«Спаси меня»

Спаси меня (fb2) - Спаси меня 373K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Логан Ченс

«Спаси меня»

Логан Ченс

Серия «Возбуди меня» ?3

***

Переводчик — Наталья Лобода

Редактура и вычитка — Анна Бродова

Обложка — Наталия Айс

Оформление — Наталия Павлова

Перевод выполнен для группы -

***

Аннотация:

Роман о лучших друзьях, ставших возлюбленными. Жизнь меняет всех нас. Но не

так сильно, как война.

Райан Вагнер только что уволился со службы, и изо всех сил пытается устроить свою

жизнь в Майами.

Единственным сувениром, времени проведенного за границей, является травма плеча.

Из-за нее, он вновь сближается со старым лучшим другом.

Лиззи «Ящерка» Паркер не видела Райана «Плаксу» Вагнера с тех пор, как он отправился

в лагерь новобранцев. Мальчик, ушедший туда, не имеет ничего общего с мужчиной,

который вернулся.

Будучи физиотерапевтом, Лиззи с удовольствием разминает мышцы на его сильных

руках. Между ними просто дружба.

Дружба, которой она дорожит с тех пор, как была маленькой девочкой. Но когда

границы становятся размытыми, а затем и вовсе перестают существовать, сможет

ли она сдержать свои чувства?

Что происходит, когда жизнь бросает вам крученый мяч, и все уже совсем не так, как

кажется?

Одни люди не видят кого-то по-настоящему, пока не становится слишком поздно.

Для других же достаточно лишь одного взгляда.

Но эти двое живут иллюзией, которая в один прекрасный момент спадет.

Вот история Лиззи и Райана, которые пытаются помочь друг другу найти ответы,

которые они оба ищут.

Пролог

Мы все отвечаем на вопросы. Как вас зовут? Откуда вы?

Жизнь – всего лишь ряд вопросов.

Поначалу, идут легкие вопросы. Сколько будет два плюс два. Какого цвета небо?

Затем они становятся сложнее, и на них не так-то легко ответить. «Где ты был

прошлой ночью?» – спрашивают родители. «Почему ты не позвонил?» – хочет знать

приставучая подружка. Все эти вопросы – чтобы больше о вас узнать. Чтобы выведать

информацию.

Когда мы стареем, у жизни появляется способ изменить эти вопросы, на более

личные, более глубокие. Они направлены на переоценку ценностей.

Некоторые люди, овладевают мастерством избегания вопросов. И со временем, они

совершенствуют свое мастерство.

Ну, я в этом, чертов мастер. Нет людей похожих на меня. Я – закрытая книга. Та,

которую никто никогда не прочтет. Которая просто стоит на полке, в надежде, что она

остается потерянной в стеллажах жизни.

Потому что даже я не могу справиться с ответами на мои вопросы.

Глава 1

Плакса

Ублюдок из морской пехоты

Жизнь.

У жизни есть забавный способ вывернуть все наизнанку и перевернуть с ног на

голову. Служба в армии должна была быть забавной, и поначалу так и было. В глубине

души я очень хотел воевать за свою страну, защищать наши земли. Мне еще и колледж

оплатят? Запишите меня скорее.

Но служба изменила меня. Она превратила меня из мальчика, которым я был,

когда начал служить, в мужчину. И такая перемена не всегда проходит просто. На самом

деле, было чертовски, сложно. В лагере новобранцев, я был готов все бросить, много раз.

Находясь в Афганистане, я много раз хотел уволиться. Но так этого и не сделал.

Конечно же, я этого не сделал. Я ведь боролся не ради великих целей. Нет, я

сражался за своих товарищей, за мужчин, которые служили рядом со мной. За моих

друзей.

Я пошел в армию сразу после окончания школы, желая жить более значительной и

лучшей мечтой. Получил же я, лишь культурный шок для своих чувств.

Сразу после основной подготовки, меня отправили в Афганистан.

И то время, что я там провел – одна из тех вещей, которую мне бы хотелось

забыть. Заменить новыми впечатлениями. Адаптироваться и преодолеть. Именно это я и

сделал.

– Вагнер, Райан Вагнер? – зовет меня медсестра.

Я киваю ей головой, а затем встаю с места.

– Это я, – говорю я. Моё сто девяносто шести сантиметровое тело возвышается над

ней. Она поднимает взгляд от карты, которую держит, и улыбается.

От совершенно белой комнаты, в которую она ведет меня, мои ладони потеют. Все

чистое и стерильное. Мой взгляд падает на инструменты аккуратно разложенные на

стальном подносе, и я сажусь на маленькую кушетку.

– Доктор сейчас подойдет, – говорит милая блондинка, улыбаясь мне. Это

приятная улыбка, с белыми зубами, наполненная уверенностью.

Входит доктор и, когда он садится на стул, я отмечаю его коренастую фигуру, очки

и редеющие волосы. Его глаза прикованы к моей карте, и он тихонько хмыкает,

перелистывая страницы.

Наконец, он поднимает на меня глаза.

– Ах, Райан. Как ты сегодня, сынок?

– Замечательно. По-прежнему проблемы с плечом.

Хотел бы я вам рассказать, что травма плеча произошла, когда я сражался с

неприятелем в нашем лагере, или во время рейда посреди ночи, но, нет. Не было ничего

такого впечатляющего и волнующего. Я повредил плечо во время футбольной игры.

Мной занялся Прайвет Хаммел, и мое плечо больше никогда не станет прежним.

Доктор Джеймс, поправляет на носу очки и поднимается на ноги. Он надавливает

и дергает меня за плечо, и боль немного невыносима. О’кей, точнее, намного больше, чем

«немного невыносима».

– Я думаю, тебе нужен физиотерапевт. Я назначу вам встречу, – говорит он, делая

пометки.

– Спасибо, – говорю я, потирая плечо, пока он заполняет карту.

Доктор Джеймс хватает какую-то светящую штуковину и светит мне в глаза.

– Головные боли?

– Нет. Никаких головных болей, – говорю я с трудом, задыхаясь из-за шпателя для

продавливания языка, которым он сейчас пытается меня убить.

Он слегка приподнимает губы, оголяя зубы. Проверяет мои уши и сердцебиение.

Закончив осмотр, он разрешает мне идти.

Я запрыгиваю в свой красный грузовик и вспоминаю день, когда я вернулся домой

несколько месяцев назад. Мама, широко улыбается, пока везет меня из аэропорта. Ее

глаза вспыхнули на два оттенка ярче, когда она увидела, что ее маленький мальчик

вернулся домой. Я тоже был счастлив вернуться домой. Но когда ее вопросы навели меня

на воспоминания о времени проведенном за границей, я замолчал.

Я не хотел говорить о том, как служил.

Все еще не хочу.

После возвращения домой после осмотра, мой брат Девин, стучит в дверь моей

комнаты.

– Готов идти?

– Конечно, куда мы идем?

Он пожимает плечами.

– Прогуляться. В бар. Да куда угодно, где есть алкоголь.

Я смеюсь.

– Звучит отлично.

Девин не только мой брат, он – мой лучший друг. Между нами небольшая разница

в возрасте, поэтому мы близки, и он всегда прикрывал мою спину.

Мы направляемся на пляж Саус, где оба готовы выпустить пар. В местных барах

уже много народу, и мы решаем отправиться в «Mecca». Мы пробираемся через толпу к

барной стойке. Неоновые огни отражаются от потных вращающихся тел, заполняющих

танцпол. Мои глаза бродят от одной горячей цыпочки к другой. Мне подмигивает

фигуристая брюнетка. Мило.

Девин ухмыляется, когда замечает, что я пристально осматриваю нескольких дам,

и качает головой, заказывая нам обоим пиво. Не хочу показаться мудаком, но он знает что

я – магнит для кисок. Женщины любят военных. Но и он не обделен вниманием. Судя по

тому, что я слышал, его музыкальная группа «Twisted Monks», хорошо известна местной

аудитории ( Прим.пер.: Twisted Monks – Извращенные монахи). Он ведущий вокалист

группы, которую он и его друзья основали несколько лет назад. Я не видел их

выступления вживую, слышал только записи на дисках. Вот что происходит, когда ты

пропадаешь на четыре года: твой брат становится местной полу-знаменитостью.

Он протягивает мне пиво, и я еще раз оглядываю бар, и вот тогда-то я и вижу ее.

Элизабет Пэкер. Ящерку. Я еще не видел ее после возвращения. Мы были

лучшими друзьями, с тех пор, как я себя помню. С тех пор, как мы еще пешком под стол

ходили, как копались в песке на пляжах Майами, ища морские раковины. С тех пор, как

мы оба без вопросов могли ночевать дома друг у друга. Но как только началось половое

созревание, и я начал просыпаться с утренним стояком, ночевки, конечно, прекратились.

Ящерка Лиззи Пэкер, сидит с группой девушек, и я осматриваю ее. Обтягивающее

черное платье, туфли на каблуках, длинные светлые волосы ниспадают на голые плечи.

Она хорошенькая. На самом деле – красивая.

– Смотри, кто здесь, – говорю я Девину, указывая в сторону Лиззи и ее подруг.

– Кто это? – его глаза устремляются в ее сторону, а затем обратно на меня.

– Лиззи. Ты ведь помнишь ее?

Он оборачивается, чтобы лучше ее рассмотреть.

– Святое дерьмо! Она – горячая.

– Да, – выдыхаю я, и делаю большой глоток пива.

Она определенно изменилась с тех пор, как мы были детьми.

Я ставлю пиво на стойку, расправляю плечи и направляюсь к ней.

– Ящерка? – спрашиваю я, наклоняясь к ее уху, чтобы она меня услышала сквозь

громкую музыку.

Она поворачивается и смотрит на меня, ее светло-карие глаза расширяются, и она

улыбается.

– О, Боже мой! Плакса?

Прозвище, которым она меня назвала, заставляет меня поморщиться. Давайте я

вам все объясню до того, как вы услышите это от кого-нибудь еще.

Третий класс. Огромное дерево. Ты непобедим – когда тебе девять. Я чувствовал,

что смогу забраться на макушку, возможно, даже смогу спрыгнуть с ветвей на соседнее

дерево. Я был так неправ.

Я никогда не забуду то падение. Ничего не помешало мне оказаться внизу. На

камне. Итог – я врезался в него со всего маху. К счастью для меня, ничего не сломал. Тела

детей гораздо более устойчивы к супергеройским действиям и глупым завоеваниям.

Тогда, возможно, было пролито несколько слез. Отсюда и прозвище Райан «Плакса».

Но, если вы, меня так назовете, я могу причинить вам боль... и не на забавный,

эксцентричный манер.

– Да, да. Это я, – отвечаю я ей с огромной улыбкой на лице. Я так рад, что сейчас с

ней разговариваю.

Глава 2

Ящерка

У каждой девушки есть парень, которого она навсегда любила.

Вау, это взрыв из прошлого. Прошло четыре года с тех пор, как я последний раз

видела Райана Вагнера. Четыре года с тех пор, как я что-то о нем слышала. Я и забыла,

какой он высокий. Даже на каблуках, рядом с ним я чувствую себя крошечной.

Он выглядит хорошо. Действительно, очень хорошо. Исчез тот мальчик из школы

и на его месте, этот... военный. Очень сексуальный военный, с вылепленными мышцами

и четкими чертами лица. Мне хочется отдать ему честь и исполнить все его приказы.

Хорошо, больше никаких коктейлей сегодня.

Лекси ударяет меня локтем, и я прочищаю горло, чтобы представить Райана и его

младшего брата Девина, моим лучшим подругам Лекси и Белинде.

– Эй, я слышала, как ты поешь, – говорит Лекси, указывая на Девина. – Помнишь,

Белинда, тот место, куда мы пошли после игры «Майами Хит»?

– Ох, фанатки «Хит»? – спрашивает Девин, и, не успели мы оглянуться, как эти

трое погрузились в разговор о баскетболе.

– Как ты поживаешь? – спрашивает Райан, улыбаясь мальчишеской улыбкой, из-за

которой он частенько попадал в неприятности в школе. Она также много раз, избавляла

его от неприятностей. Это его личное смертоносное оружие.

– Замечательно. Как служба? – невнятно выговариваю я, кто-то действительно

должен отнять у меня мой напиток.

Райан улыбается.

– Хорошо. Я выжил. Так что, думаю, это победа.

– Я рада, что ты здесь, – я наклоняюсь, чтобы его обнять и… Крепкие руки Райана

обхватывают мое тело у самого пола. Я хочу жить в этом моменте. Не хочу, чтобы он

меня когда-нибудь отпускал. Он так вкусно пахнет.

Как только мои ноги твердо встают на пол, заклинание разрушено. Это Райан. Я не

собираюсь вести себя, как какая-то тупая девочка-подросток из школы.

Нет, я достаточно много раз вела себя так в школе. Поэтому, я поправляю юбку, и

возвращаю свои чувства обратно в зону дружбы, в которой я всегда находилась, когда

была рядом с ним.

Но, черт возьми, он великолепен. И, я знаю, Белинда с этим согласна. Она смотрит

на него так, словно он – новый десерт в меню Макдоналдса.

Я раскрою вам маленький секрет, если вы еще не догадались: я была сильно

влюблена в Райана в школе. Он же, никогда не испытывал аналогичных чувств ко мне, и

я никогда ничего не делала, чтобы что-то изменить, но как только он обнял меня, и меня

окутал запах его одеколона, я будто вернулась назад в школу. Мне шестнадцать, и я о нем

мечтаю. Серьезно, кто-нибудь, остановите меня.

Я отставляю от себя «Маргариту». Смотрю в его светло-зеленые глаза, когда он

наклоняется ближе.

– Сколько таких коктейлей ты выпила? – он указывает на мой бокал, и я улыбаюсь.

– Так очевидно?

– Это мило, – подмигивает он. – В последний раз, когда я видел тебя пьяной, мы

были на выпускной вечеринке у Джули.

О, Боже! Вы же знаете, что у каждого из нас есть такой момент в жизни, за

который нам стыдно, и мы бы хотели, чтобы он никогда не случался. Вот он, мой момент.

Я была пьяной. Все огромные ошибки начинаются с этих трех слов, не так ли? Так вот,

Райан уезжал в армию, ну, и я расчувствовалась. Той ночью, «жидкое» мужество

заставило меня его поцеловать. Без языка. Просто медленный поцелуй его полных губ.

Через неделю он отправился в лагерь новобранцев, и на этом все. Он даже не воспринял

это всерьез или что-то в этом роде. Я качаю головой.

– Не напоминай мне. Это была плохая ночь.

Он пожимает плечами.

– Не такая уж плохая.

Мои щеки вспыхивают.

– Да, ладно! – шлепаю его по руке. – Обещаю, у нас не будет повторения той ночи.

– Ох, очень плохо.

Мои глаза в шоке расширились. Он серьезно? Райан пристально смотрит на мои

губы, чуть дольше обычного, и мне становится жарко.

Я наклоняюсь, намереваясь повторить поцелуй, который подарила Райану на

выпускной вечеринке у Джули, но прежде чем мне удается выставить себя дурочкой во

второй раз, знакомый голос меня прерывает:

– Райан Вагнер.

Я узнаю этот голос где угодно. Он много раз насмехался надо мной в школе.

Бывшая подружка Райана, Анна Скотт. Может быть, «подружка» – это слишком сильно

сказано. Они встречались неделю, а потом Райан ее бросил. Я небрежно выпрямляюсь и

улыбаюсь девушке, которая ненавидела меня лишь за то, что я была лучшим другом

Райана. Много девушек меня ненавидело. Нелегко было быть его другом, но я это

вытерпела.

Она напряженно мне улыбается, а затем подходит ближе к Райану.

– Что ты здесь делаешь?

Он смотрит на нее сверху вниз, а затем делает шаг ко мне.

– Я наверстываю упущенное с Лиззи.

Она смотрит на него, затем на меня, едва скрывая презрение в голубых глазах.

– Что ж, было здорово, наткнуться на тебя, Райан, – говорит она, забирая напиток у

бармена. – Увидимся.

– Нет, если я увижу тебя первой, – бормочу я.

Райан смеется.

– Она, похоже, не очень-то рада тебя видеть.

– Ну, я – дьявол, помнишь?

Он снова смеется, подходя еще ближе. Между нами нет места.

– Да? Ну и где в этом платье ты прячешь рожки? – мне кажется, что у нас тот

самый момент? Мне правда жаль, что я выпила третью «Маргариту». Его взгляд скользит

по моему телу, и он делает большой глоток пива.

Девин, Лекси и Белинда бросили нас, отправившись на танцпол, и здесь внезапно

становится очень жарко. Во-первых, Райан выглядит чертовски сексуально; во-вторых,

Коннор и его друг, Эрик, брат Лекси, идут в нашу сторону.

Дерьмо!

Я была на одном свидании с Коннором. Возможно, на горизонте маячит и второе

свидание, но прямо сейчас я не хочу об этом думать. Я наклеиваю на лицо фальшивую

улыбку. Кайла, подруга Эрика, мне машет.

– Привет, Лиззи, – говорит Коннор, обходя Райана и обнимая меня. Он рисуется,

из-за чего мне неудобно. Я сразу же ищут глаза Райана. Но, похоже, ему все равно,

поэтому я притворяюсь, что и мне тоже.

После того, как я всех знакомлю, рассказываю подошедшим, что Райан – старый

школьный друг.

Райан и Девин, в конечном итоге уходят, и я остаюсь наедине с Коннором. Но, мои

мысли укатили вслед за Райаном Вагнером.

Глава 3

Плакса

Я охочусь на зло, существование которого вы не хотите признавать.

Кто, черт возьми, этот мудак? Было просто великолепно, что я случайно

встретился с Лиззи, и вот подошел этот рыжий мудак, и обнял ее.

Интересно, насколько у них все серьезно? Ох, бля. Кто я такой, чтобы волноваться

об этом. Она – мой друг, по крайней мере, была им когда-то. Так что, кому какое дело,

что она встречается с этим парнем? В школе Лиззи встречалась с несколькими парнями, и

меня это не касалось. Я вмешивался лишь в том случае, если они были придурками.

Мы с Девином прогуливаемся по пляжу Саус, и я отмахиваюсь от мыслей о Лиззи.

– Рад, что пошел со мной? – спрашивает Девин.

– Да, – я действительно рад. Мы в первый раз вместе проводим время, с тех пор

как я вернулся домой.

– Лиззи – горячая. Ты взял ее номер? – спрашивает он, направляясь в неприметный

бар.

– Не-а. Она с другим парнем.

– С тем неудачником? Я думаю, ты должен ей позвонить. Ты мог бы поиметь эту

телку, – говорит он.

Я вздрагиваю, когда он говорит так о Лиззи. Она всегда была просто другом.

– Да, может быть, – я меняю тему, и мы с удовольствием нацениваем новое

популярное место в Майами.

Позже ночью, когда я почти засыпаю, мне на ум приходит сияющая улыбка Лиззи,

и уплывая в сон, гадаю, а что, если…

***

Несколько дней спустя, я поднимаюсь по ступенькам в приемную физиотерапевта.

Сейчас жарко, как и всегда во Флориде, и у меня пульсирует плечо и шея. Я вхожу в

большую зону ожидания, вокруг слышны музыка, играющая откуда-то сверху, и мягкие

перешептывания пациентов, сидящих на стульях вдоль стены. Когда я подхожу к стойке

регистрации, поднимаю глаза, а там (ну, черт возьми!), стоит ни кто иной, как Лиззи,

сконцентрированная на карте, лежащей перед ней. Полагаю, Лиззи осуществила свою

мечту стать физиотерапевтом. Я чувствую себя задницей, из-за того, что не знал об этом.

Ее волнистые светлые волосы, забранные в хвост и розовая униформа – это «мокрый» сон

любого пациента. Когда у нее появились такие идеальные сиськи? И эта соблазнительная

задница, которая вызывает вопрос: какие сейчас на ней трусики? Высокий хвост на ее

голове, напоминает о тех временах, когда мы были детьми и болтались целыми днями на

площадке для катания на роликах. У нее в ушах забавные серьги в виде досок для

серфинга, которые вызывают улыбку. Она поднимает глаза, видит меня и машет рукой.

– Райан, привет.

Улыбаясь, я махаю в ответ, а затем сажусь рядом с остальными пациентами.

Через полчаса она входит в зону ожидания и называет мое имя.

Я следую за ней через два ряда дверей, и когда она ведет меня в крошечную

комнату, у меня перехватывает дыхание.

Не помню, о чем я думал раньше, но уверен, что, черт возьми, не ожидал, что мы с

ней будем наедине в отдельной комнате. Я переступаю порог, а ее явно не смущает эта

ситуация.

Конечно, ее ничего не смущает. Я слишком остро реагирую. Это ее работа. Она –

профессионал. Я прохожу в тускло освещенную комнату, и она поворачивается ко мне.

– О’кей, мне нужно, чтобы ты снял рубашку и лег на стол.

Под «столом», она подразумевает кровать. Это полноценная кровать. Ну, в

большей степени кровать, чем обычный стол для осмотра больного.

Одной рукой я дергаю за вырез и стягиваю футболку через голову. Ее глаза

отрываются от карты и скользят по моей груди, вниз к прессу, и обратно.

– Милая татуировка, – говорит она, говоря об орле, выбитом над сердцем.

Бросив футболку на стул у стены, я забираюсь на «стол», и ерзаю, стараясь

устроиться удобнее.

– Благодарю.

– Мне нужно, чтобы ты лежал на животе, – говорит она, низким тоном, которого я

раньше не замечал в ее голосе.

– О, извини, – я переворачиваюсь на живот и стараюсь расслабиться.

– Сегодня я собираюсь начать с глубокого мышечного массажа шеи, плеч и спины.

Просто расслабься и наслаждайся.

Она включает легкую музыку, и я закрываю глаза. Ее покрытые лосьоном руки

вступают в контакт с моей кожей, и мое сердце падает в потерянную бездну моей души. У

нее волшебные руки, которые надавливают на мышцы с идеальным давлением. Она

просто создана для этого.

В песне поют о воспоминаниях, о танцах с утраченной любовью, и я расслабляюсь.

Мои глаза остаются закрытыми во время всего массажа, и сердце бьется в медленном

устойчивом ритме.

Мои мысли возвращаются к последнему году в школе, а именно, к последнему

часу выпускного вечера. Я туда пошел с какой-то девочкой... Хизер или Холли. В любом

случае, я ужасно провел время. Лиззи появилась с каким-то придурком из музыкальной

группы. Кажется, он играл на тромбоне или чем-то в этом роде.

Я уже знал, что после окончания учебы я пойду в армию, и Лиззи не была

счастлива из-за того, что я уезжаю.

Она нашла меня снаружи, пока я ждал, когда я моя пара попрощается со всеми. Я

прислонился к «Ford Taurus» моего отца, посматривая на двери каждый раз, когда они

открывались, надеясь, что моя пара, наконец-то, будет готова отправиться на вечеринку

после выпускного бала, на которую мы были приглашены.

Двери открылись, только это была не Хизер, это была она... Ящерка.

Я засмеялся, когда она направилась ко мне.

– Где мистер «мне семьдесят шесть, поэтому я играю на тромбоне»?

Она улыбнулась.

– О, он отправился в город, чтобы возглавить большой парад.

Она подошла ближе, протягивая руку к моей груди.

– Райан, – прошептала она.

– Да, что случилось?

Ее рука легла на мою грудь, и я опустил голову, чтобы посмотреть в ее мягкие

карие глаза.

– Обещай мне, что не перестанешь общаться со мной после того, как уедешь.

Обещай мне, что будешь в безопасности и вернешься домой. Ее глаза наполнились

слезами, и я вытер каплю, стекающую по ее щеке.

– Ящерка, я обещаю. Ты – мой лучший друг. Мы с тобой навсегда, помнишь?

Только проблема в том, что я не сдержал свое обещание. Я никогда ей не писал, не

звонил… ничего. Я вернулся три месяца назад и не искал ее. Я хотел, но иногда жизнь

встает на твоем пути.

Мое тело согревается по мере того, как ее руки блуждают по моей коже, и вся

кровь устремляется к моему члену. Блядь. Стояк – это не то, чем мне прямо сейчас

хотелось бы светить, но ее руки создают идеальное трение, и… Ну, меня это заводит. Она

скользит руками по плечам, и я еле сдерживаю стон. Дерьмо!

Я не должен реагировать таким образом. Ее руки замирают на доли секунды, а

затем она продолжает разминать мои мышцы, погружая меня в забытье и вызывая вздохи.

– Ты так ни разу мне и не написал, Райан, – говорит она чуть громче тихой

музыки.

Я поднимаю голову с овального выреза в столе:

– Что? – я сажусь не думая, и гляжу на нее.

– Ты обещал, что не перестанешь со мной общаться, но не держал обещание.

Я велю моему стояку убираться ко всем чертям, и беру обе ее руки, потирая

большими пальцами ее мягкую кожу.

– Лиззи, мне очень, очень жаль. Там был настоящий ад. Я странно, совсем по-

другому мыслил. Я много раз хотел тебе написать. Но одна неделя превратилась в две, и

через некоторое время я не знал, о чем и писать.

Она хлопает меня по здоровому плечу, вытирая слезы, угрожающие упасть.

– Я скучала по тебе. А теперь ложись.

– Я тоже по тебе скучал.

Я откидываюсь назад, благодарю Бога, что она не заметила мой твердый члена.

– Я хочу, что бы мы снова стали друзьями, – говорит она. – Райан, ты всегда был

единственным человеком, на которого я всегда могла положиться.

Любые мечты о том, что когда-нибудь Лиззи окажется голой подо мной, и будет

выкрикивать мое имя, умирают прямо здесь, в ее офисе. Потому что я хочу быть другом,

на которого она снова сможет рассчитывать.

– Я тоже этого хочу, – я улыбаюсь и сопротивляюсь желанию заключить ее в свои

объятия.

Она толкает меня обратно на стол и заканчивает массаж. Никакого счастливого

конца. Но я планирую пообщаться с ней позже, встретиться за ужином и посмотреть

какой-нибудь фильм.

Глава 4

Ящерка

Когда-то лучшие друзья, теперь незнакомцы с воспоминаниями.

У него огромный член. Пациенты нередко терялись в своих ощущениях во время

массажа (вообще-то, это случалось очень часто), но сейчас мне требовалась вся сила воли,

чтобы остаться профессионалом, и не пялиться, разинув рот. То, что я смотрела ему в

глаза, было чудом.

– Привет, Лекс, ты дома? – кричу я, вешая сумочку на крючок у двери.

Она подняла в приветствии руку над диваном, и я включила верхний свет в

гостиной.

– Здесь, – говорит она.

– Что ты делаешь, сидя в темноте? – спрашиваю я, плюхаюсь на диван рядом с ней.

– Думаю.

О, нет! Когда Лекси находится в своем «думающем» настроении, я обычно нахожу

любую причину, чтобы со всех ног умчаться из дома, в котором вместе мы живем.

– О чем?

– Думаю о том, какова моя цель? Мы с Джаредом расстались в прошлом году, и

мне интересно, у меня когда-нибудь снова будет секс? Прошло довольно много времени.

Я обнимаю ее загорелые плечи.

– Ой, когда-нибудь это произойдет.

Измученная сегодняшним днем, я кладу ноги на журнальный столик и

откидываюсь на спинку дивана, закрывая глаза.

– Ну, надеюсь на это. Думаю, что я мертва там, внизу, – смеется она.

– О, фу. Ну, ты и дурочка!

– Я серьезно. Мне уже требуется кто-то, типа некроманта, который пришел бы и

воскресил мое влагалище из мертвых, – смеется она.

– Стоп, – пнула я ее.

– Позвони Аните Блейк. Мне нужно хоть что-то предпринять.

– Кто такая Анита Блейк? – спрашиваю я, наклоняясь, чтобы взглянуть на нее.

– Охотник на вампиров. Она занимается оживлением мертвых.

– Стоп. Ты встретишь кого-нибудь. У меня тоже давно никого не было. Может,

мне тоже следует позвонить Аните, – уже прошло некоторое время с тех пор, как я

занималась сексом, и все мои мысли устремляются к Райану. Я не должна о нем думать.

– А еще я думала о том великолепном парне, Райане, из клуба. Ведь так его зовут?

Может он будет не против заняться мной?

Я села прямо. Она только что прочитала мои мысли?

– Мой Райан? Ох, я имею в виду, хм, может быть. Я не думаю, что он тебе

подойдет.

Что со мной не так? Я должна прыгать от радости из-за шанса свести Райана и

Лекси. Они оба замечательные. Но, мое сердце бьется в два раза чаше при этой мысли.

Здесь жарко?

– О, хорошо. Ну, Кайла пытается заинтересовать меня приложением для

знакомств, которое я использовала для моего брата, Эрика. Помнишь? Именно так они

встретились.

Я откидываюсь назад, радуясь, что разговор уходит от Райана. К чему-то

безопасному. Я машинально киваю, когда она по десятому разу рассказывает историю

встречи Кайлы и Эрика. Я всегда смеялась, когда она описывала путаницу между ними.

– О, кстати, как Коннор? Что произошло ночью после клуба?

– Ох, ничего. Он милый, но я не думаю, что запала на него.

И, я действительно не думаю, что запала. С того момента, как Райан подошел ко

мне в клубе, я не могу перестать думать о нем. О его глазах. О его улыбке. О его

мускулах.

Райана – «все при нем» в смысле внешности, и я знаю, что у него есть

индивидуальность. В нем есть что-то мальчишеское. Например, застенчивость, которую я

нахожу очаровательной.

Он совершенен, правда. Но, я не должна об этом думать. Я никогда не захотела бы

вредить нашей дружбе. О дружбе, которую мы стоили всю жизнь. О дружбе, которую я

буду лелеять вечно. Так что, каким бы восхитительным он ни был, он все еще просто

Райан «Плакса», и я никогда не пересеку черту.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – интересуется Лекси, возвращая меня к

настоящему.

– А? О, я сегодня вечером зависаю с Райаном. Мы собираемся поужинать и, может

быть, посмотреть кино, – я встаю с дивана. – Пошла готовиться.

Глаза Лекси изучают меня, рассматривают мои черты, и я изо всех сил стараюсь

скрыть от ее любопытных глаз желание к моему другу.

– Конечно. Ну, повеселитесь, детишки, – она закрывает глаза. – Я буду здесь.

Погрязну в жалости к себе.

Я толкнула ее ноги, смеясь.

– О, дай мне отдохнуть. Тебе нужно позвонить Белинде, и пойти с ней куда-

нибудь.

– Может быть, – отвечает она.

Я направляюсь в спальню, чтобы подготовиться к встрече с Райаном. Да-да,

именно к встрече. Это не свидание. Даже если частичка меня хочет, что бы так и было.

Через два часа я усаживаюсь на пассажирском сидении красного пикапа Райана.

Этот грузовик у него со школы.

– Я скучала по этому грузовику, – говорю я, когда он поворачивает на улицу,

ведущую к Саус Бич.

– Я тоже. Намного лучше, чем «Хаммеры», на которых я ездил в армии.

– О, как это было?

Он улыбается, на долю секунды его глаза встречаются с моими, затем

устремляются к дороге.

– «Хаммеры»? Они часто ломались. Не то, что моя детка, – смеется он, поглаживая

рукой приборную панель. Я смеюсь вместе с ним.

Через некоторое время, мы подъезжаем к маленькому бистро в центре города.

– Как дела с Большим Рыжиком? – спрашивает он после того, как мы уселись и

забрали заказанные напитки у официантки.

Мои брови сдвигаются в замешательстве.

– С кем?

– С тем парнем из клуба.

– Ну, на самом деле, никак, – подернутые дымкой глаза Райана устремляются к

моему рту, когда я говорю. – У нас было только одно свидание.

Его глаза возвращаются к моим глазам, и он кивает. Официантка захватывает наше

внимание, рассказывая об специальных блюдах этого вечера, и Райан ухмыляется.

– Мы возьмем два чизбургера, – он смотрит на меня, – ты все еще любишь

бургеры, верно? – я киваю. – Два чизбургера, один без маринованных огурцов и

помидоров, а еще картофель фри, – он захлопывает меню в подтверждении своих слов, и

мое сердце пропускает удар из-за того, что он помнит, что я люблю. Официантка

лучезарно ему улыбается, прежде чем покинуть нас.

– Ты выглядишь по-другому, – шепчет он, наклоняясь, его руки лежат на столе.

Я улыбаюсь, молясь, чтобы это было комплиментом.

– Ты тоже.

Это мой Райан, но измененный. Его светло-каштановые волосы, которые всегда

становились золотистыми на солнце Майами, сейчас коротко пострижены, как у военных.

Его знакомые светлые зеленые, как мох, глаза выглядят усталыми, а из-за того, как они

«набрасываются» на мое тело, я внезапно ощущаю себя одетой не по случаю. На самом

деле, голой.

– Боже, это так неловко. Такое ощущение, что я тебя больше не знаю.

Официантка возвращается, ставя на стол корзинку с хлебом. Я была в этом бистро

много раз, и нам ни разу не приносили корзинку с хлебом. Сузив глаза, смотрю на

пышные булочки, а затем на широкую улыбку, которой официантка одаривает Райана. Он

благодарит ее, автоматически, словно родился с обаянием и харизмой. Пропал

неуклюжий подросток, которого я когда-то знала. На его месте этот мужчина. Мужчина, у

которого бицепс такой же большой, как моя голова. Хорошо, не в буквальном смысле, но,

хм, возможно, так и есть. Я не могу отвести от него взгляд.

Наконец, я отвечаю:

– Я все та же, – и это так. Ничего не изменилось. По-видимому, даже любовь,

которую я чувствую. Нет. Чувствовала. Да, точно, чувствовала.

– Когда в последний раз, ты вытаскивала свой телескоп?

– Не так давно.

Я астролог-ботаник. Во как!

– Ты когда-нибудь ее находила?

– Ее?

– «Плачущую Ящерку»? – улыбается он.

– О, я и забыла про эту звезду.

– Ну, спасибо.

Я наклоняюсь и хватаю его за руку.

– Нет, нет, нет. Не в этом смысле. Это был самый лучший подарок, который мне

когда-либо дарили.

Вы правильно догадались. Райан купил мне звезду на день моего «сладкого»

шестнадцатилетия. И назвал ее в честь наших прозвищ. И, «Плачущая Ящерка» была

настолько хорошо скрыта в небе, что не думаю, что когда-нибудь ее найду.

– Нет, я потеряла надежду. Возможно, однажды.

– Не сдавайся. Помнишь, что я тебе сказал? Когда ты меньше всего будешь

ожидать, увидишь, как она смотрит на тебя.

– Да, помню, – улыбаюсь я, беря булочку. Не нужно корзинке флирта пропадать

зря.

– Ты бы полюбила Афганистан, – я в удивлении поднимаю брови. – Хорошо,

хорошо, не полюбила. Но там, звезды идеальны. Всегда на виду. Там нет городских

огней, чтобы приглушить их свет.

– Как там было?

Он откинулся назад, скрестив руки на широкой груди. Он меняет тему, не отвечая:

– А как, Элис?

Не понимая, почему он не хочет отвечать, мое настроение ухудшается. Я и не

собираюсь на него давить. Он был влюблен в мою старшую сестру, Элис, со времен

средней школы. Хотела бы я с мстительной радостью рассказать, что Элис вышла замуж,

но на меня накатывает грусть – он все еще может испытывать к ней чувства, а я

собираюсь раздавить его сердце. Решаю сорвать пластырь.

– Она замужем.

Он не отвечает, просто делает глоток вина и улыбается плотно сжатыми губами.

Наконец, произносит:

– О, это хорошо.

Что-то с ним не так. Не пойму из-за чего: из-за упоминания времени, проведенного

за границей, или из-за новости об Элис. Независимо от того, в чем причина, чувствую

острую необходимость исправить это.

– Старые влюбленности тяжело забыть, да? – мне ли не знать.

Он качает головой и садится прямо.

– Нет-нет. На самом деле это вообще не было влюбленностью. Извини, мне просто

не нравится говорить о том времени, что я провел за границей, – он грустно улыбается, а

я опускаю тему. Он осматривает ресторан и кивает головой в сторону пожилой

супружеской пары. – Как думаешь, какая у них история? – в эту игру мы всегда играли с

Райаном.

Я поворачиваюсь на стуле, чтобы лучше рассмотреть.

– Встречались со старшей школы, рано поженились. Дети. Полный набор, –

говорю я, поворачиваясь к нему лицом.

Он проводит рукой по лицу, обдумывая свой вариант.

– Я думаю, он был международным шпионом. Они провели много лет вдали друг

от друга и только недавно воссоединились. Посмотри на них, Ящерка, – указывает он в их

сторону, – они так счастливы, будучи женатыми столько лет.

Вот оно. Прозвище, которым он назвал меня с детства. Последний гвоздь в гроб

фантазии о том, что я ему нравлюсь. Я снова оглядываюсь через плечо, рассматриваю

пару, наслаждающуюся обществом друг друга. Пожилой мужчина целует руку жены. Они

счастливы.

– Я не знаю. Наверно было бы здорово, иметь такие отношения, да? С тем, от кого

ты никогда не устаешь?

Официантка прерывает нас, расставляя тарелки с бургерами, обхаживая Райана,

разве что не предлагает его покормить, и наконец, уходит. Он обдумывает мое заявление.

– Да, полагаю. А как насчет тебя? Ты встречалась с кем-нибудь серьёзно после

моего отъезда?

Я глубоко вздыхаю, и раздумываю над тем, как много могу рассказать. Вероятно,

он не хочет слышать о Дэниэле, лузере из школы, которого я считала «единственным» аж

пять минут. Я была для него «номером три». Он изменил мне не с одной, а с двумя

другими девушками. Мудак.

Помимо Дэниэла не было ничего серьезного.

– Ничего значительно, – отвечаю я.

Его лицо засветилось от счастья, и из-за этого глубоко внутри мне стало тепло.

Остальную часть ужина мы беседуем на нейтральные темы, рассказывая друг

другу о последних четырех годах нашей жизни. Он не очень углубляется, когда

рассказывает об армии, но рассказывает мне о лагере новобранцев и тех «пытках»,

которые пережил там.

Я рассказываю ему о колледже, о том, как закончила его, став лучшей на курсе.

Мы смеемся над старыми воспоминаниями. После ужина решаем прогуляться по

тропинке у пляжа.

Глава 5

Плакса

«Жизнь на десять процентов состоит из того, что с вами происходит, и на девяносто

процентов из того, как вы на это реагируете». – Чарльз Р. Свиндолл

– Хочешь сходить в кино?

Свет луны танцует на поверхности океана. Мягкий ветерок играет в ее

растрепанных волосах, и я поворачиваю голову, подставляя ветру свое лицо.

– Я счастлива просто быть здесь, – говорит Лиззи.

Я кладу руки в карманы джинсов, и мы продолжаем идти бок о бок. Много раз,

будучи подростками, мы вот так вот гуляли.

Четыре года –долгий путь. Так много изменилось, пока я был далеко: сам город

Майами, магазины вдоль берега, местный кинотеатр, рестораны. И Лиззи.

Она держится с уверенностью великолепной женщины. Это немного пугает. Она

во многом преуспела, а что сделал я? Конечно же, я боролся за нашу страну. Конечно же,

у меня есть «Пурпурное Сердце». Но иногда мне кажется, что стоило остаться здесь.

Сейчас, на гражданке, работая на своего отца, я чувствую себя так, словно застрял

в вечной крысиной гонке. Черт, я даже не пошел в колледж. Не видел в этом смысла.

В двадцать два года, Лиззи определенно превосходит меня по очкам в игре под

названием «жизнь».

Мы молча идем несколько кварталов, и молчание не кажется неловким или

странным. Это – одна из тех вещей, которые мне в ней нравятся. Она знает, когда нужно

держать язык за зубами, и не задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать.

Она смотрит на разбивающиеся о камни волны. Я следую за ее взглядом, чувствуя,

как ко мне взывает тяга к океану.

– Ты часто плаваешь на доске? – спрашиваю я.

Она скрещивает руки перед собой в воздухе, подавая знак «нет».

– Никогда. Больше никогда. Я, наверное, никогда не смогу этому научиться.

– Ой, да брось. Я же учил тебя летом серфингу, практически каждый день. Всё без

толку?

– И если ты помнишь, я никогда не была в этом хороша, – она ущипнула меня за

руку, и я выдавил улыбку.

Она права. Она никогда не умела серфить.

– Ладно, но пообещай, что позволишь мне дать тебе урок.

– Ты всё еще работаешь у своего отца в магазине для серфинга?

Я окидываю взглядом прибой и перевожу взгляд на Лиззи. Мы смотрим друг другу

в глаза, и она улыбается. Я чувствую нечто в груди. Она так прекрасна.

– Да, – отвечаю я.

Она вздыхает.

– Думаю, пора домой. Мне завтра рано вставать на работу. Отвезешь?

Я улыбаюсь, поворачивая к уличной парковке.

– Как пожелаешь.

Лиззи берет меня под руку, и мы идем вместе к машине.

Когда я сворачиваю на подъездную дорожку ее маленького домика, выключаю

двигатель, намекая, что не готов закончить этот вечер.

– Позволишь посмотреть твой дом?

– Хорошо, пройдем, – Лиззи выпрыгивает из грузовика, и я следую за ней до

голубой входной двери. Войдя в крошечную прихожую, я осматриваюсь. От увиденного,

на ум приходит лишь одно слово – эклектично.

Странно и по-своему уникально.

Мешанина яркой мебели: ярко-красный диван, странный желтый – то ли кресло, то

ли стул, обшарпанный сундук, в качестве журнального столика. Фотографии в рамках

украшают темно-серую стену, которая плавно переходит в потолок, оформленный в

ночное небо в созвездиях. Почему я вдруг обнаруживаю, что ее астрологическая любовь к

ночному небу так чертовски, сексуальна? Меня охватывает желание повалить Лиззи на

толстый белый ковер под ногами, и трахать, пока она будет выкрикивать названия

созвездий.

Вместо этого, я возвращаюсь к дружескому поведению и поддразниваю ее:

– Ох, Ящерка. Посмотри на себя, ты стала такой взрослой, – я треплю ее волосы, и

она бьет меня по руке.

– Заткнись, – шутит она.

Брюнетка, виденная в клубе «Мекка», сидит на диване. Когда она встает, то

свистит.

– Ну, привет, моряк, – она обмахивает себя, и я посмеиваюсь.

– Привет. Лекси, верно? – я протягиваю руку, чтобы пожать ее ладонь.

– Да. Это здорово, снова на тебя наткнуться. Можно вопрос?

Я внутренне съеживаюсь, гадая, о чем она спросит.

– Конечно, задавай.

– Ты только что назвал ее «Ящеркой»?

Лиззи проходит вперед, шутливо выдворяя Лекси в коридор.

– О’кей, тебе пора спать. Райан, не нужно ей отвечать.

Они обмениваются взглядами, и я смеюсь.

– О, это отличная история. Не могу поверить, что Ящерка тебе ее не рассказала, –

говорю я, садясь на диван.

Лекси обходит застывшую Лиззи, и плюхается рядом со мной.

– О, я должна это услышать.

Лиззи закрывает лицо рукой и садится на кресло-стул.

– Когда мы были детьми, – начал я, улыбаясь Лиззи, – каждое лето мы ходили в

общественный бассейн. Наши родители собирали нас – детей: меня, моих двух младших

братьев, Лиззи и ее сестру Элис, – с запинками, я рассказываю о тех веселых временах.

Они были невинны, мы были невинны, и так хреново, что жизнь забирает у нас

невинность, заменяя вещами, которые нас меняют.

– Пожалуйста, не говори, что она будет есть ящерицу, – с отвращением говорит

Лекси.

– Ты так говоришь, словно сама делала это, – смеется Лиззи.

– Девочка должна же как-то питаться, – смеется Лекси.

Я качаю головой, смеясь над их шутками.

– Так вот, бетон вокруг бассейна всегда был невыносимо горячим. И вот Лиззи

встала на него, и начала прыгать с ноги на ногу. Именно так делают ящерицы, чтобы

остудить ноги. Она была милой, когда стояла сначала на одной ноге, пока могла

выдерживать жар, а затем перепрыгивала на другую.

– Это вроде как мило. Когда-нибудь слышала о шлепанцах? – спрашивает Лекси у

Лиззи.

– Да. Но мы были детьми.

«Мы были детьми» – стандартный ответ на все глупости, совершенные в детстве.

Я помню, как много раз мы с Лиззи, попадали в переделки по глупости.

– Думаю, мне пора идти, – встаю я с дивана.

– Я тебя провожу, – Лиззи вскакивает, и ее тело устремляется ко мне. Чертовски,

сексуально. Я качаю головой, когда в мозг снова проникают мысли о сексе.

Мы подходим к двери. Моё зрение затуманивается, когда я лишь смотрю на нее.

Опускаю взгляд на ее губы – и больше ничего не имеет значения. Мне так сильно хочется

заявить права на эти губы. Каждое нервное окончание в моём теле толкает меня шагнуть

к ней. Это начало моего самого большого страха. Страха испытывать к ней похоть. К

моему другу.

Хотя она уже не похожа на того друга, которого я помню. Когда мы были моложе,

я никогда не думал о Лиззи таким образом.

Я бы никогда не прикусывал язык от желания к ней прикоснуться. Но

растрепанные волосы Лиззи так и просят, нет, умоляют, что бы я пробежался по ним

пальцами.

Забавно, но, когда мы были детьми, я всё время к ней прикасался. Много ночей мы

лежали в моей узкой односпальной кровати и смотрели телевизор. Лиззи прижималась к

моему боку, а я запускал пальцы в ее волосы. И ни разу, ни разу, я не испытывал

сексуального желания. Даже когда я был подростком, а мои гормоны представляли собой

гребанное крушение поезда, я никогда не думал так о ней.

Но сейчас это всё, о чем я могу думать. Мой мозг дает осечку, передавая все

неправильные сигналы: мысли о нас, лежащих на моей старой односпальной кровати

моему члену, заставляя его затвердеть. Ее длинные ноги, круглая попка и дерзкие груди

дразнят меня под ее платьем, и я с трудом сглатываю, когда Лиззи открывает мне дверь.

Она ведет себя со мной, как обычно, поэтому очевидно, я единственный, кого

посещают мысли о сексе. Если бы она хотела или испытывала потребность во мне, если

бы чувствовала то же, что и я… не вела бы себя так, словно я – нейтральная сторона,

стоящая здесь.

Но, именно так она себя и ведет. Лиззи относится ко мне так же, как к своей

лучшей подруге, сидящей на диване. Поэтому я сдержанно обнимаю ее, желаю спокойной

ночи и ухожу к своему грузовику.

***

На следующее утро я захожу в магазин для серфинга своего отца, готовый к очень

длинному рабочему дню. Позвольте рассказать вам о моём отце.

Внешне он – типичный пляжный бездельник. Только он – совсем не бездельник.

Его магазин для серфинга – одно из самых посещаемых мест в Саус Бич.

Конечно, это не магазин для серфинга Рона Джона, но небольшой магазин моего

отца очень популярен. Мне нравится думать об этом так: магазин Рона Джона для

туристов, а «Funk You Boards», магазин отца, для местных жителей.

Мой отец – великий человек. Он занимался серфингом всю свою жизнь. Когда мне

было пять лет, начал учить и меня. Его неосуществленная мечта стать профессионалом

была передана мне и моим младшим братьям. И из нас троих, только мой младший брат

Лэнс осуществил эту мечту. Хотя он учится в старшей школе, он уже соревнуется с

чемпионами. Да, вы правильно всё услышали. Я – родственник профессионального

серфера. Это не очень-то сильно на меня влияет, но в узком кругу серферов меня знают.

Все знают, кто мы такие. Вагнеры. Специалисты по серфингу.

Отец замечает меня возле кассы и подходит.

– Эй, сынок, – его голос звучит так, словно он под кайфом. Но это не так. Он ни

разу не прикоснулся к этому дерьму, по крайней мере, так утверждает. Но, я уверен, в

семидесятых он был на короткой ноге с этим дерьмом. Он пробегает рукой по плечу,

поцелованному солнцем, по светлым волосам и улыбается.

Да, вот он – мой любимый папочка. Думаете, мой папа тот еще фрукт, подождите,

пока не встретите мою маму. И как по сигналу, она выходит из задней комнаты.

– Райан? – она налетает на меня так быстро, словно не видела меня вчера,

обнимает и расцеловывает в обе щеки. Мне двадцать два года, а не двенадцать, но ей всё

равно. С виду она самая настоящая «тупоголовая пляжная крошка». Ну, знаю, что это

звучит неправильно... но просто подождите.

– Ты вчера закончила инвентаризацию, Барб? – спрашивает ее отец.

Моя мама сжимает губы, откидывает через плечо светлые волосы, а ее голубые

глаза медленно поднимаются к потолку, надеясь, что именно там она найдет ответ.

Она как Памела Андерсон средних лет, но без огромных буферов. Моя мама

никогда не садилась на этот «поддельный поезд», как делает большинство женщин в

Майами, и не накачивала губы. О’кей, у моей матери нет ничего поддельного, кроме

светловолосого цвета волос. И для своего возраста она, типа, очень горячая. Конечно, она

– моя мама... но, я знаю, что другие парни считают, что она – самая настоящая МИЛФ

( прим.пер.: MILF (Mother I'd Like (to) Fuck)– мать которую я бы хотел трахнуть).

– Думаю, закончила, – наконец, отвечает она. – Я не совсем уверена, Лорен.

Отец улыбается и целует ее в макушку.

– Всё в порядке, дорогая. Мы просто попросим Райана, это сделать.

Я закатываю глаза.

– Спасибо, – я беру с полки блокнот с зажимом верху и направляюсь к задней

комнате, она же – склад.

Я пересчитываю доски по две за раз, позволяя своим мыслям унестись к Лиззи. Тот

факт, что она вернулась в мою жизнь, вызывает у меня улыбку на весь день. Но она

пропадает, когда я вспоминаю о еженедельной встрече с доктором Джеймсом.

Офис врача – это последнее место, где я хочу находиться. На небе нет ни облачка,

и это идеальная погода, чтобы схватить доску и отправиться на пляж. Я пишу сообщение

Лиззи, предлагая ей присоединиться ко мне после врача. Она соглашается, и я вхожу в

кабинет доктора Джеймса с широкой улыбкой. Он задает мне вопросы о моём состоянии.

Головные боли? Нет. Тошнота? Нет. Мышечные боли? Нет.

Всё хорошо, и я возвращаюсь в свое маленькое бунгало... Ок, да, оно находится на

земельном участке моих родителей. Но, оно всё-таки моё. Я знаю, что вы все задаетесь

вопросом, как я могу позволить себе что-либо... Хорошо, я выживаю.

Я беру доску для себя и доску для Ящерки и отправляюсь на пляж.

Заметив маленький мотороллер фирмы «Vespa», принадлежащий Лиззи, я

паркуюсь рядом.

Когда выхожу на пляж, то сразу замечаю ее светлые растрёпанные волосы. Песок

под ногами горячий, и я скачками мчусь к ней, ожидающей меня на расстеленном

полотенце.

– Готова, миссис Дэвенпорт?

Лиззи прикрывает рукой глаза и закидывает голову, чтобы взглянуть на меня.

– О, мистер Дэвенпорт, я уж думала, что ты никогда не появишься, – говорит она с

самым гнусавым из южных акцентов. Моё сердце делает скачок, ведь она помнит те

глупые имена, которыми мы называли друг друга.

Лиззи протягивает руку, и я тяну ее, помогая встать. Она хихикает, и мы

направляемся к темно-синему океану.

Не думайте, что я не заметил маленькие кусочки того, что было на ней надето.

Потому что поверьте мне, это всё, на что я могу смотреть. Я не могу отвернуться. Вот

почему я так быстро приступил к тренировке. Желание набросить на нее полотенце,

чтобы никто не смотрел на полные груди, выставленные на показ, охватывает меня.

Единственное, что останавливает, это то, что я тоже не смогу их видеть, если так сделаю.

Блядь! Возможно, встретиться на пляже, было не такой уж прекрасной идеей.

Глава 6

Ящерка

«Настоящий друг – это тот, с кем вы можете быть самим собой» – Франк Крейн

Из-за того, как он на меня смотрит, по моей коже бегут мурашки. Пляж заполнен

туристами и местными жителями, каждый ищет идеальное место вдоль берега, но у меня

такое ощущение, что мы одни.

– Просто посмотри, как я веду себя на волнах, а затем мы начнем с тобой. Ты

помнишь, чему я учил тебя много лет назад?

– Я ... ммм, нет. Не совсем, – признаюсь я.

У Райана обаятельная улыбка, и я слушаю его инструкции, пока чайки громко

вторят ему, высоко в небе.

Палящее солнце, соединяется с запахом кокоса лосьона для загара на коже, и на

меня наплывают воспоминания, как я любила приходить сюда вместе с ним.

Белый гребень волн разбивается о колени Райана, когда он заходит дальше в океан.

И, несмотря на то, что его плечо травмировано несерьезно, я начинаю беспокоиться.

Думаю, с ним всё будет в порядке.

Холодные волны распадаются у моих ног, пока я стою в страхе, внимательно

наблюдая за ним. На лице Райана появляется заразительная улыбка, когда он

фокусируется на восходящей волне в отдалении. Он всегда любил серфинг, и я всегда

любила за ним наблюдать.

Когда, несколько лет назад, Райан рассказал о вступлении в армию, моё сердце

треснуло. И я никогда не расскажу ему о том, как ходила на пляж после его отъезда,

слушала шум волн, и думала о нем – на другом конце света; молилась, чтобы он был в

безопасности; грустила, от того, что ничего о нем не слышала. Нет. Райану не нужно об

этом знать.

Я не могу удержать улыбку, когда Райан ложится на доску, направляя её к берегу.

Волна подхватывает его, и он вскакивает на ноги.

Боже, его грудь нужно объявить вне закона. Такая скульптурная и точеная. Бугры

и впадины повсюду. Мускулы, которые мне бы хотелось изучить своим языком.

Я становлюсь в стойку «смирно», загипнотизированная тем, как Райан ловит

волну, а доска легко движется под его управлением. Его тело опускается и

поворачивается, когда он с легкостью всё это делает. А для меня это совсем нелегко.

Дерьмо! Неужели и мне нужно так делать. Мокрый Райан, с которого стекает вода,

подходит ко мне.

– Ты готова, солнышко?

Неуверенная в своих силах, я морщусь, хмурю брови и прищуриваю глаза, глядя

на него.

– Наверно.

– Давай я покажу тебе несколько основных принципов, – говорит он, наклоняясь,

чтобы уложить мою доску на мокрый песок. – Становись на нее, – командует он.

Когда становлюсь на доску, вздрагиваю, ощущая его руки на своей талии. Холод

распространяется по всему телу, и мои соски твердеют.

– Ты должна стоять по центру доски, – он приседает, и рукой слегка раздвигает

мои ноги в разные стороны. Его глаза сейчас на уровне моей киски, и, в этой ситуации,

маленькое розовое бикини уже не кажется прекрасной идеей. – Раздвинь для меня ноги, –

говорит он, и, может быть это моё воображение, но его голос только что опустился на

октаву.

– Хорошо.

Я шире расставляю ноги на доске. Никакой лжи – его лицо практически у меня

между ног. На его голой груди висят армейские жетоны, от которых отражается солнце, и

я не могу говорить. Мягкое прикосновение Райана, блуждающее по моим ногам, зажигает

что-то во мне, делая мокрой еще до того, как я попаду в океан.

Райан проводит рукой по моей спине, останавливаясь чуть выше трусиков-бикини,

если их можно так назвать – они едва прикрывают задницу.

– Ложись на доску.

Я делаю, как говорит Райан, и клянусь, слышу, как он сыплет проклятиями себе

под нос. Поправляю бикини, и его пристально глядящие на меня глаза затуманиваются.

– Хорошо, – кажется, это единственное слово, которое я могу произнести.

– Когда приближается волна, тебе нужно грести так быстро, как только можешь, –

руки Райана скользят вверх по моим бокам к плечам, и теперь я действительно завелась.

Мои твердые соски вдавливаются в доску, вероятно, вычерчивая новый логотип,

поскольку я извиваюсь, пока он демонстрирует «основные принципы». Его

прикосновение граничит с чувственностью. Он это понимает? Каким образом я должна

внимательно его слушать? Мои бедра сжимаются, когда его пальцы проскальзывают под

тонкой завязкой бикини.

Я смотрю через плечо: его глаза прищуриваются и не отрываются от руки,

скользящей по моей нагретой коже. Он облизывает губы… Всё, мне пора остыть.

– Я готова, – лгу я.

Райан на секунду замирает, пялясь на меня, а затем кивает и помогает встать. Его

глаза скользят вниз к моим соскам, покрытым маленькими кусочками ткани, и потирает

рукой подбородок.

– Давай сделаем это, – говорит он. О, я хочу сделать это.

Мы гребем лежа на досках и садимся, седлая их, наши ноги свободно болтаются в

воде.

– Это здорово, – говорю я.

– Я люблю серфинг. Я так по нему скучал, когда был заперт в «песочнице» за

границей.

Мои глаза лениво скользят по берегу, осматривая множество семей,

наслаждающихся послеобеденной погодой.

– Это было действительно плохо?

– Не всегда.

Мы покачиваемся на волнах, не обращая на них внимания.

Я раздумываю: не расспросить ли его чуть больше. Жуя нижнюю губу, решаю

задать вопрос:

– А было что-нибудь хорошее? – улыбаюсь и смотрю на Райана.

Солнце отражается от его каштановых волос, делая их золотистыми, и

преломляется от каждой капельки воды, стекающей по загорелой груди.

– Ребята, с которыми я служил, – отвечает он. – Они были величайшими людьми,

которых я когда-либо знал.

Я пробегаю пальцами по доске.

– Вы всё еще общаетесь?

– Да, иногда, – Райан оглядывается через плечо, и обнаруживает идеальную волну.

Волнение зажигает его глаза. – Давай попробуем вот эту.

Мы оба ложимся на доски и гребем. Райан профессионал, он с легкостью ловит

волну и вскакивает на ноги.

Я же, совсем нет. Волна поднимает меня, но я не достаточно быстро подпрыгиваю.

Волна проходит мимо.

Когда он замечает меня, я поднимаю руку.

– Не знаю, что случилось, мужик. Я пыталась, – кричу я.

Он слегка улыбается, пока гребет ко мне. Он толкает меня в плечо, и я еле

удерживаюсь на ногах.

– Эй!

– Ты не сделала так, как я тебе показал?

Я закатываю глаза.

– Легче сказать, чем сделать.

– Давай попробуем снова.

Мы продолжаем попытки поймать волну еще в течение часа, пока я, наконец, не

объявляю, что я не обучаема. Эй, это не моя вина. Некоторые люди просто не могут

научить определенным вещам. И меня это устраивает.

После, мы заскакиваем в магазин мороженого с экзотическими вкусами,

оформленного в духе пятидесятых годов: с красными кожаными мягкими табуретами и

гигантским красно-золотым музыкальным автоматом.

Сегодня это место пользовалось популярностью. Оглядевшись, замечаю автомат с

пинболом.

– Хочешь пари? – спрашиваю я Райана, указывая в сторону старинного автомата,

находящегося между небольшим стендом со столовыми приборами и старомодным

фонтаном с газировкой.

Он смотрит на машину и снова на меня.

– О’кей. Ставка?

Я прикусываю губу, постукивая пальцем по подбородку.

– Если я проиграю, я... э-э, буду неделю убирать твой дом?

– В костюме французской горничной? – он говорит совершенно серьезно, и это

посылает мурашки по коже. Я пялюсь в шоке на него, пока он больше не может

сдерживаться и выдавливает улыбку. – А если выиграю я, то решаю, куда идем в

выходные.

– И если я выиграю, то выбираю я, – на сердце теплеет от мысли, что он хочет

пообщаться со мной.

Мы подходим, просовываем четвертаки в машину, и Райан стреляет. Он хорош.

Надо отдать ему должное. Он толкает автомат бедрами, и моё лицо становится горячим.

Он трахает эту чертову машину, сжимая бока, словно женское тело. Он снова стреляет, и

мои мысли уносятся дальше в этом направлении. Голову заполняет картина того, как он

вонзается в меня, и я тут же отталкиваю её. Нелегко притворяться, что не замечаешь, как

его мышцы напрягаются и работают над автоматом так, словно он им овладевает. Больше

ничего не существует, лишь напряжение на его лице, когда он фокусируется на своей

текущей задаче. Его зубы захватывают нижнюю губу, когда он концентрируется. Автомат

придется убрать после его надругательств. Придется отправить на пенсию в пыльный

заброшенный склад, и больше никто не сможет на нем играть.

Он заканчивает раунд, улыбаясь своему счету в 300 очков. Когда он оборачивается,

мы находимся слишком близко друг к другу. Слишком близко. Моё тело горит, пламя

разгорается в груди и выходит наружу через кожу.

– Думаешь, сможешь меня побить, девочка? – спрашивает он, глядя на меня сверху

вниз. Из-за вызова в его голосе моё тело дрожит.

Я сглатываю.

– Кажется, мне нужно закурить после наблюдения за твоей игрой, но думаю, что

справлюсь, – отвечаю я, говоря с уверенностью, которую на самом деле не чувствую.

– Давай посмотрим, что ты умеешь, – в течение следующей минуты, я

сосредоточена исключительно на игре. Ага, на игре. Я не «замечаю», как он становится за

моей спиной. Очень близко. Или то, что запах океана сеет хаос в моих чувствах. Я

пытаюсь притвориться, что не чувствую, как его грудь задевает мою спину. Я наклоняюсь

вперед, из-за чего задница прижимается к его паху. О, Боже. Сконцентрируйся.

Его губы касаются моего уха.

– Интересно, с чем еще ты можешь справиться? – шепчет он.

Мой мячик проваливается в дыру, и я проигрываю этот раунд. Волоски сзади на

шее поднимаются, и я закрываю глаза, наслаждаясь моментом, когда его рука скользит к

моей пояснице.

Повернувшись на месте, я прижимаюсь к его груди.

– Жулик, – шепчу я.

Наполненные жаром глаза, тяжелое дыхание. Из-за нарастающего желания, в

магазине становится нечем дышать.

– В магазине мороженого – всё честно, – от его хриплого голоса мои соски

твердеют.

– Правда?

Его взгляд падает на мой рот. Звонок дверного колокольчика, оповещающий о том,

что входит клиент, выталкивает меня из дымки.

Райан совсем не выглядит смущенным.

– Так и есть, – он наклоняется, и я закрываю глаза, надеясь и желая поцелуй, о

котором молю.

Но прежде чем это случилось, кто-то окликает Райана.

– Давно не виделись, мужик. Как ты, черт возьми? – Тимоти Риверс появляется в

поле зрения. Райан поворачивается, и пожимает ему руку, как будто только что не

произошел «почти поцелуй». – Привет, Лиззи, как ты? Я так и думал, что вы здесь вместе.

Всегда не разлей вода, – гнусаво говорит Тимоти.

Тимоти всё еще живет с родителями, и я уверена, что его мать всё еще занимается

стиркой его белья. Насколько я помню, у него никогда не было девушки, потому что он

грубый. Он беспощадно меня дразнил, когда у меня были брэкеты. Сейчас Тимоти не так

уж плох, но как только они начинают говорить о спорте, я перестаю так думать.

Незамеченной я выхожу, и направляюсь к дорожке вдоль пляжа, одному из моих

любимых мест.

Тут нет оборудования как в Атлантик-Сити или в Дейтоне, лишь деревянные

настилы вдоль океана. Я прогуливаюсь, проходя мимо пожилых мужчин с ведрами

пойманной рыбы и баграми в уставших руках.

Волны разбиваются о берег, и мои легкие наполняет соленый воздух. Я люблю

запах лета. Мои мысли возвращаются к «почти поцелую», и, словно я мысленно

«притянула» его, голос Райана пугает меня:

– Лиззи.

Я разворачиваюсь, сжимая узел саронга на своей талии.

– Райан?

– Ты заплатишь за то, что оставила меня с маленьким Тимми, – он пытается меня

щекотать, и это возвращает меня в то время, когда мы были детьми. Позвольте мне кое-

что объяснить, о моих особенностях: если вы покажете мне палец, я засмеюсь; и еще, я

очень боюсь щекотки. Когда меня щекочут, я перехожу в ту «зону смеха», когда люди так

сильно смеются, что из них не выходит ни звука. Райан знает это и много раз использовал

мою ахиллесову пяту, чтобы получить желаемое или, наказать меня. Это пытка

посредством щекотания. Я это ненавижу, но вот она я – смеюсь, потому что не могу этим

управлять.

Я смеюсь и визжу, изо всех сил стараясь избежать касания моих ребер.

– Стоп. Хорошо, хорошо, пожалуйста, – умоляю я, ударяя его по огромным рукам.

Райан не унимается, пока мы не оказываемся у перил в самом отдаленном месте

пляжа. Он, наконец, останавливает свою игривую пытку, и мы оба поворачиваемся,

чтобы полюбоваться на бесконечный океан.

– Он красивый, правда? – спрашиваю я.

– Да, – выдыхает Райан. Он берет мою руку, проводя подушечкой большого пальца

по моей коже.

– Ты же понимаешь, что я полностью выиграла, да?

Он опускает мою руку, и я уже скучаю по его прикосновению.

– Что? Ни в коем случае, – протестует он. – У меня был высокий балл.

Я поднимаю бровь.

– Ты смухлевал.

– Нет.

– Да, Райан. Ой, подожди, ты собираешься плакать? Ты же сейчас расплачешься,

да? – дразню его я.

Он поднимает меня за талию, и держит над перилами, его руки такие твердые.

– Возьми свои слова обратно или отправишься в воду, грязная девчонка, – говорит

он пиратским голосом, имитируя голос капитана Джека Воробья.

– Райан, – кричу я, и он слегка наклоняется, из-за чего я вишу над водой.

– Признай поражение, – говорит он глубоким голосом.

– Никогда, – кричу я.

Он ставит меня на землю, но его руки всё еще держат мои бедра, и пальцы очень

мягко впиваются в мою кожу. Ветер треплет мои волосы, и единственное, что

приковывает меня к старым деревянным доскам под моими ногами – моё сердце. Облака

закрывают солнце, и я изучаю его лицо. Его глаза прекрасны: мягкий оттенок зеленого,

как луг в теплый летний день. Что они видели на войне? Они покрыты шрамами

воспоминаний, которые он изо всех сил пытается скрыть.

В них есть что-то еще – мерцание желания над слоем страха.

Недолго думая, я протягиваю руку к его покрытой щетиной челюсти, лаская

напряженную кожу дрожащими пальцами.

В этот момент мир вокруг нас затихает. Исчезли хихикающие у берега дети.

Исчезли болтливые дамы, умоляющие своих мужей вернуться домой после долгого дня,

проведенного за рыбалкой. Единственное, что есть здесь и сейчас – это биение сердец

двух друзей. Двух друзей, которые значат друг для друга как целый мир.

Именно с этой мыслью я опускаю руку и отхожу. Он только что вернулся в мою

жизнь. Я не могу быть идиоткой, которая всё разрушит. Конечно, это всё из-за дружбы, и

не имеет абсолютно ничего общего с тем, что он не чувствует того же, что и я. Если я

поставлю на кон свое сердце, а он меня отвергнет... Я никогда не смогу с этим

справиться.

Так что я отталкиваюсь от перил, к которым была прижата моя спина, и

направляюсь на пляж.

Райан молча следует за мной, и следующие несколько часов мы находимся в

режиме друзей, снова делая вид, что так и должно быть. Когда солнце садится и настает

вечер, мы решаем отправиться домой. На парковке, прежде чем я запрыгиваю на свой

маленький мопед, он поворачивается ко мне.

– Хорошо, ты выиграла, – говорит он, удивляя меня. – Я заеду за тобой в субботу

вечером.

– Ох. О'кей. Я, э-э-э…

– У тебя ведь нет свидания, да? Извини, я осел. Я не должен был думать, что ты

свободна. Ничего, мы можем пообщаться в другой раз.

– У меня нет свидания, – твердо говорю я. Уже нет. Коннор даже не находится в

списке тех людей, с которыми я хочу провести субботний вечер.

Его лицо украшает мальчишеская усмешка, и, ох, как же она прекрасна.

– Хорошо, я заеду за тобой в восемь.

– Я буду готова.

В этот момент, из-за угла появляется группа парней, выходящих на освещенную

лишь одним маленьким фонарем парковку.

Я не боюсь, пока они не оказываются рядом с нами, и четверо ребят попросят у нас

мелочь.

– Вот, – Райан вытаскивает из кармана доллар.

Молча смотрю, а сердце бешено колотится.

– Это всё, что у тебя есть? – раздается голос.

Райан хватает меня за руку, пряча за свою спину.

– Да, это всё. Хорошего вечера парни, – он поворачивается ко мне. – Я отвезу тебя

домой.

– Хорошо, – шепчу я.

Райан подходит к двери своего грузовика, и я следую за ним.

– Куда ты идешь? Мы просто хотим с тобой поговорить, – говорит один из парней,

подходя ближе к Райану.

– Не сегодня. Мне нужно отвезти мою девушку домой.

Моё лицо покрывается румянцем. То ли из-за страха, то ли от того, что Райан

назвал меня своей девушкой.

Неожиданно парень атакует Райана, и я кричу. В мгновение ока Райан укладывает

его на землю. Агония искажает лицо мужчины. Я вижу, что Райан скрестил пальцы

напавшего в неестественном положении. Я никогда раньше не видела на лице Райана

такого выражения. Это лицо обученного убийцы.

– Я – морской пехотинец, – ледяные зеленые глаза бросают вызов остальным в

этой группе. – Поверьте мне, вам не нужно со мной связываться. А теперь отвалите.

Человек, стоящий на коленях, в ужасе пытается вырваться из захвата Райана, в то

время как другие парни двигаются вперед. О, черт возьми, нет. Если они думают, что

смогут запрыгнуть на Райана, то ошибаются. Как говорится, я могу быть маленькой, но

жестокой. Вроде того. Я думаю? Мы это выясним. Я вытаскиваю из кармана свои ключи,

оставляя острые края между указательным и средним пальцем. Кажется, я где-то об этом

читала.

– Вы его слышали, – угрожающе говорю я.

Райан отпускает пальцы человека, и он встает.

– Валите на хрен, – предупреждает Райан.

Клянусь, Райан стал на три размера больше, когда пошел на парней. Чем больше я

на них смотрю, тем яснее понимаю, что они молоды. Наверное, недавно окончили школу.

Я определенно смогу справиться с этими ублюдками.

Они не выдерживают и убегают. Райан некоторое время выжидает, убеждаясь в

том, что они не вернутся.

– Что именно ты собиралась сделать, Лиззи? – спрашивает Райан, разворачиваясь

лицом ко мне. На его точеной челюсти выделяются напряженные мышцы.

– Я не знаю. Надеюсь, ты не думал, что я просто буду стоять, и позволю им тебе

навредить.

– Ты собиралась меня защищать, да? – говорит он, скрестив руки на груди.

– Вообще-то, да, – отвечаю я, «зеркаля» его позу.

– Защищай себя, если когда-либо окажешься в таком положении, – говорит он с

такой силой, что буквально толкает меня с места. – Ты пинаешься, ты кричишь,

царапаешь их глаза, бьешь по членам. Делаешь, всё, что только можно. Но никогда, –

прохрипел он сквозь стиснутые зубы, – не подвергай себя опасности из-за меня. Потому

что, если с тобой что-нибудь случится, то не знаю, что буду делать.

У меня перехватило дыхание.

– Я тоже, не знаю, что буду делать без тебя, – мягко говорю я. Он всё еще зол, но я

не собираюсь врать и говорить, что этого больше не повторится. В любом случае, он не

обратил внимания на то, что я сказала. – Рада, что мы с этим разобрались, – говорю я,

забираясь на свой «Vespa».

– Я поеду за тобой, – говорит он, затягивая ремешки моего шлема.

– ОК. И спасибо.

– Лиззи, со мной ты всегда в безопасности.

Я киваю. После того, как увидела, на что он способен, я бы сказала, что это

чертовски, точно сказано.

Глава 7

Плакса

Боритесь за что-нибудь, даже если придется действовать в одиночку.

Терапия – это бред, даже если я провожу время с любимым человеком. С тех пор,

как покинул службу из-за травмы, я постоянно посещал врачей и лечебные центры. И,

конечно же, нельзя забыть о встречах с психиатром и его психологической оценке.

Мое время в Афганистане – это бесконечное напоминание о том, насколько

хрупкой является жизнь. Поднимаясь по ступенькам Центра физического лечения,

единственное, о чем я могу думать – это светлые волосы Лиззи, развевающиеся на ветру в

тот день на пляже. Когда ее волосы стали моей навязчивой идеей? До недавнего времени

я не считал взлохмаченные ветром волосы, сексуальными.

Так много раз мне хотелось наклониться и поцеловать ее. Сжать в кулаке длинные

пряди Лиззи и потянуть за них. Черт, я был счастлив, когда просто убрал прядь с ее лица,

пока мы стояли на старой разбитой дорожке у океана.

Вероятно, находиться в ее соблазнительном присутствии далее – не очень хорошая

идея. Мое больное плечо стало намного лучше после глубокого массажа тканей Лиззи, и

мне бы хотелось, наконец, завершить терапию.

Открываю стеклянную дверь и вхожу внутрь, прохладный воздух кондиционера

охлаждает мою перегретую кожу.

Вот она, замечаю Лиззи у стойки регистрации. Она восхитительна в униформе

нежно-голубого, как летнее небо, цвета.

Приемная гудит от бессмысленной болтовни пациентов, ожидающих своей

очереди.

Я прохожу и сажусь.

Лиззи мне машет, а затем направляется вглубь помещения, и я теряю ее из вида.

Сегодня я не в настроении. У меня опять головная боль, и раздражительность из-за

тупой боли – это то, с чем я не хочу иметь дела.

Я потираю виски, облегчая боль.

Лиззи называет мое имя, и я встаю, наклоняю голову в стороны, разминая шею,

стараясь избавиться от головной боли, которая усугубляется с каждой секундой.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она, как только мы скрываемся за дверью

ее маленького кабинета.

– Хорошо. Наверное.

Она морщит нос и сужает глаза.

– Ты напряжен.

– Может быть.

Она смотрит в мою карту и делает заметки.

– Ложись. Начнем с массажа. А затем, может быть, сделаем несколько

упражнений.

– Каких упражнений?

– Упражнений для разработки мышц. Не волнуйся, тебе будет лучше, когда мы

закончим. Может быть сейчас, серфинг – не лучшая идея, – она закрывает карту, глядя на

меня своими мягкими карими глазами.

– Серфинг – всегда хорошая идея, – я стягиваю футболку, швыряю ее на стул и

забираюсь на стол. Звук мягкой музыки заполняет кабинет, и я закрываю глаза. В тот

момент, когда ее руки касаются моей кожи, я стону. Блядь. Уверен, это не

приветствуется, но то, как она меня трогает, кажется таким чертовски приятным.

Она продолжает, словно мой стон – совершенно нормальная вещь, и я

расслабляюсь, пока ее руки прорабатывают больные мышцы моего плеча.

Музыка уносит меня в прошлое.

Когда пыль вокруг меня оседает, я всматриваюсь в пустоту пустыни. Солнце

жарит так сильно, что невозможно четко мыслить. Громкий свист звучит в воздухе.

РПГ (прим.пер.: ручной противотанковый гранатомет). Блядь.

Мой командир кричит, и издалека раздается гул удара.

– Вниз, Вагнер, – кричит он.

Моя голова, словно в тумане, а в воздухе чувствуется сильная вонь, вызывающая

тошноту.

Мой приятель, Дэвис, появляется со спины и бросается на меня, валя на землю,

когда ударяет еще один снаряд. На этот раз он попадает в стоящий рядом «хаммер».

Дерьмо. Я поднимаю голову. Песок в глазах мешает видеть. Рука Дэвиса сильно

вдавливает мою голову обратно в песок.

Сегодня утром мы отправились в обычную поездку в соседний лагерь. Когда у

нашего «хаммера» взорвалась покрышка, взводу пришлось остановиться.

И вот мы, пятнадцать человек, застряли на обочине, окруженные падающими и

взрывающимися снарядами.

Я снова поднимаю голову.

Мои сослуживцы повсюду: кричат, бегут.

– Чувак, нам нужно добраться до машины, – говорит Дэвис.

Мне не нужно говорить дважды.

Мы быстро движемся, пока вдалеке звучат выстрелы.

– К машинам, – кричит сержант Хейнс.

Честно говоря, не уверен, что машины – хорошая идея. Один «хаммер» сломался,

у другого пробито колесо.

Но я подчиняюсь приказам, независимо от того, согласен или нет.

Мы с Дэвисом бежим. Один неверный шаг, и нас убьют. Только не сегодня. Не в

мою последнюю неделю здесь.

Мой тур в Афганистане, заканчивается. Теперь главная цель – вернуть мою

задницу в Штаты.

Дэвис открывает дверь, и я ударяюсь о стальной пол.

– Райан? – голос Лиззи эхом раздается издалека.

Я трясу затуманенной головой, зрение слегка размыто.

– Я уснул?

Она улыбается, тепло и дружелюбно.

– Да. Наверное, ты действительно устал.

– Наверное. Хотя, чувствую себя лучше. Головная боль практически прошла.

– Хорошо. Нужно перейти в другой кабинет, чтобы сделать несколько

упражнений.

Я слезаю со стола, надеваю футболку, и следую за ней.

***

Спустя некоторое время, уже находясь дома, я размышляю, рассказать ли кому-

нибудь о сегодняшней головной боли. Скорее всего, все дело в летней жаре, добравшейся

до меня.

Телефон гудит, оповещая о входящем смс-сообщении от Девин:

«Милый мальчик, мама сказала, что бы ты тащил сюда свою задницу, если

хочешь есть»

Зная, что мама появится у меня на пороге, если я не приду, направляюсь в дом

родителей.

Когда вошел в дом моего детства, на меня нахлынули воспоминания о том, как я

чудил с братьями, как вечерами всей семьей играли за журнальным столиком в

настольные игры. Все изменилось. Вместо гигантской кружевной салфетки,

покрывающей журнальный столик, лежат журналы по серфингу и пульт от телевизора.

Когда-то мама содрогалась при виде журналов, валявшихся повсюду в доме. Теперь, она,

наконец-то, привыкла к безумной жизни в доме, полном мужчин.

Мой нос улавливает аромат соуса для пасты. Глубоко вдыхаю, улавливая любимый

секретный ингредиент, который мама использует, чтобы сделать лучший соус, что я

пробовал. Он определенно превосходит любую еду, которую я когда-либо ел в столовой,

когда служил.

Я целую мать в щеку и достаю пиво из холодильника. В последние годы многое

поменялось. На кухне появилось оборудование из нержавеющей стали, исчезли желтые

шторы, висевшие над окном на задний двор. На их месте белые жалюзи, которые сейчас

закрыты.

Братья болтают за большим дубовым столом в конце кухни.

Я усаживаюсь напротив них.

– Эта волна была астрономического размера, чувак, – говорит Лэнс Девину, и я

отключаюсь.

Мои мысли уплывают к Лиззи. Интересно, что она делает? Перебрал ее

причудливые привычки. Например, она может съесть только три желейных боба за раз. О,

и все они должны быть красными. Как она напевает переиначенные тексты песен. Ее

безграничная страсть ко всему, что касается небесных тел в космосе.

Многие годы я сидел с ней на заднем дворе, глядя в телескоп на кучку крошечных

белых точек на ночном небе. Она все рассказывала и рассказывала о созвездиях, и даже

знала название каждого крошечного пятнышка.

Кто-нибудь еще знает все эти вещи? Кто-нибудь знает, что когда Лиззи спит, она

должна быть покрыта одеялом с головы до ног? Или что она накалывает на вилку только

один кусочек еды за раз со своей тарелки?

Я – все это знаю, но одновременно не узнаю ее теперь. Может быть, она больше не

ест только красные желейные бобы и перешла на другие цвета.

– Земля вызывает Плаксу – говорит Лэнс.

– Не называй меня так, – отозвался я.

– Ты придешь послушать, как я играю завтра вечером? – спрашивает Девин.

– Да, конечно. Приду.

Только на следующий вечер я не иду смотреть на его игру. Я лежу в постели с

головной болью, которая может сдвигать горы.

Меня убивает мигрень всех мигреней, и я закрываю глаза, желая, чтобы боль

отступила.

Спустя время, решаю, если что-то и может успокоить эту боль, то только

сексуальный голос Лиззи. Я звоню и жду, когда она возьмет трубку.

– Привет, солдат, – нежно говорит она.

И вот – головная боль отступает.

– Привет, – я вспоминаю ее маленькое розовое бикини и ложусь на кровать. – Чем

занимаешься?

– Только что легла в постель. У меня завтра трудный день.

– О, да? – мой член дергается, от картинки, которая вырисовывается в голове –

полуголая Лиззи лежит в постели. – Ну, очевидно, я должен спросить, что сейчас на тебе

надето, – дразню я ее. Но я чертовски, серьезен.

Она смеется.

– Розовая майка и шорты со звездами.

Мой пульс учащается. Блядь. Зачем я спросил? Это, должно быть, сексуальнее, чем

бикини.

Я меняю тему:

– Прости, что звоню так поздно.

– Все нормально. Ты в порядке? – спрашивает она.

Я присаживаюсь, снимаю футболку и откидываюсь назад, теперь на мне лишь

боксеры.

– Да. Просто хотел услышать твой голос.

– Ну, я рада, что ты позвонил. Я весь день думала о тебе.

Я навострил уши, словно собака в период течки (мое тело реагирует таким же

образом!).

– О, да? Почему это?

– Я думала о том вечере, о тех парнях. О том, каким ты был крутым.

Я улыбаюсь.

– Ничего особенного. В армии и не такому учили.

– Ты там когда-нибудь боялся? – ее голос понижается, и я представляю себе, как

она лежит на кровати, ее непослушные волосы, рассыпавшиеся по подушке.

– Иногда. Однажды мы попали под удар, я действительно думал, что никогда не

вернусь домой.

– Я так рада, что ты вернулся, – мягко говорит она. – Я бы сильно по тебе скучала.

Она меня возбуждает. Дело даже не в разговоре, а в ее сексуальном дыхании и

голосе, именно они на меня так действуют.

– Почему? – я хочу подвести ее к тому, что она меня хочет, даже если знаю, что это

не так. С ней – на другом конце провода, безопасно.

Храбрость – это то, что мне никогда не приходилось ставить под сомнение. Я без

проблем мог ворваться во вражеский лагерь или влиться в сражение. Но сейчас я

чувствую себя трусом, ждущим затаив дыхание; надеющимся, что Лиззи что-то скажет,

что угодно, чтобы показать, что она меня хочет.

– Я скучаю по тому, как весело нам было вместе. Мне не хватало разговоров с

тобой.

– Я уверен, что Большой Рыжик составлял тебе кампанию, – ревность ударяет меня

под дых.

– О, пожалуйста. Это не так, – смеется она, и это самый сладкий звук, который я

когда-либо слышал.

– Да, это верно. Только я помню, что тебя заводит, – я закрываю глаза вспоминая.

– «В твоих губах волшебная сила», – цитирую Шекспира.

Она резко вдыхает.

– Я люблю Шекспира. И ты прав. Это меня заводит.

Мой член подпрыгивает, твердеет при ее словах.

– О, да? Ты сейчас заведена?

Она колеблется, прежде чем ответить:

– Я не могу сказать тебе этого.

Блядь. Так и есть, она возбуждена.

– Скажи мне. Просто двое друзей разговаривают о том, что их заводит.

– Ну, хорошо, твоя очередь. Что тебя заводит? Что разгорячает твою кровь? –

спрашивает она.

Я провожу рукой по члену.

– Розовые бикини, – я делаю глубокий вдох. – «В моей душе как будто шла борьба,

мешавшая мне спать», – цитирую еще одну строчку сонета Шекспира.

– Вот черт. Великолепная строка, – тишина заполняет линию, а затем: – Это

правда? Ты с чем-то борешься?

Я раздумываю над тем, что сказал. В голове идет борьба. В сердце идет борьба. И в

душе нет мира. Из-за желания, которое я испытываю к Лиззи, из-за каждодневного ада

внутри головы, уменьшающимися надеждами на счастливую жизнь… да, я нахожусь в

состоянии войны.

– Нет, я в порядке, – отвечаю я. Мое настроение ухудшается, головная боль

возвращается. – Слушай, знаю, что ты завтра работаешь. Я должен тебя отпустить.

– О, хорошо.

– Скоро увидимся, – после того, как она прощается, я вешаю трубку, закрываю

глаза и пытаюсь заснуть.

***

В субботу я прекрасно себя чувствую. Лиззи звонит и говорит, что бы я был готов

к веселому вечеру, но я знаю, что веселого будет мало.

Всякий раз, когда она предлагает веселое времяпрепровождение, я знаю, что

планируется то, что, скорее всего, для меня будет пыткой.

Как мы и договорились, я забираю ее в восемь.

Она выходит в светло-голубом платье, которое колышется вокруг ее ног. Ноги, на

которые я не могу перестать пялиться. Но короткая длина платья – не самая лучшая часть.

А вот лиф платья, удерживает ее груди близко друг к другу, создавая идеальную

ложбинку по которой мог бы пробежаться мой язык.

В ее руках – телескоп. Тот, которого я не видел с детства.

– Готов ехать? – она улыбается. Боже, ее гребаная улыбка – это то, о чем каждый

мужчина, скорее всего, мечтает ночью. Я, точно о ней мечтаю.

– Да, – хриплю я, мне уже тяжело выталкивать из головы ее сексуальные мысли о

ней.

– Поезжай на пирс, – командует она, когда я выруливаю с ее подъездной дорожки.

– Конечно, – я вращаю руль в направлении пляжа. – Давай сначала возьмем что-

нибудь поесть.

Несколькими часами позже, на большом шелковистом покрывале, с рядом

стоящим телескопом, мы сидим на теплом песке, под одеялом из звезд, болтая о старых

деньках.

– Мне этого не хватало, – говорит Лиззи, поправляя телескоп.

Так хорошо сидеть на покрывале, с вытянутыми ногами, наблюдая за тем, как она

смотрит на небо над нами.

– Мне тоже, – говорю я ей. – Я все пропустил.

Она поднимает голову от окуляра.

– Иди сюда.

Я подчиняюсь, поднимаюсь на ноги и приближаюсь к ней.

– Что мне искать?

Она указывает на телескоп.

– Просто смотри.

Я никогда не мог видеть того, что видит она, смотря на небо, но наклоняю голову,

смотря в окуляр. Опять же, все, что я вижу – это кучка крошечных светящихся пятнышек,

находящихся недалеко друг от друга. Она поднимает мою руку, помещает ее на ручку,

осторожно направляя, чтобы картинка стала четче.

– Ох, ладно, – говорю я, не понимая, что должен видеть.

– Великолепно, не так ли?

Я поднимаю голову.

– Да, – бормочу я, глядя на нее.

Воздух вокруг нас разряжается и шипит из-за странной необычности момента. Я

понимаю, что хочу провести с ней как можно больше таких моментов.

В принципе мы этим и занимались, когда были детьми, но это – нечто большее.

Каждое утро я просыпаюсь с мыслями о ней, а когда закрываю глаза ночью, то

вижу только ее.

Я отхожу от Лиззи, возвращаюсь на покрывало и сажусь под бледным лунным

светом. Уединенный пляж тихий поздней ночью, и я пользуюсь возможностью, чтобы

смотреть на Лиззи с вожделением, пока она продолжает смотреть в телескоп.

– Ищешь Плачущую Ящерку?

– Может быть, – говорит Лиззи. А затем, словно я и так не достаточно измучен,

ветер задирает ее юбку, дразнит меня видом на округлую попку в голубых трусиках, в тон

сарафану.

Блядь. Мой член дергается, возвращаясь к жизни. Я пробегаю пальцами по песку,

ложусь на бок, надеясь еще раз уловить такой момент.

Лиззи поворачивается ко мне, убивая любые шансы на это.

– Можно я кое о чем тебя спрошу?

– Конечно, – я присаживаюсь, ожидая ее следующих слов.

– Когда ты служил в армии, ты должен был выполнять любые приказы?

Я выдавливаю улыбку.

– Да.

– Я бы хотела иметь такую работу, – она отходит от телескопа и садится рядом со

мной, скрещивая лодыжки.

– Какую? Приказывать людям?

Ее взгляд встречается с моим.

– Нет, просто приказывать тебе.

Я смеюсь.

– Правда? Ну, давай. Что именно ты хочешь, что бы я сделал?

– Ох, правда? Ты позволишь мне быть твоим командиром? – воодушевленно

говорит она, вставая на колени.

– Конечно, почему бы и нет? – я встаю, потому что, если этого не сделаю, то

притяну ее к себе на колени и буду разорять ее рот своим языком. Буду потирать ее киску,

пока она не попросит меня трахнуть ее.

Она сжимает губы в раздумье, поднося к ним палец.

– Давайте посмотрим, рядовой Вагнер. Почему бы тебе не снять туфли, и не

намочить ноги.

Я выгнул бровь.

– Правда? – я надеялся на что-то более сексуальное.

– Да, – она широко улыбается. Словно ребенок в кондитерской, взволнованный

тем, что скоро получит свою награду.

Я делаю, как она говорит, бегу к краю воды и мочу ноги в холодном океане.

– О, черт, холодно.

Она смеется, находясь в комфорте на берегу.

Я окунаю руки в воду, набираю немного в ладони, бегу обратно, и выливаю воду

на ее шею.

– Дерьмо, Райан, – она в мгновение ока вскакивает на ноги, и я ее щекочу, из-за

чего она снова оказывается на песке. Я нависаю над ней, лежащей на спине, моя улыбка

исчезает. Я так чертовски, сильно ее хочу.

– Ты должен был делать то, что я говорю, – шепчет она.

Наши глаза впиваются друг в друга, и мое сердце бьется в невероятном ритме.

– Отдай мне другой приказ, – мой голос низкий, мягкий, и я молюсь, чтобы она не

попросила слезть с нее.

– Поцелуй меня, Райан.

И я это делаю, черт подери. К черту, дружбу.

Наши губы встречаются, мои руки погружаются в ее волосы, она цепляется за мою

спину. Я целую ее крепко и глубоко, заявляя права на каждый дюйм ее идеального рта.

Она стонет, когда я прикусываю ее нижнюю губу. Рукой скольжу по ее ноге,

закидывая ее на мое бедро и тоже стону.

Я прижимаюсь своим увеличенным членом к ее центру, позволяя ей тереться об

меня.

Грохот волны – саундтрек к нашему поцелую, поставленный на повтор. Я иду

дальше: стягиваю вниз верхнюю часть ее платья, чтобы поцеловать ее набухши груди и,

наконец, пробежаться языком по ложбинке между ними. Она явно не хочет, чтобы я

останавливался, подталкивая меня, зарываясь пальцами в мои волосы.

Но что я делаю?

Лиззи – мой лучший друг. Я не должен быть здесь с ней. Я не должен думать обо

всех грязных вещах, которые хочу с ней сделать прямо сейчас. Не должен представлять,

как она выглядит… Как она выглядит, когда кончает.

Я разрываю поцелуй, садясь.

– Прости, Лиззи, – тяну себя за волосы. Она молча лежит. Я эгоист.

У нее была своя жизнь, пока я не вмешался в нее. Вместо восстановления прежней

дружбы, я могу навсегда ее уничтожить.

Она никогда не полюбит такого, как я. Раненого солдата.

Она заслуживает кого-то лучше.

Глава 8

Ящерка

У него красивые глаза. В них, можно затеряться. Думаю, именно это со мной и

произошло.

Вау. Так вот что значит по-настоящему целовать Райана Вагнера. Поцелуй,

которым он обрушился на меня, был лучше любой фантазии, что у меня была о поцелуях.

Даже лучше фантазии с участием Криса Хемсворта, а ее очень сложно превзойти. Но

Райан превзошел все, что я только могла себе представить.

Когда я рассматривала в телескоп Пояс Ориона и звездное скопление Семь сестер,

раздумывая о своем бизнесе, то прекрасно себя ощущала.

Теперь все неудобно, неловко и странно.

Хотелось бы мне что-то сказать, но думаю, поцелуем он довел мои губы до

онемения. Возможно, я больше никогда не смогу ими пользоваться.

Вот бы всегда ходить по этому миру под влиянием его поцелуя. А он, честно

говоря, будет влиять на меня до конца жизни. В нем заключалось все, что должно быть в

поцелуе. Страстный. Чувственный.

Знаю. Знаю.

Я бесконечно говорю об этом поцелуе, но вы бы тоже о нем говорили, если бы вас

поцеловали так, как поцеловали меня.

Не ревнуйте, потому что сейчас, Райан выглядит так, словно я – его самая худшая

ошибка. И это ужасное чувство. Моя глупая влюбленность, которую я всегда скрывала,

всегда будет именно такой – глупой влюбленностью.

И, черт возьми, не могу и думать о том, что бы что-то сказать, я уклоняюсь, иначе

расплачусь.

– Альнитак, Альнилам и Минтака, – повторяю я чуть громче шепота ( прим.пер.

Альнитак, Альнилам и Минтака – звезды в Поясе Ориона).

Райан поворачивается ко мне лицом, неуверенная улыбка играет на его губах.

– Прости? Ты говоришь по-английски?

Несмотря на то, что мне больно, я улыбаюсь в ответ.

– Извини, это первое, что появилось у меня в голове.

– О, точно. Бывает, – пожимает он плечами, – большинство девушек, которых я

целую, обычно начинают говорить на непонятных языках.

У меня упало сердце от мысли обо всех остальных девушках, которых он целовал.

Теперь я была такой же, как и остальные? Я скрываю свою неуверенность под вуалью из

смеха и хлопаю его по плечу.

– Эй, это названия трех звезд в Поясе Ориона, – я указываю пальцем на созвездие,

и взгляд Райана следует за ним, глядя в ночное небо.

– Ах, конечно.

– Можешь загуглить, если не веришь мне, – защищаюсь я.

– Нет, я никогда не буду сомневаться в тебе. Ты – эксперт по звездам.

Райан проводит рукой по своей шее. Весь такой милый и сладкий, и мое сердце

сжимается. Я не хочу, что бы он теперь чувствовал себя странно рядом со мной и исчез из

моей жизни. Я бы предпочла постоянно чувствовать боль, находясь рядом с ним, чем

позволить ему снова уйти.

– О’кей, послушай, насчет поцелуя, Райан. Это было мило, – о, Боже, это звучит

нелепо. – Я имею в виду, он был приятным.

Он выглядит удрученным.

– О, приятным, да?

Наши глаза встречаются, и мои щеки краснеют.

– Я имею в виду, что он был хорош.

Мне стоит прекратить говорить.

Вдруг губы Райана атакуют мой рот, словно ракета. И этот поцелуй, можно назвать

каким угодно, но не приятным, милым или хорошим. Нет, этот поцелуй грубый, жесткий,

проникающий в меня со свирепостью, которую ни один из нас не может сдерживать.

Его пальцы впиваются в мою кожу. Мои руки притягивают его ближе.

Ночью творится волшебство. Прямо сейчас, невидимый блеск и космическая пыль

каскадом падают с неба, накрывая нас своей красотой.

Это начало падения.

Начало влюбленности друг в друга.

Мой единственный страх состоит в том, что Райан не чувствует того же самого.

Я веду себя глупо. Конечно, не чувствует.

Ночь заставляет людей делать сумасшедшие вещи. То, что не сделал бы

здравомыслящий человек.

Потому что, волшебство живет здесь, в ночи... А завтра, когда пыль осядет, и

солнце встанет – все будет кончено.

Поцелуй заканчивается, и я дезориентирована, а его глаза заволокло похотью.

– Лиззи, извини. Я просто не хотел быть тем, кто «звездно» тебя поцелует.

– «Звездно». Хороший выбор слова. Оно относится к звездам, но не это ты имел в

виду. Но, – несвязно говорю я. – Да нет, ты классный.

Я вскакиваю на ноги, начиная собирать вещи, чтобы отправиться домой.

Домой, где безопасно, где нет чувств.

Чувств, которые я ощущала многие годы.

Чувств, которые медленно сочатся из каждой поры моего тела.

Райан мне помогает, и мы оба молча направляемся к его грузовику. После загрузки

телескопа в кузов, мы запрыгиваем в кабину, и он едет к моему дому.

Молчание.

Даже больше «молчания».

Теперь это неловкое молчание.

Растерянность растет, и я поворачиваюсь лицом к Райану.

– Райан, думаю, нам стоит поговорить о том, что произошло.

Мы ведь должны, не так ли?

Он съезжает к обочине и ударяет ногой по тормозам. В этот темный час улица

кажется пустынной. Мимо проезжает автомобиль, и свет его фар пробивается через окно

грузовика Райана. В этом районе с частными школами и белыми заборами, я не

беспокоюсь о том, что может произойти что-то плохое. Если не считать того, что я

собираюсь сделать. Я собираюсь высказать все начистоту.

– Ладно, поговорим, – твердо говорит он, и его рука крепко сжимает черный руль.

Я смотрю на его пальцы, вспоминая о том, как совсем недавно они были зарыты в

мои волосы, и делаю глубокий вдох.

– Ну, думаю, это была ошибка. Мы ведь друзья, верно? – О, Господи, почему это

так трудно? Часть меня надеется на его признание, что он хочет меня так же сильно, как я

хочу его. Может быть (лишь может быть), он чувствует то же самое. Я оставила дверь

приоткрытой, давая ему возможность широко ее распахнуть.

Он кивает.

– Да, ты права. Я не должен был тебя целовать. Я...

Я перебиваю:

– Нет, все о’кей. Я не должна была спрашивать, – не хочу слышать о том, что он

сожалеет.

Этот разговор не должен становиться еще более неудобным. Мне бы хотелось, что

бы он просто завел машину и отвез меня домой, где я могла забыть об этой ночи.

Словно прочитав мои мысли, Райан запускает двигатель и выруливает на дорогу.

Когда мы подъезжаем к дому, я спешу забрать свои вещи из машины, и Райан

помогает мне занести внутрь телескоп.

Мы скупо прощаемся, и он уезжает, забирая с собой кусочек моего сердца.

***

После дискомфорта той ночи я не звонила и не видела Райана. Положа руку на

сердце, даже не знаю, что ему сказать.

Но это не продлиться долго, поскольку у него сегодня назначен сеанс, и я снова

почувствую его тело, когда буду делать массаж.

Мои пальцы нервно дрожат. Это мучительнее, чем потеря девственности в

шестнадцать лет с Грантом Мидлтоном в гараже его отца после школы. Я помню, как мне

было страшно, что нас поймают. Он съел пакетик чипсов, так что это был неприятный

опыт. Его пропитанное чипсами дыхание и оранжевые кончики пальцев, вызывало

отвращение.

Сейчас, хотя мы с Райаном согласились с тем, что целоваться было ошибкой, я все

еще переживаю. Если честно, не думаю, что это было ошибкой. Почему он так меня

поцеловал? Зачем он это сделал?

Возможно потому, что Райан только что вернулся из армии. У него, наверное, не

было секса в течение тех лет, что он был заграницей, и поэтому он такой сексуально

озабоченный. До того озабоченный, что целовал своего лучшего друга так, словно от

этого зависела его жизнь. О’кей, я знаю, что он был не в тюрьме, но уверена, что каждый

день с ним не флиртовали женщины.

Райан заходит через входную дверь, тишина и неподвижность окутывают

помещение, и все в комнате ожидания смотрят на него. Может быть, не все, но я – точно

глазею. В нем есть что-то такое, из-за чего кажется, что он владелец этой клиники.

Он подходит к стойке регистрации, подписывает лист, прикрепленный к планшету,

и садится у стены.

Я нахожусь в служебном помещении, и он меня не видит, и предпочитаю, чтобы

было именно так. Мне нужна минутка, чтобы собраться, прежде чем позову его в свой

крошечный кабинет.

Разгладив на себе форму, я подхожу к двери и называю его имя. Его улыбка

оживляет меня изнутри, и вся неловкость той ночи исчезает.

– Привет, – говорит он, когда подходит близко.

Я улыбаюсь.

– Привет.

Мы заходим в кабинет, и он сразу же снимает футболку и располагается на столе.

Я приглушаю свет, включаю тихую музыку и наливаю немного лосьона себе на

руки. Сосредоточившись на картине, украшающей дальнюю стену, я всматриваюсь в

созвездия. Плечи Райана напряжены. Закрыв глаза, я концентрируюсь на ощущении его

мягкой кожи под моими ладонями. Его мышцы постепенно расслабляются. На одно

мимолетное мгновение, меня охватывает желание покинуть кабинет, этот небольшой

оазис мягкой музыки и нежных светлых стен, и отвезти его к себе домой, чтобы сделать с

ним грешные вещи.

Но я контролирую свои гормоны и сосредотачиваюсь на задаче. Так продолжается

до тех пор, пока Райан не стонет. Этот самый простой звук поднимает мою внутреннюю

температуру и вот, у меня в груди бешено бьется сердце.

Я останавливаюсь, и он садится.

– Лиззи, извини. Твои руки... они заводят меня, черт подери.

Я смотрю на свои руки, потом на его член, и вижу бугор в шортах.

– Прости. Может, на сегодня нам стоит остановиться и сделать несколько

упражнений?

Он хватает мою руку.

– Пока нет.

Я теряюсь в его взгляде и лишаюсь дара речи. Это неправильно, он – мой друг.

Нам больше не стоит пересекать эту черту, даже если очень хочется.

Все способствует этому: закрытая дверь, приглушенное освещение, медленная

музыка. Почти напоминает танцы в старшей школе. Разве что, единственный танец здесь

– танец вокруг вопроса, действительно ли это что-то значит.

Я на работе, и это не то место, где можно подвергать свои чувства испытанию.

Особенно с Райаном.

Несмотря на то, что разум говорит «нет», мое тело хочет, чтобы его медленно

взяли.

Я воспламеняюсь под его взглядом. Его интенсивность переполняет меня, из-за

чего трусики становятся влажными, и я делаю глубокий вдох.

Райан был моим резонансом. Моей спасительной благодатью. Он был со мной в

самый темный час, когда с моими родителями все пошло наперекосяк. И, с одной

стороны, мне хочется, что бы он снова меня поцеловал, а с другой, не хочется терять

дружбу, когда все испортится. Ведь именно так всегда и бывает – все портится. Просто

посмотрите на моих родителей. Когда-то они были влюблены, но все испортилось и

закончилось разводом.

Итак, со стальными нервами и каменной уверенностью, что поступаю правильно, я

отворачиваюсь от него. Я не хочу повторения ситуации, когда он снова будет меня

жалеть.

– Пойдем, сделаем несколько упражнений.

Он спрыгивает со стола, направляясь к двери.

– Конечно, – тихо говорит он.

Следующий час проходит не так дискомфортно, как я думала. Мы с Райаном ведем

себя, как лучшие друзья, и я помогаю ему разрабатывать плечо.

В конце сессии, после множества смешков и шуток, он говорит, что позвонит мне

позже, чтобы пригласить на тусовку. И, на одну крошечную секунду мне хочется, чтобы

между нами могло было большее.

Глава 9

Плакса

«Занимайтесь любовью, а не войной»

Черт, мне нужно не терять голову. Быть с Лиззи – не вариант. Она заслуживает

лучшего, а не ветерана-неудачника, вроде меня.

Нет, Лиззи заслуживает лучшее, что может предложить жизнь.

Выйдя из поликлиники, я въезжаю в город и останавливаюсь у небольшого бара.

Пройдя через деревянные двери, переношусь назад во времени. Раздражающие

неоновые огни вспыхивают на зеркальном шаре, музыка восьмидесятых. Это все немного

нелепо, но, посмотрев на людей, отдыхающих здесь в будний день, понимаю, что они

хорошо проводят время.

Опускаюсь на красный пластиковый стул и заказываю коктейль. Пока

мускулистый бармен смешивает апельсин, вишневый сок и сахар, мысли возвращается к

Лиззи.

Ей бы здесь понравилось. Ретро и ностальгия. Она бы танцевала, как те девушки у

сцены. Но выглядела бы она намного лучше, чем эти примадонны. Лиззи – с

непослушными распущенными волосами, вращающая попкой под Бой Джорджа – вот

было бы зрелище.

Попивая свой напиток, задаюсь вопросом, какого хрена я делаю со своей жизнью.

Регистрация в колледж закончилась, а я даже не записался на семестр. Работать на отца –

круто, но я больше не могу этого делать.

Но это не имеет значения; жизнь продолжается, планируешь ты это или нет.

***

– Закрой левый глаз и прочитай четвертую строчку снизу, – говорит доктор

Джеймс.

Его кабинет похож на зимнюю тундру, здесь холодно, неудивительно, что я

замерз.

Закрываю глаз, повторяя то, что вижу:

– L, P, E, B.

Он яростно заполняет мою карту пациента.

– Третья строка.

– T, O, Z.

– Очень хорошо, – он встает передо мной, нажимая на мои виски. – Головные

боли?

– Не-а, нету, – я улыбаюсь, надеясь, что он мне поверит. Последние два приступа

были ничем... Уверен, что все дело в жаре.

– Как проходит терапия плеча?

– Хорошо. Оно редко болит, – теперь я говорю правду, благодаря волшебным

пальчикам Лиззи.

Я выхожу из его офиса, договорившись о следующей встрече. Солнце Флориды

ярко светит над головой, бросая тень, которая следует за мной в магазин для серфинга

моего отца.

Возвращаемся к работе. Это работа – мечта любого серфера, но для меня... я не

уверен. Я всегда чувствовал, что предназначен для иного. Одна из причин, по которой я

пошел в армию – служить и защищать.

Старая привычка – вторая натура, и с военной точностью я подсчитываю

километры к магазину отца. Три километра – три тысячи метров.

Порыв ветра ударяет меня в лицо. Воздух Флориды пропитан морем и солью,

влажный воздух покрывает кожу. Я отдал бы свое левое яйцо за каплю воды в воздухе

Афганистана. Он был сухим, пыльным, песчаным и совершенно горячим, словно в аду.

Доработав смену в магазине, я мчусь под проливным дождем в свое бунгало.

Резкий химический запах лимонов заставляет мои брови сойтись. Понятно… Мать

приходила, чтобы сделать уборку. Направляюсь в кухню, чтобы посмотреть на ее усилия.

Как я и думал, блестящие приборы из нержавеющей стали и гранитные

столешницы блестят, плиточный пол песчаного цвета чистый, что с него можно есть. Я

ни в коем случае не разгильдяй. На самом деле, на 115 квадратных метрах моего жилья

чисто, благодаря армии. Я думаю, маме все еще нравится чувствовать себя «нужной», и

это ее способ ощутить это.

Включаю телевизор и сажусь в кожаное кресло, решив посмотреть запись

соревнования, в котором участвовал Лэнс прошлой весной. Стук в дверь отвлекает мое

внимание от просмотра, я открываю и нахожу промокшую насквозь Лиззи.

– Могу я войти? – спрашивает она сквозь дрожь.

– Да, конечно, – отмираю я, отступая с дороги и направляясь в ванную комнату. –

Сейчас принесу полотенце.

Она следует за мной, потирая руки, чтобы согреться.

– Спасибо.

– Что ты делаешь? Бегаешь под дождем? – иронизируя я.

Она искоса на меня смотрит.

– Очень забавно. Мне нужно было тебя увидеть.

Я передаю толстое желтое полотенце Лиззи. Она набрасывает его на волосы и

промакивает их.

– Нужно было меня увидеть? Зачем?

– Мне нужна твоя помощь, – говорит она, направляясь на кухню и садиться на стул

у бара.

– Конечно, хорошо. Что случилось? – я пихаю руки в карманы джинсов, ожидая ее

ответа.

Она хмыкает, мнётся, а затем, наконец-то, выдает:

– Коннор снова пригласил меня на свидание.

– И что ты сказала? – приближаюсь я к ней.

– Ну, я согласилась.

Черт. Я выдавил улыбку

– Он будет декламировать Шекспира всю ночь?

Она смотрит на пол, потом на меня.

– Ну, думаю, что все может быть круто.

Ревность, словно пулемет, стреляет в меня.

– Правильно. Потому что это тебя возбуждает.

Мне хочется сломать его гребаные руки, чтобы он не мог ее лапать.

– Нет, я не это имела в виду.

Я протискиваюсь между ее коленями, разводя их в стороны. Возвышаясь над ней,

наклоняюсь, пока наши носы не соприкасаются.

– «Ибо где ты, там весь мир. А где тебя нет, там опустошение».

Она делает вздох, ее глаза закрываются, и мне хочется прикоснуться к ней.

Отодвинься. Не делай этого.

Но я больше не могу прислушиваться к разуму. Моя рука тянется вперед и

заправляет прядь волос ей за ухо.

Ее веки распахиваются, и истины, сокрытые в ее зрачках, ошеломляют.

Она меня хочет.

Она хочет этого. Но, как и я, боится.

И, как и я, она не пересечет эту черту.

Но, бля, мне хочется это сделать.

Она прислоняется щекой к моей ладони. Ее мягкая кожа трется о мою

шероховатую ладонь.

Член подпрыгивает, желая лишь ее. Нуждаясь только в ней.

– Лиззи, – шепчу я.

– Сделай это, Райан. Просто сделай это.

Боже, как бы мне хотелось, но я не могу. Моя рука обессилено падает, я отступаю

и смотрю ей в глаза – серьезные и янтарные, с красивыми пятнышками золота.

Трудно сопротивляться ей, но я это делаю.

– Давай смотреть кино.

– Конечно, – говорит она, вставая и проскальзывая мимо.

Мы идем на диван, садимся бок о бок, и я ставлю диск с фильмом, который мы

любили подростками: «Мы были солдатами».

У меня разболелось плечо, и Лиззи замечает мой дискомфорт.

– Сядь на пол между моих ног. Я помассирую тебе плечо.

Ей не нужно просить меня дважды.

Я делаю, как она сказала, и Лиззи приступает к работе, разминая мои мышцы и

отправляя меня в нирвану. Как же хорошо. Ее руки странствуют по моей спине, посылая

волны удовольствия к члену. Я завожусь и пытаюсь думать о чем угодно, только не о ней.

О сальниках, о топливных насосах и о свечах зажигания военных «Хамеров»; о

жарких днях, о песке в моих глазах; о днях работы над сломанными двигателями, в

надежде, что они продержатся во время поездки по пустыне. Все это наполняет мой мозг,

но они не сравняются с руками Лиззи.

Каждый толчок и напряжение разжигает желание в моем теле.

Думай о автозапчастях. Думай об этой чертовой пустыне. Думай о чем угодно.

Но это бесполезно. Я бессилен против нее.

Я поворачиваюсь, смотрю ей в глаза и забываю о дружбе. Забываю о попытках не

разрушить ее.

Пробегаюсь рукой вверх по ее бедру, и она закрывает глаза. Ее кожа такая мягкая,

и я устремляюсь к ее шортам.

Она стонет, и это заставляет меня действовать. Поднявшись на колени, я кладу

другую руку на ее вторую ногу.

– Райан, я так давно тебя хочу, – шепчет она.

Эти слова – словно музыка для моих ушей. Я сильнее надавливаю на ее бедра,

массирую их, в то время как целую ее колено.

Ее руки взлетают к моим волосам, погружаются в них, притягивая меня ближе.

Вглядываясь в нее сейчас, когда свет от телевизора мелькает на ее светлой коже,

понимаю, что никогда никого не хотел сильнее.

Как я мог встречаться с ней каждый день, но никогда по-настоящему не видеть

ее?

В ней есть все, что должно быть в женщине. И у нее самое большое сердце из всех,

кого я когда-либо знал.

Мои пальцы скользят выше по ее ногам, устремляясь под джинсовые шорты,

приближаясь к ее центру. Сейчас нет пути назад.

Я уже не остановлюсь.

Мой член болезненно ноет от желания оказаться внутри нее. Заявить на нее права.

Наполнить ее до краев моей страстью.

Когда наши губы встречаются, ее рот приоткрывается для меня. Она – самая

сладкая из всех, кого я целовал.

Я – жадный ублюдок, и сейчас мне все равно. Беспокоиться о последствиях моих

действий я буду позже. После того, как почувствую всю ее.

Ее руки скользят вниз по моей спине и сдергивают мою рубашку через голову.

Пока мягкие поцелуи ласкают мою грудь, мои пальцы расстегиваю пуговицу на

джинсовых шортах.

– Лиззи, никогда в жизни я не хотел чего-то так сильно.

Она улыбается, и это уже разбивает мне сердце. Сердце, в которое она медленно

проникает с каждым взглядом, с каждым прикосновением и с каждой улыбкой.

Это разбивает мне сердце, потому что знаю, что это не продлится долго. Завтра

настанет новый день, и я смирюсь с тем фактом, что она заслуживает кого-то получше

меня. Она заслуживает мужчину, у которого нет шрамов после войны.

Мужчину, который может дать ей ту жизнь, о которой она всегда мечтала.

Но сегодня вечером меня не волнует ни одна из этих причин.

Нет, сегодня вечером она моя.

Сегодня вечером я представлю себе ту жизнь, которую мы с ней могли бы

провести.

Если бы все не было настолько хреново.

Глава 10

Ящерка

«Один друг может изменить всю жизнь» – Уилсон Канади

От того, как он ко мне прикасается, моя кожа пылает. Все, что он делает, так

правильно. То, как он поднимает меня на руки. Как несет меня в спальню и бросает на

кровать, словно я – тряпичная кукла. То, как он отступает, пробегая пальцем по своему

подбородку, сосредоточив на мне пристальный взгляд.

– Сними одежду. Позволь увидеть тебя всю, – говорит он, и мою кожу покалывает

от нетерпения.

Я миллион раз представляла себе этот сценарий, когда была моложе, и вот, мои

желания сбываются. Я изучаю его, пока он стоит у изножья кровати, следя за каждым

моим движением. Время сомнений и неуверенности прошло. Это происходит, пусть

кусочки моего сердца падают там, где могут.

Через десять секунд моя одежда исчезла, его глаза наполнены желанием в мягком

свете луны, льющемся в окно.

Кровать прогибается, когда он забирается на нее, возвышаясь надо мной своим

телом.

Я хочу быть с ним. Хочу прожить с ним жизнь. Я вижу, как все получается, а не

заканчивается в хаосе, как у моих родителей. Нет, все может получиться.

Молчаливое желание загадано в свете далекой звезды. Я цепляюсь за надежду, что

завтра ничего не изменится, и мой лучший друг не пожалеет о том, что перешел черту от

друзей к любовникам.

Мои стоны усиливаются, когда его горячий рот оставляет следы из поцелуев на

моей шее. Он скидывает свои джинсы. Сев, спускает боксеры, и я приподнимаюсь на

локти, чтобы лучше его разглядеть. Ой. Мой. Бог.

Во всех своих самых смелых фантазиях я не представляла, что у Райана такой

«прибор».

Длинный, толстый, твердый и идеально прямой, указывающий прямо на меня. Я

тянусь к нему, обхватываю руками. Опускаю голову, обхватываю кончик губами. Меня

подстегивает граничащий со стоном сексуальный звук, который он издает. Я облизываю

его языком, кружу и двигаюсь по всему стержню.

Его руки оказываются в моих волосах, крепко сжимая их в кулаках. Я не часто

делала минет, но сейчас сделаю такой, что он никогда его не забудет. Глядя на него, я

глубже вбираю член в рот. Голова Райана откидывается назад, и я закрываю глаза.

Посасываю, облизываю, лижу, использую рот и руки, делаю ему самый лучший

минет. Мужчины действительно в твоей милости, когда ты берешь в рот. Чувствую себя

могущественной из-за того, как дрожат его бедра, и как он толкается в мой рот. Уделяю

немного внимания его шарам.

– Бля! – выкрикивает он, когда я осторожно всасываю их в рот.

Это – единственное нужное мне подтверждение того, что я все делаю правильно. Я

облизываю его, двигаясь вверх, затем обратно, и он громко стонет, когда я качаю

головой, его длина утыкается в мое горло. Моя киска болит от желания.

– Лиззи, детка, я больше не могу. Ты мне нужна, – он тянет меня за волосы,

отстраняя мой рот от своего пульсирующего члена.

– Тогда возьми меня, Райан. Я твоя, – ложусь на спину, ожидая, пока он наденет

презерватив.

Он наклоняется надо мной, целует живот и останавливается на грудях. Ах, Боже. Я

не могу сдержать стон, когда он втягивает сосок между губ и осторожно тянет него

зубами. Моя спина выгибается, и я обхватываю его бедра ногами.

Он устраивает свой член у моего входа и погружается в меня одним медленным

толчком с протяжным «бляяяя».

Я впиваюсь ногтями ему в спину, так хорошо, он наполняет и растягивает меня.

Такой большой. Именно этого я ждала. Мое сердце так сильно бьется, что Райан,

возможно, его слышит.

Теперь мне нужно, чтобы он просто двигался, и именно это он и делает. Он

раскачивается, вонзаясь и выходя из меня в устойчивом ритме.

Занятие любовью превращается в траханье. Райан набирает скорость, все глубже

зарываясь в меня своим членом.

Ощущения, разрастающиеся в моих костях просто безумные. Страстное желание,

которое я так долго к нему испытывала. Удовлетворение от того, что это наконец-то

происходит.

Безумие в некотором смысле оказывается поэтичным. Он движется во мне. Пальцы

врезаются в мои бедра. Резкое дыхание у моего уха. Нежность, с которой он произносит

мое имя.

То, что происходит в данный момент – хочу на всю оставшуюся жизнь.

Я цепляюсь за его плечи, крепко сжимаю ноги. Он не снижает темп, и я не хочу

этого. Хочу, что бы эта поездка длилась всю жизнь. Сексуальное блаженство и тепло,

смешанное со страстью – то, на что я подписалась.

Мой оргазм быстро приближается. Я пытаюсь остановить его, не хочу, чтобы эта

ночь когда-нибудь закончилась.

Райан наклоняется, еще раз заявляет права на мои губы, и тело теряет контроль.

Больше не могу это терпеть, и прерываю поцелуй, крича в экстазе его имя.

Улыбка изгибает его губы, когда он толкает еще глубже.

– Бля, твоя маленькая киска такая мокрая для меня, – он толкается сильнее. –

Очень тугая. Мне нравится чувствовать, как ты кончаешь вокруг меня.

Мое пост-оргазменное блаженство прерывают мысли о произошедшем. Я хочу

много чего ему сказать. То, что ни один мужчина, вероятно не хочет слышать, когда

просто трахает друга.

Райан теряет контроль. Он стонет мое имя, пальцы в моих волосах сжимаются,

пока трясется его тело. Когда оргазм стихает, Райан глубоко меня целует и все мои мысли

исчезают. Плыви по течению. Не ищи в этом скрытый смысл. Подожди, когда он

заговорит.

Райан слезает с меня, поцеловав кончик моего носа, а затем мчится в ванную. Я

сажусь, натянув на обнаженное тело простынь.

Оглядев его комнату, замечаю старую награду, которую мы с ним получили в шоу

талантов за ужасное исполнения песни Backstreet Boys «Everybody». Смеясь, подхожу к

деревянной полке, на которой она стоит, и провожу пальцами по позолоченной табличке

с нашими именами.

– Я удивлен, что они не вышвырнули нас из шоу, мы были ужасны, – говорит

Райан, стоя в дверях в боксерах.

– Да, о чем мы тогда думали? Тогда мне казалось, что мы клёво выступили.

Он улыбается.

– Мне тоже. Помнишь то движение, которое я все время повторял, а ты меня

снимала?

Я точно помню это движение.

– Нет, – я качаю головой, – покажи мне.

Он проходит в комнату и задирает ноги, подражая танцевальному движению

Майкла Джексона, смешивая его со странным современным движением певицы Сии.

– А что неплохо. Ты даже можешь бросить работу в магазине, и ездить по стране в

качестве чьей-нибудь подтанцовки.

Он останавливается, выгибая бровь.

– Нет, этого никогда не будет.

Я пожимаю плечами.

– Никогда не знаешь, что будет.

– Я – знаю. Пока мне суждено работать на отца, – он делает два больших шага и

ложиться на кровать. Хлопает по матрацу возле себя, и я запрыгиваю и устраиваюсь

рядом с ним.

– Почему ты так говоришь? – я кладу голову ему на грудь, делясь с ним

простыней.

– Что говорю? Об отце? – он пожимает плечами. – Просто именно так все работает.

Мне хочется спросить его о войне. Хочется спросить, почему у него нет желания

снова учиться. Но мой рот остается закрытым.

Мы лежим молча, и никто из нас не говорит о том, что только что произошло.

Большой поворотный камень в наших отношениях, я имею в виду, дружбу.

Как и Андромеда, которая ждет своего героя Персея, чтобы он спас ее. Сначала

друзья, а после возвращения – любовники.

Возможно, Райан – не мой Персей, спасающий меня от жизни полной неверия в

любовь, но он – тот, с кем бы мне хотелось проверить эту теорию.

Я никогда раньше не была влюблена.

Единственная любовь, близким свидетелем которой я была – любовь моих

родителей. И, когда все развалилось, последовало страдание, агония и боль.

А как насчет родителей Райана?

Они любят друг друга до сих пор. И это можно увидеть в мелочах, которые они

делают друг для друга. Я несколько лет их не видела, но помню, как ее глаза загорались,

когда мистер Вагнер входил в комнату. Как он целовал свою жену за ушком, когда думал,

что никто не смотрит.

Хотя, возможно, они – исключение из правил.

***

Я просыпаюсь в безумном волнении. Слышу сигнал будильника, Райан шевелится.

– Райан, проснись. Я должна идти. Я опаздываю на работу.

Мужчина не двигается с места. Я думала, что военные – ранние пташки.

Поджав губы, я толкаю его рукой в плечо.

– Райан, – я нахожу свою одежду и надеваю ее так быстро, как могу.

Последний раз взглянув на спящего Райана, я выбегаю из бунгало и сажусь в

машину. Когда я въезжаю на свою подъездную дорожку, то опускаю голову на руль, до

меня в полной мере доходит, что мы с Райаном делали прошлой ночью.

Нет пути назад.

Я отсылаю ему сообщение, чтобы он знал когда проснется, куда я уехала.

Через час я сижу в офисе на работе, воспроизводя в уме каждое движение, каждое

прикосновение во время нашего... Как бы вы это назвали? Занятия любовью? Нет, не так.

Секса? Траха… То, что произошло, было больше, чем трах, надеюсь.

С беспокойством и страхом я переживаю этот рабочий день, боюсь проверить,

написал ли он мне что-нибудь в ответ. Измученная я ухожу с работы и направляюсь к

машине. Я осознаю, что веду себя глупо. Это Райан. Он – друг на века. Одна ночь секса

этого не изменит.

Или, изменит?

Я просматриваю свой телефон, и нет, он даже не ответил.

Глава 11

Плакса

«Нет ничего столь же могущественного, как правда, и ничего столь же странного»

– Дэниел Вебстер.

Никто не знает, каково это – быть мной. Жить изо дня в день с адом, стоящим на

моем пороге, ожидающим идеального момента, чтобы войти. Это похоже на ожидание

бури в спокойную летнюю ночь. Но я отнюдь не спокоен.

Я в ужасе.

Иногда знание – довольно страшная штука. Оно заставляет вас делать то, что вы

обычно бы не сделали.

Одна ночь с Лиззи – это все, чего я хотел.

Одну ночь, которую я сохраню навсегда. Ночь, которую я никогда не забуду, когда

все превратится в дерьмо. И уверяю вас, я буду помнить.

Я позвонил отцу, когда проснулся, и сказал, что не приду. Не потому, что не хотел,

а потому что в моей голове пульсировала память о прошлой ночи.

Я полагал, что Лиззи уехала на работу, и был прав, когда позже увидел ее

сообщение. Оставшуюся часть дня я шагал по своей квартире, считая шаги, как нас учили

в армии.

Вечером, я хотел поехать к Лиззи, но не мог заставить себя набрать ее номер.

Быть с ней прошлой ночью было чудом. Ее мягкая кожа, то, как она прижималась

ко мне, ее губы...

Боже. Я запускаю пальцы в свои волосы и громко ругаюсь.

Какого хрена я сделал?

Я не хочу причинять ей боль, но и не могу быть с ней. У нее есть цели, амбиции, а

я лишь буду тянуть ее вниз.

Никто не знает, что со мной происходит. Все прекрасно верят в ту ложь, которую я

подгоняю под прежнюю жизнь. Родители постоянно спрашивают, когда я собираюсь

записаться на курсы в местном колледже. Вряд ли они знают ответ – никогда.

Только на прошлой неделе отец отвел меня в складское помещение магазина.

Множество рядов досок для серфинга выстроились вдоль полок, и я не мог оторвать от

них взгляда. Все аккуратно и упорядоченно. Он спросил меня, что я планирую делать в

будущем, и я не смог ответить.

Потому что то, что я планировал, полностью расходится с тем, что запланировано

для меня.

Иногда вы не можете контролировать свою собственную судьбу – все уже решено

за вас.

Прихожу в себя, лежа на диване и смотрящем в телевизор, от стука в дверь.

Неохотно встаю и открываю дверь. Лиззи.

Она отталкивает меня, входя.

– Двигайся, большой мальчик, мы во всем разберемся. Кухонный стол. Сейчас.

Не понимая, что она делает, следую за ней.

– Поехали, – говорит она, садясь на стул и ставя локоть на стол.

Мое настроение улучшается, как и всегда когда она рядом.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, запихивая руки в карманы шорт, чтобы не

схватить и подсадить ее на стол, и не накинуться с жадностью на ее сладкую киску.

– Так. Садись сюда, мы будем бороться на руках, – она очень требовательная, и я,

честно говоря, иногда ее побаиваюсь.

Я смеюсь.

– Ты серьезно?

– Смертельно серьезно. Я весь вечер третировала твой телефон. Ты не отвечал на

мои звонки, поэтому мы разберемся с этим по старинке.

Когда мы с Лиззи были детьми, то разрешали споры с помочью армреслинга. И

тогда, она заставляла меня поволноваться, но как только у меня появились мускулы, у нее

не было и шанса.

– Ну ладно. Ты ведь понимаешь, что проиграешь? Ты только взгляни на эти

бицухи, – я играю бицепсами, устраивая для нее представление.

Она закатывает глаза.

– О, пожалуйста. Я тренировалась. Я действительно хороша.

– Конечно, – я сажусь напротив нее, ставлю локоть на стол и хватаю ее за ладонь.

– Готов? – спрашивает она.

Я киваю, и она начинает отсчет.

Она сильная, но я сделаю ее.

Я побеждаю, и ее маленький носик морщится в гневе.

– Черт, я не понимала, насколько ты силен, – говорит она, кусая губы.

Именно это невинное действие ослабляет меня.

– Мне жаль, что я не позвонил. Плохой день, наверное, – я поднимаюсь со своего

места и хватаю пиво из холодильника. – Хочешь? – предлагаю ей.

Она качает головой.

– Хочешь поговорить об этом?

– О пиве? – уклоняюсь я.

Она снова закатывает глаза, что очень сильно меня заводит, и мне хочется

отшлепать ее за это.

– Нет, о сегодняшнем дне, – говорит она.

Чтобы не казаться киской, я игнорирую ее вопрос, направляюсь в гостиную и

устраиваюсь на диване. Конечно, у меня был плохой день. Но какую причину я мог бы ей

назвать? Я чувствовал себя разозленным на весь мир, поэтому не позвонил?

Она следует за мной, садится рядом.

– Ну же, Рай. Мы говорили друг другу обо всем.

– Похоже, мне тяжело приспособиться к мирной реальности.

– Это нормально. Многие ветераны так же себя чувствуют, – она кладет ладонь

мне на бедро, кружа пальцами по ткани моих шорт.

– Угу.

Вероятно, она ищет настоящие ответы. Она хочет, что бы я ей все рассказал. Но

нет, я предпочел бы поговорить о сексе который был у нас прошлой ночью, а не

рассказывать ей об одной секунде, проведенной за границей.

Словно прочитав мои мысли, она заговаривает об этом:

– О прошлой ночи. Я думала…

Я вмешался:

– Об этом. Прости. Я никогда не должен был пересекать эту линию с тобой. Ты –

мой приятель, – блядь, зачем я сказал «приятель»? Она может предположить, что я имею

в виду, «приятель для траха».

– О, – отвечает она мягким тоном.

Дерьмо.

– Я не это имел в виду, Лиззи.

– Нет, все нормально. Я понимаю, – но она не понимает. Она действительно не

понимает, о чем я думаю.

И я – настоящий гребанный ссыкун, чтобы рассказать.

– Ты не понимаешь, Лиз. Иди сюда, – я раскрываю руки, и она прижимается ко

мне. Это так прекрасно, блядь.

Я качаю головой.

– Когда я был за границей, то приходилось долго ждать, когда можно будет

действовать. На самом деле, я надеялся и много молился, чтобы использовать свое

оружие и убить кого-то.

– О, – шепчет она, и я надеюсь, что не напугал ее.

– Мы тренировались и тренировались, и в течение первого года я ничего не видел.

Мы все начали беспокоиться. Солнце было таким палящим. Там было чертовски хреново.

– Мне жаль, – с искренностью говорит она.

Я целую ее макушку. Я могу к этому привыкнуть.

– Я очень сильно по тебе скучал.

Она откидывается назад в моих объятиях, и я снова целую ее в макушку. Мне

нужно остановиться, но ее волосы так приятно пахнут. Можжевельником. Я никогда не

устану от этого запаха. Вспоминаю момент, когда мы были моложе, и я всегда знал, что

она рядом из-за запаха можжевельника.

– Я тоже по тебе скучала, – говорит она с улыбкой. Она такая чертовски милая.

Действительно, чертовски милая.

Я сжимаю ее, не желая отпускать, но, чертовски хорошо зная, что должен.

– Что насчет тебя? Что ты делала, пока я защищал страну?

Она постукивает пальцем по своей пухлой нижней губе.

– Училась. Встречалась с несколькими парнями.

Я стискиваю зубы, слушая, как она говорит о других мужчинах.

– О, – это все, что я предлагаю.

– Никто из них не был достойным внимания.

– Мне жаль.

А вот это – неправда. Я рад, что она ни с кем не встречается. Мне Лиззи очень

нравится, и в груди сжимается сердце от мысли, что она никогда не будет моей.

– М-м-м, сейчас я счастливей, – говорит она, пожав плечами.

– Правда?

– Ага, – она сильнее прижимается к моему боку, и я снова целую ее в макушку. На

сей раз, оставляя губы в ее непослушных волосах чуть дольше, чем необходимо. – А ты?

– спрашивает она.

– Прямо сейчас, да.

– В итоге, ты участвовал в каких-то действиях?

Она хочет знать, убил ли я кого-нибудь. В отличие от моих братьев, которые

просто спросили, она, возможно, не очень хочет знать ответ.

– Да, я много чего видел. Мне бы хотелось стереть это из памяти.

– Ты, – пауза, – ты убил кого-нибудь?

Я поднимаю руку к своему лицу, сжимаю переносицу перед ответом:

– Нескольких.

– Ой. Было трудно?

Я посмеиваюсь.

– Убить или справиться с этим?

– И то и то.

– Нет, – выстреливаю я. Мне хочется рассказать ей, что я убивал людей только

потому, что стоял перед выбором: либо они, либо я. Они, или те, кого я называл

друзьями. Но продолжаю молчать.

– Я горжусь тобой, Райан, – она обнимает меня за талию, ее голова все еще на

моей груди. – Действительно горжусь. Не думаю, что смогла бы с этим справиться.

– Кто сказал, что я справляюсь?

– У тебя ведь есть медаль «Пурпурное Сердце», да? Разве ее не дают только

раненым солдатам?

– Да, наверное.

Лиззи изучает меня, ее глаза задают те вопросы, которые она не произносит вслух.

Она проводит рукой по моему лицу и наклоняется, чтобы прижаться к моим губам.

Мне нужно оттолкнуть ее, но прикосновение ее губ – это то, в чем я больше не

могу себе отказывать. Боже, я столько хочу с ней сделать. Еще одна ночь. Пожалуйста.

Разорвав поцелуй, я смотрю в ее наполненные страстью глаза. Чёрт, я так

возбудился. Она приподнимается, седлает меня и наклоняется за еще одним поцелуем. Я

позволяю ей. Думаю, что всегда бы позволял ей это делать. Я – болван.

Она трется своим пылающим местечком о мой увеличивающийся в размерах член,

и становится все труднее и труднее ее отвергать. Я хватаю ее задницу в свои руки,

помогая двигаться.

– Мне нужно вкусить тебя, Лиззи.

– Можешь делать со мной все, что хочешь.

Я поглаживаю ее гибкую спину и снова обрушиваюсь на ее губы. Её рот похож на

небеса. Я могу лишь только представить, каким на вкус будет остальное. До смерти хочу

это выяснить.

Кладу ее спиной на диван, тяну руки к ее шортам и легко их снимаю. Она

выгибается, и я почти теряю самообладание. Ее желтые кружевные трусики прикрывают

от меня ее сладкую киску, и я спускаю их по длинным, шелковистым ногам. Она –

калейдоскоп красоты, со сменяющимися огнями и формами, которые вместе превращают

ее в произведение искусства.

Я раздвигаю ее ноги, и мой член твердеет.

– Сними рубашку и лифчик, – приказываю я.

Она подчиняется, и вид ее полной груди делает меня нетерпеливым и готовым

снова оказаться в ней.

Я опускаю голову, начиная с ее груди, облизываю и всасываю в рот каждый сосок.

Мои руки сжимают ее бедра, когда я работаю над тем, чтобы вознести ее тело до новых

высот.

Двигаясь вниз по ее телу, я закидываю каждую ногу себе на плечи. Ее киска

приветствует меня, когда я склоняюсь к ней. Зарываюсь лицом между ее ног, лижу ее

кожу. Вскоре ее влажность покрывает мой язык.

– О Боже, Райан, – ее пальцы тянут мои волосы, и мне плевать, если я облысею.

Я сжимаю ее клитор между губами и умоляю о большем, в то время как мое сердце

сильно бьется в груди. Мое тело в огне, прогорает насквозь и никогда не погаснет.

Я трахаю ее киску своим языком. Я трахаю всю ее киску своим лицом, в то время

как она снова и снова трется об меня. Поворачиваю ее набок, все глубже и глубже

проникая в нее. Мой член дрожит от звуков, которые она издает. Мое тело оживает от

того, как она двигается. Черт, эта девушка идеально мне подходит. Хотелось бы мне,

чтобы и я идеально ей подходил.

Глава 12

Ящерка

«Любовь – это дружба, которую подожгли» – Джереми Тейлор

Я так близко. Я так близко. Близко к тому, чтобы кончить. Близко к тому, чтобы

отдать этому мужчине свое сердце. Возможно, чертовски близко к тому, чтобы любить

его.

Я никогда не чувствовала ничего подобного раньше, и это меня пугает.

Я на краю пропасти между любовью и симпатией. Или, возможно, это похоть. В

любом случае, я втрескалась в него.

Каждое прикосновение приближает меня к краю оргазма. Я интенсивнее толкаюсь

на встречу его лицу и дергаю его за волосы.

– Черт, Райан, – кричу я.

Мое тело разбивается и горит. Падает и взлетает. Умирает и возрождается.

Лучший гребаный оргазм, который у меня когда-либо был, пульсирует по телу, заставляя

меня прочувствовать новые ощущения.

Я не знала, что бывают такие ощущения.

Мой оргазм не останавливается, как и Райан. У них обоих припасено и другое для

меня. Все во мне поднимается и сразу же падает.

Райан поднимает меня с дивана, медленно несет к себе в спальню и бросает на

кровать. Когда он переворачивает, ставит меня на колени и бьет по заднице, я схожу с

ума от желания.

– Я еще и близко не закончил с твоей сладкой киской, – хрипло говорит он,

раскатывая презерватив по своему толстому члену.

Мне так сильно этого хочется. Мне хочется всего, что он может предложить.

Он сжимает пальцами мои бедра. Я с нетерпением жду, зная, как хорошо он

действует на мое тело. Райан входит в меня, и мое тело в ответ разгорается. Шлепки

плоти о плоть, потягивание волос, сжатые зубы и громкие ругательства объединяются в

сексуальном попурри магии и похоти. Первобытной похоти, наполняющей две души,

которые нашли друг друга в безумии этого мира.

Думаю, отношения в таком формате могут сработать. Я готова попробовать.

Проклятье, если я смогу получить этот дикий трах в большинство ночей недели, то сама

сделаю всю работу.

Он наклоняется к моему уху и шепчет:

– Твоя киска такая чертовски тугая. Маленькая девочка. Она владеет мной.

В груди взрывается от его слов, и трепет волны еще одного оргазма, выходит на

поверхность.

Не могу сформулировать какие-либо слова в ответ, я просто продолжаю принимать

его толчки. Рука Райана скользит по моему животу и ниже, чтобы поиграть с клитором. Я

теряю последнюю частицу контроля и жестко кончаю.

Он обхватывает ладонями мои груди, продолжая толчки.

– Блядь, ты идеальная.

Одним плавным движением он выходит из меня, переворачивает на спину,

срывает презерватив и кончает на мой живот. Я размазываю его семя по соскам, под его

стон освобождения.

– Боже, ты такая чертовски сексуальная, – говорит он, жадно осматривая меня.

После того, как мы успокаиваемся, я иду в душ. Когда возвращаюсь, Райан спит,

растянувшись на кровати. Я аккуратно прижимаюсь к его телу и засыпаю.

В середине ночи просыпаюсь. Райан сидит в тусклом свете на стуле рядом с

кроватью. Его грудь поднимается и опадает, большой палец потирает подбородок, пока

он изучает меня сквозь густые ресницы. Я борюсь с простынями, поворачиваюсь к нему

всем телом.

– Что делаешь?

– Запоминаю тебя.

Моя грудь согревается.

– Возвращайся в постель, – говорю я, протягивая ему руку.

Он заползает на кровать, устраивается рядом со мной, обнимает, прижимаясь

сзади. Мы засыпаем, и я не могу быть счастливее.

***

Просыпаюсь от птичьего щебета за окном. Потягиваюсь всем телом, не торопясь

окончательно проснуться.

Райана нет в постели, беру и деваю одну из его футболок. Бреду по коридору,

разыскивая его.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, когда вижу его в гостиной, шагающим от

дивана к дальней стене.

Вздрогнув, он выпускает из руки записную книжку и с усмешкой говорит:

– Ничего, просто веду разведку в своей гостиной.

– О, здесь враг?

Он смеется.

– Возможно, скоро появится.

Я приближаюсь к нему, обнимаю за шею. Легонько поцеловав в щеку, улыбаюсь.

– Ты в безопасности со мной. Я защищу тебя.

Он обнимает меня, немного наклоняет и крепко целует в губы. Прервав поцелуй,

шепчет:

– Однажды я могу настоять на этом.

Наши глаза встречаются, и между нами вспыхивает пламя. Сердце сильно бьется,

пульс учащается.

– Надеюсь на это,– шепчу я.

Он снова целует, на этот раз глубже. Мои ноги слабеют до самых пальцев.

Между нами страсть. Он, должно быть, тоже это чувствует, как и я.

Райан ставит меня прямо и одаривает улыбкой.

– Одевайся, – говорит он, шлепнув меня по заднице, указывая в сторону спальни.

– Зачем?

– Мы отправимся на «День семьи у Вагнеров». О, будет очень весело. Помнишь,

ты пару раз приходила, когда мы были детьми?

Почесываю голову.

– Помню, но сегодня я занята.

– Нет, не заставляй меня идти в одиночестве, – он преследует меня, когда я мчусь

по коридору.

Забегаю в спальню.

– Райан, нет, не заставляй меня идти, – не успеваю, Райан хватает меня и

перекидывает через плечо.

– Если мне нужно идти, то и тебе тоже, – говорит он, бросая меня на кровать.

– Это несправедливо, – смеюсь я, поднимая стопу к его груди, чтобы заставить его

отступить.

Он хватает мою лодыжку и притягивает меня ближе к подножию кровати, у

которого он стоит.

– Не заставляй меня идти одному, Ящерка. Ты мне нужна.

Я ему нужна.

Успокойся, моя любовь, как я могу сказать «нет».

Глава 13

Плакса

«Правда может быть где-то рядом, но ложь в твоей голове». – Терри Пратчетт

Спустя несколько часов мы с Лиззи сидим у моих родителей на диване цвета

морской волны, слушая Лэнса, рассказывающего о своей последней поездке на Гавайи.

– Эта волна, была около двадцати футов, братан, – он откидывает назад свои

светлые волосы.

А мне хочется кричать, чтобы все здесь знали, что мы с Лиззи – пара. Мне хочется,

чтобы все знали, что я к ней чувствую.

Но мы – не пара. Как бы мне этого ни хотелось, я никогда не смог бы так с ней

поступить.

Она сжимает мое бедро, пока мы продолжаем слушать Лэнса. Мама готовит на

кухне, изредка выкрикивая свои пикантные подробности семейного отдыха на северном

берегу, где Лэнс участвовал в соревнованиях по серфингу.

Через некоторое время она выглядывает из-за угла.

– Райан, подойди сюда, пожалуйста, – формальность ее тона – не очень хороший

знак.

Прежде чем встать, я смотрю на Лиззи, подняв бровь.

– Конечно, – я поворачиваюсь к Лиззи. – Я скоро вернусь.

Лиззи практически выросла здесь, поэтому оставить ее наедине с моими братьями –

не страшное испытание. Она хорошо вписывается в их сумасшествие.

Мама идет мимо кухни и входит к отцу в кабинет. Здесь всегда было его место для

одиночества. Единственное место в доме, куда нам было запрещено входить. Даже сейчас

я чувствую себя странно.

Когда мама закрывает дверь, я понимаю, что что-то случилось. Они узнали о нас с

Лиззи?

– Все в порядке, Райан? – спрашивает отец, сидя за большим дубовым столом.

Мама садится на маленькую черную кожаную кушетку у дальней стены.

– Да, конечно. В чем дело? – я стою по стойке смирно, ожидая, когда отец скажет то,

что хочет.

– Я получил это из армейского госпиталя. Думаю, его положили в наш почтовый

ящик по ошибке, – он поднимает несколько листков белой бумаги, и у меня бешено

колотится сердце.

– Итак, ты его прочитал? – я выхватываю листки из его рук.

– Райан, мы просто беспокоимся, – говорит мама.

Я просматриваю результаты моей компьютерной томографии.

– Все в порядке.

– Ты бы рассказал нам, если с тобой было что-то серьезно не так, сынок? – отец

встает с кресла.

Я складываю листки, запихиваю их в карман джинсов.

– Да, конечно. Это всего лишь меры предосторожности.

– Меры предосторожности, – повторяет отец.

Тут жарко? Я задыхаюсь.

Мама тоже встает и притягивает меня в объятия.

– Мы так сильно тебя любим.

– Мам, остановись. Послушайте, я в порядке. Здоровый, как бык, – я широко

улыбаюсь и оставляю духоту в кабинете, присоединяясь к Лиззи и остальным.

«Здоровый, как бык»

Да, как бык что был близок к взрыву СВУ (прим.: СВУ – самодельное взрывное

устройство).

Миллион «Пурпурных сердец» никогда не сможет примерить с тем, что меня ждет.

***

Несколько часов спустя, после того как мы поели и провели достаточно времени с

моей семьей, я повел Лиззи наружу, чтобы посидеть у воды.

Озеро немного измельчало с тех пор, как я уехал, но оно все еще достаточно

большое, и в выходные дни здесь можно кататься на водных мотоциклах.

Мы сидим на пирсе и болтаем ногами. Солнце садится на западе, разрисовывая

небо, а наши пальцы плещутся в воде.

– Ну, так? – начинает Лиззи.

– Ну, так, – повторяю я.

Это неловко.

Мне так много всего хочется ей рассказать. Прошлая ночь была замечательной, я

всегда буду дорожить ей. Но мы должны двигаться дальше. Одна ночь волшебства, и

теперь пришло время быть с ней честным. Наши отношения никогда не сработают.

Еще утром на мгновенье я подумал, что у нас все может получиться. Но после того

как меня зажали в угол родители, я столкнулся с реальностью.

– Ты странный. Мы должны об этом поговорить? – она глубоко вздыхает, и я тоже.

– Да. Лиззи, я думаю, что ты – классная, – я испортил миссию, а она еще даже не

началась.

– О, нет, – она закрывает лицо, потом опускает руки. – Не делай этого со мной. Если

хочешь притвориться, что ничего не происходило, то меня это устраивает. Мы снова

можем вернуться к дружеским отношениям.

Ее волосы развеваются на ветру. Она сногсшибательная. Мне так повезло, что я

успел насмотреться на нее.

– Не в этом дело. Не думаю, что смогу притворяться, что этого не происходило, – я с

трудом сглотнул. – Я просто думаю, что ты заслуживаешь лучшего.

Она резко на меня посмотрела.

– Хватит пороть чушь.

Я смеюсь над ее выбором слов. Затем, серьезно продолжаю:

– Я не тот парень, каким был раньше. Что, если у нас не получится? Я не хочу тебя

потерять.

– Ну, я тоже. То, что я пережила во время развода моих родителей, опустошило

меня.

– Да, помню. Не хочу, чтобы мы когда-нибудь проходили через это, – я обнимаю ее

через плечо. – Не хочу быть причиной того, что тебе снова придется через это проходить.

– Я поняла. Да, хреново, быть членом распавшейся семьи. Но посмотри на своих

родителей. Они все еще влюблены друг в друга даже спустя много лет, – ее глаза

встречаются с моими. – Посмотри на мою сестру Элис. И на мою подругу Кайлу. Она

встретила отличного парня. Они счастливы.

Я целую ее в макушку. Действие, которое я полюбил. Действие, которого мне будет

не хватать.

– Я не могу сделать тебя счастливой. Война чертовски сильно испоганила мне

голову.

Она выпрямляется, и моя рука падает с ее плеча.

– Что ты имеешь в виду?

Не хочу ей говорить. Уродству войны не место рядом с ней. Ей не нужно знать.

– Все нормально. Просто я – больше не тот парень.

– Мне нравится тот парень, которым ты являешься сейчас, – она проводит рукой по

моей груди, ее пальцы забираются мне под майку.

– Я просто не думаю, что смогу и дальше это делать.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она.

Она знает. Я вижу это на ее лице. Это чертовски сильно меня убивает.

– Нас.

Ее пальцы словно магия. Я погружаю пальцы в ее волосы, прижимаюсь губами к ее

рту и целую, думая обо всем, что у меня есть. Обо всем, что я хотел бы ей дать.

Я сделаю все для этой девушки, но не буду с ней.

Глава 14

Ящерка

«Идти с другом в темноте лучше, чем идти в одиночестве при свете дня» – Хелен

Келлер

Почему рай иногда, становиться адом? Именно сейчас у меня такое чувство.

Счастье просто недосягаемо. Блаженство смешалось с беспокойством о том, «что если».

Если бы Райан только попытался, то увидел бы, что это правильно. Его поцелуй

становится все глубже, и я провожу пальцами по его голой коже рядом с поясом,

позволяя моему прикосновению сказать то, что не могу сказать. Он прерывает поцелуй, и

отстраняется.

– Давай отвезу тебя домой, – говорит он.

***

– Я не понимаю, – говорит Лекси, беря два бокала с полки.

– Я тоже, – сажусь на табурет на нашей кухне, и Лекси наливает в бокалы белое

игристое вино.

– Мужчины! – насмешливо произносит Лекси, мы чокаемся, и она выпивает

половину вина за один глоток. – Расскажи мне об этом.

Я рассказала Лекси о том, что Райан сказал, что не хочет быть со мной,

– Мужчины – отстой. Это действительно так. Они никогда не рассказывают нам о

своих чувствах.

Я потягиваю вино, позволяя пузырькам шипеть на моем языке перед тем, как

глотнуть.

– Думаю, что они вообще неспособны чувствовать.

– Это верно, – она снова чокнется со мной и допивая вино.

После нескольких бокалов и болтовни, мы переходим в гостиную.

– Я думаю, что покончила с мужчинами, – говорит Лекси, потягивая вино.

Мы сейчас пьем вторую бутылку, и мой мозг настолько занят Райаном, что я не

могу сосредоточиться на другом.

– Почему так? – спрашиваю я.

– Они просто ничего не понимают. Посмотри на себя, например. Ты и этот парень,

Райан, идеально друг другу подходите, судя по всему тому, что ты мне говоришь.

– Да, – если бы Райан так же думал.

– И все же он не хочет быть с тобой. Я не понимаю. Чего мужчины так боятся?

– Не знаю, – бормочу я.

Она все болтает, а я размышляю о том, что делать дальше.

Нет, к черту это! Я знаю, что он меня хочет.

Спрыгиваю с дивана, почти разливая вино.

– Ты куда?

– Я ему позвоню. Это херня, – говорю я.

Вхожу в кухню, ищу мой телефон в груде почтовых конвертов и женских

журналов, разбросанных по столешнице.

– Где ты? – кричу я своему телефону.

– Эй, успокойся, – говорит Лекси, позади меня.

– Нет, – заявляю я, указывая пальцем в воздух. Возможно, я немного пьяна, но мне

все равно. Я не выдумала себе то, как он говорил со мной, целовал меня, трогал. Он меня

хочет. И какой бы не была глупой его причина, ну, я не сдамся без боя. – Мне нужно с

ним поговорить.

– Хорошо, удачи. Я иду спать, – Лекси спотыкаясь идет по коридору в свою

комнату.

Нахожу свой телефон. Аллилуйя. Перед глазами все расплывается, но я нахожу и

нажимаю на его имя. И жду. Время не слишком позднее, и на третьем звонке он отвечает.

– Райан, – говорю я после его тихого «алло».

– Эй. Что случилось?

– Хм, ну… ничего. Я просто хочу тебя увидеть. Ты можешь приехать, пожалуйста?

– Да, я уже в пути, – шепчет он.

Мы вешаем трубки, и мой мозг хаотично обдумывает, что хочу сказать, когда он

приедет.

Я вышагиваю по гостиной. Нет, скорее бреду. Я не сильно пьяна. Скорее навеселе.

Приятное ощущение покалывания из-за выпитого, разносящееся в крови, дает мне

мужество.

Стук в дверь останавливает меня.

– Не вешайся на него, – повторяю я себе, когда иду к двери.– Не запрыгивай с ним

в постель.

Я открываю дверь и, блядь, мне хочется затащить его в постель.

Он стоит, засунув руки в карманы джинс, пристально смотрит на меня сквозь

густые темные ресницы, и… я так заведена.

Я всегда сравнивала с Райаном всех парней, с которыми встречалась. И, возможно,

поэтому у меня с ними так ничего и не сложились. Никто никогда не мог с ним

сравниться.

Райан, во всей своей красе, стоит у меня на пороге, предлагая дружбу, но все, что

мне хочется сделать, это затащить его в постель.

Я – плохой друг. Я должна кое-что сказать.

– Пошло оно все, – говорит Райан, заходит и захлопывает дверь.

Единым движением поднимает меня на своих сильных руках. Несет к дивану,

садится на него со мной на коленях. Наши губы сливаются, и его язык ищет мой. Руки

Райана тянутся вверх по моей шее, пальцы зарываются в волосы. Он мягкий и нежный,

но в каждом касании столько силы.

Голова идет кругом, и я прерываю поцелуй.

– Я не могу перестать думать о тебе. Я знаю, ты сказал, что не видишь нашего

совместного будущего, но я думаю, ты ошибаешься.

Его большие пальцы скользят по моей щеке, пробегают по моей нижней губе.

– Я обожаю тебя, Элизабет, – его рот медленно втягивает меня в медленный,

глубокий, продолжительный поцелуй, обжигающий мои внутренности.

Трусь об него, пока мои руки пробегают по его груди, проскальзывают под пояс

джинс, разыскивая его член.

Райан молча поднимает меня, несет в мою спальню и тихо закрывает дверь. Мои

ноги касаются мягкого ковра на полу.

– Я хочу обладать твоими хорошенькими губками, – его глубокий низкий голос

посылает ударную волну по всему моему телу. Он надавливает на мои плечи и

расстегивает джинсы. Я становлюсь перед ним на колени.

Мои руки на его бедрах, его большой член прямо передо мной, я беру глубоко в

рот. Голова Райана бьется о дверь, глаза закрываются, и он стонет мое имя.

Я использую руки, чтобы удержать его на месте, и принимаю его так глубоко, как

могу.

Глава 15

Плакса

«Мужество – это стойкость на секунду дольше» – Неизвестный морской лейтенант во

Вьетнаме

О, черт, она сосет мой член, словно пылесос. Лучший проклятый минет, который у

меня когда-либо был – это сладкие губы Лиззи, всасывающие меня.

Она в этом мастер. Профи. Прямо сейчас я не знаю, вверх она движется или вниз.

У меня тяжесть в коленях, и все, что я хочу делать – это вбиваться своим член

глубоко в ее горло. Я хочу кончить, но сначала мне нужно ее трахнуть.

Я тяну ее за волосы, мой член выскальзывает из ее голодного рта. Она смотрит на

меня с вопросом в больших карих глазах.

– Забирайся на кровать, красавица.

Она делает, как я говорю, а я следую за ней. Наша одежда летит на пол при каждом

шаге. Мое тело болит из-за сильной потребности, которую может удовлетворить лишь

она.

Это всегда была она. Еще до того, как я понял, что хочу ее. Еще в школе я

ненавидел наблюдать за тем, как она встречается с парнями.

Я всегда думал, что это потому, что хотел ее защитить, но теперь понимаю, что это

была чистая ревность.

Каждый день за границей я думал о ней. Думал о том, где она. Задумывался,

думает ли она обо мне. Думал, счастлива ли она?

Я начинаю с ее ноги, целуя, продвигаясь вверх. Ее кожа гладкая и шелковистая. Ее

улыбка становится шире, когда приближаюсь к ее киске.

Раздвинув ее ноги, скольжу языком по ее влажному жару. Мое тело в огне. Я

больше не могу. Она – это все.

Я снова провожу языком, обожая звуки, слетающие с ее губ. Хочу больше. Мое

тело не может это пережить.

Я продолжаю сосать и прикусывать, пока она впивается ногтями в мою кожу. Ее

ногти все глубже и глубже, пока я лижу и целую нежную плоть.

Ей это нравится. Черт, она может даже любит меня. И кто знает, возможно, я тоже

могу ее любить. Я знаю ее всю свою жизнь, и даже в самые темные времена за границей,

она меня никогда не покидала.

Даже если просто буду с ней только еще один раз.

Я двигаюсь вверх, в то время как мой язык скользит по ее коже, задевая каждое

сладкое местечко, которое в ней люблю. Я останавливаюсь на ее грудях, ее соски

выпирают, желая, чтобы их сосали и кусали. Ее кожа горит под моим прикосновением.

Я был идиотом, думая, что когда-нибудь смогу перестать хотеть ее так, как хочу

сейчас. Когда она позвонила мне сегодня вечером и попросила приехать, я не успел

договорить, как уже был на полпути к своему грузовику. Мой мозг уже нафантазировал

этот конкретный сценарий, до того как моя нога ступила в ее дом.

– Можешь делать со мной все, что хочешь, Райан, – стонет она, и ее голос заводит

меня еще больше.

Мой член похож на железо и сталь, его не остановить.

Забавно, но я могу представить наше совместное будущее. Возможно, все будет не

так уж плохо. Возможно, врачи ошибаются. Возможно, у меня все будет так, как хочу.

Я переворачиваюсь вместе с Лиззи, чтобы она могла скакать на моем члене. Я хочу

смотреть на нее всю ночь напролет. Смотреть на нее, когда она будет вбирать меня своей

киской. Никогда не забуду, как она выглядит, опускаясь на мой член: голова откинута

назад, волосы каскадом спускаются к ее заднице.

Но, я сосредотачиваюсь на ее грудях. Они подскакивают, когда она движется.

– Быстрее объезжай мой член.

Мои руки на ее бедрах управляют ею. Она набирает скорость, и ее тело принимает

всего меня. Удовольствие на ее лице говорит обо всем, что мне нужно знать.

Она хочет меня так же сильно, как хочу ее я.

Мое тело напрягается, нацеливаясь на освобождение, которое я не могу

контролировать. Я глажу ее клитор, и она взлетает. Ее руки напрягаются на моей груди,

тело объезжает меня быстро и жестко.

– Я кончаю, – стонет она, наклоняясь, и наши губы встречаются.

Я вколачиваюсь в нее, и презерватив ловит мое освобождение.

Наши тела вздымаются и опадают в унисон, поднимаются и опускаются вместе. Я

еще никогда не занимался настолько хорошим сексом. Не представлял, что может быть

вот так.

После того, как я принял душ, мы лежим в постели, прижавшись друг к другу.

– Я хочу быть с тобой, – шепчет она мне в грудь.

– Я тоже хочу этого, Лиззи, – и я действительно хочу. Больше всего на свете.

Целуя ее в макушку, представляю себе жизнь с ней. Как хорошо это будет.

– Ты довольна своей жизнью? – спрашиваю я ее.

– Теперь я счастливее.

– Да, но ты счастлива быть физиотерапевтом?

Она молчит мгновение, а пальцы рисуют узоры на моей груди.

– Да, еще я подумывала пойти в школу медсестер. Как насчет тебя?

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

– Мой отец постоянно спрашивает меня, когда я собираюсь записаться на занятия.

Я просто не знаю.

– Ну, что удерживает тебя?

– Я не хочу ничего скрывать от тебя, – шепчу я.

Она опирается на локоть.

– Тогда не делай этого.

Я смотрю на потолок.

– Когда я был за границей, мы ворвались в один город. Все шло по плану. Мы

почти закончили, когда наш отряд подвергся нападению.

– Ты испугался?

– И да, и нет. Мы наконец-то начали участвовать в боевых действиях, и я был

готов к бою. До этого я чувствовал, что мы вытянули короткую спичку. Все отряды

участвовали действиях, кроме нас. Нас посылали на дурацкие миссии, а я хотел большего.

Правительство тратит на наше обучение много денег, и мне казалось, что нас

неправильно используют.

– Думаю, я бы испугалась.

– Когда это происходит, все совсем по-другому. Тренировки ломают. Ты

сосредотачиваешься на своей цели и добиваешься ее.

– О, – шепчет она.

– Когда на нас напали, мы были достаточно далеко от города. В одном из

Хаммеров пробило прокладку. После этого все пошло наперекосяк.

– Но сейчас ты в безопасности, – она целует мою грудь.

– Да, знаю. Но это еще не все, – я делаю паузу. – В тот момент я действительно

думал, что никогда не вернусь домой. Думал, что мы все – легкие мишени, не был уверен,

что выживу.

– Ты выжил.

Я молчу, не желая сегодня вечером углубляться в подробности. Не хочу ее

беспокоить, когда даже врачи не знают масштабов последствий взрыва СЗУ, насколько

они ужасны.

– Я выжил, – и я благодарен за это. Я благодарен, что держу ее в своих руках.

Она засыпает, а я слушаю ее дыхание. Несколько часов спустя, после того, как мой

разум успокоился после воспоминаний о времени, проведенном за границей, я закрываю

глаза и переношусь в сон без сновидений.

***

Утром я просыпаюсь от звонка телефона, находящегося в кармане джинсов. Где

мои джинсы?

Я рассматриваю пол, обнаруживаю их возле двери.

Отвечаю, это мой младший брат, Лэнс.

– Нам нужен твой грузовик и помощь. Можешь подъехать к маме и папе?

– Да, я уже в пути, – говорю я и смотрю, как Лиззи шевелится в кровати.

Вешаю трубку и кидаю телефон на белую деревянную тумбочку.

Она открывает глаза, вялая и все еще сонная.

– Доброе утро, – говорит она, зевая.

– Хочешь поехать со мной к родителям? Меня вызвали вместе с моим грузовиком,

и скорее всего, подъем тяжестей включен в программу.

Она прижимается к мягким красным простыням.

– Конечно, просто дай мне собраться.

Через некоторое время мы подъезжаем к дому родителей и заходим внутрь.

У дома все спокойно, и я удивляюсь, почему мне позвонили. Мама входит в

гостиную, как только мы закрываем дверь.

– Сюда. Нам нужна твоя помощь, – направляет она и продолжает, когда мы

следуем за ней. – Пришла посылка с новыми досками для серфинга, и они доставили ее

сюда, а не в магазин.

Я провожу рукой по лицу.

– И конечно, ты хочешь перегрузить их в мой грузовик.

Я хватаю руку Лиззи и целую ее перед матерью и говорю, что скоро вернусь. Глаза

мамы загораются. Я уверен, что она всегда хотела, что бы мы были вместе. Выхожу,

оставляя их на кухне.

Я захожу в заднюю комнату, где папа и братья стоят над тридцатью досками.

Солнце проникает через большие открытые окна, ярко освещая каждую доску.

– Похоже у вас беспорядок, – говорю я им, смеясь.

Короче, я чувствую, что, возможно, в моей жизни все в порядке.

Глава 16

Ящерка

Однажды встретились любовь и дружба.

Глаза миссис Вагнер расширились, когда Райан поцеловал мою руку. Мы с ней

сидим за старым деревянным столом с белыми ножками. За столом, который стоит здесь

все эти годы. Их дом был моим убежищем, когда мои родители расстались. Но и до этого,

когда между родителями не было ничего, кроме драк, я убегала в дом Райана, умоляя его

спасти меня от безумия моей собственной жизни.

Моя мать была потеряна, а мой отец был мудаком. Даже сейчас, я очень мало с

ним общаюсь. Он недолго пытался быть нормальным, и всякий раз, когда мы проводили с

ним время, покупал нам с Элис то, что мы хотели. Но со временем стал приезжать все

реже и реже. А когда стали старше, уже мы не хотели его видеть.

Моя мать была «несуществующей» матерью, она всю ночь плакала навзрыд, а

днем работала. Я ни за что ее не виню. Я ее люблю и уважаю, и знаю, что после развода

ей было нелегко.

Мой отец женился снова, на девушке в два раза младше его и не намного старше

Элис. Моя мать так и не вышла замуж во второй раз. Она все еще одна, но клянется, что

сейчас намного счастливее.

В подростковом возрасте в большинстве случаев я приходила за советом именно к

матери Райана. Думаю, она всегда знала, что я что-то испытывала к Райану, пока мы

взрослели, но никогда ей в этом не признаюсь.

– Хочешь кофе? – спрашивает она.

– Конечно.

– Я сейчас сварю. Вероятно, они некоторое время будут заняты, – говорит она,

беря резервуар и поднося к крану, чтобы наполнить водой. Я провожу пальцами по столу,

покрытому шрамами воспоминаний. Я странно себя чувствую, словно она видит во мне

дочь, и технически наши отношения с Райаном похожи на кровосмешение. Тьфу. Так она

видит нас?

Как только кофе готов, она передает мне чашку и садится, мы продолжаем болтать

ни о чем, и наконец, она спрашивает о нем:

– Ты любишь моего сына?

Чуть не давлюсь кофе. Я не ожидала такого вопроса. «Ты спишь с ним? Вы

встречаетесь?», – я ожидала чего угодно, но не вопроса о любви.

Несмотря на то, как сильно мне хочется сказать «да», мы только недавно снова

стали общаться.

– Я могла бы его любить.

Она похлопывает меня по руке.

– Я всегда знала, что ты – женщина для него, – о, слава Богу. – И, я не могла бы

быть еще счастливее. Он – хороший человек.

– Да, – говорю я, отпивая горячий кофе.

Она хмурится.

– Я беспокоюсь за него.

Я ставлю чашку.

– Почему?

Она бросает взгляд на свои уставшие руки.

– Без причины. Я просто беспокоюсь. Именно это и делают матери.

Ее карие глаза встречаются с моими, и я улыбаюсь.

– Вы уверены?

Она кивает, и мы пьем кофе, пока мальчики носят доски для серфинга по коридору

и выносят из дома. Время от времени я вижу, как Райан смотрит на меня, когда проходит

мимо кухни, и мое сердце тает.

– Я когда-нибудь рассказывала тебе о том времени, когда вы с Райаном впервые

встретились? – спрашивает его мать.

– Нет. Кажется, нам было лет пять, да? В детском саду?

– Да. Он пришел домой из детского сада и сказал, что встретил нового друга.

Лучшего друга. Я спросила кто это, и он рассказал мне о тебе. Он сказал, что ты – самая

красивая девочка во всей группе, – она улыбается. – Он сказал, что вы будете «лучшими

друзьями навсегда».

Я смеюсь.

– Ну, я была довольно горячей штучкой с косичками. Но, серьезно, он всегда будет

моим лучшим другом.

– Ну, – с блеском в глазах она снова кладет руку поверх моей, – ему очень повезло.

Я ее обнимаю, обвивая руками маленькую фигурку.

– Я просто помню, что он был единственным мальчиком в группе, который был

добр ко мне.

– Райан всегда был милым. Он помогал мне готовить, пока его братья где-то

бегали, дрались или Господь знает, что еще делали... Райан всегда был рядом со мной.

Я откидываюсь назад.

– Я могу спросить, почему он выбрал армию? В старших классах он всегда был в

таком восторге по этому поводу.

– Все дело в рекламе.

– В рекламе? – в замешательстве я качаю головой.

– Ну, знаешь, в той рекламе: мужчина забирался на вулкан, пробираясь через лаву,

и на вершине убивал дракона.

Я смеюсь.

– О чем вы говорите? Я никогда не видела такую рекламу.

– Крутейшая реклама, которую я когда-либо видел. Я хотел быть морским

пехотинцем и убивать драконов, – говорит Райан, подкравшись сзади, обхватывает меня

руками. Он трется носом о мою шею, и я смеюсь вместе с ним.

Я счастлива. И я хочу, чтобы так было всегда.

– Итак, Райан – убийца драконов... сексуальный, – хихикаю я.

– Кто убийца драконов? – спрашивает Лэнс, заходя в кухню.

– Райан. Ты убил каких-нибудь драконов в Афганистане? – спрашивает Девин.

Райан целует меня в макушку, затем отпускает, вставая, чтобы возвыситься над

братьями.

– Да, большого дракона.

Он хватает Лэнса, обхватывает руками его шею, и тот не может сдвинуться с

места. Все трое борются на кухне. Девин бросается на Райана, в процессе бьет Лэнса в

голову.

– Делайте это на улице, – кричит их отец, пытаясь разнять, прежде чем они

разобьют множество стеклянных контейнеров, заполненных пастой и хлопьями, стоящих

на гранитной столешнице.

Райан подмигивает мне, а затем три брата исчезают на улице.

– Ты уверена, что хочешь с ним встречаться? – спрашивает его мать.

Я улыбаюсь, теплое чувство расплывется по моему телу.

– Я уверена.

***

Позже, когда солнце исчезло, и в ночном небе замерцали звезды, мы с Райаном

вышли наружу, и устроились обнявшись в большом гамаке, привязанном между двумя

королевскими пальмами. Он прижимает меня к своему телу, его пальцы перебирают мои

волосы.

– Я мог бы к этому привыкнуть, – говорит Райан, прислонившись к моему уху.

– Я тоже.

И я действительно могла бы. Я все время об этом думаю. Новое начало для: «И

жили они долго и счастливо».

Глава 17

Плакса

Попрощайся с солнцем.

Последние несколько недель с Лиззи были просто потрясающими. Мы строим

отношения. Будущего с ней, я хочу больше всего на свете.

К черту врачей. К черту психиатра. Я не позволю этой войне меня изменить. Я в

порядке.

Я иду на работу с широкой улыбкой на лице.

– Кто-то счастлив, – говорит моя мать, когда я прохожу за прилавок из старых

досок для серфинга, где находится касса.

– Да, наверное.

– Это некая блондинка, заставляет тебя так себя чувствовать? – понимающе

спрашивает она.

– Да, мама, ты всегда делаешь меня счастливым, – я целую ее в щеку, и она

улыбается.

– Не я, глупый. Я имела в виду Лиззи.

Я знал, что она имеет в виду. И Лиззи делает меня очень счастливым.

– Да, и она тоже.

Моя мать лучится от счастья, а я принимаюсь за работу.

В Майами сейчас лето, и сегодня в магазин заходит много местных жителей.

К концу дня у меня в голове пульсирует. Это пульсация настолько ужасная, что я

выпиваю несколько таблеток, прежде чем отправиться на пляж, чтобы встретиться с

Лиззи и поплавать в океане.

Я беру новую доску, на которую давно положил глаз, направляюсь к своему

грузовику и запрыгиваю в него.

Когда я подхожу к берегу по горячему песку, то вижу Лиззи, окунающую свои

пальцы в океан.

Она машет рукой, и я подхожу ближе.

Ставлю доску и поднимаю Лиззи, кружусь вместе с ней на месте, пока мы

целуемся.

– Готова к еще одному уроку?

– Может, я здесь посижу и посмотрю на тебя?

Я целую ее в щеку и хватаю доску.

– Ладно, как хочешь, – говорю я, взлетая в ледяную воду.

Прилив не слишком высок, и волны слишком быстро разбиваются, но в целом,

хороший день для серфинга. Я гребу. Солнце отражается от поверхности воды.

Идеальная волна приближается, и я поворачиваю свою доску и гребу быстрее.

Ловлю волну в нужное время и прыгаю на ноги. Кататься на волне – это лучшее чувство

на свете. Меня омывает освобождающее расслабляющее спокойствие, и я кручу и

поворачиваю свое тело, чтобы не упасть.

Как только поездка заканчивается, я возвращаюсь обратно, желая большего. Я

начал кататься на волнах раньше, чем научился кататься на велосипеде. Отец привел нас

на пляж, когда мы были совсем маленькими, так что океан – это единственное, что

помогает мне успокоиться, когда я чувствую напряжение.

Я скучал по пляжу, когда был за границей. Но, по Лиззи скучал больше. Парни, с

которыми я служил, были не такими забавными, как она.

Я ловлю еще одну волну и падаю в ту секунду, когда моя нога неудачно

приземляется на доску. Волна обрушивается на голову, и я падаю на песчаное дно океана.

Когда, наконец-то, всплываю, у меня так сильно болит голова, что я почти не могу четко

видеть.

Направляюсь туда, где лежит Лиззи, на красном пляжном полотенце в огромных

солнцезащитных очках, в шляпе с большими полями и с книгой в руке.

– Ты в порядке, солдат? – улыбается Лиззи.

– Да, только голова немного болит. Хочешь есть?

– О, конечно. Мы можем заглянуть в то место, где готовят пиццу.

Ах, «Папа Джорно» было популярным местом, когда мы были подростками.

Школьники старших классов зависали там каждые выходные, и это место все еще

переполнено детьми, учитывая непринужденную атмосферу и автомат с аркадными

играми в задней комнате.

Я иду рядом с ней к ее «Веспе». Мой грузовик просто огромный по сравнению с ее

маленьким мотороллером, но он ей подходит. Она никогда не была обычной девчонкой.

Всегда все делала по-своему. Например, в школе она была единственной девочкой

ходившей в черных армейских ботинках и шортах под мантией.

Она не относилась к типу «девушка в армейских ботинках», Лиззи их носила (как

она утверждала), «поддерживая» мое вступление в армию. Думаю, на самом деле, она

таким образом бунтовала против того, что я собирался сделать, но я никогда ей об этом не

говорил. В те времена у нее было достаточно проблем со школьным администратором из-

за того, что она не одевалась «должным образом».

Она всегда шла своим собственным путем, и это одна из тех вещей, которые меня

всегда в ней привлекали.

В армии уникальность вызывала неодобрение. Мы были лишь номером, машиной,

оружием, которое они использовали. И я был с этим согласен. Я хотел этого. В армии

говорят, что убийство – это неправильно лишь в том случае, если тебе это не нравится. Я

это слышал все время, что был там. Убей того человека, не убивай этого. Убей этого

парня, не убивайте вот этого. Они все выглядели одинаково. И чем дольше я там был, тем

сложнее становилось.

Первый человек, которого я убил, умер быстро. Сначала меня потрясло, когда я

увидел кровь. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что я нажал курок, но у него

был РПГ, нацеленный на мое подразделение.

После этого стало легче. Убийство неправильно лишь в том случае, если тебе это

не нравится. Но иногда я думаю, что убийство неправильно лишь в том случае, если тебе

это нравится.

То, что видел, будет преследовать меня всю жизнь, но я не жалею об этом. Я ни о

чем не сожалею. Забавно, но, если бы я был здесь, в США, и делал то же самое, то сидел

бы в тюрьме. Возможно, даже в камере смертников. Но война – совсем другой монстр.

Когда взорвалось СВУ, я потерял двух своих друзей. В тот день Дэвис спас мне

жизнь. Он вскоре умер, его тело не пережило взрыва. Но, я выжил.

Меня сразу же списали, врачи заявили, что я не в состоянии сражаться,

утверждали, что я получил травму головного мозга. Меня первым же рейсом отправили в

Штаты.

Они детально спрогнозировали все, что я мог бы испытать за оставшуюся жизнь,

но все это – лишь догадки. Ни один врач не может предсказывать будущее. Первый врач

сказал, что я не переживу полета домой. Другой говорил о том, что я потеряю навыки

мелкой моторики.

В общем, ни один врач не знает всего. Они просто предполагают, как и все мы.

Я паркую грузовик возле ее синего мотороллера и выпрыгиваю.

– Я голодна, – говорит она, снимая черный шлем и проводя пальцами по длинным

прядям.

Я открываю перед ней дверь и критически оцениваю обстановку внутри. Да, я был

прав... только кучка подростков. Мы забираемся в красную виниловую кабинку, и мой

желудок урчит. Песня Тейлор Свифт, или какой-то другой молодежной поп-певицы,

играет в музыкальном автомате в углу. Она громкая, что обостряет и так раскалывающую

мою голову боль.

– Чего ты хочешь? – спрашивает она, и берет свою копию меню.

– Мне все равно. Давай, выбирай свой нелепый, противный ананас. Я к тебе

присоединюсь.

Когда возвращается официантка, делаем заказ и затем беремся за руки через стол.

– Хочешь посмотреть фильм сегодня вечером? Мне очень хочется увидеть ту

новую романтическую комедию, – говорит Лиззи.

Я закатываю глаза.

– Хорошо, – ради нее все что угодно.

Когда официантка ставит перед нами наши содовые, группа ребят, которые напали

на нас однажды вечером, привлекает наше внимание. Шесть или семь долговязых парней

стоят рядом с игровыми автоматами, громко смеются и перебивают друг друга. Место

забито посетителями, и гул болтовни заглушает музыку из музыкального автомата.

Нам приносят пиццу, и я убираю с куска несколько кусочков ананаса и откусываю.

– О, Боже, только не они снова, – говорит Лиззи, ткнув пальцем в сторону ребят,

создающих шум.

– Не волнуйся. Я уверен, что они усвоили урок, – я поднимаю пальцы к вискам и

массирую, чтобы избавиться от мигрени.

– Ты в порядке?

– Да, у меня все хорошо.

Та же группа в задней комнате высмеивает подростка помладше, и мое терпение на

грани. Лиззи чувствует мое волнение и хлопает по руке.

– Это всего лишь кучка придурков.

– Ага, – я доедаю кусок пиццы и беру другой, убирая отвратительные желтые

кубики ананаса.

– Ты должен попробовать с ананасом, – смеется Лиззи.

– Нет, спасибо. Он ужасен.

Она делает огромный укус, берет отброшенные мной кусочки ананаса и бросает их

в рот.

– Ням, вкусно. Тебе стоит попробовать.

– Ты годами пыталась заставить меня съесть ананас. Уже пробовал, мне просто не

нравится, – смеюсь я.

– Хорошо, – она смотрит через плечо на музыкальный автомат, – хочу пойти и

поставить песню. Пригляди за моим местом.

Она уходит, длинные ноги несут ее через ресторан, словно он ей принадлежит. Я

закидываю в рот ананас и сразу же жалею об этом. Кислое послевкусие заставляет меня

сморщиться, и я делаю глоток содовой, смотря как Лиззи сует деньги в автомат.

Я зажмуриваюсь, когда внезапно солнечные лучи освещают ресторан и прячут

изображение Лиззи от меня. Несколько раз моргаю. Мысли хаотично вертятся в голове. О

нет. Это происходит. Угадайте! Врачи были правы. Гребаное СВУ.

Не сейчас.

Не здесь.

Боже, пожалуйста. Нет.

Бог не слушает, и весь мой мир рушится.

Глава 18

Ящерка

Иногда недостаточно быть настоящим другом.

Я знаю песню как раз для Райана. В музыкальном автомате должны быть песни

«Backstreet Boys». Я смеюсь и провожу пальцем по стеклу, пытаясь прочесть каждое

название.

Ужасные ребята у игровых автоматов приближаются ко мне, и я притворяюсь, что

их не замечаю. Наклоняюсь над автоматом, когда один из них подходит сзади.

– Нужна помощь? Не будь дурочкой, – говорит вонючий парень. Тот самый, чей

палец сломал Райан. От его тела исходят вонючие токсичные пары и сигаретный дым. Я

его игнорирую, но он не унимается. Его друзья собрались вокруг, и я быстро выбираю

первую попавшуюся песню, но они меня обступают.

Это место переполняют школьники, и никто не обращает на нас внимания.

– Я могу пройти к своему месту? – я надавливаю на грудь главного парня.

– Мы просто хотим немного с тобой поговорить, – говорит другой рыжеволосый

парень.

– А я не хочу с вами разговаривать, – я пытаюсь протолкнуться мимо, но этот

парень стоит надо мной. Я слегка смеюсь, зная, что в общественном месте не может

произойти ничего плохого.

– У меня есть мужчина, с которым я могу поговорить, спасибо.

– Кто? Этот идиот, вон там? – блондин указывает на Райана, и я тоже смотрю на

него.

Что он делает?

Я встаю на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть Райана, сбивающего предметы со

стола, в попытке встать. Он врезается прямо в официантку с большим подносом с

напитками, и все падает на пол.

Что–то не так.

– Пропустите меня, – надавливаю на руку парня.

– Лиззи, – зовет Райан, когда спотыкается, падая коленями на разбитые стаканы.

Парни, загоняющие меня в угол, смеются.

– Посмотри на этого гребаного дебила. Это твой парень?

Что-то не так.

Я впиваюсь ногтями в руку самого высокого парня так сильно, как только могу.

– Чертова сука, – говорит он, отстраняясь немного в сторону.

– Тебе пора возвращаться к своему умственно отсталому парню, – говорит другой.

Я бью его ногой в голень и мчусь к Райану.

– Ты в порядке? – спрашивает официантка, собирая осколки разбитых стаканов.

Райан на четвереньках, почти ползет по осколкам.

Я приседаю, кладу руки ему на плечи.

– Что происходит, Райан?

– Я не вижу, – шепчет он. – Я ничего не вижу.

Мое сердце бешено колотится.

– Что ты имеешь в виду?

– Я совсем ничего не вижу.

Я машу рукой перед его лицом, замечая отсутствующий взгляд. Его глаза не

сосредотачиваются на мне. Нужно увести его отсюда.

– Хорошо, послушай меня. Мы уходим.

Я встаю и помогаю ему подняться.

– Вам нужна помощь? – спрашивает официантка, подзывая рукой другую

официантку.

Весь ресторан погружается в тишину, и мне кажется, даже музыка перестала

играть через динамики.

Сердце гулко бьется в груди.

– Нет, мне просто нужно отвезти его в больницу.

– Мне позвонить в 911? – спрашивает мужчина в костюме и галстуке, спешащий к

нам.

– Нет, я его довезу, – я беру руку Райана и переплетаю наши пальцы. Вокруг

собралась толпа народу, но из-за моей паники, я не различаю их голосов. Когда выхожу с

Райаном из стеклянных дверей, и его нога застревает на пороге, и он спотыкается.

– Лиззи, пожалуйста, помоги мне.

– Прости. Я пытаюсь, – слезы жалят мои глаза, пока ищу на стоянке его грузовик,

продвигаясь медленно и осторожно, чтобы не позволить ему снова споткнуться. – Где

твои ключи? – спрашиваю я.

– В левом кармане, – он лезет за ними, выуживает и удерживает пальцами в

стороне от меня.

Помогаю ему забраться на пассажирское сидение грузовика и подношу руку к его

лицу.

– Я отвезу тебя в больницу.

Мое сердце разбивается, когда вижу выражение его лица.

– Я за всю свою жизнь никогда не был так напуган, – шепчет он.

– Мы все выясним, – я закрываю дверцу и иду на другую сторону.

Когда я мчусь по дороге в больницу «Маунт Синай», мой мозг не может понять

происходящее. Что происходит, черт возьми?

В машине повисло молчание, и я даже не знаю, что сказать. Сейчас конец дня,

надеюсь, что все будет хорошо.

– Ты в порядке? – тупой вопрос, знаю, но Райан – не единственный, кто боится.

– Я вижу лишь тени. Я ощущаю, когда машина поворачивает, или когда ты

въезжаешь в тень с солнца, но на этом все. Я здесь типа немного схожу с ума.

– Знаю. Мы почти доехали, – успокаиваю я его. – Врачи все уладят. Когда мы

доберемся до больницы, я позвоню твоей семье.

Он откидывает голову на сиденье и закрывает глаза. Мои пальцы дрожат, когда я

въезжаю на автостоянку отделения неотложной помощи.

Внутри, записывают его данные, и в тот момент когда звоню его родителям,

медсестры вызывают его на осмотр.

– Подожди моих родителей, – говорит он.

Мое сердце разбивается. Я хочу быть там вместе с ним, выяснить, что происходит.

Пребывание в зале ожидания – это пытка. А не знать, что происходит – настоящий

ад. Его родители врываются в двери и замечают меня, сидящую в задней части большой

комнаты.

– Что происходит? Где он? – спрашивает его мать.

– Он сейчас с доктором.

– Что именно произошло? – спрашивает мистер Вагнер.

Я рассказываю всю историю его родителям и младшему брату Лэнсу, и его мать

плачет.

– Я знала, что что-то не так, – она всхлипывает, уткнувшись в грудь мужа.

– Успокойся, Барб. Мы еще ничего не знаем.

Я шагаю по комнате, чтобы успокоить свою нервозность.

И тут выходит доктор.

Глава 19

Плакса

«Выше голову. Бог посылает самые трудные испытания самым сильным своим

солдатам» – Зиг Зиглер

Слепота. Повреждение зрительного нерва. Эти термины мчатся у меня в голове,

пока я сижу в холодной палате, пытаясь понять, что делать дальше.

Дверь открывается, и я поднимаю голову на звук.

– О, Боже мой, Райан, – говорит мама, обхватывая меня руками. Ее духи

вторгаются в мой нос так, как никогда раньше этого не замечал. Она тихо всхлипывает,

уткнувшись в мою грудь, когда я ее обнимаю.

Когда доктор выходил из палаты, я попросил его не пускать сюда Лиззи. Только

моих родителей. Я не хочу, чтобы она видела меня таким.

У всех есть четкое представление о морпехе. Как о мужчине. И я не хотел, чтобы

она видела меня таким слабым. Я все еще в шоке, но с того момента, как доктор Джеймс

упомянул об этом в моей первой оценке пригодности, понимал, что такое возможно.

Но вы никогда не думаете, что такое может случиться с вами.

И, как бы ни готовились, вы никогда не будете готовы к этому, когда это, наконец,

происходит. Серьезность происходящего не доходит до вас, пока вы сидя в ресторане

едите пиццу, и не прекращаете видеть.

Я пытаюсь быть сильным ради матери. Ее плач разрывает мне сердце. Большая

рука отца похлопывает меня по спине, и доктор говорит им то же самое, что сказал мне –

слепота. Я ослеп.

Я до сих пор не могу этого осознать. Просто хочу уползти в какую-нибудь яму и

никогда не возвращаться.

Пытаться быть сильным и быть сильным – это две разные вещи. Внутри чертовски

сильно схожу с ума. Но я молча сижу, слушаю разговор врача о вариантах лечения и о

центрах для слепых, которые могут помочь.

Напоследок, он, конечно же, говорит нам о назначении встречи с моим терапевтом,

и отпускает нас домой.

Но я не двигаюсь. Не хочу никуда идти. Я хочу, что бы врач все исправил. Вот

когда я был маленьким и болел, врач делал так, что мне становилось лучше.

Сейчас, он не делает так, чтобы мне стало лучше, а просто нас нахрен

выпроваживает.

Отец берет меня за руку и помогает спуститься со смотрового стола.

– Я помогу дойти до выхода. Мы попросим Лэнса перегнать твой грузовик домой,

– говорит он.

Мой грузовик. Грузовик, который я больше никогда не смогу водить.

– Лиззи все еще там?

– Она беспокоится о тебе. Она никуда не уйдет, пока тебя не увидит.

Пока меня не увидит. Я вздрагиваю, приходит осознание того, что я больше

никогда не увижу их лиц.

Мой отец ведет меня по больнице, предупреждая о каждом повороте, о каждой

мелочи, которая может стать для меня препятствием.

Врач дал мне что-то от головной боли, и от лекарства кружится голова. Я

дезориентирован, и свет становится ярче, когда мой отец говорит, что мы проходим через

зал ожидания.

– Райан, – раздается голос Лиззи в отдалении, но приближается. – Райан, – ее голос

звучит рядом, она становится передо мной и быстро дышит, и я понимаю, что она плачет.

Я почти теряю контроль.

Тяжелые шаги следуют за ней, и я предполагаю, что это один из моих братьев.

Крошечные руки Лиззи обнимают меня за талию, а ее волосы щекочут мой нос. Я

чувствую слабость в ее руках. И хочу только одного: чтобы она ушла.

Конечно, это жестоко, но я – мужчина. Я должен быть тем, кто позаботиться о ней.

А не наоборот. Я никогда не попрошу об этом.

Мама передает более короткую версию сказанного доктором, и все, о чем я могу

думать, это то, что люди смотрят. Я не слышу других людей, но чувствую на себе их

взгляды. Это причиняет мне неудобство.

– Мы можем уйти отсюда, пожалуйста, – прошу я.

Мой отец помогает мне.

Раньше я все еще мог видеть тени, различные оттенки света, словно через

испорченный калейдоскоп, искажающий свет, но, когда соленый воздух ударяет меня в

лицо, нет ничего. Я останавливаюсь. Темнота, чертовски сильно меня пугает.

Отец чувствует мое колебание и крепче сжимает мою руку.

– Все хорошо. Я тебя понял. Я не позволю тебе упасть.

Меня успокаивает его мягкий тон, и позволяет продолжать идти. Лиззи не отстает,

потому что я слышу ее шаги и, честно говоря, я не знаю, что ей сказать.

– На ночь ты останешься с нами в своей старой комнате, – говорит моя мать.

– Да, все, что тебе нужно, – голос Лэнса звучит позади меня.

– Спасибо, – бормочу я.

Отец помогает мне сесть в машину, и я нащупываю ремень безопасности, когда он

закрывает дверь.

Ненавижу это чувство. Все испытывают ко мне жалость. Это одно из худших

чувств, а все, чего я хочу – вернуть назад свое зрение, и чтобы Лиззи была рядом со мной.

Но, она достойна лучшего, чем это.

Она достойна кого-то лучше, чем я.

Я теперь, всего лишь чья-то ноша.

Как только возвращаемся домой, мама и Лэнс отправляются ко мне бунгало, чтобы

собрать несколько моих вещей.

Лиззи помогает мне, выведя на улицу, и мы садимся на деревянные качели на

заднем крыльце.

– Я не могу в это поверить, – говорит она.

– Ты и я, мы оба, крошка.

– Мы с этим справимся. Есть операции. Есть много всего. Мы с твоей мамой об

этом говорили.

– Стоп. Просто остановись, – меня убивает то, что я не могу ее видеть.

– Прости. Думаю, тебе нужно немного времени, – она придвигается ближе.

– Время? Какая польза от времени? Я все равно буду уродом…

Она перебивает:

– Стоп. Не говори так.

– Дело не только в этом. Лиззи, ты не должна заботиться обо мне до конца моей

жизни, – я поступаю правильно. Даже если это причиняет боль, но это правильно.

– Что? – я слышу страх в ее голосе. – Райан, мы – команда. Ты и я. Я не уйду от

тебя.

– Черт побери. Ты выслушаешь меня? Я не хочу быть для тебя обузой. Плохо уже

то, что я нуждаюсь в родителях.

– Я не уйду.

Меня одолевает гнев, и я встаю. Сидение качели качается и бьёт меня по спине и я,

спотыкаясь, делаю несколько шагов вперед. Я знаю, что ограждение близко, и

протягиваю руки, чтобы достать до него, но там ничего нет. Лиззи подлетает ко мне,

помогает пройти последние несколько шагов, и я чувствую, как древесина попадается мне

под руку.

Я качаю головой.

– Ты достойна лучшего, чем это.

– Я дам тебе немного времени, но я не собираюсь переставать заботиться о тебе.

Ты был моим лучшим другом с тех пор, как мы были детьми. Я не откажусь от тебя.

– Ну, я бы хотел, чтобы ты отказалась, – я злюсь на весь мир. Я злюсь на всех,

особенно на себя. – Уходи, – говорю я ей. – Оставь меня.

Я не в силах с этим справиться.

– Сейчас, я порошу твою мать прийти сюда и помочь тебе. Это день был ужасным.

Завтра я зайду проверить, как ты, – она целует меня в щеку, и каждая клеточка моего тела

кричит, чтобы я поднял ее на руки и никогда не отпускал.

– Не беспокойся. Я не какой-то научный проект, чтобы ты обо мне беспокоилась.

Ты мне не нужна, – лгу я.

– Ну, ты мне нужен.

– Очень жаль. Что бы между нами ни было, теперь все кончено. Просто оставь

меня в покое.

Так же сильно, как я ее хочу, я нуждаюсь в ней. Но меня останавливает мой

собственный гнев.

Она уходит, ее слезы громче, чем взрыв, который вызвал все это

***

Две недели спустя, пройдя сканирование за сканированием, доктор Джеймс

рассказывает о нескольких вариантах для меня. Хирургическое вмешательство,

консультации, центры, которые могут мне помочь быть более независимым. Но я ничего

не хочу.

Я хочу сбросить полотенце на ринг. Боже, я сдаюсь.

Когда я пытаюсь одеться, то задеваю рубашкой стены.

– Блядь! – кричу я.

Сказать, что я не очень хорошо с этим справляюсь – ничего не сказать. Я с трудом

сдерживаю в себе свое дерьмо. Да, я знал, что была вероятность ослепнуть, но никогда не

хотел в это верить.

Я проигнорировал головные боли, надеясь, что они из-за стресса или от жары.

Последние несколько дней я едва выходил из своей комнаты. Слушал музыку и

рычал на каждого, кто входил в двери. Это чертовски сложно, и каждый день мне хочется

сдаться.

Я сижу на кровати, когда раздается стук в дверь, и слышу на той стороне голос

отца.

– Райан, я вхожу.

– Уйди, – кричу я.

Он все равно открывает дверь. «Мило. Давай, входи», – думаю я.

Отец подходит к кровати и садится рядом со мной.

– Райан, я хочу с тобой поговорить.

– Пожалуйста, покороче, – я больше не хочу слышать о центрах или об операциях.

Я просто хочу, что бы меня оставили в покое.

– Ну, нет. Ты выслушаешь то, что я должен сказать. Ты – мой сын, и я чертовски

сильно тобой горжусь.

– Покороче, – издеваюсь я, сложив руки на груди.

– Уже. Ты отправился на войну и служил своей стране.

– Да, много хорошего это мне сделало, – вот бы он ушел.

– Слушай, сынок, тебе выпала дерьмовая карта, но, по крайней мере, ты вернулся

домой, вернулся к нам. По крайней мере, ты здесь, – его голос повышается. – Сын,

которого я воспитал, выжил. Мужчина, которого я воспитал – боец. И мне больно видеть,

как легко ты так сдаешься.

– Я не знаю, что делать.

– Мы все здесь готовы тебе помочь. Мы не позволим тебе потерпеть неудачу.

Думаю, тебе стоит проверить центр, о котором говорил доктор Джеймс, – его рука

приземляется мне на плечо. – Что говорят Морские пехотинцы? Импровизируй,

адаптируйся и преодолевай.

Я делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю.

– Я подумаю об этом.

И я действительно думаю всю следующую неделю. Это все, о чем я думаю, пока не

осознаю, что он прав. Жизнь – отстой. Она тяжелая и отстойная. Она проверяет тебя раз

за разом, и ты должен решать проблемы, никогда не должен сдаваться. Я – не трус. Я –

морской пехотинец.

Я иду по дому, считаю шаги и использую окружающие предметы, как указатели,

чтобы добраться до кухни.

Все другие чувства работают на полную катушку, но обоняние берет верх. Сначала

я чувствую запах, а потом слышу. Усилилось даже осязание. Я никогда не знал, как

ощущаются предметы в моей руке, пока не потерял зрение.

Я ощущаю в воздухе аромат блинов. Мягкое мурлыканье мамы позволяет мне

понять, что она готовит.

– Привет, мама, – говорю я, найдя табуретку, чтобы сесть.

– Доброе утро. Ты хотел поехать в тот центр, о котором я тебе рассказывала?

О да. «Маяк Майами для слепых». Они, видимо, предлагают много чего. Проводят

занятия, посвященные тому, как научиться о себе заботиться и о другом полезном дерьме,

которое нужно знать. «Импровизируй, адаптируйся и преодолевай», – повторяю я мантру

в голове.

– Да, я наконец-то готов.

После завтрака мы садимся в машину и отправляемся в центр.

Больше всего мне нравятся дни. Свет и тени танцуют перед моими глазами,

сообщая мне, что мир все еще существует. А ночь меня пугает, именно тогда приходит

чернота. Она делает меня неуверенным в себе. Когда я вечером ложусь спать, она

заставляет меня хотеть никогда не проснуться.

Мама паркует машину, и я жду, чтобы она помогла мне войти в центр.

Войдя внутрь, я одновременно чувствую и ужас, и возбуждение.

– Я тебя запишу, – говорит мама. Пока ее нет, я слушаю окружающие меня звуки.

Мое внимание привлекает водопад, расположенный неподалеку, щебетание птиц и

низкий шум кондиционера. Эти звуки придают спокойствие, и я улыбаюсь, когда

женский голос называет мое имя.

Женщина хватает меня за руку и уводит от матери.

– Как ты сегодня? – спрашивает она.

Честно говоря, я не знаю, как ответить.

– Наверное, я в порядке.

Мне открываются новые вещи, но я все еще не уверен, буду ли когда-нибудь готов

принять все это.

Глава 20

Ящерка

«Молчание настоящего друга ранит больше, чем грубые слова врага» – Дензор

Почти месяц я не видела Райана и ничего от него не слышала. Хотя его мать

держала меня в курсе дел, но все же, больше всего на свете мне хотелось быть рядом с

ним.

Но, я даю ему пространство, по просьбе его матери.

Я чувствую запах печенья и иду в нашу причудливую кухню, где находится Лекси,

стоящая над духовкой.

– Привет, – говорю я, прислонившись к столу. – Что делаешь?

– Пробую новый рецепт печенья с помадкой, который дала мне Кайла, – улыбается

она с надеждой.

– Ну и как, получается?

– Гм, на самом деле не слишком хорошо, – скукоживается она, перемешивая тесто

в миске из нержавеющей стали.

– Дай попробовать, – я подхожу и тыкаю пальцем в миску, чтобы подцепить

немного теста. Подношу палец к губам и качаю головой. – Это не так уж плохо, – вру я.

– Спасибо, – она перестает перемешивать и вытирает руку о полотенце. – Слышала

что-нибудь от Райана?

– Нет. Его мать говорит, что врачи настроены оптимистично. Он посещает центр

для слепых. Они учат его самостоятельности.

– О, это хорошо, – она качает головой. – Подруга, даже представить себе не могу,

через что он проходит. Он с тобой разговаривает? – она берет стакан воды, а я смотрю в

окно.

– Нет, – шепчу я.

– Извини, Лиз. Хотелось бы мне сказать тебе что-нибудь правильное. И хотелось

бы сделать так, чтобы вам обоим было хорошо.

– Нет, все нормально. Я чувствую то же самое. Я просто хочу делать что-нибудь.

– Я знаю, что это сложно. Но ты должна представить, через что он проходит.

Конечно, было бы лучше, если бы ты была рядом с ним, несмотря ни на что. Не позволяй

ему отталкивать тебя, – говорит Лекси с мягкой улыбкой.

Вздыхаю. Я всегда принимала происходящее как должное. Прошлой ночью я

закрыла глаза и попыталась пройтись по своей квартире. Я сделала примерно три шага, а

затем мной овладел страх.

Я закрываю глаза и оборачиваюсь.

– Что ты делаешь? – спрашивает Лекси.

– Я просто хочу попробовать, – я делаю шаг вперед, тянусь к шкафчику передо

мной.

Меня окружает темнота; это сложнее, чем казалось. Я поворачиваюсь и пытаюсь

пройти к Лекси, тут же забывая, что окружало меня. Хотелось бы мне запомнить все до

того, как я попыталась это сделать.

Все запомнить.

Райан изучал свою квартиру. А еще как-то упомянул, что запоминает меня. Он

знал, что это случится?

Мои глаза распахиваются, Лекси неподвижно стоит на том же самом месте.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Я думаю, Райан знал, что это произойдет.

– Что? Он знал, что ослепнет?

Я киваю.

– Да. Почему он мне не сказал? – я беру ключи со стойки и спешу к двери.

– Ты куда? – кричит мне вслед Лекси.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Хорошо. Не позволяй ему оттолкнуть тебя.

Больше не позволю. Я заставлю его понять, что мы можем быть вместе.

***

Нервное напряжение проскакивает сквозь меня, когда я стою на пороге дома

Вагнеров. Все в магазине для серфинга, и дома находится только Райан. Это меня

беспокоит, и я раздумываю, что именно мне сделать: постучать или просто зайти.

Я хватаюсь за дверную ручку, дверь открыта.

Вхожу внутрь, солнце льется сквозь открытые окна. Внутри светло и весело, но я

совсем не чувствую этого веселья, потому что Райан больше не видит голубого неба и

солнечных лучей на водной глади океана, который он так любил. Все это у него забрали

без предупреждения.

Я прохожу через прихожую и вижу Райана, сидящего на диване. В ушах

наушники, и он двигается в такт музыке, которую слушает.

Я останавливаюсь. Блядь. У меня разбивается сердце. Все что он помнит,

укоренилось у него в голове? Он боится и прячет страх от всех?

Слезы наворачиваются мне на глаза, когда он стучит пальцем по подлокотнику

кожаного дивана. Тяжелый груз оседает на моей груди. Я хочу броситься к нему и обнять.

Отдать ему свое зрение.

– Я знаю, что ты здесь, Лиззи, – говорит он, вынимая наушники.

– О, я не хотела... я... – я не знаю, что сказать.

– Слушай, у меня был плохой день. Что ты здесь делаешь? – его голос не очень-то

дружелюбный, и из-за этого по моему лицу начинают бежать слезы.

– Я просто хотела посмотреть, как ты поживаешь. Я беспокоюсь о тебе.

– Видишь меня? – он поднимает руки вверх, поворачиваясь лицом в ту сторону,

где я стою. – Ну, вот я. Вот как я жалок. Счастлива?

– Счастлива? Нет, я не счастлива. Райан, я по тебе скучаю. Я скучаю по нам, – я

подхожу ближе и сажусь на диван рядом с ним.

– По нам? – он смеется. – Теперь нет никаких «нас».

Я хватаю его за руку.

– «Мы» всегда будем.

– Ты шутишь? Посмотри на меня. Эта жизнь не для тебя, – его гнев попадает в

цель, но я не отступлю. – Я не поступлю так с тобой, – кричит он.

– Нет, я сама решаю, чего именно хочу в своей жизни, – я хочу именно его. Он –

все тот же Райан, неважно видит он меня или нет. Потеряв зрение, он не потерял меня. –

Я тебя люблю, – говорю я твердо.

– Любишь? – издевается он. – Ты не можешь меня спасти, Лиззи.

– Тебя не нужно спасать, – выкрикиваю я. – Это не смертный приговор, – я

обхватываю его лицо; мои губы около его губ. – Я тебя люблю. Всегда любила. Тебе не

нужно меня видеть, чтобы это почувствовать. Точно так же, как мне не нужно видеть

тебя, – я прижимаюсь своим лбом к его лбу. – Любовь смотрит не глазами, а разумом.

Мышцы на его челюсти напрягаются.

– И кто теперь цитирует Шекспира? – и тут же его губы накрывают мои, поцелуй

грубый, суровый. Такое чувство, что его жизненная сила просит меня понять его. И я

понимаю.

Ему больно, и я хочу быть с ним, чтобы облегчить боль.

– Позволь мне показать тебе, Райан, – шепчу я.

Глава 21

Плакса

«Честь – это просто мораль высокомерных людей» – Х.Л. Менкен

Я чувствую, как она забирается на меня сверху, седлая мои колени. Я говорил ей,

что со мной она всегда будет в безопасности. Как сейчас я смогу обеспечить ее

безопасность? Мои руки находят ее бедра, скользят вверх и двигаются по тонким

бретелькам и нежному изгибу ее ключицы. На ней сарафан. Ее запах, свежий и чистый,

вторгается в мои ноздри. Она направляет мои руки к своим полным грудям. Мои большие

пальцы надавливают на твердые пики ее сосков.

– Читай мое тело, Райан. Скажи мне, что оно тебе говорит.

– Блядь, Лиззи, – бормочу я. Мой мозг представляет образ ее прекрасного лица,

ясного, как день. Я ясно ее вижу в своем сознании. Сжимаю ее соски, и она стонет.

– Пойдем со мной, – говорит она. В ее голосе я слышу желание и чувствую легкий,

быстрый поток воздуха, когда она дышит. Она заведена, как и я. Вес ее тела исчезает, и

она дергает меня за руку, направляя. По ступенькам, которые мы проходим, по маленькой

зазубрине на дверной коробке, к которой прикасаюсь, я понимаю, что это моя спальня. Я

не беспомощен, знаю, как здесь все расположено. Даже, где Лиззи. Я ощущаю ее запах и

чувствую, что она стоит передо мной. Мой мозг дополняет остальное, словно я вижу ее.

– Снимай одежду и забирайся на кровать, – говорю ей. – Я хочу прочитать твое

тело.

Ее запах уходит прочь, и слабый скрип кровати королевского размера говорит о

том, что она подчинилась. Пять шагов, и я у края кровати. Сейчас я это знаю наизусть.

Протянув руку, я провожу пальцами по ее изгибам. Она голая. Блядь. Я снимаю одежду и

забираюсь на кровать.

– Прикоснись ко мне, Райан, – умоляет она. – Скажи мне, что чувствуешь.

Я протягиваю руку и касаюсь ее маленькой ступни, а затем мои пальцы медленно

движутся вверх по ее гладким ножкам.

– Когда я прикасаюсь к тебе вот так, твои ноги дрожат, а сердце бьется чаще.

– Райан, – шепчет она. – Не останавливайся.

Моя уверенность возрастает, почувствовав ее реакцию на себя, и я продолжаю

вести руками вверх по ее ногам, коленям, до загорелых бедер. Опустив голову, я провожу

носом по ее коже и вдыхаю.

– Ты так хорошо пахнешь. Как ягоды можжевельника.

Ее быстрый вдох подстегивает меня, и мои руки приближаются к ее киске.

– Ты чувствуешь, какая я мокрая из-за тебя? – спрашивает она.

Мой член болит из-за потребности в ней. Я хватаю ее за бедра, слегка их развожу,

и провожу носом по ее чувствительной коже. Мурашки бегают по ее коже под моим

языком, когда я медленно облизываю внутреннюю сторону ее бедра. Она стонет, и этот

звук отражается на моем члене.

– Когда я лижу тебя здесь, ты стонешь. Я люблю слушать твои стоны, – мои руки

дальше исследуют ее тело, пощипывают кожу бедер и мягкие изгибы талии, слушая ее

тело.

Мой язык окунается в ее пупок, и я улыбаюсь, когда ее руки тянут меня за волосы.

Как я мог даже думать о том, что смогу без этого жить? Или о том, что она меня

отпустит? Черт, я бы никогда не отвернулся от нее, если бы все было наоборот. Я рычу,

когда обхватываю ее мягкие груди и пробегаюсь пальцами по каждому соску. Она

взбрыкивает подо мной.

– Ты так готова для меня. Когда я прикасаюсь к твоим сиськам, ты трешься об

меня своей киской, – я продолжаю движение, мои пальцы касаются ее шеи, ключицы,

плеч, а затем большой палец упирается в ее артерию. – У тебя ускоряется пульс. Ты

готова для меня? – спрашиваю я, нависая над ее губами. Ее выдохи вибрируют на моих

губах.

– Да, пожалуйста, – умоляет она.

– Я хочу, чтобы ты скакала на моем члене, – я ложусь на спину, а она забирается на

меня сверху. Она права. Мне не нужно ее видеть, чтобы знать, что она хочет меня. Я

чувствую каждую гребаную вещь в ней.

Глава 22

Ящерка

«Хорошие друзья, как звезды. Ты не всегда их видишь, но знаешь, что они всегда

там» – Уильям Шекспир

Его руки на моем теле, губы двигаются следом, и это – мой рай. Теперь я знаю, что

он мой навсегда, и я никогда от него не уйду.

Он толкается в меня, наполняя своей твердостью. Я объезжаю его, в то время как

его руки и пальцы исследуют каждый дюйм моего тела.

– Блядь, Лиззи, ты так хорошо ощущаешься, – он движется подо мной, садится на

кровати, чтобы лучше держаться.

То, как мы двигаемся вместе, похоже на волшебство. Волшебство, разделенное

между двумя любящими душами. Внутри моего тела что-то нарастает, пока он получает

контроль, сильнее врезаясь в меня. Я объезжаю его, а затем он переворачивает меня на

спину и забрасывает мои ноги себе на спину, вбиваясь в меня.

Он мощный и грубый.

– Райан, я так близко, – кричу я.

Он стонет.

– Я обожаю чувствовать тебя. Это что-то нечто. Твое тело.

Я его целую, долго и медленно, тогда как по моей коже пробегает озноб. Он целует

меня, и я ощущаю фейерверк и горячую магму. Перед моими закрытыми глазами я вижу

звезды и кометы, даже планеты, и чувствую все, что он мне дает.

Он – единственный мужчина, который может превратить меня в скопление улыбок

и бабочек, и он – единственный, от кого я никогда не устану. Я его люблю.

Я толкаюсь на его член, мои внутренние стенки сжимаются, когда приближается

оргазм. Его пальцы играют с моим клитором.

Мой оргазм настигает меня, словно вулкан, и Райан рычит мне на ухо:

– О, мать твою, Лиззи.

Меня пронзает чувство всего – эмоций, сердечной боли за последние несколько

недель, заставляя закрыться мои глаза, на которые наворачиваются слезы.

– Райан, я тебя люблю, – шепчу я ему в ухо, в то время как он продолжает

толкаться и отстраняться.

– Я тебя люблю, – говорит он, когда входит глубоко в меня. Его пальцы движутся

вверх по моему телу, и обхватывают мои щеки. – В темноте и в тени, ты – все, что я

вижу.

Слеза падает, когда я его целую и трусь о его тело.

– Я не собираюсь никуда уходить, никогда, – выдыхаю я ему на ухо.

– Хорошо, – говорит он.

Глава 23

Плакса

Я не боюсь мрачного места; ибо я – тень.

С тех пор как я ослеп, прошло полгода. И, стало намного легче. Когда это только

произошло, я не хотел ничьей помощи. Я хотел исчезнуть навсегда и никогда не

возвращаться.

Легче стало только после того, как я сел и поговорил с папой и с врачами. Они

надеются, что в один прекрасный день я снова смогу видеть, но сейчас я просто каждый

день живу со своей слепотой.

Я, наконец-то, перебрался из родительского дома в свое бунгало, мы там живем

вместе с Лиззи. Было сложно, но она действительно величайшая женщина, которую я

когда-либо знал.

Центр «Маяк для слепых» очень помог. Благодаря ему, я смог стать

самостоятельным.

Там многому меня научили, чтобы я снова обрел независимость.

– Ты готов? – кричит Лиззи через коридор.

– Да, – я надеваю туфли и выхожу из спальни.

Она идет на кухню и с грохотом роется в шкафах. Я останавливаюсь и обнимаю ее

сзади.

– Привет, – говорит она, оборачиваясь. – Классно выглядишь.

– Я немного нервничаю, – я давно не был на публике. Возможно, все дело в страхе

перед неизвестностью, возможно, в чем-то другом. Так или иначе, сегодняшний вечер для

нас особенный.

– Все будет хорошо. Я буду рядом с тобой, – она целует меня в губы, и мое сильно

бьющееся сердце успокаивается.

Час спустя мы заходим в бар. Запах сигарет и алкоголя окутывает меня, и Лиззи

помогает мне найти место.

Все вокруг болтают, и разноцветные огни мелькают перед моими глазами.

– Привет вам обоим, – говорит мама.

Рука гладит меня по плечу.

– Рад тебя видеть, сын, – говорит отец.

Какофония голосов и болтовня в баре становится все громче, и тут я слышу голос

брата. Он направлен в мою сторону, и я знаю, что он на сцене.

– Я хотел бы приветствовать всех, кто здесь сегодня вечером, – говорит он через

микрофон. Бар погружается в тишину. – Это выступление посвящено тому, кто сегодня

впервые присоединился к нам. Мой брат, Райан. Он – морской пехотинец, который был

ранен за границей, и я так счастлив, что сегодня он здесь. Я люблю тебя, бро.

Я улыбаюсь, когда раздаются мягкие звуки гитары и барабанов.

Это грустная песня, но голос Дэвина, грубый и суровый, прорывается через

микрофон. Я никогда не знал, что он может так петь.

Песня становится громче, и энергия вокруг меня ускоряется. Все хлопают в

ладоши и восхищаются песней, и даже я, начинаю двигать ногами в такт музыке.

– Он великолепен, не так ли? – спрашивает Лиззи.

– Да, действительно великолепен. Спасибо, что привезла меня сюда.

– Для Дэвина много значит то, что ты сейчас здесь, – она целует меня в щеку.

Мы продолжаем слушать песню за песней, и я поражен тем, как хорошо играет

группа Деэвина.

Он действительно может стать очень популярным. Его музыка лучше той, что

играет по радио, и я хлопаю вместе с толпой, когда он заканчивает выступление.

Позже, после окончания выступления к нам подошел Дэвин.

– Я рад, что ты смог прийти.

– Ни за что бы ни пропустил.

Начинает играть медленная песня, и Лиззи хватает меня за руку.

– Потанцуй со мной.

Сначала я сомневаюсь, но доверяю больше всех на свете, поэтому позволяю ей

вести меня на танцпол. Притягиваю ее к себе, вжимая ее тело вплотную к моему.

Аромат ее волос, прикосновение ее кожи – прекрасны. Мы двигаемся под мягкий

ритм, и я притягиваю ее еще ближе, ее руки крепче сжимают меня в ответ.

– Я тебя люблю, – говорю я, целуя ее в макушку.

– Я тоже тебя люблю.

Я прислоняюсь к ее уху, быстро целую ее кожу, а затем говорю:

– Любовь смотрит не глазами, а разумом. И поэтому крылатый Купидон изображен

слепым.

– Ты знаешь, как сильно я люблю, когда ты цитируешь Шекспира, – говорит она.

Правду говорят: когда ты сильно кого-то любишь, то находишься в гармонии со

своими чувствами. Я бы не изменил ни одного из своих прошлых решений, которые

сегодня привели меня сюда.

Может быть, если бы я не вступил в армию, то все было бы иначе. И не

обязательно лучше. Жизнь – это лотерея, и никогда не знаешь, что выпадет, пока это не

произойдет, а тебе остается лишь все это разруливать.

Ты можешь сдаться и не пытаться справиться с ситуацией, как я и хотел, или,

можешь смотреть правде в глаза.

Вы будете поражены тем, как много всего я сейчас могу делать. Я изучаю шрифт

Брайля и могу работать дома.

Я могу готовить, убирать, стирать, одеваться. Я даже был на пляже и в воде. Мой

отец занимался со мной серфингом, и хотя еще не смог оседлать волну, я делаю успехи.

Каждый день – новый вызов, но с Лиззи, рядом со мной, я знаю, что могу

встретиться со всем, что жизнь приготовила для меня.

Конец

Эпилог

Лиззи

Вечер расцветает возможностями. Райан плавает в океане, ловит волну перед тем,

как солнце покажет последние лучи.

Вы будете удивлены, насколько хорошо он справляется со своей слепотой.

Большинство людей никогда бы не догадались, что он слеп, учитывая то, как хорошо он

маневрирует вокруг.

Он подплывает к берегу, и я зову его, чтобы он знал, где я.

– Эй, – говорит он, хватая меня за талию.

– Ты весь мокрый, – я смеюсь.

Он плюхается на большое полотенце, а я настраиваю свой телескоп, чтобы

посмотреть на небо.

– Что-нибудь интересное?

– Нет, не совсем, – я фокусируюсь на группе звезд, когда Райан встает и подходит

ко мне.

– Дай мне взглянуть.

Я кладу его руку на ручки, и он наклоняется и поднимает глаз к окуляру. Он

отодвигает телескоп от звезд, на которые он был направлен, и хмыкает, поворачивая

ручки.

– Ах, я ее вижу.

Я улыбаюсь.

– Что?

– Плачущую Ящерку. Она прекрасна.

Я ложусь на спину.

– Опиши мне ее.

– Ну, это самая яркая звезда на небе. Она мерцает только для тебя. Она большая, и

рядом нет других звезд. На самом деле это самая красивая штучка, которую я когда-либо

видел, помимо тебя, – он отстраняется от телескопа и подходит ко мне.

– Я уверена, что она потрясающая, – говорю я, когда он ложится рядом со мной.

Он протягивает руку, скользит пальцами по моим волосам.

– Ничто не может быть таким же удивительным, как ты. Ты спасла меня, когда я

больше всего в тебе нуждался. Ты спасла меня от жизни без любви.

Я целую его. Со всей страстью, отдаю ему всю себя

– Нет, Райан, это ты меня спас.

И я влюбилась в своего лучшего друга, и мы жили долго и счастливо.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg