«В поисках Виллы»

1

Под крылом самолета проплывал невеселый пейзаж: глухие хвойные леса, кое-где разбавленные тронутыми золотом осени березами, кучки скал, словно обглоданные серые кости, беспорядочно разбросанные маленькие домики.

Письмо Виллы перечитывать было уже незачем, Грейс и так его знала почти наизусть. Жизнь в Стокгольме, новые знакомства, вечеринки, шведская кухня, погода, — и все на полном серьезе Особа взбалмошная и переменчивая, Вилла всегда оказывалась в самом центре событий, и потому любой незначительный эпизод обретал в её пересказе облик происшествия небывалой важности. Ей частенько случалось совершать легкомысленные поступки, и только Грейс знала, что скрывается под внешней веселостью и бесшабашностью. Вот почему её так потрясли последние строчки самого заурядного, на первый взгляд, письма:

«Хочу сказать тебе, дело принимает такой оборот, что теперь уже все равно… Не говори, что так не бывает, это совсем другое… Я уже решилась, хотя не знаю, верно ли я поступаю. Нет выхода — и выбора тоже… Вильгельмина»

В этом тщательно выписанном имени и заключалась суть дела. Они учились в разных школах, и договорились, что, если Вилла попадет в беду, она просто подпишет письмо полным именем, старомодным и нескладным, которое она терпеть не могла. Это станет условной просьбой о помощи. О том, что в беду может попасть Грейс, и речи не шло.

Грейс давно позабыла про эти девчоночьи выдумки, пока не получила письмо из Стокгольма. Непривычное имя Вильгельмина, выведенное в конце письма, заставило тревожно забиться сердце. Что же там стряслось?

Грейс не удивилась бы, окажись это очередной любовной историей. Увлечениям её легкомысленной кузины, казалось, не будет конца. Страсть Виллы к романтическим приключениям заставляла её порой заигрывать с двумя-тремя мужчинами одновременно, что только раззадоривало её пылкий темперамент.

Грейс сама не раз была втянута в эти опасные авантюры. Она улыбнулась, вспомнив, как однажды почти два часа занимала беседой очередного поклонника Виллы, чтобы прикрыть взбалмошную родственницу, развлекавшуюся в соседней комнате с другим, не менее страстно влюбленным в неё молодым человеком. Возмущенная Грейс дважды заходила к ним, краснея при виде греховных ласк и совершенно обнаженных тел, но так и не решилась потребовать от кузины освободить её от некстати явившегося поклонника.

Она хмуро вспомнила, как те даже не отреагировали на звук открываемой двери, не посчитали нужным отодвинуться друг от друга. Куда там, Вилла ещё крепче прижалась к партнеру, не скрывая наслаждения его близостью, да и парень явно разделял обуревавшее её желание.

Грейс с тоской подумала, что кузина вечно использовала её в своих интересах, и тут же представила умоляющие глаза Виллы и услышала её стонущий голос, к которому Вилла прибегала, когда ей требовалась помощь. «— Ах, такого у меня ещё не было!» И так каждый раз!

Она сокрушенно покачала головой. Что бы ни учудила эта авантюристка, опять ей расхлебывать…

Грейс надеялась получить письмо с объяснениями. Ей хотелось с кем-то поделиться опасениями; несколько человек всегда готовы были дать совет по любому волнующему её вопросу. Издатели, близкие люди, коллеги по работе, отец, её друзья и друзья Виллы — все могли бы помочь разобраться с загадочным письмом. Но у Грейс с Виллой был уговор: призыв о помощи следует держать в тайне, иначе какой в нем смысл? Стало быть, Грейс предстояло все решать самой.

Но почему бы Вилле просто не пригласить её приехать? Ведь она знала, что одну книгу Грейс уже закончила, а другую ещё не начинала. У Виллы неплохая квартира на Страндваген, с чудным видом на залив, королевский дворец, и на старый город. И в посольстве она прилично зарабатывает.

Для начала Грейс решила отправить телеграмму: «Письмо не поняла зпт напиши подробнее». Но через неделю, так и не дождавшись ответа, она все бросила, купила билет, дала телеграмму… И вот она в Стокгольме.

Грейс была натурой весьма уравновешенной, в отличие от сестры умела держать себя в руках и не поддаваться настроениям. Если бы не личные причины, она вряд ли сорвалась бы с места. Но когда сорвалось очередное замужество, Грейс почувствовала себя не слишком уверенно. Игра это или не игра, но именно такого ей сейчас недоставало. В глубине души Грейс надеялась, что в аэропорту Вилла бросится ей на шею с криком: «— Грейс! Как я тебя роскошно разыграла!»

В Стокгольме оказалось неожиданно холодно, дул ледяной ветер. Грейс плотнее запахнула пальто. Бледное небо с тонкой розовей полоской у горизонта заставляло вспомнить о Финляндия, Лапландия, айсбергах и Полярной звезде. Грейс обрадовалась, что прилетела сюда. Занимаясь проблемами Виллы, она заодно продумает и планы на будущее.

У меня тоже есть что рассказать, подумала Грейс, и я тоже рассчитываю на утешение. Она огляделась по сторонам, разыскивая Виллу.

Но среди встречающих Виллы не было!

Среди флегматичных шведов в теплых пальто, в шапках, натянутых по самые носы, не было никого, хотя бы отдаленно похожего на Виллу, даже не зная, какого у неё теперь цвета волосы и как кона теперь одевается.

Никого.

Служащий на паспортном контроле говорил на безупречном английском.

— В отпуск, мисс Эшертон?

— Да.

Резиновый штемпель плюхнул на страницу её паспорта.

Ее никто не встретил. Автобус, набитый незнакомыми людьми, долго ехал по унылой местности. Мимо проносились маленькие «вольво», «мерседесы», «саабы». За окнами проплыло длинное кладбище под высокими темными соснами, золоченые ворота дворца, потянулись жилые дома. От аэровокзала угрюмый таксист довез Грейс до квартиры Виллы на Страндваген.

Дверь высокого темно-красного дома открыла полная женщина с бледно — голубыми, словно выцветшими глазами. Они придавали её лицу холодное и бесстрастное выражение, но голос звучал вежливо и дружелюбно.

— Вы говорите по-английски? — спросила Грейс и, когда та кивнула, продолжила: — Здесь живет мисс Вилла Бедфорд?

— Да, здесь, но сейчас её нет дома.

— А вы не знаете, где она?

— Нет, она не сказала, куда едет. Входите, а то замерзнете.

Грейс ступила ка каменный пол узкого холла. Вилла писала, что живет наверху, на коричневой стене висит табличка с фамилиями жильцов, под ней столик с неразобранной почтой.

— Меня меня зовут фру Линдстрем, — представилась женщина — — А вы подруга фрекен Бэдфорд?

— Грейс Эшертон, я её двоюродная сестра. Несколько дней назад послала ей телеграмму, но не получила ответа.

Женщина взяла со столика бланк.

— Она так тут и лежит, фрекен Бэдфорд ещё не возвращалась.

Грейс нахмурилась.

— Она не сказала, надолго уехала?

— Нет, но ушла она без вещей.

— Когда?

— Дней десять назад.

Примерно тогда Вилла и написала Грейс письмо.

— Она вернется?

— Надеюсь. Квартира за ней и оплачена до конца года. Не думаю, что можно все бросить, никому ничего не сказав.

Грейс это бы не удивило. Вилле всегда было на все и на всех наплевать, особенно когда та в очередной раз очертя голову влюблялась. Разочарованно вздохнув, она как можно спокойнее спросила:

— У вас есть ключи от её квартиры? Можно подняться?

— Пожалуйста, я так очень рада, что вы приехали, а то я уже начала…

— Волноваться? — насторожилась Грейс.

Хозяйка покачала головой.

— ДА нет, скорее удивляться. Знаете, фрекен Бэдфорд была девушкой разговорчивой и энергичной. Мы часто с ней болтали, правда последнее время она почему-то стала меня избегать. И вот как-то спустилась вниз с одной сумкой и объявила, что исчезает. Так что очень хорошо, что она не успела завести птичку.

— Птичку?!

Фру Линдстрем мило улыбнулась.

— Она собиралась завести канарейку. Говорила, что в доме слишком тихо, а она не любит тишину.

Грейс улыбнулась. Вилла не переносила не только тишину, но и темноту. Только в шестнадцать её убедили спать без ночника.

— Проходите, фрекен Эшертон. Лестница крутая, зато всего два пролета.

Поднимаясь по лестнице, Грейс подумала, что уж ни за какой певчей птичкой Вилла отправиться явно не могла.

— Вы точно помните, что она не говорила, на сколько уезжает?

— Кажется, она сказала, что ненадолго. Но что такое ненадолго? Неделя, две?

— Какой она была? Счастливой? Возбужденной? Похоже было, что она едет в отпуск?

— Она очень спешила, словно опаздывала на поезд. Мне очень жаль, но больше ничего сказать не могу, фрекен Эшертон. — Хозяйка остановилась, переводя дух. — Вот дверь фрекен Бедфорд.

Вилла всегда воцарялась в свое жилище основательно. И здесь в современной кухоньке, в комнате со сверкающим паркетом и массивными люстрами чувствовался её дух. Вилла словно незримо присутствовала в этих вещах — в настольной лампе с желтым в оборках абажуром, в темной картине в багетной раме на половину стены, в смешной пузатой и цветастой фарфоровой грелке для ног, в персидском ковре перед удобным диваном с кучей пестрых подушек, в занавесках, подвязанных бархатными бантами, в роскошных цветах на подоконниках, и даже в причудливой птичьей клетке в форме пагоды.

Грейс подумала, что всего шести месяцев Вилле хватило, чтобы обрасти множеством дорогого барахла. Только картина казалась подлинной, да персидские ковры были выцветшими и вытертыми, как настоящие. Но как Вилла умудрилась столько накупить на скромную зарплату секретаря посольства?

Поскольку фру Линдстрем все ещё стояла на пороге и ждала реакции, Грейс заметила:

— Очень мило

— Да, она чудно обставила квартиру, и все время приносила что-то новенькое. Взгляните на кровать в спальне.

Посреди спальни стояла светло-серая кровать с изогнутой спинкой, похожая на колыбель, рядом ей в тон туалетный столик и гардероб. Будь кровать старинной, она стоила бы уйму денег. Вероятно, это была копия, но не из дешевых.

— Густав III, — со знанием дела пояснила хозяйка, касаясь спинки кровати.

— Подлинная?

— Нет, но очень старая. Она была в жутком состоянии, но герр Польсон помог покрасить.

— Герр Польсон?

— Он занимает мансарду и вечно набивает там шишки на голове. — хихикнула фру Линдстрем.

— Господин Польсон швед?

— Наполовину швед, наполовину датчанин. Преподает в университете.

— Может быть, ему кузина сказала, куда она собралась? — у Грейс вспыхнула надежда.

— Может быть, но расспрашивать жильцов в мои обязанности не входит. И какие теперь у вас планы?

— Не знаю. — Грейс поглядела в окно на темнеющее небо. Вновь нахлынули печаль и одиночество, охватившие её в аэропорту.

— Можно мне здесь переночевать?

Фру Линдстрем подумала.

— А почему нет? Квартиру сняла ваша сестра, уплатила вперед. Кто станет возражать? Гостиницы в городе очень дорогие.

— Вы так добры! Сейчас я позвоню в посольство, там должны знать, где сестра. Не могла же она бросить работу? Я знаю, что у неё оставался отпуск… Может, она решила использовать его до зимы?

— Англичане почему-то не любят нашу зиму. — Фру Линдстрем вдруг улыбнулась, по её длинному лицу побежали веселые морщинки, но бесцветные глаза оставались бесстрастными. — Я вас оставляю, если что-то понадобится — постучите, я всегда дома.

Грейс стало как-то не по себе. Дорогие ковры, дорогая картина, такая кровать…Какой образ жизни вела Вилла? Может быть, её кто-то содержал? Грейс ещё раз окинула взглядом кровать. Нет, вряд ли, Вилла не любительница заниматься любовью в столь стесненных условиях. Да и сама мысль, что Вилла с её безалаберностью решилась на постоянную связь с мужчиной, показалась ей неправдоподобной. Живи Вилла здесь с любовником, фру Линдстрем не преминула бы об этом сообщить.

Что-то невыразимо давящее было в этой очень тихой комнате. Окна смотрели на озеро, над ним — серое свинцовое небо, на воде у берега качались лодки. Темнели медные крыши дворца и церковный шпиль на другом берегу, день шел к концу. Вид, конечно, прекрасный, летом здесь должно все кипеть красками, но сейчас все казалось приглушенным, холодным, неживым.

Грейс задернула шторы и включила лампу под абажуром.

Нужно все же для начала позвонить в посольство. У Виллы начальником был некто Синклер, дипломат не слишком высокого ранга — все, что Грейс о нем знала. Вилла писала: «Питер Синклер приличный парень и не перегружает меня работой.»

— Не понял, кто вы? Как вы сказали?

— Грейс Эшертон. Кузина Виллы Бэдфорд. Вилла — ваша секретарша?

— Была.

— А теперь нет? Я знаю, она в отъезде — я к ней приехала и не застала её дома… Но все её вещи здесь!

— Возможно, за вещами она и вернется. Но не на работу. Вы разве не знали, что она её бросила?

У Грейс вдруг застыла рука, державшая трубку. Не иначе фру Линдстрем выключила отопление.

— Не знала.

— И о том, что выходит замуж, она тоже не сообщала?

— Господи, да что за ерунда?

Голос в телефоне стал суше.

— Да, нас она тоже удивила.

— И кто же он? Вы его знаете?

— Нет, знаю только, что зовут его Густав. Слушайте, Вилла была роскошной девушкой, но, честно говоря, не лучшей секретаршей.

Почему была?

— Я бы хотела с вами встретиться, мистер Синклер.

— Да, но лучше приходите ко мне домой. Жене тоже приятно будет с вами познакомиться. В шесть часов вас устроит? Возьмите такси. Мы живем сразу за Валлалаваген, место называется Васахусет, дом девять, второй этаж, запомнили?

— Да.

— Тогда — до встречи.

И в комнате снова стало так тихо, что звенело в ушах. Чтобы успокоиться, Грейс принялась рассматривать обстановку и обратила внимание на пустую птичью клетку и увядшие цветы. Она тут же пошла на кухню за водой, чтобы их полить. Жаль, если те погибнут до возвращения Виллы.

Но что такое цветы по сравнению с мужем?

Может быть, Вилла попала в такую ситуацию, из которой не находит выхода? Забеременела? Грейс вспомнила, что два года назад Вилла уже делала аборт. Больше ей тогда ничего не оставалось. Любовник отвечать за последствия не захотел, а сама она не считала возможным рожать нежеланного ребенка. Но потом заявила, что больше такого никогда не допустит. Ей не давало покоя чувство вины, мучали кошмары о ребенке, умирающем у неё на руках.

Правда, Вилла умела удивительно быстро восстанавливать душевные и физические силы и превозмогать депрессию. Вскоре она уже опять веселилась вовсю и не пропускала ни одной вечеринки.

— Будь спокойна, больше я не залечу, — пообещала она.

Так что если сейчас она снова попалась, то по собственному желанию. Может быть, этот Густав не слишком обрадовался перспективе стать отцом? Но тогда при чем тут замужество?

Грейс вздохнула. Ладно, может, Питер Синклер что-то знает. И она рассеянно принялась разбирать вещи. Собиралась она только на неделю, чемодан остался полупустым, так что много места в шкафу не понадобится.

Шкаф в спальне был набит битком. Неужели Вилла ничего не взяла на медовый месяц? На неё это просто не похоже. Или муж купил все новое? Но разве могла она оставить это потрясающее, сверкающее золотом вечернее платье? Или модные шелковые брючки? А изящный красный костюм? Или эту роскошную черную шубу, как раз по местному климату. Не говоря уже о рядах ненадеванных туфель.

Руки Грейс дрожали, когда она выдвигала ящики туалетного столика. Трудно сказать, сколько косметики взяла с собой Вилла. Она всегда покупала множество разных баночек. Не могла Грейс судить и по украшениям — взяла их Вилла или нет. Среди оставшихся два или три бли действительно восхитительны. Белье Вилла тоже могла купить совершенно новое, более подходящее новобрачной, да и ночную рубашку. А вот халат вполне можно было оставить без всякого сожаления.

И все же ворох одежды в шкафу наводил на размышления. Интересно, видел её кто-нибудь в этом золотом вечернем платье? Вилла в нем должна быть просто неотразимой. Выбранное с большим вкусом, платье явно должно было максимально обнажить её прекрасную полную высокую грудь, подчеркнуть божественные плечи и округлость маленького живота. А если к этому прибавить умение Виллы словно невзначай принимать самые соблазнительные позы, то выгнув спину, то изящно наклонившись… Да, кузина в этом платье могла кого угодно свести с ума!

Грейс снова вздохнула.

— Ох, Вилла! Если ты не хотела говорить, что случилось, зачем тогда послала мне свой зов о помощи?

Она устало махнула рукой. Оставалось только найти холодильник. Нельзя сказать, что он был набит битком. Самые обычные продукты — масло, замороженные овощи, яйца, хлеб, остатки мяса, аккуратно завернутые в пленку. Все самое обычное, что оставляют, уезжая на день-другой.

2

На Васахусет дверь открыла маленькая веснушчатая девочка. с косичками. За её спиной стоял такой же конопатый маленький мальчик.

— Мистер Синклер здесь живет?

Дети захихикали.

— Конечно здесь. Он же наш папа, — укоризненно заметила девочка. А мальчик чуть сдержаннее, но не желая уступить сестре, добавил:

— Папы всегда живут с детьми и мамами.

— Помолчи, Алекс, мисс это знает. Брату только четыре, — объяснила девочка и уже вежливо добавила: — Проходите, пожалуйста.

Из гостиной раздался голос:

— Джорджия, Алекс! Не держите мисс Эшертон на пороге!

— Она идет, папа. Я уже её пригласила.

Вышел мужчина, приглаживая густые светлые волосы. Его нельзя было назвать красивым, — веснушчатый, как и дети, и маловат ростом, но улыбка все скрадывала.

— Входите, мисс Эшертон. А вы, оба, — он повернулся к детям, — марш наверх!

Он помог Грейс снять пальто. Дети заканючили:

— Но, папа, ещё только шесть часов. Мы даже не ужинали.

— Наверх! — рявкнул отец.

Вынужденные признать поражение, дети ретировались. Питер Синклер улыбнулся и повел Грейс в гостиную.

— Это не лучший прием, но дети в конец разбаловались. Жена говорит, все потому, что мы живем за границей. Что будете пить — шерри, джин или местный шнапс? Нет, вам он не пойдет. Да и сами шведы пьют его только с хорошей закуской.

— Я бы выпила виски. Честно признаюсь. я в полном недоумении — приехала повидаться с Виллой. а столкнулась с какой-то тайной.

— Она знала, что вы приедете? — спросил Питер Синклер, сосредоточенно вглядываясь в содержимое бара.

— Нет, я приехала неожиданно, под настроение.

— Значит, нет никакой тайны. Вилла пошутила и не рассчитывала на результат, потому никто вас и не встретил. Вы её кузина?

— Да. Но на самом деле мы как сестры.

Питер Синклер повернулся и, подавая Грейс бокал, окинул её критическим взглядом. С нарочитой медлительностью его глаза скользнули по её миниатюрной фигурке и без всякого стеснения остановились на груди, затем спустились ниже и снова поднялись и задержались на этот раз уже на волосах Грейс.

— Вы совсем не похожи. Ни капельки.

Как он смеет так бесцеремонно её разглядывать!

Ведь для Синклера в ней нет ничего интересного. По сравнению с яркой Виллой Грейс всегда погружена в себя, вечно хмурится; как она ни ухаживает за волосами, все без толку, не говоря уже, что она худая и ростом не вышла. Однако решив не расстраивать себя невыгодным сравнением, она вежливо ответила:

— Я и не говорю, что мы похожи, просто мы всегда понимали друг друга и всем делились. Или почти всем, как мне кажется.

— Но о предстоящем замужестве она вам не сказала, — задумчиво сказал Синклер, бросив кусок льда в её бокал. — И вас это беспокоит?

— Конечно. А вас нет?

— Может и беспокоило бы, будь я с кем-то так же близок, как были вы с Виллой. Не знаю… Когда дело касается чего-то серьезного, люди бывают скрытными до невозможности. Может быть, опасаются, что их планы нарушатся.

— Но почему вы все время говорите в прошедшем времени? — неожиданно взорвалась Грейс. — По телефону вы сказали, что Вилла была отличной секретаршей. И теперь — что мы были с ней близки.

— Боже, нельзя же быть такой чувствительной к мелочам! Ничего особенного я в виду не имел. Просто её нет уже десять дней, у меня давно работает другая девушка. — Он недоуменно пожал плечами. — Секретарши приходят и уходят — разве это для вас новость?

— Нет. — Грейс не хотелось развивать эту тему, тем более, что Синклер довольно ловко пытался уклониться от разговора об исчезновении Виллы. Разумеется, он же дипломат.

— Мистер Синклер, пожалуйста, расскажите мне что-нибудь об этом таинственном Густаве.

— Так его называла Вилла. Кстати, меня зовут Питер. А вас?

— Грейс. Вы его никогда не видели?

— Нет. Я для Виллы был только начальником и не лез в её личную жизнь.

Грейс вздохнула, с трудно заставляя себя поверить, но все же сказала:

— Понимаю, но уж о замужестве она не могла вам не рассказать.

— Я же вам говорю, все серьезное люди скрывают.

— Если есть, что скрывать, — с тревогой заметила Грейс.

— Как вы считаете, побег под венец — из этого разряда событий?

— Похоже, да. Но почему?

— Кто знает? Допустим, семья жениха против. Или он женат и нужно сначала развестись. Или они просто хотели поставить всех перед свершившимся фактом.

— Значит, вы ничего не знаете?

Питер сел на диван рядом с Грейс, холодно глядя в упор голубыми глазами. Она представила, как он способен посмотреть на нерадивую секретаршу или на иностранца, который не хочет принять британскую точку зрения, и ей стало не по себе. Боже милостивый, мысленно вздохнула она, Вилле не позавидуешь…

— Я расскажу вам все, что знаю, а знаю я очень мало. Вилла была натурой очень общительной, вы понимаете, что я имею в виду. Так вот, связавшись с этим Густавом, она стала вечно опаздывать на работу и печатать с ужасными ошибками. Я вынужден был ей указать ей на это безобразие. Она вечно ходила невыспавшаяся, впрочем, это её личное дело. Меня беспокоило, что она из рук вон плохо печатает, и вообще разболталась. Говорю я об этом с с большим сожалением, потому что Виллу мы все любили. И моя жена тоже. Вилла часто приходила к нам и сидела с детьми. Но когда она встретила Густава, у неё уже не осталось для этого времени.

— Густав — швед?

— Имя, во всяком случае, шведское. Я думаю, он жил где-то за городом, потому что на выходные Вилла обычно уезжала. И вот как-то утром, недели две назад, она ворвалась ко мне с заявлением об уходе и объявила, что собирается замуж, пакует вещи и немедленно уезжает.

— И вы согласились?

— А что можно было сделать? Толку от неё все равно давно не было. Вилла понимала, что в любой момент я могу найти другую секретаршу. Ее даже не интересовала зарплата за последнюю неделю. Она исчезла, не оставив адреса, и чек так и лежит у меня.

— Значит, где она, никто не знает?

— Никто. Но вы только не волнуйтесь, Грейс. Она найдется. Выпейте еще.

Грейс протянула бокал, мучительно вспоминая, о чем ещё собиралась спросить. Да, про беременность!

— Скажите, мистер Синклер, то есть Питер, она, случайно, не в положении?

Он взял серебряными щипцами кусочек льда и бросил в бокал. Потом задумчиво кивнул.

— Вполне возможно, если вспомнить её реплику, что нужно вовремя успеть к алтарю. Полагаю, намек весьма прозрачный.

— Но у неё явно оставалось в запасе несколько месяцев, — задумчиво протянула Грейс. — Ведь в глаза ещё не бросалось? Полагаю, все дело в Густаве. Видимо, она пыталась его не упустить, все равно как успеть на уходящий поезд.

Питер вдруг рассмеялся, его глаза повеселели.

— Не понимаю, почему вы так мрачно настроены? Все сложилось как нельзя лучше: Вилла заполучила того, кого хотела. Потому что если бы она не хотела, то не забеременела бы. Так что ждите появления счастливой новобрачной.

— Вот только счастлив ли был Густав? — пробурчала Грейс. — Кстати, как вообще шведы относятся к подобным вещам?

— Да как и большинство мужчин на свете. Видимо, как и девушки, которые пытаются поймать мужчину подобным способом.

— Девушка зачастую готова на аборт, лишь бы не потерять мужчину, — сказала Грейс. — Уж я-то знаю.

— Тогда почему Вилла этого не сделала?

— Потому что уже делала один и потом ужасно терзалась от чувства вины, её во сне преследовал убитый ей ребенок.

— Бог мой, я и не подозревал, что она способна на такие страсти!

— А должен был? — раздался чей-то голос.

Оба оглянулись и увидели темноволосую женщину с тусклым взглядом. Питер вскочил.

— Кэт, познакомься с Грейс. говорил тебе, зайдет кузина Виллы. Моя жена Кэт.

Женщины подали руки. Кэт казалась смертельно усталой, её рука была совершенно безвольной.

— Вы сестра Виллы, да? Как же вы так скоро оказались в Стокгольме? Вилла послала за вами?

— Нет, но она написала такое непонятное письмо, что решила прилететь…

— Господи Боже! Прилететь только из-за непонятного письма!

— Не только. Она не ответила на мою телеграмму, что совсем не похоже на нее. Впрочем, я могла бы приехать и только из-за письма. — Грейс было непонятно, почему эта женщина считает её поведение странным.

— Что за письмо? Вы мне ничего не говорили, — забеспокоился Питер.

— Да как-то к слову не пришлось. А это важно?

Грейс не собиралась раскрывать все секреты, по крайней мере, пока. Она взяла со стола бокал и проглотила залпом, словно умирая от жажды. Но почему темные глаза Кэт так неотрывно смотрят на неё поверх бокала?

— Вилла написала, что попала в безвыходную ситуацию, вероятно, она имела в виду беременность, — Грейс ответила Кэт не менее пристальным взглядом.

— Так оно и было, хотя она мне не говорила.

Грейс неприятно поразила бесстрастность её голоса. Неужели ей все совершенно безразлично? Какая разница с отзывчивым и любезным мужем!

— Ты не ошибаешься, милая?

— Я же кое-что в жизни понимаю? Как-то вечером она чуть не упала в обморок, хотя выпила всего ничего. Сказала, что устала. Ночью её не было дома. А через неделю она подала заявление об уходе. Кроме того, это кольцо…

— Кольцо было похожее на фамильный перстень, что передаются в семьях по наследству, — объяснил Питер.

— Мужской перстень с печаткой, с лазуритом, и на нем выгравирован родовой герб. Вилла носила его на среднем пальце, оно было ей велико.

— Герб семьи Густава?

Питер пожал плечами.

— Наверное, но мне далеко до уровня старой шведской знати, мы не вращаемся в тех кругах, правда, милая?

— Что вы собираетесь делать, Грейс? — спросила Кэт. — Дождетесь, пока не появится Вилла?

Грейс вдруг решилась.

— Да, я останусь. Поживу в её квартире. Хозяйка говорит, что там уплачено до конца года. Я думаю. Вилла вернется. Там остались все её вещи и прекрасная кровать времен Густава III. Пока же я посмотрю Стокгольм.

Кэт иронически усмехнулась.

— Ну что же, наслаждайтесь.

— Вам здесь не нравится? Мне показалось, город довольно красив.

— Подождите, зимой навалит снегу и ночи станут казаться вечностью. Не знаю, как я не сошла с ума всего за одну зиму.

Питер ласково обнял жену.

— Кэт горит желанием уехать в Сурбитон. Верно, милая? Но и на Кипре, где хватало солнца, ты чувствовала себя так же неуютно. Дело не в длинной холодной зиме и коротких днях, просто ты постоянно тоскуешь по дому.

Кэт вдруг уткнулась головой в его плечо. Питер посмотрел на Грейс.

— Я попросил, чтобы после этого назначения мне подыскали работу дома. Но все равно по контракту осталось ещё два года. И нужно терпеть. Не оставаться же навсегда в клерках!

— Я так боюсь зимы! — простонала Кэт. — Дети все время сидят дома, когда ни выглянешь в окно — вечные сумерки. Меня просто трясет от этого.

— Перестань, милая, все не так плохо. Разве мало тут развлечений?

— Ну да, приемы в посольстве.

— А чем плохо? Бесплатная выпивка, новые лица. Грейс, вы завтра придете на прием? Как говорит моя жена, в основном будут посольские, но зато вы увидите всех, кто знал Виллу. Может, кто-то что-то и подскажет.

Грейс с удовольствием согласилась и поднялась, собираясь уходить.

— Я вас отвезу, — сказал Питер и повернулся к жене. — Не возражаешь, милая? Я быстро. Скажи детям, что я вернусь и пожелаю им спокойной ночи.

В машине Питер вздохнул с явным облегчением.

— Прошу прощения за Кэт, она всегда такая.

— Она здесь так несчастна?

— Думаю, да. Но она и не пытается быть счастливой, хотя, выход за меня замуж, знала, какая предстоит жизнь. Она очень домашняя, из большой семьи, и хочет, чтобы все были рядом — отец, мать, тетки. Особенно на Рождество или дни рождения детей. В душе она неисправимая провинциалка.

— А вы нет?

— О. Господи! Вы не поймите меня неправильно! Мы привязаны друг к другу, делим все — и хорошее и плохое. Осталось потерпеть два года, потом я сделаю все, чтобы работать дома. А чем вы занимаетесь, Грейс? Я имею в виду, как зарабатываете на хлеб?

— Пишу.

— Книги? — В голосе Питера слышалось восхищение.

— Романы.

— Ага. Тогда понятно буйство вашего воображения.

— Насчет Виллы? Я просто пытаюсь собрать факты.

— Да, но вы их сразу вписываете в мелодраматический сюжет. И вообще, взять и просто так сорваться в Стокгольм… Признаюсь, вы очень привлекательная девушка, Грейс. Хотя совсем не похожи на Виллу. — Он не сводил с неё своих задумчивых и холодных голубых глаз.

Грейс понимала, что он из того сорта людей, что любят говорить пустые комплименты.

— Спасибо, но мы не о том говорим.

— Почему? Прекрасная тема для разговора. И естественная, не спорьте. — Он протянул руку и коснулся её плеча. — Только не надо ничего сообщать полиции.

— Мне это и в голову не приходило, — искренне удивилась Грейс.

Питер остановил машину перед домом на Страндваген.

— Я думаю, этого делать не стоит. Иначе разразится скандал. Престиж страны и все такое, вы понимаете? Спокойной ночи, Грейс. Надеюсь увидеть вас завтра на приеме.

3

Когда Грейс вошла в дом, дверь квартиры на первом этаже приоткрылась. Фру Линдстрем явно была из тех, кто обожает подслушивать и подглядывать. Может, она надеется, что Грейс постучит к ней, зайдет и поделится новостями? Грейс, нарочно громко топая, поднялась наверх, дверь тихо закрылась, в её скрипе послышалось явное сожаление.

У Грейс не было времени на фру Линдстрем. Она кипела от негодования. У нее, видите ли, мозги романистки! Да кто такой этот Питер Синклер, чтобы смеяться над её опасениями!

В тихой спокойной квартире Грейс постепенно начала расслабляться: прошлась по комнатам, приняла душ и переоделась. Ну вот, теперь можно спокойно посидеть и подумать.

Итак, Вилла отправила засекреченный зов о помощи. Она должна была знать, что Грейс сразу откликнется. И все-таки не дождалась её и исчезла, прежде чем пришла телеграмма. Или Вилла собиралась вернуться, или где-то оставила ей послание, и тогда его нужно найти.

Оно явно должно быть здесь, в квартире. Вилла всегда прятала вещи в самых неожиданных местах. Например, свои украшения — в старом заварном чайнике, а дневник — под подушкой. Грейс даже вскрикнула: как она могла забыть про дневник!

Дневник для Виллы был не менее важен, чем косметика, разговоры, манера держаться. Она воображала, что описывает для потомков жизнь обычной молодой женщины наших дней. Ни строчки из него нельзя опубликовать раньше, чем лет через сорок после её смерти, — это она говорила вполне всерьез. И очень жаль, потому что Грейс уже имела удовольствие видеть свои писания напечатанными и знала, как это здорово, что этому стоит позавидовать.

— Но я не писательница, а летописец, — вздыхала Вилла.

Иногда она давала Грейс почитать отрывки из предыдущих томов (в Англии, в ящике со старым хламом, их набралось уже с десяток).

Писала она небрежно и наспех, как и письма, но попадались и очень сильные места, особенно про аборт, про боль и муки. Эти страницы просто кричали.

— Я не требую, чтобы ты все поняла, сестренка, — говорила она Грейс. — Ты до сих пор заблуждаешься насчет мужчин. Да у тебя и в самом деле все по другому. У тебя есть твои книги.

И Грейс грустно подумала, что теперь-то она уже не заблуждается. Но где же все-таки дневник? Она занялась поисками, разбрасывая в нетерпении вещи. Между книг на полках? Или в письменном столе? Нет, это уж слишком очевидно. В подушках на диване или под коврами? За большой темной картиной на стене? Среди посуды? Под матрасом роскошной кровати? В корзине с грязным бельем? В ванной? В кухонном шкафу или в холодильнике?

— Боюсь, искать бесполезно. У Виллы никогда нет запасов даже для голодной мыши. А я как раз кое-что приготовил и принес.

Грейс испуганно уронила завернутые в полиэтилен остатки мяса и обернулась. В дверях стоял высокий мужчина, держа на руке накрытый салфеткой поднос.

— Еды хватит на двоих. Можно посидеть с вами? Мы с Виллой иногда так делали.

С искренним интересом разглядывая гостя, Грейс вздохнула. Кто же этот высокий лохматый тип с таким длинным угрюмым лицом? Один из поклонников Виллы? Потрепанный свитер с высоким горлом, вельветовые брюки, близорукие глаза за толстыми стеклами очков. Чем такой нескладный тип мог заинтересовать сестру? Да вообще он способен улыбаться? И что он видит сквозь свои толстенные очки? Теперь Грейс смотрела на пришельца с жалостью.

— Простите, кто вы?

— Польсон. Я живу на верхнем этаже.

— Просто Польсон?

— Имя мое вам не выговорить. Лучше скажите, как вас зовут. — Приветливая улыбка и сияние веселых серых глаз ободряли, и Грейс расслабилась.

— Я Грейс Эшертон, кузина Виллы. Приехала навестить сестру, а её нет. А что под салфеткой?

Польсон артистическим жестом сдернул покрывало:

— Суп, селедка в соусе, сыр, масло, ржаной хлеб, кофе, шнапс, пиво. Желаете?

Грейс, ошеломленная его жизнерадостностью, захлопнула холодильник и довольно вздохнула.

— Давайте-ка вначале поедим, а потом я вас поспрошу. Располагайтесь. — Грейс показала на кресла и небольшой столик между ними.

— Я думал, миссис Линдстром вам про меня уже все доложила, — заметил Польсон. — В этом доме новости разносятся со скоростью света. Шнапс закусите селедкой. И ешьте суп.

Грейс попробовала.

— Вкусно.

Польсон торжествовал.

— Я преподаю в университете, немного рисую, немного работаю по дому, зимой катаюсь на лыжах, и пытаюсь прочесть все книги, которые хочется.

Грейс неожиданно подумала:

«— А он занятный. Один из тех, кого Вилла наверняка бы назвала скучным, но полезным.»

Грейс тоже считала, что этим качеством в людях пренебрегать нельзя. Впрочем, у Виллы мог быть и иной интерес: Польсон, безусловно, крепкий мужчина, если все в нем соответствует его росту. И тут же, стыдясь своих мыслей, Грейс упрекнула себя, что стала совсем как Вилла. Как бы там ни было, но в обаянии ему не откажешь, — решила она и стала расспрашивать.

— Вы женаты?

— Сейчас нет.

— Как это понять?

Странные глаза сквозь толстые стекла очков посмотрели на её безымянный палец без обручального кольца.

— А вы замужем?

— В данный момент нет, — парировала Грейс и нахмурилась.

Откровенно насмешливый взгляд гостя её смутил, она растерянно подумала: «— А он не так прост, как кажется!"» Польсон прав, нечестно так с ним разговаривать, особенно после того, как он принес столько еды. При этой мысли Грейс засмеялась и примирительно ответила:

— Нет, я, правда, не замужем. Предпочитаю роман со своей пишущей машинкой. Я осторожнее, чем Вилла. Она одна крайность, я — другая.

Польсон долго смотрел на нее. Потом мило улыбнулся.

— Вот никогда бы не подумал! Вы совсем не похожи на «"синий чулок».

— Вы меня неправильно поняли, — поспешно возразила Грейс. — Я вовсе не избегаю мужчин. Просто я хотела сказать, что не похожа на Виллу.

Грейс почему-то вдруг захотелось пожаловаться ему на свои любовные неудачи. Странно, но никогда раньше она не испытывала ни к кому такого безграничного доверия. Этот человек как-то странно на неё действовал. Но разве можно пускаться на откровенность после столь краткого знакомства?

— Ну, на откровенность отвечу откровенностью. У меня, конечно, есть жена, в конце концов, мне почти сорок лет. Но мы живем раздельно. И сын, отличный парень, с которым я вижусь по выходным и которого зимой собираюсь научить кататься на лыжах. Вот такие дела.

Грейс показалось, что его взгляд стал печальным. Интересно, как он относился к Вилле?

— Теперь выпьем. — Наполнив две рюмки жидкостью медового цвета, он поднял свою.

— Скоол!

Грейс последовала его примеру, чувствуя себя счастливой и расслабленной. День выдался слишком длинным. Или ей просто понравился этот немного странный, но очень трогательный в своей откровенности человек, создающий так недостававшую ей атмосферу домашнего уюта и безопасности в чужом городе.

— По крайней мере, посмотрю Стокгольм, раз уж я здесь.

— Значит, на этот раз вы без своего вечного спутника?

— Какого спутника?

— Пишущей машинки, что у вас вместо мужа.

Грейс улыбнулась, оценив его шутку, хотя та её вовсе не позабавила. Шутки насчет одинокой дамы, живущей чужими романами, её никогда не забавляли, и она вдруг испугалась, что Польсон станет над этим подшучивать и почувствовала, как заливается краской.

Отложив нож и вилку, она решительно сменила тему разговора.

— Что вы знаете о Вилле? Вы встречали её друзей? Видели её Густава?

— Какого Густава?

Он явно заметил смущение Грейс, но она не сдавалась.

— Все считают, что за него Вилла выходит замуж.

Польсон удивленно поднял брови.

— Замуж?! — Судя по реакции, он был совершенно сбит с толку.

— Неужели Вилла никогда о нем не говорила?

— Почему? Может быть и говорила, но она упоминала множество мужчин, среди которых вполне мог быть и Густав — в Швеции это довольно популярное имя. Но про то, что она собирается замуж, и разговора не было.

— А вы говорили, что были с ней друзьями, — мстительно поддела его Грейс.

— Я так думал. — Польсон нахмурился и стал похож на мрачного сыщика. — Но, в конце концов, мы же не дежурили друг у друга под дверьми.

Сказав это, он сразу замкнулся, и Грейс поняла, что хватила лишку. Теперь приходилось объясняться.

— Понимаете, я беспокоюсь за Виллу и хочу хоть что-то узнать. Все эти дорогие вещи, откуда они взялись? Ну как, например, она могла купить персидский ковер?

Польсон, проигнорировав вопрос, нагнулся, чтобы поднять с пола диванную подушку.

— Вы искали Виллу под диваном?

— Да не шутите так! Я искала разгадку. У Виллы была привычка прятать вещи в самых странных местах, — продолжала оправдываться Грейс.

— У неё были какие-то доходы, — с отсутствующим видом предположил Польсон. — Она постоянно планировала покупки, например, говорила, что при такой длинной темной зиме ей надо купить что-то яркое.

— Фру Линдстрем говорила, что она собиралась купить канарейку, — попыталась Грейс восстановить контакт. — Что её заставило так решительно изменить планы?

Он тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой.

— Любовь творит с людьми совершенно непредсказуемые вещи.

— Вы рассуждаете, как философ. Скажите, вы встречали хоть кого-то из мужчин, приходивших к Вилле?

— Не думаю, что ы сюда приходили многие. Обычно Вилла сама бегала на свидания. Но перед тем, как она… исчезла, она устроила вечеринку. Было много народу, но не могу сказать, кто именно. В основном, по-моему, из посольства.

— И никакого Густава?

— Я не помню. Но народу было много. По такому случаю Вилла перекрасилась в яркую блондинку, и ещё шутили, что её можно посадить в клетку вместо канарейки.

— Да, похоже на Виллу. Ее волосы перебывали всех цветов радуги, кроме зеленого.

— Получилось совсем неплохо. Она пообещала. что всю зиму проходит в таком виде, чтобы хоть как-то скрасить пейзаж.

Грейс уставилась на него, борясь с нахлынувшими дурными предчувствиями. Она вдруг представила себе, как Вилла с головой цвета подсолнуха замерзает на снегу в темном лесу.

— У нас был уговор, — продолжал Польсон, — и обычно она стучала метлой в потолок. Два удара — нужно поговорить, три удара — она умирает от голода и спрашивает, нет ли чего поесть.

Все так похоже на правду! Секретные строчки в письмах, манера прятать вещи, драматическое исчезновение. Одним словом, Вилла в своем репертуаре.

— Кстати, вы тоже можете пользоваться этими приемами, пока здесь.

— Вам это зачем? Вы что, нянька? — раздраженно окрысилась Грейс и тут же осеклась, заметив, как болезненно поморщился Польсон.

— Для мужчины я, может быть, слишком чувствителен, но это совсем не то, что вы думаете. Вилла давно выросла и не нуждалась в опеке. Я просто наслаждался её обществом. Она мне нравилась и не отталкивала меня. Это было совсем немало для такого нелюдима, как я.

«— Но слишком мало для такого доброго и надежного человека,» — не без сожаления подумала Грейс.

— Она вам не рассказывала про беременность?

Эта новость его явно потрясла. Он уставился на Грейс сквозь толстые стекла, судорожно пытаясь проглотить комок в горле.

— Вы уверены? — наконец выдавил он.

— Синклеры так считают.

— Так это лучший финал всех её злоключений! Радуйтесь и ждите, когда она вернется вместе с мужем, неважно, как его зовут — Густав или Якоб.

— А вы тоже будете радоваться? — иронически спросила Грейс.

— И я тоже. Почему бы нет? Какой смысл сожалеть о том, чему все равно не сбыться?

Польсон налил себе и выпил залпом.

«— Как бестактны все эти мои дурацкие вопросы!» — удрученно подумала она.

Польсон смотрел на неё совершенно спокойно. Но спокойствию этому Грейс не верила. Ею вдруг овладело непреодолимое желание подойти, сесть рядом, обнять и прижать его к себе, положить голову ему на плечо.

— Она была моим другом, — мрачно заключил Польсон. — Хорошим другом. — Отставив рюмку на пол, он уткнулся лицом в колени.

Понимая, что ей не найти нужных слов, Грейс решила его больше не трогать. Она просто ждала, когда он сам справится с постигшим его разочарованием. Наконец он поднялся и протяжно вздохнул.

— Со мной все в порядке, — сказал он, направляясь к двери. — Увидимся завтра?

— Увидимся, — неохотно ответила Грейс, просто чтобы хоть что-то сказать. Ей не хотелось, чтобы он сейчас уходил.

Оставшись одна, Грейс снова принялась за поиски дневника, вспомнив, что именно за этим занятием застал её два часа назад Польсон.

Тетрадь оказалась в совершенно невероятном месте, которое было вполне в духе Виллы: в двойном дне птичьей клетки. Может быть, для этого Вилла клетку и купила?

При виде дневника сердце Грейс отчаянно забилось. Сейчас тайна будет раскрыта.

Ветер за окном завывал и рвался в комнату. Грейс включила отопление, опасаясь за цветы в горшках. Она и не предполагала, что может быть так холодно. Порывы ветра колыхали шторы на окнах.

Грейс оставила только торшер возле кресла, села и погрузилась в чтение.

Через два с половиной часа она закрыла тетрадь и потерла уставшие глаза. Комната прогрелась, ветер стих. Он уже не выл, как стая волков, как писала в дневнике Вилла. Там хватало и других стенаний:"Все эти темные деревья, этот дождь, стучащий по крыше, сводят меня с ума…»

Так она писала в конце сентября. Веселые страницы попадались, только когда Вилла описывала вечеринку, ради которой покрасила волосы в канареечный цвет. Но ничего серьезного в дневнике не было. Может, опять все зашифровано? Предложения начинались так, будто дальше должно идти что-то важное, но нет, слова словно скрывались в тумане.

«Ходили в замок Гипсхолм. Видели портрет Густава IV. Я сказала, что портрет похож на него, и что теперь я всегда буду звать его Густавом…»

Кого — его? Грейс чуть не плакала от разочарования. Нашла фразу про Польсона: «Этот долговязый тип из мансарды с его шнапсом…»

О работе в посольстве: «Я бы хотела, чтобы Питер не бесился, когда я ошибаюсь. Он такой нетерпеливый…» И еще: «В этом месте полно волков». Но что за место имелось в виду — неясно.

Насчет Кэт Синклер и их детей: «Кэт говорит, что я рассказываю истории, после которых их мучают ночные кошмары. Не могу ли я про что-то другое, а не только про темные леса?..» А потом неожиданно: «Дом с маленьким золотым драконом на дверном молотке. Так не похоже на строгих шведов». И совсем неизвестно откуда: «Ненавижу эти унылые кладбища с высокими деревьями».

Грейс заинтересовал король с двумя королевами. Хотя Вилла опять не объяснила, что имела в виду. Потом ещё одно упоминание о королях: «Бедная королева, которую держат на чердаке!»

После этих отрывочных записей пошел более связный текст: «Бейки пригласили меня на уикэнд. Дом у озера, темные обои, темные картины, кружевные шторы, духота. Папа Бейк все время наблюдает за мной. Мама очень толстая, у неё руки, как маленькие белые подушечки. Ульрике не нравится, что я нравлюсь Свену. Она слишком хозяйка, слишком собственница. Я так и вижу их обоих в темном стриндберговском доме…»

Может, Свен — и есть Густав?

Но это записано в августе. Дальше про Бейков ни слова. Зато написано: «Густаву не нравится мой новый цвет волос. Он говорит, что я слишком бросаюсь в глаза:. Судя по всему, она перекрасилась не ради него.

Немало там было и про темно-красные и рыжие дома. «Когда у меня будет собственный дом, я покрашу его в розовый цвет». И тут же: «Аксель с его неподвижным взглядом…» и «Якоб меня недооценивает. Этот скучный народ…»

Предпоследняя запись была такая: «Нужно купить канарейку, а то здесь слишком тихо». И самая последняя, две недели назад, самая загадочная:» Нам пора. Надеюсь, это получится незаметно. Иначе как мы сможем когда-нибудь вернуться?»

4

Услышав шаги на лестнице, Грейс перехватила Польсона, пока он не успел уйти в университет.

— Можете уделить мне минутку?

Он серьезно и задумчиво посмотрел на нее.

— Вчера вечером я сделала открытие.

— Какое? — Его глаза за толстыми стеклами сверкнули.

— Нашла дневник Виллы.

— И он вас успокоил?

Грейс огорченно покачала головой.

— Я почти не спала. Вы скажете, что снова разыгралось воображение, но я уверена, что это не просто воображение. Я слишком хорошо знаю Виллу. С ней что-то случилось. Но что? Она явно боялась написать открыто.

— Грейс, дайте мне посмотреть дневник. — Он взял её за руку и до боли сжал своей сильной рукой. — Я был её другом. Если она в беде, я хочу ей помочь. Не меньше вас. Если вы мне откажете, тогда до свидания. Будьте здоровы.

И он стал спускаться вниз, но теперь Грейс сама схватила его за руку.

— Когда вы вернетесь?

— Только вечером, к сожалению.

— Я пойду на вечеринку к Синклерам.

— Только не задерживайтесь, возвращайтесь домой, и мы поговорим.

Грейс кивнула, у неё отлегло от сердца. Ночь была ужасной, полной кошмаров, порою она слышала даже волчий вой. Но волшебный рассвет, розовым золотом сияющий над притихшим городом, заставил её вздрогнуть, подойдя к окну. Теплый сверкающий розовый блеск зари — обман: вокруг все было холодным, как лед.

— Да, Грейс, и не болтайте на приеме лишнего.

— Но я уверена, как только все узнают, что я кузина Виллы, то станут говорить о ней.

— Вот и слушайте, что они говорят.

Когда Грейс появилась на приеме, зал был полон гостями. Питер Синклер, увидев её, зашагал навстречу с любезной улыбкой, так менявшей его заурядное лицо.

— Привет, Грейс. Рад, что вы пришли. Я вас кое с кем хочу познакомить.

Он представил её гостям, и Грейс заметила, что Питер делает упор на том, что она писательница, и не упоминает, что она кузина Виллы.

— Нужно найти ей издателя в Швеции, — шутил он, — неплохой вариант для британского экспорта.

Имена из дневника Виллы Грейс выучила наизусть: Оуэн, Якоб, Аксель, Густав. Имена все шведские, большинство же из присутствующих были англичанами и американцами. И все они вели обычные разговоры оказавшихся за границей.

— Вы здесь в гостях, мисс Эшертон? Вряд ли вам захочется остаться здесь до начала зимы.

— Почему? — удивилась Грейс.

— Здесь так темно, такие длинные ночи. Просто невыносимо.

— Вы намерены изучать шведский менталитет? — спросил кто-то еще. — Все эти стриндберговские бредни?

— Где вы остановились, мисс Эшертон?

— На Страндваген.

— Кто-то снял вам квартиру?

— Моя кузина Вилла Бедфорд.

— Вилла!

Женщина средних лет с отекшим и слишком накрашенным лицом придвинулась к Грейс.

— Вы — кузина Виллы? Почему же Питер это утаил? Значит, вы поможете разгадать нам её тайну?

— Что за тайну? — сдержанно спросила Грейс.

— А разве нет? — Женщина состроила презрительную гримасу. — Фу, как неинтересно. Питер тоже твердит, что нет никакой тайны. Мы все думали, он скрывает, чтобы избежать скандала. Из британского посольства сбежала машинистка! Сами понимаете. Вы тоже считаете, что она выходит замуж?

— Я этого не говорила, — осторожно заметила Грейс. — Но Вилла такая импульсивная и непредсказуемая натура! Так что в её поступке я ничего удивительного не нахожу.

— И она не оставила никакого письма?

— Она не знала, что я приеду.

Теперь женщина была окончательно разочарована. Желание посплетничать так и светилась в её глазах.

— Я Уинфред Райт, — представилась она. — Работаю в паспортном отделе. Приехав, Вилла поселилась в одной квартире со мной и Нэнси Прайс. Потом сняла отдельную. Сказать по правде, мы облегченно вздохнули. Для нас она была слишком активна.

— Слишком много приятелей? — осторожно спросила Грейс.

— Слишком много поздних визитов. И она сама вечно возвращалась на рассвете.

— Похоже на Виллу.

— Дело не в том, что она нам не нравилась, я думаю, что мы ей тоже не нравились, но даже поселившись одна, она не казалась слишком счастливой. Всегда была чем-то озабочена…

— Как если бы не смогла заплатить за квартиру?

— Нет, совсем иначе. Нэнси полагала, у неё проблемы с мужчинами. А я считала, что у неё роман с женатым человеком, потому она и захотела жить отдельно.

— Вы его знали?

— Нет. Ходили слухи, что он из стариной шведской семьи. Но теперь, раз она выходит замуж, мы скоро все узнаем, правда?

— Грейс, — послышался голос Кэт Синклер, — вам следует воспринимать рассказы Уинфред с известной скидкой. У неё изумительный дар расцвечивать скучные факты. Не так ли, дорогая?

Уинфред презрительно ухмыльнулась, но не рискнула нагрубить хозяйке.

— Я бесконечно устала от разговоров о вашей кузине, Грейс, — подчеркнуто пренебрежительно бросила Кэт. — Она здесь была не слишком популярна. Расстроила детей, подвела Питера — бросила все на него и сбежала. Уинфред, помогите мне, пожалуйста, с напитками. Питер, как всегда, забыл, что на приемах, где он хозяин, не следует так увлекаться. Вы нас извините, Грейс.

Маленькая горячая рука скользнула в руку Грейс и крепко её сжала.

— Мисс Эшертон, а мы с братом знаем, где Вилла.

Грейс посмотрела вниз на веснушчатое лицо Джорджии Синклер. Ее прямые волосы падали на плечи, глаза были ужасно серьезны, и было ясно, что она не шутит.

— Где? — спросила Грейс.

— В лесу.

— В каком?

— Где лоси. Пойдемте наверх, мы с вами поговорим.

— А где Александр?

— Наверху. Он ещё маленький для взрослых вечеринок. И мне нельзя, я ведь не умею вести умные разговоры.

— Тогда пошли, — кивнула Грейс.

Александр был в яркой полосатой пижаме. Бросались в глаза его песочного цвета волосы — точно как у сестры. Все окна закрыты, в спальне стояла духота.

Грейс села на край кровати.

— Чем обычно занималась с вами Вилла? Читала сказки?

— Нет, она их придумывала, — сказала Джорджия.

— Она рассказывала про охоту на лосей, — добавил Александр. — Мне было страшно.

— Значит, ты ещё маленький, — заявила сестра.

— Это же выдумка. Она все выдумывала.

— А что она выдумывала?

— Ну, если в один прекрасный день она не вернется, то мы должны вызвать полицию! — выпалил Александр и повалился на подушку.

— Нет, она говорила не про полицию, а про посла, — покачала головой Джорджия.

— Нет, Георгия. Неправда. Про полицию. Но мы же не можем говорить по-шведски? — вдруг спохватился мальчик.

— Ну вот видишь, какой ты глупый!

— Так вы что-то сказали полиции или послу? — тихо спросила Грейс.

К ней повернулись испуганные мордашки.

— А разве Вилла не вернулась домой? — спросил Александр.

— Не вернулась, но все в порядке. Она выходит замуж! — радостно заявила Георгия. — Ее не затоптал старый лось. И она не заблудилась в лесу.

Дверь распахнулась и влетел взбешенный Питер Синклер.

— Грейс, они снова вам надоедают! Джорджия, Александр, как вы себя ведете!

— Не беспокойтесь, я люблю детей.

— Да, но ведь сейчас прием.

— Питер, — донесся голос Кэт, — приехала Эбба. Спустись.

На миг в глазах Питера мелькнуло смущение.

— Бог мой, не думал, что она приедет. Грейс, вам лучше спуститься и познакомиться с баронессой ван Стерн.

Через несколько минут Грейс уже слышала:

— Эбба, позвольте вам представить Грейс Эшертон из Лондона.

Узкое бледное лицо казалось ещё длиннее из-за высокой короны светлых волос. Грейс пожала худую руку с длинными пальцами. Вот и шведская аристократия — холодная, бледная, анемичная, с бесцветной кожей и водянисто-голубыми глазами. Нужно признать, женщина в простом черном платье, обтягивавшем гибкое стройное тело, производила впечатление. Правда, несколько пугающее…

— Вы новая секретарша посольства, мисс Элерон?

Грейс не хотелось говорить ей о родстве с Виллой.

— Нет, я писательница.

— Как интересно! Можем мы с мужем пригласить вас к себе? Хотите посмотреть наш дом, мисс Эшертон? Он не слишком велик, но достаточно стар и типично шведский.

— Весьма любезно с вашей стороны, — пробормотала Грейс.

— Эбба — добрейший человек в Швеции, — горячо заявил Питер. — Я прав, Эбба? Жаль, что Якоб не смог приехать. А теперь позвольте мне вас угостить.

Кэт оставалась в дальнем углу комнаты, мрачно комка темное платье. Грейс случайно поймала её напряженный, почти панический взгляд и вспомнила слова о скучных посольских приемах. Но почему её собственная вечеринка вызывала у хозяйки такую реакцию?

В тот же вечер, удобно устроившись в огромном кресле и листая дневник Виллы, Грейс говорила Польсону:

— Я знаю, кто такой Якоб. Барон ван Стерн не был на вечеринке, но там была его жена. Весьма впечатляющая особа. Синклер так волновались, что вряд ли она принадлежит к кругу их друзей. Может быть, её принимает посол, но уж никак не родовой служащий посольства. А вам эта фамилия что-нибудь говорит?

— Конечно. Это несколько обедневшее очень старое шведское семейство.

Польсон сделал какую-то пометку в маленькой записной книжке.

— А что вы записываете?

— Якоб, барон ван Стерн. Нужно действовать по системе. Вряд ли он имеет отношение к матримониальным планам Виллы. Он человек семейный и обожает красавицу жену. Но что еще? Вы видели Свена или Акселя?

Грейс покачала головой.

— Даже Густава не было?

— А как я могла встретить Густава, если он — жених Виллы?

Но Грейс продолжала думать о словах Уинфред Райт насчет связи Виллы с женатым человеком, пытаясь увязать их с детскими фантазиями про то, что Вилла потерялась в лесу.

Впрочем, не только у детей разыграется воображение, если вчитаться в то, что написала Вилла.

— Лес, дождь по крыше, — сомневаюсь, что дети что-нибудь об этом знают. А если она и в самом деле в лесу? Мы могли бы её найти?

— Вы знаете, сколько в Швеции лесов?

— А дневник нам не поможет?

— Как именно?

— Не знаю, — с несчастным видом призналась Грейс.

— И дождь идет повсюду. Нужно как-то изловчиться толком расспросить детей Синклера.

Грейс кивнула.

— Я так и сделаю.

— А завтра мы поедем в Гипсхолм, посмотрим портрет Густава IV.

— Прекрасная идея.

— Я тоже так думаю.

— Думаете, так мы доберемся до Густава?

— По крайней мере увидим, как он выглядит. Мой старый «Вольво» на ходу, а по дороге на берегу озера можно устроить пикник.

— Прекрасно.

В присутствии большой спокойной фигуры Польсона Грейс чувствовала себя уютно и умиротворенно, не так, как у Синклеров на вечеринке. И понимала, что таким покоем обязана ему. Она сказала это вслух и увидела, как лицо Польсона расплылось от удовольствия.

— Тогда снимите ваше шикарное платье, наденьте что-нибудь попроще, а то я чувствую себя чрезвычайно неуверенно.

Грейс рассмеялась.

— Вам стоило бы видеть баронессу.

— Ни малейшего желания. Она не в моем вкусе.

— А я?

— Вы смеетесь надо мной, Грейс? Что вы пили? Шнапс?

— Нет, обычный английский джин.

— Завтра, — сказал Польсон, — выпьем шампанского.

Глаза их встретились, и её сердце сбилось с ритма. Польсон смотрел на нее, словно приглашая заняться любовью.

— А что празднуем?

— Надеюсь, замужество Виллы. — Польсон отвел глаза.

— Но ведь вы в это не верите?

Он медленно покачал головой.

— В возможного ребенка верю. А в свадьбу — нет.

Она немного подождала пояснений, но Польсон молчал. Казалось, потянуло холодом.

9

Замок красного кирпича с круглыми башнями и винтовыми лестницами очень понравимся Грейс. Но портрет Густава IV никакого восторга не вызвал.

Блекло-голубые глаза, бледные щеки, капризно надутые губы, напудренный парик и женоподобная фигура. Грейс искренне удивилась, ощущая неприязнь и странную неловкость. Неужели таков возлюбленный Виллы? Как она могла ему довериться, не то что влюбиться?

— Красавцем его не назовешь.

Польсон рассматривал портрет более внимательно.

— Портрет просто плох, — объявил он. — скучный и мертвый. Но добавьте мысленно сверкающие живые глаза, улыбку… Такой чувственный рот наверняка умел улыбаться. Личность всегда привлекает больше, чем просто приятная внешность. И добавьте ещё темперамент и жизненную силу.

Грейс все ещё сомневалась.

— Это типично шведское лицо?

— Я бы не сказал.

— Если мы встретим похожего человека, сможем мы его узнать?

— Ну, надо учесть современную одежду, цвет волос, живость натур…

Он взял её за руку, и Грейс удивилась, как в его лапе утонула её собственная ладонь. Руки и ноги Польсона были так же велики, как и все тело. И ей нравилось, как он возвышается над ней. В какой-то миг его пальцы нежно скользнули вверх по её руке.

— Остается все-таки надежда найти Густава.

— Если бы мы искали кого-то вроде вас… Вы-то из толпы уж точно выделяетесь.

— Это комплимент? Лучше давайте побродим по замку и представим себе всех королей и королев, ходивших по этим лестницам.

— И Виллу с Густавом? Интересно, давал ли он ей королевские обещаний?

— Обещать-то мог, а вот чего она дождалась…

Лицо Польсона вдруг окутала такая печаль, что Грейс машинально прижалась к его руке.

Они шли по берегу озера. Бледно светило солнце, среди пожелтевшей осоки медленно плыл лебедь. Желтые и красные дома на той стороне озера сражался в воде, словно догоравшее пламя костра. Каркали вороны. Воздух замер, стыл и тих, даже листья не падали на землю.

— Мы же собрались на пикник, Грейс? — спросил вдруг Польсон. — Может, откроем шампанское? Иначе вас не развеселишь!

Грейс невольно улыбнулась.

— Вы должны были заметить, что по части веселья мне с Виллой не сравниться.

— Я заметил. Вернемся к машине?

Там Польсон достал из багажника корзину и развернул подстилку. Потом ловко открыл шампанское, наполнил бокал и один протянул Грейс.

— Вы слишком много думаете. Правда, я тоже. Поэтому от меня ушла жена. А вы были влюблены, Грейс?

— Конечно.

— Сильно?

— Мне казалось, да.

Грейс от неожиданности высказала все, как есть.

— Между мною и мужчинами всегда оказывалась пишущая машинка. Иногда вдруг возникает желание писать всю ночь, потом чувствуешь себя такой разбитой, что не до любви. Ну и потом…

— Что потом?

Она вздернула подбородок.

— И потом любовные проблемы я всегда переживала острее.

— Но не настолько, чтобы забыть про машинку!

— Я иначе не могу!

Он задумчиво смотрел на нее.

— О чем вы пишете, Грейс?

— О молодых супругах, их проблемах, о желанных и нежеланных детях. Короче, о проблемах человеческого существования. Это очень важно.

— Согласен.

— Вы в самом деле так думаете? — Грейс воскликнула это так взволнованно, что Польсон наклонился и поцеловал её. От прикосновения его холодных губ она отпрянула раньше, чем чем успела ощутить нараставшее возбуждение.

— Зачем вы это сделали?

— Мне показалось, что будет приятно.

— Вам или мне?

Он рассмеялся, и глаза сразу стали не близорукими, а проницательными и ясными.

— Грейс, вы как дикая роза Шотландии — сплошные шипы. Разве нам сейчас не хорошо? Или есть причина, по которой мы не можем доставить друг другу удовольствие, если этого хочется?

Его крепкая рука легла на её плечо. Голова Грейс кружилась не столько от шампанского, сколько от безудержного желания. Но когда он осторожно погладил её волосы, она взмолилась:

— Давайте пока отложим, ладно?

Ей было не по себе от мысли, что она так скоропалительно станет его любовницей.

Польсон кивнул.

— Давайте поедим. Думаю, вы проголодались. Сендвичи, цыпленок, яйца вкрутую. А если вас интересует, целовал ли я Виллу на пикниках, ответ — нет.

Грейс потупилась — она и не подозревала, что он возил Виллу на пикники. Наверняка летом, в жару, и они купались.

Польсон словно прочитал её мысли.

— Мы брали с собой Магнуса.

— Магнуса?

— Это мой сын. И учили его плавать. Вилла плавает как рыба, а я как кит. Но получалось очень весело. Это было в начале лета, когда она ещё не стала уезжать на уикенды.

— А она не говорила вам, куда?

— Говорила, к Синклерам — у них дом в лесу.

Вот почему дети твердят про лосей и лес! Но на этот раз она наверняка уехала в совсем другое место.

— Еще есть какие-то Свен и Ульрика в Стриндберговском доме.

— Их нам тоже нужно найти. И много чего ещё разузнать. Почему вы вздрогнули? Замерзли?

Польсон притянул её к себе.

— Сядьте ближе, выпейте ещё шампанского и расскажите, почему вы с Виллой такие разные.

— Мы ведь двоюродные сестры, хотя наши матери — близнецы. Родители Виллы развелись, когда она была маленькая. Так что её разговорчивость и веселость — компенсация за ушедшего отца. Мои родители жили счастливо, но мать умерла вскоре после смерти матери Виллы, причем обе от сердечного приступа. Странно, правда? Как будто у них было общее сердце. Но отец мой ещё жив, и я очень его люблю.

— Ему нравится ваша работа?

— Очень. Но он ожидает от меня гораздо большего, чем у мен получается.

— Все ясно. У вас с Виллой общий комплекс отца.

Грейс поморщилась, но признала:

— Мы с Виллой всегда знали, что наши матери больше заботились друг о друге, чем о нас.

— Это помогает лучше понять Виллу?

— Объясняет, почему она делает глупости, но не говорит, где она сейчас. — Грейс встревоженно посмотрела на Польсона. — Я не думаю, что нам стоит тратить время на шампанское. — Перехватив его взгляд, она снова нахмурилась. — И сейчас вы заявите, что Вилла никогда бы так не сказала.

— Совершенно верно. Не говоря уже о том, что Вилле стало бы жаль такого хорошего вина. Впрочем, может, именно её жадность — причина случившегося.

Грейс подумала, уж не персидские ковры и всю ту роскошь в квартире имеет он в виду. Надо бы выяснить, откуда у Виллы все это. Но не сейчас. В густевших сумерках озеро и деревья с редкими уцелевшими листьями вдруг стали выглядеть уныло и безрадостно. Грейс вдруг захотелось домой, в теплую уютную квартиру Виллы.

Едва она перешагнула порог, в нос ударил сильный запах духов. Духи Виллы! Значит, она вернулась!

Грейс включила свет.

— Вилла!

Тишина. И никого. Может быть, Вилла заглянула на минутку и убежала? Но нигде ни следа разбросанных вещей, все оставалось в полном порядке.

В замешательстве Грейс села за туалетный столик. Здесь запах был ещё сильнее. Она узнала «Баленсиагас квадриль», выдвинула ящик и увидела перевернувшийся флакон.

Она точна знала, что ничего не трогала и не проливала. Но флакон лежал на боку, источая сильный запах.

Оставалось единственное объяснение — в её отсутствие кто-то заглядывал в ящик.

Разумеется, фру Линдстрем.

— Польсон, мне кажется, с ней надо поговорить. Зачем она повсюду сует свой нос? Что вынюхивает?

Польсон потянул носом.

— Приятный запах, верно? Давайте спустимся и зададим несколько вопросов.

— Это ведь она? Верно?

— Я предлагаю спуститься и спросить. Ведь у вас в Англии закон гласит, что человек не виновен, пока вина не доказана.

Фру Линдстрем открыла им совсем одетая. Поношенная меховая шапка сидела глубоко, словно в зимнюю пургу, щеки горели от быстрой ходьбы, а глаза замерли, как у фарфоровой куклы.

— Фрекен Эшертон? Герр Польсон? Чем могу служить?

Заговорила Грейс.

— Сегодня кто-то побывал в квартире. Кому вы дали ключ?

Губы фру Линдстром сжались в тонкую щелку.

— Я не имею обыкновения давать ключи чужим, фрекен Эшертон.

— А не чужим? — вкрадчиво поинтересовался Польсон.

Это её окончательно взбесило.

— Герр Польсон, как вы можете! Ключи я не даю никому. И я вообще никого не видела. По субботам я навещаю дочь, и только что вернулась. Не успела даже раздеться.

Казалось, она говорила правду. Но любопытство пересилило негодование, и фру Линдстрем не удержалась от вопроса:

— А что случилось? Что пропало?

Грейс покачала головой.

— Пожалуй, ничего.

— Тогда с чего вы взяли, что кто-то был в квартире?

— Кто-то осматривал ящики: флакон с духами опрокинут.

— А прочие вещи на месте?

Грейс кивнула, хотя ей показалось, что диванные подушки лежат не так и слишком аккуратно взбиты, а ковер сдвинут с места.

Фру Линдстрем рассмеялась.

— Упал флакон — и только! Вы сами могли его перевернуть. Верно, герр Польсон? Грабитель наделал бы такого беспорядка!

— Да нет, о грабителе речь не идет, — задумчиво протянул Польсон. — Кто-то что-то искал. И у него был свой ключ.

Фру Линдстрем довольно рассмеялась.

— Теперь я понимаю. Кто-то из приятелей фрекен Бедфорд. Решил забрать письма, сувениры, какую-то памятную вещицу… Вы умные люди, тут же все куда проще: разрыв очередного романа.

— А я не думаю, что все так просто, если у кого-то есть ключ от квартиры, которым можно пользоваться в любое время дня и ночи! — воскликнула Грейс.

— Не огорчайтесь, фрекен. Никто не войдет в этот дом без моего ведома.

— А если вас нет, как сегодня?

— Тогда лучше сменить замок. Но все же я не до конца уверена. Флакон легко опрокинуть, не заметив. Вы уверены, что этого не случилось?

— Такой сильный запах я бы сразу почувствовала. В квартире пахнет, как на парфюмерной фабрике.

— Надо сменить замок, — заключил Польсон.

— А вдруг вернется фрекен Бедфорд, а её ключ не подойдет?

— Я буду дома, — сказала Грейс.

— Она только обрадуется, что мы приняли такие предосторожности, — дружелюбно улыбнулся Польсон.

Фру Линдстрем рассмеялась:

— Понимаю, что вы имеете в виду. Если у фрекен новый муж, ей не придется бояться незваных гостей.

Уже поднявшись наверх, Грейс не выдержала.

— Как она смеет намекать, что Вилла вела такой образ жизни? Она ужасно бестактна?

— Да, но по субботам она действительно бывает у дочери, — задумчиво сказал Польсон.

— Значит, незванный гость это знает, знал он и то, что нас не будет. Нам стоит быть внимательнее.

Польсон возражать не стал, и Грейс вздрогнула.

— Надо менять замок. Кому же Вилла могла отдать свой ключ? Не Густаву, раз она с ним. Кто-то не хочет, чтобы знали о его визитах.

Польсон восхищенно уставился на Грейс.

— Неопровержимые доводы.

— А дневник Виллы? Он явно знал о нем и опасался, что там про него написано. Найти его он не мог, дневник у меня. Так что это мог быть Свен, Аксель или Якоб. Кстати, вы не думаете, что Якоб — это барон ван Стерн? Такой видный человек явно не заинтересован в скандале.

— Но он не стал бы рыться в комнате. — Польсона явно заинтересовала эта идея, но обсуждать её с Грейс он не собирался. — Сегодня вечером можете чувствовать себя в безопасности, он не вернется. А если кто-то помешает, пустите в ход метлу.

Всю серьезность момента как рукой сняло.

— Я вообще-то имел в виду, что ей можно постучать в потолок, — ухмыльнулся Польсон. — Хотя и по незваному гостю тоже можно.

Телефон зазвенел, когда Грейс была в ванной. Вздрогнув от неожиданности, она выскочила в комнату, и вода с неё капала на паркет гостиной.

— Слушаю, — выдохнула она в трубку.

— Это Кэт Синклер.

Разочарование было слишком сильным.

— А, Кэт…

— Я не вовремя?

— Нет, просто я из в ванной, с меня течет. Подождите, я возьму полотенце.

Завернувшись в одну из купальных простыней Виллы, она немного успокоилась.

— Как дела, Кэт? Как дети?

— Прекрасно. Меня просил позвонить Питер — подумал, вам может быть одиноко.

— Нет, день прошел весьма удачно. Мы ездили в замок Гипсхолм, по дороге устроили пикник.

— Не холодно для пикника? Минутку, — какое-то бормотание, потом Кэт продолжала:

— Питера интересует, с кем вы ездили?

— Надо же, какой он любопытный, — усмехнулась Грейс. — С моим соседом; тут рядом с Виллой живет такой огромный добряк по фамилии Польсон, он преподает в университете. В замке он прочитал мне целую лекцию о портретах.

Опять бормотание, и снова голос Кэт.

— Извините, Грейс, Питер просто хочет объяснить, что в его обязанности входит обеспечивать безопасность британских туристов.

— А безопасность Виллы тоже он обеспечивал?

Тяжелый вздох, потом голос Питера Синклера.

— Именно этим я и занимаюсь, Грейс. Надеюсь, вы не станете, как Вилла, встречаться с совершенно незнакомыми мужчинами.

— Господи, но это здесь при чем?

— Мы с Кэт только хотели узнать, как у вас дела и не хотите ли поехать завтра с нами? Мы собираемся на денек на дачу. Поздновато, конечно, но мы любим бывать на природе. А вы посмотрите лес, где потерялась Вилла, как утверждают наши дети.

Грейс согласилась без малейших колебаний, поблагодарив за приглашение.

— Мы заедем за вами в десять. Оденьтесь потеплее, там прохладно. Я захвачу ружье. Вдруг попадется лось…

Грейс поспешила одеться, обрадованная, что хоть что-то происходит. Впрочем, ответов на её вопросы это не дает. Может, поинтересоваться у соседок снизу, не слышали ли они днем чего-то подозрительного наверху?

В комнате все ещё стоял душный запах духов, напоминая про Виллу, про её дорогие покупки. Почему она не взяла с собой духи?

Дверь открыла седовласая старуха, уставившаяся на Грейс водянистыми глазами с покрасневшими веками.

— Вы говорите по-английски?

Склонив голову набок, старуха стала похожа на какаду с белым гребешком.

— Английский? Да-да, конечно.

Грейс старалась говорить громче.

— Я Грейс Эшертон, кузина Виллы Бедфорд. Остановилась в её квартире наверху.

— Может быть, вы зайдете? Познакомитеся с моей сестрой? Но не пытайтесь говорить с ней. Она совершенно глухая и понимает только меня.

Произношение у старухи было столь же совершенно, как и манеры. Она проводила Грейс в уютную гостиную с вышитыми салфеточками и представила точно такую же старушку, которая медленно раскачивалась в кресле-качалке, блаженно прикрыв глаза.

— Катрин, — громко окликнула та, — проснись. У нас гостья.

Мутноватые глаз остановилась на Грейс.

— А? Кто эта юная леди?

— Кузина фрекен Бедфорд из Англии. А это моя сестра Катрин. Меня зовут Анна. Выпейте с нами кофе. Только не говорите, что у вас нет времени. Он уже сварен. Катрин, мисс Эшертон выпьет с нами кофе.

Катрин только улыбалась, продолжая покачиваться. Они с сестрой были в одинаковых старомодных платьях с высоким воротником, обе румяные, веселые, здоровые. Такой результат в столь почтенном возрасте заставляет задуматься о прелестях незамужней жизни, — решила Грейс. Во всяком случае, живется им лучше, чем Вилле, запутавшейся в своих мужчинах, и даже самой Грейс, постоянно себя одергивающей.

— Моя сестра давно оглохла, — Анна суетясь с кофейными чашками.

— Значит, её спрашивать бесполезно. А сами вы не слышали днем ничего необычного?

Старушка задумалась, склонив голову на бок.

— Меня весь день не было, но кто-то заходил в квартиру.

— Вор?

— Нет, не похоже.

Грейс уже пожалела, что напугала старушку.

— Скорее, кто-то из знакомых Виллы. Я думала, вы могли кого-то видеть.

— Нет, не видели. Днем мы с сестрой любим вздремнуть. А с тех пор, как фрекен Бедфорд поселилась наверху, стараемся не обращать внимания на её гостей. Она особа молодая, пусть живет по-своему. Но говорят, она внезапно уехала. Что скажет Аксель, когда вернется? Не представлю, верно, Катрин?

Качалка замерла.

— Что-что?

— Я говорю, как огорчится Аксель, узнав, что фрекен Бедфорд уехала.

Сердце Грейс забилось часто-часто.

— Аксель? — Якоб, Свен, Аксель, Густав…

— Он наш племянник.

— И живет с вами?

— В этой тесной квартирке с двумя старухами? Нет, он заезжает к нам, когда возвращается из путешествий. Правда, Катрин? Он хороший мальчик.

— Он много ездит? — Грейс взяла чашку кофе.

— Он капитан, и много плавает. Исландия, Норвегия, Финляндия, иногда Прибалтика. Дела его идут неплохо. Правда, Катрин?

— А он женат?

Старуха покачала головой. Шутка ей понравилась.

— Ну нет! Будь у него жена, как мог бы он интересоваться фрекен Бедфорд?

Кофе был ужасно крепким. Грейс пила его крохотными глоточками, жалея, что их не слышит Польсон.

— Вилла ему нравилась?

— Думаю, да. Но потом она перекрасилась в немыслимый цвет, а Аксель имел серьезные намерении и сказал, что цвет неподходящий. Они разругались и даже на врем расстались.

— Жаль, — вздохнула Грейс. — А ваш племянник симпатичный?

— О, вы должны взглянуть! Смотрите, вот его фотография!

— Чего ты показываешь, Анна? — спросила Катрин.

— Снимок Акселя в двадцать один год. Представляете, двадцать лет назад! Сейчас он куда и меньше улыбается.

Но и на фото он не улыбался. Узкий подбородок, прямой длинный нос, холодные светлые глаза. Никакого сходства с изнеженным и капризным Густавом IV.

— Да, симпатичный, — признала Грейс. — А когда он приедет?

— Заранее мы никогда не знаем. Он появляется и исчезает, как дикий гусь.

Анне понравилось сравнение, и она его повторила, добавив, тихо хихикнув:

— Умный наш гусек.

Грейс встала. Она узнала кое-что новое, но ответов на её вопросы по-прежнему не было. Аксель — не Густав. Вот и все. А что писала про него в дневнике Вилла?

«Аксель так ужасающе серьезен, и так немногословен…»

— Вы заходите к нам, мисс Эшертон, — сказала Анна, и Катрин добавила:

— Это так любезно с вашей стороны.

Дверь закрылась, старушки исчезли, будто снова убрали в шкаф старую фотографию. Но почему Польсон ничего не сказал про Акселя?

Зайдя попозже поинтересоваться насчет новостей, тот сокрушался: знал ведь, что у старушек есть племянник, но фру Линдстром и все прочие называли его капитаном Моргенсоном, и никогда — по имени.

В гостях у старушенций он никогда не бывал, и Вилла тоже. Польсон не верил, что Вилла встречалась с племянником. Разве что раз-другой? Разве она не написала в дневнике, что он неразговорчив? Нет, это не Густав.

Грейс жаловалась, что голова её словно набита ватой. Как здорово, что завтра она едет за город с Синклерами!

Польсон поначалу расстроился, но тут же спохватился, что даже хорошо, если она проведет время с Синклерами, потому что по воскресеньям сам он всегда ходит куда-нибудь с сыном и это правило никогда не нарушает.

Конечно, сын у него должен быть на первом месте, но все же голос Грейс прозвучал резче, чем ей хотелось бы:

— Вы не обязаны мне помогать.

Грейс чувствовала себя уставшей и замерзшей. Радости от того, что она нашла Акселя, как не бывало. Польсон на неё не смотрел, но она заметила, что он обижен, и пожалела, что вела себя так недружелюбно.

6

Питер Синклер спросил:

— Вы собираетесь остаться?

Грейс услышала в его голосе раздражение. Атмосфера в машине была довольно прохладной. Казалось, надвигается шторм, ветер раскачивал лодки у причалов и срывал листву с деревьев Кэт наглухо замоталась шарфом, лицо её стало совсем детским. Питер в толстом просторном свитере и казался вдвое шире. Выглядел он здоровым и сильным, но не скрывал дурного настроения, даже когда Грейс села в машину.

Дети были в шотландских красных беретах, слишком ярких для их бледных лиц. Джорджия щебетала, радуясь поездке за город, Александр молча забился в угол.

— Он боится лосей, — сообщила Джорджия. — Правда, глупо? Они нам вообще не покажутся.

— Ему нужно преодолеть этот глупый страх, — бросил через плечо отец.

Внимание Грейс привлек высокий мужчина, переходивший дорогу с маленьким мальчиком.

— Смотрите, Питер, это же Польсон!

Грейс показалось, что такого внимательного выражения лица у Польсона она ещё не видела, хотя что она могла разглядеть на ходу?

— Это его сын? — спросил Питер.

— Думаю, да.

— Вы не говорили, что у него жена и ребенок.

— Он живет один и забирает сына только на воскресенье.

— Вы, наверное, знаете, что по разводам Швеция на первом месте в мире,

— заметил Питер.

— Не стоит про это при детях. У них всегда ушки на макушке.

— А что такое разводы? — тут же спросила Джорджия.

— Ничего, — отрезал Питер.

— Грейс, вы так Питеру и не ответили. Решили остаться?

— Пока не выясню, что с Виллой.

— Но милая, она же не знает, что вы приехали. Что, если она укатила в Копенгаген, или в Париж, в Рим, в Рио-де-Жанейро, в конце концов.

— Ей все равно придется вернуться за вещами. Да и с квартирой нужно решить вопрос. А я пока буду наслаждаться отпуском. Мне здесь нравится.

И это была правдой.

— Удивительно, остаться здесь по собственному желанию? — проворчала Кэт.

Над горизонтом тянулась вереница странных светящихся облаков.

— Снеговые тучи. Могут добраться и сюда. В это время года тут все разговоры только про снег. Вот только когда он пройдет, никто не знает.

Через полчаса они выехали за город, теперь пошел лес с коттеджами на полянках, любимые дачные места здешних горожан.

Временами сквозь лес проблескивало озеро или проступали каменистые склоны. Питер пояснил:

— Дорога ведет на Упсалу. Вам стоит туда съездить. Там древний университет и прекрасный собор. А мы уже сворачиваем к озеру.

— Неподалеку живут Эбба с Якобом, — заметила Кэт. — Но у них настоящее имение.

— Да, мрачные готические развалины, — фыркнул Питер.

— Возможно, они вас пригласят, Грейс. Здесь их официальная резиденция. Но Кэт им вовсе не завидует, верно? Она — мечтательница, в мыслях она не с нами, а в Сорбитоне. Правда, дорогая?

— Смотрите, знак «Осторожно, лоси»! Ты видел, папа? воскликнула Джорджия.

— Был такой знак? Я пропустил.

— Знаете, Грейс, лось может забодать, бросить на землю и затоптать.

— Перестань! — оборвала её Кэт.

Александр забился ещё глубже в угол, уставившись в лес широко раскрытыми глазами.

— И с Виллой тоже такое могло случиться… — буркнула Джорджия.

— Еще два слова, и сидеть тебе весь день в спальне!

— Если она заблудилась в лесу, — шепотом закончила Джорджия.

Дом стоял на поляне, вокруг — молодые березки, кусты шиповника и терновника, а дальше — лес. Александр осмелел, вылез из машины и припустил вокруг дома, Джорджия за ним. Оба кричали и хохотали.

— Слава Богу, — сказал Питер. — Не знаю, что ему в голову взбрело с этим лосем.

— Это началось, когда ты застрелил последнего. Он видел кровь, — сказала Кэт. — Ему ведь только четыре.

— Скоро пять, и нельзя же быть таким слюнтяем… Ладно, вот наша дача, Грейс. Чтобы её осмотреть, много времени не понадобится.

Маленький симпатичный домик, спальня с четырьмя кроватями, кухня — она же столовая и гостиная, уютная, с чистым полом и простой мебелью.

— Вилла спала с моими женщинами, а мы с Александром — на диване, — сказал Питер.

Дождь стих, он больше не стучал по крыше, деревья словно отступили от дома.

— Часто она здесь бывала?

— Только раз, — сказала Кэт. — Потом мы хотели ещё раз её пригласить, но у неё уже были свои планы, а Питер приезжал сюда с Биллом и ещё с кем-то из друзей охотиться.

Имя Билла прозвучало впервые, и, похоже, Кэт даже пожалела, что его упомянула. Грейс боялась надоесть расспросами, но все же спросила:

— Билл тоже из приятелей Виллы?

И Кэт вдруг взорвалась.

— Господи, да не такая уж она была красавица! А когда перекрасилась в этой жуткий канареечный цвет, стала страшнее смертного греха. И слава Богу, что она решила уехать.

— И я её предупреждал, чтобы держалась поскромнее, кивнул Питер.

— А Билл к её отъезду не имеет отношения?

— Вряд ли, — буркнул Питер и покосился в окно в сторону леса. — Он погиб.

Грейс нерешительно переспросила:

— Как погиб?

Ей показалось, что ни Кэт, ни Питер не хотят продолжать разговор. Потом Кэт буркнула:

— Лучше расскажи ей все, иначе Джорджия со своим ненормальным воображением все переврет.

— Произошел несчастный случай на охоте, — пояснил Питер. — Билл Джордан был моим коллегой.

— Но как это случилось? — спросила Грейс.

— Я же сказал, несчастный случай. Он споткнулся, ружье выстрелило и пуля попала в живот. Бог знает, сколько он так пролежал, пока я не нашел его. Но он уже был мертв.

Да, посольству пришлось пережить немалый скандал.

— Кошмар, — кивнула Кэт. — От Джорджии все скрыть не удалось, а у Александра нападение лося вообще стало навязчивой идеей.

Питер сердито заявил:

— Я больше не хочу об этом говорить. Произошла трагедия. Да, меня в то утро с Биллом не было. Но что я мог бы сделать? Я накануне перепил и спал с похмелья. Его все равно не вернуть. Хватит разговоров.

Кэт кивнула.

— Я как не пытаюсь забыть, когда мы приезжаем сюда, вспоминаю снова и снова. Ладно, давайте разожжем камин. Питер, давай дрова, мы с Грейс накроем стол. Поздновато мы сюда выбрались, как бы к вечеру снег не пошел.

Камин оживил и согрел строгую комнату. Дети устроились поближе к огню, Грейс — на диване. Питер в кресле принялся перебирать струны гитары. По его словам, летом они все время проводят на озере. Тут до полуночи светло, и вечерами все собираются на крыльце.

Потом дети запросились к озеру. Кэт пошла с ними. Никогда не знаешь, что выкинет этот ненормальный Александр. А Грейс с Питером остались у камина. Грейс решила воспользоваться случаем, и рассказать Питеру о визите незнакомца в её квартиру. Не хотелось, чтобы дети и Кэт все слышали.

Питер слушал молча, потом спросил, что мог искать незваный гость, если он ей не померещился.

Интуиция подсказывала Грейс, что не стоит ему знать про дневник своей бывшей секретарши. Во всяком случае, не сейчас. Дневник — это столь же личное дело, как и секретный сигнал в подписи Виллы на письме.

— Может быть, письма. Какие-то улики. Уинифред Райт упоминала про женатого мужчину. Не слишком все прилично, да?

— Да, грязноватое дело, — кивнул Питер и задумался, заложив руки за голову. — А вы сами как следует обшарили квартиру?

— Да.

— Что-нибудь нашли?

— Ничего особенного. Но понимаете, все эти дорогие вещи, косметика, духи, чемоданы… Вилла вела слишком роскошную жизнь.

— Наверное, нашла себе миллионера.

— Будь это так, её история наверняка попала бы в газеты.

— Вначале журналистам пришлось бы все разнюхать.

— А мне придется поменять замок в дверях. Не хочу, чтобы кто-то чужой расхаживал по квартире.

— Вы в самом деле верите, что дело нечисто?

Грейс подсела к камину, обхватив колени руками, её пробирал озноб, несмотря на тепло горящих дров. Она нечего не выдумывает, исчезновение Виллы в самом деле покрыто тайной.

И тут раздался голос Джорджии:

— Папа, папа! Смотри, что мы нашли!

Ворвавшись в комнату, Джорджия размахивала каким-то грязным предметом, протягивая его отцу. Тот осторожно взял, повертел в руках и вопросительно поднял глаза на вошедшую следом за детьми жену. Та казалась бледнее обычного.

— Джорджия в грязи на берегу нашла эти старые солнечные очки.

— Да, папа, но эти очки всегда носила Вилла, — заявила Джорджия.

Питер кое-как стер грязь с роговой оправы и равнодушно оглядел очки.

— Таких очков полным-полно. Если бы Вилла их потеряла, она бы сказала.

— Может, она и говорила, — буркнула Кэт.

Питер сердито покосился на нее.

— Ты хочешь сказать…

Кэт замахала руками, требуя замолчать, повернулась к детям и деланно веселым тоном произнесла:

— Может, Вилла была здесь без нас, и тогда их потерла. Если, конечно, это её очки.

— Ее! — настаивала Джорджия. — Видишь, они как бабочка, верно, Александр?

— Значит она в самом деле заблудилась в лесу? — спросил мальчик, испуганно выкатив глаза.

— Перестань нести чепуху! — цыкнул Питер. — Кэт, может заставишь его прекратить нытье?

— Я не ною, — обиделся Александр и стал тереть кулаками глаза. Кэт взяла его на руки.

Грейс протянула руку за очками.

— Я сохраню их для Виллы.

Питер, поколебавшись, согласился.

— Если хотите — пожалуйста. Но по-моему их лучше вбросить. Бог знает, сколько они валялись в грязи.

Кэт дулась весь обратный путь, уйдя в себя и глядя на мужа безжалостным взглядом. Она явно была убеждена, что Питер с Виллой приезжали на дачу без нее, причем не раз, а ей муж рассказывал, что охотится с друзьями на лосей.

Да, дела у них не ладятся, — подумала Грейс. Но что куда важнее, Питер знал про Виллу гораздо больше, чем говорил. Она не собиралась совать нос в его дела, пока не найдет Виллу. Очки и в самом деле могли быть потеряны давно, ещё летом, задолго до её исчезновения.

Казалось, началась зима, подул колючий резкий ветер, и даже белые стволы берез померкли, потемнели. А снеговые тучи нависли совсем близко, отсвечивая серебром. Похоже, вечером пойдет снег.

7

Вернувшись домой, Грейс не пошла к Польсону. Он ведь сам говорил, что воскресенье для него — святой день из-за сна, и она ни в коем случае не собиралась нарушать этот порядок, даже найди она на берегу не Виллины очки, а её хладный труп. Кстати, а когда Польсон её видел в таких очках в форме бабочки?

Грейс в одиночестве бродила по квартире, не в силах унять дрожь. Она включила весь свет и задернула шторы, чтобы не видеть луны, безжалостно сверкающей между огромных снеговых туч.

В спальне все ещё пахло духами, но, судя по всему, никто не заходил.

Нет, Питер прав, эти очки просто похожи на очки Виллы. Мало ли таких на свете? Завтра она сама поищет такие. Интересно, где их Вилла покупала — в ближайшем магазине или большом универмаге? Фру Линдстрем знает наверняка. А может она помнит, как Вилла жаловалась на их потерю?

Но почему она за ними не вернулась? Ведь что, казалось бы, проще — найти их на берегу озера, в котором купалась?

А если таких очков в магазине не окажется? Или ей скажут, что таких не было вообще, и она привезла их из Англии? Тогда будет ясно, что Вилла потеряла их недавно, перед своим исчезновением…

Под краном Грейс пыталась счистить грязь. Помыв и высушив очки, она надела их и испугалась.

Из зеркала на неё смотрело незнакомое лицо. Повинуясь странному импульсу, Грейс сняла свитер и брюки, порылась в гардеробе и нашла золотистое платье. Нет, не это, для вечера дома подойдет экстравагантный шелковый костюм с широкими брюками.

Жаль, что нельзя проверить, пошли бы ей ярко-желтые волосы. Грейс просто зачесала их назад, открыв лицо, и намазала бледной помадой губы. Шелк приятно холодил кожу, Грейс утонула в широких брюках, темные очки почти скрыли лицо.

Значит, чтобы стать Виллой, достаточно замаскироваться? И сразу стать интереснее и загадочнее, чем просто секретарша.

Грейс вдруг показалось, что она становится веселой и беспечной, как никогда. Видимо, всегда стоит попробовать сменить собственный облик.

— Ну, теперь можете приходить, кто бы вы ни были — Аксель, Свен, Якоб, Густав, — усмехнулась она.

Дверь открылась, и появился Польсон.

Ей пришлось снять очки, чтобы разглядеть его. А он угрюмо буркнул:

— А теперь снимайте все остальное. Живо!

— Но я только…

— Только хотели понять чертовы фантазии Виллы? Вилле, может быть, это и шло. Но только не вам. Господи, да это просто опасно.

— Опасно?

— Ну, с известной точки зрения.

Грейс знала, что Польсону Вилла нравилась. Но теперь прочла по его лицу, что её возвращения он уже не ждет.

— Между прочим, я вас не звала, — заметила Грейс уже из спальни.

— Звали. Из-за двери я услышал ваш голос.

— А я не слышала, как вы стучали. И вообще сегодня воскресенье, а это день вы проводите с сыном.

Польсон спокойно ответил:

— Посмотрите на часы, уже девять, и Магнус давно в постели.

Грейс появилась в красном шерстяном платье и без пучка на затылке.

— Вот так-то лучше. Извините, что я груб. Я просто зашел спросить — вы заметили задвижку на дверях? Фру Линдстром дала ваш ключ, и мы с Магнусом поработали. Можете запираться изнутри и чувствовать себя в безопасности, пока не сменят замок. А теперь рассказывайте, что узнали.

— Нашла очки Виллы, — Грейс покачала ими перед собой и услышала взволнованный возглас Польсона:

— Неужели вы нашли их здесь?

— Почему вы спрашиваете? Вы знали, что у Виллы была только одна пара? А если она купила другую? Дети нашли их в грязи на берегу. Питер Синклер считает, что они могли там проваляться все лето.

Он молча хмуро разглядывал очки. Ну почему он никогда не говорит, о чем думает?

— Вы тоже так считаете? — нетерпеливо спросила Грейс.

— Откуда я знаю. Это, бесспорно, её очки. Она их не снимала. Все лето напролет.

— Кэт Синклер решила, что её муж и Вилла приезжали туда вместе.

— Она так сказала?

— Я прочитала это по её глазам. Она несчастна не только потому, что тоскует по родине, она все ещё ревнует мужа к Вилле, а Питер уезжает на уик-энды в одиночестве.

Польсон кивнул.

Если Вилла потеряла очки, она вполне могла купить такие же.

— Завтра я пойду по магазинам.

— Узнайте, есть ли здесь такие. Они довольно необычны. А как прошел сегодня день?

Грейс вспомнила озеро, лес, навязчивый страх Александра перед лесом и лосями.

— Вы помните молодого человека из британского посольства, который погиб на охоте? Его звали Билл Джордан.

— Конечно помню. Недавно об этом писали в газетах."Трагический случай с британским дипломатом…»

— Похоже, вы не верите? Питер сам нашел тело. Ужасно…

— Я просто не верю в официальную версию.

— Так это самоубийство? — голос Грейс дрогнул.

— По крайней мере, это больше похоже на правду.

— Значит, нужно было замять дело. Посольству не нужны скандалы. А что могло его толкнуть на это?

— Не знаю. Но Вилла говорила, что Билл Джордан был хорошим парнем, его все любили. Так что не знаю.

«Не выношу кладбищ с высокими деревьями и каменными надгробиями» — писала Вилла.

Грейс встала.

— Давайте выпьем, Польсон. А что вы делали сегодня с Магнусом?

Лицо Польсона сразу засияло.

— У Магнуса прекрасный аппетит. Мы пообедали, потом пошли в павильон Хага. Это небольшое элегантное здание Густав III построил во французском стиле. Там зеркальная комната, библиотека, и винтовая лестница на чердак. Говорят, там Густав держал свою королеву, и оттуда она смотрела на озеро.

Грейс замерла.

— Что вы сказали?

— Она смотрела на озеро.

— Нет, про чердак. В дневнике Вилла пишет: «Бедная королева на чердаке».

— Но тот чердак давно пуст.

— Значит, кто-то заперт на другом. Господи, Польсон, я схожу с ума!

Он взъерошил её волосы и ласково прикрыл ладонью рот.

— Конечно нет, но не стоит давать волю фантазии.

— Не могу, я тут одна, и комнате такая тишина…

— А вы не сидите дома. Завтра пройдите магазины, поищите очки, а днем посмотрим старый город.

— И поищем дверь с драконом… — шепнула Грейс.

Ей везде отвечали, что таких очков не было. Их явно привезли откуда-то издалека. Тогда Грейс позвонила к фру Линдстрем, намеренно надев очки. Хозяйка перепугалась.

— Господи, фрекен Эшертон! Я уже подумала, вернулась фрекен Бедфорд. Такие же очки.

Эксперимент удался на славу, и Грейс очки сняла. Но почему всех так пугает появление Виллы?

— Моя кузина их, наверно, не снимала?

— Только когда шла на службу. А так таскала их буквально вместо косметики.

— А было летом время, когда она их не носила?

— Не замечала, а что?

— Я думала, она могла их потерять и купить новые.

— Не слышала про это.

— А уезжала она в них?

Фру Линдстрем подумала.

— Скорее нет. На ней было пальто, меховое боа, шапка…Выглядела она очень мило, но очков не было. Видя, как сияют её глаза, я ещё подумала, что незачем прятать их за темными стеклами.

— За ней кто-то заехал? — Грейс даже удивилась, что не спросила об этом раньше. Может быть, фру Линдстрем видела Густава?

Но хозяйка покачала головой.

— Она села в такси и уехала; какой она назвала шоферу адрес, я не слышала. А почему вы спрашиваете?

В середине дня похолодало, но выглянуло солнце. Грейс полила цветы и принялась за письма. Вначале — открытки друзьям с парой слов об отпуске и шведах. Потом — подробное письмо отцу. Тот страдал сердцем и проводил свои дни в Уилшире тихо и однообразно: выращивал георгины, гулял со спаниелем и сиамским котом. Соседка помогала по хозяйству и не скрывала своих видов на него. Отец любил приезды Грейс и хотел знать как можно подробнее все, что с ней происходит.

Зато Виллу он никогда не любил, считал слишком взбалмошной и неискренней. Он считал, что не стоило из-за неё сломя голову лететь в Швецию.

Над письмами Грейс успокоилась. Конечно, она и не заикнулась ни про королеву на чердаке, ни про охоту на лосей с самоубийством, ни про очки Виллы в грязи на берегу. Это отца бы слишком разволновало. И она писала, что ждет возвращения Виллы с мужем, потом приедет на несколько дней к нему и уединится, чтобы начать новую книгу. В Швеции сейчас для этого слишком мрачно — сыро, темно, и снегопад не за горами.

Теперь она снова стала самой собой — интеллигентной многообещающей писательницей с серьезными глазами, мягкими темными кудрями и чуть капризным ртом. Не слишком чувственная, но целеустремленная и умеющая владеть собой. Вот разве легкая дрожь, когда она надела костюм Виллы и её очки…

Потом Грейс перекусила, а там пришел и мастер поменять замок. Он поворчал про бессмысленность затеи — замок совсем хороший. Но Грейс объяснила причину, и он приободрился.

— Вы хорошо знаете город? — спросила Грейс, меняя тему. — Меня интересует дом с драконом на дверях.

— На площади?

— Возможно.

— Полагаю, это дом доктора Бейка.

Бейки в стриндберговском доме, Свен и Ульрика. Значит, Свен — врач. Как бы его увидеть? Если Польсон откажется, придется идти одной. Конечно, ничего не случится, но лучше бы все-таки пойти вместе с ним.

Но с Польсоном возникли осложнения.

— Вы предлагаете сказать, что забеременели от меня и я прошу избавить от ребенка? — Такой ярости она за ним никогда не замечала. — За кого вы меня принимаете?

Грейс вдруг обняла его за шею, — так ей понравилось его негодование. Запрокинув голову, она поглядела ему прямо в глаза.

— Ну что вы так серьезно, ну, пожалуйста…

Польсон силился вырваться из её объятий, и Грейс ничего не оставалось, как опустить руки.

Легко ему разыгрывать из себя джентльмена с безупречной репутацией. Он ведь не напуган до смерти, как она…И вообще не следовало его просить.

При виде её мрачного лица Польсон виновато улыбнулся.

— Поймите, Грейс, я никогда не стал бы просить мою девушку избавиться от ребенка.

— Но нам ведь нужно только видеть реакцию Бейка на разговор про аборт. Мне нужно знать, не за этим ли Вилла к нему приходила.

Польсон заходил по комнате.

— Не могу, Грейс. Даже ради вас. Лучше я подожду в сквере. Если вас долго не будет, приду и спрошу, якобы про жену.

— Правда, Польсон? Спасибо. Это то, что надо.

— Но вот смогу ли я сыграть? — смущенно буркнул он. — Ведь я всегда хотел не меньше десяти детей. А что насчет очков?

— Они английские или французские. А может, американские.

— Значит, у Виллы было две пары.

— Видимо, да.

Должны быть две пары. Иначе её нужно искать на дне озера.

Девушка лет шестнадцати в халатике медсестры открыла дверь. Грейс оглянулась на Польсона, сидевшего на скамейке в пальто с поднятым до ушей воротником. Велев себе не волноваться, она ещё раз подумала, что гораздо умнее было бы сыграть роль Виллы в одиночку.

Грейс обрадовалась, когда девушка ответила на приличном английском. Она сказала, что доктор на вызове, но если Грейс согласна подождать…

Девушка не была хорошенькой, знала это и держала себя очень скромно. Вернувшись за стол, она углубилась в работу.

— Я пришла вслед за моей кузиной, — сказала Грейс, когда пауза невыносимо затянулась.

Девушка подняла голову.

— Моя кузина Вилла Бедфорд работала в британском посольстве.

Рука девушки взлетела к губам, глаза испуганно заморгали.

— Да?

— Вы её помните?

— Не очень. Она приходила несколько недель назад. Но она не болела. По крайней мере, доктор ничего ей не выписывал. — Девушка ещё ниже опустив голову. — Она сама разве ничего не рассказала?

— А я её не видела. Она уехала куда-то ещё до того, как приехала в Стокгольм. И я хотела бы узнать, куда.

— Так вы за этим пришли к доктору? — подозрительно спросила девушка. — Думаете, Свен что-то знает?

Тот явно должен был что-то знать, уж слишком девушка заволновалась. И случайно назвала доктора по имени.

— Да я только хотела спросить, — начала Грейс и вдруг услышала за дверью голоса, мужской голос и женский — уверенный, гортанный, до боли знакомый.

Говорили по-шведски и Грейс разобрала только имена: Ульрика и Якоб. Точно, это баронесса ван Стерн.

Сестра открыла дверь и что-то торопливо бросила. Последовала пауза, потом мужчина бросил:

— Все, Эбба, до свидания.

— До свидания, Свен.

Хлопнула входная дверь. Видел ли Польсон баронессу, выходившую из дома? Хотя что странного во встрече доктора и Эббы? Появившийся на пороге высокий мужчина внимательно взглянул на Грейс и на прекрасном английском спросил:

— Вам нужна консультация, мисс Эшертон?

Грейс внезапно изменила планы.

— Я хотела спросить о кузине, мисс Бедфорд. Знаю, она приходила к вам на прием. Вот я и подумала, не сможете ли вы мне что-то рассказать.

У мужчины было строгое лицо, напряженный взгляд, редкие темные волосы, слишком темные для этой страны блондинов.

— Что-то рассказать? — Он не совсем понял, или сделал вид. — Проходите, мисс Эшертон.

Поднявшись за врачом по ступенькам, Грейс оказалась в чистом светлом кабинете. Большой стол, кожаные кресла, фотографии на камине, узкая кушетка под белой простыней у стены.

Грейс благодарила Бога, что отказалась от выдумки насчет аборта. Иначе лежать б ей на этой кушетке. У неё вдруг возникло беспричинное отвращение к этому мрачному красивому брюнету, к его прикосновениям — пусть даже профессиональным.

— Садитесь, — бросил доктор Бейк. — О чем вы собирались у меня спросить?

— Мне кажется, Вилла столкнулась с какой-то проблемой. Раньше за ней такого не водилось. Исчезнуть тайно — и никому ни слова про замужество? На неё это не похоже.

Доктор Бейк улыбнулся.

— Но почему вы решили спросить об этом у меня?

— Она о вас писала. Свен с Ульрикой… Ульрика — ваша жена?

— Сестра. Полагаю, на вашу кузину произвел большое впечатление наш прошлогодний прием. Боюсь, что я её даже толком не помню.

Лжет, — подумала Грейс. — Виллу мужчины запоминали надолго. И осторожненько спросила:

— А Густав тогда был?

— Какой Густав? — не менее осторожно переспросил Бейк.

— Тот, за которого она собралась замуж. И почему его никто не знает? Или все знают, но молчат?

На скулах у врача заиграли желваки. Он резко встал.

— Ничем не могу вам помочь, мисс Эшертон. Ваша кузина не посвящала меня в личные проблемы. Если хотите знать, зачем она приходила, то я скажу

— по поводу беременности… Не в моих правилах разглашать сведения о пациентах, но вы родственница и, судя по всему, вам небезразлична её судьба. Она девушка здоровая и родит здорового ребенка.

Тут совершенно невпопад Грейс заметила:

— У озера нашли её солнечные очки. Недалеко от дома Синклеров. Ваш тоже неподалеку?

Темные глаза мрачно уставились на неё сверху вниз.

— Наша дача в двадцати милях оттуда.

Реплику насчет очков он оставил без внимания.

— К сожалению, ничем больше помочь не могу. У меня срочный вызов.

В приемной Грейс сразу бросилась в глаза неестественная поза сестры, сидевшей на краешке стула. Похоже, она едва успела отскочить от двери.

— Все в порядке, — сказала Грейс девушке, напоминавшей перепуганного зайца. — Моя кузина действительно была беременна.

Сестра, одергивая крахмальный халатик, поспешно шепнула:

— Но приходила она сюда не из-за этого, а из-за человека, который погиб в лесу. Она сидела в этой комнате и плакала. Конечно, я не должна была вам говорить…

— Но почему она пришла именно сюда?

— Так ведь доктора Бейка вызывали на освидетельствование тела, и ваша кузина спрашивала, не был ли Джордан убит.

— Убит?

Девушка торопливо кивнула.

— Ваша кузина так думала, но она ошибалась. Доктор сказал, что произошел несчастный случай.

Грейс уже шагнула к выходу, но обернулась.

— Почему вы мне все это рассказали?

— Потому что ваша кузина была перепугана, до смерти перепугана, мисс Эшертон.

— Не похожа на счастливую невесту?

— Совсем нет. А теперь она исчезла; и доктор не сказал вам правду. Не знаю, почему…

Тут Грейс услышала шаги и самым любезным тоном произнесла:

— Спасибо за подсказку, а то я постоянно в вашем городе теряюсь.

Несчастный случай? Самоубийство? Убийство?

Но её интересовала не гибель Билла Джордана, а исчезновение Виллы.

Грейс, спотыкаясь на булыжной мостовой, спешила на площадь. Последние метры до Польсона она уже бежала.

— Он Свен… Доктор Бейк — Свен. Ульрика — его сестра. И Эбба тоже там была. Все они знают друг друга, — задыхаясь, выпалила Грейс.

— Ничего удивительного, — пожал плечами Польсон. — Город не так велик…

Польсон совсем замерз, нос и щеки покраснели. Он обнял Грейс за плечи и притянул к себе, словно пытаясь спрятаться от ледяного ветра.

— Пока мы ту не околели, давайте найдем место, где можно поесть. И вы мне все расскажете. Только перестаньте смотреть кругом так, будто увидели убийцу.

— Это не исключено.

— Нужно мне было пойти туда с вами. Так что с ребенком Виллы?

— О нет, аборт тут ни при чем. Мы говорили о Билле Джордане.

Польсон тяжело вздохнул.

— У вас рука, как мерзлая селедка. Давайте поскорей в тепло, маленькая любительница готических романов.

В маленьком полутемном погребке было очень теплом и удивительно уютно.

— Посмотрим, что мы знаем, — сказал Польсон. — Какие у нас доказательства, что Билла Джордана убили?

— Вилла про это что-то знала. Сестра сказала, что она была у жутко перепугана.

— Я думал, вы беседовали с доктором.

Грейс склонилась над тарелкой, отогревая лицо паром. От выпивки потеплело внутри. Она даже стала рассуждать логично.

— Похоже, девушка влюблена в доктора Бейка. И почему-то волнуется из-за того, что именно он давал следствию медицинское заключение. Так что если гибель Билла Джордана не была несчастным случаем, доктор Бейк знает больше, чем говорит.

— А его преданная и влюбленная сестра распространяет отвратительные слухи?

Грейс возразила:

— Не в том дело…Она никогда б и рта не открыла, не будь до смерти напугана историей с Виллой.

— А доктор Бейк?

— Утверждает, что Вилла приходила к нему, чтобы проверить беременность, и что у неё будет здоровый ребенок. Господи, как я на это надеюсь!

Польсон попытался сменить тему.

— Теперь моя новость. Капитан Аксель Моргенсон прибывает сегодня или завтра.

Аксель. Очередной поклонник Виллы с холодными глазами.

— И что мы будем делать?

— Познакомимся.

— Не может Вилла оказаться у него на борту?

Эту идею Польсон сразу забраковал. Зато подал другую.

— Послушайте, Грейс, давайте устроим вечеринку. Поповщину расходов я беру на себя.

Грейс уставилась на него, не понимая.

— Созовем всех друзей Виллы: из посольства, Бейки, Свена с Ульрикой, Акселя Моргенсона с тетушками тетушки, ван Стернов…

— И Якоба тоже?

— Конечно.

— Что-то нет у меня настроения сейчас затевать вечеринки.

— Появится, когда вы нарядитесь в какие — нибудь тряпки Виллы. Она на вечеринках всегда преображалась.

Грейс насторожилась.

— Вы хотите, чтобы я изображала Виллу? Зачем?

— Пора мне встретиться с вашими друзьями, — буркнул Польсон.

— Не с моими, — поправила Грейс.

— На один вечер вы станете Виллой. Понимаете?

— Глупая шутка.

— Вовсе нет. Зато посмотрим на реакцию гостей, — он он взволнованно смотрел на Грейс. — Идея замечательная идея, по крайней мере не хуже вашей с абортом. Смелее, вы же любите приключения.

— Тоже мне приключение!

— Я думал, вам понравится. С вашим-то воображением.

Снова очки-бабочки, вечерний костюм, её духи…

— Придется покрасить волосы? — поморщилась Грейс.

— Совсем не обязательно. Наденете парик. Или найдите её парикмахера.

8

Едва Грейс с Польсоном вернулись, зазвонил телефон.

Неужели Вилла?

Но по своей спокойной реакции, когда звонившая назвалась Уинифред Райт, Грейс поняла, что уже свыклась с мыслью об исчезновении кузины.

— Вы ещё здесь, Грейс?

— Конечно, я не собираюсь уезжать, пока не дождусь Виллы.

— Питер Синклер сказал мне то же самое, но он считает вас оптимисткой.

— Оптимисткой?

— Ну, может, это не то слово. Он считает Виллу особой очень ненадежной, и полагает, что вам нужно уделять больше внимания. Могли бы вы поужинать с нами сегодня вечером?

Интересно, об этом попросил Питер Синклер, или Уинифред Райт сама проявила инициативу?

— С удовольствием. Тем более, у меняя к вам есть вопросы.

— Например?

— Случайно вы не знаете парикмахера Виллы?

— Знаю. Неужели вы собираетесь перекраситься в блондинку?

— Почему бы нет? Похоже, Вилле это принесло большой успех, хотя казалось бы, что шведы для разнообразия должны предпочитать брюнеток. Знаете, я собираю гостей. Придете?

— Но вы же никого не знаете!

— В основном будут друзья Виллы. Что-то вроде свадебного ужина в отсутствие жениха и невесты. Выпьем за их здоровье. Жаль только, что бедняги Билла Джордана не будет…

На миг повисла пауза, потом Уинифред спросила:

— А при чем тут Билл Джордан?

— Разве он не был другом Виллы?

— Не думаю. Он совсем не в её вкусе: замкнутый и робкий.

— Он был хорош собой?

— Очень.

— Тогда могу себе представить, как Вилла пыталась его расшевелить. У неё всегда хорошо получалось с робкими молодыми людьми.

— Он мертв, и теперь ему не поможешь, — оборвала её Уинифред.

— Что вы хотели этим сказать? Думаете, он покончил с собой?

— С чего вы взяли? — Уинифред явно волновалась. — Вы что, решили, что Вилла разбила его сердце?

Грейс поняла, что что-то нащупала. А Уинфред продолжала:

— Парень был просто несчастен. Все пытались его расшевелить, но безуспешно.

— И Питер Синклер тоже пробовал?

— Да. Но ему тоже не удалось. Они тогда здорово выпили, а потом Билл взял и застрелился. Не знаю, как там было, и к черту все это. Кажется, Грейс, мы говорили о вечеринке, а не о похоронах. Когда?

— В субботу, в шесть. А что насчет парикмахера?

— Есть заведение под названием «Ингрид» на Страндваген, недалеко от вас. Но зачем вам это?

Грейс положила трубку и улыбнулась Польсону.

— Похоже, ходят слухи, что Вилла довела Билла Джордана до самоубийства.

— Тогда он был предельно глуп. Лишиться жизни из-за такой пустышки, как Вилла… Знал бы он, какая у его подружки есть кузина…

Грейс смущенно нахмурилась.

— Что в ней плохого? Да, Вилла легкомысленная, зато сердечная и очень добрая.

— Не переживайте, Грейс. Ведь хоть один человек должен считать её доброй. Она же собирается родить ребенка, верно?

— Разве это проявление доброты? Скорее ловушка, в которую она попалась.

— При желании она бы от него избавилась, но Вилла предпочла сберечь ребенка.

— И заодно своего Густава.

У Грейс даже разболелась голова и она распрощалась с Польсоном. Кровать с изогнутыми спинками была не слишком удобной. Красивая, но неудобная. Зато казалось, она укачивает, как младенца в колыбели.

Грейс снились ужасные сны, а когда она просыпалась, не могла толком вспомнить. Что-то в темном лесу, начинается снег, сыплет и сыплет на землю.

На следующий день фру Ингрид с пышной гривой светлых волос внимательно изучала в зеркале её лицо.

— Этот не ваш цвет, фрекен. Что, если пустить несколько седых прядок? Вот здесь и здесь?

Тонкие пальцы с длинными ногтями расчесывали волосы.

— Вы красили мою кузину, и она имела такой успех!

— Что-то не помню.

— Виллу Бредфорд из британского посольства.

Меланхолическое лицо вдруг сморщилось от смеха.

— Ну она и штучка! Я, говорит, хочу, чтобы от меня исходил призыв! Я не посольская жена, которой должно быть осторожной и осмотрительной, а просто секретарша. Кто на меняя посмотрит, если не заставить?

Придерживая голову Грейс за виски, мастер изучала её лицо.

— Но вам ничего такого с собой делать не следует.

— Да, о таком успехе мне мечтать не приходится, — кивнула Грейс.

— Я не это имела в виду. Просто вы выглядите слишком интеллигентно.

— О Боже! — вздохнула Грейс.

Женщина снова рассмеялась.

— Но это же здорово! Возьмите меня. Я бы все отдала, чтобы выглядеть умнее. А это правда, что фрекен Бедфорд убежала с мужчиной?

— Вы об этом слышали?

Ингрид принялась подправлять прическу Грейс.

— Да, она сама мне сказала: «— Сегодня причеши меня по-особому. Я собираюсь замуж.» Я спросила:» — Кому так повезло?» А она говорит — »-Секрет».

— Казалась Вилла счастливой?

— Я бы сказала, у неё какие-то проблемы. Так, фрекен, я бы предложила вот так и так.

Грейс посмотрела на работу опытных рук Ингрид и нехотя согласилась.

— Но у меня сегодня тоже событие, и мне хотелось выглядеть по-новому. Тогда мне нужен недорогой русый парик.

Длинное лицо в зеркале застыло, и Грейс виновато пояснила:

— Это все только ради шутки.

Домой она вернулась с невообразимым клубком нейлоновых кудрей в коробке. Сто крон коту под хвост…Зачем они с Польсоном все это затеяли?

На лестнице ей попался незнакомый мужчина. И фру Линдстрем оказалась тут как тут — её дверь слегка приоткрылась, и она всплеснула руками от удивления:

— Капитан Моргенсон! Задержитесь на минуту и познакомьтесь с новой соседкой, фрекен Эшертон.

Холодные голубые глаза, густая светлая борода, яркие чувственные губы. Густав? Нет, слишком длинный нос и высокий лоб, чересчур холодные и проницательные глаза. Но может Вилла обнаружила сходство по первому впечатлению?

— Кузина Виллы? Мне тетушки о вас рассказывали. — Капитан Моргенсон говорил с легким акцентом. Он взял её руку и крепко пожал. — Говорили, что вы заходили к ним.

— Вы вернулись из плавания? — вежливо поинтересовалась Грейс.

— Из Гренландии, и очень рад хоть чуточку погреться. — Капитан Моргенсон весело рассмеялся, но глаза оставались холодными, как льды, которые ему пришлось преодолеть. Под таким взглядом Вилла чувствовала себя крайне неуютно.

— Меня зовут Аксель, — представился он. — Надеюсь, мы с вами ещё увидимся, мисс Грейс, прежде чем я снова уйду в море. Особенно теперь, когда Вилла меня бросила и нашла себе мужа. — Он громко рассмеялся, и фру Линдстрем к нему присоединилась. Что могло быть серьезного, когда речь заходит о таком беспечном существе, как Вилла!

Грейс тоже улыбнулась.

— Придете ко мне в гости в следующую субботу, капитан? Я приглашаю всех друзей выпить за здоровье Виллы.

— И Вилла тоже будет? — в его голосе Грейс почудилось удивление, словно он знал, что это невозможно.

— Кто знает? Вдруг она появится? Но мы все равно сможем выпить за её здоровье. Так что приходите, пожалуйста, если сможете.

— Спасибо, мисс Грейс, приду с удовольствием.

— Вот и замечательно. В субботу, в шесть. До встречи!

Грейс чувствовала его изучающий взгляд, пока поднималась по лестнице, но не могла понять, о чем он думает. Может быть завтра, когда она встретит последнего из мужчин, упоминавшихся в дневнике Виллы, хоть что-то прояснится? Барон Якоб ван Стерн. Муж элегантной Эббы. Но согласится ли он прийти?

Нет, прежде она никогда бы до такого не додумалась — затеять вечеринку. Похоже, каким-то странным образом Грейс заразилась безрассудством Виллы. Она словно влезла в её шкуру.

Вооружившись телефонной книгой, Грейс принялась звонить. Она была уверена, что приглашения будут приняты. Большинство придет потехи ради, но один или двое явятся из желания узнать что-то новое. Ну что же, они с Польсоном станут наблюдать.

Баронесса ван Стерн ответила сдержанно, но любезно; Свен Бейка — с радостью; Уинфред и прочие друзья Виллы из посольства — Найджел и Джойс, Томпсоны и Хендерсоны, с которыми Грейс познакомилась на приеме у Питера Синклера; мисс Анна Моргенсон с радостью приняла приглашение от своего имени, от имени сестры и племянника Акселя, который к счастью оказался дома.

Последними Грейс позвонила Синклерам. В голосе Кэт звучало недоверие. Для них с мужем это развлечением не станет.

— А в чем дело?

— Конечно, из-за Виллы, конечно. Ведь её нет? Вы, Грейс, начинаете себя вести, как она.

— Почему? — удивилась Грейс.

— Как это — затевать вечеринку в честь отсутствующих?

— А может быть, она уже вернется? Но вы-то с Питером придете?

— Я с ним поговорю с ним. Я никогда не знаю, когда он свободен, когда

— нет. — Кэт едва не плакала. — Джорджия пришла с температурой. Если и Александр заразится, мне точно придется сидеть дома.

— Очень жаль.

— Да, время неудачное. Сегодня надо бы пойти на чай к послу…

— Идите, я могу посидеть с детьми.

— В самом деле?

— Конечно, с удовольствием.

— Как замечательно! И Вилла была такая же добрая.

— Вы уже говорили, что в этом смысле мы похожи. Правда, тогда мне показалось, что это только комплимент.

Кэт смутилась.

— Не обращайте на меня внимания. Мне не по себе. Ненавижу этот город. После гибели Билла стало как-то совсем печально.

— Вы из-за него так настроены против Виллы? — спросила Грейс.

— Нет, что в, я думаю, она тут вовсе ни при чем.

— А Уинфред Райт другого мнения.

— Да, были слухи… Но Питер не обращал на них внимания. Он говорил, что Билл прекрасно знает Вилле цену и не воспринимал её всерьез.

— Но кто-то же воспринял! — воскликнула Грейс.

Последовала длинная пауза. Потом Кэт протянула:

— А может это Вилла кого-то восприняла слишком всерьез?

Когда Грейс уже собиралась к Синклерам, Кэт позвонила снова.

— Грейс, я ухожу. Дети вас ждут. Приезжайте поскорее, ладно? Откроет вам Александр. Проследите, пожалуйста, чтобы Джорджия лежала в постели. Она такая слабенькая…

Александр распахнул дверь с очень серьезным видом.

— Джорджия хочет немедленно вас видеть.

— Но можно мне сначала раздеться? Как ты, Александр?

— Я отвечал на телефонные звонки, но Джорджия не дает мне разговаривать. Говорит, что я слишком маленький, чтобы запоминать важные сообщения. Это нечестно.

Грейс повесила пальто и потрепала его по голове.

— Девчонки все такие. А что за сообщения? От кого?

— От Виллы, конечно.

Грейс недоуменно уставилась на него.

— От Виллы?

Александр с важным видом кивнул.

— Я как раз хотел спросить её про лосей, когда Джорджия отобрала у меня трубку.

— Джорджия, ты действительно говорила с Виллой?

Раскрасневшаяся и хмурая Джорджия откинулась на подушки.

— Не кричите так, у меня болит голова.

— Александр говорит, что звонила Вилла. Это правда?

— Да, я с ней поговорила. А теперь у меня кружится голова.

— Что она сказала?

— Попросила, чтобы папа приехал и спас её. Она устала от леса и стука дождя по крыше.

«Стук дождя по крыше сводит меня с ума…»

— Ты не выдумываешь?

Девочка обиделась.

— Спросите у Александра.

— А почему ты не дала ему поговорить?

— Он ещё маленький. Папа говорит, что ему нельзя доверять серьезные вещи — он может все перепутать.

Грейс положила руку на её горячий лоб.

— А ты с такой температурой ничего не перепутала? От кого должен спасать твой папа Виллу?

Вмешался Александр.

— От лосей, конечно. Она боится их не меньше меня.

Джорджия с закрытыми глазами прошептала:

— Она сказала, что не нужно в них стрелять, потому что она не любит крови. Грейс, вы нам почитаете?

— Джорджия…

— У меня такая слабость, что я не могу разговаривать.

— Но ты могла встать и ответить по телефону,? Или тебе все приснилось? При температуре такое бывает.

— Правда, у меня были кошмары.

— Значит, Вилла не звонила?

Глаза Джорджии блестели от жара.

— Про лосей выдумал Александр. Вилла сказала только про дождь.

Грейс посмотрела в окно. По стеклу дождь стекал ручьями. Серые тучи спускались все ниже. Пора было закрывать штор и включать свет.

Сама она ни на мог не поверила детям, но решила рассказать Питеру и Кэт, когда те вернуться.

— С какой стати мне её спасать! — воскликнул Питер, выслушав Грейс. — Откуда у них такое буйное воображение? И нечего поднимать панику, ребенок просто бредит.

— Может быть, кто-то и звонил, — разумно рассудила Грейс. — Не обязательно Вилла.

Поднимавшаяся по лестнице Кэт обернулась.

— Она может ещё раз позвонить?

Питер предпочел сделать вид, что не слышит.

— Дети наслушались сказок, и все. А я должен спасать Виллу неизвестно от чего!

Голос его все ещё звучал в ушах Грейс, когда она вернулась домой. Грейс постучала в потолок, приглашая Польсона спуститься, и рассказала все.

— Меня тревожит упоминание о дожде. Помните, Вилла писала в дневнике, что стук дождя по крыше сводит её с ума? Дети этого не знали, верно? НО Джорджия говорила именно про стук дождя.

— Да, потому что все время идет дождь, и она его слышит. Дети всегда говорят первое, что приходит им в голову.

Грейс прислушалась. Даже в городе этот звук наводил тоску, а в лесу, в заброшенном доме под железной крышей это просто невыносимо.

— Не могу избавиться от предчувствия, что Вилла прячется где-то в лесу. Или её прячут…

Польсон расхохотался.

— С телефоном?

— Не смейтесь, я думаю, пора уже сообщить про исчезновение Виллы. Пойти в полицию или хотя бы в посольство.

Польсон перестал смеяться.

— Пока что нет. Даже достаточно сентиментальная шведская полиция не воспримет всерьез бегство невесты. А ваш посол и так может знать все, что хочет.

— Что вы имеете в виду, говоря «пока»?

— Во всяком случае, до вечеринки. Что-то может проясниться. Как насчет выпить шнапса? Так говорила Вилла, она ведь не всегда говорила только о дожде.

Польсон не стал драматизировать ситуацию и ему удалось несколько унять её страхи.

— Жаль, конечно, что вы не появились у Синклеров чуть раньше, чтобы поговорить самой. Это вполне могла быть Вилла, попавшая в переплет с паспортом и документами для бракосочетания. Кто, как не Питер Синклер, мог помочь в таких делах?

— Тогда Вилла может позвонить снова? — Грейс вспомнила, что не сказала Польсону про утреннюю встречу с капитаном Моргенсоном, о котором Вилла написала в дневнике:"У него очень проницательный взгляд, словно он пытается влезть в твои мысли».

Ей стало как-то не по себе.

— Польсон, не уходите. Послушайте, какой ужасный ветер.

Польсон внимательно посмотрел на нее.

— Я сам собирался пригласить вас поужинать. Вы у меня ещё ни разу не были. Посмотрите мои картины. И наконец-то мы поговорим о чем-то кроме Виллы. Только прошу, не будьте вы такой застенчивой. Берите пример с Виллы. Она бы сказала: «-Так требует время».

— Вы сами сказали, что больше про Виллу не будем.

— Да, простите.

— Но если она звонила, значит, она жива! — вдруг спохватилась Грейс, сама не понимая, что заставило её это сказать.

Ну разумеется жива, несмотря на все свое безрассудство. Она всегда слишком любила жизнь, чтобы умереть.

Наверху было неприбрано, но уютно: низкий потолок, изразцовая печь, всюду рисунки, книги. Там же стояла старомодная качалка, мольберт с незаконченным портретом белобрысого мальчугана, лежал большой выцветший шерстяной ковер.

Польсон наблюдал за Грейс.

— Вас не смущает беспорядок?

— Да что вы! Это ваш сын?

— Да.

— Я видела вас с ним в воскресенье. И даже помахала вам рукой, а вы и не заметили.

— Наверное, мы заговорились.

— Вы с ним дружны?

— Конечно.

— Но не настолько, чтобы жить с его матерью?

— Нет.

Прежде чем она задала следующий вопрос, Польсон сказал:

— Вы изумительная женщина, Грейс, мне хорошо с вами, но этого лучше не касаться. Вам понравится моя качалка. Давайте выпьем, и я займусь ужином.

Уже из кухни он спросил:

— Вас не тревожит ветер? Здесь он ревет сильнее, чем у вас.

В самом деле, ветер выл, словно стая волков, но Грейс все равно ощущала покой, словно маленькая девочка купаясь в лучах любви большого Польсона. Но тогда малыш на портрете станет её врагом.

Но нет, ребенок никогда не может быть врагом.

— Нет, совершенно не тревожит, — ответила она.

9

Первыми пришли двое, которых Грейс никогда не видела: барон ван Стерн и Ульрика Бейк. Баронесса доктором явились следом, и Стэн воскликнул:

— Барон свои «мерседесом» всю дорогу подталкивал наш «вольво».

Эбба довольно хмыкнула.

— Мы играли с ним, как кошка с мышкой. Грейс, дорогая, как хорошо, что вы нас пригласили. Вы ещё не знакомы с моим мужем? Якоб, это мисс Грейс Эшертон. Английские имена очаровательны, гораздо симпатичней шведских.

Барон слегка поклонился. Рядом с рослой молодой женой он казался маленьким и старым. Седые волосы, кроткие глаза, мягкая улыбка — короче, не из тех, кто мог бы произвести впечатление на Виллу. Ее привлекали только яркие мужчины. Пожалуй ей могли б понравиться только титул или деньги.

Наверняка и Эббу привлекли только они. Свен Бейк с его меланхолическим видом составил бы ей более подходящую пару. А неуклюжая и неулыбчивая Ульрика вполне подошла бы барону.

Грейс усмехнулась: она уже поменяла партнеров, а шведы и сами могли бы догадаться.

— Как вам Стокгольм? — спросил Свен Бейк, глядя на неё темными беспокойными глазами.

При первой встрече на приеме она не заметила этой нервозности. Он не любит вечеринок? Или его смущает сестра? Та стояла рядом в черном шерстяном платье, и тоже нервничала, понимая, что явно проигрывает в элегантности Эббе в изысканном длинном серебристом наряде, переливающемся в свете свечей. Ее большие светлые глаза сверкали тем же холодным светом.

Чтобы создать и праздничную, и в то же время интимную обстановку, Польсон зажег не меньше дюжины свечей. Такой свет обычно любят женщины, от него теплее в комнате. На вечеринках Вилла всегда зажигала свечи.

В мерцающем свете на лицах трудно было разглядеть их истинное выражение.

Капитан Аксель Моргенсон, встретив Эббу, уставился на неё долгим напряженным взглядом. Питер Синклер приветствовал Свена Бейка, как старого друга, а тот его представил Ульрике. Польсон всячески обхаживал Кэт Синклер, а Уинфред Райт беспечно болтала с бароном фон Стерном, хотя не было смысла тратить на него силы. Тетушки Акселя восседали на диване, улыбались, любезно кивали, будто слышали, о чем идет речь, а Найджел и Джойс Томпсоны переходили от одной кучки гостей к другой.

— Прекрасный вечер, Грейс, — заметил Найджел. — У вас получается не хуже, чем у Виллы.

— А вы у неё бывали?

— Конечно, как и все, кто здесь. Вы собрали всех её друзей.

— Я решила, что ей это было бы приятно. Пожалуй, пришло время выпить за здоровье Густава.

— Ох, уж этот таинственный Густав!

— Никто так и не знает, кто он? Невероятно! Вы все знали Виллу…

Джойс Томпсон возразила:

— Не слишком хорошо, Грейс. Она все время играла, понимаете? Люди такого типа обычно скрытны.

— Зато она была чертовски весела, — сказал Найджел.

Грейс задумалась. Страсть Виллы к представлениям — вот в чем дело.

Она перехватила взгляд Польсона, который принялся задувать свечи, оставив всего несколько, потом стал наполнять бокалы.

— Предлагаю выпить за Виллу и Густава.

— Но так темно! — воскликнула Анна Моргенсон.

— Темно? — переспросил Польсон. — Это чтобы создать такую атмосферу, как любила Вилла. А она любила таинственность.

— Вы словно панихиду завели! — улыбнулся Найджел Томпсон.

Грейс проскользнула в спальню и поспешно влезла в шелковый костюм, услышав, как Питер Синклер сказал:

— Да, Вилла слишком любила таинственность. Теперь мы тщательнее отбираем машинисток, верно, Уинифред?

Парик никак не надевался и все норовил свалиться. Ладно, какое-то время он продержится. Теперь темные очки, высокие каблуки. И немного духов «Баленсиага».

Нет, это просто смешно. Или Вилла не понимала, как она старомодна?

Грейс распахнула дверь, шагнула в полутьму гостиной и весело воскликнула:

— Оп-ля!

Кто-то вскрикнул. Ей показалось, одна из старушек, но уж никак не Эбба, строго контролирующая свои чувства. Ее лицо просто побледнело. Уинфред Райт истерически захохотала.

— Вилла! Ну и дуреха! Ты нас до смерти напугала!

Капитан Моргенсон хрипло спросил:

— А муж? Он тоже здесь?

Больше Грейс выдержать не смогла. Ее трясло, она чувствовала себя скелетом, вынутым из шкафа. Дрожащей рукой она поманила Польсона, тот подошел и торжественно снял её парик, весело при этом объявив:

— Шутка! Вы прекрасно изобразили сестру, Грейс. Аплодисменты, пожалуйста!

Кто-то нерешительно захлопал и остановился.

— Снимите эти жуткие очки, — шепнул ей на ухо Питер Синклер, и тут кто-то осел на пол.

Когда все расступились и зажгли свечи, оказалось, что это Кэт Синклер.

Она пыталась сесть, Эбба опустилась на колени рядом, скомандовав:

— Воды!

Польсон отправился за водой, Грейс двинулась было к Кэт, но Питер отвел её в сторону; до него вдруг дошло, что жена потеряла сознание

— Это шутка, Кэт, — крикнул он. — Ты слышишь?

Кэт откинула волосы с бледного лица.

— Простите, от свечей так душно… Но все уже прошло.

Ее усадили в кресло, но Питер собрался тут же отвезти жену домой. Не иначе она заразилась от детей их безумными идеями.

Лоб его блестел от пота.

Казалось, жарко стало всем, даже у Эббы щеки разрумянились и лицо ожило. Она не отходила от Кэт. Грейс никогда такого от неё не ожидала.

Польсон приоткрыл окно, впустив свежий ночной воздух. Грейс заметила, что держится он так же невозмутимо, как всегда. В конце концов, они увидели мгновенную реакцию — всеобщее удивление и шок. Самый настоящий шок. Обморок Кэт только разрядил напряжение.

Вот от свечей уже остался только дым, и все зашумели.

— Грейс, это была жестокая шутка, — пожаловалась Кэт, когда Питер подавал ей пальто.

— Почему? Неужели вам не хотелось увидеть Виллу? Неужели никто не хотел её видеть? — воинственно повернулась Грейс к гостям.

— Не говорите ерунды, — остановила её Эбба, прекрасно владея собой. — Мы все хотели бы её видеть. Но зачем было устраивать представление, разыгрывая жуткую тайну?

— А разве не так?

— Я думаю, вам лучше знать свою кузину. И если она ведет себя столь…

— Вызывающе, — подсказал Свен Бейк.

— Умница, Свен! Вот именно! Так что не нам судить, мы её плохо знаем. По крайней мере я.

— Да, Грейс, а раньше она никуда не убегала? — спросил Питер Синклер, обняв жену. — Ведь мы, англичане обычно живем по правилам.

— Правила меня не интересуют, — упрямо заявила Грейс. — Мне непонятно, что произошло, и я не успокоюсь, пока не разберусь.

И вдруг ей показалось, что все разом её возненавидели.

— Давайте выпьем, — спокойно предложил Польсон.

Смех фру Линдстром снял напряжение.

— Но вы хорошая актриса, мисс Эшертон. Я поверила, что повилась фрекен Бедфорд. И все поверили.

Но тогда откуда этот шок, словно появление Виллы им удивительно и неприятно?

— Стало только хуже, — пожаловалась Грейс Польсону, разливая напитки по бокалам.

— Что именно?

— Да вся эта неясность.

— Все ещё впереди, — буркнул Польсон.

— О чем вы?

— Они подвыпьют и разговорятся. Подождем, что-нибудь узнаем.

И что-то новое они услышали раньше, чем ожидали.

— Грейс, хотите следующий уикэнд провести у нас? — спросила Эбба. — Когда-нибудь вы были в старой шведской усадьбе?

— Только в замке Гипсхолм.

— У нас не замок, но усадьба старая, восемнадцатого века. Я думаю, вам будет интересно. Поедете?

— С удовольствием, — воскликнула Грейс.

— Чудесно. Мы живем недалеко от Сигтуна. Свен с Ульрикой приедут на обед, если вы не хотите, чтобы было очень тихо.

— Нет, не хочу, — кивнула Грейс. Ей так хотелось, чтобы Эбба пригласила Польсона!

Тот только загадочно посмотрел на нее.

— Стоит ли мне принимать приглашение?

— Конечно. Почему нет?

— Пусть она свозит вас в Упсалу. Там прекрасный университет. И собор.

— Вы сами можете это сделать, — ответила Грейс.

— С вами было бы куда приятнее.

— Прекрасно. Оставьте это мне. И поезжайте в лес.

— В лес?

— Лес тянется на многие мили вокруг имения ван Стерна. И ещё там есть озеро. Сигтуна прелестна. Но не в это время года.

— Надеюсь, дождя не будет? — Грейс подавила дрожь. — Что-то меня туда уже не тянет. И надеть нечего…

— Поищите у Виллы.

— Да, пожалуй. Она и слова не скажет. На всякий случай можно оставить записку, если она вдруг вернется.

Но надобность в записке отпала, потому что вдруг пришло письмо от Виллы. Его переслала в Стокгольм отец Грейс. Штемпель оказался неразборчивым, но дата на письме — недельной давности. И никакого обратного адреса.

«Милая Грейс!

Ты, видимо, удивлена, почему я не написала, но у нас с Густавом были причины для беспокойства. Густав все ещё занят утомительным процессом развода, а я по-прежнему жду, когда мы все официально оформим. Сама понимаешь, кое-что уже стало заметно, и теперь остается только мечтать все-таки успеть под венец.

Но ничего, Густав со мной и яя его обожаю. Не беспокойся за меня, ещё увидимся до того, как ты станешь тетей… Приезжай к нам в Швецию — сама увидишь.

Любящая тебя Вильгельмина.»

— Опять Вильгельмина! Снова! — Грейс тыкала в письмо дрожащим пальцем, втолковывая Польсону. — Давным — давно мы с ней договорились, что если вдруг понадобится помощь, она подпишется полным именем. Об этом кроме нас никто не знает. Значит я права, и она попала в беду!

— Вполне возможно, что с разводом не вышло и она осталась без мужа.

— Не в этом дело. Это просто крик о помощи.

— Похоже, происходит что-то посерьезнее, — задумчиво кивнул Польсон.

У Грейс кивнула пересохли губы. Прежде она тревожилась, сейчас перепугалась.

Польсон изучал штемпель.

— Упсала…

— Уверены?

— Да, вот «У», вот «п» и на конце. Пожалуй, в маленьком университетском городке нетрудно найти англичанку в положении? Вы сомневаетесь?

— Штамп на письме совсем не значит, что Вилла там живет. Она может быть где угодно, хотя бы в загородном домике.

— И ездить в город, чтобы отвезти письмо на почту и позвонить Синклерам?

Грейс печально покачала головой.

— Я думаю, Густав сам написал это письмо и отвез на почту. Он знает её почерк, её стиль, но не знает о секретной подписи. Вилла думает, я все ещё в Англии. Но что я могла бы сделать там, если и здесь ни на что не способна?

Польсон смотрел на неё с восхищением.

— Умница, Грейс. Быть вам великой писательницей. Значит, Вилла не знает, что вы в Стокгольме, но Густав знает. Верно? Он встревожен вашей активностью и поэтому послал письмо в Англию, рассчитывая, что его перешлют вам сюда.

— Похоже!

— Но он не знает про подпись. Все преступники попадаются на таких мелочах.

— Преступники?

— А разве можно считать его честным человеком?

Грейс всплеснула руками.

— Господи, Польсон, что же нам делать? Может, он прячет Виллу, чтобы заставить избавиться от ребенка?

— Полагаю, дело серьезнее. И это меня беспокоит.

— Меня тоже.

— Синклерам больше не звонили?

— Если верить Кэт, нет. Но она вообще считает, что дети все придумали.

— Да… Вам нужно ехать к ван Стернам.

— Полагаете?

— Я думаю, так лучше. А там смотрите и слушайте. Скучно вам не будет. И попытайтесь напроситься к Бейкам.

Грейс поморщилась. На удовольствие рассчитывать не приходилось. Эбба с её непререкаемой уверенностью, старинное поместье, где полно темных лестниц и старых портретов, дом в духе Стриндберга. И мрачный лес, стылое озеро, воющий ветер и серое небо с тяжелыми снеговыми тучами…

Грейс вздрогнула.

— Что за страна! Как хочется тепла! Польсон, сделайте хоть что-нибудь, чтобы стало потеплее!

Он крепко сцепил руки за её спиной, и Грейс почувствовала не только их силу, но и нежность.

— Пока вы будете наслаждаться обедом у барона, я сделаю гораздо больше.

Но что — он говорить не стал.

10

Эбба приехала за Грейс на белом «мерседесе», едва не сбив при этом капитана Моргенсона.

— Скоро в море? — спросила Грейс капитана, вежливо уступившего ей дорогу.

— Да, скоро. Но я надеюсь увидеть вас снова.

Грейс сочла это простой любезностью.

Фру Линдстрем была с Эббой весьма почтительна, даже раболепна.

— О, фрекен Эшертон, как я вам завидую! Уикэнд на природе — как это замечательно!

Ее смех все ещё стоял в ушах Грейс, когда они с Эббой выходили на улицу. Польсона в числе провожающих не было — он ушел очень рано, судя по шагам на лестнице, ещё до того, как она встала.

Грейс надеялась, что к её отъезду он вернется, и не дождавшись, расстроилась. Если не подождал, чтобы попрощаться, то мог хотя бы рассказать, куда собрался. Ведь она все ему рассказывает!

Эбба в свитере с высоким воротом и замшевой куртке, с бархатной лентой на русых волосах, лентой, держалась вполне дружелюбно.

— Приедем как раз к ленчу. Потом посмотрите поместье. Что больше вас интересует? Архитектура или история?

— И то, и другое.

— Вы, вероятно, любопытны, как все писатели.

— О да, любопытства у меня хватает, — усмехнулась Грейс.

— Тогда учтите: Бейки пригласили нас на чай. В последнее время они совсем замкнулись. Жаль, Свен был очень компанейским человеком. А завтра днем приедут Синклеры. Якоб хочет пойти с Питером и Свеном поохотиться. А мы с вами отдохнем.

— Охотится на лосей? — спросила Грейс.

— Может быть. Вы, конечно, сразу вспомнили беднягу Билла Джордана? Несчастные случаи на охоте бывают каждый год. Но реже, чем дорожные аварии. Не стоит думать о печальном. Вы же видите, в кого превратилась Кэт из-за своих вечных страхов. Не люблю истеричек, жалею их мужей. Кэт вполне способна погубить Питеру карьеру. А ведь он очень умный и способный человек, верно?

— Я его плохо знаю, но Кэт мне жаль, она несчастная… Но будь она похожа на Виллу, ему пришлось бы ещё хуже.

— Что-что? — Эбба явно была поражена.

— Ну знаете, вечные романы и скандалы…Кого бы я тут ни встретила, только и разговоров, что про Виллу.

Эбба гортанно рассмеялась.

— Даже мой муж? Возможно, вы и правы. Умом она не отличалась, но восхищала жизнелюбием, бурной энергией. Мужчины таких любят, верно? А как ваш Польсон?

— Он не мой.

— Значит, я ошиблась. Мне показалось, вы с ним быстро нашли общий язык. Возможно, наш профессор не так уж и прост. Как у него с мозгами?

Грейс ограничилась самым простым ответом:

— Интеллектуальных проблем мы не касались.

— О чем же вы беседовали?

— Больше всего — о Вилле.

Эбба расхохоталась.

— Другая женщина — вот это тема! Знаете, Грейс, скажу вам по секрету, мы все надеемся, что она не вернется, пусть даже с мужем. Уж слишком надоедливая особа.

— Она и не собирается скоро вернуться, — Грейс внимательно следила за лицом Эббы, а на нем сменялись и удивление, и радость.

— У вас есть от неё известия?

— Да, письмо.

— Но Грейс, что же вы сразу не сказали!

— Вы сами говорите, что она надоела.

— Я не в этом смысле…

Когда Грейс коротко пересказала письмо Виллы, Эбба довольно улыбнулась.

— Простите, Грейс, но Вилла получила, что заслуживала…

— Вы имеете в виду Билла Джордана? — перебила Грейс.

— Не только. Кем бы ни был её Густав, он ещё горько пожалеет, что с ней связался.

— А как с ребенком? — напомнила Грейс.

— Древнейший способ шантажировать мужчину.

Грейс гадала, способна ли эта трезвая и холодная женщина на тепло и участие. Кажется, ей доставляет удовольствие, что Вилла оказалась в трудном положении. Свен, Аксель, Якоб, Густав…

— Вилла долго у вас гостила? — полюбопытствовала она.

— Нет, приезжала как-то с Синклерами на денек. На уикэнд её никогда не приглашали. Мы не были дружны. Совсем другое дело вы, ничего общего с кузиной, все так считают, ответила Эбба на молчаливый вопрос Грейс.

Холодные серые гряды облаков тянулись на горизонте. Поля у дороги раскисли, вдоль кювета тянулись ряды подсолнухов с почерневшими и поникшими головками. Вот так и Вилла с её желтой гривой, поникла где-то, понурив голову…

Эбба притормозила и свернула на узкую березовую аллею, ведущую к большому старинному дому.

— Приехали, — объявила она.

Красивый дом был выкрашен темно-желтым с коричневой отделкой. Высокое крыльцо вело к входной двери. Лепная балюстрада, обширный стриженый газон. Не хватало только ручных павлинов, — подумала Грейс, — место вполне подходящее.

Любезно улыбаясь, их встречал Якоб. При дневном свете он выглядел ещё старше, сквозь бледную кожу проступали лицевые кости. Грейс прикинула, что он старше жены лет на двадцать, а то и больше. Что бы ни желала Эбба, выходя замуж, кроме титула и красивого дома ничего не осталось.

Баронесса прошла мимо них в большой зал, обшитый темными панелями зал, бросив через плечо:

— К камину, Грейс, и выпьем! Как вам нравится наш парадный зал? Когда-нибудь я уберу все эти мрачные панели и отделаю все белым и золотом. Якоб волнуется, как будут смотреться на этом фоне его трофеи, но я уберу и их.

Головы оленей и лосей висели рядом с огромными мечами и старинными пистолетами.

— И семейные портреты не забудь, дорогая.

Грейс удивилась: портреты смотрелись тут прекрасно, ярко и декоративно. Возможно, Эбба была уязвлена, поскольку у неё самой не было столь знатных предков?

— Обязательно, — согласилась Эбба. — Я устала жить под их скептическими взглядами. Впервые войдя сюда, я сразу поняла, что никогда не дождусь от них одобрения. Вначале думала, они меня не любят потому, что я молодая. Но потом поняла — из-за того, что я живая. Просто, правда? Якоб, это я тебя дразню. Обещаю их не выбрасывать, пока…

— Пока я жив?

— Вот именно. Но мог бы сформулировать и мягче, — буркнула — заворчала Эбба. — Я уберу их на чердак, пусть торчат там вместе с привидениями. Такие большие дома в наши дни просто не под силу. У меня полно работы. Похоже на Англию, Грейс?

— Все то же самое.

Эбба казалось женщиной серьезной, но под этой оболочкой явно бурлили скрытые страсти, делая её гораздо жестче флегматичного мужа. Откуда это все? От неудовлетворенности старым мужем? От неприятия традиций его предков? От жизни в такой глуши? Или ей недоставало детей?

Грейс приняла от Якоба бокал шерри. Да, явно она ехала сюда не напрасно.

— Не удивляйтесь и не пугайтесь, если ночью услышите что-то наверху, — предупредила Эбба, проводив Грейс в просторную гостевую комнату с кроватью под балдахином. — Там в холода скрипят полы. Слишком дорого отапливать комнаты, которыми мы не пользуемся.

— Королева на чердаке, — улыбнулась Грейс.

— Что?

— Польсон рассказывал о дворце, где король Густав держал королеву на чердаке.

Глаза Эббы насторожились.

— Надеюсь, вы не думаете, что Густав держит Виллу под замком.

— Конечно нет, — кивнула Грейс.

— У нас на чердаке нет ничего, кроме остатков старой шведской мебели.

— Вы ведь не шведка? — вдруг спросила Грейс.

— Почему вы так решили?

— Вы говорите о шведских вещах, как иностранка.

Эбба улыбнулась:

— Вы очень наблюдательны, Грейс. Я действительно не шведка — немка. Когда-то я была актрисой и приехала сюда с труппой. Тогда мне было восемнадцать, и домой я больше не вернулась. Прошло уже двадцать лет, но я все ещё воспринимаю шведскую жизнь со стороны. Неудивительно, что муж возмущается. Но надо быть честной, правда?

Честной? Пожалуй, если это слово можно применить к баронессе ван Стерн. Но слишком рано было делать выводы.

Во время ленча Эбба с Якобом заняли противоположные концы длинного стола, Грейс поместили посредине.

— Якоб, я забыла тебе сказать, у Грейс новости от нашей новобрачной.

— От Виллы?

Якоб сразу оживился, обрадовался, глаза его заблестели. Грейс онемела. Несмотря на свой весьма почтенный возраст, Якоб тоже был поклонником Виллы!

— Там возникли проблемы с разводом, — продолжала Эбба.

— Уже!

Грейс поспешила объяснить.

— Нет, проблемы у Густава…Понимаю, все запутанно…

— Во всяком случае, я рад услышать, что с ней все порядке, — с явным облегчением заявил Якоб.

— А что, ты думал, она плохо кончит? — возмущенно спросила Эбба.

То же самое она повторила позднее, у Бейков.

Едва успев приехать, Грейс уже рада была покинуть огромный дом, где окно её спальни выходило прямо на мрачный хвойный лес, начинавшийся сразу за оградой. Другие окна были обращены на осенний сад сад и озеро вдали, темневшее в исчезающем свете. Все было очень спокойно и очень грустно.

Оставшись одна, Грейс уже не могла отделаться от ощущения, что наверху действительно что-то скрипит. Она легко вообразила царственное одиночество Виллы, молча льющей слезы в своем заточении.

Видно, эта страна с её мрачными ожиданиями снежной зимы, на неё подействовала. Грейс ужасно скучала по Польсону. Письмо Виллы, не успев принести облегчения, теперь давило на сердце, и мысли мрачнели, как снеговые тучи. Что-то было в письме между строк, но что?

Маленькая деревушка над озером оказалась прелестной: узкие улочки, ряды крошечных лавочек, золотые березы, отражающиеся в озере желтым пламенем, стайки шумных школьников.

Дом Бейков был покрашен в традиционный для Швеции темно-красный цвет. Вилла писала в дневнике, что свой дом она бы выкрасила бы в розовый, что шведам просто недостает фантазии. Да, это слово вряд ли подходило к дому Бейков и их семейству. Все было точно, как описывала Вилла. Мамаша Бейк сидела в кресле, скрестив пухлые белые руки на коленях. На черном платье выделалась огромна камея. Седые волосы собраны в тугой пучок, маленький крепко сжатый рот затерялся среди морщин, глаза поблескивали за стеклами очков в стальной оправе.

У папаши Бейка, высокого, худого, как скелет, интерес к гостям вообще отсутствовал, и только Ульрика суетилась вокруг стола и чашек с чаем, заваренным специально в честь английской гостьи. Даже доктор Свен Бейк, такой авторитетный и мужественный у себя в кабинете, под недремлющим оком матери и сестры стал другим. Ему явно хотелось сбежать сбежать от нянек и вообще от этой удушающей атмосферы.

Но в доме была и своя прелесть. Сквозь кружевные шторы Грейс видела качающиеся над гладью озера камыши, кружившиеся в воздухе золотые листья.

— Летом здесь очень здорово, — заметил Свен. — Народу, правда, многовато. Все едут поплавать и погрести.

— Больше всего мы любим зиму, — вмешалась Ульрика. Очень спокойно и уединенно. Остаются только местные жители. Вокруг снега, озеро замерзает, мы топим большой камин. Что может быть лучше, Свен?

— Лучшее время для работы, — кивнул тот.

— Брат пишет научные статьи, — гордо пояснила Ульрика. — Ему здесь никто не мешает.

Похоже, мать их не говорила по-английски, хотя судя по глазам за стеклами очков, все понимала. Грейс это поняла по её замечанию Ульрике и Свену, сделанному по-шведски. Старик у камина упорно молчал.

Вилле было как-то не по себе. Эбба тем временем рассказала о письме Виллы.

— Правда, Грейс, вам теперь полегчало? Уверена, вы думали, что Виллу похитили.

Ульрика рассмеялась.

— Кто, Свен, что ли?

— Что тут смешного? — сердито буркнул Свен.

— Ходили же слухи, что ты на ней собираешься жениться.

— Такие сплетни ходили о всяком, с кем её видели, ты прекрасно это знаешь. И здесь она была лишь раз, причем с компанией.

Он повернулся к Грейс.

Тогда тут были Синклеры, и Билл Джордан. Мы плавали и катались на лодке.

— Если о ком тогда и ходили слухи, то это о Билле Джордане, — решительно заявила Ульрика.

— Перестань…

Грейс повернулась к Свену.

— Вам тяжело было давать заключение о смерти друга?

— В жизни врачей бывает всякое, — вздохнул Свен. — Но я никогда не сомневался, что произошел несчастный случай.

Ульрика кивнула и что-то сказала матери по-шведски.

Та кивнула и испытующе уставилась на Грейс. Что они обсуждали? Наверное, в каждой одинокой женщине они видят опасность — ведь та может отнять у них сына и брата? Положим, слухи про него и Виллу она легко могла опровергнуть. Зря они беспокоятся, Вилла в такой унылой атмосфере и дня не выдержала бы.

На обратном пути Грейс сказала это Эббе, и та язвительно расхохоталась.

— Господи Боже, Грейс, неужели вы думаете, что у Виллы со Свеном могло быть что-то общее? Да никогда. Он никогда не оторвется от юбки матери или сестры. Свен человек очень умный и честолюбивый, мечтает прославиться. Ульрика тоже горит желанием, но потом станет об этом жалеть: ведь слава заберет его у них. На свете все непросто. Иногда мне хочется как следует встряхнуть Свена, чтобы он вырвался из пут своей семьи.

Грейс подумала, что у Виллы тоже могли быть такие намерения. Но такой человек не мог заинтересовать её надолго.

Свен, Аксель, Якоб, Густав… Густав — совсем другой.

Грейс никак не спалось. Наверху что-то шумело и скрипело, из библиотеки доносились голоса Эббы и Якоба. Грейс решила попросить что-нибудь почитать, но, подходя к дверям, услышала:

— Конечно, все устроит Густав. Кто же еще?

Увидев Грейс, Эбба вздрогнула. Ее лицо белело в бликах догоравшего огня в камине и оплывших свечей.

— Как тихо вы вошли! Что случилось?

— Я хотела взять что-нибудь почитать, если найдутся английские книги.

— Сколько угодно, поищите сами, — Эбба зевнула. — Я иду спать. А ты, Якоб? Да отложи т свои расчеты. Сколько мороки с таким имением, когда не хватает прислуги! Нет, Грейс, нам не позавидуешь.

Значит, в имении работает какой-то Густав? Или Эбба просто решила скрыть смысл подслушанных Грейс слов?

Синклеры едва волочили ноги, зато их дети с шумом мчались по ступенькам.

— Бедный Питер, он все ещё так слаб, — вздыхала Кэт.

Питер выглядел скучными и вялым, на желтой коже под глазами проступали темные круги.

— Он совсем не спал и работал допоздна, — не унималась Кэт. Питер прервал её.

— Так надо было, перестань, дело есть дело. Терпеть не могу валяться в постели с термометром. Охотится пойдем?

— Если ты в состоянии, — пожал плечами Якоб, а Эбба, целуя его, добавила:

— Сегодня устроим ленч пораньше, потом мужчины займутся своими делами. Свен с Ульрикой уже приехали.

День выдался пасмурным, низкое небо закрыли темные тучи. Эбба задернула шторы и зажгла свечи в канделябрах. Их пламя отражалось в вазах и бокалах на столе, таких тяжелых, что не выдерживали пальцы. Грейс подумала, что таким и убить можно, — но этого никто не собирался делать. Добрые друзья явно наслаждались встречей. Даже Ульрика развеселилась с Синклерами-младшими, накормила их и повела наверх играть.

— Не возражаешь, Эбба? — спросила она.

— Нисколько, — сказала та и пояснила Грейс: — Там старые маскарадные костюмы и ящики с барахлом семейства Якоба. Есть даже несколько старых военных мундиров. Александр любит переодеваться, верно, милый?

Мальчик довольно ухмыльнулся, а Джорджия заявила, что хочет взять домой шляпу со страусовыми перьями.

— Джорджия! — одернула Кэт.

— Да пусть берет, — лениво отмахнулась Эбба. — Я её все равно не ношу.

— Она не должна ничего просить.

— Она женщина, и желания у неё женские.

Мужчины улыбнулись, но Кэт упрямо свела брови. Грейс догадалась, что она не любит Эббу, не любит вынужденные визиты к ней. Впрочем, Кэт вообще мало что нравилось, и Грейс пожалела Питера. Тот едва притронулся к еде, зато бокал пустел не раз, и постепенно Питер раскраснелся, оживился и стал рваться на воздух.

— Через пару часов стемнеет. Давайте поживее.

— Питер! — Кэт смотрела на его опустевший бокал.

— Думаешь, я стану мазать после трех бокалов вина?

— Не только… — Кэт запнулась, Грейс поняла, — она снова вспомнила про Билла Джордана.

— Ради Бога, хватит! — взорвался Питер.

— Но у тебя температура. Потом свалишься с воспалением легких!

— Я за ним пригляжу, Кэт, — завил Свен с привычным врачебным апломбом.

— Если на улице слишком холодно, мы вернемся.

— Мы далеко от вашей дачи? — небрежно поинтересовалась Грейс. — Здесь всюду озера, так что у меня все перепуталось.

— Миль десять, верно, Питер?

Тот кивнул.

— Примерно. Мы закрыли дачу на зиму. Там все засыплет снегом.

— На всю зиму, — подтвердила Кэт.

У огня было так уютно, что Грейс уже клевала носом, даже Эбба вздремнула, откинув холеную голову на спинку кресла. Кэт вязала детский свитер, но вдруг опустила спицы, мысленно оказавшись вдруг где-то очень далеко. С чердака несся детский крик и смех Ульрики. Та что-то объясняла детям. Спокойный отдых кончился, когда дети ввалились в комнату.

— Смотрите на меня! — вопила Джорджия. — Я — дама!

Забравшись в туфли на высоких каблуках, на голову она нахлобучила шляпу со страусовым пером, сползавшую на глаза, одной рукой придерживала длинную атласную юбку, а другой — шкуру леопарда вокруг шеи.

Александр в старинном мундире, доходившем ему до колен, маршировал, лязгая длинным палашом.

— Александр будет моим кавалером, — хихикала Джорджия.

— Я собираюсь на войну! — заявил Александр, — буду рубить головы.

— Джорджия, — вмешалась Кэт, — где ты взяла этот мех?

— В коробке, мамочка!

— Я видела его раньше, только не помню, где.

Эбба в немом изумлении уставилась на детей,. Что-то сверкнуло в её глазах, но только на миг., и она улыбнулась.

— Одна из тетушек Якоба обожала меха. Там целый ящик изъеденных молью остатков. Вот и эта драная кошка…

Джорджия расхохоталась.

— Мама, я похожа на драную кошку?

— Пожалуй, это боа, которое носила Вилла, — спокойно заметила Кэт.

— И в самом деле, — лениво отозвалась Эбба. — наверное, она его забыла, а прислуга по ошибке сунула в коробку. Почему вы так смотрите. Грейс? Я что-то не так сказала?

А Грейс вдруг вспомнила рассказ фру Линдстрем про отъезд Виллы с женихом. Пальто, шапка, меховое боа на шее… И вдруг это боа оказался на чердаке ван Стернов. Если, конечно, это тот самый мех…

— Я удивлена, потому что хозяйка рассказывала: на Вилле было меховое боа, когда она сбежала с возлюбленным.

Но Эбба упорствовала.

— На свадьбу даже Вилла не могла надеть эту старую драную кошку.

И все же Грейс была уверена: совсем недавно Вилла здесь побывала.

— Если мех Виллы, я его возьму.

— Если хотите… — Эбба пожала плечами и сдержанно улыбнулась. — Надеюсь, призрак тетушки Якоба претензий не предъявит.

— Надеюсь, нет. Я отдам боа Вилле, как только она появится.

Все помолчали, потом Кэт бросила:

— Дети, снимите все это старье. Прошу прощения, Эбба, но вместе с чужой одеждой в людей словно вселяется что-то чужое.

Мужчины вернулись уже в сумерках, грязные и усталые. Особенно досталось Питеру, он снова пожелтел и выглядел из рук вон плохо.

— Только ноги убили, — буркнул Якоб.

Казалось, Эбба разочарована. Похоже, она испытывала радость, предвкушая вид туши лося, истекающего кровью.

— Только следы, — вздохнул Свен и упал в кресло, не обращая внимания на грязную одежду. Питер осторожно отошел в угол и заметил, что им пора. Не могла бы Кэт поскорее собрать детей?

Грейс внезапно решилась.

— Эбба, вы не возражаете, если я уеду вместе с Питером и не останусь до утра?

Вынужденная бестактность её не волновала. Сейчас она испытывала к Эббе такое недоверие, что должна была немедленно увидеть Польсона и рассказать обо всем.

— Да ради Бога, Грейс. Хотя, конечно, жаль.

Перебивая её, зазвонил телефон, и Эбба сняла трубку.

Пожалуй, в молодости она была хорошей актрисой. Но все же Грейс заметила, как подрагивало её горло и как судорожно рука сжимала трубку.

— Что? Этого не может быть! Я не могу сейчас говорить: у нас гости. Мужчины только что вернулись с охоты. Позвони позднее и расскажи все обстоятельно.

Раздраженно бросив трубку, она на миг застыла, но тут же с любезной улыбкой повернулась к гостям.

— Не буду занимать вас нашими проблемами. Якоб, ты всем налил выпить?

Кто же звонил? Густав, занятый таинственным делом? Но что же это за дело, если Эбба едва не потеряла самообладания? Тут что-то посерьезнее. Грейс заметила, что воцарилась напряженна тишина.

Потом заговорил Питер.

— Кэт, собери детей, уже темно и пора ехать. Мы вас подвезем, Грейс, только будьте готовы через десять минут.

Питер вел машину слишком быстро, Кэт нервничала, порою поворачиваясь и глядя на него. Грейс на заднем сиденье обхватила детей, скорость её возбуждала и радовала скорм возвращением домой. Там могли быть новости от Виллы. И там был Польсон.

— Эбба чем-то расстроена, — заметила она.

Кэт фыркнула.

— Не хочу говорить о ней плохо, но она меня пугает. Как вам поездка?

— Прелестное местечко.

— Ужасное, — буркнул Питер.

Кэт удивленно посмотрела на него.

— Думала, тебе там нравится. Летом ты всегда туда так рвался…

— Сейчас зима, и я никуда не рвусь. Теперь мы надолго засядем дома.

Кэт пожала плечами.

— Не иначе у тебя опять поднялась температура. Не нужно было выходить из дома.

Грейс решила сменить тему.

— Как странно, что там оказалось боа Виллы! Пожалуй, я согласна с Эббой — оно ужасно.

— Вещи Виллы? — насторожился Питер. — Где?

— В коробке со старьем на чердаке, — пояснила Кэт. — Вилла вечно разбрасывала вещи.

Питер задумчиво протянул:

— В тот вечер она была в чем-то облегающем, на молниях…Не помнишь? Мы подвозили её домой.

— И в мехах? Но разве это было не летом?

— В конце лета. Но было прохладно. В тот день мы изрядно повеселились. Не сидеть б мне за рулем, если бы дипломатическая неприкосновенность.

Грейс удивилась.

— Не понимаю, фру Линдстрем утверждает, что на Вилле было боа в день её исчезновения.

— Что ещё разглядела любопытная старушка? — без особого интереса спросил Питер.

Грейс кивнула.

— Понимаю, была она в мехах или нет, Вилла всем уже надоела.

— Очень точно сказано.

Они помолчали. За окнами мелькали лес и опустевшие поля, городские огни становились все ярче. Задремавший Александр привалился к Грейс.

— Хорошо, что лось не попался, — пробормотал он.

11

— Уже вернулись, фрекен Эшертон? Надеюсь, вы лучше провели время, чем бедный капитан Моргенсон. Ему не повезло — хотел отплыть завтра, а груз задерживается. В доках вечные проблемы.

— Спасибо, я неплохо провела время. Все в порядке?

Фру Линдстром всплеснула руками, вспомнив вдруг что-то важное.

— Все прекрасно, фрекен Эшертон. И вы это сами поймете, когда подниметесь.

Грейс поднялась по лестнице, неотступно думая про Виллу.

Открыв дверь, Грейс сразу поняла, что в квартире кто-то побывал. Что-то переменилось. Все в порядке, как она и оставляла. Вот оно! Птичья клетка накрыта покрывалом, а под ним сидит желтая канарейка.

Грейс тут же кинулась к Польсону. Как же она рада была его увидеть на пороге — большого, сильного, спокойного… Обхватив его руками за шею, она повисла на нем, как ребенок.

— Польсон! Милый! Канарейка!

Губы шведа медленно растянулись в улыбке, глаза засияли. Бережно придержав Грейс за талию, он опустил её на пол.

— Вы догадались?

— Ну кто бы ещё до такого додумался!

Польсон посторонился, пропуская её в комнату.

— Мы думали, вы вернетесь только утром. Тогда она бы встретила вас пением.

— Мы?

— Мы c Магнусом. Птицу выбирал Магнус. Заявил, что он крупнейший специалист.

— Это так трогательно?! Я ненавижу пустые клетки! Но как я повезу канарейку в Лондон? Я ведь могу её забрать?

— Когда решите мен бросить…

— Польсон! … А что с дневником Виллы?

— Когда сажали канарейку, он выпал… Я собирался его ещё раз пролистать.

— Вы что-то обнаружили? Что-то случилось?

— Я нашел короля с двумя королевами.

— Где?

— В соборе Упсала. Бородатый король Густав меж двух прекрасных королев.

— И что дальше? — разочарованно спросила Грейс.

— Вилла написала, что её Густав женат, она — вторая жена.

— Это нам и так известно.

— Но когда мы читали дневник, мы не знали.

— Но обе жены умерли!

— Я думаю, это уж слишком. Лучше расскажите про поездку. Как вас развлекали?

— Мне не до развлечений. А что вы делали в Упсале?

— Много чего. Пил кофе, расспрашивал про комнаты, которые сдаются, и даже о летних дачах, закрывающихся на зиму. Приезжают ли туда зимой иностранцы…

— И были интересные ответы?

— Ни одного. Нашел вот только короля с королевами. И впору начинать поиски бородача. Лучше расскажите, что было у вас.

Грейс устало опустилась на ковер у печкой и не стала возражать, когда расположившийся в кресле Польсон положил её голову на свои колени. Грейс не видела его глаз, но знала, что он слушает очень внимательно. Закончив, она взглянула, наконец, ему в лицо.

— Они все что-то знают, все до одного. Но почему молчат? Хотят, чтобы я поверила, что ничего не случилось? А этот жуткий мех? Тут что-то кроется…

Не дождавшись ответа от Польсона, она продолжала:

— Можете себе представить, что перед свадьбой Вилла идет в магазин купить новое боа?

— Нет, мне кажется, для такого случая она купила бы норку.

В печи гудел огонь. Грейс пыталась расслабиться, насладиться теплом и уютом.

— Канарейка уже пела? — спросила она.

— Как примадонна.

— А мне споет? — Грейс улыбнулась, но тут же опять нахмурилась. — Что делать, Польсон?

— В следующую субботу поедем в Упсалу вместе. Или даже в среду, если я договорюсь изменить расписание. Если они что-то знают, это не так уж плохо. Понимаете?

— Понимаю. Тайна, про которую знает только один человек, может оказаться смертельно опасной.

— Вот именно.

Ночью началась буря. Огромные тучи закрыли луну, сквозь незаклеенные окна сквозило. Небо залила жемчужно-розова заря. Грей вылезла из постели и подошла к окну. Ветер гнал по улице тучи крутящихся золотых листьев. Лодки бились на якорях. Темная вода в заливе бурлила, как никогда.

Но вот взошло солнце, осветив комнату, Грейс сняла с клетки покрывало и канарейка запела.

Грейс даже прослезилась. Думал ли Польсон, что птичка так напомнит ей Виллу? Вилла упорхнула, словно канарейка. Но сейчас в пустой клетке повилась живая, энергичная маленькая хозяйка, значит, надо верить, что Вилла сейчас так же энергична и жива. Пусть хотя бы жива.

Делать Грейс было совершенно нечего, а ждать — невыносимо, и она решила заглянуть к тетушкам Моргенсон.

Мисс Анна была рада её визиту.

— Входите, дорогая!, мы с сестрой одни, Аксель ушел.

— Он сегодня уходит в море?

— Да. У него были проблемы с грузом, и он решил было ждать, но сегодня утром сказал, что, если груза не будет до полудня, уйдет без него. Он — любитель строгого порядка, и очень раздражен.

Значит, Аксель исчез со сцены. Отпали любезный Якоб, мрачный Свей. А Густав?

— Вы слышали мою канарейку? — спросила Грейс.

— У вас канарейка? Как мило!

— Подарил герр Польсон…

Мисс Анна погрозила пальцем.

— Герр Польсон — мужчина одинокий, фрекен Эшертон. Надеюсь, вы нас не покинете так внезапно, как ваша кузина?

— Она вернулась? — приложила руку к уху Катрин.

— Я не говорила, что она вернулась. Я только надеюсь, что фрекен Эшертон не покинет нас так внезапно.

В окно швырнуло ветром листья. Аксель уходит в штормовое море. А без него в этой светлой комнате так уютно…Грейс не хотелось уходить. Несмотря на канарейку комната Виллы оставалась пустой. Но как только Грейс открыла дверь, зазвонил телефон.

Этого звонка она все это время и ждала.

— Питер велел мне позвонить вам. Потом с вами свяжется полиция. Все так ужасно…

Грейс отчетливо ощутила, как пробежал по спине и охватил все тело.

— Вилла? — убито шепнула она.

— Да, её нашли.

— Нашли? Где? Почему она сама мне не позвонила? Ей не сказали, что я здесь?

— Она не может позвонить. Она мертва! — Кэт сорвалась в истерике. — Ее нашли в озере, в камышах, там, где мы купались.

Еще вчера — нет, в субботу, — она была там, восхищалась отражением в воде, не зная, что в ней лежит Вилла с разметавшимися желтыми волосами.

— Грейс? С вами все в порядке?

Грейс закрыла глаза, пытаясь избавиться от видения. Но так стало ещё хуже — картина привиделась ярче: сильный ветер, гонящий волну, опавшие березовые листья, втоптанные в грязь.

— Полагают, что тело прибило вчерашним штормом.

Кэт всхлипнула и прошептала:

— Я кладу трубку, Грейс. Мне нехорошо.

— Нет, расскажите мне все!

— Это все. Вилла мертва.

— Откуда вы знаете?

— В посольство позвонили из полиции. Посол в отъезде, говорили с Питером. После Билла Джордана теперь ещё это. Питера допрашивали несколько часов, — ведь она была его секретарем. Больше я ничего не знаю.

— Что думает полициям?

— Самоубийство. Она была беременна, мужчина, её бросил. Грейс, пришли дети, больше я разговаривать не могу.

Грейс медленно осела на стул, ноги держать её отказывались. Вилла мертва. Не может быть! Неглупая, порывистая, доверчивая и темпераментная, не могла она расстаться с жизнью из-за какого-то Густава, пусть даже он её и обманул.

Вилла с её жизнелюбием никогда б так не поступила, Грейс это знала. Но очень сомневалась, что сумеет убедить в этом полицию.

Она так и сидела, оглушенная новостью, когда телефон зазвонил снова. Она едва узнала усталый голос Питера.

— Грейс, Кэт тебе сказала?

— Да, но я не верю.

— Придется поверить. Я не хотел тебя беспокоить, но полиция просит поехать в Упсалу на опознание.

Упсала, где Польсон в субботу нашел мертвых королев…

Теперь все обретало зловещий смысл.

— Тело привезли туда. Ты поедешь?

— Если нужно.

— Ах, дорогая Грейс… Хочешь, я поеду с тобой?

— Нет, спасибо. Если я и поеду, то с Польсоном.

— Опять этот Польсон!

Ей показалось, Питер оскорбился. Но ведь никто, кроме Польсона, всерьез не относился к её предчувствиям. С чего бы вдруг теперь Питеру так беспокоиться? Только чтобы скрыть ещё один скандал в посольстве?

— Ты уверена, Грейс?

— Что он поедет? Конечно.

— Ну и слава Богу, что я буду избавлен от этого зрелища. Если случайно встретишься с детьми, учти — мы с Кэт им ничего не говорили. А что ты собираешься сказать полиции?

— Абсолютно все.

— Надеюсь, ты не собираешься нести всякую чушь про то, что Вилла оставляла невесть где свои вещи, звонила детям, или что кто-то без тебя входил в квартиру?

Питер явно нервничал.

— Поосторожней, Грейс, послу это не понравится…

Грейс была поражена. Неужели для дипломата главное — репутация, и наплевать на невинную жертву? Ведь Вилла ни в чем не виновна. И мертва. На чьей же совести эта смерть?

— Если на то пошло, Питер, я ни капли не верю в её самоубийство. И расскажу полиции все, что знаю, особенно про дневник Виллы.

Он тяжело дышал.

— Ты не говорила, что нашла дневник.

— Я стала сдержанней и осмотрительней.

— И в нем есть что-то важное?

— Я думаю, да.

Повесив трубку, она вдруг ощутила, как устала. Перед ней стояло лицо Питера, его холодные глаза, сурово сжатый рот. Так он смотрел на жену. Под светским обаянием скрывался совсем другой человек. Его работа требовала умения прит воряться. Но Грейс не могла ему простить равнодушия к судьбе Виллы. Теперь предстояло ехать опознавать тело. Потом написать её отцу, заняться похоронами, распродать вещи из битком набитых шкафов. Никто из её бывших коллег и не подумает этим заниматься.

Два полицейских сели на переднее сиденье машины, Польсон и Грейс — на заднее. Они охотно согласились взять с собой Польсона, рассчитывая использовать его как переводчика. У них набралось множество вопросов, но причиной смерти считалось самоубийство. В такую холодную погоду стоит только упасть в воду, и смерть наступит от переохлаждения.

Польсон поинтересовался, долго ли тело пробыло в воде. День-два, не больше, но где она утонула, неизвестно. Тело прибило в шторм. Она могло выпасть из лодки. Но на мысль об убийстве наводило то, что жертва была на четвертом-пятом месяце беременности. Таким убийцам нет пощады.

Полицейские приветливо улыбались, успокаивая Грейс. Утопленница не так страшно выглядит. После автокатастроф бывает куда хуже.

Польсон неуверенно улыбался. Он был глубоко потрясен, но совсем не удивлен. Не ожидал так скоро снова оказаться в Уписала, подумала Грейс. Или ожидал?

При свидетелях разговора не получалось. Грейс сказала, что фру Линдстрем присмотрит за канарейкой. Птицы в клетках любят компанию, и даже фру Линдстрем лучше, чем никого. Сестры Моргенсон расстроены: их племянник Аксель днем ушел в море. Реакция прочих знакомых ещё неизвестна.

Тонкий церковный шпиль в небе — вот и Упсала. Вокруг шпиля летали вороны, вдоль берегов канала важно прогуливались тепло одетые шведы. Сильный ветер дул в узких улочках. Напротив собора и университета под высокими деревьями располагалось кладбище с замерзшими могильными камнями.

И там, в кошмарной комнате лежала Вилла, тоже замерзшая и навсегда умолкшая. Грейс и сама обмерла, так что один из полицейских предложил Польсону повести её в кафе и напоить кофе. Такая процедура — нелегкое испытание, особенно впервые. И если жертва так молода.

Хлебнув теплого кофе, Грейс решила, что её стошнит, но все же проглотила. Она не могла позволить себе такого на глазах у Польсона, в чистеньком кафе с видом на канал. Летом оттуда открывался прелестный вид: сверкает под солнцем медленно текущая вода, над ней склоняются кроны деревьев. Дома на берегу старые, с длинными лестницами и необычными дверями. Как в Париже, будь больше цвета и солнца. Но сейчас в черных водах отражалось серое небо. Плыли желтые листья, лениво опадающие с плакучих берез.

При виде воды Грейс вспомнила мертвое лицо и волосы, с которых смылась краска.

— Не волнуй, Польсон, я вас не опозорить.

— Это невозможно. — Он коснулся её руки, взял в свою и уже не отпускал.

— Вода, должно быть, ледяная, Польсон, она не могла покончить с собой. И тем более убить ребенка. Ведь она его решила оставить. Иначе проще было сделать аборт, верно?

— Вы спрашиваете меня? Я не знаю.

— Все вы прекрасно знаете. Густав — убийца, и мы его найдем. Я передам в полицию дневник Виллы…

Молчание Польсона её насторожило.

— Вы тоже этого не одобряете?

— А кто еще?

— Да Питер Синклер из посольства. Твердил, что в случае с Биллом Джорданом можно было говорить о дипломатической неприкосновенности, но Вилла тут не при чем, раз уволилась с работы. И им не нужна шумиха…

— Какая тут шумиха, даже на скандал не тянет, — отмахнулся Польсон. — Девушка покончила с собой из-за несчастной любви и беременности…Самое обычное дело!

— Тут не тот случай. Когда поймают Густава, он нам все расскажет.

— Но сделать девушке ребенка — не преступление.

— А утопить ее? — Грейс настолько темпераментно возмутилась, что женщина-кассир уставилась на них, моргая выцветшими ресницами.

— Вы слишком торопитесь с выводами, Грейс. Еще чашку кофе? Время есть.

— Я понемногу превращаюсь в Виллу, — прошептала Грейс. С тех пор, как я надела её одежду и пользуюсь её духами, я стала нелогично мыслить и действовать по первому движению души. Неужели я тоже кончу в озере?

— Вы что, с ума сошли? Вилла жила в своем придуманном мире, а вы твердо стоите на земле, — пытался успокоить её Польсон.

— Помните наш разговор о короле с двумя королевами? Мы решили, что у Густава было две жены, и от одной он отделался, чтобы быть счастливым с другой.

Глаза Грейс вдруг полезли на лоб.

— Я поняла! Вилла была женой, от которой он отделался, а не той, кого спасал!

В полиции им сообщили, что выяснить, где жила Вилла перед смертью, не удалось. Не устраивал их и дневник со всякой чепухой про дождь, стучащий по крыше, и темный лес. Густав похож на портрет в Гипсхолме? На него похожа половина шведов. Ее сумка? Кто прыгает в озеро с сумкой? Где именно произошла трагедия, неизвестно, расследование только началось, а озеро очень большое.

Но вот на Вилле были золотые часы и перстень с лазуритом в причудливой старинной золотой оправе. Грейс что-то про него известно?

— Девушки из посольства говорили, что его подарил Густав — тот мужчина, с которым она сбежала. Не знаю, купил он его или это семейная реликвия. Оно очень старинное.

В квартире Виллы ничего не изменилось, но обстановка стала ещё более гнетущей. Грейс распрощалась с Польсоном на лестнице. Предстояло позвонить отцу Виллы — испытание не легче, чем поездка в Упсалу. И ещё — разобрать вещи Виллы, распорядиться насчет похорон, написать её друзьям.

Грейс попыталась заснуть, долго ворочалась, а потом в полусне ей привиделось, что Вилла пытается столкнуть её с постели, уверяя, что это её постель, что она хочет вернуться.

Ее затрясло от ужаса, она выскочила, в чем была, и помчалась наверх в одной ночной рубашке. Забарабанила в дверь Польсона, дернула за ручку и обнаружила, что она не закрыта.

— Пожалуйста, пустите, — прошептала она. — Я боюсь. Я не могу быть одна.

Он откинул одеяло и потянул её к себе. Потом устроил её голову себе на грудь и уткнулся в её волосы.

— Я давно тебя ждал, ты прекрасно это знаешь.

— Этой ночью Вилла одна. Но не мы.

— Не мы.

Грейс перестала дрожать и обнаружила, что Польсон спит голым. Его сердце спокойно билось под её щекой. Ей нравилось слушать этот звук — он придавал уверенности.

Польсон заметил:

— Тебе не жарко?

Она молча стянула через голову ночную рубашку и снова скользнула под одеяло. Теперь их сердца бились рядом.

— Грейс?

— Да, да!

Легко и нежно его большое тело слилось с ней. Кошмары отступили, стало очень хорошо. Кровь забурлила в жилах. Она жива, жива! И тут откуда-то издалека ей улыбнулась Вилла.

— Ну — ну, Грейс…

Она едва не разрыдалась, но улыбнулась и заснула в его объятиях.

Когда она проснулась, Польсона рядом не было. Приятно пахло кофе.

— Завтрак готов. Какой ты любишь кофе?

— С молоком.

Он протянул ей ночную рубашку.

— Без неё тебе лучше, но утро холодное. Сегодня наверняка пойдет снег.

— Польсон…

Он стоял спиной, готовя кофе.

— Польсон, похоже, я тебя люблю.

— Похоже? Здорово сказано.

— А ты меня любишь?

— Сейчас не время выяснять отношении. Но если хочешь знать, ночью мне было хорошо. Пей кофе, пока не остыл. На этой неделе я в университете взял отгулы и могу заниматься только тобой.

Но что им было делать?

Грейс позвонила отцу. Его голос донесся как из другого, мирного и светлого мира.

— Господи, не может быть! Ты хочешь, чтобы я прилетел?

— Нет, даже и не думай.

— А что в посольстве? Они огорчены?

— Да, конечно. Но не слишком — она там уже не работала. Не волнуйся, папа.

— Когда ты собираешься домой?

— Когда найдем Густава.

— А это кто такой?

— Любовник Виллы, который виноват во всей этой истории.

— Да, ему предстоят большие неприятности.

Но убийца хотел их меньше всего и явно не собирался сбрасывать маску.

Утром к Грейс зашли двое полицейских. Они ходили по квартире, открывали ящики, перебирали вещи. Факт смерти был установлен. Фрекен Бедфорд утонула. Высокий процент алкоголя в крови допускает одну из двух версий: она напилась и свалилась в ледяную воду случайно; или не смогла оказать сопротивления, когда её столкнули. Наиболее вероятной кажется первая.

Полицейские с их практическим умом смотрели на дневник, как на совершенно бесполезный документ. Единственное, что их интересовало, — то место в записях, где Вилла жаловалась на лес и бесконечный дождь, стучащий по крыше. Вероятно, именно в таком месте она провела последние дни.

— Почему вы меня спрашиваете, где это? — удивилась Грейс. — Я здесь чужой человек.

Полицейские согласились, казалось, дело их совсем перестало интересовать. Заурядное скучное самоубийство.

Польсон заявил, что проголодался, и потащил Грейс на ленч. Грейс поняла, что и она тоже голодна. Во всяком случае, это был хороший повод избавиться от фру Линдстрем: она, конечно, ожидала такой развязки, хотя никогда об этом не говорила. Вот что такое — доверять мужчинам. Хотела бы она видеть этого Густава. Каков подлец! Бедняжка два дня мокла в озере! А где были все остальные?

— Главное, где был Густав, — заметила Грейс.

— Надевай пальто, Грейс, мы идем на ленч, фру Линдстрем.

— Да, конечно, фрекен Эшертон нужно поесть — она совсем осунулась. Стала, как канарейка.

Веселый смех фру Линдстрем звучал немного жутковато.

В старом городе Польсон знал хороший ресторанчик. Лучшее место в непогожий день, уютное и укромное, с видом на старую площадь. Оттуда хорошо была видна дверь доктора Бейка. Грейс заметила даже блеск бронзового дракона.

— Так что мы делали в субботу вечером? — спросил Польсон. — Я возвращался из Упсалы один, свидетелей у меня нет. Потом весь вечер корпел над переводами. И опять один.

— Ты не должен отчитываться передо мной, — отмахнулась Грейс.

— Я предпочел бы, чтобы ты не была так безразлична. Теперь остальные. Аксель? Возможно, занимался погрузкой судна. Свен?

— Дома с семьей. По крайней мере, именно там мы с Эббой оставили его после чая. А Якоб был со мной и Эббой. Кроме того, шел разговор о Густаве.

— Да, помню, ты говорила.

— Мог это быть Густав Виллы?

— Неизвестно.

— Еще кто? Питер Синклер? Его тоже придется исключить. Кэт говорит, он допоздна работал. Простыл, и действительно выглядел больным. Мужчины пошли на охоту, но к этому времени… — Грейс уронила нож и вилку: — Подумать только, любовалась камышами, склонившимися над водой, а в это время…

Польсон словно ничего не замечал.

— Я согласен с полицией, Грейс. Нужно найти место, где держали Виллу.

— Взаперти?

— Похоже.

Грейс возбужденно заявила:

— Можешь считать, что я сошла с ума, но я уверена, что некоторое время её держали на чердаке ван Стернов. У меня нет доказательств, кроме старого боа и попыток Эббы убедить меня, что там никого нет. Но не смейся, интуиция подсказывает, что я права.

— Я не смеюсь. Смотри! — воскликнул Польсон, показав в окно. — Смотри, смотри!

— Что такое?

— Доктор Бейк с большущим чемоданом. С таким к пациентам не ходят. Тогда он взял бы саквояж. Интересно… Извини, Грейс, я чувствую, мне нужно срочно проконсультироваться с доктором.

Вернулся он через несколько минут. Доктор Бейк разговаривать не стал, он уезжает на медицинскую конференцию в Копенгаген. Когда вернется — не сказал, но обещал оттуда позвонить сестре.

— Но он про отъезд даже не заикался, — удивилась Грейс.

— Конечно, нет.

— А есть ли вообще эта конференция?

— Думаю, есть, это легко проверить. Но ехать он решил в последнюю минуту. Интересно — почему? Ну ладно, доедай и пойдем.

Когда они шли из ресторана, то в узкой улочке наткнулись на спешащую куда-то медсестру. Та шагала торопливо, не глядя по сторонам, но Грейс заметила, какие красные у неё глаза. От слез или от ветра? Что же такое мог сказать ей Свен? Что не вернется?

Едва они вернулись, позвонил Питер Синклер. Куда пропала Грейс?

— Мы ходили на ленч.

Грейс показалось, что он облегченно вздохнул.

— А моя жена не может даже смотреть на еду. Я боялся, что вас забрали на допрос в полицию.

— Нет, но они здесь были.

— И что-нибудь? Или вычитали в дневнике?

— Они им не заинтересовались. Предпочитают факты, а не фантазии.

— Ну, в конце концов, Вилла любила дурачить людей.

— Но в итоге одурачили её, верно?

Голос Питера стал серьезным.

— Не нужно лишний раз об этом, Грейс. Я звоню, чтобы попросить о помощи. Я на работе, но Кэт в ужасном состоянии, и это передается детям. Не хочется оставлять их с ней. Не могли бы вы забрать их на пару часов? И сами отвлеклись бы, прогулялись.

«— Да, чтобы все посольство могло за мной следить,» — подумала Грейс.

— Питер, я не одна. Мы с Польсоном.

— Между прочим, вы хорошо его знаете? Он не может оказаться Густавом? Только ничего не говорите, ведь он вас слышит. Только будьте осторожны, Грейс, прошу вас. Знаете, дети вас все время вспоминают. Погуляйте с ними, заодно сами отвлечетесь.

Питер слишком любил командовать, так что не было уверенности, что Джорджия и Александр действительно напуганы и несчастны. Но это она выяснит сама.

Польсон не возражал.

— Я подвезу тебя туда и через пару часов заберу.

— Питер просил быть с тобой поосторожнее, я слишком мало тебя знаю.

Он склонился над ней и поцеловал в лоб.

— В самом деле мало?

— Для меня достаточно.

Когда дверь квартиры Синклеров открыла Эбба, Грейс даже растерялась. А та взволнованно заговорила:

— Грейс, я все время пыталась до вас дозвониться. Вчера весь день и сегодня утром.

Грейс вспомнила, что провела все это время в постели с Польсоном, и на душе вдруг потеплело.

— Зачем я вам понадобилась? — спросила она.

— Я просто хотела выразить соболезнования, и не могла оставаться дома после визита полиции.

— А зачем они приезжали к вам?

— Они объехали всех, кто знал Виллу. И Бейков тоже, напугав старушку.

Ну, ту старушку, да и Ульрику, никто не испугает. Но Свен? Интересно, знает Эбба, что он сбежал?

— Кто мог подумать, что Вилла решится на такое?

— Никто, — бесстрастно ответила Грейс. У Эббы в глазах блеснуло любопытство.

— Вы не верите, что она покончила с собой?

— Из-за беременности? Конечно нет!

— Неужели вы думаете, что могли быть другие причины?

— Были, но не для самоубийства. Она совсем не тот человек. И никто бы её не заставил. Я объяснила это полиции и рада, что они побывали у вас. Не думаю, что мех валялся у вас на чердаке просто так.

Эбба нахмурилась.

— Зачем вы так, Грейс? Я Вилле ничего плохого не сделала.

Грейс выпятила подбородок.

— Я ничего не знаю, но Вилла мертва, и я не могу в это поверить. Я зла, что не могу понять причины её смерти. Но разберусь, это я вам обещаю.

Она помолчала, потом пожала плечами.

— Мне кажется, мы с Виллой были единым целым. И я всегда больше походила на нее, чем думала. Так что это к лучшему.

— Но будьте осторожны, чтобы не оказаться на её месте, — поморщилась Эбба.

— Да, уж позабочусь, чтобы никто не столкнул меня в озеро, — отрезала Грейс. — Где же Кэт?

— Лежит, я ей дала лекарство. Питер очень за неё беспокоится — Кэт слишком чувствительна. Вы приехали в такси?

— Меня подвез Польсон.

— Послушайте, Грейс, вашего Польсона никто из нас не знает. Вы уверены, что ему можно доверять?

— Конечно.

— Вы говорите так уверенно…

Грейс разозлилась.

— Не хочу ничего слышать о Польсоне. Я пришла за детьми, Пит просил с ними погулять.

На этот раз дети спустились притихшие и молчаливые. Они уже оделись и надели шотландские береты. У Александра тот, как всегда, съехал набок, а Джорджия напялила свой на нечесанные волосы.

— Прекрасно, вы уже готовы? — спросила Грейс.

— Папа сказал, что вы с нами погуляете. Это правда?

— Да. Мы пойдем в парк, вы знаете дорогу?

— Конечно. Мы там сто раз были.

— Один раз, — поправил Александр. — Папа говорит, что возьмет нам щенка.

— Да, вам обязательно нужно завести его для прогулок.

По уютному холмистому парку, растянувшемуся на несколько миль, где были и гостиницы, и рестораны, и озера, гуляло множество народу, большинство с собаками. Все в темных пальто и шарфах, хотя день был солнечный и погожий.

Детей разгулялись и принялись расспрашивать про канарейку, которую подарили Грейс.

— Вот чего я хотел бы, если уж не собаку.

— Собака лучше. Птичку не возьмешь на прогулку — она улетит.

Александр захлопал руками, как крыльями, а Джорджия продолжала:

— Вам нравится Польсон, Грейс?

— Невежливо говорить — Польсон. Ты должна говорить герр Польсон.

Георгия отмахнулась от Александра.

— А вы ему. Грейс? Он хочет на вас жениться?

— С чего ты взяла?

— Мама говорит, что вы ведете себя с незнакомыми мужчинами так же глупо, как Вилла. А папа говорит, что вам нужно вернуться в Англию.

— Мене нравится Польсон, — сказал Александр.

— А почему? Ты же его не видел?

— Видел. Я видел, как он вез Грейс в машине и поцеловал на прощание. А раньше я думал, что только папа с мамой могут целоваться.

Грейс рассмеялась.

— Поцелуй ничего особого не значит. Когда-нибудь ты сам это поймешь.

— А я видела, как папа целовался с Эббой. Они вот так прижались ртами,

— Джорджия карикатурно выпятила губы, — и я думала, что они друг друга кусают.

Александр захихикал.

— Не может быть, Джорджия. Ты все придумала!

— А вот и не придумала. Я покажу тебе, как они целовались, — Джорджия толкнула брата. А Грейс подумала: вот оно что, Питер и Эбба! Не в этом ли причина мучений бедной Кэт? Но тогда с какой стати Питер читал ей мораль по поводу Польсона?

Про Виллу вспомнили только в конце прогулки. Джорджия вдруг спокойно заметила:

— Я думаю. Вилла не видела, куда шла, потому что потеряла очки. И могла упасть в озеро.

Когда они вернулись, Кэт уже встала, оделась и готовила чай. Выглядела она ужасно — серое лицо, красные мутные глаза, чашки и блюдца звенели от дрожи в руках. Но она изо всех сил старалась держаться. Эбба исчезла.

— Спасибо, что погуляли с детьми, Грейс. Они даже разрумянились. И я немного отдохнула, мне тоже лучше. Питер все ещё нездоров, но упорно ходит на службу, особенно сейчас. — Кэт сжала губы, чтобы не помянуть Виллу. — Выпьете чаю?

— Польсон обещал заехать за мной в пять, так что время ещё есть.

— Он тоже может выпить чаю. Мы его толком и не знаем, но Питер хотел бы познакомиться. Дети, бегите умываться. Вы сказали Грейс спасибо?

Польсон задерживался. Они попили чаю, уже пробило шесть, а его все не было. Пришел Питер, усталый и измотанный; он все ещё не оправился от простуды, это видно было по распухшему носу и губам. И вдруг он Грейс кого-то до ужаса напомнил, но кого — она никак не могла вспомнить.

— Кошмарная неделя, — пожаловался он. — Простыл, работы по горло, теперь ещё эта история с Виллой…

— Заезжала Эбба, — кисло сообщила Кэт.

— Знаю, она была у меня на службе. Она винит себя, как и все мы.

— Какое отношение это имеет к Эббе? — спросила Грейс.

— А какое отношение это имеет ко всем нам? Просто мы были друзьями…

— Тише, не нужно при детях — прервала его Кэт.

— Я могу позвонить? С Польсоном что-то случилось.

— Он должен был за вами заехать? Наверно, его старая колымага сломалась по дороге. Еще есть чай, Кэт? Нет, не беспокойся, я сам налью.

Грейс решила быстро позвонить фру Линдстрем, но передумала. Из-за задержки не стоит поднимать шум. Наверняка вот-вот раздастся звонок в дверь.

Прошло ещё полчаса, сердце стучало все сильнее, и Грейс вынуждена была себе признаться, что беспокоится.

— Питер, вы не отвезете меня домой? Кэт, вы не против?

— Нет, ради Бога, но где же Польсон? Не слишком он надежен оказался.

— Нет, он очень надежный, это главное его качество.

— Вот точно также Вилла говорила о Густаве, — сказала Кэт, — верно, Питер?

Тот резко поднялся.

— Давай я тебя отвезу тебя, Грейс. Не стоит всем расстраиваться из-за рассеянности твоего профессора.

12

Все оказалось очень просто. По словам фру Линдстрем. Польсону позвонили около четырех и куда-то вызвали. Когда он выходил из дома, фру Линдстрем его перехватила. Из-за всех происшествий последних дней она стала закрывать дверь на цепочку и потому спросила, когда вернется. Он обещал вернуться через час, поскольку обещал заехать за фрекен Эшертон и привезти её домой. Машина так и осталась под окном. Но сами знаете, какими мужчины становятся, едва немного выпьют.

— Я поднимусь с тобой, — сказал Питер, — проверю, все ли в порядке.

В квартире он вздрогнул.

— Не знаю почему, но эта комната действует на меня угнетающе. Тебе не стоит здесь оставаться.

Грейс накинула покрывало на клетку с канарейкой, решив, что никуда не пойдет, пока не вернется Польсон. Наверняка тот должен появиться с минуты на минуту. Она накроет стол, приготовит бутылочку вина. И подождет, она уже привыкла ждать.

— Но Вилла так и не вернулась, — заметил Питер.

— Ты полагаешь, что и Польсон не вернется? Но ты же уверял, что Вилла покончила с собой! А теперь утверждаешь, что что среди дня в Стокгольме может произойти самое ужасное.

Чувству, как застучало в висках, Грейс велела себе не сходить с ума.

— Наверно, Польсон решил навестить сына. Он очень любит мальчика и чувствует себя виноватым… — она не договорила, заметив взгляд Питера. — Ты же не хочешь сказать, что это из-за Виллы!

— Или её неродившегося ребенка? — спросил Питер. — Ну ладно, Грейс, если настаиваешь, я ухожу. Но приготовься сразу улететь домой, как только разрешит полиция. Это приказ.

Грейс молча прислушивалась к шагам Питера по лестнице. Как же сейчас она ненавидела это открытое мальчишеское лицо за те ужасные подозрения, которые он заронил!

К десяти часам, когда тишина в доме стала невыносимой, Грейс позвонила в полицию.

— Я знаю, он никуда бы не уехал, не предупредив. Забрать меня он должен был в пять часов, с тех пор прошло ещё пять. А он всегда держал слово. Задержать его могло только что-то очень серьезное.

Ей неопределенно пообещали навести справки. Возможно, что-то знает фру Польсон…

Грейс призадумалась. Жену Польсона она совсем не представляла и никогда о ней не думала.

— Пожалуйста, сообщите мне, если что станет известно.

Дежурный позвонил через час.

— Все без толку, фрекен Эшертон. Фру Польсон его сегодня не видела. И в университете его не было. Но кто-то из студентов видел его в старом городе.

— Тогда он был со мной. Мы завтракали в ресторанчике.

— Нет, позже, около четырех. К кому он направлялся, вы не знаете?

— Разве что к доктору Бейку. Но тот уехал в Копенгаген. Мы видели, как он шел с чемоданом.

— В Копенгаген?

— На какую-то медицинскую конференцию.

— Очень интересно.

— Но уехал доктор Бейк, а не герр Польсон.

— Положитесь на нас, фрекен Эшертон. Мы найдем обоих.

Грейс задумалась, как пережить ей эту ночь. Польсон, конечно, вернется. Но если не вернется, что же с ним случилось?

Грейс приготовила чай, приняла душ, чтобы убить время, снова оделась и заходила по комнате. Однажды она даже подошла к двери Польсона — может, он пробрался незамеченным? Но там стояла мертвая тишина. Так где же Польсон?

На рассвете снова завыл ветер. Звук резал её обнаженные нервы. Грейс зажала уши руками и готова была разрыдаться. Самая одинокая ночь в её жизни.

Рано утром снова позвонили из полиции. Свена Бейка не оказалось среди пассажиров, улетавших из Стокгольма куда б то ни было. Уверена ли фрекен Эшертон в своей информации?

Грейс устало посоветовала спросить у медсестры и поинтересовалась, нет ли новостей о Польсоне?

— Простите, фрекен, нет. Иногда мужчины возвращаются только к завтраку.

Грейс швырнула трубку, дрожа от ярости и от бесчувственности толстокожих тупоголовых полицейских.

Она выпила чаю. Уже восемь, но за окном ещё темно. Что целый день ей делать? И как быть, если Польсон не вернется?

— Грейс! Грейс!

Голос за дверью вывел её из задумчивости. Она даже не поняла, что забыла запереться. И уж никак не ожидала в этот час увидеть Уинфред Райт.

— Я случала, но вы не слышали. Простите за вторжение, но мне вам нужно кое-что рассказать. Вы не угостите меняя кофе? Выскочила из дому не евши. Думаю, мне нужно быть осторожнее. Бог знает, о чем сейчас говорят!

Уинфред раскраснелась, сбросила пальто и шапку, вид у неё был растерзанный, волосы растрепались. Грейс почему-то сразу расхотелось её слушать.

Она пошла на кухню, налила кофе и бросила через плечо:

— Речь пойдет про Виллу или Польсона?

— А что с ним случилось?

— Вчера вечером он не вернулся домой. Я немного беспокоюсь.

Уинфред хмыкнула и подошла к кухонной двери. Ее крупное пухлое лицо стало озабоченным.

— А он вам говорит, куда идет?

— Последнее время да, — тут голос Грейс дрогнул. — Ну что это за чертова страна, где исчезают люди!

— У вас разыгрались нервы. Вначале Вилла, теперь… Но не волнуйтесь, он вернется. Как вкусно пахнет кофе! Нет, я про Виллу. Вы знаете, она носила старинный перстень, очень крупный?

— Да, полиция мне показывала.

— Кольцо с темно-синим камнем, в старинном стиле. Как будто из фамильных драгоценностей.

— Это так важно?

— У Виллы не было обручального кольца, но она говорила, что на помолвке ей подарили этот перстень. Не думаю, что Густав что-то ей дарил. Но она делала вид.

Грейс уставилась на нее.

— Тогда кто же его подарил? Вы знаете?

— Я думаю, это был Питер Синклер.

— Питер?

— Вот потому Кэт в таком состоянии.

— Питер? Неужели вы думаете, что между ними что-то было?

— Вообще-то не похоже, ведь он не стал бы рисковать карьерой, связавшись с собственной секретаршей. И вообще она доводила его до бешенства, и он собирался попросить перевести её в другой отдел, или вообще уехать.

— Но она же вечно торчала у Синклеров!

— Да, Кэт её любила. Она была веселая, умела общаться с детьми. Когда Вилла приехала в Стокгольм, она явно заинтересовалась Питером, просто никто не обратил внимания, раз она флиртовала напропалую со всеми подряд.

— Тогда зачем ему дарить ей перстень, да ещё такой дорогой?

— На последней вечеринке я увидела, как она плачет. Тогда она много выпила и пыталась привести лицо в порядок. Перстень она оставила на раковине. Я и сказала:

— Густаву вряд ли понравится, если ты его потеряешь.

Она забрала перстень и заявила, что ей он ни к чему и она носит только чтобы не обиделся Питер.

— Она была пьяна, могла оговориться.

— Нет, не оговорилась. Она тут же поняла, что сказала, и стала умолять никому ничего не рассказывать. Якобы Густав ещё не подарил ей кольцо, но собирался это сделать, когда они поженятся, а ей не хотелось, чтобы люди думали, что он такой скупой, и она изображала, что кольцо его. А в самом деле она увидела его в ювелирном магазине, оно ей так понравилось, что она захотела купить, и Питер ей помог ей — вроде как подарок за помощь с детьми. Только просил не говорить Кэт.

— Очень уж странная история. Мне что-то не верится.

— Мне тоже, и я до сих пор не знаю, что тут правда, что нет. Вилла тогда очень много выпила, а она и без того могла придумать что угодно.

— Но если ей так нравилось этот перстень, почему она сказала, что он ей ни к чему?

— Да Бог её знает. Может, она хотела бриллиантовый.

Грейс кивнула. Стоило Вилле что-то получить, и она начинала хотеть ещё большего.

— Кэт знает?

— Не уверена, но подозревать может. Бедняжка Кэт вообще не слишком уверена в себе. Я как-то заметила, как она смотрит на Эббу ван Стерн, как будто не доверяет ей.

Да, видела бы Кэт тот поцелуй, о котором рассказала Джорджия! А Питер оказался бабником. Ему бы следовало быть поосторожней, чтобы не погубить карьеру.

Странная история… Что она могла значить?

Может, Питер объяснит?

— Это что-нибудь проясняет? — спросила Уинфрид.

— Нет, все по-прежнему в тумане, — безнадежно махнула рукой Грейс.

— А вы расскажете полиции?

— Не уверена, насколько это важно. Не хотелось бы создавать проблемы Кэт и детям. Они такие нервные. Во всяком случае нужно подумать. Спасибо, Уинфред, что пришли.

Когда Уинифред ушла, Грейс заставила себя позвонить Питеру, чтоб выяснить про кольцо. Солнце уже взошло, канарейка подавала голос, собираясь запеть во все горло. Польсон сказал бы, что день похож на другие. И конец света ещё не наступил. Но вот это как раз предстояло выяснить.

В голосе Питера ей послышались удивление и настороженность. Или показалось?

— Перстень с лазуритом? А в чем дело? Нет, не по телефону, я приеду. Только сначала назначь время. Мне нужно закончить дела. Хорошо?

Он бросил трубку. Грейс был довольна, что дело сдвинулось. Теперь — влюбленная медсестра. С ней она начала осторожно. но никак не могла объяснить, кто она, и только после упоминания о Вилле на другом конце провода раздался сдавленный возглас:

— А что вы от мен хотите?

— Я хотела видеть доктора Бейка, но слышала, что он уехал в Копенгаген.

— Да.

— Он улетел?

— Не знаю. Но его машины нет. Может, он на машине поехал…

— Обещал скоро вернуться?

— Нет, разве что через неделю. Хотя…

— Хотя что?

Голос на том конце провода задрожал.

— Ну, я волнуюсь. Он забрал вещи, свои инструменты. Как будто…

— Как будто бы не собирался возвращаться?

Грейс услыхала сдавленные всхлипывания.

— Да, я боюсь… Вы знаете… Нет, я не должна говорить. Но вчера, когда он попрощался и велел мне идти домой, он вернулся.

— А почему вы не пошли домой? — Грейс вспомнила тонкую фигурку с покрасневшими глазами на узкой улице.

— Я была так потрясена, что решила поработать со счетами.

— И слышали, как вернулся доктор Бейк?

— Он нашел меня и попросил позвонить. Позвонить герру Польсону. Потом мы ждали, потом пришел герр Польсон и…

Грейс попыталась удержать себя в руках.

— Продолжайте.

— Какое-то время они провели наверху, потом приехали барон и баронесса ван Стерн и тоже пошли наверх, а потом все уехали.

— Польсон тоже?

— Да, я видела белую машину в конце улицы. А в Стокгольме не так уж много белых «мерседесов».

Куда же тебя заманили, глупый мой Польсон?

— Спасибо, — бодро сказала Грейс. — Вы мне очень помогли.

Девушка снова заплакала.

— Вы думаете, он вернется?

— Доктор Бейк? Ну, раз он поехал на конференцию…

У неё не было времени успокаивать несчастное создание, следовало срочно звонить в полицию.

Они её тоже искали. Нашли дачу, где фрекен Бедфорд провела последние дни. Там есть вещи, которые Грейс предстоит опознать. И ехать нужно сразу. Туда час езды. Может она собраться за десять минут?

Наконец-то томительное ожидание кончилось! Грейс набросила пальто, шарф, меховую шапку. Вспомнила, что нужно оставить записку Питеру. Когда она вернется, станет видно, имеет ли какой-то смысл история с перстнем. Она почему-то была уверена, что Польсон будет ждать их там, но ошиблась. Зато насчет дачи интуиция не подвела. Та самая дача Синклеров на лесной поляне.

— Вы бывали здесь раньше?

— А вы откуда знаете?

— Вы совсем не удивились.

— Я больше ничему не удивляюсь.

О кольце — подарке Питера — она говорить пока не стала, зато слово в слово повторила, что говорила медсестра. Ее выслушали молча, хотя тут же что-то передали по рации. Чуть позже по радио что-то ответили, но Грейс разобрала только — Гетеборг. Может, они думали, что Польсон там? Она спросила, ей ответили, что нет.

В доме было пусто и тихо, и странно пахло. Грейс поморщилась.

— Пахнет паленой шерстью.

— Верно, фрекен, из вас бы вышел настоящий детектив.

Камин был вычищен, но на бумагу тщательно собрали золу и мусор. Рядом стоял покрытый грязью чемодан. Полицейский открыл его, и Грейс едва не вскрикнула. Он был набит женскими вещами, и даже если бы не знакомая полосатая блузка Виллы, не оставалось сомнений, чьи они.

— Преступник собирался сжечь вещи фрекен Бедфорд, но это заняло бы слишком много времени. Шерсть очень плохо горит. Поэтому он выкопал в лесу яму и забросал чемодан и полусгоревшие вещи землей и ветками, надеясь на снег.

— При чем тут снег?

— Выпади глубокий снег, мы ничего б до весны не обнаружили. А весной и искать никто бы не стал. Так что мерзавцу не повезло.

— Ужасно, — прошептала Грейс, и спросила: — А что вы от меня хотите?

— Вы можете опознать вещи?

— Некоторые…

— И на том спасибо.

Полицейский аккуратно закрыл чемодан, а потом вдруг спросил:

— Да, помните, вы говорите, что обнаружили дневник в птичьей клетке? А здесь ваша кузина спрятала ещё один. И так его спрятала, что тот человек ничего не заметил. А мы нашли его под часами. Вот здесь.

Грейс уставилась на записную книжку в кожаной обложке.

— Там что, опять загадки?

— Мы не знаем, но хотелось бы, чтобы вы нам помогли. Почерк очень мелкий и неразборчивый.

Грейс посмотрела на исписанные листки, и её сердце снова забилось.

Похоже, это самый настоящий дневник, с записями, с датами. Записи становились все длиннее, по мере того, как шли дни. А почерк очень неразборчивый. Последняя фраза вовсе не дописана. Должно быть, Вилла кого-то испугалась, но успела спрятать дневник под часами. Последний крик о помощи…

— Пожалуйста, фрекен, читайте медленно, чтобы мы успели записать, — сказал полицейский.

Грейс погрузилась в чтение.

«3 октября.

Питер должен ждать меня на вокзале. Хорошая идея — внушить любопытной фру Линдстрем, что я уезжаю поездом. Но на машине мы доехали в два счета. Мы были счастливы, и всю дорогу смеялись. Он удивлялся, не сошла ли я с ума, написав письмо Грейс. Но помня про Билла, я решила все-таки принять какие-то предосторожности, и думаю, это была неплохая идея. О Господи, неужели я до сих пор так безумно люблю Питера!

5 октября.

Два счастливых дня. Питер сказал что поехал охотиться на лосей. Теперь он возвращается в Стокгольм, и мне немного грустно. Здесь рано темнеет, шумит лес, Я все время думаю про Билла. Лучше я напишу про него. Это поможет убить время.

Почему мужчины мне так доверяют? Билл говорил, что я располагаю к откровенности. Бедняга был голубым, и в посольстве об этом не догадывались. Конечно, несчастный случай можно подстроить, но я-то знаю, что это самоубийство. Я так и сказала Питеру, а он велел держать язык за зубами. Чтоб не было скандала. Конечно, все поняла. Через неделю после смерти Билла, в жаркий солнечный день у озера м с Питером впервые были вместе, и я ему про Билла рассказала. Я-то в него влюбилась с самого начала, но не знала, что он тоже ко мне неравнодушен.

Он давно несчастлив с Кэт, но говорит, что нужно врем, чтобы все подготовить. Несправедливо, что он так несчастлив, потому что счастливый он очарователен.

После того, как мы поняли, что любим друг друга, он уговорил меня переехать от Уинфред, снял мне квартиру у фру Линдстром. И м прекрасно проводили время, пока я не залетела.

Нет, я не нарочно, не люблю таких штук, но раз так вышло, про аборт и слушать Питера не хотела. ему сказала, что больше не хочу становиться убийцей, что после первого аборта едва не сошла с ума, и на этот раз собираюсь рожать. Тем более, это его ребенок. На даче мы целый день спорили, я не отступала. Мне было жаль Питера, это могло погубить его карьеру, он только о ней и думал. Но я собиралась рожать. Он заявил, что я жестока и упряма, но в нашем мире за все надо бороться.

Пусть он не хочет нашего ребенка, я все равно его люблю. Просто схожу по нему с ума. В постели с ним я забываю все на свете. И этим все сказано.

Я долго прикидывала, сколько понадобится времени, чтобы отправить Кэт и с детьми обратно в Англию, потом уйти со службы. Мы собирались поехать в Германию, может быть, в Мюнхен. Питер прекрасно владеет немецким, там он мог найти работу.

В тот вечер на душе было скверно, мы много выпили и я заплакала, что не хочу больше скрывать свое положение. Он твердил, что меня, конечно, любит, но я сошла с ума и нужно потерпеть. Но я ему не верю нисколечки. Особенно после того, что случилось с Биллом. Ведь именно с этой дачи тот вышел и застрелился. Питер предал его и предаст меня. Я не хочу больше оставаться здесь одна.

Тут Питер понял, что неприятностей не миновать, и сдался. Мы решили пожениться, как только он получит развод. А сейчас вернемся в Стокгольм, я подам заявление об уходе и расскажу, что собираюсь замуж за шведа Густава.

Густавом я звала Питера с тех пор, как мы побывали в замке. Он купил мне перстень с большим лазуритом, который я обожаю и всем показываю. На вечеринку я пригласила даже Акселя с его рыбьим взглядом. А Питер, чтобы не заподозрили, крутился вокруг Эббы, и Кэт сходила с ума. Я, кстати, тоже. Хотя упрекнуть его было не за что.

Вот и сижу теперь я в темноте, терзая душу. Раз уж Питер оказался мерзавцем, полагаю, я должна заплатить за все этим одиночеством и разбитым сердцем. Но как мне страшно! В конце концов, я все ему прощаю. Даже смерть Билла… Но, черт возьми, почему я должка здесь сидеть?

16 октября.

Слава Богу, Питер приехал на выходные. Сказал, что Грейс в Стокгольме и всем надоедает. Зачем я написала то письмо? Но для меня это было последней отдушиной! Питер не мог долго оставаться, он никому не сказал, что поехал сюда, но мне, наверное, приятно будет слышать, что Эбба и Якоб ван Стерн узнали всю историю, проявили сочувствие и меня на время можно перевезти туда. Если я пообещаю не показываться.

Как только он осмелился им все рассказать?

Я очень рада, что Грейс здесь. Теперь я чувствую себя в большей безопасности. И Питер говорит, что перемена места пойдет мне на пользу. Хотя Эбба мне все равно не нравится.

18 октября.

Я у Эббы, но сижу на чердаке! Она попросила не спускаться вниз, когда кто-то поблизости. Мне стало жутко, когда я заметила, что заперта, и я стучала в дверь, пока она не пришла и не сказала, что это ради моей безопасности.

Зачем делать секрет из того, что ты беременна и ждешь, когда твой любовник получит развод? Я думала, шведы не придают подобным вещам особого значения. А все из-за посольства, чтобы не было скандала. Ну и черт с ними. А я здесь медленно подыхаю от скуки.

20 октября.

Эбба с Питером попросили меня написать Грейс, чтобы её успокоить. Я была рада случаю поставить подпись со значением, понятным только ей. Теперь она станет задавать ещё больше вопросов. Слышала, что она нашла мои темные очки, которые я потеряла на даче. И я сама бы их нашла, если бы побеспокоилась.

Но чего ради хлопотать о мелочах? Меняя не волнуют даже волосы, которые с ужасной скоростью отрастают после краски. Если моя внешность не волнует Питера, скоро перестанет волновать и меня. Странное отношение к невесте.

21 октября.

Я начинаю ненавидеть Эббу. Она похожа на холодную белую змею, особенно, когда выгибает свою длинную шею. А Якоб — по уши влюбленный старый дурак. Так уже надоело сидеть одной и слушать, как они развлекаются. Когда-нибудь я закричу и напугаю их гостей. Нонет, тогда я потеряю Питера. Придется терпеть.

22 октября.

Мне кажется, сегодня внизу раздавался голос Акселя Моргенсона. Неужели и он все знает? Пришлось забраться на стул, чтобы выглянуть в окно мансарды. И я увидела Акселя и Свена Бейка. Так вот почему Свену не понравилось, когда я спрашивала насчет смерти Билла Джордана! Теперь я рада, что написала все их имена в тетради, спрятанной для Грейс. Тогда я только что-то заподозрила, зато теперь знаю, что была права. О, Господи, когда же наконец я выберусь отсюда под венец?

23 октября.

Эбба заявила, что нужно потерпеть, а если я выкину какую-то глупость, это отразится на Питере. Но что за глупость я могу выкинуть? Разве что выпрыгнуть в окно. Она мне дала пряжи, чтобы ребенку приданое. Хотя, уверена, она готова его задушить.

24 октября.

Сегодня Эбба забыла запереть дверь, я пробралась вниз и позвонила Питеру домой. Джорджия ничего не поняла, но обещала передать отцу. Он приедет. Эбба меня поймала и была вне себя. Сказала, что с неё хватит и теперь все время буду сидеть взаперти. И снова я одна и снова схожу с ума. О чем думает Питер?

26 октября.

Ура, Питер едет за мной! Мне только что сказала Эбба. Сегодня вновь заехал Аксель. Интересно, не его это идея — забрать меня отсюда? Теперь я вспоминаю, что это он нашел Питеру пустую квартиру в доме фру Линдстром. Сразу после того, как я была у Свена и расспрашивала про Билла Джордана. Господи, как все запуталось!

27 октября.

Мы вернулись на старое место. Питер холоден и груб, о свадьбе и слышать не хочет. Думаю, он до сих пор не говорил с Кэт. Сейчас он ушел за дровами. Наверно, он собирается устроить обычный вечер у камина с бутылочкой вина? А потом уедет обратно в Стокгольм и оставит меня здесь сходить с ума? Если он так думает, то ошибается. Наверно, он шутил, когда сказал о плавании на судне Акселя? Ведь Аксель отправляется в Антарктику, где айсберги. Нет уж, спасибо. Питер ещё не видел, на что я способна. Придется показать. И если это его не убедит…»

Здесь запись обрывалась — видимо, Вилла услышала, что возвращается Питер и сунула дневник под часы. Грейс содрогнулась.

— Значит, Аксель ждал не груз, а Виллу. Это её должны были забрать в тот день, когда Якоб, Свен и Питер якобы пошли на охоту. Но Виллы там не оказалась, а Питер знал, но сделал вид, что удивлен. Делать вид он всегда умел прекрасно.

— Он не мог ей позволить взбунтоваться, и потому вместо ледяного моря с айсбергами она упала в озеро.

— Но как он смог уговорить её пойти к озеру?

— Мы нашли пустую бутылку. Видимо, ваша кузина была совершенно беспомощна. Он потащил её на берег, погрузил в лодку и отплыл на глубокое место. Дать вам воды, фрекен?

Грейс подняла окаменевшее лицо.

— Не беспокойтесь, я в порядке.

Грейс никак не могла поверить, что Питер — это Густава, но вдруг вспомнила, как вчера его распухший нос и губы и набрякшие веки ей так пронзительно кого-то напомнили. И тут она забыла обо всем.

— Польсон! Они его схватили! Он же пошел к Свену. О Господи!

Твердая рука легла ей на плечо.

— Не беспокойтесь, с ним все будет в порядке. Нам сообщили, что судно капитана Моргенсона стоит в Гетеборге. Возможно, груз, который он не смог забрать в Стокгольме, уже доставлен. В таких делах часто бывают невинные жертвы. Но ваш друг Польсон ей не станет. Ну что, поехали домой?

Лес вдоль дороги был как мрачный кошмар, и только листья вились в свете фар. Сержант показал на белые пушинки, прилипшие к лобовому стеклу.

— Смотрите, снег пошел.

Фру Линдстрем на месте не было. Едва передвигая ноги, Грейс стала подниматься по лестнице. От провожатых она отказалась. Чего теперь было бояться? И все-таки, увидев, что дверь её квартиры открыта и горит свет, она сжалась. Кто там мог быть?

Может, жаждущий реванша Питер Синклер с безумным взглядом голубых глаз? Но зачем ему зажигать свет?

Она распахнула дверь и кинулась в объятия Польсона.

— Наконец-то, — вздохнул тот, сжимая её до хруста в костях.

Его толстый свитер пропах морем. Он был без очков, голубые глаза влажно блестели, на щеке красовался синяк, лоб заклеен пластырем.

— Тебе досталось?

— Да ерунда. А почему мы плачем?

— Это ты плачешь. Где твои очки?

— Разбились. Я вижу, ты замерзла и устала, я в синяках и без очков, но все-таки давай поедем куда-нибудь кутить!

— А что мы будем праздновать? — спросила Грейс.

— Хотя бы то, что выжили. Я чуть все не испортил по собственной глупости. Представляешь, меня купили телефонным звонком, да ещё от той девушки, которую мы сочли полной простушкой.

— Какой ещё девушки?

— Медсестры доктора Бейка. Она сказала, что у неё важные новости. А там вдруг оказался её хозяин — или любовник, не знаю, кто он ей. Потом появились Эбба с Якобом. Я человек здоровый, но справиться с тремя, которые норовят всадить в тебя иглу…

— А потом?

— Меня засунули в машину, — якобы больного везут в клинику, а потом я ничего не помню, пока полиция не задержала машину в Гетеборге. Как мне сказали, прошли сутки.

— В порту?

— А ты откуда знаешь?

— Ты же рисковал жизнью!

— Рисковал, не рисковал, давай в ванную и поехали — я жутко голоден.

Странно, но спальня теперь не казалась такой холодной.

Грейс собралась надеть красное платье, но замялась, и тут словно услышала голос Виллы.

— Прекрасный цвет, Грейс, надевай.

— А что с Питером Синклером? — спросила она.

— Его жена и дети летят в Лондон, и просто счастливы. А Синклер в посольстве. Думаю, завтра тебе захочет увидеть посол. А сейчас поторопись, Грейс. Ты одета? Или помочь?

— Без очков? — пошутила Грейс.

— Да. Ты будешь моими глазами.

Ресторан на Титергриллен, теплый и уютный, с красными стенами и куклами в сказочных костюмах, на Грейс подействовал успокаивающе. Иногда жизнь бывает сказочно прекрасна, без бесконечной мелодрамы и надрыва.

Взгляд Польсона без очков казался мягче.

— Шампанское. Мы должны выпить за начало новой жизни.

Сердце Грейс заколотилось, но уже не от тревоги или страха.

— Ты раньше этого не говорил, Польсон.

— Сейчас другое дело, Грейс.

— А как ты думаешь, Эбба была любовницей Питера?

— Возможно… Я думаю, вначале ему это льстило. Обычный рядовой сотрудник посольства — и баронесса, с её элегантностью и положением. Кэт, честно говоря, вовсе не подарок. Но хватит говорить о нем. Он был глуп и легковерен. Предавал коллег и был совершенно равнодушен к жене и детям. Он не заслуживал любви Виллы. А может, и заслуживал — именно она и привела его к такому концу. Так что давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Давай о Магнусе.

— С ним все в порядке! — радостно воскликнул Польсон. — Он крепкий парень. Можно вас познакомить в воскресенье?

— С удовольствием, — сказала Грейс. — Я думала, ты держишь его от меня подальше.

— Естественно, мальчики любят ясность, и ему надо знать, окончательно ли с нами решено.

— А с нами решено?

— Без всякого сомнения.

— Тогда мне нужно сначала вернуться в Англию, поговорить с отцом, с издателями и вообще немного подумать.

— Конечно, я понимаю. А когда ты вернешься?

Да, Польсон, как и его сын, любил ясность.

— Может, к Рождеству, — неуверенно протянула она.

Он блаженно улыбнулся.

— Прекрасно. Как раз вовремя, все будет в снегу.

Но когда они вышли из ресторана, все улицы уже были покрыты белым хрустящим покровом, ветер срывал с деревьев последние листья, а морозный воздух обжигал и бодрил. Грейс представила, как побелели все леса, замерзшие озера и поля, радостно рассмеялась и прижалась к широкой груди Польсона.

Оглавление

1

2

3

4

9

6

7

8

9

10

11

12