«Дом на улице Мечты»

Дом на улице Мечты (fb2) - Дом на улице Мечты [31 Dream Street] (пер. Илья Владимирович Рапопорт) 2075K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лайза Джуэлл

Лайза Джуэлл Дом на улице Мечты

Lisa Jewell

31 DREAM STREET

Copyright © Lisa Jewell, 2007

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency LLC

© Рапопорт И., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

Сквозь узкую полоску между двумя занавесками Лия взглянула на другую сторону улицы.

Дом № 31 по Сильверсмит-Роуд – здание очень оригинальное, отличающееся от соседних строений как расположением, так и внешним видом. Трехэтажный особняк был построен сто пятьдесят лет назад по заказу пожилой супружеской четы. Раньше занимавшиеся ювелирным делом, почтенные господа выбрали место для строительства особняка, плененные восхитительным видом, открывавшимся отсюда на сельскую местность Хартфордшира. Чтобы можно было наслаждаться пейзажем во всей красе, вокруг всего первого этажа была построена веранда с изумительными коваными решетками. Теперь, однако, взоры того, кому вздумается сесть здесь в кресло, услаждают лишь пара безвкусных коттеджей в викторианском стиле на противоположной стороне улицы да «восхитительный» вид на верхние этажи трех уродливых многоквартирных домов района Энфилд.

У пожилых супругов-ювелиров был необычный художественный вкус: украсили стены своего дома яркими изразцами, привезенными из своих многочисленных поездок, – в поисках оригинальной плитки они объездили почти все блошиные рынки и базары мира. Поэтому по обе стороны от входной двери плиткой выложены панели с изображением павлинов. Отсюда и неофициальное название особняка – «Пикок[1]-Хауз». И в самом деле, когда Лия рассказывала, где живет, она часто повторяла фразу: прямо напротив Пикок-Хауза.

Еще необычнее дом выглядел по вечерам, когда в его окнах горел яркий свет. При взгляде на особняк Лия сразу вспоминала керамический светильник, который был у нее в детстве: домик в виде большого гриба, с окошками и дверцами, а внутри его – крошечные человечки. Лия часто представляла себе, каково это – жить в таком домике, где уютно и тепло и где чувствуешь себя защищенной. Пикок-Хауз казался ей именно таким местом. С его витражными окнами, расписными изразцами, резными фронтонами, ажурными светильниками и фигурами львов, охранявших вход, этот особняк прямо-таки манил.

Лия увидела, что передняя дверь открылась, и на пороге возникла Девушка с Гитарой. Лия и Амитабх придумали клички для всех обитателей Пикок-Хауза: Девушка с Гитарой, Тощий Старик, Тощий Парень, Подросток, Стюардесса и Сибил[2] (получившая такое прозвище потому, что постоянно меняла свой образ – и так кардинально, что Лия и Амитабх были уверены: у нее точно расстройство личности). Девушка с Гитарой остановилась у подножия лестницы и зажгла сигарету. Затолкав за ухо копну своих черных как смоль волос, она накинула на плечо гитарный ремень и зашагала налево, по направлению к Хай-Роуд, цокая своими сапожками на шпильке, издававшими резкий металлический звук.

Как и каждый вечер, из окна на втором этаже за ней наблюдал Тощий Парень. Как обычно, лицо его, на котором были написаны обожание и какая-то трогательная обреченность, освещал лишь тусклый свет компьютерного монитора. Странный юноша. Не сказать, что непривлекательный, но, казалось, уже давно и решительно поставивший на себе крест. На голове у него был ворох кудрявых локонов, причем кудрявились они почти как у африканца, а лицо обрамляли бакенбарды, разлетаясь в стороны, словно крылья ангела. Лучшим другом Тощего был его компьютер, и с тех пор, как Лия переехала на Сильверсмит-Роуд, ей казалось, что из дома этот парень выходил лишь пару раз.

Лия понятия не имела, что за люди в доме напротив – не знала ни имен, ни того, в каких отношениях состояли жильцы дома. Она понятия не имела ни кому принадлежит дом, ни как в нем все устроено – общежитие? Или дом на две семьи? Или на одну довольно странную семью, представители которой скрещивались между собой? За те почти три года, что Лия прожила напротив Пикок-Хауза, у нее ни разу не было возможности поговорить ни с одним из его обитателей. Не то что поговорить – даже улыбкой обменяться или просто кивнуть при встрече. И это при том, что в силу характера Лия была крайне любопытна: любила докапываться до сути, что есть что, кто есть кто, как все устроено и за счет чего работает. Однако она как-никак жила в Лондоне, а здесь у каждого есть личное пространство, в которое не стоит соваться без повода. Так что Лия предпочла просто молча наблюдать за жизнью Пикок-Хауза из окна, гадая, что же там творится, и ожидая, когда раскроются тайны особняка. Она знала, что, так или иначе, в один прекрасный день на все ее вопросы найдутся ответы.

Пятнадцать лет назад

1 августа 1990 года

Дорогой Тоби!

Завтра утром мы с Джеммой уезжаем в Кейптаун. Мне жаль, что мы пропустим твою свадьбу, но уверен, ты меня поймешь.

Я оставлю тебе ключи – в качестве свадебного подарка вы с Карен получите дом. Питер купил его на аукционе. Я там не был, но Питер говорит, что особняк прекрасный. Ему, конечно, ремонт не помешает, но в целом здание очень надежное. И это тем более хорошо, ведь это еще и твое приданое. Я долго пробуду за границей, и, чтобы не было лишних вопросов, кто что получит, я решил подарить вам дом уже сейчас. Так будет гораздо проще и для вас с Карен, и для нас с Джеммой.

Недвижимость – это очень важно, Тоби. Теперь у тебя есть чем распоряжаться. На рынке сейчас бум, так что постарайся выжать из этого особняка максимум.

Есть только одна загвоздка – домовладелец. Но уверен, Питер сможет придумать, как его оттуда выкурить. На всякий случай телефон Питера приложу к письму.

Желаю вам с Карен хорошо провести свадьбу. На закате мы с Джеммой поднимем за вас бокал шампанского.

Вот и все. Думаю, мне осталось лишь пожелать тебе и твоей будущей жене удачи.

Шлю тебе привет,

Реджи / Папа

В августе 1990 года Реджи Доббс пришел к горькому выводу, что его время, деньги и сперма были израсходованы совершенно впустую. Речь шла о его единственном сыне. Реджи так и не смог простить своему маленькому слонопотаму того, как он изуродовал молодое и упругое тело своей матери, его первой жены. А гигант продолжал расти омерзительно быстро и в тринадцать уже был ростом в шесть футов три дюйма. Вот только могучим телосложением не отличался и был весь покрыт родимыми пятнами. К сожалению, Тоби унаследовал от матери, красавицы-модели, лишь модельный рост, но не внешность. И отца его крайне раздражало, что приходилось задирать шею, чтобы взглянуть своему «недоразумению» в глаза, и что, нависая над ним, Тоби походил на стервятника, который вот-вот набросится и сожрет его.

Когда их недотепе-сыну исполнилось пять, Реджи и Анджела отослали его в интернат, а сами попытались зачать второго ребенка. Но ничего не вышло. А потом внезапно Анджела и вовсе умерла, и Реджи одному пришлось воспитывать свое долговязое «недоразумение», которое с чего-то возомнило себя великим поэтом. Реджи тогда взорвался: «Ну какой из тебя поэт?! В этой дебильной шляпе ты больше на чайник похож!» Но и Тоби, при всей его некрасивости, ухитрился каким-то волшебным образом найти девушку, которая согласилась выйти за него замуж. Не красавицу, конечно же, но он и такую должен на руках носить.

Так как особой привязанности к сыну и его невесте Реджи не испытывал, но долг обязывал оставить им хоть что-то, он посоветовался со своим бухгалтером и решил, что его сын стоит 75 000 фунтов – по 3000 за каждый год его жизни. На эти деньги Реджи велел своему агенту по недвижимости купить для сына что-нибудь на аукционе.

А потом он и его третья жена сели в «Боинг-747» и отправились в Кейптаун, где их ждал еще один агент по недвижимости – с ключами от пентхауза с видом на Атлантический океан. Реджи не оставил Тоби ни адреса, ни номера телефона. Он просто исчез.

Иногда, особенно после того как у него появились новые дети, Реджи вспоминал о Тоби. Он гадал про себя, завели ли Тоби и Карен детей – был ли он уже дедушкой; думал, счастлив ли Тоби, зарабатывает ли на жизнь своей несчастной «поэзией» или все же взялся за ум. В последнем Реджи сильно сомневался. Но в основном он вообще не думал о Тоби. В основном он лишь пил водку, наедался до отвала, прятался от родственников и размышлял, когда же умрет.

2 сентября 1990

Дорогой Тоби,

У нас с тобой ничего не получится. Боюсь, что я представляла себе наш брак совершенно иначе. Мне виделось нечто большее, чем наше с тобой существование в огромном сыром домище с отвратительным старикашкой-привратником. Думаю, я просто поняла, что терпеть все это меня не заставит даже моя любовь к тебе. Мне казалось, что я справлюсь, но не вышло. Прости, что не поняла этого раньше, но, кажется, мне нужно было пережить что-то серьезное, вроде замужества, чтобы перестать смотреть на тебя сквозь розовые очки.

Ты хороший, Тоби, но я достойна большего. Пожалуйста, не злись,

Карен.

НУЖНА ОТДЕЛЬНАЯ КОМНАТА?

Поэт из Финчли, в распоряжении которого

неожиданно оказался целый огромный особняк

в викторианском стиле,

сдаст в аренду четыре помещения.

Кухня и ванная в доме общие.

Арендная плата обсуждается, но в пределах разумного.

Представители художественных профессий —

в приоритете.

Объясните в сопроводительном письме,

почему именно Вы, по Вашему мнению,

должны жить в моем особняке.

Ноябрь 1990

Дорогой Одинокий Поэт!

Меня зовут Руби Льюис, мне шестнадцать, и я певица. На прошлой неделе мама выставила меня из дома, потому что ее страшила-муж постоянно меня колотил – видимо, по ее мнению, виновата в этом была я. Пока что я остановилась у мужчины. Ему тридцать два, и он думает, что мне двадцать. Не то чтобы я его прямо уж сильно люблю, но он живет в Кэмдене, а это крутое место. В любом случае я бы очень хотела жить в Вашем доме, потому что это, должно быть, классный дом, и потому что Вы, должно быть, тоже очень классный, а еще потому, что большая аренда мне не по карману. Но когда-нибудь, когда я стану самой известной в мире певицей, я обязательно куплю Вам «Ламборджини». Пожалуйста, позвольте мне жить в Вашем доме. Вы не пожалеете.

С любовью

Руби

Апрель 2002

Дорогой сэр!

Меня зовут Джоанна Фиш, и я актриса. Мне тридцать один год, и в настоящее время я живу одна в Нью-Кроссе. У меня нет опыта в аренде комнаты, но Ваше объявление бросилось в глаза, потому что на данный момент я нахожусь в интересной и неожиданной фазе жизни – на перепутье. А Ваше объявление – словно неоновая вывеска мотеля на длинном и запутанном шоссе. Я знаю, Вам наверняка уже тысяча писем пришла от потенциальных жильцов, и мне нужно показать, чем же я Вам так интересна и необходима, чтобы из остальных девятисот девяноста девяти Вы отдали предпочтение мне. Так что я очень постараюсь.

Жизнь моя складывается крайне интересно. Я жила за границей и в разных уголках этой страны, в том числе в Лутоне (!) и на острове Мэн. Я сменила множество занятий, от самых престижных до самых нелепых. Так, однажды я целое лето проработала на фабрике, которая выпускала рекламные брелоки в виде насекомых – клеила глазки. А потом целое лето помогала учить роль известной актрисе, страдающей легкой формой амнезии. Не то чтобы я очень общительна, но мне нравится быть в компании других людей, и поэтому меня так привлекает возможность жить в Вашем доме. Я живу одна. В моей квартире слишком хорошая звукоизоляция и не слышны никакие посторонние шумы, так что мне иногда становится одиноко.

В данный момент я готовлюсь к роли в фильме, съемки которого начнутся в конце этого года. Роль небольшая, но одна из главных, и режиссер очень известный. К сожалению, я не имею права рассказывать о фильме, так как все засекречено. Но одно могу сказать точно: регулярной заработной платы у меня не будет до самого начала съемок (хотя, конечно, подрабатывать я буду), поэтому теперь для меня возможность платить арендную плату нерегулярно – как нельзя кстати.

Еще я опрятная, чистоплотная, надежная, вежливая и не курю. Так что с нетерпением жду Вашего ответа.

С уважением

искренне Ваша

Джоанна Элизабет Фиш

Февраль 2004

Уважаемый/ая Господин/Госпожа!

Признаюсь, обычно я не читаю «Private Eye», но тут увидел свежий выпуск в туалете на работе и решил полистать. И мне на глаза попалось Ваше объявление. Я не для себя стараюсь – мы с женой и детьми живем в собственном доме в Эно. А вот у моего друга и коллеги, Кона, с жильем проблемы.

Мы с Коном работаем в «Condé Nast». Он помощник в почтовом отделе, устроился сюда где-то год назад. Кон – хороший парень, не самый общительный, но на него можно положиться – за все время, что работает, он ни дня не пропустил, даже по болезни. Ему лет восемнадцать. Его мамаша сбежала в Турцию, бросив сына на произвол судьбы, и воспитывала Кона бабушка. Когда старушка умерла, внезапно снова объявилась мамаша, наобещала золотые горы, сняла роскошную квартиру, а через пару месяцев свалила снова. Бедный парень не смог себе позволить платить за такие дорогие апартаменты, и где-то неделю назад ему пришлось съехать. Некоторое время он жил у подружки, но и та его выставила. Я не знаю, где бедняга Кон живет сейчас, но трудно не заметить, что выглядит он не больно-то хорошо. К тому же от него пахнет, ну, знаете, как от человека, которому негде помыться. Подозреваю, Кон почти не спит. Он, конечно, ищет варианты в газетах, просматривает объявления, но все предложения ему не по карману, во всяком случае, на этой работе столько он не зарабатывает. Я уже предлагал ему пожить у меня, но Кон слишком гордый, да и к тому же у нас все равно не нашлось бы для него места.

Знаю, в своем объявлении Вы пишете, что предпочтение отдаете представителям творческих профессий, а ремесло Кона далеко от творчества, но он так молод, у него впереди вся жизнь. Которую неосторожным движением так легко можно пустить под откос. Когда я был в его возрасте, я связался с дурной компанией – принимал запрещенные препараты, постоянно ввязывался в драки и всякое такое. Потом мне повезло – я встретил свою будущую жену Крисси, которая и показала мне, что я могу стать лучше. И знаете что? Она спасла меня.

Так, может быть, и Вы сможете спасти Кона?

Искренне надеюсь на Вашу доброту.

С уважением Найджел Кэдуолледер

Сентябрь 2004

Дорогой Тоби!

Я так рада, что встретилась с Вами вчера вечером. И просто хотела еще раз Вас поблагодарить за то, что Вы сделали для моего Кона. Даже и думать страшно, что бы с ним было, не предложи Вы ему комнату. Вы очень хороший.

Я пишу Вам это письмо, потому что оказалась в довольно затруднительном положении. Вдаваться в детали не буду, но скажу, что я вскоре тоже окажусь на улице и без работы, если в ближайшее время не найду жилье. Кон сказал, что с радостью разрешил бы пожить в его комнате, но он считает, что я должна отправить Вам официальное уведомление, ведь Вы любите, чтобы все было как надо – и я с Вами полностью согласна. Вы ведь не будете возражать, если я поживу с Коном какое-то время? Обещаю исправно платить арендную плату. К тому же это всего на пару недель, пока я снова не освоюсь и не найду хорошую работу.

Сейчас, после того что случилось с ним после моего отъезда из страны, Кон нуждается во мне как никогда. Я так виновата перед ним, и мне необходимо загладить свою вину. Если Вы позволите мне провести с ним некоторое время в Вашем прекрасном особняке, я навеки Ваша должница.

С уважением

Мелинда Макналти

1

Единственным временем, когда Тоби чувствовал себя полноправным хозяином особняка, были ранние утренние часы, когда все еще спали. Тогда невозможна была даже мысль о повернувшемся в замке ключе, звуке шагов на лестнице, голосах, доносящихся из-за стены. Тогда ему казалось, что в этом доме только он один, в пижаме, насыпает в миску муку, просеивая через сито и постукивая по нему кулаком.

Каждое утро Тоби пек хлеб. Этот ритуал достался ему от Карен – когда они еще были вместе, она повторяла эту процедуру каждое утро. И даже в то утро, когда она ушла, едва встав с постели, Тоби тут же машинально начал возиться с ситом, отчаянно пытаясь воссоздать аромат своего неудавшегося брака. Получившийся хлеб он не ел, а просто оставлял на подносе – в качестве угощения для постояльцев.

В эту ночь Тоби почти не сомкнул глаз, так что к его обычному меланхолическому расположению прибавилась еще и неимоверная усталость. Прошли первые три дня нового года, и жизнь постепенно возвращалась в привычную колею. Тоби по-прежнему был заперт в этом огромном особняке, напоминающем фамильный склеп, и его по-прежнему окружали люди, которых он не знал и знать не хотел. Он все еще был женат на женщине, которая сбежала от него, когда ему было двадцать пять. Все его стихи по-прежнему не были опубликованы, а в карманах по-прежнему не было ни гроша.

Наверху, на столе в его комнате, пылилась куча нераспечатанных конвертов со счетами, которые он так и не оплатил. Рядом с кучей счетов высилась стопка писем от издателей и литературных агентов, отказавших ему в публикациях. А еще там было письмо от местного агента по недвижимости, который утверждал, что знает множество людей на той же улице, заинтересованных в доме Тоби, а также приложил список домов, которые якобы недавно продал за баснословные деньги. Тоби был, конечно, благодарен за подобные предложения, но они были для него совершенно неприемлемы: у него сейчас полно жильцов, явно не намеренных съезжать, да и у самого Тоби не было никакого желания заставлять их съехать.

Закончив с тестом, Тоби уложил его в форму, которую затем отправил в духовку. Он услышал, как в одной из комнат наверху прозвенел радиобудильник, и поспешил вернуться к себе в комнату, чтобы избежать случайной встречи с кем-нибудь из жильцов. Пока Тоби шел по дому, он смотрел по сторонам, и взгляд его выхватывал из окружающего пейзажа отдельные вещи. В гостиной ему бросились в глаза кроссовки Кона под журнальным столиком. В каждом из них, словно свернувшийся калачиком щенок, красовался носок. На подлокотнике софы застыл раскрытый журнал «Now», а рядом на полу стояла чашка давно остывшего чая. На кресле висел небрежно брошенный черный кружевной кардиган Руби. На журнальном столике красовалась оставленная ею же миска для хлопьев, а рядом застыла упаковка пудры для лица фирмы «Кларанс», которой пользовалась Джоанна. В утреннем полумраке гостиной сиротливо поблескивал разноцветный «дождик» на небольшой пластиковой рождественской елке. У двери застыли сапоги Руби на шпильке, один вертикально, а другой, как будто уснувший пьяница, завалился на первый. Тоби взял один сапог и с тоской уставился на него.

Таким был мир Тоби уже в течение многих лет. Мир чужих вещей, ритмов, драм, запахов и привычек. Дом жил своей жизнью, и Тоби в этой жизни играл далеко не главную роль. Настолько не главную, что его словно бы тут и не было. Иногда он задумывался: каково это – жить одному, когда, возвращаясь, застаешь вещи на том же месте, где оставил их перед уходом? Когда не нужно вынимать из раковины чью-то кастрюлю, чтобы налить себе воды? Когда тебя не будит по ночам чужой храп и никто за стеной громко не занимается любовью? Каково это – видеть только внешнюю сторону жизни и не знать ничего о ее изнанке? Если бы Тоби мог так жить, стало бы ему легче? Стала бы его жизнь интереснее и насыщеннее?

Тоби преодолел два лестничных пролета, перескакивая через три ступеньки, и, войдя в свою комнату, тихо закрыл за собой дверь.

2

Из своего окна Руби наблюдала, как Кон уходит на работу. В своих кедах он передвигался слегка вприпрыжку, отчего казался совсем подростком. На его черных волосах посверкивал гель, а джинсы чуть-чуть не доставали до талии, но и не болтались ниже ягодиц. Кон был юношей весьма привлекательным – идеальный тон кожи, прекрасная фигура и восхитительные глаза цвета «индиго». Но Руби его привлекательным не находила. Ей вообще не нравились молодые люди. Она предпочитала мужчин постарше. Не совсем стариков, а, скорее, мужчин видавших виды, слегка потрепанных, словно старые книги. Так же, как люди, глядя на ребенка, часто пытаются представить себе, как он будет выглядеть, когда вырастет, Руби любила смотреть на зрелых мужчин и представлять, какими они были в молодости.

– Что ты там такое увидела? – раздался голос с другой стороны комнаты.

Руби повернулась и улыбнулась мужчине, лежавшему в ее постели. Его звали Пол Фокс. И это был ее потрепанный сорокапятилетний любовник.

– Ничего, – поддразнила она.

Руби присела на край кровати. Из-под одеяла выглядывала одна из ступней Пола. Руби кончиками указательного и большого пальца взяла большой палец его ноги, положила его себе в рот и прикусила.

– Ау! – вскрикнул Пол и отдернул ногу обратно под одеяло. – За что?

– Это, – сказала Руби, – за то, что ты игнорировал меня ночью.

– Что? – Брови Пола поползли вверх.

– Ты прекрасно знаешь, что! Пришла Элиза, и ты вдруг решил притвориться, что видишь меня первый раз в жизни.

– О господи, Руби! Мы же с ней встречаемся, – закатил глаза он.

– Знаю. Но по-прежнему не очень приятно, – ответила Руби.

В ее отношениях с Полом всегда была как деловая составляющая, так и чистый секс без обязательств. Она помогала ему с одной из сделок, пару раз в неделю они либо напивались вместе, либо проводили ночь в постели, либо и то и другое, и раз в месяц он выписывал ей чек на небольшую сумму, в шутку называя это «зарплатой»: только чтобы поддерживать ее интерес. Так у нее были деньги на карманные расходы. Пол мог себе это позволить и хотел, чтобы так оно и оставалось. Это была простая интрижка, от которой и он, и Руби получали удовольствие, и последние лет пять их обоих все устраивало. Больше она от Пола ничего и не ждала, но в то же время ей было немного жаль, что за все эти пять лет он так и не смог в нее влюбиться. А уж когда полгода назад Пол влюбился в сорокадвухлетнюю мамашу с двумя детьми из Ландбрук-Гроув, у которой было собственное дело и виноградник в Тоскане, Руби и вовсе сочла это предательством.

– Послушай, детка, – вздохнул Пол, усаживаясь в кровати. – Я понятия не имел, что ночью заявится Элиза. Она сказала, что не смогла найти няню…

– Что, прости?

– Ну, то есть якобы она шла на концерт, и тут выяснилось, что ее няня не может посидеть с детьми, и…

– И вместо няни ты решил пригласить меня? – продолжила фразу Руби.

– Ну да.

– Очаровательно, черт тебя дери, просто очаровательно.

– Боже, Руби…

– Что «боже, Руби»? Как мне все это надоело.

– Руби, соберись уже, а?

– Нет, не соберусь. Ты и я. Мы были на равных. Мы значили друг для друга одинаково много. Но с тех пор как ты встретил эту Элизу, я становлюсь всего лишь чем-то вроде замазки, которая волочится за тобой и которой ты затыкаешь дыры в своей жизни.

– Ты сейчас так не права! – попытался оправдаться Пол.

– И не смей говорить со мной таким тоном. Как какой-то американский подросток. Тебе сорок пять. Это просто смешно.

Руби поморщилась, почувствовав, как с губ сорвались такие слова. Да, она сейчас была отъявленной стервозиной, но поделать с собой ничего не могла.

Она оглядела себя в зеркале. Руби уже давно создала свой образ – томная брюнетка с темными глазами и идеальной кожей, которая всегда выглядит так, словно только что занималась любовью или подумывает о том, чтобы ею заняться. Обычно такую версию себя Руби и видела в зеркале. Но иногда она куда-то пропадала. И сейчас как раз был один из таких моментов. Макияж на глазах Руби поплыл – иногда это добавляло ей ауру «женщины-вамп», но сейчас ее глаза скорее выдавали усталость и замешательство. Копна роскошных волос утратила свое сияние – голову нужно было вымыть еще вчера, но Руби было лень. И в довершение ко всему на подбородке было огромное грязное пятно. Она задумалась, как по утрам выглядит эта его Элиза, но тут же поняла, что это неважно: как бы плохо она ни выглядела, Пол ее любил, и для него она, очевидно, всегда была первой красавицей.

В дверь постучали. Руби с облегчением вздохнула и посильнее затянула пояс на халате.

– Руби, открой. Это я, Тоби, – раздался голос из коридора.

Она вздохнула и открыла дверь.

– Привет. Прости за беспокойство, я просто, э-э… О, привет, Пол.

Тоби посмотрел через плечо и натужно улыбнулся Полу.

Пол махнул рукой и ответил ему не менее жалким подобием улыбки. Среди всех этих подушек с вышитыми марабу и покрывал а-ля леопардовая шкура Пол с его большой волосатой грудью и копной седых волос выглядел совершенно нелепо. Глупо. Так, как будто ему здесь было совсем не место. Руби вдруг поняла, и это открытие ее ошеломило, – Пол выглядит так, как выглядел бы любой другой красивый мужчина, затеявший ни к чему не обязывающую интрижку. Руби судорожно сглотнула.

– Так вот, я пришел спросить про арендную плату. Просто интересно, может быть, ты могла бы наконец заплатить мне сегодня? Дело в том, что мне пришла куча счетов, и, если я не оплачу их до конца недели, у нас… эм-м… скорее всего, отключат горячую воду. Или отопление. Вот и все.

– Хорошо, – вздохнула Руби. – Отлично. Я выпишу вам чек сегодня вечером.

– Ну, вообще-то, ты уже говорила это на прошлой неделе, но чека я так и не получил. Ты не платишь аренду с конца ноября, и даже тогда ты заплатила не полную сумму, и… – начал Тоби.

– Тоби, я выпишу вам чек. Сегодня вечером. Устроит? – прервала его Руби.

– Да. Устроит. Обещаешь? – с надеждой во взгляде спросил домовладелец.

– Обещаю, – улыбнулась Руби.

– Хорошо. Что ж, тогда увидимся. Пока, Пол. – Тоби поспешил убраться из ее комнаты.

– Пока, Тоби.

Руби закрыла дверь, повернулась и улыбнулась Полу. Тот откинул одеяло и призывно улыбнулся ей в ответ.

– Извини, приятель, в другой раз, – ответила она, накинув одеяло на обнаженного Пола, и взяла с туалетного столика резинку для волос. Стянув волосы в тугой хвостик, Руби завязала их резинкой и произнесла: – Я не в настроении.

Пол окинул ее обиженным взглядом:

– Даже по-быстрому?

– Да, даже по-быстрому, – подмигнула ему Руби, пытаясь смягчить свой отказ. Ей и правда не хотелось устраивать скандал. Она знала, что рано или поздно им придется расставить в своих отношениях все точки, но только не прямо сейчас. Сейчас она просто хотела пойти в душ. Сейчас она просто хотела смыть с себя всю грязь.

3

Кон вытащил из конверта глянцевый буклет и нетерпеливо щелкнул по нему пальцами, пару секунд разглядывая картинки, одну за другой. Голубые небеса, пальмы, восхитительные пляжи. Вот только это был не туристический рекламный буклет, а брошюра летной школы «Right Path» в Дурбане, Южная Африка. Кон с восторгом поглядел на изображения мужчин с аккуратными стрижками, в кипенно-белых рубашках, с эполетами, сидящих за штурвалом в кабине пилота в окружении множества реле, кнопок и светящихся индикаторов. А потом, пока никто не спросил, что за книжечку он разглядывает, Кон быстро убрал брошюру обратно в конверт и отправился на восьмой этаж.

Отдел моды Vogue внешне напоминал вполне обычный офис: столы с компьютерами и принтерами, сбоку от которых стояли корзины для мусора, подвесной потолок с люминесцентными лампами, звон телефонов и треск факсов. С виду помещение выглядело непримечательно, но на самом деле все было не так просто.

С одной стороны, Кон обожал те дни, когда ему нужно было разносить почту по отделу моды Vogue. С другой – он их страшно боялся. Да, он любил смотреть на девушек, которые там работали, – длинноногих и стройных, как дым от дамских сигарет, с идеальной кожей, затянутых в официальные костюмы. Ему нравилось наблюдать за тем, как они сидят на своих местах, скрестив восхитительные ноги, словно виноградные лозы, и постукивая тонкими пальцами по клавиатуре. Кону нравились их остроносые туфли без каблука и необычные аксессуары: шарфы, кольца, крошечные кардиганы – девушки, с которыми он общался, никогда так не одевались. А еще он обожал слушать, как они говорят – хриплыми от «Marlboro Light» голосами, превращая обычные слова в диковинные выражения. Эти девушки, казалось, ему только снились – наполовину реальные, наполовину призрачные, словно неживые. Он был ими очарован. И в то же время ненавидел их. Его раздражало, что они живут в мире, ему неподвластном. Кону не нравилось, что каждый раз, когда он приходил к ним в отдел, он и его тележка оставались для этих девушек, даже для самых некрасивых, совершенно незамеченными. Они молча отдавали ему свои пакеты и посылки, задавали глупые вопросы о стоимости и сроках, но никогда не говорили с ним ни о чем, кроме дела.

В своем мире, за позолоченными воротами здания «Condé Nast», Кон был юношей хоть куда. Каждую пятницу вечером он отправлялся в паб с компанией друзей, и девушки, красивые девушки, толпой увивались за ним, пожирали его глазами, всеми силами стараясь обратить на себя его внимание. Здесь же он был просто парнем из почтового отдела.

В данный момент к Кону приблизилась одна из «привидений», сжимая в руке большую белую сумку «Jiffy». Роскошная копна волос цвета рисовой бумаги и светлая матовая кожа. Замшевый жилет, расшитый бахромой, под которым красуется серый кружевной топ. Холодного голубого оттенка глаза. Кон никогда раньше не видел эту девушку.

– Эмм… – заговорила она, подавая ему посылку. – Сделайте у себя пометку. Вы ведь сможете доставить до пятницы?

Кон взял пакет из ее рук и осмотрел его. Адресат, судя по всему, проживал в южной части Лондона.

– Да, – сказал Кон. – Думаю, сможем.

– Отлично, – ответила девушка. А потом зачем-то улыбнулась. Причем не одной из тех формальных улыбок, которые ей подобные используют исключительно для вежливости, а улыбкой настоящей, искренней и лучезарной.

– Спасибо, – сказала она, не переставая улыбаться, – Извините… как вас зовут?

Кон почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Поколебавшись мгновение, словно не зная, что ей ответить, он наконец произнес:

– Коннор. Кон.

– Кон, – повторила девушка, слегка склонив голову. – А я – Дейзи.

Дейзи, подумал Кон. Идеальное имя. Полностью отражает ее внешность. Неброский, простой цветок, небольшого размера и хорошо сложенный.

– Замечательно, – сказал он вслух, чувствуя, как неловкость постепенно уходит.

– Спасибо вам, – снова улыбнулась Дейзи. Зубы у нее были не очень ровные, но ослепительно белые. – Моих сестер зовут Мимоза и Камелия. Наверное, ребенком я была совсем не такой эффектной, как они.

Кон рассмеялся. И увидел, как одна из девушек, сидящая рядом за столом, подняла глаза. На ее лице отразилось недоумение, и она тут же опустила глаза.

Дейзи произнесла:

– Я сегодня работаю первый день. Отвечаю за письма и всякое такое, так что, наверное, буду приставать к вам с дурацкими вопросами.

Кон покачал головой.

– Ничего, все в порядке, – ответил он.

– Хорошо, – сказала Дейзи. И вернулась к своему столу.

Кон положил сумочку с надписью «Jiffy» в свою тележку и повез ее к двери в конце помещения. Когда он проходил мимо стола, за которым сидела Дейзи, та посмотрела на него и, хихикнув, беззвучно произнесла: «До свидания». И махнула рукой. Кон махнул в ответ, и его сердце забилось сильнее, выскакивая из груди.

Когда дверь за ним закрылась и он очутился в коридоре, Кон наконец смог выдохнуть и в изнеможении прислонился к стене. Он попытался понять, что только что произошло, прислушиваясь к сумбурным импульсам в голове и сердце, но те несли сплошную околесицу. В душе Кона было чувство, что минуту назад случилось нечто очень важное, словно он оказался на перепутье своей жизни, которая вдруг обернулась к нему новыми, неизведанными гранями. И все это лишь потому, что ему улыбнулась красивая девушка по имени Дейзи.

Услышав, как подъехал лифт, Кон тут же выпрямился и быстро зашагал в сторону следующего отдела.

4

Ночью шел снег, и, когда утром Лия вышла из дома, Сильверсмит-Роуд была покрыта корочкой льда. Поэтому, увидев, что Тощий Старик лицом вниз лежит на асфальте, раскинув руки в стороны, словно ребенок, делающий «ангела» в снегу, Лия тут же подумала, что он просто поскользнулся и упал.

Тощий Старик почти каждое утро выходил из дома, и Лия часто видела его из окна. Каждый раз набор его действий был примерно одинаковым. В восемь утра старик открывал входную дверь. Затем ему требовалось примерно три минуты, чтобы спуститься с крыльца, опираясь на кривоватую трость красного дерева. Потом он останавливался на некоторое время, положив руку на голову гипсового льва. После этого он вынимал из кармана своего серого твидового пальто (которое носил все четыре времени года) белый платок и энергично тер свой нос. Насморк у старикана был в любую погоду. Потом он складывал свой огромный платок в аккуратный треугольник, прятал его в карман пальто и начинал традиционный осмотр тротуара вокруг особняка. Старик подбирал весь мусор, который тут же оказывался в мусорном баке. Несколькими ударами трости он утрамбовывал мусор и продолжал обход.

– Эй, – произнесла Лия, осторожно переступая ногами на скользком тротуаре. – Привет. Вы в порядке?

Но Тощий Старик не отвечал. Тогда Лия наклонилась и крикнула ему прямо в ухо:

– Вы в порядке? Вам помочь?

Старик лежал неподвижно, и Лия начала подозревать, что случилось что-то нехорошее. Она взяла его за руку, параллельно ощупывая его в области ребер, и попыталась найти пульс. Подушечки ее пальцев наткнулись на что-то, словно автомобиль, который проезжает через «лежачего полицейского». Лия не поняла – сгусток ли это крови в артерии или какой-то подкожный фурункул. Она отпустила его руку и посмотрела в сторону особняка.

Встав с колен, Лия громко заявила:

– Я позову кого-нибудь. Сейчас вернусь.

Она поспешила к Пикок-Хаузу и громко постучала в двери. И тут же увидела сквозь витражное стекло входной двери силуэт высокого мужчины, а затем он объявился перед ней – Тощий Парень, с его бакенбардами и отросшими волосами и пытливым взглядом, в котором едва заметно читалось удивление.

– В чем дело? – произнес он.

– Э-э, старик, – начала Лия. – Вон там.

Она указала рукой в сторону лежащего на асфальте пожилого мужчины.

– Мне кажется, он умер, – еле слышно добавила она.

– О боже, – произнес мужчина и посмотрел на старика, – черт подери. Позвольте мне… Боже мой. Сейчас, только на ноги что-нибудь надену.

Он оглядел свои непропорционально длинные тощие ноги и сказал:

– Подождите. Секундочку. Никуда не уходите.

Он уже собрался было бежать, но снова развернулся к Лие:

– Вы уже вызвали «Скорую»?

– Нет, – покачала головой Лия.

– Правильно. Может быть, так и нужно. Мне кажется. Правильно. Да, так вот, обувь. Я мигом.

Когда он вернулся, Лия уже вовсю пыталась объяснить, что случилось с пожилым мужчиной. К счастью, трубку в «Скорой помощи» сняли очень быстро – женщина с северным акцентом на том конце провода почти вернула Лие веру в медиков. Тощий парень вышел на тротуар.

– Да он просто лежит ничком, – говорила Лия в трубку. – Не могу понять, дышит он или нет.

Она взглянула на Тощего, тот склонился над стариком, приложив ухо к его рту. Тощий пожал плечами.

– Нет, – продолжила Лия. – Непонятно. Он очень пожилой.

– Девяносто семь лет, – сказал Тощий, поднимая запястье старика и пытаясь нащупать пульс. – Ему девяносто семь.

– Господи, – сказала Лия. – Ему девяносто семь.

Спустя полчаса приехали врачи и констатировали, что старик по имени Гус Велдтман скончался. Тело его отправили в больницу Барнет, где вскоре выяснили причину смерти – обширный инфаркт. Лия и Тощий еще долго стояли вместе на тротуаре и смотрели вслед удаляющейся карете «Скорой помощи». На них напало какое-то немое отупение. В полнейшей тишине – надобности не было ни в мигалке, ни в сирене – автомобиль с телом Гуса медленно ехал к Хай-Роуд. Никто никуда не спешил. Потому что спешить на помощь было уже не к кому.

– Ну, – взглянув на часы, сказала Лия. – Думаю, мне пора.

– На работу, наверное? – склонил голову Тоби.

– Да, – кивнула она. – У меня свой магазинчик на Бродвее.

– О, в самом деле? – сказал он. – Что за магазин?

– Сувенирная лавка, – улыбнулась Лия. – Очень розовая сувенирная лавка.

– Понимаю, – кивнул Тоби. – Понимаю.

– Так. Я могу для вас еще что-нибудь сделать? – совершенно безнадежным тоном произнесла Лия.

– Нет. – Тоби провел тыльной стороной ладони по лицу. – Полагаю, что нет. Ведь так? Я позвоню его родственникам. Думаю, с остальным они справятся сами. Главное – рассказать им.

Он пожал плечами и засунул руки в карманы. А потом сказал:

– Но все равно спасибо вам… Извините, как вас зовут?

– Лия.

– Ну да, конечно, Лия, – кивнул он. – А меня зовут Тоби – так, между прочим.

И протянул Лие свою лапищу размером с бейсбольную перчатку.

– Тоби, – повторила она, пожимая его руку и думая, что из всех имен, которыми она мысленно называла Тощего, не было ничего даже близко похожего на Тоби.

– Забавно, – произнесла Лия. – Я живу в доме напротив уже почти три года, а заговорила с вами только тогда, когда кто-то умер.

Она нервно дернула плечами.

– Вот каково это – жить в Лондоне.

Тоби кивнул.

– Так кем же он вам приходился? Гус, я имею в виду. Я всегда думала, может быть, дедушкой?

У Тоби вырвался нервный смешок.

– Вы думали, Гус – мой дедушка?

– Да. Но по тому, как вы отреагировали на… – она указала на место на тротуаре, где лежал старик, – я делаю вывод, что ошиблась.

– Нет. Гус не был моим дедушкой. Гус был домоправителем.

– Ах, – сказала Лия. – Тогда понятно. Так это что, ваш дом?

– Да. – Тоби кивнул. – Это мой дом.

– А другие люди, которые живут здесь, они?..

– Мои жильцы.

Судя по тону, этот разговор уже начинал раздражать Тоби.

– Прошу прощения, – сказала Лия. – Вам, наверное, сейчас меньше всего нужны мои вопросы. Я просто… я такая любопытная. Я уже несколько лет наблюдаю за вашим домом, и мне так интересно, кто вы все и как познакомились… ну и всякое такое прочее. А теперь я вас отпущу и больше не стану приставать с расспросами. И если вам что-нибудь будет нужно, вы знаете, где я живу. Только скажите.

Тоби улыбнулся:

– Спасибо. Непременно. И… Лия!

– Да?

– Огромное вам спасибо.

– За что?

– За то, что вы есть. Спасибо.

Он повернулся и поднялся по ступенькам, ведущим в его огромный причудливый особняк. Лия тоже развернулась и направилась к автобусной остановке. Оглядываясь назад, на тот холодный тротуар, где старик Гус сделал свой последний вдох, она мельком, через переднюю дверь заглянула внутрь Пикок-Хауза. И увидела, как из одной комнаты в другую, словно тень, проскользнул темный силуэт. Дверь захлопнулась, дав Лие сигнал, что пора прекращать это задумчивое настроение. Пора было идти на работу.

5

Тоби распахнул дверь в комнату Гуса. До сегодняшнего дня он бывал в комнате старика лишь дважды: один раз, чтобы убедиться, что Гус жив, когда тот не явился к завтраку (оказалось, что Гус споткнулся и вывихнул лодыжку), а второй – когда однажды вечером тот не вышел к ужину (пожилой домоправитель перепутал лекарство от головной боли со снотворным и так и уснул, как был, в пальто и сапогах).

Вместо обоев стены были оклеены на редкость уродливым покрытием из короткого ворса в бордовую и кремовую полоски. Безвкусные картины маслом смотрелись в тусклом свете латунных светильников совсем жутко. Довершали обстановку шторы из голубого ситца в цветочек, с оборками, ковер из грубой шерсти, который когда-то был ярко-розового цвета, да медная люстра, свисавшая с того места, где на потолке красовался розовый бутон. Из всех лампочек горела в ней лишь одна. В центре комнаты стояла двуспальная кровать, просевшая, словно гамак, накрытая бордовой простыней и парой шерстяных одеял. Веяло от комнаты, однако, не старостью или одиночеством, как можно было предположить, а солодовым молоком и застарелым кошачьим запахом.

И если молочный запах можно объяснить тем, что каждый день Гус съедал целую пачку печенья, то почему здесь пахнет котом, Тоби понять решительно не мог.

Тоби подошел к столу, который стоял рядом с окном – оно выходило на задний двор и покрытый гудроном скат крыши над ванной комнатой, располагавшейся этажом ниже. На столе стояла пишущая машинка старого образца. Тоби не мог вспомнить, когда в последний раз видел такую. У стола высились стопки книг и документов, а в стеклянном ящике на столе – целая коллекция старинных табакерок. Рядом с печатной машинкой лежала старая рукопись – судя по внешнему виду, ей было очень много лет, и она вся была испещрена чернильными и карандашными пометками. В углу виднелся платяной шкаф в стиле 20-х годов прошлого века, в котором висели тяжеленные вешалки, звякнувшие, словно колокольчики, когда Тоби дотронулся до сложенной на одной из них пары брюк.

А еще на дне гардероба стоял красный пластиковый кошачий лоток. Среди серых гранул наполнителя виднелась свежая «кучка». В другом углу шкафа стояло зеленое блюдце с непонятного вида коричневыми гранулами, небольшая миска с водой и огромный мешок кошачьего корма.

– Что ты делаешь? – раздался вдруг голос.

Тоби вскочил и схватился за сердце:

– Черт возьми, как ты меня напугала!

Это была Руби. Она ела банан.

– Прости. Я думала, ты слышал, как я вошла.

– Посмотри, – ответил Тоби, указывая на шкаф. Руби подошла и заглянула через плечо Тоби.

– Что?! – поморщилась она.

– Вот именно. И оно свежее. Ты знала, что у Гуса был кот? – спросил Тоби.

Руби пожала плечами:

– Нет. И где он?

Оба одновременно оглядели комнату. Руби доела банан и небрежным движением бросила кожуру в мусорное ведро Гуса. Тоби это заметил и про себя подумал, что это еще один довод в пользу того, чтобы перестать ее любить. Теперь у него было от тридцати до сорока причин больше не любить Руби Льюис.

Во-первых, она переспала с более чем пятьюдесятью партнерами. Среди которых была как минимум одна женщина.

Во-вторых, она постоянно оставляла в ванной комнате обрезки своих ногтей, ватные палочки и шарики с остатками макияжа. И называла своих подруг «дорогуша» и «сладкая».

В-третьих, Руби всегда поздно возвращалась и громко хлопала дверью, хотя Тоби уже раз двести просил ее больше так не делать.

В-четвертых, Руби слишком много ругалась и слишком много курила.

В-пятых, никогда не передавала другим жильцам, что им звонили.

И часто задерживала плату за аренду.

В-шестых, Руби была жуткой эгоисткой.

В-седьмых, верила в Бога (но только тогда, когда ей это было выгодно).

В-восьмых, Руби прозвала Тоби «Тобз».

В-девятых, она постоянно и со всеми заигрывала.

В-десятых, у нее было некрасивое желтое пятно на одном из передних зубов.

В-одиннадцатых, Руби читала журналы с восклицательными знаками в названиях и вечно приставала к Тоби с пересказом светских сплетен о «знаменитостях», о которых он до этого ни разу даже не слышал.

В-двенадцатых, Руби стирала белье лишь раз в месяц, а потом сушила весь свой гардероб везде, где только можно, и Тоби приходилось смотреть на ее (на редкость уродливые) трусики, сидя за столом в гостиной.

В-тринадцатых, она считала классическую музыку скучной.

В-четырнадцатых, Руби считала скучной классическую литературу.

В-пятнадцатых, скучной она находила и радиостанцию номер четыре.

В-шестнадцатых, ей было скучно сидеть дома.

И, наконец, что, в общем-то, было не так уж далеко от истины – скучным Руби считала и самого Тоби.

Она все время повторяла ему: «О боже, Тобз, ты такой скучный», каждый раз, как только тот хотел обсудить что-то серьезное, важное или касающееся особняка.

Руби смеялась над его одеждой и прической и иногда хватала Тоби за задницу, сквозь джинсы, издеваясь над его плоскими ягодицами.

По сути, Руби была во многих отношениях просто невыносимой. Ужасная девушка. Но такая красивая и настолько потрясающе талантливая, что аж дух захватывало.

– Может, под кроватью? – предположила Руби.

– Что? – Ее вопрос вывел Тоби из задумчивого оцепенения.

– Ну, в смысле, может быть, кот прячется там.

– Ой. Правильно. Да, – промямлил он.

Руби вдруг опустилась на четвереньки, встав в соблазнительную позу, которая напомнила Тоби те картинки, что он вчера вечером разглядывал в Интернете. Он блудливым глазом покосился на ее превосходный зад, затянутый в джинсы, который раскачивался, словно луч от фонарика в темной комнате.

– Надо же, просто удивительно, – сказала Руби.

– Что? – не понял Тоби.

– Привет, – прошептала Руби под кровать. – Не бойся, мы тебя не обидим.

Тоби пересилил себя и, перестав наконец разглядывать задницу Руби, тоже встал на четвереньки рядом с ней.

– Смотри, – указала Руби в угол. – Вон там.

Тоби моргнул и встретился взглядом с парой сверкающих глаз.

– Вау.

Наконец у них получилось подозвать кота к себе – для этого пришлось долго трясти у него перед носом миской с едой и делать множество странных движений.

– Я первый раз вижу такого маленького кота, – сказала Руби, глядя, как кот медленно уплетает корм из миски.

Котом его назвать было сложно – скорее, странная пародия на кота: гигантская голова на маленьком тельце, покрытом черной шерстью. Кот выглядел настолько потрепанным, что казался старше Гуса. Тоби инстинктивно потянулся, чтобы погладить кота, но залысины и торчащие кости его отпугнули.

– Надо же, все эти годы Гус держал здесь кота, а мы даже не знали. Просто в голове не укладывается, – сказала Руби. – Почему он никому не сказал?

– Кто его знает, – ответил Тоби. – Может быть, прежний хозяин запрещал держать в доме животных. А может, он думал, что я окажусь не в восторге.

– Он какой-то грустный, не находишь? Какой-то недоросток прямо.

– Выглядит ужасно, – буркнул Тоби и покачал головой.

– Но ведь, с какой-то точки зрения, этот котяра даже мил, тебе не кажется? – улыбнулась Руби.

– На самом деле, нет.

Тоби встал и размял ноги.

– Что, черт возьми, нам теперь с ним делать?

– Мне он не нужен, – с плохо скрываемым отвращением сказала Руби.

– И мне.

– Надо от него избавиться.

– Усыпить, что ли? – не понял Тоби.

– Нет! – Руби посмотрела на него с ужасом. – Надо пристроить его в приют. Или что-то в этом духе.

– О боже, – вздохнул Тоби. К списку его забот после смерти Гуса добавился еще один пункт. Утром Тоби целый час провисел на телефоне, пытаясь связаться с внучатой племянницей старика – судя по всему, она далеко не единственный раз переезжала с тех пор, как они с Гусом виделись в последний раз. Неожиданно для самого себя Тоби предложил организовать поминки после похорон Гуса и уже понял, что это плохая идея. К тому же нужно было найти нового жильца в комнату Гуса, в которой наверняка придется делать косметический ремонт – вряд ли кто-нибудь младше шестидесяти позарится на ту атмосферу великосветского пансионата времен 70-х годов, которую создал старик. А теперь ко всем хлопотам добавился еще и этот странный котяра, которого Гус прятал в своей комнате лет пятнадцать, не меньше.

Руби встала на ноги и побрела к комоду.

– Интересно, что он тут прячет? – сказала она, лениво выдвигая один из ящиков.

– Руби! – назидательным тоном произнес Тоби. – Нельзя ковыряться в его вещах.

– Почему нельзя? Он же все равно ничего не скажет. Бог мой! Вот это да – только посмотри!

Руби обернулась – в руке у нее был кусок ярко-оранжевой ткани в «турецкий огурец».

– Что это? – спросил Тоби.

– Брюки Гуса! – сияя, ответила Руби, – Таких ведь сейчас нигде не купишь!

Она подняла брюки и внимательно осмотрела на свету.

Тоби снова оглядел комнату. И его сердце екнуло.

– Я не могу поверить, что его больше нет.

– И я.

Руби вернула брюки на место и закрыла ящик…

– Девяносто семь, – вздохнул Тоби. – И все эти девяносто семь лет жизни ушли в могилу вместе с ним. Все эти переживания и эмоции. Люди, которых он любил, места, которые он видел, – все кануло в Лету.

Он щелкнул пальцами и склонил голову.

– Жаль, что мы так мало говорили. Мне нужно было слушать его рассказы и таким образом сохранить память о нем.

– О, не будь таким сентиментальным! – Руби ткнула его в ногу носком ботинка. – Гус был всего лишь несчастным старпером. И ни с кем он не собирался делиться своими историями. Я все время пыталась с ним поговорить. Безрезультатно. Кстати, я знаю, что тебе сейчас нужно – выпить.

– Но ведь еще даже не время пить чай.

– Да. Но к тому времени, как я все приготовлю, будет пора. И, кроме того, на улице совсем темно. Так что представим себе, что вокруг ночь. Что тебе принести – ром с кока-колой? Джин с тоником? Или, может, чего покрепче? Шнапс, например? У меня осталась бутылочка.

Тоби посмотрел на Руби, и на его лице отразилось неодобрение. Но он решил не сопротивляться. Нет, он не станет играть в старого зануду. Только не сегодня.

– Бокал красного вина был бы очень кстати, – сказал Тоби и слегка улыбнулся, отчего выражение его лица смягчилось.

– Хороший мальчик, – просияла Руби.

Она вышла из комнаты, а Тоби смотрел вслед Руби Льюис. Той, что была любовью всей его жизни.

Где-то внизу хлопнула дверь, кот бросился под кровать, а Тоби поднялся на ноги. Он подошел к окну и посмотрел на крыши. Снег на земле растаял, но верхушки деревьев и крыши были покрыты ковром из снежинок, словно глазурью. Завтра утром, однако, не будет уже и этого снега – он превратится в воду и утечет по сточным канавам, а вместе с собой унесет и воспоминания об очередном дне заснеженного января. Снегопад в Лондоне олицетворял саму жизнь: сегодня ты здесь, а завтра тебя уже нет. Только какой же тогда во всем этом смысл?

В дверях появилась Руби с бутылкой игристого вина и двумя бокалами на длинных ножках.

– Нашла это в холодильнике, – сказала она. – Думаю, мы только что обокрали Мелинду.

– Вот шуму-то будет, – хихикнул Тоби.

– Да, – подмигнула Руби. – Знаю. Но, по-моему, ничего более подходящего к нашему случаю просто не найти.

Она выдернула пробку и налила вино.

– За Гуса, – сказала Руби, подняв свой бокал. – Хоть он и был старым ублюдком, надо отдать ему должное: он никогда не забывал опустить стульчак и был редкостным чистюлей.

– За Гуса, – произнес Тоби. – И за будущее. Пусть оно будет таким же чистым, как его чертово нижнее белье.

6

Ночью Лия не могла заснуть дольше обычного. В ее голове крутился вихрь мыслей – о Гусе, Тоби, павлинах и холодном тротуаре. Каково это – умереть среди людей, для которых ты совершенно чужой? Умереть совсем одному, без семьи? Лия подумала про саму себя – если бы ей предстояло умереть в девяносто семь, у нее к этому моменту не осталось бы вообще никаких родственников, даже внучатых племянников. Брат Лии, Доминик, был геем – окончательно и бесповоротно, так что с его стороны о наследниках и думать не приходилось. Получается, если она доживет до такого преклонного возраста, у нее не будет даже родных племянников. И она останется совсем одна.

Она взглянул на спящего рядом Амитабха. Тот, как обычно, откинул одеяло и тихо посапывал во сне. Лия легла на бок, чтобы лучше его рассмотреть. Она пробежала взглядом по контуру носа и лба. И дотронулась ладонью до его густой шевелюры. А потом, будучи не в силах сопротивляться нахлынувшему порыву, наклонилась к Амитабху и поцеловала его в щеку.

– Боже! – подскочил он. – Что! Что это?!

– Ничего, – сказала Лия, отпрыгнув от него. – Ничего. Просто захотелось поцеловать тебя, вот и все.

– С чего это вдруг?

– Потому что… Не знаю. Просто захотелось.

– Боже, Лия, два часа ночи. Почему тебе не спится?

Она пожала плечами:

– Не могу заснуть. Все думаю об этом старичке. Гусе. Никак не могу перестать думать о нем.

– О боже. – Амитабх вздохнул и снова набросил на себя одеяло.

– Как у тебя получается, скажи? – продолжала Лия. – То есть я имею в виду, ты же видишь такую картину каждый день. Видишь умирающих в одиночестве стариков. Разве это не… ну… не шокирует тебя?

Амитабх работал медбратом в больнице для пожилых людей. И, конечно, по долгу службы сталкивался с подобными вещами.

– Лия, прекрати. Не сейчас. Пожалуйста.

– Ты только скажи мне: лучше, когда умираешь один или нет? Совсем грустно, когда вокруг куча родственников и знакомых, или куда страшнее, если у твоего смертного одра никого? – не отставала Лия.

– Давай обсудим это утром, а? – Амитабх взял ее за руку, слегка сжав запястье.

– Я не хочу умереть в полном одиночестве, – сказала Лия. – Правда не хочу.

– И правильно. Ты хорошая. Ты не умрешь в полном одиночестве, – попытался он утешить ее.

– Да, но разве то, что я хорошая, может гарантировать мне мужа и детей, и друзей-долгожителей?

– Во всяком случае, это облегчает тебе жизнь, – сказал он.

– Хм.

Лия опустилась на кровать и натянула одеяло повыше. Секунд за десять дыхание Амитабха стало более размеренным. Еще мгновение спустя он уже крепко спал. Лия снова посмотрела на него и вдруг поняла, что должна сделать. Это было очевидно. Она никогда не чувствовала себя увереннее.

– Ам. Амитабх. – Лия легонько потрясла парня за плечо. – Ам.

– Боже мой! Ну что опять? – Амитабх перевернулся и с укоризной уставился на нее.

– Я люблю тебя.

Его брови поползли вверх.

– То есть я действительно люблю тебя. И я хочу всегда быть с тобой. Пока не умру. Я хочу стать твоей женой, – тихо сказала Лия.

– Что?! – Глаза Амитабха округлились от удивления.

– Я хочу стать твоей женой, – повторила Лия.

– Нет, не хочешь.

– Да. Хочу. Ты женишься на мне?

– Боже мой. Ты что, серьезно?

– Ага.

– Ох. – Лицо Амитабха смягчилось. – Лия. Сейчас ночь. Я не могу…

– Все нормально, – сказала она, смахнув прядь волос с его лба. – Тебе не нужно отвечать сию секунду. Спи. Подумаешь об этом во сне.

– Скажи, это из-за того старикашки? Это его смерть так на тебя действует? – спросил Амитабх.

– Нет, – ответила Лия. – Правда. Нет, просто его смерть стала для меня поводом задуматься. О том, что важно. О том, что я хочу. А я хочу быть с тобой. Всегда.

– Давай поговорим об этом утром, – сказал Амитабх.

– Да, – ответила Лия. – Давай.

7

Адвоката – мужчину в сером костюме и галстуке бутылочного цвета – звали Уоллес Битон. Сейчас он восседал за рабочим столом размером с целый банкетный зал и перебирал в своих длинных пальцах документы.

– Согласно последней воле господина Велдтмана, вы являетесь единственным наследником его состояния, – произнес Битон, перелистывая страницы.

– Состояния? – не понял Тоби.

– Да. Господин Велдтман завещал вам все свои личные вещи. Которые, я полагаю, находятся на территории здания, принадлежащего вам.

Тоби сглотнул и с грустью подумал об уродливой мебели и коллекции табакерок в комнате Гуса.

– Да. Все верно, – ответил он.

– Также на вас ложится обязанность ухаживать за котом господина Велдтмана.

– Ох. В самом деле? – поморщился Тоби.

– Да. В его завещании четко оговорено, что вы должны заботиться о животном, пока оно не умрет. Или пока не умрете вы, – бесстрастно отчеканил адвокат.

Тоби снова сглотнул:

– А что будет, если умру я?

– В таком случае кот достанется внучатой племяннице господина Велдтмана, которая живет в Гернси. Так. Пункт следующий.

Битон вытащил еще пачку бумаги и, откашлявшись, начал:

– Господин Велдтман… э-э… является автором одного романа.

– Неужели? – изумился Тоби.

– Да. Роман был впервые издан в Голландии в 1930 году и с тех пор двенадцать раз переиздавался. У господина Велдтмана есть счет в Гааге, на который поступают авторские отчисления. Согласно его воле, все его литературное наследие достается вам, как и банковский счет.

– Неужели? – улыбнулся Тоби.

– Да. Но, чтобы у вас сразу было правильное представление о ситуации, авторские отчисления господина Велдтмана за последние полгода составили всего лишь пять евро двадцать шесть центов, – сухо произнес Битон.

– Ох. Ну, ладно. Но ведь это все равно здорово, не так ли? Распоряжаться чьим-то литературным наследием, – подмигнул ему Тоби.

– Да, – криво улыбнулся Уоллес Битон. – Действительно, здорово.

– И, э-э, это все?

Уоллес Битон пожал плечами:

– Да.

– Так. Просто я на прошлой неделе разговаривал по телефону с внучатой племянницей Гуса, и она намекнула, что у него, возможно, были некоторые акции и облигации. Это так? – с надеждой спросил Тоби.

– В самом деле?

– Да. Она сказала, что в молодости Гус неплохо разбирался в фондовом рынке.

– Ну, об этом здесь нет ни слова, – ответил Битон и постучал длинными пальцами по кипе бумаг на столе. – Возможно, он их продал. Или же, – добавил адвокат с огоньком в глазах, – держал все свои сбережения где-нибудь под матрасом…

Тоби потянул матрас Гуса за один из углов и прощупал все, что было под ним. На той стороне кровати, что была ближе к нему, ничего не нашлось, и тогда Тоби влез на матрас и принялся отгибать углы дальше.

И тут он заметил что-то в задней части остова кровати. Этим чем-то оказалась книжка с синей обложкой, она была похожа на записную книжку или, возможно, на дневник. Она была обшита потрепанной холщовой тканью. Тоби перегнулся через кровать и вытащил книжку. Она оказалась довольно объемной, и из нее торчала куча бумажек. На лицевой стороне обложки красовалось тисненное золотом слово «Regal».

Тоби сел на кровать и раскрыл книгу. Пахнуло мокрой листвой и наполовину высохшими чернилами. На первой странице, как и следовало ожидать, узловатым почерком было написано «собственность Августа Велдтмана». Чтобы понять, что за книгу он держит в руках, Тоби пришлось пролистать ее, и вскоре он догадался, что для Гуса Велдтмана этот талмуд был чем-то вроде записной книжки. Тут было все, что ему приходило в голову: тексты песен, стихи, списки покупок, счета, письма, дневниковые записи, мысли, котировки, накладные и наброски рукописей. Тоби нашел в книге счет от кровельщика, выписанный десять лет назад, весь исписанный какими-то примечаниями Гуса, а рядом лежал пакет из закусочной «Waitrose Honey Roast Ham», на котором значилось: «довольно неплохо». Тут же хранилась этикетка от сэндвича с сыром и маринованными огурцами, подписанная фразой: «Гадость несусветная. Написать производителям и потребовать компенсацию».

Еще там была информация о лекарствах, которые он принимал, книгах, которые читал, блюдах, которые ел. Среди страниц попадались автобусные билеты, рецепты от врача и открытки, автором которых был некто по имени Михаэль из Германии («Я часто вспоминаю о тебе, мой друг, особенно в это время года»).

Большей частью записанное в книжке никакого интереса не представляло, но периодически что-то на ее страницах привлекало внимание Тоби. Например, на одном из листов не было записано ничего, кроме одной фразы, заключенной в кавычки:

«Сегодня в стакане оказались две зубные щетки. Стоят бок о бок – будто любовью занимаются».

Гус бывал и менее лаконичным – другая страница содержит подробное описание состояния, в котором он однажды утром застал кухню:

«В мойке высится гора грязных тарелок, словно Пизанская башня, покрытая экскрементами стаи отравленных гусей, все поверхности покрывают струпья гнилых остатков пищи, а на полу разлита жидкость, явно имеющая органическое происхождение. Одна мысль о том, как можно так жить, вызывает тошноту».

В другом отрывке описана встреча с Руби в коридоре:

«Она оценила меня, как жеребец может оценить мула, а потом вернулась к себе в комнату, где ее уже ждал в постели очередной негодяй. А через несколько минут мои барабанные перепонки начали крушить бешеные стоны спаривающейся сучки».

Гус очень много писал о ком-то по имени Борис.

«Борис продолжает меня игнорировать. Видимо, он думает так привлечь мое внимание, но не тут-то было».

«Во всем виноват Борис. Невоспитанный эгоист. Надеюсь, он недолго проживет».

«Сегодня мы с Борисом целый час провели в саду, на свежем воздухе. Он забрался ко мне на колени, и мы восхищались видом прекрасных цветов синего гиацинта, которые пробились-таки через промерзшую февральскую землю».

Только когда Тоби прочитал отрывок: «У Бориса, судя по всему, расстройство желудка. Содержимое его лотка рыхлое и омерзительно пахнет. Сегодня пять раз пришлось менять наполнитель…» – он понял, что Гус имел в виду своего кота.

Тоби оттянул угол матраса и посмотрел вниз, сквозь деревянные рейки. Оттуда на него глядели глазенки Бориса.

– Привет, Борис, – сказал Тоби.

Кот посмотрел куда-то вдаль.

– Гус говорит, что ты невоспитанный эгоист.

Кот отвернулся и свернулся в клубок.

– Может быть, он и прав.

И тут Тоби увидел его. Мешок из ткани черного цвета, спрятанный между планками кровати. К мешку был на резинке привязан конверт, на котором было написано «Для Тоби». Тоби вскрыл его и достал письмо, отпечатанное на тонкой, хрустящей бумаге:

Дорогой Тоби!

Ну, наконец-то я умер. Искренне надеюсь, что моя смерть не причинила тебе слишком много неудобств и что у меня не было какой-нибудь там затяжной или заразной болезни. А если была, то прошу прощения. Я выбрал жизнь в одиночестве, и если тебе пришлось в какой-то момент со мной нянчиться, то прости меня за это.

Все мои жалкие пожитки и моего жалкого кота я завещаю тебе. С первыми делай, что тебе заблагорассудится, но, пожалуйста, будь добр к последнему. И, конечно, тебе достается мое литературное «наследие» – ха! – каким бы мизерным оно ни было. К тому же, и это куда важнее, есть еще кое-что. Я олицетворяю клишированное представление о пожилом человеке, который никому не доверял свои деньги и хранил свои сбережения под матрасом. Сколько тут точно денег, я не знаю, но, надо думать, сумма неплохая. Я бы хотел, чтобы эти деньги достались тебе, но при одном условии. И ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО. Ты хороший, Тоби, но ты сбился с пути. Твои жильцы не ценят ни тебя самого, ни твою щедрость. Они тебя тянут назад. Больше всего я боюсь, что ты, Тоби, в конечном итоге, как и я, останешься один, непонятый, недооцененный, и вынужден констатировать, что такой сценарий вполне вероятен. Пожалуйста, Тоби, используй эти деньги, чтобы наладить свою жизнь. Продай дом; освободи себя от этих оков. Ведь дом – это всего лишь кирпичи и строительный раствор. Замени кирпичи, и тогда ты сможешь починить свою душу.

Так как в загробную жизнь я не верю, мне приходится поверить на слово, что мои указания ты выполнишь. Но из всех, кого я когда-либо знал, ты больше всего заслуживаешь доверия и, я уверен, поступишь именно так, как я тебя прошу.

Храни тебя Бог.

Твой друг Август Велдтман

Тоби медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоить выскакивающее из груди сердце. А потом взял мешочек, развязал шнурок и заглянул внутрь. Увидев что-то красное, он тут же закрыл мешок. Разве не красного цвета банкноты в пятьдесят фунтов?

Он снова открыл мешок и достал оттуда одну из купюр. Это и правда оказались пятьдесят фунтов. Новая, глянцевая банкнота в идеальном состоянии. Тоби вытащил из мешка еще одну банкноту. А потом еще одну. И, наконец, вывалил все содержимое мешка на кровать. И оказался в море из красных банкнот. Среди них не было ни одной десятки, двадцатки или пятерки. Только купюры по пятьдесят фунтов. Чтобы не завизжать или не завопить от счастья, Тоби зажал рот.

– Успокойся. Просто успокойся, – прошептал он себе.

Затем сделал глубокий вдох и начал считать. Через пять минут досчитал до конца.

£ 62 550.

Шестьдесят две тысячи пятьсот пятьдесят фунтов.

Тоби медленно и методично сложил банкноты обратно в сумку, затолкал ее под свитер и бесшумно, словно бродячий кот, пронесся по коридору к себе в спальню.

8

Когда вечером следующего дня Амитабх вернулся с работы, он не стал ходить вокруг да около: едва сняв с себя верхнюю одежду, он усадил Лию на диван, выключил телевизор, взял ее за руку и сказал:

– Лия, я люблю тебя. Но жениться на тебе не могу.

Лия вздохнула:

– Так я и знала.

– Прости меня.

Лия провела рукой по волосам и снова вздохнула. Она не знала, что ответить.

– Дело не в тебе.

– Ну, естественно.

– Просто мои родители…

– Что?

– Женись я на тебе, они были бы в отчаянии.

Лия посмотрела на Амитабха в замешательстве. Его родители ее обожали. И считали, что Лия прекрасная девушка. Амитабх сделал паузу и вздохнул.

– Слушай, – сказал он. – Мне уже тридцать. Страдать ерундой хорошо, когда ты еще совсем молод…

– Страдать ерундой?

Лия почувствовала, как живот скрутило узлом.

– Боже, нет, конечно, не страдать ерундой. Я не это имел в виду. Просто, ты и я… Это…

Отчаянно жестикулируя, Амитабх ходил по комнате.

– У нас ничего не выйдет… – закончил он свою мысль.

– Господи, Ам, что ты такое говоришь?

Сердце Лии уже прокачивало по ее артериям запредельные дозы адреналина.

– Что не могу на тебе жениться. Ни сейчас. Ни когда-либо еще. Мои родители не против, чтобы мы встречались, но они никогда не примут тебя в качестве моей жены.

Лия слышала все его слова, но не могла их понять.

– Почему? – спросила она. – Потому что я белая?

– Да, потому что ты белая. Потому что ты христианка. Потому что у тебя нет высшего образования. А твой брат – гей. Ты пьешь и сквернословишь.

– Господи, какой кошмар.

– Я думал, ты все это знала. Мне казалось, ты приняла это как данность.

– Нет, – тупо сказала Лия. – Нет, я понятия не имела.

– Так что скажешь? – спросил Амитабх.

– Не знаю, – ответила она. – Ничего, наверное. Я думала, твои родители меня любят.

– Они тебя любят.

– Тогда почему?..

– Просто так положено, Лия. Вот и все.

– А если мы не поженимся? Просто будем жить, как сейчас?

Амитабх уставился в потолок и вздохнул:

– Боюсь, все не так просто.

– Но почему нет? Если проблема только в том, что твои родители не хотят, чтобы ты женился на англичанке, то не женись на мне.

– Но я должен жениться.

– Зачем?

– Чтобы завести семью. Мне положено иметь семью.

– Но ведь не обязательно жениться, чтобы иметь семью.

– Обязательно, – сказал Амитабх и вздохнул. – В моем случае обязательно.

Лия судорожно сглотнула. Похоже, слова Амитабха наконец начали доходить до нее.

– Ты хочешь сказать, что, несмотря на три года, проведенные вместе, я для тебя всего лишь… временное увлечение? – всхлипнула она.

– Нет, конечно, нет. Просто я тогда об этом вообще не думал. Я был молод. Считал, что времени еще полно. Не думал, что наши отношения столько продлятся… – промямлил Амитабх.

Лия смотрела на него, на этого внезапно ставшего ей чужим человека, с которым она провела последние три года. Ощущения, которые испытывала Лия, были сродни тому, что чувствует жена, узнав, что у ее мужа есть вторая семья. Или что чувствуешь, когда выясняется, что твой муж террорист или секретный агент. Лия уже не первый раз слышала о межрасовых парах, оказавшихся в подобном положении; даже смотрела как-то сюжет на шоу Килроя. Вспомнила, что даже смеялась, думая, что с ней и Амитабхом ничего подобного быть не может, потому что его родители любят ее и не против их отношений. К тому же, если быть совсем честной, Лия вообще не сразу поняла, что Амитабх индус.

– То есть нам лучше расстаться? – заикаясь, произнесла она.

Амитабх кивнул. Пожал плечами. И снова кивнул.

– Полагаю, что да, – сказал он.

Лия заплакала.

12 января 2005

Тоби!

Прошло уже очень много лет с тех пор, как я последний раз тебе писал. Прости, что не поддерживал связь, но такова жизнь. Сообщаю тебе, что мы с Джеммой разводимся. Она с мальчиками (у нас двое сыновей, старшему – двенадцать, а младшему – девять) останется в Кейптауне, а я переезжаю в Йоханнесбург. В конце марта мне по делам нужно быть в Лондоне, так что я пару недель проведу в своей квартире в Челси.

Я хотел бы встретиться с тобой. Интересно посмотреть, кем ты стал – был-то ты не сказать, что человеком многообещающим. К тому же интересно, в каком состоянии дом, который я купил тебе перед своим отъездом. Если у тебя есть мозги, нужно пользоваться ситуацией на рынке, чтобы устроить свою жизнь. По оценкам Питера, сейчас дом должен стоить больше полумиллиона – думаю, сумма вполне достаточная, чтобы ты мог напечатать свою «поэзию»! Я периодически почитываю рубрику о книжных новинках в «Times», но упоминаний о тебе там не встречал!

В любом случае я буду очень рад, если ты мне расскажешь, как жил все эти годы. Я все еще не исключаю возможности, что ты дашь мне повод для гордости. Кажется, тебе скоро сорок, а в таком возрасте мужчина уже должен знать, состоялся ли он в жизни или нет.

Если захочешь со мной связаться, номер Питера у тебя есть.

С наилучшими пожеланиями

Реджи (папа)

9

Так как было практически невозможно выяснить полный распорядок дня всех жильцов и вычислить момент, когда в доме никого не будет, для Тоби оказалось сущим кошмаром пригласить агента по недвижимости для оценки стоимости особняка.

Через некоторое время, однако, он смог поймать такой момент, когда Руби была на репетициях, Джоанна и Кон – на работе, а Мелинда – у визажиста в салоне на Крауч-Энд. Это было всего через пару дней после того, как ему пришло письмо от отца.

Узнав, что в доме никого, Тоби позвонил в риелторское агентство, и спустя пять минут на пороге уже появился их сотрудник по имени Уолтер. У него были аккуратно подстриженные усики и проницательный взгляд.

– Должен заметить, перспективы у этого здания огромные, – такими были первые слова агента при входе в дом. Уолтер вытер ноги и протянул Тоби руку. – Нечасто люди продают подобные дома, – добавил он и стер тыльной стороной своей волосатой руки капли пота со лба. А затем чиркнул что-то в свой блокнот формата А5. – О да, – сказал Уолтер, оглядывая холл. – О да, да, да. Восхитительно. Так вы владелец, господин Доббс?

– Да, все верно, – ответил Тоби.

– И как долго? – уточнил Уолтер.

– Пятнадцать лет. Почти.

Тоби сглотнул. Костюм, усы и блокнот агента по недвижимости создавали атмосферу детективного сериала семидесятых годов – как будто Тоби был подозреваемым, а Уолтер его допрашивал.

Агент одобрительно кивнул.

– Должен сразу вас предупредить, – произнес Тоби, чувствуя, что Уолтер радуется слишком рано, – я не очень-то хорошо следил за домом. Кое-что подлатать тут определенно нужно.

– Тогда давайте пройдемся и посмотрим, – предложил усатый агент.

И Тоби провел Уолтера по дому. Из-за того, что тот явился очень быстро, Тоби не успел как следует прибраться и навести порядок. Глаза агента выхватывали из окружающего бардака отдельные предметы – чью-то обувь, кружки, документы, расчески, пустые упаковочные пакеты, диски, засохший тост, извлеченный из горшка и лежащий на листе газеты в столовой цветок, который кто-то хотел посадить, но так и не успел. Одним словом, все эти кусочки жизненной мозаики жильцов дома.

– Боюсь, что тут не то чтобы стерильно. Тут, помимо меня, живут еще несколько жильцов – сейчас их всех нет дома, – рассказал Тоби.

– А, так вы живете не один? – заметил Уолтер.

– Нет, с друзьями.

– Понятно. А что насчет семьи и детей?

– Нет, – ответил Тоби. – Только мы, взрослые.

И нервно засмеялся.

Пока они ходили по дому, агент почти ни слова не произнес, только что-то строчил в свою записную книжку и периодически одобрительно хмыкал. Тоби чувствовал себя крайне неловко, открывая перед Уолтером двери в комнаты своих жильцов. Обычно он ни при каких обстоятельствах старался туда не входить. Поэтому, изо всех сил пытаясь не смотреть, что внутри, Тоби каждый раз искренне радовался, когда приходила пора идти в следующую комнату.

Как Тоби и думал, самой грязной оказалась комната Руби. На окнах были развешаны шелковые шали с кружевными оборками и электрические гирлянды, покрытые толстым слоем пыли. На полу валялись предметы гардероба, книги и музыкальные диски. Оставленная в беспорядке постель была завалена подушками и грязным бельем. На туалетном столике стояла полная окурков пепельница, пространство вокруг которой было заставлено упаковками от косметики и завалено украшениями. Комната Руби выглядела так, словно тут живет либо студентка, либо девушка, которая совершенно не умеет присматривать за своим жильем. А пахло тут сексом и сигаретами.

Комната Кона и Мелинды, напротив, была полупустой, а тот скудный интерьер, который в ней имелся, был донельзя минималистическим. На заправленной кровати Мелинды лежало простое, опрятное одеяло и две объемные подушки; матрас же, на котором спал Кон, выглядел довольно неряшливо. На деревянной панели слева от окна виднелись надпись «Кларабель» и крошечная картина: симпатичная девушка в шляпе и с сигаретой в руке. Кларабель – так звали страдающую маниакально-депрессивным расстройством художницу, которая в девяносто шестом году прожила в этой комнате полгода. Она съехала, потому что собиралась выйти замуж за гимнаста из России и из-за этого переезжала в Санкт-Петербург. Было странно видеть столь оригинальный и даже слегка пугающий автопортрет среди тех вещей, которые принадлежали Кону и Мелинде.

– Сколько в вашем особняке ванных комнат? – произнес Уолтер, направляясь к комнате Джоанны.

– Две, – сказал Тоби. – По одной на каждый этаж.

– Хорошо, – ответил агент. – А что-нибудь еще из помещений есть?

– Нет, боюсь, что нет.

Тоби потянул ручку двери Джоанны и с некоторым удивлением обнаружил, что дверь заперта.

– А, – сказал он Уолтеру, – мм, кажется, она заперта.

Тот кивнул.

– Джоанна – она очень стеснительная девушка, – зачем-то добавил Тоби.

Поднявшись наверх, Тоби показал Уолтеру свою комнату, сверх всякой меры набитую мебелью. Пришлось зайти и в аляповатые апартаменты Гуса, где Тоби долго объяснял агенту, откуда такой странный кошачий запах и почему за котом никто не следит. К тому времени, как они дошли до сада, Тоби впервые заметил огромную компостную кучу, оставленную на лужайке с конца прошлого лета, а также гигантские заросли сорняков из всех мыслимых и немыслимых мест – трещин, расщелин, даже старых велосипедных шин. Довершали картину ржавая беговая дорожка и древний холодильник, добавлявшие местному пейзажу изрядную толику коричневого цвета. Тоби чувствовал себя крайне неловко – слишком за многое пришлось извиняться. Теперь ему казалось, что Уолтер не согласится продать особняк и за пятьдесят фунтов, не говоря уже о пятистах тысячах.

Налив агенту чаю, Тоби сел рядом с Уолтером за кухонный стол.

– Так вот, – начал Уолтер, – дом весьма красивый.

– Вы думаете?

– О, несомненно. Но, как вы и сказали, есть пара мелких замечаний по его содержанию. Не говоря уже о меблировке и жильцах.

– Что вы имеете в виду?

– Последние – это, пожалуй, и есть главная проблема. Я мог бы уже завтра выставить ваш дом на продажу в том виде, в каком он находится, и, если бы мы смогли найти покупателя, или, что более вероятно, застройщика, готового к тому, чтобы отремонтировать это здание, избавив его от всех эстетических проблем, в таком районе можно было бы рассчитывать на сумму примерно в семьсот пятьдесят тысяч фунтов.

У Тоби перехватило дыхание. Уолтер продолжил:

– Однако если бы вы были в состоянии подлатать это здание самостоятельно – сделать косметический ремонт в кухне, в ванных комнатах, разгрести кое-что в саду и, что более важно, удалить жильцов и создать семейную атмосферу, покупатель был бы готов отдать за ваш особняк гораздо больше.

– Насколько больше? – заикаясь, спросил Тоби.

– Я бы сказал, если бы здесь был сделан косметический ремонт и если бы сюда могла въехать сразу целая семья, рыночная стоимость особняка составила бы около девятисот тысяч фунтов. Может быть, даже миллион, – ответил Уолтер.

– Вы ведь шутите? – подмигнул Тоби. – Не может он так дорого стоить.

– Может, определенно. Может быть, даже и больше, в зависимости от качества ремонта.

– Боже милостивый.

Тоби глубоко вдохнул и подергал себя за бакенбарды, чтобы убедиться, что это все ему не приснилось.

– Ваш особняк уникален, господин Доббс. В этом районе таких зданий больше нет. А за уникальность люди готовы предложить немалые деньги.

– Итак, если бы мне сейчас вздумалось выставить дом на продажу, как мне нужно было бы поступить?

– Можно продать дом застройщику. Чтобы разделить его на две или три квартиры. Или продать семейной паре, которая любит все перестраивать.

– А если бы я сам сделал ремонт и выгнал своих жильцов… То есть, конечно, своих друзей?

– Тогда вы могли бы значительно увеличить стоимость дома.

– И как бы на моем месте поступили вы? – допытывался Тоби.

– Ну, если бы в моем распоряжении было достаточно денег, я бы выбрал второй сценарий. Скорее всего, – подмигнул Уолтер.

– Неужели? – не поверил собственным ушам Тоби.

Уолтер решительно кивнул:

– Без сомнения. Но в таком случае рекомендую вам с этим не затягивать. Сейчас на рынке недвижимости ситуация крайне нестабильная. Так что постарайтесь побыстрее выселить своих жильцов, связаться с застройщиками и как можно быстрее выставить дом на продажу. Чтобы максимизировать свою прибыль.

– Вы правы, – сказал Тоби, глядя через окно кухни на свой запущенный сад и чувствуя, что начинает переживать. – Правильно. Так я и поступлю, – сказал он.

Как только Уолтер ушел, Тоби сделал нечто совсем нехарактерное. Он составил список.

У него вдруг оказалось столько вещей, которые нужно было обдумать и сделать, что он решил: если перенести свои мысли на бумагу, то легче будет все это контролировать.

Список неотложных дел

1. Купить новые диваны.

2. Подстричься.

3. Купить новые носки.

4. Осмотреть кухни.

5. Осмотреть ванные комнаты.

6. Пригласить строителей, чтобы составили смету.

7. Пригласить водопроводчика, чтобы составил смету.

8. Пригласить декоратора, чтобы составил смету.

9. Выселить жильцов.

10. Продать дом.

11. Переехать в Корнуолл (?).

12. Заключить контракт с издателем (?).

13. Развестись.

14. Разлюбить Руби.

15. Найти правильную девушку.

16. НАЧАТЬ ЖИТЬ.

10

Лие и самой до сих пор с трудом верилось, что она работает в месте под названием «Розовый Колибри». Устраиваясь на работу, девушка подумала, что это какой-то розыгрыш и даже переспросила название магазина, чтобы убедиться, что не ослышалась.

– Да, – ответила женщина из агентства. – Ваша реакция меня не удивляет. Сами все поймете, когда его увидите.

Бутик «Розовый Колибри» оказался самым вызывающе женским магазином во всем Лондоне. У него был сливочно-розовый фасад, а витрины были украшены электрическими гирляндами, усыпанными розовыми перьями. Здесь можно было купить такие вещи, которые взбрело бы в голову приобрести только сумасбродной девчонке: рамки для фотографий в стразах или, например, писчую бумагу, пропитанную духами. С потолка свешивались инкрустированные драгоценными камнями люстры и птичьи клетки из бамбука, выкрашенные в белый цвет. На стенах красовались зеркала в рамах из венецианского стекла и мягкие бархатные шляпки сливового и пурпурного цветов. В магазине продавалось нижнее белье из вуалевой ткани, упакованное в сатиновые футляры с подкладкой из тонкой бумаги, на которых были изображены розовые бутоны. А еще на витринах были плюшевые кошки, одетые в шубы и туфельки на высоком каблуке. А еще ручной работы поздравительные открытки, инкрустированные бриллиантами и пайетками. И подушки из шкур монгольских овец в пастельных тонах. И шариковые ручки, усыпанные лиловыми блестками и перьями марабу.

Одним словом, «Розовый Колибри» представлял собой щедро облитое глазурью и усыпанное сахарной пудрой пособие по деградации общества, раздутое до пугающих масштабов.

Вообще-то Лия была не из тех девушек, которые увлекаются всем этим розовым безумием. Ей было куда удобнее носить туфли без каблука и плотные джинсы. Она почти не красилась и никогда не пользовалась духами. Единственным, в чем она позволяла себе проявлять женственность, были ее всегда тщательно уложенные волосы и идеальный маникюр. Лие действительно ни к чему был макияж: у нее был типаж деревенской девушки, которой достаточно чуть подкрасить глаза и припудрить щеки. Может быть, именно поэтому Рут и предложила ей эту работу. Наверное, просто забыла взглянуть на ее туфли без каблука и грязные пятна на единственных парадных брюках. И не заметила, что на Лие футболка с логотипом. Наверное, ей бросились в глаза лишь хорошенькое личико и женственная прическа, и этого оказалось достаточно, чтобы подумать, что у Лии были все шансы со временем превратиться как раз в подобного «розового колибри».

В любом случае работу эту она получила. К настоящему времени Лия уже пять лет управляла магазином Рут – с тех пор, как сама Рут переехала в Лос-Анджелес, чтобы открыть «Розовый Колибри-2» в Беверли-Хиллз. И Лие здесь очень нравилось. Бутик был благоухающим противоядием от оборотной стороны ее жизни. Так приятно было входить сюда по утрам, попадая с серых улиц Лондона в эту ароматную пещерку в розовых тонах.

Вот только, если бы лет десять назад кто-нибудь сказал Лие, что в один прекрасный день, когда ей исполнится тридцать пять, у нее все еще не будет крыши над головой, а вся жизнь будет состоять из сувенирного магазина в Масуэлл-Хилл, она бы от души расхохоталась. Но, продавая девушкам, девочкам и бабушкам чертовы безделушки по завышенной цене, Лия чувствовала кончиками своих идеальных ногтей грохот надвигающегося на нее тяжелейшего жизненного кризиса.

На часах было три часа дня. Лия едва успела раскрыть свежий номер «Heat» и приступить к поеданию салата из тортеллини, как вдруг в дверь «Розового Колибри» позвонили. Она быстро затолкала пластиковую упаковку с едой под прилавок и посмотрела в сторону двери.

В магазин вошел Тоби.

На нем был кремовый свитер крупной вязки, узкие черные джинсы, а дополнял наряд красный шарф. На голове Тоби красовалась серая шерстяная шапка. Все это плохо сочеталось с его огромными, начищенными до блеска ботинками, но каким-то образом Тоби удалось создать довольно цельный образ, который не смогли испортить даже его пышные, слегка старомодные бакенбарды. При взгляде на него Лия просто не смогла сдержать улыбку.

– Здравствуйте, – сказал Тоби, глядя на нее из-под бумажного зонтика с принтом в китайском стиле, за который Лия пряталась.

Та взглянула на него в ответ:

– Здравствуйте.

– Это я, – сказал он, извиняясь, – Тоби.

Она кивнула и улыбнулась:

– Да, я в курсе.

– Так вот, значит, где вы работаете? – произнес Тоби и пробежал взглядом по магазину.

– Ага. Ага. Это мой… пушистый розовый мирок, – развела руками Лия.

– Мило, – сказал он. – Я, должно быть, миллион раз проходил мимо и ни разу не догадался заскочить.

– Ну, тут одно из двух: либо вам нравятся электрические гирлянды в перьях на витрине, либо нет.

– Вот уж не уверен, – ответил Тоби, оглядываясь. – Мне, в принципе, по душе некоторые вещи, которые у вас продаются. Например, вот такие подушки.

Он посмотрел на ценник подушки в наволочке цвета слоновой кости, украшенной пайетками, и нервно вздрогнул.

– О боже мой, – сказал он. – Столько стоит подушка?

– Ага. – Лия кивнула. – И поверьте мне, ее себестоимость вы знать совсем не хотите.

– Пожалуй, не хочу, – согласился он. – Нет.

В дверь вдруг постучали, и Лия с Тоби вздрогнули. Вошла старушка в шерстяном пальто. Лия улыбнулась ей.

– Надеюсь, ничего, что я пришел вот так, без предупреждения. Не могу сказать почему, но то, что мы не виделись с тех пор, как скончался Гус, мне совсем не нравится. К тому же вы упомянули, что работаете в розовом сувенирном магазине, а я проходил мимо и предположил, что это и есть тот самый сувенирный магазин. Так что я подумал, нужно зайти и сказать привет. И поблагодарить вас. Еще раз.

– За что? – не поняла Лия.

– За то, что так здорово себя повели в столь нелегкий момент, – ответил Тоби.

– А, ну да. Хоть для нелегких моментов я хороша, – вздохнула она.

– Да, вы правда замечательная.

– Итак. Похороны уже состоялись?

– Да. Во вторник.

– И как все прошло?

– Ужасно, – с улыбкой ответил Тоби. – Ужасно. Весь день лило как из ведра, а родственники Гуса были просто невыносимы.

– Жуть какая, – ответила Лия, улыбаясь ему в ответ.

– Да, но с тех пор произошло много всего интересного.

– Правда?

– Да. В моей жизни, на самом деле, все перевернулось вверх тормашками.

– Боже. В каком смысле? – спросила Лия.

– Ну…

Тоби сделал паузу и облизнул губы. Затем погладил бакенбарды и прищурился. Лия смотрела на него с любопытством.

– Все в порядке? – спросила она.

– Слушайте, – ответил Тоби, – я надеюсь, вы не думаете, что я странный, но я помню, как вы сказали, что вам интересно все, связанное с людьми. А вот для меня любопытство не характерно, и я в очень странном, затруднительном положении, и мне очень нужно… Боже, это прозвучит так по-американски и так глупо, но мне действительно нужно с кем-то поделиться. И хотя я знаю, что мы почти не знакомы, но у меня правда больше нет никого, с кем я мог бы обсудить подобное…

– То есть вы хотите поговорить со мной? – подытожила Лия.

– Да, – кивнул Тоби.

– О своих проблемах?

– Ну да.

– Замечательно, – улыбнулась она, слезая со стула. – Тогда пойдемте попьем кофе.

Они пошли в «Ruby in the Dust». Тоби заказал капучино, а Лия – мятный чай и чизкейк. Она посмотрела на Тоби. Тот сделал глоток кофе, и теперь у него были усы из пены, а по всей щетине была рассыпана шоколадная пудра. Лия еле-еле подавила желание стереть пудру бумажной салфеткой и улыбнулась ему.

– Так вот, – сказал Тоби. – Дело в том, что Гус оставил мне немного денег. По завещанию.

– Допустим.

– Да. И сейчас, по странной иронии судьбы, в Лондон возвращается мой блудный отец, чтобы увидеть меня. А я уже забыл его и никогда не думал, что мы увидимся снова. В следующем году мне исполняется сорок, и я просто чувствую, что это мой последний шанс, ну, знаете, чего-то добиться, потому что я застрял в страшной, ужасной рутине – и вот теперь у меня вдруг появились силы и средства, чтобы что-то изменить: отреставрировать дом и выставить его на продажу. Но есть одна загвоздка.

– Неужели?

– Да, и это жильцы. Мне нужно избавиться от них.

– Правильно…

– Да. Мне нужно их всех выгнать. Чтобы отремонтировать дом и продать его, прежде чем вернется отец.

– А когда он возвращается?

– В конце марта. На пару месяцев.

– Прекрасно. А почему нельзя их просто выселить?

– Потому что…

Тоби сделал паузу, потом вздохнул.

– О боже, я не знаю, я выгляжу полным идиотом – мне прекрасно понятно, что именно так я и должен поступить, но по какой-то странной причине я просто не могу этого сделать. По какой-то причине я чувствую личную ответственность за них.

– Но почему?

– Потому что, ну… потому что они все такие потерянные.

– Потерянные?

– Да, в той или иной степени. И единственная причина, по которой они живут в моем доме, – им больше некуда идти. У них ни друзей, ни семьи, ни своего угла. И, если я их выгоню, что же с ними станет? Что будет со всеми этими людьми?

– Ну да, но ведь это их дело, не так ли?

– Да, но я чувствую, что в некотором роде отвечаю за них. То есть это ведь я пригласил их всех пожить у себя в доме. Это ведь я давал объявление в газету и потом выбирал из всех кандидатов тех, кто нуждался в моих услугах больше всего. А теперь получается, что я вдруг решил прикрыть лавочку. Самое интересное, что я всегда думал – один только Гус удерживает меня от того, чтобы продать дом. А оказалось, что все иначе. Дело было не только в нем, дело было во всех жильцах, – сознался Тоби.

– Так что же вы собираетесь делать? – полюбопытствовала Лия.

– Именно то, о чем говорю. Я смогу с чистой совестью попросить их съехать только в том случае, если буду знать, что у них есть, куда идти, и есть люди, с которыми они могут быть рядом. Я смогу их отпустить, только если буду уверен, что они…

– Счастливы?

– Да. Точно. Что они все счастливы. А я ничего не знаю о тех людях, с которыми живу в одном доме, разве что кроме марки хлопьев, которые они едят по утрам. И не сказать, что я люблю задавать вопросы. Мне неуютно. Но пока я не узнаю о них всех больше, я не смогу им ничем помочь. И я подумал, что вы, как человек любопытный по своей природе, могли бы мне помочь или, по крайней мере, дать мне совет, как получить доступ к тому, что волнует моих жильцов.

– То есть вы хотите, чтобы я вас научила, как стать любопытным?

– Ну да, я полагаю…

– Все очень просто. Нужно постоянно задавать кучу вопросов.

– О боже. Каких вопросов?

– Да неважно. Просто спросите, как у них дела. Чем они заняты. Какие у них планы, – пожала плечами Лия.

– И правда, – вздрогнул Тоби. – Только… разве они не сочтут это вторжением в личную жизнь?

– Нет, конечно. Люди любят, когда их спрашивают о жизни.

– Разве? А я вот, например, терпеть не могу.

– Естественно, не все. Но большинство. К тому же я могла бы вам помочь.

– Правда?

– Эмм… Ну да, я могла бы тоже поспрашивать, так сказать, сунуть свой нос в чужие дела. Понимаете?

Тоби посмотрел на нее в восторженном изумлении:

– Вы могли бы сделать это для меня?

– Конечно, могла бы. Я же говорю. Я отчаянно любопытна.

Лия улыбнулась, потому что ей в голову пришла интересная мысль. Последние три года она наблюдала за всеми этими людьми, жившими в доме через дорогу, и вот теперь, спустя три года гадания: какие они, кем работают, чем занимаются и почему живут в этом доме, ее попросили все разузнать. То есть официально дали разрешение совать свой нос, куда не надо.

– Если вам действительно так нравится все разузнавать, было бы просто замечательно, если бы вы смогли мне помочь. К тому же на следующей неделе мне исполняется тридцать девять, и я подумал, что мог бы пригласить некоторых из жильцов отпраздновать это событие. Приходите и вы. Пусть это будет ваш шанс…

– Полюбопытничать? – улыбнулась Лия.

– Да, – улыбнулся в ответ Тоби. – И возьмите с собой вашего, э-э, друга? Мужа?

Лия вопросительно взглянула на него.

– Ну, врача. Азиата, – намекнул Тоби.

– А. Это Амитабх. Мой бывший. Мы расстались.

– Ой. Какой кошмар. Извините. Я… э-э… – замялся Тоби.

– К тому же он не врач, а простой медбрат, – добавила Лия.

– Ах да. Конечно. Я как раз собирался предложить, чтобы вы его тоже пригласили. Но, видимо… Я правда не знал, – произнес он.

– Да все нормально, не переживайте. Мы расстались на прошлой неделе. Я предложила пожениться, а он вдруг вспомнил свои индийские традиции. Сказал, что его родители отрекутся от него. Так что ничего не поделаешь.

– Мне очень жаль.

– Ну… – Лия пожала плечами, еле сдерживая слезы, чтобы не смущать Тоби. – Бывают в жизни неприятности. Я пытаюсь смотреть на это с философской точки зрения.

– Да, так лучше всего. Однозначно.

На мгновение они оба замолчали. Лия посмотрела на Тоби. Задумчивый, он с тоской уставился в окно.

– Итак, – улыбнулась Лия. – Вот это, например, прекрасная возможность попрактиковаться в любопытстве. На вашем месте такая, как я, непременно захотела бы узнать еще что-нибудь о том, как мы с Амитабхом расстались.

Тоби смотрел на нее непонимающе.

– Давайте, спросите меня.

– О чем?

– О расставании.

– Ну да, но вы только что мне сами рассказали, почему расстались с ним. Что мне еще спросить?

– Ну, например, вы могли бы спросить, как долго мы встречались.

– Правильно. Хорошо. Итак, как долго вы встречались?

– Нет! Не так. По вашему тону должно быть понятно, что вам очень и очень интересно. Скажите: «О нет, какой ужас. Как долго вы встречались?»

Тоби покраснел и откашлялся:

– О нет, бедняжка! Как долго вы встречались?

– Почти три года.

Тоби кивнул.

– И? – произнесла Лия.

– Что «и»? – не понял Тоби.

– Спросите меня еще о чем-нибудь. Спросите меня, как мы познакомились.

– И – как вы познакомились?

– Мы встретились на свадьбе его двоюродного брата.

– Так. Понимаю.

– Мы с невестой вместе работали. Думаю, она и пригласила-то меня только потому, что кто-то из гостей в последний момент отказался.

Тоби неловко кивнул.

– Продолжайте, – ободрительно сказала Лия.

Тоби помедлил, а потом произнес:

– И, эмм… Он был хорошим?

– Да, – ответила Лия. – Хорошим. Даже очень. Но, очевидно, не настолько хорошим, как я думала.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Ам живет в сестринском общежитии, а мне теперь нужно найти жилье.

– И, эмм… как вы к этому относитесь?

– Меня все это очень раздражает, мне очень грустно, и я очень нервная.

Лия замолчала, и ее нижняя губа задрожала, а улыбка померкла. Она моргнула, чтобы смахнуть слезы, и рассмеялась. А потом не смогла себя пересилить – взяла салфетку и стерла шоколадную пудру с подбородка Тоби.

– Вот видите, – сказала она, пытаясь выжать из себя улыбку. – Легко, не так ли? Быть любопытным.

– Да, думаю, да.

– Так что? Как думаете, у вас получится? Сможете вы разузнать все о жильцах?

Тоби кивнул:

– Да. Теперь, мне кажется, точно смогу.

11

Тоби увидел на кухне Джоанну. На ней были джинсы, сидевшие на талии слишком высоко, красная водолазка из джерси, небольшие золотые серьги и кожаные ботинки на плоской подошве из очень мягкой кожи. Ее волосы были уложены в аккуратный «боб», с одной стороны которого красовалась усыпанная блестками заколка, которая выглядела несколько нелепо, резко контрастируя с нарядом, выдававшим ранний кризис среднего возраста. Губы Джоанны были накрашены неровно и не очень красивой помадой кораллового цвета. Когда Тоби вошел в кухню, Джоанна, казалось, смутилась и уже собралась было уйти, но не успела – он поздоровался, и ей пришлось обернуться.

– Как дела? – осторожно спросил Тоби.

– Хорошо, спасибо, – пробормотала она, подставив чайник под струю воды из-под крана. Тоби ждал, что Джоанна спросит, как дела у него, или, по крайней мере, хотя бы предложит ему чашечку чая, но не тут-то было. Вместо этого она стала что-то тихо напевать себе под нос и смотрела в окно, пока чайник с шумом кипятил воду. Тоби посмотрел на Джоанну со спины. Джоанна была очень хрупкого телосложения, субтильная – ее талию можно было легко обхватить двумя руками, а плечи совсем узкие.

– Так, Джоанна, – сказал Тоби. И сделал паузу, не совсем уверенный в том, что говорить дальше, но понимая – молчать не стоит. – Как долго вы уже живете здесь?

Джоанна развернулась.

– Что? – спросила она, указывая на пол. – Здесь?

– Эмм… да, – сказал Тоби. – Ну, вы поняли. В этом доме.

– О да. Ну… Не могу сказать точно, – ответила Джоанна.

Она поджала губы и уставилась в потолок.

Тоби держал в левой руке пакет муки, думая, прикидывает ли Джоанна, как долго живет в его доме, или же просто смотрит на потеки воды на обоях.

– Два года и восемь месяцев, – произнесла она наконец.

– Правильно.

– И двадцать дней, – добавила Джоанна.

– Правильно, – повторил Тоби.

– Я въехала 4 мая 2002 года. Был солнечный весенний день.

– Да? – спросил Тоби, потирая подбородок, словно пытаясь вспомнить тот день.

– Да. Я переехала из юго-восточного Лондона. В тот день в городе был марш – выступали сторонники легализации марихуаны. На улицах были толпы людей в костюмах, символизирующих листья марихуаны. И я была очень рада уехать из такого района, – рассказала Джоанна.

Тоби засмеялся, радуясь, что она решила внести некоторое разнообразие в эту шитую белыми нитками беседу. Но теперь Джоанна уставилась на него.

– А зачем вы спросили?

– Не знаю, – сказал он, потянувшись за ситечком. – Мне было просто интересно.

Наступила тишина, и слышно было лишь, как звенит чайная ложка, ударяясь о стенки чашки, пока Джоанна размешивала сахар в чае.

– И как вам? – спросил Тоби.

– Что? – не поняла Джоанна.

– Дом. Жизнь здесь. Вы счастливы?

– Ну, – пожала она плечами, по-прежнему медленно помешивая ложкой в чашке. – Да. Все хорошо. У меня нет никаких жалоб. Да и с чего бы я стала жаловаться?

Затем Джоанна прищурилась и добавила:

– Вы хотите обсудить со мной какую-то проблему?

– Конечно же нет. Я просто подумал, мы ведь уже пару месяцев не разговаривали, и хотел убедиться, что вы в порядке. Вот и все.

– Ах, вот как, – коротко кивнула она и ложкой прижала пакетик к стенке кружки.

– А как дела на работе?

– Прекрасно.

Джоанна выбросила пакетик в мусорное ведро.

– Вы ведь все еще… играете? – спросил Тоби.

Он уже начинал нервничать – на лбу его выступили капли пота.

– Нет, – ответила Джоанна, опуская ложку в посудомоечную машину.

– А как же та роль? Ну, та, на которую вы пробовались… э-э?..

– Нет, меня не взяли.

– Ох. Какая неприятность. А что-нибудь в перспективе?

– А перспективы никакой и нет, – отрезала Джоанна.

– О, – сказал Тоби. – Вот, значит, как. Хорошо. Так вы просто?..

– Просто… что?

– Не знаю. Но вы ведь где-то работаете, да?

– Да, – сказала Джоанна и взяла кружку. – Работаю.

Тоби чересчур усердно закивал.

– Хорошо, – выдавил он из себя. Джоанна пронеслась мимо и скрылась в коридоре, оставив после себя цветочный аромат чая «Эрл грей».

– Хорошо, – повторил Тоби.

12

Тоби был искренне счастлив, что его юность пришлась не на двадцать первый век – век суеты, где каждый живет по каким-то надуманным правилам. Современные молодые девушки, по его мнению, были все на одно лицо: одинаковые укороченные свитера из джерси, джинсы с заниженной талией, сверкающие безделушки, они все носили одну и ту же модную прическу – боковой пробор, один и тот же блеск для губ, один и тот же оттенок автозагара. А еще это странное нижнее белье – казалось, дизайнеры сошли с ума и наперебой принялись создавать бюстгальтеры, превращавшие женскую грудь в нечто, по форме скорее напоминающее металлический контейнер, наскоро пристегнутый к телу, нечто чужеродное, что в конце дня можно отвинтить, снять и убрать на ночь в чехол.

Тоби, как и большинство мужчин, в доме которых имелся доступ в Интернет, больше всего на свете любил поразвлечься на сайтах с эротическим контентом: пара привычных движений – и краткий миг экстаза. Но видеть девушек из откровенных роликов в реальной жизни ему не хотелось. Его привлекали молодые особы с не совсем идеальной фигурой, ему нравилась грудь нестандартной формы. Тоби любил разных женщин, и ему особенно нравились характерные образы: PJ Harvey, Уиллоу из «Баффи – истребительницы вампиров», та высокая девушка-диджей, которая была замужем за диджеем, дочь Джонни Болла. Он находил очень привлекательной даже Чери Блэр, хотя пока еще не нашлось того, кто бы с ним в этом согласился. Главным же секс-символом для Тоби, еще с юности, была Джейми Ли Кертис. Но какого-то определенного эталона красоты у него не было. Ему просто либо нравилась девушка, либо нет. А сегодняшняя молодежь – такая неинтересная, однообразная и предсказуемая.

В этом, кстати, заключалась главная проблема Кона. Он был скучным. К общей атмосфере, царившей в особняке, его присутствие ничего не добавляло. А ведь Кон мог бы стать каплей живительной влаги в болоте этого старого-старого дома… Но оказался лишь тускло мерцающей монеткой, еле-еле заметной со дна.

– Привет, Кон, – поздоровался Тоби, войдя в гостиную. Кон сидел в кресле и ел «Биг-мак».

– Здоро́во, – поднял глаза Кон. Он посмотрел на Тоби с удивлением.

– День прошел удачно?

Кон пожал плечами:

– Да так. Ничего особенного.

– Видел какую-нибудь знаменитость?

Однажды Кон ехал в лифте с Кейт Бланшетт. Кейт Бланшетт занимала в списке необычных, желанных женщин, по версии Тоби, довольно высокую позицию, и он запомнил это, однажды подслушав, как Кон несколько месяцев назад рассказывал о своей встрече Руби.

Кон улыбнулся:

– Не. Не сегодня. А вот вчера видел известного актера-гея.

– Это кого же?

– Ну, шикарный такой. Не могу вспомнить, как зовут. Он еще снимался в одном фильме с Мадонной.

Единственный фильм с Мадонной, который Тоби смог вспомнить в тот момент, – «Дик Трэйси», но он тут же понял, что речь точно не об Уоррене Битти, который, насколько знал Тоби, не был ни шикарным, ни геем.

– Так что, – произнес Тоби через некоторое время, – сколько ты еще намерен проработать в «Condé Nast»? Есть ли шанс… хоть какая-то перспектива карьерного роста?

Кон рассмеялся и стер с подбородка пятно кетчупа:

– Э-э… нет. Точно нет. Если только я не собираюсь становиться менеджером почтового отдела. А им я становиться не собираюсь.

– А что насчет публикаций? В журналах, я имею в виду. Ведь наверняка и тут есть какие-то варианты? – с надеждой спросил Тоби.

Кон снова засмеялся:

– Для таких, как я, нет. Это место – чертова мечта идиота. С одной стороны, реальность – мы, почтовый отдел, сотрудники столовой, уборщики. С другой стороны – весь этот другой мир, эти шикарные молодые люди, которые живут в Челси, не следят за днями недели, просто живут, словно, знаешь… не обращают внимания. И вот такие-то и получают там должности. И делают карьеру. А мы, все остальные, нужны им лишь для того, чтобы они вовремя получали свои письма и могли поесть, когда проголодаются.

– А, – сказал Тоби. – Понимаю. Так если ты не собираешься становиться менеджером почтового отдела и не видишь никаких других возможностей, то каков твой план? Что дальше?

– Получить ЛЧП, – тихо ответил Кон.

– Что? – не понял Тоби.

– Лицензию частного пилота.

– Ты хочешь научиться летать?

– Да. А почему нет?

– Но ведь это же очень дорого?

– Может быть, – пожал плечами Кон. – Но я все прикинул. Можно пойти в летное училище в Южной Африке – там в три раза дешевле. Я начал копить с момента, как устроился в «Condé Nast», и подсчитал, что мне всего-то полтора года нужно поработать, и тогда у меня будут необходимые деньги. И тогда я уволюсь. И получу лицензию пилота. Перееду жить на Карибы. Буду пилотом на чартерных рейсах. Между островами. Хорошая жизнь. Ох…

– Так, эмм…

– Говорю тебе, если бы не письмо Найджела, и не эта комната, и не, ну, понимаешь, твои шикарные условия по аренде, мне бы даже смысла не было думать о небе. Я бы никогда не смог себе этого позволить. Тот день, когда я впервые пришел сюда, был одним из самых прекрасных в моей жизни.

Кон улыбнулся Тоби широкой улыбкой, полной благодарности, и Тоби почувствовал, как сердце в его груди забилось сильнее. Он тихо вздохнул. Это было именно то, чего он всегда хотел. Особняк для этого и существовал: чтобы его обитатели могли следовать за своей мечтой. Главным критерием при выборе жильцов было их умение мыслить творчески при небольших расходах. Единственное исключение из этого правила – Руби, которая получила комнату только потому, что Тоби ее отчаянно хотел. А Кон смог жить в доме, потому что Тоби его пожалел, узнав, что мать его бросила, что у него не было постоянного места жительства и что он рисковал вот-вот лишиться своей работы и в конечном итоге оказаться на улице. И теперь, спустя год, у Кона тоже была мечта. Он хотел летать. И Тоби должен был быть в восторге. Но почему-то чувствовал себя загнанным в угол.

Тоби с грустью подумал, как деньги способны вдруг изменить всю жизнь – после смерти Гуса все его мечты имели шанс претвориться в реальность. Тоби посмотрел на Кона, который поселился в его особняке без гроша в кармане, мечтая лишь о теплой постели и о том, чтобы не лишиться хорошей работы. И вот теперь этот юноша выбрал свою стезю. Тоби всю свою жизнь стремился стать успешным. И в том, что под конец своего третьего десятка он остался ни с чем, не было ничьей вины, кроме самого Тоби. У Кона путей к отступлению не было, и он создал свою жизнь сам. Тоби задумался, что же важнее: собственный кризис среднего возраста, желание непременно доказать что-то своему отцу или будущее Кона?

Тоби на минутку присел на диван, тупо уставившись в телевизор и слушая, как Кон периодически прихлебывает из своего стакана с кока-колой, позволил своим мечтам, крадучись, скрыться, словно непослушным детям. Затем Тоби похлопал себя по бедрам и поднялся на ноги.

– Я тут подумал, – сказал он, – нужно приобрести пару новых диванов. Что скажешь?

Кон посмотрел на него с удивлением, потом перевел глаза на голубые диваны, на которых лежали видавшие виды подушки с этническими мотивами.

– Да. Почему нет? Давай, – сказал он.

– Круто.

Тоби засунул руки в карманы.

– Я завтра отправлюсь по магазинам. Наверняка что-то присмотрю. Сейчас самое удачное время.

И правда, подумал он, для новых диванов, возможно, лучшего момента и не найти.

13

Мелинде было сорок пять. Свою восхитительную фигуру она поддерживала, занимаясь трижды в неделю в тренажерном зале, каждую неделю ходя на силовой бокс, а еще занимаясь пилатесом перед телевизором. На завтрак Мелинда ела специальный батончик для завтрака «Special K». А затем отправлялась в аэропорт Станстед – она работала в офисе компании «Monarch». Ее шкаф на кухне ломился от разных продуктов – тут были и упаковки леденцов, и лапша быстрого приготовления. Почти каждый день она пила «Cava» («Лучше, чем шампанское!»), а по субботам отправлялась в клуб с двадцативосьмилетней подругой Зои. Мелинда наносила слишком много косметики, любила слишком резкие духи и обтягивающие спортивные костюмы из велюра в светлых тонах, оголявшие ее подкачанный живот.

Тоби не знал, как относиться к женщине сорока пяти лет с подтянутым животом. Вроде как она молодец, но в то же время это слегка пугает.

Когда вечером Тоби увидел, как Мелинда, такая красивая в униформе своей авиакомпании, вошла в дверь особняка, то сразу же пошел искать ее. И застал за глажкой белья в гостиной. В комнате было душно и сыро – пахло влажным хлопком, а из наушников Мелинды доносился немного металлический призвук электронного бита. Увидев Тоби, Мелинда улыбнулась и вытащила из ушей наушники.

– Привет, мой господин! – воскликнула она, улыбнувшись. Ее резкий, девчачий голос совершенно не соответствовал внешности взрослой женщины. На мгновение Мелинда скрылась в облаке пара. – Как дела? – спросила она, появившись снова.

– Хорошо, – ответил Тоби. – Даже отлично. А как ваши дела?

– И у меня хорошо. Вот решила заняться глажкой.

Тоби окинул взглядом растущую груду одежды на подлокотнике дивана. По большей части в этой куче были вещи Кона.

– Не хотите ли чашечку чая? – предложил Тоби.

– О… да, – ответила Мелисса, и ее розовые губки сложились в идеальный кружочек. – Не очень крепкий и, если можно, всего одну ложку сахара. Ах да, и можно мне ту кружку с кошечками? Ну ту, большую?

Тоби не знал, про какую кружку говорила Мелинда, но перерыл весь шкаф с посудой и нашел-таки ее. Когда он вернулся с чаем, Мелинда сидела, скрестив ноги, на диване, разглядывая выкрашенные в кроваво-красный цвет ногти на руках.

– Вот спасибо, Тоби, – сказала она, протягивая к кружке увешанные кольцами пальцы. – То, что доктор прописал.

Тоби сел рядом и поставил свою кружку на журнальный столик.

– Слышала, ты собираешься купить новые, – сказала Мелинда, проведя рукой по спинке дивана.

– Что?.. – не понял Тоби.

– Диваны. Кон сказал, что ты собираешься купить новые диваны.

– Да, – ответил Тоби. – Собираюсь. Эти уже свое отслужили.

– Да, – согласилась Мелинда. – Они и вправду уже попахивают.

Тоби передернуло от нелепого звучания этой фразы.

– А как там этот странный кот? – продолжала Мелинда.

– Борис? – переспросил Тоби.

– Значит, ты его так называешь? – засмеялась Мелинда.

– Да, – ответил он.

– О, мне это нравится. Эта кличка ему подходит. Как у него дела?

– Нормально, как я понимаю. Очень низкие эксплуатационные расходы. Но вся эта заморочка с кошачьим лотком меня уже напрягает. Это не очень приятно, – пожал плечами Тоби.

– О да. У моей мамы был такой же кот. Чертово недоразумение – из дома ни шагу. Но с таким, по крайней мере, есть гарантия, что не будет никаких мертвых крыс на подушке и растерзанных птичек на ковре в гостиной, – произнесла Мелинда и повернулась к нему. Она сидела на диване, подложив одну ногу под себя. Цвет ее волос не очень подходил к цвету кожи – слишком желтый, словно она перележала на солнце. У Мелинды был маленький курносый носик и нестандартной формы губы, кое-где слишком тонкие, а где-то, наоборот, слишком мясистые. У нее не было ни одной морщинки, но, как только она улыбнулась, в уголках глаз взорвался фейерверк «гусиных лапок». Однако все это было неважно – у Мелинды были потрясающе красивые глаза, бирюзовые, как море на Карибах, с густыми темными ресницами.

– Знаю, звучит ужасно, – заговорщицки наклонилась она к Тоби, – и не пойми меня превратно, но с тех пор, как умер Гус, жить стало лучше.

Тоби посмотрел на нее с плохо скрываемым ужасом, и Мелинда поспешила оправдаться:

– Нет, я не то чтобы его не любила. Не подумай ничего такого. Но ведь он был таким странным, правда же? Как будто не вписывался. А теперь, когда его нет, здесь просто идеально. Ты знаешь, Тоби, я люблю этот дом, правда-правда. С трудом представляю, что могла бы жить где-то еще.

Она посмотрела на высокий потолок и продолжила:

– Я не смогла бы переехать в какую-то непонятную квартирку с картонными стенами. Это меня убило бы.

И рассмеялась.

Тоби сглотнул:

– То есть вы счастливы жить вместе с Коном?

– О, это так прекрасно. Знаешь, я собиралась попросить тебя разрешить мне пожить в комнате Гуса, теперь, когда его уже нет. Но потом я подумала: неужели мне охота жить в одной комнате с этим жутким кошаком? А потом я подумала: неужели я правда не хочу жить вместе с Коном? А ведь я хочу. Правда, хочу. Мне это очень нравится. Он прекрасный парень. Я столько лет жила вдали от него. И так много упустила. Но теперь… мы так сблизились, – всхлипнула Мелинда. – Словно мы с ним вдруг стали лучшими друзьями, ну, знаешь, будто мы на равных. Это прекрасно. Теперь все прекрасно.

Она улыбнулась и провела по своей кружке рукой.

– А что насчет тебя, Тоби? У тебя ведь не было девушки. Сейчас есть кто на примете?

– Э-э, нет, – поспешно заявил Тоби, которому не понравилось, как Мелинда перескочила с отношений со своим сыном к его личной жизни. – На данный момент нет.

– Ах, – сочувственно проворковала она, дотронувшись до его колена. – Жаль. Сколько тебе лет?

– Тридцать девять, – сказал он. – Будет. На следующей неделе.

– Да. Забавный возраст. Помню себя в этом же возрасте. Начинаешь паниковать, потому что кажется, будто жизнь подходит к концу. Ирония судьбы в том, что, как бы там ни было, от старости тебя все еще отделяет чертова куча лет. В молодости я думала, что в сорок пять буду уже ископаемым. Но до сорока одного у меня даже морщины не появились. А грудь так и вовсе до сих пор классно выглядит!

Она опустила кружку и задумчиво посмотрела вдаль.

– Знаешь, каждый день рождения я смотрю в зеркало и говорю себе: еще не время, Мел, ты все еще в порядке, все еще хорошо выглядишь. Конечно, приходится заставлять себя так думать, но, поверь, оно стоит того. Особенно при такой работе, как у меня, важно выглядеть хорошо.

– Вы имеете в виду, при работе в авиакомпании?

– Ну нет, речь не совсем о работе в авиакомпании. Это так, мирское. Так я могу быть ближе к дому, ближе к Кону. Дело в том, что моя внешность играет для клиентов огромную роль. Мы – первые из представителей компании, с кем они знакомятся. Если мы выглядим ужасно, где гарантия, что полет пройдет хорошо, так ведь?

Тоби мудро кивнул, хотя подумал, что скорее будет судить о безопасности полета по состоянию самолета, чем по тому, хорошо ли накрашена девушка за стойкой регистрации.

– Что ж, – поднялась Мелинда на ноги. – Тоби, ты прекрасный парень. Уверена, в тот момент, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, ты встретишь ту самую. И, поверь, девушки за тобой еще бегать будут.

– Неужели? – изумился Тоби.

– Да, потому что ты хороший. И высокий. Девушки обожают высоких мужчин. А еще у тебя есть этот потрясающий дом. И ты щедрый и заботливый. Я имею в виду, посмотри на всех нас, мы ведь словно беспризорники. Где бы мы все были без тебя, Тоби, ведь так? Ты приютил под своей крышей Кона. Дал мне шанс жить вместе с моим мальчиком. Ты присматривал за бедняжкой Руби с тех самых пор, как она была еще совсем ребенком. А что без тебя стало бы с Гусом? Ты герой, Тоби, настоящий герой. И какая женщина не захочет такого героя? – улыбнулась Мелинда.

Вместо ответа Тоби взял кружку и вышел из комнаты – он был просто не в состоянии придумать ничего вразумительного.

14

Тоби встал, потом опять сел, наслаждаясь ощущением. Осторожно провел рукой по ее спинке, а затем снова встал. Оглядев ее со всех сторон, он восхитился красотой ее линий. Она была так прекрасна: длинная, стройная, затянутая в кожу. Одним словом, само совершенство. Тоби взглянул на ее сестру и заурчал от удовольствия.

Перед ним были две самые красивые в мире софы.

Их привезли полчаса назад, в большом белом фургоне с крупной надписью «Conran». Обтянутые телячьей кожей насыщенного синего цвета и замшей цвета «кофе с молоком», две софы стоили шесть тысяч фунтов. Вообще-то спускать такую сумму из наследства Гуса на диваны Тоби не собирался. Свою тысячу фунтов он хотел потратить грамотно: походить на распродажи, присмотреть что-то практичное и износостойкое. А в мебельный салон «Conran» Тоби зашел только для вдохновения, как люди приходят в музей или картинную галерею – явно не затем, чтобы что-то купить. Но к нему подошла девушка-консультант в черном костюме, которая была так любезна и обходительна, что Тоби показалось невежливым никак на нее не отреагировать. К тому же он в первый раз в жизни пришел в магазин с пониманием, что может себе позволить и не самую дешевую вещь, и это чувство хотелось посмаковать подольше.

В тот момент он даже не отдавал себе отчет, какие дорогие диваны выбрал, потому что дорого было все вокруг. Плюс ко всему цена на эти две софы была снижена на двадцать пять процентов, так что Тоби казалось, что они достались ему совсем даром. А теперь, увидев это великолепие посреди побитых молью ковров, рядом с журнальным столиком, по которому уже давно плакала помойка, он почувствовал себя полным идиотом. Шесть тысяч фунтов. За эти деньги можно было полностью отремонтировать две ванные или купить новую кухню. Или вообще вызвать декоратора и сделать косметический ремонт во всем особняке. Или хотя бы поменять везде ковры и купить новый бойлер в котельную. Но ведь дешевая кухонная мебель или новый ковер – это неинтересно, подумал Тоби, с любовью глядя на два новеньких дивана. Мебель должна вдохновлять. Диваны как бы сообщают, что этот особняк возрождается, говорят о его новом стиле. Эти две софы – вехи в новой истории дома.

Тоби услышал, как открылась входная дверь и в коридоре послышались шаги. Он вдруг почувствовал себя неловко – его застали с поличным, рядом с дорогущими диванами. Тоби безуспешно попытался принять более-менее естественную позу. В результате, когда спустя две секунды вошла Руби, он сидел на краешке стола, разглядывая свежий номер журнала «Reveal».

– Ой, – произнес Тоби. – Привет.

Он встал, и журнал с грохотом полетел на пол.

– О. Мой. Бог, – только и смогла произнести Руби, увидев диваны. – О мой бог, – снова сказала она, подходя ближе. – Что это?

– Новые диваны, – выдохнул Тоби.

– Да, я вижу, но, господи боже мой, я имею в виду – они же красивые, – сказала Руби. Она нежно провела рукой по одному из диванов, и ее кожаная куртка соскользнула на пол.

Тоби нехотя улыбнулся:

– Спасибо.

– Не могу поверить. Они наверняка стоят целое состояние.

– Ну да, но они были со скидкой, – попытался оправдаться Тоби.

– Все равно. Боже. Это настоящая замша? – изумилась Руби.

– Да.

Она села и провела руками по замшевому покрытию.

– Бог мой, Тоби Доббс, кто бы мог подумать, что у тебя такой шикарный вкус?

Тоби почувствовал прилив гордости, которая поднималась в нем, словно пузырьки в шампанском.

– Откуда эта красота? – спросила Руби.

– Из салона «Conran», – пробормотал Тоби.

– «Conran»?! Господи, Тоби, ты что, украл их, что ли?

– Нет, конечно нет. Заплатил. Наличными.

– Но как, черт возьми, ты это сделал?

Тоби вздохнул. Он знал, что в какой-то момент придется все объяснить.

– Гус.

– Гус?

– Гус оставил мне немного денег. По завещанию.

Глаза Руби расширились от удивления.

– Не может быть! Сколько?

– Пару тысяч. Не так много. Не так много, чтобы отовариваться в «Conran». Но я просто… Я не знаю…

– Тебе они просто понравились?

– Да.

– О Тобз. – Руби положила руку ему на колено. – Ничего страшного. Нормальные люди все время так делают – совершают экстравагантные поступки. Прими это как данность.

Тоби улыбнулся.

– Так что? – спросил он. – Тебе нравится?

– Шутишь? Я в восторге, – заявила Руби.

– Хорошо, – ответил Тоби.

– И все же, – спросила Руби, – скажи: сколько тебе оставил Гус? Какую сумму?

– А вот и не скажу! – заупрямился Тоби.

– Почему?

– Потому что не хочу, чтобы об этом узнал кто-то еще.

– Я никому не скажу.

– А гарантии где?

– Обещаю и клянусь.

– Нет, – отрезал Тоби, сложив руки на груди.

– О Тоби! Не могу поверить, что после стольких лет ты мне не доверяешь, – обиженно произнесла Руби.

– Дело не в том, что я тебе не доверяю. Просто…

– Что ты мне не доверяешь. Боже, Тобз, как будто я украду у тебя эти деньги! – закатила глаза Руби.

– Я этого не говорил.

– Да ладно, неважно. Я все равно все пронюхаю. Ты меня знаешь.

Тоби усмехнулся. Он жил с Руби в одном доме уже пятнадцать лет, но все еще не мог похвастаться тем, что хорошо ее знал. Нет, конечно, он знал некоторые детали – например, какие звуки она издавала во время секса или какого цвета ее соски. Он мог предсказать ее настроение или поведение. Но знал ли он ее по-настоящему?

– Так что у тебя там с Полом Фоксом? – спросил Тоби. – Его в последнее время не видно.

Руби пожала плечами. Она обнаружила на своем свитере выбившуюся шерстяную нитку и стала наматывать ее на палец:

– Не так уж долго его нет. Мы слегка повздорили на прошлой неделе.

– Ах вот как. Из-за чего?

– Из-за этой его, как же, забыла… Элизы.

– Ну а чего же ты ждала?.. То есть пойми, у него ведь есть другая.

Руби закатила глаза:

– О боже, Тобз, не начинай. Не надо мне говорить, что делать, и я тогда не скажу тебе, куда пойти.

– Я не пытаюсь тебе указывать, что делать, но… то, что у тебя с Полом – это неправильно во многих отношениях. Я не понимаю тебя – ты достойна большего, – пробормотал Тоби.

– То есть ты думаешь, мне стоит завести себе хорошего парня и остепениться?

– Ну да. Разве ты не этого хочешь?

– Нет. Совершенно.

– Но что будет потом?

– Потом?

– Да. Куда ты пойдешь? Что будешь делать?

– Я не очень понимаю.

– Я просто имею в виду, что…

Тоби хотел было продолжить: «Тебе тридцать один, у тебя нет друзей, нет карьеры, а я собираюсь выгнать тебя из дома, в котором ты живешь с шестнадцати лет». Он собирался сказать: «Ты в свободном падении, и нет никого, кто тебя поймает». Он собирался заявить: «Я не хочу, чтобы ты закончила так же, как я». Но не заявил. А вместо этого улыбнулся:

– Я просто беспокоюсь о тебе, вот и все.

– Так не беспокойся, – ответила Руби. – У меня все нормально. Я могу о себе позаботиться.

– Хорошо, – ответил Тоби. – Хорошо.

15

По наблюдениям Тоби, в настоящее время распорядок дня Джоанны выглядел примерно следующим образом:

7.45 Высушить волосы. Сделать необычную прическу.

8.00 Заварить себе этот жуткий кофезаменитель из цикория. Принести чашку в столовую. Выпить эту гадость, читая газету «Mail» и слушая радиостанцию «Virgin FM».

8.30 Выйти из дома в чем-то совсем уж несуразном, иногда в очках, иногда нет.

18.00–23.00 Вернуться домой, когда трезвой, когда пьяной, всегда в одиночку. Сразу отправиться к себе в комнату (время от времени останавливаясь по дороге, чтобы взять из кухни столовые приборы, если принесла с собой поесть, или принести бокал вина, если есть повод что-то отметить).

00.00–02.00 Выключить телевизор. Пойти спать (кажется).

Вчера Джоанна ушла на работу в черно-белой мини-юбке с узором «шахматная доска», красной футболке поло и кожаных сапогах на толстой подошве с пряжками. Ее волосы были щедро смазаны гелем и уложены назад, а на губах красовалась помада весьма странного оттенка, напоминавшая по цвету речной ил. Сегодня же на Джоанне было подобие комбинезона для беременных, белая хлопковая рубашка, толстые колготки темного оттенка и красные балетки. Волосы ее были уложены на центральный пробор, и по прядям шла странной формы волна. На Джо не было макияжа, но красовались очки в красной оправе (у нее была еще одна пара очков – без оправы). Джоанна выглядела как беременная учительница-француженка на грани нервного срыва. Сейчас она хлопотала на кухне над своим чудо-«кофе».

Тоби насыпал себе в миску мюсли из нового пакета и несколько удивился, увидев среди злаков нечто красное. Он с любопытством взглянул на маленькие красные точки, пытаясь найти их присутствию рациональное объяснение. Затем взял один из шариков и положил между большим и указательным пальцами. Судя по ощущениям, это был какой-то сухофрукт. Тоби поднес красную точку к губам и лизнул. Сладкая. Он повернулся и посмотрел на Джоанну.

– Эй, – сказал он. – Как думаете, что это такое у меня в мюсли?

Джоанна подпрыгнула от неожиданности, но не обернулась.

– Эмм… все хорошо? – не отставал Тоби.

Он услышал, как она вздохнула.

– Простите, что вы сказали? – повернулась она медленно, чтобы понять, что затеял Тоби.

– Эти красные штучки в мюсли. Как думаете, что это?

Тоби протянул ей миску.

Поверх своих красных очков Джоанна посмотрела сначала на него, потом на миску.

– Простите, – сказала она в конце концов. – Не уверена, что понимаю, о чем это вы меня спрашиваете?

Теперь настала очередь Тоби вздохнуть.

– Ничего, забудьте, – сказал он. – Я просто дурачился.

Она покосилась на него.

– Просто, – с отчаянным усилием продолжил Тоби, – я ел эти мюсли каждое утро, а сегодня впервые заметил в них что-то красное, и мне стало интересно, могли бы вы пролить свет на этот вопрос. Вот и все.

Джоанна посмотрела на Тоби с любопытством.

– Нет, – сказала она. – Нет. Не думаю.

Тоби пожал плечами и попытался снова заставить себя улыбнуться.

– Ну что ж. Я думаю, тогда придется просто съесть их и надеяться на лучшее.

Джоанна натянуто улыбнулась и вернулась к своему кофе.

Тоби снова попытался завязать разговор:

– А что это вы такое пьете?

И указал на банку.

– Кофе, – ответила Джоанна.

– Но ведь это не обычный кофе? – упорствовал Тоби.

– Нет, обычный, – как ни в чем не бывало сказала Джоанна.

– Не может быть.

Тоби улыбнулся и снова указал на этикетку.

Джоанна посмотрела на банку с напитком.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Посмотрите. – Тоби поднял банку и показал Джоанне. – Это всего лишь цикорий.

– Цикорий? – изумилась та. Она взяла банку и уставилась на этикетку. – Но я не понимаю, как так может быть? Как кофе может быть из цикория?

– Именно. В этом-то и дело: здесь совсем не кофе, вы ведь понимаете? Это кофезаменитель, который не содержит кофеина, – подмигнул ей Тоби.

– Да, но зачем тогда мне его продали, если я хотела именно кофе?

– Ну а где вы его купили?

– В магазине здоровой пищи.

– Вы купили кофе в магазине здоровой пищи?

– Ну да, я почти всю свою еду покупаю в таких магазинах.

– И даже кофе?

– Да.

– Который сам по себе категорически не «здоровый»?

– Ну, мне кажется, я просто об этом не думала. Я заметила слово «кофе», а мне как раз было нужно, и я подумала, такой кофе лучше, чем тот, что продается в супермаркете, – пожала плечами Джоанна.

– Да, безусловно, такой кофе более «здоровый», – улыбнулся Тоби, но она просто нахмурилась и отвернулась. – А вам не показалось, что привкус у этого кофе немножко странный?

– Ну, совсем чуть-чуть. Но я-то подумала, что это из-за «здоровости». Да и какая разница, боже мой, – ответила Джоанна.

Она взглянула на этикетку и вскрикнула от негодования.

– Вы только посмотрите, – сказала Джоанна. – Вот же оно. Черным по белому. «Цикорий». А я-то, дура, подумала, что это бренд. Вот гадство…

Она швырнула банку на стол и, насупившись, уставилась в окно.

– Если хотите, у меня есть «Nescafe», – через мгновение произнес Тоби.

– Нет, – отрезала Джоанна. – Нет, я попью этот идиотский цикорий. Все нормально.

– Вы уверены? – с сомнением произнес Тоби.

– Да, – прошипела она, все еще спиной к нему.

– Хорошо, – сказал Тоби, открывая холодильник и наливая себе в миску немного молока. – Вы пейте ваш цикорий, а я буду есть свои красные шарики, и пусть это будет для нас уроком.

Мгновение спустя Джоанна отправилась в столовую, и Тоби последовал за ней.

– Это клюква, – сказал он, поставив миску на стол. – Вот эти красные штучки. Я прочитал на упаковке. Там было написано мелким шрифтом. Производители продуктов питания вот так нас изводят – все эти маленькие изменения в составе. Они думают, мы не заметим, а в результате мы едим клюкву и пьем цикорий. Да и к тому же, что вообще такое этот цикорий?

Джоанна перевернула страницу своей газеты, игнорируя вопрос Тоби.

– Могу ли я попробовать? – спросил он. – Ваш кофезаменитель?

Она посмотрела на него, и Тоби заметил, как мышцы ее лица начали сокращаться, а обычное выражение сменилось гневной гримасой.

– Пожалуй, не стоит, – процедила сквозь зубы Джоанна.

– Ох… – ретировался Тоби. Он ждал, что сейчас она объяснит почему, но Джоанна просто продолжила читать газету.

Так как в ничего не значащую беседу Джоанна вступать явно не хотела, Тоби решился заговорить о более серьезных вещах.

– Ну как, чем вы занимаетесь в данный момент?

Джоанна шумно вздохнула:

– Слушайте, Тоби. Буду откровенной. Я явно не «жаворонок». Я по утрам предпочитаю пить кофе и читать газету в одиночестве. Чтобы рядом никого не было. Ну, разве только в самом крайнем случае. Так что… не будете ли вы так любезны?..

Тоби кивнул и молча выдохнул.

– Конечно, – сказал он. – Я понимаю.

Он взял какой-то каталог, который кто-то почему-то оставил на столе, и, не глядя, стал пролистывать его, поглощая свой завтрак. С одной стороны, Тоби восхищался откровенностью Джоанны. С другой стороны, он просто не мог поверить в то, что она такая безапелляционная. Он украдкой взглянул на руки Джоанны. У нее была очень бледная кожа, под которой виднелись синие вены.

На указательном пальце левой руки было кольцо, простое кольцо из золота, без камней. На левом запястье Джоанна носила миниатюрные серебряные часы с синим циферблатом. На шее красовалась серебряная цепочка с кольцом и медальоном. И там, на внутренней стороне руки, слегка выглядывал из-под рукава накрахмаленной белой рубашки первый намек на настоящую Джоанну. Татуировка. Трудно было сказать, что на ней изображено – слишком маленькая часть виднелась из-под рукава, но можно было заметить, что черные чернила уже успели поблекнуть, словно татуировке уже не один год. Тоби открыл было рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, но передумал.

У Джоанны была татуировка. На внутренней стороне руки. Словно у преступницы. Или пленной. Или школьницы, у которой трудности с поведением. У Джоанны было прошлое. Просто теперь нужно вытащить из нее информацию о нем, и в таком случае обычной повседневной беседой дело не ограничится.

Затаив дыхание, Тоби постарался стать тише воды, ниже травы. Джоанна шла в нескольких футах впереди, но сейчас застыла посреди тротуара. На ней был розовый твидовый пиджак с черной отделкой, узкая фланелевая юбка. Дополняли наряд розовые туфли на невысоком каблуке и розовая же замшевая сумочка, в которой она отчаянно рылась, пытаясь что-то найти. На голове Джоанны был кавардак из наскоро прилепленных светлых прядей, и с румянами она сегодня явно переборщила. Наконец она вытащила из своей сумочки нечто, напоминающее кредитку, и неуверенно направилась в сторону здания, где, судя по надписи на вывеске, размещались с полсотни различных мелких предприятий. Она протолкнула «кредитку» сквозь щель в стене и прошла в тяжелые стальные двери. Крупный мужчина за изогнутой стойкой регистрации улыбнулся ей и протянул на подпись журнал. Джоанна расписалась, а затем исчезла где-то в задней части холла. Вздохнув, Тоби присел на скамейку.

Он выждал несколько минут, пока не удостоверился, что Джоанна уже за своим рабочим столом, а потом неспешно подошел к дверям, чтобы изучить надпись на стальной планке:

АДВОКАТСКОЕ АГЕНТСТВО «ДЭВИС И КО»

ДОМ МОДЫ «РОДНИ ФИЛД»

«УЛЬТРАЛАЙТ БЬЮТИ СИСТЕМС»

ЛАРКИН АБДУЛЛА – ЮРИДИЧЕСКИЕ УСЛУГИ

АТЕЛЬЕ «ТИАРЭЛЛА»

Тоби нажал кнопку звонка, и великан за стойкой поднял на него взгляд.

– Вам куда? – протрещал он в домофон.

– Не знаю, – ответил Тоби. – Мне нужна Джоанна Фиш.

Мужчина наморщил лоб и стал что-то выискивать на своем мониторе.

– Фиш? – повторил он в конце концов.

– Да. Джоанна Фиш. Она пришла около пяти минут назад. Блондинка в розовом, – уточнил Тоби.

– Ах, эта. Точно. Значит, в «Тиарэллу», – сказал человек за стойкой.

– В «Тиарэллу». Конечно. Спасибо, – ответил Тоби, кивнув для верности.

– Последний звонок внизу.

– Так. Спасибо.

Тоби натянуто улыбнулся и показал некое подобие ободряющего жеста. А потом, что привело мужчину за стойкой в некоторое замешательство, зашагал прочь от здания. А все было просто. Тоби специально проследил за Джоанной в надежде раскрыть нечто шокирующее, что красноречиво свидетельствовало бы о ее натуре. И все, что он обнаружил – то, что Джоанна работает в офисе. В Вест-Энде. Так же, как миллионы других. Всего лишь.

Он вздохнул и направился к улице Оксфорд-серкус.

16

На прошлой неделе Лия обошла множество адресов в поисках жилья. Она успела увидеть и ванную с плесенью на коврике, и кухню, где на полочке стояла клетка с домашней крысой, и спальню без окон. Она встретилась с мужчиной, чьи кроссовки воняли так сильно, что их можно было учуять аж от самой входной двери, с женщиной, которая, судя по всему, только что сделала подтяжку лица, и с парнем, у которого было целых пять чихуа-хуа. В одном из домов требования были следующими: телевизор можно смотреть только до девяти, вечером в пятницу нельзя уходить из дома, а в «общих помещениях» запрещается пить алкогольные напитки. К тому же закономерность заключалась в следующем: если комната была хорошая, то сосед – ужасным; а если была ужасной комната, то сосед – еще хуже.

Вернувшись домой с очередного осмотра – грязная и мрачная квартира на цокольном этаже на Хорнси-лейн, хозяина которой звали Вилли, – Лия позвонила Амитабху. Отчасти потому, что скучала и хотела услышать его голос, но в основном потому, что оказалась в подобном положении именно из-за него.

– Привет! Это я.

В трубке с мгновение помолчали, а затем оттуда раздалось:

– Здравствуй.

– Как дела? – спросила Лия, стягивая со ступни кроссовку.

– Хорошо, – ответил Амитабх. – У меня все хорошо. А у тебя как дела?

– Дерьмово. На самом деле, – ответила она.

– Ох. – Лия услышала, как Амитабх сел, по-видимому, на кровать. Она могла представить, как он поглаживает подбородок – так он делал всегда, когда ему было неловко.

– Да. Вся эта погоня за жильем – сущий кошмар. Я слишком стара, чтобы делить комнату или квартиру с кем-то еще. Слишком заскорузла. Боюсь, я могу жить только одна, – рассказала Лия.

Амитабх вздохнул.

– Почему бы тебе не купить квартиру?

– Потому что, – ответила Лия сердито – этот разговор повторялся уже в миллионный раз, – на моем счету в банке сто два фунта, и когда я в последний раз узнавала, сколько стоит квартира в Лондоне, стоила она несколько дороже.

– Но ты ведь можешь взять ипотеку, – сказал Амитабх. – Они сейчас снова предлагают сто процентов. Иногда даже сто десять.

– Ммм… Какая прекрасная мысль, – без энтузиазма ответила Лия. – На всю оставшуюся жизнь связаться с ипотекой, которую никогда не смогу выплатить, потому что работаю управляющей в магазине. И, конечно, никогда из этой новой квартиры не выходить – потому что просто не смогу себе этого позволить.

Амитабх вздохнул.

– А знаешь, это ведь ты во всем виноват. Во всем, – с горечью произнесла Лия.

Он снова вздохнул.

– И о чем ты только думал, а? Нет, правда?

– Я не думал. Я просто… жил. Представь себе, – ответил Амитабх.

– Нет, не представляю. Мы были на стольких свадьбах… Ты хоть раз думал, как хотел бы поступить сам, а не только о том, как надо? Неужели ты ни разу, лежа в постели, не думал на сон грядущий: а что же будет с нами обоими? И как это все должно закончиться? – спросила Лия.

– Нет, – ответил Амитабх. – Никогда. Честно.

– Тогда о чем ты думал?

– Я не знаю, – сказал Амитабх. – О еде. О работе. О телике. Думаю, мне просто не приходило в голову, что я когда-нибудь доживу до этого момента. Что мы оба до этого доживем. Наверное, я просто думал, что у нас впереди вечность.

Лия выдержала небольшую паузу, чтобы выделить следующие слова.

– Так, – произнесла в конце концов. – То есть, если бы старик Гус не умер, все было бы по-прежнему, а в один прекрасный день мы бы с тобой вдруг проснулись и поняли, что нам обоим пятьдесят?

– Да. Нет, то есть я имею в виду, я бы, может быть, понял раньше, что у нас ничего не получится, но смерть старичка ускорила процесс.

– Тогда хвала Гусу за то, что он выбрал идеальный момент. Потому что чертовски хреново оказаться в таком положении, как я сейчас, когда тебе тридцать пять. А представь, если бы мне уже было сорок? На самом деле, знаешь, в этот момент я так на тебя зла… Очень и очень зла.

– О боже, Лия. Прости, – вздохнул Амитабх.

– Твое «прости» тут не поможет. «Прости» – это просто очередная отговорка. Ты – это просто куча отговорок. Жалких, незрелых, эгоистичных, жирных отговорок, – сквозь зубы процедила Лия.

– Жирных? – не понял он.

– Да, жирных. Ты жирный. И волосатый. Но это не имеет значения, потому что какой-то бедной девушке придется выйти за тебя замуж только потому, потому что ее мама и папа так велели, – прокричала Лия в трубку.

Повисла мертвая тишина, а через две секунды раздалось нечто, похожее на возмущенный рев, но Лия быстро поняла, что Амитабх просто оглушительно хохочет. Он произнес в трубку:

– О боже, Лия. Ты такая смешная. Я скучаю по тебе.

Лия почувствовала, как уровень ее адреналина падает, а мышцы расслабляются. Она с трудом улыбнулась и сказала:

– Я тоже по тебе скучаю. Сильно. И хочу, чтобы ты был какой-нибудь другой национальности.

– Да, – сказал Амитабх. – Я тоже.

На мгновение оба замолчали, а затем Лия взглянула на часы и ужаснулась:

– Вот черт. Мне пора.

– Куда это ты? – удивился Амитабх.

– В «Клиссолд-Армс». Сегодня день рождения Тоби.

– Тоби?

– Ну, Тоби, который живет напротив. Молодой тощий парень. Только он оказался не таким уж молодым. Ему тридцать девять.

– А при чем тут ты?

– Он меня пригласил.

– Что? Это свидание?

– Нет, конечно нет! Он просто хочет познакомить меня со своими жильцами.

– То есть ты познакомишься с Подростком, и со Стюардессой, и с Сибил?!

– Ну да, – сказала Лия. – Может быть. Я не знаю, кто придет.

– И с Девушкой с Гитарой? – не унимался Амитабх.

– Ам, я же сказала, что не знаю, – отрезала Лия.

– О боже, это так несправедливо. Три года я жил напротив этого особняка, а тебя пригласили познакомиться с жильцами только тогда, когда я уже съехал. Может, мне можно прийти? – с надеждой спросил он.

– Нет. Ты же знаешь – мы теперь не можем никуда вместе ходить, – грустно ответила Лия.

– Но мы же останемся друзьями? Мы ведь можем по-прежнему видеться? – спросил Амитабх.

– Не знаю. Может быть. Слушай, мне пора. Я перезвоню тебе в ближайшее время, ладно? – заторопилась Лия.

– Хорошо, – проворчал он. – Лия?

– Да?

– Я люблю тебя.

17

Лия вернулась домой из «Клиссолд-Армс» только после одиннадцати. Она захлопнула за собой дверь и тяжело облокотилась на нее. Тело с радостью расслабилось – она наконец-то была дома. На самом деле вечер прошел на удивление отвратительно. Из всех приглашенных явились только Руби и Кон, которые отчаянно флиртовали друг с другом, а потом, судя по всему, удалились, чтобы заняться сексом. Тоби наблюдал за этим брачным ритуалом с плохо скрываемой досадой, а Лия изо всех сил пыталась сохранять непринужденный вид. Поэтому в итоге она страшно напилась. Лия так ничего и не узнала о двух жильцах Тоби, кроме того, что они были заинтересованы друг в друге как в сексуальных партнерах, а о Тоби узнала лишь то, что он, судя по всему, был безнадежно влюблен в Руби – он весь вечер только о ней и говорил, а в какой-то момент Лия и вовсе подумала, что Тоби сейчас расплачется.

Тишина пустой квартиры давила на Лию. Она почувствовала, как у нее жужжит в ушах, и поняла, что смертельно пьяна. Она вздохнула и огляделась вокруг. Жить тут без Амитабха было невыносимо. Но мысль о том, чтобы жить где-то еще или с кем-то еще, показалась не менее невыносимой. Лия вспомнила недавний разговор с Амитабхом – как он сказал, что хотел бы быть другой национальности, что он ее любит. А потом сделала нечто нелепое. Она взяла трубку и позвонила родителям Амитабха.

– Здравствуйте, госпожа Варшни. Малини. Это Лия.

– Лия? – удивленно произнесли на том конце провода.

– Привет. Как ваши дела?

– Лия. Время уже позднее…

– Знаю. Простите меня. Я просто…

Лия вздохнула и села на диван. И продолжила:

– Не знаю. Так как ваши дела?

– Я устала, вот как. Я спала, ты меня только что разбудила, и теперь я чувствую себя уставшей. У тебя все в порядке?

– Да. На самом деле, нет. Я тут подумала над тем, что Амитабх сказал мне, когда мы расстались. Это правда? Вы действительно были бы против нашего с ним брака?

Малини громко вздохнула.

– Ох, Лия, Лия, Лия. Что я могу тебе ответить?

– Скажите, что это не так. Что он был не прав. Скажите, что вы были бы счастливы, если бы ваш младший сын женился на такой, как я, – с надеждой произнесла Лия.

– И я бы это сделала, – тихо ответила Малини, – если бы не была индианкой. Если бы моя фамилия была Смит, а мои родители были бы родом из Беркшира, и каждое воскресенье я ходила бы в церковь, то другой невестки я бы и пожелать не могла. Но, увы, это не так.

– А если я приму индуизм? Это ведь возможно?

– Дело не в религии, Лия. Здесь речь идет о семье, о родословной, кастах и традициях. Против этого мы бессильны, – ответила Малини еще тише.

– Но, Малини, я ведь так сильно его люблю! – почти плача, произнесла Лия.

– Я верю, моя милая. Но есть и кое-что другое, в чем ты должна отдавать себе отчет, – медленно ответила женщина на другом конце провода.

– О чем вы говорите? – фыркнула Лия.

– Дело в том, что, если бы Амитабх любил тебя так, как его любишь ты, он бы женился на тебе, наплевав на все традиции.

18

Кон распахнул дверцу шкафа и пробежал взглядом по висящим на вешалках нарядам. Но, как назло, вся его одежда в этот день выглядела не так – слишком яркая, слишком чистая, слишком нарочитая. Его джинсы были слишком новыми, слишком синими, на них было слишком много молний и застежек. Становилось понятно, как серьезно Кон подходит к выбору своего гардероба. Но этим утром он хотел выглядеть так, словно оделся наспех, в первое, что под руку попалось, так, как, например, одевался Тоби. Кон даже подумал, а не зайти ли к Тоби и не попросить ли у него что-нибудь, но тут же отбросил мысль об этом – слишком уж гейским казался ему такой вариант.

Кон перебрал все свои свитера. Бежевый. Ему нужен был бежевый свитер. Или совсем белый. Что-то простое. Все, что он смог найти, – свитер Paul Smith из шерсти мериноса в бледно-желтую клетку, но в нем он выглядел словно студент Оксфорда. Или, например, льняная светло-зеленая рубашка French Connection? Слишком по-летнему. В итоге Кон остановил свой выбор на старых джинсах Levi’s в сочетании с белой фланелевой рубашкой в крупную клетку серого цвета. Обуться он решил в свои коричневые замшевые кроссовки Puma. Части наряда между собой не очень-то гармонировали: рубашка была слишком яркой, джинсы порвались на колене, и дырка выглядела фальшивой, хотя была настоящей, а кроссовки выглядели слишком новыми, но это было ближе всего к тому, как он хотел одеться в этот день.

Со своей кровати Мелинда наблюдала за тем, как сын подбирает одежду.

– Что это на тебя нашло? – с подозрением спросила она.

– Что? – не понял Кон.

– Почему ты надел старые джинсы?

– Не знаю. Просто захотелось что-нибудь из старенького надеть.

– Из-за Руби? – прищурилась Мелинда.

– Руби? – со смешком произнес Кон.

– Конечно. Это ведь ты на нее пытаешься произвести впечатление?

– Что? – переспросил Кон. – Зачем мне это?

– А то ты сам не знаешь?!

Кон вздохнул и, оглядев себя в зеркале, провел рукой по волосам.

– Нет, мама, я не пытаюсь произвести впечатление на Руби. То, что было между мной и Руби, – ерунда, помнишь, что я тебе сказал? Ерунда. Она меня не интересует.

– Тогда зачем ты?.. – спросила было Мелинда, но остановилась на полуслове. – А впрочем, неважно. Ох, мужчины. Вы все для меня загадка.

По правде говоря, для Кона и самого было загадкой, почему то, что случилось в пятницу вечером, вообще случилось. Он заглядывался на Руби уже довольно долго, но не так, как разглядывают кого-то конкретного, а так, как мужчина смотрит на красивую девушку. Мир вокруг Кона был полон красивых девушек, словно на свернутых в рулон фотообоях. Иногда, впрочем, какая-нибудь отдельная представительница соскакивала с этих фотообоев. Иногда он начинал думать о девушке, даже когда ее не было в поле зрения, иногда он думал о том, чем она сейчас занята, иногда ему хотелось подольше ее рассмотреть, чтобы унести ее частичку с собой. И если такое с ним случалось, девушка эта явно была чем-то особенным. Руби же совсем из другой оперы.

Он шел мимо нее по лестнице, думая, что она красивая, и тут же переставал думать о ней вовсе. Он видел, как Руби ест банан, думал, что она сексуальная, и тут же переставал думать о ней. Он видел, как она шла по дороге в обтягивающих джинсах и сапогах на шпильках, и думал, что соблазнительная, и тут же переставал думать о ней. С Руби всегда было именно так. Никакого разглядывания, никаких размышлений. Незачем останавливаться и задумчиво глядеть ей вслед. На Руби можно было лишь тупо поглазеть. Вот почему то, что на дне рождения Тоби они переспали, застало Кона врасплох. Очевидно, свою роль тут сыграло и количество выпивки, и чувство новизны. А Руби дразнила Кона – мол, у тебя никогда не было женщины старше тебя, и голос в его голове вторил: переспать с женщиной старше себя. Галочка в списке ста вещей, которые нужно сделать до того, как тебе стукнет тридцать, – пометить, не забыть, сделать, когда представится шанс. Вот он и представился. Кон знал, что совершает ошибку – к тому моменту, когда они с Руби покинули паб, это было понятно, только сделать ничего уже было нельзя. Кон не мог пойти на попятный; тогда бы он точно выглядел как идиот. Так что он просто последовал за ней в спальню, положил ее среди всего этого девчачьего хлама на кровати – подушек, валиков, перьев и блесток – и с головой ушел в процесс. Как порнозвезда, словно бы работал на камеру. Он каждый день будет видеть Руби: они ведь живут в одном доме. Нужно было выложиться на полную катушку, иначе он никогда не сможет смотреть ей в глаза. И Кон постарался.

Он не знал, что будет дальше. Но повторять этого не хотел – и так уже было слишком. Руби была не в его вкусе, и не больно-то она его интересовала. Впрочем, судя по тому, как часто она меняла мужчин, это уже не проблема. Кон был не чем иным, как очередной отметкой на ее спинке кровати. И это его устраивало.

– Как думаешь, в этой рубашке я не выгляжу как ботаник? – спросил Кон свою мать.

– Нет, – улыбнулась Мелинда. – Хорошая рубашка. И потом, какая разница? Ты ведь собираешься на работу. Кого там вообще волнует, как ты одет?

– Никого, – ответил Кон. – Никого.

Она сидела за своим столом у окна, и яркий солнечный свет по диагонали падал через стекло на ее рабочее место. Одета она была в шифоновую блузку кремового цвета, хлопковый жилет с карманами и узенькую джинсовую юбку с бахромой на подоле. На ней были остроносые туфли на небольшом каблуке, а прекрасные волосы были убраны назад. Дейзи выглядела как маленькая фея, вся такая воздушная и пастельная.

При звуке подъезжающей тележки Кона она вздрогнула и вскочила на ноги.

– О боже, – запричитала она. – То есть прости. Уже что, три часа?

Кон кивнул.

– Дерьмо. У меня до сих пор ни черта не готово!

Она начала судорожно шарить по столу, словно пытаясь разом найти все необходимые конверты и бумаги.

– Подождешь пару минут, хорошо?

И так было всегда. В редакции всегда работали исключительно чокнутые подростки, вчерашние школьники, которые вдруг решили подработать перед универом, или вчерашние выпускники университетов, которые едва успели вернуться с другого конца земли, где целый год либо учились дайвингу, либо курили косячок. Такие не носят часов. И никогда не следят за временем. У них всегда все в спешке, в последний момент. Обычно Кона раздражало подобное отношение. Но не в этот раз. Сейчас он обрадовался и готов был сколько угодно смотреть, как Дейзи порхает вокруг него, словно сбитая с толку прекрасная бабочка.

– Так, – произнесла она, стряхивая кучу конвертов кремового цвета. – Как твои дела?

– Хорошо, – ответил Кон. – По правде сказать, даже очень хорошо.

Ему показалось, что нужно обязательно проявить учтивость. Кона воспитывала бабушка, а она всегда заставляла его правильно говорить и прививала надлежащие манеры. Правда, потом все сама испортила: отправила учиться в ужаснейшую общеобразовательную школу в Тоттенхэме, где хорошие манеры и правильное произношение были не в фаворе. Но дома с ним разговаривали только так: «Никогда не спрашивай: «Что?», говори: «Прошу прощения?»; не «Можно мне чуть-чуть?», а «Нельзя ли мне немного?»; «Убери руки со стола». Его бабушка была совсем не из тех продвинутых бабуль, что носят спортивные костюмы и серьги. Она привыкла делать все по правилам: ее тоже воспитывала бабушка, и в семье была четкая преемственность поколений.

– Как ты? – спросил Кон, чтобы приободрить Дейзи.

– С ума сойду с ними! – ответила та, судорожно пытаясь надеть резинку на кучу конвертов. Наконец ей это удалось, и она протянула конверты Кону. – Они все завтра уезжают в командировку, так что, конечно, все должно было быть сделано пять минут назад. И еще важничают, делают вид, что именно их письмо важнее всех остальных. Разумеется, вся эта куча копится и копится, и угадай, кто оказывается на самом дне? Естественно, я.

Дейзи остановилась – перевести дыхание – и откинула со лба непослушную прядь.

– Посмотри только, я дошла до ручки. Это я, которая никогда не позволяет довести себя до ручки. Никогда, – подчеркнула она. – Во мне просто нет такой функции. Но сегодня, говорю тебе, жду не дождусь, когда день закончится и все они окажутся в самолете, летящем на Маврикий. Завтра будет очень, очень спокойный день.

Пока Дейзи говорила, она нагрузила тележку Кона горой мешков с нарядами и всевозможными пакетами.

– Ты ведь сейчас снова в почтовый отдел? – спросила она.

– Да, – ответил Кон.

– А знаешь, – сказала Дейзи, взглянув на часы, висящие в другом конце зала, – пожалуй, я пойду с тобой. Они ждут чего-то от Miu Miu и подняли такой кипеж, словно, если вдруг это что-то не придет, всех нас постигнет кара Божья. Посижу, подожду. Забери меня из этого ада хоть на минутку, пожалуйста!

Кон и Дейзи вошли в лифт, и оба уставились на двери. Молчание уже стало неловким, но тут Дейзи наконец нарушила тишину.

– Так что? – сказала она. – Где, ты говорил, ты живешь?

– В Финчли, – ответил Кон.

– Финчли? Где это? Где-то на севере?

– Да. К северу от Хэмпстеда. К югу от Барнета.

– Там хорошо?

– Да. Нормально. Я живу в хорошем доме, так что неплохо. А ты? Где ты живешь? – спросил, в свою очередь, Кон.

– В Уондсворте, – сказала Дейзи. – Не лучшее место, конечно, хотя район хороший. Зато сам дом ужасный.

– Что не так с домом?

– О, это дом парня моей сестры, и он просто крохотный. Знаешь, крохотный такой домик с крошечными комнатками. Кухня размером примерно с этот лифт. Но вообще мне не стоит жаловаться. Очень мило со стороны сестры и ее парня, что позволили мне жить с ними, и, по крайней мере, это хоть какое-то жилье. У кого-то и этого нет, – пожала плечами Дейзи.

Кон кивнул и вспомнил об одной главе своей жизни, но решил не рассказывать о ней Дейзи. Не факт, что она его пожалеет, наоборот, еще хуже, если она сочтет это очень крутым. Дело в том, что однажды ему пришлось две недели ночевать между дверьми одного из магазинов на Вуд-Грин. Хотя, возможно, Дейзи увидела бы его с новой стороны, расскажи он ей об этом – таким можно похвастаться перед ее многочисленными сестрами, названными в честь каких-то дурацких цветов: «О, позвольте представить вам моего нового друга, Кона – такой ужас, ему пришлось спать на куске картона и мыться в общественном туалете!»

Лифт остановился на цокольном этаже, и двери открылись. Дейзи помогла Кону вывезти тележку в коридор.

– А с кем ты живешь в твоем этом «правда классном» домике? С друзьями? С девушкой?

Кон заволновался. Она так произнесла это: «С девушкой?», словно хотела выяснить, точно ли у него никого нет. Кон вдруг почувствовал – есть вероятность, что эта девушка из другого мира, мира, где катаются на лошадях и всей семьей ездят отдыхать куда-нибудь на Карибы, мира вечеринок, где все парни носят смокинги, и вправду будет с ним, юношей из Тоттенхэма, которого воспитывала бабушка и детство которого прошло на втором этаже муниципальной квартиры.

– Нет, – ободряющим голосом произнес Кон. – У меня нет девушки. Я живу с мамой.

– То есть в ее доме? – не поняла Дейзи.

– Нет. Я имею в виду, она живет со мной. У меня, – уточнил Кон.

– То есть ты снимаешь квартиру и живешь там с мамой? – все еще в растерянности спросила Дейзи.

– Да. Но не только с ней. Нас много, – пожал плечами Кон.

– У вас там что, коммуналка, что ли? – опешила Дейзи.

Кон улыбнулся – такая, как Дейзи, точно оценила бы принцип коммуналки.

– Да, – сказал он. – В каком-то смысле да. Один поэт сдает комнаты в своем особняке.

– Ух ты, поэт! – с восхищением произнесла Дейзи.

– Да. Он немного странный, вроде как отшельник, но хороший парень. А дом просто огромный. Кто только в нем не жил! И художники, и певцы, и актеры… Правда, крутое место, – заверил ее Кон.

Когда Кон с Дейзи вошли, все сотрудники почтового отдела подняли головы, и их взгляды автоматически нацелились на стройные ножки Дейзи, но она, казалось, вообще не замечала, что все на нее пялятся. Обычно, когда кому-нибудь «сверху» приходилось спуститься «вниз», чувствовалось, что задерживаться в этой чуждой среде им не хотелось, а хотелось побыстрее получить то, за чем пришли, и поскорее уйти назад, к ярким огням нормальной жизни. Но Дейзи была абсолютно невозмутима. Казалось, она совершенно не замечала, что находится в шумной комнате, полной людей, а на заднем плане орет «Radio One».

Кон подвел Дейзи к стеллажу с посылками.

– Есть что-то от Miu Miu в редакцию Vogue? – спросил он сидящего за рабочим столом Найджела.

– Да, – ответил тот, доставая огромный пластиковый пакет. – Буквально пару минут назад доставили.

Найджел передал сумку Кону и улыбнулся Дейзи.

– Привет, – с глупым видом сказал Найджел. – Кто вы?

Кон метнул в него укоризненный взгляд. Дейзи не для того пришла сюда, чтобы флиртовать с толстяком в свитере Primark.

– Привет, – улыбнулась она. – Я – Дейзи.

– Привет, Дейзи. Меня зовут Найджел.

– Вам нравится Miu Miu, Найджел? – кокетливо спросила Дейзи.

Найджел улыбнулся.

– Обожаю, – сказал он.

– И обувь у них, по-моему, прекрасная.

– О да, – согласился Найджел. – Прекрасная обувь. Но не такая прекрасная, как Christian Louboutin. Вот те делают действительно классные туфли.

Дейзи засмеялась, а затем и Найджел рассмеялся. И Кон в изумлении смотрел, как они вместе смеялись, сорокалетний толстый мужик из Эно и этот белокурый ангел с восьмого этажа. И тут-то Кон все понял. Дейзи сошла с картинки и была у него в руках. Это был просто вопрос времени.

19

Было пять утра. Руби уже собиралась прокрасться вверх по лестнице и пойти спать, как вдруг увидела в коридоре высокий силуэт. Это была Мелинда, ухоженная и опрятная, ее светлые волосы были убраны в аккуратный пучок. В своей сине-желтой униформе она выглядела просто сногсшибательно. И перед зеркалом готовилась к новому рабочему дню.

– О, привет.

Мелинда сняла с вешалки свое кожаное пальто и окинула Руби ледяным взглядом.

– Утро. Доброе, – сказала Руби, вдруг поняв, как сильно от нее несет алкоголем. Она ощутила, насколько липкими и грязными стали ее ладони, и ей вдруг резко захотелось как можно скорее вымыть руки.

Некоторое время две женщины стояли друг напротив друга. За окном запела птичка. Первой заговорила Мелинда.

– Я не собираюсь разговаривать с тобой сейчас, потому что ты пьяна, но хочу, чтобы ты знала. Если ты хоть чем-то, хоть как-то обидишь моего сына, клянусь Богом, я тебя выпорю.

Она перекинула пальто через плечо, взяла свою сумочку якобы от Mulberry и вышла.

Руби постояла еще немного, ощущая, как в ее пустом желудке бурлят водка и красное вино. Затем вдруг ее под дых ударила волна возмущения, и Руби словно кто-то вынес к входной двери. Она распахнула ее и рванула вниз по ступенькам, к удаляющейся фигуре Мелинды.

– Ты больная сучка, слышишь?! – крикнула ей вслед Руби.

Мелинда обернулась и посмотрела на нее. И на Руби внезапно снизошло прозрение. Она словно увидела всю эту сцену чужими глазами: сумерки, посреди улицы стоит растрепанная брюнетка в обтягивающих джинсах и топе из джерси и орет на шикарную блондинку с идеальной кожей, в свежеотглаженном костюме.

– Повторяю, – начала Мелинда, вытаскивая из сумки ключи от своей машины, – я не стану с тобой разговаривать, пока не протрезвеешь. Так что удачного дня.

Тишину морозного утра нарушил скрежет замка. Мелинда скользнула на водительское сиденье, пристегнулась, медленно и аккуратно выехала на улицу на своем миниатюрном «Пежо-306» и скрылась в предрассветной мгле.

Руби еще с минуту постояла на тротуаре, слегка покачиваясь на волнах этого сюрреалистического сочетания собственного конца дня и начала дня Мелинды. Потом Руби взобралась по ступенькам на крыльцо, вошла в особняк, поднялась в свою комнату, не раздеваясь, рухнула на кровать и тут же уснула.

20

Любовь Тоби напоминала волны в океане – то прилив, то отлив. Когда он впервые увидел Руби пятнадцать лет назад, его охватило страстное желание. Он хотел ее до такой степени, что засомневался в интенсивности всех других чувств, которые когда-либо испытывал к женщинам. Даже к Карен. Никогда в своей жизни Тоби так не хотелось совершить соитие с другим человеком. Он чувствовал, что ко всем частям его тела резко прилила кровь. К рукам, ногам, даже к глазным яблокам. В присутствии Руби он обильно потел и весь светился, словно инфракрасный порт. Пришлось держать руки в карманах, чтобы случайно не дотронуться до нее.

Но уже на второй день своего пребывания в особняке Руби привела огромного мужика, которого представила как «старого друга», и трахалась с ним до поздней ночи. Так долго, что Тоби пришлось даже спуститься в гостиную и лечь спать на диване. Потом этот верзила все выходные болтался в доме в халате Руби и курил везде и всюду, особенно в ванной комнате. Этот эпизод Тоби посчитал скорее недоразумением и с облегчением вздохнул, когда в понедельник днем не увидел «друга» в доме. Только вот три дня спустя Руби приехала домой посреди дня, и не одна, а в обществе парня, которого представила своим басистом, буркнула что-то про переделку песен, а затем вместе с ним исчезла в своей комнате, из которой донеслись невероятно громкие стоны. И понеслось: бесконечная вереница «старых знакомых», «хороших товарищей» и «лучших друзей», то влезавших, то вылезавших из ее постели – некоторые лишь единожды, другие же на регулярной основе. Некоторые из любовников Руби обладали модельной внешностью, другие же были отчаянно уродливыми. Паре из них даже удалось перейти в ранг «бойфрендов», но все эти отношения носили мимолетный характер. Инициатором разрыва всегда выступала сама Руби и никогда не плакала об этом.

Распущенность Руби, как ни странно, только еще больше подстегивала желание Тоби. Однако со временем его влечение перешло в несколько иную плоскость, переросло в настоящую привязанность. Когда они оставались наедине: слушали концерты, смотрели телевизор, выпивали, обсуждали музыку, лучше ситуации Тоби и представить себе не мог. Когда у Руби бывали гости, он научился переключать свое внимание на что-то другое – включал музыку и пережидал, словно дождь.

Иногда Руби месяц-другой обходилась без мужчин, и у Тоби появлялась надежда: может быть, она это переросла. Может быть, теперь она по-новому взглянет на Тоби и увидит в нем мужчину. Но через несколько дней, как правило, посреди ночи, с лестницы доносился чей-то мужской голос, и Тоби приходилось натягивать на уши подушку, чтобы уснуть прежде, чем Руби начнет свои ночные ритуалы.

Однажды, лет шесть назад, Руби вместе с парой подруг вернулась с концерта в три часа утра, вдрызг пьяная, и ворвалась к Тоби.

– Можно, я тебя крепко обниму, Тобз? – заплетающимся языком спросила она, подходя к его кровати.

– Что? – опешил Тоби.

– Я очень, очень пьяна, и мне нужны прекрасные обнимашки от моего прекрасного Тоби, – сказала Руби, влезла к нему на кровать, положила руку ему на грудь и прижалась головой к его локтю. Тоби даже мышцами лица старался не шевелить, боясь спугнуть внезапно нагрянувшее счастье.

– Ты что, голый? – через пару минут спросила Руби.

– Не совсем, – ответил Тоби.

Внизу ее подруги грохотали каблуками по деревянным полам. Судя по звукам, они нашли холодильник, достали из него все, что можно, а потом включили музыку. Тоби прислушивался к дыханию Руби и вдыхал горьковатый запах алкоголя, который от нее исходил.

– Зачем? – спросил он наконец.

– Что? – не поняла Руби.

– Это, – сказал Тоби. – Это все.

– Так просто, – пробормотала Руби. – Просто хочу обниматься, вот и все.

Она уснула прямо там, в его постели, в его объятиях. Одна из ее подруг зашла несколькими минутами позже, но поспешно ретировалась, увидев Руби в кровати Тоби. Где-то через час у него онемела рука, но сдвинуться с места он не смел. Проспав часок, Тоби проснулся в шесть, вместе с первыми лучами солнца, и еще час смотрел на Руби, пока та не проснулась и не побрела к себе, где проспала до полудня.

Они никогда не обсуждали этот эпизод. Тоби подозревал, потому, что для Руби он ничего не значил. Но втайне Тоби надеялся, что этот целомудренный вечер должен будет привести к чему-то большему. Вот только все оказалось совсем иначе. Напротив, все стало еще хуже. Потому что Руби стала встречаться с Полом Фоксом.

А Пола Фокса Тоби ненавидел.

Ненавидел за его идиотскую стрижку.

Ненавидел за то, что тот богат и успешен.

Ненавидел за то, что тот называл всех «приятель» и говорил с глупым оксфордским акцентом, хотя Тоби знал, что ни в каком из престижных университетов Пол Фокс не учился. Таких типов Тоби видел насквозь.

Ненавидел за то, что, приходя к Руби, Фокс вечно орал: «Боже, о боже, о черт». Каждый раз в одном и том же порядке и в одном и том же ритме.

Ненавидел за то, что однажды Пол назвал Тоби мистером Ригсби.

Ненавидел за то, что Пол Фокс изменял своей девушке, хотя Тоби даже не знал ее.

Но больше всего он ненавидел Пола Фокса за то, что каким-то странным образом тому удавалось последние пять лет регулярно затаскивать Руби в постель. Остальные парни Руби мало интересовали Тоби. Они приходили и уходили, и Руби о них тут же забывала. А Пол Фокс оставался, словно чудовищное воспоминание, дразня Тоби той властью, которую он почему-то имел над Руби. Тоби считал, что ничего хуже, чем Пол Фокс, быть не может в принципе.

А вот теперь было.

Руби переспала с Коном.

Этот факт представлял собой, насколько понимал Тоби, резкую смену ее моральных установок и сейсмический сдвиг в ее воззрениях на мужчин. Настало время что-то решать. И, что еще важнее, настало время ее разлюбить. Теперь Тоби просто хотел, чтобы кто-нибудь показал ему, как.

21

Сумка Руби завибрировала. Она вытащила телефон и смахнула с экрана пыль. Звонил Пол. Руби поколебалась мгновение: он звонил впервые с того момента, как однажды ночью они с Руби столкнулись с его обожаемой Элизой. Руби не была уверена, что хочет разговаривать. Она пару секунд посмотрела на экран, но затем все же сняла трубку.

– Привет, – сказала она, нащупывая нужную интонацию, еще не зная, как ей следует разговаривать с Полом.

– Привет, – ответили в трубке деловым, но дружелюбным тоном. – Где ты сейчас?

– С парнями, на репетиции, – нарочито небрежно произнесла Руби.

– Ты свободна во второй половине дня? Сможем пересечься на часок-другой? – спросил Пол.

Как правило, выражение «пересечься на часок-другой» в его устах значило «перепихнуться». Руби вышла в коридор.

– Эмм… Не уверена. С чего бы это? – ответила она.

– Нужно встретиться. Поговорить. Могу подхватить тебя где-нибудь. Как насчет выпить чайку в «Wolseley»? – предложил Пол.

– Чайку?! В «Wolseley»?! – хихикнула пораженная Руби.

– Да. Только в пять у меня совещание в «Green Park», так что обратно тебе придется возвращаться самой. Я заеду за тобой в три, – произнес голос в трубке, и повисли короткие гудки. Пол отключился, даже не попрощавшись.

Руби выключила телефон и рассеянно уставилась на стенд, прикрепленный к противоположной стене. Там обычно вывешивались объявления о поиске вокалистов или ударников, рекламные афиши, объявления о продаже клавиш или кларнетов. В одной из комнат дальше по коридору кто-то настраивал пианино, а в соседнем зале кто-то что есть силы вколачивал палочки в барабанную установку. Здесь, в окружении ритма, шума и не очень опрятных парней, Руби была в своей привычной среде.

Руби любила неряшливость. Ей нравилось пробираться через завалы пластиковых стаканов из-под пива, по липкому от пролитой жидкости полу, она обожала крошечные клубы, любила выпивать и курить сигары в старых грязных пабах, ходила смотреть фильмы в забегаловки с побитыми молью коврами на испачканных пивом и вином полах, где было невозможно даже сделать лишний шаг – до того там было тесно. Руби ненавидела все чистое и стильное. Она вообще не любила моду. Она предпочитала вести жизнь такую же потрепанную и грязную, как и ее мужчины. Так что чаепитие в «Wolseley» обещало стать для Руби мероприятием очень и очень непривычным.

Женщина за стойкой, казалось, тут же узнала Пола.

– Конечно, мистер Фокс, – ответила она, как только услышала его вопрос про свободный столик.

Миниатюрная официантка в черном провела Пола и Руби через гигантский зал ресторана. Они остановились у столика в самой глубине зала. Руби в восхищении огляделась. Ресторан напоминал огромный черный собор, инкрустированный панелями из лакированного дерева, с колоннами футов сорок в высоту и огромными люстрами, каждая из которых была размером с грузовик.

Пока они шли к столику, Пол почти все время разговаривал с кем-то по имени Майк, и его bluetooth-гарнитура периодически жужжала в ответ. Так что пока они с Руби не перекинулись ни словом, но она уже понимала, что что-то тут неладно. Пол ни разу ей не улыбнулся, не взял ее ладонь в свою, не клал руки ей на бедра и вообще был подчеркнуто холоден с ней.

Руби заказала полдюжины устриц и бокал шампанского, трезво рассудив, что бутерброды с пирожными в данном случае лучше оставить на потом: их она может себе позволить и дома. Она внимательно посмотрела на Пола.

– Так что все-таки случилось? – начала Руби.

– Я хочу кое-что сказать, – ответил он.

– И? – полюбопытствовала Руби.

– Я сделал Элизе предложение.

Руби поморщилась и ухватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Ты, прости… что?

– На прошлой неделе. Я попросил ее выйти за меня замуж. И она согласилась, – спокойно расшифровал Пол.

– О. Мой. Бог, – засмеялась Руби, хотя явно не была в настроении шутить. – Ты меня, наверное, разыгрываешь.

– Нет, я серьезно.

– Но вы ведь знакомы только полгода!

– Восемь месяцев, если быть точным, – поправил Пол.

– Ну восемь месяцев, какая разница. Неважно. Это все равно очень мало!

– Нет, ты не поняла. Я не молод. И Элиза тоже.

– Да, но… жениться? То есть я имею в виду, что это очень важное решение. Это значит, что… – начала Руби, и тут до нее вдруг дошло, что же это на самом деле значит. Это значило: «Конец тебе, Руби».

– А… А как же я? – запинаясь, спросила она.

– Вот это и есть то, Рубз, ради чего я тебя сюда пригласил, – ответил Пол.

– Господи. – Руби уронила голову на руки. Усталость, с которой она боролась все утро, вдруг навалилась на нее и ударила под дых.

– Все это не может больше продолжаться, – произнес Пол, показывая на себя и на Руби. – Не может. Ладно, когда ты просто спишь с кем-то, встречаясь с другой. Но в данном-то случае речь идет о свадьбе и всех этих чертовых обязательствах!

– Да, да, я знаю, о чем ты. – Руби поправила волосы и посмотрела Полу прямо в глаза.

– Ты не можешь больше оставаться в моей жизни, Руби, – сказал он.

Руби рассмеялась:

– Не смешно. Конечно, могу. Ты же мой лучший друг.

– Нет, Руби, я не твой лучший друг. Лучший друг – это просто выражение, которым ты обозначаешь то, что спишь с мужиками без обязательств, тебе просто так легче. Я не твой лучший друг. У тебя нет лучшего друга.

– Что? – Руби резко выпрямилась.

– Нет его у тебя. Прости, что говорю тебе это, но это правда. У тебя есть друзья. Много друзей. И есть любовники. Много любовников. Но лучшего друга у тебя нет, – произнес Пол. Он на мгновение остановился и взглянул на Руби, как будто собирался сказать что-то обидное. – Но в любом случае… в любом случае, – вздохнул Пол, проведя ладонью по лицу. – Мы не для того с тобой сейчас встретились, чтобы я тебя убил своими обвинениями. Я привел тебя сюда, потому что хотел сделать все правильно. Потому что ты это заслужила. Так вот…

Он распахнул пиджак и достал из внутреннего кармана небольшую коробочку, которую протянул Руби.

– Что это? – спросила она.

– Открой, – ответил Пол, жестом указывая на коробочку.

Руби открыла ее, и внутри что-то блеснуло. Это был черепаховый гребень для волос в испанском стиле, инкрустированный розовыми рубинами, складывающимися в соцветия. Руби какое-то время смотрела на гребень, не зная, как реагировать. Прекрасный подарок, но что это значит?

– Тебе нравится? – спросил Пол.

– Да, – ответила Руби. – Красивый. Но зачем?

– Для волос, – сказал он. – Чтобы расчесывать их.

– Нет, нет. Я имею в виду, зачем ты мне его даришь?

– Чтобы сказать спасибо. И попрощаться.

– Ах, вот как, – ответила Руби. Она закрыла коробочку и положила перед собой на стол.

– Что-то не так? – с тревогой в голосе произнес Пол.

– Нет, – вздохнула Руби. – Нет. Потрясающий гребень. Мне будет приятно иметь что-то в память о тебе. О нас.

– Ты сейчас серьезно? – не понял Пол.

– Да, – сказала Руби. – Разумеется. У нас ведь никаких обязательств. Просто мимолетная интрижка. И это здорово.

Она остановилась и перевела дыхание. И вдруг ей в голову пришла жуткая мысль.

– А как же наша с тобой… договоренность?

Пол опустил взгляд и подождал, пока официантка поставит напитки на стол.

– Ну, – сказал он, когда она ушла, – судя по всему, придется все это прекратить.

– Эмм… – произнесла Руби, чувствуя, что начинает паниковать. – И что же мне делать? Чем я буду платить за квартиру?

– Уверен, Тоби даст тебе поблажку, – улыбнулся Пол.

– Да, – сказала Руби. – А с остальным как быть? Еда, одежда… На что мне жить?

– Ты выкрутишься, – ответил Пол. – Найдешь работу, будешь продавать песни. Настало время повзрослеть, Руби…

– Боже! – Теперь Руби была уже в ужасе. – Что же мне теперь делать? Я должна Кэву за утреннюю репетицию. Я кругом в долгах. Черт подери. Может, ты мог бы одолжить мне немного денег? Для подстраховки.

– Нет, Руби, не могу. Все, что я могу тебе дать – это вот… – сказал Пол и указал на коробочку с гребнем. – И это…

Он указал на устрицы, которые официантка только что поставила на стол.

– И больше ничего. Просто так надо.

– Хотя бы пятьдесят фунтов, а? – заискивающе произнесла Руби.

Пол вздохнул и достал бумажник. Он вытащил пачку двадцатифунтовых банкнот и через стол передал их Руби. Она сжала купюры в кулачке. Там было куда больше пятидесяти, наверное, под сотню фунтов. Еще теплые. Руби, не глядя, сунула деньги в сумочку.

– Спасибо, – сказала она, а потом уставилась на устриц, пытаясь навести порядок в своей голове. Осторожно поковыряв одну из раковин вилкой, она задумалась: кто же был первым человеком, додумавшимся, что устрицы съедобны? Кто первым раскрыл раковину и подумал, что это нечто можно положить в рот? Она зачерпнула чайной ложкой немного уксуса и пару луковых колец, бросила их в раковину, а затем подняла ее, зажав между большим и указательным пальцами, и поднесла к носу. Запах напомнил ей о летних каникулах: обломках кораблекрушений, густо заросших ракушками, о раковинах, которые она собирала на пляжах Кента, о рыбном филе с жареным картофелем, которые нужно было есть деревянными вилками, о ведрах с водорослями и крошечными полупрозрачными крабами. Руби отправила устрицу в рот, надкусила один раз, два, проглотила. И посмотрела на Пола. Тот сложил пальцы домиком и с тоской глядел на нее.

– Ты совсем за меня не волнуешься? – тихо произнесла Руби. – Не боишься, что я не выживу?

– Нет, – ответил Пол, переведя взгляд на тарелку.

– Почему?

– А ты что, хочешь, чтобы я о тебе волновался?

– Да, – ответила Руби.

– Серьезно? – рассмеялся Пол.

– Да. Мне страшно. Я… Я…

Руби почувствовала, что готова расплакаться, и на мгновение запнулась.

– Я не знаю, кто я, и боюсь, что не смогу без тебя.

Она посмотрела на Пола стеклянными глазами. Пол виновато улыбнулся и взял ее за руку.

– У тебя все будет в порядке, – сказал он. – Я знаю тебя. Ты сильная женщина. Ты со всем справишься.

Руби натянуто улыбнулась и отдернула ладонь. Потому что если он и вправду так думал, то не знал ее совершенно.

22

Кон был на кухне, мыл посуду после ужина. Тоби вошел в кухню. Он улыбнулся и поспешил к сушилке, чтобы взять чистый стакан.

– Все в порядке? – спросил Кон.

– Да, – ответил Тоби. – Просто пить захотелось.

Он уже собирался покинуть кухню и отправиться наверх, когда Кон вдруг обернулся.

– Тоби?

Тоби вопросительно посмотрел на Кона. Тот спросил:

– Ты ведь из высшего общества?

Тоби улыбнулся:

– Я?

– Да. Кто ты по происхождению? То есть ты, очевидно, не из рабочего класса, но все же? – сказал Кон.

– Боже, – произнес Тоби. – Я никогда не думал об этом.

– Просто… забавно, не так ли? Ты встречаешь разных людей, и все они говорят определенным образом или выглядят определенным образом, и тебе кажется, что ты знаешь, какое у них происхождение, но ты ведь можешь ошибаться. Я имею в виду, есть нищие, живущие в шикарных домах. Вот ты – ты владелец огромного дома, но у тебя ни гроша за душой. Но ты ведь все равно аристократ? Или оставаться бедным – это твой способ быть ближе к людям?

Тоби улыбнулся и прислонился к стулу.

– Почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, – пожал плечами Кон. – Мне просто интересно.

– Полагаю, в некотором роде я представитель среднего класса, – ответил Тоби. – Мой отец – бизнесмен. Моя мать была моделью. Я вырос в особняке с четырьмя спальнями в Дорсете, очень недурном, надо сказать. Думаю, что папе пришлось взять его в ипотеку. А вот в школе я учился хоть и государственной, но довольно-таки шикарной и общался с некоторыми довольно классными людьми. А теперь, как ты говоришь, остался без гроша за душой. У меня нет карьеры, но есть недвижимость.

Тоби пожал плечами и улыбнулся.

– На самом деле, у меня не слишком-то образцовая жизнь.

– Знаешь, по сравнению с моей твоя жизнь практически образцовая. Моя мать – без пяти минут бомж. Отца я вообще почти не знал. Я вырос в маленькой квартирке, а теперь живу в общаге. Вопрос ведь в том, что тебе достанется от твоих родителей? Что бы ни случилось, у тебя в любом случае будет этот дом, а может быть, твой отец еще и денег тебе оставит. А я не получу ничего. Ну разве только если мой папа на самом деле очень богат и вдруг вспомнит, что у него есть сын…

Кон замолчал и посмотрел на Тоби. Тоби возился с бокалом в руке, ожидая, что Кон продолжит. Очевидно, он хотел поговорить о Руби, очень хотел.

– Я встретил девушку, – сказал он в конце концов. Тоби кивнул. Вот и все.

– На работе. И пытаюсь понять, каковы мои шансы, – добавил Кон.

Тоби моргнул и постарался не показать своего удивления.

– Ах, вот как. Ну-ка, расскажи, что тебе о ней известно.

– Ну, мы ровесники. Она – младший сотрудник отдела моды в Vogue, поэтому, скорее всего, зарабатывает куда меньше, чем я. Ее зовут Дейзи, а ее сестры носят имена цветов, о которых я и не слышал никогда. Она живет в Уондсворте с сестрой и ее парнем. В его доме. Судя по ее рассказам, домик совсем крошечный. Вот и все. Она говорит как крутая и выглядит шикарно. Но ее не волнует, что окружающие ей не соответствуют. Ей комфортно с такими, как я.

– И это все? – подытожил Тоби.

– Да. Пока да, – сказал Кон.

– И в чем проблема? Судя по твоему рассказу, она шикарная девушка.

– Не знаю, – ответил Кон. – Мне кажется, я ей интересен, но я не хочу все испортить.

– А что ты делаешь, если тебе понравилась девушка? Обычно? – спросил Тоби.

– Не знаю, – пожал плечами Кон и сел за стол. – Просто не спешу, я думаю.

– Ну вот, это тебе и нужно делать. Одно то, что она… шикарная, не значит, что она чем-то отличается от других, – заявил Тоби.

– Да, – сказал Кон. – Да. Ты прав. Мне нужно просто быть собой, так?

– Да, – произнес Тоби, отчаянно пытаясь говорить так, как если бы в делах любовных он был образцом для подражания. – Да. В том и фишка. Будь собой.

– Да. Хорошо, – ответил Кон и снова встал. – Прости, не хотел тебя грузить… Ну, ты понял. Спасибо тебе. Увидимся позже.

Он бочком прошел мимо Тоби и исчез в гостиной.

Тоби вернулся в свою комнату, чувствуя себя немного смущенным, но растроганным тем, что Кон поведал свою тайну именно ему. Тот факт, что Кон проявлял интерес к девушке (предположительно) без силиконовых имплантатов и (предположительно, хотя, видит Бог, в эти дни все девушки, и, вполне возможно, даже девушки из Vogue, хотели выглядеть как модель с подиума) без автозагара, дал Тоби надежду. Может быть, Кон расширяет кругозор, взрослеет. Может быть, он уже готов двигаться дальше. Может быть, он вообще скоро переедет.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Тоби улыбнулся. Он сел за компьютер и посмотрел на дом напротив. Окна Лии освещены не были. Тоби задумался, где она могла быть. Может быть, ищет очередную квартиру? Или, может быть, на свидании? Тоби уже много лет видел, как она уходит из дома и возвращается домой, но никогда не позволял мыслям о Лии задерживаться. У нее ведь был парень. А для Тоби девушки с парнями словно носили плащ-невидимку. Они для него не существовали.

И вдруг он заметил ее. Лия шла к своему дому. Ее волосы были собраны в хвост, а в руках она держала два толстых пакета с надписью M&S. Она остановилась у входной двери и начала что-то судорожно искать в своей сумочке. Не найдя этого предмета с первого раза, Лия вздохнула, поставила пакеты на землю, а сумочку водрузила на забор и начала искать снова, уже не скрывая своего нетерпения. В конце концов она извлекла из сумочки связку ключей и устремилась к двери. Свет на крыльце включился автоматически, и на мгновение силуэт девушки осветился, словно фигура актрисы на сцене, в свете софитов. Дверь распахнулась, и Лия вошла. А потом она внезапно повернулась, словно кто-то окликнул ее, и посмотрела прямо на Тоби.

Он уже хотел спрятаться, но не стал. Вместо этого он улыбнулся и помахал в ответ рукой. Лия тоже улыбнулась. И на короткую и волнующую секунду она выглядела как самая красивая женщина, которую Тоби когда-либо видел в своей жизни. От одной мысли об этом к его голове прилила кровь. Тоби сглотнул и перевел взгляд обратно на экран своего ноутбука.

23

Через окна своей комнаты Руби видела, как он возвращается домой. В руках он нес желтую сумку с надписью «Selfridges». Его волосы не были, как обычно, уложены гелем – теперь они выглядели естественно. Руби впервые видела Кона с самого дня рождения Тоби, и собственная реакция на этого парня застала ее врасплох. Волнение, даже счастье. Мальчик, с которым она больше года жила в одном доме, мальчик, который казался ей кем-то вроде подрабатывающего школьника, вдруг стал в ее глазах мужчиной.

Руби посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела прекрасно. Вернувшись домой после чая с Полом в «Wolseley» в каком-то странном оцепенении, Руби даже хотела сесть и поплакать в тишине, но передумала и вместо этого решила принять ванну. Чему теперь была очень рада – ее лицо не очень-то быстро восстанавливалось после рыданий.

Она взяла консилер фирмы «Rimmel» и нанесла немного под глаза. Затем смазала губы полупрозрачным розовым блеском и спустилась вниз.

Кон был на кухне, кипятил чайник. Он вскочил, когда услышал, как Руби вошла.

– Привет, незнакомец, – сказала она, потянув дверцу холодильника.

– Привет, – ответил Кон, повернувшись лицом к раковине.

Руби достала из холодильника упаковку сока «Манго-маракуйя» и налила себе стаканчик.

– Как дела? – поинтересовалась она.

Кон кивнул:

– У меня все хорошо. Я в порядке. А ты как?

– Отлично, – улыбнулась она. – Был сложный день, но сейчас все потихоньку начинает проясняться.

Руби улыбнулась Кону.

– Чай будешь? – спросил тот.

– Нет, спасибо.

Руби вытащила из-под стола стул и села.

– Не могу поверить, что раньше тебя не замечала. Так странно, – задумчиво произнесла она.

– Что странно? – не понял Кон.

– Ну, знаешь, после того, что случилось на прошлой неделе. Не то чтобы я тебя нарочно избегала. Я просто была занята, – попыталась оправдаться Руби.

– Да, – сказал Кон, опуская сплюснутый пакетик в мусорное ведро. – И я тоже.

– У меня вчера вечером был концерт. Домой вернулась только в пять.

– Боже, у тебя гораздо больше энергии, чем у меня. А вот я уже не могу позволить себе не спать по ночам, – грустно улыбнулся Кон.

Руби рассмеялась:

– Тебе всего-то девятнадцать!

– Да, знаю. Я все еще расту. И поэтому мне нужен сон, – подытожил ее собеседник. Руби опять засмеялась. И посмотрела на него. Судя по всему. Кон собирался уйти. Так что нужно было тянуть время.

– Мне нравится твоя прическа. Без всего этого геля ты выглядишь куда лучше. – В голову не пришло ничего умнее этой банальщины.

– Ты правда так считаешь? – не поверил своим ушам Кон.

– Да. Ты мягче. И… взрослее, – сказала Руби.

Кон фыркнул и потупил взгляд.

Руби почувствовала, как ее, словно тенью, накрыло волной тоски. Кон был таким свежим, настолько чистым, первозданным. Она хотела прикоснуться к нему.

– Какие планы на вечер? – спросила она.

Кон пожал плечами:

– Жду пару звонков. Возможно, съезжу домой, повидаться с друзьями.

– Домой? В Тоттенхэм, верно?

– Да. Старые товарищи. По школе.

– А если нет?

– Что нет?

– Если ты не поедешь в Тоттенхэм? Есть другой план?

– Да нет. Наверное, просто возьму какой-нибудь DVD и закажу еду с доставкой.

– А твоя мама появится сегодня вечером?

– Нет. Она встречается с Зои, ну, подругой с работы.

– Ага, – сказала Руби. – Так… может быть, тебе стоит просто остаться дома?

Она улыбнулась, когда сказала это, и склонила голову набок, но, судя по всему, зашифрованное послание Кон прочитать не смог.

– Думаешь? – сказал он. – С чего бы это?

– Не знаю. Просто я сегодня вечером одна. И твоей мамы тоже нет. Стыдно не воспользоваться таким шансом, по-моему.

– О, – сказал Кон – на него наконец снизошло озарение. – О, верно. Да. Я понимаю, о чем ты.

– Так что? – Руби встала и посмотрела на него. – Что скажешь? У меня есть пара новых DVD.

– Боже… То есть я… – Кон обхватил рукой затылок. – Звучит здорово. Но я вроде как обещал друзьям.

– О, – сказала она, пытаясь мысленно распутать последние три минуты их разговора в поисках фрагмента, где Кон неясно выразился по поводу своих планов. – Прости, ты говорил так, словно еще не знаешь, что собираешься делать. Так что я предложила свой вариант.

– Да-да, я понимаю, – кивнул Кон.

– И если вдруг твои друзья тебя подведут, ты все еще можешь прийти ко мне, – сказала Руби.

– Правильно. Спасибо, – ответил он.

Руби коснулась его руки. Случайно – просто не смогла удержаться.

– Я буду в своей комнате, – сказала она. – Если ты передумаешь.

И потрепала Кона по щеке. Его кожа была похожа на воск, прохладный, и гладкий, и податливый.

– Увидимся, – сказала Руби. Она взяла стакан сока и побрела из кухни, внезапно почувствовав себя собакой, которая выпрашивает угощение у старого хозяина.

24

Кон расправил складку на своей бело-синей рубашки из хлопчатобумажной ткани, под которую он поддел бежевый джемпер из шерсти мериноса. Он посмотрел вниз, на свои узкие черные джинсы и остроносые кожаные туфли. Этот прикид снова свел сумму его накоплений к 150 фунтам. И хотя Кон пообещал себе, что больше не будет тратить деньги на одежду, потому что копит на лицензию частного пилота, в тот же миг, когда его зарплата пришла на карточку, он отправился в Ковент-Гарден и потратил половину на шмотки.

Он купил и шарф. Тонкий, как галстук. Он видел в таком Брэда Питта на фото в одном из маминых журналов о знаменитостях, но сейчас уже начал сомневаться в своем выборе. Парни в почтовом посмотрели на него как-то странно, когда сегодня утром он появился на работе в шарфе, так что, от греха подальше, Кон быстро снял его и сунул в карман.

Но здесь, наверху, все было иначе. На верхнем этаже выделяться было необходимо, словно вы не знаете о существовании супермаркета Брент-Кросс. Кон достал шарф из кармана и снова повязал его на шею. Затем он распахнул двери в отдел моды Vogue и попытался за мгновение стать крутым, спокойным и собранным.

Дейзи уже шла к нему. На ее груди висела вязаная сумка, а одета она была в серое пальто и шарф.

– О, привет, – сказал Кон. – Куда это ты?

Дейзи улыбнулась, а потом схватила Кона за рукав, потянув из прохода в холл.

– Я сваливаю, – прошептала она. – Я просто сказала, что сегодня у меня умерла тетя.

Кон вопросительно поднял брови.

– Все нормально, – сказала Дейзи. – На самом деле у меня вообще нет тети. Так что все это ерунда. Мне скучно. Просто резко захотелось уйти.

Кон, который никогда в своей жизни не прогуливал, был шокирован.

– Так что ты собираешься делать?

Она пожала плечами и ткнула пальцем кнопку лифта.

– Не решила еще. Наверное, просто пойду домой.

– Звучит неважно, – сказал Кон.

– Почему? А что бы ты сделал, если твоя тетя на самом деле умерла? – удивилась Дейзи.

– Не знаю. Но уж точно не пошел бы домой, – честно ответил Кон.

– Хм, – нахмурилась Дейзи. – Может быть, ты и прав. Может быть, нужно придумать что-то поинтереснее. Я знаю! – сказала она после минутного молчания. – Я точно знаю, что мы должны делать.

– Мы? – опешил Кон.

– Да. Пойдем на рынок в Боро, – подмигнула Дейзи.

– Но я-то не могу свалить с работы! – возразил Кон.

– Конечно можешь, – протянула она.

– А что я скажу?

– Скажи, что у тебя умерла тетя, – расхохоталась Дейзи.

– Вот уж нет! – замахал руками Кон.

– Ну, тогда скажи им, что твоя подруга расстроилась, потому что ее тетя умерла, и ты не можешь оставить ее одну, – улыбнулась Дейзи.

– Что?! Ни за что. Бабская отговорка, – хихикнул Кон.

– Ну тогда не знаю. Скажи, что ты заболел, – предложила Дейзи.

Они придумали. Дейзи намазала Кону лоб блеском для губ, и он сказал своему боссу, что его только что стошнило. Пять минут спустя Кон встретился с Дейзи за углом на улице Брутон, и они вместе поспешили к Оксфорд-Сиркус, хихикая, словно школьники, которыми они едва перестали быть.

Придя на рынок в Боро, Кон словно бы оказался в другом мире. Он никогда еще в своей жизни не был даже в супермаркете, не говоря уже о продовольственном рынке. Его вообще не интересовала еда, разве что ее стоимость и калорийность. Хорошо, если было вкусно, и поэтому ему полюбился «Макдоналдс». Тамошняя еда ему всегда нравилась. А вот чипсы и конфеты Кон старался не есть, потому что бабушка учила его – если хочешь есть, съешь что-нибудь более сытное. В конце концов бабушка Кона стала слишком немощной, чтобы готовить, и тогда спасением для него оказался «Макдоналдс». Он не мог смотреть, как ей тяжело, и обратился за поддержкой к старику Рональду Макдоналду.

Кон знал, что питается не самыми полезными продуктами, но не мог заставить себя поменять образ жизни. К тому же с его кожей все было в порядке, с волосами тоже, и в целом он был в хорошей форме. Кон стал бы что-то менять, только если бы поправился. Еда была для него не чем иным, как топливом для желудка, расходным материалом, которым можно было запить алкоголь.

Вот только Дейзи, судя по всему, была о еде совсем иного мнения.

Она сновала туда-сюда, словно находилась на распродаже дизайнерской одежды с пятидесятипроцентной скидкой. Дейзи перебирала банки с маринованным коричневым луком, то и дело хватала деформированные куски хлеба. Она нюхала острый сыр и вяленое мясо, скатанное в куски, по форме напоминающие гигантские фаллосы, пробовала глазурь и оливковое масло. Дейзи перебегала от одного прилавка к другому, мечась вокруг, словно сбитый с толку пес, и то и дело совала продавцам мятые пятифунтовые банкноты, нагружая себя все большим и большим количеством пластиковых пакетов.

– Любишь граавилохи? – спросила она в какой-то момент, отбросив с лица непослушные пряди.

– Граави-что? – не понял Кон.

– Граавилохи. Запеченный лосось с укропом, – пояснила Дейзи.

– Что такое укроп? – снова спросил Кон.

– Трава такая.

– Не знаю, – сказал он. – На что похоже это твое граавилохи?

– Немного напоминает копченого лосося, – ответила Дейзи. – Но не такой соленый.

Кон пожал плечами. Он слышал о копченом лососе, но никогда его не пробовал.

– Не то чтобы я очень люблю рыбу, – сказал он вслух.

– Ну, – решительно ответила Дейзи, передавая продавцу очередную пятифунтовую банкноту, – тогда тебе точно понравится. Потому что по вкусу граавилохи на рыбу совершенно не похоже. Больше похоже на… ветчину.

Она купила сыр ломтиками, палки салями цвета ржавчины, шматы сыра, по консистенции больше напоминавшего мел, и коробку больших яиц цвета дождевых облаков. Чувствуя неловкость по поводу того, что Дейзи вот-вот изведет все свои деньги на еду, которая ему, быть может, даже и не понравится, Кон ускользнул на минуту – купить бутылочку хорошего вина.

– К чему вы берете вино? – спросил продавец, одетый в полосатую рубашку.

– Эмм… К еде, – сказал Кон.

– Курица? Рыба? Что-то острое? Разные блюда или что-то одно? – завалил его вопросами продавец вин.

– Не знаю. Устрицы, оливки, рыба… В общем, в подобном духе, – замялся Кон.

– Звучит хорошо, – улыбнулся продавец. – Как насчет бутылочки «Pouilly Fuisse»?

Нервно сглотнув, Кон расстался с двадцатифунтовой банкнотой и взял у мужчины завернутую в бумажную обертку бутылку вина.

– Обязательно поставьте в холодильник, – предупредил тот. – Постарайтесь только не переохладить, ладно?

Дейзи Кон застал за дегустацией органического шоколада.

– Открой рот, – сказала она, поднеся кусочек к его рту.

Кон замахал рукой:

– Эмм… нет, спасибо, я не очень люблю шоколад.

– Не ври, – сказала она, кусок шоколада по-прежнему был в опасной близости от губ Кона. – Шоколад любят все. Давай открывай рот.

Кон подчинился и почувствовал на своих губах тепло ее пальцев.

– Ну, – сказала Дейзи, глядя на него с волнением. – Скажи мне, что это не самый лучший шоколад, который ты когда-либо пробовал?

Кон закрыл рот и дал шоколаду растаять на языке. Ему изо всех сил захотелось выплюнуть эту гадость, которая на вкус напоминала грязь. Но по мере того, как кусочек органического шоколада растекался по его рту, Кон вдруг ощутил, что по вкусу он в сто раз лучше шоколада обычного.

– Правда вкусно, – сказал он.

Дейзи кивнула:

– Видишь, я же говорила. Купим тебе еще.

Дом Дейзи выглядел как обычный дом, только вдвое меньше. В нем только и было, что входная дверь и два окошечка. Входная дверь открывалась сразу в крошечную гостиную с крошечными диваном и креслом. Во внутренней части дома была кухня, она же погреб, из которого крошечная дверь вела в сад, напоминающий по размерам автобусную остановку. При этом выглядело все очень продуманно и современно: кофейного цвета обои, новенький широкоформатный телевизор, красивые шторы, кухня, выложенная серой плиткой, с галогеновыми лампами, льющими с потолка рассеянный свет. Сквозь стеклянную дверцу в сад Кон мог видеть хромированный обогреватель, а в кадках цвета кобальта росли тропические растения.

– У тебя мило, – сказал он, когда они вошли.

– Спасибо, – ответила Дейзи. – Дом маленький, но удобный.

Еле выговорив это, она зашлась в приступе жуткого кашля.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Кон.

– Что? – не поняла Дейзи. – А, кашель. Ничего страшного. Просто иногда я вот так вот кашляю.

– Это твоя сестра?

Кон взял фотографию в рамочке – с нее улыбалась блондинка, похожая на Дейзи, но чуть полнее.

– Да, это Мими.

Дейзи прошла в кухню, опустила сумки на небольшой антикварный стол из соснового дерева и начала доставать продукты.

– А рядом с ней Джеймс.

– Ее парень?

– Ага. Ее парень. Хозяин дома. Прекрасный, прекрасный Джеймс.

– Красивые, – сказал Кон, поставив фото на место. Они и правда были красивыми. Красивыми и ужасно скучными.

Он побрел на кухню, где Дейзи уже разрезала лимоны на дольки. Морось на улице превратилась в сильный дождь, и панорамная крыша кухни запотела.

По мере появления на столе продуктов он становился все больше похожим на одну из палаток на рынке – на серебряном подносе красовалась куча свеженаколотого льда, рядом лежали устрицы, повсюду на тарелках были разложены куски мяса, сыры, свежие гроздья винограда.

– Скушай оливку, – сказала Дейзи. – Они вкусные.

Кон заглянул в миску с оливками и оценил зрелище. Оливки, по его опыту, были маленькие, черные, сморщенные и обычно обитали на пицце. Взгляду же его представилось нечто темно-зеленое, размером с грецкий орех, плавающее в масле цвета хаки, с какими-то красными вкраплениями. Кон представил себе, что будет, если съесть это, но сразу же подумал, что на вкус эти оливки могут оказаться еще более мерзкими. А вдруг его стошнит прямо на новый свитер?

– Нет, – произнес Кон вслух. – Вообще-то я не очень люблю оливки.

Дейзи повернулась, окинув его неодобрительным взглядом.

– А ты, вообще-то, к еде как относишься? – спросила она, поддразнивая Кона. Тот пожал плечами. Дейзи вывела его на чистую воду.

– Я люблю поесть, – ответил он. – Просто не… – Он взглянул на стол. – Ну, то есть…

– Не оливки, не шоколад и не рыбу? – продолжила Дейзи.

– Да, – радостно кивнул Кон.

– Но сыр-то ты хоть любишь? – с надеждой спросила Дейзи.

– Ну… Нормально отношусь, – улыбнулся Кон.

– А салями?

– Да, наверное.

– А хлеб?

– Обожаю хлеб.

– Тогда как насчет хлеба с оливками? – уточнила Дейзи.

– Хм… – сказал Кон и улыбнулся снова. – Почему бы и нет?

Дейзи расхохоталась:

– Что же ты тогда ешь-то? Какое твое любимое блюдо?

– «Макдоналдс», – ответил Кон, и она ахнула.

– Нет! – Ее глаза расширились от ужаса.

– Да. Я люблю «Макдоналдс». Правда люблю, – честно признался Кон.

– Почему? – спросила Дейзи.

– Не знаю, просто там вкусно.

– Нет, невкусно, – завертела она головой.

– Нет, вкусно, – возразил Кон.

– Ну, то есть вкусно, но только те полминуты, пока ты ешь, – пошла на попятный Дейзи.

– Да, я знаю, но какая разница? – улыбнулся Кон.

– А кроме «Макдоналдса»? Что тебе еще нравится? – не унималась Дейзи.

Кон пожал плечами:

– Карри, иногда. Китайская еда. Что-нибудь жареное.

– О боже, – произнесла Дейзи и обхватила руками шею. – Это судьба! Ты мне послан свыше, чтобы я тебя перевоспитала. Так что немедленно съешь оливку!

И прежде чем Кон успел возразить, Дейзи сунула оливку ему в рот, и теперь на языке у него было что-то, на ощупь напоминающее чернослив, а по запаху – прогорклый корм для собак. Кон чуть было не подавился, но стал жевать. Что-то твердое, словно пуля, скрипнуло на зубах, но он не обратил внимания и продолжил пережевывать, а Дейзи смотрела на него в ожидании. В конце концов Кон почувствовал еще несколько вкусов – перец, тунец, сыр, соль – и к тому времени, как он закончил жевать, ему уже почти нравилось то, что только что побывало у него во рту. Кон проглотил оливку и торжественно улыбнулся Дейзи.

– А косточка? – спросила Дейзи.

– Это что-то такое жесткое в середине? – спросил он.

– Да, оно.

Кон пожал плечами:

– Проглотил.

Чтобы подавить приступ смеха, Дейзи пришлось зажать рот рукой:

– Шутишь?!

– Нет, – сказал Кон. – А что, не надо было?

– Нет. Косточки надо выплевывать, – ответила Дейзи.

– Что? В самом деле? – не поверил он своим ушам.

– Да.

– Вот дерьмо. Теперь все будет плохо? – расстроился Кон.

– Нет, – улыбаясь, покачала головой Дейзи. – Не думаю. Хотя теперь у тебя в животе, возможно, вырастет небольшое оливковое дерево.

Она указала на его живот. Кон опустил голову, а затем поднял взгляд и улыбнулся.

– Ну, – сказал он, – думаю, если я съел оливковую косточку и даже не заметил, то, наверное, и со всем остальным проблем не будет.

Он указал на стол.

– Поехали.

В течение следующих двух часов Кон занимался тем, чем никогда не занимался раньше. Он объедался. Он пировал. Он трапезничал. И хотя не все из попробованных им блюд пришлись ему по вкусу (например, козий сыр был похож на грязь из-под ногтей на ногах), большая часть ему очень и очень понравилась. Но больше всего Кону понравилось сидеть за столом, из-под матового стекла кухни наблюдая за тем, как за окном медленно садится солнце, пить охлажденное белое вино и слушать болтовню Дейзи.

Она его просто очаровала. Причем всем – начиная с придыхания, с которым говорила: «черт побери», словно это было изъявление нежности, и заканчивая тем, как слизывала масло со своих пальцев. Кону нравилось, что у Дейзи на все свое мнение – от бараньих ножек («Отвратительно, но языки – еще ужаснее. Ты когда-нибудь видел язык?»), Сицилии («Мое самое любимое место во Вселенной, кроме, разве что, дома моих родителей!») до собак («Однажды взглянув в глаза пиренейского зенненхунда, ты погиб – остаток своей жизни будешь хотеть завести себе такого»).

– Расскажи мне о себе что-нибудь по-настоящему интересное, – попросила вдруг Дейзи, наливая в чашки кофе из кофейника.

– По-настоящему? – не понял Кон.

– Да. Что-то умопомрачительное! – уточнила Дейзи.

– Вот же задала задачку, – сказал Кон, потирая подбородок. – Зачем?

– Потому что есть в тебе что-то таинственное, и я хочу понять что, – улыбнулась она.

Кон медленно кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Ну, в прошлом году моя мать сбежала от меня в Турцию, и я остался без крыши над головой. Так что я спал на улице. В дверях одного бутика. Целых две недели.

– Что?! – Глаза Дейзи расширились от удивления.

– Представь себе.

– Не могу. Ты кажешься мне таким… безупречным.

– Безупречным? – переспросил Кон.

– Ну да – твои волосы, твоя одежда. Ни одной складки, ни одного пятнышка. От твоих шмоток пахнет свежестью. И вообще, ты выглядишь так, словно только что сошел со страниц рекламного каталога одежды. И каково тебе было? Ужасно, да? Негде было помыться? – завалила его вопросами Дейзи.

– Нет, конечно, я как-то мылся. Даже нижнее белье ухитрялся менять. На самом деле все было не так уж плохо. И я каждый день приходил на работу, – пожал плечами Кон.

– Ты попрошайничал? – спросила она.

Он снова засмеялся:

– Нет! Зарплату-то мне платили! А через две недели кошмар закончился.

– Господи. Как ужасно. Даже сама мысль о том, что после напряженного дня ты не можешь лечь в теплую постель, просто выключить свет, перевернуться на бочок и почувствовать себя в безопасности… Ужасно, – сказала Дейзи, передернувшись.

Кон снова пожал плечами.

– Что ж, – сказал он. – А ты? Расскажи мне о себе что-нибудь, что может меня потрясти.

Дейзи на пару мгновений закрыла глаза, а затем снова открыла их и произнесла:

– Хм. Ты уверен, что хочешь знать? Это такая дурацкая вещь.

– Да, – сказал он. – Хочу.

– Ну, есть кое-что, о чем я обычно предпочитаю не распространяться, но тебе расскажу, потому что… Даже не знаю. Ты внушаешь мне такое… чувство…

Она остановилась на секунду и посмотрела на него.

– В общем, дело в моих легких. Они производят слишком много слизи, и мне приходится принимать кучу таблеток и делать массаж, чтобы мои дыхательные пути не забивались этой слизью. Из-за этого я подвержена всяким инфекциям. Я из-за этой болячки совсем превратилась в неженку. Однажды из-за какой-то несчастной простуды пришлось неделю проваляться в больнице, причем меня всю обвешали проводами и трубками. Врачи боролись за мою жизнь. Это было ужасно.

Кон смотрел на нее, не зная, что сказать.

– Я же говорила, дурацкая история, – вздохнула Дейзи.

– Но ты не выглядишь больной, – попытался утешить ее Кон.

– Нет. Я и не чувствую, что больна. Но, опять же, у меня это всю жизнь, так что я уже и не знаю, как может быть иначе.

– Как оно называется, твое заболевание?

– Муковисцидоз.

– О да, слышал об этом, – отмахнулся Кон.

– Да. Это известная болезнь. Ею болеют многие знаменитости. Мне даже каждый вечер приходят приглашения на кинопремьеры, – хихикнула Дейзи.

– Что, прости?.. – не понял Кон.

– Шучу. Не люблю говорить об этом. Просто так сложилось. Да и к тому же, подумаешь, какая-то там несчастная болячка. Разве она стоит того, чтобы о ней говорить? Жизнь – для жизни. И еды. И питья. Кстати, насчет последнего, – улыбнулась она. – Открыть еще бутылку вина?

Кон кивнул и посмотрел, как Дейзи достала бутылку из холодильника. Ее маленький рост, ее прозрачность теперь смотрелись несколько иначе, тревожнее. Под кожей цвета молочного алебастра виднелись синие вены, а прекрасные волосы выглядели тусклыми и ломкими. Дейзи не была феей или нимфой. И даже просто симпатичной болтушкой из Condé Nast. Перед Коном был больной человек. Серьезно больной.

Кон сделал глубокий вдох и заставил себя не спрашивать, поправится ли Дейзи когда-нибудь.

25

Руби перевернула последнюю страницу «Barnet Times» и тяжело вздохнула. Нет, унижаться она не будет. Она не падет так низко, чтобы прийти на какое-нибудь там дурацкое собеседование, в дурацкой одежде, которая ей совершенно не идет, и целых полчаса говорить с каким-то дурацким незнакомцем. Она вовсе не хочет быть администратором в приюте на Голдерс-Грин. Или ассистентом в фотомагазине на Финчли-Сентрал, или секретарем в бухгалтерской конторе в Уэтстоне.

Руби хотела быть певицей и автором песен. Хотела всю свою сознательную жизнь, и, пока Пол ежемесячно отстегивал деньги на ее банковский счет, Руби удавалось обмануть себя, что ею она и была. Теперь же она в одночасье стала безработной неудачницей.

Она даже заглянула на страничку с объявлениями по поиску стриптизерш. Тело у нее было хорошее, двигаться она умела, но уже сама мысль о том, что нужно будет постоянно поддерживать себя в форме, делать эпиляцию, ходить в солярий и бриться во всех мыслимых и немыслимых местах, наводила на нее ужас, не говоря уже о том, что всякие там ассистенты по продажам из Клингфорда будут совать десятифунтовые банкноты в ее трусики.

Руби была в долгах как в шелках. Тоби уже в понедельник попросит аренду за следующий месяц. А у нее даже нет кредитки, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию – во-первых, она так и не сходила в банк, а во-вторых, точно знала: даже самый тупой его сотрудник никогда бы не одобрил ей кредит.

Во второй половине дня к особняку подъехал фургон с надписью «Conran», из которого выскочили двое парней и начали разгрузку – стали затаскивать в дом коробки и мешки, которых становилось все больше и больше. Руби в изумлении смотрела на них из окна своей комнаты. Она увидела, как грузчики вытащили последнюю коробку, захлопнули заднюю дверь фургона и вошли в дом. Руби спустилась вниз и заметила Тоби, который лихорадочно срывал с коробок и пакетов упаковочную ленту.

– Что за хрень?.. – спросила Руби.

– Черт! – ответил Тоби, схватившись за сердце. – Ты меня жутко напугала.

– Какого черта здесь делают все эти коробки и ящики? – упорствовала Руби.

– Просто вещи, – пробормотал Тоби. – Купил кое-что для дома.

– Ничего себе, – сказала Руби, взяв стоявшую рядом кожаную корзину для мусора. Руби взглянула на ценник, и ее брови поползли вверх.

– Хорошее «кое-что», Тобз. Что-нибудь полезное?

– Полезное, – прошипел он, выхватив у нее корзину. – Это мусорная корзина.

– Корзинка за 95 фунтов? Неплохо, – присвистнула Руби.

– Зато качественно. И прослужит лет сто.

– А в этой гигантской коробке что такое? – Руби указала на огромный ящик, прислоненной к двери.

– Кофейный столик, – тихо ответил Тоби.

– Ни фига себе! Дай посмотреть, а? – рванулась Руби к столу.

– Погоди минуту, – жестом остановил ее Тоби.

– Это прямо как Рождество, – улыбалась Руби. – Ты ведь разрешишь мне что-нибудь распаковать?

– Нет, – отрезал Тоби, доставая из очередной коробки идеально правильный шар из оргстекла.

– Что это такое? – с сомнением ткнула в него пальцем Руби.

– А на что это похоже? – раздраженно спросил Тоби.

– Это пластиковый шар. Но почему?

– Потому что… потому что… мне он понравился. Вот почему.

– Ясно.

Руби отошла в сторону и некоторое время наблюдала, как он сдирает с шарика пузырчатую упаковку. На лице Тоби читалась злость, и он даже слегка покраснел.

– Что ж, – начала Руби, – ты ведь купил все это на деньги Гуса? Сколько же он тебе оставил?

Тоби фыркнул.

– Хотя нет. Мы ведь уже обсуждали кое-что, и вдруг все это… Сколько ты отдал за эти вещи, Тоби? Двадцать фунтов? Тридцать? Сотню? – спросила Руби.

Тоби снова фыркнул и посмотрел на нее с раздражением.

– Руби. Пожалуйста. Я уже сказал – это не твоего ума дело.

– Ну, на самом деле, моего. Потому что ты мой друг. И это мое дело, потому что…

Руби шумно втянула воздух и перевела взгляд на Тоби. И продолжила:

– …Потому что Пол бросил меня и перестал платить, и теперь я на мели.

– Пол? Пол Фокс? – не понял Тоби.

– Да. Пол Фокс. Женится на этой старой швабре и думает, что женатому мужчине не пристало содержать молодую девушку. Что вполне справедливо, я думаю, но я-то теперь в дерьме, Тобз. А у тебя есть деньги Гуса. Я просто подумала, что, если у тебя достаточно, чтобы покупать всякие там пластиковые шарики и кожаные мусорки, может, ты мог бы мне одолжить?

Руби наморщила лоб и ждала, чтобы лицо Тоби смягчилось. Тоби еще никогда не подводил ее. До того как она стала встречаться с Полом, Тоби всегда был с ней обходителен, давал возможность задерживать арендную плату, одалживал деньги. Так почему же сейчас, когда у него действительно завелись средства, не одолжить немного своей хорошей подруге?

Тоби перестал ковыряться в коробках. Он задумчиво пожевал что-то во рту. А потом он повернулся к Руби и сказал:

– Нет.

– Что? – опешила та.

– Нет. Прости, Руби, но нет. Тебе тридцать один. Почти тридцать два. Ты уже взрослая. Пора научиться самой о себе заботиться.

– Я не прошу тебя заботиться обо мне, – отрезала Руби. – Я прошу дать мне немного денег. Поддержать меня. Пока я со всем не разберусь.

– Да, но в этом и есть твоя проблема, Руби. Ты не разберешься. Пока тебя совсем не припрет к стенке.

– Что, черт подери, это значит? – вскрикнула она.

Тоби вздохнул:

– Знаешь, просто у тебя всегда был рядом кто-то, кто решал твои проблемы. Может быть, будет лучше, если сейчас ты попробуешь решить их сама. Какое-то время справляться со всем самостоятельно.

Руби в изумлении посмотрела на него:

– Самостоятельно?

– Да.

– Прости… Ты правда Тоби Доббс?

– Что? – опешил Тоби.

– Ну, знаете, мистер «Забота и Гостеприимство», мистер Тоби – Мой-Дом-Ваш-Дом? Тоби «Никто не должен оставаться один» Доббс? – спросила Руби.

Тоби фыркнул.

– Что с тобой стало, Тоби? Ты же был самым щедрым человеком, которого я знаю, – сказала Руби.

– Да, – пробормотал он. – И что? Посмотри, до чего это меня довело.

Руби вздохнула. Ну вот, теперь Тоби себя жалел. Так что эти пять минут Руби, видимо, убила впустую.

– Ладно, – сказала она. – Черт с ним. Придумаю что-нибудь.

– Хорошо.

– Да.

Руби посмотрела на Тоби сверху. Он лысел, а кожа на его шее сзади была покрыта морщинами. Тоби выглядел старым. Когда Руби впервые пришла сюда, ей было всего шестнадцать, поэтому ей-то он казался старым всегда, но сейчас ее напугало, что теперь Тоби действительно стал старым. Старым и одиноким. Одинокий мужчина в годах, выбрасывающий деньги на глупые шары из оргстекла и кожаные мусорные корзины. Руби провела рукой по его волосам.

– Увидимся, – тихо произнесла она.

– Да, – коротко сказал Тоби. – Увидимся.

Она уже поднималась по лестнице, а затем вдруг вспомнила:

– Тобз?

– Да?

– Ничего, что я не смогу заплатить тебе за этот месяц?

– Ничего.

– Уверен?

– Да. Только не говори никому, – тихо ответил Тоби. А потом повернулся к ней, еле заметно улыбнувшись, и Руби поняла, что у нее по-прежнему есть шанс убедить Тоби расстаться с деньгами.

26

В субботу утром в магазин вошел мужчина. Это было необычно само по себе – обычно мужчины приходили сюда только со своими дамами, которым требовался подарок для лучшей подруги или новые туфельки для только что родившейся племянницы. Этот же был один. Совсем.

Он был высокого роста – футов шесть – и широкоплечий. Лет сорока пяти, а может быть, и пятидесяти – если хорошо сохранился. Его волосы были иссиня-черными, на затылке он начинал лысеть, но густоте его гривы можно было только позавидовать. Одет незнакомец был в кожаное пальто, джинсы и слегка потрепанные непромокаемые мокасины. Под мышкой он держал сложенный вчетверо номер газеты «Guardian». Некоторые женщины сочли бы его весьма привлекательным, но не Лия – подобные типы были не в ее вкусе. Судя по всему, мужчине очень понравилась мебель на витрине, особенно небольшой столик кремового цвета с пасторальным узором. Когда Лия подошла к посетителю, он обернулся и улыбнулся ей. На его левой щеке появилась большая ямочка, а густые ресницы заколыхались. Безусловно, незнакомец обладал шармом и обаянием, но у Лии сложилось впечатление, что и непомерным самолюбием он тоже обладал.

– Сколько стоит этот стол? – спросил незнакомец с очень мягким акцентом, который навел Лию на мысль, что он итальянец.

– Триста пятьдесят фунтов, – сказала она, улыбаясь своей лучшей улыбкой в стиле «Розового Колибри». – К нему в наборе идет стул в таком же стиле, – показала она затем. – С мягким сиденьем. И куча ящичков.

– Доставка у вас предусмотрена? – спросил мужчина.

Лия кивнула:

– Бесплатно в радиусе трех миль.

Незнакомец кивнул:

– Когда сможете привезти мне этот стол?

– А когда вы хотели бы?

– Как можно быстрее.

– В понедельник утром вас устроит? – спросила Лия.

Он улыбнулся:

– Вот поэтому я пришел именно сюда. В местных магазинчиках к каждому клиенту индивидуальный подход. Отправься я в «John Lewis», и началось бы: ой, доплатите вот за это, ой, товара нет на складе, ой, бла-бла-бла.

Лия улыбнулась.

Мужчина спросил:

– А вы хозяйка?

– Нет. Я менеджер, – ответила Лия.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо. Может быть, вы могли бы мне помочь? Я недавно развелся и только что переехал в этот район. Хочу удивить моих девочек – у меня две дочери, одной тринадцать, второй пятнадцать. Они должны приехать в следующие выходные, и я хочу, чтобы их комнаты выглядели сногсшибательно. Понимаете?

С этими словами мужчина послал Лии еще одну ослепительную улыбку.

– Думаю, да, – улыбнулась в ответ Лия.

– Я хочу, чтобы им захотелось как можно быстрее вернуться ко мне в Масуэлл-Хилл и подняться в свои красивые новые комнаты в моем прекрасном новом доме. Хочу, чтобы их друзья обзавидовались, какой у моих дочек замечательный папа. Пусть у них будет все – блестки, перья, цветы, светильники… Все, что вы можете мне предложить. У вас нет, часом, декоратора?

– Нет, но я буду рада предложить кого-нибудь в рамках вашего бюджета.

– Нет никакого бюджета!

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, деньги не вопрос. На самом деле. – Мужчина заговорщицки понизил голос. – Лично вам я предлагаю за работу пятьсот фунтов.

Слегка встревоженная, Лия пристально посмотрела на него.

– За что? – спросила она.

– За то, что вы выберете мебель. Аксессуары. Приедете ко мне домой. Выстроите композицию. Пятьсот фунтов. Наличными, – категорично заявил незнакомец.

Лия огляделась вокруг, чтобы убедиться, что никто из сотрудниц не подслушивает. Пятьсот фунтов. Достаточно, чтобы платить за квартиру еще целый месяц.

– Хорошо, – сказала она. – Но я только расставлю мебель.

– Ну и прекрасно, – сказал он. – Декоратор у меня уже был.

– Отлично, – просияла Лия. – Какого цвета стены в комнатах?

– Розового, – улыбнулся мужчина.

– Идеально, – ответила Лия.

Тем вечером Лия задержалась на работе до десяти. Она заказала пиццу и провела вечер, притворяясь пятнадцатилетней дочерью богатого бизнесмена из Италии. Джек кратко описал ей своих девочек (Лотти: тринадцать лет, умная, общительная, любит футбол и музыку; Люси: пятнадцать лет, умная, застенчивая, любит книги и своего бойфренда). «Они, конечно, не принцессы, но их комнаты должны выглядеть по-королевски», – добавил Джек.

Лия выбрала кучу мягких подушек, кресла-мешки, множество зеркал, канцелярские принадлежности, лампы и постельное белье – все, что могло бы прийтись по душе девочкам в таком возрасте. Она заказала пару обтянутых ярко-розовым бархатом миниатюрных шезлонгов и две огромные кровати – одну сиреневого цвета, другую кремового. Для Люси Лия присмотрела набор книжных полок из красного пластика, для Лотти – сверкающий дискотечный шар. И для обеих – восхитительные ковры из овечьей кожи в пастельных тонах.

Ценник получился под шесть тысяч фунтов. Лия сглотнула и мысленно пожелала, чтобы Джека эта сумма не напугала. Она сложила коробку от пиццы пополам, выкинула ее в мусорный бак позади магазина, выключила свет, заперла дверь и отправилась домой.

Лия свернула на Сильверсмит-Роуд и взглянула на Пикок-Хауз. Свет в комнате Руби и комнате Кона не горел, но окно Тоби, как всегда, освещалось слабым светом монитора его компьютера, и на фоне этого свечения четко обозначился его силуэт. Лия почувствовала, что ей стало теплее. Бедный Тоби – в его доме полно людей, но он так одинок. И вдруг Тоби оторвался от монитора и заметил Лию. Она махнула ему рукой и улыбнулась. Он помахал, а затем встал и жестом показал Лие, чтобы подождала его внизу. Она постояла на тротуаре, наблюдая, как ее дыхание, словно сигаретный дым, петлями кружится в морозном зимнем воздухе. В конце концов передняя дверь открылась, и появился Тоби. На нем был огромный зеленый свитер, черные тренировочные штаны и тапочки с отделкой из овечьей шерсти. Лия заметила, что Тоби подстригся. Конечно, на его голове все еще был художественный беспорядок, но такая стрижка шла ему куда больше. По крайней мере он уже не выглядел так придурковато, как раньше.

– Привет, привет! – вскричал он. И поскакал через улицу в своих пушистых тапочках. Он бежал как девушка, или, точнее, не как девушка, а так, как бежал бы взрослый мужчина, если бы пытался бежать как девушка. Лия еле смогла сдержать улыбку.

– Привет! – сказала она.

– Как дела? – радостно спросил Тоби.

– Все хорошо, – сказала Лия. – А у тебя?

– И у меня. Слушай. Я просто хотел сказать – прости меня, пожалуйста, за тот вечер, – потупил он глаза.

– Ой, Тоби, перестань. Все было хорошо, правда, – отмахнулась Лия.

– Нет. Ты, наверное, совсем расстроилась. Не знаю, о чем эти двое вообще думали, – сказал Тоби и указал пальцем в сторону своего дома. – Да и я был для тебя не лучшей компанией. Уверен, ты могла провести свое время куда лучше, чем сидеть в каком-то вшивом пабе с таким старым пердуном, как я. Но я очень хотел тебя поблагодарить за то, что ты все-таки согласилась. И знаешь, я решил отказаться от своего первоначального плана.

– Что? Какого плана? – опешила Лия.

– Я не собираюсь продавать дом. Моему отцу просто придется принять меня таким, какой я есть.

– Но, Тоби… У меня впечатление, что дело тут не только в твоем отце. Я думала, речь о тебе – пора двигаться дальше и искать новый путь. Разве нет?

– Сначала так оно и было. Но на самом деле я пытался поговорить с этими людьми, и никто из них пока не может никуда уйти. То есть… Из Джоанны я и фразы-то не могу вытянуть, не говоря уже о большем. Кон копит на лицензию пилота – это восхитительно, но, значит, о переезде речи быть не может. И Мелинда никуда не уедет без него. А уж у Руби дела сейчас и вовсе хуже некуда – ее бросил бойфренд, она переспала с Коном, выпрашивает у меня деньги взаймы. Она просто не в состоянии платить за комнату. К тому же, когда я звоню строителям, те либо не перезванивают, либо говорят, что зайдут, а потом не приходят, либо заламывают сумасшедшие цены, так что, честно говоря, я уже начинаю задумываться, а так ли мне нужен этот «путь». Слишком сложно даются хоть какие-то изменения. Может, я ошибся? – пожал Тоби плечами. – Я сам себе создал этот «путь», и теперь надо его пройти. Но спасибо. Спасибо за попытку. Ты действительно, действительно очень хорошая.

Он виновато улыбнулся, повернулся и направился обратно к особняку.

Лия смотрела, как Тоби шел по дороге, а потом поднялся по ступенькам к входной двери. Гипсовые львы на фасаде, казалось, замурлыкали, когда мимо них прошел он, хозяин дома. Он всунул ключ в замок и обернулся, взглянув на Лию. Улыбнулся, а затем исчез в недрах своего особняка.

Лия вошла в дом, натянула пижаму, забралась в постель и уснула. Во сне ее преследовали розовые львы, чьи лапы были отделаны перьями марабу.

27

Тоби слушал свой паршивый музон. Сквозь двери своей комнаты Кон четко слышал звуки из комнаты хозяина дома. Кон не знал, что за музыку слушает Тоби, но это явно не было современной попсой. И даже не инди. Кон ненавидел инди-музыку, но, по крайней мере, она могла вызывать в нем хоть какие-то чувства, по крайней мере ее делали люди примерно его возраста, люди, которые были еще живы, а не жившие сто лет назад наркоманы, которые увлекались препаратами с тупыми названиями а-ля «хиппи», или погибшие в автокатастрофе сорвиголовы. Тоби же слушал нечто, что находилось за гранью понимания Кона – журчащие гитары, жестяной звук барабанов, никакого припева, композиции длиной минут по десять. Как-то раз Кон видел внизу, в гостиной, кипу альбомов, и ему стало страшно от одного вида их обложек – везде какие-то старые бородатые дядьки в шифоновых шарфах, шляпах и с «боевым раскрасом» на лицах.

Кон громко стукнул в дверь Тоби. Один раз, два раза, три, до тех пор, пока наконец не появился Тоби. На нем был длинный полосатый джемпер и черные джинсы, которые выглядели на удивление стильно. На его щеке виднелось пятно от чернил, а подбородок покрывали крошки от только что съеденного тоста.

– Привет. Извини, что беспокою, – сказал Кон.

Тоби улыбнулся.

– Что ты, совсем не беспокоишь. А я тут просто… – Он запнулся и почесал шею.

– Можно попросить тебя об одолжении?

– Конечно. Может, войдешь?

– Мне нужен твой компьютер.

– Конечно, пользуйся на здоровье.

– Только я не знаю как. Ну, вернее, у нас на работе своя система. Но я не знаю, как пользоваться Интернетом. Поможешь мне кое-что найти?

– Хорошо. Конечно.

Кон вошел. Тоби подошел к столу и отодвинул подальше тарелку с тостами, какие-то бумажки, записные книжки и учебники. Составив все это в одну большую кучу, он нашел где-то табурет и приставил его к столу.

– Это все твои сочинения? – спросил Кон.

Тоби посмотрел на кучу бумаг и покачал головой.

– Вроде того. Заметки и идеи. Настоящие стихи я пишу прямо в компьютере.

– Ясно. А что ты такое пишешь? – поинтересовался Кон.

Тоби наморщил лоб:

– Ну… Сложно так объяснить. Очень разные вещи.

– Какие они, твои стихи – длинные, короткие? С рифмой или без?

Тоби улыбнулся:

– Нет, рифмы в них нет. И они довольно короткие. Так.

Он взял в свою огромную ладонь мышку и подвигал ею. Компьютер ожил – в браузере открылась стартовая страница Google.

– Что ты хочешь найти? – спросил Тоби.

– Информацию про одну болезнь. Называется муковисцидоз, – ответил Кон.

– Ага.

– Только не знаю, как это пишется.

– Ничего страшного. Я почти уверен, что знаю.

Тоби набрал словосочетание и нажал на кнопку поиска. На экране высветился огромный список.

– Это точно то, что тебе нужно было узнать? – спросил Тоби, пробежав глазами по странице.

– Ах ты ж, черт подери… – пробормотал Кон и провел рукой по волосам. Он пристально посмотрел на Тоби и решил, что ему-то рассказать можно. – Помнишь, я тебе говорил про одну девушку у меня на работе? – начал он.

– На работе? Та, которая вся из себя такая прекрасная? – переспросил Тоби.

– Да. Та самая. Ну, мы с ней немного пообщались. Я был у нее в гостях, она меня покормила, все дела. А потом рассказала, что у нее вот это заболевание… этот… как его там… – Кон запнулся.

– Муковисцидоз, – произнес Тоби.

– Да. И это правда, потому что она действительно очень маленькая и хрупкая, и кожа у нее такого бледно-голубого оттенка. А еще она периодически начинает адски кашлять. Но я просто не хотел ее расспрашивать об этой болезни, понимаешь? Чтобы она не чувствовала себя ущербной. Я даже сегодня сходил в библиотеку, искал информацию об этом заболевании, но не знал, как оно правильно пишется, так что не смог ничего найти. Я просто хочу знать, что это такое. Что это значит. На самом ли деле все так плохо? Это смертельная болезнь или нет? В общем, вот так.

– Черт. – Тоби втянул воздух и провел рукой по подбородку. – Так, давай посмотрим, что можно найти.

Но еще до того, как Тоби стал нажимать на ссылки и читать описания, Кон уже все понял. Было ясно, что все очень серьезно. Это было очевидно с самого первого момента, как Дейзи сказала ему про свою болезнь. У нее был голос человека, который вытянул короткую соломинку и не хотел тратить время на то, чтобы это обсуждать.

Судя по тому, что Кон и Тоби прочитали, жизнь у Дейзи уже сейчас была не сахар: чтобы убрать слизь, которая накапливалась в легких, ей требовалась ежедневная физиотерапия, она должна была принимать кучу лекарств, чтобы организм усваивал питательные вещества, и все время пить антибиотики. Каждый день пациентам с подобным заболеванием нужно было потреблять пищи больше обычного, но при этом шансы на прибавку в весе и удачную беременность у женщин в группе риска были мизерными.

К тому же, если верить тому, что пишут в Сети, такие больные редко когда доживали даже до сорока лет.

Оторвавшись от экрана, Тоби и Кон с минуту сидели в каком-то отупении. Тоби шумно дышал и дергал себя за волосы. Кон был уверен, что он придумывает что-нибудь ободряющее.

– Боже, Кон, мне так жаль, – в конце концов сказал Тоби.

– Да уж, хреново, не правда ли? – пожал плечами Кон.

– Хреново. Но, с другой стороны, врачи же каждый день открывают что-нибудь новое. Да и потом, даже если ничего нового и не придумают, Дейзи ведь проживет еще долго.

– Нет, – покачал головой Кон. – Все плохо. С какой стороны ни посмотри. Она не сможет иметь детей, а даже если и сможет, то расти они точно будут уже без нее. Знаешь, наверное, поэтому-то она с сестрой и живет. Бьюсь об заклад, та ей помогает со всеми этими жуткими процедурами. То есть, получается, она зависит от других и без их помощи не может даже сама выйти из дома. Что это за жизнь?!

Тоби снова вздохнул и положил руку на колено Кона.

– А как ты думаешь, она-то сама считает свою жизнь такой уж отвратительной?

Кон пожал плечами. Он вспомнил, с каким энтузиазмом Дейзи выбирала продукты на рынке, как рассказывала, насколько сильно любит свою семью, то, с какой страстью говорила даже о самых приземленных вещах. Не похоже, что она ненавидит свою жизнь. Скорее, наоборот – словно не может поверить собственному счастью.

– Нет, – сказал Кон. – Вряд ли.

– Ну тогда, – сказал Тоби, – лучшее, что ты можешь сделать в этой ситуации – продолжать делать вид, что ничего этого не замечаешь.

Он указал на экран.

– Лучшее, что ты можешь сделать – помочь ей наслаждаться жизнью.

Кон уже собирался уйти, когда Тоби вытащил из кипы бумаг какой-то листок и протянул его ему. Кон взглянул на строчки, написанные ровными буквами.

– Это стихотворение я написал наутро после похорон моей матери, – сказал Тоби. – Оно поможет тебе понять, как ты относишься к Дейзи.

– Я не знал, что твоя мама умерла, – удивился Кон.

– Да, она умерла, когда мне было тринадцать. Рак груди.

– Боже, прости.

– Ничего.

– Забавно. Я живу здесь уже почти год и не знал, что твоя мама умерла. Ты ведь немногословен, правда? Совсем немногословен, – произнес Кон.

– Да, – ответил Тоби. – Наверное, да.

Выйдя из комнаты Тоби с листком в руке, Кон буквально врезался в коридоре в человека, которого меньше всего сейчас хотел бы видеть. Руби.

– Привет! – произнесла она с сияющим видом. Во рту ее Кон заметил коричневый комочек – жевательную резинку. По виду она напоминала одну из тех, что жуют люди, которые хотят бросить курить.

– Так, – сказал Кон. – С чего вдруг жвачка? Ты бросила курить?

Руби рассмеялась:

– Нет! Не будь таким тупицей. Просто на всякий случай держу пачку таких в столе, мало ли, сигареты кончатся. Мне нравится ее вкус.

– Ах, вот оно что. Понимаю, – кивнул Кон, чувствуя, что на него нахлынула волна отвращения. Перед ним стояла девушка, которая совершенно бессмысленно губила свои здоровые, исправно функционирующие легкие, а легкие Дейзи были неисправны с самого начала ее жизни.

Кон попытался пройти мимо Руби к своей комнате, но она перегородила ему дорогу.

– Так, – сказала Руби. – Чем собираешься заняться вечером?

Кон пожал плечами, судорожно пытаясь на ходу соврать что-нибудь пристойное:

– На самом деле, даже не знаю.

– Твоей матери нет дома.

– Я в курсе.

– Я видела, как она уходила около часа назад.

– Знаю, – ехидно ухмыльнулся Кон.

– Не хочешь выпить вина? – вдруг выпалила Руби.

– Что? – опешил он.

– Собираюсь пойти выпить вина. Не хочешь глоточек?

Кон покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Спасибо. У меня есть кое-какие дела.

И еще крепче вцепился в стихотворение Тоби.

– Что это? – Руби посмотрела на листок.

– Стихотворение Тоби. Он дал мне почитать.

Руби расхохоталась:

– О, поверь мне, это точно не одно из его стихотворений!

Кон пристально посмотрел на нее:

– В чем проблема?

– Он никогда не давал тебе читать свои стихи? – удивилась Руби.

Кон покачал головой.

– Тогда понятно, – снова рассмеялась она. – Ну, поймешь, что я имею в виду, когда прочитаешь.

Кон почувствовал невероятное раздражение. Эта Руби была какой-то совсем уж отвратительной. Все эти ее жвачки, постоянное пьянство, то, как она принижала Тоби, – это ужасно. Кон мягко отодвинул ее, чтобы добраться до двери своей комнаты.

Но спиной почувствовал на себе ее полный упрека взгляд.

– Я тебя чем-то расстроила, Кон? – спросила Руби.

– Что, прости?

– Ты мной недоволен?

– Нет!

– Почему ты тогда такой… холодный?

– Холодный?

– Да. Отстраненный.

– Прости, – сказал Кон. – Я не знал, что так кажется со стороны.

Он вошел к себе в комнату, закрыл дверь, сбросил кроссовки и сел на матрас, скрестив ноги. А потом начал читать стихотворение Тоби:

Молодая Я видел тебя вчера. На тебе была длинная ночная рубашка, как у старухи, чужая. Ты была молода. Я видел тебя позавчера. Ты хотела танцевать, но трудно было даже с постели встать. Ты была молода. На прошлое Рождество ты была молода, в своем цветастом фартуке и дамской шляпке. И каждый день рождения в моей жизни. В мини и макси, с длинными и короткими волосами. С твоей выпечкой и пирогами с вареньем. Молода. И красива. Скоро придет зима. Я стану старше. Но ты будешь все так же молода. Я однажды посмотрю в зеркало и увижу у себя седину. Дети на улице будут дразнить меня: «Эй! Старикашка!» А ты будешь молода. Молода и красива. Всегда.

Кон сложил стихотворение, положил его на тумбочку и в первый раз с того дня, когда похоронил свою бабушку, заплакал.

28

Дом Джакомо Карузо был самым красивым особняком, который Лия когда-либо видела. Это было торжество инженерной и архитектурной мысли, расположенное на лучшей улице Масуэлл-Хилл, где одна прихожая была размером с гостиную в квартирке Лии. Стены всех комнат были отделаны деревянными панелями, а в окнах переливались витражи. Со всех четырех сторон особняк был окружен идеально подстриженным садом, а на лужайке перед крыльцом красовался бассейн. И мини-бар рядом с ним.

Открыв дверцу огромного холодильника из нержавеющей стали, Джек налил Лии стакан ледяной воды и позволил бродить вокруг, пока сотрудники службы доставки «Розового Колибри» выгружали из фургона мебель. На первом этаже дома Лия обнаружила две гостиные: в одной был резной потолок, с которого свешивалась огромная люстра; в другой – гигантский камин из дуба с резными горгульями. В доме также находились бильярдный зал, кабинет, столовая и роскошная кухня, дверь из которой вела в необъятный погреб. Все комнаты были обставлены антикварной мебелью и новейшей бытовой техникой – например, в комнате рядом с главной лестницей стоял новехонький домашний кинотеатр.

На втором этаже Лия насчитала четыре спальни и пять ванных и даже не стала спрашивать, зачем нужна пятая. Она похвалила Джека за его безупречный вкус. Но тот лишь отмахнулся, сообщив, что покупал дом уже полностью обставленным.

– Так чем вы, собственно, занимаетесь? – спросила Лия, усевшись на кухне на табуретку из оргстекла.

– Текстиль, – ответил Джек. – Мы производим ткани.

– Какие ткани? – не поняла Лия.

– Очень, очень красивые ткани, – улыбнулся Джек. – Роскошные. Шелк, органзу, тюль, шифон.

– Как здорово! – восхитилась Лия.

– Да. Это правда. Но сейчас я удалился от дел. Заводы по-прежнему принадлежат мне, но за ними уже не нужно присматривать.

– Они в Италии, ваши заводы? – спросила Лия.

– Да. В очень живописном месте – там рядом несколько озер. У меня даже есть дом неподалеку, но я теперь туда наведываюсь только на праздники, – ответил Джек и вздохнул: – Я люблю Англию. Правда люблю. Но жить здесь мне совершенно не нравится. Я здесь только из-за моих девочек. Лотти и Люси. И еще потому, что не могу устоять перед чарами англичанок!

Лия рассмеялась.

– Мне было двадцать один, когда я впервые приехал в Лондон. Я встретил девушку по имени Дженни и влюбился. С нее-то все и началось. Женился я первый раз тоже на англичанке – ее звали Элейн. Она была очень красивая, просто конфетка. Наш брак продержался всего год, но к тому времени англичанки окончательно и бесповоротно стали моей страстью. А потом была Паула, моя бывшая жена, мать моих дочек. Светлые волосы, голубые глаза, круглая задница. Обожаю девушек с формами. А эти ямочки на щеках… И этот акцент – ах! В общем, я обречен остаться здесь навсегда. Из-за моих обожаемых дочек и моей страсти к фигуристым женщинам! – произнес Джакомо пламенную речь.

Лия снова засмеялась, внезапно вспомнив, что у нее тоже светлые волосы, голубые глаза и немаленький зад.

– Как долго вы уже в разводе? – спросила она.

– Год. Жил на съемной квартире, в Хэмпстеде, пока искал место для моего идеального замка! Я хотел что-то очень английское, и вот… – Джакомо обвел рукой вокруг. – Оно. Теперь, – вздохнул он, – мне просто нужно найти королеву, достойную этого замка.

Парни из «Розового Колибри» закончили разгрузку, и Лия поднялась наверх, где два часа укладывала подушки и пледы, разбиралась с рамками для картин, подключала светильники, развешивала зеркала и укладывала в ящики пачки пропитанной духами бумаги. Не забыла она и про стаканчики с разноцветными гелевыми ручками. Кровати Лия застелила бельем в горошек, а на окна повесила шелковые шторы лилового цвета. Когда Джек поднялся наверх, чтобы посмотреть, как дела, уже начинало темнеть, и в полумраке комнаты смотрелись особенно эффектно со всеми этими светильниками, мерцающими в сумерках.

– Отлично, – просиял Джек, увидев все это великолепие. – Просто идеально.

А потом расплакался.

Лия посмотрела на него с тревогой.

– Простите меня, – произнес Джек, вытирая слезы, – мне до сих пор больно после развода. Рана еще не зажила.

Он поднес руку к груди и ткнул в область сердца.

– Я совсем не хотел, чтобы все вышло вот так. Не хотел жить отдельно от жены и дочек. Не хотел быть их отцом только на выходные.

Джек громко всхлипнул.

– Мне невыносимо быть одному. Я не создан для одиночества. Но это, – он указал в сторону комнаты Лотти, – так красиво. Так идеально. Ей понравится. Им обеим понравится. Спасибо!

И тут он внезапно вскочил, крепко обнял Лию и прижал ее к себе. На ее щеке остались его слезы, но смахнуть их она постаралась так аккуратно, как только смогла.

– Так, – сказал Джек. – Почему бы вам не остаться на ужин? Останьтесь, прошу. Я сам все приготовлю. Что вы любите? Рыбу? У меня тут как раз свежий тунец. Как насчет тунца с каперсами? Или салата «а-ля Ницца»?

– О боже, спасибо, но я не могу, – произнесла Лия, которую это предложение застало врасплох.

– Наверное, мне стоит предложить вам что-то еще. Может, спагетти? Что-то простое. С чесночно-оливковым соусом? Только скажите, и все будет.

Джакомо скрестил руки на груди.

– Я буду просто счастлив, если вы позволите мне что-нибудь для вас приготовить.

– Поверьте, я бы с удовольствием, правда, – соврала Лия. – Но мне нужно вернуться в магазин, закрыть кассу, запереть двери и всякое такое.

– Что ж, хорошо. Может быть, в другой раз? А сейчас… – Джакомо вытащил из заднего кармана конверт и протянул ей. – Это вам.

Лия улыбнулась и взяла конверт. Довольно пухлый, отметила она про себя.

– Спасибо, – сказала она вслух.

– И заходите в любое время. – Джек повел ее к входной двери. – Если будете проходить мимо, у вас есть моя карточка, позвоните. Если я окажусь дома, зайдете, и я покормлю вас ужином.

– Непременно, – ответила Лия. – Огромное спасибо. И в любое время, если будете проходить мимо магазина…

– О да, – улыбнулся Джакомо. – Обязательно зайду поздороваться.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Лия почувствовала, что краснеет. Никто никогда в жизни не целовал ей руку. Она подарила ему последний взгляд, просто чтобы убедиться, что Джакомо ей не нравится. И убедилась.

Она вздохнула и вышла, вдохнув прохладный воздух вечернего Лондона. На небе ярко сияла луна, большая и желтая, и казалось, вокруг нее было больше звезд, чем обычно. Лия повернулась, чтобы еще раз посмотреть на дом Джека, а потом направилась обратно в магазин.

29

Дейзи и Кон присели на скамейке в Грин-парке, чтобы перекусить. Было градусов восемь тепла, но солнце светило очень ярко. Дейзи откусила кусочек сэндвича и улыбнулась.

– Это, – сказала она, указывая на бутерброд, – просто восхитительно. Ты правда сам приготовил этот сэндвич?

– Ага, – ответил Кон, откусив еще кусок, и кивнул. – Тоби помог, но большую часть я сделал сам.

– Я потрясена. А что за хлеб? Где ты его покупал? – полюбопытствовала Дейзи.

– Тоби испек, – сказал Кон.

– Это тот Тоби, который поэт?

– Да. Он каждое утро печет хлеб.

– В самом деле? Как мило! А какой он, этот Тоби? Задумчиво-красивый и загадочный? – приступила к расспросам Дейзи.

Кон рассмеялся:

– Э-э, нет. На самом деле, нет. Он… он очень большой. Высокий. Большие руки. Большие ноги. Большой нос. И слегка неряшливый. У него огромная копна волос и пышные бакенбарды. Очень застенчивый, но очень умный. Тоби хороший, он мне нравится.

– А стихи-то его где-нибудь публиковались? – осторожно спросила Дейзи.

Кон снова рассмеялся:

– Если и публиковались, то я об этом ничего не знаю. Во всяком случае, я не думаю, что публиковались, да и к тому же денег у него точно никогда не было.

– Что за стихи он пишет? Ты когда-нибудь читал их? – спросила Дейзи.

– Да, – кивнул Кон. – Да, правда. Буквально прошлым вечером.

– И что это было за стихотворение? Тебе понравилось?

– Да, понравилось. Заставило меня… – сказал Кон и запнулся. Он посмотрел на Дейзи и шумно выдохнул. – Заставило меня заплакать.

Дейзи ахнула:

– Вот это да!

– Он посвятил это стихотворение своей матери. Сочинил его в день ее похорон. В нем рассказывается о… – начал было Кон, но остановился. Он не мог сказать ей, о чем на самом деле говорилось в стихотворении Тоби. – О том, как сильно он ее любит и какой потрясающей мамой она была для него. Я вспомнил о своей бабуле, – наконец сказал Кон, пожал плечами и улыбнулся.

Дейзи аккуратно дотронулась до его плеча:

– Ты ее очень любил, так ведь?

Кон снова пожал плечами:

– Она же меня вырастила. Обычно таких людей очень любишь, правильно? Того, кто тебя вырастил?

– В отличие от мамы, ты имеешь в виду? – уточнила Дейзи.

– Да, – подытожил Кон.

Мимо них пробежали двое, мужчина и женщина, в одинаковых спортивных костюмах из лайкры. Кон прикончил свой сэндвич и опустил истерзанную бумажную салфетку в полиэтиленовый пакет. Он посмотрел на руки Дейзи: длинные пальцы, на одном из которых – кольцо в форме ромашки, синие вены, пятна от масла на подушечках. Кон вдруг взял ее за руку. Ладонь Дейзи оказалась на удивление теплой. Она сжала его руку и улыбнулась.

– Мне очень приятно, – сказала Дейзи, нарушив наступившую тишину, – что ты из-за меня придумал себе эту эпопею с бутербродами.

– Да ладно, – сказал Кон, глядя на ее пальцы.

Он улыбнулся:

– На самом деле, я бы даже сказал, что мне очень понравилось.

– Ты имеешь в виду, тебе понравилось, что не надо зависеть от чайника или микроволновки? – кокетливо спросила Дейзи.

– Ну, готовкой я бы, конечно, это не назвал, но было весело. Мне понравилось, – ответил Кон.

– Ну тогда, – сказала Дейзи, – Коннор Макналти, я предлагаю тебе новое испытание.

– Неужели?

– Да. Как насчет того, чтобы пригласить меня на ужин к себе домой? – спросила она.

– Ужин?! – ошарашенно произнес Кон.

– Да. Ужин. Закуска, основное блюдо и пудинг. И, конечно, вино, – расшифровала Дейзи. Кон не верил собственным ушам:

– Ты что, серьезно?

– Совершенно, – твердо заявила Дейзи.

– Но в моем доме… Столько людей, – попытался было пойти на попятный Кон.

– Ничего страшного. Я люблю, когда рядом много людей, – стояла на своем Дейзи.

– Да, но они немного… странные, – сказал Кон.

– Странные люди мне нравятся даже больше, – улыбнулась она.

– И потом, одно дело – сварганить бутерброд, а тут-то речь о целом ужине. А вдруг ты отравишься? – ужаснулся Кон.

Дейзи покачала головой:

– Не отравлюсь. Я в тебя верю.

– Неужели? – с сомнением в голосе произнес Кон.

– Да. Определенно. Ты из тех, кому, как мне кажется, удается все, – уверенно ответила Дейзи.

Кон покачал головой и рассмеялся:

– С чего ты взяла?

– Я не знаю, – сказала она. – Просто мне так кажется. Ты производишь такое впечатление. Впечатление крутого. И очень способного.

– Если так, то почему из всех экзаменов мне удалось сдать только два? И как быть с тем, что я работаю всего лишь помощником в почтовом отделе? – со смешком произнес Кон.

– Но тебе всего девятнадцать. Ты был какое-то время бездомным. И твоя бабушка умерла. Подожди немного. Однажды ты будешь сидеть в частном самолете, летящем где-то над Карибами. Но нет, ты будешь не просто пилотом. Этот самолет будет тебе принадлежать. А рядом с тобой будет пить шампанское прекрасная женщина. Вы будете пролетать над вашим домом, или нет, даже над целым вашим островом, и ты подумаешь: когда-то я жил в Финчли, в доме, полном странных людей, и проводил дни, развозя письма от одних сучек другим, и ты будешь улыбаться, а красивая женщина улыбнется в ответ, и тогда ты вспомнишь, как я тебе все это говорила. Точно вспомнишь, – сказала Дейзи. Она схватила его за руку и обеими руками крепко сжала его ладонь. – Дай себе шанс. Ты особенный, Кон, правда, особенный. И твоя жизнь сейчас – это только начало.

Кон сглотнул. Ему всего лишь девятнадцать.

Дейзи было только восемнадцать, но две трети своей жизни она уже прожила; половину, если ей повезет.

– Ведь этой девушкой будешь ты? Девушкой в самолете. Это же будешь ты? – спросил он.

Дейзи улыбнулась. Но не ответила.

30

Было пять минут восьмого, когда зазвонил телефон в квартире Лии. Это был Амитабх.

– Здравствуй, – сказал он. – Что делаешь?

– Смотрю в окно. А ты? – обычным голосом произнесла Лия.

– Принимаю ванну.

Лии было очень странно, что кто-то мог ей звонить, принимая при этом ванну. Словно бы он звонил для того, чтобы Лия представила его голым.

– Чего ты хочешь? – сказала она несколько резче, чем хотела.

– Ничего, – ответил Амитабх. – Просто подумал о тебе. Хотел убедиться, что ты в порядке.

– Ага.

– Нашла жилье? – как бы между прочим спросил Амитабх.

– Нет, – ответила Лия, обматывая телефонный шнур вокруг запястья. – Заработала немного на прошлой неделе, так что решила остаться еще на месяц.

– Что?! Но это пустая трата денег – платить за аренду одной!

– У тебя есть какие-то другие предложения?

– Не знаю. Просто думаю, что, если у тебя есть лишние деньги, их скорее стоит положить в банк. Начни копить на депозит.

Лия закатила глаза:

– О боже, Ам, давай не будем об этом, я тебя прошу. Разговоры о жилье наводят на меня тоску. И, кроме того, это больше не твое дело.

– Ох, не говори так, Лили.

– И не называй меня «Лили».

– Почему?

– Потому что это кличка твоей бывшей девушки.

– Да, но ты для меня всегда останешься Лили, – с нежностью сказал Амитабх.

– Даже когда ты женишься на какой-нибудь волосатой мадам из Мумбаи и у вас будет куча волосатых отпрысков? – язвительно спросила Лия.

Амитабх засмеялся, потом вздохнул:

– О боже, Лия. Боже, я не знаю. Может быть, все это было неправильно.

Лия одновременно прищурилась и поджала губы, чувствуя, как инстинктивно сжимается в комок.

– Что? – сдавленно произнесла она.

– Может быть, нам не стоило так легко сдаваться, – промямлил Амитабх.

– Нам?! – начала злиться Лия.

– Ну, то есть мне. Может быть, мне нужно было… Боже, я не знаю, – замялся Амитабх.

– Что ты вообще сейчас несешь? – рассердилась Лия.

– Не знаю. Но я скучаю, вот и все. Не думал, что буду скучать, но скучаю, – произнес голос в трубке.

И тут Лия заметила на другой стороне дороги тень, длинную и тонкую в луче неясного света уличного фонаря. Она протянула руку к окну и выглянула. И услышала торопливые шаги. Это была Джоанна.

– Прости, Ам, – сказала Лия, игнорируя душевные излияния на том конце провода. – Мне пора. Я тебе перезвоню. До свидания.

Она швырнула трубку и бросилась к входной двери.

На той стороне улицы Джоанна как раз уже открыла калитку и входила во двор особняка.

– Джоанна! – закричала Лия. – Здравствуйте!

Джоанна повернулась и посмотрела на нее. Она была одета в черную кожаную куртку, черные кружевные колготки и трикотажные черные, отделанные мехом ботильоны, с которых свешивались меховые же помпоны. Ее черные волосы были убраны назад и держались на заколках в виде вишенок со стразами. На губах Джоанны был толстый слой ярко-красной помады, что вкупе с подведенными черной тушью глазами делало ее похожей на слегка потрепанную Жюльетт Бинош.

– Простите, не хотела вас пугать, – поспешно заявила Лия.

– Вы меня вовсе не напугали, – ответила Джоанна с мимикой гранитной статуи.

– Хорошо. Я просто, э-э… Надеюсь, вы не против, что я к вам вот так вот подошла, но я хотела бы кое о чем поговорить.

Джоанна, прищурившись, посмотрела на Лию, словно пыталась определить, что та за человек.

– Прошу прощения, – сказала Джоанна, вытаскивая из сумочки ключи. – А вы-то сами кто и откуда знаете, как меня зовут?

Лия уставилась на Джоанну с удивлением. Неужели за последние пару лет она ее ни разу не заметила? Вслух же Лия сказала:

– Эмм… Лия. Подруга Тоби. Живу по соседству. – Лия указала на дверь своей квартиры напротив и добавила: – Через дорогу от вас.

– О, – сказала Джоанна. – Поняла.

– Я хотела бы поговорить с вами, и вот почему, хотя я знаю, что это немного странно, но… Я заметила, что вы очень следите за своим внешним видом… – начала Лия.

Джоанна взглянула на свое кожаное пальто.

– Ну, – произнесла она, – не сказала бы.

– Да, но это так. Я заметила, что вы всегда так здорово выглядите, всегда по-разному одеваетесь и часто меняете прически. Сама я лентяйка. Ношу джинсы, ботинки, почти не крашусь – на большее меня просто не хватает. И потом, я уже много лет не меняла свой имидж. Так вот о чем я хотела бы поговорить. Дело в том, что я работаю управляющей в сувенирном магазине в Масуэлл-Хилл, «Розовый Колибри». Слышали о нем?

– О да, – кивнула Джоанна. – Я знаю этот магазин.

– Так вот, в пятницу вечером по случаю запуска новой линейки косметики мы устраиваем специальную вечеринку, – сказала Лия, вытащила из кармана кусок розового картона (пригласительный) и протянула Джоанне. – Мы начинаем продавать органическую косметику из Калифорнии. Кроме нашего магазина, в Лондоне ее еще почти нигде нет. Они даже одного из своих визажистов прислали, так что будет бесплатный макияж. А еще выпивка, закуски и тому подобное. Эксклюзивное мероприятие, в общем. Мне разрешено пригласить всего пару гостей, и я просто подумала, что вам будет интересно. Я ведь права?

Джоанна перевернула пригласительный и вопросительно посмотрела на него.

– Когда, вы говорите, все это планируется?

– В пятницу вечером. С половины седьмого до девяти, – ответила Лия.

– Хм. – Джоанна снова перевернула пригласительный. – Я не знаю.

Джоанна отчаянно делала вид, что ей не интересно, но Лия могла с уверенностью сказать, что та уже у нее на крючке. И придет точно.

– Ну, – сказала она, – если у вас не получится, пожалуйста, дайте мне знать. Число пригласительных ограничено, и я хотела бы отдать ваш кому-то еще, если вдруг вы не сможете прийти.

– Да, – ответила Джоанна, пряча карточку в сумку. – Хорошо. Я приду.

– Точно? – переспросила Лия, больше для галочки, чем из сомнения.

– Да. Я в деле, – твердо произнесла Джоанна.

– Отлично, – просияла Лия. – Я очень рада. Будет прекрасный вечер. Вам точно понравится.

А потом случилось нечто замечательное: Джоанна улыбнулась в ответ.

– Жду с нетерпением, – сказала она. – Спасибо за приглашение.

– Пожалуйста, – ответила Лия. – Всегда пожалуйста.

Вернувшись домой, Лия первым делом взглянула на телефон, и в голове у нее пронеслась мысль о том, что, наверное, Амитабх сейчас дрожит от холода в остывшей ванне и ждет, когда она ему перезвонит, и у него уже сморщилась кожа от долгого лежания в воде. Она потянулась было к телефону, но остановилась на полпути. Нет, сегодня с нее хватит. Она позвонит ему завтра.

Вместо этого Лия вернулась к окну и снова посмотрела на другую сторону улицы. В центральном окне Пикок-Хауза она увидела темный силуэт, поднимающийся по лестнице. Она предположила, что это Джоанна, в сумочке которой лежало приглашение на пятничное мероприятие, крадется в свою комнату-цитадель. Лия подняла глаза и увидела Тоби: он сидел, как и всегда, у окна, за компьютером. Она мысленно спросила себя, чем он занят. Может, в каком-нибудь чате, разговаривает с какой-нибудь жирдяйкой из Мэриленда под названием Париж? Или сочиняет очередное стихотворение? Или, может быть, просто сидит, уставившись в пустоту, словно на белый лист?

Лии стало интересно, видел ли он, как они с Джоанной только что говорили на улице.

Она задумалась, понравится ли ему ее идея или он решит, что она лезет не в свое дело.

Пару минут спустя Тоби встал, подошел к двери комнаты, потом вернулся к окну и задернул занавески. Особняк вдруг стал темным и мрачным. Передернувшись, Лия тоже задернула шторы и легла спать.

31

Джоанна была первой из приглашенных, кто объявился в «Розовом Колибри» в пятницу вечером.

На ней было черное кожаное пальто, под которое она надела черное платье из джерси, а еще бутылочного цвета сапожки, зашнурованные кожаными шнурками до самых лодыжек. Ее волосы были явно завиты при помощи щипцов, а довершал образ густой слой темно-зеленых теней. Лия сняла с Джоанны пальто и отнесла его в подсобку.

– Я так рада, что вы пришли, – сказала Лия, протягивая Джоанне стакан белого вина. Лия впервые заметила, какая у Джоанны прекрасная фигура: тонкая талия, красивые плечи, упругая, крупная грудь.

– Вы прямо с работы? – спросила она.

Джоанна рассеянно кивнула и сделала большой глоток вина. Она огляделась, рассматривая антураж – люстры, шелковые цветы, зеркала.

– А где вы работаете? – поинтересовалась Лия. – В городе?

– Да, – ответила Джоанна. И сделала еще глоток. – Так где у вас тут делают макияж? – спросила она.

Лия ответила, немного в шоке от столь резкой смены темы:

– Эм, там, в гримерке. Но они еще не готовы.

Джоанна посмотрела на свои часы – видавшие виды «Swatch» с прозрачным пластиковым ремешком.

– По-моему, вы сказали, начало в шесть тридцать? А сейчас уже шесть тридцать две.

– Да, я знаю. Они уже скоро – буквально через пару минут. Так чем вы занимаетесь, Джоанна? – как ни в чем не бывало спросила Лия.

– Занимаюсь? – не поняла Джоанна.

– Да. Чем зарабатываете на жизнь? – уточнила Лия.

Джоанна вздохнула.

– Я актриса, – сказала она.

– Вот как! И в данный момент вы где-то играете? В каком-нибудь из лондонских театров? – напирала Лия.

Джоанна покачала головой:

– Нет, сейчас я занимаюсь кое-чем другим. А у вас тут есть на что посмотреть.

Лие было очень трудно следить за подобными скачками мыслей Джоанны.

– О, – сказала Лия. – Однозначно. И все очень женственное.

– Да, – ответила Джоанна. – Мне очень нравятся вот такие топы.

Она указала на ярко-розовый топ с отделкой из шелковых лент.

– Красивый, правда? В комплекте трусики и брюки, – сообщила Лия.

– В самом деле? – спросила Джоанна.

– Заинтересовались? – подмигнула Лия.

– Мм, – улыбнулась Джоанна. – Может быть. А у вас больше нет никакой одежды?

– Нет. Есть белье, головные уборы и туфли, – пожала плечами Лия.

– О. – Джоанна выглядела слегка разочарованной. – Тогда неважно.

– Вы ведь любите хорошо одеться? – прищурившись, спросила Лия.

Джоанна снова улыбнулась:

– Одежда для меня – словно краски для художника или слова для писателя.

– Я заметила, – сказала Лия, тщательно подбирая слова, – что вы любите нестандартные сочетания в одежде.

– Да, – ответила Джоанна. – Это так.

Она допила вино. Лия налила еще бокал. Она видела, что Джоанна начинает нервничать и что если в ближайшее время она не получит то, за чем пришла, то может обидеться и уйти.

– Пойду-ка я, гляну, что у них там, – сказала Лия и метнулась в гримерку.

Кларис и Майя из Санта-Моники уже ждали со щетками наготове. В дверь позвонили, и Лия впустила стайку теток с Масуэлл-Хилл в дизайнерских джинсах и пальто с отделкой из барашка фирмы Joseph. Поставив одну из помощниц на вход, Лия отправилась искать Джоанну. И застала ту рядом с витриной: Джоанна с любопытством разглядывала шелковые балетки цвета слоновой кости с вышитыми на них розовыми бабочками.

– Симпатичная вещичка, – произнесла она, поставив туфли на место.

– Правда, красивые туфельки? Да, кстати, на мейк-апе все готово. Пойдете в гримерку? – сказала Лия.

Казалось, относительно органической косметики Джоанну интересовала каждая деталь. Она цеплялась за каждое сказанное Майей слово, жадно впитывая всю информацию про пчелиный воск, порошок из крапивы и эссенцию из черники, как если бы в этом был краеугольный камень бытия. Лия смотрела, как Кларисса медленно стерла с лица Джоанны макияж с помощью ватных дисков, пропитанных средством для снятия макияжа и экстрактом зеленого чая. Затем она помассировала лицо Джоанны, смочив ее кожу чем-то под названием «Ангельское масло». Без макияжа Джоанна выглядела молодой, но сильно уставшей.

– Так, – сказала Кларисса. – Чем вы занимаетесь, Джоанна?

– Я актриса, – ответила Джоанна.

– Ух ты! В самом деле? Настоящая актриса? – удивилась визажист.

– Да, я училась в Центральной школе драмы, – небрежно бросила Джоанна.

– Вау. Вы где-нибудь снимались? – поинтересовалась Кларисса.

– Нет, кино – это не моя история. В основном я театральная актриса. Хотя в последнее время я отошла от дел, – пояснила Джоанна.

– О, понимаю. Дети? – подмигнула Кларисса.

– Простите, что? – напряглась Джоанна.

– Вы взяли отпуск из-за ребенка? – уточнила Кларисса.

– Почему вы спрашиваете? – удивилась Джоанна.

– Ой, – сказала Кларисса. – Даже не знаю. Думаю, я просто повидала огромное количество женщин в вашем возрасте, и все они рассказывают, кем когда-то были: «Я была моделью» или «Я была директором по маркетингу»… Так что, я, знаете ли, просто предположила.

– Ну, – ответила Джоанна, – в моем случае это не так.

– Так что – решили просто сделать перерыв, да?

– Да. Просто перерыв.

– Здорово. Должна заметить, у вас восхитительная кожа, Джоанна. Наша косметика определенно пойдет вам на пользу, – сказала Кларисса, поворачивая Джоанну к зеркалу, чтобы та могла посмотреть на результат ее труда.

Лия терпеливо ждала, когда же Джоанна выйдет с макияжа. В «Розовый Колибри» уже набилось столько народу, что магазин стал похожим на муравейник. Причем все, казалось, были друг с другом знакомы, и то и дело слышались разговоры о детской одежде, уроках плавания и катании на лыжах в Морзине. Лие было сложно поверить, что она такого же возраста, как и эти женщины, ведь их жизни настолько кардинально отличаются от ее. Им наверняка требовалось очень много усилий, чтобы хорошо выглядеть, особенно после рождения нескольких детей. Их внешность не была счастливой случайностью. Это был плод каждодневного труда.

Мимо прошла Джоанна.

– Давайте посмотрим на вас, – сказала Лия.

Джоанна развернулась, глядя на нее немного встревоженно.

– Ничего себе, – произнесла Лия. – Вы такая красивая.

И она правда была невероятно красива. Без своего обильного макияжа Джоанна выглядела очень мягкой, нежной и теплой.

– Довольны ли вы? – поинтересовалась Лия.

– Да, – ответила Джоанна. – Довольна. Что ж, спасибо за приглашение. Я прекрасно провела вечер.

– Но вы ведь еще не собираетесь уходить? – опешила Лия.

– Вообще-то собираюсь, – заявила Джоанна.

– А что же насчет этих шелковых туфель? Разве вы не хотели бы их купить? – в отчаянии спросила Лия.

Джоанна пожала плечами:

– О нет. Не думаю. Может, зайду как-нибудь еще.

– Ну уж нет! – вскричала Лия. И вздохнула, чтобы успокоиться. – Нет. Купите их сейчас! Я могу дать вам скидку. Двадцать процентов?

Джоанна повела носом и повернула голову, чтобы взглянуть на балетки.

– Хм. Сколько, говорите, они стоят?

– Двадцать фунтов. Шестнадцать, если со скидкой, – выпалила Лия.

– А топик из джерси? – спросила Джоанна.

– Тридцать девять девяносто девять. Вас устроит, если я отдам вам его за тридцать два? – с надеждой поинтересовалась Лия, чувствуя, что это ее последний шанс задержать Джоанну в магазине.

– Хорошо, – ответила та, взвалив свою круглую сумочку на прилавок. – Принимаете ли вы карты «Switch»?

Лия отправила помощницу за балетками и топом, искренне надеясь, что та будет возиться так же долго, как обычно.

– Так, – сказала она Джоанне. – Значит, вы собираетесь домой? К Тоби?

Та повернулась к ней лицом:

– Да.

– Он прекрасный человек, не правда ли, этот Тоби?

Джоанна окинула Лию странным взглядом.

– Да, – сказала она. – Наверное.

– А какой потрясающий дом! – нагнетала Лия.

– Да. Только, должна заметить, следит он за ним не очень, – ответила Джоанна. Она нетерпеливо повернулась, чтобы посмотреть, что делает помощница Лии. Та вернулась с коробкой, где уже лежали туфли, и открыла ее, чтобы Джоанна могла посмотреть.

– Что-то они очень большие, – заметила Джоанна. – Какой это размер?

– Самый большой, – ответила девушка. – А какой у вас?

– Я ношу пятый, – тихо произнесла Джоанна.

Лия отправила помощницу искать нужный размер, а сама попыталась придумать, как обернуть их с Джоанной беседу в свою пользу.

– Так каково это – жить со всеми этими людьми? – начала она.

– О каких людях вы говорите? – округлила глаза Джоанна.

– Ну, жильцы в доме Тоби?

Джоанна пожала плечами:

– Нормально.

– В самом деле? Просто я недавно рассталась с парнем и теперь ищу жилье, но даже представить себе не могу, что придется делить квартиру с кем-то, кого я даже не знаю. Одна мысль об этом наводит на меня ужас. А как вы справляетесь? – притворилась искренне заинтересованной Лия.

– Просто всех игнорирую. Притворяюсь, что они не существуют, – сказал Джоанна.

Лия изумленно взглянула на нее, а потом засмеялась.

И вдруг, к ее искреннему удивлению, Джоанна засмеялась тоже.

– Знаю, – сказала она. – Это не слишком вежливо. Но если я стану обращать на них внимание, то сойду с ума.

– А знаете что, – произнесла Лия, – может, вы и правы.

– Не может быть, а точно права, – сказала Джоанна.

– И вы не собираетесь в ближайшее время переезжать? – полюбопытствовала Лия.

В этот момент помощница принесла туфли нужного размера и удалилась, чтобы найти подходящий топ.

– Нет. К сожалению, нет, – вздохнула Джоанна.

– Неужели нет какого-нибудь мужчинки, к которому вы мечтаете переехать? – подмигнула Лия.

Джоанна помотала головой:

– Нет.

– Печально, – сочувственно улыбнулась Лия.

– На самом деле нет, – ответила Джоанна.

– О, понимаю. Не интересуетесь мужчинами в данный момент?

– Я бы сказала, никем не интересуюсь.

– Ах, – сказала Лия. – Честно.

По мере разговора, Джоанна смягчилась, и Лия знала, что через пару минут она уже сможет до чего-то добраться.

– Я начинаю чувствовать себя так же, – сказала она, принимая от помощницы вешалку с топом. – Я думала, что мое будущее предрешено, но вот мне тридцать пять, и я должна все начинать снова. И от этого становится… обидно.

– Обидно? – сказала Джоанна. – Мне не обидно.

– Нет, нет, нет, – сказала Лия. – Не обидно, но просто я чувствую себя… потерянной, что ли. Понимаете?

Джоанна поджала губы.

– Бывают в жизни вещи и похуже, – сказала она, – чем расстаться с парнем.

– О, – сказала Лия. – Наверное. Думаю, да.

– Определенно да, – кивнула Джоанна.

– Я здорова. Я жива, – рассуждала Лия.

– Да.

Лия взяла карточку Джоанны и провела через терминал.

– Вы расстались с кем-то? И вот так оказались в доме Тоби? – спросила Лия.

– Нет, – сказала Джоанна, выстукивая пин-код. – На самом деле нет.

– На самом деле нет? – переспросила Лия.

– Жизнь носит эпизодический характер. Некий период моей жизни подходит к концу. Настало время двигаться дальше, – заявила Джоанна.

– Ну, я полагаю, и такая точка зрения имеет право на жизнь, – кивнула Лия.

– Только такая и имеет, – отрезала Джоанна. Она протянула терминал Лие, и они обе в молчании уставились на него.

– Но, даже если вы считаете, что жизнь носит эпизодический характер, между эпизодами, безусловно, должна быть какая-то связь? – спросила вдруг Лия.

– Не обязательно. Я сама героиня своего романа. Я могу пойти туда, куда мне хочется, и никогда дважды не встретиться с одним и тем же человеком, – сказала Джоанна.

– Вы прямо как из «роуд-муви», – добавила Лия.

– Да, наверное, жизнь и есть своего рода «дорожная история».

Лия уложила балетки и топ Джоанны в сумку и протянула ее ей.

– Ах, – сказала Лия. – Вот только вся изюминка «роуд-муви» в том, что главная героиня либо от чего-то убегает, либо к чему-то стремится.

– А как это противоречит моей истории?

Джоанна перекинула сумку через плечо и затянула пояс на своем кожаном пальто.

– Так вы убегаете? Или стремитесь? – улыбнулась Лия.

– И то и другое, – ответила Джоанна.

Разговор был исчерпан, у Лии кончились предлоги, чтобы задерживать Джоанну в магазине. Так что следующий вопрос должен был попасть точно в яблочко, иначе потерялся бы весь смысл беседы.

– И как далеко вы уже продвинулись? – спросила Лия.

– Что? – не поняла Джоанна.

– Я имею в виду, между тем, от чего убегаете и к чему стремитесь? – уточнила Лия.

Джоанна улыбнулась.

– Примерно на полпути, – сказала она.

– Ах, – сказала Лия. – Это самое сложное.

– И правда, – ответила Джоанна.

А потом повернулась и ушла, разрезав надвое толпу болтающих без умолку баб с Масуэлл-Хилл, словно небольшим, но очень острым ножом.

32

Тоби и Кон вместе орудовали на кухне – Тоби начинял куриные грудки кусками греческого сыра, а Кон оборачивал их тонким слоем пармской ветчины. В духовке уже стоял поднос, на котором были красиво уложены кусочки картофеля и дольки чеснока, пропитанные оливковым маслом, усыпанные кедровыми орешками и щедро приправленные розмарином. На столе стояла пароварка с брокколини, а в холодильнике ждал своей очереди горшочек с домашним паштетом из тунца – все это будет подано с тыквенными и обычными семечками, а также с булочками, которые Тоби испек днем специально по такому случаю.

Кон не мог поверить, как хорошо Тоби разбирался в готовке. Кто бы подумал, что здоровяк знает, например, что чеснок на противне можно ставить в духовку прямо вот так? И неужели кому-то в голову может прийти идея разрезать куриную грудку и положить внутрь то, что только захочешь, а потом обернуть ее тонким слоем чего-то, что больше похоже на пленку, чем на мясо? Конечно, Кон пытался притвориться, что все, что они с Тоби приготовили, было совсем элементарным, но в его глазах они творили настоящее волшебство.

– Спасибо, – поблагодарил он Тоби. – Спасибо за все это.

А потом, совершенно неожиданно для самого себя, Кон вдруг заключил Тоби в объятия. Вернее, слегка приобнял. И удивился, насколько мощным Тоби оказался для человека, который выглядит так, словно его может сдуть ветром.

– Всегда пожалуйста, – ответил слегка опешивший Тоби. – Хорошо, когда есть повод, ну, ты понимаешь, приготовить что-нибудь вкусненькое. Сам для себя я бы точно не стал так стараться. Во всяком случае, я надеюсь, что вам с Дейзи все понравится и вы хорошо проведете время. Вас никто не побеспокоит: Джоанна сегодня не ночует дома, и, думаю, Руби тоже не будет докучать своим присутствием.

Он ушел наверх, а Кон вымыл руки с антибактериальным мылом. Теперь он сверх всякой меры заботился о гигиене – даже сама мысль о том, что Дейзи может отравиться и оказаться из-за него на больничной койке, была для него совершенно невыносима.

Кон взглянул на часы. Семь двадцать пять. Он услышал, как открылась входная дверь, и даже подпрыгнул от нетерпения. А потом затаил дыхание, надеясь, что тот, кто пришел, просто пойдет дальше по своим делам, не интересуясь, почему из столовой доносятся звуки музыки, а с кухни – запах печеного розмарина.

Половицы скрипнули по направлению к кухне, потом наступила тишина. Дверь медленно открылась, и на пороге возникла Руби. Кон выдохнул.

– Что за?.. – Руби в изумлении оглядела тускло освещенное помещение. – Что, черт побери, тут происходит? – ошарашенно спросила она.

Кон вздохнул.

– Просто готовлю ужин, – сказал он.

– Для кого? – не поняла Руби.

– Для себя, – ответил Кон. – И одной моей подруги.

– Ах, подруги? – произнесла Руби. Она усмехнулась и достала из-под стола стул.

Кон вздохнул:

– Да. С работы.

Руби села за стол и вытащила из сумочки пачку сигарет.

– Нет! – взмолился Кон. – Не надо, пожалуйста.

– Не надо что? – опешила Руби.

– Не кури здесь, прошу тебя. И вообще, лучше сегодня нигде не кури.

– Э-э… с чего бы это?

– Это из-за моей подруги. Ей нездоровится. У нее очень серьезные проблемы с легкими. Поэтому, пожалуйста, не кури тут, – пояснил Кон.

– О, мой бог, я что, попала в какую-то долбаную параллельную Вселенную? Жуткая старая музыка, свечи, больные подруги, – проворчала Руби.

– Просто не кури, и все. Пожалуйста, – попросил Кон. Руби быстро кивнула и положила сигареты обратно в сумку.

– Только для тебя, – сказала она. – И только в этот раз. И кто она, эта счастливица?

– Да так, никто, – ответил Кон. – Просто девушка.

Стрелки на часах, стоящих на телевизоре, перепрыгнули с 7.29 на 7.30.

– Слушай, Руби, – сказал Кон. – Я не шучу: она будет здесь через минуту, и я устроил все так, чтобы сегодня вечером мы остались с ней наедине. Так что…

– Ты хочешь, чтобы я свалила? – прервала его Руби.

– Ну да. Да, – честно ответил Кон.

Она вздохнула и встала.

– Спасибо за честность, – сказала она. – Только, сделай одолжение, не жди, что я запрусь в своей комнате и не буду вылезать всю ночь, хорошо?

Руби взяла сумку и уже собиралась было уйти, как вдруг обернулась и спросила:

– А что у этой девушки за болезнь-то? Астма или что?

– Да, – кивнул Кон. – Астма.

А потом раздался звонок в дверь.

33

Руби слышала разговоры Кона и Дейзи сквозь щели в половицах. Она не могла, конечно, различить отдельные слова, но ясно слышала шум: светская болтовня на низких нотах, хихиканье на средних и периодический звонкий смех на верхних нотах. Насколько она понимала, между Коном и его «подругой с работы» еще ни разу не возникло неловких пауз, а ведь она была здесь уже почти два часа.

В третий раз за вечер Руби тайно прокралась к дверям кухни. Но Дейзи она успела заметить лишь мельком: Кон сразу повел свою подругу прямо в столовую. Руби отметила про себя, что Дейзи очень маленького роста, еще стройнее, чем она сама, с прекрасными светлыми локонами, которые Руби про себя назвала прической любительницы сидеть дома. Еще она успела уловить тонкий запах цветочного парфюма и заметить, что незнакомка одета в серебряные балетки и вязаную шаль.

Руби села за стол, налила себе стакан воды и вытащила из холодильника пару кусков хлеба, намазав их остатками паштета. Кон с Дейзи тем временем говорили о ком-то по имени Найджел и много смеялись. Руби вдруг захотелось зажечь сигарету и выпустить кольцо дыма прямо в лицо этой красотки. Она испытала жгучее желание присесть к ним за стол и сказать: «Так, а теперь, девочка, расскажи о своей очень и очень недолгой жизни. О тех пяти минутах, которые успели пройти с того момента, как ты перестала быть ребенком. Расскажи мне о том, как мало ты добилась и как мало накопила опыта». А потом она бы рассказала этой блондинке о своей жизни, о мужчинах, о боли и о тех ночах, о которых больше всего на свете хотела бы просто забыть. Руби показала бы незнакомке свои татуировки и шрамы, а потом очень подробно описала бы их с Коном секс. Потому что, хотя Руби была на одиннадцать лет старше Кона, у нее с ним было куда больше общего, чем у какой-то там школьницы-переростка с румяными щечками. А вот Кон уже успел пожить, по крайней мере, немного. Он знал, каково это – потерять все и всех, выживать самостоятельно.

Ход мыслей Руби нарушил звук передвигаемого по деревянному полу тяжелого кресла.

– Не нужно, – услышала она голос Кона.

– Нет, нет, нет, – произнесла его белокурая бестия. – Я сама. Ты уже и так столько всего для меня сделал.

И прежде, чем Руби успела решить, остаться ей или уйти, прямо перед ней вдруг возникла Дейзи с горой грязной посуды в руках.

– Ой, – сказала она. – Здрасте.

– Здравствуй, – ответила Руби. С мгновение она разглядывала собственный внешний вид: джинсы и серая футболка, относительно чистые волосы, относительно приличный макияж. Такая деловая девушка, которая просто зашла попить водички и собирается дальше по своим делам. У незнакомки, судя по всему, не было причин подумать что-то не то о Руби или ее присутствии на кухне. Так что Руби выпрямилась и широко улыбнулась. – Меня зовут Руби, – сказала она.

– О, привет. Да, Кон про тебя говорил.

Она опустила тарелки в раковину и протянула Руби руку.

– А я – Дейзи.

– Дейзи, – машинально повторила Руби.

– Да, именно Дейзи.

Она была красивая, красивая той непонятной красотой, которая часто встречается у подобных девушек: маленький прямой нос, тонкие брови, небольшой подбородок. Очаровательные ямочки на щеках, которые несколько смягчали ее довольно простенькое личико. Красивая, подумала Руби, но не красивее ее. Вот только блондинка выглядела жутко молодой, даже моложе, чем сам Кон.

– Приятно познакомиться, – сказала Руби, рассматривая Дейзи с ног до головы. Приталенная кремовая блузка, серые шерстяные шорты чуть ниже колен, балетки, черный жилет, странное ожерелье с лоскутками кожи на нем. Не самый продуманный наряд, но вполне терпимо.

– Так значит, – сказала Руби, – вы с Коном коллеги?

– Да. Я работаю в Vogue, – ответила Дейзи.

– Ага, – кивнула Руби.

Конечно. Девушка из модного журнала. Это имело смысл.

– Как я поняла, он приготовил для тебя ужин. И как тебе, понравилось? – продолжила расспросы Руби.

– Вкусно. – Дейзи улыбнулась. У нее были не самые ровные зубы, но это ее не портило.

– Ты серьезно? – поморщилась Руби.

– Честно! Правда. Он меня прямо поразил. Учитывая, что, когда мы с ним познакомились, он питался исключительно в «Макдоналдсе», – снова улыбнулась Дейзи.

– О да. Его любимая «МакЖратва», – хихикнула Руби.

– Я знаю! Я решила взять его в оборот – научить правильно питаться, – бодро ответила Дейзи.

– Ну, выходит, что в каком-то смысле тебе уже удалось его перевоспитать, – произнесла Руби.

– Правильно я поняла Кона: ты ведь певица? – сменила тему Дейзи.

– Да, – ответила Руби.

– А в каком стиле поешь? – с неподдельным интересом спросила блондинка.

– Ой, знаешь, немного рок, блюз, соул. По настроению, – отмахнулась Руби.

– Вау. Наверное, это так здорово – выйти на сцену и петь перед людьми. В чем твой секрет? – спросила Дейзи.

– Водка, – ответила Руби, вдруг почувствовав необходимость рассказать о неотъемлемых атрибутах жизни рок-дивы. – Много водки. Никогда не выхожу на сцену трезвой.

– И я тебя понимаю, – кивнула Дейзи.

Она наклонилась, чтобы выбросить остатки еды с тарелки в мусорное ведро. Через ее блузку проступили кости, острые, словно серпы.

– Ну, Дейзи, так сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – сказала Дейзи. – Вернее, почти девятнадцать. В феврале исполнится.

– Какая молоденькая, – произнесла Руби.

– Да.

– Боже. Даже представить себе не могу, что когда-то и я была такой же молодой, – с некоторой грустью в голосе сказала Руби.

– Да брось, ты ведь ненамного старше меня, – махнула рукой Дейзи.

– Мне тридцать один, – ответила Руби, мысленно подготовив себя к тому, что сейчас ей, как всегда, не поверят.

– Не может быть! – сказала Дейзи – ну точно. – Боже. Я думала, ты намного моложе.

– Да, мне тридцать один. А ты бы сколько дала? – улыбнулась Руби.

– Боже мой… Даже не знаю… Двадцать три, – предположила Дейзи.

Руби снова улыбнулась.

– Да, – сказала она. – Остальные реагируют примерно так же.

Дверь открылась, и появился Кон. Сначала он взглянул на Дейзи, а потом перевел взгляд на Руби. Выражение его лица стало холодным и отстраненным.

– О, – сказал он. – Не думал, что ты здесь.

– Просто захотелось водички, – ответила Руби и помахала Кону рукой.

– Конечно, – ответил он.

– А мы тут вот с Дейзи болтаем, – как бы между прочим сказала Руби.

– Конечно, – снова произнес Кон.

– Слышала, ты здорово научился готовить? – сменила тему Руби.

Кон пожал плечами.

– Ну да. Тоби помог. Мне очень понравилось.

– Вау. Теперь ты просто обязан как-нибудь приготовить что-нибудь и для меня. Посмотрим, выйдет ли из меня такой благосклонный судья, как из Дейзи, – заявила Руби.

– Да. Конечно. А теперь мы пойдем, – ретировался Кон. Он непринужденным движением положил руку Дейзи на талию и привлек к себе. Руби почувствовала подступившую к горлу горечь.

– Приятно было познакомиться, – сказала Дейзи.

– Да, – сказала Руби. – И мне.

Кон и Дейзи ушли, и за ними почти закрылась дверь, когда Руби вдруг запоздало крикнула:

– Удачи.

Но они уже не слышали. Руби какое-то время постояла под дверью – убедиться, что Кон и Дейзи не будут ее обсуждать, но разговор плавно вернулся в прежнее русло, как будто они даже и не встречались сегодня с Руби. Словно пятно, которое остается в глазах после внезапной вспышки света, Руби увидела руку Кона на спине Дейзи. Она слышала, как они вместе смеются – его грубый, грудной смех и ее легкое хихиканье, похожее на звон колокольчиков. Руби вдруг увидела свое отражение в темном стекле кухонного окна и на мгновение замерла. Кто же она такая? Что с ней случилось? За последние две недели ее продинамили дважды, и в обоих случаях ради кого-то диаметрально противоположного. И не то чтобы Руби жаждала привязанности; и не то чтобы она хотела чего-то, помимо секса и хорошей шутки. Но все же, что вообще стало с сегодняшними мужчинами? Почему вдруг ей, красавице Руби, предпочли плоскогрудую астматичку и сорокадвухлетнюю разведенку с растяжками, оставшимися после рождения двоих детей?

Руби налила себе из бутылки Тоби большой стакан водки и взяла его с собой. Идя в свою комнату, она «случайно» пролила немного на вязаную шаль Дейзи.

34

Кон лежал и рассматривал спящую рядом Дейзи. На ней словно была двойная корона – светлые волосы обрамляли ее прекрасное лицо с обеих сторон. Одна из прядей упала ей на щеку, и последние минут десять Кон сопротивлялся искушению убрать ее на место, боясь, что может разбудить Дейзи. Она пошевелилась, и Кон поспешил принять другую позу, чтобы она не подумала, будто он разглядывал ее, пока она спала.

Открыв глаза, Дейзи огляделась. Кон заметил, что она мысленно отметила для себя, где находится, и попыталась вспомнить, как она здесь оказалась.

– Утро доброе, – сказал он.

Дейзи повернулась к нему и улыбнулась:

– Доброе.

Дейзи приподнялась на локте и посмотрела на Кона.

– Какой ты красивый утром, – сказала она.

Он покраснел:

– Спасибо. Ты и сама прекрасно выглядишь.

– Очень сомневаюсь, – сказала Дейзи, отбросив с лица непослушные волосы. – Утром я обычно не в самой шикарной форме. Кстати, который час?

Кон взглянул на свое радио с будильником.

– Пятнадцать минут десятого.

– Господи! Правда, что ли? – запаниковала Дейзи.

– Ага, – кивнул Кон.

– Вот дерьмо. Я лучше пойду, – выпрыгнула она из кровати.

– В самом деле? – расстроился Кон.

– Да. Мне пора делать процедуру.

Дейзи постучала ладонью в районе ключицы и вдруг начала кашлять.

– Прости, – сказала она, отвернувшись от него. – По утрам у меня обычно обострение. Первым делом Мими делает мне массаж. Позвоню-ка я ей, кстати, пусть знает, что я уже еду.

Дейзи подтащила к себе сумочку. Пока она лезла за ней, Кон успел разглядеть ее выпирающие сквозь молочно-бледную кожу кости. Доставая из сумочки телефон, Дейзи снова закашлялась. Ее дыхание стало затрудненным.

Дейзи набрала номер своей сестры. По доносившемуся из трубки голосу Мими Кон чувствовал, что та очень переживает. Было ясно, что Дейзи нечасто ночует в гостях.

– В конце концов, не так уж я и поздно! – завопила в трубку Дейзи. – Да. Я ухожу сейчас. Не знаю. Метро. Хорошо, а потом такси. Нет, машины у него нет. Я не знаю, ну ладно. Слушай, Мимс, мне действительно жаль. Ладно. Я не знала, что вы сегодня куда-то собираетесь. Я приеду так быстро, как только возможно. И позвоню тебе, когда сяду в такси.

Она положила трубку и виновато улыбнулась.

– По ходу, ее не впечатлило, – произнесла она.

– Это чувствуется, – произнес ошарашенный Кон.

– Я ее не виню. Это такая каторга, знаешь, каждое утро делать мне массаж. Совсем не весело, и Мими не может никуда уйти, если только вместо нее не придет медсестра. И спонтанно у нее ничего быть не может – всегда приходится думать обо мне.

– А эта твоя физиотерапия, – сказал Кон, – то, что делает твоя сестра – это очень сложно? Я имею в виду, может, это мог бы делать кто-то еще?

Дейзи пожала плечами:

– Наверное, не очень сложно. Суть в том, что нужно как следует промассировать мне спину, грудь и повалять меня по матрасу.

– И как долго это надо делать? – уточнил Кон.

– До тех пор, пока мне не станет лучше, – сказала Дейзи.

– Как думаешь, я мог бы с этим справиться? – спросил Кон.

Дейзи повернулась и посмотрела на него.

– Тогда тебе не нужно будет спешить. И тогда ты могла бы остаться. Если, конечно, ты хочешь, – сказал Кон и нервно сглотнул.

Она улыбнулась и прикоснулась губами к его лбу. И поцеловала прямо в середину. Кон мог поклясться, что слышит, как сломанные легкие Дейзи со скрежетом и скрипом делают свое дело в недрах ее грудной клетки.

– Ты такой хороший, Коннор Макналти. Ты такой хороший. Я поняла это с первой секунды, как тебя увидела. Но тут все не так просто. Тебе нужно научиться правильно делать физиотерапию. А для этого нужно, чтобы Мими тебе все подробно показала. И, кроме того, – сказала Дейзи, – эта процедура не самая приятная.

Кон улыбнулся и поцеловал ее в губы. А потом взял свой мобильный телефон и включил его.

– Вызову тебе такси, – сказал он.

– Спасибо, – ответила Дейзи. – Спасибо.

35

Лия распахнула «Желтые страницы» и нашла телефон Центральной школы сценической речи и драмы. Ей пришлось поговорить с тремя людьми, прежде чем ее наконец соединили с кем-то, кто мог сообщить нужные сведения.

– Я ищу информацию, – рассказала Лия. – О бывших выпускниках. Женщину, которая меня интересует, зовут Джоанна Фиш.

– Что именно вы хотели бы узнать? – произнес голос в трубке.

– Ну, я ассистент по кастингу, руководитель кастинга приняла решение пригласить мисс Фиш на прослушивание, но сначала хотелось бы узнать о ней хоть что-то. Знаете, хотя бы что-нибудь, что вам позволено мне рассказать.

– Ну, – сказала женщина на другом конце провода, – все зависит от того, как много информации о себе предоставила сама мисс Фиш, не пропала ли она после выпуска. Подождите немного, и я посмотрю, смогу ли найти ее личное дело.

Пока Лия ждала ответа, она взглянула в окно. И почувствовала, как учащенно бьется ее сердце – вранье увеличивало дозу адреналина.

– Так, – произнесла в трубку ее собеседница. – Я держу в руках личное дело мисс Фиш. Давайте посмотрим. Ага, хорошо, наше заведение она окончила в 1993 году.

– А что насчет семейного положения? Хоть какая-то информация есть? – спросила Лия.

– Нет, но в качестве человека, с которым можно связаться по экстренным вопросам, она указала некоего Николаса Стерджесса, – ответил голос в трубке.

– О, здорово, а его номер телефона указан? – обрадованно спросила Лия.

– Ну да, но имейте в виду, что информация давно устарела: там старый код, – заявила ее собеседница.

– Вы не могли бы мне его продиктовать? – с надеждой произнесла Лия.

– Не вижу причин вам отказывать. У вас есть под рукой, чем записать? – ответили ей.

– Ага.

– Хорошо. Пишите. 081-334-9090.

– Отлично, спасибо. Что-то еще есть? – дежурно поинтересовалась Лия.

– Нет, – ответила консультант. – Никаких сведений о карьере после окончания университета. Впрочем, это может быть еще и потому, что мисс Фиш сама не захотела оставаться на связи. Многие выпускники просто исчезают, и мы о них больше ничего не знаем. Хотя… Знаете, кажется, что-то у меня тут есть. Надеюсь, на ваше решение с кастингом это не повлияет, но, судя по сведениям в личном деле, свою первую практику мисс Фиш проходила… эмм… в Холлоуэй.

– В Холлоуэй? – не поняла Лия.

– Ну, в тюрьме Холлоуэй, – уточнила женщина.

– Подождите, так она что, сидела в тюрьме?! – закричала Лия.

– Ну, исходя из указанной тут информации, получается, что да. Там она проходила базовый курс актерского мастерства. Выходит, что с основами актерской профессии Фиш познакомилась, будучи… эмм… в заключении, – произнесла консультант.

– Бог мой. А там не указано, за что ее посадили? – спросила пораженная Лия.

– Нет. Больше вообще ничего не сказано. Хотя это чертовски интересно.

– Да, – сказала Лия. – В самом деле. Огромное вам спасибо. Эта информация мне очень помогла.

36

Дэмиан Риджли был среднего роста, на вид ему было около тридцати, его волосы были выкрашены в ярко-рыжий цвет, а одет он был в серую футболку French Connection. Говорил Дэмиан с акцентом, похожим на тот, с каким говорят в Хиксвилле: и не западным, и не восточным, но за пару лет жизни в Лондоне речь его слегка пообтесалась. На безымянном пальце красовалось кольцо, а на шее – цепочка. На предплечье виднелась татуировка в виде русалки. И вот теперь он стоял на пороге дома Тоби, а сам Тоби понятия не имел, зачем он пришел.

– Здрасте, – сказал Риджли. – Я от Лии.

– От Лии? – переспросил Тоби.

– Угу, от Лии. Через дорогу. Сказала, что у вас найдется для меня работенка, – улыбнулся мужчина.

– Да? – Тоби нахмурился.

– Да. Разве она не предупредила? – Похоже, Риджли начал догадываться, что что-то не так.

– Эмм, нет. Но мы уже несколько дней не виделись, – пожал плечами Тоби.

– Ну, – сказал Риджли, – так что? Есть у вас работа?

– Эмм, смотря за чем вы пришли. Кто вы по профессии? – спросил Тоби.

– Я проектировщик. Реконструирую старые дома.

– И друг Лии?

– Я ее двоюродный брат. Или сводный двоюродный брат. Вроде того.

– Понятно. Что ж, тогда, может быть, войдете? – распахнул дверь Тоби.

Дэмиан присел на край дивана и потягивал из чашки свой мятный чай (Тоби понравилось, что он попросил чай именно со вкусом мяты).

– Так что? – спросил Тоби. – Что скажете? Вы бы взялись за такое?

Дэмиан медленно кивнул. Дэмиан вообще делал все медленно. В нем есть что-то от буддиста, подумал Тоби. Его бы не удивило, если бы выяснилось, что в свое свободное время проектировщик медитирует и делает оздоровительную гимнастику Тай Чи.

– Да, – ответил Дэмиан. – Конечно. Вам ведь не нужно ничего перестраивать, никаких строительных работ. То есть, по существу, вашему домику требуется только легкая подтяжка кожи на лице, да?

– Да, – кивнул Тоби.

– Круто.

Дэмиан достал из внутреннего кармана своей джинсовой куртки блокнот, недешевую на вид ручку и сделал пару пометок. Он начал рассуждать:

– У меня как раз недавно один из заказчиков дал отбой, а я успел уже набрать порядочную бригаду, так что у меня на примете есть ребята. Некоторые из них могут прийти уже на следующей неделе. Когда планируете покупать мебель для ванных и кухни?

– На самом деле еще и не думал, – смутился Тоби.

– Круто. Ничего, не переживайте. Мы можем начать с сантехники и крыши. С кухней и прочим разберемся, когда выберете мебель. Достанем все необходимое без наценки, – подмигнул Дэмиан.

– Правда? – удивился Тоби.

– Конечно. Вы пройдетесь по магазинам, скажете мне, что нужно, и я все это достану, – сказал Дэмиан.

– Вы серьезно? – заулыбался Тоби.

– Да, конечно. Кстати, и всю бытовую технику беру на себя. Если что-то нужно, просто дайте мне знать. Оплата у меня почасовая, но все равно выйдет гораздо дешевле, чем у других, – ответил Дэмиан.

– Ох, было бы здорово. Я, кажется, стал тратить на мебель слишком много, так что было бы замечательно чуть сэкономить, – сказал Тоби.

– Вот и прекрасно, а сэкономленные деньги вы просто заплатите мне за время, – улыбнулся Дэмиан.

Тоби с облегчением вздохнул. Дэмиан явно придерживался особых деловых принципов. Он был настоящим профессионалом.

– Вам нужна какая-нибудь там предоплата или что-то подобное? – спросил Тоби.

– Я составлю список и занесу вам его прямо сегодня, чуть попозже. Если вас все устроит, я составлю график работ. Когда и мы с вами, и мои рабочие приходим к соглашению, вы платите 20 процентов. Остальное – когда мы сдадим работу. Все предельно просто. Легко. Никаких проблем быть не может. Как я и люблю, – сказал Дэмиан.

Когда пару минут спустя они прощались на пороге, Тоби с благодарностью жал ему руку – крепко и, возможно, даже чересчур долго. Он чувствовал себя как человек, который только что встретил девушку своей мечты и уже панически боялся, как бы она его не продинамила. Он отнес кружку Дэмиана на кухню, нежно, стараясь продлить чувство связи с ним. Тоби положил красиво оформленную визитку Дэмиана около чайника и задумчиво посмотрел на нее. Затем он поднялся к себе и медленно, сознательно и, как он надеялся, не слишком рано перечеркнул пункты 6, 7 и 8 в своем списке необходимых дел.

37

Через пару часов вернулась домой Лия. Тоби дал ей полчаса, чтобы передохнуть, переодеться в домашнее, сделать все, что она обычно делала, когда возвращалась домой после работы. А потом спустился вниз. Остановился перед зеркалом в коридоре и увидел, что к его волосам прилипла паутина. Как она туда попала и откуда взялась, Тоби понятия не имел, но обрадовался, что у него хватило ума до встречи с Лией посмотреть на себя в зеркало.

По пути к ее дому Тоби внезапно охватила странная нервозность. Ему пришлось простоять на ее крыльце добрых пять минут, чтобы наконец набраться мужества и нажать на кнопку звонка. Но, судя по всему, Лия была весьма рада его видеть. В своих выцветших джинсах с поясом из нубука и черном кашемировом свитере она выглядела ослепительно. Ее волосы были распущены, и на ней были очки, которые Лия сняла, как только впустила Тоби в дом, и положила сверху на лежащую на столе раскрытую книгу в мягкой обложке. Тоби попытался разглядеть, что за книгу она читает, но имя автора было ему незнакомо.

Квартира Лии была в идеальном порядке, а обстановка выглядела стильно и современно: большой серый диван, стол цвета крепкого кофе, шкаф со встроенным телевизором. Несколько ламп и пара зеркал в стиле «Розового Колибри» смягчали строгость обстановки, но, по существу, квартира Лии выглядела скорее так, словно в ней жил мужчина.

– Я так рада, что ты пришел, – сказала она, убирая прядь светлых волос за ухо. – Я и сама собиралась к тебе, но потом заметила тебя там, у окна, и ты выглядел, как всегда, таким… увлеченным своим делом. Мне не хотелось мешать – вдруг ты пишешь новое стихотворение.

– О, поверь, ты ошиблась, и никогда больше из-за этого не переживай. Меня можно беспокоить по любым пустякам, чтобы ты знала. Я всегда с охотой встаю из-за компа. Уж слишком много времени мы с ним проводим вместе, – сказал Тоби. Он улыбнулся и положил руки в карманы.

– Может, хочешь кофе? Или чаю? – предложила Лия.

– От чашки чая не откажусь. Спасибо, – ответил Тоби.

Лия отправилась на кухню и налила в чайник воды.

– Ко мне сегодня приходил Дэмиан, – произнес Тоби.

– Ага. Отлично. Я так рада. Как все прошло? – заинтересовалась Лия.

– Я просто влюбился, – улыбнулся Тоби.

– Правда он потрясающий? – улыбнулась, в свою очередь, Лия.

– Правда. И со следующей недели он начинает работу над моим домом.

– Фантастика! – восхитилась Лия.

– Спасибо тебе огромное за то, что помогла мне с этим. Очень тебе признателен! – сказал Тоби.

– О, я так рада. Я беспокоилась, как бы ты не подумал, что я слишком навязчивая, – пояснила Лия.

– Навязчивая? Нет, я бы так не подумал. С чего ты взяла? – удивился Тоби.

– Ну, ты говорил, что передумал продавать дом, – пожала плечами Лия.

– Ну да, главным образом потому, что не мог найти подрядчика – все, кто мне попадался, были полными профанами. Но теперь у меня есть такой замечательный Дэмиан… – начал Тоби.

– И ты передумал? – удивилась Лия.

– Ну, по-моему, да. Хотя передо мной по-прежнему стоит непосильная задача выдворить оттуда моих чересчур «пригревшихся» жильцов.

– Ага. Вот, кстати, еще кое-что, о чем я, должна признаться, уже попыталась позаботиться, – подмигнула Лия.

– Да? – не понял Тоби.

– Ага. На прошлой неделе я пригласила Джоанну на вечеринку в магазин, – сказала Лия.

– Ты пригласила?! Боже мой, и она что, согласилась? – изумился Тоби.

– Да.

– Ну, это весьма примечательно. Судя по всему, у тебя шикарный дар убеждения. Удалось ли тебе выяснить о ней что-то интересное? – полюбопытствовал Тоби.

– Я узнала, что она обучалась в Центральной школе драмы. Так что я позвонила им, расспросила, и угадай, что? – прищурилась Лия.

– Что же? – спросил Тоби.

– Она сидела в тюрьме, – тихо произнесла Лия.

– Не может быть! За что? – ошеломленно воскликнул Тоби.

Лия пожала плечами:

– Не знаю. Но это было много лет назад, в юности. И угадай, что еще?

– Что?

– У меня есть номер телефона кого-то из ее знакомых. Зовут его Николас.

– Вот это да! И кто это?

– Не знаю. Я звонила раз пятьдесят, не меньше, но там тишина, так что я просто буду продолжать звонить. Но, кажется, этот Николас – важный человек в ее жизни. Только и это еще не все.

– Не все? – испуганно произнес Тоби.

– Нет. Я нашла кое-кого. Для Мелинды. Высокого, красивого итальянца с огромным домом в Масуэлл-Хилл. Он хороший, у него никого нет, и он обожает светловолосых англичанок. Они с Мелиндой прямо-таки созданы друг для друга. Мы должны устроить им свидание вслепую, – просияла Лия.

– Боже мой, Лия. Ты просто чудо, – улыбнулся Тоби.

– Знаю! – улыбнулась в ответ Лия.

– Хочу тебе сказать, – произнес Тоби, взяв из ее протянутой руки кружку чая. – Я так рад, что именно ты нашла Гуса на тротуаре. Мы с тобой не очень хорошо знакомы – на самом деле, скорее, и вовсе не знакомы, но сразу видно, что ты хорошая, и не просто хорошая, а по-настоящему хорошая.

– Ну… – протянула Лия и смущенно пожала плечами.

– Нет, правда. Ты так уверена в себе, с тобой легко. Ты из тех, на кого можно смотреть и думать – как бы здорово, должно быть, один день побыть таким замечательным человеком, иметь такой четкий и рациональный взгляд на жизнь: знать, кто ты, понимать, чего хотят окружающие, как они устроены, как сделать их счастливыми? И, честно говоря, твой парень, тот медбрат… Я хочу сказать, я вообще его не понимаю. Могу только догадываться, что его испугала твоя… идеальность, вот почему он не хочет на тебе жениться, но на самом деле, по всем канонам, ты великолепная, действительно… соблазнительная.

Тоби замолчал. На улице раздались звуки полицейской сирены. Лия рассмеялась.

– О боже. Я что, сказал это вслух?.. – вдруг с ужасом произнес Тоби.

Лия кивнула.

– О господи. О боже. Я правда не имел в виду ничего такого страшного… То есть ты соблазнительна в том смысле, как, например, античный шедевр… Не то чтобы я тебя желал, хотя, конечно, ты в этом смысле соблазнительна тоже, но я не об этом. О боже… – замялся Тоби.

– О Тоби, – рассмеялась Лия. – Все нормально. Я польщена.

– Польщена? – растерялся Тоби.

– Ну да. Мне тридцать пять, меня только что бросил парень, я набрала пару лишних кило. До соблазнительной мне – как до Луны пешком. Так что спасибо тебе. И я очень рада, что Гуса на тротуаре нашла именно я, потому что, не случись этого, я бы съехала с этой квартиры, так никогда с тобой и не познакомившись, что было бы очень обидно. Потому что ты тоже классный. Так что… вот…

Лия замолчала, и Тоби заметил, что она покраснела.

– Ну, – сказал он. – Спасибо огромное.

Тоби схватил кружку со стола и отхлебнул, слишком много, судя по всему, потому что, когда он попытался проглотить чай, тот попал не в то горло. Тоби попытался его перенаправить, но чем больше усилий он прикладывал, чтобы не закашляться, тем сильнее ему этого хотелось – аж слезы из глаз брызнули. И Тоби не выдержал. Он попытался выплюнуть чай обратно в кружку, но не сумел, слишком большой был объем. В результате чаем оказались забрызганными весь столик, пол и сам Тоби.

Лия вскочила:

– Боже, Тоби, с тобой все в порядке?

Тоби не мог ответить – на него напал тяжелейший приступ кашля, такого резкого и болезненного, что казалось, от него можно умереть.

– Держись, сейчас принесу тебе водички, – сказала Лия.

Она побежала на кухню и вынесла стакан воды и рулон бумажных полотенец. Оторвав одно, Лия начала вытирать рубашку и брюки Тоби, а тот продолжал отчаянно кашлять. Она поднесла к его губам стакан воды. Но было слишком рано. Мышцы все еще не хотели слушаться Тоби, и вода тоже вырвалась наружу, забрызгав прекрасный черный свитер Лии.

И Тоби наконец перестал кашлять. Лия с беспокойством посмотрела на него.

– Ты в порядке?

Он кивнул, постепенно снова обретая способность говорить.

– Я… забрызгал твои очки. И книгу. Прости, пожалуйста.

– Ну, – сказала Лия, улыбаясь, – я просто больше не буду тебя хвалить.

Тоби усмехнулся:

– Видимо, мне так давно уже не говорили ничего приятного, что я почти умер от восторга, когда это произошло!

Лия засмеялась и присела.

– Так что? – произнесла она. – Как насчет того, чтобы снова встретиться как-нибудь в ближайшее время? Я бы тебе сказала еще что-нибудь приятное, просто чтобы держать в тонусе.

– Было бы здорово, – сказал Тоби. – Только будь ко мне снисходительна. В комплиментах я новичок.

– О, – улыбнулась она. – Упорствовать не буду, обещаю.

Тоби очень нравилось ложиться спать. Каждый день отход ко сну был для него волшебным ритуалом. Особенно момент, когда он загибал уголок страницы, вытаскивал из-под головы и бросал на пол вторую подушку, а потом выключал лампу на прикроватном столике. Тоби любил ощущение, когда день окончен и можно покориться капризам своей другой жизни – той, которая существовала в его мечтах. Тоби любил мечтать. В его снах всегда светило солнце, и он мог путешествовать по всему миру. Во сне он мог долго и близко общаться с незнакомыми людьми и со своими друзьями. В снах на Тоби всегда была подходящая к случаю одежда, и он всегда хорошо говорил. Время от времени ему, правда, снились и кошмары – например, что он на вечеринке, а все вокруг его игнорируют, или что он ссорится с кем-то, кто ему дорог, но все это в любом случае было во сто крат лучше реальности, потому что в реальности не было ни вечеринок, где его бы игнорировали, ни тех, кто ему дорог и с кем можно поссориться.

Однако тем вечером, вернувшись домой и готовясь ко сну, Тоби вдруг почувствовал странное безразличие при мысли о нем. Он бросил подушку на пол, нащупал выключатель, и комната погрузилась во тьму. Но спать ему не хотелось. И хотя друзья Тоби из мира сновидений ждали, затаившись, словно призраки, за кулисами его фантазии, он пока что не жаждал встречи с ними. Сейчас он хотел жить в реальности.

Потому что первый раз за последние пятнадцать лет его день в реальности был гораздо, гораздо лучше, чем то, что мог придумать его усталый, путающийся, фрагментированный разум. Потому что на этот раз с ним произошло нечто по-настоящему замечательное. Он был наедине с девушкой. Они выпили бутылку вина, и им было о чем поговорить. Тоби и Лия договорились пойти прогуляться в Хит в субботу днем. А потом, когда они стояли на ее крыльце, оба вдруг замолчали, улыбнулись, и, хотя поцелуя не последовало, между ними словно пробежал электрический разряд, невидимый, но такой важный и совершенно реальный, благодаря которому будущее стало таким интригующим. И вот почему Тоби наконец уснул в ту ночь – не для того, чтобы уйти от своего настоящего, а чтобы приблизить будущее.

38

Казалось, что бедный Борис еще больше похудел. Его шерсть спуталась клочьями, а глаза еще больше выпучились. Тоби начал волноваться, что перед ним не просто странный кот, а кот, который готовится отойти в мир иной, поэтому он договорился о визите в ближайшую ветеринарную клинику.

Тоби выглянул из окна, размышляя, каким образом доставить кота с Сильверсмит-Роуд в клинику, которая была в десяти минутах ходьбы – переноски у него не было. И тут его осенило.

Автомобиль Мелинды.

Тоби смотрел прямо на него.

Блестящая ярко-красная машина, припаркованная около тротуара. Это означало, что Мелинда дома, потому что пешком она не ходила принципиально, а общественным транспортом не пользовалась. Так что, еще до того, как сам для себя успел придумать дюжину отговорок, Тоби уже стучался в дверь комнаты, где жили Кон и Мелинда.

Открыла Мелинда. Она была одета в розовый махровый халат. На ней не было макияжа, и Тоби отметил про себя, что так она выглядит намного моложе и дружелюбнее. Увидев его, Мелинда радостно улыбнулась. Она даже не попыталась поправить халат, довольно условно прикрывающий зону декольте.

– Привет! – сказала она.

– Привет! – улыбнулся Тоби, и в его голове в который раз промелькнул вопрос: что эта роскошная и приветливая блондинка в розовом делает в его старом доме?

– Огромная честь для меня, – произнесла Мелинда.

– Что? – не понял Тоби.

– Как что? Меня удостоил своим визитом сам хозяин дома! Это для меня действительно большая честь! Чем могу быть полезна, милый? – улыбнулась Мелинда.

– Вы сегодня не заняты? – спохватившись, спросил Тоби.

– Нет, не особенно. Что-нибудь погладить для тебя? Или прибраться? Я не против. По крайней мере, хоть чем-то займусь! – подмигнула Мелинда.

– Нет, нет. Ничего такого. Просто в последнее время меня беспокоит Борис. Я собираюсь повезти его сегодня к ветеринару и хотел узнать, не затруднит ли вас подбросить нас с Борисом в клинику? – робко спросил Тоби.

– Во сколько? – спросила Мелинда.

– В час, – ответил Тоби.

Мелинда улыбнулась.

– Не вопрос. С удовольствием. Увидимся внизу в час.

Тоби не мог вспомнить, когда в последний раз ездил на машине, владелицей которой была женщина. Женские автомобили – странные места, словно с другой планеты. Обычно они странной формы: все такие круглые и обтекаемые. Сиденья там обиты мягкой тканью. В машине Мелинды к тому же было полно мягких игрушек. В довершение ко всему автомобили женщин, как правило, вообще не пахнут автомобилями, скорее, пирожными. Автомобиль Мелинды пах персиками. Но не как те ароматные персики, которые растут на деревьях, а как утопленные в приторно-сладком сиропе персики из консервных банок – с зеркала заднего вида свисал крошечный пластиковый ароматизатор в виде персика.

Мелинда явилась в своем обычном состоянии – гламурный «кэжуал»: обесцвеченные потертые джинсы, розовая толстовка с капюшоном, розовые кроссовки и шляпка Burberry. Она мягко и методично жала на педали, словно не машину вела, а играла на органе. И болтала. И болтала. И болтала.

Тоби сел на заднем сиденье и поставил на колени картонную коробку с Борисом. Тоби судорожно пытался найти возможность начать разговор, который собирался начать еще с того момента, как сегодня утром увидел автомобиль Мелинды. Он подождал, пока они не подъехали к шоссе. Тут Мелинда на мгновение умолкла, и Тоби быстро выпалил первое, что пришло ему в голову.

– Так что, у вас… никого сейчас нет, Мелинда? – сказал он как бы между делом.

Она повернулась и улыбнулась ему:

– С чего ты спросил? Я тебе интересна?

– Господи, нет, – поспешно заявил Тоби. И тут же поправился: – То есть… Не то чтобы нет… но… нет. Просто любопытно.

– Нет, – ответила Мелинда, глядя на дорогу. – Нет. Я молода, свободна и не связана ни с кем никакими отношениями. И меня это устраивает.

– Неужели? – с сомнением произнес Тоби.

– Да. Чертовы мужчины – вот они где мне уже! Они все неудачники, – буркнула Мелинда.

– Наверняка не все, – ответил Тоби.

Она снова улыбнулась ему:

– Ну, не ты, Тоби. Ты другой. Но, вообще говоря, на мой взгляд, все мужчины просто лжецы, лузеры и идиоты.

Тоби сделал глубокий вдох, собираясь сделать нечто, столь для себя нехарактерное, что почувствовал, как собственная голова перестала его слушаться.

– Так, – сказал он. – То есть вам не интересно было бы встретиться с моим другом Джеком?

Мелинда засмеялась, Тоби это не сильно удивило.

– Твой друг Джек? – спросила она.

– Да, ну, точнее, не мой друг. Друг моей подруги. Друг. Подруги. Она им прямо-таки бредит. Говорит, он замечательный. Как я понимаю, – добавил Тоби.

Он выдохнул, чувствуя, как от смущения у него начинает кружиться голова.

– Неужели? – удивилась Мелинда. Она огляделась по сторонам: машина подъехала к перекрестку, и Мелинда свернула направо. – Что ж, если он такой замечательный, то почему бы твоей подружке не оставить его себе?

Тоби пожал плечами. Он поморщился – Борис выпустил когти, и один из них проколол сначала коробку, потом джинсы Тоби, а затем вонзился ему в ногу.

– Я не знаю, – сказал Тоби. – Может, он просто не в ее вкусе.

– Ну, тогда, он, наверное, страшный как крокодил, – отмахнулась Мелинда.

– Нет, нет. Совсем нет. Судя по всему, он очень красивый. И очень богатый, – заверил ее Тоби.

– Так тебе сказала она? – улыбнулась она.

И снова засмеялась, несколько покровительственно. Тоби почувствовал, что, пожалуй, этот разговор не стоило и начинать.

– Да, – сказал он, перекладывая царапающуюся и скребущуюся коробку со своих колен на сиденье рядом. На его джинсах появилось небольшое кровавое пятнышко, которое он прикрыл пальцем.

– Должен признаться, я никогда его не видел, но, как я понял, он шикарная партия, – сказал Тоби.

– Благослови тебя Бог, Тоби. Тебя и то, как ты обращаешься со словом животворящим. Шикарная партия, а?! – хихикнула Мелинда.

– Ну, по-видимому, – смутился Тоби.

Автомобиль подъехал к автостоянке за ветеринарной клиникой, и Мелинда выключила мотор.

– Что это за спектакль, милый? Ты пытаешься мне сосватать этого богатого старикашку, который пришелся не по душе твоей подружке? – прямо спросила она.

– Ну, я бы не сказал, что он старый… – замялся Тоби.

– То есть?

– Я не уверен. Вашего возраста, наверное. Может быть, немного старше. И он итальянец, – ответил он. И почувствовал, как Мелинда замерла, слово ребенок, услышавший в отдалении клаксон фургона с мороженым.

– Итальянец? – растерянно произнесла она.

– Да. Джек. Сокращенно от Джакомо, – добавил Тоби.

– Джакомо, – произнесла Мелинда, смакуя слово. – У него темные волосы?

– Не знаю. Предполагаю, что да. То есть я мог бы узнать, если вам интересно, – подмигнул Тоби.

– А что ты имеешь в виду под словами «очень богатый»? – спросила Мелинда.

– Точно не знаю, но у него есть особняк с четырьмя спальнями в Крэнмор-Гарденз. С бассейном, – рассказал Тоби.

– И он не женат?

– Нет. Недавно развелся. У него две дочери-подростка. Он отчаянно одинок, если верить тому, что сказала моя подруга, – выложил Тоби все досье на Джека.

– М-да, – сказала Мелинда. – Все это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как-то подозрительно.

Она вытащила ключ из замка, перекинула через плечо сумку и направилась к клинике. Тоби, схватив коробку с Борисом, выскочил следом.

Ветеринар не смог определить причину ухудшения состояния Бориса.

– Ваш Борис очень старый, – сочувственно сказал доктор. – Я полагаю, что он тоскует по своему ушедшему хозяину, а кроме того, будучи не самым крупным котом, он, вероятно, не в состоянии справиться с собственными возрастными изменениями, как любой другой кот в его возрасте. Пусть живет, посмотрим, если ему станет намного хуже, привезите его, и мы его усыпим.

– Доктор, как вы думаете, сколько он протянет? – спросила Мелинда, словно второстепенный персонаж в какой-то мыльной опере.

– Трудно сказать. – Ветеринар погладил Бориса. – Может быть, всего пару дней, а может, и несколько недель.

– Он умирает? – спросил Тоби.

– Грубо говоря, да, – кивнул доктор.

Мелинда начала плакать, и толстые реки туши потекли по ее щекам.

А вот Тоби почувствовал странное облегчение, как будто начали ослабевать путы, связывавшие его. Хотя Борис и умирал, но зато Тоби медленно, день за днем, возрождался.

39

Во второй половине дня, как раз в тот момент, когда Тоби вышел из дома, выглянуло солнце. Настроение у Тоби было приподнятое – впервые за долгое время он собирался на прогулку в лес. Только сейчас он вспомнил, что уже очень давно не выходил гулять субботними вечерами. Тоби казалось, что вечер субботы предназначался для других людей – для родителей, и парочек, и тех, кто все утро провалялся в постели, потому что до этого всю ночь тусовался в клубах. Вечер субботы предполагал занятия, в которых Тоби не имел никакого опыта: спорт, еженедельные походы по магазинам, встречи с друзьями. В субботу после полудня все доделывали то, что не могли из-за работы сделать в течение недели. А так как у Тоби постоянной работы не было, то и не было никакой необходимости субботними вечерами выходить на улицу. Но теперь у Тоби был друг, и ему было куда пойти. По дороге к метро на него нахлынула странная эйфория.

С Лией Тоби встретился на выходе из станции «Ист-Финчли», и они прошли по Бишоп-авеню, играя в игру «Найди самый жуткий дом». Тоби всегда удивляло, что люди с таким количеством денег почему-то покупают настолько отвратительные дома. В одном из журналов по недвижимости, которые иногда попадали в его почтовый ящик, Тоби один раз наткнулся на объявление о продаже невероятно уродливого особняка из красного кирпича с колоннами и витражными окнами в Саутфорке – с прихожей, отделанной золотыми панелями, собственным кинотеатром, тренажерным залом и двумя бассейнами. Стоимость этого монстра оценивалась в 35 миллионов фунтов.

Тоби и Лия были не единственными, кто счел эту субботу прекрасным днем для прогулки в Кенвуде. Вокруг толпилась куча людей с дизайнерскими колясками, крупными собаками и детьми ясельного возраста во флисовых шляпках. Небо было ослепительного голубого цвета, а прячущееся за голыми деревьями солнце походило на огромный, ослепительно белый шар.

Лия и Тоби начали подниматься на небольшой холм, и Тоби почувствовал, что у него сбивается дыхание.

Лия остановилась и повернулась:

– Ты в порядке?

– Да, – сказал он, приложив руку к груди и слегка прищурившись. – Просто немного… запыхался.

Лия улыбнулась:

– Ты правда настолько нетренированный?

Тоби кивнул:

– Слишком много времени… перед… компьютером.

– О господи, это же ужасно. Знаешь, я тебя вижу за рабочим столом каждый день и каждый вечер уже в течение трех лет. И мне никогда не приходило в голову, что на самом деле я смотрю на то, как ты постепенно умираешь! – с ужасом произнесла Лия.

– Слушай, ну зачем так драматизировать, – отмахнулся Тоби.

– Но ведь это правда. Смотри, – сказала Лия и указала на холм, на который они только что поднялись. – Это даже не самый высокий холм. Кошмар. Просто кошмар. Тебе нужно начать заниматься спортом.

– Нет, нет. – Тоби покачал головой, и они пошли дальше. – Я не из тех, кто занимается спортом.

– Речь не о спортивных состязаниях, – перебила его Лия.

– Я не хожу в тренажерные залы, – заявил Тоби.

– Тогда начни, например, плавать, – сказала Лия. – Плавание лучше всего развивает выносливость.

– Ох, не знаю. Вообще, я не жалую бассейны. Запах хлорки, вездесущее эхо, женщины в купальных шапочках. А в очках у меня и вовсе клаустрофобия, – пожал плечами Тоби.

Лия рассмеялась:

– Тогда давай ходить в бассейн вместе. Я хожу каждую неделю. И шапочку не ношу.

– Правда? – с надеждой спросил Тоби.

– Да. Обещаю, – подмигнула Лия.

– Ну, тогда может быть. Хотя я должен предупредить тебя, мое телосложение не слишком подходит для плавок, – сказал Тоби.

– И что же именно в твоем понимании является правильным телосложением для плавок? – хихикнула Лия.

– Ну, знаешь, мышцы, плечи, ягодицы – все это… – махнул рукой Тоби.

– Ну, мышцы, плечи и ягодицы есть у меня, так что мы вроде как друг друга дополняем, – подмигнула Лия.

Тоби представил себе Лию в мокром купальнике, подчеркивающем мышцы, плечи и ягодицы, блестящие от воды.

– Ладно, – сказал он. – Да. Почему нет? Давай ходить в бассейн вместе.

– Хорошо, – сказал Лия. – Заметано.

Они вернулись назад и отправились в кафе – попить чаю с тортом. Было достаточно тепло, чтобы сесть на веранде, так что Тоби и Лия взяли подносы и нашли себе столик во дворе кафе.

– Девушка Кона осталась на ночь, – сказал Тоби, придавив чайный пакетик к стенке чайника.

– Да ладно! Та, шикарная? – изумилась Лия.

– Ага. Он приготовил для нее ужин. Ну, вернее, мы с ним вместе его приготовили. И на следующее утро ее пальто все еще висело в коридоре.

– Замечательно.

– Не поверишь: я начинаю чувствовать гордость за Кона. Почти отеческую. Он куда лучше, чем я думал. На самом деле, я начинаю по-другому относиться ко всем своим жильцам. И знаешь, как ни странно, я вполне наслаждаюсь всем этим. И мне даже нравится… – начал Тоби.

– Совать нос в чужие дела? – закончила за него Лия.

– Да, – улыбнулся Тоби и налил чай в чашку. – Да. Это весело.

– Ну, я хорошо на тебя влияю, не правда ли? – подмигнула Лия.

– Да, – сказал Тоби. – Я бы сказал, да.

Он посмотрел на Лию – та ложкой сняла пену взбитых сливок с горячего шоколада и сосредоточенно облизывала ложку, нежась от удовольствия. Ее щеки налились румянцем и стали того же оттенка, что и клубничный соус на тарелке рядом с пирогом. Лия выглядела просто божественно. Тоби некоторое время смотрел на свою руку, чувствуя, что она хочет сдвинуться с места, проскользнуть по поверхности и накрыть ладонь Лии. Тоби мысленно начал ругать свою руку: «Не делай этого. Ты ее напугаешь. И все испортишь».

Но рука, казалось, оставалась безучастна к его уговорам. Тоби беспомощно смотрел, как его ладонь пересекла стол, медленно, словно отдельно от всего остального тела, как будто рука зомби из фильма ужасов. Но тут вдруг кто-то прогремел над ухом Тоби: «Лия! Лия!», и рука его тут же вернулась на место, сжавшись, словно напуганный котенок.

Над ними возник огромного роста мужчина в меховой куртке и модных джинсах.

– Ам! – воскликнула Лия. – Боже мой!

– Здравствуй, – сказал Амитабх.

– Ам, ты знаком с Тоби? Он живет напротив, – смущенно произнесла Лия.

Амитабх улыбнулся Тоби. Бывший парень Лии был очень красив.

– Нет, мы не знакомы, но заочно я его знаю. Приятно познакомиться, – сказал он.

Они пожали друг другу руки. Рука Амитабха была теплой и мускулистой.

– Ты здесь с кем-то? – спросила Лия.

– Один, – пожал плечами Амитабх. – Совсем. Собирался сидеть дома и заниматься, но это выше моих сил. Решил подышать свежим воздухом.

– Ясно, – ответила Лия. – Ты только пришел? Или уже уходишь?

– Только пришел, – ответил Амитабх. Он указал на стол позади. – Не возражаете, если я?.. – сказал он и указал на стол Лии и Тоби.

– Садись к нам, – ответила Лия. – Почему нет?

Она мученически взглянула на Тоби и, пока Амитабх приносил свои приборы, одними губами произнесла: «Прости!».

Тоби пожал плечами, стараясь выглядеть так, как будто его не слишком волновало то, что его лучший субботний вечер за последние пятнадцать лет вот-вот испортит экс-бойфренд Лии.

Амитабх поставил свой чизкейк и кофе со взбитыми сливками на их стол и сел рядом с Лией. У него было мощное телосложение, и он прямо-таки светился здоровьем: идеальная кожа, копна сияющих волос и белозубая улыбка. Амитабх производил впечатление человека, приятного во всех отношениях.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он Лие. – Вижу, ты решила накраситься.

– Ну, нам, одиноким девушкам, расслабляться нельзя, – ответила Лия.

Амитабх улыбнулся:

– Так что вы двое собирались делать?

– Так, ничего особенного, – сказала Лия. – Просто гуляли. И болтали.

– Должен сказать, приятель, и не пойми меня превратно, но мне очень странно тебя видеть вот так… – начал Амитабх.

– Как?.. – опешил Тоби.

– Ну… Видеть, что ты вот так запросто гуляешь. Мы ведь всегда раньше видели тебя только через окно. И мы с Лией, если честно, оба думали, что у тебя агорафобия, – улыбнулся Амитабх.

– Неужели? – растерянно переспросил Тоби.

– Ам! – укоризненно вскричала Лия.

– Что?! Это же правда. Да. Так вот, замечательно, что ты куда-то выходишь. Что у тебя есть ноги. Они ведь есть, правда? – сказал Амитабх. Он улыбнулся и посмотрел под стол. – Уф, – сказал он, выпрямившись и вытирая лоб. – Только представь себе, что ты в инвалидном кресле – жуть, да?

Тоби улыбнулся и попытался сделать вид, что оценил его юмор. Он смотрел на рот Амитабха, когда тот говорил, а говорил тот все время. Тоби смотрел, как тот отправляет в рот огромные порции чизкейка и стирает ладонью с верхней губы пенку от капучино. Амитабх был такой активный, живой, полный новостей и жаждущий общения, такой разговорчивый. Он казался моложе своего возраста и, как понял Тоби, был не слишком умен. Но Тоби без труда мог представить их с Лией рядом: оба молодо выглядели, прямо-таки подростки – стиль одежды, юное лицо, щенячий восторг по отношению к окружающему миру. Но в то же время он понимал, почему они расстались: Лия была готова ко второй фазе своей взрослой жизни. А вот Амитабх крепко застрял в фазе номер один.

Тоби допил чай и стал застегивать свое пальто.

– Слушайте, – сказал он, – думаю, мне пора. Я вас оставлю.

– Что? Нет, – опешила Лия. – Не уходи.

– Правда. Я пойду. У меня есть пара дел, а вы явно уже давно не виделись. Еще встретимся, Лия. Приятно было с тобой познакомиться, Амитабх, – пробурчал Тоби, вскочив с места.

– О Тоби. – Лия встала. – Пожалуйста, не уходи. Мы же собирались пропустить стаканчик в «Spaniards»!

– В другой раз, пожалуй, – сказал Тоби. Он улыбнулся и небрежно поцеловал ее в щеку. – До встречи.

Тоби направился к выходу. Он старался не смотреть назад, но не мог с собой ничего поделать. Перед ним были двое людей, идеально подходящие друг другу внешне, по стилю и мировоззрению. Они сидели за столом, смеясь и непринужденно болтая друг с другом, а на Лондон опускались сумерки. Тоби удивился, насколько все было иначе до прихода Амитабха; слишком высокий мужчина с непослушными волосами, неуклюжий, с большим носом и в потрепанном пальто рядом с такой юной, красивой и полноценной Лией.

На мгновение, на час в этот субботний вечер Тоби почувствовал себя другим человеком – он гулял с подругой и жил в этом мире, который, как правило, раньше видел лишь в окно. А потом вдруг высокий веселый мужик в куртке раскурочил всю его реальность, напомнив Тоби, что на самом деле он в эту обстановку не вписывается вообще.

Тоби направился вниз по Бишоп-авеню, бездушной, уродливой улице, которая соединила его одинокий мирок с этим прекрасным, ярким и живым миром. Совсем один. А потом пошел дождь.

40

Руби стояла перед дверью небольшого домика с террасой. С тех пор как она в последний раз была здесь, прошло лет пять, и за это время дом успели перекрасить. Он выглядел более ухоженным: новые шторы на окнах, пара глянцевых горшков с цветами на подоконнике. Руби пригладила волосы, поправила на плече ремень сумочки и позвонила в дверь.

К двери подошла маленькая темноволосая женщина с пышным бюстом. Она была в форме медсестры, но босиком. И выглядела уставшей.

– Привет, мам, – сказала Руби.

– Здравствуй, Трейси. Что ты здесь делаешь? – произнесла женщина.

Руби пожала плечами:

– Не знаю. Просто давно не заходила. Хотела пожелать счастливого Нового года. И узнать, как у тебя дела.

Мать прищурилась:

– Чего ты хочешь?

Руби обиженно вздохнула:

– Ничего, мам. Правда.

Мать вздохнула и распахнула дверь.

– Полагаю, тебе лучше войти. Сядем на кухне, а то мальчики играют в «X-Box», – сказала она и указала на дверь гостиной. Руби различила неясные силуэты троих подростков, развалившихся на новом диване. Это были ее единоутробные братья. В последний раз, когда Руби видела их, они были еще совсем детьми, которых переполняла энергия и которые находились в состоянии вечного движения. Теперь же это были существа грузные, статичные, распластанные по поверхности дивана, напоминавшие водоросли на берегу океана, прибоем разбросанные по прибрежным скалам.

Мать Руби налила в новенький чайник воды из совершенно нового крана на совершенно новой раковине.

– Чаю? – предложила она.

Руби кивнула.

– Красиво тут у вас, – сказала она.

– Да. Ну, стоило нам кое-каких усилий. Выбор был невелик: либо довести до ума этот дом, либо купить новый, – отмахнулась мать.

– То есть, выходит, ты все еще с ним? – спросила Руби.

– С Эдди? Да, – ответила женщина.

– Где же он? – поинтересовалась Руби скорее из вежливости.

– А сама-то как думаешь? – подмигнула мать.

– Не знаю. В каком-нибудь пабе? – предположила Руби.

– В точку. Ты с сахаром пьешь? Никак не могу вспомнить, – произнесла ее собеседница.

Руби покачала головой. Она рассмотрела кухню: завернутый в пленку цыпленок на столе, мешок картошки, дуршлаг с брюссельской капустой в раковине.

– Так что, что у тебя нового? – спросила Руби.

Мать пожала плечами. Она взяла чайник и наполнила две кружки.

– Ничего особенного. Мы отремонтировали дом. Готовимся к Рождеству, мальчики вернулись в школу. Просто снова привыкаем к обычному ритму.

– Как твоя работа? – спросила Руби.

– Нормально, – ответила женщина.

– Ты ведь все еще работаешь в доме престарелых? – попыталась вспомнить Руби.

– Нет, теперь я сиделка у миссис Скотт, – ответила мать.

– Той миссис Скотт из церкви? – переспросила Руби.

– Да. Преподобный Скотт скончался несколько лет назад, и она осталась совсем одна. Я у нее пять дней в неделю плюс по субботам и воскресеньям с утра, – рассказала мать.

– Наверное, неплохо платят? – улыбнулась Руби.

Мать протянула Руби кружку с золотым замком и гербом Уэст-Хэма.

– Не особо, – сказала она.

– Но в любом случае лучше, чем в доме престарелых?

– Наверное.

– Ма-ам! – донесся из коридора хриплый мальчишеский голос.

– Что? – спросила мать.

– Чаю сделаешь?

Мать вздохнула, брови ее возмущенно взлетели вверх. Затем она послушно наполнила чайник и поставила его кипятиться. Слово мужчины – закон, подумала Руби. В этом плане ее мама совсем не поменялась.

– А у тебя что нового? По-прежнему живешь в этом странном доме? – спросила в свою очередь мать.

– Ага. Все еще там, – кивнула Руби.

– Работу-то не нашла еще? – поинтересовалась мать.

– Все еще пою, если ты, конечно, об этом, – пожала плечами Руби.

– Боже, Трейси, сколько тебе уже? – ужаснулась женщина.

– Тридцать один.

– Точно, тридцать один. Не пора ли тебе с этим завязать, а? Если уж у тебя до тридцати не получилось преуспеть, может, хватит с тебя этой карьеры певички? Разве я не права? – вздохнула мать.

Руби охнула и глотнула чай. Она знала, что рано или поздно разговор придет именно к этому. Так было всегда. Именно поэтому она и не хотела сюда возвращаться. Это была вторая причина. Первой был Эдди.

– Томми! Твой чай готов! – крикнула мать.

У кухонной двери появился Томми, точная копия Эдди – маленький и коренастый, с крошечным носом и волосами цвета песка на пляже. Он бегло оглядел Руби.

– Все хорошо? – сказал Томми. – Что ты здесь делаешь?

– Просто пришла навестить, – ответила Руби.

– По-моему, в прошлый раз ты сказала, что никогда больше сюда не вернешься, – напомнил Томми.

– Да. Я передумала, – отмахнулась Руби.

– Останешься на обед? – спросил брат.

– Не знаю, – сказала Руби и взглянула на мать. – Смотря…

– Можешь остаться, почему нет. Еды хватит на всех. Но к обеду вернется Эдди. После паба. Так что подумай сама, надо тебе это или нет, – пожала плечами мать.

– Нет, – ответила Руби и повернулась к Томми. – Я посижу, пока не вернется твой отец. А потом свалю.

Томми пожал плечами и ушел обратно в гостиную, прихватив свою кружку с чаем.

– Слушай, – сказала Руби, повернувшись к матери. – Скажу честно. Я в заднице. В полной.

– Ах, вот оно что, – улыбнулась мать несчастной улыбкой.

– Вот оно что? – не поняла Руби.

– Ну, я знала, что ты пришла не только поговорить, – ответила мать.

– Мам, слушай. Я же никогда не просила у тебя денег, так ведь? Я с шестнадцати лет сама по себе. Без твоей помощи. Все, что я прошу – пара сотен фунтов, чтобы расплатиться с долгами, – взмолилась Руби.

– Ну так найди работу.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что я ничего не умею. Кто, черт возьми, даст мне работу?

– Бог мой, Трейси, ты правда думаешь, что абсолютное большинство людей в этой стране хоть что-нибудь умеет? Думаешь, я что-нибудь умею? Думаешь, если бы у меня был выбор, я бы всю неделю торчала у миссис Скотт? Мыла бы ее задницу и стирала бы белье? Думаешь, я не хотела бы уметь хоть что-то, иметь талант, быть особенной? Каждый хочет быть особенным, Трейси, но в том и суть взросления – нужно суметь понять, что ты ни черта не особенный, а такой же, как все.

Руби вздохнула и ухватила себя за кончик носа. Девиз их семьи: «Ты ничем не примечательна». Все свое детство Руби только и слышала: «Прекрати кривляться!», или «Тоже мне, нашлась мадам!», или «Слишком много о себе думаешь!» – и все в таком духе. Она терпела, пока ей не исполнилось шестнадцать. Тогда ее терпение лопнуло. Она собрала вещи и ушла из дома, переехав в Лондон с первым же встречным мужчиной, который сказал, что она особенная. Сказал лишь затем, чтобы затащить ее в постель, но это было неважно. Она сбежала. Официально сменила имя на Руби и начала устраивать собственную жизнь.

– В любом случае я не для того сюда пришла, чтобы ты мне напоминала, какое я ничтожество. Я пришла, потому что ты – моя мать, а мне нужна помощь. Мне очень плохо, – произнесла Руби.

– Насколько? – переспросила мать.

– Скажем так, у меня задолженность по кредитной карте, и банк ее заблокировал. К тому же я еще и другим людям должна, – объяснила Руби.

– Каким людям? – не поняла мать.

– Друзьям, коллегам, – пожала плечами Руби.

– Гангстеров среди них нет? – поинтересовалась мать.

– Нет, – ответила Руби.

– То есть проблемы тебе не грозят? – спросила мать.

– Нет. Если ты о том, что меня могут побить, то нет. Но мне грозит другое: я могу лишиться жилья и многих своих друзей.

Мать повернулась к ней спиной и уставилась в окно, сунув руки в карманы своей медицинской формы. Руби взглянула на мать. Ее волосы подернулись сединой, плечи стали еще более покатыми, чем были всего лишь пару лет назад, а стопы были покрыты мозолями. У нее появился лишний вес. С матерью произошли разительные перемены: за относительно небольшой период времени она окончательно превратилась в женщину среднего возраста.

– Нет, – произнесла она. – Я ничем не могу тебе помочь, милая. Прости.

– Что? – опешила Руби.

– Я не могу дать тебе денег. Это было бы несправедливо по отношению к моим мальчикам и ко мне, – пожала плечами мать.

– Несправедливо? – переспросила Руби, не веря собственным ушам.

– Да. Я очень много работала, чтобы заработать эти деньги. Правда. И делала то, что ты даже себе представить не можешь. А ты только и занимаешься тем, что мечешься вокруг и пытаешься всем доказать, какая ты особенная. Так вот – меня этим не проймешь. Придется тебе найти другой способ, – сказала мать.

– О, действительно: ты с таким трудом зарабатываешь себе на хлеб, а потом позволяешь Эдди пропить все это в пабе, но при этом у тебя нет денег для собственной дочери? – воскликнула Руби.

Мать пожала плечами, снова вскинув брови:

– Ты не вправе у меня ничего требовать, Трейси.

– Нет уж, кое-что ты мне должна. Это ты привела в дом этого мужика. Ты его привела и позволила ему разрушить все: уничтожить мое детство, обращаться со мной, как с дерьмом, бить и унижать меня. А сама молчала в тряпочку. Так что ты должна мне, мама. Много, – отчеканила Руби.

Мать вздохнула, взялась за завернутого в пленку цыпленка на столе и снова вздохнула.

– Знаешь, – Руби встала на ноги и взяла в руки сумочку, – я не хотела приезжать. Вот честно. Я знала, что попусту потрачу время. Но потом какой-то голос в моей голове начал повторять: «Она твоя мать, она твоя мать, она твоя мать». Словно это на самом деле что-то значило. Словно быть матерью – нечто важное, особенное. Но, очевидно, как и все остальное в твоей жалкой, обычной, унылой жизни, это не так.

Она вышла из кухни и прошла мимо гостиной. Распахнув дверь, Руби посмотрела на своих братьев.

– Не слушайте ее, – прокричала она. – Не позволяйте ей убедить вас, что вы обычные. Каждый человек особенный. Даже вы. Вы особенные.

Ответом был лишь недоуменный взгляд трех пар по-детски распахнутых глаз.

– Увидимся, когда вы вырастете, – сказала Руби, – и будете готовы уйти из этого гадючника.

А потом она ушла, хлопнув дверью.

41

К вечеру понедельника стараниями бригады Дэмиана в одной из ванных комнат уже стояла новая сантехника. К вечеру вторника была готова и вторая ванная. В среду утром явился Дэмиан, чтобы принять работу.

– Клево все выглядит, – сказал он, стоя посреди одной из ванных. – Очень клево.

Затем Дэмиан заглянул в коробку с плиткой, стоявшую на полу.

– Это для стен? – спросил он.

– Да. И для пола, – ответил Тоби.

– Прекрасно, – сказал Дэмиан. – Замечательно.

– Вы ведь разбираетесь в последних тенденциях, Дэмиан? Вы наверняка знаете, что может понравиться тому, кто захочет купить подобный дом. По-вашему, у меня получилось? Ванные выглядят достойно? – спросил Тоби.

– То, что надо, – сказал Дэмиан. – Да. В самый раз. Известковая плитка – последний писк моды.

– А что насчет декорирования? Я думал сделать стены серыми, уже выбрал панели из белого дерева, а еще нужно, наверное, добавить что-нибудь синее. Так нормально? – снова спросил Тоби.

– Что-нибудь синее? – недоумевающим тоном произнес женский голос.

Тоби и Дэмиан одновременно обернулись на звук. Это была Руби. Она была одета в футболку с вырезом и крошечный кусочек джинсовой ткани, который, как Тоби предположил, был юбкой. Юбка обнажала ее очень бледные и очень худые ноги. Над правым коленом виднелся большой синяк.

– Ой, – сказал Тоби. – Привет.

– Привет. Что происходит? – спросила Руби.

– Знакомься, это Дэмиан. Он работает над проектом, – произнес Тоби.

Руби не поняла:

– Над проектом?

– То есть не над проектом. Ну, он за все тут отвечает. Знаешь, ванные комнаты, кухня, все такое, – пояснил Тоби.

– Привет, Дэмиан! – встав в соблазнительную позу, Руби улыбнулась Дэмиану одной из своих фирменных улыбок. Руби вела себя так бесстыдно и бесцеремонно, что Тоби стало за нее совестно. – Должна заметить, – заглянула она в ванную, – не ожидала, что ты сочтешь, будто мы заслуживаем такую роскошь, Тобз: вся эта плитка цвета лайма, душ Шарко и всякое такое. Зачем так тратиться из-за нас?

– Ну, если собираешься что-то сделать, почему бы не сделать все так, как надо? – подмигнул Тоби.

– Так не то чтобы я жаловалась. Наоборот, все это очень красиво. Я просто немного удивлена, что ты столько денег на это угробил, вот и все, – объяснила Руби.

– Ну… Это не так уж дорого стоит, – пожал плечами Тоби.

– Ха! – недоверчиво фыркнула Руби. – Конечно.

Она повернулась и посмотрела на Дэмиана.

– Он унаследовал кучу денег от своего старого арендатора и превратился в последнего из великих транжир. Вы видели нашу мебель в гостиной?

– Вы про диваны? – спросил Дэмиан.

– Да, про диваны. Каждый из которых стоит в шесть раз дороже обычного. Уму непостижимо, – ахнула Руби.

– Ну, зато красиво, – пожал плечами Дэмиан.

– Конечно, но вообще мне это кажется не совсем целесообразным. То есть правда – зачем так тратиться ради нас, жильцов, – произнесла Руби.

– Ну, – сказал Дэмиан, – таковы требования рынка.

– Да, но кого волнуют требования рынка? Мы же не на рынке. Мы просто кучка отбросов общества, – грустно сказала Руби.

Тоби перестал дышать. Дэмиан, казалось, не понимал, что происходит:

– Но люди, которые будут здесь жить после вас, хотели бы видеть красивый дом с хорошими ванными комнатами.

Руби рассмеялась:

– Люди, которые будут здесь жить после нас? Не смешите меня! Тоби никогда не продаст этот дом.

Дэмиан перевел взгляд с Тоби на Руби и обратно.

– О, – сказал он. – Верно.

– Тоби нельзя продавать этот дом, – продолжала Руби. – Что же будет со всеми нами, беспризорниками? Что же будет со мной?

Она прижалась к Тоби и крепко сжала его руку. Потом посмотрела на Дэмиана и увидела недоумение на его лице.

– Вы думаете, Тоби все это затеял, чтобы можно было продать дом? – спросила она.

– Эмм… – произнес Дэмиан. – Вообще-то да. Сначала думал, но, очевидно…

– Тоби, ты собираешься продать особняк? – спросила Руби.

– Нет, – ответил Тоби. – Ни в коем случае.

– Точно? – засомневалась Руби. – Потому что для меня это был бы страшный удар. Ты меня прямо-таки убил бы подобным известием.

– Нет, – повторил Тоби. – Я это прекрасно понимаю и поэтому не продам дом.

– Хорошо. – Руби погладила его по щеке и улыбнулась. – Хорошо.

Затем она повернулась и улыбнулась Дэмиану.

– Вы знаете, я здесь с шестнадцати лет. Это единственный настоящий дом, который у меня когда-либо был.

Дэмиан неуверенно кивнул. Руби помахала рукой и ушла в свою комнату.

– О боже, – произнес Дэмиан.

– Именно, – сказал Тоби.

42

В ночь на среду Тоби пересчитал все имевшиеся у него деньги.

У него осталось тридцать две тысячи шестьсот пятьдесят фунтов. Достаточно, чтобы заплатить за кухню, расплатиться с Дэмианом за работу, купить новые шторы, новые ковры, пригласить садовника и, возможно, даже купить новый компьютер и широкоэкранный телевизор. Тоби вписал свои расчеты в таблицу и улыбнулся. Все шло так, как он планировал. У него все было в порядке. Под контролем.

Раздался стук в дверь. Тоби быстро закрыл ящик стола и уткнулся в экран компьютера.

– Кто там? – спросил он.

– Кон. Можно войти? – произнес голос за дверью.

– Конечно, – ответил Тоби.

В комнату вошел Кон.

– Эти ванные. – Он махнул рукой назад, в коридор. – Там все так круто.

– Тебе понравились? – обрадовался Тоби.

– Они удивительные. Прямо как в отеле, – улыбнулся Кон.

– Рад, что тебе понравилось, – ответил Тоби.

Кон прошел дальше и посмотрел на экран компьютера Тоби.

– Я ни от чего тебя не отвлекаю, нет? – с подозрением спросил он.

– Нет. Совсем нет. Чем могу тебе помочь? – поинтересовался Тоби.

– Ну, – сказал Кон, присев на угол кровати Тоби, – мне немного неловко. Но мне очень нужна твоя помощь кое с чем.

– Да, – сказал Тоби.

– Ты ведь сможешь показать мне, как… написать стихотворение? – спросил Кон.

– Стихотворение? – не понял Тоби.

– Да. Я хочу сделать Дейзи какой-нибудь особый подарок. Проблема в том, что она не из тех, кто предпочитает ювелирные изделия и тому подобное. Так что я подумал, что мне стоит что-нибудь сочинить для нее. Что-то милое, – рассказал Кон.

– Стихотворение – признание в любви? – спросил Тоби.

– Да, нечто в этом духе. Только чтобы не слишком гейское, – улыбнулся Кон.

Тоби рассмеялся.

– Ясно, – сказал он. – Ну я вряд ли смогу тебе показать, как писать стихи, но помочь я тебе точно сумею. Просто подумай о том, какие чувства ты хочешь показать в этом стихотворении.

– Да, – ответил Кон. – Я знал, что ты это скажешь. И я вроде как даже понимаю, о чем именно хочу написать. Мне просто нужно знать, как сделать из этого стихи.

– Прекрасно. Давай, – сказал Тоби. Он вытащил из своего стола блокнот, достал из стаканчика красивую ручку и протянул их Кону. – Напиши тут все эти слова и фразы. Можешь даже не следить за почерком, просто напиши все, что придет в голову.

Кон взял у него блокнот и, нахмурившись, уставился на чистый лист.

Тоби повернулся к своему компьютеру.

– Это должно быть в рифму? – спросил Кон.

Тоби улыбнулся:

– Нет, просто то, что ты чувствуешь.

– Ладно, – сказал Кон, приблизив ручку к странице блокнота. – Хорошо.

Прошло несколько минут. Тоби делал вид, что ищет нечто важное в Интернете, а Кон строчил что-то в блокноте.

– Готово, – сказал он наконец, протянув блокнот Тоби.

Тоби посмотрел на страницу. У Кона был не самый аккуратный и к тому же довольно мелкий почерк.

– Тебе все понятно? – спросил на всякий случай Кон.

– Да, – ответил Тоби. – Абсолютно все. Так. Давай-ка посмотрим, что ты тут написал.

Он стал читать вслух: «изменила мой мир», «идеальная», «драгоценная», «не такая, как все», «реальная», «особенная», «чувствую, что нашел свой путь», «лучше, чем я», «ангел», «волшебная», «вдохновляющая», «лучшая, чем все, что у меня когда-либо было».

Кон издал нервный смешок.

– Совсем плохо, да? – сказал он.

– Нет, нет. Вовсе нет, – заверил его Тоби. – Все замечательно. Правда.

– Из этого получится стихотворение, как думаешь? – с надеждой спросил Кон.

– Да, – ответил Тоби. – Безусловно. Теперь ответь мне на вопрос – какова твоя цель?

– Что? – не понял Кон.

– Для чего ты пишешь этот стих? Чтобы сказать ей, как сильно ты ее любишь? – уточнил Тоби.

– Да, – сказал Кон. – Наверное. Я просто хочу, чтобы она знала о моих чувствах. Но хотелось бы, чтобы она поняла, что я… неглупый.

– Неглупый, – улыбнулся Тоби. – Понимаю.

– Ну, то есть творческий. В то, что я неглупый, она, пожалуй, уже не поверит, – хихикнул Кон.

– Хорошо, хорошо, тогда давай начинать, – сказал Тоби.

– Прямо сейчас?

– Ага. Почему нет? В первую очередь, мы должны придумать название. Есть идеи? – произнес Тоби.

– Да, – сказал Кон. – Да. Я точно знаю, как хотел бы назвать его. «Мое солнце».

Пару часов спустя Кон покинул комнату Тоби, с трепетом прижимая к груди свою оду Дейзи.

Тоби вздохнул, чувствуя, что на душе становится тепло.

Стихотворение Кона, конечно же, гениальным назвать было нельзя. В нем даже не было особо удачных рифм, но оно было достаточно откровенным, милым и очень искренним. И тронуло Тоби до глубины души. Он взглянул в окно и посмотрел на дом напротив, ища окно Лии. Свет в ее квартире не горел, а шторы были задернуты. Тоби попытался представить себе, как сейчас она сидит в пижаме, с собранными в пучок волосами, за столом, с книгой в руке, а рядом на столике стоит недопитый бокал вина. Они не виделись с того самого субботнего вечера, но Тоби и не рвался встречаться с Лией. На ночь он задергивал шторы. Однако сейчас, глядя сквозь оконное стекло, Тоби почувствовал прилив положительной энергии. Если Кон мог так бесстрашно признаться в любви девушке, настолько на него непохожей, то почему не мог Тоби? Чтобы быть вместе, люди не обязательно должны идеально подходить друг другу. Лия и Амитабх, например, подходили друг другу идеально, разве что кроме цвета кожи, но причиной их расставания стал всего лишь один дурацкий предрассудок. Лия была спортивной, организованной, аккуратной, свежей, легкой на подъем и общительной, но это не значило, что она не имеет права проводить время с каким-нибудь ленивым, не очень опрятным, лохматым невротиком-социофобом. Она ведь сама ясно дала понять, что в обществе Тоби ей приятно. Именно она, в конце концов, и инициировала их прогулку в выходные, и именно она предложила вместе ходить в бассейн. Теперь дело было за Тоби – надо принять приглашение. Следующий шаг нужно было сделать именно ему. Сидя в своей комнате и придумывая причины, чтобы не продолжать отношения с Лией, Тоби сам накликал беду. Полагая, что недостаточно привлекателен, он попытался убедить себя, что его так никто никогда и не полюбит. Полагая, что он никому не нужен, Тоби сам себе гарантировал, что до конца жизни останется один.

Он открыл дверцу шкафа и посмотрел на список, пункты 14 и 15.

Разлюбить Руби.

Найти правильную девушку.

И тут Тоби вдруг как током ударило: да он же уже разлюбил Руби. Она его уже несколько дней не волновала, а он этого даже не заметил. После пятнадцати лет отупляющей одержимости ею и бессмысленной преданности он был наконец свободен. И все благодаря Лие Пилгрим, его маленькому лучику солнца в этом мире.

43

Пол Фокс перестал брать трубку. Его личный номер, по которому могли звонить только самые близкие люди, теперь стал для Руби недоступен. Это был специальный номер для особенных людей. Руби знала, что Пол нарочно не отвечает на ее звонки, и это ее бесило. А ведь она хотела всего лишь поздороваться и поговорить. Она скучала по Полу. Как будто она собиралась потащить его под венец! Нет же, просто поговорить…

В среду вечером в одном из клубов в Сохо выступала Хейли Браун. Организацией ее выступлений занимался Пол, и Руби знала, что на концерте он должен быть точно. Она надела платье из голубого джерси с тонкими рукавами и небрежно прошитым подолом. На ноги Руби натянула чулки в сеточку и темно-красные полусапожки. Она забралась в холодильник и отхлебнула не меньше пяти глотков водки из бутылки Тоби. Затем ярко накрасила губы и подвела глаза. Из дома Руби вышла в своей старой шубе из искусственного меха. Чтобы добраться до центра, ей пришлось стащить из кармана пиджака Кона его кредитку, которой она и оплатила поездку на метро.

Она не успела пробыть в клубе, который располагался на Дин-стрит, и пяти минут, как кто-то уже купил ей выпивку. Руби взяла свой напиток и направилась за сцену. Одна из сотрудниц с сигаретой в руке подозрительно посмотрела на нее, но останавливать не стала, и Руби прошла к гримерке. Пола Руби увидела как раз за дверью – он разговаривал с кем-то по телефону. Когда она заметила его, сердце ее ушло в пятки. Он почти не изменился, разве что слегка потолстел. Надо думать, Элиза его неплохо кормит.

Руби втянула живот, провела рукой по волосам и направилась к Полу.

– Привет, Пол, – крикнула она.

Он обернулся на ее голос и посмотрел на нее с удивлением.

– Эм, Лиззи, дорогая, прости, можно я… эээ… перезвоню тебе через пару минут?

Пол захлопнул чехол своего телефона и внимательно взглянул на Руби.

– Руби? Что ты здесь делаешь?

– Пришла послушать Хейли, конечно же. А ты что подумал? – стараясь говорить как можно более непринужденно, ответила Руби. Она вытащила из сумочки пачку сигарет и предложила Полу. Он достал одну. Руби щелкнула зажигалкой. Оба одновременно затянулись.

– Ну, как дела? – начала Руби.

– Я в порядке. Все отлично, – отчеканил Пол.

– Ты поправился, – похлопала она его по животу.

– Да, – ответил Пол, вздрогнув от ее прикосновения. – Наверное. Как ты?

– Нормально, – сказала она. – Только немного… в подвешенном состоянии.

– Вот как. С чего бы это? – спросил он.

– Не знаю, – сказала она. – Просто что-то явно затевается. Мне кажется, Тоби хочет продать дом. Он тратит все деньги на ремонт. И… Я не знаю, но он как-то уж очень сильно изменился. Стал много гулять, сменил прическу. Происходит что-то странное, и я никак не могу разобраться, в чем дело.

– Может, стоит спросить у Тоби? – предложил Пол.

– Я спрашивала. Он сказал, что не продаст дом, но я ему не верю. Он наврал мне про деньги, которые получил от Гуса. Сказал, что это всего пара тысяч, только уже понятно, что там было куда больше, – с досадой произнесла Руби.

Пол пожал плечами. Он выглядел каким-то рассеянным.

– Ну, – сказал он, – это все-таки его дом. Если он хочет продать его, ты не можешь ему помешать.

– Да, а я тогда где жить буду? У меня нет работы. Нет денег. А теперь еще и жилья не будет. Получается, я стану бомжом, – охнула Руби.

Пол посмотрел на часы, а потом на дверь позади него.

– Слушай, Руби, через пять минут Хейли пора на сцену. Не очень понимаю, чего ты хочешь от меня. Нет, правда, что тебе нужно?

– Боже мой, почему все всегда думают, что мне что-то от них нужно? Ничего мне от тебя не надо, – отмахнулась Руби.

– Тогда зачем ты пришла? – спросил Пол.

– Я же сказала, послушать Хейли, – отрезала Руби.

– Но тебе ведь не нравится Хейли, – укоризненно произнес Пол.

– Что ты, я ее просто обожаю, – на ходу соврала Руби.

– Тебя бесит ее музыка, – констатировал Пол.

– Это не значит, что я не могу просто прийти и поддержать ее, – парировала Руби.

Пол вздохнул:

– Мне пора, Руби. Увидимся позже, ладно?

– Нет! – Руби вцепилась в рукав его куртки. – Нет! Не уходи. Я скучаю по тебе. Я хочу поговорить с тобой.

Пол мягко разжал ее пальцы и стряхнул ее ладонь со своего рукава.

– Руби, я уже тебе все сказал. Между нами больше ничего не может быть. Ничего.

– Но, Пол, я боюсь. Я боюсь, я в дерьме, и мне…

– Тебе что?

– Одиноко, – дрогнувшим голосом произнесла Руби. А потом начала плакать. По-настоящему. Потому что только сейчас поняла, что, кроме Пола и Тоби, у нее действительно не было в целом мире никого, кого она могла бы назвать близким человеком.

– О боже! – Пол вздохнул и закатил глаза. – Иди сюда.

Он обнял Руби и стал целовать ее в лоб, шепча тихие слова, чтобы успокоить ее.

– Все нормально, – приговаривал Пол. – Все нормально.

– Не нормально, – всхлипывала Руби. – Нет.

– Ты выкрутишься. Ты найдешь свой путь. Вот увидишь, – утешал ее Пол.

– Но что делать, если мой путь и мое место – сточная канава? Вдруг это моя судьба? – плакала Руби.

– Твоя? Руби Льюис? Чтобы ты да закончила свои дни в канаве? Вот уж вряд ли, – возразил Пол.

– Но я же не Руби, так ведь? Я – Трейси, – проговорила Руби сквозь слезы.

– Трейси, Руби – какая разница? Это все один человек, – улыбнулся Пол.

– Да, – вздохнула Руби. – Это-то меня и пугает. Руби хоть на что-то способна. А Трейси просто утягивает меня вниз.

– Ну, тогда просто не позволяй ей. Покажи, из чего ты сделана! – ответил Пол.

Он положил руки на плечи Руби.

– Слушай, – сказал он, – мне правда пора. Прости.

Руби услышала в его голосе какую-то отрешенность и поняла, что это конец. Она глубоко вдохнула.

– У тебя есть деньги? Хоть что-то? Я так… Боже, это звучит пафосно, но я в таком дерьме, Пол. В таком дерьме, что даже рассказывать не хочу, – сказала она.

– О боже, Руби! – закатил глаза Пол.

– Я могу их… заработать, – поспешно добавила Руби.

Пол прищурился:

– Что?

– Если тебе так проще, я могла бы с тобой как-то расплатиться. Ну, там… Боже, Пол, не заставляй меня говорить это вслух, – сказала Руби.

– Ты имеешь в виду? – опешил Пол.

– Да. Все, что захочешь. И когда захочешь, – честно произнесла Руби.

– Руби, не смей мне такое предлагать! – рассердился Пол.

– Почему нет? Я в отчаянии.

– А я нет. – Пол вытащил из кармана бумажник и достал оттуда три двадцатифунтовые банкноты. – Вот.

И передал их Руби.

– Хочу уберечь тебя от соблазна броситься на шею первому встречному. Но… это все. Больше не будет ничего, Руби.

Пол сунул бумажник в карман, затушил сигарету носком ботинка и захлопнул за собой дверь гримерки Хейли.

Руби стояла в коридоре, чувствуя кончиками пальцев свежие купюры. Шестьдесят фунтов. Этого хватит на неделю, а может, и на две. Она убрала их в карман пальто, а затем повернулась, чувствуя какое-то немое смущение. Она направилась прямо к стойке и заказала три порции водки, которые тут же выпила. Мужчина в черной рубашке зажег ей сигарету, но она не слушала, что он пытался ей сказать. Погас свет, и из-за кулис появился Пол. Он заметил Руби в баре, увидел рядом с ней человека в жесткой черной рубашке и бросил на нее взгляд, в котором грусть смешалась с презрением. Руби вскочила, так и не дав незнакомцу договорить, пробралась к двери, расталкивая толпы несущихся к сцене зрителей, которые хотели послушать Хейли. Лишь оказавшись на улице, Руби поняла, насколько пьяна. Сохо превратился в калейдоскоп беспорядочных вспышек, огней, туфель на высоком каблуке, автомобильных шин и чьих-то белозубых улыбок.

Руби увидела человека с изможденным лицом, сидящего на тротуаре. Мужчина посмотрел на нее умоляюще. Вокруг его колен было обернуто коричневое одеяло. У его ног лежала собака.

– Не поделитесь мелочью, милая? – окликнул ее уставший мужчина.

Руби сунула руку в карман своего пальто и нащупала две купюры по двадцать фунтов и горсть монет. Она вытащила купюры и отдала их нищему. Тот посмотрел на нее с удивлением.

– Спасибо, – сказал он. – Спасибо. Да благословит вас Господь!

Когда Руби была уже довольно далеко, мужчина снова окликнул ее:

– Спокойной ночи. Пусть у вас в жизни все сложится. Да благословит вас Господь! Да благословит вас Господь!

Руби двинулась вперед, ничего не видя перед глазами. Домой идти не хотелось. Нужно было, чтобы что-то случилось, чтобы это что-то отвлекло ее от воспоминаний о разговоре с Полом, чтобы ее жизнь сдвинулась с мертвой точки. Ей нужно кого-то найти. Кого-то нового.

Она шагнула с тротуара и пересекла дорогу, с тяжелым сердцем направляясь в какой-то неизвестный уголок Сохо.

44

Кон сунул стихотворение во внутренний карман пиджака и уже собрался уйти по делам, как вдруг услышал шум на лестнице. Он пошел посмотреть, что случилось, и увидел Руби в халате, прижатую к стене всем весом обнимавшего ее, довольно полного мужчины. Халат Руби раскрылся, и ее правая грудь была хорошо видна. Другую грудь ласкал мужчина. Он целовал Руби в шею, а она глядела в потолок.

Именно этот мужчина разбудил Кона прошлой ночью в три тридцать, начав хлопать дверьми и петь. Это он громко и беспощадно трахал Руби до полпятого утра. Этого мужчину, если верить крикам необузданной страсти Руби, звали Тим.

Тим отстранился от Руби и повернулся, глядя на Кона. У него было одно из тех лиц, которые встречаются довольно часто: крупное, самодовольное, испорченное. Густые волосы и очень дорогой костюм. На вид ему было лет тридцать пять, и на безымянном пальце красовалось обручальное кольцо.

– Утро доброе, – сказал он.

– Доброе утро, – ответил Кон.

Руби запахнула халат, избегая взглядов Кона.

– Это Тим, – сказала она.

– Да, – сказал Кон. – Знаю.

– Тим, это мой сосед – Кон, – продолжала Руби.

– Кон? – хохотнул Тим.

Кон попытался улыбнуться, но у него не получилось. Он ушел, оставив там, на лестнице, Руби с ее несвежим макияжем и толстым женатиком-банкиром. А сам двинулся в сторону площади Ганновера, к Дейзи.

45

Лия насилу разлепила тяжелые веки и подождала, пока ее сетчатка привыкнет к дневному свету. Она вытянула шею, чтобы получше рассмотреть число на циферблате будильника. Полдевятого. Лия моргнула. Нет, сейчас решительно не могло быть восемь тридцать! Она же поставила будильник на семь сорок пять… Но потом в ее голове словно открылась маленькая дверца, через которую стали входить воспоминания – прошлой ночью она забыла поставить будильник, потому что прошлой ночью…

Лия повернула голову влево.

Амитабх.

В ее кровати.

Она уронила голову обратно на подушку и вздохнула.

Вчера вечером они пошли в паб – Амитабх предложил это еще в субботу, в Кенвуде.

– По-моему, будет очень обидно, – сказал он, – если мы не останемся друзьями. У нас ведь всегда были такие хорошие отношения, и я скучаю по тебе.

Так как Лия сама по нему скучала, она согласилась встретиться с ним вечером в среду. Только подобное окончание вечера в ее планы не входило никак. На самом деле, подобное окончание вечера не должно было наступить ни при каких обстоятельствах. Но после нескольких стаканов пива оказалось так просто вернуться домой, заказать любимый «карри», открыть бутылку любимого вина, посмотреть на своего бывшего и понять, что ничего не изменилось, что она все еще Лия, а он – Амитабх, и что ни один из них не перестал любить другого, и что никому не будет больно, если один из них возьмет другого за руку. Было приятно обнять человека, с которым не виделась так давно. И секс с этим человеком казался еще логичнее: имело значение лишь то, что происходит здесь и сейчас. Только одна ночь. В память о старых добрых временах.

– Ам. – Лия толкнула Амитабха плечом. – Ам. Вставай. Полдевятого.

– Ну и хорошо. Мне на работу только к трем, – пробормотал тот, не открывая глаз.

– Ну а мне надо быть на работе через полчаса, так что давай, вставай, – ткнула его Лия.

Амитабх застонал и повернулся на бок, натянув на себя одеяло. Лия вздохнула и вылезла из постели.

– Ам, я серьезно. Вставай, тебе пора.

– О, Ли, дай поспать. Пожалуйста. У меня же есть свой ключ. Я уйду потом, – отмахнулся Амитабх.

Лия на мгновение остановилась, глядя на спящего Амитабха и пытаясь просчитать последствия, если она позволит ему остаться.

– Хорошо. Только отвечаешь за порядок! – наконец сдалась она.

– Отвечаю.

– Я в душ. Чаю хочешь?

– Мм, да, пожалуйста. Я скучаю по твоему чаю, Лили. Твой чай такой классный… – сказал Амитабх. А потом подложил руку под щеку и заснул с очень довольной улыбкой на лице.

Лия нервно сглотнула и побежала на кухню.

46

Тоби спустился взять почту. В столовой завтракала Руби с каким-то толстым мужиком в костюме. Она устроилась на его коленях, наблюдая, как он ест тосты.

Когда Тоби вошел в столовую, Руби повернулась и улыбнулась.

– Доброе утро, Тобз, – сказала она.

– Утро доброе, Руби, – ответил Тоби.

– Это Тим, – продолжила Руби.

– И вам, Тим, тоже доброе утро, – поздоровался Тоби.

– Так странно, должен сказать, – произнес Тим. – Это место. Этот дом.

– Что странного? – сказала Руби.

– Не знаю. Все эти люди. То есть не вы все странные, – продолжил Тим и обратился к Тоби: – Просто не слишком ли жильцы взрослые, чтобы снимать комнаты вместе?

– Но здесь у каждого своя комната.

– Ну, я в общем говорю. У вас тут ведь общежитие или что-то вроде того? Я имею в виду, я только что видел стюардессу. В униформе. Что это все значит? В смысле, как может быть, что стюардесса живет в коммуне хиппи? – недоумевающе спросил Тим.

Тоби пожал плечами и улыбнулся:

– Это очень хороший вопрос.

Руби слезла с бедра Тима и взъерошила его волосы.

Ее халат распахнулся, и Тоби мог почти целиком видеть ее левую грудь. Тоби за эти годы много раз случайно видел грудь Руби, что обычно его возбуждало, но, взглянув на ее грудь сейчас, он почувствовал какое-то странное равнодушие. Ее идеальной формы коричневый сосок был прямо перед носом Тоби, но у него больше не было желания к ней прикоснуться. Он видел, как толстая рука Тима гладит бедра Руби, но Тоби совсем не мучила ревность. В воздухе витал запах их близости, но его это совершенно не волновало. Он излечился. Руби больше не была его проклятием. Тоби был свободен. И с этой мыслью он снял с вешалки свое новое пальто и направился к квартире Лии.

Идя к ней, он не заметил, как на тротуаре промелькнула удаляющаяся фигура. Лия мчалась к Фортис-Грин, ее волосы растрепались, а в руке она сжимала кусочек недоеденного тоста. Тоби понимал, что они с Лией могли разминуться, что она, возможно, уже на пути к работе, но на всякий случай он приготовил записку.

Подойдя к двери, Тоби осмотрел свою футболку и был приятно удивлен, что на ней не оказалось ни пятнышка. В профилактических целях он провел языком по зубам: мало ли, кусочек каши где-нибудь застрял после завтрака. А потом постучал и начал считать до десяти. Если Лия не откроет дверь к тому времени, как он закончит считать, значит, ее нет дома, и тогда Тоби просто бросит записку в ее почтовый ящик.

Но на цифре «восемь» в коридоре появилась чья-то фигура.

Дверь открылась, и Тоби заранее состроил нужное выражение лица, свидетельствующее о самых добрых намерениях. Но когда дверь открылась, вся его радость улетучилась в один миг. На пороге стоял он – медбрат. Амитабх.

На нем был очень маленький халатик, едва сходившийся на его огромном теле. Амитабх выглядел сонно, его подбородок покрывал тонкий слой свежей щетины. Он настолько широко зевал, что Тоби мог разглядеть даже пломбы на его зубах.

– Ой, – сказал Амитабх. – Я думал, это почтальон.

– Нет, – сказал Тоби. – Хотя у меня письмо. Для Лии. Она дома?

– Нет, приятель, прости. Вы с ней чуть-чуть разминулись. Она ушла пару минут назад, – пожал плечами Амитабх.

– Ой, – сказал Тоби. – Неудачно я пришел. Ну, неважно. Тогда, может быть, ты ей передашь вот это.

Он протянул Амитабху конверт.

– Конечно. Без проблем. Передам.

Он снова зевнул и начал закрывать дверь.

Тоби помедлил, но все же спросил:

– Так ты, ты… Вернулся к Лие?

Амитабх почесал голову.

– Нет, – сказал он. – Пока еще нет. Но все впереди.

Он улыбнулся и подмигнул Тоби, а затем закрыл дверь.

Тоби какое-то время стоял, тупо уставившись на витражную дверь квартиры Лии.

Какой идиот. Полный идиот. Как он не смог предвидеть такое развитие ситуации? Почему он не подумал, что неожиданная встреча Лии с ее бывшим может стать шагом к их примирению? Почему не подумал, насколько непредсказуемой может быть жизнь и как неуправляема любовь? Тоби считал себя поэтом, но постоянно оказывалось, что он не знает самых основных принципов человеческой природы. В этом мире Тоби был всего лишь новичком, наивным и глупым.

Когда пятнадцать лет назад от него ушла Карен, Тоби наполнил свой дом людьми из всех слоев общества, людьми, за плечами у которых были свои истории, которые много где побывали, но, вместо того чтобы учиться у них чему-то, он использовал их, чтобы оградить себя от остального мира. И теперь, когда с него наконец спали последние оковы, было очень обидно понимать, что никакой он не эксцентричный художник с любовью к необычным людям, а все тот же старый Тоби Доббс, тощий верзила, над которым издевались в школе, источник бесконечных разочарований для собственного отца, человек, чья жена не смогла прожить с ним больше месяца.

Тоби вздохнул, повернулся и направился домой. Он сделал себе чашку чая и, вместо того чтобы уйти в свою комнату, направился в комнату Гуса. Он лег на пушистый ковер и стал гладить умирающего кота. И задался вопросом, теперь уже на полном серьезе: в чем вообще смысл его жизни?..

47

– Дейзи сегодня не будет, – произнесла девушка на ресепшене, от своей «крутости» искажая гласные настолько сильно, что Кон едва разобрал ее слова.

– Ой, – сказал он. – Ну ладно. А вы не знаете, что с ней?

– Понятия не имею, – ответила девушка. – Я не спрашивала.

Кон почувствовал, как на него накатила волна ужаса. Он спустился на лифте обратно в почтовый отдел и вытащил из кармана мобильный. Но Дейзи не отвечала, так что он сделал глубокий вдох и набрал ее домашний. И снова никакого ответа. Тогда Кон принялся поочередно звонить на оба номера. Прошло десять минут, было уже половина третьего, когда вдруг кто-то ответил по мобильному. В трубке раздался хриплый мужской голос, нетерпеливо гаркнувший что-то.

– Здравствуйте. Это телефон Дейзи? – спросил Кон.

– Да. А кто это? – произнес мужчина.

– Кон. Ее друг. Кто говорит? – поинтересовался Кон.

– Я отец Дейзи, – отчеканили на том конце провода.

– Ой. – Кон остановился, прислонился к стене, а затем резко выпрямился. – Здравствуйте. С Дейзи все в порядке?

– Прошу прощения, как, вы сказали, вас зовут? – переспросил мужчина.

– Кон. Коннор. Мы с Дейзи вместе работаем, – сказал Кон.

– Ага. Так вот, мы все сейчас в больнице… – начал отец Дейзи.

– В больнице? Вот черт. То есть я хотел сказать, боже мой. Что-то серьезное? Она в порядке? – заволновался Кон.

Отец Дейзи вздохнул:

– Ну, мы ждем результатов рентгена. Похоже, у нее снова пневмоторакс.

– Что… что это значит? – ужаснулся Кон.

– Это значит, что в ее грудной клетке скопился воздух.

– Черт. Ой, простите. Она поправится? – с надеждой спросил Кон.

– Слушайте. Мне ужасно жаль, но пора идти. Может быть, вы могли бы прийти сюда? – спросил отец Дейзи.

– А это ничего, если я приду? – с опаской уточнил Кон.

– Конечно. Дейзи сейчас не помешает, чтобы рядом был друг. Это больница Сент-Мэри. И принесите ей, пожалуйста, что-нибудь поесть. Еда здесь ужасная, – добавил мужчина и отключился.

Кон по табличкам нашел путь до палаты Дейзи. В руке он крепко сжимал пакет с бутербродами и букет роз. По пути ему встретился мужчина в халате, сидевший на пластиковом стуле, из руки больного тянулся провод, соединявшийся со стоящей рядом капельницей. Медбрат вез в инвалидной коляске женщину с совершенно серым лицом. Кон вздрогнул. Для такой девушки, как Дейзи, здесь все было уж слишком мрачным и пахло тленом.

Ее койка оказалась в дальнем конце небольшой палаты, прямо у окна. С одной стороны кровати разместилась сестра Дейзи, Мими; маленькая женщина с седыми волосами сидела напротив. Мими читала журнал, а женщина смеялась над тем, что Мими только что сказала.

Кон неровным шагом подошел к койке. Сейчас ему предстояло воочию познакомиться и с болезнью Дейзи, и с ее родственниками. Слишком много всего сразу.

Женщина повернулась, когда Кон приблизился, и улыбнулась. У нее была очаровательная ямочка и не очень ровные зубы – точная копия Дейзи.

– Коннор! – воскликнула она, вставая, чтобы поприветствовать его. – Я Хелен, мать Дейзи.

– Здравствуйте, – сказал Кон, принимая ее пахнущий кофе поцелуй в щеку.

– Дейзи, – произнесла женщина, дотронувшись до колена Дейзи, – посмотри, кто пришел. Твой друг, Коннор.

Дейзи была сплошь обложена подушками, а из ее груди торчала трубка, прикрепленная к банке с водой. В правой руке Дейзи сжимала кислородную маску, от которой тянулся провод к кислородному баллону. Кожа Дейзи была синюшного цвета, а волосы тонкими прядями разлетелись по подушке. Дейзи через силу улыбнулась Кону.

– Ну что, я секси, да? – хрипло спросила она.

Кон положил розы на кровать и улыбнулся.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он. – Только немного бледная…

– Ты, наверное, хотел сказать, немного синяя, – прохрипела Дейзи. – Не говоря уже о чрезмерной «трубчатости» и откровенно больном виде.

– Вот! – Мать Дейзи предложила Кону свой пластиковый стульчик. – Садитесь, Коннор.

– Нет, что вы, я постою, – ответил Кон. – Правда.

– Нет уж, я настаиваю. Я уже столько времени сижу, что попа онемела. Пойду-ка я пройдусь и разомну ноги. Мимз, ты со мной? – сказала женщина, кивнув в сторону Мими.

– Да, – ответила та, поднимаясь на ноги. – Прогуляться мне не помешало бы. Мы на минутку.

Кон подождал, пока они ушли, а потом страстно поцеловал Дейзи.

– У тебя такая замечательная мама, – сказал он.

– Да. Я ведь говорила, что у меня самые крутые на свете родители? – улыбнулась Дейзи.

– Я принес тебе пару бутербродов, – произнес Кон, показывая сумку.

– Ням-ням. С чем на этот раз? – облизнула пересохшие губы Дейзи.

– Тунец и каперсы, – улыбнулся Кон.

– Какая прелесть. Обожаю каперсы, – ответила Дейзи.

Кон развернул обертку и передал бутерброды ей. Затем он налил ей воды из прозрачного пластикового кувшина в пластиковый стаканчик.

– Так, – сказал он. – Что это за пневмо… пневмо?..

– Пневмоторакс. Когда у тебя воздух в груди. Ощущение ужасное. У меня такое бывало и раньше, но так больно мне еще никогда не было. Я думала, что умру, – рассказала Дейзи.

– Это как-то связано с твоим муковисцидозом? – поинтересовался Кон.

– Конечно. Разве не все упирается в мой муковисцидоз? Да, в общем, теперь мне по меньшей мере три дня придется тут валяться с этой трубкой в груди… – с досадой произнесла Дейзи.

– А потом тебя отпустят домой? – с облегчением в голосе спросил Кон.

– Потом меня отпустят домой, – подтвердила она его догадку.

– То есть тебе ничего не… – начал было Кон.

– Нет, не угрожает. Просто никакой жизни в течение нескольких дней, а так все нормально, – с кислой миной произнесла Дейзи.

– Ой, – сказал Кон. – Как же здорово, что… ой… Господи…

А потом почувствовал, как все с таким трудом сдерживаемое им беспокойство гигантским всплеском вдруг начало рваться наружу. И разрыдался.

– О боже, – всхлипнул он. – Прости меня, пожалуйста. Черт возьми. Я просто подумал… когда твой папа сказал, что ты в больнице, я просто запаниковал. А потом он не смог сказать, все ли с тобой в порядке, и я просто подумал, что ты… что ты можешь… а я не смог бы, я действительно не смог бы справиться, если бы с тобой что-нибудь случилось…

Кон закрыл лицо руками, стараясь остановить поток слез. Дейзи вытащила из коробки на тележке бумажную салфетку и протянула ее Кону. Он молча взял ее и глубоко вдохнул, а потом выдохнул, еще раз вдохнул и еще раз выдохнул, пытаясь убедить себя, что все под контролем.

– Извини меня, – сказал он. – Я такой жалкий. Ты, наверное, подумала, что я совсем сбрендил?

– Естественно, нет, – сказала Дейзи, накрыв своей ладонью ладонь Кона. – Наоборот, мне кажется, что это очень мило.

– О боже, – засмеялся Кон и вытер лицо салфеткой. – Тогда все еще хуже.

– Поверить не могу, что ты так сильно за меня переживаешь, – сказала Дейзи.

– Конечно! То есть я знаю, что мы знакомы всего пару недель, но я очень дорожу нашей дружбой. Ты для меня… особенная, – сказал Кон и нервно сглотнул.

Она сжала его руку.

– И ты для меня особенный, – тихо произнесла Дейзи.

– Я?

– Конечно же. Не считая моих родителей, сестер и лучшей подруги, ты самый важный человек в моей жизни. Правда, очень важный. Ты… – начала Дейзи, но вдруг прервалась и попыталась отдышаться. Она поднесла ко рту кислородную маску и сделала пару глубоких вдохов. Из-за огромной неуклюжей маски виднелись лишь ее прекрасные голубые глаза. Дейзи была невероятно бледной, испуганной. И казалась такой юной.

– Прости, – сказала она мгновение спустя. – Мне нужно какое-то время помолчать… мне… трудно…

– Так молчи. Не нужно ничего говорить. Я принес тебе кое-что еще, посмотри, – прервал ее Кон. Он вытащил из кармана своего пиджака их с Тоби стихотворение и протянул ей. Дейзи развернула листок и начала читать. Когда она дочитала, Кон пристально посмотрел на нее, пытаясь оценить реакцию. Дейзи сложила стихотворение, положила листок себе на колени и улыбнулась.

– Кон? – произнесла она.

– Да? – шепнул Кон.

– Я тоже тебя люблю.

Через несколько минут вернулись Мими и Хелен. Они принесли несколько стаканчиков кофе и упаковку фруктовых пастилок. Потом вернулся отец Дейзи, и они с Коном обменялись крепким рукопожатием. Родные Дейзи оказались шумными, разговорчивыми, открытыми. Они были остры на язык и охотно смеялись. Каждый хотел узнать о Коне как можно больше. Все вели себя так, словно всю жизнь только и делали, что общались с подростками из Тоттенхэма. Казалось, их совершенно не волновала вся опасность положения Дейзи или то, что она встречается с кем-то вроде него. Эта семья была не похожа ни на кого из тех, кого Кон встречал в своей жизни. Они были так уверены в себе, в своем единстве, в своей общности, что не было никакого места для сомнения, страха или неловкости.

Все пришли к выводу, что Дейзи какое-то время стоит отлежаться дома.

– И, конечно, – сказала Хелен, коснувшись Кона своей миниатюрной ручкой, – вам обязательно нужно прийти в гости. Можете гостить у нас столько, сколько пожелаете.

– О да, – произнес отец Дейзи. – У нас уже все равно есть один парень в доме.

Кон посмотрел на него вопросительно. Тот продолжил:

– Камелия сейчас живет у нас, и, конечно, ее бойфренд не смог без нее, поэтому он тоже переехал к нам. Хороший парень. Он фаготист, играет в Лондонском филармоническом оркестре. Уверен, он тебе понравится…

Кон покинул больницу в восемь часов вечера, и его нисколько не волновал подступающий к горлу вечерний холод. Он быстро шел по улицам Паддингтона, выискивая проход к подземке. Дыхание его было частым и трудным, а в глубине души он испытывал восторг по поводу того, что ему удалось сбежать. Только что Кону открылись простые истины об их с Дейзи отношениях – что с ними будет и на какой стадии они сейчас. Только что делать с этими знаниями, Кон понятия не имел. Он не знал, как быть с ее дружной семьей, их разговорами о доме, со всеми этими бойфрендами-фаготистами и приглашениями приехать погостить. Кон не знал, как реагировать на то, что они безоговорочно приняли его, потому что точно понимал – все это не более чем элементарная вежливость. Но больше, чем все остальное, Кона ставило в тупик то, что та, кого он полюбил, тяжело больна и что в один прекрасный день она умрет, а он с этим решительно ничего не может сделать.

48

Весь четверг Тоби провел у окна. Он видел, как в два часа из квартиры Лии вышел Амитабх, в своей парке и вязаной шапке. Он наблюдал за тем, как строители входили и выходили из дома, извлекали из фургона и заносили в него разные вещи, выбрасывали что-то в мусорный контейнер, поедали бутерброды, сидя на заборе. Он видел людей, десятки людей, приходящих и уходящих. Туда-сюда сновали дети, агенты по недвижимости осматривали территорию, кошки делали утренний обход. Подъехал фургон доставщиков из «Tesco», женщина выбросила пакет с мусором в мусорный ящик на колесиках, человек с флуоресцентным пакетом забросил во входные двери листовки с рекламой какого-то ресторана. Тоби видел, как начало садиться солнце, как на небосводе появилась луна, как за какие-то полчаса оба светила сменили друг друга на небе цвета индиго. Он видел, как Мелинда припарковала свой автомобиль и поднялась на крыльцо, бодро болтая с кем-то по мобильному. Он видел, как Руби отправилась куда-то со своей верной гитарой. И, наконец, в восемь часов Тоби увидел, как домой вернулась Лия. Он увидел, как она открыла входную дверь, наклонилась, чтобы забрать почту, а затем исчезла внутри. Он увидел, как она включила свет и задернула шторы. Тоби стало интересно, получила ли она его письмо. Любопытно, что она подумала об изъявлении желания сходить на этой неделе вместе с ней в общественный бассейн на Крауч-Энд (без плавания баттерфляем, разумеется). А еще Тоби задался вопросом, вернется ли вечером Амитабх.

Тоби собирался спуститься на кухню и перекусить, как вдруг увидел в окно еще кое-что интересное: взволнованную Джоанну, панически мечущуюся по улице. На ней были комбинезон и кожаная куртка. Она бежала по улице, постоянно оглядываясь. Тоби увидел, что за ней идет мужчина, высокий, стройный, с копной шикарных волос до плеч. Он что-то кричал ей вслед, но что, Тоби разобрать не мог. Он увидел, как Джоанна обернулась и что-то прокричала в ответ. И помчалась к дому. Тоби услышал ее на крыльце и увидел, что мужчина бежит следом. Входная дверь хлопнула, замок со скрежетом защелкнулся, и Тоби услышал, как мужчина барабанит в дверь. Тоби поднялся на ноги и побежал вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки. Джоанна, затаив дыхание, стояла у подножия лестницы.

– Боже! Джоанна! Что происходит? Вы в порядке? – взволнованно спросил Тоби.

– Я в порядке, – сказала она, пытаясь протиснуться мимо него и подняться по лестнице.

– Но кто этот мужчина у двери? Почему он вас преследует? – не отставал Тоби.

Тем временем мужчина снова принялся барабанить в дверь. Тоби слышал его приглушенные крики.

– Я не знаю, – сказала Джоанна. – Никто.

– Господи, кошмар какой. Может, полицию вызвать? – предложил Тоби.

– Нет, – сказала она. – Ничего не надо. Это просто сумасшедший, вот и все. Сам уйдет.

– Но, Джоанна… Он не выглядит таким уж безобидным. Может, все-таки стоит что-то сделать? – сказал Тоби.

– Ничего, – сказала она, исчезая на верхней площадке. – Ничего.

Тоби оглядел пустой коридор. Мужчина по-прежнему барабанил в дверь. Тоби встал на четвереньки и пополз в прихожую. Подползя к двери, он медленно приоткрыл почтовый ящик и проговорил в него:

– Уходите, или я вызову полицию.

Пара глаз уставилась на него через щель, и Тоби тут же захлопнул ящик. И выпрямился.

– Уходите, – крикнул он через дверь. – Уходите. Я звоню в полицию.

– Я хочу видеть Джоанну, – произнес мужчина.

– А она вас видеть не хочет. Вы ее напугали, – отчеканил Тоби.

– Я просто хочу с ней поговорить.

– Повторяю еще раз. Кем бы вы там ни были, разговаривать с вами она не намерена, – проговорил Тоби.

– Пожалуйста, – взмолился незнакомец. – Пожалуйста. Просто дайте мне увидеть ее. Я должен ее увидеть.

Его голос звучал гораздо мягче, и Тоби показалось, что незнакомец вот-вот расплачется.

– Кто вы? Чего вы хотите? – спросил Тоби.

– Меня зовут Ник, – ответил мужчина. – Я муж Джоанны.

49

Третья неделя февраля выдалась ясной, солнечной и на пару градусов теплее, чем в прошлом году. Тоби уже не нужно было надевать шапку, когда рано утром он шел на кухню, чтобы испечь хлеб, и в туалете по утрам уже не было так жутко холодно.

Все шло своим чередом. Особняк потихоньку преображался. На стенах ванных комнат появилась плитка, а на потолке – светильники. Тоби взглянул на них после ремонта и почти сразу же потратил еще триста фунтов на толстые банные полотенца – серо-коричневые и шоколадные. На крыше работали плиточники, а водопроводчик заменил резервуар для воды и все радиаторы. Сотрудники комиссионки вынесли последнюю мебель из комнаты Гуса, а ковер был торжественно выброшен в мусорный бак. Борис переселился в комнату Тоби, отчего еще больше затосковал и почти перестал есть, медленно превращаясь в маленький, обтянутый черной шерстью скелетик.

Со следующей недели в доме должны были начать работать декораторы, и Тоби несколько дней подряд рассматривал варианты цвета, пытаясь выбрать из ста оттенков бежевого и серого. В его комнате повсюду валялись образцы, а на стенах красовались подписи карандашом, вроде «Пески Лабрадора, оттенок 12». Под столом в комнате Тоби стояла целая коробка с образцами коврового покрытия (сизаль или морские водоросли? Или вообще положить паркет?). Двое молодых людей по имени Лиам и Гай сейчас занимались перестановкой в кухне, так что холодильник переместился в коридор, а еду разогревали на электроплитке в столовой. Пространство вдоль стен коридора было заставлено коробками с едой и посудой – тут и там виднелись ручки кастрюль и сковородок. В доме царил хаос, но хаос этот постепенно приобретал вполне четкие очертания.

К тому времени, как в конце марта приедет отец, ремонт будет закончен, а дом – выставлен на продажу. Но людей из него выгнать не получится. Деликатно выселить жильцов у Тоби ну никак не получалось.

Руби по-прежнему спит с женатым мужчиной, живет на подачки и иногда на скудный заработок от концертов. Роман Кона с шикарной девушкой из Vogue, кажется, перестал развиваться столь уж бурными темпами. Мелинда наслаждается переменами в особняке и решительнее, чем когда-либо, настроена остаться здесь. А Джоанна просто исчезла. На следующее утро после визита «мужа» она отправилась на работу, и с тех пор ее никто не видел. Под дверью своей комнаты Тоби нашел конверт с чеком за аренду на следующий месяц и довольно туманной запиской, из которой следовало, что Джоанна в отпуске.

Ну а Лия – Лия снова сошлась со своим медбратом.

Она так и не ответила на предложение Тоби насчет бассейна, и больше они не виделись. Лия снова превратилась в женщину, живущую в доме через дорогу со своим бойфрендом-азиатом. А без Лии Тоби чувствовал себя потерянным. Без нее он не мог справиться со всеми проявлениями эмоций своих жильцов. Не мог подстроить случайную встречу, не мог придумать, что для них сделать. Список, висевший в его шкафу, так и остался нетронутым – он остановился на пункте 10, словно диск с фильмом, поставленный на паузу. А Тоби по-прежнему сидел в своей комнате у окна, делая вид, что пишет стихи, и надеясь, что вот-вот в его жизни произойдет нечто интересное. Тоби снова вернулся к своей предыдущей стадии.

50

В жизни Лии наступил разлад. Амитабх переехал обратно, но она не была уверена, что это правильное решение. Хорошо было видеть его там, где он был к месту – на диване и в постели; идти мимо пабов и не волноваться, что застанешь его там с другой, а четко знать, где он был и что делал. Худшее, что грозило, – это потерять Амитабха из виду: никакой определенности – одни догадки. Но через две недели, когда ощущение новизны от присутствия Амитабха в доме растворилось, Лия столкнулась со множеством нерешенных вопросов: «Как поступить? Что дальше? Пойдет ли он против своей семьи и женится ли на мне? Любит ли он меня? Люблю ли я его? Этого ли я на самом деле хочу?» Лия так долго этого хотела, что до этого не рассматривала всерьез саму возможность того, что на самом деле она хочет совсем другого. А подумав об этом, испытала странное разочарование. Если Амитабх – это не то, что ей нужно, то чего именно она тогда хочет? А ведь ей уже тридцать пять. Конечно, в таком возрасте пора бы уже это понимать.

Однажды утром, пока в «Розовом Колибри» еще не было покупателей, Лия задумалась над своим положением. В магазин только что доставили новые формочки для выпечки в виде букв алфавита, и Лия сидела в подсобке, распаковывая их и думая о том, что обычно у нее нет ни времени, ни желания печь именное печенье.

Она разложила формочки на полу, рассеянно разбросав их в виде слов. ЛИЯ. АМИТАБХ. А потом, как ни странно, ТОБИ. И тут же перемешала формочки, создав хаос из букв. Отнеся их наверх, Лия вернулась в зал. В магазине она была совсем одна. Ее помощница не появится до одиннадцати. Лия огляделась вокруг и вздохнула. Что она здесь делает? Зачем она вообще заморочилась с этими формочками для печенья? Что-то не так. Чего-то не хватает. Лия почувствовала жгучее желание закрыть магазин и на целый день убежать куда-нибудь. Словно она лишь на мгновение, как будто мельком, успела увидеть некую параллельную Вселенную, и там ей понравилось больше, чем здесь. И если бы она осталась тут, следуя заранее составленному распорядку дня, то упустила бы шанс взглянуть на все под другим углом, увидеть, что еще приготовила для нее жизнь.

Но ей пришлось остаться. Магазин ей не принадлежал, так что решать, закрыть его или нет, было не ей.

Лия вздохнула, открыла дверь, перевернув табличку с «закрыто» на «открыто», и стала надеяться, что, может быть, сегодня придет ее суженый и найдет ее.

51

Все врем9 о те6е думаю, моя руби-чюз! думаю, что люблю те69! ты мне ну*на. не могу дышать без те69. увидимся сегодня. T ☺

Руби натянуто улыбнулась и отключила мобильный. Она стояла в прачечной на Хай-Роуд, наблюдая, как внутри гигантской сушилки медленно вертится ее нижнее белье. Из-за ремонта в кухне сушилка в особняке Тоби не работала, так что Руби пришлось пойти сюда. Не то чтобы она была сильно против… Прачечные Руби любила. Ей нравились люди, которые приходили в подобные заведения. Это были обычные люди, к которым она причисляла и саму себя. Те, у кого не было стиральных машин, как правило, не имели и ипотечных кредитов, детей и хорошей работы – а значит, были, как и Руби, птицами невысокого полета. Как правило, это были студенты или пенсионеры, или иммигранты, которые приехали в страну лишь ненадолго. Руби обожала запах в прачечной, сухой и жаркий воздух, ощущение, когда нечем больше заняться, кроме как читать журнал в ожидании, пока стиральная машина перестанет крутить барабан. Руби любила старинные вывески и старинные стиральные машины; ей нравилось находиться в таком месте, которое сегодня выглядело точно так же, как и лет двадцать назад.

Руби включила телефон и снова прочитала сообщение Тима. Нужно было бы ответить, но что сказать, она не знала. Руби еще никогда никому не говорила: «Я люблю тебя», даже когда была возможность. Понимая, что в данном случае она точно слукавит, Руби скривилась. Если бы она сказала эти слова, вся ее жизнь изменилась бы в один миг – у Тима появились бы планы относительно нее. Но хуже то, что Тим, вероятно, ушел бы к Руби от своей жены.

Тим не был первым женатиком, с которым она переспала, и все эти шаблонные фразы про неудавшийся брак и черствых жен она успела услышать уже не единожды. По меньшей мере штук десять ее мужчин рассказывали ей, как несчастны в браке, как пытаются сохранить семью только ради детей. Но с Тимом было иначе. Ему действительно осточертела семейная жизнь, и по первому зову Руби он бы с радостью оставил свою жену. Хоть сегодня вечером. Сию секунду. По первому же требованию Руби. Тим Кеннеди был влюблен в нее, как никто и никогда раньше. Он по двадцать раз на дню слал ей эсэмэски, дарил цветы и драгоценности. Скажи она лишь слово, и Тим поднес бы ей свое сердце на бархатной подушечке.

Тим был биржевым маклером. Они с женой Софи жили в старинном коттедже в районе Хаммерсмит, всего в паре минут ходьбы от Темзы. Тим и Софи поженились всего год назад, но до этого встречались пять лет. Детей у них не было, но был бульдог по имени Моджо, из-за которого они, собственно, и составили брачный контракт. Они только что вернулись с какого-то лыжного курорта в Австрии или Швейцарии. Еще Руби знала, что Тим с женой много играют в теннис. Тим любил красное вино и сквош и беспокоился о своем весе. Софи, судя по его рассказам, была худышкой и по вечерам пропадала в спортзале, а днем работала директором розничной продажи в крупной сети мебельных салонов.

Такая жизнь казалась Руби слишком, слишком утомительной. Так что неудивительно, что Тим был без ума от нее. Он никогда не встречал таких женщин, как она, и если бы не цепочка событий, которые привели Руби в тот бар в Сохо, где он был в ту ночь, и если бы она не была в том расположении духа, в котором была в ту ночь, то и не встретил бы. Тим и Руби были из двух совершенно разных миров.

На прошлой неделе Тим прямо с работы, в рабочем костюме, отправился в клуб, где выступала Руби. Он протиснулся между потных мужчин в тонких футболках и женщин с татуировками, сжимая в руке пластиковый стакан пива, просто чтобы послушать, как Руби поет. Когда она сошла со сцены, Тим посмотрел на нее в восторженном изумлении, глаза его бегали, а губы были не в состоянии сформировать слова, которые он хотел произнести.

– Ты великолепна, – сумел он сказать в конце концов. – Великолепна.

Тим обожал ее. И Руби была вынуждена признать, что ей самой это весьма нравилось. Долгое время в нее никто так сильно не влюблялся, и момент сейчас был как нельзя более подходящий. Вот только Руби Тима не любила. Он ей даже не то чтобы очень нравился. Да и секс с Тимом она терпела еле-еле. Но сейчас, когда все вокруг ее предали: Тоби собирался продавать дом, собственная мать отказалась одолжить ей денег, Кон не обращал на нее никакого внимания, а Пол и вовсе ее бросил – Тим оказался единственным вариантом, и Руби нуждалась в нем куда больше, чем даже могла себе представить.

Она начала набирать ответное сообщение:

думаю, я тоже тебя люблю. Увидимся сегодня вечером ☺

52

– Пора, – сказала Мелинда, через плечо Тоби глядя на Бориса, свернувшегося калачиком у стены. Его тело расширялось и сжималось, словно старая, сломанная волынка.

Тоби кивнул.

– Пойдем? – произнесла Мелинда.

Тоби взял кота на руки и завернул его в старое банное полотенце. Затем он осторожно положил его в картонную коробку, и они понесли его вниз, к машине.

В приемной у ветеринара Тоби и Мелинда молча дожидались своей очереди – Тоби рассеянно водил по затылку Бориса указательным пальцем, а Мелинда листала страницы очередной «светской хроники».

– Борис Велдтман? – произнесла медсестра.

Тоби посмотрел вверх. Медсестра улыбнулась:

– Доктор вас уже ждет.

– Ну да, – сказал ветеринар, глядя на Бориса в коробке. – Да. Борис находится на последней стадии. Практически при смерти. Я бы порекомендовал его усыпить.

– То есть вы не думаете, что будет лучше подождать и позволить ему умереть своей смертью? – уточнил Тоби.

Ветеринар приложил палец к губам и пару мгновений подумал.

– Вы можете забрать его домой, и, возможно, он протянет еще пару часов или даже день, а может быть, два. Но в данный момент Борис испытывает сильный дискомфорт. Решать, конечно, вам, но большинство людей, как правило, предпочитают с подобными вещами не тянуть.

Тоби и Мелинда переглянулись. Мелинда кивнула.

– Хорошо, – сказал Тоби. – Усыпляйте.

Ветеринар мрачно кивнул. Медсестра принесла шприц для подкожных инъекций, Тоби с Мелиндой гладили Бориса по костлявой спине, пока ему вводили препарат. Борис даже не вздрогнул, когда игла проколола его кожу, а в кровь проникли холодные химикаты.

Тоби и Мелинда в священном страхе наблюдали за котом. Его дыхание стало тяжелее и через несколько минут начало замедляться. Мелинда схватила руку Тоби и сжала что есть силы. Тоби тоже сильнее обхватил ее ладонь, удивившись, что прикосновение другого человека подействовало на него так успокаивающе. Через минуту Борис испустил последний вздох. Тоби повернулся к ветеринару:

– Он?..

Ветеринар приставил стетоскоп к грудной клетке Бориса. И кивнул.

– Да, – сказал он. – Ваш кот умер. Оставить вас наедине – попрощаться?

– Да, – ответил Тоби. – Если можно.

Ветеринар и медсестра покинули помещение, а Тоби и Мелинда встали над Борисом, поглаживая его еще теплое, но уже безжизненное тельце и крепко держа друг друга за руки. Мелинда всхлипнула. Тоби посмотрел на нее – слезы лились по ее щекам, смывая макияж.

– Бедный Борис, – проговорила она. – Так грустно.

– Да, – кивнул Тоби. – Да.

– Но, по крайней мере, они теперь вместе. Он и Гус. Там, – сказала Мелинда, глядя вверх.

– Вы думаете? – спросил Тоби, который был не склонен видеть смерть в столь романтичном свете.

– Конечно, – сказала Мелинда. – Он теперь превратился в ангела. Прекрасный котенок-ангелочек с крыльями, который летает вокруг и ищет своего папу. Это все, что он когда-либо любил. Своего папу. Разве это не так, маленький мой?

Она погладила мертвого Бориса по головке и вытерла слезы.

– Слушайте, – сказал Тоби, который уже начал чувствовать себя немного неловко, – поехали домой.

– А как же Борис? Что мы будем делать с Борисом? – ужаснулась Мелинда.

– Не знаю, – ответил Тоби. – Я думал, они здесь сами со всем справятся.

– О нет, – заплакала Мелинда. – Мы не можем оставить его здесь. Нужно похоронить его по-настоящему. Попрощаться по-настоящему. Проводить его в последний путь.

– Да? – усомнился Тоби.

– Конечно, – сказала она. – Хотя бы ради приличия.

Когда они вернулись, неся в коробке Бориса, уже совсем холодного и начинающего коченеть, шел дождь. Тоби сбегал в сарай в саду – среди груды мешков, тачек, старой мебели, велосипедных шин и цветочных горшков он попытался найти лопату. Через пять минут он вышел из сарая, покрытый паутиной, с мастерком в руках.

– Увы, – запыхавшись, произнес он. – Да и не думаю, что у меня когда-нибудь была лопата.

– Подарю тебе ее на Рождество, – ответила Мелинда.

Тоби мрачно улыбнулся и начал копать в месте, выбранном Мелиндой в нижней части сада. Земля была влажной, от нее пахло, словно от старой собаки. Мелинда стояла какое-то время под зонтиком, но вскоре ретировалась в дом, когда поняла, что дождь зарядил надолго. В какой-то момент мимо пронеслась полевая мышь, коричневая кроха, совершенно напуганная. Тоби схватился за сердце, но продолжал копать. Его руки были ледяными, а колени вымокли и были все в грязи. Вряд ли в жизни могло быть что-то мрачнее.

Как только он выкопал яму, Мелинда принесла Бориса, и Тоби плавно опустил туда завернутый в полотенце трупик. Затем Мелинда бросила туда горсть земли, превратившейся в мокрую грязь, и сразу же ушла в дом, мыть руки. Тоби закопал могилу так быстро, как только мог, и тоже поспешил в дом. Он хотел поскорее принять ванну, горячую ванну, хотел полежать в ней не меньше часа, чтобы совсем согреться, полежать и пофилософствовать. Может быть, даже начать сочинять очередное стихотворение. Но, когда он вошел в особняк, в дверях стояла Мелинда с бутылкой «Cava» в одной руке и двумя стаканами в другой.

– О, – вскрикнул от неожиданности Тоби. – А это еще зачем?

– У нас поминки, – твердо заявила Мелинда.

– О боже. В самом деле? – спросил Тоби.

– Да. Мы только что похоронили кота. Теперь будут поминки, – объяснила она.

– Но я как раз хотел… – попытался было возразить Тоби.

– Давай, – сказала Мелинда, взяв его за локоть и потянув в сторону столовой, – снимай свое пальто. Садись. Сейчас мы с тобой хорошенько напьемся.

53

Лия с каким-то особым удовольствием отметила, что уже было почти пять часов, но до сих пор не стемнело. Каждый год примерно в это время она делала для себя это весьма приятное открытие, и на душе становилось теплее. Значит, зима начинала сдавать позиции, и ее подернутые туманом и льдом дни были сочтены. Лия открыла сумочку, ища пакет мятных леденцов. Рука наткнулась на какую-то бумажку. Лия достала ее из сумки и развернула. Это была записка от Тоби:

Дорогая Лия, сегодня я отжался целых три раза. И чувствую, что готов осилить плавание. Если я обещаю не пытаться плавать баттерфляем, ты возьмешь меня с собой, когда пойдешь в бассейн? С любовью Тоби.

Лия улыбнулась и сложила записку. Она читала ее, кажется, уже раз в сороковой, и каждый раз на ее лице появлялась улыбка. Ей нравилось, что Тоби излагал свои мысли несколько старомодно и в конце приписал «С любовью», хотя обычно так писали девушки.

Раздался звонок в дверь, и она подняла глаза. На пороге стоял Джек. У Лии возникло ощущение, что два прекрасных момента вдруг соединились в один и оттого стали еще радостнее. Она широко улыбнулась:

– Джек! Здравствуй!

– Добрый день, Лия. Ты выглядишь очень счастливой! – улыбнулся Джек.

– О, не стоит делать поспешных выводов. Это скоро пройдет, – пожала плечами Лия.

На лице Джека отразилось беспокойство:

– Ты что, не счастлива?

Лия снова улыбнулась:

– Я в порядке. Как дела?

– Отлично. Я сел на диету, потерял почти шесть килограммов, – похвастался Джек.

Лия оглядела его с ног до головы и не заметила, чтобы что-то изменилось.

– Молодец! – сказала она вслух. – Отлично выглядишь.

– Спасибо. А ты, Лия, должен заметить, выглядишь аппетитнее, чем когда-либо! – подмигнул Джек.

– Аппетитнее?! – не поняла Лия.

– Да. Как вкуснейший пудинг. Такой, знаешь, пышный пудинг с кремом и взбитыми сливками сверху. Очень аппетитный!

– Ага, – неуверенно хихикнула Лия. – Не знаю, как это воспринимать, но все равно спасибо.

– Это комплимент! – улыбнулся Джек. – Прими это как комплимент. Впрочем, я не для комплиментов сюда пришел. А чтобы пригласить тебя на ужин.

– Ой! – ахнула Лия.

– Да. У меня шикарная кухня и впечатляющая столовая, но не для кого готовить. Я все ждал, что ты ко мне зайдешь, но ты так и не пришла. А теперь моя жена еще и девочек забрала на целую неделю! Уехала на какой-то горнолыжный курорт! И я остался совсем один в большом доме. Пожалуйста, приходи поужинать. И приведи кого-то особенного, если хочешь, ладно? – взмолился он.

– Кого? – не поняла Лия.

– Ну, я полагаю, у такой красавицы точно есть бойфренд? – подмигнул Джек.

– Да. У меня есть парень, – сказала Лия.

– Ах, – вздохнул Джек.

– А можно я приведу с собой своего друга Тоби? И еще одну подругу. Женщину. Можно? – спросила Лия.

– Женщину?! Да. Конечно. Женщину для Джека. Ты так добра, прекрасная Лия. Так добра, – произнес Джек.

Лия улыбнулась.

– Она красивая, эта женщина? Хотя нет, не говори. Пусть это будет сюрприз. Я настроюсь на то, что она страшная, с желтыми зубами, редкими волосами и вся в татушках, и тогда не буду разочарован, когда она появится.

– У нее не желтые зубы. У нее … – начала было Лия.

– Тсс. – Джек приложил палец к губам. – Больше ничего не говори. Ничего. Жду тебя, Тоби и твою подругу-уродину в субботу в восемь вечера. Приходите голодные. Я наготовлю столько, что можно будет накормить дюжину.

54

Солнце спряталось за горизонт, окна в столовой превратились в темные зеркала, а Тоби с Мелиндой напивались уже в течение двух часов.

– Тоби… Ты забавный типчик, ты знаешь это?

Тоби пожал плечами:

– Забавный?

– Да. Я никогда еще не встречала никого, похожего на тебя, – сказала Мелинда. Она вылила в стакан остатки содержимого второй бутылки и с глухим стуком поставила бутылку на стол.

– Ясно, – сказал Тоби. – Это хорошо или плохо?

– Хорошо, конечно. Ты хороший. Но мне потребовалось время, чтобы понять это, – с интонацией философа произнесла Мелинда.

– Правда? – икнул Тоби.

– Да. Когда я впервые тебя увидела, то подумала, что ты страшно заносчивый. Ну, знаешь, из тех, которые всегда хотят выделиться из толпы. Ты все время был сам по себе, даже разговорить тебя было трудно. Но последние несколько недель, ты, кажется, начал показывать себя с другой стороны. И знаешь что? Ты замечательный. На самом деле. У тебя такой большой потенциал. Но только не усложняй самому себе жизнь, – выпалила Мелинда.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, тебе нужно идти дальше, изменить свою жизнь. Ты ведь весьма недурен собой. У тебя, конечно, не самый маленький нос, но красивое лицо. Красивые карие глаза, – начала перечислять его достоинства Мелинда и запнулась. – Только…

– Только?.. – спросил Тоби.

– Ну, твои волосы, и эти… штуки, растущие у тебя на щеках. И то, как ты одеваешься. Все это тебя совсем не красит, – совершенно серьезно произнесла Мелинда.

Тоби недоверчиво посмотрел на нее, уверенный, что она вот-вот хихикнет и скажет: «Шучу, милый. Ты выглядишь прекрасно!». Но Мелинда молчала.

– Знаешь, что бы тебе пошло, Тоби? Постричься налысо. Как Джастин Тимберлейк. Берешь машинку для стрижки и насадку номер один. И все сбриваешь под ноль, – сказала она вдруг.

– Моя голова довольно странной формы. Я не совсем уверен, что такая прическа мне… – начал Тоби, но Мелинду было не остановить.

– А еще тебе не мешало бы сходить к дантисту, – продолжала она.

– Господи, так у меня что, еще и неприятный запах изо рта? – ужаснулся Тоби.

– Да нет, конечно. Если бы был, я бы никогда не сказала тебе об этом в открытую. Я просто хочу сказать, блеска тебе не хватает. Ничто не старит человека больше, чем запущенные зубы, знаешь ли.

– В самом деле?

– Да. Я хочу сказать, у тебя ведь много козырей. У тебя восхитительный дом и немало денег, судя по тому, сколько ты выложил в последнее время за ремонт; к тому же ты поэт. А какая девушка устоит перед поэтом? Но твоему имиджу срочно требуется капитальный ремонт. Ты что, в секонд-хенде одеваешься, что ли? – негодующе спросила Мелинда.

– А что не так с моей одеждой? – не понял Тоби.

– Ну, она смердит, разве нет? То есть ее уже носили другие люди.

Мелинда передернулась и поднялась с места:

– Сейчас везде есть хорошая одежда по доступным ценам. Поэтому незачем отовариваться в магазинах подержанных шмоток.

– Но я же как раз недавно кое-что купил. Пиджак, туфли, пальто.

– Да. Я видела. И они прекрасны. Но тебе нужно начать с нуля, Тоби, дорогой. Начни все сначала.

Мелинда бросила на него взгляд, полный сочувствия, и потянулась за бутылкой текилы, находившейся в коробке у ее ног.

– Пропустим по рюмочке? – махнула она рукой Тоби.

Тот вздрогнул. Он и так был уже пьян вдрызг.

– Ну же, давай. Мы так классно веселимся. Решайся.

Он улыбнулся:

– Хорошо. Но только чуть-чуть.

– Я могу походить с тобой по магазинам, если хочешь. Заставить тебя мыслить в правильном направлении, – продолжила Мелинда, наливая немного текилы в чайную чашку.

Тоби посмотрел на Мелинду, не шелохнувшись, не в состоянии ни думать, ни дышать, ни двигаться. Она была одета в короткий свитер кремового цвета, связанный из чего-то, что внешне напоминало старые коврики для ванной, обтягивающие розовые брюки из хлопка, короткие коричневые сапожки и серьги-обручи. Ее волосы были собраны в не очень аккуратный хвост, а на ногтях сиял коричневого цвета лак. Даже если Тоби и не возражал, что ему не помешает преобразиться, Мелинда была последним человеком на земле, которого он хотел бы попросить помочь в этом.

– Спасибо, это так мило, – сказал он. – Правда. Но, кажется, я потратил уже все, что у меня было, на ремонт.

– Ну, хорошо. Но, если что, мое предложение всегда в силе. Так здорово, что ты ради нас затеял все эти перемены в доме. То есть не пойми меня неправильно, я любила его и раньше, но то, что ты придумал, – это потрясающе. Никогда бы не подумала, что у тебя такой шикарный вкус. Я думала, ты купишь что-нибудь из антикварного магазина, какую-нибудь жуткую старую мебель. Секонд-хенд, в общем! – заплетающимся языком произнесла Мелинда.

– Ну, – улыбнулся Тоби и принял из ее рук чашку. – Я сам себе удивился.

Мелинда нарисовала в воздухе линию.

– У меня тост, – сказала она. – За тебя. И твою доброту. Да благословит тебя Бог, Тоби, что приютил меня и моего мальчика. Бог знает, что мы бы без тебя делали. Ура.

Они чокнулись и дружно выпили.

– Тоби, можно задать тебе личный вопрос? – произнесла Мелинда.

– Э-э, ну, задавайте, – сказал Тоби.

– Когда в последний раз у тебя был секс? – улыбнулась Мелинда.

– Лет пятнадцать назад, – подсчитал Тоби.

– Нет! О мой бог, я даже чуть-чуть протрезвела! – хихикнула она.

– Почему? А у вас когда был… последний раз? – спросил Тоби.

– Прошлым летом. В Турции. Как раз перед тем, как я приехала сюда, – рассказала Мелинда.

– Понятно. Это, я полагаю, было с тем мужчиной, с которым вы вместе жили? – деликатно поинтересовался Тоби.

– Жили? Мы были помолвлены, – улыбнулась Мелинда.

– Даже так? – сказал Тоби.

– Да. Я сейчас могла бы уже быть его женой. Миссис Ахун Эрбакан. А потом ублюдок ударил меня, – поделилась Мелинда.

– Да что вы! – ужаснулся Тоби.

– Да. До сорока четырех лет я и представить себе не могла, что мужчина может поднять на меня руку, и тут – бац! И на тебе! – сказала она.

– Вам было больно? – участливо спросил Тоби.

– Нет, не очень. Собственно, он меня не избивал. Но я тут же оказалась в аэропорту с обратным билетом в Лутон. Ни один мужик не смеет ударить Мелинду Макналти. Ни один, – сказала Мелинда. Она вызывающе покачала головой и налила еще две порции текилы. – Меня никогда еще так не радовала родная земля. Когда самолет приземлился, я была готова поцеловать асфальт… А потом, когда узнала, что мой потрясающий мальчик живет в этом великолепном доме в таком хорошем районе Лондона, мне навсегда захотелось запереться в четырех стенах, – добавила она.

– Мелинда, вы знаете, я всегда удивлялся, но никогда не осмеливался спросить. Почему… почему вы уехали от Кона? Почему вы его не воспитывали сами? – робко спросил Тоби.

– Ах да, – сказала Мелинда и отпила текилы. – Плохая мать. Плохая девчонка. А-та-та! – Она хлопнула себя по рукам. И продолжила: – Не знаю. Я много раз задавала себе этот вопрос и думаю, что все это из-за неуверенности, знаешь ли. Мне было двадцать шесть, но я чувствовала себя куда моложе. Отцу Кона было все по барабану. А я старалась, я очень старалась. Я бросила работу и полгода просидела с ребенком, строя из себя образцовую мамашу, но прекрасно понимала – у меня это совершенно не выходит. Все валилось из рук. Кон вечно болел, плохо ел, а в клинике все вели себя так, словно в этом виновата одна я. А когда входила моя мама, личико Кона прямо светилось – он тут же переставал плакать и становился настоящим ангелочком, и я задавалась вопросом: что я вообще делаю в этой чертовой стране, с ребенком, который меня терпеть не может? Я его раздражаю и сама вся на нервах. Я знала, что моя мама вырастит его куда лучше, чем я. Так что я устроилась на работу и улетела в Испанию. Сначала каждые две недели приезжала посмотреть на Кона, но в конце концов просто больше не смогла – слишком тяжело мне было. К тому же маме с Коном никто не был нужен. Превосходная команда. Я каждый раз чувствовала себя третьей лишней. Так что в конце концов я просто не вернулась. Просто постаралась забыть о нем…

Мелинда замолчала, всхлипнула и вытерла глаза. А потом продолжила:

– Не то чтобы у меня это получилось. Родного ребенка ведь невозможно забыть, правда? Уж точно не матери.

– И когда вы увиделись в следующий раз? – спросил Тоби.

– На маминых похоронах. О боже, это был ужасный день. Правда. Можешь представить? Шлюха-мать, гревшая свои бока на пляжах Испании, вдруг объявилась через двенадцать лет и приперлась в крематорий на «Seven Sisters». Увидеть Кона, впервые, такого взрослого и красивого… Я была так счастлива. Но все пялились на меня и показывали пальцем: гляди, это дочка бедной Эди, мама Кона, которая сбежала в Испанию и которой на все плевать, – выпалила Мелинда. Она вздрогнула. – Худший день в моей жизни. Но потом, – сказала Мелинда, и ее лицо осветила улыбка, – после того как все разошлись и перестали все это обсуждать, пялиться и критиковать, когда мы с Коном одни сидели в пабе, знаешь, что произошло? Он не стал меня судить. Он меня ни в чем не обвинял. Он просто утешал меня, потому что умерла моя мама. И это меня поразило до глубины души.

– А почему вы опять уехали? Почему сбежали в Турцию? – спросил Тоби. Мелинда пожала плечами и вздохнула.

– Черт. Даже не знаю. Мы вместе с Коном только сняли квартиру в шикарном районе, в Лейтоне. Я не жалела денег, потому что отчаянно хотела показать, что серьезно отношусь к нашим с ним отношениям. Я была такая дура. Я думала, что так мы сможем сойтись, что у нас все будет замечательно, и мы узнаем друг друга, и я стану самым важным человеком в его жизни. А потом, когда я поняла, что у моего сына своя жизнь, свои друзья, что я никогда уже не смогу стать центром его вселенной, я, наверное, испугалась. Тогда я подумала: катись оно все куда подальше. И сделала то, что делала всегда. Сбежала. Я просто решила устроить себе каникулы, но потом я встретила Ахуна и вдруг оказалась нужна хоть кому-то, и я подумала: как здорово, никто другой ведь во мне не нуждается. Так что я осталась. Я не думала, что Кон будет скучать. Мне и в голову не могло прийти, что его выпихнут с квартиры. Я просто думала, что он без меня будет в порядке. Поэтому, когда я вернулась и узнала, как было тяжело моему мальчику, я хотела от отчаяния покончить с собой. Я никогда не чувствовала себя так ужасно – бедный Кон, который ночует на улице и которому некуда пойти. Меня до сих пор из-за этого мучают ночные кошмары. И я никогда, никогда его больше не брошу, это однозначно, – сказала Мелинда.

– Ну да, я понимаю, что ты чувствуешь, но в какой-то момент мать должна дать своему ребенку возможность… выстроить свою собственную жизнь, – сказал Тоби.

– Ну если Кон захочет от меня избавиться, ему придется об этом сообщить заранее. В противном случае я от него не отлеплюсь. Хватит с меня мужчин. Единственный и главный мужчина моей жизни – мой сын, – улыбнулась Мелинда.

– О, – произнес Тоби. – Я бы на вашем месте не был так уверен…

– Что? – не поняла Мелинда.

– Ну, вы еще так молоды. И выглядите шикарно. В вашем возрасте было бы неправильно отрицать саму возможность встретить… любовь, – сказал Тоби.

– Нет, – покачала головой Мелинда. – Влюблена я уже была, и это ужасно. Правда ужасно. Прекрасна только любовь к своим детям. Остальное – просто гормоны.

Они допили оставшуюся текилу, и на мгновение в комнате повисла философская тишина. А потом вдруг позвонили в дверь.

Тоби усилием воли поднялся на ноги. Он уже был пьян вдрызг. Пол напоминал губку, а картонные коробки почему-то все время подворачивались под ноги. Тоби врезался в угол лестницы и не мог вспомнить, в какую сторону открывалась ручка входной двери. Ему потребовалось минуты две, чтобы впустить мужчину, стоявшего на пороге его дома с разбитым носом и огромным чемоданом в руке. Мужчина этот показался Тоби знакомым, но он никак не мог вспомнить, кто же это.

– Привет, Тоби, – сказал мужчина.

– Здравствуйте, э-э… – промямлил Тоби.

– Тим. Помнишь меня? Я друг Руби. Она дома?

– Ой, мамочки. Не знаю. Я… Я правда как-то не обратил внимания. Может быть. Сейчас проверю, – сказал Тоби.

Он встал у подножия лестницы и заорал во все горло:

– РУБИ! РУБИ!

На площадке появилась Руби с сигаретой в руках.

– Что? – судя по ее голосу, ей все это не очень понравилось.

– Твой друг пришел, – крикнул Тоби.

– Какой друг? – не поняла Руби.

– Э-э… – вздохнул Тоби. Он уже забыл, как звали Тима. – Прости, как тебя там? – спросил он.

– Тим, – прошипел мужчина, вытирая кровь из носу.

– Тим! – крикнул Тоби.

– Что?! – воскликнула Руби. – Мама дорогая.

Тоби виновато улыбнулся Тиму:

– Она спускается. Не хочешь войти?

Тоби распахнул перед ним дверь.

– Боюсь, что я немного наклюкался. Но спешу добавить, что я редко напиваюсь. Особенно в начале недели. Но мы только что похоронили кота, ты понимаешь, и вот… вот… А, вот и она, – промямлил Тоби, глядя на спустившуюся с лестницы Руби.

– О мой бог, Тим. Что с твоим носом?

– Софи.

– Что?

– Софи ударила меня.

– Она ударила тебя? Господи! Почему?

– Потому что я рассказал ей про тебя.

– О черт. Тим!

– И я ушел от нее. Смотри.

Тим показал на свой серебристый чемодан «Samsonite».

– Я ушел от нее, Руби. Я свободен.

55

Когда вечером Лия подходила к своей квартире, рядом с ней на дороге остановилось такси, из которого вышел мужчина. Он вытащил большой чемодан и повез его по тротуару. Поднявшись по ступенькам, он затащил чемодан на крыльцо Пикок-Хауза. Стоя напротив, Лия наблюдала, как мужчина звонит в дверь, думая, кто бы это мог быть и с чего он вдруг оказался здесь. Сначала ей пришло в голову, что, возможно, это отец Тоби, но мужчина явно выглядел слишком молодо. И, кроме того, она знала, что отец Тоби должен приехать только через месяц. Она подождала, пока кто-нибудь откроет незнакомцу дверь. Этим кем-то оказался Тоби. На его щеках пылал румянец, и он не очень твердо держался на ногах. О чем Тоби говорил с мужчиной, Лия разобрать не смогла, но со стороны казалось, что они видят друг друга впервые. В конце концов Тоби открыл дверь, и человек вошел. А потом дверь снова закрылась.

Лия пару мгновений стояла, тупо уставившись на особняк. Ее распирало от любопытства. Кто этот человек? Зачем ему чемодан? С кем из жильцов он дружит? Она полностью перестала следить за жизнью Пикок-Хауза с тех пор, как они с Амитабхом снова съехались. Но теперь у нее был прекрасный повод наверстать упущенное. Приглашение Джека.

Она пересекла дорогу и постучала в дверь особняка. Открыл Тоби. Теперь, когда Лия находилась в непосредственной близости к нему, она поняла, что он мертвецки пьян.

– Ой, надо же, – проговорил Тоби. – Лия, ты не представляешь, как я рад тебя видеть.

– Давненько мы не виделись, – улыбнулась Лия.

– И правда. Я во всем виноват, – хихикнул Тоби.

– Нет. Это я виновата. Прости. Я все время хотела зайти и так и не зашла… – начала Лия.

– Ну, – улыбнулся Тоби, – ты ведь сейчас здесь. Но, боюсь, ты застала меня не в самом трезвом виде. У нас с Мелиндой поминки.

– О нет. Кто этот несчастный? – с ужасом спросила Лия.

– Кот Борис. Маленький Борис. К сожалению, дух покинул его бренные останки. Но, наверное, и к счастью тоже. Если ты веришь в ангелов. Ты веришь в ангелов, Лия? – проговорил Тоби.

Лия улыбнулась. Он был такой смешной.

– Нет, – сказала она. – Не верю. Но, видимо, люди не начинают верить в ангелов до тех пор, пока не умрет кто-нибудь, кто им дорог. А ты, Тоби, веришь в ангелов?

Тоби покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Нет. И уж точно не верю в котов-ангелов.

– А как же спиритизм?

– В него я тоже не верю. Зато верю в целительную силу спирта. Взять хоть текилу. Кстати, не хочешь? – подмигнул Тоби и икнул.

Лия моргнула:

– Нет уж, предложение выпить в понедельник, прости, не кажется мне таким уж заманчивым.

Тоби прислонился к дверному косяку и улыбнулся Лие. Она улыбнулась ему в ответ. Он спросил:

– Как считаешь, мне стоит постричься налысо? – и провел рукой по своей непослушной шевелюре.

Лия рассмеялась:

– Что?

– Мелинда считает, что волосы мне мешают. Она сказала, что мне стоит постричься налысо, как какому-нибудь артисту. Что скажешь, Лия?

– Нет. – Она покачала головой и снова засмеялась. – Для бритоголового у тебя не самая подходящая форма черепа.

– Вот именно так я ей и ответил, – сказал Тоби и выпрямился. – Точно так. Ты такая наблюдательная, Лия. Замечательно, что ты видишь такие мелочи. Я хотел бы быть таким же наблюдательным, как ты.

Лия пожала плечами и улыбнулась:

– Ты замечаешь больше, чем думаешь.

– Не сказал бы. Например, если бы я был более наблюдательным, то мог бы догадаться, что вы с твоим парнем снова вместе. И если бы я действительно был хоть чуть-чуть наблюдательным, я бы предсказал, что в понедельник вечером на пороге моего дома объявится новый бойфренд Руби и что он бросит ради нее жену. Но я ничего этого не понял. Я ничего не вижу, ничего не слышу. Я оторвался от действительности. Как будто необитаемый остров в океане…

– Ты не остров в океане, Тоби, – ответила Лия.

– Ну, тогда я мыс, а ты, Лия, – моя дамба.

Тоби слабо улыбнулся и снова привалился к дверному косяку.

– О боже, – застонал он, уронив голову и обхватив ее ладонями. – Послушай меня. Просто послушай. Пьяного, претенциозного идиота. Я точно знаю, что ты не для того пришла сюда, чтобы слушать мою дурацкую болтовню. Чем я могу тебе помочь, милая, милая Лия? Не хочешь войти?

Лия повернулась и увидела свой дом и ярко сияющий свет в ее окне.

– Нет, – сказала она. – Нет, я лучше пойду…

– Да-да-да. Конечно, конечно, конечно, – решительно кивнул Тоби.

– Просто хотела тебе сказать: сегодня в магазин приходил Джек, итальянец Джек, – как бы невзначай бросила Лия.

– Да? – удивился Тоби.

– И угадай, что? Он пригласил меня на ужин в субботу вечером. И сказал, что я могу взять с собой кого угодно.

– Так, так, так, – улыбнулся Тоби.

– И? Ты свободен? В субботу? – с надеждой спросила Лия.

– Что? Я? – не понял Тоби.

– Да. Ты и Мелинда, – улыбнулась Лия.

– Боже мой. То есть это оно? Наш коварный план? – спросил Тоби, и в его глазах пробежали озорные искорки.

– Да, – ответила Лия. – Именно это я и имею в виду.

– О боже. Как здорово. То есть да, конечно, я свободен. И уверен, что Мелинда тоже. Мелинда! – крикнул Тоби через плечо в сторону столовой.

– Да? – ответил голос откуда-то сбоку.

– Не хочешь поужинать в субботу вечером?

– Все зависит от того, кто меня приглашает.

– Я. Я тебя приглашаю, – ответил Тоби.

– Тогда да! – крикнула Мелинда.

Тоби улыбнулся.

– Отлично, – сказал он Лие. – Так кто будет на этом ужине?

– Ты, я, Джек и Мелинда, – ответила та.

– А как же Ам… Ама?.. – запнулся Тоби.

– Нет, Амитабх не придет. Он терпеть не может такие вещи, – отмахнулась Лия.

– Ну, тогда замечательно. Просто замечательно, – с улыбкой ответил Тоби.

– А еще, мне кажется, настало время подумать о бассейне. Как думаешь? – спросила Лия.

– О, значит, мою записку ты все-таки получила? – подмигнул Тоби.

– Да. Мне передал Амитабх. Буквально только что я, ну, ты понимаешь?.. – начала Лия.

– Да, я понимаю. Понимаю, понимаю, понимаю. Вернее, начинаю понимать, – заявил Тоби.

– Так что, пойдем? – спросила Лия.

– Куда пойдем, прекрасная Лия? – спросил Тоби.

– В бассейн? На этой неделе? – предложила она.

– Да. Пойдем. Определенно. Когда бы ты хотела? – сказал он.

– В четверг днем? У меня выходной, – с улыбкой произнесла Лия.

– В четверг днем, хорошо. Я куплю новые плавки. И, может быть, даже намажусь автозагаром, – подмигнул Тоби.

– Я кое-куда собираюсь в субботу вечером, – сказала Лия Амитабху, когда спустя несколько мгновений вошла в дом.

– Угу, – ответил тот, распутывая свои наушники. – Куда?

– С Тоби, – уточнила Лия.

– С тем, который живет через дорогу? – с недоумением спросил Амитабх.

– Да, – ответила Лия.

Амитабх окинул ее каким-то странным взглядом.

– Что? – сказала она, готовясь защищаться. – Что в этом такого?

– Ничего, – сказал Амитабх. – Просто это немного странно, вот и все.

– Странно? – не поняла Лия.

– Да. Странно. Я имею в виду, он странный. Он не из тех, с кем хочется подружиться, – пожал плечами Амитабх.

– Он вовсе не странный. А, напротив, очень даже милый, – с нажимом произнесла Лия.

– Ладно-ладно. Не будь такой колючей. Я просто не очень понимаю, что он за человек. А может, ты ему нравишься? – пошел на попятную Амитабх.

Лия высыпала в кастрюлю с кипящей водой порцию макарон в виде бантиков. И вздохнула:

– Нет, как женщина я ему однозначно не интересна.

– Он что, гей? – решил зайти с другой стороны Амитабх.

– Нет, не глупи. Он был женат, – раздраженно сказала Лия.

– Мы оба знаем, что это ничего не значит… – начал было Амитабх, но Лия не захотела дослушать это до конца.

– Нет. Просто нет. Он влюблен в эту темноволосую девушку, Руби, так что нет.

– Откуда, черт возьми, ты это знаешь? Он сам тебе сказал? – упорствовал Амитабх.

– Нет, это просто… видно, – пожала она плечами.

Лия взяла вилку, перемешала ею макароны и вытащила из холодильника банку с соусом песто. Ее эта беседа порядком раздражала. Как и сам Амитабх. Все это начинало напоминать ей фильм «Верно, безумно, глубоко», где погибший муж возвращается в виде призрака к скорбящей женщине и доводит ее до белого каления. Амитабх был, без сомнения, прекрасным человеком. Но и очень инертным. Он жил в своем маленьком мире, ограниченном рамками под названием «здесь и сейчас». Его не интересовали глобальные перспективы, и он не задавал себе краеугольных вопросов. Вся его жизнь сводилась к уюту и комфорту, а обременять себя лишними трудностями он не собирался. У него не было тайных сторон, не было шероховатостей, не было в нем ничего загадочного. Если Тоби был похож на секретер викторианской эпохи, полный крошечных потайных ящичков и полочек, то Амитабх скорее напоминал ящик для постельного белья.

– И куда ты пойдешь со своим новым другом-обаяшкой? – поинтересовался Амитабх.

– Ужинать, – ответила Лия.

– Ой, как мило, – сказал Амитабх, подключив наушники к музыкальному центру. – Правда мило.

Лия положила на приготовленные макароны немного соуса «песто» и еле заметно стиснула зубы, стараясь не обращать внимания на своего бойфренда.

56

Руби открыла глаза.

И увидела большой серебристый чемодан.

Она снова закрыла глаза.

Сделала глубокий вдох и повернула голову влево. Рядом лежал Тим и смотрел на нее. Руби подпрыгнула от неожиданности.

– Прости, – сказал Тим, убирая рукой непослушные пряди с ее лба. – Прости меня. Я… так здорово просыпаться рядом с тобой.

– О боже, Тим. Я только проснулась. Дай мне… – пробурчала Руби и отвернулась от него.

– Все это для тебя слишком, не так ли? – сказал Тим.

– Да, ты угадал, – бросила она.

Тим наклонился к Руби и поцеловал ее плечо.

– Все будет хорошо, Руби-чюс. Вот увидишь. Я устрою так, что все будет в порядке.

Он вылез из постели и начал одеваться. Руби краем глаза оглядела большое туловище Тима с белой кожей, его свежий загар, который заканчивался где-то под подбородком, словно его окунули в банку с креозотом, густые черные волосы на груди в форме крыльев ангела и мужское достоинство, безжизненно свисавшее из-под живота, словно обнаженный верхолаз, оказавшийся под навесом без страховки. Руби вздохнула и перевернулась на спину.

– Куда ты? – спросила она.

– В офис. Я только что вернулся из отпуска. Так что на работу нужно ходить. Но в субботу мы с тобой отправляемся искать новое жилье, – с энтузиазмом заявил Тим.

– Да?

– Да. Где бы ты хотела жить? Я лично – в Клеркенуэлле. Как насчет него? Какой-нибудь большой лофт. Или Сохо? Миленький пентхаус в центре города? – подмигнул Тим.

– Ты что, собрался купить мне квартиру? – пораженно спросила Руби.

– Не купить. Снять. Пока, – пояснил Тим.

– Но я тут-то не в состоянии платить за аренду, что уж говорить о Вест-Энде! – разочарованно протянула она.

– Не дури, – снисходительно улыбаясь, сказал Тим. – Тебе и не надо ничего платить. Для этого у тебя есть я. Так что…

Он затянул на шее галстук Thomas Pink и разгладил воротник рубашки под ним.

– …Подумай об этом. Составь список мест, где бы ты хотела жить. И поговорим об этом сегодня вечером.

– Хорошо, – сказала Руби, настроение которой быстро улучшилось при мысли о необычных маленьких однокомнатных квартирах над секс-шопами в Сохо. – Поговорим.

57

Кон открыл желтую коробку, вытащил оттуда «биг– мак» и поглядел на него с мгновение, прежде чем поднести ко рту – увидел бледные крапинки кунжута, шмат мяса, высовывающийся из булочки. Он снял с «биг– мака» верхний слой и посмотрел на все это вкусное безобразие – влажный лист салата, прослойка сверкающего майонеза. Кон вернул верхний слой на место и положил сэндвич обратно в коробку.

Кон сидел за столом на рабочей кухне, среди других сотрудников, газет, недоеденных бутербродов и пластиковых стаканчиков. Он схватил упаковку картофеля фри и начал машинально есть, просматривая свежий номер «Evening Standard».

– Коннор Макналти, глазам своим не верю! Меня не было ровно пять минут, а ты уже снова ешь эту гадость из «Макдоналдса»!

Как и все остальные в помещении, Кон поднял глаза. Над ним стояла Дейзи. Она была одета в коричневые кожаные шорты, кремовую блузку и серый жилет. Волосы были собраны в тонкую косичку, а в руках Дейзи сжимала большой бумажный пакет из гастронома за углом.

– Дейзи, – воскликнул Кон. – Ты вернулась. Я не знал.

– Да, – сказала Дейзи.

Она положила бумажный пакет на стол и села рядом с Коном.

– На самом деле я вернулась еще вчера.

– Как ты? Выглядишь классно, – оглядел ее Кон.

– Да, – кивнула Дейзи. – Чувствую себя тоже неплохо. Здорово погостить в доме у предков. Получить немного свежей родительской любви. Как у тебя-то дела?

– Все в порядке, – ответил Кон.

– Хорошо, – улыбнулась она и пододвинула к себе пакет. – Ну, я купила нам «панини». Один с тунцом и сыром, а второй – с сыром и ветчиной. Какой тебе нравится? Если, конечно, в твоем желудке после всей этой ерунды из «Макдоналдса» осталось хоть какое-то место.

Кон взял панини с тунцом и хихикнул:

– Наша кухня на ремонте. Бутерброды делать негде.

– Это не оправдание, – сказала Дейзи и облизала палец, измазанный в соусе. – Есть гастрономы.

– А знаешь, что? – указал Кон на «биг-мак». – Я не смог это съесть. Честно говоря, я просто посмотрел, только посмотрел. И все. Пришлось его отложить.

– Ура! – воскликнула Дейзи. – Ты излечился! Миссия выполнена.

Кон улыбнулся и откусил кусок от своего панини.

– А вообще, – осторожно произнесла Дейзи, – я скучала.

Кон посмотрел на нее. Он попытался что-то придумать, как-то сказать Дейзи, что он, в отличие от нее, не скучал, но не хотел быть в ее глазах бессердечной тварью. Ничего не получилось. Так что он просто слабо улыбнулся.

– Я… я не знаю, – продолжила Дейзи. – Я думала, ты мог бы зайти в гости. Или уж, в крайнем случае, позвонить.

– Да, – сказал Кон, глядя на свой бутерброд. – Да. Я знаю. Я просто… мне было…

– Все нормально, – пожала плечами Дейзи. – Я и не ждала от тебя объяснений. То есть я знаю, страшно быть рядом с больным человеком. Особенно в наше время. Я знаю, что это не каждому под силу. Но ты мог ведь хотя бы позвонить мне.

– Да, – сказал Кон. – Ты права. Прости.

– Мими сказала… – начала Дейзи и запнулась.

– Что? – спросил Кон.

– Она сказала, что тебя, наверное, напугали наши родители. Все эти разговоры о том, чтобы погостить…

– Нет, – покачал головой Кон. – С чего бы мне этого бояться?

– Не знаю. Может быть, это было слишком? Слишком быстро? – предположила Дейзи.

– Нет, я же сказал, нет. У тебя потрясающие родители, – ответил Кон.

– Тогда почему? – спросила Дейзи.

– Что – почему? – опешил Кон.

– Почему?.. – Ее глаза наполнились слезами. – Почему почти за две недели ты никак не проявился?

Он смотрел на нее, отчаянно пытаясь найти объяснение, из-за которого она не расплачется еще сильнее.

– О боже, Дейзи…

– Дело что, во мне? То есть это не потому, что я больна, и не из-за моих родителей? Дело в том, что я тебе просто не нравлюсь? – выпалила Дейзи. Из уголка ее глаза скатилась слезинка, пронеслась по щеке и остановилась у рта. Дейзи смахнула ее ладонью. И продолжила: – Если это так, то я бы очень хотела знать.

– Нет, – сказал Кон. – Конечно нет.

– Тогда в чем дело? Тебе не кажется, что это как-то не совсем нормально, когда человек посвящает тебе стихотворение, признается в любви, а потом бросает тебя на произвол судьбы, когда ты в больнице и тебе очень плохо?! – на повышенных тонах спросила Дейзи.

В комнате замолчали. Фоном осталась лишь Рэйчел Стивенс на «Радио Кэпитал».

– Я совершенно не понимаю, что произошло, – продолжала Дейзи. – Вообще. Я пришла сюда, придумала все эти оправдания – что тебя напугали моя болезнь, моя семья. Я рассчитывала, что ты их подтвердишь, и у нас все будет хорошо, и все прояснится. Но, получается, это не так?

Кон посмотрел на сотрудников, находившихся на кухне. Все они наблюдали за их с Дейзи разговором и внимательно слушали. Он пожал плечами.

– Все нормально, – сказал он.

– Неужели?

– Да. Я просто… Просто не… Боже. – Кон почувствовал себя полным идиотом.

– А знаешь, все нормально. – Дейзи бросила на стол свой панини и встала. – Правда. Абсолютно нормально. Не оправдывайся. Иначе будет только хуже.

Она схватила мертвенно-бледной рукой свою сумочку, взглянула на Кона и унеслась прочь.

В комнате воцарилась тишина. Кон мог слышать, как в груди бьется его сердце. От напряжения он даже уронил свой бутерброд.

– Боже мой, Кон, – произнес голос из глубины помещения. – Ну ты и подонок!

58

Во вторник вечером в комнату Тоби пришла Мелинда. В руках она держала небольшую коробку.

– Теперь, – сказала она, проплыв мимо него и подойдя к его кровати, – не бесись, я пришла навести порядок.

– Навести порядок в чем? – испугался Тоби.

Мелинда открыла коробку и достала из нее некое устройство непонятного назначения, черного цвета с длинным шнуром. Размером оно было с мобильник. Мелинда оглядела плинтусы в поисках розетки и, найдя ее, воткнула туда шнур от прибора.

– Так, – сказала она, откатив кресло на колесиках от компьютерного стола к кровати Тоби. – Иди-ка сюда.

И показала рукой на место.

– Садись.

– Э-э, Мелинда, что это?.. – в недоумении спросил Тоби.

– Доверься мне, Тоби. Я хочу как лучше. Ты об этом точно не пожалеешь. Так что садись и хватит пререкаться, – сказала Мелинда.

Тоби последовал ее указаниям и нервно взглянул на нечто черное в ее руке. Вдруг она нажала на нем какую-то кнопку, прибор начал вибрировать очень, очень громко, и Тоби от страха вскочил со стула.

– Господи, – закричал он, глядя на нее в ужасе. – Что ты собралась со мной сделать?

– Садись, – она сказала, – и увидишь.

Тоби попытался расслабиться. Он предположил, что этот вибрирующий черный предмет – какое-нибудь приспособление для массажа, и приготовился к приятным ощущениям где-нибудь между лопатками. Но Мелинда поднесла прибор к его щеке и провела им вверх-вниз. Тоби вынужден был признать, что неприятно ему не было.

– Нормально же? – спросила Мелинда.

– Ну, точно не больно, но… – начал Тоби.

И остановился, когда его взгляд упал на пустую коробку. На ее крышке красовалась фотография прибора, рядом с которой он увидел слова «Комплект для стрижки и укладки» и «машинка для стрижки волос». Тоби взглянул на пол. На ковре лежали завитки его волос. Он провел ладонью по щеке, где полжизни росли бакенбарды. Теперь там была лишь кожа, мягкая и нежная, словно брюшко котенка.

– Боже мой! Мелинда! Нет! – взорвался он.

Тоби вскочил и почувствовал, как машинка вгрызлась в его волосы.

– Черт, Тоби, ты не мог бы посидеть смирно еще минуту? – недовольно протянула Мелинда, пытаясь усадить его на место.

– О боже, – закричал Тоби. Он провел по левой стороне головы и почувствовал и там полоску совершенно гладко выбритой кожи. – О господи!

– Тоби, да сядь ты уже! – крикнула Мелинда.

– Нет! Не сяду. Что же ты натворила?! Что ты наделала?! – кричал Тоби как оглашенный. Он помчался к зеркалу и посмотрел на свое отражение. С левой стороны его лица больше не было бакенбард, а надо лбом отсутствовала широкая полоса волос. Тоби выглядел так, словно у него какая-то ужасная, неизлечимая болезнь.

– Тоби, без паники. Иди сюда, и я подровняю! – попросила Мелинда.

– Поверить не могу: ты сбрила мои бакенбарды! – ругался Тоби.

– А чего ты ждал, когда я явилась с машинкой для стрижки волос? – спросила Мелинда, пожимая плечами.

– Я не знал, что это машинка для стрижки волос, – ответил Тоби.

– Тогда что это, по-твоему, могло быть? – хихикнула Мелинда.

– Не знаю, какая-нибудь массажная штуковина. Я думал, ты мне массаж собралась делать, – объяснил Тоби.

Мелинда хлопнула в ладоши и засмеялась.

– Вот же черт, – сказала она. – Ни фига себе, Тоби. Прости. Я думала, все знают, как выглядит машинка для стрижки волос.

– Ну, получается, что не все, – сказал Тоби, снова посмотрел на себя в зеркало и в ужасе отвернулся. – О боже, Мелинда. Что же теперь делать?

59

Кон глубоко вдохнул. Провел рукой по волосам и взглянул на свое отражение в тонированном окне. И выдохнул. Затем он толкнул дверь в отдел моды, как он надеялся, с видом человека расслабленного и настроенного на рабочий лад. Первое, что увидел Кон, был затылок Дейзи. Она стояла около факса, наблюдая, как из его чрева появляются копии какого-то документа, страница за страницей. Дейзи была одета в синий свитер длиной до бедра, кружевную юбку и коричневые сапоги, а ее волосы были собраны в пучок. Кон быстро подвез свою тележку к столу рядом с местом Дейзи, надеясь, что она его не заметила. Серьезная девушка в роговых очках передала ему бумажный пакет. Кон бросил его в тележку и поехал дальше. Когда он оказался рядом со стойкой для писем, зазвонил телефон Дейзи. Она поворчала, вздохнула и обернулась. Когда она увидела рядом со своим столом Кона, выражение ее лица стало еще более недовольным, а потом она отвела взгляд. Затем Дейзи вернулась к своему столу и ответила на звонок:

– Здравствуйте. Дейзи Бинз у телефона.

Кон повернулся и начал перекладывать письма из своего лотка в тележку. Дейзи с кем-то весело болтала. Судя по всему, с подругой.

Через минуту Дейзи повесила трубку и подошла к нему.

– У меня тут пара писем, – холодно сказала она. – Подождешь секунду?

Кон коротко кивнул и стал ждать, пока Дейзи разберется с почтой. Он глянул в окно и увидел затянутое тучами серое небо. Кто-то через несколько столов от него громко рассмеялся.

– Не может быть! – крикнула Дейзи в трубку. – Никогда не слышала ничего более жуткого!

Из одного из офисных помещений вышла женщина среднего возраста, за которой семенил юный ассистент с кучей записок в руках. Дейзи повернулась и передала Кону связку писем в кремовых конвертах.

– Первым классом, – официально сказала она. – Пожалуйста.

А потом вернулась к факсу и забрала бумаги, которые копировала.

Кон вывез свою тележку обратно в коридор и выдохнул, сгорая от смущения, вины и печали.

60

Тоби посмотрел на время на экране своего компьютера.

Было 11.23.

Тоби вздохнул и вытащил из-под кровати ботинки.

Он обмотал шарф вокруг шеи и взял в руку свою старую кружку.

Прежде чем уйти, Тоби остановился и посмотрел на себя в зеркало. Ему все еще не очень нравилось то, что он видел. Им с Мелиндой пришлось состричь все волосы под ноль. Мелинда пыталась оставить короткую стрижку, но так Тоби был похож на скинхеда, и поэтому она просто продолжала стричь, пока на его черепе не остался лишь совсем крохотный слой щетины. Бакенбарды, конечно, было уже не спасти. Глядя, как, сбритые, они упали на пол, Тоби даже прослезился от безысходности.

Тоби очень сильно раздражало, что теперь такая большая часть его лица открыта для посторонних глаз. Он испытывал неловкость, словно у него была расстегнута ширинка или из-под брюк виднелось нижнее белье. Все время проводил ладонью по щеке, вспоминая то, что было там раньше. Его голова выглядела очень странно – розовая, влажная, гладкая как яйцо. Теперь Тоби практически всегда приходилось носить шапки. Мелинда утверждала, что он выглядит великолепно, «как тот парень из «Доктора Кто». Но Тоби не видел в этом ничего великолепного: он был просто лысым и притом не самым привлекательным. Состроив гримасу своему отражению в зеркале, Тоби судорожно сглотнул.

Через полчаса ему нужно было к стоматологу. Он хотел просто проконсультироваться насчет гигиены, но эти акулы стоматологии каким-то образом втюхали ему полный осмотр. У стоматолога Тоби не был уже много лет, и воспоминания о последнем визите ограничивались тем, что дантисты имели дурацкую привычку выдирать половину зубов, а в оставшихся сверлить как можно больше дырок. В стоматологии он, скорее всего, пробудет не меньше трех часов, и после визита у него еще долго будет ощущение, что его заставили прожевать полкило стекла. В лучшем случае.

Не то чтобы Тоби боялся стоматологов – они его просто раздражали. Врачи не заставляют людей приходить дважды в год, чтобы убедиться, что все в порядке. Врачи ждут, когда вы заболеете и придете по собственной воле. Почему стоматологи не могут так же? Почему они ругаются, если вы пропускаете визиты? Ведь если вы не пришли, значит, у вас все хорошо – ничего не болит и все функционирует как надо.

Тоби взял свои ботинки, кружку и пошел вниз. Поставив кружку на кухонный стол из черного гранита, он стал натягивать ботинки. Кухню доделали прошлой ночью, и теперь она, конечно, была самой красивой кухней, которую Тоби когда-либо видел. Теперь тут были шкафы с дверцами цвета баклажана, плита с шестью конфорками, барбекю, бар и новенький холодильник с дозатором воды. Полы отциклевали и покрасили морилкой, в результате чего они выглядели так, словно сделаны из ореховых панелей, а с потолка свешивалась дюжина галогеновых ламп на длинных ножках. И благодаря рачительности Дэмиана все это великолепие обошлось Тоби всего-то на 5 тысяч фунтов дороже, чем он рассчитывал.

Около задней двери были сложены ящики с продуктами Мелинды. Сегодня вечером она собиралась их распаковать. Из верхнего ящика высовывалась бутылка текилы. Прежде чем он понял, что делает, Тоби откупорил бутылку и сделал три огромных глотка. Наркоз казался ему не очень надежным. Если стоматолог будет резать наживую, Тоби хотел ничего не чувствовать. Так что он снова поднес бутылку к губам и выпил еще. А затем взглянул на бутылку. Она была почти пуста. И тогда Тоби допил текилу.

61

Лия договорилась встретиться с Тоби около бассейна на Парк-Роуд в три, но было уже три двадцать, а Тоби все не появлялся. Она еще раз взглянула на улицу, а потом сдалась и ушла внутрь.

В бассейне было очень тихо. Она любила приходить сюда в выходные. Босиком прошмыгнув по краю бассейна, Лия слезла в воду. Она была теплой, густой и хорошо успокаивала. Лия проплыла под водой, чувствуя, как расслабляются ее мышцы, как уходит напряжение из лопаток, шеи, бедер. Сделав четыре круга, она остановилась и на мгновение оперлась на бортик бассейна. А потом увидела его.

Сначала Лия засомневалась, не путает ли она. Высокий, худой мужчина в крошечных плавках, которые, как пленка, облепили его причинное место, обозначив каждую складку и каждый бугорок. Он был совершенно лысым, а его лицо выглядело как-то однобоко. Но, как только он подошел ближе и улыбнулся, Лия отбросила все сомнения. Это был Тоби.

– О мой бог, – сказала она. – Тоби. Ты так… Что случилось с твоими?.. О боже мой.

– Я превратился в монстра, – ответил Тоби. – Сначала на меня напала Мелинда с машинкой для стрижки волос, а потом некто по фамилии Шьяраяган вырвал мне зуб.

Он открыл рот и показал Лие дырку.

– А теперь я в первый раз с момента окончания школы стою почти голый в общественном месте. Я просто разваливаюсь на части. К следующей неделе от меня вообще почти ничего не останется, одни кости.

Левая сторона его лица распухла и плохо слушалась из-за анестезии, поэтому голос звучал не очень отчетливо.

– И прости, что я так опоздал. Прием у стоматолога продлился дольше, чем я рассчитывал. Видимо, специалист по гигиене решила, что у меня с ней все совсем ужасно и стоит потратить на мои проблемы почти час.

Тоби покачал головой, не веря тому, что только что сказал.

– Жуткая была неделька, – добавил он.

– Ну, – сказала Лия, – можем продолжить тему. Давай, полезай в воду!

– О боже, – сказал Тоби и посмотрел на воду. – Я просто… это просто так… Я так долго не был в бассейне. То есть я ведь мог и вовсе разучиться плавать?

– Конечно нет. Давай. Спускайся, – подмигнула Лия.

Тоби, казалось, не слишком твердо стоит на ногах. Он встал на бортик, глядя на воду и едва заметно шатаясь.

– Ты в порядке? – озабоченно спросила Лия.

– Да, – рассеянно ответил Тоби. – Я в порядке. Просто воздух здесь такой… одурманивающий, правда? У тебя не кружится от него голова?

– Нет, – засмеялась Лия.

– Наверное, ты уже привыкла. Думаю, это все из-за хлора. Или еще из-за чего-нибудь. Должен сказать, я чувствую себя немного странно.

Он шагнул ближе к краю и закрыл глаза. И вдруг качнулся влево, а потом вправо. А потом всеми шестью футами своего роста рухнул вперед, тут же уйдя с головой под воду в самой неглубокой точке бассейна.

– О мой бог, Тоби! – вскрикнула Лия и с ужасом увидела, как среди голубых волн хлорированной воды бассейна промелькнула тонкая струйка красной жидкости. Тоби неподвижно лежал на дне. Спасатель свистнул в свой свисток, и рядом оказалось множество людей. Лия подхватила Тоби и вытащила его на поверхность.

– Черт! Тоби, ты в порядке? – сказала она, тряся его изо всех сил. Глаза Тоби были закрыты, у него был большой порез над правым глазом. Рядом с Лией возник пожилой мужчина и помог ей вытащить Тоби из бассейна. Лия выбралась из воды и помогла оттащить Тоби от бортика, протиснувшись через толпу.

– Все в порядке, – сказала она, отодвинув спасателя в сторону. – Я квалифицированный спасатель.

Тоби был без сознания и истекал кровью. Лия наклонила его голову назад и ущипнула за нос. Затем она раздвинула его губы и поднесла свой рот к его рту, чтобы сделать искусственное дыхание. Кто-то положил Тоби полотенце на лоб, кто-то вызывал по телефону «Скорую помощь». Лия надавила на грудь Тоби, потом опять вдохнула ему в рот. Но тот по-прежнему не дышал и не открывал глаза.

– Так, – сказал спасатель, схватив Лию за плечо. – Отойдите, пожалуйста.

– Нет! – Лия отстранилась от него и продолжала делать Тоби искусственное дыхание. И вот, когда она в четвертый раз вдохнула, Тоби вдруг закашлялся. Лия отступила на шаг и тяжело выдохнула. Из толпы зевак донесся общий вздох облегчения. Тоби снова закашлялся, и на этот раз из его рта вырвался фонтан хлорированной воды. В третий раз его вырвало на грудь и на кафельный пол. Толпа зевак попятилась.

Тоби открыл глаза и посмотрел прямо на Лию. Затем он оглянулся на всех остальных. И сел.

– Лия, – прохрипел он, глядя на нее с ужасом. – Я что, только что утонул?

– Да, – кивнула она.

– Но ты спасла меня? – с восхищением спросил Тоби.

Лия снова кивнула.

Он прикоснулся кончиками пальцев к виску.

– У меня кровотечение?

– Ага. «Скорая» уже едет.

– О боже, что происходит, Лия? Что со мной происходит?

– Все нормально, – начала успокаивать его Лия. – Ты будешь в порядке. Как думаешь, встать сможешь?

– Да, – сказал он. – Нет, я не знаю. Думаешь, стоит попробовать?

– Да.

– О боже, – сказал Тоби, глядя в пол. – О боже. Тут везде рвота. Это меня, что ли, так стошнило?

– Ага, – бросила Лия.

– Ой, как противно. Прости. Тебе пришлось делать мне искусственное дыхание, несмотря на всю эту блевотину? – ужаснулся Тоби.

Лия улыбнулась и помогла ему встать на ноги.

– Нет, – сказала она. – Тебя стошнило тогда, когда я уже сделала тебе искусственное дыхание.

– Ну, слава богу.

Тоби взял у сидевшего рядом мужчины окровавленное полотенце, которое тот прикладывал ему ко лбу.

– Спасибо, – сказал он. – Спасибо вам всем. И простите меня, – повернулся он к спасателю. – За беспорядок.

Лия и Тоби двинулись к раздевалкам. По пути Тоби наступил ногой в рвоту. Поскользнувшись, он чуть было не потерял равновесие и вцепился в Лию, прижавшись своей кожей к ее коже. Лия притянула его к себе за талию и удивилась, насколько упругим оказалось его тело. Оно было сильным и живым, в отличие от несколько вялого тела Амитабха. Лия подумала, что сотни раз видела Тоби в окне его комнаты, на улице, и каждый раз он кутался в какие-то странные шмотки, непонятные шапки, собственную густую шевелюру, прикрываясь слоями одежды, словно стесняясь самого себя. Даже летом Тоби старался прикрыть свои ноги, руки, голову. Странно, но видеть его обнаженным, без волос, одежды и ауры аристократа было почему-то приятно и даже любопытно. Теперь она видела реального Тоби – не просто очередного персонажа мыльной оперы своей жизни, а мужчину.

Кто-то принес из раздевалки одежду Тоби, и сейчас они с Лией сидели около ресепшена, ожидая «Скорую помощь».

– Придется, наверное, наложить шов, – сказала Лия, оглядев рану Тоби под окровавленным полотенцем.

– Ох, – поморщившись, произнес Тоби. – Видимо, с развлечениями на этой неделе придется повременить.

– Мне правда очень жаль, – ответила Лия. – Во всем виновата я.

– Что ты! – Тоби посмотрел на нее с беспокойством. – Не смей себя винить!

– Нет, я виновата. Это же я предложила тебе пойти в бассейн. А теперь ты ранен. Ты мог погибнуть, Тоби, – сокрушалась Лия.

– Нет, – сказал он. – Во всем виноват я сам. Я напился текилы перед походом…

– Ты?!

– Да. Мне стыдно признаться, но да. Не потому, что увлекаюсь алкоголем. На самом деле, если у меня и есть какие-то проблемы с алкоголем – так это то, что я пью слишком мало. Хотя, судя по последним моим появлениям перед тобой, ты, наверное, подумаешь иначе. А потом у стоматолога, бог знает что мне там вкачали. Газ, воздух, наркотики и… – начал Тоби.

Он вздрогнул:

– Я такой дурак. Но я просто с нетерпением ждал встречи с тобой…

– В самом деле?

– Да, мысль об этом грела меня всю неделю. Как свет в конце туннеля, – честно ответил Тоби.

– О нет. И посмотри, как все это закончилось, – вздохнула Лия.

Тоби улыбнулся.

– В конечном итоге все хорошо, – сказал он. – Теперь у меня есть шрам, который добавляет мне брутальности. К тому же меня поцеловала красивая женщина. Хотя я этого почти не помню.

Лия улыбнулась, чувствуя странный восторг от того, что Тоби назвал ее красивой.

– Мне понравилось, – сказала она. – Ты хорошо целуешься.

– Даже в коме? – хихикнул Тоби.

– Да.

– Ну, это полезная информация, – ответил Тоби. – Если в следующий раз мне вздумается целовать кого-то в бессознательном состоянии. И я так благодарен тебе за то, что ты не дала реанимировать меня этому жуткому спасателю.

– Спасателю? – не поняла Лия.

– Да. Я был бы в ужасе, если бы пришел в себя и увидел над собой этого толстяка! – со страхом в голосе произнес Тоби.

Лия рассмеялась:

– Вот почему я ему и не позволила. Я знала, что ты был бы в ужасе.

Он улыбнулся, и Лия вдруг поразилась тому, насколько иначе Тоби выглядел без волос и бакенбард.

– Знаешь, – сказала она, – я была не права. У тебя прекрасная форма черепа. На самом деле, без волос ты выглядишь лучше.

– Ты правда так думаешь? – удивился Тоби.

– Да, – сказала она. – Раньше ты выглядел как Том Бейкер. Теперь ты больше похож на Кристофера Экклстоуна.

– О, – произнес Тоби. – Именно так сказала и Мелинда. Выходит, все хорошо?

– Да, – ответила Лия. – Правда. Тебе очень идет.

Подъехала «Скорая», и Лия села в фургон вместе с Тоби.

– Ты ведь знаешь, что тебе не обязательно ехать со мной, не так ли? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Знаю. Но я хочу.

– Хорошо, – сказал Тоби.

Он взял ее за руку.

– Хорошо.

Когда десять минут спустя «Скорая» подъехала к зданию клиники, Лия и Тоби все еще держались за руки.

62

Тоби выглядел так, как, наверное, выглядят бездомные уголовники воскресным утром. На его лбу красовалось восемь свеженаложенных швов, а глаз распух, и цвет кожи вокруг него напоминал поздние стадии заката где-нибудь на Карибах. Люди сторонились, когда Тоби шел по улице, даже несмотря на то, что он надел новый пиджак Agnès В и замшевые туфли-дезерты. Людям он все равно казался всего лишь верзилой-скинхедом с подбитым глазом, следами хирургического вмешательства на лбу и без переднего зуба. Тоби специально решил надеть майку со словами «Я поэт» спереди и «Я учился в престижной школе» на спине. Все окружающие при виде его с отвращением отстранялись. С одной стороны, это его злило, с другой – он чувствовал себя свободнее.

Все это напоминало Тоби рождественский бал-маскарад, где каждый участник мог оказаться кем угодно. Он чувствовал, что может застать всех врасплох и разом разрушить все шаблоны своей жизни, просто появившись на людях без шапки.

И, может быть, именно поэтому Тоби вдруг оказался в состоянии взять в свои руки положение в собственном доме. До следующей недели нужно было рассказать своим жильцам, что он продает дом и что они вскоре должны съехать. Потом у него будет еще три недели, чтобы доделать ремонт в комнатах (и неважно, будут ли там по-прежнему жильцы или нет) и закончить отделку. Позволить себе возиться дольше Тоби не мог. Чем дольше он будет откладывать неизбежное, тем хуже для всех.

Сначала он заглянул к Кону с Мелиндой. В прежние времена он бы счел невежливым вот так припереться посреди дня в комнату к своим жильцам, но новому Тоби все было нипочем.

Дверь открыл Кон. Мелинды в комнате не было.

– Привет, Кон. Не против, если я войду? – спросил Тоби, протискиваясь в дверь.

– Конечно нет, заходи, – ответил Кон.

По телевизору шла какая-то передача, люди в студии громко ругались. Кон потянулся за пультом и уменьшил громкость. Тоби оглядел комнату, быстро делая про себя заметки по поводу ремонта.

– Можно, я?.. – сказал он, указывая на край ковра, и упал на колени. – Мне просто нужно увидеть, какой тут пол.

Тоби приподнял зеленый ковер и заглянул под него.

– Хм.

Тоби кивнул и опустил ковер.

– Отлично.

Кон посмотрел на него с недоумением:

– Что ты делаешь?

– Я подумал, что надо убрать из всех комнат ковры. Поэтому хотел проверить, в каком состоянии половицы, – ответил Тоби.

Кон кивнул и сел на кровать Мелинды.

Тоби провел ладонью по своему поросшему тонкой щетиной затылку и улыбнулся:

– Кон, как дела? Мы какое-то время с тобой не разговаривали. Как у вас с Дейзи, все хорошо?

Кон пожал плечами и стал возиться с расческой своей матери.

– Судя по всему, все как-то… бесперспективно. Не сложилось? – сочувственно произнес Тоби.

– На самом деле, вся эта история с Дейзи была каким-то недоразумением, – пожал плечами Кон.

– Вот как? – сказал Тоби. – Почему же?

– Не знаю. Ее семья, знаешь, они такие… – начал Кон и запнулся.

– Высокомерные? Неприветливые? Снобы? – предположил Тоби.

– Ничего из вышеперечисленного. Они были со мной очень милыми, но все это казалось… – снова запнулся Кон.

– Фальшивым? – спросил Тоби.

– Да. То есть нет. Просто все это не имеет никакого смысла, вот и все. У них прекрасная дочь, которая училась в лучших школах и университетах, которую они холили и лелеяли, тряслись над ней с самого детства. То есть, естественно, они хотели бы для нее и идеального парня, – произнес Кон.

– Ну да, но я не очень понимаю, к чему ты ведешь, – пожал плечами Тоби.

– А по-моему, все очевидно, разве нет? С чего бы им захотелось видеть рядом со своей дочерью кого-то вроде меня? То есть они даже пригласили меня пожить у них, – пояснил Кон.

– А почему они не должны были тебя приглашать? – не понял Тоби.

– Потому что, черт подери, я не знаю, о чем мы бы с ними разговаривали! То есть представь себе: сядем мы все за стол, и они будут читать свои гигантские газеты, обсуждать политику и состояние дел в мире, говорить о чертовой классической музыке. А я там буду не пришей кобыле хвост. Просто мне кажется, что они были со мной милыми только потому, что думали: я – очередное проходящее явление в жизни их дочери. Как будто ее отношения со мной – это так, несерьезно. Может быть, они со мной вежливы только потому, что я надолго не задержусь. Я думаю, что, если бы они знали о моих настоящих чувствах и чувствах Дейзи ко мне, они бы сбежали! – посетовал Кон.

Тоби вздохнул:

– Ты обсуждал это с Дейзи, ну то есть что вы друг к другу чувствуете?

Кон покачал головой, снял с расчески Мелинды волос и обернул его вокруг пальца.

– Нет, – сказал Кон. – Мы вообще практически больше ничего не обсуждаем.

– В смысле, все кончено?

Он пожал плечами:

– Да. Полагаю, что да.

– Но, Кон, это просто нелепо. Ты же любишь эту девушку… – начал Тоби. Кон снова пожал плечами. Тоби продолжил: – Ты готовил для нее, посвящал ей стихи. Эта девушка была тебе послана свыше, чтобы изменить твою жизнь.

– Да! – Кон с силой ударил себя расческой по ноге. – Да! В точку. Она послана свыше, чтобы изменить мою жизнь. Но, черт побери, я не хочу ничего менять. Мне не нужна девушка, которая проводит половину своей жизни в больнице, родители которой ждут, что я все время буду торчать рядом, что я впишусь в их идеальную семью, родители которой будут все время наблюдать за мной и проверять, достаточно ли я хорош для их дочери. Мне нравится моя жизнь, знаешь ли. У меня есть четкие планы. И конкретные желания.

– Но ведь Дейзи этим планам не мешает? – сказал Тоби.

– То есть мне теперь уехать на Карибы вместе с ней? А если у нее опять будет какая-нибудь зараза, или что-то с легкими, или, черт подери, еще что посерьезнее? А до ближайшей больницы пилить километры на яхте или самолете? Как думаешь, что на этот счет скажут ее драгоценные мамочка с папочкой? Нет, приятель, это для меня слишком… Я не могу так. Не могу, – ответил Кон.

– А почему ты не можешь внести в свои планы некоторые коррективы? Можно же поездить по островам в Канале: Гернси, Джерси, Сарк, Силли. Или выбрать что-нибудь в Греции, на Средиземном море? – предложил Тоби.

– Нет, – ответил Кон. – Нет. У меня есть четкий план. Еще полтора года проработать в «Condé Nast». Получить лицензию пилота в Южной Африке. Уехать на Карибы. Прости, Тоби, я знаю, тебе очень нравилось участвовать в моих отношениях с Дейзи, и я правда ценю все, что ты сделал для меня. Но у нас с ней нет будущего. Понимаешь?

Тоби вздохнул.

– Ну, – сказал он, – вообще-то, я думаю, что ты поступаешь неправильно. Настоящая любовь не бывает без препятствий, ведь ты знаешь это? Так не бывает, чтобы вдруг ты влюбился и все встало на свои места. Настоящая любовь – это огромная заноза в заднице. И из-за нее приходится кое-чем жертвовать.

– Ладно. Но в моей жизни было достаточно жертв! – отчеканил Кон.

– Чем ты жертвовал? – полюбопытствовал Тоби.

– Ухаживал за бабулей, потому что совесть не давала мне уйти куда-то и оставить ее одну. Ради денег устроился на идиотскую работу. А еще я живу с мамой, и это вдвойне ужасно, – поделился Кон.

– Я думал, тебе нравится жить с мамой? – удивился Тоби.

– Нет, конечно. То есть нормально, когда у нее ночная смена, но в дневные это полный отстой, – отмахнулся Кон.

– Тогда почему бы тебе не сказать ей, что пора что-то менять? – предложил Тоби.

– Ни за что! Я не могу просто взять и выпереть из дома собственную мать! – категорично заявил Кон.

– Почему? Она ведь так с тобой уже поступала, – произнес Тоби.

– Да, но это разные вещи, – отрезал Кон.

– Почему это разные вещи? – не отставал Тоби.

– Не знаю. Просто разные, – пожал плечами Кон.

Тоби вздохнул. Требовались решительные меры.

– Слушай, Кон, – сказал он вслух, – сколько стоит твоя лицензия пилота?

Кон вздохнул:

– Что-то около двенадцати тысяч.

– А сколько ты уже накопил? – спросил Тоби.

– Тысяч пять от силы, – с кислой миной заявил Кон.

– Ага, то есть тебе не хватает еще семи тысяч. И за эти полтора года ты рассчитываешь собрать эту сумму? – продолжил Тоби.

– Да. Если все сложится удачно. И если я буду держаться подальше от магазинов одежды, – улыбнулся Кон.

Тоби прищурился и начал заговорщицким тоном:

– Думаю, это задача непосильная. И готов предположить, что скорее тебе потребуется года два, не меньше. Так вот, предлагаю тебе сделку. Я одалживаю тебе семь тысяч, а ты увольняешься с работы и получаешь лицензию пилота. Вернешь, когда у тебя будет стабильная работа. Но в обмен на это мне от тебя будут нужны две вещи…

Следующую остановку Тоби сделал в комнате Джоанны.

Они почти не виделись с того вечера, когда вдруг из ниоткуда появился мужчина, утверждавший, что он – ее муж. Джоанна исчезла на две недели. Она вернулась три дня назад, с коротко подстриженными волосами, выкрашенными в оттенок «блонд», а в ноздре красовалась серьга. Никто, конечно, не спросил Джоанну, где она была. Пытаться что-либо у нее узнать было бесполезно; этот урок все жители особняка усвоили уже давно.

У Тоби был план. Простой план, и он только сейчас почувствовал, что у него наконец появилась возможность привести этот план в исполнение. Его план заключался в том, чтобы сыграть с Джоанной в ее же собственную игру. Быть таким же бесцеремонным, жестким и бесчеловечным, как Джоанна, и тут сыграл на руку образ скинхеда с подбитым глазом. Тоби вдохнул и постучал по ее двери костяшками пальцев.

– Да? – ответил голос из-за двери.

– Джоанна, привет. Это Тоби. Можно с тобой по-быстрому кое-что обсудить? – спросил Тоби.

Джоанне потребовалась целая минута, чтобы добраться до двери, и когда она это сделала, то дверь приоткрылась лишь на дюйм-полтора. Тоби был виден только кусочек лица его постоялицы.

– Да? – снова сказала она.

– Можно мне войти? – спросил Тоби.

Она окинула его тревожным взглядом и покачала головой:

– Нет, лучше не стоит.

– Ладно, – сказал Тоби. – Ну тогда, может, ты зайдешь ко мне?

Джоанна прищурилась. Она шумно вдохнула и выдохнула:

– Хорошо. Когда?

– Ну, было бы неплохо сейчас, – ответил Тоби.

– Прекрасно. Дай мне минутку.

Минутой позже в дверь комнаты Тоби постучала Джоанна в красной пижаме из шотландки и любимых очках в красной оправе. Пижама была ей явно велика, а волосы пребывали в беспорядке. Джоанна прошла в комнату, почти держась за стенку, словно ее притягивала какая-то неведомая сила.

– Что с твоим лицом? – спросила Джоанна, рассмотрев Тоби как следует.

– Грохнулся в неглубокую часть бассейна. Головой вниз, – ответил тот.

– О боже, – воскликнула Джоанна. – Было очень больно?

– Да, – произнес Тоби.

– И поэтому ты подстригся? – поинтересовалась Джоанна.

– Нет, – сказал он. – Это дело рук Мелинды. Она решила, что у меня слишком много волос, и помогла мне от них избавиться.

Джоанна кивнула и медленно подошла поближе.

– Так лучше, – сказала она. – Я тоже так думаю. А то у тебя было и вправду слишком много волос. Лично мне всегда казалось, что длинные волосы – это негигиенично.

– А, – сказал Тоби, – правильно. Я никогда не думал об этом.

Он замолчал на мгновение, пытаясь переварить мысль о том, что все эти годы выглядел негигиенично. Это его огорчило.

– Ну да ладно. Я хотел тебя видеть, потому что мне интересно, как у тебя дела, – перевел тему Тоби.

– Как дела? – удивилась Джоанна.

– Ой, ну, знаешь, в принципе. Тебе нравится перестановка в доме? – как бы невзначай спросил Тоби.

Джоанна коротко кивнула, обняв себя за плечи.

– Да, – сказала она. – В принципе, да. Особенно ванные и кухня.

– Хорошо, – ответил Тоби. – Хорошо.

Джоанна опустила взгляд и поджала губы.

– Что с тобой, Тоби? – спросила она.

– Прости? – опешил Тоби.

– Ты такой… другой. Любопытный, что ли. Что происходит? – сказала Джоанна.

– Любопытный?

– Да. И даже немного бесцеремонный, – добавила Джоанна.

– Я? – удивился Тоби.

– Да. Ты какой-то другой, – подытожила Джоанна.

– Ну, – сказал Тоби, – думаю, ты стала воспринимать меня иначе, потому что мой имидж так резко изменился.

– Хм, – недоверчиво бросила Джоанна.

– Ну да ладно. О чем я хотел с тобой поговорить, так это о том, что произошло здесь в прошлом месяце, – сказал Тоби, глядя ей в глаза.

– Не понимаю, о чем ты? – Джоанна прикинулась, что не понимает.

– Я о Нике. Твоем муже.

– Я уже сказала: никакого мужа у меня нет! Это просто сумасшедший – наркоман, наверное, – раздраженно произнесла Джоанна.

– А откуда тогда он знает твое имя? – вставил Тоби.

Она пожала плечами:

– Не имею ни малейшего представления.

– И если ты не знаешь его, то почему ты исчезла на целых две недели? – осторожно намекнул Тоби.

– Я уже говорила. Я была в отпуске. Это все? – произнесла Джоанна.

– Нет, не все. Держи.

Тоби протянул ей банку пива. Джоанна взяла и тихо открыла ее.

– Два года назад ты написала мне письмо. В нем ты говорила, что работаешь актрисой и находишься на самом интересном этапе своей жизни. Ты сказала, что собираешься сниматься в фильме и поэтому тебе нужна комната в моем доме – чтобы побыть одной и собрать нужный материал для роли. Письмо датировано 2003 годом. А сейчас уже 2005, и ты только и делаешь, что ходишь на работу и по магазинам. Из чего я делаю вывод, что у тебя много наличных. И в связи с этим у меня возникает вопрос – что ты здесь делаешь? – поинтересовался Тоби.

Джоанна покраснела. Впервые Тоби видел, чтобы ее лицо стало какого-либо оттенка.

– Ну, – сказала она, – ты ведь ничего обо мне не знаешь…

– И правда, не знаю. Это-то меня и беспокоит. Все, что я знаю – что у тебя много денег, много одежды, проблемы с общением и несчастный супруг по имени Ник. Если бы я знал о тебе больше, у меня было бы к тебе хорошее отношение, но с тем, что мне о тебе известно, я нахожу довольно трудным испытывать хоть какие-то положительные чувства к тебе, – пожал плечами Тоби.

– Я не прошу тебя испытывать ко мне какие-то чувства, – тихо сказала Джоанна.

– Нет. Не просишь. Но ты хочешь жить в моем доме, хотя можешь себе позволить жить где угодно! – сказал Тоби.

– Да, тут я жить не обязана, – заявила Джоанна.

– Тогда зачем ты тут живешь? – спросил Тоби.

– Потому что… – начала Джоанна и вдруг замолчала. – Потому что живу, – наконец произнесла она.

– Но ведь тебе здесь даже не нравится, – сказал Тоби.

– Кто это сказал? – с недоумением в голосе произнесла Джоанна.

– Моя подруга Лия, – честно ответил Тоби.

– Которая живет в доме напротив? – уточнила Джоанна.

– Да. Она сказала, ты считаешь, что с нами всеми трудно уживаться, и поэтому тебе приходится притворяться, что нас нет, – с обидой в голосе произнес Тоби.

– Ой, брось, – отмахнулась Джоанна.

– Но это правда? – спросил Тоби.

– Ну да, в определенной степени. Жить с другими людьми сложно, – пожала плечами Джоанна.

– Это возвращает меня к моему первоначальному вопросу. Зачем же ты тут живешь, если можешь себе позволить любое другое место?

– Не знаю.

– Ага. Думаю, я знаю ответ. Я думаю, ты живешь здесь, потому что так ты становишься невидимой для всего мира – не нужно ничего подписывать, и никто не знает о твоем существовании. Я думаю, что ты живешь здесь, потому что прячешься от чего-то или хочешь от чего-то сбежать. И я думаю, что это что-то – Ник. Твой муж, – заявил Тоби. Он сделал паузу, ожидая, что Джоанна снова будет отрицать наличие Ника в ее жизни. Но вместо этого она лишь пристально посмотрела на Тоби, а потом уронила голову на руки.

– Ник мне не муж, – мягко произнесла Джоанна.

– Тогда кто же он? – полюбопытствовал Тоби.

– Жених. Был им. Когда-то.

– Так, – ответил Тоби. И снова запнулся.

– Он опять приходил, да? Пока меня не было? – спросила Джоанна.

Тоби кивнул.

– Черт, – сказала она. – Что он сказал?

– Ничего. Вообще ничего. Но попросил передать тебе это, – ответил Тоби, протянув руку к ящику стола и вытащив оттуда письмо. Он отдал конверт Джоанне. Та с мгновение подержала конверт в руках, проведя по нему кончиками пальцев, глядя на почерк, которым что-то было написано на внешней стороне. Лия вчера вечером почти уговорила Тоби вскрыть письмо. Он еле-еле смог не поддаться искушению и теперь затаил дыхание, думая, откроет ли Джоанна письмо сейчас или заберет к себе в комнату.

– Он больше ничего не оставил? – сказала она.

– Нет, просто попросил меня передать тебе письмо.

Джоанна кивнула:

– Ага.

– Ну, – предложил Тоби, – ты собираешься его открыть?

Джоанна снова кивнула.

– Ты не против, – сказала она, – если я открою его прямо тут?

Тоби сглотнул:

– Нет, конечно нет.

– Хорошо.

Ее руки слегка дрожали, когда она вскрывала конверт. Она медленно вытащила из конверта письмо и развернула его. Читая, она закусила нижнюю губу. Через некоторое время Джоанна сложила письмо и сунула обратно в конверт.

– Ну? – спросил Тоби. – То, что ты думала?

– Эмм, – кивнула Джоанна.

– С тобой все хорошо? – тревожно спросил Тоби.

– Да, – сказала Джоанна и встала. – Я так думаю. Я, э-э…

Тоби ждал продолжения фразы. Губы Джоанны совершали какие-то странные движения, и казалось, что она одновременно пытается подобрать слова и сдержать подступавшие к горлу слезы.

– Если ты не против, я очень хотела бы… вернуться в свою комнату, – наконец сказала Джоанна.

– Да, – сказал Тоби. – Конечно. Все в порядке?

– Да, – ответила Джоанна. – Спасибо за пиво. И за разговор. Было хорошо. Мне нужно идти и думать. До свидания.

Джоанна бросила ему натянутую улыбку и вышла из комнаты. Чересчур длинные рукава болтались, а в ладони Джоанна сжимала письмо.

Тоби повернулся к своему компьютеру и вздохнул.

Два зачеркнуты, насчет еще двух придется выяснять.

63

Первым местом, где побывали в субботу утром Руби с Тимом, была крошечная двухкомнатная квартира на Мирд-стрит. Стены там были обшиты деревянными панелями, имелись богато отделанный мрамором камин и кухня – по размеру не больше салона смарткара. Одним словом, квартирка очень маленькая и очень красивая.

Далее последовала однокомнатная квартира на Брюер-стрит, расположенная над супермаркетом, где продавались натуральные продукты. Там все было современное и обтекаемое, множество алюминиевых приборов на кухне и крошечная терраса. К тому времени, как к этому списку прибавилась еще и однокомнатная квартира на улице Уордор с гидромассажной ванной на крыше и двухкомнатная квартира на улице Нил с собственной гардеробной, у Руби окончательно разбежались глаза.

Жить в Сохо было, пожалуй, самой заветной мечтой Руби, об этом она грезила лет, наверное, с шестнадцати, когда впервые оказалась одна в большом Лондоне. Мысль, что через неделю-две из жалкого дома Тоби и от всех этих жалких людишек она переедет в роскошную квартирку в лучшем районе Лондона, не давала ей покоя.

В первом часу они с Тимом отправились на обед в «Бам-Бу» на Перси-стрит. Сели за столик у окна на первом этаже. На Тиме был выходной наряд – голубые брюки-чиносы, рубашка и кремовый свитер с вышитым слева на груди логотипом. Здесь, среди всей этой роскоши с оттенком ретро, его тощая подруга в джинсах-скинни выглядела совершенно не к месту. Тим бы предпочел пойти обедать куда-нибудь в «Bertorelli». Он куда комфортнее чувствовал себя там, в белом зале, где атмосфера немного напоминала 80-е годы. Но Руби настояла именно на этом странном месте, менее элегантном, более темном и странном. Тим просто хотел, чтобы она была счастлива, поэтому согласился переломить свои стереотипы. Он-то не хотел жить в крохотной квартирке в Сохо. Он хотел жить в огромной мансарде с белыми стенами где-нибудь в Клеркенуэлле. И ему не нравилась вьетнамская кухня, потому что он предпочитал итальянскую.

– Так, – сказал он. – Что тут есть съедобного?

– Не знаю, – ответила Руби. – Я никогда не была здесь раньше.

– Ой, – удивился Тим. – Тогда понятно. А я-то подумал…

– Один из моих бывших парней часто ходил сюда. Вечно рассказывал про это место, – отмахнулась Руби. Она вытащила из сумочки сигарету и закурила.

Тим тут же стал похож на грустного котенка, каким он становился всегда, когда Руби намекала на свою интимную жизнь до их встречи. Сейчас она нарочно сказала про своего бывшего. Это ее забавляло.

Руби заказала немного, но все довольно дорогое, и к закускам взяла бокал шампанского.

– Ну что? – сказала она. – Что ты думаешь по поводу квартир?

Тим пожал плечами и улыбнулся:

– Мне нравятся все варианты.

– Да, но наверняка какая-то из квартир тебе все-таки понравилась больше, – подмигнула Руби.

– Ну, – сказал Тим, – с чисто практической точки зрения мне больше всего понравилась квартира на Нил-стрит. Она самая большая, а нам точно понадобится место, когда я заберу Моджо.

Руби вздохнула.

– Да, – сказала она, слегка надув губы. – Только она в Ковент-Гарден. А я правда, правда хочу жить в Сохо.

– Ну, тогда нам просто стоит найти большую квартиру в Сохо, так? – весело сказал Тим. Он улыбнулся и взял ее руку в свою. Руки были одной из его наименее привлекательных частей тела, по мнению Руби. Слишком толстые, но ее раздражало даже не это, а длина его пальцев. У Тима были слишком короткие пальцы. Непропорционально короткие по сравнению с гигантскими ладонями. И крошечные ногти.

Руби насилу заставила себя улыбнуться и сжала его руку.

– Да, – сказала она. – Найдем.

64

В субботу Мелинда вернулась с работы в пять часов вечера. Кон последовал за ней на кухню.

– Чаю? – спросил он.

– О да, пожалуйста.

Мелинда плюхнулась в кресло, стянула с себя туфли и принялась растирать ступни.

– Отвратительный день. Я собираюсь пойти в тренажерный зал, но не думаю, что у меня на него хватит сил, – проворчала она.

– Хорошо, – сказал Кон. – Останешься дома, и мы поболтаем.

Мелинда вопросительно посмотрела на него.

– Что? – вскинул он руки. – Ты ведь моя мама. Я тебя люблю. Мне нравится с тобой разговаривать.

Лицо Мелинды смягчилось, и она улыбнулась.

– Ну что? – сказал Кон, опуская пакетик чая «Английский завтрак» в кружку. – Как дела?

– Забавно, – рассмеялась Мелинда.

– Нет. Правда. Как дела? Как жизнь? – снова спросил Кон.

– Я в порядке, спасибо, Коннор. Ты-то сам как? – отмахнулась она.

– Прекрати ерничать, мама! – улыбнулся Кон.

– Прости, дорогой. Прости, – пошла на попятный Мелинда. Она состроила серьезную мину и обдумала его вопрос.

– Неплохо вообще-то, – сказала она.

– Да? – недоверчиво произнес Кон.

– Да. Мне нравится здесь. В этом месте. Можно не суетиться, а просто прийти и расслабиться. И мне нравится быть рядом с тобой, – улыбнулась Мелинда.

Кон натянуто улыбнулся в ответ:

– И даже делить со мной комнату?

– Это мне очень даже нравится, Кон, – ответила Мелинда.

Она запнулась и посмотрела на него:

– Ты пытаешься мне что-то сказать?

Кон покачал головой и налил в чайник воды из-под крана.

– Нет, просто вчера вечером я разговаривал с Тоби, и он сказал, что пригласил тебя на ужин сегодня, – сказал он.

– Господи, – протянула Мелинда и вскинула брови. – Да. Ты можешь в это поверить?! Он уже неделями талдычит мне об этом парне, говорит, что он мне непременно понравится. И вдруг – на тебе! – свидание вслепую.

– По-моему, ты должна пойти, – сказал Кон.

– Что?! Ни в коем случае, – категорично заявила Мелинда.

– Но почему нет? Если верить Тоби, этот парень замечательный, – пожал плечами Кон.

– Да плевать, какой он там замечательный. Мужчина – это последнее, что мне сейчас необходимо, – отмахнулась Мелинда.

– Почему? Что с мужчинами не так? – опешил Кон.

– Это не с мужчинами что-то не так. А со мной. Когда у меня появляется мужчина, я с катушек слетаю. И забываю о самом главном. О тебе, например, – заявила Мелинда.

Кон включил чайник.

– Мама, – сказал он, – мне уже девятнадцать. В июле двадцать исполнится. Не обязательно быть рядом со мной, чтобы показать, что ты обо мне заботишься.

– Я знаю, но… – начала было Мелинда, но запнулась.

– Ты ведь знаешь, я не злюсь на тебя за то, что ты сделала? Знаешь, что для меня это неважно? – сказал Кон.

– Ну ты всегда это говоришь, и я всегда ценила то, что ты ни разу не ругал меня за это, но, правда, как ты можешь так спокойно к этому относиться? То есть я же была твоей матерью и вдруг бросила тебя на произвол судьбы, – всхлипнула Мелинда.

– Но ты же меня не бросала. Ты же не в приют меня сдала? А на руки другой прекрасной женщине, – улыбнулся Кон.

– Ты правда так обо всем этом думаешь? – удивилась Мелинда.

– Да. Определенно. У нас с тобой были совершенно разные условия, и мое детство не могло пройти так же, как твое. Времена изменились. Сейчас куда тяжелее. И единственным, благодаря чему я выжил и не вляпался ни в какое дерьмо, была бабуля. Не пойми меня неправильно, я не говорю, что из тебя не получилась бы восхитительная мама, но, возможно, если бы ты воспитывала меня одна, мое детство не было бы таким радостным. У тебя, наверное, появился бы мужик, которому мое присутствие было бы совсем не выгодно. Или ты родила бы еще детей, и я оказался бы на вторых ролях и был бы предоставлен сам себе. А так как у меня была бабушка, у меня всегда было к кому прийти за советом и кого держаться. У нее никогда не было никаких проблем. Бабуля знала, что к чему. Она понимала, что за чертовщина творилась там, на улице, и знала, как уберечь меня от всего этого. Она была именно тем человеком, которому можно доверить воспитание ребенка. И, оставив меня с ней, ты поступила правильно, мама. Совершенно правильно. – Выпалив все это, Кон выдохнул.

И ощутил прилив адреналина. Он уже очень давно хотел сказать это маме, чуть ли не с того момента, когда увидел ее на похоронах бабушки, но никак не мог подобрать правильные слова. Раньше он даже не был уверен, действительно ли так думает. Но теперь он знал это наверняка. В жизни не бывает «ошибок» – она просто состоит из серии случайных решений, которые приводят к случайному исходу, хорошему или не очень. Как он мог винить свою мать за то, от чего ему, в сущности, хуже не стало, за решение, от которого ей самой было куда больнее, чем ему?

Мелинда посмотрела на него. Ее глаза были полны слез.

– Ты правда так считаешь? – сказала она.

– Да, – ответил Кон. – Однозначно.

– О, Кон. – Мелинда встала и крепко обняла его. – Это так много значит для меня. Так много. Я так долго ненавидела себя за то, что дала слабину.

– Прекрати! – сказал Кон и обхватил ее, уткнувшись носом в плечо. От Мелинды пахло ароматом Rush от Gucci и кондиционером для белья «Fairy Fabric». Мелинда пахла чем-то родным. Так могла пахнуть только его мать. – Я люблю тебя, мама, – прошептал Кон.

– И я тебя, Кон, – ответила Мелинда.

– Но, знаешь, так больше продолжаться не может! – улыбнулся он.

– Так? – не поняла Мелинда.

– Мы не можем жить вместе, – констатировал Кон.

– Нет, очевидно. То есть это было бы просто… – начала Мелинда, но тут Кон выпалил:

– Я собираюсь в Южную Африку.

– Да, – сказала она. – Ты говорил.

– Нет, – ответил Кон. Он повернулся к ней спиной и достал пакетик чая из ее кружки. – Я имею в виду, в самое ближайшее время. В следующем месяце, – закончил он.

– Что?! Но как?.. – в недоумении спросила Мелинда.

– Тоби одолжил мне деньги.

– Тоби?

– Да, кстати, Тоби явно что-то замышляет! – добавил Кон.

– Он тебе сам сказал?

– Нет. Просто… Я не знаю, это чувствуется. И потом, зачем ему ремонтировать дом только из-за нас? Вчера он заглядывал ко мне и проверял что-то под ковром. Сказал, что смотрит, сохранились ли половицы. Думаю, нашей идиллии настал конец. По-моему, Тоби собирается продавать дом. И, кажется, пришло время двигаться дальше, – рассказал Кон.

– О боже, но куда? Куда мне пойти? Может быть, полететь с тобой Южную Африку? – вскрикнула Мелинда.

Кон рассмеялся:

– Нет, мама! Южная Африка – это моя история. Каждый человек должен найти себя. Сейчас твоя очередь.

– А не слишком ли я старая, чтобы заниматься поисками себя? – как-то неуверенно спросила Мелинда.

– Ну, ты поняла, о чем я. То есть ты ведь ненавидишь свою работу. Можешь снова стать стюардессой, – предложил Кон.

– Я слишком стара для этого, слишком. Меня уже не возьмут торговым представителем или кем-то вроде того. Давай смотреть правде в глаза, я слишком стара для приключений. Прежде чем успею опомниться, мне уже будет пятьдесят, – посетовала Мелинда.

– Ну, тогда тебе пора обзавестись хорошим мужем, – подмигнул Кон.

– О, я понимаю, о чем ты говоришь. Ты имеешь в виду этого друга Тоби?

– Ну да. Почему нет? Давай, иди к нему вечером. Выпьешь, поешь как следует. Самое страшное, что может случиться, – мужчина тебе не понравится. Но зато ты проведешь шикарный вечер с Тоби, и это не будет стоить тебе ни цента. Соглашайся, – сказал Кон.

Мелинда посмотрела на него подозрительно.

– Ты пытаешься меня сбагрить?

– Да, – ответил Кон. – Пытаюсь. Но только потому, что люблю тебя. Только потому, что хочу, чтобы ты была счастлива. Никто не должен быть один…

Мелинда улыбнулась:

– Ладно, тогда я согласна.

Кон просиял.

– Отлично! – сказал он.

А затем поцеловал мать в щеку и помчался, перескакивая через ступеньки, к Тоби, чтобы сообщить ему, что свою часть сделки выполнил.

65

На свидание вслепую Мелинда разоделась, словно на прием к самой королеве. Она выбрала бирюзовое атласное платье с расшитым пайетками декольте и зеленые атласные туфли на шпильке, которые резко контрастировали с платьем. Волосы ее были собраны в пучок и заколоты гребнем, усыпанным стразами, а в руках Мелинда сжимала крошечный клатч, расшитый драгоценными камнями. Когда она спустилась, ожидавший ее Тоби ахнул.

– Ничего себе, Мелинда, ты выглядишь ослепительно! – воскликнул он.

Она широко улыбнулась.

– Спасибо. Должна заметить, и ты выглядишь недурно.

– Ну что ты. Но все же спасибо, – смутился Тоби. Он улыбнулся и посмотрел на свои новые черные брюки и черную рубашку в полоску, которые купил сегодня утром в бутике мужской одежды на Бродвее. Он много раз проходил мимо этого магазина, но никогда не заглядывал до этого дня внутрь, не только потому, что у него не было денег, но и из-за странных манекенов, лысых и со впалыми щеками. Эти манекены выглядели так, словно захватили бы мир при первой же возможности. Но так как теперь сам Тоби выглядел очень похоже, он подумал, что такая одежда будет ему как раз к лицу.

– Очень рад, что ты передумала, – сказал он Мелинде.

– Да, – ответила та. – И я рада. Мы с Коном сегодня хорошо поболтали.

– Неужели? – Тоби изобразил искреннее удивление.

– Да. Он уже не ребенок. Его жизнь устроена. Пора и мне устроить свою, – подмигнула ему Мелинда.

Тоби улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он. – Это очень хорошо.

В дверь позвонили, и Тоби обернулся. Через стекло он разглядел силуэт Лии. Он бросился к двери, чтобы впустить ее.

Она была одета в шелковый фиолетовый шальвар и джинсы. Ее длинные волнистые волосы спадали на плечи, с одной стороны их сдерживала красивая заколка, усыпанная бриллиантами. Настолько женственной Тоби видел Лию впервые.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал он, придерживая для нее дверь. – Изумительный топ.

– Спасибо, – ответила Лия. – У меня почти нет подходящей вечерней одежды, но есть с десяток подобных штуковин. Мама Амитабха всегда привозила мне такие из Мумбаи.

– Ну, я должен сказать, тебе такое и вправду идет! – восхитился Тоби.

– Спасибо, – снова сказала Лия. – И ты тоже выглядишь сногсшибательно.

Она погладила рукав рубашки Тоби:

– Новый наряд?

– Да. Я пошел в бутик мужской одежды. Сам.

– Ох, – сказала Лия. – Хорошая работа.

Она улыбнулась Мелинде.

– Прекрасно выглядите, – кивнула Лия.

– Большое спасибо. Вы тоже, – ответила Мелинда.

С мгновение все трое стояли в коридоре, с восхищением глядя друг на друга.

– Ну, – сказал Тоби. – Пойдемте?

Между Мелиндой и Джеком с первого мгновения промелькнула искра, вернее, целый фейерверк.

– Лия, милая Лия, ты привела мне богиню! – сказал Джек, схватив поданную Мелиндой руку и глядя на нее изумленно и восхищенно.

Повлияла ли на Мелинду экскурсия по дому, которую он решил организовать в тот самый момент, как только она переступила через порог, сказать сложно.

В любом случае вернулись они с улыбками и счастливым видом.

– Какой восхитительный дом! – сказала Мелинда, разгладив подол платья и усевшись на краешек дивана. – И я в восторге от того, как ты замечательно обставила комнаты дочерей Джека. Они великолепны.

Джек предложил аперитив. Тоби было слегка неловко находиться в настолько роскошном доме. Джек, со всем его детским обаянием, был настоящим взрослым мужчиной, и хотя в плане возраста их с Тоби разделяло всего-то лет пять-десять, с точки зрения социального статуса между ними пролегла непреодолимая пропасть. У Джека были дети, свой бизнес, отточенное в спортзале тело мужчины средних лет. Он приобрел свой шикарный особняк на собственные деньги, а не получил его в подарок от ненормального папаши. Бывшая жена Джека была частью его жизни, а не расплывчатым, почти мифическим воспоминанием. На обустройство своего дома он потратил деньги из собственного кармана, а не сбережения пожилого голландца-гея. И сейчас собирался предложить им всем безупречно приготовленную «Кровавую Мэри».

– Так, Тоби, – сказал Джек и передал Тоби стакан, из которого торчал стебелек сельдерея, усыпанный черным перцем, – что с тобой случилось? Получил травму при занятиях спортом?

– Вы о моем глазе? Я упал в бассейн… – протянул Тоби.

– Будучи пьяным… – хихикнула Лия.

– Совсем чуть-чуть. На самом деле, все произошло из-за препаратов…

– Из-за препаратов? – Джек с тревогой посмотрел на Тоби.

– Не из-за тех, о которых вы подумали. Наркоз у зубного. Мне удалили зуб… – сказал Тоби и открыл рот, показывая Джеку дыру на месте зуба. – Мне вообще не стоило идти в бассейн.

– Это я во всем виновата, – встряла в разговор Лия. – Мы были на прогулке в Кенвуде, и, вскарабкавшись на совсем невысокий холмик, Тоби чуть не задохнулся. Я подумала, что ему нужно заниматься спортом, и пригласила пойти вместе со мной в бассейн…

– Хотя я не ходил в бассейн лет с шестнадцати… – добавил Тоби.

– И чтобы доказать это, он даже надел свои школьные плавки… – хихикнула Лия.

– Да. Это правда. Там до сих пор осталась нашивка с моим именем, – улыбнулся Тоби.

– То, что ты до сих пор можешь их надеть, впечатляет, – сказал Джек, похлопывая себя по животу. – Я был бы счастлив, если бы сейчас на меня налезли мои школьные плавки.

– Не будьте к себе так строги, – сказала Мелинда. – У вас отличное телосложение.

– Вы думаете? – не поверил Джек.

– Да, – ответила Мелинда. – Вы в хорошей форме.

– Для старика, вы имеете в виду? – улыбнулся Джек. – Я хожу в тренажерный зал, – сказал он. – Три раза в неделю.

– Неужели? В какой же? – улыбнулась Мелинда.

– «Esporta», – ответил Джек. – Знаете, шикарный такой, в здании, где когда-то был психоневрологический диспансер на Фрайерн-Барнетт.

– О да, – сказала Мелинда. – Знаю это место. Там классно. У меня абонемент в «Мэнор» на Фортис-Роуд. Плюс дважды в неделю я занимаюсь пилатесом, а по средам – кикбоксингом.

– Да, – сказал Джек, оценивающе оглядев ее с ног до головы. – Я вижу, что вы следите за собой. Но, я надеюсь, не слишком тщательно.

– Что вы имеете в виду? – хихикнула она.

– Ну, женщина не должна изводить себя в спортзале, потому что тогда она перестанет быть… мягкой. Тело женщины не должно состоять из сплошных мышц. Взять хоть эту Мадонну, – сказал Джек и вздрогнул. – Вот как ее муж, этот англичанин, с ней вообще живет? Ведь когда они ложатся в постель, у него, наверное, впечатление, что он трахается с мальчиком-подростком.

Мелинда расхохоталась, а Джек смущенно улыбнулся.

– Простите, что я тут выражаюсь, – сказал он. – А сейчас мне нужно удалиться на кухню, чтобы кое-что перемешать.

– Нужна помощь? – спросила Мелинда.

– Было бы здорово, – подмигнул Джек.

Тоби подождал, пока они вышли, а затем мягко толкнул Лию локтем.

– Ты такая молодец, – прошептал он.

– Что? – не поняла Лия.

– Ты правда прекрасно разбираешься в людях. Я имею в виду, твой план свести Джека с Мелиндой гениален! – просиял Тоби.

Лия улыбнулась и дотронулась до своей шеи.

– Ну, не скажу, что я совсем безнадежна, – кокетливо заявила она.

– А какой потрясающий дом, не правда ли? – сказал Тоби и оглядел гостиную. Его планы по ремонту собственного особняка не выдерживали никакого сравнения.

– Да уж, – ответила Лия. – Сложно сказать, насколько нужно быть богатым человеком, чтобы жить в таком доме, да?

– Очень богатым, – сказал Тоби. – Нереально богатым. Расскажи мне еще раз, почему вы с Джеком до сих пор не встречаетесь?!

– Я женщина очень строгих правил, – отчеканила Лия.

– Ну, – сказал Тоби, – будем надеяться, что и Мелинда тоже.

– Она замечательная, – с улыбкой ответила Лия.

– Да, – сказал Тоби. – Знаешь, я думаю, ты права. Мы так сблизились за последние пару недель. Она, правда, очень хорошая, только немного запуталась в себе.

– Разве это не проблема каждого из нас? – произнесла Лия, слизывая томатный сок с сельдерея. – Нет?

– У него тут даже горничная есть! – спустя минуту ворвалась в гостиную Мелинда. – Какая-то милая маленькая азиатка в фартуке!

– Боже мой, – вскрикнула Лия. – Это ужасно.

– Что в этом такого ужасного? – поразилась Мелинда. – Он же может себе это позволить. Уверена, он ей хорошо платит. И потом, сложно поверить, что такой человек, как Джек, будет ухаживать за таким огромным домом сам.

Лия пожала плечами:

– Так что скажете, Мелинда?

– Что скажу? Я нахожу его восхитительным. Абсолютно. Он такой хороший, – улыбнулась Мелинда.

Лия улыбнулась в ответ:

– Правда, он милый?

– Очаровашка. Такой забавный. А этот акцент… – мечтательно произнесла Мелинда.

– Слушайте, – сказала Лия. – Нам нужен секретный код. Что-то, что вы могли бы сказать, когда захотите избавиться от нас с Тоби.

– Да, – сказал Тоби. – Не хотелось бы злоупотреблять гостеприимством Джека.

– Хорошо, – прошептала Мелинда. – Когда я захочу, чтобы вы исчезли, я скажу… А ну вы двое, валите отсюда, потому что мы с Джеком собираемся потрахаться!

Она громко расхохоталась, но тут же прикрыла рот руками.

– Приличные девушки так не выражаются, – чопорно произнесла Мелинда. – Но если я скажу «ai carumba», лучше исчезните как можно быстрее.

В течение следующих трех часов Джек и его горничная-филиппинка по имени Мариетта подали пять смен великолепных итальянских блюд. Тут были пармская ветчина и корнишоны, трюфели и грибной суп, запеченный морской окунь с лимоном и петрушкой, груши с гвоздикой и ванильным кремом, пропитанные ликером «Амаретто». Бутылка за бутылкой, в огромные бокалы лилось дорогое вино. Гости отчаянно налегали на приготовленное Джеком миндальное печенье, запивая его кофе из шикарной кофемашины. Затем, когда первые четыре блюда были съедены, Джек принес сырное ассорти и бутылку бледно-желтого вина, которое обычно подают к пудингу.

– Ai carumba, – наконец произнесла Мелинда, проведя рукой по животу, – Ни разу в жизни так еще не объедалась.

Тут Тоби и Лия сложили свои салфетки, сказали, что им пора идти, взяли свои пальто и откланялись.

– Ну, – сказал Тоби, выйдя за ворота особняка Джека и натягивая свою вязаную шапочку, – думаю, можно смело сказать, что предприятие удалось.

– Ага. Как думаешь, что там сейчас происходит? Наверняка они уже занимаются любовью прямо на сырном ассорти? – хихикнула Лия.

Тоби улыбнулся:

– Сомневаюсь. В любом случае им сначала придется дождаться, пока уйдет горничная.

Дверь ворот скрипнула, и они оба обернулись на звук. Небольшого роста девушка прошуршала по дорожке, усыпанной гравием, и вышла на улицу. Это была Мариетта. На ней были черная дутая курточка и бейсболка.

– Доброй ночи! – улыбнулась она и зашагала по направлению к Бродвею. Лия и Тоби посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Ну, – произнесла Лия, – теперь-то им точно никто не помешает.

– Боже, – сказал Тоби. – Только представь себе этих двоих в койке, а? Бьюсь об заклад, они собираются пуститься во все тяжкие.

– О да, будет много грязных разговоров, – подмигнула Лия.

– Точно. Переодевание, ролевые игры, взбитые сливки и кожаные фаллоимитаторы – и так всю ночь, – захохотал Тоби.

– Прекрати! – с деланым отвращением произнесла Лия.

Они улыбнулись друг другу.

– Проводишь меня домой? – поинтересовалась Лия.

– Да, – ответил Тоби. – Почему бы и нет? Хотя нам, конечно, слегка не по пути.

Они тоже направились в сторону Бродвея. Почти все пабы только что закрылись, и поэтому на улицах было полно пьяных, тщетно пытавшихся поймать такси. Когда Тоби с Лией миновали шумную компанию юношей лет двадцати, Тоби инстинктивно положил руку Лие на талию, чтобы защитить ее. И даже не понял этого, пока они не свернули на Сильверсмит-Роуд. Только тогда он заметил, что все еще держит ее за талию.

– Ну что? – произнес Тоби. – В четверг опять пойдем в бассейн?

Лия расхохоталась:

– Только если ты уверен, что сможешь дотронуться до воды.

– Безусловно, – ответил Тоби. – То, что не убивает, делает меня сильнее.

– Отлично, – заявила Лия. – Договорились. Но тебе неплохо бы купить новые плавки, если все же соберешься.

– Ох. А старые совсем ужасны? – вздохнув, спросил Тоби.

– Ну, выглядят они, прямо скажем, не блестяще, – хихикнула Лия.

– Тогда куплю новые, – подмигнул Тоби. – Кстати, если ты потом свободна, я хотел бы куда-нибудь пригласить тебя пропустить по стаканчику. Чтобы отблагодарить за то, что спасла мне жизнь.

– Да не спасала я ничего! – отмахнулась Лия.

– Нет, спасла. И не только буквально, – ответил Тоби.

Он вздохнул и посмотрел на нее. Он не мог поверить, что сейчас эта потрясающая девушка вернется в дом к другому мужчине, с которым она даже не жила в тот момент, когда они с Тоби познакомились, к мужчине, с которым тогда все было кончено, к мужчине, которому каким-то образом удалось снова появиться в жизни Лии – и все из-за той злосчастной встречи, которую Тоби, сам того не понимая, завел слишком далеко.

– Как там твой медбрат? Теперь он согласен на тебе жениться? – сказал Тоби вслух.

Лия пожала плечами:

– Вряд ли. Но опять же, я и сама никогда по-настоящему не хотела выйти за него замуж. Я просто хотела какой-то гарантии. Хотела быть уверенной, что не кончу так, как Гас.

Тоби кивнул:

– И что с вашими отношениями?

– Да ничего, – фыркнула Лия. – На самом деле ничего.

Она неловко засмеялась.

– Почему тогда?.. – начал Тоби и запнулся.

– Почему мы снова вместе? – сказала Лия.

Тоби кивнул.

– Потому что он попросил. И потому что… мне было одиноко.

– Ох, Лия, – остановил ее Тоби и развернул к себе лицом. – Как такая девушка, как ты, может чувствовать себя одинокой? Такая жизнерадостная, добрая и умная, как ты.

Лия снова пожала плечами:

– Не знаю. Может быть, я не так умна, как ты думаешь.

– Да. Ты в сто раз умнее, чем я думаю.

– Ну если я такая умная, почему же я позволила этому человеку вернуться в свою жизнь, хотя знала, что я для него – лишь временное увлечение? Хотя знала, что в любой момент его мамаша подкатит ему какую-нибудь двадцатилетнюю темноглазую молчунью из Мумбаи, и он тут же меня бросит! – выпалила Лия.

– Бог мой, Лия, так ситуация выглядит именно так? – ужаснулся Тоби.

– Да. Я и не догадывалась, думала, что его родители современные и прозападные. Но пару месяцев назад выяснилось, что они просто позволили своему сыночку хорошенько перебеситься до тридцати! – с досадой произнесла Лия.

– Но если так, то зачем вы снова сошлись?

– Потому что со мной ему явно лучше, чем в больнице. Потому что я хорошая. Потому что он не хочет понимать, что ему уже тридцать, не может выбрать между реальностью и теми ожиданиями своих родителей, которым должен соответствовать. А главным образом, потому что он немного отстает в развитии, – вздохнула Лия.

– То есть вы вернулись в первую фазу ваших отношений? – подытожил Тоби.

– Да. Зато, пока мы с Амитабхом живем вместе, мне не нужно заниматься квартирным вопросом, не нужно искать жилье, и я могу дальше притворяться взрослой и самостоятельной, – горько улыбнулась Лия.

– А выгнать его никак нельзя? – спросил Тоби.

Лия покачала головой:

– Жить одной мне не по карману.

– А твои родители? Они не могут одолжить тебе денег?

– Нет. Если бы у них было что мне одалживать, они бы уже предложили такой вариант, – пожала плечами Лия.

– Но, Лия, это же ужасно, – грустно сказал Тоби.

– Знаю, – вздохнула она и опустила глаза. – Я облажалась.

– Тогда просто вышвырни его! – предложил Тоби.

– Не могу, – покачала головой Лия.

– Можешь! Я одолжу тебе денег, – улыбнулся Тоби.

– О Тоби, нет. Я… – начала отнекиваться Лия.

– Можешь. Когда я продам особняк, у меня будут сотни тысяч фунтов наличными. Столько денег! Я понятия не имею, куда можно потратить такую гигантскую сумму, – снова улыбнулся Тоби.

– Да, но тебе же нужны будут деньги на новый дом и новую жизнь, – попыталась урезонить его Лия.

– Что-то, возможно, но точно не все, – сказал Тоби.

– Ни в коем случае, Тоби. Так нельзя. Последние пятнадцать лет ты только и делаешь, что живешь ради других. Пора уже с этим завязывать, людям нужно учиться существовать без твоего участия в их жизни. Но спасибо. Спасибо за предложение. Ты очень щедрый, – с теплотой в голосе сказала Лия.

Тоби через силу улыбнулся:

– До абсурда, судя по всему.

Лия взяла его за руку и тоже улыбнулась:

– Да, наверное.

Тоби сжал руку Лии, а затем, – потому что ему показалось, что это будет не так уж и неправильно в данной ситуации, потому что Лия уже больше не любила Амитабха, потому что она, как и Тоби, оказалась совсем одна, – провел по ее щеке другой рукой. Кожа Лии была нежной и прохладной. Она быстро опустила глаза, а потом улыбнулась:

– У тебя холодные руки.

– А у тебя холодные щеки, – прошептал Тоби.

– Пора домой, – сказала Лия.

– Да, – ответил Тоби. – Пойдем домой.

Он обнял ее за плечи и притянул к себе, и они зашагали по Сильверсмит-Роуд в теплой и душевной тишине.

66

Вторую часть своей сделки с Тоби Кон выполнил в понедельник. В обеденное время, вместо того чтобы удалиться в комнату отдыха, как он делал каждый день с тех пор, как Дейзи вернулась на работу, Кон отправился наверх, в отдел моды.

Дейзи, присев на край стола одной из своих коллег, рассматривала какие-то фотографии. Она была одета в коричневую футболку поло и пастельного оттенка джинсовую мини-юбку. Дополняла наряд длинная трикотажная жилетка. Как только Кон вошел, Дейзи недовольно зыркнула на него, а потом снова отвернулась, сделав вид, что разговаривает с коллегой.

– Дейзи, – заговорил Кон.

Она снова подняла на него взгляд, на этот раз удивленный:

– Да?

– Ты занята? – спросил Кон. Дейзи посмотрела на сидящую рядом девушку, а затем снова на Кона. И пожала плечами.

– Нет, – сказала Дейзи. – В общем-то нет.

– Тогда, может, пообедаем? – предложил Кон и потряс перед ней полиэтиленовым пакетом. – Хлеб я сам испек.

Дейзи вздохнула, нахмурилась, посмотрела на пакет, перевела взгляд на Кона.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Дай мне минуту.

Взяв сэндвичи, Кон и Дейзи отправились на Ганновер-сквер и устроились на скамейке, чувствуя себя неловко в обществе друг друга. Кон передал Дейзи бутерброд. Та молча взяла его.

– Крабовое мясо и огурцы, – сказал Кон. – Домашний хлеб и растительное масло.

Дейзи с грустью взглянула на сэндвич.

– Я ухожу, – сказала она через минуту.

– Что? – не понял Кон.

– Из Vogue. Я ухожу из Vogue. И уезжаю из Лондона, – пояснила Дейзи.

– Зачем? Это из-за?.. – с ужасом спросил Кон.

– Нет, это не из-за тебя. Хотя не могу сказать, что произошедшее никак не повлияло на мое решение. Просто ничего у меня тут не клеится. Я ненавижу свою работу. Я ненавижу Лондон. Я скучаю по всем своим прежним друзьям. И то, что я живу тут, нечестно по отношению к Мими, которой все время приходится скакать возле меня. Так что я уезжаю домой, – рассказала Дейзи.

– Когда? – спросил Кон.

– Когда отработаю положенный срок. То есть через три недели, – пожала плечами она.

Кон смотрел на свой бутерброд. И не знал, что сказать.

– Чем собираешься заняться? – в конце концов произнес он.

Дейзи снова пожала плечами:

– Не знаю. Может, пойду в колледж. Еще у меня есть друг в деревне, у которого свой ресторан, вдруг там найдется для меня какая-нибудь работенка. Может быть, устроюсь официанткой. Не знаю. Но точно знаю, что я и Лондон – вещи несовместимые и мне пора домой. Я очень старалась, но ничего не вышло. Что ж, по крайней мере, я хотя бы попыталась.

– Справедливо, – заметил Кон.

– Да, – сказала Дейзи. – Так будет правильно. Я уже чувствую себя счастливее.

– Я буду скучать, – сказал Кон.

– Да? – с сомнением произнесла Дейзи.

– Конечно буду! Слушай, Дейзи. Прости меня, – сказал Кон. – Мне правда очень жаль, что все вот так случилось. Я вел себя как идиот.

Дейзи пожала плечами.

– Я до сих пор не понял, что произошло, – добавил Кон.

– Все нормально, – ответила Дейзи. – Все это уже в прошлом. Не нужно ничего больше объяснять.

– Нет, я объясню, – произнес Кон и повернулся к ней. – Послушай, ты была права. Я волновался, там, в больнице. И совсем потерял голову – ты лежала там такая беспомощная, и я испугался, что ты умираешь, и твои родственники… Они были такими… другими. Вся эта хрень с играющим на фаготе в каком-то там филармоническом оркестре парнем одной из твоих сестер… У меня было ощущение, что я оказался на другой планете.

– Но почему ты не мог просто рассказать мне? Я бы поняла, – с укором произнесла Дейзи.

– Не знаю, – покачал головой Кон. – Мы ведь были на кухне, и нас слышала куча людей. А я еще даже не разобрался полностью в своих чувствах. Я и сам не знал, что я хотел сделать. А на следующий день я увидел тебя там…

Он указал на ее этаж в здании «Condé Nast».

– И ты была так холодна со мной. Мы были как чужие. Мое сердце чуть на части не разорвалось. И я понял, что должен дать этому шанс. Потому что, понимаешь, любовь – это не только розы и ангелы, так ведь? Иногда она как заноза в заднице. Но, пока ты не попробуешь, ты не узнаешь, какой она может быть. А я хочу попробовать. И хочу узнать. Иначе я буду всю оставшуюся жизнь думать: как там дела у первой девушки, которая была мне по-настоящему дорога, что с ней стало. А этого я не выдержу, однозначно!

Кон замолчал, и наступила полная тишина. Он сунул нетронутый бутерброд обратно в пакет.

Дейзи вздохнула:

– Я правда не понимаю: что ты сейчас пытаешься мне сказать?

– Что люблю тебя и извиняюсь за то, что сделал. Я хочу быть с тобой, – выпалил Кон.

– О боже мой. Уже слишком поздно. Я уезжаю. Все это слишком поздно, – отмахнулась Дейзи.

– Нет, – сказал Кон. – Это не так. Тоби предложил оплатить мои летные курсы. Я звонил в пару школ в Южной Африке, там есть места, и я мог бы начать обучение уже в следующем месяце. Но, если ты скажешь, что прощаешь меня, если ты скажешь, что я могу и дальше оставаться в твоей жизни, позволишь мне быть рядом и заботиться о тебе, я не моргнув глазом скажу Южной Африке «Прощай!». Потому что училища и школы есть и в этой стране. Пусть они дороже, но Тоби сказал, что одолжит мне деньги. Столько, сколько будет нужно. Поэтому я буду учиться там, где нужно. Там, где будешь ты.

Дейзи снова вздохнула:

– Но мое здоровье не улучшится. Мои родители будут все теми же. А бойфренд одной из моих сестер по-прежнему будет играть на фаготе.

– Да, я знаю. Но теперь уже другим буду я. Я уже не буду тем парнем из почтового отдела, который живет с мамочкой в каком-то там захолустье. У меня будет лицензия пилота. И своя квартира. У меня будет будущее. Я стану человеком. И буду достоин такой девушки, как ты, – ответил Кон.

– Но, Кон, – сказала Дейзи, – в том-то и вся чертова загвоздка. Ты и так уже достоин меня.

– Нет, – покачал головой Кон. – Нет. Правда. Но, встретившись с тобой, узнав тебя ближе, я захотел стать другим. Я хочу заботиться о тебе. Я хочу, чтобы ты могла мной гордиться.

Дейзи улыбнулась и взяла его за руку.

– В двух милях от дома моих родителей как раз есть летное училище, – сказала она. – Судя по отзывам, довольно неплохое.

– Правда? – не поверил своим ушам Кон.

– Да. Если хочешь, достану тебе их рекламный проспект, – подмигнула Дейзи.

– Круто, – кивнул Кон и улыбнулся.

Они с Дейзи достали свои бутерброды и пообедали в тишине, крепко держа друг друга за руки.

67

Тоби поставил на кофейный столик миску с кукурузными чипсами и посмотрел на часы. Было без двух минут восемь, оставалось ровно две минуты до собрания жильцов. Первой объявилась Руби. В десять вечера она должна была выступать в одном из пабов в Тафнелл-парке и поэтому появилась в сценическом костюме – на Руби были остроносые сапоги, прозрачная черная блузка без рукавов, узкие джинсы в тонкую полоску и бриллиантовое колье.

– Красивое ожерелье, – сказал Тоби.

Руби плюхнулась на диван и зачерпнула горсть чипсов.

– Тим подарил, – сказала она жуя. – Клево, правда?

Руби быстро умяла всю горсть, облизала пальцы и зачерпнула еще немного.

– Не ешь все, – сказал Тоби. – Оставь другим.

Руби вздохнула:

– Слушай, я единственная, кто пришел вовремя. Так что – кто успел, тот и съел.

Она съела еще горсть и продолжила:

– Ничего не скажешь, напустил ты тайны. Собрание жильцов. Хм…

Она приложила палец к губам и с нескрываемым сарказмом произнесла:

– Интересно, к чему вся эта таинственность?

Позади них, на лестнице, раздались шаги, и в гостиную вошли Мелинда с Коном. Они оба сели на другой диван, и Кон взял горсть чипсов из миски.

– Только посмотрите, – сказала Руби, – наша счастливая парочка. И как вам живется вместе?

Кон вопросительно вскинул брови. Мелинда метнула в Руби разъяренный взгляд, но решила ее игнорировать.

Последней явилась Джоанна, только с работы, с пакетом Jane Norman. Она просунула голову в дверной проем и быстро проговорила:

– Извиняюсь, мне очень нужно в уборную. Если надо, начинайте без меня.

Тоби присел на край журнального столика и нетерпеливо постучал пальцами по колену. В гостиной царило молчание, которое нарушал лишь хруст чипсов. Наконец вернулась Джоанна, и Тоби встал и оглядел комнату. Четыре пары глаз с нетерпением уставились на него. Настал тот момент, который Тоби никогда и представить-то себе не мог, и все шло так, как ему и во сне присниться не могло.

– Спасибо за то, что пришли, – начал он. – Знаю, как сложно было вам с вашим плотным графиком выкроить минутку.

Руби фыркнула, как обычно фыркают школьницы, сидящие на задних партах.

– Во всяком случае, я собрал всех вас не просто так. У меня очень важное объявление, и оно касается каждого из вас. Как вы знаете, этот дом пятнадцать лет назад купил мне отец, чтобы я и моя жена могли жить здесь вместе. Вы также знаете, что три недели спустя жена от меня ушла. С тех пор этот дом стал прибежищем для тех, кому пришлось туго, чтобы они могли переждать здесь сложные времена, местом для тех, кому нужно было время, чтобы осуществить свои мечты и планы и, надеюсь, найти способ двигаться дальше. Я бы, наверное, и дальше сдавал бы комнаты в своем доме, но в течение нескольких дней произошли два очень важных события. Сначала умер Гус, а потом я получил письмо от отца с сообщением, что он возвращается в Лондон и хотел бы встретиться, узнать, как мои дела. Три дня спустя я получил наследство от Гуса и письмо, в котором он подробно рассказал, на что мне следует его потратить, эти деньги я использовал, чтобы сделать ремонт в особняке. И, э-э… наладить свою жизнь. Потому что Гус почувствовал, и я сейчас чувствую то же самое – я завяз в болоте собственной жизни, а скорее, и вовсе заблудился по пути. Так вот. Как только закончится ремонт, я собираюсь продать дом. И, как ни печально, я вынужден предъявить вам ультиматум: через месяц вы должны съехать.

Тоби остановился и оторвал взгляд от пятна на ковре, с которым разговаривал последние две минуты.

– Ох, – сказала Руби, демонстративно положив руку себе на грудь. – Вот это поворот.

Остальные трое беспомощно посмотрели на Тоби.

– Ну, – сказал в конце концов Кон, – думаю, это здорово. Правда.

– Да, – произнесла Мелинда. – Рады за тебя, Тоби. Ты заслуживаешь лучшего.

Тоби посмотрел на Джоанну. Ее лицо не выражало совершенно ничего. Она медленно положила руки на колени, затем медленно встала. И вышла из комнаты, практически бесшумно.

– Джоанна, открой, это Тоби.

Дверь открылась, и в проеме появилось лицо Джоанны. Она выглядела заплаканной.

– Что? – спросила она.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказал Тоби.

– О чем?

– О том, что произошло только что. О том, что нужно съехать.

– Все хорошо, – ответила она.

– Ну, нет, все явно не хорошо, – возразил Тоби.

– Нет, все отлично, – буркнула Джоанна и начала закрывать дверь.

Тоби просунул нос ботинка в проем и показал Джоанне бутылку белого вина, которую держал в руках.

– Слушай, – произнес он, – расскажи мне. Давай выпьем и поговорим.

– Нет, – ответила Джоанна. – Но спасибо.

Она попыталась закрыть дверь, но Тоби втиснулся в проем плечом.

– Я никуда не уйду, – сказал он. – Пока ты меня не впустишь.

– Черт, да пожалуйста. – Джоанна распахнула дверь и пристально посмотрела на Тоби. Ее глаза были красные и опухшие от слез. – Я правда не хочу ни о чем разговаривать. Это твой дом, и ты можешь поступать с ним как тебе вздумается. Просто, на мой взгляд, ты мог бы дать нам всем больше времени. Думаю, ты не вчера решил продать дом. А, наверное, еще тогда, когда умер Гус. Мне непонятно, почему ты озвучил это только сегодня.

Тоби улыбнулся.

– Ну, – сказал он, – если ты позволишь, я могу объяснить почему.

Джоанна покачала головой, когда он очередной раз попытался зайти в комнату.

– Тут бардак, – сказала она. – Пойдем к тебе.

Джоанна выглядела как маленький ребенок – светлые волосы, красные глаза и вздернутый нос.

Тоби протянул ей бокал вина, и она с благодарностью взяла его.

– Я понимаю, – сказал Тоби, – может показаться странным, что я только что вежливо попросил всех вас съехать, но есть причина, почему я не мог сделать этого раньше.

Джоанна слабо кивнула и отпила вино.

– Дело в том, что я чувствовал определенную ответственность за всех вас и, получается, не мог просто вышвырнуть вас из дома, не будучи уверенным в вашем будущем. Так что я попытался узнать вас всех немного лучше. Что в твоем случае, должен сказать, было непросто. Не в моих правилах шпионить и вмешиваться. В этом плане мы с тобой очень похожи. Мы с тобой скорее стараемся сохранять дистанцию, держаться подальше от окружающего мира. Однако за последние пару недель я вылез из своей скорлупы. Я действительно чувствую, что у меня правильное впечатление – все остальные мои жильцы готовы двигаться дальше. Но ты, Джоанна, я не знаю… Ты… невыносима, – тихо произнес Тоби.

На ничего не выражающем лице Джоанны появилась кривая ухмылка.

– Да, – сказала она. – Знаю.

– Я понятия не имею, кто ты, откуда, что хочешь и почему ты здесь. Так что я решил позволить тебе вернуться в тот мир, из которого ты пришла. Как загадка. Тайна. Потерянная душа… – произнес Тоби.

– Но я не потерянная душа, – попыталась возразить Джоанна, однако Тоби лишь отмахнулся:

– О Джоанна. Конечно же, ты потерянная душа. Тебе уже немало лет, но у тебя нет ни профессии, ни дома, ни друзей. Ты меняешь свой внешний вид с частотой незрелой девочки-подростка, тратишь все деньги на одежду и косметику, но никуда не ходишь. А потом приходит этот мужчина, этот грустный мужчина со слезами на глазах, человек, которого ты любила, который, судя по всему, до сих пор любит тебя. Он оставляет письмо, которое заставляет тебя плакать, но ты ничего ему не отвечаешь. И ведешь себя так, словно ничего не случилось… Что за тайну ты оставила позади, когда пришла сюда? Что у тебя могло произойти настолько ужасного, что ты предпочла поселиться в одном доме с кучей незнакомцев? Почему ты позволила себе стать какой-то странной, непривлекательной тенью? Хотя я знаю, что в твоей жизни была любовь, я знаю, что ты испытала гораздо больше, чем кажется.

– Тоби, – сказала Джоанна, – ты слышишь, что ты говоришь? Ты себя слышишь?

Тоби бросил на нее вопросительный взгляд. Джоанна пояснила:

– Этот вопрос ты должен задавать не мне. А себе.

Он вздохнул:

– Да в этом-то все и дело, Джоанна. Себе я уже его задал. И теперь я знаю ответ. Я позволил себе стать какой-то странной, непривлекательной тенью, потому что сначала умерла моя мама, и моим воспитанием занимались, в первую очередь, учителя в школе, и лишь затем – мой отец, который меня ненавидел. А потом меня бросил и он, чтобы создать новую, как я подозреваю, лучшую семью где-то в другой стране. Но я не возражал, потому что у меня была любовь, красивая новая жена, красивый новый дом. Ну а потом от меня ушла и жена, и я решил, что больше никому не дам себя бросить. Я хотел оставаться на одном месте и не подвергать испытаниям собственную психику. Я закрыл дверь и отгородился от окружающего мира. Отрастил волосы; стал непривлекательным. Я проводил все время исключительно в своей комнате, а в те редкие минуты, когда мне нужно было выйти на улицу, я знал, что я в безопасности, что никто не будет пытаться со мной познакомиться, потому что я тот самый странный парень с длинными волосами, в уродских шапках и старых, рваных ботинках. Я сам себя превратил в чудовище, Джоанна, чтобы не подпускать к себе никого. Как-то раз я посмотрел документальный фильм о сиамских близнецах, там эти женщины-близнецы обсуждали свою сексуальную жизнь, словно в этом не было абсолютно ничего необычного. Словно парень, который хочет переспать с женщиной, к голове которой прикреплена другая женщина, – это нормально. Тогда я подумал, что, наверное, ужасно, что эти женщины не могут рассчитывать в жизни ни на что другое, кроме странного секса и странных мужчин. Просто я в течение многих лет думал, что это и мой удел – что все, кто хотел бы со мной быть, и я сам, – и то, каким я был, и то, каким я пытаюсь больше не быть, – по определению не могут быть нормальными. И только сейчас, только благодаря этому дому я начал наконец выбираться из той крошечной норки, которую сам для себя вырыл. Только сейчас я постепенно начал признавать свою «странность» и двигаться дальше. Но ты, Джоанна? Когда же ты самой себе признаешься и сможешь сказать, во что ты позволила себе превратиться?

Джоанна сглотнула и с несчастным видом начала вертеть бокал в ладонях.

– То есть я вот такая? – спросила она, и ее глаза наполнились слезами. – Я фрик?

Тоби кивнул:

– Да.

Джоанна вздохнула и уронила голову на грудь, шепча:

– Я просто… Я не знаю, как еще можно себя вести. Я больше не могу вспомнить, каково это – быть собой.

– Быть собой? – сказал Тоби. – А какой ты была?

– Я была… – всхлипывая, произнесла Джоанна. – Я была тем, кто запутался в жизни, но потом нашел свой путь снова. Я любила. Я была счастлива. Я была…

Она запнулась, посмотрела в свой бокал, потом перевела взгляд на Тоби, и глаза ее стали еще печальнее.

– Мамой, – добавила Джоанна.

68

Джоанна Фиш родилась в Ипсвиче в 1968 году. Когда ей было пять лет, ее родители развелись, и они с матерью переехали в Норидж. Когда Джоанне исполнилось десять, ее мать погибла в автокатастрофе, и она переехала в Лондон, в Льюишем, к отцу, который жил со своей девушкой. Ее отец был актером-алкоголиком, никак не мог устроиться на работу и пропивал все свое пособие по безработице в пабах. Но Джоанну он очень любил. Она была его единственным ребенком – из-за неудачной вазэктомии он остался бесплодным на всю жизнь. Его девушку звали Дрю. Ей был двадцать один год, и она была наркоманкой. Отец Джоанны почти все вечера проводил за стаканом виски, поэтому Джоанна часто оставалась наедине с Дрю. Завороженная, Джоанна наблюдала, как Дрю колется: затягивает жгут, проверяет иглу и вонзает ее в кожу. С отцом и Дрю Джоанна прожила около двух лет, прежде чем случилось неизбежное: Дрю предложила ей ширнуться. К тому моменту Джоанне едва исполнилось двенадцать.

Когда Джоанне было тринадцать, Дрю съехала с их квартиры и забрала с собой наркотики. Тогда Джоанна начала воровать. Она воровала в магазинах одежду и продавала ее в школе. Потом она начала красть у одноклассниц, потому что так было легче. В результате ее на полгода исключили из школы и вскоре после этого взяли под наблюдение.

С четырнадцати до восемнадцати – в общей сложности восемнадцать месяцев – Джоанна провела в центрах для содержания несовершеннолетних правонарушителей. А через неделю после того, как ей исполнилось восемнадцать, она получила свой первый серьезный срок – три года за кражу при отягчающих обстоятельствах. Будучи в тюрьме Холлоуэй, Джоанна наконец нашла свое призвание. Играть на сцене. Ее учителем стал высокий, худой человек по имени Николас Стерджесс, на десять лет старше ее. В день, когда ее освободили, он сделал ей предложение, и она тут же переехала в его небольшой, но уютный домик в Нью-Кросс.

Джоанна смогла поступить в Центральную школу сценической речи и актерского мастерства, и в двадцать пять лет у нее уже была степень бакалавра в «актерском искусстве». Через два года от цирроза скончался отец Джоанны – она ухаживала за ним до конца. Потом они с Ником начали планировать ребенка. После трех лет безуспешных попыток зачать Джоанна решилась провести гормональную терапию. После многолетнего пристрастия к наркотикам ее репродуктивные органы были в плачевном состоянии, но в конце концов через полгода лечения она забеременела. Беременность прошла нормально, и в первый день Нового года Джоанна родила девочку весом восемь фунтов, первую девочку, которая родилась в этот день во всем районе. Ник и Джоанна решили назвать ее Мэйзи. Джоанна никогда еще не была так счастлива. На этот раз она нигде не оступилась. Теперь у нее было все, что может быть у женщины. Карьера. Дом. Любимый. Семья. Мэйзи была хорошим ребенком. Она всегда с аппетитом ела и нормально развивалась. Но Джоанна уставала. Очень уставала. Перед родами у нее два дня подряд были схватки, и организм еще не восстановился после этого. Поэтому каждый свободный момент Джоанна тратила на сон. Она спала, когда спала Мэйзи – либо рядом с ней на большой кровати, либо на диване, когда кормила свою дочь.

Как-то раз, в четверг вечером, когда Мэйзи было всего три недели, Джоанна в очередной раз собралась кормить ее. Она приложила крошечное тельце дочери к своему теплому телу. Включила телевизор и нашла программу, которую хотела посмотреть – «Раздобыть по дешевке». Некоторое время Джоанна следила за сюжетом. Две супружеские пары встретились в выходной и за час должны были купить три предмета антиквариата. Последнее, что Джоанна помнила – как одна из женщин разглядывала хрустальный графин, а потом купила его за двадцать пять фунтов. Джоанна поправила головку Мэйзи, потому что грудь выпала из теплого ротика ее дочери. И уснула.

Когда она проснулась, шоу уже закончилось, а Мэйзи лежала на подушке, недвижимая и холодная. Джоанна приложила руку к ее щечке, нежно, чтобы не разбудить. И ужаснулась – кожа на щеке ее дочери была совершенно ледяной. Синего оттенка. Джоанна взяла девочку на руки и прижала к груди. Тело Мэйзи безжизненно болталось. Джоанна похлопала дочку по спине. Потом положила ее на подушку и внимательно вгляделась. Сердце Джоанны выскакивало из груди. Легкий дискомфорт быстро перерос в панику – ее дочь не дышала. Джоанна положила подушку на диван и встала на колени. Она открыла рот Мэйзи и откинула ее головку. Вдохнула воздух в пахнущую сладковатым молочным запахом пещерку ее рта. Один раз, два раза, три раза. Затем приложила ухо к крошечному тельцу и попыталась услышать звук бьющегося сердца Мэйзи, звук, который во время беременности слышала ежемесячно, когда приходила в женскую консультацию. Но теперь его не было. Джоанна давилась слезами. Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука.

Она позвонила в «Скорую». Рассказала оператору, что случилось; назвала свой адрес. Джоанна положила трубку и прижалась щекой к животику своего мертвого ребенка. Она сидела так, пока не приехала «Скорая» и не увезла ее дочь.

В больнице к ней приехал Ник. Удушье. Джоанна задушила собственного ребенка. Она обрушилась на Мэйзи всем весом своего усталого тела и похоронила малышку под собой.

На следующей неделе Ник и Джоанна опустили в кладбищенскую землю крошечный гробик. Джоанна не могла больше выносить ничьего присутствия. Ник сказал: «Ты не виновата, и никто не виноват». Потом Ник сказал: «Это я во всем виноват. Мне нужно было брать больше отгулов. Я должен был находиться рядом с тобой и нашей дочерью. Я же видел, как сильно ты устала». Ник сказал: «Мы выкарабкаемся, мы справимся с этим». Ник сказал: «Я люблю тебя, Джоанна. Я люблю тебя. Пожалуйста, не вычеркивай меня из своей жизни». Ник сказал: «Может быть, стоит обратиться к психологу?». Ник сказал: «Я больше так не могу».

А потом, в один прекрасный день, через пять месяцев после смерти Мэйзи, сидя в очереди к врачу, который, как Джоанна надеялась, сможет прописать ей достаточно сильные антидепрессанты, чтобы заглушить боль, Джоанна увидела объявление Тоби в «Private Eye». Получив лекарства, она вернулась домой и написала письмо, полное лжи. Когда Тоби ответил ей и предложил комнату, Джоанна тут же собрала сумку и ушла. Это было в субботу утром. Ник как раз был у парикмахера. Она оставила ему записку: «Не ищи меня». На улице проходило шествие в поддержку легализации конопли. Когда Джоанна опустила сумку в багажник такси, ей улыбнулся мужчина, одетый в костюм, символизирующий лист конопли.

– Мир, чувиха, – сказал он. – Мир.

Он вложил в ее ладонь небольшой пучок наркотика и отправился дальше по своим делам.

Джоанна поселилась в доме Тоби и начала новую увлекательную игру. Каждую неделю она меняла место работы и становилась другим человеком. Выяснилось, что безработная актриса была для всех желанной кандидатурой. Люди, казалось, становились счастливее оттого, что кто-то творческий заполнял для них документы, или вводил их данные в систему, или отвечал на звонки. Джоанне нравилась свобода, которую давал подобный образ жизни. Она могла быть той, кем хотела. Она сочиняла истории. «Я живу в Челси. Мой муж торгует произведениями искусства». «Я живу в Чизвике с сестрой, она парикмахер». «Я жила в Лос-Анджелесе и, когда мне было двадцать один, спала с Кристианом Слэйтером». Каждую новую работу Джоанна рассматривала как новую роль. Она планировала костюмы, исследовала характер героини, учила реплики. Каждый день, когда она выходила из дома Тоби, она становилась другим человеком, и каждый раз, когда временная работа заканчивалась, этот человек переставал существовать. Свою одежду Джоанна стирала, гладила, аккуратно складывала и убирала в ящики, после чего покупала новые наряды. Иногда она слишком недолго задерживалась на новой работе, чтобы успеть надеть все, что купила, и тогда нетронутая одежда и косметика так и оставалась в ящиках и сумках.

А потом, в один прекрасный день, когда Джоанна вышла из метро, ее схватил за локоть какой-то высокий светловолосый мужчина. Это был Ник. «Я думал, ты умерла, – сказал он. – Я думал, ты умерла». Тогда Джоанна собрала сумку и уехала в небольшой отель в Блумсбери, где отсиживалась две недели, пока у нее не кончились деньги и не пришлось вернуться в дом Тоби. Но Тоби изменился. Его волосы исчезли, а под глазом красовался фингал. Тоби стал жестче, солиднее. И заставил ее поговорить с ним. За последние два года это был первый раз, когда она разговаривала с кем-либо от лица себя самой, Джоанны Фиш. Это было очень странно. Тоби передал ей записку от Ника: «Пожалуйста, вернись ко мне. Я по-прежнему живу в том же доме и не съеду, пока ты не вернешься туда, где твое место. Ничто в этом мире не имеет смысла без тебя. Я люблю тебя».

Джоанна не знала, что делать и что думать. Когда она переехала в дом Тоби, то постаралась затолкать воспоминания о Нике в самый дальний угол своего сознания и думала, что тот поступил с воспоминаниями о ней так же. Иногда она, впрочем, вспоминала о своем муже, представляла его с новой женой и ребенком, представляла, что он учится жить без нее. Джоанна вообще не могла понять, почему такой человек, как Ник, вообще мог хотеть быть рядом с такой женщиной, как она, – женщиной, чье тело состарилось раньше срока, чьи руки были испещрены шрамами от уколов и татуировками, сделанными в тюрьме. Из нее не вышло актрисы. Из нее не вышло матери. И человека тоже. Но почему-то Ник по-прежнему хотел ее вернуть.

Получив записку от своего мужа, Джоанна с ней не расставалась. Она носила ее в сумочке и читала на работе. Она перечитывала и впитывала ее содержимое, слово за словом, день за днем. И каждый раз, когда Джоанна читала записку, она позволяла той, прежней Джоанне вернуться ненадолго в свою душу. А потом Тоби созвал собрание и сказал то, что было совсем невозможно. Он собирался продать дом и вышвырнуть ее прочь. Он говорил с ней отдельно, сказал, что она превратилась во фрика. Конечно, Джоанна и сама догадывалась, но, когда Тоби озвучил все это столь прямолинейно, он словно ледяной водой ее окатил.

Джоанна отправилась спать, напившись допьяна, полная непонятных мыслей и чувств. Она оглядела свою комнату, все эти сумки с ни разу не надетой одеждой. И призрачные образы своих ушедших родителей на фото в рамке рядом с ее кроватью. Джоанна достала фото из рамки. Затем вытащила фотографию Мэйзи, прижала к груди, и из глаз брызнули горючие слезы, ручьями скатываясь по щекам.

69

Во вторник Руби начала собирать вещи – Тим снял двухкомнатный пентхаус на Карнаби-стрит, и в четверг им предстояло туда переехать.

Она залезла на табуретку и сняла со шкафа коробку. Сдула с нее толстый слой пыли. Коробка стояла там с тех пор, как Руби впервые приехала сюда. Она даже не помнила толком, что в ней было. Руби никогда ничего не выкидывала. У нее не было таких ритуалов, как, положим, весенняя уборка. Она просто ставила коробку в определенное место, и там она и оставалась.

Открыв коробку, Руби увидела свои школьные учебники и дневники. Раскрыв первый попавшийся, она прочитала:

Трейси Льюис. 3A класс.

Год для Трейси выдался сложный. Она не всегда внимательна на уроках, и ее поведение оставляет желать лучшего, но по таким предметам, как музыка и литература, Трейси демонстрирует неплохую успеваемость.

Руби усмехнулась и положила дневник обратно в коробку. Школьница из нее была неважная. Ленивая, наглая и, пожалуй, слишком умная. Учителя не знали, что с ней делать, и закончила она с тремя двойками и плохой репутацией.

Руби оглядела комнату: штукатурку на потолке, пыль, паутину, накрытые чехлами ящики и коробки, дешевую мебель, сгибающуюся под тяжестью вещей, которые на нее навалены. Руби жила здесь, в этой комнате, с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Здесь она написала бесчисленное количество песен, выучила бесчисленное количество аккордов и переспала с огромным количеством мужчин. Здесь она ужинала, сюда она удалялась, чтобы поплакать в одиночестве, здесь она напивалась с подругами. Здесь Руби загорала на балконе в жаркие летние дни и пряталась под одеялом с бутылкой «Benilyn», когда болела. Тут Руби прожила дольше, чем в собственном доме. По сути, именно это и был ее дом. Руби и в голову не приходило, что когда-нибудь она отсюда уедет. Она никогда не думала, что Гус умрет, что Тоби изменится, что когда-нибудь она будет стоять здесь и собирать вещи, что когда-нибудь она уедет навсегда в другое место.

В дверь негромко постучали. Руби вздохнула.

– Да? – произнесла она.

– Руби, это я. Можно? – раздался приглушенный голос.

– Конечно, – ответила Руби.

Дверь открылась, и вошел Тоби. На нем был приятного серого оттенка свитер с вырезом под горло и симпатичные джинсы. С короткими волосами и гладко выбритым подбородком Тоби был на удивление красив и выглядел так, словно был таким всегда. Руби это не понравилось. То, что Тоби изменил свою внешность, еще больше пошатнуло картину ее мировоззрения. Тоби не должен был хорошо выглядеть. Он должен был выглядеть как Тоби. В этом особняке не должно было быть новеньких ванных и дизайнерской кухни. Он должен был оставаться таким же невзрачным и неопрятным, как раньше. А Руби – Руби не должна была переезжать в квартиру к милому, но совершенно заурядному банкиру по имени Тим. Она должна была оставаться оригиналкой. Она должна была жить по своим правилам. Вот только сейчас вариантов у нее не было. Сейчас ее единственным решением был Тим.

– Я принес тебе чаю, – сказал Тоби, протягивая Руби кружку, от которой поднимался пар.

– О, – сказала Руби. – Спасибо.

– Ну, – произнес Тоби, – как дела?

Руби пожала плечами.

– Только начала собирать вещи, – сказала она. – Думаю, работы тут непочатый край.

Тоби кивнул и улыбнулся:

– Я с нетерпением жду, когда они сделают мою комнату.

– Заманчивая перспектива – просто взять и выкинуть все прочь, – сказала Руби. – И начать заново.

– А почему бы и тебе так не поступить? – подмигнул Тоби.

– Нет, – ответила Руби. – Я так не смогу. У меня нет ничего своего. Если я и это упущу, то, мне кажется, просто растворюсь в воздухе.

Она попыталась улыбнуться, но у нее не очень хорошо получилось. Тоби окинул ее озабоченным, хмурым взглядом.

– Ты точно решила, что хочешь жить с Тимом? – спросил он.

Руби нетерпеливо кивнула.

– Потому что не обязательно ведь съезжать прямо сейчас, ты в курсе? У тебе есть пара недель. Не надо рубить сплеча, – тихо сказал Тоби.

– Пара недель?! – взорвалась Руби. – Ах, почему же ты сразу не сказал?! Пара недель? Тогда у меня просто куча времени, чтобы заработать достаточно денег, внести их на депозит и решить все свои проблемы, так ведь?

– Руби, да я уже неделями пытаюсь тебя приободрить, с тех пор, как ты рассталась с Полом. Я говорил, что тебе пора вырасти и начать самой отвечать за себя. Ты могла бы найти работу, но вместо этого ты сделала то, что делаешь всегда – нашла нового мужика, – возразил Тоби.

– Да, конечно, тебе-то это кажется неправильным. Твой богатенький папаша купил тебе дом, а теперь ты решил сколотить состояние, продав его. Ты-то будешь в порядке. А с чем останусь я? Ни с чем. Кроме неплохой фигуры и неплохого голоса. И если голосом я заработать не могу, то приходится прибегать к тем немногим вещам, которые у меня хоть как-то получаются, – язвительно заявила Руби.

– Нет, Руби. Это не так. Ты сама не знаешь, на что способна, потому что никогда даже не пыталась. Ты не пробовала переступить через себя. Шестнадцать лет назад ты пришла сюда как талантливая певица и автор песен, которая любит выпить и путается с непонятными мужчинами. С тех пор не изменилось ничего. Ты не изменилась. Потому что ты слишком боишься посмотреть вперед и увидеть, что еще можешь сделать в жизни, – с горечью произнес Тоби.

– Чепуха, – отмахнулась Руби. – Не боюсь я вовсе. Ничего я не боюсь. Это ты пятнадцать лет своей жизни потратил впустую, просидев в четырех стенах. А я выходила в свет. Я жила. Не моя вина, что из меня ничего не получилось.

Тоби вздохнул и провел ладонью по лицу.

– Нет, это не так. Ты не виновата. Виноват я, – сказал он.

Руби вопросительно посмотрела на него.

– Это я облегчил тебе жизнь. Я сам придумывал для тебя отговорки. А надо было быть жестче. Мне надо было раньше понять, что происходит, и придумать что-то, чтобы положить этому конец, – заявил Тоби.

– А что происходит?! Господи, Тоби, ты говоришь так, словно поставил крест на моей жизни, – раздраженно произнесла Руби.

– Нет, – печально покачал головой Тоби. – Я не думаю, что твоя жизнь не сложилась. Я думаю, что ты удивительный человек. И всегда так думал. Я просто хочу, чтобы ты тоже в это поверила, а не только делала вид, что веришь.

Тоби пересек комнату и поцеловал Руби в макушку, а потом развернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Руби на мгновение присела на свою кровать. Мысли в ее голове неслись со скоростью света. Вдруг она подобрала с пола книгу и что есть силы запустила ею в дверь.

В четверг утром Руби и Тим покидали все пожитки Руби в грузовой фургон. Тим купил бутылку «Bollinger», оставил ее в холодильнике, в качестве благодарности Тоби и особняку, и они с Руби уехали. Никто их не провожал. Когда фургон отъехал от дома, Руби посмотрела вверх, на окно Тоби, и увидела его там, задумчиво и печально глядевшего на дорогу.

Руби проглотила комок в горле и переключила внимание на улицу перед фургоном, думая о своей новой жизни в Сохо, думая о мужчине, с которым собиралась вместе жить, и о будущем.

70

Тоби встретился с Лией перед бассейном на Парк-Роуд. Был ветреный, мокрый, ненастный день. Дул противный, пронизывающий ветер с севера. У Тоби замерзли скулы, не защищенные бакенбардами, и он высоко задрал воротник своего пальто, чтобы защитить себя от ветра.

В руках у него была сумка, а в сумке – новенькие плавки, которые он купил утром того же дня в своем любимом магазине. Черные с серыми полосами по бокам, из хлопчатобумажной ткани, сидевшие свободно, а не в облипку, как предыдущие.

Пришла Лия. Она выглядела немного растрепанной, но широко улыбалась и приветствовала Тоби поцелуем в щеку.

– Жуткая погода, – сказал Тоби, следуя за Лией ко входу в бассейн.

– Мерзейшая, – сказала она, улыбаясь ему через плечо. – Идеально, чтобы поплавать.

Когда спустя несколько минут Тоби вышел из раздевалки, прижимая к груди полотенце, Лия была уже в бассейне. Пару минут он наблюдал, как она без усилий преодолевала дистанцию, совершая мощные, отточенные гребки. Увидев, что он смотрит на нее, Лия улыбнулась и похлопала ладонью по бортику.

– Ты идешь? – крикнула она.

Тоби кивнул, восхищаясь формой ее обнаженных плеч и блеском волос.

– Осторожно, – поддразнила его Лия. – Не вздумай снова выкинуть какой-нибудь трюк.

Тоби положил полотенце на бортик бассейна и медленно побрел к неглубокой его части. Он присел на бортик и дал ногам привыкнуть к теплой воде. В голове возник далекий образ учителя физкультуры: «Доббс, десять гребков брассом! И чтобы твои ласты оказались в воде как можно скорее!»

Тоби вздрогнул и медленно сполз в воду. Лия подплыла к нему и, опершись на бортик, наполовину высунулась из воды. На ней был черный купальник, мерцающий в лучах флуоресцентных ламп. Тоби попытался заставить себя не глазеть на ее потрясающую фигуру, не задерживать взгляд на ее прекрасной упругой груди и бедрах, руках, коленях, ключицах, не заглядывать в ложбинку между ее ног… но это было невозможно. Лия была сногсшибательна. Она выглядела так соблазнительно, что Тоби захотелось, словно пещерному человеку, просто схватить ее, унести в заросли и овладеть ею. Он сглотнул и попытался переключить свое внимание на главное. А главным было то, что ему каким-то образом нужно было погрузиться в воду и поплыть так, чтобы не опозорить ни себя, ни Лию.

Тоби поплыл на спине, с трудом вспомнив, что, кажется, так легче. Лия ободряюще улыбнулась ему. «Ты в порядке?» – одними губами произнесла она. Тоби кивнул, и вода, перелившись через его брови, попала в рот. Он перевернулся и подавился. Похоже, Тоби был просто не создан для плавания. Если наилучшими аэродинамическими свойствами обладало, скажем, тело дельфина, то Тоби скорее напоминал новорожденного жирафа. У Лии же было упругое, обтекаемое тело, словно созданное для плавания. Подплыв к захлебывающемуся Тоби, она улыбнулась и сказала:

– Почему бы тебе просто не поплавать какое-то время в неглубокой части бассейна, подождать, пока у тебя снова не вырастут плавники?

– Плавники? – спросил Тоби.

– Да, у всех есть плавники. Невидимые. Только нужно научиться ими управлять, – подмигнула Лия.

– Ах да, – кивнул Тоби, хотя ее слова не слишком убедили его, и снова перевернулся на спину. Вода залилась в уши, и он закрыл глаза, наслаждаясь тем, что оказался в каком-то смысле отрезанным от окружающего мира. Какое-то время Тоби так и проплавал: руки и ноги его поворачивались в потоке воды, он слушал звуки, раздающиеся из-под ее толщи, приглушенное эхо возгласов игравших в детском бассейне ребятишек и раздумывал над дальнейшими своими действиями. Потому что он встретился сегодня с Лией не для того, чтобы поплавать. У Тоби были куда более грандиозные планы на сегодняшний день, чем неуклюжее барахтанье в не самой чистой воде муниципального бассейна. Сегодня он собирался сделать еще один большой шаг в сторону будущего. Сегодня он собирался предопределить свою судьбу. Сегодня он собирался совершить нечто совершенно удивительное, что, при определенном стечении обстоятельств, могло, впрочем, обернуться и катастрофой.

Так он и дрейфовал, думая о своих планах, с закрытыми глазами, не обращая внимания на окружающий мир, пока не стукнулся обо что-то твердое и не понял, что каким-то образом, даже не прикладывая особых усилий, проплыл через весь бассейн.

Когда Тоби и Лия устроились в пабе через дорогу от бассейна, Тоби очень долго делился новостями. Лия внимательно выслушала известия о том, что Кон и Дейзи снова вместе, а Руби снимает квартиру вместе с Тимом. Лия была тронута до слез, узнав историю Джоанны, и обрадовалась, когда услышала, что Джек пригласил Мелинду на ужин и что Мелинда запрыгала от счастья, словно влюбленная девочка-подросток.

– То есть почти все кусочки пазла собрались? – улыбнулась Лия.

– Да, – кивнул Тоби. – Надо только закончить дом, и я буду готов двигаться дальше.

– Поедешь в Корнуолл? – спросила Лия.

– Да, – ответил Тоби. – Или, может быть, в Девон. Посмотри.

Он раскрыл свою сумку и достал оттуда пачку рекламных проспектов.

– Специально сделал копии и принес показать тебе.

Тоби протянул Лие кипу бумажек и сосредоточенно наблюдал, пока она их изучала. Эти объявления Тоби нашел в Интернете. Тут были и коттеджи в рыбачьих деревушках, и роскошные таунхаусы в георгианском стиле, и маленькие бунгало, и бывшие фермы, переделанные в особняки. В них имелись сады, простиравшиеся в сторону моря, баскетбольные площадки, ухоженные газоны до самого горизонта, загоны, хозяйственные постройки, дорожки между строениями и мастерские. Маленькие, большие, компактные и роскошные – здания здесь имелись всякие. Но каждый из этих домов так или иначе был мечтой, каждый предполагал особый стиль жизни.

– Что скажешь? – спросил Тоби.

– Думаю, – сказала Лия, – жизнь в Лондоне – величайшая трата времени. То есть я хочу сказать, взгляни на этот дом…

Она ткнула пальцем в фотографию коттеджа в рыбацкой деревушке в Девоне, с двойным фасадом и видом на море:

– Он стоит почти столько же, сколько моя квартира. Подумать только: какая-то задрипанная квартирка в Финчли или великолепный коттедж с тремя спальнями и видом на море?

Лия покачала головой:

– Потрясающие дома. Совершенно потрясающие. Я могла бы жить припеваючи в любом из них.

– Могла бы? – сказал Тоби, чувствуя, что его сердце начинает биться сильнее.

– Боже, конечно. Ох, ничего себе, посмотри сюда. Какой сад. А кухня. Там даже собственный магазин есть… – восхитилась Лия.

Тоби улыбнулся и взял у нее листок с изображением дома:

– То есть тебе понравился вот этот?

– Он восхитителен. Представь себе, каково жить там и иметь свой маленький магазинчик. Это ведь так мило, – просияла Лия.

– Думаю, милее просто быть не может, – сказал Тоби. – Совершенно идеальный сценарий.

– Ну, так какой дом ты собираешься купить? – полюбопытствовала Лия.

– Я собираюсь купить, – ответил Тоби, – тот, который понравится тебе больше всего.

– Нет, – рассмеялась Лия. – Это ведь твоя мечта. Так что придется решать самому!

Тоби посмотрел на свою кружку пива, а потом снова на Лию. Ее волосы были еще влажными после бассейна. На лице не было ни капли косметики. Лия выглядела такой свежей, здоровой, такой… живой. Тоби без труда смог себе представить, как Лия играет с собакой на пляже, едет на велосипеде за документами, купается в море в разгар зимнего сезона. Он мог запросто представить себе, как она через шелковую ткань переливает компот в пустую банку из-под варенья, собирает в корзину яблоки, сидит в каком-нибудь из пабов с низкими потолками и пьет что-то местное. Лия была сельской девушкой, попавшей в мышеловку большого города.

В деревне Лия расцветет, как цветок. И Тоби тоже.

Он взял ее руку в свою и глубоко вдохнул.

– Думаю, тебе стоит поехать со мной, – сказал он.

– Зачем? – улыбнулась Лия. – Посмотреть дома?

Тоби выдохнул. И замолчал. Он точно знал, что хотел сказать. Он хотел сказать: «Нет, поедем со мной, давай жить вместе. Я не смогу без тебя. Ты должна быть в моей жизни. Мне нужна ты, чтобы чувствовать себя нормальным человеком». Но, по мере того как Тоби слушал в голове эти слова, появился другой голос, который говорил: «Ты сошел с ума. Совершенно. С чего вдруг Лие взять, все бросить и вместе с тобой переехать куда-нибудь в деревню? Пару месяцев назад вы с ней были еще даже не знакомы. У нее есть бойфренд и работа, а ты просто странный парень, который живет через дорогу. И притом просто парень, который все еще женат – подумать только – на какой-то женщине, которая, возможно, уже давно умерла, парень, которому каким-то образом удавалось быть пятнадцать лет влюбленным в эгоистичную, глупую, ужасную бабу, хотя он прекрасно знал, что шансов у него никаких, парень, который называет себя поэтом, хотя за последнее время не написал ничего выдающегося, парень, который сидит сейчас тут в нижнем белье из секонд-хенда. Если ты когда-нибудь задумывался, кто ходит в секонд-хенды и покупает нижнее белье, которое когда-то носили другие люди, то именно такой человек сейчас сидит здесь за столом. И почему-то, бог знает почему, тебе пришло в голову, что у такой, как Лия, и такого, как ты, может быть какое-то будущее! Ты собирался с какого-то перепугу сделать ей это совершенно безумное предложение и с чего-то решил, что она может согласиться»…

– Ха! – неожиданно и громко сказал Тоби.

– Что? – опешила Лия.

– Ничего, – ответил Тоби. – Просто, э-э, я хотел сказать, но теперь уже не знаю… И я просто… черт! – Он ударил кулаком по столу. – Вот ведь идиот!

Тоби натянул пальто и начал лихорадочно складывать листовки обратно в сумку. Лия смотрела на него с недоумением.

– Прости, – сказал он. – Мне пора идти. Мне правда пора, эмм…

– Тоби, – с тревогой произнесла Лия, – что случилось? Не уходи!

– Прости, – ответил Тоби. – Мне правда нужно идти. Пока.

Он схватил свою сумку и вышел из паба. А затем, не оглядываясь, зашагал в опускавшиеся на город сумерки и моросящий дождь, каждая капля которого нещадно жгла ничем не защищенную кожу на его лице.

Лия пыталась догнать Тоби. Он услышал, как она зовет его. И ускорил шаг. Он бежал, и подошвы его ботинок глухо бухали по мокрой брусчатке Крауч-Энда. Тоби бежал, пока голос Лии не остался так далеко позади, что он больше его не слышал.

71

Лия и Амитабх стояли около выхода метро в Аскоте и ждали, пока отец Амитабха приедет за ними на машине. Сегодня Малина пригласила их на обед. Все выходные Амитабх был какой-то странный, и Лия понимала, что что-то затевается, потому что обычно Малина приглашала ее на семейные празднества, только если собирались прийти какие-нибудь родственники. В этот же раз никого не пригласили, кроме нее и Амитабха.

Перед ними остановился огромный «Мерседес», и вышел Хари. Он крепко обнял своего сына, а Лию расцеловал в обе щеки. Лия уселась на заднее сиденье, и автомобиль двинулся в сторону пригородов, к конгломерату новых домов. Хари и Амитабх сидели впереди и обсуждали успехи «Челси» в Лиге чемпионов.

Когда они приехали, на пороге их встретила Малина, как всегда приветливая и обаятельная. Она всех обняла, принесла пива и забросала Лию вопросами о ее здоровье, семье и о ней самой. А потом удалилась в отдраенную до блеска кухню и встала над кастрюлями, помешивая ароматный карри и рис басмати.

Обед был подан в столовой, уставленной фотографиями в рамках: Амитабх, его сестры и брат в выпускных нарядах, с какими-то бумагами в руках, гордые и счастливые. Над камином висел семейный портрет: Хари, Малина и четверо их детей. Судя по одежде и чересчур длинным волосам, фото было сделано в начале девяностых. На каминной полке стояли латунные часы, рядом лежало приглашение на гала-ужин в «Royal Ascot Golf Club», рядом с которым расположилась богато украшенная статуя Ганеши.

Лия положила себе еще одну порцию шпината с чечевицей и оторвала еще кусочек традиционной индийской лепешки. Амитабху, судя по всему, было жарко: по его вискам текли струйки пота, которые он периодически вытирал льняной салфеткой.

– Все хорошо? – спросила Лия, мягко толкнув его локтем.

– Да, – ответил Амитабх. – Я в порядке. Просто немного, знаешь…

– Что – слишком остро? – поддразнил Хари.

– Нет, – сказал Амитабх. – Ничего. Я просто чувствую себя немного… но это ничего.

Больше за все время трапезы он не произнес ни слова, а в ответ на вопросы просто ворчал и все время ел. Вообще он был растерян, словно собирался сбежать с обеда.

– Амитабх, что с тобой происходит? – наконец спросила Малина, когда убирала чашки из-под пудинга. – Ты что, заболел?

– Нет. Я… мне нужно кое-что сделать, – пробурчал Амитабх.

– Ты хочешь в туалет?

– Нет, не хочу, мама. Мне нужно… Боже, мне нужно сделать это.

Он вскочил со стула и вдруг оказался на коленях на полу, у ног Лии. Схватив ее руки своими потными ладонями, он заглянул ей прямо в глаза.

– Лия, – сказал Амитабх, – две недели назад мама и папа предложили мне жениться. Я видел фотографию этой девушки; она очень красивая. Я говорил с ней по телефону. Она очень милая. Стажер в адвокатской конторе, ей двадцать шесть. И… и я думал об этом. Я правда думал. Я хотел поступить правильно. Но все, о чем я мог думать в тот момент – это как мы с тобой счастливы, как я тебя люблю и как сильно хочу быть с тобой. А потом меня словно по башке огрели. Я не могу без тебя. Я попробовал, и это было невыносимо. И я хочу, чтобы ты знала, насколько серьезно я отношусь к тебе… К нам. Так что…

Амитабх сунул руку в задний карман брюк и вытащил небольшую коробочку, обтянутую бархатом. Его мокрые пальцы не слушались, но он все же смог ее открыть и вручить Лие со словами:

– Лия, я люблю тебя. Всегда любил. Ты согласна стать моей женой?

Лия посмотрела на кольцо, а потом на Амитабха. Его карие глаза были влажными от волнения. Кольцо выглядело восхитительно – простое серебряное колечко с круглым бриллиантом. Амитабх вытащил кольцо из коробки и попытался надеть его на третий палец ее левой руки. Потом Лия подняла глаза, увидела Хари и Малину и отдернула руку.

– Но, – сказала Лия, – как же твои родители?

Амитабх посмотрел на Малину и Хари.

– Мне очень жаль, мама и папа, – сказал он. – Знаю, не этого вы от меня ждали, но мне уже почти тридцать один, и я слишком стар, чтобы идти на компромисс, слишком стар, чтобы делать то, что вы от меня хотите. Та девушка великолепна. Лучше вы и выбрать не могли, и я ценю это, но это не… это не Лия.

Лия затаила дыхание и смотрела на родителей Амитабха. Хари таинственно кивнул; по щеке Малины прокатилась слезинка. На мгновение в комнате воцарилась тишина, так что Лия даже могла слышать, как в ее венах пульсирует кровь.

– Так что? – сказал Амитабх, снова взяв Лию за руку. – Ты выйдешь за меня?

Лия зажмурилась. Когда она снова открыла глаза, он все еще смотрел на нее.

– Не знаю, – вздохнула она в конце концов. – Правда, не знаю.

– Но я думал, ты именно этого и ждала? – опешил Амитабх.

– Этого, – ответила Лия. – Врать не стану. Просто… Это немного неожиданно, вот и все. Немного неожиданно. Мне нужно время, чтобы подумать. Мне нужно…

– Дай девочке время подумать, – сказала Малина, поглаживая сына по плечу.

– Да, – согласился Хари. – Ты только что задал ей непростой вопрос. Дай человеку перевести дух.

– Да, – сказала Малина. – Дай ей перевести дух.

Лия слабо улыбнулась и без особого энтузиазма обняла Амитабха за плечи. Она прижалась лицом к его густым волосам и вдохнула его запах, самый любимый и родной запах в мире.

– Я, пожалуй, пойду, – прошептала она. – А ты останься здесь.

Она почувствовала, как Амитабх кивнул. Лия поцеловала его в копну волос, а затем в щеку. Затем вышла, села в машину, и Хари отвез ее обратно к метро.

– Ты ведь знаешь, что мы с матерью не против того, чтобы ты стала его женой? – произнес Хари.

– В самом деле? – сказала Лия, глядя, как дворники ходят по стеклу туда-сюда, смахивая капли дождя.

– Конечно, это не то, о чем мы просили и на что надеялись, но самое большое счастье для нас – это чтобы наши дети были счастливы. Всегда, – ответил Хари.

– А Амитабх думал, что вы от него отречетесь. И проклянете его на всю оставшуюся жизнь, – пожала плечами Лия.

Хари покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Хорошо, если твои дети боятся сурового наказания за грехи больше, чем надо бы, но чтобы я вычеркнул сына из своей жизни, он должен совершить очень тяжкий грех. Мой сын – моя радость, мое солнце, мое прошлое и будущее. Мой сын для меня все.

Лия натянуто улыбнулась и, сжав ладонь, почувствовала, как ногти вонзились в кожу. Хари пристально посмотрел на нее и сказал:

– Однако, Лия, не стоит принимать предложение Амитабха только потому, что мой сын готов пойти ради тебя на такие жертвы. Он не хотел бы, чтобы ты вышла за него только из чувства вины или долга. И мы с матерью тоже. Хорошенько подумай об этом. И слушай свое сердце, Лия. Прислушайся к своему сердцу.

72

Все основные работы в доме были завершены. Рабочие починили балконы, заменили стекла в окнах, переоборудовали кухни и ванные, положили новую плитку на дорожке к дому. Сантехник разобрался с трубами, электрик – с проводкой, а штукатуры – с отделкой. Оставалось лишь наполнить дом всякой всячиной: картинами, коврами и тому подобным, а еще повесить шторы и навести порядок в саду.

Тоби решил, что ему необходимо отправиться за покупками. С четверга он ни разу не вышел из дома, зализывая раны после устроенного им самим же унизительного спектакля, зрителем которого, к несчастью, оказалась Лия. Он не мог даже выглянуть в окно, если замечал ее на улице или, что еще хуже, если она его замечала. Но уже было утро понедельника. Лия точно на работе. Так что можно выйти из дома совершенно спокойно. Тоби выдвинул нижний ящик своего стола, чтобы взять деньги, и ахнул.

Ящик был пуст.

Он выдвинул следующий ящик, надеясь, что почему-то решил положить деньги туда.

Следующие десять минут Тоби обследовал каждый угол своей комнаты, перевернул каждый ящик, коробку, лоток и закоулок. Он перевернул вверх дном все, что только было возможно.

Такого просто не могло быть. Это было невозможно. Непостижимо. Тому, что куда-то исчезли тридцать тысяч фунтов, могло быть лишь одно объяснение – деньги стащил кто-то из обитателей особняка. Тоби сел на край своей разворошенной кровати и попытался понять, кто мог это сделать. Точно не Кон, потому что Тоби уже пообещал одолжить ему необходимую сумму и у парня не было никаких причин воровать. С такой же уверенностью Тоби мог сказать, что это и не Мелинда – красть не в ее характере. Стюардессы не воруют. Оставались лишь Джоанна, бывшая наркоманка, которая вот-вот останется без крыши над головой, и Руби, эгоцентричная певичка без гроша в кармане, которая упорхнула в четверг утром, не оставив даже своего нового адреса. Это могла быть только одна из них.

– Дерьмо, – прошипел Тоби. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

73

В понедельник Лия отправилась обедать в кафе напротив «Розового Колибри». Рут на несколько дней вернулась в страну и объявилась на работе – сияющая, но слегка взвинченная и жутко надоедливая. По ее поведению и внешнему виду Лия заподозрила, что, пока Рут жила в Лос-Анджелесе, она сделала пару пластических операций и, скорее всего, рассталась со своим молодым человеком по имени Рекс.

Лия заказала бублик и бутылку газированной воды. И вздохнула с облегчением. Ей хотелось побыть в одиночестве. Мысли в ее голове кружились столь стремительно, что Лия испугалась, как бы ее не стошнило. Она обхватила голову руками и огляделась. Тут же заметила три влюбленные парочки – по одной с каждой стороны, однозначно кто-то наверху постарался расположить их так, чтобы заставить Лию подумать о своем положении. Слева сидели двое азиатов – молодые, дорого и модно одетые, с газетой, пьющие кофе со взбитыми сливками. Справа за столиком уселась смешанная парочка: он – азиат, его девушка – белая и в положении. И, наконец, за столом спереди – пара британцев с ребенком в «кенгуру». У последних обручального кольца не было, зато беременная женщина и мужчина-азиат оба носили кольца, а пара азиатов – напульсники. Перед Лией были все возможные варианты ее дальнейшей жизни. Смешанный брак, брак по расчету, беременность, рождение ребенка. А потом она увидела себя, свое отражение в зеркале напротив, отражение еще не женщины, но уже не девушки, которая осталась совсем одна и пытается принять очень важное решение. И помочь ей с этим не мог никто.

Лия мысленно составила список плюсов и минусов.

Причины выйти замуж за Амитабха

● Она любит его.

● Они совместимы.

● Она не будет одна, и ей не придется ходить на свидания и показывать другим мужчинам свое тело, каждый день брить ноги и знакомиться с чужими родителями/друзьями/братьями/сестрами.

● Ей не нужно будет съезжать и заводить друзей из числа соседей, так что в итоге она не превратится в одну из тех «заблудших душ», какие, например, живут в доме Тоби.

● Она сможет родить ребенка, а не ждать, пока встретит достойного человека, узнает его поближе, привяжется к нему и лишь через несколько лет выйдет замуж и забеременеет, потому что к этому времени она уже наверняка станет слишком стара для рождения детей.

● Она все еще относительно молодая невеста, и от этой свадьбы у нее хотя бы останется приличное свадебное платье. Если, конечно, она захочет с нее сбежать. Наверное, не захочет, но сам по себе вариант ей нравится.

● Ее родители будут на седьмом небе.

Причины не принимать предложение Амитабха

● Он ее раздражает, по-настоящему раздражает.

● Они останутся в этой квартире до конца жизни, потому что Амитабх не любит перемен.

● Он собирается жениться на ней только потому, что она его убедила, и его отношение к браку как таковому ничуть не изменится.

● Амитабх наверняка не захочет детей, потому что сам еще большой ребенок.

● Она любит его скорее как брата, чем как любовника.

● Если он женится на Лие, то будет уверен, что до конца жизни ему больше не придется ничем жертвовать, и обленится окончательно.

● Его родители отнесутся к их браку спокойно, но все же в глубине души будут разочарованы.

Два месяца назад Лия была готова остепениться, но теперь, как ни странно, сильно сомневалась в своем решении. Время, проведенное без Амитабха, показало, что на нем белый свет клином не сошелся.

Она поставила свою сумочку на колени и вытащила оттуда листок бумаги. Это оказался тот самый проспект, на котором был изображен коттедж в Девоне, с магазинчиком на первом этаже. Лия вздохнула, представив себя там, в этом уютном и милом домике. Она подумала, какие товары могут продаваться в таком магазине с витым фасадом. Тортики? Нижнее белье? Бытовая техника? Компакт-диски? Какие-то на самом деле нужные вещи, а не вся эта розовая мишура? А потом она так неожиданно для себя представила рядом с собой у прилавка Тоби, распаковывающего своими огромными ручищами коробки, застенчиво улыбающегося покупателям.

Лия сложила листочек вчетверо, сунула обратно в сумочку и поспешила в «Розовый Колибри», чувствуя себя совсем чуть-чуть менее смущенной.

74

Пока Тоби целых две минуты по телефону объяснял Дэмиану, в какую жуткую ситуацию попал, рабочие выключили свои рации, сложили стремянки, вымыли и поставили на место кружки, сели в фургон и уехали. Тоби смотрел из своего окна, как фургон отъехал от дома и исчез вдали – по направлению к домам тех хозяев, которые, в отличие от Тоби, могли расплатиться за ремонт. Он вздохнул, чувствуя, как к горлу подкатила волна тошноты. Полчаса спустя приехал Дэмиан. Вид у него был очень обеспокоенный, от обычного буддистского спокойствия не осталось и следа.

– Все плохо, – сказал он.

Тоби кивнул и протянул ему чашку японского зеленого чая.

– Очень плохо, – продолжил Дэмиан.

– Знаю, – сказал Тоби. – Прямо кошмар какой-то! И я бы с радостью поделился с вами какой-нибудь более приятной новостью. Но нет. У меня было тридцать тысяч фунтов, а кто-то взял и стащил их, и теперь я понятия не имею, как их можно вернуть. Но вы ведь не собираетесь подавать на меня в суд?

Дэмиан с минуту обдумывал вопрос Тоби. Он поднес чашку к губам, глотнул и стиснул зубы. И продолжил думать.

– Нет, – сказал он в конце концов. – Нет. Ты – друг Лии. Ты – хороший парень. Но моим парням надо платить зарплату, и поэтому нужно что-то придумать.

Дэмиан встал и начал ходить по комнате. Тоби посмотрел на него с тревогой.

– Так, – произнес Дэмиан. – А как насчет такого варианта? Я сейчас работаю над одним домиком в Милл-Хилл. И мне как раз нужна мебель. Мне кажется, все это отлично подойдет.

– Моя мебель? – в ужасе спросил Тоби.

– Да. Диваны, журнальный столик и всякое такое. Это же Conran, ты говорил? – спросил Дэмиан.

– Да, но… – беспомощно проговорил Тоби.

– Как думаешь, сколько все это стоит? – поинтересовался Дэмиан.

– Боже. Не знаю. Диваны – тысяч шесть, а столик – что-то около трех, – промямлил Тоби.

– Круто. Девять тысяч. Тогда я забираю всю мебель, а остальные деньги отдашь, когда продашь дом, так и быть, сделаю тебе одолжение, как другу Лии, – предложил Дэмиан.

– Правда? – не поверил своим ушам Тоби.

– Да. Не хочу портить себе карму. Нужно относиться ко всему проще и поступать по справедливости. Не усложнять себе жизнь, понимаешь? – подмигнул Дэмиан.

Тоби кивнул, яростно, отчаянно надеясь, что Дэмиан не передумает и не решится испортить себе карму. Через пять минут Тоби на прощание крепко пожал ему руку.

– Я дам тебе знать, когда смогу приехать за мебелью, – произнес Дэмиан. – Наверное, в начале следующей недели.

– Отлично, – сказал Тоби, стараясь, чтобы его голос перед лицом угрозы остаться без мебели звучал как можно оптимистичнее. – Отлично. А рабочие? Они ведь вернутся завтра утром?

Дэмиан озабоченно взглянул на Тоби:

– Рабочие?

– Да. Ваши ребята. Нужно же закончить работу, – протянул Тоби.

На лице Дэмиана появилась улыбка:

– А, ты про это? Нет, их больше не будет.

– Не будет? – не понял Тоби.

– Нет. Прости, приятель, но ты же не можешь ожидать, что такие пацаны будут работать за бесплатно. Я дал им отбой, – ответил Дэмиан.

– Отбой? – упавшим голосом произнес Тоби.

– Прости, друг, тут уже ничего не поделаешь. Так что давай, удачи, что ли? Я позвоню, – весело произнес Дэмиан.

Тоби смотрел, как он прошел по улице, уселся в свой потрепанный старый «Land Rover» и уехал.

Тоби повернулся и направился в дом. От его дома осталась лишь оболочка. Что-то около шестидесяти стен, пятнадцати дверей, двадцати радиаторов и восемнадцати оконных рам – все это нужно было покрасить. Шесть лестничных пролетов – положить ковры, две с половиной тысячи квадратных футов пола – покрыть лаком и морилкой. И на все это у него было ровно две недели, одна кисть, одна стремянка и две руки. Тоби присел в коридоре на корточки и попытался понять масштабы вставшей перед ним проблемы. Даже если бы ближайшие две недели он только и делал, что красил и покрывал лаком, и при этом не ел и не спал, ему удалось бы закончить дом не раньше последних чисел марта.

Оставался лишь один вариант – выставить дом на продажу в том виде, в каком он находится сейчас. То есть готовым лишь наполовину. Другого выбора у Тоби не было.

75

Стоя наверху лестницы, Лия наблюдала, как перед ней медленно появляется Тоби: сначала его огромные ступни в толстых носках, потом тощие икры, колени, бедра, торс, плечи и, наконец, голова. Она ощутила прилив радости и улыбнулась.

Тоби отвел ее на кухню, и Лия ахнула:

– Господи, какая восхитительная кухня!

– Спасибо, – сказал Тоби, проведя рукой по мраморной столешнице. – Красиво, правда?

– Потрясающе, – согласилась Лия. – Наверное, она обошлась тебе в целое состояние.

– Не так уж дорого, как кажется. Дэмиан достал без наценки, – улыбнулся Тоби.

– Ах, – расплылась в улыбке Лия. – Старый добрый Дэмиан.

– Да, – сказал Тоби. – Старый добрый Дэмиан. И, к счастью для меня, именно добрый старый Дэмиан. Иначе меня сейчас уже везли бы в суд.

Лия взглянула на него вопросительно. Тоби пожал плечами:

– Кто-то украл деньги, которые оставил мне Гус. Полностью. До последнего пенни.

– Нет! – вскрикнула Лия и зажала ладонью рот. – Кто?

Тоби пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Я думал, что это может быть Джоанна, я как раз только что с ней разговаривал – она вернулась с работы минут десять назад. Но вряд ли она умеет настолько беспардонно врать. А потом я подумал, что это вполне могла быть Руби – до того, как съехала. Только вот я вспомнил – когда они с Тимом уехали, деньги еще были на месте. И, кроме того, зачем ей красть у меня, когда у нее есть Тим? Так что я совсем запутался. Никаких признаков взлома, больше ничего не пропало. Кто это мог быть – понятия не имею.

– А может, кто-то из строителей? – предположила Лия.

– Нет, – покачал головой Тоби. – Нет. В субботу деньги были на месте, а пропажу я обнаружил только в понедельник утром. До этого я из комнаты почти не выходил. Нет, это случилось либо во второй половине дня в субботу, либо в ночь на воскресенье. По всем признакам выходит, что это кто-то из жильцов. Но я не могу понять кто.

– Что будешь делать? – спросила Лия.

– Ничего, – ответил Тоби. – Тут я ничего поделать не могу. Совсем ничего. Треть той суммы, что я должен Дэмиану, покроет моя мебель, а остальное я отдам ему, когда продам дом. А до тех пор я останусь в этих голых четырех стенах, без гроша в кармане.

– Ты не собираешься доделывать ремонт? – удивилась Лия.

– Нет, – ответил Тоби. – Мне придется выставить его на продажу вот так, недоделанным. Не представляю, как сильно это скажется на цене…

– Но дело ведь совсем не в этом? Тут речь идет о доме. Ты ведь хочешь справедливо поступить по отношению к нему. Нельзя просто оставить его в таком виде. А как же твой прощальный подарок? – сказала Лия.

– Прощальный подарок? – спросил Тоби, не совсем понимая, что она имеет в виду.

– Да. Последние пятнадцать лет твоим лучшим другом был этот дом. Ты не можешь просто бросить его, отремонтировав лишь наполовину. У этой истории должен быть правильный конец, – заявила Лия.

– Ну да. Согласен. Должен быть. Но какой? Я не могу заплатить строителям за работу, и у меня слишком мало времени, чтобы успеть все сделать в одиночку, – посетовал Тоби.

– Так попроси других, – подмигнула Лия.

– Нет, они все работают допоздна. Будет неловко срывать их из-за этого с работы, – замахал руками Тоби.

– Это могут быть выходные. Можно устроить «рабочую вечеринку»! – предложила Лия. Тоби не поверил собственным ушам:

– Что?

– «Вечеринку строителей». Пригласить всех твоих знакомых, раздать кисти, пиво и пиццу. К утру понедельника дом будет готов! – улыбнулась Лия.

– Боюсь, я вряд ли знаком с таким количеством людей, – пожал плечами Тоби.

– Брось! За все эти годы тут жило столько народу. Наверняка с некоторыми из них ты до сих пор общаешься? – сказала Лия.

– Нет, – ответил Тоби. – На самом деле, нет. Я не из тех квартирных хозяев, которые поддерживают контакт с бывшими жильцами.

– Но ты же знаешь, где они теперь? – спросила Лия.

– Ну да, большинство оставили свои адреса, – сказал Тоби.

– И телефоны? – уточнила Лия.

– Некоторые – да.

– Ну, тогда позвони им!

– И что сказать? Привет, помнишь меня, как дела? Не хочешь прийти, помочь покрасить мой дом?!

– Да! Скажи, что у тебя проблемы. Напомни, как ты помог им, когда они были в беде. Скажи им, что теперь у них есть шанс отплатить тебе за твое добро! – с чувством произнесла Лия.

Тоби покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Я не могу. Точно не могу. Я скорее умру. Ну, я ненавижу говорить по телефону. Мысль, что придется звонить всем этим людям, задавать обычные вопросы, все эти «Как дела?» и «Чем занимаешься?», и болтать… болтать. Просто… брр, нет, я не могу. Прости.

– Ну, тогда всех обзвоню я. Дай мне свою записную книжку, – решительно заявила Лия.

– Правда? – удивился Тоби.

– Да. Правда. Я ничуть не меньше твоего хочу, чтобы этот дом был отремонтирован. Скажи, кому позвонить, и я обзвоню их, – подмигнула Лия.

– Ты понимаешь, что у половины из этих людей, скорее всего, уже давно другой номер? То есть ты вряд ли дозвонишься хоть до одного из них, – скептически сказал Тоби.

– Перестань быть таким пессимистом, – пожурила его Лия.

– На самом деле я просто не хочу, чтобы ты понапрасну тратила свое время. Так мило с твоей стороны было предложить что-то подобное, но я не хотел бы, чтобы ты морочилась зря, – ответил Тоби.

– Прекрати. Наоборот. Мне очень хочется этим заняться. Так я смогу не думать… кое о чем, – протянула Лия.

– О чем? – не понял Тоби.

Лия помедлила, решая, стоит ли ему знать о том, что Амитабх сделал ей предложение. Затем покачала головой и улыбнулась:

– Да так, ни о чем. Просто, знаешь, работа и всякое такое.

Она полезла в сумочку и достала рекламные проспекты.

– Вот, держи, – сказала она, протягивая листы Тоби. – Позавчера ты забыл их в пабе, когда… Эээ…

– Сбежал без всяких объяснений? – подсказал Тоби.

– Да, – улыбнулась Лия. – Когда сбежал без объяснений.

– Хм. – Тоби потер подбородок и улыбнулся в ответ. – Да. Прости меня, пожалуйста. Но, боюсь, у меня до сих пор нет более-менее пристойного объяснения этому своему поступку. Я просто… эмм… немного переволновался.

– Переволновался? – не поняла Лия.

– Да. Непростой год выдался. Так много всего произошло, так много изменилось. У меня в голове словно что-то перегорело, – пояснил Тоби.

Он взял у Лии бумажку и какое-то время смотрел на нее.

– Тебе ведь этот дом понравился, да? – спросил он наконец.

– Да, – кивнула Лия. – Честно говоря, я в него прямо-таки влюбилась. Подумала, что лучше отдать тебе проспект, от греха подальше, а то не выдержу и сделаю глупость – куплю этот милый домик.

Лия метнула в него озорной взгляд и расхохоталась.

– Но это совсем не глупость, – сказал Тоби.

– Еще какая, – сказала Лия. – Во-первых, у меня нет ни гроша. Не говоря уже о двухсот двадцати пяти других причинах, по которым у меня не получилось бы уехать за город.

– Например? – спросил Тоби.

– О, – сказала Лия. – Легко: придется уволиться с работы, там не будет приличных заведений, где можно поесть карри, я перестану видеться с родителями, да и Амитабх…

Она сделала паузу. И продолжила:

– Ну, он скорее глаза себе выколет, чем согласится уехать из города. Так что…

Тоби кивнул:

– Да. Понимаю.

На мгновение наступила тишина. Затем Тоби вздохнул.

– Ну, хорошо, – сказал он и снова сложил листок бумаги вчетверо. – Тогда я куплю этот дом, а ты будешь приезжать ко мне.

Лия улыбнулась.

– Отличный план, – сказала она. – И я хотела бы поддерживать связь. Когда ты уедешь. Как-то не по-человечески будет, если мы вот так разбежимся.

– Согласен, – кивнул Тоби. – Полностью согласен. Что бы ни случилось. Будем друг другу звонить и писать.

– Да, – ответила Лия. – Будем.

76

Джоанна заказала бокал красного вина и села у камина. Она посмотрела на часы. Было почти восемь часов вечера. Джоанна отхлебнула вина и стала ждать, чувствуя, как ее сердце бешено колотится под свитером.

Было странно одеваться на эту встречу. Джоанна уже успела позабыть, какую одежду носила тогда, когда ей не нужно было никем притворяться. Ей пришлось долго искать в памяти прошлые образы, вспоминать, во что она когда-то любила одеваться. Она остановилась на джинсах с довольно симпатичным ремнем, свитере и кашемировых ботинках. Ее волосы все еще были очень светлого оттенка, но теперь она уложила их тщательнее. Джоанна нанесла на лицо минимум макияжа в коричневых и розовых оттенках. Она хотела выглядеть хорошо, как та, прежняя Джоанна, которую помнил Ник, а не как та своеобразная женщина, в которую она превратилась теперь.

Ровно в восемь в ресторан вошел Ник.

Джоанна нервно сглотнула. Ник почти совсем не изменился. У него были по-прежнему длинные светлые волосы до плеч, все та же стройная фигура. На нем была обычная удобная куртка и старые сапоги. Ник робко улыбнулся и направился к Джоанне. Они обменялись несмелыми поцелуями и пожали друг другу руки.

– Как дела? – спросила Джоанна.

– Все в порядке, – сказал Ник. – Ты хорошо выглядишь. Мне нравятся твои волосы.

– Правда? Я собираюсь покраситься в старый цвет. Так что этот, знаешь, временный, – ответила Джоанна.

Ник улыбнулся и кивнул.

– Так, – сказал он. – Я возьму что-нибудь выпить. С тобой-то все хорошо?

Он указал на ее бокал.

– Мм… Да, – кивнула Джоанна.

Она смотрела, как Ник подошел к барной стойке, вспоминая его фигуру и то, каким взглядом он раньше смотрел на барную стойку в пабе. Он вернулся с большим стаканом какого-то напитка и поставил его на стол.

– То есть мое письмо ты все-таки получила? – сказал он.

– Да. Тоби, хозяин дома… он дал мне его пару недель назад. Я… ээ… – начала Джоанна и запнулась.

– Думала о нем? – предположил Ник.

– Да, – натянуто улыбнулась она. – К тому же мы, жильцы, были очень заняты. Помогали доделывать ремонт. Тоби собирается продать дом, но кто-то украл у него все деньги, поэтому он не смог пригласить декораторов и строителей, и мы помогали ему все покрасить, отштукатурить и тому подобное. Я шлифовала полы. Вот, посмотри, вся в занозах…

Джоанна перевернула ладони и показала их Нику. Тот вздрогнул.

– Вот. Так что я пару дней была занята… – протянула Джоанна.

– Нет, все нормально. Я и не ждал, что ты ответишь сразу. Знаешь, прошло уже два года, – ответил Ник.

– Да, два года, – заметила Джоанна.

– Ну, так как у тебя дела?

– Прекрасно. Устала. Но это ты уже знаешь. Как у тебя-то дела?

– Ну. Как сказано в записке. Довольно дерьмово. Я думал, что тебя похитили, и даже заявил в полицию, ты знаешь? – сказал Ник.

– Боже мой. В самом деле? – удивилась Джоанна.

– Да. Конечно. Я думал, ты умерла. Боялся, что ты покончила с собой – с моста прыгнула или еще чего. Господи, я просто думал, думал и думал. Но мне и в голову не приходило, что ты можешь находиться поблизости. И просто жить. Как ни в чем не бывало, – выпалил Ник.

Джоанна снова несколько натянуто улыбнулась:

– Я бы не назвала это «жить, как ни в чем не бывало».

– Да? А как бы ты это назвала? – спросил Ник.

– Существовать. Я просто существовала. Притворялась, играла чужие роли, обманывала себя и всех окружающих. Я была… – начала Джоанна, и ее голос сорвался. – Я была самым несчастным человеком на свете, – закончила она еле-еле. И заплакала горькими, едкими слезами. Ник придвинулся к ней поближе и крепко обнял.

– Все нормально, Джо, – успокаивал он ее, гладя по волосам и целуя в содрогающиеся от рыданий плечи. – Все нормально. Теперь я рядом. Я с тобой.

Джоанна рыдала и позволяла Нику утешать себя, чувствуя его такие родные руки. Его теплое дыхание обжигало ее кожу. Это был единственный мужчина, которого она когда-нибудь любила.

– Вернись домой, – сказал он. – Пожалуйста, вернись домой.

«Дом» казался Джоанне чем-то далеким, местом, откуда она ушла так давно. Она вспомнила входную дверь, выбитый на железной табличке номер 6, старый коврик у двери, вспомнила, как вытирала ноги перед тем, как войти, снова увидела перед глазами маленький деревянный стол, куда обычно клала ключи, вешалку на стене, где обычно висело ее пальто. Она вдруг вспомнила все, каждую деталь, каждый запах, фотографии в рамке, зеркала, подушки. Джоанна вдруг вспомнила свой дом.

Потом она повернулась и уткнулась лицом в грудь Ника, вдыхая его запах, запах человека, с которым проводила субботние вечера, свернувшись калачиком на диване, смотря фильмы на DVD, запах человека, с которым по вечерам забиралась в постель, вспомнила, как пахла перед стиркой его одежда, как пахли его внезапные объятия по утрам на кухне. Она вспомнила запах своей жизни до того, как Мэйзи умерла и забрала с собой все хорошее, что у нее было.

– Да, – сказала Джоанна. – Да. Я хочу домой.

77

Организованная Лией «вечеринка строителей» плавно перетекла в целую «строительную неделю». Все десять дней в дом приходили люди с кистями, стремянками, шлифовальными машинками, они приносили шторы, ковры, цветы в горшках. Все это выглядело странно, но очень трогательно и навевало ностальгию. Пришли жильцы, которых Тоби не видел уже лет десять, а то и больше, с женами, мужьями, детьми. Художники, артисты, архитекторы, певцы пожертвовали своим свободным временем, чтобы помочь Тоби закончить дом. Лия и сама приходила каждый вечер после работы, иногда одна, иногда с Амитабхом. Кон и Дейзи занимались садом. Мелинда пожертвовала своими накладными ногтями и даже однажды привела Джека, чтобы тот помог закончить покраску в ее комнате. А Джоанна – Джоанна оказалась просто находкой: вместо своего обычного цирка с переодеванием она всю неделю посвятила исключительно работе в доме. Для такой хрупкой женщины Джоанна оказалась на удивление сильной – она в одиночку передвигала гигантскую мебель и отшлифовала все полы на первом этаже.

Тоби никогда еще так много не общался с другими людьми, но ему очень понравился процесс. Он встречался со старыми друзьями, знакомился с новыми людьми, все время с кем-то оживленно болтал, слушал музыку на полную громкость. В доме кто-то постоянно открывал банки пива, жужжали шлифовальные машинки, визжали газонокосилки, кто-то вколачивал в стену гвозди, шуршали шторы. Все это напоминало работу над огромной декорацией. Дом оживал, становясь торжеством совместной работы, символом доброй воли и человечности.

И вот, наконец, в четверг вечером, когда все разошлись, Лия и Тоби остались в гостиной вдвоем. Они открыли по банке пива, огляделись вокруг и пришли к заключению, что дом готов. Полы были отшлифованы и отполированы; на лестницах красовались ковры; стены сияли идеальной чистотой, и на них были развешаны прекрасные картины.

– Как красиво, – сказала Лия.

– Правда ведь? – произнес Тоби. – Замечательно!

– Ты такой молодец, – с восхищением сказала Лия.

– Молодец, – повторил Тоби. Он посмотрел на нее и покачал головой. – Какой там. Если бы не ты, ничего бы не было, – добавил он.

– О, ерунда, – сказала Лия. – Уверена, ты бы что-нибудь придумал.

– Нет, – ответил Тоби. – Я ведь совершенно бесполезен, ты знаешь?

Лия расхохоталась, и он улыбнулся.

– Так, – сказала она. – И что теперь?

– Ну, – ответил Тоби, – Джоанна съезжает завтра, в Нью-Кросс. Возвращается к Нику. Кон переедет к Дейзи в дом ее родителей. Мелинда переезжает к Джеку.

– А что насчет твоего отца? – спросила Лия.

– Он должен приехать в понедельник. Он ничего не писал, но… – произнес Тоби и запнулся. Потом пожал плечами. – Приедет. Должен приехать, – сказал он наконец.

На Тоби вдруг напало какое-то странное оцепенение. Он не чувствовал ни особой радости, ни волнения – скорее просто воспринимал все это слегка скептически. Своего отца он почти не помнил и поэтому не мог представить себе, каково это – встретиться с ним лицом к лицу. Если Тоби что-то и помнил из детства, так это отцовский лосьон после бритья с запахом полыни, широкий шелковый галстук, серебристые волосы и холодные голубые глаза. Еще он помнил акцент своего отца, акцент, с которым говорят в соседних с Лондоном графствах, похожий на тот, который Тоби часто слышал в детстве в Рэйнеме. И совсем смутно – отцовские туфли из натуральной кожи и оспины на его подбородке. Но целиком своего папу Тоби не помнил. Он не мог вспомнить, что чувствовал по отношению к нему.

– Нервничаешь? – спросила Лия.

Тоби пожал плечами.

– Да нет. Просто… я начеку, если можно так сказать, – ответил он.

– Во сколько он прилетает? – поинтересовалась Лия.

– Во второй половине дня, – сказал Тоби. – Как раз к вечернему чаепитию. Где-то в районе четырех.

– Собираешься испечь тортик? – подмигнула Лия.

– Конечно, – улыбнулся Тоби. – Если я не могу ему предъявить больше никаких достижений за последние пятнадцать лет, не могу похвастаться ни женой, ни внуками, ни состоянием, то, по меньшей мере, могу испечь для него убийственный торт.

Лия улыбнулась:

– Ты можешь предъявить ему свою девушку.

Тоби посмотрел на нее и нахмурился:

– Не подскажешь, каким образом я должен это сделать?

– Познакомишь его со мной, – сказала Лия.

– Что, прости? – опешил Тоби.

– Я приду и сделаю вид, что я твоя девушка, – расшифровала она.

– О боже, Лия, но это значит, что придется врать. А врать я точно не умею. Мой папаша будет счастлив, если поймет, что мы его дурим и на самом деле у меня никого нет, – замахал руками Тоби.

– Слушай, но все это ведь не так уж далеко от истины. Я девушка. Я твой друг. И у нас есть… ну, отношения. Ведь так? – подмигнула Лия.

Тоби судорожно сглотнул.

– Ну да, – сказал он. – Получается, что да.

– И мы не боимся показывать свои чувства. То есть мы ведь держались за руки и обнимались. Я даже поцеловала тебя. Вроде… – рассмеялась Лия.

Тоби снова сглотнул.

– А ведь правда, – сказал он.

– Так что на самом деле, чтобы убедить твоего отца в том, что я твоя девушка, много труда не понадобится. Нам только нужно будет… вести себя как обычно, – подытожила Лия.

Тоби пожал плечами, кивнул и попытался придать себе непринужденный вид.

– Да, хорошо, – ответил он. – В таком виде твой план мне нравится.

– Даже не придется говорить ему, что мы встречаемся. Пусть сам догадывается, делает выводы из нашей… химии, – улыбнулась Лия.

Тоби снова кивнул и глотнул из своей банки.

– Хороший план, – сказал он. – Правда хороший план.

– То есть если, конечно, ты не против, чтобы твой отец считал меня твоей подружкой, – протянула Лия.

– О боже. Почему я должен быть против? – не понял Тоби.

– Не знаю. А вдруг я не твой… тип? – поддразнила Лия.

– Не мой тип? Лия, какая же ты дурочка. Да любой мужчина был бы счастлив иметь такую девушку, как ты, – улыбнулся Тоби.

– Ну, это не совсем так, – зарделась Лия.

– Нет, это именно так. Любой здравомыслящий мужик гордился бы такой девушкой. Ты же образец идеальной соседки! – сказал Тоби.

– Точнее, девушки, живущей по соседству, – поправила Лия.

Тоби ухмыльнулся:

– Ну да. Правда.

– Так что мы решили? Я приду в понедельник вечером, поцелую тебя пару раз и обниму? Чтобы окончательно покорить твоего отца. И отведаю тортика? – улыбнулась Лия.

– Звучит идеально, – ответил Тоби.

– Хорошо, – сказала Лия, чокнувшись с Тоби. – Но у меня одно условие.

– Какое же?

– Это должен быть шоколадный торт. С шоколадной глазурью.

– Договорились.

78

– Привет! – Отец Дейзи перешел через дорогу и устремился к Кону. – Добро пожаловать в дом семьи Бинз!

Он протянул Кону руку и взял у него крошечный чемоданчик, который тот держал.

– У тебя больше никаких вещей? – с подозрением спросил мистер Бинз.

Кон кивнул.

– Да, – сказал он. – Я путешествую налегке.

Он взглянул на дом. Особняк Бинзов показался ему совсем не таким огромным, как он думал, примерно такого же размера, как дом Тоби, только из кирпича другого оттенка. Ну, и еще со всех сторон его окружали лужайки.

– Спасибо за помощь, – сказал Кон отцу Дейзи, пока они поднимались по дорожке к крыльцу.

– О, пустяки, – ответил тот. – Мы привыкли. В какой-то момент все наши дочери приводили сюда своих молодых людей. Мы называем дом «Гостиница Бинзов для Влюбленных Юношей».

Кон улыбнулся.

– Я только на время, – сказал он. – Пока не разберусь с квартирой.

– Да-да, конечно. Оставайся столько, сколько нужно. Сколько нужно, – улыбнулся мистер Бинз.

В коридоре их встретил огромного размера пес. Он расхаживал по коридору, и его мотающийся из стороны в сторону хвост бил по полу, а уши были прижаты к макушке.

– Знакомься, это Рори, – сказал мистер Бинз. – Тут еще где-то маленький бегает, его зовут либо Умняшка, либо Артур, либо Бонго. Уверен, скоро и он объявится.

Огромный коридор был уставлен стеллажами с книгами, на стенах висело множество светильников, а вешалки были завешаны верхней одеждой. С левой стороны Кон увидел огромную гостиную с антикварной мебелью в пастельных тонах, стены которой были оклеены обоями цвета шалфея и уставлены такими же стеллажами с книгами.

В дверном проеме возникла Дейзи. На ней была огромная куртка с капюшоном и сапоги с меховой оторочкой. Она улыбнулась и подбежала к Кону.

– Ты приехал, – сказала она, обхватив его руками.

– Я приехал, – ответил Кон.

– Я не слышала, чтобы к дому подъехало такси.

– Нет, – сказал Кон. – Я шел от станции пешком.

– О нет! Почему ты не позвонил? Мы бы тебя встретили! – ужаснулась Дейзи.

– Зачем? – возразил Кон. – Мне очень понравилось. Я никогда не был за городом. Мне хотелось посмотреть, как тут что выглядит.

– Ты никогда не был за городом? – недоверчиво спросил мистер Бинз.

– Нет, – ответил Кон. – Никогда. Однажды был на школьной экскурсии, но уже почти ничего не помню.

– Ну, – сказал отец Дейзи, – тогда «Добро пожаловать!» вдвойне, и от нас, и от сельской местности!

Дейзи крепко обняла Кона и поцеловала его в щеку.

– Не могу поверить, что ты тут, – сказала она. – Так здорово.

Он поцеловал ее в губы и улыбнулся.

– Пойдем, я тебе все тут покажу, – подмигнула Дейзи и потащила его дальше.

Кон последовал за ней по дому. Пес шел за ними, останавливаясь всякий раз, когда останавливались они, и терпеливо ждал, пока они снова сдвинутся с места, словно он тоже видел особняк в первый раз. Дом Бинзов представлял собой странное сочетание подобранной со вкусом антикварной мебели и довольно странных предметов в стиле 60-х и 70-х. В задней части дома располагалась комната с огромными окнами, оклеенная бамбуковыми обоями цвета свежего лайма, а стены туалета на первом этаже были окрашены в оранжевый цвет и покрыты картинками из мультфильмов, вырванными из газет. Казалось, этот дом сам не хотел воспринимать себя всерьез, и его не очень-то заботило, что о нем подумают. Этому дому было хорошо в том виде, в котором он существовал, и Кон сразу же понял, что здесь ему очень и очень понравится.

В саду перебирал копытами по травке толстый пони, а в кухне, в лучах солнечного света, пригрелся на одной из полок пушистый котяра. Упомянутый же отцом Дейзи маленький пес обнаружился в туалете – он самозабвенно грыз рулон туалетной бумаги.

– О боже, Бонго, опять?! – ворчала Дейзи, вытаскивая истерзанный рулон у него изо рта и собирая розовые клочки, разбросанные по полу. – Ах ты глупый, глупый пес.

Большая собака презрительно посмотрела на Бонго, а потом поднялась с места и вместе с Дейзи и Коном продолжила экскурсию по дому.

– А это, – сказала Дейзи, открывая дверь одной из комнат на втором этаже, – твоя комната.

Комната была просторной, с низким, покатым потолком. В скате крыши виднелось окно довольно невзрачного вида. Было и еще одно крошечное слуховое окошко, откуда открывался вид на шоссе. В комнате стояла одна кровать, на которой лежали одеяло в ярком пододеяльнике и пухлая подушка. В дальнем конце комнаты имелся небольшой шкаф из соснового дерева, рядом с ним располагался умывальник в викторианском стиле, там в подставке из кованого железа стоял графин с водой и лежало лиловое полотенце.

– Нравится? – спросила Дейзи.

Кон огляделся. Конечно, эта комната была не самой интересной в доме, но тут было тепло, сухо и имелась кровать, а по версии Кона для жизни были необходимы только эти три условия.

– Идеально, – сказал он. – Просто идеально.

– Хорошо, – улыбнулась Дейзи. – Впрочем, ты можешь совершенно спокойно поселиться и у меня в комнате, ты знаешь?

– Я знаю, – сказал Кон. – Но это как-то неправильно. Немного… неуважительно.

– О Кон. Ты такой старомодный, – сказала Дейзи.

– Знаю, – сказал он. – Я галантный кавалер. И поэтому я хотел бы платить за свое пребывание в этом доме.

– Ни в коем случае, – замахала руками Дейзи. – Папа оскорбится!

– Правда? – не поверил Кон.

– Да. Он не считает этот дом своим. Ну, в смысле, он считает, что этот дом принадлежит только его дочерям. А они с мамой просто здесь живут. Так что даже не вздумай предлагать ему деньги, – рассказала Дейзи.

– Ну что ж, тогда я что-нибудь им куплю. Какой-нибудь подарок, – предложил Кон.

– Нет, – сказала Дейзи. – Ничего не делай. Просто расслабься. И будь.

– Будь? – переспросил Кон.

– Будь собой. Мои родители не привыкли к шикарным подаркам и идеальному поведению. Им просто нужна хорошая компания. Ах да – и, может быть, кое-какая помощь по хозяйству. Я рассказала им о твоем кулинарном таланте, – сказала Дейзи.

– Господи, Дейзи, ты что, правда им сказала? – обмер Кон.

– Конечно. И они уже с нетерпением ждут, когда ты испечешь свой фирменный хлеб, – хихикнув, подмигнула она.

Кон чертыхнулся.

– Что такое?! – не поняла Дейзи.

– Я не знаю, получится ли у меня испечь хлеб без помощи Тоби.

– Конечно, получится. Мы справимся. Ты и я.

Дейзи взяла его за руку.

– Ты и я? – переспросил Кон.

Дейзи кивнула и улыбнулась.

– Давай, – сказала она. – Начнем.

79

Руби отогнула фольгу со стоявшего перед ней контейнера и с осторожностью заглянула в дырку, заметив куриную грудку с какими-то коричневыми комками внутри, пару крошечных горошин и кусочек маслянистого картофеля, утопленного в вязком желто-коричневом соусе. Она закрыла контейнер и потянулась за крекерами.

– Не очень-то аппетитно, а?

Человек рядом с ней показал на поднос и улыбнулся.

– Да уж, – кивнула Руби. – Не совсем то, что я люблю.

Она обратила внимание на сидящего рядом с ней мужчину еще три часа назад, когда они садились в самолет. Руби ждала, что в какой-то момент он попытается завязать с ней разговор – это было неизбежно. Он пытался читать книгу, но она ему не нравилась – он то и дело откладывал ее. Брал журнал, пролистывал, но так ничего и не прочитал. Ему было неуютно в одиночестве. Ему было скучно. Руби попыталась придать себе обычный вид «Не приставай ко мне!», но мужчине, судя по всему, было все равно.

– Трой, – сказал он, протянув ей руку.

– Руби, – ответила она.

– Руби? Красивое имя, – заметил мужчина.

– Спасибо, – сказала Руби.

– Итак, что привело тебя в Нью-Йорк, Руби? Летишь в отпуск?

Руби покачала головой.

– Нет, – сказала она, надеясь, что если не даст ему дополнительной информации, то Трой просто отвалит.

– Ага, – кивнул он. – Просто по делам, да?

– Да, – ответила Руби. – Вроде того.

– Я сам-то тоже не из Нью-Йорка. Живу в Питсбурге. У меня пересадка, – продолжил Трой. Руби кивнула и с улыбкой намазала сыр на крекер.

– Вижу, на тебе обручальное кольцо. Летишь в Нью-Йорке к мужу? – не отставал мужчина.

– Нет, – сказала Руби. – Я не замужем.

– Так. Парень?

– Нет, парня тоже нет. Я просто ношу это кольцо, чтобы ко мне не приставали, – с нажимом произнесла Руби.

– О, – сказал Трой. – Ничего себе. Понимаю. Не переживай. Я не пристаю. У меня есть жена, и мы счастливы в браке.

Он постучал по своему обручальному кольцу и подмигнул Руби. А потом добавил:

– Но если хочешь, чтобы я отвалил…

Она вздохнула, а затем смягчилась.

– Нет, – сказала она. – Все нормально. Но если я уткнусь в книгу, – она показала на томик в соседнем кресле, – то лучше перестать трепаться, хорошо?

Трой засмеялся, запрокинув голову назад. Женщина, сидящая напротив, покосилась на них.

– Океюшки, – сказал он. – Понимаю. Так что, Руби, чем ты занимаешься?

– Я певица, – сказала Руби. – И автор песен.

– Вау! – Трой отстранился и посмотрел на нее с восхищением. – Какая певица? Ты звезда? Я, наверное, про тебя знаю?

Руби засмеялась.

– Нет, – сказала она. – Нет, если только ты не любишь шляться по всяким злачным местам Лондона.

– Ну нет, – признался Трой. – Не совсем моя площадка.

– Думаю, не твоя, – улыбнулась Руби.

– Но ты хорошо поешь? Так ведь?

– Потрясающе, твою мать, – ответила Руби.

Он снова засмеялся.

– Бьюсь об заклад, что это так, – сказал он. – Ждешь, когда представится шанс прославиться?

– Все жду, жду и жду. Наверное, это моя последняя отчаянная попытка.

– О, верно. Нью-Йорк или ничего? – подмигнул Трой.

– Да, – сказала Руби. – Что-то в этом роде.

– Слушай, пока не забыл, я дам тебе свою визитку. Моя сестра в следующем месяце выходит замуж и ищет певицу на свадьбу. Ей нужно что-то такое… необычное, знаешь ли. Если тебе до этого времени еще не предложат миллионный контракт, звякни мне, ладно? – предложил Трой.

Руби покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Я таким не занимаюсь. Но за предложение спасибо.

– А зря. Моя сестра знает кое-кого. Больших шишек из Sony и Geffen. Тебе может представиться хорошая возможность встретиться с нужными людьми, произвести впечатление.

Руби повернулась и улыбнулась Трою.

– А вот это, – сказала она, – звучит очень интересно.

Она взяла у него визитку и сунула в сумочку. А потом разрешила Трою Ф. Шульцбергу купить ей бутылку шампанского.

80

ФЭЙРЛАЙТС, СИЛЬВЕРСМИТ-РОУД, 2

£ 995,000

Шесть спален, две ванные комнаты, три гостиных,

кухня/столовая,

сад 45 футов с южной стороны

Необычный, уникальный особняк на этой очень популярной улице как раз рядом с Хай-стрит. Фэйрлайтс – расположенный на отдельном земельном участке особняк с двумя входами, выполненный в винтажном стиле и по оригинальному проекту. В доме недавно был проведен ремонт, поэтому он идеально подойдет для небольшой семьи. Приходите взглянуть на этот необычный, причудливый особняк.

81

Тоби постепенно привык просыпаться в одиночестве в своем большом, пустом доме. Свое одиночество он отпраздновал, включив радио и позволив классической музыке наполнить каждую комнату. Прошлым вечером, когда Тоби ложился спать, кухня снова была в идеальном порядке, как и много лет назад, а на вешалке в холле висели только его пальто, куртка и шарф. Он привык, что каждое утро приходит разносчик почты, но теперь он выйдет встречать его на крыльцо. Тоби уже неделю не включал телевизор – с тех пор, как уехала Мелинда.

Стоя на кухне в пижаме и готовя завтрак, Тоби станцевал странный, но довольно забавный танец. А потом довольно громко испортил воздух, потому что можно было не бояться, что кто-то услышит.

Тоби обдумал свои планы на день. Нужно будет пойти на Хай-Роуд и купить в дом свежие цветы. Затем он поедет в «Budgens» и купит все необходимое для торта. У Тоби теплилось смутное воспоминание, что его отец обожает печенье с инжиром (или это были бисквиты?), так что нужно будет купить парочку упаковок. А потом надо будет купить новый чайник, потому что тот чайник, который Тоби считал своим, судя по всему, принадлежал Руби, потому что она взяла его с собой, когда уехала.

Когда Тоби вернулся домой, он первым делом заварил крепкий кофе и испек буханку хлеба, не потому, что хотел что-то поесть, а потому, что тем же утром ему предстояло показать дом еще двоим потенциальным покупателям, и Тоби хотел, чтобы здесь пахло потрясающе. За минувшие выходные приходили шестеро, и это притом, что дом был выставлен на продажу всего-то три дня назад. Тоби нравилось показывать людям свой дом. И хотя он понимал, что половине из пришедших купить такой особняк не по карману, что они пришли из простого любопытства, чтобы увидеть, как же этот странный дом на Сильверсмит-Роуд выглядит изнутри, его это мало заботило. Тоби так гордился своим домом, что воспринимал себя не как владельца, а как куратора, словно это был не особняк, а настоящий музей. Он хотел, чтобы его красивый дом увидело как можно больше людей, прежде чем его кто-нибудь купит и закроет доступ для посторонних.

Когда уйдут покупатели, Тоби займется тортом (он не хотел запачкать кухню), а пока торт будет в духовке, он примет ванну и побреется. Затем Тоби переоденется в чистую одежду, наденет новые туфли и спустится вниз, чтобы дождаться прибытия отца.

Тоби тщательным образом спланировал свой день, чтобы не осталось времени на бессмысленное шатание по дому и ненужные мысли. Он занял свой мозг тем, какую именно глазурь следует приготовить для торта и какого цвета лилии подойдут под обстановку в гостиной. Приезд отца казался Тоби чем-то таким расплывчатым и туманным, что он решил – он не сможет вообразить встречу с ним до тех пор, пока не придется встретиться.

82

– А обслуживание включено в счет? – прищурился Реджи.

– Нет, сэр, – ответил официант. – Не включено.

Реджи вздохнул, вытащил из кармана горсть монет и с презрением бросил их на поднос. Пересчитывать не стал. Плевать. Хватит этому халдею и пары фунтов.

Реджи взглянул на часы. Половина четвертого. Он похлопал себя по животу и допил кофе. Кофе тут, надо сказать, был омерзительный. В Лондоне вообще не умели готовить кофе. Реджи посмотрел в окно на улицу. Шел дождь. Конечно же, дождь, куда без него! Это же Лондон. Лондон, который уже надоел ему до смерти, хотя он был здесь только две недели. Нет, все-таки март – однозначно не лучший месяц для визита в столицу Туманного Альбиона, но Реджи и без омерзительной погоды помнил, почему он отсюда уехал столько лет назад: ужасный кофе, чрезмерно дорогая еда, вечный дождь и все эти жалкие, бледные люди, сварливые и вечно чем-то недовольные, как будто все беды мира свалились именно на их хрупкие плечи.

Подумав об этом, Реджи вспомнил, что во второй половине дня договорился о визите к сыну. Ну, вернее, не он договорился, а Питер. Сам Реджи говорить по телефону просто ненавидел. Говорить с человеком, которого ты знаешь, и то ужасно; а уж мысль о том, что придется говорить с собственным отпрыском, была для него и вовсе невыносима.

Реджи вытащил из бумажника записку с адресом и прочитал: «31, Сильверсмит-Роуд, Лондон, № 2». Где, черт возьми, это «Лондон, № 2»? И как туда можно добраться?

Реджи вздохнул и убрал записку обратно. Он подумал о своем странном сыне-переростке с его странным взглядом и копной вечно растрепанных волос. Многое ли изменилось? И стоило ли переться на этот богом забытый север Лондона, чтобы выяснить, что у них по-прежнему ничего общего, что он по-прежнему не очень-то его любит?

И все-таки Реджи по-настоящему хотел увидеть дом, который купил пятнадцать лет назад. Увидеть Карен и детей, которые, быть может, были у них с Тоби. Своих внуков. К тому же других планов на этот вечер у него все равно не было. Так что пусть все идет к черту, он поедет к Тоби.

Швейцар помог Реджи надеть пальто. Он развернул свой зонтик и вышел из ресторана. Встав на углу Дувр-стрит и Бонд-стрит, Реджи стал ждать такси. Но такси не было, и Реджи принялся в раздражении ходить туда-сюда по тротуару, чувствуя, как с каждым шагом его штанины намокают все сильнее. Прохожие толкались, и Реджи пару раз угодил ботинком прямо в лужу, а один раз чуть было не получил локтем под дых. Вот каково здесь быть стариком. Никакого уважения. Никто не хочет признавать твоих жизненных достижений. Налетевший внезапно порыв ветра чуть не выдернул из рук Реджи зонт, и ему стоило немалых усилий удержать его. Реджи зигзагами передвигался по улицам Мейфэйра, тщетно ища глазами знакомое и такое приветливое желто-оранжевое сияние огней такси сквозь пелену дождя. Наконец Реджи увидел, как напротив остановилась желтая машина. Он понесся через дорогу, чувствуя, как его сытный обед бултыхается в желудке при каждом движении.

– Лондон, № 2, – задыхаясь, прокричал Реджи в открытую дверцу машины.

– Прости, приятель, – ответил водитель. – У меня тут вызов. Предварительная бронь.

– Дерьмо, – прошипел Реджи себе под нос. – И куда вы едете-то?

– Южный Кен.

Реджи на мгновение подумал, что там, в другой части Лондона, его ждет сын. А потом вспомнил о своей теплой квартире в Челси, где он мог побыть один и где ни с кем не нужно было разговаривать и ничего не нужно было делать.

– К черту, – сказал Реджи. – К черту все. Везите. Везите меня в Южный Кен.

Он закрыл свой зонтик, сел на заднее сиденье и стал с нетерпением ждать, когда окажется дома.

83

– Боже, Тоби, – говорила Лия, поглаживая Тоби по спине. – Мне так жаль. Поверить не могу, что он не пришел.

Тоби уставился в окно, на улицу. Сначала наступили сумерки, а потом стало совсем темно. И ни звонка, ни сообщения – ни от Питера, ни от отца. Тоби с Лией сидели бок о бок за обеденным столом. На столе перед ними красовался шоколадный торт, от которого был отрезан маленький треугольный кусочек. Рядом стоял новенький белый фарфоровый чайник и тарелка, на которой возвышалась гора бисквитов и печенья с инжиром. Тоби пытался огорчиться из-за пустого стола и из-за того, что его отец так и не пришел. Но не мог заставить себя.

– Знаешь что? – произнес он. – Плевать, что меня проигнорировал мой собственный папаша. Правда. Он больше не имеет никакого значения. И не думаю, что когда-нибудь имел. Все это. – Тоби обвел рукой вокруг. – Вот что важно для меня. Наверное, это означает, что я наконец повзрослел.

Он сухо усмехнулся и кончиком пальца стер с тарелки каплю застывшей глазури.

– То есть до этого ты не мог назвать себя взрослым? – опешила Лия.

– Нет, до этого я был почти сорокалетним подростком. Носил одну и ту же одежду, писал одни и те же дрянные стихи, любил одну и ту же женщину…

– Руби? – улыбнулась Лия.

– Да, Руби. Откуда ты знаешь?

– Это сразу было понятно.

Тоби вскинул брови, а затем вздохнул:

– Так вот. Я вел себя как подросток, носился с этой своей любовью как с писаной торбой. Знаешь, когда я получил деньги Гуса и письмо от отца, я составил список. Список того, что мне нужно сделать в жизни. Первым номером там шли новые диваны, а последним – вот это. – Он обвел рукой комнату. – Я добился почти всего, что поставил себе целью добиться.

– Ты должен быть доволен собой, – подмигнула Лия.

– Я доволен, – сказал Тоби. – Теперь осталось только написать что-нибудь стоящее, окончательно развестись и жениться, и тогда мой список будет выполнен полностью.

– Жениться? – улыбнулась Лия. – Это тоже есть в твоем списке?!

– Ну, не совсем жениться. Просто, знаешь, найти девушку. Кого-то особенного. Господи, это звучит так глупо, – пожал плечами Тоби.

– Вовсе не глупо. Ты прав. У каждого человека должен быть кто-то особенный, – с убеждением произнесла Лия.

Тоби кивнул и немного помолчал. А потом решил сменить тему:

– Как твои отношения с Амитабхом? По-моему, вам хорошо вместе.

– Хорошо? – вздрогнув, сказала Лия.

– Да. Ну, так кажется со стороны, – ответил Тоби.

Лия вздохнула и рассмеялась:

– Ну, забавно, потому что это не так. Совсем не так.

– Боже. Почему? – спросил Тоби.

– Потому что… – сказала она, вздохнув и проведя ногтем по колечку на банке пива. – Потому что он сделал мне предложение…

Тоби повернулся и удивленно посмотрел на нее.

– Боже, это правда?

– Ага. Пару недель назад. И я до сих пор не решила.

– Не решила?

– Нет, я просто все время передумываю. Плюсов и минусов примерно одинаковое количество, и я запуталась.

– Но ты говорила, что не собираешься за него замуж.

– Я знаю. Я знаю, что говорила. Но речь же о том, что ты можешь себе позволить в жизни, не так ли? И о том, что тебя ждет. А правда, что меня ждет? Вот бы кто-нибудь подал мне знак, чтобы я могла двинуться дальше, свернуть с обычного пути, и тогда я…

– Тогда ты бросила бы его? – спросил Тоби.

Она кивнула и печально улыбнулась.

– Ох, Лия… – задумчиво протянул Тоби.

– Знаю, – сказала она. – Я знаю. Все это смехотворно, да? Я уверена, что жизнь не должна была превращаться во что-то такое. Я уверена, суть в том, что ты встречаешь кого-то и тут же понимаешь, в чем дело, где черное, где белое. Но жизнь почти все время оказывается такой идиотски-серой, ведь так? Все так глупо, расплывчато и… пустячно.

– Да, но, Лия…. Так не должно быть.

– Да, я знаю. Но иногда так бывает. И ничего с этим не поделаешь.

– Нет, все можно изменить. Ну, посмотри хотя бы на меня. Моя жизнь была серее некуда. Как облака, как голуби, как бетон. А потом появилась ты. И все засияло яркими оттенками, – сказал Тоби.

Лия рассмеялась:

– Что же я такого сделала?

– Просто была собой. Была такой живой и свежей. Не обращала внимания на мое странное поведение и смогла разбудить во мне хорошего парня, о существовании которого я даже не догадывался. И когда я говорю, что я перед тобой в долгу, я говорю не только о доме и жильцах, я говорю об этом человеке, который сейчас сидит рядом с тобой, кто ходит в магазины и общается со старыми друзьями, и решает проблемы других людей, и покупает нижнее белье в Marks and Spencer. Появлением на свет этого человека я обязан тебе. Полностью. Ты изменила меня, Лия, и я не могу даже подумать, что, превратив мой мир в калейдоскоп новых, удивительных вещей, ты при этом можешь пожертвовать своим правом на хорошую концовку.

Тоби повернулся к ней.

– Я всю свою жизнь позволял миру проходить мимо. Но не теперь. Теперь моя очередь. И я хочу, чтобы ты знала, что я тебя поддержу. На сто процентов. Что бы ты ни выбрала. Но я также хочу, чтобы ты знала и ни капли не сомневалась – я бы мог быть счастлив с тобой. Я хочу, чтобы ты знала… – остановился Тоби. Он заморгал и посмотрел на Лию. – Что я тебя очень сильно люблю…

Лия посмотрела на него, и у нее перехватило дыхание.

– Тебя это удивляет? – сказал Тоби.

Лия молча кивнула.

– Я давно хотел признаться тебе. Именно поэтому я тогда сбежал из паба. Потому что собирался сказать тебе, а потом вдруг потерял самообладание и испугался. Совсем. На все про все у меня есть лишь одна попытка. Скоро я уеду, и мы больше не будем соседями, и ты выйдешь замуж за другого человека, в котором ты не уверена, и будет слишком поздно.

– Тоби, я…

– Лия, все нормально. Не нужно ничего говорить. Я только хочу, чтобы ты знала. Это не руководство к действию, просто прими к сведению. Если ты собираешься выйти за Амитабха, хотя это не кажется мне хорошей идеей, то я хочу, чтобы ты знала, что тебя любит еще один человек. Что у тебя есть еще один вариант, пусть это я, длинный тощий старый фрик, живущий в доме через дорогу. Я понимаю, что такая девушка, как ты, никогда бы не полюбила кого-то вроде меня…

– Почему?

– Не знаю. Потому что это я, потому что я…

– Высокий, темноволосый, красивый? Умный, обаятельный и смешной?

Тоби нахмурился:

– Давай не будем шутить.

– А кто шутит? – сказала Лия.

– Ну, ты, очевидно.

– Нет, – сказала Лия. – Я не шучу. Я говорю совершенно искренне. Ты и я. Мы подходим друг другу.

А затем, чтобы доказать свою точку зрения, она придвинула свой стул к Тоби, обхватила руками его лицо и притянула его губы к своим. И сказала:

– Я собираюсь поцеловать тебя. Ничего?

Тоби кивнул, сильнее и решительнее, чем когда-либо кивал в своей жизни, и, когда ее губы встретились с его, все, что еще мгновение назад казалось размытым, нечетким, дурацким и непонятным, вдруг обрело четкость. Тоби почувствовал, что все вдруг встало на свои места, и впервые за всю его глупую жизнь что-то имело смысл.

– Поверить не могу, что ты только что меня поцеловала, – сказал он.

– И я не могу, – хихикнула Лия.

– Это было восхитительно, – сказал Тоби.

– Правда.

– То есть ты не собираешься выходить за Амитабха?

– Конечно не собираюсь, черт подери!

– Ну, – сказал Тоби. – В таком случае, я думаю, тебе стоит поцеловать меня еще раз.

84

ДИДКОТ УОЛШ

312, Хай-Роуд Лондон, № 2, 1AG

2 апреля 2005

Уважаемый Тоби!

Данным письмом я хотел бы сообщить, что сегодня утром получил предложение от покупателя – £ 995,000. Покупатель надежный, собирается переехать через шесть недель. Надеюсь, все пройдет гладко. Я не предвижу каких-либо проблем. Детали сообщу в ближайшее время.

Искренне Ваш

Уолтер Дидкот

О, привет, Тоб Доббс. Это Сьюзен из Тиксолла в Пензансе. Просто, чтобы ты знал: я поговорила с владельцами «Чьяндор-Хауза», и они согласны продать дом за £ 289,000. Они также согласились на неделю снять его с продажи, чтобы ты успел продать свой особняк. Надеюсь, тебя такие условия устроят, в ближайшее время напишу…

* * *

В СУД ГРАФСТВА БАРНЕТ

Заявители:

ТОБИ БЕРТРАН ДОББС, истец

КАРЕН ДЖЕЙН ДОББС, ответчик,

согласно решению суда, принятому в данном отношении 4 марта 2005 года, исходя из которого было постановлено, что брак, заключенный 7 августа 1990 в РЕГИСТРАЦИОННОМ ОТДЕЛЕ МЭРИИ ЛАМБЕТ, БРИКСТОН-ХИЛЛ, SW2 1RW, между ТОБИ БЕРТРАНОМ ДОББСОМ, истцом

КАРЕН ДЖЕЙН ДОББС, ответчиком,

подлежит аннуляции в течение 6 (шести) недель с момента вынесения данного постановления, если за этот период не будет предоставлено никаких доказательств в пользу неправомерности данного решения.

Так как доказательств предоставлено не было, вышеописанное постановление признано окончательным и неоспоримым, в связи с чем данный брак признан недействительным 22 АПРЕЛЯ 2005 года.

2 июня 2005

Уважаемый Тоби!

Вау! Спасибо! Только что проверил баланс – деньги пришли! Черт возьми, я сначала подумал, что это какая-то ошибка. Не мог поверить, что все эти нули теперь у меня на карте! Спасибо, приятель. Это самый лучший подарок, который мне кто-нибудь когда-нибудь делал, и я обещаю не подвести тебя. Обещаю, что не потрачу ни пенни на пиво (или одежду!).

Прости, что почти не писал тебе. Я был очень занят. Занятия в летном училище начинаются на следующей неделе, и все последнее время я искал жилье. Буду снимать квартиру вместе с будущими сокурсниками. Она не сказать, что очень большая (скучаю по твоему особняку!), но мне в ней жить всего год или около того, и я потерплю. К тому же я радуюсь тому, что наконец смогу переехать от Дейзи. Нет, конечно, в доме ее родителей здорово, но я не хочу быть навязчивым. А теперь мне, слава богу, нужно будет снова платить арендную плату. И наконец-то не будет этого глупого пса, который каждую ночь забирается ко мне в комнату и жрет носки! Один раз пришлось везти его к ветеринару, потому что дурачок наелся фланели!

У нас с Дейзи все отлично. Она в хорошей форме, и невооруженным глазом видно, что деревенский воздух идет ей на пользу. Дейзи работает официанткой в ресторане одного своего друга. Я там тоже подрабатываю – посуду мою и все такое прочее, просто чтобы подзаработать немного денег. Дейзи подумывает о кулинарных курсах, хочет открыть кафешку. Думаю, у нее все получится. Готовить-то можно в любой точке мира, правда?

Мама Дейзи научила меня делать физиотерапию. Оказалось, что это очень просто. В настоящий момент здоровье Дейзи настолько улучшилось, что ей даже не требуется длительный курс. Конечно, когда я перееду, то не смогу ей больше помогать, но, по крайней мере, я знаю, как сделать это сейчас. А такие вещи знать полезно, если я когда-нибудь все-таки буду жить с ней вместе. Насчет ее болезни – я делаю все, как ты сказал, притворяюсь, будто ничего нет, и просто хорошо провожу время. Я сильный. Что бы ни случилось, я справлюсь. По крайней мере, должен справиться…

Мне очень нравится тут, в глуши. Конечно, я скучаю по друзьям и по маме, но уж точно не по Лондону. Как ты-то? Уже переехал? А вдруг ты тоже живешь теперь за городом? Забавно, а?!

В любом случае я просто хотел сказать тебе большое спасибо за деньги. И за все, что ты для меня сделал. Я напишу еще раз, как только устаканится расписание в училище. А ты почаще проверяй почту. В любой день может прийти неожиданное приглашение от меня!

Всего наилучшего,

Кон

* * *

Тоби Доббсу

Фэйрлайтс

Сильверсмит-Роуд, 31

Лондон

№ 2 8AS

5 июня 2005

Дорогой Тоби!

Что ж, пишу тебе из Катманду!

Ник взял отгул на работе продолжительностью в целый год, и мы собираемся путешествовать по всему миру. По крайней мере, посмотреть бо́льшую его часть. Начали мы с Исламабада, потом отправились в Индию через Нью-Дели, а потом – в Непал. Следующая остановка – Малайзия. Мне очень нравится. Обязательно пришлю тебе открытку, как только смогу.

Надеюсь, ты тоже счастлив, потому что я счастлива!

С любовью,

Джо ☺

* * *

Дорогой Тоби!

Мелинда и Джек с радостью сообщают о своей помолвке!

Будем очень рады видеть тебя на нашем празднике

в субботу, 23 июня 2005 года

по адресу: Крэнмор Гарденз, 41, Лондон, № 10 5TY

* * *

ВИССЕР ШЕНМАКЕР СМИТ

Литературное агентство

Наследие Августа Велдтмана

Тоби Доббсу

Уважаемый г-н Доббс,

Разрешите представиться. Меня зовут Люсия Шенмакер, и я являюсь официальным представителем г-на Велдтмана в нашем агентстве. Я была глубоко опечалена известием о его смерти. Хотя я никогда не встречалась с ним, между нами была очень тесная связь, ведь я столько лет представляла его замечательную книгу (что является для меня не самым лестным напоминанием о моем возрасте!).

Я пишу Вам по двум причинам. Во-первых, к письму прилагаются авторские отчисления г-на Велдтмана за период с июня 2004 года по декабрь 2004 года, составляющие стандартную сумму в £ 3,78.

Во-вторых, я хотела бы рассказать Вам о довольно интересном предложении, поступившем от одной из местных телекомпаний. Дело в том, что господин Велдтман завещал нам свои личные дневники с тем условием, что до его смерти они останутся нетронутыми, а после мы имеем право распоряжаться ими по нашему усмотрению. Так вот, представители данной телекомпании намереваются снять документальный фильм о г-не Велдтмане, о его необыкновенной жизни, карьере киноактера, любовных делах и, конечно, о его замечательной книге. Они предлагают выкупить права на дневники за €6000, и эта сумма увеличится до €60 000, как только начнется производство картины.

Я считаю данное предложение более чем щедрым и намерена сделать все, чтобы наше литературное агентство его приняло.

Есть, однако, один момент. Последние журналы г-на Велдтмана датированы 1992 годом, и я подумала, что Вам могли попадаться и более поздние записи. Если это так, то производственная компания хотела бы для полноты картины выкупить права и на них. Как я понимаю, г-н Велдтман последние годы жизни провел в Вашем доме, и, уверена, это был очень интересный период. Пожалуйста, дайте мне знать, что думаете по этому поводу. Буду с нетерпением ждать от Вас ответа. И, если когда-нибудь Вы будете проездом в Гааге, я с удовольствием встретилась и поболтала бы с Вами за чашечкой кофе.

С уважением

искренне Ваша

Люсия Шенмакер

85

Тоби смотрел, как мебельный фургон выехал с Сильверсмит-Роуд и исчез вдали. Теперь особняк был совершенно пуст. Никакой мебели, ни одной картины, ни одного цветка в горшке. Солнце светило через окна гостиной, подчеркивая естественную красоту особняка. Некоторое время Тоби бродил из комнаты в комнату, как в самый первый раз, когда увидел этот дом. Точно так дом должен был выглядеть в тот день, когда Тоби впервые пришел сюда много лет назад. Лия была права, убедив его довести ремонт до конца. Уехать было бы гораздо труднее, если бы работы так и не были завершены.

Он медленно поднялся по лестнице, как делал тысячу раз прежде. Стук его шагов напомнил о медленных и ритмичных шагах Гуса. Тоби заглянул в комнату Джоанны, в комнату Руби и Кона. А потом преодолел еще один лестничный пролет и оказался у двери своей комнаты. На полу валялись рулон упаковочной ленты и пустая коробка. А еще там, на полу, где когда-то стоял шкаф для одежды, лежал клочок бумаги с надписью:

Список неотложных дел

1 Купить новые диваны

2 Подстричься

3 Купить новые носки

4 Осмотреть кухни

5 Осмотреть ванные комнаты

6 Пригласить строителей, чтобы составили смету

7 Пригласить водопроводчика, чтобы составил смету

8 Пригласить декоратора, чтобы составил смету

9 Выселить жильцов

10 Продать дом

11 Переехать в Корнуолл (?)

12 Заключить контракт с издателем (?)

13 Развестись

14 Разлюбить Руби

15 Найти правильную девушку

16 НАЧАТЬ ЖИТЬ

Тоби улыбнулся, достал из кармана пиджака ручку и с удовольствием прочертил жирную черную линию на месте последнего пункта.

86

Чайка села на подоконник и уставилась на Лию крошечными бусинками глаз. Лия смотрела на птицу, пока та, услышав откуда-то сверху крик, не вспорхнула и не улетела прочь, исчезнув в ясном небе. Через слуховое окошко Лия взглянула на пляж через дорогу. Рыбаки уже вытащили лодки на берег, приготовили сети для ловли крабов. Рыболовы-одиночки со спиннингами в руках ловили путассу, вернувшуюся в залив скоротать осень. Лия жила тут только три месяца, но уже все знала о местной фауне, о приливах, о том, как определить, хороший ли будет улов. Еще она успела прослышать, что все недовольны новой директрисой начальной школы, что некую госпожу Уэндл в ночь на пятницу забрали в хоспис и что в местечке под названием «Plough», вверх по дороге, пиво разбавляют водой. Наслушаться местных сплетен было несложно. Нужно было всего лишь держать ухо востро, проходя по деревне. И говорить с людьми.

Лия стала спускаться по лестнице. Ей приходилось наклоняться, чтобы не врезаться головой в низкий потолок. Наклонившись, она подобрала почту с коврика перед дверью.

Увидев, что Лия идет к нему, Тоби улыбнулся.

– Чаю? – предложил он.

– Было бы восхитительно, – ответила Лия.

Она наклонилась и поцеловала Тоби в губы, а затем положила на стол перед ним кипу писем.

– Смотри. – Лия вытащила откуда-то снизу газету. – А вот и газета с нашим объявлением!

– Замечательно. Давайте посмотрим, – подмигнул Тоби.

Лия пробежала глазами по страницам и быстро перелистала их.

– Смотри! – торжественно сказала она. – Вот!

Аукционный Дом Си-Бэй

Оставьте нам ваши вещи – и мы продадим их для вас!

Бэйвью-Пэрэйд, 12

Набережная

Портскейто

(рядом с бакалейной лавкой)

Хотите пристроить семейные реликвии, мелкий хлам и старинные безделушки? Нет ни времени, ни желания продавать все это самостоятельно? Мы готовы взять это на себя. Просто принесите нам вещи, от которых хотите избавиться, и мы продадим их для вас на E-Bay. Если предмет продать не удастся, мы не возьмем ни пенни.

ТЕРЯТЬ ВАМ НЕЧЕГО!

** ТОРЖЕСТВЕННОЕ ОТКРЫТИЕ СЕГОДНЯ,

СУББОТА, 13 АВГУСТА **

Принесите этот флаер и получите в подарок чашку чая и кусочек пирога. С нетерпением ждем встречи!

Тоби Доббс и Лия Пилгрим

– Выглядит восхитительно, правда? – просияла Лия.

Тоби кивнул и улыбнулся. А потом заметил на вершине вороха бумажек конверт. Почерк на нем почему-то показался ему знакомым. На конверте была американская марка, а в качестве первоначального адреса была указана Сильверсмит-Роуд – письмо было перенаправлено. Тоби медленно вскрыл конверт ножом и достал оттуда письмо на трех листах.

Дорогой Тоби!

Что я могу сказать? Слова «Прости» тут явно не хватит. Я не могу объяснить, почему я поступила так, как поступила. Мне было страшно, я полагаю, и я очень злилась. Съехавшись с Тимом, я тут же поняла, что совершила ошибку, и психанула. Я вернулась домой. Я собиралась попроситься к тебе еще на пару дней, но тебя не было дома. А потом я увидела эти деньги у тебя комнате, и меня словно подменили. Я убедила себя, что ты меня подвел, бросил в беде, когда я нуждалась в тебе больше всего. Так что я украла деньги, отправилась прямо в аэропорт и купила билет в США.

Это было настоящее путешествие. Сначала я жила в Челси. Там было здорово – вся эта атмосфера, ведь там жили грандиозные люди, там Сид убил Нэнси. Потом я переехала в квартирку в Нижнем Ист-Сайде. Через пару недель мне подвернулась работенка – петь на чьей-то свадьбе, в основном чужое, но я смогла ввернуть парочку своих новых авторских песен. И знаешь что? Они кому-то понравились, и мне заплатили целых 5000! Их собирается записывать какая-то девчачья группа, судя по всему, довольно известная, но лично я о ней никогда не слышала.

Я попыталась убедить кое-кого позволить записать эти песни мне, но угадай, что он ответил? Он сказал: «Красотка, миру ни к чему очередная сучка, поющая песни под гитару и демонстрирующая свой дурной характер!»

Тьфу! У меня после этих его слов аж пропало все удовольствие от продажи песен. И я скатилась в депрессию. Знаю, знаю – я никогда не ценила то, что мне дано. Мне все мало да мало, так ведь?

Я начала пить по-черному. И потратила большую часть твоих денег. Выбесила своих соседей. И, когда они пригрозили выгнать меня, я поняла, что пора взяться за ум. Так что я вступила в клуб «анонимных алкоголиков».

Да, да, я даже отсюда слышу, как ты смеешься! Знаю, трудно себе представить. Но это было здорово. Я прохожу лечение по программе из 12 шагов. Все перечислять не буду, но один назову: нужно решить свои жизненные проблемы и разобраться с неурядицами. А еще извиниться за все плохое, что ты сделал другим. Я уже написала Тиму и его жене, извинилась, что разрушила их семью. И вот теперь пишу тебе.

Тоби, ты один из самых прекрасных людей, которых я когда-либо знала. Только оказавшись вдали от тебя, я наконец смогла понять это в полной мере. Ты приютил меня, когда у меня больше никого не было в целом мире, ты заботился обо мне, а я только и делала, что унижала тебя и пользовалась твоей добротой. Ты даже лучше, чем тот идеал человека, к которому я стремлюсь, и я так сожалею, что предала твое доверие и подвела тебя. Ты этого не заслужил. Я действительно надеюсь, что ты сумел продать дом, нашел в себе силы двигаться дальше и обрел свое счастье. Потому что ты заслуживаешь счастья куда больше других. Надеюсь, ты сможешь меня простить, но пойму, если нет.

Что до меня, то пока счастливого конца у моей истории еще не предвидится. Я написала пару новых песен, но впечатления они не произвели. Чтобы платить за квартиру, я работаю официанткой в одном модном вьетнамском ресторанчике в Гринвич-Виллидже. Я не пью уже пять недель, и для меня это большое достижение. Я вылечусь, я точно это знаю.

И, когда вылечусь, обязательно напишу тебе. И, может быть, в один прекрасный день я куплю тебе наконец обещанный «Ламборджини»!

С любовью, Руби.

Тоби отдал письмо Лие и вздохнул. Он чувствовал, как расслабляется, словно где-то внутри кто-то развязал стягивающий его душу узел. Руби жива. Руби в безопасности. Сегодня в первый раз с тех пор, как она уехала из его дома, Тоби сможет уснуть, не думая, что с ней могло что-нибудь случиться. После почти шестнадцати лет последние следы любви к Руби наконец покинули Тоби.

– Все хорошо, правда? – сказала Лия, минуту спустя отдав письмо обратно. – Хорошие новости?

Тоби кивнул и улыбнулся:

– Очень хорошие.

– Ну что? – сказала Лия. – Готов к работе?

Тоби кивнул, и они вместе зашагали к фасаду своего дома, к витрине своего магазинчика.

Примечания

1

Пикок (реасосk) – павлин (англ.).

(обратно)

2

Очевидная аллюзия на британскую театральную и киноактрису Сибил Торндайк.

(обратно)

Оглавление

Пролог

  Пятнадцать лет назад

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg