«Со всей любовью»

Авенида де Сервантес 93 Мадрид Испания 20 февраля

Милая Джейнис!

Поздравляю с возвращением в родные края.

Твой звонок был сюрпризом с ясного неба. Я ведь уже думала, что ты исчезла навсегда – в бангкокской тюрьме или в Читтагонге (до меня оттуда добралась видавшая виды открытка – а где эта чертова дыра?), или же заблудилась в каких-нибудь этнических джунглях среди колокольчиков и бус. Ну, в чем притягательность этих заморских трущоб, где клопам предоставлены все права и можно окосеть от кока-колы, но нельзя купить бутылку приличного вина? Просвети меня, будь добра!

Итак, ты опять в Лондоне. Чудесно! И, полагаю, одна, а окончательно брошенный Гарри продолжает трахаться в Вашингтоне. Слава Богу, наконец-то ты от него избавилась. И какая смелость – вернуться на место собственных преступлений. Пожалуйста, сообщи, проведали твои почтенные соседки по Речному Подворью о нашем возмутительном прошлогоднем пари и о том, что ты у них за спиной проделывала с их мужьями? Жажду узнать.

А теперь – почему мы не в Греции, а здесь. Ну, короче говоря (и я стараюсь сохранять подобающую скорбность на лице), наш досточтимый посол в Мадриде получил летальную травму в, как дано в официальном сообщении, «трагическом происшествии во время восхождения» в Испанских Пиренеях вместе со своим № 2, которым волей судеб была чуть-чуть перезрелая дама (и в памяти невольно возникает лимерик с заключительной строчкой: «И сбросив, сам был сброшен он»).

Насколько я понимаю, при нормальных обстоятельствах в случае подобных дипломатических накладок брешь in interim,[1] как они выражаются, заслоняет грудью первый секретарь (номер третий в иерархии) до тех пор, пока не будет подобран новый посол – такой, какой с меньшей долей вероятности способен слишком увлечься, трахая своего номера второго на высокогорном уступе. Но в данном случае первый секретарь предавался нервному срыву, и врачи мостили ему дорогу к раннему удалению на покой. А потому в Мадриде спешно требовался свободно изъясняющийся по-испански временный Charge d‘Affaires (sic!)[2] и, более того, – цитирую – «обладающий безупречной репутацией и тонким тактом». Что, видимо, характеризовало Пирса. Он покатывался, когда рассказывал мне про это.