«Летние грозы»

Кэтрин МЭЛОРИ ЛЕТНИЕ ГРОЗЫ

Отчего она внезапно почувствовала себя такой слабой, такой беззащитной? От того ли, что лишь чудом избежала катастрофы, или от взгляда водителя?

Мчавшийся на бешеной скорости «Мерседес» едва не сшиб Николь Тэннер вместе с ее велосипедом. Она и не подозревала в тот момент, что грубоватый сероглазый человек за рулем не кто иной, как Джеймс Бентон — известный своей дурной репутацией прожигатель жизни, магнат авиаиндустрии, знаменитый яхтсмен, чемпион практически всех состязаний по парусному спорту… и к тому же ее босс, глава школы парусного спорта в яхт-клубе «Уотч-пойнт» в портовом городке штата Массачусетс.

До сих пор никому еще не удалось пробить ее защитную броню и разбудить в ней страсть. Пока этот незнакомец не коснулся ее губ, даже не узнав ее имени!

…Он навис над ней в темноте, как грозовая туча, руки его протянулись к ней, как две молнии. Она ощутила на своих губах его жадные губы. К собственному ужасу и отчаянию, почувствовала, что отвечает на поцелуй. Руки ее, двигаясь как бы сами по себе, независимо от ее, воли, ласкали его крепкий, мускулистый торс.

Где-то в самой глубине ее существа слабый голос здравого смысла говорил, что надо остановиться. Остановиться, пока не поздно…

Глава 1

Она, наверное, сто лет не была на море. Но теперь уже скоро совсем скоро, она его увидит. Океан…

Николь Тэннер нетерпеливо нажимала на педали старенького велосипеда и оглядывалась по сторонам. Ни ветерка… Здесь, в центре города, ни один листок не шевелился на старых величественных вязах.

Конечно, еще очень рано. Всего семь утра. Солнце только-только поднималось над остроконечными крышами, начиная свое восхождение по безоблачному июньскому небу. На побережье, всего в миле отсюда, — она это знала — сейчас уже дует легкий бриз. Прекрасный день для морских прогулок…

Николь ехала по улицам очаровательного американского портового городка Мэнниэссет, однако даже не замечала аккуратных, ухоженных домов в викторианском стиле, стоявших по обе стороны тенистого переулка Уэстгейт. Мысли ее были заняты кубком Хоуэлла Т. Бентона — одним из самых престижных призов в парусном спорте. Николь когда-то удалось попасть в список участников юношеских соревнований, но, к великому огорчению, ее тогда свалил грипп, и она так и не смогла участвовать в состязаниях.

В юношеские команды включали подростков не старше семнадцати лет. Теперь Николь уже не соответствовала этому требованию: ей исполнилось двадцать три. И, тем не менее, сейчас у нее снова появилась возможность участвовать в соревнованиях на кубок Бентона. Все лето она будет работать инструктором по парусному спорту в престижном яхт-клубе «Уотч-принт», который был впереди почти все предыдущие шестьдесят лет. В ее обязанности входит обеспечить победу команде этого клуба.

Кубок Бентона… Николь почувствовала холодок в низу живота. Усилием воли она прогнала неприятное ощущение. Только не нервничать, это делу не поможет.

Осторожно двигаясь в потоке машин, она свернула направо на улице Саут-мэйн и быстро поехала вдоль зеленых лужаек, мимо простого белого здания церкви и ряда симпатичных магазинчиков, стоявших напротив. Все они еще были закрыты, кроме булочной, откуда доносился аппетитный аромат свежего хлеба и сдобы.

Николь поборола искушение остановиться у булочной. Главная ее задача — поскорее добраться до побережья. Сегодня за торопливым завтраком Эмили Петерсон, хозяйка, у которой Николь сняла на лето комнату, объяснила ей, как проехать к морю. Николь, в третий раз мысленно повторила маршрут: на Саут-мэйн направо, на Уайтэкер налево, на Норт-мэйн направо, на Харбор-роуд налево. Направо, налево, направо, налево…

Раньше Николь жила вблизи океана, и теперь ей его очень не хватало. В течение двух лет после окончания колледжа скучная работа в министерстве внутренних дел в Вашингтоне почти не оставляла времени для занятий парусным спортом.

Однако два месяца назад произошел неожиданный поворот в судьбе. Ей, наконец, подвернулся счастливый случай — предложение от одной известной социологической организации в Нью-Йорке. Для Николь это была прекрасная возможность использовать на практике полученные знания в области общественных наук. Она сразу согласилась и немедленно оставила надоевшую работу в правительственном учреждении. И только потом с огорчением узнала, что место в социологической организации освободится лишь в сентябре.

Поэтому, когда старый знакомый из университетской команды яхтсменов предложил ей летнюю работу в яхт-клубе «Уотч-пойнт», она была ему вдвойне благодарна. Во-первых, эти несколько месяцев она не будет без работы. Во-вторых, на лето ничего лучшего и пожелать нельзя, особенно перед переездом в Нью-Йорк, который ее так пугал.

Николь никогда бы в этом не призналась, но город подавлял ее своими размерами. Она всегда предпочитала маленькие, уютные, спокойные провинциальные городки на побережье. Поэтому такой радостной рисовалась ей перспектива предстоящих трех месяцев.

В это утро, однако, она не думала о Нью-Йорке. Здесь о нем ничто не напоминало. И меньше всего улица Уайтэкер, с ее колониальными домами, похожими на коробки. Покрашенные в одинаковый белый цвет, они стояли в ряд у дороги, за зелеными лужайками, огороженными невысокими частоколами. На дверях висели таблички: «Эбрэхэм Кларк, 1696»; «Джошуа Уайтэкер, 1672»; «Джеремиа Бентон, 1711».

Бентон! Неужели предок того самого Хоуэлла Т. Бентона? А что, очень может быть. Семьи переселенцев Новой Англии всегда старались держаться вместе. Значит, у кубка Бентона солидная родословная.

Бентон… Это имя упорно повторялось в ее мыслях, как назойливый припев. В раздражении Николь тряхнула головой и свернула направо, на Норт-мэйн, удаляясь от центра.

Проехав почти полмили, она поняла, что пропустила поворот на Харбор-роуд. Ах, черт! Она быстро развернулась и поехала обратно. Впереди показалась маленькая заправочная станция. Николь решила подъехать туда и спросить дорогу, чтобы еще раз не ошибиться.

Услышав дребезжание ее старенького велосипеда, из двери вышел молодой человек в рабочем комбинезоне.

— Желаете наполнить бак? — спросил он дружелюбно, с сильным акцентом.

Николь рассмеялась.

— Нет, спасибо, мой бак полон. Не подскажете, как проехать к Харбор-роуд?

Молодой человек показал на дорогу.

— Около трехсот ярдов вперед, до Центральной аптеки, она будет с правой стороны. Там и сворачивайте направо. Не ошибетесь.

— Спасибо, — улыбнулась Николь.

Проехав примерно двадцать ярдов, она услышала, как кто-то позади игриво свистнул. Обернулась. На крыльцо вышел второй работник бензоколонки, оба парня по-дружески махали ей руками. Николь залилась краской смущения.

Во многих вещах она была старомодна до крайности, однако при этом терпеть не могла никаких проявлений мужского превосходства. Наверное, благодаря этому она и завоевала репутацию непобедимого яхтсмена. Не отпустить ли этим двум какое-нибудь ехидное замечание? Нет, не стоит. Вместо этого она послала им язвительную улыбочку и отвернулась. Наверняка поймут как надо.

Николь никогда не считала себя особенно привлекательной, хотя ей часто делали комплименты. Тонко очерченное лицо с прямым носом, пухлыми губами и серыми, с поволокой, глазами выглядело одновременно и чувственным, и невинным. На такие лица мужчины всегда заглядываются. Пушистые, аккуратно подстриженные волосы, причесанные на косой пробор, оставляли лицо открытым и в то же время придавали ему какое-то мальчишеское очарование. Невысокого роста, изящно сложенная, сейчас, сидя на своем велосипеде, в облегающих джинсах, ярко-желтой майке и открытых сандалетах, она выглядела необыкновенно привлекательно, однако сама об этом и не подозревала.

Теперь она быстро нашла поворот на Харбор-роуд, свернула и приготовилась в полной мере насладиться открывшимся пейзажем. По обеим сторонам улицы стояли современные большие белые дома. Окруженные просторными аккуратными лужайками, они выглядели очень элегантно и в то же время не вызывающе. По всей видимости, жители Мэнниэссета стремились сохранить очарование новоанглийского стиля, а не выставлять напоказ свое богатство.

Теперь она ехала вдоль зеленого массива: мимо белоствольных берез, кленов с пышными кронами, сосен среди густого подлеска. Прохладный утренний воздух был напоен ароматом сассафраса.

Лес закончился. Началось открытое заболоченное пространство. Она приближалась к океану. Впереди уже слышались крики чаек, в воздухе ощущался особенный соленый запах. Сердце забилось быстрее. Дорога вела вверх по холму, и с вершины его открылся потрясающий вид. Николь остановилась, завороженно глядя на голубую гладь воды, на полуостров, где расположилась гавань. Он изгибался, подобно указательному пальцу руки, соединяясь с ладонью материка.

Гавань Мэнниэссет не была достаточно большой и глубокой для океанских кораблей, однако для прогулочных лодок и яхт лучшего места, пожалуй, не существовало. Не зря, наверное, она уже не одно столетие считалась любимым местом летнего отдыха среди самых состоятельных жителей Бостона. Так как в этой части побережья было мало хороших пляжей, то занимались здесь, в основном, парусным спортом. А наилучшим местом для этого, безусловно, считался яхт-клуб «Уотч-пойнт»…

Он располагался в полумиле, в самом начале гавани, на собственном гранитном островке. Даже на расстоянии он производил впечатление — в некотором роде монумент, памятник богатству и размаху девятнадцатого столетия. Перед зданием клуба поднимался высокий флагшток с треугольным флагом. Позади него, в небольшой открытой части гавани, проглядывал кусочек Атлантического океана. Безоблачное голубое небо смыкалось с водой на линии горизонта. Николь стояла у дороги с мечтательной улыбкой на губах. Это как возвращение домой… Яхт-клуб, отражавшийся в неподвижной воде гавани, казался незыблемым, как сама вечность. Да, это будет совершенно необыкновенное лето.

Со смешанным чувством облегчения и восторга она снова взобралась на велосипед и покатила вниз по холму. Дорога спускалась к самой кромке воды. Дальше Николь поехала мимо массивных деревьев по Ок-лэйн — переулку, который вел вдоль полуострова к яхт-клубу.

Здесь, за каменными оградами, поросшими мхом, за густыми зелеными изгородями и стальными воротами, стояли самые красивые дома, какие она когда-либо видела. Зеленые лужайки спускались прямо к воде, а дома были похожи на миниатюрные поместья. Строились они давно, в ту эпоху, что ушла безвозвратно, и предназначались для летнего отдыха. Нижние этажи окаймлены широкими верандами. Так и казалось, что на крыльце вот-вот появятся служанки в крахмальных белых передниках и наколках и займутся приготовлением утреннего чая.

Интересно, подумала Николь, сможет ли она когда-нибудь позволить себе такое? Такой вот образ жизни? Скорее всего никогда. Для этого надо родиться богатым.

Переулок уперся в круглую площадку с чем-то вроде небольшой эстрады посредине. В дальнем конце было отведено место для парковки. Впереди два каменных столба указывали вход для пешеходов. На правом столбе Николь увидела табличку: «Яхт-клуб „Уотч-пойнт“. Вход только для членов клуба».

«Да неужели?» — усмехнулась она про себя. Припарковала велосипед к одному из столбов с помощью цепочки с замком, проскользнула через каменные ворота и пошла по бетонной дорожке. Там в конце между валунами над узкой полоской воды был проложен деревянный мостик, который вел прямо к крыльцу яхт-клуба.

У Николь перехватило дыхание — вблизи здание выглядело еще более величественным. Конечно, в этот ранний час внутрь ей не попасть, но, по крайней мере, можно осмотреть его снаружи. Она быстро пробежала по мостику, чувствуя, как под ногами плещется вода, и взбежала вверх по ступенькам на широкую крытую веранду, окружавшую здание клуба со всех четырех сторон.

У нее возникло ощущение, что за ней наблюдают чьи-то невидимые глаза. Она подошла к высоким массивным дверям красного дерева, опасливо оглянулась и потянула за медную ручку. К ее удивлению, дверь подалась. Да здесь, оказывается, не заперто! Значит, она все-таки сможет осмотреть дом изнутри. Она потянула сильнее, дверь еще немного приоткрылась, и Николь, проскользнув внутрь, очутилась в просторном холле с деревянными полами. Приятно пахло лаком, и к этому запаху примешивался запах океана. Она постояла некоторое время, прислушиваясь, есть ли в доме люди, но ничего не услышала.

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

Ответом ей была тишина. Лишь где-то в соседней комнате громко тикали часы.

Николь огляделась, ощущая себя, как Алиса в Стране чудес. Устланная ковром широкая лестница вела в холл второго этажа и выглядела достаточно заманчиво. Так же, как и двери по обеим сторонам от нее. Чуть подальше Николь заметила нечто вроде конторки со стеклянными створками и, осторожно ступая по скрипучим половицам, двинулась посмотреть, что там такое.

Там оказалась целая коллекция серебряных призов и отполированных деревянных табличек. На почетном месте красовался кубок высотой в два с половиной фута. Сердце гулко забилось у нее в груди. Она подалась вперед и прочла надпись на передней стенке чаши: «Кубок Хоуэлла Т. Бентона».

Так вот он, знаменитый трофей, завоевание которого она должна обеспечить этим летом! Лишь теперь, увидев его воочию, она поняла сложность того, что ей предстоит сделать. Внизу живота снова неприятный холодок. А что, если нынешним летом яхт-клуб «Уотч-пойнт» не завоюет кубок? Сохранение этой давней традиции оказалось теперь в ее руках.

Она постаралась отмести пустые страхи. В конце концов, кубок — всего лишь символ, не более. Независимо от этого ее задача — научить юношей и девушек работать так, чтобы выйти в чемпионы. Она же сама не так давно была на их месте. Если не ей, то кому же еще этим заниматься?

И тем не менее… Кубок красовался на этом месте в яхт-клубе «Уотч-пойнт» дольше, чем она, Николь, прожила на свете. Уже одно это обстоятельство подавляло ее, Она наклонилась, чтобы получше разглядеть медные таблички. На них значились имена победителей, начиная с 1921 года и названия яхт-клубов, к которым они принадлежали. Почти во всех случаях это был «Уотч-пойнт», Приглядевшись внимательнее, она обнаружила, что один из яхтсменов завоевывал кубок шесть лет подряд. Ах, какой сногсшибательный рекорд! В первый раз ему, должно быть, было не больше двенадцати лет. Надписи на табличках слегка стерлись, но она все же разглядела его имя — Джеймс Е. Бентон.

Как, еще один Бентон?! Да это просто целая Семья каких-то невероятно удачливых людей!

Джеймс Е. Бентон… Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить, откуда ей знакомо это имя. Наверняка какая-нибудь знаменитость.

Внезапно ее осенило. Ну конечно! Джеймс Бентон дважды завоевывал золотую медаль на Олимпийских играх. И сейчас его имя ассоциируется с победой и внушает тревогу всем спортсменам высшего класса.

По какой-то непонятной причине Николь почувствовала, как мурашки побежали по телу. Джеймс Бентон — фигура хотя и противоречивая, однако пользующаяся большим уважением в мире парусного спорта; И теперь она, Николь, несет ответственность за тот приз, который он завоевывал шесть раз подряд и который носит его имя.

Интересно, будет ли он лично наблюдать за соревнованиями этого года? Его собственные победы закончились около пятнадцати лет назад. Помнит ли он еще о них? Скорее всего, много лет даже не появлялся в яхт-клубе.

Тем не менее, интуиция подсказывала ей, что это не так. Вся история его семьи слишком тесно связана с гаванью Мэнниэссет. Может быть, он круглый год живет где-нибудь поблизости.

— Чем могу помочь? — неожиданно услышала она сзади.

Николь вздрогнула и обернулась. Высокий молодой человек с волосами песочного цвета стоял, небрежно облокотившись о перила лестницы, засунув руки в карманы. Примерно ее возраста. Одет в светло-коричневые брюки, легкие туфли и рабочую блузу с закатанными по локоть рукавами. Невольно Николь сразу отметила его ярко-голубые глаза и приятное загорелое лицо. Он смотрел на нее испытующе.

— Да нет… я… в общем, я просто…

Его неожиданное появление совершенно выбило ее из колеи. Как ему удалось подойти незамеченным по этим скрипучим половицам? Неужели она настолько глубоко задумалась, что не услышала его приближения?

— Надеюсь, у вас не возникло намерения захватить это с собой? — Он говорил о Кубке Бентона.

— Нет, конечно. У меня дома уже есть пепельница.

Она постепенно обретала дар речи.

— Вот и хорошо. Вы все равно не смогли бы его взять: он прикреплен болтами. Кстати, меня зовут Стив Фултон. Я старший по доку.

— Николь Тэннер.

Она протянула руку, сразу решив для себя, что он ей понравился.

— Рад познакомиться, — серьезно ответил он, крепко пожимая ее руку. — Вы новый член клуба?

— Не совсем. Я новый инструктор по парусному спорту.

К ее величайшему удивлению, Стив, похоже, испугался. Как будто она объявила, что прибыла с Марса. Однако вскоре на его лице снова появилась улыбка.

— С прибытием. Когда я здесь, здание не заперто, а это значит, почти все время. Так что можете приходить, когда вам вздумается. Если что-нибудь понадобится, зовите меня.

Почему он так испугался, услышав, кто она такая? Вопрос очень заинтересовал ее, но пока она решила его не задавать.

— Спасибо. А где вас найти?

— Вообще-то я бываю внизу, на заправке. Это как раз под крыльцом с другой стороны здания.

Николь стояла в нерешительности, не зная, как сориентироваться. Заметив это, Стив подошел ближе.

— Послушайте, давайте устроим экскурсию. Здесь пока все равно никого нет. А потом выпьем с вами по чашке кофе.

— Прекрасно! — воскликнула она с неподдельным энтузиазмом.

Его странное поведение за несколько минут до этого, все еще не давало ей покоя. Вместе с тем она чувствовала, что ей здесь просто не обойтись без товарища, и поэтому с радостью последовала за ним.

— Вот, пожалуйста. — Стив протянул ей чашку дымящегося, только что сваренного кофе.

Николь с благодарной улыбкой взяла чашку, однако та оказалась слишком горячей, и она поспешно поставила ее на старый деревянный стол, пролив при этом немного кофе.

— Ох, извини, пожалуйста. Какая же я неловкая!

— Да нет, это я виноват. Не волнуйся, — дипломатично ответил Стив. — Чего только не впитал в себя за долгие годы этот старый стол… от кетчупа до машинного масла. Так что, думаю, немного кофе ему не очень повредит.

Он стал промокать пролитый кофе тряпкой. Николь в это время оглядывала его чисто прибранную рабочую комнату, ряды инструментов, аккуратно развешанных по стенам. Да, неряхой его никак не назовешь.

— Вообще-то можешь приходить сюда и проливать кофе, когда захочешь. В клубе они все помешаны на чистоте, там всегда все вылизано до блеска. Иногда хочется найти такое местечко, где можно расслабиться и не думать об аккуратности.

Николь рассмеялась и согласно кивнула, Она уже заметила, что в клубе действительно ни соринки, ни пятнышка, все, начищено до блеска — от сверкающих панелей красного дерева в бальном зале до блестящих медных дверных ручек в маленькой квадратной комнатушке на третьем этаже, которая должна стать ее рабочим кабинетом. Но больше всего ей понравилась морская символика, которая в изобилии имелась повсюду, По стенам висели старинные карты берегов Новой Англии, холл второго этажа украшали корабельные штурвалы самых различных размеров. «Уотч-пойнт», по-видимому, с удовольствием следовал своим традициям и гордился этим.

Даже Стив, как видно, попал под влияние этого богатого наследия. Показывая Николь здание яхт-клуба, он буквально засыпал ее анекдотами и историческими сведениями; Хотя не преминул сообщить и о некоторых претензиях кое к кому из членов из-за их приверженности к всевозможным правилам и установкам. Слушая его остроумные замечания, Николь все время смеялась. Сейчас они сидели в его рабочем кабинете, мирно попивая кофе под потрескивание приемника. Стив положил ноги на край открытого ящика стола.

— Большинство членов клуба — люди очень богатые, как ты, наверное, уже догадалась. Их годичные взносы составляют целое состояние, и, естественно, они ожидают, что за это их будут обслуживать по высшему классу. Против этого я ничего не имею. Но некоторые из них, кажется, считают, что мы их личные слуги, вроде водителя или дворецкого.

Николь нахмурилась.

— Боюсь, мне будет трудно с этим смириться. Она, действительно, терпеть не могла, когда с ней обращались свысока.

— Думаю, тебе незачем беспокоиться. Ты относишься к другой категории, не то, что я или, скажем, официантки в ресторане. Все сейчас только и думают о том, как бы удержать победу на юношеских состязаниях. В особенности Бентон.

Снова Бентон! У Николь неизвестно почему внезапно пересохло в горле.

— Ты… имеешь в виду Джеймса Бентона? — хрипло спросила она.

Опять этот странный взгляд.

— Конечно, а кого же еще? — удивился Стив.

Значит, Джеймс Бентон — все-таки член яхт-клуба. Она наверняка встретится с ним… с этой живой легендой. Ах, какая редкая возможность! Надо узнать о нем побольше.

— Но с какой стати ему интересоваться занятиями по парусному спорту? Может быть, его дети участвуют в соревнованиях? — Она постаралась, чтобы вопросы эти прозвучали как можно более небрежно.

Стив расхохотался:

— Дети! У знаменитого на все побережье плейбоя! Да он даже и не женат. Он командир яхт-клуба, ты разве не знала?

Николь остолбенела. Командир яхт-клуба!.. Значит, Джеймс Бентон — ее босс?! Ну конечно, как президент он отвечает за все аспекты деятельности яхт-клуба. От этой мысли сердце у нее ушло в пятки. Страсть этого человека к постоянным техническим усовершенствованиям и его фанатическое стремление к победам давно уже стали притчей во языцех. Сможет ли она достичь того уровня, который нужен ему?

— Нет, — проговорила она едва слышно, — я этого не знала. Он и в самом деле так заинтересован в том, что я буду делать?

Стив поднял брови.

— Можешь не сомневаться. В основном он только этим и интересуется. Он считается здесь самым главным, но в действительности большую часть своих обязанностей передал менеджеру и различным комитетам.

Он замолчал, сделал глоток кофе. Николь осмысливала услышанное. Сомнений не оставалось — ей придется иметь дело с этим человеком. Однако она никак не могла в это поверить.

— Значит, ты действительно считаешь, что мне придется с ним встретиться?

— Встретиться! Если судить по прошлому опыту, ты будешь сталкиваться с ним постоянно. Этот человек — настоящий тиран.

У нее голова пошла кругом. Дрожащими руками она поставила чашку на стол. Да, на такое она никак не рассчитывала. И меньше всего ей хотелось тратить последние свободные месяцы на споры с высокомерным любителем побед.

— Как же ты этого не знала? — спросил Стив. — Разве Бентон не вызывал тебя на собеседование?

— Нет, я ни разу с ним не встречалась. И ни с кем другим из клуба… Меня взяли в качестве замены. Человеку, который должен был здесь работать, пришлось отказаться в последний момент. Он получил место на исследовательском корабле. И он порекомендовал меня: решил, что я справлюсь не хуже любого другого. Я ведь в свое время победила в нескольких больших состязаниях.

— Ну, тогда все понятно. Бентон, говорят, весь последний месяц провел на Ближнем Востоке по каким-то своим делам. Наверное, он даже еще и не знает о тебе.

Наверное, подумала Николь. Но это еще хуже.

Может быть, он решит заменить ее кем-нибудь другим, кого он хорошо знает?

Стив заметил, что она расстроена.

— На самом деле опасаться тебе нечего. Официально подбором кадров занимается комитет. И потом, занятия должны начаться через неделю. Сомневаюсь, что они смогут найти другого человека за такое короткое время. Так что не волнуйся.

— Ты думаешь?

— Вот только…

Стив запнулся, нервно откинул волосы со лба.

— Только… что?

Он явно не знал, как начать.

— За четыре года, что я здесь работаю, ты первая девушка на этой должности.

— Что?!

Так вот почему он так испугался, услышав, кто она такая. Ее охватил гнев.

— А какая разница — мужчина или женщина? Особенно для Джеймса Бентона. Это не может служить препятствием. Существуют законы об ответственности за дискриминацию по половой принадлежности.

— Остановись, остановись! Ты меня неправильно поняла. Я и не говорил ни о какой дискриминации. Просто, думаю, он будет немало удивлен, увидев тебя.

Тем хуже для него, решила Николь. В парусном спорте она ничуть не уступает мужчинам своего возраста. Более того, в этом она лучше многих мужчин.

— Пусть только попробует мною помыкать! Придется ему кое-что изменить в своих требованиях.

— Не сомневаюсь. Но он-то знает, как обращаться с женщинами.

— Ха! Со мной эти штучки не пройдут.

— Ну, об этом можешь не беспокоиться. Насколько я знаю, ты не в его вкусе.

Слава Богу, подумала она. И все же последнее замечание Стива вызвало у нее какое-то странное чувство. Неужели разочарование? Она постаралась прогнать это неприятное ощущение.

— Вообще-то все не так плохо, — продолжал Стив. — Большую часть времени его в клубе не бывает. Уезжает куда-нибудь по делам. А здесь почти все время гоняет на своей яхте.

Николь навострила уши.

— Ты имеешь в виду «Уорлорд»?

Стив кивнул.

Она много раз видела снимки «Уорлорд» на обложках журналов, посвященных парусному спорту. Яхта с черным корпусом выглядела супербыстроходной.

Николь больше привыкла к маленьким лодкам, однако несколько раз принимала участие и в крупных океанских гонках на яхтах, построенных по специальным заказам. Их обычно называли «гоночными машинами». Мчаться на такой по океану — дух захватывает. Интересно будет взглянуть на «Уорлорд» вблизи:

— Он держит яхту здесь?

— Нет. В прошлом году она простояла здесь всего несколько дней. — Стив взглянул на часы и спустил ноги на пол. — Кстати, если уж мы заговорили яхтах, пойдем покажу, с чем ты будешь работать. Оснастка яхт на лето тоже входит в обязанности инструктора. Ты наверняка захочешь сразу этим заняться.

Мысли ее моментально переключились на работу. Нужно еще столько сделать. Составить график занятий, планы уроков и, конечно же, осмотреть все оборудование.

— Прекрасно. Показывай.

Стив вскочил со стула, пошел к выходу. Его рабочее место представляло собой, по сути, небольшую хибарку в конце заправочных доков. Николь едва поспевала за ним. Они поднялись по небольшому возвышению, обошли вокруг, подошли к задней части здания. Здесь Стив остановился, перебирая толстую связку ключей, и открыл большие деревянные двери. Несколько цементных ступеней вели вниз, в подвал, откуда пахло плесенью. Стив включил лампочку без абажура. Николь огляделась.

У стены стояло штук двенадцать лодок. Когда-то они были белыми, но за зиму в сыром подвале краска потрескалась и облупилась.

Николь даже застонала вслух. С каждой лодки надо отскрести краску, отдраить ее песком и заново покрасить. Только после этого их можно будет оснастить и пустить на воду. На это уйдет, по меньшей мере, несколько дней. Она вдруг почувствовала страшную усталость. Опустилась на цементную ступеньку, закрыла лицо руками. Надо было предвидеть, что работа будет не сахар. Сначала Джеймс Бентон, теперь вот это… Стив присел рядом.

— Какие проблемы?

— Да нет, никаких. Я просто прикидываю, сколько работы предстоит с этими лодками.

Стив вырвал листок из блокнота, который носил с собой, достал из кармана ручку и протянул ей.

— Составь список всего, что тебе понадобится, прямо сейчас. Потом поезжай в город, в магазин Бенсена. С работой я тебе помогу. У меня есть несколько электроочистителей, есть машины для напыления краски.

Лицо ее просветлело.

— Спасибо! Но как я все это привезу из города? У меня только велосипед, да и тот на последнем издыхании.

— Они все доставят сами. Не забудь только взять квитанцию, чтобы я мог проверить, все ли доставлено. Расходы запиши на счет клуба.

Николь кивнула.

— Договорились.

— Ладно, тогда я тебя пока оставляю. Надо кое-что сделать. Да, кстати… ты знаешь, что завтра вечером у нас бал в честь открытия сезона?

— Нет, не знаю. А разве я тоже приглашена?

— Думаю, тебе просто необходимо там быть. Обычно командир на этих вечерах представляет персонал членам яхт-клуба.

Опять у нее мурашки побежали по телу. Значит, встречу с Бентоном не удастся отложить. Ну почему нельзя остаться в покое хотя бы на несколько дней?

— Если тебе некого привести с собой, я с удовольствием буду тебя сопровождать, — сказал Стив, слегка покраснев.

Напряжение сразу спало. При поддержке Стива ей будет намного легче на этом вечере.

Она ободряюще улыбнулась ему.

— Это было бы прекрасно!

Он явно почувствовал облегчение.

— Ну вот и хорошо. До встречи.

Список того, что необходимо купить в магазине, не занял много времени. Через полчаса Николь заперла двери подвала и быстро пошла по мостику, потом вверх по тропинке, к своему велосипеду. Еще через несколько минут она уже катила по Ок-лэйн по направлению к городу.

Несмотря на все усилия, она никак не могла сконцентрироваться на работе: мысли постоянно возвращались к Джеймсу Бентону. Вообще-то описание Стива вполне соответствовало тому, что она уже знала из журналов. Да, Бентон — чемпион, в этом нет сомнений. Но это, по-видимому, никак не улучшило его характер и не сделало из него джентльмена. Наоборот, его неуемное стремление к победам принесло ему немало врагов.

Николь и раньше встречалась с людьми подобного типа — шумными, властными, исполненными сознания собственного превосходства. Наверняка он еще и толстяк, и курит сигары. Если все, что рассказывал Стив, правда, этот Бентон доставит ей немало хлопот. Она почувствовала прилив гнева. Ну почему кто-то должен судить о ней еще до того, как она сможет показать, на что способна!

На вершине холма, откуда открывался вид на гавань, она снова остановилась. По ярко-голубому небу плыли пушистые белые облака. Легкий ветерок трепал ей волосы. На зеркальной глади воды появилась небольшая рябь. Да, она была права: сегодня великолепный день для занятий парусным спортом.

В такой день не стоит думать о неприятном. И потом, почему она решила, что от этого человека можно ожидать только плохого? Ведь она его еще ни разу не видела. А то, что пишут в журналах, — скорее всего лишь преувеличения, к которым так склонны журналисты. Правда, Стив, кажется, не из тех, кто склонен преувеличивать. Но она тут же прогнала эту мысль. В такой прекрасный день действительно не хотелось предаваться беспочвенным тревогам.

Она покатила вниз по холму, через открытое заболоченное пространство, потом мимо зеленого массива, к городу. Воздух был напоен ароматами леса. По обочинам дороги росли дикие фиалки. Там и сям виднелись кусты дикой малины.

Малина! Она, наверное, сто лет ее не пробовала. Николь решила остановиться при первой же возможности. И такая возможность представилась меньше чем через минуту. Прямо перед крутым поворотом на противоположной стороне дороги она увидела огромный куст, усыпанный красными ягодами. Она остановилась, соскочила с велосипеда и в нетерпении бросилась через дорогу.

В следующий момент она услышала гудок автомобиля, мчавшегося на полной скорости. Машина была уже совсем близко. Николь успела заметить отсвет солнечных лучей на ветровом стекле. Повернуть назад? Нет, слишком поздно. Повинуясь инстинкту, Николь рванулась вперед. Раздался громкий рев сирены. Она упала на землю.

Душераздирающий визг тормозов прорезал воздух. Потом раздался громкий треск, Автомобиль едва-едва не сшиб ее…

Сердце готово было разорваться у нее в груди. Она с трудом ловила открытым ртом воздух, ощущая головокружение и тошноту. Потом упала лицом вниз и закрыла глаза, чувствуя, что сейчас потеряет сознание.

Николь не знала, сколько прошло времени — несколько часов или несколько минут. Хлопнула дверца машины, кто-то вполголоса выругался.

Она попыталась приподняться, но чья-то сильная рука легла ей на плечо.

— Лежите тихо. Не двигайтесь.

Властность, прозвучавшая в голосе, подействовала на нее даже сильнее, чем рука, сжимавшая плечо.

Она попыталась собраться с силами.

— Спасибо. Кажется, со мной все в порядке.

Голос у нее дрожал так, что ей самой стало страшно.

— Не двигайтесь, пока не убедитесь, что все действительно в порядке. Скажите, вы ничего не повредили?

У него был низкий, очень мужественный голос, в котором, однако, слышалось сдерживаемое раздражение.

— Нет, только ушиблась.

Тиски, сжимавшие ее плечо, разжались, и она смогла приподняться. Все вокруг кружилось и плыло, а в центре этого кружения двоилось мужское лицо. Невероятно, неправдоподобно красивое. Николь успела заметить резкие черты, загорелую кожу, буйные черные волосы. Но главное — его глаза. Яркого серо-голубого цвета, они напоминали океан в штормовую погоду зимой. Она не могла отвести взгляд от этих глаз. В них таился какой-то магнетизм.

Некоторое время, показавшееся ей невыносимо долгим, его глаза изучающе смотрели на нее. Грубоватое лицо оставалось неподвижным, однако Николь почти физически ощущала острый интеллект и напряженную работу мысли за этими неподвижными чертами. Чего искал он в ее глазах?… Она вспыхнула, но так и не смогла отвести взгляд. Попыталась произнести хоть что-нибудь — губы не слушались.

Постепенно рука его совсем разжалась, и черты лица как бы расслабились. Он чуть-чуть вскинул вверх подбородок, и движение это выглядело так, как если бы он магическим образом освободил ее от заклятья. Встал. Оказалось что он очень высокого роста.

— Теперь можете подняться.

Властность, прозвучавшая в этих словах, вызвала в Николь чувство протеста, однако она, тем не менее, медленно поднялась на ноги. Отряхнула пыль. Ярко-желтая майка покрыта грязными разводами, голые руки все в царапинах. Как бы по контрасту высокий молодой человек, стоявший рядом, выглядел на удивление свежим и аккуратным. На него это происшествие, казалось, никак не подействовало. На нем был безукоризненно скроенный костюм с жилетом, темный шелковый галстук и рубашка в полоску, с золотой булавкой у ворота. Неужели это он несколько минут назад мчался по дороге, точно расшалившийся подросток? И его дикая яркая красота никак не вязалась с этим костюмом. Совершенно неожиданно возникла мысль, что лучше всего он, наверное, смотрелся бы вообще без одежды. Николь постаралась побыстрее прогнать эту мысль. Взглянула на дорогу. Примерно в десяти ярдах от нее стоял сверкающий серый «Мерседес». Темные следы шин тянулись по асфальту к тому месту, где сейчас находилась она, Николь.

Сомнений не оставалось — перед ней был водитель машины, которая едва ее не сбила. Николь огляделась в поисках своего велосипеда, однако его нигде не было. Ощущая на себе неотступный взгляд незнакомца, она нетвердыми шагами пошла вниз по дороге. И резко остановилась, увидев покореженный, разбитый велосипед. По-видимому, «Мерседес» занесло на повороте, и он сбил велосипед с той же легкостью, с какой теннисист посылает мяч ракеткой. На самом автомобиле при этом не осталось ни царапины.

Николь, остолбенев, смотрела на груду покореженного, бесполезного теперь железа. А ведь еще секунда — и она сама могла бы лежать у дороги с переломанными костями, истекая кровью. При одной мысли об этом она покачнулась. И тут же сильные руки обхватили ее сзади, и глубокий голос произнес почти над самым ухом:

— Ну, тихо-тихо, все уже позади.

Внезапно ее охватил гнев. Она вырвалась из его рук, резко обернулась.

— Не беспокойтесь, со мной все в полном порядке.

Но в тот же момент поняла, что это не так. В глазах потемнело, она снова покачнулась и почувствовала, что падает. Сильные руки удержали ее, она безвольно припала к широкой груди, с радостью ощущая его поддержку.

Казалось, весь мир сосредоточился в этих руках, державших ее так надежно. Николь чувствовала себя так, будто всю жизнь опиралась на них. Откуда-то изнутри поднялась теплая волна. Она услышала тяжелое биение его сердца.

Через некоторое время она подняла голову, изумленно взглянула на него. Увидела нежность в его глазах и удивилась еще больше. Как странно, еще минуту назад эти глаза смотрели со злостью… А может быть, это было не минуту, а час назад?

Прежде чем она успела что-либо сообразить, он наклонился к ее губам.

Николь будто молнией пронзило — да ведь это тот самый человек, который чуть не лишил ее жизни! Вскрикнув, она вырвалась из его объятий, отступила назад. Выражение нежности на его лице сменилось кривой усмешкой.

Подумать только, этот человек собирался воспользоваться ее состоянием… ее беспомощностью!

Она смотрела на него и ждала, что он скажет. Но он молчал. Лишь не сводил с нее горящих глаз, как будто ожидал, что это она будет извиняться. И к своему ужасу, Николь услышала собственный дрожащий голос:

— Я… простите… я не хотела…

Ей надо было прервать это невыносимое молчание. Она совеем не то собиралась сказать. Слова вырвались сами собой.

Он немедленно воспользовался ее оплошностью.

— Ничего. Вы ведь едва сознание не потеряли. Да оно и понятно…

Николь показалось, что слова эти прозвучали как-то двусмысленно, однако она не была в этом уверена.

— Возможно. Хотя вообще-то я не так легко теряю равновесие.

— Неужели это я вывел вас из равновесия?

Глаза его при этом сверкнули. Его все это, по-видимому, забавляло. Что вообще он имеет в виду? Переиначивает каждое ее слово… Да он просто насмехается над ней! Надо поставить его на место.

— Нет, конечно. Просто я как-то не привыкла к тому, что меня сбивают машиной на тихой, спокойной дороге.

Он бросил на нее испепеляющий взгляд. Николь захотелось съежиться, скрыться куда-нибудь. Властность, исходившая от этого человека, была почти осязаемой;

— Но я ведь вас и не сбивал на самом-то деле, — проговорил он ледяным тоном.

Николь вспыхнула. Он собирается отрицать, что едва не убил ее?! Ну, это уж слишком! Да он мчался как ненормальный…

— Вы меня почти сшибли. Если бы я не увернулась, лежала бы сейчас на дороге с переломанными костями.

— Увернулись?! По-моему, вы просто прыгнули мне под колеса.

Николь даже рот открыла. Он что, хочет сказать, что она нарочно вышла на дорогу перед самой его машиной? Да ведь это же самоубийство! Ее снова охватил гаев.

— Вообще-то я не из этих мест, но в большинстве штатов пешеходы пользуются привилегиями на дорогах.

Странно… ему, похоже, нравилась эта словесная перепалка. Сунув руки в карманы, он заговорил неожиданно легким, небрежным тоном:

— Согласен. Но у большинства пешеходов к тому же хватает соображения посмотреть по сторонам, прежде чем переходить дорогу.

От этого иронического тона кровь в ней так и закипела. Ну ничего, сейчас она его проучит. Причем его же собственными методами.

— Конечно. Я тоже смотрю по сторонам. Я ведь часто перехожу дорогу. Некоторые машины, знаете ли, даже замедляют ход.

— Могу себе представить, — ответил он с сокрушительным сарказмом в голосе. — На этот раз мне тоже удалось вас не сбить. Но вы попробуйте еще разок. Может быть, в следующий раз больше повезет — попадете прямо под машину, и конец.

— Следующего раза не будет, можете не беспокоиться.

— Да ну? — Судя по тону, он не собирался оставлять последнее слово за ней. Хотел было сказать что-то еще, однако потом, как видно, передумал. — Ладно, посмотрим. А теперь садитесь в машину.

— Что?!

— Садитесь в машину, я сказал. Или вы намерены идти пешком до самого… куда вы там направлялись?

Он что, совсем с ума сошел? Сначала чуть не сшиб ее, а теперь ждет, что она сядет к нему в эту самую машину? Да ни за что на свете!

— Благодарю вас, я вполне способна позаботиться о себе сама.

— О да, только что вы это прекрасно продемонстрировали. Но до центра города еще больше мили, а обратно до пляжа около полумили… если вы именно туда держите путь. Не думаю, что вы сейчас способны выдержать такую дорогу, да еще по жаре. Так что садитесь в машину, и хватит разговоров.

Господи, какая самоуверенность! Это просто невыносимо. Не сядет она в его машину. Ни одного метра вместе с ним не проедет.

— Спасибо, я позабочусь о себе сама.

— Не валяйте дурака! — В голосе его прозвучала угроза. — Хватит пустых разговоров, я сказал.

Он прошел к «Мерседесу», открыл дверцу. Спорить дальше не имело смысла. Разгневанная Николь тоже подошла к машине, взобралась на переднее сиденье, с громким стуком захлопнула дверцу. Сидела, вся сжавшись, крепко сцепив руки, глядя прямо перед собой. Она слышала, как он открыл багажник и положил туда остатки ее велосипеда. Крышка багажника захлопнулась. Хоть бы он еще чем-нибудь занялся… Однако в следующую секунду он открыл дверцу и сел за руль. Николь буквально вжалась в сиденье.

Без единого слова он нажал на стартер, ловко и аккуратно развернул машину и покатил по дороге. Теперь он ехал на удивление осторожно. У Николь внутри все кипело. Разговаривать с этим человеком она ни за что не станет. Через минуту он обернулся к ней.

— Может быть, все-таки скажете, куда ехать?

Все так же глядя прямо перед собой, она монотонно назвала адрес Петерсонов. Он отвернулся, не сказав больше ни слова.

Всю дорогу они молчали. Тишина прерывалась лишь легким гулом машины и шелестом ветра. Шок, вызванный происшествием, постепенно прошел, однако Николь все еще была как в столбняке. За короткое время этот человек заставил ее пережить столько самых разнообразных эмоций, сколько она не испытала за всю свою жизнь.

Ей захотелось повернуться, взглянуть на него, но она удержалась. Он наверняка заметит ее взгляд и обязательно отпустит какое-нибудь язвительное замечание.

В молчании они проехали по аллее вязов. Их густые кроны, смыкавшиеся в вышине, образовали над дорогой прохладный зеленый туннель. Листья, освещенные ярким солнцем, показались Николь намного ярче, чем утром, когда она проезжала здесь в первый раз.

Вообще все вокруг воспринималось сейчас гораздо острее, чем раньше. Как будто впервые за двадцать три года с ее глаз упала туманная пелена. Все краски казались ярче, все звуки — громче и отчетливее.

Николь даже зажмурилась. Что вызвало эту внезапную остроту восприятия? Или этот человек ее чем-нибудь одурманил? Она как будто лишь сейчас по-настоящему увидела окружающий ее мир и всю его красоту. Возможно, через несколько дней все это станет привычным, а человек, сидящий рядом, за рулем, станет для нее обычным лихачом.

Однако где-то глубоко внутри Николь совсем не была в этом уверена. Он вызывал в ней острое любопытство, которое она так и не смогла подавить. Надо взять и расспросить его, решила она. Но поздно… они уже подъезжали к дому Петерсонов.

Автомобиль остановился. Все так же молча он вышел, открыл багажник. Николь выбралась из машины в тот момент, когда он доставал из багажника ее покореженный велосипед. И тут ей в первый раз пришло в голову, что теперь она лишилась своего единственного средства передвижения. Она даже вскрикнула от отчаяния при этой мысли.

Он прислонил остатки велосипеда к стене, обернулся.

— Вы что, хотите сказать, что только сейчас почувствовали действие шока? Не надо. С вами все в порядке. Немного отдохнете и совсем придете в норму.

Николь вздрогнула от его горящего взгляда.

— Нет, я не об этом. Велосипед… Он теперь никуда не годится, и мне не на чем ездить.

С минуту он молча смотрел на нее. Как будто мерку снимал. Может быть, пытался сообразить, не подаст ли она в суд? Николь очень надеялась, что он предложит оплатить стоимость велосипеда.

Глаза его скользили по ее телу с такой откровенностью, что у нее дыхание перехватило. Под этим взглядом она чувствовала себя обнаженной. Несмотря на то, что стало уже довольно жарко, ее охватила дрожь. Подумать только, какое бесстыдство! Ей захотелось произнести что-нибудь уничтожающее, но слова не шли. Этот взгляд буквально парализовал ее.

Николь была уверена, что прекрасно поняла, о чем он думает. Однако заговорил он совсем не о том:

— Похоже, вам нужен новый велосипед.

Не сказав больше ни слова, он быстрыми шагами пошел к машине, сел за руль, подал назад, развернулся и умчался с громким ревом, оставив за собой лишь легкое синеватое облачко дыма.

Глава 2

Николь пылала от гнева. Так пренебрежительно отнестись к ее словам! Уехал и даже не предложил возместить стоимость разбитого велосипеда! Впрочем, этого и следовало ожидать. А ведь если судить по его машине, по костюму, он спокойно мог бы купить ей двадцать новых велосипедов.

Крепко сжав кулаки, Николь постаралась успокоиться. В конце концов, она может просто позвонить ему и попросить денег на велосипед. Может быть, хоть тогда он осознает свою вину.

Да, но как она ему позвонит? Имени его она не знает и даже на номер машины не догадалась взглянуть. Ах, как все это глупо!..

Из дверей кухни вышла Эмили Петерсон, кругленькая, седовласая, с лицом доброй бабушки. До знакомства с ней Николь и не знала, что такие лица существуют на самом деле.

— Кто это был?

Услышав этот дружелюбный голос, Николь, как всегда, ощутила теплое чувство.

— Не знаю. Но кто бы он ни был, мне он не нравится.

И она рассказала Эмили о происшествии в подробностях, опустив лишь те несколько минут, когда незнакомец держал ее в объятиях. Эмили слушала сочувственно. А взглянув на покореженный велосипед, всплеснула руками.

— Да, это ни в какие ворота не лезет. Просто неслыханная грубость.

— Хуже всего то, что мне теперь не на чем ездить. А мне столько дел нужно сделать.

Эмили задумалась.

— Знаешь, мы, наверное, сможем тебе помочь. Кажется, в гараже остался старый велосипед нашей дочери, Памеллы. Она уехала в Калифорнию. Вышла там замуж.

Они вместе пошли к гаражу, стоявшему у самых ворот. Эмили распахнула скрипучие двери, покопалась там в темноте и выкатила заезженный велосипед. С ручки его свисала старая плетеная корзинка.

— Его, конечно, надо хорошенько почистить. Я попрошу мужа. Он у нас здесь считается лучшим механиком.

Не желая показаться неблагодарной, Николь слабо улыбнулась.

— Спасибо, я с удовольствием им воспользуюсь на некоторое время.

На самом деле выбора у нее не было.

— Да ради Бога, он твой. Памелле он больше не нужен. Только ржавеет в гараже. А теперь пойдем в дом. По-моему, тебе не мешает поесть.

Николь послушно пошла за Эмили. Да, загадочный владелец «Мерседеса» в считанные минуты сильно усложнил ей жизнь. О покупке нового велосипеда и думать нечего. Зарплата, которую ей предложили в яхт-клубе, совсем невелика, и надо еще отложить деньги на переезд в Нью-Йорк.

Нет, подумать только, какой скряга! Как он мог хоть на минуту показаться ей привлекательным! Интересно, чем он зарабатывает на жизнь, думала она, жуя сандвич и запивая его лимонадом. Наверняка каким-нибудь нечестным способом.

Покончив с едой, она почувствовала, что ее клонит ко сну. И гнев как-то незаметно прошел. Она помыла тарелку и чашку, пошла наверх в свою комнату, бросилась на мягкую кровать, накрытую стеганым одеялом.

В окна дул прохладный ветерок, пахнущий сосной. Николь закрыла глаза. Ни напряженности, ни гнева как не бывало. Мысли вернулись к тому моменту, когда незнакомец держал ее в объятиях. Вспомнилось ощущение тепла, которое она испытала в ту минуту, а потом она внезапно почувствовала холод одиночества. Резко встряхнула головой. Она его никогда больше не увидит. И тем лучше. Он ничтожество, невзирая на всю его красоту. Кроме того, у нее полно других забот.

Она мысленно начала перебирать свои новые обязанности, однако через несколько минут усталость взяла верх, и она заснула.

— Николь!

Николь открыла глаза. С трудом приподняла голову с подушки. Никак не могла проснуться. Желтый сноп солнечного света из заднего окна ложился на пол длинным пыльным прямоугольником. Дело шло к вечеру. Она, наверное, проспала несколько часов.

— Николь! — снова раздался снизу взволнованный голос Эмили.

— Иду.

Николь соскочила с кровати, схватила с туалетного столика расческу, быстро привела волосы в порядок и побежала вниз.

Эмили стояла у входной двери с растерянным видом.

— Николь, дорогая, извини, что потревожила. Там какой-то молодой человек с пакетом для тебя. Ты мне ничего об этом не говорила, вот я и решила тебя позвать.

— С пакетом? — удивилась Николь.

Какой еще пакет? Она ведь уже перевезла все необходимые вещи…

На крыльце, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял молодой человек в рабочем комбинезоне. Рядом с ним Николь увидела большую картонную коробку.

— Распишитесь, пожалуйста. — Он протянул ей квитанцию и ручку.

— Постойте-постойте… за что расписаться?

— За «Пежо». — Он произнес это как нечто само собой разумеющееся.

— «Пежо»?! Автомобиль?! В такой маленькой коробке? Да нет, не может быть. Внезапно ее осенило.

— Вы, наверное, имеете в виду велосипед? Но я его не заказывала.

Теперь-то она прекрасно поняла, кто заказал велосипед.

— Знаю, — ответил молодой человек. — Какой-то парень пришел к нам в магазин и велел доставить велосипед для девушки по этому адресу. Я так понимаю, что это вы и есть. Если хотите, я вам его соберу.

Пораженная Николь не знала, что сказать. Молодой человек расценил ее молчание как знак согласия, быстро открыл коробку и принялся доставать детали велосипеда.

Николь беспомощно оглянулась на Эмили.

— Кажется, мы ошиблись насчет твоего молодого человека, — улыбнулась та.

Николь прикусила губу. Она не могла с этим согласиться, но спорить не хотела.

Посыльный сбегал к своему грузовичку за инструментами и за несколько минут собрал велосипед. Спрыснул сцепления и цепь силиконовым маслом, выпрямился, вытер руки о комбинезон.

— Ну вот. Можете проверить.

Николь осмотрела велосипед. Легкий алюминиевый корпус, коробка передач на десять скоростей, ручки загнуты книзу. Все как надо. В любом случае стоит его испробовать, если уж представилась такая возможность. Она вывела велосипед на дорогу, взобралась на сиденье. Не сразу нашла нужное сцепление, но через полминуты уже катила по улице.

По сравнению с дребезжащим старым велосипедом «Пежо» двигался почти бесшумно. Без всяких усилий, нажимая на педали, Николь слышала лишь тихое шуршание. Да цепочка, переходя с одного сцепления на другое, издавала легкие щелчки.

Ах, как ей хотелось оставить велосипед у себя! Однако, повернув обратно, она решила, что это ее унизит. Ей нужны извинения, а не подачка.

— Придется вам вернуть его в магазин, — сказала она посыльному. — Я не могу его принять.

— А я не могу его вернуть, Тот человек заплатил наличными, так что я могу только обменять велосипед. Если он вам не нужен, скажите об этом своему другу.

— Но я его даже не знаю. Он вам назвал свое имя?

Молодой человек совсем растерялся.

— К сожалению, нет. Видите ли, мы не можем взять назад велосипед, потому что не знаем, кому вернуть деньги.

Да, похоже, он ее перехитрил. Хорошенькие шуточки! Интересно, он со всеми так обращается? Забавляется за чужой счет! Как бы ей хотелось все ему высказать!: И вдруг, наблюдая за удалявшимся грузовичком, она осознала, что такой случай, возможно, никогда уже не представится.

Через полчаса Николь все еще кипела от гнева. Они сидели за обедом в столовой Петерсонов. Вообще-то Николь платила только за комнату, без пансиона, однако у Эмили Петерсон, кажется, уже выработалась привычка ее кормить.

— Да будет тебе. Забудь об этом, — проговорила Эмили. — Мне так приятно, что в нашем доме снова появилось молодое лицо.

Из кухни доносились дразнящие запахи. Николь почувствовала зверский аппетит, который постепенно вытеснил злость. Вошел Фрэнк Петерсон и занял свое место за столом. Его дородная фигура служила наилучшим свидетельством кулинарного искусства жены. Николь познакомилась с ним накануне вечером. Он встречал ее на станции. Николь так устала за день, проведенный в поезде, что всю дорогу до Минниэссета продремала. Тем не менее, Фрэнк Петерсон показался ей вполне доброжелательным человеком.

— …Привет, Ники! — Он говорил с приятным акцентом. — Смотри, не позволяй Эмили тебя закармливать. Она меня уже закормила. Ни за что не успокоится, пока все вокруг не разжиреют, как поросята.

— Какая чепуха! — Эмили вошла в комнату с дымящейся супницей. — Что-то я не замечала, чтобы тебя приходилось очень уговаривать, Фрэнк.

Он издал довольный смешок.

— Я просто не вынесу, если ты своей стряпней испортишь хорошенькую фигурку Ники.

Эмили поставила тарелки с португальскими тушеными моллюсками. Аппетитные запахи колбасы, жира нежных моллюсков в чесночно-томатном соусе вызвали у Николь зверский приступ голода. Через пятнадцать минут она со вздохом удовлетворения вынула из раковины последнего моллюска и отправила на вилке в рот. Все неприятные события этого дня отошли на задний план. Просто поразительно, как хорошая еда улучшает настроение.

— Ну и как тебе наш захудалый городишко? — спросил Фрэнк.

— Совсем он не захудалый. Очень милый городок, прямо как с картинки. Боюсь, что мне не захочется отсюда уезжать.

— Может, и не придется уезжать, — с загадочным видом произнесла Эмили. — Вообще-то у нас не соскучишься, правда?

Фрэнк поднял брови, предвкушая интересную историю. Николь рассказала ему о происшествии с «Мерседесом» и о новом велосипеде.

— А ты, я вижу, времени зря не теряешь, — поддел ее Фрэнк. — Уже испробовала свои чары на наших бедных, ничего не подозревающих молодых людях. Теперь жди шампанского, драгоценностей…

— Да нет… тут совсем не то…

Ну как ему объяснить, что щедрый даритель на самом деле просто грубиян?

— Ну хватит-хватит тебе, Фрэнк, — проговорила Эмили, заметив смущение Николь.

Он переменил тему:

— Расскажи о своей работе.

Николь с готовностью переключилась на другое. Рассказала об экскурсии по яхт-клубу, о разговоре со Стивом Фултоном и о своих опасениях по поводу Джеймса Бентона.

— Да нет, вообще-то он ничего. Требовательный слишком — это правда…

— Как, вы его знаете?!

— Ну-да. Я ведь у него работаю. Я думал, ты об этом знаешь. Я конструктор в авиакомпании «Бентон Эйркрафт».

Ну конечно! Она же читала в одном из последних выпусков журнала «Тайм» о возрождении авиапромышленности на северо-востоке страны. Автор статьи восторженно отзывался о компании «Бентон Эйркрафт», о ее стремлении ко всему новому. Как же она сразу не уловила связи!

— Десять лет назад, после смерти старого Бентона, компания находилась в плачевном состоянии, — продолжал Фрэнк. — Военных контрактов почти не было: война с Вьетнамом только закончилась к тому времени. Джеймс Бентон взял дело в свои руки. Переоборудовал завод под выпуск небольших частных самолетов. Я в жизни не видел, чтобы человек столько работал. Он повсюду успевал. За два года компания полностью перестроилась. Мы создали совершенно новый рынок. Да, можно сказать, Джеймс Бентон спас этот город.

Николь слушала скептически. Ей почему-то никак не хотелось видеть Джеймса Бентона в роли героя.

— Чем-то он смахивает на погонщика рабов, ваш Джеймс Бентон.

— Временами, пожалуй, — согласился Фрэнк. — И слава Богу. Он знает, когда применить кнут, а когда пряник.

И все же Николь никак не могла заставить себя изменить мнение о Бентоне. Прежде чем она успела еще о чем-нибудь спросить, вошла Эмили с восхитительным лимонным суфле. После острых тушеных моллюсков ничего лучше и придумать было нельзя. Николь так быстро справилась со своей порцией, что ей самой стало неловко. Не заметили ли хозяева, какие у нее плохие манеры?

Но Эмили и Фрэнк не смотрели на нее. Они обменивались новостями.

— Он снова заставил меня проверить, как работает эта его проклятущая лодка, — пожаловался Фрэнк.

— Кто? Ваш босс? — спросила Николь.

— Ну да. Ты, конечно, слышала о его яхте «Уор-лорд»? Последнее время я, можно сказать, только тем и занимаюсь, что изобретаю для нее новые паруса.

Против воли Николь заинтересовалась. Задав Фрэнку несколько наводящих вопросов, она узнала о том, что яхту оборудовали компьютером. В него вносились данные о скорости, направлении и силе ветра, скорости движения лодки. Затем эти данные использовались для модификации парусов и корпуса яхты.

— А вы разве и это умеете делать? Я никогда не думала, что лодка и самолет хоть сколько-нибудь похожи по конструкции.

— В принципе они довольно близки. Паруса двигают яхту вперед по воде примерно так же, как крылья поднимают самолет в воздух.

— Странно, что Бентон не занимается парусным флотом всерьез. Почему бы ему не организовать лодочное производство?

— Наверное, не видит в этом большой выгоды. Его хобби съедает кучу денег, так что для того, чтобы иметь возможность в полной мере наслаждаться этим, ему необходимо очень прибыльное дело вроде «Бентон Эйр-крафт».

Николь задумалась над его словами. Ничего не скажешь, очень удобно иметь в своем распоряжении целый штат инженеров, которых можно использовать и для дела, и для развлечений. Этот Бентон неплохо устроил свою жизнь, с неприязнью констатировала она. Все у него по высшему классу. Но как это скучно, наверное, всегда и во всем быть на высоте.

Позже, сидя на крыльце, обдуваемая прохладным ночным ветерком, она снова возвращалась мыслями к тому, о чем рассказал Фрэнк. Он, похоже, относится к Джеймсу Бентону как к высшему существу, вроде Бога.

И Стив говорил о Бентоне хотя и не так почтительно, не в таких розовых красках, но тоже с уважением.

Неужели он и ее покорит так же, как всех остальных? Вряд ли. Она всегда терпеть не могла удачливых и самодовольных людей. Хотя… если судить объективно, в этом сказывается скорее ее собственное стремление к первенству, ее независимая натура.

Николь была единственным ребенком в семье. Мать умерла совсем молодой. У Николь остались лишь смутные воспоминания о темноволосой улыбающейся женщине, обнимавшей ее. Отец так больше и не женился. Он неплохо обеспечивал Николь, однако работа в университетской администрации практически не оставляла времени для дочери. Когда он умер — это случилось в начале года, — Николь ощутила какую-то странную отстраненность, как будто речь шла о незнакомце.

Самые приятные воспоминания из детства сохранились у нее о летнем лагере для девочек, в заливе Чиспик. Все свободное время она проводила на воде, на одной из маленьких лагерных яхт, и достигла совершенства в парусном спорте. Однажды даже решила переплыть залив и ушла так далеко, что берег совсем скрылся из вида. Ее за это строго наказали. В то время — у нее тогда совсем не было друзей — одиночество в открытом море воплощало ее представление о счастье, полном и безбрежном.

Позже она научилась находить друзей, но и тогда, и в отроческом возрасте многие принимали ее отчужденность за высокомерие. Ее живой ум и стремление во всем быть первой отпугивали мальчиков, что ее в то время нисколько не огорчало.

В колледже, однако, некоторые наиболее решительные молодые люди, привлеченные ее хорошеньким личиком и стройной фигуркой, осмеливались назначать ей свидания. Но дальше поцелуев дело так и не шло. В то время как многие ее сверстницы безудержно предавались сексуальным утехам, Николь оставалась к этому абсолютно равнодушной. До сих пор никому еще не удалось пробить ее защитную броню и пробудить в ней страсть, запрятанную глубоко внутри.

До сих пор…

Эта мысль пришла в голову совершенно неожиданно, и она сразу постаралась ее прогнать. Не желала она вспоминать о теплой волне, поднявшейся изнутри в тот момент, когда темноволосый незнакомец держал ее в объятиях.

Николь взглянула на небо. Солнце почти село. От горизонта протянулись розоватые полосы облаков. Они тянулись прямо к ней, готовые схватить ее своими розово-красными щупальцами. Что-то уж слишком мрачно, усмехнулась она про себя.

Вокруг сгущались сумерки, небо стало темно-синим. Николь почувствовала, как наваливается усталость. С трудом поднялась с мягкого кресла и пошла в дом.

На следующий день предаваться размышлениям времени не было. Все утро она провела в магазине Бенсена, с удовольствием выбирая краски и прочее. Остальную часть дня, согнувшись над пескоструйной машиной, отчищала лодки от грязи и старой краски. Работа не из легких. Зато день пролетел быстро. К концу дня три лодки лежали очищенные.

Обратно к Петерсонам она вернулась на своем новом «Пежо» как раз к обеду, такому же обильному и аппетитному, как вчера. После долгого неторопливого душа утомление и боль в мышцах почти совсем прошли. Завернувшись в банную простыню, она сидела перед зеркалом, пытаясь сообразить, как бы получше использовать свою небогатую косметику.

Она недовольно рассматривала в зеркале свое лицо. Если бы только оно не выглядело таким смуглым и несчастным! Правда, Андреа, девушка, с которой они жили в одной комнате в студенческом общежитии, несколько раз говорила, что пухлые губы, такие, как у Николь, сейчас в моде. И в доказательство показывала фотографии самых модных фотомоделей из журнала «Вог». Андреа вообще очень следила за модой. Чтобы окончательно убедить недоверчивую Николь, Андреа принялась за нее с помощью устрашающего набора косметики. После чего Николь стала в точности похожа на фотомодель, хотя самой ей казалось, что стоит улыбнуться, как лицо растрескается от обилия грима. Андреа потом часто предлагала ей поэкспериментировать с ее косметикой, но Николь почти никогда этого не делала.

И вот теперь, глядя на свои небогатые косметические принадлежности, она тяжело вздохнула. Ну что ж, придется обойтись тем, что есть. Обыгрывай свои естественные краски, часто говорила ей Андреа. Николь снова взглянула на себя в зеркало, пытаясь на этот раз быть объективной. Кожа так и светится, окрашенная здоровым летним загаром. Может быть, лучше всего оставить ее как есть? Так… теперь глаза. Серые, с поволокой. Когда-то один молодой человек сказал, что они придают ей страстный вид. Николь тогда приняла это за оскорбление.

Быстро-быстро, не давая себе времени на раздумья, она обвела глаза темно-серым карандашом, чуть коснулась век тенями цвета загара, слегка припудрила лицо. Откинулась на стуле, посмотрела, что получилось. Глаза казались вдвое больше, чем обычно, и в то же время ресницы не слипались от краски. Приободрившись, она провела по губам темно-красной глянцевой помадой, потом промокнула ее бумажной салфеткой. Быстро убрала косметику в ящик. Ну вот и все. Не густо, но сойдет.

Она взглянула на часы. Без пяти восемь. Сейчас приедет Стив. Она поспешно сбросила полотенце, надела малюсенькие трусики и бюстгальтер, босоножки на высоких каблуках.

Вот с вечерним платьем дело обстояло хуже. Николь думала, что ей здесь понадобится в основном рабочая одежда, и привезла с собой всего два выходных платья. Теперь она пожалела об этом.

Платье из тонкого, почти прозрачного светло-зеленого материала слишком облегало талию и бедра. И открыто больше, чем надо. Держится на тоненьких бретельках, спина почти вся голая. Оно ее, конечно, красит, но для такого случая уместнее было бы что-нибудь более консервативное.

Николь провела расческой по блестящим коротким волосам, спрыснула себя духами, взяла маленькую атласную сумочку и пошла вниз.

Фрэнк сидел в кресле, листая вечернюю газету. Увидев ее, он даже вздрогнул.

— Боже милостивый! Что это случилось с нашей маленькой симпатичной девочкой!

— Фрэнк, прекрати, — вмешалась Эмили, сидевшая напротив на кушетке. — Николь, ты выглядишь просто прекрасно.

В это время в дверь позвонили, и Николь, слава Богу, не пришлось ничего отвечать.

Если Петерсонов ее вид поразил, то Стив просто остолбенел: открыл рот и несколько мгновений молча смотрел на нее.

— Ух ты… — с трудом выговорил он наконец.

Окончательно смущенная, Николь направилась к двери, сожалея о своих привычных джинсах и майке. Стив пришел в себя, подбежал, распахнул для нее дверцу своего побитого фургончика. Уселся за руль.

— Да ты, видно, не привыкла шутки шутить… Уж если решила произвести впечатление, только держись. Николь нервно засмеялась.

— Эй, парень, че стряслось-то? Ты че, девушку никогда не видел? — пошутила она.

— Ой, подожди. Как же это я забыл!

Стив перегнулся на заднее сиденье, достал коробку с маркировкой цветочного магазина и подал ей. Там, обернутая бумагой, лежала белая гвоздика на корсаж.

— Какая красивая! Спасибо.

Николь наклонилась, порывисто поцеловала Стива в щеку. Тот побагровел от смущения. Однако через минуту заметно расслабился. Всю дорогу он болтал, не умолкая. Пока не заметил, что беседа получается односторонней — Николь хранила молчание.

— Нервничаешь? — спросил Стив.

— Кто, я?! — Она безуспешно попыталась изобразить безразличие.

— Не волнуйся. Ты их всех убьешь наповал.

Ей бы такую уверенность! Мысль о предстоящей встрече с грозным Джеймсом Бентоном привела ее в состояние, близкое к столбняку.

Они как-то слишком быстро подъехали к деревянному мостику перед яхт-клубом. Вокруг все было ярко освещено, отчего здание клуба казалось огромным на фоне темного неба. Слышались гул голосов, смех, музыка. Однако Николь никак не могла настроиться на романтический лад.

Стив взял ее под руку, повел вверх по ступеням. Бальный зал был переполнен. Шикарные дамы в длинных вечерних платьях, мужчины в дорогих костюмах с бабочками — все они стояли небольшими группами, громко разговаривали, пытаясь перекричать звуки оркестра. Несколько пар двигались в медленном танце перед сценой. С потолка, освещенные ярким светом ламп, свисали флажки всех яхт-клубов мира. Так, по крайней мере, ей показалось.

Николь с завистью взирала на роскошные туалеты дам. Наверное, за эту неделю они опустошили все самые модные магазины Ньюбери-стрит в Бостоне.

Стив подвел ее к седовласому внушительному человеку, стоявшему у входа. При их приближении тот просиял:

— Стив, мальчик мой! Где ты добыл этот восхитительнейший приз?

— Ники, познакомься, пожалуйста, это Питер — менеджер нашего клуба. Питер, а это Николь Тэннер, наш инструктор по парусному спорту на лето.

— Ах, как жаль, что в наших краях лето такое короткое. Счастлив познакомиться.

Он взял ее за руку. Николь не могла определить, какой у него акцент. Итальянец?… Не важно. От такого теплого приема она сразу почувствовала себя свободнее.

— Спасибо за комплимент. Вы меня так совсем избалуете.

— И это будет необыкновенно приятно, можете мне поверить.

Он поцеловал ей руку с официальным видом, но в глазах сверкнули озорные огоньки.

— Кажется, я догадалась! — воскликнула Николь. — Вы итальянец?

Питер отпустил ее руку, изобразив оскорбленное достоинство.

— Итальянец! Боже правый! Вы ранили меня в самое сердце. Если бы я был итальянцем, я бы сейчас пожимал вам не руку, а… всякие другие места, о которых не принято говорить на публике. Запомните, пожалуйста, я из французской Канады и очень тонкий, легкоранимый человек.

— Ох, извините, ради Бога…

— Нет, нет, не извиняйтесь! Вы скоро привыкнете к моим шуткам.

Он несколько минут поговорил со Стивом, потом снова обратился к Николь с той же сияющей улыбкой:

— Пойдемте, я вас представлю кое-кому из членов клуба.

Взяв ее под руку, он подошел к ближайшей группе людей. Вскоре она уже отвечала на бесконечные вопросы, сыпавшиеся со всех сторон. Родителей интересовала программа обучения для подростков. Высокая белокурая дама, которая представилась как Патриция Бауман, повернулась к Николь с озабоченным видом.

— В прошлом году инструктор послал ребят в открытое море в самый разгар шторма. Сказал, что это очень полезно для практики: пусть, мол, набираются опыта. Мои близнецы были в ужасе. Мне с трудом удалось уговорить их продолжить тренировки в этом году. Вы ведь не будете отправлять своих учеников в море в плохую погоду?

— Нет, специально, конечно, не буду, — дипломатично ответила Николь. — Но вообще-то очень важно знать, как управлять яхтой, если погода неожиданно испортится.

Миссис Бауман, по-видимому, такой ответ вполне удовлетворил.

— Да, это разумный подход.

Прокладывая локтями путь в толпе, к ним приблизился тучный приземистый человек с едко пахнущей сигарой в руке. Может, это и есть Джеймс Бентон?

— Послушайте, — начал он без всяких предисловий, — у нас тут есть целая команда чемпионов, и я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь: нечего тратить время на всяких там начинающих недоумков, когда в вашем распоряжении будущие победители. Вы меня поняли?

— Да… к-конечно, — пролепетала растерянная Николь.

— Вот и хорошо. Я буду держать это под контролем.

Он круто повернулся на каблуках и отошел.

— Кто это? — произнесла Николь, уверенная, впрочем, что это не кто иной, как Бентон. Миссис Бауман поморщилась.

— А, это? Сэл Уэнтворт. Его сын — заядлый спортсмен. Он в младшей группе. Вы его сразу узнаете — такой же, как папаша.

Николь почувствовала легкий озноб. Все вокруг слилось в громком гуле голосов и сизом сигаретном дыму. Сказывалась усталость после тяжелого рабочего дня. Она чувствовала, как энергия постепенно оставляет ее. Бентон все не появлялся. Долгое ожидание этого события совсем измучило ее. И даже два бокала вина не помогли.

Пробормотав какие-то слова извинения, она выбралась из толпы, вышла на крыльцо. На свежем воздухе ей сразу стало легче. Она оперлась на перила и подставила лицо теплому морскому ветру.

Вечер стоял прекрасный. Внизу, в гавани, мерцали огни, окрашивая воду яркими полосами света. Волны бились о скалы. На воде у берега качались на волнах десятки яхт. Чуть дальше, как раз напротив здания яхт-клуба, то зажигался, то гас огонек маяка, указывая вход в гавань.

— Все мечтаете? — раздался сзади знакомый голос.

Николь резко обернулась… и оказалась лицом к лицу с тем самым человеком, который вчера едва не сшиб ее своей машиной. А он что здесь делает?! От изумления она не могла вымолвить ни слова. Только смотрела на него, раскрыв рот. На нем был безупречно сшитый костюм с галстуком-бабочкой, который странным образом еще больше подчеркивал грубоватые черты лица незнакомца. Освещенное мягким вечерним светом, это лицо казалось красивым до неприличия.

— Я-то думал, вы уже убедились, что слишком много предаваться мечтам опасно для жизни. Если не смотреть по сторонам, легко можно попасть в беду.

Он опять насмехается над ней!

— Но сейчас, как видите, я никуда не двигаюсь, так что опасаться нечего.

— Вот и хорошо. Я ждал случая побеседовать с вами еще раз.

И опять он ее перехитрил! Как легко она попала в ловушку! Это все от неожиданности. Она-то была уверена, что никогда больше его не увидит, и сейчас испытывала только неловкость. Надо придумать, как побыстрее закончить разговор.

— Да, насчет велосипеда…

— Об этом не надо, — произнес он своим низким, очень мужским голосом человека, привыкшего повелевать. — Мне это ничего не стоило. — Затем, прежде чем она успела что-либо сообразить, неожиданно сменил тон: — Мне сказали, что вы взяли на себя задачу превратить толпу неуправляемых юнцов в непобедимых чемпионов. Я бы хотел услышать о ваших планах более подробно. Если, конечно, эта тема вам не слишком надоела.

Эта внезапная перемена снова вывела ее из равновесия. Ну как теперь дать ему отпор, если он ведет себя, как нормальный воспитанный человек… Оборвать его нельзя — это будет выглядеть просто грубо. Николь проглотила уже заготовленные резкие слова и начала излагать свои идеи о том, как привить ученикам необходимые навыки и разумный подход к парусному спорту. Он слушал с напряженным вниманием, изредка кивая головой в знак согласия. Когда она замолчала, он долго смотрел на нее. Холодок пробежал у нее по коже. Под €го пристальным взглядом она впервые за весь вечер почувствовала себя в этом платье почти обнаженной.

Черт бы побрал этого человека! Если б хоть он не был так дьявольски красив!

Он, наконец, заговорил, негромко, но твердо:

— Вы абсолютно правы в том, что касается предварительного изучения теории на берегу. Бесполезно тренировать, пока не объяснишь, что, как и почему. Однако не менее важна способность инстинктивно реагировать на, скажем, внезапную перемену ветра. Этого можно достичь лишь постоянной практикой. А лучший вид такой практики — гонки, как можно больше гонок. Напряженное стремление добиться успеха обостряет все реакции и, в конце концов, вырабатывает инстинктивное чувство, позволяющее ориентироваться в любой ситуации. Непрерывные состязания — вот лучший учитель.

Николь воспринимала его логику. Только она терпеть не могла, когда ей читали лекции.

— Я бы сказала, что это циничная точка зрения.

— Циничная? Да нет, скорее это точка зрения практика. Такой подход использовался у нас много лет и дал отличные результаты, о чем, я думаю, вам уже известно. Так оно и должно оставаться.

— Отныне и во веки веков. Аминь.

Нет, этот человек просто невыносим. Командует и командует. Да какое он имеет право ее критиковать?

Он кинул на нее недовольный взгляд, но затем внезапно снова переменил тон. Теперь он заговорил мягко и терпеливо, как с упрямым ребенком:

— Послушайте, я ведь хочу облегчить вам жизнь.

Вы, может быть, считаете, что это просто очередная летняя работа. Но поверьте, очень скоро вы столкнетесь с немалыми трудностями. А мне бы не хотелось видеть ваше хорошенькое личико огорченным или недовольным. Вот как сейчас.

Николь поспешно попыталась принять безразличный вид. Он так ловко подсластил критику комплиментом, что теперь она никак не могла ответить ему резкостью.

— На самом деле это лето может стать для вас исключительно приятным, если только вы настроитесь именно так. Вы уже знаете, какой вид открывается с балкона? Нет? Тогда позвольте, я вам покажу.

Не дав ей времени возразить, он взял ее под руку и повел по лестнице. К ее собственному удивлению, Николь и не хотелось возражать. После утомительного вечера, прошедшего в ответах на вопросы и придирчивые замечания, так приятно было ощутить совсем иное отношение… хотя бы и на короткое время.

Балкон оказался совершенно пуст. Он подвел ее к самому краю со стороны, обращенной к океану. Отдаленные звуки бала перемежались плеском волн. Из-за облаков показалась луна, и все вокруг озарилось бледным серебристым светом.

Некоторое время они стояли молча, вдыхая свежий морской воздух. Николь почувствовала себя неожиданно легко и свободно. Возможно, сказывалось действие выпитого вина, а может быть… Да нет, конечно, мистер Мерседес тут ни при чем.

Она вспомнила, что так и не знает его имени. Повернулась к нему, но вопрос замер на губах. Облокотившись о перила балкона, он изучал ее не таясь, с неприкрытым интересом. Глаза его сверкнули — он заметил ее смущение. Однако голос звучал обезоруживающе мягко, даже ласково:

— Простите меня за недавние поучения. Я как-то не подумал о том, что вы попали в совершенно новую среду и, конечно, нервничаете.

— Да, немного.

— Не стоит волноваться. Возможно, у вас маловато… опыта, но я уверен, что вы способная девушка.

Что это, опять завуалированное оскорбление? Прежде чем Николь успела ответить самой себе на этот вопрос, он подошел ближе, коснулся кончиками пальцев ее подбородка, приподнял. Николь заглянула в бездонную темную глубину его глаз. В голове зазвучал сигнал тревоги. Она поняла, что он собирается сделать, но протестовать не было сил. Из нее как будто выкачали всю энергию. Желание смешалось с паническим страхом, колени ослабли.

Он наклонился к ней. Поцеловал сначала мягко и осторожно, как бы спрашивая о чем-то. Нежно положил руки ей на плечи. Затем губы его стали более настойчивыми, и она неожиданно для самой себя почувствовала, что отвечает на его поцелуй. Он тоже моментально это почувствовал и не преминул воспользоваться ее слабостью. Теснее прижал ее к себе, впился в ее губы с пугающей страстностью. Неспособная сопротивляться его настойчивости и своим собственным желаниям, Николь тоже прижалась к нему, вся дрожа.

Опытные руки сомкнулись на ее теле, не давая пошевелиться. Ненасытные губы впивались в ее рот, раздвигая ее губы. У нее кружилась голова от ощущения его влажных губ, от его возбуждающего мужского запаха его рук на своей обнаженной коже.

Откуда-то из глубины ее существа снова пронзительно зазвучал сигнал тревоги — инстинкт самосохранения. Собрав всю свою волю, она подняла руки и оттолкнула его. Он ослабил объятия, потом совсем отпустил ее. Шатаясь, она отступила назад, тяжело дыша.

В лице его промелькнуло что-то неуловимое, а затем на этом красивом лице появилась сардоническая усмешка. Он с небрежным видом сунул руки в карманы.

— Да, опыта маловато, но очень способная.

Она даже вскрикнула от унижения. Ах, какой наглец! И как же она могла так легко поддаться! Щеки вспыхнули огнем.

— Да, я способна почувствовать, когда меня оскорбляют.

С этими словами она круто повернулась и, высоко подняв голову, пошла вниз по лестнице. Поспешила обратно в бальный зал, вся дрожа от ярости, от злости на самое себя.

Зал был переполнен еще больше, чем прежде, однако музыка смолкла. Все присутствующие смотрели на сцену, где стоял Питер и что-то говорил в микрофон.

Николь постаралась проскользнуть незаметно, встала в углу. Только бы никто не увидел, как пылает лицо. Через несколько минут она немного успокоилась, прислушалась к тому, что говорил Питер.

Он в это время оглашал расписание летних мероприятий. Его акцент, усиленный микрофоном, чувствовался еще сильнее, чем раньше.

— …ну и, конечно, наш обеденный зал будет открыт каждый вечер с шести до полуночи. Но меня вы там в этот час не найдете. Я буду уже в постели.

Присутствующие ответили на это вежливым смехом.

Питер огляделся.

— А теперь позвольте представить нашего вечно неуловимого командира, мистера Джеймса Бентона. Джеймс, вы здесь, я надеюсь?

Раздались дружные аплодисменты. Николь приподнялась на цыпочках. Наконец-то она увидит загадочного Джеймса Бентона. Надо получше его разглядеть, своего нового босса.

Высокая, атлетическая фигура отделилась от толпы и легко вспрыгнула на сцену. Николь вздрогнула, как от Удара. Не поверила своим глазам. Перед микрофоном, прилаживая его по своему росту, стоял человек, целовавший ее несколько минут назад!

На его холодном, бесстрастном лице не было и намека на то, что происходило всего несколько минут назад на балконе. Он заговорил тем самым повелительным тоном, который она теперь так хорошо знала:

— Добрый вечер, и добро пожаловать снова на наш веселый развлекательный сезон в лагерь «Уотч-пойнт».

Все вокруг засмеялись. Кроме Николь. В голове ее звучали слова, эпитеты, которых она, как ей казалось, и не знала никогда. Она вспомнила все оскорбления, которые он успел ей нанести. Как же она ненавидела этого человека! И как они все могут его слушать, да еще с таким вниманием?!

Господи, он, кажется, представляет персонал клуба!

— …счастлив, что мистер Стив Фултон снова с нами в качестве старшего по доку.

Последовали дружные аплодисменты. Стив, по всей видимости, пользовался популярностью у членов клуба. Бентон снова заговорил, на этот раз явно более холодным тоном:

— И, наконец, наш инструктор по парусному спорту на этот сезон. К сожалению, человеку, с которым у нас первоначально был заключен договор, пришлось в последний момент нас покинуть. В мое отсутствие комитет нарушил нашу давнюю традицию и принял на эту должность мисс Николь Тэннер. Придется нам с этим смириться, так что прошу любить и жаловать.

Последовали жидкие аплодисменты. Николь съежилась в своем углу. Больше всего ей сейчас хотелось спрятаться где-нибудь под столом, исчезнуть. Лицо ее пылало. Какой невыносимо снисходительный тон! Кончит он когда-нибудь издеваться над ней?

К счастью, официальная часть вечера вскоре подошла к концу. Николь поискала глазами Стива. Чем скорее он уведет ее отсюда, тем лучше.

Он в это время разговаривал с Питером.

— Здорово он тебя представил, нечего сказать, — бестактно заметил Стив, увидев Николь.

— Ты отвезешь меня домой?

Если бы можно было повернуть время вспять и стереть из памяти весь сегодняшний вечер!

— Подождите, не убегайте, — услышала она сзади повелительный голос.

Николь обернулась, сверкая глазами.

— Вы хотите еще что-нибудь обсудить?

— А, я вижу, вы уже успели познакомиться! — воскликнул Питер, явно расстроенный тем, что не он их представил друг другу.

— О да, и довольно близко, — ровным голосом проговорил Бентон. Затем снова обратился к Николь: — Да, я хотел бы обсудить еще кое-что, но боюсь, сегодня вечером это сделать не удастся. Поэтому попрошу вас отпечатать примерную программу тренировок и принести ко мне в офис, скажем, послезавтра, в одиннадцать. Стив вам покажет, где находится мой офис.

От этого властного тона вся кровь в ней снова закипела. Не доверяя своему голосу, она молча взглянула в сторону Стива. Тот согласно кивнул.

К счастью, в этот момент их прервали. Подошла женщина, на вид значительно старше Николь, с пышными белокурыми волосами и толстым слоем искусно наложенной косметики на лице. Ее аппетитное тело, едва прикрытое вечерним платьем, вполне подошло бы для обложки журнала «Космополитен».

Не извинившись перед остальными, она повисла на руке Джеймса Бентона и захныкала капризно, как ребенок:

— Джимми, как это невежливо с твоей стороны! Исчез и оставил меня с тем надоедой. Противный.

Не ожидая ответа, она оглянулась, как будто бы только сейчас заметив остальных.

— А теперь ты, конечно, не захочешь представить меня этим людям, — заныла она опять.

— Насколько я помню, Питера и Стива ты уже знаешь. А это Николь Тэннер. Николь, познакомьтесь, пожалуйста, — Шейла Причард.

— Добрый вечер, — пробормотала Николь.

Но Шейла не обратила на нее ни малейшего внимания. Тряхнула головой, откинула назад пышные волосы, взглянула на Бентона глазами обиженного ребенка.

— Пойдем же танцевать.

Холодно глядя на нее, Бентон собрался было что-то ответить. Николь поспешила воспользоваться представившейся возможностью:

— Не стану больше занимать ваше время. Я все равно уже ухожу. Доброй ночи.

Подхватив Стива под руку, она потянула его к двери, наспех попрощавшись с удивленным Питером.

Дома, сидя в своей комнате и яростно стирая с лица грим, она вспомнила, что через два дня должна явиться в офис Бентона. Проклятие! Лучше бы никогда больше не встречаться с этим человеком. Но, увы. Ей очень нужна эта работа. Если бы не это, она бы все ему высказала.

Противоречивые мысли вихрем проносились у нее в голове. Лишь одно не вызывало сомнений: Стив сказал, что у нее наверняка будут стычки с Бентоном, и тут он оказался прав.

Глава 3

Благодаря разъяснениям Стива Николь за двадцать минут нашла дорогу к промышленной площадке, расположенной за городом. Здесь на пустыре стояли только фабричные здания, аккуратные и ухоженные. Вокруг щебетали птицы, приятно пахло свежескошенной травой.

Она без усилий крутила педали своего нового «Пежо» и, тем не менее, задыхалась от жары. Чтобы было прохладнее, она сегодня надела легкое полосатое платье-рубашку из хлопка и сандалеты. Однако уже с утра солнце палило нещадно, обжигало ей спину сквозь тонкую ткань платья.

Перед фабричными зданиями мигали желтые огни светофоров. Как будто отговаривали ее от предстоящей встречи с Джеймсом Бентоном. Желая только одного, чтобы эта встреча побыстрее осталась позади, Николь прибавила скорость, напряженно вглядываясь вперед. Но «Бентон Эйркрафт» все не появлялся.

Затем откуда-то справа послышался легкий гул. Он нарастал, становился все громче и, наконец, превратился в оглушительный рев. Небольшой самолет поднялся над деревьями меньше чем в ста ярдах от нее.

Николь невольно пригнулась, но гул быстро затих вдалеке, и она почувствовала, что ведет себя глупо. От этой мысли ее нервозность еще усилилась.

За поворотом открылось летное поле, огороженное забором и простиравшееся, казалось, бесконечно далеко. Потом она увидела внушительную группу зданий с небольшой контрольной вышкой и вращающейся тарелкой радара. Табличка со сверкающими металлическими буквами гласила: «Корпорация Бентон Эйркрафт».

У ворот сидел молодой охранник в форме и читал газету. Николь спросила, как пройти к административному зданию. Охранник указал на ближайшее строение.

— Хорошо бы у нас здесь было побольше таких, как вы. Надеюсь, вы получите работу.

Да, подумала Николь, я тоже на это надеюсь. Развернула велосипед, пересекла площадку для парковки. «Мерседес» — убийца стоял на специально отведенном месте у самого входа. Его вид только усилил ее страх перед предстоящей встречей.

Не давая себе времени на раздумья, она спешилась, замкнула велосипед, достала бумаги из сумки, пристроенной на багажнике, и быстро прошла в стеклянные двери. В вестибюле стояла ультрасовременная мебель странной формы и экзотические цветы в кадках.

Николь объяснила женщине за конторкой, какое у нее дело.

— Присядьте, пожалуйста, вон там, милочка, — сказала та и нажала три цифры на своем аппарате.

Николь присела на стул необычной конфигурации и попыталась успокоиться. Только бы Джеймс не заметил, как она нервничает.

Секретарша положила трубку.

— За вами выйдут ровно через минуту.

Хоть через час, подумала Николь, взглянув на табличку на ближайшей двери: «Только для руководящего состава».

Интересно, какую тактику он изберет на этот раз? Может быть, поведет себя вежливо и сердечно, предоставив послушным, раболепным сотрудникам показать ей пример. Да нет, вряд ли, подобные тонкости не для него. Неприкрытые угрозы больше в его характере.

Она не успела додумать эту мысль до конца. Дверь открылась, и на пороге появился Фрэнк Петерсен. К карману его рубашки была прикреплена пластиковая карточка с именем. Вот неожиданность… Николь радостно улыбнулась.

— Привет, Ники! Ну-ка угадай, что произошло? Молодой Джеймс еще занят на каком-то собрании, вот он и велел мне показать тебе фирму. Представляешь, такая удача!

Николь чмокнула его в щеку.

— Вы мой спаситель!

— Ты когда-нибудь видела сборку самолетов?

Она покачала головой.

— Ну тогда я сделаю все возможное, чтобы тебя поразить.

Николь счастливо рассмеялась.

В течение часа Фрэнк водил ее по цехам и рабочим площадкам. В некоторых, как, например, в цехе электронной сборки, царила строгая рабочая тишина. А в главном сборочном, где рядами стояли наполовину собранные корпуса самолетов, похожие на скелеты огромных динозавров, стоял неимоверный шум. При виде Николь рабочие начали громко свистеть и колотить о ящики с инструментами.

Фрэнк обернулся к ней. В глазах его появился озорной блеск.

— Если у нас сегодня выработка снизится, я буду знать, чья это вина.

Николь смутилась еще и от того, что на ней короткое платье, в то время как все остальные в рабочих комбинезонах.

Фрэнк последовал дальше, объясняя на ходу, как модели самолетов проходят испытания в ветровом туннеле. Самолет, который она видела раньше, как раз возвращался после такого испытательного полета. Они наблюдали, как он заходит на посадку между экранами контрольной башни.

Весь завод выглядел безупречно чистым и прекрасно организованным. Стены выкрашены в яркие цвета, как бы заряжавшие энергией. И еще Николь заметила, что офисы руководящего персонала ни в одном отделе не выделены в специальные помещения, Чаще всего они находились в общих рабочих цехах, отгороженные лишь тонкими перегородками. Она сказала об этом Фрэнку.

— Мы считаем, — ответил он, — что руководители должны быть тесно связаны с производством постоянно, изо дня в день.

Не было необходимости спрашивать, чья это идея. «Тесно связаны», по-видимому, означает неусыпный контроль и беспрестанные понукания. Она решила оставить эти мысли при себе.

Как-то уж слишком быстро они подошли к административному корпусу. Еще несколько поворотов — и они оказались у открытой двери с табличкой, на которой значилось просто: «Джеймс Бентон». Николь поблагодарила Фрэнка, потом смотрела ему вслед, пока он не скрылся из вида… как последняя спасательная шлюпка с тонущего корабля.

Набрав в легкие побольше воздуха, она повернулась и вошла в дверь. Однако сразу же остановилась как вкопанная. На нее смотрели холодные, как льдинки, ярко-голубые глаза, принадлежавшие женщине за секретарским столом. Джекки Фолкнер как гласила табличка.

Растерявшись от этого недружелюбного взгляда, Николь не могла придумать, что сказать. Выражение лица секретарши как бы говорило, что ей, Николь, лучше всего повернуться и выйти.

Наконец она собралась с мыслями.

— Мистер Бентон назначил мне встречу.

— Ваше имя?

— Николь Тэннер.

— Минутку.

Секретарша заглянула в записную книжку на своем столе. Николь огляделась. У стены стоял диван. С противоположной стороны окно во всю стену, от пола до потолка, выходило на летное поле, за которым начинался лес. По стенам висели небольшие фотографии самолетов, совсем немного. И ничего такого, что говорило бы о великих достижениях Джеймса Бентона, как она ожидала.

Мисс Фолкнер все еще просматривала свою записную книжку. У Николь возникло ощущение, что ноги ее совсем вросли в бежевый ковер на полу. Наконец секретарша подняла голову. Снова взглянула на нее холодным неодобрительным взглядом.

— Садитесь, пожалуйста. Вас вызовут.

Николь с готовностью опустилась на диван. Вернулась мыслями к программе тренировок. Почувствовала, как снова возвращается присутствие духа. Подготовленная ею программа выглядит вполне продуманной и завершенной. Вряд ли он сможет потребовать чего-то еще.

Она переменила положение. Еще раз оглядела комнату. Мисс Фолкнер за своим столом вся ушла в работу: что-то печатала на машинке. Пальцы ее так и мелькали над клавишами.

Николь взглянула на часы. Прошло уже пятнадцать минут. И никакого намека на то, что Джеймс Бентон собирается ее вызвать. Она снова огляделась — ни журнала, ни проспекта, ничего такого, чем можно было бы отвлечь внимание. Она стала разглядывать мисс Фолкнер. Одета ультрамодно, и лицо ее, если судить по профилю, вполне соответствует туалету. Красивая женщина. Блестящие темно-каштановые волосы падают на плечи тяжелыми завитками. А на макияж затрачено, наверное, не меньше часа.

Николь почувствовала себя неуютно. Она никогда не уделяла много внимания своей внешности. Фигура у нее, конечно, вполне складная, однако перед этой женщиной она выглядит совсем девчонкой и простушкой. Слава Богу, хоть цвет лица у нее не хуже благодаря здоровому загару.

Интересно, Джекки Фолкнер — тоже одна из многочисленных побед Джеймса Бентона? Николь с трудом подавила неожиданное чувство ревности. Да что это с ней? Джеймс Бентон вовсе не в ее вкусе. Да, но ведь она даже не знает, какой тип мужчин в ее вкусе… Не желая додумывать эту мысль до конца, она снова взглянула на часы. Прошло уже сорок минут. Что могло его так задержать?

Она встала, подошла к столу секретарши.

— Вы не могли бы сказать, когда мистер Бентон сможет принять меня?

Мисс Фолкнер сверкнула глазами.

— Нет, не могла бы! У нас сегодня масса важных дел. — Она подчеркнула голосом слово «важных». — В свое время дойдет очередь и до вас. Сидите и ждите.

Оскорбленная этим непонятным взрывом, Николь вернулась на свое место, вся дрожа от возмущения. Какая неслыханная грубость! Если бы на ее месте был мужчина, его они наверняка не заставили бы ждать так долго. Может быть, Бентон таким образом пытается поставить ее на место? Тогда он добьется только обратного.

В довершение ко всему в желудке у нее заурчало, она почувствовала, что голодна, — приближалось время ленча. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

За окном по взлетной полосе с ревом промчался самолет. Николь кинула угрожающий взгляд на мисс Фолкнер, но та была полностью поглощена своей работой. Пальцы с кроваво-красными ногтями яростно нажимали на клавиши машинки.

Прошло около полутора часов. Николь готова была взорваться от бешенства. Бентон наверняка забыл о назначенной встрече, решила она, и уже приготовилась было к очередной схватке с мисс Фолкнер, но та в этот момент выключила машинку, схватила со спинки стула жакет и быстро вышла из комнаты, не сказав ни слова.

Николь была вне себя от возмущения. Нет, это уж слишком! Она решила оставить сердитую записку и уйти, но тут открылась дверь внутреннего офиса, и на пороге появился Джеймс Бентон.

— Джекки…

Увидев, что секретарши нет на месте, он повернулся, чтобы уйти. И только тут заметил Николь. — А, вы здесь. Что же вы не заходите?

Николь медленно поднялась с дивана и последовала за ним в кабинет, раздумывая о том, стоит ли высказать ему свое возмущение. Нет, решила она, лучше вообще ничего не говорить. Если он поймет, что длительное ожидание вызвало именно тот эффект, на который он рассчитывал, это приведет лишь к новым насмешкам с его стороны.

Она оглядывала кабинет, пытаясь понять, что же задержало его на целых полтора часа. Большой письменный стол был абсолютно пуст, если не считать телефонного аппарата. Рядом стояла исписанная мелом доска. Николь сумела различить какую-то непонятную геометрическую фигуру и множество математических уравнений, которые ничего ей не говорили.

Он указал ей на стул, а сам обошел вокруг стола и сел напротив. Все его движения отличались какой-то неосознанной звериной грацией. На нем были синие брюки и рубашка в тон. Под ней угадывались крепкие мышцы. Из расстегнутого ворота проглядывали темные завитки волос на груди.

Николь поймала на себе его пристальный взгляд.

— Господи, какое освежающее зрелище! — неожиданно произнес он. — Глядя на вас, я представляю себе все те места, где бы мне хотелось побывать.

Смущенная этим комплиментом, Николь не знала, что ответить. Она-то отнюдь не чувствовала себя свежей. Наоборот.

Он еще некоторое время смотрел на нее с каким-то изумленным выражением на лице. Потом заговорил неожиданно официальным тоном:

— Ну как, выполнили домашнее задание? Прекрасно. Давайте посмотрим.

Николь встала, протянула ему бумаги и снова быстро села на место. Неизвестно почему, она была рада, что их разделяет этот большой стол.

Он листал бумаги, а она в это время тайком рассматривала его лицо. Эти крупные угловатые черты, казалось, могли быть высечены на гранитных глыбах побережья Новой Англии. И все же было в его лице что-то противоречивое. Грубость черт сочеталась с тонкостью, интеллигентностью. Проглядывал даже какой-то намек на нежность, на способность к состраданию. Как будто скульптор, высекавший это лицо, лишь наметил основные черты, оставив их незавершенными.

Внезапно Джеймс поднял глаза и поймал ее пристальный взгляд. Однако, похоже, не обратил на это особого внимания.

— Программа выглядит более-менее полной. Вы, по всей вероятности, учли мои краткие замечания… сделанные позапрошлым вечером.

— Да, конечно.

Можно подумать, у нее был выбор!

— Тогда нам, по-видимому, не о чем спорить. Пока. Поговорим об этом подробнее после того, как я найду время просмотреть вашу программу внимательнее. А сейчас благодарю вас.

Значит, она прождала полтора часа ради тридцатисекундной беседы!

— А нельзя ли поговорить об этом сейчас?

— Боюсь, что нет. Уже поздно. На время ленча у меня назначена конференция. Позвольте, я провожу вас к выходу.

— Спасибо, я сама могу найти дорогу, — бросила Николь.

Она чувствовала, что сейчас задохнется. Быстро поднялась с места и, не оглянувшись, пошла к двери. Действительно задыхаясь от возмущения, прошла через холл. Нет, он просто невыносим! Такая изощренная способность к оскорблениям. Можно подумать, это она виновата, что у него не оказалось времени.

Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем ей удалось найти дорогу к площадке для парковки. Разъяренная до последней степени, она на бешеной скорости пронеслась мимо охранника, так что тот только рот раскрыл.

Через несколько часов Николь, переодевшись в старые джинсы и майку, покрытую пятнами краски, чистила лодки. Гнев ее за это время нисколько не утих. Она драила корпус лодки с такой яростью, как будто это был Джеймс Бентон. Частички краски взлетали в воздух, заволакивая все вокруг тонкой белой пеленой.

Подошел Стив. Николь выключила электрическую пескоструйную машину, подняла на лоб защитные очки.

Под очками кожа осталась чистой и являла собой разительный контраст с остальной частью лица. Стив расхохотался.

— Ты сейчас похожа на енота.

— Неужели? А ты похож на человека, которому нечего делать. Не хочешь ли помочь?

— Да, это можно. Ну, как прошла встреча с Бентоном?

Хорошо, что он сам спросил. Николь красочно описала аудиенцию у Бентона, подкрепляя рассказ энергичными жестами.

Однако на Стива ее рассказ не произвел должного впечатления.

— Обычная история. Ну ладно, где вторая пескоструйная машина?

С его помощью работа пошла намного быстрее. К вечеру они отдраили последнюю лодку. Потом Стив помог ей оснастить две лодки, на которых краска за зиму даже не покоробилась, и ушел. Николь спустила лодки на воду, присмотрелась. Заметила, что винты закручены недостаточно плотно. Взяла большую отвертку, спустилась в одну из лодок и принялась методически закручивать гайки. Увлекшись работой, она ничего не замечала вокруг. Неожиданно услышав сзади чей-то кашель, вздрогнула и выронила отвертку. Обернулась, подняла глаза. Над ней возвышался Джеймс Бентон.

— Крепче надо держать инструменты. За бортом они никому не нужны. Я уж не говорю об их стоимости.

— А чего еще вы ожидали? Подкрадываетесь сзади, как…

— Надо постоянно быть готовой к появлению противника. Вы ведь считаете меня противником, не так ли?

Николь не знала, что ответить. Действительно ли она настроена на конфронтацию с ним?… Странно, она вдруг почувствовала, что гнев ее угас.

Он успел переодеться в тонкие брюки цвета хаки и светлую рубашку, прекрасно оттенявшую его красивый загар. По сравнению с ним она, наверное, выглядит настоящей замарашкой. Николь инстинктивно подняла руку и вытерла пот со лба.

— Вы, должно быть, хотите обсудить мою программу?

— Да, если вы намерены выбраться на берег.

Николь встала, отряхнула джинсы, перепрыгнула на планшир лодки и шагнула на берег. В этот момент яхта качнулась, и Николь упала. Неловко приподнялась на четвереньках. Джеймс рванулся вперед, подхватил ее, с необычайной легкостью приподнял и поставил на ноги. На короткое мгновение они оказались вплотную друг к другу. Сердце гулко стучало у нее в груди. Она почувствовала едва уловимый запах мужского одеколона.

Паника охватила ее. Она резко отступила назад и едва не свалилась в воду. Сильные руки снова удержали ее. На лице Джеймса появилась широкая улыбка.

— Спокойно. Я начинаю думать, что вы вообще подвержены несчастным случаям.

— Вовсе нет! — Она вырвалась из его рук. — По крайней мере не всегда.

Не могла же она сказать ему, что именно его присутствие так на нее действует.

— Итак, вы собирались обсудить программу? — Она произнесла это только для того, чтобы скрыть волнение.

— Да. Я внимательно ее прочитал. Она построена вполне логично, в ней почти все предусмотрено, но не полностью. Вы уделили слишком много времени теоретическим занятиям на берегу и совершенно недостаточно практике, то есть гонкам. Вы должны понять: как только ребята овладеют основными знаниями и навыками, остальное придет автоматически, с практикой.

— Хорошо, согласна, — нехотя признала она. — Что-нибудь еще?

— Теперь о занятиях с «продвинутой» группой. Вы уделили недостаточно внимания стратегии и тактике. О некоторых упражнениях, например, связанных с внезапной переменой ветра или частыми поворотами, совершенно забыли. Программу придется дополнить.

Он продолжал анализировать подготовленную ею программу по памяти, урок за уроком, время от времени, вставляя критические замечания. Николь слушала, сжав зубы. Уж очень не хотелось признавать, что все его замечания справедливы.

В конце концов, раздраженная до последней степени его повелительным тоном, она почувствовала, что больше не выдержит. Все напряжение, вся ярость последних дней вырвались наружу. Поводом послужили его замечания насчет упражнений на резкие повороты.

— Да вы-то что об этом знаете! Когда вы в последний раз держали паруса на резком повороте? Для этого у вас существуют подчиненные.

Лицо его потемнело, но Николь не обратила на это внимания. Она утратила контроль над собой.

— Вы считаете, что деньги способны решить за вас все проблемы. Скорость недостаточна — можно купить новые паруса. Можно поставить компьютер, пусть занимается усовершенствованиями. Только бы ничего не делать своими руками. Не думать о мелочах, которые на самом-то деле важнее всего.

Она остановилась. Только сейчас до нее дошло, что она наделала. Ярость мгновенно улетучилась, как дым на ветру. Нагрубила своему работодателю в первую же неделю! И главное, что такие методы вряд ли могут подействовать на хладнокровного Джеймса Бентона.

Николь с трудом заставила себя поднять глаза. Поздно! Сделанного уже не поправить. Он смотрел на нее с холодной враждебностью.

Однако слова его прозвучали совершенно неожиданно для нее:

— Кажется, я вас понял. У вас, по-видимому, есть все основания сомневаться в моих словах — вы же еще не знаете, на что я способен в этой области.

Несмотря на то, что голос его звучал ровно, в глазах горели враждебные огоньки.

— У меня есть предложение, — продолжил Джеймс. — Дайте мне возможность проявить себя. Устроим небольшие гонки. Кстати, у нас уже есть наготове две одинаковые лодки. Вы оснастите их парусами, а я пойду скажу Стиву, чтобы дал старт.

Сердце у нее ушло в пятки. Он вызывает ее на соревнование! Нет, даже не вызывает — приказывает. А после своего недавнего взрыва она попросту не может отказаться.

Двигаясь как автомат, она достала на складе паруса и кливера. Остановилась на минуту, умыла лицо и руки. Ну вот, добилась, сказала она себе. Разве она сможет победить его? И потом, она все равно проиграла, чем бы ни закончились эти гонки.

На причале появился Стив. Вопросительно посмотрел на нее, но объяснять что-либо было некогда.

— Какой курс? — спросила она дрожащим голосом.

— Стартовая полоса между флагштоком и волнорезом, — ответил Джеймс. — Стив даст сигнал к старту с интервалом в шесть минут. Пойдем против ветра до бакена у острова Или, потом до конического буя у Понд-пойнт и вернемся обратно, по ветру, к той же линии старта. Все отметки будут видны с обеих яхт. Я считаю, это вполне справедливо, Не так ли?

— Да.

Николь приободрилась. Расстояние, слава Богу, небольшое. Джеймс Бентон, конечно, чемпион мирового класса, но и она тоже не из последних в парусном спорте.

Возможно, на короткой дистанции ей удастся не ударить лицом в грязь.

Лодки были оснащены и подготовлены. Стив дал старт. Взявшись за румпель и почувствовав на лице соленый морской ветер, Николь ощутила прилив радостного возбуждения. Опытным взглядом оглядела паруса, поставила яхту против ветра. От сильного порыва ветра лодка накренилась. Николь перебралась на противоположную сторону, чтобы ее выровнять. Они приблизились к стартовой полосе. Николь засекла время. Еще шесть минут.

В прошлом она не раз участвовала в гонках один на один и хорошо знала, что делать. Так же, как и Джеймс. Через секунду их лодки уже кружили друг за другом, стараясь не дать противнику преимущества.

Удача сопутствовала Николь. Еще за пятнадцать секунд до старта она рванулась вперед и пересекла стартовую линию точно в тот момент, когда прозвучал сигнал. Оглянулась — Джеймс шел позади, корма к корме.

Она его перехитрила! Радостное возбуждение охватило ее. Теперь волна от ее лодки не даст ему вырваться вперед. Он наверняка еще больше отстанет. Из-за парусов она не могла его разглядеть, хотя хорошо представляла себе выражение его лица. Сейчас она ему покажет!

Она уже значительно опередила его, и теперь он, по-видимому, пытался оторваться от ее лодки. Но Николь зорко следила за ним и немедленно пресекала каждую такую попытку.

Первый этап гонок обычно является решающим. Завоеванное на этом этапе преимущество в дальнейшем, как правило, лишь закрепляется. Если только ей удастся удержать первенство до первой отметки, она наверняка победит.

Джеймс начал изнурительную дуэль, беспрестанно меняя направление и заставляя ее делать то же самое. Николь отвечала на каждое движение его лодки. Именно это она любила больше всего на свете: чтобы майка трепетала от ветра, чтобы пахло лаком и соленым воздухом, чтобы паруса бились на ветру. Все это заряжало ее энергией. Схватка с достойным противником на шахматной доске океана — что может быть прекраснее!

Однако Джеймс оказался игроком высшего класса. Скоро ее триумфу пришел конец. Воспользовавшись резким порывом ветра, он оторвался от ее лодки и в сотне ярдов от бакена вырвался вперед.

Николь беззвучно выругалась. Теперь ей оставалось лишь дождаться смены ветра и попытаться обойти его на круге у бакена.

Они с разных сторон приблизились к плавающему красному бую. Джеймс вышел на круг первым, Николь отстала меньше чем на десять секунд. Она яростно выпустила паруса, поставила лодку по направлению к следующей отметке. Бакен остался позади. Сердце у Николь упало. Теперь, двигаясь на одной линии, обойти его практически невозможно. Но, если подойти достаточно близко, может быть, удастся прорваться вперед на круге у следующей отметки.

Впереди, качаясь на волнах, уже мелькал красным пятном маяк Понд-пойнт. Николь направила лодку прямо к нему. Установив паруса в нужном направлении, перенесла всю тяжесть тела вперед. Она делала все возможное для того, чтобы прибавить скорость.

Джеймс шел ближе к берегу, оставаясь на прямой линии по отношению к отметке. Через несколько минут Николь заметила, что он все больше вырывается вперед. Как ему это удается? Лодки у них одинаковые и оснащены примерно одинаково…

В следующий момент наступило прозрение. Ну конечно, он же двигается ближе к берегу, там, наверное, течение слабее. Она не знала об этой местной особенности. А теперь уже слишком поздно менять курс.

Яхты приблизились к коническому бую. Николь перебралась на другую сторону лодки, приготовилась поднять спинакер — треугольный парус — для финишного рывка по ветру. Если бы только подойти к нему поближе… Может, тогда удастся своими парусами направить ветер против него.

Он обогнул буй, опередив ее на пятьдесят ярдов. В следующее мгновение достал из сумки на носу лодки свой спинакер. Большой треугольный бело-красно-синий парус вырвался вверх, как воздушный шар, и яхта понеслась вперед.

Ну давай же, давай, беззвучно подгоняла свою яхту Николь, как будто одной только силой воли можно было заставить ее двигаться быстрее. Подошла к отметке, быстро обогнула буй и рванула фал спинакера. Парус взлетел вверх. Николь в отчаянии смотрела на него: яркий красно-желтый парус, запутавшись на ветру, принял форму песочных часов. Теперь он ей не помощник.

Проклятие! Она забыла перепаковать парус перед отплытием. Но ведь Джеймс тоже этого не сделал… Неужели он занимался парусом во время гонки?!

Николь постаралась как можно быстрее распутать свой парус, однако к тому времени, когда он принял нужную форму и весело затрепетал на ветру, Джеймс был уже на полпути к финишу.

Черт, какое невезение! Хотя нет, в этом виновата только она сама. Джеймс как будто заколдовал ее. В его присутствии она все делает не так. Вот и теперь… опять попалась в его ловушку. Он ведь точно знал, что победит. Он затеял все это лишь для того, чтобы в очередной раз унизить ее.

Джеймс пересек финишную линию, когда Николь была еще только на полпути к ней. Его яхта скрылась вдали, где-то у здания клуба. Черт бы его побрал, этого человека!

Глава 4

Николь обогнула здание яхт-клуба и подошла к причалу. Джеймса нигде не было видно. Она почувствовала огромное облегчение. Его лодка стояла на причале, паруса аккуратно сложены в голубые нейлоновые пакеты. Николь стала привязывать свою лодку.

Появился Стив с белым конвертом в руках. Заметив ее тревожный взгляд, успокаивающе махнул рукой.

— Не бойся, он ушел.

— О, Стив, знал бы ты, как мерзко я себя чувствую!

Стив присел рядом.

— Не вешай нос. Ты же сражалась с классным профессионалом. Я вообще удивляюсь, как ты согласилась.

— Я сама на это напросилась.

Она стала описывать свой недавний взрыв и то, как искусно Джеймс повел разговор, так что она не могла отказаться.

— Он вернулся очень злой?

— Наоборот, он мне показался очень довольным, что с ним случается крайне редко.

Доволен… Ну конечно, кому не нравится выигрывать? Особенно если для этого не требуется особых усилий.

— Он просил передать тебе вот это. — Стив протянул ей конверт.

Наверное, ей дают расчет, с горечью подумала Николь. Дрожащими руками она вскрыла конверт. Там лежал один-единственный листок. Она развернула его и прочла фразу, написанную крупным мужским почерком:

«Запомните, в каждом состязании есть только один победитель».

Вечером, сидя за обедом в столовой у Петерсонов, Николь раздумывала над смыслом этой фразы. Возможно, это лишь очередное утверждение, отражающее его философию циника. С другой стороны, это какое-то уж очень личное послание. Но что же именно он хотел сказать?…

Второе объяснение, на ее взгляд, сулило еще меньше хорошего, чем первое, и она постаралась выкинуть его из головы. По-видимому, столкновения было не избежать. Он ждал слепого подчинения, а она для этого слишком независима. Даже в тех случаях, когда он оказывался прав, она с трудом подчинялась его приказам.

— Что-то ты сегодня слишком тихая, Ники, — прервал ее мысли голос Фрэнка. — И к обеду едва притронулась. Плохо себя чувствуешь?

Действительно, она взяла с тарелки лишь маленький кусочек, хотя Эмили готовила так, что пальчики оближешь.

— Нет, я нормально себя чувствую. Просто задумалась. Если не возражаете, я не буду есть десерт.

Она поднялась из-за стола и медленно вышла из комнаты. Петерсоны с беспокойством смотрели ей вслед.

Николь поднялась в свою комнату, бросилась на кровать и постаралась хоть немного отвлечься. Однако никак не могла прогнать из памяти сегодняшнее унижение. Вспомнив свой смятый, беспомощно болтавшийся спинакер, она вспыхнула от стыда: все равно, что поднять знамя с надписью «Некомпетентность». Если Джеймс действительно хочет избавиться от нее, она сегодня дала ему все основания для этого.

Перед ней замаячил призрак безработицы. Что делать, если он ее выгонит? Теперь, после смерти отца, у нее даже дома нет. Можно попробовать поискать какую-нибудь работу в Нью-Йорке, но как туда добраться? Недальновидный отец ничего ей не оставил, а все свои скудные сбережения она потратила на дорогу до Мэнни-эссета.

Так она лежала, размышляя о своей несчастной судьбе, пока не услышала голос Эмили, которая звала ее снизу.

Николь с трудом заставила себя подняться и побрела вниз. Дойдя до первого этажа, остановилась как вкопанная. Не поверила своим глазам. В гостиной, удобно устроившись в кресле, сидел Джеймс Бентон, одетый так же, как и днем, с волосами, все еще растрепанными от ветра, что делало его еще привлекательнее… Когда Николь вошла, он о чем-то оживленно разговаривал с Фрэнком. Увидев ее, замолчал, остановил на ней внимательный взгляд.

Первым подал голос Фрэнк:

— Ники, что за дела! Я тут сижу и думаю, не от нашей ли стряпни ты плохо себя почувствовала. А ты даже не потрудилась сказать, что наш общий работодатель собирается зайти.

— Но… я не…

— Нам надо поговорить об одном неоконченном деле, — поспешно прервал Джеймс. — Мы едем на прогулку, — обернулся он к Николь. — Возьмите с собой теплый свитер, становится прохладно.

Прохладно, тоскливо подумала Николь. Ее уже сейчас бил озноб, Однако, поймав на себе его взгляд, поняла, что никаких возражений он не потерпит.

Она поднялась в свою комнату, повторяя про себя, что соглашается только для того, чтобы избежать сцены в присутствии Петерсонов. Переоделась в чистую блузку и просторный вязаный свитер. Подошла к зеркалу, тщательно расчесала волосы. Может быть, подкрасить губы? Нет, остановила она себя. То, как она будет выглядеть перед ним, не имеет никакого значения. Николь положила расческу на место и спустилась вниз.

Джеймс ждал ее в холле.

— Поехали, — скомандовал он.

Они направились к морю. По дороге Николь изо всех сил старалась привести мысли в порядок. Только бы не потерять эту работу… Но пресмыкаться перед ним она все равно не станет.

Между тем трудно было сохранять присутствие духа, когда он сидел так близко. Николь пыталась разглядывать окрестности, однако в замкнутом пространстве машины ни одно даже самое малейшее движение не могло остаться незамеченным. Вот он чуть двинулся, переместил тяжесть тела, и заскрипела обивка сиденья. Громко тикали часы, и это тоже вселяло нервозность.

Они проехали несколько миль вдоль берега. Наконец Джеймс остановил машину. Пляж был совершенно пуст. Солнце уже село, и небо успело потемнеть.

Джеймс выключил мотор, обернулся к Николь.

— Как я уже говорил раньше, на мой взгляд, нам не мешает еще раз обсудить вопросы тактики. А именно: тактики старта. Большинство начинающих спортсменов с ней не знакомы, так что наша команда будет иметь преимущество перед другими, если…

Николь тряхнула головой, чтобы убедиться, что не ослышалась. Он начал разговор в точности с того места, на котором они прервались из-за ее взрыва! Он говорит так, как будто никакого состязания не было… Значит, он не собирается ее увольнять?!

Однако эта мысль почему-то не рассеяла ее тревогу.

— Вы меня слушаете?

— Я… нет… то есть…

— Что, не поспеваете за мной? — В голосе его послышался сарказм.

— Нет… то есть да. Простите, но я ожидала совсем другого.

Он поднял брови.

— Конечно, интересно было бы угадать, чего именно вы ожидали. Но лучше скажите мне сами.

— Честно говоря, я ждала, что вы меня уволите.

— Но почему?! — В голосе его звучало неподдельное удивление. — Подождите, я сам угадаю. Из-за того, что я победил вас в этом импровизированном состязании, в незнакомых для вас водах, на яхте, которую вы видели в первый раз? Так, что ли? Вы решили, что я сочту вас недостаточно компетентной?

— Да… я…

— То есть вы считаете, что я во всем гонюсь только за совершенством и на меньшее не согласен?

— Да…

Теперь ее страхи показались ей необоснованными, и, более того, нелепыми. Действительно, не надо каждый раз ожидать от него самого худшего. А теперь он вообще сочтет ее глупым ребенком.

— Да, я вижу, моя репутация снова сыграла со мной злую шутку. Послушайте, Николь, сегодня не было практически никакой вероятности, что вы меня победите.

— А, так вы сознательно заманили меня в эту ловушку?

— Конечно. Хотя вы не можете не согласиться с тем, что сами меня на это вызвали. И тем не менее должен признать, что намерения у меня были самые что ни на есть злостные. Мне захотелось посмотреть, какой из вас яхтсмен.

— Ну и?…

— Ага, теперь ждете комплимента? Ну что ж, примите мои поздравления. Вы меня заставили попотеть, особенно на первом этапе.

Это было настолько неожиданно… Она не знала, что сказать.

— Удивлены? Только не задирайте нос. Меня вам победить вряд ли удастся. В конце концов опыта у меня намного больше.

Опыт… Опять это слово! Оно вызывало в ней неприятные воспоминания.

Николь поспешно попыталась переменить тему:

— Я боялась, что вы предубеждены против меня. У вас ведь даже не было возможности познакомиться со мной заранее.

— Должен признаться, я был недоволен, когда узнал, что комитет принял вас на работу без моего согласия. Хотя, надо сказать, особого выбора у них не было. Но, прочитав ваше резюме, я понял, что они поступили правильно. И теперь вижу, что не ошибся.

Николь окончательно смешалась. Совсем недавно она претерпела невероятное унижение от этого человека, а сейчас он разговаривает с ней вежливо, даже с уважением. Такая разительная перемена…

— Давайте выйдем на свежий воздух, — предложил Джеймс.

Они ходили по берегу, наверное, не меньше часа. Обсуждали планы будущих занятий. Николь осторожно выдвинула несколько предложений, к которым он отнесся с большим вниманием. С некоторыми согласился, другие отверг, но очень дипломатично.

В конце концов они исчерпали эту проблему и заговорили на более общие темы. Джеймс оказался очень внимательным собеседником. Замечания его были умными и глубокими. Совсем не тот тип властного толстокожего босса, которым он представлялся ей вначале.

Они повернули обратно по пляжу. На небе показалась луна.

— Теперь вы понимаете, почему я трачу столько времени на усовершенствование программы обучения вместе с вами? — говорил Джеймс. — Если мы беремся учить чему-то детей — будь то ручной мяч или геометрия, — наша обязанность добиться от них наилучших результатов. Иначе они никогда не смогут ожидать самых высоких результатов от самих себя.

— Боже, какой идеализм! — шутливо поддела его Николь. — А что, Кубок Бентона вообще не имеет значения? Держу пари, каждый раз, когда «Уотч-пойнт» выигрывает приз, вы испытываете немалое удовлетворение.

— Сдаюсь! У вас удивительная способность вытаскивать на свет мои недостатки. Не стану этого отрицать. И все же программа обучения подростков — для меня нечто большее, чем удовлетворение личных амбиций. У клуба давняя репутация, и он должен ее удержать. Так же, как и я сам. Хотя это не всегда доставляет мне удовольствие.

— Мне кажется, в большинстве случаев это все-таки доставляет вам удовольствие. Особенно то внимание, которым вас постоянно окружают благодаря вашей репутации. Разве не так?

— Вас это, возможно, удивит, но в славе кинозвезды для меня нет ничего привлекательного.

— Даже в отношениях с женщинами?

Слова эти вырвались помимо ее воли, сами собой.

Джеймс резко обернулся к ней.

— А вы очень откровенны…

— Простите… мне не следовало этого говорить. Ваши личные дела никак меня не касаются.

— Конечно, нет. И не стоит делать поспешных выводов. Наверное, нет смысла убеждать вас в том, что рассказы, которые вы наверняка обо мне слышали, не имеют под собой почвы. Однако кое-что мне все же хотелось бы объяснить.

В темноте Николь не могла разглядеть его лица. Налетел порыв ветра. Она поежилась. Становилось действительно холодно.

— Я готов признать, что снискал известную славу. Но это для меня ничто. Мало радости в том, что тебя постоянно окружают заискивающие фанаты. И не важно, какого они пола.

— Но я не имела в виду…

— Да-да, знаю. Позвольте мне закончить. Поверьте, Николь, гораздо больше радости в том, чтобы тебя понимали и принимали таким, как ты есть. Вот почему вы кажетесь мне такой… освежающей.

— Я?!

Да ведь она же первая неправильно о нем думала, с самого начала… Кроме того, Николь сейчас совсем не хотелось привлекать его внимание к собственной персоне. Теперь она уже сожалела о том, что поддалась желанию слегка поддразнить его.

— Да, вы. Временами вы своим поведением ставите меня в тупик, но одно по крайней мере ясно — вы не судите обо мне по одним только внешним признакам. Ну и, кроме того, вы очень неплохо разбираетесь в парусном спорте.

— Но… я уверена, среди ваших знакомых женщин таких немало.

— Вот теперь я вижу, что вы мало вращались среди людей нашего круга — тех, кто в любой момент готов сесть на самолет и лететь в любой конец земного шара на престижное мероприятие. Действительно, на большие океанские гонки собирается множество красивейших женщин. Но у большинства из них уже на пристани начинается морская болезнь. Однако это не единственная причина, по которой вы меня интересуете.

Паника охватила Николь. Она разрывалась между странным возбуждением и желанием убежать.

— Я… я не понимаю…

— В самом деле? — В голосе его зазвучали нотки сарказма. — Невинность, конечно, придает вам очарование, только не надо перебарщивать.

— Но я не притворяюсь!

— Нет? Ну что ж, возможно. Хотя я уже не раз давал вам понять. Если хотите, могу сказать и открытым текстом, для вашего собственного блага. И моего тоже. Вы очень привлекательная и желанная женщина, Николь. Даже слишком желанная. Когда я нашел вас на дороге, такую беспомощную…

Она вскрикнула от удивления. Так он, значит, уже тогда знал, кто она такая?!

Джеймс прочел ее мысли.

— Да, я о вас уже знал. В то утро я впервые после возвращения с Ближнего Востока позвонил в яхт-клуб. Стив рассказал мне о вас, и я помчался туда, чтобы вас перехватить прежде, чем вы уедете.

Так вот почему он мчался как сумасшедший. Какая ирония судьбы!

— Вы, конечно, помните, какой я вас увидел впервые. Вы лежали на дороге — слабая, беззащитная. Во всяком случае, так мне показалось. Впоследствии Я понял, что это не так. Но тогда… мне показалось, сам ангел устроил нашу встречу. В тот же момент, как я вас увидел, я понял, что вы должны мне принадлежать.

У нее дыхание перехватило от такого поворота разговора. Ангел! Это не ангел, а сам дьявол свел их вместе.

Она не знала, что отвечать… Но отвечать не пришлось. Он возвышался над ней в темноте, как грозовая туча. Руки его протянулись к ней, как две молнии. Он закрыл ее рот своими жадными губами. И Николь, к собственному изумлению и отчаянию, почувствовала, что отвечает. Губы ее поддались. Руки, двигаясь как бы по собственной воле, гладили его крепкий торс.

Он притянул ее так, что она задохнулась, и в ответ обхватила руками его широкую спину. Поцелуи его становились все настойчивее. Он раздвинул ей губы.

Где-то глубоко внутри ее существа остатки благоразумия подавали голос, приказывали остановиться. Но голос благоразумия был слишком слаб, а его натиск слишком силен. Изнутри подымался жгучий огонь желания, прожигая ее насквозь. Она прижималась к нему с отчаянной страстью, вдавливалась грудью в его грудь. Руки ее комкали рубашку у него на спине.

Она больше не слышала плеска волн, не чувствовала порывов ветра. Ноги как будто оторвались от земли. Во всей вселенной не существовало никого, кроме них двоих, слившихся в тесном объятии, навечно соединенных страстью.

Позже Николь не могла припомнить, что привело ее в чувство. Может быть, просто необходимость вдохнуть воздух. Однако что бы это ни было, оно положило конец колдовству. Она внезапно осознала, что происходит. Руки безвольно упали. Она отстранилась от него.

— Нет… нет… пожалуйста, не надо…

Он ее не слышал. Нежно ласкал губами ее шею. Она изогнулась, откинула голову назад. Каждый нерв в ней трепетал от возбуждения. Она на краю пропасти. Еще секунда — и она полетит вниз.

Неимоверным усилием воли она вырвалась из его рук, повернулась и, не помня себя, побежала прочь.

Вокруг стояла кромешная тьма. До города было несколько миль. А для Николь было ясно одно — она не может вернуться к нему. Слишком велика его власть над ней.

Никогда еще она не теряла контроль над собой до такой степени. Напуганная неизведанным ощущением, которое все еще жило в ней, она бежала, не останавливаясь. Наконец, выбившись из сил, перешла на шаг.

Луна снова показалась из-за облаков. Николь поняла, что уже вышла на дорогу, но больше ничего не могла различить. Глаза застилала туманная пелена. Ее охватило чувство нереальности происходящего. Такие вещи случаются с другими, но не с Николь Тэннер. Не могла она остаться одна в темноте поздно вечером, на незнакомой дороге…

Почти бесшумно подъехал «Мерседес». Николь отступила к обочине дороги. Дверца машины открылась, и Николь услышала повелительный голос Джеймса:

— Садитесь.

— Нет.

— Ну почему я всегда должен чуть ли не силой усаживать вас в машину? — Теперь голос его звучал необычно мягко. — Садитесь. Пешком вы все равно не дойдете, да и дороги не знаете.

«Это правда, — подумала Николь, — другого выхода у меня нет».

Она забралась на сиденье, захлопнула дверцу. И, к стыду своему, почувствовала облегчение.

Обратно они ехали в полном молчании. Николь без помех могла предаваться своим мыслям. И мысли эти были не из приятных.

Ее влечет к нему, отрицать это бесполезно. Несколько минут назад она жаждала его так же, как он ее. Каким-то образом ему удалось пробить броню ее благоразумия. Он сделал это намеренно, и она поддалась, не сопротивляясь. Выход один — держаться от него подальше. Но возможно ли это? Он открыто заявил о своих намерениях. А кроме того, он ее шеф, он собирается руководить ее работой, а значит, они постоянно будут в контакте.

Внезапно ей пришло в голову еще кое-что. Он уверяет, что принял ее на работу только за профессиональные качества. Но может быть, все обстоит совсем не так? Может быть, дело в том, что его влечет к ней? Эта мысль вызвала в ней негодование, и по мере того, как оно росло, Николь припомнила все случаи, когда он ее унижал, все его трюки, все ловушки, которые он ей расставлял. Теперь ситуация представилась ей совсем с другой точки зрения. Если он хочет использовать свое служебное положение, чтобы ее совратить, то это уже граничит с уголовно наказуемым деянием — сексуальным домогательством.

Машина остановилась у дома Петерсонов. Николь взялась за ручку дверцы, но Джеймс удержал ее.

— Куда вы бежите? Или бойтесь, что я снова наброшусь на вас?

Николь лишь сверкнула глазами, не в состоянии сдержать гнев. Он же в противоположность ей выглядел спокойным до умопомрачения. На красиво изогнутых губах играла улыбка. Его все это забавляло!

— Еще час назад мое общество не вызывало в вас отвращения.

Опять он пытается ее унизить.

— Это было до того, как вы переступили границы допустимого.

— Ну-ну, не настолько же вы старомодны. В наше время вполне позволительно целовать девушку, к которой испытываешь влечение.

— Но не в том случае, если эта девушка — ваша подчиненная и зависит от вас.

— Ах, вот оно что! Злонамеренный хозяин, принуждающий беззащитную подчиненную к сексуальным отношениям? — Он выпустил ее руку, откинулся на сиденье. — Думаю, вам лучше как следует подумать, прежде чем обращаться к адвокату. Я ведь не угрожал вам увольнением, если вы не подчинитесь. И более того, я что-то не заметил особого сопротивления с вашей стороны.

Он прав, с огорчением подумала Николь. Никто ее ни к чему не принуждал. Щеки ее вспыхнули при воспоминании о том, как она прижималась к нему, как отвечала на его поцелуи.

— Возможно, я и требовательный начальник, — спокойно продолжал он, — но не тиран. А в отношениях с вами у меня и не было необходимости использовать служебное положение. Я с самого начала заметил вашу уступчивость.

Николь гневно вскинула голову. Наглость этого человека просто невыносима!

— Но вы можете не беспокоиться, — продолжал он все тем же небрежным тоном. — Никому не запрещено влюбиться даже в собственного босса.

— Что?! — Николь задохнулась от возмущения. — Я в вас не влюблена! И никогда не влюблюсь.

— На вашем месте я бы не был таким самоуверенным, — неожиданно он наклонился к ней совсем близко. Николь откинулась назад, однако руки почему-то отказывались открыть дверцу машины. — Поймите меня правильно, Николь, — произнес он хриплым полушепотом. — Я человек целеустремленный, В наш первый вечер я заметил, что вам недостает опыта. Но это дело поправимое. Я дам вам этот опыт.

Наконец она собрала всю свою волю. Выпрыгнула из машины, хлопнула дверцей что было сил. Взбежала на крыльцо, со страхом оглядываясь, не идет ли он за ней.

Но нет. Его автомобиль уже выехал на дорогу, устрашающе сверкая красными фарами.

К счастью, на следующей неделе начались занятия, и вскоре события этого вечера отошли в прошлое. Джеймс за это время ни разу не появился, а Николь занималась лодками — отчищала, красила и оснащала свой флот.

Затем наступили два бурных дня регистрации студентов. Их распределяли по трем группам — начинающую, среднюю и «продвинутую». Занятия с последними будут целиком сконцентрированы на гонках. Наплыв желающих был немалый, однако, к своему огорчению, Николь обнаружила, что из сорока пяти подростков лишь шестеро годятся для «продвинутого» класса. Всего шесть потенциальных защитников Кубка Бентона… Она уже слышала от Стива, что в прошлом году здесь собралась большая группа необыкновенно способных молодых яхтсменов, но сейчас все они уже перешли возрастной барьер. Придется набирать команды из «середнячков». И все же Николь связывала основные свои надежды с этой драгоценной шестеркой.

Она чередовала занятия на берегу с практикой на море и таким образом проводила по два дня с каждой группой. Интереснее всего было с начинающими — хвастливыми, но жадными до обучения. А так как они были самыми младшими по возрасту, то и подчинялись охотнее, и справиться с ними оказалось легче всего.

Средние — ребята постарше — больше интересовались друг другом, чем занятиями. Но и они оказались достаточно способными, легко впитывали знания.

Проблемы начались именно с «продвинутыми», со «священной шестеркой», как называла их про себя Николь. Эти яркие личности начали проявлять себя с первых же дней обучения, каждый по-своему. В начале второй недели из-за сильного порывистого ветра Николь решила провести занятия на берегу. Все уселись на полу в главном зале. Николь разложила на ковре наглядные пособия. Картонная стрелка указывала направление ветра; модель яхты стояла на смятом листе бумаги, изображавшем волну.

— Когда вы идете по ветру — говорила Николь, — шквал может опрокинуть лодку. Кто из вас объяснит мне, как это происходит? Алан?

Алан, как всегда, смотрел в сторону. Такой же самоуверенный, как его отец. Ему вот-вот исполнится семнадцать. Опыта у него побольше, чем у остальных, поэтому он считает себя выше «земных» проблем — всяких там занятий на берегу и прочего.

Он обернулся к Николь.

— Могу объяснить. Если ты круглый дурак, то ты повернешь против ветра, тебя закружит, трахнет по кумполу — и привет.

Пол Бендикс, из свиты Алана, громко заржал. Николь уже знала, что Алан говорит в такой манере только для того, чтобы шокировать ее, и поэтому старалась сохранять спокойствие. Когда это произошло в первый раз, она рассказала отцу Алана, но тот лишь пренебрежительно хмыкнул.

— Не обращайте внимания. Мне главное, чтобы он привез домой «серебро» и чтобы отец мог им гордиться.

Тем не менее он, по-видимому, поговорил с сыном — несколько дней после этого Алан старался попридержать язык.

Сегодня Николь решила поставить его на место:

— Боюсь, что ты ошибаешься, Алан. Кто еще хочет ответить?

Алан был явно обескуражен. Больше никто не вызвался отвечать, и Николь кратко объяснила сама, какие силы действуют на лодку, когда та плывет по ветру при сильном бризе, и как этим силам можно противостоять: перенести всю силу тяжести назад и продолжать двигаться прямо по ветру.

Теперь пора закрепить урок с помощью вопросов.

— Синди, как надо управлять лодкой, когда опускаешься на волне? Как сделать, чтобы лодка не перевернулась?

Синди Бауман застенчиво повторила все, что говорила Николь. Это была хорошенькая девочка с длинными золотисто-рыжими вьющимися волосами. Точная копия брата-близнеца, почти такого же сдержанного, как и сестра.

— Хорошо, — сказала Николь. — Теперь Стюарт. Скажи нам, почему надо поворачивать румпель на себя, когда накрывает волна?

Стюарт Джонсон и Пэтти Крофт, последние из «священной шестерки», оба были способными яхтсменами, однако начавшийся между ними роман поглощал все их внимание.

— Ну… это… потому что… — Он обернулся к ней, но та только прикрыла рот рукой и хихикнула. В конце концов он вспомнил: — А, это потому, что волна разворачивает нос лодки, а если потянуть румпель на себя, лодка не развернется поперек волны.

— Будем надеяться, что, если это произойдет на самом деле, ты вспомнишь быстрее, — раздался громкий голос с другого конца зала.

Николь подскочила. Сердце гулко забилось. Она, конечно, сразу узнала этот голос.

Джеймс подошел ближе. На нем была рубашка с высоким воротом и выцветшие джинсы. Николь уже успела забыть, до чего он красив, и теперь в очередной раз поразилась этому.

Они не виделись больше недели. Николь почти убедила себя в том, что он потерял к ней интерес. Однако теперь поняла, что это не так.

— Ну ладно, хватит теории, — скомандовал Джеймс. — Всем надеть спасательные жилеты — и в лодки.

В первый момент раздался дружный вопль протеста, но в следующую минуту все члены «священной шестерки» уже были на ногах, автоматически подчиняясь этому властному голосу.

Николь тоже вскочила на ноги. Дождалась, пока ребята вышли, и обернулась к Джеймсу. Она вся кипела.

— Вы что, не знаете, там ветер пятнадцать узлов!

— Разумеется. Что может быть лучше для усвоения сегодняшнего урока?

— Но мы еще не все прошли. Сегодня у нас подготовительные занятия.

— Никто еще не научился управлять лодкой, сидя на берегу.

Не дожидаясь дальнейших возражений, он повернулся и вышел.

Николь с трудом сдерживалась. У этого человека поразительная способность действовать ей на нервы. Однако делать было нечего. Она отправилась вслед за ним.

На берегу, несмотря на сильный ветер, ярко светило солнце. Джеймс уже спустил на воду маленькую лодку под названием «Бостонский вельбот», которую Николь обычно использовала на занятиях для себя. Она забралась в лодку, встала рядом с ним, все еще кипя от возмущения. Через несколько минут все члены «священной шестерки» подняли паруса, и вскоре яхты уже качались на волнах за волнорезом.

Джеймс руководил упражнениями с помощью рупора. Маленькие яхты, подгоняемые ветром, сновали вверх и вниз по волнам, как гоночные автомобили. Синди и Тодд Бауманы были самыми легкими по весу, Николь заметила, что им трудно удерживать яхту в равновесии.

— Джеймс, подойдем к ним поближе, — попросила она, дотронувшись до его руки.

Это прикосновение вызвало в ней захватывающее ощущение… как от горячей волны. Но тут Джеймс рванул вперед на полной скорости, и ей пришлось ухватиться за сиденье. Они подошли к Бауманам, Николь перебралась в их лодку, взялась за румпель. Джеймс умчался в противоположном направлении.

— Ну, как вы? — спросила Николь.

— Н-н-не очень… — ответила Синди, стуча зубами.

Она ухватилась за полотнище кливера, как за единственное спасение, так что он туго натянулся. То есть делала как раз то, чего нельзя было делать.

Николь показала, как удержать яхту в нужном направлении, потом по очереди дала каждому из них румпель. Убедившись, что теперь они справятся сами, сделала знак Джеймсу, чтобы забрал ее.

Она следила за тем, как маленький «Вельбот» приближается к ним по волнам, поднимая столбы брызг. Волосы и рубашка Джеймса трепетали на ветру.

Внезапно Николь почувствовала такое острое влечение… почти как приступ боли. Рассердившись на себя, попыталась подавить это чувство. На смену пришло раздражение против Джеймса.

— Они напуганы до последней степени. Не следовало посылать их в море в такой ветер.

— Но вы же пришли к ним на помощь. Так что теперь с ними ничего не случится, я надеюсь.

— Дело не в этом. Они просто страшно напуганы.

Николь откинула волосы с глаз.

— И все же я считаю, что лучше встретиться с опасностью лицом к лицу, чем прятать голову под крыло. Разве не так?

Да, с этим трудно было не согласиться. Тем не менее всю оставшуюся часть дня Николь выдерживала враждебное молчание.

Наконец практические занятия окончились. Николь уединилась в своем крошечном офисе на третьем этаже. Усевшись за старый письменный стол, включила портативный приемник, который купила незадолго до этого. Приглушила звук, нашла классическую музыку. Зазвучал фортепианный концерт Равеля, и Николь постепенно успокоилась. Принялась листать журнал по парусному спорту.

Однако спокойствие длилось недолго. Через некоторое время раздался стук в дверь.

— Войдите, — автоматически произнесла Николь.

На пороге стоял Джеймс. Волосы аккуратно причесаны, весь приглаженный и свежий. Николь инстинктивно провела рукой по волосам, безуспешно пытаясь привести их в порядок. И как это ему всегда удается застать ее в самом неподходящем виде?

Она вызывающе взглянула на него. Положила ноги на край стола.

— Да? Чем могу служить?

Он ответил не сразу. Обвел глазами ее изящную фигурку — длинные стройные ноги, изгиб бедер. Потом взгляд его скользнул выше, остановился на груди, вздымавшейся под блузкой из шотландки, на округлом подбородке и, наконец, на темно-серых сверкающих глазах.

Николь вспыхнула румянцем под этим изучающим взглядом, хотя глаз не отвела.

— Я бы попросил вас не прятаться в то время, когда нам надо обсуждать дела.

— А кто прячется? И что нам еще обсуждать? Сегодня вы ясно показали, что мое мнение для вас ничего не значит.

— Если вы не будете так торопиться, можете услышать нечто прямо противоположное. И, кроме того, независимо от вашего настроения нам необходимо иногда встречаться по делу. Поэтому вам придется меня терпеть, хотите вы того или нет. Я понятно выражаюсь?

— О да, мой повелитель.

Лицо его исказилось яростью. Он вошел и захлопнул дверь, сразу заполнив собой всю ее маленькую комнатку. Николь вжалась в кресло.

— Сарказм вам не идет, Николь, — произнес он с ледяным спокойствием.

Звук ее собственного имени из его уст подействовал на Николь странным образом. Если бы он хоть один раз произнес ее имя мягко, нежно… С другой стороны, она же ничем это не заслужила.

Ей стало стыдно.

— Извините меня.

Черты его Лица разгладились. Он прислонился к стене.

— Вот это уже лучше. Знаете, когда вы ведете себя нормально, вы очень даже ничего.

Он оглядел маленькую комнатку, голые стены, крошечное окно с видом на гавань, небольшой шкаф, заставленный журналами по парусному спорту.

— Вам здесь удобно?

— Еще один стул не помешал бы. Теперь она чувствовала себя неловко оттого, что ему приходится стоять.

— Будет сделано, — пообещал Джеймс. — А вообще-то я пришел с хорошими новостями. Я договорился о состязании с яхт-клубом «Чэттэм» на среду через две недели. Они привезут шесть команд.

— О, это действительно хорошая новость! Но всего через две недели… Они нас разобьют в пух и прах.

— Ну-ну, больше веры в свои силы. Мы сумеем подготовиться к этому сроку.

— Мы?…

— Совершенно верно. Все эти две недели я собираюсь вам помогать.

Помогать! Да знает ли он, что означает это слово! Он умеет только командовать, настаивать, диктовать свою волю.

— А как же завод?

— На несколько часов в день я могу его оставить. Я привез с Ближнего Востока кучу заказов, так что, в сущности, мне там сейчас делать нечего.

Николь не поверила ни единому слову.

— Но это невозможно. Мы не освоим все, что надо, за две недели.

— Не важно. Нам эти состязания нужны для того, чтобы набраться опыта. Помните? Постоянные соревнования…

— …самый лучший учитель. Я помню, помню, — несчастным голосом проговорила она.

Глава 5

В этот вечер по дороге домой Николь рисовала себе всевозможные сценарии неминуемой катастрофы. Конечно, их разобьют… Но еще больше ее страшила предстоящая работа в тесном контакте с Джеймсом. Такие эмоциональные нагрузки ей не по плечу. Уже сегодня, после нескольких часов общения с ним, она чувствовала, что выдохлась окончательно.

Однако на деле его помощь оказалась неоценимой. Во время теоретических занятий на берегу его ясные, четко построенные лекции помогали сэкономить время и ускорить прохождение необходимой программы. На море они работали как одна слаженная команда. Джеймс водил «Вельбот», Николь в случае необходимости перебиралась в лодки к ученикам и оказывала каждому из них практическую помощь.

Что касается «священной шестерки», то они приняли вызов с энтузиазмом. Пэтти даже взялась изготовить для всех майки с эмблемой клуба «Уотч-пойнт». Группа торжественно преподнесла Николь голубую майку с яркой надписью «Тренер» на спине.

Из средней группы отобрали еще пятерых участников, и теперь они тренировались вместе с «продвинутыми». Синди и Тодд Бауманы настояли на том, чтобы их оставили в одной команде. Николь соглашалась с тем условием, что они будут сменять друг друга за штурвалом. Она решила, что это прибавит им уверенности в себе.

Дни летели незаметно. Мало-помалу Николь все больше привыкала во всем полагаться на Джеймса. К тому же он перестал домогаться ее, и страх ее перед ним постепенно прошел.

В день состязаний стояла солнечная мягкая погода. Дул легкий юго-восточный бриз. В назначенное время прибыла команда клуба «Чэттэм», все самоуверенные и чванливые до крайности. Поначалу Николь сочла эту самоуверенность необоснованной, однако после трех утренних гонок они шли впереди, правда, с небольшим, но явным разрывом.

Наступило время ленча. Члены команды клуба «Уотч-пойнт» расположились на крыльце, мрачно жуя сандвичи. Николь ела яблоко, просматривая записи, сделанные утром во время гонок. Джеймс еще не появлялся, и от этого она чувствовала себя брошенной, забытой. Незнакомое доселе чувство…

Наконец он появился, и она моментально воспрянула духом.

— Введите меня в курс дела, — сказал он.

Николь кратко обрисовала ситуацию, думая при этом о том, какой красивый у него загар. Джеймс был в обрезанных выше колен джинсах и белой спортивной рубашке.

— Ну что ж, придется нагонять, — небрежно произнес он. — Давайте соберем ребят. Надо поговорить.

Николь вскочила на ноги. Собрала свою команду. Все уселись в тесный кружок. Джеймс заговорил легким, небрежным тоном:

— Слушайте меня внимательно. Если хотите побить этих шутов гороховых, надо думать головой и не распускаться во время трех последних гонок.

Воодушевленная его уверенностью, команда явно приободрилась.

— Теперь дальше, — продолжал Джеймс. — Все утренние гонки они выиграли благодаря одному из своих шкиперов. Алан, ты заметил, кто это был?

Алан явно рвался в бой.

— Да! Я бы ему…

— Спокойно, парень, — прервал его Джеймс. — Злостью делу не поможешь. Если хочешь побить его, надо успокоиться. Так ведь?

— Так, — неохотно согласился Алан.

— Хорошо. Вот что нужно сделать. Вы с Полом повиснете у него на хвосте. Жмите на него изо всех сил, и тогда он точно начнет делать ошибки. Уяснили?

— Еще как!

Николь следила за этим разговором с восхищением и завистью. Ей самой не пришло в голову сыграть на стремлении Алана отомстить за поражение.

— Прекрасно. Теперь остальные. Нам сегодня с ветром повезло. Но обычно в таких случаях где-то после полудня ситуация меняется. Поэтому я хочу, чтоб вы были начеку. Синди, скажи мне, за чем надо следить?

Синди слушала его с напряженным вниманием, и мгновенно вспомнила.

— Надо следить, не появятся ли темные пятна на воде. Не появятся ли облака.

— Умница. Стюарт, а что ты должен делать в тех случаях, когда ожидается перемена ветра?

— Двигаться навстречу.

Так Джеймс еще раз быстро освежил в памяти учеников соответствующие уроки за прошлые дни. Николь снова не могла не признать, что это правильный и мудрый подход. Связь между предстоящими гонками и знакомым материалом, пройденным на занятиях, сделала состязания не такими устрашающими для ребят.

Во второй половине дня команда клуба «Уотч-пойнт» добилась значительного перевеса. Лидер клуба «Чэттэм» растерялся, столкнувшись с серьезным сопротивлением. Синди и Тодд заметили приближавшуюся перемену ветра раньше всех остальных и тут же воспользовались этим. Они быстро отошли от других лодок и, в конце концов, выиграли состязание.

Николь была на седьмом небе. Джеймс, однако, отнесся к этому спокойно.

— Надеюсь, в следующий раз мы покажем лучший результат, — только и сказал он.

И действительно, в июле «Уотч-пойнт» выиграл еще несколько состязаний, причем каждый раз победа давалась немного легче, чем в предыдущий.

Джеймс теперь полностью переключился на свою основную работу. Николь разрывалась между двумя противоположными чувствами — тоской по его обществу и неясной надеждой на то, что он о ней забыл. Дни ее проходили в бесконечных занятиях с учениками. Вечерами же она безуспешно старалась чем-нибудь отвлечься.

Все было бесполезно. Горы книжек лежали на столике у кровати. Она бросала их, едва прочитав несколько страниц. И телевизор больше не успокаивал. Как Николь ни старалась, она не могла забыть о предупреждении Джеймса: в один прекрасный день он явится и предъявит права на нее. У нее не было никакой уверенности в том, что, если это действительно произойдет, она сможет ему противостоять.

Однако он все не появлялся, и она не знала, где он. Может быть, разочаровался в ней и решил не тратить время попусту? А может быть, наоборот, выжидает, старается выиграть время? Николь чувствовала себя, как солдат накануне битвы — и ждала и страшилась ее.

Ситуация прояснилась благодаря Фрэнку. Однажды вечером Николь сидела на крыльце, наблюдая, как солнце опускается за крыши. На коленях у нее лежала вечерняя газета, так и не прочитанная. Фрэнк вышел на крыльцо. Рукава рубашки закатаны — он только что мыл посуду.

— О-о-х, — вздохнул он, опускаясь в кресло. — Как раз то, что я люблю. Спокойные солнечные деньки и тихие вечера, когда ничего не надо делать, кроме как переваривать обед.

Николь улыбнулась.

— А я и не знала, что у вас каникулы.

— Да нет. Просто я всегда так себя чувствую, когда босс Бентон не стоит над душой.

Николь нахмурилась. Почему это Джеймс пренебрегает своими обязанностями? Может быть, занят тем, что готовит новую атаку на нее?

Следующие слова Фрэнка прозвучали совсем уж неожиданно:

— Хорошо, когда рядом есть человек, который понимает, в каком напряжении приходится работать. Я думаю, тебе тоже приятно сорваться с крючка на время, а?

Сорваться с крючка? В Николь проснулось любопытство.

— О чем вы?

— Бывают времена, когда эта его яхта — для нас просто спасение. Только она и уносит его подальше от нас и от работы. Сейчас он умчался в Лос-Анджелес… на какой-то «Транспорт»… или как его там.

— А… вы, наверное, имеете в виду «Транспак»!

— Да, да. «Транспак».

Значит, Джеймса нет в Мэнниэссете! Николь вскочила. Газета упала с коленей. Николь нагнулась за ней, напряженно обдумывая услышанную новость. Она знала о «Транспак» — крупных океанских гонках от Лос-Анджелеса до Гонолулу. Теперь понятно, почему Джеймс задействовал свою яхту «Уорлорд».

Николь обернулась к Фрэнку.

— Я ничего об этом не знала. Когда он уехал?

— Вчера. Вернется только в середине следующей недели. Представляешь, какая удача?

У нее появилось такое чувство, как будто огромная тяжесть свалилась с плеч. Целая неделя без Джеймса! Конечно, это лишь временная отсрочка в их схватке, однако хотя бы неделю она может быть уверена, что он не появится без предупреждения.

На следующее утро она летела в клуб как на крыльях. Впервые за последнее время с удовольствием ехала на работу. Она пришла раньше времени и поэтому завернула на кухню выпить кофе. Там Питер в это время принимал партию овощей, которые ежедневно доставлялись свежими из Бостона. Он подписал счета и обернулся к Николь.

— А что это мы сегодня так сияем? Может, грозовая туча, которая висела над нами все эти дни, наконец, убралась с горизонта? Ну-ну, не смущайтесь. От меня ничто не скроется. Это из-за Джеймса, так ведь?

Николь залилась румянцем. Всегда у нее все можно прочесть на лице.

Отвечать ей, к счастью, не пришлось. Питер продолжил за нее:

— Я, конечно, рад за вас. Однако должен сказать, вы сильно затруднили мою работу.

— Как это?

Питер отошел к столу, стал заворачивать в тесто куски мясного полуфабриката из барашка.

— Как вы знаете, нашего многоуважаемого работодателя нелегко поймать. Между тем у меня всегда есть вопросы, которые необходимо с ним обсудить. Раньше он почти каждый вечер приходил к обеду с какой-нибудь красоткой, и для меня не составляло труда отвести его в сторонку и обговорить все, что нужно. Но этим летом… Никаких демонстраций модных туалетов. А что касается его самого, то… Либо он торчит здесь целыми днями, так что невозможно спокойно работать, либо неделями не появляется вообще. И, кажется, я знаю, кто в этом виноват.

Николь снова вспыхнула. Она, конечно, поняла, что имел в виду Питер. Он уверен, что у них с Джеймсом роман. Ну как его разубедить?

К счастью, в этот момент появился еще один поставщик мяса с тележкой. Воспользовавшись тем, что Питер отвлекся, Николь взяла чашку с кофе, бостонскую газету, оставленную предыдущим посетителем, и удалилась в свой крошечный офис. Она поговорит с Питером потом, позже. Сейчас ей надо расслабиться и выбросить из головы все мысли о Джеймсе.

Она осторожно поставила чашку на стол, опустилась в кресло. В это утро ее обшарпанная маленькая комнатка, залитая солнечным светом, выглядела веселее, чем обычно. Лучи солнца падали на две картины в рамках с изображением яхт, на новое кресло, стоявшее в углу. Все это — и картины, и кресло добыл для нее…

Стоп! Она ведь решила не думать о Джеймсе, выбросить его из головы. У нее есть еще час до начала занятий, и она проведет его с пользой для себя. Не теряя ни минуты, Николь взялась за газету.

Ее хорошего настроения хватило лишь на несколько страниц, предшествовавших светской хронике. Дальше, в самом центре колонки, посвященной светским сплетням, красовалась фотография Джеймса. Он стоял на причале, а рядом с ним — ошибиться было невозможно — ослепительная Шейла Причард. Заголовок крупными буквами гласил: «Известный миллионер и плейбой попал в сети?»

«Лос-Анджелес, Калифорния. По сообщениям нашего собственного корреспондента, суперзвезда парусного спорта Джеймс Е. Бентон прибыл сегодня в Лос-Анджелес на открытие океанских гонок „Транспак“ — от Лос-Анджелеса до Гонолулу. Вместе с ним прибыла мисс Шейла Причард, наследница молочного короля из Массачусетса. Осведомленные источники поговаривают, что непобедимый мореплаватель, наконец, нашел достойную партию. Итак… бостонец выигрывает гонки?»

Николь даже вскрикнула от неожиданности. Отшвырнула газету. Джеймс и Шейла Причард! Сама мысль об этом вызывала у нее бешенство.

Через несколько минут она осознала, что с ней происходит. Она ревнует! Ревнует безумно, каждой клеточкой своего существа. Как это может быть?… Вместо того чтобы радоваться…

Сердце ее сжалось от боли. Неужели Джеймс действительно так тесно связан с Шейлой? Она-то, конечно, не постесняется заграбастать все, что захочет.

Николь припомнила все случаи, когда она отвергала Джеймса. Мысль о том, что он, может быть, сейчас целует Шейлу, держит ее в своих крепких объятиях, которые Николь так хорошо знала, — эта мысль была просто невыносима._ ~ Дрожащими руками она потянулась к чашке. Кофе совсем остыл. Она взглянула на часы и обнаружила, что опаздывает на урок. Вскочила и быстро побежала вниз.

День тянулся бесконечно долго. Да еще солнце палило нещадно. Наконец все занятия окончились. Лодки поставили на причал, паруса сложили и заперли в кладовой. Николь пошла через мостик к своему велосипеду.

— Эй, Ники, подожди минутку, — услышала она сзади голос Стива.

Она стояла, дожидаясь его, и пыталась понять, почему он сегодня выглядит иначе, чем всегда. В чем тут причина? Ах, да! Он переоделся. Вместо привычного комбинезона на нем был ковбойский костюм из джинсовой ткани.

— Сегодня освободился пораньше? Обычно он развозил членов клуба по яхтам и нередко задерживался на работе допоздна.

— Ну! У меня наконец-то появился помощник. И до чего же, скажу тебе, хочется куда-нибудь прошвырнуться! Давай сходим в кино. Как ты?

Первым ее побуждением было отказаться от этого неожиданного предложения. Ей сейчас хотелось лишь одного — забраться в постель и отключиться. Однако, подумав, она поняла, что лучше всего ей поможет в этом кино.

— А что идет?

— Ты, может, еще не знаешь — у нас всего один кинотеатр. И фильмы там идут не очень новые. Сейчас там, по-моему, все еще крутят «Звездные войны». Я их уже видел, ну и что?

У Николь отлегло от сердца. Слава Богу, что не какая-нибудь душещипательная любовная история. А «Звездные войны» она, кстати, еще не видела.

— Ну что ж, можно сходить.

Они договорились о встрече, и Стив ушел, довольный донельзя.

После обеда Николь приняла прохладный душ, переоделась в голубое хлопчатобумажное платье без рукавов. Яростно расчесала волосы, пока они не заблестели.

Вообще-то она не очень любила фантастику, но «Звездные войны» можно посмотреть. В течение двух часов будет жить жизнью далеких галактик, увлекательными приключениями героев и их всепокоряющим идеализмом.

Выйдя из кондиционированного мира грез в прохладный влажный ночной воздух, Николь почувствовала себя освеженной. Улыбнулась Стиву, поблагодарила его за приглашение.

— Не хочешь сливочного мороженого с орехами? — спросил Стив.

— Хочу.

Они сели в его фургончик и поехали за город, к киоску с мороженым. Там оказалось полно народа. Похоже, все жители Мэнниэссета моложе восемнадцати лет в этот вечер были там. Николь заметила кое-кого из своей «священной шестерки». Увидев ее вместе со Стивом, ребята начали подталкивать друг друга локтями.

— Что будете брать? — спросила дородная продавщица, одетая в белое, с грандиозным сооружением на голове.

— М-м-м… банановое, пожалуйста, — ответила Николь.

Стив изумленно взглянул на нее.

— Сделайте два, — и, обернувшись к Николь, добавил: — тебе станет плохо, но если ты не боишься, я, пожалуй, присоединюсь.

Когда подали мороженое, Николь поняла, что он имел в виду. Порции были огромные. Из горы мороженого выглядывали два целых банана, сверху все это было покрыто кремом и посыпано орехами. Маленькая пластмассовая ложечка, лежавшая сбоку, казалась здесь совершенно неуместной.

Через полчаса они сидели на скамейке для пикников у парковочной площадки. Николь осилила лишь половину своей порции. Остальное лежало на тарелке многоцветной жидкой массой. Николь держалась руками за живот.

— О-о-х! Мне сейчас станет плохо.

— Что я говорил?

Сам Стив давным-давно расправился со своей порцией, и на него это, похоже, никак не подействовало.

Несмотря на свинцовую тяжесть в желудке, Николь полностью расслабилась. Со Стивом она чувствовала себя легко и свободно. В его словах не нужно было искать никакой скрытый смысл, хотя за его шуточками ощущалась некоторая нервозность. Причины ее скоро прояснились.

Когда они подъехали к дому Петерсонов и Николь обернулась, чтобы поблагодарить Стива, он сделал неловкую попытку ее поцеловать.

Николь поспешно высвободилась из его объятий. Прежде чем он успел опомниться, по-дружески чмокнула его в щеку.

— Спасибо, Стив. Я прекрасно провела вечер. — Она сказала это совершенно искренне.

— Да, я тоже, — пробормотал Стив.

Она почувствовала его разочарование.

— Может быть, мы еще куда-нибудь сходим. Если у тебя будет свободный вечер. Теперь он приободрился.

— Обязательно! Ну, до завтра.

— Спокойной ночи.

Чуть позже, лежа в постели, Николь попыталась трезво проанализировать свои чувства к Стиву. Конечно, неприятно его огорчать, но он просто друг, и никем иным быть не может. Наверное, все могло бы быть по-другому… если бы не Джеймс, который перевернул все ее прежние представления о мужчинах.

Джеймс… Что он сейчас делает? Ревность ее улеглась, и на смену ей пришла глухая тоска. Зачем она вела себя с ним так неприступно? Как упрямая девчонка… Будет ли у нее когда-нибудь возможность поправить дело?

А в общем-то… какое это имеет значение? Человек, который мог поддаться фальшивым чарам Шейлы Причард, ничего другого и не заслуживает. Что же касается ее, Николь, то ей без него будет только лучше. Так она повторяла себе снова и снова, натягивая простыню до подбородка. Заснула нескоро, тяжелым сном без сновидений.

К концу следующей недели мысли о Джеймсе мало-помалу отошли на второй план. Она знала, что он вернулся в город, победив в гонках «Транспак» со значительным отрывом от соперников. Однако в яхт-клубе он пока не появлялся. Тем лучше, решила Николь. Сейчас занятия с учениками занимали все ее время. Правда, до Кубка Бентона оставалось еще пять недель, но и освоить осталось немало.

Однажды в конце дня она зашла к Стиву. С блаженным чувством усталости опустилась в кресло.

— Ну, как идут дела? — спросил Стив, который в этот момент что-то мастерил.

— Нормально. А ты над чем трудишься?

— Чиню карбюратор от нашей плавучей базы. Он уже давно меня беспокоит, несколько недель. — Стив действовал отверткой с точностью хирурга. — Я заказал новый, но в магазине Бенсена его получат только через две недели. А пока все время приходится штопать этот, так что он половину времени не работает.

— Много жалоб?

Николь уже знала, что члены клуба «Уотч-пойнт» не желают терпеть ни малейших неудобств.

— Да нет. На неделе все, как правило, спокойно.

Это была правда. Почти все сто с небольшим яхт, принадлежавших членам клуба, стояли в этот вечер в гавани. Не то что в конце недели, когда практически все они наверняка снимутся с якоря.

— Послушай, — произнес Стив деланно-небрежным тоном, — как насчет вечера, который ты мне обещала? Я буду свободен в следующий четверг.

— Опять «Звездные войны»? — поддела его Николь.

— Не думаю. Даже в таком городишке, как наш, иногда меняют репертуар.

— Ну хорошо.

Внезапно Николь почувствовала какое-то беспокойство и обернулась.

Прислонившись к дверному косяку, стоял Джеймс, с холодной полуулыбкой на губах, в легком светло-сером костюме. Отросшие волосы по-мальчишески курчавились на шее, лицо еще больше загорело.

Николь внутренне сжалась. Сколько времени он здесь стоит, незамеченный? Почему-то ей вдруг стало стыдно за то, что согласилась на свидание со Стивом. Эта усмешка на лице Джеймса просто выводила ее из себя. Однако она попыталась подавить свои чувства. Не дать ему ничего заметить.

— Привет, — проговорила она с вымученной улыбкой.

Он не обратил внимания на приветствие. Заговорил ледяным тоном:

— Если вы освободились, я бы хотел поговорить.

— Но вы уже со мной говорите, вот в этот самый момент.

— Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

Николь осталась сидеть на прежнем месте, с вызовом глядя ему в глаза. Если он хочет с ней поговорить, пусть говорит здесь.

Лицо Джеймса потемнело. Он сделал глубокий вдох, по-видимому, стараясь сдержать ярость. Николь обернулась к Стиву за поддержкой, но тот был всецело поглощен своим карбюратором.

— Ну хорошо, — произнес наконец Джеймс. — Вы, наверное, знаете, что в следующую среду «День летнего безумия».

— Нет, я этого не знала.

Для Николь все это лето проходило под знаком безумия. Для чего выбирать какой-то один день?

— А вы знаете, что это такое?

Николь вспомнила, что видела «День летнего безумия» в календаре клубных мероприятий, правда, тогда она не обратила на это внимания.

Джеймс засунул руки в карманы и стал объяснять:

— Это наша ежегодная традиция. Сначала вечерние гонки на маленьких лодках. Они начинаются в шесть, так что у нас есть несколько часов светлого времени. А после гонок праздник на острове Или, ужин с сушеными моллюсками.

— Понятно. А где же «безумие»?

— А… Это касается правил. Вернее, полного их отсутствия.

Да уж, об этом ты должен знать лучше всех остальных. Николь едва успела сдержать себя, чтобы не произнести эти слова вслух.

— Как, совсем никаких правил?! То есть все дозволено?

— Ну, не совсем все. Например, не разрешается использовать моторы. А в остальном… Все должны стартовать одновременно, и еще надо украсить лодки, проявив при этом как можно больше изобретательности. Кроме того, существует давняя традиция: трижды объезжать вокруг каждой отметки, прежде чем двигаться к следующей.

— Наверное, это очень весело. Вы хотите, чтобы я организовала гонки?

— Нет, этим занимается комитет. Это им наказание, за то, что когда-то дали начало подобной глупости. Для вас у меня припасено кое-что другое. Вы будете в моей команде.

— Что?! А если я откажусь?

— Не имеете права — я приказываю. Использую свою власть.

— Используете свою власть?!

Он, должно быть, шутит! Она смотрела на него не отрываясь. Глаза его светились озорством, губы искривились в усмешке. В конце концов, не желая больше сдерживаться, он откинул голову назад и громко расхохотался приятным звучным смехом, который каким-то образом снял все напряжение. Ей уже не хотелось с ним ссориться.

— Нет, серьезно, — проговорил Джеймс, — мне, в самом деле, нужна команда. Хотя бы потому, что у меня не будет времени заниматься украшением лодки заранее. Как вы знаете, мне всегда требуется все самое лучшее, вот поэтому я и прошу вас войти в мою команду. Вы не обязаны это делать, — поспешно продолжил он, — но я очень надеюсь, что вы не станете выступать против меня. А то еще разобьете меня в пух и прах, и тогда я буду опозорен в глазах всего клуба.

Николь не знала, что делать. Меньше всего на свете ей хотелось соглашаться на ту роль, которую он предлагал. И вместе с тем он предложил это так дипломатично, что отказаться было невозможно. Выбора у нее не было.

— Прекрасно. Я заказал для нас напрокат «Молнию» и распорядился, чтобы ее прислали завтра. Все остальное на ваше усмотрение.

С этими словами он повернулся и вышел.

Николь шумно выдохнула и только тут обнаружила, что сидит, крепко ухватившись за ручки кресла.

— О Господи! Вот влипла! — простонала она.

— Не переживай, — произнес Стив чересчур бодрым тоном. — В «День летнего безумия» всегда жуть как весело.

— О да. Просто обхохочешься. Николь чувствовала себя хуже, чем когда бы то ни было.

Наступил роковой день. Страхи Николь ничуть не уменьшились. Несколько раз она порывалась позвонить Джеймсу и отказаться. Но каждый раз ее останавливала мысль, что у нее нет никакого оправдания. В то же время ей даже не пришло в голову выдумать какую-нибудь причину для отказа.

Во второй половине дня все участники, одетые в импровизированные маскарадные костюмы, собрались в клубе. Вокруг царило буйное веселье.

По крайней мере, она не слишком отличается от остальных, подумала Николь. Прослышав о том, что одной из традиций этих гонок являются драки на воде, она оделась соответствующим образом — в большую белую мужскую рубашку поверх бикини. На рубашке не хватало нескольких пуговиц, и Николь повязала на талии длинный шарф, а полы рубашки изрезала ножницами, что должно было означать результат кораблекрушения. Волосы обвязала лентой.

Джеймс появился с виноватой улыбкой, когда развеселая флотилия уже отчаливала. И как это он умудряется выглядеть стильно, даже несмотря на живописные лохмотья — джинсовую рубашку, старые выцветшие джинсы, обрезанные чуть ниже коленей, ярко-красный носовой платок, повязанный на шее.

— Извините за опоздание.

Он оглядел Николь с головы до ног с явным одобрением.

— А вы хорошо выглядите в роли девицы, потерпевшей кораблекрушение.

Напряжение у нее внутри чуть отпустило.

— Вы тоже неплохо смотритесь в роли бича, — выпалила она.

Они пошли к причалу, где взятая напрокат «Молния» уже ждала с поднятыми парусами. Желая отличиться, Николь оснастила ее подобием бушприта, а на верхушке мачты приладила воронье гнездо, сделанное из маленькой корзинки. В гнезде сидела тряпичная кукла, прикрыв рукой пуговичные глаза. И в довершение ко всему на корме была прибита картонная табличка с названием лодки: «Вояка».

Николь затаила дыхание. Не обидится ли он? Однако, к ее величайшему облегчению, Джеймс лишь рассмеялся.

— Отлично! Поехали.

Стартовая полоса представляла собой форменный хаос. Некоторые лодки пытались стартовать назад, при этом члены команд умирали со смеху. Джеймс опытной рукой провел «Молнию» между другими лодками, выкрикивая шуточные угрозы. Вскоре они были впереди, держа курс на первую отметку.

Николь оглянулась. Флотилия представляла собой красочное зрелище. В воздух взлетали сотни ярких воздушных шаров, смеху и шуткам не было конца.

Когда они подошли к первой отметке, за ними следовала лишь одна лодка. Губы Джеймса искривились в издевательской усмешке.

— Ну что, дружище, покажем им? Они поставили паруса по ветру и подали назад. Джеймс ловким маневром подвел лодку почти вплотную к соперникам, потом передал румпель Николь и с громким возгласом перепрыгнул в соседнюю лодку. Раздались крики, смех, плеск воды — члены команды поспешно наполняли ведра. В одно мгновение Джеймс развязал фал, и парус соперников с треском упал вниз. В следующий момент Джеймс уже перепрыгнул обратно в свою лодку. Николь быстро поставила паруса, и они помчались вперед. Но соперники все же успели вдогонку облить их водой из ведер.

Промокший до нитки, однако, довольный собой, как мальчишка, Джеймс взял у нее румпель. Николь тоже заразилась всеобщим безумным весельем и хохотала до упаду.

— Ска… ска… скажите, капитан, а это по правилам? — едва выговорила она. Джеймс тоже засмеялся.

— Очень надеюсь, что нет. Поразительная невежливость, вы со мной согласны?

Вместо ответа Николь снова расхохоталась. В горячке всеобщего возбуждения она не заметила, что и сама вся вымокла. Мокрая рубашка прилипла к телу, обрисовывая изящную фигурку. Не заметила она и взглядов, которые украдкой кидал на нее Джеймс, в то время как она поправляла парус.

На лодке соперников подняли спущенный Джеймсом парус, но они к этому времени были уже далеко впереди. Обошли три раза вокруг первой отметки, как требовали правила, и на полной скорости поплыли к следующей.

Постепенно шум веселья стих позади. Они остались одни, среди привычных звуков ветра и волн, бьющихся о корпус яхты. Николь сняла повязку с головы, тряхнула волосами, подставила их теплому ветру. Украдкой взглянула на Джеймса. Прищурив глаза, он смотрел куда-то вдаль.

Они были наедине, в тесном пространстве лодки…

Сердце Николь забилось с бешеной скоростью. Мокрая одежда четко обрисовывала крепкое мускулистое тело Джеймса. Волосы бились на ветру. Николь охватило острое желание запустить пальцы в эти влажные волосы. Где-то на задворках сознания шевельнулась мысль об осторожности. Однако ощущения, которые она сейчас испытывала, были слишком захватывающими, и она не обратила внимания на слабый голос здравого смысла. В сегодняшнем ребячливом озорстве Джеймса не чувствовалось никакой угрозы. И таким он ей нравился гораздо больше.

Кроме того, они действовали как одна слаженная команда. Николь уже привыкла к его стилю вождения яхты, заранее угадывала возможные приказания, так что здесь между ними существовала полная гармония.

Они как-то уж слишком быстро пересекли линию финиша. Пушечный залп на берегу возвестил об их победе. С яхт зрителей раздались дружные звуки горнов.

Потом все направились к острову Или. Через несколько минут они уже вытаскивали свою «Молнию» на берег с помощью клубных поваров, которых переправили сюда для приготовления праздничного блюда из сушеных моллюсков. Повара выглядели несколько неуместно в своих обычных белых одеждах. И уж совсем странно выглядел Питер в неизменном костюме с бабочкой. Он руководил всеми приготовлениями.

Подъехали остальные лодки, и вскоре на острове собралась шумная компания. Пластмассовые стаканчики с пивом пошли по кругу. Николь оказалась в центре внимания. Ее окружили взволнованные родители, поздравляли, задавали вопросы. Отвечая на бесчисленные вопросы, Николь украдкой оглядывалась, ища глазами Джеймса. Но он как будто растворился в толпе.

Из ямы, вырытой в песке, достали огромный кусок брезента, в котором среди горячих камней лежали дымящиеся пакеты с моллюсками, крабами, кукурузой, картофелем. Николь извинилась перед родителями, положила себе еды на тарелку, отошла в сторону, села на бревно и стала есть. Через пятнадцать минут на песке около нее лежали лишь пустые раковины моллюсков. Николь удовлетворенно вздохнула.

Солнце село. Шум вокруг стих, все сосредоточенно поглощали моллюсков. Кто-то разжег костер. Николь смотрела на пляшущие языки огня. После сытной еды она чувствовала легкую дремоту.

— Можно к вам присоединиться? — услышала она голос Джеймса и вздрогнула от неожиданности.

Отвечать не было сил, поэтому она лишь молча кивнула.

Джеймс свернулся на песке у ее ног. Так животные обычно располагаются на отдых.

— Вы сегодня прекрасно поработали. Спасибо.

— Не стоит, — ответила Николь.

Странно было слышать от него эти простые слова. Непонятно почему, она внезапно почувствовала холод одиночества.

— Вот… опять вы о чем-то мечтаете. Можно спросить, о чем?

— Вообще-то ни о чем особенном. Боюсь вас разочаровать, но, кажется, я просто объелась.

— Тогда обязательно надо пойти прогуляться. Он вскочил на ноги, протянул ей руку.

— Пошли, маленькая лентяйка, и никаких отговорок.

Николь приняла его руку, вздрогнув от этого прикосновения. Он быстро отпустил ее руку, и Николь почувствовала острое разочарование. Странные вещи творились с ней сегодня…

Они медленно шли по берегу. Как по мановению волшебной палочки, на небе показалась луна, проложив по воде серебряную полоску света. Как дорожка, ведущая в сказочную жизнь, пришло в голову Николь.

Некоторое время они шли молча. Джеймс — сунув руки в карманы, опустив глаза в землю, Николь — пытаясь справиться с охватившим ее смятением.

Наконец он прервал неловкое молчание:

— Вы меня не очень жалуете, правда?

Николь, удивленная этим неожиданным вопросом, не знала, что ответить. Еще несколько недель назад она, наверное, могла бы сказать что-то определенное, но не сейчас. Поэтому вместо ответа задала встречный вопрос:

— Почему вы так стремитесь во всем побеждать? Не теряется ли из-за этого удовольствие от жизни?

В ту же минуту она пожалела о своих словах, хотя Джеймса они, по-видимому, не обидели.

— Я отвечу на ваши вопросы в обратном порядке. Да, иногда состязания лишают жизнь удовольствия. Но иногда это — единственное, что придает жизни интерес. Все зависит от обстоятельств. Что же касается первого вопроса… боюсь, на него не так легко ответить.

— Извините, мне не следовало спрашивать.

— Нет, нет, Николь, вы заслуживаете ответа. Просто я не уверен, что смогу ответить так, чтобы было понятно. — Он помолчал, по-видимому, подбирая слова. Николь поняла, что он не привык говорить о себе. — Наверное, это связано с детскими впечатлениями. Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким.

— Моя тоже.

— В самом деле?! Но мне казалось, что вы…

Совсем другая? Это он хотел сказать?

Он не закончил фразу, и Николь так и не узнала, что же он имел в виду.

Джеймс остановился, поднял камешек, бросил в море. Камешек описал дугу. Где-то вдалеке Николь услышала всплеск.

— Воспитывал меня отец, — продолжал Джеймс, — холодный, бесстрастный человек, заинтересованный лишь в том, чтобы я узнал цену тяжелого труда. Хотя наша семья была обеспеченной, мне никогда не давали карманных денег. Я их зарабатывал. Трудился в нашем поместье. Валил деревья и всякое такое. Делал всю тяжелую работу. У нас в имении целые километры полуразрушенных каменных оград… знаете, как почти везде в Новой Англии. Так вот я их восстанавливал — десять центов за десять футов ограды. Николь даже задохнулась.

— Но это означает, что вы должны были перестроить сто футов ограды, чтобы заработать всего один доллар!

— Да, это был рабский труд. И, тем не менее, я должен отдать должное своему старику. Я и по сей день помню, что цена доллара — это пот и боль в мышцах. Теперь-то я зарабатываю кучу денег, но я их действительно зарабатываю тяжким трудом. Можете не сомневаться.

Внезапно ее осенило.

— Вы, должно быть, и сейчас перестраиваете те стены? — Он кинул на нее быстрый взгляд.

— Как вы догадались?

Николь не ответила… Вот, значит, каким образом ему удается поддерживать такую хорошую форму! Он продолжал вспоминать:

— И за мое образование отец тоже не платил. Летом я обычно работал на заводе, на автоматических линиях. И даже учась в школе, я работал. Мыл посуду, натирал полы.

Это переворачивало все ее представления о нем как, об избалованном ребенке, выросшем в богатстве, рожденном для того, чтобы повелевать.

Он остановился, снова бросил в воду камешек, как бы прогоняя горькие воспоминания.

— Но Фрэнк говорил, что вы защищали диплом. А это ведь дорого стоит.

— Да, докторская степень по аэронавтике стоит недешево. Мне платили стипендию, но в основном я расплачивался армейскими деньгами.

— Вы служили в армии?!

Николь не могла себе представить, чтобы он подчинялся чьим-то приказам.

— Четыре года в авиации. — Он произнес это с неожиданной горечью.

— Там вы и научились летать?

— Нет, права пилота я получил в шестнадцать лет.

Как же много он успел в своей жизни!

— А сколько вам сейчас?

— Тридцать четыре.

Тридцать четыре… Николь прикинула разницу в возрасте между ними. Она еще играла в садике с детьми, а он уже учился в колледже. И еще кое-что пришло ей в голову. Он, наверное, служил во Вьетнаме. Этим, должно быть, и объясняется горечь, прозвучавшая в голосе минуту назад. И вероятно, по этой же причине он отказался от производства военных самолетов.

Они уже отошли далеко от остальных. Никого больше не было видно. Песчаный пляж кончился, уступив место валунам и галечнику. Несколько минут они молча перепрыгивали с камня на камень.

— А вот так вы можете? — подзадорил Джеймс. С легкостью, неожиданной для человека его роста и телосложения, он совершил акробатический прыжок через сложное нагромождение камней и приземлился, на большой валун.

Николь легко повторила все его движения. Ноги ее двигались как в танце, как будто бы сами по себе. С торжествующим возгласом она опустилась на камень рядом с ним.

На короткое мгновение они оказались почти вплотную друг к другу. Николь замерла, затаила дыхание. Осознала, что жаждет его объятий. И в первый момент ей показалось, что сейчас это произойдет. Глаза его сверкнули жарким пламенем, затем этот огонь погас. Тень печали легла на его лицо. А может быть, ей просто так показалось в темноте.

— Неплохо, — небрежно заметил он. — Скажите, Николь, до каких пор вы собираетесь состязаться со мной?

Не дожидаясь ответа на этот загадочный вопрос, он спрыгнул с валуна и пошел дальше по кромке берега.

С ужасающей ясностью прозрения, какое случается не чаще одного-двух раз в жизни, Николь поняла, что наступил решающий момент. Она сознавала, что ей не следует идти за ним. Надо повернуть назад, вернуться к остальным, к прежней жизни, безопасной и предсказуемой. Разве можно связывать свою жизнь с таким сложным человеком и при этом остаться невредимой?

Однако какая-то другая потребность, более глубинная, более настоятельная, удерживала ее. Она молча спрыгнула с валуна и поспешила за ним. Нагнала его уже на песчаном пляже, на другом конце острова. Некоторое время они шли молча. Перед ними, сверкая и переливаясь в лунном свете, расстилался Атлантический океан, пустынный и безбрежный. Впервые за все время его вид вселил в нее страх.

Джеймс заговорил голосом, напряженным от сдерживаемого волнения:

— Я действительно нередко смотрю на жизнь как на цепь бесконечных состязаний. Но в любом соревновании надо знать, чего хочешь добиться. Надо точно знать, нужен ли тебе этот приз. Если есть хоть малейшие сомнения, обязательно проиграешь. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Да… наверное.

— Не уверен.

Он остановился. Обернулся к ней.

— Николь, по-моему, ты затеяла бессмысленную борьбу со своим собственным сердцем. Ты когда-нибудь об этом думала? Пыталась взвесить, что ты выиграешь, а что потеряешь?

У нее застучало в висках.

— Я не понимаю, о чем вы…

— А, по-моему, ты все понимаешь. Ну, пожалуйста, Николь, перестань упрямиться. Ты это делаешь больше по привычке. Послушай же свое сердце. Ты ведь влюблена в меня.

Нет! Нет! Но слова эти вслух не произносились, сметенные вихрем сомнений. Когда-то она готова была его возненавидеть, могла оттолкнуть не колеблясь. Но теперь она узнала его с другой стороны… Человек высокой духовности тонко чувствующий и восприимчивый… Человек, который мог бы увлечь ее на всю жизнь!

В следующее мгновение она оказалась в его объятиях. Слова уступили место магическому и сладкому языку желания. Она ощутила его жадные, требовательные губы на своих губах и с готовностью отдавала все, чего требовали эти губы. Их влажные горячие языки сплелись в страстном диалоге, который длился, казалось, целую вечность. Джеймс теснее прижал ее к себе, и ее тело поддалось, стало мягким как воск. Казалось, каждая клеточка ее существа сейчас расплавится в огне, который он разжег.

Руки его медленно поглаживали ей спину. Это было так приятно, что она застонала. Оторвалась от его губ. Он стал покрывать поцелуями ее шею. Николь изогнулась, и весь мир закружился в сладком тумане. А потом наступило такое ощущение, как будто оба они оторвались от земли и плывут, плывут в воздухе.

Она не знала, сколько времени прошло. Услышала, как он шепчет ее имя, почти касаясь губами ее уха.

— Николь… Николь… — стонал он.

Теперь его руки нежно обхватили ее голову, как будто это был драгоценный сосуд. А губы продолжали шептать у самого ее уха.

— Драгоценная моя… скажи, что ты меня любишь. Николь не могла произнести ни слова и лишь медленно кивнула в ответ.

Его страсть взорвалась с новой силой. Губы впились в ее рот, а рука в это время развязала шарф у нее на талии. Рубашка распахнулась. Все ее тело затрепетало от прикосновения его рук. Одним движением он скинул рубашку с ее плеч. В следующее мгновение расстегнул бюстгальтер ее бикини и отбросил на песок. Ощущение прохладного воздуха на коже было восхитительным.

Одной рукой он крепко прижимал ее к себе, в то время как другая ласкала ей спину, плечи, потом медленно спустилась вниз, нежно обхватила грудь. От этого интимного прикосновения внутри у нее вспыхнуло пламя. Такого Николь еще не испытывала никогда в жизни. Пути назад не было — теперь она это знала. Она жаждала, чтобы он овладел ею.

Но этому не суждено было случиться. Послышались чьи-то голоса, они приближались. В одно мгновение Николь вернулась к реальности.

В панике она вырвалась из его рук. Голоса раздались совсем близко. Послышался мужской голос, а за ним — серебристый женский смех. Шейла Причард!

В отчаянии Николь искала глазами свои разбросанные вещи. Рубашка лежала в нескольких шагах, но лифчика нигде не было видно. Всхлипывая от унижения, Николь опустилась на колени и стала шарить в песке.

— Джимми! — Голос Шейлы перешел в гомерический хохот.

— А, вот и он, — произнес мужской голос.

— Ах, дьявол! Дьявол! — услышала Николь приглушенный голос Джеймса.

Они уже подошли совсем близко. Искать лифчик было некогда. Николь поспешно поднялась, накинула рубашку, стянула на груди.

Шейла шла, шатаясь, поддерживаемая мужчинами с обеих сторон. Николь не могла сообразить, что им видно в темноте.

— Ах ты, бессовестный! — Шейла, по-видимому, здорово напилась. В этот момент она увидела Николь. — Что, нам опять понадобилась помощь?

Джеймс стоял с каменным лицом, скрестив руки на груди.

— Привет, Шейла, — холодно произнес он. Шейла не ответила. Ее внимание было приковано к Николь. Глаза сощурились в узкие щелочки.

— Послушай, ты. Тебе он не по зубам. Беги-ка лучше домой.

Николь почувствовала себя так, как будто ей дали пощечину. Взглянула на Джеймса, беззвучно умоляя о помощи. Однако он не сводил глаз с Шейлы.

— Можешь спрятать свои когти. Мы с мисс Тэннер всего лишь улаживали кое-какие противоречия.

Кровь застыла в жилах у Николь. Еще одна пощечина… Мисс Тэннер! Вот, значит, кем она является для него.

Шейлу эта победа не удовлетворила.

— Улаживали противоречия? Вот как?

Она оттолкнула сопровождавших ее мужчин, наклонилась, подобрала какой-то предмет, лежавший на песке прямо под ее ногами, и подняла в воздух. Это был лифчик от бикини.

— А это что? Мирные предложения?

Глава 6

То, что произошло потом, сохранилось в памяти Николь как бы в тумане, хотя некоторые детали запомнились с ужасающей ясностью. Например, издевки Шейлы, потрясавшей в воздухе ее лифчиком, как неприятельским флагом. И то, как Джеймс выхватил лифчик и глухо бросил Николь: «Оденься!»

Николь не помнила, как они все добрались на другой конец острова. Запомнилось лишь смешанное чувство отчаяния, унижения, затем облегчения. И еще запомнилось, как Шейла повисла на руке Джеймса с видом собственницы.

Костер догорел, осталась лишь куча тлеющих углей. Компания распалась. Джеймс исчез вместе с Шейлой на ее гигантской яхте, предоставив Николь разыскивать владельца «Молнии», вместе с которым они и поставили лодку на причал у яхт-клуба.

Следующий день Николь провела одна на своем «Вельботе», в то время как «священная шестерка» занималась обычными тренировками. Ожидая под горячими лучами солнца, пока они закончат тренировочные гонки, Николь пыталась разобраться в хаосе собственных мыслей и чувств.

Факт номер один: она безнадежно влюблена в Джеймса. Это реальность, которую больше невозможно ни отрицать, ни игнорировать.

Влюблена в Джеймса… Николь снова и снова повторяла про себя эти слова с какой-то холодной отстраненностью, как будто это было вещественное доказательство существования некой далекой древней цивилизации; Раньше ей казалось, что любовь — это приятное и спокойное чувство, даруемое человеку лишь раз в жизни. Джеймс разрушил это идеалистическое представление до основания. Теперь она обнаружила, что любовь — это взрыв, переворачивающий все человеческие ощущения, эмоции и даже разум.

Любовь к Джеймсу оказалась самым глубоким, самым сильным из всего, что ей довелось испытать в жизни. И вместе с тем эта любовь принесла ей лишь боль и унижения. И это тоже факт. А он? Что же он? Просто беспечный человек или искусный притворщик? Прошлой ночью его поведение казалось таким неподдельно страстным, что дух захватывало. Николь с готовностью поверила, что его чувство к ней так же искренне, как и ее собственное.

А может быть, женщины интересуют его не больше, чем случайная перемена ветра? Попалась очередная на пути — он ее не упускает. Щеки Николь вспыхнули при воспоминании о том, с какой легкостью, с какой небрежностью он покинул ее ради Шейлы. Ну что ж, если она обладает тем самым «опытом», который ему нужен, пусть забирает его себе.

Солнце палило нещадно. Николь опустилась на дно лодки, прикрыла глаза бейсбольной кепочкой. Мысли вернулись к тому же.

Джеймс — безжалостный, циничный игрок. Это второй факт. Он сам сказал ей об этом. Если наметил себе цель, не остановится, пока не достигнет ее. Абстрактный идеал победы — вот единственное, что имеет для него значение. Нет никакой надежды на то, что когда-нибудь он сможет полюбить ее так, как это нужно ей. Уважение, способность считаться с другим человеком, поступаться своими эгоистичными потребностями — все это не для него. Эти человеческие качества не в его характере. Так она решила, в конце концов, после долгих размышлений.

И все же… и все же… Она не могла избавиться от ощущения, что есть в этом человеке нечто более глубокое. Есть какие-то более сложные потребности. Возможно, требуя столь многого и от себя, и от других, он стремится к какой-то высшей цели, недостижимой для простых смертных? Не следует ли ей отбросить свои опасения, свои мелкие страхи и довериться этому поразительному человеку?…

Нет! Николь с гневом отмела эту мысль. Это все пустые иллюзии. Потребности его чисто животные. Как все крупные хищники в джунглях, он живет за счет своих жертв. Ищет легкую добычу. Вчерашний вечер явился тому ярчайшим подтверждением.

А из этого следует факт номер три: для нее самой существует лишь один способ выжить в этих джунглях эмоций — держаться как можно дальше от хищника. Не важно, чего ей это будет стоить. И слава Богу, что сегодняшний вечер она сможет провести со Стивом.

Отдаленный рокочущий звук прервал ее мысли. Николь приподнялась, посмотрела вдаль. На юге собирались грозовые тучи. Она взяла свисток, свистнула три раза. Это был сигнал для команды возвращаться на берег.

Они вернулись в гавань за несколько минут до начала грозы. Небо моментально потемнело, хлынул проливной дождь.

Ливень не закончился и к вечеру. Николь стояла на крыльце в ожидании Стива. В этот вечер она надела джинсы и клетчатую фланелевую рубашку, поверх накинула желтое пончо, а на ноги вместо обычных сандалет — кроссовки. Стив обещал повести ее в такое заведение, где готовят лучшие бургеры в Массачусетсе, — так он сказал. Желудок ее уже потихоньку урчал в предвкушении вкусной еды.

На дорожке, ведущей к дому, показались огни фар. Не дожидаясь, пока он подъедет, Николь сбежала с крыльца. Перепрыгивая через лужи, поспешила к машине, открыла дверцу и забралась на сиденье. В одну минуту она вся вымокла.

— У-у-х, — проговорила она, задыхаясь от смеха. — Не могла же я допустить, чтобы ты вышел из машины. Видишь, что творится.

— Какое внима-а-ние! — промурлыкал глубокий мужской голос.

Джеймс! Она резко обернулась и увидела знакомое выражение насмешливого интереса на его лице. Оглядевшись, узнала и хорошо знакомый «Мерседес».

— Ну нет! На сегодняшний вечер у меня другие планы.

Она потянулась к ручке дверцы. Но Джеймс уже включил стартер и подал назад по дорожке.

— Эй, останови, слышишь! Выпусти меня!

— В свое время.

Надо было что-то делать. Машина уже развернулась и выехала на дорогу. Николь распахнула дверцу. Потоки воды хлынули внутрь.

— Закрой дверь, черт побери! Ты что, хочешь разбиться?

— Я хочу, чтобы ты остановил машину и выпустил меня.

Вместо ответа он лишь нажал на акселератор. Мокрая мостовая летела навстречу с бешеной скоростью. Слышалось громкое шипение шин. Нет, выпрыгнуть невозможно — расшибешься. Николь захлопнула дверь.

— А что, собственно, происходит? У меня на сегодня назначено свидание, и оно состоится. Дела подождут до завтра. Мой рабочий день закончился.

Она постаралась произнести это как можно тверже и решительнее, однако дрожь в голосе скрыть не удалось.

— Если ты возьмешь себя в руки, я все объясню. Свидание на сегодня отменяется.

— Это не в вашей власти!

— А я тут и ни при чем, моя дорогая. Сегодня во второй половине дня наш «перевозчик» совсем сломался, и Стив сейчас его чинит. Наверное, ему придется задержаться допоздна. Я в это время оказался в яхт-клубе и предложил передать тебе его извинения.

— Для этого вполне достаточно телефонного звонка. Совсем не обязательно было меня похищать.

— Какое похищение? Ты же собиралась на свидание, вот я и решил тебя куда-нибудь повезти, раз у тебя свободный вечер. И, пожалуйста, не говори, что ты занята.

— И что же вы задумали? Ужин на двоих в Комнате ужасов?

Он с видимым усилием проигнорировал ее сарказм.

— Мне сегодня на заводе подарили двух омаров. Их надо съесть, пока они свежие. От Питера я знаю, что ты их очень любишь.

Черт бы побрал его самонадеянность! Николь вся кипела. Ну что ж, может быть, это и к лучшему. Столкновения все равно не избежать, так что чем скорее, тем лучше.

В ледяном молчании они выехали из города. Поехали куда-то к северу. Николь ни разу не взглянула на Джеймса. Ее душила ярость. Уж лучше ужинать с самим дьяволом! Тот, по крайней мере, соблюдает правила приличия.

Через полчаса Джеймс свернул на дорогу, принадлежащую частным владениям. После нескольких поворотов они выехали к огромной зеленой лужайке. Ярость Николь постепенно сменилась любопытством.

Справа она разглядела конюшни и амбар. Потом они проехали мимо цветочных грядок, отлично ухоженных. Вообще все, что Николь могла разглядеть, выглядело безупречно.

— Куда мы приехали?

— Я здесь живу, — просто ответил Джеймс.

Николь изо всех сил старалась не показать, какое впечатление произвело на нее все увиденное. Дорога сделала еще несколько крутых поворотов и вывела к большому особняку в стиле Тюдор, Двухэтажный белый фасад был великолепен. Однако все здание выглядело скорее впечатляющим, чем уютным.

Джеймс поставил машину под навес, и они вошли в дом. Он взял ее пончо, повесил в стенной шкаф в холле, включил свет и повел ее в гостиную.

Николь невольно задержала дыхание. Какая огромная комната! В дальнем конце почти во всю стену — гигантский камин. У противоположной стены большое окно-фонарь с видом на лужайку. Множество ковров, мягкие кресла и диваны. По стенам — со вкусом подобранные картины современных художников.

Да, комната прекрасная, спору нет. И в то же время какая-то безликая: слишком уж она совершенна, слишком стерильна. Как будто нежилая, из воскресного иллюстрированного журнала. Наверное, над ней потрудился специально нанятый декоратор.

Джеймс указал ей на диван, а сам прошел к искусно скрытому в стене бару.

— Выпьешь чего-нибудь? Сначала Николь решила отказаться, но потом передумала. Не стоит упрямиться из-за таких мелочей.

— Если есть «Дюбонне»…

Он налил ей вина, себе — виски.

— А теперь, если не возражаешь, я пойду переоденусь.

— Да ради Бога.

«Можешь переодеваться хоть целый час, — подумала она про себя. — Чем дольше, тем лучше».

Если ее пренебрежительный тон и задел его, он этого никак не показал. Кивнул на другой шкафчик.

— Если хочешь, поставь какую-нибудь запись.

С этими словами он взял стакан с виски и вышел.

Николь вздохнула с облегчением. Поставила стакан на столик. Напряжение чуть-чуть отпустило. Может быть, немного музыки поможет ей окончательно расслабиться.

Интересно, какие у него записи? Скорее всего, классика и какие-нибудь новые композиторы с их мрачной музыкой.

С удивлением она обнаружила богатую коллекцию джазовой музыки и рок-групп. Причем все очень даже современные — «Б-52», Рокси, Роберт Фрипп. Никто из ее институтских друзей не мог похвастать такими записями.

Николь выбрала джазового певца Аль Джарро. Поставила пластинку и вернулась на диван. Убаюканная мягкой, негромкой музыкой, откинула голову, прикрыла глаза.

— Ты так и не притронулась к вину.

Она вздрогнула, открыла глаза. Джеймс переоделся в джинсы и белый свитер, какие носят ирландские рыбаки. Стоял перед ней с полным стаканом виски в руках. Как это он умудрился вновь наполнить его так, что она не слышала?

— Не хочешь взять это с собой на кухню? Составишь мне компанию, пока я буду готовить ужин.

И снова первым ее побуждением было отказаться. И снова она передумала. После этой гостиной захотелось увидеть и остальную часть дома.

Большая, отлично оборудованная кухня, по-видимому, предназначалась для подготовки к большим приемам. В центре стоял стол для разделки мяса, на полках — множество кастрюль, сковородок и прочей кухонной утвари.

Джеймс немедля взялся за дело. Налил воды в большую кастрюлю, поставил на огонь. Положил на разделочный стол коричневый бумажный пакет, достал оттуда двух больших омаров. Они оказались еще живы и тут же пустились наутек, но он ловко схватил их и кинул в раковину. Вынул из холодильника зелень для салата и большой кусок масла, положил его на сковородку и тоже поставил ее на огонь.

Молчание становилось мучительным. Николь решила разрядить обстановку:

— Неужели ты один содержишь этот дом и поместье?

Джеймс с готовностью подхватил эту нейтральную тему.

— Нет, конечно. Несколько раз в неделю приходит служанка. И еще я держу работника. Он живет в квартире над конюшнями.

Закатав рукава до локтей, он крошил ножом яйца, сваренные вкрутую. Внезапно это показалось ей странным.

— А кухарки разве у тебя нет?

— Нет. В тех случаях, когда я ем дома, сам готовлю себе что-нибудь попроще. А когда приходится принимать гостей, приглашаю поваров.

Он жестом указал на разнообразные предметы утвари.

Интересно, ее ему тоже сейчас «приходится» принимать? Вопрос этот вертелся у Николь на языке, но она его не задала. Джеймс продолжал свои приготовления с ловкостью человека, привычного к такой работе. Двумя точными движениями разрезал лимон на четыре части.

Против воли Николь стало не по себе от того, что он все делает сам, а она лить стоит и смотрит. Теперь, когда шок от неожиданного поворота событий прошел, она начала сожалеть о своей недавней неуступчивости. С ним сопротивление вообще бесполезно — он все равно одержит верх.

— Накрыть на стол? — предложила она.

— Да, это было бы очень кстати. Посуда вот здесь. А стол вон там. — Он указал на раздвижные стеклянные двери и добавил: — Осторожнее, смотри под ноги.

Николь достала тарелки, серебряные приборы, подошла к дверям, раздвинула их, вошла в соседнюю комнату… и остановилась, пораженная. Она оказалась в патио со стеклянными стенами. Хотя нет… это, пожалуй, больше похоже на оранжерею. Повсюду росли высокие тропические растения, с изогнутых металлических каркасов свисали лозы цветущего винограда. Капли дождя приятным речитативом стучали по стеклу.

Осторожно ступая в полутьме, Николь подошла к круглому мраморному столу с шестью плетеными стульями вокруг. Над столом висела лампа с широким абажуром. Николь включила свет, и в центре оранжереи образовался приятный теплый оазис. За несколько минут она накрыла стол на двоих. Осмотрела его, подумала и передвинула приборы подальше друг от друга. Пусть между ними будет нейтральная зона, решила она.

Вошел Джеймс, неся на подносе салатницу, соусник, вазочку с лимоном и чашу с растопленным маслом.

— Очень хорошо, — бесстрастно произнес он, взглянув на накрытый стол.

Николь села. Через минуту он вернулся с дымящимися омарами на блюде и откупоренной бутылкой вина. Сел на предназначенное для него место. Николь украдкой взглянула на бутылку, пытаясь разглядеть наклейку. Название незнакомое… Скорее всего, это французское вино. Она никогда о таком даже не слышала. Ему, наверное, и вина нравятся экзотические, как и женщины.

Джеймс налил в бокалы золотистую жидкость. С серьезным видом поднял свой бокал.

— За омаров.

— О да! На вид они большие и плотные, но внутри не так уж много мяса, — выпалила Николь.

Он не обратил внимания на ее слова. Спокойно начал разделывать своего омара.

Николь пригубила вино. Оно оказалось удивительно айгким и приятным на вкус. Неожиданно она почувствовала, что страшно голодна. Она ведь так ничего и не ела сегодня. Николь накинулась на омара, оторвала хвост и ловко вынула большой кусок мяса.

— Я вижу, у тебя неплохая практика, — заметил Джеймс.

— Да, есть немного, — коротко ответила она.

В данную минуту ее больше интересовала еда, чем словесные баталии. Она порезала мясо кусочками, полила соком лимона и растопленным маслом. Отправила первый кусочек рот, наслаждаясь вкусом и ароматом.

Джеймс от нее не отставал. Наконец, утолив первый голод, он остановился, отпил вина. Осторожно спросил, как продвигаются дела у «священной шестерки».

Окончив жевать, Николь ввела его в курс дела. Постепенно разговор перешел на более общие темы из области парусного спорта. А потом снова наступила пауза.

— Расскажи о Ближнем Востоке, — попросила Николь.

Джеймс начал описывать недавнее путешествие. Он оказался на удивление наблюдательным во всем, что касалось национальной культуры и обычаев. Николь незаметно для себя увлеклась его красочными описаниями переполненных базаров Туниса и официальных церемоний Каира, лишь изредка прерывая его вопросами. Когда он заканчивал особенно смешное повествование об одном безутешном египетском полковнике, у которого пропала любимая бесценная кобра, Николь уже справилась со своим омаром и допивала третий стакан вина.

— Так вот, — рассказывал Джеймс, — жена посла сказала на это: «Дорогой полковник Халал, ваша кобра стоит гораздо больше. Она только что проглотила мой рубин».

Николь залилась смехом.

— Ну и как, она получила обратно свой рубин?

— Да. Но боюсь, что бедняжка кобра отправилась к Аллаху. А расстроенный полковник поклялся, что отныне будет держать собаку. Ну как, ты созрела для десерта?

— Ой нет, ты что, шутишь? Я уже больше ничего не смогу съесть.

— Ну у меня есть нечто такое, от чего ты не сможешь отказаться, — с загадочным видом произнес он. — Ну-ка помоги мне отнести посуду.

На кухне Николь тщательно перемыла посуду. Джеймс в это время взбивал веничком крем в медной чаше.

От сытного ужина Николь клонило ко сну, и она позволила воображению завести себя бог знает куда. Под влиянием простых и обычных дел, которыми они сейчас вместе занимались, ей стало тепло и уютно. Раньше она никогда не мечтала о замужестве. Спокойная, безмятежная жизнь в браке ее не привлекала. Но теперь ей пришло в голову, что брак с Джеймсом не сулил бы ни спокойствия, ни тем более скуки. Вот, например, сегодня, какой приятный сюрприз — горячий ужин с омарами и вином в дождливый вечер.

Стоп, остановила она себя. Замужество, брак? О чем это она размечталась!

Восхитительный запах свежесваренного кофе вернул ее к действительности. Вот! Как раз то, что нужно, а то вино совсем затуманило ей мозги.

Она понесла поднос с кофейными принадлежностями в гостиную, поставила на низенький столик и подошла к стереосистеме. Теперь немного быстрой музыки, чтобы окончательно проснуться. Она поискала на полке пластинку с рок-н-роллом, поставила, приглушила звук, вернулась на диван, налила себе кофе. Однако запись оказалась совсем не той, что она ожидала. Вместо «тяжелого» рока полились обволакивающие звуки медленной электронной музыки. Очень приятной, но чересчур расслабляющей. Николь хотела было встать и поменять пластинку, но в этот момент в гостиную вошел Джеймс с двумя высокими десертными стаканами и длинными десертными ложечками. Поставил перед ней стакан.

— Ма… малина! — Николь даже поперхнулась.

— Да, свежесобранная. Там, во дворе за домом, у меня целый малинник.

Джеймс понятия не имел о том, какие неприятные ассоциации связаны у нее с малиной. Николь грустно рассматривала ярко-красные ягоды с шапкой густого, пышного крема. В любое другое время Николь с жадностью накинулась бы на такое лакомство. Но теперь оно лишь напомнило ей об их самой первой бурной и несчастливой встрече. Аппетит совершенно пропал. Она поиграла ложечкой в своем стакане и поставила его обратно на столик.

Джеймс уселся на диван подальше от нее, налил себе кофе.

— Мой десерт тебя не привлекает?

Николь смотрела в пол.

— Почему ты привез меня сюда?

Этот вопрос, по всей видимости, застал его врасплох. Николь ожидала, что он, по обыкновению, отшутится, однако он ответил неожиданно серьезно:

— По-моему, это ясно. Чтобы закончить то, на чем мы остановились вчера. Николь вскрикнула и начала подниматься с дивана.

— Спокойно, — сказал Джеймс, — я не собираюсь на тебя нападать. По-моему, весь сегодняшний вечер я вел себя со сверхчеловеческой сдержанностью. Я просто хочу закончить вчерашний разговор, и намерен выяснить, что нас опять оттолкнуло друг от друга. А этого силой никак не узнаешь.

С обреченным видом Николь уселась на прежнее место, Неужели он надеется исправить то зло, которое причинил ей вчера?

— Хорошо, говори, — с горечью произнесла она. Джеймс взорвался:

— Ну, знаешь, ты самая невозможная женщина из всех, кого я знал. Только, кажется, мне удалось убедить тебя сложить оружие и выйти из своей неприступной крепости, как в следующую минуту ты оказываешься еще дальше от меня, еще неприступнее, чем раньше. Ну скажи, что я такого сделал? Чем тебя оскорбил?

— Но как же ты не понимаешь? — Николь произнесла это почти умоляющим тоном. — Дело не в том, что ты сказал. Ты всегда все говоришь правильно. В этом-то и проблема. Все твои слова настолько убедительны… Но слова — это одно, а дела — совсем другое.

Голос ее замер. Она была не в состоянии выразить все, что чувствовала.

Джеймс долго смотрел на нее с бесстрастным лицом, как бы изучая. Наконец заговорил сдавленным голосом:

— По-видимому, ты нашла что-то недостойное в моем поведении. Но я не могу понять…

— Вчера вечером…

— Ах, вот оно что!

Он, казалось, немного расслабился. Откинулся на спинку дивана, раскинул руки, коротко рассмеялся, всем своим видом изображая облегчение, однако не очень убедительно. Николь сидела в своем углу, враждебно наблюдая за ним.

— Вчерашний вечер был одним из самых неудачных в моей жизни. Когда нарушили наше уединение, я пришел в такую ярость… даже передать не могу.

Николь это объяснение отнюдь не удовлетворило.

— Но ты же покинул меня ради этой…

— А что мне оставалось делать? Шейла позорно напилась, не мог же я спокойно позволить ей выставлять себя на посмешище. Единственное, что мне оставалось, — это увести ее. И можешь себе представить, с каким удовольствием я это сделал!

— Да, представляю. — Николь произнесла это почти автоматически. Лицо его потемнело.

— Ты не веришь, что у меня были самые невинные побуждения? А если я поклянусь, что всего лишь проводил ее домой? А потом вернулся туда, где оставил тебя. Я так надеялся, что ты ждешь меня.

Николь не ответила. Она не сомневалась в правдивости его слов. Но даже если он сейчас говорит правду, это, в общем, ничего не меняет. По большому счету, все дело в том, что она ждет от него гораздо большего, чем он в состоянии предложить.

Не дождавшись ответа, он резко поднялся с места, подошел к бару, налил себе бренди. Отпил большой глоток.

— Николь, я не знаю, что я должен сделать, чтобы оправдаться перед тобой. Ты говоришь, что не веришь словам, и это, наверное, правильно. Мы в своей жизни нередко нарушаем обещания. И поэтому с недоверием относимся друг к другу. Но если Слова тебя не убеждают, что еще я могу сделать? Я не раз пытался доказать тебе свои чувства, но каждый раз, как только я до тебя дотрагиваюсь, ты в страхе убегаешь.

В голосе его звучало неподдельное отчаяние, и это тронуло ее до глубины души. Она делала над собой усилие, чтобы не смотреть в его сторону.

— Скажи, что я должен сделать, Николь? — повторил он. — Вчера вечером ты сказала, что любишь меня…

На самом деле она этого не говорила, вспомнила Николь, но готова была сказать. Сейчас ей страшно захотелось утешить его, рассказать о своих истинных чувствах. Однако вчерашняя обида и разочарование еще слишком живы были в памяти.

— Вчера вечером я сказала, что ты больше всего любишь выигрывать, — тихо заговорила она. — Ты объяснил мне, откуда это идет. Но никакие объяснения не могут тебя изменить. Жизнь для тебя — всего лишь игра. А я — просто очередной приз, который тебе понадобилось завоевать.

Он вскочил.

— Господи, Николь, как ты можешь так говорить!

— Неужели ты не понимаешь, какое ты сокровище? Ты редкость. Тебя мне не завоевать, сколько бы я ни пытался. Ни разу ты не приняла от меня пустого комплимента в свой адрес. Ты для этого слишком умна. И никогда ни с одной женщиной не говорил я так искренне. Знаешь, бывают минуты, когда мое сердце просто разрывается от нежности к тебе.

Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не кинуться к нему в объятия.

— Красивые слова. Но все равно это только слова. Неужели ты не понимаешь… мне нужно большее.

— Даже слишком хороша понимаю. Но ты почему-то не позволяешь мне дать тебе то, чего ты так жаждешь.

— Да нет же, ты меня не понял! Я говорю не о сексе. Это я могла бы получить с кем угодно.

— Только попробуй! Я за себя не ручаюсь. Я с ума сойду.

— И поделом тебе. Но, думаю, в этом случае пострадает лишь твое тщеславие. Очень скоро ты найдешь себе другую, которую захочешь завоевать.

На лицо его снова набежала тень.

— Да, я живой человек, и у меня есть физические потребности и желания. Как у всех мужчин. Не стану этого отрицать. И я никогда не испытывал недостатка в женщинах, готовых эти желания удовлетворить. Так я жил раньше, но это не означает, что я не вижу для себя другого будущего. — Он сделал большой глоток бренди. — Послушай меня внимательно, Николь, потому что я, кажется, начинаю терять терпение. Не принимай меня за дурака. Я точно так же могу отличить любовь от физического влечения, как и ты. Я-то понимаю свое сердце. Сейчас оно говорит мне, что я, наконец, встретил человека, которым могу дорожить, которого хочу оберегать и защищать. На всю жизнь. А вот ты не хочешь слушать свое сердце.

— Нет, это не так.

Николь знала, что он прав, однако какое-то непобедимое упрямство мешало ей признать это.

— Черт побери!

В следующее мгновение он оказался рядом. Взял ее голову в свои руки, поднял, заставил посмотреть себе в глаза.

— Когда-то я уже говорил тебе, что лучше взглянуть своим страхам в лицо. Лучше их перебороть. Если тебя можно заставить лишь таким образом…

Он поцеловал ее со страстной настойчивостью, отчего вся ее воля к сопротивлению растаяла в один момент. Ее собственная страсть смела все преграды, и она ответила на поцелуй.

Она не знала, сколько времени прошло. Поток нахлынувшего чувства смыл все представления о времени. Наконец она оторвалась от него. Глаза ее блестели от слез.

— Да, — задыхаясь, прошептала она, — я люблю тебя.

Его губы снова потянулись к ней. На этот раз он поцеловал ее мягко и нежно. От него едва уловимо пахло бренди. Постепенно поцелуй становился все более страстным. Руки гладили ее кожу. Она вся затрепетала. Он поднял ее на руки. Понес.

— Постой… подожди… Куда ты… — слабо пыталась протестовать Николь.

— Ждать? Еще ждать?! Ну нет, завтра наступит конец света. Мы не можем больше ждать — ни ты, ни я.

Голос его вибрировал где-то в грудной клетке, и Николь поняла — время ожидания действительно прошло. Обхватила его руками за шею, закрыла глаза. Отдалась ритму его шагов.

Через несколько секунд этот ритм изменился, они начали подниматься по лестнице. Потом ее положили на мягкую постель. Николь приоткрыла глаза — она лежала на кровати под роскошным темным балдахином. Успела разглядеть часть спальни, какой-то очень мужской.

Джеймс опустился рядом. Взял в ладони ее лицо, кончиками пальцев откинул ей волосы со лба. Провел пальцами по линии щеки, по губам. Накрыл их своими губами. И снова Николь забыла обо всем, утопая в блаженстве. Не отрываясь от ее губ, он лег рядом. Руки, не останавливаясь, ласкали ее тело. Расстегнули блузку. Открылась грудь без бюстгальтера, беззащитная перед его ласками. Он проводил бесконечные круги по ее груди, и вся кожа ее трепетала под его пальцами.

— Боже, — тихонько простонал он. — Николь… останови меня.

— Не могу, — едва слышно выдохнула она.

Она и не хотела больше возвращаться к прежнему: к осторожным поцелуям, к ожиданиям, которые так и не сбываются. Ничего запретного больше не существовало. Она теснее прижала его к себе.

Наконец он оторвался от нее. С тихим стоном приподнялся на постели. Николь издала слабый протестующий звук, однако силы оставили ее. Не сопротивляясь, она позволила снять со своих ног кроссовки, и они с мягким стуком упали на пол где-то в другом конце комнаты. Блузка каким-то чудом исчезла с ее плеч, и теперь Джеймс расстегивал пояс на ее джинсах. Еще секунда — и она лежала перед ним обнаженная. Услышала, как он задохнулся, увидела огонь в его глазах, скользивших по ее телу. Неосознанным движением потянулась к нему, и в следующий момент он снова лежал рядом. Прикосновение обнаженной кожи к грубой ткани его одежды показалось ей восхитительным. Руки ее скользнули к нему под свитер, гладили мускулистую спину.

Искусными руками и губами он начал возбуждать ее, доводя почти до безумия. Он ласкал ее с невероятной нежностью и в то же время с восхитительной требовательностью. Возбуждение становилось невыносимым. Она достигла той стадии, когда ощущается лишь собственная влажная кожа, прикосновения его кожи, щекочущие касания его волос, непривычная и сладкая тяжесть его тела. Он медленно и терпеливо вел ее по дороге страсти, и Николь с готовностью следовала за ним, познавая неведомое доселе наслаждение — с радостью отдаваться любимому человеку, когда неожиданно раскрываются бесчисленные тайны собственного тела, когда к самым интимным местам в первый раз в жизни с любовью прикасается другой человек. Она не могла больше ждать.

Где-то внизу хлопнула дверь, как холодная сталь ножа по обнаженной коже. Николь замерла. Окаменела. Джеймс резко поднял голову. Прислушался.

С минуту в доме стояла мертвая тишина. Николь уже решила, что ей просто померещилось, как снизу раздался женский голос:

— Джеймс, ты здесь?

У Николь сдавило горло, так что невозможно было вдохнуть. Джеймс выругался вполголоса. Скатился с постели.

— Оставайся здесь. Не двигайся, — коротко приказал он.

Быстро натянул свитер и вышел из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь. Николь осталась одна.

В следующую секунду она поняла, что должна выяснить, кто пришел. Чего бы ей это ни стоило. Соскочила с теплой постели, стала собирать разбросанную одежду. Уж если быть обманутой дурой, то хотя бы знать об этом.

После отчаянных поисков она нашла отброшенные далеко в сторону кроссовки. Оделась. Тихонько подошла к двери, бесшумно открыла ее.

Снизу доносились голоса. Николь подошла к верхней ступеньке лестницы, взглянула вниз.

Джеймс стоял спиной к ней с большим коричневым пакетом в одной руке и несколькими листками в другой.

Рядом с ним, по-хозяйски положив ладонь на его руку, стояла женщина в ярко-красном вечернем платье — облегающем, с разрезом до середины бедра. Лицо ее показалось Николь знакомым, однако она не сразу вспомнила, кто это. Когда же припомнилось имя женщины, в памяти сразу всплыла их унизительная встреча. Это была секретарша, Джекки Фолкнер.

Глава 7

Окаменев, Николь смотрела на эту сцену, не в состоянии поверить своим глазам. Каждое слово из их разговора четко доносилось до нее.

— Ну, это могло бы и подождать, — произнес Джеймс, но без раздражения в голосе.

Джекки усмехнулась:

— Ты же знаешь, я готова воспользоваться любым предлогом, чтобы прибежать сюда. Ты даже не предложишь мне выпить, дорогой?

Дорогой! Внутри у Николь все перевернулось. Ситуация стала предельно ясной, до боли.

Танцующей походкой Джекки прошла в гостиную. В разрезе платья открылись длинные точеные ноги. Джеймс следовал за ней, как хорошо натренированный терьер. Они скрылись из вида. Николь бессильно опустилась на верхнюю ступеньку лестницы.

Вероятно, они не в первый раз разыгрывают этот сценарий — преданная секретарша приносит хозяину на дом важные бумаги. Благодарный босс подает ей бокал вина: рука на талии, поцелуй в благодарность…

Со стоном Николь закрыла лицо руками. Додумывать сцену дальше не было сил. Какая же она идиотка! Как могла поверить, что ради нее он изменит своим многолетним привычкам!

Ну а все-таки… Что, если появление Джекки не означает ничего такого? В отчаянии Николь ухватилась за эту мысль и сразу же отмела ее. Какая секретарша, сколь преданной она ни была бы, побежит к боссу курьером, да еще в такое время? Да еще в вечернем платье… Нет, конечно, Джекки пришла не только затем, чтобы передать деловые бумаги.

Николь почувствовала, что больше не может здесь оставаться. Бежать из этого дома! Бежать от этого человека, который не приносит ей ничего, кроме боли.

Собрав всю свою волю, она поднялась на ноги, потихоньку сошла с лестницы, на цыпочках прошла в холл, к стенному шкафу, неслышно открыла дверцу, достала свое пончо. Теперь бы только выйти незамеченной.

— Я же велел тебе оставаться на месте!

Николь резко обернулась. Джеймс стоял за ее спиной, небрежно сунув руки в карманы, глаза его метали молнии.

Она не могла произнести ни слова. При виде его в ней поднялась буря эмоций. Страстное желание, тоска по его близости сменялись жгучим чувством обиды. Как он может смотреть ей в глаза сейчас, когда открылось его предательство!

— Иди наверх, — прошипел Джеймс.

— Ну нет! Я не такая дура!

Она говорила это скорее себе самой, чем ему. Часть ее существа стремилась подчиниться ему, забыть обо всем увиденном и услышанном. Другая часть не могла простить унижения.

— Тише, — прошептал Джеймс, — иначе докажешь разве что обратное. Я просто пытаюсь избавить тебя от конфуза.

Стальными пальцами он стиснул ее руку.

— Меня или себя? Если бы ты действительно думал обо мне, то не привез бы меня сюда сегодня.

Джекки появилась на пороге гостиной.

— Так его, милочка! Скажи ему все, что думаешь.

Джеймс резко обернулся к ней. Лицо его потемнело от ярости.

— А ты не вмешивайся.

— Да нет, нет, пожалуйста. Я совсем не собираюсь прерывать вашу беседу.

Николь намеревалась произнести эти слова с сарказмом, однако на последнем слоге из горла вырвалось рыдание. Она отшвырнула его руку и выбежала из дома.

В ночь…

Пробежала мимо «Мерседеса» и низкого спортивного автомобиля, стоявшего рядом. Побежала по лужайке. Дождь прекратился, но трава была мокрой. Кроссовки в одну минуту промокли насквозь. Она не обращала на это внимания, Оглянулась назад, то ли опасаясь, то ли надеясь, что Джеймс бежит за ней. Но нет. Его силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной двери дома. Он стоял, засунув руки в карманы. Наблюдал за ней. Да и чего ради ему волноваться? У него уже есть наготове замена. Как удобно…

Николь свернула в сторону и неожиданно попала в лесок. Мокрые ветви хлестали ее по лицу, ноги скользили на мокрых кочках. Она этого не замечала. Выбежала на асфальтовую дорожку — въезд в имение. Дорожка тянулась бесконечно долго. Николь бежала и бежала вперед. Наконец показались ворота, и через несколько секунд она оказалась на дороге. Дальше она бежала почти не глядя, не замечая ничего вокруг. В голове билась одна мысль — только что она едва не стала очередной его победой.

Наступил момент, когда она почувствовала, что больше бежать не может. И в этот самый миг впереди показались огни фар. Сначала Николь испугалась, что это Джеймс, но, к величайшему ее облегчению, это была полицейская машина.

Сержант полиции довез ее до самого города, почти без единого слова, задав лишь несколько самых необходимых вопросов. Теперь, по прошествии некоторого времени, ей показалось странным, что он практически ни о чем не расспрашивал. Но может быть, они привыкли к тому, что по ночам на дороге у поместья Бентона встречаются растерянные женщины. Возможно, она не первая, оказавшаяся в таком положении.

Наутро Николь проснулась с ломотой во всем теле. Голова болела невыносимо. Но это хоть как-то отвлекало ее от мыслей о прошлой ночи.

Сегодня у нее были занятия со средней группой. Придя в клуб во время ленча, она беспрестанно оглядывалась, каждую минуту опасаясь, не появится ли Джеймс.

К пяти часам она решила, что он уже не придет, и почти успокоилась. Взяла сумку, закрыла дверь офиса и побежала вниз по лестнице. Больше всего ей сейчас хотелось благополучно попасть домой. Она пробежала через холл, старательно отводя глаза от витрины, где лежали призы клуба и Кубок Бентона.

Джеймс встретил ее на середине мостика, одетый в шорты цвета хаки и белую спортивную рубашку. Встречи было не избежать. Николь закусила губу и решительно двинулась вперед, надеясь, что он беспрепятственно позволит ей пройти.

Однако когда она приблизилась, он загородил ей дорогу. Николь бросила на него ледяной взгляд, который не возымел абсолютно никакого действия.

— Счастлив видеть, что ты цела и невредима, — сказал Джеймс.

— Да, но только не благодаря тебе.

— Знаю, сержант Гаррис — вот кто заслуживает благодарности.

— Ах, так ты и об этом знаешь… — Николь осеклась. Вот оно что! Городская полиция тоже у него в кармане. — Как удобно, когда полицейский выполняет за тебя роль шофера. Но если ты ждешь от меня благодарности за то, что набрал номер его телефона, то не надейся. Ведь это из-за тебя я оказалась там.

— По-моему, ты сделала это добровольно.

— Не совсем точная интерпретация.

— Возможно. Но потом ты ведь осталась по собственному желанию, если позволишь напомнить.

Николь задохнулась от гнева. У этого человека положительно нет ни капли совести!

— Об этом я предпочла бы забыть навсегда. И больше такое не повторится.

— Неужели? Мне будет очень жаль. Хотя… когда ты начинаешь вот так упрямиться, мне хочется забыть о том, что ты для меня что-то значишь.

— Ну и ради Бога. Буду только счастлива.

Слова прозвучали пустым звуком. В эту минуту она жаждала его больше, чем когда бы то ни было. Но он никогда не сможет любить ее так, как это нужно ей — полностью и самозабвенно, ее одну. В этом она еще раз убедилась.

Лицо его оставалось бесстрастным. Голос же звучал печально:

— Я думаю, ты не хуже меня знаешь, что могло бы сделать тебя счастливой. Только никак не хочешь признаться даже самой себе. Что касается меня, я сделал все, что мог. Теперь дело за тобой. Ты должна трезво оценить все факты.

О каких таких фактах он говорит? И почему считает, что она изменит свое решение? Все ведь предельно ясно.

— Не надейся.

Лицо его моментально изменилось. Бесстрастного выражения как не бывало. Глаза сверкнули гневом. Он сделал глубокий вдох.

— Николь, не перегибай палку. У меня тоже есть гордость. Вчера вечером мне показалось, что мы выяснили все наши недоразумения. Теперь я снова вижу, что это не так. Если у тебя остались еще какие-то сомнения, давай разрешим их сейчас. Я готов ответить на любые вопросы.

В голосе его прозвучало холодное предупреждение. Николь захотелось съежиться, скрыться куда-нибудь. Она решила не поддаваться. Какие еще могут быть объяснения? Он снова оплетет ее паутиной слов, как уже не раз бывало раньше.

Под их ногами, под досками мостика, плескалась вода. Николь молчала.

— Хорошо, — проговорил он, наконец, ледяным тоном. — До соревнований на кубок осталось три недели. На это время ограничимся только рабочими отношениями. Ты согласна?

— Да, — твердо ответила Николь.

— Договорились. Но после этого я заставлю тебя признать то, что и так очевидно.

— И что же это?

— Что ты влюблена в меня.

— Нет! И никогда я в этом не признаюсь.

— И не нужно, — неожиданно спокойно ответил он. — Ты признавалась мне в этом не раз, различными способами. Я намерен заставить тебя признать сам факт. Это разные вещи.

Его холодная самоуверенность доводила ее до бешенства. И, однако, не стоило тешить себя надеждой на то, что ей удастся победить его в этом поединке духа. Как показал опыт, он всегда добивался того, чего хотел.

— Ну хорошо, если ты все сказал, можно я пройду?

Не дожидаясь ответа, Николь быстро пошла дальше по мостику. Еще через минуту она яростно крутила педали велосипеда, двигаясь к дому Петерсонов.

А дальше все было в точности так, как обещал Джеймс. На работе он не давал им передохнуть. При этом ни разу, ни словом, ни намеком не обмолвился об их тайных отношениях. Вернее, об их противоборстве. Можно было подумать, что он потерял к ней всякий интерес. Однако Николь это совсем не радовало, наоборот.

Стив, заметив ее затравленный взгляд, решил, что она просто нервничает перед состязаниями. Эмили Петерсон тоже забеспокоилась:

— Ники, что происходит? По-моему, ты похудела за последнее время.

Эмили приготовила восхитительный обед — жареную голубую рыбу, приправленную имбирем и зеленым луком. Николь насильно заставляла себя есть, только для того, чтобы не обидеть Эмили.

— Почему ты не ешь десерт?

— Десерт? — слабым голосом переспросила Николь.

— Да, у нас сегодня на десерт ванильное мороженое с малиной.

Малина! Николь почувствовала, что ей сейчас станет плохо. Выручил Фрэнк, отнюдь не страдавший отсутствием аппетита.

— Самое оно! — воскликнул он, поглощая свою порцию с неимоверной быстротой. — Как раз то, что нужно. На работе творится черт знает что. У босса уже которую неделю настроение — хуже некуда. Не пойму, какой бес в него вселился. Ты случайно не знаешь, Ники? — Он смотрел на нее, хитро прищурив глаза.

Николь вспыхнула.

— Нет, я ничего не знаю.

Можно было только надеяться, что он не заметил, как дрожит ее голос.

После трогательного внимания, которым окружали ее друзья, холодная требовательность Джеймса, казалось, приносила даже некоторое облегчение. Он, как всегда, взял все дело в свои руки. На следующий день прочитал «священной шестерке» небольшую лекцию, предварявшую последнюю неделю практических занятий. Когда он держался так надменно и покровительственно, Николь легче было помнить о том, что она его ненавидит. Однако моменты прошлой нежности, взаимопонимания, теплоты тоже не забывались. И как назло, он сейчас казался еще красивее, чем раньше.

Он читал ребятам лекцию, а Николь рассматривала его лицо в ясном утреннем свете. Эти классические черты с возрастом ничего не потеряют. Конечно, появится больше морщин, но грубая привлекательность, резкость и угловатость черт останутся при нем. Интересно, каково это — стареть рядом с ним?

Воображение унесло ее слишком далеко. Она представила себе осенний вечер. Они с Джеймсом идут рука об руку по деревенской дороге. Шагают по сухим листьям. У него поседели волосы. На ней теплый шарф — защита от холодного осеннего воздуха. Они идут молча. После стольких лет, прожитых рядом, нет нужды в долгих разговорах. Они наизусть знают мысли и чувства друг друга.

Это все, конечно, фантазии, но какие захватывающие! На самом же деле ее ждет совсем другое будущее.

Ее ждет Нью-Йорк. И невозможно предугадать, как изменится ее характер под влиянием жизни в большом городе.

Нью-Йорк… Она окажется там уже через две недели… А пока Николь постаралась выбросить из головы мысли о Нью-Йорке: Сейчас она не могла загадывать дальше состязаний на Кубок Бентона. И еще где-то в глубине сознания маячила мысль, что она не хочет уезжать из Мэнниэссета. Не хочет уезжать от…

Перед ней стоял Джеймс. Усилием воли Николь заставила себя вернуться в реальность.

— И где это ты блуждала?

— Секрет.

Не рассказывать же ему, что она мечтала именно о нем.

Только сейчас Николь заметила, что комната пуста. По всей видимости, он отправил ребят на море.

Николь поднялась.

— Пойду разогрею «Вельбот».

— Подожди минутку.

Она снова села. Джеймс опустился напротив.

— Как ты расцениваешь наши возможности?

— Ты имеешь в виду кубок?

— Ну конечно.

Николь молчала. Последнее время текущая работа настолько поглотила ее, что не было возможности остановиться и подумать. Сейчас, после некоторого размышления, она поняла, что дела обстоят намного лучше, чем рисовалось в начале лета.

— Все зависит от уровня соперников. Наше преимущество в том, что мы хорошо знакомы со здешними условиями. Конечно, наша команда здорово продвинулась.

— Согласен. Вопрос лишь в том: достаточно ли?

— Я бы сказала, они не хуже многих, во всяком случае, из тех, кого я знаю. Например, они вполне могли бы побить мою институтскую команду.

Джеймс помолчал.

— Да, пожалуй, они сейчас вполне на уровне.

— А почему ты спрашиваешь? Неужели допускаешь, что мы можем проиграть?

— Нет. Просто хотел услышать твое мнение. Ты, по-моему, немного нервничаешь в последнее время. Разве не так?

Еще бы! Да она, можно сказать, на пределе.

— Николь, — неожиданно произнес Джеймс, — я знаю, мы договорились не касаться личных тем, но мне кажется, сейчас имеет смысл об этом поговорить.

— Почему именно сейчас?

— Ну, например, потому, что ты не можешь сосредоточиться на работе. И это в такое время, когда нужно все внимание направить на тренировки.

— Ты считаешь, в этом только моя вина? — с вызовом спросила она.

— Нет, — неожиданно признал Джеймс. — Все могло бы разрешиться по-другому и гораздо раньше, если бы я не был так нетерпелив. Просто поразительно, как я теряю голову в твоем присутствии. Надо было понять с самого начала, что все мои неуклюжие попытки соблазнить тебя ни к чему не приведут. Я действовал неверными методами.

— Ты думаешь, «верные» методы привели бы к другому результату?

Он не обратил внимания на ее сарказм.

— Николь, ну прекрати же, наконец, эту бессмысленную борьбу. Признай, что ты влюблена в меня.

Николь внезапно почувствовала смертельную усталость. Это противостояние совершенно ее вымотало.

— Допустим, я это признаю. Ну и что с того?! — закричала она. — Как я могу позволить себе любить тебя, если ты все равно меня не любишь!

Джеймс порывисто потянулся к ней. Заговорил слабым, надтреснутым голосом.

— Ты все еще считаешь, что я тебя не люблю.

— Но ты никогда не говорил мне о своей любви.

— Моя ненаглядная, да ведь я показывал тебе свою любовь как только мог. Всеми известными мне способами. Другое дело, что они тебя не устраивали. Пожалуйста, попытайся понять, Николь, я не привык выражать свои чувства словами. Но если это имеет для тебя значение, могу сказать: я люблю тебя. Больше, чем когда-либо мог себе представить.

— Я… я не…

Николь задохнулась. Он говорил искренне, в этом не было сомнений. Она видела, чего стоило ему это признание. До боли хотелось верить ему, и все же она никак не могла решиться поверить.

Джеймс, как всегда, прочел ее мысли.

— Ты мне не веришь. Я готов это понять. Нам нужно время. Николь, мы можем быть так счастливы вместе. Позволь мне это доказать.

Она не поднимала глаз. Не могла решиться взглянуть на него. Он снова заговорил:

— Когда закончатся соревнования, когда мы сможем остаться одни, без помех, позволь мне показать тебе, как это все может быть. Ты согласна?

— Да, — едва слышно ответила Николь. Только после этого решилась она поднять на него глаза с надеждой и тревогой. — Да, — повторила она.

— Слава Богу, — пробормотал Джеймс. Подошел к ней, нежно поцеловал ее руку. — Любовь моя, как только все здесь закончится…

Голоса и смех в холле прервали его. В зал ворвались Стюарт и Пэтти.

— Мы готовы. Идете? — спросила Пэтти.

— Да-да, мы тоже готовы.

Он подал руку Николь, и через несколько минут они вернулись к работе.

Это был долгий и трудный день. Как раз то, что нужно, чтобы отвлечься от бесконечных и сумбурных мыслей. Николь сейчас предпочитала не вспоминать о своем неожиданном признании и обещании, данном Джеймсу.

В последующие дни, к счастью, времени для размышлений не было вовсе, До состязаний на Кубок Бентона оставалась всего неделя. Соревнования продлятся три дня. Весь яхт-клуб лихорадочно занимался подготовительной работой. Объявления и приглашения были разосланы еще в начале лета. В течение двух последующих дней должны прибыть семьдесят пять команд практически со всей страны.

Николь с радостью узнала о том, что организация соревнований — совсем не ее дело, и никто от нее этого не ждет. Этим занималась группа наиболее преданных членов клуба. Благодаря своему многолетнему опыту они с легкостью все устроили: нашли жилье для вновь прибывших, организовали их регистрацию, назначили отборочную судейскую комиссию, скоординировали все мероприятия.

Время было нелегкое для персонала всего яхт-клуба. Стив готовил дополнительные причалы для семидесяти пяти яхт. Для перевозки гостей арендовали небольшую флотилию моторных лодок, Питер реорганизовывал свою столовую в кафетерий-буфет с тем, чтобы все желающие могли быстро поесть во время ленча. Однажды утром Николь столкнулась с ним в обеденном зале. Он руководил перестановкой столов.

— А… вот и вы, моя дорогая! — радостно вскричал он и расцеловал ее в обе щеки.

— Питер! — засмеялась она. — А это за что?

— Хо-хо… будто вы не знаете. За то, что всех нас осчастливили. Несколько недель подряд босс на всех рычал; как разъяренный медведь. Это было просто невыносимо — ничем ему не угодишь. А теперь все в порядке. И не делайте вид, что не понимаете. Ах, извините меня… Нет-нет, Чарли, этот стол вот сюда.

Николь пошла дальше, покачивая головой. Вот уж кому не позавидуешь. Кроме членов команд, будут еще родители, многочисленные зрители и пресса. И всех надо кормить. А если верить Стиву, многие приезжают специально для того, чтобы познакомиться со знаменитой кухней яхт-клуба «Уотч-пойнт».

Регулярные занятия закончились, и теперь Николь осталась без своего постоянного дела. Поэтому она бралась за любую работу, которая еще оставалась несделанной. В первый день регистрации, за день до начала состязаний, из главного холла вынесли всю мебель. На полу прочертили линии и отметки, разложили паруса, и Николь почти целый день провела на коленках, вымеряя, соответствуют ли они принятым стандартам. В другом конце холла толпились взбудораженные спортсмены — им раздавали расписание состязаний и задания.

После ленча состоялось собрание участников, а позже к вечеру — пробные гонки, для того чтобы спортсмены могли «настроить» свои лодки. Николь шла впереди на своем «Вельботе», украшенном по такому случаю оранжевым международным флагом. Она показывала спортсменам все отметки и маршруты.

Через два дня состязаний весь флот из восьмидесяти лодок поделили на две части и одну половину исключили из дальнейших соревнований. После двух из пяти финальных состязаний утомленные подростки поставили яхты на прикол и удалились вместе с родителями на отдых, который был им просто необходим. Николь с калькулятором в руках осталась изучать результаты соревнований, вывешенные на доске объявлений в главном холле.

Все два дня соревнований стояла ясная погода, однако направление ветра постоянно менялось, и это сказалось на результатах. Тем не менее, Алан Вентуорт и Пол Бендикс вышли в финал с неплохими показателями. Так же, как Синди и Тодд Бауманы. Возможно, им просто повезло с ветром, и все же шансы на победу у них, безусловно, есть, отметила Николь. Кто-нибудь из клуба «Уотч-пойнт» обязательно должен победить.

— Ну, что ты об этом думаешь? — услышала она знакомый баритон.

Джеймс! Он не появлялся в яхт-клубе целую неделю. И, слава Богу — так ей было легче контролировать свои чувства. Зато теперь сердце бешено забилось. Она сделала над собой огромное усилие, стараясь говорить спокойно.

— Пока трудно утверждать что-либо определенное. Никто еще не вырвался вперед. Кубок может достаться любой из оставшихся команд.

Джеймс смотрел на нее изучающе, потирая рукой подбородок. Темные глаза блестели озорством.

— Ну, а ты как?

— Я? Спасибо, нормально.

Она попыталась произнести это легко и небрежно. Хотя чувствовала себя совсем неуверенно.

— Не забыла о своем обещании? Завтра вечером состязания закончатся, И тогда… Николь сглотнула слюну.

— Нет, я не забыла.

Несмотря на смертельную усталость, заснула она лишь под утро. Изо всех сил старалась отвлечься от мыслей о Джеймсе, о том, что ей предстоит. Радостное возбуждение сменялось страхом очередного разочарования. Николь всячески пыталась прогнать эти мысли из головы.

Наступило утро. Хмурое и облачное, явно предвещавшее грозу. Однако первые две утренние гонки прошли без дождя, хотя и при сильном ветре. На мачте предусмотрительно подняли спасательный жилет, напоминая спортсменам о необходимости их надеть.

Николь, в непромокаемом желтом костюме, специально для ветреной погоды, следила за гонками на своем «Вельботе». Она и слышать не хотела ни о какой замене. Сводила в таблицу результаты четвертого тура. Примерно у десяти команд, включая Алана и Пола, Синди и Тодда, есть шансы на победу.

После ленча сорок яхт вышли из гавани. Ветер завывал, как дикий зверь. Маленькие лодчонки беспомощно прыгали вверх и вниз по волнам. Юные спортсмены изо всех сил пытались удержать управление. Спортивный комитет принял мудрое решение: сократить последние гонки до простого треугольника между тремя отметками. В подобных условиях умение искусно управлять яхтой ценится выше, чем изощренная тактика.

Зрительских лодок значительно поубавилось, а члены комитета сменили свои щегольские белые брюки и голубые блейзеры на непромокаемую одежду. Тем не менее, Николь почувствовала острый прилив возбуждения, когда прозвучал сигнал к старту и длинная шеренга яхт одновременно двинулась за стартовую полосу. Николь на своем «Вельботе» также устремилась к первой отметке.

Вначале погода казалась более-менее сносной. Однако к тому времени, когда первая яхта обогнула последнюю отметку с подветренной Стороны и начала двигаться по ветру, он усилился настолько, что некоторые из команд прекратили борьбу и направили свои лодки в гавань, махнув рукой на состязания. Другие с трудом поставили паруса по ветру, мечтая, по-видимому, лишь о том, чтобы как-нибудь завершить гонки.

Последний этап состязаний оказался катастрофическим. После того как поставили паруса, многие лодки захлестнуло волнами, а некоторые перевернулись. Николь ринулась на помощь, по пути выкрикивая ободряющие слова растерявшимся подросткам. Собирала их в свою лодку. Крики смешивались с воем ветра и плеском волн. С помощью некоторых из зрителей, находившихся поблизости на своих лодках, всех благополучно доставили в гавань.

Каким-то чудом некоторым командам удалось завершить состязание. Николь, занятая доставкой в гавань вымокших, дрожащих мореплавателей, этого не видела. Лишь в конце дня, переодевшись в сухое, смогла она подойти к доске объявлений и ознакомиться с результатами. И не поверила своим глазам.

Синди и Тодд не только сумели завершить гонки, они победили! Это они добыли победу яхт-клубу «Уотч-пойнт». Благодаря им Кубок Бентона остался на своем месте. Слава Богу, что Джеймс так настаивал на тренировках в плохую погоду.

Вечером в обеденном зале состоялся роскошный банкет с вручением наград. Синди и Тодд так и сияли. В них появилась уверенность в себе, из-за чего они теперь выглядели старше своих лет. Алан и Пол набрали в общей сложности шесть очков. Каждому вручили почетный значок, что вполне удовлетворило честолюбивого отца Алана. Николь осыпали поздравлениями и словами благодарности, однако она их едва слышала.

Она не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме Джеймса. Роковой час приближался, и она была счастлива, что пообещала ему себя.

По мере того как проходил вечер, радостное возбуждение начало затухать. Он так и не появился. Конечно, официально он и не обязан присутствовать на церемонии вручения наград, и, тем не менее, Николь не сомневалась в том, что он придет. Она прождала весь вечер до тех пор, пока зал не опустел. Ждала далеко за полночь. Наконец, кроме нее, в клубе никого не осталось.

Джеймс все не появлялся. Внезапно ее пронзила мысль, что он вообще не придет за ней. Да и с какой стати? Он получил от нее то, что хотел. Она сделала свое дело и больше ему не нужна. Она опять оказалась круглой дурой. Снова поверила в его искреннее отношение. Разве можно доверять такому человеку, даже когда он говорит, что любит?

Питер уже выключал в зале свет. Собирался запирать на ночь. Не зная, что думать, Николь вышла из клуба.

Глава 8

Николь еще раз выдвинула по очереди все ящики, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Теперь осталось сложить и упаковать вещи из стенного шкафа. Она заглянула в большой багажный чемодан, стоявший на полу. Слава Богу, места достаточно.

Ночь она провела практически без сна, забываясь лишь на короткие моменты. Встала, как только забрезжил рассвет. За эту ночь она решила, что единственный разумный выход — уехать из Мэнниэссета как можно скорее. Оставаться здесь больше совершенно незачем. Занятия окончены, Кубок Бентона завоеван. Нужно еще подготовить итоговый отчет со всеми оценками, но это можно сделать в Нью-Йорке и переслать по почте. Жаль, конечно, что вся работа по разборке яхт и переноске их на зимнее хранение ляжет на Стива, но тут уж ничего не поделаешь. Чем скорее она уедет отсюда, тем скорее, может быть, сумеет справиться с этой немыслимой задачей — забыть Джеймса.

За завтраком она объявила о своем решении Петерсонам. Те страшно расстроились.

— К чему такая спешка, Ники?! — воскликнула Эмили. — Почему бы теперь не отдохнуть здесь как следует?

— Может быть, мы ей уже надоели, — проворчал Фрэнк.

Николь, как могла, постаралась убедить их в том, что это не так, что она будет по ним, страшно скучать, но теперь ей просто необходимо уехать. Они, в свою очередь, попытались уговорить ее остаться, но безрезультатно. В конце концов, они смирились.

— По крайней мере, пообещай, что не исчезнешь, пока я не вернусь с работы, — попросил Фрэнк.

Николь заверила, что дождется его. Да у нее и не было другого выхода: только Фрэнк мог отвезти ее на вокзал в Бостон. Эмили не водила машину.

Фрэнк, все еще расстроенный, вывел машину, бормоча себе под нос:

— Ничего-ничего, мы скоро узнаем, в чем тут причина.

Однако Николь этого уже не слышала. Она закончила упаковывать вещи. Теперь оставалось только решить, что уложить в маленький чемодан, чтобы взять с собой. Багажный чемодан и велосипед придется пока оставить у Петерсонов, до тех пор пока она не найдет квартиру в Нью-Йорке. Они наверняка не будут возражать.

Нью-Йорк… Несмотря на все опасения, ей почти удалось уговорить себя, что она ждет встречи с этим шумным и грязным городом. Какая ирония судьбы…

Николь еще раз оглядела комнату и вспомнила, что не освободила маленький столик у окна. За лето там скопилось множество самых разнообразных мелочей.

За окном стоял великолепный августовский день. При других обстоятельствах она бы наверняка не устояла перед искушением либо выйти в море под парусом, либо обследовать окрестности на велосипеде. Но сейчас она отошла от окна и вернулась к своим чемоданам.

Снизу раздались громкие голоса. Слов Николь расслышать не могла. Ясно было одно: там о чем-то спорили. Может быть, у Эмили какие-то неприятности? Пойти посмотреть?

Прежде чем она успела что-либо предпринять, на лестнице послышались шаги. Слишком быстрые, слишком энергичные для Петерсонов. Незнакомец перепрыгивал через три ступеньки. Николь замерла. Сердце бешено заколотилось.

Дверь распахнулась. На пороге появился Джеймс, в тонких светло-коричневых брюках и голубой спортивной рубашке, плотно облегавшей мускулистый торс.

Комнату как будто пронзило электрическим зарядом. Зачем он приехал?… Николь сейчас не чувствовала себя в состоянии справиться с бурей эмоций, поднявшихся при одном его появлении. Проще было бы так и уехать в тоске и отчаянии. И никогда больше его не видеть.

В следующий момент, при взгляде на эту знакомую фигуру, Николь ощутила боль в сердце и острую радость оттого, что снова видит его. Ну и пусть будет больно. Счастье побыть рядом с ним еще хоть минутку стоит любой боли.

Джеймс окинул взглядом комнату. В один момент понял, что происходит. Глаза его сверкнули яростью. И так же молниеносно ярость исчезла. Он обернулся к ней с выражением холодной решимости на лице.

Николь заранее знала, что не сможет противостоять очередной его словесной атаке. Но он не произнес ни слова. Молча пересек комнату, подошел к ней вплотную, обнял, нашел губами ее губы.

Это было как пробуждение от долгого кошмарного сна. В первую ошеломляющую секунду ей показалось, что все в мире, во всей ее прошлой и настоящей жизни нереально, кроме ощущения его губ. Вся тоска, все отчаяние прошедших часов исчезли без следа.

Они держали друг друга в объятиях, казалось, целую вечность. Только тут Николь поняла, как глупа и ребячлива она была, пытаясь противостоять ему, когда так легко и так сладко покориться.

Вернувшись к реальности, она почувствовала себя совершенно другим человеком. Голова ее уютно покоилась у него на плече. Он ласково перебирал пальцами ее волосы. Николь вопросительно заглянула ему в глаза.

— Ну скажи, почему я все время должен гоняться за тобой как ненормальный? — Он тихонько засмеялся, с явным облегчением. — Когда Фрэнк сказал мне, что ты уезжаешь, я думал, что сойду с ума в ту же минуту.

Николь плотнее прижалась к нему, спрятала лицо у него на груди.

— Прости меня. Я не хочу причинять тебе боль.

— Тогда больше не пытайся убегать. — Он ласково приподнял пальцами ее подбородок. — Ты что, думала, я Не сдержу слово?

Сердце ее сжалось от сознания вины. Действительно, она совсем ему не доверяла.

— Вчера вечером… когда ты так и не появился… я просто не знала, что подумать.

— Я не смог прийти. Если бы ты не оказалась такой нетерпеливой, сегодня бы узнала причину. Но мы можем стереть из памяти все, что произошло до этого момента. Если, конечно, ты хочешь. Скажи… ты пойдешь за мной, куда я скажу?

— Да, — выдохнула Николь. И снова утонула в блаженстве его поцелуя. Когда Джеймс, наконец, оторвался от нее, ей все еще казалось, будто она плывет где-то в воздухе.

— Как это ни прекрасно, — вздохнул Джеймс, — боюсь, нам придется прерваться на время. Пора ехать.

— Ехать?! Но куда?

— Тихо, любовь моя. У меня нет времени на долгие объяснения. Ты готова сделать то, что я скажу, и ни о чем не спрашивать?

— Да, конечно.

— Вот и хорошо. Джеймс огляделся.

— К сожалению, я сейчас не могу позволить себе такую роскошь, как снисхождение к женским привычкам. Тебе придется взять с собой минимум вещей. У тебя есть небольшая дорожная сумка?

— Да, но…

— Достань ее.

Без единого возражения Николь сделала все, как он просил. Упаковала в нейлоновую сумку только самую необходимую легкую одежду на неделю.

— Кажется, я готова.

Джеймс стоял посредине комнаты, почти касаясь головой потолка. Странно, эта мансарда, к которой Николь так привыкла за несколько месяцев, сейчас казалась совсем крошечной и незнакомой. Как будто она здесь и не жила никогда.

— Если что-нибудь забудешь, не беспокойся, — сказал Джеймс. — Позже у нас будет время зайти в магазин. Ну, пошли.

Николь послушно взяла сумку и пошла за ним вниз по лестнице. Она понятия не имела о том, куда он собирается ее везти. Да и не хотела этого знать. Любовь внезапно превратилась в захватывающее приключение, и Николь с радостью ринулась в манящую неизвестность.

Взволнованная Эмили ждала внизу в холле.

— Извините меня, Эмили. Я был с вами несколько несдержан. Боялся, знаете ли, потерять ценнейшего члена своей команды из-за глупого недоразумения.

— Члена команды?! — хором воскликнули Николь и Эмили.

Он кинул на Николь взгляд, который говорил: «Позволь мне это уладить». Обернулся к Эмили.

— Да, я собираюсь принять участие в гонках Нью-Порт — Нассо на своем «Уорлорде», и мне очень повезло, что Николь согласилась поработать со мной.

Лицо Эмили моментально разгладилось.

— А… так вот в чем причина такого внезапного отъезда. Что же ты нам сразу не объяснила, Ники?

— Наверное, она боялась, что вы будете шокированы тем, что ей придется провести несколько дней на море в компании неженатого человека.

— Какая чепуха! — Эмили осуждающе взглянула на Николь. — Слава Богу, мы люди современные.

— В любом случае опасаться нечего, — добавил Джеймс. — Там будут еще семь членов команды. Да… и вот еще что. Фрэнк сказал, что вы сможете оставить у себя вещи Николь на несколько дней.

— Да-да, конечно, столько, сколько нужно. Я думаю, Ники не захочется сразу покидать Багамские острова.

— Отлично! Эмили, вы добрая душа. И все понимаете с полуслова.

Николь ничего другого не оставалось, как ответить Эмили на ее понимающий взгляд прощальным взмахом руки.

Голова шла кругом от такого неожиданного поворота событий. Ситуация начала проясняться лишь по дороге на Род-Айленд.

Конечно же, престижные гонки Нью-Порт — Нассо — просто головокружительное событие. Но для Николь это явилось одновременно и горьким разочарованием. Состязание на такой яхте, как знаменитый «Уорлорд», потребует от команды полной отдачи, без остатка. Конец радужным мечтам о безмятежных лунных ночах наедине с Джеймсом.

Как бы прочитав ее мысли, он искоса кинул на нее изучающий взгляд.

— Работа предстоит нелегкая.

— Знаю, — ответила Николь.

Что ж, она не останется в долгу перед ним. Все лето она только и делала, что отказывала ему. Вела себя, как избалованный ребенок. То, что он все еще от нее не отступился, уже само по себе чудо. Однако Николь чувствовала, что он не так-то легко забудет ее дурацкое поведение.

Теперь она должна доказать ему, что и она чего-то стоит, что она может быть надежным товарищем, а не только капризной норовистой девицей. Джеймс должен увидеть, что она может стать для него женщиной на всю жизнь, а не просто девчонкой, заинтриговавшей его на одно лето.

Она начала задавать вопросы о техническом состоянии яхты. Польщенный ее вниманием, Джеймс подробно обо всем рассказывал. Оказывается, вчера вечером он не пришел из-за того, что прибыла новая автоматизированная навигационная система, и ему пришлось отправиться в Нью-Порт.

— Расскажи об остальных членах команды, — попросила Николь.

Джеймс улыбнулся.

— Со многими из них я плаваю уже не первый год. Очень преданные ребята. Кое-кто из них знает яхту лучше, чем собственную жену.

— Все мужчины?

— Да. Тебя это смущает?

Николь задумалась. На яхте среди одних мужчин… такого с ней в жизни еще не случалось. Ну что ж, придется преодолеть свою стеснительность. В конце концов, она сама всегда утверждала, что может водить яхту не хуже любого мужчины.

— Если тебя это не смущает, то и меня тоже, — ответила она. — А они не скажут, что это плохая примета?

— Женщина на корабле и все такое? Не думаю, что кто-то еще верит в эти предрассудки. Главное — это то, что ты отличный моряк. Они очень скоро это поймут, Жены могут забеспокоиться, — со смехом добавил Джеймс. — Но тогда мы и их пригласим с собой в плавание. Посмотрим, что они скажут. Они-то знают, что это далеко не увеселительная прогулка.

— А если кто-нибудь из команды протянет ко мне руки, ты его убьешь, да?

Джеймс опять искоса взглянул на нее, пытаясь понять, шутит она или говорит серьезно.

— Пожалуй. Хотя, надеюсь, что до этого не дойдет.

— А я надеюсь, что не обману твоих ожиданий.

— Не обманешь, — ответил он просто. Николь откинулась на спинку сиденья, подставила лицо прохладной струе воздуха из кондиционера.

— Голову береги! — прокричал кто-то.

Николь пригнулась. Фогги Фарадей и Билл Лейтон выгружали графитовый плавучий бон. Он пронесся над головой, после чего Николь вернулась к работе. В данный момент она спрыскивала некоторые детали оборудования яхты силиконовым маслом и насухо протирала тряпкой.

Последние сутки команда «Уорлорда» работала без передышки. Нужно было подготовить к гонкам массу самых различных вещей, все проверить и перепроверить. Сейчас, за час до старта, лихорадочная деятельность достигла высшей точки накала.

Они с Джеймсом прибыли в гавань Бэннистер накануне. К ним навстречу вышел человек с длинным, похожим на собачью морду лицом и белокурыми вьющимися волосами, спадавшими на уши.

— А, вот и вы!

— Извини, я немного выбился из графика, — сказал Джеймс. — Николь, это Фогги Фарадей, наш главный навигатор, предсказатель погоды и погонщик рабов. Он будет давать тебе задания, Фогги, а это наш новый девятый номер, Николь Тэннер.

Не выказав и тени удивления, Фогги крепко тряхнул ее руку.

— Вы как раз вовремя. У нас еще осталась чертова уйма дел.

Она последовала за Фогги через пропускной пункт в самый конец гавани, где стоял «Уорлорд», предохраняемый от неожиданностей пятью резиновыми бамперами. Членов команды легко можно было различить по красным рубашкам от Лакоста: на груди небольшими буквами значилось название яхты. Несколько человек сгрудились над разобранной лебедкой, которую они смазывали маслом, кто-то поднимался на мачту.

— Эй вы! Слушайте меня! — прокричал Фогги. — У нас новичок в команде. Это Николь. А эти — Билл Лейтон и Алекс Гаррис. Вон тот на мачте — Смокин Шапиро.

Последовал дружный хор приветствий, рукопожатия.

— Ну наконец-то, Бентон! — заметил кто-то. — У тебя, оказывается, все-таки есть вкус.

Николь залилась румянцем, однако никто как будто этого не заметил.

Хотя и непохожие, они все были огромного роста, с одинаково загорелыми обветренными лицами и сеточками морщин вокруг глаз — результатом многолетнего пребывания на ярком солнце и ветрах. Как ни странно, все они выглядели старше Джеймса. Фогги немедленно отправил их обратно за работу и стал перебирать исписанные страницы на своей подставке.

— Ну, с вами мы начнем с чего-нибудь полегче.

Он повел ее по доку, подошел к тросам, сложенным в бухту и сваленным в огромную кучу, едва ли не по пояс Николь. Записал ее имя напротив задания.

— Здесь они все вперемешку. Надо проверить, не протерлись ли где, не попортились ли. Если найдете такие, сложите их отдельно. К концу дня надо их все выявить и заменить.

Николь смотрела широко раскрытыми глазами. Да тут работы неизвестно на сколько часов!

— Работенка не из приятных, но это необходимо сделать, — сочувственно проговорил Джеймс. — Мы не можем рисковать. Не дай Бог какие-нибудь неисправности обнаружатся, когда будем уже далеко от берега.

— В общем, приступайте, — скомандовал Фогги.

Они с Джеймсом пошли дальше, обсуждая какие-то проблемы, связанные с парусами. Николь присела на пустой ящик, оказавшийся рядом, и принялась за работу, лишь изредка отвлекаясь для того, чтобы еще раз взглянуть на яхту.

Она была так хороша, что дух захватывало. Вблизи яхта оказалась меньше, чем выглядела на снимках. И, тем не менее, в ее черном, отполированном до блеска, сверкающем краской корпусе чувствовалось что-то угрожающее. Странно, несмотря на свое самое современное оборудование, она чем-то напоминала примитивного хищника — акулу, например.

С Джеймсом Николь в этот день не виделась до восьми часов вечера, когда вся команда собралась на ужин в фешенебельном ресторане «Черный жемчуг». Смеху и шуткам не было конца. Под дружные аплодисменты Фогги вручил Николь фирменную красную рубашку члена команды «Уорлорда».

Хотя все они, за исключением Джеймса, были женаты, лишь жена Фогги, высокая блондинка по имени Бетси, приехала проводить мужа.

— Это все ужасно раздражает, — пожаловалась она Николь. — Если удастся хотя бы десять минут провести с мужем перед стартом, можно считать, что тебе повезло. Поэтому они и не дают себе труда приезжать. Зато все они прилетят к финишу, в Нассо. Вот где будет настоящее веселье.

— А вы сами никогда не ходили на яхте во время таких состязаний?

— Ну нет. Я вижу, каким изможденным выглядит Фогги после каждой такой гонки. А уж он-то здоров как бык. Нет, спасибо, такое наказание не для меня.

И она с любопытством посмотрела на Николь.

В этот день команда получила приглашение на танцевальный вечер в один из знаменитых особняков на Беллев-авеню. Однако, по общему согласию, после обеда все сразу же отправились к себе в отель. Завтра предстояло рано вставать, так как оставалось еще немало дел.

Николь на несколько минут осталась наедине с Джеймсом, пока он платил по счету. Выжидательно взглянула на него, когда они вышли из ресторана.

— Как это ни жаль, но мне пришлось зарезервировать для нас отдельные номера, — сказал он. — Нам всем нужно хорошенько отдохнуть.

Николь с серьезным видом кивнула и лишь на мгновение прижалась к нему.

На следующее утро ее разбудил телефонный звонок служащей отеля, и она поняла, сколь мудрым было решение Джеймса. Когда весь Нью-Порт еще только протирал сонные глаза, она с дорожной сумкой в руках уже прибыла в гавань Бэннистер.

До отплытия оставались считанные минуты. Николь стирала с последних деталей избыток силиконового масла. В гавани толпились друзья и знакомые, друзья друзей и знакомых, журналисты и просто зеваки, все прекрасно одетые. Каким-то образом им удалось миновать пропускной пункт. Из-за них последние приготовления и погрузка запасного оборудования стали еще более сумбурными.

Невзирая на всю эту праздничную суету, старенькие рыболовецкие суда не прекращали свою повседневную работу — разгружались в доке компании «Аквиднек лобстер», по соседству. Николь предпочитала этот рабочий шум праздной болтовне зрителей. Кстати, ее появление в красной фирменной рубашке члена команды вызвало плохо скрытое удивление в толпе зевак и, по-видимому, породило немало толков. Поэтому она мечтала поскорее оказаться подальше отсюда, на океанских просторах.

Наконец последние приготовления были закончены. Команда собралась на палубе. Фогги со списком заданий в руках проверял, все ли готово к отплытию.

— Тэннер, — неожиданно позвал он, — надо принести ящик с кухонными принадлежностями. Он остался в моей машине.

Он кинул ей связку ключей. Николь была только рада возможности скрыться от любопытных глаз и быстро побежала к машине. Достала ящик и уже повернулась, чтобы поспешить обратно, как вдруг услышала за спиной чей-то удивленный возглас:

— Все еще играешь в морячку, как я посмотрю!

Шейла Причард! Враждебный тон, язвительная усмешка на губах. Одета, как всегда, потрясающе. Безукоризненно облегающие белые брюки, красная шелковая блузка, соблазнительно расстегнутая на груди. На загорелой коже сверкают золотые украшения.

Кровь застыла в жилах у Николь.

— Здравствуйте, мисс Причард, — ледяным тоном произнесла она.

Шейла тряхнула длинными белокурыми волосами, окинула быстрым взглядом красную рубашку Николь, ящик с кухонными принадлежностями.

— Неудивительно, что Джимми так доволен. Нашел девушку, которая знает, что ее место на кухне. Только уж больше ни на что не рассчитывайте, милочка.

Николь внезапно почувствовала, как рассыпается хрупкая картина будущей жизни, созданная ее фантазией. Будто карточный домик.

— Это почему же?

— Послушайте, в общем-то, вы неплохая девушка, поэтому я буду с вами откровенна. Мы с Джимми уже давно в близких отношениях. И очень скоро собираемся объявить о своей помолвке. Возможно, сейчас он не прочь поразвлечься с вами. У него тоже есть свои маленькие прихоти. Однако когда они проходят, он всегда возвращается к реальности. А реальность для него — это я. Так что, если не хотите неприятностей, держитесь от него подальше.

С этими словами она повернулась и пошла через пропускной пункт к «Уорлорду». Николь, вся дрожа от ярости и унижения, следовала за ней на некотором расстоянии. Но все-таки успела заметить, как та кинулась к удивленному Джеймсу и заключила его в объятия.

Николь промчалась мимо них, поднялась на палубу, спустилась через люк в камбуз, швырнула ящик на пол рядом с небольшой плитой.

Много лет в близких отношениях… объявить о помолвке… маленькие прихоти…

Возможно ли, что она, Николь, совсем ослепла от любви? В последнее время она как-то совершенно забыла о Шейле, вычеркнула ее из памяти. Но Джеймс, возможно, не забыл…

Мысли путались. Она не знала, что думать. Джеймс был так нежен с ней, так искренен. Она уже поверила в то, что он действительно любит ее. Но если верить Шейле, они почти помолвлены с Джеймсом. Как бы то ни было, он всегда сможет поступить так, как ему заблагорассудится. Для него открыты все возможности. Надо было бежать, спасаться, пока не поздно. А теперь уже поздно. Не спастись. Ведь не бросишь же команду в последний момент.

В тоске она поднялась на палубу. Заняла свое место, стараясь смотреть только вперед. Если у них там, на берегу сейчас трогательная сцена прощания, она не желает этого видеть.

Наконец раздался голос Джеймса: — Снимаемся с якоря!

Николь послушно размотала причальный трос, открепила от планки, бросила на берег. «Уорлорд» плавно отошел от пристани под прощальные крики зрителей и дружные пожелания счастливого пути.

Через минуту они оказались в центре гавани Нью-Порт. Весь город открылся перед глазами. Порты, бесчисленные корабли, лебедки, военно-морская база, необыкновенной красоты дома и лужайки, сбегающие к воде. Николь смотрела на все это с какой-то странной отрешенностью. Обычного подъема, который она всегда, испытывала, выходя в море, сейчас не было. Она могла думать лишь о том, что Джеймс снова предал ее.

Вскоре они уже миновали Форт Адамс и вышли в открытое море. Джеймс отдал команду поднять паруса, и Николь взялась помогать остальным. Бесстрастное лицо ее ничем не выдавало душевную муку.

Через два дня жизнь на яхте вошла в привычную колею. На Николь Фогги возложил сравнительно нетрудные обязанности: она несла дневную вахту. Следила за переменой ветра и в зависимости от этого соответствующим образом ставила паруса. Палуба качалась, ускользала из-под ног. Николь двигалась с крайней осторожностью, балансировала, хваталась за поручни и перекладины. Страшно было даже подумать о том, что произойдет, если она не удержится на ногах и упадет за борт. Никто, возможно, этого и не заметит.

Сейчас все думали только об увеличении скорости. Никакие жертвы для этого не казались чрезмерными, ни одна возможность не упускалась. В те часы, когда вахта кончалась и не нужно было балансировать на палубе, Николь следила за парусами из кубрика, неустанно подправляя их, чтобы не пропустить ни малейшей перемены ветра, которую можно было бы использовать для увеличения скорости.

Она занималась этим с удовольствием. Каждая минута такой работы доставляла ей истинное наслаждение. Паруса грациозно плескались на ветру, ослепительно белые в солнечных лучах. Когда подняли огромный многоцветный спинакер, он, казалось, закрыл собой пол неба. «Уорлорд» с бешеной скоростью несся по волнам, оставляя позади грохочущий белый хвост пены. По ночам плеск воды убаюкивал Николь. И всегда, постоянно, каждую минуту, вокруг было море. То спокойное, то бурное, то сверкающее, изумрудно-голубое. Всегда одно и то же — и всегда разное.

Вид этих бесконечных морских просторов, в конце концов, успокоил Николь. Качаясь на волнах вдали от мелочных мирских забот, она почувствовала, что не может больше ни злиться, ни ненавидеть.

За все это время они с Джеймсом обменялись лишь несколькими словами, однако, как ей казалось, постоянно вели нескончаемый диалог, неслышный для других. Он наверняка предвидел, как повлияет на нее это морское путешествие. Он воспользовался морем, как основным своим оружием. Лишь теперь Николь поняла, почему не сбежала тогда, в Нью-Порте, после встречи с Шейлой.

Оказавшись вместе с Джеймсом на безбрежных океанских просторах, замкнутых линией горизонта, Николь — и это было неизбежно — постепенно сумела разобраться в своих чувствах. Она любит Джеймса, любит глубоко, так, как никого в жизни не любила. Нет никакого смысла это отрицать, даже наедине с собой. И нет никакого смысла убегать от него или пытаться изжить это чувство, вытеснить его ненавистью.

Солнце совершало свой привычный путь по небу, от горизонта до горизонта, а Николь восстанавливала в памяти события минувшего лета. Какой же она была идиоткой! Сколько раз отказывала ему, и все из-за ребячьего упрямства или глупых страхов! Сколько возможностей упустила, боясь оказаться в плену неизведанных страстей! Неудивительно, что для удовлетворения своих потребностей он обращается к таким, как Шейла. Николь ждала, что на ее всепоглощающую любовь он ответит тем же. Он и ответил по-своему, но она оказалась настолько наивна, что даже не заметила этого.

Осталась ли хоть какая-то надежда на то, что она все еще его интересует? Целое лето он домогался ее, невзирая на постоянный отпор. Но может быть, лишь потому, что им все время приходилось сталкиваться? И теперь, возможно, только мужское самолюбие толкает его на дальнейшие попытки, хотя чувства давно угасли.

Николь умирала от желания признаться ему во всем, выяснить, что же он чувствует на самом деле. Однако они ни минуты не могли побыть наедине. Поэтому ей оставалось лишь надеяться на силу своей любви.

Любовь… Только она и имеет значение, в конечном счете. Наконец-то то Николь поняла свое сердце… как и предсказывал Джеймс. И на душу ее снизошел покой. Если раньше любовь к Джеймсу означала нескончаемую муку, то теперь на смену ей пришла тихая радость.

Возможно, он все еще любит ее. А может быть, и нет. Но это уже не имеет значения. Для нее достаточно того, что она, наконец, полюбила. И даже если эта любовь разобьет ей сердце, она будет знать, что хоть один раз в жизни испытала это редчайшее, прекраснейшее в мире чувство.

— Кливер немного внутрь. Нажми на бон… не слишком… полегче.

Джеймс стоял за штурвалом, отрывисто и четко отдавая приказания так, как будто и не устал вовсе.

Как ему это удается? Николь чувствовала себя вконец измотанной. И все остальные члены команды тоже, если судить по их изможденным, небритым лицам. Вслух они, конечно, об этом не говорили, но многодневная гонка, безусловно, давала себя знать. Сегодня с утра стояла тихая погода, однако в течение дня ветер все крепчал и крепчал. У Николь ломило руки оттого, что приходилось постоянно менять паруса.

Как будто чувствуя, что путешествие близится к концу, «Уорлорд» как на крыльях летел по волнам изумительного бирюзового цвета.

— Теперь уже недолго осталось, — услышала Николь за спиной голос Фогги.

Даже цвет воды указывал на то, что они приближаются к берегу. Все нетерпеливо вглядывались вдаль, одна Николь не спускала глаз с парусов. Несмотря на смертельную усталость, она со страхом ожидала окончания путешествия.

В Нассо все должно решиться. Если Джеймс даст ей возможность, она попытается загладить все свои летние промахи. А что, если он просто оттолкнет ее? Такое тоже возможно. Она дала ему для этого достаточно поводов.

Внутри у нее что-то сжалось, и, чтобы избавиться от мрачных мыслей, она снова взялась за работу. Команда давно уже убедилась в том, что моряк она нешуточный. Даже наиболее ярые антифеминисты растерялись перед ее неутомимой энергией.

— Отдохни, Ник, а то из-за тебя мы все выглядим лентяями! — прокричал кто-то.

Она лишь улыбнулась в ответ.

До сих пор единственной уступкой ее полу была занавеска, повешенная над койкой, так чтобы она могла переодеваться без посторонних глаз. Все члены команды уже давно стали называть ее Ник, как бы стирая последний признак принадлежности к женскому полу.

— Земля! — раздался громкий возглас.

Глаза всех устремились к горизонту. Через минуту вдали, на бирюзовой глади моря, показалась коричневая полоска. Она ширилась, росла, занимая все больше места на линии горизонта. Вот уже можно различить голубые холмы, белые пляжи…

— Вертолет! — прокричал кто-то.

И действительно, темное пятнышко в небе увеличилось и превратилось в небольшой красно-белый вертолет. Он описал круг над яхтой, как бы проверяя номер, и полетел в сторону материка.

— Похоже, мы первые! — воскликнул Смокин Шапиро.

— Посмотрим, — коротко ответил Джеймс.

Фогги говорил, что они идут с хорошей скоростью. Пока никто не мог сказать ничего больше, так как с самого первого дня они не видели никого из своих соперников.

Однако после того, как они пересекли линию финиша у гавани Нассо, сомнений больше не осталось. С берега раздался пушечный залп, к небу взлетело облачко дыма, с яхт зрителей дружно зазвучали фанфары.

Члены команды засуетились. Махали руками, выкрикивали приветствия, открывали банки с холодным пивом. Фогги погладил Николь по волосам, стиснул ее в объятиях.

К ним приближалась скоростная моторная лодка. — Поздравляем, «Уорлорд»! — прокричал в мегафон один из организаторов рейса. — Вы прибыли первыми, и, похоже, победа за вами. Мы связались по радио со «Скарамушем» — вашим наиболее вероятным соперником. Им еще три или четыре часа до финиша.

Снова раздались крики и приветствия, не смолкавшие до самого причала. На берегу уже собралась большая толпа встречающих. После того как бросили якорь и спустили паруса, по кругу пошли бутылки с шампанским. Члены команды целовались и обнимались с женами.

Джеймс еще долго стоял, окруженный толпой доброжелателей. Когда они, наконец, начали расходиться, Николь с гулко бьющимся сердцем направилась к нему. Он устало взглянул на нее, но постепенно взгляд его смягчился. Николь не преминула воспользоваться этим хотя и слабым, но все же поощрением. Стиснула его в объятиях.

— Ух! Осторожнее. У тебя за это время появилась мускулатура.

Он чуть отстранился от нее. Она не могла этого вынести. Прижалась к нему, взяла за руку, не зная, с чего начать.

— Дорогой… я…

Закончить она не успела. Над толпой, подобно сирене, пронесся пронзительный крик:

— Джиииимммми!

Николь почувствовала настоящую физическую боль в сердце. К ним приближалась Шейла Причард, в туго облегающих белых шортах и ярком бюстгальтере-«топ». Все мужчины провожали ее глазами.

Тряхнув серебристо-белокурой копной волос, она грубо оттеснила Николь в сторону и протянула руки навстречу Джеймсу.

— Мой дорогой! Я так рада за тебя!

Николь больше не могла этого слышать. Волной нахлынуло горькое чувство поражения и безвозвратной потери. Не заметив потемневшего лица Джеймса, она выскользнула из толпы, спустилась в кубрик, взяла с койки свою дорожную сумку. Стараясь держаться подальше от людей, сошла с пристани и медленно пошла в город.

Она шла по красочным улицам Нассо, но ничего не замечала вокруг. Брела без всякой цели, глотая слезы. Прошла мимо пропахших рыбой кораблей, мимо кафе под тентами, мимо ярких, кричащих магазинов и уличных торговцев. Молодые люди на мопедах свистели ей вслед. Тучные матроны с кожей темно-коричневого цвета прищелкивали языками и покачивали головами. Она шла мимо грандиозных многоэтажных отелей с ливрейными швейцарами, мимо трущоб, на пороге которых сидели безработные. Она ничего этого не замечала.

Через несколько часов она обнаружила, что сидит на скамейке на краю белого песчаного пляжа. Солнце уже садилось, и пляж опустел. Через дорогу стояли низенькие светлые аккуратные виллы, окрашенные сейчас в розовато-красные тона заката.

Николь больше не плакала. В горле у нее пересохло. Неподалеку мальчишка в обрезанных до коленей парусиновых штанах продавал с тележки мороженое, но у нее не было с собой денег.

Каждый раз, пытаясь осмыслить сложившуюся ситуацию, Николь приходила все к тому же печальному выводу: рейс закончился, они победили, и она сама одержала победу над собой, однако теперь это уже ничего не значит. Она потеряла гораздо больше — любовь самого дорогого ей человека.

Она поняла, что сегодняшнее бегство — еще одна ошибка. В отчаянии и растерянности она забыла о своем решении быть стойкой, доказать Джеймсу, что на нее можно положиться. Сейчас ей больше всего на свете хотелось вернуться к нему. Но как это сделать…

В этот момент Джеймс сам нашел ее.

Одет он был так же, как и днем. Вот только торжествующий взгляд сменился беспокойным, почти затравленным. В руке он держал бумажный кулек с ярко-зеленым мороженым.

— По-моему, тебе это сейчас не помешает. Надеюсь, ты такое любишь. Больше у мороженщика ничего не осталось.

Николь со смущенной и благодарной улыбкой взяла мороженое. Джеймс присел рядом на скамейку. Как ни странно, его близость сейчас не причиняла боли. По-видимому, все ее чувства истощились за сегодняшний день. Осталось лишь небольшое любопытство: почему он все-таки отправился искать ее? Она ела мороженое, с наслаждением глотая прохладную влагу.

Солнце скрылось за горизонтом, озарив небо прощальным заревом.

— Знаешь, — устало произнес Джеймс, — если бы я не чувствовал такое облегчение оттого, что нашел тебя, я бы, наверное, все кости тебе переломал.

От этого мне бы не стало намного хуже, чем сейчас, подумала Николь, но вслух произнесла совсем другое:

— Понятно.

— И это все, что ты можешь сказать?! — взорвался Джеймс. — Да ты знаешь, сколько времени я тебя искал? И чего мне это стоило. Когда я понял, что ты исчезла, я думал, с ума сойду.

— Господи, ну почему ты не оставишь меня в покое!

На самом деле она и мысли такой не могла допустить однако уязвленная гордость не позволяла ей признаться в этом.

Джеймс провел рукой по густым черным волосам.

— Николь, я ничего не могу понять. Ну объясни же, наконец, что произошло.

— Даже если я объясню, ты вряд ли поймешь. Ты слишком привык к тому, что женщины вешаются тебе на шею. И никак не можешь понять, почему я этого не делаю.

— Ты что, по-прежнему считаешь, что я все тот же неисправимый ловелас?!

— А ты собираешься это отрицать?

— Я отнюдь не собираюсь утверждать, что в моей жизни не было женщин. Были и, пожалуй, даже слишком много.

— Да-да. А теперь, конечно же, все изменилось. Появилась я, и все остальные потеряли для тебя всякую привлекательность. Так, что ли?

— Можешь не верить, но это действительно так. Я люблю тебя. Только тебя.

— А Шейла Причард?

Она ожидала чего угодно — растерянности, уклончивых объяснений, но только не такой реакции. Джеймс громко расхохотался. — Николь, только не говори, что ты сегодня целый день терзалась из-за этой… Неужели ты такого низкого мнения обо мне?

Оставалось только надеяться, что зарево заката скроет румянец, вспыхнувший на ее щеках.

— Но она повсюду следует за тобой. Что еще я могу думать?

Лицо его снова помрачнело.

— Моя дорогая, она следует повсюду сама по себе. Если хочешь знать, это проклятие всей моей жизни… то, что она может позволить себе повсюду следовать за мной.

— Так, значит, вы с ней не помолвлены?

— Что?! Конечно, нет! Это она тебе сказала? Ну, я ее придушу! Послушай меня, Николь. Когда-то у нас с Шейлой действительно была связь, но все кончилось еще задолго до того, как я встретил тебя. Только она никак не хочет с этим смириться. К тому же она еще и невротичка. Но сегодня, надеюсь, она, наконец, поняла.

— Что ты имеешь в виду?

Он зловеще усмехнулся.

— Когда я понял, что ты исчезла, я пришел в дикую ярость. И обвинил во всем Шейлу. Как сейчас выяснилось, я не ошибся. Мы обменялись любезностями, а потом я столкнул ее в воду.

— Джеймс! Не может быть!

— А какие последовали аплодисменты, ты бы только слышала! Команде она тоже давно надоела, еще больше, чем мне. Так что имей в виду — так я поступаю с женщинами, которые мне перечат.

Николь против воли рассмеялась. Однако она еще не все выяснила.

— Ну, а мисс Фолкнер?

— Джекки? А что такое?

— Помнишь тот вечер, у тебя дома? Она якобы принесла деловые бумаги. Но ведь было уже поздно… и потом, она была так одета…

— Ах, значит, ты подсматривала? Подслушивала? Так вот не суй нос в чужие дела, моя дорогая. В тот вечер она действительно принесла мне очень важные контракты, которые прибыли из Калифорнии. Я специально ее об этом просил. И мне пришлось потом перед ней заглаживать…

— О, я уверена, ты прекрасно все загладил.

— Ах ты, маленькая… Так вот послушай. Она была тогда в вечернем платье, потому что в тот вечер они с мужем отмечали годовщину свадьбы.

— С мужем?!

— Ну да, она замужем за начальником нашего торгового отдела.

— Но… она же не носит обручальное кольцо…

— Действительно, не носит. Не знаю, почему, и никогда об этом не задумывался. Может быть, это теперь не в моде. Она очень следит за модой.

Николь снова рассмеялась слабым, едва слышным смехом. Господи, какое счастье! И какой же она была дурой все это время! Настолько не доверять человеку… А может быть, это себе она не доверяла? Ведь она могла бы давно все выяснить, если бы только решилась открыться ему.

— О, Джеймс! Я люблю тебя! — прошептала она.

Он нашел ее губы, и они утонули в бурных волнах страсти, поглощенные чисто физическим ощущением блаженства.

Когда страсть немного улеглась, уже совсем стемнело. Лишь на западе еще виднелась едва заметная голубая полоска. На другом краю неба поднималась яркая луна.

Джеймс медленно вел ее по пляжу. Фосфоресцирующие зеленые волны омывали их босые ступни. Николь шла, крепко прижавшись к нему, обхватив руками его мускулистый торс, положив голову ему на плечо. Джеймс не выпускал ее из объятий, время от времени наклонялся и целовал ее губы.

— Джеймс… — прошептала Николь. — Там, наверное, уже беспокоятся. Не знают, куда мы исчезли.

— Мммм… Думаю, они догадываются.

Он снова наклонился к ней, стал покрывать поцелуями нежную, чувствительную кожу шеи. Она застонала от наслаждения. Полностью отдалась его требовательной страсти.

— Ты не возражаешь, если мы проведем медовый месяц здесь? — спросил он много позже. — Конечно, в Мэнниэссете есть, по крайней мере, два человека, которые наверняка будут против, но я не могу больше ждать.

— Медовый месяц?!

— Ах ты глупышка! А ты что же думала? Что я просто-напросто включу тебя в длинный список своих побед? Так, что ли? Ну нет, ты для меня слишком большая ценность. И потом без тебя я бы ни за что не выиграл эти гонки.

— Кто угодно мог бы сделать то же самое.

— Верно. Но вот это я вез на счастье совсем не для кого угодно.

Он вынул руку из кармана и надел ей на палец кольцо. Маленький бриллиант ярко сверкнул в лунном свете.

Николь задохнулась.

— О!.. Я… я…

— Не пытайся найти слова, моя любимая. Просто пообещай, что никогда его не снимешь. Скажи, что выйдешь за меня замуж.

— Да, — выдохнула Николь. Это было последнее членораздельное слово, которое она произнесла за ближайший час.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Реклама на сайте