«Любовь в тени платанов»

Хелена Фенн Любовь в тени платанов

1

Энни, бросив взгляд с террасы ресторана, невольно вздрогнула.

Это, конечно же, Гейл Стикс, его ни с кем не спутаешь. Несмотря на вечернее солнце, бьющее в глаза, и сгущающиеся сумеречные тени, она его сразу узнала. Более того, Гейл направлялся именно сюда, шагая широко, с ленивым изяществом — высокий, сильный, стройный и загорелый, в белой футболке и поношенных шортах.

Энни судорожно вцепилась в поднос с грязной посудой, боясь выронить его из внезапно ослабевших рук. Усилием воли преодолев слабость, она с трудом добралась до небольшой, уютной кухни и поспешно поставила свой груз на прилавок.

— Что с тобой? Ты выглядишь бледной и растерянной! — удивленно посмотрела на нее Луиза, аккуратно раскладывая по тарелкам с цыплятами в белом винном соусе веточки свежего эстрагона. — В таком состоянии нельзя работать, Энни! Тебе надо передохнуть, а не тащиться с подносом на террасу «Оливковой рощи».

— Он здесь, — трагически прошептала Энни, нервно передернув плечами.

— Он? — весело поддразнила ее сестра. — И кто же этот он? Коронованная особа?

— Гейл…

Выражение лица Луизы резко изменилось.

— Ну, если он примется за старое, тогда прощай мир и покой, — заметила она, картинно воздев глаза к небу. Затем быстро подхватила поднос с цыплятами и понесла его ожидающим посетителям.

Разозлившись, Энни в отчаянии сжала кулаки. Конечно, она нежно любила свою старшую сестру, но иногда хотелось ее просто удавить голыми руками. И сейчас как раз был подходящий для этого момент. Неужели Луиза не понимает, что она почувствовала, увидев Гейла после двух лет разлуки?

Один из официантов подтолкнул ее сзади, и Энни машинально попятилась из кухни на террасу, удивляясь тому, как мрачные предчувствия могут вызвать приступ такой физической слабости?

Словно молодая олениха, впервые вышедшая на опушку леса, она пугливо озиралась, оказавшись на заполненной многочисленными посетителями террасе. Была половина десятого вечера, и небо начало постепенно приобретать характерный для этих островов бархатистый розово-лиловый оттенок. Через четверть часа оно потемнеет, и тогда огоньки порта Гермуполиса на Сиросе — окна кафе и баров, фонари яхт, стоящих на причалах, — замерцают под ним, словно жуки-светлячки.

Шел ли Гейл именно сюда, в ресторан? Да и он ли это был, в конце концов? Может, Энни показалось? Честно говоря, последние несколько месяцев он ей часто снился. В этих горько-сладких снах кошмарным образом переплетались желание и ненависть. Тяжелая прядь рыжевато-каштановых волос упала ей на глаза, и Энни вскинула дрогнувшую руку, чтобы отбросить ее за уши.

Вдруг она почувствовала, как кто-то нежно коснулся ее, и это заставило ее так резко подскочить, что она чуть не упала.

— Привет, Энни, — послышался хрипловатый, насмешливый голос. — Вижу, ты все дергаешься.

Энни с трудом перевела дыхание.

— Гейл! Какого черта ты здесь делаешь?

— Собираюсь поесть. А что же еще? Ведь это знаменитый ресторан «Оливковая роща», не так ли? Лучшая французская кухня на греческих островах.

— У нас все столики заняты, — зло отрезала она.

— Что ж, посижу подожду, — спокойно отметил он.

Словно лишившись дара речи, Энни уставилась на Гейла, чувствуя на себе внимательный взгляд его синих глаз. В ресторане стоял несусветный шум и гам. Посетители смеялись и галдели, звенели бокалы, позвякивали ножи и вилки. Немцы, безудержно веселясь, фотографировали друг друга. Семья англичан оживленно отмечала последний день отпуска, пошучивая, что хорошо было бы опоздать на самолет, чтобы задержаться здесь еще ненадолго…

Атмосфера приятной расслабленности, казалось, существовала где-то в другом измерении. А между Энни и Гейлом возникло настолько высокое напряжение, что ей стало трудно дышать.

В черных шортах, черной футболке с глубоким вырезом, с распущенными по плечам волосами, она выглядела совсем неплохо. И хотя Энни знала это, все равно ощущала себя какой-то нелепой в этой обстановке веселья — слишком бледной и худой. Она понимала, что Гейл оценивает перемены, произошедшие с ней, и чувствовала его насмешливое неодобрение.

— Это что, последний крик моды у моделей — голодающее чучело? — пробормотал он.

За ухмылкой на его губах, заставившей сердце Энни забиться сильнее, она уловила скрытый, подавленный гнев и невольно вздрогнула. Он сердится на нее? Но почему? Что дало ему право так обращаться с ней? Их отношения были грубо разорваны им же самим.

Смешанное чувство протеста и смущения вызвало краску на ее лице. Разозлившись, она сунула руки в карманы.

— Я больше не работаю моделью.

— Да ну? Неужели после двадцати двух возникают трудности?

— Черт возьми, ты прекрасно знаешь, почему я прекратила этим заниматься!

— Верно. Но я думал, что потом ты вернулась к своей работе.

— Нет, не вернулась.

Она с неприязнью посмотрела на него и отметила про себя непрезентабельный вид Гейла Стикса — заросший черной щетиной подбородок, давно не стриженные вьющиеся волосы, доходящие до плеч. Он был похож на обветренного на солнце ловца губок с острова Лемнос. Или на пирата, сошедшего на берег со своей шхуны… От нестерпимого желания уязвить Гейла у Энни даже в животе заныло. Но синеглазый Стикс обладал таким обаянием, с которым очень трудно было справиться.

— А это что, последний крик моды у бизнесменов? — наконец не без труда нашлась Энни. — Футболка, рваные шорты и двухдневная щетина?

— Я в отпуске, — небрежно парировал он, не переставая насмешливо улыбаться. — Тебе что, не нравится мой вид, Энни?

Я вообще предпочла бы тебя не видеть, хотелось ответить ей. Но вместо этого только поджала губы и резко повернулась к Вангелису, одному из юных официантов-греков.

— Будьте так добры, принесите этому джентльмену что-нибудь выпить! — холодно сказала она.

К ним из-за столиков приближалась с пустым подносом Луиза, радостно приветствуя Гейла.

— Гейл, как приятно снова тебя видеть! — К неудовольствию Энни, сестра, приподнявшись на цыпочки, чмокнула Гейла в темную щеку. Ее лицо так и сияло, пепельно-белокурые волосы падали на плечи, и она приветливо улыбалась. — Где же ты прятался эти два года? Мы с Гербертом совершенно потеряли тебя из виду.

— Меня многие потеряли… — усмехнулся Гейл. — Большую часть этого времени я провел в Гонконге.

— Выбивая долги из несостоятельных должников? — весело предположила Луиза.

— Что-то вроде этого.

— По-моему, прикончить несостоятельных должников легче, чем получить с них долг, — буркнула в свою очередь Энни.

— Довольно справедливое замечание, — не моргнув глазом, ответил Гейл.

— Эй, послушайте, если вы собираетесь спорить, избавьте хотя бы меня от этого, — взмолилась Луиза, направляясь в кухню. — Мне только этого не хватало — слушать вашу перепалку, бегая тут между столиками!

— Луиза! — Энни подавила желание прикрикнуть на нее.

— Она права, — строго заметил Гейл. — Нам надо о многом поговорить, Энни. Пойдем на набережную, посидим, выпьем чего-нибудь.

— Да, конечно, я ведь просто умираю от жажды!

— Ну, перестань. — Гейл взглянул на нее с беспокойством.

— Между прочим, сегодня вечером я здесь работаю, — ответила она, бросив на сестру недовольный взгляд. — Так что у меня нет времени…

— Можешь закругляться, — сквозь зубы проговорила Луиза.

Ее веселая, приветливая манера общения тоже куда-то исчезла. Атмосфера стала напряженной, и сестра почувствовала это.

— Энни, думаю, ты должна поговорить с Гейлом. В конце концов, надо же вам принять какое-то решение. Гейл все еще остается твоим мужем, не так ли?

Между ними повисла короткая пауза.

— Да, я еще твой муж, — с некоторым вызовом подтвердил Гейл.

Энни почувствовала, что в горле у нее пересохло, а ладони вспотели. Только не паниковать, постараться удержать себя в руках, решила она. Гейл, который нагнал на нее этот страх так легко, будто и не было прошедших месяцев, тронул ее за щеку и по-доброму взглянул на нее.

— Пойдем, Энни.

Эти слова словно пробудили ее от оцепенения.

— Не прикасайся ко мне, — огрызнулась она. — И не относись ко мне покровительственно. Много воды утекло с тех пор, как мы… мы расстались, я успела повзрослеть.

— Может, ты и повзрослела, — сказал он, задумчиво глядя на нее, — а может, и нет.

В его синих глазах застыло загадочное выражение, которое всегда заставляло ее сердце биться сильнее. Она как последняя трусиха боялась этого завораживающего взгляда… Вот почему так долго тянула с письмом, откладывала принятие решения. Мучительно было осознавать, что Гейл все равно возьмет верх.

Она молча двинулась вслед за ним по длинному, извилистому спуску, выложенному белыми камнями. Сгущались сумерки, окрашивая небо в пурпурные и фиолетовые цвета. Когда они, наконец, спустились к набережной, ей пришлось опереться на каменные перила, чтобы преодолеть внезапно нахлынувшее головокружение.

— Ты в порядке? — с беспокойством в голосе спросил Гейл.

Сжав зубы, она утвердительно кивнула.

— Спасибо, все отлично. Я недавно переболела гриппом, вот и все…

Только поэтому и нахожусь сейчас здесь, в Греции, хотелось ей добавить. Если бы не болезнь, она была бы уже в другом уголке земного шара, где даже всесильный Гейл Стикс не сумел бы ее выследить…

— Гриппом! И давно?

Они добрались до уличных кафе, которые располагались на широких тротуарах так близко друг от друга, что трудно было различить, где кончалось одно и начиналось другое.

— Не делай вид, что тебя волнует мое здоровье! — ответила она с холодным вызовом. Они остановились у кафе с низенькими плетеными столиками и стульями под полотняным полосатым навесом.

— Энни, — сказал он очень строго, когда они выбрали столик поближе к воде и уселись друг против друга, — терпение мое на исходе. Два года назад ты ушла от меня. И с тех пор ухитрилась буквально кануть в небытие, избегая всяких контактов со мной. И вот еще что: откуда тебе знать, что меня волнует, а что — нет?

С большим трудом она выдержала взгляд его сощуренных синих глаз, потом опустила веки. Уж очень опасно они у него блестели.

— Я не желаю говорить с тобой об этом, — сухо ответила она. — Господи, я же прекрасно знаю, как ты ведешь свои дела. Как ты умеешь их устраивать. Знаю, как твои проклятые деловые партнеры становятся тебе близкими и родными…

— Энни! — Гейл попытался перебить ее.

— Нет. Что я говорю?! — поспешно поправилась она. — Деловые партнеры становятся тебе гораздо ближе и роднее, чем какие бы то ни было родственники, не так ли, Гейл?

Появившийся молодой грек, официант, вежливо склонился над их столиком. Его темные глаза скользнули по стройным, загорелым ногам Энни.

— Мне, пожалуйста, воды, — попросила она.

Гейл насмешливо поднял бровь.

— Принесите нам, пожалуйста, бутылку минеральной воды и рюмку водки, да побыстрее, — сказал он официанту.

— Ты высокомерен, как всегда, — вяло бросила Энни, когда официант отошел от их столика.

— Естественно.

Мужественное лицо Гейла с правильными крупными чертами было мрачным. Вертикальные линии от крыльев большого носа к уголкам губ, казалось, стали глубже с тех пор, как она последний раз видела его. Эти линии придавали его лицу несколько циничное выражение. Неожиданно Энни вспомнила и его сильные ласковые руки, и все сокрушающие, дурманящие поцелуи, и жар его тела…

Вздрогнув, она нервно передернула плечами и обхватила себя руками, несмотря на теплый вечер.

— Забавно! Ты обвиняешь меня в том, что я исчезла, — начала она с некоторой запальчивостью. — Допустим, хотя это совсем не так. Но тебе ничего не стоило меня найти. Черт возьми, да ты запросто мог узнать, где я нахожусь!

— А тебе, конечно, хотелось, чтобы я принялся тебя разыскивать и в конце концов нашел, правда? — неприязненно ответил он вопросом на вопрос.

— Нет. — Она постаралась произнести это слово как можно равнодушнее. — Нет. Да и зачем?

Гейл промолчал. Официант принес воду и рюмку водки и молча поставил на стол. Энни уставилась на своего мужа, не в силах отвести глаз.

Белая футболка облегала его мускулистые плечи и грудь; подтянутый живот исчезал под ремнем поношенных шорт, довольно откровенно обрисовывающих его мужские достоинства. Длинные сильные ноги в черных парусиновых туфлях загорели до цвета красного дерева. На одной голени был заметен только что заживший шрам…

— Прошу. — В его глазах Энни заметила холодный вызов, когда он наклонился, чтобы разлить минеральную воду по стаканам. — Когда кончишь пялиться на меня, выпей глоточек. Расслабься.

Энни вспыхнула. Дрожащей рукой она кое-как подняла стакан, вдруг показавшийся ей невероятно тяжелым, и отпила немного воды, пахнущей анисом.

— Хочу предупредить тебя, если я расслаблюсь, то, пожалуй, наговорю такого, о чем, наверное, потом пожалею.

— Звучит интересно. Надеюсь, что-нибудь хорошее обо мне?

Энни решила, что его реплика даже не заслуживает ответа. Устроившись поудобнее на плетеном стуле, она скрестила свои длинные ноги и неуверенно посмотрела на него поверх стакана.

— Что у тебя с ногой? — нехотя спросила она. Какое-то время Гейл недоумевающе смотрел на нее, потом глянул вниз, словно припоминая.

— А… да поскользнулся на яхте… недели три назад. Внезапно налетевший порыв ветра застал меня врасплох.

— Ты плавал вокруг островов три недели? — в замешательстве спросила она.

— Даже немного дольше, — спокойно ответил Гейл. Он откинулся на стуле, слегка ссутулив свои могучие плечи. По его улыбке она поняла, что Гейл заметил ее смущение.

— Но я думала… — Энни осеклась. А что она, собственно, думала? Что он появился здесь из-за ее письма? Да, именно так ей и казалось, хотя оно вовсе не содержало приглашения приехать…

И если Гейл плавал так долго, то никаких гарантий, что он его вообще получил, не было.

— А что ты думала? — мягко спросил он.

— Я… я думала, что ты никогда не найдешь времени для приезда, — неубедительно заявила она.

Гейл прищурился и покачал головой.

— Я нашел на это время три года назад, когда встретил тебя, — хладнокровно напомнил он. — Или ты уже забыла?

— Нет, не забыла, но, честно говоря, и не особенно вспоминаю, — солгала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Да? Представляю себе… — с горечью, как ей показалось, сказал он.

Энни отпила еще глоток воды и безнадежно прикрыла глаза. Хорошо бы сейчас выпить чего-нибудь спиртного, чтобы прогнать этот холод в груди.

— Зачем ты здесь, Гейл? — произнесла она наконец. — Зачем пришел ко мне?

Последовало короткое молчание.

— Все очень просто, — спокойно ответил он. — В Афинах у меня были дела. Заехав в Киклады, я решил зайти повидать Луизу и Герберта и вдруг вижу, что на террасе ресторана крутится в качестве официантки не кто иная, как моя маленькая беглая женушка!

— Перестань острить, Гейл!

На его смуглом лице сверкнула белозубая улыбка. Но ей было не до смеха.

— Ладно. Я вовсе не хотел задеть тебя. И все-таки, где ты пряталась последние два года, Энни?

— Я не пряталась, — упрямо ответила она. — Я… я работала то тут, то там.

— Но не моделью?

Энни покачала головой. Она заметила, что он задумался, наверное, над тем, чем же еще она могла заниматься. Гейл всегда считал ее безмозглой дурочкой, она это прекрасно знала. Он всегда относился к ней снисходительно и обращался как с капризным ребенком.

— Ты не всегда была здесь, я знаю — время от времени виделся с Луизой.

— Ну и что?

Небрежный тон вопроса не понравился Гейлу, на его переносице появилась поперечная морщинка.

— А то, что ты все еще моя жена, Энни, — отрезал он.

— Так ты желаешь знать, где находится твоя собственность? — насмешливо спросила она. — И в каком она состоянии?

Рассердившись, Гейл поджал губы, его лицо потемнело.

— Вот именно, — сухо согласился он.

— Скажи-ка мне, — неуверенно попросила Энни. — Ты плавал вокруг островов один?

— Не все время.

— А кто был твоим компаньоном — мужчина или женщина?

— И то и другое. Что не означает, будто я внезапно стал бисексуалом, — ответил он, усмехаясь.

Румянец окрасил щеки Энни, несмотря на все ее усилия оставаться спокойной и равнодушной. Один взгляд в его глаза заставлял встрепенуться ее сердце, а в душе сладко заныло при воспоминании о том, как ее когда-то тянуло к нему.

— Трудно представить, чтобы ты провел целый месяц в плавании без того, чтобы какая-нибудь дурочка не делила с тобой койку, — едко возразила она.

— Если ты не желаешь, чтобы я искал утешение в объятиях другой женщины, то почему же покинула меня?

— Ты знаешь, почему! — Энни вспыхнула от гнева. Как он смеет говорить об этом, да еще и насмехаться над ней.

— Послушай, Энни, у нас был странный трансатлантический телефонный разговор, — пожав плечами, проговорил он. — Помню, как ты обрушила на меня кучу обвинений на основании письма какого-то идиота о женщине, с которой я едва был знаком…

Энни остервенело замотала головой, ее глаза сузились.

— Хватит! Хватит! Не стоит бередить старые раны, как будто… как будто все утряслось и улеглось, только потому, что прошло два года! Не прикидывайся, мне доподлинно известно, что, находясь в Гонконге, ты гулял и… и флиртовал сам знаешь с кем! Когда я появилась на сцене, все считали, что вы с Лу Цян официально помолвлены! Я вообще оказалась каким-то… недоразумением в твоей жизни… Не так ли?!

Гейл долго глядел на нее, его смуглое лицо было непроницаемо. Наконец медленно покачал головой.

— Понимаешь, перед лицом такой ревнивой уверенности мужчина вряд ли что-либо может сказать.

Она вся трепетала от гнева.

— Послушай, Гейл, я не в силах предположить, что же тебе нужно от меня. Не понимаю, зачем ты здесь и…

— А я никогда не мог понять, что тебе нужно, — холодно отрезал он. — Всегда терялся в догадках, что происходит в твоей хорошенькой маленькой головке, дорогая.

Энни, нервничая, дрожащей рукой стала накручивать на палец прядь своих рыжевато-каштановых волос.

— А ничего мне не нужно! — ответила она с задиристым видом. — Неужели ты уже не помнишь? Ты ведь женился на пустоголовой симпатичной дурочке только потому, что у нее хватило глупости забеременеть именно тогда, когда она тебе наскучила…

— Почему ты всегда так поступаешь? — мягко спросил он.

Энни готова была поклясться, что мягкость в его голосе обманчива, потому что никак не вязалась с твердым взглядом Гейла.

— Как так? — решила уточнить она. — Уступаю тебе? Стелюсь перед тобой?

— Нет. Унижаешь себя. Притворяешься безмозглой куклой, прекрасно зная, что ты не такая.

— Я не желаю слышать от тебя ни оскорблений, ни комплиментов, имей это в виду! — огрызнулась она, отхлебнув еще глоток минералки и отодвигая стакан.

После тяжело протекавшего гриппа Энни быстро утомлялась. Иногда из-за слабости и плохого самочувствия ей казалось, что она снова ощущает себя как на ранней стадии беременности.

— Извини, — сухо вымолвила она, отодвигая плетеный стул и вставая. — Я теперь быстро устаю. Мне пора отдохнуть. — И пошла прочь.

— Энни…

Она догадалась, что своим уходом разозлила его, потому что услышала, как Гейл швырнул на стол монеты и резко встал. Энни мельком взглянула на свое напряженное лицо в боковое зеркальце чьей-то припаркованной у обочины машины. Лицо было таким бледным, что на нем явственно проступали веснушки. Карие глаза газели, которые когда-то обеспечили ей победу на конкурсе моделей, выглядели темными впадинами над высокими скулами.

— Энни, подожди. — Гейл догнал ее и схватил за оголенную руку. Его голос звучал резко и нетерпеливо, почти гневно. Он рывком развернул ее лицом к себе, и они уставились друг на друга, неподвижные среди двигающихся по тротуару прохожих. Она слегка согнула руку в локте и тут же почувствовала, как его пальцы еще крепче впились в нежную плоть, заставив ее от боли закусить губу и судорожно вздохнуть. — Не убегай от меня! — почти с мольбой проговорил Гейл, пока Энни настойчиво пыталась высвободить руку.

— Отпусти меня! Оставь меня в покое! — потребовала она хриплым, неровным голосом. Он стоял так близко, что она чувствовала его тепло и мускусный запах мыла, исходивший от него. Жилка, пульсировавшая на его шее, выдавала напряжение Гейла.

Их глаза встретились, и Энни вздрогнула, когда он медленно, пристально стал ее разглядывать, бесстрастно отмечая и стройную шею, и изящный разворот плеч, и трогательный контраст ее нежной груди с глубоким вырезом футболки. У нее перехватило дыхание. Она чувствовала его взгляд, как прикосновение жадных мужских пальцев к своему телу. Ей вдруг стало жарко. Жарко и страшно.

— Я провожу тебя, — решительно сказал он. — Полагаю, ты живешь у Луизы и Герберта?

— Дорогу я найду сама, — резко ответила она. Но Гейл молча зашагал рядом с ней. К ее пущей ярости, он небрежно положил руку ей на плечо, встретив испепеляющий взгляд Энни насмешливой улыбкой. Спокойные шаги Гейла, который возвышался над ней на добрых пять дюймов, ощущение тяжести его такой знакомой руки — все это вызвало в ее памяти столь болезненные воспоминания, что ей вдруг стало трудно дышать.

Мгновенно как бы все возвратилось: и то, как сердце прыгало от радости, когда Гейл первый раз коснулся ее, и то, как накатила на нее волна возбуждения и робости, когда она впервые взяла его руку и почувствовала крепкое пожатие его пальцев, и ощущение безграничного счастья от того, что он находился рядом…

Во рту вдруг пересохло. Энни крепко зажмурила глаза, надеясь, что сейчас же забудет этого человека. Сумела же она прожить два года вдали от него. Да, но теперь этот человек был снова рядом. И Энни так боялась, что не выдержит и все опять может повториться.

— Гейл… — прошептала она. Они стояли у темно-зеленой двери дома Луизы и Герберта.

— Да?

— Пожалуйста… — Энни стряхнула его руку с плеча, не поднимая на него своих глаз.

— Пожалуйста, что?

Энни заставила себя взглянуть ему в лицо. В прищуренных глазах Гейла светился огонек понимания, и это очень рассердило ее. Мгновением позже она заметила в них появившуюся смешинку, что полностью поставило ее в тупик. Черт побери, что тут смешного? — гневно думала она.

Энни высокомерно задрала подбородок.

— Пожалуйста, умоляю, не усложняй мне жизнь, — попросила она.

— Я рискую прослыть непонятливым, но все же объясни: чем я могу усложнить тебе жизнь, Энни? Может быть, тем, что по старой памяти затащу в постель как свою жену? Об этом идет речь?

Ее лицо вспыхнуло. Уголки губ судорожно дернулись.

— Нет, Гейл, — с трудом выговорила она. — Ты должен согласиться на развод. Речь идет только об этом.

2

— На развод? — На лице Гейла появилось хорошо ей знакомое выражение пристального внимания, которое так не вязалось с рассеянным, циничным взглядом синих глаз. Этот взгляд никогда не давал возможности прочитать его мысли или определить чувства, которые в данный момент одолевали Гейла. — Так вот чего ты хочешь, Энни? Развода?

— А что же ты думал? Не вижу никакого смысла в том… в том, чтобы и в дальнейшем оставаться официально связанной с тобой. Мне показалось, что из-за этого ты и приехал в Гермуполис! Разве ты не получил письмо от моего адвоката?

Гейл медленно покачал головой, не отводя от нее холодного взгляда. Она вздрогнула и нерешительно сделала шаг к двери. Боже, как она ненавидела Гейла в такие моменты. Ведь именно эти качества его характера — самонадеянность и властность заставляли Энни откладывать решение вопроса о разводе.

— Нет. Я не получал никакого письма, — твердо ответил Гейл, но у Энни возникло неприятное ощущение, что он сказал это чуть быстрее, чем следовало. Ей рассказывали, что Гейл Стикс обладал особым даром за какие-нибудь десять минут разбираться в самых запутанных делах. Из-за этого к опытному юридическому консультанту обычно выстраивались очереди директоров, которым надо было срочно спасать свои компании от катастроф.

Сейчас она отчетливо представила себе, как он хладнокровно взвешивает свои финансовые возможности в связи с предстоящим разводом и оценивает его условия.

— Некоторое время со мной невозможно было связаться, — холодно добавил он. — Но, если тебе нужен развод, ты его, конечно, получишь, дорогая.

Голос звучал издевательски. У Энни кровь застыла в жилах. Почему она так озадачена? Господи, она же и не ожидала, что он будет спорить. И тем не менее… Женщина горько усмехнулась, посмотрев на себя как бы со стороны. Маленькая, маленькая дурочка!

— Спасибо, — сухо выдавила Энни. — И, пожалуйста, не беспокойся. Поскольку… поскольку у нас с тобой нет детей, я не собираюсь посягать на твое состояние. Все, что мне нужно — это только свобода.

— У тебя кто-нибудь появился? — пристальный взгляд Гейла был невыносим. Он не имел права с ней так говорить.

— Не твое дело, — резко ответила Энни.

— Но вряд ли ты была мне верна все эти два года, так ведь?

— Не равняй меня с собой!

Коротко вздохнув, Гейл обнял ее за плечи. Она напряглась, пытаясь отстраниться, но прежде чем успела собраться с силами, он привлек ее близко, слишком близко. Энни с горечью осознала свою физическую беспомощность перед этой горой железных мускулов.

— Что ты имеешь в виду? Я не очень-то представляю, о чем ты говоришь, — грубовато заметил он и, взяв ее за подбородок, приподнял ее голову. В его глазах появился нехороший блеск. — Неужели ты всегда оставалась мисс Совершенством? А как насчет Фреда Бакстера?..

Энни затаила дыхание. Почему он вспомнил Фреда, главу модельного агентства, где она работала? Предположение Гейла, что ее и Фреда связывало что-нибудь, кроме деловых отношений, было абсурдным.

— Гейл, твое нахальство совершенно…

Он выругался, затем наклонил голову и накрыл ее рот своим, не дав ей договорить.

Его жаркие губы были настойчивыми, и тело Энни невольно вспыхнуло в ответ. Она пыталась сопротивляться, но внезапно ощутила наряду с острым приступом гнева такой же острый приступ желания.

Властным рывком Гейл привлек ее еще ближе и крепче прижал к себе. Энни задыхалась от его страстных поцелуев, невольно отвечая на них. Его пальцы безжалостно впились ей в спину, грудям было больно от объятий. Голова у нее пошла кругом…

Вдруг она почувствовала, как он отстранился, и, судорожно вздохнув, Энни уставилась на него. Ослабевшие ноги не держали ее, и она невольно покачнулась, но Гейл вовремя подхватил ее, крепко удерживая за руки. Его синие глаза потемнели.

— Энни… нам надо поговорить, — пробормотал он хриплым от желания голосом. — Это безумие…

— Ты прав. Это безумие. И я не желаю ни разговаривать, ни тем более ложиться с тобой в постель!

— Ну да, ты желаешь только развода, я понимаю. Но нам действительно надо поговорить. Черт возьми, ты ушла от меня, не сказав ни слова. Не кажется ли тебе, что ты должна дать мне кое-какие цивилизованные объяснения?

— Цивилизованные объяснения обычно дают адвокаты, которые ведут эти дела, не так ли? — парировала она, проклиная появившуюся в своем голосе хрипотцу.

Чувствует ли Гейл, как ее влечет к нему? Они прожили как муж и жена всего шесть месяцев, из которых почти половину этого времени провели врозь, потому что, занятый своими делами, он колесил по свету. Однако она не настолько наивна, чтобы думать, будто он мог забыть язык ее тела, несмотря на то, что был погружен в дела выше головы.

— Я что-то не вижу здесь ни одного адвоката, — возразил он, и улыбка тронула его губы. — Давай завтра пообедаем вместе, Энни.

— Лучше встретимся за ланчем, — проворчала она. — Обед слишком… обязывает.

Некоторое время Гейл изучающе разглядывал ее пылающее лицо, потом прищурился.

— Не могу понять, кому ты не доверяешь больше — мне или себе?

Идиотка, я не могу ответить даже на такой вопрос, с отчаянием подумала Энни.

— Так ты согласен на ланч? — резко спросила она.

— Завтра я еду в Афины, — неторопливо проговорил Гейл, — но к обеду должен вернуться.

— Полагаю, едешь по делам? — саркастически осведомилась она.

— Естественно. Тигр своих полос не меняет. — В глазах Гейла появился опасный блеск.

— Не меняет… Ладно, пусть будет обед, — согласилась Энни как можно небрежней и быстро отодвинулась от него, сложив на груди руки.

Вместо того чтобы спорить с Гейлом, ей надо было бы поддакивать ему. Беспомощные и неуклюжие протесты Энни как нельзя лучше демонстрировали ее уязвимость и неспособность устоять перед его гибельным очарованием.

— Я закажу столик в «Оливковой роще» на девять, ты не против? — предложила Энни.

— Отлично. Там и увидимся.

— И если ты не явишься, задержанный своими неотложными делами, я, по крайней мере, буду не слишком удивлена, — ядовито добавила она, доставая ключ от входной двери и поворачиваясь к нему спиной. — Это будет так похоже на тебя, если вспомнить старые добрые времена! Спокойной ночи, Гейл.

Она вошла в дом, захлопнув дверь у него перед носом, а потом для верности закрыла ее еще и на задвижку. Энни стоило огромных усилий заставить себя пройти через холл в свою спальню на первом этаже, раздеться и лечь в постель. Она чувствовала безумную усталость и от общения с Гейлом, и от того, как он сумел вмиг разрушить все ее бастионы. Но Энни надеялась, что на этот раз ей удастся восстановить свои силы гораздо быстрее, чем тогда, в Африке, когда она подцепила этот вирус!

Итак, завтра ей предстоит обед с Гейлом. Зачем она согласилась на его предложение? Все очень просто: он загнал ее в угол, уныло размышляла Энни. Потому что как всегда воспользовался своим физическим превосходством над ней как оружием, против которого у нее никогда не находилось защиты…

Лежа в постели и беспокойно ворочаясь от жары, голая, под тонкой хлопковой простыней, она обняла руками подушку и крепко зажмурилась, пытаясь изгнать из измученной души и образ Гейла, и боль прошлых воспоминаний. Но это не помогало: наоборот, Энни увидела его отчетливее. И как только ему удается оставаться таким бодрым, спокойным и довольным жизнью, в то время как для нее эти два года оказались сплошной пыткой?

Она открыла глаза, и тут же лицо Гейла почудилось ей на белых стенах спальни, а в ушах послышался его навязчивый шепот. Звуки чьих-то шагов за окном, на узенькой улочке, как нарочно вернули ее к воспоминаниям, которые навсегда хотелось бы вычеркнуть из памяти.

Когда они впервые встретились, Энни едва исполнилось девятнадцать. Стояло раннее лето, и устроилась она в этом самом доме в Гермуполисе, в этой самой комнате, предвкушая удовольствие от двухнедельных каникул после замечательной поездки по туристической путевке по греческим островам. Заодно она немного помогала Луизе и Герберту в их ресторане — так же, как и сейчас. Но тогда все было по-другому, и она тоже была совсем другой. Энни только что окончила первый курс факультета психологии Лондонского университета и добилась успеха на конкурсе моделей. Ее будущая жизнь виделась ей в розовом свете.

Однажды, когда она подрабатывала официанткой в бистро во время рождественских каникул, ее приметил стилист из известного агентства Фреда Бакстера и пригласил на хорошо оплачиваемую работу в качестве модели для съемок в модных журналах и телевизионной рекламе. Энни быстро освоила новую и интересную работу, и при этом у нее хватало времени на лекции и семинары!

Тем летом Гейл Стикс как раз заключил выгодное соглашение с пароходной компанией, находившейся в Афинах, и был приглашен ее двумя директорами разделить с ними недельную прогулку вокруг островов.

Он привел своих новых деловых партнеров познакомиться с Луизой и Гербертом и их рестораном «Оливковая роща». И Энни, старательно убирая их столик, нечаянно опрокинула ему на колени тарелку с остатками щавелевого супа.

— Я рад, что суп холодный, — протянул он, отодвинувшись со стулом от столика и с улыбкой наблюдая за растерявшейся девушкой, которая, схватив салфетку, ринулась исправлять допущенную оплошность.

— Может, я лучше сам попробую?

Энни смущенно застыла, внезапно осознав, куда попал разлитый суп, и впервые встретилась с ним взглядом. Блеск озорных, самоуверенных синих глаз лишил ее последних остатков самообладания. Она почувствовала, как краска заливает ей лицо и шею.

— Простите, пожалуйста, — жалобно проговорила она.

Его улыбка стала шире. Он лениво протянул ей руку.

— Гейл Стикс. А вы Энни, сестра Луизы. Вы меня не помните, не так ли?

— Гейл Стикс? — Но тут же она все отчетливо вспомнила и покраснела еще сильнее.

В джинсах и обычной хлопковой рубашке он выглядел совсем иначе, чем в смокинге, каким она впервые увидела его семь лет назад на свадьбе у сестры. Конечно, Энни узнала его. Гордость, однако, мешала ей признать это.

Она сразу припомнила теплую июньскую субботу в Уотфорде, компанию нарядно одетых гостей, беззаботно болтающих за шампанским, неприятное ощущение скованности в платье подружки невесты из тафты цвета персика и неловкости из-за корректирующей пластинки на зубах, из-за непослушных, торчащих в разные стороны каштановых волос и совершенного отсутствия грудей, которые почему-то не хотели расти. Словом, это было чувство своей полнейшей ничтожности и незаметности…

— Свидетель со стороны жениха, — доброжелательно напомнил молодой человек, — а вы были подружкой невесты. Ну, вспомнили?

Энни действительно была старшей подружкой невесты, но совершенно не прочувствовала тогда важности своего титула. Отец Герберта был женат второй раз, и с его стороны на свадебной церемонии присутствовала целая стайка крохотных, кудрявых сестер, племянниц и кузин жениха в точно таких же платьях из персиковой тафты. Она припомнила, как девочки носились вокруг высокого темноволосого красавца, который развлекал их своими забавными шутками.

— Да… кажется, припоминаю. Но семь лет — это большой срок! А у вас, должно быть, хорошая память на лица!

— Я видел ваше фото в «Санди Ньюспейпер» всего две недели назад.

— Вот как? — Энни уже успела почувствовать магнетизм его обаяния. Когда он пожал ей руку, она вся напряглась, а ладонь, казалось, загорелась огнем.

— Наверное, вы рекламируете великолепные бюстгальтеры, которых не видно, как бы их ни разглядывали, — шутливо проговорил он. И Энни, как будто оттаяв, звонко рассмеялась, несмотря на то, что на щеках все еще горел румянец смущения. Она, конечно, понимала, что он не собирается ее обижать.

— Я предпочитаю быть моделью, а не официанткой…

— С этим трудно спорить…

Двое черноглазых греков, пришедших с ним, поглядывали на нее с нескрываемым интересом, но ее внимание было приковано только к Гейлу, девушка будто утонула в его синих глазах и обаятельной улыбке.

Дерзкое восхищение, которое можно было прочесть в его взгляде, заставляло ее кровь быстрее бежать по жилам. Ноги у нее подкашивались, дыхание участилось, а сердце бешено колотилось в груди. Даже жадный, оценивающий мужской взгляд, скользивший по ее телу, не вернул ее на землю…

После этой встречи Гейл еще несколько дней находился в Гермуполисе, а его греческие компаньоны отплыли на материк. Сняв роскошный номер в отеле на набережной, он взял напрокат открытый джип и как-то сразу вовлек Энни в свою компанию.

В течение трех дней они ездили в уединенные бухточки, устраивали там пикники в живописных местах под соснами, плавали в прозрачных водах Эгейского моря, прохладными вечерами без устали обходили крохотные часовни и таинственные маленькие усыпальницы святых, ели сырные омлеты или греческие салаты с хлебом местной выпечки в небольших тавернах, затерянных среди холмов.

Луиза как-то с кислой улыбкой дала сестре прочитать колонку светских сплетен, в которой сообщалось о головокружительной карьере Стикса и его многочисленных романах. Сестра по-дружески советовала быть с Гейлом поосторожнее. В свои двадцать восемь лет он уже стал финансовым директором крупной международной банковской группы, обойдя многих конкурентов, и приобрел стойкую репутацию изощренного сердцееда.

Но те три дня Энни интересно провела в его компании, болтая на самые разнообразные темы — от университетской жизни до оперы, от плавания под парусом до рок-музыки. И ей с трудом удавалось сдерживать трепетную потребность в его поцелуях и прикосновениях.

Робость и неопытность мучили ее, особенно в те моменты, когда Гейл дотрагивался до руки или когда его горячее бедро касалось ее ноги. Она была в смятении и чувствовала, что в душе все страшно перепуталось.

На четвертый вечер Гейл привез Энни обратно к дому Луизы и Герберта в Гермуполисе и, расставаясь с ней, вместо того чтобы спокойно попрощаться, откинулся на водительском сиденье и, казалось, целую вечность разглядывал ее, а потом медленно погладил по руке выше локтя.

Энни будто лишилась способности дышать: ее легкие выдохнули весь запас воздуха, а вдохнуть она уже не могла. Словно окаменев, но чувствуя пылающий огонь внутри, она сидела, не в силах пошевелиться, пока Гейл нежно ласкал ее, передвигая свои пальцы все выше, касаясь плеча, шеи, подбородка, маленькой пухлой мочки уха…

В какой-то момент ей показалось, что его рука чуть-чуть дрогнула. Но, наверное, она ошибалась: ведь это ее била дрожь от нахлынувших доселе незнакомых ей чувств.

Он опустил руку, как бы невзначай коснувшись выпуклости груди, и взял ее ладонь, переплетая ее пальцы со своими, согревая их теплом своей ладони и глядя на Энни светящимися от восторга глазами.

— Спокойной ночи, Энни, — его красивый густой голос прозвучал глуше обычного.

Ее затрясло от нахлынувшего желания. Никогда в жизни Энни не испытывала ничего подобного, она целиком оказалась во власти этого мужчины, который мог подарить ей наслаждение.

— Гейл, не уходи, — с мольбой, неожиданно для себя выдохнула она, не понимая, зачем она это говорит. Секунду-другую длилось молчание, а потом Гейл, весело рассмеявшись, нежно обнял ее.

— Господи, да ты совсем еще малышка, — пробормотал он. — Луиза удавит меня…

— Это не ее дело, — чуть слышно возразила Энни, прежде чем его губы приблизились к ее губам и он начал жадно целовать ее. Руки Гейла продолжали нежно ласкать ее тело, вызывая пугающий приступ ответного страстного желания. — И вообще… мы что, нарушаем общественную нравственность, когда целуемся, что ли? — выдавив из себя улыбку, договорила она, когда Гейл дал ей возможность, наконец, вдохнуть воздуха.

— Боже мой, как хотелось бы сделать с тобой кое-что прямо сейчас, малышка Энни.

Его голос дрожал от смеха и откровенного желания.

— Я вовсе не малышка! — рассердилась она, смело встречая его прищуренный взгляд своими широко распахнутыми глазами газели, которые мгновенно поведали Гейлу о ее неопытности и особой уязвимости.

— Ну конечно нет! — насмешливо ответил он. Однако через несколько секунд все-таки выпроводил ее домой, а на следующее утро Луиза сообщила, что Гейл уехал.

Все оставшееся время в Гермуполисе теперь было окрашено для нее в серые тона, несмотря на прозрачное голубое небо и ласковое жаркое солнце Греции. И жизнь Энни так и текла бесцветно и сумрачно до тех пор, пока восемь недель спустя Гейл не появился в ее комнате в общежитии в Хемпстеде, немного осунувшийся, слегка выпивший, мрачноватый и невероятно мужественный, и не объявил, что жить больше без нее не может…

Лежа в маленькой уютной спальне дома Луизы, в теплой темноте ночи, Энни содрогнулась, несмотря на жару, вспомнив все это. Ей теперь никогда не забыть той необыкновенной ночи…

Она уткнулась лицом в подушку, стараясь успокоиться и заснуть. Но сделать это было невозможно: из всех уголков комнаты раздавалось комариное пение. Чертыхнувшись, Энни села и включила свет. Ну конечно, она забыла включить электрический репеллер, и теперь в спальне собрались полчища противных нахальных комаров. Только этого ей не хватало, уныло подумала Энни.

Вскочив с постели, она нашла длинную, просторную белую футболку, джинсы и быстро надела их, сунув босые ноги в мягкие кожаные мокасины. Причесавшись на скорую руку и собрав волосы в «конский хвост», чтобы было прохладнее, Энни захотела выйти на воздух. Она включила маленький голубой репеллер, побрызгала репеллентом немного на себя и бросила прощальный взгляд на тучу летучих оккупантов.

— Умрите! — злорадно крикнула она, намереваясь поменять уютное тепло дома на прохладу южной ночи. Стараясь не шуметь, Энни тихонько закрыла дверь. Луиза с Гербертом вернулись домой лишь час назад и, конечно, ей вовсе не хотелось разбудить их среди ночи.

Над Гермуполисом занимался рассвет. Он был необычайно спокойным и безмятежным, несмотря на тревожный сумрак улиц и аллей, разбегавшихся в разных направлениях.

Энни вышла на набережную и медленно побрела вдоль закрытых кафе, уютно расположившихся под кронами платанов. Одинокая летучая мышь взлетела на карниз одного из высоких зданий. Где-то в кустах тонко стрекотали сверчки. С моря приятно тянуло освежающей прохладой.

Интересно, где стояла пришвартованная яхта Гейла? Энни не бездумно глядела на воду, а пыталась отгадать, в какой из многочисленных сверкающих белых яхт спит сейчас ее муж.

В бледном лунном свете бесконечная поверхность моря мерцала серебром. Яхты покачивались и уныло поскрипывали на волнах, набегавших на берег от парома, который настойчиво держал свой путь в темноте.

Вдруг в тишине набережной Энни услышала за собой звуки приглушенных, крадущихся шагов. Она почувствовала, как от страха волосы у нее на голове зашевелились, и тут же рассердилась на себя. Это же был Гермуполис, а не какой-нибудь захолустный городок. Ночью здесь можно было пострадать разве что от бессонницы…

Стараясь двигаться по-прежнему беззаботно, она все же немного ускорила шаг. Наверное, мысль совершить прогулку среди ночи была не такой уж и разумной. Надо поскорей вернуться в дом Луизы и Герберта и сосчитать дохлых комаров…

Несомненно, за ней кто-то шел. Шаги были еле слышными, но отчетливо различались в предрассветной тишине. Скверно, подумала она, оглядываясь через плечо.

Высокая темная фигура, явно мужская, следовала за ней. Сердце подпрыгнуло и бешено заколотилось. Наверняка это был кто-нибудь из яхтсменов, решивший тоже прогуляться ночью. Но почему-то Энни стало не по себе, и она ясно ощутила свою уязвимость…

А если прибавить шагу?.. Или вообще побежать? У нее длинные ноги, и в школе она преуспевала в спринте, но, конечно, после гриппа прежней энергии уже не было.

Ее охватила паника. Обернувшись, Энни, к своему ужасу, убедилась, что ее действительно преследуют, и нервы не выдержали, она побежала трусцой. Преследователь тоже побежал, несмотря на фору в сотню метров. Он явно превосходил ее в беге. Казалось, ее вот-вот настигнут. Жуткий страх пронзил все ее тело, когда через несколько секунд она почувствовала, что кто-то крепко схватил ее за руку.

Энни вся напряглась, пытаясь освободиться, не имея сил и смелости взглянуть на своего преследователя, как вдруг услышала глубокий, хрипловатый голос, который укоризненно произнес:

— Ну и что ты тут делаешь? Неужели тебе очень хочется быть изнасилованной или убитой?

Резко обернувшись, она узнала Гейла и почувствовала себя очень глупо. Облегчение и раздражение она ощутила почти одновременно.

— Так это ты! — яростно прошипела она, с неудовольствием отмечая, что он абсолютно спокоен. У нее же на лбу выступил холодный пот, а колени буквально подгибались. — Ты, наверное, думаешь, что наградить меня сердечным приступом гораздо проще, чем дать развод?

— Нет, мне это в голову не приходило. — Его зубы в темноте сверкнули в улыбке. — Просто засиделся на палубе, приканчивая полночную кружечку, как вдруг увидел тебя — гуляющую вдоль набережной. Счел за честь пойти и присмотреть за тобой.

— Ну, спасибо! И как только мне удалось выжить в последние два года без твоего присмотра?

Казалось, ее едкий сарказм совершенно не задел Гейла.

— Что, не спится? — ласково продолжал он.

— Не спится, как видишь. Насколько я понимаю, тебе тоже…

Гейл медленно наклонил голову. От его внимания не укрылись ни ее внезапная бледность, ни тяжелое дыхание.

— Что с тобой, Энни? Уж не больна ли ты?

— Я прекрасно себя чувствовала, пока не появился ты, — нервно ответила она. Но неожиданно и набережная, и темное ночное море, и торчавшие повсюду мачты почему-то начали покачиваться и крениться под разными углами. — По правде говоря… Боюсь, что мне нехорошо…

Слова замерли у нее на устах. К своему ужасу, Энни поняла, что падает в обморок. Но прежде чем она рухнула на каменную мостовую, Гейл успел заключить ее в свои объятия.

Бережно положив голову Энни к себе на плечо, одной сильной рукой взяв ее под коленки, другой крепко обхватив за талию, он понес ее на яхту, как пират законную добычу…

3

— Что-то в нашем браке не так, Энни… — насмешливо пробормотал Гейл, усаживая ее на диван в салоне своей яхты. — По-моему, наше раздельное существование идет тебе не на пользу.

— Не будь таким заботливым!

— Ты выглядишь просто ужасно, — спокойно продолжал он. Присев напротив Энни, он сочувственно разглядывал ее измученное лицо и затуманенные глаза.

— Спасибо, дорогой, за комплимент, — сумела съязвить она, выдавив из себя улыбку. Конечно, она была сердита на него, но ей, и правда, было очень скверно. Приступ панического ужаса, пережитый только что, окончательно сломил ее. И теперь она не в силах была сопротивляться.

Вот так же плохо ей было, вспомнила Энни, когда она вернулась домой из Африки. «Энни, ты сама себе злейший враг, — сказала как-то Луиза. — Тебе надо бы побольше отдыхать и расслабляться».

Но никакой отдых не спасал ее от мыслей о прошлом, о крушении их отношений с Гейлом, который оставался самым реальным ее врагом…

— Я уже в порядке. Мне лучше, — тихо вымолвила она. И Гейл, кажется, принял к сведению это заявление. Она чувствовала, как пристально он разглядывает ее своими синими глазами — от волос, забранных в «конский хвост», до джинсов. Энни слегка поежилась под этим изучающим взглядом и с запозданием вспомнила, что на ней нет нижнего белья: она так спешила из дома, подальше от комаров, от нахлынувших воспоминаний…

Энни инстинктивно прикрыла руками грудь. Несмотря на чудовищную усталость и плохое самочувствие, она очень хорошо понимала ход его мыслей. А что в этом такого? — нервно подумала она. Любая женщина на ее месте тут же догадалась бы, о чем думал ее муж в данный момент. Сидя напротив, он поглядывал на нее чрезвычайно мрачно. И Энни не верилось, что она была замужем за этим человеком, — более того, официально до сих пор замужем за ним — и они как муж и жена прожили полгода.

Сейчас Гейл казался совершенно чужим человеком, хладнокровным, уклончивым, создающим вокруг себя какую-то атмосферу опасности — о, он умел быть таким!

— Луиза, должно быть, сошла с ума, если разрешила тебе прислуживать за столиками в «Оливковой роще», — сказал он.

— Это не твое дело! — взорвалась Энни. — Я сама захотела помочь Луизе и Герберту. Этим летом у них возникли финансовые проблемы, и они нуждаются в любой помощи, которая может быть им оказана!

Энни тотчас прикусила губу, но было уже поздно: она успела разболтать то, о чем говорить не следовало. Теперь уже ничего не поделаешь.

Гейл медленно поскреб подбородок, обросший щетиной, внимательно наблюдая за ней полуприкрытыми глазами.

— И какие же у них проблемы?

Врать не было смысла, мрачно подумала Энни. Все равно она уже выдала секрет.

— Ну… понимаешь, срок аренды помещения ресторана истекает. Луизе и Герберту придется или выкупить его целиком или убираться прочь. И все это после того, как они успели прекрасно развернуть дело! Очень несправедливо…

— И каков же крайний срок?

— Конец сезона.

Уставшая Энни судорожно зевнула. Она чувствовала себя совсем обессиленной.

— Не понимаю, чем ты можешь помочь им, ну, подумаешь, соберешь со столиков несколько лишних тарелок?

— Ты вообще когда-нибудь слышал о моральной поддержке? — вяло возразила Энни. — Ну, конечно, нет.

Если бы Гейл понимал, что это такое, она бы так не страдала от одиночества после того, как совершила чудовищную ошибку — вышла замуж. Она не чувствовала бы себя покинутой, ненужной и выброшенной из жизни Гейла Стикса.

— Ты плохо выглядишь, — бесстрастно заметил Гейл. — Тебе необходимо отдохнуть.

Глаза у молодой женщины и впрямь слипались.

— Энни, останься на яхте. Прошу тебя. Ты поспишь здесь до утра.

— Нет!

— Почему нет? — Он бережно поднял Энни на ноги и провел в каюту на носу яхты. Ты не в состоянии идти домой к Герберту и Луизе. Если боишься моих домогательств, то сегодня можешь быть спокойна. Меня совершенно не привлекают полудохлые развалины.

Едкая улыбка Гейла задела Энни за живое.

— Какой ты джентльмен! — горько усмехнулась она. — У тебя всегда наготове рыцарские комплименты.

— Здесь на яхте имеется все, что тебе может понадобиться, — протянул он, распахивая дверь, отделанную красным деревом, в маленькую уютную ванную, в которой действительно было все, вплоть до позолоченных кранов. — Надеюсь, ты будешь вести себя разумно или, может, тебя запереть?

— Гейл…

— Ладно, не паникуй, моя любимая Энни. — Он криво улыбнулся и усадил ее, дрожащую, на край самой настоящей кровати. — Сейчас же спать! Это мой приказ.

Энни настолько устала, что оставила без ответа его реплику. Как только Гейл вышел из комнаты, она упала на постель, и сон смежил ей глаза, прежде чем голова коснулась подушки.

Энни проснулась и долго не могла понять, где находится. Все было незнакомым и неузнаваемым. Ей снилось, что она как пушинка парит высоко в небе, и поток воздуха овевает ее лицо. Сейчас, лежа на спине, все еще ощущая невесомость, Энни пыталась сообразить, где же кончается ее причудливый сон и начинается обычная реальность.

Вдруг она сразу все вспомнила. Да она провела ночь на яхте Гейла! И сейчас, утром, солнечные лучи пробивались в каюту через затемненное стекло иллюминатора. А сама яхта покачивалась на волнах — очевидно, разыгрался ветер, а может быть, они вышли в море?

Спрыгнув с кровати, Энни умылась и причесалась, распустив волосы по плечам. Затем, чувствуя себя неловко в одежде, в которой спала, она выбежала из каюты.

В конце салона со столиками из красного дерева и темно-синими скамейками, обитыми твидом, находилась лестница, ведущая на палубу, и через люк ей хорошо был виден Гейл, спокойно стоявший у штурвала. В кроссовках, хлопковых брюках и белой льняной рубашке без воротника, с растрепанными ветром черными волосами он выглядел спокойно и уверенно, хладнокровно оглядывая горизонт прищуренными глазами.

Ярость нахлынула на нее. Как он посмел?.. Как он осмелился увезти ее?! Ничего не видя от охватившего ее гнева, Энни промчалась по салону, больно ударившись об угол стола. Взбежала по лестнице и наконец вылезла через открытый люк на палубу, чтобы предстать перед ним. Гейл спокойно взглянул на нее, продолжая крутить штурвал. У нее перехватило дыхание.

— Что ты делаешь? — процедила она. Ей пришлось собрать все остатки самообладания, чтобы не завопить подобно кошке, которой наступили на хвост.

— Иду под парусом.

— Это я вижу! — злобно ответила она, глядя на него. Ветер играл ее каштановыми волосами, швыряя пряди ей в лицо. Нетерпеливо отмахиваясь от них, Энни беспомощно оглядывалась по сторонам. Яхта уже находилась далеко в море, хотя кое-где еще виднелись туманные очертания берега.

— Ты, наверное, забыл, что я у тебя на борту? — попыталась съязвить Энни.

— Нет, нет, что ты!

Лицо Гейла казалось непроницаемой маской. Но что-то в выражении его глаз заставило ее сердце замереть. Она распознала этот знакомый ей взгляд — равнодушный, безжалостный.

— Тогда, может быть, ты повернешь яхту обратно и высадишь меня в порту Гермуполиса?

Гейл покачал головой, выдавливая из себя кривую улыбку.

— Гейл, не вижу в этом ничего смешного!

— А я и не шучу.

— Куда мы едем?

— Собираюсь немного поплавать среди островов, — твердым голосом ответил Гейл.

— А как же я? Меня ведь об этом путешествии никто не спрашивал, может, я вовсе не желаю плавать среди островов! — выкрикнула Энни.

— Энни, не могла бы ты помолчать и приготовить нам завтрак?

— Я не собираюсь молчать и готовить тебе проклятый завтрак! И если твоя посудина не возьмет курс на Сирос к тому времени, когда я приму душ, то…

— То что?.. — зло ухмыльнулся он.

Ее поразило, что Гейлу, по-видимому, нравилось быть таким наглым и невыносимым. Энни почувствовала, как гнев, смешанный с отчаянием, переполнил ее.

— Тогда я сама разверну твою яхту! — отрезала она, спускаясь в каюту на подгибающихся ногах.

Пустая угроза, с досадой подумала Энни, раздевшись и втиснувшись в очаровательную крохотную ванную. Она открыла пластиковую бутылочку с зеленым шампунем, от которого успокаивающе пахло лимоном и дикими травами, как будто этот аромат доносился с гористых склонов прогретых солнцем греческих островов. Энни же вовсе не желала успокаиваться: наоборот, ей нужны были сильные эмоции, и как раз сейчас она чувствовала, что вся пылает гневом.

Воспользовавшись шампунем, она хорошенько вымыла тело и волосы. В маленьком шкафчике нашла чистое пушистое полотенце и вытерлась им. В специальном держателе помещались мятная зубная паста и зубная щетка Гейла. Выдавив на палец дюйм пасты из тюбика, она почистила зубы, продолжая кипеть изнутри.

Да, сомнений не оставалось — она похищена! Это было ясно, как Божий день. Похищение — всегда преступление, разве не так? Могла ли она потребовать, чтобы Гейла арестовали? Энни позволила себе недолгое утешение — в своем воображении увидела Гейла в наручниках в сопровождении греческих полицейских. Да кто же его здесь арестует, ведь у него связи в самых высоких сферах…

Натягивая на себя свою одежду и готовясь выйти на палубу, Энни вдруг почувствовала, что яхта остановилась. Почему? Может, Гейл решил все же повернуть обратно?

Изобразив на лице высокомерное достоинство, Энни отправилась на разведку.

Выйдя на палубу, сразу же поняла, что они бросили якорь в пустынной бухте. В сотне метров от яхты расположился скалистый остров, на котором, как заметила Энни, не было никакой растительности, кроме нескольких олив и невысокого кустарника. Дыхание древности донеслось до нее, когда она увидела эту картину.

— Неплохое местечко для завтрака, — спокойно пояснил Гейл снизу, где возился с небольшим холодильником. — Мне показалось, что ты не желаешь готовить, поэтому самому пришлось кое-что тут сообразить. Будешь есть? Я, например, проголодался.

— Не буду ничего есть. Гейл, с меня достаточно. Прошу, отвези меня домой! Сейчас же!

Гейл выпрямился и встретил ее гневный взгляд холодно и спокойно. Его синие глаза смотрели на нее насмешливо.

— Об этом не может быть и речи. Советую тебе рассматривать свое пребывание здесь как вынужденный курс лечения, Энни. Ты не вернешься в мир цивилизации, пока не наберешь хотя бы пару килограммов веса и на твоих щеках не появится румянец.

— Что?! Ты с ума сошел? Ты не смеешь похищать меня и… и откармливать! — Энни чуть не рассмеялась от комизма ситуации: Гейл Стикс заботится о ее здоровье и самочувствии и объявляет себя ответственным за восстановление ее сил? Наверное, ей это послышалось.

— Да, именно откармливать, что может стать проблемой, — сухо подтвердил он. Но в уголках его губ ей почудилась озорная улыбка. — Ну, а похитить тебя было проще простого. Воспринимай мой благой порыв с благодарностью, Энни.

— Да я скорее умру! — завопила она. — Вот погоди, мой адвокат узнает про это!..

— Развод — дело сложное, — изрек Гейл, бросая четыре ломтя бекона на разогретую сковородку и помешивая их деревянной лопаточкой. Сразу же в воздухе поплыл аппетитный аромат. Только сейчас Энни поняла, как она проголодалась.

— О чем ты говоришь?

— У тебя должны быть силы, чтобы справиться с этим, — с кривой улыбкой изрек он. — А пока что, думаю, у тебя не хватит сил даже на то, чтобы поджарить яичницу.

Энни внезапно села на ступеньку палубной лестницы и с возрастающим беспокойством уставилась на него. Похоже, Гейл Стикс говорил серьезно. Наверное, ее муж затеял какую-то сумасшедшую авантюру, поэтому и увез ее на своей яхте.

— Гейл. — Она попыталась сделать еще одну попытку заставить вернуть ее на берег. — Луиза будет обеспокоена моим исчезновением.

— Все уже улажено. Я отправил радиограмму, начальник порта позвонит ей.

— Ловко… И долго ты собираешься играть в эту игру?

— Сколько понадобится. Тебе чаю или кофе?

— Утром я всегда пью чай. Не думала, что придется напоминать тебе об этом!

— С молоком или с сахаром? — невозмутимо спросил Гейл.

Энни, конечно, понимала, что он провоцировал ее, но сдержать раздражение не могла.

— Я по-прежнему пью чай с молоком и без сахара, — ответила Энни подчеркнуто вежливо.

Он выключил плитку и ловко разложил яичницу с беконом на две тарелки. Поставив их на столик, внимательно посмотрел на Энни и медленно процедил сквозь зубы:

— Если ты удираешь от человека, Энни, а затем не поддерживаешь с ним отношений в течение двух лет, то не стоит ожидать, что этот человек будет помнить, с чем ты по утрам пьешь чай.

Она поднялась и осторожно взглянула на Гейла. На некоторое время повисло напряженное молчание, наполненное невысказанными упреками и непрощенными обидами. Тем, что, казалось, теперь объединяло их.

— Прошлого не вернуть, — вымолвила она наконец, наблюдая, как Гейл, достав из ящика ножи и вилки, подсел к столу и начал с аппетитом уплетать приготовленный завтрак. — Теперь уже не имеет смысла все вспоминать.

— Может, и так. — Он равнодушно пожал плечами. — Садись и ешь.

Энни боролась с желанием достойно ответить ему, но голод победил. Она была не просто голодна, неохотно призналась Энни себе, медленно подходя к столу. Она чувствовала себя так, будто неделю не ела. Молча сев напротив, Энни приступила к первой за последние два года совместной с Гейлом трапезе.

По правде говоря, муж удивил ее: она не знала, что он умеет готовить, да еще довольно вкусно.

— Ладно, расскажи мне, чем ты занималась, — холодно предложил он, после того как они некоторое время ели в напряженном молчании. — Где же ты пряталась от меня?

— Пряталась от тебя? — переспросила Энни, почти доев завтрак.

Теперь уже она уставилась на него недоверчиво сузившимися глазами.

— Не пытайся уверить меня в том, что тебя действительно интересовало, куда я делась. Удивительно то, что ты вообще заметил мое исчезновение. У меня не было никакой нужды от тебя скрываться. Ведь за все время, пока мы были женаты, я видела тебя считанное число раз.

— По-моему, это… — Гейл умолк, с удовольствием доедая свою порцию, — это некоторое преувеличение, дорогая.

— Ничего подобного! Я все прекрасно помню. Наш бурный, страстный роман протекал между твоими поездками то в Нью-Йорк, то в Гонконг и еще в тысячу других мест… Я забеременела, мы поженились. Я потеряла ребенка. С тех пор прошло два года. И вот — здрасьте — появляется исчезнувший муж!

Вспышка эмоций промелькнула у него в глазах, но определить, о чем он думает сейчас, Энни не могла. Вот, что ее всегда больше всего раздражало в Гейле. Если бы в свое время она лучше поняла этого человека, за которого поспешила выйти замуж, сейчас он не казался бы ей таким загадочным.

— Я не исчезал, а ездил по делам, — спокойно возразил он. — Ты могла бы сопровождать меня.

— О да, конечно. Могла бы… Но для чего? Чтобы стать прикрытием для тебя и Лу Цян, не так ли?

Резко поднявшись, Гейл убрал тарелки в маленькую раковину и поставил на стол чашки с чаем.

— Вместо этого ты предпочитала оставаться дома и играть роль обиженной, брошенной жены? — продолжал Гейл, не обращая внимания на резкую реплику.

Побледнев, Энни уставилась на него.

— Это неправда…

— В самом деле? — Его синие глаза сузились. — Разве не ты захотела тогда остаться в Хемпстеде, чтобы оплакивать с Фредом Бакстером свою загубленную карьеру модели?

— Что ты говоришь?! — потеряв всяческое терпение, почти выкрикнула она. — Ты знаешь, что твое предположение не только несправедливое, но просто дикое, Гейл! — Энни трясло.

В следующее мгновение она вскочила на ноги и злобно уставилась на него, сжав кулаки. Боль и обида переполняли ее, смешиваясь с отчаянием.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — негодуя, прошептала Энни. — Ты хочешь возложить на меня вину за наш разрыв. И сделать это, наверное, не очень сложно? Правда? Ты, конечно, справишься с этим. И в результате тебе не придется особенно раскошеливаться, так ведь? Скажи мне, Гейл! Я мало что понимаю в бракоразводных делах, но уверена, что ты, в отличие от меня, прекрасно в них разбираешься! Ты наверняка уже успел проконсультироваться с лучшими адвокатами и получил от них кучу полезных советов, поэтому теперь…

Отодвинув столик, Гейл схватил Энни за плечи, заставив ее замолчать. Затем резко и грубо встряхнул ее.

— Прекрати, Энни! Держи себя в руках. По-моему, ты впадаешь в истерику! — прошипел он сквозь зубы.

— В истерику? Мужчина всегда выбирает это выражение, когда женщина говорит ему то, чего он вовсе не желает слышать. Пусти меня!

Она резко отстранилась и, собрав силы, попыталась освободиться из его рук. Гейл громко выругался. Рывком притянув Энни к себе, он наклонил голову и впился ей в губы долгим дурманящим поцелуем.

От неожиданности она словно оцепенела в его сильных руках. Гейл продолжал терзать ее губы жаркими поцелуями, и Энни почувствовала сладостную дрожь во всем теле, дрожь невыносимую и унизительную. Как ему удалось спровоцировать ее на это? Причем так быстро? И с такой возмутительной легкостью?

Энни вздрогнула, когда его руки скользнули под ее футболку и коснулись грудей.

— Отпусти меня! — гневно проговорила Энни, пытаясь вырваться из его объятий. В голове у нее шумело.

— Ну уж нет! — пробормотал Гейл и в горячечном исступлении начал ласкать ее груди.

— Гейл, это ничего не решит, — хрипло, еле сдерживая волнение, произнесла Энни. Она вся дрожала, отталкивая его литые мускулистые плечи и одновременно поглаживая их.

Отстранившись, он посмотрел в ее пылающее лицо и полуоткрытые губы. Наблюдая за реакцией тревожных распахнутых глаз, он невнятно буркнул что-то голосом, в котором явно слышалось желание. А когда положил руки ей на бедра и сильно прижал к себе, она ощутила животом его восставшую плоть, твердую и сильную.

— Может быть, и не решит, — со вздохом согласился он, — но зачем еще больше осложнять себе жизнь, противясь собственным желаниям?

— Гейл…

— Почему ты так упрямишься, Энни? — мягко спросил он. — Уступи своим чувствам.

И он снова стал осыпать страстными поцелуями ее лицо. На этот раз сила его желания сломила Энни…

Он стащил с нее футболку. Глубоко дыша, она конвульсивно вздрогнула под обжигающим взглядом синих глаз, скользящим по женственным линиям полуобнаженного тела.

— Слишком тоща, но все равно красива, — грубо заметил он. — Твое тело все еще остается для меня самым желанным женским телом на свете.

Энни ясно видела, что он тоже дрожит от желания и нетерпения, всеми силами стараясь скрыть от нее охватившие его чувства. Ни возмущение, ни гордость не помешали Энни предательски согнуть колени, когда Гейл грубо уложил ее на пол салона.

Она уже ни о чем не думала, закрывая глаза от острого наслаждения, которое дарило ей прикосновение его теплого тела к ее коже.

Его губы сомкнулись на нежном розовом соске. Энни, поначалу отчаянно бившаяся в его объятиях, умиротворенно и беспомощно вздохнула, судорожно повернув голову. Гейл ласкал чувственный бутон, потом чуть сжал его зубами, так возбудив ее плоть, что она задохнулась от блаженства.

Когда он поглядел на нее, в его глазах промелькнул отблеск гнева. Гнева? Или мести? Сквозь горячечный туман желания Энни пыталась уяснить себе это. Он нетерпеливо расстегнул молнию на ее джинсах и стал стаскивать их, обнажая белый, незагорелый живот и треугольник рыжих завитков.

— О Господи, — сдавленно прошептал он, глядя на нее голодными глазами, — знала бы ты, что я два года провел в мечтах вот так ощутить тебя в своих руках, миссис Стикс…

Его нежный тон вдруг насторожил Энни и, казалось, вернул ей способность соображать здраво. Что это с ней?! Разве за эти два года не клялась она много раз, что не позволит Гейлу даже прикоснуться к себе?

Боже, какое счастье, что рассудок не окончательно покинул ее! Несмотря на горячую волну желания в животе, на постыдный трепет в груди, она ухитрилась прийти в себя и резко оттолкнула Гейла.

— Прекрати! — крикнула она как можно строже. Но Гейл был гораздо сильнее ее. Хватит ли у него беспринципности довести свое дело до конца, взять то, что ему надо, и наконец — унизить ее, наказать за невольный соблазн?

— Прекратить? — хрипло пробормотал он, подняв голову и удивленно заглядывая ей в глаза. — Ты действительно этого хочешь?

На его шее сильно пульсировала жилка, лицо стало суровым.

— Да! — выдохнула Энни, отворачиваясь.

— Хорошо… — Прикрыв глаза, он медленно отстранился. Энни не могла понять, что почувствовала — облегчение или сожаление, — когда тяжесть его тела исчезла и она оказалась свободной. — Если ты действительно хочешь прекратить…

— Да, — пробормотала она со слезами в голосе. Откуда они только взялись, эти слезы? От них так першило в горле.

— Только прежде я… — И он скользнул рукой между ее бедер. Ощутив там предательскую влагу, он ловко и быстро натянул на нее джинсы.

— Ты ублюдок, — сквозь зубы прошептала она, вся дрожа.

Гейл ответил угрюмой улыбкой, пристально вглядываясь в ее пылающее лицо.

— Пока что ты моя официальная жена, — цинично напомнил он голосом, по-прежнему хрипловатым от желания. — И я прекрасно вижу, миссис Стикс, что тебе вовсе не хотелось меня останавливать.

Энни с трудом удержалась, чтобы не влепить ему пощечину.

— Если у меня и было некоторое сомнение, правильно ли я поступила, уйдя от тебя, то теперь оно исчезло! — звенящим от негодования голосом воскликнула она. — В тебе нет ни капли благородства! Ты используешь людей. Не можешь отказаться от желания выиграть любой ценой. Так вот, хочу сказать, что на этот раз ты проиграл, Гейл Стикс! И не думай, что я когда-нибудь еще растаю в твоих опытных руках, не надейся!

4

— Мне кажется, — лениво проговорил Гейл, сидя на залитой солнцем палубе, — мы можем для нашего общения выбрать один из двух путей: или сцепиться как кошка с собакой или попробовать все-таки вести себя как ведут взрослые, цивилизованные люди.

— По-моему, ты намеренно умалчиваешь о третьей возможности, — ледяным тоном возразила Энни. — Например, еще можно поступить так: ты направляешь свою мерзкую яхту в Гермуполис, высаживаешь меня на берег и убираешься прочь, подальше от меня. Не устроит ли тебя такой вариант? Меня — так даже очень!

Сжавшись от напряжения, Энни сидела на другом конце палубы, сердито глядя на искрящиеся под солнцем небольшие волны Эгейского моря, которые ласково бились о борт яхты, зазывно приглашая искупаться. Мало того, что она оказалась пленницей Гейла, у нее из одежды только и были футболка да джинсы. А искупаться голышом было немыслимо из-за того, что Гейл торчал здесь же, жадно поглядывая на нее, словно ястреб на добычу.

Не зная, что ей предпринять, она ушла в свою каюту и опустилась на койку, сердитая и огорченная. Солнце поднималось все выше, жара усиливалась. Энни, поняв, что дуться по-детски глупо, заставила себя снова выйти на палубу и опять встретиться с обидчиком лицом к лицу.

Если вчера она говорила Гейлу, что повзрослела с тех пор, как они расстались, то теперь в этом она уже не была так уверена. Энни чувствовала себя страшно униженной его обращением, хотя ему не удалось сломить ее. В таком случае, может, лучше ей вообще не выказывать свой гнев, а спокойно выждать удобный момент для ответного удара?..

— Ты знаешь, я решил на время забыть о делах, — весело сказал Гейл. Растянувшись на палубе, он лениво закинул руки за голову. На глазах у него были темные очки, которые придавали его лицу абсолютно непроницаемое выражение.

— Неужели? Что ж, в таком случае ты можешь плавать здесь хоть неделю, но я-то помню, что кому-то надо было ехать в Афины по делам!

— А я и не говорил, что собираюсь вечно отдыхать, — пробормотал он.

— Ну, конечно! Чтобы отдыхать, надо, по крайней мере, знать, как это делается! — съязвила она. — Нормальные женатые люди отдыхают у себя дома, вдвоем, перед уютным камином.

— Ты пытаешься объяснить, почему сбежала от меня, Энни? — Он приподнял голову и посмотрел на нее из-под темных очков. — Потому что мы с тобой недостаточно часто сидели перед камином, держась за руки и с упоением смотря телесериалы?

Нервничая, она беспокойно переминалась с ноги на ногу, с трудом сдерживая охватившую ее злобу и плохо соображая. Нет, нет, не поддавайся гневу! — приказала себе Энни. Ведь Гейл только обрадуется, если она в запальчивости ляпнет что-нибудь не то.

Энни подошла к латунным перилам палубы и оперлась на них.

— Знаешь, Гейл, — спокойно заметила она, — мне кажется, что ты и так насмотрелся слишком много фильмов! Ситуация, в которой мы оказались, будто взята из плохого телесериала. Уверена, что ты надеешься что-нибудь выиграть, но что?..

— Время, — мягко ответил он. — Вот что.

Она замерла, потом медленно повернулась к нему. В горле у нее пересохло.

— Не понимаю. Что ты имеешь в виду? — холодно осведомилась она. — Время для чего?

— Только для того, чтобы ты перестала выглядеть, как беженец из концлагеря, — бесстрастно пояснил он. — Я же говорил тебе, что беспокоюсь за тебя.

Боже мой, значит, ей не удастся так просто выбраться из его плена, поняла она. Подняв руки, она с силой сжала виски, а затем в отчаянии уронила руки.

— Если ты собираешься держать меня на яхте, я тебе обещаю, что еще больше похудею, — выговорила она наконец довольно спокойным тоном. — И… или заболею от длительного стресса! Если вообще не умру от тоски. Или меня съест акула, когда я попытаюсь бежать вплавь.

— В Эгейском море не водятся акулы, — заметил Гейл как бы между прочим, быстро и легко вскакивая. Он присоединился к ней у перил. — Мне кажется, тебе пора переодеть джинсы, становится жарко.

— Это другой разговор, — сквозь зубы ответила она. — Хотя, как ты знаешь, у меня нет другой одежды.

Он, улыбаясь, полез в люк.

— Гейл! Я серьезно!

— Ну, если серьезно, то что-нибудь для тебя найдется. Красотка, которая одно время сопровождала меня, оставила на яхте кое-какое свое барахло. Пойду посмотрю.

Энни молча наблюдала, как он исчез в люке, и не могла понять, не ослышалась ли она. Наглости и бесстыдству Гейла, казалось, не было границ. Парализованная охватившим ее гневом, она так вцепилась в перила, ожидая, пока к ней вернется самообладание, что побелели костяшки пальцев. Затем тоже спустилась вниз, чтобы отыскать его.

— А вот и я! — Гейл неожиданно появился из каюты с охапкой одежды в руках.

Затаив дыхание, Энни удивленно уставилась на него. Гнев от его любезного предложения — одолжить ей одежду какой-то чужой женщины — смешался с ошеломлением при виде абсолютно голого Гейла. Краска, заливавшая ее лицо, выдавала ее состояние, и она мысленно выругала себя за подобную чувствительность. В конце концов, это ее муж, вынуждена была она напомнить себе. Что же тут особенного — увидеть еще раз его загорелое стройное тело.

И действительно, Энни глаз не могла оторвать от его сильных плеч, мускулистых бедер, втянутого живота. Завитков волос на груди и ниже…

— По-моему, по размеру тебе подойдет, — Гейл указал небрежным взглядом на красивый разноцветный купальник, бутылочно-зеленые шорты и пару симпатичных маечек. — Очень милые тряпочки, ты не находишь? — Он вытащил из охапки купальник и помахал им перед ее носом. Синие глаза озорно оглядывали ее разгоряченное лицо. — Его она купила на Крите и…

— Неужели думаешь, что я надену обноски какой-то женщины, с которой ты здесь крутил роман? Да ты, должно быть, спятил! Ради Бога, сейчас же убери это барахло!

Гейл самодовольно расхохотался.

— Ты, конечно, не ревнуешь? — протянул он. — Только почему-то покраснела! Дорогая, мы все еще муж и жена.

— Конечно, я тебя не ревную к другой женщине, мне… мне просто противно, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила она. — Интересно, чем ты еще собираешься меня удивить!

— Знаешь, Энни, мне порядком надоело выслушивать твои ханжеские упреки, — мягко заметил Гейл. Улыбка сползла с его смуглого лица. — Но чтобы немного уменьшить твой обличительный пыл, скажу тебе, что эти вещи принадлежат моей сестре Келли.

— Ой… — Энни покраснела еще больше.

— Вещи чистые и почти новые, — хладнокровно продолжал он. — Келли оставила их на яхте, потому что думала позже вместе со своим мужем присоединиться ко мне. Такое объяснение, надеюсь, устроит тебя, моя прелесть?

Дрожащими руками она приняла предложенную одежду.

— Ну, если ты говоришь, что… — Близость знакомого и когда-то родного тела, его притягательная мужественность смутила ее.

— Теперь ты будешь мне верить? — настойчиво спросил он.

Не ответив Гейлу и опустив глаза, она побрела в свою каюту и сразу же заперла за собой дверь. В горле у нее пересохло, тело, сотрясаемое дрожью, пылало. Боже, что со мной, с досадой думала Энни.

Гейл обладал способностью выбивать ее из колеи. Но на этот раз ей так хотелось взять верх над ним. Очень хотелось.

Действительность ужасала ее. Находясь наедине с ним в крохотном пространстве яхты, надо было иметь феноменальное самообладание, чтобы скрыть от него свои чувства. Но Энни должна была это сделать, должна. Нельзя было позволить ему слишком приближаться — больше она не хотела испытывать все эти муки…

Она примерила купальный костюм, он сидел отлично — высоко открывая ноги, полностью обнажая спину и прикрывая груди маленькими жесткими чашечками. Мягкая ткань приятно облегала тело. Внимательно изучив свое отражение в длинном зеркале на двери, Энни одобрила его.

Мысли блуждали где-то далеко, когда она вернулась на палубу. Имя сестры Гейла вызвало у Энни воспоминания. И воспоминания не только о самой Келли, которая ей очень понравилась, когда они познакомились. Яркая, хорошенькая, с черными волосами и синими глазами, девушка была очень похожа на своего брата. Сходство бросалось в глаза с первого взгляда. Это произошло в день бракосочетания Энни и Гейла.

Перед глазами всплыло все до мельчайших подробностей: и маленькая церковь, сложенная из серого камня, где они с Гейлом принесли свои брачные обеты, увидела Энни и себя, торжественно шествующую к алтарю в необыкновенно красивом шелковом платье цвета слоновой кости. И, казалось, даже почувствовала запах старого дерева и ладана, смешивающийся с ароматом цветов — хризантем, георгинов, роз.

Сияло удивительно теплое октябрьское солнце. Сквозь большой витраж над алтарем оно бросало цветные блики на собравшихся. Энни отчетливо увидела надежные, широкие плечи стоящего впереди Гейла, его смуглый, орлиный профиль, когда он повернулся, чтобы посмотреть, как она подходит к нему.

Ее распущенные волосы украшал венок из маленьких бутонов роз, и была она на восьмой неделе беременности…

Тот торжественный день стал кульминацией страстных, но непредсказуемых отношений, которые длились около трех месяцев.

А началось это в начале августа, в ту самую ночь, когда Гейл впервые появился на пороге ее комнаты в Хемпстеде. Он тогда только что прилетел из Гонконга, — прямо из горячих объятий Лу Цян, горько думала она теперь. В то время Энни и понятия не имела, что Гейл был фактически обручен с состоятельной китаянкой.

— Там сейчас сезон тайфунов, — все, что сказал Гейл про Гонконг. — Следующий раунд деловых переговоров я предоставил вести коллегам. С меня хватит, надоели тропические ливни. И я хочу любить тебя…

Искренность признания, огонь желания в его глазах вызвали в ней ответные чувства. Он негодующе оборвал ее протесты и путаные объяснения о беспорядке в комнате, сгреб в охапку и ввалился внутрь. Смахнув с кровати груду одежды и книги, плюхнулся рядом с ней на зеленое с золотом греческое покрывало, и они оба счастливо рассмеялись.

Он поцеловал Энни, и смех ее замер. Потом принялся медленно раздевать девушку, и с каждой новой открывающейся взору интимной подробностью взгляд его становился все восторженнее. А она таяла в его руках, как тает масло на раскаленной сковороде.

— Тебе хорошо со мной? — с вожделением спросил он, и она, не сообразив, о чем он собственно, кивнула в ответ.

Замирая от подавляемого нетерпения, Энни наблюдала, как Гейл снимает мятый бежевый костюм и белую льняную рубашку, испытывая смущение при виде его могучего мужского естества, пока он властно и настойчиво не овладел ею — и тут же вздрогнул, как от удара тока, обнаружив, что она девственница.

— Меня давно перестало удивлять что-либо, связанное с сексом, — хрипло проговорил он, когда их короткое, яростное слияние закончилось, — но сегодня я, по правде говоря, потрясен…

— Потому что я оказалась девушкой?

— Ну да. — Его голос звучал чуть насмешливо, но с грубоватой нежностью. — Чудачка, почему ты ничего не сказала, когда я спросил, хорошо ли тебе?

— Я понятия не имела, о чем ты? — обиделась Энни, пытаясь оттолкнуть Гейла, но он крепко держал ее, так что ни убежать, ни попробовать представить себе, что ничего не случилось, было невозможно.

— Я знаю, что твоя мать давно умерла, но Луиза-то могла просветить тебя насчет реальной жизни?

— Я все знаю насчет реальной жизни, а вот ты свинья.

— Ха, не дразни меня. Ты моя обожаемая, желанная, совершенная… — пробормотал он, и его голос снова зазвучал хрипло, когда он придвинулся к Энни. Опытные мужские руки ласкали ее плечи, груди, бедра, так что она только судорожно вздыхала, переполненная смутным, восторженным желанием, и чувствуя, что готова умереть от счастья.

Неподвижно стоя перед зеркалом, она разглядывала свое отражение. Та Энни, которой она была в прошлом, — безответственная, оптимистично-романтическая, видящая будущее в розовом свете, беспомощная в любовном противоборстве со смуглым мерзавцем, который вовлек ее в свою бурную жизнь, — та Энни должна была прекратить свое существование.

Видимо, тогда она просто не поняла, что Гейл вовсе не разделял ее чувства. И желание, пригнавшее его к дверям в Хемпстеде по приезде из Гонконга, было всего лишь обыкновенной похотью — потребностью самца овладеть новой самкой, перейти на новый участок пастбища. Риск, азарт, жажда выигрыша — все это привлекало Гейла, как наркотик привлекает наркомана.

Самая грубая ошибка, которую Энни допустила, заключалась в том, что она позволила овладеть собой. Вторую грубую ошибку она совершила, когда через шесть недель после начала их встреч сказала, что в первую же ночь их связи она забеременела и носит теперь его ребенка.

И вот, вместо того чтобы приступить к занятиям в университете, она пошла под венец, легко выкинув из головы все надежды на карьеру модели, опьяненная романтическими мечтаниями стать миссис Стикс, а в итоге, как оказалось, — величайшей дурой в западном полушарии…

— Энни? — Голос Гейла оборвал ее воспоминания. Послышался стук в дверь. — С тобой все в порядке?

Она недовольно поджала губы и стала натягивать шорты, стараясь взять себя в руки.

— Спасибо, все в порядке, — холодно откликнулась она. — Что тебе нужно?

— Проверить, не свалила ли тебя, например, морская болезнь, — весело ответил он. — А если не свалила, то не желаешь ли ты выйти и приготовить кофе?

— Как скажешь. Ты ведь здесь командуешь. — На этот легкий сарказм ответа не последовало. Надев кремовую майку, Энни вышла из каюты и осторожно поднялась на палубу.

Гейл вернулся к штурвалу. Она с облегчением заметила, что он был одет, то есть на нем, по крайней мере, были шорты, открывавшие взгляду сильные, мускулистые, дочерна загорелые ноги. Кожа на обнаженных груди, плечах и руках поблескивала в лучах солнца, будто за штурвалом стояла бронзовая статуя. Она быстро сглотнула и усилием воли заставила себя посмотреть в сторону.

— Тебе черный кофе или с молоком? — ехидно осведомилась она.

— С молоком, но без сахара.

Кривая усмешка Гейла показала, что ее маленькое мщение не осталось незамеченным.

— Мне кажется, что ты могла бы еще помнить такие тривиальные вещи, Энни.

Она принесла на палубу две кружки и расположилась как можно дальше от него, щурясь от яркого солнца.

— Где-то должны быть запасные темные очки, — сказал он, заметив, как солнце слепит ей глаза.

— Только не говори, что очки тоже Келли!

— Да, и очки ее. Посмотри в письменном столе.

Она спустилась вниз, нашла очки и, мысленно поблагодарив Гейла, надела их. Вернувшись на палубу, обнаружила еще горячий кофе и изумительно красивый вид, открывающийся с борта яхты. Ее вдруг окутало ощущение полного спокойствия. Воздух был чистый, отдаленные острова — неописуемо хороши. Конечно, Гейл — подонок, но, по крайней мере, он кое-что предпринял для ее пользы. В такой обстановке трудно было не расслабиться, хотя бы ненадолго — только ненадолго! — уговаривала она себя.

— Ну, может, расскажешь мне, где ты все-таки пропадала, — небрежно попросил он, поставив яхту на автопилот. — Чем занималась последние два года?

— Я провела их в Африке.

Отхлебнув кофе из своей кружки, Энни увидела, как у него на лице проступило недоверие.

— В Африке? — тупо переспросил он. — И что же ты делала в этой чертовой Африке?

— Работала.

— Кем?

— Добровольцем. В районах стихийных бедствий. Помогала людям — главным образом, детям. А дети… — Энни почувствовала, как у нее сдавило горло при воспоминании о тех временах.

Гейл внимательно смотрел на нее. Его синие глаза поблескивали на смуглом лице.

— Так вот к чему ты пришла, — бесстрастно заметил он. — Это очень далеко от демонстрации одежды.

— И от диплома по психологии? — спросила она с нескрываемой обидой в голосе.

— Да, и от этого тоже.

Наступило долгое молчание.

— С детьми, конечно, везде проблема, — тихо продолжал он. — Но почему ты выбрала Африку, ведь можно было поехать куда-нибудь гораздо ближе?

— Потому что в Африке эти проблемы выглядят наиболее драматично.

— А может, потому что Африка — самое далекое место, куда ты могла от меня удрать?

Энни покраснела. Гнев с новой силой охватил ее, но она подавила его.

— Что за самомнение, — едко заметила она. — Ты, похоже, считаешь, что весь мир вращается только вокруг тебя, не так ли?

— А разве нет? — Притворное удивление Гейла заставило ее невольно улыбнуться.

— Конечно, нет. Не вижу ничего плохого в желании помочь другим людям!

— Помочь другим людям? — повторил он с холодной гримасой. — Полагаю, в этом ничего плохого нет. Но ты-то поступила совсем иначе. Уехала в Черную Африку помогать людям, забыв о такой мелочи, как оставить адрес мужчине, которому за шесть месяцев до того дала в церкви обет любви, верности и послушания. Наверное, ты кому-то и помогла, но кое-кому здорово врезала по зубам. Так было задумано?

Энни уставилась на него, медленно качая головой.

— Со своей светлой головой ты сам можешь ответить на этот вопрос, — резко сказала она.

Лицо Гейла застыло.

— Да, мне говорили, что неудачная беременность оказывает сильное влияние на личность женщины… Я женился на девушке с мягким характером и тонким чувством юмора, и вот совсем скоро она превратилась в сварливую, подозрительную мегеру.

Казалось, все мышцы ее тела напряглись. От бесстрастного упоминания о потере ребенка сдавило горло. Так вот как отнесся Гейл к этой трагедии с самого начала — хладнокровно и беззаботно. Он даже сейчас не способен на серьезное сочувствие ей. Энни никогда еще не ощущала себя такой одинокой, как в те мрачные дни после выкидыша.

— Гейл, я не хочу говорить об этом.

Энни с тоской и горечью рассматривала бирюзовые волны, набегающие на берег маленького острова, старательно пряча глаза от испытующего взгляда Гейла.

— А все же почему ты скрылась на два года на Черный континент, не оставив даже открытки? — не успокаивался Гейл, и недобрая усмешка звучала в его голосе.

— Чтобы вернуть себе самоуважение, — постаралась как можно спокойнее ответить Энни.

— Которое, как тебе кажется, я безжалостно растоптал своими грязными ногами?

— Это ты так сказал. — Она судорожно уцепилась за свою кружку, словно утопающий за соломинку.

Гейл вдруг лениво поднялся. Подойдя к Энни, он взял из ее оцепеневших пальцев кружку. Схватил за руки и заставил встать перед собой. Она пыталась отстраниться, прекрасно понимая, что это пустая трата времени и сил. Гейл снова поймал ее и привлек ближе. Пространство между ними сократилось до полудюйма.

— Пожалуйста, Энни, объясни-ка мне, — мягко заговорил он. — Почему при отъезде ты мне ничего не сказала? Почему исчезла без единого слова или хотя бы паршивой записки? Ради Бога, объясни, я ведь не железный, я, как и ты, из крови и плоти, я живой человек. Неужели ты тогда не понимала, что я могу сойти с ума от беспокойства?

— Гейл, отпусти, ты делаешь мне больно…

— Ты сделала мне в десять раз больнее, Энни!

Она с сомнением взглянула на него.

— Может быть, твоя гордость…

— Неужели ты думаешь, что я такой бесчувственный? — возмутился он. Гневное выражение на его лице, поднятый вверх подбородок, опасный блеск в глазах пугали и смущали Энни. Она задрожала, видя, как он рассердился.

— Нет, не думаю. Просто ты мог не хотеть меня, но при этом предпочитал, чтобы никто другой тоже не хотел.

— Хотя другие-то хотели тебя, разве не так, Энни? — В порыве слепой ярости он грубо встряхнул ее. — Другие, вроде Фреда Бакстера! — продолжал Гейл. — Этот ублюдок так часто крутился в твоем доме в Хемпстеде, что даже его почту начали туда переадресовывать, не правда ли?

— Гейл, не смеши меня!

— Добрый, сочувствующий Фред, которому так удобно было поплакаться в жилетку, когда твой жестокий подонок муж в Гонконге валялся в постели с другой женщиной?

Безжалостная, ледяная насмешка Гейла полоснула Энни, словно ножом. Вздрогнув, она отпрянула от него, будто он действительно ударил ее.

— Прекрати… прекрати это!

Со сдавленным стоном Гейл обуздал свой гнев и, притянув к себе Энни, крепко прижал к груди. Дрожь прошла по его телу. Он опустил голову и зарылся лицом в ее волосах.

— Прости, я сожалею.

— Не верю! — Ее голос звучал приглушенно, оттого что она уткнулась лицом в его теплое, мощное тело.

— Энни!.. — воскликнул он, бессильно отступая от нее. Его глаза были прикрыты, но лицо выглядело измученным, несмотря на насмешливую улыбку на губах.

— Энни… может, конечно, развод — это выход, но прежде чем пойти на этот шаг, давай честно расскажем все друг другу. Я ведь о тебе знаю только то, что рассказала Луиза, когда я метался, пытаясь разыскать тебя.

— Я не обязана тебе ничего рассказывать!

Он помрачнел.

— Еще как обязана! Это был и мой ребенок, как тебе известно! Неужели ты думаешь, что я не огорчился? Ты думаешь, что отцы бесчувственны?!

Энни озадаченно посмотрела на него. Во рту пересохло. Она облизнула губы, внезапно почувствовав себя выбитой из колеи. Она никак не могла понять, чего же Гейл хочет добиться своими неожиданными претензиями на отцовские чувства?

— Гейл, — осторожно начала Энни, на всякий случай отступив от него подальше, — когда у меня случился выкидыш, ты провел одну ночь дома, со мной, а наутро улетел из Хитроу в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Гонконг, где сразу же возобновил свои отношения с девушкой, на которой собирался жениться до того, как я забеременела и сковала тебя по рукам и ногам! В колонках светской хроники были опубликованы снимки, запечатлевшие вас вдвоем. Об этом знали все… Такова правда…

— Есть ли смысл отрицать это? — В сухом ответе было столько подавленного гнева, а его подбородок вздернулся так угрожающе, что она слегка вздрогнула. Собрав силы и высоко подняв голову, чтобы скрыть свое смущение, Энни смело взглянула на него.

— Вряд ли! И этот твой… запоздалый план «все честно рассказать друг другу» просто нелеп и смешон! Может, ты все-таки прекратишь изводить меня и признаешь наконец, что наш брак был ошибкой? А потом развернешь яхту и сегодня же доставишь меня в Гермуполис?

— Знаешь, я думаю, что наши отношения еще можно уладить, — в них теплится огонек. — В его насмешливом тоне чувствовалось что-то угрожающее. — И я намерен заняться этим, пока твои адвокаты окончательно все не разрушили. — Он вдруг ловко заключил ее в объятия и снова привлек к себе. — И меня радует и обнадеживает, дражайшая миссис Стикс, то, что ты вся трепещешь, когда я тебя целую…

5

Огонь страсти охватил ее так быстро, что Энни почувствовала себя почти испепеленной. Это была знакомая реакция, когда, казалось, все тело таяло, в животе ныло, а в груди покалывало. Но возмущенная его оскорбительным натиском, она каким-то образом нашла в себе силы к сопротивлению и, быстро придя в себя, резко оттолкнула Гейла.

— Осторожно, — выдохнула она. — Ты не думаешь, к чему это может привести! Если дойдет до выбора, укрепить наш брак или разбить твою яхту, приоритет будет за яхтой.

Гейл бросил на нее презрительный взгляд и тяжело вздохнул. Затем, отвернувшись, стал разглядывать горизонт перед движущейся яхтой. Энни не могла не залюбоваться его мощным торсом и игрой мускулов на спине.

Внутри нее еще все дрожало от его поцелуев. Наблюдая за ним сейчас, она убедилась, что он испытывал в точности такое же влечение, что и она. Конечно, Гейл не прикидывался, не пытался отомстить ей за то, что она покинула его, — он действительно хотел ее… И теперь был огорчен и обижен ее отказом, демонстрируя свою обиду молчаливым отстранением. Но Энни уже не так наивна, чтобы поддаться на это. Сексуальное желание для таких, как Гейл, — всего лишь физиологический рефлекс. Если бы только она могла держать себя в руках, не терять головы при первом же намеке на интимную близость…

— О чем это ты говорила? Об укреплении нашего брака? — не оборачиваясь, бесстрастно спросил он, разрушив, наконец, напряженное молчание.

Сердце Энни болезненно сжалось.

— Мы никогда не были по-настоящему женаты, — заметила она с легкой усмешкой, — так что нам нечего особенно укреплять. Я же понимаю, что ты не сумел расстаться со мной так, как рассчитывал, потому что потерял контроль над ситуацией, когда я ушла от тебя. Это насчет развода на твоих условиях. И насчет гордости и насчет личности. У тебя все должно быть под контролем. Я ведь права?

— Как раз сейчас, — голос его звучал со зловещим спокойствием, — я с трудом держу под контролем страстное желание выкинуть тебя в это проклятое море.

— Ну, конечно! — взорвалась она, сжав кулаки. — Гнев! Угрозы! Иного я и не рассчитывала от тебя услышать!

— Не будь стервой, Энни, — пробормотал он, возясь с компасом. — Вон там я вижу хорошую закрытую бухту. Как раз для ночной стоянки.

— Как раз для тебя, — огрызнулась она. — Когда же до тебя сквозь твою толстую кожу дойдет, что я не желаю находиться здесь? Не желаю находиться с тобой?

— А мне кажется, что тебе надо поплавать на яхте и поправить свое здоровье, — нарочито скучающим тоном ответил он.

— Если тебе нужен был экипаж, следовало пригласить более опытного моряка. Но, как я полагаю, последние несколько недель ты плавал в одиночку.

— Не недель, а месяцев! — возразил Гейл.

Он деловито свернул один из парусов, мышцы играли на его обнаженном теле.

— Месяцев? — Не ослышалась ли она? Широко открыв свои кроткие глаза, Энни изумленно уставилась на него.

— Ну да. Около трёх месяцев, если быть точным.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить такое сообщение.

— Ну… а как же твоя умопомрачительная карьера? Твоя постоянная погоня за деньгами? — удивленно выдавила она из себя.

— Если твой сарказм — единственная форма общения, на которую ты способна, то нам лучше помолчать. — Он улыбнулся, обернувшись, и подмигнул ей.

— Нет, серьезно… — казалось, любопытство победило ее раздражение. — Что случилось, Гейл?

— Ничего, просто каждый имеет право на отдых, на то, чтобы собраться с мыслями, — уклончиво ответил он.

Яхта наконец подошла к берегу бухты. Дул сильный ветер — пресловутый летний мелтеми, о котором часто говорили Луиза с Гербертом и который значительно осложнял плавание между островами, когда того меньше всего ожидали. Но пока что он вел себя относительно прилично: надувал парус и гнал яхту по волнам к острову Китносу.

Показался живописный пляж с золотым песком, защищенный с обеих сторон выступами скал и окруженный нежно-зелеными соснами, поднимающимися по склону холма. Гейл быстро спустил паруса и собрался выключить мотор.

Энни рассеянно наблюдала за ним, мысли путались в голове. Почему же все-таки он забросил свою карьеру? Он ведь говорил о своих делах в Афинах? Нет-нет, пусть Гейл не прикидывается. Она успела его изучить. Если Гейлу надо было выбирать — оставаться на месте или куда-нибудь перебраться, то он непременно предпочел бы второе…

Яхта спокойно подошла к острову и остановилась в сотне ярдов от пустынного берега. Гейл бросил якорь.

— Подходящее место для переоценки ценностей, — пояснил он, как бы отвечая на ее недоуменный взгляд. — Я собираюсь искупаться. Ты будешь?

Не дожидаясь ответа, он скинул белые шорты, собираясь пройти на корму. Серые шелковые плавки достаточно четко обрисовывали все его достоинства. Гейл бросил взгляд через плечо и увидел, как она, покраснев, уставилась на его живот и на то, что бугрилось под плавками ниже.

— Да не смущайся ты, Энни, — безжалостно подколол он. — Я ведь твой муж, вспомни! Ты имеешь полное право рассматривать все, что тебя интересует, дорогая…

Задетая его словами, Энни вскочила на ноги, сверкнув глазами.

— Нахал! — крикнула она, с силой толкнув его. Гейл попятился к бортику, зацепился за него и, потеряв равновесие, с шумным всплеском рухнул в аквамариновую воду залива. Увидев, как он, смеясь и отряхивая волосы, вынырнул на поверхность, Энни рассердилась еще больше. Гейл подплыл к трапу и взобрался на борт, лукаво поблескивая глазами.

— Если тебе по душе такие игры… — Он самодовольно улыбнулся, быстро поймал ее, хотя она попыталась ускользнуть, и легко поднял на руки.

Энни невольно прижалась к нему, холодному и мокрому. Его отросшие волосы влажными прядями облепили голову, а в глазах мелькали дразнящие огоньки.

— Что ж, сыграем…

— Гейл… пожалуйста! — воскликнула Энни. — Я же в шортах и в майке!

— Ничего, они высохнут, — отозвался он и, подняв ее как можно выше над перилами яхты, швырнул спиной в воду.

Энни очень не любила с головой уходить под воду. Сейчас, глубоко погрузившись, она впала в панику и стала судорожно выбираться на поверхность. Наконец ей удалось вынырнуть, она тяжело дышала.

— Ты… ты животное! — с негодованием завопила Энни, когда Гейл, улыбаясь, появился в воде рядом с нею.

— Вы сами начали, миссис Стикс.

— Ах, ты… — Пытаясь обуздать гнев, переполнявший ее, она плеснула в него водой.

Гейл в ответ сделал то же самое. Выражение на его смуглом лице было таким оскорбительно насмешливым, что она почувствовала новый взрыв негодования.

— Я тебя ненавижу! — закричала Энни, пытаясь ударить его, но промахнулась и снова ушла под воду. Когда же вынырнула, то увидела в нескольких футах от себя хохочущего Гейла. Наглотавшись воды, она, отфыркиваясь и отплевываясь, быстро поплыла к яхте.

— Уходи! — зло крикнула Энни, добравшись до трапа и ощущая себя в безопасности. — Убирайся к черту, Гейл Стикс, и оставь меня в покое!

— Ладно, как хочешь… — В его голосе не чувствовалось и капли раскаяния, а на лице блуждала легкая улыбка.

Вскарабкавшись наверх, Энни в бессилии рухнула на палубу. Гейл энергично плыл по направлению к берегу. Она наблюдала за ним, постепенно приходя в себя.

Темная голова уплывала от нее все дальше и дальше, и наконец Энни увидела, как Гейл стал лениво выбираться из воды. Он обернулся и посмотрел на яхту. Затем побрел вдоль берега и вскоре вообще скрылся из вида за соснами.

Идея побега возникла в мозгу неожиданно. Да, сейчас у Энни появился шанс прервать это вынужденное путешествие. Конечно, у нее не было уверенности в том, что она справится с яхтой, сумеет одна вести ее, и в то же время понимала, что если не преподаст Гейлу Стиксу хороший урок, то просто сойдет с ума от злости.

Смутно представляя себе, как она будет держать курс на Сирос, Энни спрыгнула вниз, чтобы найти замок зажигания и завести мотор. Но вспомнила, что надо сначала поднять якорь.

Она инстинктивно копировала действия Гейла. Дрожа от нетерпения, вытащила якорь и внимательно осмотрела берег, воду. Гейла не было видно. С пересохшим от возбуждения горлом она включила мотор…

Яхта поплыла, и на долю секунды ее обуял ужас, но, не растерявшись, она подскочила к штурвалу и, вцепившись в него, стала выводить судно из бухты.

Полуденное яркое солнце слепило глаза, но она внимательно смотрела вперед, стараясь успокоиться. Что она делает? — вдруг подумала Энни. Она что, спятила? Может, лучше немедленно развернуть яхту, вернуться назад и вообще выбросить из головы эту глупую затею с побегом?

Где-то позади раздался отдаленный крик, полный ярости и гнева. Боязливо оглянувшись, она увидела, как Гейл выбежал на берег из-за деревьев, пробежал через отмель, бросился в воду и быстро поплыл кролем. Его преследование испугало Энни, она уже готова была сдаться на милость победителя.

Дрожащими руками уменьшила скорость, сдвинув рукоятку газа. Ладони у нее вспотели от страха, а глаза, ослепленные солнечным блеском, никак не могли найти выход из бухты. Когда Энни отошла от берега, ветер усилился, поднимая на море устрашающего вида волны. Управлять яхтой оказалось гораздо труднее, чем представлялось. Сцепив зубы от напряжения, Энни нацелилась в проход между скалами.

В какой-то момент ей показалось, что все идет благополучно, но, откуда ни возьмись, возникла огромная скала — как выросла прямо перед яхтой. Столкновение сопровождалось оглушительным треском. Мотор заглох. Яхта накренилась и стала медленно погружаться в воду. Порывы ветра усилились, и волны моря уже немилосердно захлестывали палубу. Корма сразу же осела. Наверное, где-то внизу образовалась пробоина, в трюме или как там это называется, беспомощно подумала Энни.

Боже мой, что же ей теперь делать?

— О Господи, пожалуйста… Пожалуйста, Господи… не надо!

Энни в ужасе оглядывалась вокруг, не веря своим глазам. Что же она наделала? Разбила яхту Гейла! Как она могла совершить такую глупость? Гнев и чувство мести — это понятно, но кто мог ожидать, что случится такое?! Гейл не простит ей этого никогда.

— Энни! Ты в порядке?

— Да! — Она увидела, как Гейл, уже находясь в пятидесяти метрах от нее, по-прежнему стремительными гребками рассекал волны. Ветер заглушал его голос.

— Я в порядке, но боюсь, что твоя яхта тонет! — испуганно ответила Энни. Она вся сжалась в ожидании возмездия, как приговоренный — в ожидании исполнения приговора.

— Ты отвратительная маленькая стерва! — Его лицо исказила злобная гримаса. Через несколько секунд он достиг яхты, тяжело дыша, с потемневшими от ярости глазами. — Как ты могла такое сотворить?

— Просто я пыталась поплавать на этой дурацкой посудине, — пролепетала Энни, побледнев. — Прости меня, я не думала, что ударюсь о скалу! Эта проклятая скала как будто… как будто нарочно прыгнула на меня!

— Ничего удивительного! Телеграфные столбы тоже имеют привычку нападать на неопытных водителей, знаешь?

Гейл подтянулся к латунным перилам, зависшим над его головой, потому что яхта угрожающе накренилась вправо. Оказавшись на палубе, Гейл быстро спустился в салон. Энни отпрянула, заметив, что его резкие движения заставили яхту со скрежетом коснуться скалы. Никогда еще ей не было так тошно от смешанного чувства вины, обиды и жалости к себе.

Когда Гейл с мрачным лицом снова появился на палубе, в руках у него были два туго набитых рюкзака.

— Ты можешь исправить положение? — умоляюще, с надеждой спросила Энни. Она сейчас напоминала скверного ребенка, разбившего дорогую вазу.

— Пробоина слишком велика, — холодно отозвался Гейл. — Из строя вышло радио, мотор не заводится. Единственное, что мы можем предпринять для собственного спасения, так это снять с кормы ялик и отправиться в нем на берег, прихватив с собой все, что только возможно.

— А нельзя ли на твоем ялике обогнуть остров и поискать какое-нибудь поселение?

— Во-первых, эта часть острова почти необитаема, здесь живут несколько пастухов. Во-вторых, при таком ветре гораздо безопаснее находиться на суше, а не в море. Гейл вручил ей пустую сумку-холодильник и нетерпеливо подтолкнул. — Пойди возьми сколько сможешь продуктов из холодильника, да поторапливайся!

Его жесткий тон не понравился Энни, но она молча взяла сумку и пошла выполнять приказ. Сейчас не время было жаловаться на грубость. Гейл в такой ситуации имел все права командовать, призналась она себе.

Когда Энни вернулась на палубу, Гейл, уже стоя в ялике, укладывал в него рюкзаки и большой сверток, в котором, судя по всему, находились спальные мешки.

Он принял от нее сумку с продуктами, а затем протянул руку, чтобы помочь ей сойти.

— Будем надеяться, что этот вес не потопит ялик, прежде чем мы доплывем до берега, — зловеще спокойно сказал он.

Тяжело вздохнув, Энни уселась в маленькую лодку, и Гейл тотчас налег на весла.

До берега они доплыли довольно быстро и благополучно. Вытащив ялик на сырой песок, разгрузили его и сложили имущество аккуратной кучкой посреди пляжа.

Энни с грустью взглянула на Гейла.

— Я действительно очень сожалею, — виновато проговорила она.

— Еще бы! Тебе ведь придется провести неуютную ночь на пляже!

— Гейл, правда, все произошло случайно…

— Я вижу… — Его глаза холодно блеснули. — Энни, я знал, что у тебя не все в порядке с головой, но не думал, что ты совсем спятила!

— Это твоя собственная ошибка, — негодующе возразила она, плюхнувшись на теплый песок. — Если бы ты не похитил меня, ничего бы не случилось!

Гейл несколько секунд довольно мрачно смотрел на нее, затем коротко усмехнулся.

— Так. Значит мы квиты, — лаконично, с ехидством в голосе уточнил он, — я похитил тебя, а ты утопила мою яхту.

Она слабо пожала плечами. Ей было досадно и грустно, несмотря на яркое солнце и мирную красоту окружающей природы.

Правда, немного все портил сильный ветер, который дул вдоль пляжа и бросал в лицо пригоршни песка. Энни сняла мокрые шорты и майку и аккуратно разложила их на берегу, чтобы просушить на солнце.

— Ну, она же не совсем затонула… — неуверенно начала Энни. И в этот момент до них донесся стонущий, чмокающий звук. В течение нескольких минут они молча наблюдали за тем, как роскошная тридцатифутовая яхта стоимостью в несколько сотен тысяч фунтов резко накренилась, какое-то мгновение простояла в таком положении, словно прощаясь, а потом опрокинулась вверх дном, наполовину выступая из воды.

— Так что ты сказала? — с горечью спросил он.

Энни нервно наматывала пряди волос на пальцы, не осмеливаясь взглянуть Гейлу в лицо. Легко было представить, в какой ярости он пребывал.

Она попыталась как-то разрядить напряженную обстановку.

— Ты ведь получишь за яхту страховку, правда? А три месяца в море — это любому достаточно, не так ли?

— Энни!.. — зарычал Гейл.

— Мм? — застыв от ужаса, только и сумела вымолвить она, услышав его голос.

— Я испытываю сильнейшее желание вздернуть тебя на ближайшей сосне. Так что не искушай судьбу.

— Убийство — это не выход, — нерешительно возразила Энни, вставая и стряхивая песок с купальника. — Если только ты не считаешь, что за потерю своей любимой яхты можно лишить человека жизни.

Он грубо схватил ее и притянул к себе.

— Ты самая пустоголовая маленькая дурочка, которую я когда-либо встречал!

— Дурочка? — горячо возмутилась она, но тут же осеклась, потому что Гейл, наклонив голову, поцеловал ее пылко и страстно. Она попыталась вырваться из его цепких сильных рук, но он прижал ее к себе крепче. Ей показалось, что она попала в стальной капкан.

— Ты скотина… бандит! Отпусти меня! — удалось ей крикнуть, когда ее рот на секунду освободился. Подняв ее на руки, Гейл крупными шагами направился к морю. Вскоре она обнаружила себя лежащей на теплой отмели, купальник был наполовину содран с ее тела. Под откровенным взглядом синих глаз, рассматривающих ее наготу, соски грудей предательски набухли.

Сердитая на себя так же, как и на Гейла, Энни изо всей силы ударила его в челюсть. Но в следующий момент она была уже распростерта под ним на песке, и он ласкал ее беззащитные груди…

— Гейл… перестань, пожалуйста… — взмолилась она.

Но наряду с откровенной враждебностью и отчаянными попытками защищаться от его домогательств в ней вдруг вспыхнуло пламя желания.

— Гейл, пожалуйста! — уже крикнула Энни, почувствовав себя совершенно бессильной противостоять ему.

— Давай-ка поговорим всерьез, ладно? — тихо вымолвил он.

Но его голос, полный гнева, желания и еще каких-то опасных эмоций, которых она не могла распознать, звучал грубо, агрессивно.

— Я все еще хочу тебя. А ты все еще хочешь меня. — Схватив ее за плечи, Гейл резко встряхнул ее. — Да, я чувствую, что ты хочешь, Энни…

Она беспомощно глядела в его разгоряченное лицо. Конечно, она была обижена, унижена, да к тому же сгорала от желания. Ее всю трясло. Гейл был как сжатая пружина. Как бомба замедленного действия, тикающая у нее над ухом. Время, которое они провели врозь, казалось, куда-то исчезло. То, что она сейчас чувствовала, напомнило ей ощущения той первой, незабываемой ночи в комнате общежития.

— Это расплата за яхту? — нервно пробормотала она. Он не удосужился даже ответить. Его губы сомкнулись на розовом соске, и он коснулся его кончиком языка, затем Гейл так же искусно начал ласкать и другой сосок, покусывая его, и так возбудил ее плоть, что она задохнулась от блаженства, вздрагивая под его ласками.

В том, как Гейл соблазнял ее, было нечто непреодолимое. Что-то такое, что заставляло ее ощущать себя настоящей женщиной, желанной и уязвимой.

Гейл стал ее первым любовником. И что бы там ни было у них в прошлом, ни один мужчина никакими усилиями никогда не мог повергнуть ее в такое смятение, как Гейл, — лишь одним прикосновением. Ни один мужчина не мог заставить ее почувствовать себя лакомством, способным привести в восторг самого пресыщенного гурмана.

И все-таки сейчас в его ласках, в его обращении с ней было что-то мстительно-варварское, что-то вроде скрытого насилия, отчего ее бросало в дрожь, в которой смешивались страх и желание.

— Это плата не за яхту, — хрипло пробормотал он, и в его голосе послышалась явная угроза. В следующую секунду он сорвал с нее купальник, полностью открывая нескромному взору мягкие линии бедер, плоский живот с темным треугольником волос внизу его. — Это плата за два года мучений.

У нее перехватило дыхание. Так вот в чем дело… Он хотел получить ее как плату, как будто она действительно что-то задолжала ему, пока они находились в разлуке. Энни рассердилась, но опытные, властные пальцы Гейла уже заскользили по всему ее телу, забираясь и в сокровенные места. Паника лишила ее всякой возможности соображать.

То ли он прочел ее мысли, то ли уловил бешеный стук ее сердца, но его ласки стали еще настойчивее, еще невыносимее.

— Позволь мне… ты знаешь, чего я хочу, — взмолился он, задыхаясь и содрогаясь от желания. — Уступи своим чувствам. Позволь, ведь ты хочешь так же, как и я, Энни.

Его потемневшие от желания глаза были устремлены на нее. Этот взгляд гипнотизировал ее.

— Может быть, да… но не так, Гейл… Я не знаю…

Она ничего не могла с собой поделать. Лицо ее скривилось, и, наконец, будто прорвав плотину, из глаз хлынули слезы, горячие и неудержимые. Эмоции — отчасти унижение, отчасти мучительная боль, опустошающая своей неожиданностью, — ошеломили ее. Конечно, Гейл ненавидит ее, подумала она, раз так поступает с ней…

На мгновение остановившись, он вновь посмотрел на ее пылающее лицо. А Энни, лишь на секунду заглянув в его глаза, пришла в смятение — она увидела в них муку, как будто заглянула в самую душу, и ей показалось, что только сейчас, в первый раз с тех пор, как узнала его, она поняла Гейла.

Энни неуверенно потянулась к нему и нежно погладила его литые плечи. Она ощущала его обнаженную кожу, и это было потрясающе. Запах тела опьянял и будил страсть.

— Покажи мне… — тяжело дыша, хрипло пробормотал он, осыпая поцелуями ее лицо. А потом страстно припал к влажным, раскрытым губам. — Покажи, что хочешь меня…

Казалось, Энни уже была за гранью рассудка, за гранью осторожности. Дрожа в лихорадочном нетерпении, она гладила его тело, и ее ласки еще сильнее возбуждали его.

— Люби меня, Гейл! — прошептала она, притягивая его к себе. Слова вырвались у нее непроизвольно. Ей не верилось, что это сказала она. Ей вообще не верилось, что все это происходит в действительности.

— Энни… Боже мой, Энни!

Он утратил контроль над собой. С глухим победным криком он опрокинул ее в плещущуюся на мелководье воду и грубо раздвинул ей ноги. Она вздрогнула, ахнула, но тут же покорно вздохнула, допуская его к женским тайнам. Он ласкал ее долго, умело, и она застонала, отворачиваясь и стыдясь своего откровенного восторга.

— Шш… рыбу распугаешь, — небрежно пошутил он, надвигаясь на нее, чтобы наконец овладеть ею. Он больше не мог сдерживаться. Его натиск был таким мощным и ошеломительным, что у Энни от блаженства закружилась голова. Она почти теряла сознание. А затем все сосредоточилось на одном — на том извечном ритме, соединяющем мужчину и женщину в минуты наивысшего блаженства.

Волнение на море усилилось, но послеполуденное солнце все еще сильно пригревало. Обнаженная, выброшенная на песок, как русалка, Энни наполовину лежала в воде. Мускулистое сильное тело Гейла вытянулось рядом с ней, глаза его были закрыты.

Она старалась изо всех сил подавить приступ эйфории, овладевшей ею. В этот момент она вовсе не считала, что нарушила данный ею обет и позволила Гейлу взять власть над собой. Нет, то, что произошло между ними, можно было рассматривать как обоюдное поражение или обоюдную победу. Ее холодный, равнодушный, как ей казалось, муж все еще находил ее желанной — слабое утешение, абсолютно не влияющее на общий ход событий, размышляла она, постепенно приходя в себя.

Медленно, с опаской она повернула голову и взглянула на Гейла, думая, что он дремлет. Но он лежал с открытыми глазами, задумчиво глядя куда-то за горизонт. В этом взгляде Энни прочла враждебность, и сердце ее сжалось.

На лице выступил румянец. Откашлявшись, она с небрежным видом пожала плечами.

— Я так понимаю, что плата была недостаточной, да? — с легким сарказмом спросила Энни.

Гейл повернул к ней голову, равнодушно взглянув на ее обнаженное тело.

— Да, — спокойно согласился он. Поигрывая мускулами, он поднялся, натянул плавки, потом снова посмотрел на нее. — Ты права. Этого явно недостаточно. — Его губы тронула холодная загадочная улыбка.

6

— Ну, и что же мы теперь будем делать? — спросила Энни и рискнула вопросительно взглянуть на Гейла.

Они только что покончили с завтраком, состоявшим из хлеба, сыра и персиков. Ели они в сумрачном молчании, едва глядя друг на друга. Ей даже не верилось, что они сидят на прогретом солнцем берегу, в тени мягко колеблемых ветром сосен, а окружавшие их кусты наполнены завораживающим стрекотом сверчков.

Гейл с недовольным выражением лица посмотрел на часы.

— Давай вместе подумаем, что предпринять, — отозвался он бесстрастным голосом. — Пускаться в дорогу нам уже поздно. Нет никакой гарантии в том, что до темноты мы сможем найти твою «цивилизацию». К тому же я не уверен, что ты достаточно здорова, чтобы преодолеть большое расстояние, и это тоже нужно иметь в виду…

— Я не инвалид! — с досадой возразила Энни. Гейл пропустил ее слова мимо ушей.

— Сейчас слишком ветрено, чтобы выходить в море на ялике. Думаю, придется остаться здесь на ночь. Но предварительно я хочу направиться в глубь острова, может быть, удастся кого-нибудь встретить.

Энни с недоумением взглянула на него. Гейл и раньше говорил, что нужно исследовать остров, но тогда ей почему-то показалось, что они отправятся в путь вместе.

— Ну что ж, думаю, ночевать здесь не хуже, чем в кишащем москитами лагере в Эфиопии, — спокойно согласилась она. — Но я пойду с тобой, если ты куда-нибудь отправишься!

— Нет, ты должна остаться здесь, — отрубил он. — Один я управлюсь гораздо быстрее.

Сунув руки в карманы просохших зеленых шортов, она обиженно задрала подбородок и пристально посмотрела на него.

— Я могу идти достаточно быстро, потому что чувствую себя гораздо лучше и…

— Один из нас останется с вещами здесь. Кроме того, кто-то должен же привлечь внимание, если вдруг в море покажется какая-нибудь яхта.

— Но тебе же придется возвращаться за мной, если ты найдешь место, где мы сможем остановиться!

— Ты когда-нибудь будешь слушать, что тебе говорят? — рявкнул Гейл.

Энни не то чтобы испугалась, просто решила не спорить с ним и не ссориться по любому поводу.

— Как скажешь, о, повелитель, — иронично пробормотала она. — А где мы, по крайней мере, находимся?

— На Китносе.

— На Китносе? Ты уверен?

В синих глазах Гейла промелькнуло раздражение.

— Да, Энни, уверен. Еще ведь пару часов назад я был счастливым обладателем карты и компаса, которые мне это и подсказали.

Она снова вспыхнула. Ей никак не удавалось удержать себя в руках. Крушение яхты Гейла, случившееся по ее вине, было кошмаром, в который до сих пор невозможно было заставить себя поверить.

— Но ведь на Китносе наверняка находятся курорты, имеется аэропорт…

— Да, конечно. Но это не значит, что мы находимся вблизи от них. Китнос — довольно большой остров, но малонаселенный. Так что, если вдруг увидишь пролетающий самолет или проплывающих мимо туристов, обязательно покричи им. — В свои злобные насмешки Гейл по-прежнему вкладывал много ехидства и всячески изощрялся, чтобы обидеть и унизить ее.

Энни сжала кулаки, подавляя желание ударить его.

— Не беспокойся, обязательно покричу.

Гейл бросил на нее задумчивый взгляд, но от комментариев воздержался. Собрав тарелки, он быстро ополоснул их в море. Затем сунул в один из пустых рюкзаков бутылку с пресной водой и, прищурившись, холодно посмотрел на женщину, устроившуюся в тени сосен.

— Я скоро вернусь, — небрежно пообещал он, перед тем, как пуститься в путь. Энни наблюдала, как он уходит, стройный и мускулистый, в черной футболке навыпуск и белых шортах. И долго, пока могла видеть его в просветах между деревьями, смотрела ему вслед.

Оставшись в одиночестве, она прислонилась спиной к дереву. Мелтеми подул сильнее, шелестя в кронах сосен и срывая барашки с волн в заливе. Теперь, когда Гейл ушел, берег показался ей вымершим. Ну и пусть, упрямо подумала Энни, лучше расслабляться в покое и одиночестве, чем находиться в постоянном напряжении в компании холодно-презрительного Гейла.

Большой светло-зеленый сверчок прыгнул совсем близко от нее на пушистую ветку соседней сосны. Энни рассеянно взглянула на него и вспомнила, какое множество насекомых ей пришлось увидеть в Африке. И теперь обычные, европейские не вызывали в ней неприятных ощущений. Может быть, она все-таки повзрослела, подумала Энни.

Но, с другой стороны, именно сейчас, временно оказавшись наедине с Гейлом, Энни вдруг поняла, что за время, проведенное вдали от него, она так ни на что и не решилась, проблем своих не разрешила и ничего не добилась. Она все еще оставалась какой-то аморфной, пассивной.

Как-то на пляже Луиза, отряхивая прилипший песок с бедер, обмолвилась:

— У вас с Гейлом есть нечто общее — вам обоим кажется, будто весь мир настроен против вас.

Энни с грустью смотрела на синеющий горизонт. Солнце начинало садиться, и его лучи постепенно приобретали красивый золотистый оттенок, а тени от сосен удлинялись.

Сейчас она вдруг подумала о том, что так и не поняла того странного замечания сестры. Ей всегда казалось, что Гейл вихрем несется по жизни, уверенный в том, что весь мир покорно ляжет к его ногам, что он его завоюет. Единственное, что у них могло быть общим, размышляла Энни, так это масса выпавших на их долю неприятностей и, кроме того, отсутствие родителей.

Гейл всегда был скуп на рассказы о своей семье и вообще о своем прошлом. Но в то время, когда он и Герберт учились в Оксфорде, изучая современную философию, они очень подружились и были откровенны друг с другом. Так что Луиза могла предоставить сестре некоторую информацию.

Именно от нее Энни узнала, что мать Гейла ушла из дома, когда мальчику было двенадцать лет, а его отец был этим настолько сломлен и подавлен, что вскоре горькие переживания свели его в гроб.

Что до Энни, то, когда ей исполнилось шестнадцать, их с Луизой родители погибли в автокатастрофе, и с тех пор Луиза взяла на себя обязанности родителей, всячески поддерживала младшую сестру и заботилась о ней. Позже они с Гербертом помогли ей поступить в университет и материально помогали до тех пор, пока доходы Энни как модели не обеспечили ей финансовую независимость. Но вскоре девушку стали преследовать удары судьбы: то одно, то другое. Так что скучать не приходилось. Неужели все так живут? — задумывалась она.

Правда, не все было так уж плохо, вынуждена была признаться она. Неприятности все-таки перемежались удачами. Самыми восхитительными событиями в ее жизни стали встреча с Гейлом и затем открытие, что она носит в себе его ребенка. А самым обидным — осознание того, что она все время смутно ощущала, — именно ребенок оказался единственной причиной его женитьбы на ней. И когда ребенка не стало, в душе Энни образовалась такая пустота, что потеряли всякий смысл какие бы то ни было отговорки и притворство, а также всевозможные попытки вести себя так, словно ничего не было…

В те тяжелые недели после выкидыша Энни впала в настоящую депрессию. Может быть, она перенесла бы потерю ребенка не так тяжело, если бы не узнала правду о своем браке, которая оказалась для нее нокаутирующим ударом…

Чем же она оттолкнула его, может, своей ненадежностью, своим самоанализом? Нет, оправдывала Энни себя. Дело вовсе не в ней. Это Гейл отдалился от нее — и сердцем и умом. Он с болезненным нетерпением торопился оставить ее одну в Хемпстеде, чтобы кинуться в очередную рискованную авантюру. И женился-то на ней лишь для того, чтобы у будущего ребенка был законный отец. Но совсем скоро оказалось, что в женитьбе не было никакой необходимости. Каким разочарованием он, наверное, был охвачен, прикованный к Энни. Ведь в это время в Гонконге его ждала очаровательная Лу Цян…

А Фред?.. Фред — хороший друг. Модельное агентство несколько раз пыталось снова привлечь ее к работе, но Энни была подавлена и потеряла всякое желание там работать, потеряла она интерес и к учебе в университете. Все, что ей было необходимо тогда, — это любовь Гейла, но любовь оказалась совсем не такой, какую она представляла в романтических мечтах. Его любовь оказалась лживой…

А затем она получила письмо от семьи Лу Цян, как бы в подтверждение своих тайных страхов. Письмо было выдержано в вежливом тоне, но каждая его строка почему-то показалась Энни пропитанной ядом. Из него Энни выяснила, что Гейл и Лу Цян собирались пожениться, а она своей беременностью спутала им все карты. Теперь, когда причина поспешной женитьбы «самоустранилась», все заинтересованные лица были бы ей очень благодарны, если бы она с достоинством сошла со сцены.

Энни закрыла глаза, гнев и тоска волной снова нахлынули на нее. Боже! Как было бы хорошо, если бы Гейл оставался вдали от нее! Она ведь сумела продержаться в течение двух лет, не затевая борьбу за развод, не используя как повод имя Лу Цян. А теперь, когда развод стал возможен по взаимному согласию, Гейл нагло вторгся в ее жизнь. Зачем? Что ему нужно от нее? Скорее всего, размышляла Энни, он пытался лишь потешить уязвленную мужскую гордость и получить удовлетворение от обладания ею. Если так — он добился своего, горько подумала она.

Ее постыдный восторг от их страстного соития мгновенно испарился, стоило ей только серьезно задуматься обо всем случившемся. Боже, теперь Энни хотелось как можно быстрее забыть то, что произошло сегодня здесь, на острове.

Конечно, Гейл считает, что выиграл. Но ведь это произошло оттого, что она чувствовала себя виновной в гибели его яхты. Поэтому она и пошла на близость с Гейлом…

Ей вдруг стало трудно дышать. Безмерная усталость нахлынула на нее, и она поудобнее пристроилась к стволу дерева, бессильно откинув назад голову. То, что произошло, ничего не значит, уверяла Энни себя, медленно погружаясь в сон. Неважно, что Гейлу так легко удалось склонить ее удовлетворить его самые низменные инстинкты, она не будет больше думать о нем. Он для нее посторонний. Их больше ничего не связывает…

Через какое-то время Энни растерянно открыла глаза. Она не знала, сколько времени проспала, прислонившись к сосне, но было уже темно. С трудом поднявшись на ноги, она внимательно осмотрела берег. Гейла не было. Где же он, почему не возвращается?

Отойдя от опушки, Энни остановилась на открытом пространстве, чувствуя возрастающее беспокойство. Их поклажа по-прежнему кучей громоздилась на берегу. Ветер утих, опустились сумерки. В черном бархатном небе висел серп луны, отражаясь в темной поверхности воды успокоившегося моря.

Энни обернулась, внимательно оглядывая склон холма, на котором толпились черные силуэты деревьев. Утратив яркую дневную зелень, они выглядели зловеще. Даже стрекот сверчков, казалось, звучал угрожающе.

Где же Гейл? Что с ним? А вдруг произошел несчастный случай? Острая тревога начала вытеснять легкое беспокойство. Здравый смысл подсказывал ей, что это маловероятно, но Энни никак не могла отогнать от себя плохие мысли. Воображение рисовало Гейла, распростертого на дне ущелья, без сознания, а может, случилось что-то более ужасное…

Куда идти, где искать его? Она в смятении облизывала пересохшие губы, сердце отчаянно колотилось.

Кроме тревоги, угнетала тишина. Глубоко вздохнув и набрав в легкие побольше воздуха, Энни открыла рот, чтобы выкрикнуть имя Гейла, и вдруг чуть не лишилась чувств. Сильная рука прикрыла ей рот, а другая крепко обняла ее.

— Не бойся, это я, — повернув ее к себе, ухмыльнулся Гейл.

Горячая волна гнева окатила Энни. Она вся вспыхнула, и дрожь охватила ее тело.

— Что за детские штучки! — сердито закричала она. — Я чуть с ума не сошла от беспокойства! А ты… ты подкрадываешься ко мне и…

— Бедняжка Энни, — насмешливо протянул он. — Как я тронут, что ты волновалась обо мне. Я уж было подумал, что тебе наплевать, жив ли я.

Она с откровенным раздражением взглянула на него.

— И впрямь наплевать! — упрямо бросила Энни, оттолкнув Гейла и скрестив руки на груди. — Но хочу сказать, что, пока мы не выпутаемся из этой заварухи, я предпочла бы, чтобы ты оставался живым и невредимым.

— Пока я могу быть тебе полезен? — спокойно переспросил Гейл.

— Именно так.

— Ты случайно не забыла, что именно ты устроила эту заваруху?

Она поперхнулась.

— Ну, может быть, косвенно…

— Косвенно? Как это понимать, миссис Стикс?

— Надеюсь, ты помнишь, кто заставил меня принять участие в этом дурацком плавании. Помнишь?

— А ты сбежала от законного мужа. Помнишь?

Последовало молчание. Они молча глядели друг на друга, тишину нарушал лишь все тот же неумолчный стрекот сверчков.

— Так вот… забудь свои громкие заявления об уходе за мной, об отдыхе на яхте и поправке моего здоровья. Я поняла, что это была месть с твоей стороны. Ты нарочно затащил меня на свою яхту и заставил плыть с тобой. Ты всего лишь захотел продемонстрировать свое могущество. Разве не…

— Как раз сейчас, когда моя яхта плавает вверх дном в заливе, я не чувствую себя слишком могущественным, — спокойно возразил Гейл.

— Значит, главный злодей — это я? — спросила Энни слегка дрогнувшим голосом. — Ну, хорошо. И что же я теперь должна делать в наказание?

— Конечно, исправить положение будет не так-то просто, но ты можешь начать со сбора дров. — Голос Гейла звучал удивительно ласково.

— Дров? — Она тупо уставилась на него.

— Ну да, для костра, — терпеливо пояснил он.

— Хорошо.

Энни тотчас побрела к темневшим в сумраке деревьям и стала собирать сухие ветки и сучья. Набрав очередную охапку, она приносила ее на место, выбранное для лагеря. Когда куча оказалась достаточно внушительной, она подошла к Гейлу и отряхнула руки.

— Вот. Думаю, на костер хватит. Что-нибудь еще? Может, ты пожелаешь, чтобы я нырнула в море, например, за рыбой, с ножом в зубах?

— А что, наверное, это было бы забавно!

Достав из одного рюкзака коробку спичек, он нагнулся, чтобы сложить ветки маленьким шалашиком и разжечь костер. Удержавшись от ехидного замечания, Энни с откровенным любопытством наблюдала за ним.

— Надо же, — проговорила она наконец, — шесть месяцев я была за тобой замужем, и в течение этого времени ты ни разу не сказал мне, что прошел школу бойскаутов.

— Верно. — Он взглянул на нее уже не так холодно. — А тебя этому не учили?

С коротким смешком Энни покачала, головой.

— Только самым азам.

— Да, конечно, явно недостаточная тренировка для выживания на пустынных берегах греческих островов. — Гейл неодобрительно покачал головой.

— Ты прав. Самое серьезное, чему нас учили — как поджарить тосты и не обжечься о тостер.

— Оказывается, ты много что умеешь делать. — Он выпрямился с помрачневшим лицом. — Черт побери, как, я забыл прихватить с собой тостер?

Энни тут же расхохоталась, и Гейл, поняв, что допустил оплошность, рассмеялся вслед за ней. Впервые в воздухе между ними слегка потеплело.

— Гейл… — начала было Энни, но вдруг охрипла. Пришлось откашляться. — Я, правда, очень сожалею, что твоя яхта затонула… Поверь мне, прошу.

Гейл задумчиво взглянул на нее.

— Ладно. Я тебе верю.

Тяжело вздохнув, Энни опустилась на землю у потрескивающего костра. Через секунду и Гейл уселся рядом, расставив колени и опершись на них локтями. В отблесках пламени его лицо выглядело загадочно привлекательным.

— Есть хочешь? — спросил он.

— Не очень. А ты?

— Нет.

Энни задумчиво глядела на огонь, стараясь собраться с мыслями.

— А ты действительно последние три месяца здесь плавал? — спросила она наконец.

— Да, конечно. Именно этим я и занимался. Большей частью в одиночку, но иногда и с компанией.

— А как же твоя работа?

Он слегка пожал плечами.

— Даже неисправимые трудоголики, вроде меня, иногда нуждаются в отдыхе.

Энни ощутила, как перехватило дыхание и в горле пересохло.

— И какой же возник стимул?..

Гейл так долго молчал, что Энни показалось, что он не собирается ей отвечать. Но в конце концов он вымолвил:

— Как я говорил тебе, произошла переоценка ценностей.

— Ты что-то темнишь. Что же все-таки произошло? — осторожно попыталась выяснить Энни.

Вытянуть что-либо из Гейла Стикса всегда было невероятно трудно, она это помнила.

— Что же заставило тебя уйти в море на три месяца?..

— Однажды, в самолете Британских авиалиний, во время перелета с континента на континент, я увидел в зеркале свое отражение. И то, что предстало моему взору, отнюдь меня не порадовало.

— А что именно тебе не понравилось?

— Понимаешь, мне показалось, что у того парня в зеркале не было души. — Гейл вяло улыбнулся. — Он выглядел как мелкий подонок, который может пренебречь собственной женой.

Энни внезапно почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Эмоции так переполнили ее, что она невольно вздрогнула, словно от физической боли.

— Поэтому ты вышел в море.

— Да. Я прошел Додеканесские острова, острова Салоникского залива, прежде чем понял, что больше всего меня притягивают Киклады.

— Наверное, из-за погоды. Она здесь прохладнее.

— Да нет… Скорее непонятное желание увидеться со сбежавшей женой, — мягко ответил он. — Если не считать нашей первой встречи на свадьбе Герберта и Луизы, мы познакомились в Гермуполисе. Или ты забыла?

Энни с трудом вздохнула.

— Конечно, я не забыла! — прошептала она. — Хотя наш… наш брак развалился, но это вовсе не означает, что у меня отшибло память!

— Понимаю. — Голос у него был ровный, лишенный выражения. — Плавание в одиночку… о чем только не вспомнишь!

— Да, конечно…

— А как было в Африке? — Теперь в его голосе слышалась ирония. Энни наблюдала, как он подбрасывает дрова в костер.

— Нормально, — довольно сухо ответила она.

— Энни, а ведь наш брак был не так уж плох, не правда ли?

Она внезапно смутилась. Его тон был по-прежнему бесстрастным. Глаза — непроницаемыми. Энни медленно покачала головой.

— Да… первые несколько недель были… были так хороши!

И хотя в словах прозвучала некая нарочитость, она сказала правду. Энни с болью вспоминала, что первые месяцы их совместной жизни были действительно чудесными. Она наивно полагала, что обрела наконец настоящего друга. И все поначалу казалось таким волнующим, а Гейл представлялся необыкновенно добрым, внимательным, любящим…

В свой медовый месяц они уехали на Гебридские острова, где открыли для себя прелесть прогулок по продуваемым ветром холмам, а потом дома согревались у камина. Но немного позднее Гейл неожиданно увез Энни на Мальдивские острова, там они наслаждались дивной красотой окружающей природы и чудесной погодой, много плавали, загорали, но больше всего занимались любовью в роскошном номере местного отеля.

Она взволнованно посмотрела на него.

— Я вообще помню много хорошего… Мы бывали на праздниках, в театрах, в кино…

— В опере! — подхватил он, усмехнувшись. — Помнишь «Любовный напиток» Доницетти? Я заснул…

Энни удивленно обнаружила, что весело смеется.

— Гейл, ты не только заснул, ты свалился со стула! Разве такое забудешь?

— Я был под мухой.

— Ты всегда был под мухой.

Последовала короткая пауза. Смех умолк.

— Знаешь, у меня возникло странное ощущение, — тихо продолжала Энни, — будто сейчас мы, сидящие у этого маленького костра, — единственные люди, оставшиеся в этом мире.

— Боже, как красиво сказано! — ответил Гейл.

Энни в его голосе почувствовала горечь.

— Скажи, ты бы вышла снова за меня, Энни, если бы я остался единственным мужчиной на земле?

Она притихла. Ее сердце сильно забилось.

— А ты как думаешь? — выдавила она наконец из себя.

— Думаю, что ты могла бы кое-что понять своей красивой маленькой головкой.

Гейл внезапно встал, выпрямился и зашагал к морю.

Она, грустная и притихшая, наблюдала за ним. Смешанные чувства гордости, сомнения и страха переполнили ее душу. Их разговор стал принимать какое-то опасное направление. Энни испугалась за себя, испугалась, что ее нервы могут не выдержать, и она, в конце концов, наговорит ему такое, о чем потом будет сожалеть.

Энни машинально поднялась и последовала за мужем. Вскоре костер остался позади. Волны с шумом бились о берег и смело набегали на темный песок.

— Гейл… что ты имел в виду?

— Только то, что не собирался ни на ком жениться, когда мы с тобой встретились.

— Но ты же женился на мне! — Усилием воли Энни сохранила самообладание. И зачем она впуталась в эту эмоциональную неразбериху? Перегрелась на солнце, что ли?..

— Да, женился… Я ведь заставил себя сделать это, не так ли? — Во взгляде, который он бросил на нее, Энни разглядела вялую насмешку, которая больно ранила ее.

— Почему? Почему ты женился на мне, Гейл?

Он резко повернулся к ней. В лунном свете выражение его лица было жестким.

— Ты прекрасно знаешь почему, Энни, — мрачно ответил он. — Сама мне часто об этом говорила. Я женился на тебе потому, что ты забеременела.

— Гейл… — не выдержала она и, не раздумывая, протянула руку и коснулась его лица. Чертыхнувшись, он грубо обнял ее. Гейл больше не мог сдерживаться. Он должен был получить то, чего желал больше всего, к чему стремился с того момента, когда впервые прикоснулся к ней… По его телу пробежала дрожь, когда он крепче прижал ее к себе. Закрыв глаза, Энни обвила его руками, вдыхая знакомый запах, невольно прильнув к нему всем телом. Наклонив голову, Гейл быстро нашел губами ее рот.

— Энни… — Он прервал поцелуй и пальцами стал поглаживать ее лицо. — Черт возьми, не понимаю, как мы ухитрились так запутаться.

— Я тоже…

Когда он опять наклонил голову, его поцелуй был нежным, ласкающим ее губы. Энни чувствовала, как утопает в этой нежности, голова у нее пошла кругом.

— Гейл… О, Гейл… — хрипло вымолвила она и, ужаснувшись, застыла, а потом попыталась оттолкнуть его. Но затем снова на нее накатила волна блаженства, и она беспомощно обмякла, не в силах сопротивляться. Она почувствовала, что он поднял ее на руки и решительно понес к костру. Там лежали спальные мешки, и он опустил ее на мягкую стеганую поверхность, лаская ее дрожащее тело с какой-то безудержной отчаянной нежностью.

Внезапно Энни утратила чувство реальности. Казалось, их прошлое, будущее, неразрешимые проблемы, возникшие в отношениях между ними, — все растаяло. Ее тело ослабело. Она почти теряла сознание. Ей нужны были сейчас только ласки Гейла…

— Я все еще хочу тебя, Энни, — глухо пробормотал он, будто стыдясь этого.

— Знаю, — прошептала она в ответ с легким смешком. — Возьми меня снова, Гейл… но только теперь не в наказание.

— О Боже, Энни… — вымолвил он с беспомощным стоном, задыхаясь.

Этот стон заставил ее сердце биться сильнее. Она коснулась ладонью щеки Гейла, затем запустила пальцы в его волосы. Постанывая от желания, она стащила с него футболку и стала жадно поглаживать гладкую кожу его мускулистых плеч и спины, провела рукой по завиткам волос на груди и на животе.

— Ах, как хорошо, — прошептал он еле слышно, лаская ее длинные, стройные ноги. Нетерпеливо стащив с себя шорты и плавки, он начал снимать с нее одежду, пока она, обнаженная и трепещущая, не оказалась под ним. Но внезапно он перевернулся и уложил ее на себя, обхватив руками ее бедра.

Энни судорожно вздохнула, ощутив его мощное тело под собой.

— Может, характеры у нас и несовместимые, дорогая, но физически мы очень даже подходим друг другу. — Гейл издал торжествующий смешок.

— А как же Лу Цян? — невольно прошептала Энни, не понимая, зачем она это делает. Гейл застыл под ней, словно статуя. Казалось, вся его нежность теперь сменилась подавленным гневом.

— Не знаю, — пробормотал он. Слегка приподняв Энни, он опустил ее на себя и вошел в нее слишком быстро и слишком глубоко, так, что она глухо вскрикнула. — С Лу Цян я никогда этим не занимался…

И сразу же теплая ночь с ее бархатной темнотой и тонким серпом луны будто куда-то исчезла под натиском дикого желания, под наплывом полностью затопивших ее ощущений.

— Тебе надо было это делать? — тихо спросила Энни, когда все кончилось, и она осторожно шевельнулась в его сильных руках.

— Что делать?

— Заниматься со мной любовью, если ты меня ненавидишь.

От волнения голос ее дрожал, и Энни закусила губу. Но плакать она не станет, не доставит ему такого удовольствия.

Гейл молчал. Энни пристально вглядывалась в его лицо. В темноте оно выглядело мрачным.

— Я сделал тебе больно?

Ее щеки полыхнули жарким румянцем.

— Не физически… Но…

— С чего ты взяла, что я тебя ненавижу? Это дикая чушь, Энни.

Голос Гейла звучал мягко.

— А мне кажется, что ненавидишь.

— Значит, ты ошибаешься, — отрезал он. Его ледяной тон отрезвил ее.

Энни, отодвинувшись от него, быстро забралась в свой спальный мешок. В который раз за последние двое суток она почувствовала себя униженной, подавленной и еще более одинокой, чем в любой момент тех двух лет, что они прожили порознь.

7

Катер на подводных крыльях «Пирей», курсирующий между островами, влетел в гавань Гермуполиса и с ревом сбавил скорость, будто самолет, идущий на посадку.

— Вот вам и цивилизация, миссис Стикс.

Холодное замечание Гейла заставило Энни слегка вздрогнуть. Со вчерашнего злосчастного вечера их общение приобрело какой-то странный характер. Отношения между ними вряд ли улучшились, когда она поняла, что Гейл и рыбак, который выручил их, встречались в тот вечер, когда Гейл ходил на разведку. Ее переживания по поводу того, как им удастся выбраться с острова, оказались напрасными.

— Полагаю, тебе все еще хочется заставить меня расплатиться за твою яхту? — сердито спросила она поутру Гейла, собирая свои пожитки, пока у берега их ждала рыбацкая лодка, чтобы отвезти в главный порт острова, куда заходил катер на подводных крыльях. Энни плохо спала, ночью ее мучили дурные сны, и утром она проснулась с тяжелой головой, чувствуя себя такой же разбитой, как и яхта, которая затонула по ее вине. Гейл ответил лишь пожатием плеч, а по его лицу она не сумела ничего разобрать.

— Я думал, что тебе понравилось наше путешествие, — поддразнил он. — Ночной костер, объятия в лунном свете, по-моему, очень романтично!

— Боже, как будто я не понимаю, что ты тешил свое тщеславие, демонстрируя превосходство в силе!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что ничего не чувствовала? — изумленно спросил он. — Не морочь мне голову, Энни! Тебе было так же хорошо, как и мне!

Сейчас, когда они покинули кондиционированную прохладу салона «Пирея» и ступили на раскаленный солнцем причал Гермуполиса, Энни украдкой взглянула на него. После приключений на Китносе он еще больше стал похож на пирата — обросший, с густыми черными волосами, холодными синими глазами, мрачным выражением лица. Но все равно он был удивительно хорош собой, и это еще больше увеличивало смятение и неуверенность, которые испытывала Энни.

— Наверное, с моей стороны нелепо просить тебя вести себя по-джентльменски, — неуверенно начала она.

— Почему же… Я к вашим услугам, леди, — насмешливо поклонился Гейл.

— …Но сейчас, когда мы вернулись, может, попробуем позабыть все, что случилось на яхте, и…

— …И продолжим наши бракоразводные дела? — хладнокровно договорил он за нее.

— Да. Именно это я хотела тебе предложить.

Последовала короткая пауза. Лицо Гейла было непроницаемым.

— Ты, конечно, была права, — спокойно согласился он. Шагая с Энни по направлению к дому Луизы и Герберта, он оглянулся на нее с холодной улыбкой. Грустная, она следовала чуть поодаль, и тревога в ее душе росла.

— Объясни, в чем я была права, что ты имеешь в виду? — озабоченно спросила Энни.

— По-моему, нелепо просить меня об этом.

— Гейл!

— Давай поговорим потом, когда хорошенько выспимся и основательно позавтракаем.

— Сейчас уже время ланча! И какие у нас с тобой могут быть разговоры?

— Ну, например, о дезертирстве и об умышленной порче собственности…

Они подошли к дому, и Луиза, предупрежденная телефонным звонком с Китноса, открыла им дверь. Энни собиралась возразить Гейлу, но, увидев радостную улыбку сестры, не осмелилась открыть рот.

— Привет! Как тебе понравилось неожиданное путешествие? — обратилась Луиза к ней.

— Она великолепно провела время, — коротко сообщил Гейл, видя замешательство Энни. — Ты не будешь возражать, если мы воспользуемся твоими ванными, Луиза?

Та с легким смешком покачала головой и провела их в дом. Через пару минут Энни уже нежилась в ванной, примыкающей к спальне Луизы, энергично смывая с себя песок и соль, в то время как Гейл наслаждался плодами цивилизации в другом конце дома.

Энни была очень раздражена. Ну почему, почему этот ненавистный ей мужчина не может понять, что она не хочет его?! Что она решила окончательно вычеркнуть его из своей жизни? Такое наглое вмешательство в ее личную жизнь совершенно недопустимо с его стороны! Что он себе позволяет?

И почему Луиза обращается с ним, как с членом семьи?

То, что Герберт приветствовал Гейла с большим энтузиазмом, когда они сейчас столкнулись в холле, — его круглое лицо просияло, а карие глаза радостно засверкали — понятно, ведь они с Гейлом старые друзья. Но Луиза-то была ее единственной родственницей. Неужели она не могла стать на сторону своей младшей сестры?

Энни чувствовала себя так, словно ее без перерыва избивали последние сорок восемь часов. Но когда она снова оказалась в компании Гейла за поздним ланчем в таверне на набережной, то с ужасом поняла, что «избиение» еще не закончено.

— У меня имеются кое-какие важные дела в Афинах. И мне хотелось бы, чтобы ты поехала со мной, — спокойно проговорил он, подливая ей в стакан минеральной воды и отхлебывая красное вино из своего бокала.

Лучи яркого солнца пробивались сквозь кроны платанов и освещали его красивое волевое лицо.

— Я? С тобой в Афины? Ни за что! — Энни гневно отодвинула от себя тарелку с отличным сырным пирогом, гордостью таверны, который она заказала и не успела как следует распробовать.

— Твой ответ меня не устраивает, Энни.

Она резко подняла голову и встретила решительный взгляд синих глаз, устремленных на нее из-под полуприкрытых век. В горле у нее пересохло. В конце концов, что ему нужно от нее? Зачем она потребовалась ему в Афинах?

На воде у набережной скопилось множество рыбачьих лодок, частных яхт и роскошных катеров. А за ними простиралась бирюзовая гладь залива, окруженного холмами, склоны которых заросли оливами. Все вокруг золотилось под щедрыми лучами яркого солнца. У самого берега сверкали белизной полуразрушенные стены древнего монастыря.

Энни с грустью подумала о яхте Гейла, печально болтающейся кверху дном где-то в водах пустынной бухточки Китноса, и ей стало не по себе. Она знала, что сегодня утром он сделал несколько телефонных звонков относительно затонувшего судна. Интересно, о чем он договаривался — об его спасении, о ремонте или просто о получении страховки? Поскольку Гейл хорошо и быстро говорил по-гречески, то ей смысл его переговоров остался не ясен. Но следовало признать, что потерю своей яхты он перенес достойно.

Энни взглянула на него, расслабленного и необыкновенно привлекательного в джинсах и белой футболке. Сердце у нее в груди замерло.

Она тоже привела себя в порядок. Ее тело благоухало цветочным гелем и духами; элегантное серо-зеленое шелковое платье обтягивало изящную фигуру. На яхте она немного загорела, и теперь ее кожа приобрела здоровый цвет и красивый золотистый оттенок. Она нервно закинула ногу на ногу и попыталась сосредоточиться на том, как бы суметь защититься от Гейла.

— Прекрасно зная мое желание развестись с тобой, поскольку наш брак фактически распался, как можно вообразить, что я соглашусь на твое предложение? — рассудительным тоном, тщательно подбирая слова, сказала Энни.

Гейл промолчал, равнодушно глядя на нее.

К их столику подошел официант, убрал тарелки и предложил пудинг.

— Только кофе, пожалуйста, — сказал Гейл, снова взглянув на Энни. — Дело в том, что я приглашен на обед с будущими своими партнерами, с которыми собираюсь сотрудничать в качестве консультанта. Пока ты моя жена, я предпочитаю твое общество обществу других женщин.

Она вздрогнула, как ужаленная. Задыхаясь от негодования, нервно сжала ручку кресла.

— Гейл, не могу поверить, что ты говоришь это всерьез!

— Но ты же у меня в долгу, — усмехнулся Гейл.

Она шумно выдохнула воздух. За столиком повисла напряженная тишина, от которой, казалось, зазвенело в ушах.

— Понимаю, — с трудом выговорила Энни, облизнув губы. — То есть начинаю понимать. Ты хочешь… наказать меня, взяв с собой в Афины? Из-за твоей проклятой яхты?

— Рассматривай это как уплату долга, Энни. Мало того, что ты бросила меня на два года, так еще разбила действительно дорогую принадлежащую мне вещь, — невозмутимо, с едкой насмешкой произнес Гейл. — Сыграть роль преданной жены, чтобы укрепить мои отношения с партнерами — это самое малое, что ты можешь сделать, дорогая.

Энни задрожала от гнева. Пытаясь отодвинуть кресло, она внезапно обнаружила, что не в состоянии сдвинуться с места. Сильные руки Гейла остановили ее с оскорбительной легкостью.

— Нет, так не пойдет, — мягко предупредил он. — Ты, Энни, больше от меня не сбежишь.

— Сейчас, когда я не заключена в тюрьму на твоей тридцатифутовой яхте, я могу уйти от тебя, когда захочу, — холодно возразила она. — И даже, если, чувствуя свою… свою вину, соглашусь поехать в Афины и притвориться преданной женой, как ты можешь быть уверен в том, что твой драгоценный бизнес не постигнет та же судьба, что и яхту?

— Что, случайная диверсия? Или сознательный саботаж? — Гейл улыбнулся самодовольно и нагло.

От этой улыбки и ласкового тона у Энни в груди защемило, она сжала кулаки, пытаясь освободиться.

— Я не нарочно разбила твою яхту! — гневно бросила она.

— Пока мы будем в Афинах, дорогая, я хотел бы выкроить время обсудить с тобой некоторые планы на будущее, — спокойно продолжал он, игнорируя ее завуалированные угрозы. — Например, планы капиталовложений в ресторан Луизы и Герберта.

От удивления Энни широко раскрыла глаза и недоверчиво и осуждающе уставилась на него.

— Ты меня шантажируешь, Гейл?

— С твоей подозрительностью и маленьким умишком можно, наверное, рассматривать это и так, — спокойно и невозмутимо возразил он. Отпустив ее запястья, он лениво откинулся в кресле, внимательно глядя на нее из-под тяжелых век. — Расслабься, дорогая, все не так плохо. У тебя будет возможность походить по магазинам, хорошо одеться, блеснуть перед моими деловыми партнерами и их женами, а заодно помочь Луизе и Герберту заключить выгодную сделку. Что может быть лучше?

— Какой же ты друг Герберту и Луизе, — сердито воскликнула она, — если не хочешь просто так помочь им, ради старой дружбы?!

— Капиталовложения должны окупаться, Энни.

— Ты, действительно, самый… — Слова как будто застревали у нее в горле. — Конечно, я знала, что ты безжалостен и эгоистичен, Гейл… Но не знала, какой ты… махинатор!

— Годы практики… — вяло откликнулся он.

Принесли кофе, и Гейл закончил свою речь, глядя ей в глаза с таким торжеством, что Энни захотелось ударить его.

— В Афины мы отправляемся сегодня вечером. И ты должна, Энни, нравится тебе это или нет, всерьез оценить свое влияние на меня, на мою жизнь. Ведь благодаря тебе я отказался от прежнего образа жизни… — В его голосе Энни уловила потрясший ее оттенок горечи, когда он мягко добавил: — А ты на самом деле очень сильная женщина, миссис Стикс.

— Не понимаю… — задумчиво проговорила Энни, осторожно открывая один из огромных чемоданов и вытаскивая оттуда зеленое шелковое платье. Они разместились в роскошном номере-люкс. Гейл сидел, лениво развалясь на огромной софе вблизи балконной двери, время от времени отпивая джин с тоником из стакана, стоявшего на столике рядом.

Приняв освежающий душ и переодевшись к обеду, он выглядел великолепно в кремовом пиджаке, черных брюках и шелковой рубашке с галстуком-бабочкой. Слабый запах любимого им лосьона после бритья приятно щекотал ноздри, напоминая Энни о прошлом.

Внизу раскинулась красивая площадь Синтагма, сердце города. Даже при закрытых окнах и работающем кондиционере в номер докатывались городская жара и шум.

— Зачем все это тебе нужно, Гейл?

— Зачем? Затем, наверное, чтобы, как ты уже однажды выразилась, потешить свое тщеславие. Хочу, чтобы на обед меня сопровождала привлекательная, безукоризненно одетая жена. — Ирония, прозвучавшая в его голосе, заставила ее сердце болезненно сжаться.

— Ну, конечно. И как это я не догадалась, — насмешливо протянула Энни. Она только что вышла из ванной в купальном халате цвета слоновой кости. — Все ломала себе голову, почему ты потратил кучу денег на мои туалеты! Ладно, с твоего разрешения, пойду оденусь.

— Минуточку. — В голосе Гейла слышались угрожающие нотки приказа. — Преданные жены не удаляются переодеваться в ванную, Энни. Особенно, если мужья только что отвалили им тысячи драхм на новый гардероб.

Энни растерянно застыла посреди комнаты. Но тут же постаралась взять себя в руки, чтобы не показать виду, как глубоко ранят подобные игры. Но он этим ее не запугает. Раз уж она согласилась ехать в Афины и изображать счастливую жену Гейла, то свое обещание выполнит. Энни заставила себя обернуться и стойко встретить насмешливый взгляд сверкающих глаз.

— А, понимаю, — пробормотала она, тяжело вздохнув. — Тебе, дорогой, хочется полюбоваться мною, не так ли?

— Естественно. Муж ведь имеет право наблюдать, как одевается его жена, ты с этим не согласна?

— Что-то не помню, чтобы это входило в условия брачного контракта. Но если ты таким путем удовлетворяешь свои извращенные потребности, как я могу возражать? Кто я такая?

С сильно бьющимся сердцем Энни небрежно сбросила с плеч халат и повернулась к длинному зеркалу в двери высокого резного гардероба. Она увидела в нем всю себя, изящную и высокогрудую, в белых шелковых трусиках, и за своей спиной — Гейла, взирающего на нее с видом строгого судьи.

Она сердилась на себя, чувствуя, как ее лицо и шею заливает румянец. Присутствие Гейла, чьи глаза внимательно следили за каждым ее движением, заставило ее нервничать. Дрожащими руками она отыскала подходящий белый кружевной бюстгальтер и быстро надела его. Но застежка почему-то отказывалась повиноваться. Ее всю трясло, и она боялась, что не выдержит и не сможет сохранить самообладание.

— Тебе помочь? — Его безразличный голос заставил ее собраться и немедленно взять себя в руки.

— Нет, я способна справиться без посторонней помощи, — сухо ответила Энни, надевая на тонкую талию белый кружевной пояс и присаживаясь на кровать, чтобы натянуть серые шелковые чулки. Пристегнув их к поясу, она снова встала, демонстративно игнорируя его. Щеки по-прежнему пылали.

— К твоему платью, думаю, подойдут серебряные серьги с изумрудами, — посоветовал он. Она надела темно-зеленое шелковое платье и тщательно одернула корсаж, чтобы он хорошо сидел. Кое-как извернувшись, застегнула сзади молнию, твердо решив не обращаться к Гейлу за помощью.

Широкая юбка спускалась мягкими складками до середины икры. Это было великолепное, восхитительное платье, с короткими, пышными рукавами и темной искусной вышивкой по вырезу, в котором Энни почувствовала себя необыкновенно красивой и женственной.

— Что бы ты ни говорил… — холодно начала она, но тут же остановилась, чтобы посмотреть ему в лицо. Внезапно она так рассердилась, что уже не могла этого скрыть. — Неужели ты воображаешь, что, обращаясь со мной как… как с дешевой шлюхой, которую нанял, чтобы провести с ней время, ты сумеешь заставить меня снова полюбить тебя?

Лицо Гейла оставалось неподвижным и непроницаемым, будто было высечено из гранита.

— Не хочешь ли ты сказать, что когда-то любила меня? — бесстрастно спросил он. На лице его не дрогнул ни один мускул, но строгие глаза, казалось, так и пригвоздили ее к месту.

— Ты прекрасно знаешь, что любила, — сдавленным, глухим голосом ответила Энни. — От этой любви я совершенно потеряла голову!

Гейл решительно поднялся с софы. Она замерла, стиснув зубы, наблюдая, как он направляется к ней через спальню.

— Для меня это выглядело совсем иначе, — тихо сказал Гейл. Протянув руку к лицу Энни, он за подбородок повернул ее голову так, чтобы иметь возможность рассмотреть выражение широко раскрытых глаз. — Мне казалось, что наш брак был фальшивкой — вынужденной сделкой из-за твоей беременности, препятствием карьере модели и учебе в университете. Твой друг Фред Бакстер рассказал мне, как тебе не хотелось расставаться со своей свободой, Энни. А Лу Цян стала лишь предлогом, не так ли? Предлогом, чтобы оправдать уход от меня?

У нее перехватило дыхание. Она ошеломленно смотрела на Гейла. От его прикосновения, от его близости, от слов, которые он сейчас произносил, — от всего этого ей едва не стало дурно.

— Если ты веришь в это… — с трудом вымолвила она, — если считаешь, что я вела себя именно так, незачем сегодня устраивать идиотское представление!

— А я всегда любил представления, — сказал Гейл, пристально вглядываясь в ее лицо. Он отпустил ее подбородок и погладил нежные впадины под ушами. От его прикосновений Энни зазнобило. — Может быть, я мазохист?

— Скорее уж садист… — Она постаралась сказать это как можно тверже, но слова почему-то прозвучали жалобно, и голос её задрожал.

Внезапно Гейл наклонился и поцеловал Энни, сжав руками ее голову, жадно и грубо впиваясь в мягкие губы.

— Гейл… не надо, — задыхаясь, прошептала она. — Не надо меня ненавидеть, я этого не вынесу. — В глазах у нее стояли слезы.

— Энни, сладкая моя… ты сводишь меня с ума…

Волна взаимного желания захлестнула обоих. Платье задралось, молния на спине расстегнулась, и все ее тело, казалось, вспыхнуло, когда вдруг зазвонил телефон.

Гейл мгновенно взял себя в руки и отстранился от нее, его дыхание выровнялось. Он пошел к телефону. А когда вернулся, Энни сидела на краю кровати, приводя себя в порядок.

— Александр с женой уже внизу и ждут нас.

— В таком случае, — сухо сказала она, — если не хочешь, чтобы твоя жена выглядела как чучело, будь добр, застегни мне молнию.

Теплые пальцы Гейла скользнули по ее позвоночнику, застегивая платье. Энни, устремив глаза вверх, молилась Богу, чтобы он помог ей сохранить самообладание. Предстоял достаточно напряженный вечер, и нельзя было тратить силы на борьбу с размягчающей слабостью каждый раз, когда Гейл смотрел на нее или прикасался к ней.

Александр и его жена оказались очаровательной парой. Она сразу же вспомнила греческого бизнесмена, одного из тех двоих, которые были с Гейлом в ресторане «Оливковая роща» в тот вечер, когда они впервые познакомились.

— Щавелевый суп! — засмеялся Александр, качая головой с такими веселыми искорками в черных глазах, что ей ничего не оставалось, как только рассмеяться в ответ. — Разве такое забудешь?

— Это не очень благородно с твоей стороны, — строго заметила темноволосая, изящная Оливия, бросая на мужа укоризненные взгляды, пока он усаживал всех в остановившееся у входа в отель такси. Остальная компания ожидала их в ресторане ночного клуба в фешенебельном районе города у подножия горы Ликаветос.

Шум и оживление на улицах города немного сняли напряжение Энни. Несмотря на невыносимую жару, сверкающий огнями многолюдный город выглядел великолепно, особенно та его часть, которая находилась у подножия величественного Акрополя. Мостовые были настолько раскалены горячим солнцем, что на них, наверное, можно было поджарить яичницу.

— Если бы не дела, я ни за что сюда не приехал бы. Летом в Афинах просто невыносимо, — признался Гейл, когда они вошли в клуб с прохладным кондиционированным воздухом. — Слишком жарко. Меня спасают лишь твои ледяные взгляды. — Последняя фраза, произнесенная еле слышным шепотом, предназначалась только Энни.

Безжалостная насмешка в его глазах была замаскирована улыбкой на губах.

— Разумеется, бизнес должен стоять на первом месте, — ответила Энни с холодной, под стать его замечанию усмешкой.

Оливия поспешно увлекла женщину к столу, за которым расположились остальные пары, и познакомила несколько смутившуюся Энни со всеми. Ее встретили приветливо, обращаясь с ней как с важной персоной, наверное потому, что она была женой Гейла Стикса. Ощущение, к удивлению Энни, оказалось довольно приятным. И она по этому поводу не почувствовала никаких угрызений совести.

Наверное, не следует так старательно играть роль жены Гейла, подумала Энни, пока все рассматривали меню, наслаждаясь общим разговором на самые разнообразные темы.

Засмеявшись после какой-то реплики одного из мужчин, Энни вдруг почувствовала на себе прищуренный взгляд Гейла. Ее пальцы судорожно сжали ножку бокала.

Все оживленно беседовали, ожидая прибытия еще одной пары. Уютное помещение ресторана, в центре которого находилась небольшая танцплощадка, потрясало роскошью.

Стены зала и вся обстановка были выдержаны в темно-зеленых тонах. Романтически поблескивали огоньки свечей в красивых светильниках. Всюду — на полу, у стен, на столиках — было много цветов. Здесь кипела вечерняя жизнь — мужчины в дорогих костюмах, женщины в элегантных вечерних туалетах, усыпанные драгоценностями, но для Энни в этой оживленной праздничной обстановке единственной реальностью были только синие глаза Гейла. Взгляд этих глаз никогда не давал возможности прочитать его мысли и определить чувства, которые в данный момент одолевали Гейла.

Внезапно она прислушалась к тому, что говорил Александр, обращаясь к ее мужу, и внутренне вся сжалась.

— Вы говорите, что яхту все-таки можно отремонтировать? — закончил тот с некоторым удивлением.

— Так мне сказали на верфи, — со смешком проговорил Гейл, — хотя сомневаюсь, что этим летом мне удастся на ней поплавать.

Вслушавшись в их разговор, Энни почувствовала, как от волнения у нее взмокли ладони.

— Как же вас угораздило разбить ее? — допытывался Александр, не в силах справиться с любопытством.

— Ну… — замялся Гейл.

Энни замерла, затаив дыхание. Пауза тянулась, казалось, бесконечно, но когда она взглянула на Гейла, его лицо было непроницаемым.

— Ты помнишь, как это случилось, Энни? — обратился к ней Александр.

Она испуганно уставилась на него, широко раскрыв глаза и лихорадочно пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы достойно ответить на вопрос. Конечно, можно было рассказать, что Гейл похитил ее, и она пыталась бежать, но это прозвучало бы неправдоподобно комично и совершенно не вязалось бы с исполняемой ею сегодня ролью преданной жены. Да и вряд ли повысило бы репутацию Гейла среди его деловых партнеров. Ею овладела паника.

Боже мой, сколько же волнений выпало сегодня на ее долю, и конца им не видно, пронеслось в мозгу Энни. Она покраснела, захотелось провалиться сквозь землю. Молчание затягивалось, вызывая недоуменные взгляды присутствующих.

— Это полностью моя вина. — Глаза Гейла сверкнули ожесточенным весельем, когда он великодушно выручил ее. — Дело в том, что я недостаточно надежно закрепил якорь. А когда задул мелтеми, мы с Энни находились на берегу. Моя голова, конечно, была занята совсем другими вещами.

— А-а… — снисходительные мужские кивки и улыбки показались ей просто оскорбительными. Но, по крайней мере, удалось выйти из неловкого положения.

— Теперь мне понятно! — заключил Александр, оценивающе разглядывая своими черными глазами стройную фигуру и красивое выразительное лицо Энни. — При таком отвлекающем факторе лучше на яхте вообще не плавать!

— Если вы закончили смущать Энни, — живо вмешалась с разговор Оливия, сочувственно глядя на едва живую женщину, — то приготовьтесь приветствовать Чэнов — вон они появились.

Энни проследила направление ее взгляда. У входа в ресторан метрдотель услужливо показывал рукой в сторону их столика солидному седоволосому джентльмену китайского происхождения.

С ним находилась девушка такой ослепительной восточной красоты, что многие мужчины в зале невольно поворачивали голову, засматриваясь на нее. Маленькая, изящная, прекрасно сложенная, в затканном золотом, облегающем фигуру платье, с длинными черными волосами, она шла рядом со своим отцом, потрясая своей утонченностью и изысканностью.

Энни показалось, будто на мгновение ее сердце остановилось, а потом застучало в бешеном ритме. С соблазнительной улыбкой на прелестном личике к ним приближалась Лу Цян. Взгляд миндалевидных глаз был прикован к Гейлу…

8

Обед шел своим чередом — превосходные блюда, дорогие вина и непринужденная беседа, в которой Энни охотно приняла бы участие, если бы знала, о чем говорить.

Это похоже на дурной сон, с отчаянием думала она. Словно вернулось прошлое, только тогда Лу Цян была где-то на краю света, а сейчас китаянка сидела с ней за одним столом.

Энни захотелось убежать. Вырваться из замкнутой обстановки ресторана в суету афинских улиц и бежать до тех пор, пока Гейл не останется далеко-далеко и вообще навсегда не скроется с глаз…

Но Гейл, похоже, все время наблюдал за ней, ни на минуту не спуская с нее глаз. Видимо, его пристальный взгляд должен был напоминать Энни о ее обещании. Он как будто любопытствовал — хватит ли ее, выдержит ли она испытание до конца?

Неужели он действительно откажется поддержать бизнес Луизы и Герберта, если она бросит его сегодня? Пробовать сделать это слишком рискованно. Луиза, может быть, поняла бы Энни и встала бы на ее сторону против Гейла, но она так помогала ей, когда погибли их родители. Разве ее доброта не стоит той жертвы, которую Энни приходится приносить сегодня?

С большим трудом взяв себя в руки, Энни постаралась спрятать глаза от проницательного взгляда Гейла. Она сомневалась, что сможет поддерживать с ним вежливый разговор, если этого потребуют возложенные на нее так называемые супружеские обязанности. Но, к радости Энни, Гейл большую часть времени беседовал или с Александром или с Чжан Чэном.

Чэны, похоже, были связаны с греческим консорциумом по отелям и судоходству и хотели распространить свои интересы от Гонконга до Афин. Обе компании, видимо, были заинтересованы в деятельности Гейла. Ей трудно было разобраться в их делах, да и не хотелось.

— Итак, вы все еще… жена Гейла? — Вопрос был задан Лу Цян исключительно вежливым тоном, но в нем безошибочно чувствовалась неприязнь. Обед закончился, когда на маленькой эстраде появились греческие танцоры, привлекшие к себе всеобщее внимание. Компания двинулась вниз, чтобы выпить кофе и пообщаться в более спокойном месте, поближе к тускло освещенному бару. Черноволосая красавица-китаянка скользнула на стул рядом с Энни.

В душе у Энни заныло, и она обратила свои кроткие глаза газели на Лу Цян.

— Да, я его жена, — ответила Энни, с трудом выдавив из себя улыбку.

Она была уверена, что Гейл по-прежнему наблюдает за ней, облокотившись на стойку бара, в то время как Александр оживленно разговаривает с ним. Оливия тоже с любопытством смотрела на нее своими черными глазами. Энни почувствовала себя канатоходцем: одно неверное движение — и она рухнет, провалив все это дурацкое представление, организованное Гейлом.

— Хотелось бы знать, надолго ли? — На нежном личике Лу Цян насмешливо поблескивали черные глаза.

Энни слегка пожала плечами.

— Вы же, наверное, знаете, что говорится в брачных обетах: «Пока смерть не разлучит нас».

— Так оно и есть, — сухо подтвердил Гейл. Он незаметно подошел к их столику и облокотился на спинку стула, на котором сидела Энни. От неожиданности она чуть не пролила свой кофе. Крошечная золоченая чашечка предательски дрогнула в ее руках. Она постаралась как можно скорее поставить ее на низкий стеклянный столик. — Я рад, что ты познакомилась с Лу Цян, Энни. Хотя и не уверен, что у вас найдется что-нибудь общее. — Его голос звучал твердо.

Энни удивленно воззрилась на него. Выражение смуглого лица показалось ей еще более циничным, чем обычно. Гипнотизирующие синие глаза были полуприкрыты веками. От крыльев носа к уголкам губ сбегали глубокие морщины. Гейл выглядел чужим, далеким, и она невольно напряглась.

Лу Цян грациозно поднялась, бросив на Гейла обольстительный взгляд из-под длинных пушистых ресниц.

— Гейл, дорогой, — промурлыкала она, — как приятно снова видеть тебя. Как долго ты пробудешь в Афинах?

— Пока не закончу одно дело, — спокойно ответил он. — Мы с Энни обожаем свежий воздух этих островов, правда, дорогая?

Лицо Лу Цян застыло. Энни затаила дыхание. Так какова же была настоящая причина поездки сюда, в Афины, поездки, на которой так настаивал Гейл? Наверное, Гейлу нужно было продемонстрировать свой благополучный брак, чтобы окончательно порвать отношения с Лу Цян, при этом не оттолкнув от общего дела ее состоятельного отца?

Энни еще никогда в своей жизни не чувствовала себя столь унизительно используемой: она оказалась марионеткой в руках Гейла.

Неловко поднявшись из-за стола, она схватила свою бархатную вечернюю сумочку. Сердце громко стучало. Держать себя в руках было невероятно трудно. К черту Гейла и его гениальные задумки, он зашел слишком далеко. Вызывающее, наглое поведение Лу Цян, ее хладнокровный напор вынести было невозможно.

— Надеюсь, вы меня извините? — резко сказала она. — Мне необходимо выйти на свежий воздух.

— Конечно, — быстро ответила Лу Цян, ее высокий голос зазвенел от злости. — Фиктивный брак, как я понимаю, вам в тягость.

— Кто это говорит о фиктивном браке? — удивленно спросил Гейл, хватая Энни за руку и не давая ей уйти. — Наш брак самый что ни на есть настоящий, не правда ли, дорогая?

— Гейл… я…

— Это после двух лет жизни врозь? — прошипела Лу Цян. Ее черные глаза метали молнии. — Не думаю, что вас сильно влечет друг к другу!

— О нет, меня тянет к моей жене. И даже очень!

От такого утверждения в Энни поднялась волна гнева. Пальцы Гейла крепко сжимали ее руку. Боже, какой же он мошенник! Как можно вести себя столь… предательски? Как можно так безжалостно использовать людей? Несмотря ни на что, несмотря на отблеск ненависти в глазах Лу Цян, Энни стало жаль китаянку.

Все окружающее поблекло, стало каким-то нереальным. Звуки оркестра на эстраде, зажигательные движения танцоров в ярких национальных костюмах, болтовня и смех — все куда-то пропало, остался только Гейл с удивительно странным блеском в глазах.

— Мне кажется, вам с Лу Цян есть о чем поговорить, — холодно заметила она. Шагнув в сторону, ей удалось наконец вырваться из рук Гейла. — А с меня на сегодня хватит.

Смутно ощущая, что Александр и Оливия наблюдают эту сцену, Энни отчаянно заторопилась к выходу. Ее уже не беспокоило, что ее внезапный уход может повредить деловым интересам Гейла. Даже спасение будущего Луизы отступило на второй план перед невыносимой болью в сердце. Энни ни на секунду не могла больше оставаться здесь.

Поспешно выскочив в дверь ночного клуба, она окунулась в духоту летнего афинского вечера. Она не сдержалась и горько заплакала. Вдоль улицы один за одним располагались бары и сияющие огнями кафе, в одном из них звучала печальная греческая мелодия.

На углу продавали жареную кукурузу, приятный аромат которой привлек ее внимание, и она направилась туда. А впрочем, она не знала, куда ей надо. Слезы застилали глаза. Совсем недавно ей казалось, что с этим давно покончено — плакать из-за Гейла. Еще чего?! Зачем он только вернулся? Зачем стал ворошить обломки их брака? Почему оказался таким вероломным жуликом?

— Энни!.. Энни! — услышала она за своей спиной голос Гейла.

Он бежал за ней. Бросив взгляд через плечо, она увидела, как его широкоплечая фигура быстро настигает ее. Она бросилась прочь от него, не соображая, как глупо выглядит — бегущая по улице в вечернем платье и туфлях на высоких каблуках. Через пару секунд Гейл, естественно, настиг ее и схватил за локоть, резко развернув к себе.

— Мы одеты неподобающим образом для бега, — съязвил он. Полы его элегантного светлого пиджака разошлись, галстук-бабочка сполз набок. Гейл мрачно поглядывал на нее. — Когда же ты перестанешь раньше времени сдаваться и удирать при первых признаках того, что дела идут не так, как тебе хотелось бы?

— Ну, конечно! — взвизгнула она, не успев как следует отдышаться. — Это я во всем виновата, да? Ты… ты, шантажируя меня, вовлек в свою глупую затею, чтобы показать, будто мы счастливо женаты, обращаешься со мной как с наемной шлюхой, забываешь предупредить, что на обеде появится твоя любовница…

Они стояли около уличного кафе, заполненного хорошо одетыми посетителями, которые, расположившись под широкими тентами, болтали, потягивали напитки и лениво разглядывали прохожих. Энни чувствовала, что они с Гейлом оказались в центре внимания. Она попыталась высвободиться из сильных рук мужа, но он крепко держал ее.

— А если бы я предупредил тебя, что там будет Лу Цян, ты пошла бы на этот обед?

— Не знаю! Я беспокоюсь о Луизе. Но, наверное, дела моей сестры не стоят такого унижения.

Глаза Гейла были прикрыты, но в уголках губ спряталась насмешливая улыбка.

— Ах, да. Так ты считаешь, что это мой подлый шантаж?

— Конечно. Ты ведь такой сильный, такой умный! Я хочу только одного, Гейл, чтобы ты навсегда ушел из моей жизни, потому что я… я устала и…

— Позволь, но ведь ты поехала со мной в Афины добровольно, Энни.

— Какой же ты негодяй, Гейл, знаешь, если честно, то я тебя больше чем ненавижу…

— Пойдем-ка отсюда, — пробормотал он с легким смятением в голосе. Энни беспомощно огляделась. Посетители кафе внимательно прислушивались к их разговору. — Давай сядем на фуникулер и поедем на гору Ликаветос, — мрачно предложил он и, не дожидаясь ответа, увлек ее подальше от любопытных глаз. — Там можно спокойно поговорить.

В напряженном молчании Энни уселась рядом с ним в кабину фуникулера, которая вознесла их высоко над городом, к мерцающему звездами небу. На вершине горы она невольно затаила дыхание, когда они сели за столик уютно освещенного открытого кафе. Как красив был открывающийся отсюда вид! Огни Афин далеко внизу мерцали, словно тысячи светлячков. Здесь даже чувствовалось легкое дуновение ветра, смягчающее вечернюю жару.

— Кофе? — отрывисто бросил Гейл. — Или чего-нибудь покрепче?

— Не уверена, что мне вообще чего-нибудь хочется… — Энни холодно посмотрела на него через крытый стеклом столик, не замечая склонившегося над ними официанта.

— Два бренди, — заказал Гейл, отпустив официанта прежде, чем она успела возразить.

— Ты воображаешь себя… всемогущим, не правда ли? — яростно прошипела она. — Все сам за всех решаешь, проворачиваешь свои дела, используя людей…

— Я тебя не использовал, Энни.

— А кто обманом вовлек меня в это морское путешествие? Сегодня ты использовал меня как витрину для своих деловых партнеров. Ты стравил меня с Лу Цян, не предупредив ни единым словом о ее присутствии… Я могла бы убить тебя!

— Нет, не могла бы. — Мрачный юмор в его голосе только усилил ее гнев. — Ты слишком добра, чтобы кого-нибудь убить, дорогая.

— Не смей говорить со мной свысока! И я тебе не «дорогая»! — зло выкрикнула она.

— А Лу Цян мне не любовница!

Воцарилось тяжелое молчание. Энни закрыла лицо руками, пытаясь успокоиться.

— Неужели ты рассчитываешь, что я этому поверю?

Гейл пожал своими мощными плечами и спокойно посмотрел на нее, слегка вздернув подбородок.

— Судя по прошлому опыту, ты вообще ничему не веришь, — согласился он.

Энни открыла было рот, чтобы возразить, но внезапно ей показалось, что она перестала соображать.

— Но Лу Цян, похоже, считает себя таковою! — Через мгновение Энни вернулась к своему утверждению.

— Ну что ж, у нее всегда было богатое воображение… А наша с тобой проблема состоит в том, что твоя дикая ревность никак не сочетается с представлением о счастливом браке, не правда ли?

Она обхватила себя руками, несмотря на теплую духоту ночи. В воздухе стоял густой запах сосен, тысячи цикад неумолчно стрекотали в бархатной тьме на склонах. Мимо столиков прошла обнявшаяся парочка, нежно склонив друг к другу головы. Возлюбленные в лунном свете, мрачно подумала Энни. При других обстоятельствах Афины показались бы ей идеальным городом для влюбленных.

— Ревность? — произнесла она наконец. — Это всего лишь незначительная малость того, что в нас не сочетается, не так ли? По крайней мере… по крайней мере, это вполне нормальное чувство, показывающее, что кто-то за тебя переживает.

Принесли бренди. Энни задумчиво посмотрела на свою порцию, затем отпила глоток. Крепкая жидкость обожгла пищевод, немного оживив нервы.

— Если хочешь этим сказать, что я не переживаю за тебя, то ты ошибаешься, — мягко возразил Гейл. Он внимательно наблюдал за Энни поверх золотистого шара настольной лампы.

Она закрыла глаза. Надо было хоть немного привести мысли в порядок. И чувства тоже.

— Гейл, это все слова, — решительно проговорила она. Сердце у нее сильно билось, а в горле пересохло. — Необходимо подтверждать их делом, разве не понятно? Когда я в тебе нуждалась — действительно нуждалась! — тебя рядом не было. Ты был где-то очень далеко.

— Я знаю.

Она беспомощно посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что дела для тебя значат больше, чем слова? — продолжал он внезапно помрачневшим тоном. — Боже мой, Энни, неужели ты думаешь, я сам не понимаю, что плохо поступил, покинув тебя?

Вынужденное его признание заставило ее сердце забиться еще сильнее.

— Ну, тогда… — начал было Гейл и вдруг замолчал.

Конечно, она давно уже привыкла к его циничной откровенности, но оттого, что он по-прежнему говорил честно и обезоруживающе искренне, ей все-таки стало не по себе.

— На острове Китнос я тебе сказал, — упрямо продолжал он, — что не готов был тогда взять на себя серьезные обязательства. — Он холодно усмехнулся. — И если хочешь знать правду, Энни, то меня это чертовски напугало.

— Что же тебя напугало? То, что я была от тебя без ума?

— Нет, то, что ты, возможно, считаешь, что совершила большую ошибку. То, что Фред Бакстер был прав — я ведь действительно испортил тебе жизнь тем, что ты забеременела.

— Подожди минуточку. Не впутывай в наши дела Фреда Бакстера. Он был всего лишь моим другом.

Перед глазами Энни мгновенно возник образ Фреда — карие глаза, длинные густые каштановые волосы. Как глава агентства, взявшего ее на работу еще студенткой, он высказывал крайнее недовольство ее решением уйти совсем. Тем не менее, когда Энни потеряла ребенка, он показал себя верным другом. Во время частых и долгих отлучек Гейла Фред не оставлял ее, звонил, приглашал на обед и появлялся всякий раз, когда Энни нуждалась в чьем-нибудь участии…

— По крайней мере, он всегда был заботлив и особенно внимателен после того, как у меня случился… выкидыш, а иногда даже проводил со мной свое свободное время, не то, что ты. В отличие от тебя, Фред принял участие во мне в трудное для меня время. И вообще сделал для меня намного больше, чем ты…

— Конечно, намного, — с убийственным сарказмом ответил Гейл. — Я ведь лишь встретил тебя, сделал тебя беременной и женился на тебе…

— Ребенка делают двое, Гейл, — хрипло возразила она. — И… и когда я обнаружила, что беременна, то почувствовала себя счастливой… Это было самое лучшее из всего, что когда-нибудь со мной случалось.

— А потом вдруг произошло несчастье, ты потеряла ребенка, — сухо согласился Гейл. Слегка вздрогнув, он отпил бренди и резко, со стуком, поставил бокал на стол. В его голосе прозвучала какая-то непонятная ей нотка. — Итак, самое лучшее осталось в прошлом, верно?

Самые разнообразные чувства душили Энни, мешая соображать. Она едва могла вымолвить слово.

— Гейл… похоже, ты совсем не понимаешь меня. Когда я говорю, что любила тебя, ты приплетаешь сюда Фреда Бакстера. Когда говорю, что радовалась и ждала появления на свет нашего ребенка, ты обвиняешь меня, что я вышла за тебя только для того, чтобы у ребенка был отец. Ты, видимо, никак не хочешь понять в своем тупом самодовольстве, что бросил меня в тот момент, когда я в тебе нуждалась, отчаянно нуждалась. А тем временем ты шлялся с Лу Цян по ночным клубам Гонконга, и твои фото красовались в колонках светской хроники. Неужели заботливый, любящий муж может так поступать?

— Может, если он огорчен так же, как и его жена…

Энни бросила на него недоуменный взгляд. Гейлу нельзя доверять, предупреждающе шепнул внутренний голос. Новый намек на искренность наверняка был еще одним приемом из его обширного репертуара психологических игр. Этот человек никогда не терял контроля над событиями. Если какой-то путь оказывался для него закрытым, он моментально, со скоростью вычислительной машины находил другой.

— Ты хочешь сказать, что потеря ребенка тебя огорчила так же, как и меня?

— Я не могу тебе ответить на это.

Его глаза потемнели. Отвернувшись от Энни, он стал вглядываться в россыпь городских огней далеко внизу.

Когда он снова заговорил, его голос звучал глухо.

— Почему ты, Энни, не можешь поверить в то, что я действительно хотел нашего ребенка, по-настоящему хотел. А когда ты сообщила, что у нас будет ребенок, я подумал, а почему бы мне не жениться. Ведь завести семью — это замечательно! Потом у тебя случился выкидыш. Ты очень изменилась, перестала допускать меня… Мне показалось, что ты охладела ко мне и я тебе вовсе не нужен…

— Ты меня не понял… — с трудом выговорила она.

Гейл по-прежнему смотрел вниз, на ночной город. Энни опустила глаза в бокал с бренди, боясь встретиться с его взглядом.

— Гейл, я была так расстроена, чувствовала себя совершенно потерянной и опустошенной. А ты вдруг показался мне ужасно чужим, как будто между нами выросла стена. Невидимая стена. Ты понимаешь? Радостное ощущение жизни вдруг куда-то исчезло, и мир для меня стал бессмысленным…

Он глубоко вздохнул. Повисло долгое молчание, которое в конце концов прервал сам же Гейл.

— Когда мне было двенадцать, моя мать бросила отца, — тихо сказал он. — Пережить ее уход отец не смог… И тогда я поклялся, что никогда не позволю никакой женщине поступить со мной так же. Видишь ли, я считал… что твое отчуждение… сознательное.

Гейл холодно усмехнулся, оглядев ее.

Энни вдруг осознала, что Гейл впервые заговорил о матери. Они прежде никогда не упоминали о своем прошлом. Может быть, потому, что их настоящее оказалось достаточно драматичным? Их роман развивался стремительно. Но теперь-то Энни поняла, что отношения, сложившиеся между ними, были не до конца искренними, а брак — вынужденным из-за ее беременности…

Она судорожно проглотила комок, застрявший в горле. Не время проявлять сочувствие к Гейлу, тем самым затушевывая правду, печально думала она.

— Так вот почему ты бросил меня?

— Я тебя не бросал, Энни. Поверь, мне нужно было работать, и я уехал по делам. Это ты меня бросила, — упрямо стоял на своем Гейл. Его глаза стали еще холоднее, взгляд жестче, а выражение лица — таким враждебным, что у нее перехватило дыхание. Энни была на грани срыва, мысли путались в голове. Она с трудом понимала то, о чем они говорили. Снова волной нахлынуло ощущение отторжения, и ей казалось, будто какое-то течение относит их дальше друг от друга.

— Ну, если я тебя и бросила, как ты считаешь, то только потому, что мне больше ничего не оставалось, — вздрогнув, глухо проговорила она. Ее слова прозвучали сурово, как бы провозглашая неизбежность их развода. Но почему же ее сердце разрывается на части? — думала Энни.

— Ну вот, приехали, — пробормотал Гейл, взглянув на ее побелевшее лицо. — Мы продолжаем причинять друг другу много боли, как и раньше.

— Ах, нет, — поспешно возразила Энни. Она энергично замотала головой, ладони у нее вспотели. — Нет, Гейл! Раньше я гораздо ближе принимала к сердцу все, что касалось нас с тобой. Теперь же ты не способен задеть меня своими силовыми играми.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он с горечью в голосе.

— Да то, что за последние два года я… я изменилась, повзрослела, что ли… Я не собираюсь больше быть пешкой в твоих руках.

Снова повисло напряженное молчание.

— Понятно, — наконец откликнулся Гейл. — Но дело в том, что мои силовые, как ты говоришь, игры, к счастью, принесли добрые плоды. Что до сегодняшнего вечера, то, несмотря на твое ничем не оправданное бегство, изрядно подпортившее дело, мне все-таки удалось заключить выгодный контракт о временных консультациях с Александром и его группой. И если я решу сделать некоторые капиталовложения в ресторан «Оливковая роща», то, думаю, что мой новый образ жизни потребует продолжения этих самых игр. Пойдем, миссис Стикс?

Держась на некотором расстоянии друг от друга, они молча двинулись к фуникулеру. Судорожно сжимая одной рукой сумочку, другой рукой Энни вцепилась в край собственного платья. Шесть дюймов, отделявших сейчас ее от Гейла, казались ей милей. Да, их брак мертв, безжалостно напомнила она себе. Не было уже никакого смысла гадать о будущем и перебирать в памяти поступки Гейла, которые помогли бы ей понять, как он относится к ней на самом деле…

— Что значит, если решишь сделать капиталовложения в «Оливковую рощу»? — резко спросила она. Они уже подходили к своему отелю, когда Энни захотелось выяснить, что же кроется за его последней репликой. — Ты ведь обещал непременно помочь Луизе и Герберту, если я поеду с тобой в Афины на деловой обед.

— Да, обещал. Но мы договаривались о том, что ты сыграешь роль преданной жены, дорогая. — Синие глаза Гейла опасно сверкнули. — Ты очень удивила Александра и Оливию, когда пустилась наутек из клуба, словно за тобой гнались черти.

— Неужели я должна была оставаться в ресторане и выслушивать колкости от Лу Цян? И теперь ты будешь обвинять меня в том, что я испортила твои драгоценные дела? — возмутилась Энни, сердито глядя на него. — Боже мой, Гейл, да ты просто искушаешь судьбу!

— Расслабься, — бросил он небрежно. — Ты всегда спешишь с выводами. Тем самым только создаешь себе кучу проблем, миссис Стикс.

Она тяжело вздохнула. Когда он прекратит сердить ее? — думала Энни. Она каждый раз выходила из себя. Какое, должно быть, удовольствие испытывал Гейл, поддразнивая и подкалывая ее, без особого труда вовлекая в свою игру.

— Может быть, и спешу, — тихо ответила она. — Зато я поняла причину, по которой ты женился на мне, а не на Лу Цян. Причиной была моя беременность.

— Да, мы уже говорили об этом: я женился на тебе только потому, что ты от меня забеременела.

Гейл насмешливо посмотрел на нее.

— Не нуждалась я в твоем покровительстве! — возмутилась Энни. — И не говори так, будто в этом деле ты единственный участник!

Он криво улыбнулся.

— Раз уж мы заговорили о беременности, миссис Стикс, то нет ли оснований считать, что за два дня, проведенных вместе, история могла повториться?

— Оснований нет, — высокомерно отрезала Энни. — Если думаешь, что я способна дважды совершить одну и ту же ошибку, значит, ты не очень-то высокого мнения о моем интеллекте!

Она не могла понять, удовлетворил ли Гейла ее ответ.

— Ты, что, принимала противозачаточные таблетки? — вкрадчиво спросил он.

— Таблетки? При чем здесь… — Энни осеклась.

Они дошли до шумного перекрестка, и Гейл, схватив ее за руку, помешал Энни шагнуть на мостовую прямо перед мчавшимся на большой скорости такси. Машина, пронзительно засигналив, пронеслась мимо.

Ее лицо запылало, но не потому, что она испугалась, чуть не попав под колеса машины. Энни словно током пронзило, когда до нее наконец дошел смысл их разговора. Болезненное, тревожное ощущение закралось в душу.

Ей не было смысла регулярно принимать таблетки, поскольку, расставшись с мужем, она не хотела не только встречаться с другими мужчинами, но даже видеть их или слышать о них. Пламя страсти, вспыхнувшее в ней вновь в объятиях Гейла, заставило Энни позабыть об элементарной предосторожности.

Могла ли она действительно забеременеть во время этих ужасных провалов самообладания? История может повториться? Бессердечное замечание Гейла продолжало звучать у нее в ушах. Ее бил озноб, несмотря на теплую ночь.

— Так, значит, когда ты ушла от меня, такие старые, испытанные средства, как противозачаточные таблетки, стали необходимой принадлежностью твоего образа жизни?

Ее продолжала сотрясать дрожь. Об ответе Энни даже не помышляла.

Когда они наконец перешли на другую сторону улицы, он впился в ее лицо проницательным взглядом.

— В чем дело? Ты что-то вспомнила? — с едкой насмешкой спросил Гейл.

От его двусмысленных намеков щеки Энни запылали еще ярче.

— Я вижу, куда ты клонишь, Гейл, — проговорила она в сильнейшем волнении, переходя почти на крик, — но у тебя ничего не выйдет, не надейся!

— Считаешь, что не стоит упоминать о твоих отношениях с другими с тех пор, как мы расстались? Значит, ты можешь обвинять меня в измене, — удивленно сказал он, — а я тебя нет?!

Она прекрасно понимала, что Гейл разыгрывает представление. Сжав зубы, Энни пробормотала:

— Я никогда тебе не изменяла — ни с Фредом Бакстером, ни с кем-либо другим.

Она с трудом сдерживала свой гнев.

— Но, если ты воображаешь, что сможешь продолжать манипулировать мною, считая своей собственностью, что ж, я не могу тебе в этом воспрепятствовать.

Они подошли к входу в отель, и Энни подняла на него глаза, полные слез.

— И если я все-таки забеременела за эти два дня, то постараюсь предпринять все, что в моих силах, чтобы ты никогда больше не имел ни малейшего отношения к моему ребенку. Понятно, Гейл?

9

— Так ты говоришь, — опять принялся за свое Гейл, когда они поднимались в лифте в свой номер, — что у тебя имеется шанс вновь оказаться беременной?

Энни вздрогнула: в лифте они были не одни. Кроме мальчика-лифтера в униформе, с ними ехали две элегантно одетые американки, чья беседа после того, как прозвучал вопрос Гейла, сразу же стихла.

— Это очень интересная мысль, — мягко продолжал он. Недобрый блеск в его глазах заставил Энни просто закипеть от злости. Чтобы не сорваться, она отвернулась и уперлась взглядом в собственное отражение в зеркале на задней стене кабины лифта. Помимо себя с огромными тревожными глазами газели на побледневшем лице, она узрела равнодушно-сдержанного, по-мужски привлекательного Гейла, лифтера, пытавшегося выглядеть бесстрастным, и дам со смущенно потупленными взорами.

— Как можно так… петушиться, если тебе придется нести ответственность за то, что сделал меня беременной против моей воли! — все-таки не сумев сдержаться, выпалила Энни свое обвинение.

— Мне кажется «сделал меня беременной» — неправильное выражение, — с невинным видом произнес Гейл. — Ведь раньше ты говорила: «Чтобы сделать ребенка, нужны двое»?

— Да, именно два любящих друг друга человека.

— По-моему, ты опять не права, дорогая. Вспомни, ведь у нас было достаточно любви, но мы не собирались делать ребенка, не так ли?

Лифт остановился, и попутчицы вышли, казалось, с некоторой неохотой. Энни чувствовала себя разбитой от негодования и ярости. Люкс, который они занимали, находился на последнем этаже. Она так и не разжала губ, пока невозмутимый лифтер не исчез вместе с лифтом.

Когда же они вошли в свой номер, Энни, подскочив к Гейлу, подняла руку, сжатую в маленький кулачок, и ударила его в грудь. Ее всю трясло от возмущения.

— В этот раз вообще не было никакой любви! И, я думаю, маловероятно забеременеть после… после…

— …После того, чем мы занимались на берегу? — докончил фразу Гейл. Его вздернутая бровь заставила Энни побагроветь. — Я бы даже сказал, что мы предприняли все необходимое, чтобы сделать ребенка, разве не так, дорогая?

— Меньше всего на свете мне хотелось бы иметь от тебя ребенка, — хрипло пробормотала она, ненавидя его за эту холодную иронию. — И если выяснится, что я все-таки забеременела, вина полностью будет твоя!

— Мне помнится, я тебя ни к чему не принуждал, — безжалостно возразил Гейл. Или ты так не считаешь?

— Ты меня похитил, черт побери!

— Успокойся, Энни! Ты слишком разнервничалась, у тебя может подняться давление, а это очень опасно на ранних стадиях беременности.

Эта насмешка стала последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Потеряв последние остатки самообладания, она с хриплым воплем бросилась на Гейла. Схватив Энни за руки, он прижал ее к своей груди. Сквозь тонкий шелк рубашки она ощущала тепло его тела.

— Пойдем в постель и спокойно обо всем поговорим, хорошо?

Энни недоверчиво взглянула ему в лицо. В его глазах снова появился опасный блеск. Ей вдруг показалось, что она уже нежно обнимает Гейла обнаженными руками, а потом прижимается к нему и страстно целует с тем затаенным желанием, которое он умел вызывать у нее одним только взглядом. Энни глубоко вздохнула.

— В постель? Если ты посмеешь сегодня до меня дотронуться, я… я, имей в виду, вызову полицию и обвиню тебя в попытке изнасилования!

— Эй, успокойся, — хрипло проговорил он. — Я вовсе не виноват в том, что у тебя короткая память, не так ли?

Холодные, насмешливые искорки в его глазах действовали на Энни как красная тряпка на быка. Ей снова захотелось ударить его. Оттолкнув Гейла, она вышла на балкон и вцепилась в перила, еле сдерживая гнев.

— Послушай, Энни, а может быть, то, что произошло на Китносе, непременно должно было случиться? Может, это что-то такое, над чем мы не властны?

Мягкий вопрос Гейла просто обезоружил ее. Она медленно оглянулась. Он стоял в нескольких футах от нее с непроницаемым лицом, держа руки в карманах пиджака.

Боевой дух внезапно покинул ее. Гнев сменила неуверенность. Она медленно покачала головой, чувствуя, как ее охватывает смущение, от которого едва ли не кружится голова. Слабо усмехнувшись, она запустила пальцы в пышную копну своих блестящих волос, потом бессильно опустила руку.

— Я… я не знаю, — выдохнула она наконец. — Честно говоря, не знаю.

Их глаза встретились.

— Мы оба не знаем, — задумчиво добавил Гейл.

Энни глубоко вздохнула.

— Даже если это так… это ничего не значит, кроме того… кроме того, что сексуально мы все еще привлекательны друг для друга. — Она постаралась сказать это достаточно сдержанно.

— Верно. Я с тобой согласен.

— Гейл… — Энни беспомощно уставилась на него. — Гейл, мне так стыдно…

— Ты на этот раз взяла с собой таблетки? — сухо спросил он.

Энни покачала головой, и губы ее дрогнули.

Внезапно она почти истерически расхохоталась, прошла в комнату и села в кресло у окна.

— Дело в том, что я отказалась от них уже давно. Пока ты о них не упомянул, я могла бы утверждать, что выкинула их из головы. Если хочешь знать, они были… они были мне не нужны, после того как мы расстались с тобой.

— Энни… иди сюда.

Почти бессознательно она встала и медленно пошла к нему.

— Может быть, дорогая, ты все-таки позволишь мне прикоснуться к тебе сегодня? — ласково спросил он. Энни даже на расстоянии, кажется, ощутила, насколько силен был пыл его желания. — Я не очень умею просить, Энни… но ты мне нужна. Именно сейчас ты мне нужна.

— Гейл… Я так боюсь… — ответила она прерывающимся шепотом.

— Снова забеременеть?

— Нет… сблизиться… снова сблизиться с тобой…

— Энни… — Он протянул руки и принял ее в свои объятия. — Энни, поверь, я тебя не обижу, скорее перережу себе горло, чем снова нанесу тебе какой-нибудь вред.

От охватившего волнения Энни едва дышала. Близость Гейла мгновенно отозвалась в ней горячей волной, которая растеклась по всему телу.

— Так ты… — Она судорожно сглотнула и удивленно начала снова: — Так это все не насчет другого ребенка? Ты считаешь, мы связаны между собой чем-то еще?

Он грубовато рассмеялся и прикоснулся губами к ее волосам…

— Боже мой, какая ты недоверчивая, — пробормотал он вдруг осевшим голосом.

Тепло и нежность разливались между ними, заставляя ее трепетать всем телом, в то время как он покрывал ее губы, щеки и шею быстрыми, обжигающими поцелуями.

— Разве ты все еще не понимаешь? — выдохнул он, укладывая ее на роскошную мягкую кровать. Потом вытянулся рядом с нею, обнял и начал нежно целовать. — Ты мне нужна, Энни. Будет ребенок или нет, другое дело. Если захочешь, я сам буду предохраняться, сегодня и всегда. И лично прослежу за каждой проклятой таблеткой, которую ты проглотишь. Только признайся, что ты все еще что-то чувствуешь ко мне.

— Да… я все еще что-то чувствую к тебе…

Глаза Энни распахнулись и засияли, как золотисто-карие озера, на пылающем лице.

Это правда, покорно созналась она себе. Что бы ни готовило ей будущее, какие бы игры Гейл не затевал, время притворства прошло. Да, она все еще любила его, а может, никогда и не переставала его любить.

Сердце у нее забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. По всему телу разлилась сладкая истома, которую всегда в ней вызывала близость Гейла. Протянув дрожащую руку, она прикоснулась к его твердо очерченному подбородку.

— И не надо… Не надо предохраняться, — нервно прошептала она, покраснев от смущения. — Ведь ты пока еще мой законный муж, не правда ли? — Она издала легкий смешок и хрипло добавила: — И я хочу тебя… я очень хочу тебя…

— Энни… О Господи, Энни…

Он утратил последние остатки самообладания. Сдавленно что-то пробормотав, он одним нетерпеливым движением сорвал с себя галстук-бабочку, быстро снял пиджак и рубашку. Затем поспешно расстегнул молнию на ее зеленом платье. Трясущимися от страсти и напряжения руками стащил его с нее через голову. Энни почувствовала, как сознание ее затуманилось, а голова закружилась. Гейл нетерпеливо расправился с остатками своей одежды, затем медленно снял с нее кружевной бюстгальтер. Она неподвижно застыла, невольно затаив дыхание, когда из-под белого шелка его голодному взгляду открылись высокие бледные полушария ее грудей.

— О, как ты прекрасна… — простонал он с еле сдерживаемой страстью. А потом прошелся жаркими губами от ее шеи до груди, припадая к каждому из набухших, отвердевших сосков. Он ласкал ее груди долго и умело, и она глухо стонала, стыдясь своего откровенного восторга.

— Гейл… пожалуйста… — прошептала она. Ее волосы растрепались, щеки окрасил густой румянец, губы увлажнились и припухли от поцелуев. Каждое движение его опытных пальцев было невыносимо возбуждающим. Энни молча извивалась под его прикосновениями, не в силах издать ни звука. Ее кожу покрывали мурашки, глаза невольно полузакрылись. Она вся пылала…

С коротким, сдавленным смешком, робким и в то же время чувственным, она нетерпеливо обхватила его мускулистые плечи, вонзив в них свои ногти, и притянула его к себе.

— Возьми меня скорее, — взмолилась она, задыхаясь от страсти. — Скорее, Гейл!

— Скорее? — хрипло переспросил он.

Но его руки уже снимали белые шелковые трусики, лаская при этом ее нежные бедра.

— Скорее, миссис Стикс? — снова повторил Гейл. — Даже не сняв эти прелестные чулочки с поясом?

— Гейл! — Энни задыхалась от желания. — Перестань дразнить меня. Не томи меня!

— О, я тебя возьму, дорогая, — глухо пообещал он, посмеиваясь и наваливаясь на нее всем телом. Его мускулистые бедра раздвинули ей ноги.

Энни что-то зашептала ему на ухо, и он в ту же минуту решительно проник в нее.

Страсть и нежность пронзили ее до глубины души, ее сотрясли судороги экстаза, и, потрясенная, она закрыла глаза, крепко прижимаясь к нему. Энни обвила его руками за шею. Его нагота была желанной. Ощущение слияния с Гейлом было восхитительно… И больше ничего не надо, изумленно подумала она, а потом вообще перестала о чем-либо думать. Они оба забыли обо всем, кроме друг друга. Буря наслаждения бушевала все сильнее и сильнее, пока они не содрогнулись, утонув в волнах восторга…

— Завтра вернемся в Гермуполис, — пробормотал он еле слышно… тысячу лет спустя. Энни лежала в его объятиях, удовлетворенная, сонно прикрыв глаза. Наверное, блаженство не может длиться вечно. Ну и пусть, зато сейчас ей так хорошо… Завтра?

Завтра надо будет обо всем этом подумать. Но до следующего дня еще так далеко…

— Утром я получил письмо от твоего адвоката.

Гейл в шортах и просторной черной футболке стоял у штурвала небольшого катера, взятого напрокат. Его глаз Энни не видела, они были скрыты за темными очками. Катер несся с такой скоростью, что его нос то и дело прыгал по волнам вверх-вниз, вверх-вниз. Энни сидела на кормовой скамье, и брызги уже успели промочить ее белое хлопковое платье и надетый под него купальник.

Ощущение от быстрого движения по глади залива было приятным, но слегка тревожащим. Вцепившись в поручни, она наблюдала, как они приближаются к берегу острова Сирос.

— А как оно дошло до тебя? — Ветер срывал с губ Энни слова и уносил далеко в море.

— Что?

— Я спрашиваю, как письмо дошло до тебя? — Энни поднялась со скамьи и пробралась вперед, поближе к Гейлу. — Послушай, нельзя ли помедленнее? — попросила она. — Впрочем, просить тебя об этом бесполезно, по-моему, ты решил побить мировой рекорд по скорости на воде.

Улыбнувшись, Гейл слегка откашлялся.

— Домоправитель в Хемпстеде переслал письмо по моему почтовому адресу в Афинах — на самом деле это офис Александра.

— Ах, вот как.

Она хотела еще что-то сказать, но не смогла, как будто вдруг потеряла дар речи.

— Итак, теперь уже все официально, — продолжал Гейл с любезным выражением лица.

Катер был уже совсем близко от берега и медленно входил в небольшую бухту. Энни, уцепившись за невысокое ветровое стекло катера, пристально наблюдала за Гейлом, пытаясь понять его настроение. Сама она пребывала в каком-то замешательстве и плохо соображала. А Гейл был слишком вежлив, и это настораживало. Энни, как всегда, терялась в догадках, о чем же он думает, что чувствует…

— Вон и таверна, — сказал он, выключив мотор и спрыгнув в воду, которая у берега доходила ему до колена, чтобы вытащить катер на берег. — Ты ее узнаешь?

Энни напрягла зрение и разглядела уединенное, крохотное строение на открытом воздухе. С полдюжины посетителей расположились под тентом, натянутым на бамбуковые жерди. За таверной паслась привязанная к одинокому оливковому дереву коза. А еще дальше рощица этих деревьев и ярко-зеленых сосен поднималась по склону холма. И над всем этим сияло высокое голубое небо.

— Да, я ее узнаю — подтвердила Энни. — Мы здесь были три года назад.

Почему-то внутри у нее заныло.

Вслед за Гейлом, держа в руках белые босоножки, Энни выбралась на песчаный берег. Чуть поодаль находился родник, вода из которого поступала в импровизированный душ. Пока она смывала соль с ног, на нее с мучительной ясностью нахлынули воспоминания.

— Помнишь, какой изумительный омлет мы ели там? — Гейл с улыбкой наблюдал за ней.

— Еще бы! Наверное, хозяин таверны делал сыр из молока своей козы, — усмехнулась она. — Гейл, зачем мы сюда приехали? Ты ведь говорил, что должен мне что-то показать.

— Да, должен… — неуверенно ответил он, находясь, как показалось Энни, в некоторой растерянности.

Она почувствовала, как забилось ее сердце. Она была заинтригована, смущена и, постоянно помня о собственной полной капитуляции прошлой ночью, бесконечно сожалела о своей уязвимости.

— Да, я сдержу слово, но, может, сделать это после ланча?

— Нет, сейчас же! — возразила Энни, еле сдерживая нетерпение.

— Вообще-то я проголодался, — заметил Гейл. — Давай сначала поедим. Нам предстоит нелегкий подъем.

— Ох, Гейл… — В ее голосе прозвучал упрек. Но она все-таки последовала за ним в таверну. Омлет оказался вкусным, как и в прошлый их приезд, — легкий, воздушный, в меру соленый — пальчики оближешь! К нему подали виноградное вино — белое, ароматное. А такого необыкновенного салата с сочными маслинами со склонов Сироса ей просто никогда не приходилось пробовать.

Спокойная обстановка, которая царила здесь, в таверне и вообще на острове, никак не вязалась с возникшим после сообщения Гейла о письме напряжением между ними. Стоило Энни поймать взгляд Гейла, как она тут же краснела и вспоминала о своем постыдном поведении ночью в номере афинского отеля.

Наконец с трапезой было покончено. И Гейл увлек ее за собой по тропе, идущей вверх между оливами по склону холма. Почему-то ей уже не хотелось никуда подниматься…

Ветки кустарника и сухая трава царапали ей ноги, пока она следовала за ним. В горячем воздухе стоял стрекот цикад. Запыхавшись, Энни, старавшаяся не отставать от Гейла, наконец-то выбралась на вершину холма — на широкое плоскогорье, поросшее соснами, которые отбрасывали резкие тени в ярком солнечном свете.

— Вот мы и пришли. Что скажешь? — улыбаясь, проговорил Гейл.

— Это что, шутка? — с трудом выговорила она.

Гейл снял темные очки и взглянул на нее прищуренными глазами, синева которых усиливалась отраженным в них полуденным небом.

— Вовсе нет. Посмотри, как красиво!..

Энни, не спеша, осмотрелась. Вид действительно был необыкновенный. Лазурный залив был ограничен золотой полоской пляжа, окаймленного изумрудными соснами. По водной глади медленно скользила яхта под белыми парусами. Подальше, огибая мыс и держа курс на материк, мчался катер «Пирей».

Вот там, в бухте, и коротать бы свой век, уткнувшись лицом в нагретый солнцем песок, вдыхая соленый воздух, подумала Энни.

— Да, вид чудесный, — задумчиво сказала она. — Но зачем мы сюда поднялись?

— Это мое, — пояснил Гейл с ноткой внезапного торжества в голосе, сделав круговой жест рукой. — Я купил это около полутора лет назад, когда думал, что у меня еще остался шанс вернуть тебя…

— Что купил? Не понимаю.

— Купил этот участок земли, — терпеливо продолжал он. — Предварительно я сумел получить разрешение на строительство. Если бы ты не подала на развод, мы могли бы поселиться на этом месте. Построить здесь дом.

— Здесь?

Он казался абсолютно невозмутимым. На его лице не выразилось никаких эмоций.

— Неужели тебе здесь не нравится? Ну конечно, слишком тихо и слишком далеко от огней большого города?

— Не говори глупостей, — отозвалась Энни и не узнала своего голоса — слабого и хриплого от удивления.

— Дом можно построить на склоне холма, поближе к бухте. Ее я тоже купил. И холм. И оливковую рощу…

Энни в замешательстве покачала головой.

— Ты? — тихо переспросила она. — Ты владелец холма, бухты, оливковой рощи на греческом острове?

— Да, раньше все это принадлежало пастуху и его семье. Лет десять назад несколько немцев купили этот участок. Но, не сумев получить приличного дохода от урожая оливок, перепродали все мне.

Энни долго молча смотрела на него. Позади нее лежал большой плоский камень, на котором грелась на солнце ящерица. Когда Энни собралась присесть на камень, ящерица молниеносно скрылась.

— Так, значит… полтора года назад, — произнесла она пересохшими губами, — ты явился на Сирос и купил эту землю?

Гейл кивнул, не отрывая пристального взгляда от ее лица.

— А что было потом?

— Потом… Продал свою компанию, оставил пост директора. Да и вообще захотел изменить прежний образ жизни.

— Из-за меня? — осмелилась спросить она еле слышным шепотом.

— А ты как думаешь? — Решительный взгляд его синих глаз и губы, скривившиеся в иронической усмешке, окончательно выбили ее из колеи. — Разве я не говорил, что ты очень сильная женщина, миссис Стикс? Что же оставалось делать человеку, от которого сбежала жена?

— Ну… не надо так трактовать события…

Гейл медленно подошел к камню и присел рядом, как бы случайно коснувшись коленом ноги Энни. У нее тут же перехватило дыхание.

— Энни, ты, наверное, думаешь, что я вообще не заметил твоего ухода. Ты была уверена, что я крутил в Гонконге роман с Лу Цян? Ничего подобного. Никогда у меня не было романа с Лу Цян. Правда, ее семья, да и сама Лу Цян мечтали, чтобы я на ней женился. Но у нас не было никакого официального соглашения. Поверь, с того момента, как я переступил порог твоей комнаты в Хемпстеде и мы провели вместе ночь, ты оставалась единственной женщиной в моей жизни. Знаю, что ты мне не веришь, — ты ведь никогда не верила. Так же, как не поверила, когда я сказал тебе, что то письмо было последней отчаянной попыткой Лу Цян причинить нам какие-нибудь неприятности. Хотя, теперь вижу, что встреча с Лу Цян в Афинах оказалась не очень-то удачной попыткой доказать тебе, что ее уже можно не опасаться…

— Можно не опасаться? — ехидно переспросила Энни. — Да она была готова разорвать на кусочки не только меня, но и тебя!

На лице Гейла появилось не свойственное ему грустное выражение. Не обращая внимания на ее последние слова, он угрюмо продолжал:

— Пойми меня, Энни, твой уход поверг меня в шок. Но потом шок сменился гневом, а позже, много размышляя, я пришел к печальному выводу, что оказался просто-напросто ублюдком…

— Гейл!

— Не перебивай, я хочу рассказать о том, что случилось когда-то со мной. Я никогда тебе об этом не говорил, — хрипло заметил он. — После твоего ухода я понял, что это имеет прямое отношение к той дьявольской путанице, в которую я втянул нас обоих. На первом курсе университета я учился с одной девушкой. Молодые — нам обоим было всего по восемнадцать — мы полюбили друг друга. Конечно, что это за любовь, можешь сказать ты? В таком-то возрасте? И тем не менее, чувства наши были искренними. Но в конце учебного года она провалилась на экзаменах. Переживая, наглоталась снотворного и умерла.

— Ох, нет!.. — в ужасе воскликнула Энни.

— С того трагического случая я решил всячески избегать популярной игры под названием «влюбиться». Кроме того, я и раньше уже видел, что сотворила пресловутая любовь с моим отцом…

— Мне так жаль… — с трудом вымолвила растерянная Энни.

— Но это было давно, — лаконично подытожил Гейл.

Повернувшись, он взял Энни за руку. Его загорелые пальцы были сильными и теплыми. Она невольно вздрогнула от его прикосновения.

— Это произошло тринадцать лет назад. Но я не забыл свою университетскую подругу, нет. По прошествии времени подобное опускается на дно подсознания. И хотя между нами ничего не было, я чувствовал себя виноватым, а когда начал анализировать наши с тобой отношения, то понял, что бессовестно уклонялся от своих обязательств. Энни, надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Но ведь когда я сообщила тебе, что забеременела, ты сразу же предложил мне выйти за тебя замуж, — прошептала она, заметив появившееся тоскливое выражение в его глазах.

— Для меня это был удобный повод, — объяснил Гейл. — Появление на свет нашего ребенка многое упрощало. Я мог обмануть себя тем, что всего лишь выполняю свой долг. Я любил тебя очень сильно и в то же время отчаянно боялся будущего. Той ночью, у дома Луизы и Герберта, ты попросила меня не уходить… помнишь?

Она слегка кивнула, закусив нижнюю губу.

— Помню.

— Ты была для меня единственной женщиной, которую я по-настоящему хотел, и я ужаснулся, поняв, какой властью надо мной ты обладаешь. В Гонконге я чуть не свихнулся, постоянно думая о тебе.

— И все-таки, Гейл, я тебя не понимаю… Если я была тебе дорога, как же ты мог бросить меня и уехать в Гонконг в то время, когда я в тебе очень нуждалась? Мне было так трудно пережить потерю нашего ребенка.

Энни, не сумев совладать с собой, вдруг расплакалась. Слезы покатились по ее щекам, а сердце готово было разорваться от обиды и горьких воспоминаний.

Гейл в отчаянии схватился за голову, затем бессильно опустил руки на колени. Когда он взглянул в глаза Энни, лицо его было мрачным.

— Да, признаю, я виноват. Я закрутил это дело, не так ли? Мне казалось, что ты недовольна сложившейся ситуацией. Но вскоре так называемая причина нашего брака, ребенок — перестала существовать, верно? Фред Бакстер сказал мне, что ты была расстроена из-за беременности, поскольку тебе очень не хотелось бросать карьеру модели.

— Так сказал Фред?

— Да, на приеме по случаю нашей свадьбы, — усмехнулся Гейл.

— Это просто смешно, — поспешно возразила Энии, вытирая слезы дрожащей рукой. — Мне всегда хотелось иметь ребенка от тебя. Я прекратила работать моделью и бросила занятия в университете, потому что сама так решила. Может быть… может быть, это было немного незрелое и наивное решение, но тогда мне хотелось лишь одного — быть миссис Стикс. Я так любила тебя, Гейл…

Гейл побледнел, лицо его застыло.

— Фред Бакстер… мне казалось, был совершенно уверен в том, что говорил.

— Подозреваю, что тогда он был очень увлечен мною, — медленно вымолвила она. — Правда, я никогда не давала ему ни малейшего повода на какую бы то ни было надежду в отношении меня.

— В себе-то я был чертовски неуверен, поэтому и поверил ему. Уже тогда я чувствовал вину за то, что ты оставила университет. А потом мы вдруг потеряли ребенка и стали друг для друга словно чужие. Я был в панике. Мне показалось, что наши отношения дошли до той самой точки, за которой начинаются страшные раздоры. Тут-то я и кинулся на ближайший самолет… — Наступило долгое, напряженное молчание. Наконец Гейл снова заговорил все тем же бесстрастным голосом: — Предположим, что мы не разведемся…

— Гейл, я…

— Прошу тебя, не перебивай! Дай мне закончить. — Под внешней невозмутимостью скрывалось сильное напряжение, и это заставило ее умолкнуть. — Позволь изложить мою точку зрения, Энни. Пока что у меня есть дом в Хемпстеде. Но некоторое время каждый год мне придется проводить в Лондоне. А здесь, на Сиросе, я собираюсь арендовать дом в городе, пока не построю свой собственный. — Несколько приободрившись, Гейл продолжал: — В финансовом отношении в настоящее время я совершенно независим, настолько независим, что могу в обозримом будущем о деньгах не думать вообще. А свои деловые обязательства здесь я свел к периодическим консультациям предприятий Александра. Из-за чего максимум раз в неделю мне придется бывать в Афинах.

— Как же тебе это удалось? — удивленно спросила Энни.

Она с волнением и интересом слушала, как Гейл обрисовывает свой новый образ жизни, не пытаясь от нее чего-либо скрыть. От его искренности и откровенности у Энни даже в горле пересохло и в сердце заныло.

— Пару лет назад я помог Луизе и Герберту в некоторых сложных делах, куда они впутались, — как бы между прочим заметил Гейл. — Сейчас, когда я предложил стать их финансовым консультантом, они так обрадовались этому, что готовы были мне руки целовать. Ну, и кроме того, у меня самого здесь имеются кое-какие деловые интересы. Не удивляйся, но я намерен в скором времени заняться и этой оливковой рощей, и маленькой таверной на берегу. Хочу поплавать на яхте в хорошую погоду, но главное — собираюсь посвятить девяносто процентов своего времени тому, чтобы стать образцовым мужем. Что ты на это скажешь?

Энни встала. Неожиданно у нее появилась счастливая возможность спасти свой брак с Гейлом, но это казалось ей просто нереальным, невероятным. И она пребывала в растерянности, не в состоянии осмыслить эту возможность.

— Поедем в город пить кофе, — предложила Энни, старательно избегая его взгляда, а заодно и ответа на вопрос. — Я уже вся обгорела…

— Ну, разумеется, — добродушно согласился он, видимо, решив не торопить события, и они пошли вниз. — Мне бы совсем не хотелось, чтобы ты возлагала на меня вину еще и за свои ожоги.

Короткий обратный путь к катеру прошел в напряженном молчании, и Гейл своим поведением напоминал Энни подозрительно притихшего тигра.

Когда они подошли к набережной и поднялись по лестнице, она неуверенно взглянула на Гейла. Ход был за ней, напомнила она себе, облизывая пересохшие губы. Гейл сыграл честно и, похоже, раскрыл все свои карты. Проблема состояла в том, чтобы преодолеть барьер, возникший в их отношениях, и рискнуть вновь довериться Гейлу, зная, что это совсем не просто.

— Ты… ты уже представляешь себе новый дом? — осторожно спросила Энни.

— Только в самом общем виде. Чертежи дома остались на яхте, так что теперь они изрядно промокли, — ответил он с легкой усмешкой. — Но у моего архитектора имеются копии, а это выход из положения. Давай выпьем кофе в «Оливковой роще»?

— Хорошо. — Она кивнула, поежившись от натянутости, возникшей между ними. — В ресторане сейчас никого нет, но у меня есть ключ от кухни.

Держась от Гейла на некотором расстоянии, Энни шла вдоль набережной мимо переполненных кафе под тенистыми платанами и шелковицами, мимо белых яхт, слегка покачивающихся на ветру.

Ступени, ведущие к «Оливковой роще», были крутыми. Но теперь Энни чувствовала себя гораздо бодрее, чем раньше, поэтому лишь слегка запыхалась, когда они поднялись на пустующую террасу ресторана и остановились, чтобы полюбоваться открывшимся перед ними видом. Было послеполуденное время — пора сиесты. Вокруг царило сонное молчание, окутавшее сверкающие белизной стены «Оливковой рощи», высокие платаны и розовые гроздья бугенвиллей.

Энни открыла своим ключом маленькую уютную кухню и занялась приготовлением кофе.

Когда она появилась на террасе, Гейл уже сидел за столиком, откуда из-за невысокой стенки открывался необыкновенный по красоте вид на гавань. Лицо его было довольно мрачным, хотя он держался легко и непринужденно, картинно развалившись на стуле.

Она присоединилась к нему, осторожно поставив на столик темно-зеленые чашки с дымящимся кофе, и проследила за его взглядом. Вниз убегали серые шиферные и красные черепичные крыши домиков с побеленными стенами, которые, казалось, сохранились здесь еще со времен Древней Греции. Тощая серая кошка забралась на одну из ближайших крыш и, ни на кого не обращая внимания, стала тщательно умываться.

Энни на мгновение зажмурила глаза, затем снова открыла их, щурясь от яркого солнечного света. Ее пугало жуткое ощущение, что она опять отдаляется от Гейла, и никакие ее слова не помогут преодолеть возникшую между ними пропасть. Дрожащей рукой она взяла свою чашку. То ли гордость, то ли осторожность, как невидимая узда, удерживала ее от того, чтобы броситься в объятия Гейла и, наконец, помириться с ним.

— Надеюсь, что Луиза с Гербертом смогут остаться здесь, — тихо сказала она.

— Это прозрачный намек, миссис Стикс?

— Если угодно.

Энни неуверенно взглянула на Гейла и увидела в его глазах смешинку. Сердце вдруг рванулось ему навстречу. Да, она его очень любит, вдруг поняла Энни. Любит так сильно, что если бы он снова ушел от нее и закрутил романы с дюжиной Лу Цян, она все равно продолжала бы любить его.

— Никакого сомнения в том, что они останутся, быть не может, потому что теперь я их равноправный партнер.

— Ты?.. — Ее глаза засветились радостью, и она торопливо добавила: — О, Гейл, это чудесная новость. Когда вы заключили соглашение?

— Герберт и я подписали все документы утром того дня, когда мы с тобой вернулись с Китноса.

У нее перехватило дыхание. Кофейная ложечка, звякнув, упала на блюдце.

— До того, как мы поехали в Афины?

— Совершенно верно, — невозмутимо ответил Гейл.

— Значит… угроза, благодаря которой ты вынудил меня поехать с тобой, была лишь…

— Уловкой, — докончил фразу Гейл, глядя ей в глаза.

— Гейл! — Энни приподнялась из-за столика, будто снова готовясь к бою. — Сначала путешествие под парусами, теперь это?! Как я могу тебе доверять, если ты все время шутишь со мной? И как можно строить брак на таком зыбком фундаменте обмана?

— Но мы же вместе, не так ли? — улыбаясь, мягко перебил ее Гейл. Его виноватая улыбка разозлила Энни и одновременно тронула сердце. — Нас уже не разделяют тысячи миль. А это, думаю, неплохой фундамент для брака.

— Гейл!

— Остынь и послушай меня. Все, что я делал с тех пор, как ты ушла от меня, я делал для тебя. Мне так хотелось вернуть тебя. Хотелось сохранить наш брак. Поверь, дорогая Энни, кроме тебя, мне никто не нужен. Если ты сама этого не видишь, если не можешь или не хочешь понять, как ты мне нужна, то что-то придется придумать, чтобы все-таки убедить тебя в этом. Может, нанять другую яхту и снова похитить тебя…

— Нет… Я… Все в порядке, — выдохнула она и снова села за столик. Живое тепло, идущее из сердца, казалось, растопило лед ее гордости… — Теперь, Гейл, я понимаю тебя.

— Понимаешь? — Глаза Гейла сверкнули из-под тяжелых век, он пристально вглядывался в ее лицо.

— Да, понимаю, — повторила Энни, слегка задыхаясь. — А… а твою яхту действительно можно отремонтировать? — с надеждой в голосе спросила она.

— Можно. Так мне сказали на верфи, — отозвался он.

— Прости, Гейл… Мне очень жаль, что я ее разбила. — Слезы подступали к горлу, и Энни чувствовала, что вот-вот может разрыдаться.

— Мне тоже.

Он вдруг встал, обошел столик и осторожно поднял Энни на ноги. Дрожь прошла по ее телу, когда он обнял ее, крепко прижимая к себе.

— Любимая, я должен признаться — яхта была не моя.

— Что?! — Она недоверчиво уставилась на него, а он прижал ее еще крепче, глядя на нее лучистыми синими глазами.

— Тогда чья же?

— Я одолжил ее у Александра.

— Ты хочешь сказать… Значит, все это время ты заставлял меня верить, что я разбила твою… твою «плавучую радость», а она была всего лишь одолжена?

— А разве это меняет дело? — мягко спросил он. — Если разбита чужая яхта? По крайней мере, в ночном клубе я взял твою вину на себя.

— Ох, Гейл…

Внезапно гнев ее утих, и Энни, прыснув, начала неудержимо смеяться.

Гейл тоже рассмеялся, а затем, наклонившись к ней, стал жадно целовать. Губы Энни приоткрылись ему навстречу, и она ответила Гейлу с такой страстью, что он задохнулся и слегка оттолкнул ее, глядя на нее полуприкрытыми, зовущими глазами.

— Никогда так не целуй меня в публичных местах, — хрипло проговорил он. — Греки обожают сажать людей в тюрьму за непристойное поведение.

— К счастью, здесь никого нет, — прошептала Энни, крепче прижимаясь к нему.

— Скажи, дорогая, чего ты хочешь. Я все для тебя сделаю, — пробормотал он, уронив голову на ее плечо и зарываясь лицом в ее густые волосы.

— Чего я хочу? Хочу, например, помочь тебе спроектировать наш дом на холме и…

— И?..

— И в обозримом будущем быть только миссис Стикс…

— А какие у тебя планы насчет карьеры? — спросил он, не выпуская Энни из своих объятий.

— Дело в том, что находясь в Африке, я поняла — мне очень нравится работать с детьми, — прошептала Энни. — И хорошо, если бы это были наши собственные дети, не правда ли?

— Боже мой, значит, мы можем порвать на мелкие кусочки письмо твоего адвоката и скормить их в гавани рыбам для того, чтобы воскресить наши брачные обеты?

— Да! Да, конечно! — Энни плакала и смеялась, блаженствуя в его объятиях, судорожно прижимая голову Гейла к себе. Тело ее ослабело, словно растаяв от жара его страсти.

— Еще один вопрос… — В его охрипшем голосе безошибочно угадывалось желание. — Поскольку в обетах сказано: «тело мое тебе посвящается», миссис Стикс, не будут ли Луиза и Герберт возражать, если я вторгнусь в их дом, а именно в твою спальню, и буду заниматься любовью со своей женой следующие сорок восемь часов без перерыва?

— Милый… подозреваю, что мои родственники только обрадуются этому, как и я… — зашептала она ему на ухо.

Голос Энни дрожал от любви и от смеха. Их пальцы переплелись, и они вместе, рука об руку, стали спускаться по выбеленным ступенькам вниз, в теплую полуденную тень платанов…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?