«Его другая любовь»

Люси Доусон Его другая любовь

Глава 1

Вернувшись в спальню, я почувствовала себя усталой до изнеможения. Комната слегка раскачивалась. Казалось, я ступаю по огромным комьям ваты. Тихонько улеглась рядом с Питом, благодарно погрузилась в пуховое тепло и наконец-то смежила веки. От долгих рыданий глаза распухли и болели, словно в них попал песок.

За секунду до этого, стараясь не потревожить Пита, я едва не вышибла себе мозги: споткнулась о картину, которую после вторжения грабителей мы еще не повесили на законное место. К тому же ударилась большим пальцем ноги о край кровати. Не удержалась и взвыла от боли. Слава богу, Пит не проснулся.

Чуть раньше мы разговаривали, лежа в кровати, пока не уснули… вернее, пока не уснул Пит. Он дивился тому, сколько ущерба понес дом за такое короткое время. Возможно, за считанные минуты. На его слова я почти не откликнулась. Пит неправильно истолковал мое молчание и сжал мне руку, что должно было означать: «Не волнуйся, я с тобой», — и тут же засопел.

А я не могла спать. Несмотря на дикую усталость, я чувствовала тревогу и не могла избавиться от нее.

Я крепко зажмурила глаза и старалась глубоко дышать, чтобы вытеснить страшные мысли… Не получилось. Голова напоминала бутылку, в которой слепо билась ненароком залетевшая туда пчела.

Надо подумать о чем-то приятном и успокаивающем. Я мысленно увидела маму, сестру и саму себя на пикнике на берегу реки. Боже, как в детстве все было просто и легко! Я представила, как мы с сестренкой прыгаем по песку, смеемся, а мама с любовью смотрит на нас. Однако при мысли о маме мне снова захотелось заплакать.

Может, встать, позвонить ей, сознаться во всем? Пусть хоть кто-то узнает, что я наделала. Это ее сразит. Она, конечно, скажет: «Бедная девочка… я сейчас же приеду». Но разве можно испортить ей отпуск, ведь маме необходим отдых. Нет, не расскажу ей ни сегодня, ни завтра. К тому же такой реальности я боюсь.

Завтра предстоит большая уборка. Пройдя по прихожей, я вытащила из подошвы туфли осколок стекла, хотя вроде бы тщательно все подмела.

Пит буквально онемел, когда вернулся домой и увидел этот хаос. Трудно по телефону подготовить человека к подобной картине, хоть я и пыталась — предупредила, что в доме все перевернуто вверх дном. Тем не менее он был потрясен. Особенно он поразился, обнаружив в гостиной выпотрошенного игрушечного слона. Рядом на ковре уныло валялся выломанный бивень.

— Глазам не верю, — сказал Пит в недоумении. — Они даже Берта сломали. Сволочи.

Под его ногами хрустели разбитые кассеты CD, чавкали мокрые цветы, выскользнувшие из разбитой вазы.

— Кто учинил все это? Неужели им в голову не пришло, что это могут быть чьи-то воспоминания?

Он печально поднес мне Берта и сказал:

— Помнишь того смешного беззубого парнишку, который его сделал?

Я не в силах была что-либо ответить. Просто тупо кивнула, стараясь не разреветься. Не доверяла собственному голосу.

Он осторожно поставил Берта и изумленно покачал головой:

— Как можно быть таким жестоким? Все это полная бессмыслица.

Мы оглядывались по сторонам: раздавленные рамки для фото, вспоротые подушки, дверцы шкафа повисли на сорванных петлях, содержимое полок сброшено на ковер. Мы шли из комнаты в комнату, и каждый раз Пит судорожно хватал ртом воздух. По плиточному полу ванной раскатились флаконы, вокруг них пенились лужи из шампуня, стены и зеркало были заляпаны кремом от загара, на душевой смеситель намотана туалетная бумага. В спальне одежда свалена на кровать, ящики поставлены на пол, книги и журналы валяются как попало, картины на стенах висят под диким углом.

— Неужели тот, кто это устроил, не подумал, как будет больно хозяевам? — недоумевал Пит.

И тут я расплакалась — не удержалась. Меня сотрясали рыдания, слезы неудержимо текли по щекам.

— Да ладно, перестань! — взмолился Пит. Он бросился ко мне, крепко прижал к себе. — Это всего лишь вещи. Главное, никто из нас не пострадал.

Его слова вызвали у меня новый приступ рыданий. Он держал меня в объятиях, утешал и укачивал, как ребенка, пока я не успокоилась.

Теперь я смотрела на него, лежащего на другой стороне постели, и мое сердце болезненно сжималось при воспоминании о тех минутах. Нас разделяло пространство кровати, Пит перетянул к себе почти все одеяло. Я задрожала и подвинулась к нему. Он сморщился во сне, когда я прикоснулась к его ноге холодными ступнями, но не протестовал. Я прижалась к нему в поисках тепла. Мы полежали так минуту-другую, затем он шевельнулся и перевернулся. Я тоже повернулась — спиной к нему, но он, как обычно, придвинулся и притянул меня к себе. Счастливо вздохнул и погрузился в глубокий сон.

С тех пор как мы стали жить вместе, он всегда любил засыпать вот так — в обнимку. Это вошло в привычку, и я его не отталкиваю.

Впервые оказавшись с ним в одной кровати, я инстинктивно откатилась, когда он выключил свет. Так у меня бывало с другими мужчинами. Пит снова включил свет и изумленно спросил:

— Что ты делаешь?

Я сконфузилась и ответила:

— Собираюсь спать. А ты?

— Я ничего. Просто странно, почему ты от меня отодвинулась. Может, от меня пахнет, или есть другая причина?

— Нет! — Его вопрос меня страшно смутил. Я даже покраснела.

— Ну раз так, давай ко мне! — добродушно рассмеялся Пит.

Я устроилась в его объятиях, и мое сердце благодарно растаяло.

С тех пор так у нас и повелось.

Недавно я попыталась описать это младшей сестре, у которой были проблемы с парнями. Она целый час сморкалась в платочек, говорила, что ей нужен подходящий мужчина. Неужели ее запросы слишком велики?

— Похоже, этого никогда не случится. — В ее голосе звучало отчаяние. Я погладила ее по голове, и она снова захлюпала. — Ведь мне уже двадцать два! И это опасно, время уходит! Скоро состарюсь, и ни один на меня не посмотрит.

Я проигнорировала это замечание и стала думать, чем ее утешить. Все ее приятели казались мне отличными ребятами, и я никак не могла понять, что ее не устраивает.

— Ты могла бы… — начала я вкрадчиво.

— Не вздумай советовать мне Джека! И не пытайся! — Она подскочила и обратила на меня яростный взгляд. — Ты не понимаешь: ну как я могу быть с человеком, до которого не доходит смысл моих поступков?!

— Но ты говоришь об очень серьезном изменении жизни, Клара, — сказала я и протянула ей чистый платок. — Сама подумай, многие ли бросают юридический факультет и начинают… преподавать сальсу?

Я закусила губу, сдерживая улыбку. На самом деле это было не смешно: сестре нужно было выплачивать огромный кредит за обучение.

Она отбросила платок и потянулась за «Ревел-сами», запихала в рот сразу четыре шоколадные конфеты.

— Гадость какая! Не покупай их больше.

— Откуда мне знать, чего тебе вдруг захочется — просто кофе, кофе тоффи[1] или…

Она закатила глаза.

— Я такая взвинченная, что боюсь описаться. Ты не забыла, мы с тобой говорим обо мне и Джеке! Как можно считать меня ненормальной только потому, что я хочу больше узнать о жизни? Выйти в мир…

— Если по справедливости, Клара, — прервала я сестру, — он ведь не сказал, что ты не можешь преподавать танго…

— Сальсу! — закричала она с набитым ртом. — Сальсу, а не танго! Это абсолютно разные танцы!

— Он же не сказал, что ты не можешь преподавать сальсу, — ласково поправилась я. — Просто признался, что не понял, по какой причине тебе этого захотелось, но если для тебя это важно, то важно и для него.

— Вот именно! — сверкнула она глазами. — Разве не видишь, что все у нас не так?

Я промолчала. Проще всего было бы ответить «нет», но я не осмелилась.

— Если близкий человек не понимает, зачем мне что-то понадобилось, если он не чувствует, что меня заводит, если он не настроен на одну волну со мной, к чему все?

Я мысленно вздохнула и почувствовала себя столетней старушкой. Сестре еще многое предстоит узнать. В комнату вбежала наша с Питом собачка — щенок по имени Глория. Я подхватила ее и принялась щекотать мягкий животик.

— Как ты поняла, что Пит — твой единственный? — спросила она.

Я пожала плечами.

— Поняла, и все. Обычно так и бывает. Когда-нибудь сама поймешь.

— Не строй из себя учительницу! — рассердилась сестра.

Она примолкла, посмотрела в пространство перед собой и тихонько спросила:

— Но что конкретно ты поняла? Вот я чего не пойму.

Я вздохнула и задумалась.

— Мы с ним хорошо уживаемся.

— Я со своим боссом тоже уживаюсь, но спать с ним не хочу. Уже не хочу.

Я взглянула на нее с испугом, и она закатила глаза.

— Шутка. Но если серьезно, что привлекло тебя к Питу? Я не хочу сказать, что он плох, и все же, что для тебя отличает его от других?

— Его улыбка и смех, — ответила я не раздумывая.

— Боже, вы оба такие скучные, — простонала Клара. — Хочу еще вина.

Она поднялась и побрела в кухню.

Я сказала ей правду: при первой же встрече Пит привлек меня своей аурой. Глаза его искрились, и весь он был очень бодрым и оживленным, готовым к приключениям. Я увидела его в шумном пабе, в окружении толпы. Он рассказывал какую-то историю. Все жадно слушали, ожидая кульминации рассказа, а потом дружно расхохотались. Сам он тоже радостно всем улыбался. Видно было, что ему нравится смешить людей, и это показалось мне ужасно милым. Внезапно он поднял голову и перехватил мой взгляд. Я покраснела и опустила глаза. Флиртовать я никогда не умела. Тем не менее, он подошел к бару. Я сидела у стойки на высоком стуле, изображая роковую женщину, хотя на самом деле боялась с этого стула свалиться. Он спросил, как я отношусь к пошлостям, которые обычно говорит человек, желающий познакомиться.

— Хотелось бы знать, — спросил он, словно ему и в самом деле это было интересно, — к какому разряду девушек вы относитесь: к тем, кто одобрит такого рода пошлость и рассмеется, или к тем, кто разрешит предложить ей коктейль?

Я ответила, что все зависит от выбора конкретной «пошлости» (я была слегка навеселе, поэтому не ушла). Какие, мол, слова он мне скажет?

Он мгновенно включился в игру и подвинул ко мне стул. Сообщил, что мне повезло: у него большой запас подобных словечек. Я ответила: когда мужчина говорит такое девушке, вряд ли повезло ей. Нет, повезло ему. Сразу видно, что ему нужно одно — переспать с ней и смыться. Судя по всему, секс у него случается редко. (Я никогда не сказала бы этого, если бы была трезва. Никогда.)

Он улыбнулся и заявил, что все понял и готов удовлетворить мое любопытство с помощью подручных средств. Сейчас он попросит большой кусок льда и в качестве метафоры разобьет его, разрушив тем самым мое недоверие.

Я ответила, что будь он Джорджем Клуни и сиди мы с ним в баре отеля «Скай» в Лос-Анджелесе, все выглядело бы чудесно, но здесь, в гостинице «Джордж энд Дрэгон», в холодный и дождливый вечер над этим можно лишь посмеяться.

Он хмыкнул и спросил: не совершить ли нам в таком случае нечто вызывающее? Давайте, «не тратя времени на пустые разговоры, пойдем отсюда куда-нибудь, и прямо сейчас…».

Что ж, ответила я задумчиво, это возможно, если только он не убийца с топором. Впрочем, насколько мне известно, человек, не склонный к светским разговорам, не интересуется и эротическими играми, поэтому я благодарю и отказываюсь. Помню, он улыбнулся и сказал, что о сексе в начале знакомства и не думал.

Будь я трезва, я бы обиделась, да и никогда не стала говорить с незнакомцем на подобные темы. Но в тот раз я плохо соображала. Поэтому просто наслаждалась этим разговором и предложила подойти ко всему с юмором.

— Тогда назначь мне день. Скажи, что ты незамужняя шведка и у тебя есть сестра-близняшка, — предложил он.

Я скорчила гримасу: не годится. Если это его лучшая шутка, пусть для разнообразия сыграет романтика.

Он задумался на мгновение и спокойно произнес:

— К такой девушке, как ты, я хотел бы каждый день возвращаться домой.

Я рассмеялась и сказала, что не хочу показаться грубой, однако надеюсь на что-то большее. Мне не нравится сидеть дома, вязать и ждать мужа, приготовив для него жаркое из кролика.

— О боже! — Пит прикусил губу в притворном страхе.

Судя по всему, его репертуар иссякал.

— Можно тебя поцеловать? — спросил он.

Я видела, что он и в самом деле очень этого хочет.

Я украдкой взглянула на него: добрые карие блестящие глаза с морщинками в уголках век — значит, он часто улыбается, — и сердце мое растаяло. Я снова рассмеялась, на этот раз немного нервно, так как мне на мгновение показалось, что все вокруг остановилось и притихло, и мы оба поняли, что между нами что-то происходит… Однако твердо отказала ему. Неужели я похожа на девушку, которая целуется в пабах с незнакомыми мужчинами? Конечно же нет. Несмотря на все его слова, от меня он ничего не добьется.

Тем не менее, к концу вечера я взяла у него номер телефона. Он настоятельно попросил позвонить, потому что к свиданию хотел приготовить особые слова и опробовать их на мне. В чисто научных целях.

Я терпела три дня, прежде чем позвонить, и два дня после звонка. И вот сижу в ресторане напротив него, пялюсь в меню и пытаюсь придумать, что бы ему сказать такое, остроумное и веселое.

— Терпеть не могу эту часть свидания, — заметил он. — Мне следовало тебя предупредить. Возможно, ляпну сейчас что-то не то и выставлю себя полным идиотом, а ты будешь сидеть и гадать, где здесь поблизости сумасшедший дом и крепкие ли там замки.

Это меня немного успокоило. Я заверила его, что все в порядке. Он ведь приготовил особые слова?

Пит явно смутился и ответил, что ничего не выдумал, кроме фраз «ты отлично выглядишь» и «расскажи мне немного о себе».

Мы оба согласились, что такие слова всегда годятся, хотя оригинальностью не отличаются. Следующие двадцать минут мы провели очень весело — сочиняли список фраз, которые ни в коем случае нельзя произносить на первом свидании. Например: «Надеюсь, тебе понравится эта еда». Или: «Мы с моей бывшей все время сюда ходили». Или: «Мне очень стыдно, но я никак не вспомню твое имя». И еще: «Для такого места ты слишком нарядилась».

Мы еще больше развеселились, а когда подошел официант, Пит вдруг спросил:

— А как тебе такое: «Предупреждаю, он не слишком большой»?

Наступило молчание. Казалось, оно длилось целую вечность. Официант кашлянул, стараясь скрыть смех, сочувственно взглянул на меня, принял заказ и пошел в кухню. Наверняка рассказал всем, что человек за десятым столиком только что признался даме, что у него маленький пенис.

Кто-то из нас должен был заговорить и прервать этот кошмар. Я пришла в себя и пробормотала, что да, на первом свидании такого лучше не говорить. Впрочем, если это намек на окончание вечера, то он заблуждается.

— О боже, нет! — воскликнул Пит и страшно покраснел, ужаснувшись тому, что вышло из его слов. — Я вовсе не ожидал, что ты… но если хочешь, то… Это неправда, — быстро прибавил он. — В смысле, не про меня. Со мной все в порядке… если тебя интересует. Господи, опять я что-то ляпнул… Поверить не могу, что сказал это. — Он остановился и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — Изо всех сил стараюсь остановить эту вербальную катастрофу, но нет — слова несутся как бешеные…

Он еще раз глубоко вдохнул.

— Давай сделаем вид, что я этого не говорил, а просто попросил тебя рассказать о себе.

Я преодолела шок и подавила желание немедленно сбежать. Возможно, из любопытства: мне хотелось увидеть, как он собирается спасти вечер после столь ужасного проявления синдрома Туретта[2]. И мы действительно отлично провели время. Пит спросил, может ли он снова меня увидеть, и я с готовностью согласилась.

Вот так все началось. Вечера то там, то здесь, в жаркий день прогулка по тихим лугам. Мы гуляли и застенчиво заговорили о том, чего каждый хотел добиться в жизни. Когда он нервно сказал, что еще в юности мечтал о семье и детях, я призналась, что тоже всегда хотела родить детей от любимого человека… Мы молча посмотрели друг на друга, улыбнулись, и на сердце у меня стало так легко и радостно, что захотелось плакать. Мы словно без слов дали друг другу клятву. В тот момент я почувствовала, что принадлежу ему, хотя он меня даже не поцеловал.

Время шло, мы становились все ближе и ближе… говорили по нескольку раз на дню и никак не могли наговориться. Он часто меня смешил, а когда впервые поцеловал, это был сладчайший поцелуй в мире. Мне хотелось, чтобы Пит постоянно был рядом. Когда я слышала шум автомобиля, подъезжавшего к дому, мое сердце замирало.

Мы вместе провели лето: разъезжали по сельским дорогам, завтракали в пабах. Однажды вечером, на закате, остановились на берегу, и он написал на песке: «Я люблю тебя». Затем прокричал эти слова во все горло и напугал круживших над головами чаек. Я захохотала как сумасшедшая и сжала его в объятиях так сильно, что мы упали. Мне казалось, что я купаюсь в счастье, как в романтическом фильме.

Вот этого Клара еще не чувствовала — можно не сомневаться.

Сестра вернулась с новой бутылкой и заметила, что я улыбаюсь собственным мыслям.

— Ты, похоже, думаешь о нем? О мистере Совершенство.

— Он часто выводит меня из себя, — рассмеялась я.

— Вот чего никак не пойму! — Она завозилась с пробкой. — Я, например, никому не позволю на себя наезжать.

— Пит на меня не наезжает. Вернее, наезжает, но я не дуюсь на него целый день и не думаю, как отомстить. Если иногда он делает что-то не то, я либо не обращаю внимания — не хочу ссориться — либо мы бранимся, а затем кто-то из нас спрашивает: «Хочешь чаю?» — и все забыто. Вот такие у нас отношения.

Клара сморщила нос.

— Как увлекательно! Надо записать в свой дневник: успею ли я понять все это в промежуток между учебой в универе и смертью… Ой, ничего не выходит. Позор!

Я слегка рассердилась, сбросила Глорию с колен и сама взялась за бутылку.

— Послушай, настоящая любовь гораздо больше, чем розы, свечи и День святого Валентина.

Клара сделала большой глоток вина и нетвердой рукой вернула бокал на стол.

— Неужели после того, как вы сто раз занимались любовью, ты все еще продолжаешь его любить? Да пошло оно все… Мне нужны страсть, волнения, неожиданность. Неужели это слишком много? — Ее лицо выражало отвагу и решительность.

— Нет, конечно. — Я тихонько взяла из ее рук бутылку и крепко заткнула пробкой. — Просто все то, чего ты хочешь, со временем становится глубже и продолжительней. Никто из нас не совершенен, взаимоотношения требуют большой работы. Когда встречаешь настоящую любовь, уже неважно, понимает ли этот человек, по какой причине ты хочешь чем-то там заниматься. Достаточно, если он поддержит твой выбор, даже если не понимает, почему ты его сделала.

Пит дышал ровно и спокойно. Я вспоминала о том, что сказала Кларе, и по-прежнему не сомневалась в правоте своих слов. Я его очень люблю.

Но не скажу о том, что натворила.

Двенадцать часов назад, после того как Пит ушел на встречу с клиентом, я вихрем пронеслась по комнатам нашего дома. Схватила клюшку для гольфа и сжала ее так крепко, что пальцы побелели. Я работала ею, как отбойным молотком. Из-за звона стекла, хруста компакт-дисков, треска фоторамок, грохота столов не слышно было моего визга. Я швыряла вещи, била о стены посуду, рвала в клочья все, что попадало мне в руки, переворачивала стулья, пинала ногой стопки DVD. Когда закончила, то без сил, тяжело дыша, осела на пол.

Пит никогда не узнает, что мой рассказ о грабителях был ложью. Завтра я приведу все в порядок. Я знаю, как убрать этот хаос. Все будет в порядке. Как и должно быть.

И с этой мыслью я наконец провалилась в сон.

Глава 2

И через полтора часа снова открыла глаза. Рывком вернулась из мира снов в собственное тело. Пит лежал неподвижно около меня. Я почувствовала, что все мои мышцы напряжены, и принялась часто и неглубоко дышать. Помогло: тело постепенно расслабилась и перестало противиться моей воле.

А вот мозг бунтовал и не желал подчиниться. На часах 2.17, а он не спит и требует разъяснений. Я уставилась в потолок и стала просеивать через сито памяти минувшие события. Пыталась поймать момент, когда все пошло вразнос. Надо выяснить это, пока не наступило утро. Когда задули те ветры? Сначала они слегка шевелили листья, потом, обнаружив несносный характер, принялись задирать юбки и срывать с голов шляпы. Как это показывают в кино? Сами собой звонят колокола, скрипят и раскачиваются магазинные вывески, жалобно воют собаки, а умудренные опытом старики с подозрением поглядывают на небо. Как ни прискорбно, мне не удавалось припомнить что-либо необычное. Не было никаких намеков и предупреждений. Наоборот — вспомнилось, как всего три недели назад я болтала с Лотти и рассказывала ей, как мне хорошо с Питом.

Это был обычный день самой что ни на есть обыкновенной недели. Я говорила, что на выходные мне пришлось одной пойти на свадьбу подруги, потому что у Пита была сверхурочная работа.

— Это оказался настоящий кошмар, — рассказывала я Лотти. — Все пришли с мужьями или бой-френдами, а я сидела с бокалом шампанского и злилась оттого, что со мною нет Пита. Я ведь специально просила его высвободить этот выходной! Мало того, еще и свадьба игралась по кельтским обычаям, с хороводом под чертову скрипку и волынку.

Лотти скорчила мину.

— Все пришли со своими половинами, а муж моей подруги Аманды вдруг как заорет: «Ой, смотрите! Смотрите, кто не танцует!» И все уставились на меня, одиноко сидящую за столом. Тут он подходит и кричит: «Пошли, Миа! Не будь букой, иди танцевать».

— Шутишь! — сочувственно простонала Лотти.

— Ничуть! — ответила я. — Совсем не шучу. Все уставились на меня и стали ждать. Ничего не оставалось, как пойти. Притащилась на танцпол да только и думала, как поскорее с этим покончить…

Лотти согласно закивала.

— Но потом все стало еще хуже. Он как заревет: «О, да у нее нет партнера! Эй, ребята! Идите сюда!»

Лотти задохнулась, прикрыла рукой рот.

— Кошмар какой! Почему Аманда не заставила его замолчать?

— Вот-вот! Жены принялись пихать мужей локтем в бок и шептать: «Бедная девушка… пришла одна…» Гости передавали друг другу младенцев, мужчины неохотно поднимались с мест, и тут Тим, муж моей подруги Луизы, засунул в рот кусок колбасы, вытер руки о жилетку и закричал, весело так: «Пойдем, старушка! Я тебя покручу!» А компания заулюлюкала, словно он герой войны. Мне было так стыдно. Хотелось умереть. Лотти подняла руку.

— Перестань. Не могу больше слушать.

— Я пришла домой, рассказала обо всем Питу, а он счел это забавным! Смешным! И это еще не все… Работу он окончил раньше, чем думал, и преспокойненько отправился в тренажерный зал.

— И что дальше? — потрясенно шепнула Лотти. В этот момент пришлось замолчать, потому что явился наш босс. Мы притворились, будто заняты работой.

Лотти прозвала его Спэнк Ми[3]: мы обнаружили, что после работы он остается в офисе и просматривает непотребные веб-сайты. Почему он предпочитает смотреть гей-порно на работе, а не у себя дома, непонятно, но мы не стали над этим раздумывать. В конце концов, сказала Лотти, иногда ей приходится пользоваться его компьютером, и лучше не думать, чем он здесь занимается.

Как нам показалось, прошла целая вечность, прежде чем Спэнк Ми объявил, что идет на встречу и вернется через час или два. Как только его портфель царапнул по обратной стороне двери, мы выждали минуту для верности и обернулись друг к друг другу.

— Поверить не могу, что Пит пошел в тренажерный зал! — воскликнула Лотти.

— Он всегда туда ходит. Это помогает ему «снять стресс» после работы. — Я пожала плечами. — На самом деле он ходит туда, чтобы не растолстеть после пива. Хотя, на мой взгляд, он выглядит таким же, как был.

Заговорив о выпивке, мы вспомнили про чай. Мы с Лотти любим чайные посиделки. И этим отличаемся от остальных служащих офиса. У босса мелкий бизнес, он называет его «консультациями по маркетингу»: это означает, что он обучает сотрудников разных компаний, которые прекрасно могут обойтись без него. Я (теоретически) отслеживаю встречи, изучаю местную рекламу, корректирую базы данных подшефных компаний, а Лотти трудится над веб-сайтами. Единственная положительная сторона этой работы — она кое-как оплачивается, а мы с Лотти поддерживаем друг друга, чтобы не сойти с ума. Мы много разговариваем.

— Я не возражаю против тренировочного костюма Джейка. Он вешает его в нашей спальне. Должно быть, принюхалась, — сказала Лотти ближе к вечеру. — Но недавно встряхнула диванные подушки, и из-под них выскочила зубочистка, двадцатипенсовая монета и кучка остриженных ногтей. Это отвратительно! Почему он не пользуется мусорным ведром, как все нормальные люди?

— А Пит грызет ногти у телевизора, — ответила я.

— Какая прелесть! — сморщилась Лотти и встала из-за стола. — Хочешь еще чашку?

— Давай. Только молока плесни чуть побольше. Ужасно, правда?

— Пожалуй. Коровы нарисованы какие-то ненастоящие…

— Нет, — задумчиво сказала я. — Ужасно, что Пит может грызть передо мной ногти. И это тот самый человек, который когда-то шептал прекрасные слова, вгонявшие меня в дрожь.

Лотти фыркнула и оправила оборку на подоле.

— Ужасно все это. Ключевое слово — «когда-то». Поначалу они все таковы. Вот и Джейк говорил мне и постели: «Ты невероятно прекрасна». А потом: «Чего ты от меня хочешь, чтобы я выставил задницу в окно? Не поднимай одеяло».

Она застонала, взяла чашки и отправилась в кухню.

Это напомнило мне об одной из ночей в квартире Пита. Он жил там в начале нашего знакомства. На улице стояла духота, не помогали даже открытое настежь окно и отдернутые занавески: воздух был абсолютно неподвижен. Мы медленно и очень тихо занимались любовью, так как я страшно боялась, что нас услышит товарищ Пита, с которым он на пару снимал квартиру, и половина соседей этого дома. Светила луна, наш пыл возрастал, дыхание прерывалось, объятия становились все жарче, он не смог удержаться от стона, наша кожа слегка увлажнилась… это было чудесно. После он притянул меня к себе, обнял мое нагое тело, и мы просто молча лежали.

— Ты знаешь, что сердца бьются в унисон, когда они вот так близко? — спросил он и поцеловал меня в шею.

Я хотела сказать, что люблю его, но не сказала — считала, что пока не время, — хотя точно знала, что люблю.

Лотти вернулась с полными чашками. Уселась на стул и нечаянно пролила на себя немного чая.

— Черт! — пробормотала она и взяла бумажную салфетку. — И что это со мной?

Бумага размокла, и белые катышки прилипли к ее черному джемперу.

Я пошла на кухню, взяла мокрую тряпку и бросила ей.

— Спасибо. И чем ты намерена сегодня заняться? — спросила она. — Ужин приготовить, посмотреть телевизор, а потом уснуть?

— Наверное. А Пит, как всегда, пойдет в тренажерный зал.

— Близкое общение — друг предсказуемости… — проговорила Лотти рассеянно, промокая джемпер тряпкой.

— Это ты сейчас придумала? — рассмеялась я.

Лотти подняла глаза и улыбнулась.

— Возможно, я имела в виду пословицу «Знакомый черт лучше незнакомого» или «Ленивая задница дома лучше двух в кустах»? Не можем с ними жить, так зачем терпим? Не знаю.

Я подумала о Пите и улыбнулась.

— Меня мой черт устраивает. Во всяком случае, нет сил искать другого. Так что пусть будет Пит.

С ясностью, приходящей по ночам, когда мозг не занят рутинными мыслями о работе, банковских документах и бутербродах к чаю, я вдруг точно вспомнила, когда совершила первую большую ошибку.

Погрузившись в «близкое общение», я решила, что в будущем у нашей пары нет сюрпризов. Однако за последние двадцать семь часов поняла, что никогда не узнаю всего, что необходимо знать.

Двадцать семь часов назад я считала, что мы с Питом неразделимы, однако теперь ясно видела: я понятия не имею, что будет, если случится несчастье. Я совершенно беззащитна.

Когда ваша лодка начинает покачиваться, вы либо действуете как одна команда — работаете веслами, уплывая от надвигающейся черной тучи, либо делаете вид, что ничего не происходит, что это лишь ваше воображение, ветер не усилился и беспокоиться не о чем.

Может случиться, что кто-то из вас выскочит из лодки, заметив большой красивый корабль. А ты в это время возишься с парусами, натягиваешь канаты и не слышишь тихий плеск: твой товарищ выпрыгнул в глубокое, опасное, бурное море.

Глава 3

Часы на моей тумбочке показали 2.45, а потом и 3.15. Я сдалась и встала. Нет смысла спускаться и включать телевизор: я не способна расслабиться и следить за картинками на экране. Контроль над мозгом и телом потерян. Адреналин зашкаливает, и мысли роятся в голове, как пчелы. Лучше согрею молока и посижу спокойно.

Через четыре часа на тумбочке Пита прозвенит будильник, и он встанет. Тогда я примусь за уборку. Он никогда не узнает, что бедлам устроила я. Ничего, все пройдет, успокаивала я себя, шлепая босыми ногами по нижнему этажу дома. Сердце — точно туго натянутая кожа на барабане. Как мне быть? Есть ли выход? Я прокралась на кухню, включила свет. Глория легонько пошевелила хвостом, но из корзинки вылезать не стала. Я одна не находила себе места.

Мы снова будем счастливы. Этот кошмар не повторится. Жизнь вернется в нормальную колею. Мой день рождения… когда он был? Всего две недели назад. В тот день мы были счастливы, значит, можем быть счастливы снова! Такого веселого дня рождения я и не припомню! И все благодаря Питу. Смешно! В среду на прошлой неделе я встречалась с Луизой и Амандой. Мне должно было стукнуть двадцать девять, и я заранее готовила себя к дерьмовому подарку, который преподнесет мне Пит.

— Он должен тебя удивить, — пожала плечами Аманда. — Возможно, на этот раз подарит что-нибудь от Тиффани[4].

Она закурила сигарету, и ее большие добрые карие глаза, неизменно сводившие с ума юношей, сузились и приняли жесткое выражение. Такой взгляд необходим в банке, где работает Аманда, и те, кто ее не знает, могут составить о ней ошибочное представление. На самом деле у нее золотое сердце.

— Сомневаюсь, — ответила я. — Наверняка подарок будет такой, как всегда. DVD с фильмом, который я уже смотрела, диск с понравившейся ему обложкой, а может, что-то из одежды не по размеру или не по моему вкусу… Хотя может быть и пострашнее. Помните, он однажды попросил свою мать выбрать мне подарок?

— Ну да, припоминаю, — оживилась Луиза. — Постельное белье и луковицы гиацинта.

— Она сделала это нарочно, — сказала я. — Старая ведьма.

— А чего бы хотела ты? — зевнула Луиза. — Извини, я сегодня страшно устала.

— Что, снова Бен не давал уснуть? — спросила Аманда.

— Днем-то он спит, а по ночам никому не дает покоя. Похоже, я родила хомяка.

Аманда недоуменно заморгала.

— Хомяки ведут ночной образ жизни, — терпеливо разъяснила Луиза.

— Это я поняла. Просто… не слишком ли резко говорить так о собственном ребенке?

— Это не мой телефон? — Луиза озабоченно порылась в своей сумке. — Нет, не мой. А я подумала, звонит мама. Она сейчас сидит с малышом. Все, в порядке. Ой, прошу прощения!

— Ты пукнула? — со смехом спросила Аманда.

— Да, — смущенно созналась Луиза. — Я сейчас как волынка, и это самая меньшая из моих неприятностей. Никогда не заводите детей… Извини, Миа, ты говорила, что…

— Да, чего бы мне действительно хотелось, так это встретить день рождения не дома. В домике в стиле Кэти и Хитклифа[5] в диком месте, продуваемом ветрами. Бродить по пустынным песчаным пляжам, пока не замерзнут уши и не покраснеют носы. А потом вернуться и пить горячий шоколад возле пылающего очага. Да ладно, мало ли что я напридумаю.

— Ох уж эти мне выходные! — вздохнула Аманда. — Что до меня, то пусть Ник увезет меня подальше и покажет что-нибудь экзотическое. Но скорее всего, никуда мы не поедем, так и будем торчать дома.

— Поезжай и прихвати с собой Тима, если хочешь. — Луиза отхлебнула из бокала. — Он помирает без секса.

— Господь с тобой, Луиза. — Аманда даже рот раскрыла. — Ты ведь уже четыре месяца как родила. Разве до сих пор не можешь?

— Что? — Луиза недоуменно взглянула на нее и покачала головой. — Ну, разумеется, нет. Я так измождена. Мне кажется, что передо мной три Тима, и все они хотят секса… И это отвратительно.

В этот момент в бар вошла очень юная и симпатичная пара. Молодые люди хотели казаться взрослыми. Принаряженная девушка нервно держалась за руку своего спутника. Он высвободился и покровительственно обнял ее за талию, а другой рукой озабоченно нащупал кошелек. Они нерешительно остановились у стойки, и юноша украдкой взглянул на свою подругу, словно не веря в свою удачу, а затем с невинностью девятнадцатилетнего подростка наклонился и поцеловал ее на глазах у всех. В этом поцелуе не было ничего сексуального, но и чмоканьем это никто бы не назвал. Старомодный романтический поцелуй.

— Охх! — выдохнули мы в унисон, словно старушки, вышедшие вечером из пансиона.

Луиза, переполненная родительскими гормонами, прослезилась, а Аманда одобрительно крякнула. Я смотрела на юную пару и думала о нашем с Питом первом прекрасном поцелуе.

О боже!

Ведь сейчас я была в темной кухне с кружкой в руке. От молока, стоявшего на плите, уже повеял неприятный тошнотворно-сладкий запах. Неужели мы никогда больше так не поцелуемся? Вдруг мой план не сработает? Я не хочу больше этого кошмара! Мне кажется, это чужая, не моя жизнь! Я хочу уснуть, а потом проснуться и понять, что все мне только приснилось.

Я поставила кружку и оперлась обеими руками на кухонный стол. Мне требовалась опора. Ни в коем случае не скажу Питу, что это я собственными руками разрушила наш дом. Мне не хочется объяснять, зачем я так сделала.

«А ну-ка, дыши. Вот так. Думай о чем-то приятном».

Мысленно я вернулась в прошедший день моего рождения, точнее, утро. Пит сказал, что на выходные мы уедем отдыхать, и я пришла в восторг. Помню, как я улыбалась. У меня возникло подозрение (как впоследствии оказалось, я ошиблась), что это Аманда подсказала ему устроить мне праздник… Но нет, лучше сосредоточусь на своей улыбке.

Я сделала глубокий вдох и почувствовала себя спокойнее. Мне стало лучше, определенно лучше. Зажмурив глаза, я представила, что вымыла голову и хожу с мокрыми волосами по лощеному гостиничному номеру — ищу фен, готовлюсь к ужину в ресторане.

В этой комнате я ощущала себя слишком толстой и неуклюжей — до того здесь было элегантно: освещение, темная ореховая мебель… В таком шикарном будуаре трудно чувствовать себя уверенно, но, к счастью, я расслабилась и не стала на этом зацикливаться. Когда мы приехали, Пит сообщил, что заказал мне массаж.

Это было полной неожиданностью. Я возликовала и тут же захотела позвонить Кларе, призвать ее не отчаиваться: не перевелись еще на свете хорошие парни, они существуют. А самое главное — ее родная сестра сумела заполучить такого!

— Рад, что тебе угодил, — застенчиво сказал Пит, когда я обвила руками его шею и запечатлела на его губах восторженный поцелуй.

Это происходило у стойки ресепшена, и девушка-регистратор снисходительно нам улыбалась.

— Ты замечательный, — прошептала я. — Постараюсь сегодня тебя вознаградить.

Пит пошел в тренажерный зал отеля, а я отдалась умелым рукам массажиста. Вернулся Пит неприятно потным. В этот момент я отключила фен. Невольно отодвинулась, когда Пит попытался меня поцеловать: как бы не испортить макияж. Он рассмеялся, поднял большой палец и сказал:

— Я и не собирался.

Спустя несколько секунд послышался шум льющейся воды.

Я вошла в ванную за пинцетом, глянула в зеркало, увидела, как он энергично трет себя мочалкой. Он поднял голову, улыбнулся и с притворно-надменным видом сказал:

— Прошу прощения, но мне не нравится, когда на меня смотрят во время мытья. — Подмигнул и задернул занавеску.

Я рассмеялась и отправилась в спальню одеваться. Встала перед зеркалом и вдруг почувствовала неожиданную, но знакомую и ненавистную боль внизу живота.

Зажмурилась и послала проклятие божку, отвечающему за мои месячные. Ну почему это выпало именно на выходные? Почему бы сейчас не случиться задержке? Решила не говорить Питу, чтобы не омрачить его вечер, который, можно не сомневаться, он намеревался увенчать феерическим сексом. И тут я поняла, что проблема еще сложнее: я ничего с собой не прихватила…

Спустя два часа я семенила вниз по ступенькам, привязав под платье полрулона туалетной бумаги. Молилась, чтобы ненароком она не выпала в вестибюле отеля. Пит заметил мою странную походку и спросил, все ли у меня в порядке. Я заверила его, что все нормально, и постаралась не походить на гейшу с туго перевязанными ступнями. Неуклюже забралась на заднее сиденье такси, и мы влились в вечерний лондонский транспортный поток.

Ресторан, который выбрал Пит, оказался восхитительным — элегантный, спокойный. Я почувствовала это, как только мы вошли в теплый вестибюль с шумной холодной улицы. Печально, что тампонов в туалете не оказалось. Единственное, что я увидела, — ужас, ужас! — прокладки в картонной коробке за дикую цену в четыре фунта. Я была убеждена, что все слышат, с каким шорохом я пробираюсь к столику.

Тем не менее, я понемногу расслабилась и с большим аппетитом приступила к основному блюду. Вспомнила, как раньше мы с Питом любили болтать — он был таким забавным, когда не думал о работе. И тут он взглянул на часы, выругался и сказал, что нам пора, иначе опоздаем на шоу. Не зря же он заказал билеты.

Я не могла быстро идти: прокладка сдвинулась во время трапезы, и со стороны казалось, что у меня грыжа. Слава богу, успела зайти в туалет и исправила положение. Глянула в зеркало и увидела, что на лбу выскочил прыщ. Искусно прикрыла его прядью волос (времени наложить тон у меня не было). Побежала к дверям и запрыгнула на заднее сиденье нашего второго такси.

Питу, похоже, шоу очень понравилось, что меня слегка удивило и одновременно порадовало. Глядя на то, как в антракте он внимательно изучает программку, я мысленно поклялась, что буду ходить с ним в театр почаще. Немного загордилась, когда в конце представления он бросил танцовщице розу.

Усевшись в последний на сегодня кеб по пути в отель, я придвинулась к Питу и положила голову ему на плечо. Мы непринужденно молчали, пока он не спросил, понравился ли мне вечер. Я искренно ответила, что да, очень.

— Ну и хорошо, — промолвил он. — Ты это заслужила.

Вернувшись в номер, я пошла в ванную снять макияж. Услышала телефонный звонок. Когда вернулась в комнату, Пит смеялся. Сказал, что звонила мать, докладывала о Глории: в тот вечер она вызвалась за ней поухаживать. Пит заверил, что все в порядке. Он выключил свет, и мы обнялись. Все как обычно.

Почти. Когда мы улеглись, я извинилась, объяснила ситуацию и сказала, что он может действовать, если хочет. При этом я надеялась, что Пит откажется, потому что живот у меня здорово болел. К счастью, он повел себя очень мило: ответил, что ничего страшного и он рад, что угодил мне этим вечером. Отвел с моего лица прядь волос и проговорил:

— Мне с тобой очень повезло. Сегодня ты особенно красива.

Я улыбнулась, благодарно его поцеловала и прошептала:

— Я тебя люблю.

Он ответил, что и он тоже.

— Ты знаешь, что сердца бьются в унисон, когда они так близко… — прошептала я.

— Что? — Пит приоткрыл глаза и озадаченно нахмурился. — Вряд ли так может быть. Ведь надо учитывать пол людей, вес и рост. С физической точки зрения это невозможно. Где ты такое прочитала?

Я добродушно рассмеялась, сказала «не бери в голову», и мы погрузились в счастливый сон.

В понедельник на работе я по-прежнему пребывала в приподнятом настроении.

— У нас был чудесный уик-энд, — похвасталась и Лотти, когда мы пошли в кафе обедать.

На улице было страшно холодно, и, поворачивая за угол, мы запищали от обжигающего ветра.

Влетели в кафе, и нас обдало кухонным жаром. Из носу сразу потекло. Воздух был наполнен успокоительным запахом жареного мяса и ароматом кофе. На окнах оседала смесь жира и пара, образуя тоненькие ручейки, стекавшие по стеклу. Орало включенное на полную катушку радио, а двое парней в заляпанных краской джинсах и рабочих куртках лениво листали газеты, дожидаясь своих заказов.

— Ты в самом деле довольна? Пит молодец… Как думаешь, лосось бывает такого цвета? — Лотти с сомнением смотрела на ряды сэндвичей.

Но всей видимости, она хотела спросить, правильно ли выбрал Пит отель и ресторан.

Наливая себе горячее молоко, я подумала, что кое-что, наверное, я бы поменяла. Мы могли бы заняться любовью, если бы он понял значение моих слов о сердцебиении. И не пошли бы на то шоу. Ни за что бы не пошли.

Глава 4

Я бы изменила и кое-что еще. Но больше всего мне хотелось бы вернуться в воскресенье. Это было всего тридцать три часа назад… и тогда все было нормально. Начиналось воскресенье блестяще.

За завтраком Пит сказал, что хочет увидеть выставку, о которой читал. Хочу ли я туда пойти?

— Ну, разумеется, хочу! Зачем дома сидеть?

Пока он готовился, а я возилась в спальне с Глорией, неожиданно произошло нечто замечательное. Глория забралась под кровать и принялась повизгивать и рычать. Я вытащила ее, а она потянула за собой блестящий мешок. Я в недоумении его раскрыла, и оттуда выскочила очень красивая, мягкая сумка «Малберри» цвета карамели. Комната наполнилась запахом натуральной кожи.

Я задохнулась, потому что знала, сколько это стоит. В изумлении прикрыла рукой рот. Увидела уголок карточки, торчавшей из переднего кармана, и вытащила ее.

Потому что знаю, как тебе это понравится. Это еще не все. Увидишь! П.

Я так разволновалась, что рванулась к ванной, прижав сумку к груди, постучала в дверь и заверещала:

— Пит, я в восторге!

Дверь отворилась, и я увидела Пита. Он стоял, обернув вокруг тела полотенце, в облаке геля и дезодоранта. По его груди стекали капли воды, но я все равно обхватила его и покрыла поцелуями.

— Что такое? — рассмеялся он.

— Я нашла это под кроватью. Не сердись! Знаю, что испортила твой сюрприз, но мне она так понравилась! — Я накинула лямку на плечо и покрутилась перед ним. — Сегодня пойду с ней в галерею! Боже, как мне она нравится!

Я погладила мягкую кожу и улыбнулась Питу. Он почесывал ухо и слегка хмурился.

— Что ж, я рад, что тебе нравится, — произнес он наконец. — Я должен был подарить ее тебе на день рождения, но припозднился… — Вид у него был смущенный. — И хотел подождать до Рождества.

— Извини, пожалуйста, — рассмеялась я, хотя совсем не испытывала угрызений совести. — Что ж, подаришь на Рождество что-нибудь другое, потому что я ни за что не положу эту сумку снова под кровать и не стану притворяться, будто не знаю о ее существовании. Сейчас же переложу в нее все свои вещички, — быстро прибавила я и скинула сумку ногой с лестницы, чтобы он не заставил меня ее вернуть.

Через несколько часов я гордо выгуливала новую сумку по выставочным залам, и вид у меня был умудренный, будто я хожу в музей каждое воскресенье.

Из всех экспонатов мне больше всего понравилась подушка. Она была покрыта дробленым стеклом, осколки которого точно повторяли пестрый рисунок кашемира. Пит восхитился розовой глыбой, смахивавшей на огромного кальмара с человеческим задом. Меня это не удивило: чудище напоминало его мать.

Осмотрев половину выставки, мы вошли в маленький зал с экраном. Сели, и зазвучала тихая музыка. Казалось, это шипит граммофон. Постепенно он завелся и заиграл веселую музыку 20-х годов. На экране появилось изображение танцующей женщины в свободном платье. Фильм был подделкой под старое немое кино. Женщина казалась красивой, но печальной, словно хрупкая кукла, с которой не стоит играть.

Очень бледная кожа, огромные, блестящие, почти мертвые глаза и пухлый накрашенный рот. От камней на ее платье отражался свет. Движения танцовщицы были меланхоличными, совершенно неуместными на фоне бравурной мелодии. Сначала мне было немного страшно, но вскоре я заскучала: похоже, ничего больше не произойдет. Я почувствовала нетерпение, как вдруг женщина на экране остановилась, опустила лиф блестящего платья и встала перед нами наполовину обнаженной. На ее крошечной груди я увидела знаменитую первую татуировку Дэвида Бекхэма — ту, что посвящена его сыну Бруклину. Рот танцовщицы растянулся в неприятной улыбке, и она засмеялась. Слышать ее я не могла, звучала лишь музыка. Она явно смеялась надо мной.

Затем картинка исчезла, музыка остановилась. И вce пошли к выходу, но Пит остался на месте.

— Я хочу еще раз это увидеть, — прошептал он с серьезным видом знатока.

Я закатила глаза и засмеялась: неужто интересно на такое смотреть? Но музыка снова зазвучала. И медленно вышла из зала и стала читать справку об авторе фильма. Оказывается, целью его было разоблачение «банальности увлечения знаменитостями, поскольку они лишены глубокого человеческого содержания и подлинной красоты и сами порой оказываются жертвами манипуляций… И так, кого же эксплуатируют на самом деле?»

Гм… Вряд ли такая цель может извинить юную девушку, оголившуюся перед публикой. Моделью была некая Э. Андерсен. Гордятся ли ею родители, мистер и миссис Андерсен, задумалась я. Потом отбросила ханжеские мысли и подумала: кем бы она не была, она уже взрослая и сама способна принимать решения. Если ей хватило глупости продвигать свою карьеру таким способом, это ее проблема.

Пит вышел из зала. Он быстро устал, и вскоре мы оказались на улице. Я снова включила мобильник, и он тут же зазвонил.

Это была Клара. По ее задыхающемуся голосу я поняла, что она куда-то торопится.

— Привет! Совсем забыла сказать — мама уехала в двухнедельный круиз на Майами. Я должна была тебе это сообщить. Она отправилась туда с тетей Джоан. Я пыталась уговорить ее взять и меня, но она ни в какую. Мне тоже хочется на море, но мама — настоящая старая эгоистка. Впрочем, там наверняка одни старики. Качаются в банановых гамаках. Тоска зеленая! В любом случае, извини, что забыла рассказать тебе об этом. Мамочка тоже хороша, она должна была сразу дать знать тебе! Ну ладно, целую.

— Мама уехала на Майами, — сказала я Питу. — Довольно неожиданно.

— Твоя мама и сама довольно неожиданная, — отозвался Пит и взглянул на часы. — Что, пойдем домой?

У меня снова заверещал телефон. CMC. На этот раз от Патрика: «Сегодня Международный день красоты. Пошли этот текст тому, кого считаешь красивым. Не отправляй назад мне. У меня уже сотни таких посланий».

Я рассмеялась.

— Кто на этот раз? — спросил Пит.

— Патрик, — ответила я коротко.

Пит воздел глаза к небу и пробормотал:

— Передай от меня привет.

Я проигнорировала его слова. Пит не любит Патрика. Он скептически относится к тому, что мы дружим еще со школы. Не верит, что между нами ничего не было. Одно время я подумывала об этом, но Патрик с кем-то встречался, да и я тоже. То есть подходящий момент для нас так и не наступил, и мы остались в дружеских отношениях.

— Чем теперь ты хочешь заняться? — весело поинтересовалась я и положила телефон в новую дизайнерскую сумку.

— Пора бы вернуться к нашей собачке, — сказал Пит.

Небольшой дождь с каждой минутой усиливался. Люди вокруг нас озирались в поисках укрытия. Справа я увидела уютное маленькое кафе, и мне вдруг захотелось пойти туда, выпить горячего шоколада, прислушаться к шипению кофеварок капучино и переждать дождь.

— Как насчет шоколада? — с надеждой спросила я.

Пит взглянул на кофейню и сморщил нос.

— Нет, много народу. Да я тебе и дома шоколад сварю. Пошли.

По дороге домой, в поезде, я пролистывала воскресные газеты, а Пит смотрел в мокрое окно.

— Помнишь тот день, когда мы пошли на пляж вместе с собакой? — спросил он вдруг. — Мы швыряли в скалу гальку, и ты едва не угодила в корги[7]. Такая старая, с отвислым животом.

— Почему ты вспомнил об этом? — Я с удивлением подняла на него глаза.

— Просто так. Хороший был день. Только и всего.

Я улыбнулась и взяла его руку, быстро пожала и снова вернулась к газетам.

— Вообще-то мы пытались швырять камни в море, — задумчиво сказал он. — Но ты рассердилась.

Я уронила газету на колени и обратила на него строгий взор.

— Я не сердилась. Бросок у меня сильный от природы, просто я промахнулась. И вообще, я могла бы сделать карьеру в крикете! Вот так-то!

Он фыркнул и поерзал на сиденье, пытаясь поудобнее устроить длинные ноги под столом.

— А ты швырнула камень вверх, — рассмеялся он. — Типичный девчоночий бросок. — Он покачал головой и улыбнулся воспоминаниям. — Чудесный был день…

Пит примолк, а потом встряхнулся.

— Ладно, — сказал он решительно и скрестил на груди руки. — Я сейчас вздремну. Разбуди меня, когда приедем.

С этими словами он закрыл глаза и молчал до окончания поездки.

Вечером, после долгого лежания в ванне я вошла в комнату и увидела, что он говорит по телефону.

— Ну, вот и Миа пришла, так что мне пора. До свидания.

— Кто это был? — спросила я, вытирая волосы полотенцем и присаживаясь на диван.

— Мама. Завтра они едут в Кению на сафари.

— Господи, моя мама в Майами, твоя — в Кении. Что творится! — улыбнулась я. — Почему ты сказал, что тебе пора? Она подумает, что из-за разговоров с ней у тебя проблемы со мной. А она меня и так недолюбливает.

— Она тебя любит, не выдумывай, — нахмурился Пит. — Я сказал, что мне пора, потому что… у меня неприятности, Миа.

— Что случилось? — Я перестала вытирать волосы. — То-то я заметила, что ты расстроен!

— Видишь ли… — Он поерзал на стуле. — Я забыл тебе сказать, что нам вместо родителей придется пойти на свадьбу моей кузины. Кто-то из родственников должен там присутствовать. И я давно согласился. Прости, пожалуйста.

— Ох, Пит, — вздохнула я. — И когда это будет?

— То ли на следующей неделе, то ли позже.

— А список подарков составлен?

— Понятия не имею.

— Нам нужно знать, Пит, мы же не можем прийти без…

— Хорошо, хорошо, — устало прервал он меня. — Я выясню.

Я кивнула и положила телефонную трубку на рычаг. И тут я подумала, что он, разумеется, ничего не выяснит и лучше это сделать мне. Я встала, пошла в кухню вскипятить чайник, набрала обратную связь. По дороге в кухню телефон зазвонил.

— Алло? — раздался голос.

— Ширли? — Я немного опешила, потому что голос был не ее. — Это я.

— Это не Ширли, должно быть, вы ошиблись номером.

— О, извините, — поспешно сказала я. — Прошу прощения за беспокойство.

Как же я так оплошала? Решила набрать номер по всем правилам и вернулась в гостиную. Пит вздохнул.

— Кому ты звонишь на этот раз?

— Твоей маме, — ответила я. Черт, из-за него неправильно набрала последнюю цифру! Начала снова.

— Не надо, она тебя заговорит, — раздраженно сказал Пит.

Поскольку за три года Ширли мне и пары слов не сказала, я усомнилась в его словах. Скорчила гримасу.

— Я всего пять минут…

Но Пит как угорелый соскочил с дивана и вырвал телефон из моих рук.

Засунул его себе за спину, сгреб меня в страстные объятия и прорычал, почему-то пародируя русский акцент:

— Делай, как я приказываю, женщина! Я хочу тебя!

Я восторженно взвизгнула, мы тесно сплелись и повалились на пол. Он еще раз меня поцеловал. Крепко и настойчиво. Пососал нижнюю губу и спустил пеньюар. Его руки трогали мою кожу, все еще влажную после ванны.

Выжженные места на ковре кололи тело, но я не спускала глаз с Пита. Наслаждалась тем, как я его возбуждаю. С восторгом любовалась любимым человеком. Закрыв глаза, он хрипло шептал:

— Боже, что ты со мной делаешь?

Похоже, он утратил над собой контроль.

Позже, в постели, сонная и довольная, я глядела на его ресницы, твердые очертания носа, губ. Сколько раз целовали меня эти губы? Сотни, тысячи?

— Ты меня любишь? — прошептала я.

Он взял мою руку и пробормотал:

— Ты еще спрашиваешь?

Он быстро уснул, а мне не удалось. Было слишком жарко, во рту пересохло. Нужно попить.

Я тихо встала и на цыпочках спустилась в кухню. Не хотелось будить Пита, но возле лестницы я на что-то наступила. Увидела, как загорелись огоньки, и поняла, что это мобильник Пита. Подняла его и с тревогой взглянула на дисплей. Слава богу, не треснул, нo там появилась надпись: «Новое сообщение от Лиз».

Глава 5

Я прошла в прохладную гостиную с дымящейся чашкой молока, пристроилась в темноте на краешке дивана. Рукам было горячо. Поднесла чашку ко рту, стараясь не вдыхать молочный запах. Глотнула и обожгла сухие губы. Отдернула чашку и быстро поставила ее на ковер охладиться. Взялась руками за голову и устало помассировала виски. Почувствовала жар своих пальцев, длинный острый ноготь впился в кожу. Неужели только вчера я споткнулась здесь о телефон? Кажется, с тех пор прошла вечность. Я мысленно увидела, как держу трубку в руке, гляжу на дисплей и читаю: «Новое сообщение от Лиз».

Первая мысль, пришедшая мне в голову, была совершенно невинной: зачем клиенту понадобилось посылать сообщение так поздно? Должно быть, случилось что-то непредвиденное и безотлагательное.

Но Пит — архитектор, он не банкир, отвечающий за сделку, и не врач. Не было никаких причин звонить ему поздним воскресным вечером.

И все же я в нерешительности стояла в темноте. Должна ли я сказать ему о сообщении?

Но Пит устал, а я не хотела его беспокоить. Решила прочитать CMC и разбудить Пита, если там что-то важное.

Я открыла сообщение и прочитала: «Не беспокойся! Купишь мне другую. Правда? Такую же коричневую. Спасибо тебе. Спокойной ночи, милый».

В тот момент мне показалось, что комната перевернулась и сжалась. По спине пробежал холодок, словно кто-то набросил на меня мокрое полотенце. Сердце болезненно заколотилось.

Что это «такое же коричневое»? «Спокойной ночи, милый»?

Мозг отказывался работать. Я тупо смотрела на экран. Пальцы наконец устали ждать и открыли «входящую почту». Одетая в одни трусики да его старую футболку, я смотрела на неоновый дисплей и продиралась сквозь имена, которых по большей части не знала.

Костлявая ледяная рука схватила сердце и крепко сжала: я увидела имя «Лиз».

Задыхаясь, открыла это сообщение. Увидела несколько слов.

«Сейчас не могу».

Снова прошлась по списку — и опять нашла это имя.

«Я в пути, опаздываю, буду там».

Поспешно просмотрела остальные сообщения, и глаза опять выхватили это имя: «Я тоже».

Ноги задрожали. Шатаясь, я подошла к лестницe, не отрывая взгляда от маленького экрана, тяжело уселась на ступеньку. Горло сжалось, я слышала биение собственного сердца, кровь шумела в ушах.

В отчаянии кликнула по нескольким другим именам. В отличие от только что прочитанных сообщений остальные CMC были чисто деловыми.

Паула: «Надеюсь, завтра, к ланчу. Самое позднее — в пятницу».

Себ: «Нет шансов. Похоже, в принципе невозможно. Предлагаю подумать».

Затем увидела собственные сообщения: «В котором часу ждать тебя к чаю?» или «Купи по дороге домой молока». О поцелуях ни слова.

Я снова вернулась к списку и уточнила, когда Лиз посылала свои сообщения: 1.20 днем и 11.45 вечером.

В такое время о работе не говорят.

Я дважды глубоко вдохнула и попыталась успокоиться. Наверное, всему есть логическое объяснение, причина, по которой женщина поздно вечером шлет CMC моему бойфренду.

Однако, стоя с телефоном Пита в руке, я прокручивала в голове разные картины. Каждый раз, когда в последнее время заставала его с мобильником в руке, он тут же прекращал разговор и небрежно бросал трубку на кровать…

По спине пробежал холодок, я почувствовала головокружение и тошноту. Так бывает, когда много выпьешь. Комната кружится, и в этот момент все бы отдал, чтобы взять себя в руки.

Я снова несколько раз вздохнула и попыталась думать спокойно и рационально. Зачем с ходу делать глупые заключения?

Еще раз просмотрела эти сообщения. В конце концов, эта женщина могла опаздывать на деловую встречу с Питом. Возможно, она принадлежит к разряду трудоголиков, работающих по ночам.

Но почему она так нежно к нему обращается, почему желает ему спокойной ночи? Такая фамильярность деловым женщинам не свойственна.

Я обратилась к исходящей почте. Сообщений было много, но вскоре я увидела то, что искала. В два часа дня Пит написал Лиз: «Что ты надумала? Если хочешь, можем поговорить сейчас».

Я испытала облегчение оттого, что он ей не посылал поцелуев. Придирчиво просмотрела все сообщения, но больше ничего не было. Это оказалось единственным.

Обратилась к списку звонков. Ничего. Ни входящих, ни исходящих. Облегчение постепенно улетучилось… для человека, который столько времени говорит по телефону, это странно. Что он скрывает?

Телефонные счета. Вот что мне нужно. Его телефонные счета. Я схватила ручку и написала на ладони номер Лиз. Теперь нужно решить, что делать с новым сообщением… Так оставлять нельзя: Пит узнает, что я его прочитала. Нажала на клавишу «стереть», и сообщение исчезло.

Отложила мобильник в сторону и осторожно поднялась по ступеням. На цыпочках вошла в спальню. Прислушалась к дыханию Пита и вошла в его кабинет. Тихонько закрыла за собой дверь. Включила свет и огляделась.

Глава 6

В комнатке царил хаос. Чертежная доска накрыта простыней, из мусорной корзины выглядывают скомканные листы бумаги, книги, того и гляди, свалятся с полок, кофейные чашки прилипли к папкам, а уж на столе сам черт ногу сломит. Занавески наполовину отдернуты. Я так и подпрыгнула: испугалась собственного отражения в зеркале, виновато уставившегося на меня.

Плотно задернув занавески, я растерянно оглянулась по сторонам. То, что в этой комнате живет образованный человек, сомнений не вызывало. Впрочем, с равным основанием помещение могло принадлежать подростку или сумасшедшему профессору. Споткнувшись о стопку журналов на полу, я подумала, что найти здесь что-либо будет трудновато. Я осторожно присела на край стола. Принялась листать бумаги, но они выскользнули из пальцев и каскадом посыпались на пол. Их шелест показался мне оглушительным шумом. Я замерла и затаила дыхание… но шагов на площадке не услышала. Нет, дверь не отворилась, и Пит не появился на пороге, чтобы с возмущением спросить меня, какого черта я тут делаю.

И что я делала? Разумеется, шпионить недостойно, но плевать я хотела на мораль. Мне требовалось доказательство. Доказательство собственного заблуждения, глупой ошибки. Мне хотелось вернуться в постель, почувствовать себя дурочкой и радоваться тому, что я не разбудила Пита.

Но такого доказательства я не видела. Передо мной лежали рабочие записи и письменные принадлежности. Выдвинула ящик — ничего. Бухгалтерские документы, налоговые квитанции. На столе — еще одна стопка бумаг.

Я увидела квитанцию, по которой Пит расплатился за наш уик-энд. Вгляделась и поняла, что нас помянули: в счет включили обслуживание номера, а у нас его не было. Запихнула квитанцию в карман и постаралась запомнить: надо позвонить утром и отель и вернуть назад деньги.

Я никак не могла отыскать телефонные счета, и это беспокоило меня даже больше, чем перспектива не найти их. Выходит, ему есть что прятать, иначе они лежали бы на виду, рядом с остальными документами. Я опять присела на стол, раздумывая, что делать дальше, и вдруг заметила, что ноутбук и то не выключен. Я подняла крышку, и он заурчал громче. Мое сердце снова замерло. Затаив дыхание, я подождала, но Пит не проснулся. Я осторожно посмотрела на экран.

Нa рабочем столе ноутбука было несколько файлов, но все они относились к работе. Один был назван личным — оказалось, что это всего лишь резюме Пита.

Кликнула по иконке электронной почты. Сотни писем, но ни одного от Лиз. Ни к ней, ни от нее, никаких обращений.

«Если бы она была его клиентом, — подумала я, — если она клиент, то где ее корреспонденция? Пусто. А ведь в наши дни все пользуются электронной почтой».

Заглянула в файлы. Снова ничего. Кто же эта женщина?

По неосторожности я наступила на гладкую обложку журнала и чуть не села на шпагат. Посмотрела, на чем поскользнулась, и увидела программку шоу, на которое Пит приглашал меня.

Сердце смягчилось. Мы замечательно провели время… Я подняла журнал, погладила корешок блестящей обложки. Каким прекрасным был тот выходной. Начала рассеянно листать страницы, разглядывать картинки. Может, поговорить с ним об этих CMC? Наверняка все можно объяснить…

Я уже приготовилась выбросить все из головы и утром попросту спросить у него, кто такая Лиз, а самой пойти спать, как вдруг что-то привлекло мое внимание.

Улыбающееся лицо на журнальной странице. Девушка с длинными светлыми волосами и знакомым лицом. Я ее уже где-то видела. Наморщив лоб, я вспомнила. Это была девушка с татуировкой Бекхэма, та, из фильма.

Я вгляделась в фотографию. Здесь она выглядела иначе, и немудрено: на ней было современное платье. Однако это точно она. Те же пухлые губы, кошачьи черты лица и брови дугой. Я посмотрела на подпись под фотографией: Тизл — Элизабет Андерсен.

Мой мозг заработал: вот так совпадение… Программка с девушкой из фильма в кабинете Пита. Элизабет — может быть, это и есть загадочная Лиз? Кто знает? Пит и Лиз, Лиз и Пит…

Я снова взглянула на фотографию, и девушка ответила мне искушенной, соблазнительной улыбкой. Должно быть, она и есть та самая женщина, которую я разыскиваю. Та самая Лиз. Я стала читать посвященные ей строки.

Тизл — Элизабет Андерсен.

Лиззи окончила академию Дорин Лайтфут в Уокинге, с детских лет пела и танцевала. По окончании учебы получила свою первую роль в мюзикле «Энни, бериружье» в театре в Риле, затем — главную роль Аладдина в Кройдоне. Лиззи много гастролировала, заявила о себе в туре «Ночь тысячи голосов». Снималась в популярных видео. В роли Тизл Лиззи впервые появилась в Уэст-Энде. Она счастлива, оттого что ей доверили участие в таком знаменитом шоу. Лиззи благодарит Бога за то, что он дал ей талант, родителей — за поддержку и бесконечную любовь, а своего молодого человека — просто за то, что он рядом!

И тут я вспомнила танцовщицу, которой Пит в конце представления бросил розу. Это была она.

Дрожащими руками я перевернула страницы программы, но больше ничего не увидела. На меня насмешливо смотрело ее самодовольное лицо в форме сердечка.

Я села и задумалась. Некто по имени Лиз посылал Питу CMC в неподходящее время дня. В его кабинете я нахожу программку с фотографией девушки, которой он бросил розу. Фильм с ее участием мы видели в галерее. Не слишком ли много совпадений?

Мне необходимо отыскать эти чертовы телефонные счета!

После часа поисков мне наконец-то попался один, засунутый между страницами книги «Стропильные фермы». Явно припрятанный.

Дрожащими руками я вынула его из конверта и развернула. Судя по дате, счет выписан за прошлый месяц. Список номеров исчислялся несколькими страницами, но я быстро нашла то, что искала.

Один номер напоминал россыпь ядовитых маленьких ягод. Я сверила его с тем, что был записан на моей ладони. Точно. Ее номер. В тот день он позвонил ей десять раз.

Я задохнулась, во рту пересохло. На губах образовалась пленка.

Быстро посмотрела предыдущую неделю и увидела тот же номер.

Текстовое сообщение.

Текстовое сообщение.

Текстовое сообщение.

Текстовое сообщение.

И все эти сообщения посылал Лиз мой бойфренд. Ей была посвящена вся страница.

Затем обратила внимание на звонки. Здесь час, тут полчаса, а в один день разговор длился два часа. Два часа?!

Я вдруг сообразила, что накануне, набрав телефон обратной связи, чтобы поговорить с матерью Пита, я вроде бы ошиблась номером. Мне ответила девушка. Это была она? Скорее всего.

И еще я поняла, что по телефону Пит беседовал не с Ширли. Он болтал с Лиз, пока я была в ванной. Вот почему он не хотел, чтобы я перезвонила его матери: обман бы раскрылся.

Он лгал мне, и Лиз для него значит гораздо больше, чем клиент.

Мой мозг набирал скорость, как разогнавшийся поезд. Из-под колес валил дым, слышался скрежет металла, упреждающий визг сигнальных устройств. Поезд потерял контроль и готов был пойти под откос… Я дико взглянула на фотографию… И как мне теперь относиться к его занятиям в тренажерном зале? Он ведь ничуть не похудел. Но последнее время у нас все хорошо… мы совсем не ссорились… Эй! Эй! Прочь с дороги! Поезд без тормозов! Я попыталась встать, но комната кружилась перед глазами… Как же так, ведь всего шесть часов назад у нас был секс… Что же это? А если Лиз — все-таки клиент, просто клиент? Я понимала, что опереться мне не на что, но все еще хотела поверить, что ошиблась. Только не Пит, не мой Пит.

Поезд проломил деревянный забор с предупреждающей красной надписью: «ВНИМАНИЕ, НЕ ВХОДИТЬ! ОПАСНО». Все это напоминало плохой вестерн. Поезд подскочил над скалой, бессмысленно суча поршнями, гудя и выпуская в небо дым из трубы, сошел с рельсов и полетел в пыльную пропасть. На мгновение все притихло… полная тишина перед ударом… и вот громыхнул вселенский взрыв, вспыхнул огонь, поднялось облако в форме гриба. Ни одного выжившего. Да никто и не мог выжить. Лишь груда искореженного металла и жуткая тишина.

Передо мной лежало подтверждение тайных бесед, о которых я ничего не знала. Мне казалось, я стою на краю того самого обрыва и смотрю в пропасть на обломки собственной жизни.

У человека, с которым я ложилась в постель каждую ночь, перед которым раздевалась, чистила рядом с ним зубы в ванной, был тайный маленький мир, и в нем для меня не было места. Я не подозревала о его существовании. Как это могло случиться? Как?

Сквозь щелку в занавеске я видела в оконном стекле собственное отражение. Вот она, разгоряченная, потрясенная, со слезами на щеках… Перед глазами поплыл номер телефона Лиз, отпечатанный на счете. Неожиданно я представила себе ее, в том самом просторном платье. Она сидит, покачивая ногой, с телефонной трубкой у уха, и звонит моему бойфренду. Мое воображение нарисовало и его: он отвечает, они оба улыбаются и счастливо смеются.

Снова посмотрела на даты сообщений и звонков Пита. Все это происходило, когда я была на работе или поздно вечером, когда я уже спала. Должно быть, он шел в ванную комнату, садился на краешек ванны, запирал дверь и писал ей, пока я спала и соседней комнате.

Я вступила в параллельный мир. Он отражал все события моей жизни, но в искаженном, изуродованном виде. Тот, с кем я провела значительную часть жизни, тот, с кем я танцевала на дискотеках, кто пел мне «Мою девушку» в караоке, с кем я делила горе и радости, кто знал почти наизусть фильм «Тупой и еще тупее», кто вместе со мной выбирая мебель, кто не мог есть яйца, потому что они вызывали у него несварение, от кого я в жизни не ожидала ничего подобного, — этот человек теперь казался мне незнакомцем.

Я зажмурилась. Веки болели от непролитых слез… все, что я видела, это проклятое лицо Лиз, улыбающееся, смеющееся. Еще раз взглянув на счет, я сообразила, что Пит посылал ей CMC даже в день моего рождения. Подумать только!

Я почувствовала во рту вкус крови. Притронулась к губе и поняла, что слишком сильно ее прикусила.

Не помню, сколько еще я просидела так, тупо глядя в пространство. Меня одолевала, такая физическая боль, что трудно было дышать. Выплакав все слезы, я перестала надеяться, что он услышит меня, придет, скажет, что это дурной сон, и отведет меня в кровать. Попыталась встать. Ноги затекли и не слушались.

Я убрала счет туда, где его нашла, и привела комнату в первоначальное положение: Пит не должен догадаться, что я была здесь. Бесшумно вошла в ванную. Узкая подсветка над зеркалом позволила мне увидеть свое лицо, зареванное и распухшее. Я представила себе ее безупречное личико, ее губы, которые Пит наверняка целовал.

От этой мысли мне стало дурно, и меня вырвало наполовину переваренным цыпленком и красным вином, поглощенными за ужином. Я постояла с минуту, задыхаясь. Снова взглянула в зеркало, вычистила зубы, высморкалась, утерла лицо. Делать было нечего, и я пошла в спальню.

Отворила дверь, остановилась на пороге. Оттуда я видела очертания его тела, слышала дыхание, чувствовала спертый воздух спальни.

«Я его выгоню вон!»

Я слышала собственный голос, и мою решительность подкрепляли два бокала вина, выпитые в баре с Амандой и Луизой. Мы с осуждением говорили о коллеге Аманды, крутившем романы за спиной своей прекрасной супруги. Об этом знали все у него на работе.

— На ее месте я бы его бросила, — твердо произнесла я свой вердикт.

Но когда все вдруг оказалось реальностью, а не какой-то нелепой сплетней, я не стала будить Пита, кричать, плакать и спрашивать, как он мог так со мной поступить. Я пришла в отчаяние. Нет, все случилось не по пьяни. Это его эмоции, чувства… неужто он влюбился?

Потрясение и боль были почти непереносимы, но они заморозили мой гнев. Я смотрела на мирно спящего Пита. Я так давно и так сильно его любила, а он разрушил все, что мне дорого. Однако, несмотря на его бездушие, мне хотелось лечь и обнять его.

Я должна вычеркнуть эту женщину из памяти, словно ее нет и никогда не бывало.

Я легла в кровать, молча прижалась к Питу, и меня охватило тепло. Во сне он почувствовал холод моей кожи и слегка отодвинулся, но потом снова прижался и погрузился в здоровый и крепкий сон. Я старалась не закапать слезами его спину.

Я старалась не думать о том, что Пит лежал в кровати вместе с ней. Выходит, эта женщина обладает такой властью, имеет такое влияние на его сердце, что он забыл обо мне и ринулся в столь рискованные отношения.

И я беспомощно прильнула к нему.

Глава 7

К четырем часам я сдалась и тихонько включила телевизор. Так боялась разбудить Пита, что сделала звук едва слышным. Но, ни на одном из тридцати каналов не нашлось ничего стоящего. В конце концов я решила посмотреть повторение передачи о недвижимости. Откинулась на диванную подушку, запахнула халат. На экране мелькали картинки, освещавшие мое усталое лицо. Ну и видок у меня, должно быть. Как ни странно, я не чувствовала себя плохо после двух бессонных ночей, разве только слегка отупела.

Прошлым утром, однако, мне было нехорошо. Я открыла глаза под шум дождя. В животе ощущался комок, от пульсирующей боли ломило глаза.

Я лежала на кровати совершенно неподвижно, а мой мозг уже метался. Потом я уставилась в щелку между занавесками, смотрела на трубы и крыши и думала, как мне поступить, что решить… может, все еще наладится? Зазвенел будильник, я автоматически прихлопнула его ладонью. Пит зашевелился, но мы оба молчали. Я боялась сказать хоть что-то из той сотни слов, которые хотелось произнести. Он наконец встал. Я увидела на простыне след, оставленный его телом, и только усилием воли сдержалась, не позвала его охрипшим голосом, чтобы он вернулся, прижал меня к себе и утешал, а я долго плакала бы в его объятиях.

Я по-прежнему лежала очень тихо, прислушиваясь к шагам Пита, а он расхаживал по дому, словно ничего не случилось. Шум душа стих, послышалось шипение утюга — он гладил себе рубашку. Звякнула посуда — приготовил мюсли. Заработал телевизор, полилась вода из крана, зажужжала электрическая зубная щетка. Я смотрела в потолок и недоумевала: как все могло случиться? Наконец Пит появился передо мной.

— Ты нормально себя чувствуешь? Почему не встаешь? — Он с тревогой смотрел на меня.

— Мне нехорошо.

Я устало повернула к нему голову. И это не было ложью.

— Бедная девочка. — Пит сел на край матраса. — Может, дать тебе воды или что-то еще? — Он погладил меня по лицу.

Мне хотелось схватить его руку, прижать к себе, и в то же время я еле сдерживалась, чтобы не оттолкнуть его.

— Нет, спасибо, — покачала я головой.

— Сегодня пойдешь на работу?

Я снова покачала головой.

— Может, позвонишь мне на работу и скажешь, что меня сегодня не будет?

Его лицо слегка омрачилось, но он тут же сочувственно улыбнулся и сказал, что позвонит. Я немедленно поняла, что моя болезнь ему чем-то не по душе. Может, он планировал повидаться с ней? А вдруг, с ужасом подумала я, эта женщина бывала в моем доме и лежала в нашей кровати? Пит сказал, что у него встреча, которую он не может отменить, поэтому до вечера не вернется.

Я молча пожала плечами и отвернулась, чтобы он не заметил моих слез. Я не хотела при нем плакать. Он нагнулся и легонько поцеловал меня в лоб.

— Вечером увидимся. Постарайся уснуть. Позвони мне в случае чего.

Я на него не смотрела. Услышала, как тихо закрылась дверь спальни.

Он бегом спустился по лестнице, хлопнула входная дверь. Загремели оконные рамы, и меня охватила паника. Я не спросила, куда он идет, с кем у него встреча! Соскочила с постели, схватила халат, бросилась к окну и увидела, как он отъехал от дома. Мне хотелось тут же позвонить ему и попросить, чтобы он вернулся. Остался бы со мной, утешил, уверил, что я ошибаюсь.

Я высунулась из окна, вывернула шею и смотрела, пока автомобиль не свернул направо и не скрылся из вида. Пит уехал. Но куда?

Я зарыдала и прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Зажмурилась, но тут же моему воображению представилась Лиз. Она лукаво улыбалась. Я вскрикнула и открыла глаза, лишь бы прогнать наваждение.

Шумел ливень, потоки воды срывали с деревьев листья. На улице было пусто, лишь маленькая птичка жалась к ветке, стараясь не намокнуть.

Мне по-прежнему чудилась Лиз. Она смеялась, ее платье сверкало. Не верилось, что буквально вчера я говорила с ней. Схватила телефон, набрала номер дрожащими пальцами. Мне нужно было удостовериться, что это именно она.

Послышались гудки. Я ждала с бешено бьющимся сердцем, что она снимет трубку.

— Алло? — сказал женский голос.

— Алло, — произнесла я, стараясь унять дрожь и голосе. — Прошу прощения за беспокойство. Вы наверняка куда-то торопитесь, и мне хотелось застать вас, пока вы не ушли.

— Что ж, ты застала меня, Миа, — ответила мать Пита. — Что случилось?

В ее голосе явно слышалось: «У меня тысяча дел, так что уж будь добра — поторопись».

— Я насчет свадьбы, — сказала я осторожно. — Когда Пит говорил вчера с вами, я хотела, чтобы он спросил вас, составлен ли список подарков. Боюсь, он так и не спросил. Собиралась позвонить вам, но было уже поздно. Вот и решила сделать это утром, пока вы не ушли.

На другом конце провода было довольно шумно. Я слышала, как она властно обращается к кому-то:

— Не этот, Эрик. Это ручной багаж. Да ладно, оставь! Я сама все сделаю! — Затем раздраженно обратилась ко мне: — Вчера вечером я с Питом не говорила.

— Вечером? — Я выдавила из себя веселый смех. — Я имела в виду утро. Когда вы в последний раз говорили с ним…

Мне было больно. Неужели такая проницательная женщина, как Ширли, не догадалась, что у нас не все в порядке? Возможно, она бы догадалась, если бы не отвлекалась, но сейчас ее тревожили другие заботы. Ей было не до девушки сына, лепечущей что-то о свадебных подарках.

— Я просила передать, чтобы ты не беспокоилась о подарке. Несколько недель назад я купила подарок согласно списку и написала на нем наши имена. Разве Пит не говорил?

— Нет! — Я силилась говорить весело. — Он невыносим. Что ж, благодарю вас.

— Не за что, — ответила Ширли и фыркнула, давая понять, что старалась не для меня.

— Ну, все равно благодарю. Желаю удачи на сафари, — сказала я с наигранной искренностью.

— Спасибо, — сухо ответила она и повесила трубку.

Я сидела в примолкшей комнате. Теперь у меня было неоспоримое доказательство, что Пит вчера солгал. Он звонил Лиз с нашего телефона. За наш счет.

Что теперь делать, я не знала. Просто сидела и думала, что такое состояние, наверное, и называется шоком: пустота и неподвижность.

Я улеглась обратно в постель и услышала шорох бумаги. Полезла в карман халата и вытащила квитанцию за отель. Вгляделась. Обслуживание номера, которого не было. Я за него не платила. Неожиданно я страшно разозлилась. С какой стати я должна платить за не предоставленные услуги? Они думают, что им все сойдет с рук!

Взъярившись, я набрала номер, и мне ответил очень вежливый мужской голос. Я заявила, что произошла ошибка, и потребовала немедленного перерасчета. Мужчина извинился и попросил оставаться у телефона, пока он проверит, в чем дело. Снова взял трубку и сообщил: нет, мадам, никакой ошибки, в номер 105 была подана бутылка шампанского. Я возмутилась и сказала, что это невозможно. Кто распорядился, кому заказали шампанское? Уж точно не я! Он попросил меня — уже не так вежливо — снова подождать у телефона.

Я крепко прижимала трубку к уху, а мысли вихрем носились в голове. Роман, у Пита роман. Что я делала не так? Как долго это продолжается? Смотрела в окно на дождливую улицу и ждала.

— Алло, мадам. Прошу прощения за то, что задержал вас.

Идеально вежливый голос вернул меня к действительности.

Шампанское было заказано Питом на половину пятого дня. Я с жаром возразила, что такого не может быть, потому что в этот час у меня был массаж и я бы заметила, что мой бойфренд выпил целую бутылку шампанского. Но не успела я потребовать к телефону менеджера, как меня поразила ужасная мысль. С тошнотворным предчувствием я спросила, где был Пит, когда заказывал шампанское.

Человек на другом конце провода вздохнул и ответил, что не может сказать, потому что в его распоряжении только подпись, а шампанское подали в наш номер.

Зажмурившись, ненавидя саму себя, я спросила: если сообщу ему имя, не уточнит ли он, находился ли названный человек в отеле в одно время с нами. Наступила пауза — по-видимому, он вдумался в подтекст моей просьбы. Потом, смягчившись, тихо произнес: нет, такую информацию он мне предоставить не может, не имеет права. Наступило неловкое молчание, и тогда я сказала:

— Пожалуйста… мне нужно знать.

— Мне очень жаль, мадам. Я хотел бы помочь вам. Может, я могу сделать для вас что-то еще?

Я поблагодарила и отказалась. С явным облегчением он пожелал мне всего хорошего и навсегда ушел из моей жизни.

Но я не могла этого так оставить. Сердце застучало с удвоенной прытью, на запястье бился пульс — я видела, как поднимается и опадает жилка. Я несколько раз вдохнула и снова позвонила. На этот раз ответила женщина. Я сказала спокойно, как только могла, что меня зовут Лиз Андерсен. Я останавливалась в их гостинице седьмого и восьмого числа и, кажется, позабыла ожерелье. Только не припомню, в каком номере я жила. Ложь прошла па удивление легко. Не беспокойтесь, мадам, ответила девушка, сейчас справлюсь. Я задержала дыхание. Мне показалось, что прошла целая вечность. Я молила Бога, чтобы все оказалась ошибкой. В трубкe что-то звякнуло, и женский голос весело известил меня, что я останавливалась в триста пятнадцатом номере. Как выглядело ожерелье?

Я ничего не ответила. Просто нажала на рычаг, и трубка выпала из моих рук.

Я закрыла глаза, попыталась выровнять дыхание. Значит, Лиз была с нами в одном отеле.

Опять закружилась голова, меня замутило.

«Она там была».

Может, он вышел из комнаты, когда я заснула, и направился к ней? Может, она ждала его в триста пятнадцатом номере с заказанной бутылкой шампанского, либо они выпили, пока я ходила на массаж? Неудивительно, что Пит не расстроился из-за того, что секса у нас не получилось… он утешался с Лиз наверху.

Сработал рвотный рефлекс. Чтобы не запачкать подушку, я свесила голову с кровати и прицелилась на журналы, но из желудка вышло лишь немного желчи. Неудивительно — я же ничего не ела.

Затем я вспомнила, как в темной комнате, в галерее, Пит пялился в экран по второму разу. Глаза Лиз пронизывали его насквозь, и улыбалась она ему. А я-то думала, что тот день был только для нас… даже если так, он мог видеть Лиз на экране. Однако ему удалось встретиться с ней во плоти.

Меня снова затошнило. Но спазм опять не принес облегчения.

Сплюнула на журналы, вытерла нос тыльной стороной руки, отвела от лица волосы и подождала: хотела увериться, что позывов больше не последует. С обложки журнала на меня смотрело лицо модели. Безупречная кожа, лживые глаза. Как у Лиз.

Я вспомнила ее, загримированную, в балетном костюме. Она махала ему рукой со сцены, а потом бросила розу. Знала ли она, что я в отеле? Наверняка знала. Жалела ли меня? Да думает ли она вообще обо мне? Чертова шлюха.

Из глубины моего естества поднялись гнев и ревность. Я вскочила и помчалась вниз, в кабинет. Рванула дверь, так что она стукнула по стене, отбила штукатурку. Мне захотелось больше узнать о женщине, которую я вдруг возненавидела больше, чем кого-либо на земле. Я задержалась на пороге комнаты. Я понятия не имела, что именно ищу, но твердо решила разыскать это.

Усевшись на стол Пита, я рылась в бумагах и бросала их на пол. Мяла папки, не обращая внимания на то, что при падении из них выскакивали бумаги. Под моими ногами хрустели диски, я отшвыривала ногой DVD. Сбросила со стола книги, и бумаги летали, как конфетти. Наплевать! Я хотела узнать все.

Поиски продлились недолго. Пит сохранял списки телефонных звонков, чтобы в случае недоразумения предъявить их как доказательство своей невиновности, но совершенно не умел скрывать другие, куда более важные улики. Их я и искала.

Во-первых, программка. Я долго и сурово смотрела на лицо Лиз, пока страница не начала расплываться в моих глазах, и я еле удержалась, чтобы не порвать листок. После долгих поисков нашла счета по двум кредитным картам, о существовании которых не подозревала (вот что бывает, если уходишь на работу до утренней почты: Пит в это время дома, он ее и получает). А потом обнаружила открытку. На ней был изображен щенок, а внутри текст размашистым почерком:

Огромное спасибо! Я просто обожаю ее. И тебя! Теперь мы можем ходить па прогулки вместе с тобой и Глорией! Лиз.

Я так и села. Что он еще выкинул? Купил ей щенка? Тихо постанывая, упершись коленями в тумбу, я раскачивалась взад-вперед, старалась унять грызущую боль. Пит вместе с этой шлюхой прогуливал мою собачку? Ох, до чего тошно!

Мой план был разгромлен, как и кабинет Пита. Я вскочила на ноги, схватила его нож фирмы Стэнли и проделала им в столе дыры вроде оспин и безумные разрезы. Стряхнула все бумаги. Открытку разорвала на мелкие кусочки, документам тоже досталось. Воткнула нож в фотографию, где мы были запечатлены вдвоем. С криком и визгом разбросала по сторонам книги и перевернула ногой стул.

Вдруг я услышала лай Глории и остановилась, тяжело дыша. На лбу выступила испарина. Напуганная собачка скреблась и визжала. Она почуяла — в доме что-то не так.

Я спустилась на первый этаж и обнаружила, что Глория написала во всех углах. Я ее вымыла и выпустила в сад. Обтерла пол и пошла наверх — посмотреть на устроенный мною кавардак.

Кабинет разорен. Окончательно.

Только сейчас мне пришло в голову, что Пит придет домой и тотчас поймет, что мне все известно. Я загнала его в угол. Нам придется поговорить, и все выйдет наружу.

От одной мысли об этом стало вдруг страшно.

Я не представляла себя без Пита, он стал неотъемлемой частью моей жизни. Неужели я больше не поднимусь ему навстречу, не обниму его, не поцелую, когда он войдет в комнату? А когда у меня что-то случится, плохое или хорошее, неужели я не возьму трубку и не позвоню ему, не обращусь к нему в первую очередь? К кому же еще, если не к нему?

А если Пит только и ждет повода? Что, если он и сам не знает, остаться ему со мной или уйти к ней? Вчера я решила его не будить и не прогнала. Насколько я понимаю, выбор будет сделан не мной.

Когда Пит придет домой и увидит этот бедлам, а я скажу, что мне все известно, станет ли он спорить? Захочет ли остаться со мной или скажет: «Да, ты права, мне давно нужно было с тобой поговорить. Я виноват. Я не хотел, чтобы это случилось, однако все именно так, и я хочу быть с ней».

Стоя в разоренном кабинете, я пыталась представить себе жизнь без Пита. Со дня нашей первой встречи я просыпалась и засыпала с мыслью о нем. Вместе с родителями и друзьями он был воткан в мою жизнь. И домой я спешила к нему. Мне казалось, что он всегда был здесь. Я даже позабыла, что было в моей жизни до него. Он — главный мой друг, человек, знающий меня лучше, чем я сама.

У него не может быть таких отношений с кем-то другим. Это бессмыслица. Где мне теперь жить? Что делать? Вряд ли смогу позволить себе этот дом. Придется все начинать сначала. Полагаться на себя.

Тревога, поднявшаяся в груди, колотила изнутри по ребрам. Я огляделась вокруг и решила, что Питу нельзя видеть то, что я наделала, и почувствовала себя Алисой, провалившейся в кроличью дыру. Свадьбы, дети, семейные пары — все это пролетело между моих растопыренных пальцев. Я понимала, что должна как-то исправить содеянное, иначе попаду в ловушку, устроенную собственными руками, а этого я не хотела.

И мне в голову пришла мысль: ограбление… оно нее прикроет. Все, что нужно сделать, это разгромить остальные комнаты в доме. Тогда картина будет убедительной.

Мой первый обман.

Глава 8

— Хорошо, что вас не было дома, когда он здесь орудовал, — сказал самый молодой полицейский, пытаясь чем-то помочь. — Вы и представить не можете, что бывает, когда люди являются в момент ограбления…

— Такие мысли сейчас ни к чему. — Старший полицейский устало взглянул на своего коллегу. — Он далеко ушел. Думаю, он ввалился в дом наугад, мадам. Вы говорите, он ничего не взял, кроме двух украшений?

— Да, — подтвердила я срывающимся голосом и крепче зажала в кармане две броши. — Они достались мне от бабушки.

— Видите ли, если бы мы понимали, что он тут делал, то узнали бы куда больше. Разумеется, вам должно быть очень неприятно, что чужой человек рылся в ваших вещах, но мне кажется, это какой-то придурок, возможно подросток. — Полицейский сочувственно улыбнулся. — Мы все подробно опишем, откроем дело, но… — Он замолчал.

— Спасибо за помощь. — Пит отворил входную дверь. — Мы обязательно установим сигнализацию.

Я смотрела вслед полицейским. Те со скучающим видом прошли по дорожке и сели в автомобиль. Я по-прежнему держала руки в карманах. В одном лежали украшения, в другом — порванная на кусочки открытка. Не забыть бы от этого избавиться.

Пит закрыл дверь, повернулся ко мне и сказал:

— Ну, иди ко мне! — и притянул к себе.

Он говорил чудные слова, например:

— Бедная девочка, ты, должно быть, сильно напугалась… Слава богу, что ты ушла гулять с Глорией. Ты моя храбрая, тебе пришлось пережить такой шок, да еще в болезненном состоянии…

Я встала, тихонько подошла к окну, подняла край занавески и посмотрела на тихую улицу, на дорожку, по которой вчера ушли полицейские. Светало. Мне уже недолго ждать. Пит скоро встанет. Я опустила занавеску, вернулась к дивану, стараясь не опрокинуть кружку с молоком, по-прежнему стоявшую на полу. Даже если бы я его выпила, вряд ли бы оно мне помогло. Я взяла молоко и увидела на поверхности противную пенку. Она слегка задрожала, когда я наклонила кружку, но не лопнула.

Я вспомнила, как говорила Питу срывающимся голосом:

— Я так напугалась, Пит. За всю жизнь не испытывала такого страха!

Я поставила кружку нетвердой рукой. Хорошо, что не перевернула.

Пит держал меня в объятиях добрые пять минут, утешал. Шептал:

— Все нормально, моя хорошая, я здесь, я с тобой. Я никому не позволю тебя обидеть.

Эти слова заставили меня заплакать еще горше, я уткнулась ему в воротник, мое сердце разрывалось.

Он наконец разжал объятия и повел меня в гостиную. Отодвинул в сторону груду хлама на диване, бережно усадил меня и пошел на кухню. Приготовил крепкий сладкий чай.

Я испытывала невероятное облегчение оттого, что он рядом. Он тихо гладил меня по спине, пока я молча пила чай. Я не хотела ничего говорить: боялась выдать себя. Потом он сказал, что нам придется все приводить в порядок.

Он встал, снял пиджак, распустил галстук, повесил то и другое на перила. Оглянулся по сторонам, присвистнул и беспомощно пожал плечами.

— Боже, я даже не знаю, с чего начать!

«Может, лучше расскажешь, где ты ее встретил? Что нашел в ней такого, чего нет у меня? Как долго это продолжается? Ты ее любишь? Она бывала в нашем доме?»

— Нам, наверное, понадобится помощь. Я бы позвонил маме с папой, но они, наверное, уже в Африке. — Он глянул на часы, словно те могли точно сказать, в какое время Ширли приземлится на другом континенте. — Может, позвонить твоей маме?

— Она ведь в Майами, — покачала я головой.

— Черт! Я и забыл. Какое неудачное совпадение.

— Так уж бывает, — отозвалась я.

Я чувствовала страшное изнеможение. Интересно, думает ли он о ней сейчас? Я держала обеими руками горячую чашку, и мне хотелось швырнуть ее в голову Питу. Хотелось завизжать и высказать все, что скопилось у меня на душе…

Он принялся наводить порядок и бормотать, что у этих уродов, должно быть, нет сердца. Я не слушала. Я думала: если бы не Лиз, все у нас было бы и порядке. Она кружилась передо мной в своем платье-балахоне, гнусно улыбалась, и я ненавидела ее.

Я старалась унять дрожь, крепко держала горячую чашку, пыталась изгнать эти мысли. Надо переключиться на что-то другое, чтобы не взорваться.

Мы взяли мешки для мусора и принялись за уборку. Пит болтал без умолку, бросал на меня встревоженные взгляды. Я слушала его, но не понимала смысла слов. Так ведет себя человек, переживший шок. Впрочем, это было недалеко от истины.

Когда я споткнулась о стул, который несколько часов назад сама же и швырнула, Пит протянул руку и поддержал меня. Я зашаталась за нее, а он улыбнулся и сказал:

— Все в порядке, я с тобой.

Мне удалось подавить истерический смех, но слезы сдержать не удалось, они снова заструились но щекам. Пит прижал меня к груди.

— Ну-ну, девочка, перестань. Не сдавайся! Ты же не хочешь, чтобы эти уроды победили?

Эти слова ножом вонзились мне в сердце. Я увидела лицо Лиз, улыбающееся со страницы программки. Она смеялась надо мной. Почувствовала терпкий запах лимонного лосьона, который Пит употреблял после бритья.

— Ну же, все будет хорошо! Мы справимся. Я приникла к нему, потому что не знала, что еще мне остается, а он ждал, когда я успокоюсь.

— Вперед, солдат! — улыбнулся он. — Я здесь, опасность миновала.

Вечер тянулся медленно и болезненно. Мы долго занимались уборкой. Потом Пит приготовил сэндвичи, и мы съели их перед телевизором. Показывали местные новости. Какая-то пожилая пара праздновала золотую свадьбу. Я с завистью смотрела на них, таких счастливых и довольных. Подумать только — я завидовала старикам. У них было все, чего не хватало мне: доверие, честность. А мы скрываем грязные тайны.

Потом я услышала, как в столовой звякнул его телефон.

Пришло сообщение.

Сердце так и подпрыгнуло. Уж не от нее ли?

Пит тоже услышал этот звук, потому что бережно снял руки с моих плеч. Однако не встал, продолжал смотреть телевизор. Затем потянулся, зевнул, взял свой стакан и сделал вид, что удивился, обнаружив его пустым.

— Пойду налью себе еще, — сказал он, вставая. — Тебе принести?

Я молча покачала головой. Лжец! Ему не нужна была вода. Он пошел в столовую прочитать CMC.

Пит с небрежным видом вышел из комнаты, а я выпрямилась, сидя на диване, и притворялась, будто смотрю телевизор. В голове стучала одна мысль: «Это она, это она». Он вернулся со стаканом воды, и я заставила себя улыбнуться.

— Кто это был? — спросила я. — Я слышала звонок твоего телефона.

Он уселся на диван, не глядя мне в глаза.

— Ничего важного. Предупредили, что кто-то спрашивал меня в офисе. — Пит устало зевнул. — Давай теперь возьмемся за второй этаж. Или ты устала?

— Ничуть. Почему бы не начать с твоего кабинета? — предложила я.

— Нет, я сам им займусь попозже, — сказал он спокойно. — Сейчас важнее подготовить для тебя ванную, чтобы ты потом вздремнула.

— Тогда начинай, а я в туалет забегу. — Мне удалось улыбнуться.

Он пожал мне руку и поднялся наверх.

Я сидела на диване и внимательно прислушивалась. Наверху заскрипели доски. Он направился не в спальню, а в кабинет — убедиться, что там не лежит то, чего мне не следует видеть. Все, как я предполагала. Я быстро прошла в столовую, схватила со стола его телефон и пошла в туалет. Заперла за собой дверь. Нашла входящую почту, кликнула по ней — и вот она, в верхней строчке списка: Лиз. Я прочитала: «Все ли в порядке? Ничего не случилось? Как Глория? Ты здоров?»

Мне хотелось завизжать, забарабанить по стене, выбить дверь и спустить телефон в унитаз. Какого черта ей нужно? Это мой дом, моя собака и мой бойфренд! Как она смеет? «Ты здоров?» Ты, что ли, заботишься о его здоровье? Это мое дело! Я бросила телефон на пол, на полотенце.

Кровь прилила к вискам. Меня переполняла ненависть, адреналину требовался выход. В туалетной комнате, пока лишь наполовину облицованной кафелем, я не могла пройтись — такая уж она крошечная. Я смотрела на дисплей телефона, в ярости перечитывая сообщение. Я могла бы убить ее! Вместо этого помолотила кулаками по стене.

И услышала оклик Пита:

— У тебя все в порядке?

Должно быть, до него донесся стук. Я вскинула голову и прислушалась: не идет ли он вниз? Он может застать меня с телефоном. Спустила воду, взяла мобильник и осторожно открыла дверь. Снова услышала скрип пола наверху. Он шел из кабинета в спальню. Должно быть, услышал спуск воды в туалете и возвращался. Я словно оказалась в плохом шпионском фильме, только все было не забавно, а, напротив, ужасно.

— Сейчас иду! — крикнула я и вернула дисплей мобильника в исходное положение.

Положила его обратно на стол и побежала по лестнице. Вспомнила, что сказалась больной, и пошла медленно.

Пит убирал постель. Я обошла кровать с другой стороны и взялась за противоположные концы одеяла. Мы привычно расправили его, Пит взбил полушки, а я подняла с пола диванные думочки. Работали молча, пока я не спросила:

— Может, тебе надо позвонить на работу?

— Это зачем? — Он нахмурился и с недоумением посмотрел на меня.

— Ты говорил об CMC. В нем сообщали, что тебя разыскивают.

— И что?

— Разве не хочешь узнать, кому ты понадобился?

Пит стал собирать белье, вывалившееся из ящиков.

— Нет, мне написали, кто звонил.

— Ах вот как! И кто же это?

Он выпрямился и уставился на меня.

— Один парень. Насчет конверсии. К чему такие расспросы?

«Парень насчет конверсии… а может, шлюха по имени Лиз? Как она посмела спрашивать, все ли у него в порядке?»

— Да просто так спросила… разговор поддержать.

«Раз она спрашивает, все ли в порядке, должно быть, он уже сообщил ей об ограблении. Вот как они близки… она о нем беспокоится… знает, что происходит в его жизни. Значит, это не одноразовый секс».

— Эй, милая! — отвлек меня от этих мыслей Пит. — Может, купим новые рамки для картин? В кухне, кажется, разбито всего несколько чашек и тарелок. Слава богу, телевизор не грохнули. Как себя чувствуешь? Съездишь в город или мне самому сгонять?

«Держи карман шире! А ты тут же начнешь названивать Лиз? — подумала я. — Нет, голубчик, этот номер не пройдет».

— Отчего же? Поеду. Потом в кино сходим, посмотрим какую-нибудь комедию. Хочется выйти из дома, отвлечься на пару часов.

«В кинотеатре он уж точно CMC не пошлет».

Вид у него был слегка удивленный, тем не менее он согласился. Я вывела Глорию, дала ей воды и немного еды. Собачка радостно запрыгала, решив, что мы собираемся гулять. Я же не хотела видеть ее подле себя: она напоминала мне о Лиз.

Пит похлопал себя по карманам и двинулся назад, словно забыл что-то.

— Возьму кошелек и мобильник, — сказал он рассеянно.

— Не надо! — быстро возразила я. — У меня есть деньги. Кстати, зачем тебе мобильник? В кинотеатре все равно придется его отключить.

С этим поспорить было нельзя. Пит криво улыбнулся и сказал:

— Ну, тогда едем! Купим тебе мороженое и попкорн для поправки здоровья.

И мы отправились на выход, как нормальная и счастливая пара.

Поездка явно не удалась. В кинотеатре я пыталась взять Пита за руку, но он полез за чем-то в карман и убрал руку. Я пыталась положить ему голову па плечо, но мешал подлокотник. Возможно, этим мелочам я придавала больше значения, чем они того заслуживали, но не могла удержаться. Мне хотелось получить хоть какое-то доказательство того, что он любит меня, а не ее.

В машине на обратном пути Пит был очень молчалив и погружен в себя. Совершенно не такой, как обычно. Задумчивый. Отвечал односложно, и чем больше я старалась, тем рассеяннее он становился.

Я поглядывала на него, стараясь понять ход его мыслей. Наверняка Лиз звонила ему, пока нас не было дома, Я положила ладонь на колени Пита, а он не взял меня за руку. Рука так и осталась сиротливо лежать у него на колене, и я ненавидела себя за эти уловки в поисках его внимания. Старалась утешить себя тем, что при переключении скоростей ему нужны обе руки. Сорок восемь часов назад я, возможно, не обратила бы внимания, если бы он положил свою руку на мое колено.

Похоже, он не замечает, что мне хочется быть к нему ближе. Сосредоточился на дороге. Я вела себя так, когда была моложе и не имела водительского опыта.

— Смотри прямо перед собой, — говорила мне мама. — Не отвлекайся, не поворачивай голову налево и направо, только вперед. Дыши ровно. Нет, дорогая, мы не можем сейчас остановиться. Едем, пока не стемнело. Следи за дыханием. Ну вот, молодец.

Когда мы добрались домой, я очень устала. Хотелось сразу лечь в постель, но я подозревала, что именно этого Пит от меня и хочет. Тут же пойдет посылать Лиз CMC или позвонит. Поначалу мне казалось, что я хорошо все придумала — удержала его при себе на несколько часов, однако ничего не добилась, кроме небольшой передышки.

Я не могла оставить его внизу одного. Мы молча смотрели телевизор. Уборке не было видно конца, но никто из нас не хотел за нее приниматься. Я задремала, сидя на диване, а Пит тихонько подтолкнул меня и предложил пойти спать.

— Ты тоже пойдешь? — Я протерла сонные глаза чуть замешкавшись, он ответил, что еще не устал, да и Глорию нужно вывести погулять.

Выбора у меня не оставалось. Я поднялась наверх, к нашей холодной большой кровати. Села, сгорбилась, подтянула к груди колени и навострила уши: хотела знать, говорит ли Пит по телефону. Едва заметила, что на тумбочке пискнул мой мобильник. Пришло CMC от Клары: «Чем занимаешься? „Привидение“ смотришь? Сейчас идет по телевизору. Суэйзи[9] — блеск. Позвони мне, давно мы болтали».

Увидела еще одно сообщение, на этот раз от Лотти: «Привет, детка. Говорят, ты больна. Должно быть, серьезно, если Пит звонил. Если, конечно, не притворяешься. Тогда ты поросенок. Спэнк Ми в плохом настроении. Увидимся завтра».

Мне было не до того, поэтому я положила мобильник на стол, выждала пять минут и бесшумно прокралась вниз. Постояла секунду за закрытой дверью в гостиную, ничего не услышала и отворила дверь.

Пит подпрыгнул и поднял голову. На него я не смотрела — поискала глазами телефон и увидела мобильник рядом с ним, на диване. Когда я уходила, его там не было.

— Что-нибудь случилось? — спросил Пит.

Я не могла сдержаться. Покачала головой и, испытывая отвращение к самой себе, снова залилась слезами. Хотела заговорить и не смогла. Я хотела сказать ему, что не могу больше притворяться, но язык отказывался произносить эти слова.

Пит соскочил с дивана.

— Послушай! Не так уж все и плохо!

— Не так плохо! Не так плохо?! — взорвалась я. — Жизнь рушится. Я не знаю, что делать, не чувствую себя в безопасности… Не знаю, куда себя деть… — Речь моя была несвязной, я заикалась. Он снова обнял меня.

— Тсс! Я здесь, рядом. Ты в безопасности. Какой же я болван! Конечно, ты не хочешь оставаться в спальне одна. К тому же ты плохо себя чувствуешь. Извини. Я сейчас же пойду наверх.

Он отключил мобильник и бросил его на диван.

Я смотрела на мертвый аппарат, пока Пит качал меня, как ребенка, а внутри закипала ярость.

«Плевать я хотела на тебя, Лиз. В кровать он пойдет со мной», — думала я, глядя на безжизненный мобильник. Я не увижу весело подмигивающих огоньков, не услышу сигнала об очередном сообщении. Немного успокоившись, я позволила отвести себя наверх, словно инвалида.

Мы немного поговорили об ущербе, который нам предстояло устранить. Пит гладил мои волосы, но это меня не утешало, хотя и было приятно.

— Тебе хорошо? — улыбнулся он мне, и я благодарно кивнула, но тут же почувствовала отвращение от своего безволия.

Я лежала и старалась ни о чем не думать. Пусть гладит. Продолжалось это недолго. Пит быстро уснул.

Это, впрочем, не имело значения. Я думала лишь о мобильнике, оставшемся внизу на диване. Что он написал Лиз и что она ответила? Убедившись, что Пит крепко спит, я тихонько поднялась.

Глава 9

Взяла мобильник и пошла с ним в туалет, заперла за собой дверь и включила аппарат. Начала просматривать сообщения, но не успела найти то, что искала, как Лиз сама явилась ко мне. Телефон звякнул у меня в руке, и появились три новых сообщения. Три! В первом она спрашивала: «Где ты? Все ли в порядке?»

«Покорнейше благодарю, шлюха ты этакая».

Следующее CMC: «Пожалуйста, ответь. Как тебе шоу? Нужно поговорить».

«Вот поганка! Что за глупая, эгоистичная, самодовольная шлюха. Ведь она знает, что его дом ограблен, а для нее нет ничего важнее, чем какое-то поганое шоу».

И последнее сообщение: «Знаю, это ничем не поможет, но думаю о тебе постоянно».

Да какое она имеет право думать о нем, посылать CMC, вмешиваться! Меня затрясло от негодования.

Но затем, к моему ужасу, телефон снова звякнул у меня в руке. Новое CMC: «Привет, я оставила телефон включенным, чтобы он разбудил меня, когда придет сообщение! Я волнуюсь. Знаю, что ты дома, но не забывай меня! Ты же знаешь, что ты мне нужен!»

Я едва не заорала от злости. Меня распирало от желания ответить. Я начала нажимать на кнопки, хотела позвонить ей и сказать, чтобы она убиралась из моей жизни и оставила моего бойфренда в покое. Я так взволновалась, что пальцы не могли отыскать нужные кнопки. У нее нет на Пита никаких прав. Как она смеет говорить, что он ей нужен?

И снова телефон: «Ну ладно, похоже, ты спишь. Позвони утром, когда будешь свободен».

Я в ярости смотрела на телефон. Пять CMC во входящей почте. Пять! Какая наглость!

И вдруг до меня дошло: он поймет, что я их видела. Я не могла просто отключить аппарат и пойти спать… но и стереть сообщения не могла: Лиз покажет ему свою исходящую почту. Невозможно будет объяснить, куда делись пять CMC. Одно сообщение — куда ни шло, но пять…

Я вздохнула и постаралась успокоиться. Выбора у меня не было. Оставалось лишь разбить телефон.

Я стерла всю входящую почту. Проверила исходящую — ничего. Отключив телефон, прокралась в кухню и включила свет. Глория уселась и с интересом взглянула на меня. Она обрадовалась, что я пришла к ней поиграть. Я вынула из холодильника открытую банку с кормом и опустила в нее телефон Пита. Затем протянула его Глории.

Она посмотрела на него, принюхалась и с любопытством дотронулась до аппарата кончиком языка.

— Не лижи, а кусай его, — прошипела я собачке.

Пришлось немного погонять телефон по полу, прежде чем она поняла, что от нее требуется. В конце концов на мобильнике появились явные отпечатки зубов, и экран треснул. Чтобы Глория не порезалась, я забрала аппарат, смыла приставшую к нему еду и тщательно вытерла мобильник. Потом сняла заднюю крышку и бросила сим-карту в чашку, из которой Глория пила воду. Затем вытащила, потому что не знала, заработает ли она после купания. Сунула карту в карман, положила батарейку под одеяльце в корзине Глории, а рядом и сам мобильник. Глория разок-другой его обнюхала, а потом перестала обращать на него внимание. Это и к лучшему: как бы она в мое отсутствие не принялась его жевать. Умрет, чего доброго.

Я вымыла руки и устало улеглась рядом с Питом. Голову сжимала тупая боль, глаза саднило от долгого плача, но это ничего не значило по сравнению с моим удовлетворением: утром Пит позвонить не сможет. Я представила себе, как Лиз сидит у телефона, недовольно надувает губы, пинает ногой стул, накручивает на палец волосы… Подумать только, пять сообщений, «как тебе шоу, нужно поговорить»… словно ее чертово выступление что-то значит. Да кто на тебя внимание обратит? Я снова затряслась от злости. И все же я ее перехитрила. Не такая уж я беспомощная. Я еще поборюсь.

Но затем я увидела себя со стороны — жалко скорчившуюся возле корзины Глории… ночью, в темной кухне, отчаянно стараюсь натравить собачку на телефон. Да разве это борьба? Какое-то безумие. Что эта девушка сделала со мной? Заставила меня ползать по собственному дому… меня, взрослую женщину. У меня хорошая работа, замечательные подруги, семья, которую я люблю. А веду себя как психопатка, теряю над собой контроль. Да в моей жизни бывало кое-что и похуже, чем эта девушка.

И тут я вспомнила о Кэти.

Подумала, что она сказала бы мне правду.

Глава 10

Впервые я увидела Кэти в церковной школе. Нам обеим было по пять лет. Она сидела на краешке жесткого дивана в гостиной. Помню слабый запах вареной капусты. На Кэти было темно-красное платье с передником и белым воротничком. Ее ноги нe доставали до пола. Она крепко прижимала к груди «Серебряную книгу» и пенал. Лишь взглянув на нее, я тут же поняла, что в пенале лежит полный набор аккуратных, необкусанных фломастеров, и каждый с наконечником, чтобы не высохли.

С восхищением и завистью приметила ее блестящие сережки. Мне мама не разрешала прокалывать уши. Сказала, что придется ждать двенадцати лет.

Должно быть, я слишком явно глазела на нее, и Кэти сказала:

— Ты, кажется, из моей школы, из класса миссис Пайпер? А я учусь у миссис Тэндал. Я дочитала эту книгу до семнадцатой страницы. Там говорится о любви к ближнему. А ты сколько успела?

Годы спустя я дразнила ее, напоминая о том разговоре. В нем вся Кэти: вечно с кем-то соревнуется.

Но в начальной школе мы мало общались. Разные классы — это разные миры. Иногда, правда, ходили друг к другу пить чай. Помню, как поражен был ее отец. Он громко рассмеялся, когда я вежливо попросила разрешения выйти из-за стола. «Никто в нашем доме не спрашивает разрешения!» Кэти позже объяснила:

— Мы делаем то, что хотим. Никто на нас внимания не обращает.

Все изменилось, когда мы перешли в среднюю школу. В первый день мы нервно держались рядом, потому что хотя бы знали друг друга. На Кэти были белые гольфы и туфли без шнуровки, а на мне — жуткие коричневые туфли от Джонса[10]. Меня заставила их надеть мама. Со стороны казалось, что к ногам у меня прилипло по огромному куску дерьма. Но Кэти поддерживала меня и даже защищала, когда дети смеялись и над этими туфлями, и над юбкой в форме трапеции, и над тесным кардиганом.

— При чем тут она? — говорила Кэти. Ее узкая юбка натягивалась, когда она воинственно выставляла вперед бедро. При этом мешковатый кардиган съезжал с плеча. — Ее так одевает мама, а она не виновата.

Меня немилосердно дразнили этими чертовыми туфлями. Как-то раз послали с запиской к учительнице из шестого класса, и все ученики притихли, когда я робко вошла.

— О господи! — воскликнула девочка со стоящими дыбом волосами и ярко-голубыми тенями на веках. — Вы только посмотрите, что у этой первоклассницы на ногах!

Двадцать пар глаз обратились на меня, и весь класс покатился со смеху. Я страшно покраснела, слегка споткнулась и выскочила в коридор.

— Она не может в них передвигаться! — закричал кто-то, когда я в отчаянии закрыла за собой дверь.

Потом я несколько часов рыдала в туалете, а Кэти терпеливо подавала мне носовые платки.

— Они дураки, — говорила она. — Не обращай внимания. Я могу тебе помочь… если хочешь.

— Знаешь, ты можешь быть хорошенькой, — сказала она через несколько дней.

Мы сидели в ее спальне на кровати, готовясь к моему преображению.

— Ты немного похожа на нее. — Кэти показала нa девушку в пышной клетчатой юбке из последнего журнала «Джеки», который мы с ней листали.

День выдался замечательный. Мы окружили себя сотней флаконов ее матери с лаками для ногтей всех цветов и оттенков и изучили содержимое шкатулки с драгоценностями. При этом мы притворялись, будто слушаем кассетный магнитофон. Потом Кэти решила, что пора приступить к делу.

— У тебя красивые волосы, но слишком длинные, — заметила она с видом знатока. — Нужно их подстричь, а может, сделать перманент. — Она задумчиво смотрела на мои прямые густые каштановые волосы. — Будет здорово.

— Мне мама не разрешит, — возразила я.

— Почему твоя мама такая строгая? — Кэти взяла свою косметичку и подтолкнула меня к краю кровати. — Сначала я накрашу тебе глаза. Какие хочешь тени, коричневые или голубые?

— Голубые. Не такая уж она и строгая. Только бы она разрешила мне пойти с тобой в кино на «Привидение»!

— Да, было бы хорошо. Сиди, не дергайся.

— Мама сказала, что мне еще рано. Ой!

— Гм. Похоже, этим щипцам нужно сменить наконечник. Я тебя ущипнула?

— Немного. — Я заморгала, брызнули слезы. — Ничего, все в порядке.

— Думаешь, это из-за того, что у тебя нет отца?

Я замерла.

— Нет, я так не думаю, — медленно ответила я.

— Мама говорила, твой отец живет в другой стране, и у него новые дети.

Я ничего не ответила. Просто сидела и люто ненавидела мать Кэти.

— Вот бы мой папа уехал в другую страну, — вздохнула Кэти. — Он ворчливый, толстый и не разрешает смотреть по телевизору то, что нам интересно. А тебе повезло. — Она улыбнулась мне.

Я улыбнулась в ответ и вдруг успокоилась.

— Послушай, — продолжала Кэти, взяв розовую перламутровую помаду, — если бы тебе пришлось выбирать между Джоном и Джорданом Найтом из «Нью кидз он зе блок»[11], кого бы ты предпочла?

На втором году обучения Кэти продолжила мое превращение из гадкого утенка в мисс Популярность. Отвела меня во «Фримен, Харди энд Уиллис»[12] и помогла выбрать пару белых ботинок без шнуровки. Каждый день перед школой я с гордостью в них переобувалась. Бедная мама понятия об этом не имела.

Кэти научила меня подворачивать юбку. В конце концов она уговорила мою маму, и та позволила мне укоротить длинные волосы. Я обрезала их до плеч. Кэти держала меня за руки, когда мне прокалывали уши. Поджидала возле «Макдоналдса», и каждую субботу мы бесцельно гуляли по городу. Вместе с Кэти я впервые пошла на дискотеку. Она в подробностях рассказала мне о своем первом поцелуе, а я часто смешила ее до икоты. Кэти не оставила меня, когда в баре «Табу» я перебрала спиртного и у меня началась рвота. После выпускных экзаменов мы вместе поехали на каникулы в Ибицу. Она помогла мне определиться с выбором факультета в университете, и она же разбила мне сердце, когда затащила в постель моего бойфренда Дэна.

Я помню все, словно это было вчера. Я радостно взлетела по лестнице в доме Дэна. Лямки сумки врезались в плечо. Позвонила в дверной звонок. Открыл один из его друзей.

— Миа? Э…

Его глаза нервно метнулись в сторону закрытой двери Дэна.

— Его сейчас нет, — сказал он сконфуженно.

— Но я слышу магнитофон.

Приятель совершенно растерялся, и я поняла, что в комнате происходит то, чего мне лучше не видеть. Я решительно оттолкнула его и крикнула:

— Дэн? Привет! Это я!

Я распахнула дверь и увидела перепуганное лицо Дэна. Он тянулся за своей футболкой.

— Миа! Это не то, что ты думаешь! Мы просто выпили и уснули!

Я поняла, что кроме него в кровати есть еще кто-то. В комнате на полной громкости играла песня «Hard Knock Life» Джей Зи[13]. Сумка соскользнула с моего плеча, из разжавшихся пальцев вылетел билет на поезд. Дэн соскочил с кровати, перевернул банку с пивом и пепельницу. Он был в одних джинсах, а в воздухе стоял душный запах несвежей одежды и сигарет.

— В чем дело? — закричала я.

На глаза навернулись жаркие слезы. Я пыталась отвернуть одеяло, но лежавшая на кровати девушка крепко в него вцепилась. Дэн хотел отодвинуть меня, но я вырвалась.

— Черт!

Я изо всех сил дернула на себя одеяло… и увидела испуганное лицо Кэти.

Странно: никак не пойму, зачем после этого я вернулась в университет. Впрочем, помню, как вошла в студенческую кухню. Луиза оторвала глаза от журнала, который читала, и воскликнула:

— Ты вернулась? А где же он?

И я залилась слезами.

Рыдала сутки напролет, а Луиза и Аманда сидели рядом, отгоняя назойливых любопытных и случайных людей, стучавших в дверь и подзывавших меня к телефону. Когда Кэти позвонила в сотый раз, Луиза спустилась вниз и сказала ей, что я знать ее больше не хочу и что она негодная тварь. Аманда закричала из окна: «Ты двуличный лживый подонок!», когда Дэн как ни в чем не бывало явился и стал требовать, чтобы его впустили. Он, видите ли, целый день ехал из Ньюкасла, чтобы увидеть меня. Он должен мне все объяснить. Хочет, чтобы у нас все было по-прежнему. Аманда сбросила на него из окна холодные макароны. В конце концов он сдался и уехал домой.

После этого я видела Дэна только один раз, ни вокзале в Бирмингеме, четыре года спустя. В костюме, с газетой в руке, он стоял на расстоянии двух платформ и смотрел на меня. Это был такой фантастический момент, когда чувствуешь все и одновременно — ничего. Я взглянула на него, на мальчика, с которым впервые занималась сексом. Однажды он целый день страстно целовал меня и прерывался лишь для того, чтобы сказать, что любит, что отныне мы не разлучимся. А теперь он смотрел и вежливо улыбался. Нерешительно помахал рукой, и я так же нерешительно махнула в ответ. Подошел мой поезд, на том дело и кончилось.

А Кэти с того злосчастного дня я не видела пять лет. Избежать встреч было нетрудно. Приезжая на каникулы, я сидела дома и никуда не выходила. После университета год не работала: путешествовала, а в Англию вернулась без денег и мечтала только о чистой постели и о том, чтобы больше никуда не ездить. В Лондоне общалась со старыми университетскими друзьями. С Кэти наши дороги не пересекались.

Но как-то раз я зашла в кафе выпить чашку кофе и увидела Кэти. Она сидела одна и читала журнал. Когда она подняла голову, мы обе замерли.

Мы молчали, и эта пауза показалась вечностью, пока наконец Кэти не произнесла:

— Господи, как тесен мир. А может, это судьба. Одно из двух. Почему бы тебе не присесть со мной?

Я так была ошарашена, что послушно села за ее столик. Мы поговорили на общие темы: она рассказала, где живет, о своих родителях. Я рассказала, где работаю, что намерена делать. Обо всем поговорили, кроме того, что случилось много лет назад.

Так продолжалось около получаса — вежливый разговор, незначительные детали. И вдруг Кэти сказала:

— На самом деле у меня с ним ничего не было.

Воздух вокруг нас словно сгустился. Я взглянула ей в глаза.

— Я ведь видела вас в постели. Разве ты не помнишь?

Она умоляюще посмотрела на меня.

— Я не хотела ничего такого. Просто пришла в гости. Я ведь первая с ним подружилась, помнишь? Мы погуляли, страшно устали, и я уснула в его постели. Проснулась и почувствовала, что он меня целует.

— Выходит, он виноват?

— Нет, я тоже не без греха, — вздохнула Кэти. — Мне следовало рассказать тебе, а я встала в позу. Нам не стоило ссориться. Да и мне надо было послать его подальше…

— А ты, стало быть, не послала, — отозвалась я спокойно.

Повисла пауза.

— Да, я виновата, извини. — Она посмотрела на стол, взяла обертку из-под сахара, стала ее теребить. — В любом случае, ты бы с ним не осталась, — заключила она.

— Откуда ты знаешь? — вскинулась я. — Может, и осталась бы.

Мы снова замолчали.

Я взяла пакетик с кетчупом — тоже хотелось чем-то занять руки. Смотрела на стол и думала о Дэне.

— Предположим, все вышло бы по-другому. — Я с вызовом взглянула на нее. — Если бы в тот выходной я не заявилась туда, то ни о чем бы и не узнала? Ты бы рассказала мне?

Кэти, не мигая, смотрела на меня.

— Может быть, да. А может, и нет. Потому что для меня это ничего не значило.

— Это ничего не значило, и это значило все! Я потеряла своего бойфренда… и лучшую подругу.

Она на мгновение замолчала.

— И ты была моей лучшей подругой. И я тебя потеряла. — Она с силой рванула сахарную обертку и уставилась в стол. — Мне без тебя было плохо.

Потом Кэти подняла глаза.

— Извини, — сказала она. — Можешь простить меня?

Глава 11

Я вернулась в кухню — вылить в раковину молоко и вымыть кастрюльку. На этот раз Глория меня проигнорировала. И на телефон, лежавший рядом с ней на полу, тоже не обращала внимания. Ну что ж, это хорошо. Я тихонько прикрыла за собой дверь и медленно наполнила водой раковину. Аманда и Луиза всегда говорили, что я сделала ошибку — помирилась с Кэти, когда та предала в первый раз меня. Интересно, что бы они сейчас сказали?

Тогда они сдержанно встретили мое решение, хотя, видно было, что обе сочли меня сумасшедшей. Кэти вернулась в мою жизнь медленно, но уверенно и стала важной ее частью. Ирония судьбы, но именно благодаря Кэти я встретилась с Питом. В тот вечер в баре я ждала ее. Если бы она пришла, возможно, я так и не познакомилась бы с ним.

— Ну, как он тебе? — застенчиво спросила я Кэти после того, как впервые представила их друг другу.

— По-моему, он очень хороший, — ответила она.

— Мне кажется, он тот самый, единственный… — Я покраснела и засияла.

— Да ты что? — Она широко раскрыла глаза. — В самом деле?

— Господи… да я не знаю. Надеюсь, что так… Вообще-то еще рано говорить, но мне так кажется.

— Да ты что! Что ж, если ты счастлива, то и я тоже. — Кэти улыбнулась мне, а я благодарно пожала ей руку.

— Ты это заслужила, — сказала она.

Питу, похоже, Кэти тоже понравилась.

— Она забавная, — ответил он, когда я стала его допрашивать.

— По-твоему, она красивая? — не унималась я.

Он пожал плечами.

— Вполне…. она очень женственна. И одевается немного… странно.

В душе я была довольна.

— Она любит выделяться из толпы.

Пит посмотрел на меня и улыбнулся:

— Но я не заметил, привлекает ли она внимание. Я смотрел только на тебя.

Когда Кэти рассталась со своим бойфрендом, я обрадовалась: тот был идиотом. К тому же мне хотелось познакомить ее с товарищем Пита, вместе с которым он снимал квартиру. Мне казалось, этот парень очень ей подходит. Я мечтала, чтобы мы вчетвером ходили на двойные свидания, а потом вместе проводили выходные… то есть я выстроила большие планы. И для начала пригласила Кэти к нам на ужин.

Я знала, что немного опоздаю, но это было неважно: у Пита был ключ от моей квартиры, и он мог впустить Кэти.

И вот что произошло. Купив бутылку вина, я открыла входную дверь и услышала, как; Пит говорит что-то, а Кэти смеется. Я обрадовалась, что они поладили. Скинула туфли и вошла в гостиную.

Не знаю, отчего мне вдруг стало не по себе. Комната выглядела такой же, какой я оставила ее утром. Они сидели на разных концах дивана. Пит подскочил и сказал:

— Привет, детка! Вернулась?! Да еще и с вином? А мы тут уже бутылочку пропустили. — Он поцеловал меня и достал третий бокал.

Я взглянула на Кэти. Ее щеки раскраснелись, а глаза блестели. После двух бокалов у нее всегда так.

— Привет! — Она встала и обняла меня. Мне показалось, что ее улыбка что-то скрывает, но я ничего не сказала. Просто посмотрела на нее, а она закинула волосы за плечо и снова села на диван. Принялась рассказывать мне о том, как прошел ее день, стараясь не встречаться со мной глазами.

После ужина мы с Питом устроились на диване. Он нежно гладил меня по волосам. Кэти весело рассказывала о парне со своей работы — тот хотел назначить ей свидание. Однако ее шутки веселили меня меньше, чем обычно. Потом мы заговорили о приятеле Пита, и Кэти сказала, что с удовольствием познакомится с ним. Когда за ней пришло такси, она пообещала позвонить мне утром. Крепко обняла на пороге, посмотрела на меня долгим взглядом, отчего сердце у меня вздрогнуло, и, цокая каблуками, спустилась по лестнице.

Закрыв дверь, я вернулась в гостиную. Пит уже включил телевизор. Я немного поколебалась, а потом услышала собственный голос, на удивление спокойный:

— Между тобой и Кэти что-то произошло?

Прошел час, а мы все еще ругались.

— Да ты меня не слушаешь! Я не хочу сказать, что она хорошо поступила. Думаю, она просто одинока да к тому же немного выпила. — Пит серьезно смотрел на меня. — Она неправильно расценила ситуацию. Только и всего.

— Только и всего? — Я скептически смотрела на него. — Будь добр, объясни. Вот она говорит тебе, что страдает, потому что ее бросил парень, а в следующий миг пытается тебя поцеловать? Извини, но я совсем запуталась.

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал Пит. — Я понимаю, почему ты рассердилась.

— Ах, ты понимаешь? — горько усмехнулась я. — Очень благородно с твоей стороны.

— Послушай! — Вид у него был удивленный. — Не моя вина, что это случилось.

Наступило нехорошее молчание. Пит встал и посмотрел мне в глаза.

— Не может быть, чтобы ты такое подумала.

— Не знаю, что и думать! — закричала я. — То ты уверяешь, что все хорошо, то рассказываешь такие вещи… Я не понимаю!

Я не могла на него смотреть. В моем воображении предстала картина: Кэти на моем диване с бокалом красного вина в руке. Вот она придвигается к Питу и целует его. Мне стало тошно.

— Я тебе все рассказал! — раздраженно сказал Пит. — Мы сидели на диване, она рассказывала мне о своем парне. Говорила, что он ее бросил и она теперь совсем одна. Я ответил, что она еще встретит кого-то. Хорошие парни пока не перевелись. Потом я похлопал ее по ноге. Это был дружеский жест! — Он в изнеможении развел руками. — Я мог бы кого угодно так похлопать — твою маму, Клару, мою маму! И тут она странно на меня посмотрела. Я почувствовал себя неловко и спросил, не хочет ли она еще вина. Хотел встать, а она придвинулась и поцеловала меня.

— В губы?

— Да, Миа, в губы.

— А ты уверен, что это был дружеский поцелуй?

— Ну, я давно живу на свете и могу отличить дружеский поцелуй от чего-то иного.

Я закипела от гнева и ничего не сказала. Он тоже молчал и смотрел на меня.

— Ты уверен, что больше ничего между вами не было? — спросила я напрямик.

— Да.

— Значит, по-твоему, она красивая?

— Господи! — Он вскинул вверх руки. — Я говорил, что она недурна! Что ты хотела от меня услышать? Если на то пошло, я не считаю ее по-настоящему красивой. Да и вообще о ней не думаю. Она же твоя подруга, и ради тебя я пытался наладить хорошие отношения. Боже мой! — Он шмякнулся на диван и отбросил в сторону подушку. — Расслабься.

— А что бы почувствовал ты, если бы кто-то из твоих дружков попытался меня поцеловать? — воскликнула я.

— Я бы его убил, — выпалил Пит, — а на тебя бы не сердился.

Я вглядывалась в него, ничего не отвечая. Похоже, он здорово разозлился.

— Ну, разве не смешно, Миа? Я тебе доверяю. Доверяю на сто пятьдесят процентов. Разве когда-нибудь я давал повод в себе сомневаться?

— Нет, — задумчиво протянула я.

— Тогда… даже не думай, что я смогу когда-нибудь так поступить с тобой. Да еще с твоей лучшей подругой! Спасибо тебе большое.

— Успокойся, пожалуйста. Не сердись на меня. — Я вдруг почувствовала, что очень устала.

— У меня и в мыслях не было… я просто был с ней любезен… слушал ее из приличия, даже если было скучно. Знаешь, что я думаю? Если девушка не уважает тебя, она не достойна быть твоей подругой. Я бы такого отношения не потерпел. Сейчас мы поссорились из-за нее. Я этого не хочу. Ты для меня слишком много значишь.

С этими словами Пит встал и вышел из комнаты.

Я сидела, пытаясь остановить круговорот мыслей.

Потом поднялась и отправилась за ним.

Он стоял в темной кухне, опершись руками на разделочный стол, и глядел в окно. Я встала позади, взяла его за руку, тихонько повернула лицом к себе.

— Ты действительно рассказал мне все, что случилось? — снова спросила я.

Он вздохнул и беспомощно махнул рукой.

— Сколько раз повторять? Да! Я сказал все! Мне жаль, что приходится принимать на себя ответственность за то, в чем нет ни капли моей вины. Я мог бы солгать, притвориться, что ничего не случилось, и нам было бы легче: тебе не пришлось бы страдать из-за Кэти, а мне очень не хочется, чтобы ты страдала. Но это было бы нечестно.

Сказав это, Пит печально двинулся в спальню.

Через полчаса я уже барабанила в дверь Кэти как сумасшедшая и нажимала на кнопку звонка. Бесполезно.

Я принялась лупить по двери кулаком. Наконец зажегся свет. В коридоре появилась призрачная фигура, приблизилась к двери.

— Кто там? — спросила она.

— Я.

— Миа?

Я услышала лязг засова. Кэти открыла дверь, протерла заспанные глаза и завернулась в халат.

— Что случилось?

Я втолкнула ее в прихожую. Она закрыла дверь и повернулась ко мне. Вид у нее был недоуменный.

— Что-то не так?

— Да, что-то не так! — выпалила я. — Как ты могла?

Волосы у нее были слегка взлохмачены. Она не потрудилась снять перед сном макияж. Темное пятно от туши расплылось на щеке, как боевая раскраска.

— Послушай, я только что проснулась. Войди и сядь.

Она пошла в гостиную, но я ее остановила.

— Никуда я не пойду! Я хочу, чтобы ты объяснила мне свое поведение.

— Какое поведение?

— Сама знаешь! Как ты вела себя с Питом?

Кэти вздохнула.

— Так и знала, что это случится, — Она покачала головой, словно ей не нравилась предопределенность.

— Ты знала, что это случится… Что ты имеешь в виду?

— Я заметила по твоим глазам, как только ты вошла. Ты сразу поняла, что что-то не так. Должно быть, забыла, как хорошо я тебя знаю? Мы же долго дружили.

— Дружили? Как ты смеешь говорить о дружбе! — Я была вне себя. — Ни одна подруга не поступила бы так.

Кэти и глазом не моргнула.

— А что я сделала? — спросила она.

— Не надо со мной играть, — повысила я голос. — Ты поцеловала Пита.

— Успокойся. Ты не владеешь собой и не можешь здраво рассуждать.

— К чему этот покровительственный тон! — закричала я. — Ты поцеловала моего бойфренда.

— Не надо кричать! — властно сказала она. — Сейчас половина двенадцатого. Я не хочу, чтобы соседи слышали, как ты орешь, словно подросток. Мы с тобой, Миа, давно не школьницы. Прислушайся к себе. Кстати, для информации: не я поцеловала Пита. Это он поцеловал меня.

— Ты врешь! Наглая врунья!

— Ладно, пусть будет по-твоему. — Кэти устало прошла мимо меня в гостиную.

— Не уходи, когда я с тобой говорю! — Я последовала за ней, схватила за руку и развернула лицом к себе.

— Пожалуйста, отпусти мою руку, Миа. Я знаю, ты сердишься, но не надо так меня хватать.

— Да заткнись! — Завопила я. — Перестань наконец изображать Кэти-всезнайку. Просто не лги. Хотя бы из вежливости.

— О чем я тебе лгу? — Она тоже повысила голос, задетая моими замечаниями. — О том, что я его поцеловала, а он мне не ответил?

— Да! Ты снова это сделала! Одного моего бойфренда тебе мало, ты решила и второго прихватить? Зачем тебе Пит? Что, других парней не хватает? Зачем тебе именно он?

Она закатила глаза.

— Он мне вовсе не нужен! Да и тебе он не нужен. Я бы не связалась с тем, кто способен мне изменить.

— Заткнись! — прошипела я.

— Нет, это ты заткнись! — Кэти тоже разозлилась не на шутку. — Это правда. Твой драгоценный бойфренд сегодня ко мне клеился. Если бы я позволила, думаю, поцелуем дело бы не кончилось.

Я подняла руку, и ее глаза слегка расширились.

— Давай, — очень тихо сказала она. — Сделай это, если тебе станет легче. — Она похлопала себя пальцем по щеке. — Давай, ударь меня.

Моя рука задрожала.

— Сделай это! — закричала она. — Какого черта ты ждешь, если я такая дрянь. Сделай это!

У меня против воли вскипели на глазах слезы.

— Нет уж, не стану доставлять тебе удовольствие! — ответила я срывающимся голосом.

Мы молча смотрели друг на друга. Потом я заплакала.

— Ох, Миа! — Ее голос тоже дрожал. — Поди сюда!

И Кэти притянула меня к себе.

На долю секунды я позволила себя обнять, но потом с силой оттолкнула, и она отлетела в сторону.

— Не трогай меня! — всхлипнула я. — Я пришла узнать, что у вас было. Скажи правду.

— Не хочу! Не хочу тебя ранить.

— Что? Я уже изранена, — прохрипела я. — Просто скажи все как есть.

— Я пришла к тебе. Пит меня впустил, и мы выпили. Он спросил, как я себя чувствую после расставания с моим бойфрендом. Я сказала, что уже лучше, только боюсь, что больше у меня ни с кем ничего не будет. А мне бы хотелось завязать такие же отношения с мужчиной, как у тебя с Питом. Он ответил, что так и будет, что на свете есть хорошие парни. Нужно только поверить. Я поблагодарила ого за то, что он так внимателен. А он вдруг меня поцеловал.

Я не сводила с нее глаз.

— Я его оттолкнула, — продолжила Кэти, — и воскликнула: как ты можешь? Он извинился и спросил, расскажу ли я об этом тебе.

— И что ты ответила?

— Ответила, что не знаю. Он просил меня не говорить. Сказал, что просто посочувствовал мне. И якобы не знает, что на него нашло, и больше никогда себе такого не позволит. Я предложила все забыть и притвориться, что ничего не было. Затем пылила бокал вина, потому что была в шоке. Вскоре ты и вернулась.

— Вы притворились, что ничего не было, — медленно повторила я ее слова. — Мне кажется, я это уже слышала.

— С Дэном было не так! Я собиралась тебе рассказать. Я же сразу сказала, что позвоню тебе.

— Почему же ты сразу не рассказала?

— Не хотела скандала.

— Как предусмотрительно с твоей стороны.

— Послушай. — Кэти подошла ко мне и взяла за руки. — Я знаю, как сильно ты любишь Пита. Это написано у тебя на лице. Но разве он тебе подходит? Если он так вел себя сейчас, он не изменится. Неважно, что сегодня ему подвернулась я…

— Тут ты не права. Это очень важно. Ведь ты уже делала это раньше, — закричала я и убрала свои руки.

— Сколько раз мне нужно перед тобой извиниться? — Она произнесла это так, словно я была на редкость тупым ребенком. — Хочешь, чтобы я до конца жизни считала себя мерзавкой?

— Ничего не хочу! — закричала я. — Какой ты была, такой и осталась!

— Ты знаешь, что я до сих пор чувствую себя виноватой из-за Дэна? Хотя мне было всего лишь двадцать. Повторяю тебе последний раз: мне очень стыдно!

— Незачем извиняться, хватит! — Я истерически засмеялась. — Все просто: у меня есть бойфренд, и ты его не целуешь! Непонятно?

— За Пита я перед тобой не извиняюсь, потому что я ничего не делала. Виновата не я, — сказала она твердо. — Виноват он.

— Это лишь твое слово. Я знаю, что он хочет быть со мной. И знаю, что ты мне лжешь.

— Послушай, — заторопилась Кэти. — Он говорит неправду. Я знаю, тебе больно это слышать, но лучше уйди от него, пока не поздно. Пока все можно исправить. Ты молода. Встретишь человека, который по-настоящему тебя полюбит и будет верен тебе. Все будет хорошо. Мы останемся подругами — две свободные девушки. Давай же! Что скажешь? — Она взволнованно смотрела на меня.

Я была потрясена.

— Так вот в чем дело? Ты рассталась с парнем и хочешь, чтобы я составила тебе компанию?

— Когда же ты повзрослеешь? — с отвращением произнесла Кэти. — За кого ты меня принимаешь?

— Я уже сама не знаю, — честно ответила я. — Знаю одно: я тебе не верю.

Я пошла к двери и услышала слова Кэти:

— Я не хотела причинять тебе боль, Миа. Поэтому ничего и не сказала.

Я открыла входную дверь.

— Если ты вернешься к нему, я…

Я обернулась.

— Что ты сделаешь?

— Я не смогу поддерживать с тобой отношения. Не хочу видеть, как ты страдаешь.

— Выходит, мне нужно выбирать, ты или он? Кто из нас до сих пор не повзрослел? — Я рассмеялась. — Держись подальше от меня и от Пита. От тебя одни неприятности, я не хочу больше с тобой встречаться. Поняла? Никогда!

Я хлопнула дверью и побежала к машине. По щекам ручьем текли слезы. Мне почти хотелось, чтобы Кэти помчалась за мной прямо в халате.

Мы увидели друг друга только через год, да и то через улицу. Кэти шла, глядя перед собой, но я знала, что она меня заметила. Ее волосы стали намного короче, и стрижка делала ее похожей на очаровательного эльфа, нежного и хрупкого. Интересно, кто подсказал ей такую прическу. Я прошла мимо, притворившись, будто не узнаю ее. Мы не были готовы к разговору.

Прохожие не догадались бы, что когда-то мы были лучшими подругами.

Если я смогла проявить характер, когда дело коснулось Кэти, то смогу сделать то же и с Лиз.

Мне просто нужно найти ее и приказать убраться из моей жизни. Я ее не боюсь. Я справилась с первоначальным потрясением. За прошедшие сутки я разрушила собственный дом, наврала полиции, сделала уборку, посмотрела видеозапись, прочитала пять CMC, и все это разозлило меня еще больше. Я разбила мобильник Пита и постаралась выбросить из головы надоедливый образ Кэти, глядевшей на меня с немым вопросом.

Если я смогла сделать все это — неужели не справлюсь с какой-то девицей? Если Пит совсем меня не любит, почему он до сих пор не ушел? Почему не отправился к ней?

Все, из-за чего я страдала, лишилась сна, лила слезы и бушевала, соединилось и превратилось в кристально чистый поток сознания. Я убрала кастрюльку в кухонный буфет и вытерла руки столовым полотенцем.

Мне есть за что бороться.

Есть только один план действий.

Я знаю, что делать.

Глава 12

Надо подняться наверх, в спальню, лечь в постель и притвориться, что я спала всю ночь. Через двадцать минут зазвонит будильник Пита.

Когда он разрезал пространство пронзительным визгом, я притворялась, что крепко сплю, а на самом деле сдерживала дыхание. Пит встал и направился в ванную. Через несколько секунд я услышала шум воды в душе, затем шум воды в туалете, свист вдернутых занавесок в ванной.

Минуты через две лязг металла заставил меня подпрыгнуть. Это отвалилась и упала на дно ванной душевая розетка. Рукоятка, на которой висел душ, болталась несколько месяцев, и конец наступил, когда меньше всего его ожидаешь. Я слышала, как Пит выругался, когда неконтролируемая струя воды окатила маленькое помещение. Это еще ничего — представляю, какой поток слов прольется, когда через минуту он сойдет вниз и увидит свой драгоценный разбитый мобильник.

Когда он поймет, что не может прочитать первое сообщение от Лиз, настроение у него будет как у курильщика, выбросившего пачку сигарет.

Я ждала, навострив уши.

Услышала, как Пит спустился по ступенькам, вошел в кухню. Затаила дыхание… В любую минуту он обнаружит, что…

Я услышала крик и начала обратный отсчет, дожидаясь, пока он поднимется наверх и ворвется в спальню. Лежала в нервном ожидании. Мне надо будет выразить удивление и гнев из-за такого его поведения…

Все так: дверь с шумом распахнулась, задрожала стена.

— Посмотри, что наделала эта проклятая собака! — завопил он, держа в руках половинки телефона.

— Не может быть! — Я притворилась страшно удивленной и села на кровати. — Она его сломала?

— Он лежал в луже мочи, батарейку я нашел в корзинке, а сим-карту она, похоже, съела. — Пит в ярости бросил телефон на пол.

— Фу! — Я сморщила нос. — Если она описала ковер, нам не избавиться от запаха.

— Чертова собака! — закричал Пит, поднял разбитый телефон и вышел.

Но через несколько секунд снова явился.

— Вот чего понять не могу. Как она попала в гостиную? Мы ведь ее вчера закрыли.

— Ох, прости, пожалуйста. Возможно, это я виновата: вставала ночью попить и оставила дверь кухни открытой. Ограбление выбило меня из колеи, и я, должно быть, забыла затворить дверь.

Пит колебался. Он страшно злился, но понимал, что кричать нельзя: ведь это недоразумение. К тому же я до сих пор не пришла в себя после ограбления.

Он вздохнул и, пересилив себя, сказал:

— Ничего страшного. Не волнуйся. Куплю новый мобильник и новую сим-карту. А сейчас поеду в офис, перепишу все номера. Не так уж я и расстроен. Я тебе позвоню, но…

Он сердито поцеловал меня в макушку и вышел из спальни, хлопнув дверью. Через пять минут громыхнула входная дверь. Завибрировал весь дом. Я услышала, как отъехала машина.

Моя победа оказалась краткосрочной. Ненадолго мне удалось его задержать. Его реакция на разбитый телефон могла показаться иррациональной и чрезвычайной, но я-то знала, в чем дело: ему страшно хотелось поговорить с Лиз, и она должна была в любой момент иметь возможность до него дозвониться. Именно эта мысль была для Пита непереносима.

Да и я пострадала: теперь не узнаю, где он находится.

Я зарылась в подушки. Пора менять постельное белье. Кроме меня, этим некому заняться. Куда он направился? Может, сразу к Лиз?

Я страшно устала, что неудивительно после бессонной ночи. Несмотря на беспокойные мысли, глаза слипались. Мне не хотелось подниматься.

Но нужно. У меня неотложное дело. Надо встать и найти ее.

При мысли об этом мое тело напряглось, руки сжались в кулаки, скрипнули зубы. Как я ее ненавижу! Я точно знаю, что она за женщина. Она из тех, кому не важно, есть ли у ее избранника подруга. Я представила себе Лиз: она перебросила волосы через плечо, взяла с барной стойки бокал с коктейлем, а рядом с ней сидела такая же разгульная и легкомысленная бесполезная актрисулька, не имеющая ни малейшего представления о морали.

Обе заговорщицки хихикают. «Что ты собираешься делать с его подружкой?» — спрашивает приятельница. Лиз пожимает плечами, сосет через соломинку свой коктейль и отвечает с усмешкой: «Он бросит ее ради меня, стоит мне только захотеть». Потом они смеются. Думают, небось, что забрали власть над мужчинами.

Однажды я вышла из дома слишком поздно. Боялась опоздать на работу, боялась, что придется ждать двадцать минут до отправления следующего поезда, который к тому же останавливался на каждой станции. Бросилась к дверям метро, чтобы галопом добежать до вокзала, но какая-то глупая девица с огромным рюкзаком за спиной возилась со своей карточкой. Она дважды совала ее в щель, хотя перед ней горела надпись «Обратитесь за помощью». Я нетерпеливо ее подтолкнула. Она развернулась и заверещала:

— Я же не нарочно. У меня не получается.

Я не удостоила ее ответом: не было времени. Просто отпихнула, ловко вставила карточку и вошла в дверь. Слышно было, как она кричит мне вслед:

— Какие мы важные! Подумать только… не много ли на себя берешь, зараза?

Я не обернулась и ничего не ответила. Продолжала бежать, а она все что-то кричала. Мне было плевать. Однако в голове возникла картина: я спокойно лезу в свою сумку, вытаскиваю пистолет, оборачиваюсь, стреляю ей в голову и иду дальше.

Примерно такие же чувства вызывала у меня Лиз. Я хотела ее уничтожить.

Пришлось принять как данность: наши с Питом отношения разладились, и он попал под чье-то влияние. Но ничего, я все исправлю. И Лиз уйдет. Все очень просто. Я не хочу его потерять. Не могу. Мне это совершенно ясно.

Я найду Лиз и избавлюсь от нее.

Через час, в поезде, я заметила, что эта поездка отличается от моей обычной утренней дороги в город. Есть свободные места, меньше людей в деловых костюмах. Кто-то ест сэндвич, пассажиры читают журналы, а не газеты. На остановке Кэнери-Уорф мелькнула мысль: не зашел ли сейчас в один из этих высоких домов Спэнк Ми — уговаривать крупную компанию сделать инвестицию в неинтересное для них предприятие. Может, и так. На дне сумки я отыскала мобильник и послала Лотти сообщение: написала, что больна и на работу не приду.

Ее CMC появилось незамедлительно: «Бедняжка, что с тобой?»

«Грипп, что же еще?» — такой ответ обычно охватывает массу симптомов.

«Пей побольше воды, постарайся согреться. Позвони мне, если станет скучно и захочется поболтать. Я тут без тебя с ума сойду. Поскорее выздоравливай».

Мне стало стыдно, и я написала, что вряд ли позвоню, потому что плохо себя чувствую. Новая ложь. Но Лотти тотчас обо всем догадается, стоит мне с ней заговорить!

Голова слегка кружилась, но, взглянув на свое отражение в стеклянных дверях, я почувствовала прилив решимости. Нервно вздохнула, вскинула голову и вышла из дверей, как только они открылись.

Влилась на улице в поток людей и пошла к театру. К театру Лиз. Если быть точной, к театру Эндрю Ллойда Узббера[14] или Кэмерона Макинтоша[15]. Я решительно шагала по оживленной улице, а мое сердце учащенно билось. Столкнулась с двумя прохожими, прошла, не останавливаясь, мимо человека, пытавшегося уговорить меня пожертвовать на благотворительность.

Прибавив скорость, я завернула за угол. Осталось недалеко. Почувствовала, что задыхаюсь. Что я скажу? Не драться же с ней? Боже, я никого в жизни не била! Знаю ли я, что делать? И тут я вообразила себе ее уверенное, улыбающееся личико и скривила рот. Ладно, пойму, что делать. Решу по ходу дела. Тем не менее, меня мутило, и на лбу выступила испарина. Да и спина повлажнела.

«Не сдавайся! У тебя все получится. Представь, что Пит от тебя уходит. Этого ты хочешь? Хочешь, чтобы он остался с ней?»

— Нет! — выкрикнула я громко, и на меня с недоумением посмотрел какой-то строитель. Он пил кофе, привалившись спиной к стремянке.

«Не обращай внимания. Ни на кого не обращай внимания. Просто найди ее».

Я прошла по маленькой улочке, пропахшей мочой, перешагнула через банку с недопитым пивом, опять завернула за угол… Сердце так и бухало: я увидела перед собой здание театра. Не останавливаясь, дошла до двери, взялась за ручку дрожащей рукой. Мне все равно, далее если кто-нибудь услышит то, что я ей скажу. Я готова кричать, что она трахается с чужими парнями, тут уж не до церемоний…

Но дверь оказалась заперта.

Разочарование нахлынуло волной, сердце подскочило к горлу, стало трудно дышать. Ничего, не сдамся. Я сжала зубы и посмотрела сквозь стекло в фойе. Она должна быть там… но внутри было темно. Я разглядела только человека с «Гувером»[16], расхаживающего по вестибюлю. Постучала. Уборщик наконец поднял голову, без улыбки взглянул на меня и жестом показал, что надо обогнуть дом и войти с заднего входа.

Я пошла туда. Решительности поубавилось. Увидела маленькую, узкую улицу, переполненный мусорный контейнер. На двери здания надпись: «Служебный вход».

Дверь заперта. Звонка нет. Никто не откликнулся, когда я нерешительно постучала. Не зная, что делать, стала дожидаться на другой стороне улочки. Никто не входил в здание и не выходил оттуда.

Я уже начала спрашивать себя, какого черта я здесь делаю, как вдруг дверь отворилась. Вышел маленький темноволосый мрачный мужчина.

— Подержите дверь, пожалуйста, — прозвучал чей-то дрожащий голос.

И этот голосок принадлежал мне. Мужчина окинул меня взглядом с головы до ног, словно прикидывал, стоит ли помогать мне. Я быстро перебежала через дорогу.

Как только вошла, тяжелые металлические засовы захлопнулись позади меня, и я оказалась в длинном и широком коридоре. Помещение было залито резким светом, пол напоминал больничный. Никакого театрального бархата я не заметила. На одной стене висела доска объявлений, в дальнем конце коридора виднелась какая-то дверь. Я двинулась туда, цокая каблуками, как вдруг меня кто-то окликнул:

— Прошу прощения, мисс. Вам надо отметиться. Вы к кому пришли?

Я обернулась и только тогда разглядела маленькую кабину. Через стекло на меня смотрело старое унылое лицо с отвисшими брылами, как у мультяшного пса, заместителя шерифа. Это был огромный мужчина в короткой рубашке. Он не смог заправить ее в брюки, и над ремнем виднелась полоска бледного тела. Просто не представляю, как он втиснулся в такое узкое пространство. Может, он сидит здесь долгие годы? За его спиной висела доска с ключами. На столе стоял телефон и лежала большая тетрадь.

— Ваше имя? — прохрипел он, берясь за ручку.

Я почувствовала легкую панику.

— Лотти Майер, — ответила я наконец. «Извини, Лотти».

— Кого навещаете? Марк на месте. Вы к нему?

— Нет. — На этот раз я не солгала. — Я… работаю и журнале. Редакция заинтересовалась вашим шоу, и я хочу взять интервью.

Он иронически фыркнул.

— Вы знаете, сколько времени идет это шоу?

Я молчала, и он вздохнул.

— Ну ладно. Подождите, я выясню, на месте ли менеджер компании. Она скажет вам, с кем можно поговорить.

Мужчина потянулся к телефону, и сердце мое снова забилось.

«Черт! Что теперь? Что еще за менеджер компании? Звучит серьезно. Что мне делать?»

Дверь снова хлопнула, заставив меня подпрыгнуть. Я обернулась и увидела разносчика. Тот смотрел поверх моей головы, словно меня и не было. Он сердито сказал что-то старику насчет грузовика, загородившего дорогу. Старик оставил телефон, и вспыхнула перепалка: они принялись выяснять, кто за это отвечает. Я попятилась в нерешительности, не зная, подождать мне или бежать, когда дверь снова откроется. Вошел долговязый парень с виолончелью на спине. Освобождая проход, я прижалась к доске с объявлениями. Старик продолжал спорить. Я зацепилась волосами за штифт на доске. Повернулась, чтобы освободиться.

Пока распутывала волосы, выдернула штифт, и объявления каскадом повалились на пол. Их оказалось в избытке: приглашение на день рождения Шерон. «Тони и Тим 19-го, в 8 часов вечера, дают концерт в Уимблдоне». Предупреждение менеджера компании: он напомнил, что его шоу основано на теме «длинные мужские волосы», и короткую стрижку он будет считать нарушением контракта. Афиша «Ночь тысячи голосов» в Хаммерсмите[17]. Объявление о вакансии бухгалтера, специалиста в налоговом деле для работы в театре. Еще объявление: «Продаются партитуры следующих произведений: „Король-Олень“, „Гриз“, „Мужской стриптиз“, „Билли Элиот“», «Ищем девушку для совместного проживания в квартире. Большое помещение из двух комнат, солнечное, недалеко от метро. Передайте друзьям! Спросить Лиззи или Дебс…»

«О господи! Это она. Она! Один из двух телефонных номеров точно ее!»

Я быстро сунула объявление в карман. Старик и разносчик все еще не угомонились. Я выждала минутку и незаметно выскочила на улицу.

Достала объявление и уставилась на него, словно в моей руке оказался секрет вечной молодости, взяла мобильник, не отрывая глаз от цифр, набрала второй номер.

Сразу попала на автоответчик. Ответил звонкий голос:

— Вы позвонили Дебс. В данный момент не могу ответить на ваш звонок, но вы знаете, что делать. Чао!

Раздались короткие гудки, и я быстро выключила телефон.

«Чао? Кто эти люди?»

Спустя полчаса, за кофе, я сделала еще попытку. После гудка снова включается автоответчик: «Вы позвонили Дебс. В данный момент не могу ответить на ваш звонок…»

«Да откуда я знаю, что делать?»

Прошло десять минут. Еще раз набрала номер. Па этот раз мне ответил заспанный голос.

— Алло, — выговорила я, заикаясь. — Это Дебс?

— Да, — тоскливо ответил голос— А вы кто?

Сама не знаю, что заставило меня сказать это.

Во всяком случае, ничего подобного я не планировала, однако неожиданно и очень уверенно произнесла:

— Я звоню насчет квартиры.

— Ой, здорово! — В голосе зазвучали радостные потки. — Как вас зовут? Вы видели объявление?

— Вроде того… Я подруга Марка, — заявила я и осторожно добавила: — Лотти.

Наступила пауза, очевидно, Дебс рылась в кладовой своей памяти.

— О господи! Марк Баннерс! Прекрасно! Лотти… кажется, мы встречались у Тайлера?

— Да? — спрашиваю я неуверенно.

«Если думаешь, что встречались, значит, так оно и есть. Чудная девушка».

— Ну как же здорово! Что ж, квартира пока не сдана, Лотс.

Уже Лотс? Мы и двух слов друг другу не сказали.

— Приходите, посмотрите. Мария только что выехала.

— Может, я сегодня приду? — спрашиваю я весело.

Мой язык как будто сам выбирает слова, без моего ведома. Если б я была актрисой, он заключил бы собственный контракт. Что ж, сообщи адрес Дебс, снова делает паузу.

— Хорошо. Сегодня я буду дома до четырех, а потом ухожу.

Я пообещала, что приду до четырех, она дала мне адрес, а я — фальшивый телефон, по которому она позвонит мне, если будут какие-то проблемы. Все оказалось очень просто. Теперь я знаю, где живет эта стерва.

Глава 13

Через час я была в другом кафе. Смотрела на дом, и нижнем этаже которого размещался магазин, торгующий уцененной фаянсовой посудой. Как раз над ним и снимали квартиру Лиззи и Дебс. Я сидела на высоком стуле у барной стойки и страшно нервничала. Даже немного дрожала (хотя, возможно, причиной тому был избыток кофе).

Вот где она живет и где, возможно, Пит занимался с ней любовью. Может, она и сейчас здесь. Через минуту я пойду туда и увижу ее… но что я скажу? Как она отреагирует?

Я заказала кофе, но чашка так и стыла нетронутая. Не могу отвести глаз от ее этажа. Он выглядит таким заурядным. Не думала, что гламурная женщина может жить в столь затрапезном доме. Я понимала, что это всего лишь место, где живет Лиз, но ужасная реальность навалилась на меня всей тяжестью, и по щекам снова побежали слезы.

«Как он мог? Как посмел?»

Хозяин кафе поглядывал на меня с подозрением, но благоразумно не вмешивался: пусть эта странная девица, полчаса не спускающая глаз с посудного магазина, вволю поплачет.

Все казалось таким обычным, дешевым. А чего я ожидала? Чего-то сексуального и роскошного? Сама не знаю.

Хуже всего то, что я на самом деле собралась пойти и постучать в ее дверь. Может, она сама выйдет, а я ее ударю. Какой кошмар! Мне вдруг страшно захотелось позвонить маме. Милой, почти нормальной маме, сидящей дома в нашей кухне. Хотела бы я сейчас там оказаться. Хорошо бы, если б мама была там! Я поспешно рылась в сумке — искала телефон. Мне не важно, что мама сейчас на корабле, на другом конце света. Мне нужно услышать ее голос. Хочется рассказать ей все… но вдруг я почувствовала, что телефон завибрировал. Кто-то мне звонит. Когда нашарила аппарат, увидела на экране незнакомый номер. Сразу позабыла, что собиралась позвонить маме. Кто это? Дебс? Спустя несколько секунд увидела CMC: «Это я! Купил новый мобильник, сменил номер. Сохрани его. П.».

Пит. Я послушно внесла номер в память. Смотрела на его имя на экране и старалась взять себя в руки. Откинула с лица прядь волос, утерла глаза тыльной стороной ладони и подняла голову.

То, что я увидела в окно, заставило меня прижать ко рту руку, чтобы удержаться от громкого восклицания.

Возле окна стояла Лиз. Она смотрела на экран своего мобильника и улыбалась. Расстояние между нами не превышало трех футов. На ней было длинное красное пальто и шляпа с широкими мягкими полями в стиле, вернувшемся к нам из шестидесятых годов. На ком-то другом, возможно, этот наряд выглядел бы нелепо, а на ней он был и модным, и немного девчоночьим. Самое главное, однако, что на плече у нее висела такая же, как у меня, сумка «Малберри». Один в один.

Шок был так силен, что я не в силах была выскочить на улицу и схватить ее за волосы. Сидела, как в трансе, смотрела на нее и никак не могла понять, как получилось, что у нас одинаковые сумки. Как получилось, что при такой сумке она живет в столь непривлекательном районе над магазином, торгующим уцененным фаянсом… Неужели она в состоянии истратить на сумку свыше семисот фунтов?

Нет… Но я знаю человека, который может. Я вспомнила первую эсэмэску, которую она отправила Питу. В ней говорилось о какой-то покупке… Лиз просила его купить ей что-то, такое же коричневое… Выходит, моя сумка предназначалась ей?

Значит, вчера купил ей такую же. Значит, вчера утром они встречались, пока я, как он думал, лежала в постели. Черт побери!

Странно, что волны ненависти не разбили стекло и осколки не порезали Лиз в клочья. Неужели она не чувствует, что на нее кто-то смотрит? Нет, слишком занята собой. Она вглядывалась в экран своего мобильника. Ее лицо оживилось. Лиз поднесла телефон к уху… и заговорила. Улыбалась, говорила что-то и шла по улице по направлению к метро. Я сообразила, что Пит послал нам обеим номер своего нового телефона… стало быть, она с ним сейчас говорит? Я схватила свой мобильник и набрала его номер. Разумеется, услышала автоответчик.

Я почувствовала в душе новую холодную силу. Не бросилась за Лиз вдогонку, не набросилась на нее на улице, чтобы бить, пока ее череп не вдавится в кирпичную стену. Представила, как эта дурацкая шляпа упадет на землю, и преисполнилась ледяного спокойствия. Поднялась, вышла из кафе, пересекла улицу и позвонила в дверь квартиры. Послышался заливистый собачий лай, но я не отпускала кнопку звонка, пока не услышала голос:

— Да перестаньте звонить, иду!

И дверь распахнулась.

Глава 14

Первым делом на меня набросилась отвратительная маленькая крыса. Она прыгала мне на щиколотки и тявкала. На крысе ошейник, а на нем — медальон с надписью «Мамина маленькая принцесса». Подавив желание пнуть гадкое существо ногой, обратила внимание на девушку, стоящую передо мной.

— Привет! — улыбнулась она, сверкнув мелкими белыми зубами. — Должно быть, вы подружка Марка, Лотти. А я Дебс.

Девушка миниатюрная, очень хорошенькая. На футболке надпись «Future Diva». Девушка выжидательно смотрела на меня и улыбалась.

— Хотите войти?

Она сделала шаг в сторону, и я увидела перед собой ступеньки.

— Ну, пожалуйста, перестань лаять, Пикси, — увещевала она своего зверька, который оказался не крысой, а собакой.

Собачонка продолжала прыгать возле наших ног.

— Прошу прощения. — Девушка виновато улыбнулась. — Это любимица моей подружки Лиззи. Да, моя хорошая, это ты. Ты! — засюсюкала Дебс, обращаясь к «крысе», а та, утомившись от лая и прыжков, упала на пол.

Возможно, это существо — результат генетической инженерии: ноги у нее такие короткие, что она может жить в дамской сумке.

Услышав имя Лиз, я невольно всадила ногти в ладонь, но ничего не сказала. Мне просто хотелось войти в квартиру. Я еще не знала, что буду делать, однако собиралась собственными глазами увидеть пространство, где бывает Пит, проникнуть в ее жизнь. Мы поднялись по узкой крошечной лестнице и вошли в квартиру. В гостиной я тотчас поняла, что представляют собой эти девушки, Дебс и Лиззи.

В углу висят надутые гелием шары. Возле ярких диванов, оранжевого и розового, стоят две пустые бутылки из-под вина. Диваны, судя по всему, из «ИКЕА». Ковер явно соскучился по пылесосу, на тихо работающем телевизоре программка. Стены украшают большие рамы с фотографиями. Быстро взглянув на них, я увидела много ярко накрашенных людей, и все старались оказаться в центре внимания. На некоторых фотографиях была запечатлена Лиззи. На одном снимке она с показной страстью обнимала красивого мужчину. Дебс начала говорить о телефонных счетах и коммунальных платежах, но я ее почти не слушала. Пит бывал здесь. Он все это видел.

В квартире имелась крошечная кухня, однако, взглянув на Дебс, я подумала, что в последний раз она как следует обедала, должно быть, в 2001 году. Па столе — коробка с диетическими хлопьями, возле вазы со сморщенными фруктами — блендер.

— Вы курите? — спросила меня Дебс.

Я покачала головой, и она, похоже, изумилась.

— В самом деле? Господи, как вам удается? В каком шоу вы заняты?

— Пока ни в каком.

Меня так поразило все увиденное, что я не готова была быстро соврать.

— Значит, не везет, — сказала она. — В данный момент мало новых постановок, так, повторения. Впрочем, что-нибудь да появится. Я танцевала в «Зиппити» чуть не полжизни и так от нее устала. А вот ваша комната.

Она идет впереди меня, а я неуверенно следую за ней. Такой девичьей комнаты я еще ни разу не видела. Пикси трусит за нами, плюхается на маленькую розовую кровать и злобно смотрит на меня огромными глазами.

— Сейчас это комната Лиззи, — сообщила Дебс, — мо она собирается перейти в комнату побольше, из которой выехала Мария. Все немного запутано — у Марии были нечистые на руку подруги… впрочем, ее уже нет, и вы можете сюда въехать. Правда, хорошая комната?

Стены здесь были цвета взбитых сливок и меда, на люстрах висели яркие цветные стекляшки, они блестели под солнцем, вливавшимся в большое окно. Муслиновые занавески, чистое покрывало.

В комнате пахло тяжелыми духами и лилиями… в вазе стояли свежие цветы.

— Красивая комната, — с трудом сказала я и до боли сжала ручки сумки.

Это ее комната.

«О боже, что я делаю?»

Дебс оглянулась по сторонам.

— Да, у Лиззи хороший вкус.

Медленно обошла комнату, открыла шкаф. Передо мной на вешалке висела ее одежда. Я вижу на рукаве красного джемпера длинный светлый волос. Ее волос. Какая гадость!

— Вместительный шкаф, — пробормотала я. Вся одежда Лиз была дешевой, но с претензией на высокую моду. Видно, что девушка озабочена собственным имиджем. Обувь, впрочем, хорошая. Закрыв дверь, я повернулась, взглянула на тумбу возле кровати и едва не вскрикнула.

Там стояла, фотография Пита.

Меня едва не вырвало на пол. Клянусь, у меня на самом деле возник рвотный рефлекс.

К счастью, Дебс вышла в прихожую и не услышала меня. Я встала как вкопанная. Это он. Ну конечно, он! В рубашке от Пола Смита[18], которую я купила ему на день рождения!

«О боже, боже! Дыши глубже».

— Лотти? Вы еще здесь? — Дебс вскочила в комнату, словно ягненок, свежая и невинная.

— Ну, что скажете? — Она весело улыбнулась. Я открыла рот, но не смогла издать ни звука…

Слава богу, в гостиной зазвонил телефон.

— Минуточку, — сказала Дебс и убежала.

Теперь я смогла подойти к кровати и присмотреться к фотографии. Никакого сомнения. Это Пит. Он улыбается и прикрывает лицо рукой, словно не хочет, чтобы его снимали. Я разглядывала фон, но так и не поняла, где его фотографировали. Позади фото увидела открытку с танцующей девушкой. Прочитала надпись:

Удачи тебе, Лиззи, от фаната номер один. Всегда буду любить тебя. Пит.

Слова поплыли у меня перед глазами. Не успев подумать, что делаю, я сунула в сумку открытку вместе с дешевыми сережками. Колени подогнулись, и я тяжело опустилась на кровать.

Дебс вернулась и с удивлением увидела, что я сижу на кровати.

— Прошу прощения. Так что вы решили?

— Я… у меня есть бойфренд, — ответила я. — Можно ему будет сюда заходить?

— Ну конечно! — улыбнулась Дебс. — К нам всегда кто-то приходит, иногда набивается немало народу. Днем мы по большей части дома, а работаем по ночам. Зато весело.

— А ваши приятели не из театра?

— Да нет! — рассмеялась Дебс и с удивлением взглянула на меня. — Вы же знаете, что за мужчины работают в нашей профессии. Нет, мой парень — повар, а у Лиззи — архитектор. «Помолчала бы ты, ради бога…»

— Что ж, если вас все устраивает, комната ваша. Вы мне очень понравились. Хорошо бы вам с Лиззи познакомиться, но я уверена, вы подружитесь. У вас много общего. Например, Марк. Как вы с ним познакомились. Когда работали над «Чикаго»?

«Господи, мне надо идти… Я должна…» Зазвонил мой мобильник. Это Пит.

— Извините, — сказала я.

Дебс кивнула и вышла.

— Привет, это я, — сказал он. — Я пытался позвонить тебе на работу, но там автоответчик.

— Да, я сейчас не на работе.

По крайней мере, я сказала правду. Умолчала, что сижу на кровати, на которой он трахался с другой женщиной, и смотрю на его фотографию.

— У тебя все в порядке? — Судя по голосу, Пит нахмурился. — Ты как-то странно говоришь.

— В самом деле?

Я заставила себя улыбнуться. «Соберись, не раскисай».

— Нет, все замечательно. — Выдавливая эти слова, я следила за голосом, чтобы он не дрожал. Смотрела на улыбающееся лицо Пита. — Перезвоню позже. Не могу сейчас говорить.

И это правда. Я убрала мобильник. Поскорей бы уйти: от терпкого запаха ее духов мне по-настоящему тошно.

Я встала и глубоко вздохнула.

— Мне надо еще подумать, Дебс, — непринужденно сказала я. — Комната немного меньше, чем я рассчитывала. Пожалуй, тут будет тесновато. Могу и вам перезвонить?

— Ну конечно! — Дебс радостно улыбнулась.

Похоже, у этой девушки в жизни не было ни одной неприятности. Ей все равно, соглашусь я снять комнату или нет.

Через пять минут я снова была на улице. Прислонилась к закрытой двери, глотнула воздух. Если бы у меня в сумке не было открытки и сережек, я бы не поверила, что все это случилось в реальности.

Глава 15

Ноги сами собой отыскали дорогу к станции. Я села в поезд и тяжело опустилась на скамью. Голова отупела и слегка кружилась. Какого черта я делала? Что там случилось? Неужели я в самом деле видела фотографию Пита возле кровати другой женщины? Может, мне приснилось… Нет, я видела ее собственными глазами. Я видела эту фотографию, квартиру, ее одежду, ее кровать. И рядом с кроватью — его.

Двери поезда, лязгнув, закрылись. Я достала из сумки открытку. Провела пальцем по дарственной надписи, сделанной его рукой. Виновато убрала в сумку. Смешно: я украла снимок у женщины, с которой спит мой бойфренд.

Поезд вышел из Лондона. Заливаясь слезами, я вдруг одновременно икнула и чихнула, обратив на себя внимание пассажиров, выглянувших украдкой из-за раскрытых книг и газет. Уставилась в окно на пролетавший мимо ландшафт. Пассажиры старались не смущать меня, зарылись в газеты: какое им дело? Только одна девушка с любопытством на меня уставилась. Я посмотрела на нее, надеясь ее устыдить, заставить отвернуться, но она не сводила с меня глаз, жевала резинку и не испытывала ни малейшего смущения. Я первая отвернулась и постаралась не обращать на нее внимания. Зачем устраивать скандал? Достала из сумки мобильник, начала с ним возиться. Чем бы ни заняться, лишь бы отвлечься. Включила музыку. Раздались медленные гитарные аккорды, и в уши полились простые сладкие слова: «Не спеши, ляг, вспомни, это ты и я, вспомни, как все у нас было…».

Сердце подпрыгнуло: ну почему из всех песен мне попалась именно эта? Надо бы ее выключить, но она так мне подходит. Я понимаю каждое слово.

«Исполни мою последнюю просьбу, дай обнять тебя. Не пожимай плечами, просто полежи рядом».

Этого у нас с Питом не будет. Глаза наполнились слезами. Я заставила себя смотреть в окно. Нет, не заплачу.

«Я остался один, я узнал о твоей лжи, но ничуть не поумнел. Мне хочется, чтобы ты была рядом».

Пришлось выключить: не смогла этого вынести. Тишину нарушали мобильники других пассажиров и покашливание. За окном замелькали крыши домов нашего города, и чувство облегчения заполнило меня без остатка.

Я болталась по городу в ожидании, когда наступит час моего обычного возвращения с работы. Не хотела вызвать у Пита подозрения. Я вымоталась и должна была бы проголодаться, но нет. Даже не могла вспомнить, ела ли я с утра вообще? Ничего не хотелось. Впрочем, какая разница?

Внутри было пусто, как в пустой ореховой скорлупке. Я хотела сразиться с Лиз, а вместо этого правда ударила меня в лицо. На подходе к дому я постаралась сделать веселое лицо, пригладила волосы, глубоко вдохнула. Пит услышал, как я вставила ключ в замок, потому что появился на верхних ступенях лестницы. Я ему улыбнулась и спросила, как он провел день. Он ответил, что неплохо, а вот где я пропадала и как себя чувствую? Глаза как будто заплаканные.

Я посмотрела на него так, словно он сошел с ума, рассмеялась и сказала, что, разумеется, у меня все в порядке. Может, это от погоды, поэтому ему и показалось, будто я плакала. А где я была? Разумеется, на работе!

Он с сомнением посмотрел на меня. Настоящих лгунов трудно провести… однако он купился и спустился вниз.

— А почему не смогла со мной поговорить? И почему не перезвонила? Мне так хотелось поболтать с моей очаровательной девочкой.

Я изобразила недоумение, наморщила лоб, словно пыталась понять, о чем он. Потом рассмеялась и ответила:

— Ах, это… Я была занята и не могла прерваться для разговора!

Я ласково похлопала его по руке и прошла мимо в кухню. Мне было очень трудно. Больше всего хотелось наброситься на Пита, зарыдать, показать открытку, сообщить, что видела его фотографию возле постели другой женщины. Что все знаю о его лжи… Тем не менее я сдержалась.

Надо оставаться спокойной. Молчать. Он сочтет меня сумасшедшей, если я расскажу ему о том, как провела день. Это и в самом деле безумный поступок. О чем я думала? Мне хотелось избавиться от Лиз. Изгнать ее из нашей жизни.

— Ты не знаешь, детка, куда подевались мои черные спортивные шорты? — Пит прошел за мной на кухню, обнял за талию и поцеловал в шею. — Я их искал, но, хоть убей, не помню, куда они подевались.

— Должно быть, они в корзине для невыглаженого белья, — предположила я автоматически. Я старалась держаться естественно и не высвободилась из его объятий.

— Ты моя звездочка! — воскликнул он, убрал руки и потянулся. — Что у нас к чаю?

Я пожала плечами и сказала, что не знаю. Может, у него какие-то планы?

Он с недоумением взглянул на меня. Что за планы?

«Например, позвонить любовнице из ванной? Или взять Глорию и под предлогом прогулки выйти и поговорить с Лиз. Либо отправиться в тренажерный зал и позвонить оттуда. Откуда я, черт возьми, знаю?»

— Ты выглядишь усталым, любимый. — Я изобразила озабоченность. — Почему бы нам не приготовить что-нибудь на скорую руку, а потом, если хочешь, сходим в бар. Ты встряхнешься.

Это что-то новое. Обычно мы ужинаем дома, смотрим телевизор и идем спать. Иногда я болтаю по телефону с Амандой или Луизой, а он поднимается в кабинет и работает.

Пита немного удивило мое предложение, но после секундного раздумья он предложил поужинать в ресторане. Настал черед удивиться мне… к тому же выходить никуда не хотелось. Я так устала, что свернулась бы в темном углу и проспала тысячу лет. Распухшему от дум мозгу требовался отдых, однако усталая и плаксивая женщина не сможет удержать мужчину. Потому я улыбнулась и ответила, что это чудесно. Только переоденусь.

Я поднялась наверх, спрятала открытку и сережки Лиз на дно ящика, под нижнее белье. Там же лежала открытка, которую я впервые получила от Пита, и коробочка с засушенным листком с нашей первой прогулки. Он тогда поднял его, подал мне и сказал: «Это мой первый подарок. Не выбрасывай его».

И я не выбросила. Решила, что сохраню его и прикреплю к открытке, чтобы подарить Питу в день нашей свадьбы. Вот такие пустые мечты.

Надела платье, которое ему особенно нравилось, и сделала легкий макияж. Постаралась обернуться быстро, чтобы у него не пропало желание пойти. Спустилась и увидела, что успела: Пит сидел на подлокотнике дивана с дистанционным пультом в руке. Увидев меня, улыбнулся и сказал, что я хорошо выгляжу. Не красиво или сексуально — просто хорошо. Сердце екнуло, воображению представилась Лиз. Она улыбалась и посылала ему воздушный поцелуй. Я прогнала ее образ, и мы молча уселись в автомобиль.

За ужином заговорили об ограблении. Он никак не мог понять, почему грабители ничего не взяли из моей шкатулки с драгоценностями, да и вообще, зачем понадобилось устраивать такой бессмысленный разгром. Меня охватила беспокойная подозрительность. Неужели он заподозрил, что это я? Как он догадался? Я подумала, что нападение — лучшая защита, и из моих уст полились слова, удивившие меня еще больше, чем его. Говорила я гладко, без усилий.

— Вот-вот, — согласилась я и налила себе полный бокал вина. — Похоже, они знали, что делают.

— Почему? — Он в недоумении наморщил лоб.

— Вот скажи, зачем так разгромили твой кабинет? — сказала я небрежно. — Ведь ничего ценного не украли. А зачем было кромсать нашу фотографию? Это… по меньшей мере странно.

Он ничего не ответил, воткнул вилку в кусок стейка и потянулся за перцем. Я тем временем соображала, как сбить его с опасных для меня размышлений.

— Может, тебе это покажется нелепым, — продолжала я тем же непринужденным тоном и подлила ему вина, — но поначалу мне показалось, что это сделал ты.

— Я? — Он слегка поперхнулся и схватил салфетку. — Да как тебе такое в голову пришло?

— Не сердись, — залепетала я. — Полисмен обратил внимание на то, что почти ничего не пропало и замок в порядке. Как они вошли? Вот я и думала… может, у тебя есть недоброжелатели? Все ли в порядке на работе? — Я положила ладонь на его руку. — Последнее время ты как-то неспокоен. Вот мне и показалось… Поделись со мной, что у тебя за неприятности?

Пит смотрел на меня как на сумасшедшую.

— О чем ты? Какие еще неприятности… Как ты могла подумать, что я разрушил наш дом? В уме ли ты? — Он сбросил мою руку.

— Извини. Ты прав, — Я покачала головой. — Я не должна была спрашивать. Просто все слишком странно. Как будто у грабителей были ключи… или кто-то впустил их в дом!

И это сработало. Совершенно случайно я угодила в самую точку. Пит на мгновение перестал жевать. Этого можно было не заметить, но я не спускала с него глаз.

Я поняла, что меня он не подозревает. Похоже, ему пришло в голову, что это Лиз! Мои мысли пустились вскачь. Из тех ли она девушек, что может на время «занять» ключ? Не думает ли он, что Лиз зашла в дом, по какой-то причине рассвирепела и все разнесла?

Мы замолчали. И Пит, и я прикидывали, способна ли Лиз на такой поступок.

Мне, впрочем, было неинтересно, способна она на это или нет. Пит явно думает, что способна, и это все, что мне нужно. Я увидела брешь в обороне и постаралась ее расширить.

— Может, вызовем полицию еще раз? Пусть снимут отпечатки пальцев. Давай я сделаю это завтра!

Сначала Пит ничего не ответил, а потом небрежно произнес:

— По-моему, нам не о чем беспокоиться. Зачем нагнетать атмосферу? Давай обо всем забудем и будем жить дальше. Во всяком случае, сомневаюсь, что они что-то найдут. Полиция — не ФБР, да и вторжение не назовешь «ограблением века».

«Спокойно, Пит, это детский лепет».

— Оставим это. Я не хочу лишний раз тебя волновать. Ты и так серьезно пострадала.

«Вот, значит, как. Должно быть, полиция нашла бы повсюду отпечатки пальцев Лиз. Значит, она бывала в моем доме. Может, и в постели моей лежала — в своем дешевом белье, пропахшем плохими духами? Он трахался с ней в нашей постели. Как это могло случиться?»

— Хорошо! Тебе лучше знать. — Я притворно улыбнулась. — И все же странно… Кто-то явился к нам в дом и без причины все разнес… Подожди, выйду на минутку в туалет.

И я оставила его с этим неудобоваримым рассуждением. В туалетной комнате взглянула на свое отражение в зеркале, наложила еще один слой пудры, и тут мне пришло в голову, что случайно я наткнулась на более эффективный способ устранения соперницы.

Поверит ли он, что Лиз не та, кем кажется? Что она не так уж совершенна? Как тогда поступит Пит? Может быть, решит, что она не достойна его чувств?

Как мне избавиться от нее, не опускаясь до уровня базарной торговки? В конце концов, есть возможность сохранить и Пита, и чувство собственного достоинства. Я обрадовалась, что не встретилась с Лиз лицом к лицу. Не оттого, что опасалась не сдержаться и оставить на ее щеке след своей пятерни, а потому что есть лучший способ. Тогда она не догадается, кто нанес ей удар.

— Да, я забыла сказать, что пропало из моих вещей, — сказала я, вернувшись к столу.

Пит перестал жевать.

— И что же?

— Это очень странно, — прошептала я. — Мне не хотелось об этом говорить, но сумка, которую ты мне подарил, пропала.

Он вскинул бровь и быстро ответил:

— Я куплю тебе другую.

«Три сумки за месяц? Да тебе придется открыть счет в „Малберри“, милый!»

— Да нет, не надо, — отказалась я великодушно. — Хотя она мне очень нравилась. Правда, я умудрилась поставить на подкладку чернильное пятно. — Я сделала паузу. — Впрочем, сменим тему. Расскажи, как твои дела.

Пришлось выдержать долгий скучный разговор о работе. Домой мы ехали молча. Я сделала зарубку в памяти: спрятать сумку, как только вернемся назад.

Под предлогом похода в туалет я побежала наверх и запихнула сумку под кровать. Пит вывел собаку и вернулся на удивление быстро. Похоже, CMC на этот раз не посылал.

Я лежала в постели, когда он вошел, усталый, но взволнованный. Я выпила слишком много вина и была в восторге от собственных успехов. Мне хотелось смеяться и во всем признаться, рассказать, что я сделала. Я смотрела, как Пит раздевается. Вид у него был мрачный. После ухода из ресторана он не сказал почти ни слова. Улегся в кровать и выключил свет.

Отвернулся от меня.

Мое настроение за долю секунды изменилось, всякое веселье исчезло. Почему он так себя ведет? Этого никогда не было. Никогда. Что сделала с ним эта женщина?

Я заплакала, а Пит вздохнул и спросил:

— Ну, в чем дело?

Я всхлипнула и пробормотала что-то об ограблении (в следующий раз придется придумать что-то новое). А может, мы займемся любовью? И он согласился, хотя и неохотно.

На мне не было одежды. Я прижалась к Питу и прошептала, что рядом с ним чувствую себя в безопасности. Выпитое вино, мое мягкое обнаженное тело — а может быть, и мысль о том, что его любовница сошла с ума, или вера в то, что он настоящий, храбрый, сильный мужчина, мой защитник, — сделали свое дело, и он начал меня целовать.

Его руки скользили по моему дрожащему телу, губы прижались к моему рту. Поцелуи были страстными, настойчивыми. Он обошелся без прелюдии, сразу приступил к делу.

Я заставила себя войти в роль: часто и коротко дышала, говорила, что он великолепен, и он отзывался, становился грубее, кусал мое плечо. Это мне никогда не нравилось, но я не возражала. Мои стоны становились все громче, я извивалась, отстраняясь от Пита, так что ему приходилось двигаться за мной. Он ничего не говорил, лишь хрипло выдыхал: «О, как ты хороша», а я усердно его лизала и поглаживала.

Странно, но на самом деле я ничего не чувствовала. Когда под конец он улегся на меня и простонал: «Боже, боже!» — я чувствовала себя как после изматывающих физических упражнений. Я словно смотрела на себя со стороны. Мое тело обмякло, и никакого духовного соединения с Питом я не ощутила.

После он не поцеловал меня, как обычно, не убрал с лица волосы, не заглянул в глаза и не прошептал, что любит. Просто молча перекатился на свою сторону кровати.

Я закрылась в ванной и залилась слезами. Это не мы. Такими мы никогда не были. Я не чувствовала себя сексуальной и властной. Более того, я казалась себе ничтожеством… Я и не догадывалась, что можно так плохо к себе относиться. Что с нами произошло?

Посмотрела на себя в зеркало и прижала лоб к холодному стеклу. Отражение меня не успокоило. Я жалела себя, как жалела себя во время нашего разговора Клара. Я плакала, как она тогда. Теперь я поняла, как разрывалось сердце моей сестренки. До чего странно видеть себя такой и не иметь возможности что-то исправить. Я чувствовала потерянность, хотела увидеть рядом сочувствующего человека, успокоиться в его теплых объятиях. А ведь я только что была в объятиях любимого…

Слез больше не осталось. Обычно после близости Пит меня нежно целовал. Нет, Лиз — не плод воображения. Почему бы ей не уйти, не исчезнуть с лица земли? Я не жестока, я лишь хочу, чтобы она УШЛА. Позволила мне прожить мою жизнь с Питом. Как было до нее.

Выглядела я ужасно. Кожа в красных пятнах, из носа льет. Глаза — щелки в распухших веках. Я не должна так выглядеть. Ведь она безупречна — там, в своей муслиновой спальне с лилиями…

Я умылась, высморкалась. Хорошо, что в темноте он меня не увидит.

Но я зря нервничала. Когда я на цыпочках прокралась в спальню, Пит уже засыпал. Он только пожелал мне спокойной ночи и сразу же крепко уснул. Интересно, кто ему снится?

Глава 16

Когда он проснулся, я уже стояла перед ним в пальто.

— Пока, — сказала я быстро. — Убегаю, боюсь опоздать. Увидимся вечером.

Чмокнула его в макушку и ушла.

Мне надо было поскорее выйти из дома, потому что у входной двери стояла большая продуктовая сумка, а в ней — сумочка «Малберри» и драгоценности, которые я объявила украденными.

Через пятьдесят минут я снова была в городе. Прежде чем спуститься в метро, позвонила в офис. Я знала, что Лотти еще нет на месте. Отправила ей CMC: мол, все еще не поправилась, пойду к врачу, позвоню позже и сообщу о результате. Попросила, как только она придет, перевести рабочий телефон на мой мобильник. На всякий случай: пусть Пит думает, что я на работе.

На сегодняшний день я запланировала более важные дела. Все равно в офисе толку от меня не будет: я могу думать только о Пите и о ней. Эти мысли не покидали меня ни на секунду с тех пор, как я обо всем узнала. Я так возненавидела Лиз, что не могла думать ни о чем другом. Она мне даже приснилась. Похоже, ей мало было отравить мне жизнь, она еще и сон у меня украла.

Прошлую ночь я спала урывками: задремывала минут на двадцать, а потом просыпалась и часа полтора смотрела на часовую стрелку. Вспоминала, каким нервным и дерганым был Пит во время ужина. Должно быть, он всерьез озаботился: узнал о Лиз то, чего до сих пор не замечал.

Если он поверил, что она стала ревнивой, властной, требовательной, желающей подчинить его себе. Такая женщина вряд ли придется по нраву мужчине. Значит, под блестящей оболочкой скрывалась гремучая смесь, о чем он и не догадывался. Он совсем ее не знал — так надо ли ему быть с ней? Я не сомневалась: Пит испугается и бросит ее. Ведь он любит меня. Он бы ушел, если бы не любил. Он бросит ее, и тогда… мы снова будем вдвоем, у нас появится шанс все исправить. Все будет хорошо.

У меня было смутное представление о том, что нужно сделать. Я не назвала бы это планом — слово «план» слишком обязывающее. Я просто не собиралась отдавать своего любимого какой-то потаскушке.

Спустилась в метро и скоро уже подпрыгивала на сиденье, пока поезд, виляя по подземным туннелям, вез меня к дому Лиз. Взглянув на свое отражение в окне, я поняла, что выгляжу усталой. Так нельзя: я просто обязана хорошо выглядеть. Надо сделать усилие и стать лучше ее.

И вот я уже у цели, в кафе напротив ее дома. Время раннее, и надо как-то его убить. К одиннадцати часам я выпила три чашки кофе, чашку чая, а позднее съела ватрушку (неудивительно, что детективы носят макинтоши, прикрывающие живот). Наконец увидела, что дверь открылась и Лиз вышла из дома. Я физически ощутила в себе разлитие желчи. Лиз шагала в сторону метро.

Куда она намылилась? На свидание с моим бойфрендом? Или он не обманул меня и действительно работает сегодня? Я едва не схватила мобильник, чтобы позвонить Питу, но сдержалась. Внимательно оглядела Лиз. Сегодня она надела ботинки кремового цвета, хлопчатобумажный короткий плащ, тонкий шарф, длинные яркие бусы. Шляпы на этот раз не было, и длинные волосы летели по ветру. Она походила на элегантную, чуть вычурную студентку. Ноги от ушей, невинные оленьи глаза. Как ей это удается? Эта девушка — настоящий хамелеон. Мужчина, шедший навстречу, обернулся и проводил ее восхищенным взглядом. Сучка!

Я посидела еще полчаса — убедилась, что она не вернется. Поднялась, перешла на другую сторону улицы. Позвонила в дверь. Подождала, когда откроет Дебс. Ответа не было. Позвонила еще несколько раз. Безрезультатно.

«Черт бы тебя побрал, Дебс! Глупая корова! Где ты?»

Я была уверена, что она дома. Она ведь актриса, а они ведут ночной образ жизни. Вот и я поневоле стала актрисой: играю роль Лотти, которая хочет еще раз увидеть квартиру… Я вышла на улицу и поглядела наверх. Никаких признаков жизни. И тут я заметила, что человек в посудном магазине подзывает меня рукой.

Я осторожно открыла дверь и вошла. Он, улыбаясь, поднял ключ.

— Вы, должно быть, пришли насчет квартиры, — сказал он. — Лиззи говорила, что кто-то должен прийти утром.

Я молча на него смотрела.

— Идите, — продолжал он, подавая мне ключ. — Только верните его, когда закончите. К ним после вас приходила еще одна девушка, так что если хотите… — Он постучал себя по носу и выразительно кивнул.

«Мне только что поднесли ключ на голубой тарелочке. Неужели так все просто? Кажется, кто-то там, наверху, немного меня любит».

Мне как-то не верилось, и я не решалась взять ключ. Повисла неловкая пауза, и он почувствовал, что нужно ее заполнить.

— Я буду скучать по ним. Девчонки замечательные. Всегда со мной здороваются. Сегодня мой последний день, понимаете? — Он показал на объявление, сообщающее о закрытии магазина. — Торговля не идет. Не хватает на жизнь. Монополисты нее под себя подмяли.

Я сочувственно кивнула, хотя не вполне поняла его. А он оперся на стол и приготовился поболтать.

— Вы, значит, тоже актриса?

— Простите, мне пора. — Я виновато ему улыбнулась.

— Да-да, конечно, идите, — согласился он. Подброшенный ключ взлетел, сделал несколько оборотов и упал на мою ладонь. — Занесите его сюда, когда посмотрите. Приятно было познакомиться. Надеюсь, вы снимете комнату.

Я тупо кивнула, не зная, что делать со столь неожиданным подарком. С улыбкой попрощалась и вышла из магазина. Поднялась, дрожащими руками открыла замок и вступила в квартиру. Медленно и тихо закрыла дверь. Подумала, что Лиз и Дебс невероятно глупы. Как они могли оставить ключ торговцу? Кто в отсутствие хозяев пускает в дом абсолютно чужого человека? Сами напрашиваются на неприятности. Я на цыпочках поднялась по ступенькам, готовая к тому, что кто-то выскочит из закоулка и застукает меня. Ступеньки скрипели под ногами.

Наверху что-то зашелестело, и я замерла на месте.

«О боже! Здесь кто-то есть».

— Эй! — неуверенно окликнула я.

А что я скажу? Об этом я и не подумала.

Ответа не было. Я неуверенно поднялась по лестнице и увидела худую лохматую мордочку и водянистые глаза злой собачонки. На этот раз она помалкивала. Куда подевалась ее храбрость в отсутствие Дебс?

— Привет, Пикси, — сказала я тихо и присела.

Я не хотела, чтобы меня хватали за щиколотки, хотя и сомневалась, что у собачонки есть зубы. Должно быть, ее кормят шоколадными трюфелями и поят шампанским. Собачка уставилась на меня. На табличку с ее именем падал солнечный свет. Я поманила Пикси к себе.

— Иди ко мне, Пикси, иди сюда. Хорошая девочка!

Я нарочно говорила тонким голосом. «Крыса» взглянула на меня и неуверенно подошла поближе. Я позволила ей понюхать мою руку, а она потерлась мордочкой о мою кисть как о тряпку, оставив на ней липкий след.

Какая гадость! Я встала, с отвращением взглянула на свои пальцы и пошла в кухню — вымыть руки. Пикси побежала следом и наблюдала за тем, пока я мыла руки и вытирала их кухонным полотенцем.

— Пошла прочь! — прошипела я. Собачонка злобно взглянула на меня, задрала хвост (хотя у нее его почти не было) и, продемонстрировав противный сморщенный зад, потрусила в другую комнату.

Я взяла из сушилки стакан, налила воды и медленно выпила, так как во рту у меня пересохло. Затем подумала, что, возможно, этой посуды касались губы Лиз. Быстро выплюнула воду и поставила стакан на место.

Пошла в гостиную. Комната выглядела так же, как в прошлый раз, хотя шары чуть обвисли. Я внимательнее пригляделась к фотографиям. Лиз смотрела на меня остекленевшим взглядом, на ее лице застыла сладострастная улыбка. Ее глаза производили гипнотическое действие, как глаза змеи. Некоторые снимки напоминали студийные фото. Лиз явно позировала: полузакрытые глаза, улыбка на губах.

Резкий телефонный звонок вывел меня из задумчивости. Я невольно подпрыгнула. Квартира эхом ответила на дребезжащие звонки.

Комнату наполнил девичий голос. Я подумала, что это Дебс, хотя трудно было сказать.

— Это автоответчик Элизабет Андерсен и Деборы Уиллс. Мы не можем сейчас принять ваш звонок, пожалуйста, оставьте сообщение после гудка.

Телефон пискнул. Послышался задыхающийся голос.

— Дебс? Детка, возьми трубку, если ты дома… Нет? Ну ладно, это я. Хотела узнать, можешь ли ты прийти сегодня пораньше. Если сможешь, принеси мои туфли с открытыми носами. Я их забыла, а между представлениями мне нужно встретиться с Питом. Пока, зайка!

Телефон щелкнул, и наступила тишина.

Меня затрясло. Лиз, смеясь, смотрела на меня с фотографии. Телефон снова зазвонил, и я опять подпрыгнула.

— Это автоответчик Элизабет Андерсен и Деборы Уиллс. Мы не можем сейчас принять ваш звонок, пожалуйста, оставьте сообщение после гудка.

— Снова я… забыла сказать. Как ты говорила, я оставила ключ для девушки, что придет смотреть квартиру. Так что не забудь свой. Запомни, детка, — две недели до расчетного дня. Когда она придет, договорись. И гони прочь тупую девицу, подругу Марка. Ну, ту, в дрянном пальто, что уселась вчера на мою кровать. Черт… как ее зовут… забыла! Да ладно, мне уже наплевать, кто сюда въедет. Нам в любом случае кто-то нужен! Ну ладно, пока! Увидимся на работе.

Ее смех стал громче, а глаза на снимке как будто сузились. Об окончании разговора оповестил щелчок, и этот звук отозвался эхом в пустой квартире. Слегка вздрогнув при упоминании «дрянного пальто», я еле удержалась, чтобы не сорвать фотографии и не бросить их на пол. Дрянь. Сучка. Я вошла в ее комнату, стараясь не смотреть на фотографию Пита. Открыла дверь шкафа. Засунула в его темный, пыльный угол сумку «Малберри», а ювелирные украшения запихнула под продовольственные пакеты. Их было совсем не видно. Выпрямилась, оглядела комнату и подошла к комоду. Выдвинула верхний ящик. Он был забит лифчиками и трусиками. Кружевные трусики персикового цвета я спрятала в свою старую сумку. Выбрала их, потому что у меня ничего похожего не было. Она встретится с ним попозже… она с ним сегодня встретится.

Я так обозлилась, бегая по комнате, что не сразу осознала, что означает громкий звонок. Остановилась, прислушалась и поняла: звонят в дверь. Причем очень настойчиво. Сердце застучало, как молоток… Мне надо действовать.

Дзи-и-и-инь!

Я замерла, не зная, что делать. Пикси принялась лаять и рычать. Поразительно, сколько шума от такой маленькой крысы!

«Черт, черт, черт!»

Я услышала, как открылся почтовый ящик и кто-то крикнул:

— Эй! Я пришла посмотреть квартиру.

Выбора у меня не было. Надо ответить. В любую секунду любопытный хозяин магазина услышит ее и придет узнать, в чем дело.

Прикусив губу, быстро пошла к двери и открыла ее. Передо мной стояла, жуя резинку, маленькая, но сексуальная девушка в юбке, едва прикрывавшей зад. Пушистое пальто, перекинутое через руку, наводило на мысль, что юная особа убила сестренку Большой Желтой Птицы[20]. Девушка показалась мне на редкость хорошенькой. Она ослепительно мне улыбнулась.

— Вы, должно быть, Дебс? — Девушка протянула руку. — Я слышала о вашем объявлении? Мы с вами говорили по телефону?

Каждая ее фраза звучала как вопрос. Мне это очень не понравилось, несмотря на очаровательную внешность незнакомки. Что ж, очень кстати, что с Дебс она не встречалась. Дебс подумает, что квартира ей не понравилась… Девушка оказалась мне полезна, а потому пришлось ее потерпеть.

— Ох! — Я притворилась огорченной. — Мне так жаль! Квартиру только что сдали! Мне следовало вам позвонить… Очень сожалею!

На мгновение она показалась очень расстроенной, однако тут же улыбнулась, пожала плечами и сказала:

— Хорошо, дайте мне знать, если что-то переменится.

— У меня есть ваш номер, — ответила я твердо.

— Приятно было с вами встретиться…

Она не договорила фразы, так как я уже закрыла дверь. Эта девушка вошла в мою жизнь и вышла из нее за две неполные минуты. Если бы я могла сказать то же самое о Лиз.

Ее настойчивые звонки в дверь, однако, сильно меня взволновали. Мне захотелось поскорее отсюда убраться. Если меня поймают… Меня охватил страх. Закрыв за собой входную дверь, я вышла на улицу.

Отдала ключ продавцу. Мы тепло попрощались, и он обещал мне передать Дебс, что квартира мне понравилась, но окончательно я не решила. Затем я спустилась в метро.

В Уэст-Энде вынула из сумки телефон и позвонила домой. Трубку никто не снял. Стало быть, Пита нет.

Тогда я позвонила ему на мобильник.

— Пит? Привет, милый. Это я. Ты работаешь дома? Правда? А мне пришла в голову ужасная мысль: утром, когда я вывела собаку, забыла запереть заднюю дверь… Знаю, знаю. Но поскольку ты дома, то можешь спуститься и запереть ее. Правда? Да, послушай. Сегодня я приеду домой пораньше. Ужасно себя чувствую… Что? Нет, просто сильная головная боль. Как при простуде. Через час буду дома.

На этом разговор закончился. Мне страшно не понравилось, что он солгал мне, будто находится дома. Да и то, что его так легко удалось перехитрить. Это выставляло Пита дураком, но и меня не делало умной. Печально, очень печально.

Единственное, что хорошо: сегодня он не сможет увидеться с Лиз.

Я взглянула на часы. Должно быть, он едет домой. Наверное, серьезно обеспокоен, что дом не заперт. К тому же я нарушила его планы.

К сожалению, на поезд я опоздала, а до другого оставалось около часа. Не очень-то полезен избыток адреналина. Я ждала, стараясь не думать о том, что я совершила. Зашла в «Джигсо»[21], но ничего не замечала. Мобильник надрывался — звонила Лотти. Это меня нервировало, но трубку я не брала, чем заслужила неодобрительные взгляды посетителей магазина: они не могли понять, почему я не отвечаю на звонки.

Я вышла на Трафальгарскую площадь и окунулась в транспортный шум. Увидела женщину-туристку: голуби садились на ее голову, руки и плечи. Птицы хлопали крыльями, а приятель женщины в восторге снимал все на камеру. Она восторженно и нервно визжала и жмурилась. Я содрогнулась, увидев, как близко от ее тела голубиные крылья. Как она может? А если одна из птиц наделает ей на голову или оцарапает? Женщина как будто не замечала, что некоторые голуби ковыляли на одной ноге, а в том месте, где должна быть вторая, у них торчали короткие обрубки.

Это вызвало у меня такое отвращение, что я поплотнее запахнулась в пальто. Тут снова затрезвонил мобильник, и я виновато дернулась. На этот раз звонила Клара. Я подождала, пока телефон перешел в режим автоответчика, но Клара немедленно перезвонила. Такая у нас с ней договоренность: «Возьми трубку — это срочно».

Пита я найду в кухне, словно он пробыл там весь день. На плите будет закипать чайник. Когда я войду, Пит улыбнется, зевнет, помашет руками и скажет: «Привет! Иди, обними меня».

Мне не хотелось сейчас говорить с сестрой, слишком я была вымотана. Но она была настроена решительно, все звонила и звонила… Черт! И что за срочность? Выбора у меня не было, и я взяла трубку.

— Эй! Бонжур! — сказала Клара восторженно.

— Ну, в чем дело? — спросила я быстро. — Фу! — Голубь подлетел ко мне слишком близко, и я увернулась, едва не уронив телефон.

— Где ты, черт возьми? — спросила Клара. — Что случилось?

— Голубь, — ответила я слабым голосом. — Прямо мне в лицо.

— Да ты что! — Я слышала, как она смеется. — А мне сейчас так тошно. Дедушка подарил Эмми на день рождения набор шоколадных конфет в виде рабочих инструментов, и я съела столько плоскогубцев и отверток да еще вчера перепила водки… Боюсь, у меня почки откажут.

Я услышала смех. Клара говорила что-то тому, кто был рядом с ней.

— Извини, Миа, я тут Эмми рассказывала об одной модели. У нее под мышками такие длинные волосы, а уж запах…

— Клара! — прервала я ее. — Я на работе. Ты собиралась сообщить мне что-то срочное?

— Ну ладно, — отозвалась она уязвлено. — Хотя непонятно, с каких пор в вашем офисе летают голуби? Хорошо, расскажу в двух словах, если тебе некогда. Меня пригласили на пару недель в Барселону, но я не смогу, если ты не одолжишь мне денег. Адам тоже едет. Он такой сексуальный. Миа, я хочу напоить его узо[22].

— Это же в Греции, — сказала я автоматически и взглянула на часы. Как бы мне не опоздать на второй поезд. Я прибавила шаг.

— Что? Барселона в Испании, невежда.

— Нет… — Я на мгновение устало закрыла глаза. Мне захотелось поскорее оказаться дома. — Послушай, я одолжу тебе деньги.

Что угодно, лишь бы прекратить разговор. Я хочу скорее попасть домой.

— И еще. — Клара сделала драматическую паузу. — Мы с Джеком расстались.

Мне было очень стыдно ее торопить.

— Ох, Клара, мне так жаль. Какой он дурак, что отпустил тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Плохо, сижу в своей комнате, слушаю Дэниела Беддингфилда[23], плачу и глажу его фотографию, — усмехнулась она, — Да, расстались. Я его бросила.

— Вот как?

— Этот гаденыш завел себе еще одну девушку. Представляешь?

«Как ей это удается? Как она может быть такой сильной?»

— Ты хочешь его вернуть? — тихо спросила я. Какое совпадение!

— Нет, — фыркнула Клара. — Зачем он мне, с таким крошечным членом?

— Ну и ладно, — быстро сказала я. — Все к лучшему. Пожалей его новую девушку: вряд ли она останется довольна.

— Все равно она дрянь, — ответила Клара. — Она сделала ему минет в клубе. Даже не в туалете, а в ложе ресторана, под столом. И еще она пьет как лошадь. Жаль, что до него я не встретила никого другого, но… Теперь я поеду в Барселону.

Мне пришлось три минуты слушать о ее грандиозных планах. Сумела закончить разговор, избежав вопросов, почему я не на работе. Наконец я поспешила на станцию, прошла через турникет. Села в поезд. Двигался он так медленно, словно меня тащили назад. Мне уже хотелось позвонить Кларе, чтобы убить время. Без четверти шесть я буквально бежала по нашей садовой дорожке.

Вечером мы молча пили чай, держа чашки на коленях, и смотрели телевизор. Рядом примостилась Глория.

Пит был очень мил, он спросил меня о самочувствии и сам приготовил чай, но я заметила, что он немного рассеян, словно мысли его чем-то заняты. Я не стала спрашивать, в чем дело.

Мы все еще смотрели телевизор, когда зазвонил телефон.

— Детка? Это я.

— Мама!

В отличие от прошлого раза я обрадовалась ее звонку, но к горлу подкатил предательский комок. Нет, я должна взять себя в руки!

— Где ты? — Мой голос дрогнул.

— Сегодня мы были в Сент-Люсии. Ах, до чего же красиво. Я плавала вместе с черепахами. А как ты? Как прошли выходные? Клара… — На линии появились помехи.

— Мама? Ты меня слышишь? Мама! — отчаянно закричала я.

— Алло! Что-то трещит. Да, здесь замечательно. Ты не представляешь, как отлично я отдохнула. Пока не уедешь, не поймешь, насколько тебе нужен отдых. Я пыталась дозвониться до Клары, но ее телефон настроен на автоответчик. Передашь, что я звонила? Сама-то как?

Пит сидел, уставившись в телевизор, и почесывал ногу. Я не могла ничего сказать маме, даже если бы хотела. Да и зачем ее волновать? Пусть отдыхает спокойно.

— Все хорошо. — Я прикрыла глаза. — Хорошо.

— Ты уверена? Что-то мне твой голос не нравится.

Я ненатурально хохотнула, и Пит удивленно взглянул на меня.

— Я сама себе не нравлюсь. — Я печально улыбнулась, и на глаза навернулись слезы. — Не обращай внимания. — Достала из рукава платок, вытерла глаза. — Приболела немного, только и всего.

— Бедняжка, — сказала мама. — Постарайся как следует выспаться и не забудь: побольше горячего питья! Поцелуй от меня Пита. Ну, я заканчиваю, детка, разговор стоит очень дорого. Целую миллион раз.

— Я тебя тоже люблю, — ответила я и повесила трубку.

— Ты нормально себя чувствуешь? — озабоченно спросил Пит.

— Просто соскучилась по ней. — Я шумно высморкалась. — Я бы рассказала ей об ограблении, но не хочу волновать.

Пит похлопал меня по руке.

— Она уехала всего на три недели. Вернется, ты и глазом не успеешь моргнуть. Я уверен, ей там очень хорошо. Я же твою маму знаю: она скоро приедет. Ты, я смотрю, устала. Пора тебе спать.

Я молча кивнула и, как пятилетний ребенок, сжала в руке платок.

— Успокойся, — говорил он ласково. — Я скоро приду.

Я почистила зубы, улеглась в кровать, взяла книгу и стала его ждать.

Через десять минут он вошел в спальню, стянул через голову джемпер и бросил на пол.

— Собаку вывел? — спросила я.

Я делала вид, будто углубилась в книгу, на самом же деле остановилась на восьмой странице и вряд ли поняла хоть слово.

— Да, я ее вывел и запер дверь, чего раньше не делал. — Пит склонился над кроватью и взъерошил мне волосы, — Серьезно, Миа, тебе пора успокоиться. Знаю, ограбление произвело на тебя страшное впечатление, но беспокоиться не о чем. Не надо плакать из-за маминого звонка. Не думай больше об этом, хорошо?

Я кивнула, а он дружески стиснул мне ногу.

Через полчаса, когда дыхание Пита стало ровным и он захрапел, я спустилась на нижний этаж.

Его мобильник лежал в кармане пиджака, а пиджак висел на перилах лестницы. Телефон Пит не выключил, и в нем появилось новое сообщение: от Лиз.

То ли он потерял осторожность, то ли я научилась, куда надо смотреть? Я прочитала: «Если ты не хотел приходить сегодня, так бы и сказал. Пожалуйста, никогда больше мне не лги. Задняя дверь была не заперта? За кого ты меня принимаешь?»

У меня забилось сердце, словно я присутствовала при розыгрыше лотереи, угадала четыре цифры и предвкушаю пятую. Лиз наверняка будет ждать его ответа и извинения. Я стерла текст, чтобы этого не произошло.

Затем кликнула по входящей почте. Там была одна CMC от нее, отправленная в пять часов вечера.

«С какой стати мне бы понадобилось громить твой дом? Я ужасно огорчена тем, что ты мог так подумать. Если подозреваешь меня, почему ты поехал домой и запер дверь? Я не такая дура».

Значит, он ее расспрашивал! Он сделал это! Сейчас она у себя, расстроенная, а он спит в нашей кровати…

Я осторожно положила мобильник на место. Поднялась наверх и на удивление быстро уснула.

Глава 17

— Я не могу выйти, — сказала я по телефону. — Последние два дня я болела и никуда не ходила.

Пит вошел в комнату, плюхнулся на диван. Весь день он был в дурном настроении.

— Вряд ли твой босс сейчас в баре на нашей улице, — благоразумно заметил Патрик.

— Да, — вздохнула я. — Вряд ли.

— Кто это? — одними губами спросил Пит, а когда я таким же манером назвала имя Патрика, закатил глаза и спрятался за блестящей обложкой журнала.

— Послушай, ты ведь в состоянии ходить, — так же благоразумно сказал Патрик. — Сегодня пятница, вечер. Ты сама сказала, что у тебя с Питом нет никаких планов. Я тебя сто лет не видел. Через час я за тобой заеду. — Его голос стал настойчивым, поскольку я попыталась возразить. — Решено. Возражения не принимаются.

И он повесил трубку.

Я и в самом деле страшно устала. Эти дни выбили меня из колеи. Теперь я по праву могла посидеть дома, рядом с Питом. Ему волей-неволей пришлось остаться в кабинете, и я знала, что встретиться с Лиз он не может. Замечательно, хотя я заранее нервничала из-за следующей недели. Я же не могу совсем уйти с работы! Я и так не являлась туда целую неделю. Лотти целый день посылала мне эсэмэски: спрашивала, приду ли я в понедельник. Невозможно вечно это откладывать.

Я пребывала в подвешенном состоянии. То думала про телефон Пита, то искала способ избавиться от нее, то ужасалась при мысли о том, что побывала в ее квартире. Как же теперь исхитриться? Дома, рядом с Питом, я не могла поверить, что у него есть женщина на стороне. Но когда я держала в руке ее сережки, я понимала, что все это мне не привиделось. Невозможно сделать вид, что Лиз не существует. Накануне я лежала в ванне, пока не остыла вода. Плакала и не знала, что делать.

Даже подумывала о том, не перестать ли принимать противозачаточные таблетки, но от одной мысли об этом холодела. Я очень люблю Пита и не хочу потерять его, но детей надо заводить по любви, а не от отчаяния. Как иначе я буду смотреть в глаза своему ребенку?

— Эй! Миа! — Я подняла голову и увидела, что Пит с улыбкой глядит на меня. — Ты удалилась от меня на миллион миль.

— Извини. Что такое?

— Чего хочет Патрик? — спросил он.

В его голосе прозвучала особая нотка. Как всегда, когда он произносит его имя. Но тут мне в голову пришла тривиальная идея. Это как выпить пакет «долгоиграющего» молока или съесть булочку с питательной ценностью не больше, чем у картона. Тем не менее, я это сделаю. В конце концов, это получше, чем перестать предохраняться или врезаться на автомобиле в другую машину, чтобы заставить Пита осознать, как сильно он меня любит. Тогда ему пришлось бы сидеть возле моей постели и смотреть на меня, обвешанную трубками и окруженную мониторами.

Последние несколько дней я вела себя как этот самый пациент. Сейчас чуть успокоилась. Понятно, что такие мысли могли прийти на ум лишь нездоровому человеку. Все это очень далеко от нормы. Но после того как в квартире Лиз я услышала сообщение на автоответчике и узнала об их свидании, ее голос постоянно звучал в моей голове, пока в транспортном потоке я возвращалась домой из «Сейнсбери»[24]. Я тупо смотрела на едущую передо мной машину и думала: что будет, если врежусь в нее? Представляла, как Пит бросается к моей кровати, хватает меня за руку и говорит врачу: «Она поправится, доктор? Обещайте мне».

Поэтому я решила: то, что я сейчас задумала сделать, не так уж плохо. По сравнению с прежними планами это рациональное решение.

Пит взглянул на меня с удивлением.

— Но ведь ты же больна!

— Я чувствую себя немного получше, — пожала я плечами. — Вернусь к девяти.

Знаю: вполне возможно, стоит мне выйти из дома, как он тут же начнет названивать Лиз. Но пускай и он меня приревнует. Неужто я возвратилась к тактике пятнадцатилетней школьницы? Однако мое решение было ему явно не по душе, и это лучше, чем ничего.

Он еще сильнее скис, когда сорок пять минут спустя я спустилась вниз в очень коротком платье.

— Лучше надеть что-нибудь потеплее, — заметил он, и я невольно рассмеялась над его ханжеским тоном.

— Может, брюки? — поддела я его.

— Серьезно, Миа. Ты знаешь, почему я хочу, чтобы ты переоделась. — Он явно раздражен. — Он от тебя не отвяжется да еще и сюда явится, пропустить рюмку-другую.

Пит снова уставился в свой журнал. В дверь позвонили.

— Это он. У меня нет времени на переодевание.

Пит молчал.

— Вернусь позже, — тихо сказала я.

Он кивнул, не глядя на меня, и я вышла.

Глава 18

— У моей квартиры обнаружилось дополнительное достоинство, на которое я даже не рассчитывал, — произнес Патрик, когда мы принялись за напитки.

Я очень постаралась выказать интерес.

— Мыши! — объявил он и рассмеялся, увидев мой сморщенный нос. — Вот именно. Они гадят повсюду, грызут пакеты из-под хлеба и плевать хотят на то, что девушки, которых я привожу домой, пугаются и визжат. Вот если бы к тебе мышонок вскочил на кровать? — Он отхлебнул пиво. — Ужас!

— А мышеловки ты установил?

— Да. Сегодня утром попались две. Но мне предложили интересную альтернативу. На работе одна девушка рассказала. Все, что тебе нужно, — он спародировал произношение той девушки, хотя и по-доброму, — это поставить маленькую ванночку, налить в нее воды, а в другую посудину насыпать цемент, смешанный с сахаром. Мышь почует запах сахара, съест угощение и пойдет напиться. В животе у нее все зацементируется, и она превратится в кирпич.

Впервые за неделю я искренно рассмеялась.

— Здорово, — улыбнулся он.

— А если бы не мыши, квартира тебя устраивает?

— Да ничего, — пожал плечами Патрик. — До работы десять минут. Телевизор есть, душ нормальный. Больше мне ничего и не нужно.

Он всегда был терпим к недостаткам. В школе над ним посмеивались. Достаточно спортивный, чтобы не считаться «ботаником», но не настолько, чтобы участвовать в соревнованиях, он был шутом. Девушек это привлекало. На нескольких вечеринках Кэти ходила за ним хвостом, пока он не сдался: и темном углу гостиной они предались бурной страсти. Позже, в ванной, она поведала мне, задыхаясь, что он оказался лучшим партнером, какой когда-либо у нее был. Поэтому мы с Патриком страшно удивились, когда на следующей неделе обнаружили ее милующейся с Адамом Стеббингсом в спальне родителей Патрика.

— Извини, — сказала я тогда Патрику. — Она говорила, что ты ей очень понравился, но…

— Адам понравился ей больше, — сокрушенно заключил Патрик.

— По-моему, он гад, — ответила я. — Если это тебя утешит.

— Да нет, переживу. Хочешь выпить, Миа? — спросил он.

Так началась наша дружба. Кэти то приближала его к себе, то бросала. Она ворчливо говорила мне, что он вечно болтается у нее под ногами. Может, мне лучше подружиться с каким-нибудь другим мальчиком? Но Патрик мне нравился: он меня смешил.

Потом они поддерживали с Кэти прохладно-вежливые отношения. Когда мы с ней поступили в университет, Патрик просто блистал остроумием, и я очень к нему тянулась.

Нежные чувства к Патрику я питала короткие три месяца, незадолго до моей встречи с Питом. Началось это в пятницу вечером. Я, как всегда, попросила его вызвать такси. Мы оба выпили и, пока ждали машину, плюхнулись на диван и включили телевизор.

Не знаю, чем этот вечер отличался от других, но меня вдруг к нему потянуло. Патрик высокого роста, регулярно посещает тренажерный зал, и его торс, хоть и не слишком мощный, весьма впечатляющ.

Он легко обнял меня за талию, и я почувствовала запах его лосьона. Помню, как взглянула на него и впервые подумала, что интересно было бы с ним поцеловаться. Мысль эта меня обеспокоила. Патрик, должно быть, почувствовал, что я на него смотрю, потому что наступила ужасная пауза. Он придвинулся чуть ближе, и я закрыла глаза, но в этот момент в дверь постучали и сказали, что такси подано. Никогда в жизни я так быстро не трезвела. Мы взглянули друг на друга, подпрыгнули и смущенно забормотали:

— Куда подевались мои туфли?

— Господи, я кошмарно себя чувствую!

— Черт, который час?..

Я пошла к двери и обернулась к нему, чтобы попрощаться, но впервые не знала, что делать дальше. Все, что едва не произошло секунду назад, словно плавало в воздухе. В другой раз я бы чмокнула его в щеку, ущипнула за руку либо совершила иной дружеский жест, но неожиданно мне стало страшно к нему притрагиваться. Разумеется, это было смешно.

Мы стояли друг перед другом, и это казалось вечностью. Наконец водитель нетерпеливо высунулся из окошка:

— Ну, где вы там?

Атмосфера изменилась, мы оба облегченно рассмеялись.

— Приезжай, не забывай.

Патрик дружески, по-медвежьи, обнял меня, а я притворно стукнула его в живот. Затем села в такси, очень смущенная.

На следующее утро мы не разговаривали. Увидела я его только через три дня. К тому моменту я уже не была уверена ни в чем: может, мне с пьяных глаз все померещилось? Не стала спрашивать, был ли он тогда трезвее меня.

Итак, этот эпизод мы не обсуждали, и наши отношения снова наладились. Какое-то время я думала о нем по-новому, что меня страшно напрягало. Я боролась с собой и не могла понять, нравится мне Патрик или нет и не помешает ли это нашей дружбе. Потом окончательно решила: да, все пустяки. К тому же у него была отличная девчонка.

Однажды мое сердце екнуло, когда в пятницу вечером он вошел в паб, держа ее за руку и счастливо улыбаясь (слава богу, я не сказала ему, что чувствовала в тот вечер). Я сдержалась, напустила на себя веселый вид и досидела до конца вечера, а дома поплакала в подушку.

Но все было к лучшему, потому что вскоре я познакомилась с Питом, и наступило безоблачное счастье. В это же время Патрик и Мел (кажется, так звали его девушку) расстались.

— Ну, расскажи, что нового? — Патрик проводил взглядом проходившую мимо девушку и снова обратил на меня внимание.

Я еле удержалась от истерического смеха и на мгновение представила, как говорю: «Да так, ничего нового. Узнала на днях об измене Пита, инсценировала ограбление, пустилась на поиски его любовницы, чтобы отшить ее, а в ее квартире увидела фотографию Пита возле ее постели. Так что все по-старому».

— Я почти всю неделю болела, так что никаких событий. А у тебя?

— Ничего хорошего, — ответил он. — Работа идет кое-как, а о своей любовной жизни я тебе сообщил все, что мог. Недавно, правда, попал в переделку…

Я изобразила интерес, а сама тем временем думала: звонит ли Пит ей сейчас по телефону?

— …довольно мрачная история. Я был на станции, а она подошла ко мне и поздоровалась. Я уж и позабыл, когда последний раз ее видел. Возможно, перед тем, как вы с ней расстались.

— Прошу прощения. — Я навострила уши. — Ты о ком?

— О Кэти, — сказал он, глядя через мое плечо. — Хочешь еще коктейль, пока бармен освободился?

— Нет, спасибо, у меня еще есть, — быстро ответила я. — Что она сказала? Что-нибудь интересное? Чем занимается?

— Как много вопросов. — Патрик с любопытством взглянул на меня.

— Мне любопытно, — пожала я плечами, стараясь не показывать интереса. — Как она выглядит?

Он на мгновение задумался.

— Немного похудела. Осунулась. Хотя не слишком изменилась. Стала старше.

— О чем вы говорили? Патрик снова задумался.

— Да так, не много друг другу сказали… Она отправляется в путешествие.

Я нахмурилась, не донеся до рта бокал.

— В путешествие? Куда?

— Не знаю, — отозвался он. — В одну из стран но какой-то программе, что-то вроде спасения яков. Я говорил тебе, что видел еще и Рубена? Того парня, что устроил пожар в лаборатории? Теперь он мировой судья…

— Так она сказала, куда именно едет? — настойчиво спросила я.

Патрик явно удивился.

— Я не спрашивал. Мы недолго разговаривали.

— А… меня не упоминала? — поинтересовалась я, ненавидя себя за этот вопрос.

Он смущенно поерзал в кресле.

— Да мы всего несколько минут беседовали…

— Так что, не спрашивала?

— Нет, боюсь, что нет. — Он дружелюбно похлопал меня по руке. — Извини.

Я ничего не ответила, лишь пожала плечами и принужденно улыбнулась.

— Впрочем, не пойму, зачем бы ей спрашивать? И почему тебя вообще это интересует? Она же с тобой так подло поступила!

Я молчала. В самом деле? А может, она не лгала мне?

— Рисковать дружбой из-за парня один раз — это еще ладно, но дважды? — Он покачал головой. — Извини, Миа, но я не думаю, что Кэти сильно из-за этого переживала. А ты думала, она все еще хочет наладить с тобой отношения?

— Может быть. — Я не смотрела ему в глаза.

— Но она пока не добилась цели? — спросил он тихо.

Мы помолчали.

— Не принимай все близко к сердцу, — сказал он наконец. — Ты же ее знаешь. Она меня ни о чем не спрашивала. Кэти интересуется только самой собой.

Я молчала. Знала, что он никогда не забудет обиду. Странно, что поцелуй в шестнадцать лет останется с тобой на всю жизнь.

— Она говорила только о себе. Сказала, что нам нужно встретиться, дала мне номер своего мобильника. Вот и все.

— Она дала тебе свой номер? — изумилась я.

— Да, — кивнул он устало. — Звонить я ей не собираюсь. Во-первых, она поглощена собственной персоной, во-вторых, плохо обошлась с тобой, в-третьих, уезжает путешествовать. Скучнее рассказов о путешествиях могут быть лишь рассказы о чьих-то снах. Кстати, мне приснилось, будто я женился на Мел. Помнишь ее? — Он содрогнулся.

— Говорят, сны сбываются с точностью до наоборот.

Патрик нахмурился.

— Что ж, надеюсь, хотя бы в отношении женитьбы на Мел это оправдается. Порой мне снится, что я пешком иду на работу, но летать я до сих пор не умею.

— Тебе снится, что ты идешь на работу пешком? — Я смотрела на него с недоумением. — Какая ерунда тебе снится! Поскольку полеты — противоположность пешим прогулкам, с тобой точно не все в порядке. Ведь если бы тебе приснилось, что ты умираешь, это означало бы долгую и счастливую жизнь.

— А ты думаешь, вы с Питом поженитесь? — неожиданно спросил Патрик.

Я криво улыбнулась, пожала плечами и прищурилась.

— Надеюсь, что так. Он мне пока не предлагал.

— Предложит. — Патрик отхлебнул пива. — Он сумасшедший, если этого не сделает.

Патрик оглянулся. Слева от него маленький толстый мужчина вскинул кулак и завопил. Он выиграл джекпот на автомате, и оттуда посыпались монеты.

— Вот счастливчик!

Я глянула на Патрика, и сердце неожиданно забилось. Кого он имел в виду? Пита? Или толстяка, рассовывающего по карманам деньги? Но тут на экране моего мобильника, лежавшего на столе, высветилось имя «Пит», и телефон завибрировал в луже пролившейся диетической колы.

— Привет, это я, — непринужденно сказал Пит. — Ты можешь приехать домой?

— Сейчас? — Я взглянула на часы, а Патрик в это время одними губами спросил: «Еще заказать?» — и весело мне улыбнулся.

Момент упущен, и теперь я не узнаю, кого он имел в виду.

— Клара приехала.

— Что? К нам домой? — Я изумилась и покачала головой. — Что она делает?

— Подожди, я передам ей трубку.

Послышалось шуршание.

— Привет, зайка, — сказала Клара. — Где тебя черти носят?

— Я в пабе, а ты что у нас делаешь?

— Кое-кто, а именно наша мамочка позвонила и сказала, что беспокоится о тебе. Попросила, чтобы я приехала и убедилась, что у тебя все в порядке. Ей твой голос не понравился.

— Я просто болела, — поспешно ответила я.

— Судя по всему, паб хороший… Я сказала маме, что у тебя все в порядке. Но все-таки решила сделать тебе сюрприз. Думала, ты лежишь в кровати, захватила с собой «Люкозад»[25], журналы и фрукты. Принесла в жертву пятничный вечер.

— Надо было позвонить.

— Тогда и сюрприза бы не получилось. С каких пор ты по пятницам выходишь в люди? В каком ты пабе? Я к тебе приеду.

— В «Баттл Хаус». Не беспокойся, я уже возвращаюсь.

Но телефон замолк. Ну вот, придется дожидаться ее здесь, а мне хочется домой.

— Сейчас к нам присоединится сестра, — сказала я Патрику.

Он нахмурился.

— Ей около пятнадцати?

— Ей было пятнадцать семь лет назад. Неужели ты так давно ее не видел?

Патрик и глазом не моргнул.

— Я точно не помню. Пойду закажу еще чего-нибудь. Что она пьет? Лимонад?

— Если вольешь в нее четыре рюмки водки, возможно, она не откажется и от лимонада, — фыркнула я.

Он все еще стоял у барной стойки, когда к столу, запыхавшись, подлетела Клара. Щеки у нее раскраснелись. Сестра кинула сумку на пол.

— Привет! — Она меня поцеловала. — Вижу теперь, что имела в виду мама: ты действительно выглядишь больной. Я сегодня могла закатиться куда-нибудь, а мама мне: «Не будь эгоисткой, садись на поезд и поезжай». Где твой приятель? Или он от тебя сбежал?

— У стойки, — ответила я. — Послушай, Клара, я не хочу здесь задерживаться…

— Ну вот. — Она закатила глаза. — Он что, придурок?

— Нет, это же Патрик. Ты его видела. Ее лицо ничего не выразило.

— Должно быть, склероз. Абсолютно не помню.

— Просто не хочу оставлять Пита одного на целый вечер и…

— Почему? — Клара скорчила гримасу. — Он был вне себя, когда я приехала. Слышала, как он кричал на кого-то, когда я подходила к дому. Пусть еще поорет.

— На кого он кричал? — В груди у меня похолодело.

— Понятия не имею. — Клара пожала плечами. — Он открыл мне дверь с телефонной трубкой в руке и сказал этому человеку, что перезвонит. Я думала, что это ты, и хотела двинуть ему как следует. О, здравствуйте!

Ее голос вдруг стал тише, в нем послышались мягкие нотки. К столику подошел Патрик с тремя бокалами.

— Здравствуйте. — Патрик откашлялся, улыбнулся и вспомнил о правилах хорошего тона. — Позвольте предложить вам вот это. Извините, у меня мокрые руки. Гм… Меня зовут Патрик. По-моему, я вижу вас впервые.

Но Клара смотрела на него так, словно мир вокруг них исчез и остались только одни они. Я смутилась и повернулась к Патрику с извиняющимся видом, но он тоже смотрел на мою сестру как-то необычно.

— Да виделись вы уже! — быстро сказала я. — Это Клара, моя маленькая сестра. Клара, это Патрик.

Патрик высоко вскинул брови.

— О господи! Прошу прощения! Я думал, вы… Боже, ты очень изменилась.

Румянец Клары стал еще ярче.

— Благодарю вас… Патрик. — Она произнесла его имя медленно, словно пробуя на вкус. — Приятно снова тебя увидеть.

Патрик уселся и передал нам напитки.

— Это тебе, а это тебе… Прошу прощения, чем же ты занималась последние семь лет?

— Сдавала выпускные экзамены, надевала потихоньку мои платья, ходила в университет, — резко перебила я.

Клара нахмурилась.

— Послушай, Клара, ты действительно не знаешь, на кого он кричал?

Клара беззаботно рассмеялась с таким видом, словно говорила: «Не знаю. Может, поговорим об этом позже?» И тут же подтвердила это словами:

— Понятия не имею. Извини, сестренка.

Она повернулась к Патрику, откинула с лица прядь волос и весело сказала:

— Ну, Патрик. Ты работаешь где-то поблизости?

Спустя полчаса они уже вовсю ворковали, и я чувствовала, что назревает нечто важное, причем происходит это с неимоверной скоростью. Я кусала ногти и придумывала, как бы поскорее попасть домой: нельзя было показаться грубой и дать понять, что меня что-то взволновало.

— Что предпочитаешь — жабры или крылья? — спрашивала Клара.

— Конечно жабры. Может, с русалочкой познакомлюсь, — кокетничал Патрик.

— Господи, неудивительно, что он до сих пор один.

— Что? — Они оба уставились на меня.

— Прошу прощения, — говорю я невинно. — Я что, сказала это вслух?.. Послушай, Клара, мне кажется, что нам пора…

— Ну, хорошо, — задумчиво сказала Клара, не обращая на меня внимания. — Что лучше: быть покрытым мехом или чешуей?

— Мехом, — ответил Патрик. — Потому что его можно сбрить и выглядеть почти нормальным.

— То есть легкая щетина по всему телу — это нормально? — поддразнила его Клара.

— Хороший аргумент, — согласился Патрик. — А что ты предпочла бы… побрить язык или…

— …съесть пиццу с лобковыми волосами Дот Коттон?[26] — закончила за него Клара.

Патрик чуть не захлебнулся.

— Уже лучше побрить язык.

— Хорошо… а как тебе французский поцелуй с собакой?

— Это уже случалось, — сказал Патрик. — Ну, давай, спрашивай еще.

— С настоящей собакой… или с Энн Уайдкомб?[27]

— Клара! — Я поставила свой бокал. — Я бы попросила!

Но Патрик лишь рассмеялся.

— Конечно с собакой.

Клару понесло. Она лукаво на меня посмотрела.

— Извини, мне следовало говорить потише. Давайте поговорим о политике. Ты предпочтешь секс с Джоном Прескоттом[28] или лучше возьмешь за задницу Тони Блэра — без перчаток?

— А если я уже сделал это с Джорджем Бушем?

— Что ж, Клара в восхищении. Ты не только красавчик, у тебя и с чувством юмора неплохо.

Патрик впервые покраснел.

— Все, довольно, — твердо сказала я. — Хочу напомнить, что мне нездоровится. Мне только Джона Прескотта не хватает.

— К черту! — воскликнула Клара и поперхнулась.

— Я ухожу, — заявила я и бросила на сестру красноречивый взгляд. — Мне нужно быть дома.

— Ну и катись, — бросила Клара. — Никто тебя не держит.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной!

— Зачем? — спросила Клара. — Позвони Питу, он приедет и заберет тебя.

Я не знала, что на это ответить, и довольно глупо стояла на месте. Клара невинно прихлебывала вино, а Патрик опустил глаза. Он боролся между желанием остаться в пабе и хорошими манерами, предписывавшими ему доставить меня домой. Победила сестренка.

— Ну ладно, — сдалась я. — Патрик, пожалуйста, верни Клару в целости и сохранности. Я полагаю, сегодня ты ночуешь у нас и в университет не поедешь?

Клара кивнула.

— Ты не обидишься… — Патрик поднялся из-за стола.

— Нет, — ответила я, хотя на самом деле обиделась. Я видела, что происходит. И слепой бы заметил. Но мне надо было срочно домой. Как-то сразу все навалилось: мы с Питом, Клара с Патриком, а тут еще и Кэти…

Пит сказал «привет», когда я села в машину.

— Спасибо, что заехал, — устало выговорила я.

— Не за что. — Он оглянулся через плечо, выезжая с парковки. — Говорил же тебе, оставайся дома.

— Да. — Я потерла виски. В голове шумело. — Извини за Клару. Похоже, сегодня она ночует у нас.

— Она все еще здесь? Где? — изумился Пит.

— В пабе. С Патриком, — ответила я.

— Вон оно что! — отозвался он, и по его лицу расплылась улыбка.

— Не смейся, — сказала я и закрыла глаза. А я-то хотела заставить его ревновать!

— А ты уверена, что ночевать она будет у нас? — поддразнил он меня.

— Уверена, — произнесла я резче, чем хотела.

— Да ладно, успокойся, — удивился Пит. — Я пошутил.

— Извини, — сказала я примирительно. Зачем ему ссориться со мной? Со мной он должен ладить, а вот с Лиз пусть ругается. — Как прошел вечер без меня?

— Спокойно.

Я искоса глянула на него и не удержалась:

— Вот как? Клара сказала, ты на кого-то кричал по телефону.

— Пошли прочь с дорога! Господи, когда-нибудь они погибнут под колесами! — Он притормозил, так как какие-то подростки в пьяном угаре решили, что наш автомобиль дальше от них, чем они думали. — Когда ты ушла, я заказал индийскую пиццу. Они обещали доставить через полчаса и не доставили. Вот я и сорвался.

— Должно быть, так все и было, — сказала я с сомнением.

Я приготовила гостевую комнату, мы посмотрели телевизор, затем Пит сказал, что пойдет спать, а я осталась ждать Клару. Он чмокнул меня и пошел наверх. Меня вдруг осенило, и я пошла в кухню — осмотреть мусорное ведро. Упаковок из пиццерии там не оказалось. Еще одна ложь.

Я огляделась в поисках его мобильника, но ничего не нашла. Выбора не оставалось: я написала Кларе, где оставила ключ, и пошла спать.

Глава 19

Проснулась я от смеха и разговоров. Надела халат и спустилась в кухню. Обнаружила там Клару в пижаме. Она ела мюсли, а Пит складывал в сушилку посуду.

— Чудесное утро, — сказала Клара. — Как и твои новые чашки. Когда ты их купила?

— После ограбления, — ответила я, не подумав.

Клара перестала жевать.

— Какого еще ограбления? Ты мне ничего об этом не говорила.

Я махнула рукой.

— И не будем говорить. В общем, ничего не украли. Не хочу больше в это углубляться. Как прошел вчерашний вечер?

Похоже, я удачно ее отвлекла.

— Ну, у меня сложные впечатления…

— Значит, ты пошла с Патриком! — радостно воскликнул Пит.

Клара с упреком на него посмотрела.

— Ничего подобного. Миа, о чем только думает твой бойфренд… Я вернулась, но кое-кто забыл оставить мне ключ. — Она красноречиво взглянула на меня.

— Кто забыл?! — возмутилась я. — Я не виновата, что ты напилась и не смогла его найти.

— К счастью, Патрик приехал вместе со мной на такси. — Клара проигнорировала мое замечание. — Он, как джентльмен, ждал, пока я войду в дом. Но у меня не было ключа, и я поехала к нему. Кстати, он спал на диване.

— Да уж! — завопил Пит.

— Вы целовались? — Я села за стол.

Клара довольно вздохнула и подлила себе молока в чашку.

— Он очень милый. И забавный.

— Собираешься снова с ним встретиться?

Клара пожала плечами.

— Вряд ли. Может быть. Не знаю. Я учусь, а он работает…

Я поняла, что это наигранное безразличие — а вдруг он ее не пригласит? Патрик ей понравился. Очень понравился.

— От тебя до него час езды, — благоразумно заметил Пит и поставил в шкаф бокалы. — Это недалеко, и работает он в Лондоне.

«Как быстро он взял дело в свои руки. Обрадовался, что Патрик мною больше не интересуется».

— Ты не сердишься на то, что я с ним целовалась? — Клара осторожно на меня покосилась.

— Сержусь? С какой стати? — рассмеялась я. — Мне совершенно все равно. — Я взяла тост и принялась намазывать его маслом. — Ты дала ему номер телефона?

У Клары был лукавый вид.

— Конечно. И взяла его номер. — Она ждала моей реакции, но я молчала. — Его фамилия Макдональд?

— А как же твоя поездка в Барселону? Разве ты больше не интересуешься парнем по имени Адам? — спросила я с надеждой.

— Кем? — не поняла она. — Ах, этим. Далее не знаю, поеду ли я теперь. Пожалуй, лучше останусь. Поближе к дому. Если, конечно, ты меня понимаешь.

И Клара лукаво улыбнулась.

В полдень я довезла сестру до вокзала и усадила в поезд. Вернулась. Дом без нее казался пустым и одиноким. Пит работал в кабинете, а я потерянно бродила по комнатам, не зная, чем себя занять. Мой друг и моя сестра… И тут, словно подслушав мои мысли, звякнул мобильник с сообщением от Патрика.

«Как ты относишься к тому, что вчера произошло? Не сердишься на меня? Надеюсь, ты не станешь меня осуждать, но мне очень хотелось бы позвонить Кларе. Не возражаешь?»

Ну что я могла на это сказать? Тут же ответила, что все хорошо. В каком-то смысле так оно и было. Я очень любила Клару, и если такой чудесный парень, как Патрик, хочет войти в ее жизнь, это замечательно. Она нормальная девушка, он «милый и забавный», к тому же добрый, преданный, вдумчивый и великодушный. Именно такого мужчину я бы и пожелала своей сестре.

Я вспомнила, как они флиртовали… Когда-то и я была на месте Клары. Да, очень похоже.

Потом я подумала, что нужно напоминать Питу о том, как хорошо у нас с ним все было. И взялась за телефон…

…В воскресенье после завтрака мы выехали за город. Прошло полчаса, прежде чем он догадался, куда мы направились.

— Мы едем в «Браун Траут»? — взглянул он на меня, и я застенчиво кивнула.

Последний раз мы ездили туда полтора года назад. Еда была изумительная, мы обедали на террасе, выходившей на великолепный летний луг, залитый солнцем. Потом, держась за руки, отправились на прогулку, прихватив по бокалу с «Пиммсом»[29]. В бокалах звякал лед. Ворковали упитанные горлицы, шелестели на ветру листья. Это место казалось нам воплощением отрешенное от бытия. Мы обрели там мир и спокойствие.

К сожалению, с тех пор здесь кое-что изменилось. Когда мы приехали, терраса оказалась закрыта, повсюду лежали груды мокрых листьев, а зонты, в прошлый раз лениво колыхавшиеся под летним ветерком, были сложены и отставлены в сторону. Впрочем, вряд ли это имело значение: в такую пору не станешь сидеть на улице. Я надеялась, что в баре у них гостеприимно горит камин.

Однако сердце мое сжалось, едва мы вошли в здание. Похоже, здесь сменилась администрация. Теплую, гостеприимную традиционную обстановку — укромные уголки, балки с трещинками — заменили современные бездушные столы, меню с коктейлями и гладкая барная стойка, черная с серым.

Там, где прежде пылал огонь, устроили композицию из красной кочерги и строгих лилий. Вместо ростбифа Питу предложили каннелони[30], а мне — тайского лосося с гарниром из пастернака и лука-порея. Когда заказ подали… от блюда Пита пахнуло жаром микроволновки, словно от кратера действующего вулкана, лосось был чуть теплым, гарнир — вялым и безвкусным, как воск. Я пыталась поддержать разговор, но мысли Пита витали где-то далеко. Он по-прежнему был безупречно вежлив и в то же время словно отсутствовал. Далее не старался поддерживать разговор.

Потом я предложила прогуляться. Мы пошли к калитке, но Пит с сомнением посмотрел на болото, подобравшееся к лугу.

— Я не хочу испачкать ботинки.

— Да все будет нормально! — Я постаралась произнести это как можно убедительнее. — Мы его обойдем. Пошли!

Я взяла его под руку, и мы двинулись, осторожно выбирая дорогу.

— Помнишь, как мы гуляли здесь летом? — спросила я минут через пятнадцать.

— Тогда было гораздо теплее и суше. — Пит задрожал, отцепился от меня и застегнул куртку. — Думаю, нам пора возвращаться. Глупо идти дальше.

— Еще немного, — настаивала я оптимистически, хотя никакого оптимизма не ощущала. — Вон до тех деревьев.

— Ну ладно. — Пит поскользнулся при попытке перешагнуть через грязную палку и обошел лужу с другой стороны. — Слава богу, мы не взяли собаку. Вот бы она сейчас перемазалась. О черт!

Я с тревогой вскинула глаза и увидела, что Пит одной ногой увяз в луже. Он сердито повернулся ко мне.

— Вот почему я возражал против твоей затеи, — пробормотал он сквозь зубы.

Пит изо всех сил тянул ногу, пока, с громким чавканьем, не вырвал ее из лужи. Я не удержалась и фыркнула: с огромным довеском на ботинке он выглядел таким нелепым!

— Не вижу ничего смешного, Миа! Моему ботинку пришел конец — погляди! — Он задрал ногу и закачался от налипшего на ботинок груза. — Черт! — снова воскликнул Пит.

Он поскользнулся, и второй ботинок увяз в грязевой ванне.

Мы оба примолкли.

— По крайней мере, теперь они одинаковые, — утешила я.

Мы переглянулись, посмотрели на его ноги и расхохотались.

— Извини! — Я задыхалась от смеха. — Ты такой смешной!

Я хохотала до слез.

— Ну ладно, — сказал Пит. — Я совсем замерз. Когда успокоишься, подойди и вызволи меня отсюда.

На обратном пути, в машине — его носки сохли на приборной доске — он повернулся ко мне.

— Спасибо за ланч и за прогулку. Все вышло чудесно.

Он сжал мне руку, и мое сердце переполнилось любовью.

Позже, когда он уснул, я спустилась на первый этаж, прошла мимо выставленных сушиться ботинок (при взгляде на них я невольно улыбнулась) и, следуя новому ритуалу, принялась искать его мобильник. Я уже так привыкла к этому занятию, что почти не боялась новых неприятных открытий. То, что я увидела, стало для меня страшным ударом, я невольно задохнулась. Когда загорелся экран и я открыла входящую почту, меня словно опустили к ванну с ледяной водой.

«Ха-ха! Должно быть, ты выглядел забавно. Придется купить тебе новые ботинки. Не извиняйся. Я тебя люблю!»

Маленький огонек надежды, зажегшийся днем, неожиданно потух. Я стояла в темноте неподвижно, как вкопанная.

Глава 20

Ровно в девять, в понедельник, я послала на работу еще одно сообщение: «Как ни странно, я все еще болею». Затем пошла на почту, купила конверт и марку. Взяла открытку, которую на прошлой неделе украла из спальни Лиз, отрезала верхнюю половину, чтобы исчезло ее имя, но остались слова «Всегда буду любить тебя. Пит».

Затем, изменив почерк, написала на конверте свое имя и адрес, сунула в него открытку, запечатала и послала. Верхняя половина открытки лежала в моей сумке. Я мрачно зашагала к метро. Этого я больше не потерплю.

Час спустя Дебс держала для меня конец сантиметровой ленты, а я притворялась, будто делаю замеры для будущих занавесок.

— Жаль, что Лиззи снова нет дома. Вам с ней как-то не везет.

— Ничего страшного. — Я отпустила сантиметр. Он с визгом свернулся и пришел в исходное положение. — Когда я позвонила вам утром, вы сказали, что ее точно не будет. Ну ничего, скоро я ее увижу.

— Ну конечно, — просияла Дебс. — Я так рада, что вы снова пришли. Номер, который вы мне дали, почему-то оказался ошибочным. Такая уж я блондинка. Должно быть, неправильно переписала. А Марк сейчас в Сан-Франциско, так что мне не удалось вас найти.

Господи, спасибо тебе за Марка и его длинные каникулы.

— Ну, не беда, раз вы здесь. — Дебс снова улыбнулась. — Вы, значит, решили снять комнату?

Я заколебалась, а потом тихо сказала:

— Да. Могу я въехать прямо сейчас?

Дебс театрально взвизгнула, быстро и неискренно меня обняла.

— Ну конечно! Нам будет весело. — И без промедления, заглянув мне в глаза, добавила: — Мне нужен чек прямо сегодня.

— Без проблем, — непринужденно ответила я.

— Тогда я принесу вам ключ, соседка! — взвизгнула она и выскочила в прихожую.

Оставшись одна, я оглядела комнату. Неужели я это сделаю? Сердце бешено билось в груди. Я на мгновение закрыла глаза. Какое-то безумие.

Дебс вернулась и подала мне ключ.

— Вот, возьмите.

Я неуверенно взяла ключ.

— Спасибо, — ответила я и сунула ключ в сумку.

Дебс выжидающе смотрела на меня, и я поняла: она ждет чек.

— Ах да, конечно.

Порывшись в сумке, я нашарила чековую книжку и вдруг обмерла: ведь там написано мое имя, а Дебс думает, что я Лотти… Черт!

Чтобы потянуть время, я притворилась, будто не могу найти книжку.

— Где же она, черт возьми… — бормотала я. — Сегодня утром держала ее в руках…

Лицо Дебс поскучнело.

— Придется мне заплатить вам в следующий раз. — Я посмотрела ей прямо в глаза.

Но Дебс трудно было провести.

— Ладно, — протянула она неуверенно. — Не хочу показаться невежливой, но в таком случае верните мне ключ. Это не значит, что я вам не доверяю…

Мы обе застыли, но в этот момент в кармане Дебс зазвенел мобильник.

— Прошу прощения, Лотс. — Она вынула телефон. — Алло! Да, почему? Что? Черт! Я совсем забыла. Черт! Передайте, что я сейчас же выезжаю. О, я так виновата! Да, да. Знаю. Сейчас буду, пока!

Она захлопнула мобильник и посмотрела на меня дикими глазами.

— Я позабыла о подкладках для париков. Очень жаль, но мне нужно ехать. — Дебс протянула руку за ключом.

— Знаете что, — сказала я. — Мне бы хотелось закончить измерения. Когда все будет готово, я брошу ключ в почтовый ящик. Понимаю, что без чека вы не можете меня впустить. Заскочу завтра утром и отдам наличными.

Глаза Дебс жадно блеснули.

— Замечательно! Вы просто душка, Лотс. Значит, вы и Лиз увидите. Она будет дома в это время.

Ну ладно, я помчалась. Уже опаздываю! Они меня вздрючат! — Она рассмеялась, словно это ее не слишком пугало, схватила пальто, сумку и, галопом несясь по ступенькам, бросила через плечо: — Увидимся завтра, соседка!

— Договорились, соседка! — крикнула я вслед.

Прилипшая к моему лицу улыбка исчезла, как только внизу хлопнула дверь. Я подождала минуту другую облегченно выдохнула.

Взглянув на часы, сообразила, что и я едва успею добраться до театра, однако решила переждать минут пять. Нельзя явиться туда одновременно с Дебс, но и опаздывать тоже не годится. Я хотела увидеть утреннее представление.

В театре я узнала, что билет обойдется мне в тридцать фунтов. Ну надо же! С превеликим неудовольствием подсунула под стеклянное окошко кассы три десятифунтовые купюры. Плачу ради того, чтобы увидеть выступление Лиз. Фактически обеспечиваю ей зарплату.

Свет медленно погас, заиграл оркестр. Я напряглась. Поднялся занавес, начался большой вводный номер. Я оглядывала сцену, отыскивая Лиз среди артистов. Вот она: длинные ресницы, белые зубы, гибкие конечности, блестящий костюм. Это был шок. Я не могла отвести от нее глаз, как зевака от автомобильной катастрофы. Мне не хотелось смотреть. От этого зрелища мне становилось дурно, но взгляд неотрывно следовал за ней.

Я наблюдала за ее танцем, и душа изнывала от ревности. Она хорошо танцевала, даже я это понимала. Двигалась грациозно, а когда надо, сексуально. Без усилий вскидывала ногу, перебрасывала ее через плечо партнера, склоняла голову, когда он скользил рукой по ее груди. Сексуальные, интимные позы, медлительные и томные. В следующее мгновение партнер Лиз поднял ее над головой, и она улыбнулась публике. В том числе и мне. Свет отражался от ее костюма, она переливалась, как бриллиант. И эта девушка была любовницей моего бойфренда.

Рядом с ней я почувствовала себя серой, скучной и плоской. Вспомнила, как я крашу волосы: всегда выбираю традиционные оттенки, чтобы отросшие корни не бросались в глаза. А заурядность моей одежды? Я старалась не выделяться, а она манила к себе.

Ну, зачем я вздумала пойти в театр? На сцене Лиз казалась воплощением секса. Она словно предлагала себя на тарелочке. Почему я раньше этого не увидела? Почему не заметила ее, когда мы с Патриком ходили сюда? Как я могла пропустить?

Я вонзила ногти в подлокотники. Слава богу, зрители по обе стороны от меня не отрывали глаз от сцены. Интересно, что будет, если я встану прямо сейчас и заору «сука!»? Помню, как в школе на собраниях, сидя на полу рядом с другими скучающими школьниками, я думала: что произойдет, если вдруг встану и нецензурно выругаюсь?

Внутри у меня все кипело от ненависти и ревности. Казалось, в животе крутятся змеи. Но вряд ли кто-то мог заметить мое состояние. Все смотрели на сцену.

Ведь я молчала. Сидела и смотрела, как она сгибается и разгибается, мои глаза ловили каждое движение. Я увидела и Дебс — вопрос с париком она решила. Дебс была вполне хороша, но я искала глазами Лиз. Подошел конец первого акта, и все танцовщики застыли в ожидании занавеса. Лиз замерла, глядя в зал, на ее лице сияла улыбка. Я неотрывно смотрела на нее, и на мгновение мне показалось, что ее глаза повернулись в мою сторону и сузились. Да нет, это смешно. Она не может меня видеть: я сижу на заднем ряду, а весь свет направлен на нее. Или все-таки может?

Занавес опустился, и я вышла из театра. На улице моросил дождь. Я насмотрелась на эти блески и гламур, пора возвращаться. Мне еще предстоит дело. Пока они обе в театре.

Ключ заскрежетал в замке, и дверь открылась. Я поднялась наверх. Пикси даже не тявкнула, когда я вошла в гостиную, лишь с неодобрением посмотрела на меня и молча вернулась на свое место.

С тумбочки на меня по-прежнему смотрело улыбающееся лицо Пита. Я быстро порылась в шкафу Лиз. Сумка на прежнем месте. Теперь я внимательнее оглядела ее вещи и нашла в тумбочке пакет с презервативами — мне сразу сделалось тошно — и вибратор, отчего стало еще хуже. Было бы так же гадко, если бы я обнаружила, что мой бойфренд увлекается порнофильмами. Вот такая у него девушка-куколка, с квартирой, сексуальными игрушками и его фотографией. Все кажется нереальным. Я ничего об этом не знала. И до сих пор не знаю, когда и как они встретились, давно ли. И что она для него значит? Секс? Хорошо бы только это, а не любовь.

Я подошла к кровати, взяла подушку, понюхала. Лосьоном Пита не пахло. Наволочка чистая и накрахмаленная. Положила подушку на место. Повернулась к туалетному сосновому столику, где лежали нитки ярких бус и блестящая бижутерия. Просмотрела открытки в ящике. Надписи были скучные. Затем я заметила на столе кредитную карточку.

Взяла ее и пошла в гостиную. Шары сдулись и бессильно болтались. Я была так зла на Лиз, что не знала, что делать. Мне хотелось причинить ей душевную боль: пусть пострадает, как я. Это пострашнее физической боли.

Пусть ее примут за сумасшедшую.

Я быстро дозвонилась до компании, торгующей воздушными шарами. Приятный мужской голос на миг умолк, услышав мой заказ, но тут же рассмеялся, когда я объяснила, что это для вечеринки.

От сопроводительной записки я отказалась. Сообщила адрес, по которому надо доставить шары. Назвала день — ровно через неделю. Сообщила номер кредитной карты и назвала имя: «мисс Э. Андерсен». Сказала, что квитанция не нужна, и мужчина пожелал мне всего хорошего.

Я положила кредитку туда, где нашла, чтобы Лиз ни о чем не догадалась. Зашла в ванную и, поддавшись внезапному порыву, протерла зубными щетками внутренность унитаза (немного жестоко по отношению к Дебс). Пора было уходить. Я тихо закрыла входную дверь и положила ключ в почтовый ящик.

Только дойдя до метро, я поняла, что я наделала. Оглянулась и почувствовала головокружение. Прислонилась к стене, стала хватать ртом воздух, откинула прядь волос… лоб был покрыт испариной. Двое прохожих с любопытством взглянули на меня — старая женщина в шляпке чайного цвета, тащившая за собой сумку на колесиках, и пожилой мужчина в грязной куртке и очках с толстыми стеклами. Поскольку дело было в Лондоне, никто ничего не сказал.

Отдышалась, пощупала пульс. Заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Смотрела на квартиру, где только что была. Мне хотелось представить соперницу сумасшедшей, но я понимала, что сама действую иррационально. Но могу ли я остановиться? Я так боюсь, что Лиз любит его по-настоящему. Говорил ли ей Пит о любви? Я не хочу, чтобы он меня бросил. Я должна с кем-то поговорить об этом, иначе сойду с ума.

Я достала мобильник.

— Привет, это я. Может, пообедаем вместе? Ну, пожалуйста… Ох, спасибо. — Я закрыла глаза. — Увидимся через час.

Какое облегчение. Слава богу. Мне сразу стало лучше. Я одернула пальто, пригладила волосы и спустилась в метро.

Глава 21

Я сидела у окна и вертела в руках меню. Дверь открылась, и в ресторан вошла Аманда. При виде меня она широко улыбнулась.

— Привет! — Она наклонилась и поцеловала меня.

Несмотря на холодную погоду, щека ее была теплой и розовой. Аманда выпрямилась, размотала шарф, сняла пальто и уселась в кресло против меня.

— Какой приятный сюрприз! — сказала она. — Я так обрадовалась твоему звонку! Мне нужно кое-что тебе рассказать. Но сначала ты. Что-то случилось? У тебя по телефону был странный голос.

Я набрала в грудь воздуха. Пока подыскивала слова, явился официант с бутылкой красного вина, которое я заказала заранее, налил немного в мой бокал и подождал, пока я попробую.

— Вино замечательное, благодарю вас. — Я подняла на него глаза, а он скромно поклонился, словно сам давил виноград. После чего ловко разлил вино по бокалам.

— Вы готовы сделать заказ?

— Мне достаточно салата из тунца, — пожала плечами Аманда, когда я сказала, что нам нужно подумать.

— Тогда и мне тоже, — согласилась я. — Я еще не проголодалась.

Отхлебнула большой глоток вина — успокоить нервы.

Аманда с любопытством взглянула на меня.

— Не припомню, чтобы ты увлекалась вином за ланчем.

— Да и ты ведешь себя не так, как раньше. — Я кивнула на ее нетронутый бокал.

Она взяла бокал, но не поднесла его ко рту. Нерешительно взглянула на меня из-под ресниц. Я вдруг заметила, что глаза ее светятся от радостного возбуждения.

— Я тебе должна кое-что рассказать, — тихо произнесла она. — Пока еще рано, нужно держать это в секрете, и я никому не говорила, за исключением Ника и наших родителей. Я беременна. Девять недель.

Я даже рот раскрыла.

— Ты? Но как же так? Когда мы встречались прошлый раз, ты говорила, что Ник не… И ты пила!

— Знаю, знаю, — рассмеялась Аманда. — Я не знала, что беременна. Потом спросила у врача, и мне сказали, что ребенку это не повредит. Но я сразу перестала пить. И курить. Что, довожу для твоего сведения, меня просто убивает. Я как выброшенный на берег кит — не курю и ем за двоих.

— Не знаю, что и сказать, — потрясенно отозвалась я. — Но… я даже не знала, что вы пытались…

— А мы и не пытались, — призналась Аманда. — Бог знает, как все случилось. Ник вне себя от счастья. Хвалится силой своих сперматозоидов. Ты совершенно права, в последние три месяца мы были вместе не более десяти минут. Может, попался бракованный презерватив или еще что-то.

— Это настоящий сюрприз. Поздравляю! — Я наконец-то изобразила улыбку.

Мы встали, и я обняла Аманду. Я была рада за нее. В самом деле.

Мы уселись на место, и я не сводила с нее глаз.

— Ну что? — спросила она со смехом.

— Мне казалось… что вы еще долго не захотите детей. Мне бы и в голову не пришло… — Я замолкла, потому что сама не понимала, что говорю.

— Знаю! — согласилась Аманда и откинулась на спинку стула. — Клянусь, я изумилась не меньше тебя. Что я хочу сказать… Квартира у нас на третьем этаже. Плакали мои шансы на повышение, да еще поганец Гэйвин спит и видит, как бы занять мою должность. Представляю, как он запрыгает от радости, когда узнает, что я ухожу в отпуск по беременности. И это все случилось раньше, чем мы хоть немного освоились. Как мы будем расплачиваться за это? — Она укоризненно указала на свой живот, но тут же ее рука расслабилась и, словно защищая будущее дитя, прижалась к телу. Лицо Аманды смягчилось.

— Знаешь, Миа, я его уже люблю. Разве это возможно? Разве молено полюбить кого-то, прежде чем увидишь?

Она серьезно на меня взглянула, а к моему горлу подступил комок.

— Ник порой бывает невыносим. Если ребенок ему не нужен, я сама могу заплатить за операцию. Но вчера мы лежали в постели, и он целовал мой живот. Это смешно, — Аманда закатила глаза, — потому что пока и не видно ничего, но я подумала: «Боже, мы станем семьей!» И эта мысль меня ничуть не напугала! Я так взволнована! — Ее лицо осветила улыбка. — Я знаю, все еще можно изменить, пока не пройдет двенадцать недель, поэтому мы никому не говорим. Но ты ведь сама бы догадалась! Можешь в такое поверить?.. А если я когда-нибудь столкнусь с Лу и заведу разговоры о младенцах, обещай, что одернешь меня. Обещаешь?

Я слабо улыбнулась и кивнула. Принесли салаты. Аманда облизнулась.

— Чудесно. Я страшно хочу есть. Поражаюсь собственному аппетиту. В последние дни я очень устаю. Не знала, что будет так тяжело. Ник называет меня Могги[31], потому что я возвращаюсь домой, как старая кошка. Хочется свернуться в клубок и спать… и чтобы меня при этом гладили.

— У ребенка сейчас формируются пальчики на руках и ногах. Неудивительно, что ты устаешь.

— Вообще-то пальцы на ногах формируются гораздо позже. Сейчас это напоминает большого головастика. Ник купил мне книгу с картинками, изображающими каждую стадию беременности. Все так интересно. Я покажу тебе, когда мы встретимся в следующий раз. Ник очень увлекся… просто поразительно. Думаю, Пит будет вести тебя так же, когда у вас все сложится. Невероятно, Миа, но я сейчас смотрю на него и думаю: черт, я теперь привязана к нему на всю жизнь! Ведь он отец моего ребенка… — Аманда недоуменно покачала головой. — Все изменилось, я так и сказала Нику… Эй! Детка! — Она отложила вилку и озабоченно на меня взглянула. — У тебя все в порядке? Такое впечатление, что ты сейчас заплачешь.

Я посмотрела на нее сквозь слезы и рассмеялась.

— Дурочка, я просто за тебя рада!

Я энергично утерла глаза и взяла ее за руку. Она в ответ пожала мою ладонь, и ее глаза тоже увлажнились.

— Я понимаю, это безумие, — сказала она еле слышно. — Мы взрослеем! Кто бы мог подумать?

Позже я медленно шла по южному берегу Темзы. Засунула руки в карманы, волосы трепал ветер. Я смотрела на реку и думала: какого черта я делаю?

Меня обогнала пара. Они держались за руки. Он поцеловал ее в макушку. Она подняла на него глаза с выражением любви, гордости и спокойствия. Он взглянул на нее сверху вниз и покрепче прижал к себе.

Вот и все, чего я хочу. Мне не нужны младенцы. Даже замужества не надо.

Вспомнилась свадьба, на которую я ходила одна. Как бы я себя чувствовала, если бы действительно была одинока, а все то, что пришлось пережить, происходило бы постоянно? Я бы жила, как игрушка внутри ящика с механическими клещами. Все знают такую игру — ее предлагают посетителям ярмарок и аттракционов. Я представила, что сижу в стеклянном контейнере и жду, когда большие клещи, клацающие над головой, вытащат меня из вынужденного заточения.

Мне не хочется приходить на вечеринки и дожидаться, когда подруги пошлют ко мне своих приятелей с напитками и утешительными словами. Потом означенная подруга, оставшись со мной с глазу на глаз, сочувственно спросит: «Ну, как ты?» А потом, покручивая на пальце обручальное кольцо, выскажет философскую сентенцию: мол, лучше его оставить, ведь в море еще много рыбы.

Им легко говорить. Я не знаю ни одной одинокой девушки, к которой я могла бы прибиться, а единственный знакомый мне одинокий мужчина закрутил роман с моей сестрой. Впрочем, как бы ни был хорош Патрик, это не Пит.

Меня мучают две вещи. Во-первых, я теряю Пита и страшно боюсь этого. Во-вторых, не хочу быть брошенной. Не понимаю, каково мое положение на самом деле. Все происходит быстро, я лишь ощущаю, как из-под ног уходит земля… Отчаянно пытаюсь схватиться за нити, связывающие мою жизнь, но они выскальзывают из пальцев. Продолжаю отчаянно за них цепляться, но все вокруг распадается. Я не узнаю себя и не понимаю, куда попала. Я нашарила в сумке телефон.

— Зачем тебе это? — спросил Патрик через несколько минут. — И где, черт возьми, ты находишься? Кажется, что ты говоришь из аэродинамической трубы.

— Я в городе. Пожалуйста, пошли мне CMC. Я задохнулась от сильного порыва ветра. День выдался хороший — на синем небе ни облачка, но от холодного воздуха у меня покраснели пальцы.

— У тебя все в порядке, Миа? — спросил он.

— Да, все хорошо. А у тебя? Как Клара?

Наступила пауза. Потом он нерешительно сказал:

— Собираюсь сегодня вечером с ней повидаться.

«Интересно зачем. Последние два дня я с ней не общалась».

— Это хорошо. — Я слабо улыбнулась. — Передай от меня привет.

— Ладно, — ответил он. В его голосе послышалось облегчение. — Мне она в самом деле нравится, Миа. Думаю, что-то начинается… Во всяком случае, — смущенно пробормотал он, — обещаю, что я ее не обижу.

— Ну и хорошо. Так ты пошлешь мне сейчас этот номер? Целую.

И я закончила разговор.

Через несколько секунд телефон пискнул, и на экране появился обещанный номер. Я набрала его, не позволяя себе остановиться и передумать. Она поймет. Она — единственный человек, который поймет.

Глядя на лодочку, упрямо бороздящую неспокойные воды, слушала гудок. Голова слегка закружилась.

— Алло? — раздался в трубке веселый голос. О господи, она совсем не меняется.

— Это я, — произнесла я срывающимся голосом. Пауза длилась целую вечность.

— Кто именно? — уточнила она наконец. Интонация осталась прежней.

— Миа. Пожалуйста, не вешай трубку, — попросила я.

Снова молчание.

— Как ты узнала мой номер? — Ее голос стал бесстрастным.

— Мне дал его Патрик. Слышала, ты уезжаешь. Она молчала.

— И когда? — задала вопрос я.

— В конце месяца. Чего ты хочешь? — спросила она напрямик.

— Послушай, Кэти. Мне нужно с тобой поговорить. Думаю… что у Пита роман. — Эти слова вырвались помимо моей воли. — Я только что… — Я замолчала. Что «только что»? — Господи, я так виновата! — У меня срывался голос, и я пыталась с ним справиться. — Я очень виновата. Не знаю, что делать. Думала о том дне, когда мы поссорились, и…

— И что? — спросила она.

— Не знаю, — заикалась я. — Хотела узнать…

— Узнать, говорила ли я правду? Начать все сначала? Извини, Миа. Мне это неинтересно.

— Ну, Кэти, пожалуйста! — Я заплакала. — Не понимаю, что мне делать…

— Ты сделала выбор, Миа. Поступай как знаешь.

— Но ты должна…

— Ничего я не должна.

— Ну пожалуйста! — молила я. — Скажи мне хотя бы, что было тогда…

— Не звони мне больше.

И она повесила трубку.

Глава 22

«Патрик приезжал ко мне вчера вечером. С каждым разом он нравится мне все больше. Как ты?»

Сообщение счастливой Клары я читала за завтраком. Пит удивился, увидев меня за кухонным столом.

— Ты почему еще здесь? — спросил он.

— У меня встреча в половине одиннадцатого, — ответила я с набитым ртом.

Разумеется, соврала. Еще вчера я позвонила Спэнк Ми и взяла отгулы до конца недели. Попросила, чтобы он не говорил Лотти: пусть думает, что я все еще больна. Шефа я не обрадовала, но он нехотя согласился, когда я сказала, что эти дни мне жизненно необходимы.

— Какой смысл ехать в офис, а оттуда сразу в Ковент-Гарден? А как твои дела? Много работы?

— Да уж. — Пит устало опустился на стул и зевнул. Провел руками по волосам. — Изнемог.

Тишина, только звяканье ложки в моей миске. Он протянул руку за пакетом с мюсли. В этот момент загремел почтовый ящик. Глория залаяла, бросилась в прихожую.

— Почту принесли, — сказала я. — Пойду возьму. И прежде чем он успел что-либо сделать, вышла из кухни.

Письма лежали на коврике.

«Ну что, пришло?»

Подняла их, рассортировала. Сердце учащенно забилось: я увидела письмо. Взглянула на адрес, написанный на конверте моим измененным почерком, и вернулась в кухню.

— То, что написано от руки, мне, — сообщила я и с рассеянным видом вскрыла конверт.

Пит не обратил на это внимания. Положил себе в чашку мюсли.

Я сделала драматическую паузу.

— Что? — воскликнула я, изображая недоумение. — Зачем ты прислал мне половину открытки? И почему подписал ее «Пит»?

Пит, наморщив лоб, взглянул на меня. Я бросила ему открытку. Она легла перед ним, и я увидела, что он страшно побледнел.

— Ничего не понимаю, — сказала я. — Что это значит?

— Я… э… — Он потерял дар речи.

«Ну что ж ты, Пит? Я думала, ты отреагируешь иначе. Думай, думай! Понимаю, ты еще не проснулся, но действуй! Что скажешь? Как объяснишь, что открытка, подаренная другой женщине, пришла к нам в дом в урезанном виде?»

— Ничего не понимаю. — Я продолжала разыгрывать изумление. — Почему ты прислал мне половину открытки и что за странный почерк на конверте? Это шутка? Я слишком тупа и не могу оценить юмора?

Он уставился на открытку. Бог знает, что за мысли роились у него в голове. Пит явно узнал открытку и понял, от кого она. Он вертел ее в руках, словно искал в ней ответ на мои вопросы.

— Ой! — вскрикнула я. — Поняла: это игра. Наверное, потом ты пришлешь верхнюю половину, и все станет ясно.

Я подсунула ему неуклюжий ответ, он понимал. Однако на данный момент лучшего варианта не было, и он схватился за этот ответ обеими руками.

— От тебя ничего не скроешь. — Он принужденно улыбнулся. — Да, потом все станет ясно. Не надо задавать вопросов. Я не хочу тебе врать.

«Ох, Пит…»

— Что ж, — сказала я с расстановкой. — Сделаю, как ты велел. А сейчас почищу зубы и поеду.

Он так же принужденно улыбался, а я, выходя из комнаты, послала ему воздушный поцелуй.

Почистив зубы, прокралась вниз и выглянула из-за двери. Пит меня не видел — он изучал конверт. Я кашлянула и вошла в комнату. Он виновато подпрыгнул и отодвинулся, словно не интересовался конвертом.

— Ну и когда я пойму этот твой сюрприз? — спросила я и взяла сумку.

Он постучал себя пальцами по носу и пробормотал, пародируя гнусавый французский акцент:

— Ничего не знаю.

Как ни печально, но это правда. Пит действительно ничего не знал.

Я рассмеялась, а он сказал, что ему пора в душ. Я объявила, что тороплюсь, увидимся вечером. Мы чмокнули друг друга. Я громко хлопнула входной дверью, подождала у порога минуту-другую и тихо вернулась в дом.

Прокралась в прихожую, оставив дверь открытой. Мне был слышен его голос. «Господи, не мог дождаться!»

— Привет, это Пит. Я думал, ты встала, но, должно быть, ты еще спишь… — Он помолчал, словно не зная, что сказать дальше. Я затаила дыхание. — Я дома, но скоро уйду, так что не звони. Не знаю, что сказать. Честное слово, не знаю. Сначала дом, а сегодня утром пришла твоя открытка. — Он заговорил быстрее. Кажется, это живой разговор, а не сообщение на автоответчик. — Это не смешно, Лиз. Совсем не смешно. И какого черта тебе вздумалось разрезать открытку? Что ты этим пыталась сказать? Может, собираешься вырезать меня из своей жизни? Не хочешь объяснить? Я думал, мы все прояснили. Ты сказала, что все хорошо, ты спокойна, и вдруг — такой безумный поступок. Не знаю, что и… Послушай, я позвоню позже.

Быстро, пока он не вошел в прихожую и не понял, что я слышала каждое слово, я хлопнула дверью и крикнула:

— Это я! Зонтик забыла! — Через секунду прибавила: — Пока, дорогой!

— Пока! Всего хорошего! — крикнул он в ответ. Наверное, описался, когда услышал, что я вернулась.

Выйдя на улицу, дошла до вокзала. Приеду в Лондон, затем в метро, а оттуда — в ее квартиру. Я испытывала мрачное удовлетворение. С одной стороны, я не вполне верила в то, что услышала собственными ушами: он оставил этой женщине сообщение на автоответчик, да еще с такой непринужденностью, словно поддерживал с ней разговор. С другой стороны, он по-настоящему разозлился. Я представила себе Лиз такой, какой видела ее вчера — блестящей, сияющей, улыбающейся со сцены.

Чья очередь смеяться?

Глава 23

— Привет, это Лотти.

Я стояла возле станции метро, прислонясь к стене. Смотрела на продавщицу цветов. Та взирала на меня с надеждой.

— Я в пяти минутах ходьбы от вас. Хотела узнать, не слишком ли рано.

Прижав к уху мобильник, я оглядывала улицу, что приведет меня к ее двери.

— Нет, хорошо. Сейчас буду.

Закрыла мобильник, убрала его в сумку, глубоко вздохнула, на мгновение прикрыла глаза. Не могу поверить, что наконец-то встречу женщину, которая спит с моим бойфрендом, и отдам ей деньги. Приготовила четыреста фунтов наличными — за ключ от ее квартиры.

Какой-то прохожий столкнулся со мной и пронзил злобным взглядом. Что ж, он прав, глупо стоять перед входом в метро с закрытыми глазами.

«Иди. Только ты можешь это сделать. Никто, кроме тебя».

Я собралась, сжала челюсти, расправила плечи и решительно зашагала вперед.

«Вот и все. Я сделаю это».

Лямка сумки врезалась в мое плечо, но я не обращала на это внимания. Кто откроет мне дверь, она или Дебс? Я уверена, что Лиз меня не узнает. Она видела меня только раз, в театре, и Пит, насколько я знаю, не сказал ей, кто я. Он даже не сказал, что я была с ним. Рядом с ним мог сидеть совершенно посторонний человек. Сердце ухало, дыхание сбивалось. Мимо с шумом проносились машины, визжала полицейская сирена, по тротуару стучали мои каблуки.

Я твердо вознамерилась сделать это. «У меня получится. Я его ей не отдам. Я знаю: это подействует. Я же слышала, как он говорил сегодня утром по телефону. Мне нужно постараться. В конце концов, что я теряю?»

Туфли натирали мне ноги, но я шагала вперед. Завернула за угол, увидела знакомый дом, пульс зачастил, в горле перехватило.

Входная дверь все ближе. Кто откроет — она или Дебс?

Я подошла к дому. Почувствовала, что меня бьет дрожь. Зажмурилась и выдохнула. О боже. Сейчас это случится. Ощущения как в самолете, когда смотришь вниз на далекие поля. Мотор оглушительно ревет, голова кружится, адреналин щекочет кончики пальцев.

Я задержала дыхание. Палец нажал на звонок, и тот задребезжал. Послышались чьи-то шаги по ступеням. Вот оно.

Дверь открывалась, как в замедленной съемке. Я выпрямилась, решительно, как никогда. Дверь открылась, и все замерло. Через секунду я полностью овладела собой.

Я смотрела в лицо стоявшей передо мной женщины, и мое ледяное спокойствие не выдавало ничего.

— Привет, — говорю я. — Кажется, вы меня ждали.

Глава 24

Дебс улыбнулась.

— Ну конечно! Входите! Дорогу вы сами знаете. Еще бы!

Она повернулась и двинулась впереди меня. Я закрыла входную дверь и последовала за ней.

— Как с париком, обошлось? — спросила я и вошла в гостиную. Старалась не смотреть по сторонам. Где Лиз? В своей комнате? В ванной? — Успели в театр?

Дебс сморщила носик.

— Да, благодарю. Все прошло удачно. Чертовы костюмеры. Ведут себя как хозяева. Да что я вам говорю? Вы и сами знаете. Хотите чаю, пока Лиззи нет? Она осталась на ночь у подруги, но она знает, что вы придете. Должно быть, уже едет.

— Чай — это хорошо. — Я сняла пальто и осторожно повесила его на подлокотник дивана.

— Чудненько. — Дебс улыбнулась и пошла на кухню.

Я выдохнула и посмотрела на одну из фотографий Лиз.

«Ее еще нет. Успокойся».

Дебс вернулась с чашками, подала одну мне, села на оранжевый диван и непринужденно, словно кошечка, подогнула под себя ноги.

Только мы открыли рот, чтобы заговорить, как зазвонил телефон. Дебс покачала головой.

— Ох уж этот телефон! Все время звонит. Извините, Лотти. Знаете что? Не буду подходить! Расскажите мне о себе. Где, вы сказали, снимали квартиру в последний раз?

— Я…

В этот миг автоответчик заговорил женским голосом.

— Привет, это я! Прошу прощения… минут на пятнадцать опоздала, решила взять такси и вот теперь стою в пробке. Наверное, Лотти уже пришла. Извинись за меня. Постараюсь приехать как можно скорее. Целую.

Дебс рассмеялась и простонала:

— Лиззи в своем репертуаре. Извините, Лотс. Так что вы хотели сказать?

— Вообще-то я живу со своим… — начала я, но телефон снова зазвонил.

— Нет, я больше не могу! Чертова штуковина! — Дебс разъяренно посмотрела на него. — Не обращайте на него внимания. Вы живете со своим… — Она выжидательно посмотрела на меня.

— Со своим бойфрендом, — решительно закончила фразу я. — И…

— Привет, это Питер. — Знакомый голос наполнил комнату, и я едва не выронила чашку на ковер. — Лиззи, я еду. Извини, говорю из машины. Связь барахлит. Ты говорила, что сегодня утром будешь дома. Думаю, нам нужно все обсудить. Увидимся через минуту.

Я широко раскрыла глаза. Дыхание перехватило.

«Он — что? Черт! ЧЕРТ! Нужно уходить. Интересно, где он? И почему решил к ней приехать? Какого черта я здесь делаю?»

Дебс вздохнула и поставила чашку на ковер. Она не заметила моего волнения.

— Извините, Лотти. Мне нужно быстро позвонить.

Она встала и пошла к телефону.

— Привет, это я. Только что позвонил Питер. Он едет сюда… Не знаю, детка… Да, она здесь. — Дебс взглянула на меня, — Да, я тоже так думаю. Так было бы лучше.

Я думала об одном: надо спасаться. У меня мало времени.

Дебс повесила трубку и повернулась ко мне.

— Знаете, Лотти, мне очень неудобно, ужасно неудобно, но ситуация изменилась. Лиззи нужно выяснить отношения. Давайте встретимся в другой день. Не возражаете? Обещаю, что все будет нормально. — Она смущенно рассмеялась. — Прошу прощения.

Я ее почти не слушаю. Все, что мне нужно, это убраться до его прихода.

— Хорошо. — Я быстро взяла сумку и пальто. — До встречи.

— Спасибо, — сказала Дебс. — Вы очень любезны. Мы спустились по лестнице, и она придержала для меня дверь.

— Не волнуйтесь, Дебс. — Я ослепительно ей улыбнулась, а в душе у меня бушевал вулкан. «Мне нужно уйти! Он будет здесь в любую секунду!» — Я вам позвоню!

— Спасибо, — просияла Дебс. — Вы душка, Лотс. До скорой встречи.

Дверь закрылась за мной. Я выглянула и осмотрела улицу.

Он едет. Что теперь? Нырнуть в метро? Такси никогда нет, когда нужно! Спотыкаясь, я остановилась на тротуаре. А если он меня увидит… О господи, о чем я думала, когда приехала сюда? Зачем рисковала? Слишком поверила в себя. Если я его потеряю…

И тут на другой стороне улицы я увидела приближающийся автобус. Это кстати! Я посмотрела налево, потом направо и побежала к нему.

«Неважно, куда он идет. Мне нужно выбраться отсюда».

Я вскочила в салон, показала проездной и плюхнулась на сиденье. Автобус тронулся.

Слава тебе господи. Я оглянулась через плечо на дом. Постепенно он скрылся из вида. Меня чуть не затошнило от облегчения.

Но это облегчение длилось недолго.

«Он едет туда. Они встретятся через несколько минут. Что он собирается сказать или сделать? Может, он принял окончательное решение? Или посоветует ей соблюдать осторожность…»

Я печально смотрела из окна.

Хотела бы я знать, что происходит. Что делает Пит в эту минуту?

Глава 25

Домой он явился не в самом хорошем расположении духа. Я подпрыгнула, когда хлопнула входная дверь. Вскоре Пит отправился в тренажерный зал.

Вернулся уже более спокойным. Уселся на диван рядом со мной.

— Извини, — сказал он.

Я бросила на него удивленный взгляд.

— За что?

— Сегодня я немного расстроен. Пойду приму душ, а потом, может, выпьем по бокалу вина?

Я кивнула, и он, похоже, остался доволен.

— Ладно, я скоро.

Позже, на диване, я положила ноги ему на колени, хотя старалась не быть излишне навязчивой. Он выглядел умиротворенным. Погладил меня по ноге.

— Как хорошо, — проговорила я.

— Да. — Пит одарил меня улыбкой и повернулся к телевизору.

Я почувствовала, как в его кармане завибрировал телефон. Пит проигнорировал это. Мобильник снова завибрировал. Еще одно сообщение. Потом телефон настойчиво зазвонил. Это была она.

Пит тихонько выругался, сунул руку в карман и отключил мобильник.

— Должно быть, мама. Никакого представления о разнице во времени.

И тут мы оба подскочили, потому что громко зазвонил домашний телефон.

«Нет! Не может быть, чтобы она звонила ему прямо сюда!»

Он убрал мои ноги с колен, вскочил, схватил трубку. Молча выслушал, а потом четко сказал, повернувшись ко мне спиной:

— Нет, прошу простить, но по этому адресу такси никто не заказывал.

Я прищурилась. Либо это поразительное совпадение, либо он быстро придумал, что сказать.

Пит повесил трубку, с улыбкой обратился ко мне:

— Пошли, уже поздно, пора спать.

Я не стала возражать. Улеглась в кровать и сказала, что хочу выпить воды. Пит заверил меня, что мигом вернется, поцеловал и немного рассеянно пожелал спокойной ночи. Я ничуть не удивилась: понимала, что его одолевают беспокойные мысли.

Когда он уснул, я бесшумно выскользнула из-под одеяла и спустилась на нижний этаж. Его мобильник лежал на диване, под подушкой. Я посмотрела список входящих звонков. Так и есть: звонила Лиз.

Заглянула в исходящую почту. Как я и думала, Пит отправил ей CMC двадцать минут назад, пока ходил за водой. Послание было коротким: «Чего ты добиваешься? Никогда не звони на домашний телефон. Поговорим завтра. Иди спать».

Я отключила телефон и тихо поднялась наверх.

Глава 26

На следующее утро я отправилась в престижный лондонский магазин. У дверей таких заведений стоят швейцары, либо о посетителях оповещает колокольчик.

Нежно-розовые и золотисто-карамельные балкончики. Цвета и ткани сражают наповал. Черные атласные и зеленые шелковые бюстгальтеры и французские трусики. Куклы в кружевных платьицах. Я не знала, на чем остановиться. К счастью, продавщица не в первый раз встречала таких женщин, как я. Мы с ней стояли в примерочной, восхищаясь соблазнительной ложбинкой на моей груди. Я до сих пор о ней и не подозревала. Продавщица говорила, что мне непременно нужно носить глубокое декольте, и посоветовала платья, в которых мои ноги будут казаться длиннее.

— Он придет в восторг! — И она заговорщицки мне подмигнула, упаковывая мои покупки в шелковую оберточную бумагу.

«Господи, надеюсь, так и будет».

Должно быть, эта бумага — творение ангелов, потому комплект белья стоил 370 фунтов.

Остается 30 фунтов на чаевые. Господи помилуй!

Я пала духом, но вспомнила Лиз на сцене. Что ж, она не оставила мне выбора.

Когда мы с ним встретились, я одевалась примерно так же, как она, а потом запустила себя. Мы перестали ходить по клубам, уже не было необходимости покупать маленькие блестящие топы. Поскольку такую одежду я больше не носила, то и за едой перестала следить. Просторная одежда снисходительна к телесным недостаткам. Только сейчас я поняла, что вела себя неправильно.

Потом я зашла в дорогой салон. Очень удачно успела к тому часу, когда действуют скидки. Стилист по имени Бернардо закончил работу, торжественно развернул меня к зеркалу и лукаво улыбнулся, а я невольно вскрикнула от восторга. Я выглядела потрясающе. Мои волосы заблестели и ожили.

Я позаботилась и о руках, хотя длинные ногти за один раз вырастить не удалось. Остановилась у прилавка с косметикой, рекламу которой видела во множестве глянцевых журналов. Обычно у меня нет времени для подобных вещей, но в этот раз я попросила совета у продавщицы. Она была очень любезна и охотно помогла.

Узнав, сколько все это стоит, я едва не задохнулась. Девушка заметила мое смятение, похлопала меня по руке и сказала, что выгляжу я потрясающе, а мои приобретения окупятся до последнего пенни. Я улыбнулась и ответила, что эти слова она, наверное, говорит каждой покупательнице. Она серьезно на меня взглянула и призналась: ей и в самом деле положено так говорить, но сейчас это абсолютная правда.

Затем на такси я подъехала к маленькому бутику, мимо которого обычно проходила не задерживаясь, потому что сразу видно: там все ужасно дорого. Такие места меня пугают. Я не сомневалась: продавцы сразу разглядят, что моя сумка стоит в «Монсуне»[32] тридцать фунтов и мои брюки — вовсе не «Прада». Все выдавало во мне подделку, а не человека их мира. Я представляла себя на месте героини фильма «Красотка», которую не хотели обслужить в магазине. И снова ошиблась! Стоило мне появиться в дверях, как напугаться мне не позволили. В мире, оказывается, так много чудесных людей, готовых помочь тебе потратить деньги.

Продавщица попалась очень разговорчивая. Она стояла около меня, пока я крутилась перед зеркалом. Сообщила, что на следующей неделе у них новый завоз и она уверена, что две вещицы будут смотреться на мне просто потрясающе. Соблазнительный рассказ о шелках цвета шоколада и земляники неожиданно прервался, и продавщица пронзительно завизжала. Я увидела, что возле нас что-то летает. Продавщица дико замахала руками и сбила летуна на пол. Насекомое упало, и она немедленно наступила на него каблуком.

Затем брезгливо убрала ногу, и мы обе уставились на пол. На блестящих керамических плитках лежала раздавленная бабочка. Она еще дергалась.

— Фу! — Продавщица скорчила гримасу. — Какая гадость! Прошу прощения, мадам.

Она отошла к столу, взяла салфетку. С той же гримасой отвращения вытерла пол и бросила бумажный комок в мусорное ведро.

— Подумать только, и это в такое время года! — пробормотала она, озабоченно оглядывая пол, чтобы ни следа от насекомого не осталось.

— Так на чем мы остановились? — Продавщица с улыбкой обернулась ко мне. — А, вспомнила. На красивых платьях, сшитых специально для вас.

Платье, которое я выбрала, сидело на мне безупречно, и я поняла: всю жизнь буду жалеть, если не куплю его. Мне хотелось сразу надеть его, но я не стала этого делать — приберегла на потом. Стоило оно таких сумасшедших денег, что я протягивала девушке кредитку, как во сне. По дороге к вокзалу, помахивая блестящими фирменными сумками, я утешала себя тем, что стала обладательницей настоящих вещей, а не какого-то фуфла. Купить новое белье и сделать прическу, чтобы удержать мужчину… какое банальное клише!

Я мысленно торопила поезд: ну почему он так медленно едет? Поймала на себе несколько восхищенных взглядов. Надо же!

Зазвенел мобильник — Клара. Она давилась от смеха, и это было так заразительно, что я невольно заулыбалась.

— Знаешь, — с трудом выговорила она, — я открыла новый дискуссионный клуб. Называется «Мне не нужен секс, потому что универ и так трахает меня каждый день», и… ха-ха-ха… ой, извини. — Она всхлипнула от смеха и взяла себя в руки. — Мы с девчонками предложили тему: «Что лучше: вагина на месте пупка или… — Она снова захохотала. — Или член на плече?» И Эмми… Эмми сказала, что предпочитает член. Она его нарядила, как попугая, и он выглядел бы не таким ужасным! Ха-ха-ха!

Я громко рассмеялась. Мужчина оторвался от газеты и улыбнулся, посмотрев на меня, потом снова опустил глаза. Клара все не унималась.

— О господи, у меня далее живот заболел! Я хочу сказать, что… — В этот момент поезд вошел в туннель, и связь пропала.

Мужчина снова на меня взглянул. Я смущенно отвела глаза, встретившись с ним взглядом. Я вдруг заметила блеснувшее у него на пальце обручальное кольцо. Подумала о его жене. Возможно, она дожидается его на вокзале в машине, а детишки сидят на заднем сиденье… Тут же перестала смотреть в его сторону, и он меня понял: вернулся к своей газете. Я не из тех женщин, что заставляют страдать чужих жен. Это уж извините.

Телефон снова звякнул: CMC от Лотти.

«Пожалуйста, не умирай. Без тебя так скучно. Увидела, как Спэнк Ми ковыряет в носу и кладет козявки в рот. НЕНАВИЖУ его!»

Я решила не отправлять ей ответное сообщение — вдруг она позвонит и поймет, что я сейчас в поезде. Она думает, что я почти на смертном одре. Поезд наконец-то приполз, и я готова была бежать вперед. Мне так хотелось поскорее вернуться домой. Но нет, нельзя, а то еще вспотею, и тушь потечет. Тогда все усилия пойдут насмарку.

И вот за мной закрылась входная дверь, и я очутилась в тишине дома. Понеслась наверх, разделась и надела новое белье. Поправила макияж, вынула из пакета новое платье, положила его на кровать. Стала ждать возвращения Пита.

Ждать пришлось недолго. Я услышала, как хлопнула входная дверь.

Он побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Вошел в комнату и увидел меня в новом белье. В этот момент я подкрашивала губы, словно собиралась куда-то. Он присвистнул:

— Господи помилуй. Это что-то новое?

Я глянула на себя и пожала плечами.

— А как ты думаешь?

Пит поднял бровь и взглянул на мою соблазнительно приподнятую грудь.

— Думаю, я бы такое заметил.

«Хорошо, если ты так думаешь».

— Как прошел твой день? — спросила я и потянулась за сережками.

Он скорчил гримасу.

— Паршиво. Но сейчас настроение явно улучшилось.

Пит глядел на меня и улыбался, и сердце мое затрепетало.

«Спокойно, не порти впечатления».

И тут я заметила, что он держит что-то в руке. Конверт.

— Что это? — спросила я и подошла к кровати, чтобы взять платье.

Он протянул мне конверт.

Я заметила слабую попытку скопировать мой поддельный почерк. На конверте стояло мое имя и наш адрес. Пит нарисовал на нем марку: улыбающееся лицо, голова увенчана короной.

Открыла конверт и поняла, что не только я занималась сегодня шоппингом. В конверте лежала вторая половина открытки, которую я получила накануне.

Половинка была абсолютно новая, с моим именем вместо имени Лиз. Он не забыл, где покупал открытку. Это ужалило меня в сердце… выходит, она так ему дорога, что он помнит, где покупал для нее открытки.

Прочитала подпись: «Эта открытка приглашает тебя на балет вместе со мной, безумно любящим тебя». Чернила того же цвета. Похоже, он учел все детали. Что касается содержания — и это все, что он сумел придумать? Для человека, заказавшего мне массаж, чтобы провести время с любовницей в том же самом отеле, это немного разочаровывает.

Но вслух я воскликнула:

− У-У-у! Как мило! Какой ты заботливый.

Затем я сказала, что не поняла, для чего ему понадобилось разрезать открытку и посылать половинки отдельно… но все равно я очень хочу пойти на балет. Как остроумно с его стороны, что он выбрал открытку с изображением балерины.

У него хватило совести не смотреть мне в глаза. Я отложила открытку и снова занялась собой. Не поцеловала его, не обняла. Вернулась к тому, что делала.

− Мы куда-то идем? — спросил он, пока я оправляла платье. — Красивое платье, между прочим.

— Спасибо, — кивнула я. — Я иду, а ты нет.

— Вот как? — удивился он.

— Вернусь не поздно. Встретилась случайно со школьной подругой. Вот мы и решили пойти в бар.

— Уж не с Кэти ли? — недоуменно спросил он. При мысли о ней у меня невольно сжалось сердце.

— Нет, не с Кэти.

Я пошла мимо Пита, но он схватил меня за запястье. Притянул к себе, легко поцеловал в губы. Я помедлила и тоже его поцеловала. Так же легко.

Он еще раз меня поцеловал, на этот раз крепче. Затем прижал к стене и сунул руки под платье.

— Мне пора, — возразила я.

На самом деле я никуда не собиралась. Но Пит этого пока не знал.

— Не сейчас, — забормотал он.

Он расстегнул верх моего платья. Провел пальцем по кружевам нового лифчика, поднял его, стал гладить тело. Я задохнулась и прикусила губу. Пит расстегнул лифчик и спустил платье с моих плеч. И платье, и лифчик бесшумно упали на пол. Его пальцы скользнули вниз, он расстегнул свои брюки и сдвинул на сторону мои дорогие красивые трусики. Мы никогда еще не занимались этим возле стены, и я едва не задохнулась под его весом, когда он прижался ко мне всем телом. Спине было больно. Я боялась, что мне будет неудобно.

Но не успела я об этом подумать, как Пит поднял меня, и я обвила его ногами. Тут же все пошло намного лучше. Я видела нас в зеркале: мы инстинктивно двигались вместе. Без остановок, плавно, слаженно. Выглядело это замечательно. Мускулы на его спине шевельнулись, когда он повыше поднял мои ноги, и я плотнее обхватила его. Я испытывала блаженство, Пит стонал от наслаждения. Наши крики становились все громче, а потом мы вместе пришли к финишу.

Мне казалось, что меня окружало эфирное сияние. Я опустила ноги. Пит натянул брюки, и мгновение мы стояли друг против друга. Он поцеловал меня в лоб и прошептал:

— Ты неподражаема.

И я сама это чувствовала. Подняла голову и заглянула ему в глаза. Я ощущала себя… любимой, а та, другая, словно исчезла. Я могла притвориться, что есть только я и он, что он никогда не изменял мне, и все, чего я хочу, у нас сбудется. Все еще возможно.

Лиз больше не угрожала нам. Мы слишком сильны, слишком любим друг друга. Он мог бы попросить меня сейчас о чем угодно, и я бы все сделала. Я открыла бы любые свои тайны, дошла бы до конца света и вернулась к Питу. Я люблю его, люблю по-настоящему.

Я погладила его по щеке, прошептала:

— Я не полюблю никого так, как тебя, Пит, — и посмотрела на него, молча умоляя ответить мне тем же.

Он промолчал, лишь отчаянно посмотрел мне в глаза.

Мы тихо стояли, не произнося ни слова. Раздетая, в одних трусиках, я слегка дрожала. За окном неистово ревел ветер, грохотал наличниками. Я боялась пошевелиться, чтобы не упустить момент. Он смотрел на меня так, словно увидел впервые. На какую-то секунду я увидела прежнего Пита. Такого, каким он когда-то был, — готового рассказать мне о себе все, не приемлющего лжи.

Но он ничего не сказал. Опустил голову и прижал меня к себе так сильно, что стало трудно дышать. Над моим плечом прозвучали слова: «Я очень тебя люблю». Однако лица его я не видела. Легко отстранилась и проговорила, пытаясь поймать его взгляд:

— Ты можешь рассказать мне, Пит, если тебя что-то беспокоит… Что бы ни случилось, ты можешь рассказать мне все, даже самое ужасное.

Конечно, это была неправда. Самое ужасное уже случилось, и оно заставило меня совершать безумства, на которые я считала себя неспособной. Но Пита я тем не менее прощала.

Он медленно поднял голову. Я затаила дыхание, ждала…

Наши глаза встретились, и то, что я заметила в его взгляде минуту назад, ушло. Он посмотрел на меня пустым взором и ответил:

— Мне нечего рассказывать. Оденься, а то опоздаешь.

Он вышел из комнаты, а я опустилась на пол.

Глава 27

Хотелось заплакать, да только слез не осталось. Ни слез, ни борьбы, ни энтузиазма. Я осела бесформенной грудой на полу, в трусиках, стоивших столько же, сколько пропитание на неделю. Рядом валялось платье… и оно уже не казалось сшитым специально для меня.

Долго я на полу не просидела: как-никак холодно, не считая всего остального. Я поняла, что Пит спустился на нижний этаж и назад не вернется, и мне ничего не оставалось, как встать, пойти в ванную, вымыться и снова одеться. Макияж смазался, и я его поправила.

Глубоко вздохнула, вскинула голову и вернулась в комнату. Я еще не сломлена.

Сунула руку в ящик, под белье, нащупала сережки Лиз. Они весело звякнули. Я с отвращением на них посмотрела. Страшная безвкусица: стекло и искусственные камни. Утонченностью она не отличается и не страдает аллергией на дешевые металлы.

— Пит! — крикнула я как можно громче.

Услышала его шаги. Он появился на пороге. Я бросилась к нему, обняла и воскликнула:

— Они такие красивые!

Он улыбнулся, довольный и удивленный, обнял меня и спросил:

— Ты о чем?

— О сережках.

Его лицо выразило удивление — еще бы! — и я пояснила:

— Вот, нашла их в ящике комода. Какой чудесный сюрприз. Спасибо!

И с этими словами я вдела одну сережку в ухо. Делать это мне было чрезвычайно противно. Как можно прикасаться к тому, что принадлежит Лиз? Это как колоть себя зараженной иглой.

Повернула голову, чтобы Пит мог разглядеть сережку, и он побелел как полотно. Да, сдерживаться он не умеет, но посудите сами: когда ваша любовница проникла в ваш дом и специально оставила в спальне вашей девушки свои сережки… это страшный удар.

Сережки очень броские, мягко говоря. Скромная девушка такие не наденет. Они театральные, сделаны под старину, этакие люстры из темно-зеленого стекла — подделка под изумруд. Пит сразу понял, чьи они.

Я покачала головой, чтобы стекляшки заиграли.

— Я их надену, когда мы с тобой пойдем на балет, — объявила я с улыбкой. — Столько подарков! Везет мне. И чем я это заслужила?

Я притворилась, будто гляжу в зеркало, а сама посмотрела на него.

Вид у него был очень встревоженный.

— Нет, такого ты не заслужила, — произнес он себе под нос, но я услышала. Вопросительно взглянула на него, а он изобразил улыбку и подошел ко мне.

— Я посмотрел, — сказал он, вынимая сережки из моих ушей, — и они мне разонравились. Выглядят какой-то дешевкой. Тебе нужно носить бриллианты. Верну их и обменяю на что-то достойное. — И он положил сережки в карман.

— Знаешь что? — спросила я весело. — Позвоню подружке и предложу встретиться в другой раз. Лучше останусь с тобой. Спущусь через пять минут.

Пит кивнул и пошел вниз.

Сквозь щелку оконных занавесок я увидела, как он вышел в сад. Свет из кухни освещал его фигуру. Он держал у уха телефон. Я бы все отдала за то, чтобы услышать его слова! Картинка была у меня перед глазами. К кому бы он ни обращался — а я надеюсь, что он звонил Лиз, — он был страшно зол. Сначала выразительно пожал плечами. Должно быть, сказал: «Ну, тогда объясни, как они сюда попали?»

Он хмурился, слушая ответ, закатывал глаза, зажмуривался, устало проводил рукой по лбу. Затем открыл глаза и сказал что-то очень короткое и окончательное, после чего отключил телефон и резко отвел его от уха. Я видела его изнеможенное лицо. Телефон весело замигал. Теперь она перезвонила ему. Не раздумывая, Пит отключил аппарат и сунул в карман.

Я отпустила занавеску и улыбнулась в темноте.

Глава 28

В день свадьбы кузины Пита я проснулась одна. Краем глаза увидела на подушке Пита записку и ужаснулась. А вдруг там написано: «Не знаю, как тебе сказать, но я встретил другую женщину…» Но оказалось, что он просто пошел в тренажерный зал.

Я села на постели, в голове у меня гудело. Увидела в зеркале собственное отражение: старуха с глазками панды, кожа как перестоявшее тесто, в волосах всю ночь резвились белки.

Ну и видок! Шаркая, прошла в ванную. Внизу завывала Глория, и этот визг иголками пронизывал затуманенный вином мозг, но я постаралась не обращать на собаку внимания. Ну зачем мы с Питом выпили вчера вторую бутылку вина? Отвратительное состояние.

Холодная и влажная погода улучшению настроения не поспособствовали. Думаю, что и невеста такой погоды не желала. Я мерила платья, и ни одно не подходило — то слишком тяжелое и зимнее, то легкомысленно-летнее.

Когда в спальне накладывала макияж — как ни странно, косметика не помогла, а лишь сделала меня похожей на трансвестита, — зазвонил телефон.

— Привет! — торжественно сказала Клара. — Как ты?

Я на секунду задумалась и ответила:

— В подвешенном состоянии. — Потом весело спросила: — А ты?

— А я, — Клара, похоже, собиралась с духом, — хочу сообщить тебе нечто важное.

— Валяй. — Я глянула на часы. — Только в общих чертах. Мне сегодня идти на свадьбу.

Послышался раздраженный вздох.

— Хорошо. Вот краткая версия. Вчера ко мне пришел Патрик. Сказал, что любит меня и надеется, что я отвечаю взаимностью. Пока!

— Что? О черт! — Я уронила на колени щеточку с тушью.

Ох, ну что со мной сегодня? На единственном платье, которое мне подошло, появилась черная полоса.

— Что ты говоришь? — сердито переспросила я, потерла пятно и увидела, что оно расползлось. — Да вы знаете друг друга меньше недели! Не смеши меня!

Наступила пауза, затем Клара сухо сказала:

— Не такой реакции я от тебя ждала. Но все же лучше, чем ответить: «Он мой друг».

— Да ты шутишь! Клара, ты ведь еще студентка. Тебе положено веселиться и тратить деньги на наряды.

— Да? И что?

— А Патрик работает, он не учится, и…

— Черт, ты права! — Клара изобразила страх. — Он не тратит деньги на наряды. Дудки! — В ее голосе послышалось неподдельное отвращение. — Почему каждый думает, что студент — это существо низшего порядка? Студенты озабочены только сексом, да еще просмотром сериала «Соседи». К твоему сведению, я очень много работаю, а заработанные деньги трачу на съемную квартиру и еду. И я способна на настоящее чувство. Не ты ли говорила мне, что я сама пойму, когда встречу своего единственного?

— Да, — запнулась я. — Но… Клара, всего-то неделя прошла…

— Неважно. Я поняла, что это он, — отрезала она.

— Это же Патрик и…

— Тем не менее я поняла, — повторила она, на этот раз не так резко, — Знаю, что он чувствует то же. Миа, это чудесно.

Я молча держала трубку у уха.

— И я так рада, что послушала тебя. Раньше, с Джеком и другими парнями, я постоянно оглядывалась по сторонам и думала: этот хорош, но ведь есть и получше. Может, кто-то даст мне нечто большее. А теперь я знаю: лучше Патрика у меня нет и не будет.

— Послушай, Клара, ты еще так молода! — молила я. — У тебя вся жизнь впереди.

— И что я буду с ней делать? — удивленно спросила она. — У меня все будет, но только с ним одним. Это волшебно.

— Он сказал, что любит тебя? — с сомнением спросила я.

Клара рассмеялась.

— Да, и это не плод моего воображения. Я знаю, что он говорит правду. Просто не могу описать. Понимаешь, Миа, это не просто похоть.

«Только без подробностей, — подумала я. — Избавь меня от этого».

— Но ты не можешь знать наверняка, что вы любите друг друга!

— Почему? — Клара удивилась. — Почему ты думаешь, что я не могу знать?

Ответа я не знала.

— Я так счастлива, просто описать не могу. Неужели ты за меня не порадуешься?

Я оттаяла.

— Ну конечно!

— Я люблю! — закричала она. — Ура!

Спустя два часа я уже была в церкви, надев другое платье, и думала: возможно, моя младшая сестренка пойдет под венец раньше меня. А если со мной такого никогда не случится? Никогда.

Но я была уверена, что по моему виду никто из собравшихся не догадается, как я страдаю из-за того, что у моего бойфренда появилась другая женщина. Я сидела в холодной пыльной церкви и ждала появления невесты. Пит раздраженно дергал свой галстук и говорил, что ему наверняка выпишут штраф, поскольку мы оставили машину в неположенном месте. Я шипела на него, чтобы он не ерзал. В общем, мы выглядели как любая нормальная пара.

Я оглядывала гостей и повсюду видела подтверждение своих мыслей. Женщины вытягивали шеи, чтобы посмотреть, кто во что одет, а потом взволнованно шептали что-то скучающим мужьям. Мужчины радостно обменивались рукопожатиями и смеялись, а сидящие рядом жены нервничали и были похожи на сердитых маленьких птиц. Нет, они не выглядели несчастными — как-никак, сегодня радостное событие, — однако печальный опыт последних двух недель научил меня, что не все так благостно, как кажется на первый взгляд.

Зазвучал свадебный марш, все поднялись со скамей и повернули головы. В проходе появилась невеста. Тоненькая, дрожащая, взволнованная девушка пыталась шагать в такт музыке и останавливала своего отца, стремившегося пройти вперед как можно быстрее. Невеста застенчиво оглядела церковь, нервно закусила нижнюю губу… но стоило ей увидеть затылок жениха, как она облегченно вздохнула и лицо ее озарилось нежной счастливой улыбкой. Она расслабилась и из нерешительной робкой девчушки превратилась в спокойную, элегантную и стройную девушку. Уверенной походкой пошла прямо к нему.

Прижимая к себе сумочку и книгу псалмов, я внимательно смотрела на невесту. Пит стоял чуть поодаль от меня, заведя руки за спину. Я вспомнила о другой свадьбе, на которую мы ходили вместе в начале нашего знакомства. Невеста и жених, запинаясь от волнения, клялись в верности друг другу, а мы с Питом крепко держались за руки и красноречиво переглядывались. Настанет день, и мы тоже пообещаем друг другу, что всегда будем вместе и только смерть сможет нас разлучить.

Вот и сейчас я слушала, как жених и невеста клялись быть верными и любящими супругами. Я остро чувствовала расстояние между собой и Питом и вдруг подумала: а надо ли теперь выходить за него замуж, после того, что случилось? На минуту закрыв глаза, представила себя в подвенечном платье, рядом с ним. Мы стоим спиной к гостям, и тут двери церкви медленно открываются, появляется Лиз. Она застывает в призрачном свете, а потом с воплем бежит по проходу: «Не-е-ет!» Как в плохом фильме.

Я покачнулась, и Пит, нахмурившись протянул руку, чтобы поддержать меня. Он спросил с удивлением:

— Ты нормально себя чувствуешь?

Я кивнула и опустила голову.

Последующая часть церемонии была очень красивой, хотя викарий едва не довел мать невесты до сердечного приступа: он взял большие садовые ножницы и продемонстрировал, что две половинки, сложенные вместе, становятся одним целым. Он щелкнул ножницами по букету георгинов, и головки дорогих цветов упали на пол. Увидев, что матери невесты вот-вот станет дурно, он оставил это занятие и убрал ножницы. Затем позволил себе пошутить — не очень смешно, но зрители с облегчением засмеялись.

Церемония завершилась, и новобрачные прошли по нефу. Он широко улыбался ей, она держала его под руку и трогала кольцо на своем пальце. Я смотрела и завидовала их счастью.

Пит нагнулся ко мне и шепнул, что нам пора: он боится за неправильно припаркованный автомобиль.

По прибытии мы зашагали по грязной деревенской дороге вместе с другими гостями. На воздухе было слишком холодно, поэтому мы вошли в фойе и поговорили со знакомыми, пока фотографы делали снимки. Мать невесты делала внушение двум маленьким подружкам невесты: они предпочли бы с визгом побегать друг за дружкой по грязному лугу, как поросята, а не позировать перед камерой.

Затем мы уселись за столы, и началась утомительная процедура знакомства гостей. Все спрашивали друг друга, кто кем приходится невесте и жениху. Меня посадили рядом с мужчиной, который представился мне как Фиш. Пит занял место рядом с супругой Фиша, дородной блондинкой в платье из коричневого крепа. Она подтолкнула Пита в бок и сказала:

— Мы с вами поладим!

Пит вежливо улыбнулся и обратил на меня через стол тоскливый взор. Я невольно фыркнула в бокал с теплым шампанским. Его улыбка сняла с моей души все заботы и напряжение, навалившиеся на меня во время венчания. Неожиданно я подумала, что день пройдет весело.

К сожалению, теплым оказалось не только шампанское. Говядину подали тоже чуть теплую, а к ней липкий картофель. Официантки без церемоний шлепали каждому на тарелки овощи. В другом конце комнаты на столах стояли блюда с пудингом.

Фиш старался увлечь всех за собой.

— Давай, девочка! — Он покраснел, схватив по ошибке мой бокал. — Налетай! Это бесплатно.

Его щеки раскраснелись, он становился все развязнее и придвигался ко мне ближе, чем следовало. Миссис Фиш громко смеялась над тем, что говорил ей Пит, с некоторым беспокойством наблюдавший за ее бурной реакцией.

Несмотря на Фиша, на его смех и неприличную историю о том, что он сделал с парнем, задолжавшим ему 250 фунтов, я веселилась от души. Люди вставали из-за стола и прогуливались в ожидании кофе. Тетя Пита в платье из лилового шелка — я видела ее впервые — подошла к столу и заключила племянника в объятия. Настроена она была очень весело. Подмигнув Питу, спросила, когда он сделает меня честной женщиной, скоро ли зазвонят свадебные колокола. Мы оба закашлялись и сказали, что у нас еще уйма времени.

После этого вопроса веселье покинуло меня, как воздух выходит из шарика. Я откинулась на спинку стула и едва слушала, как тетка бранит родителей Пита: почему, дескать, вместо того чтобы прийти на свадьбу, они отправились на сафари?

Распорядитель постучал по бокалу, начались речи. Они были до ужаса долгими. Отец невесты перепил и принялся рассказывать анекдоты, в чем явно не преуспел. Гости впали в дрему, и тут зазвонил мобильник Пита. Все проснулись. Пит хотел отключить его, но в спешке не мог найти кнопку, поэтому поднес телефон к уху и вышел из комнаты, сопровождаемый подтруниванием. Мать невесты, поджав губы, сердито посмотрела на разошедшегося шутника.

Я уже не могла сосредоточиться на речах. Думала об одном: с кем он говорит? Неужели с Лиз? С тошнотворным чувством выглянула из окна в сад, но не увидела его там. Хлебнула вина и закашлялась. Фиш похлопал меня по спине, в результате чего изо рта у меня вылилось немного красного вина. Какая прелесть!

Пит вернулся, когда все встали для последнего тоста. Шафер объявил, что сейчас уберут столы и начнутся танцы. Гости уселись и молча поблагодарили звезды за то, что выдержали речи. Фиш заметил, что Пит вернулся, и сказал:

— Смотри, кто пришел! Со второй цыпочкой ничего не случилось? — Подмигнул Питу и захихикал.

Пит замер на секунду, потом заставил себя рассмеяться и отшутился:

— С ней все в порядке, спасибо за заботу.

Фиш тут же ответил:

— Смотри, парень! Не знаю, какова та, другая, но с этой принцессой никто не сравнится. — Он подтолкнул меня локтем, пробормотал: — Потом расскажешь! — и довольно расхохотался.

Больше я не могла это выносить. Встала и нетвердой походкой двинулась между столами. Пит за мной не пошел. Возможно, он подумал, что я перебрала и мне нужно в туалет. Выбралась наружу. Солнце садилось, и небо окрасилось в великолепный красный цвет. Самый красивый вид за этот день, но фотограф давно ушел.

В легкие ворвался холодный воздух, пахнуло дымом из ближних домов, из леска потянуло грибной влагой. Два юных официанта, худых, коротко стриженных, курили подле французского окна и переминались с ноги на ногу, стараясь согреться в тонких белых рубашках. До меня долетел запах их сигарет, и голова немного закружилась, зачастил пульс. Я поняла, что должна делать, и поковыляла к парковке на высоких каблуках.

Это очень похоже на воровство, но я сделаю это и таким образом «выпалю из всех пушек». В сумке у меня были ключи Пита и кое-что еще. Я почти смеялась, пока шла к машине. Села на водительское сиденье, закрыла дверцу. Немного протрезвела, вспомнила, зачем пришла, что собралась сделать, и поняла, что это ничуть не смешно. Посмотрела через плечо, не идет ли за мной Пит. Вынула из сумки и разложила на коленях персиковые трусики, те, что выкрала из квартиры Лиз. Подсунула их под пассажирское сиденье. Прежде чем выйти из машины, удостоверилась, что они тщательно спрятаны и их не видно.

Через пять минут снова оказалась в жаркой комнате.

Помещение освободили, оркестранты настраивали инструменты и проверяли микрофоны.

Под свист и одобрительные возгласы объявили первый танец. Счастливые молодожены вышли на середину. Поначалу они чувствовали себя неловко под обращенными на них взорами гостей, но оркестр заиграл «Something Stupid»[33], и новобрачные обнялись. Она подняла на него томные глаза, прошептала что-то, а он с гордостью посмотрел на нее и покровительственно взял за талию. Оба казались такими счастливыми, что мне захотелось плакать. Я смотрела на них и думала, что никогда не испытывала такого одиночества, но вдруг почувствовала чьи-то руки на своей талии. Это был Пит.

Я смотрела на новобрачных и пыталась представить нас с Питом на их месте. Не получилось. Я смотрела так упорно, что пара слилась для меня в сплошное пятно. Мне вдруг захотелось уйти. Поскорее оказаться дома.

Я сказала Питу, что хочу уехать. Он с благодарностью принял мое предложение, подал пальто и довел до машины. По дороге обругал моего соседа по столу. Сказал, что проголодался. Может, дома найдется еда?

Я подумала, что пора вынуть трусики из-под сиденья.

Дождалась, когда мы подъехали к дому. Он выключил двигатель, а я притворилась, что ищу сумку. Ухватила тонкую ткань и потянула.

— О! — закричала я. — Что там под сиденьем? Что это, черт возьми, такое? — Притворилась, будто разглядываю лоскут материи. — Это что, тряпка какая-то? — Вытащила, развернула… — Нет, не может быть. Что это? Включи свет, Пит.

Он устало вздохнул и включил свет. Пробормотал, что хочет домой. Когда я решительно развернула трусики, слова замерли у него на губах. Я дала ему разглядеть вещицу и спросила тихим зловещим голосом:

— Будь добр, объясни, откуда в твоей машине женские трусики?

Глава 29

Он был похож на рыбку гуппи, выброшенную из воды. На долю секунды мне его даже стало жаль. Но я не остановилась.

— Чьи они, Пит? Уж точно не мои… О боже! — Я прижала руку ко рту, словно меня только что осенило. — Как же?.. У тебя есть другая женщина?

Уставившись на персиковые трусики в моих руках, он проблеял:

— Я… я… конечно нет!

«Ах ты, лгун!»

Я дернула дверную ручку, выскочила из машины и побежала к дому, схватила ключ и попыталась открыть замок.

Слышно было, как он чертыхнулся, вышел из машины и закричал:

— Погоди!

Я скинула туфли и побежала наверх. Не обращая внимания на заливистый лай Глории, ворвалась в ванную и заперла за собой дверь. Стала ждать.

«Ну давай, Пит. Теперь ты прибежишь наверх и будешь все отрицать».

Он, отдуваясь, одолел ступени и забарабанил в дверь.

— Милая, впусти меня! — взмолился он. — Я не знаю, как они туда попали! Никогда их не видел!

Мне не пришлось притворяться, и я проговорила дрожащим голосом:

— Со мной такой номер не пройдет! Трусики в машине? Избитая ситуация. Чем ты там занимался? Секс по-быстрому? И она забыла свои трусики? Боже мой!

Почему, когда нужны слезы, их нет? Последнее время я наплакала столько, что хватит на целый потоп… вот бы сейчас заплакать. Нет, не получается.

Пит по-прежнему стучал в дверь.

— Миа, это смешно! Думаешь, у меня есть другая женщина? Не сходи с ума!

Эти слова еще сильнее взбесили меня. Я чувствовала, что и в самом деле схожу с ума. Хотелось выскочить и ударить его по лицу. Он что, за идиотку меня принимает? У него никого нет? Лживый негодяй!

Поскольку слез так и не было, пришлось потереть намыленным пальцем мои сухие воспаленные глаза. Это дало немедленный эффект. Я глянула в зеркало. Да, теперь похоже, что я плачу. Распахнула дверь.

— Ну, и как они туда попали? — закричала я. Вопрос повис в воздухе. Пит помолчал, а потом ответил:

— Послушай, я скажу тебе правду. Только не сходи с ума.

Интересно, что он скажет. Ведь он не знает, что я сама положила трусики в машину два часа назад.

— Я встретил эту девушку… — начал он.

Услышав эти слова, я мгновенно ослабела. Сердце упало в пропасть, а слезы полились уже настоящие. Я отступила на шаг.

— Нет, милая, это не то, о чем ты думаешь, — продолжал Пит серьезно. — Позволь мне объяснить. — Он сделал глубокий вдох. — Эту девушку, актрису, я встретил в баре. Мы зашли туда после работы.

«О господи, вот сейчас я услышу правду». Я ловила ртом воздух, дрожала и смотрела на него испуганными глазами.

— Я с ней поболтал, вот и все. О моей работе, о ее работе. Мои сотрудники перепились, а я не мог, потому что был за рулем. Так что мне просто подвернулся трезвый человек, с кем можно было поговорить. Под конец вечера она сказала, что я ей понравился, и предложила снова увидеться. Я ответил, что польщен, но у меня есть девушка… И ушел. Она, должно быть, навела справки, раздобыла у приятелей номер моего мобильника и позвонила через день. Мне надо было сказать ей, чтобы она больше не звонила, но я боялся показаться грубым. Все-таки нормальная девушка, общительная. К тому же она знала, что у меня уже есть подруга. Она позвонила, и мы снова поговорили. Так и повелось, а потом она пошла на приступ. Я думал, что у нее проблемы и ей нужно с кем-то их обсудить. Она сказала, что ей нужен собеседник. По ее словам, я не похож на самовлюбленного эгоиста, думающего только о себе — в отличие от людей, с которыми она работала. Она не могла с ними дружить. Она много чего мне рассказала… должно быть, присочинила. Когда я признался, что не могу стать для нее таким другом, о котором она мечтала, она заплакала и повесила трубку. Пришлось перезвонить, утешить… Он помолчал, дав мне возможность переварить его слова.

— Я попался на крючок. Она из тех, кто любит внимание. Хочет, чтобы все крутились вокруг нее. Потом она получила роль в шоу, и я был за нее рад. Мы встретились за чашкой кофе. Я дал ей визитку и даже сказал, что приду на нее посмотреть. И пришел. Это было то самое шоу, на которое мы ходили вместе.

Я молча кивнула, но забеспокоилась. Это походило на… правду.

Пит уселся на пол и обхватил руками голову.

— Но все это мне аукнулось. Она подумала, что я пришел ради нее. Я сказал ей, в каком отеле остановлюсь. Наверное, она не знала, что я приеду с тобой, и позвонила мне в номер, когда ты ушла на массаж. Она туда явилась! Наверное, решила, что я хочу… ну, ты понимаешь. — Он смущенно на меня взглянул. — А может быть, рассчитывала соблазнить меня… Во всяком случае, я пошел к ней в номер — сказать, чтобы она уезжала, — и тут появилось шампанское… Я разозлился и заявил, что между нами ничего не будет и она не должна больше мне звонить. Она принялась извиняться, уверяла, что я неправильно ее понял. Она не будет меня беспокоить, если мне это неприятно, мы можем остаться друзьями. Я почувствовал облегчение. Конечно, ответил я ей, останемся друзьями… — Пит умоляюще взглянул на меня. — Но на самом деле я так не думал. Просто не хотел ее обидеть. После этого она на день исчезла, но потом все началось снова. Позвонила мне в слезах и сообщила, что ее обокрали…

— Обокрали? — Я невольно вскинула бровь. Он смущенно уставился в пол.

— О господи, каким же я был дураком! Ее обокрали, и она говорила, рыдая, что не может заплатить за сумку, о которой мечтала, потому что у нее вытащили все кредитки. Мне стало ее жаль, и я купил ей сумку. Позвонил и сообщил об этом. Сказал, что она может отдать мне деньги, когда они у нее появятся. Я думал, что поступил правильно, и она была счастлива, но тут ты нечаянно нашла сумку под кроватью. — Он сокрушенно взглянул на меня. — Ну, я ее и отдал тебе, а ей купил другую. Такой широкий жест.

У меня задрожали ноги, и я плюхнулась на пол рядом с Питом. Уставилась на него и хрипло прошептала:

— Что дальше?

По правде говоря, я не хотела, чтобы он продолжал. Неужели это правда?

— Когда ты рассказала об ограблении, я не поверил в это: все выглядело так, будто дом собирались разгромить, а не ограбить. Все указывало на нее. Я взбесился и позвонил ей. Ну ладно, телефонные звонки — одно, но зачем же набрасываться на дом? Чертовщина какая-то. — Пит покачал головой. — Она отпиралась, но я сказал, что вызову полицию. Она ответила, что сделает с собой что-нибудь, что сбрендил я, а не она. Почему до сих пор я был добр к ней, а теперь вдруг обвиняю в том, чего она не делала? Да ей бы и в голову такое не пришло. Она кричала, что влюбилась в меня, — тут Пит покраснел, — и поэтому ей особенно больно. Как я мог о ней так подумать? Она-то думала, что мы друзья. Я не знал, что сказать на это, поэтому повесил трубку. Я надеялся, что теперь она от меня отстанет. Не думаю, что она хочет причинить боль мне или тебе. Наверное, она очень на меня запала.

Я молчала. Не могла выговорить ни слова.

— И словно всего этого недостаточно! Потом пришла открытка на твое имя. Она отрезала половину от открытки с пожеланием успеха, которую я ей послал. Думаю, она хотела показать, что теперь я принадлежу ей, а не тебе. Как еще это объяснить, не знаю. — Он устало посмотрел на меня. — Она помешанная, явно помешанная. Не успел я разобраться с открыткой, как появились сережки. Я ничего не покупал, детка. Наверное, она проникла в дом и подбросила их, чтобы ты нашла. — Вид у него был несчастный, лицо сморщилось от недоумения. — И напоследок трусики. Она хочет завладеть мной. Ей нужно нас рассорить. Я все скрывал от тебя только потому, что ты такая невинная, у тебя такое преданное сердце… Я умолял ее оставить нас в покое, а она твердила одно: я тут ни при чем, я ничего не делала, ты сошел с ума. Но это продолжается, и я не знаю, как поступить. Думаю, надо все-таки вызвать полицию.

«О боже, боже, что я наделала?»

Я пришла в ужас, внутри все похолодело. К горлу подкатывала тошнота. Выходит, не было у Пита никакой интрижки. А я довела до невроза невинную девушку с ее подростковой влюбленностью. К тому же вынудила его наговорить ей то, чего бы он не сказал, если бы я оставила их в покое. Господи! Так у них ничего не было… Я не находила слов. Сидела молча и пытатась все осмыслить.

— Почему ты мне ничего не сказал?

Он посмотрел на меня с вызовом.

— Разве бы ты мне поверила?

Я задумалась. И в самом деле, что бы я подумала?

Мне вспомнилась фотография у ее кровати. Должно быть, он не хотел фотографироваться. Где его сняли? В баре? Она совсем юная… У меня в комнате тоже когда-то висели фотографии мальчиков, в которых я была влюблена, а ведь мы даже не целовались. Впрочем, тогда мне было пятнадцать, а ей за двадцать.

Может быть, Лиз невинная девушка, у нее есть проблемы (у кого их нет?), и вот она влюбилась в Пита и стала звонить ему. Вообразила, что он к ней неравнодушен. А он вдруг начал обвинять ее в том, чего она не делала, о чем и понятия не имела. Я-то знаю, что она не сумасшедшая и ни в чем не виновата. Все это моя работа.

Не знаю, чему верить… все кажется правдоподобным, все сходится. Говорит ли Пит правду? Но Дебс говорила, что бойфренд Лиззи — архитектор…

Может быть, Лиз все же с придурью. Она сказала Дебс, что Пит — ее парень, и Дебс приняла это за чистую монету. Я могла бы поговорить с ней вчера, если бы он не позвонил и не сказал, что едет… Стоп. Он и в самом деле к ней ехал. Но я не могу прямо спросить его об этом. Как же мне выяснить?

— Сколько раз ты говорил ей, чтобы она от тебя отстала? — спросила я. — Только по телефону?

— Нет, — мрачно сознался Пит. — Поверь, я ей прямо в лицо это сказал. Но до нее ничего не доходит. Она распоясалась.

Что ж, снова все сходится. Дебс была в квартире, когда он туда ехал. Похоже, он собирался все выяснить. Господи, что же будет, когда в понедельник привезут воздушные шары?

— Она даже сегодня мне звонила, прямо на свадьбу… — Он покачал головой. — Твердила, что она ни при чем. И вот снова… не знаю, как она умудряется это проделывать… Как она сумела залезть в машину? — Он закусил губу. — Дело осложняется.

Я очень виноват, что не рассказал тебе. Боялся, что ты меня бросишь. Думаю, нам с тобой надо что-то предпринять. Телефонные звонки — ладно, но в последние две недели она пустилась во все тяжкие, проникла в дом, прислала странные посылки. Как по-твоему, не пора ли вызвать полицию?

Нет! Это последнее, что мне нужно. Я вдруг поняла, как буду выглядеть, если все выйдет наружу: «Господин полицейский, я думала, что мой бойфренд затеял интрижку на стороне. Меня это вывело из себя, я слетела с катушек и расколотила все в доме, а затем начата разыскивать его пассию. Сходила к ней на работу, обманом проникла в дом. Украла ее вещи, послала их на собственный адрес. По ее кредитке заказала воздушные шары, и все для того, чтобы со стороны она выглядела сумасшедшей».

Ну почему, почему я не спросила Пита, что происходит, когда обнаружила CMC-сообщения? Что бы из этого вышло? Думаю, он сказал бы мне правду, и я спасла бы себя от двух недель ада. Не разгромила бы собственный дом, не стала бы лгать. Не искала бы Лиз и не вела себя как безумная, надрывая свое сердце. И не побежала бы к Кэти, не позвонила ей, а она не посмотрела бы на меня с презрением.

Надо было просто спросить Пита. Но я боялась его потерять. А теперь, если он узнает о том, что я натворила, он точно уйдет. На его месте я бы ушла. Ну ладно, выбора у меня нет.

Я глубоко вздохнула и сказала:

— Что ж, я тебе верю. Если она такая придурочная, тебе нужно поменять номер телефона. Прямо сейчас. И сообщи своему провайдеру, что тебя преследуют.

Он на секунду задумался.

— Но не сойдет ли она от этого с ума окончательно?

«Возможно, я уже сошла», — подумала я.

— Не по твоей вине, — твердо ответила я. — Сделай это немедленно. Это ее остановит.

И он все сделал. При мне поговорил с провайдером. Мне было очень стыдно за то, что пришлось развернуть эти боевые действия.

Повесив трубку, Пит повернулся ко мне.

— Надо ли сообщить в полицию?

Я притворилась, что обдумываю его предложение.

— Не надо. У нас нет доказательств. Никто не видел, как она проникла в дом, а если она посылала мне вещи, так это всего лишь поступок глупой девчонки. Не наигралась еще. Ты поменял номер телефона, и ей до тебя не дозвониться. Все должно закончиться. Что еще она может придумать? Ей тебя не запугать. Оставим все как есть.

— Может быть, ты права, — кивнул Пит. Он выглядел изнеможенным. − Я хотел поскорее прекратить это. Жалею, что встретил ее.

Он протянул ко мне руки, и я благодарно нырнула в его объятия. Мы сидели обнявшись, не говоря ни слова.

В ту ночь я не могла уснуть. Мне больше не надо было вставать и проверять его телефон, и я думала о Лиз в ее белой спальне. Она влюбилась в человека, а он обвинил ее в том, о чем она и понятия не имела. У него появились улики, происхождение которых она не могла объяснить. Наверное, это сводит ее с ума. Она не может понять, как ее вещи оказались в моих руках. Неудивительно, что она чувствует себя немного чокнутой.

Я думала о ее печальных маленьких посланиях, и мне было немного стыдно. Я не забыла, каково это — сильно увлечься кем-то. Это чувство ошибочно принимаешь за любовь. Да разве может быть иначе, если ты еще не любила? Любовь не проявляется в непреодолимом желании звонить кому-то. Любовь побуждает на свершение земных поступков: например, ты убираешь за любимым чашку после завтрака, хотя тебе не нравится, что он не хочет вымыть ее сам. Не нравится, но ты все равно продолжаешь его любить.

Я посмотрела на Пита. Он безмятежно спал. Лоб гладкий, дыхание глубокое и спокойное. Он не похож на человека, едва не потерявшего свою девушку и подвергшегося безумному преследованию.

В моем мозгу зародилось крошечное подозрение. Если он лжет, если заранее приготовил эту историю, то он очень изворотливый человек, и я его совсем не знаю.

А если у него все-таки был роман на стороне, то мой план сработал: возможно, он решил, что Лиз сумасшедшая. В этом случае он вывернулся из щекотливой ситуации, решил завязать с любовницей и продолжить удобную жизнь со мной.

Такая мысль меня взбесила.

Что делать, я не знала. Знала лишь, что нужно будет как-то объяснить шары, заказанные на понедельник. Если Пит не лжет мне и он поймет их значение, он позвонит в полицию. Тогда я узнаю все наверняка.

Глава 30

Воскресенье тянулось очень медленно. Мысли крутились вокруг шаров: как отменить заказ? Я нервно кусала губы, мысленно вспоминала события последних двух недель. Когда Пит увидит шары, он и сам рехнется.

Пока он ни о чем таком и не думал. Он был очень заботлив — хлопотал, как наседка, словно я заболела. Сказал, что почувствовал облегчение: накоиец-то мы всё выяснили, теперь можно расслабиться. Он не хотел ничего скрывать от меня. Потом сообщил, что накануне, на свадьбе, я выглядела сногсшибательно. Может быть, мы задумаемся над официальным оформлением наших отношений?

Все это должно было осчастливить меня, ведь он сделал мне предложение. Как ни странно, восторга я не испытала. Не ощутила я и успокоения от того, что жизнь вошла в привычную колею, не свернула на тупиковый путь. Я получила то, чего хотела, однако могла лишь ходить по дому, как привидение, и неотрывно думать о ней.

Хотя Пит сменил номер телефона, я все еще следила за ним по привычке, но его мобильник целый день молчал. Я так и не избавилась от сомнений. Сказал ли он правду? Каких-либо нестыковок в его словах я не заметила. А почему после стольких лет совместной жизни я не верю своему бойфренду? Почему подозреваю, что он изменяет мне со второразрядной актрисой?

Как только удалось на пять минут остаться одной, я сразу же позвонила в фирму, поставляющую шары, чтобы отменить заказ. Автоответчик сообщил часы приема с понедельника по пятницу. Значит, надо прийти туда завтра с самого утра. Я позвонила Спэнк Ми, попросила еще один отгул. Ему не понравилось, что я побеспокоила его дома, да еще в воскресенье. Что ж, он прав.

Я сказала, что из-за моего двухнедельного отсутствия им, конечно же, пришлось несладко, и все же у меня до сих пор есть проблемы, и я не могу находиться в офисе. Нельзя ли мне поработать дома? Мои слова его не обрадовали. Он ответил, что на следующий день в половине десятого утра я должна сидеть в офисе за рабочим столом, если только я не лишилась конечностей или не покажу ему справку, подтверждающую смертельный диагноз.

Потом он спросил, не умирает ли у меня кто-то из родственников? А может, кого-то из моей семьи высылают как политического преступника? В таком случае он горячо мне сочувствует, однако не хочет, чтобы его маленький бизнес развалился.

Я воспользовалась последней попыткой — этот аргумент оставался на крайний случай — и сказала, что у меня «женские проблемы». Он ответил, что у него тоже. Не могу ли я закончить разговор и дать ему отдохнуть в законный выходной день? Потом смилостивился и сказал: если так нужно, я получаю неделю неоплачиваемого отпуска. На это я не согласилась. Он знает, что я не могу позволить себе неоплачиваемый отпуск. Итак, выбора у меня не осталось. Когда привезут шары, меня не будет дома.

Утром в понедельник я вышла из метро на Оулд-стрит и на ходу набрала телефонный номер. Опять включился автоответчик: мы еще не открылись, будьте добры оставить сообщение.

Поезд немного запоздал. Когда я, запыхавшись, поднялась по лестнице и вошла в офис, Спэнк Ми уже сидел за столом в своем строгом полосатом костюме. Глаза Лотти радостно сверкнули, она открыла рот, чтобы поприветствовать меня, но Спэнк Ми ее опередил: он порадовался, что мне удалось справиться с моими проблемами, и посоветовал сразу взяться за работу. Пусть Лотти ознакомит меня с накопившимися за это время делами.

Слава богу, на весь день у него были запланированы встречи, и в 10.15 он удалился. Быстро собрался и ушел, на ходу отдавая распоряжения.

Как только дверь за ним захлопнулась, Лотти отставила свой стул и воскликнула:

— Господи, наконец-то ты вернулась! Я так беспокоилась о тебе, бедняжка. Ты похудела! Завари чай, а я отлучусь в туалет. Когда вернусь, поговорим. Доставай печенье.

Но я первым делом схватилась за телефон. Дозванивалась в фирму больше часа, все сильнее нервничала. В трубке слышались частые гудки.

— Черт! — не выдержала я. — Так бы и разбила этот проклятый телефон!

Снова яростно набрала номер. Опять занято. Я бросила трубку на рычаги и гневно уставилась на аппарат. Выдержала минутную паузу и снова набрала номер. Не поверила своим ушам: долгий гудок.

— Ну давай же, давай! — бормотала я себе под нос.

Потом мне пришла в голову мысль. Я еще раз набрала номер и нажала на кнопку «обратной связи». Теперь оставалось только ждать.

Подняла голову и увидела, что Лотти сидит и смотрит на меня, открыв рот.

— Ну, — сказала она, — что, черт возьми, происходит?

Мне казалось, что прошло несколько часов. Лотти сидела в кресле и смотрела на меня широко открытыми глазами. Странно, но после того, как я все рассказала, легче мне не стало. Я слишком устала, даже для того, чтобы смущаться.

— И ты по-прежнему не знаешь, говорил ли Пит правду?

— Вот именно. — Я криво улыбнулась.

— И от отчаяния обратилась даже к Кэти?

— Да.

— Но она не сказала тебе правду о себе и Пите. То есть она тебя отшила?

Я пожала плечами и снова попыталась улыбнуться.

— Похоже на то.

— Ох, Миа.

Мы обе примолкли.

— Вот такие пироги. — Мой смех прозвучал довольно странно. — А ведь мне нужно еще с этими чертовыми шарами разобраться. Возможно, их уже доставили. Коробку Пит не откроет, но наверняка заинтересуется.

— Паршиво? — спросила Лотти.

— Да, — устало согласилась я. — Больше и сказать нечего.

И тут Лотти сделала нечто неожиданное: поднялась, подошла к моему столу и обняла меня.

Мы с Лотти очень близки. Еще бы, столько лет работаем бок о бок. Знаем друг о друге все, однако я не назвала бы ее своей лучшей подругой. Например, я ни разу не видела ни ее маму, ни Джейка. Мы не встречаемся по выходным, не ездим вместе отдыхать. До сих пор мы не обнимались, не чмокали друг друга в щечку. Поэтому ее объятие показалось мне странным, и я смутилась.

— Бедняжка, — сказала Лотти. — Бедная запутавшаяся девочка.

И я не выдержала. Ее реакция оказалась такой искренней, доброй и неожиданной, что я расплакалась. И это были уже не слезы напуганного, оскорбленного, отчаявшегося человека, как прежде. Сейчас мои слезы больше походили на поток, прорвавший плотину и освободивший меня от стресса. Кажется, Лотти удивилась.

— Извини, — всхлипнула я и зашарила по столу в поисках платка. — Мне так было паршиво… не знала, что думать, и поделиться не с кем. — Я вытерла глаза и в отчаянии посмотрела на нее. — Мне бы радоваться! Я получила то, чего хотела. Лиз исчезла с горизонта. Ее больше нет, и у нас есть шанс разобраться во всем. Пит даже сказал, что нам нужно официально оформить отношения. — Я с надеждой посмотрела на Лотти. — Так что все почти разрешилось.

— Оформить отношения? — Лотти наморщила лоб, пошла к своему столу и передала мне платок. — Не понимаю.

— Он имел в виду регистрацию брака.

Лотти вскинула бровь и уселась.

— А, понимаю, — протянула она. — Как романтично!

Романтикой явно и не пахло. Наступила пауза. Мы обе старались сказать что-нибудь позитивное. Слава богу, прозвучал заказанный мной звонок обратной связи.

— Здравствуйте, чем я могу помочь?

Я почти дрожала, когда мне ответили, что ничего сложного нет и он, Макс, отменит доставку.

— Ох, большое спасибо, — выдохнула я.

Лотти поняла, в чем дело, и ласково мне улыбнулась.

Я повесила трубку, прислонилась к спинке стула и закрыла глаза.

— Ну и прекрасно, — сказала Лотти. — Пора выпить чаю.

Потом мы взялись за работу. День был очень странный. Лотти по большей части молчала, а я чувствовала усталость и облегчение. Говорить не хотелось.

Я смотрела на экран монитора, на базу данных, и хотела поскорее поехать домой. Вдруг Лотти спросила:

— Я тебе рассказывала о моей подруге Ли?

Я призадумалась, но ничего не вспомнила. Лотти отодвинула стул назад.

— Она вышла замуж за парня, с которым у нее еще в шестом классе были сексуальные отношения. В университете они тоже время от времени встречались, хотя все советовали ей бросить его. Прожили в браке около трех лет, и тут начались неприятности. Ли знала о его изменах, но у нее не хватало духа заговорить об этом. Она ничего не предпринимала. Надеялась, что все пройдет, пыталась оттянуть решительный момент. Причем поступала так не ради себя — она не хотела ранить его и предпочитала, чтобы все разрешилось само собой. Похоже, ей нужна была волшебная палочка, чтобы одним взмахом все исправить… Знаешь, что Ли сказала мне потом? Что это бездействие, мертвое время, пустое ожидание медленно ее убивали. Лотти посмотрела мне в глаза. Я молчала.

— Она перешла болевой порог, сложившаяся ситуация сделала ее бесчувственной. Тогда муж взял дело в свои руки. Понимаешь, она так старалась защитить его, что не заметила, как он наблюдал за ней. Он видел, что его жена несчастна. Ничто так не терзает, как осознание, что любимому человеку одной тебя недостаточно. Когда он понял, что больше не любит ее, как прежде, он ушел. В один прекрасный день взял и ушел. После этого Ли совершенно расклеилась. Думаю, она давно поняла, что их любовь по многим причинам обречена. Она бы отдала что угодно, лишь бы у них все было по-другому — так она его любила… Ли затосковала и все время думала: где он, с кем, что делает… И это еще ничего. Хуже всего то, что она пыталась быть такой, какой на самом деле не была. Ей казалось, что каждый день ее естество понемногу умирает. И представь себе — сейчас она полностью оправилась.

Лотти глядела на меня, ожидая реакции. Не дождалась: я молчала. Лотти откашлялась.

— Вот что я хотела сказать… у нее был шанс. Она не осознавала, но шанс у нее был всегда. Она думала, что все происходит помимо ее воли, а в действительности сама позволила этому случиться.

Лотти остановилась и серьезно на меня посмотрела. Хотела, чтобы я что-то ответила. Но я не могла.

— Так ли уж плохо, если ты останешься одна? — тихо спросила она и подвинула кресло ближе ко мне. — Может, будет лучше? В твою жизнь войдет что-то хорошее и красивое. Это обязательно случится. А сейчас ты зациклилась на Пите. Тебя окружает столько любящих людей, и мы…

— Только, пожалуйста, не говори, что мне «не нужен мужчина», — прервала я ее со смехом, скрывавшим слезы. — Я сама знаю, что не умру без Пита. Тем не менее я не похожа на твою подругу. Я по-настоящему люблю его.

— Но ты даже не уверена, сказал ли он тебе правду об этой девушке! Ладно, в его словах все сходится, но вдруг он солгал? Ты уверена в своих силах? Уверена, что хочешь жить с человеком, которому не доверяешь? Любовь ли это на самом деле?

— Я считаю, что он сказал правду.

— Этого не может быть! Если у тебя нет сомнений, зачем ты звонила Кэти?

— Я звонила до того, как он все объяснил! — Я взяла платок и громко высморкалась. — С моей стороны это было глупо, но я была в таком состоянии… Нужно было поговорить с кем-то, кто хорошо меня знает. Я хотела услышать, что она сама виновата, что он ее не домогался, что и сейчас мне не о чем беспокоиться. Но ничего не вышло. И о чем я только думала, когда решила ей позвонить? — Я в отчаянии взглянула на Лотти. — До какой глупости можно дойти? Чего хорошего я ждала от этого разговора?

Лотти пожала плечами и покачала головой.

— Не знаю, — отозвалась она.

— Что я, собственно, хотела услышать? «О Миа, я так рада, что ты позвонила! Сейчас я открою тебе свой постыдный секрет. Три с половиной года назад я снова вошла в твою жизнь после того, как украла твоего школьного приятеля. Я решила поцеловать человека, в которого ты сильно влюбилась. Не знаю, зачем я так сделала. Это было подло с моей стороны. Мне следовало сказать тебе правду, но я не хотела терять подругу. Поэтому солгала и сказала, что во всем виноват он. Но сейчас мы уже не подруги, а потому я могу выложить тебе все как на духу».

Я вынула из коробки еще один платок и снова высморкалась.

— «Это была моя вина, — продолжила я воображаемый разговор. — Пит не пытался меня целовать, я сама хотела его соблазнить, потому что в тот момент у меня были неприятности. Я хотела отобрать у тебя бойфренда! — Я скомкала платок, швырнула его в урну, но промахнулась. — Не может быть, чтобы у него был роман с Лиз. Ты для него единственная. Очень жаль, что я уезжаю. Ты никогда меня не простишь, но я хотя бы все тебе рассказала. Теперь ты знаешь, что Пит — человек порядочный. Держись его… Да, мне хотелось, чтобы все вышло именно так».

— Не слишком правдоподобно, — вздохнула Лотти.

«Что ж, ты сама это рассказала. Хотела утешения? Похоже, ошиблась. Впрочем, незачем расстраиваться. Твой рассказ не выйдет отсюда. У Лотти нет ничего общего ни с тобой, ни с Питом».

Я вздохнула и попыталась успокоиться.

— Послушай, ты все равно не узнаешь, что тогда произошло между ними: кто что сделал, чья вина, кто тебя предал. Ты приняла решение, на тот момент казавшееся тебе верным. Опиралась ты на безусловный факт: когда-то ты застала ее в постели с Дэном. И какая разница, что тогда вам обеим было не больше двадцати одного?

— Не больше двадцати, — поправила я.

— Какая разница? Она это сделала. Ты могла бы так поступить?

— Никогда! Она же была моей лучшей подругой. — Мой голос задрожал, и я закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. — Я знаю, что ты права… Такая глупость… — Я открыла глаза и посмотрела Лотти в лицо. — Я готова себя за это убить… даже после всего случившегося пошла к ней. Не остановилась, не подумала, кто и что сделал. Надеялась, что старая дружба еще жива и Кэти поможет мне в самый трудный момент. Я ошиблась. Ничего не осталось. И не возобновится. Я никогда не знаю, почему она не попыталась связаться со мной после того вечера и почему наша дружба рассыпалась в прах, хотя мы столько лет были вместе. Когда-нибудь в старости мне погодя сообщат, что она умерла, и я всем сердцем пожалею о наших отношениях. Не забуду, как мы, маленькие девочки, танцевали в ее комнате и безумно хохотали. — Мои глаза снова наполнились слезами. — Господи, ну когда я перестану реветь?!

Я заморгала, отгоняя непрошеные слезы.

— Может, бывают дружбы, которым не дано пережить взрослые отношения, — сказала Лотти и взяла меня за руку.

— Может, и так, — согласилась я. — А может, она не любила меня так, как я воображала. Никогда уже не пойму. Такова жизнь.

Лотти вздохнула.

— Думаю, тебе надо отбросить некоторые вещи. Даже если это больно, а ты не понимаешь, почему нельзя все исправить. Иногда исправить не получается.

— Знаю. — Я благодарно пожала ей руку и перестала утирать слезы. — Кажется, я начала понимать. Дружба порой сложнее любовных отношений.

Лотти смущенно поерзала.

— Я ведь не о Кэти говорила, — осторожно проговорила она.

Ее слова повисли в воздухе.

— Я люблю Пита, — сказала я.

Все слова Лотти беззвучно, как пузырьки, лопнули и бесследно исчезли.

— Значит, я поспешила, — отозвалась она, — прости.

Лотти встала, собрала чашки и пошла к кухне. Остановилась у порога.

— Хорошо, если он стоит твоих усилий. В конце концов, неважно, кто что подумает. Единственный человек, которому нельзя солгать, это ты сама, а ты явно обманываешь себя.

Я проигнорировала эти слова.

— Пожалуй, выскочу за молоком.

— Послушай, Миа, — продолжала Лотти, — если я вмешиваюсь…

— Тебе что-нибудь купить? — Я прервала ее, мысленно умоляя ничего больше не говорить.

— Нет, — вздохнула Лотти. — Ты права.

Я почти обрадовалась, когда Патрик неожиданно явился в офис часов около пяти. Он ел конфеты из свертка, словно десятилетний мальчишка. Спросил, не хочу ли зайти с ним в бар.

Как положено, я изобразила восторг и спросила, как он здесь оказался, а он сообщил, что пораньше закончил работу, решил заскочить и пригласить меня на коктейль. Я смущенно спросила о сестре, а он поблагодарил и ответил, что хорошо. Потом мы задали друг другу вопросы о работе. Лотти устала от беспредметного разговора и поинтересовалась, внимательно посмотрев на Патрика:

— Что ты думаешь о предложении Пита? — Она кивнула в мою сторону. — Он хочет «узаконить отношения».

Я удивленно взглянула на нее, а Патрик, нахмурившись, задумался.

— Вот это да! Серьезный шаг. Гм… Не уверен, что сейчас выгодный момент для сделки. — Он задумчиво пожевал конфету и серьезно посмотрел на меня. — Рынок неустойчив, хотя, полагаю, это можно считать инвестицией. Надо внимательно приглядеться, прежде чем поставить подпись. Обезопасить себя.

— Я не о доме говорю! Они хотят пожениться, — вмешалась Лотти. — Разве не романтично?

И снова она произнесла это слово с такой интонацией, словно говорила: «Каникулы в Багдаде! Какая прелесть!»

Патрик на мгновение перестал жевать. Улыбка исчезла. И тут же, словно кто-то подключил его к сети, ответил:

— Да что ты говоришь? Поздравляю. — Он подошел ко мне, обнял. — Будь счастлива и любима.

— Официального предложения пока не сделано, — сказала я, высвободившись из объятий Патрика.

От него замечательно пахло дорогим лосьоном с ароматом сандалового дерева и аниса. Счастливица Клара.

— Но намекнул. И я ему не отказала. Хорошо, правда? — Я тревожно взглянула на Патрика.

Он посмотрел на Лотти. Та опустила глаза.

— Гм, — произнес Патрик тихо. — Гм.

И тут же засиял улыбкой в тысячу ватт.

— Ну конечно же хорошо! — воскликнул он. — Если ты счастлива, то и я тоже. Ты ведь счастлива?

Я помолчала. Счастлива? Да, наверное. Во всяком случае, испытываю облегчение.

— Я собираюсь замуж, — застенчиво ответила я. Патрик медленно склонил голову и сказал:

— Да, конечно… Что ж, значит, все решено. И за это следует выпить!

— Не могу, — с сожалением отказалась я и поднялась. — Мне пора домой. У тебя-то как дела? Клара хорошо к тебе относится?

— Она потрясающая! — Патрик сунул в рот очередную конфету и направился к двери. — Никогда не чувствовал себя таким счастливым. Во всяком случае, если понадобится, ты знаешь, где меня найти.

И он послал мне воздушный поцелуй.

Я благодарно кивнула и тоже ответила воздушным поцелуем. Патрик подмигнул Лотти, приветственно взмахнул рукой и вышел. Как всегда, после ухода Патрика в комнате стало тише и скучнее.

— Хорошо, что они с Кларой вместе, — вздохнула Лотти. — Ты не завидуешь?

— Есть немного, — созналась я. — Но Патрик замечательный. Я за них рада. Ты прости меня, пожалуйста. А тебе спасибо.

— Не за что. — Лотти улыбнулась немного печально. — Завтра увидимся. Желаю тебе спокойной ночи.

Через час я шла от вокзала и думала, что отныне мы с Патриком больше времени будем проводить вместе. Надо найти совместное увлечение.

Вошла в дом, сбросила туфли. Крикнула:

— Я вернулась! — и огляделась.

Посреди прихожей стояла большая картонная коробка с наклейкой, где значилось мое имя.

Сердце остановилось. О нет, только не это. Ведь Макс обещал отменить заказ!

Вне себя от ужаса, я кинулась к коробке, взглянула на квитанцию. Пит расписался за доставку в половине третьего. Я опоздала: он ее видел. О господи, мне попался молодой идиот, и он все напутал. Надо было еще раз позвонить и проверить.

На площадке появился Пит. Я в ужасе смотрела на него.

— От кого это? — спросил он. — Ты что-то заказывала?

Я покачала головой.

— Это не ты? — спросила я слабым голосом.

Он помрачнел.

— Нет, я не посылал, но догадываюсь, кто это сделал. Давай-ка откроем, — сказал он нерешительно. — Сейчас принесу нож.

Глава 31

Пит подсунул лезвие под липкую ленту, и створки картонной коробки распахнулись. Из темных недр бесшумно вылетели два шара. На одном из них скалился веселый скелет, на другом, черном и блестящем, была выведена белая надпись: «Вечная память».

Пит побелел и выругался. Я посмотрела на шары, весело покачивавшиеся под потолком, потом исподтишка глянула на Пита. Он явно был потрясен.

Потом он очнулся от шока, полез в коробку, выбросил из нее оберточную бумагу. Должно быть, искал открытку с пояснением. Поскольку я ее, конечно, не заказала, то искать было незачем. Пит вскочил на ноги и сказал:

— В этот раз она зашла слишком далеко. Явное безумие. Надо ее остановить!

Он всерьез разозлился. Я видела, как на шее у него бьется жилка, а глаза сузились и блестели, как у змеи. Он вышел из комнаты, и я помчалась следом.

— Подожди, Пит! Может, это не она. Наверняка кто-то пошутил… Что ты собираешься делать?

Он уже взял трубку и ждал соединения. Я суетливо бегала вокруг, но он не обращал на меня внимания. Слышно было, как скрежещут его зубы. Никогда еще я не видела Пита в таком состоянии. Он был зол, в то же время страшно спокоен и сосредоточен.

— Не трать время на приветствия, — сказал он в трубку. Голос его был тихим и дрожал от ярости. — Лучше скажи, это ты прислала моей девушке идиотские шары? На одном из них написано «Вечная память».

Пит послушал с минуту, закрыл глаза и продолжал:

— Не надо врать, Лиз. Этим ты только ухудшаешь дело, потому что я все выясню. Просто скажи, это сделала ты?

Я не разбирала слов, слышала только тревожный словесный поток с другой стороны провода, а по эту сторону видела Пита. Он слушал и ничего не говорил.

Потом он расхохотался. Смех был горький, агрессивный.

— Да перестань! — сказал Пит. — Она все о тебе знает, так что лучше не надо. Сейчас она стоит рядом со мной. Можешь поговорить с ней.

Я отпрянула, яростно покачала головой. Говорить с Лиз я не хотела. Пит нахмурился, глядя на меня: мол, не будь дурочкой, я и не собирался передавать тебе трубку.

— Скажи правду, это ты их послала? — безжалостно допрашивал он. — Нечего нюни распускать. — Он едва не плюнул в трубку. — Возьми себя в руки!

Даже мне стало не по себе. Верно, я не люблю Лиз. Больше того — ненавижу, но разве Пит не говорил, что она склонна к суициду? Я никогда его прежде таким не видела — жестким, недобрым.

— Так ты признаешься? — настаивал он. — Ты их послала?

Он замолчал. В трубке звучал тонкий взволнованный голос. Пит дал ей высказаться.

— Ты знаешь, этого не будет. Исключено. Мы уже говорили об этом, — сказал он бесстрастно.

«О чем это они говорили?»

— Довольно, я устал, — грубо прервал он ее. Такого голоса я у него никогда не слыхала.

— Мне известно только то, что кто-то прислал моей любимой девушке эти мерзкие шары. — Пит взял меня за руку и ободряюще пожал ее. — Я такого не потерплю. Ты уже посылала ей разного рода предметы, и что бы ты сейчас ни говорила, это тебе не поможет. Я не поверю, что неизвестно откуда взявшийся сумасшедший вздумал отправить ей такие шары. Неужели ты надеешься, что я поверю тебе? Где доказательства? Думаю, пора обратиться в полицию. Дело приняло неприятный оборот.

По всей видимости, его слова произвели эффект, потому что из трубки снова послышалось взволнованное чириканье. Пит остановился, послушал и помотал головой, явно не удовлетворенный тем, что говорила Лиз.

Потом ответил:

— Итак, ты утверждаешь, что сама ничего не понимаешь. Стало быть, ты сумасшедшая. Понимаешь, Лиз? Ты больна. — Он покрутил пальцем у виска. — Помнишь, что я сказал тебе? Не приближайся к нам, понятно? Все кончено. КОНЧЕНО.

Пит отключил телефон и бросил его на пол.

— Извини, — сказал он. — Прости за то, что ты стала свидетелем этого разговора. Не сомневаюсь, это она. Когда я сказал, что обращусь в полицию, она совсем обнаглела: заявила, что с ее кредитки пропала некая сумма, но она не знает, за что заплатила. Должно быть, кто-то втихаря воспользовался ее карточкой. Можешь поверить? Она пустилась во все тяжкие. Свихнулась окончательно! — Он недоуменно покачал головой.

Но я его не слушала. Мне не понравилась сказанная им фраза «Все кончено». Словно он подвел черту под их отношениями.

— Что значит «все кончено», Пит? — спросила я, не обращая внимания на остальные его слова.

Он поднял голову и уставился на меня.

— Ты о чем?

— Ты сказал: «Помнишь, что я сказал тебе? Все кончено». Что ты имел в виду?

Вид у него был озадаченный.

— Я имел в виду ее увлечение мной. Все это. — Он махнул рукой в сторону коробки. — Открытки, так называемые «подарки».

— Так ты имел в виду не ваши отношения? А может, ты мне солгал, может, ты что-то скрываешь? Ты не ждал от меня никаких решений, пока я не узнаю всей правды. Что скажешь? — спросила я.

Он посмотрел мне в глаза, взял за руки и медленно произнес:

— Я тебя люблю, и я не сделал ничего такого, из-за чего тебе следует беспокоиться. А она чокнутая. Все же нужно обратиться в полицию. Вдруг она надумает причинить вред тебе… или мне?

Он с беспокойством взглянул на пляшущий под потолком скелет.

Мы сидели и молча смотрели на шары. Не знаю, о чем думал Пит, а мои мысли завязались в тугой узел. Даже если он лгал — чем я лучше его, если вспомнить мои поступки?

Глава 32

Вечером мы пытались смотреть телевизор, игнорируя наличие шаров в углу комнаты. Я хотела проткнуть их и выбросить, но Пит не позволил это сделать: они понадобятся в качестве улики. Как же я так оплошала?

Не только шары вызвали нервное напряжение. После разговора с Лиз телефон Пита звонил не умолкая. В итоге он отключил аппарат, тихо выругался и вперил невидящий взор в экран телевизора.

Я спросила его с другого дивана: как случилось, что у Лиз есть его номер? Ведь он только что его поменял. Пит тихо кипел от злости. Он бросил на меня взгляд, в котором ясно читалось: «Это совсем не то, о чем ты подумала», и объяснил, что разговаривал с ней, позабыв включить функцию анти-АОН.

Я извинилась и заверила, что ни в чем его не обвиняю. Сообщила, что хочу приготовить себе коктейль, и спросила, что ему принести. Он молча покачал головой, а потом сказал:

— Прости, ты тут ни при чем.

Я благодарно ему улыбнулась и вышла из комнаты. Улыбка растаяла, стоило мне скрыться с его глаз. На мгновение я прижалась лбом к стене. Какой ужас! Что я наделала? Может, просто посижу, помолчу, и все само рассосется? Никаких планов у меня уже не было. Ну да ладно; главное, что он уже считает Лиз сумасшедшей.

В висках глухо пульсировала боль, она охватывала всю голову. Надо выпить парацетамол и пойти в кровать. Утром будет лучше.

За окном стемнело, и в прихожей без света ничего не было видно. Нашарила выключатель, глянула на входную дверь, в верхнюю половину из матового стекла. В призрачном оранжевом уличном свете ясно различались очертания какой-то фигуры.

Кто-то стоял у нашего порога.

Я замерла, не в силах пошевелиться или закричать. Сердце сжалось и бешено забилось. Потом я с ужасом увидела, что человек, стоявший за дверью, прижался лицом к стеклу.

Я видела лишь нос, глаз и длинные пряди волос. Стояла, парализованная страхом. Попыталась крикнуть, но голос пропал. Из груди вырывалось хриплое, прерывистое дыхание.

— Пит! — прошипела я. — Пит!

Это походило на один из ночных кошмаров, когда хочешь скрыться от подстерегающей опасности. Я попыталась бежать, но ноги стали ватными.

Голова за дверью медленно откинулась назад, а потом фигура стала оседать. Мне показалось, что это хищник, изготовившийся к прыжку. В следующее мгновение открылся почтовый ящик, и я увидела чьи-то пальцы. Я по-прежнему не могла издать ни звука. В образовавшейся щели появились чьи-то глаза — безумные, с красными веками. Глаза быстро оглядели прихожую и вдруг остановились на мне. Мы смотрели друг на друга. Потом — слава богу! — я услышала в комнате шаги и завизжала:

— Пит!

Мой голос прорезал тишину. Пальцы убрались, и ящик, лязгнув, закрылся. Кто-то бросился на улицу. Стало тихо. Мертвую тишину нарушил отдаленный тоскливый кошачий вой. Пит выскочил на улицу, и в дом ворвался холодный, влажный поток ночного воздуха.

Вернувшись, Пит обнял меня и сказал: должно быть, возле дома баловались подростки. Судя по его голосу, он сам себя хотел в этом уверить. Я немного успокоилась. Он хотел приготовить мне чаю, но я послала его в гостиную и обещала, что со мной все будет в порядке. Он поцеловал меня в темя, встревоженно оглядел и вернулся в гостиную.

В туалете на нижнем этаже я постаралась успокоить дыхание. В конце концов, чего я так испугалась? Я сделала все, чтобы Пит заподозрил Лиз. Впрочем, возможно, это и в самом деле дети. Я почувствовала себя лучше и прошла в кухню. На улице моросил дождь. Глядя в окно, я взяла чайник и пошла к раковине налить воды.

По стеклу забарабанили большие капли. Из окна мне не видно было, что происходит в темном саду. На меня уставилось собственное отражение в стекле. На улице холодно, противно. Может, нам с Питом взять отпуск и уехать куда-нибудь? Это поможет забыть прошлое. Куда-нибудь, где тепло. Чтобы солнце ласкало лицо. Я поставила чайник и принялась мыть чашку. Сполоснув ее, снова глянула из окна и завизжала. Чашка выскользнула из рук и упала на линолеум. Из окна на меня смотрела Лиз. Мокрые волосы прилипли к голове, по щекам растеклась тушь.

Испугавшись моего крика, Глория в гостиной залаяла и побежала. Слышно было, как ее когти скребут по полу. Посыпалась посуда. Лиз все смотрела на меня, не обращая внимания на лай Глории. Пит вбежал в кухню:

— Что случилось? Какого черта!

Он увидел Лиз и замер. Уставился на нее. На меня она уже не глядела, все внимание переключила на него. Застучала в окно, закричала что-то. В другой руке она держала сумку. Через окно не было слышно, что она кричит. Лиз прижалась к стеклу, и я смогла разобрать большую часть слов.

— …этого не может быть, Пит! Не делай этого, пожалуйста! Посмотри! Выйди и посмотри, что у меня есть! — Она подняла сумку. — Это ее сумка! — Она указала на меня.

Я поняла, что это сумка, которую я оставила у нее в шкафу. Я собиралась вызвать полицию и использовать эту сумку в качестве доказательства, что Лиз вторглась в мой дом и устроила погром. Черт! Об этом я и позабыла.

— Ты должен мне поверить! — кричала она, царапая ногтями по стеклу. — Это она! — Лиз снова указала на меня. — Кроме нее, некому!

Пит стал отпирать входную дверь.

— Не надо, Пит! — закричала я в ужасе. — У нее может быть с собой нож! — Я и сама в это поверила.

Но Пит, не обращая на меня внимания, распахнул дверь. Лиз влетела, как птица, в кухню — мою кухню! — и закричала:

— Пит, прости, прости меня, но я не знала, как поступить! Ты должен мне поверить! Я ничего не делала! Я тебя люблю. Ты же знаешь!

— Прекрати! — резко сказал он и ухватил ее за запястье.

Должно быть, больно, потому что Лиз взвыла, а он потащил ее из кухни в прихожую. Она всхлипывала и умоляла:

— Прошу тебя, не делай этого!.. У-у! Пит, отпусти, мне больно!

Я шла за ними, вне себя от ужаса. Никогда не думала, что такое может случиться.

Пит грубо и быстро тащил ее. В прихожей она споткнулась о мои туфли и упала на колени. Пит потянул ее за руку, словно она капризный ребенок и упала нарочно.

— Встань, Лиз. Встань!

Трудно было сказать, залито ее лицо дождем или слезами. По щекам пролегли черные полосы от туши.

— Прошу тебя, Пит, не надо, — отчаянно молила она. — Что я сделала? Почему ты мне не веришь?

Пит открыл дверь и попытался выставить ее на улицу.

— Нет! — завизжала Лиз. — Это несправедливо! Ты говорил, что любишь меня! Ты говорил! Это не я, Пит. Клянусь!

— Лиз, пожалуйста, уходи отсюда. Оставь нас в покое!

— Ты обещал! — Она отчаянно упиралась, цеплялась за дверной косяк. — Ты мне нужен, Пит. Я не смогу без тебя жить!

Он ухватил ее за тонкую талию, оторвал от пола. Пальцы Лиз соскользнули с косяка, и она упала на него, обняла за шею и заплакала.

— Я люблю тебя. Клянусь, это не я.

Пит опустил ее на землю и попытался оторвать от себя ее руки.

— Нет, прошу тебя, не надо! — кричала Лиз. В соседнем доме и в доме напротив поднялись занавески.

Ему удалось оторвать ее от себя, и она пошатнулась, как пьяная. Потом упала на землю и зарыдала. Казалось, у нее рвется сердце.

— Ты говорил, что любишь меня, — повторяла Лиз. — Говорил, что мы будем вместе.

Она обхватила себя руками, словно и в самом деле боялась, что разорвется на части.

Я взглянула на Пита. Его лицо исказилось от боли. На миг мне показалось, что он ответит, однако он промолчал. Я вспомнила, как тогда, после нашего упоительного секса, спросила его, нет ли у него чего-то на сердце, и он промолчал.

— У нас все было хорошо, пока это не началось! — горестно всхлипнула Лиз и подняла на него глаза. — Я никогда не просила тебя оставить ее! Говорила, что подожду! Зачем мне все это делать? Ты остался бы со мной. Ты же знаешь! Неужели ты совсем меня не любишь?

— Нет, не люблю! — Пит рассмеялся, а она вскрикнула, словно он ее ударил. На секунду голос его дрогнул, как будто внезапно у него перехватило горло. — Неужели я могу любить человека, устроившего такое? — изумленно спросил он. — Ты ведь безумна!

Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, поднял голову и посмотрел на нее.

— Я тебя не люблю. И никогда не любил, — подытожил он. — Ступай домой, Лиз.

Лиз обмякла, принялась раскачиваться взад-вперед и стонать, как раненое животное.

Пит сморщился, но все-таки обернулся ко мне.

— Пошли в дом. Оставь ее, — сказал он.

Я стояла как вкопанная. Смотрела на женщину, которую так ненавидела. Неужели это та, из-за которой я так страдала? Неужели она — та самая, девушка в кокетливой шляпе на светлых длинных волосах, уверенно шагавшая по улице? Неужели это она из-под длинных ресниц смотрела со сцены на восторженную публику? Эта ли кошечка улыбалась со страниц театральной программки? Ее ли я представляла в постели со своим бойфрендом?

Лиз выглядела сломленной, побежденной. Такой, какой была я на прошлой неделе.

Пит ласково потянул меня к дому, и тут Лиз впервые взглянула на меня.

— Что в ней такого, чего нет у меня? — спросила она Пита. — Я сделаю для тебя все, все! — Унижение и отчаяние, звучавшие в ее голосе, пронзали меня, словно нож. — Я нашла ее сумку. Она сама ее туда положила. О господи! — всхлипнула Лиз и обхватила голову руками.

Послышался звук притормозившего автомобиля, зацокали каблуки. У меня екнуло сердце. По дорожке бежала Дебс.

— Черт побери, Лиз! Я же говорила, не делай этого! — Она бросилась к Лиз. — Ну что, рад, подонок? — И она плюнула в Пита. — Смотри, что ты с ней наделал! Твой бойфренд — лживая тварь! — Она повернулась ко мне. — Все, что он тебе говорил, ложь… — Слова замерли у нее на устах.

Дебс меня узнала.

— Лотс? — спросила она изумленно. — А ты что здесь делаешь?

Она замолчала, и тут до нее дошло. Оказывается, она не так глупа, как я думала.

— Бог ты мой! Лиз, это та самая девушка, которая приходила к нам в квартиру. Она собиралась снять комнату!

Лиз с любопытством взглянула на меня, словно впервые увидела.

— Ах, вот как попали к нам твои вещи. Ты говорила правду! Это не ты! — торжествующе объявила Дебс.

Наступила пауза.

— Она приходила в нашу квартиру? — медленно спросила Лиз.

— Точно, она, — быстро ответила Дебс— Назвалась подружкой Марка. Она долго пробыла в твоей комнате.

Я молчала, а сердце готово было вырваться из груди. «Ох нет, нет, только не это…» Теперь и до Лиз дошло.

— Боже, как ты могла?

Она откинула волосы с лица и с трудом поднялась на ноги. В ее глазах я заметила искру надежды. Лиз повернулась к Питу.

— Она тебе лгала, Пит. Она, а не я! Видишь, это ее сумка! — Лиз подняла сумку так, чтобы он увидел. — Она оставила ее в моем шкафу. Специально подсунула! Как бы она могла у меня оказаться? Вот видишь, это доказательство.

Я по-прежнему молчала. Пит покачал головой.

— Да ты сама-то себя слышишь? Ты и твоя подруга, вы обе чокнутые. Конечно, у вас есть ее сумка! Вы стянули ее, когда громили дом! Вы прекрасно знали, сколько она стоит. Что вы хотели с ней сделать? Загнать кому-нибудь? — Он смотрел на них и качал головой. — Сколько раз мне повторять? ОСТАВЬТЕ НАС В ПОКОЕ! − закричал он. − Ноги ее не было в вашем доме!

Пит не поворачивался ко мне, но ждал, когда я подтвержу его слова. Лиз смотрела прямо на меня и без слов умоляла сказать правду, хотя ненавидела меня так же сильно, как я ее.

Пит ждал и, не дождавшись, повернулся и посмотрел на меня.

— Скажи, ведь ты туда не приходила?

Он уже не был так уверен, как секунду назад.

Я набрала в грудь воздуха. Все ждал, что я скажу. Я взглянула на Дебс, покровительственно обнимавшую подругу. На ее лице читалась неприязнь ко мне. Потом я посмотрела на Лиз. Она знала, что я сделала, и открыто встретила мой взгляд. Для нее это была последняя возможность все исправить.

Я обратила на нее каменный взор.

— Нет, не приходила, — произнесла я твердо. — И никогда не видела этой женщины. — Я кивнула в сторону Дебс. — Пошли, Пит. Пойдем в дом.

Я взяла его за локоть. Лиз протянула к нему руку и в отчаянии воскликнула:

— Она лжет, лжет! Ты ведь знаешь, что я тебя люблю!

Я крепче сжала руку Пита и повела его к дому. Лиз пыталась ухватить его за рукав, но я оказалась быстрее и потащила его назад. Он мрачно смотрел на нее. Я затолкнула его в дом и встала между ним и Лиз. Развернулась к ней и Дебс.

— Если я кого-нибудь из вас увижу возле моего дома или возле моего жениха…

Я сделала паузу, чтобы они осознали мои слова. Глаза Лиз расширились от потрясения, и она слегка пошатнулась. Дебс пришлось поддержать подругу.

— Так вот, я вызову полицию. Я ясно выразилась? — Отвернулась от них и вошла в дверь.

— Пит, постой… я тебя люблю! — услышала я за спиной крик Лиз.

Пит сжал рукой дверной косяк: боль в ее голосе была слишком отчаянной. Я подтолкнула его в прихожую, вошла сама и заперла дверь на замок.

— Ступай в гостиную, — приказала я. — Я с этим покончу.

Пит выглядел совершенно опустошенным. Он кивнул и исчез в темноте дома. Я же открыла дверь и вернулась на дорожку.

Дебс уговаривала Лиз пойти к машине.

— Пошли, детка, он тебя не стоит, — говорила она, как с ребенком. — Ступай, он сделал выбор. Я знаю, тебе больно. Знаю, но он все решил.

Они вдруг заметили меня и замерли на месте. Понизив голос, чтобы Пит не услышал, я сказала:

— Стоит мне позвонить в полицию, и они найдут все, что нужно, в вашей квартире. Доказательство грабежа, понимаете? Вы думаете, что сумка это все, что я оставила? Ошибаетесь. Но вы ничего не найдете, сколько ни ищите. Я все спрятала, а когда мне понадобится, полиция это обнаружит.

Конечно, я блефовала. Я лишь сунула две броши в угол ее шкафа, но Лиз этого не знала.

— Вы не будете больше ему звонить. Все, его нет в вашей жизни.

Дебс взглянула на меня с презрением.

— Вранье, — бросила она.

— Нет, абсолютная правда, — сказала я как можно увереннее.

Отвернулась от них и зашагала по дорожке к дому.

— Эй ты, гадина! — закричала Лиз мне в спину. — Разрушила жизнь мне и ему. Он должен быть со мной. Он по-настоящему меня любит. И ты этого не изменишь, что бы ни сделала. Он никогда не станет твоим. У вас ничего не выйдет.

Я старалась не слушать ее. Высоко подняла голову.

Захлопнув за собой входную дверь, я увидела Пита. Он ждал меня. Мы прислушивались, пока автомобиль не отъехал от дома. После паузы Пит сказал, медленно и осторожно:

— Прости меня. Она сумасшедшая. Совсем больная.

Я искоса взглянула на него, прислонившегося к стене.

— Все закончилось, Пит? — спросила я, устало прикрыв глаза.

Он отозвался не сразу.

— Да, надеюсь.

— Меня не устраивает такой ответ. Что значит «надеюсь»? Этого недостаточно. Спрашиваю еще раз: все кончено? — Я открыла глаза и посмотрела прямо ему в лицо.

— Да, — произнес Пит. И первым опустил взгляд.

Я молча кивнула и закрыла глаза. Слава богу. Все кончено. Я победила. Он мой. Все у нас будет по-прежнему. Не сразу, придется поработать, но все наладится. Я смогу это сделать. Я знаю как. Я же его люблю. И он любит меня.

Пит нервно откашлялся и проговорил:

— Ты хорошо сказала насчет «жениха», — и неубедительно рассмеялся.

Я подняла на него глаза.

— Что?

— Мы пока… то есть я пока… ну, ты понимаешь.

Я не знала, что ответить на это. Только то, что чувствовала.

— Мы ведь любим друг друга, — сказала я. — Давно живем вместе. А как поступают люди, любящие друг друга? Они женятся, рожают детей, вместе стареют. Ты сам сказал, нам надо оформить отношения. Ведь ты меня любишь?

Я произносила эти слова, а мысленным взором видела Лиз, беспомощно сидящую на дорожке, сотрясающуюся от рыданий. Вспомнила, как Патрик сказал о сестре, что она классная, и простые слова Клары: «Я его люблю». Подумала об Аманде — как она говорила: «Теперь мы станем семьей». И наконец вспомнила Лотти, которая сказала, глядя на меня: «Хорошо, если он стоит твоих усилий».

Я зажмурилась и усилием воли оттолкнула эти воспоминания. Зачем они мне? От них только путаются мысли. Подняла голову — Пит стоял на том же месте, и я осознала, что он не ответил на мой вопрос.

— Я люблю тебя, — сказала я тихо и стала ждать, когда он ответит мне тем же и закрепит наш союз.

— Я знаю, — отозвался он.

Пошел мимо меня в гостиную, тяжело опустился на стул и включил телевизор, словно ничего не случилось. Совсем ничего.

1

Кофе с карамельным вкусом. (Здесь и далее примечания переводчика.)

(обратно)

2

Синдром Туретта — заболевание нервной системы, проявляющееся в многочисленных тиках, что иногда сопровождается непроизвольным произнесением слов, несущих негативную эмоциональную окраску.

(обратно)

3

Шлепни меня (англ.).

(обратно)

4

Американская ювелирная компания, отвечающая самым изысканным вкусам.

(обратно)

5

Персонажи романа Эмилии Бронте «Грозовой перевал».

(обратно)

6

Международным днем красоты объявлено 9 сентября. В этот день часто проходят конкурсы красоты.

7

Декоративная порода собак.

(обратно)

8

Мюзикл известного американского композитора Ирвина Берлина.

9

Патрик Суэйзи (1952–2009) — известный американский актер, играл в фильме «Привидение» (1990) кинорежиссера Дж. Цукера.

(обратно)

10

«Jones the Bootmaker» — компания-производитель массовой обуви, имеющая широкую сеть магазинов.

(обратно)

11

«New Kids on the Block» — американская вокальная группа, создана в 1984 году в Бостоне, а братья Джон и Джордан Найт — ее музыканты.

(обратно)

12

«Freeman Hardy and Willis» — сеть обувных магазинов.

(обратно)

13

Сценическое имя рэппера Шона Кори Картера (р. 1969).

(обратно)

14

Известный британский композитор (р. 1948), создал шестнадцать мюзиклов, в том числе «Призрак оперы».

(обратно)

15

Не менее известный продюсер, в том числе «Призрака оперы».

(обратно)

16

Марка пылесоса.

(обратно)

17

Район Лондона.

(обратно)

18

Модный британский дизайнер.

(обратно)

19

Слова из песни шотландского рокера Паоло Нутини «Последняя просьба» об обманутой, но всепрощающей любви.

20

Персонаж из популярного детского телесериала «Улица Сезам».

(обратно)

21

«Jigsow» — бутики модной марки.

(обратно)

22

Греческая водка.

(обратно)

23

Популярный английский певец, дебютировал в 2001 году.

(обратно)

24

Сеть супермаркетов.

(обратно)

25

Вид энергетического напитка.

(обратно)

26

Старушка, персонаж британского еженедельного телесериала «Eastenders».

(обратно)

27

Бывший министр обороны Великобритании.

(обратно)

28

Британский вице-премьер.

(обратно)

29

«Пиммс» — популярный напиток, изобретенный в XIX веке лондонским ресторатором Джеймсом Пиммом. Его делали из джина, смешанного с ликерами и травами.

(обратно)

30

Трубочки из теста с начинкой.

(обратно)

31

Жаргонное слово, означающее непородистую кошку.

(обратно)

32

Известная сеть магазинов одежды.

(обратно)

33

Песня Фрэнка Синатры.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?