«Залог любви»

Пола Хейтон Залог любви

1

Одри Маллиган летела по улице как на крыльях. Солнце сияло только для нее. Птицы пели только для нее. Люди улыбались ей. Она любила всех.

Врач подтвердил ее подозрения — она беременна! У нее будет малыш! Сейчас срок еще небольшой, всего-то пять недель, но она уже любила ребенка живущего в ней. Неважно, мальчик он или девочка, он самый дорогой для нее человек. И еще, конечно, мама, отец, сестра и Тедди.

Тедди. Одри улыбнулась. Наверное, он обрадуется. Да-да, конечно, обрадуется. Они ведь собираются пожениться. Нет, Тедди еще не сделал ей предложение — он такой нерешительный, такой застенчивый, нежно подумала Одри, — но теперь, когда она ждет ребенка, их ребенка, он наверняка захочет оформить отношения.

Какой-то зазевавшийся тип, наверное турист, налетел на нее, но Одри ничуть не рассердилась. Она с безмятежной улыбкой приняла извинения и даже любезно объяснила, как пройти к Трафальгарской площади.

Одри зашла в ближайший от своего дома магазин и накупила деликатесов. Она планировала пригласить сегодня Тедди на ужин при свечах. Одри намеревалась приготовить ростбиф, а на гарнир к нему — конечно же йоркширский пудинг. На десерт — фрукты. Поколебавшись, Одри купила бутылку молодого красного сухого вина. Она сделает только маленький глоток — ей теперь надо вести правильный образ жизни, ее малыш должен родиться здоровым. Но символически отметить начало новой жизни — счастливой жизни! — надо непременно.

Свечи догорали на столе. Ростбиф и пудинг обиженно прятались в тени — к ним даже не прикоснулись! Вино в бокалах утратило торжественный рубиновый цвет и стало тревожно-кровавым. Но одиноко сидящая за столом Одри ничего этого не замечала. Глаза ее застилала пелена слез, в ушах стоял злобный крик Тедди: «Дура! Идиотка! Залетела и пускает слюни от радости!». Тедди много еще чего говорил в том же духе, но ошарашенная Одри запомнила лишь начало его гневной тирады и конец: «Только законченная кретинка вроде тебя могла вообразить, что я женюсь на тебе! Ты только посмотри на себя в зеркало! Впрочем, если ты избавишься от ублюдка, я, так и быть, подумаю и, возможно, прощу тебя».

И Тедди ушел, на прощание громко хлопнув дверью. А Одри осталась наедине со своей болью и со своими проблемами. Она не ожидала, что Тедди окажется таким мерзавцем. Негодяем. Подлецом. Мало того что он обманывал ее. Да она и сама виновата — ослепла от любви к нему и готова была простить ему все на свете. Оказалось, он просто использовал ее. Одри глухо застонала… Боже, если на работе узнают, что она несколько раз по просьбе Тедди сообщала ему конфиденциальные сведения… Господи! Она останется без работы, ей будет нечем платить за квартиру, и ее ребенок…

Ребенок! Одри инстинктивно схватилась за живот. Нет, ни при каких обстоятельствах ребенок не должен пострадать! Завтра же она пойдет к Марион Шелли и расскажет ей… Расскажет что? Как она по собственной глупости нанесла ущерб банку, в котором работает? Да Марион уволит ее в два счета! И она, Одри, окажется на улице — в прямом смысле этого слова, потому что за квартиру будет нечем платить. И ребенок… К тому же Тедди недвусмысленно дал понять, что, если она хоть пикнет о том, что он просил ее узнавать, ей не поздоровится.

Одри разрыдалась. Ужин и впрямь знаменовал собой начало новой жизни. Но жизни, увы, не счастливой и безмятежной, а полной проблем, трудностей и лишений.

2

Несмотря на бессонную ночь, Одри явилась на работу, как обычно, без опоздания. Она работала в банке «Лондон Юнион» уже год. В ее обязанности входило встречать клиентов и направлять их к тому или иному клерку, отвечать на телефонные звонки и соединять звонивших с теми служащими банка, в компетенции которых находится решение того или иного вопроса. Коллеги любили Одри, неизменно доброжелательную и без фальши приветливую.

Но сегодня с Одри явно творилось что-то не то, и абсолютно все это заметили. На участливые вопросы о самочувствии Одри вежливо отвечала: «Спасибо, все хорошо», — и слабо улыбалась. В конце концов ее оставили в покое, и очередной рабочий день потек своим чередом.

Одри держалась. Одри крепилась. Одри старалась не обращать внимания на то, что рабочее кресло сегодня особенно неудобно, ручки и карандаши отказываются писать, нужные бумаги теряются. Свои обязанности она выполняла на автомате, но система то и дело давала сбои. Несколько раз Одри неправильно соединила клиентов, и, когда начальник отдела кредитов выразил свое недоумение ее сегодняшней рассеянностью, нервы у Одри не выдержали. Схватив сумочку, она вскочила из-за стола и выбежала из зала.

Влетев в дверь, на которой красовалась табличка «Только для персонала», Одри пробежала по коридору и остановилась лишь у двери, ведущей на лестницу черного хода. Дверь была заперта — Одри поняла это, только дернув ручку несколько раз подряд. Она заметалась, как будто угодила в ловушку, машинально толкнула боковую дверь и оказалась в каморке, где уборщица хранила свой нехитрый инвентарь и моющие средства.

Одри захлопнула за собой дверь — и только тогда дала наконец волю слезам. Всхлипывая, она трясущимися руками перерыла сумочку в поисках платка. Платка не оказалось, и это отчего-то вызвало новый поток рыданий — вот уж не везет, так не везет! Что же, прикажете вытирать слезы рукавом? — с раздражением спрашивала Одри неизвестно кого.

Нельзя плакать, уговаривала она себя, только не здесь, не на работе. И уж тем более не в моем положении.

Вспомнив о ребенке, Одри заплакала еще горше. В довершение всех несчастий у Одри раскалывалась от боли голова, и сейчас сотрясавшие ее тело рыдания отдавались в висках и в затылке, словно воспаленный мозг перекатывался в черепной коробке, ударяясь о стенки.

— Я ненавижу тебя, Тедди Уильямс! — громко сказала Одри сквозь слезы.

— Эй, кто здесь?! — раздался вдруг женский голос из-за двери.

Одри испуганно зажала рот обеими руками. Кто-то подошел к каморке, в которой скрывалась Одри, и постучал.

— Кто здесь? Что с вами? Я могу вам помочь?

— Нет! — прорыдала Одри, не в силах справиться со своим голосом.

— Откройте дверь! — В голосе женщины прозвучали властные нотки.

— А вы кто? — пискнула Одри, кое-как утирая слезы.

— Я Марион Шелли. А вы?

Одри мгновенно перестала плакать от охватившего ее ужаса — Марион Шелли, управляющая банком! Только этого не хватало!

— Я… я Одри Маллиган, — пролепетала она, открывая дверь.

Марион вошла в каморку и включила свет. Одри увидела себя в зеркале, висящем прямо перед ней. В зеркале, как и следовало ожидать, ничего хорошего не отразилось — щелочки глаз на опухшем красном лице, похожем на кусок сырого мяса.

— Одри! — встревоженно воскликнула Марион, подходя к Одри. — Что с вами? Почему вы плачете? Что-то случилось?

— Ничего не случилось, — всхлипнула Одри и схватила с полки рулон бумажных полотенец, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.

Разве могла она рассказать правду Марион Шелли? Грозной, великой и ужасной Марион, крепко держащей в своих холеных изящных ручках бразды управления банком, президентом которого был ее отец? Скорее всего Марион выгонит ее с позором, и хорошо если не с волчьим билетом.

— Но я же вижу, Одри, определенно что-то случилось.

Марион в своем строгом синем костюме выглядела именно так, как должна выглядеть преуспевающая деловая женщина — подтянутая, стройная, уверенная в себе — словом, полная противоположность Одри Маллиган.

Однако Одри было просто необходимо поговорить с кем-нибудь, рассказать наконец правду. За последние полгода она погрязла во лжи. Сперва Одри казалось, что это будет маленькая ложь во спасение, но с каждым днем она испытывала все больше мук и угрызений совести. И вот, видимо настало время сказать правду, и будет даже лучше признаться во всем именно дочери мистера. Шелли. Одри собралась с духом и выпалила:

— Я обманывала вас всех!

Марион вопреки ожиданиям Одри не выглядела шокированной ее признанием.

— Может, вы расскажете мне суть вашей проблемы? — участливо спросила она. — Может, я смогу вам чем-то помочь.

— Я беременна.

— О-о-о… — Марион бросила выразительный взгляд на талию Одри. — Я заметила.

Одри жалко улыбнулась, давая понять, что оценила шутку.

— Все в банке знают, что вы собираетесь замуж, — добавила Марион.

Одри почувствовала, что слезы вновь готовы хлынуть из глаз.

— Вот вам и суть моей проблемы, Марион. Мое замужество оказалось фикцией, блефом, плодом моего буйного воображения. Тедди Уильямс, это мой… — Одри запнулась, подыскивая подходящее определение, и выбрала нейтральное, она пока не собиралась признаваться Марион, что нарушила служебную инструкцию, — мой друг, он бросил меня, узнав, что я жду ребенка.

— Одри, мне очень жаль. — Сочувствие Марион выглядело искренним. Она участливо положила руку на плечо Одри. — Но я не понимаю… Конечно, все это очень неприятно, но, право, не стоит столь сильно переживать. Многие женщины рожают, не будучи замужем.

Одри вздохнула. Придется все-таки признаться.

— Понимаете, Марион… Тедди потребовал, чтобы я сделала аборт. К сожалению, ему есть чем меня шантажировать. Дело в том, что я… — Видя, что Марион нахмурилась, Одри тем не менее не оставила намерения облегчить душу. Будь что будет! — Я несколько раз предоставляла Тедди информацию, касающуюся движения денег на счете его мачехи. Мне кажется, он и ее шантажирует. Понимаете, он очень любит своего отца, а мачеха завела себе любовника, которого содержит на деньги мужа. И Тедди сказал, что собирается вывести ее на чистую воду… — Запутавшись, Одри умолкла.

Теперь все объяснения Тедди казались ей надуманными. Конечно, он просто хотел поживиться за счет мачехи — однажды он обмолвился, что отец дает ему слишком мало денег на карманные расходы. Под карманными расходами подразумевался роскошный «бентли», поездка в Африку на сафари и отдых на Канарах, куда Тедди намеревался отправиться на собственной яхте, в приобретении которой ему также было отказано. Тогда Одри подумала, что он шутит, а теперь она удивлялась собственной наивности.

Странно, но, когда она выложила наконец Марион Шелли всю правду, ей стало легче. Нет, боль от предательства Тедди не ушла, просто на душе у Одри стало спокойнее. Она покаялась в грехах и теперь ждала отпущения. Или кары.

Марион молчала.

— Я понимаю, теперь вы меня уволите. Я нарушила инструкцию, возможно, нанесла ущерб интересам одного из уважаемых клиентов банка. К тому же, если в банке будет работать незамужняя беременная женщина, это может уронить репутацию банка в глазах некоторых клиентов… — торопливо заговорила Одри.

— Ерунда, — решительно прервала ее Марион. — Пусть мистер Уильямс сам разбирается со своим сыном и женой. Вы хороший человек, мы не уволим вас только за то, что вы беременны и у вас нет мужа. А что касается нарушения инструкции… Надеюсь, вы извлечете из этого урок и впредь будете осмотрительнее. Насколько я понимаю, этот ваш Тедди… он не собирается выплачивать деньги на содержание ребенка, так? И пригрозил, что, если вы признаетесь в своем проступке, вы об этом пожалеете?

Одри всхлипнула.

— Да, Марион. Он может наговорить отцу Бог знает что, и мистер Уильямс устроит скандал, в который будет вовлечен и ваш банк. Он очень могущественный человек! Он меня в порошок сотрет!

Марион задумчиво покачала головой.

— Да, скандал нам ни к чему. Вот что, Одри… Пойдемте-ка со мной.

Она взяла Одри за руку и решительно вышла из каморки. Одри не оставалось ничего другого, как покорно последовать за Марион. Она чувствовала себя овцой, ведомой на заклание. Дойдя до лифта, они поднялись на последний этаж, где располагались кабинеты руководства, и подошли к двери, которую украшала начищенная до блеска табличка: «Управляющий банком».

Войдя в приемную, Марион распорядилась:

— Маргарет, вызови ко мне Ричарда Андервуда. Пусть придет немедленно.

Маргарет, молодая ухоженная женщина, секретарь и доверенное лицо Марион Шелли, едва бросив взгляд на заплаканное лицо Одри, немедленно сориентировалась в ситуации и схватила телефонную трубку.

Услышав имя Ричарда Андервуда, начальника службы безопасности банка, Одри сникла. Наверное, Марион передумала и все же уволит ее. Но сначала из нее вытрясет душу Андервуд.

— Представляешь, Маргарет, жених бросил Одри, узнав, что она ждет ребенка, и, более того, не намерен платить алименты! — выдала сокращенную версию событий Марион, и у Одри немного отлегло от сердца — возможно, Марион не намерена делать ее проступок достоянием гласности.

— Вот гад! — Маргарет всегда отличалась прямолинейностью. — Все, что вам сейчас нужно, милая, это хороший адвокат.

— Я знаю, — сказала Одри. — Но, к сожалению, я просто не могу себе этого позволить. Хорошие адвокаты стоят хороших денег.

Марион схватила Одри за руку и решительно направилась к двери своего кабинета.

— Сейчас придет Ричард и что-нибудь придумает. Кстати, по образованию он юрист. Я уверена, он не откажется вам помочь, Одри.

— Нет-нет, что вы, я не могу… — слабо сопротивлялась Одри.

— Можете! — отрезала Марион, впихивая упирающуюся Одри в кабинет и закрывая за собой дверь. — Если вы беспокоитесь насчет огласки — не волнуйтесь. Мы с Маргарет никому ничего не расскажем, а что касается Ричарда Андервуда, то здесь вообще не о чем беспокоиться — он умеет держать язык за зубами.

В отличие от меня, подумала Одри и покраснела.

Марион села в кресло, элегантно закинув одну длинную стройную ногу, на другую, жестом предложила сесть Одри. Одри опустилась на самый краешек, как будто готовясь сбежать при первой же возможности.

Когда дверь кабинета открылась, Одри вздрогнула и едва не упала.

— Привет, Ричард! — сказала Марион вошедшему. — Найдется минутка? Одри Маллиган нужен совет.

Ричард добродушно улыбнулся.

— Обожаю давать советы.

Атлетически сложенный, с белокурыми волосами и темно-серыми глазами, Ричард Андервуд заставлял трепетать не одно женское сердце в «Лондон Юнион». В кулуарах только и разговоров было что о нем — женщины закатывали глаза и томно вздыхали, стоило только упомянуть имя начальника службы безопасности. Коллеги Одри называли Ричарда Андервуда не иначе как мистер Совершенство и втайне мечтали хотя бы об одном свидании с ним. Но Ричард, неизменно дружелюбный и подчеркнуто вежливый, держался отстраненно и был скуп на слова.

Одри, разумеется, тоже отмечала про себя мужскую привлекательность Ричарда Андервуда, но и только. Она не состояла в клубе его поклонниц, ей никогда даже не приходило в голову попытаться завоевать его неприступное сердце, у нее и без того было слишком много проблем. И что самое печальное — Одри никогда не умела эти проблемы решать. Они лишь накапливались, накапливались, и вот результат — брошенная, беременная, без пяти минут безработная.

Ричард сел и вопросительно уставился на Марион.

— Бывший возлюбленный Одри узнал, что она беременна, и требует от нее сделать аборт, — взяла Марион быка за рога. — Одри была столь неосторожна, что пару раз предоставляла ему информацию о движении денег на счетах некоторых членов его семьи. И теперь этот негодяй собирается шантажировать Одри, а если она не поддастся, угрожает пожаловаться своему отцу, который является клиентом нашего банка и который наверняка втянет нас в скандал. Как ты понимаешь, ничего подобного нашему банку не нужно. Я думаю, что ты мог бы заняться этим делом. Конфиденциально, разумеется.

Ричард откинулся в своем кресле. Одри угрюмо отметила про себя, что его костюм стоит, должно быть, недешево. И этот его взгляд… Он просвечивает ее будто рентген… Наверное, этот красавчик думает с досадой: набирают в банк кого ни попадя, а я тут разбирайся с их делами…

— Так, — сказал Ричард. — Для начала мне нужны подробности, но в любом случае я буду рад помочь Одри, чем смогу.

— Вот и славно! — обрадовалась Марион и грациозно вспорхнула с кресла. — Оставляю вас. Одри, поверьте, вы в надежных руках. — Она ласково сжала плечо Одри. — Все будет хорошо.

Когда Марион ушла, Одри, сгорая от стыда и неловкости, поведала Ричарду Андервуду историю своей беспросветной глупости и наивности. Он прервал ее лишь трижды — один раз задал вопрос и два раза — кое-что уточнил. Все это время он смотрел на Одри оценивающим взглядом, от которого ей хотелось провалиться сквозь пол. Она понимала, что выглядит в глазах Ричарда Андервуда клинической идиоткой.

Закончив свой рассказ, Одри почувствовала себя так, словно только что вывалила на пол перед Ричардом Андервудом все свое грязное белье. Ричард придвинулся к столу, подпер ладонью подбородок — платиновый «роллекс» рыбкой вынырнул из безупречно белоснежных манжет — и сказал:

— Итак, Одри… Вы позволите называть вас так?

— Да, конечно. — Одри робко улыбнулась. — Вы теперь столько обо мне знаете, что было бы странно, если бы вы называли меня мисс Маллиган.

Легкая улыбка тронула губы Ричарда.

— В таком случае зовите меня Ричардом. А знаете, вам не идет фамилия Маллиган. Она ведь ирландская, если я не ошибаюсь?

— Вы правы, фамилия ирландская. Мой отец ирландец, а мать из Шотландии.

— Ах вот оно что! Это все объясняет, у вас очень интересная внешность.

Одри изумленно вскинула на него глаза. Подумать только, Ричард Андервуд — мистер Совершенство — сказал, что у нее «интересная внешность»! Куда уж интереснее — рыжая, лицо в веснушках, невысокая, пухленькая! — саркастически подумала Одри. И все же этот маленький комплимент немного приободрил ее.

— Итак, Одри, расскажите мне о вашем бывшем возлюбленном.

Ричард одарил Одри мягким спокойным взглядом, и она поняла, что он действительно может помочь ей, — сразу же захотелось довериться ему и рассказать наконец все то, о чем она так долго молчала, не решаясь открыть правду ни одному из своих сослуживцев из боязни потерять работу.

Президент банка мистер Шелли славился своей придирчивостью в подборе кадров и требовал от сотрудников полной отдачи, поэтому ему вряд могло понравиться, что одна из его сотрудниц беременна и может при этом рассчитывать только на себя, поскольку не замужем. Во-вторых, Одри фактически являлась лицом банка, поэтому подразумевалось, что даже сам ее внешний вид должен говорить, что дела банка идут как нельзя более успешно, а беременность, затем роды и уход за ребенком неизбежно наложат отпечаток на ее внешний вид и работоспособность. Ко всему этому прибавлялась глубокая душевная травма брошенной женщины. Конечно, если бы Одри была замужем, ситуация не была бы столь плачевной. Доходов обоих супругов хватило бы, чтобы нанять ребенку няню. Даже если бы Тедди согласился хотя бы признать ребенка своим и выплачивать алименты — Одри и тогда вздохнула бы свободнее. Но Тедди решительно требовал, чтобы она сделала аборт, и так запугал Одри перспективами того, что ее ждет в случае неповиновения, что Одри боялась даже заикнуться руководству банка о положении, в котором оказалась.

— Тедди ушел от меня в тот день, когда я сказала, что жду ребенка.

— Тедди? — Ричард саркастически приподнял бровь. — Это ваша собака?

Одри улыбнулась, оценив его шутку. Она была благодарна Ричарду за попытку разрядить обстановку.

— Если бы… Если бы Тедди был собакой, я просто заперла бы его в квартире и выводила только на поводке. Но, к сожалению, Тедди — отец моего ребенка.

— Ваш Тедди — собака, — отрезал Ричард без тени улыбки.

— Вообще-то вы правы, Ричард. Собака. Такая, знаете, комнатная собачка. Любит, чтобы о нем женщины заботились. Когда я говорю «женщины» — я имею в виду много женщин.

Взгляд Ричарда сделался жестким. Он выпрямился в кресле.

— Он бросил вас ради другой женщины?

— Да, но этого и следовало ожидать. Он не любит брать на себя ответственность, но я никак не хотела этого замечать. Знаете, — Одри невесело усмехнулась, — когда я сказала ему, что беременна и что теперь мы должны пожениться, он так кричал на меня… Посоветовал посмотреть на себя в зеркало. Дескать, что может привлечь такого мужчину, как он, в такой женщине, как я? Конечно, сейчас я понимаю, что он и не собирался на мне жениться, я была ему нужна только для того, чтобы получить информацию, с помощью которой он мог бы шантажировать свою мачеху. К тому же мы принадлежим к разным социальным слоям. Насколько я поняла, для души у него есть другая женщина. С моей стороны было глупо быть такой наивной, правда?

— Вы имеете полное право ждать верности от отца вашего будущего ребенка, — твердо сказал Ричард. — Хотя бы уважения и ответственности.

Одри вздохнула. Известие о предательстве Тедди было похоже на удар ножом в спину. Хотя ей следовало догадаться раньше, что он способен на низость. Когда Тедди жаловался на скупость отца, на происки мачехи, Одри поддерживала его, как могла, и он принимал это как должное. Просто играл с ней, как с любимой игрушкой, а когда игрушка надоела и стала не нужна, он просто выбросил ее.

— А как насчет вас? — Голос Ричарда вернул Одри к действительности. — Вы ему изменяли? — Поймав удивленный взгляд Одри, он добавил: — Это важно.

— Никогда, — отчеканила Одри, краснея от бестактности вопроса.

Тедди был первым ее мужчиной, ее первой любовью. Она была так счастлива, что не замечала, что он всего лишь решает свои проблемы за ее счет. Где-то в глубине души, она, конечно, понимала, что Тедди нужно только одно — чтобы кто-то заботился о нем, и благодарности от него не дождешься. Тедди, избалованный сын богатого отца, Тедди, родившийся с серебряной ложкой во рту, Тедди, вечный ребенок, эгоистичный и жестокий в своем себялюбии, никогда не собирался жениться на Одри, но она просто не хотела и не могла этому верить. Естественно, когда Тедди узнал о ее беременности, он пришел в неописуемую ярость. Он потребовал, чтобы Одри избавилась от ребенка, а поняв, что она не собирается этого делать, принялся угрожать ей. Да, теперь-то Одри понимала, что за фрукт Тедди Уильямс, но, к сожалению, прозрение наступило слишком поздно.

Ричард подробно расспросил Одри об информации, которой интересовался Тедди, о его отношениях с отцом и с мачехой, сделал какие-то пометки на листе бумаги, который он непринужденно вынул из бювара Марион, потом откинулся на спинку кресла и сказал:

— Думаю, я смогу помочь вам.

Одри радостно вскинула на него глаза.

— Вашей комнатной собачке нужна дрессировка — он ее получит. Я заставлю его забыть о шантаже и выбью из него деньги на ребенка. Слово Ричарда Андервуда.

Ричард уже приблизительно знал, как будет действовать. Типы подобные Тедди Уильямсу были ему хорошо знакомы. Эти хлыщи, столкнувшись с достойным противником, быстро пасуют. Просто Одри в силу обстоятельств растерялась, и Тедди удалось без труда запугать ее. Ричард почти не сомневался, что Тедди вряд ли собирался втянуть банк в скандал, на самом деле главное — это его нежелание признавать ребенка, давать деньги на его содержание. И вот этой-то проблемой Ричард намеревался заняться вплотную — он внезапно понял, что не может относиться к делу Одри только как холодный и расчетливый профессионал, хорошо выполняющий свою работу, — он определенно испытывал к ней жалость и сострадание.

Он снова посмотрел на Одри — маленькую заплаканную испуганную женщину, в глазах которой, казалось, навеки застыли боль и страдание. Хотя лично познакомились они только сейчас, Ричард, разумеется, по долгу службы знал ее и раньше. Одри всегда нравилась ему. У нее были большие глава чудесного орехового цвета. Густые золотистые волосы свободно рассыпаны по плечам. Одри была неизменно приветлива и дружелюбна со всеми в компании, даже с теми, кому Ричард в жизни не подал бы руки, если бы не необходимость общаться по работе. Словом, Одри Маллиган была красива той мягкой неброско и красотой, которая всегда привлекает мужчин, утомленных общением с жеманными хищницами-вамп. Одри — маленькую, пухленькую, трогательную — хотелось защитить, утешить.

Что за подонок посмел так поступить с этой девочкой?! — раздраженно подумал Ричард. Он вновь посмотрел в испуганные глаза Одри и понял, что сделает для нее все, что в его силах, хотя, строго говоря, его дело — забота о безопасности банка, а у Тедди Уильямса кишка тонка пойти против «Лондон Юнион». Но он имел глупость объявить войну. Что ж, этот мерзавец сполна заплатит за все, что сделал с Одри.

— Вы знаете, где живет ваш Тедди? — спросил Ричард.

— Да, конечно. — Одри порылась в сумке и достала записную книжку. — Вы хотите поговорить с ним? Не ожидайте от него сотрудничества, вряд ли Тедди вот так сразу изменит свою точку зрения.

Раздражение и гнев вновь охватили Ричарда. Нет, ну каков мерзавец! Его никто не заставляет жениться на женщине, которую он разлюбил, но ребенок… Это же его ребенок! Если у меня когда-нибудь будет ребенок… — подумал было Ричард, но тут же отбросил эту мысль. Никогда у него не будет ребенка, потому что никогда больше не будет семьи.

Ричард достал из бювара еще один чистый лист бумаги и пододвинул его к Одри.

— Напишите, пожалуйста, вот здесь адрес Тедди. И его полное имя.

Ричард считал, что залог успеха в его профессии — это прежде всего скрупулезный учет всех, даже малейших деталей.

Одри принялась старательно водить ручкой по бумаге. Она напоминала прилежную школьницу, и Ричард в который раз поразился ее трогательной беззащитности. Тонкие, как ветви молодых деревьев, руки, точеные ножки с маленькими изящными ступнями. Ричард поймал себя на том, что откровенно любуется Одри, и тут же одернул себя — разве может мужчина любоваться женщиной, беременной от другого мужчины? Нет, определенно нет.

Роскошные волосы Одри, закрывшие сейчас ее лицо, были в дюйме от носа Ричарда. Он уловил их запах — легкий, свежий. Это грейпфрут — отчего-то решил он и вновь вдохнул их аромат.

Ричард поймал себя на том, что опять рассматривает Одри. У нее был изумительный профиль и нежная кожа, которую ничуть не портили редкие веснушки. Ничего, сказал себе Ричард, словно оправдываясь, я сейчас кто то вроде адвоката и должен знать о своей клиентке все — ведь в глазах, в выражении лица зачастую оказывается больше правды, чем в словах.

Когда Одри наконец закончила писать и выпрямилась, ее лицо неожиданно резко побледнело, и она, застонав, схватилась за край стола.

Ричард вскочил со своего кресла и подбежал к ней. Он подхватил ее в последний момент, когда она уже вот-вот готова была упасть. Его рука оказалась на животе Одри, где урождалась новая жизнь, и Ричард испытал благоговейный трепет от своей секундной сопричастности к великой тайне.

— С вами все в порядке? — спросил он грубовато, пряча свои чувства.

— Да, спасибо. — Одри слегка задыхалась. — Просто голова закружилась, вот и все. Ничего страшного.

Ричард подвел ее к креслу и осторожно усалил в него. Присев перед Одри на корточки, Ричард внимательно вгляделся в ее лицо. Оно все еще было очень бледным, под глазами залегли глубокие тени.

— С вами уже случалось такое раньше? — спросил он.

— Иногда, — уклончиво ответила Одри, проводя языком по пересохшим губам.

Она прикрыла глаза и откинулась в кресле. Ричард поднялся, подошел к столу для совещаний и взял с хрустального подноса стакан и бутылку минеральной воды. Открыв бутылку, он наполнил стакан и протянул его Одри.

— Спасибо, — прошептала она, сделав несколько жадных глотков.

— Вы как следует питаетесь?

— Сегодня просто плохой день. — Снова уклончивый ответ.

Ричард вновь присел перед Одри на корточки.

— Что вы сегодня ели?

Одри выпрямилась в кресле.

— Мне уже гораздо лучше.

— Не думаю. Вы все еще очень бледны. Вы не перегружаете себя? А витамины принимаете? Сколько часов в сутки вы спите?

Одри вскинула брови.

— Что за допрос? Вы, кажется, не врач, мистер Андервуд.

— Извините, — отступил Ричард. Он еще раз внимательно посмотрел на ее бледное усталое лицо. А что, если Одри упадет в обморок, когда встанет с кресла? Ричард посмотрел на часы — рабочий день закончился. — Я провожу вас до машины, когда вы немного придете в себя.

Одри покачала головой.

— Я езжу на метро.

— Тогда я отвезу вас домой на своей машине.

— Ричард, вы очень любезны, — Одри допила воду и, потянувшись, поставила стакан на край стола, — но мне уже гораздо лучше и, уверяю вас, я в состоянии самостоятельно добраться до дома.

— Одри, — терпеливо сказал Ричард, — вы только что едва не упали в обморок. Вы беременны, устали, наверное, голодны. Вам нельзя сейчас ехать на метро или на автобусе — вам снова может стать плохо. В вашем положении…

Одри упрямо сжала губы.

— Мне не нужен опекун.

Ричард закатил глаза.

— Одри, поймите, из-за своего упрямства вы рискуете не только своим здоровьем, но и своим ребенком.

Глаза Одри расширились, и она поспешно схватилась за свой живот, словно защищая свое еще не родившееся дитя.

— Запрещенный прием, — пробормотала она, осуждающе глядя на Ричарда.

Он пожал плечами и улыбнулся.

Одри нахмурилась, раздумывая.

— Ну хорошо, — сказала она наконец. — Вы, наверное, правы. К тому же в метро в этот час полно народу.

— А у меня в машине просторно и спинку сиденья можно откинуть, — в тон ей подхватил Ричард. — Ну же, соглашайтесь!

Одри подумала еще мгновение, затем строго подняла вверх маленький пальчик с безупречным маникюром.

— Хорошо, — сказала она важно. — Не подумайте только, что я не могу сама о себе позаботиться. Меня вовсе не нужно опекать. Но, так и быть, вы выиграли — в этот раз.

Пряча улыбку, Ричард открыл перед Одри дверь. «В этот раз»! Неужели она еще не поняла, что он выигрывает всегда?

Марион Шелли с довольной улыбкой наблюдала, как из ее кабинета вышла Одри Маллиган в сопровождении Ричарда Андервуда. Все складывалось как нельзя лучше — Ричард как раз тот человек, который, как никто, сможет позаботиться о бедняжке Одри. Если кто-то и способен выцарапать у этого мерзавца — бывшего дружка Одри — пособие на ребенка, так это Ричард. У него бульдожья хватка.

Когда за ними закрылась дверь приемной, Марион повернулась и встретилась с внимательным взглядом Маргарет. Конечно, Марион была дочерью президента банка, а Маргарет всего лишь ее секретарем, но они дружили еще со школы и поверяли друг другу все свои секреты. Недавно они придумали себе небольшое развлечение — решили заняться сватовством и переженить всех холостых сотрудников «Лондон Юнион». Это было очень увлекательное занятие, и, пожалуй, процесс занимал подруг больше, чем результат. Собственно, результат пока был единичным, они успели сосватать только одну пару.

— Ты читала этот роман? — спросила Маргарет, доставая из ящика стола один из любовных романов, которые читала запоем. — Такая романтичная история! Как у Дэнниса с Мойрой!

— Мы неплохо потрудились, не так ли? — мрачно спросила Марион.

Вся эта затея со сватовством раздражала ее, но в случае с Дэннисом и Мойрой, надо признать, все сложилось очень удачно. Им с Маргарет удалось сделать так, что Дэннис Ридли, вечно занятый и не замечающий вокруг себя никого и ничего, кроме работы, вдруг без памяти влюбился в свою очаровательную секретаршу Мойру и сделал ей предложение. Сейчас эти двое были абсолютно счастливы и собирались в ближайшем будущем внести посильный вклад в улучшение демографической ситуации в стране.

— Ну, с ними было легко, — улыбнулась Маргарет. — Иногда людей просто надо немного подтолкнуть друг к другу. Ну что, — весело продолжила она, — за кого из наших холостяков примемся теперь? Как насчет Ричарда Андервуда? — И она хитро подмигнула Марион.

— Ричарда? — удивленно переспросила та. — А, ты имеешь в виду — с Одри Маллиган? Мне не приходило это в голову. Когда я застала Одри плачущей в каморке уборщицы и она рассказала, в чем дело, у меня едва сердце от жалости не разорвалось. Когда я вызвала Ричарда, мне и в голову не приходило ничего такого… Нет, Маргарет, — с сомнением протянула Марион. — Я не думаю, что здесь что-нибудь получится. Одри сейчас просто нужна помощь Ричарда.

Маргарет подперла ладонью подбородок и хитро взглянула на подругу.

— Слушай, милая, а давай выдадим замуж тебя? Думаю, твой отец будет несказанно рад. Он мечтает видеть тебя счастливой.

— Ну да, а еще он мечтает о внуках, — подхватила Марион.

— А что плохого в детях?

— Ничего плохого, наоборот, дети и семья — это прекрасно. Но не сейчас, понимаешь, Маргарет? Я всю себя отдаю работе. Моя задача на сегодняшний день — доказать отцу, что я справляюсь с делами банка, что он может на меня положиться. Я знаю, что папа любит меня, даже слишком. По его мнению, каждая женщина счастлива только тогда, когда она замужем и у нее есть дети. Может быть, когда-нибудь, через несколько лет, у меня все это тоже будет, но сейчас для меня важна карьера. Так что давай-ка, Маргарет, осчастливим кого-нибудь другого.

Маргарет вынула из ящика стола папку, и подруги принялись изучать список сотрудников.

3

Одри вышла вслед за Ричардом из здания банка, и они направились к автостоянке. Хотя Ричард старался идти помедленнее, Одри все равно едва поспевала за ним. День закончился не так уж и плохо благодаря Ричарду Андервуду. Одри стало гораздо легче оттого, что кто-то взял на себя часть ее проблем. Ричард казался Одри человеком профессиональным, обязательным и очень порядочным.

— А вот и моя машина. — Ричард выудил из кармана пиджака ключи.

Разумеется, Ричард Андервуд ездил на дорогой машине. Не «бентли», конечно, — Одри грустно усмехнулась, вспомнив запросы Тедди, но достаточно представительная. Одри никогда не смогла бы себе позволить купить такую, даже если бы во всем себе отказывала.

Ричард открыл заднюю дверцу и помог Одри усесться, а затем с негромким хлопком закрыл дверцу. Одри вздохнула — Тедди практически никогда не помогал ей садиться и выходить из машины, а если и делал это, то так небрежно, что умудрялся прищемить ей подол платья, а то и руку, и после этого целый час ворчал о равноправии мужчин и женщин: помочь женщине, дескать, это значит унизить ее. Одри не понимала, что унизительного может быть в простом знаке внимания мужчины к женщине, но возражать не решалась.

Мысли Одри плавно потекли дальше в том же направлении. За все время их знакомства Тедди даже стакана воды ей не подал. А Ричард Андервуд, посторонний, в общем-то, человек, просто сослуживец, печется о ней. Волнуется о ее здоровье, предложил довезти до дома. За два часа общения с Ричардом Одри получила столько заботы, сколько не видела за все время знакомства с Тедди. Боже, какой же я была идиоткой! — подытожила Одри свои невеселые мысли.

Ричард уселся на водительское место, захлопнул дверцу, и они наконец поехали. Когда они выехали со стоянки на залитую солнцем улицу, Ричард открыл ящик для перчаток, достал солнцезащитные очки — разумеется, дорогие — и надел их. Одри машинально отметила, посмотрев на него в зеркало заднего вида, что очки очень идут ему. Она почувствовала себя героиней одного из тех романов, что так любит читать Маргарет, — роскошная машина, сероглазый супермен в дорогом костюме и в темных очках…

Интересно, какие женщины ему нравятся, подумала Одри. Умные, образованные — или для него важнее внешняя красота? Банковские сплетницы могли только гадать о пристрастиях Ричарда Андервуда, так как, по слухам, он держал свою личную жизнь в строжайшей тайне. Одри рассердилась на себя — нашла о чем размышлять! Она строго приказала себе думать о Ричарде исключительно как о человеке, которому поручили вытащить ее из неприятностей, — только дела, ничего личного.

— Постойте, — спохватилась Одри, — я забыла сказать вам адрес!

— Одри, ваш адрес я не далее как четверть часа назад собственноручно записал с ваших слов, — укоризненно сказал Ричард. Рассеянность и забывчивость для человека его профессии считались едва ли не смертными грехами. — Вы что, не помните?

— Да, но откуда вы знаете, как ехать? — резонно заметила Одри. — Может, мне имеет смысл пересесть на переднее сиденье и показать вам дорогу?

— Нет, что вы! В вашем положении нельзя садиться на переднее сиденье — это опасно. И потом, не волнуйтесь, я знаю Лондон как свои пять пальцев.

Одри успокоилась и поудобнее устроилась на мягком кожаном сиденье. За окном проплывали ярко освещенные сентябрьским солнцем улицы, запруженные спешащими с работы людьми. Было приятно смотреть на них из пахнущего кожей салона автомобиля. Одри не заметила, как задремала.

— Приехали, Одри! Просыпайтесь! — разбудил ее голос Ричарда.

Одри открыла глаза — Ричард уже вышел из машины, открыл дверцу с ее стороны и протягивал ей руку. Одри выбралась из машины и недоуменно огляделась.

— Куда вы меня привезли? Это вовсе не мой дом, — растерялась она. — А говорили, что знаете Лондон как свои пять пальцев. Вы что, заблудились?

Ричард снял, темные очки и одарил Одри снисходительным взглядом.

— Разумеется, нет. Я просто решил, что вам необходимо поесть. Вот французский ресторанчик, здесь очень неплохая кухня. Вы же голодны, верно?

— Да, но… Я могла бы поужинать и дома. Более того, я просто обязана поужинать дома, я обещала Генри.

Ричард нахмурился. Она ведь уверяла, что ни с кем, кроме Тедди, не встречалась. Значит, лгала?

— У вас свидание?

— Нет, это не свидание. Генри мой сосед, и мы с ним обычно ужинаем вместе два раза в неделю. Традиция.

— А, понятно… — Ричард помолчал. — Знаете что, Одри, раз это не свидание, то, я полагаю, не будет ничего страшного, если вы перенесете ужин с вашим приятелем на другой день. Вы можете позвонить Генри и предупредить его. Вы голодны, вы устали, поэтому я решил завезти вас перекусить. За ужином мы с вами можем заодно обсудить ваше дело.

Одри колебалась:

— Но я же обещала Генри… Он расстроится. Он мой друг, и я не хочу его огорчать.

— Хорошо, дайте мне его номер, я сам ему позвоню и все объясню. Уверен, если он настоящий друг, он не захочет, чтобы вы умерли от голода и усталости, готовя для него ужин.

— Да, вы правы.

— Вот и хорошо, идемте. Позвоним из ресторана.

И Ричард решительно направился к входу в ресторан. Одри послушно засеменила за ним.

— Надеюсь, вы ничего не имеете против французской кухни? — поинтересовался Ричард, когда они вошли.

— Что вы, напротив, — заверила его Одри.

Хозяин ресторана любезно разрешил Одри воспользоваться телефоном. Она позвонила Генри и извинилась за то, что не сможет сегодня поужинать с ним.

В ресторане было немноголюдно, поэтому проблем со столиком не возникло — по желанию Одри они устроились у окна. Это было небольшое уютное заведение, и Одри готова была поклясться, что здесь работает вся семья радушного хозяина. Странно, что Ричард выбрал именно этот ресторан.

— Вы часто здесь бываете? — спросила она.

— Вы удивлены? — Легкая улыбка тронула губы Ричарда.

— Немного, — призналась Одри. — Такой типично французский ресторанчик, хлопчатобумажные скатерти в клетку. Я думала, люди вашей профессии…

— Ужинают либо в шикарных ресторанах, либо в пабах, где легко затеряться, — подхватил Ричард, снисходительно улыбаясь.

— Что-то вроде этого, — призналась Одри, смущенная тем, что он почти слово в слово угадал ее мысли.

— Когда я просто хочу вкусно поесть, я прихожу сюда, — сказал Ричард, раскрывая меню. — Здесь изумительно готовят.

— Пахнет здесь, во всяком случае, очень вкусно, — признала Одри, потянув носом воздух.

Возле их столика словно из ниоткуда возник официант. В чертах его юного лица просматривалось явное фамильное сходство с хозяином заведения. Сын, решила Одри.

— Что будете заказывать? — ослепив их белоснежной улыбкой, спросил он.

— Я даже не знаю, — растерялась Одри. — Я здесь впервые.

— Попробуйте луковый суп, — посоветовал Ричард. — Это очень полезно.

— А это вкусно?

Вопрос Одри был адресован Ричарду, но официант неожиданно оскорбился.

— Что вы! — эмоционально вскричал он. — У нас все вкусно — ведь готовит моя мама! Спросите мсье Андервуда!

Пряча улыбку, Ричард подтвердил это. Наконец заказ был сделан, и официант удалился.

— Я не хотела его обидеть, — сокрушенно сказала Одри. — Сейчас он перескажет все на кухне своей матери, она тоже расстроится.

Одри выглядела по-настоящему виноватой. Как она боится обидеть кого-то или причинить кому-то боль, подумал Ричард с печалью, как раз таким славным и добрым людям, как Одри Маллиган, приходится в жизни туго. Обязательно встретиться какой-нибудь мерзавец… Ричард едва не скрипнул зубами от злости, вспомнив о Тедди Уильямсе.

— Одри, — сказал он, беря себя в руки, — вы не возражаете, если мы обсудим за ужином детали вашего дела?

— Конечно нет, — кивнула Одри. — Ведь вы за этим меня сюда и привезли. Правда, с Генри все же нехорошо получилось.

Ричард напрягся. Снова этот Генри. Непонятно почему, но Ричарда неизвестный Генри раздражал, и эта мысль была Ричарду неприятна. Какое мне, собственно, дело до ее личной жизни? — говорил он себе. Но все же, когда Одри разговаривала со своим другом по телефону, Ричарду не понравился ее тон — мягкий и нежный. Должно, быть Одри слукавила, сказав, что этот Генри — просто ее друг. С друзьями не разговаривают с такой голубиной нежностью. Ричард нахмурился — ее же буквально вчера бросил человек, за которого она собиралась замуж, она ждет ребенка, так нет же, снова норовит наступить на те же грабли! Неужели история с Тедди ничему Одри не научила?

— Как вы полагаете, Тедди способен на крайние меры, чтобы избежать огласки своих неприглядных поступков? — спросил Ричард.

Глаза Одри расширились от недоверчивого удивления.

— Вы думаете, он может… может причинить мне вред?

Ричард пожал плечами.

— Вам лучше знать.

Одри немедленно положила руку на свой живот, словно защищая малыша.

— Тедди не любит все, что создает ему проблемы. Ребенок — это большая проблема, и решать ее он предоставил мне одной. Это так на него похоже. — Одри вздохнула.

— Не переживайте, — мягко сказал Ричард. — Безответственность вашего бывшего дружка нам даже на руку — на судью это несомненно произведет впечатление. В вашу пользу, разумеется.

Одри в задумчивости пожевала нижнюю губу.

— А суд — это обязательно? — нерешительно спросила она. — Понимаете, Тедди только недавно потихоньку начал налаживать отношения с отцом. Вряд ли мистеру Уильямсу понравится, что его единственный сын втянут в судебное разбирательство. У Тедди могут быть серьезные неприятности.

Ричард изумленно вскинул брови. Эта женщина была недоступна его пониманию. Подумать только — негодяй бросил ее беременную, угрожает ей, а она беспокоится о том, что у него могут быть из-за нее неприятности!

— Странно слышать это от вас, — сказал Ричард. — Ваш Тедди не ребенок и должен бы уже знать, что означает слово «ответственность».

Одри глубоко вздохнула.

— Вы правы, конечно.

— Скажите, Одри, существует хоть какая-то вероятность того, что нам удастся уговорить Тедди взять на себя обязательства по отношению к вашему ребенку? Может, если просто поговорить с ним…

— Тедди? — Легкая ироничная улыбка осветила лицо Одри. — Даже если бы речь шла о хомячке, он не согласился бы взять на себя, как вы выражаетесь, «обязательства». А тут ребенок… Вряд ли Тедди добровольно пойдет на такую жертву.

Ричард кивнул — иного ответа он и не ожидал.

— Хорошо. В случае если договориться с ним не удастся, мы передаем дело в суд и требуем от вашего бывшего возлюбленного ежемесячной денежной помощи вашему ребенку. Сумму установит суд. — Ричард помолчал, потом спросил с тревогой: — Кстати, Одри, а как же вы? Дело может затянуться на несколько месяцев, а вам нужен полный покой. У вас кто-нибудь из родных живет в Лондоне?

Одри покачала головой.

— Нет, вся моя семья живет в Шотландии.

— Вся? То есть вы совершенно одна в Лондоне? — Голос Ричарда звучал обеспокоенно. — В таком случае, может быть, вам следует вызвать вашу маму, чтобы она позаботилась о вас?

— Нет! Ни за что! У меня есть друзья, если я попрошу, они с радостью позаботятся обо мне, но я ни за что не могу позволить маме приехать в Лондон.

Ричард сочувственно взглянул на нее.

— Вы не очень-то близки с вашей семьей, верно?

Его собственная семья — мать, отец и замужняя сестра — жили в Саутенде, но, если бы Ричарду понадобилась их помощь, они примчались бы к нему не то что в Лондон — на край света.

— В том-то и проблема, что мы очень близки, — возразила Одри. — Я очень люблю своих родных, поэтому не могу ничего им рассказать.

Ричард удивленно вскинул на нее глаза.

— Вы хотите сказать, что ваша семья не знает о вашей беременности?! — воскликнул он.

— Не знает. Это разобьет маме сердце.

— Она не хочет быть бабушкой?

— Что вы, дело не в этом. Мама очень любит детей, кроме того, она уже бабушка. У моей сестры двое детей.

— Тогда я вообще ничего не понимаю! В чем проблема?

Принесли их заказ. Одри улыбнулась официанту и поблагодарила его. Ричард видел, что она просто-напросто пытается потянуть время, чтобы не отвечать. Но Одри напрасно старалась — Ричард никогда не забывал о своих вопросах. Он будет повторять вопрос до тех пор, пока Одри не ответит на него.

Одри тем временем осторожно зачерпнула ложкой густую ароматную жидкость и отправила ее в рот.

— Ммм, как вкусно! — Она прикрыла глаза от наслаждения. — Почему вы не едите, Ричард?

— Одри, — мягко, но настойчиво сказал он, — почему вы не хотите отвечать?

Одри опустила глаза и принялась крошить булочку. Ричард невольно залюбовался ее маленькими ловкими пальчиками. Наконец Одри посмотрела на него.

— А вы очень настойчивы, Ричард.

Он согласно кивнул.

— Настойчив, дотошен и упрям — в моей профессии иначе нельзя. А все-таки почему вы упорно хотите перевести разговор на другую тему? Мне вы можете сказать все — любая деталь может оказаться крайне важной. Поэтому я бы все-таки попросил вас ответить: почему вы не сообщили своим родным о том, что беременны? Вам стыдно?

— Конечно нет! — возмущенно воскликнула Одри. — Мне нечего стыдиться! Наоборот, я-горжусь тем, что скоро стану матерью.

— Извините меня, я был бестактен. — Ричард протянул через стол руку и накрыл маленькую теплую ладонь Одри. У нее была такая нежная, словно у ребенка, бархатистая кожа, что Ричард устыдился своей недавней резкости. Его задача — защитить Одри, а не причинять ей боль своими бестактными вопросами. — Я вовсе не хотел обидеть вас, Одри.

Одри посмотрела на Ричарда и осторожно высвободила свою руку.

— Я принимаю ваши извинения, — церемонно сказала она и отпила глоток воды из своего бокала.

— Итак, — решительно сказал Ричард, — вы собирались рассказать мне, по какой причине вы не намерены известить свою семью о том, что беременны. Вы же понимаете, что не сможете скрывать это от своих родных вечно?

Одри вновь отпила из своего бокала. Ричард невольно залюбовался формой ее повлажневших от воды губ. Какой же все-таки мерзавец этот Тедди, подумал он, как можно было бросить эту маленькую беззащитную женщину в таком трудном положении, да еще угрожать ей?!

— Ну хорошо, — сдалась Одри, — если вы настаиваете. Но это долгая история.

— Я никуда не тороплюсь, — заверил ее Ричард. — В конце концов я занимаюсь вашим делом по поручению мисс Шелли и потрачу на него столько времени, сколько потребуется.

Одри задумчиво покрутила в руках ложку, словно раздумывая, с чего лучше начать.

— Мой отец — рыбак, а мама всю жизнь проработала на бензоколонке. Сами понимаете, родители едва сводили концы с концами. Мама всегда мечтала о том, чтобы ее дети добились в жизни большего, чем они с отцом. Она хотела, чтобы хотя бы одна из ее дочерей училась в колледже. Моя сестра Мэган даже слышать об этом не хотела, поэтому на меня родители возлагали самые большие надежды.

Ричард кивнул. Он прекрасно понимал, как приходится трудно ребенку, на которого родители «возлагают надежды». Ричард сам сейчас находился в подобном положении. Его отец считал, что сын способен на большее, чем возглавлять службу безопасности банка, пусть и крупного, — и это было темой бесконечных споров между ними.

— А вы сами хотели учиться в колледже? — спросил Ричард с интересом.

— Всегда, сколько я себя помню. Вы бы видели лицо мамы, когда я получила диплом! — Она тепло улыбнулась, вспоминая об этом. — Мама просто светилась от гордости. Она устроила грандиозную вечеринку для наших соседей и всем и каждому демонстрировала мой диплом, приговаривая: «Посмотрите, моя Одри такая умница».

Ричард улыбнулся.

— И хотя мама не хотела отпускать меня так далеко от дома, она очень радовалась, когда я получила работу в «Лондон Юнион». Теперь она уверена, что не сегодня-завтра я сделаю головокружительную карьеру.

— А вы сами тоже этого хотите? — совершенно серьезно осведомился Ричард.

Одри так же серьезно ответила:

— Я хочу, чтобы мама гордилась мною.

— Да, но я не понимаю, каким образом вашим мечтам может помешать рождение ребенка? — возразил Ричард. — Многие женщины делают блестящую карьеру, имея детей. Ваша мама наверняка знает об этом.

— Да нет, — отмахнулась Одри, — дело даже не в этом. Есть еще кое-что. Понимаете, мамина тетушка тяжело больна. Кроме моей мамы, у нее нет близких родственников, а отдать ее в специализированное заведение, попросту говоря — в приют, разумеется, мама не может. Они с отцом решили перевезти тетю Летицию к себе. Сами понимаете, мама просто с ног сбивается.

— Понимаю, — кивнул Ричард. — Вы не хотите взвалить на свою маму еще и заботу о беременной дочери.

— Совершенно верно. Если мама узнает о том, в какую ситуацию я попала, она просто не сможет остаться в стороне. Я люблю ее и не хочу добавлять ей хлопот.

Ричард задумчиво отщипнул кусочек булочки. Сидящая перед ним женщина не переставала его удивлять. Одри, казалось, была уверена в том, что в одиночку справится со свалившимися на ее хрупкие плечи трудностями.

— Одри, — мягко сказал Ричард, — рано или поздно вам все же придется рассказать своим родным правду. Вы не сможете всю жизнь скрывать от них ребенка.

— Разумеется, я это понимаю, — согласилась Одри. — Я все понимаю, но поймите и вы меня. Дело в том, что моя мама — человек консервативный и считает, что дети должны рождаться только в законном браке. Поэтому я и решила ничего не говорить маме о своей беременности до свадьбы с Тедди — я ведь вправду думала, что он сделает мне предложение. — Одри невесело улыбнулась. — Я сообщила маме о том, что скоро выйду замуж, и она так радовалась! Я думала, что вскоре после свадьбы я скажу маме, что мы с Тедди ждем ребенка. Но… свадьбы, как вы знаете, не будет — одно это окажется для мамы ударом. А если она к тому же узнает, что я жду ребенка… Я расскажу ей, но попозже.

— Когда? К чему тянуть, Одри? Расскажите все родным, и вам станет легче.

Одри нехотя кивнула.

— Вы, конечно, правы, Ричард. — Она помолчала и сменила тему: — Знаете, я уже люблю своего малыша! Моя душа поет, когда я думаю о нем. Я жду не дождусь того момента, когда смогу взять его на руки. Я перецелую каждый пальчик, его розовые пяточки, его маленький носик… Ой, — Одри смутилась, — извините, Ричард. Я веду себя, как типичная сумасшедшая мамаша.

Ричард посмотрел на свои руки, теребящие салфетку. Как бы он хотел, чтобы эти слова говорила Николь и чтобы на ее лице было такое же выражение всепоглощающей нежности и любви, как у Одри сейчас. Что может быть лучше, чем любимая женщина, ожидающая от тебя ребенка! Но Николь положила конец подобным его фантазиям.

Он с трудом заставил себя вернуться к реальности и сосредоточиться на деле Одри. Эта женщина определенно восхищала его. Несмотря на то что она совершила кучу ошибок, она не утонула в жалости к себе и в рыданиях по поводу загубленной жизни. Одри, как могла, пыталась справиться с ситуацией. Ричард решил, что сделает все возможное, чтобы помочь этой отважной малышке.

Возле их столика бесшумно появился официант.

— Не желают ли мсье и его очаровательная супруга что-нибудь на десерт?

Ричард улыбнулся, но поправлять официанта не стал. Одри тоже промолчала.

— Нет, благодарю вас, — ответил Ричард и спохватился: — Одри, может, вы?..

— Нет, спасибо. — Одри покачала головой, и Ричард вновь залюбовался ее роскошными волосами.

Пока официант убирал тарелки, Ричард позволил себе погрузиться в собственные мысли. Он вот уже в который раз вспомнил о бессердечии Николь. А что, если бы Одри в самом деле была его женой и носила бы сейчас под сердцем его ребенка? Несмотря на насмешки Николь, Ричард был уверен, что стал бы хорошим отцом. Он научил бы своего сына играть в футбол, а дочь в бадминтон, водил бы их гулять в Гайд-парк, а на ночь читал бы сказки… Вечерами они всей семьей собирались бы у камина и пили чай, а потом вместе с Одри они укладывали бы малыша спать.

— Ваш счет, сэр.

Голос официанта вернул Ричарда к действительности. Ричард взглянул на нежное лицо Одри, словно опасаясь того, что она могла подслушать его мысли.

Надо же, сердито подумал Ричард, размечтался, как последний идиот! И, как ни больно это признавать, никаких детей у меня не будет. Ни жены, ни детей. Никогда.

4

Одри откинулась на спинку кресла и потянулась. Она чувствовала себя совершенно измотанной — рабочий день казался ей длиннее обычного, от сидения за столом ломило спину. На этом фоне вчерашний вечер в обществе Ричарда Андервуда казался желанным глотком воды в пустыне.

Весь день Одри боролась с желанием наведаться в кабинет Ричарда Андервуда и выразить ему искреннюю признательность за его заботу о ней. Она с трудом удержала себя от этого. Ричард, конечно, очень хороший человек, говорила себе Одри, он оказал мне любезность, согласившись помочь мне, но и только.

И все же Одри не могла заставить себя не возвращаться мысленно ко вчерашнему ужину в компании Ричарда.

На рабочий стол Одри легла чья-то тень. Одри уловила знакомый запах дорогого мужского одеколона. Сквозь полуопущенные ресницы она увидела руки с длинными пальцами, белоснежные манжеты и знакомый уже платиновый «роллекс». Медленно подняв голову, Одри встретила внимательный взгляд серых глаз Ричарда Андервуда и замерла.

— Вы готовы? — серьезно спросил Ричард.

— К чему? — испугалась Одри.

Ричард выразительно повел бровью в сторону настенных часов.

— Уже начало восьмого. Рабочий день закончен, вам пора домой.

— Мой рабочий день не закончен. — Одри сделала ударение на слове «мой».

Она надеялась, что Ричард уйдет, но он не сдвинулся с места. Отложив ручку, Одри вежливо поинтересовалась:

— Вам что-нибудь нужно?

— Заканчивайте поскорее ваши дела, я подожду. — Ричард уселся на стул, стоявший рядом со столом Одри.

— Подождете? Чего? — насторожилась она.

— Подожду, пока вы закончите свои дела, и отвезу вас домой.

Одри строго посмотрела на него.

— Мне кажется, мы уже обсуждали этот вопрос, — холодно сказала она. — Повторяю, мне не нужен опекун. Я способна сама добраться до дома.

Мысль о новой поездке в машине Ричарда испугала Одри. Не потому что в его машине ей было некомфортно — чувство дискомфорта вызывал у нее сам Ричард. Он слишком привлекателен, слишком дружелюбен и слишком заботлив. Все это расслабляло Одри и усыпляло ее бдительность — ей хотелось довериться Ричарду, положиться на него, что было конечно же непозволительной роскошью для будущей матери-одиночки, уже доверившейся один раз мужчине и жестоко поплатившейся за это.

— Никакие возражения не принимаются, — безапелляционно заявил Ричард. — Во-первых, мне по пути, а во-вторых, вам нужно внимательнее относиться к своему здоровью — ведь от этого зависит и здоровье вашего ребенка. Шумное, переполненное метро — это совсем не то, что ему нужно.

— Откуда вам знать, что именно нужно ребенку? — огрызнулась Одри и тут же пожалела об этом: в глазах Ричарда на мгновение промелькнула такая боль, что ей стало стыдно. Она поспешила добавить: — Хотя, разумеется, вы правы, Ричард, мне лучше поехать с вами. Но только с одним условием.

Ричард удивленно посмотрел на Одри.

— С каким условием?

— Вы поужинаете со мной. У меня дома. — Одри улыбнулась, радуясь тому, что сейчас она диктует условия этому уверенному в себе человеку, привыкшему держать все под контролем и прогнозировать ситуацию. — Я люблю отдавать долги.

— Вы имеете в виду вчерашний ужин? — догадался Ричард. — Но вы вовсе ничем мне не обязаны.

— Конечно, но мне просто хочется накормить вас ужином.

— Ну хорошо. — Ричард улыбнулся ей в ответ. — Отказаться от настоящей домашней еды выше моих сил — сам я никогда не ем дома.

— Вы это серьезно?! — У Одри от удивления округлились глаза. — В таком случае я просто обязана пригласить вас. Как вы относитесь к бифштексу?

— Превосходно! А заодно мы поговорим о вашем деле, Одри.

— О моем деле? — Одри убрала папку в ящик стола и встала. — Вы разговаривали с Тедди?

Ричард коротко кивнул и, предупредительно придерживая Одри под локоть, повел ее на улицу.

Дурное предчувствие овладело Одри. Ричард уже говорил с Тедди? Почему он ничего не рассказывает об этом? Наверняка Тедди отказался выплачивать алименты на ребенка, и Одри ничуть это не удивляло — внутренне она была готова к такому исходу. Но надежда, что Ричарду Андервуду удастся заставить Тедди хотя бы перестать ей угрожать, все же теплилась.

В машине Ричарда Одри позволила себе расслабиться. Она с наслаждением откинулась на мягкую спинку сиденья — спина мучительно ныла от неудобного конторского кресла, в котором она провела весь день. Одри прикрыла глаза и неожиданно для самой себя провалилась в сон.

— Одри… — вплыл в ее сознание тихий низкий голос. — Одри, просыпайтесь, мы приехали.

Она почувствовала на своем плече сильную мужскую руку. Какой чудесный сон! Одри устроилась поудобнее и положила щеку на ладонь, легонько сжимавшую ее плечо.

— Одри, проснитесь же наконец!

Она открыла глаза, и ее ноздри уловили запах одеколона Ричарда. Она смущенно кашлянула и поспешила освободить руку Ричарда.

— Я что, заснула? — спросила Одри, выпрямляясь и невольно отодвигаясь подальше от Ричарда.

Он кивнул.

Одри глубоко вдохнула и потянулась, расправляя затекшие плечи и спину. Ричард вышел из машины и помог выйти Одри. Легкий свежий ветерок подхватил ее распущенные волосы, поиграл с ними недолго и вернулся к листьям на деревьях, радостно зашелестевших при его появлении.

Войдя в дом, где Одри снимала квартиру, они направились к лестнице, но были остановлены пожилой леди, выглянувшей из двери своей квартиры на первом этаже. На леди были аккуратно отглаженные брючки и теплый, крупной вязки, кардиган, превосходно сидевшие на ее сухощавой фигуре, и удобные домашние туфли на невысоком каблуке. Седые волосы были тщательно уложены, глаза и губы чуть подкрашены, маникюр безупречен.

— Одри, это ты? — спросила пожилая леди, подозрительно разглядывая Ричарда.

— Здравствуйте, миссис Харрис.

— Этот твой Тедди приходил сегодня, — сообщила миссис Харрис и выразительно поджала губы.

— Что ему было нужно?

— Откуда же я знаю. Мне никогда не нравился этот парень. Я сказала ему, что ты съехала.

Одри радостно рассмеялась и крепко обняла ее.

— Спасибо, миссис Харрис. Вы мой добрый ангел-хранитель!

— Я уже старовата для этого, хотя ангел-хранитель тебе действительно не помешал бы, — проворчала пожилая леди, но было видно, что слова Одри ей польстили. Миссис Харрис кинула еще один подозрительный взгляд на Ричарда и с бесцеремонностью, увы, ей свойственной, поинтересовалась: — А это кто?

— Это Ричард Андервуд, — сказала Одри. — Знакомьтесь — миссис Харрис, моя квартирная хозяйка и ангел-хранитель по совместительству.

Миссис Харрис фыркнула, когда Ричард церемонно пожал ее руку, больше похожую на птичью лапку.

— Очень приятно, миссис Харрис.

— Эта молодая особа, — миссис Харрис кивнула в сторону Одри, — постоянно пускает кого-то переночевать. Родственников, друзей родственников. Конечно, кому хочется тратиться на номер в гостинице, когда есть такие безотказные люди, как Одри! Всем готова пожертвовать для других, а о себе совсем думать не хочет!

— Миссис Харрис! — взмолилась Одри. Когда миссис Харрис начинала говорить, остановить ее было почти невозможно.

— Что — «миссис Харрис»?! Разве я не права? Представляете, мистер Андервуд, прошлой весной в нашем парке объявилась целая шайка хулиганов. И как вы думаете, что сделала наша Одри? Она каждый вечер ходила в этот парк и сидела на скамейке до темноты, присматривала за детишками, которые там играли. Чуть что — вызывала полицию, представляете? В конце концов эти бандиты решили убраться из нашего парка подобру-поздорову. Нет, вы можете себе представить — наша маленькая Одри справилась с целой бандой негодяев! — В голосе миссис Харрис сквозила материнская гордость.

Одри залилась краской смущения.

— Это мог сделать каждый, — сказала она, не смея взглянуть на Ричарда.

— Но никто этого сделал, кроме тебя, — отрезала пожилая леди и неожиданно добавила, обращаясь к Ричарду: — Может, вы все-таки остановитесь в гостинице? Тут есть одна вполне приличная неподалеку.

Одри закатила глаза.

— Миссис Харрис, Ричард просто зашел ко мне в гости. Кстати, — она решила для пущей безопасности сменить тему, — вы не знаете, Генри дома?

— Где же ему еще быть, — проворчала миссис Харрис.

— Хорошо. Извините нас, миссис Харрис, нам нужно идти. Я обещала Генри ужин и партию в маджонг.

— Приятно было познакомиться с вами, миссис Харрис, — галантно произнес Ричард, пряча улыбку.

— Мне тоже, милый. — Миссис Харрис сухо улыбнулась и, повернувшись к Одри, шепотом сказала: — А этот парень ничего. Что у тебя с ним?

Одри звонко рассмеялась, надеясь только, что Ричард, услышав эти слова, не развернется и не бросится прочь к своей машине. Это было бы крайне грустно, потому что ей хотелось накормить Ричарда ужином, чтобы отблагодарить его за заботу, а также узнать, как прошла встреча с Тедди. Может быть, именно из-за этой встречи Тедди разыскивал ее сегодня?

Ричард, однако, попыток к бегству не предпринимал, и, вежливо распрощавшись наконец с миссис Харрис, они двинулись вверх по лестнице.

Одри жила на втором этаже. Когда они поднимались по ступенькам, Ричард осторожно поддерживал ее под локоть. Одри хотела пошутить, что она всего лишь беременна, а не тяжело больна, но, посмотрев на Ричарда, отказалась от своего намерения.

Отпирая дверь, Одри немного волновалась — что подумает Ричард о ее крошечной скромной квартирке? Ричард, однако, не выглядел шокированным ее жилищем. Он с любопытством оглядел маленькую гостиную, которая одновременно служила и столовой. Небольшой мягкий диван, заваленный маленькими разноцветными подушками, круглый кофейный столик, на котором стояла вазочка с цветами, стол и стулья из светлого дерева, множество безделушек, милых сердцу каждой женщины, — все вместе выглядело трогательно и уютно.

— Очень по-домашнему, — с улыбкой сказал Ричард. — У вас очень мило.

Одри рассмеялась. Ричард уже давно заметил, что она часто смеется — его поражало жизнелюбие этой маленькой женщины с большими проблемами.

— Вот и хорошо, что вам нравится, — весело сказала Одри. — Будьте как дома. Можете пока посмотреть телевизор или почитать что-нибудь. Располагайтесь, а я пока займусь ужином и позвоню Генри.

— Вы уверены, что я не отрываю вас от свидания? — хмуро спросил Ричард.

— Я же вам говорила, у меня с Генри нет никакого свидания. — Одри казалось, что она все это уже объясняла Ричарду вчера в ресторане, но он, похоже, не поверил. С озорным нетерпением Одри предвкушала реакцию Ричарда на появление ее восьмидесятилетнего друга Генри. — Поверьте, у нас с Генри нет никаких романтических отношений. Не думаю, чтобы Генри приходила в голову мысль ухаживать за мной.

Ричард с сомнением посмотрел на Одри, но потом кивнул.

— Хорошо, в таком случае я займусь напитками, идет?

Кухня оказалась крошечной. Одри достала из холодильника мясо и, вооружившись ножом, принялась стряпать.

— Содовая и холодный чай в холодильнике, бокалы в шкафчике, — сказала она Ричарду.

Он потянулся к шкафчику, висевшему на стене, и Одри вновь на мгновение уловила запах его одеколона — сильный, очень мужественный.

Когда ужин был готов и стол накрыт, Одри позвонила своему другу Генри.

Эффект от появления соседа был сногсшибательным. Когда Генри, осторожно ступая, вошел в гостиную Одри, Ричард едва не поперхнулся содовой, которую пил в это время. Наслаждаясь его безграничным изумлением, Одри звонко рассмеялась. Похоже, только сейчас Ричард поверил, что никакого свидания Одри и Генри не планировали.

После церемонии знакомства все уселись за стол. Ричард и Генри быстро нашли общие интересы и за ужином обменивались прогнозами относительно претендентов на победу в ежегодных четырехдневных скачках в Аскоте, даже затеяли маленький спор на эту тему.

— Прекрасный ужин, Одри, — заметил Генри, отодвигая пустую тарелку. Затем он полез в карман своей теплой домашней куртки и достал оттуда конверт. — Мне снова пришло это извещение. Не взглянешь?

У старика было плохое зрение, поэтому Одри часто читала для него его почту. Она взяла у него письмо и быстро пробежала его глазами, затем нахмурилась и перечла еще раз.

— Здесь говорится о том, что, если вы не заплатите им двадцать фунтов за купленный в кредит телевизор, они подадут на вас в суд.

— Двадцать фунтов! — возмутился Генри. — Я не понимаю, о чем они! Никакого телевизора я не покупал! Жулики!

— Жулики? — оживился Ричард. — Позвольте взглянуть?

Он прочел извещение и нахмурился.

— Наверное, это какая-то ошибка. Если позволите, я могу заняться этим.

— Ричард — начальник службы безопасности нашего банка, — пояснила Одри.

Генри смутился и принялся теребить край скатерти.

— Ты же знаешь, Одри, я не могу позволить себе нанять частного детектива, а в полиции, конечно, такой ерундой заниматься не станут… — тихо сказал он, не поднимая глаз. — Моя пенсия…

— Ну что вы! — воскликнул Ричард. — Я не возьму с вас денег.

Генри гордо выпрямился на своем стуле, легкий румянец тронул его морщинистые щеки.

— Мне не нужна милостыня! — заявил он, возмущенно глядя на Ричарда. — За все в этой жизни я привык платить сам!

Ричард улыбнулся.

— В таком случае неудивительно, что вы с Одри так дружны. В этом вы с ней похожи. — Ричард на мгновение задумался. — Ну хорошо, а если мы с вами сделаем так: заключим пари? Играем три партии в маджонг. Если выигрываете вы, Генри, — я берусь помочь вам бесплатно. А если выигрываю я — вы, если угодно, решаете вашу проблему сами.

Старик подозрительно посмотрел на Ричарда и строго сказал:

— Что ж, предложение само по себе стоящее, но если вы специально поддадитесь мне…

— Ну уж нет! — Ричард отмахнулся от этого предположения. — Даже и не надейтесь. Люди моей профессии не любят проигрывать.

Одри чувствовала горячую признательность к Ричарду за то, что он тактичен в общении с пожилым человеком.

— Ладно, сынок, — Генри важно кивнул, — я принимаю условия сделки. Надо убрать со стола, Одри, я намерен показать молодому человеку, как надо играть в маджонг.

С помощью Ричарда Одри отнесла посуду в кухню. Она убирала остатки ужина в холодильник, когда к ней подошел Ричард со стаканом в руке.

— Вы не допили ваше молоко, — сказал он, протягивая ей стакан.

— Я больше не хочу, — покачала головой Одри.

— Молоко полезно для ребенка, — твердо сказал Ричард и, приблизив стакан к ее губам, приказал: — Откройте рот!

Одри вздрогнула, когда Ричард коснулся ее губ. Она выхватила у него стакан и залпом выпила молоко.

— Вот! Теперь вы довольны?

— Вполне.

Ричард улыбнулся, изучая молочные «усы» на ее лице. Затем он развернулся и вернулся в гостиную.

Одри совсем не сердилась на него. Наоборот, оставшись одна, она едва не прослезилась, думая о том, как этот посторонний, в сущности, человек, заботится о ней. Какой он милый!

В течение ближайшего часа Ричард доказал это, играя с Генри в маджонг. Первую партию он с легкостью выиграл, к великой досаде старика. В середине второй партии Ричард весьма натурально изобразил на своем лице тревогу и озабоченность. Генри поднажал и выиграл эту партию. Нелегкая победа оживила старика, он довольно потирал руки. Ричард, казалось, был крайне расстроен. Он снял пиджак, ослабил узел галстука и закатал рукава рубашки. Одри, пряча улыбку, наблюдала за этим спектаклем.

— Что, сынок, жарковато стало? — самодовольно поинтересовался Генри, приступая к третьей, решающей, партии.

— А вы серьезный противник, черт возьми! — Ричард стукнул кулаком по столу.

— А ты как думал! Я еще кое на что гожусь.

Третью партию, разумеется, выиграл Генри. Он весь светился от удовольствия и снисходительно похлопывал Ричарда по плечу, уговаривая не расстраиваться.

— Что ж, — сказал старик, — я полагаю, вы должны помочь мне.

— Уговор дороже денег, — изрек Ричард, делая вид, что страшно расстроен проигрышем.

Он проводил Генри до двери и, памятуя о болезненной гордости старика, не стал предлагать ему помочь подняться на третий этаж. Вместо этого Ричард занял наблюдательную позицию у полузакрытой двери квартиры Одри, откуда следил, готовый немедленно прийти на помощь, как Генри с трудом взбирается по ступенькам.

— Ну что ж, мне тоже пора, Одри, — сказал Ричард, когда услышал, как Генри открывает дверь своей квартиры. — Вам нужно отдохнуть. — Он взял со спинки стула свой пиджак.

— Спасибо вам, Ричард, за то, что вы были так милы с Генри.

— Я был мил? О чем вы? — Ричард надел пиджак.

Одри улыбнулась. Она благодарила судьбу за то, что она свела ее с этим замечательным человеком. О ней никто никогда так не заботился с тех пор, как она оставила родительский дом.

— Ричард, — спохватилась Одри, — а разве мы не собирались сегодня обсудить детали моего дела?

— Черт! — Ричард хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл! Мы так хорошо проводили время, и у меня все дела просто вылетели из головы. — Он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. — Значит, так. Я вышел на вашего Тедди. Мы общались по телефону. Он, похоже, не очень-то обрадовался моему звонку.

— Догадываюсь, — саркастически вставила Одри и неуверенно улыбнулась, поправляя волосы. — И что же он сказал?

Ричард нахмурился — Тедди явно не произвел на него хорошего впечатления.

— Он не был в восторге от предложения признать ребенка и платить алименты. Сказал, что если вы будете настаивать, его отец устроит грандиозный скандал и репутация банка пострадает.

Одри сникла.

— Я иного и не ожидала.

— Но это еще ничего не значит. Мы будем драться! — подбодрил ее Ричард.

Одри помолчала.

— А может, можно его как-нибудь уговорить? — осторожно спросила она.

— Уговорить? — Ричард насмешливо посмотрел на нее. — Разумеется, можно. Как раз этим я и займусь. Если у меня не получится, то уж судья-то наверняка «уговорит», как вы выражаетесь, этого мерзавца. Но я все же попробую не доводить дело до суда, раз вы так этого не хотите.

— Спасибо.

Ричард направился к двери.

— Как насчет совместного ланча завтра? — спросил он, оборачиваясь на пороге.

Одри с сожалением покачала головой. Ричард казался ей рыцарем в сверкающих доспехах, Одри стала нравиться его забота о ней, его предупредительность и внимание к ее проблемам. Но, как известно, к хорошему привыкаешь быстро, а отвыкать ох как трудно.

— Боюсь, ничего не получится, — ответила она. — Дженни, которая подменяет меня во время ланча, заболела, так что придется мне остаться голодной.

Ричард кивнул и взялся за ручку двери.

— Ладно, в таком случае мы не увидимся днем — только утром и вечером. Я отвезу вас на работу, а после — домой.

— Ричард! — запротестовала было Одри, но он жестом прервал ее возражения.

— До тех пор, пока Тедди не отказался от своих угроз по отношению к вам, я буду отвозить вас на работу и забирать с нее. Считайте, что я ваш временный личный шофер. Никаких возражений, — добавил он, видя, что Одри собирается что-то сказать. — Заеду завтра за вами в половине девятого утра.

Одри закрыла за Ричардом дверь, испытывая удивительное чувство защищенности.

5

В субботний полдень Одри подошла к подъезду дома, где жил Ричард Андервуд. Маргарет, секретарь Марион Шелли, охотно снабдила ее необходимыми сведениями. Одри очень хотелось сделать ему сюрприз, и поэтому она не стала предупреждать его о своем визите по телефону, но в то же время она боялась показаться навязчивой и слегка нервничала. Все дело было в том, что у нее никак не шла из головы случайно оброненная Ричардом фраза о том, что он никогда не ест дома. Одри переполняло чувство жалости к этому человеку, она раньше и представить себе не могла, что существуют люди, которые никогда — никогда! — не ужинают в тихой домашней обстановке; Одри, во всяком случае, таких не встречала. Наверное, у Ричарда нет семьи или его родные живут очень далеко. Так или иначе, Одри решила, что Ричард нуждается в ее помощи, а если кому-нибудь нужно было помочь, Одри Маллиган всегда с искренней готовностью делала это.

Одри решительно вошла в подъезд. Сверившись со списком жильцов и выяснив, на каком этаже находится нужная ей квартира, Одри вызвала лифт. Поднявшись на нужный этаж, она без труда нашла дверь Ричарда и позвонила.

Через секунду взору Одри предстал хозяин квартиры в спортивных брюках. Больше на Ричарде ничего не было — он был обнажен по пояс, и только полотенце было накинуто на плечи. Капельки влаги блестели на светлых волосках его мускулистой груди — очевидно, он только что принимал душ. У Одри перехватило дыхание, таким совершенным казалось его тело. Стараясь скрыть смущение, она переложила сумку из руки в руку и сказала:

— Привет! Я, наверное, не вовремя?

Ричард выглядел приятно удивленным ее визитом. Опомнившись, он выхватил сумку из рук Одри.

— Нет, что вы! — воскликнул он. — Я только что вернулся с пробежки, принял душ и, честно говоря, ужасно голоден. Я как раз подумывал пойти перекусить куда-нибудь.

Вернулся с пробежки, вот оно что! Неудивительно, что у него великолепная фигура, раз он занимается спортом, подумала Одри. Она изо всех сил старалась не смотреть на его обнаженный торс, но у нее это плохо получалось, поскольку Ричард был очень высоким, а Одри — очень маленькой, и волей-неволей ее взгляд постоянно упирался в рельефные мускулы его поросшей светлыми волосками груди.

— Проходите, — пригласил Ричард и наконец полюбопытствовал, приподнимая сумку: — А это что такое?

— Небольшой подарок в знак признательности за вашу заботу обо мне.

Одри проследовала за Ричардом в кухню. Как она и предполагала, его квартира была идеальна. Даже слишком идеальна. Она больше походила на офис или на больницу, чем на жилье. Большая, чистая, с преобладанием белого цвета. Ничто в квартире не указывало на привычки и увлечения ее хозяина. Здесь царил такой идеальный, больнично-стерильный порядок, что Одри невольно стало жаль Ричарда — разве можно жить в такой квартире?

Ричард поставил сумку на стол. Он, казалось, не замечал того неподдельного интереса, с которым Одри рассматривала его жилище, и был занят исключительно тем, что с любопытством принюхивался к соблазнительным ароматам, доносившимся из сумки.

— Что у вас там? — не выдержал он наконец. — Пахнет удивительно вкусно.

— О, это блюдо я приготовила по маминому рецепту, — откликнулась Одри. — Шеперд-спай, пастушья запеканка, — ни в одном ресторане вам такого не подадут, ручаюсь. — Одри достала из сумки большой пластиковый контейнер с запеканкой и свежий хлеб, который только что купила в пекарне возле дома Ричарда. — Если у вас уже есть какие-то планы, — добавила она, — вы можете просто убрать все это в холодильник. Когда придете домой — разогреете в духовке.

— Вы с ума сошли?! — вскричал Ричард. — Я говорил вам, что никогда не ем дома — так это только потому, что я не люблю и не умею готовить… Надеюсь, вы присоединитесь ко мне?

— С удовольствием. Признаться, я постоянно голодна. — Вслед за хлебом из сумки появился цветочный горшок с каким-то ярким цветком.

Ричард изумленно хлопал глазами, словно Одри только что, как фокусник, достала кролика из цилиндра.

— Неудивительно, что ваша сумка была такой тяжелой! — воскликнул он. — Это все или у вас там еще что-нибудь есть?

— Только торт на десерт, — улыбнулась Одри, радуясь тому, что догадалась принести цветок — ярко-красный, он удивительно оживлял стерильную белую гостиную Ричарда.

Ричард подошел к шкафчику, где хранилась посуда. Одри хотела было спросить его о напитках, но, обернувшись, застыла, любуясь его широкой мускулистой спиной. Ричард бесшумно двигался по кухне, открывая и закрывая шкафчики и доставая тарелки, бокалы, вилки и ножи, и его мускулы перекатывались и бугрились под кожей. Нет, нервно, подумала Одри, Ричарду необходимо поскорее надеть какую-нибудь рубашку, мне в моем положении подобные волнения противопоказаны!

Ричард вернулся, принеся все необходимое, включая, большое фарфоровое блюдо для запеканки и блюдо поменьше для торта.

— Извините Одри, мне, кажется, надо одеться, — смущенно сказал он, только сейчас вспомнив о том, что разгуливает перед гостьей с обнаженным торсом. — Подождите меня, я скоро.

В гардеробной Ричард схватил первую попавшуюся под руку футболку и торопливо, путаясь в рукавах, натянул ее на себя. Ричард был рад неожиданному визиту Одри, это было как нельзя вовремя, потому что он сам собирался позвонить ей и пригласить пообедать вместе. Ему нравилось общество Одри. С ней было легко и весело, доброта и дружелюбие исходили от нее волнами, и каждый желающий мог искупаться в них.

Когда Ричард вернулся, то увидел, что проворная Одри уже успела накрыть стол. Желудок Ричарда сжался в предвкушении изысканного пира.

— Вы совсем не обязаны были делать это, — пробормотал Ричард, хотя был очень тронут поступком Одри.

— Вы тоже были не обязаны помогать Генри, — в тон ему ответила она.

Так вот оно что! — разочарованно подумал Ричард. Это просто благодарность за то, что я помог ее другу, и ничего больше.

— Да все было очень просто. Начальник службы безопасности этого универмага, откуда пришло извещение, мой хороший знакомый. Он быстро выяснил, кто отправил это извещение Генри, теперь этот человек долго не сможет жульничать, — разъяснил Ричард. Ему очень понравился пожилой сосед Одри, и Ричард терпеть не мог наглых типов, что наживаются на несчастных стариках, не способных постоять за себя. Поэтому Ричард не считал, что Одри и Генри чем-то ему обязаны, тем более что ему самому оказали дружескую услугу. — Этот цветок очень красив, — решил он сменить тему разговора. — Спасибо. Яркий цвет — как раз то, чего недостает моей квартире.

От Одри не укрылась быстрота, с которой Ричард сменил тему беседы, но она охотно поддержала ее.

— Я могу помочь вам в этом, — сказала она, оглядывая гостиную и столовую. — Несколько ярких кухонных полотенец, пара картин или фотографий на стенах в гостиной, и, ручаюсь, вы не узнаете своей квартиры.

Готовность Одри помочь не удивила Ричарда — за недолгое время их знакомства он успел хорошо узнать ее.

— Я открыт для экспериментов, — улыбнулся он. — Честно говоря, когда я купил эту квартиру, то не стал ничего менять и просто оставил все, как есть.

Неприятные воспоминания сразу же нахлынули на Ричарда, словно все это случилось вчера. Дело в том, что квартиру обставляла его бывшая жена сообразно своим вкусам и предпочтениям. Когда они развелись, при разделе имущества Ричард выкупил у нее квартиру и не стал ничего менять.

— У вас очень красивый балкон, там можно посадить цветы, — продолжала между тем Одри. — Будет очень уютно.

Ричард оторвался от мыслей о Николь и положил себе на тарелку еще один кусок запеканки.

— Одри, прошу вас! Вы уже достаточно отблагодарили меня. Даже этого чудесного ужина я не заслуживаю.

— Ну что вы, Ричард! — Одри, казалось, слегка обиделась. — Этот ужин — вовсе не плата за помощь Генри. Просто я люблю готовить для своих друзей.

Для своих друзей? Что ж, дружба — это вполне возможно. Дружить он умеет, не то что любить. Ричард благодарно улыбнулся Одри — о том, чтобы стать другом такого замечательного человека, как она, можно было только мечтать.

— Ричард, вы собираетесь есть или будете, только любоваться? — спросила Одри, глядя как он задумчиво ковыряет запеканку. — Все остынет.

— Не остынет, не успеет. Восхитительно! Если вы меня не остановите, я съем все!

— На здоровье, — улыбнулась Одри. Она любила, когда съедали все, что она приготовила.

— А разве нам не надо оставить немного для Генри?

— Ешьте, для Генри я приготовлю еще. По воскресеньям я собираю на ужин всех своих соседей.

Ричард застыл, не донеся вилку до рта.

— Что? В вашем положении? Вы шутите?

— Мне нравится делать людям приятное.

Ричард рассмеялся и погрозил ей вилкой.

— Ладно, леди, теперь послушайте меня. Я приказываю вам побольше отдыхать. Вам нельзя сейчас перетруждаться.

— Почему это вы мной распоряжаетесь?! Разве это входит в ваши обязанности начальника службы безопасности?

— Да.

— Тогда ладно, — рассмеялась Одри, — распоряжайтесь на здоровье.

Что за женщина! — в очередной раз подумал Ричард. Ей просто необходим защитник, иначе ее растащат по частям.

— Помимо этих ваших воскресных ужинов для одиноких стариков, есть еще какая-нибудь добровольная повинность?

— Ммм, дайте подумать. — Одри подала Ричарду тарелку с куском торта. — Есть еще одна, но это мелочь. Я помогаю миссис Харрис, когда кто-нибудь хочет снять квартиру в нашем доме, — собираю сведения об этом человеке. Связываюсь с хозяином его прежней квартиры, выясняю, нет ли вредных привычек и все в этом роде. Потом провожу собеседование с самим кандидатом. Мне это совсем нетрудно — на работе я занимаюсь приблизительно тем же самым. Кстати, именно так я и познакомилась с Тедди.

Они помолчали.

— Почему вы не едите торт? — спросил Ричард, прерывая затянувшуюся паузу. — Очень вкусно.

— Нет, спасибо, — с сожалением отказалась Одри. — Слишком много калорий.

— В вашем случае, это, кажется, не проблема.

Одри скептически взглянула на него.

— Что вы, беременная женщина должна следить за своим весом. Излишества могут отразиться на здоровье ребенка. — Одри вздохнула. — На самом деле мне это не грозит, поскольку Тедди забрал все мои сбережения…

— Что он сделал?!

Одри смутилась.

— Ну, он сказал, что деньги нужно вложить в дело, чтобы они работали на нас, на наше с ним будущее. Вот я и отдала ему все свои накопления. — Плечи Одри поникли, между бровями появилась маленькая вертикальная морщинка. — Я же не знала, что он бросит меня…

Ричард почувствовал неистовое желание поймать мерзавца Тедди в темном переулке и выбить из него деньги Одри, причем выбить — в прямом смысле слова. Однако, как ни чесались у него руки, Ричард предпочитал решать проблемы не с помощью грубой силы, а путем переговоров.

— Одри, это же классический случай мошенничества. Мы можем предъявить ему официальное обвинение.

Одри грустно покачала головой.

— Ричард, он не крал эти деньги — я сама отдала их ему.

— Но, Одри, это ваши накопления! И не забывайте. Речь идет не только о вас, но и о вашем ребенке — вам нужно правильно питаться, а когда родится малыш, ему потребуется множество самых разных вещей! Вот когда пригодились бы ваши накопления.

— О, не волнуйтесь. Я умею экономить. Куплю малышу приданое в секонд-хенде. Выкручусь как-нибудь. И не сомневайтесь — у моего ребенка будет все, что надо!

— Вы будете прекрасной матерью, Одри, — сказал Ричард, с восхищением глядя на нее.

Одри смущенно улыбнулась.

— Знаете, Ричард, я раньше не знала, что могу быть такой сильной. Я не могу объяснить это, но беременность придает мне силы, я готова горы свернуть, чтобы моему малышу было хорошо.

Глядя на эту решительную и в то же время беззащитную женщину, Ричард Андервуд дал себе клятву: он выбьет из этого подлеца Тедди Уильямса деньги на содержание ребенка Одри, и сделает это во что бы то ни стало.

6

Ричард вспомнил о своей клятве спустя неделю, когда в его офисе раздался звонок. Это были плохие новости — Ричард с силой вдавил трубку в рычаг аппарата.

С того субботнего дня, когда Одри неожиданно появилась на пороге его квартиры, они виделись каждый день. Ричард наслаждался компанией Одри, ее веселым смехом. Он сам не знал, почему его так тянет к ней. Они несколько раз обедали вместе, а вчера Одри вновь приехали к Ричарду, обвешанная пакетами и коробками, в которых оказались горшки с самыми разнообразными цветами. Их Одри расставила на балконе.

Решив довести дело до конца, они позвонили в мебельный магазин и заказали по каталогу пару легких плетеных кресел и столик. Одри всюду несла с собой уют и тепло — Ричард в очередной раз убедился в этом, когда они сидели вечером на измененном до неузнаваемости балконе и пили чай. За непринужденной болтовней время летело незаметно, и, когда уже почти стемнело, Ричард спохватился и отвез Одри домой.

И вот теперь он должен был пойти и рассказать Одри об этом неприятном звонке.

Напротив Ричарда сидела Марион Шелли.

— Я вижу, вы не в духе, Ричард, — сказала она.

Ричард задумчиво постучал кончиком карандаша по полированной поверхности стола.

— Плохие новости, — объяснил он, — для одного моего друга.

— Надеюсь, не для Одри Маллиган. Она такая милая и приветливая.

Удивленный ее проницательностью, Ричард растерянно взглянул на Марион.

— И все же, боюсь, что это так. — Ричард отложил карандаш. — Извините, Марион, вы не будете против, если я зайду к вам попозже?

— Конечно, Ричард, о чем разговор.

С тяжелым сердцем Ричард спустился на первый этаж. Выйдя из лифта, он сразу увидел Одри. Она была на месте.

— Привет, Ричард! — радостно сказала она, широко улыбаясь.

— Можешь сделать перерыв?

Одри слегка нахмурилась.

— Не сейчас, если можно.

Боже, подумал Ричард, бедняжка и так напряжена, а тут еще и я добавлю ей проблем. Как можно мягче Ричард сказал:

— Одри, нам необходимо поговорить. Поверь, это очень важно. Позвони мне в кабинет, когда сможешь отлучиться, ладно? — И он развернулся, чтобы уйти.

— Ричард?

Он обернулся и увидел, что Одри с тревогой смотрит на него.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

Как всегда, в первую очередь она думает о других, а не о себе! Ричард вернулся к столу Одри.

— Мне звонил адвокат твоего бывшего возлюбленного.

— Тедди нанял адвоката? — удивилась Одри.

Ричард медленно обошел стол Одри, присел на корточки и развернул ее вместе с креслом к себе лицом.

— Одри, послушай меня, только не волнуйся, хорошо? Адвокат Тедди Уильямса сказал мне, что, согласно заявлению его клиента, Тедди был едва знаком с тобой. Он отрицает свое отцовство и не собирается платить ни пенни на содержание, как он выразился, «чужого ребенка».

Краски разом схлынули с лица Одри, глаза расширились.

— Этого и следовало ожидать, — тихо сказала она срывающимся голосом. — Ты с самого начала предупреждал меня, что Тедди может это сделать. Но мне все равно больно это слышать.

Ричард мягко взял руку Одри в свою.

— Мне очень жаль, милая. — В его голосе звучала нежность, — Не расстраивайся, я обо всем позабочусь. Ты не одинока теперь. Клянусь, что не дам тебя в обиду.

В ореховых глазах Одри стояли слезы.

— Я, должно быть, принимаю все слишком близко к сердцу, — прошептала она, — но… — Ее голос пресекся.

Ричарда душила бессильная ярость — этот подонок Тедди Уильямс наносит Одри удар за ударом! Обманом отнял у нее деньги, бросил ее, беременную, угрожал ей, а теперь еще и оскорбляет, заявляя, что беременна она не от него.

Он осторожно погладил плачущую Одри по волосам.

— Не обращай на меня внимания. — Она жалко улыбнулась сквозь слезы. — С беременными это бывает — все время хочется плакать. На самом деле со мной уже все в порядке.

— Нет, ты далеко не в порядке! — возразил Ричард.

— Значит, скоро буду в порядке. — Одри вновь попыталась улыбнуться.

Она доверилась мне, и я должен заботиться о ней, подумал Ричард. Сейчас самое главное для Одри — это избавиться от стресса любым путем. Ей нужно забыть этого негодяя Тедди и его слова, тогда мы наконец снова будем готовы к борьбе. А пока Одри необходимо расслабиться и отдохнуть. Возможно, сменить обстановку…

Ричард вспомнил другой сегодняшний телефонный звонок — куда более приятный, чем от адвоката Тедди Уильямса, — и неожиданно нужное решение пришло ему в голову.

— Одри, — начал он, снова беря Одри за руку, — моя семья живет в Саутенде, точнее в его пригороде. У родителей собственный дом на берегу залива. На эти выходные мама запланировала большой семейный сбор. Поедешь со мной?

Одри растерянно моргала, забыв о своих недавних слезах.

— Что ты, Ричард, я не могу. Это неудобно.

— Что же тут, собственно, неудобного? — Ричард пожал плечами. — Мама и отец обожают компанию. Будет еще моя сестра Сибил со своим мужем и сыном — вот, кстати, с кем тебе будет особенно приятно познакомиться. Энтони тебе понравится. На выходные обещают прекрасную солнечную погоду. Соглашайся, Одри! Поверь, тебе понравится. Красивое место, приветливые люди — что еще нужно, чтобы забыть о своих неприятностях?

— А как отнесутся твои родители к тому, что ты привезешь на семейный ужин женщину, которую они видят в первый раз?

Ричард улыбнулся.

— Вряд ли они так уж сильно удивятся. Я и раньше привозил к ним своих друзей, да и отец, кстати, тоже.

Ричард не стал добавлять, что друзья эти были мужчинами. Ему очень хотелось, чтобы Одри согласилась, он уже представлял себе, как будет показывать ей места, где прошло его детство.

— Но, Ричард, — сопротивление Одри заметно ослабевало, — ты ведь хочешь побыть со своей семьей, а я буду тебе мешать отдыхать как живое напоминание о работе.

— Ты — не просто живое напоминание о работе, ты в первую очередь мой друг. Прошу тебя, Одри, будь моей гостьей.

— Ну-у…

Видя колебания Одри, Ричард поспешил добавить:

— Я покатаю тебя на яхте. Ты знаешь, я давно не ходил под парусом — все времени не было. Прошу тебя, не отказывайся, Одри! — Ричард молитвенно сложил руки на груди.

— Вообще-то, — решилась наконец она, — выходные на природе — это замечательно. Спасибо, Ричард, я с удовольствием поеду с тобой.

Ричард легко поднялся и, улыбнувшись Одри на прощание, направился к лифтам. Отойдя на несколько шагов, он обернулся.

— И не беспокойся насчет своего дела, Одри. Я тебе обещаю: все будет в порядке.

Он продолжил путь, полный самых радужных надежд на будущее.

7

В пятницу Марион Шелли и Маргарет ознаменовали окончание рабочей недели чаепитием в любимом кафе неподалеку от банка и заодно обсудили последние слухи, что расползлись по компании.

— Ну и что ты думаешь об этом? — спросила Марион, имея в виду разговоры о том, что Ричард Андервуд пригласил Одри Маллиган на выходные в гости к своим родителям.

— Точно не знаю, — уклончиво ответила Маргарет. — Скажу одно: в последнее время они почти всегда вместе. Одри даже интересовалась у меня его домашним адресом и телефоном.

— Да, но это может быть всего лишь связано с делом Одри, которым занимается Ричард Андервуд. Им необходимо иногда встречаться, чтобы обсудить детали.

— Да, но не так же часто, — возразила Маргарет. — Ричард стал сам на себя не похож. Я видела, как сегодня он несколько раз подходил к Одри. Несколько раз за день!

— Неужели? — заинтересовалась Марион.

Маргарет выразительно кивнула и, понизив голос, хотя за соседними столиками никого не было, добавила:

— А вчера я шла за ними с работы. Он так нежен с Одри, так предупредителен! — Романтически настроенная Маргарет едва не прослезилась. — Мне показалось, что между ними пробегают какие-то искры.

Лицо Марион озарила улыбка.

— В таком случае, нам с тобой остается лишь смотреть в оба, то есть в четыре глаза, чтобы понять, что это за искры и к чему они приведут. Может, даже нашей помощи не понадобится.

Маргарет понимающе кивнула.

— Какая красота! — воскликнула Одри, глядя из окна машины Ричарда на проплывающий пейзаж. — А маяк как с открытки!

Ричард улыбнулся, довольный тем, что сумел уговорить Одри поехать в Саутенд. Город действительно был очень красив, он утопал в зелени и цветах. При виде этого великолепия у Одри немного отлегло от сердца.

С того дня, как она согласилась поехать с Ричардом к его родителям, она сильно нервничала. Нет, она почти не думала о Тедди, теперь ее мысли занимали совсем другие проблемы: удобно ли ей ехать в гости к семье Ричарда, не сочтут ли ее назойливой и тому подобное. Одри уже почти пожалела о том, что позволила Ричарду уговорить себя, но сейчас, убаюканный великолепием города и его окрестностей, страх куда-то отступил.

Между тем Ричард свернул с шоссе и, сделав изящный разворот, остановил машину.

— Вот мы и приехали, — сказал он. — Это и есть наш загородный домик:

«Домик»! Одри поспешила закрыть рот, невольно открывшийся при виде трехэтажного особняка с мраморными колоннами у входа.

Ричард помог Одри выбраться из машины, а сам вновь сел за руль, чтобы завести автомобиль в гараж. Одри мельком увидела, что там уже стоят три машины — баснословно дорогие, насколько она могла судить. В этом доме явно жили люди более чем обеспеченные. Холодок пробежал по позвоночнику Одри, прежние страхи вернулись. Одри, дочь простых людей, скромная служащая, никогда не общалась с богатыми людьми из боязни чувствовать себя скованно.

— Похоже, все в сборе, — констатировал Ричард, выходя из гаража.

Одри окончательно перепугалась. Ричард был так убедителен, когда говорил о том, что его родители примут Одри с распростертыми объятиями, что она поверила ему, но сейчас — ее уверенность куда-то испарилась. Как посмотрят родные Ричарда на то, что он привез на семейный праздник постороннюю женщину? Возможно, им не понравится также то, что Ричард занялся благотворительностью, добровольно взявшись опекать ее? И, в конце концов, с какой стати Ричард пригласил в семейное гнездо чужого человека?

Пока Одри лихорадочно перебирала вопросы, которые могут возникнуть у родных Ричарда, они вошли в дом. Усилием воли Одри пресекла бесконечный поток трусливых мыслей и с интересом огляделась.

Интерьер дома был полной противоположностью стерильной безликой квартире Ричарда. Здесь все так и дышало заботой и уютом.

И богатством. Не вульгарно-аляповатым, лезущим в глаза обилием позолоты, красного дерева и антиквариата — но сдержанным, неброским, призванным служить комфорту хозяев и их гостей. Большие окна щедро одаривали ярким солнцем, в напольных вазах стояли свежесрезанные цветы — подходя к дому, Одри не могла не восхититься ухоженным садом. Диван и кресла в гостиной, обитые мягкой светлой замшей, гостеприимно приглашали присесть и отдохнуть.

— Мама! Папа! — прокричал Ричард.

Его голос гулко отскакивал от каменных стен. Никто не отозвался, но внезапно ему под ноги выкатился лохматый желтый комок, захлебывающийся лаем, при ближайшем рассмотрении оказавшийся огромной, добродушной на вид собакой.

— Привет, парень! — Ричард, наклонившись, ласково потрепал пса по загривку. — Знакомься, Одри, это Спот — старший ребенок моей сестры Сибил.

Одри, улыбнувшись шутке, осторожно погладила Спота.

— Привет, Спот.

Пес дружелюбно лизнул руку новой знакомой.

— Дядя Р-ричард! Дядя Р-ричард! — послышалось сверху.

Одри подняла голову. По лестнице осторожно, ступенька за ступенькой, спускался карапуз лет трех. Он держался обеими ручками за перила, до которых едва доставал.

Ричард подхватил малыша на руки и несколько раз подкинул в воздух — к огромному удовольствию ребенка. Мальчик смеялся, Спот лаял — в этой суматохе Одри не сразу заметила появление еще четырех человек, спустившихся по лестнице вслед за малюткой.

Одри держалась в стороне, пока Ричард обменивался приветствиями с членами своей семьи. Все они выглядели счастливыми, и Одри вновь устыдилась того, что вторглась в этот узкий семейный круг. В то же время она с интересом наблюдала за Ричардом — в кругу своих родных он заметно расслабился и смягчился. Сразу было видно, что в этой семье царят любовь и мир.

Поздоровавшись со всеми, Ричард, все еще держащий на руках мальчика, вспомнил наконец о своей спутнице.

— Ох, извините! Забыл вам представить — это моя сослуживица, о которой я вам уже рассказывал, — Одри Маллиган. Одри, это мои родители — Питер и Милдред Андервуд, а это — моя сестра Сибил и ее муж Рэй Мортон.

Чувствуя дрожь в коленях, Одри по очереди пожала протянутые ей руки. Все Андервуды были светловолосы, отец Ричарда был таким же высоким, как и его сын, а Милдред и Сибил были почти одного роста с миниатюрной Одри.

Одри сразу же прониклась симпатией к Сибил и Рэю, которые встретили ее так же гостеприимно и неподдельно дружелюбно, как и их собака. Отец Ричарда — обаятельный и шумный — тоже вел себя так, словно знаком с Одри целую вечность. И только Милдред Андервуд держалась сдержанно — в этом Ричард был похож на мать. Милдред вежливо улыбалась, в то время как ее глаза смотрели неприкрыто изучающе. Одри чувствовала себя неловко под этим настороженным взглядом.

— А эта маленькая обезьянка, — Ричард шутливо ткнул пальцем в живот малыша, — мой племянник Энтони. Он недавно научился вы говаривать букву «р». Да, малыш?

Энтони важно кивнул.

— Здр-равствуйте! — немедленно продемонстрировал он свое достижение. — Вы невеста дяди Р-ричарда?

— О Господи, конечно же нет! — воскликнула Милдред. — Дядя Ричард работает вместе с Одри, вот и все.

Возникло неловкое молчание. Реакция Милдред на слова внука и ее поспешное объяснение смутили всех, в том числе и саму Милдред. В то же время Одри видела по ее глазам, что мать Ричарда в самом деле опасается, что слова, сказанные ребенком, могут оказаться правдой.

Одри захотелось объяснить Милдред, насколько беспочвенны ее опасения. Разумеется, она очень хорошо относится к Ричарду, но лишь как к другу, никаких романтических отношений между ними нет и быть не может. Да и Одри сейчас не очень-то была расположена к подобного рода отношениям — она слишком больно обожглась и теперь не склонна была заводить новый роман в обозримом будущем.

Даже если предположить, что Одри захотела бы отношений с Ричардом, это ни к чему бы не привело. Милдред должна это понимать. Ричард — привлекательный, обеспеченный, заботливый, порядочный — словом, сплошные достоинства. Что может предложить ему Одри? Ничем не привлекательная скромная служащая, ожидающая ребенка от другого мужчины, — это же просто смешно!

Разумеется, все эти мысли, в одно мгновение промелькнувшие в голове, Одри оставила при себе, и поспешила прийти на помощь слегка растерявшейся Милдред:

— Ваш дом просто великолепен! Спасибо, что позволили мне вторгнуться в вашу семью на эти выходные.

— «Вторгнуться», Боже правый! Что за слова! — воскликнул отец Ричарда. — Мы обожаем гостей, правда, Милли? Этот дом просто создан для того, чтобы в нем собиралось много народу.

— Если вы хотите, Одри, мы могли бы показать вам весь дом, — предложила Милдред, — попозже, когда вы устроитесь и распакуете вещи. У нас прекрасный сад.

— Я уже заметила, — улыбнулась Одри. — С удовольствием осмотрю и дом, и сад. Особенно сад, я очень люблю цветы.

Малышу Энтони тем временем наскучили взрослые разговоры и он, выскользнув из рук Ричарда, убежал куда-то, сопровождаемый Слотом.

— Может, мы наконец присядем и выпьем чего-нибудь? — предложила Сибил. — Содовая? Кофе? Чай? — Она внимательно посмотрела на Одри и добавила: — Молоко?

Одри рассмеялась: определенно, Сибил нравилась ей все больше и больше. Она уселась в любезно предложенное ей хозяином дома мягкое кресло и сказала:

— Сибил, вы говорите, совсем как ваш брат.

— Правда?! — Сибил в притворном ужасе закатила глаза. — Это ужасно! Он же такой зануда! — Сибил села на подлокотник кресла, в котором сидел ее муж, и показала Ричарду язык.

Ричард медленно обернулся к сестре.

— Ты называешь меня занудой только потому, что я никогда не оставлял тарелки с остатками еды под кроватью. — Он шутил, но его улыбка показалась Одри напряженной.

— Что ты можешь понимать, жалкий, приземленный тип! — Сибил гордо вздернула подбородок. — Я натура тонкая, артистическая. Я просто забываю о таких земных вещах, как какие-то тарелки, когда я во власти вдохновения!

— Сибил — профессиональный фотограф, — пояснил Ричард Одри, — да и человек в сущности неплохой.

— Спасибо, дорогой братец, за лестную характеристику. Не такой уж ты и зануда.

Все рассмеялись. Одри вновь заметила, что, даже когда Ричард смеялся, из его глаз так и не ушли настороженность и напряженность.

— Вы должны извинить моих детей, Одри, — сказал Питер Андервуд, ослепительно улыбаясь. — Знаете, если в семье двое детей, они постоянно препираются.

— Думаю, я это уже поняла, — ответила Одри. Она окончательно расслабилась и чувствовала себя комфортно среди этих гостеприимных веселых людей.

— Может, мужчины наконец-то займутся делом? — сказала Сибил. — Отнесите сумку Одри в ее комнату или разведите огонь для барбекю… Дайте женщинам спокойно пообщаться.

— Кажется, кто-то обещал напитки, — возразил Ричард.

— Потом, потом, — отмахнулась Сибил. — Нам гораздо интереснее поговорить с Одри, так что идите займитесь делом.

Ричард хотел что-то ответить, но Рэй вскочил с кресла и похлопал Ричарда по плечу.

— Пойдем, старина. Сами приготовим себе выпить, а девочки пусть побеседуют.

— Раз уж вы все равно будете готовить себе напитки, — томно сказала Сибил, — может, и нам чего-нибудь принесете?

— Ах ты хитрюга! — возмутился Ричард.

— Конечно, милая, принесем! — отозвался Рэй, с любовью глядя на жену.

Ричард покачал головой.

— Да она же вертит тобой как хочет, Рэй!

— Да, я знаю. — Рэя это, казалось, ничуть не задело. — И это здорово. Твоя сестра сделала меня счастливым. Ты просто пока не понимаешь этого, Ричард. Может, и тебе повезет, какая-нибудь женщина рано или поздно сделает счастливым и тебя.

— Не дай Бог! — сказал Ричард.

Рэй рассмеялся и вышел из комнаты, но Одри показалось, что Ричард вовсе не шутил. Что-то в его глазах подсказывало ей, что эта тема очень болезненна для него.

8

Утром, проснувшись, приняв душ и наскоро одевшись, Одри спустилась вниз и поняла, что в доме никого, кроме нее, нет. Взглянув на большие настенные часы в гостиной, она ужаснулась: уже за полдень! Одри вышла из дома и огляделась.

Она услышала оглушительный собачий лай и звенящий, как рождественский колокольчик, детский смех и пошла на эти звуки. Вскоре, обогнув кусты роз, она увидела Энтони, Спота и Ричарда, играющих в мяч на песчаном берегу, и поспешила к ним.

— Доброе утро! — весело сказала она.

Ричард, только что бросивший маленький ярко-красный мячик, обернулся, и лицо его расцвело улыбкой. Его светлые волосы шевелил легкий ветерок с реки, в свободном сером пуловере и в джинсах он выглядел невероятно естественно — раньше Одри думала, что его гардероб состоит сплошь из респектабельных костюмов. Ричард казался посвежевшим и отдохнувшим. Настороженная непроницаемость, на которую Одри обратила вчера внимание, ушла из его серых глаз, и она понимала почему. Яркое солнце, голубое небо, желтый песок, морской простор — и Энтони со Спотом наперегонки бегут за красным мячиком, который только что шлепнулся в воду. Растрепанный светловолосый карапуз смешно ковыляет, стараясь первым добраться до мяча, и то и дело падает на мягкий песок, лохматый желтый пес ведет себя деликатно — обгоняет своего маленького друга, но потом возвращается, описывая вокруг него нетерпеливые круги. Детский смех, собачий лай…

— Привет, Одри. Как спалось? — спросил Ричард, улыбаясь открытой белозубой улыбкой.

Он был так красив в эту минуту, что Одри захотелось зажмуриться. В конце концов она была женщиной, беременной, но женщиной, и не могла не отметить исключительную привлекательность Ричарда и не посетовать мысленно на то, что этот мужчина не принадлежит ей.

— Отлично! Спала сном младенца, — ответила она, потягиваясь.

Ричард с удовольствием смотрел на ее отдохнувшее посвежевшее лицо. На Одри был яркий оранжевый свитер, который делал ее похожей на солнышко — настоящее улыбчивое солнышко.

Спот, все-таки первым завладевший мячом, подбежал к Ричарду и положил добычу к его ногам. Малыш Энтони приковылял следом и первым делом шлепнулся на попку, ухватив пса за хвост. Ричард поднял мячик с песка и, размахнувшись, бросил его — Энтони и Спот немедленно возобновили охоту за ним.

— А где все? — спросила Одри.

Сегодня в доме царила тишина — и это было удивительно и даже странно после вчерашнего шумного вечера. Они жарили мясо на углях и ужинали в саду, а потом, когда похолодало, перебрались в гостиную, где почти до полуночи играли в карты и болтали о разных пустяках. Одри было очень уютно среди этих приветливых людей. Даже Милдред, казалось, расслабилась и перестала смотреть на гостью с подозрением. Одри этот вечер напомнил такие же шумные веселые вечера в ее собственной семье. Она не была у родителей с прошлого Рождества, а нынешнее Рождество ей, видимо, придется провести в одиночестве, погрузившись в собственные проблемы с головой. Поэтому вечер в семье Андервуд был для Одри особенно ценен — она соскучилась по семейной атмосфере.

— Папа и Рэй отправились на прогулку, — ответил Ричард на вопрос Одри. — А мама и Сибил уехали в город. Наверняка будут бегать по магазинам. Они хотели и тебя с собой взять, но я с трудом их отговорил — ведь тебе нужен покой и хороший отдых.

— Спасибо, — улыбнулась Одри. — Благодаря тебе я впервые за несколько недель действительно хорошо выспалась.

— Это заметно. Ты прекрасно выглядишь.

— Прекрасно выгляжу? — Одри рассмеялась. — О чем ты?!

— Дядя Ричард! — послышалось за их спинами. Малыш Энтони ковылял к ним, сжимая что-то в руке. — Смотрите, что я нашел!

Ричард наклонился к племяннику — он протягивал ему продолговатую ракушку.

— Взгляни, Одри, Энтони нашел ракушку.

Одри тоже наклонилась и сказала малышу:

— А ты знаешь, что это такое? Это домик.

— Домик? — Глаза мальчика стали круглыми от изумления. — Такой маленький? А можно его открыть и посмотреть, кто там живет?

Ричард покачал головой.

— Нет, малыш, нельзя. Там живет моллюск, и, если мы откроем раковину, он умрет.

— Умрет?! — В голоске Энтони звучал неподдельный ужас. — Тогда, конечно, мы не будем открывать домик мистера Моллюска. А можно, я возьму его с собой?

— Не стоит, — сказала Одри. — Лучше отпустить его обратно в воду, а то он погибнет.

Мальчик задумался. Наконец, решительно тряхнув кудряшками, он протянул Ричарду раковину.

— Забрось мистера Моллюска подальше от берега, чтобы он побыстрее встретился со своими детками.

Ричард взял племянника за руку, и они пошли к воде. Одри смотрела на них и думала, что из Ричарда вышел бы прекрасный отец. Счастлив будет тот ребенок, который когда-нибудь назовет его папой.

Эти мысли отозвались печалью в сердце Одри. Она подумала о том, что ее собственному ребенку некого будет так называть. А ей так хотелось, чтобы у ее малыша был надежный, заботливый и любящий отец! Но, к сожалению, она могла обещать ему только надежную, заботливую и любящую мать — себя. Это, конечно, не так уж мало, с грустью думала Одри, но ребенку необходим и отец. Но что толку в этих мыслях, если отца у моего малыша нет и не будет!

Ричард и Энтони вернулись, сопровождаемые Спотом.

— Одри, если хочешь, я могу принести из дома шезлонг, — предложил Ричард. — Ты, наверное, устала стоять, а сидеть на песке тебе нельзя, можешь застудиться…

— Я не устала, но с удовольствием посидела бы на солнышке.

Ричард кивнул и поспешил к дому. Вернувшись, он разложил шезлонг и заботливо усадил в него Одри. Устроившись поудобнее, она сладко потянулась.

— Как здесь хорошо! Знаешь, Ричард, я соскучилась по морю.

— Я тоже люблю море, — отозвался Ричард, усаживаясь прямо на песок у ног Одри. — При подходящей погоде можно покататься на яхте, я как раз завтра собираюсь. Ты как, составишь мне компанию?

— Не знаю, — с сомнением отозвалась Одри, — не станет ли мне плохо от качки.

— Брось! — рассмеялся Ричард. — Откуда качка, если на море штиль? Мы пойдем не под парусом, а на моторе. Будешь завтра моим старшим помощником?

— Попробую с удовольствием.

Запах подогретого вина и тихий гомон голосов выманили Одри из гостевой комнаты. Она вышла на лестницу и начала спускаться. Одолев почти половину ступеней, она отчетливо услышала свое имя и замерла, невольно вслушиваясь в разговор, происходивший внизу и явно не предназначенный для ее ушей.

— Одри очень милая, правда, мама?

Одри узнала голос Сибил.

— Мне тоже так показалось.

— А мне показалось, что она очень интересует Ричарда.

— Как сотрудница банка, которой он будучи начальником службы безопасности должен помочь, — медленно произнесла Милдред, тщательно подбирая слова. Одри так и видела строгую вертикальную морщинку между бровей матери Ричарда. — Я так поняла, что Одри кто-то угрожает, и вполне естественно, что Ричард хочет постоянно держать ее в поле зрения. Да и вспомни, сколько раз Ричард привозил к нам на обед или на ужин своих знакомых.

— Да, но женщин, — Сибил подчеркнула интонацией последнее слово, — никогда. Все знакомые, которых он привозил в этот дом, были, во-первых, мужчинами, а во-вторых, Ричард говорил с ними только о делах. Никаких бесед на личные темы — разве что о скачках или о гольфе. За тот день, что Одри провела с нами, я узнала о ней столько, сколько не узнала о Николь за все эти годы.

Одри застыла, удивленная и заинтригованная. Ричард говорил, что и раньше частенько приглашал своих друзей в дом родителей, но не упоминал, что все они были мужчинами. Вот отчего Милдред настороженно приняла ее! Одри продолжила спуск по лестнице, инстинктивно стараясь ступать как можно тише.

— Я думаю, ты преувеличиваешь, дорогая, — сказала Милдред дочери.

— Она заставила его смеяться, мама, разве ты не заметила? Когда ты в последний раз видела Ричарда таким умиротворенным и счастливым? Ты видела выражение его лица, когда Одри рассказывала надо эти смешные истории о своей семье? Он очарован ею, это я тебе точно говорю. Я даже думаю, что он влюблен в нее.

— Не будь смешной, Сибил! — Голос Милдред прозвучал так резко, что по спине Одри пробежали мурашки. — У Ричарда всегда было доброе сердце. Он просто пытается помочь Одри в этой ужасной ситуации, в которую попала бедняжка.

Эти слова задели Одри, снова замершую на лестнице. Разумеется, то, что сделал Тедди, — отвратительно, омерзительно, гадко, но Одри вовсе не хотелось, чтобы кто бы то ни было называл ее беременность, ее будущего ребенка «ужасной ситуацией». Несмотря ни на что, Одри считала свое грядущее материнство счастьем.

Из гостиной вновь донесся голос Сибил:

— Мама, если ты не видишь, как Ричард внимателен к Одри, как предупредителен с ней, как он смотрит на нее, ты просто слепая.

Одри испуганно обернулась, словно ожидая увидеть неподалеку наблюдающего за ней Ричарда. Но, разумеется, поблизости никого не было — Сибил имела в виду совсем другое.

— Дорогая, ты ведь знаешь, как Ричард ответственно относится к своей работе. Он помогает Одри добиться алиментов от ее бывшего жениха и, что вполне естественно, заботится о своей подопечной.

Сибил рассмеялась.

— Ну хорошо, мама, думай как хочешь, но лично я буду рада, если Ричард наконец-то забудет Николь и получит свою долю счастья в жизни. Мой брат — прекрасный человек, и заслуживает счастья, как никто другой. Этот развод ранил его в самое сердце. Ему кажется, что он справился с этим, но мы-то с тобой знаем, что это не так. На Ричарда до сих пор больно смотреть. Он слишком долго прячет свои истинные чувства и делает вид, что у него все в порядке, но вечно так продолжаться не может — не удивлюсь, если все закончится нервным срывом.

— Да, тут ты права, — согласилась Милдред со вздохом. — Меня тоже беспокоит, что он после развода замкнулся и с головой ушел в работу — в его-то возрасте! Ричарду всего тридцать пять, а он буквально хоронит себя. Я пыталась как-то поговорить с ним об этом, но он и слышать не хочет о семье и детях.

— Вот видишь, мама. Впервые за три года Ричард проявил явный интерес к милой, красивой женщине — нам радоваться надо!

Одри услышала долгий вздох Милдред и, развернувшись, принялась подниматься вверх по лестнице.

— Сибил, девочка моя, я тоже хочу видеть моего сына счастливым, но я не уверена, что Одри…

Милдред замялась, но и услышанного хватило Одри, чтобы понять: мама была права, когда говорила, что подслушивающий ничего хорошего о себе не услышит.

Конечно же Сибил ошибается — Ричард нисколько не очарован ею, Одри, и уж тем более не влюблен. Между ними может быть только дружба, и ничего больше. Одри с досадой вспомнила сегодняшнюю прогулку по пляжу, когда она вдруг отчетливо осознала, что исподволь ждет от Ричарда гораздо большего, чем просто дружба. Не то чтобы она была влюблена в него или испытывала физическое влечение, но Ричард Андервуд красивый мужчина, и любая женщина на месте Одри независимо от своей внешности и социального положения невольно думала бы о возможности романтических отношений с ним.

Когда Одри нашла в себе силы признаться в этом самой себе, ее обуял страх. Похоже, история с Тедди Уильямсом ничему не научила тебя! — попеняла она себе. В моей ли ситуации мечтать о романтических отношениях с мужчинами! Одри посоветовала себе не забывать о том, как ей повезло иметь такого замечательного, заботливого друга как Ричард.

Как можно тише Одри отступила вверх по лестнице и вернулась в свою комнату.

Когда спустя некоторое время она все же спустилась в гостиную, нарочито громко топая, чтобы женщины внизу услышали ее, она застала Сибил и Милдред сидящими на диване и разглядывающими фотографии в альбоме, лежащем тут же, на журнальном столике. Сибил подняла голову, увидела Одри и улыбнулась.

— Привет. Как спалось?

Одри ответила ей виноватой улыбкой.

— Сама не знаю, что со мной происходит, я постоянно хочу спать.

— Твой организм готовится к важному событию, поэтому копит силы — это вполне естественно. Когда я носила Энтони, я тоже очень много спала. Я практически не просыпалась в первые три и в последние три месяца беременности, правда, мама?

Милдред бросила на дочь обожающий взгляд и кивнула.

— Да уж, бедный Рэй! Он думал, что последние две недели перед родами его жена провела в коме.

Сибил подвинулась, освобождая для Одри место на диване.

— Присоединяйся, Одри, — сказала она. — Мы решили просмотреть старые семейные фотографии, пока мужчины играют в гольф, а Энтони спит.

Одри осторожно уселась рядом с Сибил и с интересом заглянула в раскрытый альбом.

В следующие полчаса она узнала почти все о детстве Ричарда из семейных фотографий и пояснений, которыми сопровождали каждый снимок его сестра и мать.

— Это мы с Ричардом, — говорила Сибил. — Видишь, у него синяк и глаз почти заплыл? Это я бросила в него игрушечным грузовиком. — Она постучала тонким пальцем с длинным безупречным ногтем по снимку, на котором у мальчика действительно глаз заплыл и был почти черным. — Сколько нам тогда было, мама?

— Чем это вы тут заняты? — спросил вошедший в гостиную Ричард. — Мучаете Одри семейными историями?

Внезапное появление Ричарда настолько обескуражило Одри, что у нее даже перехватило дыхание — она стыдилась своих недавних мыслей о нем. Кроме того, она ни на минуту не забывала о словах Сибил, о том, что Ричард, возможно, испытывает к ней определенные чувства. И, хотя Одри знала, что это совсем не так, она не смела поднять глаз на Ричарда.

Из рассказов матери и сестры Ричарда Одри поняла, что он всегда, даже будучи еще ребенком, заботился о других. Неудивительно, что он так близко к сердцу принял ее проблемы — это была чистой воды благотворительность. Забота Ричарда о ней была продиктована вовсе не тем, что она нравится ему, а обыкновенной человеческой жалостью и врожденным чувством справедливости. Понимать-то Одри это понимала, но, признаться, была слегка уязвлена.

— Ты угадал, дорогой братец, — между тем отвечала Сибил. — Мы показываем Одри компрометирующие тебя снимки. Теперь она знает всю твою подноготную.

— Вот как? — Ричард вскинул брови в комическом гневе. — В таком случае, когда закончите, я, пожалуй, покажу этот семейный альбом Рэю — тогда он узнает всю твою, моя милая сестра, подноготную — с самого детства.

— Мама! — плаксиво обратилась Сибил за поддержкой. — Он меня дразнит!

— Ты первая начала, — машинально ответила Милдред.

Одри с улыбкой наблюдала за пикировкой брата и сестры. Сколько раз она со своей сестрой так же ссорилась — то ли в шутку, то ли всерьез. Как скучала Одри по своей семье! Пожалуй, Ричард прав — им нужно все рассказать, и не лишним будет, если кто-нибудь согласится приехать в Лондон. Но, одернула себя Одри, только тогда, когда я справлюсь со своими проблемами, и жизнь снова войдет в привычное русло.

Ричард тем временем втиснулся между Сибил и Одри на диван. Он принес с собой аромат свежего воздуха, напоенного ароматами роз и моря, аромат этот смешивался со знакомым уже Одри запахом одеколона Ричарда. Стараясь умерить удары пульса, Одри вновь сосредоточила свое внимание на фотоальбоме.

Сибил перевернула страницу, и Одри увидела очередную фотографию — пятнадцатилетний Ричард на яхте. С ослепительной открытой улыбкой, он выглядел очень мужественно для своих лет и уже был похож на того Ричарда Андервуда, которого знала Одри.

— Я помню этот день, как вчера, — сказал Ричард, поглаживая пальцем глянцевую поверхность старой фотографии. Его плечо невзначай коснулось плеча Одри. — Это был мой первый самостоятельный выход под парусом, — звучал над самым ухом Одри его тихий голос. — В тот день мне казалось, что я владею всем миром.

— Я понимаю тебя, — произнесла Одри, вспоминая тот день, когда родители впервые разрешили ей пойти на танцы. Мать сшила ей по этому случаю новое платье, а отец отдал значительную часть своей зарплаты за модные туфли.

Ричард повернулся к Одри и посмотрел на нее так, словно в душу заглянул. На какой-то момент ее охватило странное, нереальное чувство, словно он все знает — и про платье, и про туфли, и про помаду, одолженную школьной подругой. Они смотрели друг на друга всего миг, но Одри казалось, что это длится вечность и что в комнате никого нет, кроме них. Она с трудом поборола в себе желание дотронуться до щеки Ричарда.

Что это со мной? — спрашивала себя Одри. Неужели на меня так подействовали слова Сибил о том, что Ричард неравнодушен ко мне? Нет, решительно пора взять себя в руки.

— Да, — ворвался в мысли Одри голос Милдред, — ты уже тогда был прекрасным яхтсменом. Твой отец сразу это понял, как и то, что из малышки Сибил выйдет отличный фотограф.

— Наверное, ты делала некоторые из этих фотографий? — обратилась Одри к Сибил, чтобы сказать хоть что-то и не думать о близости Ричарда. — Ричард говорил, что у тебя настоящий талант.

Сибил дотянулась до Ричарда и шутливо потрепала его по щеке.

— Спасибо за лестную оценку, братец.

— Я всего лишь сказал правду, — ответил Ричард. — Слушайте, я умираю с голоду. Кто-нибудь хочет сандвич? Я приготовлю.

Женщины, как оказалось, тоже не прочь были перекусить. Желая быть полезной, Одри предприняла попытку подняться, со словами:

— Я помогу тебе.

Ричард решительно отказался от помощи Одри.

— Ты — останешься здесь, — сказал он строго.

Нимало не обидевшись на приказной тон, Одри фыркнула и весело ответила:

— Слушаюсь, мой господин.

Ричард отправился на кухню, а Одри, не в силах оторваться от его стройной сильной фигуры и мужественной походки, невольно проследила за ним взглядом. Спохватившись, что ведет себя неприлично, она обратилась к Сибил:

— А… может, ты покажешь мне свои фотографии?

Сибил бросила на нее насмешливый взгляд и, с трудом сдерживая улыбку, кивнула.

— Конечно. Все остальные фотографии в этом альбоме, кажется, мои, да, мама?

Одри с интересом принялась разглядывать работы Сибил. Эти фотографии заметно отличались от предыдущих. Чувствовалась рука настоящего художника. Сибил удавалось запечатлеть настроение — настроение и природы, и людей.

— Сибил, твои работы просто великолепны! — искренне восхитилась Одри, перелистывая страницу и рассматривая очередную фотографию — Ричард в четырехугольной шапочке и в мантии с дипломом об окончании университета в руке в окружении своей семьи. — Как тебе это удалось? Все чувства отражаются на лицах!

— Это как раз то, чего я добивалась, — кивнула довольная Сибил. — Посмотри на лицо папы — что ты видишь?

Одри внимательно изучила лицо Питера Андервуда на снимке, одновременно чувствуя на себе нетерпеливый взгляд Сибил. Наконец она сказала:

— Это, наверное, прозвучит глупо, но мне кажется, что Питер выглядит разочарованным.

— Браво! — воскликнула Сибил. — Ты абсолютно права, Одри, папа действительно был разочарован. Он старался скрыть это, но моя камера вытянула из него правду. — Заметив удивленное и недоверчивое выражение лица Одри, она поспешила добавить: — Конечно же папа был очень рад за Ричарда, но дело в том, что как раз в день окончания университета Ричард твердо заявил отцу, что не собирается продолжать традицию и работать в папиной конторе.

— Питер выглядел таким потерянным, — вспомнила Милдред. — Но теперь, когда он собирается выйти в отставку, Ричард согласился вновь обсудить с ним эту тему — Питер так счастлив!

Новость потрясла Одри, но она постаралась не подать виду. Ричард может уйти из банка!

— Но, если Ричард сейчас согласился работать в отцовской фирме, почему он отказывался раньше? — спросила Одри.

Она действительно была удивлена. Одри уже знала, что Питер Андервуд служит в контрразведке и занимает довольно высокое положение. Разумеется, Ричард мог сделать неплохую карьеру, пойдя по стопам отца и деда. Почему же Ричард так странно повел себя?

Сибил и Милдред обменялись многозначительными взглядами. Вместо ответа Сибил перевернула еще одну страницу и ткнула наманикюренным пальчиком в очередное фото. На нем была запечатлена очень красивая блондинка в серебристом платье, стоящая рядом с Ричардом. Высокая и стройная, она выглядела сногсшибательно.

— Какая красавица! — Одри едва не присвистнула от восхищения, но больше всего ее потрясла не сказочная красота блондинки, а выражение, с которым Ричард смотрел на нее.

Сибил бросила быстрый, какой-то вороватый взгляд в сторону кухни и сказала, понизив голос чуть ли не до шепота:

— Это Николь, бывшая жена Ричарда. Они познакомились в университете.

Одри поняла смысл взгляда, брошенного Сибил в сторону кухни, — Ричарду все еще тяжело вспоминать о красавице Николь.

Милдред грустно покачала головой.

— Взгляните на них. Какая прекрасная пара! Я никогда не могла понять, почему Николь бросила его.

Осознание собственной неполноценности захватило Одри. Как только Сибил угораздило предположить, что Ричард может заинтересоваться ею — маленькой, пухлой, рыжей, веснушчатой, если он был женат на высокой стройной блондинке, которой хоть сейчас впору на обложку модного журнала?

И эта женщина, — само совершенство — бросила Ричарда. Неудивительно, что Сибил беспокоится о том, что брат ведет теперь уединенный образ жизни, — он просто-напросто все еще любит свою Николь.

9

Ричард аккуратно сложил поленья возле камина. Солнце скоро сядет, семейный вечер обещает быть, как всегда, приятным. С кухни доносились звонкие женские голоса и упоительный запах печенья с корицей.

Мысли Ричарда в который раз обратились к Одри и к их прогулке по пляжу. Энтони не отходил от Одри ни на шаг и, выражая свои чувства, все время обнимал ее — то за колени, если Одри стояла, то за шею — если она сидела в шезлонге. Ричарду стоило огромного труда сдержаться и не обнять Одри. Ему стыдно было признаться в этом самому себе, но в тот миг он почувствовал зависть — настоящую зависть. Да, он завидовал — и по-детски непосредственному Энтони, и малышу, которого носила под сердцем Одри. Когда он родится, Одри будет принадлежать ему безраздельно. И у них будет семья. Любящая мать и ее ребенок. Ричард уже которую неделю наблюдал, как Одри борется за счастье своего еще не родившегося дитя, и это возбуждало ранее не прочувствованный им отцовский инстинкт, которому, он знал, никогда не суждено воплотиться. Ни жены, ни детей — никогда.

Из кухни донесся нежный, словно колокольчик, смех Одри, ему вторил громкий смех Сибил. Надо же, подумал Ричард, как быстро они сдружились! Да и вся семья приняла Одри исключительно радушно, вот только мама, как всегда, осторожничает.

Ричард с нежностью подумал, что все матери одинаковы: десять тебе лет или тридцать пять — мать всегда грудью встанет на защиту своего ребенка. Вот и Милдред не позволит больше ни одной женщине причинить боль ее сыну.

Хотя в этом отношении Милдред вовсе не стоило волноваться — после измены Николь Ричард поклялся никогда больше не наступать на те же грабли: слова «любовь» и «женитьба» были под запретом. Ричард очень хотел иметь семью и детей, но отныне вся его нерастраченная любовь была направлена на племянника, малыша Энтони, потому что своих детей, как он решил, у него никогда не будет. И все оттого, что Николь не хотела иметь детей. Во всяком случае — от Ричарда.

Ричард подошел к книжным полкам, рассеянно взял какую-то книгу. Да, Одри совсем не похожа на Николь. Хотя бы в силу своей природной доброты Одри никогда не поступила бы ни с одним человеком так, как Николь поступила с ним.

Он поставил книгу обратно на полку и взял другую, продолжая размышляя об Одри. Стоит ли так безгранично верить ей и считать ее безвинной жертвой? Однажды Ричард уже поверил одной женщине, Николь, — и чем это закончилось? Да, Одри беременна, и, если потребуется сделать тест — подтвердится ли отцовство Тедди Уильямса? Возможно, что и нет. Недостойные мысли? Но Ричард в силу своей профессии привык рассматривать все возможные варианты. Раз Николь — само совершенство, единственная женщина, которую он любил и которой безгранично верил, — смогла предать его, не значит ли это, что все женщины одинаковы? Возможно, Одри такая же хитрая и вероломная и у Тедди есть все основания сомневаться в своем отцовстве?

Течение мыслей Ричарда было прервано появлением Одри. Она вышла из кухни, держа за руку Энтони. За ними шла Сибил, продолжая начатый на кухне разговор.

Сердце Ричарда забилось сильнее. При виде Одри он устыдился своих недавних мыслей. Одри выглядела великолепно — собранные в хвост густые золотые волосы, посвежевшее лицо. Сейчас Одри выглядела шестнадцатилетней девчонкой. Энтони цеплялся за ее руку и то и дело спотыкался оттого, что не смотрел себе под ноги, а с благоговением взирал на Одри.

— Закат сегодня просто великолепен, — заметила Сибил, беря с каминной полки фотокамеру. — Мы собираемся пойти на берег. Пойдешь с нами, Ричард?

Ричард вздрогнул и очнулся от своих мыслей. Откуда только они взялись? Нелепо подозревать Одри во лжи, до сих пор она не давала к этому повода. Это предательство Николь отравило его жизнь и сделало излишне подозрительным.

— Ричард, пойдем с нами! — настаивала Сибил. Не дожидаясь ответа, она что есть силы крикнула: — Рэй! Поторопись, милый! Нельзя упустить такой чудесный свет!

Рэй немедленно сбежал вниз по лестнице, держа в руке курточку Энтони, за ним кубарем скатился Спот.

Одри послала Ричарду очаровательную улыбку. Эта улыбка несколько рассеяла его мрачные думы.

— Одри, а ты не слишком устала для пешей прогулки? — спросил Ричард заботливо. Сейчас он хотел лишь одного — брести с ней по берегу, чтобы недавние мысли рассеялись в вечерней мгле.

— Я совсем не устала, — отмахнулась Одри. — Я хорошо выспалась днем и теперь готова к подвигам. Пойдем с нами, полюбуемся на закат.

Подгоняемые Сибил, все высыпали на улицу. Закат действительно был великолепен. Сибил без устали носилась по берегу с фотокамерой и громко восхищалась красотой вечера. Она измучила всех, заставляя встать то там, то там — группой и поодиночке. Когда она предложила отправиться дальше вдоль берега, Ричард взбунтовался.

— Сибил, имей совесть! Одри устала, хоть она и крепится изо всех сил, чтобы не показать этого. Вы идите, а мы с Одри останемся.

Одри с недавних, пор перестала спорить с Ричардом, поэтому она покорно кивнула. Сибил, Рэй и Энтони пошли вдоль полосы прибоя и вскоре скрылись в наступающих сумерках, а Одри послушно вложила свою руку в протянутую ладонь Ричарда, и они медленно направились в обратную сторону.

— Что Сибил будет делать со всеми этими снимками? — поинтересовалась она..

— О, у нее масса покупателей! Туристические агентства, журналы… Сибил зарабатывает весьма и весьма хорошие деньги.

— Большая редкость для художника, — с улыбкой заметила Одри.

— У всех в нашей семье есть художественные способности — только меня Бог обделил.

— Ну, Ричард, тебе ли расстраиваться! Твои способности лежат в иной области. Я так признательна тебе за то, что ты для меня делаешь. — Одри благодарно сжала руку Ричарда. — Я слышала, ты подумываешь о переходе в отцовскую контору?

— Откуда ты знаешь? — удивился он.

— Милдред говорила.

Ричард наклонился и зачерпнул горстью песок. Он помолчал, прежде чем ответить, завороженно наблюдая, как песок струится сквозь пальцы.

— Отец использовал все возможности, весь свой талант убеждения, чтобы уговорить меня перейти к нему.

Одри пытливо всмотрелась в его лицо.

— Ричард, ты говоришь таким странным тоном… Разве ты не хочешь работать со своим отцом?

— Ты видела папу, Одри. Артистичный, обаятельный, полный энергии… Он настоящий профессионал, блестящий аналитик, — лучший из всех, кого я знаю. — Ричард запнулся, не зная, как продолжить.

— Я понимаю тебя, — тихо сказала Одри. — Тебе трудно пытаться ему соответствовать.

Обрадованный тем, что она поняла его мысль, Ричард кивнул.

— Очень трудно.

— Но ты можешь это сделать, Ричард. У тебя есть все, талант, знания, для того, чтобы стать таким же прекрасным специалистом, как твой отец.

Трогательная вера в него Одри вызвала на Лице Ричарда грустную улыбку.

— Спасибо, Одри, но я никогда не смогу стать таким, как он.

— Но зачем тебе становиться таким, как твой отец? Ты — это ты.

— Дело не в этом. У нас с отцом принципиально разные стили работы. Я не люблю работать в команде, я одинокий волк. А отец… — Ричард махнул рукой.

Он не стал добавлять, что отец хочет видеть в нем копию себя самого и разочаруется, увидев, что сын придерживается других методов работы.

— Ричард, так ты уже решил, будешь ли ты работать вместе с отцом?

— Я сказал ему, что подумаю об этом.

— А ты сам хочешь?

— Нет.

Одри бросила на него удивленный взгляд и нахмурилась. Она не понимала: если Ричард не хочет переходить к отцу, зачем он обещал подумать об этом? Почему бы не сказать отцу правду? Но Одри не решилась задавать Ричарду эти вопросы, она видела, что ему и без того нелегко.

Ричард наклонился и поднял небольшой камень. Размахнувшись, он закинул его в воду и замер. Одри осторожно тронула его за плечо.

— Я уверена, что ты примешь правильное решение. Ты всегда принимаешь верные решения.

Эти простые слова тронули Ричарда. Непоколебимая вера Одри в него заставляла Ричарда поверить в себя. Ему захотелось обнять Одри и прижать к себе. Но, разумеется, Ричард не сделал этого. Он поднял еще один камешек и размахнулся.

— Можно мне попробовать? — спросила Одри.

Забрав у него камень, она неловко замахнулась и бросила его — он даже не долетел до воды и шлепнулся на сырой песок.

— Да-а, — разочарованно протянула Одри.

— Пустяки, — беззаботно отозвался Ричард. — Просто ты немного вышла из формы.

— Да уж! — фыркнула Одри.

— Я не это имел в виду, — смутился Ричард, но рассмеялся вслед за ней.

Смех Одри звенел в чистом вечернем, воздухе, и от этого звука на душе становилось легко. Недавние грустные размышления об отношениях с отцом куда-то отступили. Ричард сам не понял, как оказался рядом с Одри. Может, оттого, что он рассказал ей о том, о чем ни с кем никогда не говорил — об истинных причинах своего нежелания работать под руководством отца, он ощутил тесную внутреннюю связь с Одри, и неведомая сила толкнула его к ней.

Стоя так близко к Одри, что непокорные пряди ее волос, повинуясь дуновениям прохладного речного ветерка, касались его лица, Ричард подумал о том, что, похоже, он сейчас переступает грань дружеских отношений.

— Одри…

Он смотрел на ее лицо, омытое неверным светом последнего закатного луча солнца.

Не найдя нужных слов — да и нужны ли были слова? — Ричард осторожно положил слегка дрожащую от волнения и сопричастности к чуду руку на живот Одри. Он не почувствовал ожидаемого смущения или неловкости — только умиротворение и счастье.

— У тебя внутри — настоящее чудо, — благоговейным полушепотом сказал он.

Закатное солнце окуналось в воду — уже видна была лишь оранжевая макушка, ленивые волны с тихим плеском набегали на берег, а Ричард и Одри все стояли, думая о маленьком человечке, который через Несколько месяцев увидит этот мир — и оранжевое закатное солнце, и море, и много всего другого.

Сейчас Ричард стыдился своих недавних мыслей о возможной лживости Одри. Конечно, она отказывается говорить правду о своем положении родным — но разве это не ложь во спасение? Она бережет их, только и всего.

Одри накрыла его руку маленькой прохладной ладошкой, и от этого прикосновения сердце Ричарда застучало, гулко отдаваясь в висках. На какой-то миг — настолько краткий, что Ричард потом сам не мог поверить, что подобное пришло ему в голову, — он вообразил, что эта женщина его жена, а ребенок, которого она носит, — его ребенок. В этот миг Ричард чувствовал себя их защитником, и это было счастье.

В любом случае, Одри нуждалась в помощи и поддержке Ричарда. Это было ново для него — никто и никогда так сильно не нуждался в его помощи. Семья Ричарда состояла сплошь из людей, уверенных в себе и привыкших обходиться без посторонней помощи, да Ричард и сам был таким. Только сейчас он понял, как это важно — быть кому-то нужным, необходимым.

Они продолжали стоять на берегу, объединенные общим чудом, и внезапно Ричард почувствовал невероятное облегчение — в его душе раскрылась какая-то маленькая дверца, за которой он вот уже несколько лет хранил свои тайны, которые не поверял никому — об отце, о Николь, о своем беспросветном одиночестве. Ричард понял, что сейчас поцелует Одри.

Их взгляды встретились. Заглянув в глаза Одри, Ричард увидел — она все поняла. Не нужно было слов — Одри поняла, что он хочет поцеловать ее, ответ Ричард прочел в ее глазах. Ричард протянул руку к ее волосам…

И вдруг перед его мысленным взором предстала Николь — она насмешливо смотрела на него, словно спрашивая: неужели ты уже забыл меня?

Нет, я ничего не забыл, ответил ей Ричард. Я не забыл, как любил тебя и как ты предала меня.

Так с чего ты решил, что эта женщина, что сейчас стоит перед тобой, — другая?

Она совсем не похожа на тебя, Николь, продолжал Ричард свой внутренний диалог и сам себе отвечал: да, Николь — высокая блондинка, Одри — миниатюрная и рыжеволосая, но разве во внешности дело? Одри заставила меня испытать чувства, которые я не имею права испытывать, чувства, с которыми я покончил раз и навсегда из-за Николь.

Медленно, словно борясь с собой, Ричард отнял руку от волос Одри и сделал шаг назад.

10

Одри безостановочно зевала, откинувшись на мягкую кожаную спинку сиденья в машине Ричарда — они возвращались в Лондон. Она не могла отделаться от странного ощущения — вечером на пляже между ней и Ричардом явно что-то произошло. Тогда Одри на мгновение показалось, что Ричард хочет поцеловать ее. Теперь Одри была склонна приписать это своей фантазии — сказались романтичные сумерки, шепот волн.

За последние несколько дней Ричард Андервуд стал значить для Одри слишком много, и она не могла сопротивляться этому. Конечно, Ричард великодушен и добр — но дело было не только в этом. Каждый раз, когда видела Ричарда, Одри обмирала — во рту пересыхало, сердце начинало колотиться.

Выходные, проведенные с Ричардом в доме его родителей, открыли Одри глаза — ей пришлось признаться себе, что Ричард Андервуд нравится ей не только как отзывчивый человек, бескорыстно предложивший свою помощь, и не только как друг. Одри — маленькой, беременной, толстой неудачнице — Ричард Андервуд нравился еще и как мужчина.

Признавшись в этом самой себе, Одри почувствовала некоторое облегчение. Главное — разобраться до конца в своих чувствах, а выход всегда найдется. Одри понимала, что в случае с Ричардом ей не на что рассчитывать — да она и не рассчитывала. Вот родится малыш — и все решится само собой. Работа, заботы о новорождённом — тут уж будет не до романтических бредней, вся дурь и блажь волей-неволей вылетит из головы.

Радуясь своей рассудительности, Одри удовлетворенно кивнула сама себе.

— Проснулась? — весело спросил Ричард. — Я уж думал, ты всю дорогу будешь клевать носом.

— Я не понимаю, Ричард, как ты можешь быть таким бодрым в столь ранний час. — Одри зевнула, прикрыв ладошкой рот. — Может, остановимся у какого-нибудь кафе и выпьем кофе?

Ричард кивнул.

— Что ж, идея насчет кофе неплохая. — Словно фокусник, Ричард пошарил между передними сиденьями и, не оборачиваясь, протянул Одри термос.

— Что это? — удивилась она.

— Кофе. Ты же просила. Мама дала в дорогу.

— Какая у тебя предусмотрительная и заботливая мама! — восхитилась Одри, отвинчивая крышку.

— Не могу не согласиться.

Одри отпила горячий кофе и зажмурилась от удовольствия.

— Бодрит каждый глоток! — весело заявила она. — Знаешь, Ричард, Сибил обещала сфотографировать моего малыша, когда он появится на свет.

— Узнаю свою сестру. — Ричард улыбнулся. — Но хочу тебя предупредить, что потом она обязательно выклянчит у тебя разрешения продать фотографии в какой-нибудь журнал.

— Уже выклянчила.

Некоторое время они молчали.

— Ты довольна тем, как провела выходные? — спросил наконец Ричард.

— Да, только…

— Что?

— Ричард, — Одри замялась, — я хотела спросить… Что произошло вчера вечером?

Ей показалось, что Ричард вздрогнул.

— Я не понимаю, о чем ты? — Его голос звучал глухо.

— Вчера вечером, когда мы гуляли вдоль залива?

— А-а… — Ричард сильнее вцепился в руль. — А ты сама как думаешь?

Его голос звучал столь сухо, что Одри растерялась: казалось, Ричард искренне не понимает, что она имеет в виду. Так, значит, горько подумала она, мне все это показалось: его глаза, излучающие нежность, его рука, тянущаяся к моим волосам… Богатая у меня фантазия, ничего не скажешь!

— Я думаю, это была приятная прогулка, — как могла беззаботно, сказала Одри. — Приятная вечерняя прогулка, только и всего.

— Я тоже так думаю.

Одри уловила заметное облегчение в голосе Ричарда.

Всю оставшуюся дорогу они помолчали.

— Одри, ты выглядишь подавленной, — сказал Ричард, с беспокойством глядя на нее, когда они подъезжали к ее дому. — Я чем-то обидел тебя? Сказал что-то не то?

— Нет-нет, что ты!

Это вовсе не из-за того, что ты сказал, с горечью подумала Одри, а из-за того, чего ты не сказал.

— Так в чем же дело?

— Ничего особенного, я просто немного устала, вот и все…

И влюбилась в тебя, мысленно закончила Одри.

Ричард встревожился.

— Тебя утомило путешествие. Когда у тебя запланирован визит к врачу?

— Завтра утром.

— Завтра? А как же работа? Одри беспечно махнула рукой.

— Успею до начала рабочего дня.

— Может, тебе взять отпуск? Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — уверенно сказала Одри. — Просто отлично.

После чудесных выходных, проведенных в кругу семьи Ричарда, Одри вернулась к работе, к проблемам с деньгами, к предательству Тедди.

По сравнению с минувшей неделей заметно похолодало. Ветер норовил сбить прохожих с ног, а Одри, как назло, не догадалась надеть плащ. От врача Одри пришлось добираться до банка на метро — это тоже не улучшило ее настроение. К тому же ноги казались такими тяжелыми, словно к ним привязали пудовые гири.

Как хотелось Одри позвонить сейчас матери и выплакаться ей хотя бы в телефонную трубку — но о материнской поддержке пока не приходилось и мечтать. Одри не хотелось взваливать на мать еще и свои проблемы — для этого она слишком любила ее. Одри хотелось, чтобы родители увидели ее самостоятельной, уверенной и заботливой матерью, заменяющей своему малышу и отца, и мать. А сейчас — сейчас Одри была как никогда далека от этого идеала, придуманного ею самой.

Узнав, что мистера Спрингфилда не будет весь день, Одри направилась к его дочери Марион.

Марион Шелли встретила Одри приветливой улыбкой.

— У тебя все в порядке, Одри? — спросила она.

Одри опустила голову и вздохнула.

— Честно говоря, нет, Марион. Я потому и пришла к вам.

— В чем дело?

Одри потянула ей справку от врача, которая не далее как три часа назад перевернула ее жизнь с ног на голову.

— Я вынуждена просить отпуск. Жизнь и здоровье моего ребенка под угрозой.

Ричард узнал эту новость в конце рабочего дня. Страх и ярость — вот первые два чувства, которые он испытал. Страх за Одри и за ее еще не родившихся детей, ярость — из-за того, что Одри не сказала ему об этом сама. Как бы то ни было, именно сейчас Ричард в полной мере ощутил свою ответственность за нее и малыша.

Он схватил плащ и почти бегом вылетел из кабинета, даже не предупредив секретаря, что уходит.

Поездка в Саутенд была ошибкой. Приглашая Одри к своим родителям, Ричард полагал, что это развлечет ее и избавит от мыслей о проблемах и о предательстве Тедди Уильямса, но он ошибся. Одри переутомилась. Сейчас Ричард ненавидел себя за свою самоуверенность, которая привела к тому, что Одри и ее ребенок оказались в опасности. Николь была права, думал Ричард, кусая губы, из меня вышел бы никудышный отец.

Через полчаса Ричард, все еще занятый самобичеванием, уже был возле дома Одри. Не чуя под собой ног, он взлетел по лестнице на второй этаж и остановился перед дверью Одри, ругая себя за глупость, — у него не было ключей от ее квартиры. Одри наверняка сейчас в постели, отдыхает, как велел ей врач, и никак нельзя беспокоить ее звонком в дверь. Зная Одри, Ричард понимал, что она обязательно встанет и пойдет открывать дверь, она просто не может поступить иначе — вдруг кому-то срочно понадобилась ее помощь? Эта мысль едва не заставила Ричарда повернуть обратно, но он все же не сделал этого. Не имел права сделать. Как человек, не боящийся ответственности и в высшем степени порядочный, он не мог уйти и оставить Одри одну — ведь именно его вина была в том, что возникла угроза ее здоровью.

Решив все же не звонить и не стучать, чтобы не испугать Одри резким звуком, Ричард приблизил лицо к самой двери и осторожно позвал:

— Одри!

Дверь почти сразу распахнулась.

— Ричард!

Одри, удивленная, стояла на пороге. На ней была футболка с забавным рисунком и джинсы. Придя в себя, Одри посторонилась, и Ричард вошел в квартиру.

— Почему ты не в постели? — сердито спросил он.

— Я готовлю ужин. Сегодня у Генри…

— Так, никакой готовки. — В квартире витали разнообразные аппетитные запахи. Такие аппетитные, что Ричард немедленно ощутил зверский голод. И все же Одри не следовало вставать к плите. — Сейчас ты ляжешь в кровать, а ужин приготовлю я.

— Ричард, ты не дал мне договорить! Сегодня у Генри день рождения, и, конечно, я…

— Ты должна лежать, и точка! — в сердцах воскликнул Ричард.

Одри неохотно позволила подвести себя к дивану в гостиной.

— Откуда ты узнал? — спросила она Ричарда.

Ричард уложил ее на диван и подсунул ей под голову пару подушек.

— Мне рассказала Марион. Случайно. Она, видишь ли, была уверена, что я уже знаю об этом, ведь мы же вместе провели эти выходные. — Ричард укоризненно посмотрел на Одри. Марион права — он должен был знать об этом. Потому что Одри должна была ему рассказать. — Итак, что мы готовим?

Устроившись на диване поудобнее, Одри беспечно махнула рукой.

— А все уже, собственно, готово. Не сердись, я была очень осторожна. Я начала готовить еще в полдень — понемногу, с перерывами на отдых. Нарежу овощи — отдохну, поставлю тесто — отдохну… Зато я успела приготовить все любимые блюда Генри и совсем не устала.

— Ну ладно, — пробурчал Ричард, усаживаясь на краешек дивана рядом с Одри. — Тогда расскажи, что говорил врач.

Одри медленно поправила волосы.

— Он сказал, что есть некоторые признаки того, что у меня может открыться кровотечение и я потеряю ребенка. Мне нужен постельный режим, отдых и обильное питье.

— Странные какие-то предписания — как при гриппе.

Одри слабо улыбнулась неловкой шутке Ричарда.

А он был испуган не на шутку. Если что-нибудь случится с малышом, он никогда себе этого не простит. Ричард внимательно посмотрел на Одри, но не увидел испуга и растерянности на ее лице.

— Можешь не сомневаться, Ричард, я сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы мой ребенок родился здоровым. Именно поэтому я взяла отпуск и сижу дома.

— И будешь сидеть впредь. Вернее лежать. Надеюсь, ты наконец позвонила своей матери?

— Позвонила, но ничего не рассказала ей. Я просто хотела услышать ее голос. — Увидев, что Ричард нахмурился, Одри добавила: — Сейчас не время. Я не хочу, чтобы мама волновалась.

Ричард задумался. В тот момент, когда Марион рассказала ему об угрозе здоровью Одри, Ричард со всей ясностью понял, что заботиться о ней некому, кроме него. Чувство вины перед Одри подливало масла в огонь. Ричард принял решение.

— Итак, Одри, поскольку ты так и не отважилась попросить помощи у своих родителей, — Ричард выдержал многозначительную паузу, желая усилить драматический эффект, — я сам обеспечу тебе должный уход.

Одри уставилась на Ричарда широко раскрытыми глазами, не в силах произнести ни слова.

— Прости, — наконец выдавила она из себя, — что ты сказал?

— Посмотрим в лицо фактам, Одри. Тебе необходим уход, но мы оба прекрасно знаем, что ты никогда в жизни не попросишь о помощи. Так вот, я предлагаю тебе свою помощь добровольно.

— Ричард, но это невозможно. Я ни за что не соглашусь на это, я просто не могу позволить тебе пойти ради меня на такую жертву. Ты занятой человек, и, кроме того, у тебя своя жизнь.

— Попрошу Джона подстраховать меня, только и всего. В конце концов, я могу себе позволить в течение хотя бы нескольких недель уходить сразу после окончания рабочего дня и не задерживаться, как обычно. Это не проблема, поверь мне.

— Ричард, но как тебе вообще могла прийти в голову эта мысль?

Хороший вопрос. Ричард сам задавал его себе вот уже несколько минут. Разумеется, можно было бы нанять кого-нибудь, кто ухаживал бы за Одри вплоть до родов, но Ричарду эта мысль не понравилась. Он не хотел доверять Одри чужим людям.

— Я взялся опекать тебя…

— Опекать, а не работать сиделкой. — Одри попыталась подняться с дивана, однако была немедленно водворена обратно заботливой, но безжалостной рукой Ричарда. — Спасибо за предложение, Ричард, но я не могу принять его. Я справлюсь сама.

Ричард скрестил руки на груди, пораженный упрямством Одри.

— Справишься сама? И каким же это образом?

— Я… — Одри понуро опустила голову, сдаваясь. — Я не знаю. Врач сказал, что я должна покидать квартиру только для визита к нему.

— Твой врач абсолютно прав.

— Да, но у ценя есть и другие дела.

— Они подождут.

— И потом, я должна выходить хотя бы за продуктами.

— Я схожу.

— Я должна готовить себе еду.

— Я приготовлю.

— Я должна убирать квартиру, в конце концов!

— Я… — Ричард осекся, но вышел из положения: — Найму кого-нибудь.

Одри рассмеялась.

— Ты такой милый, Ричард!

Он улыбнулся. «Милый» — так его не называли с тех пор, как ему исполнилось десять лет.

— Ты… — Одри запнулась, подбирая слова. — Ты особенный, Ричард. Самый лучший человек из всех, что я встречала. И еще…

Желая остановить Одри, Ричард дотронулся пальцем до ее губ, и тут же пожалел об этом. Он так старался забыть тот вечер у залива, когда испытал неодолимое желание поцеловать Одри! И вот сейчас, коснувшись ее мягких податливых губ, он ощутил это желание с новой силой. Однако он отдавал себе отчет в том, что пришел сюда вовсе не для того, чтобы целовать Одри, а для того, чтобы заботиться о ней.

— Не говори ничего, — хрипло прошептал он, пытаясь развеять наваждение. Откашлявшись, Ричард продолжил деловито: — Итак, Одри, отныне твое дело — отдыхать. Все остальное буду делать я.

Все остальное, кроме того, что мне хочется сделать больше всего на свете — поцеловать тебя.

11

Последующие три дня Одри занималась лишь тем, что лежала на диване, читала и смотрела телевизор, не утруждая себя работой — словом, выполняла предписания врача. Она тщетно пыталась уверить Ричарда в том, что ему вовсе не обязательно навещать ее каждый день, но он ежевечерне появлялся в ее квартире и хлопотал вокруг нее, точно сиделка.

Мало того, он дважды в день звонил Одри с работы, очевидно, чтобы ей не было скучно, и развлекал ее последними сплетнями, что было на него не похоже — раньше эти бесхитростные истории нисколько не занимали Ричарда. После работы он сразу же ехал к Одри и, удостоверившись, что с ней все в порядке, отправлялся в кухню. Одри с затаенной нежной улыбкой наблюдала, как Ричард, сняв пиджак, и повесив на плечо полотенце, вполголоса чертыхаясь и то и дело обжигаясь, готовит нехитрый ужин. Одри невольно думала, что в этой рубашке с засученными рукавами и полотенцем через плечо Ричард выглядит гораздо привлекательнее, чем в своих чопорных костюмах.

— Чем ты сегодня занималась? — спросил Ричард после ужина. Он уже отнес грязную посуду в кухню и вернулся с двумя чашками горячего какао.

— Ничем. — Одри вздохнула. Ее деятельная натура изнывала от вынужденного безделья. — Почитала немного, потом заснула. Написала письмо подруге, — принялась она перечислять свои немногочисленные занятия, как вдруг охнула, схватившись за поясницу.

— Что такое? Снова боли?

— Что значит — «снова»?

Ричард не обратил на ее последнюю реплику никакого, внимания, встал на колени перед диваном и не допускающим возражений тоном сказал:

— Ляг на бок, спиной ко мне.

— Зачем это? — недоверчиво спросила Одри.

— Помассирую тебе поясницу.

Одри испугалась: это звучало слишком интимно. Но она тут же рассердилась на себя. «Слишком интимно»! Да ты с ума сошла, беременная идиотка! Обыкновенная медицинская процедура, ничего больше. Одри послушно повернулась лицом к спинке дивана.

Сильные пальцы Ричарда осторожно надавили на поясницу.

— Здесь?

— Угу, — пробормотала Одри.

Все же она чувствовала себя неловко. Медицинская процедура, но все же… такая интимная. С ужасам она ощутила, что ее пульс учащается от прикосновений пальцев Ричарда. Чтобы он, не дай Бог, этого не заметил, Одри, желая отвлечь его внимание, ляпнула первое, что пришло в голову:

— Ричард, расскажи мне о Николь.

И прикусила язык. Одри понимала, что это не ее дело, но она никак не могла забыть прекрасное лицо этой женщины.

Пальцы Ричарда застыли на пояснице Одри.

— Откуда ты знаешь о моей бывшей жене? — напряженным голосом спросил он.

— Сибил показала мне ее фотографию.

Ричард вновь принялся за массаж, но теперь его движения стали медленными и какими-то… отстраненными, словно мысли его витали где-то далеко.

— Николь редкостная красавица, — тихо сказал он. — Когда она входила, в комнате становилось светло.

Его слова больно задели Одри. Так, значит, Ричард все еще любит свою бывшую жену!

— Твоя мама сказала, что вы были прекрасной парой.

Пальцы Ричарда снова замерли.

— Едва ли мама права. Мы просто не подозревали, насколько мы разные, пока не наступил разрыв. Видишь ли, я человек сугубо домашний, предпочитаю проводить время в узком кругу хороших друзей и не люблю шумные вечеринки. А Николь… она совсем другая. Она очень общительная.

— Не вижу здесь никакой проблемы. Одинаковых людей не бывает.

— Да, но мы, видимо, были слишком разными. В конце концов Николь решила, что я чересчур скучный человек для ее круга и ее образа жизни. «Зануда» — так она меня называла.

Одри услышала настоящую боль в его голосе.

— Скучный? — Теперь она поняла, почему Ричард так болезненно отреагировал, когда Сибил, поддразнивая, назвала его занудой. Одри, насколько позволяла поза, обернулась к Ричарду. — О чем ты говоришь? Ты вовсе не скучный. Возможно, временами немного замкнутый, но и только. Если тебе интересно мое мнение, то ты самый веселый человек, которого я когда-либо встречала.

Ричард выдавил из себя кривую улыбку.

— Думаю, Николь не согласилась бы с твоими словами. И, знаешь, она находила дом моих родителей таким же скучным, как и я.

— Ты шутишь?

— Николь нравилось внимание, поклонение. Она всегда должна была быть в центре восхищенной ее красотой толпы. Поэтому уединенный дом на берегу залива был для нее сущим кошмаром — она изнывала там от скуки. Ей было недостаточно солнца, песка и моря. Ей было недостаточно меня.

Обида за Ричарда захлестнула Одри, она почувствовала, что почти ненавидит бывшую жену Ричарда за ту боль, которую Николь причинила ему. Чего же не хватало этой Николь, когда рядом с ней был такой человек, как Ричард, — любящий, заботливый, ответственный, готовый ради нее на все?

— И что же произошло? Неужели вы разошлись из-за этого?

Ричард опустил голову и, казалось, целиком ушел в неприятные воспоминания.

— Нет, все было гораздо банальнее. Николь нашла себе другого мужчину — не такого скучного, как я, не зануду. Я чувствовал, что между нами что-то не так, но слишком долго не хотел верить в это. Слишком долго.

Одри перевернулась на другой бок, лицом к Ричарду, и взяла его за руку.

— Это очень больно, когда тебя предают, я знаю.

Ричард поднял на нее полные страдания глаза.

— Да, Одри это больно, и кому, как не тебе, знать это.

Одри покачала головой.

— Все же я узнала правду о Тедди до свадьбы, даже хорошо, что все так получилось. Но ты был женат на Николь, поэтому у тебя есть все основания считать, что она предала тебя.

— Николь в своей измене винила меня. И в том, что она не хотела иметь детей, — тоже.

— Что за ерунда!

— Ерунда? Не знаю, иногда мне кажется, что она, возможно, была права. Может, я действительно, не подхожу на роль мужа и отца? Может, я уделял Николь недостаточно внимания? Может, даже если бы у нас был ребенок, он зачах бы и умер от скуки с таким отцом, как я?

— О, Ричард. — Каждая частичка души Одри страдала вместе с Ричардом. Ох уж эта Николь! Как женщина может быть такой бессердечной — и такой слепой? — Но ты же не поверил ей, не поверил в этот бред?

Ричард попытался рассмеяться, но в этом смехе не было веселья — он звучал жутковато.

— Знаешь, Одри, что явилось последним ударом? Николь отправила меня в нокаут, по-другому и не скажешь… Через год после нашего развода я узнал, что она родила ребенка от того, другого мужчины. — Ричард уставился в стену, его голос дрожал. — Вот так. Она не хотела ребенка от меня, но захотела от него.

— И поэтому ты решил больше никогда не жениться?

— Да, поэтому.

— Ты, должно быть, очень сильно любил ее.

Ричард медленно кивнул.

— Безумно любил. Красивая, умная, веселая, жизнерадостная…

Одри дотронулась до его руки.

— Мне очень жаль, Ричард. Ты не заслуживаешь той боли, что она причинила тебе.

Ричард взял чашку и отпил глоток остывающего какао.

— А как насчет тебя? — Он явно желал сменить тему разговора. — Ты любила Тедди?

Другая опасная тема, подумала Одри, но на этот раз — для меня.

— Думаю, любила. Хотела любить. Может, в глубине души я и сомневалась в этом, но надеялась, что смогу сделать наши отношения настоящими, понимаешь, что я имею в виду? Особенно, когда я узнала, что беременна. — Одри помедлила, погружаясь в воспоминания, о которых хотела бы забыть, как о страшном сне. — Но, когда Тедди узнал об этом, он пришел в ярость. Думаю, он ревновал меня к еще не родившемуся малышу, заранее ненавидел его за то, что он отнимет у него меня. Тедди всегда хотел, чтобы я заботилась только о нем. В сущности наши отношения умерли в тот момент, когда я сказала ему о своей беременности и увидела его перекошенное от ярости лицо.

Ричард осторожно поставил чашку на стол.

— Одри, он действительно говорил все это?

— Да, и не только. Он требовал, чтобы я… я… — Ее голос прервался. Едва сдерживая слезы, Одри низко опустила голову, разглядывая какао в чашке.

— Требовал чего? — мягко спросил Ричард.

Как Одри ни уговаривала себя сдерживаться, одна слезинка, маленькая и прозрачная, все же вырвалась на волю и, медленно скатившись по ее лицу, капнула с кончика носа прямо в чашку.

— Он хотел, чтобы я… — последние слова Одри почти прошептала, словно боясь, что их еще кто-нибудь услышит, — чтобы я избавилась от ребенка. Но я…

Серые глаза Ричарда словно подернулись льдом, линия подбородка стала тверже. Он осторожно протянул руку и нежно коснулся щеки Одри, той, на которой одинокая слезинка оставила влажную соленую дорожку.

— Но ты не смогла этого сделать, да, Одри? Как бы тебе ни было сейчас трудно, ты любишь своего малыша, да? Ты счастлива тем, что он у тебя есть.

— Да, я люблю его!

Тронутая тем, что Ричард так хорошо понял то, что она хотела сказать, Одри приподнялась на диване и обхватила Ричарда руками за шею, уткнувшись лицом в его грудь. На мгновение Одри почувствовала, как он напрягся, но потом шея и плечи его расслабились, и он мягко и осторожно сомкнул руки на талии Одри.

Одри чувствовала биение его сердца у своей щеки, его теплое дыхание — на своей макушке и в эту минуту ощущала себя надежно защищенной. Ей больше не хотелось плакать. Радость от того, что в ее жизни теперь есть человек, которому она смогла рассказать то, о чем не рассказывала никому, была столь полной, что в эту минуту Одри хотелось лишь одного — чтобы это продолжалось вечно.

Но вечно это продолжаться не могло. Одри неохотно высвободилась из объятий Ричарда и с чувством сказала:

— Спасибо тебе.

Неуверенная улыбка тронула уголки губ Ричарда.

— За что?

— За то, что выслушал. За то, что приходишь сюда каждый день. За то, что терпишь меня.

— Спасибо тебе — за то, что терпишь мою готовку, — подхватил Ричард и легонько щелкнул ее по носу. — Допивай какао и ложись. Тебе надо отдохнуть, да и мне пора ехать домой.

Одри действительно почувствовала внезапную усталость и с трудом сдержала зевок.

— Да, пожалуй, ты прав, я, кажется, вот-вот усну.

Сквозь полуприкрытые глаза Одри наблюдала, как Ричард встал, сразу превратившись в Гулливера, отнес чашки из-под какао в кухню. Зашумела вода — Ричард мыл посуду. Вот он вернулся в гостиную, надел пиджак, поправил манжеты рубашки.

Увидев, что Одри наблюдает за ним, Ричард улыбнулся ей и погрозил пальцем. Одри вновь прикрыла глаза, делая вид, что засыпает. Взяв со стола лист бумаги со списком покупок на завтра, Ричард направился к двери.

— Позвоню тебе завтра. — Он остановился и шутливо погрозил Одри пальцем. — Береги себя.

Дождавшись, пока Ричард захлопнет за собой дверь и дважды повернет ключ в замке — теперь у него были ключи от ее квартиры, — Одри встала и на цыпочках прокралась в прихожую. Приложив ухо к двери, Одри слушала удаляющиеся шаги Ричарда и думала о том, что встретила наконец человека, способного позаботиться о ней. До этого Одри, в основном, сама заботилась о других и считала, что так и должно быть — у каждого свое предназначение. Ричард был поистине подарком небес — он появился в жизни Одри в самый трудный период и добровольно взял на себя груз ее забот.

Внезапно Одри поняла, почему не возражает против того, чтобы Ричард приходил к ней каждый вечер, почему согласилась поехать с ним к его родителям, почему при взгляде на фотографию его бывшей жены чувствовала себя толстой и уродливой.

Ответ был прост: она влюбилась.

Нет — полюбила. Полюбила Ричарда Андервуда. Не той недолговечной летучей любовью, что вспыхивает на краткий миг, когда на нее падает искра жалости и сострадания или всепоглощающей животной страсти, нет. Той любовью, что вырастает прекрасным цветком из самых глубин души и после вбирает в себя все: и жалость, и сострадание, и всепоглощающую страсть — любовью, к которой трудно подобрать слова. Настоящей любовью.

Одри вынуждена была открыть себе страшную правду: она наконец встретила свою любовь, и встретила ее слишком поздно.

На следующий день Ричард по окончании рабочего дня поехал привычной дорогой по направлению к дому Одри. День у него выдался беспокойным, к тому же завершился он звонком отца, приглашавшим его поужинать. Ричард прекрасно понимал, ради чего отец затевал этот ужин — вне всякого сомнения, разговор вновь пойдет о необходимости его перехода в контору отца. От встречи на этот раз удалось уклониться — Ричард сослался на неотложные дела. В итоге они договорились встретиться на следующей неделе, и фактически это означало, что к тому времени Ричард должен будет принять решение относительно смены места работы. Однако сейчас Ричарда беспокоила только Одри.

Весь день он думал о ней, об их вчерашнем разговоре и о той невидимой, но прочной нити, что связала их вчера вечером, когда они говорили друг с другом о том, о чем ни с кем раньше не говорили.

Когда вчера Ричард обнял Одри и почувствовал под своими ладонями гибкую впадинку на ее талии, он на мгновение словно забыл, что эта женщина беременна, и желал ее — все-то лишь миг, но желал. Но это мимолетное желание не было главным — Ричарду нравилось общество Одри, ее доброта, ее несгибаемая воля, ее смех.

Какая-то неведомая сила каждый день тянула Ричарда к Одри. Ему было покойно и уютно в ее квартире, словно это был и его дом. Это было странное и непривычное ощущение для Ричарда — он всегда скованно чувствовал себя в обществе кого бы то ни было, за исключением членов своей семьи.

Ричард открыл дверь квартиры Одри, стараясь поменьше шуметь, чтобы не испугать ее. Вот я и дома, подумал он и осекся: это вовсе не мой дом, я всего лишь помогаю Одри в трудную минуту, помогаю своему другу.

Едва Ричард переступил порог квартиры, как в него полетела подушка, попав ему в грудь. Следом раздался веселый смех Одри.

— Давно мечтала это сделать! — Одри удобно расположилась в кресле напротив двери, ее волосы разметались по его спинке.

— Хорошо, что не разбила ничего, — проворчал Ричард, посылая подушку обратно, впрочем, довольно осторожно, намеренно стараясь промахнуться. Разумеется, он не попал в Одри — подушка мягко шлепнулась на пол у ее ног.

— Мазила! — Одри показала ему язык.

— Твое счастье, женщина, что у тебя внутри невинный младенец, а то тебе не поздоровилось бы.

— Ой, как страшно! Пощади! — Одри скорчила такую уморительную рожицу, что Ричард не удержался от смеха.

Потянув носом воздух, он нахмурился:

— Одри, — тоном обличителя сказал он, — ты что-то готовила?! Вкусно пахнет.

Одри рассмеялась.

— Ты говоришь так, словно запах еды в квартире — это преступление. Ну ладно-ладно, — заметив выражение его лица добавила она, — клянусь, я сама ничего не готовила. Мне было скучно, и я решила избавить тебя сегодня от приготовления ужина. Я заказала еду по телефону. Давай поужинаем, пока все не остыло.

Ричард еще с минуту пытливо разглядывал Одри, потом смягчился.

— Ну хорошо, я тебе верю. Знаешь, чертовски похолодало. — Ричард снял плащ. — Ты перемещайся за стол, а я накрою к ужину.

Потирая руки, он отправился в кухню.

— Как прошел твой день?! — крикнул он оттуда, гремя тарелками.

— Ужасно, — отозвалась Одри. — Было ужасно скучно. Телевизор сломался, а телефон отключили за неуплату.

Ричард высунулся из кухни, озадаченный.

— Ты это серьезно?

— Да нет, конечно! — Одри рассмеялась. — Шучу. На самом деле день был не таким уж и скучным. Сначала меня навестила приятельница, потом зашла миссис Харрис. Да, еще звонила твоя сестра.

Ричард, раскладывавший приборы на столе, изумленно вскинул брови.

— Сибил? Зачем?

— Я думаю, чтобы проверить тебя.

— Меня? Что это значит? — Ричард закончил сервировать стол, налил молоко для Одри и сел.

— Во всяком случае, мне так показалось. Мы с ней мило поболтали о том о сем, а потом, когда она узнала, что мне прописали постельный режим и я сижу дома, спросила, не ты ли за мной ухаживаешь.

— А, понятно. Узнаю свою сестру. Она, должно быть, прознала о том, что я сегодня отказался от предложения отца поужинать с ним, сделала вывод, что я с тобой, и позвонила тебе, чтобы проверить свою догадку. Что ж, в проницательности Сибил не откажешь. Это ее отец должен взять к себе на службу.

— Подожди-ка, Ричард. Твой отец пригласил тебя сегодня на ужин? Почему же ты отказался?

— Во-первых, с тобой я договорился раньше, а во-вторых, я прекрасно знаю, к чему сведется мое общение с отцом. Он снова будет давить на меня, уговаривая, чтобы я перешел к нему.

— И что же ты собираешься делать? — осторожно поинтересовалась Одри.

— Не знаю, никак не могу решить. — Ричард задумчиво постучал ножом по тарелке. — А что ты думаешь по этому поводу?

— Я думаю, что для начала тебе надо взвесить все «за» и «против». Давай-ка для начала перечисли все «плюсы» работы с отцом.

Ричард некоторое время размышлял, потом ответил:

— Престиж, неплохое жалованье, и самое, пожалуй, важное, — это обрадует моего отца.

— Хорошо, теперь «минусы».

— Ну, во-первых, я и сейчас прекрасно зарабатываю. Мне нравится моя нынешняя работа. Сейчас я сам по себе, а у отца мне придется работать в команде, зависеть от кого-то…

Одри внимательно посмотрела на него.

— Но ведь основная причина твоего нежелания работать у отца в другом, не так ли? Основная проблема в том, что ты очень любишь своего отца и не хочешь разочаровать его. Ты боишься, что не дотянешь до его уровня, да?

Ричард невесело усмехнулся.

— Одри, ты рассуждаешь, словно психоаналитик.

И все же он чувствовал, что в словах Одри есть доля правды, да что там доля — все, что она сейчас сказала, было правдой.

— Ричард, — мягко сказала Одри, наблюдавшая за ним, — ты настоящий профессионал и знаешь это. Ты отвечаешь за очень важный участок и любишь свою работу. Тебя ценят, тебя уважают. Ты — это ты, Ричард Андервуд. Ты не должен стараться стать кем-то другим. Так почему бы твоему отцу не понять наконец, что ты взрослый, самостоятельный, успешный человек и вовсе не обязан хотеть того же, что и он?

— Я должен все это обдумать. Вероятно, мне следует откровенно поговорить с отцом. Спасибо тебе, Одри, ты очень помогла мне. — Ричард побарабанил пальцами по столу. — Кстати, Одри, тебе тоже не мешало бы поговорить со своей семьей.

— Поговорю, даю честное слово. Как только малыш родится и у меня все более-менее наладится.

— Все откладываешь. — Ричард вздохнул. — Между прочим, разговор с родителями от этого легче не будет.

— Знаю.

— Ты непробиваема. — Ричард покачал головой. — Поверь, ты почувствуешь себя намного лучше, как только расскажешь своим родным о том, что беременна… Ты доела?

И, оставив Одри размышлять над его словами, Ричард понес посуду в кухню. Вернувшись и со всеми предосторожностями переместив Одри на диван, Ричард неожиданно хлопнул себя по лбу.

— Совсем забыл! У меня же есть подарок для вас обоих.

— Ричард, право, ты нас слишком балуешь. — Одри была заметно растрогана. — Что бы мы без тебя делали?

Ричард уже принес из прихожей прямоугольный сверток в нарядной обертке.

— Держите, ребята, — сказал он, протягивая Одри сверток.

Одри, нетерпеливо шурша бумагой, развернула его — там оказался фотоальбом, яркий, со смешными картинками и рамочками для фотографий.

— Видишь, этот альбом специально для новорождённого. Вот тут, на первой странице, нужно написать его имя.

Одри присвистнула.

— Легко сказать, я никак не могу решить, как его назвать.

— Прекрасно, у нас есть время, сейчас и подумаем над этим, — решительно сказал Ричард, усаживаясь в кресло. — Ох, мы же не знаем, кто у нас будет — мальчик или девочка.

«У нас»! Ричард закусил губу и покосился на Одри, надеясь, что она не заметила оговорки. Но была ли это оговорка? Разве Ричард не почувствовал в этот миг себя отцом этого малыша — тихий семейный вечер, муж и жена выбирают имена для своего ребенка? Но нельзя было давать этим нелепым мечтам захватить себя целиком. Жена, ребенок, тихий семейный вечер — все это. с некоторых пор не для него.

— Доктор говорит, — прервал его размышления голос Одри, — что у меня скорее всего мальчик. — Она нежно погладила свой живот.

— Джон, — немедленно предложил Ричард первое, что пришло ему на ум.

— И дать ему фамилию Смит, — фыркнула Одри.

— Ладно, а как насчет имени Алан? — спросил, отсмеявшись, Ричард.

— Алан? Алан. Прекрасное имя! Алан. — Одри глубоко задумалась, потом решительно сказала: — Это имя слишком короткое, надо придумать второе имя. Алан Джеффри? Нет, не то… Алан… Я придумала!

— Что за имя? — с любопытством спросил Ричард.

Одри хитро прищурилась.

— Я назову своего сына Алан Ричард.

— Как? — пораженно переспросил Ричард.

Теплая волна радости накрыла его с головой. Пусть у него никогда не будет своих детей, но один ребенок будет назван в его честь!

— Одри, — не в силах справиться с дурацкой широкой улыбкой произнес он, — я очень тронут тем, что ты решила дать своему сыну второе имя в мою честь, но… Я не сказал тебе… Алан — мое второе имя. Ричард Алан Андервуд.

— Да? — Одри изумленно распахнула глаза. — Ричард Алан. Алан Ричард. — В следующее мгновение уголки ее губ разочарованно опустились. — Но ты, наверное, захочешь назвать так собственного сына.

Грустно улыбнувшись, Ричард потрепал Одри по руке.

— Этого не случится. Никогда. — Сердце вновь защемило от боли, но он продолжал через силу улыбаться. — Можешь назвать так своего сына, если тебе нравится это имя, я буду польщен.

— Правда, можно? — Одри вновь оживилась. Она посмотрела на свой живот и улыбнулась нежной улыбкой Мадонны. — Алан Ричард. Эй, — она погладила живот, — тебе нравится?

— Конечно, ему нравится, — убежденно сказал Ричард. — Он, наверное, сейчас думает о том, как ему повезло с мамочкой.

Одри озабоченно нахмурилась и угрюмо произнесла:

— Вряд ли он с тобой согласится. Думаю, перспектива лежать в коробке из-под телевизора вместо кроватки его не привлекает.

— О чем ты? — не понял Ричард.

— Я рассчитывала на зарплату, чтобы постепенно покупать детские вещи, в том числе и кроватку, но… Я не знаю, сколько мне придется пробыть дома, вряд ли Марион будет мне выплачивать зарплату в полном объеме. К тому же, сам видишь, я сейчас под домашним арестом и не могу никуда выходить. Так что мой малыш все еще бесприданник.

— Я бы сам купил, но…

— Но ты понятия не имеешь, что нужно новорождённому, — мрачно заключила Одри.

— Есть другое предложение. Завтра я принесу тебе каталоги магазинов детских вещей, и мы с тобой вместе их просмотрим.

— А это мысль! — обрадовалась Одри. — Я укажу тебе вещи, которые понадобятся малышу в первую очередь, дам тебе деньги и ты купишь их! Какой же ты находчивый!

— На том стоим, — отшутился Ричард, думая о своем. Одри любит сюрпризы, не преподнести ли ей еще один?

12

Сначала Одри решила, что юноша в форменном комбинезоне с огромной коробкой в руках ошибся адресом, но тот показал ей бланк доставки, подписанный Ричардом Андервудом, — там действительно был указан ее адрес. Воистину Ричард непредсказуем — и как только его бывшая жена могла считать его скучным!

— Мистер Андервуд просил, чтобы вы не открывали коробку без него, — предупредил юноша.

Одри честно выполнила просьбу Ричарда и не стала распаковывать коробку, хотя ее мучило любопытство. Впрочем, догадаться о содержимом коробки было не так уж и сложно — ее украшали нарисованные медвежата, зайчики и цыплята.

Не успела Одри прийти в себя, как в дверь вновь позвонили. На этот раз из-за плеча доставщика выглядывала любопытная миссис Харрис, не поленившаяся подняться за ним на второй этаж. На этот раз покупку доставил мужчина среднего возраста — пыхтя и отдуваясь, он втащил в квартиру коробку с надписью «Кроватка детская». Миссис Харрис, достав из кармана неизменного халата очки, прочла надпись и удовлетворенно покивала седой головой.

— Я же говорила, что этот твой парень вроде ничего.

Когда миссис Харрис, удовлетворив свое любопытство, ушла, Одри всерьез задумалась над тем, что она сказала. Похоже, весь дом уже считает, что у Одри и Ричарда роман. Но — Одри вздохнула — это, к сожалению, всего лишь слухи. И все же, как странно себя ведет Ричард! Все эти покупки…

Одри решила позвонить Ричарду, чтобы выяснить, что все это означает, но, как только она протянула руку к трубке, телефон зазвонил.

— Алло.

— Привет, Одри.

— Ричард, ради Бога, объясни, что все это значит? Зачем ты это делаешь?

— Делаю что? Я не понимаю, о чем ты. — Кажется, Ричард с трудом сдерживал смех.

— Не прикидывайся невинным ягненком! Зачем ты покупаешь все эти детские вещи? Я сама могу это сделать.

Одри было неловко. Все ясно как день. Ричард прекрасно понимал, что денег у него она не возьмет, вот он и решил купить малышу приданое без ее ведома.

— Ты не в состоянии ходить по магазинам, врач велел тебе соблюдать постельный режим, — весело напомнил Ричард.

— Ричард, ты где?

— Дома.

Одри потрясенно привстала с дивана, на котором лежала.

— Подожди, ты что, не на работе?

— На работе? Нет конечно!

Ричард Андервуд не вышел на работу? Этого просто не может быть!

— Ты с ума сошел! — Одри в бессилии откинулась на подушки.

— Да, я действительно сошел с ума, когда зашел в магазин для детей. Меня окружали женщины с большими животами. Они любезно помогли мне выбрать все необходимое для твоего малыша. Кстати, Одри, ты будешь кормить его грудью или мне нужно еще купить бутылочки для искусственного питания?

— Ричард! — Одри залилась краской.

— Хорошо-хорошо, извини. — Ричард, должно быть, услышал панику в ее голосе. — На всякий случай я все же куплю пару бутылочек.

— Ричард, прекрати! Немедленно прекрати! Я все равно не могу позволить себе все эти вещи.

— Я могу, — отрезал Ричард.

— Ричард! — взмолилась Одри.

— Я приеду к тебе через два часа. — Ричард делал вид, что не слышит ее.

— Ричард Алан Андервуд! — Одри почти вопила в трубку. — Ты что, не слышишь меня?! Не надо больше никуда ездить и не надо ничего покупать!

— Поздно! — откликнулся Ричард и, рассмеявшись, повесил трубку.

Одри в растерянности закусила губу. Что он делает, этот сумасшедший мужчина? Неужели он не понимает, что эта его забота выльется в дополнительную боль для Одри, когда она родит, когда ее жизнь стабилизируется и в опеке Ричарда не станет нужды? Одри постаралась успокоиться — ее волнение вряд ли пойдет на пользу ребенку.

Ричард приехал раньше, чем рассчитывал, с головы до ног увешанный коробками, свертками, пакетами. Не позволив Одри помочь, он собственноручно втащил все это богатство в гостиную, которая теперь смахивала на филиал магазина детских товаров.

— Ричард! — простонала Одри. — Я же просила тебя не покупать всего этого!

Ричард лишь отмахнулся.

— Одри, нужно подготовиться к рождению ребенка. Поскольку ты не можешь сейчас ходить по магазинам — я сделал это за тебя. Ты же не хочешь, чтобы твой сын или дочь спал в коробке из-под телевизора?

— Все равно, — не желала сдаваться Одри, — зачем так много вещей? К тому же ребенок родится не завтра, а почти через полгода. Впереди уйма времени. Имей в виду, я отошлю твои покупки обратно в магазин — я не могу позволить себе все это.

Ричард сел рядом с ней на диван и мягко сказал:

— Одри, ты не можешь отослать все это обратно в магазин, это подарки. Я прошу тебя принять их.

— Но это… это неправильно. Ты вовсе не обязан был…

— Одри, прошу тебя, не порть мне удовольствие.

Она взглянула на Ричарда. Его лицо светилось такой радостью — открытой, почти детской, — что Одри решила больше не спорить.

— Тебе действительно доставило удовольствие хождение по магазинам?

Ричард улыбнулся — широко, по-мальчишески.

— Колоссальное удовольствие! Я чувствовал себя, словно ребенок в кондитерской. Кстати, надо собрать кроватку — где у тебя будет детская?

Одри пожала плечами.

— В спальне, где же еще. Придется передвинуть мою кровать.

Ричард с готовностью потер руки.

— Отлично. Сейчас я этим и займусь.

Они отправились в спальню, где Ричард, решительно закатав рукава рубашки, передвинул кровать.

— Знаешь, — после нескольких минут напряженных размышлений сказала Одри, — если тебе удастся вразумить Тедди, я смогу вернуть тебе деньги за все эти вещи.

— Об этом не может быть и речи! — весело откликнулся Ричард. Он сходил в кухню за ножом, и принялся разрезать веревки на коробке с кроваткой.

— Ладно, но позволь мне хотя бы помочь тебе распаковывать покупки.

Кивнув, — Ричард вышел в гостиную, затем вернулся с ворохом пакетов и свертков.

— Я пока займусь сборкой кроватки, а ты распаковывай приданое для твоего малыша. Надеюсь, я ничего не забыл. Женщины в магазине помогли мне выбрать все необходимое.

— Ричард! — простонала Одри, оглядывая гору покупок. — Я жду всего лишь одного ребенка, а ты накупил на целый детский сад!

— Я не смог удержаться. — Ричард смущенно улыбнулся. — Знаешь, теперь я понимаю, почему женщины так любят ходить по магазинам. Трудно удержаться, когда вокруг столько прекрасных вещей.

В который раз Одри подумала о Николь. Да эта женщина просто глупа! Не разглядеть такое сокровище у себя под носом! Ричард просто создан для того, чтобы быть образцовым отцом.

— Так, кроватка готова, — вскоре сообщил Ричард, удовлетворенно осматривая результат работы.

Он был так похож на гордого отца, с нетерпением ожидающего того мига, когда он сможет уложить в эту кроватку своего ребенка, что у Одри защемило сердце.

Сколько нерастраченной любви в этом человеке! Как могла Николь так жестоко поступить с ним? Если бы только Ричард любил меня так, как он любил Николь, я была бы счастлива и постаралась бы сделать счастливым его, подумала Одри. Но, увы, Ричард, — мы с тобой встретились слишком поздно, поздно для нас обоих, для наших израненных сердец.

Одри была не из тех, кто любит жаловаться, поэтому, когда на следующий день Ричард по обыкновению заехал к ней после работы, она ничего ему не сказала, но по глубоким теням, залегшим под ее глазами, и по тому, что в столь ранний час она была уже в постели, Ричард догадался, что Одри плохо себя чувствует. Невзирая на уверения Одри, что она всего лишь немного устала, он отвез ее в больницу. Врач сказал, что все в порядке, что Одри нужно побольше отдыхать, по возможности не вставать с постели и главное — никаких волнений. Напутствуемые этими словами, Одри и Ричард вернулись домой, и Ричард захлопотал вокруг нее, окружая ставшими уже привычными вниманием и заботой.

Он читал ей вслух, поминутно интересовался, не нужно ли ей чего-нибудь еще — подушку, плед, воду. Одри вяло отмахивалась. Приговаривая: «Тебе надо хорошо питаться», — Ричард долго упрашивал Одри, у которой совершенно не было аппетита, поесть. В конце концов она согласилась на куриный бульон с тостами, и Ричард отправился в кухню. Он уже разогрел бульон и перелил его в большую чашку, когда зазвонил телефон.

Аппарат стоял на столике возле кровати Одри, поэтому она сама сняла трубку. Поставив чашку с бульоном и тарелку с тостами на поднос, Ричард осторожно приоткрыл дверь спальни, глазами спрашивая у разговаривающей по телефону Одри разрешения войти. Она кивнула и сделала приглашающий жест рукой.

Ричард вошел и осторожно поставил поднос на столик рядом с телефоном.

— У меня все прекрасно, мама, — говорила Одри в трубку. — Да нет, все в порядке. Я просто немного устала сегодня.

— Ты уже рассказала ей? — прошептал Ричард одними губами.

Одри, отрицательно покачав головой, продолжила разговор:

— Нет, мама, мы с Тедди решили расстаться, но я совсем не расстраиваюсь из-за этого. Не думаю, что мы подходили друг другу.

Ричард постарался скрыть усмешку — «не подходили друг другу», надо же! Просто-напросто этот Тедди оказался инфантильным подлецом, вот и все. Ричард приблизился к Одри и шепнул:

— Скажи ей!

Одри упрямо покачала головой.

— Да, мамочка, я знаю, что я очень сильная и нисколько не переживаю из-за Тедди. Не волнуйся за меня, у меня все хорошо. Этой осенью в Лондоне очень красиво… На Рождество? Не знаю пока, я постараюсь… Хорошо… Передавай всем огромный привет. Я люблю тебя, мамочка. Счастливо!

Одри повесила трубку и расплакалась. Ричард осторожно присел на краешек кровати и обнял Одри.

— Не плачь. — Ее слезы ранили его. — Ну же, успокойся.

Одри несколько раз судорожно вздохнула и зарылась лицом в его пиджак.

— Ну почему, почему я не могу рассказать маме?! — в отчаянии спросила она. Голос ее звучал глухо. — Я же хотела. Я собиралась все рассказать маме, но… не смогла.

Ричард погладил Одри по голове, успокаивая.

— Ты просто испугалась, милая, вот и все. Ты соберешься с силами и в следующий раз у тебя все получится.

— Не утешай меня, Ричард! Я лгунья, мерзкая лгунья. — Одри снова всхлипнула. — И толстая.

Ричард улыбнулся.

— Во-первых, ты не толстая, ты пухленькая, а это разные вещи. Во-вторых, ты не лгунья. Ты не говоришь матери правду, чтобы не ранить ее. Но рано или поздно ты поймешь, что гораздо больнее делаешь своей маме, не говоря ей правды.

Одри еще крепче прижалась к Ричарду.

— Но почему я не сказала ей? Надо было так и сказать: «Мама, Тедди бросил меня, и я беременна».

— Одри, — осторожно начал Ричард, — может, все дело в том, что ты боишься, что твои родители будут плохо думать о тебе? Боишься, что перестанешь быть для своей семьи идеалом?

— Ты думаешь?.. Да, ты прав, я забочусь только о себе, о своей репутации. Я ничтожество, самовлюбленное ничтожество! — Одри зашлась в новом приступе рыданий. — Единственное, что меня волнует, это то, что моя семья перестанет гордиться мной.

— Они гордятся тобой, милая. — Ричард осторожно вытер слезы с ее лица. — Перестань терзать себя. Они всегда будут тобой гордиться. Знаешь почему? Потому что ты совершенно особенный человек — это подтвердит, наверное, добрая половина Лондона.

Почему она никак не хочет поверить в себя, почему никак не поймет, что она уникальна? — недоумевал Ричард. Она умна, добра, красива, на работе все ее любят…

— Да, — с горечью произнесла Одри, — я совершенно особенный человек, тут ты прав. В конкурсе на глупость я заняла бы первое место. Только особенный человек мог натворить столько глупостей. Тедди, например…

Ричард сам не ожидал, что ему настолько неприятно будет вновь услышать это имя.

— Забудь о Тедди, — жестко сказал он.

Ричард надеялся, что это ничтожество исчезнет из жизни Одри навсегда. Неправильно было так думать, но Ричард готов был приплатить этому мерзавцу, только бы он не смог больше причинить Одри вреда.

И самому заботиться об этой женщине и о ее ребенке, подсказал ехидный внутренний голос.

Но это были запретные мысли, поэтому Ричард поспешно переключился вновь на Тедди. Вот кто лишил Одри самоуважения и веры в себя — подлец Тедди! Это из-за него она никак не может поверить в собственную исключительность. Кто-то должен переубедить ее.

Прежде чем Ричард осознал, что делает, он нежно взял лицо Одри обеими руками. Ее влажные от слез глаза широко раскрылись, когда Ричард медленно приблизил к ней свое лицо. В этот момент Ричард не думал ни о чем — не хотел думать. Ни о чем, кроме одного: может быть, если сейчас он поцелует Одри, сосущая тоска впервые за несколько лет покинет его сердце. Хотя бы на время.

Их губы сблизились. Губы Одри на вкус были сладкими, словно она только что лакомилась шоколадом. Ричард знал, что совершает ошибку — ведь, впервые попробовав ее губы на вкус, он не сможет забыть их. Но сейчас, ради этого поцелуя, он готов был терпеть все муки ада. Он ощутил, как после секундного замешательства Одри ответила ему.

Женщина со сладкими губами и чудом внутри, под сердцем, — Ричард закрыл глаза, чувствуя, что холод уходит из его измученной души.

Когда им стало не хватать дыхания и они вынуждены были оторваться друг от друга, Ричард вновь обрел способность мыслить и устыдился своего поступка. Одри выглядела смущенной и обеспокоенной. Кляня себя за безответственность — меньше всего на свете он хотел бы причинить боль этой женщине, — Ричард сказал:

— Прости меня, Одри. Я не должен был этого делать.

— Все в порядке, это же просто поцелуй, — прошептала она, готовая вновь заплакать.

Нет, это не был просто поцелуй, подумал Ричард. А что это было? Ответа он не знал.

— Одри, я хочу, чтобы ты правильно меня поняла. Я вовсе не собирался… — Ричард запнулся, не зная, как продолжить.

Одри провела рукой по его волосам и через силу улыбнулась.

Как объяснить ей все?! — в отчаянии думал Ричард. Как рассказать, что я не хотел ранить ее чувства? Я не умею разговаривать с женщинами, не умею вести себя с женщинами — разве не говорила мне об этом Николь сотни раз? Говорила. Еще она говорила, что я зануда и не вижу ничего дальше своего носа, если это не касается работы. Наверное, она была права. Разве имел право такой человек грубо и бестактно вторгаться в чужую жизнь, в жизнь Одри, у которой и без того много проблем?

— Все в порядке, Ричард, — прервала Одри его мучительные раздумья. — Я все понимаю.

А я не понимаю ничего, подумал он.

Губы еще не остыли от поцелуя, кровь стучала в висках — Одри изо всех сил старалась скрыть свое волнение. Этот поцелуй много значил для нее — но ровным счетом ничего не значил для Ричарда.

В таком случае зачем он поцеловал меня? — гадала Одри. Чтобы утешить, успокоить? Скорее всего так оно и есть. Или нет? Одри не могла ни говорить, ни думать, но с каким-то исступленным отчаянием понимала, что, если Ричард немедленно не уйдет, ее глупый язык разболтает ее главную тайну — что она, Одри Маллиган, ничем не примечательная неудачница, любит его. Любит Ричарда Алана Андервуда — мистера Совершенство, как величают его банковские сплетницы.

Отодвинувшись от Ричарда на безопасное расстояние, Одри откинулась на подушки и, изо всех сил стараясь придать своему голосу как можно больше усталости и безразличия, сказала:

— Ричард, если ты не возражаешь, я бы все же поела и легла спать.

Кивнув, Ричард немедленно поднялся и озабоченно спросил:

— Ты в порядке?

Одри выдавила из себя вымученную улыбку.

— Да. Устала немного.

Глаза Ричарда испытующе обежали ее лицо.

— Хорошо. Ешь, потом я вымою посуду и уйду.

Одри без особой охоты поела и с чувством выполненного долга отдала Ричарду пустые чашку и тарелку. Он помог ей улечься со всеми возможными удобствами и отправился мыть посуду. Вернувшись в спальню перед уходом, он проверил, все ли с Одри в порядке.

Когда он подкладывал ей под голову еще одну подушку, Одри почувствовала знакомый аромат его одеколона. Их глаза встретились, и на секунду Одри показалось, что Ричард вновь ее поцелует. Но этого не произошло.

Ричард попрощался и ушел, выключив предварительно свет. Одри осталась наедине со своими мыслями.

Ричард не собирался целовать ее — он сам так сказал. Вероятно, он сделал это из жалости, других версий у Одри не было. Она не могла даже допустить мысли о том, что Ричард, мистер Совершенство влюбился в нее.

Одри тщетно молила сон прийти поскорее и избавить ее от бесполезных, мучительных мыслей — но сон не шел.

13

Ричард положил телефонную трубку на рычаг и с шумным выдохом облегчения откинулся на спинку кресла. Он только что закончил разговор с отцом. Став свидетелем мучений Одри, так и не отважившейся на откровенность со своей матерью, Ричард решил, что и ему не стоит откладывать в долгий ящик объяснение с собственным отцом. Промедление лишь усугубляло проблему.

Отец перенес новость стоически — и это притом, что он действительно страстно желал, чтобы сын работал под его началом. Более того, когда Ричард в попытке смягчить свой отказ сказал, что не уверен, что справится с возложенными на него обязанностями, отец сухо перебил его:

— Сынок, я мечтал заполучить тебя потому, что беру на работу лишь самых лучших.

После этих слов у Ричарда окончательно отлегло от сердца — отец считал его одним из этих пресловутых «самых лучших». Признание отца было очень важным для Ричарда, и он в который раз мысленно поблагодарил Одри за совет откровенно поговорить с отцом.

Одри… Мысли Ричарда вновь вернулись к тому поцелую. Вот уже две недели Ричард недоумевал, что же толкнуло его на этот безумный поступок.

Трогательная вера в него Одри? Она заставила Ричарда почувствовать себя тем, кем он не чувствовал себя вот уже несколько лет. Нормальным человеком, нормальным мужчиной — а не бесчувственным бревном, каким его выставляла Николь. Вот уже несколько лет Ричард чувствовал себя уверенно только на работе, все, что входило в понятие «личная жизнь», пугало его, — спасибо бывшей жене, она постаралась на славу.

Целуя Одри, Ричард ощутил, что вакуум, образовавшийся в его душе после предательства Николь, заполнился — заполнился слабой надеждой на то, что не так уж он бесчувственен и несостоятелен в тонкостях психологических отношений между мужчиной и женщиной. Однако Ричард не доверял этой призрачной надежде и поэтому счел себя обязанным отступиться от Одри, чтобы не испортить ей жизнь так, как он испортил ее Николь — по ее же собственным словам. Причинить боль Одри — милой, доверчивой, ставшей ему близким другом — он не мог.

Самым лучшим в этой ситуации было бы держаться впредь подальше от Одри — от ее нежного лица, прелестных глаз и сладких губ, — но и это было невозможно. Ричард дал себе слово, что позаботится об Одри, и намеревался это слово сдержать. Одри нуждалась в нем, и он как друг обязан был ей помочь.

Мысли Ричарда были грубо прерваны вторжением в кабинет незнакомца, даже не потрудившегося постучать.

— Вы Андервуд?

Ричард вскинул брови — весьма вежливо, ничего не скажешь. Незнакомец выглядел довольно странно. На вид ему было не меньше тридцати пяти лет, но одет он был, словно сбежавший с уроков подросток. Отчего-то этот тип вызвал у Ричарда неприязнь — возможно, из-за капризного выражения лица, но Ричард ничем не выдал своей антипатии.

— Я Ричард Андервуд, — подтвердил Ричард. — Чем могу быть вам полезен?

Ричард привстал из-за стола, но руки против своего обыкновения визитеру не подал. Более того, Ричард демонстративно взглянул на часы, давая понять, что его время дорого. Правда, Он и на самом деле спешил — на сегодня у Одри был назначен визит к врачу, и, если он задержится, она вполне способна поехать на прием на автобусе — ее упрямства вполне хватит на это.

— Вы можете быть мне полезны, — насмешливо заявил неприятный посетитель, — если оставите меня в покое.

Ричард в изумлении воззрился на него.

— А вы, простите?..

— Теодор Уильямс, — церемонно представился посетитель и даже картинно шаркнул ножкой. — Мой отец грозится отказать мне от дома, если вы не прекратите трепать его имя в связи с этой дурацкой идеей насчет моего отцовства.

Непонятная неприязнь к посетителю обрела реальные формы. Вот оно что — Теодор Уильямс. Тедди. Тот подлец, что имел наглость отказаться от собственного ребенка.

— Мистер Уильямс, позвольте вам напомнить, что у вас есть определенные обязательства по отношению к собственному ребенку, — холодно сказал Ричард. — Поскольку с вами, как я понимаю, разговаривать бесполезно, я счел возможным апеллировать к вашему отцу с одной-единственной целью — он надавит на вас и вы эти обязательства выполните. На мой взгляд, это абсолютно закономерно.

— К собственному ребенку?! — В голосе Тедди послышались истеричные нотки. — О чем вы толкуете?! Позвольте мне вам кое-что сказать. Одри не удастся повесить на меня всех собак. Я не желаю быть козлом отпущения!

Ричард вперил в его капризное лицо свинцовый взгляд.

— Что вы имеете в виду, мистер Уильямс, позвольте узнать?

Тедди неприятно осклабился.

— Объяснить? Я объясню. Этот ее ребенок… Она могла зачать его от кого угодно. Она же безотказная. Понимаете, о чем я?

С трудом сдерживаясь, Ричард процедил сквозь зубы, буравя мерзавца ледяным взглядом:

— Я полагаю, вам лучше уйти, мистер Уильямс.

До недавнего времени Ричард и сам считал, что все женщины подобны Николь — вероломны и лживы, но Одри… Этот негодяй Тедди ради своей выгоды способен очернить кого угодно, даже Одри, в чистоте и искренности которой даже сам Ричард — благодаря стараниям своей бывшей жены давно не верящий женщинам — нисколько не сомневался.

— В чем дело, Андервуд? — насмешливо спросил Тедди, обнажая в неприятной улыбке великолепные зубы. — Сам небось пробовал? Или она для тебя слишком толстая? Ты подожди немного, родит — глядишь, похудеет и у тебя встанет…

Ричард сам толком не успел понять, что произошло дальше — лишь резкая боль в сжатой в кулак руке заставила его опомниться. Глядя на отлетевшего к противоположной стене Тедди с окровавленным ртом, Ричард краем сознания понял — это он ударил подлеца. Он, гордящийся своей железной выдержкой, ударил человека по лицу!

Однако о содеянном Ричард нисколько не сожалел. Вынув из ящика стола упаковку бумажных платков, он брезгливо швырнул ее поверженному противнику.

— Утритесь! Не хватало, чтобы вы еще испачкали кровью мой ковер… мистер Уильямс, — с холодной усмешкой прибавил он.

— Вы… вы ударили меня! Я буду жаловаться! — проблеял Тедди, не рискуя, однако, подойти поближе.

— Убирайтесь, — негромко приказал Ричард, уговаривая себя не давать вновь волю рукам.

Почувствовав в его голосе угрозу, Тедди Уильямс поспешно ретировался.

Когда за ним захлопнулась дверь, Ричард с силой ударил кулаком по столу. Это не помогло — злость не проходила. Пора было ехать к Одри. В надежде на то, что по дороге к ней он успокоится, Ричард вышел из кабинета.

За всю свою жизнь Ричард не видел столько беременных женщин, столько за последние несколько недель: сначала в магазине, где он покупал приданое для малыша Одри, теперь — в больнице, где они с Одри ожидали своей очереди на прием.

Сегодня Одри выглядела неплохо, хотя лицо ее было бледным от усталости. Ричард прекрасно понимал ее состояние — тяжело протекающая беременность и страх потерять ребенка лишали ее покоя. Кроме того, она мучилась, не решаясь рассказать своим родным о том нелегком положении, в которое попала. Не желая расстраивать Одри еще больше, Ричард не стал рассказывать ей о сегодняшнем визите Тедди и о его безобразном поведении.

Ему оставалось лишь уповать на то, что малыш не унаследует никаких папочкиных черт. Мысли Ричарда плавно переключились на ребенка, которого носила Одри, и он вдруг осознал, что с нетерпением ждет его появления на свет. К нетерпению примешивалась смутная тревога: как пройдут роды? будет ли малыш здоровым? как примет его этот мир? Вырастет ли он хорошим, достойным человеком? Словом, в эти минуту Ричард действительно испытывал спонтанно возникшие отцовские чувства и не мог ничего с этим поделать.

Не в силах справится с обуревающими его эмоциями, он взял Одри за руку и тихонько сжал ее — она тоже ответила легким пожатием, повернув к нему улыбающееся лицо. Так, взявшись за руки, они сидели и со стороны, наверное, казались счастливой молодой парой, ожидающей своего первенца.

Из груди Ричарда рвались слова любви, но он не мог, не имел права произносить эти слова. И он промолчал. Да, сейчас он нужен Одри, но придет время, родится малыш — и она продолжит жить своей привычной жизнью, в которой не будет места для Ричарда. Одри и ее ребенок заслуживают лучшего, чем Ричард Андервуд, человек, не умеющий любить и заботиться о ком-нибудь, кроме себя — так, во всяком случае, утверждала Николь.

Голос медсестры, приглашающей Одри на прием к врачу, ворвался в мысли Ричарда, и он неохотно выпустил ее руку.

— Ричард, я хотела сказать тебе, что ты — это лучшее, что случилось со мной за все это время, — с благодарностью глядя на него, произнесла Одри, когда они вышли из больницы и сели в машину.

Ричард улыбнулся ей в ответ и нежно поцеловал ее в лоб.

— Спасибо за эти слова, Одри.

Его теплое дыхание, когда он наклонился для поцелуя, заставило сердце Одри забиться сильнее. Запах одеколона Ричарда, такой знакомый, тщательно выбритые щеки и подбородок, теплые серые глаза — все это, как и его невинный поцелуй в лоб, волновало Одри и мучило ее. Одри совершила ошибку, попытавшись связать свою жизнь с Тедди — человеком, который нуждался в ее заботе и, нимало не смущаясь, пользовался ею. Даже те парни, с которыми она пыталась встречаться в школе и колледже, были все на одно лицо — копия Тедди. Всем им что-то нужно было от Одри, и она считала, что по-другому быть не может. Она искренне полагала, что такова ее судьба — отдавать, не беря ничего взамен. И вот впервые в ее жизни появился мужчина, которому ничего не нужно от нее, напротив, он отдает и отдает — нежность, заботу и искреннее участие. Он само Совершенство. И что же может дать ему Одри — ничем не примечательная служащая средней внешности и среднего достатка — взамен? Ничего — только свое сердце.

— Я не сделал ничего особенного. — Ричард шутливо коснулся кончика носа Одри.

— О, я знаю, что говорю! Знаешь, иногда мне кажется, что я не смогу… не справлюсь, — Одри озабоченно нахмурилась. — И если бы не твоя поддержка…

— Тсс… — Ричард прижал палец к губам Одри. — Ты справишься, и ты сама знаешь это. Ты сделаешь все, чтобы твой ребенок был счастлив.

Одри сжала его руку.

— Ты прав. Просто иногда я не уверена в своих силах и…

— Я знаю, милая, — мягко прервал ее Ричард. — Я все знаю.

«Милая». Он назвал меня «милая», подумала Одри.

— Все? — эхом переспросила она. На какой-то миг она подумала, что Ричард знает и о ее чувствах к нему.

Одри посмотрела в его глаза, и весь мир вокруг словно растворился в их серой дымке. Как выразить словами то, что она сейчас чувствовала? Как рассказать Ричарду о той сумятице, что он внес в ее жизнь?

Завороженная взглядом его глаз, Одри не выдержала. Ее секрет, ее тайна, которую так трудно было скрывать, выплеснулась наружу:

— В таком случае я должна признаться, что сотни раз мечтала о том, чтобы отцом моего малыша был ты, если бы с тобой встретились раньше. Потому что я люблю тебя, Ричард.

В глаза Ричарда мгновенно вернулась настороженность. Одри уже было знакомо это выражение — словно в стакан с водой бросили кубики льда. Глаза Ричарда становились такими, например, всякий раз, когда при нем упоминали имя его бывшей жены.

Ричард не отпрянул, не отвел взгляда, но Одри с почти физической болью ощутила, как он отстранился от нее после этих слов — улитка, заползшая обратно в свою раковину. Его реакция ошеломила Одри. Неужели он не подозревал, что она полюбила его?

Одри едва поборола в себе желание зажать обеими руками рот, словно нерадивая школьница, сболтнувшая глупость во время ответа у доски. Что же я наделала! — мысленно простонала она, коря себя за глупость. Ничего особенного — всего лишь разрушила ту прекрасную дружбу, что была между нами. Всего лишь тремя словами — «я люблю тебя».

— Одри… — Ричард запнулся, не зная, что сказать.

Одри в ужасе прикрыла глаза. Своей несдержанностью она поставила Ричарда в неловкое положение! Теперь он будет мучиться, боясь задеть ее своим ответом. Да и нужен ли ответ? Все понятно без слов — Ричард ее не любит.

Ричард откашлялся и, избегая смотреть Одри в глаза, пробормотал:

— Я думаю, это гормональное. Я имею в виду твою сентиментальность.

Да, Ричард меня не любит, повторила про себя Одри. Да и почему я вдруг решила, что такое возможно? Потому, что он последние три недели готовил для меня, укладывал меня спать, заставлял пить молоко, покупал приданое для малыша? Боже, как я была глупа и самонадеянна! Он делал все это потому, что он — Ричард Андервуд. Человек, который всегда делает то, что положено. О попавших в беду женщинах положено заботиться — вот он и заботился. Ничего больше. Ничего личного.

Всю обратную дорогу до дома Одри они молчали. Ричард казался целиком погруженным в свои мысли, Одри ругала себя и свой глупый язык, произнесший слова, которых Ричард вовсе не хотел слышать.

Остановив машину, Ричард повернулся к Одри. Его левая рука продолжала лежать на руле, из-под манжета выглядывал «роллекс». Даже когда мне исполнится сто лет и я выживу из ума, с грустью подумала Одри, часы «роллекс» всегда будут напоминать мне о Ричарде.

— С тобой все в порядке, Одри?

Что ж — Одри начинала сердиться — во всяком случае не я предлагаю продолжить наш недавний разговор.

И она сказала то, чего никогда не сказала бы прежняя Одри:

— Тебя интересует, все ли со мной в порядке? Хорошо, я отвечу. Я поднесла тебе свое сердце на блюдечке, а ты вернул мне его обратно. Так что мой ответ — нет, со мной не все в порядке. Со мной все не в порядке, если быть точной. Но тебе не стоит беспокоиться: со мной все будет в порядке. Обязательно будет.

Холодная, едва сдерживаемая злость, с которой Одри произнесла эти слова, озадачила Ричарда. Он долго молчал, глядя на нее, потом произнес:

— Одри, не надо так. Не думай, что я перестану заботиться о тебе.

Эти слова нисколько не остудили жгучую обиду Одри. Да, с горечью подумала она, в том-то все и дело. Ты будешь продолжать заботиться обо мне, готовить для меня, делать за меня покупки, но — не любить меня. Я снова совершила ошибку, полюбив мужчину, который с самого начала был недосягаем для такой простушки, как я. Одри Маллиган — беременная, брошенная любовником, почти нищая, и Ричард Андервуд — успешный, состоятельный, красивый — разве можно придумать пару более нелепую? Но я полюбила именно этого мужчину, а он не может ответить на мою любовь. У неразделенной любви горький вкус.

Решение пришло само собой. Одри сделала глубокий вдох и сказала:

— Я думаю, ты был прав.

— Когда? — Голос Ричарда был нежным, заботливым — и это было невыносимее всего.

— Когда сказал, что моя сентиментальность — это гормональное. Так, кажется? — Одри набрала побольше воздуху и продолжила: — Я просто дала волю эмоциям, вот и все. Расчувствовалась. Когда я сказала, что… что люблю тебя, я не имела в виду… — Одри запнулась, — ничего такого… Ты понимаешь? Ничего личного.

— Да? — В голосе Ричарда прозвучало сомнение, которое смутило Одри. Но следующая фраза Ричарда разозлила ее: — Я не верю тебе.

— Вы слишком самонадеянны, мистер Андервуд.

— Ты сделала меня таким, — неловко пошутил Ричард.

Одри смотрела прямо перед собой. Внезапно какой-то лист, сорванный с дерева порывом ветра, покружился в воздухе и прилепился к ветровому стеклу прямо перед лицом Одри. Ей захотелось плакать — она почувствовала себя точно таким же одиноким листом, влекомым неумолимым ветром.

— Мы проводили вместе слишком много времени, — продолжила Одри, повернувшись от окна, — вот в чем проблема. Я думаю, нам больше не следует видеться, по крайней мере, до родов. Может быть, когда малыш появится на свет, все придет в норму и мы сможем изредка встречаться как старые друзья, а пока…

— Не видеться?! — Ричард выглядел потрясенным. — Бог мой, о чем ты говоришь, Одри?! Я обещал, что буду заботиться о тебе, пока ты не родишь, и я сдержу свое обещание. Я нужен тебе.

— Ричард, я думаю, ты и так уже сделал все, что мог, для меня. И я благодарна тебе за это. — Одри схватилась за ручку дверцы и принялась дергать ее, стараясь как можно быстрее выбраться из машины. Не хватало только расплакаться при Ричарде! — Но я больше не нуждаюсь в твоей помощи.

Проклятая ручка не желала поддаваться!

— Ну что ж, если так… — Его голос звучал недоверчиво, серые глаза смотрели изучающе. — Если ты так решила, так тому и быть. Но я не могу оставить тебя совсем одну. Раз уж ты не хочешь, чтобы я был рядом с тобой, я найму тебе сиделку.

Что он говорит! — подумала Одри. Это, оказывается, я не хочу, чтобы он был рядом со мной? Разве не сам Ричард отверг меня? Неужели он не понимает, что я хочу видеть его каждый день, каждую минуту — всю жизнь?

— В сиделке нет необходимости, — сухо сказала Одри. — Я в состоянии сама о себе позаботиться.

— Нет, Одри, я настаиваю.

— Прощай, Ричард. — Одри наконец удалось справиться с дверцей. — Желаю тебе счастья, ты, как никто другой, заслуживаешь его. Прежде чем Ричард успел что-нибудь сказать, она выбралась из машины и пошла к дому.

14

Одри шла медленно, осторожно ступая, и чувствовала на себе взгляд Ричарда — но не оборачивалась. Сегодняшний день расставил все на свои места. Когда Одри впервые поняла, что любит Ричарда, в ее душе зародилась крохотная надежда, что он может ответить на ее чувства. С каждым новым днем, проведенном в его обществе, эта надежда росла. Одри начинало казаться, что и Ричард любит ее, именно поэтому он с нежной заботой ухаживает за ней. И вот сегодня от этой надежды не осталось и следа. Реакция Ричарда на ее признание в любви была недвусмысленной — ни о каких чувствах с его стороны не может быть и речи. Более того, Одри показалось, что ее слова испугали его.

Я приняла правильное решение, думала Одри, открывая входную дверь и поднимаясь по лестнице на свой этаж. Если бы я позволила Ричарду продолжать ухаживать за мной, мы оба чувствовали бы себя неловко, да и мне будет легче вовсе не видеться с ним.

И в то же время Одри понимала, что никогда не забудет Ричарда Андервуда.

Оказавшись наконец в своей квартире, Одри бессильно привалилась к двери, плечи ее задрожали. Одна слезинка медленно скатилась по щеке, затем другая…

Почему, почему я не могла держать свои чувства при себе?! — спрашивала она свое отражение в зеркале в прихожей. Зачем я позволила им выплеснуться наружу и разрушила нашу с Ричардом дружбу — единственное, что у нас было и могло быть?

Куда бы Одри ни бросила взгляд, все в этой квартире напоминало о Ричарде. Две чашки из-под какао на кофейном столике, которые он не успел вымыть. Одри живо представила себе Ричарда, моющего их — с засученными рукавами, с полотенцем через плечо, — и ей стало невыносимо, почти физически больно от осознания того, что это никогда больше не повторится.

— О, Ричард, — прошептала Одри, прикладывая ладонь к мокрой щеке, — как же я люблю тебя…

Она в мельчайших подробностях помнила поцелуй Ричарда. И именно этот поцелуй заставил ее думать, что Ричард отвечает на ее чувства. Но оказалось, что Тот поцелуй для Ричарда ровным счетом ничего не значил.

В дверь позвонили.

— Ричард! — с надеждой воскликнула Одри.

К двери она направилась едва ли не бегом, стараясь не обращать внимания на чудовищную боль внизу живота.

Одри открыла дверь, и надежда улетучилась.

— Тедди?

Тедди — а это был он — бесцеремонно протиснулся мимо Одри в прихожую, словно жил здесь всегда и лишь вышел на минутку за сигаретами.

— Ну вот, а эта старая карга врала, что ты съехала. Где ты была? Я уже заходил сегодня.

— Не уверена, что это твое дело, но я отвечу тебе, Тедди. Я была у врача. Я, видишь ли, беременна.

— Да, — небрежно ответил Тедди, — я слышал об этом. — И он брезгливо поморщился. — Послушай, Одри, я не могу себе позволить признать этого ребенка и платить алименты, ты прекрасно это знаешь. Так что прошу тебя оставить меня в покое.

Одри не видела Тедди с того самого дня, как сообщила ему о своей беременности, и вот сейчас он заявился в ее квартиру, чтобы снова ставить свои условия!

— А я прошу тебя покинуть мой дом, — язвительно сказала Одри и решительно указала ему на дверь.

На лице Тедди появилась неприятная самодовольная ухмылка.

— Да ладно тебе, крошка, — сказал он, подходя поближе к Одри и пытаясь обнять ее, — не сходи с ума. Я уверен, мы сможем обо всем договориться.

Одри похолодела при мысли о том, что эти руки могут осквернить ее своим прикосновением, поэтому она поспешно отступила.

— Нам не о чем договариваться, Тедди, — отрезала она, — кроме размеров алиментов, которые ты будешь — будешь! — выплачивать. Все остальное ты решил сам, в тот день, когда бросил меня. — Она горько усмехнулась. — Но ведь к этому и шло, не так ли? Ты ведь давно подготовил себе запасной аэродром.

Тедди прислонился спиной к двери и, склонив голову к плечу, попытался придать своему лицу участливое выражение.

— Так вот в чем дело, крошка? Ты ревнуешь? Из-за этого весь сыр-бор? Ну хорошо, я согласен — ты прекращаешь шантажировать меня этим отцовством, а взамен я, может быть, снова вернусь к тебе. Идет?

Он действительно думает, что я делаю это из ревности?! Боже мой, что я раньше в нем находила?! — поразилась Одри.

Сколько раз, после того как Тедди малодушно и подло бросил ее, Одри мечтала о встрече с ним, чтобы высказать ему все, что она о нем думает! И вот эта встреча состоялась. Одри смотрела на слабовольное, капризное лицо тридцатипятилетнего мальчиками ей хотелось лишь одного — чтобы этот слизняк поскорее ушел, исчез навсегда из ее жизни.

И все же ярость заставила Одри заговорить:

— Позволь мне подытожить твои слова, Тедди. Ты предлагаешь мне возобновить наши отношения с тем условием, что я не буду настаивать на твоем отцовстве и выплате алиментов, и забуду о тех деньгах, которые ты ранее украл у меня?

— Ну в целом… примерно так. За одним исключением: те деньги, о которых ты говоришь, я у тебя не крал — ты сама отдала их мне, потому что была без ума от меня, так, крошка?

Тедди снова двинулся к Одри, на его губах играла кривая неуверенная улыбка, так хорошо знакомая Одри. Этой улыбкой вкупе с просительным взглядом обиженного щенка Тедди пользовался сотни раз, чтобы заставить Одри делать то, что ему нужно. И раньше это действовало, но сейчас пелена спала с глаз Одри.

Она смотрела на Тедди и видела перед собой маленького капризулю, забывшего вырасти. Даже когда Тедди исполнится шестьдесят лет, он останется таким же эгоистичным ребенком, топающим ногами, требуя от окружающих заботы и решения своих проблем — старым морщинистым ребенком с невыносимым характером. До конца жизни он будет использовать других людей так же, как в свое время использовал Одри. Раньше она не замечала этого, но знакомство с Ричардом открыло ей глаза, и Одри поняла, каким должен быть мужчина — настоящий мужчина.

— Тедди, мы с тобой совершили ошибку с самого начала. Нам не следовало быть вместе. Я думала, что смогу сделать тебя счастливым и тогда буду счастлива сама. Но это не принесло нам ничего, кроме разочарования.

Улыбка сползла с лица Тедди.

— Но ведь это ты во всем виновата, — протянул он, — и ты сама это знаешь. Я никогда не хотел ребенка. Ты это затеяла, не я, и я не собираюсь платить за твою ошибку. Так что запомни: ты не получишь от меня ни пенни. Ни сейчас и никогда.

— Поговори об этом с Ричардом Андервудом.

Одри сказала это и осеклась. Неизвестно еще, захочет ли теперь Ричард заниматься ее делами.

— С Андервудом?

Одри с удивлением заметила, что Тедди отпрянул к двери.

— Да. С Ричардом Андервудом. Он начала ник службы безопасности нашего банка. Поскольку твои угрозы относились не только ко мне лично, я сообщила о них управляющему банком, а он… то есть она поручила Ричарду разобраться.

Кривоватая ухмылка вновь вернулась на лицо Тедди.

— Он только начальник службы безопасности? Или между вами что-то еще?

— Ты о чем? — искренне изумилась Одри.

— Я навестил его сегодня в офисе, хотел поговорить с ним как мужчина с мужчиной, обсудить свою проблему.

Одри с трудом сдержала улыбку. Тедди, этот мальчик-переросток, хотел поговорить «как мужчина с мужчиной» с Ричардом!

— И что же сказал тебе Ричард? Или он просто отказался с тобой разговаривать? — предположила она.

— Да он просто ненормальный! — Тедди осторожно дотронулся до нижней губы, и Одри только теперь заметила, что она сильно распухла. — Набросился на меня без всякой причины.

Невероятно! — ошеломленно подумала Одри.

— Набросился?! Ты хочешь сказать, что Ричард Андервуд ударил тебя? За что?

— А это я у тебя хотел спросить. Почему начальник службы безопасности вашего банка так странно себя ведет? Что он себе, в конце концов, позволяет?!

— Он действительно ударил тебя?

Одри никак не могла поверить в это. Холодный, спокойный, рассудительный Ричард ударил Тедди, да еще в собственном кабинете?

— Вот я и спрашиваю: между вами что-то есть?

Не дождавшись ответа, Тедди подошел к Одри, вцепился в ее руку повыше локтя и прошипел:

— У меня для тебя новость, крошка. Хочу тебе сообщить: что бы там ни предпринимал твой психованный Ричард, какие бы интриги ни плел, как бы ни давил на моего отца, я этого ребенка не признаю, поняла? Откуда я знаю, с кем ты там еще путалась… Может, ребенок вообще от этого проклятого Андервуда?

Одри задохнулась от оскорбления, но потом неожиданно ей в голову пришло великолепное решение проблемы. Небрежно улыбнувшись, она сказала, высвобождая свою руку:

— Знаешь, Тедди, может, ты и прав. Вполне может быть, что ребенок не от тебя.

От удивления Тедди раскрыл рот. Он, видимо, ожидал, что Одри начнет спорить, ударится в слезы, кроме того, в глубине души он самовлюбленно полагал, что никого, кроме него, у Одри не было, и ребенок может быть только его. Обвиняя Одри в возможной неверности, он просто блефовал. И вот надо же…

— Ты это серьезно? — прошептал он, отступая.

— Неважно. Я хочу заключить с тобой сделку, Тедди. Ты в письменной форме отказываешься от всех прав на ребенка, а взамен я освобождаю тебя от необходимости выплачивать пособие на него. Кроме того, я забуду о тех деньгах, что ты украл у меня.

— Правда? — Тедди так обрадовался, что даже не стал спорить по поводу слова «украл». — И это все, что от меня потребуется?

— Это все, что от тебя потребуется, — подтвердила Одри. — Я обращусь к юристу и попрошу подготовить необходимые бумаги, мы их подпишем и, я надеюсь, никогда больше не увидимся.

Тедди лучился довольной улыбкой.

— Я знал, крошка, ты не из тех стерв, что будут преследовать мужчину из-за совершенной им крохотной ошибки. — Сияя, словно начищенный серебряный чайник, он открыл дверь и, пятясь, шагнул за порог. — Так я надеюсь на тебя? Подготовь бумаги, и я с радостью подпишу все, что потребуется.

«Надеюсь на тебя»! Как это похоже на Тедди, подумала Одри, запирая за ним дверь, а зачатого от него ребенка он считает «крохотной ошибкой». Но отныне Теодор Уильямс больше не является ее проблемой.

Мысль о том, как ловко она справилась с ситуацией и приняла верное решение, наполнила Одри гордостью. Она готовилась стать матерью — это было настоящим счастьем, и неважно, что отец ребенка оказался малодушным безвольным трусом и подлецом. Одри поняла для себя и еще одну очень важную вещь.

Она позволила себе непростительную роскошь полюбить Ричарда, но он ее не любил. Сперва это причиняло Одри боль, но теперь она поняла: неважно, что Ричард не любит ее, главное, что он ей подарил, — это осознание того, что она умеет любить, любить по-настоящему. Теперь благодаря Ричарду и своей любви к нему Одри знала наверняка — она создана для любви. Это открытие сделало Одри сильнее и наполнило уверенностью в собственных силах. Теперь, вооруженная этим знанием, она справится с чем угодно.

Одри решительно подошла к телефону, сняла трубку и набрала знакомый номер.

— Привет, мамочка. Это я, Одри. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Ричард никак не мог забыть нежный, звенящий голос Одри, произносящий слова любви. Видит Бог, Ричард искренне заботился о ней и ее будущем ребенке, но любовь? Свадьба? Нет, он не может снова пройти через это. Одри, безусловно, особенная женщина, знакомство с ней сильно повлияло на его жизнь, но клятву никогда больше не жениться и даже не мечтать о детях Ричард дал самому себе уже давно и не собирался нарушать. Хотя, возможно, на клятву его спровоцировала Николь, без конца твердившая о том, какой он никчемный муж, и со знанием дела предсказывающая, что он станет таким же никчемным отцом — суть дела от этого не менялась.

Ричард отправился в кухню, чтобы сварить себе кофе. Стерильная, безликая кухня напомнила ему его личную жизнь — унылую и безрадостную с тех пор, как Николь открыла ему глаза на самого себя. Приготовив кофе, Ричард налил его в чашку и сделал торопливый глоток, обжигая язык.

Прошлой ночью Ричард плохо спал. Вернее сказать, спал он хорошо, но всю ночь его мучил один и тот же бесконечный сон — они с Одри бегут, взявшись за руки, по пляжу. Ее смех звенит, как колокольчик, а навстречу им бежит рыженький карапуз с такими же, как у Одри, ореховыми глазами. Проснувшись, Ричард долго не мог унять колотящееся сердце и изгнать из него беспричинную глупую радость, оставшуюся после сна.

Сегодня была суббота, но Ричард решил посвятить свой выходной работе — ему было необходимо отвлечься от мыслей об Одри. Прихватив чашку с кофе, он отправился в гостиную, сел за стол и открыл было досье на клиента, который просил у банка крупный кредит, но тут взгляд его остановился на ярком пятне в центре стола. Это был цветок в горшке, принесенный Одри в первый ее визит к Ричарду. Ричард машинально протянул руку и коснулся лепестков, таких же нежных и бархатистых, как кожа Одри.

Ричард вспомнил, как неловко она попыталась взять свои слова о любви обратно, и поначалу Ричард поверил ей, но после понял, что ее попытка отказаться от своих слов была всего лишь очередной ложью во спасение — Одри просто не хотелось ставить Ричарда в неловкое положение своим признанием.

Сосредоточиться на работе не получалось, поэтому Ричард решил просмотреть утреннюю почту. Среди нескольких газет и счетов оказалось письмо от Сибил. Ричард с нежностью улыбнулся — сестра всегда чувствовала его настроение и присылала ему коротенькие ободряющие письма всякий раз, когда ему было плохо или трудно. Сегодня был, пожалуй, один из самых паршивых дней в его жизни.

Ричард вскрыл конверт и вынул письмо.

«Мой милый братец! Папа сказал мне, что ты окончательно отказался от его предложения. Молодец, я горжусь тобой! Посылаю тебе несколько фотографий, которые я сделала тогда на пляже. Если ты не увидишь на них того же, что вижу я, — тебе следует обратиться к врачу! Целую. Сибил».

Ричард потряс конверт, и оттуда действительно выпало несколько фотографий. Он взял одну из них и обомлел.

На снимке были запечатлены он и Одри — два силуэта в профиль на фоне заката. Солнце окунается в воду, их лица так близко друг к другу, что почти соприкасаются носами. Губы Ричарды приоткрыты, словно он что-то шепчет Одри или собирается ее поцеловать. Двое влюбленных.

Когда, как Сибил умудрилась снять это? Опытный взгляд фотографа позволил ей заметить то, чего Ричард не замечал за собой, — он влюбился!

Потрясенный этим открытием, Ричард упал в кресло, продолжая сжимать в руке фотографию. Боже мой, подумал он, я люблю Одри Маллиган! Почему я не понимал этого раньше? Я люблю Одри и она любит меня!

Радость вспыхнула в нем с неистовой силой, но быстро погасла. Да, Одри говорила, что любит меня, — но что я ей ответил? Захочет ли она теперь видеть меня?

Новая волна сомнений захлестнула Ричарда. Верила ли сама Одри в то, что говорила? Может быть, на самом деле это был всего лишь всплеск эмоций в благодарность за заботу о ней? Одри была одинока и растеряна, и Ричард оказался той соломинкой, за которую она уцепилась, чтобы не утонуть. Теперь, когда ее жизнь должна вновь вернуться в норму, Ричард больше не будет нужен ей.

А может, это и к лучшему? — подумал он. Пусть все вернется на круги своя. Одри будет строить свою жизнь, я буду работать, как и прежде, а изредка мы будем встречаться, как и положено добрым друзьям.

15

Одри переложила довольно тяжелую сумку из одной руки в другую и решительно вошла в подъезд. Поднявшись на лифте на нужный этаж, она остановилась перед дверью апартаментов Ричарда и позвонила.

Этой ночью она никак не могла заснуть и без конца ворочалась в постели, прокручивая в памяти телефонный разговор с матерью, ловко найденное решение проблемы с Тедди и непоправимо испорченные ею же самой отношения с Ричардом. В конце концов, едва за окном забрезжил рассвет, Одри решительно поднялась с постели отправилась в кухню — процесс готовки всегда успокаивал ее. Когда ставила пудинг в духовку, Одри решила, что должна поговорить с Ричардом.

И вот теперь она звонила в дверь его квартиры. Одри опасалась, что разбудит его, в выходные многие любят поспать подольше, но Ричард открыл неожиданно быстро и удивленно посмотрел на раннюю гостью. Его лицо недвусмысленно выражало недовольство.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

Услышав подобное приветствие, Одри машинально сделала шаг назад. Неужели Ричарду настолько неприятно видеть меня? Эта мысль причинила ей острую боль.

— Извини, — пролепетала Одри, мечтая провалиться сквозь землю. — Мне нужно с тобой поговорить, это очень важно. Но я могу уйти, если тебе мой приход неприятен.

Ричард буквально вырвал сумку из рук Одри и пробурчал:

— Заходи. Тебе нужно сесть.

Он втянул ее в квартиру и усадил в кресло.

— Одри, зачем ты приехала? Ты должна быть дома, в постели.

Услышав эти слова, Одри просияла.

— Ты из-за этого такой мрачный?

— Конечно, — удивился Ричард, — из-за чего еще?

Одри улыбнулась и покачала головой.

— Да так, не обращай внимания.

Ричард поставил сумку на пол, а сам уселся на диванчик рядом с креслом Одри и проницательно посмотрел на нее.

— Ты подумала, что я сердит потому, что не хочу тебя видеть, да?

Одри потупилась.

— Да.

— И что же такое важное ты намерена мне сообщить, что ради этого пренебрегла рекомендациями врача и, приехала сюда?

— Начну с того, что я хочу еще раз поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня.

— Это можно было сказать и по телефону.

Одри понимала, что Ричард прав, и объясняла свой приезд тем, что ей необходимо еще раз поговорить с Ричардом, но уже без эмоций, как в прошлый раз, когда она была расстроена и сердита. На самом же деле ей просто хотелось увидеть Ричарда еще один раз перед тем, как жизнь каждого из них войдет в привычное русло и они снова станут всего лишь коллегами.

— Есть и другая причина моего визита. Вчера вечером я позвонила маме. Она приедет в Лондон, как только сможет.

— Как она восприняла новость?

— Я недооценивала ее, Ричард, — с гордостью за мать ответила Одри. — Мама вовсе не разочаровалась во мне, только упрекнула меня, что я так долго скрывала правду от людей, которые меня любят.

Вопреки ожиданиям Одри Ричард не сказал: «Ну, что я тебе говорил!»

— Я рад за тебя, милая, — мягко произнес он. — Твоя семья нужна тебе сейчас.

И он снова был прав. Одри нуждалась в своих родных, как никогда, особенно теперь, когда Ричард перестал быть частью ее жизни.

— Так что можешь больше не беспокоиться — за мной есть кому присмотреть, — как можно беззаботнее сказала Одри. — Со мной все будет в порядке. Кстати, мама настаивает на моем переезде в Шотландию.

Ричард бросил на нее долгий непонятный взгляд.

— А ты? — осторожно спросил он.

— Я пока не знаю. — Одри пожала плечами. — Вообще-то совсем неплохо, когда вся семья рядом, особенно для ребенка.

На самом деле, когда мать озвучила мысль о возвращении в Шотландию, Одри хотела отказаться. Уехать так далеко от Ричарда? От любимой работы? Но потом, после серьезных раздумий, Одри подумала, что, возможно, будет лучше, если она уедет из Лондона. Уедет от воспоминаний о Тедди и о его предательстве, о Ричарде и о любви, которой не было.

— Понимаю, — сухо сказал Ричард. Его лицо вновь приобрело то замкнутое выражение, которое Одри наблюдала уже неоднократно за время их недолгого знакомства. Он отвел взгляд от Одри и с нарочитым безразличием уставился в стену. — Итак, когда же ты уезжаешь?

— Пока не знаю. Я же сказала, что еще ничего окончательно не решила. Во всяком случае, если я и уеду, то только после того, как Тедди подпишет все бумаги.

Ричард оторвался от созерцания стены и снова сфокусировал свой взгляд на Одри. Увидев, что она морщится и пытается поудобнее усесться в кресле, он взял с дивана еще одну подушку. Когда он наклонился, чтобы подложить ее под спину Одри, она вновь уловила знакомый аромат его одеколона, и это отозвалось болью в ее измученном сердце — ведь это была их последняя встреча. Скоро они вновь станут лишь сухо раскланиваться, сталкиваясь в коридорах «Лондон Юнион».

— Что за бумаги? — спросил Ричард, вновь усаживаясь на свое место.

— Это и есть моя вторая новость. Мне больше никто не угрожает. Последняя просьба — познакомь меня с кем-нибудь из твоих однокурсников, которые имеют адвокатскую практику. Надо составить кое-какие бумаги. А тебя я попрошу проследить, чтобы они были подписаны.

— Подожди, я ничего не понимаю. Объясни, о каких бумагах идет речь?

— Вчера вечером ко мне приходил Тедди.

— Что ему было нужно?! — воскликнул Ричард, и в его глазах вспыхнула плохо скрываемая ярость.

— А ты как думаешь? Он хотел отделаться от отцовства.

— У него ничего не выйдет, Одри, не волнуйся.

— Я больше не волнуюсь об этом. Я сказала ему, что не имею к нему претензий.

Ричард едва не подскочил.

— Что?!

— Ричард, Тедди наотрез отказывается признать, что ребенок от него. Он позволил себе грубые намеки на мою возможную неверность. — Увидев, как изменилось лицо Ричарда при этих словах, Одри моментально поверила в то, что он мог ударить или даже избить Тедди. — Но для тебя это не новость, не так ли? Тебе Тедди говорил обо мне то же самое?

— Мистер Уильямс соблаговолил нанести мне вчера визит, — сухо сказал Ричард. — Позволь мне не пересказывать тебе подробности нашей беседы.

Деликатность Ричарда тронула Одри.

— Не беспокойся, Ричард, Тедди больше не сможет причинить мне боль. Я никогда не любила его. Я пыталась полюбить, потому что была ему нужна — так я, во всяком случае, думала. — Она грустно улыбнулась. — Я никогда не любила его на самом деле, но поняла это только сейчас. Я заключила с ним сделку: он отказывается от всех прав на ребенка, а я взамен отказываюсь от каких-либо претензий к нему. Таким образом, я навсегда изгоняю его из своей жизни.

Ричард еще обдумывал ответ, когда Одри внезапно почувствовала себя плохо. Лоб покрылся испариной, низ живота пронзила резкая боль, словно по нему полоснули ножом. Сердце заколотилось так сильно, словно Одри выпила литр крепкого кофе.

Одри с трудом выбралась из кресла и сказала как можно спокойнее:

— Мне пора идти, Ричард.

— А как же завтрак? — спросил он, кивая в сторону принесенной Одри сумки.

Одри покачала головой.

— Извини, но тебе придется съесть все это в одиночестве. Мой желудок просто взбесился, и вообще я чувствую себя как-то странно.

Ричард бросил на нее тревожный взгляд.

— Я отвезу тебя домой.

— Да, если можно.

Одри и не подумала отказываться. Она подошла к двери, и новая боль прошила ее тело. Одри, согнувшись пополам, привалилась к стене.

— Что с тобой? — Ричард не на шутку встревожился. — Ты…

— Этого не может быть, — прошептала Одри, не слушая его. — Этого просто не может быть. Ричард, — она подняла на него испуганные глаза, — у меня, кажется, открылось кровотечение.

— Что?! — В голосе Ричарда теперь звучала настоящая паника. — Что это значит?

— Это значит, что я теряю ребенка! — в отчаянии воскликнула Одри, держась за стену.

— Я срочно отвезу тебя в больницу!

— Боюсь, что уже поздно.

Ричард бросился к ней, подхватил на руки и отнес в спальню.

— О, Ричард, — испугалась Одри, — я же испачкаю тебе всю постель.

— Тебе сейчас не об этом надо думать! Держись, я звоню в «скорую»! — Ричард выбежал из комнаты.

— Они обещали скоро быть, — вернувшись, сказал он, глядя на стонущую Одри испуганными глазами. — Подожди немного.

— Я бы подождала… — От нового приступа боли Одри застонала и сильно сжала руку Ричарда. — Я стараюсь быть смелой, но у меня ничего не получается! Я боюсь.

— Одри, милая, ты самая отважная женщина из всех, что я знаю, — ласково сказал Ричард, борясь с собственным страхом. — Я с тобой, я помогу тебе.

Звук голоса Ричарда придал Одри сил. В какой-то момент, когда боль, похоже, вот-вот должна была поглотить ее с головой, Одри вновь услышала голос Ричарда:

— Я люблю тебя, Одри. Ты выдержишь. Выдержишь, потому что я люблю тебя.

На губах Одри заиграла вымученная, но счастливая улыбка. Ричард сказал, что любит ее! Одри хотела что-то ответить, но потеряла сознание.

Ричарда вновь охватила паника. Ребенок! А что, если у Одри действительно откроется кровотечение и она потеряет ребенка?! Вдалеке послышался вой сирены — это наверняка едет машина «скорой помощи». Господи, только бы помощь поспела вовремя!

Ричард почувствовал некстати появившуюся дрожь в руках. Усилием воли заставив себя успокоиться, он склонился над женщиной, которую любил и которой он сейчас был нужен, как никогда.

Рука Одри все еще была в его руке, и Ричард понял: он ни за что в жизни не отпустит ее в Шотландию, никуда не отпустит ее от себя. Я люблю эту женщину, сказал он себе, я люблю этого ребенка. Это наш ребенок — мой и Одри. Сколько же времени потребовалось, чтобы я понял это! Понял то, что моя сестра увидела почти сразу же.

Ричард говорил Одри какие-то подбадривающие слова, ласково гладил по голове и думал о том, как неправ он был все это время. Как неправа была Николь. Он понял, что может любить. Понял, что сам достоин любви.

— Я люблю тебя, Одри. — снова сказал он. — Все будет хорошо, потому что мы теперь вместе.

В дверь позвонили. Это прибыла «скорая помощь».

16

Одри еще спала, когда Ричарду наконец разрешили навестить ее. Ричард на цыпочках вошел в палату. Спящая Одри с изможденным, но счастливым лицом была похожа на ангела.

«Скорая помощь» прибыла вовремя. Одри срочно доставили в больницу, и угроза кровотечения, которое могло стоить жизни ребенку Одри, миновала.

Какое-то время Ричард постоял у кровати, любуясь Одри. На его глаза навернулись слезы. Он не стыдился этих слез — это были слезы любви, слезы гордости, слезы обретенного наконец счастья. Ричард осторожно коснулся бледной щеки Одри и нежно сказал:

— Просыпайся, Спящая Красавица. Я пришел тебя навестить.

Одри сразу же распахнула свои удивительные ореховые глаза. Ее бескровные губы прошептали:

— Мой малыш… С ним все в порядке?

Ричард улыбнулся — все та же прежняя Одри, никогда не думает о себе в первую очередь. Как только я мог так долго сопротивляться ее обаянию, своей любви к ней? — спрашивал себя Ричард.

— С ним все в полном порядке, — заверил он Одри. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. — Ты прекрасна.

Одри слабо улыбнулась.

— Благодарю вас, сэр. Ричард, я счастлива, что в этот страшный момент ты был рядом со мной… с нами. Ты был нужен мне. Я…

Одри запнулась. Ричард видел ее колебания, и знал, что именно она хочет сказать, но боится. Боится, что его недавнее признание было сделано лишь для того, чтобы утешить и подбодрить ее.

Ричард опустился на колени перед кроватью и взял Одри за руку.

— Ты все еще любишь меня, Одри?

Одри выглядела смущенной и испуганной, однако, опустив глаза, она тихо ответила:

— Да, люблю. Извини, Ричард, но, независимо от того, хочешь ты это слышать или нет, я люблю тебя.

Сердце Ричарда замерло, а потом забилось с удвоенной силой.

— Я хочу это слышать, Одри. Хочу слышать это каждый день много-много лет.

— Но вчера…

— Забудь о том, что было вчера. Вчера я был всего-навсего испуганным слабовольным идиотом, не смеющим признаться самому себе в том, что люблю тебя. Ты оказалось гораздо смелее, чем я… Я люблю тебя, Одри. Я люблю твоего малыша. — Ричард осторожно коснулся ладонью живота Одри. — Не могу обещать тебе, что мы будем весело проводить время на светских вечеринках…

— Ненавижу светские вечеринки, — быстро вставила Одри.

— Подожди, не перебивай. Я пытаюсь сказать тебе что-то очень важное…

Одри не отрывала взгляда от напряженного лица Ричарда.

— Я знаю, что я далеко не идеален. Я слишком много думаю и слишком много работаю. Но если ты согласишься выйти за меня замуж, я клянусь, что сделаю все, чтобы нам было хорошо вместе. Нам и нашему ребенку. Я люблю тебя, Одри.

Нежная улыбка осветила лицо Одри.

— Ты лучший человек из всех, кого я знаю, Ричард, — прошептала она. — Я люблю тебя. Для меня нет большего счастья на свете, чем стать твоей женой. А теперь, может быть, ты все-таки поцелуешь меня?

Чувствуя, как боль, копившаяся в нем все эти годы, навсегда уходит навсегда, Ричард счастливо рассмеялся и сделал то, о чем просила Одри.

Конференц-зал банка «Лондон Юнион» был забит людьми — Марион Шелли устроила вечеринку в честь новорождённого сына Одри Маллиган. Кроме сотрудников банка здесь также были друзья и родственники Одри и Ричарда.

Даже вечно занятый вице-президент банка мистер Шелли почтил вечеринку своим присутствием — Одри подозревала, что подобный либерализм был продиктован лишь уважением к Ричарду. Однако вице-президент вел себя на удивление дружелюбно, без всякого намека на снобизм, и со знанием дела обсуждал с Генри достоинства фаворита ближайших скачек.

Ричард, одетый в строгий костюм, стоял позади Одри — она чувствовала его надежное тепло за спиной, и ей было легко и спокойно.

Одри все еще никак не могла поверить в свое счастье, не могла поверить в то, что Ричард — мистер Совершенство, предмет мечтаний всех служащих банка женского пола — боялся любить. Боялся так же, как и сама Одри. Ричард всерьез считал, что он никудышный муж и отец! — в который раз удивлялась Одри. Снова и снова она благодарила небо за то, что в трудную минуту Ричард оказался рядом, иначе не было бы ее ненаглядного мальчика, иначе Ричард никогда не решился бы признаться ей в своих чувствах — признаться не столько ей, сколько самому себе.

Одри не уставала мысленно повторять, пробуя фразу на вкус: Ричард любит меня. Он любит моего сына — она улыбнулась — нашего сына. Тедди подписал все бумаги, составленные другом Ричарда по университету, и, как только они с Ричардом поженятся, Ричард усыновит малыша и тогда станет отцом уже де-юре.

— Кажется, твоя мама немного жадничает, — прошептал Ричард на ухо Одри.

Неожиданно Одри почувствовала, как Ричард взял ее за руку и вывел на середину зала.

— Леди и джентльмены, разрешите мне сделать объявление! — громко сказал он.

Все собравшиеся с интересом воззрились на Ричарда.

— Мы с Одри благодарим вас за то, что вы пришли поприветствовать маленького Алана, но у нас есть еще одна новость.

Одри завороженно наблюдала, как Ричард достает из кармана бархатную коробочку, уже догадываясь, что последует дальше. Это был сюрприз, на которые Ричард большой мастак!

— Я рад сообщить вам, что сделал Одри предложение, и она оказала мне честь, согласившись стать моей женой. Теперь, извините, небольшая формальность… — Ричард вынул из коробочки кольцо с переливающимся бриллиантом и надел на палец ошеломленной Одри. — Я делал предложение в такой спешке, что забыл о кольце.

В зале засмеялись.

— Итак, я сделал Одри предложение, и она согласилась, но не сказала, когда именно мы поженимся. — Ричард посмотрел на Одри. — Одри, что скажешь?

Все взгляды обратились на Одри. Она, смущенная и ошеломленная, разглядывала кольцо на своем пальце и не знала, что сказать от переполнявшего ее счастья.

— Не знаю, — протянула она, конфузясь от всеобщего внимания. — Может быть, через месяц?

— Как скажешь, но лучше бы пораньше, — ответил Ричард, привлекая ее к себе и целуя.

Зал облегченно выдохнул, раздались аплодисменты, смех и предложения выпить за здоровье жениха и невесты.

Марион Шелли и Маргарет Ли чокнулись, многозначительно глядя друг на друга поверх бокалов с шампанским.

— Какая красивая пара, — прошептала Маргарет, утирая сентиментальные слезы.

— Итак, еще один холостяк пристроен! — Марион предпочитал деловой подход.

— Без нашей помощи, — напомнила ей Маргарет.

— Как знать! — откликнулась Марион. — Если бы я тогда не отвела плачущую Одри за руку к Ричарду…

— Может, ты и права. — Маргарет с удовольствием отпила шампанского. — Кто у нас следующий на очереди?

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?