«Теория блондинок»

Кристин Хармел Теория блондинок

Посвящается Карен и Дэвиду. Лучших брата и сестры мне не надо. Я так горжусь вами обоими! Вы многого добились в жизни, но самое главное — вы оба замечательные люди. Я счастлива, что вы у меня есть. Люблю вас!

Карьера — это потрясающе, но к ней не прижмешься ночью, если замерзнешь.

Мэрилин Монро, самая знаменитая в мире блондинка

Глава 1

Понятия не имею, как так вышло, что я решила: все, любви конец, поезд ушел. С чего вдруг? Разумеется, мы все переживаем разрывы, плачемся в жилетку подружкам, топим горе в мятном ликере или заливаем мартини. Однако как бы ни щемило сердце, в глубине души мы все равно знаем, что будут новые романы. Ну, пусть не сразу. Когда-нибудь. В один прекрасный день.

Но тогда я не сомневалась: все кончено. Уход Питера меня подкосил. Три года назад, вернувшись домой после судебного заседания, я застала его за укладкой чемоданов — столкнулась с ним чуть ли не в дверях. Еще каких-нибудь полчаса, и мы бы вообще разминулись, так бы и сбежал, не попрощавшись.

— Харпер, я так больше не могу, — вот и все объяснения.

А я стою, смотрю на него и никак не могу придумать, что ответить. Так и не нашлась. В голове не укладывалось, что он способен ни с того ни с сего взять и уйти.

И ведь ничто не предвещало подобного поворота событий! Двумя неделями раньше мы праздновали нашу двухлетнюю годовщину — пили шампанское, заедали клубникой, до утра занимались сексом, клялись заплетающимся языком не расставаться до конца дней своих. Полгода назад он познакомил меня с родителями. Планировали перебраться в квартиру побольше — весной истекал срок аренды.

— Как… почему… что случилось?

Ничего более вразумительного выдавить не удалось. Я не сводила глаз с его широкой спины. Питер, отвернувшись от меня, склонился над видавшим виды объемистым чемоданом, разложенным прямо на постели, которую мы с ним делили эти два года. Я гнала мысли о том, как еще четыре дня назад на этой самой постели мы занимались любовью. Как раз на следующий день я стала компаньоном в нашей юридической фирме — самым молодым за все годы существования «Бут, Фицпатрик и Макмэхон». Какая еще женщина может в тридцать два похвастаться партнерством в фирме? Тем более в одной из самых престижных компаний северо-восточного региона? Однако за последние два года я в четыре раза расширила клиентскую базу и принесла больше двух миллионов долларов прибыли. В конце концов я набралась храбрости, пошла к совладельцам и пригрозила, что уйду, если до конца года меня не сделают младшим компаньоном. Посовещавшись, они решили, что придется, хотя случай был беспрецедентный и мое повышение всколыхнуло нью-йоркские юридические круги. Счастливее момента в моей жизни не было. Я хотела, чтобы Питер тоже порадовался за меня.

А он собирает чемоданы. Уходит.

— Почему? — спросила я опять, на этот раз почти шепотом.

Тут он наконец повернулся, раздраженно сопя, как будто я и сама могла бы догадаться, почему он уходит. Вроде как разговор — не более чем пустая формальность, которую он вынужден соблюсти, чтобы выбраться из квартиры. Я заметила, что волосы у него еще влажные, только из душа, а на затылке, высыхая, начинают, как всегда, курчавиться. На гладком подбородке не осталось и следа той сексуальной легкой небритости, которая мне всегда нравилась. В зеленых глазах ни тени сожаления, вон как сверкают. И вообще никакой напряженности или горечи — разве так ведут себя, когда уходят от женщины, которой неделю назад клялись в вечной любви?

— Я больше не могу, — повторил он, пожав плечами: мол, что поделаешь. Можно подумать, решение уйти от меня, собрать вещи, повернуться ко мне спиной было продиктовано некой неподвластной ему высшей силой. — Не могу, и все.

— Не понимаю, — ответила я, обретя дар речи.

Он снова отвернулся, продолжая складывать вещи, словно меня тут не было. Я подошла и встала рядом, с трудом сдерживаясь, чтобы, бросившись на пол, не уцепиться за его ноги — придется ему тащить меня за собой. Нет, не буду, у меня еще осталась гордость.

Наконец Питер повернул голову.

— Почему? — в третий раз спросила я.

Он избегал смотреть мне в глаза, но оторвался в конце концов от чемодана и произнес фразу, которую я до сих пор не могу забыть.

— Я не могу жить с женщиной, если карьера для нее важнее наших отношений.

Из меня как будто разом выпустили весь воздух. Ничего не понимаю. Когда это я дала повод думать, что карьера для меня важнее? Он работает не меньше меня. А если он действительно так считает, почему ни слова не говорил? Наоборот, я всегда старалась показать, что главнее его в моей жизни ничего нет. Как знать, может, я стала бы компаньоном в фирме еще раньше, если бы не пыталась доказать Питеру, что жить без него не могу. Я хотела преуспеть не только в профессии, но и в любви. И до этого вечера мне казалось, что я смогла найти необходимое равновесие.

Получается, не смогла.

— Ты это о чем? — проговорила я еле слышно, чувствуя, как почва окончательно уходит из-под ног. — Я совсем не такая, — прошептала я.

— Такая, — отрезал Питер, складывая последнюю идеально отутюженную рубашку.

В юридической фирме «Салливан и Фоли», где он работал, дела когда-то шли не хуже, чем у нас, однако в прошлом году они объявили о банкротстве и уволили половину сотрудников. Питера оставили, хотя зарплату сильно урезали.

— И потом, — искоса взглянув на меня, он резко захлопнул крышку чемодана (звук получился зловещий, как финальный аккорд), — мы с самого начала договаривались, что соперничать не будем. А сейчас у меня такое чувство, что ты пытаешься любой ценой доказать свое превосходство. Я устал.

Я не знала, что сказать. Никогда я не пыталась ни соперничать, ни тем более доказывать превосходство. Не моя вина, что мне быстрее удалось сделать карьеру в фирме. Не моя вина, что его контора завалила несколько крупных дел, попала под расследование Комиссии по биржам и ценным бумагам и была вынуждена пойти на отчаянные меры. Раньше карьера Питера выглядела куда более многообещающей, чем моя; просто все изменилось. Я смотрела на него и не верила глазам, по щекам катились слезы. Вот оно, значит, как. Я-то думала, повышение в должности — это только повышение зарплаты. Оказывается, не только: еще от тебя уходит возлюбленный. Об этом в «Бут, Фицпатрик и Макмэхон» никто и словом не обмолвился.

И тут Питер наконец повернулся ко мне. Нет, не потому, что решил поговорить нормально, — просто я стояла в дверях, а ему надо было как-то пройти.

— Харпер, пойми. — Из-за тяжеленного чемодана в правой руке он стоял скособочившись, и зрелище получилось почти комичное. — Ты мне нравишься. Но я мужчина, а мужчина — главный добытчик в семье. Я должен был первым получить партнерство. И потом, — добавил он ехидно, — мы, помнится, условились, что ты уйдешь с работы, чтобы мы могли завести ребенка.

— Я… разве я согласилась? — потрясенная до глубины души, дрожащим голосом спросила я.

Мне всего тридцать два, а я, оказывается, должна бросить работу и нянчить его детей? Он в своем уме? У меня как минимум еще лет десять, чтобы родить; если вместо работы я займусь грудным вскармливанием, остальным компаньонам это вряд ли понравится. Разумеется, когда-нибудь у меня будут дети. Но не сейчас, сейчас я не готова. Да и Питер, если уж на то пошло, к детям особо не стремился.

— Я думал, мы с тобой на одной волне… — Питер разочарованно покачал головой, как будто я принесла из школы двойку в дневнике. — А получается, Харпер, тебе лишь бы меня обогнать.

Оцепенев, я стояла в немом изумлении, так и не нашла, что ответить. Молча вышла за ним на лестницу и глядела ему вслед, пока он спускался.

Ушел, не обернувшись.

* * *

После разрыва всегда возникает пустота. Пытаясь ее заполнить, ты вышибаешь клин клином и пускаешься во все тяжкие. Или впадаешь в глубокую хандру. Или покупаешь ведро бананового мороженого с шоколадом и грецкими орехами. Пожалуй, два ведра. Тридцать семь, если уж совсем точно.

Я очень переживала наш разрыв с Питером. Мне следовало бы злиться на него за то, что бросил меня ни с того ни с сего, не предупредив, не объяснив ничего толком, — но злости не было, сердце переполняли обида и боль. Три дня я провалялась в постели. Мои лучшие подруги Мег, Эмми и Джил по очереди сидели со мной. Секретарша привезла патентные заявки, находившиеся на тот момент в работе, и отменила все встречи и выступления в суде. По телефону я сказалась больной, но, увидев разбросанные по квартире обертки от шоколадок, тубусы от чипсов «Принглс», бутылки из-под «Бакарди лимон», окурки и пустые ведерки от мороженого, она наверняка обо всем догадалась. К тому же у меня на непрерывном повторе играла «Так себя не ведут» Кортни Джей, и я с чувством подпевала, вставляя в самых оскорбительных местах имя Питера.

На четвертый день я завязала с трауром и вышла на работу, убеждая себя, что ушел — и скатертью дорожка. И хорошо, что ушел. Кому нужен парень, который бросает девушку, как только поймет, что у нее что-то получается лучше? Мне точно не нужен. Кому нужен парень, который чувствует себя ущербным, если девушка зарабатывает чуточку больше? Точно не мне.

Мысли правильные, однако легче от них не становилось. Логика в сердечных делах не помощник.

Прошло время, прежде чем я почувствовала себя способной к новым знакомствам. Клин клином — не мой стиль. К тому же я знала, что Питер обязательно передумает и вернется. Но прошло четыре месяца, а от него ни слуху ни духу. Его друзья Карлос и Дэвид забрали оставшиеся вещи, включая красивейший итальянский кожаный диван, который мы купили за два месяца до ухода Питера, причем он тогда настоял, чтобы покупку оплатили его кредиткой; и вот теперь Питер, похоже, исчез с лица земли, а я осталась — мыть пол в пустой комнате.

Но когда я наконец решила вновь закружиться в любовном водовороте, оказалось, что светит мне лишь одиночное плавание.

Нет, разумеется, время от времени я с кем-то встречалась и ходила на свидания. Я не уродина: пять футов шесть дюймов роста, светлые волосы до плеч, зеленые глаза, маленький нос, чуть припорошенная веснушками розовая кожа, нормальная для тридцатилетней женщины фигура — словом, на недостаток мужского внимания не жалуюсь.

Со мной исправно знакомились, никаких проблем. Но как только узнавали, что я адвокат и, что еще хуже, компаньон в одной из самых успешных юридических фирм на Манхэттене, мои кавалеры давали деру. Бежали без оглядки. Устанавливали рекорды скорости. Несколько отчаянных смельчаков продержались до третьего или даже четвертого свидания, а потом все равно сошли с дистанции.

Так вот, на свидания я ходила, однако мужчины неизменно оказывались в тупике. Они знали, что знаменитое сочетание трех качеств — красоты, очарования и ума (в моем случае, признаю, скромной привлекательности, саркастического чувства юмора и ума) — должно приводить их в восторг. Увы, в реальной жизни эта гремучая смесь их просто отпугивала.

Я ни секунды не сомневалась, что рано или поздно кого-нибудь найду. Не то чтобы мне нужно было мужское плечо — я прекрасно могла обойтись и одна. Просто я знала, что, порвав с Питером, я обязательно найду кого-то, кто полюбит меня, и я его полюблю, и он будет сильнее Питера, и оценит по достоинству мои усилия, и не будет чувствовать себя ущербным, и поймет, что, кем бы я ни работала, я — это я.

Когда ушел Питер, мне было тридцать два. Молодая и оптимистичная. Еще не вышедшая из того возраста, когда верят в любовь.

Теперь мне тридцать пять. С тех пор как мне исполнилось двадцать, в отношениях с мужчиной я не доходила дальше четвертого свидания (Питера не считаем). А двадцать мне исполнилось ой как давно.

Завтра третья годовщина разрыва с Питером; третий год, как у меня никого нет, три года как я осознала, что успешная карьера и успех в любви — понятия взаимоисключающие.

Чем дальше, тем яснее становилось, что, продолжая подниматься по карьерной лестнице, я обрекаю себя на одиночество.

Глава 2

— Ты ни при чем, это все они, — утешала меня Мег за юбилейным ланчем на следующий день.

Поводом, напомню, послужила третья годовщина моей одинокой жизни.

Мег смотрела на меня с плохо скрываемым беспокойством.

— Так всегда утешают, когда от тебя кто-то уходит, — пробормотала я, все еще недоумевая, зачем понадобилось переносить ланч с одиннадцати часов на девять.

Воскресенье, в девять. Это уже не ланч, это самый настоящий завтрак. У меня было такое чувство, что мы жульничаем.

К тому же, поддавшись беспросветной хандре накануне пресловутой годовщины, я не могла заснуть до трех ночи — одна в пустой квартире — и вылакала шесть коктейлей из «Бакарди лимон» со спрайтом (ладно, если начистоту — шесть «Бакарди лимон» со льдом, чуть спрыснутых спрайтом), смолотила корзинку шоколадно-ореховых кексов, которую принесла на работу в пятницу моя заботливая секретарша Молли, да еще выкурила целую пачку сигарет. Это при том, что я вообще-то не курю. Ну так, иногда, затянусь разок. Только когда выпью.

Да, я знаю, это отвратительная, отталкивающая привычка, которая к тому же сокращает жизнь. Но у меня все под контролем. Я заключила сделку с судьбой. Как только судьба пошлет мне парня, который не сбежит после первой встречи, я тут же брошу курить. Вот так. А пока могу и не беспокоиться особо о своем здоровье. И потом, к «Бакарди лимон» как нельзя лучше подходит «Мальборо лайт».

Похоже, я цепляюсь за соломинку.

— Небось опять до утра курила и пила «Бакарди»?

Мег как будто прочитала мои мысли. Ее большие карие глаза смотрели на меня с укоризной.

— Примерно, — виновато потупилась я. — В свое оправдание могу сказать, что заедала ром шоколадными кексами. Полкорзинки съела.

Теперь на меня укоризненно смотрели все трое — Мег, Джил и Эмми. Да уж, я как адвокат могла бы выстроить линию защиты более убедительно.

— Ладно, ладно. Всю корзинку целиком, — призналась я и подняла руки вверх, показывая, что сдаюсь. — Расстреливайте.

Я никогда не умела праздновать годовщины, даже посвященные радостным событиям. Все время кажется, что от меня ждут чего-то особенного. Когда нужно было отметить год наших отношений с Питером, я голову себе сломала, выбирая подарок, а в итоге не придумала ничего лучше, чем вручить «Сайнфельд, первый сезон» на DVD, в то время как он презентовал мне красивейший кожаный органайзер с вытесненной надписью: «Харпер Робертс, эсквайр». Крису, парню, с которым я встречалась до Питера, я испекла огромный пирог в форме сердца и выложила на нем кусочками шоколада надпись: «Крис, я тебя люблю»; однако пирог подгорел по краям, а шоколадная крошка растаяла и растеклась, поэтому подарок превратился в этакую оплавленную летающую тарелку с бесформенной кляксой вместо надписи.

Как видите, годовщины для меня нельзя сказать чтобы большая радость. А уж такие, как сегодняшняя, и вовсе тихий ужас. Поэтому я заедаю горе шоколадом, напиваюсь и вспоминаю про сигареты.

— Если приклеишься к стулу и будешь заливать неудачи ромом, точно никого не найдешь, — наставительным тоном заявила Джил, перебрасывая за спину сияющие светлые волосы (ну да, раз в две недели освежает окраску в салоне Луи Ликари на Пятой авеню).

Я сверкнула глазами, уже не скрывая возмущения. Полгода назад она вышла замуж и начала без зазрения совести раздавать бесплатные советы направо и налево. Можно подумать, получив статус замужней, она тут же стала экспертом в вопросах любви. Меня так и подмывало напомнить ей о том, какого дурака валяла она сама, пока не встретила своего коротышку доктора Алека Каца — он не стал тянуть со свадьбой и через полгода после знакомства сделал ей предложение, подарив кольцо с бриллиантом; размером камень не уступал тем зеркальным шарам, которые крутятся под потолком на дискотеках.

— Просто у тебя полоса неудач, — поспешила утешить Мег, метнув в Джил предостерегающий взгляд. — И мы здесь не затем, чтобы устраивать разбор полетов.

Если нужен по-матерински мудрый совет, обращайтесь к Мег, она не подведет. Иногда я забываю, что ей, как и мне, только тридцать пять, а не шестьдесят пять. Она даже выглядит иногда как добрая бабушка: коротко стриженные темные волосы (с короткой стрижкой меньше хлопот), неизменные рубашки и брюки свободного покроя. А еще она надевает дома фартук, когда готовит. Представляете, фартук!

— Тебе легко говорить, — пробурчала я.

Мег вообще-то тоже замужем. Куда ни плюнь, одни замужние. И всех хлебом не корми, дай поделиться ценным опытом.

Уф. Ладно, может, опыт и вправду окажется ценным.

Хотя в такую рань верится в это с трудом.

Впрочем, Мег всегда все знает лучше всех. Наверное, пора к ней прислушаться. В конце концов, за двадцать девять лет, что я с ней знакома, она почти никогда не ошибалась.

Как ни странно для четырех обитательниц Манхэттена, разменявших четвертый десяток, мы с Мег Майерс, Джил Питерс-Кац и Эмми Уолтерс дружим еще со школьной скамьи в Огайо и стали роднее сестер, хотя это не значит, что во всем друг с другом соглашаемся.

С Мег мы стали лучшими подругами в самый первый школьный день, когда она села рядом со мной и заявила, что всегда носит пластырь, тайленол-сироп и антисептик в спрее, и если я упаду с качелей и разобью коленку, она рада помочь. Сейчас, двадцать девять лет спустя, она по-прежнему таскает в сумочке пластырь и антисептик, разве что место детского тайленола занял нурофен в таблетках. Мег всегда была рядом, и именно к ней я кидалась за помощью — во втором классе, когда Бобби Джонстон стащил мой завтрак (Мег прочитала ему целую лекцию о том, почему нужно уважительно относиться к чужой собственности), в одиннадцать лет, когда родители собрались разводиться («Ну, Харпер, они же не с тобой разводятся, — терпеливо повторяла она в сотый раз, глядя, как я отчаянно реву, уткнувшись в подушку. — Они оба тебя по-прежнему любят»), или в девятнадцать, когда меня бросил мой первый парень, Джек, да еще додумался объявить об этом по телефону («Да ну его, он все равно тебе не подходил», — шмыгала носом Мег, подавая мне очередной бумажный платок).

Через два года к нам присоединилась Эмми — острая на язык блондинка, настоящий сгусток энергии, переехавшая с родителями из Лос-Анджелеса. Она поступила в начальную школу Джеймса Франклина Кэша-третьего где-то в середине ноября и моментально покорила всех наших мальчишек густым загаром и ожерельем из ракушек. Мег как-то встала на ее защиту, когда старшеклассница по имени Кэти Клигал хотела стащить у Эмми завтрак, и с тех пор мы дружили втроем.

Последней в наш крохотный клуб вступила Джил. Питерсы поселились по соседству с Эмми во время летних каникул между шестым и седьмым классом, и, хотя Джил была на год младше, она уже знала, как пользоваться тональным кремом, носить лифчик и целоваться по-французски. Разумеется, мы не могли упустить такой кладезь бесценной информации.

— В Коннектикуте, откуда я приехала, девчонки гораздо опытнее, чем у вас в Огайо, — объяснила она с таким рассеянно-скучающим видом, что нам троим стало слегка стыдно за свою принадлежность к штату конского каштана.

С того самого дня, как мы познакомились, Джил изводила нас рассуждениями о том, как найти «того самого, единственного», чем приводила в смущение меня и Мег. Мы с ней тогда еще в куклы играли и всех мальчишек считали дураками.

(Кстати, если подумать, как раз тогда мы были правы — когда подростковые гормоны еще не успели взять верх над разумом. Мальчишки, похоже, и правда дураки. И почему я поняла это только сейчас, в тридцать пять? Выходит, не сильно я поумнела.)

В двадцать два, закончив Государственный университет штата Огайо, мы дружно переехали на Манхэттен. Мег поселилась в крохотулечной бруклинской квартирке, где негде было повернуться, и начала работать в журнале. Эмми год обитала у Мег, каждый вечер раскатывая посреди гостиной свой спальник с мультяшными картинками, и ходила пробоваться на все бродвейские постановки. Джил, окончившая курсы дизайна, как-то умудрилась мгновенно получить должность менеджера в процветающей остромодной фирме Лилы Макэлрой в центре города.

Я исправно навещала их по выходным, но сама перебралась на Манхэттен только два года спустя, получив диплом Гарвардского юридического, — и наша четверка снова была в полном составе.

Мы воплощали в жизнь то, о чем мечтали, — по крайней мере в первом приближении. Я отдавала все силы любимой работе. Мег, которая когда-то спала и видела, как будет писать статьи в «Ньюйоркер», стала старшим редактором в «Мод», популярном женском журнале, и, как оказалось, ей это подходило гораздо больше, ведь она могла каждый месяц давать советы читательницам, а уж возможность давать советы Мег ни на что бы не променяла. Она вышла замуж за свою школьную любовь, Пола Амато, электрика, который переехал ради нее в Нью-Йорк, но фамилию не поменяла, оставила свою.

Чертенок Эмми, так и не сумев завоевать Бродвей, унывать не стала — гордо встряхнула золотистыми кудряшками и нашла себя в околобродвейских постановках, а два года назад ее наконец взяли в сериал «Богатые и несчастные». Примерно раз в месяц на Эмми набрасываются с блокнотами для автографов задыхающиеся от восторга домохозяйки из Айдахо, Миннеаполиса или Солт-Лейк-Сити. Ну и, разумеется, достаточно поклонников — мужчины, которым льстит знакомство со звездой без пяти минут голливудского масштаба. За те тринадцать лет, что она прожила в Нью-Йорке, Эмми получила около десятка предложений руки и сердца.

И наконец, Джил, которой мама вместо колыбельной каждую ночь, подтыкая одеяло в розовой кроватке с балдахином, заводила одну и ту же пластинку: «Главное, дочка, удачно выйти замуж, пока тебе не исполнилось тридцать, и никаких больше забот», тоже достигла предела своих мечтаний — вышла замуж за богатого доктора с пентхаусом в Верхнем Ист-Сайде. (Хотя, надо признать, с замужеством ей пришлось подождать до тридцати трех, а значит, матушкин завет был нарушен. Из-за этого два года от рокового тридцатилетнего рубежа до встречи с Алеком Джил провела в полной прострации.)

Что ж, похоже, советы подруг действительно могли мне помочь. В конце концов, единственная, кого в нашей четверке можно было бы назвать полной неудачницей в любви, — это я. И я уже настолько привыкла в ответ на их наставления саркастически усмехаться, что давно перестала слушать, о чем они говорят.

— Я тут вчера подсчитала на досуге, — сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь, с таким видом, будто нет ничего смешнее моих неудач на романтическом поприще. — За эти три года у меня было тридцать семь свиданий, окончившихся ничем. По-моему, тянет на рекорд. Кто возьмет на себя смелость позвонить в «Книгу Гиннесса»?

— Харпер, не переживай так, — попыталась успокоить меня Мег. — Он обязательно появится. Будь сама собой.

— Легко сказать, — проворчала я в ответ. — Когда выходишь замуж за парня, который любил тебя еще со школы… Или вот ты, — я повернулась к Джил, — подцепила доктора с пентхаусом, все как хотела. Впрочем, парни всегда за тобой бегали. А ты, — я перевела взгляд на Эмми, которая неловко ерзала на стуле, — про тебя вообще говорить нечего. Каждый вечер на свидании, причем все время с разными.

— Ничего не каждый, — подумав, возразила Эмми, однако смущенно покраснела.

Я со вздохом оглядела всех троих: Эмми — идеальные золотистые кудряшки а-ля Ширли Темпл, идеальной формы точеный, гордо вздернутый носик, идеально ровный загар; Джил — сияющие золотистые осветленные волосы, шарфик от «Гермеса», идеально ровная фарфоровая кожа, как и положено жительнице Верхнего Ист-Сайда; Мег — кофейно-сливочная кожа, шелковистые черные волосы, доставшиеся ей от матери-афроамериканки и отца-еврея. И я — блондинка, не сказать что чудовище, но, по всей видимости, выбирая между мной и визитом к урологу, мужчины отдают предпочтение урологу.

— Вы хоть знаете, когда я в последний раз целовалась?.. Безнадежно!

Нет, я не ныла и не жаловалась на жизнь. Я так вообще никогда не делаю, и у меня нет склонности к преувеличению. Наверное, профессия накладывает свой отпечаток: я выкладываю все без утайки, как будто под присягой.

— Нет, не безнадежно, — попыталась приободрить меня Мег.

Эмми и Джил закивали, но я только взглянула на них искоса. Меня не проведешь. Я знаю, что такое безнадега. Кого, как не ее, я вижу в зеркале каждое утро?

Девочки переглянулись и снова уставились на меня, ожидая продолжения. Однако мне нечего было добавить. Тема исчерпала себя. Я вздохнула. И зачем я вообще об этом заговорила?

— Он обязательно появится, — повторила Мег, нарушив наконец затянувшееся молчание.

Похоже, она хотела сделать из этой фразы спасительную соломинку, вот только непонятно, кому она пыталась ее протянуть — мне или себе.

— Правда? — Я с досадой пожала плечами. — Когда? Где его носит? Как я встречу «того самого», если даже «не те» уже обходят меня стороной?

Часики тикают, недалеко и до сорока, а перспектив никаких, поэтому я уже начинала беспокоиться, что поезд ушел безвозвратно.

— Неправда, — вклинилась в мои горькие мысли Джил. — С тобой постоянно знакомятся.

— Ну да. Познакомятся, поговорят или даже пару раз встретятся — и тут выясняется, что у меня есть мозги. Все, поминай как звали.

Я сглотнула и улыбнулась вымученной улыбкой, снова пытаясь сделать вид, что все это просто смешно. А ведь действительно смешно. Мужчинам положено быть сильными, уверенными в себе и так далее. А они почему-то пугаются. Чего? Я не уродина. Я не злюка. Я ничего сверхъестественного не требую, я не капризна и не пытаюсь изображать из себя примадонну. Наверное, это все потому, что мужчине хочется быть добытчиком, гордиться своим ошеломительным карьерным взлетом, небрежно подписывая счета, бросать: «Дорогая, ни в чем себе не отказывай». А я со своей шестизначной зарплатой только удовольствие им порчу.

«Не в деньгах счастье» — я всегда знала, что избитая поговорка права. Не знала только, что деньги могут лишить даже надежды на счастье. Почему никто не сказал мне этого на профориентации в Гарварде?

— Ты их не отпугиваешь, — робко начала Эмми.

Я посмотрела на нее, ожидая продолжения, но она так и не договорила, хотя вид у нее был обеспокоенный.

Все мимо. Да, я понимаю, девочки хотят меня поддержать. Они же мои самые близкие подруги и желают мне только самого лучшего. Но откуда им знать, как мне тяжело? У них с личной жизнью всегда все было в порядке. Ну да, случались осечки, но это со всеми бывает. Нет, я, разумеется, понимаю, что поиск любви — как американские горки, есть и взлеты, и падения. Но у меня-то ни взлетов, ни падений — тележка застряла где-то в самом низу, и ни с места. И пусть девочки действуют из лучших побуждений, ни они, ни я не знаем, что делать, чтобы меня вытащить.

Я винила во всем Питера. Хорошо, положим, на самом деле он тут ни при чем, однако я уже давно решила, что во всем виноват он. А на кого еще мне свалить вину? Как назвать человека, который бросает девушку только потому, что она получила повышение по службе и стала больше зарабатывать?

Неужели трудно было мне сказать, что каждый мой успех заставляет его чувствовать себя чуточку ущербнее? Я бы перестала упоенно рассказывать о том, что мне нравится в работе. Я бы не приглашала его на праздники в офис и не вела долгие разговоры с коллегами. Я почему-то принимала его растущее беспокойство за радость, думала, что в кои-то веки встретила мужчину, который может гордиться мной, а не бежать как от огня. Ох, как я ошибалась!

Я приходила домой с работы и — ужас какой! — рассказывала, как прошел день. Вот она, ошибка номер один. А еще делилась своими планами и надеждами — ошибка номер два. И потом у меня хватило смелости, совести, наглости проявить себя и стать компаньоном в фирме, а значит, престижа и денег прибавилось. Самая грубая из моих ошибок. Питер-то, наверное, из последних сил цеплялся за соломинку, надеялся, что однажды я прозрею, откажусь от карьеры юриста и превращусь в домохозяйку — как все послушные девочки, с которыми встречаются его приятели.

Жаль только, что он меня в свои планы посвятить не удосужился.

Ничего, теперь я ученая. Чем лучше дела на работе, тем хуже в личной жизни. Простая причинно-следственная связь, хотя я слишком поздно в ней разобралась. Наверное, старшие компаньоны в фирме все-таки переоценили мои умственные способности — иначе я поняла бы все гораздо раньше.

Самое смешное, что ни один из моих коллег-мужчин никогда не поймет, каково мне. Двойной стандарт, несправедливость, склоняющая чашу весов в их пользу. Все они — даже Морт Мортенсон с его огромным брюхом, нелепыми подтяжками и лысиной, которую он пытается скрыть, зачесывая остатки волос набок, — все они женаты на девушках, которые моложе их на десять, двадцать, тридцать лет.

Какую секретаршу в нашей фирме ни возьми — любая не прочь закрутить роман с кем-нибудь из молодых юристов, которые сутками пропадают на работе, и уже не первый скандал с участием секретарши и адвоката непостижимым образом заканчивается свадьбой.

Однако — можете себе представить? — в обратную сторону, то есть чтобы секретарь-мужчина мечтал познакомиться с женщиной-юристом, эта логика не действует. И в соседнем с нашим офисом баре, куда адвокаты и банкиры каждый вечер ходят после работы, их тоже почему-то поджидают одни женщины. Аналогичная картина в любом другом баре, книжном магазине, кофейне, на любой вечеринке, куда меня заносила судьба. По-моему, я скоро исчерпаю все возможности. Или уже исчерпала?

Откуда мне было знать в то роковое утро, мучаясь похмельем и тяжестью в желудке, что чахнуть над недожаренной яичницей, ища спасения в огромной чашке кофе, мне осталось недолго и в моей жизни грядут перемены. В личной жизни по крайней мере.

По-видимому, я недооценила Мег: чтобы лечить душевные раны, она не полезет в сумочку за антисептиком и нурофеном, но и не допустит, чтобы дорогой ей человек продолжал страдать. Иногда мне кажется, ей стоит выставить свою кандидатуру в президенты. Если победит, мы в мгновение ока добьемся мира во всем мире, потому что Мег не успокоится, пока на лице каждого жителя планеты не засияет улыбка. Усадит за стол Фиделя Кастро, Саддама Хусейна и Тран Дук Луонга — чай, домашняя выпечка, задушевные беседы, — правители и не заметят, как подпишут все мирные договоры. Мег у нас такая.

Разумеется, теперь-то я понимаю, мне следовало сразу почуять неладное, увидев довольную улыбку на лице Мег, но я вместо этого слушала рассуждения Эмми и Джил о моих неудачах и мрачно отшучивалась.

— Может, не надо им сразу говорить, кем ты работаешь? — предложила свежее решение Эмми, но я, как и раньше, пропустила непрошеный совет мимо ушей. — Ведь они именно поэтому разбегаются.

— Так что мне теперь, врать? — капризным тоном спросила я, гоняя по тарелке остывшую яичницу, пожалуй, чересчур яростно.

— Ну, не знаю, — покачала головой Эмми. — Почему сразу врать? Просто не упоминай, и все.

— И так не упоминаю, — возразила я. — Ты же знаешь, Эм. Стараюсь не упоминать как можно дольше. Но в итоге приходится. А что поделаешь?

— Тогда, наверное, все равно не надо говорить, — подхватила Джил. — Даже когда спрашивают.

Я упрямо покачала головой.

— Я не хочу врать о своей жизни. В конце концов, что здесь такого страшного?

По правде говоря, даже если моя карьера мешает личному счастью, я все равно рада, что стала юристом. Я мечтала об этом с детства, и мне удалось осуществить мечту, хотя все кому не лень твердили, что у меня ничего не выйдет. Мне нравится моя работа, и я не понимаю, почему ее вдруг нужно скрывать.

— Мужики — кретины. — Эмми не стала ходить вокруг да около. — Они боятся строить отношения с женщиной, которая представляет для них угрозу. А для многих из них угрозу представляет любая женщина, если она оказывается умнее и успешнее.

— Выходит, если бы я была тупой блондинкой, встречаться с мужчинами было бы проще? — пробурчала я себе под нос, намотав на палец прядь своих натурально блондинистых волос, которые, однако (скоро начну говорить «к сожалению»), не сделали меня глупее. Псу под хвост все разговоры о том, что блондинкам легче живется. Я — ходячее тому опровержение. — Тогда меня не воспринимали бы как юриста-чудовище, вы к этому клоните?

Девочки задумались.

— Н-ну, не обязательно.

Джил явно смущалась, Эмми тоже было неловко, а Мег ушла в раздумья. Я знала, о чем они думают, и они правы. Разумеется, было бы гораздо проще, если бы в голове у меня оказалась только одна извилина. Кто бы мог предположить, что мозги — и стремление добиться успеха в жизни — станут для меня проклятием?

— Повтори-ка, что ты сказала? — наконец нарушила неловкое молчание Мег, поворачиваясь ко мне.

Глаза ее блестели, и я почувствовала, что это неспроста.

— Что повторить?

Я перевела взгляд с Джил на Эмми. Эмми пожала плечами.

— Ну, то, что ты только что сказала.

Мег почему-то светилась от восторга.

— Если бы я была тупой блондинкой, встречаться было бы проще?..

Я начала беспокоиться. Когда у Мег такое выражение лица, расслабляться нельзя. Мы это уже проходили.

— Вот! — торжествующе возвестила она, радостно улыбаясь и хлопая в ладоши от восторга.

— Да в чем дело-то? — Эмми недоверчиво посмотрела на Мег. — Какая-то ты странная.

— Ничего странного! — воскликнула та. — Просто мне пришла в голову чудесная мысль. Насчет «Знакомств от А до Я».

Так называется одна из рубрик, которые Мег ведет в своем журнале. Каждый месяц там описывается очередной прием или подход из техники флирта. Я, если честно, всегда считала, что это полная чушь. Ну читаю я эти «Знакомства» с того самого дня, как Мег начала работать в «Мод», — и что, помогли они мне? Черта с два. Как-то, когда мне было уже почти тридцать, а полоса невезения в любви все не кончалась, я даже штудировала эти советы с карандашом в руках — и все равно безрезультатно.

— Я голову себе сломала, раздумывая, чему посвятить августовскую рубрику, но ни у авторов статей, ни на планерке ничего подходящего пока не родилось, — ликующе продолжила Мег. — И тут бац — вот оно!

— Что именно «оно»? — осторожно поинтересовалась я, зная по опыту, чего ожидать, когда Мег смотрит на тебя с хищной улыбкой.

Я уже заранее опасалась ее следующих слов.

— Напишешь статью в августовский номер! — объявила Мег, снова хлопнув в ладоши.

— Я?

Ни малейшего понятия, о чем это она. Вряд ли я пообещала ей написать статью, а потом взяла и забыла.

Мег как будто не расслышала.

— Просто замечательно! — рассыпалась она. — Две недели ты будешь встречаться с мужчинами, притворяясь тупой блондинкой, а потом напишешь в «Мод», как это изменило твою жизнь.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — проговорила я. — И потом, что значит «притворяясь тупой блондинкой»?

Мег пожала плечами.

— Ну не знаю, просто будешь делать вид, что ты у мамы дурочка, поговорить хочется, а умных слов не знаешь, — изрекла она. — Как блондинка из анекдотов. Девочки, я не про вас, не обижайтесь.

Три блондинки — я, Эмми и Джил (которая на самом деле крашеная, но это сейчас не важно) — переглянулись.

— Подробности обсудим позже, — торопилась высказаться Мег, — главное, ни в коем случае не говорить, что ты юрист. И вообще ничего умного не говорить. Просто валяй дурака и увидишь, как изменится твоя жизнь.

— И зачем мне это? — спросила я недоверчиво.

Эмми и Джил дружно кивали в такт словам Мег, давая понять, что поддерживают ее дурацкий план.

— Затем, Харпер Робертс, что пора тебе перестать ныть и начать действовать, — ответила Мег, неожиданно превратившаяся в строгую наставницу. — Сама твердишь, насколько легче тебе было бы встречаться, если бы мужчины не пугались твоей профессии и интеллекта. Так давай проверим.

— По-моему, не стоит.

Безумие какое-то. Как я буду притворяться тупой блондинкой? Я же не такая. И потом, получается, мы оскорбляем всех блондинок?

— Давай, Харпер, попробуй!

Загоревшаяся идеей Эмми потряхивала собственными золотистыми кудряшками.

— Назовем это операция «Блондинка». — Мег тоже пропустила мои слова мимо ушей. Она сияла так, будто у нее в голове зажглась лампочка. — По теории, притворяясь тупой блондинкой, ты добьешься большего успеха у мужчин. Посмотрим, на самом ли деле блондинкам живется легче!

— Мне нравится! — поддержала Джил, перегибаясь через стол и хватая меня за руку. — Давай!

— Операция «Блондинка»?

Мой скептицизм не ослабевал. Я оглядела своих подруг. Глаза у них так и светились — то ли восторг, то ли хищный блеск. Как с ума посходили. Да и сама идея — сплошной бред.

— Не выйдет. Ничего подобного я делать не буду. Это безумие. Вы спятили, девочки.

— Боишься? — спросила Джил, с невинным видом склонив голову набок и улыбаясь мефистофельской улыбкой.

Я повернулась к ней.

— Что?!

Нашла о чем спрашивать! Ничего я не боюсь.

— Нет, — подумав, отрезала я. — Разумеется, не боюсь! Просто мне кажется, что это глупо.

— Бои-ишься, — злорадно пропела Джил.

Я сверкнула глазами.

— Нисколько!

На мгновение мне показалось, что мы снова в школе.

— Так в чем же дело? — не отставала Джил. — Кто жаловался, что мужики шарахаются от слишком умных и талантливых?

Я понимала, что она подзуживает меня. А многозначительно молчавшие Мег и Эмми с ней заодно.

— Ну… не знаю, — неохотно проговорила я, наполовину сраженная подколкой Джил, наполовину — мыслью, что мне представился случай проверить, насколько мои оправдания собственных неудач вяжутся с действительностью.

— Давай, Харпер! Наконец выяснишь, правда ли, что мозги на свиданиях лучше отключать, — уговаривала меня Джил.

Я прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего — например, что она-то уже давно все выяснила, похлопав ресницами перед доктором Алеком Кацем. Он явно не в восторге, когда она высказывает свое мнение или с чем-то не соглашается. Нам с девочками он никогда не нравился, слишком заносчивый и нудный, но с того дня, как Джил объявила, что выходит за него замуж, мы старались держать язык за зубами.

Поэтому я не стала делать никаких намеков, а вытащила вместо этого главный козырь своей линии защиты:

— Я не знаю, как ведут себя тупые блондинки. У меня не получится.

Думая, что поставила точку в беседе, я с подозрением оглядела подруг. Они явно не собирались отказываться от плана. Внезапно я почувствовала, что осталась одна против всех.

— Я тебе помогу! Помогу! — Эмми рвалась в бой. — Дам тебе пару уроков!

— Она же у нас актриса, — напомнила Джил. Выдержала драматическую паузу, а потом медленно и торжественно произнесла: — Давай, Харпер. Спорим, у тебя ничего не выйдет.

Заклинание прозвучало. Мег и Эмми, судя по выражению их лиц, тоже поняли, что произошло. Все мы четверо знали… да что там, весь город нашего детства Вортингтон, штат Огайо, знал: Харпер Робертс никогда не оставит брошенный вызов без ответа. С другой стороны, мы уже не дети и задание не похоже на то, что мне приходилось делать на спор в школе, например подставить ножку какому-нибудь мальчишке в коридоре или подложить выловленную в ручье лягушку в стол нелюбимой биологичке. Это настоящая жизнь, где приходится отвечать за свои поступки.

И все-таки я знала, что отказаться не смогу.

Три года простоя — это слишком долго. Есть шанс выяснить правду: от меня бегут, потому что я умная и занимаю высокий пост (что может быть страшнее) или все дело во мне самой? Эту мысль я гнала от себя, как только могла, но вдруг и в самом деле я просто не нравлюсь им всем как женщина? Что, если мужчинам без разницы, дурочка я или вселенский мыслитель, просто я им не нужна? Проведу эксперимент, исключив интеллектуальный фактор, и хотя бы выясню, где на самом деле кроется проблема.

— Харпер, надо! — настаивала Эмми, не ведая, что я уже все для себя решила. — Весело будет!

— Две недели? — спросила я, пытаясь изобразить недовольство.

Впрочем, несмотря на страх, я уже начала потихоньку осваиваться с мыслью, что придется перед парнями кого-то из себя изображать. В конце концов, в своем собственном облике я пока в личной жизни не преуспела.

— Две недели, — подтвердила Мег и начала намазывать рогалик маслом.

— И мне нужно только изображать тупую блондинку?

— Да, на всех свиданиях, — кивнула она. — Везде и всюду: в баре, на вечеринке… где угодно.

Все трое выжидающе смотрели на меня.

Сделав глубокий вдох, я с решительной улыбкой посмотрела на подруг.

— Хорошо.

Тут у меня внутри что-то екнуло, и я почувствовала легкое головокружение, но мне уже было все равно.

За нашим столиком раздалось громкое «ура!», и Мег подняла свой бокал с «мимозой» за успех дела. Я тоже подняла бокал. Мамочки, во что же я ввязалась? Вдруг теория окажется ошибочной и я пойму только, что мужчинам не нравлюсь ни в каком виде?

— Начинаем завтра вечером, — зловещим тоном объявила Мег, когда мы все выпили по глотку шампанского с апельсиновым соком. — Отметьте эту дату в календаре, девочки. Двадцать третье мая — день, когда на свет появится Блондинка Харпер.

Глава 3

Итак, двадцать третье мая должно было стать днем «икс», когда Нью-Йорк увидит новую, преображенную Харпер Робертс и удача наконец мне улыбнется.

По крайней мере, я на это очень надеялась. Иначе зачем мне целых две недели изображать из себя не пойми что?

Поскольку мы решили, что наивная пустоголовая дурочка в офисе «Бут, Фицпатрик и Макмэхон» будет совершенно не к месту, мне милостиво разрешили на работе оставаться самой собой. Мы руководствовались тем, что юристы компаний, инженеры и химики, обращавшиеся ко мне как к патентному поверенному, вряд ли доверят свое финансовое будущее хихикающей идиотке. На все остальное время я должна была превратиться в эдакую говорящую Барби. Нет, не в смысле 90–60–90, с этим у меня тоже не очень. Скорее, 85–72−96. Тряпичная кукла какая-то, а не Барби. Ладно, я отвлеклась.

Спасибо хоть на работе позволили вести себя как обычно. Работа — мой второй дом, единственное на земле место, где я в своей стихии. Веселого здесь, конечно, мало. С другой стороны, не зря говорят: дом там, где тебе хорошо. А поскольку в моей жизни наблюдалась явная нехватка мужчин, с которыми я готова была бы свить семейное гнездо (да и вообще мужчины в моей жизни как-то не задерживались), все свои силы и время я отдавала работе, которую по-настоящему, до самозабвения любила.

Где-то я читала, что из ста американцев лишь один абсолютно счастлив в своей профессии — с утра идет на работу с радостью, вечером возвращается домой с чувством глубокого удовлетворения. Точно могу сказать, что к этим редким счастливчикам принадлежу и я. Я стала патентным юристом, потому что не могла выбрать между химическими технологиями (меня неизменно приводило в восторг взаимодействие химических элементов, хотя от подробностей я, пожалуй, воздержусь; когда я пускаюсь в рассуждения об ионизации и периодической системе, на собеседников нападает зевота) и риторикой (мне всегда нравилось выписывать словесные кренделя, выстраивать логические цепочки и подбирать слова, чтобы речь была гладкой и связной). Поэтому, закончив с отличием Университет штата Огайо и получив диплом бакалавра химических технологий, я поняла, что мне прямая дорога в юридический. Закончила Гарвард в числе лучших выпускников курса и решила специализироваться на патентном праве, поскольку химические технологии и юриспруденция были навеки повенчаны в моем сознании. А патентное право давало возможность совмещать два моих призвания.

Знала бы я тогда, что счастливый союз химии и права окажется единственным счастливым союзом в моей жизни!.. Но я, кажется, опять отвлеклась.

Каждый день приносил мне радость. Возможно, вы не поверите, но я испытываю небывалый душевный подъем, когда инженер-технолог из «Три Эм» с горящими глазами рассказывает мне о только что изобретенном им клеящем составе, благодаря которому липкая лента будет держаться в семь раз прочнее. Или когда инженеру-фармакологу из «Мабри» удается получить соединение, способное в три раза повысить скорость действия лекарств от головной боли. Или когда химик из «Бейкерсгрэйн» описывает мне новый консервант, вдвое увеличивающий срок хранения кукурузных хлопьев.

Да-да, для меня их рассказы звучат как музыка, потому что я понимаю каждую формулу. Мне нравится помогать технологам и химикам получать патенты на свои изобретения. Мне нравится сознавать, что в появлении новых продуктов и технологий, которые делают мир хоть чуть-чуть лучше, есть и моя заслуга. Мне нравится постоянно расти над собой, потому что в окружении ученых-изобретателей и юристов приходится держать марку. Нравится выступать перед патентным комитетом, доказывая, что мои клиенты не нарушают ранее выданных патентов и имеют полное право на регистрацию своих изобретений. Я безумно люблю свою работу.

Однако любовью к работе популярности не добьешься. Особенно если работа связана со сложными химическими формулами и юридическими тонкостями да еще приносит триста тысяч в год. Как объект знакомства я представляла бы гораздо большую ценность, если бы ничем, кроме школьного аттестата, похвастаться не могла.

А значит, пора превращаться в блондинку.

Утро прошло как обычно: составила записку по делу для предоставления в суд, начала разбираться с серией договоров, связанных с неким «волшебным кремом для увеличения объема груди», которые принес мне один из клиентов на прошлой неделе, — в общем, моя страшно умная голова поработала на славу.

А потом я отправилась на съемочную площадку «Богатых и несчастных» — мы договорились с Эмми встретиться. Она сказала, что ей надо обсудить со мной предстоящий эксперимент, и я решила — что я теряю? Кто сможет дать мне лучший совет, чем подруга, перед которой мужчины падают и сами собой в штабеля укладываются?

— У меня времени всего час, — предупредила я Эмми. Подруга ждала у служебного входа (очень не хотелось связываться с постоянно жующей жвачку пергидрольной девушкой-администратором, у которой, чтобы выдать пропуск, уходило минут двадцать). — В офисе гора документов. Может, перехватим быстренько по бутерброду с салатом?

— Нет уж, сегодня нам не до еды, — заявила Эмми, хватая меня за руку и втаскивая внутрь здания.

Дверь за мной захлопнулась с каким-то зловещим стуком.

— Есть не будем? — переспросила я.

Эмми была загримирована для съемки, к этому я за время наших встреч уже привыкла, но все равно меня не покидало ощущение, что передо мной клоун с детского утренника: толстый слой штукатурки на щеках, ярко-алые губы, осталось только красный нос нацепить.

— Нет, не будем, — возвестила Эмми.

— Тогда зачем я приехала? Я думала, ты меня приглашала перекусить.

— Болтать времени нет. Надо приниматься за дело, — загадочно сказала она, оставив мой вопрос без ответа. — Давай за мной.

Бросив взгляд на часы и шикнув на заурчавший желудок, я пошла за Эмми по полутемному коридору. Она взяла меня за руку, будто боялась, что я тут же кинусь назад, к выходу (как знать, может и стоило), и поцокала мимо дверей, на каждой из которых было имя актера на табличке в виде золотой звезды, а потом мимо студии № 1, в данный момент представлявшей собой больничную палату.

— Один из персонажей в коме, — бросила Эмми на бегу.

Разумеется. В сериалах всегда кто-нибудь в коме. Или неожиданно выходит из многолетней комы.

Уже два года Эмми играла в сериале ассистентку чертовски привлекательного доктора Дирка Даблдея и была уверена, что это первый шаг к большому прорыву — ее непременно должны заметить и пригласить на главную роль в качественную мелодраму, идущую в прайм-тайм, а уж оттуда рукой подать до главной роли в кассовой романтической комедии. Она уже присмотрела себе особнячок по соседству с поместьем Тома Круза. Я серьезно. Красуется на зеркале в ее гримерной.

Куда же она меня тащит? Вот коридор, ведущий к гримерке, да и нос подсказывал мне, что дразнящий вкусными запахами кафетерий остался далеко позади.

— Жди здесь, — велела Эмми, останавливаясь перед дверью общей гримуборной.

Вместе с ней там обитали еще несколько второстепенных персонажей сериала. То есть нет, «второстепенных» неправильно. У Эмми это называется «актеры второго плана».

— Что ты делаешь? — спросила я, глядя, как она открывает какую-то боковую дверь.

— Тсс! Проверяю, нет ли кого на горизонте.

Она с опаской посмотрела по сторонам, тряхнув светлыми кудряшками, и проскользнула в помещение рядом с гримеркой.

Я со вздохом прислонилась к стене, скрестив руки на груди. С утра ничего не ела, а поработать пришлось. Некогда мне играть в игры с Эмми. Она всегда так, напустит таинственности, даже если дело яйца выеденного не стоит. Конечно, такая у нее работа.

Тут из-за двери вынырнула сияющая Эмми, схватила меня за руку и втянула в помещение.

— Все чисто, пойдем, — проговорила она, включая свет.

Комната оказалась огромным гардеробом, уставленным вешалками с одеждой, подставками для обуви, париков и аксессуаров.

— Добро пожаловать в костюмерную, — торжественно возвестила Эмми, обводя комнату широким жестом.

Я заморгала. Именно так я всегда представляла себе райские кущи.

Помещение казалось бесконечным. Вдоль стен выше человеческого роста громоздились полки, уставленные обувью самых немыслимых размеров, фасонов и цветов. В прозрачных шкафчиках переливалось разными оттенками море джинсов, а на бесчисленных плечиках плотно висели блузки, брюки, платья, юбки и жакеты всех когда-либо существовавших расцветок и кроя. Вот Кэрри Брэдшоу из «Секса в большом городе» отвела бы здесь душу по полной программе. Ну, то есть не будь она вымышленным персонажем. Я, внутренне задохнувшись от восторга, попыталась сделать вид, что на меня комната не произвела никакого впечатления, однако мое неравнодушное к шопингу сердце забилось часто-часто.

— Что нам здесь надо? — спросила я как можно более ворчливо, чтобы не выдать потрясения. — Я есть хочу.

— Харпер, — рассердилась Эмми, — ты хоть полминуты можешь не думать о еде? Нам нужно подобрать тебе костюмы для предстоящего эксперимента.

— Костюмы? — переспросила я, с трудом отводя взгляд от нескончаемых полок, вешалок и стоек с чудесной одеждой. — Какие еще костюмы? Мы ни о чем таком не договаривались.

Эмми тяжело вздохнула — я ее окончательно расстроила.

— Харпер, — начала она объяснять размеренно, будто ребенку, — на сцене, когда начинаешь вживаться в роль, первое, что нужно сделать, — это подобрать одежду. В том, что на тебе надето, ты на гламурную блондинку не тянешь.

Я оглядела себя. Узкий брючный костюм от Армани черного цвета в тонкую полоску, накрахмаленная белая блузка, шпильки «Джимми Чу», высовывающиеся из-под чуть расклешенных брюк. Абсолютно деловой стиль. В вырезе блузки, под горлом, моя любимая цепочка с кулоном — серебряное сердечко от «Тиффани».

— Да, я понимаю, о чем ты.

Отрицать смысла не было. Хотя деловой стиль мне нравится.

— Вот я и взяла на себя смелость выбрать тебе несколько нарядов, — продолжила Эмми.

Я ничего не ответила, только смотрела на нее. Она выдвинула одну из стоек с костюмами.

— Уважаемая Интеллектуалка Харпер, — возвестила подруга с улыбкой, — разрешите представить вам Глупышку Харпер.

И широким жестом обвела ряд вешалок.

Передо мной предстало море узких брючек кислотного цвета, обтягивающих платьиц, открытых топиков, завязывающихся сзади на шее, и рубашек, мало чем отличающихся от лифчиков.

Ну уж нет, я это не надену. Ни за что.

— Топик без бретелек? — недоверчиво ткнула я пальцем в первую же штучку на вешалке.

— Ага, — с гордостью ответила Эмми. — И не волнуйся, все вещи от кутюр.

Я застонала как от зубной боли.

— От авантюр, — передразнила я вполголоса.

Эмми сделала большие глаза.

— Да нет же, смотри! — Она вытащила короткое белое платье, почти насквозь просвечивающее. — Видишь? — И помахала этикеткой у меня перед носом. — «Версаче». — А вот это, — она выхватила еще более короткое бирюзовое, — «Стелла Маккартни».

Я прошлась вдоль стойки — действительно почти на каждой вещи ярлык известного модного дома. И все равно я не могла понять, кому придет в голову тратить такие деньги на эти фасоны.

— Эмми, послушай, — твердо заявила я, отворачиваясь от вешалок с одеждой и усилием воли отгоняя кошмарные видения меня в одном из этих диких платьев. — В жизни ничего такого не надевала и не надену.

— Вот именно, — торжествующе заключила Эмми. — Сейчас, Харпер Робертс, ты обретешь свое второе «я».

Через десять минут я втиснулась в ярко-розовое платье без бретелек, достаточно длинное, чтобы меня можно было отличить от представительниц древнейшей профессии, но при этом обтягивающее во всех стратегических местах и не оставляющее особого простора для воображения. Плотно охватывая бедра, книзу оно распускалось пышной юбкой-тюльпан, заканчивающейся выше колен. Нахмурившись, я разглядывала себя в зеркале.

— Вылитая проститутка, — простонала я, прекрасно зная, что не так уж все трагично.

Как ни прискорбно, я выглядела в этом платье гораздо лучше, чем ожидала. Но Эмми я ни за что не признаюсь. Незачем ей потакать.

— Ты преувеличиваешь, Харпер, — отмахнулась она. — К тому же какая проститутка сможет позволить себе «Дольче»?

— И что, мне в этом завтра на корпоративный ужин являться? — ехидно поинтересовалась я, снова не торопясь признать правоту Эмми (когда я повернулась, чтобы рассмотреть себя в зеркале со спины, то заметила лейбл «Дольче и Габбана»). — На тот самый, помнишь, на который мне идти не с кем?

Эмми рассмеялась. Она знала меня давно, поэтому сразу поняла, что я пытаюсь отвлечь внимание от того, что меня действительно беспокоит. Один из моих любимых приемов.

— Нет, Харпер, не думаю, что стоит щеголять в этом перед остальными компаньонами, — сказала она с непроницаемым лицом. — Мы ведь решили, что в офисе правила эксперимента отменяются, а то вылетишь с работы.

— Чудесно, — ответила я, закатывая глаза. — Какое счастье.

Можно подумать, все дело в платье. Если я не найду, с кем пойти на вечер — а похоже, так оно в итоге и окажется, — на меня все равно будут смотреть как на прокаженную. Я серьезно. Я попробовала как-то прийти на вечеринку в одиночку — до сих пор иногда чувствую косые взгляды. Если ты являешься без спутника, значит, ты вообще не способна кого-то увлечь. В моем случае, положим, так оно и есть. Только зачем информировать об этом своих коллег? Одно дело терпеть неудачи в любви. Совсем другое, когда о твоих неудачах знает весь офис.

— И перестань менять тему! — Эмми легонько шлепнула меня, а я через плечо снова взглянула в зеркало. — Мы говорили о платье, а не о том, с кем идти на вечер. Найдем тебе кого-нибудь. А выглядишь ты на все сто.

Та-ак, на все сто, значит.

Если кому нравятся ночные бабочки, то, может, и да. А мне нет.

Однако кто бы мог подумать, что мне пойдет подобный облик? Узнаю себя с неожиданной стороны.

— В «Армани» я выглядела куда круче, — возразила я.

И потом, в каком смысле «найдем тебе кого-нибудь»? Мало того что Эмми заделалась стилистом, она еще и в свахи набивается?

— По-моему, в «Армани» ты не слишком женственна, — ответила Эмми с улыбкой. Я нахмурилась. — Сейчас ты выглядишь глупее, а нам только этого и надо.

— Если вам интересно мое мнение, я бы тоже сказал, что ты выглядишь на все сто, — раздался голос из-за двери.

Мы с Эмми вздрогнули от неожиданности и обернулись.

В дверях обнаружился знаменитый Мэтт Джеймс, один из ведущих актеров сериала, — лет тридцати с небольшим, черноволосый, с пронзительными зелеными глазами, квадратной челюстью и мальчишескими ямочками на щеках. Он играл адвоката Патрика Кара, доброго самаритянина, против которого ополчился весь мир. В данный момент, согласно хитросплетениям сюжета, ему приходилось расхлебывать кашу, заваренную матерью ребенка его брата-близнеца. Никак не решусь признаться Эмми, но я не так уж часто смотрю «Богатых и несчастных». Представьте себе, сюжеты мыльных опер кажутся мне пустыми, надуманными и сопливыми.

А вот актеры там снимаются симпатичные… Та-ак, похоже, я краснею.

Что касается непосредственно Мэтта Джеймса, должна признаться, что он мне нравился еще с тех пор, когда я впервые увидела его на одной из вечеринок по случаю окончания очередного сезона сериала, — мы с Питером как раз тогда расстались. Состояние у меня было депрессивное, я переживала разрыв с любимым и встречаться ни с кем не собиралась, но чтобы не заметить Мэтта, нужно было по крайней мере ослепнуть. Мужчина, который играет адвоката-супермена в дневном сериале, привлекателен по определению. У Эмми все партнеры такие. Однако Мэтт чем-то запал мне в душу, и каждый раз при виде него я превращалась в краснеющую мямлю. Удивительно, я привыкла в любой ситуации сохранять спокойствие и не терять головы. А у Мэтта одним своим присутствием как-то получалось превращать мои мысли — и чувства — в маловразумительную мешанину.

В отличие от других актеров, которые производили на меня впечатление недалеких и «зазвездившихся», в Мэтте чувствовалась неожиданная глубина. Он говорил умные вещи. Его глаза светились пониманием, и он внимательно слушал собеседника, чуть склонив голову набок. Для каждого у него находилась улыбка. Его доброта и открытость казались искренними.

С другой стороны, каждый раз одергивала я себя, он ведь актер. У него работа такая — нравиться людям и быть своим парнем. Меня не проведешь. Безупречных мужчин не бывает. По крайней мере среди актеров мыльных опер.

Разумеется, нет ничего глупее, чем влюбиться в сериального актера. Эмми я о своих пристрастиях ничего не говорила, зная, что она будет надо мной смеяться. Я знала, что она тоже находит его привлекательным, но у нее своя история: когда она только начинала сниматься в сериале, у нее был роман с неким Робом Бейкером, и она на своей шкуре почувствовала, как тяжело после разрыва продолжать работать с бывшим бой-френдом. Она до сих пор трясется, когда видит его в студии, и поклялась никогда в жизни не заводить служебных романов. Легко ей говорить. Эмми и за пределами съемочной площадки воздыхателей хватает.

— Привет, Эм, — поздоровался Мэтт, подходя к нам и с недоумением глядя, как мы роемся в гардеробной.

В его улыбке чувствовалась какая-то ехидца, но мне было не до этого. Я отчаянно пыталась перестать краснеть. Бесполезно, щеки просто пылали.

— Ну-ка, что у нас тут такое?

Он подошел ко мне и, взяв за локоть, встал на расстоянии вытянутой руки. Когда он буквально ощупал меня взглядом с головы до ног, мне захотелось прикрыться. Скрестив руки на груди, я вызывающе посмотрела на него тем самым взглядом железной леди, который обычно я приберегаю для выступлений в суде. Однако, прошу отметить в протоколе, очень трудно изобразить такой взгляд, если щеки светятся ярче фонариков на елке.

— Рад тебя видеть, Харпер, — сказал Мэтт. Только едва заметная искорка в глазах выдавала иронию. — Красивое платье.

Ага, значит, все-таки издевается.

— Тащим из костюмерной, что плохо лежит? — поинтересовался он у Эмми, вопросительно изогнув бровь.

— Не тащим, — возмутилась она, — а берем на время.

— Хмм, — задумчиво проговорил Мэтт, поворачиваясь ко мне с задорной мальчишеской улыбкой. Мы с Эмми не знали, куда деться от смущения, а ему, похоже, нравилось нас дразнить. — Харпер, я думал, крутые юристы вроде тебя купаются в деньгах и на одежду им хватает. Или ты решила сменить профессию?

— Заткнись, Мэтт, — отрезала Эмми, предостерегающе сверкнув глазами.

— Так чем вы тут все-таки занимаетесь? — наконец спросил он, оставив издевку.

Я пыталась не обращать внимания на смешинки, пляшущие в его больших зеленых глазах, когда он переводил взгляд с Эмми на меня и обратно. Большие зеленые глаза — моя слабость. Хотя, может, дело не только в глазах.

— Тебя, Мэтт Джеймс, это не касается, — ответила Эмми.

Охо-хо, она назвала его полным именем. Дело принимает серьезный оборот. Я, разумеется, молчала, мысленно перебирая все холодное, что только могла припомнить: лед, Северный полюс, морозилку — здорово было бы засунуть туда голову, чтобы щеки перестали гореть.

— Хмм, — снова промычал Мэтт, — похоже, все-таки касается, раз уж я невольно стал сообщником в вашем налете на костюмерную.

— Мы берем на время, — нетерпеливо перебила Эмми. — Значит, не налет, а заимствование.

— Ну да. — Он приподнял бровь. — Разумеется. Заимствование.

— И все равно тебя это не касается, — сердито заявила Эмми.

— Может, и нет, — согласился Мэтт, по очереди глядя на нас. Он снова широко улыбнулся и провел рукой по темному ежику волос. — Но если я выясню, в чем тут дело, я своего не упущу.

— Нечего тут выяснять, — отрезала Эмми.

— Ладно, — согласился Мэтт.

Он подмигнул мне, а я сделала вид, что злюсь. Лучше уж испепелить взглядом, чем истекать слюной.

— Хорошо, девушки, до скорого, играйте дальше в свои переодевалки. Я на вторую студию. У молодой миссис Коэн восьмидесятипятилетний муж в коме, и ей срочно нужен юрист, чтобы помочь законным путем отправить супруга в мир иной.

— Куда же без этого, — пробормотала я.

— Ага, я знал, что ты не совсем отключилась, — повернулся ко мне Мэтт. — Платье платьем, а мозги работают.

Я в ответ скорчила физиономию. Он, не меняясь в лице, продолжал улыбаться.

— Мэтт, погоди-ка, — раздался за моей спиной невинный голосок Эмми.

Что-то в ее тоне заставило меня обернуться. Увидев, как она улыбается, я насторожилась.

— Что такое?

— Что ты делаешь завтра вечером? — спросила она.

Тут мне стало ясно, к чему она ведет. Я открыла рот, чтобы перебить, но было уже поздно. О нет. Мои щеки снова запылали.

— Ничего особенного, — пожал плечами Мэтт. — А что?

— У Харпер завтра корпоративная вечеринка, — объяснила Эмми, избегая смотреть на меня, поскольку прекрасно знала, что я пытаюсь пригвоздить ее взглядом к полу. — Ее спутник, такой шикарный крутой парень, к сожалению, занят. — Она мельком взглянула на меня, а я сделала отчаянное лицо. — Он, знаешь ли, важная шишка в администрации президента, и президент неожиданно вызвал его в Вашингтон.

Сделав большие глаза, я замотала головой, но Эмми не обращала на мои гримасы никакого внимания.

— Нельзя допустить, чтобы Харпер пришлось идти одной. А тебе будет полезно потолкаться среди юристов — как раз наберешь фактуру для роли. Ну, составишь ей компанию?

— Мм, — неуверенно проговорил Мэтт, переводя взгляд с меня на Эмми и обратно.

Я почувствовала, как к горлу подступил комок, колени предательски задрожали. Красная, наверное, как рак. Ужасно стыдно. Он даже не хочет со мной идти. Конечно, зачем ему. У него наверняка найдутся дела поважнее, чем утешать незадачливую одинокую женщину-юриста. А тут еще Эмми со своей легендой, шитой белыми нитками.

— Я бы пошел, — сказал наконец Мэтт, повернувшись ко мне и пристально глядя в глаза.

Я удивленно заморгала.

— Если, конечно, ты не против, Харпер, — добавил он осторожно.

— Да-да, хорошо, — ответила я, совсем растерявшись.

На самом деле я хотела сказать: «Совсем не обязательно, если не хочется и ты делаешь это из жалости или потому, что Эмми застала тебя врасплох». Краем глаза я уловила торжествующую улыбку на лице Эмми. Ладно, я ей еще припомню.

— Но если не хочешь, не надо. Я кого-нибудь найду, не беспокойся.

Совсем по-детски получилось. Да и неправда это все. С другой стороны, пусть и таким унизительным путем, а спутника на завтрашний вечер я получила.

— Нет-нет, я с удовольствием пойду, — заверил Мэтт. — Эмми права, мне надо набрать материал для роли.

Я помрачнела. Ну конечно, поэтому он и согласился. Чтобы убить сразу двух зайцев — стать героем дня, сопроводив малопривлекательную адвокатшу на праздничный ужин, а заодно почерпнуть полезные сведения о профессии юриста. Мэтту Джеймсу крупно повезло.

Однако идти на попятный и говорить, что передумала, было уже поздно. И самое главное, мне действительно необходим спутник.

— Замечательно.

Я поблагодарила Мэтта и дала ему свой адрес и телефон.

— Тогда увидимся завтра вечером. — В дверях Мэтт обернулся. — Да, Харпер?..

— Что? — с опаской спросила я.

— Не надевай ты это платье. Я не так много знаю о юристах, и все-таки, по-моему, старшие компаньоны не одобрят. — Он подмигнул. — До завтра.

И, помахав на прощание рукой, удалился, оставив меня ошарашенно смотреть ему вслед.

— Ты что это, краснеешь? — подозрительно поинтересовалась Эмми.

— Нет. — Господи, я совсем не умею врать — тут же предательски залилась краской. — Зачем ты его попросила? Мне очень стыдно.

Эмми пожала плечами.

— Тебе ведь не с кем было идти. А Мэтт с удовольствием составит тебе компанию. Это поможет ему в работе над ролью. К тому же, — она искоса взглянула на меня, — он у меня в долгу.

— Ясно. — Надеюсь, мой голос звучал не слишком разочарованно. — Конечно. Должник, значит.

— Ладно, Харпер, ты вроде спешила, так давай постараемся управиться побыстрее.

Эмми вдруг начала меня подгонять. Похоже, она и не догадывается, через что мне несколько минут назад пришлось пройти.

— С чем управиться? — переспросила я, пытаясь вытряхнуть из головы мысли о собственной никчемности.

— Я должна продемонстрировать, как ведет себя тупая блондинка, — нетерпеливо пояснила Эмми. — Прямо здесь и начнем.

— А до завтра нельзя подождать? — спросила я, одергивая лиф ярко-розового платья и жалея, что модельер не догадался добавить поддерживающих косточек.

Мне совершенно расхотелось говорить про встречи и свидания. Полная безнадега. С другой стороны, именно поэтому мы и решили провести операцию «Блондинка», разве нет?

— Спокойнее, Харпер, спокойнее. До завтра подождать нельзя. Сегодня первый день операции, а значит, уже сегодня ты должна играть свою роль. Девочки меня убьют, если я приведу им прежнюю, ни капельки не изменившуюся Харпер. Обещала тупую блондинку, будет вам тупая блондинка.

Я вздохнула. Она права.

— Ладно. — Глубоко вдохнув, я решила: будь что будет. — Показывай, что мне надо делать.

Глава 4

К тому времени как я, сжимая в руке обещанный сэндвич с говядиной, удалилась с телестудии, Эмми успела научить меня куче необходимых вещей: блондинке нельзя говорить связно и аргументированно, зато положено пересыпать речь многочисленными «как бы» и «типа»; нужно кокетливо хлопать ресницами, а не смотреть уверенно в глаза собеседнику; грудь повыше, взгляд в пол. Почаще в ужасе распахивать глаза, демонстрируя непонимание элементарных вещей, разучиться читать между строк; полезно также вскрикивать время от времени: «Повтори, я не въезжаю!» и говорить тоненьким голоском — а я-то, наоборот, привыкла сохранять уверенный ровный тон. Эмми даже успела обсудить со мной вымышленные подробности моей новой профессии. Теперь я девушка из команды поддержки «Нью-йоркских гигантов».

Можно подумать, кто-то поверит. Ну кто примет тридцатипятилетнюю женщину, чья нога уже неизвестно сколько времени не ступала на порог спортивного зала, за девчонку-«зажигалку»? Однако Эмми от моих возражений просто отмахнулась.

Короче, усилиями подруги я стала превращаться в полную противоположность самой себе. Причем получалось до ужаса правдоподобно. Глядя на свое отражение в зеркале — платье цвета фуксии, повторяющее каждый изгиб тела, залитая лаком прическа и ресницы, похожие на двух гигантских пауков, — я поняла: еще немного, и королеве блондинок Джессике Симпсон останется только нервно курить в углу. Когда я вышла из студии, на ходу уминая сэндвич и с ужасом думая о предстоящем вечере, я уже чувствовала себя неизмеримо глупее, чем раньше.

Вы, наверное, удивляетесь, зачем я вообще согласилась на операцию «Блондинка». «У нее же и так все в порядке. Зачем ей притворяться кем-то другим?» — недоумеваете вы.

Вам хорошо говорить. Сомневаюсь, что ваша личная жизнь с такой же скоростью катится под откос, как моя. Или у вас тоже ситуация незавидная? Впрочем, тогда вы бы все сразу поняли и не стали бы спрашивать, зачем мне эта авантюра.

Смотрите сами.

Номер один: Джек. Мне восемнадцать, ему двадцать два, мы идеальная пара. Он заглядывает мне в глаза, признается в любви, посылает цветы, пишет романтические письма… а через семь месяцев вдруг заявляет, что хочет жениться и как можно скорее завести детей. «Ты что, Джек? — говорю я. — Мне надо закончить колледж. Пойти в юридический. Я пока не готова заводить детей». Он бурно протестует; я уступаю и говорю, что, может быть, подумаю об этом, когда закончу колледж, — мне всего девятнадцать, я еще не знаю, что вовсе не обязательно отказываться от мечты только потому, что так решил парень, от которого у тебя голова кругом. «Нет, — заявляет он, — я хочу детей прямо сейчас». — «Джек, послушай, — убеждаю я, — я не готова». Через три недели Джек звонит мне. Оказывается, в машине ему было откровение: Господь сказал ему, что баптисты (к которым он принадлежит) не должны встречаться с католиками (к которым принадлежу я). Еще два месяца спустя он объявляет о помолвке с баптисткой Сюзи, еще через месяц они играют свадьбу, и ровно через девять месяцев на свет появляется Джек-младший. «Ладно, — говорю я себе. — Это все религиозные заморочки. Дело не во мне».

Номер два: Джеймс. Мне девятнадцать, ему двадцать три. Он полная противоположность Джеку. В церкви, наверное, сроду не бывал. «Замечательно, — думаю я. — Вряд ли ему будет откровение в машине». Два года мы встречаемся. Джеймс работает газетным репортером в Колумбусе. Под конец выпускного курса в колледже я узнаю, что поступила в Гарвард, и чуть не прыгаю от радости. Джеймс, однако, недоволен. «Ты же собиралась остаться здесь и заканчивать юридический в Огайо», — дуется он на меня за праздничным шампанским, которое я заказала, чтобы торжественно сообщить ему великую новость. Я возражаю: мол, никогда ничего подобного не говорила и с детства мечтала учиться в Гарварде. «Да, но теперь у тебя есть я, — возмущается Джеймс. — С этим надо считаться». Я заверяю его, что считаюсь. Он может поехать со мной и работать в какой-нибудь газете в Массачусетсе. Или я буду часто приезжать в Огайо, а когда получу диплом, вернусь. «Ненавижу Бостон», — отвечает Джеймс, хотя, по моим сведениям, он там ни разу не был. Через две недели Джеймс оставляет мне сообщение на автоответчике: «Ты мне нравишься, но любви конец. Давай не будем больше встречаться. Надеюсь, расстанемся друзьями». Я несколько раз перезваниваю… увы, никто не берет трубку. «Ладно, — говорю я себе. — Просто он не хочет переезжать в другой штат. Дело не во мне».

Номер три: Дасти. Мне двадцать два, ему двадцать три. Он играет на гитаре в рок-группе. Познакомились мы в ирландском пабе Неда Девайна в Фенейл-холле. Я так сильно напилась, что не сразу сообразила: рок-гитарист без высшего образования не совсем мой тип. «Ладно, почему бы не попробовать, — пытаясь на трезвую голову разобраться в себе, размышляю я на следующее утро. — До сих пор с музыкантами встречаться не доводилось. Может, мне как раз нужен человек творческий». У творческого человека вскоре обнаруживаются тяга к спиртному и махровый пофигизм. Год мы встречаемся. Разумеется, я давно бы с ним порвала, тем более он мне, похоже, изменяет, а когда он рядом, его все равно что нет, потому что он пьян в стельку. Однако мне его жалко. Поэтому я чуть не падаю от неожиданности, когда на ужине в честь нашей годовщины Дасти мимоходом сообщает, что нашим встречам конец. «Вечно ты уткнешься носом в книжку и сидишь, — смачно рыгнув, говорит он. — Попроси бармена налить мне еще кружечку, когда будешь уходить, хорошо?»

«Ладно, — говорю я себе. — Просто он алкоголик и не вылезает из прокуренных баров. Дело не во мне».

Номера четыре, пять и шесть: Грег — 25 лет; Брэд — 27; Грифф — 26. После Дасти я решила пойти другим путем и начала встречаться со студентами Гарварда — с каждым продержалась по нескольку месяцев.

С Грегом мы учились в одной группе. Через три месяца после знакомства преподаватель во всеуслышание объявляет, что мне удалось попасть на практику в самую престижную компанию, и Грег заявляет, что больше не хочет меня видеть. «Ты всегда только и делала, что задирала нос, — обиженно бормочет он, выходя из аудитории. — Не звони мне».

Брэд скоро получит диплом магистра политологии и уже работает на Капитолийском холме. Наши политические убеждения расходятся; однажды — встречаемся мы с ним два с половиной месяца — после долгих баталий он начинает на меня орать: «Все, с кем я встречался до тебя, придерживались моих взглядов! А ты у нас, значит, особенная!..» Я ору в ответ, что имею право на собственную точку зрения. «И очень жаль!» — орет он. И хотя я бросаю его сама, не похоже, чтобы он сильно расстроился.

И наконец, Грифф, тоже будущий юрист. Сначала все идет хорошо. Потом, в один прекрасный день, когда лучше, кажется, и быть не может, он вдруг ни с того ни с сего говорит, что в дальнейших отношениях смысла не видит. Я в ужасе пытаюсь выяснить, в чем дело. «Вот уж не думал, что тебе нужно что-то разъяснять, — злится он. — Ты ведь у нас самая умная!»

«Ладно, — говорю я себе. — У них у всех свои тараканы. Дело не во мне».

Но прошло шесть лет, и, расставшись с Питером, я начинаю думать, что, может быть, дело все-таки во мне… Все обвинения в мой адрес сводятся к тому, что я слишком умная. Я не хочу знать свое место. Я не хочу заводить детей. Я слишком увлекаюсь работой. Картина складывается вполне определенная.

Может, махнуть на все рукой, завести пять-шесть кошек, подписаться на «Ридерс дайджест» и стать старой девой? Или выжившей из ума старой кошатницей? Нет, зачем же так сразу. Мне всего тридцать пять. Где-то под оболочкой жутко умного юриста скрывается привлекательная женщина. Наверняка найдется милый, остроумный, преуспевающий молодой человек, который полюбит меня, если не тыкать ему в нос моей работой. Правда ведь? Да и на кошек у меня аллергия…

Поэтому в конце концов я поддалась на уговоры Эмми и поверила, что, нацепив топик без бретелек и мини-юбку, я сойду за девушку из команды поддержки и произведу вечером фурор. Хочется мне того или нет, но операция «Блондинка» началась.

Мы встретились в семь вечера в модном баре на крыше отеля «Гансвурт». Мег, как обычно, засиделась допоздна в редакции и пришла в бар в мятом черном льняном платье. Эмми так и не смыла грим, зато переоделась в футболку от Эми Танжерин с надписью «Любовь» и потертые джинсы «Робинс» с характерным вышитым крылом на заднем кармане. Джил облачилась в приталенную белоснежную блузку и черную юбку-карандаш; из украшений, конечно, только обручальное кольцо, сверкающее бриллиантом размером с дискотечный зеркальный шар.

И тут, сгорая от стыда, украдкой выскальзываю из лифта я: обтягивающий розовый корсетный топ, короткая белая джинсовая юбка, открытые босоножки на немыслимых почти четырехдюймовых каблуках — все, разумеется, известных марок, но вдруг меня увидит кто-нибудь из знакомых? Хотя вряд ли, конечно, кому-то из наших компаньонов придет в голову заглянуть в такое тусовочное место, но вдруг? Это будет просто ужасно. Зачем я поддалась на уговоры подруг?

— Объясни-ка мне еще раз, сделай милость, почему ты на меня это напялила! — рявкнула я на Эмми, когда остальные согнулись пополам от смеха.

Большего унижения я в жизни не испытывала. Ни за что на свете я не показалась бы в таком виде — а тут надела как миленькая и стою как клоун в моднейшем баре перед хихикающими подругами.

— Ладно тебе, настоящая тупая блондинка вряд ли позарилась бы на что-то из твоего обычного гардероба, — сказала Эмми, отсмеявшись.

— Да и смотришься ты потрясающе! — задыхаясь от смеха, пробормотала Мег. — Я тебя отвезу потом домой, куколка, — добавила она, снова складываясь пополам от хохота.

— Не могу поверить, что я в самом деле согласилась, — пробурчала я.

В отличие от них мне было совсем не весело. Под хихиканье девочек я натянула повыше топик, чтобы хоть чуть-чуть прикрыться, и одернула юбку, а то слишком задралась. Не понимаю, что такого особенного Эмми нашла в этом наряде — мои бедра по цвету мало чем отличались от белой ткани юбки. Однако подруга, отсмеявшись, заверила меня, что лучше и быть не может.

— Ладно, хорошо. — Мы сели за столик. — Но если вы все время будете корчиться от смеха, я вообще ни с кем не познакомлюсь. — Я сделала глубокий вдох и неохотно произнесла: — Каков план действий?

Оказывается, Мег, взявшая на себя роль руководителя нашей дурацкой операции, решила, что я должна сразу показать все, на что способна, и чем комичнее я буду выглядеть и вести себя, тем лучше. Она начала давать мне указания, но я ее перебила:

— Что, мне в самом деле придется так кривляться?

Я посмотрела на девочек, ища поддержки, но они только хитро улыбались мне в ответ. Я с горя отхлебнула «Бакарди». Что ж, тоже поддержка, хоть и не очень надежная.

— Может, достаточно просто слегка придуриваться? — с надеждой спросила я, стараясь не скатиться до «ну пожалуйста-а». — Вокруг полно девушек, которые тоже, в общем-то, умом не блещут, но и посмешище из себя не делают.

— Нет. — Мег решительно покачала головой. — Сразу зададим эксперименту правильное направление. Преобразиться полностью, чем карикатурнее, тем лучше. Таковы условия.

— Ты никак собралась дать задний ход? — лукаво подмигнув, спросила Джил.

Я сердито посмотрела на нее, потом вздохнула. Подруги, зная меня как облупленную, прекрасно понимали, за какие ниточки дергать. Причем дергать им явно нравилось.

— И что же мне делать? — осторожно поинтересовалась я.

Мег торжествующе потерла руки. Она в этот момент была поразительно похожа на злодея из мультиков или из старых вестернов, строящего козни против хороших.

— Сегодня ты Харпер Робертс, девушка из группы поддержки «Нью-йоркских гигантов», — объявила Мег, хлопнув в ладоши, а Эмми и Джил опять захихикали.

Я застонала. Какая уж тут команда поддержки — все эти сальто назад, шпагаты в воздухе, тряска помпонами!.. Может, еще не поздно отговорить девочек? Вдруг они пожалеют меня и согласятся, что гораздо лучше мне быть официанткой, скажем, или барменшей.

— Понимаете, вряд ли меня взяли бы в группу поддержки, — начала я, намекая на мало соответствующую спортивному образу жизни фигуру.

Нет, я не толстая. В общем-то в свои тридцать пять я могу похвастаться довольно стройным телом — все потому, что, заработавшись, я частенько забываю о еде. Но если попадаю на стадион — а осенью и зимой я частенько прихожу поболеть, — мне как-то не приходит в голову выскочить на поле и начать размахивать помпонами. Я ем хот-доги и запиваю их пивом. Иногда с трудом забираюсь на верхние скамейки трибуны — в боку колет. Откуда же взяться упругим формам? А о растяжке и гибкости девчонок-чирлидеров я вообще молчу.

— Да, ты права, — нахмурилась Мег.

Нет, ну ничего себе! Тоже подруга, называется. Мысленно я поклялась добавить к утренней зарядке еще пятьдесят упражнений на пресс. Эх, саму себя могла бы и не обманывать. Самое большее, на что я способна по утрам, — выползти из кровати и дотащиться до ближайшего «Старбакса». Какая уж тут зарядка. Хотя всевозможные гантели, коврик и серия дисков с программой упражнений Денизы Остин у меня имеются — пылятся на полке. Я довольно долго исповедовала теорию, что чем больше покупаешь причиндалов для тренировок, тем ближе тот день, когда тело станет гладким, упругим и подтянутым. А не просто местами тощим, местами округлым, но все не в тех местах, где надо, — как распорядились природа и лень-матушка.

— Может, скажем, что ты выступала в команде поддержки раньше, но удалилась на покой? — придумала Джил.

— Да ты что, мне всего тридцать пять! — Я метнула грозный взгляд в ее сторону. — На покой еще рано.

— Значит, придется говорить, что ты все еще выступаешь, — удовлетворенно подытожила Мег.

Надо же, подловила.

— Гиганты, впере-е-ед! — заорала Эмми дурным голосом, так что за соседними столиками на нас начали оборачиваться. — Эта девушка из команды поддержки «Гигантов», — объяснила Эмми.

Любопытствовавшие посетители посмотрели на меня с сомнением, а мне захотелось спрятаться под стол.

И зачем я в это ввязалась?

Я быстренько опрокинула еще бокальчик «Бакарди», резонно полагая, что, слегка набравшись, лучше справлюсь с ролью идиотки, — и ринулась в бой.

— Не забывай откидывать волосы за спину, как я тебя учила, — шепнула Эмми, когда мы с Джил проходили мимо нее к барной стойке.

Девчонки решили, что, если меня отправятся сопровождать все трое, ко мне вообще никто не подойдет. Поэтому они тянули жребий.

— Сейчас найдем тебе кого-нибудь, — бодро сказала Джил, успокаивающе сжав мою руку.

— Должна предупредить, — полушутя-полусерьезно ответила я. — На меня мало кто западает с первого взгляда.

— Поглядим, — загадочно улыбнулась Джил, заправляя за уши сияющие светлые локоны и демонстрируя безупречный маникюр.

Десять минут спустя я готова была взять свои слова обратно.

— Мне тут шепнули по секрету, что ты из команды поддержки «Гигантов».

С этими словами ко мне подсел высокий темноволосый молодой человек, вполне симпатичный на вид. Он махнул рукой в сторону Эмми и Мег, которые в ответ тоже помахали и заулыбались. Вот радость, значит, он сначала пытался познакомиться с ними, а они подкинули его мне. Питаюсь объедками с чужого стола.

Впрочем, для объедков он выглядел чересчур привлекательно. На вид около сорока, выше среднего роста, широкоплечий, темные глаза, внимательный взгляд, широкая белозубая улыбка. Волосы подстрижены коротко. Не из военных ли? И стоит рядом со мной чуть ли не по стойке смирно, а не опирается небрежно на стойку бара.

В общем, мой тип. Высокий, мужественный, наверняка чего-то добился в жизни. Именно такие мужчины бросали меня, едва до них доходило, что я юрист, а не цыпочка-лапочка.

— Да, из команды поддержки, — сдержанно подтвердила я, но тут поймала предостерегающий взгляд Джил. Ой, я же ответила своим обычным голосом. Стараясь не плеваться мысленно, я прочирикала: — Ну то есть ага. Я как бы их реально поддерживаю.

Лучше изобразить хлопающую ресницами дурочку у меня все равно бы не получилось. По-моему, самое оно. Я почти физически ощутила, как мой коэффициент интеллекта стремительно падает.

На секунду я испугалась, что перегнула палку. Но красавца брюнета почему-то не оттолкнули мои очевидные тупоголовость и неумение обращаться с родным языком.

— Правда? — сладким голосом спросил он, придвинувшись поближе.

— Реально, — прощебетала я, стараясь изо всех сил. — Меня типа прикалывает прыгать на шпагат в воздухе, видел?

Я краем глаза взглянула на Джил, которая сидела красная как свекла и давилась от смеха. Надо же, значит, у меня получается! Сама удивляюсь, как-то подозрительно легко мне эта роль дается.

— Классно, — промурлыкал парень, наклоняясь ко мне и ослепляя своей улыбкой.

Может, я и правда стала сногсшибательно хороша в новом облике? Я улыбнулась в ответ и захлопала ресницами, пытаясь в точности повторить то, что днем показывала мне в гримерке Эмми. Не сомневаясь, что неотразимо сексуальна, я взглянула на парня. Однако высокий красавец брюнет почему-то смотрел на меня обеспокоенно.

— Что с тобой? Что-то в глаз попало?

Похоже, придется брать у Эмми дополнительный мастер-класс по технике стрельбы глазами и тонкостям заигрывания.

— Я… это… ничего, — прочирикала я типично блондинистым голоском. — С линзой что-то, — щебетала я дальше, слегка подхихикивая, как учила меня Эмми.

Похоже на резиновую пищалку, которыми играют собаки. А парню все нипочем, даже нравится. Теперь он стоял так близко, что загораживал от меня Джил, сидевшую на соседнем табурете.

Надо запомнить: пищать, оказывается, сексуально. Кто бы мог подумать.

— Давай я посмотрю, — предложил он.

Я, вздрогнув, чуть отодвинулась, и он расплылся в улыбке.

— Я офтальмолог, не бойся. Ну, глазной врач. Меня зовут Скотт Джейкоби.

Ух ты, офтальмолог. Спасибо, объяснил заодно, что это за зверь такой. Блондинка бы нипочем не догадалась.

Я чуть не бросила притворяться и не выпалила ему, что у меня тоже есть мозги и высокоинтеллектуальная работа и я не какая-нибудь дрыгающая ногами кукла, не умеющая обращаться с контактными линзами. Подумать только, мы могли бы побеседовать с ним о политике, о бизнесе, о науке, о высоких технологиях, наконец! Но я вовремя спохватилась, что на меня настоящую редко клюют высокие, красивые темноволосые доктора. Загнав подальше закипающую обиду на то, как несправедливо устроен мир, я через силу улыбнулась Скотту.

— Не, спасибо, с глазами все в ажуре, — просюсюкала я. — Но отпадно, что мы познакомились. Меня зовут Харпер.

— Красивое имя, — похвалил Скотт. — Это, случайно, не в честь Харпер Ли? Писательница такая.

Ну да, само собой. Мои родители тоже юристы, и на них обоих в свое время повлияла книга Харпер Ли «Убить пересмешника», про адвоката Аттикуса Финча, его дочку Глазастик и захлебывающийся в расовых распрях маленький городок на Юге. Впрочем, одернула я себя, тупой блондинке про такую книгу знать не положено. И начитанные родители-адвокаты тоже из другой оперы.

— Кого?

Я вытаращила глаза, стараясь, чтобы в них не мелькнуло ни единой мысли.

Офтальмолог ласково рассмеялся. Я его явно забавляла: «Надо же, какая прелесть, ни в чем не смыслит».

— Неважно, — сказал он и положил руку мне на плечо.

Я украдкой глянула на Эмми и Мег, наблюдавших за нами из-за столика. Джил, поняв, что в нашей беседе с глазным доктором Скоттом ей принять участие не удастся, вернулась к подругам, и теперь все трое одобрительно показывали мне большой палец. Я чуть не скорчила им злобную физиономию в ответ, однако вовремя спохватилась и посмотрела на Скотта, пытаясь придумать достойную тупой блондинки реплику.

— Bay, значит, глазной врач, да? — Блондинка ведь просто обязана умереть от счастья при виде доктора; в ее списке самых желанных мужчин он занимает верхнюю строчку. — Прикольно. Ты типа такой крутой?

Я кокетливо склонила голову набок, стараясь не расхохотаться. Самой не верилось, что у меня язык повернется такое соорудить, но чем больше я так говорила, тем легче мне давалась роль карикатурной блондинки. Не так уж, в общем-то, и сложно. Или все дело в «Бакарди», облегчившем мое интеллектуальное падение? А, все равно! Я прирожденная блондинка. Мелькнула мысль, что стоило бы насторожиться: может, неспроста мне с такой легкостью удалось поглупеть. Ладно, на досуге разберусь.

Скотт рассмеялся и ответил:

— Не-а. — На самом деле его тон означал: «Конечно, я крутой. И богатый». — Не сказал бы. Просто я очень много работаю. У меня офис на Пятой авеню.

— Bay, Пятая авеню, — изумленно таращась, пропела я. — Прикольно, я туда ездию в «Сакс». Такой отпадный магазин.

Как ни прискорбно, это как раз было правдой. В «Саксе» пути Глупышки Харпер и Умницы Харпер могли бы пересечься.

— Вот рядом с ним, солнышко, я и сижу.

Скотт уже поглаживал меня по руке. Усилием воли я запретила себе отодвигаться, потому что клеящая парня в баре блондинка в отличие от уважающего себя адвоката ни за что бы так не поступила.

— Может, заглянешь как-нибудь, если отправишься за покупками?

— Ага, — хихикнула я в ответ, притворяясь, что мне нравятся его прикосновения.

Притворяться особенно не пришлось, мне, похоже, и правда нравилось. Он, конечно, вторгся в мое личное пространство, и это было нагловато с его стороны. Зато он милый. И я уже не помню, когда в последний раз меня так сразу брали в оборот. Почему бы и нет, в конце концов? Пусть даже называет меня солнышком, на здоровье, хотя я от таких прозвищ на стенку лезу. На меня сто лет так никто не смотрел, я даже забыла, как это бывает. Больше привыкла видеть в глазах мужчины ужас и панику, как у выскочившего на шоссе дикого оленя.

— Харпер, я закажу тебе что-нибудь выпить? — предложил он.

— Давай, — хихикнула я. — Хочу «Бакарди». У нас в команде поддержки его все пьют.

— Правда?

Удивленно приподняв брови, Скотт повернулся к бармену, а через минуту вновь уставился мне в глаза, держа в руках два бокала — ледяной прозрачный мартини с перекрученной долькой лимона для меня и мартини с оливкой для себя.

— За самую хорошенькую девушку, которую я когда-либо видел, — произнес он, чокаясь со мной, и отпил из своего бокала.

Я покраснела — совершенно неподдельно, потому что не привыкла, чтобы меня называли хорошенькой, и тоже сделала глоток. Поставив бокал на стойку, я взглянула на Скотта — он улыбался.

— Ну, расскажи, как это — поддерживать «Гигантов». Я тоже люблю футбол. На пару игр в сезон выбираюсь обязательно.

— Ой, это просто убойно, — воскликнула я, кокетливо улыбаясь, как учила Эмми. Вот она бы мной сейчас гордилась. — Я реально фанатею от…

Тут я вовремя осеклась. Чуть не сказала, что меня приводит в восторг напор и энергия «Гигантов» — я ведь действительно люблю американский футбол чуть ли не с детства. А как иначе, если команда Университета Огайо, знаменитые «Бакиз», тренируется в двух шагах от твоего дома и вокруг все только и говорят о футболе, футбол повсюду — в воздухе, которым ты дышишь, в воде, которую ты пьешь. Похоже, любовь к футболу впитывается с молоком матери. Любой уроженец Огайо с детства предпочитает зеленым просторам зеленое футбольное поле. Но разве блондинка может признаться, что питает страсть к овальному мячу? И что не пропустила ни одной трансляции матча «Гигантов» в осеннем сезоне? Пришлось захлебнуться хихиканьем и начать заново:

— В смысле, я реально тащусь от того, как парни гоняют по полю, а потом типа врезаются друг в друга. А в правилах игры я реальный лох. Там так все сложно.

Я зажмурилась и помотала головой. Наверное, здесь я переборщила, сейчас он поймет, что я просто валяю дурочку.

Нет, Скотт по-прежнему кивал и улыбался.

— Ничего, малыш, вот сходим на игру вместе, и я тебе все объясню.

Он заговорщицки подмигнул мне и уж как-то слишком нежно погладил руку.

Я благодарно улыбнулась в ответ, с трудом веря, что мне удалось его провести.

— Отпад, как прикольно, — сказала я, притворяясь смущенной и пытаясь еще раз похлопать ресницами.

— Точно не хочешь, чтобы я посмотрел, что у тебя с глазом? — озабоченно спросил Скотт. Ладно, ресницы на сегодня придется оставить в покое.

— Все в ажуре, — ответила я. — Спасибо. Ты такой реально милый.

Скотт посмотрел на меня сверху вниз, восхищенно улыбаясь. И тут его взгляд упал на часы.

— Вот черт. — Он огорченно повернулся ко мне. — Похоже, мне пора. Обещал приятелю встретиться с ним в десять в другом месте. Можно я тебе как-нибудь позвоню, сходим куда-нибудь? Ты бы мне еще рассказала о своей команде, страшно интересно. Никогда еще не встречался с такой девушкой.

— Я тоже еще не встречалась с глазным доктором, — улыбнулась я в ответ.

Поверить не могу! Всего два слова друг другу сказали, а он уже и мартини меня угостил, и на свидание приглашает! Со мной настоящей ничего подобного не происходило даже до знакомства с Питером. Выходит, операция «Блондинка» — не такая уж дурацкая затея. Не знаю только пока, плохо это или хорошо.

— Значит, согласна?

Неужели Скотт действительно слегка нервничает? Или мне показалось?

— Ага, давай, — радостно заявила я.

Надо же, как на меня, оказывается, клюют. Приятнейшее чувство — сознавать, что мужчина хочет со мной встретиться снова, а не бежит от меня без оглядки.

— Как насчет завтрашнего вечера? — обрадовался он. — Я понимаю, это все слишком быстро, но если ты не занята…

— Идет, — просияла я.

И тут вспомнила: завтра ведь корпоративный ужин. И я иду туда с Мэттом Джеймсом, который из жалости согласился меня сопровождать. А не пойти нельзя. Но не говорить же об этом Скотту. Нет, ни в коем случае.

— В смысле, у меня как раз завтра убойный день. Собрание команды. Давай как бы послезавтра, ладно?

— Конечно, давай, — согласился Скотт. — Значит, в среду.

— Значит, в среду, — эхом повторила я.

Девчонки умрут от восторга. Послезавтра я иду на свое первое свидание в образе блондинки! А Скотт мне идеально подходит: умный, симпатичный, уверенный в себе.

Может, девчонки не так уж плохо придумали?

Глава 5

— Харпер, в который раз говорю, это не свидание! — кипятилась Эмми по телефону, да так громко, что мне пришлось держать трубку подальше от уха. — Поэтому можешь не волноваться.

— Сама знаю!

Огрызнувшись, я с досадой поднесла трубку обратно к уху. Интересно, она догадалась по моему нервному голосу? Нет, конечно, я знаю, что это не свидание. Я вполне в своем уме. Таков нерушимый закон мироздания, из той же категории законов, что и сила земного притяжения или е = mc2. Может, где-то в записях Ньютона или Эйнштейна обнаружится и такая формула: суперпопулярный красавец актер никогда не клюнет на зажатую женщину-юриста.

— Чего ты тогда трясешься? — не отставала Эмми.

Я снова отняла от уха телефонную трубку и возмущенно на нее уставилась. Ох, жаль, видео-фон не успела поставить. Эмми вполне заслуживала, чтобы ее испепелили взглядом.

— Ничего и не трясусь, — отчетливо, чтобы лучше дошло, проговорила я.

Хотя, если честно, я вся как на иголках. А кто бы не трясся, сидя в гостиной в черном платье «Армани», с ниткой жемчуга на шее, в ожидании, когда знаменитый актер приедет забрать тебя на торжественный ужин? Хотя весь этот мандраж, по сути, исключительно от жалости к самой себе. Я ведь знала, что на самом деле Мэтту Джеймсу до меня никакого дела нет — он или решил оказать любезность, или воспользовался возможностью покрутиться среди адвокатов, чтобы понаблюдать за ними и потом использовать подмеченное в своей роли. А я сижу тут, нарядившись, как на свадьбу… Хотя ничего не могу сказать, выгляжу недурно. Вот-вот раздастся стук в дверь, и я побегу открывать — мужчине, который на меня едва взглянет.

Я пыталась втолковать это все Эмми, но она меня неправильно поняла и окончательно засмущала. Не могла же я признаться, что Мэтт мне и правда нравится, вышло бы совсем по-школьному, нелогично и глупо. Наверное, из моих сбивчивых объяснений получалось, что я боюсь идти на свидание. Вот Эмми и начала подшучивать, что у нас с Мэттом все равно ничего не получится. «Да не бойся, он сам ни за что бы тебя не пригласил», — веселилась она, не замечая, что говорит обидные для меня вещи.

Эмми права, я не в его вкусе. Хотя знаете, это и к лучшему, он ведь тоже не мой тип. Наверное, даже в колледже не учился. И наверняка работа для него, в отличие от всех тех, с кем я встречалась, ничего не значит. Нынешний сериал — просто ступенька на лестнице славы, которая когда-нибудь должна привести его в Голливуд. А я еще лет десять назад решила, что не буду строить отношений с мужчинами, которые до сих пор находятся «в творческом поиске». А то они ищут-ищут, а единственное, что в итоге находят, — повод бросить меня. И тут же норовят жениться на первой встречной. Я не шучу. До Питера такое произошло три раза подряд. Конечно, тогда я сама была моложе и замужество меня не волновало. Но сейчас мне тридцать пять, на карту поставлено гораздо больше, и я не собираюсь пестовать какого-нибудь разгильдяя, пока он ищет свое призвание. Ничем хорошим это не заканчивается. Для меня уж точно. А вот новоявленные невесты моих бывших бойфрендов, наверное, должны сказать мне спасибо.

Эмми еще какое-то время меня подбадривала, а потом пожелала удачи, и мы попрощались. Я откинулась на спинку дивана, пытаясь убедить себя, что никаких чувств к Мэтту не испытываю, поскольку взаимности не добьюсь никогда. Только себе хуже сделаю. Я же юрист, логика — мой конек, значит, остается просто найти качества, которые меня от него оттолкнут.

Положим, он симпатичный. Значит, хлопот с ним не оберешься. На таких красавцев все заглядываются, а они и рады, мало того, могут ответить взаимностью. Мэтт точно ответит — он не прочь пофлиртовать. Причем с каждой встречной, и я для него не исключение. А его колкие шуточки? Остроумно, ничего не скажешь, но он же их не сам выдумывает — сценарист пишет, а он пользуется без зазрения совести. А то слишком жирно получается — и веселый, и остроумный, и красавец. Обычный прохиндей, которому только на руку, если его считают эдаким эрудированным секс-символом. В настоящей жизни таких не встретишь.

Мою безобидную игру — «Разбери парня по косточкам, пока он не начал обсуждать тебя» — прервал звонок в дверь.

— Иду! — закричала я, вскакивая с дивана слишком поспешно для женщины, только что убедившей себя, что Мэтт Джеймс ей даром не нужен.

Открываю дверь — и вот он, собственной персоной, ждет меня. Темные волосы слегка взъерошены — очень сексуально, так и хочется провести по ним рукой. (Нет, наверное, он меня неправильно поймет.) Черный костюм, шоколадная рубашка, верхняя пуговица расстегнута. Холеный профессиональный вид, в то же время не слишком чопорно. Никто другой так не смог бы. Зеленые глаза сегодня еще ярче, чем обычно, а зубы так и сияют белизной в свете коридорных ламп.

С ужасом признаюсь себе, что он ослепительно хорош. Просто неотразим. Абсолютно невозможно устоять.

— Харпер, привет, — улыбается мне Мэтт.

— Привет, — здороваюсь я.

Или только собираюсь поздороваться. Перестаралась в своем желании выглядеть невозмутимой и спокойной, и вместо приветствия вышло невнятное бульканье.

Мэтт слегка смутился, однако как ни в чем не бывало скоро опять заулыбался.

— Потрясающе выглядишь!

Под его взглядом я, как вчера в костюмерной, тут же покраснела. Ненавижу этот предательский румянец.

— Я серьезно, выглядишь просто чудесно.

— Ты тоже ничего, — ответила я.

«Ничего» — это еще мягко сказано! У меня сердце готово было из груди выскочить.

— Заходи, — наконец пригласила я, отступая на шаг, чтобы придержать дверь, и отчаянно пытаясь унять колотящееся сердце.

Мэтт снова улыбнулся и шагнул через порог, с любопытством оглядывая квартиру.

— Красиво, — кивнул он одобрительно, и я провела его через узкую прихожую в гостиную — довольно просторную, надо сказать, для манхэттенского жилища. Что ж, на триста тысяч в год можно себе кое-что позволить. — У тебя хороший вкус.

— Спасибо, — скромно улыбнулась я.

Гостиная была оформлена в светло-бежевых тонах, а одну стену Покрасили в шоколадный, чтобы добавить яркий акцент. Питер, уходя, забрал диван, поэтому я купила другой и к нему широкое кресло — мягкие, кожаные, с подушками в тон шоколадной стене. Дополняли комплект красно-коричневый тиковый столик и две тиковые тумбочки с хромированными настольными лампами, по стенам висели фотографии с видами Парижа, Венеции и Сан-Франциско — моих любимых городов. На столиках и в двух металлических журнальных подставках громоздились кипы старых номеров «Риал симпл», «Мод», «Вог», «Уайн спектейтор» и «Тайм», которые я прочитывала от корки до корки, едва вынув из почтового ящика.

Я усадила Мэтта на диван и предложила что-нибудь выпить, пока я заканчиваю собираться. Он поблагодарил и попросил не беспокоиться, он сам себе что-нибудь нальет. Я показала на барный шкафчик в углу маленькой столовой, где можно было найти водку «Грей Гус», ром «Бакарди лимон» и джин «Танкерей», а также богатый ассортимент вин, которые я выбирала в основном по названиям. Вина, как и туфли, были моей страстью, я часто не могла устоять, если видела в магазине что-то из рейтингов «Уайн спектейтор» или просто забавное название на этикетке (вино «Жирный ублюдок», например, на вкус оказалось весьма неплохим). Оставив Мэтта смешивать себе «Грей Гус» и клюквенный сок, а мне «Бакарди» и спрайт, я удалилась в ванную подкрасить губы и задержалась перед зеркалом.

Что я делаю? Я посмотрела прямо в глаза своему отражению. Выгляжу неплохо, пусть даже волосы сегодня наотрез отказываются укладываться и торчат непонятными вихрами. Со мной легко — я не злая, не жадная, не вредная. Но, встречаясь с парнями уже больше двадцати лет, я прекрасно знаю: определенные вещи останутся неизменными. За период, начиная с шестого класса, когда я бегала за Райаном Паттерсоном, а он прямо в лицо заявил мне, что зубрилка ему не нужна — друзья засмеют, и заканчивая данным моментом, когда каждое свидание заканчивалось паническим бегством моего кавалера, я окончательно убедилась, что никому не нужна, полюбить меня невозможно и всех мужчин Манхэттена я давно уже распугала. Наверное, зря я ненавижу Питера; наоборот, ему памятник надо поставить за то, что так долго продержался.

От таких мыслей недалеко до депрессии.

— Харпер, возьми себя в руки, — велела я своему отражению.

— Ты там что, сама с собой разговариваешь? — донесся из-за двери приглушенный голос Мэтта.

Я застыла и состроила отражению гримасу. Все, теперь он решит, что я психически больная. Хорошо у нас вечер начинается.

— Сейчас иду, — пообещала я, напоследок еще раз скорчив рожу перед зеркалом, и открыла дверь.

Мэтт меня встретил с бокалами в руках. Один из них, с прозрачной жидкостью, он отдал мне и произнес тост:

— За самого прекрасного адвоката в нашем городе!

Я послушно чокнулась, недоверчиво изогнув бровь.

— Тебе совсем не обязательно передо мной расшаркиваться, — сделав глоток, категорическим тоном заявила я.

Мэтт удивился.

— Я и не расшаркиваюсь. Я серьезно.

— Как угодно, — отрезала я, чувствуя себя полной дурой. Отпила еще мартини и увидела, что Мэтт по-прежнему смотрит на меня. — В чем дело?

Он покачал головой:

— Не понимаю, откуда это берется…

— Что берется? — нахмурилась я.

— Твоя самокритика. Совсем не веришь в себя.

— Мэтт, мы с тобой всего раза три-четыре общались. — «Здрасьте — до свидания» на вечеринке или в баре — вот и все общение, а он уже возомнил, что знает меня как облупленную. — На каком основании ты берешься судить?

Мэтт пожал плечами, и я вдруг поняла, что он не сердится и не злится. Он просто переживает за меня. Почему-то от этого стало еще хуже.

— Не обижайся, — как ни в чем не бывало извинился он. — По-моему, тебе не в чем себя упрекнуть.

— Спасибо за помощь, — сухо кивнула я. — Только к чему эти разговоры, если ты сам пришел сюда из одолжения? Или потому, что Эмми попросила? Раз уж у нее такая никому не нужная подруга, которая сама никого найти не сможет?

Спросила — и тут же пожалела. Даже я знаю золотое правило флирта (встречу с Мэттом флиртом не назовешь, но все равно): ни в коем случае не дави на жалость, не признавайся в своих неудачах. А я проболталась… С таким же успехом могла по радио объявить!

— Харпер, — Мэтт как-то странно на меня поглядел, — одолжение здесь ни при чем. Я пришел по собственному желанию. Видишь, ты опять за свое. Излишняя самокритика.

Теперь мы играем в психоанализ, надо же. Нет, спасибо, психоаналитик-любитель мне и даром не нужен.

— Ладно, как скажешь. — Я решила потихоньку свернуть бесполезный разговор и отпила еще «Бакарди». В голове слегка зашумело. — Пойдем?

Все еще не сводя с меня своего странного взгляда, Мэтт кивнул и тоже допил, без единого слова отнес оба наших бокала на кухню, где, судя по звукам, сполоснул и поставил сушиться. Мы вышли к лифту. Когда я запирала дверь, Мэтт положил руку мне на плечо, и я обернулась.

— Харпер, я действительно пришел сам, меня никто не заставлял, — сказал он мягко, и от его внимательного взгляда мое сердце снова забилось сильнее.

— Спасибо, — обронила я, разглядывая пол. Пусть говорит что хочет. Он актер. Ни единому слову не верю.

И потом, если, как он утверждает, ему давно хотелось меня пригласить, зачем было ждать, пока Эмми его попросит? Да что там попросит, чуть ли не в ногах у него пришлось валяться, чтобы уговорить!

Врет он все.

Дело закрыто.

Ненавижу корпоративные ужины. Серьезно.

Но не ходить нельзя. Тем более занимая такой высокий пост. Если бы я не нашла спутника, пришлось бы выдумать какую-нибудь вескую причину, чтобы не прийти, — смерть близкого родственника, не меньше. Можете мне поверить, раньше я так и поступала. Причем не один раз.

В компании «Бут и Фицпатрик» такие ужины устраивались четыре раза в год — каждый квартал. И по моему глубокому убеждению, выдумали их специально, чтобы издеваться над сотрудниками.

Например, ужин всегда планируется на будний вечер. Ну с какой стати одной из самых престижных нью-йоркских юридических контор устраивать банкет вечером рабочего дня, когда всем сотрудникам и большинству компаньонов положено допоздна корпеть над материалами по делу? Абсолютно никакой логики. Всю неделю офис похож на разворошенный муравейник, спокойны разве что старшие компаньоны, которые все равно в офисе после шести вечера не засиживаются и тяжелой работы не берут. Само собой, они уже позабыли, каково приходится тем, кто пока еще только у подножия служебной лестницы.

Для меня корпоративные вечеринки превращались в изощренную форму пытки еще и потому, что я не особенно ладила с коллегами. Не то чтобы я их недолюбливала. Но, за редким исключением, сотрудники фирмы отчаянно соперничали друг с другом. А я нет. На первый взгляд может показаться, что я рисуюсь, ведь карьера для меня тоже много значит. Однако на самом деле если я с кем-то соревновалась, то только сама с собой. Боролась за отличные оценки и блестящие результаты на вступительных экзаменах. Заставила себя найти замечательную работу и преуспеть. Если мои коллеги получали повышение, я искренне, без капли зависти за них радовалась. И чтобы стать компаньоном, мне не пришлось идти по головам, ведь я в фирме была единственным патентным поверенным, специализирующимся на тонких химических технологиях. Это настолько узкая область права, что в ней мало кто работает. Само собой, конкурировать в таком случае мне было практически не с кем, поэтому я очень быстро продвинулась по службе. Я не лучше и не хуже своих коллег, мы просто трудимся в разных областях. А работу свою я всегда делала отлично. Что тут еще добавить?

Но некоторым из моих коллег все это представляется несколько иначе. Многие из тех, с кем мы в этой фирме начинали помощниками, теперь дослужились до старших юристов. И хотя большой дружбы между нами никогда не было, отношения складывались вполне приятельские. Они закончились в тот самый день, когда меня официально объявили компаньоном. Дошло до того, что как-то в туалете Кендра Уильямс (ассистент из отдела недвижимости) по секрету сообщила Венди Джо Мойер (ассистенту из налогового отдела): Харпер, мол, чтобы получить повышение, переспала с руководством. Слухи со скоростью лесного пожара распространились по офису, и я еще долго слышала шушуканье за спиной.

При этом, как ни странно, отношение коллег ко мне переменилось. Люди нашли удобное объяснение, как мне удалось так быстро вскарабкаться по служебной лестнице. Их вполне устраивало, что можно навесить на меня ярлык офисной шлюхи и успокоиться. Никому даже в голову не пришло, что я честно заработала свое повышение.

Вот поэтому на корпоративных вечеринках я чувствую себя неуютно. В обычный рабочий день с коллегой, который распускает о тебе слухи, достаточно перекинуться парой слов, долгие разговоры вести не обязательно. Однако на вечеринке хочешь не хочешь придется общаться. А что делать, если мне неприятно общаться с теми, кто меня недолюбливает? Я уже три года как компаньон, первоначальная зависть прошла, отношения со всеми ровные. Но все равно ко мне относятся не так, как раньше. Из круга помощников я уже вышла, а компаньоны меня в свой круг еще не приняли. Женщин-юристов в фирме вообще мало, а я к тому же младше остального руководства на добрый десяток лет. Опять я в стороне — как и в личной жизни. За бортом.

И наконец, еще один повод ненавидеть торжественные офисные ужины — незаметное в обычные дни деление на женатиков и одиночек. Если уж я и так не вписывалась в круг компаньонов, мое семейное положение ухудшало все стократ. Я — белая ворона. Однажды посмела заявиться на вечеринку без спутника — и что? Сразу же попала под ледяной душ, потому что все компаньоны, с которыми я работала бок о бок, как один от меня отвернулись — не будут же они на глазах у жен болтать со свободной девушкой. Жены беседовать со мной тоже не пожелали — я хоть и женщина, но не жена, а сотрудник фирмы, общие интересы исключены. Поэтому за столом вокруг меня образовался настоящий вакуум.

Очень приятно.

С тех пор я стараюсь на вечеринки одна не приходить. Сегодня, если бы не Эмми, я действительно осталась бы в пролете, так что на самом деле ее надо поблагодарить. Хоть какой-то спутник. Обычно подруги приводили какого-нибудь знакомого своего знакомого, которого они встретили у третьего знакомого. Очень редко мне удавалось найти с этими случайными спутниками общий язык, но они не жаловались — все-таки ужины устраивали в приличных ресторанах, а какой дурак откажется от бесплатного угощения?

А еще говорят, мужчинам не угодишь. Если бы — вот ужас-то! — не мой ум и профессиональные успехи, все было бы проще некуда. Прямо сердце кровью обливается.

— Харпер!

Это Уильям Брэдли приветствует нас с Мэттом в зале ресторана «Лотус рум» на Двадцать четвертой улице, где часто проводятся корпоративные вечеринки. Уильям — один из старших компаньонов, ему за шестьдесят, он худой, почти лысый — несколько лет назад пытался носить накладку, но однажды она свалилась у него с головы прямо во время заключительной речи в суде (обсуждался гражданский иск на несколько миллионов долларов).

— Здравствуй, Уильям.

Мы пожали друг другу руки, и он с улыбкой повернулся к Мэтту.

— Ну-ка, кто к нам пришел?

Уильям дружески подтолкнул моего спутника. Я закатила глаза. Каждый раз одно и то же: Уильям практически не дает проходу моим бедным, ничего не подозревающим кавалерам.

— Неужели вы тот самый прекрасный принц, который женится на нашей засидевшейся Золушке?

Я нацепила дежурную улыбку. Как тут не порадоваться, если товарищи по работе в глаза называют тебя «засидевшейся»?

Вроде бы юрист должен понимать, что невежливо так отзываться о коллеге, а если помнить о преследовании за сексуальные домогательства и дискриминацию по половому признаку — еще и опасно. Но я, видимо, слишком высокого мнения об умственных способностях Уильяма Брэдли.

— Это мой друг, Мэтт Джеймс, — холодно представила я, сделав упор на слове «друг».

— Рад знакомству, Мэтт.

Уильям хлопнул его по плечу, как будто они сто лет знакомы. Мэтт поглядел на него слегка ошарашенно, и мне совсем поплохело. А ведь думала, хуже уже некуда.

— Наша Харпер хоть куда, правда?

Он мне что, отец, в конце-то концов?

— Э-э, да, сэр, согласен, — смущенно оглянувшись на меня, проговорил Мэтт.

Я покачала головой и опустила глаза. Еще два часа. Потерпеть еще два часа. И домой. Нет же, время ползет как улитка.

— Однако мужчин меняет как перчатки, — продолжал между тем Уильям.

На этот раз я простонала вслух и в ужасе посмотрела на Мэтта. К моему изумлению, он задыхался от смеха. Впрочем, его можно понять.

— И ничего тут не попишешь, сынок, — вещал Уильям, не замечая моего смущения и нескрываемого восторга Мэтта. — Такой симпатичной девушке давно следовало выйти замуж, а не сидеть в девках до… Харпер, сколько тебе лет?

— Тридцать пять, Уильям, — прошипела я сквозь зубы. — И два месяца назад, когда ты последний раз спрашивал, было столько же.

— Да-да, конечно, тридцать пять, надо же, — удивленно покачал он головой. — В тридцать пять моя жена уже троих родила.

Я не стала спрашивать, какая именно жена. Первая по счету, Памела, была его ровесницей и родила ему троих детей — теперь они уже взрослые. Мне она нравилась. На второй — Митци (кроме шуток, ее в самом деле так зовут) — он женился четыре года назад, едва успев развестись с Памелой. И через семь месяцев она родила их первого ребенка.

— Мы пойдем поищем столик, — вздохнув, сказала я Уильяму.

Пожалуйста, пускай все поскорее закончится!

— Приятно было познакомиться, сэр.

Мэтт улыбнулся и пожал Уильяму руку.

Все еще внутренне содрогаясь, я повела своего кавалера к столикам в глубине зала, подальше от Уильяма. Я очень надеялась, что основатели фирмы Джек Бут и Франклин Фицпатрик не заставят себя долго ждать и поскорее пригласят всех садиться, как обычно постучав чем-нибудь по бокалу, чтобы привлечь внимание. Главное, чтобы поменьше пришлось общаться с коллегами.

— А он ничего, этот Уильям, — прошептал мне на ухо Мэтт.

Я свирепо сдвинула брови, надеясь, что он не заметит, как мне стыдно.

— Тебе меня не понять, — пробормотала я. — Эти ужины просто пытка.

— Не знаю, — пожал плечами Мэтт. — По-моему, забавно.

— Тебе-то конечно, — чуть слышно огрызнулась я.

Он насмешливо глянул на меня своими зелеными глазами, а я сердито посмотрела на него, мечтая только об одном — незаметно скрыться за дверью.

Когда полчаса спустя мы наконец уселись за стол и принялись за салаты с заправкой из красного вина, Мэтт веселился на полную катушку. Пока мы пробирались к столику в ожидании спасительного приглашения садиться, нас успели перехватить три компаньона, два старших юриста и помощник — все без исключения женатые, — и каждый счел своим долгом поинтересоваться, насколько у нас с Мэттом все серьезно. Нет, я уже не удивлялась — они так докапывались до всех парней, которых я приводила. Кто бы мог подумать, что коллег так заботит моя личная жизнь?

На самом деле им плевать. Просто я не вписываюсь в рамки. Странно видеть женщину, которая в тридцать пять стала партнером в фирме и при этом — вот ужас! — не рвется к алтарю. Знали бы они, что к алтарю мне бежать в принципе не с кем.

Видя меня на корпоративной вечеринке с парнем, они, наверное, испытывали облегчение — я начинала подпадать под какие-то нормы, приближалась к стандарту юриста. Хотя, скорее всего, они предпочли бы видеть меня босую, беременную и на кухне. Не дождутся. Ладно, беременной я когда-нибудь буду. Но босой? Обожаю выбирать туфли и никогда с ними не расстанусь. На кухне? Кулинарка из меня та еще. Нет уж, я юрист и никуда из фирмы не уйду.

— У тебя такие внимательные коллеги, — подмигнул мне Мэтт, подцепляя на вилку лист салата.

Остальные сидевшие за нашим столом компаньоны с женами вели тихую светскую беседу. Кроме меня единственной женщиной из числа сотрудников была пятидесятилетняя Милдред Мэйхью, из отдела налогов, которая пришла, разумеется, с мужем. Он увлеченно внимал беседе и вроде бы нисколько не терялся в компании коллег жены. Я почувствовала укол зависти — неужели мне такая жизнь не светит?

С другой стороны, Боб Мэйхью — невзрачный мужичок с залысинами, ничего из себя не представляющий. Оно мне надо?

— Извини, они никак ко мне не привыкнут, — шепнула я Мэтту. — Тебе, наверное, неловко?

— Вовсе нет, — покачал головой Мэтт. — Просто странно, что они так пристают. Можно подумать, у них других забот нет, главное срочно выдать тебя замуж.

Я кивнула.

— Такая у нашей фирмы загадочная политика, — объяснила я вполголоса. — В сущности, не только у нашей, в любой крупной компании то же самое.

— Что именно? — спросил Мэтт.

Выражение лица у него действительно было заинтересованное.

Я вздохнула.

— Чтобы тебя заметили и продвинули, нужно постоянно быть на виду, — начала я, стараясь, чтобы меня не услышали соседи по столу.

Мэтт понимающе кивнул.

— Меня назначили компаньоном лишь потому, что я пригрозила уйти, а они не могли потерять единственного адвоката, который разбирается в химических патентах. Но на этом все, тупик — пока я не замужем, мне не вписаться. Мне не стать «своей». Меня никогда не приглашают на частные мероприятия, куда ходят остальные компаньоны, — а ведь именно там все дела и делаются. И все потому, что я не замужем. Все эти обеды, куда можно пригласить компаньона с супругой или супругом, — все там бывают, кроме меня. Они не знают, куда меня девать, раз у меня нет пары.

— Чушь какая, — с сочувствием произнес Мэтт.

Нужна мне его жалость!

— Так уж сложилось. — Я отвела глаза. — Ничего страшного.

— Двадцать первый век на дворе, — возразил Мэтт.

— В любой крупной нью-йоркской конторе время нужно отмотать лет на пятьдесят назад, — моментально парировала я и оглядела стол.

Вроде никто не слышал. Все заняты своими делами — на подобных сборищах я пустое место.

— Слушай, может, подать на них в суд за дискриминацию по половому признаку или как там у вас называется? Тут же все юристы, неужели сами не понимают?

— Ну, на иск это все равно не тянет, — пожала я плечами. — Да и не собираюсь я судиться. Они ведь не заявляют в открытую: «Знаешь, Харпер, мы не принимаем тебя, потому что ты не замужем» или «Раз ты еще не создала семью, дальнейшее повышение тебе не светит». Нет, никто так не говорит, все и без слов ясно.

— У вас наверняка есть другие компаньоны-женщины. — Мэтт огляделся. — Они что, сразу после института замуж повыскакивали?

— Нет, но компаньонами стали уже после того, как нашли мужа, — объяснила я. — И мало того, в отличие от наших мужчин не разводились и повторно в брак не вступали. А то у них у большинства уже вторая, а то и третья жена. Вот у него, например, — я кивнула на тучного мужчину лет шестидесяти, сидевшего за соседним столом рядом с молоденькой блондинкой, — уже пятая.

— Получается, у вас разные правила для мужчин и женщин?

Мэтт недоверчиво посмотрел на меня своими восхитительно зелеными глазами, и на миг мне почему-то стало грустно.

— Именно.

— Потрясающе, — пробормотал Мэтт.

И я внезапно поняла, что мои проблемы ему безразличны, он просто хочет получить представление о подводных течениях в юридическом мире, чтобы достоверно сыграть роль в «Богатых и несчастных». Как я сразу не поняла? Надо же, почти поверила, что он за меня переживает. Вот дура.

Когда мы добрались до горячего, другие пары за столом потихоньку стали подключать нас к своей беседе — похоже, они убедились, что Мэтт в отличие от предыдущих моих спутников ведет себя как настоящий влюбленный, проявляя заботу и внимание. Это их явно успокоило. Откуда им было знать, что, несмотря на видимую нежность и заботу, Мэтт ничего ко мне не чувствовал, он просто играл свою роль — как обычно. Хотя, надо заметить, получалось у него очень правдоподобно. Он даже пару раз обнял меня за плечи и не сводил восхищенных глаз, когда я обсуждала с сидевшим напротив Бобом Ливингстоном недавнее дело, попортившее нам немало крови. Правда, когда я заметила, Мэтт тут же отвел взгляд, но все равно — так стараться, чтобы нас приняли за настоящую пару… Похвально. Сама бы поверила — если бы, разумеется, не знала, как все обстоит на самом деле.

Спустя три часа ужасный вечер наконец закончился и мы с Мэттом оказались у двери моего дома.

— Спасибо за ужин, Харпер, — поблагодарил Мэтт.

Я была тронута тем, что он вышел из такси проводить меня. Надо же, верен своей роли до самого конца: заботливый кавалер — значит заботливый кавалер.

— Спасибо, что пришел, Мэтт, — проявила я ответную любезность, протягивая руку, чтобы попрощаться.

Он взял ее и медленно пожал с каким-то странным и непонятным мне выражением лица.

— Извини, что пришлось наслушаться глупостей. Надо было заранее тебя предупредить, как по-дурацки у нас это все проходит.

— Ничего страшного, — заверил он. Зеленые глаза светились искренним участием, и я начала смущаться. — Может, проводить тебя до квартиры?

Я рассмеялась и покачала головой:

— Думаю, тут я как-нибудь сама. Ладно, брось уже играть. Зрителей не осталось.

— Во что играть?

Неудивительно, что он так легко получил роль в сериале. Превосходный актер.

— Ну, притворяться, что ты по уши в меня влюблен и ловишь каждое мое слово.

Я покачала головой, пытаясь заглушить горькое чувство, что никто и никогда не будет по-настоящему смотреть на меня таким взглядом, как смотрел сейчас вжившийся в роль Мэтт.

— А-а… — В его голосе послышалось легкое замешательство. — Тогда мне, пожалуй, пора.

— Пожалуй, да.

Честно говоря, дико неловко, что Мэтту пришлось выложиться на полную катушку, чтобы у моих коллег не осталось сомнений. И ужасно стыдно — он ведь понял, какую именно роль ему нужно сыграть. А еще стыднее сознавать, что тебе понравилось.

— Харпер… — Мэтт отступил на шаг и пристально посмотрел мне в глаза. — Помнишь, я говорил, что ты слишком самокритична? Опять ты себя недооцениваешь. На самом деле ты сегодня была просто великолепна.

Сердце замерло от радости, но я тут же взяла себя в руки.

— Как же! — Побольше ехидства, побольше. — Ладно, я же сказала, хватит играть. Спасибо тебе за помощь, но представление окончено.

Он так долго и пристально смотрел на меня, что под конец мне стало не по себе.

— Наверное, окончено. — Мэтт покачал головой. — Еще раз спасибо.

Затем, сухо кивнув на прощание, пошел к машине.

Я смотрела ему вслед, пока он не сел в такси. Ни разу не обернувшись.

Так я и думала. Он ничем не лучше остальных.

Глава 6

Псевдосвидание с Мэттом выбило меня из колеи и повергло в ступор. Хотя глупо с моей стороны было ожидать чего-то другого.

Раньше я несколько дней безвылазно проторчала бы дома, выползая лишь покурить на лоджию, а в попытках рассеять горечь обиды поедала бы ореховое мороженое. Теперь же, когда полным ходом шла операция «Блондинка», у меня было дело, требующее умственных усилий. Впрочем… как раз наоборот, мозги следовало отключать. Поэтому, вместо того чтобы закопаться в свою нору и переживать провальное не-свидание, я готовилась к встрече с другим мужчиной. Впервые со времен президентства Билла Клинтона у меня намечалось второе свидание подряд. Ура!

Итак, надо как можно скорее забыть о насмешливом (но потрясающе красивом) Мэтте Джеймсе. Поэтому обеденный перерыв я посвятила походу в салон — сделала маникюр и эпиляцию в области бикини (не тороплю ли я события?). А потом, стыдно признаться, периодически отвлекалась от работы, чтобы потренировать какой-нибудь приемчик из арсенала блондинок — прикрыв дверь, разумеется.

Надеюсь, моя секретарша Молли не слышала, как я упражняюсь, повторяя тоненьким голоском на разные лады фразу: «Чудесненько, что мы встретились» и постоянно хихикая. Я даже выудила из ящика пудреницу с зеркальцем и целых пятнадцать минут крутила туда-сюда волосами и хлопала ресницами (не дай бог Скотт снова захочет посмотреть, что мне в глаз попало).

И все-таки Молли, наверное, что-то слышала, потому что позвонила по внутренней связи и спросила, все ли у меня в порядке. Пришлось тренировку прекратить.

— Э-э, чудненько, — ответила я, но тут сообразила, что все еще пытаюсь щебетать. — То есть все в порядке, — произнесла я своим обычным голосом.

Как ни странно, я почувствовала, что так оно и есть — все в порядке.

Мне с трудом верилось, что я с таким нетерпением жду свидания.

Глупо, правда? Скотт Джейкоби пригласил не меня, а безмозглую куклу из команды поддержки. Ну и что, все равно я иду на свидание. Самое настоящее. С мужчиной, который меня не боится. Не с каким-нибудь прилизанным красавчиком актером, который наверняка считает меня синим чулком. Нет, на такое свидание действительно хочется пойти.

В четыре позвонила Эмми.

— Ты еще на работе? — возмутилась она. Зачем, интересно, спрашивать, если все равно звонишь прямо в кабинет? — В полшестого будь у меня! В семь заедет Скотт, надо успеть порепетировать до его прихода.

Похоже, Эмми всерьез решила стать моим наставником. Это она придумала назвать Скотту ее адрес, а не мой, когда он позвонит договариваться о встрече. Иначе он очень удивится, если узнает, что девушка из команды поддержки обитает в просторной квартире в Верхнем Ист-Сайде. Вот крошечная каморка Эмми — Ист-Виллидж, третий этаж без лифта — самое то.

— Почему я не могу сразу приехать к месту встречи?

Мне это казалось само собой разумеющимся.

Эмми нетерпеливо фыркнула.

— Ты не понимаешь, Харпер. Мы делаем из тебя тупую блондинку. Она, заметь, очень сильно отличается от самостоятельной женщины двадцать первого века, которой ты привыкла быть. — Подруга говорила чуть ли не по слогам, будто и правда втолковывала очевидное тупой блондинке. Опять незаметно для себя вхожу в роль. — Давай сосредоточься, а то все завалишь.

— Ладно, — пообещала я.

Эмми что-то чересчур увлеклась.

Она тем временем огласила перечень правил поведения блондинки. Никаких разговоров о политике; только кивать и со всем соглашаться. Ни в коем случае не подсказывать тему, зато когда о чем-то заговаривает кавалер, тут же в меру своих скудных способностей радостно подхватывать. Высоким задыхающимся от восторга голосом. И при каждом удобном случае вставлять «как бы» и «типа».

Ну кто знал, что превращение в глупую блондинку потребует таких умственных усилий? Я по-новому взглянула на женщин, которых природа обделила мозгами, подарив неограниченный доступ к флаконам обесцвечивающей жидкости. Их гламурная шкурка оказалась мне тесна.

Я постаралась поскорее закончить с документами, которые мне были нужны на завтра, и собралась уходить. Без пятнадцати пять я поймала такси у нашего здания на Уолл-стрит и через тридцать пять минут уже выходила у дома Эмми.

— Видишь, а ты беспокоилась, — поздоровалась я с открывшей дверь подругой. — Я даже на десять минут раньше.

Эмми подозрительно оглядела меня, недовольно покачивая головой:

— Не похожа ты на дурочку-блондинку, а ведь тебе через полтора часа на свидание.

Я вопросительно подняла бровь.

— Ладно, проходи, — вздохнула она. — По счастью, я догадалась захватить со студии бирюзовые тени и блестящую помаду. Как знала, что на тебя в таком деле положиться нельзя.

— Бирюзовые тени? — переспросила я, заходя в квартиру. — Издеваешься?

— Ты что, у блондинок это сейчас самый писк! — воскликнула Эмми. — Да и во всех модных журналах пишут, что цвет сезона — голубой.

— Надо же, а я-то думала, восьмидесятые давно закончились. Что дальше? Гетры, леггинсы, футболки узлом на животе? Да, еще эта жуткая манера завязывать хвост на голове не сзади, а сбоку. Нет уж, возвращаться в восьмидесятые не хочу. Хотя меня, кажется, не спрашивают.

Боевой раскраской в виде бирюзовых теней и ярко-алой помады Эмми не ограничилась; еще она притащила из костюмерной «наряд дурочки-блондинки № 2». Я чуть в обморок не упала, когда она с торжествующим видом вытащила его из пакета: ярко-голубое, обтягивающее платье — как я в него втиснусь-то? Боюсь, даже припасенное подругой утягивающее белье (нет, вы представляете?!) не поможет. Глубокое декольте, юбка, заканчивающаяся где-то посередине бедер — едва попу прикрывает.

— Слушай, ты точно издеваешься! — возмутилась я.

— Нет, — хихикнула Эмми. — Никаких издевательств.

Внутренне свирепея, я удалилась в спальню переодеваться и через десять минут, попросив Эмми помочь мне натянуть утягивающую «грацию», вышла совершенно другим человеком. Застегнутый на все пуговицы юрист исчез, вместо него перед зеркалом крутилась королева клубной вечеринки в костюме для охоты на мужчин. В дорогом дизайнерском охотничьем костюме.

— Ужасно!

Меня даже передернуло. Однако втайне я радовалась, что платье сидит как влитое — я боялась, что оно перетянет меня в ненужных местах и будет выглядеть страшно. Никогда не носила ничего обтягивающего и уже успела позабыть, что какие-никакие выпуклости у меня есть. А так, с «грацией», смотрелось вполне прилично. Да еще Эмми одолжила бюстгальтер с силиконовыми вставками, и мой малозаметный второй размер тут же вырос чуть ли не до четвертого. И все равно, по своей воле я это платье ни за что бы не надела.

— Выглядишь сногсшибательно, — восхитилась Эмма. — Кто бы мог подумать, что в шкуре юриста прячется такая секс-бомба?

— Не перегибай, — пробурчала я, удивляясь про себя, как это мне раньше не пришло в голову одеваться чуть пооткровеннее.

Без пятнадцати семь явились Мег и Джил. Радости их не было предела, когда они увидели, в какое платье меня умудрилась запихнуть талантище Эмми. Мне уже начинало казаться, что оно не настоящее, а нарисованное прямо на теле ярко-голубой краской.

Вместе с девочками мы сидели в гостиной в ожидании Скотта. Я почему-то нервничала. Сердце выдавало тревожный перестук — у меня такое бывает, особенно когда предстоит выступать на процессе с очень строгим судьей или излагать патентной комиссии совсем уж заковыристое дело.

Может, мне действительно нравится Скотт Джейкоби? Вполне подходящая пара: неглупая молодая женщина-юрист встречает неглупого молодого офтальмолога, у них завязывается роман. Единственная загвоздка: неглупый молодой офтальмолог считает, что встречается с карикатурно глупой красоткой из команды поддержки. Так что если я не собираюсь бросать игру — а я не собираюсь, а то продую спор, — придется пока побыть блондинкой.

Ладно, пока игра стоила свеч. И потом, как показал вчерашний вечер, лучше уж притворяться буду я, чем мой спутник-актер, играющий роль влюбленного.

— Задача: он должен поверить, что ты настоящая блондинка. Твои действия? — спросила Джил, усевшись на потертую бежевую кушетку.

— Не знаю, — пожала я плечами и смущенно добавила: — На работе честно упражнялась в блондинковых штучках.

— Каких именно? — уточнила Мег.

— Разговаривать по-блондинковски, вставлять «типа» через слово. Хихикать. В таком духе.

— Для начала неплохо, — одобрила Мег, задумчиво кивая. — Но на сегодня нужно что-то посущественнее.

— Ты же до этого ни перед кем на свидании блондинкой не притворялась, — согласилась Джил.

Я посмотрела на одну, потом на другую, потом перевела взгляд на часы.

— Через десять минут он будет здесь. Я не успею больше ничего выучить.

— А надо, — с серьезным видом заявила Мег.

Тут вернулась Эмми и втиснулась на кушетку рядом с девочками. Оставшиеся десять минут они гоняли меня, как придирчивая экзаменационная комиссия, отрабатывая разные ситуации, поминутно напоминая, что перед Скоттом нужно ходить на задних лапках и изображать щенячий восторг — ведь он доктор и гораздо умнее меня, в общем, перебрали все возможные анекдоты.

— Вы серьезно думаете, что мне нужно так сильно кривляться? — неуверенно спросила я.

Вроде сначала речь шла несколько о другом.

Джил и Эмми переглянулись. Мег пожала плечами:

— Мы же никогда не пробовали. Давай оторвемся по полной и посмотрим, что получится. Если не выйдет, на следующих свиданиях изменишь тактику. Помни, Скотт клюнул на тебя именно как на тупейшую блондинку. Значит, надо продолжать в том же духе.

— Наверное, — вздохнула я.

Разумно, конечно, но я все равно с трудом понимала, какую пользу мне принесет чрезмерное кривляние.

Ровно в семь часов в дверь позвонили.

— Смотри-ка, пунктуальный, — улыбнулась Эмми, вставая с кушетки. — Медаль ему за это.

— Удачи! — горячо прошептала Мег.

Джил энергично закивала.

Я обреченно вздохнула и пошла открывать — ведь по легенде квартира моя. Справившись с четырьмя задвижками, я распахнула дверь.

Передо мной стоял Скотт Джейкоби, еще более симпатичный, чем я его запомнила. Сердце против воли забилось сильнее.

Свежевыбрит, одет в антрацитово-черный костюм с голубой рубашкой — верхние две пуговицы сексуально расстегнуты. Волосы слегка растрепаны — интересно, сколько мусса ушло, чтобы придать прическе эту легкую небрежность? Едва уловимый терпкий запах одеколона — немного, ровно столько, чтобы дать понять: к свиданию он готовился.

Жалость какая, именно такие мужчины мне всегда нравились. Дело принимает опасный оборот. Я ведь просто проверяю в действии нашу теорию насчет блондинок, мне совсем не нужно по-настоящему влюбляться. Пришлось напомнить самой себе, что ему на самом деле нравлюсь не я, а мой безмозглый двойник, стреляющий глазками и надувающий пузыри из жвачки. И все же…

У меня побежали мурашки. Ох, похоже, завалю я дело — не выйдет из меня блондинки.

— Чудесно выглядишь, — улыбнулся Скотт в ответ на приглашение войти.

— Спасибо, — скромно поблагодарила я и тут же спохватилась: а как же высокий голос, хихиканье и неизменные «типа» и «как бы»? Не зря же я весь день тренировалась! Набрав в легкие воздуха, я выдала: — Ты тоже просто отпад, — и для пущей убедительности хихикнула.

Он польщенно приосанился, и я позволила себе восхититься блеском его белоснежной сияющей улыбки. Из комнаты раздался приглушенный голос Мег и смех Джил. Скотт тоже прислушался.

— Твои соседки по квартире? — спросил он с надеждой.

— Нет, — прочирикала я. — Просто подруги. Мы тут как бы встретиться решили, выпить чего-нибудь. Хочешь с ними как бы познакомиться?

Надо же. Это «как бы» уже от зубов отскакивало. Я мысленно похвалила себя.

— Хочу! — радостно откликнулся Скотт и выжидательно посмотрел на меня. — А они что, тоже из команды поддержки?

Я захихикала, как будто он сказал что-то смешное, и мотнула головой, перекидывая волосы через плечо.

— Да нет же, глупенький, — пропищала я, — с девчонками из команды мы гуляем как бы только после тренировок.

— Ну да, конечно.

Скотт кивнул, словно ничего другого и не ожидал услышать. Мы вошли в комнату, и девочки встали, чтобы поздороваться.

— Это Скотт Джейкоби. Он офталь… — Я вовремя прикусила язык: блондинке такое слово в жизни не произнести. — Он… это… типа глазной доктор. Ну помните? Как прежний бойфренд Моники из «Друзей»?

Вот так. Один-ноль в мою пользу за подходящее для блондинки объяснение.

— Это Эмми. Она играет в абсолютно отпадном сериале «Богатые и несчастные». — Скотт улыбнулся и пожал Эмми руку. — А это Мег, ты ее уже видел тогда, в баре. И Джил. Ее муж тоже доктор, прикольно.

— Приятно познакомиться, девушки, — сказал Скотт, обмениваясь рукопожатиями.

— Ну, Скотт, какие у вас с Харпер планы? — вежливо поинтересовалась Мег, когда обмен любезностями закончился.

— Для начала, думаю, поужинаем в одном симпатичном французском заведении в центре — называется «Кафе ле Пти Пон», — очаровательно улыбнулся он. — А потом посмотрим.

— Замечательно, — одобрила Мег и, повернувшись ко мне, сделала большие глаза.

Видимо, это что-то должно было означать, но что — я не догадывалась.

— Мой любимый ресторан — тихое, романтическое местечко, — пояснил Скотт, покровительственно обнимая меня за плечи.

Я, как настоящая блондинка, прижалась к нему и, глупо улыбаясь, посмотрела на подруг.

— Харпер, можно тебя на минутку? — с невинным видом попросила Мег. — Вот сюда, на кухню. Хотела кое-что у тебя спросить.

Я удалилась с Мег на кухню, а Скотт остался беседовать с девочками.

— Что случилось? — прошептала я, удостоверившись, что в комнате нас не слышно.

— У тебя будет уникальный случай изобразить полную дуру, только не упусти. Меню в ресторане!

Она посмотрела на меня ликующим взглядом. Я вопросительно подняла бровь.

— Такая удача, что он выбрал именно французскую кухню, поверить не могу. Можно весь вечер перевирать названия блюд.

Я непонимающе посмотрела на Мег и пожала плечами:

— Ты серьезно? Думаешь, стоит?

— Ну конечно! — воскликнула она вполголоса. — Закажи лягушачьи лапки или улиток эскарго и устрой цирк — как будто ты не знала, что это такое, и не умеешь с ними обращаться.

— А это не слишком? — неуверенно спросила я.

— Да нет же! — Мег так и бурлила от восторга. — Самое то. Будет очень весело!

Да уж, ей-то легко говорить…

Поразмыслив, я неохотно кивнула.

— Чувствую, придется. Назвался груздем…

— Брось, Харп, вот увидишь, выйдет здорово! Ну давай, пора отправляться!

Обняв на прощание девочек и попросив запереть за нами дверь, я вышла вслед за Скоттом на улицу, где уже дожидалась машина. Без поддержки подруг было страшновато. Гораздо легче играть роль, когда знаешь, что они рядом и в любую секунду подыграют. В одиночном плаванье куда тяжелее. С другой стороны, я ведь не раз работала одна над запутанными судебными делами. Значит, справлюсь. Мысленно произнеся короткую напутственную речь, я сделала глубокий вдох и пообещала сама себе, что изображу самую тупую блондинку на свете.

— Ух ты, типа у тебя есть шофер? — выдохнула я, глядя на Скотта огромными восхищенными глазами.

Так, теперь перебросить волосы за спину…

Он рассмеялся, и мужественные черты его лица смягчились.

— Не совсем. В больнице, где я работаю, есть служебные машины. Я подумал, лучше служебная, чем ловить такси.

— Прикольно, — согласилась я, изображая восторг.

Разумеется, я тоже неоднократно пользовалась служебной машиной — меня отвозили домой, если приходилось допоздна засиживаться в офисе. По сути, это одна из привилегий, которые дает статус компаньона в «Бут, Фицпатрик и Макмэхон». А вот девушке из команды поддержки такой машины не видать — разве что у нее есть богатенький буратино. Такой, как Скотт.

— Улетно!

Я обмерла от восхищения при виде шофера в темно-синей форме и фуражке, который вышел, чтобы открыть нам заднюю дверь. Скотт взял меня за руку и помог забраться в машину — я не стала убеждать его, что вполне способна сделать это самостоятельно.

По дороге я сосредоточилась на том, чтобы поминутно откидывать назад волосы (под конец у меня даже шея заныла) и восхищенно распахивать глаза (они тут же покраснели, и я пожалела, что нельзя в них что-нибудь закапать). Скотт хотел узнать обо мне побольше, но, следуя наставлениям Эмми, я ограничивалась односложными ответами и тут же переводила разговор на него самого. К счастью, сработало безотказно: поговорить о себе любимом Скотт был явно не прочь. За то время, что мы ехали, я успела выяснить, что ему тридцать восемь, он закончил Йель, у него с товарищем частная практика при региональном медицинском центре Монтефьоре, родом он из Коннектикута, а его отец тоже был офтальмологом.

— Да, Харпер, я же ничего не знаю о тебе! — спохватился Скотт, помогая мне выйти из машины, когда мы остановились у ресторана. Над окнами по всей длине фасада шел складной навес с названием, а на тротуаре стояли столики. — Ладно, как только сядем, ты мне все расскажешь.

Я нервно хихикнула.

— Ну, типа рассказывать-то как бы нечего, — ответила я, проходя внутрь. Он пропустил меня вперед, придерживая дверь. — Сколько помню, выступаю в команде поддержки. Я как бы с детства об этом мечтала.

Я замолчала, втайне надеясь, что Скотт не будет расспрашивать. За всей этой суматохой и подготовкой мы не успели придумать подходящую легенду. Чем живут настоящие участницы группы поддержки, я понятия не имела. К счастью, Скотта ответ устроил. Он взял меня за руку, и мы подошли к метрдотелю.

— У нас заказан столик, — проинформировал мой спутник. — На имя доктора Скотта Джейкоби.

Клянусь, он действительно подчеркнул слово «доктор». Я чуть не рассмеялась, но вовремя себя одернула. Зачем тыкать людям в нос своими регалиями? Может, мне тоже представляться как «Харпер Робертс, эсквайр»? Но бойкая девушка-метрдотель явно прониклась и начала строить ему глазки — хотя Скотт пришел в ресторан не один, а со мной.

— Столик будет готов через минуту, — заявила она и (честное слово!) захлопала ресницами. — И что же вы лечите?

— Я офтальмолог. — Скотт гордо приосанился. — То есть глазной врач.

— Bay, круто! — зашлась от восторга девушка, при этом не обращая на меня ни малейшего внимания.

Надо было, наверное, изобразить недовольство, но я решила, что лучше за ней понаблюдаю. Несмотря на темные волосы, вела она себя точь-в-точь как пресловутая блондинка, и получалось у нее куда лучше, чем у меня. Надо запомнить: побольше восхищаться тем, что Скотт — доктор, раз уж для блондинки это естественно.

Как только мы сели за столик, Скотт заказал бутылку вина — меня он не спросил, и впервые за весь вечер я по-настоящему обиделась. Я так надеялась, что мы с ним действительно сойдемся характерами! Увы, похоже, не получится. Чтобы понравиться мне, мужчина должен — хотя бы из вежливости — поинтересоваться, что я предпочитаю пить.

Пока я великодушно решила закрыть глаза на этот промах. Вдруг он просто нервничает, поэтому забыл спросить?

— Тебе понравится, — заверил он и, потянувшись через стол, накрыл мою руку своей. — Не сомневайся.

Я улыбнулась и хихикнула, однако в душе росло раздражение. Я и не сомневалась, что вино хорошее — еще бы, «Домен-де-Муршон Кот дю Рон-Вийяж Гран Резерв». Причем шесть лет назад я как раз побывала на юге Франции в кулинарной школе Сегюре и своими глазами видела муршонские виноградники. Но не рассказывать же об этом Скотту — что моей блондинке делать в Европе? Я сдержанно кивнула. Как знать, может, это его единственный прокол, а в остальном он окажется идеалом галантности. И потом, я же валяю дурочку. Разве по мне видно, что я знаю толк в винах?

— Ух ты, вино по ходу дорогое, наверное, типа хорошее, да? — произнесла я детским голоском, надув губки и хлопая ресницами.

К счастью, упражнения перед зеркалом себя оправдали, и Скотт не кинулся смотреть, что мне попало в глаз. Вместо этого он крепче сжал мою руку, лежащую на столе.

— Для тебя, малыш, только самое лучшее!

И он подмигнул с видом знатока.

Я улыбнулась в ответ, не зная, что сказать. Он назвал меня «малыш»? Только потому, что я одобрила выбор вина? Неужели парни действительно так разговаривают с подругами? Со мной так никто никогда не обращался, может, потому, что сразу пугались и ходили по струнке. Вот, значит, как проходят свидания, когда делаешь вид, что ты глупее, чем на самом деле.

Ладно, хватит обижаться, лучше получить как можно больше удовольствия от собственной глупости. Как знать, может, Скотт не столь уж плох и ведет себя так только потому, что перед ним тупая блондинка?

Настроившись кривляться по полной, я открыла меню, пестрившее французскими названиями, и начала листать.

— Малыш, справишься или тебе помочь?

Скотт перегнулся через стол и погладил меня по руке.

— Не, я сама, — просюсюкала я. — Знаешь, я как бы в школе год учила франсе. Так что он у меня типа как родной.

— Да ты что? — изумился Скотт.

— Ну, — хихикнула я. — Там куча прикольных слов: «абанжур», «уревоарэ»…

Да, я превзошла саму себя. Не попробоваться ли мне на роль в Эммином сериале? Умница Мег, что посоветовала коверкать французские слова, — я бы сама не додумалась.

Скотт с серьезным видом кивнул.

— Здорово у тебя получается, малыш, молодец.

Я радостно закивала, а в его взгляде мелькнула искреннее беспокойство.

— Точно не хочешь, чтобы я перевел меню?

— Не-а, все в ажуре.

Я улыбнулась самой очаровательной улыбкой, предвкушая, что сейчас сотворю с названиями закусок, салатов и горячего.

В ту же секунду у нашего столика возник официант, и я начала заказывать.

— Для начала cuisses grenuille, — то есть в моем исполнении «суиссес дренуилле».

Официант непонимающе приподнял бровь, но я притворилась, что не замечаю. Уже хотела перейти к салатам, но меня перебил Скотт:

— Солнышко, ты уверена? — Вид у него был встревоженный. — Ты знаешь, что это такое?

— А то! — Я прикинулась обиженной. — Конечно, знаю. А что, нельзя?

И захихикала.

Скотт замешкался на секунду, потом, мысленно махнув рукой, откинулся на спинку кресла. Я заказала еще salade de la maison, как следует исковеркав название, и coquilles Saint-Jacques — получилось «сокуиллес сайнт жакуэс».

Скотт еще больше встревожился, но уже не вмешивался. Сделал заказ — надо сказать, не такой рискованный, как у меня, — и спокойно ожидал, пока слегка обалдевший официант принесет закуски.

Ох, как бы мне хотелось сказать, что свидание наше прошло замечательно и Скотт проявил себя таким же галантнейшим джентльменом, каким казался на первый взгляд. К сожалению, все вышло не так. Совсем не так. Он выпил один бокал, затем второй, расслабился слегка — и его непомерное эго дало о себе знать. Я отщипывала принесенный официантом хлеб и тянула вино, старательно изображая щенячий восторг, а Скотта тем временем понесло: и денег у него немерено, и работа у него — лучше не бывает, и вообще он самый-самый.

Я восхищенно хлопала глазами, честно ахала и охала, хотя от его слов меня уже тошнило.

Оказывается, Скотт — счастливый обладатель квартиры с двумя спальнями в Верхнем Ист-Сайде (не в таком престижном квартале, как у меня, но это опустим); у него две машины — по городу он ездит на БМВ, а для «вылазок на природу» выкатывает из загородного гаража «ягуар». А еще у него тайм-шер в огромном доме на одном из престижнейших хэмптонских курортов. «Будешь хорошо себя вести, малыш, поедем вместе».

Господи, неужели девушки действительно на такое ведутся?

— Жди, — саркастически роняю я, уже не беспокоясь, что он заметит издевку: Скотт поглощен собой, как тетерев на току, и давно меня не замечает.

Дальше упоминается его яхта «Госпожа Удача» и шестизначная зарплата, потом он вспоминает, как отрывался с приятелями в Вегасе: «Плюс-минус десять тысяч, понимаешь, киска, кто там будет считать».

— Ты в спортзал часто ходишь? — ни с того ни с сего спросил он, решив вдруг сменить тему.

Я заморгала и чуть не выпалила, что не хожу (у меня даже клубной карточки нет, я привыкла полагаться на свою подборку дисков с упражнениями — от одного их вида фигура должна тут же сделаться стройной и подтянутой), однако вовремя спохватилась, что выступаю в команде поддержки.

— Ну, я как бы хожу в тренажерку? — припомнив, что Эмми велела каждую фразу превращать в вопрос, ответила я. — На стадионе «Гигантов», где футболисты тренируются. Нам как бы разрешают там качаться, когда им не нужно.

— То есть ты в хорошей форме, — одобрительно кивнул Скотт, с нескрываемым любопытством оглядывая мою фигуру.

Я тоже машинально глянула на собственную талию и поняла, что в этом голубом платье выгляжу и вправду очень стройной (разумеется, спасибо «грации»). Ну вот! Зачем убиваться в спортзале или крутить кассеты с упражнениями, если можно просто выудить из ящика утягивающее белье — и порядок!

— Ой! — заморгала я. — Просто улет, что ты так думаешь.

— Я тоже в хорошей форме.

Беседа принимала забавный оборот. Мне уже не нужно было ничего изображать, я и в самом деле терялась в догадках, к чему это он. Гадала я, однако, недолго.

Скотт взял меня за руку и пристально посмотрел в глаза.

— У меня не бывает сбоев, малыш, я как отлаженный мотор, — прошептал он игриво (нет, я решительно не понимаю, кто на такое клюет). — Я могу всю ночь, киска. Всю ночь, представляешь?

Я подавила смех и посмотрела на него самым тупым взглядом, на который была способна. Не знаю, как бы отреагировала настоящая блондинка, но если уж он решил зайти так далеко, почему мне нельзя тоже повеселиться?

— Bay! — Я сделала огромные глаза и изобразила непонимание. — Всю ночь в спортзале? Я как бы не знала, что они открыты по ночам.

Скотт удивленно посмотрел на меня. Потом, сообразив, разочарованно покачал головой, а я мужественно сдерживала смех.

— Да нет же, малыш. В постели. Я могу всю ночь в постели.

— Ты тренируешься в постели? — прощебетала я, придав взгляду требуемую бессмысленность и из последних сил пытаясь не расхохотаться. — Слушай, это отпад. Классно придумал — тренироваться и спать, все сразу. Ты как бы такой умный! Я в жизни до такой мульки не додумаюсь.

Что-то уж больно гладко у меня получается… А вдруг я проморгала свое истинное призвание? Вдруг на самом деле я и есть анекдотичная блондинка, которая вопреки судьбе получила образование и слегка поумнела?

— Да нет же! — прервал мои мысли Скотт, который от досады даже раскраснелся. Выпрямившись, он стукнул кулаком по столу и громко объявил: — Я могу заниматься сексом всю ночь!

К счастью, в этот момент подоспел официант с закусками, избавив меня от необходимости отвечать. Разумеется, он тоже услышал последнюю реплику моего кавалера и моментально залился краской.

— Мадемуазель, ваши cuisses grenuille.

Передо мной возникла тарелка аппетитного мяса с гарниром из петрушки. Я старалась не рассматривать блюдо, потому что пока еще не решила, стоит ли воспользоваться советом Мег и устроить цирк. Трудно было не поддаться искушению, глядя на плавающие в тарелке cuisses.

— А вы, месье, заказывали moules a la crème. — Официант поставил перед Скоттом блюдо восхитительно пахнущих моллюсков в соусе из белого вина. — Бон аппетит!

С этими словами он удалился, по-прежнему красный как рак.

Я принялась рассматривать свою порцию, краем глаза взглянув на Скотта и убедившись, что он все видит. На его лице читался страх перед неизбежным — он догадывался, что будет, когда блондинка разглядит, что ей принесли.

— Слушай, а это типа что?

Я дотронулась вилкой до одной из cuisses, утопавших в восхитительном соусе из масла, чеснока и мелко нарубленной петрушки. Затем с притворным отвращением перевела взгляд на Скотта. Я, само собой, знаю, что такое cuisses. А вот моя блондинка — нет.

— М-м… это то, что ты заказывала, киска, — нервно сглотнул Скотт.

Распространяясь о своих сексуальных подвигах, он выглядел куда веселее.

Я недоверчиво посмотрела на него и снова опустила взгляд в тарелку.

— Похоже на… — я сделала драматическую паузу и подцепила на вилку одну из cuisses, — ноги от лягушки. — Я сморщилась от отвращения. — Правда, ноги? — Я повысила голос, втайне наслаждаясь его замешательством. Какой уж там «мотор, не дающий сбоев»! — Лягушечьи ноги?!

— Ну… — Скотт побагровел и явно растерялся. — Ну, смотря что понимать под лягушачьими ногами.

— Чего?! — Я перешла почти на ультразвук (вот уж не думала, что мои голосовые связки на такое способны). — В каком смысле «что понимать»?

Я постаралась принять вид одновременно оскорбленный и идиотский — а это, надо сказать, нелегко. Хотя, кажется, получилось. Я гений!

— Это ведь ноги? От лягушки, да? От Кермита? — процедила я убийственным тоном.

— Э-э, да, — наконец промямлил Скотт, нервно комкая в руках салфетку и пытаясь не смотреть на меня.

— Бе-э-э! — с отвращением воскликнула я на весь ресторан.

Посетители за соседними столиками начали оборачиваться. Будь я сама собой, я обязательно бы смутилась, но, втиснувшись в шкурку блондинки, я оставила все условности за порогом. Мгновение я упивалась свободой, потом вспомнила, что надо продолжать спектакль. Пришлось демонстративно отодвинуть тарелку и встать.

— Фу, какая гадость! — Где мой «Оскар» за главную роль? — Как ты мог притащить меня в такое отвратное место? — Вид у меня, надеюсь, был достаточно воинственный и вместе с тем глупый. — Здесь же… они же… — я притворилась, что у меня язык не поворачивается это произнести, — убивают бедных лягушат!

Я зашлась в истерике — на самом деле от смеха — и резко отодвинула стул.

— Мне надо в туалет! — заявила я и, схватив сумочку, гордо удалилась.

В дамской комнате я наконец от души расхохоталась, да так, что потом никак не могла остановиться. Рядом со мной мыла руки какая-то женщина, с нескрываемым презрением глядя, как я сгибаюсь пополам от смеха. Ее можно понять: как еще смотреть на хохочущую дурочку в голубом мини, которая только что устроила идиотскую сцену в солидном ресторане.

Поразительно, как легко я справлялась с ролью блондинки. И чем дальше, тем лучше. Конечно, Скотт сам виноват — проглотил наживку вместе с крючком, а может, и с удочкой. Даже обидно немного, что он так быстро попался и при этом явно не собирается от меня отказываться — несмотря на мое вопиющее поведение.

Однако смех смехом, а ответа на волнующие меня вопросы я так и не получила. Выходит, как бы я ни кривлялась, Скотт все вытерпит: короткое обтягивающее платье и прекрасные глупенькие глазки делают свое дело. Но нельзя же оставшуюся жизнь (да хоть бы оставшиеся две недели нашего эксперимента) притворяться, что голова у меня только для того, чтобы есть! Да и вряд ли все мужчины с такой же готовностью, как Скотт, западут на мои фокусы. Наверное, на будущее стоит придержать коней и позволить моей блондинке чуть-чуть поумнеть. Надо только со Скоттом как-то разобраться… Ладно, пока хоть поем нормально.

Заново накрасив губы жуткой помадой, которую Эмми положила мне в сумочку, я вернулась за столик под встревоженный взгляд Скотта.

— Все хорошо? — нервно прошептал он, когда я уселась, и огляделся, опасаясь, что на нас все еще смотрят.

А может, ожидал, что я опять закачу истерику. Кстати, пока меня не было, тарелку с чудесными лапками успели убрать.

— Все в ажуре, — прощебетала я, поморгав с глупым видом, как будто понятия не имела, о чем он. — А что?

— Э-э… — выдал Скотт не хуже блондинки. Он уже не понимал, чего от меня ждать. — Э-э, сейчас нам принесут горячее.

— Классно! — радостно воскликнула я.

Когда через пять минут прибыло основное блюдо — соте из морского гребешка в эстрагоновом соусе для меня и филе-миньон в коньячном соусе для Скотта, он уже снова как ни в чем не бывало травил байки, совершенно забыв о неприятности с лягушачьими лапками. Поразительная сопротивляемость организма!

Я ему по-прежнему нравилась. Интересная вырисовывается картина: в нормальном своем облике я могу быть сколько угодно вежливой и любезной, а парни все равно пускаются наутек. Превращаешься в капризную блондинку и закатываешь сцену — они сидят как миленькие и ждут, что будет дальше. Надо же.

За едой Скотт непринужденно вещал о своей работе, доходах, о том, что ни одна женщина перед ним не устоит.

— Не знаю, как так получается. — Он притворно вздохнул и улыбнулся уголком рта. — Любят они меня, все любят. Пациентки, медсестры, секретарши… все, с кем ни знакомлюсь.

— Рада за тебя, — сухо поздравила я, недоумевая, к чему он.

— Ты же понимаешь, как сложно в такой ситуации выбрать одну-единственную.

— Конечно.

— Но ты, Харпер… ты совсем другая. — Он вздохнул и с притворным удивлением покачал головой. — Ты единственная покорила мое сердце.

Я уставилась на него, не веря своим ушам. Интересно, он всем подружкам говорит одно и то же? И что, они верят? Или добрый доктор приберег эту чушь специально для меня, особо одаренной блондинки?

— Э-э, да, мне жутко повезло, — наконец произнесла я, причем замешательство в голосе получилось само собой.

Скотт горячо закивал и подмигнул мне.

— Очень повезло, — согласился он. — Любая женщина все бы отдала, чтобы оказаться сегодня на твоем месте.

От скромности не умрет, это да.

— Отпад, здорово, что я сегодня здесь, — пропела я, не зная, что еще добавить.

— Вот-вот. — Снова кивок и подмигивание. — Ладно, — и он махнул рукой официанту, чтобы тот принес счет.

Стоп, а десерт?

— Как насчет поехать ко мне?

Бэ-э. Два раза.

— А что мы там будем делать? — непонимающе похлопала я ресницами.

Скотт проявил выдержку.

— Ну не знаю. У меня много чего интересного. Спальня, например…

Он интригующе замолчал и взял мою руку в свою.

— Так у тебя же в кровати тренажер, он не будет мешать?

Больше мне ничего в голову не пришло.

Во взгляде Скотта появилась безнадежность, а в голосе раздражение:

— Да нет у меня никакого тренажера!

Я по-прежнему глядела непонимающе.

— Но ты же сам говорил… — Я запнулась и сердито помотала головой. — Совсем запуталась.

На самом деле меня больше удивляло, почему такой в общем-то неглупый парень, как Скотт, никак не может догадаться, что я вожу его за нос. Он ведь и правда думает, что я такая дурочка. И чем дальше, тем заманчивее я для него становлюсь, то есть чем глупее, тем лучше. При этой мысли я чуть не плеснула в него остатками красного вина.

— Ну что, поедешь? — снова спросил Скотт.

Настойчивый, этого у него не отнять. Нет уж, с меня хватит. Забава — забавой, но меня уже начинало злить, что умному, преуспевшему в жизни мужчине нравится непроходимая тупица. По логике, его должна привлекать такая же умная и преуспевшая в жизни женщина, так нет ведь, он тащит домой безмозглую куклу.

Я подумала, как бы лучше ответить, потом, не говоря ни слова, вытащила из сумочки несколько купюр, чтобы оплатить свою половину счета. Положив их на стол, улыбнулась Скотту и встала. Он испуганно посмотрел на меня:

— Ты… ты чего?

— Я домой, — просто ответила я, мило улыбаясь.

Еще чуть-чуть, и я открою свои карты.

— Но… все же было хорошо! — воскликнул он, озираясь в отчаянии. — Нельзя же просто взять и уйти. Зачем я тебя ужином кормил? Ты должна поехать со мной!

— Должна? — резко переспросила я, недоуменно глядя ему в глаза.

Он замотал головой.

— Нет-нет, я не это имел в виду. Я хотел сказать, тебе самой будет жаль, если не поедешь. И потом, как насчет ужина, тебе ведь понравилось?

— Да, и я заплатила за свою половину, — мягко произнесла я уже своим собственным голосом. Пристально поглядев на Скотта, я снова улыбнулась. — К тому же мне до завтрашнего утра нужно закончить несколько документов для суда. Работа, что поделаешь. Спасибо за чудесный ужин.

Скотт ошарашенно заморгал.

— Каких еще документов? Ты о чем?

— Пояснительные записки по делам, — небрежно просветила я, захлопывая сумочку.

— Н-ничего не понимаю, — промямлил он жалобно, выходя из-за стола. — Ты же выступаешь в команде поддержки…

Я вопросительно приподняла бровь.

Скотт внезапно помрачнел.

— Что, не выступаешь?

— Разумеется, Скотт, я из команды поддержки, — твердо глядя ему прямо в глаза ответила я. — А ты настоящий джентльмен.

Он уставился на меня как баран на новые ворота.

Я улыбнулась — скорее сама себе, чем ему. А он еще долго смотрел мне вслед, когда я прошла через зал и, толкнув тяжелую дверь «Кафе ле Пти Пон», вышла на шумную улицу.

Глава 7

— Нет, ничего не получается, — жаловалась я подругам на следующий день за ужином в «Спайс-маркете». — Мы перестарались. Если я буду вести себя как пустоголовая блондинка, ничего не добьюсь, потому что парни, которые на нее клюют, не в моем вкусе.

— Так ведь вся фишка именно в этом! — возмутилась Эмми. Я не сразу поняла, что она, наверное, обиделась, лично обучив меня премудростям поведения настоящей блондинки. — Он что, тебя раскусил?

— Да нет, наоборот, — вздохнула я. — Это-то и плохо. Зачем мы затевали эксперимент? Чтобы проверить, действительно ли парней отпугивает моя работа и острый ум. Значит, именно эти два фактора и надо изменить.

Все трое смотрели на меня в недоумении.

— Понимаете, со Скоттом все пошло наперекосяк как раз потому, что я вела себя тупее некуда, а он за милую душу слопал. — Я пыталась подобрать слова и объяснить, что именно меня не устраивает. — Так мы ничего не выясним. Мне не нужен мужчина, которому все равно, есть у меня что-то в голове или нет. Надо что-то менять, нас явно занесло не в ту сторону.

— В каком смысле?

Джил сердито наморщила лоб. Мег и Эмми тоже смотрели озадаченно.

— Он клюнул на меня, потому что я вела себя тогда в баре как полная идиотка. Считай, мы доказали, что глупой блондинке легче подцепить парня, чем строгому юристу. Что, в общем-то, предсказуемо. Меня же интересует другое: буду ли я нравиться мужчинам, если просто скрыть, что я закончила Гарвард, работаю в юридической фирме и прочее?

— Значит, ты больше не хочешь притворяться глупой блондинкой? — задумчиво проговорила Мег.

— Нет, я не это имею в виду. То есть не совсем, — на всякий случай оговорилась я. — Просто мне кажется, что лучше, если я немного сбавлю обороты и не буду строить из себя совсем уж полную дуру. Мы ведь не в реалити-шоу, это моя жизнь. Настоящая.

Подруги задумались. Мег отправила в рот кусок спринг-ролла, Джил намотала на вилку немного рисовой лапши с лаймовым соусом, а Эмми отпила мохито с кумкватом.

— Ты права, — наконец промолвила Мег.

Остальные задумчиво покивали.

— Но как же ты будешь знакомиться? Сама сказала, на блондинок клюют легче.

Мы погрузились в раздумья. Я, нацепив на вилку кусочек креветки, ждала, пока кто-нибудь скажет что-нибудь обнадеживающее. Девочки почему-то медлили.

Эмми вдруг осенило.

— Интернет!

Мы все уставились на нее.

— Что?

В желудке нехорошо заурчало. Все трое уже не раз пытались уговорить меня зайти на какой-нибудь сайт знакомств вроде Match.com. Но я решительно сопротивлялась. Да, я знаю, многим нравится знакомиться в Сети, однако я слегка старомодна и не понимаю, как нормальные отношения могут развиваться в киберпространстве. А если кто-нибудь из компаньонов фирмы увидит мою анкету и сообразит, что я охочусь на мужиков в Интернете? Я же от стыда сгорю!

— Познакомишься по Интернету! — Эмми радостно встряхнула светлыми кудряшками. — Замечательно!

— Ни за что, — замотала головой я. — Нет, нет и нет!

Я посмотрела на Джил, затем на Мег, ища поддержки, но они тоже радостно кивали. Я поняла, что все пропало.

— Неплохая мысль, — с видом знатока изрекла Мег.

— Да неужели? — съязвила я.

— Серьезно. Замечательная идея. Как раз то, что нам надо.

— Нам… очень надо? — не сдавалась я.

— Ну конечно! В анкете можно описать тебя такой, как есть, только не указывать, что ты адвокат, что ты на самом деле очень умная и много чего добилась.

— То есть в основном это буду я, но мы уберем все то, чего мужчины обычно боятся?

Подруги энергично закивали.

— В этом и есть смысл эксперимента. Посмотреть, что именно их отпугивает — интеллект и успехи или что-то еще.

— Наверное, — сдалась я, ощущая одновременно и опустошение, и новую надежду.

Как знать, вдруг получится. Может, удастся найти кого-то поприличнее, чем Скотт. Не надо будет изображать полнейшую дуру, достаточно скрыть, кем я на самом деле работаю.

Я решила покориться судьбе.

Полчаса ушло на то, чтобы обсудить, как писать анкету, — Джил своим детским почерком с сердечками вместо точек делала пометки в розовом блокнотике. В конце концов текст меня более-менее устроил. Получился персонаж, по характеру вполне похожий на меня, но не такой преуспевающий и самодостаточный. Идеально. Насколько вообще может приближаться к идеалу мой сильно подретушированный портрет.

Мег проводила меня домой. Там мы уселись за компьютер, и я сосредоточенно напечатала наше сочинение для анкеты на NYSoulmate.com, новом сайте знакомств — помнится, несколько месяцев назад они развернули обширную рекламную кампанию в журналах «Нью-Йорк», «Таймс» и «Пост».

УВЛЕЧЕНИЯ: люблю проводить время с друзьями, путешествовать, ходить по магазинам, болтать по телефону и заниматься аэробикой.

(Про чтение Мег велела даже не заикаться. Вписывать химию, физику, элементарные частицы и изучение юридических прецедентов я и сама бы не стала. Разумеется, в действительности никакой аэробикой я не занимаюсь. Но добавить стоило.)

РОД ЗАНЯТИЙ: бармен.

(Над этим пунктом мы с Мег долго ломали голову и наконец решили, что «бармен» звучит достаточно нейтрально, за ним не скрывается диплом престижного университета, но и о полном отсутствии мозгов речь не идет. Пусть парни сами решают при встрече, умная я или глупая, а не настраиваются заранее, увидев, кем я работаю.

ПОСЛЕДНЯЯ ПРОЧИТАННАЯ КНИГА: не люблю читать. Да и зачем, если можно посмотреть телик?

(Это опять с подачи Мег. Она вообще запретила упоминать интеллектуальные занятия. Пришлось скрепя сердце выполнить ее требование, хотя на самом деле читать я обожаю. «Это ведь тоже часть меня!» — сделала я попытку переубедить подругу и вписать последнее из прочитанного, «Страж сестры моей». «Ни в коем случае, — решительно возразила Мег. — Слишком интеллектуальное чтение».)

О СЕБЕ: обожаю весело проводить время. Люблю гулять с друзьями, встречаться с людьми и отрываться по полной. У меня нет диплома, и в школе я никогда не лезла в отличницы, зато житейского опыта хоть отбавляй.

(Формулировка мне не нравилась и очень жаль было, что выпадает огромный кусок моей биографии, однако Мег строго велела не высовываться. А про диплом мы написали потому, что нужно было сразу дать понять: на высокий интеллектуальный уровень я не претендую. Я пыталась возразить, что так мне вообще никто не ответит, но Мег, загадочно улыбнувшись, сказала: «Посмотрим…»)

С КЕМ БЫ Я ХОТЕЛА ВСТРЕЧАТЬСЯ: с человеком, которому захочется узнать меня получше, который умеет говорить и слушать, который способен прошвырнуться со мной по магазинам, любит танцевать и не прочь повеселиться. Мне нравятся мужчины, довольные своей работой, уверенные в себе и знающие, чего хотят от жизни.

* * *

— Я захватила цифровой фотоаппарат, — сказала Мег, когда мы закончили с анкетой. — Давай добавим фото. А потом я пойду, а то Пол будет волноваться, куда я подевалась.

За пять минут Мег, вооружившись баллончиком лака для волос, который она предусмотрительно прихватила в магазине, соорудила на моей голове нечто такое, что мне бы и во сне не приснилось. (Я обычно зачесываю волосы назад, получается строго и официально.) Затем она накрасила меня ярко-розовой помадой, которую выдала Эмми, и махнула по щекам кисточкой с румянами. Я, уже не сопротивляясь, сама добавила второй слой туши на ресницы. Из зеркала на меня смотрела самая настоящая блондинка-барби. Значит, получилось.

Мы вернулись в гостиную, Мег взяла фотоаппарат. Потом мы загрузили получившиеся кадры в мой ноутбук и отобрали лучший снимок — где я бессмысленным взором гляжу в пространство, и на лице моем решительно никаких эмоций. К счастью, узнать меня на этом снимке с обильно политыми лаком волосами было практически невозможно.

Зарегистрировавшись на NYSoulmate.com, мы загрузили анкету и фото, и Мег выбрала для меня ник — СексиБлондиБармен. В процессе работы у меня возникла одна мысль, и, когда с анкетой было закончено, я нерешительно повернулась к Мег.

— Слушай, а можешь еще пару раз меня щелкнуть?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Могу, конечно. А зачем? Тебе не понравилось, что мы выбрали?

— Понимаешь, я тут подумала: может, имеет смысл написать заодно и настоящую анкету? Нет, я не собираюсь знакомиться через Интернет! Но так мы сможем сравнить. Повесим настоящее фото — без лака и тонны грима, опишем настоящую меня и посмотрим, сколько придет ответов.

— Молодец! — похвалила Мег. — Как я сама не додумалась?

Я смущенно пожала плечами. Конечно, я не собиралась искать в Сети любовь моей жизни. Однако сравнить не помешает. Вдруг наша теория про блондинок ошибочна и мне просто попадались не те парни? Вдруг на мою настоящую анкету откликнется еще больше народа, чем на блондинистую, пусть даже там стоит ужасное слово «юрист»? Тогда я наконец вздохну с облегчением. Игра стоит свеч.

Я смыла помаду и румяна, как могла вычесала лак из волос и вернулась в гостиную, где меня уже поджидала Мег с фотоаппаратом. Из получившихся снимков я опять выбрала один, в том же ракурсе, что и блондинистый (чтобы все было по-честному), только на этот раз минимум косметики, аккуратная прическа и осмысленный взгляд.

— Помочь тебе с анкетой? — предложила Мег, закончив фотосессию.

— Не надо, — вздохнула я. — Я сама.

Мег кивнула и собралась уходить.

— Ты молодец, Харпер, что не сдаешься, — сказала она уже в прихожей.

— Да чего уж там. Ни за что бы не призналась, но мне, похоже, начинает нравиться. Чуть-чуть. Интересно узнавать, что на самом деле у мужчин в голове. Даже если в итоге окажется, что они все-таки сволочи.

— Главное, не поддавайся стереотипам, — дала мудрый наказ Мег.

Подумав секунду, я кивнула.

— Постараюсь.

Мы обнялись на прощание, и я открыла дверь.

— Передавай привет Полу.

— Обязательно.

Мег помахала мне рукой.

Я закрыла дверь, вернулась в гостиную и с опаской подошла к ноутбуку. Не то чтобы меня приводила в восторг необходимость выкладывать абсолютно незнакомым людям подробности личной жизни. Но я знала: так надо, чтобы по крайней мере подтвердить или опровергнуть нашу теорию. И потом, не обязательно ведь встречаться со всеми, кто ответит.

Потратив около часа, я написала вторую анкету для NYSoulmate.com, назвавшись Юристом-с-Манхэттена. К половине двенадцатого все было готово, вышло вполне приличное описание. Начиналась моя анкета так: «Разыскивается: мужчина, который не побоится встречаться с женщиной-юристом и мечтает подискутировать с интересной собеседницей». «Род занятий» я указала настоящий, а описание внешности оставила то же, ведь на рост, вес, цвет волос и возраст уровень интеллекта не влияет. Основную часть анкеты я сочиняла очень вдумчиво, в результате получилось вот что.

УВЛЕЧЕНИЯ: люблю проводить время с друзьями, читать, путешествовать (часто бываю в Европе), иногда устраиваю поход по магазинам.

МЕСТА, ГДЕ Я ЧАСТО БЫВАЮ: «Юнион-сквер кафе», «Спайс-маркет». А еще мне нравится «Пинк мартини».

ПОСЛЕДНЯЯ ПРОЧИТАННАЯ КНИГА: «Милые кости» Элис Сиболд. Тронула до глубины души.

О СЕБЕ: закончила престижный юридический вуз, недавно стала компаньоном в большой нью-йоркской юридической компании. Но это ничего не значит. На самом деле я веселая и живая. Умею дружить. Люблю развлекаться с друзьями, знакомиться, просто отдыхать и расслабляться.

С КЕМ БЫ Я ХОТЕЛА ВСТРЕЧАТЬСЯ: мне нужен человек, способный разглядеть, что скрывается за внешней оболочкой, человек, которого не пугают моя работа и образование. Хочу встретить мужчину, который захочет узнать меня получше и не будет предвзятым.

Анкета вымотала меня так, как не выматывала ни одна пояснительная записка для судебного заседания. Тяжело изливать душу на страницы интернетовского сайта знакомств. Вздохнув, я нажала кнопку «загрузить» и добавила фотографию. Раздался сигнал, подтверждающий успешное завершение загрузки. Тогда я выключила компьютер и пошла спать, думая о том, как в кибер-пространстве развивается без меня моя личная жизнь.

На следующее утро в полвосьмого я была уже в офисе и первым делом зашла на NYSoulmate.com проверить свои анкеты. Сначала открыла «настоящую». Менее чем за двенадцать часов анкету Юриста-с-Манхэттена просмотрели тридцать один раз, и в ящике значились три сообщения. Я смотрела на цифры, не веря своим глазам. Это же моя настоящая анкета, та, где я честно рассказываю о себе! Может, все не так уж страшно? Почему я раньше сопротивлялась и отказывалась знакомиться через сайты? Господи, я завоевываю популярность в Сети!

Мне не терпелось прочитать ответы, но сперва надо было глянуть, как там СексиБлонди. Наверное, просмотров и откликов раза в два-три больше, она все-таки красотка. Раз уж в настоящей жизни мы в неравном положении, вряд ли в Сети будет иначе.

Я вышла из анкеты Юриста-с-Манхэттена и вошла под именем СексиБлонди. Страница грузилась где-то минуту, а когда загрузилась, у меня глаза на лоб полезли.

За ночь моя блондинистая близняшка получила двести пятьдесят шесть просмотров и пятьдесят семь ответов.

Пятьдесят семь!

Я застыла как громом пораженная. В обеих анкетах фотографии получились почти одинаковые, за исключением малиновой помады и начесанных волос. Значит, все дело в тексте. СексиБлонди выглядела откровенной глупышкой. А Юрист-с-Манхэттена? Она ничем не отличалась от меня.

Я уставилась на экран. СексиБлонди со своим переполненным ящиком для сообщений нагло смеялась мне в лицо. Передо мной черным по белому красовался итог нашего эксперимента. Можно было вывести пропорцию: на каждого мужчину, согласного встречаться с умной женщиной-юристом, приходится девятнадцать, желающих познакомиться с тупой блондинкой. Девятнадцать к одному. От этой пропорции мне стало по-настоящему плохо.

Вздохнув, я вернулась к Юристу-с-Манхэттена, чтобы почитать немногочисленные сообщения.

Первое было от ДжейсонАрчиNYC, тридцативосьмилетнего пожарного со Стейтен-Айленда, написавшего, что ему «хочется заиметь умную подружку, ведь если девушка умная, это круто, с умной я еще не встречался». Второе сообщение пришло от ДиноРичи. Ему сорок пять, он ипотечный брокер и редко выходит в свет. Ему нужна та, «кто будет вместе со мной тихим пятничным вечером слушать передачи по радио и иногда выбираться на романтические свидания в Музей естествознания, посмотреть на динозавров». Третий ответивший назвался Д-рМакДрим101; открывая его сообщение, я мечтательно представила себе хирурга, похожего на Патрика Демпси. Сообщение оказалось рекламой средства для увеличения груди, сулившей, что «ваши шансы найти свою половину непременно увеличатся».

Может, моему второму «я» повезло больше?

Так, переключаемся с Юриста на СексиБлонди… Полчаса я быстро просматривала ответы. Четыре сообщения из пятидесяти семи оказались рекламными, среди них затесался и старый знакомый — Д-рМакДрим101. Однако остальные пятьдесят три были самыми настоящими ответами от желающих познакомиться с блондинкой.

Какие-то я отмела сразу, но примерно половина откликнувшихся вполне годилась даже по моим меркам. Да, похоже, я окончательно свихнулась. Лучшие двадцать откликов я собрала в один файл и отправила Мег, Джил и Эмми, попросив их высказаться. Мег заявила, что на этой неделе нужно организовать как минимум пять свиданий, и, хотя я знала, что итог нашего эксперимента все равно сведется к только что открытой пропорции 1:19, обмануть ожидания подруг я не могла. Да и свои тоже, если честно.

Днем я провела встречу с претендующим на патент изобретателем, который плюхнул на мой стол загадочное липучее приспособление, способное, по его словам, составить конкуренцию шнуркам. Когда он ушел, я позвонила Мег, и мы с подругами пообщались в режиме конференции. Вчетвером отобрали из списка СексиБлонди десять подходящих кандидатов и договорились, что я напишу им в порядке убывания, чтобы договориться по крайней мере с пятью о встрече в ближайшие пять дней, включая сегодняшний.

— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — оптимистично заметила Джил. — Одна моя знакомая, Анна, так замуж вышла — за парня, с которым познакомилась на сайте. Значит, нормальные мужики там водятся.

— Да их там днем с огнем не сыщешь, — проворчала я. — А если и есть, то не будут отвечать СексиБлонди.

— Ну зачем ты так, — укоризненно проговорила Мег. — Согласилась попробовать? Воспринимай это как возможность увидеть процесс знакомства в новом свете.

Я фыркнула:

— Ага, чтобы уж никаких сомнений не осталось, что я закончу жизнь старой девой!

— Какие еще старые девы в наше время? — серебряным голоском перебила неунывающая Эмми. — Ты потрясающая женщина, у тебя потрясающая работа и потрясающие туфли.

— Прямо Кэрри Брэдшоу! — воскликнула Джил.

— Да, только у меня это жизнь, а у нее — сериал, и в конце серии обязательно появится очередной мачо, чтобы подхватить ее на руки и унести в спальню.

Девочки пожелали мне удачи, и мы попрощались. Остаток обеденного перерыва я провела, отвечая (в искрометном блондинистом стиле) первым пяти кандидатам из списка. Мы выбрали парней под никами ДжорджЭдвардс38 (тридцативосьмилетний инженер), МаркоПоло (тридцать шесть, итальянец, поставщик «Прада»), Летчик-мечтатель (сорок лет, пилот пассажирского самолета), ДеловойКолин (тридцать семь, ипотечный брокер, владелец фирмы) и ДэвидДаннNYPD (сорок один год, работает в Управлении полиции Нью-Йорка).

К концу рабочего дня откликнулись ДеловойКолин — настоящее имя Колин Уайт; МаркоПоло (он же Марко Кассан) и Летчик-мечтатель, которого на самом деле звали Дуглас Макдоннел. Завтра в восемь мы ужинаем с Колином, на воскресенье назначена встреча с Марко, а с Дугласом — на понедельник. По ответам на сообщения и анкетам все трое кажутся вполне адекватными. Значит, все будет хорошо.

Почему же на ум просятся слова «не говори «гоп», пока не перепрыгнешь»?

Глава 8

На следующее утро я проснулась от шума льющейся воды.

Запутавшись между сном и явью, я не сразу поняла, где нахожусь. В квартире вода никогда с таким шумом не лилась, поэтому мне почудилась Бразилия, куда мы с Питером когда-то ездили отдыхать. Мы тогда жили в маленькой хижине у кромки тропического леса, и каждое утро я просыпалась под шум водопада. На миг я снова перенеслась туда, к бурлящему на камнях потоку; показалось, что Питер сейчас прижмется покрепче, не желая выпускать меня из объятий…

Тут я окончательно проснулась и вспомнила, моргая от яркого утреннего солнца, бьющего прямо в глаза: Бразилия и любимый мужчина остались в прошлом. А настоящее гораздо менее романтично: я в собственной постели. Одна. Ничего нового.

Пытаясь одновременно избавиться от романтических бразильских воспоминаний и вернуться в те чудесные времена, я вдруг осознала, что звук льющейся воды гораздо громче и ближе, чем водопад у нашей хижины. Каким образом в нью-йоркской квартире на пятом этаже может так громко литься вода?

Дело принимало скверный оборот.

Может, у меня наконец поехала крыша и пора в психушку? Ура, тогда больше не придется играть в блондинку. Надеюсь, подружки поймут, что искать кавалеров среди пациентов клиники для душевнобольных смысла не имеет. Хотя свидание с настоящим психом несомненно обогатило бы мой жизненный опыт.

Я села в постели и огляделась. В поле зрения никакой воды нет, а значит, есть шанс, что я еще в своем уме. Однако ясно слышно, что льется. Звук доносится из ванной. Плохо.

Ноги коснулись холодного паркета, и я поежилась. Люблю, чтобы ночью в спальне было холодно, тогда можно кутаться в одеяло. Но вылезать из теплой постели в ледяной холод всегда было для меня тяжелым испытанием. Завернувшись поверх пижамных шортов и топика в махровый халат и обхватив себя руками, я прошлепала в ванную.

Поворачиваю ручку, толкаю дверь…

Не надо было этого делать.

В ванной почти по колено воды, и вся она тут же выплескивается в спальню, заливая мой чудесный паркет. Теперь он разбухнет и покоробится. Я тщетно пытаюсь закрыть дверь, но вода рвется наружу.

— Нет! — простонала я, чувствуя, что полы халата начинают намокать.

Просунув голову в приоткрытую дверь, я наконец увидела источник потопа — гораздо менее романтичный, чем водопад в тропическом лесу. Потоки извергал унитаз, который, видимо, ночью прорвало.

Стоя по щиколотку в воде, я на секунду зажмурилась, пытаясь понять, за что мне все эти несчастья. Ну у кого еще ночью ни с того ни с сего случается потоп в ванной? А у меня — пожалуйста, сколько угодно!

Глубоко вздохнув, шлепаю по воде к унитазу, стараясь не думать о том, что вся вода на полу — из канализации. Хуже все равно некуда. Пытаюсь сообразить, как можно наладить унитаз. Первое, что приходит в голову, — подергать ручку, которой спускают воду. Несколько раз решительно дергаю туда-сюда, потом прислушиваюсь, надеясь, что благодаря моей находчивости и смекалке потоп прекратится.

Все равно льется. Не быть мне сантехником.

Пришлось снять крышку с бачка. Крышка отправляется на край ванны, а я нерешительно заглядываю в бачок, не зная, что именно искать, а если найду, что с этим делать. Внутри все выглядит довольно просто, ничего навороченного, и я мысленно уговариваю себя: «Ты умница, Харпер. Ты закончила Гарвард. Неужели не сумеешь починить какой-то унитаз?»

Скинув халат, чтобы не замочить длинные рукава, я погружаю руку в холодную воду и пытаюсь нащупать какой-нибудь перекрывающий кран. Через какое-то время радостно обнаруживаю, что если поднять такую штучку, к которой крепится цепочка, то вода течь перестает. Я уже готова весело запрыгать и пойти выпить на радостях апельсинового сока, но тут понимаю, что отпускать штучку нельзя, иначе вода польется снова. Причем с удвоенной силой. Что мне теперь, всю жизнь торчать у сливного бачка?

Ладно, справимся. «Без паники, — уговариваю я себя. — В адвокатуру тебя приняли? Приняли, причем экзамен ты сдала на отлично. Разберись уже с несчастным унитазом!»

Приходится снова засовывать руку в бачок и щупать дальше. Слева обнаруживается небольшой резервуар с какой-то металлической шпилькой. Скрестив на удачу пальцы свободной руки, тяну за шпильку. Безрезультатно. Пытаюсь подергать белую трубку, из которой в резервуар льется вода. Она гневно выплескивает мне струю в лицо. Мало того что я шлепаю по канализационной водице ногами и лезу туда рукой, теперь она еще у меня на лице. Набрав воздуха в легкие, я снова запускаю руку в бачок и тяну за поплавок, который, видимо, должен останавливать приток воды, когда она достигает определенного уровня. И опять делаю только хуже.

Выхода нет, надо шарить дальше в холодной воде, вдруг все-таки что-нибудь найду. Другой рукой снова дергаю ручку слива. По очереди пробую дергать ее, придерживая черный рычажок внутри бачка, утопив поплавок и теребя белую трубку.

Бесполезно.

— Это просто унитаз! — в сердцах восклицаю я. — Что здесь такого сложного?

От злости пинаю его ногой, и вода тут же прибывает.

Так, надо подумать. Позвонить хозяину квартиры? Он кого-нибудь вызовет, и унитаз починят. Ну посмотрит на меня как на полную идиотку, неспособную решить простейшую проблему (и будет прав), зато вода перестанет литься. Каждая секунда промедления стоит жизни моему драгоценному паркету, который вот-вот разбухнет и начнет коробиться.

Я ухожу на кухню, с меня капает канализационная вода, но мне уже не до того. Хочется заплакать. Почему я не могу справиться сама? Я взрослая независимая женщина, а не ребенок, которого оставили без присмотра. Почему я не в силах справиться с дурацким унитазом? В голову лезут крамольные мысли: вот если бы здесь был Питер (или кто-нибудь другой), он бы моментально все уладил. У мужчин это, видимо, на генетическом уровне — чинить, стричь газоны, подключать электроприборы. Почему же я, с легкостью разбирающаяся в хитросплетениях патентного права, не могу осилить простейшее сантехническое устройство?

Я стою на кухне с телефонной трубкой в руке — и до меня доходит страшная истина: я не могу позвонить хозяину квартиры. Почему? Потому что эта квартира не съемная. Я ее купила, у нее нет никакого другого хозяина, кроме меня. Вот черт. А я так радовалась два года назад, когда ее покупала, так гордилась своей независимостью… На самом деле это была просто реакция на уход Питера. Зачем мне мужчина, справлюсь сама. До сих пор теория себя оправдывала, однако теперь в туалете катастрофа, а я чувствую себя совершенно беспомощной. Что же делать?

Можно позвонить Мег и попросить прислать Пола, но пока он доберется из Бруклина, воды канализационного потопа накроют меня с головой. Лучше уж сразу строить ковчег. Еще можно позвонить Джил, но у Алека, похоже, руки совсем из другого места растут. А даже если он и умеет чинить унитазы, все равно скажет, что ему некогда и надо на работу. Станет он марать руки, копаясь в туалетном бачке! Так и слышу, как он бубнит: «Харпер, я, знаешь ли, жизни спасаю. Некогда мне унитазами заниматься». Ну их всех.

Делать нечего, как ни жаль, придется вызвать сантехника. Я чувствовала себя полной дурой: платить несколько сотен какому-то парню за работу, которую независимая современная женщина должна выполнять сама.

— Дура, какая же ты дура! — вслух обругала я себя.

Вытащив из ящика под телефоном «Желтые страницы», я лихорадочно отыскала в разделе компаний, занимающихся сантехникой, ближайшую. «Мастер по вызову — устраним любые проблемы с электроприборами, сантехникой и ремонтом в любое время дня и ночи».

Я торопливо набрала номер. Через три гудка в трубке раздался грубый голос, буркнувший мне в ухо название компании.

— Э-э, алло, — чувствуя себя полной идиоткой, сказала я. — Я звоню из дома на углу Семьдесят четвертой и Третьей. У меня авария в ванной, и я не могу остановить воду. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь починить как можно скорее.

На другом конце провода довольно засопели.

— Минимальная плата за вызов на дом — семьдесят пять долларов. Еще двадцать пять сверху за вызов до десяти утра. Плюс почасовая такса.

— Хорошо, хорошо, — поспешно соглашаюсь я.

Мне нужно срочно устранить проблему, и если для этого придется раскошелиться, что ж, ничего не поделаешь.

— Хорошо, мэм, — пробурчала трубка. — Через пятнадцать минут у вас будет Шон, он сейчас ближе всех. Продиктуйте мне номер вашей кредитки, пожалуйста.

Я скороговоркой продиктовала номер, дала точный адрес и, повесив трубку, стала ждать мастера.

Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали. Я прошлепала в коридор из ванны, где все это время вглядывалась в глубины бачка, надеясь разгадать его тайну. «А ведь вместо этого могла бы почистить зубы, причесаться и подкраситься», — с запоздалым сожалением сообразила я, когда, открыв дверь, увидела рыжеволосого молодого человека.

Оторвавшись от рабочего блокнота, он поднял на меня проницательные голубые глаза и вежливо улыбнулся. Мне тут же стало стыдно за немытую голову, ненакрашенную физиономию и надетый без лифчика топик.

— Э-э, вы миссис Робертс? — сверился он с блокнотом.

Голос низкий, с каким-то непонятным акцентом.

— Да. Только я мисс Робертс, — зачем-то поправила я. — Лучше зовите меня Харпер.

Молодой человек, одетый в потертые джинсы и голубую рубашку с надписью: «Мастер по вызову», вышитой красными нитками на кармане, протянул руку, здороваясь.

— Меня зовут Шон О'Салливан.

Вот, значит, откуда акцент. Ирландец. Рука у него оказалась крепкой и сильной.

— Рад знакомству, мисс Харпер Робертс. У вас, стало быть, туалет заливает?

— Да, — смущенно кивнула я. — Вот сюда. Спасибо, что так быстро приехали.

— Ну а как же иначе, мэм? — весело ответил он, закрывая за собой дверь и проходя в спальню.

Постель, разумеется, не заправлена, одежду как вчера скинула на пол, так и лежит. Я поспешно скользнула в ванную, надеясь, что он не заметит скомканные трусики и бюстгальтер у ножки кровати. Мне, конечно, все равно, он просто сантехник, на свидание я с ним не собираюсь. Просто в мою спальню так давно не ступала нога мужчины, что в голове все смешалось.

При виде жидкости, струящейся по полу спальни, мастер сочувственно покачал головой:

— Ох ты, веселенькое у вас тут дельце!

— Я спала, когда его прорвало, — слегка обиженно заявила я. Можно подумать, я нарочно потоп устроила. — Просыпаюсь, слышу — льется, а выключить не получилось.

Шон, улыбаясь, вошел в ванную и прошлепал по щиколотку в воде к унитазу. Легким движением руки он повернул какую-то ручку за бачком — туда я даже не догадалась поглядеть, все время шарила внутри бачка. Шум тут же прекратился.

— Так, воду мы перекрыли.

Он разогнулся и радостно на меня посмотрел.

— Господи, глупость какая, — пробормотала я, переминаясь с ноги на ногу. — Я даже не подозревала, что там есть вентиль. Получается, я могла бы сама все починить?

— Не огорчайтесь, мисс. У нас таких вызовов пруд пруди. Ведь этот агрегат всегда вел себя прилично, так? Почем же вам знать, где вентиль… Давайте-ка глянем в пасть этому кашалоту.

Молодой человек склонился над бачком и легким движением руки чем-то внутри щелкнул.

— Ну вот, порядок, — выпрямляясь, сказал он. — Теперь глянем, что будет, если включить обратно.

Он повернул вентиль. Мы оба прислушались. Вроде все хорошо. Мастер спустил воду, и мы дождались, пока она совершит свой привычный круговорот. Наконец все стихло.

— Вы ее починили? — не поверила я. — Так просто?

— Ну да, теперь лады. Остается только прибраться.

— Ух ты, — заморгала я. — У меня… ну просто слов нет! Две секунды — и все в порядке! Почему я сама не могла?

— Не огорчайтесь, — повторил мастер. — Я же говорю, у нас это дело сплошь и рядом. Вечно с унитазами какая-то хрень, простите за грубость, мэм.

Ну вот опять. Опять он назвал меня «мэм». Ужас. Конечно, ему на вид больше двадцати пяти — тридцати не дашь, он наверняка младше меня на несколько лет, а я без макияжа кажусь ему старой теткой. Хотя мне, конечно, все равно. Подумаешь, пришел сантехник, я вижу его первый и последний раз. И хорошо, а то еще кто-нибудь узнает, что я такая неумеха, в собственном туалете порядок не могу навести. Жаль, что я сейчас не изображаю блондинку — это как раз в ее духе.

— Ничего страшного, — отвечаю я. — Спасибо вам. Вы замечательно справились. Давайте я вас провожу.

Я направилась в спальню, надеясь, что в бумажнике найдутся десять долларов ему на чай. Это помимо сотни за вызов и почасовой оплаты, которую снимут с моей карточки. За работу, с которой я справилась бы в считанные минуты — если бы знала, как.

— Постойте, мэм, — позвал мастер, следуя за мной.

Я почему-то покраснела. Наверное, опять все дело в том, что в спальне впервые за долгое время появился симпатичный молодой человек.

— Как насчет того, чтобы добыть полотенец и попробовать спасти ваш паркет?

Удивленно обернувшись, я смущенно посмотрела на него.

— Спасибо, не надо, — помотала я головой. — Вы мне очень помогли, но здесь я уже сама справлюсь.

— Конечно, мэм, — вежливо кивнул он. — Я не хотел вас обидеть. Просто подумал, раз вы все равно заплатили за час работы, а я тут, почему бы не помочь?

— Вы серьезно? — спросила я после секундного раздумья.

Неизвестно, сколько я провожусь, собирая воду одна. Не лучшее занятие для раннего утра. К тому же если у меня не получилось прекратить потоп, вряд ли я продемонстрирую чудеса расторопности, устраняя его последствия. Не даются мне ни ремонтные работы, ни домоводство.

— Серьезнее некуда, — улыбнулся мастер Шон. — Других вызовов у меня сейчас все равно нет. С радостью вам помогу. Скажите только, где полотенца, и приступим.

— Ладно, — смущенно пробормотала я. Неловко, что не могу справиться сама, и странно, что незнакомый молодой человек вызвался помочь. — Спасибо.

Выхватив из комода стопку полотенец, я вручила половину ему. Мы молча разложили их по полу спальни. Впиталось чуть меньше трети лужи. Выкрутив полотенца в ванну, мы разложили их снова, однако, намокнув, они уже почти ничего не впитывали.

— Похоже, вам понадобятся еще полотенца, — озабоченно почесал в затылке мастер, когда стало ясно, что моими скудными запасами не обойтись. — Давайте я схожу принесу свои. До меня отсюда пять минут ходу.

— Правда? — удивилась я и тут же прикусила язык, сообразив, насколько это невежливо прозвучало: «Откуда у сантехника квартира в Верхнем Ист-Сайде?» Я снова покраснела, выругав себя за бестактность. — Извините, я хотела сказать…

Он махнул рукой.

— Ничего страшного. — Его, похоже, это забавляло. — Все в порядке. Вообще-то это не моя квартира. Я в Нью-Йорке всего несколько недель, вот и кантуюсь на диване у знакомого, тоже ирландца, пока своим домом не обзавелся. Мы, ирландцы, этим сильны — друг за друга горой. Приятель приехал сюда три года назад, теперь большая шишка, банком управляет. Так что диван у него ничего себе, мягкий.

— Вот как.

Мне было ужасно стыдно, что я невольно его оскорбила. Хотя он вроде и в самом деле не обиделся.

— Так что, я схожу за полотенцами? За десять минут обернусь.

Улыбнувшись, молодой человек широким уверенным шагом направился к двери.

— Не стоит беспокоиться… — начала я.

— Да знаю, знаю, — перебил он. — Но я с удовольствием помогу. Глупо же выходит: вы оплатили целый час, а я и пары минут не поработал. Да и не по-рыцарски это — оставить даму тонуть в канализационных водах. Мамуля меня за такое на порог бы не пустила. Так что, если не возражаете, я сгоняю.

Он исчез за входной дверью, аккуратно прикрыв ее за собой, а я осталась смотреть ему вслед. И тут заметила ящик с инструментом. Похоже, Шон не обманул и действительно собирается вернуться. Почему-то при этой мысли у меня потеплело на сердце.

За десять минут, что его не было, я успела покидать в корзину для стирки разбросанное белье и грязную одежду, заправить постель, переодеться в джинсы и футболку с эмблемой «Ньюкасл» (нет, бюстгальтер не забыла), а также завязать волосы в конский хвост, накрасить ресницы, губы (капельку розового блеска) и замазать вечные темные круги под глазами. Нет, мне, конечно, все равно, что подумает случайно попавший в мою квартиру сантехник. Но чучелом выглядеть тоже не хочется.

Тут в дверь позвонили, и я кинулась в коридор.

— «Ньюкасл» — отстой, — вместо приветствия заявил мастер, едва я открыла дверь.

Стопка полотенец в руках скрывала его почти до самых глаз.

— Что? — не поняла я.

Надо же, оказывается не только по мне психушка плачет. Вместо ответа он кивнул на мою грудь, придерживая подбородком стопку полотенец.

— У вас на футболке. Пиво «Ньюкасл». Полный отстой.

— Да неужели? — возмутилась я. — Вообще-то это мое любимое пиво.

— Значит, вы ни черта не смыслите в пиве.

Я закатила глаза.

— Конечно, сейчас вы начнете петь хвалу «Гиннесу»!

Он с озорной улыбкой помотал головой.

— Не-а, «Гиннес» тоже отстой. Лучше всего «Мерфи». Если вы не пробовали «Мерфи», считайте, пива не пили.

— Никогда не слышала, — протянула я.

— Тогда я прав, вы не знаете, что такое пиво, — тут же отозвался молодой человек. — Лучше «Мерфи» не бывает. В жизни на другое не променяю. Ну что, вы меня впустите? Или мне так и стоять на пороге с горой полотенец?

— Ой! — Я отступила на шаг, чувствуя, что щеки опять заливает непрошеный румянец. — Извините, пожалуйста. Спасибо за полотенца.

— Не за что, — улыбнулся он. Я закрыла дверь, и мы двинулись в спальню. — Правда, мой приятель вряд ли обрадуется, когда узнает, что ими вытирали пол, но если их постирать и высушить, он нипочем не догадается.

Я согласно кивнула, и Шон передал мне половину стопки. Мы молча приступили к работе — я собирала воду в спальне, он — в ванной. Мне было неловко от того, что приходится просить его о помощи, и я лихорадочно подыскивала тему для беседы.

— А как вы очутились в Штатах? — наконец спросила я.

Мастер посмотрел на меня с улыбкой, высокие скулы обозначились четче, а в уголках глаз лучиками разбежались морщинки.

— Хотите узнать, каким ветром меня сюда занесло? Что ж, слушайте. — Раскладывая полотенца, он повернулся ко мне спиной. — Я сам из Корка, это на юго-западе Ирландии, второй по величине город в нашей замечательной стране, а если считать Белфаст (по мне, так надо), то третий. После школы я остался в городе, не мог бросить мать одну. У нее, кроме меня, никого не было.

Рассказывая, он ни на секунду не отрывался от работы. Я стала вытирать медленнее, внимательно слушая.

— На жизнь мы не жаловались. Сидели с приятелями по ночам в пабе, общались… Но для полного счастья мне всегда чего-то не хватало. Я редко куда ездил, лишних денег у нас с матерью не было.

— Вот как, — сказала я, не придумав ничего получше.

Шон, пожав плечами, продолжил, по-прежнему стоя ко мне спиной:

— А в прошлом году мамуля серьезно заболела. — Его плечи вдруг поникли. — Рак, понимаете. Дом пришлось продать, чтобы платить сиделкам. Весной ее не стало, и я понял, что жить там не смогу. Слишком много воспоминаний, а семьи нет, нет ничего, что связывало бы меня с Ирландией. Решил посмотреть мир. Два месяца назад купил билет в Штаты, в один конец. Вот так и вышло.

— Соболезную. Мне очень жаль, что вашей мамы не стало, — выпрямившись, проговорила я.

— Ничего не поделаешь. Такова жизнь. Хотя мне ее очень не хватает, главное, что ее боль ушла. Пока я жив, она в моем сердце. Знаете, в Корке я все равно не нашел бы себя. Я это понял только недавно. Но как бы я оттуда уехал, бросив маму? А она всегда желала мне счастья, вот я его и ищу.

— Работая сантехником? — не удержалась я и тут же хлопнула рукой по губам.

Опять сморозила глупость. Однако Шон только добродушно рассмеялся:

— Как сказать. Пока приходится.

Я пристыженно кивнула. Продолжать расспросы я боялась — как бы еще чего не ляпнуть. Что со мной сегодня такое? Где меня воспитывали? Хватит, а то неизвестно, каких дров я еще наломаю.

— Еще раз соболезную по поводу вашей мамы, — тихо сказала я.

— Спасибо. — Шон вновь занялся полотенцами и ванной, которая теперь выглядела почти сухой. — Расскажите тогда о себе. Вы живете одна в этой квартирище?

Я ответила не сразу. Здравый смысл предостерегал: одинокой женщине не стоит выкладывать случайному знакомому, что она живет одна. Но Шону почему-то врать не хотелось.

— Да. Вот здесь я живу.

— Ух ты, здорово! Рад за вас. А где это столько платят, что хватает на роскошные хоромы?

Я вздохнула. Ну вот, начинается. Если уж биржевые маклеры и доктора бегут от меня так, что пятки сверкают, сантехник, услышав про юридическую фирму, установит в спринте олимпийский рекорд. Хотя мы же не на свидании — какое свидание ранним утром рядом со сломанным унитазом? Да и с чего бы мне встречаться с мастером по вызову, который чинит бачки? Даже если человек он замечательный?

— Я юрист, — наконец призналась я, отмахнувшись от дурацких мыслей и внутренне напрягшись в ожидании реакции Шона.

— Здорово! — воскликнул тот. Я в изумлении уставилась на него. — Молодцом! Законы, право — это, наверное, очень интересно.

Невероятно, Шон совсем не испугался. И, кажется, не заметил моей отвисшей челюсти и настороженного взгляда.

— Ну вот, с ванной управились. — Положив полотенца в корзину, молодой человек вышел в спальню. — Все сухо. А как у вас дела со спальней?

— Н-ничего, — выдавила я.

Шон помог насухо вытереть паркет, потом лег на пол и внимательно осмотрел деревянную поверхность.

— Все в порядке, — объявил он, поднимаясь на ноги. — Похоже, покоробиться не успело. Пусть денек-другой посохнет, а там покроете воском, и будет как новенький.

— Спасибо.

— Не за что. Хотя пол надо будет хорошенько вымыть. Водичка-то как-никак из туалета, помните? Кто ее знает, что в ней плавало.

Я, рассмеявшись, кивнула.

— Обязательно сегодня вымою.

— Ладно, мне пора. Теперь вы точно сами закончите.

Я взглянула на ванную.

— Тогда я постираю ваши полотенца и высушу.

Надо было как-то отблагодарить его.

Шон начал отказываться:

— Да нет, не стоит. Я сам постираю, дома.

— Давайте уж я. Это меньшее, что я могу сделать. И потом, свои я все равно буду стирать. Оставьте, завтра возьмете чистыми. Могу даже занести их вам домой.

Шон рассмеялся.

— Теперь и вы ходите по квартирам? Ладно, раз вы настаиваете, спасибо. Но заберу я их сам, если вы не против. Часиков в шесть пойдет? Зачем вам ходить туда-сюда?

Я согласно кивнула, думая, что он действительно вряд ли захочет приглашать случайного человека в квартиру приятеля.

— Еще раз спасибо.

Шон нырнул в ванную, вымыл руки с мылом. Потом потянулся было за полотенцем, но, вспомнив, что полотенца кончились, просто вытер руки о джинсы.

— Ничего страшного. Приятно было познакомиться, мисс Харпер Робертс. Если еще что случится, звоните, мы всегда к вашим услугам.

— Обязательно, — пообещала я, втайне надеясь, что впредь буду умнее и разберусь с домашними приборами сама.

Глупо по каждому пустяку вызывать мастера за несколько сотен. Хотя, в общем и целом, сегодняшнее утро оказалось не самым ужасным.

— Еще раз спасибо.

— Не за что, — ответил Шон.

Мы дошли до входной двери, и он взял ящик с инструментами.

— Еще увидимся. Слан.

— Что? — не поняла я.

— Слан. По-ирландски «до свидания и удачи». Стало быть, я желаю вам удачи.

— Вот оно как… Тогда вам тоже слан.

Шон, улыбаясь, помахал мне на прощание рукой, и я закрыла дверь. Если б я только знала, как мне будет не хватать этой самой удачи все оставшиеся до конца эксперимента полторы недели!

Погрузившись в невеселые мысли, я медленно побрела в ванную собирать в корзину мокрые полотенца, чтобы отнести в подвальную прачечную. Этим утром я проявила себя с самой худшей стороны — беспомощная идиотка, которая не в состоянии справиться с простейшей проблемой. Я казалась самой себе слабой и жалкой.

А самое ужасное, что, ползая на коленях по мокрому полу в обществе сантехника, мне было приятнее, чем на любом свидании за последние три года. Приплыли. Куда катится моя личная жизнь? Пора бросить все силы на операцию «Блондинка». Похоже, это мой последний шанс что-то наладить.

Глава 9

Вечером после работы пришлось потратить полчаса, чтобы оттереть пол в спальне, но к восьми я уже была у входа в «Семану» — модный испанский ресторан в нескольких кварталах от моего дома, упомянутый в рейтинговом обозрении Загата. Каждую неделю там готовили новое меню — с соблюдением сезонности. Днем мне позвонил Колин Уайт, первый из кандидатов с сайта знакомств, поинтересоваться, как я отношусь к испанской кухне. Молодец, одобрила я. Вот Скотту Джейкоби (простите, доктору Скотту Джейкоби) даже в голову не пришло бы выяснять подобные вопросы. Колин заказал для нас столик на восемь, и мы договорились встретиться у входа.

Прогнозы на предстоящее свидание у меня были довольно оптимистичные. Плохо, конечно, что опять придется притворяться, но голос у Колина по телефону был приятный, а уж на фото в анкете он вообще смотрелся красавцем. Может, у нас что-то и получится, если я опять не испорчу все и не превращусь в юриста-чудовище. Его бархатный баритон не давал мне покоя еще долго после того, как я положила трубку.

— С нетерпением жду встречи. Похоже, ты просто создана для меня.

Хм, интересно, как бы он запел, если бы знал, кем я на самом деле работаю? Пора взглянуть правде в глаза: такие Колины Уайты не встречаются с женщинами-юристами.

— Ты тоже, — игриво пропела я, вспомнив наставления Эмми.

Что ж, впечатление Колин производит приятное. А его имя? Сразу представляются сексуальнейшие Колин Ферт и Колин Фаррелл в одном лице. Ладно, ради такого и глупой блондинкой притвориться не жалко.

Сегодня утром я поняла, что пора браться за дело как следует и попытаться не выйти из роли до конца свидания, чтобы не получилось как со Скоттом Джейкоби, когда от волнения я попросту раскололась. Если утром я развлекалась вытиранием пола в обществе сантехника и ничего со мной не случилось, какие неприятности может сулить вечер в обществе ипотечного маклера, тем более что я ему вроде бы нравлюсь? К тому же мне не придется скатываться до совсем уж карикатурной блондинки, как на свидании со Скоттом. Какое счастье!

Эмми вняла моим настойчивым просьбам и разрешила одеться поприличнее — в конце концов ее удалось убедить, что не все блондинки одеваются как ночные бабочки. Чересчур самозабвенно она превращала меня в глупую куклу, напяливая на меня раз за разом эти немыслимые одежки.

Конечно, то, во что Эмми меня облачила сегодня, раньше я тоже вряд ли надела бы, но лучше уж короткое декольтированное платье с запахом от Дианы фон Фюрстенберг и приличные темные туфли на шпильках, чем облегающее желто-зеленое платье-футляр и босоножки на прозрачном каблуке. От прозрачных босоножек я отбивалась руками и ногами (в конце концов, из меня делают глупышку-блондинку, а не стриптизершу) и очень рада, что сумела настоять на своем.

Платье оказалось слегка узковато, однако в общем и целом я выглядела прилично — для дурочки-блондинки.

Зато от боевой раскраски отвертеться не удалось. Я наотрез отказывалась от голубых теней, поэтому мы с Эмми нашли компромисс — золотистые тени и густая подводка, получилось неплохо. Обычно я сильно не крашусь — разве что ресницы, а то они чересчур светлые, и круги под глазами замазать. А Эмми, надо отдать ей должное, с кисточками обращаться умеет. В ее руках я просто засияла, только вот карамельная помада доводила меня до белого каления (Эмми настаивала: мол, настоящая блондинка без розовой помады из дома не выйдет).

И теперь во всем этом великолепии я переминалась с ноги на ногу у входа в «Семану», выглядывая в толпе своего кавалера.

— Харпер? — окликнули меня из-за спины.

Я повернулась, и передо мной предстал потрясающе красивый парень, как будто сошедший с рекламной страницы.

Я узнала его сразу же по фотографии в анкете, и на секунду у меня перехватило дыхание. Вживую он оказался еще красивее, чем на снимке. Иссиня-черные волосы, ярко-голубые глаза, безупречно загорелая гладкая кожа, правильные черты лица. Ямочки на щеках, когда улыбается. Мне даже захотелось потрепать его по идеально вылепленной щеке. Нет, нельзя, так себя не ведут. Вовремя вспомнила.

— Здравствуй.

Я улыбнулась и по привычке протянула руку, но тут до меня дошло, что блондинки за руку не здороваются. К счастью, конфуза не произошло — Колин взял мою руку и поднес к губам.

Ух, даже жалко, что придется весь вечер лезть из кожи вот, чтобы не выйти из образа блондинки. Мне бы просто сидеть, смотреть на него и таять. Но будь я сама собой, он бы никогда не пригласил меня на свидание. Останусь блондинкой-барменом. Если остальные парни окажутся такими же, как этот, придется признать, что наша теория насчет блондинок верна.

— А как ты меня узнал? — спросила я, когда он отпустил мою руку.

Колин подмигнул — какие же у него замечательно красивые глаза!

— На снимке в анкете ты получилась просто красавицей! — без запинки ответил он.

Надо же, ловко у него выходит, особенно учитывая, что на фото мое лицо скрыто за слоем грима. Интересно, он действительно считает меня красивой? Я смущенно покраснела.

— На всей Третьей авеню не найдется сейчас женщины красивее тебя, — продолжал Колин рассыпаться в комплиментах. — Разве мог я тебя не узнать?

Так, пересластил. Уж откровенную лесть я как-нибудь отличу, не настолько я заигралась в блондинку. И все равно краснею. Не каждый день получаешь комплименты от таких потрясающих красавцев. Да чего уж там, не каждый день получаешь хоть какие-нибудь комплименты. Без подковырок. Может, пора привыкать к образу дурочки-блондинки?

На секунду я искренне удивилась: и почему я решила стать юристом? На свидании с Колином Уайтом — красивым, умным, успешным — поневоле призадумаешься о выборе профессии. Не записаться ли на курсы барменов?

Колин открыл дверь, пропуская меня, и я перешагнула порог ресторана. Глаза не сразу привыкли к приглушенному освещению, но Колин подхватил меня за локоть и подвел к стойке метрдотеля — напористо, однако галантному кавалеру прощается. Выходит, если мужчина красив, как Аполлон, я готова закрыть глаза на отдельные недостатки.

Он назвал девушке за стойкой свое имя, и нас без промедления усадили за столик — похоже, Колин и ее покорил своей красотой и обаянием. Я очень надеялась, что характер у него такой же замечательный, как и внешность.

— Ну вот, Харпер, — начал он, как только мы уселись за столик со свечами. Голос низкий, уверенный. — Значит, работаешь в баре?

— Да, — скромно ответила я и хихикнула, опасаясь, что ответ покажется слишком сухим и (не дай боже) умным. Для полноты картины я тряхнула волосами и улыбнулась глупейшей улыбкой, прощебетав как можно восторженнее: — Я как бы бармен.

Восторг вышел почти неподдельный, я сейчас и вправду готова была переквалифицироваться, раз эта профессия пользуется у мужчин большей популярностью, чем моя. Ладно, не будем о грустном.

— Очень интересно, — несколько снисходительным тоном отметил он. Хотя, может быть, мне показалось. — И давно ты работаешь барменом?

— Ну, почти десять лет, но не все время, — пропела я. — Просто обожаю стоять за стойкой. Так здорово!

Для пущей убедительности я хихикнула. Колин, улыбаясь все шире, смотрел на меня с нескрываемым интересом. По-прежнему не понимая, почему мужчин так привлекает пустоголовость, я тем не менее входила в раж. Если уж ему так нравится, буду постоянно улыбаться и хихикать.

Не помню, чтобы такие суперкрасавцы когда-то смотрели на меня с обожанием. Я и не догадывалась, насколько это приятно. Попытаюсь растянуть удовольствие, даже если формально восхищенные взгляды предназначены не мне, а моей двойняшке.

— Наверное, здорово. — Он заглянул мне в глаза, явно собираясь сказать что-то проникновенное. — И как тебе? Не устаешь?

— Не, — хихикнула я. — Потрясная работа. Очень много таких, знаешь, симпотных людей. А еще мне нравится смешивать напитки.

Я как можно естественнее захлопала ресницами. Ничего, вроде не испугался; кокетство дается мне все лучше и лучше.

— Правда? — Очень хотелось куда-нибудь спрятаться от его пристального взгляда. Я не привыкла, чтобы на меня так пялились. Как-то не по себе делается. — Ну, рассказывай.

Так, что-то новенькое. Неужели ему действительно интересно? Очень мило, я могу гордиться собой. Вот только незадача — я никогда в жизни не работала барменом, а разработать легенду поподробнее мне в голову не пришло. Поэтому я никак не могла придумать, что сказать.

— Э-э, — начала я, украдкой бросив взгляд на барную стойку, за которой блондинка-бармен — вот он, мой образец — смешивала в шейкере мартини. — Я как бы люблю чем-нибудь потрясти…

Что это я такое ляпнула? Самой страшно. Но Колин как ни в чем не бывало понимающе кивал.

— У тебя, наверное, хорошо получается, — улыбнулся он, и я уже хотела улыбнуться в ответ, но тут поняла, что улыбка останется незамеченной, поскольку он не сводит глаз с моего бюста.

Я кашлянула, и он крайне неохотно отвел взгляд.

— Спасибо, — прищурившись, поблагодарила я.

Колин, широко улыбнувшись, вернулся к созерцанию бюста.

Мы заказали напитки («Бакарди лимон» со спрайтом для меня и коктейль из водки с лаймом для него; а я-то думала, что такие коктейли пьют одни пенсионеры) и принялись увлеченно беседовать. Колин задавал интересные вопросы («Как же тебя занесло в Нью-Йорк?»), я выдавала идиотские ответы («На самолете»), он, удивленно приподняв бровь, уточнял («Нет, в смысле, почему ты здесь поселилась?»), я уклончиво отвечала («Ах, в этом смысле. Ну, потому что как бы мои подружки все здесь»), и все это время он пялился на мою грудь. В общем и целом вполне приятный вечер.

Подоспело основное блюдо — нью-йоркский стейк с маринадом из лайма, лука и чеснока для Колина, а для меня большая порция паэльи. Мы выпили еще. С каждым бокалом мне становилось все легче и легче притворяться глупой блондинкой. На нетрезвую голову, как я заметила, необычное амплуа дается с ходу — во Франции, например, хлебнув горячительного, я довольно бегло болтала по-французски. (Впрочем, не знаю, бегло или нет, если ты по слогам произносишь строчку из песни «Voulez-vous coucher avec moi, ce soir?», а потом заходишься от хохота, восхищаясь собственным остроумием.)

Когда с трапезой было покончено, Колин, лукаво изогнув бровь, предложил заказать мартини и попробовать фирменный десерт — флан. Отлично, от игристого вина и десерта (калории? какие еще калории?) я никогда не отказываюсь.

— Флан — это прикольно! — Даже в легком опьянении я не забыла про характерную для блондинки речь. Видите? Я прирожденная блондинка. — Фанатею от флана.

— Харпер… — Колин не заметил мой каламбур (впрочем, каламбур оказался из рук вон плох, ладно, не считается). — Хочу тебя спросить… Почему ты решила знакомиться через сайт? На тебя же наверняка и так обращают внимание.

— Э-э… — замычала я, придумывая ответ. Играешь роль — нечего расслабляться. А реакция у меня сейчас какая-то замедленная. — Давай ты первый, — наконец сообразила я. — Ты такой отпадный, неужели у тебя мало подруг?

— Ладно, — рассмеялся Колин, — давай сначала я. Понимаешь, я ипотечный брокер. Большинство моих коллег — мужчины. А мои клиенты — в основном семейные пары, готовые купить свое первое совместное жилье. Там мне знакомиться не с кем, все женщины приходят с мужьями.

— А разве нет женщин, которые собираются жить одни? — удивилась я, вспомнив, как сама покупала квартиру. И клиентом брокера тоже побывала, только он был лет на тридцать старше Колина и сотни на две фунтов поувесистей. Везет мне, как всегда. — Ну таких, которые не замужем?

— Вообще-то есть. — Колин в раздумье уставился на мою грудь (похоже, так ему легче соображать), потом поднял глаза — оказывается, он еще помнит, что у меня и лицо есть. Ура! — Но таким женщинам не нужно ни с кем встречаться. Они сами о себе могут позаботиться.

Я поглядела на него в недоумении. То ли он действительно сказал что-то странное, то ли у меня от «Бакарди» и шампанского в голове помутилось. Нет, вроде я еще в сознании. Выходит, это Колин сглупил.

— В каком смысле? — переспросила я тоненьким голоском, исправно хихикнув и с недоуменной улыбкой склонив голову набок. — И что из того, что они как бы могут о себе позаботиться? Не понимаю.

— Ох, малыш, ну что мне с тобой делать? — Колин, рассмеявшись, покачал головой, как будто я и вправду была малышкой и только что выдала очередную забавную нелепицу. Мельком взглянув на мою грудь (наверное, чтобы убедиться, что я все-таки не ребенок), он посмотрел мне в глаза. — Сама знаешь, мужчине положено заботиться о женщине. А если ей хватает денег на собственную квартиру, как о ней заботиться? Глупее не придумаешь.

Горло сдавило от обиды, когда я вспомнила, что Питер, собирая чемоданы, сказал мне почти то же самое — мужчина не может ужиться с женщиной, которая его в чем-то превзошла. Я сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле, поморгала и улыбнулась натянутой улыбкой.

— Я как бы вижу, в чем проблема, — выдавила я. Нет, не стоит сбрасывать маску, как тогда со Скоттом. На этот раз выдержим роль до конца. — Чувствуешь себя… ущербным, да?

Хотела сказать «уязвленным», но вовремя спохватилась — у блондинки в словаре такого не водится.

Колин помрачнел.

— Да нет, вовсе не ущербным, — начал он отпираться. — Просто зачем приглашать такую женщину на свидание? Ну ты понимаешь, о чем я. Наверняка понимаешь.

— Само собой, — закивала я. — Я же бармен и все такое. Без мужской заботы как бы не проживу.

— Вот-вот, — ласково сказал Колин, накрывая мою руку своей и глядя мне прямо в глаза. — Мне нравится, когда есть о ком заботиться. Нам, мужчинам, это нравится.

— Я знаю, — тихо сказала я.

Видимо приняв мой тихий ответ за попытку флирта, Колин улыбнулся.

— Ну что, малыш, пойдем?

— Хорошо, — ответила я, изящно промокнув губы салфеткой и кладя ее на стол.

Сделав глубокий вздох, я оглядела Колина с головы до ног — темные волосы, выразительное лицо, искренняя, добрая улыбка… Очень симпатичный, просто красавец. Увы, мне он не подходит.

Жаль. Как хорошо все начиналось.

Я встала из-за стола, и Колин, настоящий джентльмен, моментально подскочил ко мне, чтобы отодвинуть стул, а потом поставить его обратно. Улыбнувшись, он положил руку мне на талию и чуть подтолкнул. По спине у меня побежали мурашки — не знаю уж, от волнения (ведь он такой красавец) или от облегчения (слишком он меня поразил своими рассуждениями про женщин). Тряхнув головой, я велела себе успокоиться. Я ведь вижу его первый и последний раз. Пусть он и обаятельный, однако полюбить меня такой, какая я есть, он не сумеет никогда.

Пока мы молча шли к выходу и Колин обнимал меня за талию, я на секунду задумалась, что же со мной не так. Наверное, я отчасти верила, что смогу очаровать Колина, а потом сказать ему правду — что на самом деле я гораздо умнее, чем пытаюсь казаться. Но это же глупо, да? Потому что если парню (симпатичному, веселому, преуспевающему) нравятся глупые блондинки, женщины вроде меня настоящей его точно не привлекают.

Я не должна впадать в отчаяние. Колин все-таки оказался слишком примитивным. И большую часть вечера пялился на мою грудь. Нет, он совсем не мужчина моей мечты. И все же… какая-то часть меня не хотела с ним расставаться.

Зачем грустить и расстраиваться, если он мне не нужен? Но я расстроилась.

Когда мы вышли из ресторана, Колин, неожиданно наклонившись, нежно поцеловал меня в губы — я и ахнуть не успела. Трогательно. Я сто лет ни с кем не целовалась, даже признаться страшно. И Колин все-таки не Питер, вот что главное. Поэтому я ответила на поцелуй и позволила себе раствориться в его объятиях, а он прижал меня крепче к себе, лаская другой рукой мою шею.

Наконец он меня отпустил.

— Пойдем ко мне? — тихо спросил он, нежно перебирая пальцами мои волосы. — Тут рядом.

Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза, прокручивая в голове причины для отказа.

— Хорошо, — тихо ответила я.

Губы все еще горели. Колин, улыбнувшись, снова уставился на мою грудь — и я поняла, что никуда не пойду. Никуда и ни за что. Мотнув головой, я отступила на шаг.

— То есть нет. Извини, я не могу.

У Колина вытянулось лицо.

— Что? — Он посмотрел мне в глаза. — Почему? Ты же только что сказала, что пойдешь?

— Я… — Можно было соврать насчет того, что мне еще вечером в баре работать или что-нибудь в этом роде. Но я не стала. — Не могу. Извини.

Мне и вправду было жаль. Жаль, что никак не удается забыть, кто я такая. Жаль, что не удается плюнуть на все и пойти с ним. Жаль, что такие, как я, не для него. Жаль, что такие, как он, не для меня. Жаль, что я вообще не понимаю, для кого я.

— Спасибо за чудесный вечер, Колин. — Он смотрел на меня, вытаращив глаза от изумления — видимо, не привык к отказам. — Мне очень понравилось.

— Но… — начал он, глядя то на мое лицо, то на грудь, как будто не зная, к какой из частей моего тела взывать.

— Счастливо, — тихо попрощалась я и пошла по направлению к дому.

Я чувствовала, что он смотрит мне вслед. Наступила моя очередь уходить, не обернувшись.

Оказалось, в этом тоже есть своя прелесть.

Следующие два вечера я встречалась с Марко, поставщиком «Прада», и Дугласом, пилотом пассажирского самолета.

Сперва Марко привлек мое внимание. Широкоплечий, с узкой талией, волнистые светлые волосы, темно-карие глаза, загорелая кожа, одет, разумеется, с ног до головы в «Прада» — просто образец высокого стиля. Таким он предстал передо мной, когда мы встретились в «Руби Фуз» за коктейлем и суши. Марко по-европейски расцеловал меня в обе щеки, а в безупречном английском слышался сильный итальянский акцент. В Нью-Йорке он живет уже семь лет, ему нравится. О своей работе рассказывал с горящими глазами — в основном он занимается тем, что поставляет в нью-йоркские магазины вещи из последних коллекций «Прада».

Марко вызвал бы больше симпатии, если бы каждые пять минут не выбегал на улицу покурить и не называл меня «дорогая» — уж очень отдавало старыми голливудскими фильмами. Но это еще ничего. В конце концов, я тоже иногда покуриваю, если плохое настроение, так что сигаретный дым меня не смущает (хотя Марко дымит, как раскочегаренный паровоз). А «дорогую» можно списать на показной европейский лоск.

Что меня действительно задело, так это его чрезмерное восхищение моделями. Мои внешние данные и возраст — тридцать пять лет, пять футов шесть дюймов, фигуре далеко до модельного совершенства — определенно давали понять, что карьеру я делаю не на подиуме. Но Марко битый час хвастался, как он крутил романы с разными моделями, и разглагольствовал об их преимуществах перед остальными женщинами.

— А вот в Нью-Йорке пришлось изменить своим привычкам и встречаться не только с моделями, — сетовал он, откусывая от финика в беконе на листе цикория. — С такими, как ты, например. Непохожими на моделей. Однако тоже ничего.

— Я… э-э… польщена?

Не зная, как еще отреагировать, я вопросительно на него посмотрела.

— Ты должна гордиться собой, bella. — Он перегнулся через стол и игриво посмотрел мне в глаза. Я заморгала. — У меня очень высокие требования.

— Надо же, как мне повезло, — сухо обронила я.

На следующий вечер настала очередь пилота Дугласа. Подобно Марко и Колину, он оказался симпатичным и не жаловался на жизнь. Началось наше свидание тоже неплохо. Однако не успела я вжиться в роль и завести привычную пластинку («А как же самолеты все-таки летают? Они ведь такие тяжелые»), как Дуглас пустился в собственный загадочный монолог.

— Раньше я служил в военной авиации, — бодро начал он, опрокинув первый «сауэр амаретто». (Напиток, на мой взгляд, уж больно девчачий, но я старалась об этом не думать — пока он не попросил добавить в него вишенок и бумажный зонтик.) — И каждый раз, крошка, каждый раз, когда я сажал свою вертушку, я был прямо как Том Круз.

— Вертушку?

— Так в армии называют вертолет. — Дуглас гордо выпятил грудь. — Самая строптивая из наших пташек. Помнишь «Лучший стрелок»?

Я вопросительно посмотрела на него.

— Том Круз в «Лучшем стрелке» вроде на истребителе летает? — уточнила я, наивно распахнув глаза и заискивающе улыбаясь для конспирации.

Дуглас слегка сник.

— Ну да, — пожал он плечами. — А должен был бы на вертушке. Лучшему пилоту всегда полагается вертушка. — И как ни в чем не бывало продолжил: — Так вот, каждый раз, когда я сажал вертушку на палубу нашей плавбазы — это такой корабль, крошка, — я неизменно пел песню из «Лучшего стрелка».

— А я думала, когда сажаешь вертолет, нельзя отвлекаться, — удивилась я.

Он помолчал.

— Нет, как хочешь, а без песни я вертушку не посажу. — Дуглас смотрел на меня так, будто у меня на лбу еще один глаз прорезался. — Ежу понятно.

— Понятно, — эхом откликнулась я.

Он задумчиво глянул на меня еще раз и вдруг запел:

— «Прямиком… в опасную зону!»

Сидящие вокруг начали оборачиваться.

— «Мы с тобой полетим… в опасную зону!» — Дуглас резко оборвал песню и улыбнулся. — Ну что, крошка, полетим в опасную зону?

Кажется, он со мной заигрывает.

— Э-э, нет, спасибо, — ответила я.

Не знаю, что он хотел сказать, но хорошего точно не жди. Тем более если он сейчас опять запоет. Мои барабанные перепонки в опасной зоне уже побывали, спасибо музыкальному таланту Дугласа.

— А теперь я летаю в маленькой частной компании. Частные чартерные рейсы. По-прежнему пою, когда сажаю самолет. Прямо как повзрослевший, более опытный Том Круз.

— Надо же… Серьезно?

А что еще я могла сказать? Наверное, он и вправду чуть-чуть напоминал Тома Круза — темноволосый, кареглазый, широкая улыбка, приятные черты лица. Только клинит его слегка. Впрочем, как знать, вдруг у настоящего Тома Круза тоже какие-нибудь свои тараканы и на самом деле у этих двоих больше сходства, чем мне казалось.

— Да, — кивнул Дуглас. — Заметь, помогает. Всего дважды разбился.

Я чуть не поперхнулась.

— Ты дважды разбился?

Он бодро кивнул.

— Ага. — Мол, что может быть обычнее. — Зато на моей совести нет смертей. В отличие от Тома Круза. На нем смерть Гуса.

— Кого?

Дуглас закатил глаза.

— Ну, Гус! Помнишь Гуса? Энтони Эдвардс? Приятель Тома? В «Лучшем стрелке»? Том катапультировался, а Гус не успел. И умер, помнишь?

— А-а. — Я смотрела на Дугласа, надеясь, что он шутит. — Ну да, конечно.

— Харпер, — вздохнул он, свесив голову набок и заглядывая мне в глаза, — ты потрясающе умеешь слушать.

Надо ли говорить, что после свиданий с Колином, Марко и Дугласом я окончательно пала духом. Нет, ничего ужасного не произошло. Но мне пришлось на время перестать быть самой собой — отказаться от своих умственных способностей, работы, характера, прошлого. И ради чего? Чтобы сидеть и слушать этих чудиков?

Ни одному из этих трех парней не пришлось врать в анкете. Они оказались точно такими, какими себя описали. Просто на бумаге все выглядело иначе: преуспевающий ипотечный брокер, преуспевающий поставщик «Прада», пилот авиалинии, все симпатичные… Я не видела никакого подвоха, кто-то из них мог бы действительно мне понравиться, пусть даже слегка настораживало то, что они клюнули на глупую блондинку. Ведь когда я не скрываю, что в моей белокурой головке водятся умные мысли, такие парни всегда проходят мимо.

Но если все остальные похожи на этих троих, пусть и дальше проходят мимо.

Может, мне, наоборот, повезло, что последние три свидания оказались неудачными?

Глава 10

От песни из «Лучшего стрелка» не удалось отвязаться даже на следующее утро, и она назойливым эхом крутилась у меня в голове, пока я собиралась в гости к Джил. Я радостно предвкушала встречу с подругой, хотя меня смущало, что за ланчем к нам присоединится ее муж Алек. Ничего против него я не имела, но почему-то от его снисходительной манеры разговаривать и привычки сидеть, будто кол проглотил, мне становилось не по себе. Однако Джил счастлива с ним, она сделала свой выбор, значит, мои заморочки неуместны. Я не вправе лезть в их жизнь.

— Харпер, заходи! — Джил выглядела как настоящая принцесса с Пятой авеню: розовый свитерок с коротким рукавом, черная юбка-трапеция, нитка жемчуга на шее; мелированные светлые волосы убраны под черную эластичную ленту. — Мы с Алеком ждем не дождемся, когда ты нам расскажешь, как прошли свидания.

С этими свиданиями я так закрутилась, что не нашла свободной минутки поделиться впечатлениями с подругами — так, отправила пару строк по электронной почте.

— Хочешь сказать, Алека тоже придется посвятить? — удивилась я.

— Я рассказывала ему про операцию «Блондинка», — улыбнувшись, ответила Джил, закрывая за мной дверь. — Ему показалось забавным. Вообще-то он даже хотел тебе кое-что посоветовать. По-моему, нелишне будет выслушать мужскую точку зрения.

В ее глазах вспыхнули озорные искорки.

— А-а, — в легком замешательстве ответила я.

Не представляю Алека в роли консультанта. У меня шевельнулось подозрение, что вряд ли его советы придутся мне по вкусу.

Вслед за Джил я прошла в гостиную. Там был уже накрыт прямоугольный стеклянный стол, и подруга жестом пригласила меня занять место.

— Сейчас принесу сэндвичи, — оживленно сказала она, — позову Алека, и можно начинать.

Минуту спустя появился Алек, и я встала поздороваться. Сегодня он казался еще ниже — наверное, из-за того, что мне придавали роста каблуки, а он ходил дома в носках. Мы по-европейски расцеловали друг друга в обе щеки, и я нарочно нагнулась пониже. Невысокий, с темными редеющими волосами, широким носом на узком лице, он носил очки в тонкой оправе и нацепил галстук, несмотря на выходной.

— Харпер, ты сегодня замечательно выглядишь, — отметил он, когда мы закончили обмен приветствиями. — Очень рад тебя видеть.

— Взаимно, Алек, — ответила я, и мы сели за стол.

— Как на работе? Были какие-нибудь интересные слушания?

Я улыбнулась. Беседу поддерживать Алек умеет, этого у него не отнять.

— Да все как обычно. А ты как? Как в больнице?

Алек успел рассказать о своем новом коллеге и чуть-чуть об изменениях в политике больницы, которые должны уменьшить текучку среди молодых докторов. В общем, мы оба вздохнули с облегчением, когда в дверях появилась Джил с подносом сэндвичей. На самом деле подробности рабочих будней друг друга ни меня, ни Алека не интересовали. Но он хотя бы не бежал от меня, как от прокаженной, узнав, что я работаю в юридической фирме. Надо отдать ему должное, к друзьям жены Алек относился с уважением.

— Знаешь, Харпер, Джил мне все рассказала о вашем эксперименте, — начал Алек, пока мы жевали чудесные сэндвичи, по всем правилам приготовленные Джил — даже корочку у ломтиков хлеба не забыла обрезать. — Как вы там его назвали? Операция «Блондинка»?

— Да, ты не ошибся, — осторожно подтвердила я, не зная, какого он мнения о нашем эксперименте и не особенно горя желанием узнать.

— По-моему, вы замечательно придумали, — похвалил он, и у меня отлегло от сердца. — Хорошее социологическое исследование. Джил рассказала, как прошло твое первое свидание, с офтальмологом. Ты ведь потом еще с кем-то встречалась, да?

— Встречалась, — кивнула я. — С тремя.

Я вкратце описала свидания с Колином, Марко и Дугласом, под конец поведав про «Лучшего стрелка», и рассмешила подругу с мужем до слез, когда, отчаянно фальшивя, завопила песню из фильма.

— Беда в том, что я вроде искала среди тех, кто мне подходит, хоть я и не собиралась продолжать знакомство, — вздохнула я, закончив издеваться над «Опасной зоной». — Но все они оказались недалекими и примитивными.

— А какие именно мужчины тебе подходят? — полюбопытствовал Алек, заинтересованно подавшись вперед.

Я задумалась — как-то раньше не доводилось давать им характеристику.

— Наверное, мой мужчина должен быть умным и талантливым. Понимаешь, что я хочу сказать? То есть он должен быть не глупее меня. Вряд ли я буду встречаться с недалеким парнем, который не в состоянии получить хорошую работу.

Тут мне ни с того ни с сего вспомнился Шон, симпатичный мастер-сантехник. Я поспешно отогнала эту странную мысль. При чем тут он?

— Справедливо, — отметил Алек. — А еще?

Я снова задумалась.

— Хотелось бы, чтобы мужчина был чуть старше меня, чуть более опытным. Я люблю, когда есть с кем перекинуться шуткой, поэтому он должен быть достаточно остроумным, чтобы иногда меня подколоть. И он должен прилично зарабатывать; его деньги мне не нужны, но пусть не считает, что сидит у меня на шее, — закончила я после некоторых раздумий.

— Понятно, — кивнул Алек.

— Вовсе не обязательно, что он должен зарабатывать столько же, сколько я, или больше, — пояснила я. — Просто очень тяжело встречаться с кем-то, кто боится в чем-то оказаться хуже.

— Понятно, — снова кивнул Алек. — Так значит, все парни, с которыми ты ходила на свидания, этим требованиям отвечали?

— Отвечали, — подтвердила я. — По крайней мере, по анкетам. А при встрече оказалось… не знаю, как объяснить. Оказалось, что ни один из них мне не подходит.

— Может, ты неправильно представляешь, кто тебе нужен? — самодовольно улыбнулся Алек.

Или мне почудилось? Ну нет, это ему с рук не сойдет.

— По-моему, мне просто попадаются не те, — парировала я и вполголоса добавила: — Хотя надо сказать, на глупую блондинку они клюют охотнее.

— На этот счет у Алека есть теория, — радостно вмешалась Джил и подтолкнула мужа локтем.

Он задумчиво откусил сэндвич, а я недоверчиво посмотрела на него, ожидая, пока он поделится своим гениальным открытием.

— Эту теорию мы с друзьями вывели несколько лет назад — разумеется, до того, как я встретил Джил, — поспешил уточнить он.

Джил улыбнулась и кокетливо захлопала ресницами, нежно сжав руку мужа. Тот улыбнулся в ответ и перевел взгляд на меня.

— Неужели мужчины тоже сочиняют романтические теории? — удивилась я, на миг представив, как Алек перевоплощается для эксперимента, подобного нашему. Нет, такое и в страшном сне не приснится.

— Да, только не такие, как у вас, — открестился он. — Как-то вечером мы сидели в баре с коллегами-докторами и делились наблюдениями.

— И? — не выдержала я.

— Ну, мы никаких особых названий не выдумывали, — снисходительно улыбнулся Алек. — Но если бы понадобилось, наверное, назвали бы наши выводы «Кто-то в паре должен быть звездой».

— Звездой? — переспросила я.

Джил кивала — наверное, она уже в курсе. Я, прищурившись, смотрела на Алека, ожидая, пока он изложит суть.

— Именно, — подтвердил Алек. — Мысль в том, что одному из партнеров отводится роль звезды и он купается в лучах славы, тогда как другой остается на втором плане. Обычно в лучах славы предпочитает купаться мужчина.

Я глядела попеременно то на Джил, то на Алека.

— А… в вашей паре? — выдавила я.

— Звезда, разумеется, я, — тут же откликнулся Алек.

Джил, помедлив секунду, кивнула и широко мне улыбнулась.

— И что это означает?

Мне почему-то было обидно за Джил, хотя я еще не знала, что скажет Алек.

— Означает, что я зарабатываю деньги, принимаю важные решения, держу руку на пульсе, у меня ответственная работа, — самодовольно перечислил Алек.

Я мельком глянула на Джил, опасаясь, что она огорчилась или расстроилась — как-никак Алек говорил довольно обидные вещи. Разве она для их семьи ничего не делает? Но Джил только улыбалась натянутой улыбкой и старательно избегала встречаться со мной взглядом.

— А какое отношение все это имеет ко мне? — пристально поглядев на Алека, самодовольно уплетающего бутерброды, поинтересовалась я.

— Самое непосредственное, — гордо заявил он. — У тебя хорошая высокооплачиваемая работа, ты не боишься принимать решения, способна о себе позаботиться.

— И?

Я понимала, к чему он ведет, от обиды у меня свело горло.

— И, — он выдержал драматическую паузу, — это значит, что у тебя нет никаких перспектив, поскольку в паре ты претендуешь на звездную роль.

— Алек! — укоризненно перебила Джил, кинув на меня обеспокоенный взгляд. — Харпер, говоря про перспективы, Алек вовсе не хотел тебя обидеть. Да, милый?

— Конечно, — поспешно согласился Алек. — Я лишь хотел сказать, что тебе сложно кого-то найти, ведь парни заранее знают, что командовать в паре будешь ты.

Я горестно покачала головой:

— Это не про меня, я вовсе не рвусь командовать. И главной в паре быть не хочу.

— Неважно, — пожал плечами Алек. — Все признаки налицо: карьера, голова на плечах, достаток. Мужчины это видят и оценивают по-своему, поэтому у тебя возникают сложности в отношениях. Просто и ясно.

— И подтверждается нашим экспериментом, — подхватила Джил с адресованной мне улыбкой.

Я посмотрела на нее, потом перевела взгляд на Алека.

— И что в итоге? — Меня начал охватывать страх. Я знала это и без Алека, он, по сути, сформулировал то, о чем мне говорил личный опыт. Но когда твои подозрения высказывает кто-то другой, особенно мужчина, на душе становится муторно. — Я навсегда останусь одна, если буду сама собой?

— Нет, — равнодушно пожал плечами Алек. — Просто тебе тяжелее. Намного. Поэтому прикинуться глупой блондинкой — отличная мысль. Парни хотя бы успевают присмотреться.

— Я не собираюсь до конца жизни играть в блондинку, чтобы встречаться с мужчинами, — пробормотала я.

— Тогда зачем ты делаешь это сейчас?

Я задумалась, не зная, как ответить. В самом деле, зачем? Что пустоголовую куклу Барби на свидания приглашают охотнее, я подозревала и до эксперимента.

— Просто посмотреть…

— На что посмотреть? — не отставал Алек.

— Не знаю, — пробормотала я. — Посмотреть, что изменится. Понять, как ощущает себя женщина, которой мужчины не боятся.

— Да не боятся они! — Алека, похоже, задело за живое. Интересно, он принимает это так близко к сердцу? Он что, тоже меня боится? И пытается подобными рассуждениями показать «кто в доме хозяин»? — Просто им тяжело с независимой женщиной, они знают, что ты вполне без них обойдешься и никогда не окажешь им должного уважения.

Джил согласно кивала.

— Видишь, Харпер, я же говорила, нам полезно послушать точку зрения Алека, — бодро прокомментировала она, явно пытаясь разрядить обстановку.

— Э-э… да, — выдавила я.

Алек с серьезным выражением лица посмотрел сначала на меня, потом на Джил.

— Мой тебе совет, Харпер, попробуй сделать выводы из эксперимента и впредь держись попроще.

— Предлагаешь до конца дней моих изображать отсутствие мозгов? — глядя на него в упор, спросила я.

— Почему до конца дней? Пока не найдешь спутника жизни, — усмехнулся он в ответ. — Не обижайся, но годы берут свое, моложе ты не становишься.

Я уже готова была взорваться, но тут у Алека запищал пейджер. Ура, звонок! Свобода! Отцепив пейджер от пояса, Алек уставился на экран.

— Из больницы. — Он мельком взглянул на Джил. — Извини, милая. Срочный вызов. Я ненадолго.

Алек встал и быстро вышел из комнаты, потом, судя по звуку шагов, удалился в спальню и закрыл за собой дверь. Проводив его взглядом, я посмотрела на подругу. Вид у нее был смущенный.

— Извини, Харпер, — пробормотала она, глядя куда-то в сторону. — Иногда он бывает слишком прямолинейным и говорит немного не то.

— По-моему, что он хотел сказать, то и сказал, — не согласилась я.

По сути дела, все правильно, однако мне было неприятно. И тон его, самодовольный, мне не нравился. И с Джил, если уж на то пошло, он тоже обращался неуважительно.

В столовую стремительным шагом вошел Алек.

— Извините. — Наклонившись, он чмокнул Джил в щеку. — Дела, надо бежать. Срочная операция носовой перегородки.

— У тебя же выходной. — Джил огорченно подняла на него глаза. — Мы собирались на обед к дяде с тетей.

— Извини, милая! — Он пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, и взъерошил ей волосы. Джил понимающе кивнула, но вид у нее все равно был расстроенный. — Работа. К дяде с тетей в другой раз.

— Ладно, — покорно вздохнула Джил.

— Приятно было повидаться, Харпер, — повернулся Алек ко мне, подавая руку на прощание — официально, прямо как деловой партнер на переговорах. — Удачи с экспериментом.

— Спасибо.

Затем он схватил с вешалки пальто и убежал.

— Вот всегда так! — с досадой воскликнула Джил, когда за мужем закрылась дверь.

— Что всегда?

— Берет и уходит. Выходной же, так нет, непременно куда-нибудь вызовут. Я так с ума сойду.

— А ему ты это объясняла?

Она отрицательно покачала головой.

— У него работа такая, что поделаешь. От моих причитаний ничего не изменится.

— Но раз тебя не устраивает… — настаивала я.

— Зачем его напрягать? — Джил пожала плечами, на глазах успокаиваясь и превращаясь в прежнюю идеальную жену. — Он спасает людей от смерти, а я буду жаловаться?

Я помолчала.

— Джил, он же пластический хирург, какое там спасение от смерти?

Она, сузив глаза, посмотрела на меня, потом смягчилась.

— Все равно он делает нужное дело. Помогает людям наладить жизнь. Я его понимаю, надо так надо. Ладно, — уже другим тоном, с улыбкой сказала она, поморгав, — вообще-то хорошо, что мы остались одни.

— А что такое? — насторожилась я, откладывая в сторону надкусанный сэндвич.

Неужели подруга, воспользовавшись отсутствием мужа, поведает, что в их с Алеком семейной жизни не все гладко? Я бы лично с ним и суток не выдержала. Сейчас Джил скажет, что вечное занудство мужа выводит ее из себя…

— Мы сможем наконец повторить правила! — радостно сообщила она.

Вот так так! А я-то думала, перемоем косточки Алеку. Нет, видимо, как-нибудь в другой раз. Или, зная Джил, вообще никогда — слишком усердно она делает вид, что все идеально.

— Какие еще правила?

— Правила одни. Те самые.

У меня перед глазами замелькали страницы затрепанной книги советов типа «как познакомиться с мужчиной своей мечты», но не успела я прийти в ужас, как Джил пояснила:

— Те, которым меня учила мама. Мне помогли. И тебе во время эксперимента без них не обойтись.

Так, час от часу не легче. Только матримониальных советов Марианны Питерс мне и не хватало. Уж лучше какая-нибудь покрытая пылью веков книга. Я слышала про эти самые правила еще в школе, Джил нам тогда все уши прожужжала, но я не придавала им особого значения. Они всегда казались мне дурацкими и старомодными. Однако Джил-то вышла замуж за мужчину своей мечты, а я вынуждена прикидываться дурочкой, потому что в нормальном своем облике интереса у мужчин не вызываю. Может, эти самые правила не так уж плохи?

— Ну, — торжественно начала Джил, видя, что я с настороженным видом тянусь за очередным сэндвичем, — хотя я, помнится, излагала тебе правила, с тех пор целая вечность прошла.

— Да лет десять, — кивнула я, решив на этот раз не возмущаться и не говорить, что все это глупости, а выслушать. В конце концов, в настоящей жизни никто меня им следовать не заставляет, это только для блондинки.

— Ну да, — подхватила подруга, — самое время освежить их в памяти. У тебя ведь еще будут свидания, вот и воспользуешься.

Сама Джил, похоже, свято верила в матушкины заветы, без которых ни за что не выйти замуж за доктора, юриста, инженера или преуспевающего влиятельного бизнесмена — чтобы потом жить с ним долго и счастливо. Миссис Питерс потратила немало сил, обращая единственную дочь в собственную веру, поэтому к вызубренным в детстве правилам Джил относилась как к Святому Писанию, а удачное замужество как нельзя лучше убедило ее в их могущественной силе.

Я, напротив, терпеть не могла следовать в романтических или семейных отношениях каким-то заповедям. По мне, в таких делах лучше полагаться на собственный опыт, интуицию и находчивость. Разве можно найти мужчину своей, а не чужой мечты, руководствуясь одинаковым для всех набором строгих правил?

Но ведь Джил удалось (пусть даже по моим меркам Алек не идеал, она-то его любит). А у меня как не было никого, так и нет. Пора, наверное, пересмотреть свои принципы. Так что возьму себя в руки и внимательно выслушаю подругу — хотя это из области «легче сказать, чем сделать».

— Так вот, — торжественно начала Джил.

Я тем временем поглощала сэндвич с яйцом и салатом. Должно быть, ей безумно приятно, что наконец нашелся внимательный слушатель.

— Давай начнем с самого очевидного. В дверях мужчина должен пропускать тебя вперед. Не критикуй мужчину за его спиной. И разумеется, не приглашай к себе и тем более не спи с ним до четвертого свидания.

— Подумать только, какие строгости! — с притворным отчаянием воскликнула я, пытаясь подколоть подругу.

Она только завела глаза к потолку.

— Не болтай ерунды. Помни: мужчина должен сам пытаться узнать о тебе побольше. Нельзя, чтобы он читал тебя как открытую книгу, оставайся для него загадкой.

— За этим дело не станет, мой новый облик для меня самой загадка, — улыбнулась я.

Джил снова выразительно закатила глаза.

— Будь внимательным слушателем. Не горбись. Не прикасайся к мужчине слишком часто, чтобы не показаться навязчивой. Держись чуточку отстраненно — пусть постарается, чтобы завоевать твое расположение. Не показывай, что разбираешься в чем-то лучше его, иначе самолюбие мужчины сильно пострадает.

— Да уж, точно. — Оказывается, зря я наступала на эти грабли, лучше бы почаще наведывалась к Питерсам и усваивала правила. — Тем более что в образе тупой блондинки мне свои знания демонстрировать все равно нельзя.

— Действительно, — задумчиво согласилась Джил. — Наверное, поэтому наша теория про блондинок себя оправдала. Мы руководствовались одним из маминых правил.

Я фыркнула, но тут же извинилась.

— Может быть, ты и права.

Оставалось только надеяться, что миссис Питерс, которую я всегда считала узколобой материалисткой, окажется права не во всем. Такого удара я не вынесу — в нежном двенадцатилетнем возрасте получить все необходимые в дальнейшей жизни советы и по собственной глупости пропустить их мимо ушей. Досадно.

— Теперь добавим новые, — продолжила подруга. — Мужчина должен чувствовать, что ты без него не обойдешься. Тебе нужен именно он, а не просто мужская рука в доме; без его советов и помощи у тебя вся жизнь летит кувырком.

— Ты Алека так охмуряла? — рассмеялась я.

Джил пожала плечами.

— Он до сих пор уверен, что я не в состоянии сама поменять перегоревшую лампочку, а машину умею водить только с автоматической коробкой передач.

— Серьезно? — Я не поверила. — Вы полгода женаты, а он до сих пор не понял, что с этим ты и без него справишься?

Она опять пожала плечами.

— Даю ему осознать свою значимость. И это, кстати, еще одно важное правило. Мужчина всегда должен чувствовать, что для тебя он абсолютно незаменим.

— Получается, главное — тешить его самолюбие, — заключила я.

Отсутствием самолюбия ни один из парней, которые мне попадались — не только во время операции «Блондинка», — не страдал. Что же будет, если льстить им еще больше?

— Да, чуть не забыла! Нельзя, чтобы мужчина видел тебя ненакрашенной.

Я удивленно подняла бровь.

— Тоже одно из правил?

Джил кивнула.

— Мама добавила, как только мне исполнилось семнадцать. Как она говорила, незачем ему знать про морщинки, прыщики, жирный блеск или еще какие недостатки. По-моему, очень верно.

— Выходит, женщина должна быть абсолютным идеалом, но при этом абсолютно беспомощной? — подвела я итог.

Джил с невинным видом пожала плечами.

— Выходит, так.

— Тогда получается, ты начала операцию «Блондинка» еще лет двадцать назад?

Джил промолчала. Молчание — знак согласия.

Глава 11

После ланча я возвращалась в офис на такси, в голове крутились изложенные подругой правила. Неожиданно меня осенило: а вдруг дело все-таки не во мне, не в работе и не в зарплате, а в чем-то совсем другом. Предположим, мужчины изначально не уверены в себе, поэтому боятся женщины, которая за тонкой завесой достатка и благополучия может разглядеть их истинную сущность.

Мысли эти не давали мне покоя всю дорогу, и, даже проскочив мимо секретарши Молли и усевшись за рабочий стол, выбросить их из головы я не смогла. Наверняка в глубине души все мои спутники знают, чего они на самом деле стоят, поэтому стараются выбирать в подруги кого-нибудь поглупее, чтобы их самолюбие не страдало. Так, а что это дает мне? За неделю я ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны, как найти партнера. Наоборот, после содержательной беседы с Алеком я уже готова пасть духом.

В таких раздумьях и застала меня Молли, когда с встревоженным видом ворвалась в кабинет, широко распахнув глаза за толстыми линзами очков.

— Э-э, мисс Робертс, — начала она, нервно заправляя за уши коротко стриженные темные волосы.

Я, подняв бровь, глянула на нее и ободряюще улыбнулась.

— Молли, я же просила, называйте меня просто Харпер, какая я вам мисс Робертс?

Сразу скажу, Молли замечательный секретарь. Но когда двадцатипятилетняя подчиненная смотрит на тебя глазами испуганной лани и титулует не иначе как «мисс Робертс», сразу чувствуешь себя старше лет на двадцать минимум. По-моему, полтора года совместной работы достаточный повод, чтобы обращаться ко мне без лишних церемоний.

— Извините, мисс… Харпер, — поправилась она.

— Ничего страшного, Молли, — успокоила я. — Случилось что-нибудь?

— Э-э, да, — ответила она. — Там внизу, в вестибюле… К вам посетитель. Но у него не назначено, поэтому я не знала, что сказать охране — чтобы пропустили или нет.

Наморщив лоб, я глянула на часы. Сейчас два, следующая встреча у меня только в четыре. Просто так, на огонек, ко мне клиенты не заглядывают. Я сижу на тридцать четвертом этаже офисного здания на Уолл-стрит, здесь не проходной двор, через который потоком текут жаждущие патентов изобретатели.

— Молли, насколько я помню, встреча у меня назначена позже, — наконец прервала я собственные размышления. — А до встречи надо еще разобраться с кучей бумаг, чтобы завершить дела клиентов прошлой недели.

— Да, — неуверенно ответила она. — Но этот посетитель утверждает, что вы его примете. Я ему говорю, что в вашем графике он не значится, а он попросил меня самой сходить узнать.

— И кто же это? — Я уже начинала сердиться. Не на Молли, а на неизвестного, который почему-то решил, что у него назначено.

— Его зовут Мэтт Джеймс, — ответила Молли.

— Мэтт Джеймс? — не веря своим ушам, переспросила я.

Он-то что здесь забыл? Я моментально прокрутила в уме нашу последнюю встречу на корпоративном ужине и похолодела при мысли, что кто-то из коллег увидит его внизу, в холле. Час от часу не легче, теперь они подумают, что я и правда кручу с ним роман, причем не где-нибудь, а прямо на рабочем месте. Что ему здесь нужно вообще?

— Э-э, Харпер?

Неуверенный голос Молли вернул меня к действительности.

— Извините. — Я потрясла головой. Опять краснею, стыд-то какой. — Ладно, скажите, пусть поднимается.

Молли растерянно кивнула и отправилась к себе в приемную. Я поспешно сгребла кипу бумаг с жутко захламленного стола в глубокий выдвижной ящик. Потом, выудив из другого ящика пудреницу и косметические салфетки, быстренько промокнула вспотевший от волнения лоб и припудрила порозовевшие щеки. После визита к Джил макияж еще не успел поползти, и больше ничего поправлять не понадобилось. Запихнув пудреницу с салфетками обратно в ящик, я сделала вид, что с головой ушла в работу.

В конце концов, не все ли равно, какое впечатление я произведу на Мэтта Джеймса. Он мне даже не нравится, чего ради стараться?

— Здравствуй, Харпер, — раздался голос Мэтта, которого Молли, пожав плечами, пропустила в кабинет.

Я оторвалась от бумаг и взглянула на него, по-прежнему делая вид, что очень занята — а то еще подумает, что я тут только его и дожидаюсь.

— Здравствуй, Мэтт, — отозвалась я самым деловым тоном, на какой была способна. — Присаживайся. Что тебя сюда привело?

С улыбкой он подошел к моему столу и сел. Какой же он все-таки симпатичный, не хочешь, а заметишь. Густые почти черные волосы растрепаны, но не просто так, а с продуманной небрежностью. У любого другого мужчины, которому скоро стукнет сорок, это смотрелось бы глупо, а у Мэтта — как у звезды Эм-ти-ви. Зеленые глаза сегодня светились особенно ярко, а загар стал еще темнее с нашей последней встречи. Он что, по выходным на острова ездит? Или каждый день в солярии торчит? Фу, шут гороховый.

Одет в темные потертые джинсы «Дизель» и черный блейзер, под блейзером серая футболка в рубчик — не слишком обтягивающая, однако подчеркивающая рельефный торс.

Я тряхнула головой, чтобы прогнать навязчивое влечение к этому парню — с ним я точно встречаться не буду, проживи я хоть миллион лет. Шут гороховый, о чем тут говорить. К тому же свидетель моего жуткого позора.

— Харпер, ты сегодня чудесно выглядишь, — продолжал тем временем Мэтт, поудобнее устраиваясь в мягком офисном кресле для посетителей.

Мне показалось, что улыбается он как-то иронично или даже чуть ехидно, поэтому его комплимент я всерьез не приняла — наверняка просто подколка.

— Спасибо, — сухо поблагодарила я и тут вдруг осознала, как скованно, наверное, выгляжу в своем приталенном черном костюме «Ральф Лорен» и крахмальной голубой блузке. — Чем я могу тебе помочь, Мэтт?

— Понятно. — Он улыбнулся фирменной белоснежной улыбкой в тридцать два зуба. — «Некогда мне тут языком трепать», да? Дел по горло?

Надо же, еще дразнится. Я стала потихоньку закипать: что он себе думает, я тут в игрушки играю?

— Да, Мэтт, дел по горло, — чуть ли не по слогам проговорила я. — Ты ко мне пришел, а не я к тебе. Так что я могу для тебя сделать?

Он молча улыбнулся своей неотразимой улыбкой и, медленно повернув голову, оглядел кабинет — я в это время нетерпеливо барабанила пальцами по столу, пытаясь не думать о том, как меня тянет к Мэтту.

— Уютный у тебя офис, — одобрительно кивнул он, наконец осмотревшись.

— Рада слышать, — сухо ответила я.

Терпение истощалось. Чем дольше он сидел, тем труднее мне было не любоваться мужественным подбородком, слегка вьющимися волосами и густыми темными ресницами. Мало того что я вообще не вправе зря тратить рабочее время, не хватало еще млеть тут от его многочисленных достоинств! За ним наверняка бегают двадцатилетние старлетки, на что ему сдался обреченный на одиночество синий чулок. Так что хватит заглядываться на идеальные скулы, тугие трицепсы и безупречно ровные зубы.

Опять я краснею. Все из-за него, ненавижу!

— Харпер, ты не обиделась, что я к тебе вот так, без приглашения?

Мэтт, улыбаясь, обратил свой взор на меня. Улыбка у него что надо, так и ослепнуть недолго.

Я, не поддаваясь на уловки, кашлянула.

— Нет, все в порядке. Но у меня действительно полно работы. Давай уже объясни, что ты хочешь…

Не договорив, я вопросительно подняла бровь.

Кажется, до него дошло.

— Понятно. Извини. Просто оказался поблизости и решил: дай заскочу на минутку повидаться.

— Мэтт, — вкрадчиво, как капризному ребенку, объясняла я, — ты тут каждый день поблизости. Студия находится в конце квартала. А мы с тобой не так уж хорошо знакомы. С чего ты вдруг решил повидаться?

— Ну, не только повидаться…

На секунду он нахмурился, а потом вновь ослепил меня своей невозможной улыбкой. Еще немного, и моя броня расплавится в ее лучах. Главное, чтобы Мэтт не заметил.

— В каком смысле? — спросила я как можно невозмутимее.

Мэтт, пожав плечами, вытянул длинные ноги и откинулся на спинку кресла.

— Ладно, раз уж ты настаиваешь, перехожу к делу. Я тут подумал: может, ты согласишься рассказать о своей работе?

— О работе? — недоверчиво переспросила я, совершенно не понимая, чего он хочет.

— Ну да. Меня вроде как раскручивают. В этом сезоне сцен с моим участием предполагается больше.

— Поздравляю, — ответила я, по-прежнему недоумевая, какое это имеет отношение ко мне.

— Спасибо, — улыбнулся Мэтт. — Вот я и подумал, может, ты меня выручишь? Сейчас я играю адвоката, но в суде я по роли практически не появляюсь. А в следующем сезоне по сценарию придется выступать в суде. И я не уверен, что справлюсь, если меня не поднатаскать. — Он поглядел на меня почти умоляюще. — Помоги, ты мне нужна.

Я откашлялась, пытаясь не придавать значения его последним словам — ничего такого в них нет, я нужна ему только для того, чтобы помочь с ролью. И все равно трудно взять себя в руки, когда потрясающе красивый мужчина смотрит тебе в глаза и говорит, что ты ему нужна. Тем более если этот потрясающе красивый мужчина воспринимает тебя как нормальную женщину, а не тупую блондинку. Но тогда получается, что в его просьбе нет ни грамма флирта, он действительно пришел по делу.

— Мэтт… — Я запнулась, потом продолжила, стараясь говорить как можно спокойнее: — Я, конечно, польщена, что ты обратился ко мне, но я все-таки патентный поверенный. А тебе нужно сыграть адвоката по уголовным делам. И в суде я бываю редко.

Мэтт кивнул.

— Я в курсе. Но ты закончила юридический. Тебе известно, как ведутся уголовные дела. И я знаю, что первый год после выпуска ты работала адвокатом.

Я изумленно посмотрела на него.

— А ты откуда знаешь?

— Эмми рассказывала.

— Ты спрашивал ее?

Опять щеки заполыхали, оставалось только надеяться, что Мэтт не заметит.

Он, кивнув, пожал плечами.

— Ну да, полюбопытствовал. Так как, ты мне поможешь?

Я пристально посмотрела на него.

— Я понятия не имею, чего ты от меня ожидаешь, — наконец ответила я.

По правде говоря, не представляю, как бы мне удалось ему отказать.

— Ничего особенного, — заверил он. — Я загляну на неделе и буду тебя расспрашивать. Покопаюсь, скажем так, в твоей памяти — термины всякие, заключительная речь, поведение в суде и все в таком роде.

Я недоверчиво посмотрела на него. Он, похоже, понял мои сомнения по-своему.

— Не беспокойся, почасовую оплату гарантирую.

— Нет-нет, не дури, — замахала я руками. И, секунду подумав, согласилась: — Ладно, Мэтт, не знаю уж, как это тебе поможет, но если ты на этой неделе заглянешь ко мне в обеденный перерыв, я постараюсь ответить на все твои вопросы. Идет?

Он радостно кивнул.

— Спасибо огромное, Харпер. Мне это правда очень поможет.

Я откинулась в кресле и улыбнулась в ответ.

— Не благодари раньше времени, — рассеянно вертя в пальцах шариковую ручку, возразила я. — Еще неизвестно, выйдет ли из нашей беседы какой-нибудь толк.

— Выйдет, я уверен, — убежденно заявил Мэтт.

Я вызвала Молли, чтобы она сказала, есть ли какой-нибудь день, когда у меня не назначен бизнес-ланч. По графику выходило, что есть окно в четверг, так что мы с Мэттом договорились встретиться через два дня.

— Вот и замечательно! — обрадованно заключил он и, встав, протянул на прощание руку — надо же, как все официально. Тем не менее в ответ я твердо пожала его руку, как мы всегда прощались с клиентами. Мэтт поглядел мне в глаза и широко улыбнулся. Сердце предательски дрогнуло. — Увидимся в четверг за ланчем!

— До четверга, — пробормотала я, провожая его взглядом.

Со спины он тоже смотрелся красиво. Впрочем, какое мне дело? Правда же?

К концу рабочего дня я успела разобраться с документацией и встретиться с постоянным клиентом — Ларри Бондом, директором по развитию «Фишер фармасьютикалз», небольшой фармацевтической компании, с которой я уже долго сотрудничала в качестве патентного поверенного. Исследовательский отдел у них работал как часы. Только в этом году я получила для них патенты на два новых средства от экземы и противозачаточный пластырь с низким содержанием прогестерона. А сегодня мы обсуждали новое болеутоляющее. Ларри хотел заранее заняться патентной документацией, поэтому мы до вечера корпели над бумагами и заявлениями. И пока мы так и сяк вертели цифры и статистические данные, меня не покидала мысль, как же мало в моей работе внешнего блеска. Мэтта Джеймса ждет глубочайшее разочарование, когда он узнает, что приукрасить роль защитника в суде Патрика Карра, блестящего адвоката, ему будет нечем. Я, наверное, самый скучный юрист Манхэттена. Нет, мне моя работа нравится, но для телесериала она недостаточно увлекательна.

Закрутившись на работе и безуспешно пытаясь выкинуть из головы мысли о неожиданном визите Мэтта, я совсем забыла, что операция «Блондинка» близится к завершению. Осталось совсем немного, а я так и не выяснила ничего нового — только горькую истину, о которой знала и до этого: большинство мужчин предпочитают преданно хлопающих ресницами глупышек.

* * *

Вечером, получив хотя бы до завтра передышку от операции «Блондинка», я переоделась в мягкий трикотажный спортивный костюм и устроилась на диване с кипой документов. И тут в дверь постучали. Я, нахмурившись, бросила взгляд на часы. Без пятнадцати десять. У нас сегодня что, государственный праздник, День незапланированных посещений Харпер Робертс? Сначала Мэтт Джеймс, теперь еще кого-то нелегкая принесла…

Со вздохом я отложила ворох бумаг на кушетку, прошлепала к двери и, моргая от яркого света ламп, не сразу узнала постучавшегося ко мне человека. На нем были темные джинсы и рубашка с отложным воротником, рыжие волосы аккуратно зачесаны назад.

— Что вы здесь делаете? — выпалила я, позабыв от удивления о хороших манерах.

— Хорошо же вы встречаете того, кто на днях примчался к вам на помощь с охапкой полотенец! — заметил Шон О'Салливан, тот самый мастер-сантехник, который в субботу приходил чинить мой унитаз.

— Ой, мамочки! — Я в отчаянии хлопнула себя по лбу. — Какая же я дура! Полотенца! Я ведь обещала, что буду дома, чтобы вы могли их забрать! Еще вчера, да? Простите меня, пожалуйста!

— Ничего страшного, — улыбнулся он. — Слыхали бы вы, что я наплел своему другу, хозяину квартиры, про эти полотенца!

— Простите, — повторила я, ужасаясь собственной рассеянности. Полотенца-то я постирать успела. Но потом закрутилась в водовороте свиданий и думать забыла про благородного мастера. — Позвонили бы мне, и я бы их сама занесла.

— Я не знаю телефона. — Шон пожал плечами. — Только адрес. А сейчас вот возвращался домой из бара, дай, думаю, зайду, все равно по пути.

— С девушкой встречались? — вырвалось у меня.

В ужасе я припечатала ладонью собственный рот. Что на меня нашло, привязалась к парню!.. Конечно, он явился такой приглаженный, да еще мой нос уловил легкий аромат одеколона, вот я и подумала, что он был на свидании. И что, это дает мне право лезть в его жизнь?

Но он, кажется, не рассердился, смеется.

— Вообще-то, да. Только ничего у нас не вышло.

— Не вышло? — невольно переспросила я.

— Не-а, — покачал головой Шон. — Какая-то она пустомеля оказалась.

— Пустомеля? — улыбнулась я.

Надо же, редкое словцо подобрал.

Шон с серьезным видом кивнул.

— Не шибко умная, если вы понимаете, о чем я.

Он прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди.

— А мне казалось, мужчинам как раз такие нравятся, — обиженно протянула я, ощутив болезненный укол при воспоминании о последних четырех неудавшихся встречах.

— Да нет, — нахмурился он, недоуменно глядя на меня. — Вам это что, какой-нибудь приятель сказанул?

Я вздохнула, покачав головой.

— Сама вычислила, у меня богатый опыт неудавшихся отношений.

— Может, вы просто не с теми встречались? — улыбнулся Шон своей ободряющей улыбкой, и его синие глаза заискрились смехом.

Я нахмурилась.

— В каком смысле? — спросила я после секундного раздумья, обижаться или не стоит.

— Я не хотел сказать ничего такого. — Он оторвался от двери и смущенно отступил на шаг. — Просто такая замечательная женщина, как вы, должна встретить интересного мужчину, который будет вас ценить.

— Вашими бы устами… — проворчала я. Почему-то я без всякой видимой причины слегка на него злилась. — Сейчас, подождите, я принесу ваши полотенца. Еще раз прошу меня простить. Что я могу сделать, чтобы загладить вину?

— Пригласите меня зайти на минутку, и мы не будем торчать на пороге, — улыбнулся Шон.

Я помолчала, потом улыбнулась в ответ.

— Да, конечно, заходите, я сейчас принесу.

Шон, кивнув, перешагнул порог и остался ждать в прихожей, пока я ходила в спальню за полотенцами, сложенными стопкой после стирки. В мыслях у меня все еще крутились его слова о том, что я встречаюсь не с теми, и, вернувшись в прихожую с угрожающе высокой стопкой полотенец, я с головой ушла в раздумья. Полотенца я плюхнула на стойку в прихожей.

— Ну вот, как новенькие. Еще раз спасибо, вы меня тогда очень выручили.

— А как иначе? — подмигнул Шон. — Не оставлять же вас мокнуть в болоте.

Я рассмеялась.

— Да, без вас я бы не обошлась.

Шон с улыбкой обхватил высившуюся перед ним стопку.

— Давайте помогу, — чувствуя себя виноватой, предложила я. — Донесу часть до вашей квартиры.

— Нет, не нужно, — рассмеялся Шон, прижимая к груди полотенца, которые в его объятиях казались совсем не такой огромной башней, как в моих. — Дальше я сам управлюсь. Спасибо за стирку.

— Не за что. Извините, что вам пришлось лишний раз за ними заходить.

— Приятно было увидеться. — Шон остановился у двери, ожидая, пока я открою. — Не забывайте только, что я сказал.

И с этими словами он вышел в коридор.

Я недоуменно склонила голову набок:

— В смысле?

— Про мужчин. Тот, кто вас не ценит, вам не подходит.

— Спасибо, — пробормотала я.

Шон кивнул мне на прощание и, развернувшись, удалился. Я проводила его взглядом. С чего ему так приспичило высказаться по поводу моей личной жизни?

И хотя его слова меня задели, я весь вечер мысленно к ним возвращалась.

Глава 12

На следующий день я ожидала очередного кавалера с сайта знакомств в вестибюле кафе «У Ральфа», популярного в кругу людей со средствами. Компанию мне должен был составить инженер-электрик Джордж Эдвардс, в числе других заинтересовавшийся анкетой моей двойняшки-блондинки. Вопреки всему я возлагала на него некоторые надежды: как-никак родственная инженерная душа. Могли бы найти общие интересы. Жаль, придется эту часть биографии от него скрыть, нельзя противоречить написанному в анкете. Беседа с Алеком и последующий неожиданный визит Мэтта настроили меня на решительный лад — блондинка так блондинка, не буду отступать от намеченных планов. Как ни горько признавать, доля правды в словах Алека была.

Моя незаменимая помощница Эмми снова поработала модельером, совершив набег на костюмерную. Сегодня меня облачили в ядовито-зеленую запашную блузку с открытыми плечами и белую джинсовую мини-юбку в комплекте с босоножками на угрожающе высоких шпильках. Я опять пыталась отвертеться, уверяя подругу, что в этом наряде я все равно что без одежды, а Эмми опять сочувственно охала и ахала, продолжая начесывать мои волосы, нещадно заливая их лаком, красить мои губы розовой помадой и штукатурить щеки румянами. И вот в этом клоунском обличье я прохаживалась в вестибюле, ожидая Джорджа.

В пять минут девятого я увидела, как в дверь поспешным шагом входит мужчина, которого я тут же узнала по фотографии. Рост свой он в анкете, положим, слегка преувеличил, сразу видно: до шести футов он явно не дотягивает, в лучшем случае пять футов десять дюймов. На самом деле мне абсолютно все равно, какой у него рост, непонятно, зачем понадобилось врать по пустякам. А в остальном он оказался довольно приятным на вид: темные волосы, мужественный подбородок, гладко выбритые щеки, одет в темно-синие брюки и голубую рубашку с желтым галстуком. Я мысленно пообещала себе не судить строго и простить маленький обман насчет роста.

— Харпер? — улыбнулся он, шагая ко мне.

Я кивнула и, хихикнув, восхищенно посмотрела на него.

— Ага. А ты как бы Джордж, да?

— Правильно. — Он улыбался открыто и искренне, чем сразу завоевал мое расположение. — Извини, я слегка опоздал. Поищем столик?

Через десять минут мы увлеченно болтали. В блондинку я перевоплощалась уже без труда.

Да и Джордж произвел на меня приятное впечатление. В отличие от своих четырех самовлюбленных предшественников он был довольно скромным и, несмотря на мою показную глупость, не обращался со мной как с говорящей куклой. Пообщавшись с ним первые двадцать минут, я уже начала задаваться вопросом, почему такие парни не попадаются мне в настоящей жизни — мы с ним действительно нашли общий язык.

Но потом я напомнила себе, что он предпочел откликнуться на анкету СексиБлонди, а не Юриста-с-Манхэттена. И моя двойняшка-блондинка ему явно нравится, а значит, его вкусы меня не устраивают.

Он поведал, что вырос в Монтане, а после колледжа решил перебраться в Нью-Йорк. Рассказал, как устроился здесь на первую работу, сколько сил и труда приложил, чтобы стать одним из ведущих инженеров в энергетической компании «Кон Эд», питающей Манхэттен электроэнергией.

А потом с интересом слушал, как я вешаю ему лапшу на уши про официантку из Огайо, которую с детства манили огни большого города.

— И все сбылось, — мечтательно глядя вдаль, закончила я, по привычке тряхнув волосами и похлопав ресницами. — Я работаю барменом в одном из самых крутых баров Нью-Йорка.

— Скажи мне, Харпер… — начал Джордж.

Я, увлеченно кивнув, склонила голову набок, глядя на него широко открытыми глазами.

— Да?

— Я хотел спросить, зачем такой красивой энергичной девушке, как ты, знакомиться по Интернету? У тебя же в баре, наверное, отбою от парней нет?

— Ох, Джордж, — проникновенно произнесла я. — В баре как бы нормально не познакомишься. Им всем нужно только одно.

— А тебе нужно настоящее чувство? — шепнул он, наклоняясь ближе и, видимо, решив, что настал кульминационный момент нашего свидания.

Я закивала быстро-быстро, широко открыв глаза:

— Да, конечно. Работа в баре — это еще не вся моя жизнь, понимаешь?

Он задумчиво кивнул, как будто я действительно сказала что-то умное.

— Так и есть. Такая милая девушка, как ты, заслуживает мужчину, который сумеет ее понять.

— Как бы да, — согласилась я.

Мы еще полчасика побеседовали, заказали по второму напитку, Джордж то и дело отпускал комплименты и заинтересованно расспрашивал меня о работе и жизни вообще, искренне и обстоятельно отвечая на мои немногочисленные вопросы. Периодически я вытаскивала пудреницу и рассеянно смотрелась в зеркальце. После второго мартини я решила удалиться в туалет.

— Пойду попудрю носик, — прощебетала я. — Схожу в комнату для девочек.

Джордж, кивнув, галантно поднялся вслед за мной. На полпути в туалет я оглянулась — он провожал меня восхищенным взглядом. Помахав рукой, я проследовала дальше, думая только о том, как бы не подвернуть ногу на этих жутких шпильках.

В дамской комнате я долго таращилась на свое отражение в зеркале, пытаясь собраться с мыслями. В принципе, ничего против Джорджа не имею. Я ему действительно интересна, это видно, да и чрезмерным самомнением и себялюбием он вроде не страдает. Все равно никак не возьму в толк, что находит такой открытый и умный мужчина в девушке, у которой ни грамма мозгов. Нечестно. Умным подавай глупышек, и глупым тоже, а мне с кем встречаться?

Именно. На мою долю никого.

Я зашла в кабинку и, выйдя, снова уставилась в зеркало, роясь в сумочке в поисках дурацкой помады, которую мне подсунула Эмми. И как раз когда я ее нащупала, в дамскую комнату вошли две женщины — одна блондинка, другая рыжая, обе крашеные, с огромными силиконовыми бюстами, выпирающими из глубокого выреза кофточек. Слегка покачиваясь и пьяно хихикая над какой-то только им понятной хохмой, они прошествовали в соседние кабинки. Я, пытаясь не обращать на них внимания, подкрасила губы и полезла в сумочку за пудреницей, но они говорили так громко, что я невольно подслушала.

— Твой-то — богатенький, — прострекотала из-за первой двери блондинка. — Денег, видать, как грязи, направо и налево швыряется.

— Да я с ним только две недели трахаюсь, — заявила рыжая из соседней кабинки. — И, прикинь, уже заимела брильянтовый браслет и норку. Круто?

— Куда его жена смотрит? Сидит, небось, ушами хлопает, — презрительно фыркнула первая. — Ты же с ним почти каждый вечер зажигаешь. Что она себе думает?

Рыжая злорадно расхохоталась.

— Мой заливает, что в конторе ночует, — заплетающимся языком проговорила она. — Женатики — это жесть. И в постели не скучаешь, и подарками тебя заваливают, а взамен ничего не требуют. Сказка! Живу как принцесса.

Я задохнулась от возмущения. Уж что-что, а на особу королевских кровей эта дама точно не тянет. Слушая ее рассуждения о том, как классно уводить мужчину от жены, я едва удержалась, чтобы не огреть ее чем-нибудь по лбу, едва она выползет из кабинки. Нет, так нельзя, надо держать себя в руках.

Сосредоточилась на том, чтобы как следует подкрасить ресницы и поправить прическу. И уже когда я собралась уходить, силясь выкинуть из головы то, что наговорила эта оторва, рыжая снова подала голос.

— Сейчас сниму трусы, — прошелестела она, — а потом за столиком шепну своему на ушко, что, если он хочет меня прямо тут, я согласна.

— Тиффани, — хихикнула блондинка, — мы же в баре. Он не будет тебя тут трахать.

— Пусть делает что хочет, — отозвалась рыжая. — Норку он мне купил? Его право.

Мне стало до тошноты противно, и я пулей вылетела из дамской комнаты, торопясь вернуться за столик. Поглядеть бы на того остолопа, которого окучивают Тиффани с подругой. Я-то симулирую, а эти две — мастера своего дела, самые настоящие. Похоже, Тиффани горе-любовника крепко к рукам прибрала, если он через две недели знакомства осыпает ее дорогущими подарками. Мне стало ужасно жаль его жену (сидит, наверное, бедняжка, дома с детьми), и я немедленно возненавидела придурка за то, что он изменяет жене с жадной тварью, которая просто тянет из него деньги. Внутри у меня все бурлило. Куда мужчины катятся?

Впрочем, пора возвращаться к Джорджу, который пока мне ничего плохого не сделал. Ужасно хотелось поделиться только что услышанным, но нельзя, не вяжется с моим нынешним образом. Ладно, поболтаем о работе.

— Скажи, Джордж, а ты когда-нибудь раньше встречался с барменшей? У меня очень ответственная работа, я много интересного могу рассказать.

Следующие двадцать минут я посвящала Джорджа в тайны профессии — как делать коктейль из рома с колой («смешиваешь ром и как бы чуток колы»), джин с тоником («мешаешь джин и как бы чуток тоника») и «Белый русский» («подзабыла, но, по-моему, «Калуа» и как бы молоко вроде. У меня рецепт к стойке бара приклеен»), а он рассказывал мне про свои инженерные дела. И все это время меня одолевало любопытство — очень хотелось вычислить, кого же захомутала жуткая рыжая девица. Поэтому как только Джордж сообщил мне, что по результатам выпускных экзаменов в Массачусетском технологическом он был шестым в своей группе («все равно в первой десятке», — поспешил добавить он), я снова отпросилась в дамскую комнату «освежиться». Джордж посмотрел на меня с легким недоумением, но кивнул, и я, улыбнувшись ему, встала из-за стола.

Подкрасив перед зеркалом губы все той же ярко-розовой помадой, я вышла в главный зал бара. Надо быстрее, пока Джордж меня не хватился, а то умру от любопытства, не узнав, с кем встречается рыжая.

В главном зале ни одной рыжей не наблюдалось, поэтому я проскользнула в соседний — поменьше, с более интимной обстановкой. Спиртное там подавали только бутылками, и за вечер полагалось заказать хотя бы одну — так ресторан поддерживал статус элитного. Как я сразу не догадалась, что двух прохиндеек нужно искать именно здесь. Рыжая голова Тиффани горела огнем. Я незаметно подошла поближе, глядя, как она, хихикая, липнет к своему спутнику, но этот мерзавец сидел ко мне спиной, и разглядеть его я не могла. Ничего особенного — неказистый, довольно щуплый, стрижен коротко, зато одет представительно, в дорогой антрацитово-черный костюм. Я подошла еще поближе и уже хотела аккуратно обойти их столик, чтобы посмотреть с другой стороны, когда он обернулся позвать официантку.

У меня перехватило дыхание. Человека за столиком я узнала моментально и в ужасе попятилась. Не веря своим глазам, я поморгала в надежде, что все-таки обозналась. Увы, он по-прежнему сидел ко мне в профиль, нетерпеливо окликая официантку, и я не могла оторвать от него глаз. Сомнений не осталось.

Это Алек. Алек, муж моей подруги.

На мгновение я застыла как вкопанная, в голове чехардой скакали мысли. Я наверняка все не так поняла. Может, эта рыжая профурсетка все-таки не с ним. Наверное, она пришла с кем-то другим, а Алек оказался с ними за одним столом, потому что решает деловые вопросы. Нет, я хватаюсь за соломинку.

И тут Тиффани развеяла все мои сомнения, наклонившись к Алеку и прошептав ему что-то на ухо. Он с улыбкой ей ответил, а она, к моему ужасу, запустила руку под стол и начала ласкать бедро Алека. Он шевельнулся, и я отчетливо разглядела, что она там делает.

Дальше смотреть на это сил моих не было. Гадость какая! Сердце разрывалось от жалости к подруге. Выскользнув из маленького зала, я вернулась в дамскую комнату и широко открытыми от ужаса глазами уставилась в зеркало, борясь с подступающей тошнотой.

Надо рассказать Мег и Эмми. Они посоветуют, что делать. Только не по сотовому, не из туалета же им звонить. И хотя в кои-то веки моей блондинистой двойняшке попался нормальный парень, не зацикленный на собственной персоне (и не распевающий за столом песни из кинофильмов), я знала, что свиданию конец. Надо поскорее добраться домой и поговорить с подругами.

Почти лишившись дара речи и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать, я вернулась за столик.

— Извини, мне придется тебя покинуть, — торопливо сообщила я Джорджу.

Джордж помрачнел.

— Нет, только не это, — огорченно нахмурился он. — Я сделал что-то не так?

— Нет-нет, ты ни при чем, — поспешно заверила я. — Просто… — Я пыталась подыскать правдоподобную отговорку, но мозги заклинило намертво, ни о чем другом, кроме только что увиденной жуткой сцены, я думать не могла. — Просто… Я чуть не забыла, мне нужно… э-э… сделать питательную маску для волос, — выпалила я первое, что пришло в голову. — Понимаешь, я завтра иду в салон краситься, а предварительно необходимо хорошенько попитать волосы.

— А-а. — Джордж комкал салфетку на коленях. — Да, конечно. Жаль, что ты уходишь, мне было очень приятно.

— Правда? — вырвалось у меня. Что ему могло понравиться, если беседа получилась абсолютно бессодержательной? — В смысле, да, конечно, мне тоже. Спасибо за вечер.

— Харпер, это, наверное, нагло с моей стороны, но, может, еще как-нибудь встретимся? — спросил Джордж. — Раз уж ты так неожиданно уходишь. Мне очень хочется увидеть тебя снова.

Я остановилась, непонимающе глядя на него. Он хочет встретиться еще раз? При том, что у нас нет ничего общего? При том, что он производит впечатление вполне разумного человека и ему совершенно незачем встречаться с глупой куклой?

— Джордж, я… — Не закончив фразу, я посмотрела ему в глаза. Симпатичный, хороший. Только вот почему-то не против встречаться с пустоголовой куклой. — Не могу. Извини. Я очень много работаю. Не получится.

Меня переполнила гордость. Оказывается, чтобы последнее слово осталось за тобой, не обязательно проявлять чудеса интеллекта.

— Мне пора, — попрощалась я. — Еще раз спасибо за чудесный вечер.

И удалилась, как в прошлый раз, ни разу не обернувшись.

Глава 13

— Харпер, погоди, не так быстро. — Голос у Мег был заспанный, но я не могла ждать, пока она окончательно проснется. — Что случилось?

Придя домой, я с порога бросилась звонить подруге, наплевав на то, что они с Полом обычно по будням укладывались спать пораньше. Дело не терпело отлагательств.

— Я видела Алека, — повторила я, не в силах скрыть охватившие меня тревогу и беспокойство. — Мужа Джил. Он был в ресторане с другой.

— Ты уверена? — спросила Мег, и по голосу было ясно, что сон у нее как рукой сняло. — Наверное, есть какое-то объяснение…

— Нет! — взволнованно воскликнула я. — Ни малейшего! Я слышала, как эта девица в туалете хвасталась, что она спит с ним уже две недели. А потом она ласкала его под столом!

— Может, ты не так все поняла? — спокойно предположила Мег.

Я, ничего не сказав, отняла трубку от уха и сердито уставилась на нее, будто надеясь, что она подскажет мне, куда Мег девала свою обычную проницательность. Трубка, похоже, понятия об этом не имела, поэтому я снова поднесла ее к уху.

— Все я так поняла, — пробурчала я, пытаясь унять дрожь в голосе. — Ошибки быть не может. Я прекрасно знаю, что видела и что слышала. Мег, Алек изменяет жене!

— А сколько мартини ты успела выпить? — не сдавалась скептически настроенная Мег. — Мне приходилось бывать «У Ральфа», там темновато. Может, ты просто обозналась и приняла за Алека кого-то другого?

— Нет! — воскликнула я, уже почти отчаявшись ее убедить. — Мег, там сидел Алек, собственной персоной! На сто процентов уверена.

Мег долго молчала.

— Ничего не понимаю. Они с Джил женаты всего полгода. С какой стати ему изменять?

— Не знаю, — грустно протянула я. — Тем не менее изменяет. Я видела. И как нам теперь быть?

Мег вздохнула. Я, затаив дыхание, ждала.

— Не говори ей ничего, пока мы сами не убедимся, — наконец произнесла она.

Подумать только, она мне не верит. Неисправимая романтическая натура. «И не такое бывает, когда выходишь замуж за школьную любовь и живешь, как в сказке, в мире и согласии», — удрученно подумала я, стараясь не обижаться на подругу.

— Я…

Мег оборвала меня на полуслове.

— Харпер, послушай… — Голос у нее был решительный. — Я понимаю, что история темная, особенно то, что рассказала эта рыжая в туалете. А вдруг она просто перед той, второй, хвостом крутила? Да и ты могла ошибиться, когда смотрела на них за столом. Может, все было вполне невинно? Или там вообще был не Алек?

Да-а, Мег надела розовые очки и снимать их не собирается. Я позвонила не той подруге, надо было начинать с Эмми.

— Наверное, ты права, — соврала я, не зная, как еще ее убедить.

Мной овладело бессилие и одновременно — злость на Алека. Нужны доказательства. Если уж Мег мне не верит, Джил и подавно даст от ворот поворот. При мысли о том, что придется разбивать сокровенные мечты лучшей подруги, пытающейся свить идеальное семейное гнездышко, у меня заболело сердце.

Попрощавшись с Мег, я сразу же позвонила Эмми.

— Значит, я не ошиблась, — прошептала Эмми, выслушав мой рассказ.

У меня перехватило дыхание.

— В смысле?

— Мне показалось, что я его видела с другой, — медленно начала она, — за месяц до свадьбы. Но это настолько не укладывалось в голове, что я даже никому не рассказала, ни Джил, ни вам. А потом я, наверное, внушила себе, что обозналась. Ну кому придет в голову изменять невесте накануне свадьбы?! Значит, это все-таки был он.

— Бог мой! — Меня замутило от отвращения. — Он еще с тех пор гуляет?

— Ублюдок, — с тихой яростью произнесла Эмми. — Живьем закопаю.

«Судя по голосу, запросто, — подумала я. — За ней дело не станет».

— И что мы будем делать? — спросила я вслух, понимая, что убийство в наши планы все-таки не входит — а жаль, руки так и чешутся. — Джил нам просто так ни за что не поверит. Она считает, что в ее жизни все идеально.

Эмми задумалась.

— Давай за ним проследим.

— Проследим?

— Ну да! — В голосе подруги прибавилось уверенности. — Он наплетет Джил, что ему позарез нужно на деловую встречу или его срочно вызывают в больницу. А мы тут как тут — с фотиком. И все снимем. Тогда у нас будут железные доказательства, и Джил придется поверить.

У меня в душе шевельнулась тревога.

— Ну какие из нас детективы, Эм?

Подругу мои сомнения, похоже, задели.

— Думаешь, не справимся?

— Он нас заметит, — беспокоилась я.

— А мы замаскируемся, в нашем распоряжении вся костюмерная, — пообещала она.

Забрезжила надежда, хотя предыдущие наши набеги на эту костюмерную ничем хорошим для меня не заканчивались.

— Думаешь? — наконец сдалась я.

Идея, конечно, бредовая, но вдруг получится?

— Я уверена, — решительно ответила Эмми.

Мы договорились, что завтра вечером Эмми будет караулить Алека в кофейне напротив его дома, а я пообещала подъехать после работы, однако потом вспомнила, что у меня уже назначена встреча.

— Ой, нет, я не могу, у меня опять свидание. — На этот раз намечался ужин с политтехнологом Джеком (источник — все тот же сайт знакомств). — Ничего, позвоню, скажу, что отменяю.

— Не надо, — возразила Эмми. — А вдруг Алек завтра вообще из дома не выйдет? И так на эксперимент меньше недели осталось. Ты, главное, сотовый не выключай. Если он появится, я тебе тут же позвоню. Застукаем его там, куда он поведет свою пассию.

Ночью я почти не спала. Мег может сколько угодно мне не верить, я-то знаю, что видела. Бедняжка Джил.

Она думала, что с Алеком нашла наконец свое счастье. Ее мечты сбылись — состоятельный муж, прекрасный дом, все по высшему разряду — идеальная картина. И вдруг оказывается, что картина эта — подделка. А Джил ни сном ни духом.

Похоже, мамочка со своими правилами оказала ей медвежью услугу. Джил получила все, что считала в жизни важным; все, о чем прожужжала ей уши миссис Питерс. Забыла только об одном компоненте, без которого идеала не бывает, — о порядочности. Мне всегда казалось, что Джил слегка задирает нос перед Мег, у которой на двоих с мужем-электриком никогда не набиралось больше полутора сотен тысяч в год (то, на что в любом другом городе можно жить припеваючи, для Нью-Йорка — гроши). Зато они счастливы. По-настоящему, полностью, безоглядно, на веки вечные счастливы. Это-то Джил и упустила из виду, когда тащила Алека к алтарю, спеша исполнить заветную мечту, взлелеянную мамочкой.

Проворочавшись ночь без сна, я все утро отчаянно зевала. Молли влила в меня ударную дозу кофе — четыре чашки (потом я шесть раз сбегала в туалет; ну не умею долго терпеть!), но к полудню, когда должен был зайти Мэтт Джеймс, я так до конца и не проснулась.

Однако как только он появился в дверях, я невольно стряхнула с себя остатки сна. Мэтт вошел следом за Молли, и я тут же отметила, как идут ему черные слаксы и голубая рубашка с черным шелковым галстуком. Как всегда неотразим. Чтоб его.

— Ух, какие мы нарядные, — подколола я.

Он дернул плечом и с улыбкой подождал, пока Молли закроет дверь.

— Ну разумеется, у меня сегодня встреча с влиятельным юристом.

— И кто же это? — улыбнулась я.

— Одна потрясающая женщина, к тому же любезно согласившаяся уделить мне несколько минут и ответить на всякие дурацкие вопросы.

Я почувствовала, что краснею. Не ожидала подобного хода. Наверняка он просто подлизывается, чтобы я не потребовала с него платы за потраченное рабочее время.

— Не обязательно так стараться, — оборвала его я, пытаясь унять колотящееся сердце и не думать о том, что щеки полыхают огнем. — Консультация бесплатно.

Мэтт вопросительно поднял бровь.

— Спасибо, конечно. Хотя я все равно останусь при своем мнении.

Он пристально посмотрел мне в глаза. Я отвела взгляд первой и, уставившись на кипы документов на столе, начала нервно вертеть в пальцах ручку.

— Ладно, Мэтт, давай начнем? — наконец предложила я и тут поняла, что заставляю гостя стоять столбом посреди кабинета. Впрочем, я тоже пока не думала садиться. — Присаживайся.

Мэтт опустился в кожаное кресло напротив моего стола и откинулся на спинку, вытянув длинные ноги. Все это время он не сводил с меня глаз, и от такого пристального внимания я еще больше смутилась, поэтому, чтобы успокоиться, я заняла свое место за столом и поспешила начать беседу.

— Ну, выкладывай свои вопросы, — сказала я, перейдя на безликий деловой тон. Знал бы он, что на самом деле мне больше всего хочется прыгнуть к нему на колени и прижаться покрепче. — Не знаю, правда, насколько смогу быть тебе полезной, я ведь действительно на слушаньях по уголовным делам не выступаю.

Мэтт вальяжно улыбнулся.

— А мне как раз кажется, что без тебя я никуда.

Я сделала вид, что не заметила игривого подтекста. Это все игры распаленного воображения, слишком давно у меня никого не было.

— Давай ты мне расскажешь вкратце, в чем состоит твоя работа, — продолжал он. — Если не трудно, конечно.

— Нет, пожалуйста, — согласилась я.

Наконец-то можно поговорить о том, в чем я действительно разбираюсь, и перестать терзаться вопросом, какие девушки нравятся Мэтту Джеймсу. Бесполезная трата времени. Ясно же, что он заигрывает со всеми женщинами.

— Патентное право — особая область юриспруденции, — начала я, стараясь говорить сухим менторским тоном. Попыталась даже вызвать в памяти свою первую лекцию по патентному праву, но это было сто лет назад, поэтому пришлось действовать по наитию. — В принципе, моя главная задача — осуществлять правовую защиту изобретений, сделанных моими клиентами. Первое образование у меня химико-технологическое, поэтому все мои патентные дела так или иначе связаны с химией, а клиенты мои — менеджеры высшего звена, маркетологи или специалисты из отдела разработок в тех компаниях, с которыми сотрудничает наша фирма. «Бут, Фицпатрик и Макмэхон» берет на себя ведение дел и отстаивание интересов заказчика во всех инстанциях. Лично моя работа заключается в том, чтобы осуществлять регистрацию и охрану патентов.

Я остановилась перевести дух, и Мэтт кивнул, впечатленный услышанным.

— Да, — хохотнул он. — Как все, оказывается, непросто.

Я смущенно пожала плечами.

— Бывает порой. Приходится очень много читать, постоянно отслеживать новейшие разработки в области тонких химических технологий; улавливать, в каком направлении развивается биофармацевтика; разбираться в химии полимеров. Расслабляться некогда. Но это мне и нравится.

Тут я умолкла, задумавшись. Мне уже давно никто не задавал конкретных вопросов о работе. Подруги знают в общих чертах, и хватит, им не приходит в голову расспрашивать о подробностях. Юриспруденция интересна лишь юристам, остальных разговоры о судебных слушаниях только утомляют.

И вот теперь передо мной сидит невероятно сексуальный актер и внимательно слушает… Меня захлестнула волна неслыханной гордости. Я ведь не отдавала себе отчета, как я на самом деле обожаю свою профессию и как мне повезло заниматься любимым делом. В последнее время столько выпало на мою долю переживаний из-за разбегающихся в страхе мужчин, что я уже готова была возненавидеть то, чем всегда мечтала заниматься.

Я рассказала Мэтту о нашей внутренней библиотеке технической литературы, о том, как осуществляется поиск на тождество и сходство по базам данных. Объяснила, что ежеквартально посещаю две-три конференции, чтобы быть в курсе новейших достижений науки и техники, что очень много времени приходится уделять изучению специализированных журналов. Поведала про командировки в Вашингтон, в Патентное ведомство США, где хранятся копии патентных свидетельств. И поделилась тем, что меня больше всего огорчало в любимой работе — даже партнерам по фирме нельзя рассказать о том, что тебя волнует.

— Очень закрытая у патентного поверенного жизнь, — не удержалась я от сожаления. — Специфика работа подразумевает абсолютную секретность, патентные заявки я не могу обсуждать ни с кем, даже с Молли, собственной секретаршей.

— Подумать только, — изумленно покачал он головой. — Харпер, я понятия не имел. Впечатляет.

— Правда? — недоверчиво спросила я.

— Я столько всякого разного хотел спросить, — помолчав, ответил он, не сводя с меня пристального взгляда, от которого мне хотелось поежиться. — Но ты сама все подробно объяснила. У меня остался только один вопрос.

— Давай, — одобрительно кивнула я, радуясь возможности помочь советом человеку, у которого мои институтские успехи и престижная работа не вызывают неприязни или зависти.

— Зачем… — Он, не договорив, сел поудобнее и пристально посмотрел мне в глаза. — Зачем ты пытаешься познакомиться через NYSoulmate, притворяясь гламурной блондинкой?

У меня пересохло во рту, а сердце замерло, как будто натолкнувшись на невидимую преграду. Я оцепенела, во все глаза глядя на Мэтта, на лице которого было написано искреннее участие.

— В-в смысле? — наконец выдавила я.

— Зачем ты пытаешься познакомиться через NYSoulmate, притворяясь гламурной блондинкой? — тем же ровным голосом повторил Мэтт, глядя на меня с любопытством, но, по крайней мере, без издевки.

— Э-э, что ты имеешь в виду?

Я прикинулась дурочкой, чтобы выиграть время. Такими темпами скоро и прикидываться не придется.

— СексиБлонди — это ты, — терпеливо пояснил он. — Я видел фото.

Тон непринужденный, не насмешливый. Я, однако, разозлилась.

— Ты-то что там забыл? Что, подруг мало, в Интернете решил поискать?

Мэтта мои слова задели.

— Меня никто не воспринимает всерьез, для большинства я актер из телесериала. — Он беспомощно развел руками. — Хотя я тоже закончил престижный университет. Йельский, если интересно. И с неплохим дипломом, между прочим. У меня есть мозги. Я не дрессированный попугай, тупо лопочущий перед камерой. А такие, как ты, даже в сторону мою не смотрят, когда думают, с кем пойти на свидание.

У меня глаза на лоб полезли. Мэтт — выпускник Йеля? Ему тоже тяжело знакомиться?

— В каком смысле, такие как я? — проговорила я, наконец успокоившись.

— Умные, — с вызовом ответил он. — Самодостаточные. Для которых мужчина не просто очередной кобель. И не ходячий кошелек, чтобы утереть нос подружкам. Такие, которые могут сами о себе позаботиться и чего-то добились.

Я не могла прийти в себя от изумления. Ушам своим не верю: всегда считала, что Мэтт Джеймс кроме тонюсеньких, как тростинки, моделей (или, в крайнем случае, силиконовых кукол вроде этой рыжей девицы, которая окучивает Алека) вообще никого не замечает. Он ведь актер, пусть даже не голливудского размаха. Актеры все такие, почему же Мэтт Джеймс должен быть исключением? За ним любая пойдет, только пальцем помани.

Я откашлялась.

— Ты… серьезно?

Мэтт, не отводя глаз, медленно кивнул.

— Но ты не ответила на мой вопрос. — Я непонимающе поглядела на него, и он пояснил: — Про знакомства по Интернету. Зачем тебе притворяться тупой блондинкой?

Я лихорадочно перебирала варианты ответов. Сказать, что провожу исследование для какой-нибудь патентной заявки? Или обернуть все в шутку? А может, вообще отпираться, что фотография на сайте моя?

В конце концов я решила сказать правду. Поморгала от внезапно охватившего меня смущения и начала:

— Никто не хочет со мной встречаться.

Я чувствовала себя последней дурой. Стыдно было открыто заявлять о неудачах в личной жизни. Стыдно было обнажать душу перед Мэттом Джеймсом, которого я едва знала, но к которому меня неудержимо влекло. Стыдно было без прикрас описывать Мэтту, а значит, и самой себе, причины, толкнувшие меня на операцию «Блондинка».

— То есть как? — изумился Мэтт.

— Никто не хочет со мной встречаться, — повторила я, с каждым словом чувствуя растущее унижение и тоску. — То есть кто-то, конечно, есть. Но отношениям конец, как только они понимают, что я не глупее их. Или узнают, что я работаю в юридической фирме. Можно подумать, я заразная. Было несколько парней, которые продержались дольше, я думала, что у нас все серьезно… Однако их это тоже напрягало. Вот я и решила… выяснить, что будет, если не отпугивать их сразу, понимаешь?

Меня как будто прорвало, дальше я говорила не останавливаясь. Я рассказала ему про эксперимент: как у Мег появилась идея, как подруги меня уговаривали, на какие ухищрения мы шли, чтобы затея не провалилась. Рассказала про тех парней, с которыми уже успела встретиться, и про жуткое чувство обреченности — иначе как в образе тупой блондинки мне спутника не найти.

Мэтт внимательно слушал, не сводя с меня глаз, только кивал иногда. Я чувствовала, что он, выслушав меня, вынесет свой приговор — и вряд ли оправдательный.

Наконец поток слов иссяк, и я замолчала, ожидая, что скажет Мэтт. Тянулись секунды, и я уже начала жалеть, что излила душу. Зачем я только согласилась на эту встречу, почему меня так к нему тянет, зачем я ему все рассказала? Надо же было совершить такую глупость! Огромнейшую глупость!

— Ваша операция «Блондинка» и вся ваша теория… — Мэтт говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Харпер, ну какой в этом смысл?

— Большой, — отрезала я, сама удивившись невесть откуда взявшейся агрессивности.

— Харпер, пойми. — Он покачал головой. — Надо оставаться самой собой и просто ждать. Твой мужчина рано или поздно объявится.

Уже не заботясь о манерах, я в отчаянии закатила глаза.

— Ты, конечно, очень проницателен, Мэтт, — слова так и сочились сарказмом, за которым я пыталась скрыть крайнее смущение, — но именно так я и поступаю вот уже лет двадцать. Ничего не вышло.

— Значит, ты не видишь очевидного.

Я изумленно заморгала. Кем он себя возомнил, доктором Филом из телешоу, который поможет разобраться в себе? Да что он знает? Он вообще представляет, каково это, когда тебя раз за разом бросают, потому что ты такая, какая есть? Его когда-нибудь бросал любимый человек, узнав о повышении по службе?

— Ты меня совсем не знаешь, — ледяным тоном заявила я, хотя меня не покидало смутное ощущение, что он тут вовсе ни при чем и зря я на него взъелась.

— А по-моему, знаю, — ни на секунду не задумываясь, тихо ответил Мэтт. Его спокойствие только сильнее меня разозлило. Я сделала глубокий вдох. — Значит, тебе нужен мужчина, который примет тебя такой, какая ты есть?

— Да, — угрюмо ответила я.

— И ты хочешь найти его, играя чужую роль?

Ну да, если так ставить вопрос, логики и вправду маловато. Как же ему объяснить? Я пошла на эксперимент, чтобы понять, почему мужчины разбегаются — из-за моей работы и карьеры или потому, что я не устраиваю их как личность. Как это растолковать, не усложняя все еще больше?

Проще отмолчаться.

— Ну да, — ответила я. — И что?

— Ладно, тогда последний вопрос.

Глядя на него, я изо всех сил надеялась, что он сейчас встанет, выйдет вон и закроет за собой дверь — тогда я смогу свернуться комочком и умереть от унижения.

Но он сидел. И молча смотрел на меня.

— Ну? — Лучше поторопить события. — Что еще ты хочешь знать?

Могу поведать, как я в четыре года ночевала у двоюродной сестры и описалась в постели. Или как в седьмом классе у меня начались месячные, а я и не подозревала, пока один парень, который мне очень нравился, не сказал, что у меня пятно на шортах. Или как на втором курсе меня арестовали за употребление алкоголя (я тогда еще не достигла совершеннолетия) на студенческой вечеринке. Хуже все равно не будет.

— Я хотел спросить… — Не договорив, он пристально посмотрел мне в глаза. Я сжалась. — Ты не откажешься встретиться со мной вечером?

— А?

Перебирая в уме возможные оскорбительные вопросы, такого я даже предположить не могла. Оказывается, бывает и хуже.

— Может, встретимся вечером? — повторил Мэтт.

— Ты меня на свидание приглашаешь?

У него, наверное, крыша поехала.

— На свидание, — кивнул Мэтт.

Хуже мужчины, который знает, что на самом деле ты неглупа и преуспеваешь в жизни, может быть только мужчина, который знает, что ты жалкая неудачница, вешающаяся на первого встречного. Мэтту слишком много обо мне известно. Как он может предлагать мне свидание из жалости? Во второй раз! Да еще после того, как я тут перед ним распиналась.

— Нет! — наконец ответила я, не заботясь о том, чтобы как-то смягчить отказ.

— Почему? — слегка опешил Мэтт.

— Потому, — отрезала я, мысленно продолжив: «Потому что мне ужасно стыдно, что я позволила заглянуть себе в душу. Потому что для тебя я недостаточно красива. Потому что ты приглашаешь меня из жалости». Вслух же я сказала: — Потому что из этого ничего не выйдет.

— Да почему? — снова изумленно спросил он.

Да, изумление вышло неподдельным. Ну не привык наш секс-символ, чтобы ему отказывали замухрышки-юристы.

— Нет, и все, — как можно категоричнее отрезала я.

— А сегодня? — невозмутимо поинтересовался он, будто не расслышав моего резкого отказа.

— На сегодняшний вечер меня уже пригласили, — выпалила я.

И только потом сообразила, что ничуть не покривила душой. У меня действительно назначено свидание. С политтехнологом Джеком Мейджорсом.

— Правда? — недоверчиво переспросил Мэтт, удивленно изогнув бровь. — А куда?

— В «Сорок девять», — самодовольно ответила я. Хоть тут не надо ничего придумывать. — Встречаюсь с обаятельным политтехнологом. Закрыли тему.

— Интересно, — улыбнулся Мэтт. — Ну, раз у тебя есть на примете политтехнолог, тогда, конечно, актер ни к чему.

— Вот именно, — подтвердила я, слегка разочарованная, что он так быстро сдался.

Нет, на свидание с ним я бы, разумеется, не пошла. Но мог бы хоть поуговаривать. Или я того не стою?

— Ладно. — Мэтт поднялся на ноги. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Рад, что удалось поговорить.

Что, правда рад?

— Я тоже, — солгала я, вставая, чтобы обменяться с ним как можно более сухим и официальным рукопожатием.

Может, если попрощаться с Мэттом, как я обычно прощаюсь с партнерами или клиентами, мне удастся выбросить нашу беседу из головы. Хорошо бы.

— Удачи тебе, — пожелал Мэтт беззаботно. — С вашим экспериментом…

— Спасибо, — сухо поблагодарила я. — И тебе тоже удачи. На съемках.

Да, вышло по-дурацки: А Мэтт стоял и улыбался.

— Увидимся, Харпер.

И с этими словами удалился — прошагал к двери и вышел в холл, так ни разу и не оглянувшись.

А мне осталось только ссутулиться в кресле и, уткнувшись лбом в скрещенные на столе руки, ругать себя за безграничную глупость.

Глава 14

Вечером я встречалась за ужином с Джеком Мейджорсом в «Сорока девяти», но голова была занята мыслями о неверном муже Алеке и о позоре, который пришлось пережить, беседуя с Мэттом. Эмми, как и обещала, устроилась с чашечкой латте в кофейне напротив дома Джил, приготовившись отправить мне сообщение, как только засечет Алека. А пока от нее нет никаких известий, надо выдержать еще одно свидание.

Я опередила Джека на несколько минут, но, появившись, он меня не разочаровал. Хвастаясь перед Мэттом, я, как оказалось, нисколько не ошиблась — Джек действительно был симпатичным. Высокий, широкоплечий, русые волосы, ровные белые зубы и большие широко посаженные светло-зеленые глаза. Нос чуть неровный, как у Оуэна Уилсона. Еще усы и бородка-эспаньолка, и хотя обычно мне не очень нравится растительность на мужском лице, его она не портила.

— Поищем столик? — предложил Джек, чмокнув меня в щеку для приветствия и положив руку мне на талию, когда мы входили внутрь.

Сегодня на мне было кислотно-розовое платье, подчеркивающее грудь в бюстгальтере с силиконовыми вставками, а внизу разлетающееся асимметричной юбкой, нижний край которой был на уровне колен. Очередной безумный наряд, который Харпер-юрист не надела бы ни за что на свете. А Харпер-блондинке он, пожалуй, даже шел.

Однако операция «Блондинка» мне уже порядком поднадоела. Уязвленное самолюбие страдало, да и от воспоминаний об утреннем кошмаре с Мэттом легче не становилось. Пришлось собрать всю силу воли, чтобы уговорить себя, что свидание с Джеком Мейджорсом пропускать нельзя.

Но теперь, сидя с ним за столиком и хихикая, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я уже не жалела, что пришла. Джек оказался довольно внимательным, интересным и приятным человеком. В отличие от некоторых моих предыдущих кавалеров он умел не только увлеченно рассказывать, но и заинтересованно слушать. Опять Харпер-дурехе повезло больше, чем Харпер-умнице. Не очень обнадеживающая мысль, надо сказать.

— Расскажи мне о себе, Харпер, — попросил он, когда мы заказали выпить.

Помня наставления Эмми, я не стала вдаваться в подробности и вкратце изложила ему то же самое, что рассказывала остальным. Выросла в Огайо, переехала в Нью-Йорк, мечтая поселиться в большом суматошном городе, теперь работаю в баре и радуюсь жизни.

— Впечатляет, — восхитился Джек, по-моему, искренне.

Принесли заказанные напитки, и он начал рассказывать, как стал политтехнологом. Проблемами политики и экономики он интересовался всегда, а когда проходил институтскую практику в Конгрессе, перед ним открылось несколько увлекательных возможностей. Закончив институт, вернулся в Вашингтон, поработал в нескольких избирательных кампаниях, а потом вместе с другом открыл консалтинговую фирму.

— Я живу на два дома: одна квартира здесь, в Нью-Йорке, а вторая в Вашингтоне, — закончил Джек свой рассказ. — Постоянно мотаюсь туда-сюда и ни там ни тут толком не задерживаюсь. И все равно приятно, что есть куда прийти. Родной порог, тепло родного дома…

Меня его слова тронули, о чем я ему тут же сообщила, не забыв хихикнуть и тряхнуть волосами.

— А скажи, Харпер… — начал он, когда принесли закуски. Я, потупив взор, лениво ковырялась в салате, стараясь не обращать внимания на урчащий желудок и, как подобает истинной блондинке, есть скромно. — Почему ты решила познакомиться через Интернет? Со мной, например, все ясно — по работе мне не так уж много женщин попадается, и потом я постоянно в разъездах. А у тебя в баре, наверное, от парней отбою нет?

— Ох, Джек, — пропела я, сопроводив свои слова театральным вздохом. — Если бы ты знал! Понимаешь, мне как бы нравятся такие парни, которые умеют жить. Вот как ты. А у меня в баре? Все те парни, которые на меня западают, только ноют и жалуются на жизнь. И я такая говорю себе: «Подруга, где нам найти реально отпадного, успешного парня?» В общем, надо попробовать этот новый сайт, решила я. Мне, правда, подруга помогала, Мег. Я с компьютерами типа на «вы». Да и ошибок не хотелось лишних сажать.

— А мне твоя анкета понравилась, — подмигнул Джек.

Я скромно потупила глазки и улыбнулась.

— Тогда я тебя кое о чем спрошу. Вот скажи, как ты выбрал меня из остальных? Что тебя… ну… зацепило? Чур, про мою улетную прическу не говорить.

Джек рассмеялся.

— Да, прическа у тебя там была… да и сейчас тоже… потрясающая.

Я кокетливо взбила начесанные пряди — а что, мол, вполне ничего себе, так носят. Носили. Году в 1985-м.

— На самом деле я судил по анкете — мне показалось, с тобой будет о чем поговорить.

Угу. Верится с трудом. По анкете СексиБлонди невооруженным глазом видно отсутствие интеллекта. Похоже, это из той же оперы, что и отговорки про «Плейбой»: зачем ты его выписываешь, спрашивает девушка парня, а он ей — там, мол, статьи интересные. Хотела бы я поделиться своими подозрениями с Джеком. А вместо этого пришлось пропищать:

— Да ты что? Прикольно, спасибо!

Джек скромно пожал плечами.

— Чистая правда, Харпер. И, как видишь, я не ошибся. Нам есть о чем поговорить, — добавил он с приторной улыбкой.

— Ой, Джек, я типа тоже так думаю.

Однако мне надо было кое-что выяснить. Из головы не шел разговор с Мэттом, терзал, как заноза. До конца эксперимента считанные дни. Меньше недели осталось, а я так ничего полезного и не узнала.

— Джек, можно я как бы спрошу? — начала я, когда официант убрал со стола пустые тарелки. Джек ободряюще улыбнулся, показывая, что он не против. — Разве тебе не лучше встречаться с кем-нибудь типа из ученых, вроде тебя? В смысле, я-то знаю, что я не дура. Но ты институт закончил, ездишь много, такая тема. Почему ты не хочешь познакомиться с какой-нибудь девушкой, ну… типа… посерьезнее?

— Ты тоже умница, Харпер, — ласково ответил Джек.

Правильно, с блондинкой главное поласковее.

— Да знаю, не заморачивайся, — хихикнула я. — Я в смысле, ты же мог по анкетам выбрать как бы женщину-политика? Или доктора? Или как бы юриста?

Джек покачал головой.

— Нет, мне интересно, когда меня тоже слушают. А эти все только о себе и говорят.

— Не любишь, когда женщина рассказывает о себе? — захлопала я ресницами.

— Да нет, я другое имею в виду, — поправился он. — Если хочешь рассказывать — рассказывай, Харпер, я не против. Просто они все, эти женщины, чего-то добились, вот теперь об этом и говорят: сплошная работа, да какие они незаменимые, да сколько они зарабатывают и все такое. Как будто кому-то что-то доказывают. Слова не вставишь.

Меня охватила тоска. Нацепив улыбку, я старалась придумать, какую бы глупость сморозить.

— Ну, я вроде не такая. Правда, недавно на работе меня объявили лучшим барменом месяца. И еще приз дали — типа сертификат в студию загара, прикольно. Это ничего или я хвастаюсь?

Джек рассмеялся.

— Да нет, с этим жить можно.

— Ну и ладно, — облегченно вздохнула я. — Хорошо все-таки, что я не какой-нибудь там юрист.

— Ну да, — Джек задыхался от хохота, — ты, и юрист! Ох, уморила!

Мне тоже стало смешно, но смеялись мы над разными вещами.

Мы уже дошли до основного блюда, и Джек рассказывал про последние выборы в Конгресс, на которых ему пришлось отмазывать одного сенатора от обвинений в алкогольной зависимости (обвинения, надо сказать, были вполне обоснованные), когда меня кто-то окликнул.

Голос я узнала сразу же, и сердце ушло в пятки. Я замерла, надеясь, что, если не дышать и не шевелиться, меня не заметит.

— Харпер, какая встреча! — Мэтт Джеймс собственной персоной с довольной ухмылкой на лице подошел к нашему столику под руку с изящной брюнеткой в коротком черном платье. — Понятия не имел, что ты сегодня тоже здесь. Мир тесен!

Мне хотелось его убить. Надо же было так сглупить и сказать ему, где я ужинаю! Что на меня нашло? Хотя мне и в голову не могло прийти, что он сюда заявится. Да еще с девушкой. Каких-нибудь пару часов назад он меня на свидание приглашал. Я украдкой взглянула на его спутницу и почувствовала легкий укол ревности — возмутительно хорошенькая!

— Здравствуй, Мэтт, — стиснув зубы, проговорила я.

Ему, значит, мало, что я перед ним днем сеанс психоанализа устроила. Теперь ему подавай бесплатный цирк — Харпер в роли тупой блондинки.

И опять с досадой пришлось отметить, что выглядит он потрясающе. Оливкового цвета рубашка подчеркивает ярко-зеленые глаза, ослепительно белые зубы сверкают на фоне загара. Под тонкой тканью рубашки угадываются мощные плечи.

Мэтт со своей девушкой неловко молчали, а я, скрежеща зубами, жалела, что не родилась ведьмой — сейчас превратила бы его в лягушку!

— Харпер, ты нас не представишь? — наконец подал голос Мэтт.

Я расплылась в улыбке и прочирикала:

— Э-э, не вопрос. Джек Мэйджорс, это Мэтт Джеймс. А это его подруга, э-э…

— Лиза, — подсказала она, взяв Мэтта под локоть и улыбаясь нам с Джеком.

— Ладно, Мэтт, приятно было как бы увидеться, — сладко пропела я.

Зачем он девушку притащил? Хотя ну притащил и притащил, мне какое дело? Странно, что меня это задевает.

— Харпер!.. — Джека, похоже, осенило. Я похолодела, догадавшись, что он сейчас скажет. — Может быть, пригласим твоих друзей за наш столик?

— С удовольствием присоединимся! — подхватил Мэтт, не дав мне возразить.

Не успела я опомниться, как метрдотель уже подвинул второй столик и с легкой руки Мэтта наш тет-а-тет с Джеком превратился в посиделки на четверых. Пусть только сядет рядом, я ему дам хорошего пинка под столом.

— Ты что творишь? — прошипела я сквозь зубы, когда они с Лизой уселись.

— А что такое? — с улыбкой прошептал Мэтт, пока Лиза с Джеком обменивались любезностями. — По-моему, забавное совпадение.

— Ты просто идиот! — не выдержала я, подкрепив свои слова точно рассчитанным ударом по лодыжке.

Он дернулся, но улыбаться не перестал. Так бы и убила.

— Не понимаю, о чем ты, — прошептал Мэтт.

— Да еще девушку зачем-то привел, — вырвалось у меня.

Поздно, слово не воробей.

— Харпер, да ты никак ревнуешь? — съехидничал Мэтт.

Интересно, что будет, если пырнуть его под столом вилкой?

— Нет! — воскликнула я, и Лиза с Джеком обернулись, недоумевая, чем меня так разозлил Мэтт.

— Не обращайте внимания, — отмахнулся он, растянув губы в издевательской улыбке. — У нас возникли разногласия по поводу того, что нужно для «Секса на пляже».

Джек вопросительно поднял бровь.

— Типа коктейль, — поспешила я вернуть их мысли в правильное русло.

— Тогда я бы на твоем месте с Харпер не спорил, — посоветовал Джек Мэтту, с гордостью кивнув в мою сторону. — Она у нас бармен месяца! Ей лучше знать.

— Надо же, Харпер, а мне ни слова, — притворно изумился Мэтт. — Прими поздравления. Давайте отметим это радостное событие, я угощаю.

Мэтт заказал нам по коктейлю, а я, бурля от негодования, глядела то на него, то на Лизу. Но девушка ничего не замечала, а Мэтт не обращал внимания намеренно.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что Лиза работает биржевым брокером; Мэтт с Джеком тоже коротко обменялись рассказами о своих профессиях. Выяснилось, что мы с Мэттом, по его словам, познакомились в моем баре, куда он с приятелями часто наведывался.

Когда я уже начала раздумывать, не попросить ли на кухне мышьяка, чтобы подсыпать ему в бокал, у меня загудел сотовый, давая знать, что пришло сообщение.

— Извините, — прощебетала я, щелкнув крышкой телефона.

Совсем забыла, что нам предстоит слежка за Алеком. Побледнев, я прочитала сообщение Эмми.

«АЛЕК ТЛЬК ЧТО ВЫШЕЛ. Я ЗА НИМ НА ТАКСИ. ПЗВНИ КАК СМОЖЕШЬ. СКАЖУ ГДЕ ВСТР-СЯ».

— Э-э, извините. — Я торопливо выскользнула из-за стола, смахнув с колен салфетку. — Мне срочно нужно позвонить.

Джек, кажется, был слегка недоволен, а Мэтт как-то слишком уж нагло пялился на мою обтянутую платьем грудь, но мне сейчас было не до них. С колотящимся сердцем я пролетела через зал, простучала каблуками по лестнице в дамскую комнату и, едва закрыв за собой дверь, набрала номер Эмми.

— Я еду за ним на такси, — с жаром проговорила она, откликнувшись после первого гудка. — Он вышел из дома, и я сразу же позвонила Джил, вроде просто так, поболтать. Ей он сказал, что едет в больницу. Однако больницу мы пять минут как проехали. Нет, он точно к этой рыжей. Попался, голубь.

— Уже еду, — откликнулась я. — Возьму такси и двинусь к тебе. Как только остановитесь, позвони, и я скажу таксисту, куда конкретно.

На том и порешили. Выскочив обратно в коридор, я, к своему изумлению, обнаружила за дверью Мэтта, который стоял, прислонившись к стене рядом с телефоном.

— Уходишь, Харпер? — непринужденно улыбаясь, протянул он.

— Брось ерунду молоть, Мэтт, — рявкнула я. — Мне не до шуток.

Мне и правда было не до шуток. Главное сейчас — не бросать Джил.

— Знаешь, Харпер, мне тоже не до шуток, — неожиданно севшим голосом сказал Мэтт, сделав шаг навстречу.

И вдруг он поцеловал меня. Его чувственные, неожиданно мягкие губы прижались к моим. Время замерло. Он застал меня врасплох. Я не ожидала. Какой же… кайф.

Чтоб ему!

Он страстно целовал меня, осторожно пытаясь приоткрыть мои губы языком. Я не успела подумать ни о том, как я его ненавижу, ни о том, в каком унизительном положении я перед ним оказалась, ни о том, что, в конце концов, мы оба здесь на свидании с другими. И все потому, что на целую вечность, пока наши губы соприкасались, время остановило свой бег.

Разве могла я не ответить на поцелуй?

Наконец он отстранился, с нежностью заглядывая мне в глаза из-под полуопущенных длинных ресниц и лаская большим пальцем подбородок. В полной прострации я даже не нашла, что бы такого сказать пообиднее. Никогда со мной такого не случалось. Я открыла рот, но не издала ни звука.

— Мне понравилось, — прошептал он, глядя мне прямо в глаза.

— Да, — слабым голосом произнесла я. И тут наконец опомнилась, здравый смысл вернулся. Поперхнувшись, я отпрянула и гневно выпрямилась. — То есть нет, конечно! Ты соображаешь, что делаешь?

— Целуюсь, — обыденным тоном ответил Мэтт.

В общем, конечно, что же еще?

— С какой стати? — сердитым тоном спросила я.

Жаль, рассердиться по-настоящему не получилось. Когда злишься, легче забыть о том, как тебе было приятно. И почему он так замечательно целуется? Чтоб ему!

Мэтт озадаченно смотрел на меня.

— Потому что… потому что мне захотелось.

— Да что ты? — съехидничала я. — А ничего, что тебя там девушка ждет?

— Лиза? — удивился он, а потом засмеялся. — Мы с ней просто друзья, Харпер.

У меня отлегло от сердца, и за это я разозлилась на себя еще больше.

— Мне все равно, — отрезала я. — Счастливо вам с Лизой оставаться.

Мэтт выглядел совершенно озадаченным. Бросив на него напоследок сердитый взгляд, я взлетела наверх по ступенькам, неуклюже извинилась перед удивленными Джеком и Лизой, пробормотав какую-то чушь про срочный вызов в бар, и, выскочив на улицу, поймала такси.

И только откинувшись на кожаном сиденье автомобиля, пытаясь унять лихорадочно бьющееся сердце, я поняла, как у меня горят губы. И что все мысли из головы вытеснила одна-единственная: хочу, чтобы Мэтт поцеловал меня еще раз.

Чтоб ему!

Глава 15

Телефон зазвонил где-то минут через пять после того, как я села в такси, — Эмми сообщила, что находится на углу Второй и Четвертой, в Ист-Виллидж. Алек зашел в жилой дом несколькими минутами ранее, а Эмми заняла наблюдательный пост в забегаловке под названием «Седьмое небо» в противоположном конце квартала.

— Слава богу, успела, — воскликнула подруга, когда через десять минут я влетела в «Седьмое небо».

Знала бы она, чего мне стоило уговорить таксиста поторопиться! Эмми радостно заключила меня в объятия, и мы уселись за столик.

— Вот, надень.

Она протянула мне огромную болотного цвета шляпу с вуалью, напоминающую защитный колпак пасечника.

— Эмми, что это? — подозрительно осматривая головной убор, спросила я.

Она с извиняющимся видом пожала плечами.

— Ничего другого в костюмерной найти не удалось, я очень торопилась. Тебе же надо прикрыть лицо, вдруг Алек узнает.

Я прищурилась. А где же в таком случае второй колпак пасечника, для нее?

— Сама-то что наденешь? — поинтересовалась я.

Эмми в ответ смущенно продемонстрировала парик из густых, длинных черных волос.

— Это из той серии, где моей героине снится, что она Шер.

Так я и знала: подругу нарядим уродским пасечником, а себе прибережем роскошную шевелюру!.. Ладно, потом с ней разберусь.

Эмми быстро отчиталась о своих приключениях. Несколько часов она просидела в кофейне, наблюдая за дверью дома, где жили Алек и Джил. Как только появился Алек, она поймала такси и отправилась за ним. Позвонила Джил по сотовому и невзначай поинтересовалась, дома ли ее муж. Джил сказала, что его вызвали в больницу на срочную операцию. Аккурат в этот момент Алек с Эмми на хвосте проехал мимо больничного подъезда.

Мне тут же стало стыдно, что Эмми пришлось в одиночку следить за Алеком, пока я развлекалась на свидании. Я начала было извиняться, но она отмахнулась.

— Знаешь, если не принимать во внимание, что у меня сердце болит за Джил, это все похоже на игру. А вдруг мне когда-нибудь дадут роль сыщика? Мой агент говорит, скоро будет кастинг на детектив с Бредом Питом и Коулом Брэнноном. Могу попробоваться.

Средних лет официантка по имени Мардж принесла нам по чашке кофе, и больше мы ее не беспокоили — сидели молча, рассеянно поглядывая на улицу. Со стороны, наверное, казалось, что у нас не все дома.

Я пыталась не думать о том, как меньше часа назад Мэтт Джеймс нежно целовал меня в «Сорок девять», однако с каждой минутой воспоминание становилось все ярче. В конце концов я не выдержала и решила поделиться с Эмми — все равно мы бездумно пялимся в окно.

— Ко мне сегодня Мэтт заходил.

Эмми кивнула.

— Знаю, он мне говорил, что хочет расспросить тебя про специфику работы.

— Он знает про операцию «Блондинка». И нашел мою анкету на сайте знакомств.

Эмми резко обернулась и в панике посмотрела на меня.

— Харп, клянусь, я ему ни слова не сказала, — проговорила она встревоженно. — Я бы ни за что на свете не проболталась. Откуда он узнал?

— Да знаю, знаю, что не ты, — успокоила я подругу. — Наверное, сам такой умный. Но он… он пригласил меня на свидание.

У Эмми глаза на лоб полезли.

— Что он сделал?

Я передала ей наш разговор, а потом рассказала, как Мэтт заявился в «Сорок девять». Эмми все это время смотрела на меня широко открытыми глазами, но мы не забывали поглядывать на улицу.

— А потом, как раз когда мы с тобой поговорили и я уже собиралась пойти наверх извиниться перед своим спутником, — медленно закончила я, — Мэтт меня поцеловал. В коридоре. Рядом с дамской комнатой.

— Бог мой, — выдохнула Эмми, не сводя с меня изумленных глаз. — Бог ты мой.

— Вот так, — мрачно проговорила я. Глянула в окно, чтобы убедиться, что Алек не выходил. — Причем целуется он здорово. И что теперь делать? Он же мне никто. Это ты с ним снимаешься, в конце-то концов.

— На меня не обращай внимания, — отмахнулась Эмми. — У нас с ним ничего нет. Тебе он, по-моему, больше подходит. Только предупреждаю, говорят, он настоящий бабник.

— А-а, — протянула я, не совсем понимая, почему мне стало так тяжело на сердце.

Конечно, бабник, кто бы сомневался. Иначе как он мог пригласить меня на свидание, а потом заявиться с другой девушкой? Какая же я дура.

— С другой стороны, зачем верить слухам? — заметила Эмми, оглядываясь на окно. — Я, например, ни разу не замечала, чтобы он поступал с женщинами непорядочно. Я даже не вспомню, с кем из наших он встречался. На работе он в отличие от других актеров точно романы не крутит.

Да, есть над чем подумать. Я уже хотела убедить Эмми, что это все ерунда, поскольку Мэтт мне даром не нужен, как в здании напротив открылась дверь.

— Алек! — приглушенным голосом воскликнула Эмми.

— И та девица, которая была с ним вчера.

Он действительно обнимал за плечи рыжую, одежда которой оставляла мало простора для воображения.

Мы с Эмми шлепнули на стол по пятидолларовой банкноте — за выпитый кофе плюс солидные чаевые для официантки — и облачились в маскировку: я — в жуткий колпак пасечника, а Эмми — в роскошный парик. Официантка ошарашенно смотрела нам вслед.

Алек с девицей, которую он по-прежнему обнимал за плечи, шли по Второй авеню, а мы, держась на почтительном расстоянии, следовали за ними по другой стороне улицы. Я не могла отделаться от ощущения, что выглядит Алек в обществе рыжей нелепо (хотя, конечно, не мне с моим головным убором судить). На четырехдюймовых шпильках девица возвышалась над ним на целую голову. Черная мини-юбка почти ничего не прикрывала, и загорелые длинные ноги, втиснутые в дорогущие серебристые «Джимми Чу», были видны во всей красе. Я почувствовала легкий укол зависти — туфли моя слабость. Или сейчас не время?

Они повернули на Третью, мы за ними. Похоже, хвоста они не заметили. Наконец парочка зашла в итальянский ресторан «Белла Тоскана», зажатый между книжным и магазином винтажной одежды. Мы с Эмми подождали, пока они скроются за дверью, и, стоя у витрины, стали решать, что делать дальше.

— Внутрь нельзя, — сказала я, хотя это и так было понятно. — Заметят.

— А отсюда мы их не сфотографируем, — возразила Эмми. — Света мало. Без доказательств Джил нам ни за что не поверит, ведь Алек наверняка будет отпираться.

Да, через темную витрину сложно было разглядеть, что творится в приглушенном свете ресторанного зальчика. К тому же Алек с девицей расположились где-то в самом дальнем конце и их не было видно вообще. Наконец после долгих споров мы решили, что Эмми отправится внутрь с фотоаппаратом и, делая вид, что ищет туалет, быстренько щелкнет несколько кадров, подобравшись как можно ближе к столику. Фотик мы спрячем в сумочке, выставив наружу объектив, так что на нашу охоту никто не обратит внимания.

— Почему я, а не ты? — жалобно протянула Эмми.

Я улыбнулась.

— А потому, Шер, что ты собственными руками напялила на меня этот уродский колпак и фломастерно-розовое платье. Как ты думаешь, кого скорее заметят — меня в этом прикиде или тебя в футболке с джинсами и черном парике? И потом, кто хотел поиграть в сыщиков?

Эмми со вздохом кивнула. Пожелав ей удачи и скрестив пальцы, я смотрела, как она открывает входную дверь «Беллы Тосканы» и длинные черные волосы полощутся за ее спиной.

Секунды сливались в вечность, я, с бешено бьющимся сердцем, не разжимая скрещенных пальцев, стояла у двери, притопывая от нетерпения ногой и поминутно заглядывая внутрь, надеясь разглядеть Эмми. И тут вдруг сработала вспышка, и раздался возмущенный мужской голос. В следующую секунду из ресторанчика в сбившемся набекрень парике выскочила Эмми с перекошенным от волнения лицом.

— Бежим!

Она схватила меня за руку и поволокла за собой в направлении Второй авеню.

— Что такое? Что случилось? — спросила я на бегу — оказывается, даже на шпильках можно развить неплохую скорость.

— Алек меня заметил, — крикнула Эмми через плечо.

Наконец, пробежав два квартала и убедившись, что никто за нами не гонится, мы замедлили темп и, свернув на Пятую улицу, привалились к стене отдышаться.

— Он тебя видел? — переспросила я, отдуваясь.

Эмми кивнула.

— Не вышло из меня сыщика, — угрюмо выдохнула она. — Щелкнула четыре кадра. А потом хотела приблизить, чтобы сделать пятый, и, наверное, случайно включила вспышку. Щелкнула, она и сработала. Алек обернулся, а я стою прямо перед ним. Он меня точно узнал.

— Ох, черт. — Я внутренне содрогнулась.

Алек не дурак, небось уже состряпал невинное объяснение для Джил и успеет обработать жену раньше, чем с ней поговорим мы. Значит, надо действовать. Опередить его.

— Фотки хоть получились? — спохватилась я, изо всех сил надеясь, что здесь нам повезло.

— Сейчас узнаем, — взволнованно ответила Эмми.

Она включила фотоаппарат, а я снова скрестила пальцы. Без фотографий у нас останутся одни голословные обвинения.

— Получились! — воскликнула Эмми, одновременно радуясь и печалясь.

Я заглянула через плечо на экран, и меня охватили те же смешанные чувства. На всех пяти кадрах отчетливо было видно Алека и рыжую. У них свидание, тут не поспоришь: в одном кадре держатся за руки, в другом она гладит его по щеке, а на самом последнем, снятом со вспышкой, они слились в страстном поцелуе. Алек пойман с поличным.

Однако нам было не до радости, ведь эти кадры — нож в спину ничего не подозревающей Джил.

* * *

Мы с Эмми отправились на такси к Джил, позвонив по дороге Мег, которая засиделась в офисе с какой-то не вовремя сданной статьей. Выслушав наш отчет, Мег, сразу погрустнев, согласилась приехать в кофейню, где Эмми караулила Алека. И тогда мы позвонили Джил.

— Ой, Харпер, привет! — раздался в трубке ее радостный голос. — Как твое свидание?

— Нормально, — подумав, ответила я. — Слушай, мне нужно с тобой поговорить. Можешь минут через двадцать прийти в ту кофейню через дорогу?

Мы с девочками решили по телефону ничего Джил не рассказывать, иначе она успеет до нашего приезда придумать какое-нибудь оправдание для Алека. Нет, надо с самого начала пустить в ход тяжелую артиллерию — снимки.

— Харпер, у тебя точно все нормально? — встревожилась Джил. — Может, позвонить Мег с Эмми?

— Нет, все хорошо. Просто нам надо поговорить, и как можно скорее.

— Если все так срочно, я, конечно, приду, — задумчиво произнесла она, — только вот Алек буквально минуту назад звонил, сказал, что едет домой. У него тоже ко мне какое-то важное дело. Хорошо бы он объявил, что мы наконец едем в Европу! Умираю как хочу во Францию, а ему все некогда. Но сегодня, чует мое сердце, он привезет билеты.

Джил радовалась, а у меня сердце кровью обливалось. Алека я с каждым ее словом ненавидела все сильнее.

— Да мы ненадолго, — пообещала я. — Выходи прямо сейчас, я почти на месте. А то вдруг Алек прибудет раньше и ты уже не выберешься?

На самом деле я боялась, что Алек успеет оправдаться перед женой, прежде чем мы предоставим доказательства его измены. Не представляю, правда, что он ей скажет. Что делал рыжей искусственное дыхание? Что срочную операцию пришлось проводить не в больнице, а в интимном полумраке итальянского ресторанчика? Нет, не отвертится. Я опасалась только, что Джил в своем стремлении убедить всех, и себя в том числе, что ее брак идеален, поверит мужу, а не нам. А ведь Алек изменяет ей не первый месяц — если Эмми не ошиблась, начал еще до свадьбы. При мысли о том, что он издевался над моей лучшей подругой практически с первого дня знакомства, я испытала физическое отвращение.

— Ладно, иду, — решила Джил. — Точно все в порядке?

— Да, у меня все хорошо, — дрогнувшим голосом ответила я. — Приходи, ладно?

— Сейчас буду, — ласково пообещала она. — И не волнуйся. Наверняка ничего страшного.

Я повесила трубку, и Эмми успокаивающе погладила меня по руке.

— Все будет хорошо. Джил справится.

Я кивнула, но успокоиться не могла. Вся жизнь Джил была посвящена служению выдуманному идеалу. Теперь она, как ей казалось, достигла цели, все сделала как надо, подогнав свою жизнь под усвоенные с детства заповеди.

И вот ее уютный мир начинает рушиться. Как бы я хотела остановить надвигающуюся катастрофу! Однако вряд ли теперь это кому-то по силам.

Через четверть часа мы с Эмми вошли в кофейню и сразу заметили встревоженную Джил, сидящую с чашечкой кофе. При виде нас обеих тревога в ее глазах сменилась недоумением.

— А я думала, Харпер будет одна, — сказала она, вставая, чтобы нас обнять. Видимо наша суровость ее еще больше встревожила, потому что она вдруг затараторила: — Я так рада вас обеих видеть! Как вы? Харпер, я ужасно разволновалась, когда ты позвонила. Вдруг на свидании что-то произошло… Постой, а почему ты не на свидании?

— Э-э, планы изменились, — ответила я, переглянувшись с Эмми.

Джил, заметив, забеспокоилась еще сильнее.

— Что случилось? — звенящим голосом спросила она. — Вы меня пугаете. Что-то с Мег? Где она?

Тут, как по сигналу, в кофейню влетела Мег в вельветовой бежевой юбке и темно-синей блузке.

— Извините, раньше не получилось, — пропыхтела она и, чмокнув Джил в щеку, упала на соседний стул.

— Мы сами только что приехали, — тихо пояснила я.

Взгляд Джил метался по нашим лицам.

— В чем дело? Что происходит? Что у вас случилось?

Теперь мы переглянулись втроем. Эмми кивнула, намекая, что пора приступать.

— Джил, у нас все нормально. — Я замолчала и набрала в грудь воздуха. — Это у тебя кое-что случилось.

— У меня? — непонимающе спросила Джил.

— У вас с Алеком, — пояснила я, внимательно наблюдая за выражением ее лица.

Сначала она нахмурилась, потом снова заулыбалась. Но я знала, что улыбка фальшивая.

— Что ты хочешь сказать? — с наигранной беззаботностью спросила подруга. — У нас с Алеком все замечательно. Великолепно. А скоро мы поедем отдыхать.

Эмми и Мег беспомощно смотрели на меня. Пора брать быка за рога.

— Джил, он тебе изменяет, — тихо сказала я и, когда она от изумления открыла рот, взяла ее руки в свои. — Только не бойся, мы с тобой.

Ласково сжав ее руки, я ободряюще кивнула.

Джил отдернулась. По очереди посмотрела на Эмми, на Мег, потом снова на меня.

— О чем это ты? — грозно спросила она наконец. — Алек не может мне изменять. Мы недавно поженились. У нас все хорошо.

— Мы с Харпер его застукали, — тихо объяснила Эмми.

Глаза Джил вспыхнули гневным огнем, а ноздри возмущенно затрепетали.

— Вы что, за ним шпионили? Больше заняться нечем, только следить за моим мужем?!

Мы переглянулись. Конечно, мы ожидали, что Джил возмутится, разозлится и расстроится, — но думали, что ее гнев будет направлен на Алека, а не на нас.

— Не ругай их, Джил, — попробовала успокоить ее Мег. — Заподозрив его в измене, они хотели убедиться окончательно, прежде чем говорить тебе. Если честно, я им сначала тоже не поверила.

— Он не может мне изменять, — сквозь зубы прошипела Джил, грозно глядя на нас. — Слушайте, я знаю, что вы, скорее всего, не нарочно. Но зачем? Чего вы добиваетесь? Вас бесит, что я замужем, а вы нет?

Она, сузив глаза, смотрела на нас с Эмми. Меня как будто ледяным душем окатили.

Наконец я нашла в себе силы проговорить:

— Нет, Джил. Конечно нет. Разве мы тебе когда-нибудь завидовали? По этому поводу точно нет.

— Да ладно! — фыркнула она. Никогда бы не подумала, что Джил способна так себя вести. — Я прекрасно знаю, что вы обе мечтаете выйти замуж. И нет ничего страшного в легкой зависти, что я первая вышла замуж. Но это не повод устраивать слежку.

— Джил, у нас есть фотографии, — перебила Эмми.

Я видела, что ей больших усилий стоит не сорваться. Ее, как и меня, сильно задели слова Джил.

— Что? — прошептала Джил. — Какие еще фотографии?

— Снято около часа назад, — медленно пояснила Эмми и, запустив руку в сумку, вытащила фотоаппарат. Включив дисплей и найдя первый кадр, она передала его Джил. — Итальянский ресторанчик в Ист-Виллидж.

— Алек не бывает в Ист-Виллидж, — возразила Джил уже без особой уверенности. — Его дальше Юнион-сквер вообще не заманишь.

Она смотрела на фотоаппарат, однако в руки его не брала и на экран не глядела.

— Алек поехал в Ист-Виллидж, — сказала я спокойным, не допускающим возражений голосом, — потому что там живет та девица, с которой он встречается.

Глаза Джил наполнились слезами.

— Как вы можете со мной так поступать? — беспомощно прошептала она. — Он не изменяет мне. Вы же знаете, что он мне не изменяет.

— Посмотри фотографии, Джил, — велела Эмми, снова подсовывая ей аппарат.

В руки его Джил брать не стала, но на экран взглянула. Глаза ее на миг расширились.

— Это не он. Вы ошиблись. Это не он.

— Там еще есть. — Эмми нажала кнопку, переключая на следующий кадр. — Всего пять. Посмотри, Джил. Он, кто же еще.

Джил нерешительно взяла фотоаппарат и долго разглядывала второй кадр, на котором, как и на предыдущем, значились дата и время съемки, свидетельствующие, что снимок сделан сегодня вечером. Потом она молча переключила на третий и четвертый. Увидев пятый, где в свете вспышки Алек страстно целовался с рыжей, она ахнула и поднесла аппарат поближе к глазам.

— Нет, — наконец сказала она, но это относилось уже не к нам.

Джил расплакалась.

Дальше мы как могли утешали любимую подругу. Не говоря ни слова, лишь переглядываясь в отчаянии, мы гладили ее по спине, по плечам, брали ее руки в свои, а она только беззвучно плакала, опустив глаза. Никто не знал, что делать. Да и что тут сделаешь?

— Спасибо за заботу, — наконец проговорила она, выскальзывая из наших объятий и всхлипывая. — Надеюсь, он все объяснит. Не мог он мне изменить.

Я изумленно уставилась на нее. Неужели ее даже фотографии не убедили?

— Джил…

— Я домой. — Не глядя на нас, она поднялась из-за столика. Еще один всхлип. — Поговорю с Алеком. Уверена, объяснение найдется.

— Джил, нельзя… — начала Эмми.

— Хватит, — оборвала ее Джил. — Для одного вечера вы и так достаточно потрудились.

Она подхватила сумочку и, снова всхлипнув, решительным шагом направилась к выходу. Не успели мы опомниться, как ее уже и след простыл.

— Что это было? — Эмми недоуменно посмотрела на нас с Мег.

Мег покачала головой.

— Чего-то в этом роде я и ожидала, — тихо произнесла она. — Ей нужно время, чтобы все осознать и свыкнуться. А мы постараемся ее поддержать.

Джил давно уже закрыла за собой идеальную дверь идеального дома, где она пыталась свить идеальное семейное гнездо со своим идеальным мужем, а мы все смотрели и смотрели ей вслед.

Глава 16

Попрощавшись с Эмми и Мег, я отправилась пешком домой. Всем нам троим было грустно и тяжело на сердце, мы не знали, как помочь Джил. Растерялась даже Мег, у которой на все был готовый ответ. Мы не сердились на подругу за сказанные в запальчивости слова. Это же Джил. Мы были друг другу роднее, чем сестры, и столько всего пережили вместе, что научились прощать, когда кто-то в сердцах сморозит глупость.

Мы не разъехались сразу, полагая, что еще можем понадобиться Джил, и даже хотели проскочить мимо консьержа в подъезд и подняться в квартиру, чтобы не оставлять ее одну, когда домой придет Алек. Но потом мы решили, что это сражение она должна вести сама. Она ведь знает, что мы рядом и примчимся по первому же зову.

Шагая вдоль протянувшихся между нашими домами кварталов, я думала о любви, потерях, о том, что такое настоящие чувства. За последние две недели мне так много пришлось притворяться, играя в любовь и счастье, что я совсем упустила из виду подругу, которая притворялась перед всеми, в том числе и перед самой собой, причем не первый месяц. А может быть, она играет в идеальную жизнь с самого детства, сколько мы ее знаем. Джил всегда была «леди совершенство» — в словах, в мыслях, в поступках. Даже прическа у нее всегда идеальная, волосок к волоску. Мне никогда и в голову не приходило, что это благополучие может быть показным. Получается, мы все это время ошибались.

И тут мои мысли перекинулись на наш дурацкий эксперимент и мою собственную погоню за идеалом. А вдруг я пытаюсь объять необъятное? Почему нельзя довольствоваться тем, что есть — любимой работой и творчеством? И не надо больше ничего искать, за чем-то гнаться… живи и будь счастлива. Мне уже тридцать пять, и все отношения с мужчинами заканчивались разрывом. А после Питера у меня вообще никого не было. Каково это, через две недели эксперимента выяснить, что глупость кажется привлекательной, а доброта, ум, скромность и обаяние, наоборот, отталкивают? Вместо того чтобы показать мне проблему под другим углом и окрылить, эксперимент лишил меня последней надежды, теперь я чувствовала лишь бесконечное одиночество.

Пора радоваться тому, что есть, и не требовать незаслуженных благ.

Погрузившись в раздумья, я не заметила высокого мужчину, притаившегося в темном углу холла перед дверью моей квартиры на пятом этаже. Но когда я повернула ключ в замке, он подошел ко мне сзади и опустил руку на плечо. Я резко обернулась, собираясь закричать.

— Харпер, это же я!

— Мэтт? — Мое сердце бешено колотилось — не знаю, правда, от ужаса или оттого, что передо мной, сжимая в руке бутылку вина, стоял восхитительно сексуальный Мэтт Джеймс в потертых джинсах и черной рубашке. — Ты что здесь делаешь?

— Захотелось тебя увидеть, — пожал он плечами.

— Сейчас? — Я глянула на часы. — В полночь?

— Когда после поцелуя ты сбежала из ресторана, я не знал, что и думать, — смущенно объяснил Мэтт. — Уже пару часов здесь торчу. Начал бояться, что ты вообще ночевать не придешь.

Не зная, что сказать, я так и стояла молча, пока он не поинтересовался, нельзя ли ему зайти.

— Заходи.

После событий минувшего вечера у меня не осталось никаких сил, ни моральных, ни физических. Одни обнаженные нервы. Сердце сжималось от беспокойства за подругу. А тут еще мужчина перед дверью моей квартиры — мужчина, которого Эмми, между прочим, назвала бабником, — и нет больше никакой возможности твердить самой себе, что он мне не нравится. Вот только непонятно, почему его-то ко мне тянет. Таким обаятельным, сексуальным, преуспевающим, потрясающим, сексуальным (я уже это сказала?) до меня нет никакого дела. И никогда не было.

Мы шагнули через порог квартиры, я заперла дверь, а Мэтт поднял в вытянутой руке бутылку вина.

— Понимаю, что это не оправдание, — беспомощно улыбаясь, сказал он, — и все-таки надеюсь, ты не против выпить со мной по бокалу мерло?

Я посмотрела на бутылку, потом вновь на Мэтта. Не знаю, что на меня нашло, — накопившаяся усталость, переживания за подругу, разочарование в мужчинах вообще, сознание, что под маской благополучия скрывается обыденность, — но я сорвалась.

— Кому ты голову морочишь? — устало спросила я, прекрасно сознавая, что могла бы и спрятать когти, пусть смотрит на меня сколько угодно своими невинными зелеными глазами.

— В каком смысле? — не понял Мэтт. — Я никому ничего не морочу. Харпер, ты мне нравишься. Действительно нравишься.

— Брось, Мэтт, — перебила я, злясь на собственное сердце, которое чуть не выпрыгнуло из груди, когда он это сказал. Я ему не какая-нибудь поклонница, чтобы верить каждому слову, которое его герой произносит в романтической сцене с партнершей. — Что ты задумал? Поиздеваться не над кем? Ну смейся, вот тебе сраженный наповал задерганный юрист, теперь празднуй победу и возвращайся к своим подружкам-моделям.

Мэтт непонимающе уставился на меня.

— Я не издеваюсь.

Мне показалось или он действительно обиделся?

— Харпер, нет у меня никаких подружек-моделей. Меня не заводят дурочки. А вот умные заводят.

— Ну да, конечно, что может быть круче интеллекта? — фыркнула я, возмущенно закатив глаза. — А парни спят и видят, как бы познакомиться с умной девушкой… Хватит, Мэтт. Перестань.

Я с гордо поднятой головой прошагала в гостиную, повернувшись к гостю спиной и делая вид, что его присутствие меня не трогает. Зачем он пришел? Должна же быть какая-то настоящая причина. Я терялась в догадках, но ничего придумать не могла. Не люблю неизвестность.

— Харпер, у тебя найдется штопор? — спросил Мэтт, который, оставив мой сарказм без внимания, следом вошел в гостиную. — И пара бокалов?

Не удостоив его ответом, я направилась в кухню и вытащила из ящика штопор, а из застекленного шкафчика — бокалы. Стоящий с бутылкой в руке Мэтт встретил меня вопросительным взглядом.

— Вот. — Я сунула ему штопор и бокалы. — Садись, я пока схожу в ванную.

Когда я вернулась — после попытки взять себя в руки путем длительного созерцания в зеркале темных кругов под глазами и новых морщинок, а также невесть откуда взявшегося на лбу прыщика, — Мэтт ждал с двумя наполненными бокалами.

Один из них он, поднявшись с дивана, протянул мне.

— Давай хотя бы выпьем и поговорим, может, ты меня выслушаешь.

Я не выдержала.

— Что тебе здесь нужно? — отмахнулась я от предложенного вина. Мэтт медленно опустил бокалы на кофейный столик. — Я сегодня достаточно хлебнула. Сначала ты заявился в «Сорок девять» с единственной целью испортить мне свидание. А потом пришлось поведать лучшей подруге, что ей изменяет муж. Ну, денек!.. Так что выкладывай немедленно, зачем ты здесь.

Мэтт внимательно посмотрел на меня, собираясь с мыслями.

— Сочувствую по поводу подруги, — наконец сказал он. — И можешь мне не верить, но в кафе я пришел вовсе не для того, чтобы тебе мешать. Мне хотелось тебя увидеть.

— Мэтт, не делай из меня дурочку, — фыркнула я. — Я не идиотка.

— Нет, ты не идиотка, — согласился он. — Хотя умом сейчас, по-моему, тоже не блещешь.

— Что ты себе позволяешь? — возмутилась я.

— Ничего. Просто если бы ты не перебивала меня все время, ты бы уяснила одну простую истину, — озабоченно нахмурившись, проговорил он.

А он, оказывается, очень милый, когда хмурится. Наконец-то удалось его задеть.

— Какую? — притворяясь по-прежнему возмущенной, спросила я.

— Харпер. — Мэтт подошел почти вплотную и заглянул в мои глаза так глубоко, что мне пришлось отодвинуться — на самом деле, скорее, чтобы вновь запустить замершее на короткий миг сердце. — Ты мне нравишься. Не знаю, как еще тебе сказать, чтобы ты поняла. Ты мне нравишься. Очень.

— Нет, не нравлюсь, — упорствовала я, уже, правда, не понимая зачем.

Ну не бывает так. Таким, как он, не могут нравиться такие, как я. Тем более такие, как настоящая я. А Мэтт знает меня настоящую.

— Харпер, послушай… — Он взял мой подбородок в свои ладони. Наверное, следовало отпрянуть, но я не могла. Потому что его теплые, чуть мозолистые руки были удивительно ласковыми. — Харпер, ты нравишься мне такая, какая есть. Ты умная красивая женщина, я горжусь и восхищаюсь тобой. Ты привыкла, что мужчин пугает твоя работа и успехи, я знаю. Но, Харпер, пойми, ты мне нравишься именно поэтому, за то, что ты такая умная, преуспевающая и так далее. Понимаешь? Не вопреки, а благодаря.

И я поняла. На этот раз я его действительно услышала. На меня разом нахлынули остальные чувства. Я как будто в первый раз увидела его зеленые глаза, светящиеся крошечными серебристыми искорками. Втянула его крепкий мужской аромат — смесь одеколона и чего-то еще, чарующе неуловимого. Почувствовала, что он стоит как никогда близко, почти вплотную ко мне. И все тело внезапно наполнилось незнакомым жаром… я, наверное, покраснела с головы до ног.

— Ох, — произнесла я наконец, потому что все едкие, сердитые и издевательские слова из головы вылетели.

Он поцеловал меня — даже нежнее, чем тогда, в ресторане. Медленно, долго, чувственно и настойчиво, и я уже не пыталась сопротивляться. Я ответила, позволив его языку проникнуть в мой рот, и робко проделала то же самое. Я целовала его с отчаянным наслаждением, которого не позволяла себе три года, и сердце переполнили какие-то незнакомые чувства.

И вдруг, не успев понять, что со мной происходит, я расплакалась.

— Что случилось? — Мэтт перестал меня целовать, однако все еще нежно сжимал в объятиях. — Я что-то не то сделал?

Я покачала головой, не в силах произнести ни слова, пытаясь успокоиться, но слезы текли и текли, и остановить этот поток не было никакой возможности. Как трубу прорвало.

— Ты все сделал правильно, — всхлипывая, ответила я. Почему я постоянно оказываюсь перед Мэттом в самых неловких ситуациях? — Просто… Просто… — Я никак не могла решиться произнести. — Мне никто никогда ничего такого не говорил.

Мэтт кивнул, прекрасно понимая, прижал меня к себе и не отпускал, а слезы лились и лились. Вот так, рыдая на его груди, я понемногу успокаивалась — тоска отступала, сменяясь неизведанным доселе ощущением, что я кому-то необходима.

— К черту эксперименты на блондинках, — пробормотала я, когда слезы окончательно высохли.

Мэтт, улыбнувшись, снова потянулся ко мне с поцелуем.

Ту ночь он провел у меня, и мы в упоении занимались любовью. Медленно, страстно, нежно, а в перерывах Мэтт смотрел мне в глаза, держал за руку, проводил пальцем по щеке, перебирал волосы и ласкал все мое тело своими широкими ладонями. Никогда не думала, что может быть так хорошо. Когда мы наконец оторвались друг от друга, мои мысли были настолько далеки от реальности, что я даже забыла поставить будильник. И знаете, впервые в жизни меня ничуть не волновало, что я веду себя безрассудно. Ни капельки не волновало.

Наверное, совершенство все-таки бывает.

Проснувшись утром — поспать после нашего с Мэттом марафона удалось всего ничего, — я ощутила необыкновенные блаженство и покой. На сердце потеплело, когда я увидела, что Мэтт тихо спит рядом, спиной ко мне, и его грудь поднимается и опускается в такт мерному дыханию. Он тут, никуда не делся. Мне не приснилось. Все это произошло на самом деле. Я заснула в его объятиях, чувствуя, что никогда еще мне не было так спокойно и уютно. Даже с Питером.

Мне захотелось прижаться к нему всем телом, и я, перекатившись на бок, улеглась рядом, повторяя его изгибы. Он вздохнул, пошевелился и устроился поудобнее. Я всей кожей ощутила его тепло, вдохнула его запах и подумала, как хорошо, что мы сбросили все, что мешало нам быть вместе. Остались только мы двое — настоящая я и настоящий он.

Меня даже не беспокоило, что я опаздываю на работу. Встречи с клиентами назначены на вторую половину дня, а остальные партнеры мое отсутствие вряд ли заметят. Наверное, надо позвонить Молли, она-то уже должна была заволноваться, но мне даже шевелиться не хотелось, чтобы не разрушить то волшебство, в которое мы с Мэттом погрузились. Так бы и лежала целую вечность, если бы могла.

Прошло еще полчаса, прежде чем проснулся Мэтт. Он долго потягивался, потом перевернулся и посмотрел на меня.

— С добрым утром тебя, — с умиротворенной улыбкой сказал он, моргая от утреннего солнца, которое проникало в комнату через зашторенные окна.

— И тебя, — застенчиво улыбнулась я.

— Хорошо спала?

Я кивнула, и он, улыбнувшись, обвил меня руками и притянул к себе. Я устроилась поуютнее в его объятиях, наслаждаясь близостью мужчины, который знает меня по-настоящему.

— Чудесная была ночь, — пробормотал Мэтт, уткнувшись куда-то мне в волосы и поглаживая мою спину.

Я вдохнула запах его мускулистого тела.

— Да, — мечтательно произнесла я, потому что словами это не опишешь.

Ночь была восхитительной. Тот самый фантастический секс, который я видела в фильмах, не веря, что такое действительно бывает в жизни.

«Совершенство», — подумала я. Настоящее совершенство. Прежде я и не подозревала, что существует что-нибудь подобное.

Мэтт целовал меня в макушку, пока я не обернулась к нему. Тогда он стал покрывать поцелуями мой лоб, потом нос и щеки, пока наконец не добрался до губ, и мы слились в таком же страстном поцелуе, как тот, с которого вчера все началось. Его руки вновь пустились в путешествие по моему телу, восхищенно следуя изгибам, которыми я пока восхищаться не научилась.

Мы занялись любовью, на этот раз более страстно и неистово, чем ночью, которая полнилась нежностью, но все равно это было восхитительно. Восхитительно, когда тебя любят и желают и тебе не надо для этого притворяться кем-то другим. Восхитительно, когда тобой обладает тот, кому никто другой не нужен.

— Пойду залезу в душ, — прошептал Мэтт мне в макушку, когда все закончилось и я лежала, не в силах отдышаться, уткнувшись в его твердую грудь, покрытую капельками пота. — Не найдется лишнего полотенца? — обернулся он на пути в ванную, пока я восхищенно любовалась его идеально вылепленными обнаженными формами.

«Совершенство, настоящее совершенство», — крутилось у меня в голове.

— Да, конечно, подожди.

Я вскочила с кровати, набрасывая длинную футболку, в которых я обычно спала. В отличие от Мэтта я не могла вот так запросто щеголять обнаженным телом. Может, когда-нибудь и научусь. Мэтт, кажется, нашел мои изгибы достаточно соблазнительными. Добрых полчаса он целовал и ласкал мою маленькую грудь, которую остальные мои мужчины особым вниманием не удостаивали. Я уже успела уяснить, что из-за маленького размера она мало кому нравится. Но Мэтт постоянно шептал мне, что я безумно красива. Ну вот, стоило вспомнить, и я густо покраснела.

Вытащив из комода полотенце, я не сразу поняла, почему оно кажется мне таким незнакомым. Потом дошло: это не мое. Переворошив всю стопку, я застонала с досады. Все чужие. Осталось одно-единственное полотенце, которым я вытиралась последние несколько дней, а другие я, получается, не посмотрев, вручила сантехнику-ирландцу. Полный комод полотенец, принадлежащих на самом деле тому парню, у которого на диване квартирует Шон. Ужасно. Он пришел мне на помощь, а я ему только жизнь порчу — сначала пришлось два раза ходить за полотенцами, потому что на меня напал склероз, а потом еще и чужую стопку подсунула. Интересно, он уже заметил подмену?

Одно полотенце для Мэтта все равно пришлось взять — а что еще оставалось делать, сказать, извини, так, мол, обсохнешь? Между прочим, недурная мысль. Разгуливающий по квартире обнаженный Мэтт — мне нравится. Я хихикнула и тут же отругала себя за сумасбродство.

Однако, вспомнив о полотенцах, я вспомнила и слова Шона, оказавшиеся пророческими.

«Тот, кто вас не ценит, вам не подходит». Я улыбнулась. Да, он прав. Все эти странные типы, с которыми я успела встретиться за две недели эксперимента, предпочитали видеть меня дурочкой-блондинкой. А Мэтт в отличие от остальных сумел по достоинству оценить и мой интеллект с деловой хваткой. Я нравлюсь ему благодаря этим качествам, а не вопреки. Значит, он тот, кто мне нужен. Я мысленно поблагодарила милягу сантехника за то, что, сам того не зная, подтолкнул меня в правильном направлении.

Приняв душ и одевшись, Мэтт ушел. На прощание он поцеловал меня в губы коротким нежным поцелуем, провел рукой по волосам и снова повторил, что ночь была незабываемой.

— Ты восхитительная, Харпер, — прошептал он, и я ощутила его дыхание на своей щеке, отпирая входную дверь. — Я позвоню.

— Ты тоже восхитительный, — шепнула я в ответ.

Он улыбнулся и сбежал вниз по лестнице, а я осталась провожать его взглядом.

«Совершенство», — повторил в который раз мой внутренний голос.

Проводив Мэтта, я сполоснулась под душем и, окончательно стряхнув блаженную дремоту, проверила голосовую почту на сотовом. Обнаружились три сообщения от разыскивающей меня Молли — прослушала, и меня начала грызть совесть. Один звонок от Мег — хотела поговорить про Джил. И один от самой Джил, с просьбой перезвонить.

Сначала с колотящимся сердцем я бросилась набирать номер Джил, ругая себя за то, что не смогла вовремя подставить плечо лучшей подруге, которая сейчас переживает личную трагедию. Хороша поддержка, нечего сказать: вместо того, чтобы откликнуться по первому зову, валялась в постели с мускулистым красавчиком. Предательница, вот я кто. Так на меня непохоже!.. Хотя с мускулистыми красавчиками я тоже не каждое утро в постели нежусь. Вот.

Джил взяла трубку после первого гудка.

— Как ты? — с ходу спросила я и виновато добавила: — Извини, что сразу не перезвонила.

— Все замечательно.

Голос у нее был удивительно беззаботный для женщины, которая накануне узнала, что муж ей изменяет.

— Да? Правда? — смешалась я.

События вчерашнего вечера все больше напоминали какую-то серию из «Сумеречной зоны». Может, мне все померещилось? Алек вовсе не изменял Джил, а Мэтт мирно сидел дома и не думал ждать меня под дверью? Может, у меня крыша едет? Вполне разумное и логичное объяснение.

— Правда, — бодро ответила Джил. — Я звонила сказать, чтобы ты за меня не беспокоилась. Мы с Алеком объяснились. Все замечательно. И еще я хотела извиниться за то, что наговорила вчера. Вы хотели мне помочь, я знаю.

Я молчала, не зная, что ответить. Ясно, по крайней мере, что никакой «Сумеречной зоны» вчера не было. Ничего, сейчас будет. Я, конечно, приняла ее извинения, хотя и не ожидала, что она вообще станет извиняться — это не в ее характере.

— Значит, вы с Алеком объяснились? — наконец спросила я как можно более сдержанным тоном.

— Ну да, — натянуто рассмеялась Джил. — Вышло небольшое недоразумение.

Я лишилась дара речи.

— Недоразумение? — проговорила я наконец. — О чем ты? Мы застукали его с другой, они целовались, он встречается с ней как минимум недели две. Ты видела снимки. И в чем же тут недоразумение?

— Да нет, вы все не так поняли, — нарочито весело и беззаботно произнесла она. Я-то знала, что это все маска, а вот как Джил: понимает, что притворяется, или действительно внушила себе, что у нее все отлично? — Они с этой девушкой просто друзья. Коллеги. Она тоже врач. А тот поцелуй на снимке — вполне невинный. Она француженка, они там все время так здороваются.

— Джил, — медленно произнесла я, — ты правда в это веришь?

— То есть? — прощебетала она. — Ну конечно верю. Алек не может мне изменять. Он меня любит.

У меня заныло сердце. Да, ей хочется верить, что жизнь прекрасна. Но как можно было поддаться на уговоры Алека? Она действительно его простила? Или просто делает вид перед нами?

— Джил, я не хочу сказать, что он тебя не любит, — наконец ответила я. — Но измена — не выдумка.

— Харпер, это подло, — оскорбленным тоном заявила она. — Мы пытаемся разобраться. Я думала, ты меня поддержишь.

Что мне было отвечать?

— Послушай, — отчаявшись, сказала я, — Джил, ты знаешь, я всегда буду на твоей стороне. Но делать вид, что вчера ничего не было, я не могу.

— Мег и Эмми сказали то же самое, — напряженным голосом ответила Джил и глубоко вдохнула. — Я понимаю, что ты из лучших побуждений, поэтому пытаюсь держать себя в руках. Однако учти, это дело глубоко личное. И если мы хотим спасти наш брак, я должна верить ему на слово. Раз Алек говорит, что никакой измены не было, значит, никакой измены не было.

Я молчала, не зная, как бороться с этой слепой уверенностью. Конечно, я ее не брошу. Только вот врать, чтобы ей стало легче, или мириться с ее самообманом я не желаю.

— Ладно. Ты, главное, помни, что я с тобой. Мы все с тобой.

— Спасибо, — с явным облегчением прощебетала Джил наигранно звонким голоском. — Хорошо, когда есть такие замечательные подруги.

«Если бы только она и в самом деле поняла, как мы ей нужны», — подумала я. Однако вслух только напомнила, что она может звонить в любое время. Мы попрощались, и беспокойство за подругу охватило меня еще сильнее, чем после наших вчерашних откровений.

Глава 17

Свидание, назначенное на вечер в рамках операции «Блондинка», я отменила — как можно встречаться с кем-то еще, когда при мысли о Мэтте сладко замирает сердце? Дома до сих пор витал едва уловимый запах его туалетной воды, и подушка источала тот же аромат — после его ухода я уже не раз и не два зарывалась в нее лицом. Поколебавшись около часа, я решилась отменить и завтрашнее свидание с владельцем ресторана Кевином Коркораном.

С операцией «Блондинка» покончено.

Наверное, чтобы не нарушать уговор с Мег, придется сходить еще на пару свиданий. Однако ответ я уже получила. Да, глупые блондинки нравятся мужчинам больше, с этой горькой истиной придется смириться. Но сегодня ночью Мэтт доказал, что есть на свете мужчина, способный полюбить меня настоящей. Этот вывод тоже можно будет упомянуть в статье для Мег, поэтому совесть моя чиста. И неужели после такой восхитительной ночи мне хватит ума идти на очередное свидание вслепую? В страшном сне не приснится, что я могу хоть на секунду увлечься кем-то другим.

Извинившись перед Молли за опоздание и встретившись в час дня с представителем «Кембридж фармасьютикалс», я позвонила Мег узнать, не найдется ли у нее минутка, а потом решила подъехать к ней прямо в офис.

Отметившись у стойки регистрации — на вахте в «Мод» меня уже знали, я часто забегала навестить подругу, — я взлетела на скоростном лифте на сорок шестой этаж. И очутилась в ярко-красном коридоре, где по стенам висели увеличенные изображения обложек «Мод» за последние два года.

— Здравствуйте, Джина, — поприветствовала я сидящую за стойкой красавицу: густые темные волосы, огромные зеленые глаза и идеально гладкая фарфоровая кожа.

Она в ответ широко улыбнулась.

— Рада вас видеть, Харпер. Сейчас скажу Мег, что вы здесь.

В ожидании я полистала номер «Мод». Обложка пестрела обещаниями помочь «найти мужчину сегодня же», сделать так, «чтобы кожа всегда выглядела как в 21», и призывала «обернуться львицей в постели». Неплохо бы, конечно, но вряд ли я успею усвоить все эти бесценные советы за время, оставшееся до появления Мег.

Не прошло и пяти минут, как она вышла из кабинета в простом коричневом платье с тремя рядами деревянных бус.

— Какие люди! — улыбнулась она мне, и я, вернув журнал на столик, встала, чтобы ее обнять. — Как дела, все нормально?

— Ага. Вот, хотела поговорить про операцию «Блондинка». Найдется минутка?

В кабинете я, собравшись с духом, выложила Мег про вчерашнюю ночь с Мэттом Джеймсом.

— Так что с экспериментом, наверное, пора заканчивать. Все, что мне нужно было, я выяснила. А теперь у меня есть Мэтт.

Мег молчала, и под ее взглядом мне стало даже чуточку не по себе.

— Как в сказке, просто не верится, — наконец произнесла она сдержанным тоном.

Я радостно закивала.

— Вот именно. Ох, Мег, это было чудесно. Подумать только, мы уже несколько лет знакомы, а мне никогда и в голову не приходило, что мы можем быть вместе. Я всегда считала, что актеры не интересуются скучными юристами вроде меня.

— Хм, — только и произнесла Мег.

Я насторожилась.

— В чем дело?

— Ну… — Она не договорила, по-видимому, пытаясь подобрать слова. — Есть у меня опасение, что ты слегка торопишь события.

— Потому что раньше срока прекращаю эксперимент? Нет, если скажешь сходить еще на пару свиданий, я готова. Не хочу нарушать уговор. А Мэтт, думаю, поймет. Он замечательный! Но мы ведь уже выяснили, насколько легче безмозглой блондинке устроить свою личную жизнь? Выяснили. Ответ получен.

— Нет, я не эксперимент имела в виду, — озабоченно взглянув на меня, ответила Мег и вздохнула. — Если сможешь по итогам наскрести на статью в полторы тысячи слов, я не возражаю. Меня больше беспокоит, что ты торопишь события с Мэттом.

— Ты о чем?

Вот так, а я-то думала, она за меня порадуется.

— Все слишком быстро. Ты даже на свидание с ним не успела сходить. По-моему, рановато строить планы.

С каких это пор Мег стала такой недоверчивой? Куда подевалась наша романтически настроенная Мег, которая до последнего не верила в измену Алека, как бы мы с Эмми ни пытались открыть ей глаза? С чего она вдруг решила разбить мои радужные мечты?

— Мег, все было идеально! Беспокоиться не о чем. Я же говорю, наконец-то нашелся мужчина, которому я нравлюсь именно за то, что я вот такая.

— Понимаю, — помолчав, ответила Мег. — Просто надеюсь, ты не потеряешь голову.

И хотя она разрешила мне закончить эксперимент досрочно, безоговорочного одобрения мне все же не хватало. Что-то ее явно смущает.

Ну и пусть. Она не видела нас с Мэттом вместе. Не видела, какими фейерверками мы взрывались, не видела, как нежно он меня ласкал, с каким обожанием смотрел. Она ничегошеньки про нас не знает. Порой у меня возникало чувство, что Мег в каком-то смысле потеряла сноровку — ей-то уже лет десять не приходилось ходить на свидания. Они с Полом еще подростками познакомились и влюбились. Небось уже позабыла, каково это, когда между вами проскакивают первые искры. А я помню. Вчера они у нас просто дождем сыпались.

Потом мы с Мег переключились на нашу общую заботу — Джил. Мег повторяла, что надо дать ей время, что она сама должна все обдумать и сделать выводы. А потом мы попрощались — мне пора было на работу.

— Знаешь, — сказала она перед самым моим уходом, — для августовского номера у меня, по правде говоря, уже есть материал. Можешь месяц подождать со статьей.

Я непонимающе уставилась на нее.

— Зачем? Эксперимент закончен. К концу недели будет тебе статья.

Мег пожала плечами.

— По-моему, лучше, если у тебя будет время хорошенько все еще раз обдумать, прежде чем писать. Давай так и сделаем, ладно?

Помолчав, я кивнула, не совсем, правда, понимая, что на нее нашло. Впрочем, не мне диктовать условия, раз я решила свернуть эксперимент раньше срока. Мы вышли в вестибюль.

— Если захочешь поговорить, звони, — сказала мне вслед Мег.

Я недоуменно обернулась. О чем поговорить? У Джил семейные проблемы, Эмми волнуется по поводу предстоящего прослушивания, зато я в кои-то веки в отличие от подруг спокойна и счастлива. Ладно, как хочет.

— Спасибо, — удивляясь собственной сдержанности, сказала я.

Затем, помахав на прощание рукой секретарше Джине, спустилась на лифте и, перехватив в нижнем вестибюле стаканчик кофе, доехала на метро от Сорок девятой до своего офиса.

С документами я в тот вечер закончила возиться только к восьми. Успела четыре раза позвонить домой, проверить автоответчик — прямо как влюбленная школьница. И к пятому звонку уже места себе не находила.

Звонков нет.

Сообщений нет.

Мэтт не объявлялся.

Все нормально, успокаивала я себя. Он же не сказал, когда позвонит. И вообще не обещал позвонить прямо сегодня. Это я почему-то так решила. Лелеяла надежду, что вот закончу все дела в офисе и мы с Мэттом отправимся в какое-нибудь маленькое романтичное заведение и за бокалом бордо станем рассказывать друг другу, как прошел день. Мег права, у нас даже нормального свидания еще не было. То, на которое он пришел с подружкой, не в счет. Нам нужно собственное, настоящее. Размечталась! У него наверняка масса дел. Или ему полагается ради меня взять и все бросить? Нет, конечно.

Перед тем как покинуть офис, я позвонила Джил; она, в очередной раз сдержанно поблагодарив меня за заботу, попросила не беспокоиться. Мы поболтали о том о сем пару минут и попрощались. Потом я набрала номер Эмми; та собиралась на свидание с парнем, с которым познакомилась в бакалее. Я, улыбнувшись, покачала головой — куда ни пойдет, вечно кого-то подцепит.

В итоге я провела остаток вечера на диване с кипой документов, накопившихся за две недели. Зевая, я пыталась вникнуть в патентные заявки на заменитель хлора, болеутоляющее в порошке и искусственный подсластитель. Почему-то я испытывала те же чувства, что и две недели назад, перед началом нашего эксперимента. Странно, ведь тогда моя личная жизнь лежала в руинах, а теперь у меня есть Мэтт.

Глава 18

На следующий день Мэтт не позвонил. И через день не позвонил, хотя я весь вечер просидела дома. А когда он не позвонил и в воскресенье, я запаниковала по-настоящему. Уже почти три дня; три дня с тех пор, как мы занимались любовью; три дня, как я решила, что вот он, ответ на мои молитвы (или по крайней мере на вопрос нашего эксперимента); три дня, как он пообещал позвонить. Мне было доподлинно известно, что нет никакого объективного объяснения его молчанию — например, по дороге на работу попал под поезд или с ним случился приступ амнезии. Эмми каждый день общалась с Мэттом по работе. А он обо мне даже словом не обмолвился. И ни под какой поезд, по ее словам, не попадал, вполне себе жив и здоров.

К вечеру субботы до меня дошло, что у Мэтта мой телефон и адрес есть, а я его координатами не располагаю. Ненавижу, когда от меня почти ничего не зависит. Я уже готова была возненавидеть и его за молчание. Нет, вру, конечно, его невозможно ненавидеть. Просто, гадая, почему он не дает о себе знать, я понимала, что скоро сойду с ума.

Эмми предложила руку помощи — поговорить с ним и выяснить, почему он не объявляется. Подумав, я отказалась. Еще не хватало, чтобы Мэтт Джеймс решил, что я за ним бегаю.

В воскресенье, после двух одиноких ночей, двух пачек «Мальборо лайт», бутылки «Бакарди лимон» и кексиков с арахисовым маслом (две упаковки и как минимум два фунта лишнего веса), я решила наконец вылезти из дома, оставив телефон без присмотра. Отправилась на пробежку в Центральный парк и наматывала круги, обливаясь потом на жарком июньском солнышке. Ощущения — врагу не пожелаешь. Ром с кексиками натощак — не лучшая еда перед занятиями спортом. Но мне нужно было привести мысли в порядок.

Через полтора часа мысли в порядок так и не пришли, а вот желудок начал подавать тревожные сигналы. Пыхтя и отдуваясь, я вернулась домой, пытаясь не обращать внимания на бунтующие в желудке кексики с ромом. Никаких больше пробежек в парке после накачивания алкоголем, сигаретами и сластями. Дурацкая затея. Хуже не придумаешь.

Ладно, сейчас примем горячий душ, смоем все горести и усядемся разбираться с документами, надеясь, как обычно, что Мэтт позвонит. Обязательно позвонит. Не может не позвонить. И объяснит, почему до сих пор не объявился. А я тем временем уйду с головой в работу и попробую отвлечься. Никогда еще вид стола, заваленного документами и патентными заявками в почтовых пакетах, не приводил меня в такой восторг.

Выйдя из лифта, я увидела у двери какого-то мужчину, и мое сердце замерло. На мгновение показалось, что это Мэтт — ура, наконец-то. Но тут он обернулся, приветливо улыбаясь, и я чуть не вскрикнула с досады.

— Добрый день, — сказал сантехник Шон. — Я уж думал, вы домой вообще не явитесь и я пущу корни прямо на этом коврике, пока вы веселитесь на свидании.

— Какое там свидание, — устало выдохнула я, глядя на стопку полотенец, из-за которой он, конечно, и пришел.

Шон перехватил мой взгляд.

— Кажется, вы тогда перепутали полотенца. Мне уже сдается, вы нарочно пытаетесь меня сюда заманить, мисс Харпер Робертс.

Я невольно рассмеялась, поворачивая ключ в замке.

— Тогда я постаралась бы выглядеть поприличнее, — ответила я, жестом приглашая его зайти. Он нагнулся за полотенцами, и рыжие волосы упали ему на лицо. — Заходите!

— Иду. — Шон последовал за мной и положил полотенца на стеклянный журнальный столик, на котором, как ни прискорбно, вместо журналов громоздились кипы юридических документов. — Да, гляжу, выходные у вас выдались убойные.

Он обвел рукой горы почтовых пакетов и исписанных блокнотов.

— Хоть не бездельничаю больше, — возразила я.

Впрочем, откуда ему знать, что я две недели моталась по городу в образе глупой блондинки, вешающейся на всех без разбора. Откуда ему знать, что гора документов накопилась только потому, что я на две недели забросила все ради свиданий с незнакомцами.

Я в отчаянии окинула взглядом погребенный под ворохом бумаг стол. Столько времени даром пропало с этим экспериментом! На работе завал, а что взамен? Узнала, что 95 процентов мужчин в барах и на сайте знакомств предпочитают дурочку умнице? Можно было и не экспериментировать, и так понятно, просто теперь горькая правда стала очевиднее. Эксперимент лишь укрепил мои подозрения, зародившиеся после того, как от меня три года назад ушел Питер. Правда в том, что, добившись успеха в компании, я автоматически лишалась шансов на сколько-нибудь долговременные отношения. Исключением мог стать разве что Мэтт, который, похоже, действительно ценил меня такой, какая я есть. Выходит, сейчас все еще хуже, чем две недели назад, до эксперимента. Приходится разгребать завал на работе, а в мыслях разброд и шатание — осталась одна-единственная: «Почему же Мэтт до сих пор не позвонил?»

Тут мой взгляд упал на автоответчик, и я чуть не вскрикнула, увидев, что на нем мигает лампочка. Я кинулась к нему через всю комнату, чуть не сбив с ног Шона, и нажала на кнопку воспроизведения.

— Харпер? Привет, это я, Мэтт, — раздался знакомый бархатистый баритон, чуть смазанный шуршанием пленки автоответчика. Я расплылась в улыбке и не пустилась в дикий пляс по комнате только потому, что у меня гостях был едва знакомый человек. — Просто хочу сказать «привет» и извиниться, что не появлялся. Дикий замот на студии, да и помимо работы тоже как-то сразу все навалилось. Перезвоню позже, а сейчас только еще раз поблагодарю за восхитительную ночь. Все время думаю о тебе. Ладно, услышимся.

Автоответчик отключился, а я так и осталась стоять с блаженной улыбкой. Хотела прокрутить запись сначала (а потом еще разик, и еще раз), но не стала — все-таки рядом посторонний, чего доброго примет меня за маньячку.

— Ваш молодой человек? — поинтересовался Шон, наверное удивляясь, почему это нормальная с виду женщина застыла посреди комнаты, до ушей растянув рот в улыбке.

— Нет-нет, — поспешно ответила я. Потом, задумчиво склонив голову набок, попробовала слова на вкус. «Мой молодой человек. Это Мэтт, мой молодой человек». Мне нравится. — То есть, пожалуй, да. Я с ним встречаюсь.

— Повезло парню, — сказал Шон.

Я резко обернулась. Он что, воображает, что я парня завести не могу?

— Мэтт — замечательный человек, — обиженно возразила я. — Нам хорошо вместе. И я нравлюсь ему такой, какая я есть.

— Что ж, рад слышать, — не переставая улыбаться, ответил Шон. — Я не хотел вас обидеть. Правда. Ему повезло. Вы тоже очень милая.

— Да? — только и сказала я. И замолчала, не зная, верить ему или нет. Ладно, поверю. — Спасибо.

Я отправилась в ванную за полотенцами, а вернувшись, обнаружила, что Шон, как у себя дома, развалился на моей плюшевой кушетке. Хотела уже рассердиться, но не стала — в конце концов, кто перепутал полотенца? А он не поленился за ними прийти. Но мне было не до светских бесед с сантехниками. Больше всего на свете я мечтала залезть в душ, вытереться наконец своим собственным полотенцем, переодеться и сделать вид, что с превеликим удовольствием разбираю накопившиеся патентные заявки, тогда как на самом деле буду дожидаться, пока перезвонит Мэтт. Странно только, что он не оставил свой номер на автоответчике — наверное, не подумал. Ничего, скоро перезвонит.

Мне стало неловко, что Шону пришлось столько мотаться туда-сюда. Нужно было срочно как-то загладить свою оплошность, как-то его отблагодарить.

— Может быть, выпьете что-нибудь? — спросила я, плюхая стопку полотенец прямо на заваленный документами журнальный столик.

— А у вас водится разливной «Мерфи»? — кивнул Шон в сторону кухни, где моей особой гордостью были «кухонный островок» и купленная в прошлом году плита со стеклокерамической поверхностью.

Рассмеявшись, я покачала головой.

— Нет, разве что бутылка-другая «Ньюкасла».

Я знала, что пить он не будет. Сам ведь в прошлый раз назвал мое любимое пиво отстоем.

— Ну что поделаешь? Будем пить что дают, — улыбнулся Шон.

Я подумала, что ослышалась. Он согласен?.. Смотри-ка, устраивается поудобнее, похоже, уходить не намерен.

— Вы серьезно, будете пить «Ньюкасл»? Вы же его терпеть не можете!

— Ну, «терпеть не могу» — это вы загнули, — возразил Шон. — Как я могу не терпеть пива? Если только какое подешевле из ваших, американских. А от бутылки «Ньюкасла» еще никто не умирал.

— Вот как, — разочарованно протянула я. Похоже, Шон не скоро уйдет, уж точно не раньше, чем прикончит свое мерзкое пойло. — Ладно, сейчас принесу.

Вернувшись с двумя бутылками пива, я одну вручила ему, а другую оставила себе. Потом, подумав, еще раз сходила на кухню и вместо пива принесла себе бутылку минералки. Хватит издеваться над желудком.

— Извините, у меня сейчас нет времени на долгие разговоры. Надо привести себя в порядок и садиться за работу.

Я махнула рукой в сторону горы бумаг, радуясь, что нашелся отличный предлог, чтобы поскорее выставить гостя. Нечего мне с ним рассиживаться. Он, конечно, большой молодец, и вообще, но он просто сантехник, который починил мой разбушевавшийся унитаз и любезно одолжил несколько полотенец.

— Понял, не дурак, — улыбнулся Шон. — Допиваю и выметаюсь.

Мне стало неловко. Я вовсе не хотела выглядеть грубиянкой.

— Извините. Я имела в виду… Просто мне надо работать.

— И дождаться, пока перезвонит ваш молодой человек, да?

— Ну…

Повторять, что Мэтт мне никакой не молодой человек и мы с ним не настолько близки, я не стала.

— Да, личная жизнь, — кивнул Шон с видом умудренного опытом старика, сгорбившегося под тяжестью прожитых лет. — Это как американские горки.

— Ага, — согласилась я и устроилась в кресле напротив кушетки Шона.

Он тем временем отхлебнул пива и продемонстрировал мне бутылку.

— Я стараюсь.

Я затрясла головой.

— Нет-нет, извините. Не торопитесь, пейте спокойно.

Повисло неловкое молчание — Шон допивал пиво, я допивала воду, и мне внезапно стало стыдно за то, как я выгляжу — вспотевшая, ненакрашенная… Пугало, в общем, огородное.

— У вас, наверное, в Ирландии девушка?

Ничего получше в голову не пришло, а молчание надо было как-то нарушить.

— Нет, — покачал головой Шон. Его неизменная улыбка слегка потускнела. — Вернее, была. Год назад расстались. С тех пор я по-настоящему ни с кем и не сходился.

— Ясно, — ответила я. А что еще скажешь? — Жаль, что так вышло.

Шон пожал плечами.

— Да нет, оно и к лучшему. Кара хороший человек. Наверное, просто характерами не сошлись. Но мы до сих пор перезваниваемся, видимся. Сейчас у нее все отлично, можно только порадоваться.

— Здорово.

Я попыталась представить, что должно произойти, чтобы я порадовалась за Питера. На это моего воображения не хватило; куда легче представить его на больничной койке с тяжкими телесными повреждениями. Я мысленно восхитилась умением Шона поддерживать отношения с бывшей подружкой.

— И кем же работает Кара?

— Врачом, — пожал он плечами. — Она детский онколог.

Я чуть не поперхнулась.

— Вы — с врачом? Не может быть!

Я тут же пожалела о сказанном, поскольку опять умудрилась нагрубить, да еще высокомерие продемонстрировала.

Шон, кажется, обиделся.

— Ну… да, — сказал он, ставя бутылку на столик и пристально глядя на меня. — В общем-то, какая разница, кем она работала… Хотя в детишках она души не чает, это меня в ней восхищало. Работа для любви не главное. Главное в любви — как люди друг к другу относятся.

Я невольно фыркнула.

— Ну да, конечно.

Шон так выжидательно смотрел на меня, что я даже поежилась. Объясняй теперь.

— Вы просто не в курсе. От меня все бегут, стоит им только узнать, что я юрист. Нет, Мэтт не в счет, он не такой. Ему как раз нравится, что у меня такая ответственная профессия. Но все остальные парни, с которыми я когда-либо встречалась, чуть на стенку не лезли, услышав, что я работаю в юридической фирме. А вы говорите, работа не главное!

— Действительно не главное, — проговорил Шон, недоуменно глядя на меня. — Мне было все равно, я встречался бы с Карой, будь она хоть горничной, хоть премьер-министром. Двоим людям хорошо вместе, что еще надо?

— Да как им может быть хорошо вместе, если у одного работа престижнее? — настаивала я. Сам напросился со своими глупостями. — Или зарплата больше? Другой тут же чувствует, что его обошли, и будет задет.

— С какой стати? Почему это должно задевать, если собственная работа и зарплата его устраивают?

Я раздраженно посмотрела на Шона.

— Вам не понять.

— Наверное, нет. — Он покачал головой, улыбка куда-то пропала. — Знаете, я, похоже, лезу не в свое дело, я ведь просто сантехник, которого вы вызвали починить унитаз, а теперь никак не можете выставить. Но я все равно скажу: по мне, так все дело именно в вас.

— Во мне? — возмутилась я.

Да что он себе возомнил? Что он такое говорит? Он меня вообще не знает, а туда же.

— Вот позвольте кое-что спросить, — продолжил Шон, определенно не замечая, что я сейчас лопну от негодования. — Когда вы последний раз встречались с обычным человеком? Не с юристом, не с доктором, не с кем-то там еще, кто вызывает зависть и восхищение простых смертных?

Я открыла рот — и тут же закрыла, потом опять открыла, да так и не нашла, что ответить. С чего я должна его слушать?

— Что вы хотите сказать? — ледяным тоном спросила я.

— Никогда вы с такими людьми не встречались, верно? — Молчание он воспринял как согласие. — Вы выбираете только тех, кто кажется вам ровней.

— Неправда, — возразила я, хотя доля истины в его словах была. — Да если бы и так, это не потому, что я такая привереда и меня устраивают только сливки. Обстоятельства так складываются. Не могу же я встречаться с человеком, который не сумел получить хорошую работу. Он-то меня точно возненавидит за то, что у меня дела идут лучше, — вот как мой бывший.

— Ага, — с умным видом кивнул Шон, и я еще больше разозлилась. — Вот, оказывается, в чем дело.

Я стиснула зубы. Устроил тут сеанс психоанализа.

— Хватит изображать, что вы меня насквозь видите!

— Вас я насквозь не вижу. Но одно я знаю точно: вы почему-то решили, что все парни похожи на вашего бывшего.

— А что, нет? — горько сказала я. — Трех лет мне вполне хватило, чтобы убедиться. Кого ни встречу, все рано или поздно от меня уходят, заявляя, что им со мной тяжело.

— А вы никогда не думали, что есть на свете мужчины, которым плевать, сколько вы зарабатываете? И какая у вас там должность? Может, им другое важно? Не думали, что не всех мужчин поголовно волнует карьера?

— А то! — фыркнула я. — Куда же они попрятались? Я что-то пока ни одного не встретила.

— Тогда вы не там ищете. — Взяв со столика бутылку «Ньюкасла», Шон сделал последний глоток и, встав с дивана, помахал мне пустой бутылкой. — Кажется, я засиделся. Покажите, куда выкинуть тару, и я пошел.

Я медленно поднялась, выхватила у него бутылку, прошествовала в кухню и швырнула ее в мусорное ведро под мойкой. Затем вернулась в гостиную и гневно уставилась на Шона.

— Извините, что вам пришлось второй раз приходить за полотенцами, — сдержанно произнесла я. И, хотя мне очень не хотелось этого делать, после того что он тут наговорил, добавила: — И извините, что так удивилась, когда услышала, что ваша бывшая девушка — врач. Очень невежливо с моей стороны.

Шон, пожав плечами, подхватил стопку полотенец, которые, собственно, его ко мне и привели.

— Ничего. Я тоже извиняюсь. Разболтался. Вы правы, я ничего о вас не знаю.

— Вот именно. Все не так просто, как вам бы хотелось.

— Да нет, все очень просто, — ответил Шон, обернувшись ко мне на пороге. — Проще некуда. Вы не с теми встречаетесь.

— Вот уж не вам судить, — отрезала я. — Повторяю, вы меня не знаете. Вы понятия не имеете, как сложно женщине-юристу устроить личную жизнь!

— Ну ладно, — с натянутой улыбкой кивнул Шон. — Спасибо за полотенца. И за пиво. Может, еще увидимся.

— Конечно, — пробурчала я. — Может, увидимся.

И, не сказав больше ни слова, я бесцеремонно захлопнула дверь за его спиной.

Как он вообще посмел? Бурля от негодования, я влетела обратно в гостиную и плюхнулась на кушетку, сердито глядя на оставленную Шоном стопку полотенец. И хотя на этот раз никто ничего не перепутал и полотенца были мои собственные, хотелось распахнуть окно и вышвырнуть их на улицу — чтобы и духу всезнайки-сантехника в моем доме не осталось. Кем он себя возомнил? Положим, где-нибудь в идеально устроенном мире он был бы прав. Но у нас не идеальный мир. В реальной жизни моя профессия мужчин не устраивает. И что, мне теперь переключиться на мастеров по вызову в надежде отыскать то самое жемчужное зерно, мужчину, который не будет чувствовать себя ущемленным, зарабатывая в десять раз меньше меня? А то как же! «Молодец, Шон, здорово придумал. И как я сама не догадалась?»

От него всего-то и требовалось — починить унитаз. А не лезть в мою жизнь с непрошеными советами. Чтоб я еще когда-нибудь вызывала мастера на дом!..

Ладно, это все уже пройденный этап. Теперь у меня есть Мэтт. Какая разница, как меня воспринимали мужчины до встречи с ним? Я наконец-то нашла того единственного, который относится ко мне с уважением и любовью именно потому, что я та, кем являюсь. Наконец-то мои успехи в работе кого-то привлекают, а не отталкивают. И я не позволю, чтобы какой-то сантехник (да кто угодно!) со своими дурацкими идеями разрушил хрупкое счастье.

Я приняла душ и занялась скучным, но важным делом — составлением двух новых патентных заявок, готовая в любую секунду броситься к телефону — вот позвонит Мэтт, и мне сразу станет легче на душе.

Глава 19

Во вторник утром я готова была взорваться. Или всех убить. Мэтт так и не позвонил. А перезвонить ему сама я не могла — на моем определителе его номер не высветился. Где он живет, я тоже не знала. Как глупая девчонка, просидела выходные у телефона, дожидаясь звонка. Даже в школе так себя не вела, а тут изгрызла все ногти, прикончила тонну мороженого и перелопатила гору документов, пытаясь отвлечься от томительного ожидания, — уже голова шла кругом, и все ради парня, который за это время обо мне, наверное, и не вспомнил.

Самое странное, что я не понимала, почему. Я ему действительно нравлюсь, это видно. Так почему же он не дает о себе знать?

— Как жаль, — сказала Эмми равнодушно, когда во вторник утром я позвонила ей пожаловаться на жизнь. — Наверное, не дожил до понедельника.

Я невольно рассмеялась. Эмми всегда так говорит, когда после свидания парень бесследно растворяется (у меня, разумеется, такое случается чаще, чем у нее). «Жаль. Наверное, умер, — с каменным лицом говорит она. — А ведь такой молодой. Кошмар».

Эмми удалось меня рассмешить, однако настроение от ее слов нисколько не улучшилось. Я терялась в догадках — вдруг я умудрилась чем-то обидеть Мэтта при расставании, хотя понятия не имею, чем.

— Да ладно, Харпер, наверное, у него дел по горло, — предположила Эмми, осознав, что соболезнования по поводу безвременной кончины меня не слишком утешили. — Они, мужчины, все это по-другому воспринимают. Сама знаешь. Ему небось и в голову не пришло, что он должен позвонить.

— Да не хочу я, чтобы он думал, что что-то мне должен, — пробормотала я. — Мне казалось, он сам захочет позвонить.

Эмми опять предложила поговорить с ним, и я опять отказалась. Мы не в школе, чтобы тайком подсовывать ему записочку, где нужно отметить галочкой «да», если я ему нравлюсь. Хотя от робкой школьницы я сейчас мало отличаюсь. Может, и правда, записку ему подбросить — еще так свернуть треугольничком, чтобы уж совсем как в пятом классе?

В девять тридцать, когда до первой назначенной на сегодня встречи с клиентом оставалось полтора часа, Молли по внутренней связи сообщила мне, что кто-то пришел. Я вздохнула. Похоже, на прошлой неделе все мои знакомые дружно отбросили условности и решили отныне сваливаться как снег на голову. А рабочего графика у меня, выходит, не предполагается?

Сперва у меня мелькнула мысль, что это Мэтт. Хоть я и злилась на него за почти пятидневное молчание, неожиданный визит мог бы реабилитировать его в моих глазах. Питер, например, когда мы с ним жили вместе, никогда не заходил ко мне в офис, хотя работал отсюда в двух шагах. Мне было досадно, что его не хватало на такой приятный романтический пустячок. Так что если Мэтт способен в будний день убежать из студии, чтобы заскочить ко мне, то весьма вероятно, что я и прощу его за подозрительное пятидневное отсутствие.

— И кто там? — поинтересовалась я у Молли, закончив размышления.

— Джил, ваша подруга, — прошептала она в трубку. — Вид у нее очень расстроенный.

— Боже мой! — У меня тревожно забилось сердце. — Спасибо, Молли. Проводи ее сюда, пожалуйста.

Я направилась было к двери, но тут она распахнулась, и на пороге возникла Молли с вытаращенными от удивления глазами за толстыми стеклами очков, а рядом с ней заплаканная, растрепанная и помятая Джил — никогда ее такой не видела.

— Спасибо, Молли, — пробормотала я, кинув ей благодарный взгляд за спиной Джил, которую я заключила в объятия.

Молли беззвучно, одними губами произнесла «Удачи!» и удалилась, закрыв за собой дверь.

— Как ты? — спросила я, по-прежнему обнимая Джил и успокаивающе гладя ее по спине. Плечи у нее затряслись, и она зарыдала, уткнувшись мне в пиджак. — Алек что-то с тобой сделал? Джил, клянусь, я его прибью!

Я действительно готова была его убить. Достали мужчины, причиняющие боль мне и моим близким! Почему бы не выместить свой гнев на Алеке как на представителе мужской половины человечества. К тому же я еще не встречала человека хуже — Питер по сравнению с ним просто душка: хотя бы успел проявить свою мерзкую, подлую натуру до женитьбы.

— Нет, — наконец отпустив меня, сказала Джил. Глаза у нее были краснее некуда — видно, несколько дней не спала и все время плакала. — Ничего он не сделал. Просто я все думала, думала… Мы можем присесть?

Я, поспешно кивнув, усадила Джил в кожаное кресло напротив моего стола. Она медленно опустилась в него и с благодарностью взяла протянутый мной бумажный платок. Я села рядом и погладила ее по руке. Джил помолчала, вытирая слезы, потом изящно высморкалась — у меня так никогда бы не получилось. Вечно я трублю, как слон. Надо же, оказывается, и сморкаться можно грациозно.

Наконец, всхлипывая, она что-то пробормотала, уткнувшись в платок.

— Что?

— Я должна от него уйти, — повторила Джил. Еще пару раз всхлипнув, она заморгала. — Правильно?

Последнее было похоже скорее на покорность судьбе, чем на вопрос. Я не знала, что сказать. Она подняла на меня глаза, отражающие мучительные раздумья, как будто Джил усиленно искала ответ на какой-то вопрос.

— Правильно? — повторила она уже более уверенно.

Я кивнула.

— Да. Правильно.

Как еще я могла ей ответить? Да и не думаю, что она ждала от меня чего-то другого. Джил, согласно кивнув, снова поднесла к глазам платочек. Плакать она уже не плакала; сидела, не поднимая головы. Я успокаивающе гладила ее по руке.

— Мне понадобится твоя помощь, — наконец произнесла она, по-прежнему глядя в пол. — Я знаю, что ты не занимаешься разводами, но ты ведь поможешь мне собрать нужные бумаги?

— Разумеется, помогу, — поспешно заверила я. — Сделаю все, что в моих силах. У меня есть знакомый по Гарварду, Дэвид Ахерн, лучше него в Нью-Йорке по бракоразводным процессам никого нет. Позвонить ему?

— Хорошо, — слабо кивнула Джил.

— Ты все правильно решила, — сказала я, помолчав.

Джил, не поднимая глаз, кивнула.

— Я знаю. Но это так тяжело.

Она снова заплакала, и я, подвинувшись вместе с креслом ближе к ней, обняла и прижала к себе. Ее тело сотрясали рыдания, а у меня от боли и жалости разрывалось сердце.

— Ты была права.

Наконец выплакавшись, Джил откинулась на спинку кресла и нехотя посмотрела мне в глаза.

— Насчет Алека?

Джил ответила не сразу.

— Нет. Насчет меня. Что если даже я и хочу, чтобы все было идеально, это не значит, что так и будет.

Не помню, чтобы я когда-нибудь говорила такое вслух, хотя думала, не скрою, особенно когда она собиралась замуж за Алека.

— Я ведь…

Джил прервала меня с едва заметной горькой улыбкой.

— Знаю. Не говорила. Но я-то знала, что ты думаешь.

— Ох! — Мне стало ужасно стыдно, что подруге пришлось тогда почувствовать мое неодобрение. Я-то вовсе не хотела ее огорчать. — Извини.

— Не извиняйся. Ты была права.

Я медленно кивнула, и несколько минут мы просидели, не произнося ни слова.

— А почему ты передумала? — наконец спросила я.

Еще неделю назад Джил убеждала меня, что у нее все нормально, что Алек не мог ей изменить, что они пытаются наладить отношения и скоро все будет просто замечательно.

Она криво улыбнулась.

— Ты помогла.

Каким образом я ей помогла? На прошлой неделе я разговаривала с ней точно так же, как Мег и Эмми. И потом еще этот досадный случай, когда я отключила телефон, отправившись в постель с Мэттом, и она не смогла до меня дозвониться… При мысли о Мэтте заныло сердце. Куда он пропал? Ладно, сейчас не до него. Сейчас главное выяснить, как Джил решилась расстаться с мужчиной, в котором видела воплощение своего идеала.

— Ты и твой эксперимент, — пояснила она с той же грустной полуулыбкой.

— То есть?

— У тебя хватило смелости попробовать, несмотря на то что пришлось поступиться убеждениями. И ты поняла, что даже если притворство облегчает некоторые моменты в жизни, достичь совершенства можно только не изменяя себе.

— Правда? — не дав себе времени поразмыслить, спросила я.

Пока мне не представилось случая сформулировать с такой четкостью, что же я выяснила в ходе эксперимента, но Джил, несомненно, попала в точку.

— А разве нет?

— Наверное, да, — задумчиво произнесла я.

И подумала о Мэтте. Перед ним я не притворялась. А совершенства как не было, так и нет, хотя пять дней назад казалось, что невозможное возможно. Но если так, куда он запропастился?

У Джил вновь полились слезы, и я наклонилась ее обнять.

— Джил, мне так жаль, — искренне сказала я.

Все эти годы она посматривала на меня чуточку свысока, ведь она знала, по ее словам, «как захомутать парня», и это слегка выводило меня из себя, однако я ни в коем случае не хотела, чтобы она страдала. Чтобы все было так плохо. Она моя подруга. Пусть бы уж жила со своим мужем долго и счастливо, как в сказках пишут.

— Я справлюсь, — сказала Джил, вымученно улыбаясь и промокая щеки свежим платком. Но глаза тут же снова наполнились слезами. — Но без тебя мне не обойтись. И без Мег. И Эмми.

— Конечно, — тут же заверила я. — Мы с тобой.

— Знаю, — прошептала она сквозь слезы и благодарно сжала мою руку.

Джил просидела у меня еще час, и когда в одиннадцать пришел записавшийся на встречу клиент, я все еще думала о ней. Побеседовав с главой исследовательского отдела «Бейкерсгрейн» о возможности получения патента на новый вид зерновых хлопьев, я закрыла за клиентом дверь, заказала обед из китайского ресторана и попросила Молли ни с кем меня не соединять. Нужно было передохнуть и собраться с мыслями.

Однако не успела я откинуться на спинку кресла и закрыть глаза, как Молли вызвала меня по внутренней связи. Я в недоумении уставилась на аппарат: неужто умудрились так быстро доставить обед?

— В чем дело, Молли? — стараясь не выдать раздражения, спросила я.

Обычно она ухитрялась великолепно отбиваться от звонков и посетителей, если мне нужна была минутка тишины и покоя.

— Э-э, извините. Вас тут хотят видеть, — голос понизился до шепота. — Это Мэтт Джеймс.

Сердце замерло, и я резко выпрямилась в кресле.

— Впускай, только не сразу, дай мне минутку. Спасибо, — добавила я, спохватившись.

С колотящимся от волнения сердцем я рылась в сумочке, поочередно вытаскивая консилер, влажные салфетки, губную помаду и пудреницу. Поспешно подправив макияж — что вышло, то вышло, — я провела по волосам расческой и откинулась в кресле, пытаясь принять как можно более спокойный, деловой и непринужденный вид. Мэтт не должен догадаться, что я все выходные просидела у телефона. А то выходит, я последние остатки гордости растеряла. Нет уж, у меня своих дел хватает, чтобы еще о нем думать.

— Здравствуй, Харпер, — поздоровался вошедший Мэтт.

У меня перехватило дыхание. Как всегда хорош собой. За пять дней, что я его не видела, он успел сделать новую стрижку, и его густые темные волосы заметно укоротились. Загорелое лицо гладко выбрито, а оливкового цвета футболка подчеркивает ярко сияющие изумрудные глаза. Туго обтягивающие джинсы тоже подчеркивают все, что надо, с тоской заметила я, когда он повернулся закрыть за собой дверь.

— Здравствуй, Мэтт, — сдержанно поздоровалась я, вставая с кресла, но не выходя из-за стола.

Я глядела на него настороженно, хотя сердце прыгало в груди, а мысли крутились вокруг той упоительной ночи, когда мы до утра занимались любовью. Хорошо, что нас разделял мой рабочий стол. Я разрывалась между желанием броситься на Мэтта, чтобы сорвать с него одежду, и желанием задушить его собственными руками — заставил меня впустую ждать и даже не оставил номер своего телефона!

— Извини, Харпер, что я несколько дней не давал о себе знать, — сказал он, будто прочитав мои мысли.

Вид у него был пристыженный, и я смягчилась, однако тут же напомнила себе: нечего расслабляться и позволять, чтобы ему все вот так запросто сошло с рук. Как-никак, я пустила его к себе в постель. А он считает, что можно неделю где-то болтаться, а потом как ни в чем не бывало заявиться ко мне на работу? Так что в ответ я только фыркнула.

— Ты, наверное, злилась, — виновато пожав плечами, продолжил Мэтт. — Эмми утром бормотала себе под нос что-то про смерть и похороны, — недоуменно добавил он. — Не знаю, о чем она, но у меня сложилось впечатление, что это как-то касается нас с тобой.

— Понятия не имею, — сухо обронила я, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, и мысленно пообещала придушить ее — понежнее, разумеется, — когда увижу.

— Просто, понимаешь, в выходные пришлось разгребать кое-какие дела, — смущенно объяснил Мэтт. — Конечно, следовало тебе позвонить. Мне правда стыдно. Нам было так хорошо той ночью. Поэтому я сейчас и пришел. Ужасно хотелось тебя увидеть.

Я вновь скептически фыркнула, надеясь, что ледяной холод заглушит рвущиеся из глубины моего сердца вопли «Люблю тебя!».

И тут зазвонил телефон. На мгновение я застыла в замешательстве. Снять трубку? Или сделать вид, что я не слышу или мне не до звонков? Наконец, вспомнив, что может позвонить Джил, я решила ответить.

Трубка откликнулась донельзя взволнованным голосом Мег:

— Харпер? Извини, что отрываю. Я знаю, ты занята, но я попросила Молли меня соединить. Ты говорила утром с Джил?

Несмотря на тревожный голос, мне очень хотелось, сославшись на занятость, попросить ее перезвонить попозже. Мэтт явно пришел просить прощения (или, возможно, чтобы сбросить со стола все бумаги и, опрокинув меня на гладкую поверхность, страстно заняться любовью. Нет, наверное, все-таки нет. Надо меньше смотреть «Богатых и несчастных»).

— Да, говорила, — осторожно ответила я, украдкой взглянув на Мэтта.

И тут у меня появилась мысль. Я, конечно, не сильна в плетении интриг, но неплохо было бы заставить Мэтта почувствовать хотя бы капельку того, что я пережила за выходные. Будем бить врага его же оружием. Поэтому, выкинув из головы опасения о том, что подумает Мег на том конце провода, я произнесла:

— Сегодня вечером за ужином? Ладно, с удовольствием. Перезвоню попозже, — и повесила трубку, не обращая внимания на удивленные возражения Мег.

— Кто это был? — спросил Мэтт.

Мне показалось, или в его голосе послышались ревнивые нотки?

— Питер, мой бывший, — не моргнув глазом соврала я, надеясь, что он не услышит, как бешено колотится сердце. — Я сегодня с ним ужинаю, — как можно непринужденнее добавила я. — Он пытается наладить отношения и хочет меня вернуть.

— Вот как… — Мэтт, похоже, ничего подобного не ожидал. Он шумно вздохнул. — Тогда ладно. Я-то зашел спросить, не согласишься ли ты со мной поужинать. Но раз у тебя другие планы…

Я уже готова была перемахнуть через стол, броситься к его ногам и молить о прощении. Заверить, что у меня с Питером давно ничего нет, что по телефону звонил вовсе не он, что я просто хотела заставить его поревновать таким дурацким способом… Нет, нельзя. Мэтт не объявлялся пять долгих дней. Пять долгих дней я чахла в одиночестве, ожидая звонка.

— Ты прав, у меня другие планы. Как-нибудь в другой раз.

— Ага, — грустно протянул Мэтт, направляясь к выходу. — В другой раз.

Я смотрела ему вслед. И что, вот так все закончится? А вдруг я вообще зря возомнила, что нравлюсь ему? Сейчас он возьмет и исчезнет из моей жизни навсегда. Нет, так просто я его не отпущу.

— Почему ты не позвонил, Мэтт? — выпалила я, удивляясь собственной горячности.

Он тоже удивился.

— Я же звонил. В воскресенье.

— Ну да, а до этого три дня ни слова. И номер не оставил. — Слова лились сами собой. Обида, которую я все это время скрывала, выплеснулась наружу. — Можно подумать, ты меня вообще знать не хочешь.

— Харпер, да ты что? — виновато глянул на меня Мэтт. Мне его даже жалко стало. — Ну прости меня, пожалуйста. Я вовсе не хотел тебя обижать. Просто иногда я так зашиваюсь, что не понимаю, какой сегодня день…

Я не знала, что ответить. Его раскаяние казалось таким искренним, в глазах тревога, плечи поникли — весь такой растерянный и смущенный. Он сделал еще шаг к выходу и поднял на меня глаза.

— Пожалуйста, Харпер, прости, — взявшись за дверную ручку, снова произнес он. — Я дурак, что не позвонил. Ты мне очень нравишься, ты ведь знаешь. Удачи тебе на сегодняшнем ужине.

И ушел, оставив меня беспомощно глядеть ему вслед, гадая, правильно ли я поступила.

Глава 20

Все-таки не надо было врать Мэтту про вымышленный ужин с Питером, который к тому же за три года на самом деле мне так ни разу даже не позвонил. И почему из всех знакомых именно его я решила использовать в качестве прикрытия? Глупее не придумаешь. Почему через три года после того, как он меня бросил, я все еще за него цепляюсь? При этом возвращаться к нему я не собираюсь ни в коем случае. Наверное, просто все так внезапно оборвалось, что мы толком и отношения не выяснили. Наша лодка, мирно скользящая по глади волн, вдруг перевернулась на самом что ни на есть ровном месте.

Три года мысли о нем не давали мне покоя. Все комплексы, которые во мне зародил Питер, успели расцвести буйным цветом. Я позволила его слабостям и предубеждениям портить и усложнять мою личную жизнь. Из страха, что остальные мужчины по его примеру начнут меня бросать, я сама лишила себя надежды на счастье. Мэтт пришел извиниться и пригласить меня на ужин, а я, как капризная девчонка, накинулась на него с упреками, испугавшись, что он такой же, как Питер. Получается, я подсознательно жду, что любой мужчина, которого я допущу в свою жизнь, рано или поздно от меня отвернется.

Но сейчас я даже не стала дожидаться — прогнала Мэтта сама. Он ведь не собирался бежать. А я ему соврала, оттолкнув того единственного, который готов был узнать меня по-настоящему и полюбить, не нуждаясь в притворстве.

Уставившись в пространство, наедине с горькими думами я сидела дома на диване. И вдруг меня осенило.

Надо самой связаться с Мэттом. Все чувства и мысли смешались в беспорядочном вихре, и только одно я знала точно: надо увидеть Мэтта и извиниться перед ним, пока я окончательно не разрушила то единственное счастье, которое дала мне операция «Блондинка».

Я позвонила Эмми. Она сняла трубку после первого же гудка.

— Что случилось? У тебя все нормально? — захлебываясь от волнения словами, спросила подруга. — Мег сказала, ты что-то такое странное отмочила, когда вы с ней разговаривали.

— Да нет, — рассмеялась я, удивляясь, по каким пустякам она за меня беспокоится. — Все в порядке. Потом обязательно расскажу, честно. А сейчас помоги мне, пожалуйста, я разыскиваю номер Мэтта.

— Мэтта Джеймса? — удивленно переспросила она.

— Говорю же, потом объясню, — поторопила я. — Мне очень нужно, и срочно. Поможешь?

Эмми попросила не вешать трубку и начала рыться в телефонной книге, карманном компьютере и документах со студии. Через несколько минут в трубке вновь послышался ее голос:

— Телефон не нашла. А вот адрес есть. Пойдет?

— Да, конечно, — обрадовалась я. — Продиктуешь?

— Поосторожнее там, — успела предупредить Эмми, прежде чем я начала прощаться.

— Не бойся, — успокоила я. — На этот раз я точно знаю, что делаю.

Выйдя из дома, я поймала такси и дала водителю адрес Мэтта, нацарапанный на листке. Такси катило вдоль по Пятой авеню, лавируя в плотном потоке, а я с тревожно бьющимся сердцем пыталась придумать, что скажу. Надо попросить прощения. Я поступила глупо и чуть все не испортила. Да, он несколько дней держал меня в подвешенном состоянии, зато сегодня сам пришел ко мне, пытаясь извиниться. А я, вместо того чтобы понять и простить, соврала, да еще притворилась, будто мне до него нет никакого дела, лишь бы ревность вызвать. Самой стыдно.

Через двадцать минут такси остановилось перед входом в дом Мэтта на западной стороне Парк-авеню, между Двадцатой и Двадцать первой улицами. Я уже хотела сунуть водителю десятку и, выскочив из машины, бежать восстанавливать отношения, как вдруг заметила в вестибюле знакомую фигуру. Оцепенев, я не могла отвести взгляд от стеклянной стены вестибюля. Во рту пересохло, внутри все как будто заледенело. Человека внутри я узнала сразу же. Это Мэтт — его темные волосы, взъерошенные, как у скейтбордиста из модного журнала, его рубашка навыпуск поверх потертых джинсов… и его руки, обнимающие женщину, которая тоже кажется знакомой.

Я смотрела не отрываясь. Это Лиза, та самая, с которой он тогда приходил в бистро, где мы сидели с политтехнологом Джеком. Та самая, про которую он сказал: «Мы просто друзья», а я еще ругала себя за глупую ревность.

Сквозь стекло было видно, как Мэтт что-то говорит Лизе, что-то шепчет ей на ухо. А она смеется. У меня потемнело в глазах, но я успела заметить, что Мэтт не выпускает ее из рук и выглядит это очень романтично.

Я потрясла головой и заморгала. Глупо так себя вести. Что я особенного увидела? Они просто друзья, как он мне и сказал. Наверное, выпили по чашечке кофе или перекусили и теперь прощаются. Может, он даже советовался с ней насчет меня. Нервы ни к черту. Это все отголоски мыслей о Питерс, те самые страхи и предубеждения, заставляющие Меня подозревать всех и вся, даже тех, кому можно полностью довериться.

— Дамочка, вы тут до утра собираетесь сидеть? — рявкнул водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.

Я тут же вспомнила, где нахожусь, и, поймав его взгляд в зеркале, смущенно улыбнулась.

— Извините, пожалуйста. Уже выхожу.

Протягивая ему зажатую в кулаке десятку, я еще раз посмотрела на подъезд Мэтта проверить, там они с Лизой или нет. Мне было бы проще, если бы не пришлось объясняться с консьержем и просить его звонить Мэтту в квартиру.

Но когда мой взгляд уткнулся в стеклянную стену вестибюля, я опять застыла, с такой силой вцепившись в банкноту, зажатую в кулаке, что водителю пришлось вырывать ее силой.

— Послушайте, я тут всю жизнь торчать не намерен, — пробурчал он, запихивая банкноту в карман. — Здесь вам не экскурсионный автобус.

Но двинуться с места я не могла. Могла только, приплюснув нос к боковому стеклу, смотреть широко раскрытыми глазами, как Мэтт целуется с Лизой. Нет, с «просто друзьями» так не целуются. На прошлой неделе он так же неистово и страстно целовал меня.

Мир рушился, а я не отрываясь смотрела, как мужчина, который несколько часов назад объяснялся мне в своих чувствах, целуется с другой — прекрасной, изящной, стройной, как тростинка, женщиной.

— Поехали, — наконец выдавила я, не в силах оторваться от представшей моим глазам сцены. — Вперед, ну поехали же! — воскликнула я, вдруг испугавшись, что Мэтт посмотрит на улицу и заметит меня. И получится, что я ему прохода не даю, да еще вдобавок шпионю.

— Дамочка, вы что, совсем? — возмутился водитель. — Вылезать, значит, раздумали, да? Выберите уже что-нибудь одно!

— Отвезите меня домой, — попросила я и назвала адрес. — Обещаю щедрые чаевые. Только поезжайте, пожалуйста.

Его взгляд в зеркале был достаточно красноречив, тем не менее, недовольно бурча под нос, он встроился обратно в поток, и мы покатили.

Когда дом Мэтта скрылся из виду, я откинулась на сиденье и закрыла глаза, тяжело дыша. Мысли разбредались.

Одно я знала точно. Сама виновата. Сомнений быть не может. Если бы я не попыталась сыграть на чувствах Мэтта, выдумав звонок от Питера, ничего бы не произошло. Не понимаю, правда, почему нужно сразу кидаться целовать другую… И все равно его поведение так или иначе продиктовано тем, как несправедливо я с ним обошлась. Это просто своего рода защитная реакция. Ведь то, что произошло между нами на прошлой неделе, не просто игра моего воображения. Я ему нравлюсь. Нравлюсь безоговорочно. А я взяла и своими руками все испортила. Обидела его, и он теперь пытается забыться.

Открыв глаза, я уставилась на проплывающие за окном автомобиля дома. Мы ехали мимо наводненной туристами Таймс-сквер, и мне казалось, что весь мир состоит из прогуливающихся под руку парочек. Нет, одинокие тоже попадались, но сейчас я замечала только счастливых влюбленных; пожилые, молодые, средних лет, они держались за руки, шли под руку или обнимались. Почему я так не могу? Почему не я беззаботно гуляю по нью-йоркским улицам, радуясь, что рядом любимый человек? Почему я каждый раз умудряюсь все погубить? Я в отчаянии стукнула кулаком по потертому кожаному сиденью такси, не обращая внимания на сердитый взгляд водителя в зеркале заднего вида.

Если бы я послушалась своего сердца и простила Мэтта, когда он пришел с извинениями, вместо того, чтобы пудрить ему мозги, сейчас все было бы иначе. Если бы я поменьше разрешала работе выходить на передний план и хотя бы иногда про нее забывала, мне вообще не пришлось бы страдать. Можно подумать, у меня цель жизни — стать лучшим патентным поверенным в городе. А вдруг Питер был прав и я действительно плохо с ним обошлась, поставив во главу угла свои дурацкие, ненужные амбиции? Да, он, конечно, поступил подло, но, может, мне тоже есть в чем себя упрекнуть? А уж в нынешней ситуации с Мэттом вина целиком и полностью моя.

Ну почему я все только порчу?

Наверное, дело все-таки не в работе. Дело во мне самой. Наверное, я слишком требовательная. Или слишком многого хочу. Или слишком сильно критикую близких за видимые только мне проступки. Похоже, я сужу всех, в том числе и себя, по каким-то завышенным критериям. Вот с Джил, например, так и вышло. Она ведь почувствовала, что я чем-то недовольна. Может, то же самое получается с мужчинами? Вдруг я просто не даю им шанса раскрыться? И они бросают меня из-за сложного характера, а работа и успех здесь ни при чем.

Так или иначе, я все-таки загубила единственную возможность, которую за последние три года мне послала судьба, быть с мужчиной, который меня по-настоящему любит.

Такси остановилось у моего дома, и я расслышала, как водитель бормочет себе под нос что-то о том, как вечно к нему садятся «больные на голову». Что ж, может, и так. Я выползла из автомобиля и, сдерживая слезы, захлопнула дверцу. Наверное, я и правда больная. Тогда все еще проще.

Через час я ходила по дому в старых джинсах и футболке, но умыть заплаканное лицо не спешила. Чего ради стараться? Все равно я до старости буду жить одна. Кому какая разница, как я выгляжу?

Я устроилась поудобнее на мягком кожаном диване — и впервые поняла, что ненавижу его, ненавижу за то, что он достался мне в награду за одержимость работой. Нахмурившись, щелкнула пультом, и включился огромный плоскоэкранный телевизор — еще одна из маленьких радостей шестизначного годового дохода, к которому стремишься в поте лица, вместо того чтобы, как нормальный человек, ходить на свидания. Со вздохом я окинула взглядом неизменную гору почтовых пакетов на журнальном столике. А потом одним махом ноги скинула их со стола, так что они разлетелись по всей комнате. Я ненавидела их в тот момент лютой ненавистью, ненавидела свою квартиру, ненавидела все, чем себя окружила, ведь все эти вещи кричали о том, что я в погоне за ними позабыла о самом главном — о любви. А сейчас уже ничего не изменишь.

Нервно грызя ногти, я щелкала пультом, переключая каналы, — всегда обращаюсь к этой вредной привычке, если в жизни что-то не ладится. Наконец остановилась на повторе сериала «Сайнфельд» — шла та серия, где Джордж и Джерри обсуждают, в какой форме должна выйти команда «Янки». Я закусила ноготь на указательном пальце, пытаясь навсегда выбросить сегодняшний день из памяти. Хотелось вернуться на две недели назад, когда операция «Блондинка» еще не началась; когда Мэтт не признался, что я ему нравлюсь; когда я о Питерс и думать забыла, когда никакие навязчивые сантехники-ирландцы не пытались внушить мне, что я сама всему виной…

Вот, пожалуйста, я сама во всем виновата, признаю. Я сама все испортила. И продолжаю портить.

Началась вторая серия «Сайнфельда», и только я успела устроиться поудобнее, чтобы посмотреть, как Элейн будет уворачиваться на свидании от того парня, который любит напирать на собеседника, когда вдруг в дверь постучали.

— Если это опять чертов сантехник, — пробурчала я, сползая с дивана и оглядываясь в поисках бесхозных полотенец, — убью на месте.

Я распахнула дверь, готовая сорваться на любого, кто посмел нарушить мое мрачное уединение. Но когда я увидела, кто стоит в коридоре, у меня глаза на лоб полезли — Мэтт Джеймс, печальный, глаза, как у брошенного пса. Плечи горестно поникли, одет в ту же самую рубашку навыпуск и потертые джинсы, в которых я разглядела его через окно такси.

— Мэтт, — выдохнула я, пытаясь справиться со шквалом нахлынувших чувств.

Главными среди них были злость и обида при воспоминании о том, как он целовался с Лизой. А еще я чувствовала себя беспомощной, раздосадованной и бесконечно виноватой. Если бы не я, он не побежал бы искать утешения к другой.

— Здравствуй, Харпер, — повесив голову, печально произнес Мэтт. — Можно войти?

— Конечно, — почти беззвучно прошептала я, пропуская его.

Он выглядел таким удрученным, что мне захотелось броситься ему на шею и прижать к себе, но, увидев его с Лизой, я была на взводе и не могла доверять чувствам. И потом, я же не знаю, зачем он явился.

— Как прошло свидание? — спросил он тихо, когда я закрыла за ним дверь.

Я попыталась не расплакаться.

— Мэтт, мне очень стыдно перед тобой, — запинаясь, проговорила я. Он повернулся, и мне пришлось посмотреть ему в глаза. — Я все наврала. Питер не звонил. Я не понимала, что делаю. Не знаю, почему я так поступила.

Мгновение Мэтт, ничего не говоря, просто смотрел на меня, а потом я оказалась в кольце его сильных рук, и он крепко прижал меня к себе. Я тут же обмякла, прижавшись к мускулистой груди и вдохнув головокружительный аромат одеколона, почувствовала, как мне спокойно и уютно.

— Ничего, — наконец медленно произнес Мэтт успокаивающим тоном. — Я не сержусь. Я все понимаю. Ты мне правда нравишься, я не хочу ссориться по мелочам.

— Ты мне тоже очень нравишься, — тихо сказала я.

Я посмотрела на него благодарным взглядом, ожидая продолжения. Как хорошо, что все разъясняется. Сейчас он покается мне про Лизу, и мы начнем с чистого листа.

Однако он, ничего не говоря, гладил меня по спине и ласково трепал мои волосы.

— Давай пообещаем, что больше такого не повторится, — пробормотал он. — Что мы всегда будем друг с другом откровенны.

— Конечно, — тут же согласилась я, думая, что вот сейчас он мне объяснит про Лизу и извинится.

Но нет, похоже, никаких объяснений не предвидится. Вздохнув, я решила начать сама.

— А ты чем сегодня занимался?

Мэтт выпустил меня из объятий и, снисходительно улыбаясь, отступил на шаг.

— Да так, дома сидел, — ответил он, пожимая плечами, как будто не мог в точности вспомнить, что он там такое делал. — О тебе думал.

Застыв на месте, я пристально посмотрела на него. Он выдержал взгляд, при этом вид у него был невинный, как у младенца. И тут у меня закралось подозрение. «Он же актер», — прошелестел тоненький предостерегающий голосок. Я отмахнулась. Ну актер, но передо мной зачем притворяться?

— Мэтт, — наконец сказала я вслух, тщательно подбирая слова и пытаясь не становиться в позу обвинительницы. Наверняка у него найдется разумное объяснение. — Я сегодня ездила к тебе, хотела попросить прощения. Хотела сказать, что была не права и что Питер из моей жизни давно исчез. Но… — тут я замолчала, не в силах продолжать. Пришлось сделать глубокий вдох и взять себя в руки. — Но я увидела, как ты целуешься с той девушкой, которая была тогда в ресторане. С Лизой.

Ее имя прозвучало как ругательство. Мэтт явно напрягся. Потом пожал плечами.

— Ну да, было. И что такого?

— Что такого? — недоверчиво переспросила я. — Ты целовался с другой! Ты ничего не хочешь мне объяснить?

— А что? — Тон у Мэтта стал вызывающим. Он снова передернул плечами. — Она мой биржевой маклер.

— Твой биржевой маклер? — повторила я, не понимая, что это объясняет.

— Ну да. Одна из тех, с кем я встречаюсь.

— Одна из?.. — ошеломленно переспросила я.

Дыхание перехватило.

— Ну да. А что такого? Я всегда встречаюсь параллельно с несколькими.

— Ты… ты не шутишь?

И тут я вспомнила, о чем предостерегала Эмми: про слухи, что он якобы бабник. Я тогда отмахнулась, не поверив. И зря.

— Конечно, не шучу. — Мэтт смотрел на меня как на дурочку. — Я актер. Неплохо выгляжу. В самом расцвете сил. Такие, как ты, на меня сами вешаются.

— Такие, как я?

У меня в голове не укладывалось. Тело внезапно ослабло.

— Сильные, — мечтательно глядя куда-то в стену за моей спиной, произнес он. — Врачи. Директора. Банкиры. Женщины с мужским характером. В переносном смысле, разумеется. Боже, ты представить себе не можешь, как это заводит. — Он посмотрел на меня и нежно улыбнулся. — Но больше всего, Харпер, я люблю юристов. И всегда любил.

Я смотрела на него, разинув рот, пытаясь понять, что он такое говорит.

— То есть ты встречаешься со мной только потому, что я юрист? — наконец в ужасе выдавила я.

На последних словах голос дрогнул. Сейчас меня вывернет от отвращения.

— Ну да, — удивленно ответил Мэтт. — К тому же ты очень красивая и вообще потрясающая. А в общем, да, меня заводят сильные женщины.

— Боже мой! — пробормотала я, цепенея от ужаса.

— В чем дело? — не понял Мэтт. — Я думал, тебе нравится. Разве не ты искала мужчину, который бы ценил, что ты такая умная и у тебя такая ответственная работа?

Я уставилась на него, прокручивая в голове только что услышанное. Я была так польщена, когда он объяснил, что его тянет ко мне не вопреки моей работе, а как раз благодаря ей!.. Я же не знала, что его слова надо понимать буквально. Я-то думала, что работа всего лишь отражает какую-то часть моей сущности и поэтому тоже кажется ему привлекательной; откуда мне было знать, что она-то его и зацепила.

Меня трясло. Получается, он переспал с половиной нью-йоркских руководительниц. А я — очередная звездочка на крыле его истребителя.

— Уйди, пожалуйста, — наконец прошептала я. От одного вида его невинных глаз мне делалось дурно. — Уходи. Прямо сейчас.

Мэтт непонимающе уставился на меня.

— Хочешь, чтобы я ушел?

Он что, решил, после этих слов я одумаюсь и попрошу его остаться? Я что, мазохистка, встречаться с парнем, которому важно только сознавать, что он спит с юристом, да еще, выходит, я должна радоваться, что из моей постели он поскачет к очередной своей знакомой с шестизначным доходом?

— Сию же минуту, — отрезала я.

Слезы подступали к глазам, а я не хотела, чтобы Мэтт видел меня плачущей. Мэтт попытался было возразить, но я ледяным взглядом оборвала его протесты.

— Немедленно. Больше повторять не буду.

Он посмотрел на меня немигающим взглядом, затем пожал плечами, как будто уступая, и шагнул к выходу.

— Позвони, когда передумаешь, — с легкой улыбкой произнес он. Да, Мэтт явно не привык, чтобы ему отказывали, и не понимал, что именно сейчас происходит. — Я на тебя не сержусь.

Трясясь от возмущения, я молча открыла дверь и жестом велела ему убираться. Еще раз пожав плечами, он вышел в холл и открыл рот, явно собираясь что-то сказать. Но мне уже не хотелось слушать. Я захлопнула дверь у него перед носом и надеюсь, до него дошло, что здесь его больше не ждут. Никогда.

Я еще долго стояла в прихожей, пытаясь унять сотрясавшую тело дрожь. Даже не подозревала, что меня можно так вывести из себя — или что я могу свалять такого дурака. И как я могла ему поверить? Выходит, мне так важно было найти хоть кого-нибудь, что я не сразу раскусила, каков Мэтт на самом деле.

В голове крутилась только одна мысль, и как я ни пыталась от нее избавиться, сделать вид, что это не так, ничего не получалось.

«Питер прав, — повторял назойливый голосок. — Тебе никогда не найти того, кто полюбит тебя по-настоящему».

После часа терзаний у меня возникло необъяснимое, но настойчивое желание уехать домой в Огайо. Забраться в свою детскую кровать в том самом доме, где я выросла, чтобы мама подоткнула мне одеяло, пожелав спокойной ночи, и утешила, мол, утро вечера мудренее… Увы, не получится. Уже почти полночь, так поздно самолеты в Колумбус не летают. А даже если бы летали, мне все равно с утра на работу. Нужно представлять патент на регистрацию, мое присутствие обязательно.

Можно было поехать к Мег, или к Эмми, или к Джил, но ни с кем из них сейчас говорить не хотелось. Мне нужен дом, место, где меня никто не тронет, никто не будет читать нотации и разбирать по косточкам, что я сделала не так. Я оглядела свою по-спартански пустую квартиру, где после ухода Питера я не особенно пыталась наводить уют. Домом здесь и не пахло.

И тогда я собрала рабочие документы, взяла кое-что из одежды, косметичку и направилась туда, где в последние одиннадцать лет проводила больше времени, чем дома, — я поехала в офис.

Заснуть сегодня все равно не удалось бы. А так хоть с пользой проведу время, посвящу его тому единственному, что всегда останется со мной, — займусь работой.

Глава 21

— Харпер? — звал меня откуда-то издалека обеспокоенный голос. — Харпер?

Теперь голос слышался отчетливее, ближе. Я выпутывалась из объятий сна, стряхивая с себя последние его остатки.

Я подняла голову и испуганно замигала, не сразу поняв, где нахожусь. Спина и плечи затекли, в глазах резь, и почему-то отчаянно ныла левая щека. Я потерла ее и, к своему ужасу, нащупала на коже какой-то странный узор.

— Харпер? — снова этот голос.

Я несколько раз моргнула и тут же подскочила на стуле, встретившись взглядом с Молли, стоявшей чуть ли не вплотную ко мне.

— Харпер? — тем же встревоженным тоном повторила она. — Слава богу, вы проснулись. С вами все в порядке?

Я огляделась сквозь прищуренные веки, привыкая к яркому свету люминесцентных ламп. Опустила глаза и наконец поняла, что со щекой — оказывается, я заснула на клавиатуре. На клавишах «О», «Л» и «Д» виднелись пятнышки слюны. А спина и плечи затекли, потому что я полночи просидела скрючившись в кресле. В глазах резь, потому что я до упора — пока не перестала вообще что-либо различать — читала с экрана найденные в Сети прецеденты и описания дел. Ах да, еще полночи проплакала.

— Сколько времени? — хрипло спросила я у Молли, с трудом разлепив губы. Откуда ни возьмись передо мной появилась бутылка минералки. — Спасибо, — выдавила я.

— Только полвосьмого, — успокоила меня Молли. — Я пришла первой. Не волнуйтесь. Успеете привести себя в порядок.

— Да-а, — только и промолвила я, внезапно осознав, в каком я виде. Интересно, что подумала Молли, когда увидела, что ее начальница в полной отключке храпит на клавиатуре? Небось решила, что я напилась вдрызг, а потом меня каким-то ветром занесло сюда. Откуда ей знать, что спиртного я не пила ни капли, зато хлебнула с лихвой обиды и унижения. — Только не подумайте, что я напилась.

Молли с серьезным видом кивнула, не сводя с меня широко раскрытых глаз.

— Я знаю. Но что-то же случилось? Как вы себя чувствуете?

— Все в порядке. Не беспокойтесь.

Все еще сгорая от стыда, я поспешно встала, не обращая внимания на попытки Молли поддержать меня под руку, пробормотала что-то насчет того, что мне срочно надо в туалет, и удалилась, прихватив косметичку и пакет с одеждой, чтобы принять хотя бы мало-мальски приличный вид.

Через четверть часа я вернулась — умывшись, переодевшись в серый костюм и попытавшись замазать следы разрушений, которые оставили на моем лице события вчерашнего вечера. Молли с настороженным видом перебирала папки и документы на моем столе.

— Спасибо, что разбудили, — избегая встречаться с ней взглядом, поблагодарила я и проскользнула за стол, запихнув подальше мешок с одеждой. — Не знаю, как меня угораздило.

— Не за что, — тихо ответила Молли, продолжая разбирать папки. — Я тут иногда прихожу пораньше, чтобы успеть включиться в работу.

— Хорошо, что вы пришли пораньше, — благодарно ответила я.

С ужасом представила себе, что случилось бы, если бы в кабинет вздумал заглянуть кто-нибудь из компаньонов. Нашли бы меня пускающей слюни на клавиатуру — не иначе как с перепоя.

— Может… — Молли помолчала. — Может, хотите поговорить? У вас точно все в порядке?

— Спасибо, Молли. — Я старалась казаться деловой и собранной, но, боюсь, мы обе знали, что это все видимость. — Просто заработалась. Ничего особенного.

Молли подняла на меня глаза.

— А это никак не связано с тем актером? С Мэттом Джеймсом?

Я вздрогнула. Она тут же покраснела и замотала головой.

— Извините, зря я спросила. Не мое дело.

— Нет-нет, не извиняйтесь, — попыталась я ее успокоить. Мне было неудобно, что она меня так стесняется. Я что, правда, такая строгая начальница? — Вообще-то да, это все из-за Мэтта. Ну и еще из-за кучи всякого разного.

— Я так и знала, — тихо произнесла Молли, рубанув воздух кулаком. — Я так и знала.

Я удивленно посмотрела на нее, а она в ответ смущенно опустила глаза.

— Что знали?

— Какой-то он был подозрительный, — ответила она. — Мне сразу показалось, что тут дело нечисто.

— Правда? — недоверчиво спросила я. — Почему же вы ничего не сказали?

Молли залилась краской и покачала головой.

— Харпер, ну какое я имела право? Я просто секретарь. Вы же никогда не обсуждали со мной личную жизнь. У меня не хватило бы наглости лезть в ваши дела.

Мне стало жутко неудобно. Я даже не знала сперва, что сказать.

— Извините, Молли…

Ну вот, теперь у меня и с собственной секретаршей отношения разладились. И тут умудрилась напортить. Что же у меня все кувырком идет?!

— Да нет, не извиняйтесь. Начальница вы просто замечательная. Просто вас уже давно что-то мучает, а вы все в себе держите. Последние пару недель вы себя как-то странновато вели. Но я подумала, это ваше личное дело. И я не хотела лезть, куда не просят.

Я вздохнула.

— Молли, даже если бы вы очень захотели, у вас бы не получилось.

— Да? — Она смущенно замолчала и, оставив папки в покое, посмотрела мне в глаза. — Может быть, все-таки поговорим? Если, конечно, вы сами хотите…

Я какое-то время разглядывала ее серьезное лицо, большие искренние глаза, и мне вдруг ужасно захотелось рассказать ей все как на духу, наплевав на условности.

— Мы с подругами решили провести эксперимент, который назвали операция «Блондинка», — начала я и, не успев опомниться, выложила ей все события последних двух недель начиная с того, как встретила Скотта Джейкоби (надо же, а кажется, целая вечность прошла), и заканчивая жутким вчерашним вечером.

К концу рассказа у меня перехватило дыхание. Стало ужасно неловко. Может, зря я решила открыться?

— Э-э, Молли? — наконец позвала я. — Что молчите?

Она медленно кивнула и склонила голову набок.

— Не понимаю.

— Что не понимаете? — удивилась я.

По-моему, я достаточно подробно и доходчиво описала наш провалившийся эксперимент и мою личную неудачу.

— Не понимаю, зачем вам вообще это все понадобилось, — озадаченно протянула она. — У вас ведь все есть. Вы умная, красивая, у вас замечательные подруги, великолепная работа… Зачем вам прикидываться другой?

Я обреченно вздохнула. Конечно, Молли вряд ли сможет влезть в мою шкуру. Зря мне показалось, что девушка с таким чутьем должна хватать все на лету.

— Молли, у меня постоянное ощущение, что я отпугиваю мужчин, что они со мной неуютно себя чувствуют, и это меня очень угнетает, — попыталась объяснить я.

Она по-прежнему смотрела озадаченно. Тогда я продолжила, пытаясь уж совсем все разложить по полочкам.

— Не понимаете? Никто не хочет со мной встречаться, потому что я юрист. Мужчины не выдерживают. Только не подумайте, что мне прямо сейчас до зарезу понадобился спутник жизни. Но возникает порой ощущение, что я так до старости и проживу одна.

— Вы просто еще не нашли того, кто вам нужен.

Я закатила глаза. Они что, сговорились все твердить одно и то же?

— Вы не поймете, — бессильно повторила я.

— Да нет, — с нажимом, которого раньше в ее голосе я не замечала, ответила Молли, — это как раз вы не понимаете. Я бы все на свете отдала, чтобы быть такой умной и преуспевающей. Вы — вроде как мой кумир.

Я потеряла дар речи. Никогда не думала, что стану для кого-то кумиром — тем более для собственной секретарши, которая ненамного младше меня. Я же не настолько старая, чтобы записываться в кумиры, или как? Хотя приятно, что и говорить.

— Я — ваш кумир?

Молли кивнула.

— Я хочу стать юристом. Больше всего на свете. Просто я очень долго не могла осознать, к чему душа лежит. Вот и зарабатываю, чтобы оплатить учебу в юридическом.

— Что, правда?

Такого я не ожидала. Просто понятия не имела. Почему-то даже не подозревала, что моя секретарша учится на юриста.

— Ну да, — покраснела она. — Один-два курса в семестр. На большее не хватает. Очень медленно продвигается. Харпер, я хочу быть такой, как вы. Вы потрясающая. У вас совершенно замечательная жизнь.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но тут заметила в глазах Молли неподдельное восхищение. Вспомнились наши разговоры за эти полтора года, как она задавала мне вопросы по тем делам, над которыми я работала, с каким почтением она ко мне всегда относилась и как неловко мне было от этого. И я впервые посмотрела на себя глазами Молли, а не глазами всех тех мужчин, которые от меня сбегали. Не скажу, чтобы картина резко изменилась, ведь горечь и боль от неудач в личной жизни никуда не делись, но это было уже кое-что. Я настолько привыкла относиться к себе так же, как относились ко мне Питер и остальные, что совсем забыла, как это — оценивать себя по своим собственным критериям. Ведь было же время, когда я могла гордиться собой, как сейчас мной гордилась Молли.

— Спасибо, — наконец произнесла я.

Поразительно, как все сразу встало на свои места.

Молли застенчиво улыбнулась.

— Не за что. Пожалуй, мне пора приниматься за дела.

Открыв рот, я смотрела, как она уходит к себе.

— Меня произвели в кумиры, — повторила я с удивлением. И улыбнулась — впервые за прошедшие сутки настоящей, искренней улыбкой. — Кто бы мог подумать?

Без пятнадцати семь, когда я уже собиралась домой, в кабинет вошла Молли, сжимая в руке какой-то листок.

— Вы еще не ушли? — удивилась я.

Молли работала с девяти до пяти, но обычно она исчезала где-то без пятнадцати шесть или ровно в шесть — а потом, наверное, отправлялась на свои вечерние занятия в институте. При мысли об этом мне снова стало стыдно — как же я до сегодняшнего дня ничего вокруг не замечала и даже не интересовалась, чем живет моя секретарша. В кого я превращаюсь?

— Нет еще. Хотела убедиться, что у вас все в порядке.

Я чуть не прослезилась от такого участия.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — Со мной все будет хорошо. Правда. Не стоит беспокоиться.

Мне стало ужасно неудобно, что я взваливаю на нее свои дурацкие проблемы.

Молли помотала головой.

— Нет, стоит. — Она посмотрела на меня озабоченно. — Если честно, я тут думала, думала… И решила попросить вас об одолжении.

Я помолчала, вглядываясь в ее порозовевшее от смущения лицо. За все то время, что я с ней работаю, она ни разу меня ни о чем не попросила. А сегодня она меня практически спасла — по крайней мере, от позора, — когда пришла разбудить, и никто не увидел, как я в отключке валяюсь на клавиатуре. Я перед ней в долгу. В неоплатном долгу, если уж честно. И хотя не в моих привычках соглашаться на просьбы, не узнав, в чем дело, Молли я отказать не могла.

— Хорошо, — кивнула я. — Все, что угодно.

— Пообещайте! — не отставала Молли.

Я внимательно посмотрела на нее. Ну что ей может быть нужно? Самое страшное, попросит меня выполнить за нее какое-нибудь институтское задание.

Подумав, я снова кивнула.

— Обещаю. Нужна помощь с контрольной?

Молли замотала головой, потом посмотрела на зажатый в руке клочок бумаги. И снова перевела озабоченный взгляд на меня.

— Я хочу, чтобы вы сходили на свидание.

— Что? — с упавшим сердцем прохрипела я. За последние две недели пришлось побывать на стольких свиданиях, что мне до конца жизни хватит. Снова на те же грабли — ни за что. Да и в собственном облике мне на свидании удачи не видать. — Не могу, — покачала я головой.

У Молли вытянулось лицо.

— Вы обещали, — обиженно распахнув глаза, протянула она.

Я молча вздохнула.

— Ну да, обещала. Но я же не знала, о чем вы меня попросите.

— У меня на примете есть человек, который идеально вам подойдет, — медленно произнесла она. — Получится у вас что-то или нет, вашей работы он точно не испугается.

— А вы откуда знаете? — не поверила я.

Однако у меня проснулось любопытство, что это за парень такой. Не настолько, конечно, чтобы с настойчивостью самоубийцы стремиться на очередное свидание вслепую.

— Знаю, и все, — твердо заявила она. — Это самый лучший, самый замечательный парень, которого я когда-либо встречала.

— Тогда почему вы сами не с ним? — подозрительно спросила я.

Да если бы мне давали десять центов за каждого «идеального» парня, которого подруги почему-то норовили спихнуть с рук, я бы уже миллионами ворочала!

— Потому что я предпочитаю девушек, — недоуменно пояснила Молли.

У меня глаза на лоб полезли.

— А вы и этого не знали? — недоверчиво спросила она.

— Н-нет.

Я опять почувствовала себя последней дурой. Полтора года работаю с человеком, а до сих пор ничего не знаю ни про ее институтские занятия, ни про нетрадиционную ориентацию.

— Ох… — Молли снова залилась краской. — Надеюсь, вы ничего не имеете против? Я… я думала, вы знаете.

— Нет-нет, не беспокойтесь, все в порядке. Просто ругаю себя за то, что не интересовалась.

Молли пожала плечами.

— Ну, я не афиширую. Кое-кто из старших компаньонов, наверное, не одобрил бы. Тайны не делаю, но и на каждом углу не кричу.

— Вот как? А подружка у вас есть?

— Есть, — кивнула Молли. — Да вы ее видели. Франческа. Приходит ко мне сюда на ланч пару раз в неделю. Работает в «Ньюйоркере».

— Так она ваша девушка? — недоверчиво спросила я. Да, Франческу я видела — темноволосый чертенок с усыпанным веснушками носиком. Сейчас я действительно припоминаю, как нежно Франческа и Молли к друг другу относились — эти объятия при каждом удобном случае, общие шутки, нежные прикосновения… Надо же, и как у меня картина не сложилась? — Ну да, разумеется, она ваша девушка.

Молли улыбнулась.

— Она прелесть. Буду просто счастлива, если вы с ней познакомитесь. Если, конечно, захотите.

— Конечно, — сказала я, снова чувствуя угрызения совести. — И сколько вы уже вместе?

— Два года. Она замечательная.

— Повезло вам, — тихо сказала я.

Они и впрямь созданы друг для друга. Хм, может, вся беда в мужчинах? Почему я не лесбиянка? Хорошо бы отбросить стереотипы, касающиеся отношений между мужчиной и женщиной, где женщине отведена вторая роль, а мужчине надлежит быть добытчиком и хозяином в доме!

— Мне повезло, что я ее встретила, — согласилась Молли. — Хотя и у нас трудностей достаточно. Я готова прожить с ней всю жизнь, но в Нью-Йорке мы пожениться не можем. А родители от меня фактически отказались, когда я выложила им правду.

— Извините, — пробормотала я.

Я задумалась. Последние две недели — да что там, пожалуй, последние три года — я настолько погрязла в собственных неудачах, что наличие у других людей проблем еще похлеще моих перестала осознавать. И как я могла ныть и жаловаться, тем более перед Молли?

— Извините, — снова пробормотала я.

— Не стоит. Вы ни в чем не виноваты. Только подумайте насчет того парня, ладно? Он вам идеально подходит. Да и в любом случае, приятно будет встретиться с кем-то, кто не испугается вашей работы.

Я, вздохнув, посмотрела на Молли. Глаза ее за толстыми линзами очков смотрели почти умоляюще.

— А откуда вы его знаете?

— Он со мной в одной группе. Очень умный.

— Так вы устраиваете мне свидание со студентом, которому едва за двадцать? — испугалась я.

Молли рассмеялась в ответ.

— Да нет, ему тридцать три. Он несколько лет проработал бухгалтером, а в юридический поступил только в этом семестре, переехав в Нью-Йорк. Хочет круто изменить свою жизнь, вот и решил попробовать себя в юриспруденции. Ну что, попытаете счастья? Пожалуйста!

— Но он студент. С какой стати ему встречаться с женщиной, которая десять лет работает в юридической фирме?

— По-моему, Харпер, для него это не важно. Да и вам вряд ли стоит беспокоиться.

Я хотела возразить, объяснить Молли, что у меня, скорее всего, ничего не выйдет со студентом, у которого в карманах ветер свищет, а цель жизни — не завалить курсовую, которую я сдавала десять с лишним лет назад. Но тут я вспомнила пророческие, хотя и обидные, слова Шона, сантехника-ирландца. «Может, вы не там ищете», — сказал он тогда. Как ни противно было признавать — ведь он мне столько грубостей наговорил, — он мог быть прав. Я встречаюсь только с теми, кто зарабатывает столько же — ну почти столько же, — сколько я, потому что боюсь поставить мужчину в неловкое положение. А вдруг проблема и вправду коренится именно в этом? Может, мне действительно стоит поискать где-то еще?

— Хорошо, — через силу выдавила я.

Ужасно не хотелось тащиться на очередное свидание. Но у Молли был такой вид, как будто она вот-вот упадет на колени и начнет меня умолять. А я проявила неслыханную черствость, проморгав две такие важные для нее вещи — учебу в институте и нетрадиционную ориентацию. Если я могу хоть как-то загладить вину, согласившись пойти на свидание, надо идти.

— Подождите, — вспомнила я еще кое-что. — А мне не придется прикидываться глупой блондинкой?

— Да нет, никаких блондинок, — улыбнулась Молли. — Будьте самой собой.

Я неохотно кивнула, а Молли поскакала звонить таинственному незнакомцу. Через три минуты она вернулась с радостной улыбкой до ушей. Завтра вечером мы встречаемся с ним в британском пабе «Меткий бросок», недалеко от моего дома. Молли записала в блокнот название и адрес паба, отметила время встречи и, вырвав листок, вручила его мне.

— Не опаздывайте! — весело напутствовала она.

Я посмотрела сначала на листок, потом на Молли. Заставила себя улыбнуться и попыталась взглянуть на все это с оптимистичной точки зрения. В конце концов, ну что страшного может случиться?

«Рано радуешься», — предостерег внутренний голос.

Глава 22

На следующий вечер в семь двадцать, наконец покончив с работой и объяснив расстроенным подругам, что произошло у нас с Мэттом, я сидела в «Метком броске», нервно барабаня пальцами по стойке бара. В пабе оказалось гораздо меньше народа, чем я думала; наверное, я попала в затишье — уже закончился «счастливый час», когда тут, наверное, яблоку негде упасть, а до ночной программы с диджеем и танцполом оставалось еще почти три часа. Сейчас людей было раз-два и обчелся: я, еще несколько человек моего возраста на табуретах у барной стойки, какие-то парни, играющие в дартс в дальнем углу, и бармен, неторопливо протирающий бокалы.

Я оделась с небрежным шиком в любимые обтягивающие джинсы «Робинс», черную футболку «Эми Танжерин» с вышитым розовыми нитками китайским иероглифом, означающим «счастье», и серебристые туфли на шпильках, а в уши вдела большие серебристые серьги-кольца. После работы я успела вымыть и уложить волосы, а заодно подправить макияж, что добавило мне уверенности в себе перед таинственным незнакомцем.

Как я ни умоляла, Молли отказалась делиться подробностями о нем, только добавила, что у него русые волосы, ростом он чуть выше среднего, а улыбка точно свела бы ее с ума, если бы она встречалась с мужчинами. Я уже не знала, как на это реагировать. Она мне даже имени его не сообщила, заверила лишь, что он сам меня найдет.

Медленно тянулись минуты, а я сидела как на иголках и никак не могла успокоиться. Таинственный незнакомец должен был прийти к половине восьмого, часы показывали семь тридцать одну, и я начала сердиться — глупо, конечно, одна минута опозданием не считается. Хотя зря я сюда пришла. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас мучиться на очередном свидании. Лучше бы сидела дома и дулась на всех и вся. Еще один удар судьбы я просто не вынесу, особенно если это будет неудачное свидание вслепую.

— Харпер?

Мои размышления прервал бархатистый баритон, и я обернулась, чтобы посмотреть на появившегося наконец таинственного незнакомца.

И тут у меня глаза на лоб полезли от удивления.

— Не может быть! — Я потрясла головой, надеясь прогнать видение. Передо мной стоял Шон. Всезнайка Шон, сантехник. — А вы-то что здесь делаете?

Замечательно. Только этого не хватало. В каждой бочке затычка, сейчас он мне все свидание испортит своим доморощенным психоанализом.

— То же самое хотел спросить у вас, — ответил он, очевидно, не замечая моего испепеляющего взгляда. — Вообще-то это мой бар.

— Вы его что, купили? — огрызнулась я.

Он басовито рассмеялся.

— Да нет, просто частенько сюда захаживаю. Тут водится разливной «Мерфи». Помните?

— Ну да, как же, ваш драгоценный «Мерфи», — пробурчала я.

Кстати, интересно, это пиво имеет какое-то отношение к своему знаменитому тезке, закону Мерфи? Другого объяснения тому, что этот сантехник постоянно мозолит мне глаза, особенно когда у меня и так все идет кувырком, я не нахожу. Ладно еще, когда он из-за путаницы с полотенцами никак не мог забыть дорогу к моей квартире. Но сейчас-то что? Похоже, высшие силы не нашли ничего забавнее, чем плюхнуть его на соседний барный табурет как раз тогда, когда я вся на нервах дожидаюсь неведомого кавалера. И почему мне совсем не смешно?

— Все еще сердитесь за тот разговор? — с легкой улыбкой спросил Шон.

— По-моему, моя личная жизнь вас не касается, — сухо обронила я.

— Само собой. А позвольте узнать, почему вы здесь сидите в гордом одиночестве?

Я закатила глаза. Ведь только что просила не лезть в мою личную жизнь!

— Решили выбраться в паб на ночь глядя?

— Нет, — отрезала я. — Меня пригласили на свидание, если уж вам так надо знать.

— Да что вы говорите? — воскликнул он. — И кто же этот счастливчик?

— К вашему сведению, — высокомерно проинформировала я, — у меня встреча с очень обаятельным и симпатичным студентом юридического, примерно моего возраста. Ясно? Придет с минуты на минуту. Сами увидите.

Но минуты шли, и я уже начала сомневаться, что этот идеал мужчины, которого мне сосватала Молли, вообще появится.

— Похоже, ваш спутник — мужчина хоть куда, — подмигнул Шон.

— Разумеется. Хотя ваше мнение мне совершенно безразлично.

— Кто бы сомневался. Однако мне приятно видеть, что вы решили сменить круг поисков.

— Что? — нахмурилась я.

— В смысле, удостоили вниманием простого студента, — одобрительно кивая, пояснил он. — Вы движетесь в правильном направлении, мисс Харпер Робертс. Настроились на перемены.

— Спасибо, — пробурчала я, надеясь на этом закончить разговор, но, к своему огорчению, понимая, что Шон прав. Как всегда. Я вывернула шею в попытке посмотреть, не спешит ли ко мне с радостной улыбкой какой-нибудь симпатичный светловолосый парень, похожий на будущего юриста. Нет, кажется, сегодня не мой день. Я сгорбилась на табурете и со вздохом повернулась к Шону. — Еще что-то хотели?

Сама себе противна. Но что делать, я же не хочу, чтобы он до утра стоял у меня над душой. Тем более когда с каждой секундой становится очевиднее, что потенциальный потрясающий кавалер меня продинамил. Пора заканчивать со свиданиями, видимо, я свое отгуляла. Чем дальше, тем хуже.

— А вы не спросите, почему я тут сижу в гордом одиночестве?

Шон улыбнулся шире, и на щеках появились отчетливые ямочки.

— Так и быть, спрошу. — Может, так он быстрее уйдет, если с ним не спорить. — Что же вы тут сидите в гордом одиночестве? — почти не передразнивая, поинтересовалась я.

— Одна девушка из моей институтской группы отправила меня на свидание со своей начальницей, — без запинки ответил Шон, лукаво блеснув глазами. — Вы не знаете, тут нигде поблизости не наблюдается одинокой тридцатипятилетней женщины-юриста?

Я чуть язык не проглотила. Во рту внезапно пересохло, а барный табурет покачнулся.

— Что? — прохрипела я.

— Моя подруга Молли. Мы с ней учимся в одной группе на вечернем отделении юридического. Так вот, она мне рассказала про свою замечательную начальницу, которая почему-то вбила себе в голову, что не нравится мужчинам.

Я не отрываясь смотрела на него.

— Так это вас мне Молли сосватала? — Медленно-медленно все вставало на свои места. Он действительно обаятелен и дружелюбен, хотя в своем желании помочь иногда переходит допустимые границы. Он сам сказал, что работа женщины для него значения не имеет. У него действительно чудесная улыбка, хотя мне и становится не до нее, когда он заставляет меня задуматься о замучивших меня проблемах. — Нет, не может быть. Она сказала, что ее знакомый — бывший бухгалтер.

— Харпер, вам надо научиться не встречать по одежке. В Нью-Йоркском университете я учусь только полтора месяца. Я для того и переехал в Штаты. Буду специализироваться в налоговом праве, потому что по основному образованию я бухгалтер. Я разве не говорил, что в Ирландии занимался аудитом?

— Нет, — пробормотала я.

— Наверное, к слову не пришлось. Ну, в общем, надо было что-то менять, уехать из Корка, это-то я вроде говорил? И вот я тут, учусь в Нью-Йоркском университете. Только за учебу платить тяжеловато, поэтому и перебиваюсь пока на диване у приятеля, а в свободное время подрабатываю. Несколько лет придется погорбатиться, но летом, думаю, удастся поднакопить, тогда с осени переведусь на дневное.

Я молча смотрела на него, и вдруг у меня закралось подозрение.

— Так это, значит, ваша идея, да? Хотели преподать мне урок, жизни меня научить?

Все сходится. Да, я боялась идти на это свидание, но все равно где-то в глубине души теплилась надежда, что все будет хорошо. И тут откуда ни возьмись появляется Шон, который определенно хочет наставить меня на путь истинный. Спасибо, не надо. Без меня.

Шон удивился.

— Да нет. Я вообще-то не знал, что вы начальница Молли. У меня нет обыкновения травить одногруппникам байки про испорченные унитазы. Просто несколько недель назад я кое-что Молли посоветовал насчет ее подруги, вот и зашел у нас разговор про любовь, личную жизнь и все такое. Наверное, поэтому она и не постеснялась попросить меня встретиться с начальницей.

— Понятия не имея, что мы уже знакомы? — скептически переспросила я.

— Ни малейшего, — подтвердил Шон. — Клянусь могилой матушки. Она мне даже имени вашего не называла, пока я не согласился.

— А когда назвала, вы что подумали? — осторожно поинтересовалась я. — Небось хотели взять обещание назад, а потом решили, что оно и к лучшему? Докажете мне свою правоту, думали вы, да?

— Вовсе нет. — Шон в недоумении смотрел на меня. — Я пришел, потому что так мне захотелось. А Молли я сказал, что вас знаю. И еще сказал, что вы мне нравитесь.

— Что?! — воскликнула я. — Я же вам постоянно грубила.

— Да, но лишь потому, что я сам совал нос куда не просят, — возразил Шон. — По мне, вы ни в чем не виноваты.

— Даже если так, особым гостеприимством я тоже не отличилась, — неохотно пробормотала я.

Какое-то время я молча смотрела на Шона. Мысли путались. Я никогда не рассматривала таких, как он, в качестве подходящей кандидатуры для завязывания отношений — даже если он мне показался симпатичным, как тогда, в первую нашу встречу. Шон прав, я не рассматривала его как личность, он всегда был для меня просто сантехником. Мне не приходило в голову взглянуть пошире. В своей предвзятости я видела в нем только мастера по починке унитазов, не думая, что он может оказаться умным, добрым, что с ним можно пойти на свидание, в конце концов. Я так запуталась в своих комплексах, постоянно пытаясь понять, как меня расценивают мужчины и насколько их испугает моя высокооплачиваемая работа, что начала автоматически исключать всех, кто, как мне казалось, отвернется от меня обязательно. И дело вовсе не в том, что я считала ниже своего достоинства встречаться с человеком менее престижной профессии. Я просто не хотела еще раз пережить тот же кошмар, что и с Питером, когда разница в нашем материальном положении станет слишком разительной.

Я вспомнила Джил — теперь она расплачивается за то, что поспешила заключить брак с мужчиной, вроде бы отвечавшим ее надуманным требованиям, но не удосужилась узнать его получше. Я вспомнила Эмми — мы ведь с ней одного возраста, однако в отличие от меня она совершенно не переживает по поводу своей личной жизни — это я вечно ною, что закончу свои дни в одиночестве. Я вспомнила Мег — она любит свою работу, но своего мужа, обычного, между прочим, электрика, любит еще больше. И наконец я вспомнила Молли и все те трудности, которые ей приходится преодолевать.

И тут мне стало ясно как день, что пора менять установку. Я все перевернула с ног на голову, все решения принимала под влиянием разрыва с Питером, заранее полагая, что остальные мужчины такие же. Выбирая тех, кто и вправду недалеко от него ушел, я за последние три года только укрепилась в своих мрачных подозрениях, все глубже и глубже увязая в трясине неуверенности в себе. И наверное, Шон был прав, когда на прошлой неделе заявил, что проблема большей частью во мне самой. Пытаясь разобраться в неудачах, я, наоборот, сама себя загнала в ловушку.

Наконец я вспомнила про Шона, который с неизменной улыбкой ждал моего ответа. Он смотрел на меня своими большими голубыми глазами, рыжие волосы взъерошены, на носу горстка веснушек — надо же, а я и не заметила. Глубокие ямочки на щеках, широкие плечи и, как совершенно правильно сказала Молли, абсолютно неотразимая улыбка. Я покраснела, впервые осознав, какой он на самом деле симпатичный. Мне понадобится время, чтобы перестроиться и перестать думать в том ключе, в каком я привыкла думать за эти три года, начать относиться к людям с открытой душой, а не ощетиниваться чуть что. Ладно, прямо сейчас и начну.

— Ну, так и будем сидеть? — улыбнулась я Шону. — Вы, кажется, приглашали меня на свидание?

Его улыбка стала еще шире, а голубые глаза лукаво блеснули.

— Надо же, мисс Харпер Робертс, — он шутливо подтолкнул меня локтем, — я уж думал, вы никогда не спросите.

Эпилог

Приятно, когда о тебе мечтают, но еще приятнее, когда тебя принимают такой, какая ты есть.

Мэрилин Монро, самая знаменитая в мире блондинка, 1955 г.

Два с половиной месяца спустя

Бывает так, что в жизни все вдруг идет на лад. Облака расходятся, проглядывает солнце, и природа оживает. То, что раньше никак не удавалось понять, раскрывается будто на ладони, мелкие неурядицы исчезают, а впереди сплошная радость.

К сожалению, у меня получилось по-другому. Как всегда. Зато на гонорар от статьи про операцию «Блондинка», которую я написала для Мег, удалось купить две пары восхитительных туфель — в них я потом и прыгала из огня да в полымя. Одна из этих пар сейчас на мне: сделанные под зебру «Маноло» с ремешком сзади, на почти трехдюймовом каблуке и с черным бантиком, украшающим крошечную дырочку на носке. Туфли обошлись в целых 565 долларов, но они того стоили. За вторую пару «Маноло» — черные креповые без пятки, на носике украшение из кристаллов в виде колечка, двухдюймовый каблучок — пришлось выложить 656 долларов, и у меня осталось едва ли 200, чтобы сводить подруг в ресторан, — сегодня вечером и пойдем.

У нас есть что праздновать. На прошлой неделе Мег повысили зарплату, а это огромное достижение, поскольку в ее малобюджетной редакции такое большая редкость. Эмми наконец получила роль в настоящем художественном фильме. Всего две реплики, да и съемки займут лишь два дня, зато она играет бывшую девушку Коула Брэннона, а еще в фильме снимаются Джордж Клуни и Мэттью Макконахи — и вообще, говорят, кассовые сборы ожидаются запредельные. С того момента, как ее пригласили на съемки, Эмми больше ни о чем говорить не может.

У Молли, которую я позвала с нами, тоже есть чем похвастаться: она закончила семестр на «отлично», а в следующем я уговорила ее записаться на три курса, а не на два. И обещала, что, если понадобится, нагрузку на работе я ей уменьшу.

Но главное, что мы сегодня празднуем, — Джил наконец-то развелась с Алеком. Я была рядом с ней, когда в окружении толпы юристов она подписала документы, расторгнув брак раз и навсегда. Мне было сложно представить, как она себя поведет после. Разрыдается? Пожалеет о том, что сделала? Уйдет в себя? Начнет испытывать страх перед одиночеством?

Но когда все разошлись, она с улыбкой повернулась ко мне.

— Кажется, пора выкинуть мамулины правила куда подальше и начать все сначала.

— Тебе его не хватает? — спросила я мягко.

Конечно, она поступила правильно, но наверняка ей сейчас тяжело.

Джил склонила голову набок, прислушиваясь к себе. Потом улыбнулась.

— Нет. Мне не хватает того, кого я себе придумала. А настоящего у меня и не было, правда?

И вот я сижу с тремя лучшими подругами и секретаршей — которая уже тоже почти подруга — в «Пипе», ресторане, где подают испанские тапас; мы улыбаемся и хохочем за столом, ломящимся от невероятного количества закусок и огромных кувшинов с сангрией. Вот она — радость жизни. Подруги для меня как сестры, и мне приятно сознавать, что у них все хорошо. По-моему, еще никогда в жизни мы не были так счастливы одновременно. Всегда у кого-то что-то обязательно не ладилось. А тут, в этот прекрасный миг мы все довольны жизнью и двигаемся в нужном направлении. Все замечательно, и это несказанно нас радует.

Правда, с Шоном я уже не встречаюсь. Мы провели вместе полтора месяца, и нам было хорошо. Молли оказалась права: моя ответственная высокооплачиваемая работа его нисколько не пугала, и он поддерживал меня во всех начинаниях. Поскольку интересы у нас были общие и мы с пониманием относились к сильной загруженности друг друга, обид, как с Питером, который не мог смириться с тем, что я задерживаюсь в офисе, у нас с Шоном не возникало.

Не хватало романтики. Мы здорово подружились, но той искорки, которая проскакивает между людьми, которые действительно любят друг друга, не было. Когда мы наконец оказались в постели, решив через месяц, что пора, все вышло как-то вяло. Я всегда была рада видеть Шона, однако сердце не трепетало и не выскакивало из груди; значит, он не тот человек, с кем мне суждено пережить бурю страсти. Через полтора месяца у нас состоялся откровенный разговор и выяснилось, что он чувствует примерно то же самое. Мы расстались друзьями и с тех пор тепло общаемся. Между прочим, он подсадил меня на свое любимое пиво «Мерфи», так что раз в неделю мы встречаемся в «Метком броске» — поиграть в дартс и, по выражению Шона, «пропустить пинту-другую».

Наверное, я жалела, что с Шоном у нас не срослось. Он один из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречала, и у нас действительно много общего. Я благодарна ему за то, что он помог мне понять главное: нельзя довольствоваться малым. А ведь так оно и получилось бы, если бы я решила остаться с человеком, который не был любовью всей моей жизни. Хорошая вышла бы концовка для статьи, если бы выяснилось, что мой идеал все это время был рядом — только руку протяни.

Однако искусственные хеппи-энды мне не нужны. Да, мне тридцать пять, и чем дальше, тем труднее мне найти своего мужчину, потому что планку я поднимаю все выше и выше, а выбор постоянно сужается. А мне еще сложнее, ведь многих и в самом деле отпугивают моя работа и успех, а значит, выбирать почти не из кого. Но Шон, хоть мы с ним и расстались, успел доказать мне, что есть и другие — те, кто готов полюбить меня саму, не меряясь интеллектуальными способностями, деловой хваткой и доходами. И если я смогу разглядеть их, пойду на риск, несмотря на неизбежные неудачи и разрывы, которые, конечно, еще будут в моей жизни, я обязательно найду того, кто мне нужен. И мне не придется ради него менять образ жизни, уходить с работы, становиться домохозяйкой. Нет, ничего плохого в таких переменах нет, но это уже буду не я. Мои планы на будущее выглядят иначе. И мне не придется снижать планку, чтобы кому-то стало проще. Теперь я это точно знаю.

Я никогда не стану пустоголовой куклой или глупо хихикающей гламурной красоткой, готовой прыгнуть в постель к любому, кто поманит пальцем. Многие мужчины были бы счастливы заполучить именно такую. Да и мне было бы гораздо легче найти кавалера, стань я одной из них. Но я — другая. Я — это я. И впервые за три года я говорю это с гордостью. Впервые за три года я смотрю на себя своими глазами, а не глазами бывшего парня или кого-то из тех, кто бросил меня, так и не успев по-настоящему узнать.

— Пора произнести тост, — прервала мои размышления Мег, приподнявшаяся с кувшином в руке. — Кому долить сангрии?

Наполнив наши бокалы, она подняла свой. Мы последовали ее примеру.

— За дружбу. Девчонки, нам повезло, что мы у нас есть.

Улыбаясь и кивая, мы дружно чокнулись.

— За фильм Эмми, — подмигнула Джил, и мы снова зазвенели бокалами.

— За то, что Джил удалось избавиться от этого придурка, — предложила Эмми, ободряюще взглянув на Джил.

Джил улыбнулась, и мы снова сдвинули бокалы.

— За вас всех, — тихо сказала Молли. — У меня никогда не было таких подруг. И спасибо за то, что пригласили отпраздновать с вами.

Мы чокнулись еще раз, и девочки замолчали, глядя на меня в ожидании.

Я не сразу решилась, но потом пожала плечами.

— За операцию «Блондинка». За самое бредовое, что я сделала в жизни. Все-таки она нас кое-чему научила.

Рассмеявшись, мы в последний раз дружно чокнулись, а потом вернулись к закускам, радостно болтая. Нацепив на вилку финик в беконе на листике цикория, начиненный голубым сыром и грецким орехом, я окинула взглядом всех нас, собравшихся за этим столом. Вот жизнь, которой я живу. У меня есть любимая работа, вновь обретаемое самоуважение и лучшие в мире друзья. Появится у меня спутник или нет, я все равно буду счастлива. Я — это я. Со всеми своими слабостями и недостатками, со всем тем, что я не прочь в себе изменить, со всем тем, что мне надо сделать, чтобы стать лучше, — и я рада, что вот такая я есть.

Ведь если подумать, никем другим я быть не хочу.

От автора

Я всегда была блондинкой. Натуральной. Моя мама — блондинка. Сестра Карен — рыжеватая блондинка. Брат Дейв русый. Мы все в семье светловолосые. И хотя мне доводилось встречать тех самых тупых блондинок из анекдотов, в массе своей все светловолосые, с кем я знакома, нормальные умные люди. Мама — страстная любительница поговорить о политике. Карен учится в университете из «Лиги плюща», получает вторую степень магистра политологии. Дейв с двухлетнего возраста был ходячей спортивной энциклопедией и географическим справочником, а сейчас он изучает экономику в том же университете, который закончили мы с Карен. А меня — кто бы мог подумать — выбрали в выпускном классе произносить прощальную речь («Викинги» — вперед! Победы вам в будущих матчах!), а потом я — все та же блондинка — с отличием закончила Университет Флориды.

Однако подобно многим блондинкам — и не только блондинкам, подозреваю, — я иногда задавалась вопросом: стало бы мне легче жить, если бы от меня требовалось только глупо хихикать, кокетливо хлопать ресницами, гордо откидывать волосы за спину, а мозги оставлять дома за ненадобностью? А то иногда кажется, что мужчинам больше ничего и не требуется. Но нет, путем многочисленных проб и ошибок пришлось убедиться, что смекалка ценится куда больше, чем глупое хихиканье, а хлопанье ресницами не заменит остроты мысли — причем как в любви, так и в жизни. Я все еще сражаюсь со своими комплексами, но теперь я абсолютно уверена, что лучше оставаться самой собой.

А именно? Кто я такая? Ну, кроме всего прочего, я автор книги «Как переспать с кинозвездой» — учтите только, что это роман, а не самоучитель. Клянусь, никогда не спала со звездой! (Хотя, Мэттью Макконахи, если вы это читаете, звоните, не стесняйтесь, в любое время.)

Помимо книг я пишу статьи в журналы — публиковалась в «Пипл», «Американ бэби», «Гламур», «Хелс», «YM» и ряде других. Регулярно участвую в утренней телепередаче «Дейли базз», транслирующейся более чем на сто городов нашей страны. У меня много друзей и замечательная семья. Когда я не занята тем, что трачу деньги на ненужные шмотки, я или напряженно думаю, когда можно будет вырваться в Париж (мой самый любимый на земле город), или пытаюсь устроить вечеринку с вином и сыром (никогда не получается, потому что у всех разное расписание, а я никак не могу убраться в квартире), или смотрю «Секс в большом городе» (в сто первый раз), или читаю, или пишу (ну да это вы и сами знаете).

Я живу в Орландо, и хотя я ежегодно признаюсь в неувядающей любви к Микки Маусу, покупая абонемент в «Диснейуорлд», поверьте, в этом городе есть еще много интересного помимо парков с аттракционами. Люблю ходить по ресторанам, ездить на пикники на озеро Эола, лежать на пляже, пить вино в барах, ездить в центр с друзьями, слушать живую музыку и — как я могла забыть! — бегать по магазинам. Так что заходите на мой сайт и черкните пару строк. Я, наверное, буду дома, ждать, когда же наконец позвонит Мэттью. Постараюсь не хихикать, не хлопать ресницами и не размахивать своими светлыми волосами.

Слова благодарности

Спасибо маме, моей главной музе и самому лучшему человеку, моим замечательным брату и сестре, Дэвиду и Карен, и папе, которого я люблю больше, чем он мог бы себе представить. К тому же у меня лучшие в мире бабушка и дедушка, особенно если дед перестанет рассказывать эту дурацкую историю, как ему показали меня в первый раз. Огромное спасибо всем остальным членам нашей большой семьи, особенно тете Донне, благодаря которой я полюбила читать (и которой всегда проигрывала в настольную викторину «Trivial Pursuit»). Я вас всех люблю!!!

Спасибо редакции «Уорнер букс», особенно замечательному редактору Эмили Гриффин (как мне повезло работать именно с ней!), Элли Уайзенберг (она не просто великий издатель, но и настоящий друг), Джиму Шиффу (рада, что мы дружны!), Ребекке Оливер, Пенине Сакс, Карин Кармац Руди, Лоре Джорстад, Бриджид Пирсон, Кендис Уоллер, Тому Хошалтеру и, разумеется, несравненной Эми Айнхорн.

Спасибо Элизабет Помада, за то что помогла в публикации первой книги; я всегда буду ей благодарна. Спасибо моим величайшим в мире агентам — Дженни Бент, с которой нам предстоит еще многое испытать, ее ассистенту Виктории Хорн и, конечно, Энди Коэну, который стал для меня бесценным близким другом. Спасибо патентному поверенному Линде Кучма, которая поделилась со мной профессиональным опытом и помогла сделать образ Харпер более достоверным. Очень рада, что нам довелось поработать вместе!

Жизнь писателя хороша тем, что постепенно обзаводишься друзьями из числа других писателей. Мне повезло встретить на своем пути самых великодушных и отзывчивых женщин этой профессии. Поэтому спасибо вам, Алисон Пейс, Линда Кернин, Мелисса Сенейт, Лаура Клодвел, Джули Дэм, Мари Манкузи, Лани Диана Рич, Джейн Портер и Лайза Палмер. Отдельное спасибо оказавшей мне неоценимую помощь Саре Млиновски, с которой нас связала крепкая дружба.

Спасибо дамам из «Олив энд Беттс», «Шоутюр», «Блю джинз» и «Шопгерл» за великолепные ланчи; Лауре Бэддиш и Бакарди за партнерство и умопомрачительные «Мувистар-тини» и «Танжерин-тини», а также Эми Танжерин за деловое сотрудничество, но главное — за дружбу. Ты лучшая!

Спасибо многочисленным друзьям, которые меня поддерживали, слушали, читали черновики и всячески вдохновляли. Я ужасно счастлива, что вы у меня есть! Джиллиан Закер (это твоя книга!), Лорен Элкин, Кристен Милан, Кара Браун, Меган Коумс, Венди Джо Мойер, Эмбер Дрос, Эшли Теддер, Лорелин Кох, Кендра Уильямс, Дон Клеменс, Лиза Уилкс, Анна Раш, Андреа Джексон, Меган Макдермотт, Келли Макдермотт, Триш Стефонек, Майкл Джеган, Мишель Тобер, Кортни Джей, Саманта Филипс, Джош Хенчи, Райан Дин, Брендан Берген, Эрик Колли, Трой Макгир, Бен Бледсоу, Хизер Макуильямс, Клейтон Моррис, Киа Малоун, Митч Инглиш, Лана Кабрера, Мелисса Роли Пейн, Пэт Кэш, Кортни Хармел, Джанин Хармел, Джей Кэш, Том Роттчер, Линдси Солл, Минди Маркес, Стив Хеллинг, Келли Кеплер, Кэрри Реджистер, Кендис Крейг, Жан-Марк Денис, Дейв Ахерн, Стив Орландо, Джон Каплан и Капитан — вам моя особая благодарность. Спасибо моим любимым собакам и кошкам — Дюку, Доктору Спотсу, Китти, Тайгеру, Бейли, Бастеру, Бамбуку, Джеффи и Хлое.

И наконец, спасибо всем, кто хоть однажды хотел стать другим. Поверьте, если кто-то не может принять вас такими, какие вы есть, не тратьте на них время. Гордитесь тем, что вы — это вы, и стремитесь к самосовершенствованию. Это лучшее, что можно сделать.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог

От автора

Слова благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg