«Хранитель сада»

Кэролайн Андерсон «Хранитель сада»: А/О Издательство «Радуга», Москва, 2003

Оригинальное название: Caroline Anderson «Just Say Yes!», 2000

ISBN 0-263-82079-3, 5-05-005670-5

Перевод: М. Шебановой

Хранитель сада

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джорджия изнемогала от усталости.

Должно быть, она прошла уже миль десять по этому чертову строительному участку, и если сейчас же не сбросит туфли — наверняка закричит.

Наконец, швырнув на стол сумку и почти выронив на пол портфель, она опустилась на мягкие подушки сиденья и со вздохом облегчения освободилась от туфель под накрытым скатертью столом.

Блаженство! Слава богу, все закончилось. Как же бесполезно и неприятно прошел этот день!

Проект был отработан до мелочей. Но клиент вдруг изменил свое решение, хотя видел фильм о предыдущей выставке цветов в Челси и она ему тогда понравилась. И вдруг возникли вопросы. Не добавить ли больше металла и воды? Может быть, даже пустить речушку, маленький падающий ручеек или водопадик? И где? На плоской поверхности и сверх всякого бюджета! Весь день она столько раз стискивала зубы, что у нее разболелись челюсти. Как получилось, что клиент, столь часто меняющий мнение, до сих пор жив?

Она откинула голову на спинку сиденья и тут же вздрогнула. Черт! Заколка. Сжав вместе крылышки и раскрыв беспощадные злобные челюсти своей любимой заколки, которую она называла мухоловкой Венеры и которая только и могла усмирить ее непослушные кудри, Джорджия снова с облегчением вздохнула и устроилась поудобнее. По крайней мере хоть немного побудет одна. Она пошевелила пальцами вытянутых под столиком ног, подняла их и положила на край другого сиденья.

Замечательно. Пять минут покоя, и она почувствует себя человеком...

Дьявол. Все купе забиты. Хотя... Вон там, у окна, маленький столик, за которым только одна женщина с копной рыжих волос. Он усмехнулся. Заняла все пространство одна. Большая сумка почти скрыла поверхность столика, содержимое ее вот-вот вывалится. Изящнейшие маленькие ступни, каких он давно не видывал, занимали противоположное сиденье.

Она спала. Пушистые темные ресницы веером лежали на гладкой матовой коже щек, а розовые губы казались мягкими и беззащитными. Как в сказке, подумал он, остается только поцелуем разбудить ее.

Мэтью кашлянул.

— Простите, это место занято?

Ресницы взметнулись, открыв большие зеленые глаза, затуманенные сном. Женщина приняла сидячее положение, опустив, к его разочарованию, ноги.

— Извините. Должно быть, задремала. Конечно, свободно.

Она неловко потянула к себе сумку, скулы ее окрасил легкий румянец. Губы растянулись в застенчивой улыбке. Она поставила сумку у ног, и рыжие волосы рассыпались вокруг опущенной головы.

Мэтью поставил на пол свой портфель, раскрыл его, вытащив бумаги, которые хотел снова просмотреть, сунул портфель между ног. Их колени столкнулись.

— Для ног не слишком много места, верно? — заметил он, извинившись, но она уже смотрела в окно, не обращая на него внимания.

Очень хорошо. Если бы не обручальное кольцо, он, возможно, продолжил бы разговор, поскольку женщина была довольно привлекательна.

Он положил перед собой бумаги, раздвинув ноги, чтобы дать место для ее ног. От двусмысленности позы было неловко.

Он терпеть не мог поездов. Если бы мог выбирать, ездил бы на машине, но парковка в Лондоне стала сущим кошмаром.

Зазвонил его телефон. Он ответил, потом сам позвонил, чтобы прояснить некоторые вопросы. И все это время старался не думать о пухлых губках и твердых коленях между его ногами.

Джорджия откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза, стараясь не касаться коленями его коленей. Это было уж слишком... слишком интимно.

Она повернулась к окну и задела-таки его коленями. Пробормотав извинения, она заняла прежнее положение, стараясь не вникать в телефонный разговор.

Не слышать было невозможно. Что-то о политических беспорядках, финансовой нестабильности и вмешательстве правительства. Джорджия уже с любопытством посмотрела на соседа.

У него было интересное лицо, не красивое, но привлекательное. На подбородке маленькая ямочка. И глаза искрятся от смеха. Она невольно улыбнулась.

Он наконец отключил телефон, взял со стола документ и стал его читать, делая пометки сильной рукой, которая приворожила ее совершенно. Она старалась не разглядывать, но глаза невольно притягивало к его лицу, к падавшему на лоб завитку, когда он склонялся над документом. Вдруг он взглянул на нее поразительно острым взором голубых, как лед, глаз. Джорджия изобразила безразличие и тут же виновато потупила взгляд, словно ее поймали на чем-то неприличном.

Краем глаза она уловила, как уголки его рта тронула улыбка, и порозовевшие щеки ее залил румянец. Черт! К тридцати годам следовало научиться сдерживать детские эмоции!

Когда подкатили столик с едой, она почувствовала облегчение, что может чем-то занять себя.

— Пожалуйста, чаю, — попросила она и достала кошелек.

Перед нею поставили бумажный стаканчик, Джорджия высыпала горсть мелочи, и столик откатился.

Она увидела, как мужчина купил плитку шоколада и банку какого-то модного тропического газированного напитка, который способен мгновенно снять эмаль с зубов и разъесть внутренности. Содрогнувшись, она снова стала смотреть в окно на рекламные щиты, возвышавшиеся над грязными маленькими домиками, лепившимися у железнодорожного полотна и полными людей, по утрам поглощаемых ненасытным чревом грязного города. Можно было разглядеть даже их спальни — в одной мелькнула неубранная постель, в другой кто-то раздевался. Полное отсутствие уединения.

Джорджия закрыла глаза. Страшно подумать, что она вообще живет в Лондоне, хоть это всего лишь Найтсбридж. Тем не менее она не могла дождаться, когда окажется дома, смоет все запахи и переоденется в джинсы и мягкий старый свитер с выцветшей белой надписью «Самая лучшая в мире мама».

Она с наслаждением подумала о горячей ванне и бокале холодного шабли, потом что-нибудь особенное с фруктами, ветчиной и сыром, незаметно поданное исполнительным рабом...

Мечты! В реальности будет мороженая пицца вприкуску с проверкой ребячьих тетрадок. Потом будет гора грязного белья и еще тысяча дел, которыми занимаются работающие женщины и про которые мужья думают, что они делаются сами собой. Нет, у нее мужа, слава богу, уже не было. Целых три года, хотя казалось, что прошло гораздо больше времени со дня ее освобождения.

Люди, выражавшие соболезнования в связи с кончиной Брайена, удивлялись, почему это она не убита горем. Все, кроме ближайших друзей, которые подозревали об их несчастливом супружестве. Джорджия тихо фыркнула. Они не знали и половины всего.

Но теперь с этим покончено и все в прошлом. У нее есть работа, которая удовлетворяет ее тщеславие, красивый дом, двое прекрасных детей, которых она обожает, и собственная жизнь, о которой стоит позаботиться.

Странно только, почему из-за того, что ее колени находятся между теплыми, крепкими ногами этого представительного мужчины, она болезненно ощущает пустоту, которая, похоже, пряталась в тени ее заполненной жизни.

Джорджия еще больше вжалась в спинку, подтянув ноги к себе, подальше от всяческих искушений.

Незаметно заснув, она расслабилась, и он вдруг почувствовал мягкое тепло ее коленей, зажатых между его ног.

Теперь он мог разглядеть ее, не боясь быть застигнутым, и тут его что-то кольнуло. Когда-то и где-то они встречались, но он не мог припомнить где. Кажется, у нее случились неприятности и ее красивые зеленые глаза были полны слез. А его переполняли злость и досада, что не может ничем ей помочь. Он напрягал память, но воспоминания были слишком неуловимыми. Все происходило очень давно.

Течение его мыслей прервал приглушенный электронный звонок. Мэтью наклонился и легко потряс женщину за руку.

— Извините. Ваш телефон.

Глаза ее широко раскрылись, и она сразу стала искать под стулом свою сумку. Выпрямившись на сиденье, покрасневшая и обрадованная, она нажала кнопку на телефоне, с благодарностью улыбаясь ему, отчего у него странно забилось сердце.

— Алло? Джо? Здравствуй, дорогой. У тебя все в порядке?

Голос у нее был ласковым, теплым и насыщенным, немного ниже, чем он ожидал. Немного с хрипотцой.

Сексуальный.

О, черт! Интересно, кто такой Джо? Но он постарался не прислушиваться. Тщетное желание. Правда, вопросы обсуждались обычные, домашние.

Интересно, знает ли она сама, каким ласковым стал ее голос? Хотелось бы, чтобы та, которой он позвонит, отвечала с такой же теплотой.

Ты теряешь голову, предупредил он себя.

Поездка длилась бесконечно. Полчаса просидели около Челмсфорда: задержал сломавшийся впереди поезд. Наконец доползли до Ипсвича с опозданием на 45 минут.

Вагон качнуло, когда поезд выходил из тоннеля, и остатки чая выплеснулись на Джорджию. Вскрикнув от испуга, она вскочила и стала судорожно отряхивать юбку.

Тогда он поднялся и промокнул мокрое пятно чистейшим полотняным платком.

Она покраснела и, выхватив платок, сама промокнула им юбку.

— Спасибо, — произнесла она, проклиная себя за то, что почувствовала себя от мужского прикосновения шестнадцатилетней девочкой.

Он улыбнулся, и морщинки у глаз смягчили его странно ледяной взгляд.

— Рад был помочь вам. Вы уже выходите? Джорджия кивнула и стала искать ногами туфли под столом. Наконец нашла их, когда поезд плавно остановился.

— Да, выхожу. Ах, где мой портфель?

Она протащила его между сиденьями, схватила свою сумку и телефон и вышла, едва заметив, что он последовал ее примеру без спешки.

Джорджия выглядела совсем непрезентабельно.

Юбка у нее промокла, ноги еще болели. А няня, наверное, уже стоит у двери, собираясь уходить. Джо и Люси, скорее всего, отвратительно ведут себя.

Что ж, если бы ее клиент не тратил попусту время и сразу определился с выбором, она успела бы на более ранний поезд и сейчас была бы в ванне!

Наконец она бежит по платформе, через мост, выскочила из дверей и бросилась к парковке, нащупывая ключи. Ага! Вот они. Подойдя к машине, она уселась за руль, завела мотор и влилась в поток вечернего транспорта. Через десять минут можно будет выпить вина, пусть без изысканного обеда, поданного слугой! Она промчалась по внутреннему кольцу, выехала за город и уже поворачивала к своему дому, как вдруг в ее сумке зазвучал оркестр.

Джорджия ошеломленно смотрела на нее секунду, остановилась, покопалась в сумке и вытащила телефон.

Его телефон. Ее телефон никогда не сигналил классической музыкой! Она нажала на кнопку и поднесла трубку к уху.

— Алло?

— О! Привет! Это Саймон. Мне бы хотелось поговорить с Мэттом.

В ужасе она посмотрела на телефон.

— А-а... Мэтта здесь нет. Он... — И где, черт возьми, он может быть? — Э-э... он занят. Передать ему, чтобы он вам позвонил?

— Конечно, номер он знает. Да, напомните ему, что уже пора. — Послышался смешок, телефон отключился. Джорджия растерянно уставилась на него. Потом, пожав плечами, набрала свой собственный номер...

Что за черт! Знакомый неприятный электронный звонок донесся из кармана пиджака.

Мужчина прижался к обочине и вытащил телефон, подозрительно глядя на него, словно он был раскаленным.

— Алло?

— У вас мой мобильник, — сообщил голос.

Он отвел телефон от лица и в недоумении посмотрел на него.

— Вы уверены? — спросил он. Мобильник был точно такой же, как у него.

— Да. Я взяла ваш. Должно быть, они перепутались в купе.

— После душа из чая. — Он улыбнулся. — По-видимому, вы правы. И что мы будем делать?

— В данный момент я ничего не могу предложить. — Голос был слегка раздраженным. — Я уже опаздываю домой, а у моей няни должны появиться котята. Сможете обойтись моим до утра?

— Я мог бы подъехать к вам, — предложил он, удивляясь собственному рвению. В ее голосе приглашение не прозвучало. — Боюсь, будет много звонков — они замучают вас до смерти, — добавил он.

— Уже звонил Саймон, — сообщила она. — Он просил передать вам, что пора и чтобы вы позвонили ему.

Саймон? Пора? Что пора? Единственной причиной, по которой друг приставал к нему, было его холостяцкое положение, и вот трубку берет женщина. Он мысленно простонал.

— Так... приехать к вам? — повторил он вопрос.

— А сможете?

— Конечно. — Он записал адрес, с интересом отметив, что это всего в нескольких милях езды отсюда, и, влившись в транспортный поток, развернулся к Хенфилду. У него ничего не было запланировано на вечер, потому что он думал подольше задержаться в Лондоне. Интересно будет посмотреть, где она живет и соответствует ли нарисованному им образу.

Слово «няня» вертелось в голове, но он не стал думать об этом. Успел заметить у нее на руке обручальное кольцо и понять, что она вне досягаемости для него. Но не в этом дело.

А в чем? Он усмехнулся. Ясно, что он зря теряет время, раздумывая о ней. Если б только он смог лучше вспомнить тот прошлый случай, когда видел ее... Возможно, он и ошибся, хотя сомнительно. У него хорошая память на лица и имена.

Кстати, а как ее имя? Вероятно, когда узнает, то все встанет на свои места...

— Анна ушла домой, — сообщил ей Джо, открыв дверь. Он сердито взглянул на нее, когда она поцеловала его в щеку. — Вместо нее пришла Дженни. Сказала, что специально рано пришла, чтобы помочь собраться. Тебе действительно надо идти в это общество? — укоризненно спросил он.

Она в ужасе посмотрела на сына.

— Куда? Я никуда не собираюсь!

— Тебе необходимо посетить благотворительный аукцион монастырского приюта, — напомнила ей соседка, возникая за Джо в тесной маленькой прихожей.

Джорджия прислонилась к двери и взвыла.

— Я так устала! — захныкала она. — Хочу только стакан доброго холодного вина и немного забыться. Дженни, я не могу идти!

— Нет, можешь. Прими ванну, а я принесу тебе стакан вина. Ты можешь пить и тем временем думать, что наденешь.

Джорджия бросила портфель в угол прихожей, сняла туфли и направилась к лестнице.

— А где Люси?

— Спит в гостиной. Она устала, но отказалась ложиться в кровать, пока не увидит тебя в выходном платье.

— О, черт, — тихо выругалась Джорджия и, смирившись, пошла наверх. Ей сейчас не хватало только благотворительного аукциона, но она сама предложила свои услуги. Им необходимо ее присутствие, придется пойти.

Наполнив ванну, Джорджия бросила горсть освежающей соли, подумала, не высыпать ли все содержимое пакета, но остановила себя, поскольку уже добавила смягчитель воды.

Вошла Дженни и протянула стакан вина. Джорджия погрузилась в горячую пенящуюся воду, сделала глоток вина и опустила на край ванны голову. Блаженство! Если бы можно было просидеть здесь всю ночь!

Он все-таки ошибся в отношении дома, предположив, что это будет старый живописный маленький коттедж или деревенский дом на тихой улочке. Дом оказался скромным, но современной постройки, в конце Церковной улицы. Оживлял его небольшой сад, определенно принадлежавший ей.

Мэтт припарковал машину, прошел по дорожке к парадной двери и позвонил.

— Я открою, — раздался голос, сопровождающий громкие шаги, и дверь открыл парнишка лет восьми-девяти. У него были каштановые волосы, озорные зеленые глаза и такой же, как у матери, рот. — Да? — резко спросил он.

— Э-э... мама дома? — Мэтт вдруг почувствовал себя глупо — он даже не знал ее имени. Он протянул мальчику мобильник. — Мы перепутали телефоны в поезде, вот я и приехал, чтобы поменяться.

— О, она в ванной. Пожалуйста, входите. Я скажу ей.

Не закрыв дверь, он оставил Мэтта на лестнице и побежал наверх.

Мэтт прошел в прихожую и стал ждать. Появилась маленькая девочка с кудряшками — более светлыми, чем у матери. Глаза девочки с любопытством разглядывали его, голова склонилась набок.

— Привет, меня зовут Мэтью, — представился он. — Я пришел повидаться с твоей мамой.

Она вынула изо рта большой палец и улыбнулась, обнажив зубы со щербинкой.

— А я Люши, — прошепелявила она. — Мамошка идет в обшештво, и она наденет нарядное платье. Я не ложушь, штобы пошмотреть.

Мэтт напрягся, вникая в сказанное девочкой, и подумал, не сможет ли он потянуть время, чтобы тоже увидеть мамочку в выходном платье.

Вниз по лестнице с шумом слетел мальчик и остановился.

— Мама просит подождать, она через минуту придет.

— Хорошо. Может быть, ваш папа... — начал было Мэтт.

— Он умер, — с полным безразличием ответили они хором.

— А-а... — Мэтт послушно вошел с ними в комнату, где все было перевернуто вверх дном. Подушки с дивана и кресел были сняты и составлены как карточный домик. Стулья разбросаны, а шторы на окнах висели под очень странным углом.

— Ой! — воскликнул мальчик и, хватая подушки, стал небрежно бросать на диван. Мэтт помогал, укладывая подушки на нужное место.

Все это напомнило ему о собственном детстве. Сколько раз он это проделывал! И сколько раз ему попадало за беспорядок! Невольно улыбнувшись, он выровнял шторы, и в этот момент в дверях появилась женщина с полотенцем на голове, с босыми ногами, в небрежно подвязанном старом банном халате, подол которого волочился по полу.

Она выглядела слишком молодой, чтобы быть матерью этих двух маленьких разбойников, — молодой, беззащитной и излучающей свежесть и чистоту. Господи, как она красива....

— Еще раз привет, — произнесла она.

— Привет. — Голос его прозвучал хрипло. — Извините, что не вовремя пришел...

— Все в порядке. Я забыла, что должна уезжать снова.

— В какое-нибудь хорошее место? — спросил он, хотя это было совсем не его дело.

Она сморщила носик и покачала головой.

— Совсем нет. На благотворительный аукцион монастырского приюта.

Он почувствовал раскаяние. Его тоже приглашали, а он отказался, потому что не рассчитывал так рано вернуться. Может быть, еще не поздно пойти, тогда он сможет побыть в ее обществе.

— Надеюсь, вы хорошо проведете время, — утешил он, но она снова с сомнением наморщила носик.

— Вряд ли, это обязанность. Я продаю свои услуги.

Гмм... Надо надеяться, возникшую у него скабрезную мысль нельзя прочитать по глазам, иначе его выставят за дверь.

— И чем вы занимаетесь? — спросил он, и в это время в доме зазвонил телефон.

— Ах... простите, — извинилась она и, повернувшись на пятках, вышла из кухни, захлопнув дверь.

— Мамошка жанимаетша шадиками, — сообщила ему Люси.

Вот откуда обилие цветов перед входом. Это можно использовать, подумал он, и мозг его заработал. Садовник, обслуживающий благотворительные аукционы... Стало быть, если ему удастся каким-нибудь образом раздобыть билет, то он сможет заполучить ее для оформления своего сада и в придачу несколько часов ее времени. Потрясающе.

Значит, она вдова и, кажется, рядом нет никакого мужчины, исполняющего роль мужа.

— Так что... мамочка идет одна? — спросил он, выуживая сведения из детей без малейших угрызений совести.

— Нет. Питер отвезет ее.

Кто, черт возьми, этот Питер?

— Питер? — простодушно переспросил он.

— Питер — мамин приятель, — поджав губы, объяснил Джо.

— Джо он не нравитша, — пояснила Люси.

— Он так разговаривает с нами, как будто мы идиоты, — сказал, защищаясь, мальчик.

Итак, Джо, с которым она говорила по телефону, был ее сыном. Хорошо. Стало на одного претендента меньше и одним союзником больше — мальчику не нравится ее приятель. Прекрасно!

Кухонная дверь вдруг открылась, и снова вошла женщина, держа в руках сырое полотенце. Влажные пряди непослушных волос прилипли к лицу.

— Питер не сможет поехать, — объявила она в пространство. — Дьявольщина.

— Проблемы? — поинтересовался Мэтт, решив, что Бог все-таки существует, если дает прямо в руки такую потрясающую возможность.

— Да. Лишилась кавалера на сегодняшний вечер. На самом деле я не хочу идти, но вынуждена, и что самое ужасное — одна. Я же выпила стакан вина и не могу вести машину. Пропади все пропадом. Такси, нужно вызвать такси, — пробормотала она, листая рваную телефонную книгу.

— Я отвезу вас, — предложил Мэтт, не дав себе времени подумать.

Она подняла голову, глаза ее недоверчиво округлились.

— Вы? С какой стати вы будете это делать?

Он пожал плечами, раздумывая, какую причину придумать, чтобы она поверила, и привел, наверное, самую неубедительную:

— Потому что я подвел вас с телефоном.

Нет, не то. Это она взяла чужой телефон, а не он.

Чтобы не дать ей возможности вспомнить об этом, он невинно поинтересовался:

— Вы ведь сказали, что это благотворительный аукцион?

— Да, а что?

Он снова небрежно пожал плечами. Да, Бог есть.

— Я давно хотел потратить толику денег на благотворительность. Вот и настал мой день. Я мог бы проводить вас, тогда и вам не придется ехать одной, вести машину. Все просто. — Он поощряюще улыбнулся.

Она колебалась, и так долго, что он почти потерял надежду, но потом начала сдавать позиции:

— Я просто не могу позволить вам...

— Конечно же, можете. Меня туда все равно приглашали. Только скажите «да».

Она никак не могла решиться. И он немного надавил:

— В какое время вы должны быть там, где это и какая форма одежды?

Она машинально ответила. Он почти слышал, как крутятся винтики в ее голове.

— С семи тридцати до восьми, Гольф-клуб позади приюта, черный галстук.

— Прекрасно. Я заеду за вами в семь.

— Но вам будет до смерти скучно...

— Глупости. Я даже мог бы принять участие в торгах и купить что-нибудь — ведь вы не станете возражать, если я выложу немного на благотворительность, верно?

— Ну...

Он улыбнулся, видя, что ей нечего возразить. Наша взяла.

— А поесть нужно? — спросил он, не давая ей возможности отступить.

Она покачала головой, словно оглушенная его вопросами.

— Нет. Там кормят. Я уже купила билеты, так что вы получите бесплатный обед из трех блюд.

Его улыбка стала шире.

— Отлично. С каждой минутой будущее становится все заманчивее. Теперь бы мне еще получить свой телефон...

Она поднесла руку к губам.

— О господи, извините, я снова забыла.

Она вышла в прихожую и стала рыться в своей удивительной сумке.

— Вот он, — сообщила она, выпрямляясь, и Мэтт с трудом перевел дыхание, отводя взгляд от распахнутой щели ее халата.

— Спасибо, — поблагодарил он сдавленным голосом. Их руки соприкоснулись, когда они обменивались телефонами, и он поразился, что не видно искр. — Кстати, я не знаю до сих пор, как вас зовут.

— Джорджия, — тихо ответила она. — Джорджия Бекетт.

Бекетт. Память дразнила его, но продолжала изменять.

— Мэтью Фрейзер. — Он протянул руку и, ощутив твердость тонких, грубых от работы маленьких пальчиков, неохотно разжал ее, пораженный приятным ощущением. — Значит, приеду за вами в семь.

— И все-таки получается, что я ужасным образом навязалась. Я могла бы поехать на такси!

— И провели бы целый вечер в одиночестве? Как скучно. Не угрызайтесь, теперь я уже мечтаю побывать там. Готовьтесь, как хорошая девочка, а я пойду заложу карсту.

Джорджия хихикнула, и этот смешок оказал на него странное воздействие.

— Хорошо, — согласилась она послушно. — Благодарю вас.

— Это я вас благодарю. — Мэтт улыбнулся в ответ, потом сунул в карман мобильный телефон и ушел. Сев за руль своего автомобиля, он с облегчением вздохнул. — Благодарю тебя, Господи, — произнес он и удовлетворенно усмехнулся. Он проведет вечер с самой обольстительной женщиной, которую когда-либо встречал. Вспомнить бы еще, откуда он ее знает и где встречал раньше...

Джорджия села на нижнюю ступеньку лестницы и бездумно уставилась на дверь. И как это, черт возьми, она дала уговорить себя? А что, если он серийный убийца? Его имя казалось знакомым... Из газет? Может быть, он бывший заключенный? Специально перепутал телефоны, чтобы узнать, где она живет, и убить ее...

— Ну, Джорджия, ты и навыдумывала, — возмутилась она, топая вверх по лестнице. — Какой он убийца! — Хоть у него действительно вызывающие беспокойство пронзительные глаза. — Ты сумасшедшая, заклеймила она себя и, открыв дверь гардероба, стала изучать его содержимое. Ей нужно что-нибудь скромное, простое, элегантное.

Она вытащила черное платье — единственный наряд, который отвечал хотя бы отчасти ее требованиям, — и повесила его на дверцу гардероба. Отлично. Теперь туфли. Может быть, даже найдутся приличные колготки? Желательно черные...

— Ага! — Она обрадованно извлекла из ящика нераспечатанную упаковку.

Теперь за дело. Натянув белье, она высушила волосы, наложила тонкий слой грима и умело подвела глаза, чтобы они выглядели немного больше. Потом мазнула губы помадой и чмокнула ими, чтобы она ровно легла. Все готово.

Сжав губы, чтобы не испачкать платье, она натянула его на себя, одернула и посмотрелась в зеркало. С глубоким вырезом, без рукавов, но со спущенными плечами, которые образовывали маленькие рукавчики, оно было скроено по косой и падало красивой волной к щиколоткам. Тяжелый креп колыхнулся вокруг ног, когда она повернулась посмотреть на себя сзади. Хм. Втянув живот, Джорджия снова оглядела себя и пожала плечами. Она ведь мама. И, в конце концов, на аукционе будут выставлены на продажу ее услуги, а не тело, напомнила она себе. Но тут маленький правдивый червячок у нее внутри намекнул ей, что она беспокоится не об играх на аукционе — ее волнует ловкий телефонный вор с насмешливыми и такими интересными глазами, каких она уже давно не видела. На нее накатила волна щекочущего страха. Или это предвкушение? И о чем, черт возьми, она думала, когда позволила ему уговорить ее? А весь этот вздор о том, что она лишает его возможности потратить деньги на благотворительность?.. «Тут-то я и сглупила», — подумалось ей, и она улыбнулась.

Снова повернувшись, она втянула мышцы живота и с удовлетворением кивнула. Затем сунула ноги в туфли, вздрогнув при мысли, что придется провести еще несколько часов на ногах, и, тихонько напевая, спустилась вниз. Дженни воскликнула:

— Блеск!

Люси обняла ее и уверила, что она самая красивая, а Джо только произнес:

— Иди, ма!

Одобрение? Хвала Небесам! Итак, где ее эскорт?..

ГЛАВА ВТОРАЯ

Собралось блестящее общество, состоявшее из богатых женщин с темным загаром и в бриллиантах в сопровождении полных, лоснящихся от жары мужчин, у которых талии были затянуты широкими поясами, скрывшими тот факт, что после обеда брюки стали им тесноваты. Тем не менее все эти богачи собирались потратить свои деньги на хорошее дело.

Джорджия радовалась, что теперь отдалилась от них, потому что всегда терпеть не могла развлекать клиентов Брайена, возмущалась непрестанным давлением с его стороны, принуждавшим ее отвечать на фальшивые улыбки и предательское дружелюбие.

Но Мэтью, казалось, прекрасно вписался в это общество, даже выгодно выделялся среди всех костюмом, превосходно облегавшим широкие плечи и элегантно подчеркивавшим узкую талию и стройные бедра. Ослепительно белая рубашка оттеняла его кожу, и она могла поспорить, что галстук на нем настоящий, а не дешевка на куске резинки.

Он совсем не вспотел, чувствовал себя комфортно, спокойно беседуя со своими многочисленными знакомыми. Они сидели рядом за обедом, но ее вниманием завладел сосед по другую руку, так что у нее почти не было возможности поговорить с Мэтью.

Жаль. А может быть, хорошо. Этот мужчина мог разрушить ее спокойствие. Каждый раз, когда он склонял голову к какому-нибудь личику, чтобы послушать бессвязную, без сомнения, болтовню, Джорджию одолевало острое желание треснуть его по голове ближайшим стулом.

Ревность? Боже мой! Несколько лет она вообще ничего не чувствовала, что уж говорить о ревности! Да еще, собственно говоря, к незнакомцу! Может, она порочна?

Ей стало неуютно.

— Джорджия, дорогая, ты прекрасно выглядишь!

— Спасибо, Адриан. Ты очень добр. — Она заглянула в тусклые глаза Адриана Купера и выдавила улыбку.

Он был организатором этого собрания, влиятельной силой местной торговли, и она испытывала к нему невольное уважение. К сожалению, она ему нравилась. Пришлось быстро сменить тему:

— Сегодня народу много. Надеюсь, кошельки у всех набиты деньгами?

Адриан рассмеялся.

— Лишь на это и надеюсь, дорогая. — Он придвинулся ближе с заговорщическим блеском в глазах. — Кстати, ты, кажется, пришла с Мэтью Фрейзером?

Вопрос ее заинтриговал.

— Ты знаешь его?

Он откинул голову и засмеялся.

— Конечно, я знаю его. Господи, дорогая моя, все его знают! Он...

— Адриан, старик, ты завладеваешь всеми украшениями вечера. Не представишь меня?

У Джорджии упало сердце. С Адрианом она умела справляться, а этот мужчина раздевал ее взглядом, и ей было откровенно неприятно. Кроме того, хотелось услышать что-нибудь о Мэтью...

— Тим Годболд, — произнес мужчина, протягивая руку. Джорджии пришлось пожать ее. — А вы знаменитая Джорджия Бекетт. Дорогая, я счастлив познакомиться с вами. Такой талант, как у вас, действительно редко встречается.

— Вы очень добры, — ответила она, стараясь улыбаться лучезарно и нетерпеливо ожидая, когда он выпустит ее руку из своих влажных и прозрачных пальцев. Потом потихоньку высвободила ее и, опершись о стол позади нее, незаметно вытерла ладонь о тяжелую дамастовую скатерть. Фу. — Что привело вас сегодня сюда, мистер Годболд?

— Просто Тим, — возразил он со смехом, который она могла бы назвать интимным. О господи, ей сейчас станет дурно.

— Тим, — проговорила она со слабой улыбкой. — За что будете сражаться?

Огромная ошибка с ее стороны.

— За вас, конечно, — ответил он снова с хриплым смехом собственника и огляделся, — ну, и за членство в Гольф-клубе. Я не играю, но слышал, это хороший клуб. А может быть, за шофера или за уикенд вдвоем на яхте... конечно, если кого-нибудь уговорю...

Прижимая бокал к губам, Джорджия случайно глотнула вина и закашлялась.

Еще одна ошибка.

Влажная рука Тима Годболда опустилась ей на спину между лопатками и стала собственнически и интимно похлопывать, совершенно без всякой пользы и нужды. Она молча, не находя слов, отвела его руку и огляделась в поисках спасения.

Адриан отошел, чтобы заняться денежными подсчетами. Мэтью нигде не было видно. Проклятие! Однако помощь нашлась. Миссис Брукс, председатель благотворительного общества, встала и призвала всех сосредоточить внимание на аукционе, который сейчас начнется.

Испытывая огромное облегчение и обретя дар речи, Джорджия извинилась и поднялась на подиум, на случай если ее попросят объяснить, что она предлагает.

Но ей не пришлось ничего объяснять. Аукционист был хорошо подготовлен. Стукнув своим молотком, чтобы привлечь внимание присутствующих, он приступил к торгу и добился потрясающих сумм за пустячные вещички.

Наконец его пафос достиг наивысшей точки:

— Леди и джентльмены, теперь мы подошли к самому главному лоту вечера. Представляю признанного во всей стране садового дизайнера. Королевское садоводческое общество пригласило ее продемонстрировать в будущем году на выставке цветов в Челси образцовый сад, и сегодня она любезно выставляет на аукцион целый день из своего очень дорогого времени, чтобы дать вам шанс превратить ваши заросли в истинный шедевр. Перед вами не просто дизайнер, создающий сады на крыше или садики около автосервиса. Ее конек — реставрация исторических садов...

Краешком глаза Джорджия увидела, как напряженно выпрямился Мэтт Фрейзер. Она поймала его пристальный взгляд и отвернулась... чтобы встретить еще более цепкий взгляд Тима Годболда, обещавшего торговаться за нее. О господи. Ее слегка затошнило.

— Конечно, сейчас только апрель, и есть еще достаточно времени, чтобы приобрести растения и увидеть плоды трудов уже этим летом. Итак, леди и джентльмены, сколько вы предложите за то, чтобы провести один день в обществе великолепной Джорджии Бекетт?

Торги начались с разумной цифры, не имевшей ничего общего с тем, что она получала за день консультации, но для начала вполне достаточной. Потом цифра начала стремительно расти. Претенденты один за другим отпадали, и вот она с ужасом наблюдает, как за нее сражаются Тим Годболд и Мэтью Фрейзер. Происходившее походило на отвратительную игру «кто кого». Она с трудом следила за тем, как сражаются эти двое: Тим, вспотевший, с остекленевшим взглядом, и Мэтью, с мрачной складкой у рта, выдающей упрямую решимость.

К тому моменту, когда цена в четыре раза превысила истинную стоимость ее услуг, она почувствовала определенную неловкость, но порадовалась за успех благотворительной акции, пусть даже таким путем. Ведь речь шла всего о дне работы! Никаких рисунков на бумаге, никакого планирования — просто пройти по территории и немного поболтать. Так за что же они торгуются?

Вот опять очередь Мэтью. Сильным, звучным голосом перекрывая речь аукциониста, он назвал свою последнюю цену, будто бросил перчатку. По толпе пронесся гул удивления и восторга, и все глаза устремились на Тима Годболда. Сначала тот растерялся, потом бросил свою программку и вышел из зала.

Джорджия подумала, что он лопнет от гнева. Была уверена, что такое может случиться. Она закрыла глаза, раздумывая, можно ли умереть от унижения, и услышала, как аукционист произносит:

— Продано — раз, продано — два, продано мистеру Фрейзеру.

Молоток с победным звуком ударил по столу, и раздались бурные аплодисменты.

— О боже, это походило на настоящий аукцион рабов, — тихо пробормотала она и заставила себя открыть глаза и рассеянно всем улыбнуться. Потом Мэтт оказался рядом, взяв, как собственник, ее руку и улыбаясь ей так, как будто он купил ее, а не восемь часов ее времени. Он был до омерзения доволен собой. Джорджию даже замутило. И она, не на шутку разозлясь, вырвала свою руку. — К чему, черт возьми, вся эта показуха? — тихо вознегодовала она. — Сражались за меня, как пара псов за...

Он открыл было рот, чтобы возразить, но Джорджия остановила его взглядом.

— Даже не думайте отрицать, — прорычала она.

— Я хотел добавить «за кость», — сказал он мягко и усмехнулся. — Во всяком случае, вам следует поблагодарить меня.

— Благодарить вас? Вы сошли с ума? Я думала, умру от стыда.

— Глупости. Неужели вы были бы довольны, если бы я позволил Тиму Годболду наложить на вас потные лапы.

— Может быть... — неуверенно ответила она, — ему действительно нужен садовый дизайнер.

Он склонил голову.

— А что вы скажете, если он уже привел в порядок свой сад за огромную сумму, по слухам шестизначную?

У нее даже рот открылся; она отвернулась.

— Ой.

— Для вашего сведения, мне действительно нужен дизайнер, и полагаю, вы прекрасно справитесь с моими пожеланиями.

Почему у нее появилось чувство, что говорит он не о садах?

— Посмотрим, — ответила она и ощутила наряду с яростью приятное волнение. Джорджия надеялась, что пожертвованный день будет ей рекламой, а теперь недоумевала, во что себя вовлекла. И все-таки могло быть хуже. Она подумала, что на месте Фрейзера мог быть Тим Годболд, и содрогнулась. Как это говорили в эпоху королевы Виктории? Судьба хуже, чем смерть?

Несмотря на некоторые недостатки, Мэтт Фрейзер все же действительно лучше!

Мэтт понимал, что она все еще злится. Жаль. Он надеялся на благодарность, а ему было уготовано огорчение. Но ему не понравилось, как Годболд смотрел на нее, совсем не понравилось.

Неужели до нее не доходили слухи о нем? Вероятно, нет.

Заиграл оркестр, и он с улыбкой пригласил ее на танец, но она лишила его такой возможности.

— Я бы хотела уехать домой, извините, — произнесла она спокойным, но не допускавшим возражений голосом.

Это устраивало Мэтта. У него был насыщенный день. Честно говоря, если бы не заманчивая мысль, как он будет держать Джорджию в своих объятиях, Мэтт с радостью уехал бы сразу же после того, как выписал чек.

— Прекрасно, — заключил он и пошел впереди нее к выходу.

Однако уйти оказалось не так просто. К ним подплыла миссис Брукс со сладкой улыбкой.

— Джорджия, дорогая, спасибо! И Мэтью как мило с вашей стороны, что вы снова были так щедры, и это после того, как отказались прийти, проказник! А теперь сделайте для меня еще одну любезность — откройте танцы, пожалуйста!

— Всего один танец, в благотворительных целях, а? — предложил Мэтт Джорджии, и она с легким вздохом любезно улыбнулась миссис Брукс.

— Если только один, а потом я должна уйти. Весь день провела на строительной площадке и уже совсем без сил.

— Благослови вас Господь, дорогие мои. Спасибо вам еще раз.

Она отплыла, наметив очередную жертву, а Мэтт с кривой улыбкой повернулся к Джорджии.

— Постарайтесь не делать такого вида, будто я собираюсь убить вас, — поддел он, и она тихо фыркнула.

— Откуда я знаю, что не собираетесь? Он хмыкнул.

— Вы должны мне доверять.

— Красная Шапочка совершила такую ошибку, общаясь с волком, если память мне не изменяет. А у вас большие зубы?

Он в улыбке обнажил их, и она рассмеялась. Уловив слабинку, он мягко взял ее за руку и повел к танцевальной площадке.

— Потанцуем?

Ее тело было мягким, но крепким, спина под его рукой — сильной и прямой, полной гибкой грации спортсменки. На мгновение она отстранилась от него, и он не был настойчивым, лишь легко поддерживал, ожидая момента, когда освещение и музыка расслабят ее.

К ним присоединились другие пары, кто-то наскочил на них и подтолкнул ее к нему, так что мягкая полная грудь слегка прижалась к его грудной клетке. Какое-то мгновение она сопротивлялась, потом с легким вздохом сдалась. И он, забывшись, чуть не наступил ей на ногу. Джорджия была такой приятной, такой нежной, теплой и женственной, что невольно подумалось, как бы не выставить себя похотливым идиотом.

Никогда раньше он не обнимал эту женщину. Может, они и встречались, но он бы вспомнил, если бы обнимал ее...

Наконец музыка закончилась, и Джорджия почти с неохотой высвободилась из его объятий.

— Теперь мы можем уйти? — Вопрос прозвучал нетерпеливо, и он понял, что она опиралась на него от усталости. Усталость сквозила в ее голосе, в глазах, во всех движениях тела.

— Конечно. — Он забрал ее жакет из гардеробной, накинул ей на плечи и быстро провел сквозь толпу.

Потом усадил ее в машину, сел за руль, проследил, чтобы она пристегнула ремень безопасности, и взглянул в ее лицо при тусклом свете лампочки в салоне.

— Вы все еще злитесь на меня, — констатировал он, как раз когда она выключила свет, видимо, чтобы он не мог видеть ее лицо.

Джорджия не ответила, просто сидела, глядя прямо перед собой. Ему показалось, она нахмурилась.

А, ладно. Он завел мотор, медленно выехал с парковки и направился в Хенфилд. Несколько тягостных минут она молчала, и он почти слышал, как напряженно работает ее мозг — без сомнения, в поисках меткого, колкого ответа. А когда заговорила, голос у нее был спокойным.

— Что вам нужно от меня? — строго спросила она. — Я даже не знаю, кто это выбросил непомерные деньги за восемь часов моего времени — просто за рассказ о том, какие многолетние растения где посадить.

— Но вы скажете мне, где их сажать? Она рассмеялась.

— Как бы то ни было, мне стало очень неловко во время торгов — все это вдруг оказалось очень личным. Я почувствовала себя трофеем или чем-то вроде того.

— Как вы проницательны, — мягко заметил он и краешком глаза увидел, что она наклонила к нему голову. — Тим Годболд хотел получить вас. Он хотел похвастать, что его сад благоустраивал дизайнер из Челси. Но у него был и личный интерес.

— Личный? — холодно спросила она.

— Да, личный. Вы понимаете? Ах, Джорджия, перестаньте, не будьте наивной! Он нехороший человек.

— Я заметила.

— У него известная репутация. Ходят всякие слухи.

— Слухи?

— О попытке изнасилования. Дело замяли, а жертва вдруг стала тратить большие деньги.

Она затихла.

— Неужели он купил молчание?

— Доказательств нет. Но совпадение довольно странное.

Она еще помолчала, потом, повернувшись к нему, спросила то ли от наивности, то ли по глупости:

— А вы? Вы хороший человек? Или просто более осторожный?

Он тихо рассмеялся.

— И то и другое. Но мне действительно нужна ваша помощь в благоустройстве сада. Не скрою, у меня есть личная заинтересованность: я нахожу вас очаровательной и хочу лучше узнать вас. Решайте, как вам поступить. В отличие от Тима Годболда я действительно даю вам право выбора.

Она негромко фыркнула.

— По-видимому, я должна поблагодарить.

— Не принуждайте себя. — Мэтт почувствовал слабое раздражение. Только что он истратил огромную сумму денег, чтобы уберечь ее от этой скользкой жабы, но если ждал благодарности, то явно не получит ожидаемого.

Он повернул на дорожку к ее дому, выключил мотор и взглянул на нее, освещенную резким светом уличного фонаря, и его раздражение возросло.

— Послушайте, забудьте о личностях. Вы должны мне день работы в саду. Я предлагаю в интересах нас обоих покончить с этим как можно быстрее.

Она, вздохнув, замерла, как будто он обидел ее. Ну и пусть. Хорошо. Его-то чувств она не пощадила.

— Хорошо. Когда мне взглянуть на ваш сад?

— У вас есть какой-нибудь конкретный день?

— Ну... на этой неделе и на следующей я полностью занята.

— А завтра?

— Ах! Но мне не с кем оставить детей...

— Ну, если у вас нет выбора, можете привезти их с собой. У меня в доме болтается полно людей, которые, если надо, займутся ими.

Он скрестил пальцы в надежде, что миссис Ходжес не решит вдруг отправиться на день в город с дочерью.

— Я даже не знаю, где вы живете, — вставила она.

— Эделинг — его легко найти. Вот, возьмите.

Он сунул карточку ей в руку, и все мысли о том, чтобы поцеловать ее с пожеланием спокойной ночи, вылетели в окошко вместе с остатками воли. Вместо этого он наклонился и открыл дверцу.

— В какое время завтра?

— Ну... в девять?

— Отлично.

Она безучастно посмотрела на него, потом устало улыбнулась.

— Договорились. Вы уверены, что детей можно привезти?

— Конечно.

— Хорошо. — Она вылезла из машины и постояла, очевидно стараясь соблюсти приличия, потом слабо улыбнулась. — Спасибо за вечер.

Мэтт фыркнул, но рыцарство не позволило ему отъехать, пока он не увидел, как она закрыла за собой парадную дверь. Только потом развернулся на подъездной дорожке и поехал домой. По крайней мере собака будет рада видеть его!

— Ну? — спросила Дженни, глядя на нее с жадным интересом. — Тебя продали?

Джорджия грустно рассмеялась.

— Да, уж постарались. Я думала, Дженни, что умру. Один ужасный липкий мужчина и Мэтью начали торговаться за меня друг с другом. Мне было очень неприятно.

— О боже. Все ужасным образом задело твою личность.

— Немного. Тим Годболд только что слюни не пускал...

— Тим Годболд! Не тот ли самый? Джорджия застонала.

— Не говори, что слышала о нем.

— Конечно же, слышала! Это было во всех газетах! Он пытался изнасиловать девушку, временную секретаршу, которая работала у него в офисе. Заставил ее задержаться. Дело развалилось, потому что она вдруг решила отказаться от иска.

Это подтверждало рассказ Мэтью. Она сразу преисполнилась благодарности к нему.

— Как бы то ни было, Мэтт одержал верх, и завтра я еду смотреть его сад, — сообщила она и взглянула на зажатую в руке карточку.

У нее расширились глаза и даже раскрылся рот. Она сомкнула губы, закрыла глаза, потом снова открыла их.

— О господи, — слабо пробормотала она.

— Что? В чем дело?

— Он живет в Эделинг-Холле, — сообщила она Дженни. — Вот почему его имя показалось мне знакомым. Черт возьми. Он живет в самом любимом моем доме и ждет от меня указаний, что ему делать с садом!

— Ну, это же прекрасно, — сказала, сияя, Дженни. — Разве нет?

Джорджия вспомнила, какие ужасные вещи наговорила ему, и ей стало нехорошо.

— Надеюсь, что так, — пробормотала она. — С другой стороны, кажется, я упустила возможность, которая выпадает раз в жизни.

Субботнее утро было солнечным и ясным — прекрасное начало дня в середине апреля. Она разбудила детей в восемь, сообщила им, что они проведут день в доме Мэтью, и в ответ услышала вой протеста.

— Я хотел поиграть с Томом! — заныл Джо. — Мы собирались поиграть в футбол!

— А-а, ты шкажала, что Эмели может прийти! — заканючила Люси и расплакалась.

О господи, каково быть матерью!

— Послушайте, дети, вам понравится. Он живет в Эделинг-Холле.

Шум внезапно прекратился.

— Правда? — спросил Джо, широко раскрыв глаза. Люси молчала.

— Правда, — подвердила Джорджия. — Так что вставайте, одевайтесь и приходите, пожалуйста, завтракать. Я не хочу опаздывать.

Когда она ушла, они бросились искать одежду и вскоре спустились вниз. Джорджии нужно было проверить почту и подготовить к оплате пару счетов. Из-за них у нее оставалось совсем немного денег на семейные расходы. Хотя она могла получить премию на выставке цветов в Челси, подготовка к ней требовала безумного количества времени и усилий, поэтому Джорджия не могла зарабатывать деньги обычными консультациями. А теперь из-за того, что Мэтт Фрейзер так много предложил за нее, она чувствовала себя морально обязанной уделить ему больше времени, чем было оговорено, хотя первоначально у нее и было желание сказать, чтобы он катился прочь, и возместить ему деньги.

Хорошо, что она так не поступила! У нее просто не хватило бы никаких денег, чтобы отплатить ему за его широкий жест, который он, без сомнения, легко мог позволить себе.

Дети летели вниз по лестнице, шнурки у них были не завязаны, волосы не причесаны, глаза широко раскрыты.

— Он в шамом деле живет в Эдсмли-Холле? — возбужденно спросила Люси. — По-наштоящему, правда?

— По-настоящему, правда. Смотри — вот его карточка.

Она показала детям карточку, которую прошлым вечером дал ей Мэтт, и Люси, которая еще не очень хорошо могла читать, с трудом стала разбирать слова.

— Ждорово, — благоговейно прошептала она.

— Пошли завтракать, — скомандовала Джорджия, забрала карточку и сунула ее в сумочку. — Нам скоро выезжать.

Он оказался прав: найти его было легко; особенно если сделать крюк, чтобы полюбоваться самим местом, подумала Джорджия. Дети называли его Эдемли-Холлом, потому что, когда Люси была совсем маленькой, она не могла выговорить «Эделинг».

Место было превосходное, наполненное мягкими и сочными красками. Подъездная дорожка вела к красивому мостику с чугунным ограждением над маленькой речушкой, а дальше поднималась к дому.

Дети вывалились из машины, они были возбуждены и сгорали от любопытства. Джорджия медленно шла за ними, жадно разглядывая здание.

Высоко в небо поднимались стены из поблекших от времени розовых кирпичей, цвет которых подчеркивали только что выкрашенные блестящие белые рамы. Старинная глициния покрывала одну из стен. Ее спускающиеся сиреневые метелки и ярко-зелёные листья контрастировали с поблекшей стеной. Старые вазы, увитые плющом, обрамляли ступени, ведущие к двери. В последний раз окинув все взглядом, она поставила детей рядом с собою и позвонила.

Послышались непонятные звуки, они услышали строгий окрик, и раздался жалобный вой. Наконец дверь широко раскрылась. На пороге стоял Мэтт в джинсах и хорошо отглаженной белой рубашке. Он выглядел моложе и весьма привлекательно.

Джорджия попыталась сказать что-нибудь вразумительное, но не успела. Дети увидели собаку и в экстазе засуетились вокруг нее.

Женщина с некоторой тревогой смотрела на них.

— Надеюсь, она спокойная?

Рука Мэтта опустилась на лохматую серую голову собаки, которая была как раз около его бедра, и он улыбнулся.

— Он смирный. Его зовут Мэрфи. Это ирландский волкодав.

— Очень уместно, чтобы держать вас в строгости, — выпалила, не подумав, Джорджия, и Мэтт, запрокинув освещенную солнцем голову, рассмеялся.

— Заходите. Я завтракаю. Садитесь со мной. Вы поели?

— Да, — ответила она.

— Но мы все равно хотим есть, — с надеждой возразил Джо.

— Джо!

— Немножечко, — дипломатично добавила Люси.

— Тогда пошли. Вы же не хотите, чтобы тосты остыли. — И он повел их через холл, мимо дверей, куда Джорджия с удовольствием сунула бы свой нос, в большую, светлую кухню в конце дома.

Было ясно, что везде идет работа. Там и тут висели провода, стены были в заплатках и шпатлевке, царил полный беспорядок.

Многие люди выбросили бы старые буфеты и заменили бы их новой мебелью. Но здесь было хорошо и с плохо сочетающимися предметами мебели, и с оббитой раковиной для слуг. Посередине кухни стоял огромный стол, на одном конце которого лежали кипа газет, тосты, масло и прочая дребедень, а на другом свернулся клубком толстый рыжий кот.

Джорджия все отдала бы за такой стол. За комнату, в которой можно поставить такой стол!

Люси бросилась прямо к коту и стала мучить его, и животное, надо отдать ему должное, ничуть не возражало, только восторженно заурчало.

— Кофе? — предложил Мэтт, подняв кофейник, и до нее донесся тонкий аромат настоящего свежего кофе. Она почти оттаяла.

— Спасибо. Никогда не успеваю сварить настоящий кофе, — призналась она.

— Я делаю его только в выходные, что-то должно оставаться святым.

Он улыбнулся, в уголках глаз появились морщинки, и она стала успокаиваться. Возможно, накануне он просто был в плохом настроении.

Мэтт усадил детей на стулья, дал им тосты и домашнее варенье и протянул Джорджии кофе, придержав кружку, когда та бралась за ручку.

Она встретилась с ним взглядом. Его глаза были задумчивыми, с легким оттенком сожаления.

— Говоря о вчерашнем вечере... мне жаль, что все так плохо началось. Может, попробуем еще раз?

Она почувствовала облегчение — то ли оттого, что возникла новая возможность сделать проект реставрации, о котором мечтала, то ли от перспективы побыть с Мэттом наедине. Этого она не знала и не осмелилась уточнить. Просто улыбнулась ему.

— Звучит приятно, — пробормотала она, и он подмигнул, глотнул кофе и отвернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как рыжий кот слизывает большой кусок масла с тоста Люси.

— Скэлли, противный, — пожурил он и согнал кота со стола. Тот недовольно запротестовал, но Мэтт выставил его за дверь черного хода и плотно закрыл ее за собой. — Он такой воришка. Я дам тебе другой тост. — Он забрал у Люси облизанный кусок и выбросил его в мусорное ведро.

— Ничего, — заметила Люси, хлопая глазами. — Мне нравитша Шкэлли.

— Я уверен, что и ты ему нравишься, особенно если отдаешь ему свой завтрак, но он и так слишком толстый. Ему следует гулять и ловить мышек, а не сидеть здесь и красть масло.

Джорджия подавила улыбку, наблюдая, как Мэтт общается с детьми. Он был так естествен, что стало интересно, есть ли у него свои собственные; может быть, они живут с его бывшей женой?

Эта мысль странно уколола ее. Слишком уж рано для таких чувств, как ревность!

В кухню торопливо вошла женщина, и собака радостно кинулась к ней, виляя хвостом.

— Ах, Мэрфи, перестань, — укоризненно произнесла та, вытирая обслюнявленную руку о юбку. — Мэтью, что надо сделать?

— Займись этими маленькими разбойниками. Думаю, пока их успокоит еда, а потом предоставляю их тебе. Джорджия, это миссис Ходжес. Моя экономка. Миссис Ходжес, это миссис Бекетт, а это ее дети Джо и Люси.

Джорджия посмотрела на приятное лицо женщины, по-матерински улыбающейся ее детям, и почувствовала облегчение. Похоже, она легко справится с двумя ребятами, а это означало, что можно спокойно приняться за дело, ради которого она приехала сюда.

— Возьмем кофе и побродим?

— Хорошо. — Она встала, взяв свою кружку, и пошла за ним.

К ее удивлению, он не вышел из дома, а повел ее через холл на изящно изогнутую винтовую лестницу, ведущую на верхний этаж. Что, черт возьми, он делает? — подумала она, запаниковав.

Он дошел до двери, потянулся к ручке, и Джорджия снова подумала о том, что судьба хуже смерти. Неужели он хочет отвести ее в спальню и соблазнить, пока экономка присматривает за детьми? — подумала она, и к горлу подступил истерический смешок.

Но Мэтт, распахнув дверь, провел ее в гостиную, старую и обветшавшую, но когда-то, несомненно, великолепную, и остановился перед большим окном, выходящим в сад.

— Вот в чем проблема, — задумчиво произнес он. Джорджия, успокоившись, глянула вниз, в хаос огороженного, почти квадратного сада, который весь был покрыт кротовыми кочками и чертополохом, а по краям виднелись жалкие остатки розария, забитого сорняками.

Она не могла не рассмеяться. Ей стало неловко, но на его лице тоже появилась улыбка.

— Видите, в чем моя проблема? Понимаете, почему вы нужны мне? Особенно когда я узнал, что ваш конек — восстановление исторических садов.

Джорджия снова взглянула вниз и представила очертания образцового сада — с цветниками, аккуратной маленькой живой изгородью, расположенной вокруг стилизованных клумб, усаженных пахучими растениями. Предназначенный для осмотра с высоты, сложный и красивый сад давно был исковеркан и уничтожен.

— Реставрация? — недоверчиво переспросила она. Он пожал плечами и улыбнулся.

— Ну да, назовем это реставрацией. Пошли поднимемся немного выше, чтобы лучше было видно. — Он повернулся и пошел обратно к лестнице.

— Но вы же спускаетесь, — удивилась она. Он улыбнулся, оглянувшись через плечо.

— Спустимся, а потом снова поднимемся.

Они прошли через кухню к черному ходу. Не видно ни детей, ни миссис Ходжес, ни собаки, рассеянно подумала она, выходя за ним на освещенный солнцем двор и подходя к деревенским постройкам.

Может быть, они влезут на амбар для зерна, подумалось почему-то, но такого не случилось: Мэтт направлялся к сараю, большому черному сараю, обычному для графства Суффолк. Сдвинув засов, он нажал плечом на край огромной задвижной двери.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джорджия, которая страдала боязнью высоты, вдруг почувствовала ужасное беспокойство.

— Что это? — пискнула она.

— Летательный аппарат. — Он усмехнулся, оглянувшись на нее. — Я же обещал!

Джорджия, оцепенев, уставилась на блестящую маленькую игрушку перед нею. Надо признать, игрушка была потрясающая. Она бы очень понравилась ее покойному мужу, если бы он какое-то время сумел оставаться трезвым — достаточное для того, чтобы получить лицензию пилота. Страх прошел. Бояться не нужно, она все равно не приблизится к этому, если заработает мотор.

Спереди агрегат был похож на крохотный блестящий самолетик, его сверкающий, гладкий изогнутый нос торчал вверх, а под ним болталось колесо. Из носа высовывалась маленькая трубка, и Джорджия указала на нее:

— Что это?

— Измеряет скорость воздуха, — объяснил Мэтт, оборачиваясь. Он что-то рассматривал позади крыльев. Она обошла аппарат вокруг, продолжая разглядывать. Округлый кожух возвышался над кабиной, а внутри было множество всяких номерных дисков, переключателей и столбиков с рукоятками... Джойстики?

Веселенькое дело! Ха-ха. А куда, черт возьми, девать ноги, даже если предположить, что можно сдуру забраться туда? Она продолжала ходить по кругу, наконец резко остановилась.

— А где же зад? — вырвалось у нее неожиданно, и он, усмехнувшись, нырнул под крыло и оперся, скрестив ноги, на фюзеляж.

Фюзеляж? Слишком громкое слово для этого маленького гробика размером с торпеду.

— У него нет зада, — доверительно сообщил он. — Вот так.

— Крошечный стручок с двумя крыльями и каким-то предметом сзади, на котором что-то качается, и все? — скептически спросила она. — А где же мотор?

— Здесь.

Он снова нырнул под крыло и подвел ее к хвосту. Там, прикрепленный к задней части кабины под видом ненужного довеска, находился открытый всем стихиям мотор. Он просто висел вместе с пропеллером, слишком хрупкий, чтобы его так называть.

— А почему он не закрыт? — поразилась она.

— Не требуется. Кроме того, — добавил он с наглой улыбкой, — мотор снаружи выглядит эффектнее. Игрушка для настоящего мачо.

Она фыркнула. Вот уж действительно.

— А из чего все это сделано?

— Из пенополистирола, тонкой фанеры, алюминия и из материи.

Она закрыла глаза. Эти ужасные пластиковые чашки, в которых продают чай на выставках, были из пенополистирола. О боже, аппарат был сделан из пластиковых чашек и кусочков материи, скрепленных тоненькими полосками алюминия и деревянной облицовкой, чтобы придать солидный вид! Прекрасно!

— И вы поднимаетесь в воздух на этой штуковине? — с изумлением спросила она.

Он рассмеялся.

— Это захватывающе, действительно здорово. Вам тоже понравится.

Ее охватил страх, и она отчаянно затрясла головой.

— Ой, нет. Мне не понравится. Ни в коем случае. Ни за что.

— Совершенно безопасно, поверьте мне. За всю историю его существования не было никакой поломки или отказа управления. И заглохнуть он тоже не может: просто не умеет.

— Помнится, о «Титанике» тоже говорили только хорошее, — сухо заметила Джорджия.

Он с укором покачал головой.

— Ах, какие мы недоверчивые. Я его буду выводить, а вы пока посидите в нем.

— Хмм.

Он улыбнулся ленивой мальчишеской улыбкой, которая делала его на несколько лет моложе и, несомненно, неотразимым, потом, приподняв на плечо выступающую деталь, похожую на хвост стрекозы, легко выпрямился и осторожно вытолкал машину через огромное отверстие в стене сарая. Снаружи она выглядела еще меньше рядом с широкой, двухполосной подъездной дорогой, которая расстилалась перед ними.

Мэтт нащупал несколько застежек на кожухе кабины и отстегнул его.

— Запрыгивайте, попробуйте, — пригласил он, снова расплывшись в своей бессовестной улыбке. Странно, но она почему-то подчинилась. Он стал рассказывать про приборы и объяснять, для чего они, а потом попросил пересесть на заднее сиденье.

— Зачем? — недоверчиво спросила она.

— Доверьтесь мне. Необходимо все проверить перед полетом и залить немного горючего. А вы пока испробуйте место для пассажира, кстати, поможете мне: опустите нос и я смогу залить горючее.

Она вылезла с переднего сиденья и протиснулась на заднее, где увидела еще уйму приборов — какие-то качающиеся рычажки под ногами и прочее. Здесь было еще теснее, чем впереди, но все же больше места, чем показалось, когда она заглядывала снаружи.

В кожухе, покрывавшем заднее сиденье, имелось маленькое отверстие. Вероятно, чтобы через него выбраться, если передумаешь, рассудила она на грани истерики. Но все это не имело значения. Она никуда не собиралась лететь.

Джорджия потрогала ручки, осторожно прикасаясь к ним, потом вдруг один рычаг задвигался, она подскочила и вскрикнула.

— Все в порядке. Это я проверял руль и закрылки. Не пугайтесь, — успокоил он.

Потом нырнул под крыло и встал рядом с нею, снова улыбаясь. Это ни на секунду не обмануло ее.

— Как насчет короткого полета? — небрежно бросил он. — Только поднимемся, сделаем круг над домом и тут же приземлимся, если захотите. Ничего особенного. Погодные условия прекрасные, направление ветра отличное для разбега.

Она заглянула в его глаза: честные, искренние глаза, безо всякого обмана, и решила: ему можно довериться.

— Только круг над домом — и приземлимся! Он кивнул.

— Есть шлемы, так что сможем разговаривать друг с другом. Скажете мне, если вам не понравится, и мы тут же приземлимся, а если понравится, будем продолжать полет.

— Я мать-одиночка, — напомнила она, ее сердце забилось от страха.

— Знаю, — спокойно ответил он. – Доверьтесь мне. У меня тоже нет желания умирать. Машина абсолютно безопасна.

Джорджия не сомневалась в этом. Она просто не верила, что предмет, созданный из безобидных пластиковых чашек и ткани для змеев, может быть опасным.

— Всего лишь короткий полет, — согласилась она, ужасаясь своим словам.

Зато его они очень обрадовали. Он подмигнул, объяснил, как пристегнуться, показал, как работает связь в шлеме, потом закрыл ее кожухом и запрыгнул в кабину.

— Вы меня слышите? — спросил он в наушник шлема.

— Да. Прекрасно.

— Хорошо. Включаю мотор — сначала загудит очень громко и неприятно, потом пройдет.

Он сказал правду, загудело громко. Очень громко, и стало крутить лопасти. Она ощутила, как они колотятся прямо позади нее, и только надеялась, что они надежно прикреплены к машине.

Потом машина двинулась, медленно поворачивая по бетонному фартуку и по широкой полосе травы. Она не была слишком длинной для взлетной полосы, но ведь, как она полагала, у них не реактивный самолет, так что и такой хватит.

То было ее последней сознательной мыслью. Обороты увеличились, маленький самолет немного повибрировал, потом побежал по траве, плавно набирая скорость. Она почувствовала под собой быстрые удары неровной поверхности земли, потом вдруг их не стало, и через секунду перед нею растянулся горизонт, и показалось, что они летят прямо в небо.

Она вскрикнула, ухватилась мертвой хваткой за поручень над головой, а Мэтт протянул руку к уху шлема и спросил:

— Вы в порядке?

Она, к своему удивлению, услышала его сквозь шум мотора. Он был рядом, и это успокаивало, потому что она из последних сил старалась не смотреть вниз и поражалась, как, черт возьми, он смог уговорить ее на этот полет. Наверное, она оглушила его своим воплем.

— Да. Извините, я не хотела кричать, — ответила она и услышала его смешок.

— Не беспокойтесь. Мне следовало предупредить вас, что подъем будет крутоват. Посмотрите вниз с левой стороны, — попросил он, и она глубоко вздохнула и выглянула.

Зрелище напоминало лоскутное одеяло, в его рисунке сочетались поля, дороги и изгороди, раскинувшиеся под ними, а еще ниже она увидела тень самолетика, которая маленькой черточкой медленно двигалась по полям.

— Почти то же, что смотреть на карту, — с удивлением заметила она.

— А дом видите?

Она посмотрела назад и увидела дом и сарай, где хранилось это ведьмовское средство передвижения, которым она имела глупость воспользоваться.

— Посмотрите на огороженный сад к югу от дома, — указал он. — Видите отметины в траве?

Ей потребовалось время, чтобы определить, какой участок был огороженным садом, наконец она разглядела его и заметила также узор из завитков и линий на траве — следы давно пропавших прежних посадок.

— Вижу очертания старого сада с цветником, — сообщила она ему, в пылу открытия забыв о своем страхе. — Могу почти различить рисунок.

— Я опущусь ниже, — сказал Мэтт, и страх вернулся удесятеренным. Казалось, какие-то невидимые силы схватили левое крыло так, что крошечный самолетик лег на него и начал отчаянно падать кругами вниз.

Она схватилась за поручень, сделала огромный вдох и приказала себе не глупить. Тошноты она не ощущала. Прекрасно себя чувствовала. И будет еще лучше себя чувствовать, как только колеса коснутся земли, откроется кожух и она выберется отсюда на свободу.

В шлеме снова зазвучал голос Мэтта, прерывая ее фантазии:

— Посмотрите, теперь прежняя планировка видна очень отчетливо — по цвету травы.

Джорджия снова посмотрела, вцепившись в поручень.

— Ах да, — ответила она слабым голосом, — вижу.

— Было бы хорошо точно скопировать. В начале этого года я сделал несколько фотографий, но сейчас видно лучше.

Для Джорджии лучше было бы единственное: приземлиться, и побыстрее.

— Достаточно насмотрелись? — спросил он.

— О да!

— Пролетим над фермой? Я покажу вам остальное поместье, если хотите.

— Вы не будете возражать, если я возражу? — спросила она, вдруг позеленев от мысли, что пробудет еще несколько минут в этой машине. — Должна признаться, меня немного тошнит.

— Конечно, нет. Потерпите, сейчас сядем. Будет немного трясти, но недолго.

Он потянул откидной рычаг на себя, и маленький самолетик стал медленно снижаться.

— Глотайте, — скомандовал он, и она так и сделала, заткнув уши, когда они падали вниз и земля торопилась принять их.

Через несколько секунд они остановились, Мэтт выключил мотор, откинул кожух и помог ей вырваться.

— О боже, — застонала она, сомневаясь, что ноги когда-нибудь снова будут ее слушаться.

— Вы в порядке?

Она кивнула и сразу же пожалела. От малейшего движения голова норовила отключиться.

— Извините. Мне действительно не очень хорошо...

— Я доведу вас до дома. Самолет загоню позже.

Он обвил ее рукой, предлагая твердую поддержку, и она, мысленно ругая себя за беспомощность, оперлась на него. Либо так, либо упасть.

Он ввел ее в кухню, все еще пустую, и опустил на стул. Она расстегнула воротник. Появилось ощущение, что он душит.

— Вам плохо? — озабоченно спросил Мэтт.

— Не знаю.

— Хотите в туалет? — подумав, деликатно спросил он, и Джорджия кивнула. — Все ее внутренности бастовали, и она не знала, чего им нужно, хотелось только прохлады и чтобы голова перестала кружиться.

Она просидела на корточках пять минут перед унитазом, прижав лицо к прохладной фарфоровой раковине, и для нее прояснились две вещи. Первое: ее не стошнит. И второе: нужно лечь. Сейчас же.

Открыв дверь, она увидела Мэтта, прислонившегося к стене в холле. Руки у него были засунуты в карманы, а на лице читалось озабоченное выражение.

— Лучше?

Она покачала головой и подавила стон.

— Мне нужно лечь, — пробормотала она, чувствуя себя развалиной. — Будет лучше, если прилягу.

— Пойдемте. — Он крепко обвил ее рукой за талию и повел наверх, в спальню. Там было прохладно, окно было широко раскрыто. Он задвинул шторы и порылся в ящике. — Вот. Все снимите и наденьте это, лягте в кровать и лежите, пока вам не станет лучше. Это скоро пройдет. Ванная за дверью, если понадобится. Я скоро вернусь.

Он протянул ей футболку, удивительно мягкую и прохладную, а потом ушел. У нее не было настроения спорить. Ей на самом деле было очень плохо. Быстро раздевшись, она натянула футболку — и сразу уютно утонула в ней. Потом забралась в большую кровать, залезла под одеяло и откинула голову на подушку.

Его кровать, смутно осознала она. Его простыни, прохладные, свежие и мягкие. Его подушка с легким запахом вчерашнего лосьона после бритья. Слава богу, запах был не густым и сладким, а едва уловимым и свежим. Она закрыла глаза, заставляя себя дышать ровно и расслабиться, и через секунду тошнота стала проходить.

Зато начали терзать мысли о нелепости ее поведения. Лежать в его футболке, в его кровати, на простынях, пропитанных запахом его тела, а перед тем выставить себя полной дурой, до тошноты испугавшись этого ужасного маленького комара... Она застонала и зарылась лицом в подушку, ее щеки горели от унижения. Надо встать, спуститься вниз, выйти из дома и осмотреть сад, как она и должна была сделать, а не лежать здесь, вдыхая его запах и желая, чтобы он был рядом и обнимал ее, пока она не успокоится.

Ха! Мечтательница! Наверняка, он говорит уже по телефону с миссис Брукс, выражая недовольство тем, что она не выполняет свою часть аукционного обязательства!

А Мэтта в это время мучило раскаяние. Он забыл спросить, как она переносит полет, и устроил русские горки. Теперь ей плохо, и в этом его вина. Проклятье!

Он бросил в стакан несколько кусочков льда, плеснул холодной воды, поднялся наверх и легонько постучал в дверь.

— Джорджия?

Услышав ее приглушенный голос, он вошел. Свернувшись калачиком, она лежала посреди огромной кровати и потерянно глядела на него удивительно зелеными широко раскрытыми глазами.

— Как вы себя чувствуете? — заботливо спросил он, стараясь не думать, что только сегодня ночью мечтал об этой женщине именно здесь.

— Немного лучше. Мне так стыдно...

— Не глупите. Это я во всем виноват. Торопился показать вам все и даже не подумал о возможных последствиях. Извините меня. Я принес вам воды со льдом.

Он поставил стакан на прикроватный столик и нежным движением руки откинул прядь волос с ее бледного лица. Захотелось обнять ее за шею, притянуть к себе и поцеловать.

Черт! Это безумие. Мэтт даже сунул руку в карман.

— Теперь я вас оставлю. Над кроватью есть шнурок колокольчика. Позвоните, если что-нибудь понадобится.

— Мне полагалось осмотреть ваш сад, — виновато сказала она.

— Забудьте про сад, — проворчал он, сердясь на себя.

И вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Неужели он рассердился на нее? Что его могло разозлить? Приподнявшись на локте, Джорджия сделала глоток охлажденной воды и с облегчением вздохнула. Чудесно. И глоток за глотком быстро осушила весь стакан. Блаженство. Теперь ей хотелось только закрыть глаза...

Должно быть, она уснула, потому что не услышала стук в дверь. Вошел Мэтт, все еще сердитый. У нее возникло странное чувство, что он злится на себя, а не на нее.

— Уже лучше?

Она села в кровати, зажав одеяло под мышками как панцирь, и провела рукой по волосам.

— Спасибо, лучше. Должно быть, я уснула.

— Вот и хорошо. Есть хотите?

Она кивнула, сразу ощутив мучительный голод.

— А сколько времени?

— Почти час. Миссис Ходжес и дети завтракают. Я и подумал, что, может быть, вы тоже хотите поесть или попить.

— Что-нибудь простое, — ответила она.

— У нас есть хлеб с сыром, салат и фрукты, принести вам всего понемногу?

— Я лучше спущусь. — И, сбросив одеяло, она подвинулась к краю кровати, свесив голые ноги. Тишина воцарилась взрывоопасная. Он впился в нее глазами, жадно оглядывая полоску кожи, которая исчезла под краем нескромно короткой футболки, потом снова предстала его ищущему взгляду.

Одно мгновение, которое показалось вечностью, ни один из них не пошевельнулся, наконец Мэтт кашлянул и пошел к двери.

— Скажу миссис Ходжес, что вы придете, — хрипло произнес он. Дверь за ним захлопнулась.

Джорджия долго смотрела на дверь, потом обхватила лицо руками и всхлипнула то ли от смеха, то ли от слез. Черт возьми, что с ней происходит? Ну увидел он ее ноги. И что с того? На пляже на ней еще меньше бывает надето.

Джорджия медленно спустилась с высоченной массивной кровати. Конечно же, стоит на четырех столбиках. Ничего другого и не могло быть в комнате с высоким потолком, длинными изящными окнами и огромными персидскими коврами на блестящих дубовых досках.

У стены стоял тяжелый бельевой шкаф красного дерева, своего рода двухэтажный буфет, а у окна — чудесное старое кресло. Она натянула одежду и, сев в кресло, посмотрела на долину и подумала: могла бы она жить в таком месте с Брайеном, если бы у него в голове не помутилось от денег?

И вдруг осознала, что Брайену здесь не понравилось бы. Слишком старое, слишком чудное, стены неровные, потолок провис, окна слегка перекосились и плохо пропускали свет. Ему хотелось иметь яркое доказательство богатства: пентхаус, начиненный престижным содержимым из блестящей черной кожи, хромированной стали и стекла, с баром, полным поблескивающих хрустальных стаканов и сомкнутых рядов бутылок со спиртными напитками, дом, из которого можно видеть раскинувшиеся на бесконечные расстояния городские огни.

Его не трогала паутина старины, мягкое тепло древнего кирпича, благоухание пышной глицинии, щедро задрапировавшей букетиками маленьких сиреневых цветков край окна, обрамляя мягкие виды сельской природы. Вдали на пригорке паслись лошади, а в спокойном, пахучем воздухе на фоне жужжания пчел раздавался приглушенный звук трактора.

— Джорджия?

Она даже не услышала, как он вошел и встал посреди комнаты, глядя на нее со странным выражением лица.

— Здесь красиво, — тихо проговорила она.

— Да. Мне очень повезло. — Он подошел ближе, внимательно разглядывая ее, и присел перед ней на корточки. — Сейчас вид у вас лучше, — через секунду заметил он.

Она улыбнулась.

— Спасибо, я чувствую себя хорошо. Не знаю, что на меня нашло.

— Мое неаккуратное маневрирование. Я не подумал о вас и прошу извинения. Мне надо было предвидеть.

Она вздрогнула, не желая даже представить себя в машине.

— Не волнуйтесь по этому поводу, — сказала она со смехом.

Он улыбнулся, вокруг глаз легли морщинки, и она почувствовала странное внутреннее движение, словно некая преграда рушилась под натиском его улыбки. Их взгляды встретились, и на какую-то долю секунды ей показалось, что он хочет поцеловать ее. Но нет. Он выпрямился, протянул руку и помог ей подняться.

— Пошли, — грубовато позвал он, и она пошла за ним вниз по лестнице в кухню.

— Как ты, мама? — спросила Люси, когда они вошли.

— Прекрасно, — засмеялась она, — у меня просто закружилась голова.

— И у меня кружитша голова на карушели на площадке, — посочувствовала Люси.

— А у меня нет. Я хочу полетать, — сообщил Джо, с надеждой переводя глаза с нее на Мэтта.

— Нет! Конечно. Когда захочешь, — ответили они хором.

Джорджия сверкнула на него глазами.

— Нет, — повторила снова она. — Я против.

— Но мама, пожалуйста, — умолял Джо. — Это было так здорово. Мы смотрели на вас и махали, а ты видела нас?

Она покачала головой.

— Нет, к сожалению, не видела. Я все время старалась, чтобы не стало плохо.

— Бедная мамочка, — пожалела Люси. — Тебя чуть не штошнило?

Джорджия закрыла глаза, не желая вспоминать.

— Думаю, нам лучше сменить тему, ребята, — вставил Мэтт. — Есть какие-нибудь планы на сегодняшний день?

— Полетать на самолете, — твердо ответил Джо.

— Ну, ты можешь посидеть в нем, я покажу, как работают приборы, но мы не полетим, если твоя мама не согласится.

— А она никогда не согласится, — напомнила ему Джорджия.

— Именно. И так, что еще?

— Предлагаю пойти к ручью и посмотреть, есть ли там пескарики, — предложила миссис Ходжес.

— А што такое пешкарики? — спросила Люси.

— Маленькие рыбки. Иногда их бывает очень много.

— И их можно поймать? — спросил Джо.

— Нет, — ответила Джорджия и получила еще один мрачный взгляд.

— Но их можно достать из воды, посмотреть немного и отпустить обратно, — сообщил им Мэтт. — Им ничего не будет.

— И мы так можем шделать? — возбужденно спросила Люси.

— Думаю, да, — ответила с улыбкой миссис Ходжес.

У Джо был непокорный вид, но Джорджия не сдавалась. Он был слишком мал, слишком дорог ей, чтобы позволить ему лететь на этой большой стрекозе.

— А как насчет того, чтобы поесть? — к облегчению Джорджии, предложил Мэтт.

Стол был накрыт, и он протянул ей корзину только что нарезанного хлеба, трех сортов, все замечательные. Она взяла кусок для начала, осторожно съела его, потом еще один и еще.

А после пары стаканов воды с кусочками льда она окончательно пришла в норму. Может быть, теперь она сумеет приступить к тому, ради чего приехала сюда.

— Так вы побудете с детьми немного, миссис Ходжес? — спросил Мэтт, будто прочитал ее мысли.

— Конечно, — заверила она. — У нас все будет в порядке.

Мэтт отвел Джорджию в старую библиотеку с деревянными панелями, где выстроились застекленные полки, и показал фотографии регулярного сада с воздуха, которые он сделал в начале года и которые она могла изучить, не боясь тошноты. Она поняла, что не было никакой необходимости подниматься в воздух, и рассердилась.

— Я могла посмотреть их сегодня утром, — заметила она с раздражением.

У него был виноватый вид.

— Знаю. Извините. Не думал, что на вас это может так плохо подействовать. Большинству людей нравится: можно облететь вокруг, осмотреть вес красивые дома и набраться идей. Недалеко отсюда есть замечательное местечко, где чудесный регулярный сад занимает около акра...

— Если вы имеете в виду Берчвуд, то я работала над его реставрацией.

— Я не знаю, как это место называется. Большое елизаветинское угодье на расстоянии двух миль отсюда.

Она кивнула.

— Верно. Как мне кажется, вы хотите все повторить у себя? — спросила она ледяным тоном.

— Нет, — ответил он, чуть улыбнувшись, и с легкостью парировал ее укол: — Там все очень большое. Я хочу восстановить прежний дизайн Эвелинга, включая и среднюю часть. Сделать симметрично, все четыре угла одинаковые. А вот среднюю часть я не могу понять. Она кажется неполной.

Он подвинул к ней фотографии.

— Посмотрите.

Она внимательно вгляделась, как изначальная, образующая квадрат живая изгородь то прерывается, то появляется.

Было похоже, что...

— А не было ли там лабиринта? – задумчиво спросила она.

— Что? — Он склонился к фотографиям.

— Разве там не могло быть лабиринта? Такое было принято — возможно, в центре его размещался фонтан. Здесь и отметина есть.

Они тщательно разглядывали фотографии, наконец он поднялся.

— Может, выйдем и взглянем?

Они вышли через тяжелую дубовую дверь в ароматный воздух теплого апрельского дня, и Джорджия сделала то, что умела делать лучше всего: она неподвижно стояла и смотрела вокруг, видя, что происходило здесь много лет назад. Ей слышались крики детей и смех женщин под деревом в конце дорожки, хруст гравия под ногами прогуливающейся пары.

Она чувствовала запах цветов: старых роз, и жимолости, и желтофиолей; травы, измятой ногами и длинными, широкими юбками из красного муслина; легкого тумана от фонтанных струй, охлаждающих жаркий летний воздух.

— Что-то представляете себе? — пробормотал Мэтт.

— Да, — ответила она, глядя на него смеющимися глазами. — О, да. Это чудесно: так мирно и красиво и так спокойно, а в сарае только запряженный лошадьми экипаж.

Он криво усмехнулся.

— Поделом мне. Так что, займетесь этим?

— Чем?

— Садом. Если бы я попросил вас, смогли бы наметить его перепланировку? Возможно, предложить схему посадки растений для центральной клумбы и посоветовать насчет фонтана. И потом, там еще есть розарий.

— Розарий? — переспросила Джорджия, недоумевая, на какое время он хочет задержать ее сегодня. То, что он небрежно перечислил, подразумевало недели две работы!

— Да. Очевидно, вокруг всего партера был розарий, около стены и в конце за регулярным садом. Хорошо бы найти изначальные виды роз, которые были здесь, и посадить их, если это возможно. Может быть, их и достать нельзя.

— Многие можно, — заверила она его, размышляя, как сказать ему, что ее время выйдет еще до того, как она возьмется за лист бумаги. Даже если она снова приедет на весь завтрашний день, они едва успеют наметить основной рисунок регулярного сада и взглянуть в справочнике на некоторые розы, и ей уже нужно будет уезжать, чтобы уложить детей спать.

— Я хорошо понимаю, как вы заняты, — начал он, предугадывая по крайней мере одну из ее проблем. — Я знаю, что через год у вас выставка в Челси и много работы в связи с этим, что есть и другие контракты на подходе, но если вы все-таки чувствуете, что могли бы выделить немного времени...

— Чтобы сделать все как следует, потребуется много времени, — услышала она свои слова, сказанные без учета последствий. У нее же нет времени, о господи! Но она продолжала: — Мне бы хотелось тщательно порыться в архивах, может быть, смогу отыскать планы посадки растений или что-нибудь подобное. А у вас в доме есть старые документы? Счета за растения, например?

Он задумчиво кивнул.

— Есть старые бумаги. Я по-настоящему не просматривал их. Есть книга, правда старая, в коричневом кожаном переплете, в ней что-то о саде. Я думал показать ее вам.

Джорджия насторожилась.

— Коричневая книга? — уточнила она медленно. Не может этого быть. Неужели в саду работал сам великий Хэмфри Рептон?

— Да. Идемте в дом, я покажу вам. Она в библиотеке.

Он открыл шкаф, вытащил книгу и вручил ей прямо в руки. Она благоговейно открыла ее, потом потрясенно посмотрела на него.

— Вы знаете, что это? Он покачал головой.

— Нет. Надеялся, вы мне скажете.

Ее губы медленно растянулись в улыбке. Охватившее возбуждение совершенно вытеснило воспоминания об ужасном полете.

— Это Красная книга, записи Хэмфри Рептона о работе, которую он вел здесь в тысяча восемьсот шестом году. Мэтт, это так увлекательно! Она расскажет вам об этом партере от начала до конца. Я совсем не нужна вам, здесь все есть, каждое растение и план!

С неохотой она протянула ему книгу.

— Держите. Она очень ценная. Будьте аккуратны с нею, очень многие из подобных книг были уничтожены.

Он взял книгу, не спуская с нее глаз, и рассеянно положил на стол рядом с собою.

— Кто-нибудь говорил вам, как вы красивы, когда у вас загораются глаза?

Джорджия сглотнула и вдруг огорчилась, что книга появилась на свет. Без нее она могла бы растянуть работу здесь на несколько недель, даже месяцев. А теперь ей ни к чему оставаться в Эделинге, если не считать простого желания быть рядом с этим мужчиной, от которого, как ей подсказывал здравый смысл, пора бежать со всех ног.

Он богат, любит играть в игрушки взрослых мальчиков, и у него совершенно обезоруживающая улыбка. Опасен, как и его маленький игрушечный самолетик: Джорджия много времени провела на русских горках с богатым плейбоем и знала, что не хочет повторения. Она отвела взгляд.

— Не надо, Мэтт. Вы пытаетесь лестью уговорить меня.

Он покачал головой.

— Нет. Это вы сами жаждете заняться садом. Я знаю. Вопрос лишь в вашем свободном времени. Конечно же, я заплачу вам. Что касается лести, то мне нет нужды льстить вам. Я сказал правду.

Джорджия с усилием сглотнула и перевела взгляд на книгу.

— Давайте посмотрим, что он говорит о партере, торопливо предложила она, взяв книгу и усаживаясь за стол.

Делать что угодно, только не смотреть в эти гипнотизирующие глаза, не подпасть под очарование этого богатого шалуна...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Конечно, она поддалась на его уговоры. Он знал, что она согласится заняться садом. Ее разозлила его уверенность, но не терпелось прочитать Красную книгу, узнать как можно больше об истории сада.

Хотя, конечно, сад Рептона был уже переделкой первоначального сада. Большая часть дома относилась к раннему периоду времени, а сад, который они собирались реставрировать, был «новым» садом нового фасада.

И действительно, подумала она с улыбкой, в середине — лабиринт, план которого был ясно вычерчен в Книге, а в центре лабиринта находился фонтан.

— Вы знаете, как тяжело следить за партером? предупредила она. — Обрамляющая живая изгородь требует постоянного подстригания.

Он только улыбнулся.

— Знаю. Смотрите на это как на план по ликвидации безработицы.

— Разбудила вашу щедрость? — язвительно заметила она и чуть не откусила себе язык. Не ей критиковать. Если он может позволить себе траты, то почему нет?

Ко вторнику головокружение прошло окончательно, и она смогла взглянуть на настоящую пищу. Но теперь ни за что не поднимется снова в его игрушке — никогда.

Обидно, конечно, потому что ей хотелось бы увидеть другую часть сада, которая погибла и превратилась в запущенную лужайку, а вид с воздуха дал бы ответы на некоторые ее вопросы. Но она даже не могла заставить себя помыслить о подобном.

Джорджия сказала ему об этом в четверг, когда позвонила, чтобы уточнить какие-то мелочи.

— А вы не хотите сделать еще несколько фотографий? — предложила она.

— И одновременно управлять самолетом? Я могу разбиться, вы же не захотите повесить такой груз на свою совесть! Почему бы вам не полететь со мной?

Она подавила волну ужаса.

— Не стоит, — сухо ответила она. — Я подумала, вы, наверное, фотографировали его раньше?

— Да, поднимался с Саймоном, моим пилотом.

Его пилот? Боже мой! У него есть пилот! Наверняка есть шофер, вдобавок к экономке, и, без сомнения, целый штат проживающей при доме прислуги.

Молчание затянулось, пока она собиралась с мыслями. Очень уж богатый! И тем не менее он казался милым.

— Джорджия?

Должно быть, ее молчание что-то передало ему — в голосе слышалась озабоченность.

— Пилот? — переспросила она слабым голосом.

— Он испытывает экспериментальные самолеты, модификации и работает с дизайнером на фабрике.

— Какой фабрике?

— У меня есть фабрика по производству сверхлегких самолетов. Уже три года. Стало жалко, что она разваливается, я и купил ее.

Как просто. Британская промышленность по производству воздухоплавательных аппаратов борется с трудностями, поэтому он ее выкупил.

— Я не знала, — запинаясь, произнесла она.

— Вы и не могли знать. Во всяком случае, с его помощью сделаны те фотографии.

— А он не может снова подняться с вами?

— А вы уверены, что я не смогу уговорить вас это сделать? Я мог бы лететь очень осторожно.

— Нет! — Она закрыла глаза, успокаивая себя. — Нет, спасибо, извините. Сегодня дети до пяти в школе, так что я могла бы еще раз взглянуть на партер, и, возможно, мы сумели бы посмотреть сверху из окна на другой сад и обойтись без фотографий. Если вы не заняты...

— Не занят. Приезжайте.

— Прекрасно, — обрадовалась она. — Скоро буду.

Джорджия повесила трубку, стараясь сдержать возбуждение, и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Что это за пятна на щеках? Неужели она покраснела? О нет, не может быть. Посмотрела пристальнее. Ничего нет. Слава богу.

Она заглянула в ящик с косметикой и захлопнула его, удовлетворившись мазком блеска для губ и быстро проведя пальцами по волосам. Потом надела темные очки и подняла их на голову, как обруч Алисы, выругав при этом себя за тщеславие. Правда, они слегка сдерживали волосы, находясь под рукой на случай, если солнце будет слишком ярким. По крайней мере оно светило, так что она не чувствовала себя отъявленной кокеткой!

Когда она подъехала, на дорогу выскочил сам Мэрфи и приветствовал ее как старый друг, а за ним из-за угла вышел Мэтт, держа в руке стакан с чем-то розовым.

— Привет, — тепло поздоровался мужчина и, взяв ее за локоть, поцеловал в щеку. Как он посмел! Она вытащила из машины свои бумаги и смущенно улыбнулась ему. Он великолепно выглядел в старых джинсах и свободной рубашке с закатанными рукавами, которая видала лучшие дни, и в старых парусиновых туфлях.

Неужели она раскисла? Джинсы так эротично облегают его...

Джорджия покраснела и снова полезла в машину за сумкой.

— Теперь все, — живо заметила она, беспокоясь, что он подумает, будто она смущается. — Куда пойдем?

— Наверх, — ответил он ей, опять вызвав у нее неуместные мысли. — Я подумал, что если мы посмотрим из чердачного окна, то сад будет виден с некоторой высоты. Вас ведь не удастся уговорить снова подняться в воздух?

Она поняла, что он дразнит: его глаза озорно блестели. Губы снова раздвинулись в знакомой улыбке, и она ощутила сладкое стеснение внизу живота. Имеет ли он хоть малейшее представление о том, какой у него великолепный вид? — мелькнула мысль.

— Нет, вы не сможете уговорить меня, спасибо, — произнесла она со всей строгостью. Но не ощущала в себе никакой строгости. На самом деле Джорджия была сбита с толку и возбуждена. Откровенно говоря, она думала, что у нее закружится голова даже от подъема на чердак. Голова кружилась, но не от высоты, а от длинных, сильных ног мужчины, поднимающегося по лестнице впереди нее.

В кухне они наполнили стаканы фруктовым чаем со льдом. Со стаканом и кипой бумаг в руках и страхом в груди она последовала за ним на чердак. Освободившись от вещей, они высунулись в окно, выходящее в сад.

Она надеялась, что одышка появилась у нее после подъема, а не оттого, что ее плечо прижалось к его мускулистой, твердой груди, а его рука, упирающаяся за ее плечами в оконную раму, находится так близко от нее.

В тот первый вечер, когда они танцевали после аукциона, она злилась на него. Сейчас она не злилась, только была неприятно удивлена чувствами, которые должны были давно умереть в ней.

— Вот лужайка, о которой вы говорили, верно? — спросил он и задел рукой ее плечо, указывая. Она еще больше напряглась.

— Да, думаю, это она, — подтвердила Джорджия и постаралась сосредоточиться на его руке, указывающей на скрытые конфигурации сада, его словах, объясняющих что-то, но не могла.

Она бездумно следила за его рукой, отмечая, какие у него сильные прямые пальцы, плотное запястье, крепкие мускулы. Манжеты завернуты, и она увидела мягкие коричневые волоски, выглядывавшие из-под рукава.

Кисть у него была обветренная, испещренная маленькими шрамами. То была рука не городского избалованного человека, а человека, знакомого с трудом, — настоящая мужская рука. У нее возникло внезапное желание ощутить ее прикосновение на своей коже, на груди...

— И что вы об этом думаете? Она взмахнула ресницами.

— О чем?

— О статуе. — Он выпрямился и перевел на нее глаза, находясь так близко, что она слышала его дыхание. — Вы не слушали меня, — мягко укорил он.

Она покачала головой и выдавила улыбку.

— Извините. Мыслями я была далеко. Так что вы сказали о статуе?

— Мне интересно, есть ли о ней какое-нибудь упоминание и где она должна стоять. На территории много разрушившихся статуй. Полагаю, мой дядя не имел представления, насколько они ценны, иначе он и их бы продал. Эта изображает девушку, соблазнительно задрапированную тонкой тканью. Я ее называю Афродитой, потому что она красивая.

Голос его затих, а взгляд проник в ее глаза. В странной сине-ледяной глубине его глаз что-то нашло отклик в отчаянно бьющемся сердце Джорджии.

Сейчас поцелует, подумала она. И действительно, его рука, та самая, которая так ее волновала, легко прикоснулась к мягкой, теплой коже у нее на горле и задержалась там.

— Как у тебя колотится сердце, — услышала она и почувствовала прикосновение пальца к пульсирующей жилке.

Она открыла глаза и увидела, как загораются и темнеют его зрачки, даже страшно стало. Он смотрит на нее с удивлением, подумала она. Потом он просунул руку под волосы ей на шею, провел по ним и притянул ее ближе, касаясь легким поцелуем губ.

Она запрокинула голову и издала слабый стон. Он шептал ее имя, прижимаясь к ее губам. Легкий ветерок его дыхания щекотал ей кожу, и, стоя на ватных ногах, она почти висела на нем. Он подхватил ее свободной рукой, твердо держа ладонь у нее на талии, и так прижал к себе, что она почувствовала, как у него поднимается и опускается грудная клетка, ощутила его плотные ноги и давление мужской плоти.

— Джорджия, — повторил он, потом его губы закрыли ей рот, и он проник в него глубоким поцелуем.

Внутри тела растеклось тепло, как от пламени, и растопило ее сопротивление, отметая все разумные представления о приличии и воздержанности. В его руках она была как пластилин, и, как скульптор, он лепил ее для своего тела и держал в плену ее губы, пока она не стала задыхаться. Наконец, когда она подумала, что погибнет от нехватки воздуха, он поднял голову, прижав ее лицо к своей груди так, что слышались удары его сердца, а щекой ощущались все выпуклости груди.

— Мэтт? — прошептала она.

— Ш-ш. Дай мне минуту, — хрипло попросил он, и его руки задвигались по ее спине, рассеянно поглаживая, лаская се, как ласкает грум больную лошадь.

Постепенно их дыхание выровнялось, он отстранился от нее и заглянул в глаза.

— Все в порядке? — мягко спросил он. Джорджия молча кивнула, все еще потрясенная силой пробудившихся чувств.

— Думаю, да, — ответила она, хотя ноги ее не держали. Она прислонилась к стене около мансардного окна, словно стараясь получить силу от прочного здания. Оно простояло лет двести здесь. Могло и ее подержать несколько минут!

— Я хотел сделать это еще в пятницу, — признался он. Его голос был странно напряженным, и она поняла, что ничего не закончилось. Поцелуй — это начало, первые пробные ноты, и их тела, словно оркестр, настраивались, готовясь к исполнению симфонии.

Она отвернулась и посмотрела вниз, на сад. Странно, но он не изменился за последние несколько минут, хотя ей казалось, что он должен выглядеть по-другому. В его центре должна появиться воронка от бомбы или нечто столь же значительное, указывающее на изменения в их отношениях.

— Я больше не позволю себе такого, — сообщила она срывающимся голосом. — У меня дети. Я должна подавать пример...

— Разве ты не имеешь права на собственную жизнь? — мягко спросил он.

Легкий ветерок из окна охладил щеки, которые пылали от его поцелуя. Она вздрогнула, обхватила себя руками, и он захлопнул окно, затем повернул ее лицом к себе.

— Джорджия? В чем дело?

Она покачала головой, сама не зная, что происходит. Ее тело хотело его, но разум, понемногу возвращавшийся к ней, вопил от страха.

— Пожалуйста... Мне не нравится чувствовать себя такой...

— Какой? Возбужденной?

У нее снова зарделись щеки.

— Не контролирующей себя, — поправила она стыдливо. — Ты и я одни здесь, где ничто не мешает, кроме паутины. Это пугает меня. — Почему она говорит это? От ужаса? Но не так уж она и напугана.

Он поднял руку и прижал к ее щеке нежным жестом, от которого ей захотелось зарыться в его ладонь и расплакаться.

— Не бойся. Я не обижу тебя.

— Я не это имею в виду. — Джорджия хотела объяснить, но не смогла. Она сама себя не понимала. — С тех пор как умер Брайен, я потратила несколько лет, чтобы наладить свою жизнь. Наконец-то справилась. Теперь же я чувствую угрозу, и мне это не нравится.

— Брайен? — нахмурившись, спросил он. — Конечно же, Брайен Бекетт! Вот откуда я тебя знаю.

Она со страхом взглянула на него, наблюдая, как его лицо озаряется воспоминаниями. Воспоминаниями и злостью.

— Ты была беременна. Он пригласил к себе домой всю нашу ораву без предупреждения, а ты лежала и отдыхала. Ребенок, думаю, это был Джо, спал, а тебе пришлось встать и готовиться к приему гостей. Он рассердился на тебя, потому что в доме не оказалось достаточно подходящих легких закусок и тоник был неохлажденным.

Она вспомнила гнев Брайена, почувствовала удар по щеке и невольно сравнила с сочувственным прикосновением незнакомого гостя, который положил ей ладонь на плечо и молчаливо предложил поддержку.

Мэтью. Мэтью Фрейзер. Вот когда она впервые услышала это имя — несколько лет тому назад.

— Должно быть, ты финансовая шишка, — заметила она, почувствовав, как ее желание улетучилось. Она даже похолодела и по-настоящему испугалась. Думала, что ушла из того мира лжи, обмана, пощечин и ударов в спину. И вот теперь она все там же, и ее вовлек в это плейбой, который захотел поиграть ею.

— Был, — небрежно проронил он. — Был аналитиком по капиталовложениям. Потом умер мой дядя и оставил мне эту груду обломков и сорняков, и я продал свой портфель акций и вложил все в них. Полагаю, теперь могу считаться фермером, но нельзя забывать и о производстве сверхлегких! — сказал он с улыбкой, но улыбка не подействовала на нее. Она только и думала что о Брайене и об этом мужчине, вовлекшем ее в тот же самый круг.

Никогда не забыть ей, как Брайен накинулся на нее из-за того, что тоник оказался теплым. Позже, когда все ушли, он напился до посинения, и она легла с Джо, моля Бога, чтобы Брайен оставил ее в покое. Это было началом кошмара, который закончился с его смертью, а теперь Мэтт напомнил ей о прошлом, и оно нахлынуло на нее.

Этому не бывать снова, подумала она. Не нужен ей еще один мужчина из этого мира.

Хотя следует отдать ему должное — он человек необычный.

— Джорджия?

Она не могла смотреть на него, не хотела, чтобы он увидел чувства, которые, как она знала, написаны у нее на лице.

— Я в порядке, — ответила она отстраненным тоном. — Гм, мы собирались взглянуть на партер.

— Нам надо поговорить, — мягко заметил он.

— Нет. Не о чем говорить, Мэтт, я займусь твоим садом, и только. Я не могу позволить себе сблизиться с тобой, а тем более просто переспать.

— Разве я просил тебя об этом? Она покачала головой.

— Словами — нет, но язык твоего тела было легко понять.

— Так же, как и твоего.

Ответа не последовало. Она беспокойно перебрала бумаги, взяла свой стакан, отпила и поставила его обратно.

— Мэтт...

— Джорджия...

Они заговорили вместе, и он усмехнулся.

— Я хотел извиниться. Не за то, что поцеловал тебя, потому что я нисколько не сожалею об этом, а за то, что ты неловко почувствовала себя. Я не хотел причинить тебе боль.

Она тоже не сожалела о поцелуе, но о том, кто он и чем является — да. Она не возражала бы, если бы он был наемным рабочим, рядовым мужчиной, который встает утром, идет на работу, а вечером возвращается домой...

— Пошли со мной на ферму. Я должен съездить на другой конец поместья и забрать кое-что из конторы. Пойдем... возьмем «Дискавери» и проедемся прямиком по полям. Это поможет тебе прочувствовать атмосферу всего места.

Она хотела возразить, но он, конечно, был прав. Ей действительно нужно прочувствовать окрестности, если она будет заниматься реставрацией, и, кроме того, что бы ни говорил ее язык, сердце не обманешь. Ей хотелось быть рядом с ним, провести остаток дня в его обществе.

— Поцелуев больше не будет? — вызывающе бросила она, и он усмехнулся неловко, что смягчило напряжение в его глазах и заставило ее примириться с ним.

— Поцелуев больше не будет, — пообещал он, и в его голосе послышалось сожаление.

— Хорошо, — услышала она себя и с удивлением подумала: не свихнулась ли она, или это Мэтт смягчил ее своим смирением?

Мэтт украдкой посматривал на нее, когда они подпрыгивали в машине по краю поля, и не мог поверить своему счастью. Она так хороша...

А ее всю поездку терзали воспоминания о Брайене Бекетте, мерзавце, который женился на ней, а потом растоптал ее достоинство.

Мэтт тоже волновался всю дорогу. Уж не бил ли он ее? У него сжались кулаки на руле, и он испытал мгновенное сильное и нехристианское чувство благодарности Небесам за то, что этот человек умер. Надутый идиот, ослепленный собственным богатством.

Мэтт ненавидел таких. Сити калечило многих, превращая из милых, обычных людей в беснующихся типов, одержимых манией величия. Он не мог представить, что Брайен всегда был таким ужасным, иначе Джорджия, конечно же, не вышла бы за него замуж. Она показалась ему очень решительной, знающей, чего хочет и чего не хочет.

Сейчас, увы, он был в самом начале именно последнего списка.

— Это лен? — спросила она, указывая на поле за долиной, слегка окрашенное в голубой цвет.

Мэтт переключил внимание на то, чем должен был заниматься.

— Да, начинает цвести. Хорош, не правда ли?

Он заставил себя сконцентрироваться и стал показывать ей местные достопримечательности: аллею старинных дубов, которые обрамляли прежнюю дорогу на ферму, разрушенную мельницу на холме, которая производила муку для поместья, лесок, где все еще водились олени, которые любили попастись в пшенице и сводили с ума управляющего.

Они поднялись на возвышение, оглядываясь на дом, и Мэтт поведал ей историю поместья. И пока рассказывал о своей собственности, он понял, как полюбил его и почему оно стало таким важным для него. Он помнил, каким здесь все было несколько лет назад, когда его дядя, пьянствуя и проигрывая деньги, разорил поместье.

Когда-то оно было красивым, но вскоре снова вернет свою красоту. Мэтт посмотрел вокруг, на землю и здания, которые, по счастью, он мог назвать своими, и поклялся, что все восстановит.

— Ты любишь это, верно? — тихо спросила Джорджия, и он согласно кивнул.

— Да. Люблю. — И добавил: — Я всего лишь смотритель. Хранитель сада. Это мое утешение на всю мою жизнь, но я лишь звено в цепи и не имею права изменить его или разрушить — только могу ухаживать за ним и передать его следующему поколению.

Он улыбнулся ей.

— Появилось чувство огромной привилегии и благоговейной ответственности. Иногда оно безумно пугает меня. В другие моменты, например, когда мы планировали регулярный сад, приятно думать, что я имею возможность отблагодарить дом за все удовольствие и красоту, которые он внес в мою жизнь.

Мэтт замолчал, не зная, поняла ли она или подумала, что он сумасшедший. Джорджия была замужем за Брайеном Бекеттом, и, насколько он знал, ей нравилась богатая жизнь. Она могла счесть его поведение странным.

Он завел мотор и, переключив скорость, спустился с холма во двор поместья и развернулся перед конторой. Как бы то ни было, она дала ясно понять, что не хочет их близости. Придется считаться с этим, нравится ему это или нет.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Позашта, мамочка, позашта!

— Нет, дорогая, мы не можем. Мы ему там не нужны.

— Но мишиш Ходзет печет такой вкушный шоколадный торт...

— Нет, Люси.

— Но он сказал, что разрешит мне повести самолет...

— Нет, Джо! — Она глубоко вздохнула и начала снова: — Мы не можем все время надоедать ему, каждый выходной. Устроим свой пикник...

— Но мы не были там в прошлый уикенд и в предыдущий. Прошло несколько недель.

Джо был прав. Прошло три недели с тех пор, как все они вместе были у Мэтта, и более двух — с того дня, когда он поцеловал ее. С тех пор она не была у него и, честно говоря, могла бы провести там какой-нибудь день, посвятив его саду.

Она многое проработала на бумаге, но это не одно и то же, что постоять на месте, вдохнуть его аромат, припасть к природе. То же самое она чувствовала и в отношении Мэтта, но, как в сказке о тайном саде, одну дверь она хотела держать запертой.

Врунишка, поддразнивал ее внутренний голос. Она закрыла глаза и постаралась забыть ощущение его тела, прижатого к ней, не вспоминать о мечтах, безумных, но живых...

— Он приехал! Мама, он здесь!

Потрясенная, она открыла глаза и, словно плод больного воображения, увидела Мэтта, который решительно шагал по дорожке, засунув руки в карманы джинсов. Его «Дискавери» стоял у края тротуара.

Все внутри закричало от радости, она мысленно отшлепала себя и пошла открывать дверь.

— Привет, — поздоровалась она, чувствуя, как ее губы растянулись в улыбке почти до ушей.

— Тебе привет. — Он наклонился и легким поцелуем прикоснулся к ее губам, и она вся запылала.

— Гм... а что ты здесь делаешь? — спросила она, с ужасом думая о том, что сейчас дети проявят всю свою простодушную правдивость.

— Проезжал мимо. — Он улыбнулся той неровной, одним уголком губ, улыбкой, которая сразила ее в первые дни. — Привет, ребята. Чем заняты сегодня?

— Хотели поехать навестить тебя, — произнес Джо с привычной прямотой, — но мама сказала, что мы не нужны тебе.

— Ну, она не права. А я приехал спросить, не хотите ли вы поехать и поучаствовать в барбекю — день прекрасный, подумалось, может получиться здорово.

— Мама обещала устроить нам пикник, но, по-моему, еды для этого нет. Ее никогда нет, — сообщил ему Джо, совсем не считаясь с чувствами Джорджии.

— Я была занята, — слабо начала она.

— У меня масса еды. Миссис Ходжес только и готовит, поэтому у нас всегда горы еды, и для пикника тоже.

— У реки?

— А пешкариков будем ловить?

— А Мэрфи тоже пойдет?

Джорджия разрывалась: принять приглашение — конечно, чтобы посмотреть на сад — или отказаться, испортив тем самым очевидную радость детей? Но выбор уже сделали за нее, и она сдалась под общим давлением.

Честно говоря, потребовалось не так много сил, чтобы убедить ее.

— Хорошо, — уступила она.

Дети закричали от восторга и, захватив джемперы на случай, если станет холодно, бросились наверх за туфлями и носками.

— Это нечестно, — объявила она ему, пытаясь скрыть улыбку, а он ухмылялся безо всякого раскаяния.

— Нужда заставила. Я уже забеспокоился, думаешь ли ты еще о моем саде.

Она ни о чем другом почти и не думала, но не собиралась признаваться. Дети влетели в холл, не дав ей времени ответить.

Ребята визжали и прыгали почти всю дорогу, потому что видели гораздо больше из высокого «Дискавери», чем из ее машины. Если бы это не умаляло ее достоинства, Джорджия тоже бы визжала и прыгала, потому что присутствие Мэтта и его густой, насыщенный голос поразительным образом воздействовали на ее кровяное давление. Когда он рассказал какой-то бородатый анекдот, она смеялась и хохотала, пока у нее не заболело в боку.

Мэрфи встретил их с восторгом: отбил барабанную дробь хвостом о машину и энергично облизал Детей своим замечательным розовым языком. Люси кричала и хихикала, Джо скорчил гримасу, но Мэрфи не унимался. Он забрался в багажник автомобиля, пробежался по всем чертежам Джорджии и, когда Мэтт выгнал его, побежал по дорожке за Скэлли, похожим на борзую в парике.

— Ух ты, он умеет бегать! — поразилась Джорджия.

— О да. Он в отличной форме. Бедный старый Скэлли устает бегать по нескольку раз в день, но они любят друг друга.

Скэлли взлетел на стену сарая и уселся на выступ над дверью, злобно поглядывая на Мэрфи. У него был такой вид, как будто не так уж он и любит эту собаку, но Мэрфи уже забыл о нем. Он нашел что-то пахучее в траве и самозабвенно стал валяться в ней.

— Отвратительно ведешь себя, — ласково сказал ему Мэтт и провел их через черный ход в кухню.

Миссис Ходжес занималась мытьем посуды и весело поздоровалась с ними. Не прошло и нескольких секунд, как дети держали чайные полотенца и вытирали посуду, не выражая никакого неудовольствия, которым обычно огорчали дома Джорджию. Поразительно. Мэтт кивнул Джорджии головой в сторону двери.

— Пошли посмотрим на сад. По краю появляются розы, и я подумал, что ты знаешь эти сорта. И мне требуется твое мнение по поводу кое-чего другого.

Они обошли вокруг дома по дорожке, усыпанной гравием, и открыли калитку в обнесенный забором сад. Там был бельведер, маленький кирпичный павильон с остроконечной восьмиугольной крышей. Мэтт распахнул покосившуюся дверь.

— Я хотел реставрировать и это. Что ты думаешь? Она вошла внутрь и очарованно огляделась. Окна были разбиты, пол засыпан старыми листьями, потолок затянут паутиной, но красота все еще ощущалась.

— О да, — тихо произнесла она. — Он...

— Романтичен? — Голос у него стал низким, тихим и хрипловатым. — Можешь представить себе красивую девушку в длинной ниспадающей юбке, которая мило краснеет, когда ее кавалер дарит ей розы? И даже украдкой целует ее...

Она вдруг поняла, что они совсем одни, и сердце ее забилось. Их взгляды встретились, и, не говоря больше ни слова, он заключил ее в объятия и припал к ее губам.

Джорджия хотела оттолкнуть его, но руки любовно легли ему на грудь, чувствуя биение сердца и проникающее сквозь рубашку тепло его тела.

— Не думаю, что нам следует это делать, — слабо запротестовала она, но пальцами вцепилась в его рубашку, чтобы не отпускать его.

Он поднял голову и усмехнулся. Его глаза искрились весельем.

— Хочешь, чтобы я прекратил?

Нет, она не хотела. Закрыла глаза, не в силах сопротивляться ему, и он снова и снова прикасался ртом к ее губам.

— Нечестно, — прошептала она.

Он тихо засмеялся, еще раз поцеловал ее и отпустил.

Волна разочарования охватила ее, пока она снова не увидела его глаза. Темные от желания, они говорили, что он будет счастлив продолжить, и все-таки он подчинился ее желанию.

— Пошли, — мягко пригласил он. — Пройдемся по саду, посмотрим на розы и постараемся не думать о личном.

Они снова вышли на яркий солнечный свет и зашагали вдоль бордюра из роз. Джорджия всматривалась то в один спутанный куст, то в другой, изображая заинтересованность.

— С ними нужно много работать, — наконец промолвила она. — Некоторые из них лучше удалить, но сначала надо узнать, что вырастет.

— Прошлым летом я сделал несколько фотографий, когда они цвели, — тебе это поможет. Но они все равно скоро зацветут. Ты можешь подождать?

Действительно, на некоторых кустах бутоны были пухлыми, готовыми раскрыться.

— Подожду. Настоящие цветы расскажут гораздо больше, иногда даже запах важен. — Джорджия обернулась и увидела, что он стоит совсем рядом. Настолько близко, что ее руки снова поднялись, чтобы защитить от столкновения с ним, и снова мягко упали ему на грудь.

Мэтт улыбнулся и нехотя отошел.

— Нам лучше не начинать снова, — пробормотал он, и как раз вовремя, потому что калитка открылась и следом за Мэрфи вбежали дети.

— Миссис Ходжес говорит, что завтрак будет готов, когда мы будем готовы. Она положила бутылку минеральной воды и спрашивает, положить ли еще бутылку вина для вас, — на одном дыхании выпалил Джо.

— Мне не нужно, — ответила Джорджия.

— Достаточно и минеральной воды. Мы придем через минуту.

Они убежали, собака за ними, в восторге от юной и резвой компании, и Мэтт повернулся к ней.

— Вернемся и поговорим об этом позже? Сколько у тебя времени?

Все мое время — для тебя, хотелось ей сказать, но душа и здравый смысл снова были не в ладу. Кроме того, взыграла совесть. У нее есть другие заказчики и другая работа.

— Мне нужно закончить дизайн для лондонского клиента в этот уикенд. Большая часть работы позади, но я очень часто оставляла свою команду одну, и мне нужно все проверить. Он довольно неприятный, этот клиент.

— Команда? — с удивлением спросил Мэтт. — Я думал, ты работаешь одна.

Она засмеялась.

— Одна? О господи, нет. Нас четверо. У меня два чертежника и оформитель. Я занимаюсь только посадкой растений и дизайном. Одна я не смогла бы всего исполнить.

У него был слегка смущенный вид, как будто он не осознавал масштаба ее работы.

— Как-нибудь я покажу тебе студию в гараже. Его переделали очень интересно. Если захочешь, посмотришь ее, когда отвезешь нас домой.

— Спасибо.

Они снова пошли на кухню. Мэтт задумчиво молчал, а Джорджия осматривалась вокруг. За регулярными садами и кучкой сельских зданий с трех сторон раскинулся парк с великолепными деревьями, маленьким леском, пересекающимися дорожками и проездом по мостику, за которыми находилась ферма.

Вдалеке около леса она увидела пасущегося оленя и какого-то человека, едущего по одной из дорог. Все казалось таким сельским и необыкновенно английским.

Каково это, подумала она, ощущать себя частью такой благодати? Владеть всем этим, быть сторожем и хранителем, как говорил Мэтт.

Ужасная ответственность и огромная привилегия.

Она слегка вздрогнула и обняла себя руками, хоть день был теплым.

— Замерзла? — спросил он. Она покачала головой.

— Что-то меня дрожь пробирает, — неловко рассмеялась Джорджия. Глупое выражение.

Вокруг ее плеч быстро обвилась его рука, теплая, крепкая и успокаивающая, и она пожалела, что он убрал ее, когда они вошли в кухню.

Дети сияли и смеялись, а миссис Ходжес укладывала и укладывала что-то еще в корзину.

— О господи, после этого нам несколько недель не надо будет кушать, — заметила Джорджия, удивленно смеясь и разглядывая груду припасов.

— Ничего, Мэрфи доест все, что вы не осилите. Мэрфи сидел, держа морду на уровне корзинки и выказывая явный интерес к содержимому.

— Подожди, — сказал ему Мэтт и взял корзинку в руки. — Мы будем у реки, миссис Ходжес, на случай, если я кому-нибудь понадоблюсь.

— Приятно провести время. — И она любовно потрепала детей по волосам, когда они вприпрыжку пробегали мимо к машине. За ними мчался Мэрфи.

Они проезжали вдоль извилистого берега реки, и олени убегали и прятались. Мэрфи не было в машине, он бежал рядом, почти стлался своим длинным телом по земле.

Мэтт поставил машину в тени большой ольхи и открыл багажник.

— Подходите и помогайте. — Он дал Люси и Джо расстелить два одеяла, Джорджии пару подушек и взвесил в руках корзину. — Посмотрим, чем нас загрузили, да? — предложил он с усмешкой и направился к солнечному месту среди деревьев.

Речка скорее напоминала ручей. Пенясь и журча, неслась она поверх сломанной ветки, упавшей в воду. Было тихо и красиво, и еда была отменной. Они ели куриные ножки и паштет, свежие хрустящие булочки и салат, запивая все холодной, как лед, искрящейся минеральной водой. Затем последовали фрукты и большие куски фруктового пирога и сыра, и Джорджия не могла вспомнить другой такой замечательный день в своей жизни.

До отвала наевшись, дети плескались в ручье, ловили маленькими сачками пескарей, пускали их в банки из-под варенья и наблюдали, а потом выпускали обратно.

Мэрфи съел кости, три булочки и сердцевину яблока, и, порывшись в мусоре и убедившись, что больше ничего не осталось, с тяжелым вздохом плюхнулся рядом с ними и заснул.

Мэтт и Джорджия остались вдвоем на одеялах и, опустив головы на подушки — лицом к лицу, скрестили взгляды. У него красивые глаза, мечтательно подумала она. Длинные ресницы, яркие белки и этот очаровательный интересный бледно-голубой цвет, обрамленный синим.

Нос у него был слегка искривлен, будто сломан. И конечно, рот: плотные, но не слишком полные губы.

Она снова посмотрела ему в глаза, в темные зрачки, и увидела в них скрытое желание.

— Ты красивая, — пробормотал он и провел шершавым пальцем по ее губам. — Я хочу поцеловать тебя. Ты тоже.

Она издала слабый стон, и он усмехнулся.

— Черт, а разве не так? Нам просто остается признать этот факт.

Она перевернулась на спину.

— Нет, я не могу. Мне нужно идти своим путем, а ты все время сбиваешь меня, мучаешь видениями того, что я не могу иметь...

— Нет, можешь.

— Не могу. Я должна быть независимой.

— Я не просил тебя выйти за меня замуж, бросить работу и быть рабой своей любви, — сухо произнес он.

Какая-то часть ее существа пришла в ужас от этой мысли. Но она уже понимала, что он не такой, как Брайен, и это само по себе было опасно. Поцелуи украдкой и романтические пикники на мягкой, пахучей траве были лишь многообещающим началом. Она знала, что в конце концов поддастся не только телом, но и душой. А что потом? Он ведь ясно сейчас дал понять, что ему нужно лишь ее тело! Она всполошенно приподнялась.

— Что делают дети?

— Играют в реке. Их слышно. Им хорошо. Не переводи разговор на другую тему.

Он снова притянул ее на коврик и поцеловал, всего лишь легким поцелуем и всего лишь раз, но она почувствовала, что уже тает и сдается.

— А что ты делаешь сегодня вечером?

— Работаю, — ответила она слабым голосом.

— Я хочу повести тебя пообедать.

— Нет.

— Ты это часто повторяешь. Почему бы не сказать «да»?

Его губы улыбались, а глаза были серьезными, и Джорджия поняла, что задела его. Она снова села и позвала детей.

— Пошли. Нам надо ехать. Мне нужно поработать.

— Тебе же надо осмотреть сад.

— Я приеду на следующей неделе с Терри, если не возражаешь. Тебе не обязательно быть здесь, нам только понадобится войти в сад. Джо, Люси, пошли, пожалуйста!

Она поднялась и стала беспорядочно бросать вещи в корзинку, пока Мэтт не забрал ее и не уложил все аккуратно.

Ворча и хныча, пришли дети, но она настояла, и через несколько минут они отправились домой.

Ехали в напряженном молчании. Дети притихли, они устали после возни в речке, и Джорджия пожалела, что предлагала Мэтту показать студию. Хотелось только, чтобы он ушел, оставил ее на какое-то время одну. Он был слишком сильным стимулом ее возбуждения, интереса.

Но она зря беспокоилась. Он высадил их, махнул на прощание и, даже не оглянувшись, уехал. Конец беспокойству. Очевидно, то обстоятельство, что она столько раз осаживала его, возымело действие.

Ее разочарование нельзя было выразить словами!

Она вскипятила чайник, налила себе чашку чая, потом ушла поработать в студию, оставив детей перед телевизором.

Время летело незаметно. Она трудилась, пока не закончила лондонский проект, собрав вместе всю работу, которую проделала ее команда, потом, удовлетворенная, откинулась и посмотрела на часы.

— О боже, — удивилась она, — шесть часов!

Положив законченный проект на чертежную доску у двери, она спрятала другие чертежи в ящик с планами и огляделась.

Так выглядело лучше. Прибрано и готово к следующему проекту: подробному обзору и плану посадок в саду Мэтта вместе с оформлением.

Напевая, она прошла в холл, когда с лестницы слетел вниз Джо с широко открытыми глазами.

— Мама, помоги, горит! — кричал он.

— Что? — По спине пробежал холодок ужаса, она посмотрела вверх и увидела в спальне мерцающее пламя. — Боже милостивый! А где Люси?

— В гостиной, смотрит телик.

— Быстро на улицу. Попроси Дженни вызвать пожарную команду. Ни за что не входи в дом!

Она вытолкнула его за дверь, побежала в гостиную, подхватила Люси и, не помня себя, сгребла с полки детские фотографии и альбомы.

— Уходим, — сказала она, выталкивая за дверь Люси, а в это время пламя перекинулось на лестничную площадку.

На дорожке собрались ее соседи, и она побежала к ним, чтобы узнать, где Джо, потом обернулась и стала смотреть, как горит ее дом. Их дом.

— Красная книга, — вдруг похолодев, вспомнила она и побежала обратно.

— Джорджия, остановись! — закричала Дженни, но она не обратила никакого внимания. Помнила, где была книга — в студии, около двери, рядом с законченным лондонским проектом. Как бы то ни было, горело только наверху, и она была вне опасности.

Она пробежала через холл в студию, схватила Красную книгу об Эвелинге Рептона и лондонский проект и снова выскочила, уже когда дом, казалось, разрывался от пылающей ярости. Занавеси-факелы вылетели в открытые окна. Послышались сирены пожарных машин.

— Отойдите с дороги, — попросила Дженни соседей и отвела их с дорожки в свой сад, когда пожарные машины подъехали к дому и пожарники побежали к нему, разворачивая шланги.

— Внутри кто-нибудь есть? — прокричал мужчина. — Какие-нибудь животные?

— Нет. Все на улице, — ответили соседи, и тут Джорджия не смогла больше смотреть. Она отвернулась, прижав к себе детей и все еще держа в руках книгу и проект.

— Это я виноват, — признался Джо, но она не дала ему говорить.

— Все хорошо. Ты нас спас. Теперь не волнуйся.

Что он хотел сказать? Что он поджег? Ее бросило в дрожь. Ей не справиться с этим.

Дженни забрала у нее из рук книгу и бумаги и отнесла их в свой дом, потом вернулась.

— Ты в порядке? — с беспокойством спросила она. Нет, подумала Джорджия, ей необходим Мэтт. И он возник как по волшебству, пробрался сквозь толпу и обнял ее и детей.

— Слава богу, вы живы, — хрипло промолвил он, и она опустила голову ему на грудь и разрыдалась. Он обнял ее, бормоча слова утешения, а позади них бушевало пламя.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы потушить огонь. Пожарники начали открывать окна и проветривать дом. Запах был ужасный: едкий, горький и обволакивающий.

— Я хочу посмотреть.

— Не глупи. Туда нельзя идти. Там опасно.

— Я хочу посмотреть, насколько все выгорело, — настаивала она.

— Побудь здесь.

Он пошел к дому, коротко поговорил с одним из офицеров пожарной команды и подошел уже с ним.

— Миссис Бекетт? Я начальник пожарной команды Берни Уоррен. Сожалею о вашем доме, но вы живы и здоровы, и сейчас все под контролем.

— А войти можно? Он покачал головой.

— Пока нет. Извините. Нам нужно поднять крышу и убедиться, что не тлеют стропила, — объяснил он. — Скорее всего пострадали только спальни. Какие у вас соображения, почему загорелось?

Она посмотрела на прижавшегося к ней Джо, глаза которого были широко раскрыты от ужаса.

— Не знаю. Джо, дорогой, что случилось? — спросила она, обняв его за плечи и крепко прижимая к себе. — Можешь сказать нам?

— Это бумага, — пробормотал тот. — Я положил ее поверх лампы, и она вся сморщилась и потемнела. Я это и раньше делал. Я не думал, что от этого может загореться...

— Только-то? Всего лишь листок бумаги? Мальчик кивнул.

— Но я бросил ее в мусорную корзину. Все бумаги загорелись, а потом шторы. Я попытался залить их водой из ванной, но пламя стало таким большим, я не знал, что делать...

Он заплакал, дрожа всем телом. Мать крепче обняла его.

— Все в порядке. Это был несчастный случай. Все в порядке, Джо. Все хорошо.

— Что ж, звучит достаточно убедительно, — сказал офицер-пожарник. — Я напишу отчет на основе этого. И знаете, мадам, вы не сможете остаться здесь сегодня вечером. Может быть, вам что-нибудь вынести? Боюсь, вся одежда наверху пропахла дымом, может даже, обгорела.

Она покачала головой.

— Нет. Ничего.

— А как насчет ключей от дома, сумки, денег и тому подобного?

Она кивнула, собираясь с мыслями.

— В холле сумка... или в кухне. Большая черная сумка, набитая всякими вещами. Я не могу никуда пойти без нее.

— Хорошо. Я вынесу ее. А как насчет ценностей? Картины, мебель, какие-нибудь коллекции?

Она покачала головой.

— Ценностей нет. Только дети. — Голос у нее дрогнул, и офицер сочувственно улыбнулся ей.

— Когда такое случается, это всегда шок, но мы все сделаем, чтобы ущерб был минимальным. Теперь дело только в дыме. Мы вскроем пол и потолок и убедимся, что нигде нет следов огня: не хотим, чтобы снова начался пожар после нашего отъезда. По этой же причине нам нужно поднять с одного конца крышу, но мы накроем дом непромокаемым брезентом.

— Да. Спасибо. Мужчина кивнул.

— Хорошо. Сегодня вы совершенно точно не можете войти туда. На вашем месте я бы уехал куда-нибудь и хорошенько поспал. У вас есть где провести ночь?

Джорджия тупо посмотрела на него, она даже не подумала об этом.

— Я постараюсь найти гостиницу, — ошеломленно произнесла она.

— Они побудут у меня. — Мэтт вынул карточку из нагрудного кармана и отдал ее офицеру-пожарнику. — Можете позвонить, если возникнут проблемы.

И без дальнейших рассуждений Мэтт взял сумку и ключи у офицера, который их вынес, посадил Джорджию и детей в машину и повез их обратно в Эвелинг.

— Но мне надо быть там, — твердила Джорджия, глядя через плечо, как пожарные начали заниматься крышей.

— Нет. Мы отвезем детей ко мне, потом, если захочешь, я привезу тебя обратно, но им сегодня нечего здесь делать.

Конечно, он был прав. Дети выглядели потрясенными, глаза у них были красными и испуганными, лица измученными.

— Миссис Ходжес присмотрит за ними, вымоет, покормит ужином и уложит спать. Она хорошо умеет ладить с ними, и они любят ее.

А ее, подумала Джорджия, кто вымоет ее, покормит ужином и уложит спать?

У нее появилось отчаянное желание снова ощутить его руки, которые прижимают ее к груди и утешают. Она откинула голову на подголовник и тяжело вздохнула.

— Ты в порядке?

— Не совсем. Мой дом сгорел, мое рабочее место разгромлено, все пострадало от огня и дыма, и я не знаю, что будет с нами...

Она закусила губу, сдерживая истерику. Мэтт положил руку ей на плечо.

— Все будет хорошо.

— Я вынесла Красную книгу, — сообщила Джорджия и вздрогнула, когда он взглянул на нее.

— Что? Ты снова вошла туда?

— Нужно было. Ведь она могла сгореть...

— Сумасшедшая! Ты могла погибнуть!

— Нет. Риска не было. Мэтт, не кричи на меня.

— Извини. — Его рука, большая, теплая и твердая, невольно с силой сжала ее плечо.

Ей стало ужасно одиноко, когда он убрал ее и положил на руль, чтобы свернуть на дорожку.

— Мы дома, — сказал он, и ей захотелось зарыдать, потому что это не было домом и не могло быть. Дома у нее теперь нет. — Пошли, ребята, — мягко пригласил он. Приведя всех в кухню, поднял трубку телефона, быстро что-то сказал, и через несколько секунд вошла миссис Ходжес. На ее лице была тревога.

— Ой, мои бедняжки, — запричитала она, а поймав взгляд Джорджии, повернулась к Мэтту: — Проводите миссис Бекетт в гостиную и дайте ей что-нибудь выпить. Видно, что ей это нужно. А я посмотрю за детьми.

Джорджия бездумно шла за ним через холл в гостиную, обставленную тяжелой старинной мебелью и удобными диванами. Мэрфи сопровождал их, стуча когтями по полированному полу.

— Виски или бренди? — спросил Мэтт, но Джорджия покачала головой.

— Просто обними меня, — попросила она, и, когда его руки обвились вокруг нее, ее показная храбрость улетучилась и по щекам побежали слезы.

— Не тревожься, вы целы и невредимы, это самое главное, — мягко заметил он.

— Я вынесла фотографии: снимки детей, когда они были совсем маленькими, их школьные фото, но наверху осталось так много вещей — всякие безделушки, которые они мне дарили и которые я хотела сохранить...

И, вздрагивая от рыданий, она спряталась в его объятиях. Он сел и усадил ее себе на колени. Джорджия уткнулась в его плечо. Она чувствовала себя потрясенной, обездоленной и беспомощной, потеряв все или почти все, а Мэтт был рядом, обнимал ее и заботился о ней.

Только тут она догадалась спросить:

— А как получилось, что ты оказался там? Тебе позвонила Дженни?

Мэтт коротко хохотнул.

— Нет. Я приехал повидать тебя. Думал все же уговорить пойти со мною.

— Ты никогда не сдаешься? — сонно спросила она.

— Нет. Может быть, это и хорошо. Она вздрогнула.

— Может быть. Прости, что от меня столько неудобств.

— От тебя нет неудобств.

Она теснее прижалась к нему, коснувшись носом его ключицы, и почувствовала запахи дыма, мыла и слабый аромат лосьона. Он показался ей таким надежным, утешающе знакомым, что у нее начали закрываться веки.

Успокоившись в его объятиях, она впала в забытье.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Что ж, если взглянуть с оптимизмом на происшедшее, пожар спас меня от генеральной уборки в комнате Джо.

Мэтт увидел напряженную улыбку на расстроенном лице Джорджии, и его охватила боль за нее. Она старается выглядеть храброй, но почти готова сорваться, и неудивительно. Дом серьезно пострадал.

— Могло быть гораздо хуже, — напомнил он. — Самое главное — с вами все в порядке.

— Знаю.

Она бросила еще один полный отчаяния взгляд на спальню Джо, на обуглившиеся остатки мебели и зияющую дыру в потолке, где загорелись стропила, и вышла, осторожно пробираясь по площадке к лестнице.

Он шел за нею следом, стараясь не прикасаться к покрытым сажей перилам с лопнувшей краской, вдыхая горький запах сырого пепла.

На гостиную обрушился потолок, сырые пластины штукатурки легли на мебель, поверх пластикового покрытия, положенного пожарными. Безделушки были разбиты — маленькие сокровища, которые дарили ей дети и которые она теперь орошала тихими сдержанными слезами.

Мэтту захотелось забрать ее отсюда, защитить от всего этого, но как? Она вышла из гостиной в кухню, покрытую сажей и пахнущую сырым дымом, как и все остальное.

— Все отмоется, — сказал он, но Джорджия казалась безутешной.

Она прошла через мокрый холл, с хлюпающей грязной водой на полу, в студию, оборудованную в двойном гараже.

Здесь ничего почти не пострадало, только лежала на всем угольная пыль и сажа, и он наблюдал, как она все обошла, собирая кусочки статуэток и снова ставя их на место.

— Слава богу, вынесла Красную книгу и проект, — пробормотала она. — Мне кажется, дым причинил больше вреда, чем огонь.

— Так бывает.

— Знаю. Главное, бумаги в шкафах целы. Это значит, что у меня остался страховой полис.

Она вздрогнула, потирая руки жестом, который стал ему знаком. Она делала это, когда чувствовала себя неуверенно.

— Придется теперь что-то подыскивать. Я надеялась, что можно будет все отмыть и вернуться, но, видимо, не удастся, правда ведь? — спросила она, глядя на него так, словно он начнет отрицать очевидное. — Потребуется все менять: проводку, штукатурку, класть новую крышу. — Господи боже, почти все перестроить. На это уйдут месяцы!

— Можешь жить у меня, — предложил он, не размышляя и не колеблясь. Тут нечего и думать. Он будет рад им.

— Это невозможно, — возразила она. — У тебя своя жизнь, и, кроме того, мне нужно место, где я могла бы работать, пока дом не будет готов. Здесь будут мешать строители, да и без электричества и воды нельзя обойтись.

Она снова побрела в гостиную, недоверчиво оглядывая разрушения. Сценка напомнила ему телевизионные кадры о беженцах, измученных войной, голодом и болезнями, в отчаянии подбирающих осколки жизни.

— У меня есть небольшой коттедж — переделанный каретный сарай у подъездной дорожки. Я там жил, когда ремонтировали дом. В настоящий момент он свободен. Можешь жить там столько, сколько тебе нужно.

Она медленно повернулась к нему, осмысливая его слова.

— Свободен?

— Да. Можешь въехать, когда захочешь, — сегодня, если желаешь.

— А как насчет оплаты? Думаю, в страховой полис входят квартирные деньги.

Мэтт пожал плечами.

— Не имеет значения. Мне не нужна оплата. Если получишь эти деньги, можешь отложить их.

Она пощупала почерневшие от дыма остатки своего костюма-тройки.

— Он обставлен? — тихо спросила она.

— Да, и туда можно въехать.

— Остается студия, — заметила она. — Мне необходимо место, где можно и жить и работать, а иначе придется брать с собой детей или искать няню.

— Сарай, где я держу самолет, состоит из двух отсеков. Один из них защищен от непогоды и оборудован как игровая комната. Мы могли бы сдвинуть бильярдный стол в угол, и тебе хватило бы места. Там есть электричество и вода, и он недалеко от коттеджа, только пройти через двор. Подойдет на короткое время?

— Я буду платить — не могу просто пользоваться твоей благотворительностью.

Упрямица, подумал он, ну и характер.

— Это не благотворительность, а личный интерес, — твердо поправил он. — Если ты будешь здесь, я смогу надоедать тебе со своим садом.

Она закусила губу почти до крови, и Мэтт в порыве сочувствия обнял ее.

— Только скажи «да», — мягко попросил он. — Тебе так тяжело сейчас. Позволь помочь тебе преодолеть этот кризис.

Она откинулась назад, изумленно глядя на него.

— Зачем тебе это?

Неужели она не понимает его чувств?

— Просто хочу, — ответил он, легко целуя ее в бледные, искусанные губы. — Ищи свой страховой полис, мы позвоним в компанию и начнем действовать.

Потребовалось два дня, и наконец они разместились в каретном сарае, а Терри, Майк и Сэл помогли ей перевезти студию с помощью «Дискавери» Мэтта и большого трейлера, которым он пользовался для перевозки самолета. Сохранившиеся вещи она отдала почистить, удалить из них ужасный запах дыма, и что-то уже было упаковано и сложено в одной из многочисленных комнат, которой Мэтт не пользовался.

Он без устали помогает им, с благодарностью думала она, без его доброты и организаторских способностей было бы гораздо труднее.

Теперь Джорджия сидела в удобном кресле в маленькой гостиной каретного сарая, и из угла, где стояла стереосистема, доносилась тихая музыка. Она держала стакан холодного вина в руке и задумчиво смотрела на Мэтта.

— Почему ты делаешь все это для меня? — внезапно спросила она.

Он коротко рассмеялся.

— Разве невозможно поверить, что я считаю это в порядке вещей? И сделал бы это для каждого в твоем положении.

Она опустила глаза.

— Извини, но я не знаю никого, кто стал бы так беспокоиться.

— Я не Брайен.

Она испуганно подняла взор.

— Что?

— Я сказал, что я не Брайен. Прекрати сравнивать меня с ним.

Она уставилась в свой стакан с вином. Как этому мужчине каждый раз удается читать ее мысли, иногда даже опережая их?

— Прости, я сделала это бессознательно, но ты прав. Он никогда ничего не делал без выгоды для себя.

— Может, поэтому ты так подозрительна, все время ожидаешь, что я потребую возмещения долга. Верно?

— Ты уже это сделал, — напомнила она. — Не взял с меня арендной платы, сказал, что будешь приставать ко мне с садом.

— Я пошутил. Не стану я приставать, — заверил он ее. — Выпиши мне счет за работу, если тебе так хочется, я спишу со счета ренту, но это осложнит дело для ревизора, и у меня будут неприятности.

Поверила ли она ему? Он был аналитиком по инвестициям. Неужели у них есть ревизоры? Возможно, если бы у Брайена был таковой, он не попал бы в беду...

— Расскажи мне о своем замужестве, — тихо попросил он, меняя тему.

Джорджия встретилась с ним взглядом, не зная, может ли обнажить перед ним свою душу, но увидела в его глазах лишь доброту и понимание.

— Я была слишком молода, — начала она тихо. — Ему было двадцать четыре, а мне девятнадцать. Я вышла за него, когда закончила колледж, и он заявил, что хочет, чтобы я не работала и занималась домом. А дом — всего то: крошечная квартира и нас только двое. Поэтому я стала немного подрабатывать на стороне: заниматься садовым дизайном для выставок и всякое такое. Он не знал об этом. Потом нас стало трое, и он начал меняться.

— Джо был запланирован? Она покачала головой.

— Нет. Я не хотела иметь детей, была слишком молода — всего двадцать два, когда Джо родился. Я стала членом организации молодых матерей, было интересно пообщаться с другими мамами... — Она помолчала, вспомнив гнев Брайена, когда он узнал обо всем. — Однажды он пришел домой, когда моя группа собралась в нашей квартире. Он взбесился и всех вышвырнул, почти буквально. Заявил, что наша квартира не приют. Больше я их никогда не видела.

Его губы сжались, и он задумчиво повертел в пальцах стакан с вином.

— А что было потом?

— Я стала очень одинока. — Она вспомнила долгие дни в квартире исключительно в компании Джо. — Изолирована. Джо был славный малыш, но мне хотелось поговорить со взрослым человеком. Я стала водить Джо в группу для начинающих ходить детей, мы гуляли в парке, кормили уток. Потом я снова забеременела, плохо себя чувствовала и ничего не хотела делать. Но все равно должна была развлекать гостей, как ты помнишь.

— Он тебя ударил, потому что тоник был неохлажденным?

Губы у него сжались, а глаза наполнились гневом. Она отвела глаза, не желая вспоминать, но и не в состоянии забыть.

— Да, — спокойно ответила она. — Да, он ударил меня. Только тогда. Я сказала ему: если он снова сделает это, мы уйдем и он никогда не увидит своего сына. Это испугало его, он умолял меня не уходить. Я, дура, осталась.

— Он изменился?

— Немного. Но перешел к оскорблениям. У него хорошо получалось, была большая практика, но я научилась не обращать внимания. Снова начала работать, каждый вечер убирала чертежную доску до его возвращения домой и постепенно сделала себе имя.

— А он так и не узнал?

— В конце концов узнал. Сначала я подумала, он убьет меня. — Она горько рассмеялась. — А потом решил, что это здорово, когда обо мне написали в одной из воскресных газет. Его жена — известный садовый дизайнер. Как будто он сам получил премию.

Она посмотрела на свет опустевший стакан и встала.

— Еще вина?

— Да, спасибо.

Он протянул ей стакан. Обычно она не пила много, но последние несколько дней были кошмарными, и ей хотелось немного расслабиться.

— Так о чем я говорила?

— О воскресных газетах.

— О да. — Джорджия задумалась о том времени, о последующих двух годах жизни с Брайеном, когда он стал еще больше обижать ее, еще больше бросаться деньгами, экономя на семье. Ей пришлось тратить свои собственные деньги на хозяйство, но он не желал говорить об этом — Думаю, что его сгубили деньги. Сначала-то он был нормальным, но постепенно они развратили и изменили его. Он уже не мог жить без острых ощущений. Он все больше и больше рисковал на рынке срочных контрактов, все больше рисковал во всем. Он и умер, спускаясь на парашюте и врезавшись в скалу — после продолжительной пьянки. А потом я узнала, что мы разорены.

Он нахмурил брови.

— Разорены? Она засмеялась.

— О да. У нас ничего не осталось. Квартира была взята в аренду, мебель — в рассрочку, «мерседес» — в кредит, и все выплаты просрочены. Единственное, что он сделал, — это на небольшую сумму застраховал свою жизнь, и я воспользовалась страховкой, чтобы купить дом...

Она замолчала, вспомнив, что и дома теперь нет, и безнадежно покачала головой.

— Я думала, у нас все наладится, с работой у меня определилось, пришло настоящее признание — и вот все превратилось в пепел.

Он встал, подошел к ней и присел перед нею на корточки, взяв ее руки в свои.

— Не все. Ты в порядке, дети тоже. Ты потеряла какие-то вещи, но это материальная потеря. Наконец, у тебя есть страховка, ты можешь начать сначала.

Мэтт был прав. Она благодарно улыбнулась ему.

— Знаю. Спасибо. Все время забываю о страховке. Вот и паникую.

— Глупая девочка. — Он поцеловал ее в лоб. — Ну хорошо. Я ухожу. Тебе надо отоспаться.

Она проводила его к двери.

— Мэтт, спасибо тебе за все.

Он ничего не ответил, быстро и крепко поцеловал ее в губы и вышел.

Хороший человек, подумала Джорджия. Если бы только знать его намерения.

Они удивительно быстро освоились в новом жилище и рабочем помещении. Сарай был замечательный, гораздо больше, чем переделанный двойной гараж. Большое удовольствие доставляла и работа почти на природе — с открытыми дверями и окнами и проникающим внутрь воздухом.

Дети ходили в школу и, казалось, пережили пожар без особых проблем. Джо больше ее испугался — вероятно, сыграло свою роль чувство вины, но Джорджия постаралась объяснить ему, что не винит его, и постепенно он отошел.

Лондонский клиент остался доволен дизайном и уж подрядил рабочих на сложный ландшафт. Это дело было сделано.

Теперь Челси. Выставка должна открыться на следующей неделе, и ей пора покупать билет.

В пятницу вечером по телевидению шла интересная передача — об открытии выставки, подготовке к ней, о беспокойствах участников по поводу того, распустятся ли в нужное время растения. Она жадно смотрела ее, чувствуя прилив адреналина. Самая престижная в Великобритании выставка цветов! Она ведь тоже скоро будет выставляться на ней.

О боже!

В конце программы зазвонил телефон, и Джорджия подняла трубку. Это был Мэтт.

— Собираешься в Челси? — спросил он, угадывая ее мысли. Должно быть, он тоже смотрел передачу.

— Собираюсь.

— В понедельник вечером?

— На открытие? — рассмеялась она. Билеты стоили целое состояние, и их надо было заказывать еще в сентябре.

— У меня есть два билета...

— Интересно — откуда?

— Я человек, имеющий власть и влияние, — заметил он со смехом. — А если серьезно, от благодарного клиента, которого я консультировал. Скажем, он у меня в долгу. Я подумал о тебе. Мы могли бы там заночевать и остаться на День участников посмотреть, кто получил медали.

Она подумала о блестящем вечернем приеме с представителями королевской семьи и с шампанским, о возможности посмотреть парк без ужасной давки, поговорить с дизайнерами и медалистами. Она знала кое-кого из тех, кто оформлял парк в этом году. Будет очень полезно получить некоторую информацию.

Но она прикинула, сколько это будет стоить. Вечерний наряд, чтобы появиться в обществе богатых и знаменитых. Ведь нельзя же прийти в джинсах, которые были на тебе, когда горел дом!

А стоимость гостиницы? Он ничего не сказал, но у нее есть подозрение, что номер будет один — этакая расплата, если хотите, за билеты. И самое худшее, что ей хотелось этого.

— Джорджия? Ты слушаешь?

— Не знаю, — медленно ответила она. — А почему ты хочешь пойти?

— Потому что я люблю парки и потому что тебя это интересует.

— Это же такое дорогое удовольствие.

— Я могу прийти к тебе?

— Гм. Да, конечно. — Дети уже спали, и они могли поговорить.

Мэтт пришел с бутылкой вина в одной руке и коробкой трюфелей в другой.

— Вот, для непринужденного разговора. — Он обезоруживающе улыбнулся, и Джорджия почувствовала волнение.

— Можешь заняться вином, а я открою конфеты, — сказала она с улыбкой и быстро села, пока не подкосились ноги. Что было в нем такого, из-за чего она так вспыхивала?

Он подал ей стакан вина, взял конфету и уселся на стул против нее.

— Итак, обсудим расходы. Начнем с последнего. Тебе нужно платье или костюм, ничего особенного, просто вещь, которую все равно надо иметь в своем гардеробе. Возможно, она у тебя и была — поэтому возмести ее страховкой. И удобные туфли. Уверен, они у тебя есть или будут.

— А гостиница? Я не могу позволить, чтобы ты платил за...

— Счетов не будет. Мы остановимся у моих родителей — они живут в Ричмонде и будут очень рады.

Родители? О господи! По крайней мере так будет безопасно.

— Ну же? — подначивал он.

— Дети, — вспомнила она. — Мне нужно найти кого-нибудь, кто присмотрел бы за ними. Может быть, Дженни...

— Они же могут побыть с Ходжесами в их коттедже. Уверен, им там будет хорошо.

— Но я не могу просить...

— Я уже сделал это, и Ходжесы согласились.

— Прекрасно, — неуверенно сказала она. Он улыбнулся ей довольной улыбкой.

— Тогда завтра же купи себе платье. Деньги нужны? Могу одолжить, пока не прояснится со страховкой.

Она покачала головой.

— Не беспокойся. У меня есть. Дали чек на необходимые расходы. — Она улыбнулась и взяла еще трюфель. Теперь, когда с формальностями покончено, можно заняться поеданием шоколада!

Но вот наступил день торжественного открытия. Вернее, вечер — великолепный, потрясающий, перешедший в красивую, ясную, звездную ночь.

Они приехали в семь — Мэтт в темном костюме и ослепительно белой рубашке, Джорджия в новом платье из мягкого струящегося шелка с цветочным узором пастельных тонов. Рыжие волосы оттеняли светлую кожу, и она ощущала себя чувственной, элегантной и красивой.

Единственное огорчение доставлял Мэтт, который очень уклончиво отозвался о ее виде.

Джорджия была разочарована, но чего она ждала? Признания в любви? В конце концов, они торопились. Прибыли к его родителям и, только успев поздороваться и переодеться, сразу уехали.

Вся ее неуверенность вернулась к ней, когда они уже приближались к месту события.

— Ты уверен, что платье подходящее? — снова спросила она, внимательно рассматривая гостей.

Он остановился, повернулся к ней и мрачно улыбнулся.

— Ты выглядишь прекрасно, Джорджия, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не напасть на тебя где-нибудь под ближайшим навесом. Теперь тебе лучше? Она тихо засмеялась.

— Гораздо лучше. Спасибо.

Он хмыкнул и прижал ее к себе.

— Ты выглядишь великолепно. Мне безумно нравится твое платье, но эти пуговицы впереди... Я борюсь с желанием расстегнуть их.

Она почувствовала, как краска залила ей щеки, и отодвинулась от него.

— Успокойся, мальчик, — тихо посоветовала она и пожалела, что они остановились у его родителей и в разных комнатах.

Они выпили шампанского, изучили заманчивую программу и прилагавшуюся к ней карту местности, и все сидя. Наконец, когда представители королевской семьи в семь тридцать отбыли, смогли встать и оглядеться.

— У нас только один час. Что ты хочешь посмотреть прежде всего? — спросил Мэтт.

— Садики, — быстро ответила она, и они пошли сначала к насыпи с несколькими садами камней, где находились и наклонные сады. Джорджия была в восторге. Она хотела осмотреть каждый сад, перелезть через ограду и обойти вокруг, потрогать, понюхать, насладиться мельчайшими особенностями дизайна.

Мэтт руководил их передвижениями, торопил, чтобы успеть до обеда.

— Я не хочу есть, хочу только смотреть, — захныкала она в восемь тридцать, когда он предложил возвращаться. Сошлись на том, что обратно пойдут медленно, наслаждаясь тем, что толпы людей поредели и можно смотреть, смотреть и смотреть. Но когда они вернулись под навес и протиснулись в буфет, выяснилось, что на самом деле она ужасно проголодалась!

Уехали в десять и в доме его родителей проговорили в кухне до полуночи, потом он проводил ее наверх, поцеловал и, пожелав спокойной ночи, ушел.

Ей не хотелось, чтобы он уходил, но уснула она сразу, возможно, из-за выпитого шампанского, и еле вылезла из кровати в шесть тридцать, чтобы можно было выехать в восемь.

Медалисты светились счастьем, все еще возбужденные оттого, что им позволили прийти в семь и заранее узнать решение судей.

Были и сюрпризы. Оба ошиблись в отношении тех, кто, как им казалось, ничего не мог получить. Абсолютный победитель лишь слегка превосходил других, и они, смеясь, не соглашались друг с другом и оспаривали мнение судей, кто же лучший.

Джорджия замечательно провела день, и Мэтт, надо отдать ему должное, оказался прекрасным спутником, кормил ее в перерывах и нес сумки с брошюрами о садах, бесплатными образцами, пакетиками с семенами и другими мелочами, которыми она здесь запаслась.

— Тебе, наверное, смертельно наскучило, — вдруг спохватилась она, когда они отошли от очередного стенда.

Он криво улыбнулся.

— Не наскучило. Если честно, я поражен, что ты так много знаешь обо всем этом. Я-то считал, что кое-что знаю о садах, но теперь чувствую себя невеждой.

— Сожалею, — виновато сказала Джорджия, но он улыбнулся и обнял ее.

— Не жалей. Я все время узнаю новое. Может быть, что-то и осядет в голове.

— Скажи, когда тебе захочется уйти, — попросила она, испытывая угрызения совести. — Я просто не знаю удержу.

— Со мной все в порядке. Продолжай. Мы здесь ради тебя — уйдем, когда ты захочешь.

В конце концов они ушли, потому что ноги уже отказывались ходить, и в полночь возвратились в Эвелинг.

Дети спали у Ходжесов, и Мэтт повез ее к себе домой. Не успели они войти, как он заключил ее в объятия и целовал, целовал, пока у нее в жилах не загудела кровь.

— Огромное спасибо, — задыхаясь, поблагодарила она, когда он отпустил ее. — Это были прекрасные два дня. Не знаю, чем отплатить тебе.

— Кто сказал, что нужно платить за удовольствие быть в твоем обществе? Не глупи. — Он снова поцеловал ее. — А теперь я ухожу. Запри дверь. Увидимся завтра.

Она посмотрела ему вслед, потом заперла дверь, юркнула в кровать и, удовлетворенно вздохнув, обняла руками подушку. Ноги ныли, все тело ломило от усталости, а в голове крутилось: Мэтт самый замечательный мужчина на свете.

Но что он в ней-то нашел?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

После поездки в Челси появилось много новых идей, которые необходимо было как-то упорядочить в мозгу. Следующую после выставки неделю Джорджия перебирала наброски и придирчиво рассматривала тот рисунок, что был представлен Королевскому садоводческому обществу для одобрения, этакий план посадок, отражающий ее идеи по рельефу ландшафта.

Теперь он не понравился ей: дизайн был слишком безупречным, а она любила хаотичность.

Она внесла несколько изменений, требовавших еще небольших расходов, позвонила спонсору заказа, обсудила с ним уровень финансирования и получила предварительное одобрение. Чудесно. Теперь оставалось только вовремя все подготовить, чтобы представить окончательный план Королевскому садоводческому обществу осенью, когда она узнает, какой ей выделили участок. Кроме этой работы, оставался только сад Мэтта.

Она вышла из сарая и, подойдя к обнесенному забором саду, вошла внутрь и медленно двинулась по краю, проникаясь прелестью окружающей природы. Начали распускаться розы, и она определяла один за другим их сорта и записывала в свой план. Здесь были посажены исторические сорта: Rosa gallica officinalis, Аптекарская роза, которую сотни лет использовали в галеновых препаратах, с огромными темно-красными цветами и изумительным запахом; Rosa Mundi, бело-красная, очень старинная роза; Quatre Saisons, ярко-розовая с превосходным запахом, постоянно цветущая; Йорк и Ланкастер, с розовыми и белыми цветами на одном кусте; Небесный и Девственный румянец, обоим сортам было свыше четырехсот лет, кусты их замечательно крепкие, без предрасположенности к ржавчине или мучнистой росе.

Ей стало интересно, какого возраста эти кусты. Толстые и невероятно узловатые стебли натолкнули ее на мысль, что они были посажены работниками, которых нанимал, может, сам Хэмфри Рептон. От одного только предположения у нее зашевелились волосы на голове.

Некоторые растения, пустив множество молодых отростков, идущих от корня, превратились в кусты шиповника. Их, к сожалению, придется удалить, но тс, что сохранили свой облик, были настоящим сокровищем. Она нарезала черенки и поставила их в горшках в полуразвалившемся парнике, который обнаружила в огороде позади розария.

Там ее и нашел Мэтт, когда она рылась в компосте и весело напевала, и протянул ей стакан холодного чая.

Улыбнувшись, Джорджия тут же выпила весь стакан. В парнике было жарко.

— Спасибо. Хотела пойти попить, но увлеклась.

— Ты ведь безумно любишь это, верно? — Он прислонился к старой деревянной стойке и разглядывал ее с насмешливой улыбкой. — Заниматься своими растениями.

Она рассмеялась и уложила компост вокруг черенков, потом полила их.

— Все мои тайны теперь раскрыты, — согласилась она. — Растения такие крепкие, так любят жизнь. Знаешь, некоторым розам, наверное, лет по двести!

— Это меня не удивляет. И это их черенки?

— Надеюсь, что так. С розами нелегко, но совершенно точно — их лучше черенковать, чем прививать. Результат более верный, и мы получим те крепкие гены, которые так долго поддерживали жизнь в этих розах. Вообще-то черенкуют в ноябре, но, надеюсь, они примутся.

— А партер? Как подвигается план? Она отошла от стойки к двери.

— Пойдем — посмотришь. Мы отметили углы квадрата белыми колышками, но можно посмотреть с небес и убедиться, что они стоят в нужных местах.

Он кивнул.

— И когда мы полетим?

Она рассмеялась и твердо ответила:

— Мы не полетим. Ты можешь лететь, когда захочешь, возьми моего дизайнера Терри. Он наверняка будет рад оторваться от чертежной доски. У тебя есть связь с землей?

— Нет, но можно разработать сигналы. Ты останешься на земле и будешь следовать в указанном направлении. Попробуем пару раз, а потом пойдет само, если ты и Хэмфри Рептон пользуетесь одной мерой длины.

— Одной, — усмехнулась она. — Хорошо. Давай попробуем.

Удивительно, но получилось. Оказалось, что разметка была почти точной, только на фут и ошиблись. Она отметила центр, и, взмахнув крыльями, самолет исчез за горизонтом.

Надеюсь, Терри не страдает морской болезнью, иначе он несколько дней не сможет работать! — подумала Джорджия.

Она вбила метки, проверила размеры и обнаружила, что они правильны. Очень хорошо. Теперь им нужно только наметить линию низкой живой изгороди, и они смогут начать посадку растений.

Джорджия достала веревку и песок, чтобы наметить линии, попросила Сэл помочь, и они вдвоем обозначили первый отрезок. Тем временем вернулись Мэтт и Терри. Они вошли через ворота, смеясь и размахивая руками, и было видно, что они прекрасно провели время.

Джорджия покачала головой.

— Оба сошли с ума, — констатировала она с улыбкой. — Повеселились?

— Здорово, — признался Терри с горящими глазами. — Летать действительно легко. Я некоторое время управлял самолетом. Отлично.

— Ты, должно быть, сбрендил.

— Нет, замечательно. Мы слетали к Филикстоу и Гарвичу, пролетели вдоль побережья, — возбужденно рассказывал Терри.

— Используя мое время, — заметила она строго.

— Его возместит сверхурочная работа, которой я занимаюсь из любви к делу, верно?

Ей пришлось улыбнуться.

— Хмм. И все же, Терри, не могли бы вы с Сэл пойти и закончить чертежи для миссис Бейкер, чтобы больше о ней не думать? Тогда мы сможем сосредоточить свое внимание на Челси, если здесь все выглядит хорошо.

Терри, недовольно ворча, ушел, а Мэтт, неуверенно поглядев на нее, неожиданно спросил:

— Что ты делаешь сегодня вечером?

— Размечаю партер. Делаю следующий чертеж для Челси. Стираю.

— Ты позволишь мне приготовить для тебя обед?

— У меня дети.

— Миссис Ходжес побудет с ними.

— А вдруг она не сможет?

— Сможет. Я спрашивал.

— До того, как спросил меня? — Ей не удалось рассердиться. После Челси она долго по-настоящему не видела его и скучала по нему. — А что ты приготовишь?

— Лобстера. Мне сегодня подарили одного. Хочу подать его с горчичным майонезом и салатом. И может, на ужин будет приготовленный миссис Ходжес шоколадный торт со взбитыми сливками, — лукаво добавил он, зная, что шоколад ее слабость.

— Уговорил, — согласилась она с улыбкой, — только при условии, что ты разрешишь мне оплатить миссис Ходжес ее время.

— Заметано, — согласился он — слишком быстро, чтобы можно было поверить.

— Во сколько?

— В восемь.

Тогда есть еще время, чтобы уложить детей в кроватки, почитать им и пожелать спокойной ночи. Она кивнула:

— Хорошо. Спасибо. Увидимся в восемь. — Уходя, она обернулась и спросила: — А переодеваться надо?

Он рассмеялся тихим озорным смехом.

— Что ж, хорошая мысль. А тебе хочется? Вопрос напомнил ей о скудости ее гардероба после пожара.

— Это сложновато, — сказала она. — Чистые джинсы и джемпер — вот, пожалуй, и все, если не считать платья для Челси.

У него потемнели глаза.

— Было бы прекрасно вновь увидеть тебя в нем, но, если не хочешь, можешь не переодеваться.

— Так и быть, переоденусь, — бросила она с сухим смешком и ушла, а он стоял, прислонившись к дверной рамс, и на губах у него играла озорная улыбка.

Еда была вкусная. Он прекрасно приготовил лобстера, а миссис Ходжес испекла изумительный шоколадный торт с клубникой и взбитыми сливками. Ели на кухне, в углу спал Мэрфи, а на холодильнике мурлыкал Скэлли. Джорджия поглощала все, не думая о фигуре, она проголодалась после долгого дня на воздухе, а когда закончила, откинулась на стуле и улыбнулась.

— Здорово. Очень вкусно. Спасибо тебе. Он улыбнулся.

— Спасибо тебе. Приятно смотреть, когда женщина с удовольствием ест, а не просто ковыряет пищу. Я не терплю этого.

— Со мной такого не бывает. Я всегда собираюсь сесть на диету завтра.

— Зачем это делать? У тебя прекрасная фигура. Она почувствовала, что краснеет.

— Не говори глупостей, — пробормотала она.

— Какие глупости? Я вполне серьезен. Ты красивая, Джорджия, теплая, и забавная, и яркая — настоящее очарованье.

Краска еще больше залила ее щеки.

— Ты уж слишком... — тихо заметила она. — Может быть, я и забавная, но все остальное...

— И любишь спорить. Почему последнее слово всегда должно быть за тобой? — Он протянул ей руку: — Пойдем в гостиную. Я поставлю кофе, а пока ждем, можем потанцевать.

— Потанцевать? — переспросила Джорджия, шагая следом с бьющимся сердцем.

— Да, потанцевать. Он говорил серьезно.

Нет, она не могла танцевать с ним, особенно сегодня вечером, когда он такой веселый и расслабленный. Слишком опасно: можно легко поддаться его обаянию...

Мэтт включил только настольные лампы, прикоснулся к пульту управления — и комната наполнилась музыкой. Романтической, чарующей музыкой — музыкой любви.

Джорджия вдруг почувствовала себя в большой опасности...

— Иди сюда, — тихо позвал он, и она без звука растворилась в его объятиях. Спорить не было больше сил.

Она освободила свою голову от всех мыслей и постаралась насладиться танцем.

Их тела так слились, что предугадывался каждый шаг. Казалось, они плывут вместе, и она уже не знала, где кончается ее тело и начинается его. Они были одним целым, покачиваясь под страстную музыку, разделенные лишь тонким слоем одежды.

Джорджия почувствовала, как его губы коснулись ее лба. Она подняла голову, и его губы прошлись по ее подбородку и остановились на нежной коже горла.

— Такая красивая, — прошептал он у ее шеи, отогнул ворот платья, расстегнув пуговицу, и покрыл легкими горячими поцелуями кремовые холмики грудей.

Она тихонько постанывала, он поднял голову и снова прижал ее к себе. Они больше не двигались, просто стояли вместе, слушая чувственные песни и давая охватившему их пламени немного утихнуть. Наконец он слегка отстранился, и она поняла, что музыка закончилась, а она слушает неровный ритм его сердца.

— Кофе? — пробормотал Мэтт, и Джорджия кивнула, не желая отпускать его даже ненадолго.

Она пошла с ним в кухню, чтобы взять поднос, а потом они вернулись в гостиную и сели на один из огромных удобных старых диванов, стоящих вокруг камина.

— Черный или со сливками? — спросил он.

— Со сливками. — Она взяла чашку из английского фарфора, украшенную розами, и сделала оценивающий глоток. Было очень вкусно: под холодными сливками сильнее чувствовалась крепость кофе, которая наполняла теплом. — Ты налил туда спиртного, — мягко укорила она, и он озорно улыбнулся, излучая опасность, но одновременно напоминая невинного мальчика, и ей очень захотелось отбросить сдержанность и позволить событиям развиваться своим чередом.

— О чем задумалась?

Джорджия принужденно рассмеялась.

— Ни за что не догадаешься, — ответила она и сделала еще глоток. Ирландское виски, подлитое в кофе, обожгло горло.

— Это, наверное, были серьезные мысли, — заметил он тоже со смехом, и она почувствовала, как румянец опалил щеки.

— А ты не хотел бы узнать?

— Конечно. Иди сюда, а то ты очень далеко. Она поставила чашку и придвинулась ближе. Он обнял ее за плечи и прижал к себе. Голову он откинул на спинку дивана, а ноги положил на кофейный столик и легко вздохнул.

— Прекрасно, — лениво молвил он. — Чувствую себя как Скэлли: хорошо покормили, приласкали – и всем доволен.

— Остается надеяться, что собака не загонит тебя на крышу сарая, — заметила Джорджия.

Под ее ухом задрожала от смеха его грудь.

— Ты очень красивая, — тихо произнес Мэтт и пошевелился, так что ее плечи прислонились к спинке дивана, а сам он склонился над нею со странным выражением лица.

Задумчивым и грустным, но уж точно страстным.

Джорджия дотронулась до его щеки и притянула его лицо к своему.

Она решила сдаться...

Она так естественно смотрелась в его кровати и была еще более красивой, чем он представлял себе...

На ласки она не просто отвечала, а становилась необузданной, щедрой и откровенной. Его тело напряглось при этой мысли, и он повернулся от окна, чтобы снова посмотреть на нее.

Жаль было будить ее, но миссис Ходжес, наверное, надо идти домой — скоро наступит полночь. Он тихо оделся, отгоняя мысль о том, что стоит ему лишь прикоснуться к ее губам, и он окажется рядом с нею в постели и у него не будет сил сопротивляться ее притяжению.

— Джорджия, проснись, дорогая. Пора идти домой.

Ее глаза лениво открылись, и она долго смотрела на него, потом улыбнулась, и взгляд стал мягким от воспоминаний.

— Я подумала, что это был сон. Он тихо засмеялся.

— Еще какой сон!

— Мне уже снился подобный, — призналась она, — но не такой хороший. Наяву было лучше.

— Знакомое чувство. — Он стянул простыни и стал разглядывать ее: мягкую кремовую грудь, темные розовые соски и ямку пупка. — Какая ты! — пробормотал он. — Изумительная. Черт, я не хочу, чтобы ты уходила.

Она протянула руку и провела по его губам тонким, огрубевшим от работы пальчиком.

— Поцелуй меня еще раз, — прошептала она. Уже было далеко за полночь, когда он отвел ее домой.

Джорджия поцеловала его на прощание в щеку, потому что рядом была миссис Ходжес и в восхищении ожидала сцены расставания.

Джорджия спросила ее о детях, расплатилась и, закрыв дверь, прислонилась к ней и обхватила себя руками. Она не имела представления, как все между ними будет: бурно, страстно, нежно, поземному просто... и словно над ними летали ангелы...

Ой, она сходит с ума, уже даже стала мыслить поэтическими образами!

Люблю его, с ужасом подумала Джорджия и закусила губу. Теперь ей ясно, что она любила его и раньше, а сейчас, когда лучше его узнала, любит еще больше.

Она вошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и едва не расхохоталась.

По всему облику было видно, что ее крепко и по-настоящему любили. Губы распухли от поцелуев, волосы разлохматились, а глаза... В них появилось блаженство, а взгляд стал томный и довольный.

Она потрогала свои губы, ощущая оставшееся на них тепло от поцелуев. О, Мэтт, с нежностью подумала она, а когда нырнула в кровать, ей до боли захотелось, чтобы он оказался рядом. Чувствовал ли он то же самое?

Она увидит его завтра, всего через восемь часов. Ей показалось, что пройдет вечность.

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Днем Джорджия работала над своими чертежами или в саду, и каждый день Мэтт находил повод провести с нею наедине час или два. Иногда они просто завтракали в саду. В другой раз, когда могли урвать побольше времени, поднимались наверх, закрывали дверь в его спальне и наслаждались обретенной близостью.

А ночью, когда дети уже спали, он приходил, приносил бутылку хорошего вина, и они распивали ее перед телевизором, или слушая музыку, или просто беседуя, сидя в креслах в маленькой гостиной, где у их ног спал Мэрфи.

Но однажды блаженство рухнуло, потому что из Челси ей позвонил спонсор и заявил, что он отказывается от участия в проекте.

— Наши доходы упали, Джорджия, и мы не сможем выделить кредит, — сообщил он ей. — Извини. Попробуй найти другого спонсора. Может быть, Королевское садоводческое общество поможет тебе.

Вот и все. Ни спонсора, ни Челси.

Она вспомнила, какая была проделана работа, и едва не взорвалась.

Извинившись перед сотрудниками, она вышла в сад. Переписала розы, выбрав замену, чтобы посадить осенью, и стала удалять те, которые заели паразиты.

Она делала это без перчаток, так разозлилась.

Мэтт там и нашел ее спустя какое-то время. Она опиралась на садовые вилы, воткнутые в сплетенные корни, которым было не меньше двухсот лет. Он стоял и пытливо смотрел на нее, положив руки на бедра.

— Тебе нечем заняться? — резко спросила она. Он красноречиво вздернул бровь.

— Кто тебя укусил? — мягко спросил он.

— Мой спонсор. Он вышел из игры. — Джорджия снова оперлась на вилы, один из зубцов отскочил, и она с шумным шлепком села на землю.

Мэтт протянул ей руку, но она оттолкнула ее и вскочила на ноги.

— Справлюсь сама, — зарычала она, снова налетая на розу, как будто осуществляла против нее вендетту.

Он взял у нее из рук сломанные вилы и воткнул их в траву, потом схватил ее за руку и повел в кухню, усадил на стул, налил большой бокал джина с тоником и сел напротив.

— Расскажи мне все, — спокойно попросил он.

— Нет денег, — объяснила она, со злостью запустив испачканные землей пальцы в волосы. — Спонсор сказал, что у них нет денег и они не могут позволить себе участвовать в проекте. Предложил мне связаться с Королевским садоводческим обществом!

— И ты связалась?

— Конечно, нет! Бесполезно. Мне нужно найти спонсора. Десятки дизайнеров ищут их, но не наоборот. Имеешь ли ты представление, сколько это стоит? Тысячи, даже миллионы в некоторых случаях! Парки на Флит-стрит доходят до миллионов, да и многие другие. У меня была шестизначная цифра от моего обанкротившегося спонсора. Где, черт возьми, я найду еще такого толстосума?

— А что, если здесь? — тихо предложил он.

— Где? — взорвалась она. — В сонном Суффолке? Я в это мало верю...

Она остановилась на полуслове и тупо уставилась на него.

— Ты? — поразившись, спросила она.

— А почему нет? Это хорошая реклама.

— Нет, — возразила Джорджия, запаниковав. Ну не настолько же быть ему обязанной! — Спасибо тебе, но я не могу принять твою помощь. А что, если я надоем тебе и ты передумаешь?

Он тихо засмеялся.

— Шансы, что ты мне надоешь, я оцениваю в миллион к одному, а возможно, и меньше. И кроме того, мы говорим не обо мне, а о фабрике по производству сверхлегких самолетов. Это блестящая реклама — множество людей, которые посещают Челси, любят такие игрушки. Я их продаю. Поверь мне, я не бросаюсь своими деньгами. Она фыркнула.

— Неужели? Хочешь расстаться с изрядной их частью, даже не подумав...

— Я очень долго размышлял после нашей поездки в Челси. Это на самом деле кажется разумным. Покажи мне свои эскизы.

— Тебе они не понравятся, — заметила она, наморщив носик. — Мне-то они не особенно нравятся. Я бы лучше занималась реставрацией.

— А ты можешь на этом этапе изменить экспонируемый сад? — спросил он, водя пальцем по сырому пятну на столе и рисуя им узоры.

— Не знаю. Возможно. А что?

— Я подумал, ты могла бы встроить павильон. У нее отвисла челюсть.

— Павильон. Что, твой павильон? Из сада? Он кивнул.

— Стоит подумать. Его можно разобрать по кирпичику и собрать там, а потом привезти обратно. Он все равно разваливается, а получиться может хорошо.

Ее воображение уже захватила предложенная идея.

— Мэтт, ты гений! Я могла бы скопировать твой партер! — Она внезапно спохватилась. — Только я не могу согласиться.

— Конечно, можешь.

— Нет, не могу. Я должна быть независимой...

— А ты была независима от своего прежнего спонсора?

— Нет, конечно, — согласилась она, — но посмотри, что с ним случилось! У него закончились деньги, и он смылся. А если подобное случится и с тобой?

— У меня не закончатся деньги.

Джорджия пристально посмотрела на него, снедаемая сомнениями.

— Брайен тоже умел изображать, что у него есть деньги.

— Можешь поговорить с моим менеджером в банке, если хочешь.

— Не глупи. — Горячая волна залила ей щеки. — Неужели ты действительно считаешь, что реклама стоит таких денег?

Он пожал плечами.

— А сколько это будет стоить?

— Не знаю. Не имея всех эскизов, я не могу определить стоимость.

— Хочешь — приготовь несколько набросков, обсуди идею с остальными членами команды. Потом можешь обратиться в Общество со своим предложением.

Она помолчала, потом вздохнула.

— Я чувствую себя виноватой...

— Не нужно. Просто скажи «да».

— Ты часто повторяешь эту фразу.

— А ты часто споришь. Джорджия улыбнулась и сдалась.

— Хорошо.

Не пожалеет ли она потом?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мужчина, с которым она говорила в правлении Королевского садоводческого общества на следующий день утром, оказался очень услужливым.

Он посочувствовал, что она потеряла спонсора, и Джорджия поняла, что такое часто случается. По крайней мере она не одинока.

Он сказал ей, что они не будут возражать, если по такой веской причине ей придется изменить садовый дизайн проекта. Поэтому она спокойно уселась в саду с пачкой бумаги — делать набросок павильона и партера и, конечно, розария, чтобы все это разместить на участке в двадцать на сорок метров в Челси!

Она могла разместить и статую в своем плане, и фонтан в центре лабиринта — возможности были неограниченны, увлекательны, и ее карандаш летал по бумаге. Она рисовала набросок за наброском, делала эскизы и грубые схемы, которые помогут ей в создании окончательного дизайна. Наконец, довольная работой, вернулась к Терри и все свалила ему на чертежную доску.

— Что ты об этом думаешь? — с улыбкой спросила она и шлепнулась рядом с ним на стул. Он листал бумаги, издавая заинтересованные звуки, которые привлекли внимание остальных членов команды. Они подошли, обступили его со всех сторон и быстро составили общий план. Сэл добавила цвета на эскиз павильона, слегка изменила линии партера и фонтана, поставила статую в конце вымощенной кирпичом дорожки, и Джорджия, собрав все листы бумаги, пошла к Мэтту.

— Попробуй поискать его в конторе имения, — посоветовала миссис Ходжес.

Джорджия села в машину и поехала длинным путем в объезд, чтобы не прыгать по кочкам.

Мэтт как раз собрался уезжать и залезал в «Дискавери», когда она подъехала. Он вылез, захлопнул дверь и подошел к ее машине.

— Не говори, что снова отказываешься, — произнес он с настороженной улыбкой.

Она покачала головой.

— Вовсе нет. Я поговорила в Обществе. Мы можем изменить дизайн, и уже готово несколько набросков. Хочешь посмотреть?

— Прекрасно. Возьмем их в паб, пора бы и позавтракать. Подвезешь меня: нет смысла гнать две машины. Кроме того, у меня есть к тебе вопросы.

— Звучит загадочно, — заметила она со смехом и убрала чертежи с сиденья, чтобы он мог сесть.

— Речь идет об одной услуге. В следующий уикенд я устраиваю праздник в целях рекламы сверхлегкого самолета. Приедет несколько пар в субботу утром, уедут они в воскресенье утром, но в течение дня будут летать и осматривать фабрику, и вечером надо будет устроить небольшой прием.

— И?..

— И я подумал, не согласишься ли ты стать моей хозяйкой на этот уикенд — развлечь женщин в течение дня и быть вместе со мной вечером. Я, конечно, заплачу тебе, но можешь и отказаться.

— А дети?

— Миссис Ходжес, к сожалению, тоже будет занята. А как насчет твоей подруги Дженни? За плату, естественно. Естественно.

— Тяжелый вздох, — тихо отметил он, — означает отказ?

— Мог просто попросить меня. Я бы и так сделала, а тебе нужно постоянно все портить разговором о деньгах, — резко ответила она. Он с удивлением моргнул.

— Но это слишком большая услуга. И почему ты должна это делать?

Да потому что я твоя любовница, хотелось ответить, значит, мы вместе.

— Ты много сделал для меня, — вместо этого произнесла она. — Я тебе очень благодарна.

— За что? — с удивлением спросил он.

— За коттедж, за студию, за помощь после пожара, за то, что пригласил меня в Челси, исполнив заветное желание. Я не говорю о спонсорстве моего сада!

Он поднял руки и засмеялся.

— Прекрасно, сделай это просто так. Я буду очень признателен, если ты согласишься.

Они приехали в паб, уселись за столом под деревом и, пока ждали сэндвичей, потягивали безалкогольное пиво и рассматривали наброски.

— Мне очень нравится, — восторженно отозвался он. — Во всем этом есть какое-то спокойствие, я даже слышу жужжание пчел и ощущаю запах роз.

— Так ты одобряешь?

— Определенно.

— А как насчет стоимости? Может быть, мне узнать у устроителей ландшафтов в Челси цены на перевозку павильонов?

— Конечно, так и сделай. Вот и наш завтрак. Ешь. Не терпится отвезти тебя обратно в дом и обсудить уикенд.

— И когда именно будет этот уикенд? – спросила она, и ей в голову пришла ужасная мысль. — Не следующий ли?

— Да. Есть проблемы?

Она задумчиво закусила губу.

— Нет, если я не буду нужна тебе в пятницу вечером или днем в воскресенье. В пятницу у Джо день рождения. Я думала повезти его куда-нибудь, а в воскресенье он хочет устроить праздник. Можно сделать это в каретном доме?

— Конечно, — мгновенно ответил он. — А места хватит? Если хочешь, можно использовать сарай. Я уберу самолет, и тогда у них будет достаточно места побегать, если вдруг пойдет дождь. Мальчишкам нужно пространство, чтобы выпускать пар. Устроим им игры на лужайке.

Он снова хочет помогать им.

— Ты не возражаешь? — спросила она, потрясенная тем, как просто он делает подарки.

— А почему я должен возражать? Он хороший парнишка.

— Он поджег свой дом, — сухо напомнила она.

— Случайно.

— Знаю. Конечно, ты прав, он хороший ребенок. Ему бы не помешала время от времени крепкая отцовская рука. Возможно, он слишком похож на отца: отчаянный и не думающий заранее о последствиях.

— Он всего лишь мальчик, — мягко заметил Мэтт. — Все мальчики одинаковы. Я бы не стал слишком беспокоиться о влиянии Брайена. Не так важны гены, как окружение или чей-то пример. У него хороший образец для подражания.

— Благодарю. — Джорджия была растрогана его словами, и он, как будто почувствовав ее настроение, заторопил ее:

— Давай допивай, а то скажешь потом, что у тебя нет времени обсудить со мной меню и программу.

Она осушила свой бокал, и они вернулись в дом, заехав в контору имения, чтобы он смог пересесть в свою машину. Потом они выклянчили у миссис Ходжес кофе, взяли его в гостиную и стали составлять планы на уикенд. Вдруг он наклонился и поцеловал ее.

— За что это? — спросила Джорджия с улыбкой.

— Просто сегодня я еще не делал этого, недопустимая оплошность. — Мэтт взглянул на часы. — Сколько у тебя есть времени?

Она снова улыбнулась.

— Много.

Они поднялись, оставили планы на уикенд разбросанными на столе и пошли в его комнату. Он задвинул шторы, защитив их от любопытных глаз, потом медленно стал снимать с нее одежду. Джорджия в нетерпении ждала.

— Теперь я тебя, — не выдержала она, и ее пальцы коснулись напрягшихся мужских мускулов.

Мэтт закусил губу, когда она медленно освобождала его от джинсов.

— Любительница подразнить, — пробормотал он, обнял ее и поцеловал. Она зазывно изогнулась, и он тихо засмеялся. — Леди, вы напрашиваетесь на неприятности.

— Мм. — Она снова пошевелила бедрами, и сердце Мэтта неистово забилось.

— Все, — хрипло засмеялся он, — хватит!

С приглушенным стоном он поднял ее и положил на середину кровати. Снова нашел губами ее губы, и им уже стало не до смеха — страсть взяла свое.

Она едва не опоздала забрать детей из школы. Конечно, если бы они не увлеклись в душе, подумала Джорджия, выезжая на дорожку к школе, ей удалось бы приехать пораньше и припарковаться ближе.

Дети вышли из школы возбужденные, потому что Дженни пригласила их на чай.

— Нам можно пойти? Мы увидим, как поживает наш дом, — умоляюще сказал Джо.

— Конечно, — согласилась она, раздумывая, как долго ей придется не ложиться, чтобы наверстать упущенное время. Но ей и самой интересно посмотреть, как идут дела с домом.

— Прекрасно, — обрадовалась Дженни. — Мы поедем за тобой.

— Ура! — заорал Джо, и вместе с сыном Дженни Томом они понеслись к машине Дженни и сели сзади.

Дом стал лучше выглядеть, подумала Джорджия, увидев крышу на месте и очищенные от сажи окна и кирпичные стены. Сад, правда, другое дело. Его затоптали в ночь пожара, и она грустно покачала головой, глядя на искалеченные остатки.

— Он выживет. Тебе только надо подрезать деревья и смириться с тем, что в этом году ничего хорошего не будет.

Джорджия кивнула.

— Я быстренько взгляну, как там внутри, — объявила она и, открыв дверь, окликнула рабочих.

— Мы наверху, — ответил бесстрастный голос, и она увидела электрика, который, лежа на полу, натягивал проводку на новые балки.

— Как идут дела? — спросила она, оглядывая разрушения. Здесь было все похоже на стройку, не осталось даже следов дыма.

— Хорошо. Еще недели три, и вы сможете въехать. Осталась отделка, штукатур придет после того, как будет заменена проводка.

Она осторожно прошла по незакрепленным доскам и спустилась вниз. Хорошо, что страховая компания дала ей добро Нужны новые ковры и шторы, следует заменить и мебель, потому что удалить запах дыма из нее не смогли. Дом станет как новый, но она чувствовала боль сожаления из-за того, что им придется покинуть Эвелинг. Выясняется, что ей не хочется этого делать, что ей больше по душе прожить оставшуюся жизнь в качестве жены Мэтта.

Но он не просил ее об этом, и она, вероятно, откажется, если он попросит, — из-за денег. Вряд ли она может снова довериться богатому мужчине, даже если Мэтт совсем не похож на Брайена.

Она вернулась в дом Дженни, весело поболтала с подругой, пока дети ели и бегали по саду. Наконец, уставшие, но довольные, они возвратились домой.

Почти в девять часов вечера она достала чертежи по Челси, нашла свои записи расходов и попыталась подсчитать сумму для Мэтта, исключив стоимость земляных работ и павильона. Было половина первого, когда она пошла спать, и звук запускаемого самолета разбудил ее в восемь часов утра.

Она быстро подняла детей с кроватей и отправила их в ванную, потом дала им по сэндвичу, чтобы они съели по дороге, денег на завтрак в школе и пообещала себе никогда больше не позволять Мэтту отвлекать ее от работы.

Этого и не случилось в последующие полторы недели, потому что оба были очень заняты. Джорджия работала над планами, чтобы представить их комиссии в Челси для одобрения нового садового дизайна, а Мэтт готовился к уикенду.

В день рождения Джо погода была солнечной и ясной На завтрак Джорджия подала круассаны с шоколадной начинкой, а потом отвезла детей в школу.

Вернувшись домой, она наткнулась на Мэтта: он выходил из студии.

— Вот и ты, — обрадовался Мэтт. — Я приготовил поздравительную открытку для Джо, но опоздал. Хотел узнать, что бы ему подарить.

Она пожала плечами.

— Кто знает? Не имею представления, как работает голова у мальчиков. Я подарила ему компьютерную игру против своего желания. Предоставляю выбор тебе, или можешь спросить его сегодня вечером.

— Хорошо.

— И почему бы тебе не прийти к нам на чай? — спросила она, забыв о своем решении держать Мэтта на расстоянии. — У нас будет торт, если я заставлю себя испечь его, и сэндвичи. Скажем, в четыре тридцать?

— Отлично. Приготовления к уикенду идут полным ходом. Мы могли бы поговорить о них.

Она улыбнулась.

— Помнится, в последний раз, говоря о них, мы отвлеклись.

На его губах заиграла дразнящая полуулыбка.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Лгун. Который час?

— Пора завтракать?

— Хорошая идея. Позавтракаем и поговорим об уикенде. У меня действительно ни на что другое нет времени, если я хочу испечь торт.

Но они снова отвлеклись...

Все-таки торт был испечен — в виде самолета, потому что Джо был им буквально одержим.

Когда Джорджия забрала детей из школы, Мэтт вынес всю еду в сад и устроил пикник под деревом. Обняв мальчика, он отдал ему свою поздравительную открытку.

— А какой ты хочешь получить подарок? — спросил он. — Я вспомнил только вчера вечером и не знал, что выбрать. А твоя мама посоветовала спросить у тебя.

— Хочу подняться в воздух на самолете, — ответил Джо, с вызовом глядя на мать.

— Ах.

Мэтт вопросительно посмотрел на Джорджию.

— Нет. Ты же знаешь, я не разрешу...

— Но почему? Ты же поднималась. Если было так опасно, зачем ты это делала? — возмутился Джо.

— Мне нужно было посмотреть на сад, — запинаясь, ответила она.

— Но были фотографии! Так несправедливо. Ты считаешь меня ребенком, а мне уже восемь!

Восемь. Такой маленький. Такой драгоценный...

— Скажи ей, Мэтт, что это не опасно! Скажи, что со мной ничего не случится!

— Не шуми.

— Мэтт, пожалуйста! Мэтт покачал головой.

— Как решит твоя мама. Ко мне это не имеет отношения, Джо, я не твой отец. С удовольствием подниму тебя в воздух, как только мама разрешит, но, пока она не сделает этого, извини, ничего не получится.

И он посмотрел на Джорджию взглядом, ясно говорившим, что она слишком опекает мальчугана.

— Ты мог бы порулить вперед и назад, — начала сдаваться Джорджия.

— Я уже делал это много раз, — презрительно заметил сын.

— Много раз? Когда? — спросила она, пытаясь убрать истерические нотки в голосе.

— Дважды, на траве за сараем, — вставил Мэтт.

— Я же сказала, чтобы он не садился в самолет!

— Нет, ты говорила, что он не может подниматься в нем. Он и не поднимался. Я бы не пошел против твоей воли. — Но хотел, она это чувствовала. Его глаза молили: позволь, позволь ему ощутить себя взрослым. Доверься мне.

О господи, помоги. Она снова посмотрела на лицо сына, выражавшее вызов и мольбу, и подумала, не слишком ли она и впрямь его опекает. Возможно, боится, как бы он не стал вторым Брайеном.

— Но Мэтт занят, — слабо возразила она. — У него нет времени.

— Есть, — не согласился Мэтт. — Я как раз должен доставить самолет на аэродром до завтрашнего утра, так что Джо мог бы полететь со мной, если ты согласна. А ты поедешь на машине и привезешь нас обратно.

— Но я не знаю, где аэродром!

— Сейчас. — Мэтт исчез в калитке сада, а через несколько мгновений вернулся, держа в руках атлас дорог. — Вот. Ты поедешь по дороге, повернешь налево, проедешь через мост и увидишь ветровой конус — такую оранжевую конусообразную вещь, колышущуюся на ветру. Найти — плевое дело.

Она закрыла глаза. Восемь лет назад она боролась за жизнь сына, а теперь Мэтт хочет поднять его в воздух на этом опасном и отвратительном аппарате...

— Полет совершенно безопасен, — спокойно заверил он се. — Я буду очень осторожен.

Она колебалась, и, очевидно, слишком долго колебалась, потому что Джо вскочил на ноги, обнял ее и побежал в дом. Они вносили внутрь остатки от пикника, когда Джо сбежал вниз по лестнице в джинсах и куртке, похожей на куртку летчика, и бейсболке.

— Пошли, — нетерпеливо запрыгал он с ноги на hoi у, и не успела она охнуть, как машину выкатили из сарая, ее малыша крепко пристегнули к заднему сиденью и Мэтт стал проводить предполетную проверку.

— Не паникуй, — мягко посоветовал он, увидев ее испуганное лицо.

Сев в машину, он завел мотор, медленно вырулил, в последний раз все проверил и начал делать разбег.

— О господи, — произнесла она, прижав ладонь ко рту, за другую руку ее тянула Люси.

— Вше будет в порядке, мамочка, — сказала малышка, ободряюще улыбаясь. — Не бойша.

— Не бояться? — Джорджия напряженно усмехнулась. Она была в ужасе. — Садись, поехали, — мрачно позвала она и залезла в машину.

Рядом с нею лежала раскрытая карта, но она была не нужна. Один глаз смотрел на дорогу, а другой — на маленькую точку в небе впереди них, которая спустя несколько мгновений исчезла из виду.

Проехав еще полмили или около того, она увидела ветровой конус и повернула на взлетную полосу как раз в тот момент, когда самолет подъезжал к ним.

Сияющий Джо махал ей руками с заднего сиденья, как ветряная мельница, а Мэтт показал знаками, чтобы она следовала за ними, и поехал к ангару.

Ноги у нее стали слабыми и непослушными, она оперлась на автомобиль, чтобы поддержать себя.

Мэтт, улыбаясь, вылез из сверхлегкого и помог Джо выбраться из ужасно неудобного места кабины. Мальчик вышел, сияя горящими глазами, подбежал к ней, обнял.

— Ой, мама, это было прекрасно! — воскликнул Джо. — Он разрешил мне управлять самолетом!

Она потрясенно подняла руку ко рту, а Мэтт подмигнул.

— Я крепко держался за рукоятку управления, — заверил он ее.

— И все-таки я управлял, — с гордостью говорил Джо, подпрыгивая, как щенок, который не может сдержать своего возбуждения. — Было так здорово!

— И я хочу полететь, — вдруг заявила Люси, и сердце Джорджии, которое стало успокаиваться, снова учащенно забилось.

— Нет! — заявила она в тот момент, когда Мэтт ответил согласием.

— Ну мамочка, пажашта! Джо же летал... это не шправедливо!

— У него день рождения, — напомнила она.

— Я не возражаю, — разрешил Джо. — Мэтт пообещал, что снова поднимется. И Люси может полететь.

Мэтт вопрошающе поднял бровь и, приняв вздох за молчаливое согласие, похитил ее дочь.

— Мэтт... — запротестовала она, но он только улыбался ей.

— Все в порядке, Джорджия. Я буду очень осторожен.

— Ее будет тошнить.

— Я очень мягко поднимусь, сделаю круг и сяду. Ничего особенного.

— То же самое ты и мне говорил.

— Не волнуйся. Я поведу медленно, буду все делать очень аккуратно и предупреждать ее.

На самом деле дочка слегка позеленела, когда они приземлились, а через минуту ее стошнило, но она по крайней мере была жива и больше уже не попросится летать.

Джорджия отвезла детей домой, усадила перед телевизором и сказала, что пойдет посмотреть на сад Мэтта.

Джорджия смотрела с вилами в руках! Она так разозлилась на него за то, что он поднял Люси в воздух, не дожидаясь ее согласия, что, попадись он ей под руку, пронзила бы ему грудь вилами. Она выдернула одну из погибших роз, потом еще одну и наконец до крови расцарапала руку шипом.

— Проклятье! — вырвалось у нее, и, бросив вилы, она расплакалась.

— Глупая девочка, — тихо произнес за ее спиной Мэтт и обнял ее, повернув к себе лицом.

— Отпусти меня, я ненавижу тебя! — закричала она, стуча кулаками по его груди, но он схватил ее за запястья нежно притянул к себе... Через секунду она висела на нем и рыдала.

— Ты не имел права брать в воздух Люси! — бушевала она. — Я же не давала тебе разрешения.

— Извини, — виновато произнес он. — Я подумал, что если ты согласилась насчет Джо, то не будешь возражать и в отношении Люси.

— Я не соглашалась и с Джо, категорически возражала, но это был его день, и вы все дали понять, что я слишком его опекаю, но я все время ужасно боялась!

— И все это часть любви, не правда ли, — бояться за своих детей и своих любимых, когда они делают что-то, в чем есть элемент риска? Это потому, что ты хорошая мать, волнуешься, но тебе придется позволять им кое-что, Джорджия, — мягко уговаривал он. — Они уже не младенцы. Это трудно, но это правда.

Конечно, он был прав, но как переломить себя? Она взглянула на свою руку, его взгляд упал туда же.

— Рану нужно обработать. Пойдем в кухню, помогу. У меня там есть аптечка.

Она пошла за ним и позволила ему промыть царапину, оказавшуюся довольно глубокой. Забинтовав руку, он притянул Джорджию к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась.

— Мне неловко, что я кричала на тебя, — сказала она со вздохом.

— Ничего. Извини, что взял Люси без твоего разрешения. Снова друзья? — Его глаза были такими искренними. Джорджия почувствовала, как исчезают последние крупицы злости.

— Да, — ответила она, устало улыбаясь. Он поцеловал ее и отослал к детям.

— Мама, ты сердишься? — с беспокойством спросил Джо, когда она вошла.

Она покачала головой.

— Нет, дорогой.

— Ты порешала руку? Что шлучилош? — спросила Люси, широко раскрыв глаза.

— Роза впилась в меня. Все в порядке. Мэтт помог мне.

Гм, Мэтт очень много помогает им всем. Куда это их приведет?

Если вообще приведет куда-нибудь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Гости прибыли ровно в десять. К тому времени Джорджия уже отвезла детей к Дженни, нарезала охапки цветов в своем заброшенном саду, привезла их и расставила в простых вазах по всему холлу и в гостиной.

Потом переоделась в новые юбку и блузку, единственную одежду, кроме джинсов и платья, которая у нее была в настоящий момент.

Без десяти десять, когда она выходила из своей спальни, в дверь постучал Мэтт. Как всегда, он превосходно выглядел в обычных слаксах и рубашке с открытым воротом.

— Готова? — спросил он, оглядывая ее.

— Да. Платье хочу надеть вечером. Годится?

Он улыбнулся, поцеловал ее в щеку — чтобы не испортить помаду? — и заверил ее:

— Ты прекрасно выглядишь. Просто замечательно. Как твоя рука?

— Ах. — Она посмотрела на руку и сморщила нос. — Саднит. Сама виновата, не надо было так выходить из себя.

— Тебя спровоцировали. Кстати, цветы в доме смотрятся прекрасно. Они из твоего сада?

— Да. Я не стала срезать твои цветы, потому что дамы, возможно, захотят прогуляться среди них, а мой сад сейчас пуст.

Они медленно пошли к дому, поглядывая, не появились ли на подъездной дорожке машины.

— По крайней мере погода хорошая, — заметил Мэтт. — Если бы лил дождь или стоял туман, летать было бы небезопасно.

— А разве вообще летать безопасно? – спросила она с содроганием.

— Конечно. Вот, пожалуйста. Наши первые гости.

Было интересно понаблюдать за ним в роли хозяина. Она привыкла видеть его важным землевладельцем, разъезжающим по сельской местности в своем «Дискавери», беседующим с управляющим или с миссис Ходжес. Но сегодня все в нем казалось ей странным.

К десяти тридцати все гости приехали, и Мэтт представил им ее как Джорджию Бекетт, приятельницу. Приятельница, подумала она. Конечно, любовница — это слишком, а партнерша подразумевает нечто большее.

Но слышать это слово почему-то было неприятно.

Он завладел вниманием мужчин, а она осталась с четырьмя женщинами в возрасте от тридцати с лишним до шестидесяти. Будет очень непросто поддерживать у них хорошее настроение в течение всего дня, подумала она.

— А вы летаете? — поинтересовалась у нее одна из женщин за чашкой кофе.

— Я? — вздрогнув, переспросила она с усмешкой. — Ну нет. Один раз я поднялась в воздух — и зареклась.

— Я ненавижу это, — заявила женщина средних лет, обвешанная драгоценностями. — Но Бэрри ничего не слушает. Он непреклонен!

— А мы много летаем, — сообщила самая молодая женщина. — У нас есть легкий самолет, его мы используем в деловых целях, но Джон хочет иметь для себя что-нибудь поменьше, просто для удовольствия — более народное, как он говорит. Он настоящий энтузиаст. Хочет построить его сам.

— Ах, я бы ни за что не доверила себя этому уроду, — заявила миссис Драгоценности с дрожью, которая сотрясла ее двойной подбородок. — Если бы Бэрри собрал его, он наверняка свалился бы с неба точно так же, как свалились со стен собранные им полки.

Все рассмеялись, а тихая, робкая женщина спросила Джорджию, считает ли та сверхлегкие самолеты безопасными.

— Я ненавижу их, даже не могу находиться рядом, но они безопасны. — Она сама удивилась своей откровенности, но почувствовала, что действительно поверила в сказанное.

— А вы позволите своим детям полететь в таком? — спросила миссис Драгоценности.

Джорджия засмеялась.

— Что ж, как ни смешно, но я это сделала вчера вечером, в день рождения моего сына. Он попросил об этом как о подарке, и я сдалась и позволила Мэтту поднять его в воздух. Сыну безумно понравилось. Мою дочь потом тошнило, но, видно, даже ей очень понравилось. — Она не стала упоминать ни о том, как разозлилась, ни об извинении Мэтта.

— Мне бы хотелось посмотреть фабрику. Джорджия взглянула на седовласую женщину лет шестидесяти, элегантную и очень сдержанную.

Миссис Гривз?

— Я бы тоже хотела. — Это сказала молодая женщина, та, у которой уже был сверхлегкий самолет.

Две другие присоединились к ним, так что Джорджия на французский лад пожала плечами.

— Знаете что? Я бы тоже хотела. Позвонить? Они улыбнулись в ответ.

— Давайте, — ответила миссис Гривз. — Не понимаю, почему лишь мужчины могут развлекаться.

Джорджия позвонила Мэтту, и, удивленно помолчав секунду, тот засмеялся:

— Хорошо. Привози. Это им не повредит.

Дамам понравилось на фабрике. Они все трогали, разглядывали, задавали умные вопросы, залезали и вылезали из кабины, раскачивали закрылки. Потом захотели полететь.

Ну, не все, только некоторые из них! Дама с драгоценностями не захотела, как и следовало ожидать, и другая, средних лет, которая говорила очень мало, но обе они не отказались понаблюдать и отправились на летное поле.

Несколько часов спустя женщины возвратились в дом, восторгаясь маленькими самолетами. Хоть они и были такие разные, поездка на фабрику и летное поле как-то объединила их, барьеры были разрушены, общение стало непринужденнее.

В результате ленч удался, и Джорджия была рада, что Мэтт ничего не заплатит ей, она ведь ничего особенного и не сделала, чтобы заработать деньги!

После кофе мужчины снова удалились, и Джорджия повела дам по их просьбе на прогулку по парку.

— Какие великолепные розы! — воскликнула миссис Гривз, когда они вошли в сад.

— Будут, — мрачно заметила Джорджия. — Думаю, большинство кустов очень древние — в Красной книге есть раздел об этой части сада, где их насчитывается...

— В самом деле? Ах, дорогая, как интересно! — заявила миссис Гривз с благоговением. — А можно посмотреть эту книгу?

— Конечно, там изображен регулярный партер, который сейчас реставрируется, поэтому дерн снят. Посадим маленькие живые изгороди и многолетние растения.

— А вы разбираетесь в этом? Вы знаток? — спросила миссис Гривз, наклонившись, чтобы понюхать розу.

— Ну, не знаю, знаток ли я, но садовый дизайнер — точно.

Миссис Гривз выпрямилась и посмотрела на нее.

— Джорджия Бекетт — конечно же! Моя дорогая, мне кажется, я слышала о вас. Вы делали сад моей приятельнице в Лондоне лет пять назад! Клодия Реймонд. Он получил премию.

Джорджия улыбнулась и покраснела.

— Верно. Это был хороший дизайн. Мне очень понравился ее сад.

— Моя дорогая, вы бы посмотрели на него сейчас! Чудесный. Все очень красиво выросло. Я с удовольствием расскажу ей, что виделась с вами. — Дама взяла Джорджию за руку и обошла вокруг роз. — А чем вы занимались с того времени?

— Ну, все тем же дизайном.

— Получили еще какие-нибудь награды? Джорджия рассмеялась.

— Не такие, как та. Правда, я буду представлять сад на будущий год в Челси, компания Мэтта спонсирует, и мы позаимствуем отсюда павильон, партер, фонтан и бордюр из роз. Дизайн еще не закончен, но работа идет.

— Я обязательно поеду посмотреть. Всегда бываю на открытии и в День участников. Гораздо интереснее без посетителей, вы так не думаете?

Джорджия, которая лишь раз получила привилегию побывать там без посетителей, согласилась.

Миссис Драгоценности помахала рукой с другой стороны сада, подзывая их.

— А вы знаете, что у этой странной розы цветки двух разных тонов — спросила она.

— Да. Это роза Йорк и Ланкастер. Ее так назвали, потому что в ней на одном кусте соединились розы двух родов Тюдоров: Йорка и Ланкастера, что символизировало мир между ними. Правда, эта роза не особо эффектная!

Они посмеялись над умелым описанием довольно невзрачного куста, а потом пошли в дом выпить чаю и посмотреть предварительные наброски Джорджии для Челси, а также Красную книгу. Миссис Гривз старалась втолковать дамам, что они находятся в компании известной персоны, смущая Джорджию похвалами и расспросами.

— Не хотите ли посмотреть студию? — спросила она.

Конечно, они согласились и с чашками в руках через двор отправились в сарай.

Джорджии потребовалась масса времени, чтобы снова вывести их оттуда. Им было интересно все, а дама в драгоценностях оказалась бывшим художником-графиком с неплохим вкусом. Это доказывает, что нельзя судить о человеке по одежке, строго сказала себе Джорджия.

Обед был еще удачнее ленча. Не расходились почти до двух часов утра.

Когда гости наконец удалились на ночлег, Мэтт проводил Джорджию в коттедж.

— Большое спасибо, — мягко поблагодарил он. — Им действительно понравилось.

Джорджия подумала, что и ей тоже. Как ни странно. То ли Мэтт оказался хорошим хозяином, то ли его признательность сделала для нее день интересным. И она ощутила себя частью происходящего, хотя в действительности таковой не была.

— Я тоже получила удовольствие, — честно сказала она.

Он ласково обнял ее, потом нежно поцеловал долгим поцелуем и отпустил с явной неохотой. Как странно закрывать за ним дверь после такого вечера, подумала Джорджия. Им следовало бы лечь вместе в постель...

Может быть, он просто не хочет ее компрометировать перед гостями?

— Было очень приятно познакомиться с вами, моя дорогая. Я расскажу Клодии, что вы собираетесь в Челси. Она будет в восторге!

— Обязательно передайте мой привет, хорошо? Мне также хотелось бы иметь фотографию сада, если возможно. Сейчас дам вам свой адрес...

Миссис Гривз засмеялась.

— Все в порядке, дорогая. Теперь он известен. Джорджия не успела возразить, как та села в машину рядом с мужем и помахала на прощанье.

Они смотрели, как разъезжаются гости, потом Мэтт взглянул на Джорджию и заулыбался.

— Блестяще. Четыре счастливые пары, огромная реклама. Возможны некоторые продажи.

— Думаю, Джон и Анжела хотят купить один, верно?

— Да. И мистер Гривз. Не знаю, как остальные, но считаю, с твоей стороны было гениально привезти дам на фабрику. Я бы до этого не додумался. Полагаю, женам интересно, на что уплывут немалые деньги из семейного сундука.

Если сундуки очень глубокие, то это не имеет значения.

— Честно говоря, женщины скорее беспокоятся о безопасности таких игрушек.

Мэтт рассмеялся, и в уголках его глаз образовались морщинки.

— Неужели? — поддразнил он. Потом сунул руку в карман, вытащил длинную узкую коробочку и протянул ей. — Прими с любовью.

Она подозрительно посмотрела на коробку.

— Что это?

— Маленькая благодарность за все, что ты сделала в этот уикенд.

Ей не нужна благодарность, ей нужно гораздо большее. Да, она хочет быть его женой. Ошеломленная этим открытием, Джорджия взяла коробочку и открыла ее.

Внутри на белом атласе лежала прекрасная золотая ручка, такая, какими пользуются в черчении и графике, необыкновенно высокого качества и с ее выгравированным именем.

К глазам подступили слезы. Она подумала, что это часы или ожерелье или что-нибудь безвкусное. А оказался прекрасный подарок, действительно нужный ей, но все же не то, чего она хотела. Правда, сказать ему об этом невозможно, когда он вот так стоит и смотрит с надеждой, хоть и немного неуверенно.

— Чудесный подарок, — честно признала она. — Спасибо. Не надо было делать это.

— Знаю. Ты помогла бы только из любви. — Мэтт улыбнулся, и Джорджия спросила себя, знает ли он, насколько близок к истине.

Она отвела глаза, вдруг налившиеся слезами, и сделала вдох, чтобы успокоиться.

— Итак, что теперь? — спросил он.

— Поеду за детьми, сделаю для них все, что положено мамочке, а днем устроим праздник Джо. Отправимся с его друзьями в «Роллер Мэджик» за бургерами, булочками и сломанными щиколотками.

Мэтт рассмеялся.

— Ты сошла с ума. Хочешь, я помогу тебе в этом деле?

— Думаю, ты будешь занят, — заметила она, стараясь отговорить его, но он не поддавался. Проклятье. Теперь ей придется быть с ним весь день, он будет играть перед мальчиками роль настоящего мужчины и травить ей душу.

Только этого ей и не хватало!

Мэтт блистательно держался с мальчиками. Джорджия, которую даже ради спасения жизни нельзя было бы поставить на ролики, сидела в стороне с чашкой кофе и с трепетом наблюдала, как он носится с ними, учит, как поворачивать и ехать назад, как подпрыгивать, как кружиться... Где он всему этому научился? Мальчишки были, конечно, в восторге и бурно протестовали, когда Мэтт, покачав головой, медленно поехал к ней и, бездыханный, свалился на другой стул. На лбу у него блестели капельки пота, он вытер лицо о рукав и улыбнулся.

— Давно я так не веселился, — со смехом произнес он.

— У тебя здорово получается, — признала Джорджия.

Мэтт покачал головой.

— Не так, как я делал это раньше, чтобы произвести впечатление на девочек.

Он вытянул ноги, закинул руки за голову и стал наблюдать за детьми, а Джорджия тайком наблюдала за ним. Он был таким живописным, что на него нельзя было не смотреть!

Другие женщины тоже смотрели на него, что наполнило ее гордостью собственника, пока она не вспомнила, что не имеет права на подобные чувства.

— Кофе? — спросила она, резко поднявшись.

— Чего-нибудь холодного. Но я схожу.

Он встал и подъехал к прилавку, а Джорджия степенно пошла за ним. Продавщица стала с ним флиртовать, и Джорджии захотелось выцарапать ей глаза.

Ее это потрясло.

— Когда вы будете поить свою компанию чаем? — спросила девушка у Мэтта, и он вопросительно повернулся к Джорджии.

Девушка моргнула, как будто только сейчас заметила присутствие Джорджии.

— Минут через двадцать, — ответила она.

— Прекрасно. — Девушка снова улыбнулась Мэтту, опустив ресницы.

— Я думал, что уже слишком старый для таких взглядов, — хихикнув, пробормотал он, когда они возвращались к столику.

— Это потому, что ты ведешь себя как мальчишка, — заметила Джорджия противным голосом.

— Ой-ой-ой, — сказал он нараспев. — Мы рассердились?

— Понимаешь ли ты, как часто мне приходится выслушивать, что Мэтт сделал это, Мэтт сделал то, Мэтт, Мэтт... Джо без конца твердит о тебе, а ты... ты — воображала! — выпалила Джорджия, притворившись сердитой. Или она не притворялась?

Ей стало смешно от собственной ревности. Она пыталась изо всех сил сохранить строгое лицо, но он выкатил глаза, стал хихикать и свел на нет ее усилия. Через несколько мгновений мальчишки снова утащили его поиграть, а она потягивала кофе, наблюдая за ним, и сочувствовала официантке... и себе.

Розарий медленно, но верно разрастался. За последние несколько дней она расчистила остальные излишне пышные кусты с помощью мистера Ходжеса, потом они засадили маленькие линии квадрата, образующего форму регулярного партера.

Конечно, время для посадки было плохим, но каждый вечер живую изгородь обильно поливали, и она скоро принялась и начала расти, обогреваемая теплым солнцем.

Из гостиной наверху было видно, что посадки принимают форму, и Джорджия иногда ходила туда, сидела и представляла себе будущий дивный сад.

Будет ли она здесь, когда все вырастет? Или получится как с садом Клодии Реймонд: она услышит о нем от других, но никогда не увидит снова?

Мысль о том, что садом будет восхищаться Мэтт в компании с другой женщиной, была ужасающей, но ей нужно быть реалисткой. Она стала избегать его, отговариваться от встреч наедине. Как ни приятны они были, она знала, что он не может предложить большее.

Наконец строители сообщили, что дом готов. Она поехала, проверила и удивилась, что когда-то считала его уютным.

Безопасное убежище, но нерадостное. Ничто в нем не радовало ее. Ничто не заставило удовлетворенно вздохнуть.

Только сад оставался ее гордостью и радостью.

Добрая Дженни поливала его, поэтому он совсем неплохо выглядел, хоть и показался ей маленьким и тесным. Привыкнув к просторам Эвелинга, она недоумевала, как им жить теперь в таком маленьком доме с таким крохотным садом.

В доме все следы пожара были уничтожены, даже запах дыма, забило едким запахом свежей краски. Оставалось застелить полы новыми коврами и заказать новую мебель. Скоро можно въезжать.

В горле встал ком. Она не хотела оставлять Мэтта, но понимала, что так продолжаться не может и ей надо проявить твердость. В конце концов, она знала, что делает.

Теперь остается пожинать последствия.

— А тебе нужно переезжать?

Они стояли в гостиной, глядя в окно на сад. Маленькая живая изгородь подросла, в середине лабиринта бил фонтан, и розы по краям выглядели после чистки гораздо лучше.

— Да, — бесстрастно ответила она. — Нужно.

— Мне будет не хватать тебя. Я привык проезжать мимо студии и махать тебе. Будет очень непривычно.

— Дом готов. Глупо оставаться здесь. — Джорджия повернулась к нему: — Ты был очень добр. Не знаю, как отблагодарить тебя за все, что ты сделал.

— Пойдем в спальню, — тихо попросил Мэтт. — Я так хочу крепко обнять тебя...

Она сглотнула, почувствовав то же желание.

— Пожалуйста, — добавил Мэтт хриплым голосом.

Она молча кивнула, он обнял ее и повел в комнату. Впервые их любовные утехи не были покойно-нежными. Их тела будто знали, что это в последний раз, и прижимались друг к другу с лихорадочным отчаянием. В конце Джорджия не смогла сдержать слез. Они скатились в волосы, попали в уши, и она сердито их вытирала.

— Ах, Джорджия, — пробормотал он, поцелуями осушая слезы снова и снова.

Наконец она спрятала голову у него на груди и разрыдалась.

— Дорогая, в чем дело? — нежно спросил он. Она села, обмотав себя простыней.

— Мне пора... — Голос ее прервался.

— Что с тобой, Джорджия? — Он натянул джинсы и сел рядом с нею.

Она глубоко вздохнула.

— Ничего. Мне очень нравится здесь, и я не хочу уезжать.

— Так оставайся. Ты здесь желанна, сама знаешь.

И я не хочу, чтобы ты уезжала.

Скажи, что любишь, предложи выйти за тебя замуж! — чуть не крикнула она.

Он молчал.

В том-то и дело. Ей нужна независимость, но нужен и Мэтт. Однако ему она не нужна. Ее общество нравится ему, но он не любит ее.

Джорджия молча оделась и пошла в кухню, потом во двор. Все вещи уложены в машину, она в последний раз взглянула на каретный сарай и уже собиралась уезжать, когда выскочил Мэрфи и прижал свою большую голову к ее ноге.

— Ах, Мэрфи, я буду скучать по тебе. — Она опять чуть не расплакалась.

— Мы оба будем скучать по тебе, — сказал Мэтт, стоя у крыльца. В его глазах уже не было смеха, и ей показалось, что ему трудно говорить.

— Ну все. Поеду. Нужно распаковать вещи перед тем, как забирать детей из школы. До свидания, Мэтт, и спасибо за все.

— Не за что, — ответил он хрипло, подходя к ней, обнял ее и поцеловал. Поцелуй осужденного человека, чем-то потрясенного, подумалось ей, когда он внезапно отпустил ее и отвернулся. — Пошли, Мэрфи.

Он шагал по парку, рядом бежал Мэрфи, а Джорджия смотрела им вслед, пока все в глазах не расплылось от слез.

— Черт бы тебя побрал, — тихо произнесла она, смахивая слезы и залезая в машину. В последний раз выехав на дорожку, она повернула налево, через мост и повезла свое разбитое сердце в Хенфилд.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В доме было так много нового: и полы, и стены, и крыша, и мебель, — что находиться в нем было странно, как если бы они вошли в чью-то жизнь. Дети освоились довольно быстро, но Джорджия вечер за вечером смотрела в окно на звезды и думала о Мэтте.

Через несколько дней после их переезда она получила от него письмо, в которое был вложен другой конверт, с лондонской маркой. В письме сообщалось, что трое из приезжавших тогда гостей заказали по сверхлегкому самолету. Мэрфи скоро станет отцом, к неудовольствию владельца суки, так не захочет ли она щенка помеси волкодава и ньюфаундленда?

При мысли об огромной и неуклюжей собаке Джорджия едва сдержала смех, который быстро превратился в слезы сожаления, что она не увидит щенков.

Потому что, конечно, не увидит. Будет держаться дальше от Мэтта и пошлет Терри и Мика осмотреть павильон и сделать подробные технические чертежи. Сад с регулярными клумбами был закончен; осталось лишь посадить розы вдоль бордюра будущей осенью, но это сделает мистер Ходжес.

Нет, ей не нужно возвращаться. Она положила письмо, борясь с желанием прижать его к груди, как викторианская девица в приступе меланхолии, и раскрыла другой конверт. Оттуда вывалились фотографии замечательно ярких кустов и многолетних растений. Все цвело и выглядело именно так, как она задумывала когда-то.

Очевидно, Клодия Реймонд хорошо ухаживала за своим садом. Джорджия вынула письмо и тщательно, с удовольствием прочитала каждое слово.

Моя дорогая Джорджия,

Очень рада, что познакомилась с вами. Мы с Генри посоветовались и просим вас оказать нам любезность перепланировать наш лондонский сад. Конечно, он намного скромнее, чем ваш и Мэтта, но мы проводим в нем много времени и были бы благодарны, если бы вы хотя бы приехали и рассказали, что можно с ним сделать. Мой номер телефона написан наверху — позвоните мне, пожалуйста. С уважением,

Джиллиан Гривз.

Она тут же позвонила, и они договорилась о встрече на следующий день. Времени у нее было в обрез, но, чем мучиться бессонницей в этом доме по ночам, лучше куда-нибудь съездить. К тому же ей понравилась Джиллиан Гривз.

Джорджия поехала ранним поездом, попросив Дженни, чтобы та отвезла детей в школу и забрала в конце дня. У дома в Свис-Коттедж она появилась сразу после десяти.

Миссис Гривз обрадованно встретила ее и провела в красивый дом, уставленный антиквариатом и чудесными маленькими безделушками, которые, должно быть, стоили целое состояние.

— Давайте возьмем кофе и пойдем в сад. Генри не будет целый день, так что мы совсем одни. Великолепно!

Джорджия рассмеялась вместе с хозяйкой, но про себя не согласилась. Ей надоело быть одной, она мечтала, чтобы с нею был Мэтт. На месте Джиллиан Гривз она бы наслаждалась каждой минутой в обществе Генри!

— Ну вот, пожалуйста, — сообщила дама, открыв дверь черного хода и введя Джорджию в маленький садик. — Боюсь, он крошечный и вряд ли здесь можно много сделать, но место солнечное, и так приятно посидеть среди птиц и цветов!

— О да. — Джорджия поразилась тишине и покою, царившим здесь среди суеты огромного города, раскинувшегося сразу за входной дверью.

— Мы живем за городом, когда можем, но из-за работы Генри приходится больше бывать здесь. Жаль, но это так. Со сливками?

Она протянула Джорджии чашку ароматного кофе, и Джорджия, наслаждаясь им, стала смотреть вокруг, намечая возможные изменения.

— Единственное, о чем просит Генри, — это оставить дерево, можно?

— Безусловно, — согласилась Джорджия. — Оно первое в моем списке того, что должно остаться! Итак, что вам нужно? Цвет? Запах? Деревенский сад, архитектурный, структурный, геометрический, ультрасовременный? Расскажите мне, каким вы его видите.

Хозяйка оказалась разумным человеком и подумала обо всем заранее.

Джорджия сделала записи, взяла пачку фотографий, предложила несколько с ходу появившихся идей и первые наброски и съела изумительный ленч, приготовленный хозяйкой.

Джиллиан Гривз отложила один, нет... два наброска, которые ей понравились, и стала рассматривать последний.

— Мне нравится эта водная вставка, — это ведь вода, верно? Думаю, с водой будет выглядеть замечательно, и, конечно, она будет приглушать шум машин. — Она хмыкнула, отдала Джорджии наброски и улыбнулась. — Мы вдвоем придумаем что-нибудь очень красивое, правда? Это так увлекательно. Очень рада, что познакомилась с вами.

Вдалеке зазвенел дверной звонок, и она вскочила.

— Ах, как хорошо. Вовремя. Побудьте здесь. Через несколько минут в сад вошла Клодия Реймонд и обняла Джорджию.

— Дорогая, как поживаете? Получили фотографии?

— Да, получила, спасибо. Вы действительно хорошо ухаживаете за садом.

— Ну, он сам за собой ухаживает. Не могу передать вам, как с ним легко. Итак, расскажите мне, чем вы сейчас занимаетесь? Знаю, что ваш муж умер. Я расстроилась, когда услышала об этом.

Джорджия пожала плечами:

— Это было давно.

— Ему не нравилось, что вы работаете, правда?

— Нет, не нравилось, — кивнула она, удивляясь такой сдержанной формулировке. — Как бы то ни было, после его смерти я переехала в Суффолк, закончила еще один курс в садоводческом колледже и продолжала работать. Вот, пожалуй, и все.

— А дети? Их, кажется, двое у вас?

— Да, мальчик и девочка. У них все хорошо, спасибо.

— Джиллиан рассказала мне, что в вашей жизни есть замечательный мужчина в роскошном доме... — Клодия лукаво улыбнулась.

Джорджия смешалась.

— Хм. Не совсем так. На самом деле я там не живу.

Джиллиан Гривз охнула и в ужасе прижала руку ко рту.

— Но я подумала, что вы живете там! Ах, дорогая, извините, но... он так смотрел на вас... прошу прощения.

Джорджия натянуто улыбнулась.

— Нет, вы совершенно правы. Между нами что-то было, пока я жила у Мэтта в коттедже. У меня в доме случился пожар. Вот и все.

— А вы и Мэтт?..

Она покачала головой.

— Наши отношения закончились. Увы, нельзя получить все, что хочешь.

— Ах, Джорджия, мне очень жаль. Что ж, жизнь идет вперед. Уверена, появится и другой мужчина. Вы такая хорошенькая и такая талантливая.

Что, однако, не возымело особого действия на Мэтта.

Джорджия допила свой чай, уточнила, какой сад они будут делать, попрощалась с хозяйкой и миссис Реймонд и ушла, пока не выказала себя полной дурой и не расплакалась. Но доставила это сомнительное удовольствие ничего не подозревавшему таксисту.

— Привет!

Сердце Джорджии бешено заколотилось.

— Привет и тебе. — Она прислонилась к косяку, опасаясь, что упадет.

Мэтт выглядел уставшим, измученным и не улыбался.

— Можно войти?

Она помедлила, потом провела его в кухню. Дети еще были в школе, а Терри и Сэл работали в студии. Она слышала их ворчание вдалеке: после просторного сарая здесь им было тесно.

— Итак, чем могу служить? — спросила она с деланой улыбкой.

— Поговори со мной. Приходи ко мне в гости, или давай пойдем куда-нибудь! Ты избегаешь меня. Я хочу знать почему. Хочу знать, что я сделал.

Или чего не сделал, подумала Джорджия.

— Ничего, — правдиво ответила она.

— И тем не менее ты не отвечаешь ни на мои звонки, ни на письма.

— Я собиралась.

— Когда? После Челси?

Вот чего он хочет — убедиться, что все идет гладко и вложенные им денежки не пропадут. Сердце у нее упало.

— Не волнуйся, все идет по плану. В принципе дизайн одобрен, я сделала заявку на растения... Уж не хочешь ли ты сказать, что передумал?

— Ни за что. Я ведь дал тебе слово.

— Извини. Строители свяжутся с тобой, когда можно будет приехать посмотреть на павильон.

— А ты приедешь?

— Вообще-то мне не нужно...

— Думаю, Джорджия, необходимо. Вряд ли ты можешь самоустраниться на этой стадии. Ты, очевидно, решила, что пришел конец всему, что было между нами, но я не могу позволить тебе забыть обязательства, связанные с Челси. Я вкладываю в это дело большие деньги и надеюсь на отдачу. Это ясно?

— Как дважды два, — сдержанно ответила она. — А теперь, если позволите, я поеду забирать детей из школы.

Она прошла мимо него, открыла дверь и держала ее, пока он не вышел, потом с вызывающим стуком захлопнула за ним.

— Черт бы все побрал!

Она села на нижнюю ступеньку, уткнула голову в колени и разревелась.

— Джорджия? О господи, что случилось? Кто это был?

Она оттолкнула Сэл, вытерла нос салфеткой и покачала головой.

— Ничего. Это был Мэтт. Все дело во мне.

— О дьявол! — Сэл уселась на ступеньку рядом с нею и посмотрела на Терри, который неуверенно топтался в холле. — Терри, поставь чайник и исчезни: забери ее детей и отвези их куда-нибудь на бургеры. У нас женский разговор... Что, черт возьми, происходит? То вы друг без друга жить не можете, то ты возвращаешься сюда и больше не видишься с ним. У тебя такой вид, как будто тебя сейчас стошнит. Что происходит?

— Я люблю его, — грустно призналась Джорджия и снова заплакала.

— А он любит тебя? Она покачала головой.

— А он знает, что ты любишь его? Она снова покачала головой.

— Может, он любит тебя, но не говорит, как и ты.

— Он не любит меня. Вернее, такие не женятся, Сэл. Он из тех, кто любит и бросает. Мне следовало понять это. Если бы он был из тех, кто женится, его бы давно прибрали к рукам.

— А вдруг он ждал тебя?

Джорджия истерично засмеялась.

— Я так не думаю. Если бы он и ждал кого-нибудь, то уж никак не сумасшедшую рыжую леди с непонятной работой и поджигателем-сыном, разве нет?

— Он не поджигатель, он дурачок, — поправила ее Сэл. — И почему нет? Ты красивая, Джорджия, но все время принижаешь себя. Ты замечательный, хороший человек — ну, по большей части. Можешь быть иногда и монстром, но в целом хорошая. Почему бы ему не желать тебя?

— Не знаю. Спроси его.

— Почему бы тебе самой это не сделать? Джорджия в ужасе посмотрела на Сэл.

— Не смеши. Его интересует только Челси и то, куда он тратит свои деньги. И какое это будет унижение для меня!

Она поднялась и, войдя в кухню, вымыла над раковиной лицо и насухо вытерла его полотенцем.

— Чаю? — спросила ее Сэл.

— Сэл, я в порядке, мне не нужна нянька, — запротестовала Джорджия.

— Нет, нужна. Когда в последний раз ты ела что-нибудь более существенное, чем хлеб с вареньем?

Она не смогла вспомнить. Взяла заваренный подругой чай, горячий, крепкий, чай строителей, совсем не тонкий и изысканный сорт, который предпочитал Мэтт, и с благодарностью стала пить.

— Ты прелесть, Сэл, — с чувством произнесла она. — Даже если готовишь ужасный чай. Спасибо, что ты здесь.

Сэл кивнула и уткнулась носом в кружку, смутившись от сентиментальных слов. Она любила изображать из себя крутую, но на самом деле была милая, и Джорджия дорожила ее грубоватой дружбой. И потому выпила ее ужасный чай, постаралась взять себя в руки, пошла в студию и стала заниматься дизайном сада для миссис Гривз.

— Терри возил нас поесть бургеров, — сообщил Джо, врываясь в комнату несколько минут спустя, и мы привезли тебе один, и много картошки фри, и шоколадный молочный напиток, потому что Терри сказал, ты стала очень худая.

Джорджия оторвала взгляд от чертежной доски и закрыла колпачком перо ручки, которую подарил Мэтт.

— Я не худая, просто перестала толстеть. И где же ваш бургер?

— В саду. Терри сказал, чтобы ты пришла и Сэл тоже. У него и для нее есть. Привет, Сэл.

Он умчался, и за ним вслед полетели бумаги. Подруги обменялись понимающими улыбками и неспешно пошли в сад.

— Джорджия?

— Мэтт. — Она резко села, а сердце заколотилось. Никак не ожидала, что он позвонит. — Чем могу служить? — спросила она, взяв себя в руки.

— Завтра утром приедут смотреть павильон. Будут у меня в десять. Подходит?

— Для кого?

— Для тебя. Я надеюсь на твое присутствие, если помнишь.

Джорджия помнила. Она нужна ему, но только для дела, чтобы не впустую потратить деньги.

— Хорошо, — согласилась она, стиснув зубы и беспокоясь, как она это перенесет.

Утром Джорджия отвезла детей в школу и вернулась домой доделать несколько деталей в плане для миссис Гривз. Сразу увидела Сэл, с виноватым видом запихивающую сумки в машину.

— Что, черт побери, происходит? — спросила Джорджия.

— Ну, слава богу! Ты не поверишь. Я совершенно обнаглела и стала перебирать в шкафу твою одежду, хотела что-нибудь одолжить. Мне нужно пойти на шикарную тусовку, а ты знаешь меня, у меня нет ничего шикарного. Как бы то ни было, я споткнулась и вылила чай на все твои наряды! Ты же знаешь, какая я неуклюжая!

Джорджия в ужасе посмотрела на сумки. Причем ничего из своего обновленного гардероба она не надевала, и теперь его бесцеремонно упрятали в узел.

— Что-нибудь осталось? — прямо спросила она. — Мне нужно встретиться с Мэттом и подрядчиком, хотела надеть что-нибудь приличное для уверенности, а теперь узнаю, что у меня есть только то, что на мне!

Они обе посмотрели на ее испачканные краской джинсы, и Сэл ударила себя рукой по лбу.

— На кровати лежит платье. Я вытащила его, чтобы попросить, потом повернулась закрыть шкаф и вылила чай. Ах, Джорджия, извини — может, наденешь то платье?

— Найду что-нибудь, не волнуйся. Вези в чистку. Знаю твой чай — наполовину молоко, наполовину сахар. Все испорчено.

Она вошла внутрь, оставив Сэл, которая скрежетала тормозами на дорожке, и увидела, что в шкафу ничего нет, кроме толстого шерстяного пальто, зимнего костюма и пустых вешалок.

А на кровати лежало платье для Челси. Годится для такого неординарного случая, подумалось ей. Она ведь решила сказать Мэтту, что выходит из дела.

Надевая его, она старалась не вспоминать о первой любовной встрече, когда он расстегивал одну за другой пуговицы и покрывал ее поцелуями... Дьявол! Джорджия смахнула слезы и застегнула последнюю пуговицу. Она похудела. Это было очевидно. Платье немного болталось, а было в обтяжку, но все равно смотрелось хорошо. Да и нет у нее больше ничего.

Она сбежала вниз, просунула голову в студию, сказала, что уходит, вернулась обратно, собрала все чертежи, которые сделала — вдруг подрядчик не привезет своих, и побежала к машине.

Опаздывает. Черт! Она неслась по дороге, затормозила, поворачивая и проезжая мост, и остановилась около сарая. Машины подрядчика не было видно, но мистер Ходжес, влезая в свою машину, помахал ей рукой.

Она подошла к входной двери, позвонила и услышала лай Мэрфи. Миссис Ходжес открыла дверь и критически оглядела ее.

— Вы похудели, — мягко заметила она. — Мэтт в саду, а собака закрыта на кухне. Я еду на рынок с мистером Ходжесом, вернемся поздно, поэтому, боюсь, вам придется самим позаботиться о себе. Идите, дорогая, вы ведь знаете дорогу.

И она вышла из парадной двери, закрыв ее за собой с легким стуком, а Джорджия осталась в холле.

Сердце у нее колотилось. Она пересекла холл и вышла в сад. Надо сказать Мэтту о своем решении сейчас, пока не приехал подрядчик. Может быть, он сразу же ее и отпустит, а договариваться с подрядчиком будет сам.

Его не было видно. Джорджия немного постояла, глядя на аккуратные маленькие кусты живой изгороди, пышные многолетние растения между ними и розы у стены, многие из которых уже отцвели. Розы старинных сортов цветут, как правило, лишь до конца июля, и она была рада, что успела увидеть их во всей красе.

Она прошла, прикасаясь пальцами к верхушкам гераней, к бордюру из роз посмотреть на те, что остались. Quatre Saisons, роза Четыре сезона, цветущая почти весь год, была вся усыпана бутонами. Джорджия наклонилась, взяла в ладони один из ярко-красных цветков и зарылась в него носом. Неповторимый аромат, казалось, пропитал ее.

Внезапно ей почудилось, что Мэтт где-то рядом, она обернулась и увидела его в дверях павильона.

— Привет, Джорджия, — поздоровался он.

На нем были не джинсы, а элегантные брюки, подчеркивавшие его замечательную фигуру.

— А где подрядчик? — спросила она.

— Он отменил встречу в последнюю минуту. Я пытался дозвониться тебе, но ты уже уехала.

Она молчала, не зная, как начать. Можно начать и с подрядчика.

— Наверное, даже хорошо, что его здесь нет, потому что я должна кое-что сказать тебе. — Она сделала глубокий вдох и выпалила: — Я больше не хочу готовиться к Челси.

— Прекрасно. — Он подошел вплотную к ней. — Мне наплевать на Челси. Я хочу поговорить с тобою. Подрядчик и не собирался приезжать, это был предлог, чтобы выманить тебя сюда.

Она моргнула, в недоумении глядя на Мэтта. Рот его был крепко сжат, а глаза потемнели.

— Я люблю тебя, — без вступления проговорил он, повергнув ее в еще большее изумление. — Я полюбил тебя еще тогда, когда увидел в поезде. Может, даже на той вечеринке у вас, когда Брайен кричал на тебя и я подумал, что ты расплачешься. В тот вечер мне хотелось убить его. К счастью, судьба лишила меня этой возможности и дала еще один шанс встретить тебя.

Он посмотрел на свои руки и засунул их в карманы брюк.

— Я делал все, чтобы показать тебе, что люблю тебя, но не хотел давить, а ты ясно дала понять на том пикнике, что не интересуешься мною. В дальнейшем ты изменила свою позицию, и мы какое-то время были вместе. Я решил, что теперь ты наверняка останешься. Но ты не захотела. Я просил тебя остаться, но ты все равно уехала...

— Ты не сказал, что любишь меня, — прошептала она.

— Я не смог, был уверен, что все неправильно делал, да и гордость мешала...

Он осекся, его глаза были полны слез.

— Мне пришлось отойти. Не было сил смотреть, как ты вот так уходишь из моей жизни.

— А я не понимала, что нужна тебе, — пролепетала она с полными слез глазами. — Думала, тебе нужны мои знания по дизайну для Челси. — Она смахнула слезу со щеки и моргнула. — А мне так хотелось быть частью всего этого, быть единым целым и с садом, и с тобой. Я развлекала твоих гостей, помогала тебе с уикендом, занималась твоим садом, а мне хотелось, чтобы все это было нашим. И любовь была бы нашей...

Она снова вытерла щеки, и он дал ей носовой платок. Она высморкалась, размазала тушь по всему лицу и ругнулась.

Мэтт взял у нее смятый платок и положил его в карман, потом поднял ее лицо к своему.

— Это правда, Джорджия? — хрипло спросил он. — Ради бога, не мучь меня. Скажи мне, это правда?

Она посмотрела на него: потухшие глаза, запавшие щеки, плотно сжатый рот.

— О, Мэтт, я люблю тебя, — произнесла она и была заключена в объятия.

— Слава богу, — прошептал он, жадно обнимая ее.

— Слава богу, — повторила за ним, едва не лишаясь чувств, Джорджия. Они пошли в павильон, и она, потрясенная, остановилась в дверях. На полу лежало одеяло, усыпанное лепестками роз, а все вокруг было покрыто цветами из сада.

— Жди здесь, — приказал он и, исчезнув, вернулся через мгновение с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

— А это зачем? — спросила она.

— Чтобы отметить.

— Что отметить?

Он ошеломленно посмотрел на нее, потом поставил бутылку и покачал головой.

— Я не попросил тебя, неужели? Черт побери, я забыл самое важное!

И не колеблясь, он встал на колени и взял ее за руку.

— Я люблю тебя, Джорджия, — хрипло произнес он, — и хочу быть с тобою днем и ночью всю оставшуюся жизнь. Выходи за меня замуж. Роди мне детей. Раздели со мной жизнь. Пожалуйста...

— О, Мэтт, я люблю тебя.

— Джорджия, только скажи «да»! Пожалуйста, скажи «да».

Она опустилась рядом с ним на колени, ее глаза блестели от слез, и она слабо улыбнулась.

— Да, — ответила она. — Конечно, выйду.

— Наконец-то! — обрадовался Мэтт и жадно поцеловал ее, как будто не мог поверить, что она настоящая. — Я так люблю тебя, — прошептал он ей в губы, — боялся, что навсегда потерял тебя, а потом сюда приехала Сэл и начала кричать на меня...

— Сэл? — удивилась она, выскользнув из его рук. — Сэл была здесь?

Он кивнул.

— А как ты думаешь, почему исчезла вся одежда?

— Она пролила чай...

— Нет, не проливала. Я просил ее все увезти все, кроме этого платья. Я люблю его. Я хотел чтобы ты была в этом платье когда я сделал бы тебе предложение и, если бы ты сказала «да», расстегнул бы пуговицы по одной и снял его, осыпал бы тебя лепестками роз и облил шампанским и любил бы тебя до скончания веков.

Джорджия улыбнулась медленной, нежной улыбкой, от которой у него перехватило дыхание, и легла на одеяло.

— Так чего же ты ждешь? — тихо спросила она.

ЭПИЛОГ

— Больше ничего не делай. Прекрати. Тебе пора идти.

— Но эта герань...

— Джорджия, все прекрасно!

Она еще раз осмотрела сад: любовно перестроенный павильон, усыпанный розовыми лепестками и навевавший дорогие воспоминания; розы, заботливо выращенные в оранжерее и перевезенные сюда в момент наиболее пышного цветения; строгая геометрия регулярного сада с бьющим фонтаном посредине, создающая иллюзию чего-то исконного, что существовало сотни лет.

— Действительно красиво. И закончено. Все подчищено, все инструменты убраны. Конец. Пошли, тебе нужно отдохнуть. — Она положила руку на живот и рассеянно потерла. Мэтт в отчаянии покачал головой. — Ты перетрудилась. У тебя сейчас родится ребенок, если ты не ляжешь.

— Не глупи, еще две недели. Ты действительно считаешь, что та роза на своем месте?

— Джорджия! — произнес он с угрозой, и она виновато улыбнулась.

— Хорошо. Поехали к твоим родителям, проведаем детей.

— Наконец-то!

Он усадил ее в такси около парка Королевской больницы и повез домой, пока она действительно не родила. Последние несколько недель были сумбурными. По крайней мере он горько пожалел, что разрешил ей продолжать это дело, когда они поняли, что она беременна.

И все-таки работа завершена, и Джорджия, кажется, в порядке. Теперь дело за судьями; до вторника больше здесь нечего делать.

В понедельник вечером они смотрели по телевизору открытие выставки с участием королевской семьи: Джорджия слишком устала, чтобы пойти, да и он тоже, так что они послали вместо себя родителей и рано легли спать.

А утром, в половине шестого, он увидел, что Джорджия встала, оделась и собирается куда-то.

— Что ты делаешь? Что-нибудь с ребенком? — спросил он, внезапно окончательно проснувшись.

Джорджия усмехнулась.

— Я хочу узнать о медалях. Знаю, что мы не получим золото, но могли бы получить бронзу, или серебро, или позолоченное серебро. — Нетерпеливыми пальцами она заколола волосы.

Он сдался. Она не успокоится, пока не получит ответа.

— Тогда поехали. Позавтракаем и приедем туда к семи. Оставим там твою команду для разговоров, а ты снова поедешь домой.

— Но это же День участников! Я должна остаться!

— Ни за что.

Он заставил ее поесть, хотя и сам не хотел. Когда подъехали к воротам и их впустили, было ровно семь. Она шла вразвалочку, но он едва поспевал за нею. Усмехнувшись, он побежал трусцой и попросил ее замедлить ход.

— Не могу, — отмахнулась Джорджия. — Я должна увидеть. Ах, Мэтт! Мы что-то получили! — Она подошла к загородке, взяла белевшую сверху карточку, посмотрела на нее и не поверила своим глазам. — Мэтт, мы получили золото! — воскликнула она и расплакалась.

Ему тоже хотелось плакать из-за нее, из-за всей трудной работы, которую так щедро вознаградили.

— Молодец, — похвалил он, обнимая ее и сдерживая эмоции. — Умница. Я знал, что ты можешь выиграть.

Вдруг она замерла у него в руках.

— Ах, Мэтт, — сказала она и прислонилась к нему, хватая его за руки. — Ребенок.

Он посмотрел на ее лицо, искаженное болью и усталостью, и глаза его округлились.

— Что, сейчас?

— Очевидно.

Смеясь, он поднял ее на руки.

— Едем в больницу.

— Но я не могу уйти сейчас! — закричала Джорджия, и тут прибежала ее команда.

— Что случилось? — испуганно спросила Сэл.

— Ничего, — ответил им Мэтт. — Она получила золото, а сейчас хочет родить ребенка, так что извините нас, пожалуйста, и будьте на посту. Я свяжусь с вами. Благослови вас Бог.

Он понес ее к главным воротам, где в начале очереди стояла миссис Гривз.

— Мэтт! Джорджия! Что случилось? — воскликнула она.

— Она получила золото, а сейчас у нее роды. Извините нас.

— Ах, Джорджия! Умница! Я знала, что у тебя все получится...

Улыбнувшись через плечо восторженной миссис Гривз, Мэтт протиснулся сквозь глазеющую толпу, усадил жену в такси и попросил отвезти в ближайший роддом.

— Побыстрее, если только вы не акушер, — добавил он, встревоженно вглядываясь в лицо жены.

— Не волнуйся, приятель, — ответил таксист-австралиец.

Чудесно. Будем надеяться, он знает дорогу, подумал Мэтт в панике.

Шофер знал дорогу. Джорджию посадили на кресло-каталку и быстро завезли в лифт, а через двадцать минут Мэтт стал отцом. Просто так, без всяких драм или осложнений на свет появилось кричащее, сердитое маленькое существо, которого спокойно приветствовала его необыкновенно умная и чудесная мамаша.

— Поздравляю, миссис Фрейзер, — сказала сияющая акушерка. — У вас дочка.

Мэтт почувствовал, как в горле встали слезы.

— Молодец, — похвалил он, наклоняясь и осторожно обнимая жену.

Малышка, скользкая и орущая от негодования, лежала в мягкой колыбельке живота, а пальцы матери любовно поглаживали ей спинку.

Мэтту дали подержать малышку, пока перевозили Джорджию в тихую маленькую комнату и укладывали в только что застеленную кровать.

Мэтт сидел на стуле, панически боясь уронить ребенка. Малышка была такой маленькой, такой совершенной, хрупкой и красивой. Ну, вообще-то она напоминала сморщенную маленькую сливу, если быть честным, но Мэтту казалось, что никогда в своей жизни он не видел ничего более прекрасного. Он посмотрел на Джорджию, на ее безмятежное лицо: роды уже забыты, и теперь она была самой красивой женщиной на свете.

Протянув руку, она погладила мягкий золотистый пушок на головке малышки.

— Как мы назовем ее?

— А у тебя есть пожелания? Она покачала головой.

— Нет. Я хотела спросить тебя. У меня не было времени подумать об этом. Мы могли бы назвать ее Розой — ведь зачали на ложе из розовых лепестков в беседке — или Вероникой, быстро растущей.

— Подходяще, — заметил он со смехом. Джорджия улыбнулась.

— Выбирай. Она и твоя дочь тоже.

И Мэтт, дошедший до пределов восторга, кротко усмехнулся и умильно попросил:

— Что угодно, только не Челси!

Оглавление

Хранитель сада X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?