас большего.

— Si, Señora.

Миссис Питерсон смотрит в журнал.

— Джулианна Халлахер, пожалуйста, займите место рядом с мистером Фуэнтесом.

Миссис Питерсон замечает, как краснеет Джулианна, когда садится на стул рядом с ухмыляющимся Пако. После тридцати лет преподавания скорее изменится время приливов и отливов, только не она.

— А для тех из вас, кто хочет нажить себе проблемы, у меня есть политика нулевой терпимости…

Благодарности

Я должна поблагодарить стольких людей за помощь с этой книгой! Для начала выражаю огромную благодарность доктору Олимпии Гонсалес и ее студентам в Университете Лойолы; благодарю Эдуардо Санчеса, Хесуса Агирре и Карлоса Сунига, которые потратили бесконечные часы, придавая книге привкус испанской и мексиканской культуры. Я сразу прошу прощения за все ошибки, которые могла допустить, — они только мои, но надеюсь, вы гордитесь мною.

На написание этой книги меня благословила подруга Карен Харрис, которая каждый день помогает мне лично и профессионально. С самого начала моей карьеры меня бесконечно поощряет и поддерживает Мэрилин Брант, и я благодарна ей за дружбу. Без этих двух дам меня бы не было. Спасибо всем моим друзьям и семье, которые играют важную роль и в моей карьере, и в этой книге: Алеся Холлидей, Рут Кауфман, Эрика Дану-Хасан, Сара Даниель, Эрика О'Рурк, Марта Уайтхэд, Лиза Лэнг, Шеннон Гриланд, Эми Кан, Дебби Фейгер, Марианн Уайтхэд, Рэнди Сак, Венди Кусман, Лиан Фрид, Роберта Кайзер и, конечно, Дилан Харрис (и Иисус и Карлос), который научил меня сленгу подростков, — ваши матери должны вами гордиться.

Выражаю огромную признательность моему агенту Кристин Нельсон и моему редактору Эмили Истон, которые сделали все, чтобы эта книга появилась на свет.

Фран, Саманта и Бретт, спасибо, что катались на американских горках со мной, вы — мое вдохновение. И спасибо моей сестре Тамаре — ты научила меня никогда не сдаваться.

Я хочу сказать огромное спасибо моей дорогой подруге Нэнси Мартинес, которая посвятила жизнь работе с людьми с ограниченными возможностями. Спасибо, что позволила мне провести время со своими воспитанниками. Они самые неравнодушные и счастливые люди.

Мои сестры по блогу — команда молодых писателей, частью которой я была. Дамы, вы такие смешные. Я так благодарна писателям-романтикам Америки за главы о Чикаго — Городе Ветров.

Спасибо Сью Хенеган из департамента полиции Чикаго, которая не только посвятила свою жизнь государственной службе, но рассказывала мне о бандах, оружии и прочих вещах, которые упоминаются в этой книге.

Наконец, я хочу поблагодарить своих фанатов. Вы — лучшее, что у меня было, когда я писала роман, и я никогда не устаю читать ваши бумажные и электронные письма. Я хочу поблагодарить фанатов, которые реально помогли мне, — Лекси (модератора моей фан-дискуссионной группы), Сьюзен и Диану, которые подходят под определение суперфанатов.

Жду обратной связи от читателей. Заходите на мой сайт !

Примечания

1

No estes chingando — не доставай. (Здесь и далее — примеч. пер.).

(обратно)

2

Nenas — девочки.

(обратно)

3

Culero — придурок.

(обратно)

4

Mi’amá — моя мама.

(обратно)

5

Boca — рот.

(обратно)

6

De prisa — скорее, быстрее.

(обратно)

7

Huevos и tortillas — яичница и лепешки.

(обратно)

8

Cállate la boca — заткнись, закрой рот.

(обратно)

9

Por favor — пожалуйста.

(обратно)

10

Mojado — мокро.

(обратно)

11

Так называют нелегальных иммигрантов из Мексики, переплывших или перешедших вброд реку Рио-Гранде.

(обратно)

12

Es un Ganguero — любитель легкого заработка (бандит).

(обратно)

13

Chichis — грудь.

(обратно)

14

Cabróna — сучка, стерва.

(обратно)

15

«Бриолин» — экранизация одноименного бродвейского мюзикла, описывающего жизнь американской молодежи 1950-х годов. Герои Джона Траволты и Оливии Ньютон-Джон влюбляются, расстаются и вновь находят друг друга.

(обратно)

16

Оценки в школах США ставят не цифрами, а буквами «А», «В», «С», «D», «F» (первые буквы английского алфавита). «А» соответствует русской оценке 5, или «отлично», «С» — 3, или «удовлетворительно». Успешной считается оценка не ниже «С», а для продолжения обучения по окончании школы требуется оценка не ниже «В».

(обратно)

17

Me entiendes? — Тебе понятно?

(обратно)

18

Si. Entiendo. — Да. Понятно.

(обратно)

19

Ven pa’ca! — Иди сюда!

(обратно)

20

Нулевая терпимость (нулевая толерантность) — политика, которая предусматривает назначение максимально сурового наказания даже за незначительные проступки с целью устранения нежелательного поведения.

(обратно)

21

Vete a la verga. — Пошел ты!

(обратно)

22

Cállate el hocico. — Заткни свою пасть!

(обратно)

23

Gringa — блондинка.

(обратно)

24

Mis mates — мои друзья.

(обратно)

25

El Diablo — дьявол.

(обратно)

26

Mujer — женщина.

(обратно)

27

Chica — девушка, детка.

(обратно)

28

Mierda — дерьмо.

(обратно)

29

Andas bien? — Все хорошо?

(обратно)

30

Гудини, Гарри (1874–1926) — настоящее имя Эрих Вайс; знаменитый иллюзионист-«эскапист». Поражал воображение современников тем, что в считанные секунды мог освободиться от веревок и цепей, из закрытых ящиков и сундуков и т. п.

(обратно)

31

«Нейман Маркус» (англ. Neiman Marcus) — американский элитный универмаг, в котором представлены бренды премиум-класса.

(обратно)

32

Hombre — мужчина.

(обратно)

33

Ho — шлюха.

(обратно)

34

Tu casa — твой дом.

(обратно)

35

Muchos billetes — множество банкнот. Здесь: состояние.

(обратно)

36

Carajo! — Вот черт!

(обратно)

37

Huevos — яйца.

(обратно)

38

Сотра — приятель.

(обратно)

39

No chingues con ella — Отстань от нее.

(обратно)

40

Por qué? — Почему?

(обратно)

41

Perra — сука.

(обратно)

42

No hay prolema — нет проблем.

(обратно)

43

La policía — полиция.

(обратно)

44

Сатин Гуд (англ. Satin Hood) — «Атласный капюшон», аллюзия на Робина Гуда.

(обратно)

45

Puta — шлюха.

(обратно)

46

Mota — запах марихуаны.

(обратно)

47

Cállate — заткнись.

(обратно)

48

Епапо — гном, лилипут, малыш.

(обратно)

49

Cabron me dolio! — Блядь, как больно!

(обратно)

50

La tengo dura — неловко, неудобно.

(обратно)

51

Gracias a Dios — слава богу.

(обратно)

52

«Чикаго Кабс» (англ. Chicago Cubs) — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола.

(обратно)

53

«Take me out to the ball game» — песня, написанная в 1908 году и ставшая неофициальным гимном североамериканского бейсбола.

(обратно)

54

Corona Extra — светлое пиво производства мексиканской компании Grupo Modelo.

(обратно)

55

Que tienes, ese? — Что такое? В чем дело?

(обратно)

56

El buey — бык.

(обратно)

57

Vamos a gozar! — Получим удовольствие!

(обратно)

58

Por quéno? — Почему нет?

(обратно)

59

Tengo un problema grande — У меня серьезная проблема.

(обратно)

60

Gracias — спасибо.

(обратно)

61

Contesta — ответь.

(обратно)

62

Estás loco, güey? — Ты сошел с ума?

(обратно)

63

Умпы-Лумпы — маленькие человечки, ростом не выше колена, которые работали на шоколадной фабрике Вилли Вонки в книге английского писателя Роальда Даля «Шоколадная фабрика».

(обратно)

64

Nadie — никому.

(обратно)

65

Que те importa! — Для меня это важно!

(обратно)

66

Panocha — грубое ругательство.

(обратно)

67

Pendejo — придурок.

(обратно)

68

Mira — здесь: слушай.

(обратно)

69

«Беретта» — одна из главных итальянских компаний по производству оружия. Ее продукция стоит на вооружении полиции и армии во многих странах мира, широко используется для самообороны гражданскими лицами.

(обратно)

70

Se nos fue mi Papá— Отца уже нет.

(обратно)

71

«Цéссна» — название американских самолетов производства одноименной фирмы (англ. Cessna Aircraft Company), от малых двухместных до бизнес-джетов.

(обратно)

72

Que pasa? — Что случилось?

(обратно)

73

Qué mierda! — Какого черта!

(обратно)

74

Querida — дорогая.

(обратно)

75

«Зиплок» (англ. Ziploc) — товарный знак пластиковых пакетов различного размера, которые можно герметично закрывать при помощи специальной запатентованной застежки. Используются для хранения, заморозки продуктов питания и др.

(обратно)

76

Dios mió — О боже.

(обратно)

77

Mi vida — жизнь моя.

(обратно)

78

Niños — дети.

(обратно)

79

Bendita! — Святые небеса!

(обратно)

80

Es ип cabron de mierda! — Он настоящий засранец!

(обратно)

81

Lo juro! — Я клянусь!

(обратно)

82

Здесь идет речь о «втором мексиканско-американском поколении» (англ. The Mexican-American Second Generation). Сейчас мексиканскую общину составляют иммигранты и их потомки. Иммиграция из стран Латинской Америки (главным образом из Мексики) началась в начале XX века и активно продолжается до сих пор. Чикаго (в его пригороде разворачиваются события романа) — это второй крупнейший город США по концентрации живущих там мексиканцев.

(обратно)

83

Estábien — все хорошо.

(обратно)

84

Виепа torta — здесь: лакомый кусочек.

(обратно)

85

Имеется в виду машина «шевроле-блейзер» (англ. Chevrolet Blazer).

(обратно)

86

Amigo — друг.

(обратно)

87

Preciosa — великолепно.

(обратно)

88

Ese! — Эй, ты!

(обратно)

89

Mi mejor amigo — мой лучший друг.

(обратно)

90

Pochos — так называют испанцев, которые родились или выросли в Америке.

(обратно)

91

Vete, cabrón no molestes. — Давай иди отсюда, паршивец, не приставай.

(обратно)

92

Mojados — латиносы.

(обратно)

93

Ahora los declare marido y mujer. — Объявляю вас мужем и женой.

(обратно)

94

No es gran cosa — ничего особенного, ничего страшного.

(обратно)

95

Abre la puerta, soy Elena. — Открой дверь, это Елена.

(обратно)

96

Vete vete. — Входи, входи.

(обратно)

97

Soy Jorge. — Это Хорхе.

(обратно)

98

Cabron — сволочь, козел.

(обратно)

99

Caramelo — карамель.

(обратно)

100

Chula (исп.) — крутая девушка, шикарная, обалденная, клевая.

(обратно)

101

Perdón — прости, извини.

(обратно)

102

Mentiras! — Вранье!

(обратно)

103

Loco — сумасшедший.

(обратно)

104

Estábien — это хорошо.

(обратно)

105

Comprendes, amigo? — Понял, друг?

(обратно)

106

Gringos — гринго; в Латинской Америке презрительное название неиспаноязычных (либо непортугалоязычных) иностранцев, особенно американцев.

(обратно)

107

Спортивный автомобиль «фольксваген-кармен-чиа» (англ. Volkswagen Karmann Ghia) 1972 года выпуска.

(обратно)

108

Me voy — я ухожу.

(обратно)

109

Somos hermanos, с'по? — Мы же братья?

(обратно)

110

Seguro! — Точно, уверен.

(обратно)

111

Сотра — брат.

(обратно)

112

Виннетка — богатая деревня, расположенная в 26 км к северу от центра Чикаго.

(обратно)

113

Докерсы (англ. Dockers) — товарный знак популярных удобных мягких брюк-слаксов производства компании «Ливан Страусс энд К°.» (англ. Levi Strauss and Co.).

(обратно)

114

Elmero tero — совсем один.

(обратно)

115

Nada — ничего.

(обратно)

116

Mi amor. Vamos! — Моя любовь. Пойдем!

(обратно)

117

Cuerpo perfecto — роскошное тело.

(обратно)

118

Preciosa — дорогая.

(обратно)

119

Oluídalo — забудь.

(обратно)

120

Chorizo con huevos — яичница и чоризо.

(обратно)

121

Porfis — пожалуйста.

(обратно)

122

Сото el Viejo — как твой старик.

(обратно)

123

Somos cuates, Alejandro — мы друзья, Алехандро.

(обратно)

124

Padre — отец.

(обратно)

125

Claro, Papá — конечно, папа.

(обратно)

126

Quién está ahí? — Кто там?

(обратно)

127

Mujer. Me oyes? — Слышишь (ты поняла)?

(обратно)

128

Muchacho — парень, мальчик.

(обратно)

129

Muñeca — куколка.

(обратно)

130

Como un ángel. — Ты похожа на ангела.

(обратно)

131

Me siento una mierda — я чувствую себя ужасно.

(обратно)

132

No lo puedo creer, ganaste la apuestal — Поверить не могу, ты выиграл спор!

(обратно)

133

Lo siento mucho. — Мне очень жаль.

(обратно)

134

Estoy enamorado. — Я влюблен.

(обратно)

135

Lo juro! — Клянусь!

(обратно)

136

Créeme — поверь мне.

(обратно)

137

«Вайзин» (англ. Visine) — товарный знак глазных капель нескольких видов производства компании «Пфайзер» (англ. Pfizer, Inc.), Нью-Йорк. Рекламный лозунг: «И никакой красноты».

(обратно)

138

Un rajado — лузер.

(обратно)

139

El viejo — старик.

(обратно)

140

Escuincle — хлюпик.

(обратно)

141

Jefe — босс.

(обратно)

142

Es un cabrón. — Он мерзавец.

(обратно)

143

Табаско — очень острый соус из мякоти спелых плодов кайенского перца.

(обратно)

144

Se acabo. — Все кончено.

(обратно)

145

Estoy perdido. — Я потерялся.

(обратно)

146

Джон Гришем — американский писатель, политик. Известен как автор многих литературных бестселлеров, экранизированных в Голливуде, мастер триллера.

(обратно)

147

El traidor — предатель.

(обратно)

148

El dolor — боль.

(обратно)

149

Пикси — небольшие создания из английской мифологии, разновидности эльфов или фей.

(обратно)

Оглавление

1. Бриттани

2. Алекс

3. Бриттани

4. Алекс

5. Бриттани

6. Алекс

7. Бриттани

8. Алекс

9. Бриттани

10. Алекс

11. Бриттани

12. Алекс

13. Бриттани

14. Алекс

15. Бриттани

16. Алекс

17. Бриттани

18. Алекс

19. Бриттани

20. Алекс

21. Бриттани

22. Алекс

23. Бриттани

24. Алекс

25. Бриттани

26. Алекс

27. Бриттани

28. Алекс

29. Бриттани

30. Алекс

31. Бриттани

32. Алекс

33. Бриттани

34. Алекс

35. Бриттани

36. Алекс

37. Бриттани

38. Алекс

39. Бриттани

40. Алекс

41. Бриттани

42. Алекс

43. Бриттани

44. Алекс

45. Бриттани

46. Алекс

47. Бриттани

48. Алекс

49. Бриттани

50. Алекс

51. Бриттани

52. Алекс

53. Бриттани

54. Алекс

55. Бриттани

56. Алекс

57. Бриттани

Бриттани

Эпилог

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg