«К черту любовь!»

Барбара Новак К черту любовь!

ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

Любое произведение искусства – будь то книга, фильм или даже великолепно подобранный туалет с чудесными аксессуарами – это чаще всего результат чьих-то совместных усилий. То же самое можно сказать и о книге «К черту любовь». Я хочу адресовать свою неиссякаемую любовь и благодарность – а также пожизненный запас шоколада – группе замечательных людей, которые вдохнули жизнь в мою красивую историю. Я буду благодарна им всем до конца моих дней.

Большое спасибо Еве Алерт и Дэнису Дрейку, выдающимся сценаристам, чей блестящий талант перенес страсть, юмор и весь хаос моей жизни на большой экран.

Также хочу поблагодарить Рене Зеллвегер и Эвана Мак-Грегора за то, что они так замечательно сыграли меня и Кэтча в фильме. Не забудьте занять нам места на церемонии вручения «Оскара»!

Выражаю большую признательность и Дэбби Олшан из кинокомпании «XX век Фокс» за ее оптимизм и кипучую энергию. За это время она так замечательно научилась жонглировать, что даже сам Эд Салливан[1] счел бы за честь пригласить ее в свое шоу!

Миллион благодарностей Джейн Фридман, которая однажды призналась, что я послужила ей образцом для подражания, и это в конечном счете помогло ей в карьерном росте от обычной машинистки-стенографистки до президента и главного администратора крупного книжного издательства. Теперь она сама служит наглядным примером для всех женщин, работающих в различных издательствах! Не могу выразить, насколько я счастлива и горжусь тем, что именно Харпер Коллинз взялся за выпуск моей книги.

Огромное спасибо Хоуп Иннелли, «второй половине» Теодора Баннера, за то, что она подала мне идею написать эту книгу. Двери нашего загородного домика всегда открыты для тебя, приезжай, как только возникнет желание вырваться из хаоса напряженной городской жизни. (Ключ под ковриком.)

Я также признательна моему дорогому другу, Джеффри Мак-Гроу, «маленькому помощнику» Мориса, за его потрясающую издательскую хватку, неистощимое чувство юмора, постоянную помощь и поддержку (а также за чудесную зеленую бархатную коробку шоколадных конфет!). С тобой было весело, Дж.! (За все ланчи до 2003 года плачу я, потом – твоя очередь!)

Спасибо Марку – за все, что он делает для меня.

И наконец, моя последняя по порядку, но отнюдь не по значимости благодарность моему личному секретарю Кэтти Ист Дубовски, без которой эта книга никогда не была бы написана.

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Дорогой читатель!

Очевидно, ты приобрел эту книгу, увидев имя автора на обложке. Это не удивительно – ведь все с таким нетерпением ждали выхода следующей книги модной и всеми любимой писательницы Барбары Новак. Итак, книга, которую ты сейчас держишь в руках, является продолжением предыдущего всемирно известного бестселлера «К черту любовь». Как вы все помните, это настольная книга для всех женщин, она возглавляла списки самых раскупаемых литературных новинок. С тех пор «К черту любовь» уже переиздавалась аж двадцать раз (и все это благодаря вам, ее верным поклонникам).

Однако, дорогой читатель, позволь предупредить тебя – у новой книги не один, а два автора. Кто это? Может быть, Кэтчер Блок? Заинтригован, дорогой читатель? Тогда оставайся с нами до конца, и тебе все станет ясно.

Викки Хиллер

Нью-Йорк, 1964

Барбара

Возможно, вам будет трудно поверить в историю, которую я расскажу. Однако, уверяю вас, все написанное здесь – правда от первого и до последнего слова.

Звучит невероятно, но одна из кинокомпаний в Голливуде купила права на экранизацию моей книги и сняла замечательный фильм.

Чудо, скажете вы? Возможно. Но все это случилось со мной. А теперь я хочу обо всем поведать вам.

Начнем с того, что некоторое время назад я написала книгу под названием «К черту любовь». Для этого у меня были свои причины, и я расскажу вам о них позже.

После нескольких отказов я продала права на ее публикацию издателю по имени Викки Хиллер (женщине, как вы понимаете), которая работала в корпорации «Баннер-хаус».

Сначала мы общались с ней только посредством телефона и почты. Но вот она пригласила меня на личную встречу в Нью-Йорк, для того чтобы обсудить условия нашего контракта.

Пробираясь сквозь толпу на Центральном вокзале в Нью-Йорке, я вдруг ощутила острый приступ неуверенности и страха перед будущим. Я была всего лишь песчинкой в этой многоликой толпе. Есть ли у меня хоть малейший шанс выделиться на ее фоне?

Однако слишком многое было поставлено на карту. Я должна была пройти этот путь до конца.

Очередь на стоянке была слишком длинной. Я взглянула на часы: «Черт! Опаздываю!»

Краем глаза увидела, что на противоположной стороне улицы из-за угла появилось желтое такси. Держась за шляпу, я вынырнула из толпы, перебежала дорогу и потянула на себя дверцу машины.

В этот момент, откуда ни возьмись, на проезжей части появилась немногочисленная группа весьма странно одетых людей с транспарантами, на которых было написано: «Долой бомбу!».

Не могу сказать, что принадлежу к числу тех, кто одобряет стиль жизни битников,[2] однако сегодня я улыбнулась, увидев их. Возможно, потому, что и сама сказала «долой!» чему-то. Я бы тоже могла шагать рядом с ни ми и нести свой маленький транспарант.

Надеюсь все же, что моя книга привлечет больше внимания.

Я села на заднее сиденье и дала таксисту адрес. Через несколько минут мы уже были у дверей сияющего небоскреба, где располагалось издательство «Баннер-хаус». Я расплатилась и вошла внутрь.

Во время ожидания лифта ко мне постепенно присоединялись мужчины и женщины в деловых костюмах, пока я наконец не оказалась зажатой с обеих сторон, почувствовав себя как селедка в бочке.

Дзинь! Двери открылись, и толпа ринулась вперед, сметая все на своем пути. Дзинь! И я осталась в полном одиночестве у закрытых дверей лифта.

«Что ж, – сказала я себе, – в следующий раз нужно быть понапористей».

Я еще раз нажала кнопку лифта и застыла в ожидании, готовясь, если потребуется, атаковать дверь первой.

Дзинь! Двери снова открылись, и меня прибила к стенке лавина густого дыма, хлынувшая изнутри. Прокашлявшись и придя в себя, я протянула руку к кнопке пожарной тревоги на стене.

Однако в этот момент чья-то рука в перчатке легла на мою.

– Барбара? Барбара Новак?

Я помахала в воздухе, пытаясь разогнать дым.

– Кажется, да.

– Боже, как хорошо, что ты наконец здесь! Голос показался мне знакомым. Может, это?..

Я подняла глаза и в облаке рассеявшегося дыма увидела хорошенькую брюнетку в стильном, сшитом на заказ костюме и в подобранных в тон туфлях на высоком каблуке. Она выходила из лифта, держа в руках сигарету.

– Викки? – предположила я, еще раз откашлявшись.

– Викки Хиллер! Твой издатель! Собственной персоной! – Она крепко, но нежно пожала мою руку.

– Рада наконец встретиться с тобой лично, – сказала я.

– Я уж опасалась, что тебя задержит нелетная погода по пути из Мэна.

– Нет, все было гладко до тех пор, пока я не нажала кнопку лифта. Первый раз в жизни попадаю в передрягу раньше десяти часов утра. Должно быть, выгляжу ужасно? – прибавила я со смешком, поправляя шляпку.

– Ужасно? – Викки оглядела меня с ног до головы. – Господи боже мой! Ты великолепна!

Она схватила меня за руку и втащила в лифт, засыпая меня идеями о наших предстоящих действиях.

– Во-первых, тебя нужно сфотографировать для обложки. Не бойся, у нас есть время в запасе. До выхода книги осталась целая неделя. – Тут она шумно вдохнула, охваченная внезапным приступом паники. – Неделя, всего неделя! О, боже мой! – Однако в ту же секунду взяла себя в руки. – Беспокоиться абсолютно не о чем. Сигаретку?

Скоростной лифт в считанные секунды доставил нас на нужный этаж и гостеприимно распахнул двери в сияющее царство издательства «Баннер-хаус».

Когда мы шли к офису Викки, навстречу нам бросилась женщина лет тридцати пяти. Семеня за нами вслед, она держала в руке пепельницу для Викки, которая продолжала нервно курить.

– Барбара, – сказала Викки. – Это мой секретарь, Глэдис. Глэдис, это Барбара Новак.

– Я знаю! – Лицо Глэдис озарилось улыбкой. Она пожала мою руку. – Рада возможности познакомиться с вами лично. Наконец-то я могу связать лицо и голос в единый образ.

В этот момент в проходе появился щегольски одетый мужчина в замотанном вокруг шеи шарфе. В руках у него был большой постер, завернутый в картонную обложку.

– Вик, мне срочно нужна вот здесь твоя подпись. – Он улыбнулся мне и добавил: – Морис Джонс, артдиректор. Это, Барбара, ваша обложка!

Театральным жестом он сорвал коричневую бумагу с постера, представив нашим взорам увеличенный макет обложки моей книги. Боже, МОЕЙ книги!

Я изумленно уставилась на постер, как маленькая девочка, которая завороженно смотрит на самый большой подарок под елкой и гадает, что там внутри.

Название книги «К черту любовь» было напечатано поверх ярко-розовой стрелы, указывающей вниз.

– О, Морис! – Викки отреагировала первой. – Это потрясающе! Мы поместим этот постер на витрине «Гимбел», и ее будет видно даже из «Мейси»!

– «К черту любовь»! Вы только послушайте! – оживилась Глэдис. – Как бы я хотела, чтобы кто-нибудь написал подобную книгу лет двадцать назад, пока еще не стало слишком поздно для меня.

Я улыбнулась и ободряюще похлопала ее по руке. Она была одной из тех женщин, к которым была обращена моя книга.

– Запомни, Глэдис, лучше поздно, чем никогда.

Викки тем временем продолжала петь дифирамбы артдиректору:

– Отличная работа, Морис! Надеюсь, парни из типографии не слишком докучали тебе.

– О, ты же знаешь, я вовсе не против! – ответил Морис с жеманным смешком.

Тру-ля-ля! Прежде чем я успела сообразить, что к чему, мои глаза вылезли из орбит, рот раскрылся, а шея втянулась в плечи, как у испуганной курицы.

Конечно же, я тотчас попыталась взять себя в руки, чтобы никто не заметил моего кратковременного замешательства и не подумал, будто я какая-нибудь деревенщина, раз не знаю таких вещей. Я постаралась изобразить на лице беспечную и беззаботную полуулыбку, похожую на те, что обычно можно видеть у манекенщиц магазина «Лорд энд Тейлор»,[3] демонстрирующих осеннюю коллекцию одежды во время ланча, в то время как посетители наслаждаются салатом «Уолдорф».[4]

Такая улыбка обычно приходит вам на помощь в сложных жизненных ситуациях.

Заморозив на лице улыбку и застыв, как мумия, я все же из любопытства чуть-чуть скосила глаза в сторону: ведь мне прежде не приходилось сталкиваться лоб в лоб с гомосексуалистом! Даже и не думала, что… доведется встретиться с таким человеком.

Внешне Морис выглядел вполне нормально. Мне он даже показался весьма симпатичным…

Тру-ля-ля! Мои глаза раскрылись до размера двадцатипятицентовой монеты, а подбородок упал вниз. Боже мой! Я в Нью-Йорке всего от силы пару часов, а уже строю глазки «голубому»!

Пытаясь обрести душевное равновесие, я наблюдала, как Морис снова заворачивает в бумагу мою обложку.

Что вообще заставило меня думать, будто Морис не?.. Хотя в нем было что-то такое… что напоминало мне моего милого доброго дядюшку Джина, маминого брата. Дизайнера по интерьеру. Того, что так и… не женился!

Тру-ля-ля! Мои глаза снова чуть не вылезли от удивления. Вытянув шею, я смотрела вслед Морису, который танцующей походкой направлялся к дверям своего офиса. Вы же не думаете, что и дядюшка Джин?..

Я тряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли: сейчас не было времени об этом думать. В то время как Викки прикуривала очередную сигарету (кажется, третью с тех пор, как мы с ней познакомились), на столе зазвонил телефон, и Глэдис сняла трубку.

– Они ждут. Добро пожаловать в волчье логово, – сообщила она нам, нажав на рычаг.

Я судорожно сглотнула, еле сдерживая волнение.

– Волчье логово?

– Не волнуйся, – постаралась приободрить меня Викки.

Улыбаясь, она подвела меня к огромным, футов эдак восемь в высоту, дубовым, покрытым лаком дверям, над которыми красовалась табличка «Зал совещаний».

– Все будет в порядке, – пообещала она мне. – Просто набери в легкие побольше воздуху, – прибавила она, сделала последнюю глубокую затяжку, с шумом выдохнула дым и затушила сигарету.

В этот момент дубовые двери раскрылись сами собой, словно по волшебству. Меня охватило острое желание сбросить с себя туфли, схватить их в руки и в одних чулках броситься обратно к лифту. Что я здесь делаю? Смогу ли вынести ношу, которую взвалила на себя?

Однако я сказала себе: «Барбара, у тебя есть цель, и ты должна ее достичь во что бы то ни стало».

– Джентльмены, – торжественно объявила Викки, как конферансье на конкурсе красоты «Мисс Америка», – мисс Новак!

Шестеро мужчин, в возрасте от двадцати до шестидесяти лет, сидящие вокруг круглого стола из красного дерева, все как один поднялись, приветствуя меня. Каждый из них по очереди представился, протягивая мне руку.

– Е. Г.

– С. Б.

– С. В.

– Дж. Б.

– Дж. Р.

– Р. Дж.

– О. К.? – выдохнула я, слегка ошеломленная такой встречей.

– О. К. не смог сегодня прийти, – сказал один из мужчин, кажется, Е. Г. – Он с Т. Б.

– Как жаль, – сочувственно воскликнула я. – Надеюсь, все в порядке?

– О да. Они просто завтракают вместе, – ответил Е. Г. – Т Б. – это Теодор Баннер. Владелец корпорации «Баннер-хаус». Тот, кто будет публиковать вашу книгу. Вот его портрет на стене.

Я с благоговением взглянула на большой, во всю стену, портрет Теодора Баннера, написанный маслом. Большой босс. Он в ответ просверлил меня стальным взглядом. Я вздрогнула, будто он мог видеть, какого цвета белье у меня под платьем.

– Запомните его хорошенько, – с нажимом произнес С. В. – Возможно, вам так и не придется увидеть его в реальной жизни.

– Извините, джентльмены, что заставили вас ждать, – поспешила замять паузу Викки, – по пути из Мэна Барбару задержала нелетная погода.

– Так-так, – сказал С. Б., – значит, вы приехали к нам из Мэна?

– Позволь тебе напомнить, С.Б., – вмешался Е. Г., – мисс Новак – библиотекарь, дочь фермера из Новой Англии. Она работала над рукописью темными зимними вечерами при свете керосиновой лампы.

Дж. Б. подмигнул и хитро сощурился.

– Так как же получилось, что библиотекарь, дочь фермера из Новой Англии, работающая над рукописью при свете керосиновой лампы, оказалась на Мэдисон-авеню в компании главных редакторов крупного издательства «Баннер-хаус»?

«Крепкие орешки», – подумала я про себя. Однако я вспомнила, что на прежней работе мне приходилось сталкиваться с мужчинами и почище этого самодовольного Дж. Б. Так что его вопрос не застал меня врасплох.

– Что ж, моими помощниками были тяжкий труд и, возможно, немного везения. Тяжкий труд целиком лег на мои собственные плечи, – не без гордости добавила я. – О результатах вы можете судить сами. А везение заключается в том, что мне удалось найти Викки, которая согласилась представлять мои интересы.

– Боюсь огорчить вас, леди, но я не очень-то представляю, о чем таком особенно ценном можно судить по вашей книге, – со смешком произнес С. Б.

Другие мужчины переглянулись и усмехнулись друг другу.

Знаю, вам не терпится узнать, что же я ответила наглецу.

Под снисходительным взглядом этого тщедушного человечка любая другая сникла бы, как проткнутый воздушный шарик. Боже, как я ненавидела в тот момент этого монстра! Меня охватило острое желание по-детски горько разреветься.

Эта старая лиса сделала вид, что мой ответ его абсолютно не интересует, равно как и все остальное, связанное с моей персоной. Он поправил очки на носу и положил ногу на ногу. Нижняя часть его брючины задралась, обнажив бледную прогалину кожи и темную кайму спущенного носка.

Это придало мне решимости. По всей видимости, он даже не способен следить за тем, не спустились ли у него носки.

Не переставая улыбаться, словно только что стала призером конкурса «Мисс Америка», я наклонилась и дотронулась кончиками пальцев до полей своей белой шляпки. Она сидела превосходно, и благодаря лучшему другу каждой девушки – лаку для волос сверхсильной фиксации марки «Уайт рейн» от фирмы «Жилетт» – ни один волосок не выбивался из-под ее краев. Нет ничего лучше нового туалета и старого, проверенного средства для укладки волос, чтобы заставить женщину почувствовать себя более уверенно.

Все это придало мне решимости.

Я повернулась к Викки. Она вместе со всеми издала фальшивый смешок, но было видно, что ее раздражает создавшееся положение. Причем она-то была на моей стороне.

– Я сообщала вам о том, как продвигается работа над рукописью, каждую неделю в течение всего года, – напомнила она им. Ее левая щека дернулась от гнева.

– Это книга о любви, С. Б., – снова вмешался Е. Г.

Слава богу, хоть одна здравая мысль.

– Ах да, конечно, – махнув рукой, сказал С.В. – Любовная история.

– Женщинам нравятся любовные романы, – добавил С. В., пожимая плечами с таким видом, будто вопрошал: «А чего же вы еще ожидали?».

– Моей жене нравится смотреть фильмы про любовь днем по телевизору, – вступил в общий разговор Дж. Б.

Дж. Р. же раздраженно фыркнул:

– Ох уж эти любовные истории, из-за них рискуешь остаться вечером без ужина!

Тут мужчины хором стали жаловаться на жен. Я видела, что Викки потихоньку закипает и вот-вот потеряет терпение, и положила свою руку поверх ее руки в перчатке, но было уже слишком поздно.

– Это не любовный роман! – вдруг во весь голос закричала Викки.

В комнате воцарилась полная тишина. Половина мужчин смотрела на нее так, будто думала: «Да в чем, собственно, твоя проблема?». В то время как другая половина вела себя так, будто достоверно знала, в чем эта самая проблема заключается. Всему виной критические дни, какие тут могут быть сомнения.

Викки наклонилась, облокотившись руками о стол, и торжественно начала:

– Книга мисс Новак является серьезным научно-популярным произведением и называется…

– Викки, извини, – прервал ее С. Б., – не могла бы ты налить мне чашечку кофе? Кофейник прямо за тобой, около шкафа.

Викки закусила губу, борясь с яростью. Но, как и все работающие под началом мужчин женщины, она знала, что время обнажать свои тылы еще не пришло, и поэтому послушно встала со своего места и подошла к шкафу.

– …Является серьезным научно-популярным произведением под названием «К черту любовь», – продолжила она, потом вдруг замолчала и потрясла кофейник. – Он пуст.

– Если ты не против заварить свежий кофе, я бы не отказался от чашечки, – сказал Е. Г.

– Я тоже, – встрепенулся Дж. Б.

– И я, – подал голос С. В.

– И мне за компанию, – внес свою лепту Дж. Р.

Р. Дж. помахал рукой.

– Мне не надо, Викки…

– Спасибо, Р. Дж., – откликнулась Викки, расставляя чашки.

– …Я выпью чаю, – уточнил он.

Викки бросила на меня многозначительный взгляд и стала открывать коробку с пакетиками для заварки кофе.

– Итак, позвольте мне продолжить, – снимая крышку кофейника, сказала Вики. – Краеугольным камнем теории мисс Новак, суть которой она изложила в книге «К черту любовь», написанной в жанре научной фантастики, является тезис, что женщина не будет счастлива до тех пор, пока не обретет независимость и равные права, как… – она осторожно вытащила старый, использованный пакетик из кофейника, – …и любой другой член общества, и не получит возможности активно участвовать в общественной жизни. – Она вытряхнула остатки кофе в мусорное ведро, затем тотчас же водрузила чашку для заварки обратно на стол и стала дуть на пальцы. – Боже, как горячо! – воскликнула она.

– И каким же образом, согласно вашей теории, женщины могут достичь этого, мисс Новак? – спросил С. Б., ожидая, пока его обслужат.

Я оживилась. Вот он, мой шанс! Обворожительно улыбаясь, я встала и пафосно произнесла:

– Начнем с того, что скажем: «К черту любовь!» Любовь нам только мешает.

Все уставились на меня так, будто я только что влезла на стол и начала медленно раздеваться.

В комнате воцарилось глубокое молчание, а потом вдруг все заговорили разом.

– Но если женщины перестанут влюбляться, в конечном счете вымрет человеческая раса! – яростно завопил С.В.

– Вовсе нет, – спокойно объяснила я ему, словно беседовала с маленьким мальчиком. – Моя теория убеждает женщин воздерживаться от любви, С. В. Но не от секса.

– А разве это не одно и то же? – С.В. казался озадаченным.

Все остальные мужчины повернулись и посмотрели на С. В. так, будто он выжил из ума.

– Я имею в виду для женщин, – быстро нашелся он.

Убедившись в душевном равновесии своего коллеги, мужчины вновь повернули головы ко мне. На их лицах читался нескрываемый скептицизм.

– После того как женщины освоят три уровня моей теории, – объяснила я, – они научатся отличать одно от другого, совсем как мужчины.

С. В. презрительно фыркнул.

– Никогда не слышал большей глупости. Позади меня Викки, пытающаяся открыть новую банку кофе фирмы «Чейз энд Санборн» от «Нестле», прошипела, захлебываясь от возмущения:

– Не только слышал, но и подписал документацию на выпуск книги в печать на прошлой неделе.

– Возможно, мисс Новак возьмет на себя труд рассказать нам подробнее о своей теории, – подал голос Е. Г.

– Несомненно, – воодушевилась я. – Первый уровень программы предполагает, что женщины должны держаться подальше от мужчин, чтобы научиться отличать физическое желание от эмоциональной духовной связи. Это абсолютно разные вещи, что женщины и поймут, занимаясь по разработанной мною методике, следуя которой можно доставить удовольствие себе самой. Эта методика подробно описана в седьмой главе, которая называется…

Все мужчины вытянули шеи и подались вперед.

– …«Вы и шоколад».

– Шоколад? – повторил Дж. Б. вслед за мной, словно под гипнозом. – Как это?

– Видите ли, джентльмены, – пояснила я, – женщины имеют биологически обоснованную реакцию на шоколад. Когда женщина лакомится шоколадом, то положительные сигналы, поступающие в ее мозг, вызывают у нее те же ощущения наслаждения и удовольствия, которые она испытывает во время сексуального акта. Заменяя секс шоколадом, женщины придут к пониманию разницы между сексом и любовью. Любовь к мужчине больше не будет мешать им жить. Как только женщина осознает, что подобная подмена освобождает ее от необходимости отдавать все свое время и энергию поддержанию семейного очага, выглядеть привлекательной, притворяться, что ей интересны ежевечерние рассказы о том, как прошел день, – значит, она готова перейти ко второму уровню. После чего, испытав еще некоторые трудности, женщина сможет приблизиться к мистическому третьему уровню, сулящему ей независимость и возможность выступать в качестве полноценного члена общества на абсолютно равных правах с мужчиной.

– Кому сливки? – подала голос Викки, расставляя чашки и блюдца на столе.

Дж. В., пытающийся переварить полученную информацию, видом своим напоминал «Мыслителя» Родена.

– И все это время женщина должна воздерживаться от секса?

Я рассмеялась.

– Нет, конечно, нет! Достигнув третьего уровня, она сможет заниматься сексом столько, сколько сама того пожелает. Она научится наслаждаться сексом без любви, как это делают мужчины, а именно a la carte![5] – Я подалась вперед. – Возможно, ей даже больше не понадобится шоколад.

– А вы уверены, что это научно-популярный жанр? – спросил С. Б.

Все дружно рассмеялись. Они напомнили мне в этот момент свору собак, соревнующихся между собой в том, кто громче облает прохожего.

Впрочем, стоит ли удивляться. В конце концов, они ведь мужчины.

– Перед вами живое доказательство дееспособности этой теории, – парировала я. – Если вы помните, по происхождению я дочь фермера, а по профессии – библиотекарь, однако сейчас стою здесь перед вами, блистательными редакторами крупного издательства «Баннер-хаус» на Мэдисон-авеню. – Я подмигнула соседу слева. – Не так ли, Дж. Б.?

Мужчины притихли и откинулись на спинки кресел. Что они могли возразить на это? Я была живым свидетельством, против которого они не могли найти аргументов.

Но тут Е. Г. вдруг подался вперед и снисходительно улыбнулся.

– Что ж, мисс Новак, вполне возможно, ваша теория сработала на мужчинах в Мэне. Однако я бы чувствовал себя виноватым, если бы не дал вам маленький отцовский совет. Мужчины в Манхэттене сильно отличаются от простодушных, прямых и честных парней из штата Мэн. Они заманят вас в сети и опутают кольцами лжи. Берегитесь, они могут поджидать вас на каждом углу.

Внезапно Е. Г., встрепенувшись, резко повернул голову.

– Пока вы смотрите вперед, они атакуют вас сзади.

Вдруг кто-то вынырнул из-за моего плеча. Я резко развернулась.

– А пока вы охраняете свои тылы, они нападут на вас с фланга, – прошипел Е. Г.

После этого заседание вышло за официальные рамки и больше напоминало холостяцкую вечеринку накануне свадьбы. Викки и я ходили по комнате, разливая кофе, а вокруг нас не смолкал шум, гам и веселье, подпитываемое плоскими шутками.

Должна признаться, выдержать все это было нелегко. Я была готова к определенному скепсису, но чтобы такое… Все же в глубине души теплилась надежда, что мне окажут более радушный прием в офисе моего собственного издателя! Хотя о чем это я? Опять забыла о том, что они мужчины. Мужчины, упивающиеся собственной властью над беззащитными женщинами.

Изверги!

Хотя… ведь у них всех есть жены. И секретарши. А также матери, сестры и служанки.

Так что нужно лишь набраться терпения и подождать, пока моя книга попадет в их руки и продекларирует: «Довольно унижений!».

И тогда моя месть будет очень сладкой.

Кэтчер

Дорогой читатель, мы с Барбарой будем периодически чередоваться, чтобы вы могли узнать и мою версию всех произошедших с нами событий.

В конце концов, кто из нас лауреат Пулитцеровской премии?

К тому же Барбара Новак так никогда и не написала бы этой книги, если бы не моя скромная персона.

Так что позвольте мне начать с самого начала, а именно с того дня, когда я первый раз услышал об этой Мисс К Черту Любовь.

Я опаздывал на работу, и мои друзья из НАСА любезно согласились подвезти меня. Лучшие парни из Управления по аэронавтике и исследованию космического пространства. Средство передвижения, на котором они меня подбросили до работы, говорило само за себя. Это был вертолет для перелета на короткие дистанции марки «Сикорси-500 турбо-что-то там» – быстрый, надежный и удобный. В довершение всего, за штурвалом сидел генерал с пятью звездочками на погонах. Одним словом, предел мечтаний для современного путешественника. За исключением стюардесс, конечно же.

Хотя, возвращаясь с вечеринки, устроенной НАСА на пляже мыса Канаверал, на отсутствие компании я не жаловался. Со мной летели тройняшки «боса нова» из кордебалета, одетые в длинные блестящие платья с разрезами, в которых они вчера вечером танцевали канкан.

Рио, самая аппетитная из них, наклонилась вперед и послала мне воздушный поцелуй, в то время как я спускался по веревочной лестнице на крышу офиса своей компании.

– Осторожно, – сказал я, глазея на открывшуюся моему взору пышную грудь, – смотри не выпади, крошка.

Наконец я спрыгнул на твердую поверхность, отсалютовал пилоту и снял колпак, остававшийся на мне с вечеринки.

К тому времени как я входил в двери издательства мужского журнала «В курсе», все уже знали о моем приземлении на крышу. Босс ждал моего появления. Только вместо того чтобы сказать: «Доброе утро», Питер Мак-Маннус произнес:

– Ты уволен.

«Старый добрый Питер», – подумал я, обходя его.

– Вовсе нет, – заявил я хладнокровно, садясь на диван в своем кабинете и снимая туфли.

Питер ворвался следом и теперь возвышался надо мной, как чопорный школьный учитель, дающий нагоняй ученику, опоздавшему на занятия пятый раз за неделю.

– Уволен, – повторил он. – Забирай Пулитцеровский диплом, свою драгоценную печатную машинку «Ундервуд», запасную смену белья и катись ко всем чертям.

Он указал мне сложенной в трубочку газетой на дверь, как будто я не знал, где выход. К моему вящему удовольствию, в этот момент в дверях появилась хорошенькая девушка.

– Вы моя секретарша? – спросил я, надеясь на положительный ответ.

Она скромно кивнула:

– Да, я Салли. Я новенькая.

– Все вы новенькие, – выпроваживая ее, проворчал Питер и, повернувшись, вновь обрушил на меня поток упреков: – Срок завершения твоего задания истек вчера! Но я придержал выпуск журнала на день, чтобы ты успел нарыть информацию о нацистах, прячущихся в Аргентине! И тут я вижу вот это! – Он водрузил очки на нос и прочел вслух заметку из какой-то газеты: – «Раздел новостей. Вчера вечером скандально известный журналист мужского журнала „В курсе" Кэтчер Блок – донжуан, мачо и светский лев – был замечен отъезжающим из Копакабаны в компании трех девиц из кордебалета!» Ах вот в чем дело.

– Возил тройняшек «боса нова» на Коко-бич, – объяснил я. – НАСА устраивало вечеринку. – Сочтя сей ответ исчерпывающим, я направился в ванную, расположенную рядом с моим кабинетом, и стал умываться.

Однако Питера не удовлетворило такое объяснение. Его искаженное гневом лицом появилось в зеркале над умывальником.

– Что ж, надеюсь, ты хорошо там развлекся, – прошипел он. – Однако если там поблизости не обнаружилось нацистов, то ты уволен!

Я многозначительно улыбнулся Питеру и вошел в кабинку для душа, закрыв за собой дверь. Одного моего взгляда было достаточно. Мне даже не пришлось говорить ни единого слова.

– Так ты обнаружил там нацистов! – воскликнул он. – Я так и знал! – Он потер рукавом запотевшую дверь душа и, сгорая от нетерпения, взмолился: – Что ты раскопал, Кэтч? Ну, не томи же меня.

– Аргентина – не единственное место, где прячутся нацисты, – сообщил я ему и взял новый кусок мыла с полочки в душе. Он пах ментолом, и я порадовался его девственной свежести. – Они прячутся и во Флориде.

Питер был в экстазе.

– Ого! Как это? Кто их прячет?

– Мы, – ответил я.

– Мы? Американцы? Зачем? Нацисты плохие – мы хорошие.

Я промолчал, он, помедлив, прошел в кабинет и в задумчивости опустился в кожаное кресло. Я высушил волосы, повязал полотенце вокруг бедер и следом вышел в кабинет, где Питер терпеливо ждал продолжения моей истории.

– Некоторые плохие нацисты – очень хорошие специалисты, – объяснил я. – Как тот гений, который строит ракету, чтобы мы первыми могли высадиться на Луну и победить в космической гонке. Он нацист. И я видел секретные документы, подтверждающие это. Вот привез тебе сувенир.

Я отстегнул пропуск секретного агента НАСА от своего смокинга, висящего на ручке двери, и приколол его к карману рубашки Питера.

– Ух ты! – присвистнул он, глядя вниз на бейдж, и еще глубже утонул в кресле. – Но как тебе удалось получить доступ к этим секретным документам?

– Скажи спасибо «боса нове», – пританцовывая по комнате, ухмыльнулся я.

– Неужели тройняшки? – выдохнул он.

– Да! Суди сам: пока Лола гремит маракасами, а Роза барабанит на бонго, Нена строчит на машинке со скоростью сто двадцать слов в минуту.

Я открыл портфель и протянул Питеру пухлую пачку аккуратно отпечатанных на машинке листов.

– Это репортаж?! Готовый?! Ну, Кэтч! А это не опасно печатать? Я имею в виду, что НАСА это может не понравиться.

Я направился обратно в ванную, взял бутылочку с кремом для бритья и встряхнул ее несколько раз.

– Они простили Германию, – веско сказал я, размазывая по щекам пену. – Простят и нас.

Питер нажал кнопку вызова секретаря на моем столе и проорал Салли в микрофон:

– Быстро кого-нибудь сюда из юридического отдела!

В ответ что-то зашипело и защелкало: видимо, бедная девочка нажимала на все кнопки подряд, пытаясь разобраться в том, как работает устройство. Трижды она пыталась ответить, но с каждым разом ее голос звучал все слабее, пока наконец она не выбилась из сил и не крикнула что было мочи через дверь:

– Хорошо, сэр!

Удовлетворясь ее ответом, Питер открыл ящик шкафа и принес мне чистую рубашку, трусы и носки.

– Прости, что вышел из себя. Беру назад свои слова насчет Пулитцеровского диплома, «Ундервуда» и запасной смены белья. Мой психотерапевт говорит, мол, причина, по которой я так неадекватно и бурно реагирую на твое поведение, заключается в том, что я тобой восхищаюсь. Он говорит, что подсознательно я завидую тебе – человеку, добившемуся успеха своими собственными силами, в то время как я иду по стопам своего отца. – Произнеся эту маленькую речь, он протянул мне одежду. – Надеюсь, ты не забыл на вечеринке подтяжки для носков. Здесь нет новых.

– Подтяжки для носков? – Мне стало смешно. – Я их не ношу с тех пор, как Никсон проиграл на выборах.

Брови Питера поползли вверх от удивления.

– Ты что, присоединился к движению битников?

Я покачал головой:

– Очнись, Мак, дружище. Подтяжки для носков – это пережиток прошлого.

Питер поднял брючину и посмотрел на свои носки.

– Ну, не знаю, Кэтч. У меня и так полно комплексов, чтобы прибавлять к ним проблему вечно сползающих носков. Как можно быть уверенным, что, когда ты положишь ногу на ногу, взорам присутствующих не откроются твоя голая нога и сползший носок?

Вместо ответа я вышел из ванной в рубашке без брюк, демонстрируя Питеру свои носки длиною почти до коленной чашечки. Они сидели на ноге как влитые, без единой морщинки.

– Изобретение космической эры, – пояснил я изумленному Питеру. – Производители носков теперь используют новые синтетические волокна, а именно лайкру, орлон и дакрон, чтобы обеспечить суперэластичность новым моделям длиной до колен. Питер был явно сражен услышанным.

– До колен?

Я кивнул:

– В этом вся соль. Конечно же, они выпускают эластичные модели длиной до середины голени, но не могут гарантировать, что в ситуации, когда ты положишь ногу на ногу, часть голой кожи между резинкой носка и окончанием брючины не предстанет взору твоего собеседника.

Микрофон опять защелкал, по-видимому, Салли пыталась научиться управлять этой системой. Я увидел, как на моем столе зажглась кнопка обратной связи. Теперь, по крайней мере, она могла слышать наш разговор в кабинете.

– Так какова, на твой взгляд, оптимальная длина для мужчины? – спросил меня Питер.

Я приблизился к столу на случай, если Салли решит позвонить.

– Откуда я знаю? – сказал я. – Ты что, думаешь, я стою в мужской раздевалке и сравниваю размеры?

Питер подошел поближе, чтобы получше рассмотреть мои носки.

– Дай-ка мне взглянуть на твою длину. Мы можем измерить. Я принесу линейку.

Я задрал ногу и положил ее на краешек стола. Питер копался в одном из ящиков.

– Может быть, лучше поискать рулетку, – пошутил я.

Кнопка обратной связи продолжала гореть.

Питер извлек из ящика металлическую линейку и положил ее на стол рядом с моей голенью.

– Так, в этом деле нужна точность. Оттяни его до предела, нам нужно определить максимальный размер.

Я натянул резинку носка, а Питер приставил конец линейки к основанию моей пятки.

– Он у меня всегда вытянут максимально. Здесь-то собака и зарыта. Чудеса науки. «Химия помогает нам лучше жить».[6]

– Ну, так что там? – в нетерпении спросил Питер.

Я прижал палец к концу линейки у окончания резинки моего носка.

– Шестнадцать дюймов.

– Шестнадцать дюймов? – в изумлении присвистнул Питер. – Неужели он такой длинный?

Я снова взглянул на стол, чтобы проверить, не погасла ли кнопка. Она все еще светилась.

– Таким образом, Мак, тридцать два дюйма уверенности при каждом шаге. Не забывай, у меня ведь их два.

Внезапно в соседней комнате раздался дикий треск. Мы с Питером ринулись к двери, распахнули ее и увидели Салли, лежащую навзничь на перевернувшемся стуле, бледную от ужаса, как приведение.

– Боже мой, не верю своим глазам! – сказал Питер. – Это уже третья за последний месяц.

– Хм, наверное, здесь витает что-то мистическое, раз женщины не могут долго продержаться, – предположил я. – Интересно, что бы это могло быть?

Барбара

– Мужчины!

Мы с Викки сидели на заднем сиденье такси, везущем нас по оживленным улицам Нью-Йорка. За окном проплывали пейзажи Манхэттена, меняясь, словно слайды в кинескопе. По тротуарам спешили люди в деловых костюмах и рубашках с белыми воротничками. Но в настоящий момент все это меня совершенно не занимало.

Была ли я расстроена? Да, черт возьми, еще как! Можете мне поверить, в этот момент я была на грани нервного срыва, а ведь день только начался.

– Они унизили нас! – Я кипела от злости. – Какая наглость! Пригласили меня в Нью-Йорк перед выходом книги в свет, а сами не собираются палец о палец ударить, чтобы продвинуть ее на рынок.

Сидящая рядом Викки, улыбаясь, словно чеширский кот, похлопала меня по руке в белой перчатке.

– Не беспокойся. – Ее самоуверенный тон как-то не вязался с ситуацией, в которой мы оказались. – У меня есть план.

Я воспряла духом.

– Да?

Она кивнула и пригладила свои и без того гладкие темные волосы.

– Помнишь, прошлой зимой ты позвонила мне и сказала, что было бы неплохо пустить рекламу книги в том месте, где ее могли бы видеть и мужчины? Ты сказала – может быть, в мужском журнале? Престижном мужском журнале, – добавила она, явно намекая на что-то. – Самом раскупаемом и популярном мужском журнале.

– «В курсе»? – выдохнула я.

Викки протянула с недовольной гримаской:

– Ты в курсе?

– Нет, я имею в виду журнал «В курсе» для сведущих мужчин.

Она наморщила лоб, пытаясь осознать сказанное.

– А! – Ее глаза засияли. – Ну да, конечно! Я запрыгала на сиденье от восторга, как маленькая девочка.

– Мою книгу будет рекламировать журнал «В курсе»!

– Нет, ты не в курсе…

– Нет?..

– Нет. Не рекламировать. Лучше. Я договорилась об интервью на первой полосе, которое возьмет у тебя ведущий журналист Нью-Йорка, сам Кэтчер Блок!

Мое сердце чуть не остановилось. Известие застало меня врасплох.

– Кэтчер Блок?! – выдавила я из себя. – Донжуан, мачо и светский лев?

Викки победоносно усмехнулась, и я возблагодарила звезды, что они свели меня с таким замечательным редактором. Вот это женщина!

Она ведь даже и не подозревала, что значила для меня эта новость.

Я набросилась на нее и стала душить в объятиях.

– О, Викки! Ты самая лучшая подруга для девушки из Мэна, написавшей книгу и приехавшей покорять Нью-Йорк!

– Ты даже не в курсе и половины того, что я хочу тебе сообщить, – сказала Викки. – Говорят, Кэтчер Блок настоящий гений журналистики. И к тому же он не женат.

Я нахмурилась.

Викки заметила мое выражение лица и тут же поправилась:

– Хотя для нас, конечно же, это не имеет никакого значения. – Она выпрямилась и ударила изо всех сил кулаком по коленке. – К черту любовь!

Если бы только Викки знала, о чем я подумала в этот момент.

Я мечтательно откинулась на спинку сиденья и глубоко вздохнула.

– Не могу поверить… Я на обложке журнала «В курсе»! Вот это да!

Кэтчер

– Нет, нет и еще раз нет!

Мы с Питером сидели на заднем сиденье такси, за окном мелькали бесчисленные здания, а мы мчались по Третьей авеню со скоростью вагончика на американских горках. Питер нагло воспользовался замкнутым пространством, чтобы склонить меня к очередной авантюре. Целью всей его жизни в этот момент было добиться от меня согласия взять интервью для первой полосы у некой Барбары Новак. Я же изо всех сил пытался сохранить свое достоинство и избежать посягательств на славу профессионального журналиста, донжуана, мачо и светского льва.

– Кэтч, ну пожалуйста, – умолял меня он. Вид у него был весьма жалкий, потому что он опять где-то посеял очки. – Я же пообещал! Всего одно интервью. Первый раз в жизни женщина сама звонит мне. Просто звонит, я уж не говорю о приглашении на чашечку кофе. Кажется, я понравился этой Викки, и думаю, она мне тоже понравится. Да нет, я совершенно уверен, что она мне понравится, если я понравлюсь ей. А я ей понравлюсь, потому как убедил ее в том, что, являясь владельцем престижного журнала, имею некоторое влияние на своих служащих!

– Что же, – заметил я, – так используй свое влияние на других служащих, потому что я не буду этого делать!

– Нет! О других кандидатурах не может быть и речи, – мрачно заявил Питер. – Самое лучшее, что я могу предложить женщине, – это то же, что ты можешь предложить женщине, то есть тебя самого!

Нельзя сказать, что я совсем не сочувствовал ему.

– Тут я связан по рукам и ногам, Мак. – У меня уже есть владелец – я.

Однако это его не смутило. Роды, проведенные в достатке и комфорте, развили в Питере двойственную натуру: с одной стороны, он представлялся милой овечкой, с другой – строгим пастухом. То, что он использовал свое положение для свидания с женщиной, не было для меня шокирующей новостью.

– Ну же! – продолжал канючить Питер. – Будет весело! Тебе же нравится веселье! – придумывал он новые аргументы.

Таксист резко повернул направо, заставив нас подпрыгнуть на сиденье.

– Весело? Брать интервью у этой злобной фурии, старой девы и мужененавистницы – это ты считаешь весельем?

Питер нахмурился.

– Откуда ты знаешь, что она именно такая?

Что, были другие варианты?

– А кто же еще мог написать книгу под названием «К черту любовь»? – спросил его я. – Не нужно быть нацистом-гением по производству космических ракет, чтобы догадаться.

Прежде чем он успел что-то ответить, машина резко затормозила напротив отеля «Красное дерево». Я тотчас пулей вылетел наружу, предоставив Питеру расплачиваться за такси.

Барбара

– Потрясающе, Барбара… просто потрясающе… – Викки рассыпалась в комплиментах.

Щелк!

Я не могла поверить в реальность происходящего. Ущипните меня, не сплю ли я! Мне хотелось визжать от восторга.

Викки привезла меня в шикарную студию ведущего нью-йоркского фотографа, и теперь этот симпатичный парень лет тридцати с небольшим по имени Анастазио Фабрицио снимал меня во всех позах – словно я была по меньшей мере Элизабет Тейлор или Дорис Дей,[7] а не обыкновенной провинциальной американской девушкой! Девушкой, которой требовался сироп от расстройства желудка, чтобы пережить школьную съемку для выпускного фотоальбома.

– Представь, будто тебя кто-то окликнул, а ты в ответ обернулась, – сказала Викки.

Меня не нужно было просить дважды. Я встала спиной к Анастазио, затем повернула голову и игриво взглянула на него, словно он был заманчивой добычей, а я собиралась ею поживиться. Совсем как женщина из двенадцатой главы моей книги.

– Ну как?

– Потрясающе, Барбара. – Анастазио без устали щелкал фотоаппаратом. – Просто потрясающе.

У меня создалось впечатление, что он восхищался не только покроем и расцветкой ладно сидящего на мне розового шерстяного костюма с вышивкой на груди.

Щелк!

Что же, дорогой читатель, должна признаться, что фотосессия у Анастазио Фабрицио чуть было не подорвала основы моих моральных устоев.

«Ущипните меня, – подумала я, – но только, пожалуйста, не будите!»

Никогда бы не подумала, что писательский труд может быть таким приятным.

Кэтчер

Как только мы вошли в шикарный, в викторианском стиле ресторан отеля «Красное дерево», навстречу нам бросился Генри, метрдотель и мой старый друг, чтобы усадить нас за столик, специально зарезервированный для журнала «В курсе».

Питер понуро плелся за мной, а затем чинно и церемонно сел, вытащил запасную пару очков и в презрительном молчании углубился в чтение меню. Он злился явно не из-за того, что я оставил его платить за такси.

Луис, старший официант, почтительно приблизился к нам и застыл в ожидании, демонстрируя вышколенность и учтивость, пока Питер притворялся, что ничего вокруг не замечает. Он слишком хорошо знал моего босса, поскольку обслуживал Мака еще с тех времен, когда тот был всего лишь заместителем главного редактора и не пренебрегал папочкиной кормушкой.

Питер продолжал внимательно изучать меню.

Я подмигнул Луису, и тот немедленно испарился, чтобы принести наш обычный аперитив.

– Опять посеял очки, Мастроянни? – поддразнил я босса. У Питера в запасе была дюжина пар, но он вечно не мог их найти.

Питер проворчал, все еще дуясь на меня:

– Если уж лучший друг не хочет оказать тебе маленькую услугу, то на кого еще можно надеяться в этой жизни.

О господи. Теперь Питер решил вызвать во мне комплекс вины. Этому высокому искусству он научился у своей драгоценной мамочки.

– Ты уже знаешь, что будешь заказывать? – спросил я, пытаясь перевести разговор на другую тему.

– Все, что я знаю, так это то, что если бы у меня была слава донжуана, мачо и светского льва и если бы мой лучший друг раз в жизни попросил меня об одолжении устроить ему свидание с женщиной, которая в кои-то веки обратила на него малюсенькую капельку внимания…

Я увильнул от него на работе и сбежал от него из такси, но он в конце концов припер меня к стенке в ресторане отеля «Красное дерево», как назойливый рекламный агент, пытающийся протолкнуть свою продукцию на страницы журнала «В курсе». И хотя вся его великая стратегия не стоила и ломаного гроша, я понимал, что сдаюсь. Уж чересчур он был комичен. Все равно я бы сломался рано или поздно. Я решил положить конец страданиям. Его, имею в виду. Мои, похоже, только начинались.

– Официант! – позвал я, щелкая пальцами. – Принесите телефон. – Я нарочито сердито взглянул на Питера. – У тебя есть номер этой старой девы?

Не помня себя от восторга, Питер трясущимися руками выудил из кармана какую-то бумажку и в нетерпении ерзал на стуле, как малолетний ребенок, пока я набирал номер.

Барбара

Если вы когда-нибудь пробовали писать, то понимаете, каково это – сидеть дни и ночи напролет взаперти в маленьком, тесном офисе и изливать душу на бумаге, подстегивая себя шоколадом, кофе и сигаретами, в попытках собрать мысли воедино. Писатель слишком поглощен процессом творчества, чтобы думать о том, как сложится судьба его книги после того, как она выйдет из печати.

Хотя, чего греха таить, в мозгу нет-нет да и мелькнет картина шумного успеха, однако не стоит все же слишком увлекаться фантазированием, а то книга так никогда и не будет написана. На курсах секретарш я научилась одной жизненно важной вещи: работать, не поднимая (простите) задницы со стула. Это единственный способ вовремя отпечатать объемистую пачку деловых писем и докладов, которые позарез нужны вашему боссу в готовом виде к пяти часам вечера. Только полностью отдаваясь работе, можно лелеять надежду увидеть свое имя на обложке книги.

Когда же все наконец позади, можно начать наслаждаться маленькими дополнительными льготами и привилегиями нелегкого писательского труда. Конечно, только в том случае, если вашим издательством является «Баннер-хаус», а его представителем – Викки Хиллер.

Дабы я чувствовала себя как дома и не ютилась в гостиничных номерах, Викки сняла для меня в Нью-Йорке маленькую уютную квартирку. Пока она вела меня по коридору, я не переставала восхищаться внутренней отделкой. Мне никогда еще не приходилось останавливаться в подобном месте.

Викки вставила ключ в замочную скважину и распахнула дверь.

– Надеюсь, ты не будешь разочарована, – сказала она, пропуская меня вперед.

Я спустилась по ступенькам в огромную великолепную гостиную. Белый мягкий ковролин. Высоченные потолки. Камин из белого мрамора между гостиной и библиотекой. Изящная витая лестница, ведущая в спальню на втором этаже. Дизайн был утонченным и изысканным, все в соответствии с последними веяниями моды.

Улыбаясь, Викки подошла к занавесям, свисающим с потолка до пола, и нажала кнопку.

Шторы автоматически раздвинулись, обнажив огромные, во всю стену, окна.

Я замерла от восхищения. Моим глазам предстал весь Манхэттен ниже Шестьдесят второй улицы: мост на Пятьдесят девятой улице, Крайслер-билдинг, Эмпайр стейт билдинг и даже, в отдалении, статуя Свободы.

– О Викки! – воскликнула я. – Это великолепно!

Тут вдруг раздался телефонный звонок. Я поискала аппарат глазами.

Розовый домашний телефон! Я всегда мечтала о таком!

– Мой первый нью-йоркский звонок! У Викки расширились зрачки.

– Должно быть, это из журнала «В курсе». Только они знают твой номер. – Она всплеснула руками. – Должно быть, это Кэтчер Блок!

Мы завизжали в унисон, как две выпускницы, только что получившие приглашение на бал.

Однако я тут же взяла себя в руки и быстро, опасаясь, что телефон перестанет звонить, сняла трубку.

– Барбара Новак на проводе, – произнесла я томным голосом.

– Кэтчер Блок на проводе. Мужской баритон с легкой хрипотцой звучал в моих ушах подобием музыки. Но я не могла позволить себе расслабиться ни на минуту.

– Кэтчер Блок? – повторила я, будто что-то припоминая. – Кэтчер Блок?..

– Из журнала «В курсе».

– Ах да. – Я сосчитала до трех. – Чем могу быть полезна, мистер Блок?

В ответ он развязно рассмеялся:

– Скорее – чем я могу быть вам полезен, мисс Новак?

Я многозначительно помолчала, стараясь не смотреть на Викки, которая прыгала около меня на высоких каблуках, сгорая от нетерпения.

– Хочу пригласить вас на ланч, – сказал Кэтчер, – а заодно поговорить о вашей книге.

– Звучит заманчиво, но давайте уточним время, поскольку я очень занята, – ответила я вежливо, но как бы намекая, будто с утра уже получила с десяток подобных приглашений.

– Мы уже сделали заказ, – ответил он. – Не могли бы вы приехать в отель «Красное дерево» минут эдак… через десять?

Минут через десять?! Ну и наглость! Что ж, смеется тот, кто смеется последним!

– Извините, мистер Блок, но это совершенно невозможно, – ледяным голосом произнесла я.

Бьюсь об заклад, в этот момент он нарочито равнодушно пожал плечами.

– Что ж, тогда как-нибудь в другой раз…

– Да, – прервала я его, – буду там минут через пятнадцать, – и повесила трубку.

Так как теперь я заказывала музыку, то решила, что могу себе позволить то, чего хочу больше всего на свете, а именно – сорваться в тот же миг и побежать к нему на встречу.

Демонстрируя олимпийское спокойствие, я медленно повернулась к Викки. Мы посмотрели друг на друга. Потом обе завизжали как умалишенные.

Я шла на свидание с мужчиной своей мечты. Даже королева бала не могла быть счастлива больше меня в этот момент.

Кэтчер

Питер снял очки, его лицо сияло.

– Кэтч, ты как друг слишком хорош для человека с двадцатью разновидностями неврозов! – заверил он меня.

– Значит, мы дружим уже довольно долго. Когда я познакомился с тобой, у тебя их было только двенадцать.

Питер не помнил себя от счастья. Он вскочил и стал поправлять галстук, вытягивая шею и наклоняясь из стороны в сторону, чтобы рассмотреть себя получше в зеркале на стене. Официанты и посетители, сновавшие туда-сюда, не мешали ему пребывать в благостном состоянии.

– Это просто замечательно! – Питер приподнялся на цыпочки. – Подожди, я сейчас вернусь. Нужно положить стельки в ботинки, чтобы казаться выше.

Он ринулся в мужскую уборную и только скрылся за поворотом, как какая-то женщина за моей спиной игриво закрыла мне глаза рукой, будто мы играли в кошки-мышки.

– Догадайся, кто я, – сказала она. Акцент был британским. Должно быть, она из Лондона, но точно не из центра. Возможно, родилась в каком-то маленьком городишке ближе к северу. Однако, помимо этого, у меня не было ни малейшего понятия, кто она такая. Духи были знакомые и из тех, что пользуются достаточным спросом, – я сам дарил такие десяткам женщин. Что же, это послужит мне уроком. Надо дарить разные духи своим подружкам.

Теперь нужно выиграть время. Заставить ее разговориться, чтобы выудить побольше информации и установить личность.

– Думаешь, я не догадался, детка? – хрипло откликнулся я.

– Скажи, как меня зовут, – настаивала она.

Ох уж эта дурацкая игра.

– Скажи, что любишь меня, – не растерялся я.

– Черт возьми, Кэтч! Ты же знаешь, что люблю! – воскликнула она.

Что ж, сейчас или никогда: имя-то у нее было, оставалось только его вспомнить.

– Я тоже тебя люблю… – И тут меня озарило: – Гвендолин!

Она завизжала от восторга, убрав руку с моего лица, и я наконец усадил ее на диван, чтобы поздороваться как следует.

Потом, вытерев помаду с губ носовым платком, я спросил как можно небрежнее:

– У тебя есть время, детка?

– Смотря на что, – игриво проворковала она.

– Скажем, на то, чтобы сходить на утренний спектакль в театр, – ответил я с дьявольской улыбкой.

И мы вышли из ресторана рука об руку, оставив Питера оплачивать счет.

Барбара

Ланч в ресторане отеля «Красное дерево». О таком деловом свидании можно только мечтать.

Мы сообщили метрдотелю, что нас ждут, и он провел нас к столику, за которым в этот момент никого не было, лишь два стакана с коктейлями одиноко стояли на белой скатерти.

Метрдотель немного покрутился вокруг нас, расставляя приборы и поправляя цветы. Было так приятно, что кто-то суетится вокруг тебя.

Затем в проходе появился какой-то симпатичный, хорошо одетый блондин и, увидев нас, кинулся к столику. На лице его было написано недоумение.

Не похоже, чтобы это был Кэтчер Блок.

– Привет, Питер, – радушно поприветствовала его Викки. – Барбара Новак. Питер Мак-Маннус.

Я протянула руку:

– Рада познакомиться, мистер Мак-Маннус.

Викки медленно оглядела ресторан, затем опять посмотрела на Питера.

– А где мистер Блок?

– Да, мистер Мак-Маннус, – повторила я вслед за ней, – где мистер Блок?

Он помедлил с ответом, будто надеясь, что Кэтчер появится, словно по мановению волшебной палочки, а затем честно признался:

– Не знаю.

Питер потряс солонку, поправил цветы, после чего обратился к метрдотелю:

– Генри, где мистер Блок?

Метрдотель щелкнул каблуками, поклонился и ответил:

– Не могу знать.

– Да что вы такое говорите?! – гневно воскликнул Питер дрожащим голосом.

Вслед за тем перед нами возник официант в красном жилете с телефонным аппаратом в руках и произнес:

– Мистер Блок просит вас к телефону, мистер Мак-Маннус.

– А вот и он! – Мак-Маннус схватил трубку, борясь с охватившим его волнением. – Кэтчер, ты где? Да, она здесь.

Слегка нахмурясь, он передал мне аппарат.

– Мистер Блок просит вас к телефону.

Я взяла трубку.

– Барбара Новак на проводе.

– Мисс Новак, прошу прощения. Случилась маленькая неприятность. Дело в том, что, пока я сидел в ресторане, ожидая вас, подошла маленькая собачка и стала обнюхивать меня. Она казалась такой милой и совершенно потерянной и категорически отказывалась идти к кому-либо на руки, кроме меня. Мне не оставалось ничего другого, как позаботиться о ней.

– Мистер Блок, как это благородно с вашей стороны. Я где-то читала, что настоящей проверкой мужского характера является то, как он обращается с беззащитными существами.

Кэтчер Блок издал короткий смешок на другом конце трубки.

– Мне повезло, что вы библиотекарь.

– И дочь фермера в придачу, – напомнила ему я. – Скажите, мистер Блок, как сейчас чувствует себя маленькая сучка?

Мистер Блок – а возможно, и не он – издал какой-то странный звук.

– Спасибо, неплохо, я поместил ее в закрытую коробку, но боюсь, она будет чувствовать себя уютно, только пока я держу ее на коленках. Мисс Новак, – он постарался вложить как можно больше лживой искренности в свой голос, – не будет ли проявлением невежливости с моей стороны просить вас перенести нашу встречу на ужин?

Честно говоря, меня даже удивила подобная учтивость. Что мне оставалось делать? Не стоило сбрасывать со счетов, что у меня был свой интерес в этом деле.

– Конечно же, – любезно ответила я. – До ужина.

Я улыбнулась официанту и отдала ему телефонный аппарат, затем повернулась к Викки и мистеру Мак-Маннусу.

По крайней мере, мне сейчас представилась возможность обсудить книгу с владельцем журнала «В курсе» и к тому же неплохо пообедать.

«Надеюсь, все же Кэтчеру Блоку удастся хотя бы где-нибудь перекусить», – подумала я, открывая большое меню, которое принес метрдотель.

Кэтчер

Я повесил трубку, обвил рукой стан моей милой «собачки», той самой «маленькой сучки» по имени Гвендолин, и прикусил ей мочку ушка, отчего она дружелюбно завиляла хвостиком.

Мы уютно расположились в закрытой ложе театра, которая была заказана на мое имя на утренний спектакль. Это было самое горячее шоу во всем городе…

Я имею в виду – само шоу. На сцене шел «Камелот»[8] с участием Робера Гуле, Джули Эндрюс и Ричарда Бартона.

Однако, как только погасли свечи и поднялся занавес, моя маленькая Геневра со всей ясностью дала понять, что я кажусь ей гораздо более достойной кандидатурой на роль короля Артура.

Разве я мог отвергнуть чувства бедной девочки? Посему я поддался ее чарам и опустил бархатные занавески нашей ложи. И тогда…

Вы же не ждете, что я буду продолжать, не так ли?

Хотя меня и считают донжуаном, мачо и светским львом, но я все же джентльмен.

Барбара

На мне были длинное облегающее черное с золотом вечернее платье, украшенное драгоценными камнями, черные перчатки по локоть и пелерина из розового атласа. Викки также выглядела сногсшибательно в черном открытом платье из тонкого джерси со сверкающим ожерельем на шее и черной шелковой шалью на плечах. Одним словом, мы были убийственно хороши.

Метрдотель взял наши накидки и провел нас вдоль огромных стеклянных дверей, сквозь которые были видны заманчивые ночные огни Нью-Йорка. Это была волшебная ночь, ночь сюрпризов. Самые удачные время и место для встречи с Кэтчером Блоком.

Мистер Мак-Маннус уже ждал нас за столом, он выглядел очень мило в костюме с черным галстуком. Однако выражение его лица было довольно кислым. Как и в прошлый раз, он сидел в одиночестве.

В руках у Питера был телефон. С видом провинившегося маленького мальчика он протянул мне трубку.

Я взяла телефон, прочистила горло и спокойным голосом произнесла:

– Барбара Новак на проводе.

– Мисс Новак, случилась маленькая неприятность…

– Да, мистер Блок?

– Я сейчас гуляю в парке со своим маленьким французским пуделем, и мой любимец просто ни в какую не хочет возвращаться домой, если вы понимаете, что я имею в виду.

– О да, конечно, – ответила я, пытаясь не поддаваться охватившему меня отчаянию, – однако позвольте дать вам совет как жителю большого города от провинциальной фермерской девушки. Хлестните его пару раз прутиком по заднице, и он вспомнит, кто из вас хозяин.

Мне показалось, что мистер Блок давится от смеха. Хотя, может быть, он просто закашлялся. Надеюсь, он не заболеет, так много времени проводя на промозглом воздухе со своими собаками.

– Приму ваш совет к сведению, – сказал он наконец. – Мисс Новак, не будет ли бестактностью с моей стороны просить вас приурочить нашу встречу к завтраку?

Я вздохнула. Что ему ответить? Не важно, что я чувствовала в тот момент, не важно, что хотела сказать, – мне нужно думать о достойной рекламе своей книги.

Мой успех зависел от Кэтчера Блока.

– Конечно, – произнесла я самым любезным тоном, на который только была способна. – До свидания, мистер Блок. До завтрашнего утра.

Я повесила трубку, улыбнулась официанту и объяснила ситуацию Викки и мистеру Мак-Маннусу. Потом открыла меню и попыталась сосредоточиться на заказе. Уж если мистер Блок не может заставить свою собаку слушаться, наверное, ему следует купить ошейник. Или какую-нибудь игрушку. Мячик, думаю, вполне бы подошел.

Кэтчер

Я повесил трубку после разговора с Барбарой Новак и обнял за талию свою любимицу – «маленького французского пуделька», а именно обворожительную стюардессу по имени Иветт.

Можете мне поверить, я вовсе не собирался опять подводить мисс Новак. Я ведь сказал ей почти правду. Иветт и я были в парке. На бейсбольном поле. На стадионе «Янки», если быть точным, и она действительно не хотела возвращаться домой.

Что же, я не мог ее за это винить. В бейсболе есть что-то поистине притягательное. Так что я тоже был не прочь остаться и обменяться еще парочкой – другой поцелуев.

– Итак, мы подаем мяч первыми! – заорал комментатор в мегафон. – Приготовьтесь. Дело пахнет двойной игрой.

Я в тот же миг забыл о делах и стал следить за круговой пробежкой[9] бэттера.

Барбара

Уже не помню, что я надела следующим утром. Викки же была в миленьком зеленом шелковом жаккардовом платьице свободного покроя, и на голове ее красовалась маленькая прелестная шляпка.

Мы должны были встретиться с мистером Мак-Маннусом в лобби-баре, как и договорились вчера. Утро было чудесное, но, к тому времени как официант убрал нашу посуду, приподнятое настроение потихоньку испарилось. Разговор не клеился. Под конец за столом воцарилось напряженное молчание. Кэтчер Блок так и не появился.

– Прошу прощения, – наконец решился затронуть запретную тему Питер, – это не похоже на Кэтча. Он никогда прежде не опаздывал.

– Конечно, – согласилась я, – обычно он вовремя звонит, чтобы предупредить, что не придет.

– Барбара, – ободряюще похлопала меня по руке Викки, – я уверена, он позвонит.

Я бросила на нее насмешливый взгляд.

– Я имею в виду придет.

Я не ответила. Мой план не срабатывал, и я погрузилась в нелегкие размышления, прикидывая, что мне теперь делать. Нельзя сказать, что мне не нравилось обедать, ужинать и завтракать в самых лучших ресторанах Манхэттена за счет Питера Мак-Маннуса. Однако следовало быть осторожней и не слишком налегать на коктейли, дабы заглушить чувство разочарования. А то получится, как в той «жидкой диете» для женщин, где алкоголю отводится до сорока процентов от общего количества дневных калорий.

К тому же все это ставило меня в безвыходное положение в вопросе с Кэтчером Блоком.

Пока мы ждали его появления, я начала бессознательно подслушивать, о чем говорят люди, сидящие за соседними столиками.

– Почему ты не пришла вчера на ланч, Гвендолин, – услышала я чей-то разговор, – мы с Эльке тебя ждали.

– Ходила на утренний спектакль в театр, – ответила Гвендолин, – с Кэтчером Блоком.

Дзинь! У меня в голове зазвенел маленький звоночек, а глаза чуть не вылезли из орбит от удивления.

– Вот как? – спросила первая собеседница.

По ее тону было понятно, что она чувствовала себя такой же оскорбленной, как и я.

– А почему ты не пришла вчера на ужин, Иветт? – спросила в свою очередь Гвендолин.

– Я была на бейсбольном матче, – ответила Иветт и разразилась слезами, – с Кэтчером Блоком!

Бам! Бам!

Я не смогла сдержать себя, раздвинула листья пальмы, стоявшей в кадке между нашими столиками, и посмотрела украдкой на разговаривающих женщин.

Гвендолин и Иветт были одеты в одинаковые хорошенькие униформы стюардесс, и обе выглядели потрясающе.

– Сколько раз клялась себе, что не буду прилетать сюда из-за него, – мрачно сказала Гвендолин.

– И я тоже, – поникла Иветт. Ее нижняя губа дрожала. – Теперь я начинаю сомневаться в том, любил ли он меня вообще!

– А я начинаю сомневаться в том, была ли ему вообще нужна! – всхлипнула Гвендолин.

– Почему Эльке не пришла сегодня на завтрак?! – воскликнули обе одновременно и залились слезами.

Наверное, они были очень расстроены или же решили, что бесполезно поджидать подругу, которая, вероятно, находилась в объятиях Кэтчера-Ромео. Не знаю, какая из этих причин возобладала, но они решили уйти из ресторана не завтракая в тот момент, когда к нашему столику приблизился официант с телефоном в руках.

Похоже, это опять был Кэтчер Блок со своими лживо учтивыми извинениями! Как оказалось, все эти два дня он наглым образом обманывал меня! Ему следует задуматься над тем, не бросить ли журналистику и не начать писать в жанре фэнтази.

Черт возьми! Я кипела от негодования и не могла дождаться момента, чтобы высказать все, что думаю об этом нахале. Не дав мистеру Мак-Маннусу опомниться, я выхватила у него из рук телефон и сказала в трубку:

– Барбара Новак на проводе. Думаю, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что я услышала в ответ:

– Мисс Новак, случилась маленькая неприятность…

Должна признаться, мне было любопытно узнать, что он придумает на этот раз.

– Вчера я случайно наткнулся на чудесную маленькую шведскую лайку, – начал он. – Она не давала мне уснуть полночи, и по этой причине я проспал сегодня утром.

Что и говорить! Могу себе представить, чем эта шведская лайка была занята в данный момент!

Я открыла было рот, чтобы высказать все, что о нем думаю, но вдруг вспомнила подслушанный мною разговор. Кажется, бедные Гвендолин и Иветт напрасно дожидались подругу с именем, очень напоминающим шведское… Эльке – так, кажется.

Похоже, Кэтчер Блок любит не только орешки, которые выдаются во время полетов.

– Боже мой! – воскликнула я. – Вас действительно постоянно отвлекают по пути, куда бы вы ни шли.

Однако, вероятно, он был слишком занят в тот момент, чтобы понять мой двусмысленный намек.

Тут я услышала чей-то другой голос в телефоне. Мне показалось, что кто-то спросил:

– Не хочешь ли еще что-нибудь выпить? Я бы сильно удивилась, если бы мне сказали, что это была не стюардесса!

– Нет, спасибо, – чуть слышно прошептал в ответ Кэтчер Блок.

– Простите, вы что-то сказали? – колко спросила я его.

– Э-э… я говорю, спасибо, мисс Новак. Вы такая понимающая.

– Да, я все понимаю, мистер Блок. Маленький совет?

Он хихикнул:

– Жителю большого города от провинциальной фермерской девушки?

Однако на этом наша вежливая игра в прятки подошла к концу. Я больше не собиралась соблюдать его правила.

– Нет, – со всей горячностью, на которую только была способна, ответила я, – от автора книги – никчемному журналисту, занимающемуся заполнением пустот между рекламными объявлениями на страницах журналов.

Это привлекло его внимание.

Весь его шарм испарился в мгновение ока.

– А как насчет совета от кое-кого более опытного несведущей, простите меня, девственнице?

У меня челюсть отвалилась от удивления. Со мной никто никогда так грубо не разговаривал. По крайней мере, никто, кроме бывшего босса, не мог позволить себе такое!

– Книга, которой вы так гордитесь, мисс Новак, кажется, немного устарела, – сказал он отеческим тоном. – Женщины получили право голоса уже много лет назад. Очнитесь, на дворе космическая эра. Кеннеди уверяет, что скоро мы запустим человека на Луну.

– Мужчину, – уточнила я. – Все, на что может рассчитывать женщина, поднявшаяся в воздух, – разносить коктейли, и то только в том случае, если она стройная, хорошенькая, одинокая, не старше тридцати и не носит очки.

– Что же, похоже, вам эта работа не светит. Однако нет смысла из-за этого оскорблять стюардесс.

У-у-у! Ну и наглец!

– И вовсе я не оскорбляю стюардесс! – парировала я. – Я целиком и полностью за всех работающих женщин. Знаете, что я сделаю – пошлю вам дюжину своих книг. Можете хранить их на прикроватном столике и преподносить в качестве прощального подарка девицам вроде, скажем, Эльке, Иветт и Гвендолин!

Может, это все моя фантазия? Но, кажется, в тот момент я явно задела его за живое!

– И тогда они поймут, где на самом деле зарыта собака, – продолжила я, – и вплотную займутся своей карьерой!

Однако если Кэтчер Блок и удивился моей осведомленности, он тщательно скрыл это.

– Ах, они вполне успешно занимаются своей карьерой. Кстати, сегодня все три улетают. Может быть, перенесем нашу встречу на ланч?

Я не могла поверить своим ушам. Да за кого он меня принимает, за одну из своих бессловесных сладких кисочек-собачек, тоскливо томящихся в ожидании его звонка? После всех этих лживых заверений и оскорблений он по-прежнему думает, что может манипулировать мной и водить за нос?

Что же, я не только написала книгу «К черту любовь». Я ее еще и впитала в себя. И вот наступил момент испробовать на практике мою теорию.

– Мистер Блок, – сказала я, – свое приглашение на ланч, как говорят простые люди из штата Мэн, засуньте себе куда подальше!

– Мисс Новак, – невозмутимо ответил он, – если вы намекаете на то, чтобы отложить встречу на ужин, так и скажите.

Слава богу, я разговаривала с ним в общественном месте. Иначе я дала бы ему понять со всей ясностью, что я о нем думаю.

– Мистер Блок, – подвела я итог нашего разговора, – я не соглашусь встретиться с вами даже за миллион долларов. Прощайте, мистер Блок. Навсегда.

Прежде чем он смог что-нибудь ответить, я повесила трубку.

Викки и мистер Мак-Маннус смотрели на меня в недоумении.

Я улыбнулась и встала из-за стола.

– Спасибо вам за все, мистер Мак-Маннус.

Он с трудом заставил себя подняться.

– Что вы, не за что, – выдавил из себя мистер Мак-Маннус.

Бедный парень. Мне была приятна его компания в течение этих двух дней. Он был таким милым и в тот момент выглядел совершенно потерянным, хотя я не совсем понимала, почему именно.

– Викки, – сказала я, – я вызываю такси.

Позже, в машине, Викки объяснила мне ситуацию. И тогда все стало на свои места.

Как оказалось, Питер Мак-Маннус так рьяно старался уговорить своего ведущего журналиста взять у меня интервью вовсе не из-за того, что его так уж заинтересовала моя книга, а потому, что его гораздо больше интересовал мой издатель. Или, вернее, издательница.

Питер Мак-Маннус был безнадежно влюблен в Викки Хиллер.

В свою очередь, Викки тоже испытывала к нему определенные чувства.

Викки пересказала мне их разговор за столом после того, как я ушла.

– Видимо, между нами все кончено, – пробормотал Питер, наблюдая, как Викки натягивает перчатки.

– Грустно, не так ли? – ответила она. – Первый раз в жизни я вынуждена сказать мужчине, что у нас нет будущего, прежде чем появился хоть один шанс иметь за плечами прошлое. – Она подарила ему на прощанье вымученную улыбку, полную глубокого сожаления. – До свидания, мистер Мак-Маннус.

Вместо ответа Питер тяжело опустился обратно на стул.

В тот момент я поняла, что нашла не только замечательного издателя в лице Викки Хиллер. Я обрела также верного друга.

Кэтчер

Вообще-то по натуре я верный человек. Нет, правда, без шуток. Я верен каждой женщине, которую встречаю на своем пути, по крайней мере до тех пор, пока она не оказывается в моих объятиях. Я также предан своему другу и боссу Питеру Мак-Маннусу. По-своему.

Хотя в целом я не страдаю комплексом вины, однако в данной ситуации почувствовал раскаяние оттого, что мои проблемы с этой Новак разбили личную жизнь Питера. Или, по крайней мере, попытку иметь таковую. Однако на худой конец отсюда можно было извлечь урок. Никогда не ставь все на одну карту.

Поэтому, чтобы облегчить страдания от угрызений совести, я вытащил своего незадачливого, безнадежно влюбленного товарища в одно злачное местечко под названием «Космический бар», сказав, что ему не помешает некоторая встряска. Мы прошли туда бесплатно благодаря пропуску секретного агента, который я прихватил с собой с вечеринки НАСА.

И вот теперь мы сидели около сцены, ожидая, когда начнется вечернее шоу, и потягивали фирменный напиток – коктейль на основе водки под названием «Спутник».

Питер летал где-то в облаках.

– Проснись, Питер, – помахал я рукой у него перед носом, – спускайся на землю, дружище.

– Как это было чудесно, – еле ворочая языком, произнес он, – я никогда еще не ужинал и не завтракал вместе с одной и той же женщиной, кроме своей няни в детстве.

Я покачал головой. Если и есть что хуже наклюкавшегося пьяницы, то это хныкающий и жалеющий себя пропойца.

Надо было срочно принимать какие-то меры или придется увольняться с работы.

Собственно говоря, была причина, по которой я притащил его в бар. Я хотел, чтобы он собственными глазами увидел роскошный шведский стол с закусками и десертами и понял, что перед ним большой выбор не только блюд.

– Извини, Питер, – сказал я твердо, – но Викки не единственная женщина на свете. Именно поэтому я привел тебя сюда.

В этот момент, словно в подтверждение моих слов, послышались звон литавр и громкая барабанная дробь. Затем поднялся занавес, и на сцене появились танцующие канкан девушки, одетые в сверкающие бикини, маленькие серебристые сапожки на высоких каблуках и космические шлемы. И это было только начало.

– Ты пригласил меня сюда, потому что мы друзья, ведь так? – проорал мне в ухо Питер, пытаясь перекричать музыку. – Лучшие друзья!

Я вытер салфеткой его слюни со своего лица. Я не рассердился на него, поскольку знал, что он так же безнадежно влюблен, как и мертвецки пьян.

– Давай выпьем еще этой космической смеси! – предложил я, пытаясь отвлечь его от дум о Викки.

– За антигравитацию! – икая, произнес Питер.

После этого тоста его голова со стуком упала на стол.

Я поднял его за волосы и ударил несколько раз по щекам; так я поступил бы, будь на месте Питера и любой другой человек.

– Держись поближе ко мне, и тогда ты поймешь, что такое невесомость! – пообещал я ему. – Только ни в коем случае не закрывай глаза. Не закрывай глаза… Не закрывай глаза!

Барбара

– Закрой глаза! – сказала Викки, когда мы вышли из такси где-то после полудня.

После нашего провального завтрака мы поехали домой, где я переоделась в слегка вышедший из моды желтый твидовый костюм, состоящий из узкой юбки, жакета длиной в три четверти и зеленой хлопковой безрукавки.

Когда и это не помогло, Викки быстро позвонила и сообщила, что у нее для меня сюрприз. Через несколько минут она уже тянула меня куда-то по тротуару, прося не открывать глаза. Что, надо признаться, довольно проблематично для девушки, идущей на высоких каблуках по оживленной улице Манхэттена.

Я не представляла, что именно она могла показать мне – вероятно, что-то на витрине одного из расположенных здесь магазинчиков. Что бы это ни было, вряд ли оно могло поднять мое настроение, но Викки так старалась для моего блага все это время, что я разрешала ей тянуть меня куда угодно.

Не говорите ей, но я исподтишка подглядывала, пока мы шли. Я чуть не упала в обморок, когда увидела в трех футах от себя президента Джона Ф. Кеннеди, улыбающегося мне, однако потом сообразила, что это лишь его фотография, стоящая рядом с постером обложки книги «Рассказы о мужестве».[10]

Тут вдруг меня осенило… Ведь Морис показывал мне макет обложки моей книги… И потом эта фотосессия…

Может быть, это?.. Тогда я проведу ночь с Дж. Ф. К. на одной витрине магазинчика «Скрибнерс»![11]

Однако мы не остановились у витрины; Викки тащила меня вглубь, все дальше и дальше, сквозь лабиринт нескончаемых проходов между бесчисленными книжными полками.

Мое любопытство было задето за живое!

Наконец она отпустила мою руку. Я задержала дыхание.

– Открывай глаза! – воскликнула Викки. – Ну, открывай же!

Я выполнила просьбу и огляделась.

Мы стояли в самом дальнем углу книжного магазинчика, около туалетов, и были единственными потенциальными покупателями в этой секции.

Я не видела ни постера обложки моей книги, ни своего фото в полный рост в розовом облегающем костюме.

Мы были так далеко от входа в магазин, что я даже не видела президента, стоящего на витрине.

Я взглянула на Викки с недоумением. Кажется, она сказала: сюрприз?

Викки широко улыбнулась и указала на полку рядом с огнетушителем. Маленькими черными буквами на ней было написано: «Культорологические науки».

Я нахмурилась и в растерянности покачала головой.

Она постучала пальцем по одной из книг.

Обратите внимание: я сказала «одной из книг». Потому что на самом деле она была здесь в одном-единственном жалком экземпляре.

Наклонив голову чуть-чуть вбок, я смогла прочитать название на корешке – «К черту любовь».

– Вуаля! – воскликнула Викки, как мне показалось, с мнимым воодушевлением. – Это твоя книга! В продаже! В книжном магазине «Скрибнерс» на Пятой авеню!

Бедная Викки. Она работала не покладая рук над этим проектом, боролась изо всех сил, подвергала риску свою карьеру, идя против всех и вся в этом гадюшнике под названием «Баннер-хаус». И теперь ей приходится играть роль восторженного фаната проигравшей команды… и все ради меня.

Однако это было уже слишком. Я опять впала в уныние. Вряд ли сюда вообще кто-либо заходит, если только не для того, чтобы пройти в туалет или потушить пожар.

Борясь с грозящими хлынуть слезами, я вытянула руку и с нежностью погладила корешок моей одиноко стоящей книги.

– Одна? – тихо спросила я. – Всего одна? Столько проделанной работы… ради одной книги? – В горле у меня застрял ком. – Если кто-то ее купит, получится, что ее никогда и не существовало.

– Нет, нет! – с горячностью возразила Викки.

Я с надеждой взглянула на нее.

– В «Даблдей»[12] продается еще одна.

Думаю, она сама поняла, как жалко это звучит. Глубоко вздохнув, Викки обняла меня за талию, и мы в обнимку вышли из магазина, прижимая к бокам сумочки.

– До свидания, мистер президент, – помахала я рукой двойнику Дж. Ф. К. на витрине.

Мы шли по Бродвею и Пятидесятой улице, не замечая красоты солнечного дня. По крайней мере, я не замечала. А Викки тем временем планировала наш следующий шаг.

– Барбара, я знаю, ты думаешь, что это полный провал. Но поверь, это еще не конец. Я что-нибудь придумаю.

Она остановилась и посмотрела наверх, прижав палец к подбородку, будто бы собиралась придумать что-то прямо на ходу.

Потом я поняла, что она не просто думала над чем-то – она читала. Читала что-то над нашими головами.

Я подняла глаза. Это была надпись над знаменитым театром Эда Салливана:[13] «Поистине фантастическое шоу в это воскресенье. Не пропустите».

– Вот если бы мы могли протолкнуть твою книгу в шоу Эда Салливана, – мечтательно протянула Викки.

– Да уж, – тоскливо отозвалась я. Шоу-варьете Эда Салливана было моей любимой телевизионной программой. Никогда нельзя было догадаться, кого он пригласит в свою следующую передачу. Акробаты из Китая. Человек, метающий диски. Джуди Гарленд, Фрэнк Синатра и Дин Мартин. Однажды я даже видела живого Элвиса, хоть и только до пояса.[14]

Певцы, акробаты, трюки с собаками, кукольный театр. Но книгу я там никогда не видела.

– Как именно ты собираешься протолкнуть книгу на шоу Эда Салливана? – поинтересовалась я у Викки.

В ответ она загадочно улыбнулась, и в мозгу у нее лихорадочно завертелись колесики. После того как ей удалось выжить в гадюшнике «Баннер-хаус», ей уже никто не был страшен.

Барбара

Я не верила своим глазам! Викки и я стояли за кулисами в театре Эда Салливана! Было так необычно смотреть шоу вживую, стоя на подмостках, а не дома, по обычному черно-белому телевизору! На сцене выступала группа медведей-акробатов, метающих тарелки. Прыгающие мишки то и дело наступали на подол моего вечернего платья.

Но мне было все равно.

– Викки, ты гений, – возбужденно прошептала я. – До сих пор не могу поверить, что ты упросила саму Джуди Гарленд спеть песню, посвященную моей книге, на шоу Эда Салливана!

– Да уж, это ли не предел мечтаний! – отозвалась Викки.

– Ведь ее даже не было в программе, – не отставала я от Викки. – Как тебе удалось протолкнуть ее в сегодняшнее шоу?

– Нам просто крупно повезло, – поделилась со мной Викки. – «Поющая монахиня»[15] упала с мотороллера на мосту Трайборо по дороге сюда. – Она подняла глаза вверх и подмигнула. – Похоже, кто-то, сидящий там, благоволит ко мне!

Продюсер шоу призвал всех к тишине. Мы возвращались в эфир после рекламы. Затаив дыхание, мы ждали вступительного слова Эда Салливана.

– Дамы и господа, сегодня вечером вас ждет большой сюрприз, – объявил Эд. – Для того чтобы ознаменовать выход книги «К черту любовь» по всей территории Соединенных Штатов, мы пригласили особо почетную гостью нашего шоу, которая споет песню с тем же названием. Встречайте… Джуди Гарленд![16]

Мы с Викки завизжали – потихонечку, конечно. Мистер Салливан часто делал замечания тинейджерам, которые визжали при выходе своих фанатов на сцену, и грозил остановить шоу, если они не прекратят.

Мы скрестили пальцы за спиной на удачу.

На сцену вышла блистательная Джуди Гарленд. Не могу поверить, она стояла в нескольких шагах от меня, на фоне декораций из свисающих розовых стрелочек и большего постера с обложкой моей книги!

Я подпевала в такт веселенькой мелодии, пока Джуди призывала женщин всего мира покончить с романтическими бреднями и прочей любовной чепухой. Я все еще не могла привыкнуть к мысли о том, что сама Дороти из фильма «Волшебник страны Оз» исполняет песню, посвященную моей книге!

Когда Джуди закончила, то послала нам воздушный поцелуй. Мы с Викки прыгали от счастья как сумасшедшие и бешено аплодировали.

Шоу Эда Салливана транслируется по всей Америке, а также в некоторых странах за рубежом.

Повлияет ли сегодняшний вечер на рост продаж моей книги?

* * *

Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. На следующий день мы с Викки узнали, что как только Джуди поклонилась и исчезла со сцены, зажглась первая лампочка на коммутаторе радиотрансляционной сети. Женщины по всей Америке бросили подавать на стол воскресный ужин и стали звонить на телевидение, чтобы выяснить, где можно купить мою книгу.

К концу недели я уже поднялась на вершину списка бестселлеров, публикуемом в газете «Нью-Йоркская хроника», – под первым номером «К черту любовь» Барбары Новак.

Мы с Викки откупорили бутылку шампанского, чтобы отпраздновать победу. С витрины книжного магазина «Скрибнерс» сняли бедного картонного Дж. Ф. К. и заменили его новой фотографией… МОЕЙ!

В сногсшибательном розовом костюме.

Наконец-то все начало вставать на свои места.

Теперь ты будешь вынужден обратить на меня внимание, Кэтчер Блок!

Кэтчер

Черт подери!

Простите за грубость (хотя, возможно, Викки позже проведет цензуру и вырежет это).

Однако я не смог бы подобрать другого слова, чтобы выразить то, что чувствовал в тот момент.

Мы с Питером сидели в парикмахерской. Обычно новая стрижка повышает мне настроение и придает уверенности в себе.

Однако сегодня ни стрижка, ни чистка ботинок не могли развеять мои мрачные мысли.

Ни даже популярный журнал «Придурок», который я держал в руках. На одной из его страниц был изображен Альфред Ньюман[17] в парике из белокурых волос и в розовом костюме, выглядывающий из-за постера обложки книги «К черту любовь», на которой поверх стрелы было написано крупными буквами: «А мне по фигу!»

Повсюду куда бы ни упал мой взгляд, я видел фотографии Барбары Новак, улыбающейся мне с видом торжествующей фурии. И знаете, что было хуже всего? Она оказалась весьма привлекательной особой.

– Ты говорил, что она старая дева! – обвинил я Питера.

– Я никогда в жизни не произносил фразы «старая дева»! – парировал он.

Тогда почему он так странно посмотрел на меня в этот момент? Почему вдруг спрятался за страницами «Уолл-стрит джорнал»?

– Ну хорошо, только однажды, когда сказал матери, что называть сына старой девой не совсем верно с точки зрения здравого смысла.

Да уж, тоже мне признание. Внутри меня все кипело.

– Ты говорил, что она брюнетка! – упрекнул я его.

– Нет, не говорил!

«Похоже, он настроен все отрицать, – подумал я. – Или все это я сам придумал?»

– По крайней мере, по голосу в телефонной трубке было не похоже, что она блондинка, – сказал я, словно в оправдание самому себе.

Потом вдруг меня озарило.

– Ты все еще хочешь встретиться с этой Викки?

«Уолл-стрит джорнал» упал на пол. Питер широко раскрыл глаза.

– Конечно хочу! Думаешь, я хочу умереть «старой девой»?

– Позвони ей, – сказал я ему. – Позвони и скажи, что мы поместим фото Барбары Новак на обложке.

– О, Кэтч! Ты самый лучший друг, которого только…

– Просто позвони, – прервал его я. Нет нужды выслушивать благодарности.

У меня свои причины встретиться с Барбарой Новак.

Барбара

На следующее утро Теодор Баннер пригласил нас с Викки к себе в кабинет. Публикация книги «К черту любовь» стала знаменательным событием в истории издательства «Баннер-хаус», поэтому он хотел сфотографироваться с нами для архива.

Баннер был так доволен, что даже произнес по этому поводу маленькую речь:

– Никогда прежде за всю историю существования прессы со времен изобретения печатного станка Иоганном Гутенбергом, что позволило нам получить доступ к тиражированию мыслей и суждений величайших людей и навсегда изменило судьбу человечества, так вот, никогда прежде ни одна книга не трогала большего количества душ и умов! Это должно напомнить нам сегодня о благородной цели, во имя достижения которой мы все не покладая рук трудимся на издательском поприще – объеме продаж!

Закончив, мистер Баннер стал попеременно обнимать то Викки, то меня – уж не знаю, какое именно отношение это имело к увеличению продаж, – после чего предложил тост.

– За лучшего автора «Баннер-хауса» и за лучшего редактора «Баннер-хауса»!

Все промолчали.

Я взглянула на собравшихся. Викки и я были единственными женщинами в кабинете. Мы выделялись на фоне темных костюмов как две тропические птицы.

Теодор Баннер бросил сердитый взгляд на своих подчиненных.

– Скажите чин-чин, господа!

Это прозвучало как приказ, а не просьба.

– Чин-чин! – вяло отозвались Е. Г., С. Б., С. В., Дж. Б., Дж. Р. и Р. Дж. с места, где все они сгрудились в кучку с кислыми лицами, позируя фотографу.

Я еле удержалась от смеха. У них был такой вид, будто они сейчас начнут кидаться бумажными скрепками.

Однако Викки сияла. И вполне заслуженно. Она сотворила настоящее чудо.

– Еще одну минуточку! Не двигайтесь! – сказал фотограф.

Мистер Баннер сорвал со стены гавайскую гитару.

– Как там начинается эта песенка Джуди Гарленд, Б. Н.? – Он пробежал пальцами по струнам и стал напевать, слишком торопясь и опережая мелодию, совсем как в одном из старых фильмов с Руди Вэлли.[18] – «Вот ты ушел, и я рыдаю, совсем одна, и точно знаю…»

– Нет-нет, Т. Б., – прервала его я, давясь от смеха. – Эта песня называется «К черту любовь».

Он с недоумением посмотрел на меня.

– Я про такую не слышал.

Он пожал плечами, абсолютно не смутившись, как это свойственно только богатым и властным людям, затем опять забренчал на гитаре свою песенку:

«Не мне одной, а нам беда – ты потеряешь друга навсегда…»

К тому моменту в рядах мужчин нарастало недовольство, поэтому Викки и я поспешили извиниться и уйти, сказав, что нас ждут неотложные дела, касающиеся выпуска книги.

Еле сдерживая смех, мы помчались по коридору в ее кабинет, чуть не падая с высоких каблуков, пока наконец не закрыли дверь и не разразились хохотом.

Какой триумф! Какой сладкий, пьянящий успех!

Даже Ева не испытала большего блаженства, вкусив яблоко в раю, чем мы, вонзившие свои острые зубки в сочную мякоть «Большого яблока»![19]

Наш успех ощущался тем острее, что праздновали мы его в новом кабинете Викки.

Это помещение сильно отличалось от того куцего уголка, в котором ей приходилось ютиться ранее! Новый офис был хорошо меблирован и просторен. Из больших окон открывался фантастический вид на Манхэттен. Держу пари, что кому-то из редакторов-«аббревиатурщиков» пришлось потесниться в пользу редактора «номер один».

– Они были вне себя от ярости, Б. Н., – ликующе воскликнула Викки. – Ты большая умница!

– Кстати, что касается размеров, В. X., – в тон ей ответила я, – твой кабинет просто огромен! Поздравляю! – закричала я, чокаясь с ней бокалом шампанского. – Мы сделали их!

Вы даже не представляете себе, что мы испытывали в тот момент. От успеха у нас так кружилась голова, что мы даже решили попросить секретаря принести нам по чашечке кофе! Мы вдоволь посмеялись над этой идеей, однако потом решили, что сегодня не стоит смешивать кофе с шампанским.

Затем вдруг раздался стук в дверь, и мы быстро придали лицам серьезное выражение, однако тут же расслабились, так как оказалось, что это всего лишь Глэдис, наш боевой товарищ и помощник.

Я была поражена произошедшими с ней переменами. Она явно наведалась в салон красоты и теперь выглядела как современная и уверенная в себе деловая женщина.

– П-р-р-ивет, Глэдис! – восторженно воскликнула я. – Ты потрясающе выглядишь!

Она покраснела от удовольствия и махнула рукой.

– Как ты и сказала, Барбара, лучше поздно, чем никогда.

Она поправила прическу с таким достоинством и гордостью, что я чуть не прослезилась от удовлетворения.

Что и говорить, шоу Эда Салливана было замечательным. Так же, как и объем продажи книг, известность, слава, шампанское… досада и злость редакторов «Баннер-хаус»… все это было просто пределом мечтаний.

Но женщина, которая стояла сейчас передо мной, была воплощением моего настоящего успеха. Простая работающая женщина, которая прочла мою книгу и последовала моим советам. Женщина, которая решилась на то, чтобы изменить свою жизнь.

Вот что на самом деле было пределом мечтаний. Вот что было моей истинной победой.

И не забывайте: Викки и я добились всего этого сами, не прибегая к протекции мужчин.

Нам не потребовалось вымаливать ни слова в защиту моей книги у Кэтчера Блока.

– Викки, – сказала Глэдис, прерывая ход моих мыслей, – опять звонил Питер Мак-Маннус. – Она прыснула в кулак. – Он звонит теперь каждый час.

Викки и я обменялись торжествующим взглядом. Мы поняли друг друга с полунамека.

– Скажи ему, что мы очень заняты, – сказали мы обе одновременно и, хохоча как две закадычные подружки на ночном девичнике, залпом осушили бокалы с шампанским.

Кэтчер

– Как это понимать – «очень заняты»? – переспросил я Питера, нажимая на кнопку встроенного бара в своей квартире. Панель открылась и наружу медленно выползла подставка для напитков.

– Так и понимать, – ответил Питер, открывая серебристый шейкер и наполняя его льдом, чтобы приготовить нам мартини. – Они нас ненавидят.

Я подошел к шкафу, повесил туда пиджак и стал снимать галстук.

– «Очень заняты», – насмешливо повторил я. – Даже Кеннеди, Хрущев и Кастро не были «очень заняты» во время кубинского кризиса и нашли время присесть и поговорить со мной. А эти дамы, видите ли, «очень заняты». Чем? Поеданием шоколада?

Я взял со стола пульт дистанционного управления и включил телевизор. Как раз сейчас по одной из программ должно было идти шоу «Угадай, кто я», в котором разным знаменитостям завязывали глаза и просили отгадать личность приглашенного Таинственного Гостя.

Бьюсь об заклад, вы ни за что не догадаетесь, чье лицо появилось на экране.

Питер уронил стеклянный шейкер в графин с мартини.

– Это Новак!

– Ш-ш-ш! – зашикал я на него.

Ее пригласили в качестве Таинственного Гостя!

Знаменитости на экране снимали повязки с глаз, а аудитория бешено аплодировала. И в кои-то веки их энтузиазм не казался натянутым.

– Барбара, – начал свою речь ведущий, широко улыбаясь и сверкая белыми зубами. – Похоже на то, что не только каждая женщина купила вашу книгу, но и каждый мужчина сделал это втайне от жены в попытках узнать, что же такое она там читает.

– Именно поэтому объем продаж удвоился, – сказала Барбара.

Мне она показалась весьма уверенной в себе особой. Чересчур уверенной, если хотите знать. Я бы даже сказал, напыщенной и самодовольной.

– А затем даже утроился! – продолжил ведущий. – Как же это произошло?

– Вообще-то, это довольно забавная история, – ответила она, очевидно упиваясь всеобщим вниманием. – Случилось так, что некоторые религиозные секты на территории Библейского пояса, выступая рьяными противниками моего учения, стали устраивать показательные сжигания моих книг и привлекли столько общественного внимания, что уж не могли остановиться и заказывали их еще и еще!

Присутствующие в зале засмеялись и снова зааплодировали.

Хмуря брови, я стал медленно расстегивать рубашку.

– Я слышал, что больше всего разговоров ведется вокруг таинственной восьмой главы, – продолжал ведущий звонким голосом. – В ней, если не ошибаюсь, описан тип мужчин, которых женщины должны избегать. Не напомните мне, как называется эта глава?

Мисс Новак понимающе улыбнулась:

– Да, конечно. Она называется «Мужчины, которые меняют женщин так же часто, как рубашки».

Я застыл, стоя с голой грудью напротив экрана и держа в руках снятую рубашку с отложными манжетами.

Ведущий позволил себе хихикнуть.

– А вы сталкивались с подобными мужчинами во время проведения вашего исследования?

– Вы же не хотите, чтобы я назвала имена, не так ли? – Барбара кокетливо потупила глазки.

– Ну, нет, – сказал конферансье, – конечно же нет…

– Кэтчер Блок, – не дав ему закончить, выпалила она.

«Что ж, спасибо вам большое, мисс Новак! – подумал я про себя и почувствовал, как кровь прилила к щекам. – Кэтчер Блок, мужчина, который меняет женщин так же часто, как рубашки. Вот так так! И это по общенациональному телевидению, в прямом эфире, от автора книги „К черту любовь", знаменитой Барбары Новак!»

– Ого! – грубо расхохотался Питер. – Четыре миллиона женщин во всем городе, и всего одна, которую ты упустил и унизил, оказалась той, к мнению которой прислушиваются остальные четыре миллиона!

Я нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и картинка исчезла с экрана. Питер, мой так называемый друг, по-видимому, находил это забавным.

– Ты проиграл, приятель! – восторженно заливался он. – Эра Кэтчера Блока, донжуана, мачо и светского льва, подошла к концу. Король умер!

Я нажал на кнопку, и бар автоматически закрылся.

– Возможно, что испорчу тебе веселье, Мак, – рыкнул на него я, – однако позволь заметить, что из четырех миллионов женщин те, с которыми я встречаюсь, не будут слушать какую-то Барбару Новак!

В этот момент зазвонил телефон, и я схватил трубку.

– Да? – рявкнул я. Услышав голос на том конце провода, я почувствовал себя так, будто стартовые двигатели моей ракеты только что наполнили топливом. – Привет, Гвендолин!

Она не могла бы выгадать лучшего момента для звонка. Сейчас мне нужна была женщина – настоящая женщина, – чтобы забыть весь этот кошмар.

Зажав трубку между плечом и ухом, я потянулся за свежей рубашкой, лежащей на дне ящика.

– Где ты находишься, детка?

– В аэропорту.

– Что же, выбирайся оттуда побыстрее, – игриво поторопил ее я. – У нас заказ на десять часов.

И тут она обрушила на меня новости. Не очень хорошие.

Она сказала, что не сможет прийти сегодня вечером.

Питер пристально наблюдал за мной поверх бокала с мартини. Я отвернулся.

– Ну, ты же не будешь сидеть в аэропорту до трех часов утра, – попытался я найти хоть какой-нибудь аргумент и игриво протянул: – Ты же… проголодаешься!

Вслед за этим я услышал чавканье в трубке, она жевала что-то мягкое и клейкое, похоже, что… шоколад.

– Нет, я не голодна, – заверила меня Гвендолин с набитым ртом. – К тому же, – продолжила она, – мне не будет скучно, у меня с собой книга.

– Книга?! – воскликнул я в недоумении.

С той ли Гвендолин я вообще разговариваю? Какая вообще книга нужна такой сладкой, чудной девочке, как Гвендолин? Или даже так – какую вообще книгу могла предпочесть сладкая, милая девочка Гвендолин после ночи, проведенной с самим Кэтчером Блоком?

Когда она сказала название, мое сердце оборвалось.

– Доброй ночи, Гвендолин, – сказал я и повесил трубку.

Стоило бы выбросить телефон из окна. Но он пригодится мне позже, когда какая-нибудь другая девица заменит Гвендолин.

– В чем дело, Кэтч? – Питеру, похоже, все больше нравилась эта ситуация. – Еще одна сорвалась с крючка?

Я нахмурил брови. В голове у меня зазвучала дробь военных барабанов.

Влияние Новак множилось со скоростью распространения вируса. Кто-то должен был спасти всех и найти вакцину для излечения, прежде чем станет слишком поздно.

Что ж, я вызовусь добровольцем на эту роль.

– Я уничтожу эту Новак и поставлю весь этот перевернутый к-черту-любовный-мир обратно с головы на ноги.

Я начал расхаживать по комнате взад и вперед, упиваясь планом мести.

– Я сделаю публичное заявление! Это будет заявление века, в котором я докажу, что на самом деле все женщины одинаковы. И что все они хотят одного и того же: любви и счастливого замужества. Даже мисс Барбара К Черту Любовь Новак. Вот так!

– И как же ты собираешься это сделать? – спросил Питер, играя в простачка. – Она ведь даже не хочет тебя видеть.

– Вот именно, – подтвердил я. – Именно по этой причине она и подпустит меня к себе.

Я сорвал с груди свежую рубашку, забросил ее в дальний угол и взял из ящика новую.

Барбара

Все хотели лицезреть Барбару Новак.

Я была одной из самых преуспевающих женщин во всей Америке. Может быть, даже во всем мире. Люди останавливали меня на улицах, умоляя подписать маленькие розовенькие книжки. Они настаивали, чтобы я выслушала истории о том, как моя книга изменила их жизнь.

Меня приглашали в шоу «Герой дня». В вечерние новости. На заседания женских клубов и в кружки по вышиванию крестиком. Я красовалась на обложке всех периодических изданий – от «Журнала для домохозяек» до «ТВ гида». Эй-би-си, Эн-би-си, Би-би-си – все каналы наперебой приглашали меня в свои передачи.

Все желали видеть и слышать Барбару Новак, автора самой продаваемой книги в истории книгопечатания.

Но никто не хотел Барбару Новак, просто женщину.

И это была горькая правда.

Она заключалась в том, что, в то время как в изменившемся мире женщины стали лидировать в сексуальной Олимпиаде, я все еще сидела дома, дожидаясь, что кто-нибудь пригласит меня на выпускной бал.

Я добилась успеха. Но была одинока.

Когда женщина чувствует себя подобным образом, остается только одно средство.

Нырнуть в ближайшую постель.

В своей старенькой пижамке… с хорошей книжкой.

И я как раз собиралась это сделать.

Только я надела свою любимую шелковую китайскую пижаму, как вдруг раздался звонок в дверь.

Я сунула босые ноги в шлепанцы, набросила шелковый китайский пеньюар и устремилась через гостиную к входной двери. Конечно же, я сначала посмотрела в глазок, чтобы проверить, кто это, надеясь…

Но это была всего лишь Викки. Вздохнув, я открыла дверь.

Она выглядела просто сногсшибательно в новой шубке, наброшенной поверх умопомрачительного длинного вечернего платья.

При виде меня на ее лице отразилось недоумение.

– Барбара! Ты не одета! – воскликнула она. – Ты никуда не идешь вечером?

– Нет, – ответила я как можно небрежнее. – Сегодня я останусь дома.

Она поморгала глазами.

– Почему? У тебя что, сорвалось свидание?

Я пожала плечами, как будто мне было совершенно на это наплевать.

Исполненная решимости, она прошествовала мимо меня в гостиную, видимо намереваясь помочь мне быстро подобрать какой-нибудь вечерний наряд.

– Мой новый знакомый оказался защитником, а в его команде еще двадцать семь человек. Я уверена, он подберет тебе пару.

«Какая она все-таки милая, – подумала я. – Она все еще не поняла, что к чему».

– А я уверена, что нет, – резко оборвала ее я. – Теперь я персона нон грата для всех мужчин.

Ее лицо оставалось непроницаемым. Насколько яснее я должна была выразиться?

– Теперь даже таксист не захочет подцепить меня! – в отчаянии воскликнула я.

Рука Викки метнулась к лицу, и она прикрыла ею рот, сочувственно глядя на меня.

Я перевернула мир, где сексу и любовным свиданиям отводилось отнюдь не последнее место. Я освободила всех порабощенных женщин, заставила их взбунтоваться против хозяев-мужчин и установить собственные правила игры. Женщины обожали меня. Я была их героиней. Их бесстрашным лидером.

Мужчины же не рискнули бы дотронуться до меня даже десятифутовым шестом. Да и чем угодно другим, если уж на то пошло.

Викки взяла мои руки в свои и посмотрела мне в глаза.

– Это просто ужасно. На фоне славы и успеха мисс Секс a la carte – единственная, кто не может заниматься сексом a la carte!

Натянуто улыбаясь, я вытерла рукавом пижамы уголок глаза.

– По крайней мере, не на этой планете!

Глаза Викки снова зажглись. Ее мозг никогда не переставал работать, прямо как круглосуточный магазин.

– Возможно, мы могли бы найти тебе астронавта, который находился на орбите в течение двух последних недель, – предложила она.

В ответ я просто покачала головой и с обожанием посмотрела на нее. Было ли что-нибудь, чего мой замечательный редактор не сделал бы для своего преуспевающего автора? Она была настоящим преданным другом.

Однако следовало взять себя в руки. Мы обе непростительно расслабились. Что я советовала женщинам во всем мире?

Я веду себя жалко. Какой стыд, какой позор!

Если я сама не в состоянии следовать принципам теории «К черту любовь», то чего же ожидать от моих читателей?

Я расправила плечи и улыбнулась своей ярой поклоннице самой радостной улыбкой из моего арсенала.

– Все в порядке, Викки, – уверенно сказала я. – Мне и одной хорошо.

Кажется, она приняла это за чистую монету и улыбнулась мне в ответ.

– Что же, в конце концов, ты написала книгу о том, что мужчины – это атавизм! – пошутила она, широко улыбаясь мне.

Я рассмеялась. Это был прекрасный момент а-ля «К черту любовь»: две женщины, управляющие собственной судьбой и смеющиеся над предрассудками, – на вершине мира.

– Желаю хорошо провести время со своим защитником, Викки, – сказала я, выпроваживая ее за дверь. – И не забывай, что теперь ты заказываешь музыку.

Викки подмигнула и направилась к лифту, виляя бедрами и тихо мурлыкая себе под нос шлягер «К черту любовь». Я смотрела ей вслед несколько секунд, а потом медленно закрыла дверь.

«Поздравляю тебя с талантливой игрой, достойной премии „Оскар", дорогая Барбара». Я убедила Викки, что со мной все в порядке.

Теперь оставалось убедить в этом саму себя.

Я тряхнула головой, чтобы отогнать неприятные мысли, и направилась в гостиную, где свернулась калачиком на уютном стильном диванчике.

Барбара, да что с тобой, в конце концов?! Большинство женщин во всем мире сейчас либо отскребают прилипшие остатки пищи от сковородок, либо меняют пеленки детям. Я же принадлежу к числу самых везучих счастливиц на этом свете: мне не за кем следить, не для кого готовить, не с кем вести беседы, кроме как разве с самой собой. Я могу делать все, что захочу, наслаждаться покоем в роскошной квартире Нью-Йорка с фантастическим видом на ночной Манхэттен.

Под красивой… романтической… полной луной…

Чтение! Вот что мне сейчас нужно. Я ведь стала писателем. Писатели пишут, и писатели читают.

Я схватила журнал с кофейного столика и пробежалась глазами по заголовкам.

Это был свежий номер журнала «В курсе». Строго между нами, я уже некоторое время являюсь их подписчиком. На обложке был изображен астронавт в позе «Sieg heil!»,[20] указывающий рукой на Луну. Тут же я прочитала название статьи: «Mach schnell to the Moon»,[21] автор… Кэтчер Блок.

Я выругалась про себя и зашвырнула журнал в дальний угол комнаты.

– Почитаю что-нибудь в библиотеке, – с яростью сказала я и схватила шоколадную конфету из уже наполовину пустой коробки на кофейном столике. – Помоги мне, маленькая шоколадная конфетка, – взмолилась я, прежде чем запихнуть ее в рот.

«Я самая счастливая девушка на всем белом свете, – сказала я себе. – Я ем вкусный шоколад и любуюсь красивой луной».

А также пытаюсь игнорировать имя Кэтчер, которое отдается в мозгу в такт ударам сердца.

Кэтчер

На следующий день я стоял на углу улицы около палатки с хот-догами и, злясь на весь мир, ожесточенно вгрызался в дымящуюся сосиску.

Поверьте, ничто не помогает лучше восстановить нарушенный душевный баланс, чем горячая и приправленная горчицей «чудо-сосиска» на ланч. И чем горячее, тем лучше. Недаром говорят – клин клином вышибают.

Питер от хот-дога воздержался. Зато он целиком и полностью разделял мои чувства в тот момент.

– Мой аналитик дал понять, что вся эта заваруха с Викки неблагоприятным образом сказалась на моем состоянии, – сказал он. – Для меня это было настоящим испытанием и совершенно выбило из колеи. Его тоже, и поэтому он уезжает на остров Барбадос на три месяца.

Заманчиво… Может, и мне уехать куда подальше и попытаться забыть об этом кошмаре!

Я проглотил последний кусок сосиски, забросил салфетку в зеленый металлический контейнер для мусора и направился к обочине, намереваясь поймать такси.

– Подожди минуту, – крикнул мне вслед Питер. – Мне нужно забрать вещи из химчистки.

– У меня нет времени, – бросил я ему через плечо. Питер ужасно раздражал меня в этот момент. Он, похоже, позволяет себе думать, что если платит мне баснословные деньги, предоставляет роскошный кабинет, дает неограниченный доступ к счету и карт-бланш в отношении тематики репортажей, то это дает ему право злоупотреблять моим временем. – Мне срочно нужно обратно в офис. Я собираю досье на Новак: кого она знает, куда ходит, что предпочитает на ужин и чем ей нравится заниматься a la carte.

Около меня остановилось такси.

– Всего две минуты! – взмолился Питер. – Я же терпеливо ждал, пока ты ел свой хот-дог.

Я открыл дверь машины и повернулся, чтобы попрощаться с Питером.

В ту же секунду я застыл на месте.

Автор книги «К черту любовь» собственной персоной только что появилась из-за угла улицы, нагруженная одеждой, которую она, очевидно, несла в химчистку. Женщина, продающая цветы, помахала ей книгой, и крошка Новак остановилась, чтобы подписать свое произведение. И эта цветочница туда же! Был ли вообще у кого-нибудь в этом мире иммунитет на чары Барбары Новак?

Как бы я ее ни ненавидел, а все-таки вынужден признать, что стоящая среди цветов женщина, нагруженная ворохом одежды, чертовски хороша. Даже чересчур хороша. И это навело меня на потрясающую мысль.

Водитель такси громко посигналил.

– Ты прав, Мак, – сказал я ошеломленному Питеру. – Я заберу твои вещи. А ты поедешь в офис.

Не дав ему времени опомниться, я вырвал талон химчистки у босса из рук, затолкал его в машину и сделал рукою знак водителю.

Пока Барбара Новак купалась в лучах обожания цветочницы, я потихоньку проскользнул внутрь химчистки и притаился там в засаде.

Стоило мне войти, как над дверью зазвенел колокольчик и навстречу кинулись пожилые хозяева – точная копия тех семейных пар, что приходят на кастинг по подбору актеров второго плана. Они наперегонки пытались обслужить меня.

– Я отвечу, – раздраженно крикнул мужчина. – А ты иди гладь.

– Нет, ты иди гладь, – грубо оттолкнула его старая леди. – А я предпочитаю проводить весь день за болтовней с клиентами. У нас теперь равные права!

Мне показалось, что эта женщина явно находилась под чьим-то влиянием. Под влиянием некоего автора злополучного бестселлера!

– Ох уж мне эта книга! – подтвердил мои догадки старик.

Однако он явно чувствовал себя побежденным в этой борьбе. Я с грустью наблюдал за тем, как он, поджав хвостик, затрусил в заднюю комнату.

Отвратительное зрелище! Оно только укрепило мою веру в то, что я должен положить всему этому конец.

Жена хозяина легким шагом направилась к стойке, взяла у меня из рук талон и подозрительно уставилась на него. Я молился про себя, чтобы все было в порядке, недоставало еще, чтобы она попросила меня показать какой-нибудь документ, удостоверяющий личность. Тут дверь за моей спиной вновь открылась, и на этот раз реакция хозяйки на звонок очень напоминала условный рефлекс одной из собачек Павлова.

– Привет, Новик! – радостно пролаяла старая моржиха.

– Здравствуйте, миссис Литцер, – отозвалась Барбара Новак. – А где мистер Литцер?

Хозяйка химчистки заговорщически ей подмигнула и ткнула пальцем в направлении задней комнаты.

Новак в ответ подняла большой палец кверху.

– Ирвинг! – заорала старая матрона. – Поздоровайся с Новик!

Мужчина выглянул из-за занавески.

– Привет, Новик, – недружелюбно сказал он.

– Я принесу твои вещи, милочка, – прощебетала хозяйка знаменитой писательнице. Потом бросила на меня сердитый взгляд, будто я был виноват во всех ее несчастьях. – И ваши тоже, мистер.

Как и любой другой житель Нью-Йорка, я привык к тому, что, где бы ни находился, везде могу рассчитывать на соблюдение окружающими негласных правил нерушимости личного пространства. Поэтому не было бы ничего удивительного в том, если мы с Барбарой Новак, даже оказавшись один на один в замкнутом помещении, не обменялись бы ни словом или сделали вид, что друг друга просто не замечаем.

И то, что я повернулся и заговорил с ней, со стороны могло показаться по меньшей мере необычным. Хотя, может быть, и нет, потому что я обратился к ней на правах приезжего.

– Простите, мэм, – произнес я на подчеркнуто ломаном английском, растягивая слова. Я позаимствовал этот очаровательный акцент у своей старой подружки из Техаса. Или Оклахомы? Во всяком случае, она была откуда-то из южных фермерских штатов. – Но ваше лицо кажется мне очень знакомым. Вы случайно не?..

Барбара кивнула в ответ, даже не задумавшись. Она уже привыкла к тому, что ее повсюду узнавали.

– Да, это я.

– Ничего себе! – воодушевился я. – Представляю, как буду рассказывать своим домочадцам, что сдавал вещи в химчистку с самой мисс Ким Новак,[22] знаменитой голливудской актрисой!

Она рассмеялась:

– Нет-нет. Я не Ким Новак. Я Барбара Новак.

– О, – разочарованно протянул я. Затем сложил руки и почесал подбородок, совсем как Рой Роджерс на заседании Сената. Потом покачал головой. – Извините, но ваше имя не вызывает у меня никаких ассоциаций.

Однако, видимо, моя реплика вызвала у нее кое-какие ассоциации.

– Вы имеете в виду, что никогда не слышали про меня? – обернулась она ко мне.

Я попытался принять удрученный вид.

– Прошу прощения, нет, мэм.

– О нет, что вы, – сказала она, отбрасывая локон со лба. Международный женский жест, означающий: «Возьми меня, я твоя!» – Наоборот, я нахожу это весьма занятным.

В этот момент вернулась хозяйка заведения и протянула мне коричневый бумажный пакет с прикрепленным сбоку талоном.

– Эх вы, профессор-растяпа! – пожурила меня она. – Столько вещей оставили в карманах. – И опять ушла в глубь комнаты.

Я заглянул в пакет.

– Но… простите, – продолжила Барбара Новак, видимо действительно заинтригованная моим невежеством, если не сказать больше. – Вы имеете в виду, что никогда не слышали о моей книге, мировом бестселлере «К черту любовь»?

– Нет, мэм, – ответил я, ведя себя как безнадежный идиот. Однако у меня было оправдание. Я только что придумал его на ходу. – Не слышал. Но некоторое время меня здесь не было. – Я снова заглянул в пакет и притворился сильно удивленным. – О, мой значок НАСА! А я его повсюду искал!

Дзинь! В этот раз моя фраза точно вызвала у нее кое-какие ассоциации.

– Так вы астронавт? – воскликнула она. – Правда? Может быть, я слышала о вас. Как вас зовут?

Мои глаза забегали по сторонам, ища подсказки. На одном из объявлений от руки было написано: «Zippers repaired».[23]

– Зип, – сказал я, позаимствовав первые три буквы с объявления.

– Зип?..

На другом листке бумаги, прикрепленном к стене, я прочитал: «Martiniztng specialists».[24]

– Мартин. Майор Зип Мартин, – сказал я, украв и здесь первые шесть букв для своей новой фамилии.

Похоже, я начинал нравиться Барбаре Новак все больше и больше.

– Скажите, пожалуйста, майор, действительно ли эти вечеринки на Коко-бич, что устраивает НАСА, такие шумные и веселые, как о них говорят?

– Не могу вам ответить на этот вопрос, мэм, – смущенно сказал я, старательно растягивая слова. При этом вытащил очки Питера из пакета и нацепил их на нос. – Видите ли, я предпочитаю проводить свободное время дома за чтением хорошей книги и покуриванием трубки.

К счастью для меня, Питер забыл в карманах пальто и свою трубку, поэтому я выудил ее из пакета, зажал в зубах и, скрестив руки на груди и опершись на одну из них подбородком, застыл в позе мыслителя.

Мисс Новак оглядела меня как фермер, покупающий бычка на рынке. Похоже, ей понравилось то, что она увидела.

Ее глаза распахнулись еще шире. Видимо, мой вид вызвал в ней еще некоторые ассоциации.

Из задней комнаты выскочила миссис Литцер и повесила два наших выполненных заказа на вешалку у кассы.

– Заплатите позже! – крикнула она, убегая опять внутрь. – Ирвинг сжег одежду утюгом!

Мы с мисс Новак одновременно потянулись за вещами и обнаружили, что вешалки запутались. Это было очень к месту, надо отметить.

– Ой, мы зацепились друг за друга! – воскликнула Барбара, громко смеясь.

– Позвольте мне, – сказал я галантно, разъединил вешалки и протянул мисс Новак ее вещи. – Вот, пожалуйста. – Затем я открыл для нее дверь, и мы вышли на улицу.

День был чудесным: на небе ни облачка, и деревья на голубом фоне выглядели такими зелеными, будто их кто-то специально покрасил яркой краской.

– Что ж, приятно было познакомиться, – сказал я робко, уже окончательно привыкнув к своему поддельному акценту, и сделал вид, что собираюсь уходить.

Черт, я был неподражаем!

– Зип, – позвала меня Барбара.

Я мгновенно стер улыбку с лица и обернулся.

– Да?

– Вы случайно забрали мою ночную рубашку.

Сквозь фирменный просвечивающий пакет химчистки я увидел, что действительно случайно прихватил с собой соблазнительную розовую женскую сорочку. Вот это удача! Игра только началась, а мне уже предоставилась возможность лицезреть ее нижнее белье. Хотя я и не краснел лет где-то эдак с тринадцати, однако постарался отразить на лице крайнее смущение.

– О, прощу прощения, мэм, – пробормотал я, стыдливо отводя глаза. – Это моя ошибка.

– Не вините себя, – ответила Барбара. – Должно быть, это не ваша, а фрейдовская ошибка.

Будучи Зипом Мартином, я, конечно же, не понял намека. Поэтому просто растянул рот в идиотской улыбке, вернул ей ночную рубашку и отвесил глубокий поклон.

– Возможно. Что ж, еще раз до свидания. – Я повернулся и пошел прочь.

Один. Я знал, что мне не придется считать даже до десяти.

Два. Я понимал всю трудность ее положения. Видеть, как я ухожу, понимать, что, возможно, ухожу из ее жизни… навсегда.

Три. К тому же я был очень неплохой кандидатурой. Симпатичный, умный, скромный, опрятно одетый, находящийся на государственной службе.

Четыре. Не говоря уже о том, что я не имел ни малейшего понятия о ее репутации злостной, манипулирующей людьми и зацикленной на себе мужененавистницы.

П…

– Зип!

Так-так, Барбара Новак! Ты сломалась уже на цифре четыре! В какой-то степени ты даже побила рекорд! Я повернулся к ней, изображая крайнее удивление.

– Да, мисс Новак?

– Как долго вы намереваетесь пробыть в Нью-Йорке? – почти умоляюще спросила она меня.

– Еще некоторое время. НАСА поручило мне здесь работу над одним специальным проектом.

Я подошел к ней поближе и прошептал:

– Очень важным секретным проектом.

– О… да?

– Вы ведь умеете хранить секреты?

– Да…

– Я тоже, – улыбнулся я ей в ответ. – Хм, кажется, у нас много общего.

Бьюсь об заклад, моя последняя фраза вызвала у нее совсем уж недвусмысленные ассоциации.

Мисс Новак бросила на меня застенчивый взгляд.

– Кажется, да. Может быть, нам стоит узнать, что у нас общее, а что разное?

Я притворился, будто этот вопрос поставил меня в тупик. Было трудно, но я постарался.

– Как это?

– Не хотите напроситься ко мне в гости, чтобы узнать друг друга немного получше?

– Немного получше? – спросил я.

– Намного лучше, – ответила Барбара, надеясь, что я наконец пойму ее намек.

Я почесал голову, как Крошка Абнер в газетных карикатурах.

– Намного лучше, чем что? – снова спросил я, разбивая ее надежды.

Тщательно взвешивая каждое слово, она отчетливо произнесла:

– Совсем хорошо.

– О боже! – воскликнул я, дав понять, что даже такие, как я, простые фермерские парни, понимают подобные вещи. – О нет, мэм. Я не могу пойти на это. Я бы не смог позволить себе узнать вас совсем хорошо до тех пор, пока не узнал бы вас намного, намного лучше.

– А я не могу позволить себе ждать слишком долго, – сказала она. – В мои планы не входит влюбляться в вас. Что скажете, достаточно ли вы хорошо меня знаете, чтобы согласиться на чашечку кофе?

Широко улыбаясь, я предложил ей руку, и мы вдвоем направились вниз по улице, мимо окон химчистки, в одном из которых я увидел лицо миссис Литцер, которая крайне подозрительно уставилась на нас.

Барбара

Викки тем временем переживала далеко не лучшие времена.

Так как если она думала, что до успеха книги «К черту любовь» ей было трудно найти общий язык с мужчинами-редакторами, то ныне всякое сотрудничество с ними стало абсолютно невозможным. Все они стали вести себя с ней в стиле К Черту Викки.

Она надеялась, что теперь ей выделят заслуженное полноправное место за столом заседаний.

Однако ей отчетливо дали понять, что не только не собираются наделить ее правом решающего голоса, но и вообще не хотят видеть в зале заседаний.

Любое предложение Викки зарубали на корню.

– Не думаю, что нам стоит браться за переиздание этой книги, Викки, – говорил ей Е. Г. – Игра явно не стоит свеч.

– Хорошо, – отвечала Викки, борясь с раздражением и изо всех сил пытаясь соблюдать приличия. – Следовательно, «Баннер-хаус» отклоняет рукописи Бетти Фрейдан «Загадка женшины» и Хелен Герли «Секс в жизни незамужней девушки».

Что бы она ни предложила, проект отклоняли. Кипя от негодования, однажды Викки даже решилась на эксперимент, дабы проверить, не преувеличивает ли степень их предвзятости.

– Итак, следующий проект. Манускрипт, написанный Богом, с преамбулой от лица Джона Гленна…

– Нет-нет, Викки, – замахал рукой Е. Г., глядя в окно. – Это не для нас.

– Я так и думала, – ответила Викки.

Кэтчер

– Ты что, посеял еще одни очки? – спросил я Питера, подходя к столику в ресторане «Красное дерево».

Он как-то странно держал в руках меню, и со стороны было непонятно, читает он его или нюхает.

– Нет, я прячусь, – объяснил Питер. – Там Викки с каким-то парнем. – Он качнул головой в сторону одного из соседних столиков.

Значит, это та самая Викки. Только парень с ней был вовсе не «какой-то».

– Это Джонни Трементус, защитник, – сообщил я Питеру тоном, намекающим на то, что уж ему-то стыдно не знать такие вещи. Он уставился на меня с немым вопросом в глазах. – Я имею в виду футбол, – пояснил я. То же идиотское выражение лица. – Американский вид спорта.

– Да-да, понимаю, – очнулся Питер. Он знал о футболе все. Его семья спонсировала одну из команд НФЛ. – Так что там этот Трементус – он большая шишка?

– Ну, возможно, он не так хорошо известен, но считается неплохим защитником. Тысяча четыреста тридцать два паса в общем зачете.

Питер выглянул из-за меню и сердито нахмурился.

– Да, а сейчас он, похоже, настроен на тысяча четыреста тридцать третий.

Трементус обвел глазами комнату, как будто что-то искал; возможно, всего лишь высматривал официанта, но этот взгляд спугнул трусишку Питера, и он опять забаррикадировался за папкой с меню.

Я внимательно наблюдал за объектом обожания Питера и ее именитым спутником. Викки наклонилась к Трементусу, держа незажженную сигарету в зубах. Спички. Вот что он искал. Защитник похлопал себя по карманам, потом поднял подсвечник на столе и поискал что-нибудь, чем можно было бы зажечь сигарету.

– Викки оставила свои тылы незащищенными, но Трементус, как ни странно, промахивается, – прокомментировал я происходящее Питеру.

– А что это означает на языке непрофессионала? – спросил меня Питер из-за папки с меню.

Джонни встал, дружески обнял Викки и в одиночку направился к выходу. То, что он сделал или сказал, определенно ей не понравилось.

– Он уходит с поля, – сообщил я Питеру. – Это твой шанс. Ты должен заменить его. Она не только не защищена, она повержена.

Питер положил локти на стол и оперся подбородком о руки.

– Нет, не могу. Она меня ненавидит.

– Она ненавидит не тебя, – возразил я. – Он ненавидит меня. Хватит просиживать штаны. Вступай в игру.

– Ты действительно так думаешь?

– Сейчас или никогда. Как только ты опубликуешь мое публичное заявление о Новак, она действительно тебя возненавидит и тогда время будет уже потеряно.

Питер бросил на меня сердитый взгляд.

– Нет, вы только послушайте! Ты что, не можешь сойти с тропы войны, объявленной Новак?

– Не-а. Ни за что. Я уже втерся в доверие врага. Теперь, если я войду к ней в вигвам, то не застану ее врасплох. Говорю тебе, Кимо Сабе,[25] если хочешь получить приз в виде ожерелья из раковин, атакуй Викки прямо сейчас, пока не слишком поздно. Питер закатил глаза к небу.

– Хорошо! Довольно футбола и войны! Я иду!

Я наблюдал за ним. «Бедный парень», – мелькнуло у меня в голове. Он приблизился к столу Викки с видом семиклассника на первом школьном балу.

У меня накопился весьма богатый опыт чтения по губам, так что я смог понять, о чем они говорили.

Питер подошел к столу Викки в тот момент, когда она зажигала сигарету.

– Привет, Викки.

Молодец, Питер. Будь холоден и спокоен.

– Привет, Питер.

Однако вслед за этим Питер сразу же раскололся, как шалтай-болтай.

– Ты влюблена в этого футболиста? – выпалил он с горячностью.

Я поморщился. Бедняга просто не мог довести игру до конца.

– Больше нет! – Викки находилась на грани истерики. – Ему нужно было только одно! – Она схватила со стола увесистую папку. – Пропихнуть в издательство свою рукопись! Он даже не попытался хотя бы из приличия соблазнить меня! Все, я сдаюсь! Сдаюсь как редактор и как женщина. Мужчины, которые завидуют моему успеху, не оставляют меня в покое днем, а мужчины, которые уважают мой успех, не способны удовлетворить меня ночью!

Питер сел за стол и взял ее руку в свою, будто собирался сделать предложение.

– Не знаю, как насчет других мужчин, – искренне сказал он, – но если бы у меня появился шанс, то я бы завидовал и уважал тебя днем и ночью, ночью и днем!

Викки была потрясена.

– О, Питер! Это правда?

– Клянусь! – еще более искренне ответил он.

Она просияла:

– Даю тебе шанс.

Викки подняла бокал. В ответ Питер поднял свой стакан с коктейлем. Дзинь! Гол!

Я покачал головой. Бедный Питер был, конечно, не в лучшей форме. Но каким-то образом ему удалось забить гол в ворота Викки.

К столику подошел метрдотель, неся скотч со льдом.

– Ваш заказ, мистер Блок.

Очень вовремя, мне как раз не помешало бы выпить. Быть тренером – нелегкая работа.

– Спасибо, Генри. Только с сегодняшнего дня, – я достал запасные очки Питера из кармана и нацепил их на нос, – обращайся ко мне как к майору Зипу Мартину. Сообщи об этом другим официантам, а также швейцару, гардеробщикам, таксистам…

Генри даже не моргнул глазом.

– Будет сделано, – отозвался он, – майор.

Мы уже давненько с Генри друг друга знаем. Еще с тех самых старых добрых дней. Я отсалютовал бокалом в знак благодарности.

Барбара

Я торжествовала, потому что наконец-то начинала жить по разработанным мною принципам теории «К черту любовь».

Само собой, дать совет – это одно. А принять его к сведению и применить на практике – совсем другое.

Но теперь на горизонте появился маленький Зип, который поможет мне навести порядок в собственной жизни. Если все пойдет так, как я планирую, то, возможно, мне удастся провернуть это дельце, не потеряв голову от любви.

Дзинь!

Мы с Зипом чокнулись шампанским, сидя в ложе театра. Пузырьки щекотали мне нос, пока я нарочито медленно пила и рассматривала своего ухажера поверх бокала.

О чем можно еще мечтать: вечерний спектакль в лучшем бродвейском театре, специально заказанная ложа и привлекательный мужчина. И все это без какой-либо суеты и особых усилий с моей стороны. И даже если я и не прочь закончить этот вечер маленькой порцией секса a la carte, то в этом нет ничего зазорного – ведь я сама заказываю музыку.

– Ах, как это замечательно, – прошептала я. – Должно быть, мы единственные в Нью-Йорке, кто еще не смотрел «Камелота». – Я улыбнулась, глядя на него, и отметила про себя, каким добропорядочным и умным он выглядел в очках. – Ты ведь пригласил меня сюда не просто из вежливости? Ты действительно еще не видел «Камелота»?

Зип посмотрел на меня и поднял руку.

– Могу поклясться, Барбара, что я его действительно еще не видел.

Он сказал это таким тоном, что мне почему-то захотелось рассмеяться, хотя сама не понимала почему.

Однако у меня не было времени поразмышлять над этим, так как в зале погасили свет, а зрителей попросили занять свои места.

Я никогда еще не смотрела спектакль из ложи, и меня переполняло пьянящее чувство восторга. Оглядываясь по сторонам, я осторожно придвинулась чуть-чуть поближе к Зипу.

Он улыбнулся, пододвинул свой стул… к перилам, сцепил руки в замок и положил на них подбородок, чтобы лучше видеть сцену.

Конечно, это было не то, чего я ожидала, но я не могла не улыбнуться. Как мило. Он действительно собирался смотреть эту пьесу.

Не в пример многим мужчинам, которые воспользовались бы уединением ложи и перешли бы к более решительным действиям.

Но Зип Мартин играл по собственным правилам.

Впрочем, я тоже. И я собиралась повеселиться, взяв на себя роль лидера.

* * *

Следующие несколько недель были просто чудесными – лучше, чем я даже могла себе представить. Мы с Зипом Мартином виделись каждый день. И постоянно куда-то ходили. Рокфеллеровский центр. Универмаг «Мейси» на Геральд-сквер. Здание ООН, «Автомат», статуя Свободы.

А эти вечера и ночи в городе, залитом неоновым светом…

Боб Дилан в «Фолк-сити». Трио Питер, Пол и Мэри[26] в «Гринвич-гейт». Барбра Стрейзанд в клубе «Бон Суар».

Таймс-сквер, Роузленд, Латинский квартал, Пигаль. Мы слушали пение Бадди Рича[27] и Каунта Бейси[28] в Метрополе. Танцевали твист на конкурсе танцев в «Смолз парадайз».

Мы посещали столько мест, что у меня даже закончились наряды.

И вот в один прекрасный вечер мы сидели в Центральном парке и любовались звездами. Это был прекрасный романтический момент, и я решила взять инициативу на себя.

На мне было одно из самых моих любимых платьев – из красного шифона и без бретелек, поверх я набросила классическую накидку голубого цвета. Мой стилист утверждает, что голубой цвет идет к моим глазам.

Но даже если Зип тоже так считал, то был слишком робок, чтобы сказать об этом.

– Это так здорово, Барбара, – застенчиво признался он. – Я так рад, что встретил тебя, мое пребывание в Нью-Йорке показалось мне таким приятным.

– И я тоже рада, Зип.

– Мне очень нравится проводить с тобой время. Я действительно чувствую, что начинаю узнавать тебя получше.

– Замечательно, Зип. – Я глубоко вздохнула, а затем произнесла слова, которые репетировала в течение целого дня: – Но, к сожалению, я тоже со своей стороны узнаю тебя лучше. И чем больше узнаю, тем больше ты мне нравишься. Так, к примеру, вчера я поймала себя на том, что думаю о тебе, вместо того чтобы работать.

Зип с удивлением взглянул на меня.

– А разве это плохо?

Я грустно кивнула в ответ.

– Это идет вразрез с моими принципами. Я не могу позволить себе тратить время на любовь, Зип. – Его лицо казалось таким мужественным в лунном свете, что мое сердце чуть не дрогнуло. Но необходимо было придерживаться собственного плана. – Хочу предупредить, что если начну влюбляться в тебя, то буду вынуждена немедленно порвать нашу связь.

Зип посмотрел на меня глазами маленького щенка.

– О нет! Не говори так, Барбара! Не могла бы ты немного подождать и не влюбляться в меня до тех пор, пока я не узнаю тебя еще чуть-чуть получше, чтобы самому влюбиться в тебя?

Такая логика показалась мне довольно странной, однако я вздохнула и сказала:

– Попробую.

Он пододвинулся ко мне поближе.

– Ты позволишь мне как-нибудь загладить свою вину? – шепнул он мне на ухо.

– О да, если ты этого хочешь.

Я закрыла глаза, ожидая поцелуя, о котором мечтала последние несколько недель.

Потом почувствовала, что Зип что-то положил мне в руку.

Я открыла глаза и посмотрела вниз.

В моей руке поблескивал серебристый фантик маленькой конфетки в виде сердечка под названием «Шоколадный поцелуй».

Разочарованная, я развернула конфетку и запихала шоколад в рот.

– Я так благодарен тебе за терпение, Барбара, – смущенно сказал Зип. – Любая другая девушка в этом городе уже давно бы высказала все, что думает о моих старомодных принципах.

Жуя шоколад, я положила голову ему на плечо и стала смотреть на самодельную удочку, закинутую им в озеро Центрального парка.

По крайней мере, я нашла кого-то, с кем мне приятно сидеть вместе в обнимку. К тому же мы так весело проводили время. Однако в проповеднице a la carte просыпался сексуальный голод.

Что же я делала не так?

Кэтчер

Когда Питер позвонил мне в офис из дома и попросил срочно приехать, я тотчас сменил рубашку и примчался к нему. Он открыл дверь в фартуке и ткнул мне в нос суповой половник.

– Быстро! Попробуй соус. Слишком острый?

Я не поверил своим ушам.

– И для этого ты просил меня срочно приехать?

Питер повернулся и побежал на кухню. Я поспешно последовал за ним.

– Да! – воскликнул он. – Я пригласил Викки на ужин, и все должно быть превосходным. Пусть она сочтет меня неотразимым. Это позволит мне перейти к более решительным действиям.

Вот оно что!

– Тебе давно уже надо перейти к решительным действиям, Мак. Говорю же, основной принцип этих сексуальных вампирш – «одно свидание, никаких ожиданий».

– Что ж, может, они и вправду привыкли заниматься сексом как мужчина, но я не такой. – Он снова протянул мне половник. – Может, слишком сладкий?

Я отвел половник в сторону, даже не попробовав соус.

– Кому что нравится.

Питер открыл крышку кастрюли на плите и помешал свое варево.

– Я так понимаю, вы с Новак все еще ведете свою игру под кодовым названием «К черту любовь». Я имею в виду, у вас ведь было – сколько… по-моему, двадцать девять свиданий за прошедшие двадцать три дня.

– Да, однако я следую своему плану. Я подвожу к тому, чтобы она захотела не только секса, но и чего-то большего, а по нынешним временам, чтобы заставить девушку сказать «нет», нужно основательно постараться.

Питер искоса взглянул на меня.

– А может, тебе просто нравится проводить с ней время? Может быть, это вынужденное воздержание и моногамия дали тебе возможность понять, что Барбара Новак потенциально твоя идеальная женщина?

Неисправимый мечтатель.

– Спустись на землю, дружище. У тебя горит пирог.

Питер схватил рукавицы со стола и ринулся к духовке спасать суфле. Пока я внимательно наблюдал за ним, мне в голову пришла сумасшедшая мысль. Конечно, на первый взгляд это был полный абсурд, но, возможно – только возможно, – я мог кое-чему научиться у Питера. В отношении женщин.

– А что такой парень, как ты, обычно делает перед свиданием?

Питер поставил суфле на подставку.

– Нет, я так никогда не делал. Но в соответствующей ситуации делал бы то, что сейчас и делаю. Что напомнило мне о том, чего я не сделал. Мне надо позвонить Викки и сообщить ей свой адрес.

– У меня есть идея получше. Пригласи Викки ко мне. Сделай вид, что это твоя квартира. Ты знаешь, где я храню запасной ключ.

По лицу Питера расползлась хитрая улыбка.

– Ты разрешишь мне использовать твой секретный ключ, о котором известно только твоим подружкам?

– Ну, хоть кому-нибудь он пригодится. Он уже покрылся пылью, с тех пор как Новак вышла на первое место в списке бестселлеров.

– Но я же пригласил Викки на домашний ужин, – обеспокоенно возразил Питер.

– Поверь, десять минут в моей квартире – и вы оба забудете об ужине.

Питер взволнованно переспросил:

– Десять минут?

Я кинул в ответ:

– Десять минут.

Барбара

Я загорала на балконе в «трали-вали, тили-тини, в горошек желтеньком бикини»,[29] желтой шляпе и солнечных очках в стиле Жаклин Кеннеди. Все это было куплено во время одного из походов в «Блумингдейлз». Примеряя купальник в раздевалке одного из отделов, я решила выйти и показаться Зипу во всей красе, а заодно спросить совета.

Зип бросил на меня чувственный взгляд, после чего поспешно затолкал обратно в раздевалку, а сам, извинившись, ушел покупать газету и затем стал ждать моего возвращения на улице. Я расценила его поведение как комплимент.

Теперь же я загорала и пыталась думать о своей новой книге. Но не могла сосредоточиться. Мне мешал Зип.

Я выражаюсь фигурально, конечно, хотя не возражала бы, если…

Но – увы! – мне приходилось довольствоваться только мыслями о нем. И эти мысли не помогали продвинуться в работе над новой книгой ни на йоту.

Тут вдруг зазвонил телефон, и я кинулась к аппарату, на ходу сунув босые ноги в домашние тапочки на каблуках.

– Алло?

– Привет, Барбара. Это Зип.

Я буквально растаяла от звуков его голоса. В трубке был слышен шум струящейся воды. Боже, он наверняка только что вышел из душа, чистый и благоухающий, как ирландская весна. Я представляла себе, как капельки воды стекают по его мокрым черным волосам и разгоряченной смуглой коже…

– Привет, Зип, – сказала я с теплотой в голосе.

Готова поклясться, он сейчас вытирал узкие бедра мягким махровым полотенцем с вышитой буквой «Z» – в стиле Зорро.

Во время экскурсии по Диснейленду вам рассказывают о том, что скоро у всех на земле будут телефоны с большим экраном, размером где-то с телевизор.

Но сейчас мне такой был даже не нужен, я прекрасно справлялась сама.

– Хочу попросить тебя об одной особенной услуге, – сказал он глубоким, почти страдальческим голосом.

Я уронила очки на пол и нагнулась поднять их. Стоя на коленях, я вдруг явственно услышала, как Зип насухо вытирает тело полотенцем. Сцена, которая мне представилась в данный момент, заставила кровь прилить к щекам. Я начала дуть на очки, потом сглотнула и подумала, что все-таки неплохо было бы иметь телефон с экраном.

– Конечно, Зип, – ответила я ему двусмысленным тоном. – Все, что захочешь, – именно это я имела в виду.

– Знаю, мы планировали пойти повеселиться, – начал он.

О нет, только не это! Он что, хотел отменить нашу встречу – в тот момент, когда так был мне нужен?

– А потом подумал, может быть, лучше остаться дома, – он растягивал слова в свойственной ему манере.

Дома – это хорошо. Список вещей, которые можно делать дома, хм, достаточно велик.

Тут я опять услышала кое-какие шумы в телефоне и попыталась определить их происхождение.

Кажется, он делал приседания.

Мое тело горело, и хотя на мне было всего лишь бикини, возникло чувство, что я слишком тепло одета.

– Мне бы хотелось… – сказал он, задыхаясь от усилий.

Я закрыла глаза. М-м-м, чего бы тебе хотелось, Зип?

– … Поужинать по-домашнему.

Бам! Его слова подействовали на меня так, будто бы мне за шиворот вылили коктейль.

– Майор Мартин, – резко отозвалась я, – знаю, что вы не читали мою книгу, но позвольте объяснить раз и навсегда: у меня нет ни малейшего намерения вкалывать, как рабыня, у плиты и убирать грязные тарелки со стола.

Высказав все это, я, чтобы немного успокоиться, выгнула спину и стала делать наклоны назад, пытаясь дотянуться руками до пола. Это одно из моих самых любимых гимнастических упражнений; оно успокаивает нервы, подтягивает животик и держит все мышцы в тонусе и полной боевой готовности для секса a la carte.

– Ах нет, Барбара. Ты неправильно меня поняла, – поспешно объяснил Зип. – Когда я сказал «поужинать по-домашнему», то имел в виду пригласить тебя к себе. – В его голосе прорезались интимные нотки. – Л собираюсь готовить для тебя.

Я наконец умудрилась встать на мостик и застыла в этой позиции, впитывая в себя, как губка, приятные слова Зипа и испытывая при этом неземное блаженство.

– О, Зип! – простонала я; мои мышцы напряглись при выпрямлении. – Ни один мужчина еще не делал для меня… такого. Как хорошо, что ты об этом подумал… это так приятно…

На счастье, шнур телефона был достаточно длинным для того, чтобы я могла дойти до диванчика. Я буквально рухнула на него без чувств, ощущая себя полностью открытой этому непредсказуемому и удивительному мужчине.

– Итак, ты согласна? – Теперь он размеренно дышал в трубку: по всей видимости, перешел на отжимания.

– Да… да… да! – воскликнула я на грани экстаза.

– О, не могу дождаться этого момента. – Он глубоко вздохнул и, как мне показалось, тоже откинулся на спину в состоянии глубокого удовлетворения… от нашего разговора.

Я лежала на диванчике, глядя на ярко-голубое небо на фоне окна, и наслаждалась приятным ощущением от общения с самым сексуальным мужчиной на свете… пусть хоть и по телефону. Я представляла, как он, удовлетворенный, лежит рядом со мной.

Вот бы проделать все наши спортивные упражнения в другой обстановке…

Мы помолчали еще с минуту, затем Зип вздохнул и дал мне свой адрес:

– Семьдесят третья авеню на пересечении с парком.

Я лениво подняла ногу и записала адрес в воздухе маленьким наманикюренным пальчиком.

М-м-м. Еще один способ сохранять мышцы в тонусе.

– И… Барбара! – прошептал Зип в трубку.

– Да, Зип? – томно отозвалась я.

– Спасибо за уступчивость.

– Нет, Зип, – проворковала я. – Спасибо тебе.

Я послала ему воздушный поцелуй, которого Зип не мог ни видеть, ни слышать, и подождала, пока он первым повесит трубку.

Но тут раздался звук открываемой зажигалки, как раз в тот момент, когда я сама потянулась за сигаретой. Похоже, после интимного разговора нам обоим требовалось расслабление.

Я широко улыбнулась и выдохнула дым.

Думаю, наша беседа по телефону была для него такой же приятной, как и для меня.

Барбара

Итак, в тот вечер я пришла на квартиру к Зипу, как мы и договорились. Смею вас уверить, я в жизни никогда и ничему так не удивлялась.

Это были «Основы ведения домашнего хозяйства» и «Космополитен» в одном флаконе.

Однако разрешите рассказать обо всем по порядку. Во-первых, он открыл мне дверь в фартуке с оборочками, повязанном вокруг стройных бедер. Казалось, его ни малейшим образом не заботит мысль о том, что такой внешний вид не производит впечатления мужественности.

Вслед за тем он провел меня в глубь своей потрясающей квартиры. Она была обставлена очень современно, однако в чисто мужском стиле. Книги, картины, антиквариат, пианино… Я задумалась над тем, снял ли он ее уже меблированной или обстановка была его собственной заслугой?

В любом случае он чувствовал себя здесь в своей тарелке.

В довершение ко всему, в квартире было очень чисто. Не знаю, убиралась ли у него приходящая домработница, но если да, то я бы записала ее телефончик.

Ужин был уже накрыт, поэтому он сразу провел меня к столу и предусмотрительно отодвинул стул.

Я села и с восхищением уставилась на стол. Белая скатерть, красивая посуда, свечи, цветы… такой сервировке позавидовала бы любая домохозяйка.

Какой приятный сюрприз.

Некоторые мужчины почувствовали бы себя довольно неловко в такой ситуации.

Но только не этот.

То, что он так легко справлялся с женскими обязанностями, и даже фартук с кружавчиками, повязанный вокруг бедер, – все это только прибавляло ему мужского шарма в моих глазах.

– О Зип, все так замечательно! – воскликнула я, естественно включая и его в это «все».

Улыбаясь, он взял салфетку со стола, аккуратно расправил ее и положил мне на колени. Я откашлялась.

– У меня такое чувство, что у тебя большой опыт в области того, как следует устраивать романтический вечер для двоих.

Зип покачал головой:

– Клянусь, Барбара, до встречи с тобой я ни для кого не устраивал подобного вечера.

– Мало того что ты астронавт, так и человек отнюдь не ординарный.

Он протянул руку за бутылкой вина и стал наполнять мой бокал, стоя позади. Когда его щека прикоснулась к моей, я ощутила дрожь во всем теле.

– Так надоела замороженная еда, – прошептал он мне на ухо. – После всех этих стейков и картошки в тюбиках хочется чего-нибудь горяченького.

«Кому ты об этом говоришь». У меня к тому времени разыгрался волчий аппетит, причиной которого было и не только приготовленное по-домашнему жаркое. Все, что мне нужно сделать, – это просто повернуть голову, и тогда его губы сольются с моими.

Я уже ощущала его поцелуй.

Но, прежде чем успела пошевелиться, момент был упущен. Зип сел напротив меня, и в данных обстоятельствах это расстояние показалось мне непреодолимым.

Пристально глядя на меня, Зип снял крышку с кастрюли с тушеными овощами, которую незадолго до этого принес с кухни. Я облизнулась, глядя на него сквозь дымку поднявшегося пара.

Надеюсь, он не растает как мираж.

– Ты разбудил мой аппетит… и не только приготовленным ужином. – Я осмотрелась по сторонам. – Ты такой всесторонне развитый. У тебя замечательная коллекция произведений искусства, антиквариата и потрясающая библиотека. Здесь все так по-домашнему.

– Что ж, – скромно ответил Зип, – Земля остается моей любимой планетой.

– Нет, я имею в виду здесь, в Нью-Йорке. Большинство холостяков оснащают свои квартиры всякими хитроумными приборами и приспособлениями, дабы заманить женщину в ловушку!

По какой-то причине он с трудом подавил смешок при этих словах. Однако быстро взял себя в руки и предложил мне добавки.

Я не могла дождаться десерта.

Кэтчер

Несмотря на то что в распоряжении у Питера были хитроумные приборы и приспособления, он так и не сумел с ними справиться. Я и представить себе не мог, что происходило в моей квартире, в то время как мы с Барбарой спокойно ужинали. Все началось со встроенного бара.

Большинство мужчин, включая меня, предпочитают не распространяться о своих любовных похождениях. Все должно происходить за плотно занавешенными шторами. И там же оставаться.

Однако Питер был одним из тех недотеп, кто не может держать язык за зубами. Он рассказал мне обо всем, что там произошло.

Итак, Викки сидела на диване и курила, пока Питер, стоя у зеркальной стены, возился с панелью автоматических переключателей.

– Я что-то не понимаю, Питер, – сказала Викки. – Как человек может «потерять» свой встроенный бар?

Питер продолжал колдовать над панелью. Кнопок не так уж и много. Всего штук шесть. Какая же из них?

– Клянусь, – ответил Питер, – бар был здесь минуту назад.

Он нажал кнопку «В», надеясь, что это означает «встроенный бар», однако же это была просто кнопка «В», третья после «А» и «Б». Когда Питер нажал на нее, диван, на котором сидела Викки, поднялся в воздух, сбросил девушку на пол, а затем растянулся над ней в полную длину.

Питер не обратил на это внимания. Он нажал на кнопку «Б», думая, что это «бар», и, по чистому совпадению, это сработало. Если бы слово «осел» начиналось с буквы «А», то Питеру не пришлось бы долго раздумывать.

– Нашел! – радостно закричал Питер, по всей комнате ища глазами Викки. – Викки, ты где?

– Не знаю! – раздался откуда-то ее приглушенный голос.

Питер заметил сигаретный дым, поднимающийся из-под дивана. Подавив первоначальное желание позвать кого-нибудь на помощь, он опустился на колени и сам вызволил Викки оттуда.

– Питер, – выдохнула Викки, выбравшись наружу. – Твой диван напрыгнул на меня, как какое-то животное! Кто бы знал, что ты такой опасный.

– Прости, прости меня, пожалуйста, – покаянно извинялся Питер. – Я такой неуклюжий. Наверное, я просто выпил слишком много шерри, пока готовил.

– Ты готовил для меня? – изумилась Викки. – Ни один мужчина еще не делал для меня этого. Я так… голодна!

Питер заморгал.

– Вообще-то, я не готовил… здесь, в моей квартире… для нас. Я готовил в квартире Кэтча. – Теперь он сам припер себя к стенке. Зачем ему готовить в квартире Кэтча? – Для… Кэтча.

– О, вот как.

– Но ты здесь всего минуту. – Он направился к бару, где взял пару стаканов для мартини. Как попугай, он повторил то, что я сказал ему у него дома и что совсем не предназначалось для ушей Викки. – Давай побудем здесь еще девять минут, и мы забудем об ужине.

Он ничего не сказал мне о ее реакции на такое заявление, возможно, потому что слишком нервничал и не обратил на это внимания.

Питер наливал джин в графин, пока Викки рассматривала фотографии на моих стенах.

– Это твои родители? – спросила она, указывая на одну из них.

Питер взглянул на стену и тут же снова занялся коктейлями, выверяя количество вермута.

– Нет, это родители Кэтча.

Викки, естественно, это показалось очень странным.

– Почему у тебя в квартире висит фотография родителей Кэтча?

Питер наконец сообразил, что к чему, и попытался сменить тему.

– Давай послушаем музыку! – нашелся он и нажал кнопку проигрывателя.

Одна из пластинок упала с автоматической подачи на вертушку, и в комнате тотчас раздались бравурные звуки «Торжественной увертюры, 1812 год» Чайковского.

С перепугу Питер нажал на другую кнопку.

В комнате погас свет.

Словно обезумев, он принялся нажимать на все кнопки подряд, колотя панель, как боксерскую грушу. Скорость подскочила до сорока пяти, потом перевалила за семьдесят восемь. Свет то выключался, то включался. Диван то раздвигался, то сдвигался. Когда Питер стал нажимать на кнопки двумя руками, пластинки начали выскакивать из проигрывателя, как летающие тарелки.

Питер и Викки, защищаясь от них диванными подушками, пытались докричаться друг до друга посреди этого хаоса.

– Прости, Викки, – извиняющимся тоном кричал Питер. – Знаю, я обещал тебе романтический домашний ужин.

– Может быть, нам стоит пойти в более спокойное место, – в ответ ему прокричала Викки, – например, в «Устричный бар» на Центральном вокзале!

– Отличная идея! – воскликнул Питер. – Я не в силах находиться здесь еще восемь минут! Пошли ужинать!

Он схватил ее за руку, и они побежали к двери.

Лично я никогда не забуду этот случай. Единственный раз, когда я получил серьезное нарекание от своей приходящей домработницы.

Барбара

Мы оставили стол в настоящих руинах: свечи в подсвечниках, оплывающие воском, остатки еды, разбросанные по скатерти. Это напомнило мне сцену из фильма «Том Джонс».

А теперь Зип кое-что шептал мне на ушко:

– А сейчас как? Скажи, когда я найду правильную точку. Положи сюда руку и направляй меня в нужное место.

– Почти… почти… О, Зип! – выдохнула я.

Конечно, я не раз делала это в своей жизни, но никогда с таким большим инструментом.

Успокойтесь, дорогой читатель. Налейте себе стаканчик водички со льдом.

Если уж я решилась на полное признание, то думаю, будет честно с моей стороны идти до конца.

Хм, этот диалог мог бы положить неплохое начало новой серии книг Барбары Новак, скажем, коротеньких сексуальных рассказов. (Хотя не думаю, что издатель, напечатавший их, вышел бы сухим из воды!)

Тем не менее правда заключается в том, что картина, столь откровенно воссозданная мной, – сплошная выдумка.

Вот что на самом деле происходило.

После ужина мы с Зипом вышли на его великолепный балкон. Перед нами расстилался ночной Манхэттен во всей своей красе: многочисленные огоньки поблескивали, как драгоценные камни, разбросанные по черному бархату в ювелирном магазине.

Над нами светила полная луна, до которой, казалось, можно дотянуться рукой.

Все было так романтично.

Однако, думаю, вы не слишком удивитесь, если я скажу, что астронавты смотрят на луну не так, как большинство людей. У Зипа на балконе стоял мощный высокотехнологичный телескоп, и теперь он показывал мне, как им пользоваться.

Одной рукой Зип обнимал меня, а другой держал мою руку и помогал найти нужный угол зрения. Мы почти касались друг друга щеками.

– Вот! – воскликнула я, сощурив один глаз и пристально глядя в фокус телескопа. – Теперь идеально чисто. О, Зип! Никогда в жизни не видела ничего более красивого!

– Я тоже.

У меня вырвался смешок.

– Но ведь ты даже в телескоп не смотришь.

– Знаю, – выдохнул Зип.

Не понимая, куда он клонит, я повернула голову, и в то же мгновение наши глаза встретились.

Он все это время смотрел на меня. Он что, имел в виду, что я красива?

Я не могла пошевелиться. Внутри меня полыхал пожар.

В моем мозгу промелькнули тысячи вариантов различных позиций из астрологической таблицы сексуальной совместимости, которую я бы поместила в приложении, если бы начала писать сборник маленьких рассказов. Я чувствовала себя как женщина, которая открывает коробку шоколадных конфет и хочет надкусить каждую из них.

Но я не сделала этого. Я положила крышку от коробки обратно.

Хорошо-хорошо, знаю, вы возмущены. Погодите, я объясню вам, почему же, черт возьми, все-таки нет.

А все потому, что в этот момент мое сердце поразил мощный раскат грома и невидимая молния ярко осветила все темные уголки моей души.

И я поняла, что мое чувство было не просто физическим желанием. Это было нечто большее. И я чертовски испугалась.

Секс должен оставаться всего лишь игрой – маленьким развлечением для двух равноправных взрослых людей, маленькой передышкой на пути карьерного роста.

Однако я опять оказалась в ситуации, когда эмоционально гораздо больше, нежели мой партнер, была вовлечена в зарождающиеся любовные отношения.

Грубое нарушение правил теории «К черту любовь».

Поэтому, глубоко вздохнув и поежившись, я медленно освободила свою руку из-под ладони Зипа и вернулась к кофейному столику, где мы несколько минут назад наслаждались десертом.

– Десерт просто восхитительный, – придя в себя после нескольких ложек шоколадного суфле, сказала я. – Ты превзошел самого себя.

– Что ж, – хрипловатым голосом произнес Зип, – я мечтал об идеальном завершении идеального вечера.

Я повернулась к нему. Наши глаза встретились. Время остановилось. О черт!

Мои колени подогнулись, и я вынуждена была сесть на диван.

Зип присел рядом со мной. Затем он прошептал те слова, которые я так долго хотела услышать. Слова, означающие, что все еще может получиться.

– Я никогда прежде не был так готов идти в постель.

Дзинь! В моей голове раздалась трель маленького звоночка.

Забудем обо всем, что я говорила раньше. Он готов. Я более чем готова. Два равноправных взрослых человека друг против друга на тропе войны полов.

Разберусь во всем завтра утром.

– Я очень рада, что ты так думаешь, – выдохнула я со слезами счастья на глазах. Ложка со звоном упала из моих рук на дно стеклянной вазочки с остатками шоколадного суфле. – Знаешь, я тоже так думаю.

– Что ж, очень хорошо, – протянул он, глядя на меня, – тогда пора в постель.

Дзинь! Дзинь! Дзинь! Маленький звоночек в моей голове прозвенел три раз подряд. Дрожа от возбуждения, я взяла его за руку.

Он не сводил с меня глаз. Я подалась вперед и закрыла глаза, ожидая поцелуя. Затем он прошептал с сексуальными нотками в голосе:

– Позволь вызвать для тебя такси. Вам! Мой взгляд заметался из стороны в сторону, а в голове раздался визг тормозов, как при резкой остановке машины, мчавшейся на большой скорости.

– Такси? – повторила я вслед за ним, как полная идиотка.

Зип в удивлении уставился на меня, растерянное выражение лица придавало ему даже более мужественный вид.

Затем в его глазах загорелся огонек.

– О! Когда я сказал про постель, ты думала, я имел в виду… постель! – Он поспешно вскочил с дивана, как маленький мальчик, которого только что застукали с банкой варенья. – Прости, Барбара! Но… господи… ты ведь первый раз у меня дома… и мы только начинаем узнавать друг друга…

Я встала, поправила юбку и волосы, затем натянуто улыбнулась.

– Ничего, Зип. Все хорошо. Давай скажем друг другу спокойной ночи. И… – я протянула ему руку, – до свидания.

– До свидания?! – воскликнул Зип. – Ты имеешь в виду – навсегда?

– Боюсь, что да, Зип. Я начинаю чувствовать, что… видишь ли, я просто начинаю чувствовать.

Он кинулся к двери и загородил выход.

– Ты не могла бы дать мне еще один шанс? – взмолился он.

– Я бы очень хотела, Зип, – сказала я, решив более не отступать от принципов теории «К черту любовь». – Я бы правда очень хотела. Но именно из-за того, что очень этого хочу, именно по этой причине я и не могу.

Тут он неожиданно взял мое лицо в руки и поцеловал меня – нежно, страстно и очень искусно.

Астронавт вознес меня прямо на Луну.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, я несколько секунд смотрела на него непонимающим взглядом, приходя в себя. Маленькие звоночки в моей голове превратились в колокольный звон, наподобие заутрени в «Рождественских историях» Диккенса.

– Хорошо, – произнесла я сиплым голосом. – Еще один шанс… И… пожалуй, я возьму остатки шоколадного суфле с собой.

Взяв в одну руку пальто, в другую десерт и шатаясь из стороны в сторону, как пьяница, пытающийся сохранить равновесие при виде полицейского, я направилась к двери и вышла из квартиры.

Кэтчер

Барбара ушла, закрыв за собой дверь, а я все стоял, не двигаясь, после нашего страстного поцелуя. Наконец я пошевелился. На полусогнутых ногах подошел к столу, взял ведерко, в котором стояла бутылка шампанского, и потащил на балкон. Там я поднял его над собой, набрал в легкие побольше воздуху и совершил то, что мне сейчас больше всего было нужно.

А именно – принять холодный душ.

Обретя над собой контроль, я решил, что мне следует вернуться в свою квартиру и поискать там спасения.

Пока ехал в лифте, я снял очки Зипа Мартина и стал размышлять над тем, что со мной происходило. Что бы это ни было, мне сейчас могло помочь только одно средство – скотч со льдом и полное уединение в моей славной холостяцкой квартирке. Когда двери лифта открылись, я услышал приглушенные звуки джаза, доносящиеся непонятно откуда. Я с легкостью узнал джаз-группу, потому что по чистой случайности у меня имелась абсолютно такая же пластинка. Через минуту я осознал, что именно эту запись и слышу. Из моей собственной квартиры.

Я подошел к двери и открыл ее ключом. Когда в лицо мне хлынул дым, я испугался но затем быстро успокоился, поняв, что это не пожар.

«В КВАРТИРЕ ПОЛНО БИТНИКОВ, И У НИХ ЗДЕСЬ ВЕЧЕРИНКА!» – пронеслось у меня в мозгу.

– Простите, – спросил я проходящего мимо представителя контркультуры. – Вы, случайно, не видели Питера Мак-Маннуса?

– Вы имеете в виду Кудесника? – переспросил меня Джек Керуак-младший.[30] Он махнул рукой в глубь комнаты. – Он там.

Я нашел глазами человека, на которого мне указывали, и с трудом распознал в нем Питера. Не сразу, конечно. На это потребовалось несколько секунд. Мой друг восседал на столике бара по-турецки, босой, на голове у него был берет, а вокруг шеи – бусы. Он то появлялся, то снова исчезал за зеркальной стеной.

Я решительно направился к нему, нажал на кнопку, чтобы остановить бар и вытащить моего с трудом узнаваемого друга из фантазийного Зазеркалья.

– Питер? – позвал я.

Он качнул головой в мою сторону.

– Ты звонил в дверь?

– Нет, Мейнард.[31] Я открыл своим ключом. Как попали сюда все эти люди?

Питер мечтательно улыбнулся.

– Я пригласил Викки в «Гринвич-Виллидж»[32] на чашечку кофе. Представляешь, на кофейню был совершен налет, и я пригласил всех сюда. Ты врубаешься, папочка-а-а?

Я оглядел комнату и вдруг заметил девушку с подведенными глазами, на которой не было ничего, кроме берета и тяжелых ботинок. Поражало и то, что все ее интимные места были прикрыты черными густыми волосами в стиле леди Годивы. Она направлялась прямо ко мне. Мое мнение о вечеринке резко изменилось.

– Да, врубаюсь, – заверил я Питера. – После вынужденной посадки длиною в двадцать четыре дня астронавту не терпится полетать.

Я нажал на кнопку, и Питер опять исчез за зеркальной стеной. Я не собирался ни с кем делиться. Особенно таким лакомым кусочком.

Я улыбался, глядя на нее. Восхищаясь тем, как искусно длинные волосы скрывали ее наготу, я лихорадочно вспоминал, где у меня хранился веер.

– Спроси, почему я в трауре, – сказала она скорбным голосом.

– Почему ты в трауре, детка? – спросил я, подыгрывая ей.

– Я в трауре, потому что тебя одели в саван из костюма и галстука, в котором Мэдисон-авеню похоронит тебя заживо, – изрекла она.

Такой образ мыслей мне понравился: она сразу увидела мою проблему. Но, с другой стороны, проблему всегда можно рассматривать как цепь возможностей.

– Я не прочь освободиться с твоей помощью от савана, – сказал я.

Леди Г. улыбнулась и взяла меня за конец галстука. Я последовал за ней, как овчарка Рин Тин Тин,[33] высунув язык, и был более чем готов к вечерней прогулке по кварталу. Или по спальне.

Она выбрала второй вариант.

Барбара

Я тонула, и водное течение уносило меня все дальше и дальше от берега.

Однако вскоре после моего возвращения домой позвонила Викки и бросила мне спасательный круг. Я едва разбирала, что она говорит, так как в трубке слышалась громкая музыка.

У меня было ощущение, что она звонила с какой-то вечеринки.

Да, с вечеринки, сообщила мне Викки. Или вроде того… Она добавила что-то еще, но музыка заиграла громче и заглушила ее слова.

Я так ничего толком и не поняла, но потом Викки сказала, что, как только приеду туда, передо мной предстанет дикое зрелище.

– И оденься как битник! – громко прокричала она, продиктовала адрес и повесила трубку.

Дикое зрелище? Я в изумлении уставилась на трубку. Похоже, Викки попала на какую-то безумную вечеринку битников.

Подумав немного, я улыбнулась. Это как раз то, что мне сейчас нужно.

Быстро переодевшись, я поймала такси и приехала по адресу, который она мне дала. Машина остановилась около входа в высокий многоквартирный дом. Странно, но район был явно не богемным.

Как только я вышла из лифта, мне не понадобилось даже сверять номер квартиры. Все, что нужно было делать, – лишь идти на звук джаза, распространявшийся по всему коридору, как аромат какого-то экзотического супа. К тому же была еще одна примета – густой дым, клубящийся из-под одной из дверей.

Я вежливо постучала несколько раз. Нажала на кнопку звонка. Однако вскоре поняла, что никто не слышит меня в шуме и хаосе вечеринки.

Вообще-то обычно я не вхожу без спроса в чужие квартиры, но ведь я как-никак Барбара Новак, королева бестселлеров. В довершение всего я ведь приглашена.

И еще, у меня был такой прекрасный, мучительный и запутанный вечер с Зипом Мартином, что сейчас подобная вечеринка мне просто необходима.

Поэтому я осторожно открыла дверь и заглянула внутрь.

Первый раз в жизни я попала на вечеринку битников и потому надеялась, что в своих черных бархатных капри, черной водолазке, желтой парчовой куртке, таком же берете и замшевых черных туфлях на высоком каблуке – все от Шанель – я сольюсь с толпой.

Закрыв за собой дверь, я в изумлении обнаружила, что прижата к стене. Сольюсь? Боже, в квартире мельтешило столько народу, что впору было опасаться – не превратимся ли мы в битниковское пюре к концу ночи.

Я повертела головой, ища знакомые лица, и наконец заметила Викки, которая выходила из кухни, держа в руках поднос с кофейными чашками. Я прищелкнула языком. Ведущий редактор издательства «Баннер-хаус», она все еще, как в былые времена, подавала кофе. Старые привычки забываются с трудом.

– Привет! – позвала я ее, стараясь перекричать весь этот шум. Я помахала ей рукой, пока она с подносом пробиралась по направлению ко мне через гудящую толпу, умудряясь при этом ничего не расплескать. – Так это и есть вечеринка битников?

– Здорово, да? – прокричала она в ответ. Я кивнула.

– Я так рада, что ты позвонила, – изо всех сил напрягая голос, сказала я. – После сегодняшнего свидания мне так не хотелось оставаться одной.

– Здесь тебе не нужно искать астронавта для легкого флирта, – подмигнула она мне. – Все уже оторвались от земли.

Мимо нас прошел один из битников. На руках. Викки протянула поднос к его босым ступням.

– Кофе?

Парень притормозил. Викки осторожно поставила чашку и блюдце с дымящейся жидкостью на его босые подошвы. В изумлении я наблюдала, как он пробирался сквозь толпу, не разлив ни капли.

«Осторожно, Барбара, ты ходишь по лезвию ножа», – сказала я самой себе.

– Только не злоупотребляй «сахарком», – подмигнув, посоветовала Викки. – Или тоже оторвешься от земли.

– Спасибо. Наверное, мне следует представиться хозяину или это чересчур консервативно?

– О, ты уже знаешь хозяина, – ответила Викки. – Это квартира Питера.

Питера? Питера Мак-Маннуса? Я посмотрела по сторонам. Странно… Хотя, конечно, не могу сказать, что хорошо знала Питера, но он показался мне милым, спокойным и уравновешенным человеком. В его квартире я ожидала бы увидеть книги, картины, античные вещи, фортепиано… примерно то же самое, что и в квартире Зипа.

Это место напоминало больше берлогу холостяка-ловеласа, предназначенную для того, чтобы соблазнять женщин.

Я пожала плечами. Нельзя судить о книге по ее обложке, а о человеке – по его внешнему виду. Как я писала в тринадцатой главе своей книги «К черту любовь», вне зависимости от того, как давно вы знаете мужчину и насколько глубоко ему доверяете, никогда не забывайте о том, что у него есть секрет, хотя бы один-единственный. Такой, что, узнай вы его, у вас волосы встанут дыбом на голове.

«Что ж, в тихом омуте черти водятся», – подумала я.

Тут мне в голову закралась ужасная мысль. Если это квартира Питера, его вечеринка, значит, друзья и коллеги также приглашены сюда?

Я схватила Викки за рукав и стала озираться кругом.

– Здесь ведь нет Кэтчера Блока, не так ли?

– Не беспокойся, – ответила Викки. – Здесь никто друг друга не знает. Кофе? – спросила она двух битников, которые, щелкая пальцами, с шумом проскочили мимо нас.

Однако меня беспокоило еще кое-что.

– Я что-то не понимаю, Викки, – спросила я, пока мы протискивались между двумя близко стоящими друг к другу битниками, – как получилось, что твое «интимное свидание» вылилось в шумную вечеринку?

– Ах, это все Питер, – сказала она с натянутой улыбкой. – Он просто хочет пустить мне пыль в глаза.

Однако меня не обманешь. Я читала ее как открытую книгу. Боже, да я же сама написала книгу.

– А как насчет того, что хочется тебе? – спросила я. – Ты не должна ожидать от мужчин, что они поймут твои мысли. Сама скажи, чего тебе хочется и как ты хочешь это получить.

Викки пристально посмотрела на меня, задумавшись над этими словами. Я видела, как в ее подведенных карандашом и тушью глазах отражалась старая, вечная борьба.

Затем Викки выпрямилась и решительно отставила поднос в сторону.

– Ты права, Барбара, – уверенно заявила она. – И когда я получу свое по праву, хочу, чтобы ты была со мной.

«О!» – подумала я про себя, слегка разволновавшись. Меня бросило в пот от подобной мысли. Я и не предполагала заходить уж так далеко. Может быть, она немного перебрала на вечеринке?

– Я имею в виду, когда попрошу Теодора Баннера предоставить мне такие же права, как и другим старшим редакторам, – пояснила Викки.

– О, – сказала я.

Уф. Теперь, когда все стало на свои места, я почувствовала, что во мне поднимается волна удовлетворения и гордости. Я наблюдала за рождением новой женщины, и это происходило прямо у меня на глазах. Более того, я играла далеко не последнюю роль в этом процессе. Однако моя работа, как и работа любой акушерки, имела естественный конечный результат.

– Викки! Моя поддержка тебе не нужна. Ты смелая женщина и сама можешь разобраться с боссом. Однако ни в коем случае не проси его ни о чем. Требуй равноправия. И уж если на то пошло, равной заработной платы!

– Равной заработной платы? – расхохоталась Викки в ужасе. – Барбара, ты меня убиваешь. Ладно, хватит говорить о делах. Мы же на вечеринке! Нужно веселиться! Брось куртку на кровать в спальне и присоединяйся к толпе.

Она сжала мою руку и пошла предлагать кофе дальше, но уже совершенно с другим настроением.

Снимая куртку, я стала проталкиваться сквозь бурлящее, говорящее и танцующее живое озеро человеческих тел. В коридоре я наконец нашла дверь спальни и приоткрыла ее.

В комнате было темно, слишком темно, чтобы разглядеть кровать. Нащупав выключатель на стене, я включила свет – на кровати было кое-что еще, помимо пальто и сумок. Вернее, кое-кто еще. Мужчина и девушка в недвусмысленной позе.

– О! – воскликнула я, прикрывая глаза рукой. – Извините!

Зажмурившись, я бросила пальто в направлении кровати и крикнула:

– Осторожно!

– Что?

Этот голос… глубокий, сексуальный и очень мужественный баритон. Он был таким знакомым…

«Не смотри», – сказала я себе, но, конечно же, не послушалась, посмотрела в щелочку между пальцами и глазам не поверила.

Из всех спальных комнат Манхэттена я вошла именно в эту. Блажен неведающий.

Однако было уже слишком поздно. Я тотчас узнала мужчину на кровати, хотя он был и без очков. Для этой работы они ему явно не нужны.

– Зип! – воскликнула я.

Он тут же вскочил на ноги, натягивая брюки.

Зип! Такой коротенький, тоненький, обычный звук.

Но тем не менее он отозвался болью во всем теле. И перевернул вверх тормашками весь мой мир.

– Куда ты? Мы ведь только начали… – простонала лежащая на кровати девушка.

Меня передернуло. От чего? Гнева, унижения, предательства – и тысячи других эмоций, которые я впустила в сердце, когда начала влюбляться в этого человека.

– Что ж, – воскликнула я с горячностью, – не смею вам мешать!

Я схватила парчовый жакет, оттолкнула руку Зипа и бросилась прочь с места преступления так быстро, как только позволяли черные замшевые туфли на высоком каблуке.

– Барбара, подожди! – раздался голос позади меня.

Но я даже не обернулась.

Черт возьми, меня охватила ярость! Но по большей части я злилась на себя саму. Я пробивала себе путь наверх, заняла первую строчку в списке бестселлеров, проповедуя новые истины в сфере секса и сумасшедшей любовной игры, а сама нарушила величайший запрет, вытекающий из собственной же теории:

«Отдавайте мужчинам тело, но не сердце».

И если я чувствовала, что меня предали, то сама была виновата в этом. Я предала собственное сердце.

Я пробивалась к входной двери через гудящую и танцующую толпу, как лосось, плывущий вверх по течению. Я даже не стала искать Викки, чтобы попрощаться с ней, зная только одно – необходимо отсюда выбраться. Тотчас!

Я выскочила в коридор и устремилась к лифту, в котором надеялась найти убежище.

– Барбара! – снова услышала я голос Зипа.

Не могу поверить, что у него хватило наглости следовать за мной.

Я ожесточенно нажимала на кнопку, умоляя лифт поторопиться.

Дзинь! Лифт приехал, и я нырнула в кабину, нажав на кнопку первого этажа. Слава богу, двери уже закрывались…

Как вдруг Зип просунул руку, чтобы придержать их.

– Пожалуйста, – умоляюще начал он. – Я могу все объяснить.

Мне бы следовало промолчать, просто смерить его презрительным взглядом – и все. Но меня распирало от злости.

– Не нужно ничего объяснять. Ты сказал, что готов пойти в постель. Я рада, что нашелся кто-то, кого ты смог туда с собой прихватить. Хотя, если тебе интересно мое мнение, тогда уж ее надо было угощать ужином!

– Это не то, что ты думаешь! – продолжал он. – Я даже не знаю ее!

– О, правда? – закатила я глаза. Можно подумать это служило ему оправданием!

– Поверь, я не понимал, что делал. Я бросила взгляд вниз:

– И все же при этом ее шляпка застряла в твоей ширинке.

Он тоже посмотрел вниз и, как мне показалось, слегка смутился.

Шляпка девушки действительно высовывалась из его неплотно застегнутой ширинки.

Глубоко вздохнув, он отступил назад, и двери лифта захлопнулись перед его носом.

Я не могла дождаться, когда же лифт наконец доедет до первого этажа, и сразу пулей вылетела наружу.

– Доброй ночи, мисс, – вежливо сказал мне швейцар, открывая дверь.

Дзинь! За моей спиной приземлился другой лифт.

Раздалось топанье мужских ботинок по линолеуму.

– Доброй ночи, майор Мартин! – услышала я голос швейцара.

«Не обращай на него внимания. Сделай вид, что его не существует», – наставляла я себя, устремляясь к поребрику тротуара, чтобы поймать такси.

Однако, когда он положил свою руку на мою, меня как током ударило.

Ругая себя всякими нелестными словами, я повернулась к нему, чтобы выслушать объяснения.

Кэтчер

Да! Я не опоздал – лифт успел приземлиться вовремя. Барбара как раз выходила на улицу.

– Доброй ночи, майор Мартин! – сказал швейцар за моей спиной.

Я ринулся вслед за Барбарой. Она стояла на тротуаре, пытаясь поймать такси.

Я позвал ее еще раз по имени, и она обернулась. Если бы можно было убить взглядом… Похоже, мне придется нелегко.

– Барбара, – взмолился я. – Ты должна мне верить. Я не понимал, что происходит. Как только я появился на этой вечеринке, ко мне прицепилась эта девчонка и подсыпала в мою трубку табак, якобы купленный ею в Сан-Франциско. После этого я уже не отдавал себе отчет в том, что делаю!

Барбара повернулась с беспокойством в глазах и пристально посмотрела на меня. Сейчас я раз и навсегда пойму, как хорошо умею врать.

– Зип! Ты имеешь в виду, что она накачала тебя наркотиками?

Я еле удержался от улыбки и кивнул с несчастным видом.

– И затащила в постель! Как я был хорош!

– О, Зип, – сказала она, смягчаясь. – Тебе не следовало курить чужой табак, особенно на вечеринке подобного рода. Подожди-ка минутку! А что именно ты здесь делал? Тебе ведь вообще не нравятся вечеринки.

– Я даже и не знал, что здесь будет вечеринка, – ответил я, сам начиная верить в то, что говорил. – Сразу как ты ушла, мне позвонили и пригласили на встречу с каким-то журналистом в квартиру этого издателя. Они хотят написать статью о секретном проекте НАСА, над которым я работаю в Нью-Йорке. Так что меня пригласили на интервью с журналистом по имени… Снитч… Снэтч…

– Кэтч? Кэтчер Блок?

Я наморщил лоб и притворился, что в голове у меня все еще шумит от смеси, которую подсыпала та девчонка.

– Возможно. Так вот, я примчался сюда, а парень даже не соизволил появиться.

Она вся кипела от негодования.

– Это точно Кэтчер Блок!

– Ну не наглость ли? – спросил я, растягивая гласные.

– Не просто наглость, Зип. Разве ты не видишь? Все подстроено. И эта девушка с марихуаной – просто подсадная утка.

– Не может быть! – воскликнул я, не веря своим ушам.

Я сильно удивился: Барбара не просто клюнула на мою ложь, она ее еще и приукрашивала. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

– Да! Кэтчер Блок специально заманил тебя на эту вечеринку под лживым предлогом, чтобы состряпать свое знаменитое публичное разоблачение. Он написал бы, что секретный нью-йоркский проект НАСА не стоит и выеденного яйца и что агенты НАСА на самом деле проводят время на веселых вечеринках, кишащих битниками-наркоманами!

– О, это низко! – сказал я, подзадоривая ее.

– В этом весь Кэтчер Блок! Он так действует! Он заставляет людей совершать такие поступки, которые им совершенно не свойственны, а жертвы даже не догадываются, что их обманывают. Сомневаюсь, написал ли он хоть одно слово правды в своей жизни.

Ай!

– Подожди-ка минутку! – Она, конечно, очень расстроена, но говорить, что Кэтчер Блок – плохой журналист, это, по-моему, уж слишком…

– Он просто отъявленный врун и негодяй! – не унималась Барбара.

Ой! Линчевание моего «я» заходило слишком далеко.

– Ну же, Барбара, вряд ли он так безнадежен. Ведь как-никак он получил Пулитцеровскую премию.

Она выглядела удивленной.

– Ты что, защищаешь его?

Теперь настал мой черед расстраиваться.

– Ему не требуется моя защита. Человек не получает Пулитцеровскую премию за то, что он отъявленный негодяй. Об этом ты подумала?

Барбара как-то странно уставилась на меня.

– Зип, почему тебя задевает то, что я говорю о Кэтчере Блоке?

– Нет, совсем нет! – громко сказал я. Слишком громко. «Возьми себя в руки, – подумал я про себя. – Или ты провалишь все к чертовой матери». – Поверь, мне абсолютно все равно, – добавил я.

Быстро, быстро! Надо что-то придумать. А! Знаю. Я мысленно улыбнулся, хваля себя за находчивость, и плаксиво пожаловался:

– Просто, наверное, я чувствую себя полным идиотом в этой ситуации. Меня так легко надуть, как деревенского простачка, а ты все моментально разгадала…

– Зип, – проворковала Барбара, смягчившись, – я вовсе не хотела обидеть тебя.

– А я не хотел злить тебя, – сказал я извиняющимся тоном. Уф, кажется, сработало.

– Это просто ужасно. – Барбара со смешком слегка наклонилась ко мне. – Мы ведем себя как два влюбленных идиота.

Наши глаза встретились. Возможно, я выглядел в тот момент таким же испуганным, как и она.

– Похоже, – сказала Барбара, быстро взяв себя в руки, – что эта ссора стала последней каплей, Зип. Скорее всего, это конец.

И она протянула мне руку, прощаясь.

Она опять уходит!

Черт!

Ну же, Кэтчер, быстрее решай эту задачку! Не позволяй пташке улететь.

– Или… скорее всего – начало! – сказал я, просияв. – Черт возьми! Эта ссора заставила меня осознать, как ты мне дорога! Теперь я чувствую, что готов узнать тебя получше!

Я обнял ее и прижал к себе.

Барбара освободилась из моих объятий.

– Насколько лучше? – осторожно спросила она.

– Совсем хорошо! – ответил я хриплым голосом.

– Правда? – прошептала она.

– Да! – Я взял ее лицо в руки и посмотрел в красивые глаза. – Прости, но мне непременно нужно сказать тебе об этом, Барбара! Я люблю тебя!

Она обмякла, словно сливочное масло, в моих руках, и по ее телу прошла мелкая дрожь.

Или это произошло со мной?

– Что ж, – вздохнула она. – В моей теории не оговорено, что мужчины могут влюбляться.

В точку!

– Так мы еще можем наверстать упущенное? Я имею в виду, ведь ты до сих пор в меня не влюблена. Ведь так?

– Да…

– Поэтому я могу любить тебя – страстно, нежно, безумно, – а ты можешь заниматься со мной лишь ничего не значащим сексом. Так?

– Да…

– Так мы встречаемся завтра?

Она посмотрела на меня взглядом влюбленной женщины.

– Да, о да!

Мы обнялись, и я почувствовал огромное облегчение. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что стоящий позади Барбары швейцар понимающе козырнул мне. Я подмигнул ему и поднял большой палец вверх.

Барбара

Следующий день должен стать поворотным пунктом в жизни каждого из нас.

Меня не было на том роковом совещании в «Баннер-хаус». А Викки на него опоздала.

Однако секретарша Теодора Баннера передала протокольные записи этого совещания Глэдис, благодаря чему Викки и мне стало обо всем известно.

Вот что там произошло.

По-видимости, Т. Б. собрал сотрудников на срочное совещание и случайно-специально «забыл» предупредить своего старшего редактора, являющегося единственной особой женского пола в их коллективе.

Он стоял на своем любимом месте, прямо под собственным, написанным маслом портретом, и распекал подчиненных, как недовольный солдатами генерал.

– Эта розовая книженция разрушает мою жизнь! – бушевал он. – Моя женщина ведет себя так, будто у нее на самом деле есть мозги! Она не подпускает меня к себе ни на шаг! Эта книга посягнула на самое святое, что только можно себе представить! Дж. Б. важно кивнул:

– Наши жены тоже доставляют нам массу неудобств в связи с этим.

– Я говорю не о жене! – прорычал Т. Б. – Я говорю о любовнице!

Все мужчины сочувственно и понимающе закивали, про себя благодаря Бога за то, что у них по одной спутнице жизни.

Т. Б. с яростью взглянул на подчиненных и стукнул ладонью по столу из красного дерева.

– Я немедленно уволю эту Викки Хиллер! Бросив такую угрозу, он направился в зал приема посетителей. Мужчины следовали за ним по пятам как стадо баранов.

– Мы не можем уволить ее сейчас, Т. Б., – возразил Е. Г. – Как это будет выглядеть со стороны? Она лучший редактор на данный момент.

– Вы моя творческая опора, – рявкнул Баннер. – Вот и изыщите причину, по которой ее можно уволить. Или я соберу другую команду!

Он ринулся к своему офису и хлопнул дверью.

Мужчины сбились в кучку, по-видимому пребывая в состоянии шока.

Дзинь! Открылись двери лифта и появилась – кто бы вы думали – Викки Хиллер собственной персоной, улыбающаяся, уверенная, жизнерадостная. Она шла прямиком к кабинету самого Баннера.

– Доброе утро, джентльмены, – кивнула Викки мужчинам на ходу. – А знаете, почему оно доброе? Потому что именно сегодня я намерена потребовать от Теодора Баннера, чтобы мои коллеги относились ко мне с должным уважением, или я увольняюсь сию же секунду!

Решительно тряхнув головой, она вошла в кабинет Теодора Баннера и закрыла за собой дверь.

Мужчины вытянули шеи, прислушиваясь. Но ничего так и не услышали.

Что в принципе не имело значения.

Улыбки вернулись на их лица, и они медленно направились каждый в свой кабинет.

Теперь им не нужно было придумывать причину, чтобы избавиться от назойливой Викки Хиллер.

Она сделала эту работу за них.

* * *

Чуть позже Викки лежала на моем диване, а я отпаивала ее кофе. На полу стояла картонная коробка со всеми ее личными вещами, которые она забрала с работы.

Я не могла поверить в то, что ее уволили. Да кто вообще увольняет редактора, выведшего книгу на первое место в списке бестселлеров?

– Большой туз оказался всего лишь жалкой шестеркой, – горько жаловалась Викки. – Оно и понятно, он же мужчина. Ненавижу мужчин. Наверное, я слишком часто сходила по ним с ума, за что теперь и расплачиваюсь. – Она покорно вздохнула. – Наверное, я просто выйду замуж.

– Ты расстроена, – попробовала я успокоить ее, – но вскоре найдешь другую работу…

– Я не хочу другую работу! – воскликнула Викки. – Еще одно здание, битком набитое мужчинами, которые будут меня ненавидеть так же, как и я их! С меня достаточно! Извини, Барбара, но мне надоело быть девчонкой, декларирующей «К черту любовь»! Я сдаюсь. Складываю оружие. Я просто хочу быть миссис Питер Мак-Maннус.

– Правда?

– Тогда будет хоть один мужчина, которым я смогу командовать! Во всяком случае, пусть так и будет. Если после этого признания ты больше не захочешь со мной общаться, то я пойму.

Бедная Викки. Она была в полном унынии. Я взяла ее руку в свою.

– О, Викки. Я бы ни за что не смогла порвать дружбу с тобой, особенно сейчас, когда мне самой так необходим верный друг. Видишь ли, я должна тебе кое в чем признаться.

Я обернулась по сторонам, потом подкралась на цыпочках к входной двери, как шпион из Пентагона в период холодной войны, и проверила замок. Потом закрыла дверь на балкон и даже занавесила шторы на окне.

Я не могла допустить, чтобы кто-нибудь услышал мое признание.

– И мне претит роль девчонки, бравирующей лозунгом «К черту любовь».

Викки в ужасе посмотрела на меня и покачала головой.

Но я твердо кивнула ей в ответ:

– Я влюбленная женщина. И собираюсь ему об этом сказать. Прямо сегодня вечером.

Кэтчер

– Сегодня? – воскликнул Питер.

– Да! Сегодня вечером Барбара Новак раскроет все свои секреты, – объявил я. Клавиши печатной машинки плясали под моими пальцами. – Я припер ее к стенке. Она сказала «да», но было видно, что хотела сказать «нет».

– Ну и ну! – присвистнул Питер.

– Вот заголовок убойной статьи, анонсируемой на обложке текущего номера. – Откинувшись в кресле, я, нарочито акцентируя каждое слово, произнес: – «Кэтчер Блок и Барбара Новак: проникновение в… тайну».

– Похоже, придется продавать журнал завернутым в суперобложку.

– Сегодня я приглашу ее ко мне на квартиру, которая, как она думает, принадлежит тебе, сказав, что у того, кем она меня считает, там назначена встреча с тобой и неким парнем. И она, естественно, даже не подозревает, что этот парень не кто иной, как я.

Я, кажется, окончательно сбил с толку бедного Питера.

– А мне что делать?

– Ничего! – произнес я с нажимом.

– Ладно. Так, значит, время пришло, – сказал Питер. – Сегодня вечером все свершится. Когда мы будем с Викки ужинать, в твоей квартире произойдет нечто такое, что дискредитирует Новак, а заодно и Викки, и полетит, к чертям, все, над чем Викки так долго и упорно работала! Мои нервы таких передряг не выдержат, Кэтч! Этого вполне достаточно, чтобы заставить человека взорваться!

– Прибереги силы для сегодняшней ночи.

Я поднял колпачок от ручки вверх, будто это был бокал с вином, и произнес тост:

– За сегодняшний вечер!

Барбара

Я отмокала в джакузи с пеной уже часа два, мечтательно взирая на ночной Манхэттен сквозь застекленные створчатые двери и слушая пластинку Джуди Гарленд: «Вознеси меня в небеса и заставь танцевать средь Луны и звезд…». Я действительно ощущала себя способной взлететь на Луну.

Наконец я заставила себя вылезти из ванны и надела свою любимую грацию от Диора. Затем села за туалетный столик и стала выбирать из своей коллекции духи на сегодняшний вечер. Нынче подойдут только одни: «Мой грех». Я помазала ими за ушами, на шее и в ложбинке груди…

Когда Зип зашел за мной, я душой и телом была готова к большим свершениям.

Однако по пути ему нужно было заглянуть кое-куда.

– Надеюсь, ты не против зайти со мной туда на минутку, – сказал он у дома, где проходила вчерашняя вечеринка. Вероятно, Кэтчер Блок опять подстроил встречу с интервью.

– Нет, но боюсь, у тебя в очередной раз просто отнимут время.

Когда мы подошли к двери, то увидели, что к ней прикреплена записка.

Зип отлепил ее, открыл и прочитал следующее: «Дорогой Зип, случилось кое-что непредвиденное. Прими мои извинения. Внутри найдешь бутылку шампанского».

– Весьма типично для него, – сердито нахмурившись, заметила я.

– Но мы все же можем откупорить бутылку шампанского, – сказал Зип. – Давай задержимся минут на десять.

– На десять минут?

– На десять минут, – уверенно сказал он. Вставив ключ в замочную скважину, он открыл дверь.

Барбара

В то самое время, когда я входила в квартиру Кэтчера Блока, намереваясь открыть Зипу свой секрет, Викки ужинала с Питером, собираясь сделать ему предложение.

Прежде всего позвольте объяснить вам, что я описываю все произошедшее, опираясь на первоисточник, а именно дневник Викки. Она разрешила воспользоваться ее записями (хотя и так рассказала мне обо всем в красках), уповая на то, что это поможет мне в написании книги.

Конечно, мне пришлось провести некоторую цензуру, иначе я рисковала бы попасть в списки запрещенных книг. Но, за исключением этих мелких исправлений, все приводится без изменений.

Вот что там произошло.

Питер был счастлив, когда Викки позвонила ему и предложила поужинать вместе. Они поехали в очень романтический японский ресторанчик.

Викки была сама не своя от волнения и все не решалась затронуть опасную тему о замужестве. Однако, когда они уселись на подушки на полу, она заметила, что Питер и сам ведет себя в высшей степени странно. Он был как-то подозрительно молчалив. К тому же постоянно теребил салфетку и в конце концов сделал из нее лягушку в стиле оригами.

– Питер, – мягко сказала Викки, – что случилось? Ты какой-то нервный.

– Я не виновен! – воскликнул Питер. – В чем моя вина?

Викки изумилась.

– Я не сказала «виновен», я сказала – «нервный».

– Ты что, обвиняешь меня в том, что я что-то скрываю от тебя? – взвизгнул Питер чуть громче, чем того требовали приличия.

Люди, сидящие за соседними столиками, начали посматривать в их сторону.

– Питер, успокойся, – прошептала Викки.

Викки в целом большая умница, и, как она пишет в своем дневнике, это был подходящий момент для того, чтобы объявить Питеру о своих намерениях.

– Все нормально, Питер, – сказала она с теплотой в голосе, – ты ничего от меня не скрываешь. – Она набрала побольше воздуху в легкие и затем с понимающим видом произнесла: – Я и так все знаю. Питер побледнел.

– Что?

– Да, я все знаю. Уже давно.

– Давно?

– Да, – ответила Викки. – Ну так и что из этого? Ты гомосексуалист, и ты безнадежно влюблен в Кэтчера Блока. – Она пожала плечами. – Но это не препятствие для нашей женитьбы.

– ЧТО?

В этот момент, по словам Викки, Питер выглядел так, будто его вот-вот хватит удар.

– Я НЕ… – Он посмотрел по сторонам и чуть-чуть понизил голос. – Я не гомосексуалист!

– Ну же, Питер, довольно притворяться! – сказала Викки, устав от этой игры. – Сначала ты готовишь для Кэтча в его квартире, потом эта фотография родителей Кэтча в твоей квартире… Поверь, если бы этому было какое-то другое объяснение, то я бы его уже нашла! – Она хихикнула. – Хотя в какой-то момент я даже убедила себя, что вся наша жизнь – это большой шутовской сексуальный балаган и что, возможно, ты поменялся ключами со своим ведущим журналистом, чтобы заманить меня в его холостяцкое логово и соблазнить!

Питер схватил Викки за руки и, кивая как болванчик, жалобно промямлил:

– Да, это так! Я действительно поменялся с ним ключами.

Викки закатила глаза.

– О, Питер, перестань! Если ты не из-за этого чувствуешь себя виноватым, то тогда из-за чего?

– Из-за того, что Кэтчер Блок все это время обманывал Барбару Новак, для того чтобы написать скандальное публичное признание, разоблачающее ее! – выпалил он.

– Что?

Викки позже записала в дневнике, что эта новость привела ее в полнейшее негодование. (Спасибо, Викки!)

– И ты все это время знал об обмане? – Она смотрела на него как прокурор на допросе.

Питер моргнул – и кивнул с несчастным видом.

Извините, но в этом месте мне пришлось вычеркнуть некоторые слова и выражения. Думаю, достаточно будет сказать, что мой спокойный, уравновешенный издатель дала волю чувствам.

– Где они? – призвала она Питера к немедленному ответу.

– У него… э-э-э, у меня дома!.. У него дома, – наконец признался он.

Викки поднялась с пола со всей грациозностью, на которую только способна женщина в узкой юбке, корсете и на высоких каблуках.

Она с яростью смотрела вниз на мужчину, в которого, как ей казалось, была влюблена.

– Прощай, Питер! – решительно отрезала Викки. – Свадьба отменяется!

Она схватила свою накидку и выбежала на улицу, чтобы поймать такси.

Питер неуклюже поднялся, немного прихрамывая, так как его левая нога затекла, и закричал:

– Эй, где гейша? Мне нужны ботинки!

Кэтчер

– Давай проверим, правильно ли я разобрался с этими кнопками, – растягивая гласные, протянул я. – Первая кнопка для света, вторая – для граммофона. Ты не возражаешь, если мы задержимся здесь еще чуть-чуть?

– Я не против, если ты этого хочешь, Зип, – ответила Барбара.

– Хорошо, тогда остаемся. – Мы сидели на диване в моей квартире, попивая шампанское. – Итак, первая кнопка приглушает свет, вторая – включает музыку.

Есть! Комната погрузилась в полумрак, и зазвучала приятная и легкая мелодия.

Я нажал на третью кнопку на панели, и диван, на котором мы сидели, автоматически разложился. Мы долго смеялись, поднимали ноги в воздух, а потом затихли, лежа рядом бок о бок.

Барбара и я одновременно повернули головы и посмотрели друг на друга. Я снял очки Зипа и заглянул ей в глаза. Затем протянул палец к ее лицу.

– У тебя ресничка… – прошептал я, нежно дотронувшись до ее щеки, после чего поддел ресничку пальцем, поднес ее к губам Барбары и сказал: – Загадай желание.

Не отрывая от меня взгляда, она загадала желание, подула на ресничку и улыбнулась.

– Что? – спросил я.

– Забавно… То, как ты сказал «ресничка». Будто у тебя какой-то другой акцент.

Я быстро надел очки Зипа на нос.

– Да, забавно, – старательно растягивая гласные, сказал я. Нужно быть осторожным и не выходить из роли до конца. – Этот диван тоже забавная штука. Похоже, мы действительно в типичной берлоге холостяка, наполненной всяческими штучками, чтобы соблазнить женщину и создать нужное настроение.

– А ты в настроении, Зип? – спросила меня Барбара.

– Да, Барбара, я в настроении, – честно ответил я и обнял ее.

Музыка, как мне показалось, заиграла чуть громче. Некоторое время мы страстно целовались, пока наконец Барбара, задыхаясь, не откинула голову назад. Я поцеловал ее в шею и укусил за ушко, заставив забиться в агонии страсти.

– Дорогой, нет! Пожалуйста! – закричала она.

– Нет? Ты так долго ждала этого и теперь говоришь «нет»?

– Да! – задыхаясь, произнесла она. – Я хочу кое-что тебе сказать…

Я изменил положение, поцеловал ее в глаза и незаметно нажал кнопку записи на панели. Наш разговор стал записываться на пленку.

– Да, Барбара Новак, скажи мне все и сейчас, – сказал я нарочито громко, чтобы меня было слышно в микрофон.

Борясь с волнением, Барбара наконец решилась на признание:

– Я… люблю… тебя.

– Скажи мне, как сильно ты меня любишь, Барбара Новак, – настаивал я на продолжении и подул ей в ушко. Она глубоко вздохнула.

– Очень сильно… слишком сильно, чтобы заниматься с тобой сексом!

Я поцеловал ее.

– Ах, ну конечно же… – сказал я, целуя ее еще раз, – и это потому, что ты – Барбара Новак… – и еще раз, – автор знаменитой теории «К черту любовь»… – и еще раз, – согласно которой секс и любовь нельзя смешивать…

– Нет. Вовсе не по этой причине я прошу тебя остановиться. Я прошу об этом, потому что слишком тебя люблю и не хочу заниматься с тобой сексом без любви, – прошептала она. – Я хочу того, чего хочет любая женщина – любви и счастливого замужества. Я не исповедую принципы своей теории «К черту любовь». Я не та женщина, за которую ты меня принимаешь.

– О, ты как раз та женщина, за которую я тебя принимаю. Продолжай, детка. Скажи мне, что на самом деле ты не хочешь равенства с мужчинами на рынке труда…

Следя одним глазом за проигрывателем, я поцеловал ее чуть ниже шеи, около груди. Она застонала от удовольствия.

Я лежал на диване поверх Барбары, когда вдруг услышал какой-то странный звук, похожий на звяканье ключей в замке. Вслед за этим дверь распахнулась и в квартиру вошла Гвендолин.

– Кэтчер Блок! – закричала она.

От неожиданности я подался вперед и задел локтем одну из кнопок. Иголка проигрывателя с резким звуком царапнула пластинку, а в комнате загорелся яркий свет. Я немедленно скатился с Барбары, но, ввиду того что Гвендолин застукала нас в весьма пикантной ситуации, я пока не мог встать и поприветствовать ее… должным образом.

– Ты становишься небрежным, – сказала она. – Оставляешь ключ снаружи, когда внезапное появление посторонних так некстати.

Я взглянул на Барбару. Она отвернулась, но пристально наблюдала за мной, чуть повернув голову.

– Почему такие вытянутые лица? – бросила нам Гвендолин. – Мы все здесь равноправные и самодостаточные граждане мира. По крайней мере, я – да. И видит бог, все мужчины тоже. – Она посмотрела на Барбару. – И вы тоже, надеюсь, раз вы с Кэтчером Блоком. Во всяком случае, я просто заглянула сюда в надежде на маленькую порцию секса a la carte. Но вижу, ты занят, Кэтч, так что, пожалуй, пойду в гостиницу и позвоню пилоту. Чао!

И она ушла.

Барбара стояла на одном месте, не двигаясь.

Я медленно снял очки Зипа и бросил их на диван. Умный игрок знает, в какой момент следует остановиться и обменять фишки на деньги.

– Ладно. Теперь тебе обо всем известно. Я Кэтчер Блок, а не Зип Мартин. Нет никакого Зипа Мартина.

Ни слезинки, ни крика. Она просто стояла спиной ко мне, пытаясь взять себя в руки, как я понял. Что ж, пусть я ее обманул. Но разве она не сделала то же самое с миллионами людей? Разве она не обманула полпланеты, то есть всех женщин, и не заставила их поверить в свою бредовую теорию «К черту любовь»?

– Однако, прежде чем ты уйдешь отсюда, признайся кое в чем, – сказал я ей. – Признайся, что я поймал тебя с поличным. Признайся, что я заставил Барбару К Черту Любовь Новак влюбиться и сказать об этом.

Вместо ответа она подошла и нажала на кнопку записи за моей спиной. Я был ошеломлен. Затем она повернулась и посмотрела на меня влюбленными глазами.

– Я не собираюсь уходить отсюда, Кэтч. И не собираюсь признаваться в том, что ты заставил Барбару Новак влюбиться. Потому что я не Барбара Новак. Нет никакой Барбары Новак, – сказала та, кто… не знаю, кем уж она там была.

Барбара

– Нет никакой Барбары Новак.

Кэтч смотрел на меня так, будто у него отнялся язык.

А что вы, дорогой читатель? Удивлены?

Я догадываюсь, о чем вы сейчас думаете. Кэтчер Блок раскрыл карты с самого начала. Как же мне удалось сохранить в тайне свой секрет даже от вас?

Все очень просто. Просто я писатель, а значит, мастер закручивать интриги получше, чем он. (Прости, Кэтч.)

В любом случае, если это заявление показалось вам шокирующим, подождите немного. Есть кое-что еще.

Впереди вас ждет много нераскрытых тайн.

Я знала, что Кэтчер Блок – это не Зип Мартин, с того самого момента, когда мы встретились в химчистке.

А знаете откуда?

Просто когда-то я работала на Кэтчера Блока.

Вот так. Я была его секретаршей. Если ничего не путаю, секретаршей номер восемьсот шестнадцать.

Теперь же настало время поставить все точки над i.

– И я не влюблялась в Зипа Мартина. Я влюбилась в Кэтчера Блока. И произошло это год назад, когда в течение трех с половиной недель я работала твоей секретаршей. Не думаю, что ты вспомнишь меня. Тогда я еще не была блондинкой. Хотя ты и пригласил меня как-то на свидание, мне пришлось сказать тебе «нет», пусть это и разбило мне сердце. Я слишком сильно любила тебя и не смогла стать очередной зарубкой на столбике твоей кровати. Мне было известно про твои похождения, и я знала, что даже если и смогу занять мало-мальски прочное место в твоем вечно меняющемся донжуанском списке, то не надолго, и ты не успеешь узнать меня поближе, а тем более влюбиться. Тогда-то и пришло решение что-то предпринять, чтобы иметь возможность выделиться в твоем списке. У меня возник план: нужно уволиться и написать бестселлер – книгу достаточно двусмысленную и противоречивую, чтобы привлечь внимание нью-йоркского издателя, но на первый взгляд не настолько значительную, чтобы ведущий журналист «В курсе» загорелся желанием писать об этом статью. Я знала, что каждый раз, когда мы будем договариваться о встрече, ты будешь отменять ее и проводить время со своими подружками, а это, в свою очередь, даст мне повод наорать на тебя по телефону и сказать, что я не встречусь с тобой даже за миллион долларов. Все, что я делала потом, – просто терпеливо ждала две-три недели, пока все раскупали мой бестселлер. Всеобщее признание мне понадобилось, во-первых, для того, чтобы ты увидел, как я выгляжу, а во-вторых, чтобы заручиться возможностью объявить на всю страну, что ты принадлежишь к тому типу мужчин, которых женщины должны опасаться.

Все это время Кэтч ни разу не прервал меня. Думаю, мое признание лишило его дара речи.

– Я также знала, что ты захочешь отплатить мне той же монетой и написать публичное признание, а для этого тебе придется идти на крайние меры, скажем, притвориться, что ты не тот, кто есть на самом деле, а тот, кто может влюбить в себя девушку; я также знала, что, притворись я той, которая не прочь заняться сексом в первый же вечер, как в ответ посыпятся отговорки, мол, нужно прежде хорошенько узнать женщину; и таким образом у нас было много свиданий в лучших местах Нью-Йорка, пока наконец, в один прекрасный вечер, ты не привел меня в свою квартиру, сказав, что она, мол, чужая. И все это тебе понадобилось для того, чтобы собрать улики и написать свое публичное признание, предварительно соблазнив меня и заставив сказать, что я тебя люблю. Но слова «я тебя люблю» также были частью моего плана. Просто я хотела сказать тебе правду первой, чтобы ты понял: когда я произнесла слова «я тебя люблю», я знала, кто ты. Оставалось раскрыть карты, чтобы и ты понял, кем на самом деле была я. Тогда бы ты, великий Кэтчер Блок, осознал, что Нэнси Браун, твоя бывшая секретарша, победила тебя в твоей собственной игре, и раз и навсегда я бы выделилась из твоего списка девушек – всех тех несчастных девушек, имен которых ты даже не помнишь, – тем, что поставила себя на одну ступеньку с человеком, которого ты ценишь и уважаешь больше всего на свете – с тобой самим. А когда бы ты понял, что встретил наконец достойного противника, заслуживающего уважения, то, возможно, задумался бы: не та ли это женщина, на которой следует сначала жениться, прежде чем соблазнить.

Я остановилась, окончательно выдохшись. До этой минуты я никому не выдавала свой секрет. Даже мой редактор, Викки Хиллер, ничего не знала.

Было большим облегчением наконец рассказать обо всем, что я скрывала.

Ответа Кэтча я ждала затаив дыхание.

Он стоял на том же месте, переваривая услышанное. Потом щелкнул пальцами.

– Я знал, что ты брюнетка! Я закатила глаза.

– Не сомневалась, что ты так скажешь. Однако от меня ты получил интересующую тебя информацию раньше, чем от своего частного детектива.

Зазвонил телефон. Никто из нас не двинулся. Затем, не отрывая от меня глаз, Кэтч взял трубку.

– Да.

Мне не нужно было слышать, что ему сказали на другом конце провода. По взгляду Кэтча я поняла, кто это был и что он говорил.

Частный детектив, которого нанял Кэтч, наверняка сказал ему примерно следующее:

– Блок? Мак-Налти на проводе. Я попытался нарыть что-нибудь на Новак и ничего не нашел. Нет никакой Новак, однако существует почтовый ящик, зарегистрированный на имя некой Нэнси Браун, проживающей по адресу: штат Мэн, Грамерси-парк, 28. Там она родилась и выросла.

Я представила, как этот частный детектив сидит сейчас за столом, заваленным газетными вырезками и фотографиями серой мышки Нэнси Браун с каштановыми волосами: вот она на школьном концерте, а здесь на выпускном балу…

Кэтч покачал головой. А частный детектив между тем продолжал:

– И хотя наша Нэнси и разбила пару сердец, я не смог найти парня, который разбил ее собственное.

– Не беспокойтесь, – ответил Кэтч. – Я сам его нашел.

Он повесил трубку. Безупречный Кэтчер Блок потерпел фиаско. Его оставили без оружия. Без защиты. И без сигарет. Он смял пустую пачку и бросил на пол.

Так что, как видите, дорогой читатель, хотя я и выступала в качестве Барбары Новак, у меня есть настоящее имя, настоящая биография и даже настоящий цвет волос.

– Итак, ты все знаешь, – сказала я. Затем набрала в легкие воздуху, чтобы сказать последнюю реплику из своего сценария длиною в год. – А теперь скажи мне о том, чего я не знаю. Скажи, сработал ли мой план. Скажи, любишь ли ты меня так, как я тебя.

На минуту воцарилось молчание. Я отчетливо различала тиканье будильника, который мучительно медленно отсчитывал секунды ожидания.

Я слышала, как вода капает из крана на кухне.

Я уловила легкое «дзинь!», когда открылись двери лифта в коридоре.

А потом раздалась музыка – пьянящая, романтическая, наподобие той, что сопровождает просмотр «кино под открытым небом», – и я до сих пор не знаю, звучала ли она из проигрывателя Кэтча или только у меня в ушах.

Затем мы стали двигаться навстречу друг другу, словно в кадре с замедленной съемкой, совсем как та пара из рекламы шампуня. И вот я наконец у него в объятиях, и он целует меня.

Зип и Барбара больше не существовали.

Это Кэтчер Блок целовал меня, простую, скромную Нэнси Браун.

И в тот момент я поняла, что все мои усилия были не напрасны. Моя мечта осуществилась.

Внезапно Кэтч открыл глаза и огляделся по сторонам. Его глаза округлились.

– Собирайся, мы уходим отсюда.

– Уходим? – переспросила я, смеясь. – Сейчас? Почему?

– Потому что моей жене не следует находиться в подобном месте, – твердо ответил он.

Жене? Он сказал «жене»? Я посмотрела ему в глаза, и мои колени подкосились.

– Жене?

– Ты выйдешь за меня замуж, – сказал он утвердительным тоном. Потом спохватился и сменил его на вопросительный: – Не так ли, Барбара?

– Нэнси.

Он улыбнулся:

– Нэнси.

– О, Кэтч! – задыхаясь, ответила я. – Это то, о чем я всегда мечтала.

Наши губы встретились, и мы снова стали страстно целоваться, пока наконец не упали на диван, все еще не разжимая объятий. Кэтч занял позицию сверху. Затем я перевернула его на спину. Потом он опять лег на меня сверху. Затем, смеясь, я уселась на него, как победитель в вольной борьбе, и прижала его к дивану.

– Ты ведь не возражаешь, если я буду сверху? – спросила я, заливаясь смехом.

– Конечно нет, – игриво ответил он. – Но могла хотя бы подождать, пока я позволю тебе это сделать.

Мы оба засмеялись. Я стала щекотать его, пока он наконец не сдался и не попросил пощады.

– Но мне не нужно просить твоего позволения забраться наверх. Я сама туда забралась.

Нечаянно я нажала на одну из кнопок на панели. Свет тут же погас.

Кэтч застыл. Затем он снова нажал на кнопку и включил свет, выбираясь из-под меня.

– Очень смешно, Нэнси, – сказал он серьезно, – но пора перестать притворяться, что ты Барбара Новак.

Я не могла удержаться от смеха. Кэтчер Блок ведет себя как незамужняя библиотекарша!

Внезапно хлопнула входная дверь, и Гвендолин, стюардесса, опять ворвалась в квартиру.

Но она вернулась не за тем, чтобы выразить обожание Кэтчеру Блоку. Она пришла ко мне!

– Вы – Барбара Новак! – завизжала она, хватая меня за руку. – Я вас сначала не узнала! Вы моя героиня! Ну конечно, вы героиня всех женщин во всем мире, но моя особенно, потому что спасли мне жизнь! Я, естественно, все еще витаю в облаках, но теперь сама решаю, когда, сколько и с кем! О! И я теперь хожу на курсы, чтобы получить лицензию пилота. И хочу сказать вам спасибо за все. Спасибо, Барбара Новак. Спасибо от всех женщин!

Она поцеловала меня в обе щеки, помахала рукой и снова ушла.

Я стояла не двигаясь, переваривая ее слова.

Кэтч повернулся ко мне и засмеялся.

– Ого! Что будет, когда все женщины в мире узнают правду. Когда мы всем расскажем, что это было сделано лишь потому, что ты хотела заполучить меня, «просто мужчину». – Он согнулся пополам от смеха. – Боже! Да Пулитцеровская премия здесь просто отдыхает. Тут можно даже получить Нобелевскую за деятельность по укреплению мира.

Постепенно смысл его слов дошел до меня, наложившись на то, что сказала Гвендолин.

Я посмотрела с недоверием на мужчину, которого любила.

– Кэтч… дорогой… ты же не будешь теперь писать свое публичное признание?

Он пожал плечами, не понимая, куда я клоню.

– Почему нет?

– Ты знаешь почему. – Из-за «всех женщин в мире». Они смотрят на меня…

– Мое публичное признание не причинит тебе вреда, – постарался успокоить меня Кэтч, положив руку на мою талию. – У тебя теперь будет все, чего ты так хотела! Ты, миссис Кэтчер Блок, будешь жить в домике твоей мечты за городом с кучей наших шумных детишек…

Он чмокнул меня в щеку.

– Конечно, мне все же придется снимать квартиру в городе…

– Кэтч… прекрати.

Он остановился и недоуменно посмотрел на меня.

На минуту воцарилось молчание. Я опять отчетливо различала звуки тикающего будильника, который мучительно медленно отсчитывал секунды.

Я слышала, как вода все так же капала из крана на кухне.

«Дзинь!» Опять этот лифт. Наверное, Гвендолин спускалась вниз.

Я вздохнула. У меня просто не было выбора.

– Я не могу.

Прежде чем он смог что-то ответить, дверь снова распахнулась. Викки ворвалась в квартиру.

– Барбара! Стой! Не делай этого! Он не тот, за кого себя выдает!

Я грустно улыбнулась мужчине, в которого была влюблена. Мужчине, который хотел жениться на мне. Но как он мог жениться на мне? Он даже не знал, кем я была на самом деле.

Да и как он мог знать? Я и сама это только сейчас поняла.

– Я тоже. Прощай, Кэтч.

В этот раз я ушла без промедления. Кэтч, конечно же, сразу выбежал за мной в коридор. За ним последовала Викки. Как только я нажала на кнопку одного лифта, рядом открылись двери другого, из кабинки которого вылетел Питер, искавший Викки.

Воистину комедия ошибок. И самая значительная из них сделана мной.

Барбара

Викки попыталась уйти сразу же вслед за мной. Но Питер загородил ей дорогу.

Вот что она записала в своем дневнике (в моем пересказе) о том, что произошло.

– Викки, пожалуйста, дай мне все объяснить! – взмолился Питер.

– Этому нет объяснения, – ответила Викки, беспорядочно нажимая на кнопки лифта. Вниз, вверх – ей было все равно, лишь бы подальше отсюда. Подальше от Питера Мак-Маннуса. – Скрывать от девушки, на которой ты собирался жениться, свои гомосексуальные наклонности – это одно! – с горячностью воскликнула Викки. – Но обманывать меня в бизнесе – это другое. А я думала, ты особенный! Но нет, ты сволочь, Питер Мак-Маннус! Ты такой же, как и все остальные мужики!

Потом она размахнулась и залепила ему звонкую пощечину, такую сильную, что он повернулся на сто восемьдесят градусов и обнаружил, что смотрит на себя в зеркало на стене.

И тут Питер неожиданно улыбнулся зеркалу, как тот мужчина в рекламе пены для бритья, который только что вылез из кровати после бурной ночи с очередной куколкой.

– Я такой же, как и все остальные мужики!

Затем он повернулся к Викки, и в его глазах загорелся огонь.

Взгляд был таким, что она застыла на месте. Как писала Викки в своем дневнике, температура в коридоре резко повысилась градусов на десять – пятнадцать. И прежде чем она успела вымолвить хоть слово, Питер шагнул к ней, решительно взял за плечи, притянул к своей груди и поцеловал так страстно, как способен только горячий и по уши влюбленный мужчина.

Когда они оторвались друг от друга, Викки покраснела до кончиков ушей, и, по ее словам, у нее подогнулись колени и закружилась голова. В этот момент она окончательно разобралась для себя с вопросом о гомосексуальности этого мужчины.

– Питер Мак-Маннус! – выдохнула она.

С вновь обретенным осознанием своей мужской силы Питер взял любимую женщину за руку и повел по направлению к холостяцкой квартире Кэтчера Блока.

– Что ты скажешь, если мы зайдем на минуточку внутрь? – сказал он, соблазнительно и загадочно улыбаясь.

– Я… Я не могу… – пробормотала Викки, еще больше краснея и припомнив о переключателях и раскладывающемся диване… – Мне нужно идти… – Ох, как же зовут подругу? – …К Барбаре…

– Всего лишь на десять минут, – решительно сказал Питер.

Губы Викки растянулись в глупой улыбке.

– Десять минут?

Питер утвердительно кивнул:

– Десять минут.

Викки ничего не могла поделать и позволила затащить себя в квартиру.

Барбара

Я думала, что уж на этот раз успею ускользнуть от Кэтча. Однако он опять догнал меня на улице. У нас уже вошло в привычку устраивать ссоры на улицах Манхэттена. Может, стоит начать продавать билеты?!

Хотя следовало не начинать, а заканчивать: я решила порвать с Кэтчером Блоком раз и навсегда.

– Нэнси, подожди! Что ты имеешь в виду, говоря «я не могу»?

Я повернулась. Возможно, так лучше. Нам следует объясниться, чтобы избежать дальнейших недоразумений. После этого каждый из нас вернется к обычной, размеренной жизни.

– Я имею в виду, – спокойно сказала я, – что не могу выйти за тебя замуж.

– Что?!

– Я не могу быть миссис Кэтчер Блок, – еще раз повторила я. – Не могу быть твоей женой и жить с детьми в доме за городом.

Он выглядел жалким и потерянным. Я попыталась объяснить ему почему, хотя еще не объяснила всего себе самой.

– В моем плане был один нюанс, который я не приняла во внимание. Вот уж не думала что, притворяясь Барбарой Новак, на самом деле стану Барбарой Новак. Возможно, я не гожусь на эту роль, но Нэнси Браун отныне декларирует «К черту любовь», уровень три.

Я покачала головой с вновь обретенной решимостью.

– Мне не нужна любовь. И мне не нужен ты.

Такси подъехало к тротуару, и я, не добавив больше ни слова, залезла внутрь.

– Ты что, с ума сошла? – взорвался Кэтч, придерживая рукой дверцу. – Да в твоем перевернутом мире, избравшем лозунг «К черту любовь», нет ни одной женщины, которая отказалась бы от предложения руки и сердца самого Кэтчера Блока!

Я еле удержалась от смеха. Кэтчер Блок никогда не изменится – я сейчас это отчетливо поняла. Он навсегда останется таким же самодовольным, самоуверенным и эгоистичным.

– Что же, думаю, я опять выделилась в твоем списке, – ответила я.

Машина тронулась, и в тот же момент полил дождь.

Когда мы поворачивали за угол, мне стало интересно, стоит ли Кэтч все еще на тротуаре, наблюдая, как я уезжаю.

Но на этот раз я не обернулась.

Кэтчер

На улице не переставая лил дождь – идеальная погода для похорон.

В дверь позвонили, и я – в пижаме и халате, обросший многодневной щетиной, – открыл Питеру.

– Что сказала Викки? – спросил я с надеждой. – Есть хорошие новости?

– Нет. Барбара отказывается тебя видеть. Она выбросила все, что ты послал ей: цветы, конфеты, телескоп марки «Селестрон» за шестьсот долларов, который некрасиво было посылать с твоей стороны, потому что он мой.

Я плюхнулся на диван в полном отчаянии.

– Она меня ненавидит. Питер скривил губы.

– Наконец-то хоть кто-то поставил тебя на место. Это послужит тебе уроком. – Он подошел к бару и налил себе выпить. – Иногда я думаю, что Викки заговорила о свадьбе в тот вечер, чтобы заставить меня переспать с ней. И с тех пор как мы это сделали, я почти не вижу ее… только когда ей хочется секса, она приходит ко мне… и я всегда сдаюсь… у меня такое ощущение, что меня используют… – Он залпом выпил содержимое бокала и со стуком поставил его на стол. – Это неправильно! – воскликнул он. – У нее должно быть такое ощущение, а не у меня! А все из-за этой Новак. Ты должен добраться до нее, Кэтч! Ну придумай что-нибудь! Ты должен раздавить ее! Сломать, уничтожить! Если не во имя спасения цивилизации, то просто ради меня!

– Я не хочу ломать ее, – сказал Кэтч, – я люблю ее.

– Ну хорошо, пусть так. Как насчет той твоей идеи переделать свое разоблачение в публичное любовное признание?

– Это не годится. Ей не нужна любовь, и на этот раз – на самом деле.

– Ты должен что-нибудь придумать, – настаивал Питер. – Здесь так душно, неудивительно, что тебе ничего не приходит в голову. Давай вставай, одевайся. Пойдем отсюда. Все о тебе спрашивают, без тебя всем в городе скучно. Ты должен снова начать выходить в свет. Где твоя маленькая черная книжка?

– Я ее выкинул.

– Черт! Вижу, тебе действительно плохо. Не сиди взаперти, как монах-отшельник. У мужчины есть особые потребности – теперь я это знаю, – заведи новую черную книжку!

– Она мне больше не нужна.

В этот момент из спальни вышла Иветт, поправляя униформу и держа в руках маленькую черную книжку.

– Спасибо, Кэтч, – сказала она и добавила, похоже, чисто из вежливости: – Все было… замечательно. Позвоню тебе в среду и, может быть, загляну после обеда. – Она повысила голос и громко прокричала в сторону кухни: – Если ты не возражаешь, Эльке!

Питер подпрыгнул от неожиданности и уставился на Эльке, выходящую из кухни, тоже в униформе и тоже с маленькой черной книжкой в руках.

– Не возражаю, – ответила Эльке, как будто это не имело для нее большого значения. – Я не вернусь до пятницы: сопровождаю группу из филармонии и не знаю еще, сколько их там будет!

Девушки рассмеялись по-мужски цинично и направились к двери.

Питер покачал головой, все еще не веря тому, что видел.

– А я все это время жалел тебя! Думал, ты несчастен, живя тут взаперти как целомудренный монах!

Я взорвался.

– Я действительно несчастен! И от секса не получаю удовольствия! Мне больше не нужен секс, я просто хочу жениться!

– Я тоже! – сказал Питер. – Однако шансы у меня почти нулевые! Если Викки заведет такую же маленькую черную книжечку, она даже не будет приходить ко мне за сексом! Ох уж эти мне любовницы-к-чертям-любовь! – Он погрозил пальцем небу. – Это расплата за грехи! Всех мужчин! – Затем он погрозил пальцем Кэтчу. – И это твоя вина, Казанова! Они ведут себя так же, как ты!

И он ушел, хлопнув дверью.

Я сидел не двигаясь несколько минут. Потом по лицу у меня начала расползаться улыбка.

Кажется, я кое-что придумал.

Я бросился к пишущей машинке, вставил чистый листок, потер руки и начал печатать.

Барбара

Где-то неделю спустя после нашего разрыва с Кэтчем я сидела в салоне красоты в обтягивающем розово-оливковом хлопковом платье – сидящие строго по фигуре вещи всегда заставляют меня чувствовать себя подтянутой – и сушила волосы под феном, пытаясь сосредоточиться на чтении журнала «Форбз». Вдруг сквозь жужжание сушилок я невольно услышала чей-то разговор.

– Эльке, что ты думаешь о прошлой ночи с Кэтчером Блоком?

Мои глаза расширились от удивления, и я застыла. Затем осторожно посмотрела в сторону говорящих.

Одна из женщин показалась мне смутно знакомой, хотя я не могла сказать с полной определенностью, потому что ее волосы были в бигудях, голова засунута под колпак фена, а на веках лежали огуречные круги. Возможно, это Иветт. Стюардесса, которую я видела несколько недель назад во время завтрака с Викки и Питером в лобби-баре при отеле.

– Да уж, еще та была ночка, – воскликнула девушка по имени Эльке. – С ума сойти!

Я закрыла глаза. Меня бросило в пот, то ли от жара фена, то ли от услышанного – трудно сказать наверняка. Одно только очевидно: он никогда не изменится.

– И у меня то же самое! – продолжила Иветт. – Еще хуже, чем неделю назад! Тогда он не хотел даже выйти в город на свидание…

– А теперь не хочет назначать свидание дома! – подхватила Эльке.

– Боже мой! – воскликнули они хором. – Кэтчер Блок совсем изменился!

Дзинь! Прозвенел звоночек у меня в голове. Или, скорее, таймер, сигнализирующий, что время сушки подошло к концу.

Ко мне подошла девушка-парикмахер.

Я решила, что обдумаю информацию о Кэтчере Блоке как-нибудь на досуге.

Кэтчер

Я не стал ждать лифта и поднялся по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, торопясь попасть в редакцию.

Толкнув двойные стеклянные двери, я направился прямиком к кабинету Питера. Мне бросилось в глаза, что коридор для приема посетителей и столы многочисленных секретарш как-то странно опустели. «Наверное, все в комнате для отдыха, – подумал я, – разглядывают какие-нибудь пластмассовые кухонные безделушки». Впрочем мне некогда было размышлять об этом.

– Останови печать! У меня сенсация! – закричал я, врываясь в кабинет Питера. – Для тебя есть статья, которая поднимет рейтинг журнала на небывалую высоту!

Питер сидел за столом, обхватив голову руками.

Я видел, что он расстроен. Что ж, это не новость. Через минуту он почувствует себя гораздо лучше.

– Питер! – Я сунул отпечатанные листки моей статьи ему под нос. – Это любовное письмо. «Публичное признание Кэтчера Блока: как любовь к Барбаре Новак сделала меня другим мужчиной». Только оно написано не мной – то есть не старым мной, а новым мной, новым мужчиной, в которого Барбара Новак теперь может влюбиться!

Питер продолжал молчать.

– Ну же, давай запустим малышку в печать! – закричал я.

– Мы ничего не будем запускать в печать, – простонал наконец Питер.

Я не понимал, куда он клонит. Питер вышел из себя.

– Ты что, не заметил?

Он шагнул к двери, открыл ее и указал рукой в сторону пустых столов.

– Столы, – сказал он. – Они пусты. Я все еще не понимал.

– У нас нет секретарш! – взорвался Питер. – Нам пришлось закрыться! Все девушки Нью-Йорка уволились с работы. Все они хотят работать только на твою Барбару Новак!

– На Барбару? – спросил я в изумлении. – Где?

Питер в ярости рванулся к окну позади своего стола и отдернул занавески.

– Новак опять тебя обскакала!

Я выглянул из окна и увидел то, от чего у меня отвисла челюсть.

На соседней стене висел огромный плакат с надписью:

НОВЫЙ ЖЕНСКИЙ ЖУРНАЛ:

Журнал Барбары Новак

«СЕЙЧАС»

Специально для современных женщин

На плакате красовалась обложка первого выпуска, большое фото самой Барбары в полный рост и название ее собственной статьи: «Как Нэнси Браун стала Барбарой Новак».

Тут же было размещено несколько фотографий помельче: белокурая преуспевающая Барбара Новак и серая мышка – она же бывшая секретарша – Нэнси Браун с каштановыми волосами.

Питер прав. Счет явно не в мою пользу. Но мне было все равно.

У меня снова появилась идея. Фантастическая идея. За нее мне могли бы дать еще одну Пулитцеровскую премию. Но для меня гораздо важнее было выиграть… премию имени Новак.

Я повернулся к Питеру с взволнованным видом.

– Ты хочешь жениться?

– А я думал, ты так никогда и не предложишь, – сухо ответил Питер.

– Да не на мне! На Викки!

Лицо Питера просияло.

– О! Да!

Я побежал к двери.

– Тогда позвони ей – в полдень – и сделай предложение!

Питер бросился вслед за мной.

– Она не разрешает звонить ей на работу. Она не отвечает на звонки!

– На этот обязательно ответит! – крикнул я на ходу.

Барбара

Может ли жизнь быть еще лучше?

На мне моя любимая пелерина шоколадного цвета, шерстяная, двусторонняя, с мягким воротничком, с белой каемкой из лакированной кожи снаружи и четырьмя большими белыми пуговицами около шеи, накинутая поверх любимого облегающего платья из белого крепа с длинными, слегка расклешенными рукавами и асимметрично скроенным лифом, конец которого прикреплен к левому плечу большой брошью.

Белый тюрбан на голове и высокие каблуки прекрасно дополняли ансамбль и придавали моему костюму стильный офисный лоск.

Ведь теперь я была главой собственной компании и потому должна производить благоприятное впечатление.

Идя по переходу, делящему помещение для приема посетителей на две половины, я приветливо кивала своим многочисленным женщинам-служащим, которые выглядели счастливыми и довольными. Какой контраст по сравнению с другими офисами, где мне приходилось бывать раньше.

Возможно, вы скажете, что я шла со слишком уж важным видом. Что ж, может быть. Но ведь это право заработано. Хотя, в отличие от мужчин-боссов, я очень хорошо помнила, каково это – работать секретарем и постоянно испытывать унижение и, что хуже всего, равнодушие.

Я надеялась, что такие воспоминания помогут мне быть хорошим руководителем.

Свернув за угол к своему кабинету, я увидела табличку на стене, на которой золотыми буквами было написано:

Журнал «СЕЙЧАС»

Отделение «Новак/Хиллер интернэшнл»

Я просияла от гордости. Надеюсь, что вы, мой читатель, разделите со мной мою радость. Ведь, по сути, где бы я была сейчас без всех вас, кто тратил свои тяжко заработанные (или сэкономленные из еженедельной суммы, выделенной мужем на продукты) доллары, чтобы купить мою книгу? Все достигнутые мной привилегии зависели от каждой купленной вами книги, и потому вы имеете полное право разделить мой успех. Надеюсь, моя попытка изменить себя со временем станет примером для многих и многих женщин.

С гордо поднятой головой я наконец вошла в свой собственный офис, сняла пелерину и перчатки и поздоровалась с Викки, Глэдис и Морисом, которые сидели за кофейным столиком и о чем-то совещались.

Морис засунул руку в картонную коробку и вытащил на свет какой-то предмет. Шоколадную плитку.

Но не просто обыкновенную шоколадную плитку, активно вырабатывающую в мозгу гормоны удовольствия.

А шоколадную плитку, на которой был изображен наш фирменный знак – стрелка, указывающая вниз!

– Вот он! – воскликнул Морис. – Шоколад «К черту любовь»! – Волнуясь, он прочитал слова с обертки: – «Получи наслаждение от каждого кусочка!»

– Викки, ты гений! – завизжала я. Викки скромно улыбнулась.

– Твоя книга повысила продажу шоколада по всему миру. Почему бы и нам не урвать от этого свой кусок?

Глэдис облизнула запачканные шоколадом губы.

– Этот шоколад определенно помогает умерить сексуальный аппетит. – Она встала и направилась к двери. – Но я все же предпочитаю шоколад с орешками. Что скажете, если мы запустим в производство новые плитки шоколада «Сейчас» с миндалем?

Мы с Викки рассмеялись, провожая Глэдис и Мориса.

Когда они ушли, я шагнула к огромному окну позади моего стола. Из него открывался прекрасный вид на город – мой город. На одном из домов висел огромный плакат, свидетельствующий о нашем успехе.

Я, руководствуясь постулатами собственной теории, решительно вычеркнула любовь из своей жизни и полностью сосредоточилась на карьере. И только посмотрите, как все повернулось! Я даже и представить себе не могла, как далеко это может зайти.

Викки подошла ко мне сзади и издала легкий смешок.

– Боже, я так рада: ты наконец поняла, что давно уже мультимиллионер, и мы смогли начать свой бизнес! С ужасом думаю о том, что чуть не вышла замуж и не променяла все это на скучную семейную жизнь! Я уже начала верить в то, что женщины не конкурентоспособны на рынке труда, тогда как проблема заключается в том, что это рынок труда искусственно тормозит профессиональный рост женщин. – Она с яростью метнула взгляд на здание на другой стороне улицы. – Ненавижу этих крыс из «Баннер-хауса»!

Я разделяла ее негодование. Но в эту счастливую минуту мне не хотелось думать о прошлом.

– И мы уже опубликовали объявление о вакансии на должность моего личного секретаря, как и хотели. Девушки выстраиваются в очередь, чтобы пройти собеседование.

В разговоре возникла пауза. Викки откашлялась.

Я посмотрела на нее, в удивлении приподняв бровь.

Викки немного помялась, а потом осторожно сказала:

– Да, и это не все. Кэтчер Блок здесь. Он хочет тебя видеть.

Кэтчер? Здесь?

– Ну что же, вызови охрану, – решительно ответила я, – потому что я не хочу его видеть.

Викки казалась смущенной.

– Тебе придется с ним встретиться, – проинформировала она меня, передернув плечами. – Он записался на собеседование.

Я посмеялась над ее словами, как над хорошей шуткой.

Но она покачала головой, серьезно посмотрела на меня и указала рукой в сторону передней.

– О господи боже мой! – взволнованно прошептала я.

– Позволь я озвучу совет моей мамы: прежде всего, сохраняй спокойствие и не позволяй ему одержать над собой верх, – сухо сказала Викки.

С сочувственной улыбкой она вышла из кабинета, предоставив мне встречаться с Кэтчером с глазу на глаз.

Глубоко вздохнув, я села за свой полированный стол и нажала на кнопку.

– Миссис Литцер, впустите первого кандидата, пожалуйста.

Да, это была та самая миссис Литцер, из химчистки, где я впервые встретила Зипа Мартина. Она уже достаточно натерпелась от мужа с его устаревшими принципами и к тому же проявила себя как добросовестный, исполнительный работник. Ее присутствие в офисе служило хоть и печальным, но крайне полезным напоминанием о том дне, когда я встретила Зипа Мартина в химчистке.

– Хорошо, Новик! – отозвалась миссис Литцер. – Вас поняла. До связи.

Я улыбнулась. Мне нравился ее стиль.

Открыв пудреницу, я взглянула на себя в зеркало – довольно смешно пытаться вести себя как начальник, когда у тебя размазана помада, – потом захлопнула крышку и стала ждать первого кандидата.

«Успокойся, Барбара», – сказала я самой себе, выпрямляя спину.

Наконец дверь открылась, и в кабинет вошел Кэтчер Блок.

Наши глаза встретились.

Он хорошо выглядел и сулил несомненно большее удовольствие, чем шоколадка «К черту любовь». Так, что прямо хотелось его съесть. Внутри меня что-то растаяло.

Ну так что? Если ты преуспевающая женщина, то это вовсе не значит быть бесчувственной куклой. Просто приходится контролировать свои чувства, как и все остальное в жизни.

«Не позволю его чарам распространиться на меня», – подумала я и бросила на него холодный взгляд.

– Еще одна уловка, Кэтчер? – спросила я его с таким видом, будто мне наскучило играть в эти игры. Я перевернула страницу какой-то рукописи на моем столе, изображая предельную занятость. Не важно, что она лежала вверх ногами. – Ты знаешь, что я не хочу тебя видеть.

– Но знаешь, что должна. – Его хитрая усмешка привела меня в ярость, но я постаралась взять себя в руки. – И знаешь, что я об этом знаю. Уверен, ты в курсе о состоянии дел в «В курсе», тем более сейчас, основав журнал «Сейчас».

Я пожала плечами.

– Я совсем не в курсе, как обстоят дела «В курсе». Я была в курсе, но раньше, до выпуска в свет «Сейчас».

– Тогда ты должна быть в курсе, что сейчас в «В курсе» дела обстоят так же, как и в «Сейчас». Мы обязаны приглашать на собеседование каждого кандидата на вакантную должность, так же как и вы, иначе рискуете быть обвиненными в дискриминации по половому признаку. А ты ведь не хочешь, чтобы читатели журналов «Сейчас» и «В курсе» были в курсе того, что, являясь главой «Сейчас», ты отказываешься принять меня сейчас.

В этот момент я пожалела, что не назвала журнал как-нибудь по-другому, скажем, «Ваш дом и сад» или хотя бы «Рейнджер Рик».

Однако нельзя не признать справедливость его слов. По крайней мере, в вопросе о собеседовании. Я нехотя сдалась. Но он у меня еще пожалеет, что родился на свет.

– Присаживайтесь, мистер Блок.

Он сел на стул напротив и закинул ногу на ногу; я заметила, что его носки были аккуратно подтянуты, а поднявшаяся штанина не обнажила голой кожи. Кэтчер вежливо улыбнулся мне, как будто мы только что познакомились.

– Вашу анкету, пожалуйста, – отрывисто сказала я.

Он наклонился и передал мне печатный лист.

Я пробежалась глазами по заполненной форме.

– М-м-м, хм, м-м-м, хм. О боже, – таков был мой комментарий.

Его самодовольная улыбка слегка потускнела.

– К сожалению, зарплата секретаря намного меньше той, которую вы получаете сейчас. – Я улыбнулась и встала, показывая всем видом, что собеседование закончено. – Так что это все. До свидания, мистер Блок. Вот примите от нас подарок в качестве компенсации за потраченное вами время. И спасибо, что помните о нас. – Я схватила плитку шоколада «К черту любовь» из вазы на столе и протянула ему, что было, должна признать, весьма впечатляющей концовкой собеседования.

Но Кэтчер даже не пошевелился. Наоборот, он вальяжно откинулся на спинку кресла.

– Я и так всегда помню о вас, мисс Новак. Я не могу не помнить. И прошу вас не отклонять мою кандидатуру.

– Даже если я урежу вашу зарплату на девяносто шесть целых и шесть десятых процента? – бросила я ему вызов.

Он еще глубже уселся в кресле и начал разворачивать обертку шоколадной плитки.

Во рту у меня пересохло. Даже стриптизер в женском клубе – если только такое практикуется – не выглядел бы соблазнительнее, чем он.

– Это всего лишь деньги, – равнодушно произнес Кэтч. – К тому же я так долго был лидером, – теперь он говорил в манере Зипа Мартина, растягивая гласные, – что не прочь попробовать новую позицию.

– И вы думаете, вам будет удобно в позиции под женщиной? – бросила я ему новый вызов.

– Даже более чем, – вызывающе произнес он. – Я хочу начать снизу… постепенно продвигаясь наверх… – Он откусил кусочек шоколада с видом змея-искусителя.

К счастью для меня, миссис Литцер поставила на стол графин воды со льдом: она сохранила эту привычку с тех дней, когда ей приходилось работать в жаркой химчистке. Я плеснула чуть-чуть воды в стакан и выпила ее залпом. Странно, что мой язык не зашипел, как раскаленный утюг. Хотя скорее зашипеть должно было внутри.

– Все же, – я пыталась сохранить деловой тон, – боюсь, что мужчина с таким… опытом будет чувствовать себя достаточно неуютно в компании стольких особ женского пола.

– Что вы, – возразил Кэтч. – Совсем наоборот. Видите ли, меня теперь не интересуют женщины в известном отношении. В следующий раз я вступлю в связь с женщиной для того, чтобы остепениться.

Я почувствовала, что силы покидают меня, и тоже схватила плитку шоколада, однако мои пальцы тряслись так, что справиться с оберткой не удавалось. Шоколад мне был сейчас жизненно необходим как лекарство. Подавшись чуть-чуть назад, я со всего размаху ударила плиткой по столу, разломив ее надвое и надорвав обертку, затем вонзила зубы в шоколадную мякоть и откусила внушительный кусок.

– Видите ли, – сказала я с набитым ртом, – я бы не хотела, чтобы вы увели одну из сотрудниц моей редакции и поместили ее в загородный дом.

Кэтч откусил еще от своей плитки и медленно облизнул губы.

– Я бы тоже этого не хотел. Видите ли, мисс Новак, я представитель нового типа мужчин. И ищу новый тип любви.

Шоколад таял в моей руке, поэтому я засунула остатки в рот.

– Ах вот как? – промямлила я, пережевывая новую порцию.

– Вы бы смогли прочитать об этом в нашем журнале, – объяснил Кэтч, – и весь мир смог бы узнать об этом. Однако вы опередили нас сенсационным выпуском собственного журнала и снова обставили меня!

Он вытащил пачку бумаг из кармана пальто и бросил их мне на стол.

Я облизала остатки шоколада с пальцев и взяла бумаги в руки. То, что я прочитала, потрясло меня:

Публичное признание Кэтчера Блока:

КАК ЛЮБОВЬ К БАРБАРЕ НОВАК

СДЕЛАЛА МЕНЯ ДРУГИМ МУЖЧИНОЙ

Я вскипела:

– Ах, ну конечно, ставя свое имя сверху, в заголовок, ты просто разоблачаешь меня как бывшую Нэнси Браун! Небось покоя не дают лавры нобелевского лауреата?

– Я вообще не упоминал о Нэнси Браун, – раздраженно ответил Кэтчер. Потом его голос смягчился. – И единственный приз, который я хотел получить, это… ты.

Шоколад застрял в горле, и несколько секунд я не могла дышать. Или это мое сердце остановилось. В любом случае я не могла вымолвить ни слова.

Доев шоколад, Кэтчер скатал шарик из обертки и запустил его в мусорную корзину около стены. Конечно, сразу же попал.

– Я имею в виду до тех пор, пока не увидел анонс твоего журнала и не понял, что теперь ты сама хочешь видеть свое имя сверху в заголовке. Смешно, не правда ли? Эффектный финал наших взаимных розыгрышей: я – отвергнутый поклонник, а ты – автор сенсационного публичного разоблачения.

Я все еще молчала, и Кэтчер поднялся с кресла.

– Буду следить за выпусками твоего журнала, – мягко сказал он. – Может быть, в один прекрасный день ты превратишься в нечто среднее между маленькой серой мышкой Нэнси Браун с каштановыми волосами и преуспевающей блондинкой Барбарой Новак, зацикленной на собственной карьере.

Он взглянул мне прямо в глаза.

– Такую женщину я смог бы полюбить. И ушел.

Кэтчер

Я медленно шел к лифту, считая про себя до десяти, совсем как в тот день, когда я впервые встретил Барбару и сделал вид, что ухожу.

Один. «Вот он, тот самый Кэтчер, – думали девушки в офисе, глядя мне в спину, – донжуан, мачо и светский лев».

Два. Но я не тот, кем был прежде. Я изменился.

Три. В этот раз я молился про себя, считая до десяти. Молился, чтобы Барбара позвала меня, окликнув по имени.

Четыре. Я вспомнил, что она на высоких каблуках. Каблуки немного притормаживают женщину. Я пошел медленнее.

Пять. Еще медленнее.

Шесть. Семь.

Ничего.

Восемь. Девять. Десять. Я остановился, обернулся, посмотрел на секретарш, взиравших на меня с плохо скрываемым любопытством. На Мориса, Глэдис, миссис Литцер и Викки. На всех. Но среди них не было той, кого я ожидал увидеть.

Мое сердце упало. Я повернулся и нажал на кнопку лифта.

Раздражающее «дзинь!», и двери открылись настежь.

Внутри кабинки стояла Барбара, улыбаясь мне!

– Прости, Кэтч. Я опять тебя обставила. И тут прямо на моих глазах она сорвала с головы тюрбан и распустила волосы – роскошные густые рыжие волосы.

Впервые в жизни я не знал, что делать.

Она подмигнула мне и рукой придержала дверь.

Я шагнул внутрь, заключил ее в объятия и поцеловал. Почва уходила у меня из-под ног. Или это просто лифт стал подниматься наверх.

– Я знала, что, когда помещу объявление о найме на работу, ты будешь одним из первых кандидатов.

Мы поцеловались.

– А я знал, что ты про это знала. А поэтому не сомневался, что ты впустишь меня и позволишь сделать тебе предложение.

Мы опять поцеловались.

– Но ты не знал, что я скажу «да», – сказала Барбара.

Еще один страстный поцелуй.

Лифт остановился, и двери открылись прямо на крыше. Я взял ее на руки и перенес через порог.

Барбара

Над крышей жужжал вертолет, и его пропеллеры развевали мои волосы. Но мне было все равно. Мой новый свободный стиль прически не требовал никаких хитроумных уловок – совсем как сама новая я.

Надпись сбоку на вертолете удивила меня: «Даешь Лас-Вегас!»

– Лас-Вегас? – переспросила я, смеясь.

– Мы можем сразу же там пожениться! – объяснил Кэтчер. – Не позволю тебе ускользнуть на этот раз. Я больше никогда не отпущу тебя.

– О, Кэтч!

– Я люблю тебя, Барбара!

– Знаю, – ответила я.

Пилот сбросил нам веревочную лестницу.

Мы поднялись на первую ступеньку. Кэтч обнял меня за талию, и мы стали подниматься все выше и выше в яркое голубое небо.

Уверена, вид был просто потрясающий. Но мы с Кэтчем этого не заметили.

Барбара

Я знаю, вы горите от нетерпения узнать, что же случилось с Викки и Питером.

Что же, ровно в полдень Викки набирала номер редакции «В курсе».

В то же самое время Питер звонил в журнал «Сейчас».

У обоих в трубке раздался сигнал «занято». У обоих также загорелась лампочка на телефоне, означающая, что им звонят по другой линии.

Оба нажали на кнопку.

– Простите, вам придется подождать, – сказали Викки и Питер одновременно.

– Викки?

– Питер?

– Так что насчет свадьбы? – хором воскликнули они.

– Я не собираюсь жертвовать своей карьерой! – ответили они в унисон.

– А я тебя об этом не прошу, – выдохнули они вместе.

– Тогда договорились? – в один голос спросили они.

– Договорились! – закричали оба разом. Да и как им не пожениться? Они так похожи друг на друга!

Барбара

Девять месяцев спустя…

Но на этом наша история не закончилась, дорогой читатель.

Ровно через девять месяцев после нашей свадьбы мы с Кэтчем стояли у стеклянной перегородки и прижимали к ней носы, держась за руки. Думаю, вы догадываетесь, где мы были.

Питер и Викки были с нами.

– Красота, – сказала женщина в униформе медсестры у нас за спиной, – поздравляю. Должно быть, вы очень счастливы.

– Да, спасибо! – хором отозвались Викки, Питер, Кэтч и я.

Вы в недоумении?

Ах, я понимаю. Вы подумали, что мы прижимали носы к стеклянной перегородке в родильном отделении больницы, восхищаясь новорожденным малышом!

Что же, возможно, так оно и будет в скором времени. Но не сейчас.

Мы смотрели на витрину книжного магазина «Скрибнерс», того самого, в который мы с Викки зашли однажды, много месяцев назад. Того, где продавался единственный экземпляр моей книги, которая стояла на полке возле туалетов.

Но сегодня мы красовались в витрине. Мы – это картонные Кэтчер и я в полный рост. Мы держали в руках нашу новую книгу:

«ВИВАТ ЛЮБВИ»

Авторы: Барбара Новак-Блок и Кэтчер Блок (они же – мистер и миссис Кэтчер Блок) Производство компании «Новак-Блок/Хиллер-Мак-Маннус интернэшнл»

Они даже крутили пластинку с новой песней «Виват любви», которую Элла Фицджеральд, исполняла на шоу Эда Салливана, чтобы поднять объем продажи нашей книги. И эта песня навсегда останется нашей.

Гип-гип, виват!

Отрывки из книги Барбары Новак

«К черту любовь»

ВВЕДЕНИЕ

К черту любовь. Смешное название для книги, написанной женщиной.

С самого рождения все в нашей женской жизни вертится вокруг любви. Нам дарят кукол, чтобы мы их любили и заботились о них. Наша любимая игра – дочки-матери, мы одеваемся и ведем себя как настоящие мамы и ощущаем себя богинями любви. Первое разочарование в любви приносят наши папы, которые покидают нас каждый день, чтобы отправиться в таинственное место под названием «работа».

Так стоит ли удивляться после этого, что мы, женщины, так влюблены в саму любовь?

Помните, что лорд Байрон написал по этому поводу в «Дон Жуане»: «В судьбе мужчин любовь не основное, для женщины любовь и жизнь – одно».

Так почему же моим лозунгом стало «К черту любовь»? Просто я искренне верю, что женщины заслуживают большего.

Давайте рассмотрим конкретный пример. Позвольте представить вам, скажем, мисс Бетти Джонс.

Прежде чем Бетти научится завивать волосы или брить ноги, она уже заносит в свой дневник записи, посвященные соседскому мальчику, который гораздо больше заинтересован процессом смазывания своей бейсбольной перчатки или конструированием игрушечной тележки для предстоящих скачек, нежели разговором с ней.

Постепенно Бетти растет, и жизнь ее продолжает крутиться в тесной связи с тем, что зовут любовью – в частности, она начинает заботиться о собственной привлекательности, для того чтобы ее смог кто-нибудь полюбить. Теперь, когда она собирается в школу, самым важным является не выполненное домашнее задание, а уложенные в прическу волосы. Всю неделю она беспокоится о том, не придется ли ей одиноко сидеть у телефона в субботу вечером, ожидая звонка. Бетти прилежно посещает уроки домашнего труда, где ее учат готовить, убираться и шить, а также уроки машинописи, для того чтобы у нее была возможность сводить концы с концами до тех пор, пока она наконец не выйдет замуж и будет сидеть дома, чтобы готовить, убираться и шить.

Никто не спрашивает Бетти о том, кем она станет, когда вырастет. Все и так это знают: Бетти будет женой и матерью. Любовь важнее карьеры.

И однажды происходит чудо. Мужчина ее мечты (или, на крайний случай, просто надежный мужчина со стабильным доходом и без значительных физических недостатков) наконец просит ее стать его женой. Бетти на седьмом небе! Она чувствует себя так, будто выиграла крупный приз! Она – Королева этого дня!

Однако, друзья мои, давайте посмотрим, что на самом деле выиграла Бетти?

Теперь она уже не Бетти Джонс, а миссис Его Фамилия.

Первая брачная ночь становится самым настоящим потрясением для нашей Бетти. Она осознает, что, несмотря на все ее попытки научиться вести себя как настоящая леди, муж испытывает разочарование, так как ожидает, что она будет вести себя как леди где угодно, но только не в постели.

Сразу после медового месяца Бетти приступает к обязанностям жены и хозяйки загородного домика. Наша героиня не успевает оглянуться, как ее дом наполняется веснушчатыми ребятишками – о да! они очаровательны, но один из них почему-то постоянно простужается, в то время как другой заболевает корью, а третий ломает руку. Постепенно Бетти понимает, что она не просто жена, но и повариха, служанка, няня, сиделка и даже таксист, что она крутится как белка в колесе, работая по двадцать четыре часа в сутки и не имея возможности даже ненадолго покинуть свой «офис», а в результате не может наскрести денег, из выделенных ей на продукты, даже несколько монет себе на шпильки. Теперь она редко видит мужчину своей мечты, разве что в грезах, потому что он либо на работе, либо где-то в дороге, либо на корте или на поле для гольфа. А то сидит перед маленьким черно-белым телевизором, изрыгая проклятья в адрес судьи, если, конечно же, в это время не орет на Бетти, чтобы та забрала куда-нибудь подальше детей, дабы они не мешали ему смотреть финальный матч.

Вскоре кулинарных способностей Бетти не хватает, чтобы разнообразить домашние обеды, и мужу надоедает ее стряпня. Он звонит с работы, чтобы предупредить, что «перекусит чем-нибудь» в городе, так как придется «задержаться в офисе» до позднего вечера.

Бетти же слушает его и гадает: где и с кем он намеревается «перекусить»?

Она по уши в хозяйственных заботах по дому, не гнушается даже грязной работы, но не слышит слов благодарности. А в это время некая девица в городе развлекается с ее мужем, и в ушах у нее бриллианты.

И что хуже всего, Бетти обвиняет в этом не кого-нибудь, а только саму себя.

Тут, пожалуй, пришел мой черед вмешаться: «Проснись, Бетти. Наступило новое время! Хватит крошиться, как домашнее печенье. Ты заслуживаешь большего!»

«Но, Барбара, – возразят мне некоторые одинокие женщины, – я согласна посвящать каждую свободную минуту своей внешности для того, чтобы привлечь мужчину, которого люблю. Это стоит того! Я не прочь поступиться своими мнениями, желаниями, надеждами и грезами ради мужчины своей мечты – потому что хочу того, чего хочет любая женщина: любви, замужества, семейного очага, тепла, которое буду хранить, детей, которых буду водить к врачу».

И я спрошу вас: «А вы счастливы?»

«Но, Барбара, – возразят мне некоторые замужние женщины, – мне нравится быть поварихой, служанкой, няней, сиделкой и даже таксистом для моего мужа и детей, потому что я их люблю. Я согласна с тем, что у меня не остается времени на себя, на реализацию собственных планов и мечтаний, а развлечения сводятся к одной – двум партиям в бридж, к болтовне с соседками за чашечкой – другой кофе или женской вечеринке, наподобие тех, что проводит компания „Тапперуэр хоум партиз",[34] где можно обменяться парочкой рецептов. Быть поварихой, служанкой, няней, сиделкой и таксистом и есть моя мечта».

И опять я спрошу вас: «А вы счастливы?»

Если вы поступаетесь своими желаниями, жалеете себя, ругаете и чувствуете себя полной дурой, то знайте – вы не одиноки. Вы в хорошей компании. Мы все через это прошли, и я говорю это не ради красного словца.

Возможно, кто-то пожмет плечами и скажет: «Что ж, такова жизнь».

Но я заявляю во всеуслышание, чтобы внимали все-все Бетти Джонс на всем белом свете: наступила новая эра.

Раскройте эту книгу, сестры, и присядьте с нею ненадолго. Пришла и наша очередь присоединиться к веку космических открытий!

Первое правило теории «К черту любовь»

Женщины никогда не будут счастливы, пока на их пути к самореализации стоят препоны.

Я знаю. Это неимоверно странное и шокирующее утверждение. Сделайте глубокий вдох, налейте себе небольшую порцию мартини, если потребуется, и продолжайте читать дальше.

Второе правило теории «К черту любовь»

Женщины не смогут достичь самореализации до тех пор, пока они не станут полноправными членами общества и не обретут равные с мужчинами возможности на рынке труда.

Стоп, подождите! Не закрывайте книгу!

Возможно, вам страшно. Вероятно, вам смешно. Может быть, вы считаете, что эта книга адресована какой-нибудь ученой девице в очках, закончившей частный колледж Вассара.[35] которой не удастся заполучить ни одного мужчину на всем белом свете, даже если бы она захотела. Или вы думаете: «Барбара, я всего лишь обыкновенная женщина. Эта книга не для меня». Но я отвечу вам: «Нет, дорогая читательница, это книга для вас. Именно для вас».

Она для вас, фермерские жены с мозолями на руках и рано поседевшими волосами. Каждый день вы подаете на обед выращенные в собственном огороде овощи (посаженные, сорванные, помытые и приготовленные вами) своим десяти непослушным веснушчатым детям и мужу с каменным лицом.

Она для вас, жены и матери, живущие в богатых предместьях. Неделю за неделей, из месяца в месяц вы накрываете ужин и затем смотрите семейные шоу по телевизору, а днем ходите на заседания попечительского совета или собрания комиссии по организации благотворительных базаров.

Она и для вас, девушки-телефонистки. Я знаю, вы мечтаете о том, чтобы ваша жизнь была хотя бы наполовину такой же интересной, как та, про которую вы слышите из телефонных разговоров ваших абонентов.

И наконец, она для вас, секретарши (или заместительницы законных жен). Вы печатаете, ведете документацию, отвечаете на телефонные звонки и фактически управляете офисом своего босса за мизерную зарплату – и так до того момента, пока какой-нибудь мужчина не ворвется в вашу жизнь и не заберет в свой дом, чтобы там вы выполняли всю работу бесплатно. По-видимому, вы хотя бы раз в жизни садились в кресло своего начальника и гадали, каково это – смотреть на мир с этой стороны стола и просить кого-то другого приготовить тебе чашечку кофе.

Я знаю: вы все где-то там, и я знаю, вы понимаете, что я имею в виду.

Однако, скажете вы, кто она такая, чтобы внушать нам подобные мысли? Какое она имеет право на то, чтобы заставлять нас переворачивать все в нашей жизни с ног на голову?

Я – это вы. Я простая девушка, которая сама зарабатывает себе на жизнь. Девушка, выросшая в провинции. Девушка, которая лежит по ночам в кровати, смотрит на звезды и размышляет о смысле своего существования.

Я думаю, что наше предназначение гораздо весомее и шире того, что нам приписывают, только мы должны сами осознать это. Мы должны встать и пойти навстречу зовущему нас миру. Я потратила год на то, чтобы написать эту книгу в розовой обложке. И надеюсь, она поможет вам изменить свою жизнь навсегда.

Секрет прост, леди: вы должны делать то, что делают мужчины. Вы должны поставить себя на первое место.

«Но, Барбара, – возразите мне вы. – Я не умею ставить себя на первое место. Никто не давал мне на это разрешения. Никто не учил меня, как это делается».

Что ж, я, Барбара Новак, даю вам разрешение дать себе самой разрешение.

А теперь я научу вас, как это делается.

Начнем мы наш курс с того, что скажем: «К черту любовь!»

Глава 1

ТЕОРИЯ «К ЧЕРТУ ЛЮБОВЬ»:

ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ

Любовь нам мешает. Ведя машину по пути успеха, невозможно одновременно думать о любви и следить за дорогой. Есть опасность попасть в аварию. И все мы знаем, какими тяжкими в этом случае могут оказаться последствия.

Итак, ваш первый шаг: атакуйте любовь, прежде чем она застанет вас врасплох.

Я говорю абсолютно серьезно. Вам нужно будет пройти этот путь до конца. Вы должны искоренить любовь в своей жизни.

«Но, Барбара, – возразите мне вы, – что тогда станет с миром? В таком случае вся человеческая раса вымрет и исчезнет навсегда с лица Земли».

Ни в коем случае. Если вы заметили, я сказала – искоренить любовь в своей жизни. Но не секс.

Многие люди искренне считают, что наукой якобы достоверно доказано, будто любовь и секс для женщин – это одно и то же. Однако если вы будете следовать моей программе «К черту любовь», то научитесь отличать физическое желание от эмоциональной духовной связи. Мужчины умеют это делать. Поверьте мне, простой фермерской девушке из штата Мэн, уж я-то знаю разницу.

Достигнув третьего уровня, вы научитесь наслаждаться сексом a la carte, не вовлекаясь в него эмоционально, в любое время, как только возникнет желание. Так же, как это делают мужчины. Возможно, вы даже заметите, что вам уже не приходится так часто, как раньше, прибегать к помощи сладкого. (Подробнее об этом читайте в седьмой главе «Вы и шоколад».)

Все вышесказанное приводит нас к третьему правилу.

Третье правило теории «К черту любовь»

Женщины должны воздерживаться от любви, но не от секса. Отдавайте мужчинам свое тело, но не сердце.

«Но, Барбара, – возразите вы, – у меня никогда не получалось заниматься сексом без любви».

Не получалось, а теперь получится. Скажу даже нечто более шокирующее: вы будете получать от этого удовольствие. Как только вы научитесь отделять семена от плевел и перестанете путать физическое возбуждение с этими эфемерными эмоциональными ощущениями, которые женщины ошибочно принимают за любовь, то все пойдет как по маслу.

Только в этом случае вам удастся сосредоточиться на выполняемой работе и достичь успеха.

Итак, готовы? Начнем.

Однако помните: необходимо делать каждый шаг согласно всем предписаниям, точно так же, как вы соблюдаете диету быстрого похудения из «Журнала для домохозяек». Возможно, вам придется трудно, но только в первое время. Не забывайте, что если вы пропустите хотя бы одну ступеньку, то не сможете достичь желаемых результатов.

Первая неделя

1. Никаких мужчин. Без исключений. Это трудный, но жизненно важный шаг, который поможет избавиться от приобретенных с годами дурных привычек и очистит вашу ауру. Вы должны полностью исключить мужчин из своей жизни на этот период. Требование относится ко всем мужчинам: к молочнику и почтальону, дяде Луи и кузену Джорджу, механику по ремонту автомашин и так далее. Даже к младенцу Бутчу. И не важно, сколько им: восемь месяцев или восемьдесят лет. Все они в общем заговоре против нас.

2. Отмените все свидания. Нельзя встречаться ни с одним мужчиной ни под каким предлогом, особенно бдительно отнеситесь ко всякого рода романтическим встречам. Под эту категорию подпадают совместные завтраки, обеды, ужины, разговоры за чашечкой кофе, вечеринки по соседству, визиты к мужчине-гинекологу и даже участие в сборе средств для поддержки движения мальчиков-скаутов.

3. Если в данный момент вы влюблены в мужчину, немедленно с ним порвите. Если вы замужем, выдворите мужа на диван и заприте двери спальни. Не поддавайтесь на его просьбы и угрозы. Вы сможете возобновить отношения с этим человеком, как только достигнете третьего уровня и обретете максимальный контроль.

4. Воздерживайтесь от секса в каких бы то ни было проявлениях. Сюда входят любое совокупление, оральный секс, массаж тела, ласки, объятия, поцелуи, медленные танцы и флирт. Сексуальное воздержание поможет вам осознать, что удовольствие, получаемое от секса, и чувство, внушаемое любовью, – это разные вещи.

5. Объявите бойкот всем мыльным операм. Если вы не можете обойтись без телевизора, то старайтесь смотреть либо вечерние новости, либо научно-популярные передачи о животных (обратите внимание на то, что слово любовь отсутствует в описаниях брачных игр самцов и самок).

6. Выбросьте все любовные романы. Или лучше сожгите их! Они лишь очередное средство запудрить женщинам мозги посредством повествования об уже давно устаревших любовных романтических связях. Книгу «Унесенные ветром», пожалуй, можно оставить; когда вы достигнете третьего уровня, этот роман не будет представлять для вас большой опасности. В целом со Скарлетт можно брать пример в умении ставить себя на первое место, но она явно проигрывает в ситуации с Эшли, ведя себя как глупая влюбленная кошка.

7. Купите хорошую книгу по технике секса и прочтите ее от корки до корки. Не относитесь к этому предвзято. Ни один спортсмен не поедет на Олимпийские игры без предварительной тренировки. Если же вы из тех, кто не решается купить книгу данной тематики в местном книжном магазине, то специально для вас я составила список книг, которые можно заказать по почте. Компания вышлет на ваш адрес выбранную книгу, предварительно упаковав ее в картон. Список можно найти в приложении.

8. И последнее. Где бы вы ни были – не произносите, не пишите и вообще исключите из лексикона слово «любовь». Даже если вы отправляете открытку матери. Исключение делается только для словосочетания: «К черту любовь!»

Другие отрывки из книги

ВЫ И ШОКОЛАД

Согласно результатам исследований профессора Лауры М. Готтлемер из университета Вены, женщины имеют биологически обоснованную реакцию на шоколад. Именно шоколад посылает положительные сигналы в мозг женщины и вызывает ощущение наслаждения и удовольствия, наподобие тех, что она испытывает во время сексуального акта. Дело в том, что шоколад вырабатывает так называемый серотонин – знаменитый «гормон счастья», чем-то напоминающий по действию антидепрессанты и психостимуляторы, только в нашем случае без побочных эффектов. (Я понимаю, вас волнует проблема калорийности. Поверьте, как только вы перейдете на третий уровень, то с легкостью потеряете все набранные килограммы за счет возросших потребностей бурной и насыщенной сексуальной жизни.)

По этим причинам шоколад занимает особое место в программе «К черту любовь». Заменяя секс шоколадом, женщины придут к осознанию разницы между сексом и любовью. Любовь к мужчине больше не будет мешать им жить.

Шоколад был обнаружен тысячи лет назад племенами древних ацтеков и майя. Они верили, что шоколад ниспослан людям с небес богом Кецалькоатлем,[36] который спустился на Землю и научил людей изготовлять божественный напиток из зерен какао. Древние считали, что темная жидкость с горьковатым привкусом наделяет человека смелостью и мудростью. Вождь ацтеков Монтесума пил этот эликсир каждый день для поднятия сексуального тонуса. Однако женщинам не разрешалось вкушать этот напиток (ну а чего же вы еще ожидали). В Средние века люди научились изготовлять сахар, после чего шоколад по-настоящему оправдал свое название «дар богов». С тех пор началось его победоносное шествие по всей Европе.

Теперь вы понимаете, что, пока вы находитесь на первом уровне, шоколад – это ваш спасательный круг. Не забывайте периодически пополнять домашние запасы шоколада. Храните его в каждой из комнат. Будьте всегда во всеоружии и носите шоколад в сумочке, особенно в том случае, если идете на вечеринку.

Постоянно напоминайте себе о пяти причинах, по которым шоколад лучше, чем секс:

• Хороший шоколад легко найти.

• Шоколад сможет удовлетворить вас даже в растаявшем виде.

• Запас шоколада не иссякнет, пока вы сами того не захотите.

• Шоколад можно держать на столе в офисе, и даже ваш босс не запретит этого.

• Шоколаду наплевать на вашу внешность.

О СВИДАНИЯХ

Типичная бейсбольная команда состоит из девяти игроков-мужчин (я специально это выяснила). Хорошо, скажете вы, только при чем тут романтика?

Запомните это число. Девушка, исповедующая принципы теории «К черту любовь», просто обязана иметь не меньше девяти любовников, с которыми она будет периодически встречаться. Судите сами: семь мужчин на каждый день недели, плюс двое для прикрытия тылов, если вдруг кто-то из семерых заболеет или поедет навестить маму.

Если у вас будет столько мужчин одновременно, шансы влюбиться в одного из них практически равны нулю хотя бы по той общеизвестной причине, что женщины от природы нерешительны и всегда тянут с выбором (шутка).

Вначале вы просто будете наслаждаться свиданиями и развлекаться на полную катушку. Не такая уж плохая перспектива, а? Вам позволено все: вечеринки, танцы, театры, музеи – при условии, что вы ходите в эти места с разными мужчинами. Если вы вдруг почувствуете, что стали отдавать предпочтение кому-то одному из ваших мужчин, немедленно вычеркивайте его имя из вашей черной записной книжки и ищите замену.

Как только вы достигнете третьего уровня, то сможете наслаждаться сексом а 1а carte столько, сколько сами того пожелаете. Беспокоитесь, что вся эта кутерьма негативным образом отразится на вашей работе? Не стоит. Поверьте мне, это лишь повысит вашу работоспособность.

Мужчины только так и поступают. Они могут отрываться всю ночь, а наутро явиться в офис свеженькими как огурчик. Секс – это как пища. Голодный человек не способен сконцентрироваться ни на чем другом, кроме как на мыслях о еде. В то время как удовлетворенный человек идет на работу со спокойной совестью, так как теперь он способен думать о гораздо более важных вещах.

ПРАВИЛА И ЗАПРЕТЫ ТЕОРИИ «К ЧЕРТУ ЛЮБОВЬ»

После приятно проведенного вечера: Не задерживайтесь. Собирайтесь и немедленно идите домой, как бы вам ни было уютно и приятно лежать в его постели.

Не оставайтесь на ночь.

Не расчищайте себе местечко на его полке в ванной для своих туалетных принадлежностей.

Не засыпайте рядом с ним и не позволяйте ему будить вас храпом и стаскивать одеяло.

И самое важное:

Если все-таки пришлось остаться на ночь – ни в коем случае! – не просыпайтесь раньше него утром, чтобы принести ему в постель чашечку кофе с оладушками в форме сердца и нарисованными на них джемом инициалами вашего имени.

Однако в целом:

1. Наслаждайтесь вечером.

2. Предварительно проверьте в кошельке наличие денег на такси, чтобы можно было уйти, как только вам этого захочется.

3. Обязательно отправляйтесь домой, снимите косметику, нанесите на кожу дорогой ночной крем и…

4. Сладко выспитесь!

Я вам гарантирую, утром вы будете чувствовать себя прекрасно – и ни малейших сожалений и угрызений совести!

Публичное признание Кэтчера Блока

Первая версия

Кэтчер Блок и Барбара Новак: проникновение в… тайну

Барбара Новак.

Если вы еще не слышали этого имени, то наверняка либо пилотировали на орбите вокруг нашего голубого шара под названием Земля, либо прятались от русских в каком-нибудь бомбоубежище все последние шесть месяцев.

Барбара Новак.

Имя, вызывающее необузданные и совсем не подобающие дамам выходки среди, казалось бы, порядочных женщин. Имя, наводящее ужас и распространяющее панику в рядах, казалось бы, смелых мужчин.

Парадоксально, но весь этот хаос породила тоненькая брошюрка в розовой обложке, полная тошнотворных россказней и небылиц, объединенных под общим названием «К черту любовь».

Барбара Новак повсюду. Ее слова сыплются на нас, как только мы включаем новости на любом из каналов. Ее надменная и самодовольная улыбка преследует нас с фотографий на страницах всех журналов. Ее тлетворное влияние распространилось даже на шоу, которые мы смотрим по вечерам в кругу семьи. Вспомните, в частности, песню, посвященную ее книге и исполненную самой Джуди Гарленд на шоу Эда Салливана. (Джуди, детка, о чем ты думала?) Неплохой трюк для привлечения внимания, достойный самого «короля рекламы» Финеаса Тэйлора Барнума.[37] Благодаря песне книга приобрела едва ли не такую же известность, как и цирк, основанный этим артистом и шоуменом.

В своем скандально известном бестселлере «К черту любовь» (принесшим ей и ее издательству «Баннер-хаус» кругленькую сумму) Барбара Новак уверяет, что нашла панацею от всех женских бед. Цель женщин – обрести равные права с мужчинами. Рецепт мисс Новак прост: секс без любви и шоколадная диета. (Уверен, производители шоколада в Швейцарии на седьмом небе от счастья.)

Однако теперь поклонники мисс Новак имеют право процитировать ей слова из Библии: «Врач! Исцели самого себя».

Журнал «В курсе», специально для сведущих мужчин: то, что вы хотели знать о Барбаре Новак, но боялись спросить…

Так ли страшна угроза в лице Барбары Новак, как ее раздувают?

Действительно ли она делает то, что проповедует?

И чрезвычайно важный вопрос в свете нашей национальной безопасности: каким образом удалось этой маленькой библиотекарше из Новой Англии напугать весь мир сильнее, чем Джон Ф. Кеннеди, Кастро и Хрущев, вместе взятые, – и все это с помощью всего лишь нескольких ударов (по клавишам печатной машинки)?

Надеюсь, вы не потеряли чеки на купленную вами книгу. Возможно, после того, что вы здесь прочтете, они вам понадобятся для возмещения морального ущерба.

Чтобы получить достоверные сведения, журнал «В курсе» специально для сведущих мужчин дал задание своему лучшему репортеру, обладателю Пулитцеровской премии Кэтчеру Блоку, вывести на чистую воду таинственную мисс Новак. И он использовал весь свой журналистский (и не только) талант, чтобы раскрыть вам истинную натуру Барбары Новак.

Начнем с того, что некто Зип Мартин, астронавт по профессии, стремительно ворвался в жизнь вышеупомянутой мисс Новак, как пришелец с другой планеты, и сбил ее с орбиты, поставив в земном мире Барбары все с ног на голову.

Кто такой этот Зип Мартин? Простой парень-книголюб из Оклахомы, любитель курить трубку, чьи представления о приятно проведенном вечере сводятся к тому, чтобы взять несколько книг из библиотеки по дороге домой с работы на пусковой площадке. По крайней мере, таким его знает мисс Новак.

На самом же деле Зип Мартин – это не кто иной, как знаменитый донжуан, мачо и светский лев, то есть ваш покорный слуга – Кэтчер Блок.

На протяжении нескольких предыдущих недель я не раз пытался взять интервью у мисс Новак, но мои попытки потерпели неудачу. Наши встречи постоянно переносились и отменялись. Может быть, я что-то не то сказал? Но ведь мы даже ни разу не встретились.

Поэтому вы можете представить себе мое удивление, когда мисс Новак, приглашенная в качестве гостя на шоу «Догадайся, кто я», позволила себе ряд оскорбительных замечаний в мой адрес. (Похоже, она относит меня к тому типу мужчин, которых описывает в восьмой главе своей книги: «Мужчины, которые меняют женщин так же часто, как рубашки». Хотя, честно говоря, до этого момента еще никто не жаловался на то, что я плохо выгляжу как одетым, так и раздетым…) Тогда я понял, что интервью мне удастся получить только каким-нибудь замысловатым способом. Знал ли я тогда, что мой маленький обман повлечет за собой такие последствия и заставит Барбару Новак вступить в игру под названием «любовь».

Зип Мартин совершенно случайно познакомился с Барбарой Новак в химчистке, хозяйка которой принадлежит к ярым последовательницам теории «К черту любовь». Реакция мисс Новак на того, которого она считала простым и честным парнем, была молниеносной. Она практически бросилась в мои объятия. Если вы мне не верите, спросите владелицу химчистки.

Справедливости ради отмечу, что, возможно, первая реакция мисс Новак на Зипа Мартина была обусловлена чисто сексуальными мотивами. Поскольку мисс Новак является автором теории «К черту любовь», неудивительно, что все здравомыслящие мужчины по всему земному шару объявили ее персоной нон грата, и посему, вместо того чтобы ужинать каждый вечер a la carte, она вынуждена коротать все вечера дома и готовить… себе самой.

Так что к тому моменту наша бедная девочка была голодна.

И тут, откуда ни возьмись, появляется Зип Мартин: бедный, простой и, главное, ничего не слышавший о ее знаменитой книге парень-астронавт из Оклахомы. Он только что вернулся из полета в открытый космос, где пилотировал на орбите вокруг нашей матери Земли и был лишен каких-либо новостей в течение продолжительного времени. Плюс ко всему у него такая же привлекательная внешность, как и у Кэтчера Блока. И забавный маленький дефект речи…

Однако планы мисс Новак превратить парня из штата О. в своего мальчика на побегушках неожиданным образом пошли прахом, когда она обнаружила, что моральные принципы и жизненные устои Зипа Мартина не соответствуют тем, которые присущи большинству мужчин. Зип был неисправимым романтиком. Господи боже, да он просто думал, что любовь и секс – это одно и то же.

На протяжении следующих нескольких недель мисс Новак и Зип Мартин регулярно встречались. Несмотря на то что мисс Новак периодически намекала, мол, не пора ли узнать друг друга получше, Зип Мартин оставался непреклонен. По всей видимости, давно никто не говорил мисс Новак «нет» на ее просьбы подобного рода.

Как вы можете догадаться, в конце концов мисс Новак влюбилась в Зипа Мартина по уши. А это строгое табу для создательницы и последовательницы теории «К черту любовь». Согласно извращенным представлениям мисс Новак, женщина может отдавать мужчине любую часть своего тела, за исключением сердца.

Однако, встав под знамена Барбары Новак, вы не откроете для себя новой истины: все ее поведение ясно доказывает, что настоящая цель всех женщин – не достичь равенства на рынке труда, а всего лишь обрести превосходство в собственном доме. И суть вовсе не в том, чтобы освободить от гнета всех девиц – простите, женщин, – а в том, чтобы связать по рукам и ногам всех мужчин. Так что нет никакого смысла изобретать велосипед, мисс Новак. Эта история стара как мир.

Зип Мартин поможет вам наконец узнать всю правду о мисс Новак и ее знаменитой теории «К черту любовь».

Однако сотрудники журнала «В курсе» специально для сведущих мужчин не хотели бы быть уличенными во лжи, и потому мы предоставляем право мисс Новак говорить самой за себя.

Впервые в истории журналистики мы приводим на страницах нашего журнала уникальную запись слов Барбары Новак, которая была сделана с помощью высококлассной сверхчувствительной техники в моей собственной квартире. Судите сами о том, как она определяет понятие «любовь» в своей жизни.

Мисс Новак (в волнении). Дорогой, нет! Пожалуйста!

Зип Мартин (он же Кэтчер Блок) Нет? Ты так долго ждала этого и теперь говоришь мне «нет»?

Мисс Новак (задыхаясь). Да! (Звуки поцелуев). Я хочу кое-что тебе сказать…

Зип Мартин. Да, Барбара Новак, скажи мне все и сейчас.

Мисс Новак (издавая стон). Я… люблю… тебя.

Зип Мартин. Скажи мне, как сильно ты меня любишь, Барбара Новак.

Мисс Новак. Очень сильно… слишком сильно, чтобы заниматься с тобой сексом!

Зип Мартин. Ах, ну конечно же… и это потому, что ты Барбара Новак, автор знаменитой теории «К черту любовь»… та, которая считает, что нельзя смешивать секс и любовь…

Мисс Новак. Нет. Вовсе не по этой причине я прошу тебя остановиться. Я прошу об этом, потому что слишком тебя люблю и не хочу заниматься с тобой сексом без любви. Я хочу того, чего хочет любая женщина, – любви и счастливого замужества. Я не исповедую принципы своей теории «К черту любовь». Я не та женщина, за которую ты меня принимаешь.

Зип Мартин. Нет, Барбара Новак, ты как раз та женщина, за которую я тебя принимаю. Продолжай, детка. Скажи мне, что на самом деле ты не хочешь равенства с мужчинами на рынке труда…

Исправленная версия

Как любовь к Барбаре Новак сделала меня другим мужчиной

Донжуан, мачо, светский лев – вот кем я был, и вот что меня вполне устраивало.

До настоящего момента.

До того, как некая женщина, именующая себя Барбара Новак, вошла в мою жизнь и заставила отказаться от всех моих прежних привычек.

Кто такая Барбара Новак?

Если вы еще не слышали этого имени, то наверняка либо пилотировали на орбите вокруг нашего голубого шара под названием Земля, либо прятались от русских в каком-нибудь бомбоубежище все последние шесть месяцев.

Все знают, что она – самый ярый борец за права женщин, за их равенство с мужчинами на рынке труда и в министерстве любви. По крайней мере, все женщины земного шара так считают.

Однако на самом деле Барбара Новак – это женщина, которую я по ошибке когда-то не заметил, но, уверяю вас, в будущем никогда не повторю этой оплошности.

На протяжении нескольких предыдущих недель я неоднократно пытался взять интервью у мисс Новак, однако несколько раз сам отменял наши встречи под разными предлогами. Как только появлялись другие возможности или срочные дела, я тут же хватался за них как за правдоподобную отговорку. Если бы я знал, какой шанс упускал.

Однако постепенно мисс Новак заинтриговывала меня все больше и больше. Теперь я слышал о ней со всех сторон. Я даже стал коллекционировать ее цитаты о своей персоне.

Вы, наверное, помните, что она отнесла меня к типу мужчин, описанному ею в восьмой главе: «Мужчины, которые меняют женщин так же часто, как рубашки». Она произнесла это во всеуслышание в прямом эфире по национальному телевидению.

Первый удар ниже пояса.

Далее она также сказала, что я, цитирую, «никчемный журналист, занимающийся заполнением пустот между рекламными объявлениями на страницах журналов».

Второй удар.

Мое пострадавшее мужское самолюбие и обедневший из-за влияния книги «К черту любовь» список знакомых девушек сподвигли меня на то, что я решился доказать полную несостоятельность теории мисс Новак.

Вместо этого я доказал свою собственную несостоятельность.

Журнал «В курсе» специально для сведущих мужчин дал задание своему лучшему репортеру, обладателю Пулитцеровской премии Кэтчеру Блоку, вывести на чистую воду таинственную мисс Новак. И он использовал весь свой журналистский (и не только) талант, чтобы попытаться раскрыть вам истинную натуру Барбары Новак.

Ваш покорный слуга, Кэтчер Блок, все это время притворялся сладким невинным мальчиком из Оклахомы, а именно астронавтом Зипом Мартином, который знать не знал про книгу Барбары Новак «К черту любовь» и любил ее такой, какая она есть.

Будучи Зипом Мартином, я обманул и использовал ее.

Но она любила меня таким, какой я есть.

Будучи Зипом Мартином, я также не раз слышал ее высказывания о Кэтчере Блоке. Позвольте процитировать: «Он всегда поступает очень хитро и подло. Он обманывает окружающих людей, заставляя их совершать не свойственные им поступки, а потом выдает это за истинные свойства их натуры. Сомневаюсь, написал ли он хоть одно слово правды в своей жизни». И после этого она добавила: «И вообще, он довольно-таки скользкий и мерзкий тип».

И тогда я призадумался. Эти слова заставили меня сделать открытие относительно своей настоящей сущности. Понять свое истинное «я».

Будучи Зипом Мартином, я имел возможность выйти из оболочки Кэтчера Блока – донжуана, мачо и светского льва – и посмотреть на него со стороны. И вот что я вам скажу.

Я себе не понравился.

И тогда автор теории «К черту любовь» поступила со мной так, как я этого заслуживал. Она бросила меня. Меня, Кэтчера Блока. Я получил по заслугам.

Находясь в замешательстве и смятении, я все же решил обнародовать свое публичное признание. Поверьте мне, я изо всех сил пытался оставаться тем же беспощадным и едким репортером, каким был раньше. Но мое сердце уже не подчинялось велению разума.

Мое сердце диктовало другие слова.

Я очень надеюсь на то, что Барбара Новак не всегда будет исповедовать принципы своей теории «К черту любовь».

Зип Мартин помог мне узнать всю правду о самом себе, знаменитом Кэтчере Блоке.

Кэтчер Блок, донжуан, мачо, светский лев, снимает шляпу и уходит со сцены.

Он влюбился окончательно и бесповоротно.

Я слишком долго носился с тем, что имел честь быть отмеченным Пулитцеровской премией. Но теперь вставляю чистый листок в пишущую машинку. Я хочу предпринять попытку написать честные, идущие прямо от сердца слова, без каких бы то ни было уловок. И если моя искренность сработает против меня, то все эти годы журналистского труда были прожиты совершенно напрасно.

Дорогая Барбара,

Ты выйдешь за меня замуж?

Я люблю тебя,

Кэтч.

Примечания

1

Эд Салливан – ведущий программы «Шоу Эда Салливана» на американском телевидении в 1948–1971 годах. Участие в его программе помогло многим ранее неизвестным музыкантам и комикам стать знаменитыми. Среди них «Битлз», «Роллинг Стоунз».

(обратно)

2

Битники («разбитое поколение») – литературное и молодежное движение в США середины 50-х – начала 60-х годов. Провозглашало добровольную бедность, бродяжничество, сексуальную свободу. Выразило аполитичный протест против материального преуспевания, конформизма и стандартизации личности, ханжества и насилия.

(обратно)

3

«Лорд энд Тейлор» – одна из старейших сетей (основана в 1826 г.) дорогих универсальных магазинов, главным образом одежды; наиболее известный находится в центре Манхэттена, на Пятой авеню.

(обратно)

4

«Уолдорф» – салат из мелко нарезанных яблок, сельдерея и грецкого ореха, заправленный майонезом. Рецепт был разработан поварами нью-йоркского отеля «Уолдорф-Астория».

(обратно)

5

A la carte – порционно, на заказ (о блюдах в ресторане) (фр.). Здесь: соответственно собственному сексуальному аппетиту.

(обратно)

6

«Химия помогает нам лучше жить» («Better things for better living… through chemistry») – рекламный лозунг 1950-х годов, провозглашенный химической компанией «Дюпон», которая произвела «полимерную революцию» в XX веке.

(обратно)

7

Дорис Дей – американская киноактриса и певица, звезда 50-х и начала 60-х гг. Снималась в мюзиклах и игривых комедиях, часто с актером Роком Хадсоном. Среди картин Дорис Дей – «Чай для двоих» (1950), «Бедствие по имени Джейн» (1953), «Люби меня или оставь» (1955) и «Человек, который слишком много знал» Альфреда Хичкока (1956). В комедиях 60-х годов «Разговор в постели» (1959), «Вернись, возлюбленный» (1962) и других. Дей сыграла самоуверенную, но скромную женщину, которая заставила капитулировать некоторых крупнейших звезд-мужчин. Фильм «К черту любовь» по мотивам данной книги со звездами современных мюзиклов Рене Зеллвегер («Чикаго») и Эваном Мак-Грегором («Мулен Руж») воссоздает стилистику и атмосферу романтических комедий 60-х годов с присущими тому времени старомодными представлениями и предрассудками относительно отношений между полами.

(обратно)

8

«Камелот» – популярный в 1960-х годах мюзикл Роджерса и Хаммерстайна. Главные роли исполняли Джули Эндрюс (королева Геневра) и Ричард Бартон (король Артур).

(обратно)

9

Круговая пробежка – в бейсболе пробежка бэттера по всем трем базам с возвратом в «дом» после того, как ему удалось выбить мяч настолько далеко, что он успевает вернуться в «дом» прежде, чем полевой игрок поймает мяч.

(обратно)

10

«Рассказы о мужестве» – известная книга президента Джона Ф. Кеннеди, содержащая серию кратких историй о поступках политических деятелей – членов Конгресса, требовавших от них мужества в принятии непопулярных решений. Выражение вошло в политический лексикон США именно в значении «принятие непопулярных решений, требующих определенной смелости».

(обратно)

11

«Скрибнерс» – знаменитый книжный магазин в Нью-Йорке, на Пятой авеню, принадлежащий издательству «Чарлз Скрибнерс санз», основанному в 1846 году.

(обратно)

12

«Даблдей» – сеть крупных книжных магазинов, принадлежащих одноименной издательской компании. Один из самых популярных находится на Пятой авеню в Нью-Йорке.

(обратно)

13

Шоу Эда Салливана вошло в историю как уникальный пример того, как может такой профессионал своего дела, как Эд Салливан, сделать из ничего не значащей постановки настоящее музыкальное варьете, одинаково нравящееся людям с самыми разными музыкальными пристрастиями.

(обратно)

14

Будучи приглашен на шоу Эда Салливана, Элвис Пресли исполнил свое знаменитое «вращение» бедрами, приведшее подростковую аудиторию в восторг. Однако это вынудило Эда Салливана запретить снимать Пресли ниже пояса во время следующей передачи.

(обратно)

15

«Поющая монахиня» – знаменитая монахиня-доминиканка, которая прославилась своим пением под гитару и даже издала собственный альбом. Выступала под сценическим псевдонимом «Сестра улыбка» («Soeur Sourire»). По фактам из ее биографии был снят фильм «Поющая монахиня» с Дэбби Рейнольдс в главной роли.

(обратно)

16

Джуди Гарленд – американская певица и актриса. В 1939 году сыграла Дороти в фильме-сказке «Волшебнике страны Оз», что принесло ей славу и знаменитость (получила «Оскара» за лучшее исполнение женской роли). Песня «К черту любовь» («Down with love») являлась одной из наиболее популярных в ее обширном репертуаре. Дочь Джуди Гарленд, Лайза Минелли, пошла по стопам своей звездной матери.

(обратно)

17

Альфред Ньюман – персонаж популярного американского журнала «Придурок». В пору своего расцвета (конец 50-х—начало 60-х годов) журнал, публикуя массу глуповатых комиксов, ориентировал свою деятельность на пропагандирование самодостаточности мира подростка. Одним из самых знаменитых его лозунгов был: «А мне по фигу!» («What, me worry!»).

(обратно)

18

Руди Вэлли – эстрадный певец, руководитель ансамбля, фактически первый шансонье в США. В 1929–1939 годах – ведущий популярной развлекательной радиопередачи. Среди его наиболее известных песен – шлягеры 1920-х годов «Я просто бродячий любовник» и «Спокойной ночи, дорогая». До 1970-х снимался в кино, выступал на Бродвее, в частности в популярном мюзикле «Как, не прилагая усилий, добиться успеха в бизнесе».

(обратно)

19

«Большим яблоком» иногда называют Нью-Йорк.

(обратно)

20

«Sieg heil!» – «Да здравствует победа!» (нем.).

(обратно)

21

«Mach shnell to the Moon» – «Быстрее летим на Луну!» (нем./англ.).

(обратно)

22

Ким Новак – американская актриса. По праву считается одним из самых загадочных секс-символов 50-х и 60-х годов. В отличие от прочих кинодив красивая блондинка обнаруживала обескураживающий интеллект и завораживающую силу страсти.

(обратно)

23

«Zippers repaired» – «Ремонт замков-молний» (англ.).

(обратно)

24

«Martinizing specialists» – «Специалисты по химической чистке одежды» (англ.).

(обратно)

25

Кимо Сабе – «тот, кто все знает».

(обратно)

26

Питер, Пол и Мэри – популярная группа исполнителей народных песен 1960-х годов: Питер Ярроу, Пол Стуки и Мэри Трэверс. Начинали певческую карьеру в клубе народной музыки в «Гринвич-Виллидж», стали известны в 1962 году исполнением песни «Если бы у меня был молот», в 1963 году – песней «Ответ знает ветер».

(обратно)

27

Бадди Рич – выдающийся американский джазовый барабанщик.

(обратно)

28

Каунт Бейси – американский джазовый трубач, руководитель оркестров. С конца 1920-х годов выступал с собственными джазовыми коллективами в Канзас-Сити и Нью-Йорке, с 1954 года гастролировал. Один из основоположников оркестрового, а также камерного свинга, создал утонченный фортепьянный стиль, основанный на традициях инструментального блюза (так называемого гарлемского джаза) с элементами буги-вуги и регтайма.

(обратно)

29

«Трали-вали, тили-тини, в горошек желтенький бикини» – песенка поп-певца Брайана Хиланда, исполненная им в 1960-х годах. К тому времени Америка уже была готова к «расширению границ», включая площадь обнаженного тела.

(обратно)

30

Джек (Жан-Луи) Керуак – американский писатель. Всемирная слава пришла к нему в 1957 году, после выхода романа «На дороге» – ярчайшего образца «спонтанной прозы». Американская пресса этого времени называет писателя «королем битников». Книги Керуака оказали решающее влияние не только на тогдашние литературные тенденции, но и на образ жизни целого поколения.

(обратно)

31

Мейнард Г. Кребс – символ движения битников. Был первым битником, появившимся на телеэкране. Однако его особенность заключалась в том, что он был вымышленным персонажем, которого придумал Макс Шулман специально для популярного телесериала «Любовные приключения Доби Джиллис». В телесериале его играл актер Боб Денвер.

(обратно)

32

Гринвич-Виллидж – богемный район в Нью-Йорке между Хаустон-стрит и Западной Четырнадцатой улицей в Нижнем Манхэттене и от р. Гудзон до Бродвея. Известен с XIX века как колония художников. В 1960-70-е годы – один из центров контркультуры.

(обратно)

33

Рин Тин Тин – собака, снимавшаяся в кино. По сценарию, она была большой немецкой овчаркой, которая родилась в лисьей норе рядом с окопами Первой мировой войны. Это предопределило героический характер собаки, которая на протяжении всех серий совершала немыслимые подвиги.

(обратно)

34

«Тапперуэр хоум партиз» – рекламное мероприятие, проводимое в форме вечеринки, в целях продажи пластиковых пищевых контейнеров. Иногда на этих вечеринках женщины встречаются и обмениваются новостями, рецептами блюд и т. д.

(обратно)

35

Колледж Вассара – престижный частный гуманитарный колледж высшей ступени в городе Покипси, штат Нью-Йорк. Основан в 1861 году как женский колледж бизнесменом М. Вассаром.

(обратно)

36

Кецалькоатль («змея, покрытая зелеными перьями» или «драгоценный близнец») – в мифологии индейцев Центральной Америки – одно из трех главных божеств, бог-творец мира, создатель человека и культуры. Он дал индейцам маис и исполнял роль, подобную Прометею.

(обратно)

37

Финеас Тэйлор Барнум – первый американский шоумен и отец рекламных компаний. Барнум создал собственный цирк, который назвал «Самое великое шоу на Земле».

(обратно)

Оглавление

ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Барбара

Кэтчер

Барбара

Барбара

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Кэтчер

Барбара

Барбара

Барбара

Публичное признание Кэтчера Блока

  Первая версия

Исправленная версия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте