«Сладость обольщения»

Диана Гамильтон Сладость обольщения

Глава 1

— Великолепно! — заявил Джейк Престон, долговязый руководитель съемочной группы, когда был просмотрен последний из шести роликов, рекламирующих духи Фавориси. — Ты станешь изюминкой месяца, когда директора фирмы увидят завтра этот маленький сериал!

— Хотелось бы, — натянуто улыбнулась Челси, надеясь, что никто не заметил ее рассеянности.

Трудно сосредоточиться на чем-нибудь, когда кипишь от гнева. Пожалуй, впервые в жизни она чувствовала себя настолько беспомощной.

Включение первоклассной косметической фирмы Фавориси в список клиентов рекламного агентства «Три А» стало главным козырем в ее карьере, признанием ее энергии, честолюбия и преданности делу.

Умение выходить из любого положения при заключении контрактов, соблюдать сроки, обговаривать условия, спорить, не допускать нарушения финансовой дисциплины, изучать спрос, привлекать новых клиентов — все эти «мелочи» не принимались во внимание, когда дело доходило до подведения итогов. Но именно об этом едва ли не с зубовным скрежетом думала Челси и буквально подпрыгнула, когда секретарша просунула голову в дверь маленького просмотрового зала.

— Мисс Вайнер, шеф просит вас к телефону.

— Я возьму трубку в приемной.

Челси не захотела вернуться в свой кабинет, так как он примыкал к кабинету Майлза Робартеса, а ей казалось, что если она снова увидит его, то просто убьет. Она с трудом могла заставить себя даже говорить с ним.

— Если хочешь, можешь идти домой, — услышала она его голос и удивилась, почему только сегодня она заметила эту вкрадчивую интонацию. — Не забудь: я хочу, чтобы сегодня вечером на приеме у «Райдер-Джем» ты выглядела превосходно. Будет присутствовать глава компании, а он единственный владелец и председатель правления этой организации…

— Пустая трата времени, — с раздражением прервала его Челси. Она уже говорила ему об этом пару дней назад, когда он впервые объявил, что они приглашены на прием по случаю представления новой «Манхэттенской» коллекции изысканных и, несомненно, сказочно дорогих ювелирных украшений. Ее рука, державшая телефонную трубку, напряглась и побелела.

Ей совсем не хотелось быть рядом с Майлзом, пока она не решит, как ей ответить на отвратительное предложение, которое он ей сделал сегодня днем.

— Нет, это не пустая трата времени, — брюзгливо парировал Майлз. — «Райдер-Джем» сам занимается рекламой, но ходят слухи, что ожидаются увольнения руководящего состава этого отдела. Обязательно возникнут затруднения. Я подозреваю, что вся их реклама рухнет, и весьма вероятно, что совет директоров решит закрыть этот отдел и поискать независимое агентство. А если это так, то я хочу, чтобы «Три А» оказалось у нас под рукой. К тому же я из кожи вон лез, чтобы получить приглашение.

Если он прав, а это возможно, тогда их появление на этом приеме имело бы смысл. И хотя менее всего ей хотелось провести предстоящий вечер со своим непосредственным начальником, она знала, что ей придется согласиться, так как она не могла допустить, чтобы он хоть в чем-то был недоволен ею.

— Мы могли бы потом поужинать, — продолжал он уж слишком спокойно и уверенно, — и обсудить мое предложение, не так ли? Это было бы чудесно. Я заеду за тобой в половине седьмого.

Она услышала, как он облизал губы, и от омерзения ее чуть не стошнило.

— В этом нет необходимости. Я сама доберусь, и мы встретимся на месте, — холодно, но вежливо сказала Челси и с силой опустила трубку на рычаг.

Забирая свой портфель из просмотрового зала, она подумала, что ее вполне устроит уйти пораньше, как предложил Майлз, тем более что она была просто в ярости и не могла ни на чем сосредоточиться. В свободное же время она будет предоставлена сама себе и сможет решить, как лучше отвертеться от оскорбительного предложения Майлза Робартеса и все же не настроить его против себя, такой роскоши она не могла себе позволить, как бы ни хотела.

Июньское солнце отражалось от лондонских мостовых. Она вышла из стеклянно-стального небоскреба, где «Три А» занимало два этажа, и за десять минут дошла до нового жилого массива в районе доков. Это было сравнительно тихое место на берегу реки, правда, в густонаселенном центре города.

Чтобы дойти от работы до дома, Челси тратила не много времени — она была высокой и шагала широко, хоть и была в узкой юбке и туфлях на шпильках, а гнев и раздражение, охватившие ее, делали ее походку еще стремительней.

Ее шелковистые черные волосы были зачесаны со лба назад и собраны в аккуратный пучок на затылке. На бледной коже лба выступили капельки пота, и Челси казалось, будто напряжен каждый мускул ее поджарой стройной фигуры.

Челси понимала, что необходимо расслабиться, и заставила себя умерить шаг. Взгляд ее темно-голубых глаз задержался на свежевыкрашенных моторных лодках, пришвартованных к частным причалам и отражавшихся в легкой зыби реки. В небе кружили чайки, напоминая о давнишних каникулах на побережье, еще до того, как родители окончательно разошлись. Но со свойственной ей решительностью она прогнала эти воспоминания и направилась к своему дому — новому, импозантному зданию. Она заложила все, что могла, чтобы заплатить за маленькую, но роскошную квартирку на третьем этаже.

Если она скажет Майлзу Робартесу, что думает о его «небольшом плане», то придется распрощаться со всем этим великолепием, раздраженно подумала Челси, приветливо кивнув охраннику. Высокие каблуки ее туфель быстро простучали по гладкому мраморному полу. Миновав изысканные магазинчики и кафе на нижнем этаже, она направилась к лифтам.

Майлз постарался снискать расположение председателя агентства «Три А» — ему стоит лишь шепнуть несколько слов на ухо почтенному старцу, и ее понизят в должности или вообще уволят.

Сжав зубы, она ждала лифта. Но вот двери с металлическим шипением раскрылись, и единственный пассажир поздоровался с ней;

— Привет, великолепная! Когда позволите обучить вас правилам игры?

Он имел в виду сквош — игру в мяч. Посмотрев в его смеющиеся глаза янтарного цвета, Челси сразу почувствовала облегчение.

— Эта игра слишком утомительна для меня, Куин, — с улыбкой отказалась Челси, входя в лифт.

Двери закрылись, и они остались вдвоем. Он, судя по всему, поднимался из большого, превосходно оборудованного спортивного зала в подвальном этаже. Если бы Челси интересовалась мужчинами, то, возможно, заметила бы, что от крепкой, мускулистой, хотя и худощавой, фигуры Куина так и веет силой, которую он всячески сдерживает. Но это, очевидно, нарушило бы ее спокойствие.

— Сыграйте со мной, крошка, и поймете, что это расслабляет, а не утомляет, клянусь, — лениво улыбаясь, парировал он.

В улыбке открылись ровные белые зубы. Янтарные глаза, окаймленные загибающимися вверх темными, как и коротко подстриженные волосы, ресницами, оценивающе скользили по Челси.

Он продолжал говорить о сквоше, и это было естественно. Мужчины такого типа предпочитают пышных маленьких блондинок, желательно с мягкими кудряшками. Он не станет попусту болтать с деловыми, энергичными женщинами в безукоризненно сшитых, но скромного фасона костюмах! Куин выглядел чертовски легкомысленным и раскованным, словно с другой планеты, не то что ее коллеги — жесткие и сухие. С ним было легко именно благодаря его небрежной манере общаться. Челси вдруг подумала, что ей нет до него никакого дела, но его присутствие почему-то настораживало ее. Наверное, он слишком велик для тесной кабины лифта, решила она и отрицательно покачала головой, когда он предложил:

— Давайте поднимемся и выпьем кофе или что-нибудь прохладительное на ваш выбор.

Однажды они уже пили кофе в ресторане цокольного этажа, как-то в воскресенье, недели две назад. В бассейне для плавания они оказались вдвоем и разговорились, поэтому было вполне естественно принять его предложение продолжить беседу за кофе с булочками. Но сейчас она отказалась:

— Я очень занята. Может быть, в другой раз. — И с облегчением вздохнула, когда лифт остановился на ее этаже.

Выходя из лифта, она умышленно избежала его взгляда, но, едва очутившись в своей квартире и сбросив туфли, отругала себя за тугодумие: обычно она не упускала такой возможности. Волею случая пентхаус1 принадлежал компании «Райдер-Джем», старинной фирме ювелирных изделий. Это роскошное и расположенное в центре города помещение держали исключительно для деловых партнеров. Во всяком случае, так считалось.

А Куин — Челси не позаботилась узнать его фамилию — занимал его время от времени в течение последних двух-трех недель, не будучи ни иностранным покупателем, ни продавцом драгоценных камней. Она решила, что, скорее всего, он имеет отношение к семье Райдеров. Возможно, бездельник, с удовольствием живущий за счет частной компании. Такое богатое и процветающее семейство, как легендарные Райдеры, могло позволить себе одного выродка, мысленно съязвила Челси, раздеваясь и направляясь в свою роскошную ванную комнату.

Если ее подозрение было правильным, ей следовало принять его предложение, выпить кофе и выведать у него, справедливы ли слухи о расформировании рекламного отдела компании «Райдер-Джем». Майлз что-то пронюхал, потому и стремился произвести этим вечером впечатление на приеме по случаю представления новой «Манхэттенской» серии драгоценностей, созданных дизайнерами фирмы. Такой незначительный и несерьезный человек, как Куин, не постесняется обсуждать подобные дела, в то время как более заинтересованный и знающий член семьи своими сведениями делиться не станет.

Но у нее есть оправдание, утешала Челси себя, стоя под освежающими струями, — она была слишком взволнована событиями сегодняшнего дня, чтобы четко мыслить и незамедлительно воспользоваться предложением Куина. Лишь упорным трудом, целиком отдаваясь работе, она добилась своего теперешнего положения референта при телевизионном директоре агентства «Три А», и сейчас была в глубоком шоке, узнав, что дальше ей не продвинуться, если она не ляжет в постель с Майлзом Робартесом!

Через два часа решение проблемы все еще не было найдено, и Челси злилась на себя, выходя из такси у входа в знаменитый лондонский отель, где «Райдер-Джем» устраивала прием.

Досадуя, что она упустила возможность пообщаться с Куином, Челси так и не придумала, как ей выпутаться из собственной весьма сложной ситуации.

С каменным лицом она скользнула взглядом по настенному указателю и поднялась по широкой лестнице, не воспользовавшись лифтом, чтобы выкроить время и поразмыслить. Она проработала с Майлзом Робартесом два года и научилась у него, как делать коммерческую рекламу. Она была благодарна ему за те возможности, которые он ей предоставил, ничего не упуская, используя каждую из них, и теперь уже, по сути, руководила отделом.

Он никогда ей не нравился, потому что даже до развода не делал тайны из своих связей, но это не значило, что с ним нельзя было работать. И когда сегодня утром он сказал, что собирается возглавить расширяющийся документационный отдел, она попросила порекомендовать ее на освободившееся после него место. Она не сомневалась, что ее притязания обоснованны и что она больше других подходит на эту должность, но она также знала и своего председателя. Человек старой закалки, он еще был к тому же ярым женоненавистником. По его понятиям, женщина никак не может достичь высокого служебного положения или стать членом правления. И хотя Челси знала, что с этой работой справится и вполне заслуживает повышения, она знала и то, что ей необходима поддержка Майлза Робартеса, который представит ее кандидатуру надлежащим образом. Майлз тоже знал, что будут затруднения, но не видел никого, кроме нее, на этом месте и, конечно, скажет об этом председателю и попросит за нее, однако при условии…

У Челси вдруг кровь прихлынула к лицу, и она проскользнула в роскошную дамскую комнату, чтобы дать утихнуть гневу. Если единственный способ получить заслуженное повышение — это лечь в постель с Майлзом Робартесом, тогда ей лучше убраться вон из этого агентства!

Но даже когда она стояла перед ним и у нее чесались руки дать ему пощечину, разум говорил ей, что должен быть какой-то другой выход, который заставит его отказаться от своего отвратительного условия, но не восстановит его против нее и не позволит ему загубить ее карьеру.

Однако найти этот выход она не могла.

И вдруг поняла, что уже давно смотрит невидящим взглядом в чуть оттененное розовым зеркало. Челси быстро заморгала и, глубоко вздохнув, вполне равнодушно и без малейшего тщеславия отметила, что в облегающем черном платье для коктейля выглядит весьма изысканно: глубокий треугольный вырез на груди подчеркивал нежность стройной шеи, а длина платья, как раз по колено, позволяла любоваться ее ногами. Она постаралась разгладить морщинку на лбу, еще шире раскрыв свои темно-голубые, чуть раскосые, в черных ресницах глаза, и распрямила плечи — ей оставалось лишь в течение ближайшего часа терпеть этот прием в компании Майлза. А потом она скажет ему, что не собирается с ним спать, сама поговорит с председателем агентства, заранее позаботившись о поддержке других членов правления, — и попытает счастья.

Челси прекрасно понимала, что нанесет удар по его непомерно раздутому самолюбию. Из своих прошлых наблюдений она могла сделать вывод, что он станет мстить, может пойти к начальству, нажаловаться на нее и представить дело так, что она никогда не продвинется по службе. Пока она шла по коридору, эти невеселые мысли роились у нее в голове. Но поскольку она так и не придумала, как отвергнуть его, не обозлив, ей оставалось лишь, сжав зубы, надеяться на лучшее.

С дежурной улыбкой на лице она подошла к раскрытым дверям гостиной. Звучала музыка, слышалась приглушенная речь, глаза присутствующих были прикованы к манекенщицам в драгоценностях из новой «Манхэттенской» коллекции. Челси затошнило, едва она увидела приземистую фигуру седого Майлза Робартеса. А в его глазах промелькнуло вожделение, когда он повернулся и заметил ее в дверях.

Теперь уже поздно ругать себя, но ей ни за что не нужно было просить его рекомендации; хотя она и знала предубеждение председателя относительно женщин, она посчитала, что ее просьба возымеет действие. Она никак не могла представить, что он скажет ей: «Я сразу догадался, с кем имею дело, едва ты начала работать у меня. Когда мне противостоит айсберг, я надеюсь найти способ растопить его. А теперь услуга за услугу — я рекомендую тебя самым решительным образом, и, поверь, мне не придется врать, ты заслуживаешь повышения, но взамен ты будешь согревать меня в постели ровно столько, сколько я захочу. Отвергни меня, и я тут же шепну словечко, после чего тебе свернут твою нежную шейку и вышвырнут с такой рекомендацией, что в нашей сфере ты никогда не найдешь работу». И она знала, что он это сделает и никто, а уж тем более председатель, не поверит ей. У нее бы камень упал с души, если бы только удалось придумать такой выход, чтобы он прекратил угрозы, но не потерял при этом лица.

Однако она ничего не придумала, и от напряжения ее едва не свело судорогой, пока она наблюдала, как он идет ей навстречу с бокалом шампанского в руке. Он взял еще один, вероятно для нее, у официантов, обходивших шикарно одетых гостей, среди которых шныряли охранники.

Если она сделает хоть глоток, ей станет дурно. Она чувствовала, что сейчас же и скажем ему, что думает о его «предложении». Провести еще минуту в его обществе — это все равно что сидеть голой на раскаленных углях!

Но тут в другом конце зала она увидела Куина, сердце ее бешено застучало, и она подумала: а почему, собственно говоря, нет, хотя это и безумие?

Он выглядел непривычно учтивым и обходительным. Элегантный вечерний костюм придавал ему солидный вид, и Челси пришлось прикусить пухлую нижнюю губу, чтобы сдержать приступ смеха. Очевидно, зашел выпить на дармовщинку шампанского и закусить, а через полчаса его безукоризненно завязанный галстук сползет набок и он станет развязно болтать с первой попавшейся красоткой! Но сейчас он казался вполне респектабельным, если не знать, каков он на самом деле: сибарит, сладкоречивый плейбой с непринужденными манерами, лишенный каких-либо комплексов, мешающих пожить за чужой счет.

Вот кто идеально ей подходит! Из разговоров с ним она поняла, что у него развито чувство юмора и, если она хоть немного разбирается в людях, он согласится ей подыграть.

— Я уж думал, ты не появишься. — Майлз наконец подошел к ней.

А Челси нашла выход из ловушки, куда он ее загнал, и потому смогла взглянуть на него и не плюнуть ему в глаза.

— Мне следовало знать, что у тебя хватит здравого смысла, — самодовольно продолжал он. — Ты у нас не продвинулась бы, если бы была глупа.

Его водянистые глаза были на уровне ее декольте, и не заметь она Куина, высказала бы ему кое-что тщательно обдуманное и малоприятное. Демонстративно не замечая бокала шампанского, который он ей протягивал, она почти не слушала, что он изрекает с важным видом.

— Я не терял времени даром. Полагаю, что моя интуиция меня не обманула, и я сказал там, где надо, пару слов относительно агентства.

Елейным голоском Челси прервала его:

— Пожалуйста, прости меня, Майлз. Прежде чем ты скажешь что-нибудь насчет того, о чем уже говорил мне сегодня, я хочу познакомить тебя кое с кем.

Она повернулась и пошла сквозь толпу, ее слова прозвучали ласково, и она чувствовала какую-то легкость на душе, легкость и уверенность в себе — она приняла его вызов, играет с ним в его игру и побеждает или вот-вот победит!

Пробираясь между гостей и не спуская глаз с Куина, она теперь по-другому определила его возраст. Раньше она давала ему лет двадцать восемь, на два года больше, чем ей самой. Но сейчас, глядя на него, увлеченного, по-видимому, серьезным разговором, она отметила жесткость в чертах его лица, которое теперь ей казалось скорее неотразимо привлекательным, нежели шаблонно красивым. Выражение властности, а не ожидаемая приятная учтивость, заставило Челси дать ему около тридцати пяти лет.

Конечно, никакого значения это не имело. Она вздохнула с облегчением, когда увидела, что он отошел от группы стоявших рядом с ним людей, так как теперь ей не надо было прерывать их беседу. Челси позвала: «Куин», и он медленно обернулся. Сначала его взгляд ничего не выражал, но потом янтарные глаза Куина потеплели, в них появился интерес.

— Челси, вы скрасили мне этот вечер! Неужели вы пришли сюда, чтобы встретиться со мной, или это лишь самонадеянное предположение с моей стороны?

Он широко улыбался, и на какое-то мгновение обаяние этой улыбки поразило ее. Она тоже улыбнулась ему в ответ — ведь он снова стал беспечным, веселым, привлекательным. Мимолетное впечатление жесткости, при котором было бы невозможно общение на равных, оказалось, наверное, лишь игрой ее воображения.

Она произнесла, почему-то задыхаясь:

— Вы могли бы оказать мне большую услугу? — и запнулась, вдруг усомнившись, так ли блестяща ее идея, как ей сперва показалось, поскольку его глаза потемнели и сощурились, улыбка сделалась натянутой и как будто настороженно-неприязненной.

Но она взяла себя в руки. Терять было нечего — он мог отказаться, но другой идеи, кроме этой, хоть и спорной, у нее не было. К тому же на карту была поставлена ее карьера, а это единственное, что у нее было. Карьере была подчинена вся ее жизнь, и за нее стоило бороться, пусть и нечестным способом.

После выпитого шампанского голоса вокруг стали громче. Шипели фотовспышки, когда приглашенные корреспонденты снимали манекенщиц, сверкали невероятной красоты ювелирные украшения на изящных шейках и тонких запястьях.

Напомнив себе, что такого игрока, как он, не смутит обман, который она собирается предложить, и что игра даже в течение нескольких минут оживит скуку его бесцельного существования, она, помолчав, продолжала:

— Вы не смогли бы притвориться, что мы помолвлены, и дать понять, что свадьба состоится очень скоро? Все это только на то время, пока я представлю вас своему шефу.

Он опустил глаза, и Челси почувствовала себя так, словно смотрит в пустую страницу. Такой реакции она не ожидала. Она думала увидеть улыбку в знак согласия, делала ставку на мальчишескую страсть к розыгрышу, рассчитывая, что, познакомившись с ее «женихом», мужчиной намного моложе и физически намного крепче, чем он сам, Майлз Робартес сможет отступить, не теряя лица. Если удастся убедить его в том, что она влюблена и собирается замуж, ее отказ от его «предложения» не так сильно ранит его.

Конечно, ей было наплевать на этого отвратительного типа; если бы она могла, то раздавила бы его. Но она не могла не считаться с его озлобленностью, с тем, что он занесет ее, как обещал, в черный список лиц, неугодных председателю.

— Пожалуйста, — хрипло произнесла она, в последний раз собираясь с духом. — Это важно, и вам придется притвориться всего на несколько минут. Я буду вам очень благодарна.

Как бы я хотела избежать всего этого, в смятении думала Челси, волнуясь под взглядом Куина, глаза которого, игриво скользнув по ее стройной фигуре, задержались на полных губах. Откровенно ухмыльнувшись, он спросил:

— Интересно, как далеко зайдет ваша благодарность?

Четко очерченная темная бровь поднялась, поддразнивая ее. Челси задохнулась, отбросив осторожность и не зная, что сказать, как сдержать не ведомую никогда прежде дрожь, которая охватила ее, едва он ее обнял, нежно касаясь кончиками пальцев ее обнаженных плеч.

— Расслабьтесь, красавица, — мягко приказал он. — Если это так важно для вас, я с удовольствием поучаствую в этой игре. Итак, где этот парень? Но предупреждаю: я принадлежу к очень любящей категории будущих мужей.

Его глаза теперь стали цвета расплавленного золота, их взгляд гипнотизировал, и ее охватило безумное, не поддающееся объяснению чувство, словно ее бросили прямо в огонь, которое еще усилилось, когда он, прижав губы к ее уху, прошептал:

— И потребую ответных действий с вашей стороны, моя красавица, когда вы станете меня благодарить!

Глава 2

— Замуж? — Вопрос Майлза прозвучал на высокой ноте. — Я понятия не имел, что ты помолвлена и собираешься замуж!

У него такой вид, будто ему только что сообщили, что земля плоская, подумала Челси, а он не в состоянии этому поверить. Необходимо было что-то сделать, чтобы убедить его. Она судорожно пыталась придумать, что сказать, чтобы недоверчивость исчезла с его толстой морды. Но тут Куин взял все в свои руки и заявил хриплым и, как ей показалось, слишком громким голосом:

— Именно так. И очень скоро — я не могу ждать. — Одной рукой он притянул Челси к себе, а другой взял за подбородок и заглянул в ее настороженные глаза. — Мы оба не можем ждать, правда, дорогая?

И что можно на это ответить? — подумала Челси вне себя от гнева, поскольку его рука спокойно переместилась на талию, а затем медленно и подчеркнуто нежно заскользила вверх по спине. Она чувствовала, что сейчас взорвется, лицо ее пылало, но в сложившихся обстоятельствах ей оставалось лишь сжать зубы и согласиться, что она и сделала вдруг севшим голосом.

— Вы не собираетесь поздравить меня с такой удачей, Робартес? — вкрадчиво спросил Куин, в то время как одна его рука приближалась к ее левой груди, а пальцы другой скользили по ее коже, вызывая у Челси неожиданный для нее самой отклик.

Была минута, когда она едва не наступила своим острым каблучком на его до блеска начищенный ботинок, но здравый смысл, которым она справедливо гордилась, подсказал ей, что тогда ее игре придет конец. Женщины, влюбленные до потери сознания и собирающиеся выходить замуж, так не поступают.

Майлз ответил тусклым голосом:

— Конечно…

Челси торжествовала: теперь ее шефу придется поверить этой выдумке, и он не станет больше ее шантажировать. Но тут же и испугалась, так как одна из дам, очевидно слышавшая весь разговор, как полагала Челси, слишком громкий, взвизгнула:

— Так это правда? Ты наконец решил жениться, Куин, дорогой?

Женщина лет сорока, богато одетая, с голубыми глазами-буравчиками, пытливо и по-деловому оглядывала лицо и фигуру Челси, оценивая, вероятно, с точностью до пенни платье, в которое та была одета, скромную золотую цепочку на шее и такой же браслет на запястье.

А затем, через секундную паузу, началось столпотворение, в центре которого оказалась Челси. Душа у нее ушла в пятки. Со всех сторон к ней тянулись руки гостей, обступивших ее тесным кольцом, звучали поздравительные возгласы, слепили вспышки фотоаппаратов, орали журналисты, задавая свои обычные вопросы. Она даже испытала благодарность к Куину за то, что он все крепче прижимал ее, иначе она просто упала бы среди этого осиного гнезда, которое так необдуманно потревожила. Ей и в голову не могло прийти, что обычная ложь во благо одного человека может принять масштабы катаклизма и превратиться в одно из самых шумных объявлений о помолвке. Поэтому она была вдвойне благодарна Куину — хотя потом ругала себя за глупость, — когда он глубоким, властным голосом перекрыл этот гам:

— Я думаю, вы извините нас, но… — короткая пауза, — у нас с невестой сегодня ужин по случаю помолвки.

Плохо соображая, она позволила ему вывести себя из комнаты, и у нее было такое ощущение, будто она убежала с цирковой арены. Они спустились в фойе, и он небрежно предложил:

— У меня машина, и я знаю местечко, где можно посидеть. Полагаю, вы не против легкого ужина?

Первое, что пришло ей в голову, — это категорически отказаться, но она вовремя проглотила язвительный ответ. В конце концов, именно его согласие позволило взять верх над Майлзом Робартесом, и ей не грозило больше ужасное возмездие. А если Куин и действовал слишком решительно и немного переиграл, ей не следует жаловаться. Он несомненный герой-любовник, обеими руками берущий то, что считает своим, и понимает все буквально!

Но теперь все это позади, подумала Челси с облегчением, и сейчас ей хотелось лишь вернуться в свою маленькую уютную квартирку, отдохнуть и обдумать, как ей добиться поддержки наиболее сговорчивых членов правления: что бы ни произошло, она была полна решимости получить заслуженное повышение.

— Спасибо, в этом нет необходимости, — ответила она Куину. — Я возьму такси и поеду домой.

Челси не могла понять, отчего вдруг разнервничалась, — она умела отказывать мужчинам, одного ее холодного взгляда было достаточно, чтобы продемонстрировать полную незаинтересованность. Но сейчас она изобразила вежливую улыбку: хоть он и позволил себе недопустимую вольность, она все же была ему обязана.

— Я чрезвычайно благодарна за то, что вы для меня сделали, но я не вправе увести вас с приема или нарушить дальнейший распорядок вашего вечера.

Она считала, что сказала все как полагается, но ошиблась: его улыбка застыла, а голос стал вкрадчиво-угрожающим:

— Что касается благодарности, то она слишком для меня мала, ужин со мной — еще недостаточная плата за участие в шараде, смысл которой мне до сих пор неясен. К тому же… — теперь за легкой иронией послышалась непреклонная твердость, — что может помешать мне вернуться обратно и объявить, что все это выдумка, просто розыгрыш?

— Ничего, — вздернув подбородок, сквозь зубы процедила Челси.

Она почувствовала разочарование, оказалось, что и он принадлежит к категории шантажистов. Подобная тактика — удел Майлзов Робартесов.

Он снова улыбнулся, но уже язвительно:

— Вы сами видели, какую сенсацию вызвало объявление о нашей помолвке. Представляете, что будет, если я вернусь и скажу, что все это ложь?

Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить злобный, мстительный взгляд Робартеса, когда он узнает, что она пыталась его одурачить. Но Челси не собиралась позволить двум мужчинам угрожать ей и прошипела в ответ:

— Такой сенсации могло и не быть, если бы вы молчали и не давали воли рукам!

Ведь все началось с нескольких негромких слов, предназначенных исключительно для Майлза Робартеса. Затем они могли бы незаметно улизнуть в другой конец зала, а ее мерзкий шеф остался бы задыхаться от злости, узнав, что его планы расстроены. Но не тут-то было! Этот сексуально озабоченный тип должен был устроить грандиозное зрелище, хватая ее и болтая неизвестно что!

— Я все делаю от души, моя красотка. Вы это поймете, когда узнаете меня получше.

Рот Куина снова скривился в усмешке, от которой ей почему-то стало жарко, и она с такой силой сжала свою шелковую сумочку, что побелели костяшки пальцев. У Челси не было желания узнать его получше. Случайные, ничего не значащие встречи в лифте, кафе и спортзале, несколько вежливых, дружеских фраз — вот и все, что их связывало теперь, а о большем она и не думала, но, словно угадав ее мысли и не соглашаясь с ними, он вежливо возразил:

— Мне кажется, вы должны уделить мне час вашего времени, хотя бы для того, чтобы объяснить смысл этой шарады.

— О! — Челси почувствовала неловкость. Она всегда была справедливой и понимала, что он прав: уж это она должна была сделать. Так или иначе, их секрет, двухминутная «помолвка», стал достоянием многих, и даже такому легкомысленному человеку, как Куин, придется пережить несколько неприятных минут, когда настанет время объявить, что свадьбы не будет.

— Хорошо. Но только ужин.

Она сдалась, и сделала это, насколько могла, изящно, однако тут же пожалела об этом, так как, ухмыльнувшись, он произнес:

— А я ничего больше и не предлагаю, но если вы хотите, то я не против.

Она вся горела, когда швейцар сказал, что его машину вывели из гаража. Челси плотно сжала губы, а Куин подсадил ее в сверкающий «БМВ». Она ожидала увидеть что-нибудь менее солидное, какую-нибудь эффектную, с низкой посадкой грохочущую спортивную модель ярко-красного цвета, более соответствующую его облику плейбоя.

Обычно Челси не была слишком требовательной к другим. Она держала свои мысли при себе, жила сама и другим не мешала и теперь утешалась тем, что непривычная для нее раздражительность вызвана нарушением ее давно сложившегося распорядка, когда в течение одного дня все встало с ног на голову. Она не привыкла к тому, чтобы в ее тщательно распланированную жизнь вмешивались мужчины, да еще угрожая. Хотя, конечно, нельзя сравнивать Майлза и Куина. Угрозы Майлза, если бы она их не предотвратила, погубили бы ее карьеру, в то время как Куина можно не принимать всерьез. Вряд ли он вернулся бы на прием, как угрожал, и сообщил о том, что помолвка была блефом. С одной стороны, он был слишком легкомысленным, чтобы обращать внимание на такие вещи, а с другой, вероятно, достаточно практичен, чтобы блюсти собственные интересы. Вернись он обратно и выполни свою угрозу, произошел бы скандал, который не обрадовал бы августейшего главу «Райдер-Джем». Его вышвырнули бы из престижного номера в пентхаусе намного раньше, чем он предполагал. Кстати, ее так и не представили отцу всемирно известной ювелирной империи. Майлз сказал, что замолвил словечко в пользу «Три А», больше она ничего не знала — была слишком озабочена, как дать отпор отвратительному шантажу своего шефа. И теперь была уверена в том, что добилась своего и, несмотря на суматоху на приеме, вышла сухой из воды. Что же касается Куина, то бояться его не стоит, хотя кое-какие незначительные сомнения на его счет у нее появились. Главное же — он не имеет отношения к ее карьере, а она составляет смысл ее жизни. Только бы он хоть несколько дней помалкивал о подлинной подоплеке их так называемой помолвки. Потом навредить он уже не сможет.

Ей нужны эти несколько дней, чтобы заручиться ходатайством перед советом директоров, подать письменное заявление председателю, в котором необходимо тщательно обдумать каждое слово.

Тут она заметила, что Куин въехал на частную подземную стоянку машин, обслуживающую их квартал. Значит, он решил не настаивать больше на ужине и отвез ее домой, а вечер проведет с какой-нибудь более сговорчивой особой. Выходит, ее прежнее впечатление вполне обоснованно — постоянство не его добродетель, да плейбою оно и ни к чему. Внезапное разочарование в нем Челси объяснила очень просто: по-человечески жаль того, кто напрасно растрачивает свою жизнь. Он очень привлекателен, явно не глуп и мог бы добиться большего, если б не гонялся так за удовольствиями.

Челси вышла из машины и улыбнулась Куину, уже готовая произнести слова благодарности, но он закрыл дверцу и положил ключ в карман. Она уставилась на него широко раскрытыми от удивления глазами, выходит, он тоже собирается провести вечер дома, недоуменно подумала Челси, идя следом за ним к лифту. Что ж, даже самый завзятый плейбой должен иногда отдыхать от наслаждений. Не стоит об этом думать. Пока он нажимал на кнопки лифта, она говорила себе, что непонятное ей самой разочарование и легкий холодок внутри — это просто реакция на суматоху нескольких последних часов. Ведь у нее не было видимых причин для разочарований ни тем, как закончился вечер, ни тем, что Куин отказался от своего намерения поужинать с ней. Но когда лифт проскочил ее этаж и остановился на самом верху здания, она снова занервничала. Двери со свистом раскрылись, Куин сжал ее локоть и вывел из лифта, но она встала как вкопанная на толстом ковре у входа в пентхаус и пробормотала:

— Почему сюда? Он тут же объяснил:

— Спокойное место и легкая еда. Нажав номера на сигнальном щитке, он отступил в сторону, пропуская ее вперед. Ей следовало этого ожидать! Он ни за что не упустит своего. Тихий ужин вдвоем у него в квартире! Что ж, значит, не случайно испытала она это непонятное чувство разочарования. Но гордости ей не занимать, и она прошествовала мимо него с высоко поднятой головой.

Было бы намного лучше, если бы он привел ее в переполненный ресторан, но она не показала вида. Конечно, он ничего себе не позволит — она не в его вкусе. Но почему она так нервничает? Хватит об этом думать! И, чтобы показать, что она совсем не обескуражена, Челси стала разглядывать огромную комнату, куда ее привели. Одарив Куина самой очаровательной из своих улыбок, она сказала:

— Здесь поместятся три мои квартиры и еще останется место для приема гостей.

Ей действительно было любопытно, и она с интересом все рассматривала. От Мерил, которая работала в кафе цокольного этажа и всегда вертелась рядом, когда воскресным утром Челси позволяла себе булочки с медом, она слышала, что ничего подобного пентхаусу та в своей жизни не видела. И она права, согласилась Челси. Продуманное освещение придавало изысканный вид будто бы беспорядочно расставленным замшевым креслам, невероятно красивые персидские ковры создавали яркий колорит, дорогой фарфор заполнял стеклянные полки, которые словно парили вдоль стен.

Куин снял пиджак, ослабил узел галстука. Элегантные черные брюки, свежевыглаженная белая сорочка подчеркивали ленивую грацию его фигуры.

Челси поймала себя на том, что не отрываясь смотрит на него, а он отошел в другой конец комнаты и раздвинул стеклянные двери, выходящие на террасу с видом на Темзу. Кашлянув, Челси сказала:

— Вам будет недоставать этого простора и роскоши, когда придется выехать отсюда — ведь квартира понадобится компании.

Он резко повернулся и, хотя на лице у него промелькнуло недоумение, лишь пожал плечами и улыбнулся:

— Пойдемте со мной, я приготовлю что-нибудь поесть.

Он протянул ей сильную, безукоризненной формы руку, но Челси сделала вид, что не заметила. Правда, это ее не спасло, он тут же взял ее за руку и потянул за собой. Когда их пальцы соприкоснулись, по телу Челси пробежала дрожь, и это ощущение удивило ее, она даже испугалась, не почувствовал ли он, как она вздрогнула. Но, судя по выражению его лица, не почувствовал. Да и почему бы ему было что-то чувствовать? Совершенно очевидно, что для него все эти прикосновения были делом обычным. И если бы он провел хоть день без женского общества, у него сформировался бы комплекс неполноценности!

Челси утешила себя тем, что она разборчивее в своих вкусах. Она села на высокую табуретку в кухне, являвшей собой чудо техники. Сильные увлечения не для нее, а мысль о случайных связях была ей отвратительна. Вот почему она держала мужчин на расстоянии. Вероятно, поэтому и было так странно ощутить прикосновение теплой мужской ладони. К собственному удовольствию разобравшись с этим, она взяла бокал белого вина, который он протянул ей с любезной улыбкой.

— Надеюсь, вы не на диете и проголодались. Не выношу женщин, «которые морят себя голодом, считая, что модно быть худой.

Она не удостоила его ответом и лишь молча потягивала вино. Значит, она худая. И что из этого? Челси всю жизнь ела что хотела, не прибавляя ни грамма, и всегда оставалась поджарой и стройной, вот только грудь, на ее взгляд, была великовата.

Его же привлекают блондинки с пышными формами и кудряшками, раздраженно думала она, наблюдая, как он повязал чистое полотенце вокруг своей тонкой талии. Еще прежде, чем Челси увидела его, ей о нем рассказала Мерил.

— Самый шикарный мужик, каких я только видела, живет в пентхаусе. Небось дальний родственник самих Райдеров, то есть он точно не иностранный клиент. Обычно на нем виснет какая-нибудь яркая блондинка. Я видела его с тремя дамами, и все разные — две блондинки, а одна рыжая! Где ему работать! У него и времени на это нет — столько баб плюс спортзал и корты. Сами его увидите, так глаза на лоб полезут, коленки задрожат и крыша поедет!

Все, что говорила Мерил о Куине-чародее, соответствует действительности, и даже более того, отметила про себя Челси. Но только ни один мужчина и, уж конечно, не покоритель женских сердец, живущий за счет семейных связей, не заставит ее дрожать от страсти или сойти с ума!

— Итак, в чем же дело? — мягко спросил Куин. — Почему было так важно, чтобы я согласился выдать себя за вашего жениха?

Он положил два посыпанных зеленью куска лосося в кастрюлю для варки рыбы, нарезал кубиками баклажаны и зеленые перцы.

Челси тут же рассеяла его иллюзии:

— Не обязательно вы. Подошел бы любой мужчина.

Но не стала добавлять, что, как только увидела его на приеме, тут же решила, что из всех мужчин, каких она когда-либо встречала, именно он был достаточно легкомыслен, чтобы согласиться на такое безумное предложение.

— Выходит, я подошел и в то же время с меня сбивают спесь, — заключил он, снова наполняя ее бокал, который она незаметно для себя выпила.

Но он совсем не кажется растерянным, задумчиво глядя на него, решила Челси. По службе ей приходилось встречаться и с самонадеянными, и нахальными, и напыщенными мужчинами, но ни у одного из них самоуверенность не была такой естественной.

— Итак? — Он приподнял темную бровь, и ей пришлось рассказать ему все, потому что он больше, чем кто-либо другой, имел на это право.

Он не прерывал ее, пока она говорила, а она наблюдала за тем, как он слегка обжарил в оливковом масле нарезанные овощи, добавил тонко нашинкованный лук и красный уксус.

Сначала ее голос звучал натянуто, но Куин так внимательно слушал, что она успокоилась. Он поставил на поднос запеченного лосося, хрустящие хлебцы, салат из баклажанов и сказал:

— Следуйте за мной, прекрасная моя, и захватите бутылку и бокалы, хорошо?

Она соскользнула с табурета и, продолжая говорить, поспешила за ним на террасу.

Челси не могла припомнить, когда и с кем она беседовала так свободно и откровенно. Она сидела напротив него за столом на террасе, и легкий ветерок с реки приятно холодил щеки, шаловливо играя прядями волос, выбившимися из ее строгой прически.

Челси с детства научилась не выставлять напоказ свои чувства и всегда выглядела спокойной, умело скрывая любые переживания. Впрочем, последнее время скрывать стало нечего — не было никаких переживаний, никаких опасений. Даже когда ее сестра Джоанни рыдала в трубку, Челси могла лишь бормотать банальные утешения, едва удержавшись, чтоб не сказать:

« Я же тебе говорила: любовь не может длиться вечно, так чего ты ждала?»

Единственным потрясением было чувство, которого она давно не испытывала, — злость на Майлза Робартеса, ибо главным в ее жизни была карьера.

— Этот тип настоящий ублюдок, — спокойно заметил Куин, вертя в своих сильных, гибких пальцах ножку бокала.

Челси отвлеклась от своих довольно мрачных мыслей и заметила, что он перестал улыбаться и слегка нахмурил брови. Значит, заскучал. А как же иначе, ведь ему может нравиться лишь пустая болтовня, желательно с рискованными намеками. Такой уж он человек — остальное ему неинтересно.

Она пожала плечами и, улыбнувшись, ответила:

— Очевидно. Но благодаря вашему согласию Майлз прекратит свои угрозы. Он не скажет ни слова в мою пользу, но по крайней мере не скажет ничего против. Я смогу сама уладить все с председателем.

Сказано это было с уверенностью, которой на самом деле Челси не испытывала, так как знала своего председателя. А когда Куин мягко спросил:» А почему вы думаете, что Робартес отступит?», она вся напряглась, злясь на себя, поскольку понимала необязательность подобного исхода. Он же спокойно продолжал:

— Если бы я, например, так сильно хотел женщину, никакие женихи меня не остановили бы.

— Не сомневаюсь! — Язвительный ответ вырвался у нее помимо воли, и уже совсем бестактно она добавила:

— Я просто диву даюсь, как это вы приняли так близко к сердцу шантаж Робартеса.

Пушистые черные ресницы опустились и скрыли золотистый блеск его глаз. Он смотрел на нежные очертания ее рта.

— Пока что мне не приходилось прибегать к подобной тактике, чтобы заполучить желанную женщину.

Она прикусила язык, едва не воскликнув в запальчивости: «Охотно верю!» Челси ужаснулась: этот мужчина заставляет ее обнаруживать свои чувства, пусть даже злость, которые она до сих пор успешно таила в глубине души.

Слегка наклонив красивую голову, Куин хотел налить ей еще вина, но она прикрыла ладонью свой бокал. Она утешала себя тем, что эти несвойственные ей всплески эмоций были вполне объяснимы: все из-за Майлза Робартеса и его гнусных предложений, а Куин с его плохо скрываемой чувственностью и ленивым изяществом тут ни при чем. Ей хотелось встряхнуть его, чтобы он понял, что зря прожигает жизнь, хотя непонятно, почему ее так волнует, что он попусту растрачивает свои несомненные способности. Какое ей дело до него! Уже завтра они разве что обмолвятся несколькими словами при встрече. В конце концов» Райдер-Джем» откажет ему в помещении, где он может бездельничать, волочась за женщинами за счет компании. Пентхаус понадобится для иностранных клиентов, о которых говорила Мерил. А уж Мерил знает, невесело подумала Челси, у нее невероятная способность разузнавать все о жильцах дома.

Тем не менее что-то побудило ее сказать:

— Спасибо за вкусную еду и за то, что помогли мне на приеме. Жаль, что вы не можете направить ваш несомненный талант и энергию на что-нибудь более стоящее, нежели развлекать женщин и участвовать в розыгрышах.

Но, произнеся это, Челси почувствовала себя ханжой. Она, искренне считавшая, что надо жить самой и давать жить другим, повела себя как настоящая лицемерка, а на нее это было совсем не похоже. Но ведь, едва она увидела его на приеме и у нее зародилась эта дикая мысль, она вообще вела себя совсем иначе.

Она медленно встала и взяла свою сумочку, собираясь уйти, пока не сказала еще чего-нибудь в том же духе, о чем потом будет жалеть.

Но Куин тоже поднялся. В его голосе зазвучали металлические нотки, и она поняла, что он не пропустил мимо ушей ее бестактные высказывания. Это стало ясно, когда он проговорил:

— Обман — ваша идея. А я согласился, потому что мне на секунду показалось, что вы боитесь, — вы выглядели такой хрупкой и незащищенной.

Решительно, со строгим выражением лица он пошел к двери и церемонно распахнул ее перед Челси. Этот жест яснее всяких слов сказал ей, что он ждет не дождется, когда она наконец уйдет.

— У меня нет ни малейшего желания связывать себя с вами узами брака, поверьте. Одна мысль об этом мне неприятна.

Это оскорбило ее больше, чем она могла предположить. Она шла к лифту, недоумевая, отчего ее сердце так сильно колотится, почему звук захлопнувшейся за ней двери прозвучал для нее словно окончательный приговор и почему вдруг ей стало так одиноко…

Глава 3

Первый раз в жизни Челси проспала, а проснувшись, поняла, что идти на работу не хочет. Это было невероятно, так как, кроме работы в «Три А», ее больше ничего не интересовало.

Просто не хочется видеть Майлза, утешала она себя, торопливо совершая в ванной утренний туалет. На обычно неспешный завтрак из яйца всмятку, тостов и кофе времени уже не оставалось.

Но, глядя на себя в зеркало, пока натягивала светло-серый строгий пиджак поверх кремовой блузки, Челси должна была признать, что ее начальник в «Три А» совсем не виноват в том, что ей хочется забраться обратно в постель и не вылезать оттуда, пока не успокоится.

Это все Куин, неохотно признала она. Куин и ее унизительно-ханжеские замечания. Она вдруг почувствовала, что должна извиниться. Извиниться? Ха-ха! Стиснув зубы, она схватила портфель и вышла из квартиры, хлопнув дверью. Извиняться за то, что сказала правду?

Пройдя полпути до агентства, она убедила себя, что его неуместное замечание насчет того, будто ему неприятна даже мысль о возможности связать себя с ней браком, нисколько не лучше ее ядовитых слов о его образе жизни.

И когда открывала дверь своего кабинета, Челси снова почувствовала себя в форме, полностью настроившись на работу. В любом случае Куин ничего для нее не значит. Он может говорить что угодно, это никак ее не заденет. А почему, собственно, должно задевать? Он оказался полезен, она благодарна ему. Все шло хорошо до конца ужина. Она все» объяснила, так как он имел право знать подоплеку мнимой помолвки, поблагодарила его. И если бы он не начал хвастать своими успехами в совращении приглянувшихся ему дам и тем, что не прибегал при этом к коварству, не случилось бы этой довольно-таки унизительной перепалки между ними.

Она вовсе не собиралась размышлять, почему его сексуальный опыт так ее занимает. Ее голова была занята более серьезными вещами. Например, Майлзом Робартесом и его реакцией на то, что она расстроила его планы.

Майлз сидел за письменным столом в ее кабинете. Она повыше подняла голову, ее голубые глаза холодно и пристально смотрели на него. Сердце билось ровно, так как она знала, как поступить и что ему сказать. Например, что он проиграл и не стоит ему идти к своему другу председателю и лгать, будто она не умеет работать и общаться с клиентами, или выдумывать другие порочащие ее небылицы.

Он вскочил с заискивающей улыбкой, и Челси удивилась, так как обычно Майлз не проявлял даже самой элементарной вежливости, исключением был председатель, перед которым он лебезил до омерзения.

— Доброе утро, Челси. Я тебя ждал. Елей из его голоса так и сочился. Но ей было безразлично, что заставило этого негодяя сменить тон. Она положила портфель на стол и решила, что если он поджидал ее, чтобы услышать, как она будет извиняться за первое в жизни опоздание, то напрасно.

Весьма ядовито, чтобы сразу осадить его, она произнесла:

— Что касается моего отказа, Майлз, то не воспринимай его как личное оскорбление, но вчера ты познакомился с моим женихом. Он много времени проводит в спортзале, чтобы держать себя в форме. — Холодные голубые глаза презрительно скользнули по полной фигуре Майлза. — К тому же он ревнив. Понимаешь, что я имею в виду?

Очевидно, Майлз понял, так как покраснел до корней редеющих волос и поспешно заговорил с вымученной улыбкой:

— Я понятия не имел, что у тебя кто-то есть, не говоря уже о Том, что ты помолвлена. Если бы я знал, то, конечно… — Он в нерешительности умолк, затем заставил себя продолжить, не глядя на нее и пятясь, словно краб, к двери:

— Я просто хотел предупредить, что буду завтракать с председателем на следующей неделе во вторник и замолвлю за тебя словечко, — пообещал он и зачастил:

— Не скромничая, могу сказать, что сэр Леонард прислушивается к моим советам. Как тебе известно, я займу новую должность через два месяца, и думаю, что за это время наверняка смогу изменить его отношение к женщинам на руководящих постах.

Уже в дверях он добавил, и Челси могла догадаться, чего это ему стоило:

— Уверен, что у тебя достаточно широкие взгляды, чтобы забыть о моей оплошности. Простить и забыть, хорошо, дорогая? Я просто уверен, что ты станешь первоклассной главой отдела, а в перспективе — директором.

Челси медленно опустилась на стул, как только дверь за ним закрылась. Она едва могла поверить своим ушам!

Она делала ставку на то, что Майлз трус и, если поверит в ее брак с мужчиной намного моложе и сильнее его — темпераментным и ревнивым, — сейчас же прекратит ее шантажировать. К этому она была готова, как и к тому, что, отказавшись от своих притязаний и потеряв лицо, он отправится к сэру Леонарду злобствовать на ее счет, ведь, хотя она впрямую и не оскорбила его, сказав, что связана с другим мужчиной, она все же поставила свою карьеру под угрозу. Получилось так, словно она между прочим заметила: «Спасибо, но не нужно. Поступай как знаешь».

Челси никак не ожидала, что он станет унижаться и пообещает походатайствовать за нее, и была потрясена. Она уже примирилась с тем, что придется самой писать заявление председателю, чьи взгляды уходили корнями в викторианскую эпоху. Пришлось бы приложить немало усилий и рискнуть, а результат был весьма неясен.

Минут десять она приходила в себя от успеха своего безумного плана, а потом энергично взялась за работу и не отрывалась от бумаг, пока их общая с Майлзом секретарша не принесла ей в половине двенадцатого кофе.

Молли сгорала от нетерпения что-то сообщить и, как обычно, тут же выпалила:

— А где ваше кольцо? Оно, наверное, слишком ценное, чтобы носить его на работе? — Она стояла руки в боки, широко улыбаясь. — Не удивительно, что вы не замечали, как Джейк Престон уже полгода умирает от любви к вам. Вы поймали рыбку покрупнее!

— Что? — Челси была поглощена сложными финансовыми подсчетами и рассеянно взглянула на Молли.

Секретарша скорчила гримасу.

— Не притворяйтесь — это уже никакой не секрет. — Она поспешно вышла, а через минуту вернулась и сунула Челси под нос сложенную газету. — Как говорит моя бабушка, не надо верить и половине того, что здесь написано, но попробуйте отрицать вот это!

Конечно, отрицать можно, подумала Челси, и внутри у нее все похолодело. Но скажи, что это не так, и злоба Майлза навсегда разрушит твои надежды на повышение.

На фотографии Челси не сводила глаз с огромного Куина, и вид у нее был как у влюбленной дурочки. Просто отвратительно! А прочитав заголовок, она почувствовала себя так, будто ее выпотрошили: «Ювелирный магнат наконец-то на крючке!»

Молли между тем продолжала:

— Не буду притворяться: я умираю от зависти. Оставляю вас праздновать победу, и пейте кофе, пока не остыл.

Челси не могла произнести ни слова и сидела, уставившись в газету, не веря своим глазам. Этого следовало ожидать — на приеме было полно репортеров, и ни один из них не пренебрег бы подобной сенсацией. Но неужели Куин, беспечный, обаятельный бездельник-плейбой, — в самом деле легендарный магнат? Или это просто выдумка репортеров?

Все еще не веря в это, она заставила себя внимательно прочесть сопровождавшую снимок заметку.

«Убежденный холостяк, миллиардер Куин Райдер, глава всемирно известной компании» Рейдер-Джем «, наконец покорился судьбе в образе очаровательной Челси Вайнер, объявив вчера вечером о помолвке с ней на приеме по случаю представления новой» Манхэттенской» коллекции изысканных ювелирных украшений «.

Застонав, Челси сжала голову руками. Как она могла подбежать к легендарному главе «Райдер-Джем» и как ни в чем не бывало попросить его сыграть роль своего жениха? Как? Даже подумать страшно. Но что еще хуже: она назвала его ничтожеством, живущим на чужой счет, бездельником или еще чем-то в этом роде. Никогда больше не станет она доверять своему мнению, если оно основано только на внешности и сплетнях!

К счастью, резкий телефонный звонок прервал ее мысли. Она быстро произнесла:

— Челси Вайнер. Чем могу быть полезна? Она подумала, что случилось что-то в отделе и это хоть немного отвлечет ее.

— Держу, пари, можете!

Она узнала чуть насмешливую интонацию Куина Райдера и съежилась от страха. Вот уж с кем не хотелось сейчас говорить; сперва надо было переварить то, что она натворила, а уж потом извиняться.

— Для начала приглашаю вас на ленч, — продолжал он, не замечая молчания на другом конце провода.

— Простите, — процедила сквозь зубы Челси. С такими предложениями она умела справляться: отказываясь от свиданий, она всегда ссылалась на загруженность работой. И сейчас поступит так же: она еще не была готова к встрече с ним, хотя и собиралась принести извинения. — Я действительно не могу выкроить время — слишком много дел.

Как глава международной ювелирной компании он, разумеется, знает, что дела — в первую очередь. Но возможно, уже сегодня вечером, сообразив наконец, что ему сказать, она посетит пентхаус, попросит прощения и удалится. И с этой странной историей будет покончено.

Но Куин ленивым голосом, будто утомился, слушая ее, сказал:

— Заеду за вами через полчаса.

— Об этом не может быть и речи, — отрезала Челси.

Пусть он не плейбой, как она предполагала раньше, но это не дает ему права вести себя так, словно ее работа не имеет никакого значения. Мысль о покаянии улетучилась, едва он с раздражением произнес:

— Полагаю, вы читали утренние газеты?

Значит, понимаете, что нам надо многое обсудить.

В его голосе звучала уже и злость. Он ведь один из самых завидных женихов, не удивительно, что объявление о помолвке произвело такую сенсацию. А он добавил:

— Мое главное управление с утра осаждают толпы репортеров, а мама и обе сестры начали звонить, когда я еще завтракал.

Челси закусила губу и застонала. Он был в ярости, и она это могла понять. То, что вначале выглядело как невинный обман, всего несколько слов, чтобы отвадить Майлза, закончилось газетной сенсацией. Конечно, она не знала, кто он, и не могла предположить, что обман получит такое продолжение, но Куин думал о другом — о возможных неприятностях для него самого и его семьи, когда прессе станет известно, что свадьба не состоится.

— Повторяю, будьте готовы, — резко закончил он и положил трубку.

Челси скорчила недовольную гримасу и с неохотой покорилась неизбежному.

Они выехали за город и позавтракали в роскошном ресторане на берегу Темзы, на террасе, овеваемые приятным ветерком с реки.

— Простите меня за все, — сказала Челси, как только Куин усадил ее в машину, и добавила, чтобы покончить с этим:

— Приношу свои искренние извинения. Мне не следовало…

Но слова замерли у нее на губах, когда он повернулся к ней и, посмотрев долгим, ничего не выражающим взглядом, произнес:

— Вам есть за что извиняться.

Она покраснела и, кипя от злости, уставилась на идущие мимо машины. Ей и так было нелегко признавать свою вину, а он мог бы поснисходительней принимать ее извинения. Поэтому ответила она резко:

— Если бы на приеме вы вели себя более осмотрительно, не кричали… и не хватали меня… — И тут щеки у нее запылали, когда она вспомнила прикосновение его рук и как он прижал ее к своему сильному, мускулистому телу. — Если бы вы вели себя нормально, а не как ребенок в кондитерской, то никто ничего не понял бы и мы не украшали бы собой сегодняшние газеты!

— Вы не очень-то разбираетесь в мужчинах, если думаете, что мое поведение в данных обстоятельствах было ненормальным. — Он бросил на нее быстрый озорной взгляд.

Надув губы, Челси откинулась на мягкую кожаную спинку сиденья, понимая, что крыть нечем. У него, черт возьми, на все есть ответ! И он был прав: она не очень-то разбирается в мужчинах, зато не сомневается нисколько, что все они приносят одни беды — такими уж уродились.

Она уставилась на дорогу, но потом вдруг скосила глаза и задержала взгляд на длинных, узких кистях рук, державших руль. У Челси перехватило дыхание, когда она вспомнила их прикосновение, и даже едва не перебила Куина, когда он сказал:

— Насколько я понимаю, вы просите прощения за то, что упрекнули меня, будто я зря растрачиваю свои таланты и энергию. Но меня не очень беспокоит газетная шумиха. К тому же произошло это в весьма подходящий момент.

Такого она не ожидала услышать и уже собралась было возразить, но он продолжал:

— Не надо быть столь категоричной. Можно работать в полную силу и находить время для отдыха и развлечений. Ваша беда в том, что вы не умеете получать удовольствие.

Если он полагает, что она приняла приглашение на ленч, чтобы слушать его нотации, он заблуждается. Ее жизнь совершенно не касается его. Она холодно спросила:

— А что вам известно о том, как я развлекаюсь?

— Я пристально наблюдал за вами несколько недель.

И снова этот озорной взгляд искоса. Его глаза на секунду задержались на ее чувственных, пухлых губах, затем с нескрываемым интересом скользнули по полной груди, которую не мог скрыть даже самый строгий жакет.

Челси решила, что будет умнее промолчать, и вот теперь они сидели на солнце и смотрели вниз на Темзу. Куин отдал должное восхитительному копченому лососю, который они заказали на закуску. Челси едва дотронулась до еды, не в состоянии проглотить даже легкий салат. Чтобы чем-то занять себя, она потягивала из бокала дорогое шампанское. Ей было жарко, но снимать жакет она не стала: не хотела привлекать его внимание к соблазнительным очертаниям под тонкой блузкой.

Беседой завладел Куин, лениво задавая вопросы, но ее жизнь ни его, ни вообще кого-нибудь еще не касалась, и потому она лишь иногда что-то восклицала или пожимала плечами. Столь «оживленное» общество никак не могло его порадовать. И не пригласил же он ее только затем, чтобы копаться в подробностях ее биографии, должно быть, припас кое-что на потом.

Она уже стала нервничать и попыталась это скрыть, уставившись на салат и тонко нарезанные ломтики мяса, которые поставили перед ней. Наблюдая, как Куин режет приправленный перцем бифштекс, она осушила бокал вина и опрометчиво напомнила ему:

— Что вы имели в виду, когда сказали, что сообщение в газетах о нашей помолвке появилось как нельзя кстати?

Эти его слова поразили Челси, было ведь ясно, что человеку его положения совсем ни к чему объяснять и семье, и тем, кто с ним работает в руководстве всемирно известной ювелирной компании, почему свадьбы не будет.

Черная бровь слегка поднялась, он обворожительно улыбнулся, наполняя ее бокал и буквально промурлыкав в ответ:

— Уже несколько месяцев меня преследует ужасно назойливая особа. Если она, а ее зовут Сэнди, узнает, что я по уши влюблен и собираюсь жениться, она наконец поймет, что между нами все кончено.

Челси пожалела, что задала этот вопрос. Она не ожидала от Куина такой жестокости, и у нее все сжалось внутри, не от ревности, конечно, но от резкой неприязни. Назойливая Сэнди — это, должно быть, одна из дам, о которых говорила Мерил. Интересно, одна из двух блондинок или рыжая?

Челси захотелось очутиться далеко отсюда и никогда не знать Куина. И зачем она выпила один за другим два бокала шампанского? Но долго на свою глупость она не сетовала и постаралась выкинуть все это из головы. Не стоит обижаться из-за того, что он не скрывает своих низких намерений. Он лишь еще больше утвердил ее в том, что увлечение — пустая трата времени, любовь — красивое слово, за которым скрывают похоть, а связь между мужчиной и женщиной длится ровно столько, сколько партнеры физически устраивают друг друга.

Взяв себя в руки, она через силу съела листик сельдерея. Взгляд ее чуть раскосых глаз сделался холодным, и едва ли не цинично она спросила:

— А вдруг Сэнди — кажется, так ее зовут — не захочет отказаться от роли любовницы, женаты вы или нет? Это ведь принято у вас в высших финансовых кругах, не так ли?

Люди, подобные Куину Райдеру, имели преимущество перед теми, кто был второго сорта, и могли купить любую понравившуюся им женщину. Она знала это по своему горькому опыту. Жесткий взгляд исподлобья, который он бросил на нее, не смутил Челси, и она лишь пожала плечами, когда он отрывисто произнес:

— А вот я знаю, что женщины хотят только одного: надеть золотое обручальное кольцо, как пропуск к богатству, и еще не упускают, конечно, случая поиздеваться над теми, кому не удалось осуществить свои матримониальные планы.

— Вы — циник. — Челси отрезала очень тонкий кусочек ростбифа. А Куин весело парировал:

— Как и вы, дорогая. — Откинувшись в кресле, сощурив свои золотистые глаза, он наблюдал, как она ест, и чуть-чуть улыбался уголками чувственного рта. — И вообще, я склоняюсь к мысли, что у нас много общего. — Улыбка стала шире, а в окаймленных густыми черными ресницами глазах заиграл бесовский огонек. — Как только я научу вас, как надо расслабляться и отдыхать, мы здорово поладим.

Подразумевалось, конечно, что отдыхать они будут вместе, и достаточно было взглянуть на него, чтобы понять: он имел в виду не спортивные игры и не игру в слова. Она быстро отвернулась: он что, принимает ее за дурочку? Или думает, что ее легко купить, как других его знакомых дам? Челси почувствовала, как закипает от злости, но быстро взяла себя в руки. Это все равно что злиться на кота, ловящего мышь. Куин Райдер от природы был хищник, охотящийся на женщин, и ее это никак не касалось. Глупо было бы с ее стороны испытывать к нему какие-либо чувства, пусть даже злость.

— Спасибо за предложение, — сухо парировала она, — но у меня нет на это ни времени, ни желания.

Он промолчал, только рот тронула легкая, веселая улыбка. Челси отложила нож и вилку, она больше не могла есть, да и ее перерыв на ленч закончился. Они находились далеко от агентства, а он до сих пор не сказал, почему их встреча была так необходима. Пора узнать, даже если причина не очень ей понравится. Что-то подсказывало Челси, что окажется она столь же невероятной, как и сам Куин.

Скорее всего, он хотел поговорить с ней насчет объявления об их помолвке. Поэтому, глядя ему в глаза, она решительно спросила:

— Сколько будет продолжаться эта липовая помолвка?

Он еще больше откинулся назад, одна рука небрежно покоилась на ручке кресла, а на губах играла загадочная улыбка.

— Кофе? — спросил он.

— Нет! Спасибо. — Она вовремя вспомнила о правилах хорошего тона и постаралась подавить раздражение. Как этот легкомысленный человек мог руководить компанией, она не понимала.

Но, прежде чем она успела по-иному задать свой вопрос, он беспечно произнес:

— Столько, сколько потребуется. У вас нет любовника, который мог бы обидеться, — иначе вы ему поручили бы роль, отведенную мне, — а я хочу навсегда отделаться от прилипчивой особы. Что из этого следует? — Он помолчал, спокойно посмотрел на нее и сам же ответил:

— Сидеть тихо и пока что не выходить за рамки нашей игры. Вы отделались от Робартеса, кстати, до вашего появления на приеме он явно старался всучить мне агентство «Три А» — ему взбрело в голову, что «Райдер-Джем» ликвидирует собственный отдел рекламы. Поэтому, пока он думает, что мы неразлучная пара, он не станет вас преследовать.

Челси ничего не ответила, просто не могла — ей стало нехорошо, хотя, конечно, он прав, и она скажет ему об этом, как только придет в себя. Но она не успела, едва не задохнувшись от его следующих слов:

— Итак, для начала мы поедем в гости к моей маме. Возьмете две недели отпуска. — Челси вскрикнула, а он продолжал:

— Это подтвердит нашу помолвку и будет выглядеть совершенно естественно. Я уже обговорил все с вашим начальством в «Три А», так что с этого вечера у вас двухнедельный отпуск. Мы отправимся в Монкс Нортон в воскресенье утром. Мама нас ждет.

Глава 4

Куин, конечно же, шутил. Или сошел с ума. Холодным взглядом она посмотрела ему в глаза и увидела пляшущие золотые искорки. Челси постаралась придать голосу твердость, словно разговаривала с озорным ребенком.

— Будьте же серьезны. Я, естественно, никоим образом не собираюсь опровергать нашу вымышленную помолвку. Сообщите мне только, когда решите прекратить игру, чтобы согласовать наши версии.

Она смахнула невидимую крошку с лацкана пиджака, довольная тем, как хорошо все выразила. Визит к его матери — этого еще не хватало! Но тут же замерла, когда он вежливо произнес:

— Я и так совершенно серьезен. Ваш отпуск обговорен, мама нас ждет, и мы отправляемся в Монкс Нортон утром в воскресенье.

Он подписал чек массивной золотой авторучкой и отдал его почтительно согнувшемуся официанту. Челси стрелой вылетела из-за стола и решительно зашагала к выходу, а когда он догнал ее, зло прошипела сквозь зубы:

— Да как вы смеете? Я не намерена никуда с вами ехать, тем более к вашей матери! — От досады она споткнулась и сердито отпихнула его руку, когда он хотел поддержать ее. — Вы не имеете никакого права вмешиваться в мои служебные дела. Я возьму отпуск тогда, когда захочу, а сейчас он мне не нужен.

— Очевидно, он вам не часто бывает нужен, — сухо отозвался Куин. — Мне сказали, вы никогда не берете отпуск полностью.. По-моему, вы достигли истинного мастерства в своем неумении отдыхать.

А две недели в его компании — это отдых? Челси весьма неизящно хмыкнула, а Куин с улыбкой глядел сверху вниз на ее разгоряченное, сердитое лицо. Он открыл дверцу машины, ожидая, когда она сядет. За его крупной фигурой Челси различила автобусную остановку, добираться автобусом до центра Лондона займет уйму времени, к тому же она не взяла с собой денег, так что сбежать не удастся. Вздохнув, она резко опустилась на сиденье, примирившись с тем, что весь обратный путь придется выносить его общество. Самонадеянный нахал! Указывает, что ей делать, вмешивается в ее работу. Ну, это у него не выйдет. Нет такой силы на свете, которая заставила бы ее подчиниться его диктату!

Скрестив руки на груди и глядя прямо перед собой, Челси подождала, пока он выведет машину на шоссе, а затем ринулась в атаку:

— Кем же надо быть, чтобы лгать собственной матери? Заявлять, что женитесь, когда и не думаете жениться.

— Она знает, что это обман, — спокойно возразил он. — Я все объяснил и ей и сестрам, когда они звонили сегодня утром, так что все, кому надо, в курсе. — Он внимательно взглянул на Челси. — Вам не придется ни притворяться, ни беспокоиться о сроках нашей помолвки, ни о ее последствиях.

— Наглый шельмец! Еще предупреждает ее! У Челси перехватило дыхание. Но не следует терять контроль над собой, решила она и произнесла холодно и ядовито:

— Не волнуйтесь. Вы в полной безопасности. Я не собираюсь выходить замуж, а если и соберусь, вы будете последним в списке. , Больше ничего не добавив, она предоставила ему молча переваривать сказанное. Хватит обмениваться оскорблениями, это унизительно и ни к чему не приведет. Челси никак не могла понять, почему она, так редко выходившая из себя, позволяет выплеснуться своим чувствам, а этому субъекту задеть себя за живое.

Свой козырь она решила придержать, но, когда он затормозил у агентства, отстегнула ремень и заявила:

— Я сейчас же отменю свой отпуск. Пожалуйста, извинитесь перед вашей мамой и объясните, что я не могу так вдруг бросить свои дела.

Не станет же он силой принуждать ее, и к тому же ему давно пора понять, что, хоть он и обаятелен, и богат, и занимает высокое положение в обществе, ему не удастся всегда поступать по-своему.

Она горделиво посмотрела на него, и взгляд ее говорил: «Проглотили, мистер? Теперь ваша очередь!»

Он принял этот немой вызов и спокойно сказал:

— Как хотите. Однако предупреждаю; если вы поведете себя неосмотрительно и отмените отпуск, я без малейших угрызений совести отправлюсь к Робартесу и сообщу ему, что объявление помолвки — ваша идея, что все это ложь и глупая шутка, чтобы одурачить его. И тогда вам придется распрощаться с надеждами на лучшее, не так ли?

Челси вся похолодела, уставившись на него широко открытыми глазами. Лицо его вдруг утратило все свое обаяние, к которому она уже привыкла, выражение его стало жестким, почти жестоким. Вот он, настоящий Куин Райдер, уныло подвела итог Челси. Этот человек не остановится ни перед чем, пока не добьется желаемого.

Челси даже почувствовала облегчение, когда в девять утра в воскресенье Куин заехал за ней, чтобы отправиться в Монкс Нортон в Шропшире2, где, очевидно, жила его мать. Вечер пятницы и всю субботу она просидела у себя в гостиной, отключив телефон, чтобы избежать назойливых журналистов и другой подобной публики.

Раньше Челси не представляла, зато теперь поняла, что значит глава компании «Райдер-Джем», и была бы рада избавиться от посягательств репортеров, жаждущих узнать, что чувствует женщина, помолвленная с самым богатым и завидным женихом.

— Не оглядывайтесь, — приказал Куин, ведя ее через подземную автостоянку. Одной рукой он сжимал ее локоть, в другой нес чемодан с вещами.

Челси хрипло прошептала:

— Вы думаете, они будут преследовать нас? Он жестко и кратко ответил:

— Любой, кто попытается, останется без зубов.

И она охотно поверила этому, ему, должно быть, тоже досаждали. Челси недоумевала, почему он, во-первых, согласился на обман и почему, согласившись, не вел себя на приеме более сдержанно. Почему постарался оповестить всех присутствовавших об их так называемой помолвке?

Вероятно, идеи в его мозгу рождаются молниеносно, объясняла себе Челси, пока он устраивал ее на переднем сиденье «БМВ», а сам усаживался на водительское место. Он признал, что еще какое-то время готов продолжать розыгрыш — верный способ отделаться от липучей дамы. Поэтому, когда она подбежала к нему с горящими от волнения глазами и попросила прикинуться ее женихом всего на несколько минут, он тут же сообразил, что это великолепная возможность избавиться от надоевшей Сэнди. А полчища репортеров, преследующих его по пятам, он посчитал мелочью, с которой легко справиться.

Все так и оказалось. Когда они выехали на тихие по-воскресному улицы, она вздохнула с облегчением.

— Я ожидала увидеть толпы репортеров, с блокнотами наготове подстерегающих нас.

— Я велел моему пресс-секретарю дать сообщение, будто вчера вечером мы заказали частный самолет и отправились на Багамские острова насладиться уединением перед свадьбой. Так что не удивляйтесь, если прочтете в газетах, что на солнечном берегу на другом конце света мы загораем нагишом. — Они остановились у светофора, и он одарил ее ласковым и слегка насмешливым взглядом. — По крайней мере на какое-то время мы улизнем от них, так как никто, кроме нашей семьи, не знает о доме в Монкс Нортоне.

Зажегся зеленый свет, и машина рванула вперед. Челси покраснела: он может одурачить репортеров, может оповестить весь мир о том, что он и его теперешняя дама наслаждаются уединением на райском острове, но ее репутация будет загублена, особенно когда новость о их «разрыве» попадет на газетные полосы.

Но что значит репутация, если большинство ее коллег не видят ничего предосудительного в связях до брака, и даже между теми, кто и не думает вступать в брак. О своем отце она ничего не знала уже много лет, а что касается матери, то она исчезла из жизни своих дочерей пять лет назад. Сестра Джоанни была за границей, приходила там в себя после отвратительного развода — она, скорее всего, и не заметит потрясающей новости о Челси, даже если об этом будет орать вся пресса.

Но у нее оставалась работа и предстоящее продвижение по службе. Теперь она поняла, почему Майлз вдруг так расстарался. Услуга за услугу: я сделаю все, чтобы ты получила повышение, а ты замолвишь словечко своему жениху насчет «Три А», когда он распустит собственный отдел рекламы. Такой огромный куш еще больше расположит к Майлзу главу агентства. Майлз не понимал, что Куин не обратит ни малейшего внимания на ее просьбы и отмахнется от нее, как от назойливой мухи. Она тяжело вздохнула, а Куин сказал:

— Выше нос! Через полчаса мы остановимся выпить кофе, а потом я привезу вас в Монкс Нортон. — это название носят и деревня и дом. Обещаю, вы не пожалеете, что приехали туда.

После кофе Челси почувствовала себя лучше. Куин, несомненно, был прекрасным, внимательным попутчиком, умным и веселым собеседником. И если бы не взгляд, которым он за кофе изучал ее лицо и фигуру, ее удовольствие от поездки было бы еще больше. Но он, видно, ничего не может с собой поделать, решила Челси и включила магнитофон. Куин типичный покоритель дамских сердец, и «оценочный» взгляд для него вполне естествен. Когда он узнает ее получше, то поймет, что ее нисколько не волнуют любители пофлиртовать, как, пожалуй, и остальные мужчины. К тому же его мать будет рядом, а это удержит его в рамках приличия! Да и сестры тоже.

— Я увижу ваших сестер? — спросила Челси под тихий аккомпанемент музыки Вивальди. — Они живут с вашей мамой?

— Эрика — она примерно вашего возраста — живет в Норфолке3. Она замужем, вполне счастлива и ждет второго ребенка, — сообщил Куин, внимательно следя за дорогой, на которую он свернул с автострады. — А Кэсси всего двадцать один год, она младшая в семье и учится в лондонской драматической школе. Она снимает кошмарную квартиру с такой же кошмарной приятельницей-студенткой.

Она смешная и вам понравится. Эрика у нас степенная и относится ко всем по-матерински. Мне кажется, она родилась уже взрослой. — Куин улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги. — Возможно, у вас с ней обнаружится много общего.

Челси не сочла это за комплимент. Она вовсе не относится ко всем без исключения по-матерински и не считает себя степенной старушкой. Неужели она кажется ему такой? Впрочем, не все ли равно?

Она отвернулась, прекратив этот разговор, глаза вдруг почему-то защипало от слез, и Челси часто заморгала. Конечно, его нелестное мнение о ней тут ни при чем, просто сказалось напряжение последних нескольких дней.

К счастью, Куин, кажется, погрузился в свои мысли, а места, которые они проезжали, были так красивы, что Челси отвлеклась от неприятных размышлений.

Она и не предполагала, как прекрасны сельские пейзажи Шропшира в середине лета. Их с Джоанни, городских девочек, родители иногда возили на побережье во время своего отпуска, но это неизменно сопровождалось семейными ссорами, родители словно не могли не ругаться.

Теперь ее восхищали тропинки среди зеленой травы, деревушки, старые каменные церкви со шпилями, сады около коттеджей, поражающие яркостью красок. Все выглядело сонным, словно земля и ее обитатели застыли в ожидании чего-то.

Челси опустила окно и не могла надышаться запахом сена.

— Уже скоро. Вот здесь поворот. — Между двумя каменными столбами Куин вывел машину на дорогу, идущую прямо в лес. На стволах огромных, величиной с кафедральный собор, буковых деревьев пестрели золотисто-зеленые пятна там, где солнце пробивалось сквозь густую свежую листву.

Они проехали еще с милю, пока лес не расступился и они не очутились на зеленой поляне. Прямо перед ними стоял дом, чудо архитектуры эпохи Тюдоров4, — серые каменные стены, островерхая крыша, высокие трубы.

— Это фантастика! — Челси задохнулась от восторга. Широко раскрытыми глазами она оглядела дом и симметрично расположенные по обеим его сторонам яркие цветники за живыми изгородями. А сквозь широкую каменную арку виднелись, как ей показалось, массивные хозяйственные постройки, гаражи и конюшни. — Я никогда не видела ничего красивее.

— Рад, что вам нравится. Не думаю, чтобы пребывание здесь оказалось для вас неприятным, — заметил Куин, останавливая машину перед лестницей, ведущей к дверям. Он убрал руки с руля и откинулся назад, положив одну на спинку ее сиденья. — И я с удовольствием научу вас, как надо отдыхать. Я хочу заняться этим с тех пор, как увидел вас.

Его глаза насмешливо скользили по ее фигуре, а красиво, очерченные губы сложились в дерзкую улыбку, которая возмутила Челси.

Для поездки она оделась в свободную майку бирюзового цвета и белые, плотно облегающие джинсы, поэтому от его проницательности ничто не укрылось. Челси чувствовала, как горит кожа, едва ее касаются его дерзкие взгляды.

Шелковистая прядь темных волос выбилась из ее строгой прически. Куин медленно убрал руку со спинки сиденья и взял в пальцы ароматный завиток. Атмосфера внутри машины вдруг напряглась от странных, невысказанных желаний. Когда же его пальцы коснулись мочки ее уха, ей показалось, будто ее обожгли, и она тихо вскрикнула, сопротивляясь.

Челси сжала зубы, вся подобралась, но удержалась и не сказала ему, чтобы он прекратил эти вольности и не дотрагивался до нее. И все же она догадалась, что, если начнет возмущаться, он сейчас же поймет, что даже его малейшие и ничего не значащие прикосновения волнуют ее. Лучше притвориться хладнокровной — пусть он думает, что ей это безразлично.

Успокойся, говорила себе Челси, пытаясь совладать с сильным сердцебиением, и вдруг увидела спасение в лице старательно нажимавшей на педали велосипедистки. Дрожащим голосом, похожим на карканье, она произнесла:

— Кто-то едет.

— Уезжает. — Куин убрал руку, и Челси успокоилась.

Он громко просигналил, велосипедистка, жилистая женщина лет тридцати пяти, остановилась, помахала ему, велосипед завихлял, она снова взялась за руль и быстро уехала вниз по дороге между деревьями. Тем временем Челси пришла в себя и, выйдя из машины, стояла на солнцепеке, дожидаясь, когда выйдет Куин.

— Миссис Крэнфорт из деревни, — пояснил Куин, пряча в карман ключи, и, проследив за этим жестом, Челси обратила внимание на обтягивающие его фигуру легкие брюки кремового цвета. Он обошел машину, а когда приблизился к ней, Челси подавила в себе внезапное и неприятное ощущение, будто ее пронзил электрический разряд, и изобразила заинтересованность, когда он продолжил:

— Пока ее дети в школе, она приезжает помогать нам: готовит, убирает с половины десятого до четырех, по субботам ее не бывает, а по воскресеньям она занята до середины дня, после ленча уезжает. — Он обнял Челси за плечи, а она снова вздрогнула от этого прикосновения. — Когда я здесь не бываю, она просто вытирает пыль и без конца заваривает чай для старого Джерри Микса, который следит за садом.

Из сказанного следовало, что его мать любит заниматься хозяйством и готовить, когда остается одна, и это Челси понравилось. Ее мать обходилась консервами.

— Привет вам! — Чистый, как звон колокольчика, голос привлек внимание Челси. На террасе распахнулась дубовая резная дверь, и Челси тут же поняла, что ошиблась в своем предположении насчет матери Куина. Если это маленькое изящное создание с седеющими, зачесанными назад, убранными в гладкую прическу волосами и легким, со вкусом положенным макияжем было матерью Куина, с ней явно не вязались клетчатый фартук на объемистой груди, домашний бифштекс и запеканка с почками. — Куин, дорогой! Я жду вас уже целый час.

Умный взгляд янтарных глаз этой миниатюрной женщины задержался на секунду на руке ее сына, обнимающей Челси за плечо. И Челси покраснела при мысли, что мать Куина прекрасно понимает, какую дрожь вызывает у нее эта мужская рука, и немного жалеет девушку. Матерей не обманешь — миссис Райдер хорошо знала, как ее сын обходится с женщинами: использует их, а затем отбрасывает, когда они ему надоедят.

Сама мысль о том, что ее жалеют, ужаснула Челси, и она вызывающе вздернула подбородок. Она не была его женщиной и никогда не будет.

Куин сказал:

— Мы остановились выпить кофе и задержались. Общество было слишком прекрасным, чтобы торопиться.

Рука переместилась с ее плеча на талию, заставляя Челси сделать шаг вперед. Она едва не ударила Куина. Миссис Райдер ведь знала, что помолвка вымышленная, но из его слов и даже интонации можно было заключить, что они не просто соседи по дому!

Теперь он встал за спиной Челси и положил обе руки ей на плечи, и опять ее словно обожгло. Он вел себя так, словно не давал ей убежать, используя ее в своих целях, казавшихся ей подозрительными. Сладким, как мед, голосом, который привел Челси в еще большее замешательство, он произнес:

— Ма, познакомься — это Челси Вайнер. Я тебе про нее рассказывал и хочу, чтобы вы подружились. Познакомьтесь поближе, а я пока принесу вещи.

На мгновение Челси показалось, что руки Куина, сжимая ее плечи, как бы посылают ей какой-то сигнал, но она прекрасно обошлась бы и без этих прикосновений. Он побежал обратно к машине, а его мать сказала:

— Называйте меня Элейн. Проходите. Думаю, вы захотите выпить что-нибудь прохладительное после волнений последних дней.

Челси, хоть и понимала, что реагирует по-детски, была готова отправиться в ад, лишь бы избавиться от волнующего присутствия Куина. Вслед за холеной, изысканной Элейн она вошла в холл.

До сих пор Челси справлялась с любящими пофлиртовать мужчинами, в том числе и с теми, у кого были далеко идущие намерения. Почему же тогда она дрожит, испытывая власть неотразимого очарования Куина? Он ведь ничем не отличается от остальных мужчин.

И хотя язвительный голос у нее внутри возражал против этого, Челси не стала прислушиваться к нему и занялась изучением дома, который сразу вызвал у нее восхищение, начиная с изумительной прихожей, служившей одновременно гостиной и тянувшейся вдоль всего дома. Резная изящная лестница вела наверх в галерею. Теплое летнее солнце проникало через окна с переплетами, оставляя золотые круги на темном дубовом полу и светлые пятна на стенных панелях.

— Это — совершенство, — искренне восторгалась Челси. Ее ультрамодная дорогая квартира не шла ни в какое сравнение с этим домом.

Элейн мягко заметила:

— Куин влюбился в него с первого взгляда. И в этом весь Куин — он так просто не дарит свою привязанность. Но если уж это происходит, то навсегда.

— Дом красивый, — повторила Челси. Атмосфера этого чудесного старого дома действовала на нее умиротворяюще. Ей стало спокойнее впервые с тех пор, как Майлз Робартес попытался шантажом завлечь ее к себе в постель.

Челси решила быть великодушной.

— Вы — счастливая, у вас такой заботливый сын, нашел для вас превосходное жилище.

— Но я не живу здесь, во всяком случае — постоянно, — Элейн немного удивилась. Она стояла у одного из мягких, обитых ситцем кресел возле камина, который украшала фаянсовая ваза с дельфиниумом. — Садитесь, я принесу что-нибудь выпить. — Она отошла, а Челси, блаженствуя, опустилась в удобное кресло, вытянув ноги на прекрасном старинном ковре, таких ковров в комнате было несколько. — Это дом Куина. После смерти отца, когда Куин занял его место в компании, он жил буквально на чемоданах, переезжая из одного кабинета в другой. Но три года назад он решил наконец обосноваться и нашел этот дом, хотя, должна сказать, искал он его долго.

Она протянула Челси высокий бокал с бесцветным искрящимся напитком, льдом и кружочками лимона, затем села в кресло напротив, скрестив изящные ноги в тонких черных чулках.

— У меня квартира в Париже, но время от времени я приезжаю сюда. Куин думает, я хочу присмотреть за ним, — янтарные глаза сощурились, излучая тепло, и Челси это тронуло, — но на самом деле я начинаю стареть. Когда беспокойная парижская жизнь меня утомляет, я удаляюсь сюда набраться сил и просто отдохнуть. — Она едва пригубила питье. Глаза ее блестели над краем бокала. — Но ему я не говорю правды. Я не должна выходить из образа. Если он решит, что его бедная старая мать никуда не годится, его невозможно будет переубедить. Когда у тебя такой самоуверенный, решительный сын, надо любым способом не сдаваться!

— Представляю! — улыбнулась Челси, потягивая водку с тоником. С таким человеком, как Куин, трудно, если вообще возможно, проявить характер.

— А теперь расскажите, что все-таки толкнуло вас на эту удивительную помолвку, — устраиваясь в кресле, с озорной улыбкой попросила Элейн, и Челси стало ясно, от кого унаследовал Куин свое обезоруживающее обаяние. — Он сказал, что это всего лишь трюк и, как все мужчины, не вдавался в подробности. Поэтому расскажите мне все!

И Челси рассказала, как это началось и что произошло потом, заметив, что Элейн подняла свои красивые брови, когда она упомянула имя Сэнди. Вероятно, Куину удалось сохранить в тайне от умной и умудренной опытом родительницы свои отношения с этой безнадежно влюбленной и прилипчивой особой.

Элейн встала, взяла у Челси бокал, чтобы снова наполнить его, а когда отдавала холодный, как лед, бокал, то небрежно, но весело заметила:

— И Куин решил увезти вас подальше. Он еще не привозил сюда ни одной женщины. Мне он сказал, что это место — священное. Кроме членов семьи, знает о существовании этого дома только первый помощник Куина, и то знает лишь номер телефона, по которому можно позвонить в исключительном случае.

— Чтобы газетчики не пронюхали, — глубокомысленно изрекла Челси — она не привыкла к спиртному до ленча и соображала уже туговато, хотя и казалась себе необыкновенно мудрой, — ему пришлось увезти меня. Возможно, он подумал, что я сдамся и признаюсь, что это был обман. И что тогда он станет делать с бедной Сэнди? — Челси наморщила лоб. Но Куин ведь уже направил репортеров по ложному следу, во всяком случае, это сделал его пресс-секретарь.

Элейн сухо заметила:

— Нечего ее жалеть. А у моего сына, надеюсь, хватает здравого смысла понять, что вы-то уж не проболтаетесь, иначе этот отвратительный гном Робартес вам отомстит. А, вот и ты, дорогой. Выпьешь вместе с нами?

Куин носил чемоданы через холл, но Челси нарочно не обращала на него внимания. Разговаривать с Элейн было легко, она все больше нравилась Челси. Куин уселся на подлокотник материнского кресла и одарил Челси своей обворожительной улыбкой, а Челси поймала себя на том, что непринужденно улыбается в ответ, и встрепенулась, когда он сказал:

— Нет, я не буду, ма. Я провожу Челси в ее комнату. Она наверняка хочет умыться перед ленчем.

Он медленно поднялся и протянул ей руку, но она сделала вид, что не заметила. Не такая она дурочка, чтобы на это клюнуть.

— Значит, скоро увидимся. — Элейн взяла со столика журнал. — Не торопитесь. Ленч без горячего, так что еда не остынет.

Челси оставалось лишь последовать за Куином по великолепной лестнице наверх в галерею, куда выходили двери комнат. Как и холл, галерея была обшита деревянными панелями. Ноги утопали в роскошных пушистых коврах.

— Ваша комната — последняя, рядом с моей, — сказал Куин, открывая дверь и пропуская Челси вперед.

Мельком заглянув в полуоткрытую дверь, Челси сразу поняла, что комната великолепна. Но вместо того, чтобы войти, она вскинула голову, недоуменно глядя на него из-под нахмуренных бровей. Глаза ее стали фиолетовыми.

Все случившееся представлялось ей неразрешимой загадкой. Почему он настоял на ее приезде сюда? В конце концов, они едва знакомы. Монкс Нортон, по словам Элейн, — для него священное место, даже его коллеги не знают ничего об этом доме, не говоря уже о женщинах. И он решил проблему с прессой, так что…

Глаза Куина, от которых она не могла оторваться, вдруг загорелись и потемнели. Потом медленно опустились на ее губы. Линия его рта смягчилась, и Челси вдруг поняла, почему она здесь. Хватит себя обманывать — она интересует его как женщина. Она это чувствовала еще до того, как попросила его участвовать в розыгрыше. Чувствовала, но гнала от себя даже мысль об этом, считая, что он флиртует просто по своему обыкновению. Она не обращала внимания на его слова и немые призывы, так как не хотела им верить, а если б поверила, пришлось бы действовать.

Но сейчас от этого некуда было деваться, и Челси по-настоящему испугалась. Ее еле слышный вздох стал словно сигналом к действию — Куин ввел ее в комнату, закрыл дверь, и она очутилась словно в ловушке между ним и дверью. Все произошло так неожиданно и быстро, что она, будто одурманенная, ничего не могла понять. Он касался ее своим телом, прижимаясь к груди и бедрам, и у Челси перехватило дыхание, закружилась голова.

Затем он коснулся губами ее губ, и от этих нежных, осторожных, едва осязаемых прикосновений в ней все перевернулось. Ей казалось, что по ее губам водят легким перышком, а голова была словно в огне, дыхание участилось. Она чувствовала головокружение, внутри же одновременно и пустоту и тяжесть. И как будто по чьему-то приказу, ее губы разомкнулись.

На секунду он застыл, а затем с глухим стоном и с новой силой возобновил натиск, и она оказалась так тесно прижатой к нему, что чувствовала, как в ее груди отдаются мощные удары его сердца. Ее руки сами вдруг обняли его, мозг пронзили огненные вспышки, едва не лишающие ее рассудка. Никогда ничего похожего Челси не испытывала. Даже когда считала себя влюбленной в Роджера. Сейчас же она полностью была во власти этих необыкновенных ощущений и не понимала, что с ней творится. А когда почувствовала медовую сладость его языка, ей уже было все равно.

Куин оторвался от ее рта, и Челси слабо хныкнула в знак протеста, когда он разжал ее руки, обхватившие его шею. Пелена упала у нее с глаз, и она увидела, что он весь светится от удовольствия, а на губах у него играет мягкая улыбка.

— Нам лучше пока остановиться, — хрипло произнес он. — А то мама решит, что мы нашли способ вместо холодного ленча удовлетворить аппетит кое-чем другим. — Он провел пальцем по ее полураскрытым, припухшим губам. — Я жду вас внизу через десять минут.

Челси просто не понимала, что происходит, и поэтому не успела уклониться от его неожиданного и небрежного поцелуя на прощание. Затем он отодвинул ее, оцепеневшую от изумления, вышел и решительно закрыл за собой дверь.

Глава 5

Через десять минут Челси, охваченная тихой яростью, спустилась вниз. Если бы она, кипя от злости, укрылась в комнате и не выходила целый день, он понял бы, какое смятение породил в ее душе. А ей лишь этого не хватало!

Его самолюбие уже и так было польщено — он ведь считает себя подарком для любой женщины и, едва почувствует состояние Челси после поцелуя, тут же сделает следующий шаг. Что касается другой стороны происшедшего, а именно физической, этого ему тоже знать не следует. К счастью, об этом он никак не мог догадаться. Выходит, если она не придаст значения эпизоду в спальне, станет неуязвимой для его дальнейших поползновений.

Ей не следовало соглашаться и приезжать сюда, ругала себя Челси, спустившись вниз и изобразив на лице улыбку при виде Элейн, идущей ей навстречу. Благодарение Богу, что у него такая мать, подумала Челси, изо всех сил стараясь вести себя, как подобает гостье.

— Мы завтракаем в маленькой столовой — там уютнее, чем в большой, и ближе к кухне. — Элейн взяла Челси под руку и провела в конец холла. — Нужно попросить Куина, чтобы он сегодня же показал вам дом, а то вы в нем заблудитесь.

Нет уж, спасибо, пронеслось у Челси в голове, — он поведет меня по спальням. Поэтому она непринужденно, как ей казалось, засмеялась в ответ, но смех прозвучал натянуто:

— Мужчины не умеют этого делать. А вы не сможете показать мне дом, когда у вас будет время?

Ей ответили вопросительным взглядом, но Челси сделала вид, что ничего не заметила, и с подчеркнутым интересом стала рассматривать маленькие акварели на стенах. Об осмотре дома они больше не говорили.

Куин уже был в столовой и открывал бутылку белого вина. Челси покраснела, когда вспомнила, как он поцеловал ее и как она ответила ему поцелуем. Этот кошмар теперь долго будет преследовать ее по ночам. Она отказалась от вина — и так выпитая водка была причиной ее глупой покорности. Другого объяснения случившемуся она не находила.

Челси попыталась хоть что-нибудь съесть, не замечая ни того, где сидит, ни того, что у нее на тарелке. Она чувствовала, что он напротив нее, за столом, лениво наблюдает за ней из-под опущенных век и легкая улыбка таится в уголках его рта. Она ощущала всем своим существом, как он втайне торжествует!

Челси старалась участвовать в общем разговоре, но понимала, что ее замечания в лучшем случае бессмысленны, а возможно, просто глупы. Поэтому она вскочила, как только услышала предложение Элейн:

— Мы выпьем кофе в холле, хорошо? Я сейчас принесу.

— Позвольте мне помочь вам. — Это был крик души — Челси не могла ни секунды провести наедине с Куином.

Элейн с удивлением на нее посмотрела, а Куин сказал:

— Мама сама донесет кофейник. И для большей убедительности взял Челси за запястье, так что ей некуда было деваться. Его пальцы жгли, как клеймо, и, едва Элейн вышла из комнаты, Челси вырвала у него руку, сердито потирая покрасневшую кожу. Она повернулась к нему, и ее раскосые голубые глаза потемнели от гнева.

— Не дотрагивайтесь до меня!

— Вы словно героиня из викторианской мелодрамы.

Его усмешка бесила ее. Ничто не могло ему досадить, вывести из обычного олимпийского спокойствия. Вот только, вспомнила Челси, как она отказалась ехать сюда, а он подумал, что не сможет настоять на своем. Тогда она и увидела другую сторону его сильного характера. Челси не знала, какая из них пугает ее больше, но не собиралась показывать ему свое смущение и боязнь. Поэтому, когда он мягко заметил: «Вы не противились этому час назад», она весьма холодно ответила:

— От неожиданности. — Что было абсолютной правдой. — А не от помрачения ума. — Но это правдой не было.

Затем она гордо удалилась, хотя и была вся напряжена. Нахальный донжуан! Уверен, что может овладеть любой понравившейся ему женщиной. Пусть узнает, что с ней этот номер не пройдет! Ему придется отступить, спрятав свое чрезмерное самолюбие. От этого удара, надеялась Челси, он долго будет приходить в себя и поймет, что спокойная, уравновешенная Челси Вайнер была достойным противником.

И почему-то она не принимала во внимание, что с тех пор, как попросила Куина согласиться на эту помолвку, она не была больше ни спокойной, ни уравновешенной. Она плюхнулась в кресло, схватила журнал и не подняла головы, пока не услышала дребезжания чашек.

— А где Куин? — спросила Элейн у Челси, которая сидела с каменным лицом.

Челси отрицательно покачала головой, слегка улыбнулась и стала наблюдать, как мама этого чудовища аккуратно расставляет тонкие фарфоровые чашечки и наливает кофе из серебряного с чеканкой кофейника.

— Значит, нас только двое. — Элейн передала Челси кувшинчик со сливками. — Сахар, пожалуйста. — И, склонив голову набок, поинтересовалась:

— Вы ведь не поссорились?

— Конечно, нет! — соврала Челси. Интересно, что сказала бы его матушка, если бы узнала, что сынок попытался соблазнить ее, едва они дошли до спальни. Но тут Челси покраснела — вспомнила, что именно Куин вовремя остановился, а она готова была к продолжению. Едва справившись с замешательством, Челси быстро добавила:

— Мы недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы ссориться.

И это была ложь, так как, начиная с вечернего приема «Райдер-Джем», она только тем и занималась, что воевала с ним.

К счастью, Элейн не стала развивать эту тему и заговорила о саде. Челси была рада, когда та предложила показать окрестности, и с удовольствием последовала за хозяйкой, надеясь, что спокойная, неспешная прогулка поможет забыть постыдный эпизод в спальне.

Но спокойной прогулки не получилось. Как только они миновали мощенный булыжником двор и вышли к задней части старого особняка, у Челси перехватило дыхание, и она не могла произнести ни слова.

— Удивительно, правда? — понимающе улыбнулась Элейн. — Никто не остается равнодушным.

У Челси было ощущение, что они находятся на палубе огромного океанского лайнера. За газоном, покрытым ярко-зеленой травой, начинался крутой обрыв, и дальше, насколько хватал глаз, расстилалась лесистая местность. Верхушки деревьев внизу лениво покачивались от летнего ветерка, словно легкие волны на море, уходящие вдаль к голубой линии горизонта.

— Вниз ведут каменистые дорожки, — сказала Элейн, — там речушки, заводи, в которых можно купаться, попадаются и просеки, хотя, глядя отсюда, этого не скажешь. Но спускаться одному нельзя. — За мягкой интонацией слышалось строгое предупреждение.

Элейн обернулась, и лицо ее озарила улыбка.

— Куин! Куда ты исчез?

О Боже! Сделай милость, чтоб он исчез навсегда! Ведь, пока он неслышно не подошел к ч им, Челси немного успокоилась, а теперь снопа напряглась как струна.

Элейн же продолжала, взяв сына под руку:

— Я рассказывала Челси о прудах в лесу, о просеках, где растут колокольчики, но теперь они, конечно, отцвели. Или еще цветут?

— Я слышал, что ты говорила. — Он пропустил мимо ушей ее вопрос насчет колокольчиков.

Челси затылком чувствовала его насмешливый и ласковый взгляд, словно вдруг стала экстрасенсом, но избегала его, так как прекрасно знала, что сатанинский блеск глаз Куина напомнит ей о происшедшем. Она смотрела на покачивающиеся верхушки деревьев, сожалея, что не может быть внизу, подальше от него, и что вообще приехала сюда.

За спиной раздался голос Куина:

— Если Челси хочет искупаться, ма, — а это неплохая мысль, — ты прекрасно знаешь, что на южном дворе отличный бассейн. Это вполне безопасно. Зачем же предлагать ей спускаться вниз? Или ты хочешь избавиться от нее?

Это было сказано с ласковой насмешкой. Челси поняла, как Куин привязан к матери, и невольно улыбнулась, когда Элейн с негодованием прервала его:

— Что ты такое говоришь? Как ты мог даже подумать об этом! Я просто расхваливала красоты твоих владений.

А Челси подумала: «Значит, ему принадлежат эти просторы? Неудивительно, что он считает себя всемогущим!»

— Почему бы вам с Челси не поплавать, пока я напишу письма, я давно уже собираюсь, — предложила Элейн.

От купанья отвертеться было легко. Челси повернулась и, улыбнувшись одной Элейн, сказала:

— Я не взяла с собой купальник, поэтому придется отказаться.

Она не могла даже представить Куина в одних плавках, ведь только Богу известно, что он себе позволит, если они очутятся в уединенном бассейне. Но облегчение оттого, что она избежала опасности, было недолгим, он тут же вмешался с коварной улыбкой:

— Уверен, что среди вещей Кэсси найдется что-нибудь подходящее. Элейн живо согласилась:

— Как это я не подумала? — И объяснила Челси:

— Куда бы моя младшая дочь ни уезжала, она вечно оставляет половину своего гардероба, а потом жалуется, что ей нечего надеть. Я пороюсь в вещах, которые она оставила в прошлый раз. Если там окажется купальник, я занесу его к вам в комнату.

— Прекрасно. Спасибо, — заставила себя произнести Челси, с беспокойством глядя на уходящую Элейн.

Если бы можно было придумать какую-нибудь подходящую отговорку и побежать следом за ней! Вот уж чего она совсем не хотела, так это оставаться наедине-с Куином. Но ее усталый мозг был не в силах что-нибудь изобрести.

— Я хочу поговорить с вами. Давайте сядем где-нибудь, хорошо? — предложил Куин.

И слегка обнял ее за плечи. Челси даже подпрыгнула, словно ее ужалили: малейшее прикосновение Куина вызывало болезненную дрожь во всем теле. В глазах у него промелькнул гнев, но, усмехнувшись, он поднял руки вверх, словно сдаваясь.

— Обещаю без рук! Я просто хочу поговорить.

О чем? — недоумевала Челси, настороженно следуя за ним. Обо всем, что касалось их так называемой помолвки, они уже достаточно говорили. Если же он хочет опять упрекнуть ее за то, что она впутала его в эту историю, то у нее на это есть ответ: она действительно втянула его в свою игру и готова повиниться, хотя и он бы мог решительно сказать: «нет». Ведь его никто не заставлял соглашаться. И потом, именно из-за него вся эта история приобрела широкую огласку. Наконец, разве не получил он замечательную возможность развязаться с этой Сэнди, сгорающей от любви? Пытаясь догадаться, что у него на уме, она шла вслед за ним по зеленому склону, вниз к тихому, пустынному двору, где за красивым цветущим кустарником увидела зелено-синюю воду бассейна.

Похлопав по траве рядом с собой, Куин лег на спину, заложив за голову руки. Солнечные лучи выхватили несколько седых прядей в его коротко подстриженных густых волосах, подчеркнули энергичную линию скул и рта.

Стараясь не смотреть на него, хотя это давалось ей с трудом, Челси опустилась на траву, на почтительном расстоянии от Куина, и положила голову на согнутые колени.

— Тихо, правда? Я люблю это место. Только здесь я по-настоящему отдыхаю и расслабляюсь, — начал Куин.

— Не дурачьте меня, — Челси не удержалась от вызывающего тона. — Вы всегда производили впечатление совершенно беспечного человека, вполне довольного жизнью.

— Внешность обманчива. — Он повернулся, и его взгляд скользнул по ее согнутой, напряженной фигуре. — Руководить «Райдер-Джем», добиваться от всех полной отдачи, поддерживать стабильность — все это не дается даром и требует огромного напряжения, — сдержанно возразил Куин, — но это не значит, что я должен работать на износ, сжав зубы, чтобы только показать, какой я честолюбец. Однако… — Его глаза улыбнулись, и теплая волна вдруг окатила ее с головы до ног. Он мог обворожить кого угодно, и, к несчастью для окружающих, знал это. В волнении Челси уставилась в даль, а он продолжал:

— Я хочу поговорить не о своей, а о вашей работе.

Это ее удивило. Ей казалось, что он предвзято относится к женщинам и думает о них только как о партнершах в постели, не интересуясь их внутренним миром и ожидая от них только утех и наслаждений.

— Что вы хотите узнать?

С этим-то она справится, так как знает свою работу досконально и гордится ею. Куин перевернулся на бок, положив подбородок на руку, а темная рубашка натянулась на его груди. В золотистых глазах появился живой интерес, когда он сказал:

— Все. Как вы начинали и как стали заниматься телевизионной рекламой в «Три А». Это агентство имеет большой вес, значит, вы кое-что смыслите.

— Представьте себе! — Ее темно-голубые глаза смеялись.

И она рассказала ему, как, окончив с отличием школу, поступила на секретарские курсы, потом пошла работать в «Три А» и одновременно посещала вечерний университет, чтобы совершенствовать свои знания, и быстро поднялась по служебной лестнице от секретаря до референта директора телевизионных программ. Как, работая с Майлзом, досконально освоила все тонкости телевизионной коммерческой рекламы, у нее появилась собственная солидная клиентура и как, по сути, стала руководить отделом.

— А остальное вы знаете, — закончила Чел-си, совершенно успокоившись.

Она сидела, по-прежнему поджав под себя ноги, и лениво срывала ромашки.

Куин оперся о локоть и прямо посмотрел на нее.

— Впечатляющий отчет. Я так понимаю, что вы без остатка преданы работе.

Челси слегка кивнула в знак согласия. Карьера — единственное, что она ценит в жизни, и не жалеет об этом. Она сама устроила свою судьбу, а чувства свои спрятала так глубоко, что они как бы перестали существовать. А раз их нет, они не могут причинить ей боль.

Куин задумчиво жевал травинку и, прищурившись, смотрел на Челси.

— Я не понимаю, как вы позволили Робартесу загнать вас в угол. Для женщины у вас вполне трезвый ум. Вы могли бы, минуя Робартеса, обратиться непосредственно к высшему начальству с просьбой о повышении.

«Логично», — с раздражением подумала Челси, ее задело за живое его снисходительное замечание насчет трезвого ума у женщин. Она сдержанно ответила:

— Вы правы. Но вы не знаете главу нашего агентства, иначе вы этого не предложили бы. Он вопросительно поднял свои красиво очерченные брови, и Челси уже более спокойно объяснила:

— Сэр Леонард — типичный женоненавистник. Он считает, что женщины не способны к руководящей работе, тем более — на директорском посту, а ведь я добиваюсь именно директорского поста. И если бы я сама обратилась с просьбой занять место Майлза, он и слушать бы не стал. — Она рассеянно сорвала еще несколько ромашек, добавив их к десятку уже зажатых в ладони. — Но Майлз, как говорят, пользуется доверием сэра Леонарда и знает, что я способна занять его место. Я, естественно, подумала, что его рекомендации плюс мой послужной список окончательно решат дело.

— А он попытался шантажом заставить вас спать с собой. — Куин лежал на спине, закрыв глаза от солнца. — Это еще хуже, чем женоненавистничество.

— Вы же шантажом заставили меня приехать сюда, — напомнила Челси и сорвала еще несколько ромашек. Это как раз тот случай, когда можно сказать: уж кто бы говорил, а ты бы помалкивал. И она не собиралась упускать своего!

— Но я сказал, что вы не пожалеете о проведенном здесь времени, — ответил он, не видя ничего дурного в том, как именно добился своего.

Разумеется, она не будет жалеть, что побывала в этих местах, где покой и вечная красота природы волшебным образом уже подействовали на нее.

Но у Челси появилось нехорошее предчувствие, что привез он ее сюда, чтобы соблазнить, — объяснение, будто надо было удрать от жаждущих сплетен газетчиков, при ближайшем рассмотрении не выдерживало критики, он же сам сбил их со следа сообщением своего пресс-секретаря. И то, что произошло у нее в спальне, когда они на минуту остались наедине, и то, как он смотрел на нее, только усугубляло эти подозрения. Если она позволит обольстить себя, то будет жалеть об этом всю жизнь. Как любовник он, должно быть, неотразим — наверное, многие женщины убедились в этом. Но она не была готова к подобным испытаниям. Челси погрузилась в свои тревожные мысли и не сразу услышала слова Куина. Он сел и, глядя на нее, сказал:

— Но ведь есть другая работа и другие возможности. Вы могли бы сказать Робартесу, что его номер не проходит, и перейти в агентство, где должным образом оценят ваши способности.

Он был серьезен, взгляд его стал вдруг внимательным, и он ждал ее ответа так, словно для него он имел какое-то значение.

Пожав плечами, Челси отвернулась, она чувствовала себя неловко под его взглядом и боялась, что выражение лица выдаст ее, хотя и не знала толком, чего именно ей надо бояться.

— А почему я должна уходить? У меня хорошие отношения с коллегами в «Три А», я создала собственную клиентуру, знаю свое дело. — Она закусила пухлую нижнюю губу. — Уходить из-за того, что у председателя на глазах шоры, а Майлз — растленный тип, считающийся лишь со своими сексуальными прихотями?

Челси начала закипать от гнева, как это часто бывало с тех пор, как Майлз сделал ей унизительное предложение.

Куин, видно, почувствовал это и сказал успокаивающе:

— Не заводитесь, Челси. Вы решили бороться и, хотя оружие выбрали необычное, получили то, что хотели. — Он забрал у нее из рук ромашки. — Робартес хочет заполучить «Райдер-Джем» для рекламы в «Три А», полагая, что мы обойдемся без собственного отдела рекламы. Он подсунет председателю вашу просьбу о повышении просто потому, что не посмеет поссориться с вашим будущим мужем, то есть со мной. К тому времени, как помолвка будет официально расторгнута, вы станете директором, уверенно доказав всем без исключения, что лучшей кандидатуры они не могли подобрать. С Робартесом тогда можно будет не считаться.

Челси сидела, склонив голову на тонкой нежной шее. Она лишь кивнула в знак согласия — Куин повторил то, что она уже не раз обдумывала, делая те же самые выводы. Вдруг она замерла: он взял ее за подбородок, и Челси решила, что сейчас он ее поцелует. Она была почти уверена в этом и боялась, так как не знала, чем может ответить. Ее даже пробрала дрожь, но… момент был упущен. Взгляд Куина вдруг стал холодным, и она поняла, что он передумал. Куин по-братски чмокнул ее в кончик носа, а на голову надел венок, умело сплетенный из ромашек, которые она нарвала.

— Не будьте такой скованной, принцесса. — Одним движением он встал на ноги и начал стряхивать траву с узких кремовых брюк. — Все будет прекрасно. — Он подал ей руку, помог подняться и тут же отпустил, сказав дружелюбно, но подчеркнуто равнодушно:

— Ма любит пить чай в это время. Мы с вами вскипятим чайник, а ужинать поедем в местный трактир, так как миссис Крэнфорт сегодня нет. Ничего затейливого нам не подадут, зато не нужно хлопотать с готовкой — чертовски жарко.

Когда Челси расчесывала на ночь свои длинные черные волосы, жара все еще не спала. Несмотря на принятый душ, она была вся влажная, и ночная рубашка липла к телу. Положив щетку, она медленно обвела глазами комнату, такую же красивую, как и весь дом, который до ужина ей показала Элейн. Куин отвез их в деревенский трактир, когда-то служивший почтовой станцией на дорогах среднего Уэльса.

Пока она здесь, она будет спать на кровати с балдахином, за богатыми парчовыми занавесями. В спальне стояла подлинная мебель стиля шератон5. Во всяком случае, так она решила — зная Куина Райдера, его богатство и характер, можно было догадаться, что он ни за что не согласится на подделку, какой бы хорошей она ни была. Второй сорт — не для него.

Было уже за полночь, и, как ни казалось соблазнительным улечься в кровать под балдахином, Челси все еще не могла привыкнуть к окружающей ее роскоши. Вернувшись из деревни, они с Элейн долго беседовали, а Куин, вероятно, ушел к себе — она больше его не видела.

Он в своей комнате. Рядом с ней. Почему-то от этой мысли у нее по спине пробежала странная дрожь. Челси быстро подошла к открытому окну и, отдернув портьеры, уставилась в темноту. После их разговора днем она уже не раз ловила себя на том, что он стал ей симпатичнее и понятнее. Весь вечер он вел себя безукоризненно, казалось даже, как бы подчеркнуто держась на расстоянии. Не слишком ли безукоризненно? Он совсем не походил на того Куина, которого она привыкла опасаться. Ведь с самого начала, хотя она и притворялась перед собой, что не замечает этого, он каждым своим словом и взглядом давал ей понять, что хочет ее. И доказательством тому был его поцелуй.

Облокотившись на подоконник, Челси не могла надышаться ароматом ночного воздуха. Ей нелегко было признать теперь, когда она все поняла, что не может больше не отвечать ему, что это выше ее сил. Как он назвал ее днем? Скованной. Челси отрицательно тряхнула головой. Вовсе она не скованная! Но тут же честно поправила себя: только рядом с ним. Куин заставит потерять рассудок самую здравомыслящую женщину, природа одарила его невероятным обаянием и несомненной мужественностью, кто ж устоит против этого!

Где-то далеко в лесу раздался унылый крик совы. Челси вздохнула — сон не шел, она была слишком взвинченна. Ее комната выходила во двор, где, как она помнила, был бассейн. Челси взяла себя в руки — бесполезно изводиться мыслями об отношениях с Куином, которые в лучшем случае можно было назвать напряженными. Но эти отношения прекратятся, как только Сэнди поймет, что проиграла. Не к чему вспоминать каждый его взгляд, каждое слово и каждую интонацию. Бессмысленно даже думать о нем!

Элейн положила на кровать бикини Кэсси, которое Челси тут же засунула в ящик комода. Теперь она вынула бикини оттуда и стянула через голову ночную рубашку — сейчас, в эту душную, жаркую ночь, самое время искупаться. Плаванье и прохладная вода успокоят ее, и она сможет уснуть без сновидений.

Кэсси оказалась смелой в выборе купальника, подумала Челси, стоя перед зеркалом и разглядывая крошечный ярко-красный треугольник материи, и скорчила гримасу, застегивая на груди весьма откровенный лифчик, — бюст у Кэсси был намного меньше, чем у нее. Поскольку другого купальника не было, нежелание Челси появляться в бикини днем вполне можно было извинить, а ночью ее никто не увидит.

Челси долго выбиралась из дома, стараясь никого не разбудить. Она дважды сбивалась с пути, отыскивая бассейн, а когда нашла, на минуту застыла в восхищении. Вода манила к себе, отражая неясный мерцающий свет луны. Челси обошла роскошные мягкие шезлонги, встала на краю бассейна и нырнула. Пьянящее чувство охватило ее, когда она погрузилась в ласковую, прохладную воду и оставалась под водой, пока не задохнулась. Резко вынырнув на поверхность в каскаде пузырьков, она тряхнула головой, чтобы убрать с лица мокрые волосы.

— Вам тоже не спится? — медленно произнес низкий, хрипловатый голос, от которого она похолодела.

Все в ней замерло, голова закружилась, и, широко открыв глаза, Челси разглядела крупную мужскую фигуру. В лунном свете она успела увидеть его твердые мышцы, «прежде чем Куин мастерски нырнул совсем близко от нее.

Челси держалась на воде стоя и пыталась успокоиться: она прекрасно знает, что он донжуан, но в состоянии управлять своими, на ее взгляд, дурацкими чувствами. Однако, когда он вынырнул рядом с ней и коснулся ее своим телом, вынести этого она не могла и поняла, что надо вылезать из бассейна.

В темноте его глаза казались бездонными, они зачаровывали ее, и Челси с трудом произнесла:

— Я ухожу, так что бассейн в вашем распоряжении.

Челси не могла оставаться рядом с ним, под его изучающим, насмешливым взглядом, опасаясь его смелых прикосновений. Словно злой волшебник, он пробуждал в ней ненужные и неожиданные ощущения.

Челси решительно поплыла к ступенькам бассейна, но крепкие руки обхватили ее бедра, и все мышцы у нее свело, когда длинные пальцы плотно прижались к ее животу.

— Я хочу, чтобы вы остались.

Его низкий, мягкий голос звучал властно, исключая малейшее неповиновение, и Челси вся обмякла, ноги уже не держали ее. Он потянул ее обратно в воду, крепко прижимая к себе. У Челси перехватило дыхание, сердце стучало как сумасшедшее» отдаваясь тяжелыми ударами в ребрах. Она была вся в огне от уже знакомого ей ответного чувства и как завороженная смотрела на темные волосы на его загорелом теле, на мощный торс, блестевший от капель воды. Она ощущала, как напряглась грудь под ярко-красным, едва прикрывающим ее бикини. Челси страстно захотелось прижаться к его телу, крепкому словно скала. Губы у нее невольно раскрылись, и, когда он нагнул голову, их губы сомкнулись — женская натура предательски отдала ее в его власть. Куин нежно касался языком внутренней стороны ее губ, и строгий блюститель нравов, сидевший у Челси внутри, умолк.

Дразнящие, ласковые прикосновения его языка стали более настойчивыми, но Челси уже хотелось большего, и, не думая ни о чем, она обвила руками шею Куина, еще теснее прижалась к нему — здравый смысл покинул ее.

— Челси… — он со стоном выдохнул ее имя, крепко целуя.

Она чувствовала, как дрожат его руки, жадно скользя по ее телу, а она гладила его по спине, водя пальцем по каждому мускулу.

С трудом оторвавшись от ее рта, Куин подхватил Челси на руки и понес к ступенькам бассейна. После она не могла вспомнить, как они очутились на подушках шезлонга. Куин почти полностью накрыл ее своим дрожащим от страсти телом. А Челси трепетала от неизведанного ранее восторга, когда его рука медленно двигалась от ее набухшей груди, по плоскому животу, затем к нежным округлым бедрам. Забыв обо всем на свете, Челси протянула к нему руки, обняла за плечи, а он, склонив голову, касался горячими губами ее кожи, а потом, словно легким перышком, манящего крошечного мыска между бедрами, и Челси задохнулась — ей казалось, что она тонет.

Глава 6

Хрипло вздохнув, Куин вытянулся рядом с Челси, его ладонь оставалась у нее на бедре, обжигая кожу. Он прерывисто и часто дышал, и ее полные, упругие груди напряглись, едва не разрывая заострившимися сосками мокрую ткань бикини.

Вдруг он отодвинулся от нее, и Челси застонала, не желая этого, но Куин сказал:

— Тихо. Тихо, дорогая. — Он положил теплую ладонь ей на грудь, как бы успокаивая бешеное сердцебиение. — У нас много времени впереди.

Времени для чего? Для нежности и любви? Но Куин ведь не любил ее. Он цинично относился к женщинам, а она — она не признавала никаких чувств. Из своего печального опыта она знала, что любовь — это боль и каждый переживший ее становится непохожим на себя. У Челси закружилась голова, стало страшно от мысли, как быстро он смог изменить ее взгляды. Она услышала свой приглушенный шепот:

— Нет!

В свете луны блеснули его зубы. Мягким, нежным голосом он произнес:

— Послушай меня. Да, а не нет. Я ведь хочу тебя с первой встречи. — Его пальцы медленно поднимались к отчаянно пульсирующей ложбинке у нее на шее. — За холодной красотой я жаждал увидеть настоящую женщину. Но, ненасытная любовь моя, если я могу немножко подождать, то и ты сможешь.

Он совершенно не понимал того, что с ней происходит! Она должна быть твердой и поставить его на место, но его легкие, как пух, прикосновения все перевернули, она лишилась дара речи и только бессильно вздохнула, когда он нагнул голову и коснулся губами ее губ. Затем он устроился рядом, вытянувшись во весь свой огромный рост, обжигая ее так, что она пылала как в огне. Облокотившись на одну руку, он другой осторожно водил по ее телу, освещенному бледным лунным светом. Его взгляд из-под полуопущенных век завораживал и пугал ее.

— Я не мог поверить своему счастью, когда вы попросили меня сказать Робартесу, что мы обручены. — В его голосе звучала неподдельная радость. — Я ведь рассчитывал, что вы проведете со мной какое-то время днем, не больше. И вот вы подходите, и оказывается, мы можем провести с вами всю жизнь.

Теперь его пальцы очерчивали линию ее ключицы. Она оторвала взгляд от его глаз и уставилась на звезды, которые яркими точками усеяли черный бархат неба. Пора прекратить это сладостное обольщение.

— И вы смогли заставить меня приехать сюда, — наконец проговорила она, борясь с разбуженной им чувственностью, от которой дрожал ее голос.

— Именно так, моя красавица. — Голос его стал более густым и пугал ее, так же как и те желания, которые будили его руки, гладящие впадинку у нее на груди там, где застегивался маловатый ей лифчик. Ловким, неуловимым движением Куин расстегнул застежку. Челси слабо вскрикнула. Опасность оказалась намного больше, чем она предполагала. Стараясь совладать с собой, она приподнялась на локтях, дрожа всем телом.

Но плохо рассчитала, так как его губы сомкнулись вокруг обнажившегося набухшего соска. В голове у нее помутилось, больше она не протестовала, а он все целовал наливающуюся, словно спелый плод, грудь, сводя Челси с ума. И теперь она уже сама требовала большего, отчаянно шепча что-то и не узнавая собственного голоса.

Куин поднял голову. Лицо его в лунном мерцании стало жестким, слова звучали отрывисто:

— Я хочу тебя, хочу, чтобы ты стала моей телом и душой. Будь моею, будь рядом со мной всегда. Челси… пообещай…

Эти страстные мольбы развеяли обманчивый туман, и она замерла. В горле застыл ком, Челси судорожно сглотнула. Он просил ее стать его любовницей. Великий Боже! Жить с ним, пока она ему не надоест. Сколько времени? Месяц, два? Ей стало больно. Но почему? Почему ей должно быть больно от того, чего она и так ждала? Она прекрасно знала, что он за человек.

Стремительно поднявшись, она схватила полотенце, которое принесла, и одним махом завернулась в него.

Челси презирала себя. Все случившееся произошло по ее вине. Она ведь чувствовала, что нельзя подпускать его к себе и на несколько метров! Он схватит обеими руками то, что ему предлагают, и она это знала — и тем не менее предлагала себя!

— Успокойтесь. — Не успела она и оглянуться, как он уже стоял около нее. — В чем дело, милая? — спросил Куин бархатным голосом. Самонадеянность едва ли не сочилась из каждой его поры.

Челси проворно отскочила в сторону, когда он протянул руку. Он что, считает ее такой наивной? Она никогда больше не позволит ему прикоснуться к ней; к своему стыду, она точно знала, что он предпримет дальше.

— В том… — начала она сдавленным голосом, едва переводя дух, — что я отказываюсь от вашего предложения. Я не стану вашей любовницей.

Она вскинула голову. Позволив околдовать себя, лишившись разума, она попала в эту ужасную ситуацию. И единственный способ выйти из нее хотя бы с видимостью достоинства — это ясно и четко сказать ему, что она не принадлежит к подобному типу женщин!

Если она когда-нибудь пойдет на близость с мужчиной, то по любви и если будет полностью предана ему. А вот влюбиться она себе никогда не позволит…

— Не станете? — Голос его прозвучал жестко и черты лица стали резкими. — Надеетесь на брак? Бережете себя и набавляете цену?

— Брак? — вскрикнула Челси так пронзительно, что сама удивилась. Но ведь и его ядовитый тон был непростительным. В ярости она продолжала:

— У меня и в мыслях этого нет. Я не настолько глупа, чтобы не знать, во что он превращает людей.

— Попробуйте узнать.

Явно не поверив ей, он цинично усмехнулся. Это еще больше распалило ее, и Челси закричала:

— Если бы вы с детских лет наблюдали стычки между родителями, буквально изничтожающими друг друга в словесной перепалке, если бы брак вашей сестры распался сразу после медового месяца, когда начались будни, вы бы дважды подумали, прежде чем попасть в эту ловушку! Но я забыла, — она с горечью посмотрела на него, — вы-то подумали не раз и не два. Вы ведь считаете, что любая женщина жаждет заполучить ваши деньги!

Ничего не видя кругом, Челси отступила — подальше от его насмешливых глаз и жесткого лица. Но она еще не все сказала: резко повернувшись, так что волосы разлетелись, Челси не удержалась от колкости:

— Я не вышла бы за вас замуж, даже если банкноты в миллион фунтов торчали бы из ваших ушей!

С этими словами она убежала, и злые жгучие слезы текли по ее лицу.

Ночью Челси почти не спала, мучаясь от стыда и отвращения к себе. Но к утру успокоилась, мысли у нее прояснились. Она орала на Куина, как завзятая скандалистка, но он это заслужил. Теперь у него не осталось иллюзий относительно ее пригодности к предназначенной роли, и каждый теперь знает, что представляет из себя другой.

Чтобы скрыть темные круги под глазами, Челси тщательно занялась макияжем и, порывшись в привезенной, наспех захваченной одежде, выбрала хлопчатобумажную черную юбку в складку и белую блузку классического фасона с короткими рукавами.

После случившегося прошлой ночью оставаться здесь невозможно, решила Челси. Она повертелась перед зеркалом, проверяя, не выбились ли из прически пряди блестящих темных волос. Куин, разумеется, будет рад. Он недвусмысленно дал понять, что привез ее сюда, чтобы обольстить, сделать своей любовницей. Теперь он знает, что у нее нет подобных намерений, и будет счастлив распрощаться с ней, а для матери придумает объяснение внезапному отъезду Челси. Что же касается самой Челси, то ей безразлично, поверит ли в него Элейн.

Нелегко будет встретиться с Куином после того, что произошло между ними ночью, думала Челси, но придется, и лучше это сделать поскорее, пока она владеет собой.

Сунув ноги в простые черные туфли-лодочки на среднем каблуке, она вышла из комнаты, прошла по галерее и спустилась вниз, полная решимости спокойно и с достоинством поговорить с Куином.

Не было и половины восьмого, и Челси молила Бога, чтобы Элейн еще не встала. Что же касается Куина, то минут двадцать назад она услышала, как сильно хлопнула дверь в соседней спальне — значит, он где-то здесь.

Челси отыскала его в огромной, с низким бревенчатым потолком кухне: он сидел посредине, за сосновым столом, углубясь в утреннюю газету. За его спиной помещалась большая, блестящая, красного цвета электрическая плита фирмы «Ага».

Он даже не поднял головы. При виде его длинных вытянутых ног в темно-синих джинсах у Челси внутри все перевернулось. Стараясь изо всех сил не обращать на это внимания, она кашлянула и скороговоркой выпалила:

— Я хочу уехать. Через десять минут я буду готова, так что у вас достаточно времени, чтобы заказать такси до ближайшей станции.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он медленно опустил газету и безучастно, словно на незнакомую, посмотрел на нее.

— Но почему? — осведомился он с холодным выражением лица. — Мы договорились, что вы пробудете здесь две недели, а вы пробыли менее двадцати четырех часов.

И снова отгородился от нее газетой, но Челси не собиралась допускать, чтобы от нее отделывались подобным образом, как не собиралась оставаться с Куином под одной крышей.

— Я ни на что не соглашалась, — резко проговорила она. — Вы угрозами вынудили меня. А если я уезжаю, то почему бы вам не спросить, кто в этом виноват?

Газета даже не дрогнула. Челси сжала зубы и медленно сосчитала до десяти. Всегда гордившаяся своей выдержкой и хладнокровием в обстоятельствах, когда другие теряли голову, сейчас она едва владела собой, охваченная гневом. Еще никому на свете не удавалось довести ее до такого бешенства. Чем скорее она уберется подальше от него, тем лучше. Поэтому, обращаясь к поднятой газете, она заявила:

— Если вы не вызовете такси, я вызову сама.

У нее перехватило дыхание, когда он швырнул газету в угол и пулей вылетел из-за стола.

— Вы этого не сделаете и останетесь здесь. — Его голос так больно ранил ее, что она вздрогнула, не зная, с чем труднее справиться — с его гневом, холодным безразличием, опасным заигрыванием или опустошающей душу страстью.

Проклиная себя за то, что не проявила осмотрительности — и не улизнула потихоньку, Челси все же смогла, не дрогнув, встретиться с его яростным взглядом и сухо спросить:

— А в чем дело? Вы сами сбили с толку прессу еще до того, как мы сюда приехали, так что эта отговорка не подходит. Вы просто хотели завлечь меня к себе и соблазнить.

Челси на секунду закрыла глаза, отгоняя воспоминания о наслаждении, которое испытала, когда он едва своего не добился, и с горечью бросила ему в лицо:

— Я не стану вашей любовницей, и вы это знаете. Я не подхожу для случайных связей… — Она вздрогнула, заметив, как насмешливо искривились его губы, а в глазах промелькнула издевка, но продолжала: в конце концов он должен понять ее. — И, прежде чем вы обвините меня в желании выйти за вас замуж, я хочу сказать вам, что я также не подхожу и для долговременной связи. Итак, я могу позвонить или вы это сделаете?

— Звонить не станет никто, — словно отрубил он и направился к двери. Вся его фигура выражала едва сдерживаемую ярость. — Если вы появитесь у себя дома или на работе, это вызовет разговоры, ведь считается, что мы помолвлены И отдыхаем в тропиках. Вы останетесь здесь, а я уеду.

Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что казалось, весь дом заходил ходуном. Челси на мгновение замерла, затем кинулась за ним, распахнула дверь и бросила ему вслед:

— А какой в этом толк? Все равно пойдут разговоры — люди догадаются, в чем дело!

Она была так зла, что не соображала, что говорит, вне себя от мысли, что он одержал верх.

А Куин обернулся и с презрением взглянул в ее разгневанное лицо:

— Я по крайней мере представляю, как вести себя. Никто не узнает, что меня нет там, где я якобы должен быть.

Он резко повернулся и пошел в холл. Челси еле удержалась, чтобы не побежать за ним и не исколотить кулаками эту широкую, непробиваемую грудь. Она заставила себя вернуться на кухню, ноги у нее тряслись. Немного успокоившись, она сказала себе, что все происходящее с ней, должно быть, вызвано каким-то странным процессом в ее организме. Усталым движением она поставила большой черный чайник на плиту и стала ждать, когда он закипит. Гнев утих, но она ощутила ужасную усталость — расплату за прошлую ночь и сегодняшнее утро.

Сидя за столом, Челси прихлебывала освежающий чай и старалась разобраться в своем прошлом и настоящем. Ведь она всегда была вполне уравновешенной, но шантаж Майлза Робартеса довел ее до нервного срыва. А блестящая идея, с помощью которой она разрешила проблему с Робартесом, неожиданно дала Куину Райдеру все карты в руки, и эта мысль особенно ее раздражала. Когда мужское обаяние столь сильно, неудивительно, что проснувшаяся чувственность женщины, еще не знавшей мужчину, затмевает разум и тело ее раскрывается, как цветок под дождем. Злится она не на него, за то, что он уедет, а на себя самое за свое ночное поведение. Так что все очень просто, пыталась спокойно рассуждать Челси, и она только рада, что он уедет. Этот очаровательный дом и необременительная компания Элейн — вот что ей нужно. Здесь, в этой блаженной тишине, она сможет восстановить утраченное спокойствие, которое он, словно вор, так незаметно украл у нее.

— Скажите, Бога ради, что вы сделали с моим сыном? — весело спросила Элейн, входя в кухню и закрывая за собой дверь.

Челси натянуто улыбнулась, надеясь, что ее улыбка выглядит естественно и не похожа на сердитый оскал.

— Свежий чай? Прекрасно! — Элейн налила себе из чайника, а Челси вся напряглась.

Мать Куина была далеко не глупа, так что Челси могла надеяться, что Элейн проявит тактичность и не станет продолжать. Но сегодня, видно, все шло у Нее из рук вон плохо, так как, усевшись за стол, Элейн сказала:

— Даже в детстве Куин никогда не капризничал. Мы с отцом могли бы поклясться, что уже от рождения он был способен добиваться своего более приятным образом. Конечно, такого рода уверенность в собственной неотразимости может быть опасна. — Элейн поднесла чашку ко рту и посмотрела своими блестящими глазами на Челси, которая постаралась придать лицу невозмутимое выражение. — Когда схема поведения, которой следуешь тридцать шесть лет, нарушается, это ужасно, человек чувствует себя бессильным и может вспылить. — Элейн аккуратно поставила чашку на блюдце и пожала плечами. — А мальчик был вне себя, когда сказал, что едет в Бирмингем6, а оттуда улетает в Амстердам, где какое-то время поживет в семье своего старинного друга и делового партнера. Поэтому я повторяю свой вопрос: что же такое вы с ним сделали? Что произошло?

Челси мрачно уставилась на чаинки в своей чашке — ей не хотелось ни вдаваться в подробности, ни уклоняться от ответа. Она могла бы сказать, что скверное настроение Куина объяснялось вечной, как мир, причиной — он был отвергнут понравившейся ему женщиной, но это пойдет ему на пользу, он скоро оправится от удара, так как страсть для него — нечто мимолетное, словно наполовину забытый сон, о котором он вскоре совсем забудет.

Однако вместо этого она твердо произнесла:

— Из ваших слов следует, что вы знали о его намерении привезти меня сюда и соблазнить.

И сама удивилась, как у нее хватило наглости сказать такое его матери. Внутри у нее что-то дрогнуло — она ожидала заслуженной «оплеухи» и широко раскрытыми от удивления глазами воззрилась на Элейн, когда та искренне рассмеялась.

— Не делайте из меня сводню! Хотите еще чаю? — Она наполнила обе чашки, и движения ее были совершенно спокойны. — Я знала, что Куин привез вас сюда, потому что вы занимаете особое место в его жизни. В этот дом он никого не приглашал — здесь были только мы, его семья. Он большой домосед, вы не заметили? — Она вопросительно посмотрела на Чел-си, подняв тонко очерченную бровь. — Жаль, что он так и не женился, — из него получился бы отличный отец. Но в двадцать с небольшим лет он приобрел горький опыт — девушка повела себя ужасно, и… с тех пор он перестал серьезно относиться к женщинам.

Челси задумчиво прихлебывала чай. Следует попридержать язык, так как ей нравится Элейн и не стоит огорчать ее рассказами о циничном поведении ее сына по отношению к женщинам. Его роман с ослепленной любовью Сэнди зашел слишком далеко, и он ухватился за эту ложную помолвку не из желания помочь ей, Челси, вырваться из западни, а чтобы самому избавиться от надоевшей любовницы, причем так жестоко. Что ж, пускай мама сохраняет иллюзии насчет своего сынка! Но надо было чем-то ответить на откровенность Элейн. Поэтому Челси с вымученной легкостью возразила:

— Я вовсе не занимаю в жизни Куина особого места, как вы выразились. Он привез меня сюда, потому что у него не было другого выхода, чтобы избежать домогательств прессы.

Элейн расхохоталась, собирая чашки и складывая их в посудомойку.

— Пусть будет по-вашему, дорогая. Но я хотела бы видеть, как Куин хоть от кого-нибудь убегает и прячется, особенно от молодчиков репортеров. Если вам так хочется думать, пожалуйста! Теперь… — Элейн достала из холодильника бекон, — позавтракаем. Потом предлагаю оставить все скучные домашние дела нашей верной Элли Крэнфорт, а я покажу вам потрясающей красоты окрестности. Сегодня чудесный день, и я обещаю вам не испортить его разговорами о моем мошеннике сыне. Словом, и на устах ее печать!

День действительно был замечательный, а за ним последовал еще один и еще, и неделя пролетела незаметно. Челси гуляла с Элейн, помогала ей в саду под бдительным взглядом Джерри Микса, грелась на солнышке у бассейна. Красивый загар подчеркивал голубизну ее глаз и скрывал темные круги под ними, оставшиеся после бессонных ночей.

Челси вылезла из бассейна, переводя дух после получасового плавания, насухо вытерлась и стала мазать тело защитным кремом. Как бы она ни изнуряла себя плаванием, все равно ночами ей не спалось.

Держа данное слово, Элейн ни разу больше не упомянула Куина. С ней было замечательно легко, к тому же в атмосфере этого красивого старого дома и его живописных окрестностей Челси начала чувствовать себя действительно отдохнувшей, но только пока не оставалась одна. А тогда Куин не шел у нее из головы. Челси даже и не представляла, что может быть такой дурочкой.

Жаркие солнечные лучи быстро высушили откровенное бикини. Для приличия она надела короткие белые шорты и черную хлопчатобумажную блузку без рукавов.

Обычно после ленча Элейн отдыхала часа два, восстанавливая силы, а Челси в это время купалась, работала в саду или гуляла. Но сегодня было слишком жарко, поэтому она оттащила один из шезлонгов в тень цветущего кустарника, надела темные очки и, взяв книгу, решила почитать. Однако мысли о Куине не давали ей покоя. Челси даже застонала от отчаяния, сдвинула очки на лоб и закрыла глаза кулаками. Она скучала по этому негодяю: в душе поселилась тупая боль и непреходящее чувство потери. Челси ничего не понимала: ведь он измучил ее и в его отсутствие она должна была бы успокоиться. Значит, это помрачение ума — всего лишь обычное вожделение.

Как она ни старалась, она не могла не думать о нем. Челси вспомнила его слова: «Будь моею, будь рядом со мною всегда…» Сильно забившись, сердце ее болезненно сжалось. Она чувствовала себя безнадежно одинокой.

Челси резко опустила ноги на вымощенную плитками землю, сунула их в парусиновые туфли. Лежать здесь одной, без приятного общества Элейн, просто глупо. Неудивительно, что она не может выбросить Куина из головы: именно здесь он попытался обольстить ее и почти преуспел в этом! Надо пойти помочь Элли на кухне или Джерри Миксу в саду. Чем угодно, но надо занять свою глупую голову! Челси услышала голос Элейн:

— Куда это вы устремились? — Элейн стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей к бассейну, держа в руках поднос с двумя стаканами и кувшином. — Элли приготовила лимонад со льдом. Я подумала, что вы не откажетесь.

— Выпью с удовольствием. — Челси быстро взбежала по лестнице, взяла поднос и отнесла его вниз. Теперь она не одна, и можно забыть Куина, по крайней мере на время. — Я подумала, не нужна ли моя помощь на кухне.

— Нисколько. — Элейн опустилась в шезлонг и взяла протянутый ей стакан с лимонадом. — Элли уже ушла, я ее отпустила. Потом, когда станет прохладнее и можно будет думать о еде, приготовьте, если хотите, на скорую руку ваш восхитительный салат. Кстати, завтра рано утром я отправляюсь в Норфолк к Эрике и пробуду там до рождения ребенка. — Она помешала лимонад, и кубики льда зазвенели. — Мы думали, что я съезжу туда до возвращения в Париж, и я уже собиралась позвонить и предупредить, что планы изменились, по крайней мере на неделю, но Куин позвонил из Амстердама и сказал, что будет здесь завтра к двенадцати часам, поэтому я могу уехать с чистой совестью. Я бы чувствовала себя виноватой, оставив вас в одиночестве, но место хозяина теперь займет Куин. — Элейн удовлетворенно улыбнулась. — Так что все в порядке.

Побледнев под густым загаром и вдруг окаменев, Челси уставилась на Элейн. Все было вовсе не «в порядке», и единственное, что ей оставалось, — немедленно уезжать! Пусть она трусиха, но вынести «гостеприимство» Куина она не сможет!

Глава 7

Именно так Элейн и расценила ее решение, когда в половине девятого следующего утра сказала:

— Не думала я, что вы такая трусиха, но, если вы настаиваете, я подвезу вас до станции.

Этим утром Челси поднялась очень рано, собрала вещи и оставила чемоданы в холле. Любимый завтрак Элейн из поджаренного до хруста бекона с помидорами был уже готов и ожидал ее.

— Я не могу остаться, и не спрашивайте почему, — заявила Челси. Элейн удивленно подняла брови, а Челси продолжала:

— Я буду очень благодарна, если вы подбросите меня до ближайшей станции. Но если нам не по пути, я, с вашего разрешения, вызову такси.

— А что скажет на это Куин? — спокойно спросила Элейн, намазывая маслом тост. — Он ведь рассчитывает увидеть вас здесь, и вы это, конечно, знаете.

Чтобы возобновить свои притязания, мысленно договорила Челси. Злость у него улеглась, он готов попробовать снова, и на этот раз никакое «нет» его не остановит. Впрочем, до этого не дойдет, подумала она, внутренне содрогнувшись, так ей стало мерзко. Ее здесь не окажется.

— Значит, ожидания его не оправдаются. Я оставлю ему записку, — резко сказала Челси.

Она так и сделала. Оставила очень короткую записку, прислонив ее к вазе, чтобы он сразу увидел.

Они ехали по лесной дороге. Элейн вела машину, и больше никаких замечаний насчет своей трусости Челси не услышала. Но когда они подъехали к станции в Шрусбери7, Элейн повернулась к Челси и с сочувствием посмотрела на нее.

— Мне кажется, вы совершаете ошибку. В конечном счете это ничего не изменит. Я знаю своего сына лучше, чем вы. Или вы полагаете, что, убежав сейчас, вы сможете спрятаться от него? — И прибавила серьезно:

— Я никогда не видела, чтобы Куин так смотрел на женщину — покровительственно, с желанием и явной досадой. Поэтому, мне кажется, я была права, когда сказала, что вы для него представляете особый интерес.

Элейн видела то, что хотела видеть. Из их разговоров с Челси было ясно: она хочет, чтобы ее сын завел семью, и отказывается признать, что брак меньше всего входит в ближайшие планы Куина, который считает, будто женщин, всех без исключения, интересуют лишь его деньги.

Челси нетерпеливо заерзала на сиденье. Ей очень хотелось узнать, что же такое случилось у Куина, из-за чего он стал так предвзято относиться к женщинам. Но она вовремя удержалась от вопросов: чем меньше она будет знать о Куине Райдере, тем лучше. И неужели он так глуп и не понимает, что, когда он рядом, ни одна женщина не станет думать о богатстве!

— Вы уверены, что не измените своего решения? Я могу отвезти вас обратно в Монкс Нортон — мне это ничего не стоит.

Мягкий голос Элейн нарушил нелегкие размышления Челси. Она взяла себя в руки и, расстегивая ремень на сиденье, попыталась улыбнуться:

— Уверена я абсолютно, благодарю вас. И спасибо за то, что подвезли, — вы ведь из-за меня свернули в сторону.

Челси искала свою сумочку, испытывая едва ли не физическую боль, так ей хотелось принять предложение Элейн.

Теперь Элейн заговорила твердо, и Челси перестала крутить ручку дверцы, приготовясь выходить.

— Мне кажется, я вас достаточно узнала, чтобы сделать вывод: вы разбираетесь в людях. И я хочу вам сказать, что Куин не тот любитель женщин, каким его рисуют бульварные газеты. — Она улыбнулась, прищурив глаза. — У него просто нет времени, чтобы заводить бесконечные связи, которые ему приписывают! Когда после смерти отца он возглавил «Райдер-Джем», компания была на грани банкротства, сейчас же она процветает. За несколько лет Куину удалось возвратить ей финансовую стабильность. Он работал за десятерых. Подумайте об этом.

Челси и подумала, неся вещи в зал билетных касс. Она ни за что не хотела верить Элейн, полагая, что та, как любящая мать, выдает желаемое за действительное. Элейн ведь не знала о двух блондинках и одной рыжеволосой. Напряженная работа тут ни при чем — Куин всегда найдет время отдохнуть. Он сам это ей сказал, да и Челси видела кое-что своими глазами.

Челси приступила к работе, полная решимости выбросить Куина из головы и войти в свою прежнюю колею. Она избегала вопросов о том, почему вернулась так скоро и когда намечается свадьба. К счастью, ее неопределенные ответы удовлетворили любопытство знакомых. Она старалась не вздрагивать от телефонных звонков на работе и дома, старалась не спрашивать себя, почему он, охваченный праведным гневом, не позвонил и не примчался за ней в Лондон, требуя возвращения в Монкс Нортон.

Но прошла неделя, затем еще две, а Куин Райдер как в воду канул. Челси поздравила себя: он, очевидно, оставил свои намерения Преследовать ее, полагая, что игра не стоит свеч и что в следующий и последний раз они увидятся, когда решат объявить расторжение помолвки.

Она удивлялась своему угнетенному состоянию.

— Можно к тебе на минутку? — Это Майлз Робартес проскользнул в ее кабинет.

Челси подняла голову от бумаг. Прежде Майлз никогда не приходил к ней, а если хотел с ней поговорить, приглашал к себе, как бы она ни была занята. Однако теперь, после ее возвращения из отпуска, он походил на преданного пса, и Челси прекрасно понимала почему.

Улыбаясь и потирая руки — , он объявил:

— Только что мне позвонил секретарь твоего жениха и просил напомнить тебе, что сегодня вы обедаете вместе. — Челси от неожиданности чуть не задохнулась, но Майлз по-своему понял ее реакцию. — Ясно, почему он решил передать это поручение через меня: ведь, наслаждаясь приятным обществом, ты, конечно, обсудишь возможность предоставления наших рекламных услуг его компании. — С важным видом Майлз поправил галстук и смахнул что-то невидимое с лацкана пиджака. — В конце концов, именно я сделал первый шаг, и Райдер, очевидно, это оценил, потому и передал просьбу через меня. Хотя уверен, ты и так не забыла бы!

Не обращая внимания на его сальные взгляды, Челси тупо уставилась в разложенные документы. Ничего не поняв, Майлз что-то пробормотал и ушел. Как только за ним закрылась дверь, Челси вскочила и стала быстро ходить по комнате, обхватив себя руками.

Куин Райдер просто хитрый нахал. Он прекрасно знал, что, если бы сам обратился к ней, получил бы решительный отказ на любое свое соблазнительное предложение, понимая, что она не захочет иметь с ним никаких дел. А напоминание о договоренности вместе пообедать, которой и в помине не было, переданное через Майлза Робартеса, заставит ее подробно отчитаться перед Майлзом о проведенном вечере. Зная, что Робартес уже потирает от удовольствия руки, думая, что залез в карман «Райдер-Джем», Куин использовал возможность делового партнерства как приманку. Что ж, умно! Но она будет еще умнее! Как и свойственно эгоистам, он не желает ни с кем считаться, но она покажет ему, что на этот раз он промахнулся, полагая, что может ею манипулировать.

Приняв решение, Челси набрала номер лондонского отделения компании «Райдер-Джем». Лишь назвавшись невестой Куина, то есть будущей миссис Райдер, ей удалось преодолеть заслон из секретарей и референтов.

— Я не обедаю с вами ни сегодня вечером, ни в любой другой день, — сквозь зубы процедила Челси, едва услышав голос Куина. — А если вы действительно интересуетесь рекламными услугами нашего агентства, в чем я сомневаюсь, пригласите на обед Майлза Робартеса. — И ядовито добавила:

— У вас с ним много общего, и вы прекрасно проведете время.

То, что она не ошибалась, подтвердили следующие слова Куина:

— Насколько я понял, вас уже утвердили телевизионным директором? — (Челси молчала.) — Очевидно, нет. Предлагаю обдумать то, что я сказал, а я заеду за вами в восемь вечера.

Челси надела маленькое черное платье с единственным украшением — тонкой золотой цепочкой на шее. Волосы зачесала наверх и совсем немного подкрасилась. Но осталась недовольна своим видом, так как, посмотрев на себя в зеркало, решила, что похожа на юную мечтательницу, спешащую на свое первое свидание. Ничто не могло скрыть трогательное выражение огромных, чуть раскосых, темно-голубых глаз и нежную припухлость рта. Сердце у нее колотилось от отчаяния и сознания собственной беспомощности: Куин снова ею манипулировал. Если она откажется встретиться с ним сегодня вечером, он, без всякого сомнения, поговорит с Майзом Робартесом, и ее карьера будет кончена.

И все же, несмотря на это и на то, что произошло — или почти произошло — в Монкс Нортоне, она всей душой хотела его присутствия и его прикосновений.

Еще пытаясь прислушаться к голосу разума, она говорила себе, что самым правильным было бы поставить на всем этом крест, пока она не ответила на домогательства Куина и не стала его любовницей.

Решение было в ее руках — это она мрачно признавала. И все же, схватив черную вечернюю сумочку, Челси вышла в гостиную ожидать его прихода.

Она могла бы найти другую работу, возможно, не такую, как в «Три А», где в недалеком будущем она может стать директором. И переехать на другую квартиру, таким образом исчезнув навсегда из поля зрения Куина.

Ее глаза вдруг наполнились слезами, которые она сердито сморгнула. Конечно, от этих мыслей она расстроилась. Искать другую, менее интересную работу, переезжать из района, которым она гордилась, в менее престижный — такая перспектива расстроила бы кого угодно. Но ничего подобного она не сделает. Надо просто проявить волю и изо всех сил противиться домогательствам Куина!

Челси вскинула голову и стала ждать. Когда раздался звонок, она распахнула дверь, полная решимости вести себя с ним, как он того заслуживает. Но едва увидела его высокую элегантную фигуру в темном костюме, его чувственные губы, едва заметно улыбающиеся, сердце ее замерло и упало куда-то вниз. Она почувствовала слабость в ногах и поняла, как сильно скучала по нему.

Загадочный взгляд янтарных глаз оценивающе скользнул по Челси, усилив смятение в ее измученной душе. Челси схватила со спинки кресла белый шерстяной жакет и вышла из квартиры, сильно хлопнув дверью. Почти бегом она устремилась к лифту.

— Неужели где-то пожар?

При звуках его глубокого бархатного голоса у нее мурашки побежали по спине. Но не могла же она признать, что боится остаться с ним наедине, поэтому резко ответила:

— Этот обед не я придумала и хочу поскорее с ним покончить.

В душе она понимала, что прозвучало это невежливо, но надо было как-то объяснить свой бег к лифту.

Уже в кабине лифта, мягко спускающегося в подземную автостоянку, она оправдала себя тем, что, когда имеешь дело с человеком, идущим на любые хитрости, чтобы добиться своего, правил вежливости можно не придерживаться.

Усадив Челси в сверкающий «БМВ» и сев за руль, Куин тихо, но чуть-чуть угрожающе произнес:

— Я еще не решил, простить ли вас за то, что вы убежали от меня.

Затаив дыхание, Челси тем не менее парировала:

— Ах, я просто убита горем!

Она глядела прямо перед собой, едва удерживаясь, чтобы не ударить его, когда он с довольным видом тихонько рассмеялся. То, что они сидели так близко друг к другу в темном пространстве машины, тревожило ее, ведь так легко было стать жертвой его колдовского обаяния. А она прекрасно знала, чем это кончится, и не желала вступать в связь, не подразумевающую долговременных обязательств. Она слишком уважала себя, чтобы поддаться мимолетному увлечению, а к длительным отношениям не была готова, так как знала, какую боль и унижения они сулят. К тому же Куина, как он сам признал, постоянная связь не устраивала. Значит, надо просто прислушаться к голосу здравого смысла и помнить, что страсть быстро угасает, оставляя после себя горечь, что, как бы привлекателен и обаятелен ни был Куин, по сути он такой же, как Майлз Робартес. Для него главное — добиться своего, даже пускаясь на шантаж!

Итак, этим вечером она даст ему понять, что не позволит собой манипулировать и если он ждет, что она размякнет и снова поведет себя как распутница, то этому не бывать.

— Насколько мне помнится, это вы уехали из Монкс Нортона, а не я, — начала Челси безразличным тоном. — И думали, что я стану с нетерпением ждать вашего возвращения?

И снова этот хрипловатый, зловещий смех, от которого кровь прилила к ее лицу.

— Если бы мое воображение могло воссоздать подобный манящий образ, я вернулся бы намного раньше! Но этот день настанет, моя красавица!

Он неисправим, от него можно взбеситься. Челси раздраженно воскликнула:

— И не надейтесь!

Куин легко вел машину среди быстро движущегося транспорта.

— Мы оба знаем, почему я уехал, не так ли? — спросил он и принялся излагать то, чего Челси совершенно не хотелось слышать. — Если бы я остался, то в конце концов не послушался бы вашего «нет». Вы ведь хотели меня так же, как и я вас, но признать это не были готовы. — Его голос приобрел ласкающую интонацию. — А я хочу, чтобы вы это признали и сами устремились к наслаждению, которое, как вы убедились, я могу вам дать. Когда настанет час нашей близости — а он настанет, моя крошка, — все будет восхитительно и наши чувства найдут в ней свое завершение.

Он свернул на сравнительно тихую площадь, окруженную высокими красивыми домами, выходящими фасадом на зеленые газоны. У Челси пересохло во рту, сердце бешено билось, и она была не в состоянии отрицать то, что он говорил. Куин затормозил у одного из зданий и, повернувшись к Челси, взглянул на ее покрасневшее от волнения лицо. Едва слышно он произнес:

— Вот почему мы обедаем в ресторане, хотя я предпочел бы пентхаус. Но там я не смогу сдержать себя, а нам, моя любимая, надо сначала поговорить.

Челси дрожала всем телом, когда он взял ее под локоть и они стали подниматься по лестнице в изысканный ресторан, скрытый под скромным черно-белым козырьком. Перед его сладкими речами не устоит ни одна женщина, и, зная это, она должна призвать на помощь весь свой здравый смысл. Челси казалось, что она сходит с ума. Кто-то помог ей снять жакет, а она твердо сказала себе, что с этим умопомрачением можно справиться, если мыслить хладнокровно. Ему не удастся обольстить ее красивыми словами, она сама задаст тон разговору и повернет его в нужное русло.

Их провели к уединенному столику, и это Челси не понравилось. К тому же приглушенный свет и красная роза в узкой хрустальной вазе навевали романтическое настроение. Но подобные ухищрения не должны ее пугать. И, прежде чем он успел что-либо произнести, она вытащила из сумочки блокнот, сняла колпачок с авторучки и, придав своему лицу деловое выражение, сказала:

— Не могли бы вы поделиться своими мыслями относительно того, может ли «Три А» заняться рекламным обслуживанием «Райдер-Джем»?

Купи покачал головой. В неярком свете свечи, горящей между ними на столе, его глаза казались бездонными. Он осторожно взял из ее ослабевших рук блокнот и положил его в свой внутренний карман.

— У меня нет никаких мыслей. Вернее, все мысли о вас. Я хочу вас, Челси, но… Вы ведь это знаете Подобной наглости Челси не ожидала, а он уставился на пульсирующую жилку у нее на шее и ровным голосом произнес:

— Я твердо уверен, что у нас с вами сложатся определенного рода отношения.

Принесли шампанское. Куин жестом велел официанту удалиться и стал сам наполнять бокалы. Челси подумала, что он все это подстроил заранее: уединенный столик, рядом с которым не было официантов, ожидающих заказа, и вдруг откуда-то взявшееся шампанское. Он собирается убаюкать ее своими речами, заставить расслабиться с помощью шампанского лучшей марки и довериться ему. Поистине работа мастера, с тревогой подумала Челси и ледяным голосом сказала:

— Если вы не собираетесь обсуждать дела, связанные с нашим агентством, то что я скажу Майлзу завтра утром? — Сжав сумочку своими тонкими пальцами, она стала отодвигаться от стола. — А значит, я ухожу.

Жесткие Дальцы, словно наручники, обхватили ее запястье, заставляя сесть.

— К черту Робартеса вместе с вашим агентством. Почему вы никак не хотите признать, что я привез вас сюда совсем не для рекламных дел!

Челси не могла заставить себя посмотреть ему прямо в глаза — и смутить Куина своим пристальным взглядом, как подсказывало ей какое-то инстинктивное чувство.

Нужно было солгать ему, сказав, что он не прав. Но ведь она знала, что прав. Он отпустил ее руку, и она машинально потерла покрасневшую кожу. Или иметь с ним дело можно, лишь оставаясь честной?

— Расскажите, какой была реакция ваших родителей на сообщение о нашей так называемой помолвке?

Этот между прочим заданный вопрос удивил ее и снял напряжение. Если уж она решила быть с ним абсолютно честной, пожалуй, можно начать. Она не идеализировала свое детство, оно сделало ее такой, какая она есть, — больше всего заинтересованной в карьере и продвижении по службе.

Рассеянно потягивая восхитительное холодное вино, Челси сухо ответила:

— Очень сомневаюсь, помнят ли они мое имя, так что пресса может писать что угодно. — Она увидела, как сверкнули его глаза, а в уголке рта залегла морщинка. Ей стало неловко за свои резкие слова, и она извинилась:

— Простите за некоторое преувеличение, но я ничего не слышала об отце уже двенадцать лет. Мне было четырнадцать, а Джоанни двенадцать, когда родители окончательно расстались и он уехал.

— Джоанни — это ваша сестра? И вы обе ничего о нем не знаете? Челси кивнула.

— Ничего.

Он долил в бокал шампанского и, держа его за ножку, стал крутить в пальцах, наблюдая, как поднимаются вверх пузырьки. Его голос прозвучал мягко и сочувственно, когда он спросил:

— Вы скучаете по отцу? Вас сильно ранил его уход?

Ей хотелось спросить, что значит «сильно», но она передумала и честно призналась:

— Нет. Думаю даже, мы почувствовали облегчение. По крайней мере прекратились ужасные ссоры и мы знали, что мама постоянно будет с нами, своими изменами отец вынуждал ее уходить из дома. Через несколько дней она возвращалась, но, проснувшись утром, мы никогда не знали, дома ли она.

— А ваша мать — как она восприняла его уход?

Челси пожала плечами.

— Много плакала. Но она из тех женщин, что не могут обходиться без мужчины, даже если он никудышный. Такой женщине обязательно нужна пара. — Челси искоса взглянула на Куина. — Они не могут жить самостоятельно.

— Не то что вы, — мягко вставил Куин, слегка улыбнувшись, и, не дожидаясь подтверждения, спросил:

— А где она сейчас? Вы ведь хотели сказать, что ни один из ваших родителей не интересуется вами.

Незаметный жест Куина, и на столе появилась еда: вареные креветки под соусом. Откуда он мог знать, что это одно из ее любимых кушаний — нежная мякоть, сдобренная густым чесночным соусом? Неужели их вкусы совпадают? Но он ждал ответа на свой вопрос. И хотя разговор о ее прошлом был ей скучен, он отвлекал Куина от более рискованных тем.

— Выплакавшись, мама начала возвращаться к жизни. Мы с Джоанни вытерпели трех разных «дядей». Но когда мне исполнился двадцать один год, мама заявила, что уезжает. Мы продали дом в Степни8, а вырученную сумму поделили между Джоанни и мной. Мама наконец повстречала обожающего ее итальянца. Вито — вдовец и, судя по всему, очень богат. Я видела его только раз, он маленького роста, полный и почти лысый.

Челси подцепила вилкой последнюю креветку, стараясь никак не показать, насколько ей отвратительно то, о чем она говорит. Ее мать все еще была красива и охотно продала себя дородному любовнику, который с радостью возложил все заботы о ней на свои жирные плечи.

— Он любит путешествовать, и мама ездит с ним. — Челси вытерла рот светло-серой, в тон скатерти, салфеткой. — Последний раз я узнала о ее местопребывании шесть месяцев назад, получив наспех написанную открытку из Сиднея. Кажется, замужняя дочь Вито живет в Австралии.

— Значит, вы вступили в жизнь, полная решимости быть совершенно непохожей на свою цепкую маму, — заметил Куин почти про себя, наполняя ее пустой бокал.

Челси заметила, что он пил умеренно, в то время как она опустошила почти всю бутылку. Она совсем не чувствовала опьянения, а лишь расслабилась и могла говорить о вещах, о которых всегда молчала. И все же она не в такой степени забылась, чтобы сказать ему и о том, что она не только самостоятельно устраивала свою жизнь, но еще искала встречи с любимым человеком, с которым можно было бы соединить свою судьбу. Поэтому она кивнула, соглашаясь с Куином, и принялась за восхитительную землянику, поставленную перед ней.

— Так или иначе, но вам досталось. Нельзя же допустить, чтобы родители загубили вашу жизнь, — твердо произнес Куин.

При этих словах Челси от негодования застыла, не донеся ложку до рта. Медленно положив ложку, она сухо заметила:

— Загубили? Если я сознательно браку предпочла карьеру, почему это должно означать, что я загубила свою жизнь?

И зачем ей понадобилось все ему выкладывать!

До сих пор она ни с кем так не откровенничала, не любила этого и теперь очень сожалела, что не ушла раньше, как собиралась. Как и все мужчины, он считал, что у каждой нормальной женщины должен быть мужчина и к тому же занимать основное место в ее жизни.

Челси натянуто продолжала:

— Удачная карьера, как и брак, может принести удовлетворение. Карьера даже больше!

— Я не говорил о браке, — сказал он с легкой улыбкой, и Челси захотелось ударить его. — Между партнерами могут быть иные отношения, и тоже приносящие удовлетворение. Не все мужчины такие, как ваш отец.

С Челси было достаточно. Он снова вернулся к своему любимому предмету, и теперь надо дать ему понять, что она не собирается обсуждать подобное.

— Если я, не дай Бог, когда-нибудь влюблюсь, я бы хотела, чтобы эти отношения стали долговременными, — резко ответила она, выходя из себя и забыв о своем намерении следить за каждым словом. — А что касается вашего снисходительного замечания: «не все мужчины такие, как мой отец», то я точно знаю, что именно такие. Во-первых, сам отец, затем Том — бывший муж Джоанни, — Челси загибала пальцы. — Он начал заигрывать с секретаршей, увидев, как Джоанни совершенно невинно позавтракала с другом детства. И, конечно, Майлз. Он не делал секрета из своих связей на стороне. И Роджер — его интересовал только секс. Наверное, не родился еще такой мужчина, который был бы верен одной женщине. — с жаром высказала свое мнение Чел-си. — Так что не вините меня, если я решила избежать подобных потрясений!

— Кто такой Роджер?

Поднятая черная бровь и язвительно изогнутые губы сказали Челси лучше всяких слов, что она вела себя как полная идиотка, проболтавшись о том, о чем никогда не собиралась говорить. Но, взяв себя в руки, она беспечно прощебетала:

— Один знакомый. Ничего из себя не представляет.

— И тем не менее вы включили его в ваш список негодяев мужского пола, — быстро откликнулся Куин, явно провоцируя ее.

Челси пожала плечами и постаралась, чтобы он не заметил ее учащенного дыхания.

— Я упомянула его как пример мужчины, интересующегося только одним.

— Сексом. — Куин изобразил ужас на своем лице. Он явно развеселился, а Челси нервно мяла в руках салфетку и замерла, когда, догадавшись, он спросил:

— Вы хотели за него замуж?

Так оно и было. Она мечтала о браке целый год. Но Куину незачем это знать. Ей было восемнадцать, она только что поступила в колледж, и теперь, оглядываясь назад, Челси понимала, что она просто созрела для любви. В детстве ей не хватало любви и привязанности, которые бывают лишь в счастливых семьях, и бессознательно она к ним стремилась, ей хотелось любить самой и быть любимой. Роджер учился в том же колледже, что и она, заканчивал компьютерный курс. Во время их второго свидания он сказал, что любит ее, и она, неопытная и наивная не по годам, поверила ему. Ей казалось, что она, в отличие от своей неудачливой матери, встретила человека, которому можно верить.

И стала мечтать о свадьбе, о белом подвенечном платье, о том, как после они оба будут работать и купят дом для своих будущих детей, а дети будут расти в счастливой и прочной семье, которой она была лишена. И хотя Роджер не раз уговаривал уступить ему, она неизменно отказывалась, полагая, что их совместная жизнь должна быть совершенной, что физическую близость должен завершить церковный обряд. Она не понимала его недовольства и разочарования, так как сама ничего подобного не испытывала. Ее отказы его не остановили, он продолжал уговаривать ее, а однажды — этого она никогда не забудет — его терпение иссякло, и он попытался взять ее силой. Только ее испуг и нескрываемое отвращение привели его в чувство, но он перестал с ней встречаться, сказав напоследок всю правду, а именно: что его слова о любви ничего не значили, он произносил их только потому, что ей хотелось их услышать, что мирился с ее свадебными планами, лишь бы сделать более сговорчивой и заманить к себе в постель. А на самом деле и не собирался жениться на ней.

— Я ведь уже говорила, что не хочу выходить замуж. — Челси решила ничего не объяснять. Наступило натянутое молчание. Избрав нападение как лучший вид обороны, она продолжала:

— Вы пытаетесь понять, почему я дала обет безбрачия, забывая, что у вас самого то же предубеждение. Я вышла бы замуж, если бы встретила человека, которого могу полюбить или, что более важно, кому могу доверять. Но, поскольку это маловероятно, я рада возможности сделать карьеру. А вот то, что вы такой противник брака, — просто смешно.

— Но я не давал обет воздержания, — заметил Куин, и у Челси кольнуло в груди от ревности ко всем тем женщинам, которые ненадолго занимали место в его жизни и его постели. Именно «ненадолго», с раздражением подумала Челси, и ей стало стыдно от того, как она реагировала на его слова и на него самого.

Им принесли кофе, и Куин, расслабившись, откинулся в кресле. Из-за тени от низкого пламени свечи его глаз не было видно, а непроницаемое лицо казалось загадочным. О чем он сейчас думает? — промелькнуло у Челси в голове.

— Принимая все эти обстоятельства во внимание, мы составим идеальную пару, — начал Куин, глядя на свои тщательно ухоженные ногти Он медленно перевел взгляд и посмотрел ей прямо в глаза. — Мы оба настороженно относимся к длительным связям, и у обоих есть на то причины. И мы оба хотим друг друга… хотим до боли. — От напряжения глаза его потемнели, чувственный рот был твердо сжат. Челси затаила дыхание, когда он предупредил готовый вырваться у нее яростный протест. — Будьте честны в своих чувствах и не допустите путаницы у себя в голове, сомнениям и ложной стыдливости не дайте затмить здравый смысл. А когда вы это поймете, тогда, любовь моя, мы станем любовниками. Это дело времени. Ваш ясный ум подскажет вам, что это должно произойти, поскольку было предопределено в тот самый миг, когда мы встретились. — Он встал. — Я никогда не даю обещаний, так как не претендую на роль провидца, но это я вам обещаю — мы станем любовниками. И все это время я буду верен только вам. Что бы ни случилось, я обречен на нашу будущую связь. И я покажу вам, что значит настоящая близость. А теперь, — он протянул руку, пристально глядя ей в глаза, — я отвезу вас домой.

Глава 8

Куин отвез Челси, и больше ничего не произошло.

Всю обратную дорогу она сидела как на иголках, не сомневаясь, что он либо станет зазывать ее к себе в пентхаус — на что она не согласится, — либо ворвется к ней в квартиру. Поднимаясь в лифте, она была на грани срыва, так как взвинтила себя, повторяя в уме, что она ему скажет, если он предложит выпить и продолжит разговор, начатый им за обедом.

Как нечто само собой разумеющееся, он решил, что они обязательно станут любовниками, а у нее кровь закипала при мысли об этом, и она хотела дать ему понять, что этого никогда не произойдет.

От волнения Челси дрожала, пока они шли к ее квартире. Взяв ключ из ее негнущихся пальцев, Куин открыл дверь и пропустил ее вперед. Она повернулась к нему, собираясь сказать, чтобы он ушел, а он, нагнувшись, слегка коснулся губами ее губ и только после этого направился к поджидавшему его лифту. Челси осталась стоять с раскрытым от изумления ртом.

Это у него такая тактика, рассуждала она, снимая купальную шапочку и натягивая через голову тонкую ночную рубашку. Он, словно военный стратег, составил точный план ее обольщения и при их следующей встрече перейдет к решительным действиям. Ему не следует знать, что, если бы сегодня он обнял и поцеловал ее, она бы зажглась и ее предательское тело уступило бы без малейшей борьбы. Хороша же она! Челси сердилась на себя и, как бы в наказание, схватила щетку и стала расхаживать по квартире, с силой расчесывая длинные темные волосы. В обществе этого негодяя ее сопротивление таяло, как масло под горячим ножом. Он обладал сверхъестественным умением докопаться до истины, а она… до боли хотела его.

Челси отбросила щетку в угол, забралась в постель и резко щелкнула выключателем, гася свет. Лежа в темноте, она негодовала на себя: каждый раз, когда она считала, что больше не думает о нем, он внезапно появлялся и воспоминания о его смелых ласках, которые, как она полагала, никогда не вернутся, вновь оживали и мучили ее. От одной лишь мысли, что он может предпринять в следующий раз, ее бросало то в жар, то в холод.

В том, что они еще встретятся, она не сомневалась. Она, конечно, постарается этого избежать, но, как показали предыдущие события, ее увертки не помогут: ему достаточно было пригрозить, что он расскажет Майлзу правду об их помолвке. До заседания правления осталось четыре недели, и последнее слово председателя агентства решит ее участь.

Вряд ли Куин не будет больше настаивать на их встрече. Она ударила кулаком по подушке, и в эту минуту зазвонил телефон. Услышав его глубокий, хрипловатый голос, Челси поняла, что для ее пессимизма оснований достаточно.

— В субботу вечером мы идем на благотворительный бал. Оденьтесь поэффектнее и будьте готовы к девяти часам.

У Челси перехватило горло и, как уже стало привычным, сердце бешено застучало. Суббота. Всего через два дня. Она этого не вынесет!

— Вы даже не возражаете? — Его бархатный голос журчал от удовольствия, и Челси представила себе его дразнящую ленивую улыбку!

Она грубо выпалила, так как дошла до предела:

— А какой в этом смысл?

— Я рад, что вы это поняли. Вы в постели? А что на вас?

У Челси сердце ушло в пятки.

— Вам какое дело? — Дрожащей рукой она убрала волосы с лица.

— Я просто хочу представить, как вы выглядите, поэтому скажите, в чем вы, — не унимался Куин.

Его голос звучал мягко и нежно. Челси бросило в жар, она едва что-либо соображала и резко буркнула в трубку:

— Ни в чем!

Она имела в виду, что ее ночное одеяние не должно его интересовать, а вовсе не то, что она голая. Но в волнении не подумала, что говорит, и тут же была наказана.

— Я могу себе это легко представить, так как ваше обнаженное тело в подробностях запомнилось мне с тех пор, как я увидел вас в бассейне, прикрытую лишь парой ярко-красных лоскутков. — И с нескрываемым удовольствием Куин добавил:

— А в них материи было всего на дюйм. Прежде чем вы бросите трубку в праведном гневе оскорбленной невинности, хочу предупредить, что в субботу я буду занят до семи вечера, поэтому кольцо вам принесут завтра днем в четыре часа.

— Какое кольцо? — удивилась Челси. Лицо ее горело от стыда, когда она вспомнила себя в бикини. И откуда ему известно, что она невинна?

— Обручальное, разумеется.

— В этом нет необходимости, — оборвала она, приходя в себя.

— Напротив, насущная, — бархатным голосом возразил он. — Все, кто будут на балу, читали объявление о помолвке и ожидают увидеть один из самых лучших камней компании на вашем милом пальчике. И вы наденете его для меня и будете выглядеть красивой для меня и будете улыбаться мне… — Его голос опьянял, и Челси, пренебрегая доводами разума, размякла, а он прошептал:

— Спокойной ночи, любовь моя, — и положил трубку.

Челси тоже опустила трубку на рычаг и уткнулась лицом в подушку. Она не его «любовь» и никогда ею не будет. Но как ей этого хотелось!

Непонятно почему, но на следующий день глаза у нее были на мокром месте, чего раньше за ней не водилось. Она снова опоздала на работу и, хотя проснулась как обычно, двигалась словно в полудреме, вспоминая его слова, улыбку, как он по-особому смотрел на нее.

Вернувшись в кабинет из студии, где она немного поспорила по поводу световых эффектов для первых дублей рекламы шампуня, она нехотя взглянула на стопку бумаг у себя на столе. Никогда прежде не считала она работу тяжким бременем, никогда прежде не теряла к ней интереса. А вдруг, с надеждой подумала Челси, она заболела, это и объясняет ее небывалую пассивность. Что ж, значит, будет у нее веская причина не идти на бал.

Открыв присланный из отдела ксерокопирования сценарий, она попыталась сосредоточиться, но думала о том, почему Куин не проявил настойчивости и не заставил ее лечь с ним в постель. Ведь он шантажировал ее, вынуждая делать то, что ему нужно: этот обед после приема в «Райдер-Джем», затем ленч, поездка в Монкс Нортон и наконец вчерашний вечер.

Но верила ли она тому, что он на самом деле осуществит свои угрозы? Покраснев, она отодвинула в сторону бумаги и уронила голову на руки. Нет, конечно, не верила. Не станет он идти напролом и губить чью-либо карьеру только из мести.

Интуитивно она догадывалась об этом все время, но только теперь заставила себя честно признаться. А что это значило? Он играл с ней, и, несмотря на все свои протесты, она подыгрывала ему, притворяясь жертвой, но зная, что это не так. Выходит, она трусиха: и в чувствах своих, и в морали. Глупая старая дева двадцати шести лет, она настолько боится удовлетворить собственные желания, что притворяется, будто ее принуждают к этому!

А он ни разу ни к чему ее не принуждал. Возможно, подталкивал, но не заставлял. Скрупулезная честность вынуждала ее признать, что влечет ее к нему с тех пор, как они впервые встретились в бассейне спортивного комплекса в их доме. А когда она увидела его на приеме, то именно это чувство побудило ее попросить его притвориться женихом. Получилась ситуация в духе Фрейда!

Сердце подсказывало ей, что, если бы она решительно отказалась подчиниться его требованиям, он улыбнулся бы небрежно и попробовал другой ход. Он ни за что не погубил бы ее карьеру, но она, не желая прислушаться к внутреннему голосу, трусливо предпочитала притворяться, что он якобы вынуждает ее делать то, чего ей самой хотелось!

Вся во власти своих мучительных мыслей, она застонала и не услышала, как открылась дверь.

— Вам плохо? — спросила Молли. Челси с трудом улыбнулась.

— Спасибо, все в порядке. Хотя совсем не в порядке, а она лишь изнуряет себя этими неприглядными откровениями!

— Бедняжка, вы нервничаете из-за этого интервью! — посочувствовала Молли и положила перед ней стопку писем на подпись. — Не стоит. Не станут же они искать кого-нибудь со стороны на эту должность! Вы подолгу руководили отделом без посторонней помощи и справлялись с огромным объемом работы — все это знают. Даже сэр Леонард в конце концов высунет нос из викторианской эпохи и увидит, что к чему! Так что встряхнитесь. Принести вам чашку крепкого чая?

— Конечно. — Челси глубоко вздохнула. Ей необходимо собраться — она совершенно забыла о сегодняшней неофициальной встрече с сэром Леонардом и другими директорами! Если бы Молли не напомнила, она так и сидела бы, погруженная в отчаяние, пока не придут ночные уборщицы!

Челси придвинула к себе документы и немедленно принялась за работу, но почему-то все эти дела вдруг утратили для нее свое былое значение.

— Челси? Это я, Джоанни.

Челси в изнеможении опустилась на диван, едва удерживая в руке телефонную трубку. Она подумала, что это звонит Куин сказать, что сегодня не сможет вернуться вовремя и пойти с ней на бал. Неужели это ее так испугало?

— Ты про маму ничего не знаешь? — спросила сестра.

— С ней что-нибудь случилось? — отозвалась Челси.

— Нет. Она позвонила мне две недели назад. Они с Вито женятся. Я так рада за нее.

Джоанни была совершенно спокойна, а ведь в последний раз, когда Челси разговаривала с ней, она сквозь рыдания едва могла вымолвить слово. Тогда она собиралась провести пару недель во Франции у дальней родственницы, чтобы прийти в себя после развода. Что ж, значит, ей это удалось, отметила про себя Челси, а Джоанни продолжала:

— Она так натерпелась с отцом и столько для нас сделала, что заслуживает хоть немножко счастья. Она всегда мечтала устроиться получше.

— Она и была устроена, когда жила с нами в Степни, — не удержалась Челси. Конечно, она была рада за мать, но все еще с болью вспоминала о том, как та их оставила.

— Но это совсем другое, — не согласилась Джоанни. — Я точно знаю, что, если бы не мы, она могла бы и раньше выйти замуж. Не многие мужчины согласятся взвалить на себя заботы о двух подростках! Мы их отпугивали! А она ушла только тогда, когда мы стали взрослыми. Я работала, ты заканчивала колледж, готовилась делать карьеру. И она не взяла ни пенни от продажи дома.

— Ты совершенно права, — согласилась Челси. Задним числом она признала разумность сестринских доводов и со слезами на глазах добавила:

— Надеюсь, она даст мне знать. Я пожелаю ей большого счастья.

Джоанни засмеялась:

— Конечно, она позвонит тебе, дурочка! Она уже пыталась, но не дозвонилась. Ты, должно быть, уезжала или у тебя за неуплату отключали телефон. А вообще… — она перевела дух, — у меня еще одна новость, и хорошая. Мы с Томом снова сходимся.

— Джоанни! Разве это разумно? — Челси даже вздрогнула, уловив визгливые нотки в собственном голосе. Но возвращаться к Тому после всех страданий…

— Здравый смысл ни при чем, когда дело касается любви! — ответила Джоанни. — После развода я была совершенно разбита. Казалось, для нас обоих жизнь кончена, и это кое о чем говорит. Он приехал ко мне во Францию, и мы решили снова попробовать. Когда веришь, несмотря ни на что, все решит сила любви.

Поговорив с сестрой, Челси долго сидела, уставившись в пространство. Джоанни говорила о силе любви и доверии, когда отдаешь свое счастье в руки одному-единственному человеку. Это ее пугало, словно дверь в будущее распахнулась и вошел он, этот человек. И теперь он будет с ней всегда; даже если разлюбит ее, он останется у нее в сердце и мыслях, непостижимый и загадочный, впрочем, может, лишь для нее.

Ее беспорядочные мысли вновь вернулись к прошлому. Почему она сдалась без борьбы? Он ведь шутил, угрожая сказать правду Робартесу, но ни за что не сделал бы этого. Неужели ее сопротивление, так легко сломленное, было только игрой? Да, разумеется. Хотела ли она уже тогда отдаться в его полную власть? И не влюбилась ли в него уже тогда?

Челси встала — пора принять ванну, прихорошиться для него, надеть его кольцо.

Все утро она выбирала самое лучшее платье, и теперь оно лежало на кровати — ярко-лиловое, узкое, на тоненьких лямках, с глубоким вырезом, оно стоило намного больше, чем она могла себе позволить. Но она наденет его для Куина и будет красивой для него, потому что случилось немыслимое — она была влюблена.

Кольцо доставили, как он и сказал, с посыльным. Такого большого, потрясающего бриллианта она никогда не видела. Она наденет кольцо для него, и не потому, что оно, сверкая у нее на пальце, прекратит сплетни, а потому, что на несколько незабываемых часов она сможет притвориться, что действительно помолвлена с ним.

Она любит его всем своим существом, а это значит, что она пойдет с ним хоть на край света и будет его возлюбленной столько времени, сколько он захочет. Но хватит ли у нее мужества перенести боль потери и одиночество, когда все кончится? Он обещал ей оставаться верным, только пока они будут вместе. Достаточно ли этого? Сможет ли она снова стать прежней после того, как узнала и полюбила его? На все эти вопросы у Челси ответа не было.

Играла медленная, страстная музыка, и было что-то магическое в том, как они двигались в такт ей. Его глаза светились добротой и любовью, чего она не замечала раньше, а может, просто не видела этого или предпочитала не видеть. Но сейчас это было ясно, и в глубине души она знала: о чем бы он ее ни попросил, она на все согласится, больше сопротивляться она не может. И сегодня вечером скажет ему об этом.

— Как вы думаете, когда мы сможем улизнуть отсюда? — спросил Куин, прижавшись щекой к шелковистой пряди темных волос, ниспадавших ей на плечи.

Он коснулся губами мочки ее уха, от этого у нее перехватило дыхание, и она едва смогла произнести:

— А мы не зайдем в буфет? Так вкусно пахнет, а я проголодалась.

— И я тоже, любовь моя. — Глубокие, волнующие интонации его голоса говорили о том, что еда, даже самая изысканная, совсем не занимает его мысли.

Он обнял ее еще крепче, прижавшись к ней всем телом, и так, пылая от этого прикосновения, они, медленно покачиваясь, двигались по залу.

Челси едва держалась на ногах и бессильно опустила голову на его широкое плечо. Улыбаясь, он тяжело вздохнул.

— Все, что прикажете, моя маленькая обжора. Я всегда к вашим услугам.

Если бы это было правдой, подумала с легким вздохом Челси, когда он неспешно развернул ее в сторону изысканно обставленного буфета.

— Только перекусим чуть-чуть, позже у нас с вами будет интимный ужин. — Она напряглась, а он положил ее руку на свою и с видом собственника добавил:

— Присутствующие достаточно насладились подтверждением моих прав, блистающим на вашем пальце, так что я выполнил свой долг и оставляю вас только для себя.

Она быстро взглянула на него, не в силах утаить свои чувства, а он встретил открытый взгляд ее голубых глаз мрачными словами:

— Я не буду ни на чем настаивать, даю слово. Я могу подождать, любовь моя.

Его золотистые глаза смотрели прямо и спокойно, теплые кончики пальцев ободряюще сжимали ее руку, и напряжение прошло, так как на минуту у нее появилось сомнение, а совсем не боязнь очередного натиска с его стороны.

Челси едва смогла произнести:

— Простите, мне ненадолго надо в туалетную комнату.

Он поднес ее руку к губам и, внимательно глядя на нее, приказал:

— Только ненадолго.

С бьющимся сердцем она отошла в сторону. Несколько минут ей необходимо было побыть одной. До сих пор все шло превосходно. В воображении она уже связала себя с ним, они будут вместе столько, сколько будет угодно судьбе. Их отношения она уже представляла как реальную и прочную основу для чего-то более крепкого и длительного. Но его замечание о том, что уже достаточное количество людей увидело у нее на пальце кольцо, подтверждающее их помолвку, причинило ей боль, и гораздо большую, чем она могла вообразить. А значит, все совсем не так, как ей представлялось.

Сегодня вечером перед высокопоставленными устроителями одного из самых популярных благотворительных сборищ, где присутствовали деловые тузы, министры, сливки лондонского общества, пэры и даже два члена королевской семьи, они заявили о себе как о паре, и, оказывается, лишь для того, чтобы нанести удар по липучей Сэнди и отделаться от нее навсегда.

Вовремя вспомнила она о его умении быть жестоким, подумала Челси, медленно возвращаясь в переполненный зал. Она полностью справилась со своими чувствами. Если б не эта жестокость, Куин был бы просто совершенством, но она наконец посмотрела правде в глаза и смогла примириться с тем, что образцовых людей нет и быть не может. И произошло это благодаря Куину. У каждого есть пороки, их надо принимать и мириться с ними. Она уже достаточно взрослая и справится с этим. Пока она с ним, он будет принадлежать только ей. И это будет продолжаться, пока они любят друг друга, хотя любовь может оказаться недолгой. Но может, даст Бог, длиться вечно. Впервые с тех пор, как ее предал Роджер, она осмелилась довериться любви, любви к Куину.

Однако жизнь непредсказуема, и ей следует набраться мужества, потому что однажды он может попытаться избавиться от нее. И если этот день когда-нибудь настанет, она уйдет с достоинством, сохранив дорогие воспоминания на все последующие годы, которые лишатся для нее всякого смысла. Никогда, подобно несчастной Сэнди, она не заставит его прибегать к хитростям и уловкам, чтобы отделаться от надоевшей любовницы.

Отбросив грустные мысли, Челси остановилась в открытых дверях сверкающего зала и улыбнулась, вспомнив, что Куин почему-то решил, будто она боится его нового натиска. Сегодня вечером, когда они останутся вдвоем за ужином, она будет откровенна и скажет ему, что любит его и хочет стать его любовницей — и никаких условий, кроме обещанной им верности.

В буфет пришлось пробираться сквозь нарядную публику, которая медленно двигалась в танце. Куин ждет ее, и на его красивом лице наверняка написано едва скрываемое нетерпение. В руках у него, вероятно, тарелка с едой для нее: одно перепелиное яйцо и крошечный тост с черной икрой. Он ведь ясно дал понять, что не собирается ждать, пока она перепробует все вкусные кушанья!

Широко улыбнувшись, Челси откинула пряди волос с пылающих щек и прикинула, как будет лучше: обойти танцующих или протиснуться между ними. Решила все же обойти и уже собралась проскользнуть за спиной внушительных размеров престарелой дамы в жемчугах и при этом не задеть позолоченные стулья на длинных тонких ножках. Она приготовила вежливое извинение, но, прежде чем успела его произнести, услышала, как зычным голосом и с пренебрежением дама сказала своим спутникам:

— Пора Райдеру прекратить это. Он ведь должен знать, что этой маленькой кокетке нужно лишь одно! Такое легкомыслие! Как обычно, явилась с опозданием, привлекла внимание к себе и к нему. Беда в том, что Сэнди знает, как обвести его вокруг пальца, а он не может устоять. Только взгляните на нее!

Все повернулись в одну сторону, и Челси посмотрела туда же. При упоминании имени Сэнди она похолодела, но, побледнев, еще отчаянно надеялась, что Райдер, о котором так уничижительно отозвались, вовсе не ее Куин.

Его трудно было не заметить: даже в огромной комнате, битком набитой людьми, он наверняка возвышался бы над всеми и привлекал внимание своим невероятным мужским обаянием.

И девушку, которая полностью сейчас завладела им, тоже никак нельзя было не заметить. Медно-рыжие волосы беспорядочно ниспадали на обнаженные, слегка загорелые плечи, пышную фигуру обтягивало огненного цвета открытое платье, а маленькие ручки с ярко-красными ноготками крепко сжимали плечи Куина. Соблазнительное улыбающееся личико вызывающе смотрело на него.

А он был очень рад, что его соблазняют, просто упивался этим, подумала Челси. Острая боль ревности пронзила ее, а он заключил чаровницу в объятия, глаза его смеялись, глядя на красивое лицо, обрамленное волосами медного цвета.

Челси повернулась и усилием воли заставила себя выйти из зала в фойе. Она не представляла, как это переживет. Все ей стало безразлично.

Он не говорил, что сердце его все еще отдано Сэнди. Бедняга Куин! Он, должно быть, предпринимал отчаянные попытки удалить Сэнди из своей жизни, потому что находил ее неотразимой. Даже слишком неотразимой. Вероятно, он чувствовал, что дело идет к женитьбе, и его тщетные усилия расстаться с ней были всего лишь прощанием с холостяцкой свободой.

Ясно, Сэнди была настойчива. Даже увешанная жемчугом дама знала, что Куин не сможет ей сопротивляться. А Сэнди не свернет с намеченного пути из-за такой мелочи, как помолвка. Она полна решимости в конце концов заполучить Куина.

Глава 9

— Никогда больше не смейте устраивать подобную демонстрацию! — Куин был вне себя от ярости, когда Челси открыла дверь, в которую он неистово барабанил. — Если бы в регистратуре не вспомнили, что вы заказывали такси, мне пришлось бы поднять на ноги всю столичную полицию!

— Вам лучше войти. — Челси отступила в сторону, лицо ее побледнело, и она дрожала, как раненый зверек, но старалась не показать своих переживаний.

Когда она скрылась в своей квартире, как в надежном убежище, ее первым порывом было запереть дверь, отключить телефон, заползти в постель и свернуться там клубочком, отгородившись от обрушившегося на нее несчастья. Но, зная Куина и любя его, она научилась смотреть в глаза самой неприглядной правде. А теперь придется еще научиться вести себя и в таких обстоятельствах.

Теперешняя их встреча оказалась тяжелее, чем все предыдущие. К тому же он появился раньше, чем она ожидала. Он был так увлечен своей прежней возлюбленной, и Челси решила, что он не заметит ее отсутствия еще несколько часов. Но он не оставил ей времени придумать, что сказать ему. Одно дело — в душе примириться с горькой реальностью, и совсем другое — видеться и говорить с Куином.

— Что на вас нашло? — Его голос звучал жестко и настойчиво. — Вы представляете, как я волновался, когда вы буквально сквозь землю провалились!

— Волновались? — Она недоверчиво покачала головой. Волнуются о тех, кто небезразличен, но чего но, было, того не было. Уйдя с бала, она задела его самолюбие, и больше ничего.

Но что значит больное самолюбие, когда у нее разбито сердце?

— Да, волновался, черт возьми!

Его взгляд обжигал, казалось, он был готов ее растерзать. А у Челси и без того было такое ощущение, будто он уже разорвал ее на части. Челси чувствовала, что боль не утихнет, пока он не обнимет и не поцелует ее в доказательство своей любви, вытеснив у нее из головы все невеселые мысли.

Но это никогда не случится, ни сейчас, ни в будущем. Любя его, она с радостью отдалась бы ему, дорожа каждой секундой, проведенной вместе. Но она не хочет стать заменой Сэнди и не позволит ему использовать себя как щит против рокового обаяния другой женщины. Стоило только взглянуть на них, как становилось ясно, что, сколько бы он ни пытался противиться Сэнди, сердце его отдано ей. И, как только она позовет, он откликнется на ее зов.

Челси знала, что не сможет жить в неопределенности, ожидая, когда снова появится рыжая красавица и уведет его.

— Вам нечего сказать? — твердо и холодно произнес Куин, умерив свой неистовый гнев, хотя сжатые кулаки выпирали из карманов его узких черных брюк, а на скуле подергивалась жилка.

— Извините, — еле слышно сказала Челси, до крови закусив нижнюю губу. Она ни разу не видела его в такой ярости, даже когда он уехал из Монкс Нортона после того, как она отвергла его ухаживания.

— И это все? — Он бросил на нее взгляд, полный холодного презрения, и она инстинктивно отшатнулась, скрестив руки на груди и сожалея, что не успела переодеться в старые джинсы и блузку. Сердце ее разрывалось, она была готова разрыдаться, когда вспоминала, что ей пришлось потерять.

Но гнев, холодный и рассудочный, теперь овладел уже ею. Она была вырвана из своей спокойной, размеренной жизни, она поверила, что ей будет достаточно ее любви, и пусть характер у него тяжелый, пусть он не склонен к длительным отношениям, сила и глубина ее чувства к нему станет для нее превыше всего.

Он возложил бремя правды на ее плечи, и она должна это вынести. Она готова была разделить с ним свою судьбу и поверила ему, когда он сказал, что не изменит ей. Но его реакция на уловки женщины, от которой он всячески старался отделаться, раскрыла ей глаза.

— Извиняетесь! — усмехнулся он. Глаза его засверкали, а у Челси вновь забилось сердце.

Он шагнул к ней, и его намерения были настолько ясны, что она смогла лишь невнятно пробормотать: «Не надо!» Он подошел еще ближе и оттеснил ее к низкому кофейному столику. Она увидела, как насмешливо изогнулась его черная бровь. Челси пошатнулась и задела край столика, не понимая, падает она или нет, а он обхватил ее и прижал к себе. Она почувствовала тепло его тела, а его горячие руки сомкнулись у нее на обнаженной спине — она не успела переодеть открытое бальное платье.

Челси задрожала, она противилась желанию уступить ему и, сжав кулаки, попыталась отстраниться, но он наградил ее таким поцелуем, что все трезвые мысли вылетели у нее из головы. Кулаки разжались, и губы раскрылись под его губами, словно бутоны распустились на солнце. Его возбужденное, жаркое тело скользнуло по ней, и волна страсти окатила ее. Челси бессильно прильнула к нему. Он выиграл битву, и она сдалась без борьбы, ее линия обороны оказалась сломленной, как и всегда, когда он оказывался с ней рядом.

Более не сопротивляясь, Челси слабо застонала, когда его губы нежно коснулись ее рта, а затем, возбуждая, покрыли поцелуями безупречную линию шеи. Она коснулась пальцами его лица и вся напряглась, когда его губы нашли то, что так настойчиво искали, — глубокую ложбинку на ее пульсирующей от волнения груди.

Его поцелуи обжигали ее, она содрогалась от овладевшего ею желания и едва сознавала, что он делает. Узкие лямки платья упали с ее нежных плеч, затем его руки очень медленно заскользили вдоль округлостей ее фигуры. Ладони осторожно сжали сначала одну, потом другую обнаженную грудь, а от легких, дразнящих поцелуев напряглись соски. Челси закрыла глаза, откинув голову. От волнения кружилась голова, тело безвольно расслабилось, и она полностью подчинилась чарующей власти Куина. Со своими пьянящими ласками он стал ей необходим, как наркотик, как единая страсть души и тела.

Молния на платье раскрылась, и шелковая материя с легким шелестом упала к ее ногам. Она услышала прерывистое дыхание Куина и почувствовала, как его руки крепко сжали ей плечи. Он немного отстранился и медленным жадным взором окинул ее почти обнаженное тело. Она вскрикнула от желания, а он встретился с ней взглядом, в его глазах светилось торжество.

— Вы хотите меня так же сильно, как и я вас, — хрипло произнес Куин. Он говорил еще что-то, но более нежным голосом, которым мог околдовать, когда и кого хотел.

Он прижимал ее к себе уже не так крепко, как будто знал, что она теперь полностью в плену его очарования. Челси кончиками пальцев ласково водила по его лицу, изучая резкие, но такие дорогие ее сердцу черты, а он не отводил взгляда от ее глаз.

— Никогда больше не убегай от меня, любовь моя, — своим хрипловатым голосом твердо произнес Куин, переводя взгляд на ее пухлые губы со следами его горячих поцелуев. — Чертовски жалко терять время.

Челси понимала, что он прав. Как же она могла думать иначе, когда всеми фибрами своего существа жаждала его любви, и это чувство пересилило инстинкт самосохранения и остатки здравого смысла. Нет, не могла она больше сопротивляться волшебству его обаяния, и, когда он подхватил ее на руки, она мягко обвила его шею, уткнувшись лицом в его крепкое плечо.

— Ты моя, и не нужно больше этому противиться, — прозвучал его низкий голос, высказав то, о чем она уже смутно догадывалась, но пока еще не могла ясно выразить: ей хорошо в его объятиях и это было предопределено.

Вероятно, сама того не сознавая, она всю жизнь стремилась к такому мужчине, ища любви и страсти, перед которыми все остальное отступает. Она не верила, что когда-нибудь встретит такую любовь, но все эти мысли испарились, едва он дразнящими, нежными поцелуями стал касаться ее обнаженного плеча. Ее гладкая, атласная кожа пылала под его ласками, и Челси казалось, что она тонет в водовороте чувственного наслаждения.

Открыв коленом дверь, он внес ее в спальню, а она не могла, да и не хотела вымолвить даже слово протеста. Она любила его до боли, и эту боль мог смягчить лишь он сам. Почти благоговейно он опустил ее на кровать, сбросив на пол скромную ночную рубашку. Он затаил дыхание, и Челси увидела лихорадочный блеск его глаз, когда он, нагнувшись и легко касаясь ее стройных ног, снял последнее, что осталось на ней, — крошечные кружевные трусики.

— Ты просто бесподобна. — Голос Куина звучал глухо от переполнявшего его желания, и тут же она почувствовала тяжесть его тела и его поцелуи на губах, глазах, шее, вдоль хрупкой ключицы, затем его губы скользнули вниз, к болезненно напрягшейся груди. Он жадно вкушал каждый дюйм ее тела, а она вскрикнула, сгорая от страсти, и ее мольба слилась с его прерывистым дыханием.

Она и не представляла, что можно испытывать такой восторг от неизбежного и полного подчинения.

Какой-то дикий, безумный инстинкт заставил ее буквально вцепиться в него, когда он слегка отодвинулся. Куин поймал ее руки и голосом, полным ласки, произнес:

— Я все понимаю. — Он на секунду встретился с ней взглядом, потом поднес ее руки ко рту, и она ощутила теплую нежность его языка, касавшегося ее ладоней.

Затем он поднял голову, и Челси увидела, как напряглось его лицо. Хриплым голосом он пробормотал:

— Я овладею тобой, но только не спеша, чтобы ты поняла, как это прекрасно. Это надо делать медленно, — его губы сложились в плутовскую улыбку, — а ты и так уже довела меня до крайности, как похотливого юнца.

Он осторожно разжал ее руки, снял галстук, расстегнул рубашку и скинул пиджак. Челси почувствовала, как с невероятной силой ее влечет к нему, как хочется трогать его, ласкать. Ее руки скользнули под его расстегнутую рубашку. Кончиками пальцев она водила по сильному, теплому, крепкому телу; с нежностью касаясь его мускулистой шеи, лица, твердой линии подбородка, она никак не могла насытиться ощущением его силы. Она запустила пальцы в его густые темные, словно соболий мех, волосы и вдруг увидела, как холодно блеснул бриллиант, будто в его бесчисленных гранях отразилась сущность их отношений, ясно и безжалостно напомнив ей, для чего она ему нужна.

Челси вздрогнула, будто острый нож вонзился ей в сердце, и замерла. Теперь мыслила она совершенно трезво и от душевной муки едва не заплакала.

Для Куина она всего лишь щит, отделяющий его от опасных происков Сэнди. Он не в силах сопротивляться этой неотразимой рыжеволосой красавице, решившей женить его на себе. А потом будет мучиться всю жизнь сомнением, что она вышла за него из-за денег.

То, что ему подвернулась Челси и понравилась настолько, что он захотел уложить ее к себе в постель, видимо, представлялось ему большой удачей. Но ее это не устраивает, и она никогда этим не удовлетворится. Она была готова биться за свою любовь, надеясь, что их отношения пробудят в нем более глубокое и прочное чувство. Но противостоять роковому очарованию Сэнди было выше ее сил.

Чтобы сохранить хоть остатки достоинства, она, медленно опустив руки, прикрыла свое тело, так неприлично обнажившееся перед его восторженным взором.

Устало, с замирающим сердцем и болью в теле, так и не познавшем мужчину, она произнесла:

— Я не могу, Куин. Я знаю, чего вы хотите, но мне этого недостаточно. Для меня — либо все, либо ничего.

Преданность и верность, пока длится их связь, — вот все, на что она могла претендовать. Но и этого ей не было дано. Сэнди стоило лишь появиться, как Куин оказался во власти ее чар. Из услышанных ею пренебрежительных замечаний было ясно, что он не в силах устоять против Сэнди. Даже тщательно продуманная игра в помолвку была не в состоянии его защитить. Он знал это и сопротивлялся, как мог. Но она не станет орудием в его руках — у нее хватит гордости и уважения к себе, чтоб не позволить ему использовать себя подобным образом.

Куин долго и пристально смотрел на нее. Плотно сжатые губы не вязались с беззащитным выражением ее лица, окаймленного мягкими темными волосами.

Словно поняв наконец смысл ее слов, Куин медленно проговорил:

— Значит, это ваше окончательное решение. Из-за устаревшего принципа вы отказываетесь от того, что мы вместе могли бы испытать. — Его рот искривился. — Вы нисколько не лучше других — щедры только на посулы. — Резким движением он поднялся и взял пиджак. — Вот она — женская логика: довести человека до крайности, а затем вынудить его жениться. Жаль вас разочаровывать, дорогая, но я не стану умолять вас назначить дату свадьбы.

Он посмотрел на нее с горечью и пошел к двери, затем повернулся, и она увидела его мрачное лицо. Он молчал, а Челси чувствовала, что сейчас у нее начнется истерика. И тут она услыхала слова, сказанные с такой жестокостью, что сейчас Челси едва ли поверила в его невероятное очарование, которое только что испытала на себе:

— Если вы боитесь доверять, значит, вы боитесь жить. А трусость, моя дорогая, плохой спутник в любви. Подумайте об этом.

«Подумайте об этом». Больше она ни о чем не думала, глядя в темноту широко раскрытыми глазами. Она не плакала, так как понимала, что происшедшее для нее не что иное, как счастливое избавление. Если бы она согласилась стать его любовницей, то погибла бы. Но если бы осталась с ним, то лишь любя его и надеясь, что ее любовь заставит его в конце концов полюбить ее, и тогда они всегда будут вместе.

Теперь надежды на это не осталось. То, что она услышала этой ночью, убедило ее в том, что любовь обернется болью, а боль — горечью. Поэтому рыдать она не будет.

Ночь тянулась бесконечно долго, и Челси встретила новый день без особой радости, но полная решимости так или иначе вернуться к своей прежней жизни, вновь обрести уверенность в себе, в выборе своего пути, сделать как можно более удачную карьеру. Все свои помыслы, как и раньше, она отдаст работе, так было всегда, и так будет снова. Мимолетный эпизод с Куином закончился, с иллюзиями тоже почти покончено.

Посмотревшись в зеркало, прежде чем отправиться в агентство, Челси осталась довольна. Нежно-голубая блузка, одетая под серый костюм в едва заметную узкую полоску, смягчала строгость наряда. Темные волосы скреплены простой черепаховой заколкой, макияж чуть ярче обычного, чтобы скрыть темные круги под глазами.

Осталось вернуть кольцо, чтобы закончить эту печальную главу.

Конечно, следовало это сделать ночью и избежать, таким образом, новой встречи с Куином, тревожно размышляла Челси, пока лифт стремительно поднимался в пентхаус. Но она тогда об этом не подумала, ведь ее мысли были заняты жалкими попытками Куина сопротивляться неизбежному. Неужели к Куину Райдеру можно применить слово «жалкий»?

Мозг ее лихорадочно работал, а в темно-голубых глазах затаилась мука, когда она остановилась на ковре у входа в пентхаус. Но потом мысли наконец оформились во что-то определенное, она глубоко вздохнула и расправила плечи.

Он проиграл, когда не смог вычеркнуть рыжую красавицу из своей жизни, а, возможно, она, Челси, любя его, поможет ему. Но о том, чтобы стать его любовницей, не могло быть и речи. Этого она не вынесет. Инстинкт самосохранения вовремя помог ей уклониться от подобной сделки.

Но серьезно поговорить с ним она, конечно, могла бы. Сказать, что знает правду о его стремлении избавиться от женщины, которая хочет связать с ним свою жизнь. Можно было бы посоветовать, что если ему так трудно устоять против Сэнди, то не следует ли уступить и признаться самому себе, что жить без нее он не может.

Говорить обо всем этом будет невероятно трудно, Челси поняла это, когда от слез, которые она сдерживала с ночи, защипало глаза. Но она любит его и потому скажет ему все. Кроме того, из чувства собственного достоинства она должна объяснить ему, что прошлой ночью отвергла его вовсе не потому, что хотела заставить жениться на себе.

Она поспешила нажать на кнопку, пока выдержка не покинула ее, и удивилась внезапному состраданию, которое он вдруг в ней пробудил. Похоже, это любовь делала ее самоотверженной, звала прийти ему на помощь. Но медаль за это никто не даст, криво усмехнулась Челси, ожидая, когда он откроет дверь, и стараясь сохранить хладнокровие.

В конце концов, она ничем еще не пожертвовала, надежды на длительную связь он никогда ей не давал, и нравилась она ему ровно настолько, чтобы сделать ее на время своей любовницей и отвлечься от Сэнди. Но все вышло по-другому. Стоило Сэнди появиться на балу, как он тут же оказался рядом с ней, не в силах с собой совладать.

Дверь стала медленно открываться, и Челси едва не задохнулась, словно выброшенная на берег рыба. Кольцо, зажатое в ладони, больно врезалось в кожу. Как же трудно скрывать свои чувства и согласиться на его связь с другой женщиной, ведь он так необходим ей самой!

Но ее наскоро придуманные слова тут же улетучились, а горло болезненно сжалось, когда вместо обаятельного лица Куина она увидела перед собой хорошенькое личико, окруженное взъерошенными медного цвета волосами. Карие глаза смотрели сонно. На Сэнди была рубашка Куина, и больше ничего. Одной рукой с алыми ноготками она придерживала края рубашки на груди, а другой прикрывала рот, подавляя зевок. Она походила на маленького сонного котенка. Внезапно поднятая с постели, вырванная из объятий Куина, она выглядела намного моложе, чем в огненного цвета платье прошлым вечером. Челси казалось, что она умрет сейчас же, прямо на этом месте. Преодолевая дурноту, она протянула руку и разжала ладонь с кольцом — огромным бриллиантом, оправленным в платину. И, с трудом произнеся: «Пожалуйста, передайте это Куину», ушла, моля Бога, чтобы ноги держали ее, пока она не сядет в лифт. А в лифте, прислонившись к обитой атласом стене, она, негодуя на себя, с трудом сдержала слезы.

Кого она пытается одурачить? Все эти выдумки насчет того, что она самоотверженно предложит ему остановить свой выбор на Сэнди, были просто вздором. Она лицемерно лгала себе, наслаждаясь своим благородством, а в душе надеясь, что единственно желанная и любимая женщина Куина — это она, глупая Челси Вайнер!

Глава 10

— Это как раз то, что мне нужно, — вздохнула Джоанни, доедая лазанью9 и салат, приготовленные Челси, когда они вернулись. — Я всегда плачу на свадьбах. Мама выглядела потрясающе, правда? А Вито — просто прелесть. Я рада, что они решили пожениться в Лондоне, но почему они не остались хотя бы на несколько дней, а тут же возвращаются в Рим?

— Вито, наверное, хочет отметить это событие со своими родными в Италии, — заметила Челси, задумчиво теребя тонкую золотую цепочку, которую Вито подарил ей во время завтрака после регистрации брака.

Она изменила мнение об отношениях матери и пухлого итальянца — видно было, что они души друг в друге не чают, и была рада за них. А Джоанни продолжала сетовать:

— Мне так хотелось, чтобы они еще здесь побыли. К тому же и Том должен был сразу после церемонии ехать в Шрусбери, от этого зависит его продвижение по службе и повышение зарплаты, что очень кстати. Нам нравится провинциальная жизнь, и детей там легче растить.

Слегка покраснев, Джоанни собрала посуду и отнесла ее на кухню. Челси пошла вслед за ней и включила кофеварку.

— Когда мы с Томом снова поженимся, — улыбнулась Джоанни, — устроим большой семейный прием, но число назначим, когда найдем жилье. Он обещал привезти сведения агентств по продаже недвижимости, и мы быстренько подберем то, что нам нужно. Ты не будешь возражать, если я поживу у тебя недельки две?

Она энергично гремела посудой, а Челси, подхватив кухонное полотенце, сказала:

— Конечно, нет, дорогая. Диван раскладывается, хотя я не ручаюсь за удобство.

Челси понимала нежелание сестры снова вернуться в унылую комнату, которую та снимала после развода, — это навевало тяжелые воспоминания о печальных днях одиночества. А поскольку Том поселился у школьного приятеля в Кларкенуэлле10 и пока не приступил к новой работе в Шрусбери, Джоанни вполне устраивало пожить у Челси до покупки дома. Но Челси предупредила сестру:

— Я дала объявление о продаже квартиры и уже получила одно предложение.

— Что? — от неожиданности Джоанни разинула рот. — Но тебе ведь здесь очень нравилось. Шикарный, тихий район — то, что тебе нужно, — и рядом с твоей любимой работой. — Она уставилась на Челси, не веря своим ушам, а Челси с застывшим лицом вытерла тарелки и стала разливать кофе.

Она так гордилась этой квартирой, видя в ней символ своих успехов в блестящей карьере. Но оставаться здесь, когда Куин и, возможно, Сэнди занимают пентхаус, она не могла. А если их не будет здесь, значит, они в Монкс Нортоне — он ведь наведывается в свою замечательную загородную резиденцию при малейшей возможности. Но она не вынесет этого — знать, что они там, завели семью, растят детей — детей Куина. О, милостивый Боже! Она не в силах даже думать о темноволосых малышах с янтарными глазами — точных копиях любимого человека. Хотелось запрокинуть голову и завыть!

— И куда ты поедешь? Уже нашла себе жилье? — не отставала Джоанни.

Челси отрицательно покачала головой, не в силах говорить. Она несла кофейные чашки в гостиную, и они дребезжали на блюдцах — так у нее дрожали руки.

Она понятия не имела, где будет жить. Гнетущие мысли о том, что надо убраться подальше от Куина, вытеснили из ее головы все остальные. Она не думала даже о работе. Вероятно, о ее переживаниях легко было догадаться по выражению лица, так как Джоанни забрала у нее чашки, поставила их на кофейный столик и, словно в детстве, когда им обеим бывало плохо, ласково обняла сестру за плечи и сочувственно сказала:

— Рассказывай, в чем дело. Наверно, из-за мужчины?

Челси разрыдалась. Они с Джоанни всегда были близки и льнули друг к другу, когда им казалось, что их детский мир рушится. Вот и сейчас Челси не могла больше скрывать свои муки. Когда рыдания утихли, она немного успокоилась и, то и дело всхлипывая, поведала свою печальную историю. Кофе остыл, и Джоанни налила ей в бокал оставшегося от обеда вина.

— Ты уверена, что поступаешь правильно? — спросила Джоанни, устроившись на диване напротив Челси. — Мне кажется, он по уши влюблен. Выпей вино и подумай — ты ведь всегда гордилась своей рассудительностью. Представь: он без ума от тебя, а ты его отталкиваешь, вот он и утешился с рыжей хищницей.

— Это не так, — покачала головой Чел-си. — Ты не видела их вместе на балу и не слышала то, что слышала я. Из слов матроны в жемчугах было ясно: все знают, что он не в силах отказаться от нее. Да он и сам мне сказал, — Челси наморщила лоб, припоминая, — что рад притвориться помолвленным, чтобы навсегда отделаться от Сэнди. Вот его точные слова: «Меня давно преследует весьма настойчивая особа. Если она — Сэнди — узнает, что я влюблен и собираюсь жениться, она наконец поймет, что ей нет места в моей жизни». И потом он сказал мне еще, что по опыту знает: женщины хотят выйти замуж только ради денег.

Челси вертела в руках почти пустой бокал. Джоанни встала с дивана и принесла еще бутылку вина. Открыв ее, она наполнила бокал Челси до краев, и Челси, поблагодарив сестру, залпом его выпила. Вино хоть немного притупило ее боль, и теперь Челси поняла, почему люди напиваются, чтобы заглушить горе.

Снова с полными слез глазами, теперь уже от жалости к Куину, Челси серьезно продолжала:

— Он безумно любит Сэнди и не может это признать. Но, уйдя от, меня в тот вечер после бала, он это понял. Наверное, позвал ее и сделал ей предложение, а она стремглав примчалась к нему, и они договорились. И хотя он, бедняжка, в конце концов сдался, он всю жизнь будет мучиться вопросом, не из-за денег ли вышла за него Сэнди. У него это просто навязчивая идея, и он ничего не может с этим поделать!

— Бедняжка?! — усмехнулась Джоанни. — Да он самый настоящий ублюдок!

— Нет, нет. — С этим Челси не могла согласиться. Непонятно почему, но она чувствовала сострадание к человеку, который перевернул вверх дном всю ее жизнь, опустошил душу и оставил в груди непроходящую боль.

Свою взрослую жизнь она начала, не доверяя мужчинам: сначала извлекла урок из опыта Джоанни, из материнского опыта, теперь из своего опыта с Куином. Может быть, когда-нибудь — не сейчас, конечно, — она выйдет замуж за того, кого полюбит и будет уважать. Они вместе станут делить радости и огорчения, и, возможно, у них появятся дети. Но так далеко она пока не загадывала.

— Ты его видела после того вечера? — спросила Джоанни, и брови у нес поползли вверх, когда она заметила, как ее, такая умеренная во всем, сестра снова наливает себе.

Челси быстро ответила, пытаясь скрыть боль:

— Нет. Он окончательно вычеркнул меня из своей жизни. Даже если он и не сделал предложения Сэнди, а она решила не настаивать на замужестве и просто легла к нему в постель, она знает, что путь свободен, ведь я вернула кольцо через нее.

Челси не понимала, ясно ли она выражается, мысли ее как будто путались, поэтому, увидев недоумение на лице Джоанни, она объяснила:

— Я видела его один раз, когда он входил в лифт, и еще раз, когда он выезжал с автостоянки. Меня он не видел. А если бы захотел увидеть, он знает, где я живу.

Говорить об этом было слишком больно. Прошло две недели с тех пор, как он ушел от нее, сказав, что трусость — плохой спутник в любви. А она ждала, что он вернется, снова обольет ее презрением и станет бранить за то, что она вернула кольцо через Сэнди. Или скажет, что рыжеволосая изменила наконец его отношение к браку. Она готова была выслушать что угодно. Но ничего не последовало. Абсолютно ничего. Никогда еще Челси не чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Ею владело лишь одно отчаянное желание — немедленно продать квартиру и уехать от него как можно дальше.

Неудивительно, что голова так болит, с отвращением думала Челси, роясь в ящике письменного стола в поисках аспирина, который куда — , то подевался. Когда Молли принесет утренний кофе, надо принять пару таблеток, и тогда есть надежда продержаться до конца дня. И надо же ей было опустошить почти целую бутылку вина!

Утром, когда Челси еле поднялась с постели, Джоанни уже ушла в страховую компанию, где работала секретарем. Диван был убран, на нем лежало аккуратно сложенное пуховое одеяло. На кофейном столике Челси нашла записку от сестры, которая сообщала, что вернется поздно: сначала она встретит Тома в Юстоне11, затем они пообедают в их любимом ресторане и обдумают предложения агентов по продаже недвижимости.

Челси стало жалко себя — казалось, все кругом счастливы, устраивают свою жизнь: Джоанни с Томом, мама с Вито. Она, конечно, рада за них и поклялась себе, что когда-нибудь и она будет счастлива. Челси придвинула кипу бумаг, стараясь не обращать внимания на боль, стучащую в висках.

Когда Молли принесла кофе, Челси проглотила аспирин и на минуту прикрыла усталые глаза. К счастью, обычно наблюдательная и прямолинейная секретарша ничего не сказала о ее бледности, покрасневших от вчерашних слез глазах и измученном виде после беспримерного злоупотребления алкоголем.

Челси не успела допить кофе и таблетки еще не подействовали, когда Молли, сильно взволнованная, снова ворвалась к ней в кабинет.

— Вас срочно требуют к председателю, — задыхаясь, затараторила она. — Все эти слухи полностью подтвердились. Да как будто вы не знаете! Могли бы открыть секрет! — Затем, подумав минуту, улыбнулась и, склонив голову набок, сказала:

— Я вас прощаю. Это было бы неэтично. Но он вас ждет, так что лучше идите. Вы наверняка будете утверждены в новой должности.

Челси со вздохом встала, жалея, что у нее нет десяти минут, чтобы спокойно подождать, пока утихнет головная боль, которая как раз почему-то усилилась. Последние две недели она и думать забыла о своем повышении, больше оно не казалось ей важным. Что касается слухов, то она не обращала на них никакого внимания, так же как и на напряженную атмосферу в агентстве. Она работала в полную силу, потому что ей за это хорошо платили, но душу в дело больше не вкладывала. Ведь душа се была… Вот об этом она не станет думать. И о Куине тоже. С этой минуты она выкинет его из головы. Бессмысленно тосковать о том, что могло бы быть, и сетовать на то, что есть.

Идя по покрытому ковром коридору мимо зала заседаний совета директоров к кабинету сэра Леонарда, Челси постаралась разгладить хмурые морщинки на лбу. Она уже не была уверена, что ей хочется этого повышения, с квартиры она съезжает… И вдруг ей в голову пришла мысль, что она могла бы вообще уехать из Лондона. В большом городе и так чувствуешь себя одинокой, а теперь, когда Джоанни и Том переезжают в провинцию, ей будет еще тоскливей. Раньше она не обратила бы на это внимания, но любовь к Куину сделала ее ранимой.

Впрочем, тут же откинув эту мысль, Челси задержалась на несколько секунд перед дверью кабинета сэра Леонарда, чтобы успокоиться. Если он предложит ей новую должность, она согласится, а потом подумает, как ей поступить. Документальное подтверждение способности к высококвалифицированной и ответственной работе не повредит ее характеристике, если она вдруг решит перейти в провинциальное агентство или позондирует почву на региональном телевидении.

Секретарша сэра Леонарда, напоминавшая Челси старую пиранью12, взглянула на нее, подняв голову от своего немыслимо опрятного письменного стола, и одарила Челси на удивление приятной улыбкой.

— Он вас ждет, проходите.

Изумленная Челси так и поступила. Еще ни разу она не видела мисс Нэтч улыбающейся, да и никто такого не видел! Значит, наверняка речь пойдет о повышении, решила она, открывая дверь в кабинет сэра Леонарда, предварительно вежливо постучав. Если бы она могла набраться смелости, то посоветовала бы мисс Нэтч улыбаться почаще: так ей шла улыбка.

Но легкая улыбка, появившаяся на губах самой Челси, исчезла, лицо окаменело, сначала покраснев и тут же побледнев, а головная боль стала невыносимой. Ноги подогнулись. Куин! После она не могла припомнить, произнесла ли его имя вслух, или оно эхом отдалось у нее в мозгу. Но его слова она услышала:

— Садитесь. Вы выглядите как боксер наилегчайшего веса в нокдауне. — Он указал на кресло по другую сторону огромного письменного стола красного дерева.

Челси села, иначе просто рухнула бы на пол. Она снова видела его, и именно здесь, не понимая, в чем дело, а только догадываясь.

Это совершенно лишило ее сил, и она чувствовала себя как тряпичная кукла, из которой высыпали опилки. Несколько секунд она приходила в себя, уставившись на сцепленные на коленях руки. Челси пожалела, что не обратила внимания на ходящие по агентству неопределенные слухи относительно кое-каких изменений. Подняв голову, она встретилась с твердым взглядом его золотистых глаз, и с совершенно невозмутимым выражением лица он подтвердил то, о чем она уже догадалась:

— С сегодняшнего дня «Райдер-Джем» контролирует работу «Три А.». Я сделал сэру Леонарду предложение, от которого он не смог отказаться. И с этого момента вы подотчетны только мне. Понятно?

Она поняла, и даже очень хорошо поняла. Но зачем он послал за ней? Почему вызвал ее сюда и именно сейчас? В последние две недели он мог бы встретиться с ней сто раз. Зачем было оставлять эту новость на сегодня?

Разве только… Глубоко вздохнув, она постаралась рассуждать разумно. После всего случившегося он не хотел видеть ее вне работы, а приобретя права на агентство, он будет с ней встречаться только по делу. Вот он и вызвал ее к себе в кабинет. Она приняла, как надеялась, серьезную мину и высказала свои соображения:

— Значит, слухи подтвердились. Вы были неудовлетворены тем, как делается реклама для «Райдер-Джем», и, вместо того чтобы искать новое агентство, решили купить агентство, уже имеющее хорошую репутацию. Таким образом, вы сможете полностью контролировать рекламные кампании «Райдер-Джем» и иметь преимущества перед другими клиентами.

Конечно, так оно и было. Довольная своей проницательностью и тем, что высказалась вполне хладнокровно, Челси тем не менее не представляла, как она будет с ним работать.

Однако он тут же спокойно возразил:

— Если вы предпочитаете так смотреть на случившееся — пожалуйста. Но должен вас предупредить, что мои побуждения были далеко не столь примитивны.

— Разве? — Это единственное слово она произнесла шепотом, ее раскосые голубые глаза смотрели прямо на него, и в них отражалась боль — так сильно она, глупая, любила этого человека.

У Челси вдруг пересохло во рту, и она медленно облизала губы, заметив, как потемнели глаза Куина, следившие за тем, как двигался кончик ее языка.

Куин откинулся назад, поставив руки на подлокотники кресла и закрыв ладонями лицо, так что было трудно разглядеть его выражение.

— Я хочу, — холодно и неторопливо произнес он, — чтобы вы получили все, что пожелаете. Абсолютно все. — Его полузакрытые глаза внимательно вглядывались в ее лицо, словно определяли, насколько она понимает и принимает то, что он говорит. У Челси на несколько страшных секунд замерло сердце, затем снова сильно забилось, а он продолжал ровным голосом:

— В том случае, если будут соблюдены некоторые условия, вы возглавите отдел телевизионной рекламы с членством в правлении и вскоре получите новое повышение. Робартес в конце концов уйдет. Я не намерен держать человека, который не останавливается перед шантажом, поэтому…

У Челси кровь прилила к голове, она вскочила, не в состоянии унять дрожь ярости, отвращения и стыда, — ведь она любит человека, который предлагает такое! Но удержать свой язык она также не смогла и выпалила:

— Звучит очень красиво! Однако с тех пор, как мы встретились, вы только и делали, что шантажировали меня, заставляли исполнять все ваши желания! Майлз Робартес — ангел по сравнению с вами! И я не стану, слышите, не стану вашей любовницей! — в неистовстве повторила Челси, топнув ногой, что тут же отдалось ужасной болью в голове.

— Я никогда больше не попрошу вас стать моей любовницей. — Его голос был таким же холодным, как и взгляд, устремленный на ее разъяренное лицо.

Она не могла снести подобное оскорбление.

Разве он только что не заявил, что повышение зависит от ее согласия на «определенные условия»? Но она знала эти условия Куина Райдера! Должно быть, он все еще пытается отделаться от Сэнди. Очень трогательно! Что ж, ему придется поискать другую даму для этой черной работы!

Полная ненависти к нему, она торопливо добавила:

— Тогда что вы имели в виду? Переспать с вами один раз?

Челси вонзила в него испепеляющий взгляд и резко повернулась, направляясь к двери, но на полпути оглянулась и бросила на прощанье:

— Пожалуйста, примите мою отставку. Я задержусь здесь только для того, чтобы напечатать официальное заявление.

Как она оказалась у себя в кабинете, Челси не помнила. Из-за вопиющих ошибок заявление об отставке пришлось перепечатывать несколько раз. И наконец, запечатав конверт, адресованный Куину, она вышла в приемную и едва ли не швырнула его на стол пораженной Молли. Затем вернулась обратно и начала собирать вещи.

Итак, с Куином покончено. Ему было абсолютно наплевать на ее чувства, на все ее переживания. Главное для него — настоять на своем. А теперь пусть он хоть свалится с высокого обрыва вниз головой — ей все равно. И поделом ему, если до конца жизни его будут преследовать рыжие хищницы!

С высоко поднятой головой, расправив плечи, Челси в последний раз вышла из агентства, неся свои вещи в пластиковой сумке, одолженной у ошеломленной Молли. Когда она уже дома вошла в лифт, кто-то вошел следом за ней, и, даже не обернувшись, Челси знала кто. Сердце ее опять тревожно сжалось. Едва сдерживая гнев, он произнес:

— Я предупреждал вас, чтобы вы не вздумали больше убегать от меня!

В его голосе звучала явная угроза. Она медленно и с трудом обернулась: он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на широкой груди, черные брови были сердито нахмурены над янтарными глазами.

Гнев не оставлял и ее, и она вспылила.

— И что вы со мной сделаете? Положите к себе на колени и выпорете?

— Не испытывайте мое терпение! — Под загорелой кожей резко обозначились скулы, чувственные, красиво очерченные губы Куина сжались, как бы предупреждая ее не играть с огнем.

Но Челси было уже все равно — он причинил ей столько страданий, что даже стал противен, поэтому она бросила ему в лицо, и глаза у нее блестели, как два холодных сапфира:

— Больше меня не запугаете! Можете тешить ваше мужское самолюбие с кем-нибудь другим! И никогда больше не вздумайте шантажировать или запугивать меня!

Его лицо стало таким жестким, что Челси не на шутку испугалась, но лифт, к счастью, остановился на ее этаже. Уже не думая ни о каком достоинстве, она стремглав выбежала из лифта. Сердце у нее бешено забилось, так как он вышел вслед за ней и, крепко схватив за локоть, с силой повернул к себе. Сумка выпала у нее из рук, и все вещи — содержимое ее письменного стола — рассыпались по мягкому сизо-серому ковру.

— Ой, — испуганно вскрикнула Челси, не зная, что делать.

Куин молчал и не отпускал ее руку. Он стоял совсем рядом, и она видела, как поднимается и опускается его грудь в такт учащенному дыханию, хотя лицо застыло, словно маска.

На таком близком расстоянии он был просто опасен. Его следует посадить в железную клетку, отгородив от всех женщин на свете! Она нервно сглотнула слюну, стараясь взять себя в руки и не расплакаться от беспомощности и не броситься ему на грудь. Но он ведь слишком часто оставлял ее в дураках, и это не должно повториться.

Собрав последние крохи мужества, Челси посмотрела на него свирепо и произнесла:

— Если вам нужна женщина, чтобы избавиться от Сэнди, поищите ее в другом месте. Я не хочу больше играть в ваши жестокие игры. — Она презрительно фыркнула, не обращая внимания на его удивленный взгляд. Ему давно пора услышать о себе нелицеприятную правду, и она ее выскажет. Она и так из-за него достаточно настрадалась. — Вы как-то назвали меня трусихой, но у меня было некоторое оправдание. А самый большой трус — это вы! — Она замолкла, так как лицо его вдруг явно смягчилось, но все же решила не придавать этому значения и резко продолжила:

— Либо вам не хватает мужества признать, что без Сэнди вы жить не можете, либо нет силы воли преодолеть цинизм и сказать ей в конце концов, что она проиграла, зря тратит время, надеясь на брак, и тогда мне вас жалко!

Рука Куина у нее на локте почти разжалась, он стал водить большим пальцем по рукаву ее жакета, от чего по коже пробежал огонь. А этот дьявол еще и улыбался, пытаясь ослепить ее своей потрясающе ленивой улыбкой, от которой подкашивались ноги.

Но Куину не удастся снова очаровать ее. Боль, причиненную им, забыть нельзя. Впрочем, сейчас она не будет об этом думать. Только праведный гнев поможет ей вынести последние минуты рядом с ним.

Она не думала, что он так легко отпустит ее руку, но колени у нее все же дрожали, когда она, нагнувшись, стала собирать свои вещи, столько времени пролежавшие в ящике письменного стола: новые, еще не распечатанные колготки, уже негодные, со спущенными петлями, которые она забыла выбросить, закрутившись на работе, остатки косметики, бумажные салфетки, разорвавшийся у нее в руке липкий пакет, из которого вывалился надкусанный пирожок. Господи, почему она не выбросила весь этот ужасный хлам в корзину, отобрав нужное еще у себя в кабинете? А вместо того запихнула в сумку и гордо удалилась.

Куин, чтоб он пропал, тоже опустился на колени и стал ей помогать. Челси краем глаза видела его усмешку. Когда он потянулся за полупустым флаконом одеколона, она оттолкнула его огромную руку и яростно прошипела:

— Убирайтесь вон! Оставьте меня в покое, понятно?

Он разрушил ее жизнь, заставил полюбить себя, когда она этого вовсе не хотела, заставил уйти с работы и продавать квартиру. Чего еще ему было надо? Крови?

Но он сам сказал, чего ему надо, неторопливо засунув весь ее хлам в сумку.

— Я хочу, чтобы вы кое с кем познакомились. — А когда она открыла рот, чтобы возразить, он опередил ее, проговорив мягко, однако с металлическими нотками:

— Хоть раз сделайте то, о чем вас просят, — и здесь его тон стал уже почти угрожающим, — и не орите глупостей в своей обычной категорической манере.

Не дожидаясь ее протестов или еще чего-нибудь в том же роде и не обращая внимания на ее сопротивление, он повел ее к двери на лестницу, минуя лифт. Челси приросла к полу, тяжело дыша и прижимая к груди сумку со своим жалким скарбом. Куин открыл дверь, затем бросил на нее злой, но, как ей показалось, и веселый взгляд и, подхватив ее на руки, понес наверх в пентхаус, шагая сразу через две ступеньки. Он не отпускал ее до тех пор, пока не внес в гостиную и, нисколько не задохнувшись, не поставил на пол, который угрожающе стал вздыматься у нее под ногами. Вот что получается, едва он коснется меня, подумала Челси, чувствуя некоторую неловкость оттого, что и на себя она не могла положиться: стоило ему взять ее на руки, как все ее принципы и решительность рассеялись словно дым.

Она не отрываясь смотрела в его блестящие янтарные глаза, источавшие необъяснимое таинственное волшебство. Челси презирала себя за слабость, неспособность бороться с собою, за то, что ее неотвратимо влекло к человеку, который так легко разбил ее жизнь.

— Туда, — сказал он, но слов его она не услышала, они прошли мимо нее, потому что она могла лишь видеть его лицо, которое теперь уже никогда не забудет.

Он тихонько, с довольным видом засмеялся и, взяв ее за плечи, осторожно повернул к широким окнам, выходящим на Темзу.

И снова пластиковая сумка выскользнула из ее негнущихся пальцев и содержимое вывалилось на пол. Но на этот раз Челси не почувствовала неловкости, а только резкую боль, словно безжалостная, равнодушная рука вырвала сердце из ее груди. И это его рука, промелькнуло в голове у Челси. Неужели он настолько бесчувствен и не догадывается, как ей больно? А может быть, ему это безразлично?

Через открытые окна было видно, как Сэнди загорает на балконе, задрав длинные, стройные ноги на стол; ее хорошенькое личико наполовину закрывали огромные темные очки. Когда Куин крикнул: «Пойди сюда и познакомься», голые пальцы на ногах поджались, потом разжались, длинные ноги опустились на пол и рыжеволосая красавица встала. Сняв защитные очки и покачивая бедрами, она вошла в комнату.

Челси хотелось повернуться и убежать, но она сдержалась, решив достойно выйти из этой ситуации, чего бы это ей ни стоило.

Она поняла, почему он находил эту женщину неотразимой: слегка загорелое тело могло свести с ума самого здравомыслящего мужчину. Маленькое черное бикини еще больше усиливало очарование Сэнди. Челси на секунду прикрыла глаза, пытаясь оживить свое застывшее лицо и справиться с разрушающим все ее надежды поворотом событий.

Руки Куина все еще чуть сжимали ее плечи, и, словно издалека, она услышала его голос:

— Это моя сестра, Челси. Пора вам наконец познакомиться.

— Привет! — Сэнди сморщила прелестный носик. — Первый раз, когда мы встретились, я была сонная, а вы — расстроены. Куин хотел познакомить нас на том балу, но вы сбежали! — Она усмехнулась, откинув назад голову, отчего ее пышные волосы рассыпались по плечам. — Мне ужасно хотелось с вами познакомиться — вы ведь первая женщина, которая заставила побегать моего огромного братца. Браво!

— Исчезни, отродье! — Куин указал большим пальцем в направлении коридора. — Уйди с глаз долой и оденься!

— Я хочу… — капризно выпятив нижнюю губу, пыталась возразить Сэнди, но Куин строго оборвал ее:

— Делай, что сказано. Если будешь себя хорошо вести, мы с Челси, возможно, возьмем тебя на ленч. А пока что отправляйся в свою комнату и оставайся там. Подумай над тем, что я говорил, и если посмеешь сослаться на потерю памяти, то знай — я поступлю так, как сказал.

Этого было достаточно, чтобы Сэнди с тяжелым театральным вздохом бросилась вон из гостиной.

Челси сдавленным голосом спросила:

— Сколько же «сестер» у вас в наличии?

— Две. — Куин повернул ее к себе, тесно прижался к ней, а руки его скользнули у нее по спине. — Да не смотрите так подозрительно. Есть Эрика, которая недавно прибавила к семейному древу еще одну веточку. А это…

— Кэсси, — нараспев произнесла Челси, стараясь побороть головокружение.

— Кассандра, — уточнил Куин, сильнее сжав объятия, так что их тела, казалось, слились воедино. — Рыжее дитя, и, естественно, ее имя сократили до Сэнди. — Он улыбался ей, и сердце Челси подпрыгнуло. — Когда же она подросла, оно ей не понравилось, и она решила, что ей больше подходит Кэсси. А когда мне потребовалось немедленно изобрести причину для продолжения истории с помолвкой, я придумал настырную даму, от которой хочу избавиться. Я был загнан в угол, и единственное имя, которое я сразу вспомнил, было Сэнди. Ее детское имя всплыло у меня в памяти потому, что последний год она доставила мне массу неприятностей.

— Неприятностей? — повторила Челси, и голос ее сорвался на фальцет. Она изо всех сил старалась выйти из затруднительного положения. Получалось, что женщина, которую он безуспешно пытался вычеркнуть из своей жизни, была на самом деле его сестренка. Но это вовсе не значит, что она, Челси, должна находиться здесь, в его объятиях, хотя его долгожданная близость лишает ее сил сопротивляться. Разве всего час назад он не сказал ей спокойно, что она сможет получить ожидаемое повышение, если?..

— Неприятностей, — подтвердил Куин, наклонившись к ней и глядя ей в глаза. — Моя младшая сестра — существо неуправляемое, жуткая обманщица и авантюристка. Так как мама почти все время живет в Париже, Кэсси решила, что ей все позволено. Она талантлива, поверьте мне, но ее дикие выходки и окружение, в котором она вращается, ставят под угрозу ее учебу в драматической школе. Я пытался образумить ее, но она всегда ловко обводит меня вокруг пальца. Это знают все, и она, к несчастью, тоже. На благотворительном балу она объявилась в компании своих буйных друзей и пыталась упросить меня оплатить ее чудовищные долги.

Беззастенчивым образом просунув руку между собой и Челси, он стал расстегивать пуговицы на ее жакете. Голос его звучал хрипло:

— Я, однако, не был настроен мириться с ее назойливыми просьбами, у меня были другие дела. — Его рука добралась до застежки на блузке, и теперь Челси точно знала, чем занята его голова. Она издала слабый протестующий стон, но он не обратил на это никакого внимания и продолжал:

— Я велел ей вести себя подобающим образом, потому что собирался познакомить ее с женщиной, у которой на пальце мое обручальное кольцо. Но, — добавил он, тяжело вздохнув, — мы не смогли вас найти. Вы сбежали. Эта роль вам удалась превосходно. А я «был злее быка, в которого всадили бандерилью13.

Его пальцы нежно касались ее груди под кружевным лифчиком. У Челси ком застрял в горле — она была противна сама себе, так как совершенно не владела собой, когда он был рядом, а значит, вскоре они окажутся в постели, и будет это продолжаться до тех пор, пока она ему не надоест. И остаток жизни она проведет, изнывая по нему и презирая себя. Она знала, что так будет!

Глаза у нее наполнились слезами, и слезинки покатились по щекам. Челси ненавидела себя за слабость, за то, что больно щемит ее раненое сердце. Он оставил в покое ее грудь и, подняв руку к ее лицу, осторожно смахнул сначала одну прозрачную капельку, потом другую.

— Только когда вы прочли мне лекцию о трусости, я все понял, — сказал он, и она вздрогнула от победного блеска в его глазах. — Вы весьма решительно не подпускали меня к себе, — он усмехнулся самым непростительным образом, — просто потому, что поверили в несуществующую соперницу. Вы ревновали!

— Зачем вы ее выдумали? — спросила Челси и, воспользовавшись тем, что его внимание отвлеклось, стала на ощупь застегивать пуговицы на блузке. Она отступила назад в отчаянной попытке отдалиться от него, это был единственный способ совладать с ним.

Он отпустил ее и стоял в непринужденной позе, уверенный в себе. Пожав плечами, он объяснил:

— Меня вдруг осенило. Видите ли, зная вас и ваши строгие представления о морали, я мог предположить, что вы измените свое намерение относительно нашей» помолвки «. Но мне идея понравилась, особенно если помолвку можно будет продлить. Итак, я выдумал историю с несуществующей прилипчивой дамой, считая, что знаю вас достаточно хорошо и что вы захотите продолжить игру просто потому, что совесть не позволит вам поступить иначе. Я помог вам в трудной ситуации…

— А я должна за это чувствовать себя обязанной, — резко прервала Челси, едва удерживаясь, чтоб не ударить его, — и прыгнуть к вам в постель по первому вашему знаку!

— Я не совсем это имел в виду. — Куин легонько коснулся ее локтя и усадил на мягкий диван, сам сел рядом, взяв в ладони ее лицо. Затем, запустив пальцы в ее волосы, вынул заколки, державшие пучок на затылке. — Вы заинтересовали меня с первой же встречи, а ваша просьба на приеме раскрыла двери, которые, как мне казалось, можно было лишь взорвать. — Его улыбка смягчила ее сердце, оно стало податливым. — Поэтому, будучи твердо уверен, что ни один нормальный мужчина не пропустил бы такой возможности, я воспользовался случаем.

— Вы шантажировали меня! — проворчала она с достойным похвалы негодованием, зная, что теперь возможностей для шантажа нет, так как она подала заявление об уходе.

— Но вы ведь не поверили этому, не так ли? — Он наматывал на палец шелковистую прядь ее темных волос, затем вытаскивал палец из завитка и начинал все сначала. — Неужели вы на самом деле не поняли, что это всего лишь пустые угрозы? Как я мог унизиться до этого?

Подобные доводы она уже приводила себе и пришла к выводу, что, конечно, не верит в то, что он может так поступить с ней или с другой женщиной. Поэтому она честно призналась, однако избегая его взгляда:

— Я догадывалась об этом.

Тут раздался голос из прихожей:

— Я хочу есть, и я оделась. Можно войти? Челси услышала, как Куин тихонько выругался; взяв ее за руку с видом собственника, он неохотно повернулся к двери.

— Мы накормим тебя, дитя, если ты обещаешь вести себя прилично в обществе своей будущей невестки.

Восторженный визг Кэсси доказал, что она совсем не раскаялась и нисколько не подавлена. На ней была непонятного покроя юбка, нарочито скромная старомодная блузка и хлопчатобумажная вязаная, доходящая до колен кофта, что производило весьма вызывающее впечатление. В голове же у несчастной Челси все перемешалось. Пока они сидели за восхитительным ленчем в ресторане, она пыталась свыкнуться с ролью» будущей невестки «, но даже коктейль из шампанского не прояснил ее мыслей.

Погруженная в раздумья, она приводила себя в порядок в туалете, когда там появилась Кэсси и, нисколько не шутя, сказала:

— Вы ведь прекратите страдания бедняги? В целом мире нет другого такого брата. Хотя он иногда и устраивает мне нагоняй, я не хочу, чтобы он мучился.

— А вы его слушаетесь? — спросила Челси, меняя тему разговора, поскольку не хотела обсуждать с этой просвещенной юной особой, как она положит конец страданиям Куина.

Кэсси улыбнулась, обнажив безупречные белые зубы.

— На этот раз у меня нет выбора. — Она изучала в зеркале свою славную мордашку и, слегка скривившись, тяжело вздохнула. — Конечно, он прав — я зря трачу время. К тому же он грозится не давать мне больше денег и сказать маме, чтобы она тоже не давала, если у меня хватит наглости донимать и ее. Мне приказано взяться за ум и работать изо всех сил, если я хочу преуспеть. Так что придется.

Челси удалось отвлечь Кэсси от проблемы «несчастного Куина» и его спасения. Но когда Куин отправил сестру к себе и вызвал другое такси, чтобы им вдвоем ехать домой, Челси охватила дрожь.

Несмотря на шампанское, она не расслабилась. Ведь они ничего между собой не решили, только выяснили личность неотразимой Сэнди, поэтому, плохо соображая, Челси, подобно ягненку, которого ведут на заклание, последовала за Куином в пентхаус.

Как только за ними закрылась дверь, он снял с нее жакет, с себя пиджак и, не обращая внимания на ее изумленный взгляд, осторожно усадил на диван. Разув ее, он нежно пощекотал ступни, а Челси поджала пальцы и затаила дыхание, что не укрылось от него и явно доставило ему удовольствие.

Его губы изогнулись в чувственной улыбке, когда он сказал:

— Вам от меня больше не убежать. Теперь я буду следовать за вами повсюду.

Он отбросил в сторону ее туфли и снял галстук. У Челси пересохло во рту, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Сейчас он разденет ее и разденется сам, а она, глупая, прекрасно зная, что последует затем, не в силах это предотвратить!

— Что вы имеете в виду? — проворчала Челси, сделав последнюю отчаянную попытку взять себя в руки и не допустить близости, которая рано или поздно кончится отчаянием и одиночеством.

— То, что я сказал, — он расстегнул ее блузку — и это во второй раз за сегодняшний день — и стал спокойно ее снимать, продолжая говорить и не спуская с Челси глаз. — Вы, если хотите, можете взять назад свое заявление об уходе и занять новую должность. Если бы вы остались, то узнали бы мои условия.

Блузка упала на пол, где уже лежали ее жакет, туфли, его пиджак и галстук. Он смотрел на застежку лифчика. Челси вздрогнула, борясь с искушением помочь ему раздеться — ей хотелось расстегнуть его рубашку, снять с него все.

Он взглянул на нее так, словно понял, о чем она думает, и пробормотал:

— Я, кажется, уже говорил, что у вас ясный, прямой ум. Излишне прямой. Вы делаете поспешные выводы и придерживаетесь их, даже если очевидно, что они ошибочны.

Он взял ее руки в свои и коснулся губами пальцев.

Сдавленным голосом Челси спросила:

— Что очевидно?

— То, что я люблю вас. — Он снова прижался губами к ее рукам. — И думаю, с тех пор, как я вас увидел. Но лишь потом, когда в ночь после благотворительного бала вы дали мне понять, что не позволите стать вашим любовником, я отчетливо понял, что это так. Я ушел от вас, ненавидя вас за то, что вы снова меня отвергли. Я устроил нагоняй Кэсси и настоял, чтобы она вернулась в пентхаус, где я могу присматривать за ней. Велел ей, наконец, взяться за ум и вести себя как следует, иначе она узнает, что такое гнев старшего брата. И вдруг, в конце этой тирады, меня осенило, я понял, что люблю вас, не могу без вас жить, и сразу успокоился. Я не думал, что когда-нибудь снова совершенно искренне скажу эти слова женщине и буду жить, повторяя их.

Куин с нежностью обнял Челси, она прильнула к нему, не в силах поверить этому признанию.

А он продолжал:

— Мои условия были такие: вы позволяете мне завоевать вас. Я согласен был не торопиться, учитывая вашу антипатию к браку. Но вы демонстративно убежали, не желая даже выслушать меня, и только когда обнаружилась ваша ревность к несуществующей сопернице, я решил идти напрямик. Не видеть вас две недели было сущим адом, — продолжал он, — но я знал, что нужно время, чтобы все утряслось. Признаюсь, мои намерения с самого начала не были честными, о браке я даже не помышлял. А потому пришлось искать способ начать все сначала, убедить вас, что я не хочу вас терять. Я связался с сэром Леонардом и правлением — передача агентства прошла быстро и безболезненно. Я решил предложить вам повышение, которого вы добивались, а взамен попросить дать мне возможность начать все сначала, и на этот раз вести себя так, чтобы вы доверяли мне и полюбили меня.

— Но я люблю вас и так, и сейчас мне кажется, что это было всегда, — задыхаясь, призналась Челси. Чувство радости охватило ее, и, ощутив ответную дрожь, пробежавшую по телу Куина, она прижалась губами к его крепкому подбородку. — И все это время я думала, что вы используете меня как щит против…

— Против несуществующей соперницы, — закончил он.

Челси немного откинулась назад, не отрывая от него пристального взгляда раскосых глаз.

— В одном вы были очень определенны, — медленно проговорила она. — Но вам не придется всю жизнь мучиться вопросом, не вышла ли я за вас ради денег, конечно, в том случае, если… — она вдруг запнулась, сообразив, что он пока еще не сделал ей предложения.

— Если мы поженимся? — Куин усадил ее на колени и крепко прижал к себе. — Могу дать голову на отсечение, что поженимся. Я уже сказал, что тебе не удастся снова убежать от меня, ты, если хочешь, можешь взять обратно заявление об отставке, или мы переселимся в Монкс Нортон, о чем я мечтаю теперь постоянно, а эту квартиру оставим за собой, чтоб было где жить, когда будем приезжать в город. У нас будет куча малышей, но это, любимая, как ты решишь. Что же касается корыстных намерений, которые я приписывал всем женщинам, у меня были на то причины, а потом мне было удобно так думать, даже когда я совсем забыл Лорну. Видишь ли, моя хорошая, до тебя я ни разу не встречал женщины, с которой мне захотелось бы остаться на всю жизнь.

Он легко расстегнул маленькую застежку на ее лифчике и тихо застонал от восторга. Челси едва не теряла рассудок, но еще смогла попросить:

— Расскажи мне про Лорну.

Она должна знать, почему он так цинично и с недоверием относился к женщинам. Куин с трудом отвел глаза от ее беззастенчиво обнажившейся груди.

— Я был молод, а она постарше. Очень красивая, изысканная женщина, я не мог устоять. Мы были помолвлены, но тут она узнала, что «Райдер-Джем» — совсем не те золотые копи, на которые она рассчитывала. Она разорвала помолвку и вышла замуж за человека, годившегося ей в отцы, но очень богатого. Вот почему я, в частности, изо всех сил старался превратить «Райдер-Джем» в то, что она сейчас есть, хотел показать этой гадине, чего она лишилась. Вначале я так и считал, но вскоре понял, что Лорна здесь ни при чем. Я вытащил нашу фирму из пропасти, потому что судьба бросала вызов лично мне. — Взгляд Куина остановился на пухлых губах Челси, и выражение его лица смягчилось. — Когда я снова встретил ее, она дала понять, что пожилой муж ей надоел. Она уже знала о процветании «Райдер-Джем» и поспешила сообщить о возможном разводе, намекнув, что не прочь выйти за меня замуж. Я смотрел на нее с отвращением и с этого дня больше никогда о ней не думал. Допускаю, что стал после этого циником, зная, что могу заполучить любую понравившуюся мне женщину. Но хотел я не очень многих…

— А как насчет блондинок? — прервала Чел-си это откровенное повествование. — Мерил из кафе говорила, что у тебя их две плюс одна рыжая. Но рыжей оказалась Сэнди, то есть Кэсси, поэтому мы можем ее не считать, — великодушно закончила она.

Куин покачал головой.

— Мерил следовало бы правильно излагать факты. Две блондинки были и есть. Они обе мои секретарши, обе замужем и вполне счастливы. Мы что же, так и будем разговаривать? Пора подумать и о других вещах… — Он уронил темную голову на ее трепещущую грудь.

Позже, когда вечерний туман стал подниматься с реки, она прижалась к нему теснее, скользя ладонями по его крепкой спине.

— Насчет Монкс Нортона и малышей… — Она подавила стон наслаждения, когда Куин накрыл ее своим телом. Приподнявшись на локтях, так что его рот почти касался ее рта, он спросил:

— Ты этого действительно хочешь, любовь моя? — А когда она кивнула, не в силах говорить от счастья и любви, переполнявших ее, в мягком голубом свете озорно сверкнули его зубы. — Тогда давай вдвойне удостоверимся в этом, хорошо?

— Втройне, — ее жаждущее тело звало его, — или вчетверне, если есть такое слово…

— Замолчи, колдунья! Ты разве не видишь, что я уже занялся делом?..

Примечания

1

Особняк, выстроенный на крыше небоскреба.

(обратно)

2

Графство в Англии

(обратно)

3

Город в США, штат Виргиния

(обратно)

4

Тюдоры — королевская династия в Англии в 1485 — 1603 гг.

(обратно)

5

Стиль мебели XVIII века.

(обратно)

6

Центр графства Уэст-Мидлендс.

(обратно)

7

Город в графстве Шропшир.

(обратно)

8

Рабочий район в Лондоне.

(обратно)

9

Вид лапши.

(обратно)

10

Район в Лондоне.

(обратно)

11

Лондонский вокзал.

(обратно)

12

Хищная рыба, населяющая пресные водоемы Южной Америки, отличается прожорливостью.

(обратно)

13

Копьецо, украшенное лентами, употребляемое в корриде.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10 . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте