«Развлекающие толпу»

Розмари Роджерс Развлекающие толпу

Часть первая: Дебют

Глава 1

Анна сидела у огромного окна и смотрела в сад. Огонь в камине догорал, и последние языки пламени бросали причудливые отсветы на оклеенные обоями стены. За окном бушевала вьюга – заносила дороги, наметала сугробы, ветер грозил оборвать провода.

«Какой же там, наверное, холод», – подумала Анна и невольно вздрогнула. Но этот лютый холод не имел ничего общего с тем ледяным безучастием и апатией, которые она носила в себе.

Холод и бесчувствие – разве это не одно и то же? Черт побери! Почему бы ей наконец не назвать вещи своими именами и не покончить с этим? «Фригидность» – она употребляла это слово применительно к себе задолго до того, как Крег решился произнести его вслух. Поначалу он был терпелив с ней и лишь поддразнивал, называя «маленькой снежной королевой». Тогда Крег считал, что причина ее холодности в отсутствии опыта – он был у нее первым, и поэтому прилагал максимум усилий, чтобы «расшевелить ее», «сделать менее закрепощенной».

Поначалу и Анна пыталась помочь ему в этом, пробуя различные средства, но тщетно. После алкоголя у нее кружилась голова и тошнило, а фильмы категории «X», на которые ее водил Крег и от которых были в восторге его друзья, вызывали лишь отвращение и еще большую скованность.

«Анна! Что с тобой происходит? Разве я делаю что-нибудь не так? В конце концов, я же твой муж, черт побери! Так почему же ты каменеешь всякий раз, как только я к тебе прикасаюсь?»

Этого Анна не знала, она сама не могла понять, что с ней. Срабатывал некий инстинкт, о котором ничего не говорилось в тех руководствах для вступающих в брак, которые она покорно штудировала. Может быть, причиной тому было нежелание допускать кого бы то ни было в свой внутренний мир, а может быть, периодически повторяющийся ночной кошмар, который преследовал ее с детства и который она про себя называла просто Сном.

Из-за этого Сна она боялась океана, даже полет над ним был для нее тягостным испытанием. А с течением времени Крег, со своими требованиями и претензиями, стал напоминать Анне готовый поглотить ее океан. Она, конечно, никогда не говорила об этом. Зачем? В конце концов, всегда можно извиниться и, сославшись на приснившийся кошмар, повернуться на другой бок.

Бедный Крег. Теперь, когда он был далеко, можно позволить себе ему посочувствовать. В конце концов, он сделал все от него зависящее, и не его вина в том, что какое-то странное чувство не позволяло ей никого подпускать слишком близко, не давало раскрыться. Она боялась, что, раз сделав это, уже никогда не сможет стать самой собой. Внутренний мир. Укромное место, где всегда можно спрятаться. Убежище.

Анна научилась ревниво оберегать его. Несмотря на все расспросы Крега и попытки сближения, она упорно не хотела расстаться с тем, что он называл ее ледяным панцирем.

«Как я могу понять тебя, если ты сама этого не желаешь? Анна, мы же оба видим, что так больше продолжаться не может! Ты даже не хочешь поближе познакомиться с моими друзьями. Мелисса Мередит пригласила тебя принять участие в обедах, которые она с другими женщинами устраивает раз в неделю, и ты не нашла ничего лучшего, как отказаться под каким-то нелепым предлогом! Черт побери, Анна, должны же они были научить тебя в этой дурацкой школе чему-нибудь, кроме этикета, манер и парочки иностранных языков!»

Наверное, именно эти слова спровоцировали непростительную вспышку гнева с ее стороны. «Мне до смерти надоели твои друзья! А их жены еще больше, – Анна уже не контролировала себя. – Ты прекрасно знаешь, что я понятия не имею, о чем можно с ними говорить. Я ничего не понимаю в политике и не в курсе последних скандалов на Капитолии. Более того, я и не желаю ничего об этом знать. Ты всегда говоришь мне, что я должна делать, вплоть до того, как причесываться и что на себя надевать. В этом окружении я чувствую себя дурой и невеждой, хотя отнюдь не я должна испытывать такие ощущения. Эти люди понятия не имеют о том, что лежит за пределами их крошечного мирка! И им на это абсолютно наплевать! Может быть, я еще не научилась как следует притворяться…»

Красивое узкое лицо Крега исказилось от злости, и, ухватившись за последнюю фразу, он выплеснул накопившуюся горечь: «Значит, ты еще не научилась как следует притворяться? Теперь, когда ты закончила смешивать с грязью моих друзей, я полагаю, что это камень в мой огород? Ну что ж! Клянусь Богом, ты совершенно права! Ты действительно не умеешь притворяться! И не хочешь попробовать, правда? Даже в постели, где ты просто лежишь, как кусок мрамора. Тебе и в голову не приходит доставить мне удовольствие. Лучше бы я женился на шлюхе, чем на ледяной статуе!»

«Почему бы тогда тебе не пойти и не поискать себе шлюху, если возникает такое желание? Насколько я знаю, на Капитолии нет недостатка в девочках по вызову. Совсем недавно твоя подруга Мелисса Мередит как раз делилась со своей свитой, к которой, как я понимаю, ты хочешь меня приобщить, последними сплетнями: кто из конгрессменов предпочитает проституток, чьи жены имеют любовников…»

Буря за окном затихала. Последние отчаянные порывы ветра завывали в каминных трубах и крутили снежные вихри вокруг дома. Анна поудобнее устроилась в кресле, подобрав под себя босые ноги, и углубилась в свое недавнее прошлое.

Ссора получилась безобразной. Анна не смолчала и высказала Крегу все, что думает по поводу их совместной жизни: что она не создана для того, чтобы быть женой политика, что она не имеет необходимых для этого познаний и не желает их приобретать, что она не хочет стать похожей на Мелиссу Мередит, которая, несомненно, будет замечательной Первой Леди.

«А чего, собственно, ты хочешь, Анна? Чем ты, черт побери, занимаешься целыми днями, пока я на службе?»

«Я… Я читаю… Хожу в музеи, на выставки, иногда смотрю старые фильмы. Мне нужно узнать очень многие вещи, которым не учили в тех школах, куда меня посылал отец. Чего я хочу? Наверное, Крег, прежде всего, я хочу лучше узнать себя, узнать настоящую жизнь, настоящую свободу. Мне надоело жить внутри аккуратно запаянного целлофанового пакета. Мне уже двадцать один, и все эти годы я провела в школах, где учили всему, кроме жизни».

«Но теперь ты уже не школьница. Ты вышла замуж», – Крег очень осторожно подбирал слова, но Анна зашла слишком далеко, чтобы обращать на это внимание.

«Быть за тобой замужем – это все равно что снова оказаться в школе. Ты же все время поучаешь меня, пытаешься сделать из меня идеальную миссис Крег Гайятт, созданную твоим воображением. А я хочу, хотя бы для разнообразия, быть Анной Мэллори Риардон. Оставаться самой собой, личностью, понимаешь?»

Неужели это она говорила? Точнее, не говорила, а выкрикивала в ошарашенное лицо Крега? Неудивительно, что вскоре его изумление сменилось отвращением, а затем и совершенно невыносимым выражением бесконечного терпения. Под этим взглядом Анна действительно почувствовала себя всего лишь упрямым и строптивым ребенком, каким она и была в глазах Крега.

После этого в течение полугода она занималась с психоаналитиком. Это была идея Крега, который не оставлял надежды сохранить брак. Самое смешное заключалось в том, что именно доктор Холдейн, который был призван «вылечить» ее и заставить «взяться за ум», сыграл решающую роль в их окончательном разрыве.

Дай Бог здоровья доктору Холдейну, который помог ей увидеть вещи в их истинном свете! Поначалу Анна неохотно шла на контакт – была осторожна и недоверчива, – но затем поняла, что единственной целью доктора было действительно помочь ей. Вскоре они уже встречались не один, а три раза в неделю.

«Беда в том, Анна, что ты никогда не принимала самостоятельных решений. Всегда находился кто-то, решавший за тебя. Но когда-нибудь это должно кончиться, тебе давно пора стать независимой. Не хочу утверждать, что этот процесс будет безболезненным, но ведь на ошибках учатся, правда? Одними размышлениями ты ничего не добьешься – необходимо действовать».

Может быть, слова доктора подействовали так сильно потому, что лишь подтвердили ее собственные мысли. Анна чувствовала себя ходячим анахронизмом. Иметь меньше опыта, чем шестнадцатилетняя школьница! До замужества она ни разу не была предоставлена самой себе, никогда не была на футболе или на танцах, не знала, что такое свидание! Теперь у нее начался синдром «Путника» – этот старый фильм Бетти Дейвис Анна посмотрела во время одной из вылазок в город. Наверное, именно тогда ей впервые пришла в голову мысль о самостоятельной поездке в Европу. В последний раз она была там вскоре после окончания швейцарской школы. Но тогда рядом были родители Крега – друзья ее отца. Они забрали Анну из школы и увезли в кругосветное путешествие. С ними был и Крег – красивый, взрослый, искушенный. Его внимание льстило, и она тотчас же влюбилась. Было так приятно чувствовать его заботу, уважение. Нежный сдержанный поцелуй, легкое пожатие руки – но не более того. Крег был подающим надежды молодым адвокатом с определенными видами на политическую карьеру. Тогда это представлялось таким волнующим и заманчивым. Анна мечтала о квартире в Вашингтоне, об интересных людях, с которыми ей предстояло познакомиться. Но нес оказалось гораздо скучнее и прозаичнее. И Крег в том числе…

Она нее время пыталась отогнать от себя эту крамольную мысль – ведь так хорошо было рядом с Крегом во время путешествия… Теперь же Анна чувствовала, что живет с незнакомцем. Их физическая близость превратилась для нее в обязательную, немного неприятную процедуру, которая не будила никаких чувств, кроме легкого отвращения и твердой решимости исполнить свой супружеский долг. Не было ни звона колоколов, ни волшебства. Превращение в женщину не состоялось.

Доктор Холдейн вызывал у нее все большее доверие, и она смогла наконец откровенно поговорить с ним и об этой стороне своего брака. «Я прочитала необъятное количество всевозможной литературы! Я прекрасно знаю, что не следует каждый раз ожидать грандиозного оргазма. Да и Крег все делал как надо. Я хочу сказать, что он был терпеливым, нежным… и старался…»

«Может быть, он слишком старался. А может быть, ты просто не любишь его?»

Этот вопрос застал Анну врасплох. «Не люблю? Но ведь само понятие «любовь» так устарело, что невозможно воспринимать это слово всерьез! Мне казалось, что я влюблена в Крега, хотя, конечно, этого просто не могло быть. Видите, я опять противоречу сама себе! Но разве любовь – это не самовнушение, не искусственно вызываемое чувство эйфории? Конечно, эффект может усиливаться романтической обстановкой или элементарным физическим желанием, которое иногда возникает между двумя людьми. Однако все это недолговечно. Мне казалось, что в наше время гораздо важнее чувство товарищества между мужем и женой – общие интересы, общие цели».

«Анна, милая, ты сейчас напоминаешь примерную девочку, которая хорошо выучила домашнее задание, – хотя доктор Холдейн не улыбался, его глаза смеялись.

Он нетерпеливо отмахнулся от Анны, которая собиралась его перебить, и продолжал: – Ты думаешь, мне никогда не приходило в голову то, о чем ты сейчас говорила? Но ведь мы живем в век эмансипации. И женщина оставляет за собой право на поиск нового партнера, если у нее возникает такая необходимость. А почему бы и нет? Ты никогда не думала о том, чтобы завести любовника?»

Крег хотел быть ее любовником. Но он также хотел, чтобы Анна была зависима от него… Может, все еще впереди. Просто Крег оказался не тем человеком, который был ей нужен. Вот почему она ушла от него и приехала сюда, в Дипвуд, в дом отца, которому собиралась сообщить о предстоящем разводе и о своем намерении уехать в Европу. У нее были вполне достаточные собственные средства – деньги, доставшиеся по наследству от отца матери. Свобода! Ее даже забавляло, что о разговоре с отцом пришлось договариваться в официальном порядке. Она позвонила ему в офис и попросила о встрече. В бесстрастном голосе человека на другом конце провода явственно слышалось недовольство тем, что его отрывают от неотложных дел. Но Анна была настойчива и в конце концов добилась аудиенции: отец пообещал приехать домой к концу недели. Его голос был таким же далеким и чужим, как и он сам во время их крайне редких встреч…

В конечном счете, Анне было абсолютно безразлично, как отец отреагирует на ее слова. Все, чего она добивалась, – это увидеть его, сообщить о своих планах и стать наконец свободной.

Тишина, внезапно наступившая после завываний вьюги, убаюкивала, и Анна заснула прямо в кресле. Разбудил ее яркий солнечный свет. Воздух был абсолютно спокоен – ни намека на бушевавшую ночью бурю. Голые ветви деревьев казались выгравированными на фоне ярко-голубого неба. В комнате еще ощущался слабый запах дыма, оставшийся с ночи, а снаружи все сияло свежестью и первозданной чистотой. Анна вдруг почувствовала непреодолимую потребность оказаться там, на улице, вдыхать ясный морозный воздух, чувствовать, как щеки румянятся от холода.

В доме отца царил идеальный порядок. Здесь был даже небольшой автономный генератор на случай отключения электричества. А миссис Прикнесс, пожилая экономка, со знанием дела руководила целым штатом слуг. В комнате было очень тепло, а в ванной ее ждала горячая вода и пушистые, мягкие полотенца.

Анна быстро приняла душ и натянула на себя поношенные брюки, мешковатый свитер и лыжную куртку. Крег был далеко, и замечания делать было некому. Наконец-то можно не краситься и не заботиться о прическе – только пройтись разок расческой и повязать шарф, чтобы не мерзли уши. С ее роскошными длинными и пушистыми, как у ребенка, волосами можно было себе это позволить.

Надевая меховые перчатки, Анна мельком взглянула в зеркало. Лицо было слишком бледным – и неудивительно: она мало бывала на солнце. Темные круги делали синие глаза еще больше. Платиновые волосы были прямыми и ровными. Сморщив нос, Анна скорчила забавную рожицу. Как здорово быть самой собой. Крег всегда требовал, чтобы она выглядела, как фотомодель: прическа, косметика и соответствующий туалет, причем постоянно. Но сейчас некому делать замечания, некому читать мораль.

На улице уже поднялся легкий ветерок. Миллионы солнечных искорок сверкали на сугробах – Анна зажмурилась и вспомнила, что не взяла темные очки. Впрочем, это не имело никакого значения – сейчас хотелось лишь вдыхать свежий морозный воздух и как можно скорее оказаться за огромными воротами, которые делали Дипвуд похожим на тюрьму.

Как только тяжелые створки захлопнулись за ее спиной, сердце забилось чаще. Господи, как чудесно быть свободной. Как там любят писать на плакатах? «С этого дня у вас начинается новая жизнь». Анна чувствовала себя именно так. Воспоминания вчерашнего вечера как бы поставили точку, и теперь она открывала новую страницу.

Она брела совершенно бесцельно. Хорошо было просто спускаться вниз по холму и идти, идти, пока не надоест. Хорошо было не чувствовать над собой привычной опеки. Сегодня все было по-другому, во всем ощущался символический смысл обретенной независимости. Анна шла размашистым шагом, чувствуя, как мышцы длинных ног напрягаются, приветствуя неожиданную свободу. Она даже не заметила, как оказалась на окраине, – просто доверилась узкой извилистой тропинке, идущей вдоль каменной стены.

Ветер играл концом афиши, небрежно прилепленной к стене. Анна почти прошла мимо, как вдруг ее остановило имя, набранное большими буквами.

Мисс Кэрол Кокран в добродвейском премьерном показе…

Анне стало любопытно, и она разгладила афишу, чтобы прочитать до конца. Пьеса называлась «Дурная кровь». Смутно вспомнилась какая-то журнальная статья, которая попалась ей на глаза в приемной доктора Холдейна. Новая роль Кэрол всегда становилась событием. К тому же эта пьеса была написана одним из самых многообещающих молодых драматургов, поговаривали даже об экранизации.

Остальные имена в афише также показались ей знакомыми. Одно из них было набрано почти такими же большими буквами, как и имя Кэрол: Уэбб Карнаган. Анна была уверена, что уже слышала о нем раньше, но остановило ее именно имя Кэрол, вызвав чувство легкой ностальгии.

Школа. Та, в которой она училась перед швейцарской, унылая, скучная и очень правильная. Но вот появилась Кэрол, и ее яркая, непокорная красота, чудовищная грамматика и нецензурные комментарии по поводу окружающих сразу поставили все с ног на голову.

Наверное, они сдружились именно потому, что были такими разными: Кэрол была борцом, Анна – тихим, задумчивым наблюдателем. И хотя она служила лишь прикрытием для бесконечных проделок подруги, в ее жизнь вошел острый дух приключений. Кэрол проучилась в их школе всего лишь год, но Анна хорошо помнила ее.

«До свидания, лапочка. Писать не обещаю, потому что терпеть этого не могу. Да ты сама прекрасно знаешь, что я никогда не пишу писем! Но однажды, когда я стану богатой и знаменитой, мы обязательно встретимся опять. Поговорим о старых добрых временах…»

У Анны до сих пор стоял перед глазами образ Кэрол, сидящей на чемоданах в ожидании отчима, который должен был ее забрать. Она сидела, жмурясь на солнце; взгляд был решительным, улыбка – широкой и сияющей. На следующий день они с отчимом уезжали в Европу. «Европа! Ты только вдумайся в это слово! Для проститутки высокого класса моя матушка совсем неплохо устроилась. – Увидев выражение лица Анны, Кэрол расхохоталась и продолжала: – Черт подери, малышка! Разве я не учила тебя называть вещи своими именами? Ну а что касается меня, то я собираюсь устроиться еще лучше».

За прошедшие годы Кэрол, как и обещала, стала богатой и знаменитой, но Анна никогда не пыталась разыскать ее. Крег не одобрил бы такого знакомства: Кэрол славилась своими вызывающими выходками и бесчисленными браками. Да и сама Анна была слишком занята своей собственной жизнью, своими личными проблемами.

Но ведь сегодня не имело никакого значения, одобрил бы это Крег или нет. Наконец-то можно было отбросить всякую мысль о нем.

Наверное, именно в это время в старом театре в центре города проходит репетиция. И она может пройти через боковую дверь и увидеть Кэрол. Было бы так здорово посмотреть на нее во время репетиции – и не чего-нибудь, а бродвейской пьесы.

Засунув руки в карманы куртки, Анна продолжала свой путь, но теперь этот путь был целенаправленным.

Глава 2

Анна давно знала об этой боковой двери в театр, как и о том, что ее никогда не запирают. По крайней мере, сколько она себя помнила, эта дверь всегда была открытой. В детстве было так интересно проникать через нее в театр, пробираться по пыльным, затененным проходам, взбираться на сцену и представлять себя звездой, примадонной, играющей премьеру. Нужно было лишь прикрыть глаза, и театр оживал – люстры сияли ярким светом, а изношенный бархат кресел и занавеса обретал первозданную роскошь.

Прошло много лет с тех пор, как она в последний раз приходила сюда, но дверь, хотя и с трудом, открылась и пропустила Анну вовнутрь, точно так же, как и много лет назад. К счастью для Анны, скрип дверных петель был заглушён шумом бутафорской стрельбы со стороны сцены, и ее приход остался незамеченным. Постояв в нерешительности несколько секунд, свыкнувшись с царившим вокруг полумраком, она наконец решилась пройти дальше.

Миновав застеленный ковровой дорожкой проход, Анна тихо проскользнула на одно из мест в заднем ряду. Люди сидели по всему залу рассеянными группками, но никто, казалось, ее не заметил.

Происходящее на сцене почти мгновенно захватило ее. Через некоторое время она поняла, что причина этого – один из актеров. Он играл явного гангстера – белый костюм и прочие неотъемлемые атрибуты, – но именно он оживлял действие. Насколько Анна поняла, он только что совершил убийство и в настоящий момент спорил с женщиной и пожилым человеком, засовывая пистолет обратно в наплечную кобуру. От него исходила настолько сильная, чисто животная, злая энергия, что оба партнера казались манекенами на его фоне.

Невольно затаив дыхание, Анна почувствовала, что не в силах оторвать от него взгляд. Он двигался, как дикий зверь, как черная пантера, невероятно грациозно, но в этой грации ощущалась затаенная опасность и угроза.

«Какая же я дура!» – Анна тщетно пыталась внушить себе, что это всего лишь актер, который, как и все остальные, играет самую обычную роль. Она когда-то уже видела его в одном из телесериалов. Он играл студента-медика, увлекающегося наркотиками. Уже тогда он произвел на нее неизгладимое впечатление своей игрой и присущей ему внутренней силой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что она ощутила сейчас, увидев его живьем. Сказать, что он потряс ее, значит ничего не сказать! Он околдовал ее, заставил следить за собой, не отрываясь, чтобы не пропустить мельчайшего жеста. Завораживало даже то, как он небрежно зарывался пальцами в непокорные темные волосы, как его губы раздвигались в саркастической усмешке, к которой примешивалась угроза.

Глядя на него, Анна забыла обо всем на свете, забыла даже, что привело ее сюда. Она и не пыталась высмотреть Кэрол, пока яркий свет, вспыхнувший в зале, не вывел ее из этого своеобразного транса.

– Да, Уэбб может быть чертовски хорош, ничего не скажешь. – Анна инстинктивно обернулась на голос, который вдруг резко изменился: – Послушайте, кто вы такая? Вы что, не знаете, что нельзя присутствовать на генеральной репетиции? – Дородный мужчина в клетчатом пиджаке навис над ней и продолжал возмущаться: – Как вы сюда попали, черт побери? Я совершенно точно запер все двери в этом проклятом театре!

Первым желанием было повернуться и бежать без оглядки. Но теперь все в этом дурацком театре, казалось, смотрели на нее!

Как бы со стороны Анна слышала свою запинающуюся речь:

– Простите, но я… Я в самом деле не знала… эта дверь никогда не запирается, и когда я увидела афишу…

Она попыталась увильнуть в проход, но чья-то сильная рука остановила ее.

– Не давай Майку себя запугать. Хоть он и криклив, но совершенно не опасен, – мужской голос, произнесший эти слова, был совершенно неожидан. – Все в порядке, Майк. Эта девочка – моя знакомая.

Анна подняла глаза и встретилась с янтарно-золотистым взглядом, вызвавшим у нее желание убежать как можно дальше, освободиться от властной руки его обладателя.

– Привет, малышка, я уже думал, что ты так и не придешь, – голос был теплым, как будто ее прихода действительно ждали. Человек по имени Майк, продолжая бурчать себе под нос, незаметно растворился в толпе.

Уэбб Карнаган. Анна запомнила его имя, а теперь у нее возникло смутное ощущение, что и лицо его она тоже не сможет забыть. Улыбка смягчила его жесткие черты, прорезав морщинки в углах глаз.

– Приветствую вас, очаровательная пейзанка, – мягкий, раскатистый голос оказывал на нее странное воздействие. – Так как же вас зовут?

Секунду назад Анна готова была считать его своим спасителем, но теперь он просто издевался над ней.

– Анна. И я вовсе не…

Он, несомненно, относился к тому типу мужчин, которые не слышали того, чего не желали слышать.

– Анна – замечательное имя, и оно подходит вам, Анна Оукли! – Все ее попытки вырвать руку были тщетными. Находясь в полном замешательстве, она вдруг услышала, как он смеется. Это было последней каплей.

– Меня зовут Анна Гайятт, и, будьте добры, отпустите мою руку! Он… Этот человек был совершенно прав: мне не стоило сюда приходить. С вашей стороны было очень благородно выручить меня, но…

Больше всего на свете ей хотелось перестать заикаться и мямлить. Но это никак не выходило – все присутствующие в зале с большим любопытством смотрели на них. А пристальный взгляд Уэбба парализовал ее волю и вызвал оцепенение, бороться с которым она была бессильна.

– А кто сказал, что я собирался тебя выручать? – Он мягко рассмеялся, почувствовав, как учащенно забился ее пульс. – Напротив, сиротка Энни, я собираюсь похитить тебя! Ах, какая нехорошая девочка – без разрешения забраться в святая святых! Кажется, именно так выразился наш друг Майк. Но ты похожа на глоток свежего воздуха. А именно это мне необходимо. Давай сядем рядышком и посмотрим следующую сцену, ладно? – Чувство беспомощности усиливалось по мере того, как его рука сжималась все сильнее, а улыбка становилась все более искушенной. Это лишило ее всякой возможности сопротивляться.

Они сидели в первом ряду. Но, черт побери, если он не обращал ни малейшего внимания на любопытные взгляды окружающих, то почему это должно волновать ее?

Он относился к тому типу мужчин, которые всегда заставляли ее чувствовать себя неловко. Слишком уверенный в себе и в своей власти над женщинами. Вот и сейчас она болезненно ощущала его руку на своей, но глаза оставались для нее загадкой – золотые, с редкими темными вкраплениями, они пристально изучали ее, в то время как губы сохраняли привычную, слегка саркастическую улыбку.

– Э-эй, расслабься. Тебя никто не тронет. И сними этот дурацкий шарф – здесь тепло. Сиди спокойно и…

Его обращение с ней было абсолютно непринужденным, но в нем сквозил едва уловимый дух собственничества. Это ощущалось во всем – в том, как он небрежно развязал узел шарфа, бросив его к ней на колени, в том, как оценивающе взвесил на руке тяжелую прядь ее волос.

– Прекрасные волосы, и к тому же натуральная блондинка. Тебе надо было бы рекламировать шампуни. Кстати, ты местная?

Прищурив глаза, Уэбб Карнаган внимательно изучал свою новую знакомую. Красивое лицо отражало целую гамму эмоций. Интересно, сколько ей лет? Семнадцать? Восемнадцать? Трудно сказать: она была без всякого макияжа, а румянец на сверкающих чистотой щеках был отнюдь не от грима – лишь от мороза и смущения. Забавно, но всего лишь час назад он стоял у той самой боковой двери, через которую эта девушка проникла внутрь. Правда, тогда он был поглощен ссорой с Таней. Но когда Таня убежала, хлопнув дверью, Уэбб наконец смог оглядеться по сторонам и увидел девушку, бегущую вниз по склону, – ее платиновые волосы развевались на ветру. Несмотря на неуклюже расставленные руки, в этой летящей фигурке ощущалась грация и изящество лыжницы. Она была как бы символом свободы и счастья. Девочка-женщина, бегущая по первому снегу. Увидев ее, трудно было возвращаться к полумраку театра, ворчанию Майка и безмолвным упрекам Тани.

Энни. Он сразу узнал ее по этим удивительным платиновым волосам и ярко-синей куртке, которая почти сливалась с цветом глаз. Нежный изгиб груди и чистые линии профиля… Как же вовремя он сообразил сделать вид, что это именно он пригласил ее на репетицию! Лучшего урока для Тани просто не придумать. Единственное, чего Уэбб категорически не переносил, так это женщин, которые считали, что обладают какими-либо правами на него лишь потому, что переспали с ним пару раз.

Таня принадлежала к совершенно определенному, французскому типу женщин. Таких он встречал неоднократно – сексуальные, ухоженные, слишком уверенные в своей привлекательности и сексуальности. Эта же полудсвочка-полуженщина, стоявшая рядом с ним, несколько интриговала. Уэбб назвал ее «пейзанкой» – то ли из-за очевидной наивности, то ли из-за одежды, в которой явно отдавалось предпочтение теплоте и удобству, а не моде. Но так ли это было на самом деле? И как она оказалась здесь, в городе стариков? Он вспомнил, как ворчали все члены группы, когда Гаррис Фелпс выбрал этот город из сотен других для пробных премьерных показов.

Все эти мысли пронеслись в голове Уэбба за те короткие мгновения, что он наблюдал за ней, за тем, как она в растерянности кусает губы и неосознанно-грациозным движением головы откидывает волосы – подальше от его изучающих рук.

– Пожалуйста, прекратите, прошу вас, – услышал он ее неожиданно резкий голос. А затем, уже гораздо мягче: – Не делайте из меня посмешище. Конечно, я должна была понимать, на что иду, когда заявилась сюда без приглашения, но дело в том, что…

– Так в чем же дело? – повторил он, не отводя глаз.

– Я гуляла по городу и увидела афишу, – Анна попыталась придать своему голосу холодность, но под его пристальным взглядом это плохо удавалось, – а боковая дверь в театр никогда не запирается. Поэтому я подумала, что Кэрол… ну просто возникло спонтанное желание увидеть ее… сделать сюрприз. Конечно, теперь я понимаю, что нужно было сначала позвонить…

– Кэрол? – Анне совсем не понравилось внезапно изменившееся выражение его глаз и ехидная нотка в голосе.

– Да, Кэрол! – отчаянно продолжала она, пытаясь вызвать понимание. – Мы целый год учились в одной школе и, хотя и не поддерживали близкие отношения, оставались подругами. – Господи, зачем она это рассказывает совершенно незнакомому человеку, загипнотизированная его золотисто-желтыми глазами? Надо было всего лишь поставить его на место и потихонечку исчезнуть. Тем более, что всеобщее внимание снова переключилось на сцену.

Но после того как Уэбб Карнаган, несмотря на жалкие попытки сопротивления, снял с ее руки перчатку и сжал ее пальцы в своих, Анна поняла, что при всем желании не смогла бы заставить себя уйти. Сигналы тревоги, посылаемые мозгом, были напрасны. Впервые за всю свою жизнь Анна поняла, что значит ощущать рядом с собой присутствие мужчины.

– Так вы старые школьные подружки с Кэрол? Чудесно! Вот оно – превращение бедной сиротки Энни Оукли в великую княгиню! Изумительное произношение и прочее, и прочее! К сожалению, сегодня днем Кэрол не осчастливила нас своим присутствием. Зато есть Таня – ее дублерша. Видите ли, Кэрол у нас что-то вроде пчелиной матки. Думаю, что в данный момент она отдыхает или причесывается – в общем, готовится к грандиозному вечернему представлению. Приходите вечером, думаю, что тогда вы сможете поболтать о старых добрых временах.

Анна завороженно слушала его бархатный голос и не могла понять, чем вызвана эта невесть откуда Взявшаяся едкость, – то ли он просто издевался над ней, то ли упоминание о Кэрол спровоцировало столь неожиданную перемену. И зачем он держит ее руку? Захлестнувшие ее эмоции смущали и опьяняли. Всю жизнь считать себя рационалисткой и оказаться совершенно не готовой к подобной ситуации! И зачем нужно было снимать обручальное кольцо? Но тогда это казалось вызовом любым попыткам заявить на нее права. А теперь? Анна просто не понимала: чего хочет Уэбб Карнаган, чего он добивается своим поведением?

– Мне действительно пора идти. – Говорить, говорить, как можно больше говорить. Все что угодно.

Лишь бы поскорее вырваться от этого человека, от тепла рук, сжимающих ее пальцы. – Я понимаю, что было глупо приходить сюда без звонка. Тем более, что Кэрол все равно нет…

– Давай забудем ненадолго о Кэрол. Ты сможешь позвонить и попозже. А сейчас нужно хотя бы согреться. Какие у тебя ледяные руки! Интересно, а нос? – С этими словами Уэбб свободной рукой дотронулся до ее носа. Анна вздрогнула. С одной стороны, такая фамильярность претила, но с другой – она была просто не в состоянии заставить себя уйти. Ей хотелось постоянно чувствовать прикосновение этих рук. «Интересно, а что будет, если он меня поцелует», – подумала Анна и тут же ужаснулась собственным мыслям.

Внезапно в мозгу вспыхнуло слово. Колдовство. Раньше она бы над этим рассмеялась. Но что еще это могло быть? Каким образом этот человек обрел такую власть над ней? И из-за чего – обычного пожатия руки? Колдовство. Чем же еще можно объяснить ее совершенно неожиданную реакцию на его голос, умоляющий остаться?..

Она ведь совсем не знала его, хотя прекрасно понимала, что он принадлежит к тому опасному типу мужчин, которые привыкли всегда и во всем считаться только с собой. Чувство опасности. Анна ощутила его так же явно, как и накаленность общей атмосферы. Древний примитивный инстинкт подсказывал ей, что этому человеку нельзя доверять. А еще больше нельзя доверять себе во всем, что касается этого человека.

– А разве вам не нужно опять на сцену? – Анна прилагала все усилия, чтобы ее голос звучал ровно. Но для этого, как минимум, необходимо было вновь обрести здравый смысл!

Уэбб неторопливо вытянул длинные ноги и мельком взглянул на сцену.

– У нас есть еще целых пять минут. Но ты ведь останешься до конца?

– Нет! Я… мне нужно домой. Я никого не предупредила об… о том, куда иду. Они будут волноваться. Я… Я позвоню Кэрол, когда приду домой. Она живет в гостинице?

– Мы все там живем. Тем более, что, если я не ошибаюсь, в этом городе всего одна гостиница. – Голос Уэбба звучал настолько невозмутимо, что Анне невольно захотелось понять: о чем же он думает на самом деле?

Итак, фамилия этой малышки Гайятт. Анна Гайятт. Уэбба искренне позабавило, как она сделала ударение на своей фамилии, будто хотела подчеркнуть, что не стоит называть ее просто по имени. Наверное, живет с родителями – «они будут волноваться», – обручального кольца нет. И в то же время в ней присутствовала какая-то необычная скрытность. Это интриговало. А еще больше интриговало то, что они с Кэрол были однокашницами. Частная школа. Это предполагало солидную финансовую базу. Но он никак не мог представить себе ее и Кэрол в качестве закадычных подружек. Анна не вписывалась в эту картину. Она вообще не вписывалась ни в какую картину, не соответствовала ни одному из представлений о женщинах, которые сформировались у него за отнюдь не отшельническую жизнь.

Уэбб почувствовал несвойственное ему любопытство. Захотелось побольше узнать об этой странной девушке, которая напоминала пойманную, но готовую в любой момент вырваться птицу. Когда же наконец закончится эта проклятая репетиция? И что это с ним произошло? Ведь он никогда не бегал за женщинами. За исключением одного-единственного случая. Но о нем он не хотел вспоминать никогда – даже сейчас.

С необъяснимой настойчивостью он продолжал допытываться:

– Но ты ведь придешь вечером на спектакль? – А рука так же необъяснимо не могла отпустить ее пальцы.

– Нет… То есть да… То есть я хочу сказать, что мне нужно идти, а вам… а вас уже ищут…

Губы были такими же ледяными, как и пальцы. Зачем он поцеловал ее? Мстил Тане? Глупо. Нет, скорее, этот поцелуй был своеобразным обещанием самому себе. Итак, все понятно. Теперь можно произнести и эту, ни к чему не обязывающую фразу:

– Ладно, малышка. Беги обратно к своим кроликам.

Но ведь мы увидимся сегодня вечером?

* * *

Анна не помнила, как вновь оказалась на улице, и лишь холодный ветер заставил ее вспомнить о шарфе. Господи! Надо же быть такой идиоткой! Теперь она уж точно не сможет снова прийти в театр. Опять встретиться с Уэббом Карнаганом? Боже упаси. Если ей от кого и надо держаться подальше, так именно от таких высокомерных, уверенных в себе самцов.

Глава 3

Спросонья Кэрол долго не могла понять, кто ей звонит. Но постепенно осторожность сменилась удивлением, а затем и радостью.

– Анна! Лапа моя, тебе совсем не нужно извиняться! Наоборот, я бы страшно обиделась, если бы ты не позвонила! Мне давно нужно было вспомнить, что ты жила в этом занюханном городишке, и позвонить первой. Но просто в последнее время я слышала, что ты вышла замуж, – а посему, естественно, представляла тебя в окружении кучи отпрысков, цепляющихся за юбку! Какого же черта ты делаешь здесь? Насколько я помню, твой муж – один из этих, подающих большие надежды и претендующих на пост в Государственном департаменте? Я даже видела фотографию в журнале «Тайм» и собиралась позвонить тебе, но, естественно, так и не собралась. Короче, ты знаешь, как это у меня бывает! Но уж теперь ты мне расскажешь все!

– Ну, если ты так хочешь, – Анна тщательно подбирала слова, – вообще-то и рассказывать особенно нечего…

К счастью, Кэрол совершенно не изменилась. Ей всегда больше нравилось говорить, чем слушать. Вот и сейчас она заговорила так, будто совершенно не слышала слов Анны:

– Почему бы тебе, малышка, не прийти ко мне? Конечно, у меня в комнате, как всегда, бардак, но ты же знаешь, какая я неряха. Послушай, мне сейчас совершенно нечего делать. Началась мигрень, и Гаррис освободил меня от этих гадких репетиций. Кстати, он абсолютная душка! Вы обязательно должны познакомиться! Но сейчас я просто умираю – так хочу увидеться с тобой! Анна, приходи, умоляю тебя!

Кэрол была в своем амплуа. Королева, призывающая подданных… тем не менее было просто невозможно устоять перед свойственной только ей умоляющей ноткой в голосе. Кроме того – и Анна вынуждена была признаться себе в этом, – была еще одна причина, по которой она позвонила Кэрол: Уэбб Карнаган. Золотистые глаза, казалось, видели насквозь и ее саму, и ее жалкие потуги на самооборону, а ощущение губ, так небрежно коснувшихся, так мимоходом приласкавших ее, пронзило насквозь. «Очаровательная пейзанка» – да он просто издевался над ней, по-южному растягивая слова и называя Энни Оукли… Так почему же из всех мужчин на свете именно Уэбб Карнаган заставлял сердце биться сильнее?

Кэрол совершенно не изменилась, разве что ее красота стала еще более яркой и вызывающей. Она ни на секунду не выходила из роли звезды, и это невольно произвело впечатление на Анну. Любой, самый ничтожный жест был исполнен царственного величия.

Когда Анна пришла, Кэрол была в номере одна. Бледно-зеленое неглиже не скрывало великолепного тела, которым его обладательница справедливо гордилась. В спальне царил чудовищный беспорядок, а захватанный экземпляр сценария валялся на столике среди использованных салфеток и переполненных пепельниц.

Проследив за взглядом гостьи, Кэрол расхохоталась:

– Я тебя предупреждала. В любом случае, к моему возвращению из театра здесь все уберут. – Затем, ничего не спрашивая у Анны, она небрежно смешала по два огромных мартини. – Садись, малышка. Черт побери, ты что, не можешь сбросить это барахло на стул или на пол? Снимай туфли. Бьюсь об заклад, что ты до сих пор любишь сидеть, поджав ноги под себя. – Не переставая болтать, Кэрол продолжала рассматривать Лину. Оценивающий взгляд прошелся по фигуре, одежде и остановился на лице. – А ты почти не изменилась. Так и не решилась подстричься. А тебе было бы просто грандиозно с прической «сассун». И когда ты научишься хоть немного подкрашиваться! – Она преувеличенно вздохнула и продолжала: – Сколько еще всего ты можешь с собой сделать! У тебя же просто сказочное лицо. Помнишь, я всегда говорила, что если бы ты приложила хоть чуточку усилий, то могла бы стать фотомоделью…

Да, Кэрол и вправду ничуть не изменилась. Анна почувствовала себя значительно легче и просто сморщила свой очаровательный носик:

– А помнишь, я всегда просила тебя не беспокоиться обо мне? Честное слово, Кэрол, я себе вполне нравлюсь и такой. Единственное, чего я добиваюсь, – это комфорта. – И чтобы отвлечь Кэрол от этой темы, Анна быстро продолжала: – Честно говоря, это одна из причин, по которым я развожусь. Крег всегда хотел, что бы его жена выглядела безупречно: никаких поблажек в отношении прически, косметики и всего остального.

А я пришла к выводу, что просто не создана быть типичной женой типичного политика…

Как Анна и надеялась, Кэрол, которая всегда любила сплетни, тотчас же клюнула на эту приманку.

– Ты разводишься? Лапа моя, ты должна мне все-все рассказать! Какой он, этот твой Крег? Наверное, подонок, как и все они, правда?

Беседа потекла легко и непринужденно. Анне приходилось лишь отвечать на вопросы. Резюме Кэрол было однозначно:

– Конечно, это ужасно, что вы несовместимы. Но я тебя совсем не виню. Ничего нет хуже, чем занудство!

А затем Анна вновь вошла в столь привычную ей роль слушателя, и Кэрол стала поверять ей свои проблемы. Она ходила взад-вперед по комнате, рассказывала о собственной жизни и подчеркивала особенно драматические моменты, размахивая зажженной сигаретой. Это было так непохоже на все то, к чему привыкла Анна! Взять хотя бы скандал, который разразился, когда отчим Кэрол бросил ее мать, чтобы жениться на ней!

Этот брак не был долговечным: чем больше популярность, тем больше поклонников. И все же он сыграл немаловажную роль в превращении Кэрол Кокран в секс-символ Америки. И она подтверждала этот титул всеми своими ролями, где до предела выказывала сексуальность. Что касается сценической карьеры, то Кэрол была действительно хороша, иначе никакие деньги и поклонники не помогли бы ей.

– Они говорили, что я никогда не смогу быть театральной актрисой, но я ведь смогла, правда? – домогалась Кэрол. – Ты видела «Маскарад»? После этого всякие завистливые подонки пожимали плечами: «Конечно, в мюзикле она вполне на своем месте». И тем не менее я могу работать не только в мюзикле. В «Дурной крови» я намерена доказать всем, что я именно драматическая актриса, а не черт знает что… И после этого я смогу сниматься в нормальных фильмах, настоящих фильмах, тех, которые я сама выберу.

– Я увидала твое имя на афише, и мне так захотелось посмотреть несколько сцен из «Дурной крови», – Анна не могла не признаться в этом. – Меня почти выбросили на улицу, но один из ваших парней спас положение. Кажется, его звали Уэбб Карнаган. – Она надеялась, что вопросительная, сомневающаяся интонация обманет Кэрол. Достаточно ли небрежно она произнесла его имя? Но беспокойство было напрасным – изумрудные глаза Кэрол уже засверкали от гнева.

– Уэбб? Этот сукин сын? Уверена, что они с Таней в очередной раз поссорились. А какие сцены ты смотрела? – Кэрол внезапно резко засмеялась: – Эта Таня настолько бездарна, что в это просто невозможно поверить! Не знаю, почему именно ее назначили моей дублершей! А с тех пор как Уэбб избрал ее своей последней мишенью, она стала вообще совершенно невозможной. Так ты сказала, что он тебя спас?

– Ну, он заступился и сделал вид, что это он пригласил меня посмотреть репетицию. Нет, правда, он действительно был очень мил. Если, конечно, не считать того, что он мне говорил. Это мне совершенно не понравилось.

– Так, значит, тебе это не понравилось… – Кэрол вновь стала пристально рассматривать ее сузившимися зелеными глазами, и Анна поневоле засомневалась в том, что ее притворство было достаточно убедительным. Но вскоре Кэрол вновь расхохоталась, на этот раз совершенно искренне: – Нет, Анна, тебе и в самом деле цены нет! Хотя, конечно, по идее, Уэбб не принадлежит к твоему типу мужчин. Это просто невероятно! Лапа моя, дай я тебе подолью еще… – Мелькнуло зеленое неглиже, и Кэрол вернулась с очередным коктейлем, взбалтывая его на ходу. – А знаешь, ты могла бы кое-что сделать для меня, да и для себя тоже. Я хочу сказать, что это помогло бы тебе «обрести себя, быть самой собой». Слушай меня внимательно, ладно? По-моему, это просто гениальная мысль…

– Нет! – Анна едва смогла дослушать до конца. Это было похлеще всех безумных идей, которые Кэрол выдавала в школе. – Ты с ума сошла? Ничего не выйдет. Я еще не окончательно тронулась, чтобы участвовать в такой затее! – Вскочив на ноги, она продолжала: – Скажи, что ты это несерьезно! Да и какой смысл во веем этом? Хорошо, ты выиграешь пари, но подумай о последствиях. В каком положении окажешься ты, да и я, если, конечно, буду такой идиоткой, что соглашусь…

– Анна! Оставь свою щепетильность и выслушай меня! Никто ни о чем не узнает. Конечно, мне придется сказать Гаррису, но он поймет. Что касается Уэбба, то после того, как я выиграю пари, он сможет только кусать себе локти! Гордость не позволит ему ни с кем поделиться! Кроме того, разве тебе не хочется отыграться за его высокомерие по отношению к тебе? Соглашайся! Ты только подумай, какая это гениальная идея! Эта умоляюще-упрямая нотка в голосе Кэрол была слишком хорошо знакома Анне, и она лишь беспомощно покачала головой:

– Нет, Кэрол! Ничего не получится, в этом просто нет никакого смысла!

– Есть, Анна, есть! Кроме того, ты сделаешь мне огромное одолжение. Это самая последняя сцена – никаких диалогов, никаких слов, ничего не нужно запоминать. Все, что тебе нужно будет делать, – это стоять у окна и выглядеть напряженной и испуганной. И в сценарии так написано. Нет, ты только подумай: я – звезда, а лучшую большую сцену в самом конце отдают ему. Я уговаривала Гарриса изменить ее. Ничего, может быть, это наконец убедит его! Освещение будет неярким, зрители будут видеть лишь силуэт. А мы с тобой приблизительно одного роста, и если еще надеть на тебя один из моих париков, то никто не заметит разницы! Я хочу только одного – доказать свою правоту, и ты можешь помочь мне в этом. – При этих словах Кэрол сделала широкий драматический жест. – Анна! Неужели тебе совершенно чужд дух авантюризма? Признайся наконец самой себе, что это будет даже увлекательно. Только подумай – ты будешь играть меня, звезду Бродвея. В течение нескольких минут ты будешь моей дублершей. Да эта бездарная сучка Таня отдала бы несколько лет жизни за такую возможность! Только мы ей такой возможности не предоставим. Мы вообще никому ничего не скажем. Лапочка, ну пожалуйста. Ты же моя подруга. Может быть, ты вообще единственная женщина, которая никогда мне не завидовала. Помнишь, когда по ночам я вылезала из окна и удирала в город, ты же всегда прикрывала меня.

– Но это же совсем другое, Кэрол. А то, что ты предлагаешь на этот раз, абсолютно невозможно… да это просто безумие! Ты подумала, что случится, если об этом узнает профсоюз? Ведь эта самая Таня – член профсоюза, разве не так? И… мне бы не хотелось, чтобы Уэбб Карнаган имел на меня зуб, – при произнесении этого имени она слегка вздрогнула. Оставалось лишь надеяться, что Кэрол этого не заметила.

Тем не менее ее школьная подруга была настроена настолько решительно, что просто отмахнулась от всех приведенных разумных доводов:

– Анна, ну почему ты не можешь к этому отнестись как к своего рода терапии? Как к приключению? Неужели тебе не хочется испытать нечто подобное? Обещаю, что никаких осложнений не будет. Посмотри сценарий – и ты поймешь, что я не преувеличиваю. Тем более, что речь идет об одном только разе. Аннушка, ты ведь единственный человек, которому я могу доверять…

Кэрол была в ударе. Она могла убедить кого угодно. К тому же Анна привыкла в присутствии подруги играть вторую скрипку. Но была и еще одна причина, которая заставила Анну согласиться на предложенную авантюру. Что скажет Уэбб, когда обнаружит обман? Да, это действительно была авантюра, причем без всяких последствий. Анна отогнала от себя мимолетное видение лица Крега. Что бы он сказал, если бы узнал? Но Кэрол ведь обещала, что никто ничего не узнает.

– На, возьми почитай или хотя бы просмотри, – Кэрол уже протягивала ей сценарий, – а я пойду поскорее скажу Гаррису, пока ты не струсила.

От старого шипящего калорифера было мало проку. Анна чувствовала, как ее сковывает страшный холод, – не помогала даже наброшенная на плечи теплая накидка.

Она сидела на высоком неудобном деревянном стуле, а Гаррис Фелпс поддерживал ее за талию и старался; приободрить, ожидая ее выхода на сцену. Анна была благодарна ему, но тем не менее она почти не слушала его успокаивающие слова и видела лишь Уэбба Карнагана, который в это время работал на сцене. Небрежное движение губ, сардоническая улыбка неодолимо манили ее. А его грациозные движения напоминали о попавшем в западню диком животном. Для этой сцены он снял пиджак и остался в рубашке с открытым воротом. Вот он поднял руку, чтобы провести пальцами по черным спутанным волосам, и Анна физически ощутила движение его гармонических мышц. Уэбб воплощал собой грацию и порыв… Господи, что же это за сумасшествие так думать о нем, особенно в этом месте и в такой момент!

Анна почувствовала, что дрожит, но отнюдь не от холода.

Наверное, Гаррис Фелпс это заметил, потому что она почувствовала, как его рука сжалась еще крепче вокруг ее талии:

– Тебе холодно? Наверное, ты никак не можешь свыкнуться с мыслью, что Кэрол уговорила тебя участвовать в этой безумной затее. Но ты же не хуже меня знаешь Кэрол и ее способности обводить всех вокруг пальца. Не удивлюсь, если она засела в одном из задних рядов партера, с нетерпением ожидая финала.

«Господи, сделай так, чтобы он и дальше говорил о Кэрол!» Она представила себе, как удивился Гаррис, когда пришел к Кэрол в номер и обнаружил там Анну в парике Кэрол и одетую в ее же бледно-зеленое неглиже. Полумрак и бледный розоватый свет ночника довершали обман.

Это было испытанием. «Разве ты не понимаешь, что если Гаррис вблизи примет тебя за меня, то зрители уж точно не заметят никакой разницы!»

Фелпс был сама любезность. Он простил Анне ее роль в устроенном маскараде и, пусть нехотя, согласился помочь в осуществлении задуманного Кэрол плана. «Но учти, это в первый и последний раз! И нам необходимо быть крайне осторожными, чтобы никто ничего не узнал…»

«Ну конечно, я понимаю, устав профсоюза и тому подобное… – Кэрол состроила забавную гримаску. Теперь, когда основная цель была достигнута, можно было вновь стать беззаботной и великодушной. – Кроме того, я в любом случае собиралась вас познакомить. Гаррис, это Анна Гайятт. Представь себе, что в школе мы были лучшими подругами. Конечно, до того как меня исключили!»

Гаррис был очарователен, но у Анны возникло неприятное ощущение, что он ее пристально изучает. Пытается понять, что она собой представляет? Конечно, он слишком хорошо воспитан, чтобы задавать прямые вопросы, но Анна чувствовала, что заинтриговала его. Интересно, что ему рассказала Кэрол после ее ухода?

Как бы Анна хотела, чтобы к ней вернулось легкое, беззаботное настроение сегодняшнего утра! И чтобы она перестала как зачарованная следить за каждым движением Уэбба.

На этот раз Фелпс проследил за направлением ее взгляда, и она скорее почувствовала, чем увидела, как он нахмурился.

– Анна, ты не будешь возражать, если я дам тебе один совет? Держись подальше от этого человека. Многие женщины находят Уэбба неотразимым, и он ловко играет на этом, чтобы использовать их в своих целях. Здесь он достиг истинного совершенства – выжимает очередную жертву, как лимон, и бросает ее. Конечно, Уэбб чертовски хороший актер, но беда в том, что и в жизни он продолжает играть роль. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что ты, в некотором роде, не привыкла к подобным мужчинам.

Господи, неужели даже при беглом знакомстве ее неопытность так бросается в глаза? Анна напряглась, пытаясь дать достойный отпор, но никак не могла придумать ничего достаточно остроумного и непринужденного.

Между тем Гаррис продолжал:

– Я никак не могу понять тебя, Анна Гайятт. Ты как хамелеон: постоянно меняешь цвета, хотя ни один из них – не твой. Когда на тебе парик и платье Кэрол, ты так чертовски похожа на нее, что даже мне было трудно поверить, что это не она. И тем не менее сложно себе представить двух более непохожих женщин, чем вы! Ты так бледна, светла, прозрачна и… застенчива. Ведь я прав? Скажи мне одну вещь, Анна. Почему ты все-таки согласилась на этот маленький розыгрыш?

– Ты уже сам ответил на этот вопрос, Гаррис. Помнишь? Когда говорил, насколько убедительной может быть Кэрол. – Анна пожала плечами. – И потом, конечно, для меня это своего рода приключение. До сих пор моя жизнь не была и наполовину такой интересной, как у Кэрол!

Гаррис Фелпс вздохнул. Что это было – разочарование или раздражение? Анне больше всего хотелось, чтобы он замолчал и прекратил свои попытки вычислить ее. Она хотела сосредоточиться на предстоящем испытании и поскорее покончить со всем этим. А потом, на вечеринке, которую Кэрол собиралась устроить после спектакля, она сможет наконец появиться в своем собственном обличье.

Глава 4

Анна Гайятт действительно заинтриговала Гарриса Фелпса. Женщины такого типа не входили в круг его общения. Те, что его обычно окружали, были чем-то похожи – вызывающе красивые, дерзкие, уверенные в себе и доступные, особенно после того, как узнавали, насколько он богат. Гаррис давно научился скрывать настоящие чувства под маской мягкости и воспитанности – это было нетрудно и ни к чему не обязывало.

Деньги Гаррису достались по наследству, но отцовские миллионы он сумел быстро превратить в миллиарды. Фелпс производил впечатление эпикурейца, который может себе позволить потакать собственным слабостям. Таким он и был на самом деле. Среднего роста, он тщательно поддерживал себя в хорошей физической форме с помощью спорта, массажа, паровых бань, а также обязательного ежемесячного медицинского обследования. Он довольно сносно играл в теннис и великолепно – в гольф. Его волосы всегда были тщательно уложены, а небольшие усики придавали лицу добродушное и слегка щеголеватое выражение. Тонкие губы создавали обманчивое впечатление чувственности. Лишь неправильный нос не позволял назвать Фелпса красивым – длинный, с благородной горбинкой, он выдавал истинную суть хозяина. Это был нос магната, сильного и не очень щепетильного, привыкшего добиваться своего любыми средствами. Несмотря на это, многих обманывала показная болтливость Гарриса, его принимали за того, кем он и хотел казаться, – очередного плейбоя, проматывающего унаследованное состояние. Такие люди забывали про осторожность, что, конечно, было на руку Фелпсу.

Гаррис называл себя дилетантом нового поколения; в прошлом его бы назвали меценатом. В настоящий момент он интересовался исполнительским искусством – кино и театром. Своего рода хобби, а почему бы и нет? Он мог себе позволить и десяток хобби, если бы захотел, но Гаррису необходим был вызов. У него были и другие амбиции, но время для их удовлетворения еще не наступило. Он был достаточно умен и терпелив, чтобы понимать это…

Анна снова не отрываясь смотрела на сцену. Глядя на ее классически красивый профиль, Фелпс вновь задал себе вопрос о том, что же его так заинтриговало в этой женщине. В том, что касалось физического влечения, она была явно не в его вкусе. Ему нравились высокие большегрудые женщины, особенно если они при этом были достаточно известны и популярны. Такие, как Кэрол Кокран. В настоящее время он являлся официальным любовником Кэрол, но это не имело особого значения. И он, и Кэрол прекрасно понимали, что эта связь временная, а потому ни к чему не обязывающая. Гаррис сознательно принимал заданные условия игры. Кэрол интересуют только его деньги? Ну что ж, – это вполне справедливо. Ведь и она для него не более чем очередной трофей.

А Анна Гайятт – Анна Риардон Гайятт, мысленно поправил он себя – была совсем другой. Сперва Гаррис воспринимал ее лишь как дочь Ричарда Риардона, а он был одним из немногих, кто знал, что собой представляет Риардон, и имел представление о безграничности власти этого человека. Теперь же, после часа, проведенного в роли наставника и ментора, он начал видеть в ней женщину.

Итак, она разводится с мужем и стремится вырваться за жестко обозначенные рамки своей жизни. Вряд ли ее можно осуждать за это. Но на самом ли деле она так чиста и неопытна, как кажется? По крайней мере, в Вашингтоне она была одной из немногих, о которых не ходило никаких сплетен. Гаррис вспомнил, как Мелисса Мередит говорила ему, что у Крега Гайятта не жена, а серая мышка! Конечно, то, что говорит Мелисса, нельзя воспринимать всерьез: ее репутация сплетницы и интриганки слишком хорошо известна. И, тем не менее, он был поражен. Несмотря на консервативный стиль в одежде и отсутствие косметики, что делало ее похожей на подростка, Анна Гайятт была далеко не серой мышкой. У нее было миловидное лицо и изумительное, хотя и излишне стройное, тело. Кроме того, в ней явственно чувствовался характер. Сильный характер, хотя она это и скрывала.

А может быть, ему просто показалось? Вот и сейчас она в который раз не может отвести взгляд от Уэбба Карнагана. И Гаррис снова раздраженно подумал о том, что же все женщины находят в Уэббе. Кэрол в разговоре о нем обычно употребляла слово «самец»: «Гаррис, лапа моя, тебе этого не понять, но что есть – то есть. Ты посмотри, как этот сукин сын двигается, как большой кот, как раздуваются его ноздри, когда он смотрит на женщину, которую хочет. Я-то уже поумнела, но ты посмотри, что он делает со всеми остальными, которые имели несчастье встретиться ему на пути!» Уэбб действительно притягивал к себе женщин как магнитом. Но только не эту! Этого просто не может быть! Анна совсем не похожа на остальных женщин Уэбба, она… Гаррис мысленно споткнулся об это старомодное выражение и, тем не менее, повторил его. Она была леди. Именно это слово характеризовало ее лучше всего. Нет, Анна явно не относилась к тем женщинам, которым может понравиться грубый натиск Уэбба и его животное обаяние. И уж, конечно, она не относилась к женщинам на одну ночь. Кроме того, Карнагану нравились женщины такие же, как и он сам, – сексуальные и необузданные.

Сцена подходила к развязке. Скоро опустится занавес, и начнется обычная суета, которая всегда сопровождает смену декораций. А затем придет очередь Анны, и это все наконец будет позади.

Внезапно она осознала, насколько боится своего выхода.

Анна даже не заметила, что Гаррис замолчал, и пребывала в оцепенении до тех пор, пока он не помог ей подняться со стула за кулисами и не закрыл дверь в гримерную.

Убедившись, что они наедине, Гаррис снова заговорил. На этот раз его голос был мягким и успокаивающим, как будто он почувствовал ее внезапный панический страх.

– Теперь уже скоро. Не нужно, чтобы кто-нибудь видел тебя близко во время смены декораций. А теперь ты выпьешь немного коньяка и попытаешься расслабиться. Когда придет время – тебе постучат в дверь. Не волнуйся, Кэрол тоже всегда сидит за кулисами, а потом уходит в гримерную, чтобы немного выпить. Место у окна она тоже всегда занимает в самый последний момент. Точно так же поступишь и ты. Это очень короткая сцена, а тебе она покажется еще короче. Никто не заметит никакой разницы.

– Он заметит.

Наливая коньяк в два бокала, Гаррис попытался скрыть свое раздражение.

– Естественно, он заметит! Если я не ошибаюсь, то в этом и заключается весь смысл данной затеи – подшутить над Уэббом. Именно по этой причине я и согласился – Кэрол имеет право на месть… – Он пожал плечами.

Анна взяла протянутый бокал и почувствовала, как похолодели ее пальцы.

– Месть?

– Я понимаю, что ты не читаешь колонку светской хроники и киножурналы. Но у Уэбба с Кэрол был такой нашумевший в свое время роман, что, я думал, ты об этом знаешь. Они даже были помолвлены одно время. Думаю, что Карнаган просто использовал свой шанс сделать карьеру. В то время Кэрол уже была звездой, а он только начинал сниматься в телесериалах. Естественно, это длилось недолго. Вскоре Кэрол вышла замуж за своего третьего мужа – Теда Грейди. Мы оба знаем, что она далеко не ангел, но в той ситуации Уэбб повел себя как последний подонок. Несмотря на это, а также на все мои советы, они продолжают периодически спать. Мне кажется, что и роман с дублершей Кэрол он затеял лишь для того, чтобы…

Анне не хотелось больше ничего слышать. Чтобы отвлечься, она поднесла бокал к губам, глубоко вдохнула аромат выдержанного коньяка и очень медленно начала пить его крошечными глотками.

Гаррис Фелпс оценивающе наблюдал за ней.

– Знаешь, я впервые встречаю женщину, которая умеет пить хороший коньяк. В тебе есть порода. И стиль.

Анна нервно засмеялась, держа бокал подальше от себя, чтобы не капнуть на платье. Тяжелая шерстяная накидка распахнулась, и на мгновение Гаррис увидел в разрезе ее грудь, которую не скрывало прозрачное неглиже.

– Порода! – Анна с трудом сдерживала истерику.

Она старалась не смотреть на Гарриса. Надо же такое сказать, и причем из наилучших побуждений! Ее голос дрогнул: – Извини, но, по-моему, это единственное, что во мне замечают окружающие.

Да, во мне действительно есть порода. Как у… скаковой лошади! Мне никогда не говорили, что я красива, что я сексуальна. Короче, всех тех слов, которые хочет услышать любая женщина. О господи, Гаррис, прости меня! Я же понимаю, что ты не хотел меня обидеть. Не знаю, что со мной, – наверное, это нервы!

Кто-то дважды постучал в дверь, и мужской голос сказал:

– Ваш выход, мисс Кокран!

– Хорошо, – ответил Гаррис, – сейчас она идет. Выставьте пока свет, – с этими словами он внимательно посмотрел на Анну и взял ее за руку. – Ты уверена, что готова? Давай мне бокал, – теперь его голос звучал энергично и по-деловому, хотя выражение глаз оставалось по-прежнему непостижимым. – Запомни: все, что тебе нужно делать, – это адекватно реагировать на происходящее на сцене. Ты репетировала эту сцену с Кэрол и должна была понять, что там действительно нечего делать. Просто стоять за портьерой и думать о том, как тебе хочется выглянуть и посмотреть, что происходит на улице, но ты боишься.

– Понятно. – Собственный голос показался Анне совершенно чужим, каким-то бестелесным. – Это как в кабинете у зубного врача. Когда ты уже сидишь в кресле, то хоть и страшно, но знаешь, что скоро все закончится. Нет, честно, я уже в порядке.

Гаррис повел ее за кулисы, не переставая говорить. Голос отдавался в ушах у Анны, как шум прибоя. Или этот звук шел из зрительного зала, скрытого за тяжелым занавесом?

Анна пыталась избавиться от посторонних мыслей. И сосредоточиться лишь на воспоминаниях о том, сколько раз она выходила на эту сцену и исполняла различные роли перед воображаемыми зрителями. Ей всегда было легко войти в образ, и этот раз не был исключением. Сейчас она была Кэрол Кокран, звездой! Не Анной – Анна осталась за кулисами. Забыть о том, что зал полон зрителей! Теперь нужно помнить лишь одно: ее зовут Тони, и она только что выдала ФБР своего любимого.

Она даже не почувствовала, как Гаррис снял с нее тяжелую шерстяную накидку. Теперь на ней было лишь полупрозрачное неглиже Кэрол. Легкая подсветка сзади подчеркивала контуры фигуры.

«Ни о чем не думай, только реагируй». Кто-то сказал ей эти слова пару минут назад. Сейчас же она стояла у бутафорского окна, полускрытого тяжелыми портьерами.

Послышались звуки далеких взрывов, напоминающих хлопушечные выстрелы, а затем – шелестящий звук открывающегося занавеса. «Ваш выход, мисс Кокран!»

Она стояла совершенно неподвижно, оцепенев от страха. Точнее, зрителям казалось, что она оцепенела от страха. Это было именно то, чего и добивалась Анна, – создать атмосферу ужаса и напряженного ожидания.

Раздались звуки выстрелов, громкие голоса, и вот он появился на пороге. Он едва стоял на ногах, белая рубашка была забрызгана грязью и кровью, на лице застыло смешанное выражение изумления, боли и ненависти.

Она заставила себя посмотреть на Уэбба. Благодаря ему все происходящее казалось совершенно реальным, как будто строчки из сценария Кэрол вдруг ожили.

Анна, точнее Тони, стояла у окна, по-прежнему оцепенев от страха. Но теперь, когда он был здесь, к ее ощущениям прибавилось нечто новое.

Когда же Уэбб стал приближаться, она невольно отступила назад и поднесла руку ко рту, чтобы подавить резкий вскрик. Он упал на колени, затем вновь с трудом поднялся на ноги и, протянув к ней руки, сдавленно прошептал:

– Тони, что же ты стоишь и ничего не делаешь? Помоги мне! Ты должна мне помочь…

Почти упав на нее и судорожно сжав руку, он теперь уже кричал осипшим, полным боли голосом:

– Тони, ради всего святого! Они же гонятся за мной! Ты должна… – Затем, как бы прочитав что-то на ее лице, он резко изменил интонацию: – Так это ты! Ты выдала меня! Как… как и обещала… стерва! Ты убила меня… ты…

Он умирал у ее ног, и Анна была не в состоянии пошевелиться. На глаза набежали слезы, и сдержать их она уже не могла, так же как не могла унять нервную дрожь, которая теперь сотрясала все тело. В приглушенном свете софита Анна увидела внезапно расширившиеся глаза Уэбба, которые полностью поглотили и заворожили ее.

Чувствуя себя загипнотизированной, она судорожно пыталась упорядочить проносившиеся в голове мысли. «Господи, как же будет злиться Кэрол! Он и не думал путать слова. Значит, все было совершенно бессмысленно? А что же теперь, когда обман раскрыт?..»

Анна даже не заметила, как закрылся занавес, и очнулась лишь от звуков аплодисментов, постепенно перешедших в овацию.

Надо бежать… Но как? Уэбб мертвой хваткой держал ее за щиколотку, больно впиваясь ногтями в кожу.

– Тебе, малышка, на поклон выходить не придется, – его голос был вкрадчив и зол, – зато придется очень многое объяснить. – С потемневшим от гнева лицом Уэбб Карнаган подхватил брошенную кем-то из-за кулис накидку и грубо натянул ее на дрожащие плечи Анны. – По-моему, тебе пора кое-что рассказать.

Это одна из милых выходок Кэрол, да?

Вокруг, передвигая декорации, сновало множество людей, и Анна инстинктивно уткнулась лицом в плечо Уэбба, по-прежнему цепко удерживающего ее. Тут же раздался циничный смех:

– Хорошая мысль, малышка. Мы же не хотим, что бы кто-нибудь обнаружил, что ты не Кэрол, правда?

До гримерной Кэрол было буквально несколько шагов. Уэбб грубо втащил ее туда и поставил на ноги. Дверь с шумом захлопнулась.

И вновь она услышала вкрадчивый и обманчиво спокойный голос:

– А теперь, может быть, ты все-таки объяснишь, какого черта все это значит?

Где же Гаррис? Неужели никто не придет ей на помощь? Но ведь она уже большая девочка, и придется учиться самой отвечать за свои поступки. Разве не к этому она стремилась?

Анна отступила на несколько шагов и с вызовом сняла парик. Изумленное выражение на лице Уэбба, когда он узнал утреннюю знакомую, доставило ей истинное наслаждение.

– Думаю, мне нужно извиниться перед вами. Мы с Кэрол решили…

Раздался резкий стук в дверь, а затем обеспокоенный голос Гарриса Фелпса:

– Анна, ты здесь? С тобой все в порядке?

В мгновение Уэбб оказался около двери и запер ее. Щелчок замка, резко прозвучавший во внезапной тишине, заставил Анну вздрогнуть.

Голос Уэбба издевательски имитировал Гарриса:

– Почему бы тебе не сказать дяде, что с тобой все в порядке и мы просто мило беседуем?

– Не волнуйся, Гаррис. Со мной все в порядке. Честно.

Никому не хотелось устраивать сцену. Это не было нужно ни Гаррису, ни Анне, ни уж, конечно, Кэрол. И Уэбб понимал это лучше, чем кто бы то ни было. Поэтому он и стоял, скрестив руки на груди, полностью уверенный в себе, и смотрел на Анну с насмешливой улыбкой.

– Ты прекрасно выполняешь поставленную задачу.

Сразу чувствуется режиссура Кэрол. Итак, кто же выиграл пари?

Дольше выдержать его взгляд было, просто невозможно, и Анна, повернувшись к зеркалу, начала снимать грим.

– Конечно, вы. А теперь, когда ответы на все интересовавшие вас вопросы известны, нам, по-моему, больше не о чем говорить. Это была идея Кэрол. Она просто хотела… подшутить таким образом. А я согласилась ей помочь. Простите, если я доставила вам какие-то неудобства.

Ну зачем ему понадобилось подходить так близко? Зачем нужно стоять у нее за спиной? Анне казалось, что она чувствует жар его тела…

А затем она почувствовала и руки, которые легко, одним движением, подняли ее в воздух и повернули.

– Ты действительно просишь прощения? Тогда докажи мне это. Или Кэрол забыла тебя предупредить, какой я бессовестный подонок?

Анна испуганно пыталась протестовать, но недолго. Все закончилось, как только она ощутила прикосновение его губ.

Разум умолк в тот момент, когда властно заговорило тело. Наконец она узнала, что такое желание – тяжелый, пульсирующий узел внизу живота; боль, которую необходимо унять. По мере того как верх брали чувства, руки сами обвивались вокруг его шеи. И вот уже вместо того, чтобы вырываться, она прижималась к нему все теснее, желая его… нуждаясь в нем…

Уэбб отнес ее на диван, стоявший в углу комнаты. Все лампы в гримерной ярко горели, отражаясь в зеркалах, но в этот момент ничто не имело значения. Весь мир остался где-то там, далеко…

Желание было подобно огромной змее, которая разворачивала свои кольца внутри Анны, доставляя ей ощущения, о которых она даже не подозревала. Все реакции и движения были чисто инстинктивными, первобытными. И когда наступил пик наслаждения, она бы закричала, если бы поцелуй Уэбба не закрыл ей рот. В тот миг все вокруг перестало существовать – остался лишь восторг от слияния их тел и удовлетворенного желания.

Анна чувствовала какую-то влагу на щеках, но так и не поняла, что это были слезы, пока Уэбб нежно не провел пальцами по ее лицу. Действительно ли его пальцы дрожали, или ей только показалось? Да и как она могла быть в чем-то уверена, если ее собственное тело сотрясали все новые и новые толчки.

Она продолжала лежать с закрытыми глазами. Возвращаться не хотелось. Зачем? Снова щуриться от яркого света ламп? Снова стать тем, чем она была до… до этого?

– Господи, Энни, что с тобой? – шепот Уэбба прозвучал неожиданно резко. Он не понимал, что Анна все еще переживала так внезапно нахлынувшие физические ощущения. Казалось, что все ее чувства сконцентрировались в один тугой, болезненный узел. А потом наступил взрыв… Правда, звона колоколов не было, но кому нужны колокола?

– Я сделал тебе больно? – теперь голос стал более мягким, а пальцы продолжали нежно гладить ее лицо, убирая в сторону мокрые пряди волос. Не открывая глаз, Анна отрицательно покачала головой. Она просто боялась их открыть. Боялась, что уже никогда не сможет быть собой, если не увидит во взгляде Уэбба прежнего выражения. Руки все так же крепко обнимали его, а пальцы ощущали малейшее движение мышц под упругой, гладкой, влажной от пота кожей.

Почувствовав, что Уэбб пытается освободиться, Анна наконец решила открыть глаза. В его взгляде не было ни намека на самодовольство или пресыщение, чего она так боялась. Скорее, в нем была какая-то напряженная сосредоточенность, как будто он не мог до конца поверить в то, что произошло между ними.

– Энни…

А затем зловеще и настойчиво стал звонить телефон. Анна не имела ни малейшего представления о том, что ей делать и как отвечать на этот звонок.

Др-дрр – Др-дрр…

Уэбб выругался вполголоса, и она разжала объятия – руки безвольно упали вдоль тела.

Ну что ж, по крайней мере, никто не может ей помешать наблюдать за ним… Анна никогда не думала, что обнаженное мужское тело может так волновать. Кошачья грация Уэбба завораживала. При взгляде на его пропорциональную фигуру и полные сдержанной силы движения невольно вспоминался тигр из стихотворения Блейка.

Она вдруг ощутила странное удовлетворение и даже покой, которые не смог нарушить телефонный звонок. По крайней мере, пока…

Подняв телефон с пола, Уэбб сердито схватил трубку.

– Да? – При звуке голоса на другом конце провода в его словах явственно послышалась с трудом сдерживаемая ярость: – Да, Гаррис. Да, Анна здесь, и с ней все в порядке… Ну что ты, очень мило с твоей стороны, что ты так беспокоишься… Послушай, а почему бы тебе не поговорить с ней самой?

Уэбб так настойчиво протягивал ей трубку, что Анне пришлось выйти из своего умиротворенного состояния и ответить.

– Анна? – Гаррис казался искренне взволнованным. – Послушай, я совсем не собирался оставлять тебя одну, но эта дублерша, Таня, напилась и начала такое устраивать… и я подумал, что, чем она будет ломиться в двери и поднимет скандал на весь театр, лучше потихоньку отправить ее домой. Анна, я действительно очень беспокоюсь о тебе. Ты уверена, что с тобой все в порядке? – Немного понизив голос, он продолжал: – Я слишком хорошо знаю Уэбба и знаю также, на что он способен в гневе, а поэтому если…

– Не волнуйся, Гаррис, со мной все в порядке, – Анна тщательно подбирала слова, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, – то есть я хочу сказать, что у нас была небольшая ссора, – она невольно взглянула на Уэбба, который невозмутимо наливал в бокалы коньяк Кэрол, – но теперь все в порядке. Извини, если…

– Тебе не за что извиняться передо мной, Анна. Я просто подумал, что мне лучше позвонить, перед тем как зайти за тобой. Ты ведь придешь на вечеринку, которую устраивает Кэрол? Она ждет тебя…

\ – На вечеринку? – Анна искренне надеялась, что ее голос звучит ровно. Правда, это давалось нелегко, особенно теперь, когда Уэбб, насмешливо сощурив глаза, пристально рассматривал ее обнаженное тело. Ухватившись за телефонную трубку как за спасательную соломинку, она судорожно пыталась вновь обрести здравый смысл. – Да… Да, конечно! Мне только нужно несколько минут, чтобы снять грим и… и переодеться…

Твердая рука забрала у нее телефонную трубку и сунула в дрожащие пальцы бокал.

Послушай, Гаррис, – сказал Уэбб, – передай малышке Кэро, что после сегодняшней милой шутки за ней числится небольшой должок. А тебе совершенно незачем спешить сюда на помощь Энни – я верну ее вам в целости и сохранности. Мы просто решили прогуляться до гостиницы пешком. Тем более, что сегодня такой чудесный погожий вечер.

Глава 5

Где же твердая решимость стать хозяйкой собственной жизни? Где отчаянная отвага, которая привела ее на эту новую дорогу свободы?

Мучаясь противоречивыми чувствами, Анна медлила на пороге номера Кэрол. С одной стороны, ей нестерпимо хотелось убежать от этого шума, жары и людей, толпившихся внутри. Хотелось снова оказаться вместе с Уэббом. С другой – она стремилась доказать всем свою независимость, и ему в первую очередь.

Наверное, Гаррис Фелпс наблюдал за ней. Заметив ее нерешительность, он подошел к ней и взял за руку. В словах звучала искренняя обеспокоенность:

– Анна, наконец-то! Я уже начал всерьез волноваться. И Кэрол тоже. Прошло больше часа…

– Гаррис, мне действительно очень неприятно, что я заставила вас беспокоиться, – она старалась говорить как можно небрежнее, но сомневалась, что это ей удается. – Просто мы шли пешком, а дорога почти все время идет в гору.

– А где Уэбб?

– Он… Он, кажется, решил сегодня пораньше лечь спать. – Анна вымученно улыбнулась, пытаясь отогнать от себя воспоминания о смуглом обозленном лице Уэбба и о звуке захлопнувшейся за спиной двери.

Как началась эта глупая ссора? Что ее вызвало? Желание освободиться от той власти, которую Уэбб обрел над ее чувствами? Одно-единственное прикосновение – и она переставала принадлежать себе. Это пугало Анну. Не от этого ли страха она и пыталась убежать? Кроме того, не давали покоя смутные воспоминания о предостережениях Гарриса… Уэбб был слишком хорошо знаком с расположением вещей в гримерной Кэрол. А эта дублерша, Таня? Как насчет нее?

Правда, прогулка тихой морозной ночью под темным небом, усеянном звездами, развеяла ее опасения. Анна забыла обо всем на свете. Было так хорошо, оттого что Уэбб крепко сжимает ее руку. Хотелось безудержно смеяться, глядя, как красиво застывают облачка пара от их дыхания в темном неподвижном воздухе. Легчайшее касание вновь вызывало память о его теле – прекрасном, обнаженном, жаждущем слиться с ней. Благодаря ему она наконец познала те чувства, о которых до сих пор только слышала.

Они еще раз любили друг друга, и коньяк согревал ее изнутри, в то время как снаружи тело горело от его прикосновений. И это произошло опять – вновь возникло ощущение этого удивительного экстаза, который зарождается где-то глубоко внутри и постепенно пронзает каждый нерв, который заставляет забыть обо всем, кроме мощи и упругости слитого с ней тела.

А потом… Ну почему всегда наступает потом, со всеми его страхами и сомнениями? Может быть, виновата была духота в холле старомодной гостиницы, с его канделябрами и конторкой из красного дерева? Или любопытные взгляды обслуживающего персонала? А может, все дело в столь прочно и глубоко укоренившейся в ней скованности и мнительности?

У Уэбба не было желания идти на вечеринку. Он хотел, чтобы они вдвоем поужинали у него в номере. Он хотел ее. Так и началась эта глупая ссора.

– Но я же пообещала Кэрол. Кроме того, после разговора с Гаррисом почему бы тебе тоже не пойти? Хотя бы ненадолго…

– Нанести этакий визит вежливости? Ну уж нет, для этого у меня неподходящее настроение. Правда, если ты горишь желанием отправиться туда и развлечься, то тебя никто не задерживает. Поторопись же, а то старина Гаррис заждется.

– Ты считаешь, что все должно быть только по-твоему, да? – Впоследствии Анна сама удивлялась той ярости, с которой она на него набросилась. – Ты не желаешь поступиться даже самой малостью, и тем не менее ты хочешь меня…

Настроение Уэбба менялось мгновенно. Теперь он был угрюм и суров.

– Ты совершенно права, Энни. Я действительно хочу тебя. Но не в толпе. И не настолько сильно, чтобы мириться со всем этим дерьмом, – он кивнул в сторону приоткрытой двери, из которой лился яркий свет.

Расчетливая жестокость последней фразы лишь укрепила Анну в ее решимости поступить по-своему, наперекор ему. Если бы он попытался понять… но он не попытался. Наоборот. Как можно было потрепать ее на прощание по щеке так, будто их ссора была совершенно бессмысленной? Это окончательно сделало их чужими друг другу.

– Ну ладно, Энни, беги. Счастливо тебе повеселиться. Может, увидимся как-нибудь на днях, хорошо?

А потом дверь захлопнулась у нее за спиной. Конец главы, конец эпизода.

Не переставая говорить, Гаррис под руку ввел ее в душную переполненную комнату.

– Я обещал Кэрол, что приведу тебя к ней, как только ты появишься. Она сгорает от желания узнать, как прошла последняя сцена. Здесь внезапно объявился ее бывший муж – вон он, как раз сейчас с ней разговаривает, высокий блондин в нелепом галстуке. Все еще не оставляет надежду помириться, хотя у него нет ни малейшего шанса! Кэрол его давно переросла. Он сейчас старается держаться в более-менее цивилизованных рамках, а это приятное разнообразие после тех жутких сцен ревности, которые регулярно устраивались, пока они были женаты. – Гаррис обладал поистине поразительной способностью перескакивать с одного предмета на другой, не переводя дыхания. – Наверное, именно поэтому я никогда не был женат.

Ревность бессмысленна. В душе я романтик, и потому всегда надеялся встретить женщину, которую не пришлось бы ревновать. А вот и мэр. Он, кажется, узнал тебя. Анна, послушай, никто ничего не знает, а поэтому тебе абсолютно не из-за чего волноваться.

Расслабься, я же чувствую, как напряглась твоя рука… Ты просто старая школьная подруга Кэрол. Вы случайно встретились, и она пригласила тебя на спектакль и вечеринку. Расслабься же. И удачно получилось, что Уэбб не пришел вместе с тобой. С его репутацией…

Хорошо ли он знал Уэбба? Существовал ли вообще такой человек, который хорошо знал Уэбба? Он был готов отказаться от нее лишь потому, что она была на стороне Гарриса и Кэрол. И все же первый шаг сделала она! Анна судорожно цеплялась за эту мысль, хотя она и не приносила никакого удовлетворения.

– Дорогая, – в голосе Кэрол явственно слышался упрек, – где же ты пропадала!

Хорошо поставленный голос актрисы подчеркивал и выделял отдельные слова.

– Я так надеялась, что ты не передумаешь и все-таки придешь. Так хотелось поболтать с тобой наедине. Ведь прошло уже столько лет, с тех пор как мы виделись в последний раз.

На Кэрол было нечто фантастическое из коллекции Хальстона, подчеркивающее ее роскошную фигуру. Без малейшего замешательства она представила Анне Теда Грейди:

– Это Тед, мой бывший муж. Он душка, но с такой стервой, как я, жить просто невозможно. Правда, дорогой?

Грейди пробормотал нечто невразумительное, а Анна заставила себя улыбнуться, втайне надеясь, что это получилось не слишком фальшиво.

– Анна, нам непременно нужно будет как-то поболтать друг с другом. Но здесь столько народу, и с половиной я еще даже не перемолвилась ни словом. Так что сперва я покончу с этим, а Гаррис пока представит тебя кое-кому и найдет что-нибудь поесть. Хорошо, дорогой? Тед, тебе тоже пора пойти пообщаться с гостями.

Только не устраивай сцен ревности, пожалуйста, а не то тебе придется уйти.

«Господи, как Кэрол легко удается со всем справиться! Я так никогда не научусь». С этой мыслью Анна позволила Гаррису увести себя. Губы уже начинало сводить от вымученной, натянутой улыбки.

К счастью, этого никто не замечал. Местные жители были исключительно вежливы и тактично избегали вопросов о том, как она здесь оказалась. Они лишь интересовались здоровьем отца и ее самой.

– Как поживает ваш отец, миссис Гайятт? Он скоро приедет? – И, хотя вопроса о причинах ее присутствия здесь, среди богемы, не прозвучало, во всех взглядах сквозило плохо скрываемое любопытство. Единственный представитель «Новостей Дипвуда» избегал не только разговора, но даже просто встречи с ней.

Гаррис представил ее нескольким членам труппы. Лица некоторых из них казались смутно знакомыми. Так, молодой шатен по имени Тони играл в той сцене, которую она смотрела утром; пожилая характерная актриса в свое время была известной звездой. Что же касается Майкла Фенвика – режиссера, оказавшего ей утром столь негостеприимный прием, то теперь он был изыскан, вежлив и вел себя так, будто видел Анну впервые.

– Думаю, что тебе нужно немного перекусить, – Фелпс подвел ее к буфету и, не дожидаясь ответа, начал наполнять тарелку. Он также налил ей очень сухой мартини и усадил на стул. Анна невольно задавалась вопросом, чем вызвана такая любезность с его стороны.

В то время как она заставляла себя проглотить кусок холодной индейки, Гаррис со словами «ты ведь не будешь возражать, дорогая?» примостился на ручке ее стула.

Господи, как же здесь душно! И музыка невыносимо громкая. Что она здесь делает? Почему она не в комнате Уэбба? Все, что произошло между ними, представлялось нереальным, какой-то полузабытой фантазией. Каждая клеточка тела стремилась к закрытой двери его номера, а гордость и здравый смысл, приведшие ее сюда, казались чем-то совершенно несущественным и глупым.

Мартини был гораздо вкуснее холодных закусок, и Анна, быстро допив свой бокал, взяла у официанта еще один.

– Если ты думаешь, что, напившись, почувствуешь себя лучше, то это ошибка, – Фелпс говорил очень спокойно и сдержанно. От него не укрылось, что эти слова раздражают Анну, и тем не менее он продолжал: – У тебя все написано на лице, дорогая. Необходимо научиться не выказывать свои чувства столь откровенно. Поверь, Уэбб Карнаган того не стоит. Не спрашиваю, что между вами произошло, но ты должна понять: это не твой тип мужчины. Он всего лишь аморальное животное, привыкшее получать то, чего добивается, а потом… Но ты совсем другая, Анна. И не могла сталкиваться с подобными людьми. Для этого ты слишком хорошо воспитана и образованна. Я прекрасно понимаю, почему именно он тебя заинтриговал. Поверь, в свое время я тоже страдал от излишней опеки и жаждал вырваться из клетки, совсем как ты сейчас. И все же послушай моего совета. Начинай с чего-нибудь полегче. Держись подальше от акул.

Слова Гарриса настолько поразили Анну, что она вновь стала пристально изучать его. Что ей вообще известно об этом человеке? Только то, что он очень богат, очень могущественен, что может позволить себе удовлетворять любые прихоти. Например, такие, как финансирование спектаклей и фильмов. Но почему он так заботится о ней? Его никто об этом не просил. Хватит с нее заботы!

– Но, Гаррис, честно, я…

На этот раз он не дал ей договорить и с легкой улыбкой продолжал:

– Если бы ты знала, Анна, как хорошо я тебя понимаю! Как же ты устала от вечных предостережений и маленьких лекций, подобных той, которую я тебе только что прочитал! Поверь, все это мне прекрасно знакомо. Лишь значительно позднее я понял, от чего пытался уберечь меня отец. А как непросто поверить кому бы то ни было! Невольно станешь циником, если каждый раз, знакомясь с новым человеком, думать лишь о том, что же ему на самом деле от тебя нужно; взвешивать, стал бы он так же хорошо к тебе относиться, если бы ты не был так чертовски богат. Чувствуешь себя довольно одиноко, правда? Не знаю, понравится тебе или нет то, что я сейчас скажу, однако сделать это необходимо. Ты легко уязвимый человек, Анна. А мне бы не хотелось, чтобы тебе было больно.

– Боже, я их повсюду ищу, а они здесь прячутся по углам! Анна, лапа моя, тебе не понравились закуски? Твоя тарелка выглядит так, будто ты не съела ни кусочка! – Изумрудные глаза Кэрол разглядывали их обоих с нескрываемым любопытством, что не мешало ее голосу звучать с искренней заботой и слегка укоризненно. – Предполагалось, что вы будете общаться! Гаррис, дорогой, а я-то думала, что могу на тебя рассчитывать! Анне просто необходимо со всеми перезнакомиться. Ведь правда, золотце? Кстати, я весь вечер умираю от любопытства. Уэбб очень разозлился? А где он, между прочим? Вот ведь подлец! Тебе Гаррис рассказывал о сцене, которую пыталась устроить Таня? Слава Богу, что у него большой опыт в улаживании подобных дел! А здесь еще Тед объявился. Все вынюхивает что-нибудь такое, что избавит его от алиментов! Гаррис, как ты думаешь, у него может что-нибудь выгореть? Ты должен обязательно свести меня с твоим умницей-адвокатом.

Кэрол также обладала способностью перескакивать с одного на другое, нимало не заботясь о какой бы то ни было логической связи.

– Мне казалось, что ты хотела поговорить с Анной наедине, – сухо прокомментировал эту тираду Гаррис и встал, успев при этом как бы невзначай погладить руку Анны. С приходом Кэрол он совершенно переменился – стал оживленным и деловитым. Чувствовалось, что он уже вошел в роль «Гарриса Фелпса, продюсера».

– Не беспокойся, Кэрол. Я думаю, что Грейди просто ревнует. Он еще не оставил надежду на то, что ты к нему вернешься. Поэтому и бузит. При первой же возможности я постараюсь переговорить с ним. Если же после этого возникнут какие-то проблемы, то позабочусь о хорошем юристе.

– Знаешь… – Кэрол казалась слегка обеспокоенной. – Я была бы тебе очень признательна, если бы ты держал Теда подальше от меня. Он настолько ревнив, что это отдает паранойей. Все эти невозможные угрозы! Тут кто хочешь испугается. Или я буду принадлежать ему, или никому! Да я сама едва не стала параноиком, пока не ушла от него!

Но уже в следующую секунду засияла всемирно известная улыбка, и, схватив Анну за руку, Кэрол радостно защебетала:

– Пошли же, дорогая! Закроемся от всех в спальне и немного поболтаем, ладно? А Гаррис некоторое время присмотрит за этим сборищем.

В спальне было относительно спокойно, хотя и по-прежнему неряшливо. Сбросив с кровати несколько платьев, Кэрол расчистила немного места, чтобы они могли сесть. Все стулья тоже были заняты грудами одежды. Очевидно, туалет на вечер подбирался очень тщательно.

Анна удивилась, почему Кэрол не привезла с собой костюмершу, чтобы содержать этот необъятный гардероб в элементарном порядке.

Кэрол, казалось, прочитала ее мысли.

– У меня всегда вокруг такой бардак! Но я слишком ценю свое уединение. В конце концов, всегда можно дать хорошие чаевые гостиничной горничной, и она даже согласится упаковать вещи. Дорогая, почему бы тебе не присесть? Забирайся на кровать. Можешь сбросить на пол это дурацкое платье, если оно тебе мешает. В любом случае, я его больше носить не буду!

Не вполне понимая причину, Анна почувствовала, что занимает оборонительную позицию. Пожав плечами, она присела на краешек туалетного столика.

– Не волнуйся за меня. Я весь вечер сидела – можно немного постоять. Кроме того, мне очень неловко отвлекать тебя от остальных гостей.

– Анна, прекрати ходить вокруг да около! Ты прекрасно знаешь, что я умираю от любопытства, особенно после того, как у тебя ушло несколько часов на то, чтобы добраться сюда! Рассказывай же. Что именно сделал Уэбб? Что он сказал, когда обнаружил, что ты – это не я? Он…

– Если тебя интересует, перепутал ли он слова роли, то нет. – Анна сама была удивлена тем, как ровно и сухо звучал ее голос. – А если хочешь знать, разозлился ли он, то да. Мне пришлось довольно долго с ним объясняться.

– И ты это делала больше часа в моей гримерной, заперев двери? – Несмотря на преувеличенную мягкость в голосе Кэрол, Анна сразу ощутила натянутость и внутренне напряглась.

– Дорогая, в театре все становится известно всем. Бедный Гаррис чуть не сошел с ума, стараясь избавиться от Тани. Твое счастье, что ему это удалось, не то тебе бы предстояла крайне неприятная сцена. А я не думаю, что у тебя большой опыт в этой области. Затем мне пришлось уговаривать его сначала позвонить, а не стучаться в закрытую дверь на глазах у изумленной публики. Видишь ли, Гаррис относится к тебе со странной нежностью, что вообще-то ему совсем не свойственно.

– Мне тоже нравится Гаррис, он был так мил. – «Защищайся, не давай себя смутить», – говорил Анне внутренний голос. Вслух же она возразила: – Но, Кэрол, если я не ошибаюсь, то весь этот… фарс был твоей идеей. Когда же наступило время расхлебывать заваренную кашу – а ты не можешь не признать, что гнев Карнагана был вполне оправдан, – то это предоставили мне. Откуда же такая забота? Или ты думаешь, что я не способна сама о себе позаботиться?

Кэрол явно не ожидала такого отпора и с трудом справилась с удивлением.

– Успокойся, дорогая! Честь тебе и хвала, если ты смогла удержать Уэбба в рамках приличия. Но видишь ли, дело в том, что я очень хорошо знаю Уэбба – слишком хорошо. А поэтому уверена: чтобы отомстить мне, он обязательно попытается…

– Попытается – что? – Анна надеялась, что голос по-прежнему звучит ровно и Кэрол не заметит, как судорожно ее пальцы сжали край туалетного столика. Ощущения, которые вызвали у нее слова Кэрол и Гарриса, были крайне неприятны.

– Я думаю, что ты понимаешь все не хуже меня., И поверь, что с этой минуты я попрошу Гарриса не отпускать тебя ни на шаг. Если бы я могла предположить, что Уэбб так себя поведет, то никогда не пошла бы на этот розыгрыш. Но кто же мог подумать?! А мне так хотелось немного отыграться за все, что он мне сделал. Но не за твой счет. Поверь мне, Анна… – Теперь Кэрол нахмурилась и даже покусывала губы, как бы подбирая нужные слова. – Правда, я не уверена, что ты действительно сможешь понять все до конца. Ведь в этом мире секс используется как оружие, в нем есть и профессиональные донжуаны. А ты так неопытна! Сегодня я поступила эгоистично… впрочем, я всегда так поступаю. Мне как-то на пришло в голову, что ты недостаточно искушена в таких играх. Дело даже не в неопытности. Есть люди, которые рождаются с этим, как, например, я… или Уэбб. И мы с первого взгляда распознаем это качество друг в друге. Господи, ну как мне тебе объяснить, что я не пытаюсь просто изображать старшую сестру?

– Если ты хотела мне сообщить, что вы с Уэббом… – Анна начала говорить сухо и спокойно, но так и не смогла произнести слово «любовники» – это было слишком горько. Правда, она могла бы догадаться и раньше.

К счастью, ей не пришлось продолжать, потому что Кэрол быстро перебила:

– Да-да, именно это я и хочу сказать, золотце! Думаю, дело в том, что у нас с Уэббом слишком много общего. Мы оба знаем правила игры. Кроме того, наша связь началась так давно, что даже трудно вспомнить, когда именно. И с тех пор, несмотря на его и мои многочисленные романы, мы ее периодически обновляем.

Хотя я была бы совсем не против, чтобы это закончилось раз и навсегда! – Теперь в изумрудных глазах Кэрол светились злость и мстительность. Она почти выплевывала слова. – Постарайся понять меня, Анна. Иногда связь между мужчиной и женщиной может тянуться очень долго. И в постели им может быть сказочно хорошо. Но когда чувство голода удовлетворено, они могут ненавидеть и презирать друг друга. – Кэрол нагнулась к самому лицу Анны и раздраженно продолжала: – Послушай, мне кажется, я слышу, как проворачиваются колесики у тебя в голове. Ты думаешь, что я говорю все это из ревности, да?! Так знай, что уже очень много времени прошло с тех пор, как я ревновала Уэбба. Иначе бы я просто не выжила! Но мне бы не хотелось видеть, как тебя смешивают с грязью. А это происходит со всеми, кто связывается с Уэббом. Вспомни Таню. А остальным я просто давно потеряла счет! Да они мне и были до лампочки. Но не ты! Я чувствую ответственность за тебя, дорогая. Поэтому, – Кэрол сделала драматический жест, – я и вмешиваюсь. Хотя, видит Бог, это совсем не в моем стиле! А теперь хватит. Мне слишком хорошо знакомо это каменное, упрямое выражение твоего лица. Итак, на сегодня урок окончен!

– Спасибо, – пробормотала Анна лишь для того, чтобы что-нибудь сказать. Больше всего ей сейчас хотелось выпить еще один мартини. Только бы избавиться от тошнотворного чувства ненависти к самой себе, от внутреннего голоса, который кричал: «Идиотка! Захотелось поискать приключений? Вот и получай. Тебя использовали как орудие в чужой игре. И лишь такая дура, как ты, могла этого не понять». Тем не менее она заставила себя небрежно пожать плечами. – Вам с Гаррисом совершенно незачем так беспокоиться обо мне. Конечно, спасибо за предупреждение, но в нем действительно не было никакой нужды! – С этими словами Анна резко встала. Ей просто необходимо было ощущение твердой опоры под ногами.

Кэрол тоже встала, лениво потянулась и, повернувшись к зеркалу, несколько раз провела щеткой по волосам.

– Ну и прекрасно! А сейчас, как это ни противно, нужно вернуться к гостям. – Приведя волосы в художественный беспорядок и оставшись довольна результатом, она продолжала: – Ты ведь еще побудешь немножко? Я хочу познакомить тебя с несколькими действительно чудными людьми.

Глава 6

Выпив еще три мартини, Анна начала подумывать о том, как бы извиниться и потихоньку уйти. Нужно было заставить себя немного перекусить, когда была такая возможность. Теперь же на тарелках сиротливо лежали только оливки и орешки.

Гаррис нашел свободный стул – точнее, даже не стул, а высокую табуретку, похожую на те, что стоят в барах, и усадил Анну рядом с собой, положив ей руку на колено. А она, надеясь, что язык не очень заплетается, рассказывала о том, как ей всегда хотелось учиться в колледже именно здесь, в Штатах.

– Частная школа для девушек! Мой отец ужасно старомоден, тебе не кажется? Что в этом хорошего? Все, чему я научилась, – это несколько иностранных языков, хорошие манеры и знание правил этикета. А ведь я говорила, что хочу учиться в колледже, ничем не выделяться, быть одной из многих. Меня интересовала психология, и я написала ему об этом. Знаешь, что он мне ответил? «Когда вернешься домой, мы подумаем над этим вопросом». А потом прислал за мной в Швейцарию Гайяттов, и они забрали меня в круиз, несмотря на то, что я страшно боялась. Нет, я не страдаю морской болезнью, но у меня панический страх перед океаном. И с ними был Крег – его ухаживания льстили и создавали ощущение безопасности. Я все удивлялась тому, что он во мне нашел и чем я его привлекла.

– Ты можешь заинтересовать, Анна. И у тебя классически красивое лицо. Любой мужчина был бы очарован тобой.

Голос Фелпса был мягким, успокаивающим, и Анна подумала, что он действительно ей очень нравится. По крайней мере, он относится к ней с пониманием и с удовольствием находится в ее обществе. С ним уж точно можно быть уверенной, что он не собирается никак ее использовать. С таким богатством можно позволить себе свободу выбора. Стоит ему только захотеть, и любая женщина в этой комнате будет его. А он сидит здесь, рядом с ней, и ни на кого не обращает внимания, даже на Кэрол. И пусть себе трогает ее колено сколько захочет – прикосновения Уэбба гораздо опаснее.

Уэбб Карнаган – актер. Если бы можно было стереть даже память о нем! Забудь! И никогда больше не вспоминай его имени.

Игнорируя неодобрительный взгляд Гарриса, Анна приступила к очередному мартини. Проигнорировала она и то, что его рука как бы ненавязчиво переместилась с колена на бедро и начала нежно его поглаживать. При этом он не переставал с ней разговаривать.

– А как насчет развода? Ты серьезно на это решилась? И что потом?

– Я собираюсь вернуться в Европу, но на этот раз в одиночестве. Мне нужно узнать жизнь, а ведь путешествия расширяют кругозор, правда?

– Но ведь можно остаться в Штатах и поступить в колледж.

– Да, но для этого уже несколько поздновато, тебе не кажется? Кроме того, если я останусь здесь, то всегда буду чувствовать себя несвободной… как бы под надзором, понимаешь? На меня будут постоянно оказывать давление. Надеюсь, в Европе все будет по-другому. Надоело, что всегда кто-то решает, куда и зачем мне ехать. На этот раз поездка будет проходить, как я захочу.

– А как ты хочешь? Я был бы счастлив показать тебе мою Европу… – внезапно Гаррис прервался и раздраженно продолжал: – Черт подери! Грейди уже достиг того градуса, когда он становится совершенно невыносим. Ты подождешь меня немного? Пойду спасать Кэрол.

Наверное, уже очень поздно. Ей давно пора быть дома и спать. Нужно было, по крайней мере, позвонить и оставить запись на автоответчике… Анна никак не могла понять: то ли ее тошнит, то ли хочется смеяться… Она вдруг представила себе, какое лицо будет у миссис Прикнесс, когда та увидит ее после этого вечера. «О Боже! Кажется, я уже совершенно пьяна. Боюсь, что скоро Гаррису придется спасать меня. А может, он захочет воспользоваться случаем?»

Слава Богу, здесь хотя бы нет Крега – некому читать ей нотации с брезгливым и осуждающим выражением лица. Ну почему, выпив, она не ощущает ни подъема, ни желания, как все остальные? Ничего, кроме тошноты. Анна залпом осушила свой последний мартини и молча уставилась в бокал, думая о том, прилично ли попросить еще.

Кто-то забрал у нее бокал. Собираясь протестовать, Анна подняла голову и почти сразу протрезвела, встретившись со взглядом Уэбба. Когда же он подошел? И почему она так нервничает? Нужно просто сказать ему, чтобы он убирался к черту, сказать, что она ждет Гарриса…

– Похоже, тебе уже достаточно, Энни. Почему бы тебе не пить что-нибудь более безобидное, типа лимонада?

Он не имел никакого права так с ней разговаривать. Она не его собственность! Он вообще не должен был здесь появляться, особенно теперь, когда она вычеркнула его из своей памяти. Отчаянно пытаясь вырваться из его рук, Анна чувствовала, что этому препятствует не только его сила, но и ее собственные чувства.

– Что ты делаешь? Думаешь, можно вот так прийти и… – К концу фразы в ее голосе послышалось отчаяние: – Ты даже не спросил меня, хочу ли я уйти с тобой!

Уэбб резко повернул ее лицом к себе и заговорил с плохо сдерживаемой яростью, причин которой Анна не понимала. И откуда у него эта длинная царапина на щеке? Ее же не было. Это она точно помнит…

– Черт возьми, Энни! Зачем я, по-твоему, сюда пришел? Я не привык просить, но если тебе это необходимо, то пусть будет так. Пойдем ко мне. Я хочу тебя. Я хочу тебя снова и снова. Может быть, тогда я наконец пойму, чем, черт побери, ты меня околдовала…

От звука его голоса, и нежного, и грубого, Анна забыла обо всем – о том, что вокруг люди, что за ними наблюдают. Она ощутила лишь уже знакомый трепет, пробежавший по ее телу, как только Уэбб поцеловал ее.

– Энни, милая, ведь ты хочешь того же самого…

Анна сделала последнюю жалкую попытку избежать полной капитуляции:

– Но зачем тебе я? Ведь здесь Кэрол и… Таня…

– Прекрати, Энни. Мне нужна ты. Так мы уходим или нет?

Больше он просить не будет. Она понимала это и послушно пошла за ним. Чувства опять завладели ею безраздельно – все остальное просто не имело значения. Правда, она еще пыталась слабо протестовать, но скорее для того, чтобы сохранить хотя бы остатки гордости.

– А как же Гаррис? Я ведь обещала…

В золотистых глазах Уэбба зажегся недобрый огонек:

– Ты обещала провести с Фелпсом сегодняшнюю ночь?

– Нет, но… дело в том, что я… мне же нужно попрощаться с Кэрол. Не могу же я вот так взять и… – Господи, ну почему она не может сказать ни одной связной фразы? Заикается, как девчонка, и ненавидит себя за слабость, которую не в силах скрыть.

Анна почувствовала, как Уэбб напрягся. С ужасом она подумала о том, что вот сейчас он бросит ее – прямо здесь, в центре этой все еще переполненной комнаты. Но вместо этого, к ее большому удивлению, послышался смех.

– Ты очень воспитанная девочка, правда, Энни? Что ж, прекрасно. Пойдем пожелаем Кэрол и старине Гаррису спокойной ночи.

Ускорив шаг, он буквально поволок ее в другой конец комнаты под изумленными взглядами окружающих. Анна слышала со всех сторон шепот и обрывки разговоров, что делало ее еще несчастнее.

Трио стояло в дальнем конце комнаты: Кэрол, разъяренная как фурия, светловолосый Тед Грейди, угрюмо потирающий небритый подбородок, и Гаррис, внешне относительно спокойный и пытающийся урезонить остальных.

Кэрол увидела их, и ее изумрудные глаза сначала удивленно расширились, а затем сузились от злости.

– Уэбб Карнаган! Какого… какого черта ты здесь делаешь?

– Следи за своей речью, Кэро-малышка. Ты же не хочешь, чтобы у бывшего мужа испортилось представление о тебе? И потом – разве ты забыла, что сама пригласила меня!

И вновь Анна почувствовала, что эти двое вовлекают ее в какую-то мерзкую игру. А она не хотела в ней участвовать. Уйти? Но Уэбб не отпускал ее руку.

Тед Грейди перестал потирать подбородок и нехорошим взглядом окинул Уэбба. Затем его голубые глазки начали перебегать с него на Кэрол и обратно.

– Послушай, Уэбб, – раздраженно сказал Гаррис, – тебе не кажется, что ты пришел несколько поздновато? Ты мог бы, по крайней мере…

Но Кэрол не дала ему возможности договорить:

– Почему ты с Анной? Где эта твоя Татьяна?

Уэбб растянул губы в улыбке, но глаза оставались мрачными.

– Кэро, дорогая, – мягко сказал он, – я все не мог понять, как она очутилась в моей комнате. Теперь, наконец, эта загадка разрешена. С твоей стороны было очень мило послать ее поухаживать за мной. Правда, я быстро убедил ее быть хорошей девочкой и отправиться спать. Ты разочарована?

Уэбб умело забросил наживку, и Кэрол ее проглотила, прежде чем в ней проснулась осторожность. Ее глубокий свистящий вдох напоминал скорее шипение.

– Почему это я должна быть разочарована? Таня всегда могла прекрасно позаботиться о себе. И, кажется, у нее довольно длинные ногти, или я ошибаюсь? Боюсь, что для завтрашнего спектакля тебе придется несколько тщательнее гримироваться.

– Послушайте, в конце концов, что здесь происходит? О чем вы говорите? Эй, мистер, я хотел бы знать, насколько хорошо вы знаете мою жену?

– А вы, мистер, лучше не лезьте в дела, которые вас не касаются. Кэро, скажи ему. Или вы планируете великое перемирие?

– Тэд, прошу тебя, не вмешивайся!

Гаррис Фелпс вздохнул: Уэбб нарывался на драку, Грейди тоже. Анна выглядела напуганной и беспомощной. Ему было жаль ее. Почему этой скотине Уэббу нужно было выбрать именно Анну?

– Так это ты тот парень, о котором все бульварные газетенки писали в связи с моей женой?

Теперь Грейди не скрывал своей агрессивности, угрожающе выпятив подбородок.

– Может быть, вы мне все-таки объясните, что происходит между вами? Кстати, за этим я сюда и пришел. И скажу тебе, чертов янки, что у нас в Техасе есть способы утихомиривать подонков, которые путаются с чужими женами!

– Прекрати! – Кэрол заскрежетала зубами от ярости. Топнув ногой, она набросилась на Уэбба: – Я знала, что ты обязательно устроишь что-нибудь подобное! Явиться сюда только для того, чтобы поднять скандал..

– Но он пришел сюда, чтобы найти меня, и мы просто хотели поблагодарить тебя за… за прекрасный вечер, – голос Анны прозвучал неожиданно спокойно и четко. Теперь все с разной степенью изумления смотрели на нее. Даже Уэбб. Она дернула его за руку:

– Уэбб, дорогой, по-моему, нам пора. Мистер Грейди, ваша речь меня поразила. А ведь вы считаете себя джентльменом.

Анна смотрела на Грейди в упор, до тех пор пока он не отвел глаза и вполголоса не промямлил извинение. Теперь она уже смогла смело посмотреть на Кэрол и Гарриса, который обеспокоенно наблюдал за ней.

– Спасибо, Гаррис. Ты был очень добр. Уэбб проводит меня.

Анна не помнила, что сказал на прощание Уэбб, да и говорил ли он что-либо вообще. Она так разозлилась, что с трудом сдерживала гнев. Наконец-то ей пригодилась ее железная выдержка. Поскорее бы уйти отсюда, а там., там она быстро даст ему понять, что не позволит больше использовать себя. Что теперь она хорошо знает и его самого, и все его грязные трюки. Актеришка!

* * *

Анна резко выдернула руку. Даже полумрак холла не мог скрыть пятен на щеках и ярости, сделавшей ее синие глаза почти черными. Глядя на нее, Уэбб сознавал, что дал ей более чем достаточный повод для гнева. Малышка проявила удивительный характер, не говоря уж о том, как она справилась с ситуацией, когда они с Кэро вцепились друг другу в горло. Почти никогда женщине не удавалось заставить его растеряться. И уж точно ни одна не смогла до такой степени заинтриговать. Она была изменчива, как ртуть, и не укладывалась ни в одну из известных схем. Уэбб вдруг с сожалением подумал о том, что может потерять ее, не успев обрести.

Сейчас они стояли и настороженно изучали друг друга – как будто встретились впервые. Уэбб очень хотел прикоснуться к ней, обнять. Но разум подсказывал, что лучше этого не делать. Поэтому он просто стоял, засунув руки в карманы выгоревшей полотняной куртки, предоставляя Анне сделать первый шаг.

Она коротко мотнула головой, и платиновые волосы рассыпались по плечам. Одной рукой Анна пригладила их. Значит, тоже нервничает. Уэбб отметил, что эта мысль ему приятна, и сам не понимал, почему он по-прежнему ничего не предпринимает.

– Будь добр, вызови мне такси, пожалуйста, – голос казался отдаленным и каким-то бесплотным. – Я бы хотела уехать домой.

Уэбб раздраженно пожал плечами.

– Хорошо. Только в холле нет телефона. Придется подняться ко мне в номер.

– Я бы все-таки предпочла спуститься в холл. Можешь не провожать меня – я вполне могу добраться самостоятельно.

Но когда она хотела пройти мимо него, Уэбб не выдержал и схватил ее за руки.

В тот же момент дверь в номер Кэрол открылась. Внезапный свет, шум и запах сигаретного дыма заставили их обоих оцепенеть. Вышедшая пара закрыла за собой дверь и двинулась по коридору. Когда они проходили мимо Уэбба и Анны, мужчина вежливо попрощался:

– Спокойной ночи, миссис Гайятт.

– Спокойной ночи, – в горле стоял ком. Хотелось плакать от бессильной ярости и унижения. Ну почему, почему так происходит? Почему она не в силах вырваться и попросить Нордстромов подвезти ее домой?

– Миссис Гайятт? – голос Уэбба задребезжал от звучавшего в нем сарказма. – А где же ваше кольцо, мадам? Или вам надоела семейная жизнь, и вы решили отправиться на поиски приключений?

Его руки сжимали, как тиски. Анне стало очень больно, и она начала вырываться.

– У тебя нет никакого права так разговаривать со мной! Кроме того я… мы с мужем живем отдельно. Мы разводимся.

– Неужели? И кто же этот счастливчик? Я хочу сказать, тот счастливчик, из-за которого ты бросаешь мужа, – он коротко, резко рассмеялся. – А ведь ты меня чуть не обманула, миссис Гайятт. Маленькая невинная Энни. И я тоже хорош. Сам бы мог догадаться, хотя бы потому, что вы с Кэрол подруги.

– Я не желаю выслушивать твои оскорбления! Как ты смеешь лезть в мою личную жизнь? Отпустишь ты меня или нет?

Не обращая внимания на бесплодные попытки вырваться, Уэбб схватил ее за кисти и завел их за спину. Оба они уже не контролировали себя.

– Черта с два! Да ты этого и не хочешь, правда, малышка? Иначе ты бы боролась более активно. А мне никогда не нравилось спать в одиночестве.

– Пожалуйста, Уэбб, прошу тебя – не надо!

Однако все было бесполезно. Анна ненавидела собственную беспомощность, но ничего не могла с собой поделать. Во рту появился соленый привкус крови – зубы Уэбба поранили ей губу. А потом ее рот приоткрылся, она ответила на поцелуй и…

Это было подобно искре, которая становится причиной лесного пожара. Пламя охватило их обоих, и его уже невозможно было потушить.

– Ты ведьма, Анна. Ведьма, черт тебя подери! – действительно ли он шептал эти слова, или ей это просто показалось? Она сознавала лишь то, что он несет ее на руках, что у нее кружится голова и все вокруг кажется нереальным. Как сквозь пелену донесся звук захлопнувшейся двери, и вот они уже оказались вдвоем в номере Уэбба.

Постель была в полнейшем беспорядке. Смятые простыни свисали на пол. Таня? Нет, она не должна думать об этом, она на хочет думать об этом. Уэбб так резко бросил ее на кровать, что та закачалась под ней, как палуба корабля.

– Прошу тебя, не нужно. Не сейчас и не так, – Анна не помнила, произнесла она эти слова вслух или только про себя. Занимался ли он любовью с Таней до того, как они поссорились? Самое удивительное – Анна поймала себя на мысли о том, что это ей совершенно безразлично. Свет в комнате погас, и мрак начал давить на веки. Как тяжелый черный бархат.

Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, и она не увидела, а почувствовала на себе его руки. Ощутила его тело рядом с собой.

Он был изумительно нежен. Гораздо нежнее, чем раньше. И Анне показалось, что она знает причину: здесь, в полной темноте, они вновь могли стать незнакомцами. Не было необходимости следить за собой – нужно было лишь чувствовать, дотрагиваться, исследовать: сначала пальцами, а потом губами.

Ей было совершенно безразлично, что он делает с одеждой, которую снимает с нее, а потом и с себя, потому что никак не могла унять дрожь в пальцах и раздеть его. А потом Уэбб долго дразнил ее, заставляя срываться на крик и требовать удовлетворения желаний, которые он понимал и чувствовал лучше ее самой. Его тело было все время разным – гладким и огрубевшим, упруго пульсирующим под ее рукой и, наконец, сливающимся с ней и входящим в нее.

И опять возникло это знакомо-незнакомое ощущение освобождающего взрыва внутри. Но Уэбб не давал ей прийти в себя. Поцелуй – и она снова уносилась в незнакомый прежде мир, где не было никаких мыслей, где ничто не имело значения – лишь чувства и желания, лишь ощущение рук и губ.

А потом мир перестал кружиться, и она уснула. Это было похоже на падение в бесконечную пропасть.

Глава 7

Следующее утро было абсолютно не похоже на все предыдущие, что были в ее жизни. Неужели только вчера она проснулась в кресле у камина в отцовском доме?

Приглушенный солнечный свет пробивался сквозь задернутые шторы и падал на кровать, а воздух был наполнен аппетитными запахами кофе и свежеподжаренного бекона.

Сначала она не могла сообразить, где находится. Анна с трудом разлепила отяжелевшие веки, открыла глаза и тут же закрыла их, зажмурившись от света.

– Вставай, любовь моя. Уже утро. А точнее, день. Давай, проглоти это.

Она встретилась взглядом с золотисто-желтыми глазами Уэбба, и весь вчерашний вечер мгновенно всплыл в памяти.

Анна послушно проглотила таблетки, которые он ей протягивал.

– Не нужно так бояться, Энни, малышка. Это всего лишь витамины Е и В12, – его голос был чужим и отстраненным, так же как и взгляд. Но она постаралась не думать об этом. Запив таблетки смесью шампанского и апельсинового сока, Анна попыталась сосредоточиться на том, что это довольно вкусный напиток и что он, кажется, называется «Мимоза». Словом, на чем угодно, кроме того, что с ней происходило в данный момент. Но Уэбб на собирался давать ей такую возможность.

– Тебе стоит также позавтракать. Ты так крепко спала, что мне пришлось заказать еду по своему вкусу.

Завтрак состоял из нежного омлета, слегка приправленного укропом, и свежих сдобных булочек с маслом. Сидя в кровати, Анна взяла протянутую Уэббом тарелку и внезапно поняла, что умирает от голода. К тому же, если ей удастся сосредоточиться на еде, она сможет некоторое время не думать о том, как она здесь оказалась и что произошло перед тем, как она заснула – или отключилась. У нее еще будет достаточно времени для раскаивания и самобичевания. Боже, что подумает миссис Прикнесс? Пошлет за ней поисковую партию? А может быть, ей уже все известно? Нет, лучше об этом не думать, по крайней мере, пока. Съешь еще кусочек этого замечательного омлета и намазанную маслом булочку с хрустящей корочкой, которую Уэбб протянул тебе без единого слова. И не спрашивай себя, о чем он сейчас думает!

Налив кофе, Уэбб, который уже расправился со своим завтраком, начал одеваться. Он натягивал выгоревшие голубые джинсы, в то время как Анна пыталась разгадать выражение его лица. Но тщетно. Даже взгляд, скользнувший по ее обнаженной груди, был удивительно равнодушным. Она не могла понять, как можно так хорошо знать человека физически и в то же время не знать его вообще. Прошлой ночью это был полумужчина-полусатир, а сегодня – лишь вежливый безразличный незнакомец. Аппетит внезапно пропал.

– Покушай еще, Энни. Тебе это явно не повредит.

Анна вспыхнула и, отрицательно покачав головой, оттолкнула от себя тарелку. Она вспомнила, как роскошно сложены Кэрол и Таня, и почувствовала себя глубоко несчастной. Неужели он намекал на это?

Уэбба раздирали противоречивые чувства. Если бы она не выглядела такой юной и беззащитной! А внезапно вспыхнувший румянец напоминал розовое вино в бокале из прозрачного алебастра. С ней он чувствовал себя палачом, и это непривычное ощущение раздражало. И все же, несмотря на невинный взгляд, она все время вела свою игру. Кто бы мог подумать, что это такая замечательная актриса. Даже умеет краснеть… Его глаза сузились от гнева, причины которого ему самому были не вполне понятны. Да, в постели она была бесподобна – никаких комплексов, несмотря на облик маленькой девочки. Но какого черта! Это дочь Ричарда Риардона – вот о чем следует все время помнить. Внезапно, с неожиданной злобой, он подумал о том, что хочет сорвать с нее маску благовоспитанности и сдержанности, увидеть, какая она на самом деле. Но еще больше ему захотелось сорвать простыни, целомудренно обернутые вокруг ее стройного тела.

Дочь Риардона. Неузнаваемая под фамилией мужа, которого ей выбрал отец. Насколько он знал, никто и понятия не имел о том, что у Риардона есть дочь – единственное уязвимое место в его обороне. Риардон. Серый кардинал, как его окрестил один смелый вашингтонский журналист. Его имя почти не упоминалось в прессе. И в то же время именно он делал всю закулисную политику. Глава организации настолько таинственной, что у нее даже не было названия. Но Уэбб знал о ней. Ведь он сам был когда-то одним из «ребят Риардона», до тех пор пока не стал более мудрым и гораздо более циничным. Ему удалось уйти и выжить – Рии не удалось, Рии, которая вообще не должна была касаться всего этого.

Ну почему именно сейчас ему напомнили о ней? Долгие годы Уэбб пытался забыть ее, вычеркнуть из памяти. Он отгораживался от реальности бесчисленными женщинами. Отгораживался от мысли о том, что Рия погибла. Даже сейчас он избегал думать об этом. В ее смерти виноват Риардон, хладнокровный мерзавец с компьютером вместо мозга. Для него люди – лишь булавочки на карте, которые можно передвигать по своему усмотрению.

Долгое время он не позволял себе вспоминать. Анна вернула воспоминания и ненависть. Одно время Уэбб жил только мыслью об убийстве Риардона. А теперь он находился здесь, в гостиничном номере, с его тщательно скрываемой дочерью.

Да что он сам перед собой оправдывается? За что? За Анну? Или за свое собственное чувство к ней? От злости, в основном на себя самого, голос Уэбба прозвучал гораздо грубее, чем он хотел, почти издевательски.

– Что случилось, Энни? Ты уже не голодна? Или начинаешь беспокоиться о том, что сделает муж, если узнает, где ты провела ночку?

От этой неожиданной грубости Анна застыла. На этот раз румянец на ее щеках был следствием гнева.

– Я уже говорила, что это не твое дело. Кроме того, если уж поставить все точки над i, он скоро станет моим бывшим мужем. И зачем так упорно возвращаться к этой теме? Ты производишь впечатление человека, у которого довольно обширный опыт связей с чужими женами.

– Но не в том случае, если эта жена является еще и единственной дочерью Дика Риардона. Господи, Энни! – Уэбб вспылил. – Ты что, сумасшедшая? Я никак не могу понять тебя. Что и кому ты хочешь доказать? Подразнить папочку в его родном городе или заставить своего почти уже бывшего мужа ревновать? А может, ты просто очередная скучающая вашингтонская жена, отправившаяся на поиски приключений?

– А что ты ищешь сам, Уэбб? Развлечений, которые бы помогли тебе убить время в маленьком скучном городишке? Легкой, ни к чему не обязывающей связи? Может быть, мы оба ищем одного и того же? Тогда, можно считать, мы это нашли! – Анна встала, не обращая никакого внимания на то, что почти обнажена под его ставшим внезапно пристальным взглядом. Она вся дрожала от смешанного чувства ярости и унижения. Ей хотелось только одного – убежать отсюда, от этого саркастического, обвиняющего голоса, от опаляющего взгляда янтарных глаз.

Однако было очень трудно сохранять достоинство и одновременно искать разбросанные по комнате вещи. Холодно и отчужденно она сказала:

– Спасибо за завтрак. И за то, что оставил меня переночевать. Но уже поздно, и мне пора домой. А разве у тебя нет репетиции или еще чего-нибудь?

– Еще чего-нибудь… – сухо ответил Уэбб. Не делая никаких попыток помочь, он просто стоял и наблюдал за тем, как ее взгляд мечется по комнате в поисках одежды, которую он сам же и сорвал с нее прошлой ночью. Это сводило с ума.

Анна жалела, что не прикрылась хотя бы простыней. Черт побери, ну почему он стоит столбом, заставляя ее чувствовать себя совершенно нелепо? Решившись наконец поднять глаза, она увидела на его лице насмешливую улыбку.

– Видишь ли, любимая, я просто аккуратный парень. Да и не хотелось давать гостиничному официанту повод для сплетен. Мне почему-то показалось, что твоему папочке это не понравится. Поэтому, пока ты спала, я все веши повесил в шкаф. Здесь очень много стенных шкафов.

Значит, он не собирался помочь ей. Ну и не нужно!

– Спасибо. Это было очень предусмотрительно с твоей стороны. А теперь, если ты мне подскажешь, куда именно…

– Энни, предусмотрительность здесь ни при чем. Простая осторожность. Я хотел быть уверен, что тебе не удастся слишком легко убежать.

– Ты… – окаменев, она смотрела, как Уэбб с беззаботным видом начинает снимать джинсы. В ярком свете дня его тело казалось еще прекраснее – поджарое, мускулистое, загорелое. Не было даже обычного белого следа от плавок. Калифорнийское солнце позолотило его целиком. И… Анна не могла не заметить, что он хочет ее. От одного вида его обнаженного, идеально пропорционального тела у нее перехватило дыхание, и странное чувство возбуждения, зарождаясь внизу живота, как жидкая ртуть, стало растекаться по всему телу, вызывая почти болезненное желание.

– Эй, девушка с рекламы шампуня, не желаете ли принять горячий душ, перед тем как одеваться? – внезапно охрипший голос был почти умоляющим. – И ты совершенно права. Прости меня. Какое мне дело до того, кто ты и что ты.

Прежде чем Анна успела понять, что происходит, Уэбб схватил ее за руку, и уже в который раз она утратила власть над собой. Теперь ему нужна была только она сама, а не то, что с ней связано. Мокрые волосы струились по спине, плечам и груди. Он отодвигал в сторону тяжелые пряди и намыливал ее всю, останавливаясь, когда руки касались бедер.

– Наверное, именно так ты выглядишь, когда попадаешь под дождь. Господи, Энни, как ты красива!

Маленькая ванная быстро наполнилась паром. Мыло упало и было забыто, как и все остальное, когда они коснулись друг друга. А потом уже ничто не имело значения, и никто не мог встать между ними.

Даже Ричард Риардон, отец-призрак, почти легендарная таинственная фигура. Он уже пережил нескольких президентов, и было похоже, что переживет и следующих. Человек, который всегда в тени. Уотергейтский скандал не коснулся его – может быть, потому, что он слишком много знал о каждом из ведущих политиков. Никто не осмелился тронуть Риардона. Он был ходячей легендой, но только в совершенно определенных кругах – большинству же людей его имя ни о чем не говорило. И, тем не менее, Уэбб, который уж точно принадлежал к совершенно другому миру, знал о нем. Откуда?

Несмотря на то что Анна почти не общалась с отцом, один факт их родства делал ее чрезвычайно уязвимой. Это внушалось с детства, сначала отцом, а потом Крегом, особенно после того, как они поженились и переехали в Вашингтон.

«Ты должна быть очень осторожна, Анна. Я обещал твоему отцу, что буду заботиться о тебе. Помни, ты не можешь себе позволить даже намека на скандал. Я, конечно, понимаю, что ты никогда не допустишь ничего подобного. Надеюсь, что при выборе друзей ты тоже будешь руководствоваться моими советами».

Господи, иногда он был просто невыносим – живой реликт викторианской эпохи. Но должно было пройти некоторое время, прежде чем она разобралась в этом.

Анна вдруг поняла, что здравый смысл вернулся к ней слишком поздно. Лишь когда Уэбб небрежно бросил на пол мокрое полотенце и ушел в другую комнату, чтобы найти какую-то одежду, она вновь обрела способность рассуждать. Ожесточенно растирая полотенцем мокрые пряди волос, Анна испытывала почти удовольствие от причиняемой самой себе боли.

«Мокрый шелк», – говорил он, ласково перебирая их пальцами. Но как бы узнать, какие из слов Уэбба – правда, а какие – лишь игра? Анна не понимала, зачем он вчера пришел за ней и привел ее сюда. Но еще меньше она понимала, почему вышла с ним и… осталась.

«Будь осторожна, будь осторожна!» – настойчиво стучало в мозгу. Но это предостережение несколько запоздало. Где та нетронутая, скрытая часть ее «я», до которой она не допускала даже Крега? Анна почувствовала странную растерянность и… страх. Тем больше было причин для сдержанности. «Делай вид, что все нормально, оставайся спокойной».

Бросив полотенце и приняв как можно более безмятежный вид, она вошла в спальню. Уэбб был уже одет, а ее вещи сложены на кровати аккуратной стопкой. Стараясь не смотреть в его сторону, Анна начала одеваться. И каждый предмет туалета казался оборонительным рубежом, воздвигаемым между нею и Уэббом, а точнее – защитой от собственной слабости.

В холле гостиницы не было никого, кроме клерка, но он даже не взглянул на них.

На улице бледное лицо Анны разрумянилось от резкого ледяного ветра. Закутанный водитель снегоуборочной машины приветливо помахал рукой. Анна ответила. Потом ей казалось, что она чувствует спиной его взгляд. Он явно наблюдал за тем, как Уэбб нетерпеливо потащил ее за собой вверх по улице.

Они остановились у электрических ворот в высокой каменной стене, увитой заиндевевшими остатками плюща; за воротами начиналась подъездная аллея к дому. Задыхаясь от быстрой ходьбы, Анна оперлась на руку Уэбба. Несмотря на мороз, она ощущала тепло его тела.

– Так, значит, в этом замке король прячет осиротевшую принцессу с шелковыми серебристыми волосами… Энни, ты всегда прячешься за высокими стенами? А где же твой знак «Не входить. Частное владение»?

– Там же, где и твой «Берегись. Сексуальный маньяк на свободе», – парировала она.

Откинув голову назад, Уэбб весело рассмеялся. Когда он вновь посмотрел на нее, в глазах уже не было насмешки – в них плясали веселые искорки.

– Бедное дитя. Значит, вот за кого ты меня принимаешь? Ну что ж, надо держать марку. Давай подумаем: мы занимались этим в театре и в гостинице, так? Как насчет того, чтобы попробовать прямо здесь, у стены? Или ты боишься скрытой камеры?

Прижатая к стене, она рассмеялась, но потом каждой клеточкой тела ощутила его растущее желание. Их губы разделяло всего несколько сантиметров, но, поддразнивая Анну, Уэбб крепко держал ее голову обеими руками.

– Уэбб!

– Это лишь твоя вина, маленькая ведьма из Новой Англии. Зачем ты околдовала меня? Я все время хочу обладать тобой… снова и снова. Когда ты закрываешь глаза – вот так, как сейчас, я теряю власть над собой. Хочу тебя еще… и еще… и еще…

«Когда Уэбб проявляет все свое обаяние, редкая женщина может устоять. Он это знает. И умело использует»… Чьи это были слова? Кэрол? Или Гарриса?

Но как только его губы коснулись ее, она жадно ответила на поцелуй, почувствовав, как по телу быстро разливается тепло. Какое ей дело до всех этих предупреждений? Сейчас хотелось только одного – вновь быть с человеком, который наконец разбудил в ней женщину.

Обрывки мыслей мелькали в голове, но Анна гнала их прочь. Она хотела не думать, а чувствовать – зарываться пальцами в его волосы, прижиматься к нему все крепче, заставляя тело гореть, несмотря на окружающий холод.

– Энни! – наконец прошептал он. – Какой же я дурак! Мне нужно было запереть тебя в своей комнате и выкинуть все вещи в окно, чтобы ты не могла убежать…

У него было неприятное чувство, что Анна использует его. Но для чего? Для бегства от мужа? Или от Риардона? Уэбб при всем желании не мог представить себе Риардона в постели с женщиной. Но как бы иначе он умудрился сделать ребенка? Наверное, пришлось пожертвовать собой во имя имиджа «обыкновенного человека», который он усердно создавал.

Но к черту Риардона. Важно лишь то, что сейчас он держал в объятиях его дочь и хотел ее, вопреки всему. А ведь, решив проводить ее домой, он думал, что провожает ее из своей жизни навсегда.

Уэбб снова вспомнил вчерашнюю ночь. Анна заснула так крепко, что это было скорее похоже на потерю сознания. Она явно не умела много пить. Когда же и он начал засыпать, раздался резкий телефонный звонок.

Гаррис участливо осведомился об Анне. Потом трубку взяла Кэрол, и Уэбб услышал, как ярость в ее голосе сменилась медоточивым сарказмом: «Милый Уэбб, я признаю, что у нас были, есть и будут разногласия, но, тем не менее, мне бы очень не хотелось, чтобы тебя облили смолой, вываляли в перьях и изгнали из города. Или сейчас уже так не делают? Ничего, я думаю, для тебя подберут что-то более современное. Ведь Анна – дочь Ричарда Риардона. А ее муж – Крег Гайятт. Не так давно «Тайм» опубликовал о нем статью – адвокат, быстро делающий политическую карьеру. В общем, все как положено. Я, конечно, слышала, что они вроде разводятся, но ведь ты знаешь, как это обычно бывает? – Кэрол ядовито рассмеялась, и Уэббу внезапно захотелось задушить ее. – В Вашингтоне говорят, что она нимфоманка, поэтому Риардон и скрывал ее…»

«Почему же ты уговорила ее сыграть финальную сцену?»

«Терапия, милый, всего лишь терапия! Она очень долго лечилась у психоаналитика. И я подумала, что было бы забавно свести вас вместе. Тем более, что мы заключили пари! Но я же не могла предположить, что ты…»

«Кэро, я прекрасно знаю, что ты подумала, – его голос был угрожающе вкрадчив. Это вызвало паузу на другом конце провода. Уэбб отчетливо представлял себе, как Кэрол делает глубокий вдох, готовясь к очередному выпаду. А у него не было ни малейшего желания ее слушать. Анна пошевелилась во сне, и он почувствовал прикосновение шелковистых волос. Черт бы ее побрал! Но он слишком хорошо знал Кэро. «Одного поля ягоды» – как часто они смеялись над этим, когда их роман был в разгаре. – Послушай, Кэро, давай обсудим это завтра. Я очень тронут твоей заботой, но в данный момент мне чертовски хочется спать».

Вешая трубку, он успел услышать ее шипение: «Уэбб, скотина… Хочу тебе сказать, что…» – На всякий случай он отключил телефон, но все равно долго еще не мог заснуть.

Ну что ж, Кэрол сделала все, что могла. На следующее утро он собирался накормить Анну завтраком, заняться с ней любовью, если возникнет желание, и отправить домой к папочке, на прощание похлопав по попке. Риардон, конечно, узнает, что он соблазнил его дочурку – в маленьком городишке слухи распространяются быстро. К вечеру об этом уже будут знать все. Пусть же это будет хотя бы ничтожной компенсацией за все то зло, которое ему причинил Риардон.

Рия… Много лет он пытался не думать о ней. Не вспоминать об их безоблачном счастье, которое продолжалось до тех пор, пока не вмешался Риардон. И Рия умерла. Пытаясь доказать свой патриотизм, доказать, что она может разделить и ту часть его жизни, которая до сих пор ее не касалась. Жизнь и любовь – для него Рия была и тем, и другим. А когда ее не стало, все женщины превратились для него лишь в картонные ширмы, которыми он отгораживался от собственных воспоминаний.

Рия унесла с собой все доброе и светлое, что было в его душе. Зачем сейчас вспоминать? Сегодняшняя реальность воплощена в Анне, которая каким-то странным, неуловимым образом напоминала Рию. Но Рия была невинна, а Анна – нет. Черт побери! Необходимо стряхнуть это наваждение. Поцеловать ее – на этот раз слегка, мимоходом – и поскорее уйти, не оглядываясь.

Он уже забыл, что говорил Анне, но, как бы почувствовав мрачный ход мыслей Уэбба, она коснулась губами его шеи. И вновь захотелось лишь одного – целовать ее до бесконечности, оттягивая неизбежность расставания. Но нельзя было доверять чувствам.

Зарывшись пальцами в шелковистые волосы, Уэбб обеими руками отстранил от себя голову Анны.

– Черт возьми, Энни! Ты добьешься того, что я возьму тебя прямо здесь, а снег – довольно холодная постель. Кроме того, боюсь, что твой папочка этого бы не одобрил.

Ну почему она не научилась скрывать, что ей больно? Он не мог выдержать взгляд этих огромных, синих, как океан, глаз.

– Почему ты всегда попрекаешь меня тем, что я дочь Риардона? Почему никто не воспринимает меня просто как личность? Ты что, тоже боишься моего отца, Уэбб?

Ну вот наконец и путь к отступлению. Подавив проклятие, он отодвинулся от нее.

– Да, черт побери. Конечно, я его боюсь! А кто не боится? Я всего лишь простой средний парень. Разделаться со мной для него – все равно что выплюнуть косточку от апельсина. Конечно, я признаю, что не должен был увлекаться тобой, но ведь и ты не должна была связываться с жалким актеришкой. – Уэбб был умышленно жесток. Стараясь не думать о внезапно окаменевшем лице Анны, он продолжал: – Да, малышка, это было потрясающе. Но как бы мне ни хотелось продолжить, инстинкт выживания преобладает над всеми прочими, которые ты во мне пробуждаешь. Видишь ли, детка, я вырос в гетто. В Чикаго. Мой отец был нечистым на руку ирландским копом, а мать – итальянкой с Сицилии.

Я вырос на улице и там прошел школу выживания. А также научился многому другому, но рассказ об этом вряд ли будет тебе интересен. Этот мир совсем не похож на тот, в котором выросла ты. Разве Гаррис и Кэро на рассказали тебе, какой я подонок? Я не пара тебе, а ты – мне, поэтому… – сдерживаемая ярость в его голосе заставила Анну вздрогнуть. – Совершенно непонятно, какого черта мы здесь делаем вместе.

Неожиданно для самого себя он вдруг поднес руку к ее лицу. Как будто хотел, чтобы его пальцы в последний раз коснулись этих чистых линий и запомнили их.

Резко мотнув головой, Анна засунула замерзшие руки в карманы и заставила себя с вызовом посмотреть на Уэбба.

– Этого я не знаю. Но тебя никто и не просил ничего объяснять! Поэтому я не думаю, что это необходимо… О Боже! Ладно, Уэбб, прощай и спасибо за все. Не обязательно высказывать вслух…

Теперь она хотела только одного – чтобы он поскорее оставил ее в покое. Лучше все обрубить одним ударом.

Смешно, но именно в этот момент ворота бесшумно открылись, и из них выехала длинная черная машина, которая тут же затормозила и дала задний ход.

– Анна! А Я как раз ехал тебя искать. Мы все сильно переволновались из-за того, что ты не появилась вчера вечером. Где…

Господи, ну почему именно Крег? Насколько легче было бы сейчас разговаривать с отцом. Когда он приехал? Зачем? Конечно, ей было безразлично, что подумает Уэбб, но… Внезапно голос Крега лишился всякого выражения:

– Привет! Извините, что не сразу вас заметил, но я беспокоился и…

Классическая конфронтация. Прямо как в кино. Муж и любовник. Точнее, бывший любовник. Разве Уэбб не дал это совершенно ясно понять?

Проклятье! Краем глаза она слышала обрывки натянутого диалога и ненавидела обоих, хотя и по разным причинам. Из-за них она чувствовала себя марионеткой, которую тянут в разные стороны.

– Ну что вы, я все прекрасно понимаю… Я был уверен, что Энни позвонила домой…

Энни! Да как он смеет! У нее было чувство, что Уэбб опять нарывается на ссору, как вчера вечером. Но ее бывший муж, конечно, был слишком цивилизован, чтобы принять вызов. И вообще, по какому праву Крег здесь находится? По какому праву он «беспокоится» о ней?

Как сквозь вату до нее доносился собственный сухой голос, предложение Крега подвезти Уэбба до гостиницы и вежливый отказ, отыгранный с преувеличенным западным акцентом.

– Благодарю вас, не нужно. Мне нравится ходить пешком. Просто хотел убедиться, что Энни благополучно добралась домой. Я пообещал Кэрол.

Ей захотелось закричать им обоим: «Прекратите, прекратите, прекратите! Прекратите обмениваться мнимыми любезностями над моей головой, как будто меня вообще здесь нет!» – но потом подумала, что Уэбба надо поставить на место в первую очередь. Хорошо же, она ему сейчас продемонстрирует, что тоже может играть.

Игнорируя Крега, Анна обвила руками шею Уэбба и нежно поцеловала его.

– Еще раз спасибо, дорогой, что довел меня до самого дома! Обязательно передавай от меня привет Кэрол. Скажи ей, что мне очень понравилась вечеринка…

В золотисто-желтых глазах отражалось солнце.

– Мне это доставило истинное удовольствие, радость моя. И я непременно передам привет Кэро, – он разжал ее руки с большей силой, чем это было действительно необходимо. – Гайятт? Было очень приятно с вами познакомиться. До встречи, Энни.

Уэбб начал спускаться вниз по склону, и только тогда Анна заметила, что Крег держит для нее открытой дверь «мерседеса».

Невыплаканные слезы душили ее. Глаза болели. Но она не могла позволить себе разрыдаться.

– Анна, может быть, ты все-таки сядешь в машину?

Или тебе нравится делать из себя посмешище? А из меня дурака? Я не понимаю, что происходит, но тебе лучше подготовить приемлемое объяснение – мы с твоим отцом ждем тебя с прошлого вечера.

Сев в машину, Анна с треском захлопнула дверцу. Сама того не желая, она смотрела, как Уэбб уходит от нее. Невольно подумалось о том, что бы между ними произошло, если бы Крег не появился в самый неподходящий момент.

Его ярость передалась и ей. Лицемер!

– Я не знаю, что и кому ты хочешь доказать, Анна! Но я предупреждаю тебя, что…

Она испытала подлинное наслаждение, посмотрев тяжелым взглядом прямо в пышущее злобой лицо Крега и сказав при этом холодно и отчетливо:

– Прекрати, Крег! Я не желаю слушать никаких предупреждений. И я никому не должна давать никаких объяснений – ни тебе, ни отцу. Я вообще никому ничего не должна.

Глава 8

Возвращаясь в гостиницу, Уэбб снова прошел мимо той же снегоуборочной машины. Но на этот раз вместо приветствия получил лишь косой взгляд из-под козырька, который скрывал большую часть лица. Ну что ж, это имело определенный смысл. Он был чужаком, незваным гостем. А здесь родной город Анны Риардон Гайятт. И она вернулась домой – за высокие стены и электрические ворота. Ей там самое место. Странно другое – что Риардон и чопорный муж вообще выпускают ее на волю.

А чего ради, собственно, он об этом беспокоится? Пусть болит голова у Гайятта и ее отца. Вряд ли они еще когда-нибудь встретятся, и слава Богу. Потому что если бы он с самого начала знал, кто она такая, то мог бы возникнуть соблазн… «Забудь! Забудь Анну, забудь Риардона… тогда не вернутся сладостно-горькие воспоминания о Рие». Ему было чем заняться и куда поехать. В его жизни совершенно не нужны лишние привязанности.

Размашистым шагом он быстро достиг подножия холма. И вот уже показалось здание гостиницы, на пороге которого, облаченный в дорогой лыжный костюм, его поджидал Гаррис. С ним был Майк и еще несколько человек из их труппы. Все они наблюдали за приближением Уэбба. Разговоры резко прекратились, и в воздухе повисла напряженная тишина.

У Уэбба возникло неприятное предчувствие. Нервы его были натянуты до предела. Какого черта! Что здесь происходит!

Первым заговорил Гаррис. Его обычно спокойный голос был странно напряжен.

– Ради всего святого, Уэбб! Мы уже собирались посылать поисковую партию! В номере тебя не было, и я подумал, что с тобой… – понизив голос, Гаррис требовательно спросил: – Где Анна?

– Я доставил ее домой в целости и сохранности. Может быть, ты все-таки объяснишь, что случилось?

Все остальные молча уставились на него. Глаза Фелпса перебегали с одного лица на другое, как бы предупреждая о чем-то. Наконец он нетерпеливо вздохнул и посмотрел на Уэбба.

– У нас большие неприятности. Сначала этот идиот Грейди пытался убить Кэрол; слава Богу, что у нее хватило и сил, и мозгов, чтобы отделаться от него! А потом мы нашли Таню…

Черт! Почему бы Гаррису не перестать ходить вокруг да около? А этот осуждающий взгляд! В чем он его обвиняет, в конце концов? С трудом подавляемый гнев рвался наружу. Он был на грани срыва, но вместо этого сказал вкрадчиво-мягким голосом:

– Фелпс! А как насчет того, чтобы перейти ближе к делу?

– Давай сначала зайдем в гостиницу! – резко ответил Гаррис. – Здесь не место для объяснений. У Кэрол была истериками она все время спрашивала о тебе. Таню, мне кажется, удалось привести в чувство. Несмотря на всю воинственность, в ней все-таки есть практическая жилка. Теперь она…

– Вас к телефону, мисс Анна.

Игнорируя неодобрительный взгляд миссис Прикнесс, Анна схватилась за трубку, как утопающий хватается за соломинку.

Она избежала каких бы то ни было объяснений с Крегом. На все его расспросы ответом было гробовое молчание. Как только машина подъехала к дому, Анна пулей вылетела из нее и, не останавливаясь, прошла в свою комнату, напоминая непокорного ребенка. Правда, предстояла еще встреча с отцом, но она пройдет и через это. Надо только дождаться, пока их величество соизволит позвать ее. На самом же деле Анна дожидалась совсем другого – телефонного звонка. Ей необходим был хоть какой-нибудь сигнал из внешнего мира, чтобы убедиться: она все еще жива.

– Алло? – Почему при звуке обеспокоенного голоса Гарриса Фелпса ее сердце упало? Ведь лишь мгновение назад оно яростно стучало в груди.

– Анна? Я уже очень долго пытаюсь тебе дозвониться, – он начал осторожно, но потом в голосе послышалась напускная веселость: – Просто очень не хотелось уезжать, не попрощавшись.

– Уезжать? – Анна надеялась, что голос не выдаст, насколько это ее потрясло. – Мне казалось, что вы даете еще один спектакль…

– Должны были давать. Но… послушай, Анна, мне кажется, ты имеешь право знать! У нас были большие неприятности, и Кэрол просто не в состоянии играть.

Сейчас Уэбб успокаивает ее. Забавно, но как бы эти двое не ненавидели друг друга, когда наступает критический момент, они…

И Гаррис начал рассказывать ей обо всех последних событиях. С каждым его словом силы покидали Анну. Она чувствовала, как все внутри каменеет.

Тед Грейди с пистолетом ворвался в спальню Кэрол, угрожая убить ее. Но когда Кэрол начала бороться с ним, он умудрился сам себе снести половину челюсти. А Таню нашли в ее номере – избитую и в полубессознательном состоянии. Она упорно не хочет говорить, ни что случилось, ни кто ее избил. «Уэбб? Нет, не Уэбб». В общем, все это является вполне достаточным основанием для того, чтобы труппа поскорее смоталась из города. И, что поразительно, этому всячески содействует шеф полиции, который увез незадачливого Грейди в больницу.

– Алло? Анна, ты слышишь меня? Ты не очень расстроилась? Просто мне показалось, что ты должна это знать. Я надеялся, что мы еще увидимся… – теперь его голос звучал почти застенчиво.

Уэбб был с Кэрол. «Успокаивал» ее. И что произошло между Уэббом и Таней? Может быть, когда он пришел за ней вчера вечером, ему просто нужно было алиби… после Тани… «Прекрати! Не думай об этом! Не позволяй себе распускаться!»

Ей еще слишком многое предстоит, прежде чем она сможет убежать от всего этого.

Сначала несколько легких, ни к чему не обязывающих вежливых фраз Гаррису Фелпсу. Анна передала привет Кэрол, ни словом не упомянула про Уэбба – он не заслуживал этого, да и не нуждался ни в чьих приветах. Потом выразила надежду, что они обязательно встретятся в Европе. Как? Разве она не упоминала, что на следующей неделе уезжает во Францию?

Слова. Дымовая завеса для сокрытия чувств. Ведь Гаррис не мог видеть ни бледности ее лица, ни смешанного выражения ярости и унижения на нем. Кровь бешено стучала в висках.

Но стоило положить трубку, как на нее снизошло странное спокойствие. Пустота. Это слово наиболее точно характеризовало состояние ее души. Почти сразу снова зазвонил телефон, и Анна как-то отстраненно ощутила гордость за себя, когда услышала, что отвечает на звонок твердым, без признаков волнения, голосом.

– Мисс Анна, вы сможете застать отца у него в кабинете в любое удобное для вас время.

– Холодный, лишенный человеческих эмоций голос миссис Прикнесс удивительно соответствовал ее внешности. Казалось, она совершенно не стареет с годами. И, тем не менее, сколько Анна себя помнила, миссис Прикнесс всегда была неотъемлемой частью строго упорядоченной жизни Дипвуда. Ходячая морозильная камера. Анна помнила, как много лет назад ее мать вполголоса говорила: «Терпеть не могу эту… это существо. Она же не человек, а робот».

«Но зато я не робот! И заставлю отца это осознать». Анна тщательно причесалась и немного подкрасилась. Теперь, когда у нее была четкая цель, за которую предстояло бороться, она почувствовала себя гораздо увереннее. И хватит думать о Уэббе. Может быть, некоторое время спустя она и вернется к воспоминаниям о нем, но только для того, чтобы усвоить урок, который ей преподала жизнь. И пусть Уэбб с Кэрол продолжают свои игры, пусть хоть разорвут друг друга на кусочки – она в этом больше не участвует.

– Этот негодяй! Он же опасен… Вы оба хоть понимаете, что он пытался убить меня? Можете себе представить, что я пережила? Его необходимо изолировать, иначе я никогда не смогу чувствовать себя в безопасности.

Изумрудно-зеленые глаза Кэрол Кокран сверкали от ярости. На мертвенно-бледном лице ярко выделялась лишь нижняя губа, которую она все время кусала.

Кэрол перевела взгляд с Гарриса на Уэбба. Тот молча закурил сигарету и протянул ей. Черт бы его побрал! Она никогда не могла до конца понять, о чем он думает, и это раздражало. Кэрол привыкла быть уверенной в своих мужчинах. С Уэббом же такое невозможно.

– Тебе не стоит волноваться из-за Грейди, – мягко сказал Гаррис, – я обо всем позабочусь. Он довольно долго пролежит в больнице, а мы тем временем добьемся такого решения суда, что он не сможет даже близко подойти к тебе. И не забывай, что через две недели – премьера «Дурной крови» на Бродвее. Кэрол, я хочу, чтобы ты утвердилась как драматическая актриса. Нельзя сейчас распускаться. Обещаю, что газеты ничего не узнают об этой безобразной истории. Шеф местной полиции проявил большое сочувствие и понимание, так что мы можем уехать в любое время, как только соберемся.

Заметив, как Кэрол смотрит на Уэбба, Гаррис решил оставить их наедине. Его мозг был занят одним – какую информацию дать в прессу. С Уэббом он уже переговорил. В конце концов, его актерская карьера тоже зависит от успеха этой пьесы. Теперь необходимо, чтобы информация о помолвке поскорее «просочилась» в прессу. Это положит конец сплетням и объяснит ревность Теда Грейди, если история с его покушением на жизнь Кэрол все же выплывет наружу.

Если у него и были какие-то мимолетные сожаления, он быстро отогнал их. Ни Уэбб, ни Кэрол не заметили, как Гаррис вышел на комнаты.

– Уэбб… – теперь Кэрол была ребенком, нуждающимся в утешении. Унизанные кольцами пальцы крепко сжали его руку. – Я действительно страшно испугалась! Сначала это казалось настолько нереальным… Мне никто не верил, когда я говорила, что он безумно ревнив! Хотел запереть меня в четырех стенах и никуда не выпускать… А потом он ворвался в мою комнату и стал размахивать пистолетом у меня под носом. Я тогда сразу подумала: «Этот негодяй пришел убить меня. Он действительно собирается это сделать. Я умру». Черт побери!

Ну почему я никак не перестану думать об этом?

Это уже не игра – она действительно была до смерти перепугана и не могла унять дрожь, несмотря на все успокоительные.

– И тем не менее тебе придется заставить себя забыть. Кэрол, ты же всегда умела вовремя проявить характер. Сумеешь справиться и с этим, я уверен.

– Ты прав. Конечно, сумею, черт побери! – теперь ее голос вновь обрел силу. – Я всегда могла за себя постоять. Смогу и на этот раз.

Сквозь распахнутое неглиже виднелась полная белая грудь, такая знакомая, привычная. Они слишком хорошо знали друг друга – он и Кэро, как супруги после многих лет совместной жизни. Если возникала спонтанная потребность друг в друге, она тут же удовлетворялась. И не было необходимости в вопросах и ответах.

Значительно позднее, когда таблетки наконец подействовали и Кэрол заснула, Уэбб вернулся в свою комнату, чтобы закончить сборы. Внезапно навалилась страшная усталость. «Точнее, опустошенность», – язвительно подумал он, запихивая вещи в чемодан. Горничная еще не успела убрать, и все в комнате напоминало об Анне: длинный светлый волос на подушке, все еще влажное полотенце в ванной. Но Уэбб запретил себе думать о ней. Забыть, поскорее забыть. Анна Риардон Гайятт была совершенно ненужным осложнением в его жизни. Ее муж появился как нельзя более кстати. Теперь все в прошлом, и ему осталось лишь сосредоточиться на бродвейской премьере «Дурной крови», а также на «помолвке» с Кэрол.

– Это на тот случай, если всплывет история с Грейди, – объяснял Гаррис. – Понимаешь, мне кажется, что публике это понравится: ты и Кэрол. И, кроме того, объяснит ревность Грейди. Естественно, – здесь он сделал деликатную паузу и расправил усы, – Анна никоим образом не должна быть замешана в эту историю. Надеюсь, мне не нужно объяснять, почему…

* * *

Риардон. Что его привело в Дипвуд? Гаррис продолжал размышлять над этим вопросом. С одной стороны, конечно, очень плохо, что Риардон приехал именно сейчас. И еще хуже то, что Уэбб встретился с Анной – они совершенно не подходили друг другу. Анна не та женщина, с которой можно просто переспать. Интересно, вернется ли она теперь к мужу? Губы Гарриса искривила саркастическая усмешка. Гайятт – дурак, что позволил ей уйти, но он будет еще большим дураком, если не позволит вернуться. Факт остается фактом: она – дочь Дика Риардона. И, возможно, его единственное уязвимое место.

Анна часто думала об этом. Отец для нее всегда был призрачной фигурой, совершенно лишенной слабостей, которые бы делали его похожим на человека. Ненадолго появляясь и вновь исчезая, он заставлял Анну иногда задумываться над тем, есть ли у нее вообще отец. Как мог такой холодный, бесстрастный человек спать с ее матерью и зачать ребенка? Может быть, он послал вместо себя заместителя? А может, ее удочерили.

«Отец» – она была приучена обращаться к нему почтительно, но не могла припомнить, чтобы он проявлял человеческие эмоции по отношению к ней. Анна не только не знала отцовской ласки, но даже ни разу не видела его улыбки. Он был просто лицом на фотографии и голосом по телефону. А в минуты редких встреч, под пристальным, постоянно изучающим ее взглядом, она начинала заикаться и не могла связать двух слов.

Перед тем как постучать в дверь кабинета, Анна сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. «Господи, все эти формальности! Это же нелепо! А интересно, что бы произошло, если бы я просто вбежала в кабинет, бросилась ему на шею и поцеловала?» Мысль показалась ей настолько безумной, что она чуть не рассмеялась.

Он был один. Анна ожидала, что Крег тоже придет и будет взирать на нее осуждающим взглядом. Но, кажется, ее удостоят частной аудиенции.

– Ты прекрасно выглядишь, Анна. Хочешь немного шерри? – он вежливо поднялся, когда она вошла в кабинет, засунув руки в карманы выгоревших джинсов.

– Я бы предпочла мартини, если ты не возражаешь.

На его лице не отразилось никаких эмоций.

– Конечно, не возражаю. Правда, я не уверен, что помню правильные пропорции.

Анна присела на ручку кресла. Ей казалось, что внутри у нее сжатая пружина, но она твердо решила не подавать вида, что нервничает.

Протянув ей стакан и подождав, пока она попробует напиток, Риардон начал свою речь:

– Теперь мы можем побеседовать. Если я правильно понял, между вами с Крегом возникли некоторые недоразумения…

Анна с благодарностью ухватилась за последнюю фразу.

– Боюсь, что это нечто большее, чем просто недоразумения. И мне неприятно, что Крег приехал вместе с тобой. Я собиралась сообщить тебе, что не могу с ним больше жить, а поэтому собираюсь развестись. И… еще я хотела сказать, что намерена на некоторое время уехать за границу. Ты знаешь, что у меня есть свои деньги, и мне бы хотелось некоторое время пожить самостоятельно. Вот и все, что я собиралась тебе сообщить.

– Понятно, – и вновь лишь слегка приподнятая бровь и почти полное отсутствие реакции. Эта невозмутимость разозлила Анну, и ее следующие слова звучали дерзко и почти вызывающе.

– Надеюсь, что ты действительно меня понял… отец. Мне бы не хотелось, чтобы между нами возникли какие-то недоразумения. Для разнообразия мне хочется пожить собственной жизнью. А Европа находится на достаточном расстоянии для того, чтобы это можно было осуществить.

– Анна… – он обращался к ней преувеличенно терпеливо, как будто она все еще была ребенком. – Ты уже совершеннолетняя, да я никогда и не принуждал тебя ни к чему. Конечно, мне жаль, что ты не можешь уладить свои разногласия с Крегом – или мне следовало сказать «не хочешь»? Единственное, о чем я тебя прошу, это быть осторожной. Более осторожной, чем в последние несколько дней. До сих пор ты вела довольно замкнутый образ жизни, а потому не вполне понимаешь свою уязвимость. Потому что, – теперь его голос стал резче, – нравится тебе это или нет, но ты моя дочь. И многие люди не прочь воспользоваться этим фактом. Мне жаль, если мои слова тебе неприятны, но знать такие вещи необходимо. Приходится думать о том, как обезопасить себя.

Он не осуждал, не упрекал, и в то же время каким-то неуловимым образом ему удалось унизить ее. Под влиянием его слов недавно обретенная уверенность в себе лопнула, как мыльный пузырь.

Она была беспечна и неосторожна. Он просто дал понять, что все знает, но и не подумал развивать эту тему, тем самым лишив ее возможности защищаться.

Впоследствии Анна не могла вспомнить, чем закончилась их встреча. Всплывали лишь отдельные детали.

Она допила мартини, оставив оливку на дне бокала. Отец вежливо открыл перед ней дверь, но больше не было сказано ни слова. Теперь Анна была свободна. Если можно назвать свободой то, что она позвонила в бюро путешествий и упаковала два чемодана. Победа, за которую не пришлось бороться, не принесла радости. Ей вдруг показалось, что она не спасается бегством, а просто мчится сломя голову. Но откуда и куда?

Часть вторая: Актер

Глава 9

В течение двенадцати месяцев Анна Мэллори путешествовала по Европе. У нее было достаточно средств для того, чтобы чувствовать себя независимой и вращаться в определенных кругах. Она была полна решимости начать новую жизнь и называла свой отъезд из Штатов «бегством в поисках самой себя». Анна даже взяла девичью фамилию матери – Мэллори.

Сначала был Париж, где она раскошелилась на коллекцию одного из модельеров и отец ее подруги по частной школе предложил ей работу модели; потом – жаркое солнце Испании, катание на лыжах в Швейцарии и, наконец, – итальянская Ривьера, Венеция и Рим. Однажды в Риме, где она пробыла не очень долго, вместе с несколькими английскими друзьями, американским послом и его женой они посмотрели вестерн, где главную роль играл Уэбб Карнаган. Анна узнала, что за последний год он снялся в двух фильмах – итальянском и испанском, став одним из самых кассовых актеров Европы. Актриса, игравшая главную роль, чем-то напоминала Таню. Интересно, а что на самом деле произошло тогда с Таней? Неужели Уэбб… Уэбб был одной из причин, по которым она так стремилась уехать. Уэбб и Кэрол, улыбающиеся с фотографий в газетах, заголовки которых гласили: «ПОМОЛВКА ВОЗОБНОВЛЕНА!» Черт бы его побрал!

Перед отъездом из Америки у нее была долгая мучительная встреча с доктором Холдейном. Он молча выслушал ее, не перебивая и лишь иногда кивая головой, а в конце сказал: «Итак, у тебя было приключение – это чудесно. По моему мнению, поездка в Европу – тоже замечательная идея. Нужно покончить со всеми старыми комплексами. Живи в свое удовольствие, развлекайся и будь самой собой, но уже в новом качестве».

Ну что ж, она делала все возможное. Новый стиль одежды, макияж придали ей внешний лоск и изысканность.

Все получалось само собой. Работа модели принесла необходимый опыт и доставляла удовольствие. К сожалению, она слишком быстро уехала из Парижа, так и не увидев свои четыре фотографии в «Элле». В путешествиях месяцы пролетали незаметно, и Анна уже привыкла к своему новому образу жизни. Фильм с участием Уэбба выбил ее из привычной колеи (ну почему так трудно забыть его?), но Анна взяла себя в руки и уехала в Лондон с Виолеттой Сомерс и ее родителями. Это решение было принято после того, как они с Виолеттой договорились вместе снимать квартиру и та пообещала ее «со всеми-всеми перезнакомить».

Виолетта нашла для Анны «непыльную работу» в американской компании «Маджо Ойл», занимавшей роскошный офис в одном из высотных зданий Вест-Энда. Руководителем лондонского филиала и непосредственным начальником Виолетты был Дункан Фрейзер – американец с шотландским именем. Оказалось, что он к тому же сокурсник Крега по Гарварду. Как раз в это время ему понадобился личный помощник. Он хотел видеть в этой роли молодую привлекательную и образованную женщину, в обязанности которой входило сопровождать его на различные светские рауты и быть хозяйкой на тех, которые он устраивал сам. Дункан уверял, что Анну ему послал сам Бог А Анна не могла знать, что не он один облегченно вздохнул, когда она наконец осела в определенном месте.

Через восемь месяцев Анна чувствовала себя так, будто жила здесь всю жизнь. Это ощущение знакомо каждом иностранцу, пробывшему в Лондоне больше месяца. Несмотря на погоду, на ежеутренние транспортные пробки, на холод в помещениях и забастовки, Лондон, с его причудливой смесью старины и современности, очаровал ее даже больше, чем Париж.

Чувство свободы… оно продолжало расти в ней, пока не превратилось в убежденность. Анна лелеяла это ощущение. Успех снимков в «Элле» внезапно сделал ее популярной фотомоделью. Сначала она не могла в это поверить, но вскоре телефонные звонки с предложениями работы начали даже надоедать.

Дункана Фрейзера это расстроило и обеспокоило. Он умолял не бросать его:

– Ради всего святого, Анна! Ты уйдешь, и начальство пришлет мне какую-нибудь крысу! Послушай, здесь не так много работы. Если уж тебе хочется быть манекенщицей, то, может, согласишься остаться здесь хотя бы на полставки? Я понимаю, что в деньгах ты не нуждаешься, но это заставит модельеров еще больше гоняться за тобой. Черт побери, неужели ты собираешься окончательно стать моделью?

– Я еще не решила, – Анне было неловко перед Дунканом, но ведь это была реальная возможность стать наконец полностью самостоятельной. И не просто самостоятельной, но и знаменитой. Так стоит ли упускать свой шанс?

Виолетта была возбуждена больше ее самой и прямо заявила, что только последняя идиотка может отказаться от такого.

– Анна! Ты что, с ума сошла? Ты только представь себе – твои фотографии будут во всех журналах! Господи, ну почему я не уродилась такой высокой и стройной? – затем она проницательно добавила: – Или ты беспокоишься о том, что скажет отец? Но ведь работа манекенщицы сейчас очень престижна! Посмотри на Маризу Беренсон. А ведь можно перечислить еще с полдюжины имен! – Виолетта хитро улыбнулась, и Анна улыбнулась ей в ответ. Короткие вьющиеся волосы и большие карие глаза придавали Виолетте вид испорченного ребенка, что никак не гармонировало с ее пышными формами. Однажды, к великому ужасу мамочки и папочки, она позировала обнаженной для «Пентхауса» и доказала всем, таким образом, что с фигурой у нее все в порядке. Количество поклонников возросло до критической массы, и, не зная, что с ними со всеми делать, Виолетта постоянно жаловалась, что ей скучно и еще раз скучно!

– Анна, милая, соглашайся! Подумай, сколько вокруг тебя будет интересных людей! – Анна почувствовала, что колеблется. – Ты только подумай об этом! – настойчиво продолжала Виолетта. – Какой шанс! А если тебе неудобно перед Дунканом, то ведь он не будет возражать, если ты останешься у него на полставки. Зато ты сможешь позволить себе быть более разборчивой в выборе предложений, а это тебе только на руку. Тем большим будет успех. Давай же, Анна, решай! И предоставь мне переговорить с Дунканом. Я сумею заставить его реально посмотреть на вещи.

А почему бы и нет? «В тебе есть порода», – разве не так сказал ей однажды Гаррис Фелпс? Высокие скулы, темно-синие глаза, холодный и неприступный вид. Все это, в сочетании с прекрасными шелковистыми светлыми волосами, стало ее фирменным стилем.

Анна Мэллори – лицо года. Она моментально стала сенсацией. Ее фотографии не сходили с обложек и разворотов журналов. Эдвардианский стиль вновь вошел в моду. Никаких снимков в обнаженном или полуголом виде. Только в развевающихся и обтекающих туалетах пастельных тонов. Солнечные зонтики и легкая дымка на фоне зеленых английских пейзажей, на берегу озера или реки. Анна очень легко и раскованно чувствовала себя перед камерой, как будто позировала всю жизнь. Даже Дункан перестал ворчать – ему явно льстило ее общество на коктейлях и званых обедах.

– Вот видишь, я же тебе говорила! – не уставала повторять Виолетта, и было видно, что она искренне радуется за Анну. Они хорошо уживались, несмотря на то, что были очень разными. Их уютная квартира на Чейни-Роу устраивала обеих. Там было две спальни, что давало возможность Виолетте спокойно приводить любовников, а Анне – под благовидным предлогом отделываться от настойчивых ухажеров. Ей безумно надоели постоянно ощупывающие взгляды и руки. Надоели жадные поцелуи и домогательства.

«Что случилось? Ты не любишь мужчин?»

В зависимости от того, кто задавал этот сакраментальный вопрос, у Анны был наготове один из двух ответов: «Извините, но я предпочитаю сама выбирать себе мужчин» или – «Меня изнасиловали, когда я была совсем маленькой. С тех пор у меня отвращение к сексу».

Ей было совершенно безразлично, как прореагируют на эти слова. Просто она не хотела ни с кем спать, вот и все. Может быть, это было некоторым образом связано с отношением Виолетты к сексу: она обожала эту сторону жизни и не скрывала этого. Хотя, с другой стороны, что здесь плохого? «Неужели у тебя не было ни одного романа, с тех пор как ты развелась? Мне кажется, немного секса пошло бы тебе только на пользу».

Конечно же, у нее были романы! Точнее, после того как Уэбб, столькому научивший ее, остался за рамками ее жизни, Анна спала только с одним мужчиной, с отцом Софии – элегантным французом, уговорившим ее сняться для демонстрации его последней коллекции в «Элле». Обаятельный, обходительный, он был нежным и внимательным любовником. Но… ничего не произошло! А чего, собственно, она ожидала? Фейерверка? Волшебного безумия, которое ей дарил Уэбб? Антуан, будучи французом до мозга костей, вел себя безупречно.

«Мне очень жаль, petite Аннет, что я не смог доставить тебе такое же удовольствие, какое ты доставила мне. Но что делать? Иногда это происходит, иногда – нет. А у тебя такое изумительное тело, и в нем скрыто столько страсти!» Они расстались друзьями. Провожая Анну в Испанию, Антуан вручил ей коробку в золотистой оберточной бумаге, отмахнулся от смущенных благодарностей и нежно поцеловал в щеку.

«Это тебе, petite Аннет. Я создал эту модель для женщины, которая затаилась в тебе, ожидая, когда ее выпустят на свободу».

Теперь платье висело у нее в шкафу в пластиковом пакете. Сделанное из ярко-алого шифона, с глубоким вырезом, оно струилось с высокой груди, незаметно подчеркивая талию, и каскадом из нескольких юбок спадало до самых щиколоток.

Анна еще ни разу не надевала его.

Наступала осень, и на улице резко похолодало. По вечерам все окутывала плотная пелена тумана. А на календаре в офисе Дункана был залитый солнцем океан и кипарис. Кипарисы Монтерея! Анна задумалась, глядя на фотографию. Калифорния. Она почувствовала знакомый укол ностальгии, к которой примешивалось что-то еще… Это было так давно. Ребенком она проводила лето в Кармеле, а позднее – на величественном безлюдном участке побережья, в большом каменном доме, который выстроил ее дед.

Ей там очень нравилось. Крики чаек, несмолкающий шум волн, разбивающихся о скалы, и белый песок частного пляжа, на котором так любила загорать ее мать.

И вновь навалились темные, болезненные воспоминания, к которым она старалась не возвращаться. Зачем вспоминать о том, как этот же самый океан убил маму, когда Анне было всего семь лет? Это было так давно…

Дункана не было в офисе, и звук телефона на его столе испугал ее. Отведя взгляд от фотографии, пробудившей в ней полузабытые ощущения, Анна взяла трубку.

– Контора мистера Фрейзера, – служащие «Маджо Ойл» быстро привыкли к английским формальностям. Интересно, где Виолетта? Почему она не взяла трубку в приемной?

Раздался легкий щелчок, и Анна услышала голос Марлены Крэншоу:

– Это тебя, Анна. Я просто увидела, как ты входишь в святилище Фрейзера, и решила подключиться к этому телефону. Не вешай трубку.

Ее? Анна нахмурилась. В трубке раздался легкий щелчок, и она не смогла скрыть изумления при звуке так хорошо знакомого голоса:

– Крег? Что ты делаешь в Лондоне?

– В данный момент я нахожусь в аэропорту. Связь ужасная, поэтому буду краток. Я хотел пригласить тебя поужинать сегодня вечером, – раздалась серия щелчков и затем почти просительный голос Крега: – Я бы очень хотел увидеть тебя, Анна.

Повесив трубку, она обратила внимание на неразборчивую запись в еженедельнике Дункана. «К. Г. – Хитроу, 11 утра». Значит, Дункан знал о приезде Крега. Почему же он не сказал ей? У нее мелькнуло даже слово «предупредил». Какая чушь! Развод был окончательным, а Крег с Дунканом – старые друзья! В конце концов, они все – цивилизованные люди. Так почему бы ей не поужинать со своим бывшим мужем?

«Она изменилась», – подумал Крег. Он, конечно, видел ее фотографии в «Харперс Базар», «Вог», «Элле» и других модных журналах, но никак не мог поверить, что это та же самая полудевочка-полуженщина, на которой он был женат. Снимки в журналах не подготовили его к реальной встрече. Анна Мэллори, топ-модель. Умелый грим делал ее лицо еще более красивым. Крег вспомнил, как она ненавидела краситься. Но сейчас дымчато-серые тени подчеркивали глубокую синеву глаз, скулы покрывал тонкий слой румян, а нежный блеск губ явно напоминал о существовании фирмы «Ланком».

Ее улыбка была немного напряженной, когда она сдержанно поприветствовала его:

– Крег! Я очень рада тебя видеть!

Значит, эта перемена – не только внешняя. Анна стала более уравновешенной. В ней появилась спокойная уверенность в себе.

При свете свечей в ресторане «Кок д'Ор» Крег тайком рассматривал ее и пытался понять, чем объясняются все эти перемены.

Дункан Фрейзер мало чем смог ему помочь. «Беда в том, что я действительно ничего о ней не знаю. Анна – очень скрытный человек. Она не делится даже с Виолеттой, хотя они вместе снимают квартиру. Я тебе рассказывал о Виолетте – этакая английская куколка. Единственное, что я точно знаю – это то, что Анна не спит с кем попало и, как ты понимаешь, не из-за недостатка желающих. Она умна, хорошо умеет слушать, хотя сама говорит очень мало. Между прочим, мне стоило очень больших усилий уговорить ее остаться у меня хотя бы на полставки!»

Крег одобрительно кивнул. Фрейзер был надежным парнем. Тем более что он уже полностью вошел в роль руководящего работника нефтяной компании и успешно пускал в ход обаяние, щедро отпущенное ему природой.

Но рассказ Дункана, так же как и фотографии в журналах, абсолютно не подготовил его к встрече с той незнакомкой, в которую превратилась его бывшая жена. Это она выбрала местом их ужина «Кок д'Ор». Метрдотель знал ее, а все остальные посетители явно узнавали, хотя и, будучи хорошо воспитанны, не показывали это открыто.

– Так вот, значит, как себя чувствует человек, когда ужинает со знаменитостью! – Крег пытался казаться непринужденным, но у него это плохо получалось. Черт возьми! Ведь эта женщина была его женой, а он так и не разгадал ее. Она была так молода и наивна. Казалось, что не составит труда вылепить из нее все, что угодно. Но Анна слишком скоро стала давать отпор его настойчивым попыткам превратить ее в жену, которая была ему нужна. А теперь она внезапно превратилась в ту женщину, о которой он мечтал. Идеальная жена для политика – красивая, уравновешенная, искушенная, и в то же время – настоящая леди.

Она даже овладела искусством вежливо отнекиваться.

– Ну что ты, Крег! Я никогда не стану настоящей знаменитостью. Конечно, я довольно фотогенична, но для высокой моды недостаточно худа, а для некоторых других видов съемок – недостаточно чувственна.

Ее озорная улыбка шокировала Крега.

– Когда людям надоест мое лицо и стиль одежды, который я демонстрирую, то мне не останется ничего другого, как снова кануть в безвестность.

Вновь взглянув на ее лицо в свете свечей, Крег не смог сдержаться:

– И ты так спокойно об этом говоришь? Анна, выслушай меня. Мне кажется, что за последний год мы оба сильно изменились… стали более зрелыми. Зачем же тебе дожидаться безвестности? Ты уже научилась реально смотреть на вещи и понимаешь, что карьера манекенщицы не может длиться вечно. Но безвестность?

Это не для тебя. Твои потенциальные возможности только начали раскрываться. А сколько еще впереди!

Анна, неужели тебе до сих пор не знакомо честолюбие? – сам того не желая, он неосмотрительно позволил себе увлечься. Анна слегка недоуменно смотрела на него широко открытыми глазами. Это был взгляд красивой зрелой женщины.

Не дождавшись ответа, Крег настойчиво продолжал:

– Подумай над моими словами, ладно? Через месяц я возвращаюсь в Штаты. Поедем со мной. Анна, давай попробуем начать все сначала, но теперь уже на равных. На следующих выборах я собираюсь баллотироваться в Конгресс, и мне бы хотелось, чтобы ты снова была рядом.

Глава 10

– Это все так романтично! Ужин при свечах в божественном ресторане, и красивый бывший муж, умоляющий тебя вернуться. Наверное, в один прекрасный день он станет президентом, а ты – Первой Леди. Класс! И что ты ему ответила?

Виолетта сидела в халате на коврике перед камином и сушила волосы.

– Так что же? – нетерпеливо повторила она, встряхивая влажными кудрями. – Ты ведь не отказала ему окончательно? Я знаю, что Овны любят главенствовать, но теперь, когда он обнаружил, как ты изменилась…

– О Господи, ты сейчас говоришь, как он! – нехарактерным для нее жестом Анна швырнула жакет на кушетку. – Видишь ли, Виолетта, я только начинаю ощущать, как чудесно быть самой собой и поступать так, как тебе заблагорассудится.

Сбросив туфли, она села на пол перед камином и, не обращая внимания на веселый, слегка насмешливый взгляд Виолетты, продолжала:

– А что, по-твоему, я могла ему сказать? Это было совершеннейшей неожиданностью. Такая прямота совсем не в стиле Крега! Сказала, что мне нужно подумать, что… в общем, полный набор дурацких банальностей, которые только пришли мне в голову.

– Ну и?

– Ну и он был очень понимающим, таким, каким я его запомнила. Очень рассудительным и логичным. – Анна слегка скривилась. – Он говорил что-то вроде: «Конечно, тебе не придется сразу бросать свою карьеру» и «Наверное, тебе необходимо некоторое время на размышления: я не буду торопить тебя». Это было похоже на отрывок из старой мелодрамы. Хватит! Сегодня я просто не в состоянии больше говорить о Креге! Давай лучше переключимся на тебя. Чем ты сегодня занималась?

– Я… – Виолетта вытянулась на коврике, и ее карие глаза заискрились от возбуждения, – я мыла голову и… мечтала! Знаешь, кто приезжает в Лондон рекламировать свой последний фильм? Правда, его фильм не нуждается в рекламе. Он и так самый кассовый актер в Европе. Догадалась? – Виолетта резко села и, схватив с кофейного столика «Дейли Миррор», открыла ее. Весь разворот занимала одна фотография. – Сам Уэбб Карнаган собственной персоной! Это просто потрясающе! И я обязательно должна с ним встретиться. Поверь, малышка Ви найдет способ это осуществить!

Новость застала Анну врасплох. Почувствовав, как онемели мышцы лица, она пыталась оторвать взгляд от фотографий. Уэбб с Кэрол, склонившиеся друг к другу и смеющиеся; Уэбб в спортивном джемпере, улыбающийся своей ленивой насмешливой улыбкой. И снова Уэбб – прищуренные глаза, слегка расставленные ноги, рубашка полностью расстегнута, большие пальцы рук засунуты за пояс вытертых джинсов.

Глядя через ее плечо, Виолетта преувеличенно вздохнула:

– А эту я видела возле кинотеатра, когда проезжала мимо. В десять раз больше человеческого роста и цветная… отпад! Если хочешь, я устрою так, чтобы и ты с ним познакомилась. Я обязательно должна с ним переспать! В постели он должен быть просто бесподобен. Надо попробовать на нем одну из моих знаменитых штучек. Тогда он просто обязан будет ответить мне тем же. Я хочу сказать, что…

– Виолетта, прекрати! – поймав изумленный взгляд подруги, Анна поняла, что ее голос прозвучал слишком резко. Черт! Она же давно привыкла к этой манере Виолетты говорить о сексе. Та намеренно эпатировала окружающих. Так чего ради перебивать ее на этот раз? Уэбб Карнаган был лишь частью прошлого. Чтобы забыть это прошлое, она и приехала в Европу. Старый роман. Урок, который ей преподала жизнь.

Она ни о чем не жалела – какие тут могут быть сожаления? Но эти фотографии и возбужденная болтовня Виолетты принесли с собой слишком много воспоминаний.

– Анна, что с тобой? Извини, милая, но я не думала, что тебя до такой степени расстроила встреча с Крегом, – но выражение искренней озабоченности тут же сменилось прежним возбуждением. – Забудь о нем. Лучше помоги мне придумать, как бы нам устроить встречу с Уэббом. Здесь пишут, что он прилетает из Италии на премьеру «Дурной крови». Анна, проснись же! Напряги мозги. У тебя столько интересных знакомых! Например, Венеция Трессидер и ее компания. Кто-то из них уж точно знает Уэбба. Венеция, по-моему, вообще знакома со всеми на свете. Только… она может не захотеть делиться. Ты же знаешь, что когда дело касается мужиков, она превращается в настоящую кошку. И если уж запустит когти, то…

Анна резко встала. Она задыхалась от жара камина и собственных спутанных мыслей. Сначала Крег, потом Уэбб… Здесь должна быть какая-то связь. Неужели Крег приехал в Лондон, чтобы «спасти» ее от Уэбба?

Опять? Глупо… да и какое это имеет значение? Ей нужно удержать свою столь недавно обретенную независимость. И для разнообразия думать в первую очередь о себе и своих чувствах. И черт с ними обоими! Она докажет и тому, и другому, как сильно можно измениться за восемнадцать месяцев.

Она прошла через комнату и налила себе виски с содовой. Господи, неужели Виолетта никогда не замолчит?

Не обращая внимания на Анну, Виолетта читала вслух газету:

– «Кэрол Кокран, чье имя в недавнем прошлом связано с Карнаганом…» Нет, ты только подумай, она тоже приезжает! И Гаррис Фелпс, вместе со своими чудными миллионами… С ним я тоже не прочь встретиться. Судя по фотографиям, он совсем ничего. Интересно, почему он никогда не был женат? Здесь говорится, что в день премьеры он устраивает грандиозный прием в Дорчестере. Как ты думаешь, может быть, попросить Дункана с ним встретиться? Или твоего мужа? Ох, прости, дорогая, я хотела сказать – бывшего мужа. – Голос Виолетты стал умоляющим: – Анна, милая, тебе ведь стоит только намекнуть ему. Да прекрати ты, наконец, бродить, как сомнамбула! Неужели тебе трудно что-нибудь придумать? Я понимаю, что Уэбб не в твоем вкусе, но зато он вполне в моем – настоящий самец, сексуальный и немного жестокий…

Анна заставила себя повернуться к Виолетте. Она уже почти допила виски, и ее голос звучал спокойно и немного отчужденно.

– Виолетта, может быть, ты все-таки прекратишь без конца говорить об этом? Мы с Кэрол Кокран – школьные подруги, и я знакома с Гаррисом Фелпсом. Если ты напомнишь, чтобы я позвонила в Дорчестер, когда они приедут в Лондон, то я обещаю тебе приглашение на этот прием.

Позднее она часто думала о том, как забавно все получилось само собой. Все части мозаики встали на свои места, и получилась полная, немного причудливая картина, которая в корне изменила ее безопасный, удобный образ жизни. Если бы все можно было предугадать заранее, то стала ли бы она звонить Гаррису?

Он приехал в Лондон раньше других. В газете появилась короткая заметка: «Гаррис Фелпс, холостой мультимиллионер, приезжает на премьеру своего первого фильма», – и Виолетта не оставляла Анну в покое до тех пор, пока та не сделала обещанный звонок.

Под неотрывным взглядом Виолетты она набрала номер, искренне надеясь на то, что Гарриса не будет. Но он был.

– Анна? Не могу поверить, что это ты! Как у тебя дела? Ты, случайно, не увлеклась телепатией? Я, конечно, видел все твои потрясающие фотографии, и как раз сейчас моя секретарша штудирует телефонную книгу в поисках твоего номера.

– Напрасно… Меня там все равно нет. К тому же, зная, какую известность приобрела «Дурная кровь», я просто не могла удержаться от соблазна позвонить первой. Я очень рада слышать твой голос, Гаррис. Как поживает Кэрол?

Господи, надо же говорить такими ходульными фразами! Теперь, когда она разговаривала с Гаррисом, идея Виолетты показалась ей совершенно нелепой. Что бы она ни сказала, он все равно подумает, что ее интересует только Уэбб. Один звук голоса Гарриса вызвал гораздо больше воспоминаний, чем бы ей хотелось.

Правда, он сильно облегчил ей задачу тем, что говорил не переставая и, казалось, был искренне рад ее звонку.

– У Кэрол все просто замечательно! Ты слышала, что они с Уэббом выдвинуты на Оскара? А недавно она подписала контракт на главную роль в фильме о жизни леди Джейн Дигби. Это как раз ее амплуа. Лучше и не придумаешь. Она очень хочет снова встретиться с тобой. Так же, как и я. Послушай, а что ты делаешь сегодня вечером? Я, конечно, понимаю, что это несколько неожиданно, но если ты свободна, то мне бы очень хотелось пригласить тебя на ужин. Заодно мы сможем обсудить все, что произошло со времени нашей последней встречи, – последовала короткая, почти неразличимая пауза, после которой Гаррис ласково продолжал: – Я очень много думал о тебе, Анна. Я чувствовал себя виноватым из-за того, что ты… Но что прошло, то прошло. Не будем ворошить старое. Просто я хочу, чтобы ты знала: я пытался найти тебя, но мне сказали, что ты уехала из Дипвуда и с тобой невозможно связаться…

Анна от досады прикусила губу. Миссис Прикнесс. Это точно она. По указанию отца. Как же они стремились оградить ее от «нежелательных знакомств»! Конечно, все это осталось далеко в прошлом, но по-прежнему причиняло боль. Гаррис звонил, а ей даже не передали. Может быть, Уэбб тоже звонил? Хотя нет… это невозможно. И прекрати об этом думать! У нее было достаточно времени понять, что она значила для Уэбба Карнагана. Небольшое развлечение, способ убить время, а может быть, и средство, чтобы заставить Кэрол ревновать. «Да забудь ты наконец об этом! Неужели приобретенный опыт тебя ничему не научил?»

Будто со стороны Анна слышала, как соглашается поужинать с Гаррисом и рассказывает ему, где находится ее квартира. Положив трубку, она встретилась с осуждающим, но одновременно и радостно-возбужденным взглядом Виолетты.

– Нет, вы только послушайте ее. Она «знакома с Гаррисом Фелпсом». И поэтому он тотчас же приглашает тебя на ужин и, более того, собирается за тобой заехать? Так, значит, я его сейчас увижу? Как ты думаешь, может, мне…

– Попробуй на нем свое обаяние маленькой девочки, и я уверена, что ты обязательно получишь приглашение, к которому так стремишься, – резко ответила Анна. – И прошу тебя: не делай из простого приглашения на ужин далеко идущих выводов. Наши отношения с Гаррисом никогда не выходили за рамки дружеских. Я познакомилась с ним через Кэрол и… и этим все сказано!

Виолетта закурила сигарету и невинно захлопала глазами.

– Конечно, дорогая, я все прекрасно понимаю! И если позвонит твой бывший муж, можешь быть уверена, что малышка Ви придумает вполне правдоподобное и убедительное объяснение. Я даже постараюсь убедить его, что было бы совсем неплохо, раз уж тебя нет, пригласить на ужин меня. Это придаст вечеру местный колорит. Ты, кажется, говорила, что он немного чопорен… Ну что ж, я могу показать ему несколько злачных местечек в Сохо, от которых он совершенно обалдеет… Если, конечно, ты не против! – Виолетта выпустила дым и шаловливо улыбнулась. – Короче, если ты сможешь гарантировать мне знакомство – сама знаешь с кем, я смогу держать Крега на безопасном расстоянии столько, сколько понадобится! А как только я с ним познакомлюсь, смогу сама сообразить, что делать… А может быть, ты сама к нему неравнодушна? Скажи, он тебя интересует?

– Меня вообще никто не интересует! А что касается Крега… черт бы его побрал! – по крайней мере, вторая фраза была сказана совершенно искренне. Она совсем забыла о Креге. В последнее время у него появилась крайне неприятная привычка заходить в гости по вечерам. При этом он удивительно быстро нашел общий язык с Виолеттой, они прекрасно ладили. Иногда он приглашал Анну на обед, но ни разу не возвращался к старому разговору. Не давил, не настаивал, и она почти привыкла к тому, что Крег постоянно маячит рядом. Иногда ей даже казалось, что они никогда и не были женаты. Умный Крег. Настойчивый Крег! Но для чего ему все это?

Анна посмотрела прямо в глаза Виолетте и слегка пожала плечами.

– Почему бы тебе не испробовать на нем свои чары? Мне кажется, что Крег как никто нуждается в том, чтобы быть соблазненным. – Уходя в спальню, она не смогла удержаться и бросила через плечо: – И вполне возможно, что тебе понадобится его поддержка после того, как Уэбб разделается с тобой!

«Ну и стерва же ты, Анна! Не могла придумать ничего более умного…» Много тебе помогли в свое время все предупреждения? Пусть Виолетта во всем убедится сама. Пусть узнает, кто такой Уэбб. Да и Уэбб пусть узнает, кто такая Виолетта. Ведь она, в своем роде, его женский вариант. В конце концов, какое Анне дело до планов Виолетты? Свою чашу она уже испила.

Одеваясь к ужину, Анна провела перед зеркалом больше времени, чем обычно. Благодаря ей в моду опять вошел эдвардианский стиль. И сегодня она постаралась максимально соответствовать ею же самой созданному имиджу. Этому способствовал грим в пастельных тонах, высоко подобранные волосы и нежные пряди, как бы случайно выбивающиеся из прически на висках и затылке. Широко распахнутые глаза придавали лицу выражение невинности. Но затем взгляд невольно задерживался на почти прозрачном бежевом платье, которое полностью открывало руки и, целомудренно застегнутое у шеи, было открыто почти до самой талии, облегающе струилось по стройным бедрам. Интересно, для кого она так старается, подумала Анна: для Гарриса или для самой себя? Ответа не было. Оставалось надеяться, что он найдется позднее.

– Фьюить! – только и смогла сказать Виолетта, увидев результат. И ее карие глаза невольно расширились от изумления. А потом раздался звонок в дверь, и Анна не смогла сдержать судорожного вздоха. Хорошо, что она успела все рассчитать. Гаррис был удивительно пунктуален.

На этот раз Гаррис Фелпс выглядел совсем другим – не таким, каким она его запомнила. Это был уже не деловой, всегда чем-то озабоченный продюсер. На сей раз перед ней стоял Гаррис Фелпс – мультимиллионер. Обаятельный и крайне уверенный в себе. Он нежно поцеловал ее в щеку и, слегка приобняв, повернулся к Виолетте. Пока Анна представляла их друг другу, его рука не отпускала ее талию. Как легко все у него выходило! Виолетта получила приглашение в Дорчестер, куда так стремилась, без малейших усилий. Более того, ей было предложено взять с собой любого сопровождающего.

Гаррис сам вел машину – взятый напрокат серебристо-серый «роллс-ройс». Тем не менее боковым зрением он не прекращал рассматривать Анну.

– Ты стала еще красивее. Хотя, конечно, тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Европа помогла раскрыть твои глубинные возможности. – Внезапно, как бы почувствовав ее замешательство, Гаррис сменил тему: – Ты очень голодна? А то я хотел преподнести тебе перед ужином небольшой сюрприз.

Она не была голодна, а сюрприз оказался допремьерным показом «Дурной крови». Фильм производил еще большее впечатление, чем спектакль. Сцена была слишком реальной. А экран, с его отстраненностью, уводил в совсем другое измерение: скорость, автомобильные аварии, кровоточащие тела, предсмертные агонии, умелая операторская работа. И, конечно, секс, который в пьесе только подразумевался, а здесь присутствовал постоянно. На экране все казалось более масштабным. Больше цвета, больше жестокости, больше действия. Панорамные съемки сменялись поцелуями и крупным планом рук и губ. Звучала изумительная музыка – джаз Исаака Джойса, который сопровождал весь фильм.

Анна почувствовала, что, против ее воли, ощущения вновь берут верх над разумом. Фильм был лучше спектакля, который сам по себе имел грандиозный успех. Когда шла последняя сцена – ее сцена – она не могла удержаться и больно прикусила губу. Слишком сильны были воспоминания. Кино только усиливало эффект. Камера переключалась с одного плана на другой, шторы развевались от вечернего бриза. Крупные планы лица Тони сменялись размытыми контурами прекрасного, почти обнаженного тела, по которому пробегала тщетно сдерживаемая дрожь, в прекрасно поставленной сцене мастурбации. И крупный план тела, извивающегося от удовольствия, сменялся другим – его тела, которое корчилось в агонии под ударами впивающихся в него пуль.

Они вырезали последний диалог, но в нем и не было нужды. Все читалось на лицах – вина, понимание, осуждение… Каждый герой испил свою чашу.

В конце музыка захлебнулась рыданиями и смолкла. Анна невольно задержала дыхание. Судорожный всхлип нарушил тишину.

– Что ты обо всем этом думаешь, Анна? Если, конечно, абстрагироваться от некоторой вульгарности. Ведь у тебя есть уникальная возможность составить свое собственное мнение. Ты же видела пьесу, когда она находилась в процессе создания. Так как, Анна, тебе понравилось?

– Это… Это просто замечательно! – Она понимала, что такие слова могут показаться лишь вежливой отговоркой, а потому продолжила быстро и искренне: – Я все еще не могу прийти в себя. Но это… это настолько завораживает. Знаешь, что сейчас наступит конец, и в то же время хочется, чтобы он никогда не наступал… Я никак не могу отойти. Терпеть не могу, когда все плохо заканчивается и мне хочется плакать! – Хотелось бы, чтобы все зрители чувствовали то же самое, – Гаррис сжал ее холодную руку, Анна поняла, что доставила ему удовольствие своей непосредственной реакцией. – У меня такое ощущение, что этот фильм переплюнет даже «Крестного отца». Я собираюсь и дальше вкладывать деньги в кинобизнес, – с этими словами он повернулся к ней, и его голос прозвучал неожиданно серьезно: – Думаю, что ты – единственный человек, который способен меня понять. Я хочу сделать себе собственное имя, а не оставаться для всех только богатым наследником. И мне кажется, что наконец я знаю, как это сделать. Буду продолжать снимать фильмы, по-настоящему увлекательные. И к черту деньги – я могу позволить себе потратить несколько миллионов! Кроме того, у меня много знакомых, которые с радостью вложат свои капиталы по моей рекомендации. Мы перевернем умирающую киноиндустрию, вольем в нее новую, свежую кровь! Вернем романтизм, бурю и натиск. Возобновим исторические эпопеи, которые вновь стали популярным литературным жанром. Большинство продюсеров просто боятся больших расходов, боятся потерять свои деньги, не хотят рисковать. Анна, я хочу вернуть в кинематограф хэппи энд, которого тебе так не хватает. Наполнить его действием, сексом и цветом. Помнишь «Унесенные ветром»? Мы будем делать фильмы такого типа. Я подпишу контракты с самыми популярными звездами, но собираюсь раскручивать и совершенно новые имена. Ты понимаешь, насколько сильно воздействует кинематограф на миллионы зрителей? Вспомни мыльные оперы. Герои этих телесериалов становятся более важными и реальными, чем актеры, которые их играют. Господи! Общеизвестно, что кино обладает необыкновенно мощным воздействием, а ведь его потенциал раскрыт далеко не до конца! Черт возьми, мы… – внезапно Гаррис резко замолчал и тут же, как бы извиняясь, рассмеялся. Пожав и слегка погладив руку Анны, он продолжал: – Ты, очень хорошо умеешь слушать. Боюсь, что я немного увлекся, оседлав своего любимого конька. Мне всегда казалось, что с тобой можно поделиться всем – мыслями, идеями, планами…

– Гаррис… – сначала Анна не могла думать ни о чем, кроме Уэбба: Уэбба, занимающегося на экране любовью с Кэрол; Уэбба, занимающегося любовью с ней. Но Гаррис заставил ее прислушаться к своим страстным, увлекающим словам. В конце концов, он никогда не лгал ей. Никогда не притворялся. Всегда был тактичен и внимателен.

– Забудь обо всем, что я тут тебе наговорил. Давай наконец поужинаем. Ты, должно быть, умираешь от голода. А к этому разговору мы всегда сможем вернуться, если у тебя возникнет такое желание..

Ужинать с Гаррисом Фелпсом оказалось довольно-таки интересно. Официанты предугадывали его малейшее желание и подлетали к нему, стоило ему только слегка приподнять бровь. Завороженно наблюдая за ним, она поняла, что прежний Гаррис – суетливый, болтливый, вкрадчиво-ласковый – бесследно исчез. Теперь перед ней был обаятельный, подвижный незнакомец, с которым очень приятно проводить время. С ним Анна не ощущала ни малейшей скованности. Она могла позволить себе расслабиться, пить прекрасное французское вино и получать удовольствие от общения с умным, образованным мужчиной. Это чем-то напоминало ей Антуана. С ним она тоже ощущала себя очень женственной и желанной. И это только ее вина, что… «Господи, ну почему я и сейчас об этом думаю? – смутилась Анна от собственных мыслей. – Ведь Гаррис до сих пор не делал никаких поползновений. А хочу ли я этого? По крайней мере, он очень мил, и мне это приятно. Странно, что я раньше не замечала, насколько он обаятелен».

Она ничего не имела против, когда он перегнулся через стол и, взяв ее руку в свою, начал нежно поглаживать. Гаррису нравилось ласкать. Однажды, когда она выпила слишком много мартини… Нет, черт побери! Уэбб Карнаган ушел из ее жизни раз и навсегда! Если они когда-нибудь встретятся, то она будет холодна и отчужденна. Она даст ему понять, что он был не более чем экспериментом. Предыдущая глава давно закончилась. Теперь она спокойна, уравновешенна и искушена в житейских играх. Не говоря уже о том, что уверена в себе как никогда.

Гаррис, казалось, прочитал ее мысли:

– Я очень рад происшедшим в тебе переменам. И восхищаюсь тем, что, несмотря на них, ты осталась самой собой. Твои снимки просто потрясающи, но все же главное – это то качество, которое заставляет всех людей замечать именно тебя, а не те красивые вещи, которые на тебе надеты. А это очень редкое качество, Анна, – качество звезды. Хочешь, я сделаю из тебя звезду?

Он почувствовал, как Анна внезапно напряглась. Синие глаза расширились и пристально посмотрели на него. Не выпуская ее руки, Гаррис рассмеялся.

– Тебе кажется, что это звучит несколько банально? Я думал, что ты обо мне лучшего мнения. Анна, я имею в виду то, что говорю. Это – неотъемлемая часть того, о чем я тебе рассказывал весь вечер. Подумай об этом. Я хочу, чтобы ты снялась в моем следующем фильме. Это будет историческая эпопея, которой я надеюсь открыть совершенно новое направление в кинематографе. Бюджет – неограниченный. В нем предусмотрено все: цвет, роскошь, красота. Кроме того, тебе будет помогать один из лучших современных режиссеров – Ив Плейдел. Ты видела фильм «Ночь Розы»?

Он не давал ей ни малейшей возможности прийти в себя, вставить хоть слово, возразить ему. Но не может же он говорить это все всерьез! Что скажет Виолетта?

Все эти мысли промелькнули в голове у Анны, пока она не отрываясь смотрела на Гарриса и с ужасом понимала, что он говорит вполне серьезно.

– Анна, ты должна мне пообещать, что, по крайней мере, подумаешь над моими словами. Я не привык принимать скоропалительных решений, но дело в том, что ты просто идеально подходишь на ту роль, о которой я думаю! Более чем идеально. Она как будто специально написана для тебя. Кроме того, нельзя сказать, что ты абсолютно неизвестна. Твое лицо знают и узнают на обоих континентах. Многие топ-модели становились киноактрисами – думаю, мне не нужно перечислять все имена! Но ты будешь лучше и знаменитей всех, это я тебе обещаю. Поверь, никто не понимает лучше меня страстное желание встать на собственные ноги. Я помогу тебе в этом. Ты будешь окончательно и бесповоротно свободна, ты взойдешь на самый верх, клянусь тебе.

– Но, Гаррис, я… Ты меня совершенно запутал! Кто-то из нас точно сошел с ума. Ты же даже не знаешь, смогу ли я играть. Вспомни, как меня трясло, когда нужно было подменить Кэрол в «Дурной крови»! А представь, что может произойти, если я буду знать, что это настоящая роль, своего рода испытание, что от меня зависит успех или провал…

– Провала не будет, Анна, поверь мне. У меня шестое чувство на такие вещи. Я не пытаюсь купить тебя, я только предлагаю тебе шанс, которым ты должна воспользоваться. Даже не шанс, – Гаррис нетерпеливо нахмурился, и его пальцы еще сильнее сжали руку Анны, – я уверен в успехе. Читая книгу, я все время думал о тебе. А теперь, когда мы встретились, у меня не осталось ни капли сомнений. Я очень редко ошибаюсь, Анна, – теперь его глаза сверлили ее. – Этот фильм будет иметь самый шумный успех со времен «Унесенных ветром». Он побьет все кассовые рекорды. А для меня это очень важно. Мне не меньше, чем тебе, хочется стать знаменитым просто как Гаррис Фелпс, а не как наследник отцовских миллионов. «Дурная кровь» была только началом, прологом, так сказать. Теперь ты понимаешь, насколько я серьезен? Если бы я не чувствовал в тебе огромный потенциал и то, что раньше называли «звездным качеством», я бы даже не стал заводить этот разговор. Не отвергай мое предложение, Анна!

«Это звучит так, как будто он делает мне предложение руки и сердца!» Дрожащей рукой она поднесла к губам маленькую ликерную рюмку и залпом выпила ее. То, что он предлагал, было абсолютно невероятно… невозможно! И все же…

Сдавленным голосом она сказала первое, что пришло ей в голову:

– Но почему именно я, Гаррис? Если этот фильм для тебя так важен, то зачем полагаться на сомнительное «звездное качество»? Почему не взять Кэрол? Ведь одно ее имя уже сделает кассовый сбор. Зачем же рисковать?

Тонкие губы под аккуратными усиками растянулись в улыбке. Каким-то загадочным для Анны способом он подал знак одному из подобострастных официантов, который тут же наполнил ее рюмку и подлил кофе.

– Видишь ли, дело в том, что я ничем не рискую, – мягко сказал он. – Назовем это предчувствием. Что касается Кэрол, то она слишком знаменита. Кроме того, она совершенно не подходит на эту роль, которую я прошу тебя сыграть. Понимаешь, в тебе есть какая-то внутренняя чистота, которую невозможно изобразить.

Прочитай книгу – и ты поймешь, что я имею в виду, – затем без всякой паузы, не меняя голоса, Гаррис пустил в ход тяжелую артиллерию: – А на счет кассового успеха можешь быть абсолютно спокойна. Ведь героя будет играть один из самых популярных на сегодняшний день актеров. Еще до конца съемок «Дурной крови» я заключил контракт на роль Джейсона Райдера с Уэббом Карнаганом.

Глава 11

Анна чувствовала себя так, будто попала в ловушку. В ней боролись противоречивые чувства. Гаррис был не до конца честен. Почему он сказал об Уэббе в самую последнюю минуту? Теперь, если она откажется, это будет выглядеть так, как будто Уэбб все еще небезразличен ей. С другой стороны, она была польщена. Гаррис говорил совершенно искренне. Кроме того, небрежность, с которой была произнесена последняя фраза, свидетельствовала о том, что он считает историю с Уэббом не более чем мимолетным флиртом. Уэбб. Как он все это воспримет? Скорее всего, разозлится. Ведь он ожидает, что с ним будет сниматься равная по величине звезда – Кэрол, например… Но какое ей дело до того, что подумает Уэбб?

Гаррис пообещал, что некоторое время они будут держать все в секрете. Чтобы дать ей привыкнуть к мысли об этом? Или чтобы дать Уэббу время перекипеть и остыть? Хватит! Она должна перестать думать об Уэббе, как наивная школьница, поглощенная воспоминаниями о своем самом первом и болезненном увлечении. Она вообще должна перестать думать о нем. По крайней мере, до тех пор, пока они не встретятся. Времени для того, чтобы успокоиться и все обдумать, более чем достаточно. А пока она читала «Жажду славы», которая по-прежнему была в списке бестселлеров. В названии пьесы обыгрывалось имя главной героини – Глориана. Героини, которую Анна должна была играть, если, конечно, согласится… если, если! А пока она ни с кем не осмеливалась поделиться. Даже с Виолеттой.

– Послушай, что с тобой? Ты последнее время сама не своя! Тоскуешь по своему приятелю-миллионеру?

Сначала Виолетта откровенно завидовала и была снедаема любопытством. Но Анна продолжала встречаться с Фелпсом, и изменчивая, ребячливая натура Виолетты взяла верх. Теперь она поддразнивала Анну, и не только по поводу Гарриса. С хитрой улыбкой она сообщила, что встречается с Крегом.

– Как ты думаешь, мне удалось утешить твоего бывшего? Он ведь такой чистюля!

Обычно специфические словечки Виолетты, произнесенные на безупречном английском, смешили Анну. Но сейчас она едва могла выдавить улыбку.

– Надо же такое придумать! А Крег в курсе, что ты считаешь его чистюлей?

Анна была очень рада, что Крег с удовольствием общается с Виолеттой. Но когда она сообщила, что не может встретиться с ним, так как идет на свидание с Гаррисом Фелпсом, от нее не укрылась вспышка гнева… или это было разочарование?

– Извини, Анна. Но я действительно надеялся, что…

О, конечно, он вел себя безупречно и очень цивилизованно. Даже прибавил, что не видит никаких препятствий к тому, чтобы они остались друзьями. А потом повел Виолетту ужинать. Так что, когда Анна вернулась со свидания с Фелпсом, она застала его и Виолетту, попивающих кофе и мирно беседующих друг с другом. Надо отдать должное Виолетте – та не находила ничего странного в сложившейся ситуации. Ей нравился Крег, и она не думала это скрывать. Он был… чистюлей!

– Это словечко любил использовать один лейтенант морской пехоты, с которым я встречалась. Он был охранником в вашем посольстве, – нимало не смущаясь, Виолетта хихикнула, – в свое время воевал во Вьетнаме и занимался любовью так, будто каждый раз был последним. Но вскоре стал слишком серьезным, и это мне быстро наскучило. С ним абсолютно не о чем было разговаривать. Он молча делал свое дело, и больше ничего!

Слава Богу, что Гаррис был совсем другим. Несмотря на изначальную напряженность, Анна быстро научилась полностью расслабляться в его присутствии. Он не давил на нее, не претендовал на физическую близость.

Похоже было, что ее общество доставляет ему искреннее удовольствие. К тому же Гаррис оказался очень интересным и забавным собеседником.

Каждый неукоснительно следовал избранной роли. Дни пролетали незаметно, но время брало свое…

Они оба были слишком хорошо известны. В газетах стали появляться ее фотографии с Гаррисом Фелпсом. Это вызывало массу интересных предложений от ведущих модельеров мира.

– Дорогая, их просто необходимо принять! Чем больше шума возникает вокруг твоего имени, тем лучше. Завтра я познакомлю тебя с Ивом Плейделом. Мы поужинаем в номере. Хочется, чтобы эта встреча была относительно уединенной… – перехватив испуганный взгляд Анны, Гаррис поспешил ее успокоить: – Я ему еще ничего не говорил. Уверен, что он без посторонней помощи увидит в тебе то, что увидел я. Дело даже не в фотогеничности – в тебе есть нечто совершенно иное. Скрытая чувственность. Глубина, в которую никто не смог проникнуть. Плейдел сделал знаменитыми трех своих жен. А в них не было и сотой доли того, что есть в тебе.

– Гаррис, как ты можешь так говорить! Ты ведь даже не знаешь, смогу ли я вообще играть! Позировать перед камерой – это одно, там нужно просто следовать всем указаниям фотографа: улыбаться или казаться задумчивой. И мне повезло, что я могу это делать, совершенно не напрягаясь! Но играть?! Говорить какие-то слова, изображать чувства, которые на самом деле тебе глубоко чужды? Я буду выглядеть просто полной идиоткой.

– Не будешь. Ты сможешь сделать все, что захочешь. На этот счет я совершенно спокоен.

Анна заставила себя рассмеяться, хотя это и получилось довольно-таки жалко.

– Ты сейчас говоришь точно так же, как мой психоаналитик. Он тоже всегда умел убеждать меня. А ведь мы всего лишь пытаемся вырваться из замкнутого круга, в который были заключены с самого рождения. Неужели ты это не понимаешь?

Иногда Гаррис заставлял ее чувствовать себя упрямым ребенком, которого надо было уговаривать и упрашивать во имя его же собственного блага. И при этом ей совершенно не с кем было посоветоваться. Доктор Холдейн далеко за океаном. Кроме того, он совершенно недвусмысленно дал ей понять, что она уже не ребенок и в состоянии принимать самостоятельные решения. Пуповина была перерезана. Она пыталась позвонить, но телефонистка ответила, что он в отпуске.

– Вы желаете что-то ему передать? Если это действительно срочно, то…

«Нет, нет, спасибо! Я… я перезвоню, когда он вернется. Нет… еще раз спасибо, но ничего не нужно передавать».

В конце концов, еще ничего не решено. Она может не понравиться Иву Плейделу. Кроме того, Анна слышала, что Ив всегда настаивал на том, чтобы переспать с актрисами, которых снимает. Чтобы лучше понять. А еще он имел обыкновение раздевать их на экране и снимать самые интересные и достоверные интимные сцены за всю историю кинематографа… В таком случае она явно не подходила ему! Она бы никогда не смогла…

Анна налила себе выпить и, сбросив туфли, уселась поудобнее. Она наслаждалась одиночеством. Виолетта оставила записку, что вернется «под утро». Можно было немного поблаженствовать.

Она бы никогда не смогла… черт побери, почему это она бы не смогла? Надо было пригласить Гарриса на чашечку чая. А почему бы и нет? Пусть все идет своим путем. Он был с ней так мил, так терпелив. В конце концов, чего ради строить из себя маленькую девочку? Она была замужем, пусть неудачно. У нее было две связи, одна из которых имела трагические последствия для ее «эго». Правда, если кто-нибудь узнает, что этим и ограничивается весь ее опыт общения с мужчинами, то на нее будут смотреть как на сумасшедшую. Надо было остаться на одной из оргий Венеции Трессидер – может быть, хоть там она бы чему-нибудь научилась. Но именно в то время у нее появилось нечто вроде мании преследования. Ей все время казалось, что за ней следят. Правда, она с детства привыкла к этому чувству. Но здесь, в Англии? Тем не менее она заметила этого симпатичного усатого молодого человека, который был на вечеринке у Трессидер, когда все они курили травку. Он не курил! И вскоре Анна ушла, сославшись на головную боль.

Она поделилась с Дунканом Фрейзером, но тот откровенно рассмеялся над ее страхами: «Преследуют? Милая моя, но в этом нет абсолютно ничего удивительного! Я хочу сказать, что среди англичан тоже иногда встречаются мужчины. А может быть, он был шотландцем? У них более горячая кровь…»

Правда, Дункан был в обиде на нее, после того как она окончательно отказалась от работы в «Маджо Ойл». Но совмещение ее с работой манекенщицы требовало слишком большого напряжения сил. Он вел себя так, как будто Анна предала его. И по иронии судьбы в роли успокоителя выступал Крег.

– Анна, ты уверена, что тебя привлекает именно карьера манекенщицы? Может быть, тебя больше прельщает брак с миллионером? – слова Дункана прозвучали крайне угрюмо. – Хотя это твое право. Делай, что хочешь. Но ради всего святого, будь осторожна! Ты не представляешь, насколько тебя легко ранить, малыш. У тебя абсолютно не развито чувство самосохранения!

Ну почему все вели себя с ней, как с ребенком? Анна понимала, что Дункан, так же как и все остальные, считал, что она любовница Гарриса Фелпса. У того уже сложилась определенная репутация в отношении женщин. Но с ней Гаррис вел себя совсем по-другому. И она ни перед кем не обязана отчитываться в своих поступках! Даже перед Дунканом, который, несомненно, был ее другом.

Нахмурившись, Анна подошла к камину и разворошила затухающие угли. Огонь вновь разгорелся.

Нельзя же во всем выискивать злой умысел! Да, Дункан повел себя странно, но ведь это не повод для того, чтобы перестать быть друзьями. Внезапно Анна подумала, не Дункан ли явился причиной того, что она никогда больше не видела столь настойчиво «сопровождавшего» ее молодого человека. Но ведь Дункан всегда заботился о «своих девочках». Даже Виолетта обращалась к нему со всеми возникающими проблемами, и он всегда решал их.

Подумав о Виолетте, Анна не могла сдержать улыбку. Та непременно решила бы, что Анна сошла с ума, и заявила бы, наверное, так: «Милая, тебе просто необходимо почаще спать с мужчинами и побольше говорить об этом. Поверь, это очень помогает». Очевидно, Виолетта считала, что именно так она и поступает. Анна не разубеждала ее, хотя бы из самозащиты, – иначе Виолетта начала бы организовывать ей свидания и задавать утомительные вопросы.

Как она не могла понять, что Анне не нужны мужчины! Все, в чем она нуждалась, – это уверенность в себе! Включив магнитофон, Анна отдалась потоку чувств, которые вызывала музыка, мягко лившаяся из четырех динамиков. Потом она взяла присланный Гаррисом экземпляр «Жажды славы». Пролистав первые две страницы, на которых было посвящение: «Уэббу, с любовью и восхищением», – Анна задержалась на фотографии писательницы Роберты Сэвидж – Робби, как ее называли друзья, и вспомнила, что недавно видела ее в телевизионной передаче. Пролог… Господи, сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз принималась за семисотстраничную историческую эпопею! «Я никогда это не прочитаю», – в отчаянии подумала Анна и мужественно приступила к чтению.

Она собиралась только просмотреть эту книгу. Чтобы было о чем говорить при встрече с Гаррисом Фелпсом и Ивом Плейделом. Но незаметно роман полностью захватил ее. Вместе с Глорианой – или просто Глори – Анна проходила весь путь от закрытой школы испанского монастыря до охваченных неукротимым революционным огнем границ Мексики. Глори боролась против влияния своего могущественного отца-дипломата, утверждала себя как личность. Боролась она и с собственными чувствами к человеку, который, взяв ее в первый раз по любви, впоследствии обошелся с ней как с заложницей, намеренно жестоко. Но несмотря на все это, Глория выжила и научилась превращать свои слабости в силу. Она сумела также завоевать любовь и восхищение своего мужчины – Джейсона Райдера…

Роман был прочитан только наполовину, а Анна, сама того не подозревая, уже начала играть. Теперь она была Глорией, которая любила и ненавидела Джейсона. А Джейсон был Уэббом – здесь Анна ничего не могла с собой поделать. Она просто не представляла в этой роли никого другого. Проклятье! Откровенные эротические сцены вызывали воспоминания, с которыми невозможно было бороться. Неудивительно, что эта книга Робби Сэвидж разошлась тиражом в два миллиона экземпляров. Ее хотелось читать до бесконечности. А прочитав, было просто невыносимо возвращаться в тоскливую повседневность двадцатого века.

Анна закончила читать в пять утра, а в десять у нее были съемки. В беспокойном сне ей виделись погони, похищения, насилие и… любовь. Джейсон, превратившийся в Уэбба, насмешливо говорил: «Ты ведь хочешь того же самого, любовь моя!» – но как только его руки касались ее, она превращалась в Кэрол – призывно смеющуюся, сексуальную. И Анне хотелось кричать, что это ошибка, что все должно быть совсем не так…

Будильник зазвонил в половине девятого. Ужасно хотелось спать. Дверь в комнату Виолетты была приоткрыта, и Анна видела, что та спит, накрывшись с головой одеялом. Вещи в беспорядке валялись рядом с кроватью. Судя по всему, на работу она сегодня не собиралась.

На кухне лежала наспех нацарапанная записка: «Будь другом, скажи Дункану, что я заболела или что-нибудь в этом роде». Вполне в стиле Виолетты!

Глория никогда бы так не поступила, какой бы бессонной ни была предыдущая ночь! Стараясь не смотреть на себя в зеркало, Анна залезла под душ и попыталась упорядочить собственные мысли. Бред какой-то… почему Гаррис решил, что она сможет сыграть столь необычную роль? Почему она сама так решила? Для этого она слишком закомплексована. И разве смогла бы она переносить удары с той же стойкостью, что и Глория? Анна не переставала думать о книге.

Выглядела она в этот день чудовищно, и никакой тон не мог скрыть темных кругов вокруг глаз. Филипп Кавендиш, ее фотограф, не скрывал возмущения:

– Что ты делала, вместо того чтобы спать? Трахалась всю ночь напролет? Слава Богу, мы снимаем летние модели. Надень, пожалуйста, самые большие темные очки, какие только сможешь найти. Ладно? А чтобы компенсировать недостаток лица, может быть, дадим немного больше тела? Как насчет груди? Мы ее прикроем самым прозрачным шифоном. А если стать лицом к ветру, то он довершит остальное. И не вздумай жаловаться на холод: юбки длинные – гусиной кожи видно не будет.

Он вопросительно приподнял брови, ожидая протестов со стороны Анны. Было общеизвестно, что она никогда не соглашается на такого рода снимки. Но этим утром сказалась усталость и взвинченность. Спорить не хотелось. А может быть, дело в том, что на ее месте все еще была Глория? Анна послушно переоделась в маленьком трейлере, взбодрилась чашкой горячего чая и почувствовала себя удивительно легко. Под платьем на ней были лишь прозрачные колготки.

Филиппа обрадовала столь необычная покладистость: теперь ему не придется платить еще одной модели за более откровенные планы. А Анна Мэллори сейчас в зените популярности. Раздражение сменилось азартом, и он сделал несколько действительно замечательных снимков – контрастных черно-белых: в помещении, на фоне грубых каменных стен и камина, в одежде, которая навевала мысли об одалисках и восточных гаремах. Внезапно Филипп увидел Анну в совершенно новом свете. Раньше вокруг нее всегда ощущалась атмосфера отчужденности и неприступности. Честно говоря, он стал снимать Анну Маллори лишь потому, что на этом настоял модельер. Теперь же Кавендиш подумал, что она вовсе не так холодна, как казалось. Красивая грудь – можно сказать, безупречная! Небольшая, но прекрасно очерченная, отнюдь не напоминающая яичницу с сосками вместо желтка. Длинные стройные ноги – как визитная карточка всех американок, которых он встречал. Может быть, это следствие специфического питания и усиленных занятий теннисом?

Филипп Кавендиш переспал с большинством моделей, которых фотографировал. К Анне же он не отваживался подступиться – до сегодняшнего дня. Она производила впечатление женщины, пресыщенной любовью… Гаррис Фелпс? Неплохо бы сделать несколько настоящих снимков для его частной коллекции. Черт побери, она же участвовала в оргиях Венеции Трессидер! Так что же он колеблется?

Когда Анна ворвалась в квартиру, Виолетта только проснулась. Она болезненно скривилась и демонстративно схватилась за голову.

– Дорогая… Ну зачем же так хлопать дверью? О-о-о! У меня ни разу в жизни так не болела голова. Никогда больше не буду мешать напитки! Предупреждал же меня папочка… Анна, что с тобой? Ты мрачнее тучи. Поскандалила с Гаррисом?

– Филипп Кавендиш, черт бы его побрал! И мне совершенно наплевать, если он больше никогда в жизни не будет меня снимать! Но это… Виолетта, прекрати хихикать! Подумай о своей голове… Я залепила ему пощечину. Причем изрядную. Думаю, что следы останутся надолго. На свою беду, он перед этим заставил меня надеть довольно-таки тяжелые кольца.

– Но за что? Что он сделал? Или пытался сделать?

– Наверное, нет ничего более нелепого, чем мужчина со спущенными штанами, надеющийся потрясти тебя размером… Он вошел, когда я переодевалась, – вот что он сделал. Закрыл за собой дверь и предложил мне… Виолетта, прекрати смеяться, черт тебя побери! Это было совсем не смешно. Я стояла в чем мать родила и не могла сдвинуться с места. Я просто оцепенела от изумления. А он, демонстрируя свои мужские достоинства, набросился на меня, стал лапать… Если бы это не было настолько ужасно, то было бы, наверное, смешно. Только мне было совсем не до смеха.

Виолетта давилась от хохота.

– И тут ты дала ему пощечину, да?

– Нет… Сначала я оттолкнула его. Тогда он начал… тыкать в меня этой своей штукой. Я отмахнулась… Видела бы ты его лицо! Он был зол как сто чертей, схватил меня и тогда… тогда я ударила его…

Анна не выдержала и истерично рассмеялась. Это принесло облегчение – тугой ком в животе растаял. Теперь, оглядываясь назад, она понимала весь комизм ситуации. Бедный Филипп! Он, наверное, никогда ей этого не простит. Ничего, такой урок ему только на пользу. Спасибо Виолетте, которая обладала удивительной способностью представлять все вещи в необычном свете!

Анна приняла ванну, ароматизированную духами «Джой», и тщательно оделась к ужину. Интересно, чего ради она так старается? Ив Плейдел только взглянет на нее и…

Но выяснилось, что Гаррис оказался прав, а она ошибалась. Плейдел был среднего роста, худой, нервный и жизнерадостный. Прядь черных волос постоянно спадала на лоб, и он периодически откидывал ее нетерпеливым жестом. В жизни Плейдел выглядел гораздо лучше, чем на фотографиях: у него была обаятельная улыбка и быстрая, искренняя манера говорить. Обнаружив, что Анна прекрасно знает французский, он с радостью перешел на родной язык.

– Это такое облегчение! Я не очень хорошо говорю по-английски, и поэтому мне бывает трудно выразить то, что я чувствую. Кстати, вы знаете, что уже вышел французский перевод «Жажды славы»? Он имеет огромный успех. Все только и говорят, что о Глории и Джейсоне. Если честно, то я думал, что Глорию будет играть моя первая жена. Она как раз относится к нужному типу – длинные светлые волосы, пухлые губки – этакая сексуальная маленькая девочка. Но теперь, когда я познакомился с вами, мадемуазель! Можно называть вас просто Анной? Мой старый друг Гаррис не преувеличивал. Вы как раз то, что нам нужно. В вас чувствуется непритворная невинность, соединенная с чем-то трудно определимым, спрятанным глубоко внутри. Как только я увидел вас, то сразу понял, что Мари-Кристи на совершенно не подходит на эту роль. Ей чего-то не хватает – нетронутости, что ли?

Не обращая никакого внимания на присутствие Гарриса, Плейдел наклонился вперед и взял Анну за подбородок. Она инстинктивно отшатнулась.

Нимало не смущаясь, Ив хитро улыбнулся:

– Так, значит, ты и на самом деле такая? Какой мужчина устоит перед таким вызовом? А я смотрю на тебя и как режиссер, и как мужчина. Поверь, я инстинктивно чувствую такие вещи. Если бы ты не подходила на эту роль, я бы так прямо и сказал. И никакие друзья не смогли бы на меня повлиять. А теперь… Широко открой глаза и быстро посмотри на меня. Очень широко, очень невинно…

Анна была совершенно сбита с толку его быстрой, отрывистой речью и, сама того не желая, моментально подчинилась его приказу. Работая моделью, она привыкла следовать указаниям.

– Задумайся о чем-то. Прекрасно… Теперь улыбнись.

Ярко светит солнце, ты счастлива и бежишь на свидание к любимому. Только смотри под ноги, а не то поскользнешься на мокрой траве… – улыбка прорезала морщинки на старо-молодом лице Плейдела.

– Итак, ты можешь выполнять то, что тебе говорят. Это хорошо. Теперь ты – невинная молодая девушка. Внезапные перемены в жизни приводят тебя в замешательство, но показывать этого нельзя. И вот появляется он – мужчина, который изменит всю твою жизнь. После встречи с ним ты не останешься девственницей, я надеюсь? – Анна не знала, кивнула она или это ей только показалось, но Ив возбужденно продолжал дальше, подчеркивая свои слова выразительными жестами: – Хорошо. Все остальное: постепенное взросление, созревание и опыт – придет потом. Я помогу тебе в этом. Сексуальность тоже расцветает со временем. У тебя удивительный рот – он говорит о страстности. Даже когда ты целомудренно скрещиваешь руки на груди, как бы пряча ее. Замечательное движение… такое естественное. Нужно будет запомнить его и обязательно использовать…

Дым сигары Гарриса коснулся ее ноздрей. Он сидел, откинувшись на стуле, и наблюдал за ними с загадочной улыбкой. Анна искренне надеялась, что в данный момент он играет роль продюсера, а не сводника. Гаррис был очень серьезен, так же, как и Ив, несмотря на игривый блеск глаз. Захочется ли ему переспать с ней? И допустит ли это Гаррис? «Я слишком много выпила, – подумала Анна. – И слишком много общалась с Филиппом Кавендишем!»

Она чувствовала себя предметом заключаемой сделки, и в то же время ей не хотелось упускать шанс. Ради чего? Она хотела приобщиться к тому миру игры, который внезапно стал настолько ощутим и близок. Мир Кэрол. Мир Уэбба. А почему бы и нет? Здесь никто не следил за ней, не оценивал каждый ее шаг. В конце концов, все неудачное – фальшивые жесты, движения – можно будет вырезать при монтаже. Можно будет пробовать снова и снова, до тех пор пока не будет достигнут желаемый результат. И… вуаля… она станет звездой! Не она первая, не она последняя. Пусть об этом заботится Гаррис. И Плейдел. Уэбб не сможет выбить ее из колеи, по крайней мере, в этот раз!

В этот раз все будет не так просто, Уэбб, хоть ты и являешься предметом вожделений всех женщин, встречающихся на твоем пути. Ив и Гаррис разговаривали вполголоса, и Анна смогла отдаться потоку собственного воображения. Она больше никогда не будет Энни Оукли, маленькой сироткой Энни. Уэббу придется считаться с ней как с частью его собственного мира – так же, как и с Кэрол. И с каким удовольствием она залепит ему пощечину, когда этого будет требовать роль! С Филиппом Кавендишем это было чисто инстинктивно. Но с Уэббом! Может быть, ей даже удастся добиться нескольких дублей! Мысль об этом доставляла истинное наслаждение.

– Анна, дорогая, у тебя был очень тяжелый день. Наверное, тебе стоит переночевать здесь. Не беспокойся, я позвоню твоей подруге и поставлю ее в известность.

– Наверное, я еще не научилась пить, – прошептала Анна, чувствуя легкое головокружение. Слава Богу, хоть не тошнило! Она не помнила, как ушел Ив. В памяти лишь всплывала картина, как он свернул несколько косячков и, вопросительно взглянув на Анну, протянул один из них ей. Она взяла. В конце концов, она не такой ребенок, как они все думают. Ей доводилось курить травку и раньше!

– Пошли, любовь моя… – это был голос Гарриса. В конце концов, она же уже давно для себя решила, что переспит с ним. Так почему бы не сделать это прямо сейчас? Все вокруг – Виолетта, Дункан, многочисленные читатели газет – считали, что они любовники. Она же давно не девочка – так какого черта выпендриваться?

Сквозь сон Анна чувствовала, как Гаррис раздевал ее. Он был очень нежен и терпелив. Простыни на огромной кровати были очень мягкими. Он накрыл ее и ушел.

Сколько его не было – она не знала; ею овладел глубокий сон. Если Гаррис и занимался с ней любовью, то на следующее утро она этого абсолютно не помнила.

Лима вынырнула из глубин сна и увидела, что Гаррис разговаривает по телефону. Просыпаться не хотелось, особенно после того, как он с видом собственника просунул руку под одеяло и погладил ее.

– Спи, дорогая, еще очень рано, – он принял душ и побрился. В дыхании чувствовался запах мятной зубной насты. – Что?.. Черт побери, я вам дал совершенно правильный номер. Попробуйте еще раз. Грациа.

«Что я здесь делаю? Слава Богу, что Гаррис сейчас занят делами». Веки слипались и не хотели раскрываться. Головная боль тоже давала о себе знать. Можно было только догадываться, во что она превратится через несколько часов. Нет, лучше уж было последовать доброму совету и снова заснуть, пока Гаррис пререкался с итальянской телефонисткой.

– Должна сказать, что если ты уж на что-то решилась, то доводишь дело до конца. Я уже собиралась подыскивать себе новую напарницу. Ну и как? Тебе понравилось спать в Дорчестере?

– Виолетта, ради всего святого, оставь меня в покое! Ты хочешь впечатлений? Ладно. Это было чудесно. Особенно завтрак в постели. Просто бесподобно.

Виолетта сделала вид, что потрясена.

– Честно? Вот что я называю стилем! Уверена, что это пошло тебе на пользу. А теперь слушай: звонил Дункан, с ним я справилась быстро. Потом Крег – он волновался, и мне с трудом удалось его успокоить. Так что все просто чудесно! Надеюсь, ты не забыла, что завтра вечером мы идем на прием? Как ты думаешь, если я возьму с собой Крега, это не будет выглядеть слишком странно? Я понимаю, что ситуация не совсем обычная, но мне казалось, что ты не будешь возражать… Ну как?

– Нет… – слова Виолетты ошеломили Анну. – Нет, конечно же, я не буду возражать. С какой стати?

Уверена, что Гаррис будет того же мнения. – Анне показалось забавным, что накануне Гаррис сам предложил ей пригласить Крега. Тем более, что в последнее время он повсюду сопровождал ее подругу.

Ну что ж, все они интеллигентные люди. И, несмотря ни на что, могут остаться друзьями. Но все-таки интересно, чья это идея? Виолетты или Крега? Ведь Виолетта так стремилась встретиться с Уэббом, так хотела…

И вновь мысли Анны свернули в совершенно другое русло. Над этим она сможет поразмышлять позднее. Уэбб прилетит из Рима поздно вечером, перед самым приемом. Гаррис с раздражением упомянул об этом сегодня утром (может быть, именно по этому поводу он звонил в Италию?) Его бесила «беспечность» Уэбба. «Наверное, это связано с его очередной пассией – Клаудией дель Антонини. Кстати, ты знаешь, что она была последней женой Ива Плейдела?» Нет, Анна этого не знала, и ее это совершенно не волновало. Сидя рядом с Таррисом в его «роллс-ройсе», она лишь слегка пожала плечами с видом совершеннейшего безразличия. Гаррис перевел разговор на Кэрол. Она должна приехать сегодня вечером и обязательно позвонит ей. Анна, конечно, была очень рада вновь услышать новости о Кэрол, но больше всего ее интересовало, что же случилось с их столь нашумевшей помолвкой. И продолжали ли они «время от времени спать друг с другом»?

Зазвонил телефон, и Виолетта резко сняла трубку. Она кокетливо пожимала плечами, хихикала и шептала до тех пор, пока Анна тактично не вышла из комнаты. После этого выражение ее лица резко изменилось – оно стало более серьезным и напряженным.

– Все в порядке. Я же тебе говорила, что ничего не может случиться. Послушай, я ничего не знаю! Несмотря на то что мы подруги, Анна ведет себя очень скрытно. Но она не похожа на влюбленную, если тебя это интересует…

Голос мужчины на другом конце провода заставил ее нахмуриться и скорчить рожицу в трубку.

– Хорошо… хорошо. Я попытаюсь. Но не взыщи, если… Я, кажется, уже сказала, что попытаюсь, правда? – Виолетта услышала, что дверь в комнату Анны открылась, и тут же защебетала: – Радость моя! Мне действительно пора заняться собой… Прическа и тому подобное… Мы ведь еще сможем поболтать позднее, правда? – повесив трубку, она отбросила непокорные кудри со лба и, улыбаясь, повернулась к Анне.

– Ты сегодня вечером опять куда-то уходишь? А то я пойду и закажу пару бифштексов. Мне давно хотелось хотя бы один вечер спокойно посидеть дома и ни о чем не думать!

Глава 12

Гаррис прислал за ними троими – Анной, Виолеттой и Крегом – свою машину. Тихая музыка лилась из встроенных динамиков, и только Виолетта портила все тем, что болтала без умолку. Крег сидел, засунув руки в карманы и молча уставившись в одну точку. А Анну сковало неожиданное и непривычное напряжение. Каждый нерв был натянут как струна. Но ведь это же нелепо! На скольких приемах она побывала за свою жизнь! И некоторые из них были гораздо более грандиозными, чем сегодняшний. И наверняка многие из гостей ей будут хорошо знакомы. Интересно, о чем думает Крег? Чувствует ли он некоторую неловкость от нелепости сложившейся ситуации? Было очень забавно думать о том, что Крег встречается с Виолеттой. И уж совсем невозможно представить себе их в постели.

«Ничего, как только мы прибудем на место, я сразу приду в себя», – это скорее напоминало самовнушение. И почему у нее такие ледяные руки? Еще несколько улиц, еще несколько минут – и она будет рядом с Гаррисом. А он уж сможет позаботиться о ней. С ним она всегда чувствовала себя в безопасности, и при этом он не предъявлял никаких требований! Гаррис чем-то напоминал Антуана, и, может быть, все эти размышления были вызваны тем, что она надела наконец прощальный подарок Антуана – специально для нее созданную модель.

Прошедшим вечером ей позвонила Кэрол: «Дорогая моя! Я так хочу снова с тобой увидеться, ты просто не можешь себе представить! Надень что-нибудь сногсшибательное. Я, по крайней мере, собираюсь поступить именно так, – раздался хриплый смех, который Анна слишком хорошо помнила. – Мы убьем всех наповал, а потом поделимся впечатлениями!»

«Нужно будет не забыть познакомить Кэрол с Виолеттой… И с Крегом». Анна всеми силами пыталась занять чем-то свои мысли. «Я чувствую себя, как дебютантка при первом выходе на сцену», – уныло подумала она, и в это время «ролле», втиснувшись в свободное пространство, подвез их к самым ступенькам, а швейцар тотчас же распахнул дверцы.

Анне показалось, что со времени ее последнего визита номер Гарриса увеличился в размерах. Сейчас он был полон народа. Но им не пришлось топтаться у дверей, так как кто-то уже предупредил Гарриса, и он встречал их на пороге.

– Анна, ты выглядишь просто потрясающе! Сразу понятно, кто создал эту изумительную модель, – он слегка обнял ее и повернулся к Виолетте, которая была одета в платье из шелка бронзового цвета с совершенно сумасшедшим разрезом. Просто удивительно, насколько Гаррис тонко чувствовал, как именно нужно себя повести в той или иной ситуации! Поцеловав Виолетту в щеку, он повернулся к Крегу.

– Здравствуйте, Гайятт! Мы, кажется, с вами уже встречались? В Вашингтоне, у сенатора Маркхема. Кстати, о сенаторе: он сегодня тоже здесь. Прилетел из Сен-Трапеза, где его жена и дети наслаждаются солнцем.

– Сенатор здесь?

Анна могла бы поклясться, что при этих словах Крег расправил плечи. Но тут же она полностью забыла о нем, потому что на нее налетела Кэрол. Длинные вьющиеся рыжие волосы каскадом спадали на плечи, а изумрудные глаза сияли ярче, чем обычно. Она стала еще красивее. И Анна, как всегда в присутствии Кэрол, почувствовала себя серой мышкой.

– Анна, золотце мое! – Анна почувствовала прикосновение надушенной щеки, и вскоре пара зеленых глаз уже пристально изучала ее. – Господи, как же ты изменилась! Ты выглядишь просто потрясающе, не говоря уже об этом платье. Я даже завидую. Это ведь Антуан? Негодяй, мог бы мне его показать, по крайней мере! – Теперь приглушенный голос Кэрол звучал насмешливо. – Хотя если те слухи, которые дошли до меня в Париже, верны, то в этом нет ничего удивительного.

– Кэрол, дорогая, – мягко вмешался Гаррис, выполняя обычный ритуал знакомств. И тут же на ее лице засияла светлая, искрящаяся улыбка.

– Мне так приятно с вами познакомиться…

Как это ей удастся?

Анна расправила плечи и посмотрела на свое отражение в большом настенном зеркале. Она прекрасно выглядит! И она не позволит Кэрол развивать в ней чувство неполноценности.

Ярко-алое платье с открытыми плечами и спиной было, несомненно, одним из шедевров Антуана. Анна помнила, как он примерял его на ней. А она, вся утыканная булавками, стояла, затаив дыхание и пытаясь не шевелиться. Обманчиво простенький вырез подчеркивал нежный изгиб ее груди, а каскад юбок из прозрачного шифона спадал до пола, подчеркивая именно те части стройного тела, которые нужно.

Она действительно выглядела прекрасно. Анне даже показалось, что из зеркала на нее смотрит незнакомка. Леди из Шалота. По только не стоит оглядываться в поисках Ланселота! Это нарушит магию момента…

Улучив момент, Кэрол повернулась к Анне и быстро прошептала:

– Только не уходи далеко, радость моя. Нам нужно слишком о многом поговорить!

А потом началась обычная рутина. Гаррис взял на себя роль гида. Оставив Крега за серьезной беседой с импозантным и удивительно моложавым сенатором Маркхемом, он еще раз представил Анну Тони Петрилло – исполнителю второй главной роли в «Дурной крови». Виолетта осталась гипнотизировать Тони, а они пошли дальше.

Твердо ведя Анну под руку, Гаррис представил ее почти всем гостям и сдал с рук на руки Иву Плейделу.

– Используй весь свой арсенал убеждения, Ив. Я собираюсь сделать официальное объявление, и мне бы не хотелось, чтобы Анна передумала в последний момент.

Ив, казалось, был искренне рад ее видеть. Но как раз в тот момент, когда он целовал ей руку, а Гаррис собирался покинуть их, к ним подлетела воинственно настроенная дама в очках. Значок прессы она несла впереди себя, как грозное оружие.

– Мистер Фелпс, где Уэбб Карнаган? Мне сказали, что он будет здесь. Интервью с ним – это единственное, что интересует моих читательниц.

Значит, его еще нет… Анна испытала странное чувство облегчения, в то время как Гаррис пытался успокоить возмущенную даму:

– Видите ли, мисс… миссис Уоррен, дело в том, что Уэбб всегда опаздывает. Но я обещаю вам, что он обязательно будет здесь. Он только сегодня вечером прилетел из Италии и еще не добрался из Хитроу. Вы же сами знаете, в это время на дорогах такие пробки.

Наконец слегка умиротворенная журналистка, презрительно хмыкнув, оставила их. Гаррис пожал плечами.

– Наверное, одна из местных paparazzi. Представители настоящей прессы толпятся у дверей. Я заметил, как они приободрились, когда ты вошла, Анна! – последняя фраза была сказана вполголоса. Перед тем как уходить, Гаррис тихо добавил: – Остается молиться, чтобы Уэбб появился в самое ближайшее время. Иначе нам придется иметь дело с небольшим бунтом. А это совсем не та реклама, которая нам нужна!

Ив развел руками, и в его глазах заплясали искорки.

– Ах уж этот Уэбб Карнаган! По-моему, нет такой женщины, которая не сходила бы по нему с ума. Наверное, я с удовольствием буду работать с ним. Если бы только не это чудовищное, варварское имя! – Понизив голос, он взял Анну за руку и крепко сжал ее. – А теперь о тебе. Ты вся – как музыка. И имя тоже. Анна Мэл-ло-ри. Да, это мне нравится. Ты мне вообще нравишься. Хотя, наверное, ты это давно заметила и без моих слов. А мне нелегко угодить, имей это в виду. Я… как это вы говорите по-английски… привередливый? Да, кажется, так. Но в твоем случае Гаррис оказался совершенно прав. Ты обладаешь не только классической красотой, но и чем-то другим… скрытым внутри… чем-то, что притягивает мужчин, как магнитом… Я уже говорил тебе об этом вчера вечером. Но с каждым мгновением мое убеждение крепнет…

Плейдел завораживал Анну, но его напористость немного нервировала. Поэтому она облегченно вздохнула, когда он прервался на полуслове. Теперь его взгляд, так же как и взгляды всех присутствующих, обратился к двери. Посмотрев в том же направлении, Анна увидела Уэбба. Клаудия дель Антонини – красивая блондинка, бывшая жена Плейдела – повисла у него на руке так, как будто боялась ее выпустить. Кажется, не так давно они с Уэббом снимались в одном фильме. Или только собирались? Бессвязные мысли роились в голове, в то время как взгляд не мог оторваться от вошедшей пары. Хотя нет, конечно, не от пары. Чувственная красавица Клаудия ее совершенно не интересовала. Она смотрела только на Уэбба, Уэбба, у которого заметны стали новые морщинки в углах глаз, когда он щурился от яркого света фотовспышек. Журналисты тотчас окружили его, и чем больше он улыбался, тем больше морщинок появлялось на лице. Но даже это делало его еще более привлекательным, черт бы его побрал!

Рядом с ней, с чисто галльским смирением, вздохнул Ив Плейдел:

– Что поделаешь? Рано или поздно это происходит с каждым. Клаудия была первой женой, которая меня бросила. Я всегда называл ее «моей золотоволосой стервой»… можешь мне поверить, что это истинная правда! Но в данном случае она нашла себе достойную пару. Я слышал, что он не слишком добр к своим женщинам.

Ну что ж, будет для Клаудии маленький урок!

Да, чего у Уэбба не отнять, так это умения давать уроки. Женщина, стоявшая рядом с Анной, громко вздохнула и прошептала:

– Господи! Чего бы я только ни отдала, чтобы быть на ее месте!

Несмотря на твердую решимость никак не реагировать на появление Уэбба, Анна почувствовала, как напрягается каждый ее нерв, а вдоль позвоночника пробежала легкая дрожь. Она не хочет больше его видеть! Никогда! Гаррис, наверное, сошел с ума. Она не хочет смотреть в его глаза, которые… Господи! Ну почему все время нужно об этом вспоминать? Особенно сейчас.

Она стояла слишком близко и не могла не видеть его. Более того, она была не в силах оторвать взгляд. Ее завораживали уверенные грациозные движения и громкий смех, последовавший за вопросом репортера, связанным с Клаудией.

– Думаю, этот вопрос вам следует задать непосредственно синьорине Антонини. А теперь прошу меня извинить…

– Уэбб, дорогой! – раздался радостный возглас Кэрол, и Клаудия была тут же забыта.

– Нам, наверное, следует подойти и поздороваться, – внезапно сказал Ив. И добавил с озорной улыбкой: – Ты ведь не будешь против, если мы заставим Клаудию немного поревновать? Понаблюдай за выражением ее лица, когда она узнает, что в следующем фильме Уэбб будет сниматься с тобой! Держу пари, что она будет похожа на разъяренную кошку!

– Но мне казалось, что Гаррис пока не хочет, чтобы это стало известно, – отчаянно возразила Анна. – И, кроме того, я… я еще окончательно не решила!

Ив недоверчиво посмотрел на нее.

– Не решила? Не морочь мне голову. Ты хоть понимаешь, сколько женщин отдали бы все что угодно ради того, чтобы лишь попробоваться на эту роль? Надо быть полной дурой, чтобы от нее отказаться. А ты далеко не дура, Анна. Кроме того, так как режиссером буду я, тебе совершенно не о чем волноваться! Когда я впервые встретился с Клаудией, она вообще понятия не имела о том, что такое игра. Была хористкой в одном убогом местечке, которое почему-то называется театром. Единственное, что она умела делать, – это демонстрировать свое тело. Я ее научил всему остальному!

К счастью для Анны, в этот момент появился Гаррис. Взяв ее под руку, он доверительно попросил Ива спасти бедную Клаудию от журналистов. Тем более что ее провожатый, судя по всему, забыл о ней.

Ив был великодушен и со словами: «Наверное, нужно позаботиться о бедняжке», – направился к двери. Правда, перед этим он еще раз страстно поцеловал руку Анны, на сей раз повернув ее ладонью вверх.

Слава Богу, что Гаррис появился так вовремя! Она еще не готова… Как будто почувствовав ее внезапный страх, Гаррис быстро заговорил:

– Анна, наверное, нам тоже нужно пойти поприветствовать нашу знаменитость и покончить с этим, – и сухо добавил: – Если, конечно, нам удастся оторвать его от нынешней компании.

Фотографы увлеченно снимали объятие Ива Плейдейла и Клаудии, с чисто британским благоразумием обходя тихий уголок, где Уэбб был поглощен беседой с хорошенькой, хоть и немного полноватой, представительницей королевской фамилии. Сосредоточившись на собеседнице, Уэбб вел себя так, будто кроме нее в комнате не было ни одной женщины. Для него это была совсем неплохая реклама, если верить слухам о репутации принцессы: говорили, что она частенько первая проявляет инициативу.

Крупный жизнерадостный англичанин бурно приветствовал Гарриса, в то время как его маленькие голубые глазки ощупывали Анну с ног до головы.

– Гаррис, старина! Я тебя не видел со времен Монте-Карло… Ха-ха! Ты тогда был одним из немногих, кто ушел с яхты Петракиса своим ходом! Так, значит, ты теперь занялся фильмами? Ну что ж… – его взгляд переместился на Уэбба и принцессу, которая, как бы увлекшись беседой, положила маленькую, унизанную кольцами руку на рукав Уэбба. Усмехнувшись, он продолжал: – По-моему, в данный момент налаживается нежная сердечная связь между нашими странами. Тебе не кажется? Сам-то я лейборист и либерал… Ха!.. Так что я не против. Но боюсь, что у мамочки этой юной леди будет небольшой королевский припадок. Правда, скорее всего, постфактум. Насколько я знаю, малышка Мари-Виктория привыкла добиваться того, чего хочет.

Анне он очень не понравился. А когда Гаррис представил их друг другу, она вспомнила его имя. Этот отставной фельдмаршал являлся одним из английских коллег ее отца. По крайней мере, так говорили, хотя в это и трудно было поверить. Он был слишком громогласен и вульгарен – резкая противоположность отцу, который бы никогда не появился на подобном приеме… Типичный солдафон! Анна едва сдерживала истерический смех. Она чувствовала себя совершенно выбитой из колеи.

А потом Уэбб, небрежно окинув взглядом комнату, увидел их. Это было так неожиданно, что Анна не успела отвести глаза. Пространство между ними внезапно исчезло, и немного сузившиеся глаза впились в ее лицо.

И… он не узнал ее! Лишь пристальный взгляд оценивающе прошелся по ее стройной фигуре в огненно-алом платье. Кровь предательски прилила к лицу Анны, и она вызывающе посмотрела на Уэбба. В золотистых глазах вспыхнула искра узнавания, но он тотчас загасил ее, спрятавшись за привычной актерской маской. Легкий приветственный кивок привел Анну в бешенство.

Теперь его внимание вновь было полностью поглощено принцессой, и он оставался с ней до тех пор, пока Клаудии не надоело улыбаться перед камерами и обмениваться подслащенными колкостями с бывшим мужем. После того как Гаррис представил Анну Клаудии, ей казалось, что в переполненном номере не было человека, с которым бы ее не познакомили. Мгновенно оценив потенциальную соперницу, Клаудия была очень мила. Бедняжка! Анне трудно было испытывать симпатию, но она ей искренне сочувствовала. Интересно, что произошло с Таней, мимоходом подумала она, наблюдая, как Уэбб легонько целует принцессу в ухо и уже менее легонько – в губы.

Вооружившись презрением, Анна нашла в себе силы спокойно протянуть руку, когда их еще раз знакомили друг с другом. По иронии судьбы, эту миссию взяла на себя Кэрол, разыграв целое представление.

– Уэбб, ты, конечно, помнишь Анну? Помнишь, как мило было с ее стороны согласиться помочь мне в нашем маленьком пари?

– Здравствуй, Уэбб, – ее голос не дрожал, в нем вообще отсутствовало какое бы то ни было выражение. Но Анна ничего не могла поделать с руками – пальцы были холодны как лед. Пытаясь отвлечь от этого его внимание, она быстро заговорила:

– Где же Виолетта? Она так хотела познакомиться с тобой. Ты обязательно должен с ней встретиться…

Господи, неужели это ее голос? Сейчас он дребезжал и скорее напоминал Виолеттин. Слава Богу, что вокруг них толпились люди, да и сама Анна уже умела сохранять равновесие, по крайней мере, внешне…

– Ты изменилась, Энни, – Уэбб резко прервал ее бессмысленную, сбивчивую речь. Где же Виолетта? Или хотя бы Крег…

А потом он взял ее за руки, и между ними пробежал электрический разряд, встряхнув их обоих.

Уэбб собирался всего лишь поцеловать ее в щеку, как он это делал со всеми остальными знакомыми женщинами, и покончить с прошлым. Она превратилась в одну из этих холодных, псевдоутонченных стерв, которые все выглядели и вели себя так, будто их лепили по одной мерке. Немного же времени у нее заняло обучение всем этим ничтожным уловкам! Для него уже было достаточным потрясением увидеть ее здесь, а потом вдобавок оказалось, что она – последнее «открытие» Гарриса Фелпса. Учитывая репутацию Гарриса, это могло означать только одно – она его любовница. А может быть, он делит ее с Ивом Плейделом? Хотя, черт побери, какое ему до этого дело? Но ощущение легкой дрожи ледяных пальцев вызвало в нем такой взрыв эмоций, что это просто пугало. Будь она проклята!

В конце концов он все же поцеловал ее – механически и нарочито. Поцеловал, потому что этого ждали все, кто толпился вокруг них. Вставной номер в программу вечера. Торжественное воссоединение его и Анны. И только Анна знала, с какой силой он сжал ее пальцы. Ему даже казалось, что он слышит треск.

Отвернувшись от Анны, Уэбб рассмеялся и непринужденно продолжил прерванную беседу:

– Да… Так где же все-таки Виолетта, с которой я обязательно должен встретиться? Надеюсь, что она, по крайней мере, хорошенькая!

Теперь уже смеялись все остальные. Они приняли предложенные условия игры. Морщинки в уголках глаз Уэбба создавали впечатление улыбки, но Анна видела, что его взгляд скорее напоминает холодное желтое стекло. Она еще долго украдкой потирала пальцы, разрываясь между ненавистью и желанием. Больше всего хотелось разрыдаться.

Глава 13

Просыпаться утром было невообразимо тяжело. Анна судорожно пыталась выбраться из сна, но свинцовая усталость тянула обратно. Виолетта. По непонятной причине Виолетта начала раздражать ее. Ну почему она никак не может оставить ее в покое?

– Анна! Анна, ты собираешься просыпаться или нет? Через два часа тебе надо быть на съемках в Суррее, а мне уже пора на работу. Меня разбудил твой будильник. Поэтому, когда я поняла, что ты до сих пор не встала…

Анна с трудом открыла глаза и увидела склоненное над ней озабоченное лицо. Голос Виолетты стал резче:

– Ты нормально себя чувствуешь? Я не слышала, когда ты пришла…

– Я прекрасно себя чувствую! Просто накануне приняла снотворное, вот и все. Наверное, не стоило этого делать после всего выпитого вчера, – заставив себя сесть, Анна почувствовала легкое головокружение, но необъяснимая злость на Виолетту быстро привела ее в чувство. – И ты никак не могла слышать, когда я вошла, потому что ко времени твоего прихода я уже давно лежала в постели. У меня страшно разболелась голова, и Гаррис рано отвез меня домой.

От Анны не укрылся внезапно вспыхнувший на щеках Виолетты румянец, но она быстро справилась со смущением и непокорно встряхнула взлохмаченными кудряшками.

– Да… Честно говоря, я пришла довольно поздно. Или рано, если тебе так больше нравится!

– Неужели? – Анна пыталась придать своему голосу полное безразличие. Заставив себя выбраться из кровати, она неосознанно пошевелила пальцами, которые саднили в тех местах, где в них впились кольца. Уэбб! Вновь нахлынули воспоминания вчерашнего вечера, пробудив забытые чувства. А ведь снотворное она принимала только затем, чтобы отгородиться от них.

Конечно, это было крайне глупо с ее стороны – теперь Анна чувствовала себя совершенно разбитой. – Наверное, мне лучше пойти принять душ. Спасибо, что разбудила.

Но от Виолетты не так легко было отделаться. Она продолжала повсюду следовать за Анной с видом провинившегося ребенка. Но только Виолетта не была ребенком! Несмотря на имидж невинной девочки, она была очень сексуальной молодой женщиной, и мужчины быстро обнаруживали это. Обнаружил и Уэбб. Стоило только телохранителям увезти принцессу, как они тут же нашли общий язык.

Бедная Клаудия была брошена на произвол судьбы и отчаянно переругивалась с Ивом; вокруг ее чувственных губ с каждой секундой залегали все более угрюмые складки. Уэбб и Виолетта исчезли; дверь в спальню была закрыта, и Анна чувствовала, что ее улыбка напоминает клоунскую маску. Наконец Гаррис со свойственным ему тактом вспомнил, что у нее утром съемки, и предложил отвезти домой.

– Давай поболтаем, пока ты будешь принимать душ.

Анна не хотела выслушивать излияния Виолетты, по крайней мере, те из них, которые касались Уэбба. Но Виолетта уже входила за ней в ванную.

– Ну и вечер – просто потрясающий! А слышала бы ты все последние сплетни! Оказывается, сенатор Маркхем неравнодушен к Кэрол Кокран. Поэтому он и приехал без жены. Крег чуть с ума не сошел, когда я ему об этом сказала! Он иногда бывает таким пуританином, правда? А все сенаторы и конгрессмены для него просто святые! Знаешь, мне кажется, – при этих словах она задумчиво склонила голову набок, – что он… я имею в виду Крега… по-прежнему любит тебя.

– Ерунда! – коротко ответила Анна и открыла душ на полную мощность.

– Понимаешь… Я всегда могу определить, когда мужчина, который со мной встречается, неравнодушен к другой женщине. Он с радостью бы вновь сошелся с тобой, если бы, конечно, ты захотела. Нет, ты не подумай, я вовсе не осуждаю твой роман с Фелпсом! Кстати, он уже пригласил тебя на свою яхту? Говорят, она даже больше, чем у Онасиса! – Анна не отвечала, и Виолетта резко сменила тему: – А как тебе понравился Уэбб? Он в жизни еще более грандиозен, чем на экране, правда? Но, – в ее голосе послышалась укоризна, – ты мне никогда не говорила, что знаешь его!

Из-за шума воды Анна едва слышала собственный голос.

– А я его и не знаю. Мы просто однажды встречались, вот и все! А он встречает тысячи женщин, и причем постоянно, так что я даже не уверена, что он запомнил меня. – Анна не кривила душой: он ведь действительно сначала не узнал ее. Интересно, Виолетта замолчит когда-нибудь или нет?

– Зато он уж точно запомнит меня! Даже попросил мой номер телефона…

Из всего этого непрерывного потока слов Анна уловила лишь отдельные фразы. Она сознательно пыталась отключиться и не слушать откровения Виолетты, к которым была не вполне готова. Наконец, разочарованная таким невниманием, Виолетта умчалась на работу в своем небесно-голубом «порше». Ну что же это такое, в самом деле! Теперь она наверняка опоздает на съемки и…

Нечаянно опрокинув со столика статуэтку из дрезденского фарфора, Анна вполголоса выругалась (необходимо следить за своей речью!) и, наконец, не произведя больше никаких разрушений, добралась до двери. В этот момент зазвонил телефон. Анна заколебалась. Кто бы это мог быть? Наверное, Дункан: хочет узнать, почему Виолетта до сих пор не на работе, С другой стороны, могли звонить из Суррея, чтобы отменить съемки из-за плохой погоды. Нужно было послушать прогноз по радио, и она бы обязательно это сделала, если бы не болтовня Виолетты. Телефон продолжал настойчиво звонить, и Анна решила взять трубку. Может быть, это Гаррис?

– Алло? – она запыхалась и злилась на себя за то, что все-таки подошла к телефону.

– Энни? – знакомый голос парализовал ее. «Даже попросил мой номер телефона»… Виолетта так радовалась этому! Но ведь этот номер был также и ее.

– Энни? – нетерпеливо повторил голос на другом конце провода.

Анна собрала всю свою волю и холодно ответила:

– Вам, наверное, нужна Виолетта, но ее сейчас нет.

Теперь в его голосе звучала с трудом сдерживаемая ярость:

– Черт возьми, Энни, прекрати играть со мной в эти игры! Нам необходимо поговорить, разве ты этого не понимаешь? Вчера вечером…

Вчера вечером! Анна закрыла глаза, с трудом сдерживая приступ гнева. Ей хотелось скрежетать зубами, топать ногами.

– Извини, Уэбб, но я опаздываю на работу. А мне предстоит еще двухчасовая поездка. Перезвони попозже, когда вернется Виолетта. Вы с ней разминулись буквально на пару минут.

Щелк! Анна почти швырнула трубку и, схватив пиджак, вылетела из квартиры, игнорируя вновь раздавшиеся звонки.

– Я прекрасно знаю, что «разминулся» с Виолеттой. Я специально ждал, пока она уедет. И от чего же ты бежишь на этот раз, Энни? – взгляд Уэбба буквально пригвоздил ее к двери, в то время как она смотрела на него, как на привидение, не веря собственным глазам.

Эти же слова он говорил ей и при их первой встрече… Но откуда он появился?

В вытертых голубых джинсах и такой же куртке, взъерошенный, небритый… Уэбб небрежно кивнул в сторону телефонной будки на другой стороне улицы. Как же она раньше никогда ее не замечала!

– Очень удобный наблюдательный пункт, малыш.

Я увидел, как малютка Ви уехала в своей малютке машине, и позвонил тебе.

В его глазах зажегся недобрый огонек, и Анне захотелось убежать, спрятаться от этого взгляда, но ей мешала дверь, к которой она была прижата спиной.

Отчаяние заставило ее сорваться на крик:

– Оставь меня в покое, Уэбб! Вокруг тысячи женщин, которые готовы принадлежать тебе без малейших усилий с твоей стороны. Зачем же преследовать именно меня? Нам абсолютно нечего сказать друг другу и…

Вспоминая впоследствии этот момент, Анна не могла сказать точно, что же именно произошло. Она только помнила, как инстинктивно пыталась оттолкнуть Уэбба, пока не почувствовала его губы, которые прервали ее на полуслове. А потом стало слишком поздно – воля и здравый смысл растворились в его поцелуях. Тело вбирало полузабытые ощущения, как иссушенная, растрескавшаяся земля вбирает влагу. Сомнения, вопросы, даже гнев и обида – ничто больше не имело значения. Все смел на своем пути захлестнувший ее поток чувств.

Когда Уэбб наконец отпустил ее, действительность навалилась, как возобновившаяся засуха после благотворного ливня.

Анна чувствовала, что голос дрожит так же, как и она сама.

– Это… это несправедливо! Уэбб…

– Позволь напомнить тебе старую пословицу: все справедливо в любви и на войне.

– Уэбб, я умоляю тебя, оставь меня в покое! Я же для тебя абсолютно ничего не значу. Всего лишь старая связь. Очередная победа…

– Чего ты добиваешься, Энни? Ты прекрасно понимаешь, что для меня это вовсе не «очередная победа». Какого черта, по-твоему, я торчал на этом жутком холоде и ждал тебя? «Преследовал» – так ты это, кажется, назвала? Не знаешь? Я и сам не знаю. Но ты, как заноза, сидишь в моей душе. Миссис Гайятт – Энни – женщина-загадка. И мне все время нестерпимо хочется задавать тебе вопросы, на которые я не имею никакого права. Ты бы никогда не стала этого делать, Правда? Ведь ты очень горда и очень упряма, не так ли? Да я бы никогда тебе этого и не позволил, потому что сам такой. Только у мужчин это называют высокомерием… Когда я увидел тебя вчера вечером…

– Ты не узнал меня! – укоризненно прошептала Анна. Ей все еще было обидно.

– Да, я не узнал тебя. Сначала я увидел просто красивую женщину – очень красивую, но такую же, как и все остальные. А потом, Энни, я увидел твои глаза. И губы. – Его пальцы, холодные и огрубевшие от ветра, нежно обвели контуры ее рта, вызвав невольную дрожь. – И долго не мог понять, что же меня так разозлило. А мне просто хотелось стереть с твоего лица всю эту дурацкую косметику, распустить волосы и сорвать с тебя платье, которое вызывало такую зависть у всех остальных женщин.

– Но вместо этого ты решил увести Виолетту в спальню. – Господи, ну что она говорит? Ведет себя, как ревнивая дура. И зачем ему вообще было знать, что она это заметила?

Уэбб выпустил ее руку, и лицо его посуровело.

– Да, именно так я и поступил. Но боюсь, что твоему приятелю Гаррису могло бы не понравиться, если вместо нее я решил бы увести тебя. Или я ошибаюсь? Твоя подружка любит поговорить. Ужасная болтушка.

Гордость, которую он назвал высокомерием, снова взяла свое, и Анна решительно вскинула голову.

– Да, она такая. А теперь мне действительно пора.

Я и так уже опаздываю, да и у тебя наверняка есть дела.

Она не могла понять ни его, ни себя. Их постоянно тянуло друг к другу, но, сопротивляясь изо всех сил, они в последний момент резко сворачивали в сторону для того, чтобы с удвоенной силой опять устремиться навстречу друг другу. Но почему… почему? Она была так уверена, что сможет устоять перед Уэббом, но она не смогла… И Уэбб, черт бы его набрал, прекрасно это чувствовал! Но что ему от нее нужно на этот раз?

– Туше, Энни. – Золотистые глаза зло вспыхнули. – У меня нет сегодня никаких дел, и я отвезу тебя, куда тебе нужно.

«А как же Клаудия?» – Анна едва сдержалась, чтобы не задать все возникшие у нее вопросы: «Как же Виолетта?» Но она была слишком вымотана, чтобы сопротивляться. Какое ей дело до причин! Главное, что он хотел быть с ней, он искал ее. В конце концов, половина женщин мира отдала бы все что угодно за то, чтобы Уэбб Карнаган так преследовал их. Анна послушно дала провести себя мимо своей машины и усадить в изящный белый «мерседес». Уэбб сел за руль, и машина тронулась.

По дороге они молчали. Откинувшись на переднем сиденье и закрыв глаза, Анна чувствовала, как с каждой милей сокращалось разделяющее их время. Они сидели так близко… И каждый раз, когда его рука касалась ее, Анна понимала, что становится все беспомощнее. В замкнутом пространстве машины слишком ощутимо было его присутствие, его запах, то почти животное возбуждение, которое он вызывал в ней. Она перестала задавать себе вопросы – так было проще, легче, правильнее… И неважно, чем обернется эта их новая встреча – сказочным сном или кошмаром.

Свернув на старую Портсмутскую дорогу, они доехали до Гилдфорда.

– Куда теперь, малыш?

Анна заставила себя вернуться к действительности и стала показывать дорогу. Взглянув на часы, она обнаружила, что у нее в запасе еще целых пятнадцать минут. Погода была чудесная; и совершенно неважно, что подумает Нил Ричардсон. Главное, что она здесь с Уэббом, который хочет быть с ней. Так почему бы не признаться самой себе, что она счастлива? Может быть, слово «возбуждена» и лучше характеризует ее состояние, но к черту слова!

– Что с тобой, радость моя? Ты вся светишься. – Анне нравился Нил. Один из лучших мастеров своего дела, он был очень веселым человеком и ее другом. Ничем не выдав своего удивления, Ричардсон лишь весело подмигнул Анне, когда две другие манекенщицы – Сандра и Фелисити – узнали Уэбба и мигом растеряли всю свою надменность. – Так, значит, вот как это происходит! Я и представить себе не мог, что эти две стервочки могут вести себя настолько по-человечески.

Может быть, хоть это немного оживит их лица.

Будучи в первую очередь профессионалом, Нил не собирался упускать столь неожиданный случай.

– Раз уж ты здесь, старина, то не мог бы ты…

Окружающая обстановка дышала средневековьем.

Они снимали на фоне древней нормандской крепости. Говорили, что она построена еще в 1150 году. Платья же, напротив, были вызывающе современными. Короткие шелковые туники с брюками или цыганскими юбками, льняные сарафаны и голубые холщовые юбки на пуговицах, расстегнутые до бедра. Уэбб был лишь смутной мужской фигурой на заднем плане, кроме одного кадра, где Анна, с развевающимися по ветру волосами, весело смеялась, опершись о его руку.

Позднее она будет улыбаться или плакать над этой фотографией, но какое значение имело это сейчас? Перекусив хлебом с сыром и запив их вином, они направились в ближайшую гостиницу и молча сели у камина. Вдвоем.

Бедные Сандра и Фелисити! Им пришлось вернуться в Лондон вместе с Нилом, а она осталась здесь, с Уэббом. И ее совесть была спокойна. Почти.

– Нужно позвонить Виолетте, а не то она будет сходить с ума. Я никогда…

– Так позвони ей. Только постарайся говорить не очень долго. Я истосковался по тебе, Энни.

В камине весело горел огонь, и такой же огонь горел у нее внутри, когда она смотрела на Уэбба. В одних брюках он стоял перед камином и наблюдал за ней. Желание. Господи, сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз ощущала эту неистовую физическую потребность? Жидкий огонь пульсировал в теле, и его необходимо было погасить. Ну почему телефонистка так долго соединяет?

Наконец сквозь щелчки на линии послышался взволнованный голос Виолетты.

– Анна? Что произошло? Когда я увидела у дома твою машину, то чуть не сошла с ума! Где ты?

Анна изо всех сил старалась говорить небрежно, но под взглядом Уэбба ей это удавалось с трудом.

– Я в Гилдфорде. Я… меня подвезли сюда. Хочу предупредить тебя, чтобы ты не беспокоилась. Я просто решила переночевать здесь. – Затем добавила с внезапным раздражением: – В конце концов, Виолетта, я уже давно не ребенок! И если у меня внезапно возникло желание…

– Внезапно? – голос Виолетты звучал недоверчиво. – По крайней мере, ты могла бы позвонить и раньше! Я весь вечер не могу отойти от этого проклятого телефона. Сначала позвонила твоя подруга Кэрол, потом Гаррис Фелпс – трижды: он хотел пригласить тебя на ужин. Так же, как и какой-то француз – Ив, кажется. Случайно не Сен-Лоран? Дорогая, это же совершенно на тебя не похоже! Ты уверена, что с тобой все в порядке? Как ты доберешься обратно до Лондона?

– Точно так же, как добралась до Гилдфорда. Мы сможем обо всем поговорить завтра. Нет… Я еще точно не знаю, когда вернусь. Да и какое это имеет значение? Мне, конечно, неудобно, что тебе пришлось весь вечер отвечать на звонки, но…

Иронически приподняв бровь, Уэбб бесшумно зааплодировал. Черт побери! Он же ей только мешает! Анна никак не могла сосредоточиться на слегка обиженном голосе Виолетты и решила положить конец бессмысленному диалогу:

– Я обязательно вернусь завтра. И со мной все в порядке. А сейчас, извини, мне очень хочется спать.

– Ну что ж, пожелай ему от меня спокойной ночи! – ответила Виолетта с несвойственной ей язвительностью.

А потом Анна повесила трубку, и к ней подошел Уэбб. И все вокруг перестало иметь значение – осталась лишь жгучая потребность друг в друге. И она была наконец удовлетворена, когда тела их слились.

Значит, вот как это происходит! Их сплетенные тела никак не могли разъединиться: ее губы ощущали вкус его губ., И мысли Анны текли в единственно возможном направлении: «Я хочу его. Господи, как же я хочу его! Его тело и то, что оно может сделать с моим. И он тоже хочет меня. В этом он точно не притворяется и не играет. Что же тебе еще нужно? Принимай жизнь такой, какая она есть. И не задавай никому ненужных вопросов!»

– Ты так красива, Энни. Еще красивее, чем раньше, – ленивый голос Уэбба был слегка охрипшим, а в золотисто-желтых глазах отражался огонь камина. Она чувствовала приятную тяжесть его стройного мускулистого тела. Убирая с лица Анны влажные пряди волос, он как бы прочитал ее мысли и приглушенно заговорил: – Ну и что мне теперь с тобой делать? Когда я вижу тебя, мне в голову лезут совершенно безумные, старомодные мысли. Мне… Мне хочется, чтобы ты была рядом со мной. Хотя бы некоторое время…

– Почему…

Губы Уэбба коснулись ее груди, и Анна не смогла сформулировать свой вопрос.

– Будь я проклят, если я сам это понимаю! – теперь его голос звучал почти зло. – Я ничего не могу понять. Что я делаю здесь, рядом с тобой? Что ты делаешь здесь, рядом со мной? И, черт побери, что это я делаю, тратя время на разговоры?

Слова утратили всякий смысл, и ответы на все вопросы давали теперь только их тела. Анна чувствовала себя вывернутой наизнанку, а он брал ее снова и снова, смешивая боль с наслаждением, грубость – с нежностью. И никаких преград! Она могла лишь отдаваться и позволять ему делать все, что он захочет. Потому что она хотела того же.

Сразу после полудня они выехали обратно в Лондон, и было невозможно поверить, что это те же самые два человека… Уэбб включил приемник и стал не отрываясь смотреть в зеркало заднего обзора. Затем его внимание вновь привлекло радио – передавали музыку из «Дурной крови». Сосредоточенно послушав ее некоторое время, Уэбб переключился на программу новостей.

Что его так рассердило? Может быть, фотограф, который, ухмыляясь, ждал их в вестибюле гостиницы? Но если кому-нибудь из них и стоило беспокоиться, так это ей. Анна украдкой взглянула на Уэбба, глаза которого были скрыты за темными стеклами очков.

Новости в маленьких городках распространяются быстро. Анна никак не могла забыть эту толпу восторженных женщин. После нескольких завистливых взглядов в ее сторону она была оттеснена и забыта. Каждая из них хотела прикоснуться к своему кумиру. Анна вспомнила обнаженного, бронзовокожего дикаря, который обладал ею прошлой ночью… Кто она такая, чтобы осуждать этих женщин за то, что они тоже хотят его!

«Уэбб! Я считаю, что «Маха» – лучший фильм всех времен и народов! И вы в нем просто бесподобны!»

«Я смотрела каждый ваш фильм минимум по четыре раза. И никак не могу дождаться выхода «Дурной крови»!

Их совершенно не смущало то, что он с женщиной. А как же иначе? Это полностью соответствовало его имиджу.

«Мне это абсолютно безразлично… Абсолютно! – уговаривала себя Анна. – Ведь он приехал сюда из-за меня! Анна, тебе придется смириться с некоторыми вещами, если ты хочешь, чтобы это продолжалось… если ты сможешь сделать так, чтобы это продолжалось…» А сможет ли она?

Медленно ползущий грузовик закрыл проезд, на узком участке дороги. Вполголоса выругавшись, Уэбб снизил скорость, и «мерседес» заурчал, как большой белый кот.

– Черт бы побрал этого идиота! Тем более, что этот скотина Джонни Бардини наверняка висит у меня на хвосте, вместе со своим телеобъективом. Не говоря уже о твоем эскорте, Энни, – он метнул на Анну скрытый боковой взгляд. Внутри бурлила необъяснимая злость на нее и на себя. Она была уж слишком спокойна, с тех пор как они сели в машину. Теперь, по крайней мере, ему удалось вывести ее из состояния равновесия.

– Моем – что? Уэбб, я не понимаю, о чем ты говоришь!

– Неужели?

О Боже, она, кажется, действительно не понимает. Ему следовало бы помнить, что Риардон очень тщательно отбирает своих людей, на него работают лучшие из лучших. И Анна вполне могла не замечать, что за ней следят. Уэбб угрюмо подумал о том, что Риардону вряд ли понравятся их с Анной фотографии в газетах, особенно опубликованные под фамилией Бардини. Джонни специализировался на снимках знаменитостей и почти знаменитостей, застигнутых врасплох. Он всегда оказывался в самое неподходящее время в самом неподходящем месте, и его супертелеобъектив пользовался печальной известностью. Но несмотря на его сомнительную репутацию, бульварная пресса и охочие до сенсаций журналы с радостью прибегали к услугам Джонни. Однажды он снял Уэбба и Клаудию, когда они обнаженными загорали в саду ее итальянской виллы. Это помогло значительно ускорить развод с Плейделом. Ну что ж, теперь у него будет еще несколько хороших фотографий, правда, на этот раз без обнаженных тел. Но Уэбб был уверен, что Джонни обязательно подкупит гостиничную прислугу и сделает снимки номера, в котором они останавливались: смятые простыни и тому подобное.

«Стряпаешь очередную историю, Джонни?» – спросил он его в гостинице.

«Может быть! Все будет зависеть от предложенной суммы!» Но, несмотря ни на что, Джонни держался достаточно осмотрительно. И Уэбб понимал, почему: Джонни не был уверен в своей безнаказанности… И все же непонятно, каким образом он, как по мановению волшебной палочки, оказался в вестибюле гостиницы именно в тот момент, когда туда спустились Уэбб с Анной…

– Уэбб… Я хочу знать, что ты имеешь в виду! Ты сказал…

Уэбб нетерпеливо фыркнул и, улучив момент, втиснул «мерседес» в образовавшийся просвет между грузовиком и обочиной. Колеса скользнули по траве, но потом послушная машина выровнялась и помчалась вперед.

Анну бросило на Уэбба. Большинство женщин на ее месте закричали бы или вцепились в его руку – она же лишь напряглась и села прямее.

– Кажется, это было довольно рискованно. И от кого мы убегаем?

– Ты настойчивая девочка, Энни. Тебе обязательно нужно знать?

Анна проигнорировала его иронию.

– Да. Почему ты не хочешь мне ответить?

– Ты никогда раньше не замечала мужчину в коричневом плаще? Хотя, наверное, они меняются.

В последнем Уэбб был не совсем уверен. Лицо человека, прогуливавшего собаку на противоположной стороне улицы, когда он вчера звонил Анне из телефонной будки, показалось ему смутно знакомым. Но тогда Уэбб был слишком поглощен встречей с Анной и не придал этому должного значения. Однако сегодня то же самое лицо, полускрытое кружкой пива, бросилось ему в глаза в баре гостиницы. И тут же в памяти вспыхнуло имя. Донахью! Но ведь Донахью ушел из конторы примерно в то же время, что и Уэбб. Стал частным детективом. Хотя, наверное, это всего лишь прикрытие.

– Кто меняется, Уэбб?

Сначала Анна почувствовала холод, который по мере нарочито небрежных объяснений Уэбба сменялся яростью. Она слишком хорошо помнила молодого человека с усиками, из-за которого ее высмеял Дункан. Отец? Стоило ли этому удивляться? Достаточно было вспомнить их последний дурацкий разговор. Ради ее же собственного блага… Господи, как же это все пошло! Интересно, они посылают ему отчеты? С кем она встречается, с кем спит… Неужели она никогда не сможет избавиться от этого клейма – дочери Ричарда Риардона? Только начала чувствовать себя по-настоящему свободной, и вот, пожалуйста… За ней следят… наблюдают… Интересно, отчеты попадают прямо к отцу или проходят через служащих департамента? «Ну что ж, надеюсь, что они хорошо повеселятся! И ты тоже, милый папочка!»

Уэбб сразу ощутил перемену в ее настроении. Теперь он почти проклинал свою невыдержанность. Если она не подозревала об этом, то чего ради надо было говорить ей? Или он просто ничего не мог поделать с извращенным желанием поколебать столь непривычное в ней чувство уверенности в себе и собственной самостоятельности?

Глава 14

Виолетты не было, и Анна вошла в пустую квартиру. Поцелуй Уэбба все еще горел на ее губах. Всю оставшуюся дорогу они почти не разговаривали. Уэбб вел машину, как робот. Он явно спешил. К кому? К Клаудии, которая не находила себе места и думала, куда же он пропал? Правда, Уэбб никогда не стал бы утруждать себя объяснениями: он был эгоистичен, высокомерен и… разве он не обвинял ее в том же самом?

После того неприятного разговора он замолчал, Анна тоже предалась собственным мыслям. Прощальный поцелуй – и она вышла из машины. Он даже не предложил проводить ее, даже не выключил мотор. Лишь поцеловал – страстно и яростно. А потом отпустил – так же внезапно, как и заключил в объятия.

«Я позвоню тебе, Энни», – голос звучал отчужденно и равнодушно. Что это было? Действительное обещание или просто привычная фраза перед тем, как расстаться навсегда?

Виолетта аккуратно составила список телефонных звонков и с безмолвным упреком положила его рядом с телефоном. Ну почему именно вчера вечером всем понадобилось непременно позвонить ей? Нашла она и наспех написанную записку Виолетты: «Позвони мне, когда вернешься…»

Внезапно Анна почувствовала страшную усталость и, сбросив пиджак, блаженно погрузилась в кресло. Ее жизнь была такой четкой и упорядоченной, пока Уэбб не ворвался в нее как ураган и не смел все на своем пути. Но почему? Почему ему нужна именно она? Предпочитая не думать об этом, Анна сняла телефонную трубку.

Когда она наконец пробилась в офис Дункана, у телефона оказалась не Виолетта, а сам Фрейзер. Когда он узнал ее, нетерпение в его голосе сменилось смесью облегчения и досады.

– Анна! Ради всего святого, где ты пропадала? В последние несколько дней от Виолетты нет никакого толка – она только и делает, что беспокоится о тебе! Нет, сейчас ее здесь нет – я отправил ее выпить чашечку кофе. Мы все вкалываем, как проклятые, с тех пор как ты ушла. Черт побери, извини, Анна, но нам тебя так не хватает! Почему ты ни разу не позвонила мне?

Когда Дункан говорил короткими, отрывистыми предложениями, это могло означать только одно – он искренне встревожен и обеспокоен. Закрыв глаза, Анна четко представила себе картину: он сидит с полупотухшей трубкой в зубах и перерывает все бумаги на столе в поисках пачки табака, а лицо его становится все краснее и краснее.

– Дункан, поверь, у меня совершенно не было времени…

Теперь в его голосе появилась слегка заметная нотка отчуждения:

– Гм… Понятно. Так я и предполагал. Особенно после того, как в газетах появились эти замечательные фотографии. Анна, ответь мне: ты уверена, что поступаешь правильно? Конечно, я понимаю, что это не мое дело, но ты мне небезразлична. А когда человек становится знаменитым, как ты, в его жизни неминуемо возникает множество соблазнов.

Неужели они решили вести наблюдение более скрыто и благоразумно? Анна расправила плечи и глубоко вздохнула.

– Так же, как и в жизни любого политика. Я не вижу большой разницы!

Теперь в голосе Дункана звучало искреннее замешательство:

– Какое отношение ко всему этому имеет политика?

– Я всего лишь провожу параллели, Дункан. В конце концов, ведь мой отец в некотором роде политик? Несмотря на то, что всегда остается за кулисами. Но мне не нравится быть марионеткой! И не нравится, когда меня преследуют, как какого-нибудь преступника!

Последовала продолжительная пауза, после которой Дункан неторопливо продолжал:

– Мне не совсем понятно, о чем ты говоришь, Анна, но мне кажется, что ты несколько… взволнованна. И это меня очень беспокоит. Почему тебе кажется, что тебя преследуют? Анна, поверь мне, я совершенно серьезен, и если ты действительно думаешь, что…

– Дункан, ты сейчас разговариваешь, как психоаналитик! Я вовсе не психопатка и пока не сошла с ума, поэтому нет никакой необходимости обращаться со мной, как с младенцем.

Анна зашла уже достаточно далеко для того, чтобы не беспокоиться о последствиях.

– Ты меня уже однажды высмеял. Но я достаточно долго работала в «Маджо Ойл» для того, чтобы усвоить некоторые вещи. И мне не нравится, когда я…

– Анна, перестань! Помни, что ты говоришь по телефону! – Дункан настолько разозлился, что Анна с трудом его узнавала. Он даже перебил ее, хотя никогда не позволял себе ничего подобного. Сделав над собой почти невероятное усилие, он продолжал уже более спокойно: – Ты, случайно, не читала последние газеты? Почитай. Особенно самые бульварные. А после этого мы, наконец, сможем серьезно поговорить. Это одна из причин, по которой я столь настойчиво пытался связаться с тобой. И если тебя действительно преследуют, то мне бы не хотелось, чтобы ты оставалась в квартире одна. Ты сейчас одна? – Приняв молчание Анны за утверждение, Дункан быстро добавил: – Ты не против, если я кого-нибудь к тебе пришлю? Например, Крега, если мне удастся его найти. Закончим нашу беседу как-нибудь в другой раз. А сейчас закрой двери и никуда не выходи. Хорошо?

Он так быстро положил трубку, что Анна не успела задать ни одного из множества возникших у нее вопросов. И теперь она сидела и озадаченно смотрела на умолкнувшую трубку, ловя себя на том, что начинает внимательно прислушиваться к тишине в квартире.

Такой внезапный переход от нормальной жизни к игре воображения вызвал у Анны ощущение, что она невольно оказалась замешанной в какой-то шпионской мелодраме. Нет, только не это! Просто Дункан пытается напугать ее. А может быть, он не поверил ее бурным протестам и пытается выяснить, насколько сильно она нервничает? Так что, Анна, смотри на вещи реалистично! Почему все-таки Уэбб не оставил ей своего номера телефона? Боялся, что трубку возьмет Клаудия? «Не звони мне, я сам тебе позвоню…» Нет, это уже отдает паранойей! Нельзя так распускаться. Она в квартире одна, и все как обычно: тот же вечный беспорядок в спальне Виолетты, и телефон работает.

Внезапно раздавшийся звонок заставил ее подпрыгнуть, и Анна схватила трубку, испытывая неодолимое отвращение к самой себе.

Голос Кэрол вернул ее к действительности.

– Дорогая, где ты пропадала? Ты же обещала мне позвонить!

«Очень хорошо. Поговори с Кэрол. О чем угодно. Не давай ей повесить трубку».

– Извини, Кэрол. Я просто не смогла этого сделать. У меня были съемки за городом и…

Слава Богу, Кэрол никогда не утруждала себя, чтобы выслушать собеседника!

– Ну и ладно. Главное, что ты наконец вернулась! Ты уже говорила с Гаррисом? А с Ивом? Твоя соседка по квартире удивительно неразговорчива, ты не находишь?

Я бы никогда не смогла жить с другой женщиной. Разве вы периодически не действуете друг другу на нервы? – и, как всегда, полностью пренебрегая какой бы то ни было последовательностью в своих словах, Кэрол продолжала: – Послушай, золотце, у меня есть определенные планы на сегодняшний вечер, и я никогда тебе не прощу, если ты меня подведешь. Я устраиваю небольшой ужин – будут только самые близкие друзья, и ты просто обязана прийти. Я тебе не говорила, что Венеция Трессидер была настолько мила, что предоставила мне свою мейферскую квартиру? Она тоже будет с одним из своих бесподобных мужчин. Он настоящий араб, представляешь? И имя какое-то совершенно невероятное и очень романтичное – что-то вроде Абдул-Карим Хакем. Венеция его называет просто Карим. Он актер, причем очень известный в Египте, – в трубке раздался низкий гортанный смех Кэрол. – И Венеция недвусмысленно дала мне понять, что своей известностью он обязан не только профессиональным данным!

Анна сидела молча, прижав трубку к уху. Сказать ей было абсолютно нечего.

– Гаррис тоже обязательно будет, он обещал мне, что заедет за тобой. Да, кстати, Джимми Маркхем после вчерашнего вечера никак не может дождаться встречи с тобой. Так что надень опять что-нибудь сногсшибательное, ладно? Так, давай посмотрим, кто еще будет. – Анна услышала звук переворачиваемых страниц, и Кэрол продолжала: – Ив, конечно. И Клаудия – мне пришлось ее пригласить; она чуть с ума не сошла, когда Уэбб привез ее сюда и чуть не бросил на произвол судьбы. А ведь он обещал ей роль в своем следующем фильме. Хотя, конечно, окончательное решение будет все равно принимать Гаррис!

– Ну что ж, люди, судя по всему, соберутся интересные, хотя я бы не назвала их «близкими друзьями», – Анна слышала собственный сухой голос и удивлялась, что он звучит ровно.

– Так, значит, ты придешь? – Кэрол ничего не сказала о Уэббе. По крайней мере, пока.

– Конечно. Как же можно устоять перед таким интересным обществом?

Если Кэрол и была удивлена, то не подала виду и весело продолжала:

– Дорогая, как ты изменилась! Я никак не могу привыкнуть к этому. Ты заметила: на этот раз я даже не пыталась предостерегать тебя?

– Предостерегать меня? В связи с чем? – предвидя ответ Кэрол, Анна подумала, что ей следовало сказать «с кем».

– С Уэббом, разумеется! Думаю, что ты его уже раскусила. Я его не приглашала – из-за Клаудии. Думаю, она еще не до конца понимает, что произошло. А с него вполне станется появиться с очередной девкой на буксире. Правда, сегодня ему весь вечер предстоит танцевать на любимой дискотеке принцессы Мари-Виктории. И слава Богу! Это не даст ему возможности испортить нам ужин.

Неожиданно для Кэрол, да и для самой Анны, ее ответ прозвучал неожиданно резко:

– Похоже, что из всех нас лишь у меня была, возможность взглянуть на Уэбба со стороны! Ты ведь с ним была помолвлена пару раз, если я не ошибаюсь? Но тем не менее я не заметила, чтобы ты была с ним слишком сурова, даже сейчас. Так почему бы нам наконец не признать, что в Уэббе есть… нечто такое, чему мы, женщины, не можем сопротивляться, как бы хорошо мы его ни знали… и не покончить с этим раз и навсегда? Я хочу сказать, что у меня отнюдь не возникает потребности опекать Клаудию дель Антонини; и я не понимаю, откуда она взялась у тебя. Пусть во всем убедится на собственном опыте, как это делали мы! И… в общем, это все, что я хотела тебе сказать. Ты уверена, что не передумала и хочешь видеть меня на своем ужине?

Кэрол преувеличенно громко выдохнула прямо в трубку:

– Фу! А ты совсем неплохо усвоила тактику джунглей! И знаешь что, дорогая? Я очень рада! Ты мне всегда нравилась, хотя я и не вполне понимала, почему. А теперь мне кажется, что мы могли бы стать настоящими подругами. Конечно же, я хочу, чтобы ты пришла сегодня вечером! Теперь я буду ждать его с еще большим нетерпением. Ты и я против Клаудии! Это будет просто чудесно!

Чудесно! После того как Кэрол повесила трубку, Анна никак не могла найти себе места. Беседа с Дунканом казалась уже чем-то совершенно нереальным. За ней следят… Уэбб доказал ей это… И почему Дункан вдруг так серьезно к этому отнесся? Ведь раньше он только смеялся над ее страхами. Опасность… Но ведь она живет в Лондоне уже несколько месяцев, и у нее не было ни малейшего повода для беспокойства. Так чего ради ей вдруг начинать чего-то бояться?

Дункан что-то говорил насчет того, чтобы она почитала газеты. Виолетта обычно разбрасывала их по полу вокруг своего любимого места у камина. Чтобы хоть чем-нибудь заняться, Анна присела на корточки и стала просматривать первые страницы «Тайме», «Телеграф» и «Миррор».

Увидев заголовки, она все поняла. Неудивительно, что Дункан был сам не свой! «НОВЫЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ! «МАДЖО ОЙЛ» – ШТАБ-КВАРТИРА ЦРУ В ЛОНДОНЕ! ЧТО ДЕЛАЕТ ЦРУ В ЛОНДОНЕ? АНОНИМНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ НАКОНЕЦ ПОМОГАЕТ РАСКРЫТЬ ПРАВДУ!»

Господи, как же это мерзко! Особенно сейчас, когда ведутся все эти деликатные разговоры насчет нефти. А может, это и является причиной? Она слышала, что в последнее время британская пресса полевела, но не придала этому никакого значения, как и всем остальным политическим сплетням, которые доходили до нее на вечеринках у Венеции. С Крегом они тоже никогда не говорили на эти темы. И вот вдруг… что все это может значить? На сегодняшний день ЦРУ пользуется дурной славой, всегда вмешивается не в свое дело. Но причем здесь «Маджо Ойл»? Старая почтенная фирма, широко известная во всем мире? А сам Дункан? Вот уж кто совершенно не подходил на роль тайного агента! И тем не менее…

Нахмурившись, Анна вспоминала бесконечные телеграммы, которые нужно было так долго расшифровывать и которые после расшифровки оказывались не более чем набором слов. Она даже начала подозревать, что «Маджо Ойл» проводит какие-то тайные операции по закупке нефти, а все эти бесконечные приемы в посольствах – налаживание нужных связей. После приезда в Лондон Крега Анна невольно заподозрила, что «Маджо» как-то связана с ее отцом. Но отец не имел ничего общего с ЦРУ. Даже во время недавних скандалов и разоблачений его имя ни разу не упоминалось. Серый кардинал. Никто точно не знал ни чем он занимался, ни с кем был связан. Как всегда, Анна думала об отце как о совершенно постороннем человеке…

«Все это похоже на снежный ком, который перерос в лавину! И как быстро!» Мысли лихорадочно сменяли друг друга. И почему до сих пор не пришел Крег? Но вот раздался короткий уверенный стук в дверь, и Анна с облегчением поднялась на ноги. Все страхи и волнения были сразу забыты. В конце концов, на дворе ясный день, и она живет в престижном, хорошо охраняемом районе. Чего ради ей беспокоиться о какой-то нелепой шпионской истории, к которой она не имеет не малейшего отношения?

Анна открыла замок, сняла предохранительную цепочку и широко распахнула дверь.

– Крег?

Но это был совсем не Крег. За дверью стояли двое мужчин в темных костюмах и шляпах, а за ними маячила смутно знакомая фигура человека в коричневом плаще.

Они были преувеличенно вежливы, но, тем не менее, настойчиво оттеснили ее в глубь квартиры.

– Мисс Мэллори? Просим прощения за беспокойство, но у нас имеется ордер на обыск вашей квартиры. – Один из них (или все они? – впоследствии Анна с трудом могла это вспомнить) сунул ей какой-то значок или удостоверение. Но в этот момент она совершенно утратила способность воспринимать окружающее.

Затем тот из них, который был повыше, заговорил:

– Моя фамилия Барнс. И у меня к вам несколько вопросов, если вы, конечно, не возражаете. Гримсби, Лич, займитесь пока обыском.

Несмотря на напускную вежливость, в нем чувствовалась жестокость. Темно-серые глаза буквально сверлили ее из-под шляпы. Анна чувствовала себя такой же беспомощной, как бабочка, проколотая булавкой.

– Меня интересует, какого рода услуги вы оказывали фирме «Маджо Ойл». На кого непосредственно вы работали?

Губы, настолько же безжалостные, как и глаза, растянулись в улыбке, которая не предвещала ничего хорошего. Из спальни доносились звуки выдвигаемых ящиков и падающих предметов.

Анна почувствовала глухую ярость.

Послушайте… Что все это значит? Какое вы имеете право врываться сюда подобным образом и…

Варне никак не отреагировал на эти слова, но когда она попыталась пройти мимо него, он легко, как бы мимоходом, ощутимо толкнул ее.

– Оставьте эти игры. Для всех нас будет лучше и проще, если вы будете сотрудничать с нами, мисс Мэллори. Мы совершенно не намерены даром терять с вами время. Так что будьте благоразумны и расскажите все, что знаете.

Анна взглянула на бесцветное, невыразительное лицо, которое, скорее, напоминало мрачную, угрожающую маску, и почувствовала, как все внутри сжалось от леденящего страха.

– Каким образом вы получили работу в «Маджо»? Каковы были ваши истинные отношения с Дунканом Фрейзером? Где вы проходили спецподготовку перед тем, как вас прислали сюда? – он понизил голос и резко продолжал: – Что заставило вас продаться? У вас очень солидный банковский счет, мисс Мэллори. И на него регулярно поступают из Штатов крупные суммы.

Вам следовало продолжать работать манекенщицей и не лезть не в свое дело! Кроме того, нам бы хотелось побольше узнать о вашей дружбе с Венецией Трессидер. Вы разделяете ее убеждения?

Анна вытянула руку, как бы желая остановить этот поток вопросов. Варне схватил ее за запястье и сжал с такой силой, что она невольно вскрикнула от боли.

– Немедленно прекратите! Вы просто сошли с ума – все эти безумные вопросы…

– И тем не менее, если вы чистосердечно ответите на них, то убережете себя от огромного количества неприятностей. Сколько раз я должен повторять, что это не детские игры?

От нажима его большого пальца рука Анны совершенно онемела.

– Вы делаете мне больно! Как я могу ответить на ваши вопросы, если не в состоянии даже думать от боли!

– Что вы говорите? Извините, я не хотел.

Наконец он выпустил ее руку, и Анна почувствовала себя совершенно разбитой от смешанного чувства унижения и невыразимого ужаса. Это была не игра! Это происходило с ней на самом деле! А она всю жизнь была трусихой и никогда не могла переносить физическую боль. Наверное, дело закончится тем, что она скажет этому человеку с ледяным голосом все, что он захочет от нее услышать.

Внезапно вновь став безукоризненно вежливым, Варне продолжал:

– Почему бы вам не присесть? А потом вы мне будете отвечать на все вопросы по порядку, хорошо? Давайте начнем с ваших друзей и знакомых. Мне понадобится список имен.

С этими словами он взял записку Виолетты и начал изучать ее, продолжая при этом наблюдать за Анной.

– А вы, оказывается, пользуетесь популярностью.

Ну что ж, с этого и начнем. Где вы были вчера вечером, сегодня ночью и большую часть утра? Ваша версия.

За дверью раздался какой-то шум, и это дало Анне некоторую передышку. Затем послышались громкие голоса, дверь распахнулась, и в комнату ворвался разъяренный Крег в сопровождении еще одного человека в темном костюме. «Наверное, это своего рода униформа», – мелькнула безумная мысль, и Анна взглянула на вошедшего Крега широко открытыми, полными слез глазами. Его лицо с застывшим на нем выражением гнева и решимости было бледно.

– Могу я поинтересоваться, что здесь происходит?

И по какому праву… Анна, с тобой все в порядке?

Человек, впустивший Крега, извиняясь, пожал плечами.

– Он сказал, что его ждут. И я проверил его документы. Он…

– Надеюсь, что у вас, господа, тоже имеются все необходимые документы! – Анна никогда прежде не видела, чтобы Крег был в такой ярости. – Можете не сомневаться, что по поводу данного самовольного вторжения будет подана совершенно официальная жалоба в самые высокие инстанции!

Варне совершенно невозмутимо раскрыл бумажник.

– Насколько я понимаю, вы – мистер Гайятт? Жаль, что мы встречаемся при таких обстоятельствах, но вы как никто должны понимать, что мы просто выполняем свою работу. Просто задаем ряд необходимых вопросов, – понизив голос и стараясь придать своим словам больший вес, он продолжал: – И вы должны понимать, с чем это связано. Эта молодая женщина…

– Если бы вы, господа, немного тщательнее выполняли домашнее задание, вы бы знали, кем является эта молодая женщина и… почему она никак не может быть замешана в этом деле! – с этими словами Крег кивнул в сторону сваленных на полу газет.

На мрачном лице Барнса впервые отразилось хоть какое-то подобие эмоций, но он быстро спрятал их за непроницаемой маской.

– Судя по всему, мистер Гайятт, вы знаете, о чем вы говорите, но у нас несколько иные сведения. Может быть, вы поделитесь с нами той информацией, которой мы не располагаем?..

– Эта женщина – дочь Ричарда Риардона. И если вам незнакомо это имя, то можете навести справки у вашего начальства. Когда я уходил от Дункана Фрейзера, он как раз звонил сэру Эндрю. И мне кажется, – мрачно добавил Крег, – что он вполне согласится с тем, что ваши действия были, мягко говоря, опрометчивыми!

И вновь Барнс ненадолго сбросил свою маску и вкрадчиво заговорил:

– Но это наша работа, мистер Гайятт. Которую нам приходится выполнять, так же как и вам – вашу. У нас имеется совершенно законный ордер на обыск, и я всего лишь задал несколько вопросов, и я по-прежнему хочу получить на них ответы.

Теперь он вновь был абсолютно непроницаем.

– Имела место утечка информации, и это плохо как для нас, так и для вас. Думаю, мне не нужно вам напоминать, что молодое поколение иногда… восстает против сложившейся системы; кажется, так это называется в вашей прессе? И мы, естественно, начали с наиболее вероятного источника – человека с обширным кругом знакомств. Так почему бы мисс Мэллори не ответить на несколько вопросов? Это помогло бы прояснить ситуацию.

Теперь Анна чувствовала, что все пристально смотрят на нее, включая тех двоих, которые вернулись из спальни. Все ждали ее ответа, даже Крег, не сводящий с нее обеспокоенного взгляда. Теперь он стоял рядом с ней и успокаивающе сжимал ее руку.

– Итак, мисс Мэллори? Теперь вы под надежной защитой. И если вам действительно нечего скрывать, то вы не будете возражать, если я повторю свои вопросы?

В конце концов, они играли по всем правилам. Вопросы и ответы. Правда или последствия! Трудно было поверить, что этот вежливый невозмутимый человек всего несколько минут назад откровенно угрожал ей. Если теперь сказать об этом Крегу, то он просто решит, что это преувеличение, которым она оправдывает свое нежелание отвечать.

Анна облизала пересохшие губы и еще раз вгляделась в окружающие ее лица, тщетно надеясь хоть в одном из них найти поддержку.

Крег сел на ручку кресла и обнял ее за плечи.

– Подумай, Анна, это действительно важно. Тебе может быть известно нечто существенное, даже если ты об этом и не подозреваешь. Вспомни, кто из знакомых интересовался твоей работой. А я прослежу за тем, чтобы Барнс не выходил за рамки дозволенного.

Теперь они все были против нее: и Барнс со своими угрозами, и Крег со своей добротой. Помощи ждать неоткуда – придется самой находить выход из положения. Анна с трудом смогла сделать вдох.

– Как я могу помнить такие вещи? Никто не проявлял ни малейшего интереса к моей работе. По крайней мере, к работе в фирме «Маджо Ойл». Если их что-то и интересовало, так это моя работа манекенщицы и модели!

Ее раздражал непроницаемый, задумчивый взгляд Крега.

– И я вообще ничего не знаю о том, что произошло!

Я даже не читала газет, до тех пор пока не позвонила Дункану. И мне совершенно непонятно…

Барнс снова перехватил инициативу.

– Вам непонятно? А как насчет ваших друзей, мисс Мэллори? Ведь вы в курсе их взглядов? Разделяете ли вы их? Вступали ли в беседы о политике? Соглашались или спорили?

Анна почувствовала себя уязвленной и села прямее.

– Люди, которых вы изволили назвать моими друзьями, являются не более чем светскими знакомыми! Мы встречаемся на приемах и вечеринках, но я не помню ни одного случая, чтобы там всерьез обсуждались политические темы. В чем вы меня обвиняете?

– Мы всего лишь проводим расследование, мисс Мэллори.

Крег предупреждающе сжал плечо Анны, в то время как Барнс продолжал:

– Имело место очень серьезное нарушение секретности, и мне необходимо докопаться до его причин. Надеюсь, это вам понятно? Если оно произошло не по вашей вине, а, судя по заверениям мистера Гайятта, это именно так, то вы сами должны быть заинтересованы в том, чтобы нам помочь. Мы просим вас сотрудничать с нами… – затем, резко сменив тон, он вновь начал засыпать ее вопросами: – Где вы были вчера вечером?

Где вы провели прошедшую ночь? С кем? – Невыразительные глазки перебегали с нее на Крега и обратно.

Поколебавшись долю секунды, Анна решительно повернулась к своему инквизитору.

– У меня были съемки. Это вы сможете легко проверить. И я провела ночь в Гилдфорде с со своим старым другом. Он отвез меня туда и привез обратно. Хотя это вам и самим прекрасно известно, – кивнув на Гримсби, она продолжала: – Ваш человек все время преследовал нас! Или вас интересуют подробности, мистер Барнс?

Жесткие глаза Барнса неотрывно наблюдали за ее бледным лицом.

– Прошу прощения, мисс Мэллори, но любые подробности могут иметь очень важное значение. Давно известно, что и мужчины, и женщины, извините за откровенность, становятся особенно разговорчивыми, когда находятся в постели. Поэтому будьте так любезны и…

Анна старалась полностью игнорировать присутствие Крега, но ей плохо удавалось сдержать злость в голосе:

– Вам нужны подробности? Ну что ж, прекрасно. Я была с Уэббом Карнаганом. Крег может подтвердить, что мы были знакомы и раньше. А чтобы удовлетворить ваш нездоровый интерес к интимным деталям, могу вас уверить, что мы не тратили время на разговоры… ни о чем!

Она старалась не думать о Креге. Его неподвижная рука по-прежнему обнимала ее за плечи, и у Анны невольно возникло чувство вины, что было уж совершенно нелепо! Крепко сцепив руки на коленях, она вызывающе посмотрела на окружавшие ее лица. Все они напоминали застывшие маски. И неотрывно наблюдали за нею, надеясь, что им удастся наконец загнать ее в ловушку. Но она была ни в чем не виновата, а потому все происходящее напоминало дурной сон, кошмар и было совершенно невероятно!

Они задали ей еще несколько вопросов. Судя по всему, обыск в ее комнате и в комнате Виолетты (Бедная Виолетта! Неужели ей тоже придется пройти через это?) не дал ничего интересного. Анна повторила то, что уже говорила раньше. Она не имеет никакого отношения к утечке информации и никогда ни с кем не обсуждала свою работу в «Маджо Ойл». («Извините, мисс Мэллори, но вы – единственный сотрудник, у которого нет допуска к секретным документам»). И никто из ее знакомых не проявлял к этому ни малейшего интереса. Нет, у нее нет привычки напиваться до потери памяти! Человек в коричневом плаще по имени Гримсби нашел в одном из ящиков Виолетты немного припрятанной травки. Нет, это не ее. Да, она иногда в компании пробовала травку, но только в компании. И какое это имеет отношение ко всему остальному?

Наконец Крег решил положить конец всем этим расспросам, и Барнс откланялся, предупредив, что, возможно, потребуется еще одна встреча.

Свита Барнса исчезла вместе с ним. Со словами: «Я ненадолго. Просто хочу выяснить, чем все это вызвано», – Крег пошел проводить незваных гостей.

Господи! Наконец-то наступила тишина! Двигаясь совершенно автоматически, Анна встала, чтобы приготовить напитки. Насколько она помнила, Крег предпочитал водку с тоником. Ни слова ни говоря, она протянула ему уже приготовленный коктейль.

– Как видишь, у меня неплохая память. А теперь скажи: неужели все это происходило на самом деле? Наверное, мне следует поблагодарить тебя. Ты спас меня в самый последний момент.

– Анна, поверь, я прекрасно понимаю твои чувства. Слава Богу, что ты вовремя позвонила Дункану! Эти люди абсолютно не стесняются в средствах. Если бы я…

– По-моему, вы прекрасно нашли общий язык. Как насчет тебя самого, Крег? Мне просто никогда не приходило в голову задать этот вопрос. Ты тоже часть Организации? – Не дожидаясь ответа, Анна резко повернулась к нему спиной и, крепко сжимая бокал обеими руками, невидящим взглядом уставилась на потухший камин.

– Анна, я уже сказал, что прекрасно понимаю твои чувства. Но не пора ли посмотреть в лицо фактам? В первую очередь, ты – дочь своего отца! А потому, нравится это тебе или нет, ты должна соблюдать известную осторожность! Осторожность в выборе друзей, в выборе знакомых. Конечно, я ни на секунду не допускаю, что ты можешь быть как-то замешана в этой утечке информации, которую Барнс с коллегами расследуют с таким рвением. Дункан тоже полностью тебе доверяет. Как муж я больше не имею на тебя никаких прав, но, думаю, совет ты, по крайней мере, должна выслушать! Не доверяй окружающим тебя людям. К всегда помни о том, что новое имя и карьера модели на самом деле ничего не меняют. Ты всегда останешься тем, что ты есть, Анна! А поэтому, ради всего святого, будь хоть немного осторожна!

Внезапно Анне показалось, что бархатные стены сжимаются и давят на нее: прямо клаустрофобия!

– Что ты пытаешься внушить мне, Крег? Что я никогда не буду по-настоящему свободной? Что мне никому нельзя доверять?

Голова Крега дернулась в жалком подобии кивка.

– Да, Анна. Именно это я и хотел сказать. Ты всегда должна помнить о том, что ты не обычная девушка из обычной семьи, которая сделала удачную карьеру.

Давно пора научиться смотреть на вещи реально. Анна… – Крег нежно взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Вспомнив, как он ей помог всего несколько минут назад, Анна не стала вырываться.

– Почему бы тебе не вернуться домой? Ты ведь уже доказала себе и окружающим все, что хотела. Может быть, достаточно? Дома ты будешь в безопасности… и сможешь действительно быть самой собой. Господи, Анна! Ты и я… мы вдвоем могли бы…

При этих словах она моментально замкнулась в себе, и Крег не мог этого не почувствовать.

– Ты еще не готова к тому, чтобы выслушать меня. Тебе кажется, что ты наконец нашла то, чего я не смог тебе дать, чего ты мне не позволила тебе дать! В чьей же постели ты это нашла: Гарриса Фелпса? Или Уэбба Карнагана? Значит, тебя интересуют лишь преходящие физические ощущения, да?

Теперь лицо Крега было искажено от злобы.

– Интересно, что тебе на самом деле известно о твоем приятеле-актере? Звезда первой величины, герой-любовник международного масштаба. Ты хоть раз задумывалась о том, чем вызвано такое повышенное внимание к твоей особе с его стороны? Много ли он рассказывал тебе о своем прошлом? Господи, Анна, ты даже не представляешь, насколько ты наивна! Если бы ты только слушалась моих советов…

Ну уж нет! На сегодня с нее достаточно! Последние слова Крега переполнили чашу. Сжав кулаки, она резко вскочила на ноги.

– Я не желаю больше ничего слушать! Не желаю! Я уже достаточно выслушала. И прекрати, наконец, поучать меня, Крег!

Глава 15

Последние слова Крега, которые он заставил ее выслушать, не улучшили настроения Анны. Даже после его ухода она чувствовала себя обиженной и глубоко несчастной. Конечно, теперь она закрыла дверь на два замка, но разве это поможет? Во-первых, эти люди могут вернуться в любой момент, когда им будет угодно. А во-вторых, никакие замки не спасут ее от собственных мыслей.

– Ты замечательно выглядишь, Анна.

Спасибо, хоть Гаррис остался таким же, как обычно… Никаких намеков. Никаких вопросов.

– С нетерпением ждала сегодняшнего вечера?

Теперь Анна была полностью готова и к предстоящему интимному ужину, и к встрече с проницательным, всезнающим взглядом Кэрол. После всего, что она сегодня пережила, это будет относительно легко.

Она надела длинную черную тунику и черные брюки с серебряной искрой. Туника была почти прозрачная, и под ней ничего не было, кроме самой Анны и длинной серебряной цепочки, которая привлекала внимание к ее безупречной груди.

Ив Плейдел жадно следил за ней из-под полуопущенных век, Клаудия дулась, а сенатор Маркхем был, как всегда, очарователен. Обнажив в обаятельной улыбке безупречные зубы, он взял обе ее руки в свои и поцеловал в щеку.

– Анна Мэллори… Гаррис признался, что у него с вами связаны грандиозные планы. Мне остается только надеяться, что вы поддерживаете демократов!

Все рассмеялись, и Анна вступила в игру:

– Конечно. Перед ними просто невозможно устоять!

– Ты, кажется, твердо решила превзойти всех, дорогая, – прошептала Кэрол, обнимая Анну. – Удачи! И учти, что я желаю ее тебе совершенно искренне!

Ив Плейдел не мог сдержать свое нетерпение:

– Этот фильм, «Дурная кровь», он же, кажется, имел большой успех, поп? Так чего же мы ждем? По-моему, самое время объявить о начале съемок нового фильма.

Гаррис, mon ami! – он оглянулся через плечо на Клаудию, которая сидела, задумчиво уставившись в свой бокал, и продолжал, понизив голос: – Скажи, ты действительно собираешься дать ей роль? Она уже тысячу раз мне повторила, что Уэбб обещал ей одну из главных. Я, конечно, позволил себе напомнить, что без меня она очень быстро канет в безвестность, в которой и пребывала до тех пор, пока я ее оттуда не вытащил.

Надо же быть такой дурой! Правда, она не такая полная идиотка, как Франсуаза, – помнишь, она была моей женой перед Клаудией? Франсуаза Марли – тьфу!

Сделав выразительный жест руками, Ив презрительно скривил губы. Анна заметила, что при этом он не отрываясь смотрел на нее, особенно на ее грудь. – Зато ты, ma chere, совсем не дура! И это сразу заметно. А если ты еще и сможешь точно выполнять то, что я скажу, я сделаю из тебя большую звезду, чем из всех моих предыдущих жен. Это говорю тебе я – moi, Ив Плейдел!

– Ив, конечно, как всегда, прав.

Рука Гарриса на мгновение оторвалась от ее талии и незаметно слегка погладила грудь.

– Нам уже пора начинать рекламную кампанию, – заметив растерянность на лице Анны, он улыбнулся и продолжал: – Ну же! Тебе совершенно не о чем беспокоиться, любовь моя! Мы немного обманем публику на этот раз. К тому времени, когда кампания будет в разгаре, ты уже окажешься в полной безопасности в Калифорнии, на съемках «Жажды славы». Мы дадим ровно столько информации, сколько необходимо, чтобы заинтриговать потенциальных зрителей. Преподнесем стандартную легенду о внезапно открытом таланте и редко, очень редко будем позволять публиковать одну-две фотографии, хотя в качестве модели ты по-прежнему будешь появляться в модных журналах. За такую рекламу нам даже не придется платить.

Анна вдруг вспомнила последнюю партию фотографий – ее и Уэбба – и невольно вздрогнула.

– Гаррис, мне кажется…

– Дорогая, поверь, я прекрасно знаю, что делаю, – теперь его глаза блестели от возбуждения, но Анна все равно не смогла прочесть, что же скрывается за этим фасадом. Внезапно он резко нагнулся вперед и зашептал, касаясь губами ее уха: – Ты даже умнее, чем я мог предположить, Анна. Я сегодня виделся с Джонни Бардини и договорился с ним о покупке всех фотографий. Ты и Уэбб – этот тайный роман придаст особый шарм происходящему на экране. Это просто великолепно!

Глядя на его улыбающееся лицо, Анна просто лишилась дара речи. Гаррис продолжал улыбаться.

– Кроме того, в Калифорнии я приготовил тебе небольшой сюрприз. Это подарок, который, я думаю, тебе должен понравиться. Кстати об отъезде… Ты сможешь быть готова уже через неделю?

Как раз в этот момент к ним подошла Кэрол в облегающем зеленом бархатном платье с очень глубоким вырезом на спине. На буксире она тащила удивительно красивого брюнета.

– А вот наконец и Карим. Он всегда опаздывает. Правда, дорогой? Кроме того, мне пришлось похитить его у Венеции, что тоже было непросто. Вот она – бросает на нас убийственные взгляды. Гаррис, может быть, ты сможешь развлечь ее в течение хотя бы пары минут, пока я познакомлю Карима с Анной?

У Карима была ямочка на подбородке, чувственный рот и живые темно-карие глаза, которые пристально вглядывались в Анну. Взяв обе ее руки в свои, он поцеловал их на французский манер.

– Вы удивительно красивы! Я, конечно, видел ваши фотографии, но они – лишь жалкое подобие оригинала. У вас такая белая кожа, такие светлые волосы. Если бы вы прогуливались по улицам Каира, то я бы не удержался и похитил вас. Вас не смущает моя прямота? Надеюсь, что нет. Я привык говорить то, что чувствую.

Теперь, когда я увидел вас, мне будет трудно дождаться того момента, когда я буду играть вашего любовника в этом новом фильме.

Белые зубы ослепительно сверкали на смуглом лице, когда Карим улыбался.

– Мне так приятно ваше изумление… и ваш легкий испуг. Это так женственно… качество, которого не хватает большинству западных женщин, – по-английски он говорил абсолютно свободно с едва заметным акцентом.

Кэрол, стоявшая радам с Анной, решила, что пора прийти на помощь, и рассмеялась своим гортанным смехом.

– По-моему, это был камешек в мой огород… А может быть, Венеции? Беда в том, радость моя, – с эти ми словами она нежно погладила его руку, – что в наше время так редко встречаются настоящие мужчины. Типа Джейсона из этой книги Робби Сэвидж, – взглянув на помрачневшее лицо Карима, она дипломатично добавила: —…Или типа того героя, которого ты будешь играть. Красивого мексиканского генерала. Анна, думаю, что когда он будет тебя насиловать, вы оба получите от этого удовольствие.

– Кэрол, тебе не кажется, что это уже слишком! – сердито перебила ее Анна. Лицо Карима, напротив, просветлело, и карие глаза из-под тяжелых век бесстыдно ощупывали ее стройное тело. Игнорируя последнюю реплику Кэрол, он медленно проговорил:

– Думаю, что мне понравятся все любовные сцены, которые нам с вами предстоят. Под вашей холодной красотой скрывается сильная чувственность. И потом, разве в этой книге насилие не перерастает в страсть? Мне кажется, что я очень хорошо понимаю мексиканского генерала, которого мне предстоит играть. Я циник, как и он, и мне тоже приходилось заставлять дрожащую женщину чувствовать себя изнасилованной, но лишь для того, чтобы усилить ее влечение ко мне. Это придает дополнительное возбуждение… особую пикантность. Вы согласны со мной?

– Кажется, вы остановились на возбуждении? Анна, должна тебя предупредить, что Карим просто опасен. Он действительно верит в то, что говорит. И что женщина чувствует себя женщиной лишь тогда, когда подчиняется мужчине! Мы много спорили по этому поводу, и должна признать, что это было довольно-таки забавно!

Бриллианты на фоне черных кружев. Анну всегда привлекала яркая, искрящаяся индивидуальность Венеции Трессидер.

– Ты совсем забросил меня, дорогой. И должна сказать, что мне это совсем не нравится. Предполагалось, что ты будешь охранять меня, а не давать возможность Иву шептать мне на ухо бесконечные скабрезности. А так как все это происходило еще и под пристальным взглядом Клаудии, то я решила, что мне лучше переместиться сюда, где беседа, судя по всему, протекает более оживленно.

Приход Венеции разрядил обстановку, и началась обычная в таких ситуациях болтовня.

Разговоры Карима начали всерьез смущать Анну, и теперь она с большим облегчением стала играть привычную для нее роль слушателя. Венеция и Кэрол обменивались полушутливыми шпильками, и Анна не могла не восхищаться искусством, с которым Карим тонко манипулировал этой словесной дуэлью, незаметно подстрекая ее к продолжению. Наконец было заключено перемирие, во время которого живо обсуждалась личная жизнь достаточно известной вдовы мультимиллионера, и Анна смогла незаметно отойти.

Она присоединилась к Гаррису и Джиму Маркхему, причем Джим твердо решил испробовать на ней все свое хваленое обаяние, в то время как Гаррису пришлось отойти, чтобы предотвратить неумолимо назревающую ссору между Клаудией и Ивом. Джим показывал Анне фотографии жены и детей и говорил о том, как бы ему хотелось узнать ее получше. Может быть, когда она приедет в Калифорнию, это удастся осуществить? Джим выглядел моложавым волевым человеком, и поговаривали, что он почти наверняка будет баллотироваться в президенты от демократической партии. Ходили также слухи, что он неравнодушен к красивым женщинам. На это все лишь пожимали плечами: «Ну и что? Это лишь доказывает, что он нормальный мужчина. Кроме того, говорят, что его жена фригидна… Она, конечно, будет замечательной Первой Леди, но Джимми периодически нужно и кое-что другое. И если слухи о его мужских достоинствах достоверны, то даже по нескольку раз в день!»

Слухи, интриги, сплетни! Каждый по-своему пытался хоть немного ослабить напряжение от постоянного пребывания на людях, от недремлющего общественного ока, жадного до мельчайших подробностей жизни популярных и знаменитых людей. «Прекрати немедленно, Анна! Так недолго превратиться в циника. Лучше подумай о том, что ты, собственно, здесь делаешь сегодня вечером…»

Зачем она сюда пришла? Хотела убежать от действительности, которая стала слишком пугающей, – вот зачем. Захотелось укрыться в искусственном мирке и не думать ни о сегодняшнем послеобеденном визите, ни о том, что он мог означать.

Ужин был очень поздним и казался нескончаемым. Анна лишь смутно помнила, как одно блюдо сменялось другим. Сама она не ела ничего – только пила вино, которое было действительно прекрасным. Гаррис с Маркхемом были настолько поглощены своей приглушенной беседой, что, казалось, не замечали ничего вокруг. Между третьим и четвертым блюдом у Клаудии, которая до сих пор зловеще молчала, началась истерика. Повинуясь настойчивым знакам Гарриса, Карим нехотя повернулся к ней и начал успокаивать. Воспользовавшись моментом, Венеция Трессидер встала и послала Анне красноречивый взгляд, говоривший: «Мне, кажется, пора в туалет. Анна, дорогая, ты не составишь мне компанию?»

Чувствуя себя марионеткой, Анна с опаской последовала за ней. Что за сюрприз приготовила ей Венеция на сей раз? Венеция имела слишком радикальные взгляды и не стеснялась их высказывать. Однажды она даже прятала у себя агента ЯРА, одного из своих многочисленных любовников, целых две недели.

– Дорогая! Я так горжусь тобой! – порывистое объятие Венеции настолько ошарашило Анну, что она даже не сразу нашлась, что ответить. – А ты и в самом деле темная лошадка! Подумать только – эту историю обсасывают все газеты, даже «Тайме». Это было так смело с твоей стороны. Жаль, что ты уезжаешь в Калифорнию на съемки этого фильма, о котором все говорят. Я хотела пригласить тебя с собой в Ирландию в следующем месяце. Ты уверена, что не сможешь прилететь хотя бы на пару дней? Мы сейчас нуждаемся в любом шуме! – Венеция тоже была актриса. Низкий, немного театральный голос и столь же театральные жесты – все это было направлено на создание имиджа сексуальной шпионки-аристократки, почти лишенной моральных устоев и всегда готовой уступить еще более аморальному герою.

Венеция смотрела на Анну с легким недоумением.

– Дорогая! Такое ощущение, что ты совершенно не воспринимаешь окружающее. Ты хоть слышала, что я тебе сейчас сказала?

– Да, конечно… – неопределенно ответила Анна. – Но не думаю, что у меня получится.

Внезапно у нее появилось совершенно дурацкое желание расхохотаться. У Венеции был такой сосредоточенный вид. Совсем как во время оргии, когда ее одновременно имели двое гостей. Та сцена произвела на Анну неизгладимое впечатление… и немного пугающее. Приблизительно такие же ощущения вызывало и ее нынешнее затруднительное положение. Барнс и его коллеги не шутили. Даже Венеция поверила, будто… Конечно, ей следовало сказать Венеции, что она не имеет никакого отношения к утечке информации, но Анна прекрасно понимала всю бесполезность этого. Пусть думают себе на здоровье все, что угодно. И Крег в том числе, ее галантный спаситель. Второй раз в жизни захотелось просто спрятаться от всех угрожающих ей неприятностей.

Но убежать было невозможно, и Анне пришлось вернуться к столу. На пустом стуле справа от Клаудии, небрежно приобняв ее за плечи, сидел Уэбб.

Заметив приближение Анны, он поднял взгляд и уже не отводил его. Интересно, каким образом ему удавалось менять цвет глаз: от кошачье-зеленого до тепло-золотистого? Наверное, он только что вошел. Поток итальянской брани все лился из пухлых губ Клаудии, что не мешало ей тесно прижиматься к Уэббу, давая ему почувствовать живую упругость пышной груди.

– А вот и Энни, любовь всей моей жизни! Энни, мне тебя очень не хватало.

Анна почувствовала себя совершенно беззащитной. Все присутствующие теперь дружно смотрели на нее, даже Венеция.

Черт бы его побрал! Ну зачем нужно обязательно устраивать такие сцены? И, тем не менее, она не смогла даже сдвинуться с места, когда Уэбб, оставив совершенно обалдевшую Клаудию, подошел к ней. Сначала он обратился к Венеции:

– Вы, наверное, Венеция Трессидер? Очень приятно с вами познакомиться.

Он наверняка пьян. Иначе такое поведение просто необъяснимо! Поцеловав Венецию в губы, Уэбб повернулся к Анне:

– Привет, малышка.

Да что он себе позволяет, в конце концов? Но когда Анна начала вырываться из его объятий, было уже слишком поздно. Его губы коснулись ее, и она в который раз снова почувствовала, что тонет. Наваждение. То же самое, что и в первый раз, когда Уэбб взял ее руку в свою. Во власти, которой он обладал над ней, было что-то дьявольское. Мозг еще сопротивлялся, а губы уже отвечали на поцелуй, тело прижималось к нему. И какое ей дело до всех окружающих – пусть смотрят!

Но хорошо было так думать, пока Уэбб целовал ее. Потом же пришлось столкнуться и с кое-чем другим: циничным «Браво, mon cher!» Ива Плейдела, ухмылкой Карима и удивленно приподнятыми бровями Кэрол. Джим Маркхем выглядел совершенно ошарашенным, а Клаудия опять была на грани истерики. Только Гаррис, с легкой улыбкой на устах, был, как всегда, невозмутим и безукоризненно вежлив.

– Уэбб, я полностью присоединяюсь к Иву: браво! Но почему бы тебе теперь не отпустить Анну, чтобы она могла закончить ужин? Венеция, радость моя…

Что бы она делала без Гарриса? Он справился с Клаудией так же легко, как в свое время с женщиной по имени Таня. Клаудия только начала повышать голос, а ее многострадальный бывший муж, по знаку Гарриса, уже шептал ей что-то на ухо.

– Что ты говоришь? Они старые друзья? Значит, вот как принято у старых друзей приветствовать друг друга в Америке?

Но следующая фраза Ива заставила ее утихомириться и демонстративно повернуться к Кариму:

– У вас такое удивительно мужественное имя! Скажите, правда ли все то, что о вас говорят?

Бросив долгий обжигающий взгляд в сторону Анны, Карим рассмеялся:

– Право, не знаю. Это зависит от того, что именно вы слышали. И почему бы вам не выяснить все это самой?

Гаррис, наклонившись через стол, развлекал беседой Венецию. Что же касается Анны, то все ее чувства и ощущения были сосредоточены на глазах Уэбба, которые, не отрываясь, смотрели в ее, и своей руке, лежащей в его.

– Я звонил тебе сегодня вечером. Никто не ответил, даже твоя столь услужливая подружка!

– Звонил? – Анна изо всех сил старалась сдержать дрожь в голосе. – Но я слышала, что ты сегодня вечером был очень занят. Виолетта…

– Энни, тебе обязательно нужно злить меня? Да, бывают свидания, от которых нельзя отказываться, хотя бы во избежание дипломатического инцидента. Но я сбежал оттуда, как только смог.

Сделав слишком большой глоток, Анна поперхнулась, и глаза Уэбба заискрились от веселья. В этот момент она его почти ненавидела.

– Прекрати немедленно! Неужели тебе доставляет удовольствие делать из меня всеобщее посмешище? Чего ты этим добиваешься? Ты…

– Я хочу тебя, Энни. Наверное, вся беда в том, что я слишком откровенно выражаю свои чувства, – золотистые глаза сузились. – Когда я чего-то хочу, я обычно этого открыто добиваюсь – привычка еще со времен моей хулиганской юности. Я не собираюсь играть с тобой в обычные игры, малыш.

Уэбб говорил совершенно спокойно, как будто они были одни, но Анне казалось, что все вокруг слышат, как стучит ее сердце. Ее пугало это новое, необычное настроение Уэбба, и в то же время она внушала себе, что это всего лишь внезапный порыв. Уэбб никогда по-настоящему не верил в то, что говорил женщинам. А если и верил, то очень недолго!

Анна покачала головой, из последних сил борясь с собственными безумными чувствами. Она не хотела уступать, но и бороться тоже не могла.

– Тогда не играй в них, Уэбб! Я не настолько искушена в играх, к которым ты привык, – увидев выражение его лица, она в отчаянии прошептала: – Из этого ничего не выйдет, Уэбб! Мы с тобой слишком разные. Конечно, глупо было бы отрицать, что нас физически влечет друг к другу, но ведь это недолговечно. А мне бы очень не хотелось быть втоптанной в грязь. Стать еще одной Клаудией? Спасибо. Я хочу принадлежать только себе, неужели ты этого не понимаешь?

– Эй вы! Мы собираемся ехать потанцевать к Анабелле. Едете с нами?

Зеленые глаза Кэрол были непривычно темными. Унизанные кольцами пальцы слегка сжимали руку Джимми Маркхема.

Ситуация повторялась. Уэбб однажды уже пришел в номер Кэрол, чтобы увести с собой Анну. Но ведь на этот раз она пришла сюда с Гаррисом. Гаррис! Что он подумает? Но лицо продюсера, как всегда, было совершенно непроницаемо.

– Поступай так, как тебе удобнее, Анна. Если ты устала, то Уэбб может проводить тебя домой.

Ее уже не в первый раз удивляла та легкость, с которой он освобождал ее от всяких обязательств по отношению к нему. Хотя все остальные, кроме Кэрол и Джима, тоже сменили партнеров: Клаудия была с Каримом, Ив – с Венецией. Да это и не имело никакого значения. С той минуты, как Уэбб подошел и поцеловал ее, она уже прекрасно знала, чем закончится этот вечер. Так зачем лгать самой себе?

– Позвони мне, пожалуйста, завтра, ладно?

С Гаррисом всегда было так просто. Он слегка поцеловал ее на прощание и нежно сжал ледяную руку. – Анна, ты станешь великой актрисой. И всегда помни об этом, хорошо? Позвони мне при первой же возможности. И я бы хотел, чтобы твой адвокат поскорее ознакомился с контрактом, который я набросал.

Уэбб уже раскланялся со всеми и, взяв Анну под руку, направился к двери. И только тогда напряжение наконец оставило ее. Пусть случится неизбежное!

Глава 16

Утро началось с пронзительного телефонного звонка. Медленно просьшаясь, она почувствовала, как Уэбб потянулся через нее к телефону.

– Черт подери, который час?! Кажется, я просил не беспокоить до двенадцати!

Анна заморгала, пытаясь избавиться от ощущения песка в глазах. Уэбб, продолжая ворчать, перевернулся на спину, и там, где еще мгновение назад была его рука, туго натянулся телефонный провод.

– Да? – выражение его лица изменилось, мышцы напряглись. Он, казалось, окончательно проснулся. – Что? Послушай, Кэро, если это одна из твоих остроумных шуточек, то я…

Теперь и Анна, стряхнув остатки сна, внимательно наблюдала за Уэббом.

– Повтори еще раз – но помедленнее, ладно? – неожиданно он вспылил: – Естественно, Анна находится со мной! И я все ей расскажу. Проклятие, да попытаешься ты успокоиться или нет? Послушай, позвони Гаррису. Прими успокоительное – я перезвоню тебе, как только смогу.

Он швырнул трубку на рычаг и некоторое время оставался неподвижным, продолжая всем телом опираться на Анну, пока ее неловкое движение не вернуло его к действительности.

– Уэбб?

Имя далось ей с трудом, так как она вдруг инстинктивно поняла: что-то случилось. Что-то плохое, о чем Уэбб не хочет ей говорить. Она почувствовала прикосновение его рук. Объятие было крепким, хотя на этот раз в нем не было ни страсти, ни сильного желания.

– Господи, Энни, любовь моя! Кажется, теперь у меня войдет в привычку похищать тебя! Так что держись покрепче, ладно?

– Что случилось? Уэбб, что происходит? – Анна почти выкрикивала эти слова, в то время как все внутри у нее сжалось в ожидании ответа.

– Виолетта… Мне очень жаль, малыш, но она мертва.

Теперь оцепенение разлилось по всему ее телу, а мозг просто отказывался воспринимать услышанное.

Они… Кто-то вломился в вашу квартиру вчера вечером. Виолетта была одна, и, по-моему, это явилось для них неожиданностью. Полицейский патруль увидел вспышки и разбитое окно. Они решили проверить и обнаружили, что все внутри разворочено и… ее…

Он сжалился над ней и опустил подробности. Движимая какой-то патологической потребностью, Анна сама прочитала их позднее в газетах. И теперь слова, не произнесенные Уэббом, снова и снова стучали у нее в голове с упорством парового молота: «Это могла быть ты, Анна!» Это должна была быть ты – и была бы, если бы Уэбб не… Но почему, почему, о Господи? Вопросы вновь и вновь вспыхивали у нее в мозгу, оставаясь без ответов, которые принесли бы облегчение.

Вместо нее погибла Виолетта, всегда такая веселая, которая так любила жизнь, так много смеялась и слишком много говорила. Виолетта, так любившая сидеть у камина и сушить волосы, встряхивая блестящими кудрями…

«Не думай об этом» – так сказал ей доктор, прописавший успокоительное. То же самое сказал и Крег, бледный и потрясенный. Было проведено дознание. Заключение: «смерть, наступившая от рук одного или нескольких неизвестных лиц» – звучало как цитата из романа Агаты Кристи.

В последнее время все кругом говорили об участившихся грабежах. «Держите двери закрытыми; если услышите какой-то подозрительный шум, то сразу звоните в полицию». Ну и чем все эти предостережения помогли Виолетте?

Похороны были тихими – только свои. Родители Виолетты плакали, и даже у Дункана были подозрительно красные глаза. Уэбб не пошел – он практически не знал Виолетту. Но зато был Крег. Он шел рядом с Анной, крепко и покровительственно держа ее за руку, как будто опасался, что она может выпалить все свои подозрения прямо здесь.

– Эти люди!.. Крег, ты не был там с самого начала. Ты не представляешь, как это было ужасно!

Крег, отчасти принимая на себя функции поверенного, предостерег, чтобы она ничего не рассказывала. Никому. С ударением на последнем слове. А так как в то утро, когда телефонный звонок принес в ее жизнь ужас и страх, она была у Уэбба, нетрудно было догадаться, кого именно Крег имел в виду. Это разозлило Анну и спровоцировало сцену, которой она бы с радостью избежала.

– Ты почему-то не говорил так, когда этот ужасный Барнс расспрашивал, а точнее, допрашивал меня. И когда этот человек из Скотленд-Ярда…

– Анна, не притворяйся, что ты не понимаешь! Эти люди просто исполняли свой долг. Но любой другой человек…

– Ты, конечно, имеешь в виду Уэбба? Ну давай же будем откровенными, Крег! Ты ничего не имел против того, чтобы я встречалась с Гаррисом Фелпсом, но ты с самого начала был против Уэбба. С самого начала. И каждый раз, когда мы вместе, что-то происходит. Сначала это были Таня и бывший муж Кэрол, так что всей труппе пришлось уехать из города. А теперь…

Она услышала резкий голос Крега и в следующую секунду готова была проглотить свой язык.

– Таня? Тед Грейди? Прекрасно, Анна. Теперь ты уже не сможешь пойти на попятную. Да я прекрасно смогу все выяснить сам, если ты не захочешь объясниться!

Это была самая откровенная угроза, которую она когда-либо слышала от Крега. Его лицо стало совершенно чужим – на нем застыло оценивающее и несколько подозрительное выражение. Ну конечно! Крег работал на ее отца – об этом свидетельствовала его дружба с Дунканом (а Дункан, как это ни трудно себе представить, работал на ЦРУ). Об этом свидетельствовало и то, с какой неохотой принял его в качестве коллеги Барнс – он знал, кем Крег был на самом деле… Но она была так расстроена, что не смогла, а может, и не захотела сделать эти элементарные выводы. Зато теперь все стало на свои места и обрушилось на нее, совершенно ошеломив. Нужно быть слепой, чтобы этого не замечать!

– Анна, неужели ты не понимаешь, что играешь с огнем? Можешь верить, можешь нет, но я пытаюсь защитить тебя. И все, даже самая крошечная деталь, которую ты вспомнишь, может мне помочь. Ради всего святого! – он посмотрел на нее так, будто собирался хорошенько встряхнуть. – Может, ты перестанешь наконец прятать голову в песок? Мне всегда было тяжело говорить с тобой о Уэббе Карнагане – ты сделала все, чтобы мне это было тяжело. Все, что бы я ни сказал, могло быть истолковано превратно. Ревность, уязвленная гордость и… Черт, побери, неужели ты думаешь, я не чувствую таких вещей?! Поэтому я и пытался держаться подальше от всего этого и от тебя. Но теперь я должен сказать все, даже если ты меня за это возненавидишь. Он опасен для тебя, Анна, и не только в силу совершенно очевидных причин. Ты должна объяснить мне, что означает твоя последняя реплика, иначе мне придется выяснить это самостоятельно. Я думаю, что будет лучше во всех отношениях, если информация будет исходить от тебя.

Голос Крега стал суровым, в нем появилась непривычная категоричность. Он напоминал инквизитора, поймавшего ее в ею же самой подстроенную западню.

Глубоко вздохнув, Анна попыталась что-то объяснить ему. Она делала это нехотя, через силу, не скрывая своего негодования.

– Да ничего и не было! Просто, ну… Просто безобразная сцена! Ты же знаешь все о Кэрол, я в этом уверена. А Таня… Уэбб здесь ни при чем, если это то, что ты думаешь. У них с Таней уже было все кончено, и не было ни малейшей причины, чтобы… Короче, в любом случае, в ту ночь он был со мной! И я подумала, что… что, наверное, это подстроил мой отец! Это как раз в его стиле, ты не находишь? Этакий хитроумный способ убедиться в том, что он разлучил нас. Так сказать, присмотреть за тем, чтобы нежелательные лица покинули город по своему собственному желанию! Это ведь вполне в его духе, не так ли? Для него в данном случае любые средства хороши – кому какое дело до нескольких пешек? Это происходит везде, во всем мире! Убийства, насилие, подстрекательство к мятежам, насилие и еще раз насилие! Ведь только об этом и читаешь в газетах, правда? А все это вместе называется международной политикой. Крег, меня тошнит от всего этого! Уже одно то, что приходится об этом говорить, убивает меня! Может быть, стоит включить и мое имя в ваш список неугодных?

– Где ты только набралась этих лозунгов, Анна! И как же мало ты знаешь на самом деле. Ведь именно люди, подобные твоему отцу, пытаются сохранить хотя бы подобие демократии и порядка в нашем сумасшедшем мире! – сказал Крег и с горечью добавил: – И только благодаря этому люди, подобные тебе и твоим друзьям, могут свободно самовыражаться. Но я, Анна, не придерживаюсь никакой политической линии. И не считаю, что твой отец или я сам нуждаемся в оправдании. А если твоя маленькая прочувствованная речь была нацелена на то, чтобы отвлечь меня, знай, что тебе это не удалось.

Взгляд его сузившихся, ставших чужими глаз был холодным и осуждающим.

– Давай вернемся к Уэббу Карнагану. И к этой – как ее там звали? Ах да, к Тане.

– Я не желаю продолжать этот разговор, Крег. Ты узнал все, что хотел, а теперь я…

Он, казалось, не слушал ее полусердитых, полуиспуганных возражений.

– Успокойся, Анна, и выслушай меня. Я не дал Барнсу еще раз испробовать на тебе его неподражаемую систему допроса. И не верю, что ты имеешь что-то общее с этой утечкой – по крайней мере, сознательно. Но существует ряд фактов…

Теперь Анна гневно и зло выкрикивала слова:

– Да не будь же ты таким снисходительным, ради Бога! Ты не веришь!.. Потому что я дочь Ричарда Риардона? Дочь Цезаря и, следовательно, вне подозрений? Ты не дал Барнсу сесть мне на шею, но зато решил сам привлечь меня к суду, так? Ну что ж, я не делала этого.

Я невиновна – кажется, так звучит эта сакраментальная фраза? Хотя бы потому, что какие бы предположения я ни строила, я ничего не могла знать наверняка… Я просто была слишком погружена в свою собственную жизнь, в свои проблемы и в иллюзию того, что я вольна распорядиться ими как угодно – так я думала! – чтобы обращать слишком большое внимание на то, что происходит вокруг. Но я никогда не была по-настоящему свободной, ведь правда? Просто поводок был достаточно длинным, чтобы создавать необходимую иллюзию. И когда в моей жизни вновь появилось нечто, непонравившееся Большому Папочке, наступило время натянуть его, да? Поэтому ты и приехал в Лондон, Крег? Ты знал, что Уэбб будет здесь, и боялся, что мы можем снова встретиться?

– Я не хочу и не буду унижаться до ответа на этот вопрос, Анна. И Не существует никакого, как ты изволила выразиться, поводка. Но, тем не менее, ты дочь своего отца, и боюсь, что это непреложный факт. А по сему тебе придется научиться жить сообразно с ним. И нравится тебе это или нет, но он делает тебя особенно уязвимой. Проклятие!

Крег сердито прошагал из одного конца комнаты в другой, затем вернулся и теперь снова стоял перед Анной, глядя сверху вниз на ее заплаканное злое лицо.

– Ты думаешь, мне нравится говорить тебе все это? Особенно зная о том, что ты будешь после этого обо мне думать? Но это необходимо сделать, и именно сейчас, когда стало происходить уж слишком много неприятных событий, – он поднял руку, как бы предупреждая сердитый вопрос, который прочел в ее глазах.

– Нет. На этот раз, пожалуйста, выслушай меня до конца, не перебивая. И тогда я предоставлю тебе право делать собственные выводы. И прости меня, если буду груб в своей прямоте, – у меня просто нет другого выхода. Ты когда-нибудь задавала себе вопрос, что такой человек, как Уэбб Карнаган, нашел в тебе? Не считая, конечно, вполне естественного полового влечения. Ты заметила, как он реагировал, когда узнал, а он наверняка должен был узнать, что ты – дочь Ричарда Риардона? Господи, Анна! Да твое лицо выдает тебя, понимаешь? И мне придется поделиться с тобой кое-какой информацией. Информацией настолько конфиденциальной, что я вообще не должен ее разглашать. У Карнагана есть причины – по крайней мере, он так думает – ненавидеть твоего отца. Это долгая история, и я не могу вдаваться во все подробности. Но перед тем как стать артистом, он работал на нас. Так же, как и его жена.

Анна почувствовала, что у нее пересохло в горле, она не могла произнести ни слова. Спокойный голос Крега продолжал звучать у нее в ушах, но лишь часть мозга воспринимала эти слова, в другой же его части с размеренностью метронома пульсировали одни и те же слова: «Ты когда-нибудь задавала себе вопрос, что такой человек, как Уэбб Карнаган, нашел в тебе?»

Крег неумолимо продолжал дальше:

– А потом его жена погибла при выполнении задания, на которое сама вызвалась. Уэбб обвинил в ее гибели твоего отца и оставил Организацию. Пошел в актеры – занялся тем, в чем всегда был хорош!

Казалось, в ее сознании возникли провалы; она не хотела слушать дальше, но какое-то наваждение заставляло ее это делать.

– А как бы иначе он пробился наверх? Несомненно, у него есть талант – искра Божья, кажется, так это называют в журналах. Он пользуется успехом у женщин. Но у него также есть и влиятельные связи за кулисами. Он никогда не говорил тебе о своей сестре? Думаю, что нет. Она замужем за Витторио Джентиле, а он, так уж получилось, является чрезвычайно влиятельной фигурой в той организации, которая в просторечии именуется мафией.

Они находились в конторе Дункана. Крег занял ее на время разговора с Анной, который обещал быть серьезным и очень важным. И сейчас вся эта знакомая обстановка: вытертый до дыр ковер, обычная неразбериха на столе, увенчанная переполненной пепельницей с торчащей в ней трубкой, – вдруг показалась чужой и неуютной.

Прошло несколько долгих мгновений, нарушаемых лишь отдаленным шумом улицы, в течение которых Анна недоверчиво разглядывала Крега.

– Нет, Крег, нет! На этот раз ты и вправду переусердствовал! – она истерически захохотала, чуть не поперхнувшись собственным смехом. – Неужели ты рассчитывал, что я на самом деле поверю, что Уэбб, Уэбб! – мафиози? Только лишь потому, что его сестру угораздило выйти замуж за итальянца? Я хочу сказать, что Уэбб сам наполовину итальянец! Он рассказывал мне об этом.

– Как много он рассказывал тебе, Анна? Черт, неужели ты думаешь, я сам не понимаю, какими напыщенными должны тебе казаться мои слова? И все же я обязан был сказать тебе это. Я сознательно принял на себя эту ответственность, Анна, несмотря на то, что… а впрочем, неважно. Важно лишь то, что тебе необходимо быть очень осторожной. Я не обвиняю Уэбба Карнагана в открытых связях с мафией. Я только предупреждаю тебя о том, что он имеет причины – или думает, что имеет – ненавидеть твоего отца и все, что с ним связано! Он не может повредить Ричарду Риардону, но он может вовлечь дочь Риардона в… короче, он может сделать тебе отвратительную рекламу. Он может столкнуть тебя с такими людьми и такими вещами, которые повредят не только твоему отцу, но и многим-многим другим. И он может очень сильно навредить тебе, Анна! Неужели ты этого не понимаешь? Как долго ты собираешься упорствовать в своем слепом увлечении, которое, я убежден, разделяют многие другие женщины? Неужели ты собираешься цепляться за него до тех пор, пока ему не надоест или у него не отпадет необходимость использовать тебя? Мне сейчас трудно поверить в то, что ты и та девушка, на которой я когда-то женился и которую любил, – одно и то же лицо! Не верю я и в то, что ты позволишь своему чувству обиды на отца зайти слишком далеко и начнешь сознательно разрушать созданное им за все эти долгие годы; Это несгибаемый и честный человек, который посвятил всю жизнь защите и отстаиванию интересов своей страны. И независимо от того, что ты о нем думаешь или что твои друзья пытаются тебе внушить, – он действительно честно выполнял свою работу!

Анна порывалась что-то сказать, но Крег, уже не скрывая своей злости, безжалостно перебил ее.

– Я не могу понять до конца, что ты за человек, Анна! То ли ты просто строптивый ребенок, то ли искренне заблуждаешься? Я даже не знаю, зачем беру на себя труд объяснять тебе все эти вещи, или чего ради я должен пытаться защитить тебя от твоей же собственной глупости. Видишь ли, ты сейчас находишься в чрезвычайно уязвимом положении, а люди, подобные Барнсу, просто так не сдаются.

Крег яростно потер подбородок, его серые глаза горели.

– Анна, ты находишься в самом центре омерзительного клубка интриг, который может стать еще более запутанным. Мы пока не докопались до глубинных причин этой утечки информации в прессу, а также не выяснили, что на самом деле произошло с Виолеттой и почему!

– Но ты же сказал, что это были… грабители! – прошептала она.

– Я помню, что я тебе сказал! Я вообще говорю тебе слишком много. Я и контору Дункана выбрал для встречи с тобой потому, что уверен, она не прослушивается. Анна, я не хотел пугать тебя, но если это единственный способ заставить тебя рассуждать здраво… Ты хоть понимаешь, что если смерть Виолетты была убийством, то кое-кто может думать, что ты знаешь больше, чем это есть на самом деле? Что она доверилась тебе? И что существуют люди, которые хотели найти тебя, а вместо этого нашли ее? Анна, тебя могут похитить, могут… В общем, тебе может угрожать настоящая, самая настоящая опасность. И не дай своему недавнему увлечению кинобизнесом ослепить тебя, увести от реальности. Это не шоу на экране, где роли исполняют актеры. Это жизнь. И самое худшее в ней то, моя милая, что ты не сможешь отличить хороших дядь от плохих, – побледнев, Анна молчала, и он продолжал внезапно посуровевшим голосом: – Почему бы тебе не вернуться домой? Вернись в Штаты – это твоя страна. Ты теперь модель международного класса и сможешь найти работу в Нью-Йорке или любом другом месте – было бы желание. Но там ты, по крайней мере, будешь в большей безопасности. И вдали от всей этой грязи!

Глава 17

Все вокруг казалось неизменным – был самый обычный день, похожий на тысячи других. Жизнь шла своим чередом. Вокруг царила обычная транспортная неразбериха: красные двухэтажные автобусы возвышались над отчаянно сигналящими машинами всех форм и размеров, и в этой путанице проворно сновали мотоциклы и велосипеды. Небо было пасмурным – «типичная лондонская погода», как называли ее туристы, безропотно раскрывая зонтики и стараясь затеряться в спешащей толпе. Окна магазинов призывно светились. В такие дни Виолетта, бывало, говорила: «Давай посмотрим витрины! А потом можем перекусить в «Корнер Хаус» Лайонза. Тогда нам не придется готовить ужин, если, конечно, никто не придет в гости!»

Не думай о Виолетте – по крайней мере, сейчас! Думай о другом, о чем угодно, но о другом. Крег сидел рядом с Анной. Несмотря на то что его руки слишком сильно сжимали руль, голос звучал странно спокойно:

– Где тебя высадить?

Анна тоже старалась ничем не выдать своего состояния. Лишь пальцы судорожно сжали ремешок сумочки:

– Около дома Кэрол, пожалуйста. Если тебя это не очень затруднит.

Неужели это было только сегодня утром? Ее разбудил телефонный звонок Кэрол, и она была ей очень благодарна за это. Анна опять видела Сон. Ребенком она просыпалась после него, захлебываясь в крике. Позднее – только плакала и дрожала, уговаривая себя, что это всего лишь сон и глупо так его пугаться!

– Давай встретимся сегодня после обеда за чашечкой чая, дорогая! Чисто по-английски – маленькие бутерброды, пирожные и тому подобное! Я сто лет тебя не видела, да и тебе давно пора выбраться из собственной скорлупы!

В благодарность за то, что Кэрол разбудила ее до начала самой страшной части Сна, Анна почти моментально согласилась. Она не могла больше выносить одиночество, а Уэбб уехал очень рано – ему нужно было успеть на самолет в Ирландию.

– У меня никуда негодный агент по рекламе: «… Возвращение к своим корням» и тому подобная чушь. Поэтому приходится делать целую кучу лишних вещей, – последовавшее за этим предложение было сделано нарочито небрежно: – Хочешь полететь со мной, малыш?

Но она уже договорилась о встрече с Крегом. Уловив легкое колебание, Уэбб тотчас же небрежно пожал плечами и стал раздеваться, чтобы принять душ. – Я сам понимаю, что это была нелепая идея: через пару часов ты начнешь умирать от скуки. Тем более, что в любом случае я вернусь завтра к вечеру. И сразу позвоню тебе, ладно? Если будет не очень поздно, то ты могла бы встретить меня в аэропорту.

Уэбб пустил воду, и Анна уже не могла сказать, что передумала, что ей очень хочется поехать с ним. Что это было – гордость? Или высокомерие, в котором он как-то обвинил ее? И она не должна забывать, что Уэбб не любит чувствовать себя связанным. Впрочем, Анна и сама этого не любит. Так что оставалось успокаивать себя этим!

Он больше не заговаривал на эту тему, и что же в результате получилось? Она стоит здесь, перед дверью в квартиру Кэрол, а Крег, демонстрируя в очередной раз свою заботу, терпеливо ждет в машине, пока Кэрол откроет дверь. Но даже когда она наконец вошла внутрь, все ее чувства и мысли будто умерли.

– Дорогая, неужели ради меня ты отказалась от свидания?

Анна заставила себя выдержать насмешливый взгляд изумрудных глаз. Зачем она сюда пришла? У нее совсем не было настроения для обычного обмена колкостями. Ей нужно было побыть одной… но сможет ли она сейчас выдержать одиночество?

В голосе Кэрол прозвучало что-то похожее на обеспокоенность:

– Анна! Что случилось? На тебе же лица нет! Это в связи с погодой? Б-р-р! – она поежилась. – Как же я ненавижу этот климат! И как только люди здесь живут? Та же самая мысль пришла в Дублине и Уэббу Карнагану. Все рейсы откладывались. Кроме того, из-за густого тумана, который накрыл все вокруг тяжелым влажным одеялом, нарушилось движение транспорта и стало невозможно уехать даже из аэропорта. Когда, наконец, прояснится? Похоже, что, кроме нескольких нетерпеливых американцев и его самого, это никого абсолютно не интересовало.

Не улучшило его настроение и то, что, простояв десять минут в очереди к телефонной кабине, он так и не смог дозвониться Анне. Она еще не вернулась домой. Никак не может наговориться со стариной Крегом? Уэбб негромко выругался и захлопнул дверь кабины.

В конце концов, малышка Энни имеет право делать все, что ей заблагорассудится. Так же, как и он. Тем не менее ему никак не удавалось избавиться от какой-то грусти и необъяснимого для него самого раздражения. В это время его взгляд остановился на бледном женском лице, обрамленном черными волосами. Чисто ирландский тип красоты; странно, что он не замечал этого раньше. Синие глаза смеялись; ярко-алые губы насмешливо улыбались. Надо отдать должное Венеции Трессидер – она не притворялась удивленной.

– Здравствуй, Уэбб Карнаган! Я рассчитывала встретить тебя здесь. Похоже, мы застряли на всю ночь.

Две молодые девушки, которые до сих пор перешептывались и хихикали, наблюдая за ними, теперь с откровенной завистью смотрели, как Уэбб властно взял Венецию под руку. Они не могли знать, что в этот момент его пальцы сжались с такой силой, что она невольно сморщилась от боли.

– Привет! – голос, тем не менее, звучал обманчиво-ласково. – И какому счастливому стечению обстоятельств я обязан нашей встречей?

Венеция постаралась вновь обрести присущий ей апломб и прижалась грудью к руке Уэбба.

– Дорогой! – прошептала она, чуть учащенно дыша. – Это не случайно – я следила за тобой! Все газеты писали о том, что ты летишь в Ирландию. Кроме того, я привыкла добиваться того, чего хочу. И кого хочу. Ты не был до сих пор ни на одной из моих вечеринок, а у меня бывают самые потрясающие вечеринки в Лондоне. Разве Анна тебе не рассказывала?

Уэбб тщательно следил за своим лицом – на нем не отразилось никаких чувств. Он продолжал угрюмо идти вперед, и Венеции пришлось приноравливаться к его размашистому шагу.

– Насколько я помню, нет. Может быть, ты сделаешь это сама?

Она немного запыхалась.

– Нам обязательно идти так быстро? И куда мы спешим? Послушай, я на машине. А недалеко отсюда в уютной гостинице нас ждет теплая комната. Как видишь, я всегда стараюсь все предусмотреть заранее. Какая чудесная погода! Я обожаю туман и болотные огни. А что любишь ты, Уэбб Карнаган?

Взглянув на ее яркие, зовущие губы, Уэбб решил на некоторое время отложить интересующие его вопросы. По крайней мере, до тех пор, пока они не выберутся из беспокойной, суетной толпы. А тем временем, просунув руку под отороченную мехом кожаную куртку, он прижал к себе гибкое, податливое тело Венеции и лениво улыбнулся.

– Наверное, я люблю красивых женщин, которые не боятся добиваться того, чего хотят.

От Уэбба не укрылось выражение триумфа, на мгновение промелькнувшее на чувственном лице. До поры до времени он не стал ее разочаровывать. Уэбб очень хорошо знал женщин типа Венеции, и свидания с ними всегда протекали по одному и тому же сценарию, с одним и тем же финалом: уютная комната с разожженным камином, туман за окнами, торопливое раздевание, легкая агрессия со стороны партнерши и невысказанный, но вполне ощутимый вызов: «Действительно ли ты так хорош, как говорят? Докажи!»

Но в данном случае что-то сразу пробудило в нем старый, давно дремавший инстинкт самосохранения; настойчивые сигналы тревоги не переставая звучали в мозгу. Да, Венеция Трессидер полностью соответствовала так хорошо знакомому типу, и тем не менее что-то было не так. Уж очень беспомощно звучала сказочка о том, что она следовала за ним из самой Англии. (В таком случае, где же она пряталась в течение целого дня? Почему не дала знать о себе раньше?) И как так получилось, что она появилась в аэропорту именно в тот момент, когда отменили все рейсы? А если бы их не отменили?

Уэбб привык полностью доверять своему инстинкту. Благодаря ему он в свое время выжил. И несмотря на то что они по-прежнему находились в толпе, Уэбб внимательно следил за собой – главное, не выдать того, что с ним происходило. Внимательно осмотреть все вокруг – ни одного знакомого лица. Но он и не надеялся заметить что-нибудь подозрительное. Правда, кое-кто из окружающих откровенно глазел на него, но это ему было не в диковинку, он давно привык не обращать внимания на любопытствующие взгляды публики. Ничто не указывало на непривычность ситуации, и тем не менее у него возникло твердое убеждение, что Венеция приехала в Ирландию не только и не столько ради него самого. Каким-то непонятным пока для него образом это наверняка было связано с Анной и с тем, что она осталась в Лондоне.

Анна не любила, когда ей задавали вопросы, да и гордость Уэбба не позволяла этого делать. Взять хотя бы Крега Гайятта. Какого черта он до сих пор вмешивается в ее жизнь, предлагая никому не нужную помощь? От кого он ее защищает? Здесь было нечто большее, чем просто то, что она – дочь Ричарда Риардона, а он – его правая рука… Если бы это было так, то почему он появился на сцене только сейчас? Кроме того, нельзя было забывать о Виолетте. Бедная Виолетта – бабочка-однодневка, которая была лучшей подругой Анны, что не мешало ей работать на Дункана Фрейзера. Слишком много совпадений для одного раза. Утечка информации, убийство Виолетты. За Анной постоянно следили, ее допрашивали чиновники из британской разведки. А вездесущий Крег, как всегда, поспешил на ее защиту. Он был ее советчиком!

«И что именно он тебе советует, Энни? Точнее, против кого он тебе советует?» – Уэбб пытался хоть что-нибудь разузнать у Анны, но та почти истерично отклоняла его вопросы.

«Он просто хочет мне помочь! И пожалуйста, Уэбб, давай больше не будем об этом!»

И все-таки любопытно, почему все самые большие неприятности начинаются именно в тот момент, когда они с Анной вновь обретают друг друга.

Даже Кэрол изменилась и вела себя совершенно необычно. Он еще во время съемок «Дурной крови» привык к ожесточенным ссорам, которые, как правило, заканчивались проклятиями с ее стороны и клятвами никогда больше не работать с таким мерзавцем, как он… Теперь же она проявляла совершенно поразительное дружелюбие. Не было даже столь привычных сцен ревности, когда они с Анной возобновили свою связь. Как это объяснить? Еще одна неразрешимая загадка!

– Дорогой, наконец-то мы выбрались из этой проклятой толпы! А то я уже начала страдать клаустрофобией!

Трепещущее тело Венеции прижалось к нему. Здесь она явно переиграла, и Уэбб почувствовал, как натянулся каждый его нерв. Тем не менее он заставил себя насмешливо улыбнуться.

– Наверное, именно поэтому ты и не появилась раньше, когда мы целый день снимались в Дублине?

Взгляд широко распахнутых глаз был наивным и удивленным.

– Но я не хочу ни с кем бороться за тебя, любовь моя. Поэтому я и ждала момента, когда ты останешься один!

В ее взгляде явственно сквозила обеспокоенность. Похоже, она уже начинала терять самообладание – Уэбб даже почувствовал легкую нервную дрожь.

На улице стояла длинная вереница такси. Их силуэты и желтые огни отчетливо проступали в темноте. Правда, неудачливых путешественников, рвущихся немедленно уехать из временно закрытого аэропорта, тоже хватало.

– Здесь настоящее столпотворение, тебе не кажется? Мне пришлось припарковаться в нескольких кварталах отсюда. Ты не против, если мы немного прогуляемся?

Может быть, пора? Нет. Слишком много людей вокруг, слишком много огней. Уэбб вновь доверился своему инстинкту, решив импровизировать по ходу действия.

– Послушай, дорогая, здесь недалеко есть совершенно замечательный бар – как раз через дорогу. Я бы с удовольствием чего-нибудь выпил, например, кофе по-ирландски. После него прогулка до машины покажется значительно короче.

Уэбб не дал Венеции времени для возражений и потащил ее за собой через улицу, увертываясь от спешащих такси, автобусов и прочих средств передвижения.

– Но… Мы с тем же успехом могли бы выпить у меня в номере!

– Если мы наконец доберемся до твоего номера, то жалко будет тратить на это время. К тому же мне срочно нужно позвонить.

– Но ведь позвонить тоже можно из моего номера! – Венеция говорила торопливо и сбивчиво.

– Это слишком личный звонок, крошка.

Он почувствовал, что Венеция чуть не задохнулась от возмущения.

– Ты действительно такой мерзавец, как о тебе говорят, и хочешь непременно мне это продемонстрировать, да?

Каким-то чудом они все-таки достигли противоположного тротуара, и Уэбб, мгновенно отбросив всякое притворство, одним рывком развернул ее и прижал спиной к стене того самого бара, к которому они направлялись.

Там было достаточно темно: лишь неяркий фонарь в нескольких метрах вниз по улице и слабый свет, проникающий сквозь цветное стекло входной двери. Кирпичная стена слегка вибрировала, что свидетельствовало о царившем внутри шуме. Иногда дверь распахивалась, пропуская входящих и выходящих людей. Но никто не обращал внимания на странную парочку у стены. Прижатая Уэббом, Венеция не могла даже шелохнуться, в то время как его пальцы, якобы лаская, прошлись по ее выгнутой шее и, ощутив внезапно усилившийся пульс, крепко сжали ей подбородок.

Он мягко сказал:

– Я думаю, что они были правы, крошка. Кто бы «они» ни были. Так давай не будем попусту тратить время, которое можно провести с пользой. Почему бы тебе все мне не рассказать? Например, откуда ты узнала, как меня найти, кто тебя послал и зачем? Видишь ли, я не просто мерзавец, но очень недоверчивый мерзавец. Тебя просто забыли об этом предупредить.

– Но я не знаю…

Пальцы Уэбба сжались еще сильнее, впиваясь в нежную кожу ее лица, и Венеция испуганно захныкала. Еще несколько минут назад она была так уверена в себе, а теперь…

– Ты что, рехнулся? Я же сказала тебе…

– Так почему бы тебе не пойти до конца и не сказать мне все остальное? Бывают сюрпризы, которых я не воспринимаю. Не станешь же ты всерьез утверждать, – что проделала весь этот путь лишь для того, чтобы тебя трахнули? Насколько я помню нашу последнюю встречу, все необходимое ты могла получить и в Лондоне. Там было кому тебя обслужить.

Боль, которую причиняла Венеции каждая попытка пошевелиться, окончательно разъярила ее.

– Да, но он теперь обслуживает твою маленькую шлюшку! И, наверное, именно в данный момент. Ведь ее же не было дома, когда ты звонил, или я ошибаюсь? Карим тоже привык добиваться того, чего он хочет. Должно быть, они сейчас репетируют лучшие сцены из будущей картины. И я подумала, что мы с тем же успехом можем утешить друг друга, вот и все! Или ты всегда влюбляешься только в своих партнерш по фильмам?

Лицо Уэбба по-прежнему не отражало никаких чувств. Он вдруг стал на удивление спокойным.

– Ты обязательно объяснишь мне все это еще раз, но попозже. А сейчас давай не отвлекаться от нашей основной темы, ладно? Например, от сегодняшнего вечера, только без всей этой ерунды насчет тумана и болотных огней.

– Пусти меня! Я закричу, а здесь кругом люди…

– Ну зачем же кричать? – Он так резко отпустил Венецию, что она чуть не упала. – Я всего лишь собираюсь выпить чашечку кофе и вернуться в аэропорт. Думаю, мы как-нибудь еще встретимся.

– Нет-нет… подожди! – она судорожно стиснула руку Уэбба, который уже собрался уйти. – Уэбб, ты действительно мерзавец! Но я не могу остаться одна. Я… я боюсь! Я не перестаю бояться с того момента, как Виолетту Сомерс… О Боже! Я знаю, что за мной следят, и подумала, что если бы ты был со мной и они решили, что мы договорились о встрече, то… Что же в этом плохого?

Лицо Уэбба было по-прежнему неумолимо и бесстрастно, что привело Венецию в совершенно истерическое состояние.

– И мне действительно хотелось переспать с тобой. Ты же сам это прекрасно видишь, разве не так? И я знала, что ты будешь здесь… я не могла заснуть, не могла быть одна… если бы ты был со мной, и они бы подумали… тем более, что это всем показалось бы совершенно естественным, правда? То, что мы с тобой были бы вместе.

– Продолжай.

Дрожа, она придвинулась поближе к нему.

– Господи! Ну как тебе это объяснить? Я не должна была ничего тебе говорить, если бы только ты не отверг меня или если бы у тебя были другие планы… Нино Дженнаро. Большой Нино. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

Воспоминания тотчас захлестнули Уэбба. Большой Нино. Цио Нино. Вот он приходит к ним в гости: отец хмурится, мать, не переставая, улыбается. «Это твой дядя. Ты должен уважать его, он очень влиятельный человек!» Нино всегда носил дорогие костюмы. Его машина была длинной, черной и прилизанной, так же как и мужчины, которые постоянно торчали около нее. Запах одеколона и масла для волос. Глубокий низкий голос с ярко выраженным акцентом, от которого мать Уэбба тоже так никогда и не смогла избавиться. Неизменные поучения: «Держись подальше от улицы, слышишь? Тебе нужно думать о профессии, об образовании. Может быть, из тебя вышел бы неплохой адвокат, а? И не забывай ходить в церковь».

Но все его образование свелось к исправительной школе и уличным дракам, а затем к встрече со своим полицейским инспектором-женщиной. Она была совсем не такая, как девушки и женщины, к которым он привык. Запах духов, красивая, элегантная одежда. Она никогда не пыталась подыгрывать своим малолетним воспитанникам.

Марианна. Даже имя ее казалось таким же экзотическим и оригинальным, как и она сама. Его показная грубость и мрачное молчание не встречали никакой реакции с ее стороны. «Конечно, я не смогу помочь тебе, если ты сам этого не захочешь. Но мне кажется, что с твоей стороны это было бы большой глупостью. У тебя выразительный взгляд, приятная улыбка. Ты никогда не думал о том, чтобы поступить в театральную школу? Хотя, конечно, это будет непросто, для начала тебе придется переучиваться говорить».

Сперва он обижался на нее за эти слова, но постепенно начал прислушиваться и вбирать в себя различные диалекты и акценты людей, с которыми встречался. Вскоре после этого их дом снесли, и они вынуждены были переехать. Тогда же в нем начало просыпаться честолюбие, а может быть, это была всего лишь угрюмая решимость доказать всем, и особенно Марианне, что он что-то из себя представляет.

Господи Боже! Это ведь было так давно, что он успел почти все забыть! Долгие путешествия на метро в отдаленные районы, а вокруг разные голоса, акценты, диалекты… Позднее, отказывая себе даже в еде, он с той же целью начал путешествовать автостопом. Да, он голодал, но учился. Однажды, вернувшись домой, он застал свою мать всю в слезах. В руках она держала газету. Большой Нино был арестован по какому-то сфабрикованному обвинению… конечно же сфабрикованному, ведь он такой хороший человек! И теперь его собираются депортировать в Италию…

Глядя на побледневшее лицо Венеции с темными кругами под глазами, Уэбб резко спросил:

– А о чем это имя говорит тебе, малышка?

Ее пальцы все еще крепко цеплялись за его руку.

– Клянусь тебе, абсолютно ни о чем! Просто мой, один мой знакомый сказал, что если ты что-то заподозришь, то я должна упомянуть это имя. Вот и все, поверь мне! Если не веришь, можешь позвонить из бара – у меня есть номер телефона. Можешь спросить у него о чем угодно – надеюсь, это убедит тебя…

В переполненном баре было две телефонные кабины – обе пустые. Слегка пофлиртовав с барменшей, Уэбб заказал себе и Венеции выпить, а затем взглянул на часы.

– Черт возьми! Мне срочно нужно позвонить, пока еще не поздно. Присмотри за нашими коктейлями, дорогая.

Из раскаленной телефонной кабины ему хорошо была видна Венеция, которая потягивала свой коктейль и тут же кокетничала с одним из музыкантов. Но сигналы тревоги по-прежнему звучали у него в мозгу.

Ему ответил осторожный мужской голос с сильным ирландским акцентом.

– Алло?

– Это Карнаган. Друг Венеции.

В низком голосе не прозвучало никакого удивления:

– Кое-кто хотел бы поговорить с вами. Вы одни?

– Да.

А потом он услышал знакомый голос, который невозможно было забыть даже через столько лет – и все тот же сильный акцент.

– Антонио?

Никто, кроме Нино, не называл его так.

– Рад тебя слышать и рад, что ты неплохо устроился. А сейчас, – Нино говорил очень быстро, не давая Уэббу времени для ответа, – ты должен приехать ко мне. Есть разговор. Но только будь осторожен, хорошо? – В трубке послышался смешок: – Я рад, что этой женщине не удалось провести тебя. Я горжусь тобой.

Глава 18

Анна чувствовала себя настолько измученной, что ей хотелось заснуть прямо здесь, на диване в гостиной у Кэрол. Вокруг нее разговаривали Кэрол, Гаррис, Ив и даже Карим, который внезапно объявился, сверкая белозубой улыбкой. Кэрол всех пригласила на чашку чая… по ходу дела чай незаметно перешел в коктейли с закуской. И никто бы потом не смог вспомнить, когда именно произошла эта метаморфоза.

Реклама… начало съемок нового фильма. Гаррис и Ив как раз спорили о том, насколько широкой должна быть рекламная кампания. Назывались претенденты на оставшиеся главные роли. Какой-то южноамериканский плейбой, например, который увлекался гонками на автомобилях и охотой. Она уже где-то слышала это имя, в памяти сразу всплыло улыбающееся лицо на журнальной обложке. Господи, как же она устала! Казалось, на нее вдруг навалилась непомерная тяжесть.

– Допивай свой мартини, дорогая. Я принесла еще один.

Кэрол успешно играла роль радушной хозяйки. Гаррис присел рядом и стал нежно поглаживать ее руку.

– Анна, ты сможешь собраться за три дня? В последнее время ты слишком много нервничаешь, и смена обстановки пойдет тебе на пользу. Съемки начнутся только через десять дней, и у тебя будет целая неделя, чтобы просто понежиться на солнце и расслабиться.

Поверь, скоро ты станешь замечательной актрисой.

Наверное, нужно было что-то ему ответить, потому что, приняв ее молчание за согласие, он нагнулся и нежно поцеловал ее.

– Я возьму на себя все хлопоты. Тебе не придется ни о чем беспокоиться… помни об этом, ладно?

Все так настойчиво добивались, чтобы она ни о чем не беспокоилась. Даже Крег, который настаивал на ее отъезде из Лондона… из Англии. Ну что ж, так оно, в конечном счете, и получается, разве нет? И где Уэбб? Потом она вспомнила, что Уэбб еще ничего не знает. Он ведь хотел, чтобы ее роль играла Клаудия. Так, по крайней мере, утверждает Кэрол. Но ведь он наверняка будет огорчен, когда узнает? В конце концов, между ним и Клаудией уже довольно давно ничего нет. Он же почти все время проводил с ней. И ее совершенно не волновало, что говорил Крег, – она не верит ни единому его слову! Ей надоело, что все знакомые только и делают, что говорят с ней об Уэббе: предупреждают, предостерегают… если бы Уэббу не хотелось быть с ней, то он бы и не был. А поэтому не бери ничего в голову и не усложняй самой себе жизнь!

– Здравствуй, радость моя. Ты выглядишь так одиноко, и мне невольно показалось, что тебе просто необходима компания.

Карим обнял ее за плечи и слегка привлек ее к себе; вырываться было бы слишком тяжело.

– Послушай, – теплое дыхание щекотало ей ухо, – почему бы нам не уйти отсюда и не провести время вдвоем? Я хочу тебя… особенно тогда, когда ты напоминаешь испуганную газель!

Заставив себя встать, Анна с упреком взглянула на него.

– Ну почему вы все время ведете себя таким образом? – пробормотала она. – К тому же вас, наверное, давно ждет Венеция!

– Венеция? Ха! Я не являюсь ее собственностью. Кроме того, ее нет в Лондоне. Поехала навестить какую-то старую тетушку в Ирландии. Я даже не знаю, когда она возвращается, потому что мне это совершенно безразлично. Я ясно выражаюсь?

Ирландия! Это слово моментально вывело ее из состояния прострации. Совпадение? Но зачем бы Уэббу понадобилось лгать ей? И он ведь приглашал ее с собой.

Внезапно она увидела, что Кэрол уже проводила Гарриса и Ива и теперь направляется к ним. Приподняв брови, она спросила:

– А как насчет нас двоих? Вы уже решили, что будете делать дальше?

– Я давно решил! – уверенно ответил Карим.

В этот момент Анна наконец вырвалась из его тисков.

– Я, наверное, слишком много выпила. Думаю, что мне лучше вернуться.

– Вернуться куда, дорогая?

В голосе Кэрол отчетливо слышалось нетерпение. Она решительно подошла к ним, при этом юбка ее длинного платья отчетливо обрисовала великолепные ноги.

– Может быть, мне лучше сначала позвонить, ты не возражаешь? Мне бы очень не хотелось, чтобы ты сегодня ночью была одна. Я себе не прошу, если…

Но уже в следующую секунду с напускной веселостью она поднимала телефонную трубку.

– Подожди минутку, ладно? Мы же обе знаем, что Уэбб совершенно непредсказуем!

Анне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Кэрол наконец положила трубку. Раздался громкий щелчок.

– Наверное, он решил немного задержаться. А может быть, прилетит более поздним рейсом. С этим сукиным сыном никогда ничего нельзя знать наверняка. Но ты можешь остаться у меня. Здесь всего в избытке – и спален тоже. Нет-нет, я не желаю слушать никаких возражений. Ведь это просто глупо! А Уэббу мы можем оставить записку у портье, на случай, если он вернется еще сегодня.

В конце концов Кариму пришлось уйти не солоно хлебавши, но он умело скрывал свое раздражение.

– Что ж, прекрасно. Это не последняя наша встреча, не так ли? Можешь кокетничать сколько угодно – это меня только возбуждает! Думаю, все дело в том, что ты слишком женственна, и потому на тебя нельзя всерьез сердиться. Ты отвергаешь меня, потому что я тебе нравлюсь. Но эти игры неминуемо когда-нибудь кончатся, и ты станешь моей.

– Черт побери! Ну и тип! – Кэрол с отвращением скривилась. – Но он, по крайней мере, не притворяется и не скрывает своих намерений. Ладно, давай ложиться. А то у тебя такой вид, будто ты с минуты на минуту отключишься!

Анна почти мгновенно заснула. Кэрол одолжила ей шелковую ночную рубашку, и она изо всех сил старалась не задумываться о том, как ей не хватает ощущения собственной наготы и тела Уэбба, плотно прижимающегося к ней.

Непривычная одежда сковывала движения, и не было никакой возможности вынырнуть на поверхность – бледно-зеленую и угрожающе смыкающуюся над ней. Океан в очередной раз поглотил ее – так всегда происходило во Сне.

Длинные нити водорослей опутывали ее с обманчивой нежностью, как руки лживого любовника. Они удерживали ее под водой, в то время как она отчаянно пыталась выбраться на поверхность. Ей казалось, что она находится одновременно в двух стихиях: под босыми ногами хрустел холодный песок, а тело дрожало от озноба в морской воде. Она видела собственные пряди волос, плавающие вокруг ее головы, а все возрастающий ужас подсказывал, что необходимо во что бы то ни стало вырваться, освободиться от этих мокрых пут, которые все сжимались, сжимались… и так и не выпускали ее. Она закричала от отчаяния, понимая, что теперь точно захлебнется. И некому было спасти ее. Ведь никто не знал, что она здесь.

– Анна! Анна! Проснись! С тобой все в порядке?

Это был не Уэбб. Над ней склонилось лицо Кэрол, ее длинные рыжие волосы касались плеч Анны.

– Господи, малыш! Тебе часто снятся такие кошмары? Если бы ты слышала свой крик…

Анна чувствовала, что вся кожа покрылась холодной испариной. Лишь через некоторое время она осознала, что содрогается от рыданий. В последний раз, когда ей снился Сон, рядом был Уэбб, и он обнял ее – крепко-крепко.

«Энни, малышка, ты в полной безопасности, – успокаивал он ее. – Что это было?»

«Я… Мне опять снился кошмар. Сон».

«Тот же самый? Послушай, разве твой аналитик не говорил тебе, что нужно просто поделиться с кем-нибудь своим сном, и это спугнет его? Расскажи мне о своем Сне».

«Он меня всегда возвращает туда…», – она все еще не могла сдержать дрожь.

«Куда? Рассказывай все до конца».

«В дом. На самом побережье. Там жили мои дедушка и бабушка. Его обычно называли поместьем Мэллори. Моя мама обычно возила меня туда, когда я была совсем маленькой. И всегда любила океан до… до того дня, когда…», – Анна замолчала, сглотнула и закрыла глаза.

«Когда что?»

Она все-таки заставила себя продолжать. «Когда она утонула. Моя мама. И я первой нашла ее. Я ждала ее на пляже, а она все не приходила. Я продолжала ждать – боялась возвращаться домой без нее… Бегала взад-вперед по берегу, искала ее, звала и… сначала мне показалось, что это просто плавник, а потом я увидела волосы и… – замолчав, она уткнулась лицом в его теплое плечо и продолжала: – Во сне, – голос стал совсем глухим, – тону я. Понимаешь, Уэбб, я знаю, что при этом испытываешь! Ведь это происходит со мной!»

«Тихо. Успокойся, хватит. Не говори больше об этом и постарайся не думать».

Рука Уэбба нежно гладила ее волосы; она придвинулась поближе и почувствовала, что он тоже прижался к ней всем телом. По жилам пробежал огонь, и Сон растаял. Она вернулась к действительности.

Но на этот раз над ней склонилась Кэрол, и ее острые ногти больно впивались в плечо Анны. Это была уже совсем другая, холодная действительность. Ну почему, почему рядом не было Уэбба?

Кэрол встряхнула ее и уже более резко спросила:

– Ты уверена, что окончательно проснулась? Может быть, принести воды? Как ты меня напугала! Я была уверена, что к нам забрались грабители! Хочешь пойти в мою спальню?

Кэрол обращалась с ней, как с младенцем! Анна решительно замотала головой.

– Нет, со мной все в порядке! Извини, что разбудила тебя, Кэрол.

– Ничего страшного, – но Кэрол по-прежнему пребывала в нерешительности. Анна услышала короткий смешок: – Я даже подумала, что у тебя продолжаются галлюцинации от той колумбийской травки, которую мы курили. Черт, даже меня пробрало всего после нескольких затяжек. Надо было позволить Кариму остаться. Тогда мы могли бы покурить вместе, и еще кое-что. Насколько я знаю, у него было бы более чем достаточно сил на нас обеих!

Анна проглотила успокоительное; на этот раз она погрузилась в сон, как в бездонный черный туннель. В нем не было больше никаких кошмаров, чернота поглотила ее до самого утра.

Проснулась она поздно, но даже в одиннадцать часов в номере Уэбба никто не брал трубку. Борясь с остатками сна, она позвонила портье. Для нее никто ничего не передавал.

– Это так похоже на Уэбба! – хмыкнула Кэрол и быстро добавила: – Но ведь у тебя же есть ключ от его номера? Сделай этому мерзавцу сюрприз: забери свои вещи и уйди оттуда. А почему бы и нет? Ты могла бы временно пожить у меня; это было бы просто замечательно. Тем более, что сегодня днем должен зайти Гаррис, и вы с ним обсудите все вопросы, связанные с билетами, отъездом и всем прочим. Думаю, он собирается сегодня вечером сделать несколько снимков – во время официального объявления о начале съемок. Охота за талантом наконец закончена, и все такое прочее! – Кэрол хрипло рассмеялась. – Черт побери, я скоро превращусь в настоящую англичанку! Так хочется поскорее вернуться домой и отдохнуть от всего этого. Как раз будет время вручения Оскара. Как знать, может быть, в следующем году его получишь ты!.. Тебя ожидает совершенно ненормальная жизнь, малыш, но в ней есть свои прелести, и ты это скоро обнаружишь.

Она бросила Анне кипу газет и, предупреждая ее ответ, продолжала:

– Вот, возьми. Если возникнет желание, просмотри во время завтрака. Элси уже наполняет ванну – она настоящее сокровище. Может быть, мне удастся уговорить ее поехать со мной в Штаты.

Где же Уэбб? Конечно, глупо, что она так волнуется, но вдруг с ним что-нибудь случилось…

Слава Богу! В заголовках не было ничего об авиационных катастрофах. Только политика: усложнившаяся ситуация в Белфасте, намеки на иностранные источники финансирования Ирландской республиканской армии.

Анна отшвырнула газеты. Чувство облегчения смешивалось со все возрастающей злостью. Будь проклят этот Уэбб! И будь проклята ее слабость к нему! Кэрол совершенно права. Необходимо хоть раз проявить благоразумие и порвать первой, пока это не сделает он.

Она все еще не могла разобраться в собственных чувствах, когда приехал Крег. Его лицо было непроницаемо.

– Старый, добрый Крег! – прошептала Кэрол, с трудом подавляя смех. – Он ведь такой преданный, правда? И такой внимательный, причем именно в те моменты, когда это необходимо. Ты такая счастливая, Анна!

Разве не то же самое ей твердили все окружающие?

* * *

– У меня ощущение, будто все, что я тебе недавно говорил, ты просто не слушала, – сказал Крег, когда они остались наедине. – Мне совсем не нравится отведенная мне роль. Думаю, что и тебе тоже. Я рад, что ты наконец приняла хоть какое-то решение. Хотя твою последнюю эскападу я тоже не одобряю! Конечно, Кэрол Кокран по-своему хороший человек, я в этом не сомневаюсь. Но этого совсем нельзя сказать об этой пресловутой Трессидер.

– Венеция? А она-то чем тебе не угодила, Крег?

Его лицо приняло так хорошо знакомое ей настороженное выражение. Ответ был тоже осторожен и уклончив.

– Анна! Ради всего святого! Ты уже не наивный ребенок. Венеция Трессидер – заблуждающаяся и совершенно неуправляемая женщина, у которой слишком много денег, чтобы потакать своим слабостям. Она нарывается на неприятности и способна втянуть в них кого угодно из своих знакомых. Анна, – он на секунду отвлекся и пригладил свои волосы совершенно нехарактерным жестом, – я не строил иллюзий насчет того, что ты наконец осознала свою уязвимость! Существуют люди, которые, ни на секунду не задумываясь, используют тебя в своих целях. Нравится тебе это или нет, но ты сейчас в самом центре грязной и порочной игры. Чем скорее ты из нее выйдешь, тем лучше будет для всех нас. Извини, что тебе опять приходится выслушивать неприятные вещи! Но после того, что произошло, Дункан и я постоянно находимся в страшном напряжении. Да и не только мы. Из-за этого чуть не произошел дипломатический кризис!

– Крег, прекрати немедленно! С меня достаточно!

У нее начала страшно болеть голова, и Анна бессознательно начала массировать виски кончиками пальцев. После прошедшей ночи она уже не в состоянии была выслушивать эти сентенции. Господи, она окончательно запуталась! Что хотел на самом деле сказать Крег и что она делает здесь, в машине, рядом с ним? Она совершенно отчаялась разобраться в происходящем.

О Боже! Как тяжело подниматься по так хорошо знакомой лестнице под бесстрастным взглядом портье и открывать дверь в номер своим ключом. Крег был, как всегда, тактичен: он ждал ее в вестибюле. Что же ей теперь делать? Внезапно ситуация показалась ей совершенно надуманной. Ее просто подталкивали к определенному решению. Да, Уэбб не позвонил… Но откуда ей это известно? Ведь если он и звонил, то в номере все равно никого не было. Могло произойти все что угодно. А то, что Венеция вдруг решила навестить своих ирландских родственников, так это может быть не более чем простым совпадением. Почему она позволяет окружающим так играть собой?

Убранная горничной комната казалась страшно безликой. Кровать была аккуратно застелена. Почувствовав внезапную слабость в коленях, Анна вынуждена была присесть. У нее не было никого, с кем можно было бы посоветоваться. Только она сама.

«Для разнообразия порви с ним, Анна. Порви с этим мерзавцем!»

Кэрол (сколько раз она уже оказывалась права?) и Крег. А она сама разве не видела, с каким пренебрежением Уэбб относится к женщинам? Как только они ему надоедают, он отталкивает их без малейших угрызений совести, даже не извинившись. И отправляется на поиски новых приключений. Типичный донжуан. Клинический случай из учебника Психологии.

Телефонный звонок отвлек ее от горьких размышлений.

Голос Крега был настойчив и нетерпелив:

– Анна? Пожалуйста, запри дверь и не открывай ее. Не отвечай, если будут стучать. Ты слышишь меня?

– Но…

– Здесь внизу этот фотограф. Он скользкий, как угорь. Интересно, как ему удалось так быстро сюда добраться? Но я избавлюсь от него, а потом все объясню. Не вешай пока трубку…

Звонок Крега помог Анне принять окончательное решение. Гордость все-таки взяла верх над гневом и болью.

Джонни Бардини, который очень долго стучал, а потом даже пытался открыть дверь, пока гостиничный детектив не выпроводил его, тоже летал в Ирландию. Предчувствие, как всегда, не подвело его. Он летел одним рейсом с Венецией Трессидер. И ночь она провела с Уэббом. Ему даже удалось заснять их, идущих под руку по утренним улицам. Этот снимок он сделал перед самым отъездом. И, естественно, после того как роман между Карнаганом и Анной Мэллори получил такую огласку, он хотел первым сообщить ей новость и заснять ее реакцию.

И то, что он не получил такой возможности, было, несомненно, заслугой Крега. А позднее – Гарриса, который предложил Джонни еще более сенсационные фотографии. Анна Мэллори, исполнительница главной роли в будущем фильме, вместе с одним из своих партнеров – Каримом. Намеки на то, что красивый египтянин очаровал ее даже больше мужественного Уэбба. Анна Мэллори с Гаррисом и Ивом Плейделом – оба улыбаются. Ив обнимает Анну за плечи и что-то шепчет ей на ухо. Слова Ива о том, что он находит Анну чарующей и загадочной, – она обладает гораздо большими потенциальными возможностями, чем все его бывшие жены, вместе взятые!

Реноме Анны таким образом было спасено, и она была очень благодарна за это Гаррису. Но как же Уэбб? Как он прореагирует на все это?

Кэрол, как всегда, была проницательна и ответила на невысказанный вопрос:

– Я бы на твоем месте не беспокоилась по поводу Уэбба, милая! У него тоже есть контракт с Гаррисом, и он не меньше остальных заинтересован в съемках этого фильма. Отступать поздно – это или поставит его в глупое положение, или заставит всех думать, что он ревнует! Я очень хорошо знаю нашего дорогого Уэбба и хочу сказать, что он, в первую очередь, актер, профессионал, – ее недобрые глаза вспыхнули недобрым светом. – Может быть, он возобновит интрижку с Клаудией, если не подвернется никого другого. Дорогая, считай, что ты получила еще один хороший урок – и все!

Анна ничем не выдала боли, которую причинили ей слова Кэрол, и лишь небрежно бросила:

– Урок? Но Кэрол, дорогая, я ведь и есть ученица. А Уэбб такой замечательный учитель!

Удивленный, оценивающий взгляд Кэрол доставил Анне удовольствие и помог усмирить бушевавшие в ней страсти.

Теперь она была почти готова к неизбежной встрече с Уэббом. Но под ее безмятежной внешностью затаился страх и надежда на то, что ему все-таки удастся удержать себя в рамках приличий. Хотя в глубине души она прекрасно понимала, что этого не будет, что он захочет сделать ей больно. Хватит представлять себе жаркие любовные сцены с Уэббом, лучше постараться стать такой, как Кэрол, – злой и разочарованной. Анна не уставала снова и снова повторять себе это. Но, несмотря на всю внутреннюю подготовку, полное безразличие со стороны Уэбба при их следующей встрече застало ее врасплох.

Он пришел, как всегда, с опозданием; внезапно оказался в середине переполненного людьми шумного номера Гарриса в Дорчестере. На нем были его любимые выцветшие голубые джинсы и рубаха из грубого сукна, наверное, новая. Анна никогда не видела ее. Он был один. Странно. Анна была почти уверена, что на этот раз у него на руке будет виснуть Венеция. Так же, как это делала Клаудия менее чем две недели назад.

– Привет, Гаррис. Черт бы побрал эту дорогу из аэропорта, она невероятно длинная.

Анна зачарованно наблюдала, как, прикрывшись камерой, Джонни Бардини все ближе и ближе подбирался к Уэббу. Тот же лишь приподнял одну бровь и сказал без всякой злобы:

– А вот и ты, Джонни. Мерзавец, тебя давно следовало пнуть коленом под зад. От тебя нигде не спрячешься.

– Это мой кусок хлеба, Карнаган. И тебе это прекрасно известно.

– Ну, конечно. А теперь ты можешь снять меня с бокалом в руке и сообщить всем своим страстным поклонникам, что я еще и пьяница.

– Я хотел снять тебя с Анной, – теперь голос Бардини звучал гораздо более уверенно. – Как насчет снимка со своей основной партнершей?

Уэбб пожал плечами:

– Что я могу ответить? С превеликим удовольствием. Энни, несомненно, станет великой актрисой. У нее для этого есть все необходимое.

Он подошел к ней и бесстрастно поцеловал ее ледяные губы.

– Ну, как тебе нравится быть в центре внимания, малыш? Развлекаешься?

Анна никогда не могла понять, что он думает или чувствует. С тем же успехом рядом с ней мог стоять такой незнакомец, как Карим: обнимать, позируя перед камерой. У нее было странное ощущение, что это все происходит уже в кино, где каждый играет свою роль. Точнее, это было больше похоже на генеральную репетицию.

«Энни, несомненно, станет великой актрисой. У нее для этого есть все необходимое».

Уэбб был всего лишь обаятельным незнакомцем, который просто использовал ее. А сейчас он… он скорее даже напоминал дальнего знакомого. Ни вопросов, ни объяснений, ничего.

Значит, «вот как обстоят дела». Кто из дикторов все время завершает последние известия этой фразой?

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Часть третья: Продюсер

Глава 19

«Да, Анна, вот как обстоят дела. И теперь так будет всегда. Поэтому чем раньше ты к этому привыкнешь, тем лучше».

Калифорния. В Лос-Анджелесе было жарко и душно. Смог придавал солнцу сходство со злым красным глазом, и все кругом говорили: «Жаль, что вы не приехали на прошлой неделе! Здесь было просто замечательно! Да и этот туман скоро рассеется».

Ей не хватало прохладной зеленой Англии, неторопливого ритма жизни. Анна чувствовала себя так, будто какая-то непонятная сила подхватила ее, разбила на кусочки и вновь воссоздала в совершенно новой ипостаси. Теперь она была уже не самой собой, а Имиджем.

Рекламная кампания началась. Анна сама видела несколько заголовков. «Анна Мэллори… Топ-модель Европы… Исполнительница главной роли в фильме «Жажда славы»… Бестселлер, о котором все говорят». Она бывала там, где было нужно бывать. И когда она выходила на бульвар Сансет под руку с Гаррисом Фелпсом, там уже маячило знакомое лицо Джонни Бардини, который дружески подмигивал ей из толпы других фоторепортеров. Она привыкла к яркому свету вспышек, привыкла и к очень личным, провокационным вопросам.

«Мисс Мэллори, правда ли то, что вы помолвлены с Гаррисом Фелпсом?»

«В Англии ваше имя нередко связывалось с Уэббом Карнаганом. Это правда? Как вы относитесь к тому, что он будет вашим основным партнером в новом фильме?»

Она научилась, улыбаясь, парировать любые вопросы. И никто не смог бы догадаться, что в этот момент происходит у нее в душе. Внешне она казалась неизменно уверенной в себе.

* * *

В гостинице Беверли-Уилншр у Анны и Гарриса были смежные номера. Каждый вечер он деликатно стучал в разделявшую их дверь и заходил узнать, все ли у нее в порядке. Иногда он ненадолго задерживался. В любви Гаррис был нежен и непритязателен, что помогало Анне приспособиться и к этой стороне их отношений. А иногда он просто целовал ее и уходил к себе.

Но вся беда была в том, что Анна не могла быть одна. И после ухода Гарриса ей приходилось принимать снотворное, чтобы уснуть. Это же совершенно безвредно – все пьют снотворное. По крайней мере, после него она спит без сновидений и не ворочается с боку на бок, маясь бессонницей и безуспешно пытаясь бороться с образами, возникающими в мозгу. Уэбб… ну почему его имя по-прежнему не дает ей покоя? Задавая вопросы, женщины-журналисты смотрели на нее с завистью и любопытством. Будь он проклят! Почему к каждой встрече с ним ей приходилось готовиться как к решающей битве? Уэбб и Венеция… а затем неумолимо возникал образ Виолетты. Не думать. Забыть. Не задавать никаких вопросов, даже самой себе.

Две недели в Лос-Анджелесе, а потом еще одна в Малибу – в коттедже, предоставленном им другом Гарриса, Анна половину дня проводила в солярии с видом на океан. Благодаря этому ее обычно бледная кожа приобрела золотисто-коричневый оттенок. Там не было ни навязчивых репортеров, ни светских приемов, и это явилось приятным разнообразием. У нее было достаточно времени, чтобы изучить объемистый сценарий, который дал ей Гаррис.

– Это только предварительный набросок. Боюсь, нам придется очень много вырезать, если мы хотим уложиться в три часа. Но ты, по крайней мере, будешь иметь представление о том, как именно мы собираемся переделать книгу для экранизации. И если некоторые сцены покажутся тебе слишком… рискованными, что ли, то имей в виду, что мы будем снимать две версии. Одну – для Европы и одну – для Штатов, где она, вероятно, получит категорию «R».

Интересно, почему Гаррису понадобилось снимать свой фильм именно здесь? Его объяснение было вполне логичным: он стремился к реализму. События последних наиболее захватывающих глав «Жажды славы» происходят в испано-мексиканской Калифорнии. Старый форт Монтерей, легендарное ранчо, раскинувшееся на сотни акров вдоль побережья. А Гаррис добивался достоверности любыми средствами. По крайней мере, именно так он заявил на пресс-конференции, которую созвал перед отъездом из Лондона.

«Я не собираюсь создавать вторые «Унесенные ветром». «Жажда славы» станет новой вехой в развитии кинематографа. Это будет исключительно современная картина, несмотря на ее историческое содержание. И я собираюсь добиться полного реализма, не считаясь ни с какими затратами. Мы также будем строго придерживаться сюжета, – Гаррис улыбнулся. – Это я обещал миссис Сэвидж, когда покупал у нее роман. Читатели не будут разочарованы, когда увидят картину!»

Были еще какие-то вопросы и ответы. Джонни Бардини возражал против того, что большая часть съемок будет недоступна для посторонних, даже для журналистов.

«Может быть, это из-за слишком откровенных постельных сцен? В романе их слишком много. Вы собираетесь все перенести в фильм, господин Фелпс?»

«Потерпите немного, и вы все сами увидите», – вежливо парировал Гаррис.

Честно говоря, тогда Анна наблюдала за всем происходящим как бы со стороны. Казалось, ей удалось спрятаться в раковине, но раковина эта была очень хрупкой и могла разбиться в любую минуту. Слишком сильно ощущалось присутствие Уэбба, который сидел в другом конце комнаты, развалясь на стуле и вытянув перед собой длинные ноги. Но, несмотря на его видимую беспечность, Анна физически ощущала исходящую от него ярость. По какой-то неведомой причине он был зол на нее!

Правда, вскоре Джонни Бардини помог ей найти разгадку. Он хитро спросил:

«Большой роман между вами и Карнаганом – что это? Искреннее увлечение и разочарование или очередной рекламный трюк?»

Анна смолчала – лишь резко повернулась и пошла прочь. Вслед ей раздался издевательский смех Бардини: «У меня есть свои способы, чтобы выяснить это, мисс Мэллори!»

Что ж, черт с ним! Пусть преследует ее сколько угодно, вместе со своими телеобъективами. Интересно, надолго ли его хватит?

Гаррис, как всегда, успокаивал ее:

«Не волнуйся, Анна. Никто из посторонних точно не знает, где именно будет сниматься фильм, – он улыбнулся. – Я пустил слух, что это будет где-то в Мексике… а может быть, в Неваде – там много пустынь».

«Да прекрати ты, наконец! – думала Анна. – Сколько можно возвращаться к одному и тому же!»

Гаррис был занят всю последнюю неделю, и она оказалась полностью предоставлена самой себе. Ей даже понравилось это полное одиночество – только солнце и слабый шум океана далеко внизу, на безопасном расстоянии. Она загорала, отдыхала и старалась не заглядывать вперед. Разве недостаточно того, что последние месяцы в Англии, такие неприятные, остались позади, что ее никто не мучает и не преследует, что за ней не следят? Пусть Гаррис беспокоится обо всем – у него к этому несомненная склонность. С ним было так удобно, просто и безопасно.

Анна перевернулась на живот, и теперь солнце ласково лизало спину и плечи. Страницы книги расплывались перед глазами, и она закрыла их. Только что она прочитала любовную сцену, которую им с Уэббом предстоит играть. Нежную, необузданную, откровенную. Черт бы побрал и его, и все эти проклятые воспоминания! Она должна помнить о том, что это всего лишь сценарий, всего лишь игра, притворство. Чем-чем, а этим Уэбб владел в совершенстве. Ну ничего, она ему докажет, что ей это тоже вполне подвластно.

Но тогда почему сейчас, лежа на ласковом солнце, она все равно не могла избавиться от воспоминаний? Она чувствовала на себе его руки, его губы. Видела перед собой глаза цвета темного золота. Ее тело ощущало жесткость темных волос, а уши слышали хрипловатый шепот: «Энни… Господи, Энни, как же ты красива!»

Он лгал ей. Так почему же до сих пор так трудно в это поверить? Ведь даже в Лондоне была Виолетта – новая победа, новое «увлечение». А сколько было после Виолетты?

«По крайней мере, хоть в этом он последователен: ни одна его связь не продолжается долго». Подумав об этом, Анна вдруг поняла, что уже давно лежит с закрытыми глазами, забыв о сценарии. Голос Гарриса вернул ее к действительности.

– Дорогая, надеюсь, ты не заснула? С твоей кожей не следует слишком много времени проводить на солнце. Глядя на тебя, такую беззащитную, трудно бороться с искушением…

Господи, ну почему при этих словах она тут же инстинктивно схватила полотенце и обернулась им? Гаррис понимающе рассмеялся.

– А ты все так же целомудренна, как семнадцатилетняя девушка. Не обращай внимания, я просто пошутил. У меня хорошие новости для тебя. Наконец-то все готово к съемкам, и мы выезжаем завтра.

Хорошо, они выезжают, но куда? Гаррис ничего не хотел ей говорить. Лишь намекал на то, что это – часть «сюрприза». И, как послушный ребенок, она не задавала лишних вопросов.

На следующий вечер они вылетели из Лос-Анджелесского аэропорта на частном самолете Гарриса. Кроме них двоих на борту был лишь бесстрастный стюард, который молча подавал напитки и закуски, в то время как Гаррис без умолку говорил, не давая Анне возможности задать вопрос о том, куда же они все-таки направляются. Гаррис был так мил. Ну почему она не разглядела этого с самого начала? Почему вместо этого ей захотелось вкусить запретный плод? Уэбб… как же это было глупо… какое ребячество с ее стороны. Уэбб стал лишь частью жизненного опыта, который был ей так необходим. При следующей встрече она сможет доказать и себе, и ему, что их связь ничего не значила. Да, они пару раз переспали. Ну и что? «Спасибо, Уэбб, дорогой, что наконец обучил меня искусству игры».

Стемнело, и после того как она успела выпить еще четыре мартини, они приземлились в маленьком аэропорту.

Раньше ей казалось, что летом в Монтерее гораздо теплее. Но тогда она была лишь маленькой девочкой, которая проводила здесь лето вместе со своей грустной красивой матерью. Все это внезапно закончилось в то самое лето, после которого ей и начал сниться Сон. Ее мать утонула, а дед умер от удара.

«Почему ты все время избегаешь разговоров об этом? – мягко спрашивал ее доктор Холдейн. В ответ Анна лишь рыдала: «Потому что я не хочу вспоминать об этом… не хочу!»

Как она была счастлива в детстве! Как ей нравилось проводить лето на берегу океана, который урчал за окнами ее спальни, как дружелюбный и ласковый лев. Как хорошо было купаться и валяться на песке. А по выходным они ездили в Кармел за покупками и обязательно ели мороженое у Свенсона. Бабушка представляла ее своим подругам.

«А это маленькая Анна, моя внучка».

«Боже! Да она же просто копия своей матери!»

Полное света и песка лето. Снежные зимы.

«Ну почему, почему мы должны обязательно быть здесь? Я ненавижу Дипвуд. Здесь нечего делать! Почему мы не можем все время жить в Калифорнии?»

«Из-за твоего отца, дорогая! Мы ему нужны здесь».

«Но он же сюда никогда не приезжает!»

Впоследствии она часто вспоминала, как тяжело вздыхала ее мать при этих словах, и понимала, почему. «Ты видишь, он очень занят на работе. И перестань, пожалуйста, докучать мне глупыми расспросами».

После этого все ее годы проходили в различных школах – самых лучших, самых привилегированных, самых закрытых. И в Дипвуде, который стал ей еще более ненавистен.

– Нет-нет, дорогая! Пока никаких вопросов! – Гаррис помог Анне выйти из самолета и пересесть в частный вертолет. Сев рядом, он сжал ее руку и держал до тех пор, пока они не взлетели. К тому времени Анну начало клонить ко сну, и ей стало почти безразлично, куда именно они летят. Положив голову на плечо Гарриса, она вдыхала запах дорогого одеколона и сквозь сон чувствовала, как его пальцы слегка ласкают ее грудь.

– Теперь уже совсем близко, – прошептал он, и вскоре Анна увидела внизу огни небольшой посадочной полосы.

– Где мы? – теперь вертолет быстро опускался, и Анна решила, что она вправе наконец задать вопрос, который назревал уже давно. Но Гаррис лишь улыбнулся и напомнил ей о ремнях безопасности.

– Мы едем домой, Анна. Потерпи еще немного.

Внизу их ждал удобный крытый пикап, за рулем которого сидел смуглый, вежливый, невыразительный человек. Анна смотрела вверх. Темное небо было усеяно россыпью звезд, которые постепенно таяли в тумане. Дорога спускалась все ниже и ниже. Теперь Анна чувствовала себя совершенно уставшей и лишь ради Гарриса продолжала по-прежнему изображать любопытство.

. – Осталось совсем недолго, – Гаррис еще крепче обнял ее за плечи, а потом произошло чудо. Туман почти рассеялся, как бы для усиления драматического эффекта, и у Анны возникло таинственное и жутковатое ощущение возвращения в прошлое. Дорога нырнула вниз, немного расширилась – они въехали в темную аллею, обсаженную кипарисами и дубами. Деревья были старыми и кривыми, и Анна снова почувствовала себя ребенком, так же, как и тогда, повторяя про себя: «Еще один поворот, и мы приедем».

А потом, совсем как в ее многочисленных снах, показался такой хорошо знакомый дом. Все окна ярко светились – он ждал ее после долгой разлуки. Нет, этого просто не может быть наяву! Наверное, все это во сне!

– Добро пожаловать домой, Анна, – тихо сказал Гаррис, стоявший рядом с ней. Его голос эхом отозвался на ее беспорядочные мысли. – Понимаешь, я очень хотел, чтобы мой первый подарок тебе был не совсем обычным.

Гараж когда-то был каретным сараем. Его тяжелые деревянные двери почти всегда были открыты. Теперь же они закрывались и открывались – беззвучно и автоматически. Внутри тоже стало более просторно. Неизменным осталось только одно – несмолкающий шум океана внизу, который был отчетливо слышен, когда выключали мотор. Он глухо ворчал; волны тяжело и сердито бились о берег и отступали лишь для того, чтобы начать новый приступ.

«Но если внизу есть пещеры, то почему я не могу туда залезть?»

«Потому что это может быть очень опасно. К тому же они почти всегда заполнены водой».

«Но, дедушка, разве ты сам не залезал туда, когда был маленьким?»

«Хватит, Анна! Об этом не может быть и речи!»

Тогда она еще любила океан и зачарованно смотрела из своего окна на вздымающиеся внизу волны. Ей хотелось плыть по ним на корабле. Все мужчины в семье матери принадлежали морю; все они нашли свою смерть или в его глубинах, или на его берегу. Так же, как и ее мать. Но сейчас совсем не время вспоминать об этом. Лучше подумать о том, как поблагодарить Гарриса за такой фантастический подарок.

Это место называли Китовым островом» а задолго до этого – Островом Потерпевших Крушение. Это действительно был почти остров. Лишь узкая полоска земли связывала его с побережьем. В свое время ее прадедушка даже построил мост, чтобы можно было добраться до основного берега во время высокого прилива.

– Мой дедушка был капитаном корабля. А его дедушка был китобоем. Он-то впервые и увидел этот остров. Тогда еще на берегу зажигали огни, чтобы заманивать корабли… Он был очень оригинальным человеком. Думаю, даже понемножку занимался контрабандой, хотя, конечно, никогда бы мне в этом не признался. Однажды он отправился в плавание и вскоре женился на дочери испанца, которому принадлежал и этот остров вместе с довольно обширным участком побережья. Его земли простирались до самых гор. Одно время я думала написать книгу о своей семье… – Анна внезапно замолчала, спохватившись, что и так наговорила слишком много. Наверное, от нервного потрясения.

Гаррис наблюдал за ней со снисходительной улыбкой. В свете огромной хрустальной люстры его глаза казались очень светлыми.

Смешавшись, Анна почувствовала, что краснеет.

– Гаррис! Я даже не представляю себе, как тебе удалось обо всем узнать и… и купить этот дом. А ты называешь это подарком, как будто речь идет о… о коробке конфет! Я даже не знаю, могу ли я…

– Я могу позволить себе исполнять собственные маленькие прихоти, тем более что обстоятельства играли мне на руку. Это поместье продавалось как раз тогда, когда я искал участок на побережье. А оно по праву принадлежит тебе. Помнишь, мы однажды говорили с тобой о семейных традициях и корнях? Дома, подобные этому, – тоже наши корни. В них, как нигде, ощущается преемственность поколений.

Анна все еще не могла справиться с потрясением.

– Гаррис! Я просто никак не могу осознать все до конца. Да и покупку такого дома вряд ли можно назвать «прихотью»! Мне еще трудно оправиться от шока, и я действительно не могу…

Гаррис наклонился через стол и коснулся ее руки, судорожно сжатой в кулак.

– Эта покупка была сделана только ради тебя, Анна. И ты сама должна признать, что для съемок нашего фильма лучшего места не найти! Не бойся, тебя это ни к чему не обязывает. Этот дом по праву принадлежит тебе и только тебе, – он улыбнулся. – А теперь, пока мы будем пить кофе, расскажи мне еще что-нибудь о твоем прадедушке.

А ей ведь показалось, что она наконец начала понимать Гарриса Фелпса! И что же? Оказалось, что он стал для нее еще большей загадкой! Анна совершенно запуталась в собственных чувствах. Ладно, лучше не думать об этом. И она вновь начала вспоминать вслух.

– Боюсь, что мой прадедушка был изрядным прохвостом. Зато мой дедушка…

После его смерти бабушка продала поместье. Анна ее понимала. Не хотелось оставаться наедине с горькими воспоминаниями. Она сразу вдруг почувствовала себя старой и беспомощной. Зачем ей это поместье? Кому его оставлять? Анна в нем не нуждалась. Она была еще ребенком, и ее отец был более чем состоятельным человеком. Через год после продажи бабушки тоже не стало.

А потом, спустя много лет, Анна увидела фотографии дома в одном из иллюстрированных журналов. Было больно видеть эти фотографии и сопровождающую их статью: островом владел певец Дэнни Феррано. Он относился к типу людей, которых всегда окружает толпа подхалимов… и множество женщин. Но и ему было необходимо уединенное убежище. Статья была полна грязных намеков на безудержные, затяжные оргии, которые происходили в этом самой природой отделенном от остального мира месте. Он построил разводной мост над естественным рвом, вырытым океаном между островом и побережьем. Это был один из тех экстравагантных поступков, которыми славился Феррано.

Не было никакого сомнения, что он и его друзья использовали и частный пляж, возле которого вода всегда была аквамаринового цвета и из нее местами выступали острые скалы, что не давало лодкам подходить близко к берегу. Но пляж был той частью прошлого, о которой Анна не хотела вспоминать.

Гаррис тотчас почувствовал, что ее мысли приняли мрачное направление, и постарался отвлечь Анну, заговорив о своих планах.

– Может быть, тебе захочется изменить интерьер. У бедного Дэнни чудовищный вкус.

У бедного Дэнни возникли и проблемы с алкоголем, особенно после того, как его пластинки перестали расходиться. Поэтому он с радостью воспользовался возможностью продать дом, который к тому времени стал для него чем-то вроде белого слона.

Но Гаррис уже забыл о Дэнни Феррано и продолжал:

– Хотя первое время нам придется обходиться тем, что есть. Хорошо хотя бы то, что он предусмотрительно построил домики для гостей и превратил одну из комнат в башне в просмотровый зал. Это нам очень пригодится. Ив и Джерри смогут делать предварительный монтаж прямо здесь, вместо того чтобы летать а Лос-Анджелес, – он улыбнулся, как бы приглашая Анну разделить его воодушевление: – Это же просто замечательно, Анна! Здесь масса места. Все могут разместиться, и на время съемок мы будем на полном самообеспечении. Все запасы будут доставляться вертолетом, а любопытствующих легко будет держать на вполне безопасном расстоянии. Особенно репортеров, в которых мы не будем заинтересованы.

* * *

Господи! Как же она устала! И как хочется спать. Сегодня ей уж точно не понадобится снотворное. Но чтобы не огорчить Гарриса, она старалась сохранить бодрый вид и мелкими глотками пила послеобеденный «Курвуазье».

Гаррис рассказывал о своих планах на следующую неделю, назвав ее периодом релаксации и акклиматизации. Он также пригласил нескольких именитых гостей. Их круг был очень избранным – в основном, люди, которые вкладывают деньги в этот, фильм. Среди них будут сенатор Маркхем, арабский эмир с совершенно непроизносимым именем, который к тому же приходится дядей Кариму, а также доктор Гарольд Брайтман, который написал знаменитую «Релаксацию и медитацию» – книгу, которую ей очень рекомендовал доктор Холдейн.

– Так, значит, у нас будет даже собственный гуру?

Гаррис рассмеялся.

– Ты, как всегда, проницательна, Анна! Совершенно верно. В нашем деле часто сдают нервы. А если учесть, что мы будем более или менее изолированы, то просто необходимо научиться самим разрешать все конфликты, которые неизбежны. Брайтман как раз пишет свою следующую книгу. Мы предоставляем ему обширный материал, а он, в свою очередь, согласился исполнять обязанности врача.

Гаррис продолжал говорить все время, пока его молчаливые вышколенные слуги убирали со стола; после этого он проводил ее наверх. Просто непостижимо, каким образом из всех комнат в доме он выбрал для нее именно ту, в которой она жила раньше. И хотя его комната была смежной, Гаррис, с присущей ему предупредительностью, поставил на дверь задвижку с ее стороны.

– Если сегодня ночью ты хочешь побыть одна, то я все пойму…

Иногда Анну даже раздражала его тактичность. Ну почему, почему именно с Уэббом ей было так хорошо? Почему именно он доводил ее до состояния, когда окружающее просто переставало иметь значение, когда можно было ни о чем не думать и лишь отдаваться потоку чувств? Почему все это мог Уэбб, а не Гаррис?

– Я так устала! Наверное, я просто никак не могу привыкнуть ко всему, что произошло… – но не успела она произнести эти слова, как ей уже захотелось, чтобы Гаррис остался… Это помогло бы избежать грустных мыслей и воспоминаний. Гаррис ушел, и Анна начала обычную процедуру подготовки ко сну: почистила зубы, сняла косметику, переоделась в ночную рубашку.

Наконец она легла в постель и прислушалась к отдаленному шуму морских волн, которые лизали песчаный берег и разбивались о скалы. Анна знала, что утром в окно будет виден океан. Его баюкающий знакомый рокот был так приятен, когда находишься за толстыми каменными стенами.

Комната находилась в старой части дома, которую она про себя обычно называла испанской. Позднее Амос Мэллори достроил ее, и в результате получился настоящий замок. Слишком много комнат, слишком много этажей. Анне этот дом напоминал ее саму: роскошный и пустой внутри.

К счастью, Амос не тронул внутренний дворик, и завтра она снова сможет его увидеть. Когда погода бывала солнечной, там можно было загорать при полном безветрии, несмотря на то что на самом побережье всегда дул сильный ветер. И достаточно с нее воспоминаний. А завтра будет видно.

Повернувшись на живот, Анна с головой накрылась одеялом, так же как делала это много лет назад. Утро вечера мудренее…

Глава 20

«Сегодня на побережье ожидается низкий туман, который рассеется к середине дня. Температура…»

Чертыхнувшись, Уэбб Карнаган выключил радио и включил магнитофон. На маленькой кассете не было ничего, кроме музыки, – ни голоса диктора, ни рекламы – только «Соленая песня» Стэнли Турретайна. Слава Богу, что хоть в Сан-Хосе было солнечно и жарко. Черт с ним, с туманом на побережье. Он пока еще не там.

Белый «феррари» с опущенным верхом пробирался в потоке медленно ползущих машин, притягивая к себе завистливые взгляды. Особенно женские.

«Это был он. Точно он. Уэбб Карнаган! Господи, как же он красив! Даже лучше, чем на фотографиях. И он посмотрел на меня!»

Уэбб ехал по шоссе 101, сосредоточив все внимание на дороге. Движение, как всегда по пятницам, было просто чудовищным. Как раз на этом участке было всего два ряда и слишком много светофоров. Очередная остановка. Ладно, черт с ней… Мощный мотор нетерпеливо урчал. И Уэбб вспомнил, как в прежние времена доезжал от Пеббл-Бич до Сан-Франциско менее чем за два часа. Тогда еще не ввели ограничения скорости. В то время он гостил у Дэвида Блэка и его жены, до тех пор пока Мэг не увлеклась им и не стала слишком явно это демонстрировать. Правда, теперь они уже давно развелись. Мэг всегда была изрядной стервой. Но она также была одной из немногих женщин, которых он хотел, но не взял. Наверное, именно поэтому они с Дэвидом до сих пор остались друзьями. Перед отъездом в Европу Уэбб даже посетил его телешоу.

Наконец поток машин тронулся, и Уэбб слегка нажал на газ. Удивительная машина – она реагировала на малейшее прикосновение и не требовала ничего, кроме минимального внимания.

И уже в который раз его мысли неумолимо возвращались к Анне. Энни – женщина с большими невинными синими глазами, которая так неожиданно удивила его смесью упрямства и силы духа. И своим предательством. Может быть, именно это сильнее всего задело его? Анна Мэллори – топ-модель, превратившаяся в кинозвезду с небольшой помощью своих высокопоставленных друзей. Последняя любовница Гарриса Фелпса… Уэбб не привык к тому, чтобы женщина оставляла его в дураках. Он вновь вспомнил Дублин и то, что за ним последовало.

Продолжая чисто машинально вести машину, Уэбб полностью отдался воспоминаниям. Это походило на просмотр после съемок. Некоторые кадры он прокручивал, некоторые просматривал полностью, а кое-где даже делал стоп-кадр, всеми силами пытаясь сохранить объективность. У него была прекрасная память, натренированная за время работы в Организации, И она уже не раз сослужила ему добрую службу. Особенно когда нужно было запоминать роль. Роль…

К тому моменту, когда он вернулся из телефонной кабины, напряжение уже начало сказываться на Венеции Трессидер. Ее улыбка стала слишком радостной, а руки слишком сильно сжимали сумочку. В глазах сквозил испуг.

«Уэбб, дорогой, теперь мы можем ехать? Здесь слишком шумно, слишком тесно! Я терпеть не могу такие места; начинаешь чувствовать себя проституткой!»

Но сочувствия она не дождалась.

«Дорогая! Для того чтобы не чувствовать себя таковой, достаточно всего лишь вести себя соответствующим образом. Например, не снимать незнакомых мужчин в аэропорту и не тащить их к себе в номер».

Окружающие с любопытством наблюдали за ними, а потому эти слова были сказаны ласково и с улыбкой. Венеция чуть не задохнулась от злости, но взяла себя в руки и сладко ответила:

«Я столько о тебе слышала, что не могла удержаться от соблазна. Кроме того, мне показалось, что мы можем утешить друг друга…»

Туше, Венеция. Может быть, действительно они нуждались друг в друге той ночью? Обоюдное алиби. Но это пришло позднее.

Уэбб даже не заметил, что наконец выехал на участок с четырехрядным движением. Он сильнее нажал на газ, и стрелка спидометра подскочила до восьмидесяти, но тотчас же вернулась назад. Черт бы побрал эти ограничения! Он признавал только те, которые устанавливал сам. И за последние несколько недель ему приходилось делать это неоднократно, хотя бы для того, чтобы сдержать ярость. Уэбб не любил быть пешкой в чужой игре.

«Ты знаешь, что у тебя опасное лицо? И оно так подходит тем мужественным героям, которых ты играешь. Мне кажется, что в глубине души ты сам похож на них. Это так, Уэбб?»

Уэбб игнорировал нервозную болтовню Венеции. На его лице застыло непроницаемое и презрительное выражение. Машина ехала сквозь густой туман, напоминающий ватное одеяло. Уэбб был поглощен собственными мыслями. Вопросы возникали один за другим.

Нино. Какого дьявола ему нужно, и как он узнал, что Уэбб здесь? Хотя это было довольно легко вычислить, учитывая поднятый вокруг него шум. Более важным было другое: что сам Нино здесь делает? И о чем им говорить, спустя двадцать лет после их последней встречи? А как во все это вписывается Венеция?

«Женщинам нечего вмешиваться в дела. Их место – между ног мужчины. Там они могут принести наибольшую пользу. Но в данном случае эта женщина сослужила нам неплохую службу и помогла привезти тебя сюда. Думаю, ты сможешь отблагодарить ее за нас и поможешь ей. Но об этом она сама тебе потом расскажет…», – Нино совсем не изменился, только волосы поседели. Его объятие было по-прежнему крепким, а взгляд – таким же ласковым, когда он оценивающе рассматривал Уэбба.

«Bene, а ты пошел в нашу породу. По фотографиям и фильмам это не так заметно, хотя я смотрел все твои фильмы. Я горжусь тобой. И если я все эти годы не давал о себе знать, то только потому, что не хотел мешать тебе устраивать свою жизнь по собственному усмотрению. Тем более, что в ней был период, когда любая связь со мной была бы крайне компрометирующей, si? Но семья есть семья. А с тех пор как Лючия вышла замуж за Вито Джентиле, наши узы стали еще крепче. Ты согласен?

Уэбб был против этого брака. Его маленькая сестренка была баловнем семьи и, несмотря на внешнюю мягкость, всегда поступала по-своему. Она полюбила Джентиле, и ей было совершенно безразлично, кто он, равно и мнение окружающих. Имело значение только то, что они любили друг друга. Да и какое Уэбб имел право вмешиваться в личную жизнь сестры? Сам-то он жил, как хотел. А она… она прямо светилась от счастья, особенно после рождения двоих сыновей.

Люси относилась к тому типу женщин, которые созданы для замужества и материнства, а Вито, что бы ни говорили о его беспощадности в «делах», боготворил ее. Со стороны они казались самой обычной молодой парой, и мальчишки их были совершенно обычными детьми.

«Они так гордятся своим дядей, знаменитой кинозвездой! – смеялась Люси, когда они в последний раз говорили по телефону. – Жаль, что ты их не видел, когда они переживали ковбойский период!»

Уэбб не виделся с сестрой со времени съемок «Дурной крови». Интересно, что по этому поводу сказал Джентиле? Хотя, конечно, Уэбб любил своих племянников и никогда не забывал посылать им со съемок разные сувениры: пончо из Мексики, потрепанную шляпу с плоской тульей и пробитыми пулей полями. Ведь после смерти матери у него не осталось более близких людей, чем Люси и ее семья. Кроме того, Уэбб с Люси всегда были очень дружны.

Но все-таки интересно, что именно имел в виду Нино, когда так торжественно рассуждал о семье? Неужели он что-то знал или заподозрил еще тогда?

Нетерпеливо выругавшись, он обогнал медленно ползущий трейлер и снова снизил скорость до допустимых шестидесяти. Осторожно. Это нужно обдумать еще раз. И он снова начал прокручивать в памяти весь разговор и события, последовавшие за той туманной ночью, проведенной в Ирландии.

Они с Нино беседовали в уютном номере Венеции Трессидер, сидя у горящего камина. Гостиница принадлежала одному из ее многочисленных друзей. Его звали Майк. Рыжие волосы и усы вполне гармонировали с именем. Майк увел Венецию в небольшую ванную, а оттуда – в соседний номер, который, как, подмигнув, сообщил он, случайно оказался свободным.

Мелодрама. Уэбб стоял, опершись плечом о каминную полку, в ожидании того, что ему хотел сообщить Нино.

«Итак, давай начнем! – Нино говорил очень быстро. – Мы оба умеем дорожить своим временем, а потому не будем тратить его понапрасну. И не нужно осторожничать и изображать нетерпение. Ты сейчас напоминаешь молодого льва, вынюхивающего опасность. А может быть, тебя волнует женщина в соседней комнате? Она никуда не денется. Это видно по тому, как она на тебя смотрит. Но мой совет: после того как получишь от нее все, что хочешь, и газеты высосут из этой истории все, что только можно, расстанься с ней поскорее. Она слишком безрассудна и слишком много говорит о вещах, в которые, как ей кажется, верит… – Теперь его голос звучал подозрительно и резко. – Именно поэтому она находится под постоянным наблюдением. Но это проблемы ее и ее друзей. Тебя они не рискнут в них втягивать. Им слишком нужно то, чем я и мои люди можем их обеспечить. А она, кроме того, знает, что если причинит тебе хоть малейший вред, то умрет».

Это было сказано без всякой угрозы. Нино просто констатировал факт. Но Уэбб прекрасно понимал, что это не пустые слова, а потому продолжал молчать… и наблюдать.

«Нам нет нужды приносить друг другу клятвы, так как нас и так связывают кровные узы. – Мужественное лицо Нино было изрезано морщинами, но глаза оставались прежними – они темным огнем горели на смуглом лице сицилийца. Неожиданно Нино рассмеялся: – Мне нравится, что ты не задаешь вопросов. Вопросы задают дураки, а умный человек предпочитает слушать, или я не прав? А теперь…»

Уэбб слушал молча, чувствуя, как напрягаются все мьшщы. Сложившаяся ситуация была совершенно невероятной. Нино обратился к нему с «небольшой просьбой», которая на самом деле была лишь слегка замаскированным приказом.

На первый взгляд, все выглядело вполне логично. Никакого риска. Им всего лишь требуется информация, а он – единственный человек, который может ее предоставить, так как вскоре улетает в Калифорнию на съемки последнего фильма Гарриса Фелпса.

«Сам по себе фильм нас совершенно не волнует. Главное – люди, которые, как бы ты сказал, находятся за кулисами. Именно они привлекают мое внимание, а также моих коллег в Штатах, да и не только там. Я вполне допускаю, что не только мы интересуемся тем, что столько могущественных людей, обладающих большими деньгами и властью, вдруг оказались причастны к съемкам одного и того же фильма».

Он также упоминал имена. Даже нескольких из них хватило, чтобы заставить Уэбба удивленно приподнять брови. Некоторые, правда, были ему незнакомы, но Нино очень подробно разъяснил, кто они и что собой представляют.

Все они очень щедро вложили деньги в этот фильм, бюджет которого практически неограничен. Но у Гарриса Фелпса вполне достаточно и собственных денег. Так зачем понадобились другие вложения? По-моему, очень неплохой предлог для того, чтобы собраться вместе, si? Для прессы и всех остальных они собираются в этом тайном месте лишь для того, чтобы наблюдать за съемками фильма, понимаешь? Но я не думаю, что дело ограничивается только этим…»

По мере того как Нино продолжал свой рассказ, Уэббу все труднее было бороться с растущим недоверием. Но он достаточно хорошо знал Нино и понимал, что тот не шутит. Откуда его дядя взял эти факты? Уэбб не знал, но в том, что это факты, – нисколько не сомневался. Нино не стал бы морочить ему голову предположениями. Кроме того, эти факты вполне согласовывались с вопросами, которые уже давно смутно беспокоили Уэбба. Теперь же они неотступно преследовали его.

«Выясни все, что сможешь, – теперь голос Нино звучал сурово, – и позвони сестре – попросишь к телефону Вито. Он будет ждать твоего звонка. И береги себя. Если вдруг возникнут осложнения – тоже позвони».

В Нино чувствовалась сила, против которой возраст был бессилен. И его объятие при расставании было по-прежнему крепким и дружеским.

«Береги себя!» – сказал он еще раз на прощание.

«Ты тоже, Цио Нино, – Уэбб видел, что его слова приятны дяде, и улыбнулся, несмотря на все темные мысли, которые роились у него в голове. – Кстати, – небрежно добавил он, – это, конечно, глупый вопрос, но что бы ты делал, если бы не было тумана и не отменили мой рейс?»

Нино рассмеялся.

«А я все думал, спросишь ты об этом или нет. Если бы нам не помог туман, то случилась бы какая-нибудь другая непредвиденная задержка… Например, небольшая авария, поломка такси, на котором ты ехал в аэропорт… И какая-нибудь красивая женщина предложила бы подвезти тебя».

Несмотря на шутливый тон, который возник к концу разговора, напряженность осталась. И она лишь усилилась, когда Венеция вернулась в комнату – на сей раз одна.

«Я принимала ванну, дорогой. Разве это не предусмотрительно с моей стороны?»

Ее волосы были еще влажными, на щеках играл румянец, а тело было теплым и манящим. Венеция отбросила полотенце.

«Уэбб, дорогой, я хочу тебя! А я не преувеличивала, когда сказала, что всегда добиваюсь того, чего хочу. Правда, я не предполагала, что все это произойдет именно так, но ведь что случилось, то случилось. И теперь мы оба можем расслабиться, разве не так?»

У нее были идеально правильные, точеные черты лица, отличающие некоторых женщин. Уэбб ощутил податливость ее яркого, зовущего рта, влажную тяжесть шелковистых черных волос. У Венеции было гладкое мускулистое тело – теннис, верховая езда и активная половая жизнь сделали свое дело. В тот момент Уэббу нужно было именно оно.

Большую часть следующего дня Уэбб и Венеция провели вместе. Перед многочисленными соглядатаями и репортерами, включая Джонни Бардини, они добросовестно разыгрывали роль счастливых любовников. Анне Уэбб больше не звонил.

Его новая партнерша, последнее открытие Гарриса Фелпса. Черт бы ее побрал! Почему она ему ни о чем не сказала? Он не удивился, когда, приехав в Лондон, обнаружил, что она забрала свои вещи и уехала из его номера. Энни всегда умела вовремя исчезнуть – ему следовало бы помнить об этом.

Когда он вновь ее увидел на пресс-конференции Фелпса, она была бледна и казалась немного виноватой, избегая его взглядов и теснее прижимаясь к Кариму, как бы ища защиты. Еще бы ей не чувствовать себя виноватой! Лживая интриганка!

Когда она уехала из Англии вместе с Гаррисом, Уэбб даже испытал некоторое облегчение. В конце концов, ему хватало своих проблем. И одной из них была Венеция, которая начала вести себя так, как будто их раздутый репортерами «роман» был настоящим.

Бардини уже продал свои фотографии, и теперь газеты пестрели заголовками: «Последняя любовь Уэбба Карнагана. Британская красавица…»

Один из женских еженедельников цитировал Венецию, которая с притворным смущением говорила: «И для него, и для меня наш роман – нечто совершенно новое. Нам хотелось побыть где-то наедине, чтобы узнать друг друга поближе с чисто человеческой стороны… Все прежние романы Уэбба были, как правило, рекламными трюками. Но я совершенно не интересуюсь кино. Для меня он – в первую очередь просто человек, а не кинозвезда…»

«Господи, какая мерзость! – Уэбб с отвращением отбросил журнал. Но Венеция удивленно приподняла брови и обиженно сказала: – Но, дорогой, мне казалось, что я так здорово все придумала! И потом, ты же не можешь сказать, что это неправда! А мне это помогает избежать стольких неприятных расспросов. Я просто возмущаюсь и отвечаю, что не понимаю, чего от меня хотят, – ведь я летала в Ирландию только ради тебя! Как ты думаешь, может быть, перед твоим отъездом из Англии нам стоит объявить о помолвке? Уэбб, я хочу, чтобы ты подарил мне настоящее, большое, вульгарное обручальное кольцо – если мне, конечно, не придется его потом возвращать».

Он думал о новом и явно дорогом кольце, которое было на Анне во время пресс-конференции. Карим? Гаррис? Господи, да она же превращается в маленькую шлюшку. А может быть, она всегда и была такой – просто он этого не замечал? Эти воспоминания заставили его заскрипеть зубами от ярости. Но он взял себя в руки и ответил Венеции:

«Я как-нибудь подумаю над этим, если ты не будешь слишком на меня нажимать».

Ему уже стал надоедать этот псевдороман. Слишком много было вокруг репортеров, слишком много вопросов. Он даже с сожалением вспоминал Клаудию дель Антонини. Та, по крайней мере, в душе оставалась итальянской крестьянкой – непосредственной, бесхитростной и неподдельно страстной. Венеция же всегда искала новых ощущений, новых возбудителей. Так, например, он мог зайти в спальню и застать Венецию вдвоем с изящной блондинкой, с которой они неторопливо занимались любовью при свете лампы под красным абажуром.

Нимало не смущаясь, Венеция улыбалась и шептала:

«Ну разве мы не прекрасны, дорогой? Это Джилл, и она тоже хотела бы быть с тобой – потом».

Ее губы были влажными и блестящими… после Джилл. А в глазах застыл обычный, немного насмешливый вызов. Венеция любила грубость – она умела разбудить в мужчине животное.

Теперь, оглядываясь назад, Уэбб думал о том, что она ему просто наскучила. Ему опротивели ее постоянная неудовлетворенность и бесконечные «сюрпризы». Ей ничего не стоило пригласить Джонни Бардини, чтобы он заснял, как они занимаются любовью около домашнего бассейна, в окружении зеркал, которые повторяли каждое их движение. А Джонни стоял в тени на верхней площадке, запечатлевая весь процесс.

Когда Венеция показала ему фотографии, Уэбб впервые не удержался и ударил ее по лицу, причем так сильно, что она отлетела и упала на кровать.

«Но, дорогой, – рыдала она, обнимая его ноги, – мне просто казалось, что они тебе понравятся так же, как и мне! Я же никому не собираюсь их показывать!»

«Надеюсь, что у этого мерзавца был, по крайней мере, такой столбняк, что он его надолго запомнит! Но пусть только попробует опубликовать это…»

При их следующей встрече фотограф выглядел на удивление подавленным.

«Послушай, Карнаган, клянусь тебе: я только оказывал ей услугу! Она хотела, чтобы вы оба «имели такие сувениры». И я клянусь, что не буду публиковать эти фотографии – даже если мне за каждую предложат по миллиону. Когда она мне сказала, как ты разозлился, я сжег все негативы. Честно! Давай без обид, ладно? – но когда Бардини уже повернулся, чтобы уходить, он сказал нечто такое, что заставило Уэбба задуматься: – И когда вернешься в Штаты, передавай от меня привет Вито, хорошо?»

Значит, уже прошел слух, что он является полноправным членом Семьи. Но было это сделано ради его защиты или его просто хотели скомпрометировать? Уэбб уже ни в чем не был уверен. Спустя некоторое время встреча с Нино стала казаться совершенно нереальной и отдавала дешевой мелодрамой. Тем не менее некоторые мелочи постоянно напоминали о ней. Так, например, перед отъездом из Лондона у Уэбба возникло ощущение, что за ним следят. Он постарался не обращать внимания. Ничего страшного. Кроме того, его очень беспокоила мысль, что он, возможно, ничем не сможет помочь Нино. Черт побери, ведь ему было даже неизвестно, что именно выяснять. Да и было ли там, что выяснять? Хорошо, Гаррис Фелпс со своими богатыми друзьями решил заняться кинобизнесом. Ну и что из этого?

Так он думал тогда. Теперь же Уэбб изменил свою точку зрения. Точнее, его заставили ее изменить.

Почувствовав приступ ярости, Уэбб крепче сжал руль. Будь осторожен, говорил он себе. Оставайся спокойным и положись на свою интуицию. Хотя обрести спокойствие стало особенно сложно после того, как два дня назад он узнал, кто еще интересуется последним фильмом Фелпса.

Вспыхнувший красный свет напомнил Уэббу о приближении к Кармел Хилл Гейт, и он вернулся к действительности. Хватит с него на сегодня размышлений. А о некоторых вещах просто не хотелось думать. Особенно сейчас, когда он был физически и морально измучен, а Дэйв ожидал его к ужину и, естественно, в хорошем настроении.

Подъехав к воротам, Уэбб назвался, и одетый в униформу привратник расплылся в улыбке:

– Здравствуйте, мистер Карнаган! Рад вас снова видеть!

Наверное, помнил его еще с тех пор, когда Уэбб играл в гольф на одном из ежегодных благотворительных турниров. Это была не очень удачная игра – площадка для гольфа в Пеббл-Бич была одной из самых трудных.

Ему оставалось ехать две мили. И лучше сосредоточиться на настоящем. И не отвлекаться.

Глава 21

– Уэбб, дружище, как я рад тебя видеть! – Дэйв Блэк был очень радушным хозяином. Он и в жизни не мог расстаться со своим телевизионным имиджем, а поэтому совершенно не переносил одиночества – за исключением сеансов медитации, которой занимался дважды в день.

Дом, стоящий на берегу океана, сиял огнями, оттуда доносился шум голосов и громкая музыка.

– Вот это машина! Очень сложно было ее сюда доставить? Не забудь мне потом рассказать об этом. Это правда, что ты в Италии участвовал в гонках? А как там старый добрый Лондон? Послушай, пока ты здесь, мы обязательно должны сыграть в теннис. И я рассчитываю, что ты добудешь мне пропуск на съемочную площадку «Жажды славы»… Что за ерунда насчет «закрытых съемок»? Кстати, – он заговорщически понизил голос, – Робби Сэвидж сегодня здесь, и ей не терпится познакомиться с тобой. Говорит, что когда она писала своего Джейсона, то имела в виду именно тебя. Может быть, вы как-нибудь вдвоем согласитесь поучаствовать в моем шоу?

– Обязательно, если она, конечно, не окажется уж слишком несносной, – Уэбб ухмыльнулся, разминая затекшие мышцы. Дэйв, по крайней мере, был всегда предсказуем. Слава Богу, что остаток вечера не придется ни о чем думать – только делать нужные движения в нужное время.

– Как поживает Мэг?

Услышав это имя, Дэйв невольно скривился, хотя вопрос не был неожиданным.

– Черт побери, ты что, не знаешь Мэг? На этот раз она приехала сюда с очередным кобелем. Ходит кругом и все вынюхивает, стерва! Кстати, хочу тебя предупредить, она по-прежнему лелеет мечту охмурить тебя. Не далее как вчера рассуждала о том, что тебе еще просто не встретилась твоя женщина. Кроме того, она недавно посещала доктора Брайтмана, что отнюдь не красит ее в моих глазах. В прошлом году он написал свой научно-популярный бестселлер «Релаксация и медитация». Я даже несколько раз приглашал его на мое шоу, что, несомненно, помогло ему продать несколько миллионов экземпляров. Наверное, она получила массу удовольствия, рассказывая ему, какой я подонок! Он, кстати, тоже здесь. Рассказывал, что Гаррис Фелпс пригласил его в бывшее поместье Дэнни Феррано, где вы будете снимать большую часть фильма, – на несколько мгновений голос Дэйва стал серьезным. – Я никак не могу поверить во всю эту чушь с «закрытостью». Что это за тайна? Очередной рекламный трюк? – но тут же обычная жизнерадостность взяла свое. – Кстати, о рекламе. Может быть, ты меня наконец посвятишь в подоплеку всей этой шумихи в Англии? Кто такая Венеция Трессидер? А Анна Мэллори – какая она?

Из подземного гаража они поднялись в теплую, шумную и людную комнату. Все вопросы Дэйва могли подождать и до завтра, кроме одного – об Анне. Потому что он интересовал и Роберту Сэвидж.

– Анна Мэллори… Я, конечно, видела ее фотографии и знаю, что она – знаменитая модель. Но подходит ли она на роль Глори? Может ли играть?

Уэбб и сам не раз задавался похожим вопросом. Что в Анне было подлинным, а что – только игрой? Энни Оукли, загадочный беспризорный ребенок, Анна Риардон Гайятт и, наконец, Анна Мэллори, которая оказалась достаточно искушенной для того, чтобы обмануть даже его. Которая из них была настоящей? А может быть, все? Собирательный, образ, созданный его любовью и вожделением? Энни, смеющаяся и бегущая по снегу. Энни, сидящая у камина, серьезная и испуганная. Холодные руки, теплые губы… Неужели за всем этим скрывается ум настолько же расчетливый, как и у ее отца?

Робби повернулась на кровати и поплотнее прижалась к Уэббу в ожидании ответа.

– А кого это волнует? – пробормотал он и про себя послал к черту Анну вместе с ее отцом. Чтобы окончательно закрыть рот Робби и предотвратить дальнейшие расспросы, он поцеловал ее – грубо и жестко.

Робби возбужденно застонала и отдалась его неистовому натиску.

– Оо… да… да! Джейсон…

Только бы забыть обо всем в этом вихре ощущений! Только бы не задавать вопросов, не раскаиваться и не жалеть ни о чем! Лучше сосредоточиться на этом жаждущем его теле – таком похожем на все те, которыми он обладал. Самоуничтожение. Забвение на несколько мгновений.

Но позднее, когда Роберта глубоко спала, Уэбб по-прежнему лежал с открытыми глазами. Черт бы побрал эти кровати с водяными матрасами! Наверняка эта женщина и утром захочет его.

Пропади они все пропадом! Робби ровно дышала, и Уэбб рискнул осторожно повернуться на спину, проклиная про себя каждое движение кровати. Только бы она не проснулась! Оставалось надеяться, что ей не снятся кошмары. Нахмурившись, Уэбб вспомнил о постоянном кошмаре Анны… а потом – о своем собственном.

Рия. После того как ему сказали, что случилось, он часто просыпался по ночам, содрогаясь от ненависти и тошноты, которая неминуемо подступала к горлу при мысли о том, как она могла погибнуть. Но позднее Уэббу удалось оттеснить воспоминания о Рии в тайники памяти, и они стали скорее похожи на выцветшую фотографию.

Но два дня назад… Два дня назад все изменилось. Перед глазами вновь встала четкая черно-белая фотография. Невероятно, но в том, что это Рия, не могло быть никаких сомнений. Она улыбалась. Но это была отнюдь не мягкая, застенчивая улыбка, навсегда оставшаяся в его памяти – перед ним было лицо уверенной в себе женщины, которая призывно улыбалась склонившемуся над ней мужчине. Их сняли скрытой камерой во время майского парада.

Первоначальный шок сменился сумасшедшей яростью, которая, однако, быстро перешла в полную апатию.

«Прости, старик. Но мы сами ничего не знали до недавнего времени…» – голос Питера доносился откуда-то издалека. Питер. Когда-то его прозвали Волком – из-за своеобразной ухмылки. Это был опасный и хитрый человек. Но прежде всего он был одним из «парней Риардона».

Они его встретили прямо в аэропорту, сразу после прохождения таможни. Очень ненавязчиво. Питер лично руководил операцией.

«Уэбб! Наконец-то! Мы так надеялись, что самолет прилетит вовремя. Как твой багаж? Все в порядке? Барри позаботится о нем. А нас ждет машина».

Все было проведено очень умно, очень гладко. Но такой стиль работы вообще был отличительной чертой ведомства Риардона, так же как и полная неразборчивость в средствах. Уэббу были прекрасно известны все правила игры, и он безропотно последовал за Питером, несмотря на то что внутри у него все кипело. Краем глаза Уэбб заметил еще троих, которые прикрывали их со всех сторон, – двое по бокам и один сзади.

«Чему обязан столь торжественной церемонией встречи?» – Уэбб пытался говорить спокойно, с трудом сдерживая ярость.

«Послушай, старик! Ты что, не рад встрече со старым другом? Забыл, что мы когда-то были напарниками? – Уэбб никак не реагировал на шутливый тон Питера, и тот продолжал уже более серьезно: – Тебе абсолютно не о чем беспокоиться. С тобой все в порядке. Честно говоря, нам необходима твоя помощь в одном небольшом дельце…»

«Собираетесь сделать мне одно из тех предложений, от которых нельзя отказаться?» – ровным голосом спросил Уэбб.

Питер по-волчьи осклабился:

«Я рад, приятель, что за столько лет ты не утратил своего чувства юмора! – Он снова засмеялся. – Не совсем. Это не займет много времени. А чтобы ты убедился в том, что мы играем честно, я собираюсь поделиться с тобой кое-какой информацией, которая может тебя заинтересовать. В обмен на обещание помочь нам».

Информация касалась Рии. Сначала, увидев фотографии, Уэбб чуть на задушил Питера голыми руками. Он не сомневался в том, что это лишь искусная подделка.

Но потом Питер достал этот – очень четкий снимок.

«Вполне возможно, что она с самого начала была одним из их агентов. А может быть, и нет. Мы же не можем сбрасывать со счетов инстинкт самосохранения. Фамилия человека, который рядом с ней, – Петров. Один из ближайших друзей и советников Кастро. К нему очень трудно подобраться. Мы уже пробовали».

Уэбб не понимал, что его заставляло сидеть и безмолвно слушать бесстрастный голос Питера, который рассказывал ему вещи, о которых он не хотел знать.

«В настоящее время она является любовницей Сала Эспинозы. Ты никогда с ним не пересекался? Он – один из тех, кто вкладывает деньги в фильм, в котором ты собираешься сниматься. Поговаривают даже, что ему предложили одну из ролей. Он, конечно, согласится, хотя бы для потехи. Южноамериканец. – На экране возник следующий слайд. – Недурен, правда? Типичный плейбой – масса денег, обаятельная улыбка и полное отсутствие видимых источников дохода. А вот его последняя пассия – он, между прочим, называет ее невестой – пепельная блондинка с карими глазами. Говорят, что она родом из Никарагуа, из богатой семьи, и получила образование в Швейцарии. Но это всего лишь слухи – ничто не зафиксировано документально, и никто ничего не знает наверняка. Вот одна из ее последних фотографий – на лыжном курорте в Гштааде…»

Очередной слайд. Несмотря на светлые волосы, это, несомненно, была Рия.

«Ее мало кто знал. И, соответственно, мало кто помнит. Сколько ей было лет, когда вы познакомились? Семнадцать? Восемнадцать?»

Восемнадцать. И она была так наивна и невинна, что бы они теперь о ней ни говорили. Когда она была совсем ребенком, ее изнасиловали. Уэбб вспомнил, как она рыдала у него на плече: «Я не могу! Я бы так хотела быть другой. Особенно теперь, когда я встретила тебя. Но те люди! Они спустились с гор – бородатые, грязные, с ружьями. И они… они…»

Он не позволил ей продолжать, он не хотел ничего об этом слышать: Господи, как же она была красива! Такая юная, нежная, трогательная и беззащитная: В ней была какая-то чистота, которая отличала ее от всех остальных. Девочка из старомодной семьи, со старомодными представлениями. И к ней хотелось применять старомодные слова, такие как «леди». Она была очень образованной, знала пять языков. До революции ее родители были богатыми плантаторами, по крайней мере, так она ему сказала. Все, что ему было известно о Рии, он узнал с ее слов…

«Извини, что перехватили тебя без предупреждения, старик. Но ты должен понять…»

«Да, конечно, я понимаю».

К этому времени Уэбб уже полностью овладел собой, по крайней мере, внешне. Но в его сузившихся золотистых глазах затаилась злоба.

Питер безошибочно угадал это своим звериным чутьем и вновь оскалился.

«Ну и прекрасно. Я был уверен, что ты поймешь. А теперь давай перейдем к делу. Я надеялся, что, увидев слайды, ты почувствуешь то же любопытство, что и мы. Так почему бы нам не помочь друг другу?»

«А если я тебе скажу, что не испытываю ни малейшего любопытства? Что мне абсолютно безразлична Рия, вместе с ее прошлым и настоящим, что тогда?»

Конечно же, у них был готов ответ и на это.

Но тогда Уэбб никак не мог понять, почему Питер не проявил никакой настойчивости. Не угрожал. Лишь слегка пожал плечами.

«Ну что ж!.. – в голосе слышалось легкое сожаление. – Я просто думал, что ты захочешь оказать нам услугу в обмен на ту, которую мы оказали тебе. Я позвоню через пару дней. Вдруг передумаешь?»

Теперь-то Уэббу было понятно, почему Питер был так уверен в себе. Вито все ему объяснил. Господи, как же он ненавидит Риардона! Еще больше, чем раньше. Бездушный, расчетливый мерзавец! Всегда находит у других слабые места и беззастенчиво их использует. Риардон – гроссмейстер, который слишком легко жертвует пешками…

«Понимаешь, почему я никому ничего не сказал? Об этом знаем только мы с тобой и моя мать. Предполагается, что Лючия с детьми сейчас гостит у нее».

Вито был еще молодым, темноволосым и красивым мужчиной. Ему было около тридцати пяти. Но в этот день он выглядел гораздо старше – переживания наложили отпечаток на его лицо.

«Ты же знаешь, я всегда был очень осторожен. Но вчера она с детьми пошла по магазинам: им нужно было купить кое-что из летней одежды, – теперь Вито говорил отрывисто, и Уэбб видел, как дергается уголок его рта. – А потом… мне позвонили. И сказали, что они… они в безопасности и весело проводят время в солнечном месте, с одним из твоих старых друзей. – Вито осторожно добавил: – Человек, который звонил, выразил надежду, что ты не забываешь старых друзей».

Им необходима была помощь Уэбба… и Вито. Поэтому они позаботились о том, чтобы обеспечить ее наверняка. А это могло значить только одно: Риардон очень серьезно относился к предстоящей операции. Но если так, то почему Риардон не использовал одного из своих доверенных людей? Зачем ему понадобился бывший оперативник, у которого были все причины ненавидеть его лютой ненавистью?

Слишком много вопросов, на которые он не знал ответа! Уэбб чувствовал, что близок к решению, но сейчас его разум был так же измучен, как и тело. Нужно отбросить лишнее и начать предугадывать ходы, вместо того чтобы реагировать на все задним числом.

Робби Сэвидж застонала во сне и плотнее прижалась к нему. Водяной матрас тут же заходил ходуном. Уэбб закрыл глаза и заставил себя отогнать прочь все мысли, сосредоточившись лишь на могучем дыхании Тихого океана за толстыми стеклами окон.

Глава 22

Океан напоминал зеленовато-серое стекло. Анна выглянула в окно своей комнаты на третьем этаже, который, сколько она себя помнила, называли «капитанским мостиком». Оттуда океан казался таким близким, что хотелось нырнуть в него прямо из окна. Сюда доносился и шум волн, разбивающихся о черные скалы и бледно-желтый песок, и рокот прибоя, заполняющего соты пещер, которыми был пронизан весь берег. Доисторические скалы – монолитные фаллические символы – выступали на фоне предрассветного неба. Остатки тумана, как облачка прозрачного дыма, постепенно рассеивались, сливаясь с землей и небом.

Ей бы следовало поспать подольше, иначе она очень быстро устанет, но Сон разбудил ее. Гораздо приятнее наблюдать за океаном с безопасного расстояния, чем чувствовать, как он поглощает тебя. Был только один способ избавиться от Сна – извлечь его из подсознания, проанализировать и объяснить. Доктор Холдейн начал этим заниматься, ища ответ в прошлом Анны и ее воспоминаниях детства. И Сон временно отступил. До Лондона… и Уэбба…

Начинала болеть голова. Анна бессознательно откинула волосы и стала массировать виски. «Попробуй сама произвести анализ, Анна, ты можешь это сделать. У тебя достаточно теоретических познаний, иначе зачем было читать все эти книги?»

Уэбб… Когда она вспоминала его, то как будто тонула. Его прикосновения заставляли ее полностью терять контроль над собой, забывать обо всем, кроме ощущения его тела и жара собственной страсти. И кто знает, что могло произойти, если бы она не ушла от него. Куда бы привел этот роман? Нет уж, пусть лучше Уэбб будет ее партнером, а не любовником. Это поможет ей более реально смотреть на вещи.

Сзади послышался слабый звук, и Анна резко обернулась. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне высоких окон.

–: Извини, если напугал тебя, Анна! Но мне показалось, что здесь кто-то ходит. Я не стал стучать – боялся разбудить тебя. Что с тобой, любовь моя? Почему ты не спишь? Тебя что-то беспокоит?

В голосе Гарриса звучала искренняя забота. Он уже был одет – в домашние брюки и желтую рубашку с открытым воротом. Заметив удивленный взгляд Анны, Гаррис взглянул на свои ноги и заговорил извиняющимся тоном:

– Боюсь, что я закоренелый жаворонок. Да и дел сегодня невпроворот – необходимо все подготовить, пока не нагрянула вся эта орда. Но ты – почему ты на ногах? В последнее время ты сама не своя. У тебя бессонница?

Подойдя к Анне, он погладил ее холодные руки. Дымчато-серые глаза пристально изучали бледное лицо.

Анна заставила себя слабо улыбнуться и, стараясь говорить как можно небрежнее, ответила:

– Я просто рано проснулась и не смогла больше заснуть. Вот и решила посмотреть на рассвет.

– Необыкновенная красота, правда? Небо еще бледное и непроснувшееся. Когда я вижу его, то вспоминаю тебя, Анна. Тебе нужно было родиться в средние века, где тебя бы лелеяли и защищали верные рыцари.

– И я сидела бы в башне замка, ожидая своего господина и повелителя? Благодарю. Я предпочитаю сегодняшний день и современные нравы!

– Ты действительно считаешь себя настолько независимой? – голос Гарриса звучал насмешливо, но его руки еще сильнее сжали ее плечи. Неодобрительно щелкнув языком, он продолжал: – Ты очень напряжена. Расслабься – я тебе немного помассирую затылок.

Сильные пальцы начали разминать ее шею и плечи, и Анна почувствовала, как напряжение уходит. Она позволила Гаррису довести себя до кровати и раздеть.

На этот раз она действительно хотела этого – хотела, чтобы Гаррис делал с ней все, что ему угодно, чтобы он подарил ей то наслаждение, которого она так страстно желала. Но как и раньше, из этого абсолютно ничего не вышло.

Позднее, расчесываясь и заплетая волосы в косу, Анна уныло разглядывала себя в зеркало. Значит, все-таки она – неполноценная женщина. Снежная королева. А ведь Гаррис был так внимателен к ней, так ласков. Он ничем не выдал своего разочарования – лишь грустно вздохнул и сказал:

– Анна, тебе обязательно нужно научиться расслабляться. Особенно когда начнутся съемки. Я бы не хотел, чтобы ты привыкала к снотворным и транквилизаторам, как многие другие актрисы. Может быть, попробуешь заняться медитацией по системе Гала Брайтмана? Он очень славный человек – добрый и отзывчивый. Думаю, что тебе понравится.

Анна надела голубые джинсы, оранжево-синюю клетчатую рубаху, ветровку и спустилась вниз. Завтрак издавал очень аппетитный запах, но сегодня она решила его пропустить. Ей достаточно было кофе и булочек, которые прислал Гаррис, и теперь хотелось лишь одного – наблюдать за всем происходящим, по возможности ничего не пропуская.

Повсюду расхаживали плотники и маляры, таская за собой принадлежности своего ремесла. Наиболее кричащие и ультрасовременные проявления вкуса Дэнни Феррано уже исчезли, и дом, особенно его старая часть, начинал все больше соответствовать требованиям эпохи. Ощущение усиливалось массивной испанской мебелью и портретами испанских донов, облаченных в черный бархат и доспехи.

– Ты не против, Анна? Это только на время съемок…

– Ну что ты, Гаррис! Я в восторге. Все выглядит так… так, как и должно быть.

Она особенно любила огромный внутренний дворик. В детстве ей нравилось загорать там и читать или мечтать о том, что она – мавританская принцесса в старой Гранаде.

Такой дворик вполне мог бы находиться где-нибудь в Альгамбре. Со своими фонтанами и голубыми изразцами он выглядел очень по-мавритански. С трех сторон его окружали открытые галереи, с четвертой возвышалась глухая стена. В нем был даже миниатюрный бассейн. Анна живо представляла себе все эпизоды, которые можно было здесь снять. Гаррис объяснял ей, как с помощью фанеры и краски можно буквально за одну ночь превратить его из роскошного в обшарпанный. В стене уже вделали массивные деревянные ворота. Да, Гаррис был прав. Этот дом и его расположение идеально подходили для съемок их фильма.

Анна собиралась выйти из дома, но, увидев, какая бурная деятельность кипела снаружи, передумала. Стены были окружены лесами, на которых работали маляры, а посередине двора трое плотников сколачивали нечто, весьма напоминающее позорный столб.

Да ей и совершенно ни к чему сегодня выходить. Вернувшись в дом, Анна задумалась о том, какие эпизоды они будут снимать в первую очередь. Ее познания в искусстве киносъемок были достаточными для того, чтобы понимать: сцены будут сниматься не подряд. Пожалуй, неплохо бы еще раз просмотреть сценарий.

«Мы будем максимально придерживаться романа, – говорил ей Гаррис. – Просто когда будешь читать, попытайся все представлять себе визуально. Снимать будем маленькими эпизодами, так что тебе не придется запоминать много слов. Кроме того, если понадобится, тебе будут суфлировать реплики. Так что волноваться абсолютно не о чем».

Не могла же она сказать Гаррису, что если ее что-то и волнует, то отнюдь не боязнь забыть роль. Может быть, помогут беседы с доктором Брайтманом? Очередной гуру. А тема его книги действительно очень интересна: легкий способ релаксации и переход к медитации.

Анна увидела толстую книгу для гостей, которую Гаррис со свойственной ему аккуратностью положил на изумительный резной буфет. Рядом с ней стоял телефон. Анна как раз начала листать книгу, когда он разразился пронзительным звоном. Но стоит ли ей поднимать трубку? В доме масса параллельных аппаратов и еще больше слуг. Но, с другой стороны, глупо раздумывать, коль уж она находится прямо рядом с телефоном! После следующего звонка Анна подняла трубку и чуть автоматически не сказала: «Маджо Ойл» слушает. Из-за этого она немного замешкалась и услышала, как низкий женский голос с легким акцентом спросил:

– Кто говорит?

Анна терпеть не могла, когда люди начинали телефонный разговор с этого вопроса. Кроме того, голос женщины звучал очень высокомерно, как будто она разговаривала со слугой. Анна уже собиралась открыть рот и спросить: «А кто вам, собственно, нужен?», но в этот момент на одном из других телефонов сняли трубку.

В голосе Гарриса сквозило легкое нетерпение:

– Алло?

– Гаррис? Это Анна-Мария. Ты не знаешь, кто это только что поднял трубку?

Анна покраснела, чувствуя себя ребенком, которого застали у замочной скважины. Она тотчас же положила трубку и не услышала, что ответил Гаррис.

Черт возьми! Как глупо получилось. Ей нужно было ответить что-нибудь… объяснить. Но теперь уже было слишком поздно. Все еще чувствуя себя виноватой, она быстро вышла из комнаты и не успокоилась, пока не очутилась на улице. В небе ярко светило солнце, и лишь на западе плыли небольшие перистые облака.

Ближе к вечеру наверняка опустится туман. Погода здесь никогда не бывает устойчивой. Она постоянно меняется, совсем как океан… Анна не переставала удивляться тому, как много у нее воспоминаний, связанных с этим местом. Хороших, счастливых. Но все они – о том, что было до. После она не помнила почти ничего. Правда, доктор Холдейн объяснил ей, почему это происходит. Так стоит ли снова ломать голову?

По двору прогуливался шофер Гарриса, больше похожий на телохранителя. Он курил. Анна подумала, не попросить ли у него одну из машин. Тогда она могла бы съездить в Кармел и побродить по магазинам.

Шофер затоптал сигарету и взглянул на нее ничего не выражающими черными глазами. А может, он и был телохранителем? Надо будет спросить у Гарриса. Интересно, носит ли он пистолет? Анна даже не знала, как его зовут.

Кто такая Анна-Мария? Одна из бывших любовниц Гарриса?

Разозлившись на себя за такое любопытство, Анна кивнула шоферу и быстро пошла прочь. В конце концов, это не ее дело. У Гарриса масса друзей, с большинством из которых она даже не знакома.

– Если вы хотите спуститься на пляж, – раздалось ей вслед, – то будьте осторожны, мисс Мэллори. Эти скалы иногда неожиданно обваливаются.

Анне стало неприятно, что какой-то чужак дает ей советы. Но она лишь бросила через плечо:

– Благодарю вас, мне это известно. Я здесь жила, когда была ребенком.

Это была почти правда. Она действительно жила здесь… Самое счастливое время ее жизни. До того последнего лета, когда… И зачем ей нужна машина? Гораздо приятнее просто прогуляться. Глубоко засунув руки в карманы ветровки, Анна стала спускаться на пляж. Но вскоре свернула на север по другой, едва заметной тропинке, которую она очень хорошо помнила. Ветви вековых деревьев скрывали ее от посторонних глаз. Шервудский лес ее детства. Забавно, но когда в Англии она увидела настоящий Шервудский лес, он не показался ей и наполовину таким же чудесным!

Послышался шум вертолета. Характерное жужжание становилось все громче, и Анна увидела, как неуклюжая машина опускалась все ниже и наконец исчезла за верхушками деревьев.

Прибыла первая партия гостей! Ну что ж, теперь у ее прогулки будет, по крайней мере, какая-то цель. Чувствуя, что щеки разрумянились от ветра, Анна быстрым шагом пошла в направлении посадочной площадки.

Она была уже на полпути, когда ее догнал шофер и пошел рядом, бормоча:

– Нужно идти! У них, наверное, куча багажа, который кто-то должен оттащить в дом.

Теперь Анне показалось, что он совсем не похож на телохранителя. По крайней мере, не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Обыкновенный мексиканец или итальянец средних лет. И своими мышцами он, скорее всего, был обязан большому количеству багажа, которое перенес за время службы у Гарриса, встречая бесконечных гостей.

Глава 23

Но оказалось, что Гаррис предусмотрительно запасся тележками. Ив Плейдел, посмеиваясь, ехал на одной из них рядом с Анной:

– Ох уж эти американцы! Всегда стараются все устроить поудобнее! – Ив загорел и хорошо выглядел. Он крепко расцеловал ее при встрече. – А ты… ты все так же прекрасна, как и тогда, когда мы виделись в последний раз, cherie. – Взгляд его карих глаз был, как всегда, откровенен. – Хотя тебе не мешало бы немного поправиться. Неужели Гаррис тебя морит голодом? Не забывай, что теперь ты уже не манекенщица, а киноактриса. Так что нет никакой необходимости греметь костями!

– Ничего, свежий морской воздух творит буквально чудеса с моим аппетитом! – весело отпарировала Анна. Ив был единственным знакомым среди всех вновь прибывших. Остальные были в основном из операторской команды, которую возглавлял прибывший из Нью-Йорка мрачный человек по имени Дэвис. Он все время подозрительно косился на небо, будто ожидая, что солнце с минуты на минуту скроется за тучами.

– Если ты ему понравишься, то тебе гарантированы самые выигрышные ракурсы! – шутливо прошептал Ив. – Я видел некоторые его работы. Он – замечательный оператор. Лучший в своем роде! Так же, как и я.

Ракурсы, костюмы, монтаж. За обедом все разговоры вращались вокруг технической стороны дела, и Анна лишь молча слушала, начиная сомневаться, что когда-нибудь научится разбираться во всех этих тонкостях. Гаррис, подобно опытному дирижеру, умело направлял разговор в нужное русло.

В этот день вертолет сделал два рейса. А завтра, наверное, прилетят и все остальные.

– А что мы будем делать с массовкой? – угрюмо спросил Ив.

Гаррис терпеливо разъяснял:

– Я уже обо всем позаботился. В основном мы будем привозить статистов из Лос-Анджелеса. Но будем снимать и местных жителей, у которых есть необходимый опыт. Конечно, это будут только члены профсоюза. Так что мы никого не обидим.

– Было бы совсем неплохо, если бы держалась хорошая погода, – пробурчал Дэвис, – и не было дождей. – Его взгляд скользнул по Анне, и она почувствовала, что краснеет. Впервые она всерьез задумалась обо всех сценах, которые ей предстоит сыграть. И в большинстве из них ее партнером будет Уэбб… интересно, скоро ли он приедет? Но Анна тут же спохватилась. «Внимательно следи за разговором и учись, а не думай обо всякой ерунде!» – напомнила она себе.

Вдруг она услышала имя, которое сразу привлекло ее внимание и заставило прислушаться.

– Эспиноза привозит с собой Анну-Марию, – сказал Гаррис Иву. – Она мне звонила сегодня утром. – После этих слов он пристально посмотрел на застывшее лицо Анны. – Извини, дорогая, но я не успел ввести тебя в курс дела. Ты, наверное, слышала о Сале Эспинозе? Анна-Мария – его любовница. Думаю, вы найдете контакт. Она не только красива и очаровательна, но еще и совершенно потрясающая массажистка. Спроси у Ива – он подтвердит, что во всем мире не найти лучшей пары рук.

– Да, у нее действительно настоящий талант, – согласился Ив. – Я никогда не встречал таких профессионалов. Недаром Эспиноза так ее ценит: после гонок никого, кроме нее, к себе не подпускает.

– Когда у тебя будет тяжелый день, мы попросим Анну-Марию сделать тебе один из ее знаменитых массажей. А таких дней будет много. Зная Ива, это можно утверждать наверняка!

Плейдел лишь кротко закатил глаза.

– Обо мне говорили и не такое, mon ami. Но, может быть, не стоит так сразу пугать нашу героиню? Ты забыл ей сказать, что я еще и очень терпелив, – с этими словами Ив улыбнулся Анне. – Не стоит бояться, дорогая. Поверь, это все того не стоит. – И цинично добавил: – Тем более, что большинство женщин, которых я встречал, были прирожденными актрисами!

В этот вечер Гаррис не стал провожать Анну наверх. Он лишь довел ее до лестницы, не переставая подшучивать по поводу ее упорного нежелания пользоваться лифтом, который установил Дэнни Феррано.

– Но я люблю эту лестницу! Мне всегда нравилось подниматься по ней в свою комнату.

Он придет сегодня к ней? Наверное, нет. В его взгляде промелькнуло сожаление. Им с Ивом еще предстоит набросать план съемок на следующую неделю. Анна была рада этому: бессонная ночь накануне, сигаретный дым и послеобеденные коктейли очень утомили ее.

Гаррис наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

– Анна, ты так красива. И мне бы очень хотелось, чтобы… – поймав ее вопросительный взгляд, он осекся и криво усмехнулся: – Черт возьми! По-моему, я выбрал неудачное время и место для серьезного разговора. Но мне просто хотелось, чтобы ты знала: ты ничем мне не обязана. Понимаешь? Ты совершенно свободна, что бы ни случилось.

Позднее, лежа в постели и отложив в сторону сценарий, Анна думала о том, что бы это все могло означать. Гаррис был так серьезен, так торжественен. Конечно, при его чуткости он не мог не заметить ее холодности. Может быть, таким неуклюжим образом он пытался натолкнуть ее на мысль о других любовниках? Неужели дело в этом?

В течение нескольких недель всей съемочной группе предстояло жить в полном отрыве от внешнего мира. «Закрытые съемки». Конечно, неизбежны и ссоры, и вражда, и проявления характеров. Но все-таки на первом месте должно быть чувство общности – ведь им предстоит вместе создать фильм, которому бы поверили миллионы зрителей. Анна вспомнила то почти завистливое и тоскливое чувство, которое она испытывала, глядя на людей искусства, всего два года назад. Тогда она была чужой в их мире, но на этот раз будет по-другому.

Анна долго лежала без сна, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к отдаленному рокоту волн за окнами. Потом пошла в ванную и приняла снотворное. Вернувшись, она включила радио, и спальню заполнила негромкая музыка. Гаррис еще не поднялся к себе, но это не имело значения – сегодня он вряд ли придет к ней.

Перед тем как окончательно заснуть, ей показалось, что она слышит шум вертолета. Интересно, он прилетал или улетал? Хотя это не имело ни малейшего значения – она прекрасно все сможет узнать и утром…

Анна не слышала ни хлопанья дверей, ни звука голосов, ни шума лифта. Проснулась она от яркого солнечного света и аромата кофе, который щекотал ей ноздри. Тяжелые шторы были раздвинуты. Повернувшись на спину, Анна приглушенно вскрикнула и инстинктивно натянула одеяло до самого подбородка. Над ней с подносом в руках стоял Карим и улыбался.

– Уже почти полдень, и все, кроме тебя, наслаждаются прекрасной погодой. Что нужно было делать прошедшей ночью, чтобы так устать?

Улыбка стала еще шире, и она увидела белоснежные зубы.

– Ты напоминаешь перепуганную девственницу, которая прячется от похотливых глаз. Это интригует.

Злость окончательно согнала остатки дремоты.

– Позвольте вас спросить, Карим, что вы, собственно, здесь делаете?

– Я всего лишь заменяю черномазую служанку, которая должна была принести этот поднос. Разве у меня плохо получается?

В его насмешливых словах явственно ощущался плохо скрытый подтекст. Одетый в облегающую шелковую рубашку и обтягивающие брюки, с небрежно повязанным на смуглой шее платком, он был бесспорно красив. А горящий взгляд угольно-черных глаз был совершенно однозначен.

Анна чувствовала, что ее щеки пылают.

– Благодарю вас. Это было очень мило с вашей стороны. А теперь можете поставить поднос и идти.

Насмешливое выражение бесследно исчезло с лица Карима, резко потемневшего от злости.

– Не стоит разговаривать со мной, как со слугой, ma belle! Боюсь, что тебе предстоит еще очень много узнать о мужчинах. Я не выхолощенный американец или англичанин, который может стерпеть оскорбление от женщины. И ты скоро в этом убедишься!

– Вы сейчас не на съемочной площадке, Карим, а я в данный момент совершенно не расположена к драматическим сценам. Может быть, вы все-таки выйдете, чтобы я могла одеться? – Анна старалась говорить как можно спокойнее, но в глазах сквозил испуг и настороженность.

Карим с такой злостью поставил поднос на туалетный столик, что почти весь кофе разлился, но и после этого он продолжал стоять, глядя на Анну сверху вниз.

– Интересно, чего ты так боишься? Что скрываешь за своей маской презрения? Точно так же, как и пытаешься скрыть свое тело от моих глаз? А может быть, ты относишься к типу женщин, которым необходимо чувствовать себя изнасилованными? Хорошо, я доставлю тебе такое удовольствие. И после этого ты во всем будешь покорна мне. Ты станешь передо мной на колени и, если прикажу, возьмешь в рот. Ты будешь выполнять любое мое желание.

Он добился своего. Расчетливая грубость его слов шокировала и испугала Анну. Раздался неприятный смех.

– Ну что… опять боишься? Меня, себя или тайных желаний, которые пытаешься скрыть под внешней неприступностью? Не нужно строить из себя испуганную девственницу. Я прекрасно знаю, как ты страстна. Твоя подруга Кэрол однажды давала мне послушать довольно интересную пленку, и я слушал, как ты стонешь от наслаждения, когда тобой овладевают, – он издевательски рассмеялся прямо ей в лицо.

– Неужели ты не знала, какую очаровательную игру придумали они вместе с твоим cher ami Уэббом Карнаганом? Это нечто вроде соревнования. Каждый должен записывать на магнитофон свои постельные сцены с другими, а потом они вместе все это прослушивают и получают массу удовольствия. По-моему, довольно остроумно придумано, тебе не кажется?

Анна почувствовала внезапный приступ тошноты. Ярость душила ее. Нет… Неправда! Он специально придумал это, чтобы сделать ей больно, чтобы отомстить за собственную уязвленную гордость.

– Вы лжете! – сказала она вслух. – И я больше не желаю ничего слышать. Поэтому вам лучше…

– Внимательно следи за своими словами, когда разговариваешь со мной, Анна Мэллори! Потому что мое терпение не безгранично. Учти, что я предпочитаю вообще не тратить времени на лишние разговоры. И мне не нужны посторонние эротические звуки, чтобы завестись.

Он продолжал стоять над ней. Его красивое лицо казалось еще более смуглым от плохо сдерживаемой ярости. Анна невольно отпрянула, что вызвало на лице Карима кривую ухмылку.

– Но, – вкрадчиво продолжал он, – я все-таки терпеливый человек. И я уверен, что наше время еще придет, – он сделал шутовской поклон и продолжал: – Простите, что потревожил ваш сон! Я подожду… и вы тоже. Bon matin.

Карим давно ушел, а Анна все не могла прийти в себя от боли и унижения. Если бы только она могла не слушать насмешливый, издевательский голос Карима! Неужели это правда? Неужели Уэбб и Кэрол действительно играют в эту «очаровательную игру»? Неужели они возбуждают друг друга таким образом? «Послушай, что записала я, а потом послушаем, что записал ты». Анна чувствовала, что у нее начинается истерика. Может быть, не стоило так опрометчиво отказываться от услуг Карима? Но он реагировал на отказ, как испорченный, избалованный ребенок, который никогда ни в чем не знал удержу. Неужели он говорил правду? Но даже если и так, почему она лежит здесь, съежившись, как перепуганный зайчишка? К черту Уэбба, вместе с его извращенными играми! И к черту Карима, который тоже всего лишь пытается вести игру по собственным правилам. Она не боится ни того, ни другого. И докажет это.

Гнев оживил Анну и придал ей силы, необходимые для общения с остальными гостями Гарриса. Судя по его словам, все они были очаровательны. Особенно греческий миллионер Петракис. Если она правильно поняла, то он недавно развелся со своей второй женой. А его нынешняя любовница, Сара Веспер, будет играть в фильме ее мачеху.

«Я свободна, – думала Анна. – Свободна!» Даже Гаррис постоянно напоминал ей об этом. Заканчивая макияж, Анна снова и снова повторяла своему отражению: «Я обязательно расквитаюсь с Уэббом… Я отплачу этому грязному мерзавцу его же монетой!»

Заново отделанная столовая на первом этаже выглядела очень по-испански. Несмотря на ранний час, там уже были сервированы коктейли.

Анна наконец решилась спуститься вниз. Она надела летнее шелковое платье с оборками на юбке. Узкий корсет приподнимал грудь, отчего та казалась больше. Последняя коллекция Сен-Лорана тоже отдавала дань испанскому стилю. Это платье придавало Анне дополнительную уверенность в себе, и она была готова к встрече с чем угодно… и с кем угодно.

Негромкая музыка заглушала рокот океана, а ее, в свою очередь, перекрывал шум голосов и громкий смех.

Сегодня в столовой не было видно операторов, инженеров и техников. Здесь была только элита, гости Гарриса – представители самых высоких кругов разных стран. Несмотря на ранний час, они явно весело проводили время.

В последний раз с тоской подумав о свежем, прохладном воздухе, о запахе сосен и океана, Анна вошла в столовую. И почти тотчас же рядом с ней оказался Гаррис Фелпс. Серые глаза пристально изучали ее лицо.

– Ты плохо спала сегодня? Я уже начал беспокоиться, что ты вообще не спустишься вниз. Конечно, мне следовало самому подняться к тебе, но… – он извиняющимся жестом показал на гостей, собравшихся в столовой, – ты же сама видишь, что здесь творится!

Нежно взяв Анну за руку, Гаррис аккуратно поцеловал ее в уголок накрашенного рта.

– Дорогая, ты выглядишь просто бесподобно. Пойдем, я познакомлю тебя с нашими гостями.

«Нашими гостями!» Гаррис мягко напомнил ей о том, что она должна исполнять обязанности хозяйки.

Его тактичность заставляла Анну невольно чувствовать себя виноватой.

– Я очень поздно проснулась, – шепотом ответила она, размышляя о том, стоит ли рассказывать Гаррису об утреннем посещении Карима. Но время было упущено. Гаррис уже начал бесконечные представления, переводя ее от одной группы гостей к другой.

Одно имя сменялось другим, и у Анны возникло ощущение, что она просматривает страницы светской хроники. Но некоторые из гостей все же выделялись на общем фоне…

Таки Петракис… Коренастый подвижный брюнет, который слишком долго прижимался губами к ее руке. Элегантная шатенка, которая была с ним, казалось, ничуть не возражала; она лишь заговорщически улыбнулась Анне. Сара Веспер – светская львица, которая стала киноактрисой. Выйдя замуж за одного из немногих богатых английских герцогов, она бросила кино. Теперь же, овдовев, с радостью согласилась сниматься в «Жажде славы». Ее драгоценности представляли собой целое состояние, а точеное личико было необыкновенно моложавым. Анне она сразу понравилась – у нее была обаятельная искренняя улыбка и естественные непринужденные манеры.

Руфусу Рэндаллу принадлежали целая сеть газет, несколько ведущих журналов и два издательства. Он также владел контрольным пакетом акций одной из крупнейших телекомпаний, хотя сам всегда старался держаться в тени.

– «Рэндалл Хаус» опубликовал «Жажду славы», Анна, – Гаррис тактично напомнил ей об этом факте, на тот случай, если она забыла.

Рэндалл был невысок и широкоплеч. При разговоре Он помогал себе правой рукой с вечно зажатой в ней сигарой. Ярко-голубые глаза пристально рассматривали Анну из-под кустистых бровей. Ей был хорошо знаком этот откровенный, оценивающий взгляд. Он был свойственен очень богатым людям.

– На обложках журналов вам просто нет равных. Надеюсь, что в качестве киноактрисы вы будете столь же неотразимы.

Анна что-то вежливо бормотала в ответ, пытаясь понять, почему он продолжает так внимательно рассматривать ее. Но внезапно он выпустил ее руку из своей медвежьей лапы и сказал:

– А вы очень похожи на мать. Я знал ее. Это была необыкновенно красивая женщина.

Его слова потрясли Анну. Не дав ей прийти в себя, Руфус уже переключил свое внимание на Гарриса:

– Ты не возражаешь, если мы опубликуем небольшую статью о ней в «Персоналитиз»? Только самые общие сведения. Нужно опередить всех потенциальных конкурентов, – неожиданно он хрипло рассмеялся: – Я решил, что ты не станешь возражать, а потому уже дал задание Джеффу – кстати, где этот сукин сын? – взять у нее небольшое интервью. Вы не против, мисс Мэллори?

Анна терпеть не могла таких деспотичных самодуров, но тем не менее согласилась. Правда, Рэндалл ничего другого и не ожидал.

Наконец, к ее великой радости, они расстались с издателем и продолжили обход гостей.

Клаудия дель Антонини была одета в нечто, прикрывающее лишь самые необходимые места и смело облегающее аппетитные выпуклости. Ее лицо исказилось в непонятной гримасе, которая, по-видимому, должна была обозначать вежливую улыбку. Ив Плейдел, стоящий рядом со своей бывшей женой, поцеловал Анну в губы и сделал ей витиеватый комплимент, что, естественно, не улучшило настроения Клаудии.

Дядя Карима, эмир, был в арабском головном уборе, что плохо сочеталось с его европейским костюмом. По-французски этот элегантный человек с ястребиным носом говорил так же бегло, как и Карим. Он галантно поцеловал Анне руку, и она почувствовала на себе такой же оценивающий взгляд, каким смотрел на нее его племянник. Карим стоял рядом с ним и лишь вежливо поклонился, но Анне он был неприятен и напоминал о сегодняшнем пробуждении.

К счастью, эмир задержал Гарриса, и Анна наконец смогла идти туда, куда ей хочется.

Первым делом она направилась к бару, который расположился вдоль одной из стен. Она уже достаточно долго играла роль радушной хозяйки и заслуживала небольшой награды.

– Пожалуйста, смешай мне мартини, Дейв.

Джин – сверху. Оливку можешь оставить себе.

Слава Богу, хоть Уэбба еще не было. Она Пока не готова к встрече с ним. Будь он проклят… проклят! Значит, она была лишь очередной записью в их с Кэрол совместной коллекции? Встречаться с Кэрол ей не хотелось. Стоило только представить, как они с Уэббом занимаются любовью под магнитофон, и тошнота подступала к горлу. Но она отомстит ему! Обязательно отомстит!

– Ваше здоровье. Я впервые встречаю женщину, которая знает толк в настоящем мартини.

Лицо человека, произнесшего эти слова, показалось Анне смутно знакомым: загорелая кожа и ранняя седина, бакенбарды и смеющиеся голубые глаза. Он стоял рядом с ней, облокотившись на стойку. Анна сделала небольшой глоток, оценивая коктейль. Тем временем ее сосед продолжал:

– Меня зовут Гарольд Брайтман. Надеюсь, я не слишком навязчив?

– Какая замечательная встреча! Значит, вы мой новый гуру. Я – Анна Мэллори, и мне просто необходимо научиться расслабляться. Разве Гаррис вам ничего не говорил?

Брайтман проигнорировал язвительность Анны. Его улыбка осталась по-прежнему дружелюбной и немного озорной.

– Это действительно замечательно, что я встретил именно вас! Но сегодня вы производите впечатление вполне расслабленной. Гаррис же говорил мне только о том, как он счастлив, что нашел вас для своего нового фильма. И другие аналогичные комплименты.

Мартини был вкусным и холодным, но, к сожалению, слишком быстро закончился. Она подтолкнула свой бокал к Дейву, и тот вновь наполнил его, не задавая липших вопросов. Анна же тем временем продолжала улыбаться доктору Брайтману.

– Не будет банальностью, если я скажу, что читала вашу книгу и она мне очень понравилась? Мой бывший гуру, доктор Холдейн, очень часто цитировал ее.

Брайтман выглядел польщенным.

– Боюсь, что мне тоже не приходит на ум ничего, кроме обычных в таких случаях банальностей. Типа вопроса о том, каково эта – быть киноактрисой? Сам я давно и безнадежно влюблен в кинематограф.

Второй мартини казался еще лучше первого, и на этот раз они рассмеялись вместе.

– А если серьезно, то мне совершенно непонятно, зачем такой очаровательной, уверенной в себе молодой женщине может понадобиться… как вы это называете?.. гуру.

Краем уха Анна услышала собственный смех. Нет, мартини точно когда-нибудь погубит ее! Ну и черт с ним!

Плюнув на все, она вновь пододвинула свой стакан к Дейву и небрежно ответила:

– Видите ли, дело в том, что я слишком много пью на подобных вечеринках: никак не могу окончательно снять напряжение. Кроме того, я вообще не уверена, что смогу играть. Работа модели – это совсем другое. Но я же ничего не смыслю в актерской игре… Черт побери, я, кажется, несу полную околесицу! Простите меня.

Брайтман внимательно слушал, и, казалось, его совсем не смущала некоторая бессвязность ее речи. Как он мил, подумала Анна, и ей захотелось потрепать его по руке.

– То, что вы чувствуете, – совершенно нормально. Но если вам кажется, что лучше…

– Анна! Наконец-то! Я тебя повсюду искал. Привет, Гал. Рад, что вы уже познакомились, – Гаррис принес с собой неприятную суету. Стоило ей устроиться поуютнее, как он тут же захотел ее куда-то увести, с кем-то познакомить…

– А мы тут так мило болтали, – пыталась она хоть немного оттянуть время. – Доктор Брайтман собирается научить меня расслабляться. Правда, доктор?

– Обязательно! Если вы действительно думаете, что это вам необходимо.

– Я в этом абсолютно уверена!

Брайтман улыбнулся, с сожалением глядя им вслед. А Гаррис уже уводил Анну к очередной группе гостей.

Глава 24

Съемки должны были начаться только через несколько дней, но Ив Плейдел предложил опередить график и снять пару эпизодов.

– Это займет людей и развлечет наших гостей, – объяснял он извиняющимся тоном, как всегда, оживленно жестикулируя. – Кроме того, ma petite Анна, для тебя это будет небольшой разминкой, oui? Снимем несколько сцен с Глорией и ее мачехой. Они очень несложные, и там совсем мало слов. Помни, что здесь ты играешь юную, застенчивую и наивную девушку: «Да, мадам», «Нет, мадам» и тому подобное. Это не театр, поэтому не нужно никакого поставленного голоса. Пусть он будет тихим и нерешительным, поняла? La belle Сара поможет тебе. Это замечательная актриса и добрейший человек. Нам повезло, что она согласилась сниматься в нашем фильме.

Анне пришлось признать, что съемки внесут в ее жизнь приятное разнообразие. За последние два дня она почти не видела Гарриса. Он полностью вошел в роль продюсера и проводил большую часть времени, уединившись с Руфусом Рэндаллом, Петракисом и дядей Карима. «Дела», – улыбаясь, объяснял он. Слава Богу, ей хоть не приходилось развлекать остальных гостей – они и без этого прекрасно себя чувствовали, разгуливая по острову и выезжая в город. Карим тоже больше не докучал ей, но при каждой встрече она ловила на себе его подстерегающий взгляд – он ждал, как и обещал. За это время она довольно близко сошлась с Сарой Веспер и доктором Брайтманом и успела оценить его метод релаксации.

Когда за обедом Ив внес предложение о преждевременном начале съемок, Анна горячо поддержала его. Ей необходимо было чем-то заняться. Кроме того, она не могла избавиться от мысли о том, что первые пробы и ошибки лучше делать сейчас, пока не приехал Уэбб и некому поколебать ее уверенность в себе.

Кое-кто из ожидаемых гостей еще не приехал. Например, Сал Эспиноза и Анна-Мария – обладательница волшебных рук и высокомерного голоса, о котором Анна до сих пор не могла вспомнить без досады. Не было еще и Джины Бенедикт – певицы, которая должна была играть эпизодическую роль. Интересно, приедет ли Джимми Маркхем? Анна вспомнила, как они с Кэрол смотрели друг на друга, когда она видела их в последний раз.

У Гарриса поистине были самые разные друзья в самых разных кругах. «А я совсем не создана для роли хозяйки великосветского приема», – тоскливо подумала Анна. Раньше ей всегда казалось, что уже в самом процессе съемок есть что-то завораживающее. И что же оказалось? Достаточно взглянуть на нее: она возбуждена и напугана, сама себе напоминает ребенка, который мечтает о том, что когда-нибудь вырастет и станет кинозвездой.

– Это будет совсем недолго и очень просто, – успокаивал ее Ив. – Сара поможет тебе. Внимательно наблюдай за ней – она будет подавать нужные реплики. Тебе почти ничего не нужно говорить. Постарайся войти в образ молодой женщины, которую ты играешь. Она юна, безрассудна и невинна одновременно. Всю жизнь ее опекали, и окружающий мир для нее – загадка, которую хочется разгадать. Может быть, тебе знакомо это чувство? Постарайся забыть о камерах, свете и о том, что все, включая меня, на тебя смотрят. Итак, теперь ты – девушка по имени Глори, и ты впервые встречаешься со своей мачехой. Ты не знаешь эту женщину, но она тебе сразу понравилась. Она очень мила и, кроме того, ненамного старше тебя. Манеры – на твое усмотрение. Веди себя так, как, по-твоему, вела бы себя хорошо воспитанная молодая девушка в аналогичной ситуации. Можешь потупить глаза, нервно теребить юбку – как тебе будет угодно. Забудь об Анне Мэллори, ее больше не существует. Сейчас ты – юная Глори, застенчивая, скромная, немного неловкая… Чудесно! Это именно то, что нужно!

Эпизод снимался в помещении, и в качестве павильона они использовали одну из свободных спален. Анна пыталась представить себе, что она по-прежнему манекенщица, и это – лишь съемки очередной коллекции. Ее уже одели (булавки повсюду впивались в тело) и загримировали; Ив придирчиво осмотрел ее через видоискатель, который болтался у него на шее, и Анна невольно почувствовала себя каким-то невиданным насекомым под микроскопом.

Но как только съемочная площадка была полностью готова к работе, Ив вновь стал добрым, терпеливым и внимательным. Сара тоже ободряюще прошептала:

– Помни, дорогая, что все мы когда-то начинали. И все были так же неопытны, как и ты!

Анне оставалось только представить себе, что Ив – очередной фотограф, который говорит, как ей стоять или сидеть и какое у нее должно быть выражение лица. «Улыбнись, Анна! А теперь резко повернись – так, чтобы юбка на мгновение приоткрыла ноги. Давай еще раз – ты можешь сделать это лучше. Постарайся казаться мечтательной… задумчивой…» Ее абсолютно не смущала окружающая толпа. Работая манекенщицей, она привыкла ко всему. Например, к съемкам на Трафальгарской площади или на краю фонтана в центре Пикадилли.

«Да, мадам» и «Нет, мадам». А если ее голос и звучал слишком тихо и нерешительно, то ведь есть звукооператоры, чтобы разбираться с этой проблемой.

Это действительно оказалось совсем несложно; по окончании Ив поцеловал ей руку, а в его голосе слышалось неприкрытое ликование:

– Видишь? Я никогда не ошибаюсь в своих предсказаниях. Всего два дубля – для новичка просто уникальный результат! Ты станешь совершенно потрясающей актрисой, ma cherie. И завтра обязательно посмотри, как работают другие. Это придаст тебе еще больше уверенности.

Сара Веспер тоже поцеловала ее:

– Ты была просто замечательна, Анна. А теперь, когда все позади, нам обеим не помешало бы немного выпить, как ты считаешь?

Гаррис лишь торопливо обнял ее и снова удалился вместе со своими друзьями. Создавалось впечатление, что они приехали сюда по какому-то неотложному делу, а вовсе не для отдыха. Анна решила присоединиться к Саре и доктору Брайтману: во-первых, для того, чтобы «сбросить напряжение», как это называла Сара, а во-вторых, чтобы наконец избавиться от Карима, который вновь начал ходить за ней как тень, не переставая с многозначительным видом повторять, что он никак не может дождаться их сцен.

Утро было пасмурным, но теперь погода наладилась, и ярко светило солнце. Брайтман привел их к большой скале, с плоской вершины которой был виден океан.

Повернувшись к нему спиной, Анна с легкой завистью наблюдала за изящной фигуркой Сары Веспер, которая без всяких видимых усилий сидела в позе лотоса. С откинутой назад головой и узлом волос на затылке она напоминала статую Будды – образцовый пример концентрации. Причем для того, чтобы впасть в это состояние, ей было достаточно всего нескольких слов Брайтмана и легкого прикосновения его рук. И почти сразу ее глаза закрывались, а все морщинки на лице разглаживались так, что она выглядела совсем юной.

– А сколько обычно это занимает времени? Ведь, наверное, не может со всеми быть так легко, как с Сарой?

Со дня их первой встречи здесь Анне впервые представилась возможность поговорить с доктором наедине. Сара, погруженная в транс, казалось, не замечала ничего вокруг.

Немного поколебавшись, Брайтман ответил:

– Здесь все полностью зависит от человека. От того, насколько он способен довериться мне и внушению.

– Но…

Он мягко перебил ее:

– Я смогу помочь тебе, Анна. Но только в том случае, если ты действительно этого захочешь. Понимаешь, к каждому человеку необходим сугубо индивидуальный подход. В твоем случае нам придется вернуться в прошлое.

– В прошлое? И как далеко?

– Вчера ты говорила что-то про повторяющийся ночной кошмар. Такие сны обычно очень важны. Тебе снится, что ты тонешь. Это место, где мы находимся, угнетает тебя. Но ведь ты выросла здесь, а значит, у тебя много и счастливых воспоминаний, связанных с этим домом, разве не так? – с этими словами он наклонился к Анне, и голос его стал еще более серьезным. – Когда я говорю, что нужно вернуться в прошлое, я имею в виду, что ты должна вспомнить все. Возможно, для этого придется применить гипноз. Лишь после того как мы выясним и проанализируем причины психической травмы, которые, я уверен, коренятся в детстве, можно будет понять, что происходит с твоим взрослым «я». Мы полностью освободим твое подсознание, и ты сможешь сама контролировать своё настоящее и будущее. Ты будешь гораздо лучше знать и понимать себя. Заниматься медитацией совсем не просто. Это требует силы воли и большой концентрации. Если же в подсознании существуют какие-то преграды, то…

– Ничего, если я присоединюсь к вам? Я только что приехала, и мне сказали, что вы здесь. Переезды всегда ужасно действуют мне на нервы.

Перед ними возникла молоденькая девушка. Ее густые черные волосы развевались по ветру. Линялые джинсы были обтрепаны и не слишком чисты. Они плотно облегали худенькие бедра.

– Я – Джина Бенедикт, – представилась она и, не дожидаясь ответа доктора Брайтмана, привычным движением села в позу лотоса. – Одно время я довольно долго занималась йогой. Наверное, именно это помогло мне не сойти с ума. – Она расправила плечи, и неразвитая грудь более четко обрисовалась под тонкой тканью рубашки. – Они предложили мне эту эпизодическую роль, а я абсолютно не представляю, как мне удастся сыграть что бы то ни было. Я боюсь до смерти.

Как разобраться в чьих-то чужих чувствах, если я всю жизнь не могу разобраться в своих собственных? Может быть, вы знаете? Я – нет!

Отбросив с лица развевающиеся пряди, она улыбнулась Анне. На загорелом лице сверкнули белые зубы.

– Привет! Кажется, у вас те же проблемы? Вы под каким знаком родились? Весов?

Анне было неприятно такое несвоевременное вторжение в их разговор с Брайтманом, но последняя реплика поразила ее. Как она догадалась?

Улыбка Джины Бенедикт стала еще шире:

– Я права? Я обычно всегда угадываю, под каким знаком родился человек. Сама я – Стрелец. По идее, мы должны подружиться.

Внезапно Сара Веспер, которая до сих пор сидела, напоминая статуэтку из слоновой кости, пришла в себя и ласково улыбнулась Джине:

– Здравствуйте! Мне очень приятно с вами познакомиться. Я одна из ваших горячих поклонниц. Вы собираетесь присоединиться к нашей компании?

Джина перевела взгляд с Анны на Сару и пожала плечами.

– Еще не решила. Я уже говорила доктору, что увлекаюсь йогой, но это требует времени и уединения, а как раз последнего мне почти всегда не хватает! Я бы хотела побольше узнать о ваших занятиях, прежде чем присоединиться.

Продолжая разглядывать Сару, она кивнула в сторону Гала Брайтмана.

Анна не запомнила подробностей последовавшего за этим разговора, но заметила, что направлял его все-таки Брайтман, хотя и старался делать это незаметно и ненавязчиво. Сама она почти все время молчала, думая о том, что ей говорил доктор до прихода Джины. Возвращение в прошлое… неужели это поможет?

Начался прилив, и шум волн, разбивающихся о скалы внизу, внезапно стал неприятным и угнетающим. Не поворачивая головы, Анна живо себе представляла, как прибывающая вода заполняет нижние пещеры. Как длинные алчные языки волн углубляются в них лишь для того, чтобы с угрюмым вздохом разочарования отхлынуть обратно в океан. На этот раз они не добрались до очередной жертвы…

– Мне так хочется спуститься на пляж, – сказала Джина Бенедикт, когда они шли обратно к дому, – вы знаете дорогу?

Анна едва сдержала слова, которые уже готовы были сорваться с ее губ. Хотелось закричать, что это опасно. Что можно поскользнуться, сорваться с утеса, сломать ногу и остаться там навсегда. Что в пещерах может кто-то подстерегать. Но откуда у нее возникли эти мысли? Как будто вспышка света на мгновение осветила мертвую зону ее памяти. Она увидела длинную тень… нет, две тени… но тут же все исчезло; это было лишь частью Сна.

На узкой тропинке Сара и Джина, оживленно беседуя, ушли вперед. А может быть, это доктор Брайтман намеренно отстал?

– Ты и в самом деле боишься океана, да? – раздался рядом с ней тихий голос.

– Да, – на этот раз Анна была откровенна и, повернув голову, прямо посмотрела в задумчивые голубые глаза.

– У этого есть какая-то причина? Я заметил, как ты напряглась, когда начался прилив. Но что первично? Является ли страх порождением твоего сна или, наоборот, этот сон – порождение застарелого страха? – Теперь он очень осторожно начал зондировать ее подсознание. И Анна сама не заметила того, как заговорила.

– Я не знаю, в чем причина… но мне снится всегда одно и то же. Я тону, и меня затягивает, как…

– Как твою мать? – по какой-то непонятной причине его спокойные, сухие вопросы почти не шокировали ее. Сжав ее руку, Брайтман продолжал:

– Конечно, гибель матери – ужасная травма для семилетнего ребенка. Но, Анна, если бы нам удалось добраться до истинных, глубинных причин твоего сна, то…

Анна резко остановилась. Она чувствовала, что не в силах пошевелиться и лишь ошарашенно смотрела на доктора.

– Но откуда вы?..

Увидев выражение ее лица, Брайтман поспешил продолжить:

– Я читал об этом в газетах. Трагедия поместья Мэллори. Поместье Мэллори – Анна Мэллори. Сопоставить несложно. Дело в том, что большую часть детства я тоже провел в этих краях. В Монтерее. Мой отец был армейским полковником и служил в форте Орд. Среднюю школу я тоже закончил здесь и даже проучился год в монтерейском двухгодичном колледже. Все лето я проводил на побережье: занимался серфингом, нырял за раковинами. Все-таки в этих местах есть нечто такое, что остается в крови на всю жизнь.

Глава 25

Эмир, дядя Карима, неторопливо прогуливался по внутреннему дворику, с интересом оглядываясь по сторонам. Кроме телохранителей, которые держались на почтительном расстоянии, его сопровождали Руфус Рэндалл и Петракис.

– Весьма впечатляюще! – по-английски он говорил с едва заметным акцентом. – Здесь и без декораций все готово к съемкам. Нашему общему другу Фелпсу удалось подобрать просто идеальное место. Мне нравится его гостеприимство. Жаль, что приходится так быстро уезжать, но я слишком долго отсутствовал дома, – он вопросительно взглянул на Петракиса: – Как скоро вы собираетесь приехать ко мне?

Широкоплечий коренастый человек улыбнулся:

– Сразу после того, как съезжу домой и все подготовлю. Но я уверен, что Гаррис и Руфус позаботятся об остальном. Они же все время будут здесь.

Спереди весь пиджак Рэндалла был усыпан пеплом с его неизменной сигары. Рэндалл относился к тому типу людей, которым совершенно безразлично, как они одеты. По крайней мере, до тех пор, пока одежда не причиняет им неудобств. Небрежно отряхнув пиджак, он заговорил:

– Пока все находится под контролем. Мы владеем ситуацией и готовы практически к любым неожиданностям. Жаль, что Маркхем еще не приехал, но он очень занят по работе. Говорит, что сможет вырваться в ближайшие две недели, чтобы поиграть в гольф в Монтерее.

– Со своим закадычным другом Парментером из ЦРУ?

– Естественно. Парментер будет с ним. Если бы Маркхем уехал без него, это могло бы показаться подозрительным. Но Парментер не доставит нам неприятностей. Он ожидает повышения, а, как вам известно, отношения между ЦРУ и Организацией далеки от идеальных.

Эмир задумался.

– Надеюсь, вы верно оцениваете этого человека? Я имею в виду Риардона. И как быть с актером, который будет играть главную роль? Ведь он раньше работал на Риардона? Если они доберутся до него…

И вновь заговорил Рэндалл:

– Вряд ли. Судя по тому, что я слышал, Уэбб Карнаган ушел из Организации уже давно. И у него имеются очень веские причины, чтобы ненавидеть Риардона.

– Да и что он смог бы узнать? – быстро добавил Петракис. – Абсолютно ничего. Лишь считанные люди в курсе дела. Остальные приехали сюда только для того, чтобы снимать фильм. Да и наш друг Фелпс наверняка позаботится о том, чтобы ни одно движение Карнагана не укрылось от мониторов.

Он резко рассмеялся.

– Ох уж эти скрытые камеры! Было очень предусмотрительно со стороны Дэнни Феррано установить их!

Рэндалл тоже засмеялся, и даже эмир позволил себе слегка улыбнуться:

– Я отдаю должное такту нашего друга, который отключил камеры в наших комнатах. Мои люди убедились в этом. Хотя я был бы совсем не против иметь запись того представления, которое мне устроила вчера эта молоденькая итальянка. Даже для столь пресыщенного человека, как я, это – нечто.

Петракис, который никогда не был обременен предрассудками, ухмыльнулся:

– А я вчера был у Сары. Интересно будет взглянуть, что записалось.

– А мне бы хотелось посмотреть, как ведет себя в постели эта светловолосая модель. Если, конечно, мужчина способен завести ее. Моего племянника она встретила не слишком благосклонно. Хотя надо признать, что Карим иногда бывает слишком импульсивным, – эмир многозначительно посмотрел на Рэндалла. – Его необходимо держать под присмотром и, если понадобится, сдерживать.

Рэндалл слегка наклонил голову в знак согласия, и трое мужчин направились обратно в дом. Разговор перешел на другие темы.

Некоторое время внутренний дворик оставался пустынным. Полуденное солнце раскаляло каменные плиты. Но вскоре, расстегивая на ходу длинный махровый халат, туда вышла Анна. Она с нетерпением дождалась ухода своих предшественников. Теперь, когда все обитатели дома не рисковали выходить из прохладных комнат, здесь можно было обрести столь желанное уединение.

Ей хотелось просто полежать на солнце и собраться с мыслями. Ее поразило, как много знает о ней Гал Брайтман. Он даже помнил о смерти ее матери. И он так добр к ней, так отзывчив. Может быть, действительно стоит прислушаться к его совету и углубиться в прошлое? Может, лишь вернувшись назад, она сможет продвинуться вперед и, наконец, избавиться от Сна?

Анна расстелила халат рядом с фонтаном и легла на него лицом вниз, подставив солнцу обнаженную спину. Ей нравилось загорать. Тем более неизвестно, когда она снова сможет себе это позволить.

Комната Таки Петракиса выходила на одну из галерей внутреннего дворика. Приоткрыв окно, он наблюдал за Анной. Интересно, слышала ли она их разговор? Нет, вряд ли. Где бы она ни находилась. Они говорили очень тихо и специально выбрали для беседы именно это место. Там наверняка не было жучков. Никому никогда нельзя полностью доверять, даже деловым партнерам!

Петракис позволил себе немного пофантазировать. Интересно, что бы было, если бы он спустился вниз и присоединился к ней? Замечательное тело – стройное, изящное. Ему нравились худые женщины, такие, как Сара, которая была одной из его любимых женщин. Не одному эмиру интересно, какая она – эта женщина, дочь Ричарда Риардона. Интересно, какого цвета у нее соски? Наверное, розовые – она похожа на натуральную блондинку. Да, было бы совсем неплохо переспать с ней. Но похоже, что Гаррис к ней неравнодушен, так что лучше воздержаться. Хотя у Фелпса деловые интересы всегда стоят на первом месте. Время покажет. А пока можно будет понаблюдать за съемками всех этих крайне откровенных сцен, особенно для европейской версии. Он ухмыльнулся. Ей, право, не стоило беспокоиться и надевать на себя это крошечное бикини. В ближайшие две недели всем предоставится замечательная возможность увидеть Анну Мэллори во всей красе. Интересно, что бы сказал Риардон, если бы узнал об этом?

В маленьком захламленном офисе, который расположился на пятом этаже ничем не примечательного здания в Вашингтоне, сидели двое. Их занимало не то, что знает Риардон, а то, как он собирается эти знания использовать. Скромная табличка на наружной стороне двери гласила: «ФИНАНСОВОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ». Никто из непосвященных не обращал на нее ни малейшего внимания. Лишь избранные заходили в эту дверь. Например, генерал Таррант. С хозяином кабинета – Тедом Барстоу – они были старыми друзьями, а потому разговаривали относительно свободно.

– Последнее время Маркхем просто в ударе. Его речи пьянят, как вино, – начал генерал, – они полны тщательно выписанных экспромтов и не менее тщательно рассчитанных откровений. Ты читал последнюю?

– А как же! По-моему, ее опубликовали чуть ли не все газеты. Идея разрядки? Старо. Нейтралитет? Где-то мы это уже слышали. А вот призыв к борьбе с секретностью – это нечто новое. «Народ имеет право знать. Мы обязаны держать людей в курсе всего». Неудивительно, что все проглотили такую наживку! Ты только обрати внимание, как каждый его шаг освещается в печати! Новый Спаситель Отечества. «Его цели чисты и понятны каждому» – кажется, именно так выразился этот пройдоха Рэндалл в своей последней редакционной статье? А если учесть, что он никогда особо не жаловал политиков, то это более чем странно.

– А как тебе эта басня насчет идеальной жены и идеальной семьи? Меня чуть не вырвало. Странно другое – полное отсутствие сплетен; и это, учитывая любовь нашей прессы к разного рода грязному белью! Возьмем его связь с Кэрол Кокран – о ней знаем мы, знают газетчики. И что же? Все делают вид, что ничего не происходит. А его высказывания насчет «никому не подотчетных секретных организаций»? Даже это ему сходит с рук! А мы лишь безропотно подставляем другую щеку! – теперь генерал размышлял вслух: – На этот раз Риардон затеял слишком опасную игру. Смертельно опасную.

– И ты прекрасно знаешь, почему!

Обычно Тед Барстоу был воплощением невозмутимости и бесстрастности. Но сейчас он с ненужной силой выбил трубку о стеклянную пепельницу и язвительно продолжал:

– Наконец-то назревает нечто действительно грандиозное… И как же мы на это реагируем? А почти никак! Лишь потому, что испорченный, глупый ребенок решил взбунтоваться против родительской опеки и связался не с той компанией! Но ведь сегодня они все такие. Восстают против того, что называют «нашими устоями», обрекая себя на еще худшее рабство. А если учесть, какие люди замешаны в этом деле, то мы и без того связаны по рукам и ногам… Черт побери! Да на этом этапе мы и не можем предпринять никаких конкретных шагов. Мы же пока ничего не знаем наверняка…

– А потому решили полностью довериться бывшему оперативнику весьма сомнительной лояльности? Этому проклятому актеришке? Неужели…

Барстоу заново набил трубку и начал яростно раскуривать ее. Раскурив, он решительно и серьезно перебил Тарранта:

– Он справится. Если там есть, что выяснять, он обязательно это выяснит.

Зазвонил селектор, и Барстоу нажал кнопку. Звонкий женский голос нарушил тишину:

– Все документы для генерала уже готовы, сэр. Если возникнут какие-то вопросы, то мистер Риардон у себя.

Генерал Таррант поднялся со стула. Глядя на его квадратное, все еще угрюмое лицо, Барстоу решил позволить себе одну из редких шуток:

– По крайней мере, генерал, вы не можете не признать, что получили чертовски хорошие финансовые рекомендации!

Таррант слегка приподнял бровь в знак того, что оценил юмор, но остался по-прежнему хмурым. Ничего не ответив, он вышел из комнаты.

Барстоу аккуратно отложил трубку и углубился в методическое изучение четырех папок, лежавших у него на столе. Их коленкоровые переплеты выглядели вполне невинно. Предполагалось, что внутри содержатся отчеты о различных капиталовложениях. И лишь маленькая звездочка на корешке говорила посвященным о том, что в них содержится секретная информация. Сверхсекретная. Даже ЦРУ и ФБР не располагали ей. Она включала все, что было известно Национальному Совету Безопасности, плюс то, что не дошло до него.

У Барстоу была фотографическая память – сочетание врожденного таланта и усиленных тренировок. Во время войны он работал в разведке, где и оставался до тех пор, пока его не обнаружил сам Риардон и не сделал одним из своих «парней». Из его прежних коллег мало кто остался в живых. Официально считалось, что Барстоу – простой служащий процветающей частной компании. На самом же деле их небольшая группа постоянно выполняла самые трудные задания, связанные с наибольшим риском и неизбежными потерями. Последней такой потерей был Дункан Фрейзер. Служба в ЦРУ была лишь официальным прикрытием – на самом деле он работал на них.

Лицо Барстоу посуровело, когда он склонился над самой толстой из четырех папок. Документы, собранные Дунканом, вплоть до самых последних. Масса перекрестных ссылок. Может быть, здесь он сумеет найти необходимый ключ?

Черт бы побрал эту недавнюю утечку информации, и черт бы побрал газеты, которые с такой радостью за нее ухватились! Со сколькими агентами пришлось распрощаться лишь потому, что их прикрытие не выдержало проверки. Оставалось надеяться, что хотя бы у Гайятта все в порядке. Он должен был приехать сегодня из Франции, где раскапывал компромат на Ива Плейдела, его бывших жен и этого египтянина, который называл себя актером. Слава Богу, что Крега не было в Лондоне, когда это случилось с Дунканом.

Случилось! Барстоу скривился. Черт бы побрал этих англичан с их вечными эвфемизмами! Хотя приходится привыкать к своеобразному стилю их отчетов – последнее время Теду часто доводилось иметь с ними дело в связи с совместной (почти!) работой над ирландской проблемой. Телефонный звонок по горячей линии раздался сегодня утром. Спокойный протяжный голос показался Барстоу несколько манерным.

«Мне бы не хотелось быть горевестником, старина. Но боюсь, что вчера вечером это случилось с Фрейзером. Бомба. Конечно, раньше уже имели место угрозы, и мы принимали все возможные меры предосторожности. Но за последнее время эти ребята из ИРА значительно поумнели. По крайней мере, мы думаем, что это их рук дело. У тебя нет никаких других предположений?»

Барстоу передал этот разговор Риардону и послал за секретными папками. Тарранту он ничего не сказал. Пусть это сделает сам Риардон, и пусть он же успокаивает генерала, когда тот взорвется. Потому что самому Барстоу было бы абсолютно нечего ответить на неизбежные возмущенные вопросы Тарранта. Черт бы их всех побрал! В конце концов, у него совершенно иные обязанности! Его дело – пропускать через себя поток информации, запоминать и соотносить нужные факты, а затем делать соответствующие выводы.

Его дело – искать нечто. Какое-то, пусть кажущееся незначительным, совпадение, общий знаменатель, которые помогли бы подобрать ключ ко всему делу. Скорее бы приезжал Гайятт. Возможно, его личный рапорт тоже окажется полезным.

Барстоу упорно продолжал чтение, просматривая страницы с почти невероятной быстротой. Изредка он делал карандашные пометки для микрофильмирования. Позднее наиболее примечательные факты будут объединены в одном документе.

Господи, сколько же людей замешано в этом деле! К сожалению, среди них и дочь Риардона. Но кто она? Орудие в чужих руках или сознательный противник? Затянувшись трубкой, Барстоу поймал себя на мыслях об этой молодой женщине. Где она сейчас? Чем занимается? Отдает ли себе отчет в происходящем вокруг нее? О чем думает?

Послеполуденное солнце разморило ее. Когда Анна вышла из душа, ее тело по-прежнему казалось горячим и отяжелевшим. Она торопливо подошла к зеркальному шкафчику, достала пузырек и проглотила одну таблетку. Ничего страшного – просто это поможет ей немного взбодриться и пережить предстоящий долгий вечер. Но все равно лучше, чтобы Гаррис этого не видел, а то он расстраивается.

На шее у Анны был подарок Гарриса – платиновое ожерелье, инкрустированное небольшими бриллиантами. Прозрачная крепдешиновая блузка с вырезом почти до самой талии красиво сочеталась с широкой цыганской юбкой и босоножками на высоких каблуках. Волосы ее были приведены в художественный беспорядок, и их длинные пряди красиво обрамляли лицо и шею. Немного косметики – вполне достаточно туши и блеска для губ. Анна придирчиво осмотрела себя в зеркало и осталась довольна. Перед ней стояла уже не девушка викторианской эпохи, которую она играла утром, а искушенная современная женщина. Роль хозяйки дома давалась ей все легче.

– Дорогая, ты сегодня просто потрясающе выглядишь! Этот костюм случайно не из коллекции Tea? – Сара Веспер в воздушном зеленом шифоновом платье нежно поцеловала ее в щеку.

– Действительно здорово! Жаль, что я не могу носить такие вещи, но мне не стоит изменять собственному стилю.

Вечерний туалет Джины Бенедикт состоял из голубой джинсовой юбки на пуговицах и соответствующей жилетки, которая не прикрывала почти ничего. Массивная индийская бижутерия была ужасна, но хорошо сочеталась с ее смуглым лицом и гривой черных волос.

Когда она взяла гитару и раздались первые аккорды, в комнате наступила абсолютная тишина.

– Я бы хотела спеть об океане. О ветре и горах. О свободе и обо всех, кто по-настоящему свободен. Чертовски хотелось бы, чтобы это относилось и ко мне, – ее чистый открытый голос с фантастическим диапазоном проникал в самую душу. Невозможно было не поддаться его очарованию.

– Она очень красива и очень искренна, – прошептала Сара, после того как Джина закончила петь и постепенно приходила в себя под всеобщие аплодисменты.

«Искренность, – подумала Анна. – К кому из нас можно применить это слово? Разве все, что сейчас происходит вокруг, настоящее?» Она вспомнила слова Джины о том, что песня посвящалась тем, «кто по-настоящему свободен». Да, Джина действительно была свободной. Что ей помогало в этом? Талант? А может быть, занятия йогой? «Я должна обязательно поговорить с доктором Брайтманом». Гаррис беседовал с высоким мужчиной, темные волосы которого уже начали седеть на висках. Анна вспомнила, что, загорая, слышала шум снижающегося вертолета. Новый гость? Его лицо казалось ей смутно знакомым, но то же самое можно было сказать почти обо всех друзьях Гарриса.

Вновь заиграла музыка, и гости разбились на маленькие группки. Все происходящее напоминало самый обычный светский прием. «Возвращение домой» оказалось совсем не похожим на настоящее возвращение домой. Несмотря на все изменения, обещанные и произведенные Гаррисом, это по-прежнему был дом Дэнни Феррано. Может быть, так оно и лучше.

– Анна, познакомься, это Сал Эспиноза.

Так вот почему его лицо казалось таким знакомым. Эспиноза поцеловал Анне руку и улыбнулся своей знаменитой улыбкой.

– Счастлив познакомиться с вами. Я с нетерпением ждал этой встречи.

Его подруга, Анна-Мария, рано ушла спать, сославшись на усталость после долгой дороги.

Познакомив Анну с Эспинозой, Гаррис оставил их вдвоем. Сал оказался очень обаятельным человеком и прекрасным партнером. По крайней мере, танцевать с ним было гораздо приятнее, чем с Таки Петракисом, который все время слюнявил ей ухо и прижимался так, чтобы она могла в полной мере оценить его мужские достоинства. Приглашения на уединенный остров и в круиз на яхте тоже были крайне утомительными.

Лекарство, которое она приняла, плохо сочеталось с мартини, но Анне было наплевать. Ей нравился Эспиноза, нравились его разговоры о гонках – в этом было что-то живое, свежее после бесконечных комплиментов, двусмысленностей и скабрезностей.

Кроме того, общение с ним помогало благополучно избегать Карима, который покорно стоял рядом с дядей и непрестанно сверлил глазами Анну, где бы она ни находилась.

Они танцевали на застекленной террасе с видом на море – еще одно из нововведений Дэнни Феррано. Вернувшись в гостиную, Анна увидела его. Смех застрял в горле. Уэбб был верен себе. Одетый в выцветшие джинсы и голубую шелковую рубаху нараспашку, он в одной руке держал бокал, а другой обнимал за талию Клаудию.

Анне показалось, что на несколько мгновений все вокруг замерло. Из оцепенения ее вывел голос Эспинозы:

– Хочешь выпить? Здесь становится довольно душно.

– Спасибо, с удовольствием, – стараясь больше не смотреть в сторону Уэбба и Клаудии, она снова и снова повторяла про себя: «Не сегодня. Я еще не готова. Завтра. Завтра все будет по-другому».

Глава 26

Всю дорогу сюда он проклинал туман и Гарриса, чьи сбивчивые указания только запутали его. Дорога требовала максимальной сосредоточенности, но даже это не заглушало мучительной тоски и разочарования. Чтобы избавиться от нахлынувших чувств, Уэбб увеличил скорость. «Феррари» легко слушался малейшего прикосновения, и это доставляло больше удовольствия, чем все его бесчисленные связи с женщинами, вместе взятые.

Гаррис хотел прислать за ним вертолет, как и за всеми остальными «гостями». Но из-за проклятого тумана тот на смог взлететь. Кроме того, Уэббу хотелось побыть наедине с самим собой, чтобы избавиться от тумана в собственных мыслях, заглушить эмоции, которые захлестывали его после последнего телефонного разговора с Питером.

Они с Дэйвом как раз закончили очень напряженную партию в теннис. Уэбб проиграл, и Дэйв не пытался скрыть свою радость: «Ты теряешь форму, старик! Переусердствовал с женщинами?»

«Видишь ли, у меня, в отличие от тебя, нет личного корта, где бы я мог тренироваться каждый день!» – парировал Уэбб.

Он еще приходил в себя после тенниса, когда из дома вышел Гиро – слуга Дэйва.

– Вас к телефону, мистер Карнаган. Мистер Маркус из Нью-Йорка.

Лео Маркус был его импресарио, и поэтому Уэбб дал ему незарегистрированный номер Дэйва. На всякий случай. Он знал, Лео не воспользуется им без крайней необходимости – он никогда попусту не беспокоил Уэбба, особенно во время подготовки к съемкам нового фильма. Лео предпочитал обсуждать все дела со своими подопечными с глазу на глаз.

Можно было бы и догадаться, что здесь что-то не так. Тем не менее, услышав знакомый, немного гнусавый голос, Уэбб с трудом поборол искушение бросить трубку.

– Привет, Уэбб! Это твой старый однокашник Питер. Ты ведь ждал моего звонка?

В памяти тотчас же всплыл разговор с Вито, но Уэбб усилием воли подавил гнев и заставил себя слушать дальше.

– Рад, что мы снова будем работать вместе. Как в старые добрые времена. У нас ведь совсем неплохо получалось, правда? – Питер обычно перерезал своим жертвам горло. «Как цыплятам… Прости, старик, я все время забываю, что ты не рос в деревне».

Уэбб, если приходилось, предпочитал пулю или нож. И он никогда не любил Питера. Все эти мысли мелькали в голове, смешиваясь с ненавистью и презрением к самому себе. Но они сменились изумлением, когда, миновав несколько контрольно-пропускных пунктов (электрифицированная ограда, автоматические ворота, вооруженная охрана и тому подобное), он подъехал к разводному мосту.

«Что за чертовщина? Это больше похоже на военную базу».

«Феррари» затормозил в нескольких сантиметрах от черной деревянной будки, и тотчас же зажегся свет.

– Ваш пропуск, сэр, – лицо охранника было абсолютно бесстрастно. На согнутой руке болтался дробовик.

– Боюсь, что он немного пообтрепался. Это уже третья проверка.

Борясь с трудно преодолимым желанием развернуть машину и убраться восвояси, Уэбб старался говорить как можно мягче.

– Прошу прощения, мистер Карнаган, – охранник был по-прежнему невозмутим, – я всего лишь выполняю свою работу. Вы должны понять. Эти съемки закрыты для посторонних, а из приглашенных очень мало кто добирается своим ходом. – Он сделал знак напарнику, и мост начал опускаться. – Но теперь уже близко. Сейчас переедете через мост, повернете направо и езжайте прямо до самого дома. Вы не сможете не заметить его.

Чертов остров. Даже Факс, снимая своего «Супермена», не додумался до таких бесчисленных предосторожностей.

Охранник оказался прав – дом невозможно было не заметить. Сияя огнями, он выступал из тумана, как старинный замок.

Уэбб резко затормозил у подножия стертой каменной лестницы. Под колесами заскрипел гравий. Массивные деревянные двери, так же как и разводной мост, явно были привезены из какой-то древней крепости. Они были открыты.

По крайней мере, на этот раз не пришлось предъявлять пропуск. Очевидно, охранник у моста уже успел позвонить.

– Мистер Карнаган? – У встречавшего его человека было смуглое угреватое лицо. – Меня зовут Палумбо. Я шофер мистера Фелпса. Может быть, вы хотите сразу присоединиться к гостям? Я отведу вашу машину в гараж и позабочусь о багаже.

Стройный силуэт «феррари» вызывал у Палумбо восхищение и легкую зависть. Вот это машина! Легкие, грациозные движения Уэбба были ей подстать. И у него очень приятная улыбка. Жаль, нельзя рассказать Гипс, что он видел ее кумира (она смотрела все фильмы Уэбба и покупала любые журналы, если там была его фотография). Но он никогда не рассказывал Гипс о своей работе. Они оговорили это еще лет пять назад – сразу после свадьбы.

– Я буду очень признателен. Это была ужасная поездка. Полдороги пришлось тащиться за одним проклятым трейлером. Мне просто необходимо выпить, – ответил Уэбб и осторожно добавил: – Grazie.

Глаза Палумбо буквально впились в его лицо, но голос оставался по-прежнему вежливым и бесстрастным:

– Гостиная – прямо через холл, сэр. Вы услышите музыку и голоса.

Связной? В этом ему предстоит убедиться позднее. А пока пора присоединяться к этому проклятому сборищу.

Яркий свет и смеющиеся лица странно контрастировали с его темными мыслями. Кого здесь только не было! Кое-кого Уэбб ожидал встретить, кое-кого – нет, но все они были ему хорошо знакомы. Союз денег и власти. Представители средств массовой информации, искусства, политики. Могущественные люди. Вершители судеб. В данный момент все они просто развлекались.

Уэбб направился прямо к бару.

– Виски. Шотландское, если есть. Сначала лед.

Взяв бокал, Уэбб вновь повернулся лицом к гостям.

Первое, что он увидел, были поджатые губы и укоризненный взгляд Гарриса.

– Уэбб! Мне позвонили и сказали, что ты подъезжаешь к дому. Если бы ты сообщил заранее…

– Привет, Гаррис! Чудесная вечеринка! – взгляд серых глаз был по-прежнему холоден, и Уэбб пожал плечами. – Извини, что не предупредил тебя лично. Но раз уж я оказался неподалеку, то решил, что не случится ничего страшного, если я приеду на пару дней раньше. Мне надоело проигрывать Дэйву в теннис. Ты не доволен?

– Недоволен? С чего бы это? Просто я бы прислал за тобой вертолет, как и собирался.

– Ничего, мне нравится водить машину. Кроме того, она может мне пригодиться, если я как-нибудь ночью захочу съездить в город. Большая свобода передвижения. А теперь объясни мне, пожалуйста, с чем связана вся эта секретность.

Гаррис сухо начал:

– Думаю, что охранник у моста уже все тебе объяснил, – но его тут же перебил другой, совершенно пьяный голос.

– Кто к нам приехал! – заплетающимся языком начала Клаудия дель Антонини. – Хотя, может быть, ты уже забыл меня? А я вот очень хорошо тебя помню. Ты грязный мерзавец, ты… – она слегка пошатывалась, и ее итальянский акцент был особенно заметен.

Лучше уж Клаудия, чем обмен любезностями с Гаррисом Фелпсом. Эта хоть предсказуема. И он очень хорошо умел с ней управляться, когда она была в таком состоянии. Долгий, грубый поцелуй закрыл рот Клаудии. Сопротивление длилось недолго.

Безуспешно попытавшись изобразить улыбку, Гаррис пожал плечами и отошел к другим гостям.

Уэбб составлял мысленный каталог всех присутствующих. Ничего себе компания! Ладно, за предстоящие несколько недель у него будет достаточно времени выяснить, что здесь происходит.

А пока он решил полностью сосредоточиться на Клаудии. Оторвавпшсь от ставших слишком приторными губ, Уэбб начал целовать ее в ухо. Даже привыкший ко всему Дейв – бармен – решил, что они собирались установить своеобразный рекорд по поцелуям. Но в это время к бару подошли Анна с Эспинозой, и его внимание переключилось на них.

– Как обычно, Дейв, – сказала Анна, стараясь не смотреть на представление, которое устраивал Уэбб с помощью Клаудии.

– А я… Наверное, мне стоит переключиться на что-нибудь очень большое и очень холодное. Типа ледяного дайкири.

Эспиноза внимательно наблюдал за Анной и замечал то, что укрывалось от других. Например, внутреннее напряжение, скрытое за безмятежным фасадом. Он задался целью очаровать ее, и это оказалось не слишком сложно. Она была исключительно привлекательной девочкой-женщиной, но дело не только в этом. Сал понимал, почему Гаррис, столь же пресыщенный, как и он сам, так увлечен ею. Что скрывается за этим внешним лоском? Уверенный в своей неотразимости, Эспиноза решил обязательно это выяснить. Ему нравились загадки. Нравилось подбирать к каждой женщине свой, особый ключ…

– Salud! – улыбаясь, он наклонился к ней и заметил, как упорно она старается не смотреть в сторону итальянки и… здесь Эспиноза заметил того, кого уже давно ждал… Уэбба Карнагана.

«Итак, игра начинается», – подумал он.

Эта мысль доставила удовольствие. Игрок по натуре, Эспиноза любил сталкивать людей друг с другом. «Лучше некоторое время придержать Анну-Марию. Дождаться наиболее подходящего момента», – напомнил он себе, не переставая флиртовать с Анной Мэллори. Да, она, несомненно, очень мила, но ей чего-то не хватает. Огня, что ли? Хотя, говорят, в тихом омуте…

– Выпьем еще или немного потанцуем?

– Мы вполне можем сделать и то, и другое. Сначала выпить, а потом потанцевать.

Мерзавец! Подонок! Анну душила ярость, хотя она и не смогла бы объяснить, что именно ее вызвало. Он так увлеченно нашептывает на ухо Клаудии, что даже не заметил ее! А ведь она стоит совсем рядом! Ей нестерпимо хотелось швырнуть в эту парочку свой бокал.

Но слова Эспинозы, который, казалось, прочитал ее мысли, заставили Анну вздрогнуть, несмотря на их шутливый тон:

– Я с тобой полностью согласен. Это уж слишком. Давай нарушим эту идиллию.

Протестовать было слишком поздно. Эспиноза, доказав, что тоже может играть, сделал неловкое движение, и его бокал разбился в нескольких сантиметрах от не слишком изящной лодыжки Клаудии.

Сал рассыпался в извинениях:

– Простите, ради Бога! Я не хотел…

Анна с удовольствием вступила в игру:

– Боюсь, что это моя вина! – сказала она сладким голосом. – Я совершенно случайно задела твой локоть. Уэбб! Какая приятная неожиданность! Ты давно приехал?

Клаудия пыталась испепелить Анну взглядом, но Уэбб лишь, слегка приподнял бровь:

– Ничего страшного. Всякое может случиться. Привет, радость моя. Я только что приехал. Можно мне остаться?

В его золотистых глазах, когда он смотрел на нее, появилось какое-то новое, незнакомое выражение. Жестокое, неуловимое и почти оценивающее.

Слава Богу, что с ней был Сал, который с присущей латиноамериканцам галантностью представился, успокоил Клаудию и тотчас же полностью обаял ее.

Впоследствии Анна не могла вспомнить, как получилось так, что они образовали своеобразный квартет. Дейв вновь наполнил их бокалы. Уэбб и Сал Эспиноза говорили о машинах и гонках, предоставив их с Клаудией друг другу.

Действие принятой таблетки уже закончилось, а выпитое за вечер вызвало головную боль. Какого черта Уэббу понадобилось приезжать раньше без предупреждения? И где Гаррис?

Губы Клаудии были красными и распухшими от поцелуев. Ее шпильки начали докучать Анне, и она совсем уж было собралась что-то ответить, как вдруг заметила, что оба мужчины прервали разговор и с интересом наблюдают за ними. «Женщины!» – было написано на их лицах.

Даже в полупьяном состоянии Клаудия дель Антонини не могла не заметить этого и моментально сменила тему. Еще минуту назад она с притворным сочувствием рассуждала о том, что люди с определенным типом кожи вообще не загорают – только краснеют и облезают, становясь совершенно безобразными. Теперь же она лишь изящно пожала плечиком.

– Иногда мужчины бывают такими утомительными, ты не находишь? Все эти бесконечные разговоры о машинах, моторах… кому это интересно? Что касается меня, то я бы с удовольствием немного потанцевала, перед тем как отправиться спать, – с этими словами она многозначительно взглянула на Уэбба и повернулась к Эспинозе. – Вы должны мне танец. Хотя бы в качестве компенсации за забрызганную юбку. Ты подождешь меня, сага? – Клаудия не смогла удержаться от того, чтобы не заявить на Уэбба права собственности. Тот с готовностью поддержал игру и еще раз поцеловал ее.

– Я обязательно подожду тебя, сага, – ответил он и добавил еще что-то по-итальянски. Клаудия улыбнулась, бросила на Анну торжествующий взгляд и увлекла за собой Сала Эспинозу с таким видом, как будто он был военным трофеем. Ну что ж, два – ноль в пользу Клаудии! Она была настолько уверена в себе, что даже рискнула оставить Уэбба наедине с Анной, которая, впрочем, совсем к этому не стремилась…

Его глаза смотрели поверх ее головы, и Анна ничего не могла в них прочесть. Он был для нее незнакомцем и в то же время не был им. Внутренним чутьем она безошибочно чувствовала это.

Рука начала сильно дрожать, и, залпом выпив мартини, Анна поставила бокал на стойку. Может быть, слишком резко.

Уэбб улыбнулся одними губами, но глаза его оставались холодными.

– Хочешь потанцевать, Энни?

– Нет! – может быть, ответ прозвучал слишком резко, но ей опротивели все эти игры.

В ответ Уэбб лишь слегка пожал плечами.

– Как хочешь!

Значит, вот она какая, Анна Мэллори. Маленькая дочурка Риардона. Больше ей не удастся его провести. Он лишь использует ее, если возникнет такое желание. Точно так же, как Риардон использует всех остальных. Пусть она станет орудием его мести. Да, это будет тяжело – слишком много воспоминаний связывает его с Анной. Но игра стоила свеч.

– Мне, наверное, нужно пообщаться и с остальными гостями. Чувствуй себя как дома, Уэбб.

Ее голос казался таким же ломким и холодным, как кубики льда в очередном коктейле, который смешал Дейв.

Уэбб физически чувствовал ее стремление поскорее убежать от него. И ему нестерпимо захотелось вывести ее из себя, сорвать с нее маску невозмутимости.

– Ты плохая хозяйка, Энни. Разве ты не должна позаботиться о каждом новом госте?

Услышав судорожный вздох, Уэбб испытал почти садистское удовлетворение.

– Почему бы тебе не проводить меня в мою комнату? Как в добрые старые времена?

Произнося эти намеренно жесткие слова, Уэбб наблюдал, как учащенно вздымается ее грудь под тонкой тканью блузки. Заметил он и легкий золотистый загар.

Анна была готова дать ему пощечину – прямо здесь, при всех. Но даже этого она не могла сделать, потому что он крепко держал ее кисть. На глаза наворачивались слезы ярости и унижения, но огромным усилием воли Анна сдерживала их.

– Какой же ты все-таки мерзавец! Надеюсь, ты не забыл портативный магнитофон, чтобы добавить очередную запись к вашей с Кэрол коллекции?

На этот раз ей удалось его достать, хотя выражение, появившееся на ее лице, и заставило его вздрогнуть. Но лишь процедил сквозь зубы:

– Это что еще за шутки?

Анна забыла о Дейве, о баре, о том, что комната была заполнена людьми. Теперь здесь остались только они с Уэббом. И она отчаянно боролась за собственное выживание.

– Ты прекрасно знаешь, что это за шутки! Или предполагалось, что ваше маленькое соревнование должно оставаться в тайне? Оно, правда, несколько напоминает охоту за скальпами. Кажется, мы и встретились-то впервые только из-за вашего пари… – Анна чувствовала, что не может больше говорить. Поэтому замолчала и лишь презрительно смотрела в ставшие внезапно непроницаемыми глаза.

– Не встретились, малышка. Трахнулись.

С тем же успехом он мог бы ударить ее.

– И мне по-прежнему очень интересно, о чем это ты только что говорила.

– Забудь об этом, Уэбб. Просто забудь, ладно? И перестань делать посмешище из нас обоих, отпусти мою руку. Я не Клаудия, и на меня не действует…, поцелуй Иуды! Поэтому играй в свои игры с Клаудией, с кем угодно, но меня оставь в покое…

– Надеюсь, я вам не очень помешал.

Выражение лица Карима явно противоречило его словам.

– Дело в том, что мой дядя хотел бы попрощаться с Анной. Он завтра уезжает.

Еще несколько часов назад Анна ни за что бы не поверила, что ей сможет доставить радость приход Карима. Лицо Уэбба спряталось за привычной актерской маской, но Анна ощущала его ярость так же хорошо, как если бы это была совершенно реальная, осязаемая вещь.

– Кажется, я узурпировал нашу очаровательную хозяйку? Ну что ж, передаю ее вам. Увидимся попозже, Энни, – в его словах одновременно прозвучали обещание и угроза.

Глава 27

Анна с трудом воспринимала окружающее: одна группа гостей сменялась другой, а ей хотелось только одного – подняться наверх и лечь спать. Она чувствовала себя в ловушке.

Уэбб с Клаудией исчезли вскоре после того, как она попрощалась с эмиром. Ив спас ее от Карима, но вскоре Салу Эспинозе пришлось спасать ее от Ива, который слишком много выпил. Анна чувствовала себя воздушным шариком, которым играли в волейбол. Даже ее голова стала легкой и прозрачной – особенно, когда они пустили по кругу трубку с гашишем.

– Ты редко куришь травку? Эта очень хорошая – чистая. Самая лучшая. Но в первый раз нужно быть осторожной. Не перестарайся. Дай я тебе покажу. – У Анны мелькнула смутная мысль о том, что Сал Эспиноза совсем не похож на типичного плейбоя. Что он очень мил, очень внимателен. И что Гаррис совсем забыл о ней, суетясь вокруг коробок с фильмом и вполголоса переговариваясь с Плейделом.

Они пришли в просмотровый зал, чтобы посмотреть первый отснятый материал. Из женщин были только Анна и Сара Веспер. Из мужчин – почти все, кроме эмира, который рано поднялся к себе, и Карима.

Плейдел дал знак, и свет погас. На экране возникло ее собственное огромное лицо. Анна наблюдала за ним со странным чувством отрешенности, как за чужим.

– Ты очень хороша, – прошептал Эспиноза, наклоняясь, чтобы взять с подноса два бокала с вином. – Надеюсь, когда придет мой черед, я сумею хоть что-нибудь сыграть.

– Мне, наверное, не стоит больше пить. Уже очень поздно. В это время я обычно сплю.

– Но сейчас начнется самое интересное. Смотри…

Подняв голову, Анна поняла, чего именно все ждали с таким нетерпением. Экран вновь ожил и наполнился цветом. Звука не было, но и без него все было понятно – тела говорили сами за себя. Занятия любовью. Всевозможные сочетания и комбинации.

Она даже не заметила, как подошел Гаррис и сел рядом с ней. Взяв ее руку в свою, он наклонился к Эспинозе:

– Это специально ради вас, Сал. И Анны. Вы же еще не видели моей личной коллекции.

Анна молчала. Она временно утратила способность двигаться и адекватно мыслить. Эспиноза затянулся инкрустированной серебром трубкой и слегка улыбнулся:

– Мне всегда было интересно, какая она – эта Madame la Comtesse. Теперь я это вижу!

Анна совершенно оцепенела, чувствуя, как краска стыда заливает ее лицо и распространяется по всему телу. С каждой секундой становилось все очевиднее, что это – не обычный порнографический фильм. На экране работали не актеры, а хорошо знакомые, узнаваемые люди.

У нее невольно перехватило дыхание, когда она узнала Венецию Трессидер. Это была одна из ее пресловутых оргий. Обнаженная Венеция занималась любовью с другой девушкой. Позднее к ним присоединились трое мужчин.

– Надеюсь, тебя это не очень шокирует? – послышался из темноты голос Гарриса. Его рука ласкала грудь Анны.

– Неужели ты раньше никогда такого не видела? Тогда мы должны казаться тебе извращенцами. Но ведь это действительно интересно. Ты не согласна?

Анна по-прежнему молчала. Она понимала, что нужно что-то ответить, но слова застревали в горле.

На экране снова была Венеция, но на этот раз с Уэббом. В загородном доме. Анна узнала крытый бассейн и зеркала. Господи, ну почему она должна сидеть здесь и смотреть это?! При свете камина тело Уэбба отливало темным золотом.

Глядя на них с Венецией, Анна испытывала не только душевные, но и физические мучения. Ей казалось, что она чувствует на себе тяжесть его тела, ощущает упругость кожи, слышит хриплый шепот в перерывах между поцелуями.

– Эта последняя штучка – работа Бардини, – доносился до нее голос Гарриса. – Я всегда безошибочно узнаю его почерк. Он настоящий ас в том, что касается использования наиболее подходящего объектива.

Интересно, это часть коллекции Кэрол? Может быть, они коллекционируют не только магнитофонные, но и видеозаписи?

– Они друг друга стоят, – протянул Эспиноза. – Кто эта женщина? Я бы хотел с ней познакомиться.

Пальцы Гарриса откинули тонкую ткань блузки и теперь ласкали ее сосок. А на экране возникла Клаудия. Ив хмыкнул и язвительно пробурчал:

– Неплохая кинопроба! Она всегда была хороша в постели, эта сучка!

– Твоя кожа нежнее любого шелка.

Анна старалась не думать ни о чем, кроме голоса Гарриса и его рук, которые раздевали ее. Зажженный свет неприятно резал глаза, и она закрыла их.

«Анна… Анна, чего тебе не хватает? Что есть такого, чего я не давал бы тебе?» – давние слова Крега настойчиво всплывали в памяти.

«Если ты не можешь почувствовать этого на самом деле – притворись», – это уже была Виолетта.

Одна мысль сменялась другой, как в калейдоскопе. Но все осталось по-прежнему. Гаррис был бессилен зажечь ее.

Эспиноза, Плейдел и Руфус Рэндалл остались в просмотровом зале после ухода всех остальных. Рэндалл с брезгливой гримасой включил вытяжку, и вскоре сладковато-терпкий запах гашиша окончательно выветрился. Правда, комната тут же заполнилась дымом от его собственной сигары.

За дверцей одного из стенных шкафов скрывалось замысловатое устройство, состоящее из мониторов, кнопок и ручек настройки. Это было любимое детище Дэнни Феррано и одна из причин очень высокой цены, которую он запросил за дом. Но Гаррис Фелпс не торговался. Он несколько раз был в гостях у Дэнни и понимал, что все затраченные средства полностью окупятся.

Вытянув длинные ноги, Эспиноза откинулся в кресле и лениво начал:

– Замечательная игрушка. Это даже лучше, чем я ожидал. Говорите, она подключена ко всем комнатам в доме? – не дожидаясь ответа, он продолжал: – Но, кроме изобретательности, Феррано наверняка потребовалась еще и куча денег. Ведь камеры в комнатах совсем незаметны.

Плейдел, продолжая возиться с пультом, лишь пожал плечами:

– Да, их очень тщательно замаскировали. Некоторые спрятаны за вентиляционными решетками, некоторые – в арматуре светильников, в вазах. Но главное, что они обеспечивают максимальный обзор, – он многозначительно подмигнул. – Особенно хорошо видна кровать. Правда, кое-где камер нет. Например, в домиках, где живут техники и массовка. Но нам они ни к чему. Кроме того, наш друг Фелпс предусмотрительно оборудовал некоторые комнаты, в частности наши с вами, специальными выключателями. Так что, если вам захочется уединения, то достаточно будет просто нажать нужную кнопку.

– Мне лично не нравится жить под постоянным наблюдением, – проворчал Рэндалл, затягиваясь сигарой. – Но некоторые, похоже, находят в этом определенное удовольствие. Таки Петракис, например, хочет иметь видеозапись своей прощальной ночи с Веспер.

– А она знает?

– Конечно, нет. Так же, как и Анна Мэллори. Лишь немногие из нас знают об этом, – Рэндалл кивнул в сторону мониторов. – И что касается меня, то я даже еще не научился с ними управляться. Поэтому я, собственно, и задержался так поздно. Обычно я рано ложусь.

– Смотрите! – сказал Плейдел. На одном из мониторов появилось изображение, и Эспиноза с интересом наклонился вперед. – А он, кажется, даром времени не теряет.

Уэбб Карнаган и Клаудия ссорились. Выразительно сморщив нос, Ив отрегулировал громкость. Клаудия восседала среди скомканных простыней и обрушивала на Уэбба поток итальянских ругательств. Он же продолжал невозмутимо одеваться. Было совершенно очевидно, что они только что занимались любовью, и теперь Уэбб собирался вернуться в свою комнату, от чего Клаудия явно не была в восторге.

– Все кнопки пронумерованы. Для каждой комнаты – своя кнопка. Этой ручкой можно отрегулировать резкость. Но обычно достаточно просто нажать кнопку… вот так!

Экран погас и снова вспыхнул.

На этот раз на нем появился сенатор Маркхем, который мирно спал, положив голову на плечо одного из актеров массовки, который должен был изображать мексиканского офицера.

Рэндалл довольно хрюкнул:

– Это уже интересно, – и добавил, взглянув на Эспинозу: – Мы, конечно, сохраняем видеозаписи. Фелпс даже оборудовал специальный бункер для их хранения. Будем оставлять все более-менее интересные пленки. Те, которые можно использовать впоследствии.

– То же самое касается и основных съемок. Будем оставлять все постельные сцены. Даже те, которые обязательно были бы вырезаны при монтаже.

Эспиноза улыбнулся:

– Кажется, теперь я начинаю гораздо лучше понимать происходящее. А как насчет Маркхема? Вы собираетесь ввести его в курс дела?

Рэндалл с Плейделом переглянулись. Они явно колебались. Наконец Рэндалл пожал своими борцовскими плечами, загасил сигару и, начав раскуривать следующую, задумчиво проговорил:

– Мы еще не решили окончательно. Это будет зависеть от многих факторов. Кроме того, Фелпс считает, что Кэрол Кокран тоже ничего не должна знать – она слишком болтлива.

Ив включил еще несколько комнат, но в них было темно.

– Ну что ж, – пожал он плечами, – сейчас уже очень поздно.

Внезапно его губы искривила недобрая улыбка:

– Попробуем напоследок еще одну. И пусть Гаррис не жалуется, что я дал ему слишком мало времени!

В комнате Анны горел рассеянный свет, и она спала, лежа на спине, прикрьв глаза рукой… одна. Ее тело блестело в полумраке.

– Прелестная картина, – задумчиво проговорил Эспиноза. – Вижу, что Гаррис уже воспользовался притиранием, которое я ему привез. Оно очень эффективно, особенно, если женщина никак не может достичь оргазма.

– В самом деле? – заинтересовался Плейдел. – А из чего оно состоит?

Рэндалл лишь презрительно хмыкнул.

– Там очень много компонентов. И в том числе йогимбин – экстракт одного довольно редкого африканского растения. В сочетании с кокаином дает потрясающий эффект. Но самое главное в том, что он способствует раскрепощению. Ох уж эти американки! Они состоят из одних лишь комплексов и предрассудков! – широко зевнув, Рэндалл потянулся. – Боюсь, для одного вечера у меня уже слишком много впечатлений.

Еще немного – и я засну прямо здесь.

Эспиноза посмотрел на свои часы.

– Потерпите еще несколько минут. Думаю, что мы сможем увидеть нечто действительно заслуживающее внимания.

О Боже! Уже начало пятого! Уэбб вполголоса выругался и с облегчением закрыл за собой дверь собственной комнаты. Приторный запах Клаудии преследовал его, и, не зажигая света, он направился прямиком в ванную, раздеваясь по дороге.

Его поселили в одном из гостевых домиков – по соседству с основным домом и в непосредственной близости от домика Клаудии. Как предусмотрительно со стороны Гарриса! Когда он уходил от нее, вслед ему продолжали нестись итальянские проклятия, и прохладный ветерок доставил приятное облегчение. Половые акты с Клаудией скорее напоминали военные баталии. C'est la guerre! Скорее под душ и – спать. И не думать ни о чем, по крайней мере, до завтра.

Приняв контрастный душ, Уэбб завернулся в одно из многочисленных огромных полотенец. Гаррис Фелпс ничего не делал наполовину. Все удобства – вплоть до тихой приятной музыки, льющейся из встроенных динамиков, которую он, наверное, включил автоматически.

Хотя включал ли он ее? Странно, но он этого совершенно не помнил. Выходя из ванной, Уэбб вспомнил название этого гитарного концерта. «Aranjuez». Музыка, которая его нынешнему настроению абсолютно не соответствовала. Внезапно он застыл на месте. Запах духов, еле слышное движение в темноте. Уэбб угадал се присутствие еще до того, как зажегся свет. Поджав ноги, она сидела в кресле рядом с кроватью и смотрела на него широко распахнутыми, доверчивыми глазами.

Рия. Призрак из прошлого. Сон или кошмар? Уэбб чувствовал, что не в состоянии пошевелиться. Но мягкий нерешительный голос вернул его к действительности.

– Уэбб? Извини, что пришлось поступить таким образом… но после стольких лет я… Мне хотелось встретиться с тобой наедине.

Теперь он окончательно пришел в себя и смог объективно взглянуть на нее со стороны. Волосы стали более светлыми, но глаза остались прежними, несмотря на косметику. Раньше она не красилась. Губы слегка дрожат. Господи, сколько он готовился к этой встрече, но так до конца и не сумел поверить в то, что она произойдет!

И вот Рия стояла перед ним в облегающем зеленовато-коричневом платье. «Ты должен казаться удивленным», – зажегся в мозгу сигнал тревоги.

– Уэбб… – теперь она заговорила громче и настойчивее. – Пожалуйста, выслушай меня. Если бы я могла найти подходящие слова для того, чтобы объяснить тебе, что произошло… и как это произошло…

Его голос был абсолютно ровным и невыразительным:

– Здравствуй, Рия. Но после стольких лет… Стоит ли утруждать себя объяснениями?

Он не пошевелился, не сделал никакого движения навстречу и заметил, как Рия нервно облизала губы. Ее следующие слова насторожили его и напомнили о том, что необходимо соблюдать осторожность:

– Я так боялась этой встречи, но теперь мне кажется, что ты знал…

– Извини, – продолжая наблюдать за ней, Уэбб поднял одно из полотенец и обернул его вокруг бедер. Затем он вежливо продолжал: – Знал что? Я не знаю, какой реакции ты ожидала от меня, но попробуй поставить себя на мое место. Твоя собственная жена, которую ты уже много лет считаешь мертвой, вдруг неожиданно появляется для того, чтобы что-то объяснить! Кажется, ты именно так выразилась? И выключи эту проклятую музыку, ладно? – Ларго. К нерешительному голосу одинокой гитары присоединились скрипки. Замечательный звуковой фон для сцены, которую она так тщательно планировала. Они любили слушать пластинку с этим концертом на дешевом проигрывателе, который могли тогда себе позволить. Музыка Рии. Ею она рассчитывала смягчить его.

– Уэбб, пожалуйста…

– Видишь ли, малышка, у меня несколько изменились музыкальные вкусы. Теперь я предпочитаю джаз. И вообще много изменилось со времени нашей совместной жизни. Ты в том числе. – Он подошел к кровати. Слава Богу, что Рия сидела по другую сторону.

– Ты тоже изменился, – изящные пальцы нервно теребили юбку.

– Совершенно точно подмечено, – Уэбб резким движением сдернул одеяло. – А теперь извини меня, пожалуйста. Боюсь, я пока не в состоянии говорить с тобой. Дай мне время прийти в себя от неожиданности.

– Как вы думаете, он говорит правду? Что-то он подозрительно спокоен. После такого потрясения…

– Вы забываете, что Уэбб – актер, и он умеет скрывать свои истинные чувства.

– Может быть. И тем не менее не забывайте: если он действительно знал, что она здесь, то узнать это он мог только в одном месте…

– Ничего, у нас вполне достаточно времени, – голос Эспинозы был спокойным и уверенным. – Мы сможем выяснить все, что нас интересует. Кроме того, не следует недооценивать Анну-Марию. Она настоящая профессионалка. Вы согласны?

В просмотровый зал вошел Гаррис Фелпс – свежий и умытый. Взглянув на экран, он задумчиво расправил усы.

– Думаю, что нам не стоит особо беспокоиться из-за Уэбба Карнагана. Наоборот, он даже может оказаться нам полезным. У него есть ценные связи.

Разделенные кроватью, Уэбб и Анна-Мария смотрели друг на друга. Они напоминали настороженных, готовых к бою противников.

– Пожалуйста, не прогоняй меня. Позволь мне остаться и… поговорить с тобой. По крайней мере, выслушай меня.

– Послушай, малышка. Я ужасно устал. И мне нужно время, чтобы прийти в себя. Серьезный разговор – это именно то, что противопоказано мне в данный момент.

– Но тебе и не нужно будет говорить. Я только прошу тебя позволить это мне.

– Черт побери! У тебя нет никаких таблеток? Они мне могут понадобиться.

– Я не совсем понимаю..

– Думаю, ты прекрасно все понимаешь. Или ты хочешь сказать, что не готовилась к нашей встрече?

– Ну вот, наконец-то!

– Ты не ревнуешь?

– Чего ради? Анна-Мария всегда была вольна делать, что ей заблагорассудится. Так же, как и я.

Конечно же, у нее были таблетки. Четыре капсулы амилнитрата, припрятанные в маленьком вязаном кошелечке. Щелкнув одной у нее под носом, Уэбб проглотил вторую и даже не дал ей времени испуганно вскрикнуть. Тонкий шифон платья затрещал, и они упали на кровать, сцепившись друг с другом.

Рэндалл устало протер глаза.

– О Боже! Кажется, это надолго. Когда будут снимать их сцену с Сарой Веспер?

– Послезавтра. – Плейдел был не в силах оторвать взгляд от экрана. – Это может оказаться довольно-таки интересным.

Гаррис задумчиво перебил их:

– Интересно, почему он не спросил, действителен ли их брак?

– Думаю, что у него просто не было времени задуматься над этим.

– Выключи этот чертов свет!

На экране разлилась темнота. Остался только звук.

Часть четвертая: Действующие лица

Глава 28

Прошло совсем немного времени, и съемки утратили для Анны ореол загадочности и романтики. Повсюду тянулись провода, горели прожектора, стрекотали камеры. Она начала разбираться в том, чем занимались сновавшие вокруг люди: режиссер, ассистенты режиссера, оператор, ассистенты оператора, у которых, в свою очередь, тоже были ассистенты, и прочие, и прочие. Слишком много людей на слишком маленьком пространстве.

Сегодня снимали первую сцену с Уэббом и Сарой Веспер. Анна пришла на съемочную площадку, чтобы смотреть и учиться. Пока устанавливали декорации, она старалась ни о чем не думать, не вспоминать. Особенно о том, как она впервые увидела Уэбба на сцене, как изменилась после этого вся ее жизнь.

Мег – одна из помрежей – обеспокоенно промчалась мимо с криком:

– Тони! Гардероб!..

– Зачем им гардероб? На них же почти ничего не надето, – раздался голос Джины Бенедикт, которая стояла рядом с Анной, прислонившись к стене.

Что с ней опять происходит? Ведь вчера она целый день не видела Уэбба и даже не думала о нем.

Мерзавец! Это слово снова и снова всплывало в ее мозгу, когда она видела, как Уэбб улыбался Саре Веспер, которая умудрялась выглядеть фантастически молодо. Они работали без дублеров и поэтому довольно долго ждали, пока вокруг них устанавливали декорации – на этот раз съемочная площадка была оборудована в одной из больших спален старой части дома. Но они явно не скучали. Рассказывая какую-то забавную историю, Сара активно помогала себе мимикой и жестами, а улыбающийся Уэбб больше смотрел, чем слушал. Он был само обаяние. Но как только началась работа, они оба изменились до неузнаваемости. Лица и чувства теперь принадлежали уже не им самим, а их героям.

– А теперь вы оба мокрые. Насквозь, – командовал Ив. – Я хочу видеть, как вода течет по вашим лицам.

Помреж со шлангом тотчас же осуществил желание режиссера. Все засмеялись, Сара сморщила свой точеный носик, а Уэбб пробурчал:

– Господи! Да она же ледяная!

– Вы оба промокли насквозь, и вам очень холодно! Очень! – Ив подчеркивал каждое слово, напоминая им задачу.

– Холоднее просто некуда. Я уже вся дрожу.

В облегающей блузке и юбке для верховой езды Сара выглядела стройной и гибкой. Несмотря на растрепанные волосы, ее тонкое лицо было очень эффектно.

На экране эта сцена займет три-четыре минуты – здесь же на нее ушло почти два часа кропотливой работы, прежде чем Ив остался доволен. Хотя дублей сняли не очень много.

Это была одна из сцен насилия и любви, которыми изобиловал сценарий. Анна старалась не думать о тех, в которых предстояло участвовать ей.

Уэбб и Сара казались полностью поглощенными друг другом. Было ли это только игрой? Хотя почему это ее волнует? И все же судорога, внезапно пробежавшая по лицу Сары, казалась слишком реальной. Так же, как и напрягшиеся мышцы шеи.

У Сары было красивое тело – изящное и упругое. И она с удовольствием демонстрировала его. Но вид такого знакомого обнаженного тела Уэбба был слишком мучительным. Сейчас он занимался любовью перед камерами. Может быть, это его возбуждает? Анна невольно вспомнила о любовных сценах в «Дурной крови». Кэрол и Уэбб. Игра света и тени на блестящих от пота телах, которые сплетались друг с другом под неистовое крещендо…

Вполне возможно, что сейчас они лишь имитировали, но звуки, доносившиеся до окружающих, были уж слишком реальными. Вплоть до скрипа кроватных пружин.

Джина Бенедикт схватила Анну за руку и, когда Ив крикнул «снято!», едва смогла выдохнуть:

– О Боже!

Она явно была потрясена.

– Да, великолепная игра, правда? – Анна от всей души надеялась, что ее голос звучит спокойно.

Джина до крови закусила нижнюю губу, ее глаза сияли. Встряхнув гривой черных волос, она задумчиво проговорила:

– Я не совсем уверена, что это была только игра.

Сара, как и большинство женщин с небольшой грудью, любит, когда ей целуют соски. Ты заметила, как она…

Внезапно, как будто пытаясь стряхнуть наваждение, Джина резким движением засунула руки в карманы джинсов.

– Он тоже прекрасно знает, что делает. Уэбб Карнаган. Он относится к тем редким мужчинам, которые инстинктивно чувствуют, что может завести ту или иную женщину. Обычно это самые опасные из них, – ее глаза сузились. – Мы с ним пока не знакомы. По крайней мере, официально. Честно говоря, раньше я и не особенно к этому стремилась. Но теперь…

– Думаю, тебе представится такая возможность. По-моему, Уэбб просто не в силах никому отказать, – вкрадчиво сказала Анна и тут же пожалела об этом. «Я веду себя, как идиотка», – подумала она. Ей захотелось поскорее уйти отсюда, выбраться на свежий воздух. Куда угодно, лишь бы подальше от этой душной, переполненной людьми комнаты. Очистить легкие и душу!.. Стараясь не спотыкаться о провода, она начала пробираться к выходу.

Джина Бенедикт осталась.

– Я хочу поговорить с Сарой, когда она освободится. Мы все равно собирались после съемок позаниматься хатха-йогой,? – ее голос звучал подозрительно небрежно.

Подойдя к двери, Анна не смогла удержаться и оглянулась.

Они стояли втроем. Уэбб, обвязав одно полотенце вокруг бедер, другим вытирал лицо и волосы. Улыбающаяся Сара, в длинном свободном махровом халате, разговаривала с Джиной, которая повернулась к Уэббу и что-то сказала. Он засмеялся в ответ и свободной рукой обнял ее за плечи. Интересно, что она почувствовала в этот момент?

– А он не теряет времени даром. Хотя вряд ли у него что-то получится с Джиной, разве что он застанет ее в подходящем настроении. После концерта она способна переспать с кем угодно, хотя обычно отдает явное предпочтение женщинам. Может быть, причина твоей холодности в том же самом? Тебе она нравится? По-моему, вы очень быстро нашли общий язык.

Анна заставила себя посмотреть в злобные черные глаза Карима. Она не могла выйти из комнаты – он загородил ей проход.

– Да, мне она нравится. Но совсем не в том смысле, который ты в это вкладываешь, – взгляд Анны был тяжелым и холодным. – Может быть, ты позволишь мне пройти? У меня назначена встреча с доктором Брайтманом.

– Ах да! С нашим добрым доктором, который помогает женщинам расслабиться. Может быть, он заодно учит вас, как становиться настоящими женщинами? Мне так тебя недоставало эти дни. Но что поделаешь? Не мог же я бросить моего почтенного дядюшку. Зато теперь я совершенно свободен и могу сопровождать тебя куда угодно.

Чтобы избежать публичной сцены, Анна позволила взять себя под руку и вывести из комнаты. Карим продолжал:

– Как тебе понравился этот прелестный сексуальный эпизод, который мы только что наблюдали? А сможешь ли ты, моя маленькая светловолосая cherie, делать это так же хорошо, как Сара, когда придет время? Думаю, ты читала сценарий и знаешь, что у тебя в подобных сценах недостатка не будет. Может, порепетируем?

Анна остановилась и попыталась освободиться от мертвой хватки Карима:

– Послушай, Карим! Если ты действительно не можешь найти никакой другой темы для разговора, то…

Губы Карима насмешливо скривились под черными усиками:

– Неужели ты боишься даже разговоров о сексе? Зачем же пугаться собственных желаний? Я, например, очень чувственный человек, и не стыжусь этого. Я хочу тебя, и мы оба знаем, что в конце концов я своего добьюсь. Так зачем ты играешь со мной в эти детские игры? Неужели я такой страшный?

– Карим! Прекрати немедленно!

В глазах Карима появился нехороший блеск, и он выпустил руку Анны. Но лишь для того, чтобы рывком прижать ее бедра к своим. Ощущения от грубых прикосновений его рук и тяжелой пульсации в паху были омерзительными.

– Когда же, наконец, ты перестанешь бороться со мной и с самой собой?

Он начал ожесточенно целовать Анну, не обращая никакого внимания на ее судорожные попытки вырваться. Наоборот, казалось, что это еще больше распаляет его.

Ей хотелось плакать от ярости и унижения. Со стороны могло показаться, что она страстно отвечает на его поцелуи!

– Прошу прощения, – раздался рядом с ними ледяной голос Уэбба Карнагана. Им с Плейделом пришлось буквально протискиваться мимо – коридор был очень узким. Анна встретилась с ним взглядом, и ей захотелось умереть. Золотистые глаза отливали холодным металлическим блеском и смотрели прямо сквозь нее. Отрывистым кивком Уэбб поприветствовал Карима, и тот, фальшиво рассмеявшись, наконец отпустил ее. Плейдел игриво покачал головой:

– Наверное, этот эпизод получился более впечатляющим, чем я предполагал. Судя по вдохновляющему примеру. Но вам, голубки, лучше поискать более укромный уголок. Здесь скоро будут проносить аппаратуру.

Он ускорил шаг, чтобы догнать Уэбба, который прошел мимо не оборачиваясь. Но он злился. Анна безошибочно почувствовала это в ту долю секунды, когда они смотрели друг на друга. Она могла понять презрение, но гнев?

Карим удовлетворенно рассмеялся, не скрывая злорадства:

– Неужели я смутил тебя? Ну ничего, тебе идет краснеть. И нам, кажется, удалось немного разозлить твоего бывшего любовника. Как ты думаешь, он ревнует?

Эта вспышка ярости была неожиданностью прежде всего для самого Уэбба. Но когда он увидел ее!.. Точнее их: Анну и Карима. Сука! Как она терлась об него, забыв все на свете! Интересно, что по этому поводу думает Гаррис? Неужели та Энни, которая была ему дорога, так же как и Рия, – лишь плод его собственного воображения?

– Мы полностью зависим от погоды, – рассуждал Плейдел. – Она здесь очень непостоянная, а у нас масса сцен, которые нужно снимать на натуре. Боюсь, что всем придется поднапрячься и научиться запоминать слова. Если будет хороший день – снимаем на улице. Если нет – тут он пожал плечами – у нас достаточно сцен в помещении. Не хотелось бы выглядеть слишком требовательным, но…

– Все понятно, Ив. Можешь не оправдываться, – Уэбб старался говорить как можно ровнее и спокойнее. В окно виднелись верхушки деревьев, раскачиваемые резким свежим ветром, который дул с моря. Где-то хлопнула дверь, и он снова увидел Анну и Карима.

Взявшись за руки, они бежали навстречу ветру. Ищут более укромный уголок для занятий любовью? Хотя какого черта это должно его волновать? У него достаточно своих проблем. И Рия была одной из них.

Гаррис Фелпс сидел наверху в просмотровом зале у одного из мониторов, когда к нему присоединился Плейдел.

Ив выглядел очень довольным собой.

– Все идет чудесно! Просто чудесно! Вечером увидишь экстры. И я уже всем объяснил, что работа будет очень напряженной.

– Хорошо.

Фелпс выглядел очень расстроенным. Наверное, заметил, как Карим неотступно преследует его маленькую протеже. Ив с сожалением подумал о том, что даже такой умный и дальновидный человек, как Гаррис Фелпс, не застрахован от слабостей.

А может быть, ему только так кажется? Ведь именно Гаррис устроил так, что девчонка согласилась участвовать в съемках. А она была одной из козырных карт.

Внезапно он услышал смех Гарриса:

– Ты только посмотри на это. Как ты думаешь, может быть, стоит сделать копию лично для Петракиса?

Сара Веспер и Джина сидели на кровати в комнате у Джины. Они улыбались друг другу. Сара протянула руку и коснулась спутанных, непокорных волос Джины.

– Ты прекрасно справишься с любой ролью. У тебя такой удивительный, такой чистый голос… И когда ты поешь, то забываешь обо всем на свете, разве не так? То же самое нужно и в актерской профессии. Забыть о себе и сосредоточиться лишь на том человеке, которого ты в данный момент играешь.

– Неужели ты каждый раз так поступаешь? Ведь это безумно трудно.

Движения Джины, когда она расстегивала блузку Сары, были резкими, почти мужскими. Сара снова улыбнулась, и Джина, наклонившись, начала целовать маленькие полушария с большими, упругими сосками. Сара закусила губу, и ее стройное тело выгнулось дугой.

– Он был так же нежен? – спросила Джина через некоторое время. – Тебе с ним было хорошо?

– Да, – прошептала Сара. – Ты ведь именно это хотела выяснить?

Внезапно Джина громко рассмеялась:

– И это тоже. Но меня все-таки больше интересуешь именно ты. У тебя красивое тело. Мне нравятся красивые тела.

– Мне тоже. А впрочем, мне нравится все, что может доставить удовольствие.

– В этом мы похожи, – на этот раз голос Джины звучал глухо и хрипловато. Сара засунула руку под ее свободный свитер, и обе женщины, обнявшись, опустились на кровать.

– Значит, вот как обстоят дела.

Гаррис лишь рассеянно пожал плечами:

– Это секрет Полишинеля. Сара всегда была бисексуальной. И Таки об этом прекрасно знает. Насчет Джины я не уверен. Может быть, она тоже бисексуальна, а может, и нет.

– У нас здесь подобралась довольно любопытная компания. Интересно, как они начнут себя вести по прошествии нескольких недель?

Гаррис промолчал. Сделав вид, что полностью поглощен монитором, он подключился к еще нескольким выбранным наугад комнатам. И лишь когда за Ивом закрылась дверь, он решился нажать интересовавшую его кнопку. На экране возник домик Гарольда Брайтмана. И Анна.

Он пообещал научить ее расслабляться. Так, как это делает Сара Веспер, у которой все получается легко и просто.

Еще сегодня утром она думала под каким-то предлогом отменить их встречу. Но теперь, после Карима, после Уэбба, ненавязчивое и спокойное общество Гарольда Брайтмана было именно тем, чего ей не хватало.

– Я заказал сандвичи. Не знаю, как ты, а я просто умираю от голода.

Сандвичи, холодное вино, непринужденная болтовня Гарольда – все это привело к тому, что Анна смогла наконец успокоиться и немного расслабиться.

– Как проходили сегодняшние съемки? Ты ходила смотреть? Мне сказали, что будут снимать какой-то «закрытый эпизод», а потому я решил остаться у себя и сделать кое-какие записи. Тебе понравилось?

– Даже не знаю, что сказать! – ее смех звучал немного нервно. – Сара и Уэбб были совершенно потрясающи, и это лишь усугубило мой собственный комплекс неполноценности! Я же всего-навсего модель, а не актриса!

– Но ты можешь стать актрисой. Стоит только захотеть. И ты должна верить в это.

Он чем-то напоминал доктора Холдейна. Тот тоже никогда не торопил, не понукал ее. Был чуток и отзывчив.

– Я думаю, мы сумеем найти выход из положения.

– Хочется надеяться, – ответила Анна и добавила с неожиданной откровенностью: – А может быть, все дело в том, что я постоянно стремлюсь уйти от действительности? Когда у меня возникают какие-то трудности или неприятности, я просто убегаю от них.

– Так поступает большинство из нас! Бегство всегда было самым легким выходом. Но рано или поздно наступает момент, когда бежать больше некуда, и приходится волей-неволей столкнуться лицом к лицу с тем, от чего всю жизнь убегал. А от чего бежишь ты, Анна?

Она вздохнула.

– Я не знаю. Может быть, от всего? Например, от любых воспоминаний. Возьмем этот дом, океан – они преследуют меня в снах. Но ведь это совершенно естественно – я здесь провела значительную часть детства. Доктор, я никак не могу избавиться от ощущения того, что злоупотребляю вашим вниманием!

– Но я здесь именно для этого и нахожусь. Должен же я приносить какую-то пользу? – шутливо сказал Брайтман и добавил с утрированным британским акцентом: – Я же официальный врач съемочной группы!

Последняя фраза, и особенно то, как она была сказана, наконец развеселила Анну.

– Ну что ж, господин официальный врач съемочной группы, в моем лице вы обрели очень благодарного пациента. Мне необходимо научиться играть – не говоря уже обо всем остальном.

Когда Брайтман задавал следующий вопрос, его голос звучал особенно мягко:

– Ты не против, если мы попробуем гипноз?

Поглаживая усы, Гаррис Фелпс внимательно наблюдал, как Гарольд Брайтман вводил Анну в состояние гипноза. Он был слишком хорошо воспитан для того, чтобы грызть ногти, но и без этого его нервозность была совершенно очевидна. Предусмотрительно заперев дверь, он продолжал внимательно смотреть на экран. Интересно, сможет ли он действительно вернуть ее в прошлое? И как далеко?

Голос помогал, направлял, уводил ее все дальше и дальше. Анна постепенно погружалась в глубины сна. Она снова убегала. От океана, от огромной приливной волны, которая стеной поднималась за спиной и закрывала небо. Босые ноги тонули во влажном песке, и каждый шаг давался с большим трудом. Бежать! Быстрее бежать! Ты должна сказать им… Ты обязательно должна…

– Сказать им что, Анна?

Казалось, что Анна спала, но вдруг ее голова беспокойно заметалась по высокому подголовнику кресла.

По бледным щекам потекли слезы, и сквозь всхлипы послышалось:

– О ней… Она там… Плавает…

Она делала что-то, чего нельзя было делать… Что-то запретное. Ее же предупреждали, чтобы она не спускалась в пещеры, что их может залить приливом. Но ведь это несправедливо, что в такой чудесный день ей нельзя спуститься на пляж! Она боялась скал, но в пещерах было так уютно, так прохладно. И мама совсем рядом – на другом конце пляжа. Конечно, она ее немного поругает, но потом, наверняка, позволит остаться.

Теперь она не бежала, а спокойно шла, представляя себя принцессой-индианкой. Жаль только, что волосы у нее не черные, а совсем светлые, как у мамы. Но какое это имело значение в мире ее фантазий? Она может все – стоит только захотеть. Голос повторял ей это снова и снова. Она должна во всем слушаться Голоса. Нужно только забыть о том, что ее ноги затягивает все глубже и глубже. Ей не хотелось идти дальше. Потому что теперь она слышала и другие голоса. Злые и громкие, они врывались в спокойный шум волн.

Эти голоса стали началом всего плохого и страшного в ее жизни. Черная приливная волна закрыла солнце. Нет! Она не хочет об этом вспоминать… Не может об этом вспоминать!

– Нет, нет, нет! Я не могу… Пожалуйста, не заставляйте меня! – теперь ее голос сорвался на крик, и она чуть не вышла из состояния транса.

Пульс бешено колотился, и Брайтман начал тихо говорить слова утешения и поддержки, до тех пор пока дыхание Анны вновь не стало ровным и спокойным.

– Все в порядке, Анна. Все в порядке. Можешь возвращаться. Но в следующий раз ты обязательно вспомнишь все до конца. Ты не будешь больше бояться. Все станет гораздо легче.

Легче… С каждым разом ей будет все легче и легче. Брайтман сосредоточенно нахмурился. Конечно, можно было бы дать ей пентотал натрия для стимуляции памяти, но на данной стадии это слишком рискованно. Она только-только начала доверять ему, и упоминание о наркотике могло отпугнуть ее. Какими бы ни были эти заблокированные воспоминания, она была еще не готова к их восприятию. И пытаться понукать ее – слишком опасно.

Конечно, найти тело собственной матери – достаточно сильная травма для семилетнего ребенка. Но только ли в этом дело? Не скрывала ли ее память еще чего-то? Чего-то такого, что мозг отказывается воспринимать? Брайтману хотелось открыть эту тайную дверцу ее подсознания. И он обязательно сделает это – нужно только набраться терпения.

А тем временем, окончательно завоевывая ее доверие, он поможет ей разобраться с нынешними проблемами. Не Ив Плейдел и не Гаррис Фелпс, а он – Гарольд Брайтман – сделает из нее актрису… Конечно, глупо так тешить собственное тщеславие, но ведь на его счету феноменальные успехи, которых он добивался со спортсменами: участниками Олимпийских игр, теннисистами и даже чемпионами по гольфу.

Он проверил работу магнитофона – все было в порядке. Хотя сам Брайтман предпочитал делать письменные записи во время сеансов с пациентами. Ему не нравилось слово «пациент». Люди, с которыми он имел дело, не были больными. Просто в их сознании возникли какие-то блоки, которые мешали им нормально жить. И он помогал от них избавиться, обрести целостность.

Анна Мэллори обратилась к нему, потому что хотела преуспеть как актриса. И он обязательно ей поможет. Это будет несложно. Главное для нее – поверить в свое сходство с Глорией, и она будет входить в роль так же легко, как это делают дети во время игры.

Глава 29

Было невыносимо душно. Солнце раскалило просторный внутренний дворик, а огромные софиты делали жар еще более нестерпимым. Анна вся взмокла от пота, который уже насквозь пропитал тесный корсаж и многочисленные нижние юбки, которые Ив, с его страстью к исторической достоверности, заставил ее надеть. И тем не менее она дрожала.

Было бесполезно повторять себе, что это всего лишь нервы; она не могла сдержать неистового биения сердца и избавиться от тяжелого комка, который стоял в горле и мешал дышать. Строчки сценария плясали перед глазами и казались совершенно бессвязными. Слава богу, что в этой сцене у нее мало слов! И они не так уж и важны. Анна попробовала сосредоточиться на том, что незадолго до этого говорил ей Ив. Он был, как всегда, добр и терпелив.

– Главное, чего я хочу добиться от тебя в этой сцене, – это эмоциональный отклик. Слова, если ты их запомнила, придут позднее сами собой. Кроме того, у нас есть таблички с титрами, если понадобится. Что же касается всего остального, то представь себе, что ты по-прежнему модель и выполняешь указания фотографа: «ты счастлива», «ты задумчива» и тому подобное. Я буду фотографом, а ты будешь выполнять мои указания, – он улыбнулся и слегка потрепал ее по щеке. – Не волнуйся, petite. От тебя требуются всего лишь естественные реакции на происходящее. Избалованный ребенок из богатой семьи впервые сталкивается лицом к лицу с мерзостью, болью, разочарованием и страхом. Представь себя на ее месте и позволяй всем эмоциям отражаться на лице. Все остальные тебе помогут.

Но беда в том, что Анна совершенно не могла сосредоточиться на добрых напутственных словах Ива. Она ни на секунду не забывала о том, что Уэбб находится рядом, в этой же самой комнате. Что он, развалившись, сидит в кресле, вытянув ноги в тяжелых ботинках, и наблюдает за ними со скучающим и циничным видом.

Почему он так явно выражает свое пренебрежение к ней? Ведь ей хочется работать с ним не больше, чем ему с ней. Но что делать? По крайней мере, она отступать не собирается. Чего ради?

И все же Анна не могла справиться с раздражением. Уэбб умышленно игнорировал ее. Он улыбался Саре, шептал ей что-то на ухо. Она улыбалась в ответ и гладила его руку. Анна не могла не замечать, как улыбка совершенно преображает его лицо, прогоняя угрюмость и прорезая лучистые морщинки в углах глаз и губ. И она не могла избавиться от мысли, что когда-то эта улыбка была предназначена ей.

Они собирались в жаркой маленькой комнатке для короткого прогона предстоящей сцены. Это было тяжелым испытанием для Анны, которая в присутствии двух профессионалов особенно остро ощущала свою неумелость.

И вот теперь, совершенно взмокшая и измученная, она пыталась сосредоточиться на последних наставлениях Ива. Быстро проанализировав их короткую сцену с Сарой, он переключился на Уэбба и на то, что он должен делать, когда камеры возьмут крупный план.

Анна не отрываясь смотрела на Уэбба. Не хотела, но смотрела. Это было сильнее ее. Он не брился со времени своего приезда, и щетина уже начала превращаться в подобие бороды. За последние дни Анна почти не видела его, но заметила, что он бросил Клаудию ради любовницы Сала Эспинозы Анны-Марии. Правда, это, казалось, не обеспокоило Эспинозу, который был ей очень симпатичен. Анна-Мария – та самая обладательница высокомерного голоса. Их пока не познакомили, но Анна не думала, что они понравятся друг другу.

Уэбб выглядел в полном соответствии с ролью: кожаный жилет, патронташ, пистолет и нож, заткнутый за пояс. Начали репетировать диалоги, но Анна никак не могла справиться особой. Голос звучал вымучённо, неестественно. А выражение лица Уэбба повергало ее в совершенное оцепенение. Правда, Ив и Сара делали все возможное, чтобы ободрить ее.

– На съемочной площадке все будет гораздо легче. Конечно, трудно почувствовать то, о чем говоришь, сидя друг против друга в такой маленькой комнатке, да еще и зная, что это всего лишь репетиция? Перед камерами все будет по-другому. Я уверена, что ты справишься ничуть не хуже, чем в то первое утро.

– А я уверен, что даже лучше! – Плейдел весело подмигнул ей. – В конце концов, нельзя научиться плавать, не заходя в воду!

Но Анна замечала только холодный сардонический взгляд Уэбба. Почему он на нее так смотрит? Не думать… Не думать о нем до тех пор, пока не начнутся съемки! Но и тогда она должна помнить, что это только игра.

Но когда она оказалась на палящем солнце, ощущая натянутость каждого нерва, сосредоточиться стало еще труднее. Пальцы судорожно стискивали сценарий. Вокруг царила обычная неразбериха: проверка камер и подготовка их к съемке, споры Ива с оператором-постановщиком по поводу того, какие именно фильтры лучше использовать в данной сцене…

Анна чувствовала себя марионеткой, безжизненным манекеном в витрине.

– Стань здесь… Теперь попробуй пройтись вперед…

Выставьте свет на ее лицо!

Господи, ну почему они никак не начнут эти проклятые съемки? Скорее бы это все заканчивалось. В прошлый раз все было совсем не так.

Кто-то протянул ей какой-то коктейль – очень холодный и очень крепкий. Ни секунды не колеблясь, Анна залпом вьшила его и заметила, что Сара сделала то же самое. Наконец-то она смогла хоть немного расслабиться. Уэбба не было видно, а Сара шепотом подбадривала ее:

– Так бывает почти всегда. Ты скоро к этому привыкнешь, – и добавила, изящно сморщив носик: – Господи, какая ужасная жара! Никак не ожидала такого!

Но вот наконец-то ожидание закончилось, начали снимать первый дубль. И сразу же страхи показались Анне нелепыми и смешными. Сидя в карете рядом с Сарой, она чувствовала себя Глорией…

Сначала снимали общий план. Запыленный экипаж, сопровождаемый вооруженными солдатами. Ожидание у массивных деревянных ворот. Потом крупный план…

Только после шестого дубля Ив остался доволен. Сара Веспер метнула на Анну быстрый взгляд:

– Уже не нервничаешь? Ты держалась молодцом!

Неожиданно для себя самой Анна рассмеялась:

– Спасибо! А знаешь, ты оказалась совершенно права. Теперь, когда мы начали, я уже совсем не волнуюсь!

Сара понимающе улыбнулась:

– То, что с тобой происходит, – совершенно естественно. До того как я научилась расслабляться, подготовка к каждой сцене стоила мне ужасной нервотрепки.

По-прежнему сидя в карете, они ждали, пока Ив подготовит к съемкам внутренний дворик. Карим, красивый и щеголеватый в форме мексиканского офицера, ловко сидел верхом и, склонившись к окну кареты, флиртовал с обеими женщинами. Анна подумала о том, что при желании он может быть очень мил. Жаль только, что обычно у него возникают совсем другие желания!

Ей было все еще очень жарко. Струйки пота стекали по груди, по ногам, одежда прилипала к телу. Но теперь жар шел еще и изнутри, горячими волнами приливал к лицу.

– Жара идет к твоей холодной красоте. Тебе нужно почаще бывать на солнце. Может быть, оно растопит ледяную оболочку твоего сердца?

Карим погладил ее руку. Но, к его великому изумлению, она не отшатнулась, как обычно, а смело улыбнулась ему:

– Но если бы все женщины были одинаково горячи, то жить стало бы скучно. Легкие победы неинтересны.

Карим не мог знать, что в тот момент он разговаривал не с Анной, а с Глорией – ее героиней, решительной, волевой женщиной. С женщиной, которая всегда оказывается победительницей, которая любит флиртовать и искушена в тех играх, в которые так хорошо играет Карим.

В его глазах на секунду промелькнуло озадаченное выражение, но он тут же переключился на другую тему и замолчал лишь тогда, когда голос Ива объявил о готовности к съемкам.

Экипаж слегка проехал вперед и остановился. Яркое солнце и еще более яркий свет софитов ослепляли. На этом сверкающем фоне все люди и предметы казались лишь темными выгравированными силуэтами.

Осторожно придерживая длинную юбку, Анна выбралась из кареты. Она весело улыбнулась красивому молодому офицеру, который подал ей руку, и даже на мгновение, как бы случайно, прижалась к нему. А почему бы и нет? Ведь это был человек, за которого отец собирался выдать ее замуж. Кроме того, он очень красив, и у него прекрасные манеры. Он хотел ее. Может быть, она тоже хотела его, а может, и нет. Она еще не решила. И у нее было странное чувство ожидания чего-то… Или кого-то?

Камеры продолжали работать – пока Ив Плейдел не крикнул: «Снято!» Том, ассистент режиссера, вопросительно взглянул на него, но Ив лишь сосредоточенно грыз ногти, что свидетельствовало о крайнем возбуждении.

«Как она сегодня хороша! – подумал Том. – А этот экспромт при выходе из кареты? Просто блестяще!»

Иногда такое случалось: все идеально получалось с первого дубля, и казалось, что так будет и дальше.

Ни одного лишнего движения. Плейдел вновь руководил съемкой, хотя в этом даже не было особой необходимости. Все элементы идеально состыковывались, все мизансцены были безупречны.

Раздалось стаккато выстрелов. Действие на секунду замерло и тотчас же возобновилось. Из бутафорского здания, над которым на славу потрудились рабочие, стали появляться темные фигуры. Сара Веспер – София – вскрикнула и забилась в угол кареты.

Под раскаленным небом вымысел ожил и превратился в реальность.

Анна, все еще будучи Глорией, оказалась не готовой к шоку, который она испытала, узнав стоящего перед ней человека и услышав знакомый издевательский смех. Темная волна ярости захлестнула ее.

– Ты! – с ненавистью выдохнула она. – Ты!

Она вцепилась в его лицо, как дикая кошка. Царапины тут же начали кровоточить, но это еще сильнее разъярило ее. Ей хотелось растерзать его! Его, который лгал ей, который предал и унизил ее. В эту минуту она готова была его убить!

Анна услышала, как под руками Уэбба затрещала ткань корсажа, но ей было наплевать. По крайней мере, тогда. Ей хотелось исполосовать его ногтями, изуродовать. Чтобы он никогда не смог больше никого обманывать. Она забыла о сценарии, о камерах, о том, что за ними наблюдали десятки людей. Для нее существовал только он и ее собственные оскорбленные чувства. В золотистых кошачьих глазах зажглась ответная ярость, и Уэбб зло ударил ее – сильно и беспощадно. Упав на землю, Анна почувствовала, что одна щека полностью онемела от удара.

– Стерва чертова! – Уэбб тяжело дышал. Яростное нападение Анны застало его врасплох и пробудило ответную злобу. Но теперь он немного пришел в себя и посмотрел на нее. Выбившиеся пряди волос спадали на шею и обрамляли влажное от пота лицо. Разорванный корсаж обнажил посмуглевшую от загара грудь. Она пыталась подняться, чтобы снова наброситься на него, но совсем запуталась в длинной юбке.

Массовка подступила ближе и окружила их плотным кольцом. Оттуда доносились насмешливые выкрики и аплодисменты. Это немного отрезвило Анну. Присев на корточки, она безуспешно пыталась прикрыться обрывками корсажа. Кольцо ухмыляющихся мужчин становилось все теснее. Казалось, что воздух насыщен животным запахом похоти. В любую секунду один из них может коснуться ее, и это послужит сигналом для всех остальных…

Руфус Рэндалл и Гаррис Фелпс наблюдали за съемками. Рэндалл стоял, засунув руки в карманы и жуя неизменную сигару. На лице у Фелпса застыла напряженная улыбка; на лбу выступили крупные капли пота, но он даже не пытался вытереть их.

Все были полностью поглощены происходящим. Ив позаботился о том, чтобы ни одна деталь не ускользнула от камер – они снимали все ракурсы. Получалось дороговато, но если они достигнут желаемой цели, то это оправдает любые средства. Анна была просто великолепна, и это удивило его. Он уже приготовился к бесчисленным дублям, но пока… Лишь бы Карнаган не подвел. Он что-то сам на себя не похож.

Один из участников массовки наконец решился – очевидно, у него было самое богатое воображение. Наклонившись, он дотронулся до обнаженной груди. Огрубевшие пальцы казались почти черными на фойе нежной кожи Анны. Но почти тотчас же Уэбб отбросил его в сторону и рывком поставил Анну на ноги.

– Ты на это сама напросилась, Глори! Она судорожно вырывалась:

– Грубиян! Мерзавец! Пусти меня…

– И не подумаю. Ты мне еще сможешь пригодиться, и не только как заложница. Нужно будет лишь немного приручить тебя.

– Это тебе никогда не удастся! Я тебя ненавижу. Презираю. Я никогда не буду твоей. Лучше умереть!

– Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я передал тебя им? – Анну сводила с ума эта самоуверенная, издевательская ухмылка. – Не нужно упрямиться, малышка. Увидишь, тебе еще очень понравится.

– Нет! Никогда! Будь ты проклят!

– Ты же сама прекрасно понимаешь, что в конце концов мы будем вместе. Так зачем это глупое сопротивление?

Анна действительно понимала, что сопротивляться бесполезно. Как только его губы коснутся ее, она снова превратится в полное ничтожество, лишится остатков гордости. Этого нельзя допустить!

И вновь все вокруг перестало существовать. Остались только они вдвоем и борьба между ними. Солнце немилосердно пекло голову, и, может, от этого в Анне проснулись дикие, первобытные инстинкты. У него за пояс был заткнут нож. Почти не раздумывая, она выхватила его и нанесла удар. Костяная рукоятка была тяжелой и непривычной на ощупь…

– Стоп! – голос Плейдела перекрыл многочисленные испуганные выкрики. – Анна! Merde, ты что, перегрелась? Совсем не обязательно убивать своего партнера.

Но она ничего не слышала. Рука совершенно онемела и безжизненно висела вдоль тела. Уэббу пришлось применить силу, иначе она бы никогда не выпустила нож.

– Черт возьми! Она и в самом деле пырнула его!

Вокруг раздавались какие-то голоса, но Анна ничего не воспринимала. Сейчас для нее существовали только желтые кошачьи глаза Уэбба и теплая липкая кровь, которая капала ей на юбку, смешиваясь с потом. Почему он так на нее смотрит? Она инстинктивно отшатнулась, ожидая еще одного удара, но Уэбб продолжал лишь пристально смотреть ей в глаза, не произнося ни единого слова. На Анну с неудержимой силой наваливалась действительность.

Глава 30

– Я не понимаю… Не знаю, что со мной произошло! Я была как в бреду!

Гал Брайтман пытался успокоить ее:

– Послушай! Все очень легко объяснить: ты просто слишком вошла в роль. И потом, ты же слышала, что сказал сам Карнаган. Это не более чем царапина.

– Но я же действительно хотела убить его! Разве ты не понимаешь? Я хотела убить именно Уэбба, а не Джейсона. И я вполне могла бы это сделать… Я же убила собственного дедушку, разве ты не знал? И Виолетту. Потому что если бы не я…

– Анна, успокойся! Ты никого не убивала. Если бы ты была хладнокровной убийцей, которой пытаешься сейчас казаться, то вела бы себя совсем иначе! Расслабься. Я сделаю тебе укол – он поможет более реально взглянуть на вещи. Но пойми главное – ты никого не убивала.

Анна, казалось, не слышала его. Несмотря на душившие ее рыдания, она продолжала говорить:

– Неужели ты ничего не знаешь о моем дедушке? У него был сердечный приступ, после того как я сказала ему… Точнее, из-за того, что я сказала ему. Он спал, когда я прибежала с пляжа, и его лицо…

– Анна!

– А Виолетта? Если бы я не была с Уэббом той ночью… Ведь они приходили за мной, я это точно знаю!

Пентотал натрия уже начал действовать, и речь Анны становилась все менее связной. Ее голова безвольно повисла, и, пощупав пульс, Брайтман начал говорить тихим, убедительным голосом.

– Все будет хорошо, Анна. Все будет просто замечательно. Сейчас ты забудешь о Виолетте и о смерти дедушки. Ты вернешься в далекое прошлое. В детство. К тому времени, когда тебе еще не снились страшные сны. И ты не будешь бояться говорить об этом. Потому что, как только ты об этом расскажешь, твой Сон уйдет и больше никогда не будет мучить тебя. Пойми это.

И вновь она бежала по коридорам сна, которые неизбежно приводили ее в пещеры. Туда нельзя. Но ей надоели бесконечные запреты. И почему в такой прекрасный день мама пошла на пляж одна, оставив ее дома? Ей тоже хочется к морю.

Но в пещере было мокро и страшно, и ей захотелось поскорее убежать оттуда – навстречу солнечному свету и свежему ветру. Но свет загородили какие-то тени, и она услышала сердитые голоса. Голоса… Зачем он снова приехал? Что ему нужно? Ей совсем не хотелось возвращаться в большой холодный дом, в котором всегда было так мрачно и скучно…

Он совсем не любил их, иначе не оставлял бы одних так надолго. Мама часто плакала, когда говорила об этом. Последнее время она смеялась только тогда, когда уходила на пляж со своим новым другом. Но Анна ничего не должна была знать о нем.

Голоса становились все громче, и Анна напрасно пыталась заткнуть уши, чтобы не слышать их.

«Как долго это еще будет продолжаться? Эти тайные свидания на пляже? И не пытайся обмануть меня, Елена! Я все равно все узнаю. Кто он? Как его имя? Я с ним знаком? Отвечай, черт бы тебя набрал!»

На этот раз мама смеялась совсем по-другому. Не так, как раньше. Это был странный, резкий смех, напоминающий фальшивый аккорд на пианино.

«Неужели тебя еще может заинтересовать что-либо, связанное со мной? – Опять этот неприятный звук. – Тогда почему бы тебе не попытаться выяснить все самостоятельно? Хотя это уже ничего не изменит, Ричард. Я собираюсь развестись с тобой. Да, собираюсь, и ты не сможешь меня остановить! Господи, наконец-то я встретила человека, который относится ко мне как к женщине, а не как к… предмету обстановки! И я собираюсь уйти к нему, слышишь? Мне абсолютно безразлична твоя драгоценная работа и скандал, из-за которого ты так волнуешься! Да! Теперь я поняла, кто ты на самом деле. Ты…»

– Что произошло потом?

– Я не хочу говорить!

– Ты должна. Только это сможет помочь тебе. Что произошло потом?

– Я не знаю! Правда, не знаю. Они так сильно кричали, и я очень испугалась! Наверное… наверное, он ударил ее. Я видела, как она падает и… убежала! Я так боялась, что он ударит и меня, что забыла дорогу домой и заблудилась. Было так страшно. Я вернулась, стала звать маму и вдруг увидела ее…

– С тех пор тебе и начал сниться Сон, да? Не волнуйся, больше он не будет мучить тебя. Тебе не в чем себя винить. А теперь, когда ты наконец смогла это рассказать, все страхи позади. Ты будешь помнить об этом, когда проснешься. Ты вновь окажешься среди друзей, которые любят тебя и хотят тебе помочь. И ты станешь великой актрисой. Пусть тебя не волнует то, что произошло сегодня…

Спокойный, ласковый голос проникал в глубь ее сознания и убаюкивал. Анна заснула спокойным, глубоким сном.

Доставая из диктофона миниатюрные кассеты, доктор Брайтман с трудом сдерживал ликование. Наконец-то! Ему удалось то, что не удавалось другим психиатрам в течение многих лет. Конечно, не обошлось без шока, но он сделал это! Преодолел многолетние барьеры в ее подсознании! Не говоря уже о том, что он помог ей стать актрисой. Ее проникновение в роль было абсолютным. Пару часов назад она чуть не заколола Уэбба Карнагана на глазах у сотен людей!

На мгновение лицо Брайтмана немного омрачилось. До последней минуты он надеялся, что не придется применять наркотик. Правда, он позаботился о том, чтобы Анна ничего не помнила об уколе, когда проснется. Зато теперь с ночными кошмарами покончено! Проснувшись, она будет чувствовать себя прекрасно. Его метод всегда срабатывал.

Глядя на спящую молодую женщину со следами слез на щеках, он удовлетворенно вздохнул. Несмотря на слезы и разорванную одежду, она была очень красива, в ней ощущалась какая-то нетронутая чистота. И в то же время в этом костюме она была Глорией – женщиной, о которой мечтает любой мужчина.

Брайтман заставил себя отогнать запретные мысли и сосредоточиться на образах жены и детей, которые улыбались ему с фотографии, стоящей на столе.

Вдохнув, он принялся за записи, стараясь сделать их как можно более подробными. Рука покорно писала, но мысль упорно возвращалась в прошлое.

Газеты назвали это «трагедией поместья Мэллори». Он вспомнил тихий печальный голос своей матери: «Ты представляешь, какое это потрясение для бедного ребенка?»

Как странно, что этим ребенком оказалась именно Анна. А он оказался тем врачом, который наконец разгадал секрет, скрытый в самых отдаленный тайниках ее памяти.

Брайтман задумался. Конечно, не обойдется без определенных сложностей. Кажется, ее отец – важная шишка. Надо знать, как далеко он может заходить в своей книге, даже изменив имена и место действия. Хорошо бы посоветоваться с Гаррисом Фелпсом. Да, сейчас он закончит записи и пойдет к нему.

Рэндалл заметил, что, несмотря на кондиционер, лицо Гарриса Фелпса по-прежнему было покрыто испариной. Но он был слишком возбужден только что увиденным и услышанным, чтобы обращать на это особое внимание.

– Черт побери! Это будет последним гвоздем в гроб Риардона! Проклятый ханжа…

Гаррис лишь слегка пожал плечами. Несмотря на капли пота, выступившие на лбу, его голос звучал по-прежнему спокойно:

– Не стоит недооценивать Риардона. Даже несмотря на это, – он кивнул на экран. – Хотя, конечно, в свое время нам эта запись поможет. Я немедленно отправлю ее в хранилище.

– А как нам быть с Брайтманом?

– Гал очень честный человек. И очень осторожный. Уверен, что вскоре он обратится ко мне со своей маленькой дилеммой. А я, естественно, дам ему такой совет, который удобен нам.

Внезапно Рэндалл резко сменил тему:

– Интересно, почему она это сделала? Набросилась на него как фурия, ударила ножом. Никогда бы не подумал, что она способна на такое. Может быть, это ревность? Я слышал, что некоторое время назад между ними что-то было.

Рэндалл всегда гордился своей наблюдательностью и знанием людей. Вот и сейчас он исподволь следил за выражением лица Гарриса. Но Фелпс оставался, как всегда, бесстрастным:

– Да, какое-то время назад эти слухи были вполне обоснованными. Но Анна быстро раскусила Карнагана. В конце концов, ни одной женщине не нравится, когда ей лгут.

Оставив свои сомнения при себе, Рэндалл не стал развивать эту тему и переключился на более актуальные проблемы:

– А как обстоят дела с Карнаганом? Удалось что-нибудь выяснить? Думаю, нам обязательно нужно знать, на чьей он стороне.

На этот раз Гаррис даже слегка улыбнулся.

– Я не совсем с вами согласен. Он же не знает об этом, – его палец выразительно постучал по видеокассетам. – Уэбб Карнаган всегда был и остается прежде всего актером… и бабником. Предоставим выяснение его подноготной Анне-Марии. Если там есть что выяснять.

После манипуляций доктора Брайтмана рука начала адски болеть.

– Понадобится не более трех-четырех швов. А через некоторое время шрам вообще рассосется.

Было совершенно очевидно, что Брайтману не терпится заняться своим другим пациентом. Анна… Ее поведение поразило, даже потрясло его. Казалось, что она находится в каком-то трансе. А потом эта выходка с ножом. Какой бес в нее вселился?

Уэбб поймал себя на том, что ищет ей оправдание. Эта мысль неприятно поразила его. Нельзя забывать о том, что она – дочь Ричарда Риардона. А яблочко от яблони недалеко падает. Кроме того, Рия покинула свое уединение, чтобы составить ему компанию. Его предусмотрительная маленькая женушка… О Боже! Интересно, являются ли они по-прежнему мужем и женой? Хотя какое это имеет значение! Прежняя Рия – веселая наивная девчушка, которую он любил и оплакивал, – бесследно исчезла. Теперь перед ним была лишь знакомая незнакомка, общение с которой требует осторожности.

– Уэбб! Я не хотела лишний раз беспокоить тебя, но когда я узнала…

– А Эспиноза знает, что ты здесь?

Слезы, навернувшиеся ей на глаза после этого вопроса, могли бы показаться искренними, но Уэбб совершенно точно знал, что это не так.

– Я ведь уже пыталась тебе объяснить, что он все понимает! В наших отношениях нет места ревности. Почему ты мне не веришь! Я же говорю правду, – понизив голос, она еле слышно добавила: – Ты простишь меня?

Несмотря на обезболивающие таблетки, рука невыносимо болела. Уэбб взглянул не Рию. Она казалась почти такой же, как та, которая долгие годы жила в его памяти. Почти. Разница была трудноопределимой – как разница между подлинником и подделкой. А может быть, прежняя Рия существовала только в его воображении?

Так же как и Энни – глоток свежего прохладного воздуха. Юная девушка, бегущая вниз по заснеженному склону. Смеющаяся Энни. Ненавидящая Энни. Энни, которая сегодня хотела его убить. Почему? Было ли это спонтанно возникшим желанием или хорошо продуманным шагом? И опять он возвращался к изначальному вопросу: почему? Может быть, все было подстроено специально? А может, он начинает страдать паранойей?

Уэбб почувствовал волосы Рии на своем лице и закрыл глаза. Жаль, что нельзя таким же образом закрыться от собственных мыслей.

– Уэбб, почему ты не хочешь поговорить со мной? Разве ты не понимаешь, что это необходимо? Я умоляю тебя, пожалуйста!..

Он заставил себя открыть глаза и посмотреть на склонившуюся над ним женщину. Его голос был таким же уставшим, как и он сам.

– Хорошо. Мы обязательно поговорим. Но только не сейчас. Извини, малышка, но у меня адски болит рука, а от этих бесчисленных таблеток хочется спать. Но все равно спасибо тебе, что пришла. Это очень мило с твоей стороны.

Эти слова пробудили в Рие вспышку кубинского темперамента. Резким движением она вскочила на ноги.

– Может быть, тебе просто не стоит спать с кем попало? Тогда ревнивые бабы не будут набрасываться на тебя с ножами! И помни… – из-под прикрытых век Уэбб видел, как она резко осеклась и прикусила губу. – Извини. Просто мы оба сильно изменились. Скажи, когда будешь готов выслушать меня. Существует множество причин, по которым нам необходимо поговорить.

Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты. Ей хватило самообладания даже не хлопнуть дверью. Другие бы на ее месте обязательно хлопнули. Клаудия… Кэрол… А Анна пошла еще дальше.

В памяти Уэбба всплыло ее лицо, покрытое потом и слезами. Но этот образ тут же был вытеснен другим. Перед ним возникло лицо Люси – такое, каким он запомнил его во время их последней встречи. Смеющиеся карие глаза с любовью смотрели на него. Вот о ком ему следовало думать в первую очередь! Ему необходимо увидеться с Анной. Может, это подскажет ему ключ к решению всей проблемы? Анна явно была неотъемлемой частью того, что происходило за кулисами.

Она медленно поднималась к радужной, бирюзовой поверхности. Разве Голос не сказал, что теперь ей нечего бояться океана? Она больше не тонула и могла свободно дышать, даже под водой. Ей больше абсолютно не о чем беспокоиться…

Кто-то яростно тряс ее за плечи, возвращая от приятного сна к неприятной действительности.

Над ней склонилось потемневшее от гнева лицо Уэбба. Несколько мгновений это казалось совершенно естественным. Разве Уэбб не был частью сна? Но вот она совсем проснулась, и вместе с ней проснулись воспоминания о раскаленном солнцем дворе, ярких софитах и ее собственном безумии. Он пришел, чтобы отомстить? Анна заметила перебинтованную руку и завязанные вокруг шеи рукава рубашки. Он казался опасным, как раненый тигр. Сузившиеся золотисто-желтые глаза внимательно смотрели на нее.

Анна инстинктивно отшатнулась, беспомощно оглядываясь по сторонам, как бы ища защиты. Где она находится? Ах да, ее же привел сюда Гал, после того как… Но где же тогда он сам, и почему здесь находится Уэбб? Она не знала, что Уэбб с нетерпением ждал, пока Брайтман пройдет мимо его окон по направлению к главному дому. Не знала она и того, что он уже успел обыскать комнату и прочитать записи доктора, которые тот опрометчиво оставил на виду.

Уэбб сам не понимал, зачем он ее разбудил. Он и без того узнал достаточно. Пусть бы лежала себе по-прежнему на кровати Брайтмана – полуобнаженная и со следами слез на щеках. Анна Мэллори Риардон. Неужели Риардон способен хоть на что-то реагировать, как нормальный человек? Но какого черта ему делать с Анной, которая была ключом ко всему?

– Уэбб… Что ты здесь делаешь? – ее пугало выражение его глаз, смотревших сквозь нее, и странная саркастическая полуулыбка, которая на мгновение искривила его губы, но тут же сменилась привычной актерской маской.

Не обращая никакого внимания на ее испуг, он присел рядом с ней на кровать:

– А что ты здесь делаешь, Энни? И где твой верный гуру?

Щеки Анны вспыхнули от злости:

– Это совершенно не твое дело…

Он слегка наклонился к ней, и взгляд ее невольно задержался на повязке, белевшей на загорелой коже руки.

– Эй, малышка! Ты, кажется, забыла, что пырнула меня ножом? Тебе очень хотелось моей крови, и мне теперь интересно узнать, почему. Так что это очень даже мое дело. Тебя заставили сделать это? Или тебе просто захотелось поменять партнера?

– Ты… Ты ударил меня! Ты не должен был…

– Ты тоже не должна была набрасываться на меня, как дикая кошка! Предполагалось, что мы будем играть свою сцену, а не выяснять отношения. Какой бес в тебя вселился?

Его близость сводила ее с ума. Хотелось вцепиться в него ногтями и зубами, хотя она сама не понимала причин своей ярости. Разум приказывал ей успокоиться, и, стараясь казаться невозмутимой, она ответила:

– Я… Я не знаю! Может быть, все дело в жаре, в долгом ожидании, в попытках вжиться в роль. Я действительно не хотела поранить тебя. Я не знаю, как это получилось! Ты и все эти люди… – она невольно содрогнулась и только тогда заметила собственную наготу.

– Ты же читала сценарий, Энни. И ты согласилась на все эти откровенные сцены, разве не так? Чего же ради тебе беспокоиться об обнаженной груди? Сегодня все женщины демонстрируют ее – по поводу и без повода. А у тебя красивая грудь, Анна. И вообще красивое тело, которое тебе придется обнажать в большинстве сцен, – его голос звучал рассудительно и спокойно, но то, как он смотрел на нее…

– Уэбб, прошу тебя, оставь меня в покое! – Анна ненавидела себя за этот умоляющий тон, но сейчас она оказалась в ловушке. Зачем он сюда пришел? Что ему нужно на самом деле?

– Почему ты так хочешь, чтобы я ушел? Неужели ждешь старину Гала, чтобы завершить ваш маленький сеанс?

– Будь ты проклят! Ты не имеешь права меня ни о чем расспрашивать. И я не обязана выслушивать твои гнусные обвинения! Сейчас я жалею только о том, что недостаточно сильно тебя поранила! Ты лгун и мерзавец, и я… – она осеклась, ужаснувшись собственным словам. О Боже! Наверное, на нее до сих пор действует укол, который ей сделал Брайтман.

Смех Уэбба неприятно резал слух.

– Так вот, оказывается, в чем дело! Малютка Энни не смогла пережить того, что ей не удалось прибавить меня к своей стремительно растущей коллекции!

Его лицо находилось всего лишь в нескольких сантиметрах от нее, и Анна ненавидела его сильнее, чем когда бы то ни было. Ярость переполняла ее и выплескивалась в словах:

– А вот в этом ты ошибаешься! Грязный подонок! Ты смеешь говорить о моей коллекции! А как насчет твоей? Точнее, вашей с Кэрол. Как быть со всеми этими замечательными записями, которые вы прослушиваете, чтобы придать особую пикантность собственным встречам? Где ты прячешь магнитофон, Уэбб? Под кроватью?

– Что! – теперь он тоже был в ярости, несмотря на обманчиво вкрадчивый голос.

– Ничего! Только помни, что мне это совершенно безразлично! Мне наплевать! А теперь катись отсюда и оставь меня в покое!

– Ну нет, малышка. Для этого ты меня слишком заинтриговала. Теперь мне хочется выслушать все до конца.

– Нет! – Анна пыталась встать, но сильная рука бросила ее обратно на подушки и сжала горло, не давая ей возможности пошевелиться.

– Ты никогда не слышала о сонной артерии, Энни?

Достаточно лишь слегка нажать здесь… и здесь, – не обращая внимания на ее расширившиеся от ужаса глаза, он безжалостно продолжал: – И ты потеряешь сознание. А если я не уберу вовремя руку, то кислород перестанет поступать в мозг. На твоей хорошенькой шейке не останется никаких следов. Было время, когда меня специально учили убивать.

Анна пыталась заговорить и не могла. А опасный, пугающий незнакомец с тяжелым взглядом тем временем продолжал:

– Так почему бы тебе не быть хорошей девочкой и не пойти со мной? Нам есть о чем поговорить. Столько всего произошло со времени нашей последней встречи! С тех пор, как я вернулся из Ирландии и обнаружил, что ты забрала свои вещи и исчезла, не оставив записки, не позвонив, ничего не передав. Хотя, наверное, Гаррис может предложить тебе нечто большее, чем я. Может быть, он бодрствует по ночам, оберегая твой сон? Или теперь это входит в обязанности Карима?

Гнев пересилил страх, и Анна вновь обрела дар речи:

– Проклятый лицемер! А как насчет вас с Венецией? Или ты думал, что я… Черт! Ты не забыл послать Кэрол копию этого прелестного фильма, где вы с Венецией занимаетесь любовью возле бассейна?

На какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас осуществит свою угрозу. Но Уэбб лишь сказал все тем же безжизненным, ровным голосом:

– Ты что, ведешь на меня досье, Энни? Интересно, что тебе еще удалось узнать. Как видишь, у нас много причин откровенно поговорить друг с другом. Пошли, Анна. Или мне нужно нести тебя на руках?

Анна понимала, что если она не пойдет с ним добровольно, то он именно так и поступит. Ее руки дрожали, когда она пыталась просунуть их в слишком длинные рукава его рубашки. Где же Гал? Почему он не возвращается?

Уже подходя к двери, Анна предприняла последнюю отчаянную попытку сопротивления:

– Как смеешь ты говорить об откровенности? Ты даже не знаешь, что это такое!

– Никогда не поздно это узнать, малышка! – Теперь его голос звучал почти ласково, но тем сильнее ощущалось давление направляющей и подталкивающей ее руки.

Глава 31

Они пробирались по узкой тропинке, извивающейся между кипарисами. Эти высокие, мощные деревья создавали у обитателей гостевых домиков иллюзию уединения.

Анна не понимала, зачем она пошла с Уэббом. Разве что из боязни того, что он приведет в исполнение свою угрозу. В ее мозгу снова и снова звучал голос из прошлого. «Беда в том, что Уэбб и в жизни продолжает играть привычную роль…»

Интересно, как далеко эта роль заведет его… и ее? Ведь было почти невозможно поверить в то, что происходящее сейчас – часть реальной действительности. Казалось, что они все еще продолжают оставаться Джейсоном и Глорией. По крайней мере, у них не было ничего общего с Уэббом и Анной. Те хотя бы внешне отдавали дань современной цивилизации.

– Устраивайся поудобнее, малышка. Хочешь выпить?

Она села в мягкое кресло, которое было ей предложено с преувеличенной любезностью, и чисто детским, инстинктивным движением поджала под себя ноги, наблюдая за тем, как Уэбб пересек комнату и начал смешивать два коктейля, не дожидаясь ответа на свой вопрос. Кошачья грация его сильного тела, как всегда, пробудила чувственные воспоминания об их близости, об ощущении гладкой кожи и сильных мышц. Но Анна усилием воли отогнала эти мысли и заставила себя думать о нем лишь как о незнакомце, которого нужно остерегаться. Подобно тому англичанину в коричневом шпионском плаще, который, вполне возможно, «казнил» Виолетту вместо нее. Неужели она действительно обратилась тогда за помощью к Уэббу? Ожидала от него защиты? И что он имел в виду, когда говорил, что умеет убивать, не оставляя следов? Господи! Наверное, она сходит с ума!

Поставив один из стаканов рядом с ней, Уэбб присел на кровать. Золотистая жидкость в его бокале была такого же цвета, как и глаза. Но было бы бессмысленно пытаться прочитать мысли, скрывавшиеся за этим бесстрастным взглядом.

– Ну что ж, Энни. – Как он смеет ее так называть! – Почему бы тебе не начать свой рассказ с самого начала? Кто тебе поведал эту историю с магнитофонными записями? Сама Кэрол или твой друг Гаррис?

Значит, он и не пытается этого отрицать! К горлу вновь подступила тошнота. Анна сделала большой глоток и смело посмотрела на Уэбба, вкладывая в этот взгляд все свое отвращение.

– Не Кэрол и не Гаррис. Это был Карим. Он… он смеялся надо мной. Говорил, что я вовсе не так холодна, как пытаюсь казаться, потому что он слышал… Как же ты мог так поступить со мной? Или тебе это казалось всего лишь забавной шуткой, которой стоит поделиться со всеми своими друзьями? – К горлу подступил ком, и даже коктейль не помогал от него избавиться.

Внезапно посуровевшее лицо Уэбба придвинулось еще ближе:

– Энни, мне не известно ни об одной записи того, что происходило между нами. Да, было время, когда мы с Кэро действительно играли в подобные игры. Одно из наших многочисленных дурацких пари. Но я отказался от них задолго до встречи с тобой. Так что, если кто-то установил жучки в моей комнате, то я об этом ничего не знал. Однако здесь есть о чем задуматься…

Но когда, черт побери? И зачем? Интересно, а эта комната прослушивается? Нужно будет обязательно проверить… Кусая губы, Анна смотрела на него с недоверием и презрением. Кто она? Орудие в руках их общих врагов или сама враг?

– И ты думаешь, что я тебе поверю? После всего, что произошло?

– Мне совершенно безразлично, поверишь ты мне или нет. Меня интересуют только ответы. Честные ответы. А потому расскажи мне лучше об этом фильме… Где мы с Венецией.

Анна резко отставила стакан и сжала ручки кресла с ненужной силой.

– С удовольствием! Ты с Венецией занимался любовью при свете камина в окружении зеркал. Наверное, это очень возбуждает. Ты был, как всегда, бесподобен. Что еще тебя интересует? Или это ты тоже собираешься отрицать?

– Не совсем, – Уэбб задумчиво покачал головой. – Это все, конечно, имело место. Правда, до некоторых пор я понятия не имел о том, что это снимается. Джонни Бардини. Этот мерзавец клялся мне, что уничтожил негатив. И поэтому мне, естественно, интересно, каким образом кому-то удалось сделать копию и каким образом ты ее увидела:

– Но ведь это же омерзительно! Записи, камеры и вообще все твои поступки! Хотя, если ты делаешь то же самое в своих фильмах, то почему это должно волновать тебя в жизни?

– Энни, – его голос снова стал вкрадчиво-угрожающим, – я просил тебя только ответить на некоторые вопросы, а не делать выводы.

Но Анна больше не могла сдерживаться и продолжала выкрикивать слова, вкладывая в них все презрение, на которое была способна:

– Я забыла поинтересоваться тем, кто именно достал эту копию! Почему бы тебе не спросить у самого Гарриса, а заодно не попросить его показать свою частную коллекцию порнографических фильмов? Причем не художественных, а снятых с натуры. Ваш эпизод был лишь одним из многих. Должна признаться, это довольно-таки забавно – наблюдать за тем, как совершенно реальные, легко узнаваемые люди занимаются… всякими мерзостями!

– Разве это тебе не понравилось? – теперь его прищуренные глаза смотрели чуть ли не с ненавистью. – Не захотелось самой поучаствовать? Или, может быть, Гаррис уже снял тебя для своей коллекции? Разве ты не проходила кинопробы, для того чтобы получить роль Глории? Правда, не стоит особенно из-за этого переживать. Многие кинозвезды начинали свою карьеру с очень специфических кинопроб. А как проходят ваши репетиции с Каримом?

– Если ты сам ведешь себя, как животное, это еще не значит, что все вокруг такие же! Мне почти жаль тебя! Я только не могу себе простить, что была с тобой! – Теперь Анна уже закусила удила. – Слава Богу, что у меня хотя бы хватило ума не воспринимать тебя всерьез. Хотя нельзя не признать, что ты очень хороший учитель, Уэбб. Здесь нужно отдать тебе должное…

– Энни, скажи мне, почему ты в тот раз ушла от меня?

Этот вопрос застал ее врасплох и прервал гневную тираду.

– Ведь не из-за того же, что я случайно встретил Венецию. В то время ты еще не могла этого знать. Я звонил тебе, когда из-за тумана отложили этот проклятый рейс, но тебя не было. И почему ты не сказала мне, что согласилась играть роль Глории? – его голос вновь посуровел: – А потому, малышка, что ты хотела вести свою собственную игру. Так кто же из нас лицемер?

– Ты! – Она яростно ударила кулачком по подлокотнику кресла. – Ты притворялся и лгал мне с самого начала! А я была настолько глупа, что не верила ничему из того, что они мне говорили.

– Они!

Она зашла уже слишком далеко, и останавливаться было поздно. – Да. Крег тоже предупреждал меня. Сначала я, конечно, думала, что это всего лишь ревность, но потом мне стало интересно. Тем более, что твое отсутствие помогало мне более реально взглянуть на вещи. Он сказал, что ты спишь со мной только потому, что хочешь отомстить моему отцу, которого ненавидишь. И это правда, ведь так? Я сразу вспомнила, как тогда, в Дипвуде, ты говорил о моем отце… И еще Крег сказал, что ты связан с… с мафией!

Это слово вызвало у нее истерический смех, больше напоминающий рыдания.

– Так как же, Уэбб? Ты действительно с ней связан?

Это там тебя научили убивать, не оставляя следов? Поэтому ты знал, что за нами следят, когда мы ехали из Гилфорда? Ты, наверное, привык к слежке? Может быть, именно поэтому ты всегда так подозрителен? Господи, у меня такое ощущение, что я участвую в какой-то мелодраме! Чего ради ты мне задаешь все эти вопросы?

Какое они имеют значение для тебя?

Она крепко сжала голову руками, как бы пытаясь отогнать скверные мысли, которые вихрем проносились в мозгу и выплескивались в словах, помимо ее желания. Почему он молча сидит и смотрит на нее? Почему ничего не отвечает? Или ему просто нечего ответить? А может быть, он размышляет над тем, как бы получше избавиться от нее? Сегодня она хотела его убить… и могла его убить… но смогла ли бы она жить с этим?

Мысли Уэбба приняли мрачный оборот. Крег Гайятт «предупреждал» ее. Гайятт и Риардон – их связывало нечто большее, чем просто семейные отношения. И почему они позволили Анне приехать сюда? Они ведь легко могли остановить ее. Ему ли не знать методов Риардона? Холодный, расчетливый мерзавец с компьютером вместо мозга. Неужели он способен использовать даже собственную дочь, а потом избавиться от нее так же легко, как и ото всех остальных пешек? Неужели с ее помощью он намерен заставить своих врагов открыть карты? А потом? В памяти всплыл волчий оскал Питера. Убийца, которому нравится убивать. И какую же судьбу они уготовили Анне?

Внезапно ему надоела эта нескончаемая игра в вопросы и ответы. Он устал, и его интересовал только один вопрос: действительно ли она ненавидит его так, как говорит?

Отставив в сторону бокал, он подошел к съежившейся в кресле фигурке и резким движением поставил ее на ноги.

– Нет! Не трогай меня!

– Энни, ты так неожиданно прервала нашу сцену на самом интересном месте. Так почему бы нам теперь не довести ее до конца?

Его губы заглушили все остальные слова, парализовали ее волю и полностью подчинили себе. Анна понимала, что это не более чем месть, но собственные чувства были ей уже неподвластны. Охваченное страстью тело вышло из-под контроля разума.

Продолжая целоваться, они опустились на кровать. Ну почему Уэбб? Почему всегда Уэбб? Почему только он мог взять ее в любой момент и заставить забыть обо всем, кроме жгучего желания принадлежать ему снова и снова? Он подчинял себе ее тело, как океан подчиняет берег. Но она сама стремилась к этому подчинению и страстно желала его.

Фантастические ощущения, которые дарили его руки ее телу. Пробуждение чувств, о которых она даже не подозревала. Забыть обо всем! Хотя бы на это короткое время. По щекам Анны текли слезы, но она их даже не замечала до тех пор, пока знакомая рука не начала утирать их с удивительной нежностью.

Хлопнув дверью, Гаррис Фелп вошел в просмотровый зал, и Сал Эспиноза с трудом оторвался от монитора. Выражение лица Гарриса было мрачно, и он все время нервно приглаживал усы.

– Что случилось?

– Исчезла Анна, – Гаррис говорил с несвойственной ему прямотой. – Брайтман пришел переговорить со мной, оставив ее спать после гипноза. Но она, очевидно, проснулась и куда-то ушла – вернувшись, он не обнаружил ее на месте. И у себя в комнате ее нет – я только что проверял. Карим тоже ее не видел…

– Ты совершенно напрасно беспокоишься. Она с Уэббом Карнаганом.

Эти слова застали Гарриса врасплох, и Эспиноза довольно улыбнулся.

– Что с тобой? Ты должен радоваться тому, что наши звезды наконец уладили свои маленькие разногласия. Честно говоря, сегодня днем она поразила меня. Я не ожидал от нее такого огня. Хотя недаром говорят, что от любви до ненависти один шаг.

Он кивнул в сторону монитора, и Гаррис увидел на нем миниатюрное изображение кровати. Мышцы на его лице невольно напряглись. Уэбб и Анна. Лежа в объятиях друг друга среди смятых простыней, они целовались.

– Ты это записывал?..

– Конечно. Это было весьма впечатляюще. Особенно ее реакция на его довольно грубый натиск. Какое-то время я думал, что не обойдется без насилия, но потом… – ему явно доставляли удовольствие мучения, которые испытывал Гаррис при этих словах. – Интересно, как к этому отнесется Анна-Мария? Он же ее прогнал, и она, похоже, не очень-то рада этому.

– Какого черта нужно этому Карнагану? – в голосе Гарриса слышалась плохо скрываемая ярость. – И каким образом он затащил ее в свою комнату? Зачем ему это понадобилось?

Поймав на себе недоуменный взгляд Эспинозы, он постарался взять себя в руки и замолчал.

– Думаю, что наш друг доктор опрометчиво оставил дверь открытой. Можно лишь предполагать, что именно руководило Карнаганом. Скорее всего, любопытство… и злость. Ведь она действительно пыталась убить его! Я думаю, что он дождался, пока Брайтман не отправился на поиски тебя, и решил выяснить, чем именно вызвано ее столь необычное поведение. К сожалению, я поздно включил комнату Брайтмана, но когда они пришли к Карнагану, он задал ей довольно много вопросов. Думаю, что некоторые из них заинтересуют тебя.

– Да? – Гаррис нахмурился, но почти тотчас же заговорил снова: – Наверное, ты прав. Между встречей с Брайтманом и поисками Анны у меня было два довольно любопытных телефонных разговора. Сначала позвонила Кэрол: Маркхем вместе с Парментером прилетают в следующие выходные. Она постарается приехать за день до них. А вот второй звонок был от одного нашего друга с весьма полезными связями и касался он Уэбба Карнагана, – голос Гарриса зазвучал резко и неприятно: – Так о чем он спрашивал Анну? И что она ему сказала?

– Она не могла ему сказать ничего интересного, хотя бы потому, что сама почти ничего не знает. Так, всякие мелочи. Но они лишний раз подтвердили слова о том, что наш друг Карим слишком болтлив. А что тебе сказал Брайтман? Ему удалось выяснить что-то интересное?

Несмотря на бесстрастный тон, которым был задан этот вопрос, глаза Эспинозы внимательно следили за Гаррисом, и от них не укрылось едва заметное колебание, которое предшествовало его ответу.

– Ему удалось выяснить очень много интересного, поэтому он обратился ко мне за советом и даже оставил пленки, чтобы я их спрятал в безопасное место. Честно говоря, – тонкие губы искривились в недоброй улыбке, – у нас теперь более чем достаточно материала для того, чтобы полностью обезвредить Риардона. Сегодня вечером мы это обсудим.

– Обязательно! – Эспиноза кивнул и вежливо улыбнулся, продолжая размышлять над тем, что именно Гаррис счел нужным скрыть. Он мысленно порадовался тому, что сумел предусмотрительно припрятать небольшой отрывок видеозаписи. Это сможет пригодиться впоследствии. Гаррису пока незачем знать, что Карнаган, до того как разбудил Анну, успел отыскать комнату Брайтмана и прочитать его записи. Сал по собственному опыту знал, что никому не следует полностью доверять, независимо от того, является этот человек твоим партнером или нет. Всегда полезно припрятать собственного туза в рукаве. Так, на всякий случай…

Анне хотелось вечно пребывать в этом состоянии полусна и никогда не возвращаться к действительности. Здесь не было вопросов и ответов, ненависти и страха, грязи и мерзости. Не было прошлого и будущего – только настоящее. Только они с Уэббом. Только слияние их тел и губ. Заснуть и ни о чем не думать… Она нерешительно попыталась отстраниться от него, но Уэбб тихо прошептал:

– Останься со мной, Энни. Не уходи.

В комнате становилось прохладно. Сквозь жалюзи проникали последние лучи заходящего солнца. Анна еще теснее прижалась к Уэббу, и они уснули.

Темнота была похожа на мягкое одеяло – в ней было уютно и безопасно. Но ее разорвала внезапная вспышка света.

– Уэбб? Я понимаю, что это очень глупо с моей стороны, но ничего не могу с собой поделать. Я так беспокоилась о тебе… Ой!

Рия застыла, продолжая держать руку на выключателе. В свете лампы ее волосы отливали золотом. Почти никакой косметики – только немного помады. Очень открытое бледно-бежевое платье на тоненьких бретельках – она была одета к ужину. Ее удивление и замешательство казались искренними.

– Извините меня, но я не предполагала, что…

От Уэбба не укрылась злость, вспыхнувшая на мгновение в карих глазах Рии. Анна же прекрасно помнила этот исполненный высокомерия голос.

Значит, вот какая она – Анна-Мария. И она спокойно, без предупреждения входит в комнату Уэбба под тем предлогом, что «так беспокоилась о нем». Господи, как унизительно! Сколько доказательств ей еще понадобится, чтобы окончательно убедиться: Уэбб лишь использует женщин в своих целях?

Анна оказалась в совершенно дурацком положении. Прижатая Уэббом, она судорожно пыталась выбраться из постели, но он ничем не облегчал ее положения, а лишь пристально смотрел на эту женщину со странной улыбкой, не выражающей никаких чувств.

– Привет, Рия. Последнее время у тебя, кажется, появилась привычка появляться в самые неожиданные моменты. Который час?

Он говорил легко и непринужденно, как будто в этом визите не было ничего необычного. Судя по всему, они знали друг друга очень хорошо.

– Уже почти время ужина. Когда мы расстались сегодня днем, ты сказал, что хочешь спать. Поэтому я не могла предположить, что ты не один.

– Мы с Энни решили обсудить кое-какие проблемы. Правда, любовь моя? Кстати, вы не знакомы?

Оставив свои попытки освободиться, Анна постаралась принять такой же невозмутимый вид, как у этих двоих:

– Нет, мы не знакомы. Но вы, наверное, подруга сеньора Эспинозы?

– Меня зовут Анна-Мария де Леоне. А вы, наверное, Анна Мэллори? Прошу прощения за мое внезапное вторжение, но я не знала… – она метнула на Уэбба быстрый взгляд и спокойно продолжала: – Мы с Уэббом старые друзья, иначе я бы никогда не вошла без стука. Наверное, мне лучше уйти.

Анна сама поразилась своему приторно-сладкому голосу:

– Нет-нет, что вы! Это мне давно пора уходить. Я просто не могла предположить, что уже так поздно. Надеюсь, Гаррис еще не успел снарядить поисковую партию. Было очень неосмотрительно с моей стороны не оставить даже записки.

– Черт побери! – в голосе Уэбба прозвучал неожиданный гнев. Так же неожиданно он отпустил Анну и резко вскочил на ноги, напоминая обнаженного сатира. – Если я не ошибаюсь, то Рия и есть небольшая поисковая партия из одного человека. Правда, дорогая? А теперь, коль скоро вы уже познакомились, почему бы тебе не стать хорошей девочкой и не позвонить в дом, чтобы Анне прислали какую-то одежду? – Нагнувшись, он подобрал с пола свои брюки и ухмыльнулся прямо в испуганное, злое лицо Анны.

– Боюсь, Энни, что когда ты сюда пришла, на тебе почти ничего не было. Я, конечно, мог бы дать тебе кое-что из моих вещей, но думаю, что это вызовет ненужные толки. Поэтому, девчонки, обсудите между собой эту маленькую проблему, пока я буду принимать душ…

Если, конечно, вы не хотите ко мне присоединиться.

Глава 32

Она сама во всем виновата. Анна снова и снова повторяла про себя эту фразу. Она в очередной раз позволила ему одурманить себя. Несмотря на то, что незадолго до этого он оскорблял и даже угрожал ей. Он-то сам прекрасно знает, что делает! Может быть, вся эта сцена была спланирована для того, чтобы заставить женщину по имени Рия ревновать? А может быть… Но к чему изводить себя догадками? Она ненавидела себя даже больше, чем презирала его. Особенно после того, как он так ловко вышел из нелепой ситуации, скрывшись в ванной и оставив их с Анной-Марией наедине. Первые несколько секунд они обе молчали, оценивающе разглядывая друг друга. Затем Анна-Мария нарушила молчание.

– Мне действительно очень жаль, что все так получилось. Уэбб иногда бывает таким жестоким. Каждый раз, когда мы вновь встречаемся, мне кажется, что теперь-то я уж точно готова ко всему, но… правда, это не имеет никакого значения. Тем более, что он бывает жестоким лишь тогда, когда сердится. А сейчас он очень сердит на меня.

– Почему? – Анна задала этот вопрос чисто автоматически. Ситуация была совершенно идиотской. Обнаженная, она лежала в постели, которую они делили с Уэббом большую часть дня, и спокойно разговаривала с одной из его многочисленных любовниц, знавшей его гораздо лучше, чем она сама.

– Почему? Это очень длинная история. Простите, но я не уверена, что стоит об этом рассказывать. По крайней мере, пока, – после этих слов она заговорила более оживленно: – Вы не будете возражать, если я позвоню Гаррису? Он действительно очень волновался.

Пока Уэбб принимал душ, Гаррис прислал ей рубашку и джинсы с одним из своих доверенных слуг. Рия осталась у Уэбба, а Анне предстояла встреча с Гаррисом.

Глупо, но она испытывала необъяснимое чувство вины перед ним, которое лишь усилилось оттого, что он ни в чем не упрекнул ее, а лишь обеспокоенно спросил:

– Анна, с тобой все в порядке?

Анна почувствовала, что краснеет, и опустила глаза:

– Да. И прости меня… Я не хотела, чтобы так получилось…

– Анна, помнишь наш недавний разговор? Я тогда сказал тебе, что ты совершенно свободна, и это действительно так, – он вздохнул. – Просто мне бы не хотелось, чтобы кто-то причинял тебе боль. А Уэбб Карнаган. Хотя ты не хуже меня знаешь, что это за человек. Я вижу, что ты чувствуешь себя виноватой, – совершенно напрасно. Повторяю, ты совершенно свободна.

От его рыцарства иногда хотелось выть.

– Думаю, что мне давно пора вычеркнуть его из списка своих близких друзей, – стараясь казаться равнодушной, сказала она, – но доктор Брайтман, наверное, сделал мне слишком сильный укол… Некоторое время я с трудом соображала, что делаю, а потом уснула…

Ей очень хотелось спросить Гарриса об Анне-Марии, но она так и не решилась.

Перед тем как оставить ее одну, он заботливо поинтересовался, сможет ли Анна присоединиться к остальным гостям или лучше прислать ей ужин прямо в комнату. Анне, которой совсем не хотелось есть, это последнее предложение Гарриса пришлось по душе. Но гордость и упрямство заставили ее ответить, что она присоединится ко всем остальным вскоре после ужина.

В результате все оказалось совсем не так сложно, как ей представлялось. Анна спустилась вниз и сразу же оказалась в гуще народа. Никто не задавал никаких вопросов… никто не упоминал об утреннем инциденте. Все развлекались: смеялись, сплетничали, собирались пораньше лечь спать перед завтрашними съемками. Уэбба и Анны-Марии нигде не было видно. (Анна тотчас же отогнала от себя мысли, которые возникли у нее по этому поводу.) Карим бросал на нее жгучие взгляды, которые она старалась не замечать. Ив улыбался и был явно доволен собой. Он даже взял под свою опеку Клаудию, которая, по обыкновению, дулась. На Саре был замечательный бриллиантовый гарнитур, но она сама сияла ярче любых бриллиантов. Джина Бенедикт на этот раз была в черных джинсах и красной шелковой рубашке, которая делала ее похожей на цыганку. Сал Эспиноза был, как всегда, очарователен, и его, казалось, совсем не беспокоило необъяснимое отсутствие любовницы. Впрочем, он же сам ей сказал, что у них с Анной-Марией «полное взаимопонимание». А если ему было безразлично, что происходит между Уэббом и Анной-Марией, то почему это должно беспокоить Анну? Пусть себе Уэбб играет в свои игры. Но когда они встретятся в следующий раз, все будет совсем по-другому. Она больше не позволит себя использовать! Не позволит себе дурацкие вопросы и не будет слушать его лживые, неубедительные объяснения. Она взяла бокал, протянутый ей Эспинозой, и улыбнулась.

Рия сидела в комнате Уэбба и ждала, когда он выйдет из ванной. Она думала о том, многое ли ей удастся у него выведать. Он очень изменился. Это уже не был тот нежный и страстный любовник, которого она помнила. Но ведь она была к этому готова, разве не так? В конце концов, она тоже изменилась. Но этот новый Уэбб интриговал и возбуждал ее гораздо больше, чем прежний. Ей нравилось играть с огнем, а сейчас чутье подсказывало, что перед ней опасный противник. Тем интереснее будет их борьба.

Что касается Анны Мэллори, с которой он спал, то она просто дурочка, хоть и дочь Риардона. Ею будет легко управлять. Кроме того, вполне возможно, что Уэбб тоже связался с ней только ради мести Риардону. Это было бы забавно. Хотя надо отметить, что он был прекрасным любовником. Она ощутила это в полной мере прошлой ночью…

Наконец Уэбб вышел из ванной. Посмотрев на нее ничего не выражающим взглядом, он спросил:

– Ты, случайно, не опоздаешь к ужину?

– Видишь ли, я довольно-таки настойчива. Кроме того, я немного ревную. Почему сегодня днем ты отослал меня и пошел к ней?

– А откуда ты знаешь, что я пошел к ней? Может быть, это она пришла ко мне?

На какую-то долю секунды ее лицо изменилось, на нем промелькнуло трудноопределимое выражение, но Рия тотчас же овладела собой и с сомнением покачала головой.

– Вряд ли. Ведь она чуть не убила тебя сегодня, разве не так? Я все видела – она действительно была в ярости. Будь осторожен, querido. Если она ревнива, то может предпринять еще одну попытку. А ведь у вас довольно много общих сцен.

Уэбб лишь слегка пожал плечами:

– Послушай, неужели ты действительно надеешься убедить меня в том, что ревнуешь? Тебе не кажется, что это несколько поздновато? Может быть, ты обойдешься без лирических отступлений и расскажешь об истинной причине своего прихода? Что тебе от меня нужно?

Он цинично подумал о том, что она меняет свою тактику так же легко, как ветер меняет направление.

Теперь она заломила руки и взглянула на него умоляющими глазами:

– Уэбб, сможешь ли ты поверить тому, что я хочу рассказать тебе? Ведь ты даже не хочешь выслушать меня.

– Ну почему же? Просто я не совсем был к этому готов. А теперь я тебя с удовольствием выслушаю.

Он говорил вполне убедительно, но она ничего не могла прочитать в его глазах. Это смущало Рию. Кроме того, вид его обнаженного тела тоже мешал сосредоточиться. Приходилось бороться еще и с желанием. Ей хотелось заниматься с ним любовью долго-долго. И без всяких таблеток и допингов.

– Уэбб, – тихо начала она, – ты помнишь, как мы с тобой встретились в первый раз?

Чего-чего, а такого вопроса он совершенно не ожидал, и тот застал его врасплох. На Уэбба неудержимо нахлынули воспоминания.

Впервые он увидел Марию де Леоне на пляже. Она выделялась среди остальных девушек тем, что единственная была одета в строгий закрытый купальник. Она ни с кем не общалась и пресекала любые попытки знакомства. Казалось, ее вполне удовлетворяло общество пожилой женщины, одетой во все черное. Сначала Уэбб не обратил на нее особого внимания – ведь пляжи Флориды кишели длинноногими загорелыми красавицами в крохотных бикини, которые со знанием дела пользовались косметикой и умели себя преподнести.

«Это одна из беженок. Честно говоря, вблизи в ней нет ничего особенного. Не говоря уже о том, что она пугается всякий раз, когда ей скажешь «здрасьте». Как будто поговорить с представителем противоположного пола – смертный грех. Так зачем тратить на нее время, приятель? Здесь вполне достаточно других цыпочек. Думаю, что по ночам нам скучать не придется!»

Мел Гиллис был высоким красивым негром из Луизианы. Но цвет кожи совершенно не мешал его амурным похождениям во Флориде, он был нарасхват весь месяц, который они там провели. Но Уэббу были безразличны успехи приятеля. К тому времени он уже познакомился с Марией де Леоне. К его великой радости оказалось, что она должна быть его репетитором по кубинскому испанскому.

Это входило в специальную программу подготовки. Хотя, в конечном счете, на Кубу забросили не Уэбба, а саму Рию…

Мария де Леоне. Он любил дразнить ее «львенком». Ее кожа была нежного золотистого оттенка, и она никогда не пользовалась косметикой. Длинные непокорные волосы вились от природы. Они были красивого каштанового цвета, который на солнце отливал золотом. Огромные светло-каштановые глаза смотрели на мир наивно и удивленно.

Но главное, что интриговало и привлекало в ней, – это невинность. Особенно его, Уэбба Карнагана, бабника и циника. С каждой встречей он все больше удивлялся тому, насколько она неопытна и застенчива. Не говоря уже о том, что она искренне стыдилась того, что лишена девственности – некоторое время назад ее изнасиловали. Рия никогда не знала его с худшей стороны; он тщательно скрывал свой скептицизм; никогда не был с ней резок или груб. Для этого она была слишком легкоранима.

Ее родителей убили во время революции. Рие повезло: она была одной из немногих, кого монахиням удалось нелегально переправить с Кубы. Пожилая женщина, не отходившая от нее ни на шаг, была дальней родственницей. Девушка стала для нее обузой, и она ее постоянно шпыняла, напоминая о том, что ей необходимо усердно работать: ведь ни один мужчина не возьмет в жены обесчещенную. Она была рада сбыть Рию с рук, а Уэбб был настолько увлечен, что и не подумал ни у кого спрашивать разрешения на этот брак.

Если уж быть до конца честным, то он женился на ней потому, что иначе она отказывалась спать с ним. Уэбб не строил никаких иллюзий по поводу своей тогдашней работы и знал, что в любой момент может погибнуть. Но любовь к Рие пробудила в нем чувство ответственности за нее. Он начал прибегать к предосторожностям, о которых раньше даже не задумывался. Ведь Рия была так доверчива, так уязвима.

После того как он потерял ее так же внезапно, как и обрел, жизнь утратила смысл. Теперь ему было наплевать на все и вся, а в первую очередь – на себя самого. Именно тогда у него возник безумный план убийства Риардона. И он бы обязательно его осуществил, если бы тот, как всегда, не опередил его и не предусмотрел такой возможности.

Лучше бы они убили его – было время, когда он искренне этого хотел. Но они предпочли насильно отправить его в один из своих экспериментальных институтов, якобы для переподготовки. В течение нескольких недель бесчисленные психиатры исследовали его мозг и рефлексы. Позднее, когда им надоело с ним возиться, ЦРУ предложило ему новое задание, играя на его желании отомстить. Они хотели забросить его на Кубу под надежным прикрытием. Цель – убийство. Даже пообещали ему имя и координаты человека, ответственного за гибель его жены.

Но к тому времени он был сыт по горло и отверг их предложение. Хватит с него. Больше не будет никаких угроз в адрес Риардона и никаких патриотических сказок. Он больше не собирается рисковать своей жизнью ради всякого дерьма. Он «ушел в отставку» с безупречным послужным списком – это был прощальный подарок Организации. Ему быстро надоело рыть канавы и присматривать за аттракционами в городском парке Лос-Анджелеса. Он стал актером, а вскоре начался и их нашумевший роман с Кэрол.

Прошлое было вычеркнуто из его жизни. Каждый год приносил все большую известность и популярность. И, черт побери, ему действительно удалось многое забыть – до тех пор, пока злой рок не свел его с дочерью Риардона, с которой все и началось. И вот теперь он снова встретился с Рией.

Проигнорировав заданный ему вопрос, Уэбб начал рыться в ящике комода в поисках чистого белья. Рии больше не существовало. Перед ним была Анна-Мария де Леоне – по ее собственным словам, весьма «настойчивая» молодая женщина.

Она пересекла комнату и теперь стояла рядом с ним. Запах дорогих духов щекотал ноздри.

– Уэбб, ты же все помнишь. Ты просто не мог этого забыть. Так же, как я. Я ни на минуту не забывала о тебе. Поверь мне хотя бы в этом.

– Думаю, что сейчас уже не имеет никакого значения, поверю я тебе или нет. Прошлого больше не существует, Рия. Оно умерло. Да здравствует настоящее! – он небрежно поцеловал ее в щеку и, похлопав ниже спины, продолжал: – А теперь будь хорошей девочкой и приготовь нам чего-нибудь выпить. И потом мы обязательно поговорим. Если, конечно, это действительно то, зачем ты сюда пришла.

В комнате царил полумрак, и лишь с большим трудом можно было разглядеть две фигуры, лежащие на кровати. Но голоса звучали очень четко. Анна-Мария явно перешла к обороне.

– Сколько раз можно тебе повторять одно и то же?! У меня не было выбора! Сначала я казалась себе очень смелой и мужественной, но потом выяснилось, что я просто не могу выдержать пытки. А они смеялись надо мной и говорили, что меня обманули… А что бы ты сделал на моем месте? Да, я использовала свое тело! Но тогда это не имело никакого значения. Я хотела только одного – выжить.

– Хорошо, но мне все равно непонятно, что ты делаешь здесь.

– Сал собирался ехать сюда. А мы обычно всегда ездим вместе. Кроме того, я услышала, что в этой картине будешь сниматься ты, – Рия сделала небольшую паузу. – Знаешь, одно время я даже думала, что тебе все известно, что ты прекрасно знаешь обо мне все. Они заставили меня так думать. Даже сейчас я ничего не знаю наверняка. Ты совсем не удивился, когда увидел меня. И потом, некоторые вещи, которые ты говорил…

– Насколько я помню, Рия, я вообще почти ничего не говорил. Более того, мне совершенно непонятно, к чему ты затеяла эту игру в вопросы и ответы. Кажется, ты хотела что-то объяснить? Хорошо, если тебе от этого станет легче, то считай, что твои объяснения приняты. Но у меня, в свою очередь, есть к тебе один небольшой вопрос. Ты, случайно, не позаботилась о том, чтобы оформить развод? Потому что я совершенно точно этого не делал.

– А этот парень полон энергии! – лениво усмехнулся Сал Эспиноза. – Большую часть дня он развлекался с одной женщиной, а теперь, судя по всему, полночи проведет с другой. Анну-Марию не так просто удовлетворить.

– Да, и к тому же этот сукин сын очень умен! – Рэндалл, как всегда, жевал свою неизменную сигару. – От него же ничего невозможно добиться. Более того, он даже избегает задавать ей слишком очевидные вопросы. Это довольно-таки любопытно…

Гарри Фелпс вмешался в разговор с несвойственной ему раздражительностью:

– От этого мерзавца так и смердит Риардоном! Они наверняка каким-то образом добрались до него. Только вот каким?

– Может быть, после секса он станет более разговорчивым. К сожалению, это всегда расслабляет нас, мужчин.

Гаррис метнул на Эспинозу сердитый взгляд, но тот лишь пожал плечами и невозмутимо продолжал:

– Кроме того, ему самому ничего не известно. А если он попытается войти с кем-то в контакт, мы обязательно об этом узнаем. Так что беспокоиться не о чем. В любом случае у нас уже более чем достаточно материала, чтобы выкурить Риардона из его норы. – После этих слов Сал сознательно сменил тему: – Кстати, что слышно от нашего общего друга Таки?

Было уже очень поздно. Просмотр видеозаписей занял довольно много времени. Плейдел ушел немного раньше, чтобы отоспаться перед завтрашними съемками. Анна отказалась от приглашения посмотреть экстры и поднялась к себе сразу после ужина.

Конечно, нехорошо было мешать таблетки с алкоголем, но ей хотелось поскорее заснуть и ни о чем не думать. Сон был таким крепким, что она даже не проснулась, когда кто-то зашел в комнату и скользнул к ней в постель, Анна беспокойно пошевелилась и застонала. Почему ей вдруг начал сниться сон? И какой он – хороший или плохой? Она была кем-то другим. Глорией. Да, наверняка она была Глорией. Чьи-то руки касались ее тела; на бедра легла какая-то тяжесть. Она сделала судорожный вдох, почувствовала пощипывание в носу и тут же впала в какое-то непонятное полуобморочное-полусонное состояние. «Главное – не просыпаться, и тогда этот сон оставит меня».

Она смутно слышала какой-то знакомый голос, который не хотелось вспоминать, до того он был ей неприятен. Ее тело жило само по себе – тупая непонятная боль заставляла его выгибаться дугой и судорожно извиваться. Но разум по-прежнему парил в каком-то безвоздушном пространстве – на границе сна и бреда.

– Ты что, забыла, как это делается? Сегодня днем у тебя получалось совсем неплохо. Теперь моя очередь. Слышишь, ты, светловолосая стерва! Обними меня. Умоляй. Ты же сама хочешь этого. Ты хочешь, чтобы я взял тебя. Тебе это нравится, несмотря на все твое притворство.

– Пожалуйста… – Чей это был бесплотный голос? Ее или Глории?

– Так уже лучше. Раздвинь пошире ноги и умоляй меня снова. Об этом… и об этом. – Ее тело взвилось от резкой боли, которая чуть не пробудила ее окончательно. Что это с ней? Что за странный сон? И почему так онемели ноздри? Тело было совершенно ей неподвластно. Оно жило своей жизнью, в которой даже боль была приятна, потому что приносила желанное освобождение. Кажется, кто-то заставлял ее произносить какие-то слова, но это не имело никакого значения.

Глава 33

Анна проснулась от шума вертолета. С трудом открыв глаза, она увидела склонившееся над ней лицо Гарриса. Почему он так странно смотрит на нее? И почему она так странно себя чувствует?

– Кажется, я простудилась. Такой ужасный насморк… – Она потянулась за салфеткой, но тут же вздрогнула от чудовищной боли, которая пронзила все тело.

Гаррис протянул ей носовой платок. Он выглядел очень мрачным и невыспавшимся.

– Это всего лишь последствия кокаина. Боюсь, что ты немного превысила дозу.

Анна попыталась сесть, но, вскрикнув от боли, снова упала на подушки.

– Кокаина? Но я никогда в жизни не употребляла его! – В чем он ее обвиняет? Это всего лишь грипп, при нем ноет все тело.

– Черт побери, Анна! – Казалось, что обычное самообладание изменило Гаррису. – Тебе совсем незачем мне лгать. Хотя я и не могу понять твоего поведения этой ночью, я еще не ослеп и не оглох!

Высморкавшись, Анна недоуменно взглянула на него:

– Но я не понимаю, о чем ты говоришь! Я действительно ничего не понимаю. Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду лишь то, что произошло. И должен признать, что мне крайне неприятен разговор об этом. Когда я говорил тебе, что ты свободна, я не предполагал, что ты начнешь спать с кем попало. Я еще мог бы понять, если бы это произошло с любой другой женщиной. Но с тобой… Анна, неужели на тебя так действует присутствие Карнагана? Хорошо, вчера днем ты была с ним, это еще можно объяснить. Но Карим… – тонкие губы искривились в безрадостной улыбке. – Мне казалось, что он тебе даже не нравится.

– Карим? – Анне казалось, что она все еще спит. Этого просто не может быть!

– Да, Карим, – мрачно повторил Гаррис. – Думаю, что он ушел рано утром. Я почти не спал сегодня ночью, но хотел, чтобы ты поспала подольше. Сегодня Ив собирался снимать одну из твоих сцен. Я сказал ему, что ты плохо себя чувствуешь.

Сжав руками виски, Анна оглянулась кругом. Скомканные влажные простыни, липнущие к саднящему, ноющему от боли телу.

– Но я… Я абсолютно ничего не помню. Я приняла снотворное и спокойно заснула… Если Карим действительно был здесь прошлой ночью, то мне об этом ничего не известно! Но не могла же я вообще ничего не почувствовать… Господи!

Вызывая тошноту, в памяти всплыли обрывки того, что показалось ей сном.

– Я приготовил тебе ванну, – голос Гарриса был по-прежнему суров. – Мне бы не хотелось, чтобы горничная вошла и застала тебя в таком виде.

Голова начинала болеть так же сильно, как и все тело. Ну почему он не хочет даже выслушать ее? Теперь Анна почти кричала:

– Как ты можешь быть так уверен в том, что произошло, если даже я сама ничего не помню? И откуда ты знаешь, что это был Карим? Тем более, если он взял меня, пока я спала, то…

– Это не было изнасилованием, Анна. Господи, неужели мне нужно говорить еще и об этом? Конечно, Карим – самый нежный любовник на свете – извини, я не мог не заметить всех синяков, которые он на тебе оставил. Но похоже, что тебе это очень даже нравилось.

– Что?

Бесстрастный голос Гарриса теперь не отражал никаких чувств:

– Извини, но наши комнаты рядом, и я не мог не слышать. Он смеялся и требовал, чтобы ты умоляла его, и ты… Может быть, тебе неприятно об этом вспоминать, Анна, но ты кричала и просила его снова и снова входить в тебя. Ты умоляла его об этом. Думаешь, мне приятно было это слышать?

Рия ушла очень поздно, и Уэбб смог поспать не более двух часов. Мрачный Брайтман, всем своим видом выражающий неодобрение, пришел сменить ему повязку. После этого Уэбб отправился на съемочную площадку. Сегодня должны были снимать очередную сцену во внутреннем дворике. Его настроение не улучшилось от того, что все переиграли. Вместо сцены с Анной ему предстояло сняться в небольшом эпизоде с Клаудией, которая, похоже, тоже была не в слишком хорошем расположении духа, и с Каримом, который играл щеголеватого мексиканского генерала. Где же Анна, черт побери?

– Кажется, сегодня нам придется обойтись без главной звезды, – донеслось до него злобное шипение Клаудии. – Говорят, что она плохо себя чувствует. Что ж, это вполне объяснимо. Достаточно взглянуть на Карима!

Карим выглядел немного помятым, но, несмотря на это, буквально излучал самодовольство.

Плейдел не особо утруждал себя объяснениями, но его слова хотя бы отчасти подтвердили то, что говорила Клаудия:

– Приношу всем свои извинения, но вы же сами знаете, что всякое может случиться. Запланированные на сегодня сцены снимем завтра, – он выразительно вздохнул. – А пока постараемся сделать все от нас зависящее. Думаю, что с запоминанием слов проблем не будет – их не так много. Сначала мисс Бенедикт споет свою песню, и мы снимем реакцию слушателей. А потом пойдет небольшой эпизод между Уэббом и Клаудией, – игнорируя злобный взгляд Клаудии, он ухмыльнулся. – С ним не должно возникнуть особых проблем. Там вообще нет слов – только действие!

Уэбб продолжал размышлять над происходящим, и мысли его были довольно мрачными. Что происходит с Анной? Может, она решила таким образом показать характер? Карим продолжал излучать самодовольство и бросал торжествующие взгляды в сторону Уэбба.

Но даже если Клаудия говорила правду – какое ему до этого дело? У него и без этого полно проблем. Слишком многие вопросы требуют ответов. Например, как быть с Рией? Как распорядиться той информацией, которую он почерпнул из записей Брайтмана? И что здесь происходит на самом деле? Какая игра ведется за кулисами, в то время как он и другие простаки думают, что снимают фильм? Но сегодня его голова наотрез отказывалась работать. А потому лучше просто делать то, что от него требуется, и поскорее покончить с этим.

Сначала съемки протекали относительно гладко. Правда, Джина Бенедикт немного нервничала («Господи! Ну и костюм! И почему женщины в то время не носили брюк?»), но Сара Веспер успокоила ее. А стоило ей запеть – от нервозности не осталось и следа.

На протяжении всей этой сцены Уэбб оставался угрюмым и неразговорчивым. Он даже никак не отреагировал на язвительные замечания Ива о том, что для обретения хорошей формы ему бы не повредило пару ночей пораньше лечь спать.

– Но некоторые ночи любви стоят всего – даже не очень хорошего самочувствия утром, – не удержался Карим и вновь бросил злорадный взгляд на бесстрастное лицо Уэбба.

Потом начался прогон их сцены с Клаудией, которая должна была играть его любовницу – темпераментную танцовщицу-цыганку. Эта роль хорошо подходила к ее знойной красоте. Но внезапно Клаудия решила проявить характер и закатила Иву скандал по поводу того, что ее умышленно снимают в невыигрышных ракурсах. Наконец измученный режиссер не выдержал:

– Merde! Женщины! Ладно, пока она не успокоится, займемся другими… А она успокоится, если не хочет, чтобы ее сняли с роли!..

Клаудия лишь повернулась к нему спиной, пробормотав:

– Слава Богу, ты хоть признаешь, что я тоже женщина!

Не слушая ее, Плейдел продолжал:

– Давайте доснимем предыдущую сцену. Все декорации на месте; так что, джентльмены, если вы готовы…

«Джентльменами» он назвал Уэбба и Карима. Но Ив не мог предположить, насколько не ко времени пришлось его предложение. Предстояло снимать драку, вызванную соперничеством между высокомерным мексиканским генералом и перебежчиком-американцем из-за Глории. Сама по себе эта сцена была абсолютно типична: сначала оскорбления, потом кулаки.

Но тут Карим допустил первую ошибку. Обращаясь к Плейделу, он с улыбкой поинтересовался:

– Ты действительно хочешь добиться максимального реализма? Значит, если я правильно понимаю, мы не должны сдерживать себя? В Египте обычно не используют дублеров и каскадеров, думаю, в этом случае они могут нам понадобиться? – повернувшись к Уэббу, он продолжал с преувеличенной любезностью: – Извини, но должен тебя предупредить, что когда я начинаю драться, то забываю, что это всего лишь игра. Я занимался боксом… Может быть, тебе лучше использовать дублера для этой сцены?

– Ну что ты! Думаю, что смогу постоять за себя без посторонней помощи, – не менее любезно ответил Уэбб, но его глаза загорелись недобрым желтым светом.

Карим лишь небрежно пожал плечами и, по-прежнему улыбаясь, повернулся к Плейделу:

– Кажется, мы готовы.

Сцена должна была сниматься в тесной передвижной столовой. Поэтому довольно много времени ушло на перемещение декораций и расстановку камер.

– Мне опять петь? – спросила Джина Бенедикт, но Ив лишь нетерпеливо отмахнулся от нее.

– Нет, не нужно. Мы подмонтируем твою песню потом. Скоро узнаешь, как это делается. Тебе просто нужно будет несколько секунд постоять в том же положении, в котором ты была, когда пела. Можешь делать вид, что поешь, если тебе это поможет.

– Все по местам, – раздался голос ассистента режиссера, а Мег – помреж – последний раз окинула взглядом съемочную площадку, дабы убедиться, что все находятся на своих местах и ничего не забыто. Но ее взгляд снова и снова возвращался к Уэббу Карнагану. Может быть, он ее все-таки когда-нибудь заметит. Правда, сегодня утром он улыбнулся ей, но Мег почувствовала, что это было скорее автоматически. Наверное, действительно стоит прислушаться к совету Тони и сделать себе белые пряди…

– Все готово, – на этот раз Тони обращался к Иву.

Мег знала, что должна следить за всем, но ничего не могла с собой поделать – ее взгляд был прикован к Уэббу.

Как легко он входил в роль! Совсем не так, как другие актеры. А уж она их насмотрелась. Кроме того, если верить слухам, то эта роль очень подходит ему. Господи, чего бы она только не отдала за одну-единственную ночь с ним!

«Ссора» была в разгаре – сарказм перешел в открытые оскорбления, а после того как молодой офицер ударил перчаткой по лицу американца, вспыхнула драка.

Карим выполнил свою угрозу – он и не думал сдерживаться. На заросшем щетиной лице Уэбба вздулась багровая полоса.

– Может быть, нам стоит выйти на улицу? Или вы предпочитаете выяснить наши отношения прямо здесь?

– По-моему, здесь совсем неплохо. Вам не кажется?

И тут все началось. Драка была настоящей. Такой же настоящей, как и вчерашняя сцена во дворике.

– Господи, они же изуродуют друг друга, – прошептал Том, но Плейдел лишь покачал головой. На его лице играла ядовитая улыбка.

– Ничего страшного, mon cher. Зато это убедительно. Всегда интересно наблюдать за тем, как двое мужчин дерутся из-за женщины. Пусть камеры работают до тех пор, пока они будут драться.

Мег непроизвольно поднесла руку ко рту, чтобы сдержать крик. Происходящее было совершенно невероятным. Звуки ломающейся мебели смешивались со звоном бьющейся посуды. Надо будет обязательно написать об этом Марселле, подумала она. Марселла обожала смотреть драки по телевизору. Интересно, как бы ей понравилась эта?

Было ясно, что соперники искренне ненавидят друг друга. Сначала Карим улыбался, но вскоре улыбка исчезла с его лица. Их драка представляла собой смесь каратэ, кикбоксинга и обычной уличной потасовки. Закончилась она очень внезапно. Позднее Мег даже не могла вспомнить, как именно. Просто в какое-то мгновение Карим перелетел через стол и упал на спину. Слабые попытки подняться ни к чему не привели. Мег казалось, что Ив, как рефери, начнет считать до десяти, но вместо этого он лишь крикнул:

– Снято!

– Ты, кажется, хотел реализма? – хрипло спросил Уэбб, но тут же повернулся к Клаудии, смотревшей на него сияющими глазами. – Почему бы нам с тобой не пойти и хорошенько не выпить, bambina?

– Кажется, в этом фильме многие сцены будут сниматься с первого дубля. Боюсь, что наш друг Карим просто не выдержал бы второго. Ему даже понадобились услуги доктора. Пришлось наложить два шва на подбородок. Но кадры получились грандиозными. Не придется почти ничего вырезать. Что вы думаете по этому поводу?

Ив Плейдел не скрывал своей радости – ведь его в первую очередь интересовал фильм! Гаррис и Руфус Рэндалл обменялись многозначительными взглядами. Сал Эспиноза был, как всегда, невозмутим:

– Мне, например, интересно, почему эти двое так ненавидят друг друга, – неторопливо проговорил он, и его полуприкрытые веками глаза на мгновение остановились на Гаррисе.

Но на этот раз Фелпс не клюнул на удочку. После того, что произошло между Каримом и Анной, он был очень осторожен и лишь спокойно произнес:

– Вполне возможно, что соперничество между ними может оказаться нам полезным. Я как раз думал о том, что…

* * *

Анна тоже многое передумала. Шок, ужас и унижение, которые она испытала поначалу, сменились очистительным гневом. Она долго отмокала в ванной, которую так предусмотрительно наполнил Гаррис. Гаррис! Как он смел обвинять ее, даже не выслушав? Мысль же о Кариме приводила ее в ярость.

То, что ночью казалось обрывками сна, теперь всплывало в памяти. Лежа в глубокой ванне – еще одном из «нововведений» Дэнни Феррано, – она думала о том, что ей не следовало сюда приезжать. Это был уже не дом ее предков, не тот надежный приют, каким он всегда казался вплоть до смерти ее матери. Гаррису не стоило покупать это поместье для съемок фильма, который настолько слился с реальностью, что уже трудно было отличить игру и вымысел от действительности. Она больше не может здесь оставаться. Ей необходимо поскорее уехать, поскорее вернуться к привычной работе модели. Правда, она подписала контракт, но ведь Гаррис не станет ее удерживать. Тем более, если он действительно поверил в то, что она отдалась Кариму по собственному желанию…

Даже теперь ей было по-прежнему тяжело смотреть фактам в лицо. Что же он еще говорил, кроме всяких мерзостей и непристойностей? Что-то вроде того, что «днем это у нее неплохо получалось». Эта мысль не давала покоя. Что он хотел этим сказать? Неужели Уэбб… Анна не могла понять, почему даже теперь, после всего, что она о нем узнала, ее мозг все равно отказывался смириться с единственно возможным объяснением.

Чуть позже ее навестила Сара Веспер и рассказала об утренних съемках. В частности, о нешуточной драке между Уэббом и Каримом. Наверное, она пыталась таким образом избавить Анну от переживаний по поводу вчерашнего инцидента.

– Такое иногда случается. Актер настолько входит в роль, что становится почти невозможным провести черту между ним самим и его героем.

– А что с Каримом? – этот вопрос дался Анне нелегко.

– Отдыхает, наверное. Зол, как сто чертей. Боюсь, что в этой драке пострадало не столько его тело, сколько гордость. Если бы ты только это видела! Хотя ты же сможешь посмотреть экстры, если захочешь, – в голосе Сары вновь зазвучало искреннее сочувствие: – Может, мне стоит попросить Гала навестить тебя? Правда, у него в последнее время много работы, но все равно странно, что Гаррис до сих пор ничего не сказал ему.

– Да нет, не стоит беспокоиться, – Анна старалась говорить как можно убедительнее. – Он все равно ничем не сможет мне помочь. При гриппе главное – отлежаться. Тем более, что я уже чувствую себя гораздо лучше.

Это была неправда, но, в конце концов, кого это касается, кроме нее самой? Не притронувшись к подносу с завтраком, она начала одеваться. Сейчас, когда все заняты подготовкой к обеду, было самое время нанести визит Кариму.

Когда Карим увидел стоящую в дверях Анну, на его красивом лице отразилась целая гамма чувств – от злобы и ярости до страсти. Бегло взглянув на его избитое и израненное лицо, Анна, стараясь не выдать своих истинных чувств, спокойно сказала:

– Привет, Карим.

Она с удовольствием избежала бы этой встречи, но ей надоело все время прятать голову в песок…

Карим открыто насмехался над ней, но Анна заставила себя это выдержать.

– А что, собственно, произошло? Да, ты крепко спала, но даже во сне была совсем не против! Насколько мне известно, я не лишил тебя девственности! Может быть, ты хочешь повторить нашу бурную ночь? Хотя я и удивлен, что ты пришла сюда, ко мне, а не к победителю… временному победителю!

! Он подошел к ней, и его руки коснулись ее груди., Чувствуя себя последней шлюхой, Анна отшатнулась и нервно рассмеялась:

– Ты слишком напорист, Карим. И мне совсем не нравится, когда мужчина берет меня во сне. Почему ты это сделал?

– Потому что мне надоело твое притворство! Ты не? желала отдаться мне, хотя с удовольствием спала с Гаррисом Фелпсом и… Уэббом Карнаганом! – Последнее имя звучало в его устах как ругательство.

– Но мне очень нравится Гаррис! – Анна старалась говорить как можно рассудительнее. Только бы он больше не дотрагивался до нее! Тогда ей, возможно, удастся сдержаться. – А что касается Уэбба, то я никогда и не скрывала, что мы были любовниками.

– Были? И ты говоришь об этом в прошедшем времени? – теперь его голос осип от злости. – Ты лжешь! Лжешь! Ты была так холодна со мной и в то же время позволяла ему делать с собой все, что ему было угодно. И тебе это нравилось! Да, нравилось! Даже то, что ты ударила его ножом, было лишь одним из проявлений страсти, разве не так? Не прошло и нескольких часов, как ты уже лежала под ним!

– Ты говоришь так, будто видел все это собственными глазами!

– Может, и видел! – его издевательский смех резал слух. – Неужели ты хочешь убедить меня в том, что ничего не знаешь? Что тебе ничего не известно об этом чудесном приспособлении, которое следит за всеми, как Большой Брат? Уверен, что Гаррис показывал его тебе. И если тебе захочется освежить в памяти прошедшую ночь, то ты вполне сможешь это сделать, просмотрев соответствующую запись. Может быть, стоит показать ее и Карнагану, как ты думаешь?

Анна почувствовала, что сходит с ума. Она не отрываясь смотрела на Карима, пытаясь осознать то, что он ей рассказывал. Несмотря на это, каким-то чудом ей удалось заговорить и даже придать голосу некоторую игривость:

– Я просто зашла навестить тебя. Но ты, кажется, не в самом лучшем настроении. Вчерашнюю ночь я все равно не помню, так что мне, наверное, стоит просмотреть запись, прежде чем решить, стоит ли ее повторять. Кроме того, Гаррис на меня так разозлился!

Она смутно помнила, как ушла от Карима. Но у нее осталось ощущение, что под конец он пожалел о сказанном. Может быть, его отрезвило упоминание о Гаррисе?

Как бы то ни было, но он больше не предпринимал попыток коснуться ее. Анна никак не могла понять, какое впечатление на нее произвели его слова. Необходимо выяснить, правда это или нет. И чем скорее, тем лучше.

Казалось, что она больше не способна испытывать никаких чувств, кроме гнева. И хорошо – гнев служил для нее своего рода катарсисом. Он очищал. Но Анна попыталась хотя бы на некоторое время подняться над собственными эмоциями и поразмышлять холодно и рационально.

Сейчас гости спустились к обеду. Самое время выяснить все, что ее интересует. Не думая о последствиях, Анна направилась к узкой лестнице для слуг и стала подниматься в башню.

Глава 34

Обед протекал на редкость тихо. Только доктор Брайтман и Ив Плейдел оживленно обсуждали психологию актеров вообще и киноактеров в частности.

Сара Веспер и Джина Бенедикт улыбались друг другу, но почти не разговаривали. Гаррис и Руфус Рэндалл беседовали вполголоса, а Сал Эспиноза молча гладил под столом пухленькую руку Клаудии.

– А где Уэбб? – вопрос Клаудии прозвучал на редкость неожиданно. – И твоя подружка Анна-Мария? Эспиноза пожал плечами.

– Они собирались пообедать в Кармеле. Это небольшой, чисто европейский городок неподалеку отсюда. Анна-Мария никогда не была там, а у Уэбба, насколько я понял, где-то здесь неподалеку живут друзья. Проехаться на машине в такую ночь – сплошное удовольствие, – он лениво улыбнулся, отпил глоток вина и продолжал: – Более того, в такую чудесную ночь глупо тратить время на размышления о том, чем заняты другие.

До них доносились обрывки разговора между Брайтманом и Плейделом:

– Возьмем хотя бы то, что случилось сегодня… и вчера. Мне уже приходилось сталкиваться с подобными вещами. Это довольно любопытно, правда? Все увлечены созданием фильма, погружены в вымышленный мир своих героев… но внезапно прорывается нечто реальное, спрятанное глубоко внутри. Ревность и ненависть, гнев и соперничество…

– Да, должен признать, что наблюдать за этим безумно интересно. Они перестают быть собой, входят в образы своих героев, и это высвобождает чувства, которые обычно скрыты под маской цивилизованности.

Слуги уже убрали со стола, оставив только бутылки и бокалы. И тотчас же раздался шум дружно отодвигаемых стульев.

Рэндалл собирался подняться к себе, чтобы написать редакционную статью, а Гаррис сказал, что хочет заглянуть к Анне и узнать, как она себя чувствует.

Джина Бенедикт объявила, что отправляется на берег океана, где собирается смотреть на волны и петь.

– Наверное, я пойду с тобой – сегодня такой чудесный вечер! – голос Сары был, как всегда, мягок и нежен. – Гал, ты не хочешь присоединиться к нам?

– А я, наверное, поднимусь наверх и просмотрю отснятый материал, – с этими словами Плейдел пожал руку Брайтману. – Мы еще обязательно вернемся к нашему разговору. Я вам мог бы рассказать столько интересных случаев из своей практики!

Эспиноза склонился к Клаудии и прошептал:

– Ты подождешь меня? Мне необходимо перемолвиться парой слов с Гаррисом, но после этого я бы очень хотел зайти к тебе в гости. Мы могли бы немного выпить вдвоем. Как ты на это смотришь?

С присущим ему цинизмом Эспиноза отметил, что она ни секунды не колебалась. Ну что ж, тем лучше. Интересно, почему Гаррис в такой спешке покинул комнату?

Они выпили по нескольку коктейлей в одном из баров Кармела. Публика была в основном местная. Потом решили пообедать в монтерейском ресторане, который славился прекрасной кухней и отдельным кабинетом, предназначенным для знаменитостей, где можно было спокойно поесть вдали от охотников за автографами.

Поездка вдоль берега в новом «феррари» подняла настроение Анне-Марии. Уэбб вел машину, как сумасшедший, и ей это импонировало. Нравилось ей и их скрытое противоборство, оно возбуждало. Уэбб достаточно спокойно отнесся к возможности того, что они до сих пор женаты, и Анна-Мария начала постепенно обретать прежнюю уверенность в себе. После обеда они еще немного выпьют и обязательно займутся любовью. В конце концов он снова начнет доверять ей и заговорит…

Сегодня она была в просмотровом зале и видела, как Уэбб вернулся со съемок, переоделся и положил в карман ключи от машины. Такой шанс нельзя было упускать. Она тотчас же позвонила Гаррису и спустилась в гараж. Когда Уэбб пришел туда, она уже была на месте и разговаривала с шофером Гарриса.

«Привет, Рия».

«Уэбб? Какая приятная неожиданность. Ты, случайно, не собираешься в город? Я никогда не бывала в Кармеле и Монтерее…»

Он взял ее с собой. Это был на редкость приятный вечер – без всяких серьезных разговоров, без вопросов и ответов. Но вдруг, к ее крайнему недовольству, он позвонил своему другу Дэйву Блэку и пригласил его пообедать вместе с ними. Более того, этот Блэк пришел с какой-то Робби, которая, как оказалось, написала эту самую «Жажду славы».

Рия была в ярости. Зачем? Зачем он пригласил этих совершенно не знакомых ей людей? Она так надеялась, что они весь вечер будут только вдвоем. Кроме того, Робби явно ревновала Уэбба и даже не пыталась этого скрывать. Типичная прямолинейная американка. Не то что она. Ругая про себя Уэбба последними словами, Рия, тем не менее, продолжала улыбаться и вести непринужденную беседу. Она поднялась, чтобы выйти в туалет, но другая женщина не проявила никакого желания присоединиться к ней. Ничего. Зато на обратном пути им уже никто не помешает.

Ее настроение не улучшилось, когда она вернулась за стол и обнаружила, что Уэбб куда-то ушел. Но куда он мог подеваться, черт возьми? Под пристальным, отнюдь не дружелюбным взглядом Робби ей пришлось отвечать на любознательные вопросы Дэйва Блэка. Когда же ему надоели ее односложные ответы, он окончательно замучил ее нескончаемым рассказом об истории монтерейского полуострова, которая была ей совершенно неинтересна. Уэбб отсутствовал не менее пятнадцати минут. Вернувшись, он, естественно, не стал ничего объяснять. Просто сел на свое место и, как ни в чем не бывало, заказал кофе с коньяком.

– Почему тебя так долго не было? Куда ты ушел? – вопрос прозвучал более резко, чем она хотела. – Я чуть не умерла от скуки в компании этих двух зануд!

Уэбб мельком взглянул на нее и, растягивая слова, сказал: – Не стоит до такой степени увлекаться игрой в мужа и жену, Рия. Ты же не будешь по возвращении спрашивать Эспинозу о том, что он делал сегодня вечером?

Рия замолчала, угрюмо обдумывая следующий шаг. Это дало Уэббу возможность прокрутить в памяти свой телефонный разговор с Вито.

Опасаясь прослушивания, они оба были очень осторожны. Вито сам подошел к телефону, чего никогда не бывало, когда Люси с детьми были дома. В его голосе появилась несвойственная ему неуверенность.

«Что слышно от Люси?»

«Они все еще отдыхают. Я недавно получил открытку. А как ты?»

«Меня стараются все время чем-то занять. В данный момент я обедаю в Монтерее с Дэйвом Блэком и Робби Сэвидж. И с Рией. Анной-Марией. Помнишь такую?»

«Кажется, да, – Вито осторожно подбирал слова. – Как проходят съемки?»

Перейдя на беглый итальянский, Уэбб рассказал Вито все, что ему удалось узнать. Хотя, собственно говоря, единственным интересным моментом во всем этом были записи Брайтмана. Но в рассказе о них Уэбб был не до конца откровенен. Сам не зная почему, он кое-что утаил. Пусть Риардон немного помучается. Анне удалось вернуться в прошлое и вспомнить довольно много интересного. Две тени… сердитые голоса. Брайтман записал все ее воспоминания на кассету, которую, судя по всему, отдал Гаррису.

«Кроме того, моя комната прослушивается и просматривается. Микрофон спрятан за вентиляционной решеткой, а камера – за настенным светильником. Судя по всему, они знают, что я знаю. Камера направлена на кровать. Я не знаю, все ли комнаты оборудованы подобным образом или это только меня удостоили особой чести. – Услышав на другом конце провода приглушенное ругательство, Уэбб мрачно продолжал: – Для меня никто ничего не передавал? Я даже не знаю, смогу ли в скором времени позвонить опять. Они делают все, чтобы у меня не было ни одной свободной минуты. И не только у меня».

Для него было только одно сообщение. От человека по имени Волк. Очередное проявление своеобразного юмора Питера. Если, конечно, это можно было назвать юмором.

«Феррари» резко вильнул в сторону, и Рия от неожиданности вскрикнула. Пытаясь объехать испуганного оленя, вышедшего на дорогу, Уэбб чуть не врезался в утес. Снизив скорость, он постарался полностью сосредоточиться на управлении машиной. Часы на приборной доске показывали начало второго.

– Ты ведешь машину, как ненормальный!

Слегка пахнущая духами прядь волос касалась его лица.

Рия – призрак из прошлого. Оживший фантом. Он взял ее сегодня с собой только потому, что у него не было другого выбора. Но информация, переданная ему Питером, касалась Анны.

Почему она была так решительно настроена докопаться до истины? Анна напоминала себе жену Синей Бороды, которая зашла в потайную комнату и оказалась в ловушке. Лучше бы ей не знать о некоторых вещах… и не видеть их. Но отступать было поздно.

Она была почти уверена в том, что просмотровая комната пуста, но на всякий случай все же постучала, одновременно повернув ручку и открыв дверь. Очевидно, сегодня обед закончился очень рано. Увидев повернувшиеся к ней знакомые лица, выражавшие различную степень удивления (или гнева?), а также то, что в данный момент происходило на мониторе, Анна усилием воли заставила себя войти и, придав голосу оттенок смущения и недоумения, заговорить.

– Простите меня, ради Бога! Я боялась пропустить просмотр сегодняшних экстр… Ой! Так вот о чем говорил Карим. Как интересно. Гаррис, ты должен был обязательно рассказать мне об этом.

С этими словами она подошла поближе к экрану. Теперь, когда ей удалось немного совладать с собой, лица присутствующих перестали сливаться в единую массу, и Анна увидела, что обращается не к Гаррису, а к Салу Эспинозе, который непринужденно рассмеялся, разряжая обстановку.

– Боюсь, что вам удалось застать нас за нашим маленьким развлечением! Все мужчины – немного вуайеристы, а Дэнни Феррано оказался довольно изобретательным малым.

Наконец-то она смогла хоть немного дать выход собственному гневу:

– О да! Он был очень изобретателен. А вы… вы омерзительны. Неужели это единственное, что еще может вас возбудить?

Руфус Рэндалл пристально посмотрел не нее сквозь клубы табачного дыма и сухо произнес:

– Я бы так не сказал. Это не более чем развлечение, аналогичное фильмам, которые вы смотрели вместе с нами на днях. Если хотите, можете к нам присоединиться. Уверен, что вы способны хранить тайну гораздо лучше, чем наш египетский друг.

Зря она сюда пришла. А может, не зря? Теперь она, по крайней мере, знает кое-что наверняка. Несколько замешкавшись, к ней подошел Гаррис и, взяв ее за руку, натянуто улыбнулся:

– Извини, что не сказал тебе заранее об этой небольшой игрушке. Я просто не был уверен, что ты правильно нас поймешь. Но коль скоро ты уже здесь, может быть, хочешь посмотреть, как работает эта система?

Первый шок прошел и сменился целой гаммой чувств, в которых довольно сложно было разобраться. Гнев… отвращение… брезгливость. Тошнота, подступавшая к горлу от сознания того, что эти люди видели все, происходившее между ней и Уэббом. Интересно, а Уэбб об этом знал? И видел ли он то, что происходило вчера ночью, когда Карим пришел к ней в комнату?

В то же время Анна не могла не признать, что в этом было нечто притягательное, возбуждающее нездоровое любопытство. Несмотря на все ее презрение к сидящим рядом с ней людям, она тоже не могла оторваться от экрана. Сара и Джина… нет, этого просто не может быть!.. Клаудия с разными мужчинами, одним из которых был Уэбб. Уэбб и Анна-Мария… Рядом с ней раздался голос Гарриса:

– Они поехали в город сегодня вечером. Скоро должны вернуться. Наверное, нам предстоит стать свидетелями еще одной, весьма любопытной любовной игры.

– Они так хорошо подходят друг другу, ты не находишь? – промурлыкал Эспиноза и рассмеялся. – Я абсолютно не ревнив. Ревнуют только дети и дураки. Анна-Мария не является моей собственностью, так как и я ее. Просто нам хорошо и удобно друг с другом. Разве ты не веришь в свободу личности?

У Анны возникло неприятное чувство, что она оказалась вовлеченной в какую-то игру, правил которой не знает и не понимает. Сама виновата – надо было хорошенько подумать, прежде чем сюда приходить… Рука Гарриса тяжелым грузом давила ей на плечи, но она заставила себя небрежно пожать ими и как можно спокойнее произнести:

– Конечно, верю! Но, мне кажется, то, чем вы здесь занимаетесь, больше похоже на незаконное вторжение в личную жизнь.

После этих слов в разговор вмешался Ив Плейдел:

– Но мы же не работаем на ФБР! И не мы устанавливали это оборудование, хотя оно и внесло приятное разнообразие в нашу жизнь. В конце концов, все эти люди – актеры, и они бы делали то же самое, даже зная о наличии камер. Кроме того, мне, как режиссеру, это помогает лучше понять характеры, дает возможность понаблюдать за непосредственными реакциями своих артистов. Не нужно ханжества, Анна! Признайся, что ты заинтригована не меньше всех нас!

Возможно, он был и прав. Ведь она действительно не могла оторваться от экрана! Теперь звук был выключен, и обо всем говорили движения рук, тел и губ… В наступившей тишине Анна услышала собственное учащенное дыхание и вкрадчивый голос Гарриса:

– Конечно же она заинтригована! И она никому не выдаст наш маленький секрет. Правда, любовь моя?

– Как вы думаете, она будет молчать? – Плейдел, Эспиноза и Рэндалл направлялись в конец коридора к лифту.

– Уверен, что да! – хрюкнул Рэндалл. – Не думаю, что она захочет поделиться с кем-то своим открытием. Особенно после того, как просмотрела запись вчерашнего свидания с Каримом.

Колючий взгляд из-под кустистых бровей переместился на Эспинозу.

– Кстати о Кариме. Мне кажется, что этот молодой человек иногда слишком много болтает.

– Наш друг эмир предупреждал об этом, разве не так? – голос Эспинозы был, как всегда, мягок; на губах играла циничная улыбка. – Что касается Анны Мэллори, то я тоже не думаю, что она будет болтать. Какая женщина устоит перед соблазном участвовать в заговоре? Предоставим Гаррису окончательно убедить ее, – преувеличенно вздохнув, он продолжал: – Жаль, что не удастся посмотреть на возвращение Анны-Марии и Карнагана, но у меня назначено свидание, на которое я уже опаздываю.

– О Боже! Ты собираешься пойти к этой женщине? – Ив выразительно закатил глаза. – В последний раз предупреждаю тебя, что это редкостная стерва. Но если сразу поставить ее на место, то она может быть довольно милой и уступчивой.

В данный момент Ива гораздо больше интересовало, чем закончится тет-а-тет Гарриса и Анны. Удивительная женщина. Загадка. Сочетание льда и пламени. Она оказалась на удивление хорошей актрисой. Но была ли это действительно игра или всего лишь непосредственная реакция? Он с нетерпением ждал завтрашнего дня. Предстояло снимать очень страстную любовную сцену между ней и Уэббом Карнаганом. Интересно, что из этого получится?

– Значит, в моей комнате тоже установлены камеры? – Анна вспомнила, как Карим назвал эту систему Большим Братом, и возникшие аналогии заставили ее вздрогнуть.

Комната освещалась только мерцающим черно-белым экраном. В полумраке лицо Гарриса казалось расплывчатым и незнакомым, так же как и он сам. Что она знает об этом человеке? И что она знает о самой себе? Какая сила заставляет ее наблюдать за хорошо знакомыми, ничего не подозревающими людьми?

– А Уэбб знает?

Этот вопрос вырвался помимо ее воли и выдал ее с головой. Какое ей до этого дело? Она уже достаточно хорошо знает Уэбба, равно как и то, на что он способен. Так почему же в ожидании ответа Гарриса у нее так бешено стучит сердце?

– Анна! – это восклицание выдало Гарриса, но он тотчас же взял себя в руки и заговорил, осторожно подбирая слова: – На какой из твоих вопросов мне следует ответить в первую очередь? Нет, он не знает… И да, в твоей комнате установлена камера. Когда я узнал, что Карим пошел к тебе, я не смог удержаться. Во-первых, я ревновал, а во-вторых, я хотел узнать…

Анна облизала пересохшие губы и заставила себя задать естественный вопрос:

– Узнать что?

В голосе Гарриса послышалась горечь:

– Узнать, как ты будешь реагировать на его ласки. Я понимаю, что не имел права так поступать и что этому нет оправдания. Наверное, я должен был спуститься в твою комнату и выгнать его вон. Но постарайся понять меня, Анна. Я хотел понять. Понять тебя. Лед и пламя. Страсть, скрывающаяся под привычной маской холодности и неприступности. В этом мы с тобой похожи, дорогая. Мы оба привыкли скрывать свои чувства.

Он коснулся ее лица и нежно провел рукой по выступающим скулам и подбородку. Поцелуй был неожиданно страстен и даже груб, что никак не походило на Гарриса. Анна замерла, не в силах ни ответить на него, ни сопротивляться.

Через плечо Гарриса ей был хорошо виден экран, который внезапно вспыхнул, – очевидно, в комнате зажгли свет. Анна-Мария сбросила туфли и упала на кровать. Ее движения были по-кошачьи грациозны. Это была комната Уэбба. Вскоре на экране появился и сам хозяин. Стоя, он смотрел на лежащую перед ним женщину, которая уверенно и бесстыдно предлагала себя ему.

Глава 35

– Анна, – Ив Плейдел был терпелив, но на его лице застыло мученическое выражение, – дорогая моя, ты абсолютно не слушаешь того, что я тебе говорю. А эта сцена очень, очень важна. И я пытаюсь тебе втолковать, как именно нужно ее играть. Здесь должен быть дух стихийности, а если мы начнем снимать дубль за дублем, то от него не останется и следа. Надеюсь, ты это понимаешь?

Он укоризненно покачал головой:

– Когда же вы научитесь перед съемками пораньше ложиться спать? Это касается всех!

Он обвел взглядом небольшую комнату, задержав его на Уэббе Карнагане, который с трудом подавлял зевоту, и на Саре Веспер, сияющая улыбка которой не могла скрыть темных кругов под глазами. Ив вздохнул. Черт бы набрал этих актеров! Капризные дети! Даже Анна Мэллори, которая поначалу отличалась рассудительностью. Но она оказалась способной ученицей. Что это с ней сегодня? Необычная скованность, отсутствующий взгляд. Жаль, что он вчера не смог подольше задержаться в просмотровой комнате. Интересно, чем закончился их разговор с Гаррисом? Странные у них отношения. Фелпс не производил впечатления человека, у которого могут быть слабости. И все же…

Ив заставил себя отогнать эти мысли и вернуться к действительности. Все, что его интересует, он сможет выяснить и позднее. А пока необходимо сосредоточиться самому и заставить сосредоточиться всю эту банду бездельников.

На кой черт нужны эти бесконечные прогоны? Особенно теперь, когда даже Энни доказала, что может совсем неплохо играть. И на экране, и в жизни. Они сидели друг против друга, и, взглянув на нее, Уэбб с удовлетворением отметил, что она избегает смотреть в его сторону, пытаясь сосредоточиться на Иве.

Предстояло снимать грандиозную сцену обольщения, и Уэбб невольно почувствовал облегчение от того, что на этот раз у него не было ножа. Анна была совершенно непредсказуема. Интересно, многое ли она унаследовала от своего отца? Какие страсти скрываются за этим невозмутимым фасадом? Он снова вспомнил, как впервые увидел ее. Юная девушка, скользящая по заснеженному склону. Заброшенный ребенок, пытающийся обрести себя. Ему трудно было привыкнуть к происшедшим в ней переменам.

Вытянув перед собой ноги, Уэбб старался выглядеть как можно беззаботнее, не позволяя мрачным мыслям отразиться на его лице. Слишком много вопросов, на которые он по-прежнему не знает ответов, а время уходит. С Риардоном шутки плохи, и ему нужно думать о своей сестре и племянниках. А Анна, несмотря на все его влечение к ней, находится по другую сторону баррикад. И ему придется использовать ее, потому что у него нет другого выхода.

Гаррис и Руфус Рэндалл в это утро не пошли на съемочную площадку. Они просматривали записи, сделанные прошлой ночью. Глаза Фелпса были немного воспалены – он очень поздно лег спать.

Во-первых, из-за Анны, а во-вторых – из-за «контролирующего устройства», как, смеясь, называл его Сал Эспиноза.

– У этого парня, Дэнни Феррано, было, судя по всему, очень богатое воображение. Помимо того, что это «контролирующее устройство» оказалось нам очень полезным, оно еще и сделало из нас вуайеристов, разве не так?

После свидания с Клаудией Эспиноза вернулся в просмотровую комнату. Из них всех он был самым спокойным и беспристрастным. Для него это прежде всего была игра, соревнование. Наверное, это был тот же самый азарт, который заставлял его рисковать жизнью, участвуя в различных авторалли. Будучи типичным плейбоем, он обладал деньгами, связями и властью. Как спортсмен, он пользовался заслуженным международным признанием, его везде принимали. Даже несмотря на его немалую личную заинтересованность в их нынешнем совместном предприятии, Эспиноза все равно вел себя как сторонний наблюдатель.

Гаррис относился к этому несколько по-другому. Для него это было уже не просто предприятие или тщательно разработанный проект, а давно поставленная цель, которая наконец достигнута. Правление элиты. Союз больших денег и большой власти. Для них не существует национальных границ. Гаррис вспоминал свои разговоры с отцом. Тогда он был слишком молод и глуп, чтобы понимать все до конца. Могущество, которое дает деньги. Безграничные возможности для манипулирования другими людьми. Он долго выжидал, шаг за шагом приближаясь к заветной цели. Он знал, что в конце концов его усилия и долготерпение будут вознаграждены. Осталось совсем недолго. К концу недели сюда приедут Кэрол и Маркхем. До выборов еще довольно далеко, и сенатор пока не очень стеснен в своих передвижениях. Предполагалось, что он проведет эти выходные в Сайпресс-Поинт, играя в гольф со своим ближайшим другом и соратником Бобом Парментером. Парментер, так же как и Эспиноза, был спортсменом международного класса. Мультимиллионер и глава огромной корпорации, он был также известным яхтсменом и теннисистом, великолепно стрелял и играл в гольф. Кроме того, Парментер был председателем совета директоров международной компании, владеющей многочисленными скотоводческими ранчо в Техасе, Аргентине и Австралии. Лишь очень немногие знали, что первые шаги Парментера финансировало ЦРУ, на которое он до сих пор и работал. А у ЦРУ были свои счеты с Риардоном.

Риардон… Анна. Гаррис нахмурился. Анна была единственным кусочком головоломки, который упорно не хотел становиться на место. Гаррис знал, что Эспинозе и Рэндаллу не дает покоя вопрос о том, насколько она для него важна. Он и сам этого не знал. Анна оказалась гораздо сложнее и глубже, чем ему показалось вначале. Несмотря на то что ему удалось сделать ее своей любовницей, она по-прежнему оставалась для него загадкой. Может быть, вся беда в том, что он слишком привык к легкодоступным женщинам, ослепленным его именем, положением и богатством. Интересно, какова будет реакция Анны, когда она до конца поймет все, что происходит? Гаррису хотелось, чтобы она была потрясена, восхищена, безоговорочно доверяла и отдавалась ему. Причем не только физически, но и духовно.

Прошедшей ночью она была еще более холодна, чем обычно. Перед тем как раздеться, она поинтересовалась, снимают ли их в данный момент на пленку, и выключила свет. Он нежно поцеловал ее и ушел. Наступит день, когда она наконец сможет оценить то, что он предоставил ей полную свободу выбора. Она поймет, как они похожи, и осознает, что ее увлечение Уэббом Карнаганом – не более чем слабость плоти. Ведь Карнаган лишь использует ее в собственных целях…

Съемки проходили на улице. День был довольно облачным, с моря дул холодный ветер. Все дрожали от холода. И даже операторы надели теплые куртки.

Анна с сожалением подумала о том, что не может закутаться так же, как и они. Правда, работая моделью, она привыкла рекламировать легкие и воздушные летние платья промозглой английской весной. Стоило ей подумать об этом, как в памяти тотчас всплыли съемки в Суррее, улыбающееся лицо Уэбба и она сама, бегущая ему навстречу в развевающейся на ветру юбке. Анна порвала все суррейские фотографии, хотя не раз потом пожалела об этом.

Снимая серию коротких эпизодов, Ив извел всех своей дотошностью. Пытаясь хоть как-то согреться, Анна и Сара жались друг к другу, а он в это время снимал бесконечную вереницу подвод – испано-мексиканских carretas, медленно продвигающуюся вперед на фоне синего калифорнийского неба. В сопровождении отцовских vaqueros и перебежчика-американца Глория возвращалась домой с юго-запада. Ей необходимо забыть обо всем и снова стать Глорией. Анна сделала глоток горячего кофе с коньяком, но даже это не помогло согреться.

– Бр-р!

У Сары тоже зуб на зуб не попадал.

– Я даже не могла себе представить, что в солнечный день может быть настолько холодно.

Сара была, как всегда, очаровательна, и Анна старалась не вспоминать о них с Джиной в объятиях друг друга. В конце концов, это их личное дело. Интересно, Джина сегодня пришла посмотреть на съемки или испугалась резкого ветра и осталась в доме?

Наконец все было готово к съемкам эпизода, в котором Глория тайно убегает к небольшому ручью, спрятавшемуся среди деревьев, чтобы искупаться. Был полдень – время сиесты.

– Постарайся расслабиться, дорогая, – Сара нежно поцеловала ее в лоб и ушла.

Лежа в крытом фургоне, Анна подумала о том, что теперь, когда она поняла суть актерской игры, ей с каждым разом становится легче и легче входить в роль. Ив сказал, что она должна, считая про себя, определенное время пробыть в фургоне, потом выглянуть и, осторожно осмотревшись по сторонам, выбраться наружу. Главное – придерживаться сценария и не забегать вперед! Ив сегодня был не в самом благодушном настроении и удовлетворился только третьим дублем.

– Очень хорошо. А теперь…

Казалось, что он даже повеселел в предвкушении предстоящей сцены.

«А теперь, – подумала Анна, дрожа от холода, стоя в тоненькой шелковой сорочке по пояс в ледяной воде и делая вид, что ей это очень нравится, – я должна стоять здесь и ждать его!»

Тело настолько онемело от холода, что мозг тоже напрочь отказывался воспринимать окружающее. Ей было совершенно наплевать, что намокший шелк абсолютно ничего не прикрывал. Лишь бы все это поскорее закончилось!

«ДЖЕЙСОН НАБЛЮДАЕТ ЗА КУПАЮЩЕЙСЯ ГЛОРИЕЙ. КРУПНЫЙ ПЛАН – ЛИЦО ДЖЕЙСОНА. ОН В ЯРОСТИ…»

Согласно сценарию, она почувствовала чье-то присутствие и обернулась. Согласно сценарию, он схватил ее за плечи и встряхнул. После этого все стало настолько же реальным, как в тот памятный жаркий день во внутреннем дворике.

Если бы под рукой оказался нож, она бы снова ударила его. Но на этот раз она бы нанесла удар точнее. Пытаясь вырваться, Анна поскользнулась и упала. Он рывком поднял ее на ноги и поцеловал. А потом… Потом холод сменялся жаром. Его прикосновение зажгло внутренний огонь, который в очередной раз полностью испепелил ее волю. Но такой же огонь зажегся и в нем самом. Она это поняла, а точнее, почувствовала, когда они опустились на влажную зеленую траву. Мокрый шелк затрещал под его руками.

Они совершенно забыли о камерах, о десятках людей, которые наблюдали за ними. И не имело значения, что Уэбб, вместо слов роли, шептал: «Энни, любовь моя!» Это можно будет поправить при тонировке, подумал Ив. На его лине блуждала странная улыбка. Между этими двумя определенно что-то есть. То, что они сейчас делали, не было актерской игрой. Забыв обо всем на свете, они были полностью поглощены друг другом. Пусть Гаррис сам посмотрит материал и убедится.

– Уэбб, пожалуйста, не надо… – слабо пыталась протестовать Анна, но очередной поцелуй закрыл ей рот, и все остальное перестало иметь значение.

Наконец съемки были закончены, и они ехали обратно в уют и тепло старинного дома, где их уже ждала горячая еда и выпивка. Анна сидела между Ивом и Сарой. Уэбб раздобыл где-то одеяло и укутал ее – точно так же, как много месяцев назад в старом затхлом театрике Дипвуда. Он начал что-то говорить, но она не стала слушать и отвернулась. То, что произошло только что перед камерами, перед всеми этими людьми, было отвратительно. Она ненавидела Уэбба, но больше всего ненавидела саму себя. Как она могла допустить это? Как она могла в очередной раз допустить это? Ей срочно необходимо увидеться с доктором Брайтманом. Он должен помочь ей побороть это слепое желание; должен изгнать демона, сидящего внутри ее.

– Какой ты замечательный актер, Уэбб! Правда, она оказалась тоже неплохой актрисой, – голос Рии был таким же шелковистым, как и ее платье.

– Я ведь могу вернуть комплимент, малышка. Так что помолчи немного, ладно?

Запоздалая ревность Рии раздражала. Особенно сейчас, когда ему необходимо было разобраться в самом себе и многое обдумать.

Она была на съемочной площадке и вместе с ним ехала обратно, используя каждый толчок для того, чтобы посильнее прижаться к нему. Теперь она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и исподлобья наблюдала за тем, как он раздевался, собираясь принять душ.

Черт побери, он не должен ничего объяснять Рие! Но есть вещи, которые он должен объяснить самому себе! В частности, его животную реакцию на Анну, когда она, промокшая и дрожащая, оказалась в его объятиях. В тот момент он забыл обо всем, кроме ощущения ее тела, кроме вкуса ее губ. Безумие! Наверное, он действительно сошел с ума.

– Потереть тебе спинку, дорогой?

Уэбб подумал о скрытой камере и вспомнил о том, что Рия еще может ему понадобиться.

– Это было бы просто замечательно. Думаю, что массаж мне бы тоже не повредил.

Итак, все роли были наконец распределены, и игра началась. В конце концов, он же актер, черт возьми! А Рия очень даже сексуальна, так же, как и многие другие женщины, с которыми он занимался любовью без любви. Ни одна из его связей не длилась дольше двух-трех месяцев. Большая же их часть не переживала следующего утра.

Уэбб вошел в ванную и включил душ. Не глядя на вошедшую следом Рию, он знал, что она уже раздета. Рия. Сколько лет он мечтал воскресить ее из мертвых! Но действительность превзошла все его ожидания.

Каждое движение Рии было рассчитанно «естественным». Повернув к нему мокрое смеющееся лицо, она спросила:

– Потереть тебе спинку прямо сейчас, или ты предпочитаешь заняться сначала чем-то другим?

– Она действительно иногда слишком увлекается, тебе не кажется? – хитро поглядывая на Гарриса, Ив Плейдел вполголоса продолжал: – Жаль, что ты не видел сегодняшних съемок. Это было весьма любопытно. Все на контрастах… Жгучая ненависть, притом совершенно искренняя, но только до тех пор, пока он не поцеловал ее… Интересно, что по этому поводу скажет доктор Брайтман? Она помчалась к нему сразу после съемок.

Гаррис не клюнул на эту удочку, хотя просмотр дневных экстр явно не доставлял ему удовольствия. Его голос звучал спокойно и бесстрастно, как всегда:

– Анна очень легковозбудимый и нервный человек, а доктор Брайтман умеет ее успокаивать. Мы ведь для этого его пригласили – приводить в порядок расстроенные нервы и предотвращать срывы.

Камера автоматически фиксировала все, что происходило в комнате у Уэбба Карнагана. Беседа между Анной и Галом Брайтманом тоже никуда от него не уйдет. В этом Гаррис был уверен. Недаром же он предложил Брайтману отдавать ему на хранение все записи бесед с «пациентами».

Он уставился на экран, но почти ничего не видел. В мозгу проносились различные варианты решения проблемы, которую они с Руфом Рэндаллом обсуждали незадолго до этого. В свое время он разберется в своих отношениях с Анной, но ему страстно хотелось продемонстрировать ей, что ее жестоко обманули. Тогда эта странная любовь – ненависть превратится в чистую ненависть. Может быть, Брайтман сможет помочь…

Итак, оставался Карнаган… и Карим, который слишком много болтал и на поверку оказался весьма ненадежным. Эти двое не слишком жаловали друг друга. Гаррис начал задумчиво поглаживать усы, и на его губах появилась едва заметная улыбка. Сценарий… Ну конечно! Решение содержится уже в самом сценарии. Необходимо только четко рассчитать время. Особенно если учесть, что со дня на день могут приехать Кэрол и Маркхем.

Зажегся свет. Оживленно переговариваясь, все начали подниматься со своих мест. Ив обсуждал технические подробности с вечно угрюмым оператором-постановщиком. Карим держался особняком и был мрачнее тучи. Ни Уэбб, ни Анна не пришли на просмотр. К Гаррису подошел Сал Эспиноза.

– Как тебе это понравилось? Сколько огня, сколько страсти!

Его улыбка была, как всегда, загадочной.

– Странно только, что ни он, ни она не пришли на просмотр.

Говоря это, он внимательно наблюдал за Гаррисом, и от него не укрылось странное выражение, промелькнувшее в обычно непроницаемых серых глазах. Но вот что именно это было? Злоба или триумф?

– Анна, наверное, внизу – она сейчас с Галом Брайтманом и Джиной. А что касается Карнагана…

– Анна-Мария мне говорила, что он не в очень хорошем настроении. Кстати, она тоже собирается присоединиться к брайтмановским сеансам медитации. Хотя, кажется, он сам называет их по-другому. Не помню, как именно, но это неважно.

Наконец Гаррис принял окончательное решение и спокойно перебил Эспинозу:

– Скоро ужин, а я хотел бы переговорить с тобой до него. У меня, кажется, возникла идея, как нам разрешить некоторые из наших маленьких проблем.

Анна довольно много выпила за ужином и решила не принимать снотворное, но заснуть не могла. Она заперла дверь. Точнее, обе двери. Если Гаррис захочет войти к ней, то поймет, что сегодня ей хочется побыть одной. Гаррис никогда не давил на нее, он был очень тактичен. С ним Анна чувствовала себя в безопасности, его любовь была постоянной и надежной, но не навязчивой. Ну почему она не могла ответить ему взаимностью? Это многое бы упростило.

И он был честен с ней – до определенного предела. Интересно, где он сейчас? Сидит за монитором и наблюдает за тем, чем занимаются остальные? Хотя какое она имеет право осуждать его? Она сама с трудом поборола желание одеться и подняться в башню. Наблюдать за ничего не подозревающими людьми в их самые интимные моменты, когда они не скрывают своих слабостей, – в этом было какое-то болезненное очарование.

Ей-то самой сегодня днем присутствие посторонних было не помехой. Не думай об этом! Ведь именно так сказал ей Гал Брайтман до того, как пришли остальные:

Джина Бенедикт с развевающейся гривой черных волос и, как это ни странно, улыбающаяся Анна-Мария. Мокрые пряди были собраны в узел на затылке!

– Я целую вечность провела под душем. Хорошо, что на этом участке побережья нет недостатка в пресной воде – это избавляет меня от чувства вины. – Анне показалось, что при этих словах Анна-Мария бросила на нее торжествующий взгляд.

Она настолько легко находила со всеми общий язык, что это настораживало. Казалось, ей прекрасно известны все слабости собеседников. Польстив доктору Брайтману, Анна-Мария улыбнулась Джине и села рядом с ней так, что их плечи соприкасались.

– Надеюсь, я вам не помешала? Дело в том, что сегодня вечером мне тоже совершенно необходимо… как вы это называете?., расслабиться. Я устала от постоянного напряжения.

Они все были напряжены, хотя и по разным причинам. Через некоторое время Джина, не спрашивая ни у кого разрешения, достала из кармана куртки косячок с травкой, глубоко затянулась и пустила его по кругу.

Травка была очень крепкая, и после первой же затяжки у Анны закружилась голова. Подействовала она и на остальных. Теперь беседа протекала гораздо более откровенно.

Оказалось, что Джина некоторое время была замужем, и у нее есть четырехлетняя дочь, которую она обожает.

– Но она живет с моими стариками. А что делать? Разве я могла обеспечить ребенку нормальную жизнь? Для начала мне нужно было разобраться в самой себе. А он даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Наш брак был своего рода экспериментом, который закончился полным фиаско. Но теперь я, слава Богу, действительно свободна. И внутренне тоже.

– А ты? – Брайтман повернулся, к Анне-Марии. Он напоминал опытного дирижера, управляющего своим маленьким оркестром. – Расскажи о себе.

– О себе? Боюсь, что моя жизнь напоминает отрывок из плохого романа. Вы, наверное, знаете, что я кубинка. Но во время революции мне пришлось бежать из страны. Я была еще очень молода, но уже многое испытала. Боль, унижение, страх. Здесь я начала преподавать испанский и занималась этим до тех пор, пока не встретила одного человека. Он работал в организации… Вы понимаете, какого рода работу я имею в виду? Мы полюбили друг друга и поженились. Но, судя по всему, это не понравилось его начальству…

Она сделала паузу, как бы собираясь с мыслями – пальцы теребили подол шелковой юбки. Джина достала еще один косячок и протянула ей. Анна-Мария глубоко затянулась и продолжала:

– Однажды, когда муж был в отъезде, один из них пришел навестить меня. Он сказал, что я могла бы помочь им и тем самым помочь мужу в его работе. Это означало засылку на Кубу. И знаете, в то время я очень гордилась тем, что ко мне обратились с подобным предложением. Они, конечно, предупреждали меня о возможных опасностях, но я даже не задумывалась над этим. Я согласилась и потерпела неудачу.

Ее голос звучал по-прежнему ровно и спокойно, как будто она говорила о самых обычных вещах.

– Они пытали меня. Я обнаружила, что не могу вынести такую боль, и рассказала им все, что знала. Правда, знала я совсем немного. Окончательно убедившись в том, что больше им ничего не добиться, они отпустили меня. Но к тому времени я уже стала совершенно другим человеком. Они убедили меня в том, что мой муж все знал с самого начала, что он понимал, чем закончится это задание. Я не хотела верить, но… Там был один русский советник. Он по-своему очень хорошо ко мне относился и опекал вплоть до своего отъезда. А потом появились и другие «опекуны». Наконец мне разрешили свободно передвигаться и даже покинуть Кубу, если у меня возникнет такое желание. Я встретила Эспинозу. Мы хорошо принимаем друг друга, и наши отношения устраивают нас обоих. Вот и все..

– Все мужики – сволочи! – Джина Бенедикт с трудом сдерживала возмущение, и доктор Брайтман начал привычно успокаивать ее. Анна молчала. Рассказ этой женщины, столько перенесшей за свою недолгую жизнь, потряс ее.

Теперь, выслушав Джину и Анну-Марию, она понимала, что ей абсолютно не о чем рассказывать. Чего стоили все ее переживания на их фоне? Джина отсидела в тюрьме за участие в демонстрации против войны во Вьетнаме. Анна-Мария уже успела узнать, что такое пытки и предательство самого близкого человека. Она на себе испытала, что такое борьба, ставка в которой – жизнь. Все это пробудило в Анне какое-то странное чувство вины, и она обрадовалась, когда пришел слуга и сообщил, что обед подан.

Уэбб уже был в столовой. При виде его Анне стоило больших усилий отогнать от себя воспоминания о сегодняшних съемках, особенно после того, как, проигнорировав карточки рядом с приборами, он подошел и сел рядом с ней на место Гарриса.

– Привет, Энни. Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно! А почему ты об этом спрашиваешь?

Она сама понимала, что ее потуги на непринужденность выглядели довольно жалко. Его волосы были влажными. Интересно, сколько он провел под душем? Со съемок он уехал вместе с Анной-Марией – это она точно помнила.

– Почему? Наверное, потому что меня это интересует.

Его золотисто-желтые глаза напомнили Анне о бенгальском тигре, которого она однажды видела в зоопарке. Огромный зверь делал вид, что спит, но чувствовалось, что в любую секунду он готов к прыжку. Не выдержав этого пристального взгляда, Анна отвела глаза. Сосредоточенно намазывая хлеб маслом, она тихо проговорила:

– К чему эти игры, Уэбб? Почему ты не хочешь оставить меня в покое и направить свои усилия в другое русло?

Рассмеявшись, Уэбб взял нож из ее предательски дрожащей руки.

– А почему ты не хочешь перестать притворяться и бороться с собственными чувствами?

Его прикосновение подействовало на нее, как удар электрического тока. Голос был мягким и бархатистым.

– Ты трусишка, Энни. Всегда пытаешься куда-то убежать. Ты убегаешь только от меня или от всего?

В эту минуту она его ненавидела. Он был так чертовски уверен в себе! Его слова терзали ее, били по самым уязвимым местам. Уэбб знал ее слабости и сознательно играл на них. Будь он проклят!

Стараясь придать голосу бесстрастность, она спросила:

– Чего ты от меня хочешь, Уэбб?

Анна-Мария внимательно наблюдала за ними. Так же как и Клаудия, сидевшая за другим концом стола. Даже доктор Брайтман казался обеспокоенным.

– Мне очень трудно ответить на этот вопрос, Энни. Я сам точно не знаю. Ты никогда не давала мне возможности разобраться в этом до конца.

– Это не ответ!

Рука Анны судорожно сжала нож.

– Я знаю, – Уэбб накрыл ее руку своей. – Только не нужно снова набрасываться на меня с этой штукой, ладно? Мне кажется, что нам необходимо поговорить, малышка. Давай прогуляемся под луной – подальше от недремлющего ока камер.

Анна понимала, что от Уэбба не укрылся испуг, промелькнувший в ее взгляде при этих словах. Но ответить она не успела. Помешал Карим, который явился с опозданием и занял место справа от нее. Позднее Анна не могла понять, обрадовал или огорчил ее его приход. Но то, что он моментально разрушил ту едва ощутимую связь, которая возникла между нею и Уэббом, было несомненно.

– Мы только что закончили смотреть экстры. Жаль, что тебя не было с нами. Ты совершенно замечательная актриса! Я никак не могу дождаться съемок наших сцен. Особенно теперь, когда я увидел, как хорошо ты входишь в роль.

Губы Карима искривились в подобии улыбки, но взгляд черных глаз был злобен и угрюм. Анна заставила себя улыбнуться в ответ. Ее чувства вновь брали верх над разумом. Она избегала смотреть на Уэбба, но не могла не ощущать его присутствия. Выпустив ее руку, он повернулся к ней спиной и стал разговаривать с Сарой, которая спустилась к столу одновременно с Каримом.

Его слова остались без ответа, так же как и многочисленные вопросы, которые она задавала себе сама. Что ж, тем лучше! По крайней мере, общаясь с Каримом, который совершенно не скрывал своих чувств и намерений, ей было легко сохранять хладнокровие.

Хладнокровие… Если бы она могла всегда оставаться спокойной и невозмутимой! А ведь Крег еще в Лондоне предупреждал ее. Почему она тогда не прислушалась к его словам? Хотя Уэбб тоже по-своему прав. Она действительно все время пытается убежать от самой себя, якобы в поисках своей истинной сущности. А было ли там вообще что искать?

Отдаленный грохот прибоя не давал Анне заснуть. Она встала с постели, быстрым, но осторожным движением раздвинула тяжелые занавеси и открыла окно, выходящее на узкий карниз. Холодный соленый воздух освежал лицо и тело.

«Давай прогуляемся под луной», – сказал Уэбб перед приходом Карима. До полнолуния осталось совсем недолго, и прибывающая луна казалась каплей ртути, перекатывающейся среди черных скал. Ее холодный свет посеребрил поверхность моря, испещренную темными пятнами водорослей.

Ребенком она любила сидеть на балконе, вцепившись в железные перила, и смотреть на океан. Она ждала, что вот-вот на горизонте покажутся мачты приближающихся кораблей. Иногда в туманные дни ей даже казалось, что она видит наполненные ветром паруса и черный флаг с эмблемой смерти. Пираты. Но мавританская принцесса не боялась их. Она сама станет такой же, как они. И у нее будет свой корабль, как у Анны Бонней…

На горизонте вспыхнул огонек, и повзрослевшая Анна подумала: «Рыбаки. Вышли на ночной лов».

А если бы она все-таки согласилась прогуляться с Уэббом под луной? Что тогда?

Глава 36

Запись была очень четкой. Брайтман действительно оказался весьма добросовестным и услужливым человеком, но, к счастью, и столь же недалеким.

– Я ненавижу его… Я действительно его ненавижу! И презираю. Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался, но когда он все же это делает, я не понимаю, что со мной происходит. Даже сегодня, когда на нас смотрели десятки людей, я забыла обо всем на свете. Понимаете?.. Господи! Что же это получается? Я всегда считала, что не вполне полноценна как женщина. И это действительно так. Но когда он прикасается ко мне, я не знаю, что со мной происходит. И не понимаю, почему это происходит. Для меня ведь совершенно ясно, что я для него ничего не значу. Он… как называется мужской вариант нимфомании? Ладно, пусть будет сатир. Ему вполне подходит это слово. Он просто любит этим заниматься, все равно с кем. И я это прекрасно осознаю. Но как только он прикасается ко мне, я перестаю быть собой и становлюсь совершенно другим человеком. Когда мы встретились в первый раз, я была уверена, что фригидна. Я и до сих пор фригидна… со всеми остальными. Даже с людьми, которые мне небезразличны и которым небезразлична я. А Уэбб мгновенно превращает меня в блудливую кошку… Я, кажется, уже говорила, что презираю его? Так вот, себя я презираю еще больше!

В голосе Брайтмана звучали профессионально-успокаивающие нотки:

– Он был первым мужчиной, с которым ты испытала оргазм? Тогда это вполне нормально, Анна. Все твои чувства понятны и легко объяснимы. Пойми это раз и навсегда. Первое в жизни сексуальное удовлетворение у тебя ассоциируется со свободой вообще, со снятием ограничений, с освобождением из-под опеки. Тебе нечего стыдиться своих чувств. Прими их как данность. Все люди испытывают половое влечение. Это совершенно нормально.

– Да, но это не объясняет, почему я испытываю его именно к… к этому мерзавцу!

Гаррис уменьшил звук. К сожалению, на этом месте к Брайтману пришла Джина Бенедикт. Когда он повернулся к Эспинозе, его лицо не выражало никаких чувств.

Сал был, как всегда, невозмутим. Потянувшись и зевнув, он лениво проговорил:

– А она, оказывается, очень страстна. Но, к сожалению, совершенно этого не осознает. У нее в голове все перепуталось, как, впрочем, у большинства американских женщин. Несколько столетий они добивались свободы, а когда наконец добились, то совершенно не знают, что с ней делать! Им обязательно нужно отождествить сексуальное удовлетворение с любовью. А когда из этого ничего не получается, они совершенно теряются. Правда, ей именно это придает определенный шарм. Мне самому стало интересно, смогу ли я пробудить в ней страсть. Но без всех этих глупостей, которые обычно называют любовью!

В голосе Гарриса послышалось легкое раздражение:

– Здесь все будет зависеть только от тебя самого… И от Анны, конечно. Меня же гораздо больше беспокоит Уэбб Карнаган и то, что у него на уме. Анне-Марии удалось выяснить не слишком много.

– По крайней мере, нам известно, что он очень осторожен. Но тому может быть несколько причин. А что слышно от нашего агента?

Гаррис не торопился с прямым ответом. Пригладив усы, он начал издалека:

– Кажется, завтрашние съемки обещают быть довольно-таки любопытными, как ты думаешь? Мы сможем многое выяснить. А когда приедут Кэрол и Маркхем, нам станет известно еще больше. Тем временем Руф подбрасывает в политические статьи отдельные незначительные намеки – это подготовит почву для крупных разоблачений, когда наступит подходящее время.

Эспиноза был очень терпеливым человеком – он ждал.

Наконец Гаррис неохотно подошел к главному:

– Карнаган работает на них. Это точно. Думаю, у него не было выбора. Они похитили его сестру – она замужем за Вито Джентиле – и ее двоих детей. Так что его сотрудничество с ними никак нельзя назвать добровольным. А потому…

Эспиноза широко улыбнулся:

– А потому у него появились дополнительные причины для того, чтобы ненавидеть Риардона.

Это был явный намек на то, что Карнаган, несмотря ни на что, еще может им пригодиться. Хотя бы из-за своих полезных связей. Гаррис не мог не вспомнить о связях самого Эспинозы с мафией: одно время тот занимался транспортировкой наркотиков.

И, тем не менее, Эспиноза не возражал против хитроумного плана, который родился у Гарриса во время просмотра экстр. План действительно был очень хорош. Даже Руфус Рэндалл не смог этого не признать. Не говоря уже об Иве Плейделе.

Анна заперла дверь в свою комнату, и Гаррис прекрасно ее понимал. Запись ее последней встречи с Брайтманом открыла ему глаза на многое. Хорошо, что она пошла к Галу сразу после съемок. Она борется с собственной чувственностью – это нормально. К тому времени, как это все закончится, она сильно изменится и еще будет благодарна ему за все.

Гаррис посмотрел на часы. Фактически было уже утро – четыре часа утра. Луна давно зашла, и все кругом спали.

Он долго не мог заснуть, а под утро совершенно неожиданно проснулся. Сегодня ночью он был один. Слава Богу! Ему надоело постоянно ощущать опьяняющий запах женщины и секса. Уэбб нажал кнопку на наручных часах, и циферблат вспыхнул красным светом. Двадцать пять минут пятого, а будильник стоял на половину шестого. Какая нелегкая подняла его в такую несусветную рань? Автоматически он потянулся за сигаретой. Ложась спать, Уэбб выключил свет и раздвинул занавеси. Теперь через окно проникал рассеянный свет нескольких фонарей, горевших всю ночь. В большом доме тоже горело несколько окон, так же как и в соседнем гостевом домике. Наверное, Джина Бенедикт боялась темноты.

Сегодня утром ему предстояла только небольшая сцена – с Анной. Уэбб нахмурился. Малышка Энни… Интересно, в чьих объятиях она спит сегодня? Гарриса или Карима?

Чего он хотел добиться сегодня за ужином? Она казалась такой несчастной, такой потерянной, что он просто не смог устоять перед искушением и не подсесть к ней. Но что он пытался этим доказать?

Сигарета была омерзительной на вкус. Никакого аромата. Наверное, стоит последовать примеру Рэндалла и перейти на сигары. Завтра после съемок надо будет обязательно съездить в город, но на этот раз одному. Пора позвонить старине Питеру – получить распоряжения. В первую очередь он должен думать о Люси и ее детях. Об Анне позаботится Большой Папочка Риардон.

Внезапно в дверях патио возник темный силуэт. Насторожившись, Уэбб затушил сигарету. Но быстро успокоился, услышав хрипловатый шепот Джины Бенедикт:

– Я почувствовала, что ты не спишь. Во мне четверть крови индейцев чероки. От них я унаследовала интуицию. Уже поздно ложиться спать и рано вставать. Мы с Сарой решили, что могли бы скоротать время втроем. В такой ранний час плохо быть одному…

Они ехали в пикапе к месту съемок, из-под колес летел мелкий песок. Анна с трудом раскрывала слипающиеся глаза – казалось, песок попал и в них. Она слишком мало спала сегодня ночью и чувствовала себя отвратительно. Ее охватила какая-то апатия. И даже Карим, обнимавший ее за плечи и прижимавший к себе на каждом ухабе, не вызывал обычного раздражения.

Песчаные дюны, полого спускающиеся к океану, находились в другом конце острова. Когда она была ребенком, там часто устраивали пикники, а сегодня будут снимать сцену в пустыне. Спецэффекты добавят необходимый колорит, и будущие зрители «Жажды славы» никогда не догадаются, что этот эпизод снимался в сотнях миль от пустыни Мохаве.

Ив очень беспокоился об освещении и, взяв с собой операторскую группу, выехал на место ни свет ни заря.

– Интересно, что бы он стал делать, если бы утром был туман?

– Уподобился бы Моисею и, воздев руки, пытался бы его разогнать.

Костюмер и гример перешучивались, не обращая на Анну никакого внимания. С тем же успехом она могла быть и манекеном. Впрочем, сегодня это ее вполне устраивало. Слава Богу, что Ив обошелся на этот раз без обычной подготовительной беседы.

После ярких гримировальных ламп солнечный свет казался немного тусклым. Анна села в шезлонг и начала просматривать сценарий. Она была абсолютно спокойна. Предстояли всего лишь съемки очередного эпизода – одного из немногих и далеко не самого длинного. Если погода не испортится, то после съемок она обязательно съездит в Кармел. Интересно, сильно ли изменился этот городок со времен ее детства? Она наденет самые старые и вытертые джинсы… Пообедает там, а потом походит по магазинам, как обычная туристка. Ей хотелось хотя бы ненадолго вырваться из этой искусственной, затхлой атмосферы.

На сценарий упала чья-то тень. Анна обернулась и увидела ухмыляющееся лицо Карима. Не спрашивая разрешения, он уселся рядом.

– Ты что, только сейчас решила просмотреть сценарий? Я эту часть знаю наизусть.

Темные очки мешали Анне увидеть его глаза. Она не любила этого человека и не доверяла ему, но обстоятельства сложились так, что ей волей-неволей приходилось с ним общаться.

– Плейдел уже говорил тебе о своем стремлении к максимальному реализму? Мы должны полностью забыть о себе и вжиться в образы героев. Вчера у тебя получалось совсем неплохо.

Она уже была в костюме – крестьянской блузе без рукавов. Карим пытался погладить оголенную руку, но Анна сердито отдернула ее.

– Карим, прекрати, пожалуйста! Я и без тебя не могу сосредоточиться.

– В самом деле? Ну что ж, не буду тебе мешать, – он рассмеялся. Анне показалось, что он хотел еще что-то добавить, но в это время к ним подошел Ив, сосредоточенный и нетерпеливый.

– Анна! Наконец-то ты готова! Пошли со мной, нам нужно подготовиться к первой сцене.

Сегодня они работали без дублеров. Ей с Уэббом пришлось немного постоять перед камерами, пока Ив и операторы выставляли свет. Уэбб. При встрече он лишь слегка приподнял одну бровь – наверное, это было его представление о приветствии. Анна в очередной раз задумалась о том, каким образом он ухитрялся выводить ее из себя уже одним своим присутствием. И где сегодня Анна-Мария? Наблюдает со стороны, как и вчера?

Лунная ночь осталась в прошлом, и ее фантазия сегодня не устремлялась навстречу посеребренным волнам, которые разбивались о черные скалы. Было яркое солнечное утро, и она могла воспринимать Уэбба объективно, таким, каков он был на самом деле.

Но каков он на самом деле? Что она знала о нем?

– Готово!

Услыхав долгожданный возглас Ива, Анна испытала облегчение. Скорее бы покончить с сегодняшними съемками, и тогда она целый день будет предоставлена самой себе.

– Доброе утро. Господи, я даже не мог подумать, что уже так поздно! Съемки еще идут?

Гаррис вчера лег спать позже всех, но, несмотря на это, поднялся очень рано. Все утро он разговаривал по телефону, и теперь был вполне доволен собой. Правда, его немного раздражало, что остальные не разделяли его энтузиазма. Эспиноза и Рэндалл все утро играли в гольф, и Рэндалл еще даже не переоделся. В углу его рта торчала неизменная сигара.

– Насколько мне известно, они еще не возвращались, – Гаррис старался говорить как можно безразличнее. – Ты же знаешь, каким может быть Плейдел. А где Сал?

– Пошел принять душ и переодеться. Его дама тоже была с нами. – Рэндалл хрюкнул, что, по-видимому, должно было означать смех. – Нужно было видеть лица служителей, когда она начала выполнять их функции! Есть какие-то новости?

– Кэрол приезжает сегодня после обеда. Парментер и его друг, – многозначительно подчеркнул Гаррис, – приедут завтра. У съемочной группы будет выходной, что нам очень на руку: все разъедутся в Кармел и Монтерей, а мы сможем спокойно поговорить и обсудить все детали.

– А как насчет Карнагана? – Рэндалл взмахнул рукой с зажатой в ней сигарой, дым которой уже пропитал всю комнату. – Мы не можем недооценивать его связи. Когда эта бомба взорвется…

Гаррис Фелпс старательно пытался скрыть раздражение:

– Никто никого не недооценивает Кроме того, у нас есть перед ним определенное преимущество. Мы знаем, какую игру он ведет и почему. Эти сведения нам еще могут пригодиться. В данный момент наш агент в Вашингтоне пытается выяснить, где они держат его сестру и племянников.

– А что тем временем делает Риардон?

Гаррис позволил себе слегка улыбнуться:

– Он ведет игру не торопясь и очень осторожно. Помни, у него ничего нет, кроме подозрений и предположений. Поэтому он не рискует предпринимать решительные шаги, особенно когда пресса, – здесь он отвесил шутливый поклон Рэндаллу, – наступает ему на пятки. Кстати, Парментеру не понравился последний материал Норма, связанный с ЦРУ, но он понимает, зачем все это нужно. Тем не менее придется очень многое ему объяснять, когда он наконец приедет.

– Объясним, – Рэндалл сделал выразительный жест рукой, как бы отметая несущественные детали, и улыбнулся. Он был человеком действия, а эти выходные обещали быть интересными. Наконец-то будет предпринят серьезный шаг. А пройдет еще несколько недель: И…

Гаррис Фелпс вновь завладел его вниманием.

– Кроме того, мне звонил Петракис. Похоже, у него все складывается весьма удачно. Я рассказал ему о наших небольших затруднениях с Каримом, и он заверил меня, что эмир одобрит любые меры, которые мы сочтем нужным предпринять. Хотя, конечно, они не должны быть слишком радикальными. Если их будем принимать мы…

Вспомнив вчерашний ночной разговор, мужчины обменялись понимающими взглядами.

– А какую сцену они сегодня снимают?

Холодные серые глаза Гарриса на мгновение вспыхнули и тотчас же вновь стали совершенно непроницаемыми.

– Очень короткий эпизод с Анной и Уэббом Карнаганом. Тот, в котором Глория крадет лошадь Джейсона, пока он спит, и собирается выдать его солдатам.

Скакать на хорошо выдрессированной лошади было легко даже без седла. Глория убегала от человека, которого и любила, и ненавидела. Она скакала в поисках солдат, которые бы спасли ее… Правда, небольшой патруль, к которому ее вынесла лошадь, слишком заинтересовался самой Глорией.

Серия коротких эпизодов. Почти никаких слов – только эмоции. Распущенные спутанные волосы и грязные разводы на лице облегчали задачу.

По крайней мере, ей не нужно было бороться с собственными чувствами к Уэббу, и она могла просто играть. Ухмыляющиеся солдаты начали лапать ее. Страх, отвращение, гнев – все эти эмоции возникали сами собой.

Они притащили ее в лагерь и бросили на землю, расступившись перед своим командиром. Он подъехал верхом, выкрикивая какие-то приказы по-испански. Безукоризненно начищенные сапоги. Хлыст, которым его хозяин постукивал по голенищу. Глория подняла глаза, и испуганный взгляд ее встретился с недобрыми черными глазами, горевшими на ухмыляющемся лице.

– Кажется, мне вновь удалось найти тебя? Точнее, тебе удалось найти меня.

Сильные руки поставили ее на ноги.

– Ты выглядишь несколько хуже, чем при нашей последней встрече, senorita. Неужели твой американо так быстро устал от тебя?

– Но, пожалуйста, выслушай меня! Я убежала от него!

– В самом деле? Значит, ты искала меня? Я с удовольствием выслушаю твой рассказ.

Что это было? Сон или очередной кошмар? Стоило Иву крикнуть «Мотор!», и она начинала двигаться и говорить, как заводная кукла.

Швырнув Анну на земляной пол палатки, он задрал скомканные юбки и набросился на нее. Блузка затрещала под его грубыми руками.

– Должен же я узнать, чему ты научилась за то время, что была его шлюхой. Думаю, моим людям это тоже будет интересно.

Нет, это неправда! Это просто не могло быть правдой! Над ней нависло лицо Карима, и застывшее на нем выражение было точно таким же, как в ту ночь, когда она спала и не могла проснуться. Анна пыталась вырваться, но это ни к чему не привело. Карим смеялся. Она хотела закричать, но он закрыл ей рот рукой, чуть не задушив ее. Камеры продолжали снимать. Карим просунул свободную руку между ее ног. Анну пронзила такая резкая боль, что все ее тело выгнулось дугой. Со стороны могло даже показаться, что она охотно отвечает ему.

– Тебе это понравится… И это тоже… Тебе понравится все, что я буду с тобой делать. Ты станешь моей, так же, как и в ту ночь. А когда все это закончится, ты побежишь за мной, как собачонка. Слышишь, ты, светловолосая сука! Ты будешь хотеть меня так же, как хочешь его!

Карим говорил шепотом, но, даже несмотря на страшную боль и унижение, она слышала каждое слово.

Изнасилование. Значит, вот как это происходит. В к голове проносились какие-то бессвязные фразы из когда-то прочитанного и услышанного. «Лежите спокойно, не сопротивляйтесь, иначе вас могут убить». «Расслабься и получи удовольствие». Нет, это все неправда! Такого просто не может быть с ней – с Анной! Это происходит с Глорией – женщиной, созданной воображением писательницы по имени Роберта Сэвидж. Она же читала ее книгу. Еще в Лондоне. Она читала и сценарий, с его подробными описаниями различных ракурсов на разноцветных страницах. Думай об этом и забудь обо всем остальном. Скоро ты проснешься и поймешь, что это был не более чем кошмар.

Она перестала сопротивляться. Даже когда одно тело сменялось другим. Ее разум жил совершенно отдельно от истерзанного, поруганного, покрытого синяками тела.

Уэбб сам не понимал, зачем он остался. Ведь он собирался уехать сразу после окончания своего эпизода. В эти выходные Уэбб собирался навестить Дэйва, сделать необходимые телефонные звонки и расставить наконец все по своим местам.

Он направился к стоянке, но там никого не было – все наблюдали за съемками. Ни шоферов, ни ключей зажигания. Разозлившись, Уэбб пошел обратно и наткнулся на вездесущего Джо Палумбо, одетого в неизменную кожаную куртку. Он курил, неотрывно следя за происходящим на съемочной площадке.

– Мне необходимо уехать, – начал Уэбб, но тут же осекся, осознав, что именно происходит на глазах у всех. Первым побуждением было вмешаться, но рука Палумбо остановила его.

– Лучше не надо. Ведь она же не особо сопротивляется, разве не так?

Да, она действительно «не особо сопротивлялась», но все равно происходящее на площадке вызывало у Уэбба тошноту. Имей он пистолет, Карима уже не было бы в живых. Он разрядил бы в него всю обойму.

Как будто прочитав его мысли, Палумбо протянул ему сигарету.

– К сожалению, я не могу сейчас отвезти вас, мистер Карнаган. Я должен быть здесь до конца съемок и помочь погрузить аппаратуру. Но если вы до тех пор не уедете, у меня в машине будет свободное место.

Черт возьми, ему необходимо взять себя в руки. В конце концов, он же ничего не знает наверняка. Во-первых, это может быть лишь хорошей имитацией, а во-вторых, ей это может нравиться. В любом случае, если он вдруг вмешается, то будет выглядеть последним идиотом. Кроме того, он давно искал случая поговорить с Палумбо наедине.

Так почему же он чувствует себя Иудой? И почему так сильно пульсирует кровь в висках? Разве вчера вечером она не предпочла ему Карима?

Ив уже давно крикнул «Стоп!», но Анна продолжала лежать неподвижно. Она просто не могла собраться с силами и заставить двигаться свое истерзанное тело.

– Анна, ты была просто великолепна! Я даже мечтать не мог о том, что ты окажешься такой замечательной актрисой! – Ив протянул ей халат и помог подняться.

Неужели он ничего не знал? Неужели до сих пор ничего не понял? Хотя есть вещи, которых камера не может передать. Например, того, как болело ее тело, как болело все внутри, как противная, липкая влага стекала по ногам. Все вели себя так, как будто ничего не произошло. А может быть, действительно ничего этого не было? Главное – не позволять себе впасть в истерику. Лучше уж делать вид, как и все остальные, что это было всего лишь игрой.

– С тобой все в порядке? Ты немного бледна, cherie. Может, тебе принять что-нибудь? Мы постараемся собраться побыстрее.

Ив пристально смотрел на нее, но Анна так и не смогла выдавить из себя улыбку. Халат был мягким и теплым. Но в данный момент больше всего на свете ей нужна была ванна. Казалось, что вода сможет смыть всю грязь с ее тела и души.

Направляясь к своему вагончику, Уэбб прошел мимо двух женщин, которые совершенно серьезно обсуждали сцену, свидетелями которой стали.

– Мне кажется, во всех фильмах Плейдела присутствует определенная доля садизма. Он тяготеет…

– Ты, наверное, имела в виду садомазохизм? Он унижает женщин и заставляет всех думать, что им это нравится!

– Ну, если вспомнить Бергмана…

Он чуть не сбил с ног Карима, который шел в том же направлении. Их взгляды встретились. Они напоминали двух кобелей, готовых в любую секунду вцепиться друг другу в глотку.

К счастью, Плейдел успел вмешаться как раз вовремя. Еще не время сталкивать лбами этих двоих. Одобрительно похлопав Карима по плечу, Ив попытался разрядить обстановку:

– Ты был очень хорош, mon ami. Правда, у меня есть несколько замечаний, которые хорошо бы обсудить прямо сейчас. Ты извинишь нас?

Последняя фраза была обращена к Уэббу Карнагану, который даже не удосужился кивнуть в ответ и, распахнув дверь вагончика, зашел внутрь, захлопнув ее за собой.

Глава 37

Анна не знала, как Уэббу удалось найти ее… и почему. К тому времени она уже успела наглотаться успокоительных, но они еще не начали действовать. Уэбб просто бесцеремонно сгреб ее в охапку и впихнул на переднее сиденье пикапа, за рулем которого сидел как всегда молчаливый и невозмутимый Палумбо, который, казалось, не замечал ничего, кроме дороги и ползущего впереди грузовика.

Песок летел из-под колес. Он забивался в волосы, проникал под халат и начинал натирать и без того измученное тело. Анна старалась заставить себя не вспоминать о происшедшем и думать только о горячей ванне и свежей одежде. Больше всего на свете ей хотелось вернуться домой и спрятаться. Но где ее дом? Кармел теперь казался чем-то очень далеким – частью прошлого, к которому нет возврата.

Она старалась не думать и о Уэббе, который так внезапно появился и забрал ее с собой. Зачем он это сделал? Не тратя лишних слов, он лишь сказал: «А теперь, госпожа примадонна, вы поедете со мной!» Увидев выражение его лица, Анна не осмелилась возражать. Да и что он с ней может сделать такого, чего бы уже не делал раньше?

Машина резко свернула, и их бросило друг на друга. Анна замерла. Она безошибочно почувствовала, что он сейчас начнет говорить обидные, несправедливые слова, и постаралась к этому подготовиться.

– Похоже, тебе нравится, когда тебя насилуют, Анна? Или это не было изнасилованием? Ты, случайно, не увлекалась групповым сексом, когда жила во Франции? А может, тебе просто нравится разнообразие и обилие наблюдателей?

Ну почему он был так жесток с ней? Анна попыталась отстраниться, но его рука не пускала ее, и она продолжала полулежать у него на коленях.

Ее голос был настолько слаб, что она сама с трудом узнавала его:

– Уэбб, пожалуйста, не надо! Зачем ты так? Почему не хочешь оставить меня в покое?

Теперь он ее насмешливо передразнивал:

– Пожалуйста, не надо! Кажется, на твоем языке это означает приглашение? Мне эта фраза очень хорошо знакома, и я слышал, как ты говорила ее Кариму.

Или я ошибаюсь? Да, ты совершенно права, мне бы давно следовало оставить тебя в покое, но, к сожалению, я никак не могу забыть ту Анну, которой ты когда-то была. Что с тобой произошло, Энни? Что ты здесь делаешь?

Гнев оживил Анну и придал ей силы. Лицемер! Неужели он рассчитывает, что она будет молча сносить его ханжеские упреки? И если он сам не обращал никакого внимания на присутствие Палумбо, то какого черта это должно волновать ее?

– А что ты здесь делаешь? Что тебя привлекает больше: деньги, популярность, обилие женщин или своеобразие здешних нравов?

– Что ты имеешь в виду под «своеобразием здешних нравов»?

Анна зашла уже слишком далеко, чтобы остановиться.

– Только не делай вид, что ты этого не понимаешь!

Теперь она смотрела ему прямо в глаза. Она должна была видеть их выражение.

– Твое притворство уже никого не обманет! Тебе же просто нравится, когда тебя снимают. Ты прекрасно знаешь обо всех этих камерах, видеозаписях, мониторах. А вот знает ли об этом Клаудия? А твоя последняя подружка – Анна-Мария? Я сама видела… – в следующую секунду она прикусила язык, но было уже поздно.

– Говоришь, видеозаписи, да? Так кто же из нас лицемер, малышка? Ты, оказывается, увлекаешься вуайеризмом? У меня создается впечатление, что тебе известно гораздо больше, чем мне. Как насчет того, чтобы поделиться со мной всем, что ты успела увидеть? Думаю, увидела ты немало.

– Но я не… Я совсем ничего не знаю… – Анна чувствовала, что с каждым мгновением запутывается все больше и больше.

Теперь в голосе Уэбба появилась пугающая вкрадчивость:

– Давай, наконец, прекратим играть в эти игры, Энни. Почему бы тебе не рассказать мне обо всем?

В эту минуту пикап остановился, и раздался бесстрастный голос Палумбо:

– Мне еще нужно разгрузиться и сделать вторую ездку.

Уэбб вытащил ее из машины, которая резко развернулась и, обдав их мелким гравием, скрылась за поворотом. На губах Уэбба заиграла недобрая улыбка, и он насмешливо поинтересовался:

– Куда пойдем? Ко мне или к тебе? Ко мне ближе.

– Нет! – Анна пыталась вырваться, отчего все тело снова начало болеть. – Прекрати! Я не хочу разговаривать с тобой… и ты не можешь меня заставить…

– В самом деле? А у меня создалось такое впечатление, что тебе нравится, когда тебя заставляют. Это действительно так? И что по этому поводу говорит твой гуру?

Его лицо находилось так близко, что Анна инстинктивно закрыла глаза. Все тело одеревенело, и слова Уэбба впивались в него, как шипы:

– А может, тебе просто нравится, когда тебя трахают? Особенно когда внешне это напоминает изнасилование. Некоторое время ты сопротивляешься, потом уступаешь, якобы под давлением силы, – и никаких угрызений совести!

Анна больше не могла сдерживаться, и по пыльным щекам заструились непрошеные слезы.

– Нет… нет! Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что это не так! Ты просто хочешь сделать мне больно.

Уэбб не понимал, что с ним происходит. И не хотел понимать. Как только он увидел ее слезы и услышал приглушенные рыдания, все остальное перестало иметь значение. Ему хотелось только одного – защитить и успокоить ее.

– Энни! Пожалуйста, не плачь! Я совсем не хотел причинить тебе боль. Господи, я сам не знаю, что со мной!

Анна по-прежнему дрожала, не веря ни одному его слову, и Уэббу оставалось только одно – поцеловать ее, что он и сделал, почувствовав соленый привкус слез и крови, сочившейся из разбитой Каримом губы…

От его поцелуев из тела уходила боль, а из сердца – ненависть. Теперь ее руки крепко обвивали его, и ей было совершенно безразлично, что они стоят здесь, на виду у всех. Пусть смотрят! Да, она была слаба, но Уэбб заставлял ее забыть о Кариме и обо всех тех, что были после.

– Энни, – шептал он, сжимая ее в объятиях. – Энни, любовь моя, давай уедем. Давай покинем это проклятое место хотя бы на выходные. Мы поедем в город, будем гулять по набережной, разговаривать, пить вино и любить друг друга.

Разговаривать! Как коварно это слово звучало в его устах! Он прекрасно знал, что она не может устоять перед ним! А постель, как всегда, будет лишь прелюдией к разговору о том, что он хочет от нее узнать.

Ей хотелось закричать, что она не настолько глупа, что она все понимает, но вместо этого услышала собственные тихие слова:

– Я же совсем раздета… Куда я могу уехать в таком виде?

– Что за ерунда!

Хрипловатый голос и нежные объятия сильных рук не давали Анне прийти в себя и вновь обрести здравомыслие.

– Я куплю тебе одежду. Я куплю тебе все, что понадобится.

– Ты сошел с ума! – несмотря ни на что, она все-таки пыталась сопротивляться. – Мы нигде не сможем остановиться в Кармеле… сейчас курортный сезон и…

– Ну и что? В случае чего мы всегда сможем поехать в Пеббл-Бич к Дэйву. И перестань придумывать отговорки!

Ноги и бедра болезненно ныли. Ее только что изнасиловали пятеро мужчин, но Уэбб заставил ее забыть об этом. Так зачем теперь нужны какие-то глупые и совершенно бессмысленные возражения? Уэбб взял ее на руки и понес в гараж. Наверное, точно так же Джейсон поступил бы с Глорией. Но все же Анна предприняла последнюю слабую попытку освободиться:

– Но не можем же мы вот так просто взять и уехать… Мне нужно обязательно предупредить…

В голосе Уэбба вновь появились неприятные резкие нотки:

– Кого? Гарриса Фелпса? Карима? Давай предоставим это охранникам на разводном мосту. И перестань плакать, Энни.

Только теперь Анна заметила, что слезы по-прежнему текут по ее щекам.

– Итак, кажется, наш герой решил на некоторое время превратиться в сэра Ланселота? Он сажает свою прекрасную даму в «феррари» и увозит прочь. По-моему, весьма любопытный парадокс.

Эспиноза откровенно забавлялся. Гаррис Фелпс, сидящий напротив него, был в ярости и, что было уж совсем необычно, с трудом это скрывал.

– Однако, – невозмутимо продолжал он, – не думаю, что это должно вызывать у нас особое беспокойство. Впереди выходные, и мы ожидаем пополнения, так что скучать не придется. А к понедельнику наши беглецы вернутся.

– За это время Риардон сможет добраться до нее и увезти! – Фелпс старался внимательно следить за своими словами, но это ему плохо удавалось.

– Не представляю, каким образом он сможет узнать об этом. К тому же сейчас это не имеет уже никакого значения. Кроме того, Анна-Мария поехала следом за ними. Рэндалл снабдил ее журналистским удостоверением, она позвонила авторше и напросилась в гости, якобы для того, чтобы взять интервью. Они ведь наверняка поедут к Дэйву Блэку, а Роберта Сэвидж вхожа к нему в дом и, кстати, сходит с ума по Уэббу Карнагану. А потому тоже обязательно отправится к Блэку, вместе с Анной-Марией. Мы ведь уже решили, что пришло время несколько просветить Анну по поводу ее любовника. Когда она узнает, что он женат… Как вы думаете, что она сделает?

Молчавший до сих пор Рэндалл резко рассмеялся:

– А ему мы, в свою очередь, покажем ту милую запись, где Карим забирается к ней в постель, и она не предпринимает никаких попыток прогнать его. Сал прав: давно пора разыграть некоторые козыри.

– Кстати, я с нетерпением жду… как вы это называете?., своего эпизода в понедельник. Надеюсь, что Плейдел не будет слишком придирчив к моим актерским способностям.

О Боже, кажется, она окончательно сошла с ума. Ну почему Уэбб обладает над ней такой властью? Что ему от нее нужно? И зачем он привез ее сюда?

«Сюда» – это в дом Дэйва Блэка. Еще один дом на берегу океана. Одна из достопримечательностей, на которую указывали друг другу туристы, проезжающие по автостраде номер семнадцать.

Уэбб позвонил ему из Кармела. Съежившись в машине, Анна старалась казаться как можно незаметнее, все больше теряясь под любопытными взглядами прохожих. «Они, наверное, думают, что я одна из этих девок, которые путешествуют автостопом. Что он просто подобрал меня на дороге». Ее лицо все еще было грязным. Она даже не прикоснулась к пачке салфеток, которые молча протянул ей Уэбб. Вообще, после того как он посадил ее в машину и они поехали, Анна впала в странное оцепенение.

Ей хотелось закричать, что быть изнасилованной совсем не так приятно, как он думает, но мрачное и сосредоточенное выражение лица Уэбба останавливало ее. После того как машина выехала на автостраду, они не обменялись ни единым словом. Как всегда в конце недели, дорога была забита медленно ползущими трейлерами, пикапами и пр., и Уэбб полностью сосредоточился на дороге. Анну колотил озноб – наверное, запоздалая нервная реакция. Наконец они остановились на пустынной улочке.

– Мне нужно позвонить Дэйву. Не выходи из машины, ладно? Я ненадолго, – он разговаривал с ней, как с ребенком! Голос звучал резко и отчужденно.

Когда Уэбб вернулся, у него в руках была большая коробка с фирменной этикеткой магазина.

– Я купил тебе кое-что из одежды. Должно подойти. Продавщица заверила меня, что сейчас все носят свободные платья и блузоны, хотя… разрази меня гром, если я знаю, что это такое! Возьми – переоденься. Я послежу за дорогой. Когда мы приедем к Блэку, тебе лучше быть одетой во что-то более пристойное, чем этот безобразный халат.

Руки Анны настолько дрожали, что ему пришлось помогать ей. Это был очень милый шелковый костюмчик от Келвина Кляйна: узорчатая юбка с запахом и однотонная пастельная блузка. Естественно, он забыл купить белье. Анна на секунду представила себе выражение лица продавщицы, если бы он спросил ее об этом…

Уэбб как раз помогал ей застегивать блузку, когда на улице показалась пожилая дама, которая, увидев их, стыдливо отвела глаза. Он рассмеялся:

– Кажется, эта леди подумала, что я собираюсь раздеть тебя?

Но смех прекратился так же резко, как и начался. Уэбб отвернулся от нее и повернул ключ зажигания с ненужной силой. Его голос снова стал резким и напряженным:

– Пристегни ремень. Когда приедем к Дэйву, ты познакомишься еще с одним моим старым другом. Он врач.

Когда я позвонил, они как раз играли в теннис.

Одна из стен огромной спальни представляла собой сплошное окно. Из него открывался вид на океан, гладкую поверхность которого пересекала широкая лунная дорожка. Анна была одна. Незадолго до этого ее осмотрел доктор Бернштейн; он был очень тактичен и не задавал лишних вопросов, а она, в свою очередь, не стремилась давать никаких объяснений.

– Все будет в порядке. Ты принимаешь противозачаточные? Я выпишу рецепт. Мазь снимет все неприятные ощущения, а пенициллин предотвратит возможные последствия.

– Вы не могли бы дать мне что-нибудь успокоительное? В последнее время я принимала валиум, но забыла взять его с собой.

– Обязательно, – он слегка потрепал ее по руке. – А теперь попытайся расслабиться.

Анна постаралась не задаваться вопросом, что подумал о ней доктор. Она постаралась вообще не задаваться никакими вопросами. А их возникало все больше и больше. Например, почему Уэбб привез ее сюда и оставил одну? Дэйв Блэк оказался улыбчивым, дружелюбным человеком – точно таким же, как выглядел в своих телевизионных шоу. Он тоже не задавал никаких вопросов. Анне невольно стало интересно, что именно Уэбб сказал ему.

– Значит, слухи, дошедшие до нас из Лондона, были не совсем беспочвенными?

Уэбб в очередной раз проиграл подачу, и Дэйв рассмеялся:

– С нашей последней встречи ты явно не стал играть лучше. Правда, мне кажется, что твои мысли сейчас весьма далеки от тенниса.

Любопытство Дэйва было вполне понятным. Особенно после того, как Уэбб попросил Вена Бернштейна подняться наверх и осмотреть Анну. Но как он мог ему что-то объяснить, если сам до сих пор еще ничего не понимал?

Однако Дэйв был настойчив:

– У вас это серьезно? – спросил он, когда они вместе шли к купальным кабинам.

– Послушай, Дэйв, в данный момент я не смог бы ответить на твой вопрос, даже если бы очень этого хотел. Я не знаю! Но у Анны были очень тяжелые съемки, и мы решили, что нам обоим не помешает немного развеяться.

– Что с ней?

Уэбб ожидал этого вполне естественного вопроса, но тем не менее он пробудил воспоминания, от которых сразу потемнело в глазах и кровь бросилась в голову.

– Плейдел слишком увлекается реализмом в киноискусстве, – уклончиво ответил он и заметил, как при этих словах сузились глаза Дэйва.

– Да? Ты знаешь, я прочитал эту книгу Робби. Должен признать, там есть довольно любопытные места, – взгляд на лицо Уэбба заставил его сменить тему. – Ладно, старина! Больше никаких вопросов! Единственное, о чем я тебя все-таки попрошу, – это при случае достать мне пропуск на съемочную площадку. Кстати… – внезапно возникшая мысль явно его обрадовала. – Почему бы вам с Анной не принять участие в моем шоу? Это будет хорошей рекламой. Особенно если вы наконец выясните, серьезно это у вас или нет, – он засмеялся. – А как поживает Кэрол Кокран?

Когда он поднялся наверх, Анна стояла у окна и смотрела на океан. Слуга, посланный Дэйвом за лекарствами, уже вернулся, и Уэбб положил пакет на туалетный столик. Анна даже не оглянулась, и Уэбб почувствовал, как в нем снова поднимается темная, необъяснимая волна гнева. Ну почему каждый раз она вызывает у него только одно желание: сорвать с нее всю одежду, прижать к себе и в который раз убедиться, как легко она уступает ему. Слишком легко.

А может, он злится из-за того, что ему ни до кого не удалось дозвониться? У Вито никто не брал трубку, а вместо Питера ответил один из его коллег и попросил перезвонить завтра. Да что они себе думают? А если что-то срочное?

Анна продолжала неподвижно стоять у окна, напоминая мраморную статую. Лунный свет серебрил длинные волосы.

– Ты ела? Может, принести что-нибудь? – голос, прозвучавший за ее спиной, был сух и суров.

– Нет, спасибо. Я не голодна. Просто… – она резко обернулась и не закончила начатой фразы. Одним шагом он преодолел разделявшее их пространство. Ее тело было таким же нежным и шелковистым, каким оно ему запомнилось. И оно уступало ему. Уступало, как он и предполагал, слишком легко. Но сейчас было не время думать об этом. Позже он спросит ее обо всем. Позже, но не сейчас.

Анна знала: он понимает, что причиняет ей боль. Но он очищал ее от тех, других. И они оба это чувствовали.

То, что происходило каждый раз между ними, было необъяснимо. Оно просто происходило, и все. И пути назад уже не было. Сейчас ей были абсолютно безразличны все остальные женщины в его жизни. Он не просто занимался с ней любовью – он действительно любил ее. И она находится здесь потому, что он привез ее сюда: потому, что он хотел ее. Если у Анны и возникали какие-то вопросы, то они вполне могли подождать до завтра.

Глава 38

– Мне было так неудобно приезжать сюда почти сразу же после звонка! Но вы были так добры и любезны, что теперь мне кажется, будто мы знакомы давным-давно.

Анна-Мария почти не курила, но, заметив такую привычку у Роберты Сэвидж, тоже потянулась за сигаретой.

– Мне ужасно понравилось это интервью! Вы первая журналистка, которая не изводила меня набором стандартных вопросов.

Робби рассмеялась и взяла бокал. Она была очень возбуждена и безуспешно пыталась это скрыть. Фантастическая реклама! Оказалось, что эта милая женщина с небольшим акцентом работает на самого Руфуса Рэндалла, газетного магната номер один. К тому же эта журналистка оказалась такой отзывчивой, такой дружелюбной…

– Какой позор, что они даже не пригласили вас на съемки. В конце концов, фильм-то снимается по вашей книге. Надо будет обязательно поговорить по этому поводу с мистером Рэндаллом.

Удар попал в цель. Затушив сигарету, Робби наклонилась к собеседнице:

– Правда? Вы сможете с ним переговорить? Мне бы очень хотелось посмотреть на съемки. Уэбб Карнаган – мой близкий друг, и он обещал… Хотя, наверное, он очень занят.

– Кто, Уэбб? Да, конечно, – голос Анны-Марии звучал ровно и безразлично. – Хотя и не настолько занят, чтобы забывать обо всем на свете. Кажется, он проводит эти выходные у своего друга в Пеббл-Бич. У Дэйва Блэка. Вы его знаете?

После этого все было совсем легко. Ей стоило только глубоко вздохнуть и посетовать на то, что она никак не может взять интервью у мистера Блэка. Он ведь всегда так занят. Она собиралась предпринять очередную попытку в эти выходные, но ни в Кармеле, ни в Монтерее не нашлось ни одного свободного места в гостиницах. Так что придется ей возвращаться не солоно хлебавши.

Робби моментально заглотнула наживку:

– У меня только что возникла замечательная идея!

Оставайтесь у меня ночевать – здесь масса свободных комнат. А я прямо сейчас позвоню Дэйву и договорюсь о том, что мы завтра к нему приедем. Нет-нет! И не пытайтесь меня отговаривать! Я уже все решила.

Естественно, Дэвид Блэк их пригласил. Да Анна-Мария ни на мгновение не сомневалась в том, что все будет именно так. Наверняка Блэк, так же как и Сэвидж, очень болезненно переживал то, что его не пригласили на съемки, и надеялся, что она сможет помочь ему в получении приглашения.

Вслух же Анна-Мария порадовалась тому, что предусмотрительно захватила с собой все необходимое для ночевки – на тот, случай, если бы ей повезло и удалось найти свободный номер в гостинице.

Робби поджарила им по бифштексу и во время ужина засыпала Анну-Марию жадными вопросами. Придерживаются ли они романа? Какая она – эта Анна Мэллори? А их нашумевший лондонский роман с Уэббом – это просто рекламный трюк или нечто большее? Она стремилась все узнать из первых рук. Но Анна-Мария была очень осторожна. Она не отмалчивалась, но воздерживалась от каких бы то ни было оценок.

Уэбб. Мерзавец! И зачем ему понадобилось это жеманное безмозглое создание? Действительно ли он только использовал ее, как считал Сал, или здесь было нечто большее? Ничего, завтра она преподнесет ему небольшой сюрприз. И Анне Мэллори тоже. Нужно будет только обязательно улучить момент и переговорить с ней с глазу на глаз.

Лежа на удобной кровати в гостевой спальне Робби Сэвидж, Рия потянулась и зевнула. Завтрашний день обещал быть необычайно интересным!

Ночью они не стали задергивать шторы – звездное небо было таким прекрасным. Но утром все было по-другому. Все вокруг тонуло в молочно-белом тумане, и было невозможно определить время. Одеяла куда-то исчезли, и Анна начала дрожать от холода. Возвращаться к действительности не хотелось.

Уэбб накрыл ее тело своим, и она немного согрелась. Но от последовавших за этим слов ей стало еще холоднее. Он напал на нее неожиданно – до того, как она успела к этому подготовиться.

– Доброе утро, Энни. Как ты себя чувствуешь сегодня? – мягко начал он и тут же нанес удар. – Здесь нечего опасаться скрытых камер, любовь моя. Или тебе будет недоставать видеозаписей?

Он застал ее врасплох.

– Уэбб, пожалуйста, не надо! Зачем ты так говоришь?

Она пыталась вырваться, но, прижатая его телом, была совершенно беспомощна. Тем более, что он проснулся гораздо раньше и успел хорошо продумать свое нападение.

– Тогда почему бы тебе мне все не рассказать?

– Но ты и без меня все прекрасно знаешь! Зачем же спрашивать? Или ты хочешь меня убедить, что был не в курсе этого небольшого изобретения Дэнни Феррано? Хотя почему, собственно, это должно тебя волновать? Ты же помесь эксгибициониста с вуайеристом, разве не так? Кстати, ты часто прокручиваешь свои собственные записи? Где ты их хранишь? Они, наверное, аккуратно сложены в алфавитном порядке? – Анна понимала, что почти кричит, но ничего не могла с собой поделать.

– Энни! – восклицание Уэбба остановило начинающийся приступ истерики. – Извини, но просто я, наверное, никогда не научусь быть тактичным. Или терпеливым. И никогда не привыкну к тому, что могу сходить с ума из-за женщины так, как я схожу с ума из-за тебя.

Уэбб? Сходит с ума из-за женщины? Это она сходит с ума, как последняя дура! В мозгу проносились четко отпечатавшиеся в памяти картинки: Уэбб с другими женщинами. Но тут же все это перестало иметь значение. Остались только их губы и тела, слитые друг с другом. По крайней мере, в одном она была уверена – он хотел ее. В этом нельзя притворяться. А утро – самое лучшее время для любви. Интересно, когда закончится это безумие, которое объединяет их? После чьей неожиданной смерти?..

Впоследствии Анна не могла понять, почему ей пришла в голову такая странная мысль. Сейчас же, лежа в объятиях Уэбба, она вновь перестала думать о чем бы то ни было.

Анна не знала, откуда она взяла душевные и физические силы, чтобы пережить этот бесконечный день, который начался, когда они с Уэббом спустились вниз, на залитый слепящим солнцем теннисный корт.

Ее ничуть не смущала собственная нагота, когда она лежала в постели с Уэббом. Теперь же, в слишком коротком теннисном платье жены Дэйва, Анна чувствовала себя до нелепости неловко.

– Ты умеешь играть в теннис, Энни? Здесь к этому подходят весьма серьезно.

– Когда я училась в школе в Швейцарии, я брала уроки. Но с тех пор ни разу не играла.

– Ничего страшного, малышка, расслабься. Наконец-то я для разнообразия смогу хоть у кого-то выиграть.

Больше не было никаких «серьезных» разговоров. Слуга Дэйва принес им завтрак, и это напомнило Анне об их первой совместной ночи с Уэббом. Об омлете с горячими булочками, шампанском и апельсиновом соке.

Из-за слепящего солнца она не сразу поняла, что что-то не так. Но внезапно напрягшееся тело Уэбба предупредило ее об опасности еще до того, как Дэйв Блэк воскликнул с напускной веселостью:

– Наконец-то! А мы уже и не чаяли вас увидеть!

Мы? Дэйв сидел в обществе двух женщин. Одна из них – темноволосая и довольно привлекательная – смотрела на нее с неприкрытой враждебностью. Второй была Анна-Мария. С неизменной улыбкой на губах.

Дэйв торопливо начал говорить что-то совершенно ненужное:

– Эти милые дамы решили заехать ко мне в гости – поиграть в теннис, поплавать в бассейне и тому подобное. А эта леди собирается к тому же написать обо мне статью, – ой нежно коснулся руки Анны-Марии. Было совершенно очевидно, что она ему нравится. В эластичном купальнике, подчеркивающем чувственные изгибы ее тела, она выглядела весьма привлекательно. – Кажется, вы все знакомы друг с другом?

Анна автоматически сделала шаг вперед, и в это время раздался спокойный голос Уэбба:

– Привет, Рия. Привет, Робби. Мне кажется, ты еще не знакома с Анной.

Итак, вновь начинались игры в цивилизованность. Безупречная вежливость, скрывающая животную ненависть.

Какого черта здесь делает Рия, да еще и под видом журналистки? Встретившись с ней взглядом, он прочел в карих глазах вызов. Она явно была готова к бою.

Что же касается Робби, то она прилипла к нему как пиявка, всем своим видом показывая, что они были любовниками. Черт бы побрал Дэйва с его гостеприимством. И черт бы побрал его собственную глупость. Зачем было привозить сюда Анну? Интересно только, откуда Рия об этом узнала. Хотя сейчас это не имело никакого значения. Главное то, что она здесь и явно что-то замышляет.

Кроме того, Уэбб еще так и не решил, что ему делать с Анной. Прикосновение к ней сводило его с ума. Когда он вез ее сюда, то хотел только выведать интересующую его информацию. Он собирался просто использовать ее – ведь она была дочерью Риардона, но все вдруг изменилось. И он никак не мог понять, какая из известных ему Анн была настоящей. И неужели история с Рией его ничему не научила?

В данный момент Рия, улыбаясь, разговаривала с Анной. Слуга принес вьпивку, и перспектива неизбежной игры в теннис несколько отдалилась. Дэйв изображал счастливого хозяина, а его гости изображали безмятежное веселье.

Пиво постепенно нагревалось – об этом Уэббу напомнила Роберта Сэвидж, протянув ему высокий бокал.

– Расскажи же мне, как проходят съемки. Я так хотела сама приехать и посмотреть! Но вся эта таинственность… Как ты думаешь, я все-таки смогу когда-нибудь получить приглашение? Я бы так хотела все увидеть своими глазами. Я ведь читала сценарий – он очень неплох. Они почти не испортили книгу.

Она сделала паузу и взглянула на Анну, даже не пытаясь скрыть своей неприязни, хотя ее голос был по-прежнему нежен и ласков:

– А как она, Анна Мэллори? Я с трудом представляю ее в роли Глории. Но мое мнение, конечно, никого не интересует. В тот момент, когда был подписан контракт, я утратила все права на собственную книгу. Точнее, не на книгу, а на ее героев.

Робби не скрывала своей обиды, но стоило Уэббу улыбнуться ей, и все неприятности сразу показались не такими уж страшными.

– С Анной все в порядке. И я обязательно поговорю с Гаррисом Фелпсом, чтобы на какие-то из выходных ты приехала на остров. Может быть, даже с Дэйвом. Посмотрите кое-что из уже отснятого материала.

– Как бы мне этого хотелось! – Теперь она готова была ему простить даже Анну. В конце концов, эта связь вполне объяснима. Сценарист оставил почти все любовные сцены, которых так много в ее книге. А Уэбб всегда спит со своими партнершами – это ни для кого не секрет. Как и то, что все эти раздутые романы не стоят и выеденного яйца. Кроме того, Анна Мэллори явно не в его вкусе: слишком спокойна, замкнута и холодна. Не говоря о том, что ей удалось выведать у своей новой приятельницы-журналистки. Оказывается, эта внешне неприступная блондиночка спала еще и с Гаррисом Фелпсом. И с каким-то красивым египтянином, который играет мексиканского офицера. Так что, если Уэбб и заинтересовался ею, то это ненадолго.

– Я уже почти закончила свою следующую книгу. Прислать тебе экземпляр гранок? Мой издатель считает, что это самое удачное из того, что я написала.

– Конечно, я с удовольствием ее прочитаю.

Рия поднялась со своего места и улыбнулась Дэйву:

– Мы тебя ненадолго покинем, ладно? Я пойду припудрю нос и думаю, что Анна составит мне компанию.

С этими словами она сморщила свой изящный носик и рассмеялась, когда Дэйв похлопал ее по аппетитным округлостям.

Рия явно стремилась поговорить с Анной наедине. Что она задумала, черт побери? Анна чувствовала себя так, будто ее вели на эшафот.

– Нам необходимо поговорить, – прошептала ей Анна-Мария, в то время как Уэбб был поглощен беседой с Робби Сэвидж. Та прилипла к нему как банный лист, и это ему явно нравилось. Было совершенно очевидно, что они когда-то переспали. Анне стало противно. Но это были еще цветочки по сравнению с тем, что она почувствовала после разговора с Анной-Марией.

– Ты, наверное, думаешь, что я ревную. Поверь мне – это не так. Я прекрасно понимаю твои чувства и признаю, что в Уэббе есть какое-то определенное очарование. Что-то такое, перед чем ни одна женщина не может устоять. Но разница между нами в том, что я лучше знаю его и то, на что он способен. Ты помнишь тот вечер, когда мы втроем сидели у доктора Брайтмана? Он первый человек, перед которым я наконец смогла выговориться и рассказать о своем прошлом, хотя раньше я всегда избегала даже вспоминать о нем. Но теперь Сал убедил меня приехать сюда и все тебе рассказать. Ты имеешь право это знать.

Бирюзовый умывальник был отделан золотом. Анна ухватилась за него, пытаясь обрести хоть какую-то опору. Теперь Анна-Мария заговорила быстрее, как бы желая поскорее покончить с неприятным для нее разговором.

– Извини, что приходится говорить это тебе, тем более что кроме секса нас давно уже ничего не связывает. Но дело в том, что Уэбб – мой муж.

«Уэбб – мой муж». Эти слова снова и снова безжалостно звучали в ее мозгу. Зачем эта женщина рассказывает ей вещи, о которых она не знала, не догадывалась и не хотела знать?

Уэбб когда-то работал на ее отца. А может, он и до сих пор на него работает? (Это многое бы объяснило, разве не так?) Уэбб предал свою собственную жену – позволил ей вернуться на Кубу, где ее ждали пытки и возможная смерть. Уэбб был связан с мафией – Анна вспомнила, как серьезно было лицо Крега, когда он ее об этом предупреждал в неряшливом офисе Дункана. А теперь Дункан Фрейзер мертв, так же как и Виолетта. Что это – совпадение или части хорошо продуманного плана? Нет, только не Уэбб! Да, он был актером. Может быть, даже мерзавцем. Но никак не хладнокровным убийцей.

– Его профессия – великолепное прикрытие. Возможно, я сказала слишком много, и теперь мне будет угрожать опасность, но я надеюсь, что Сал сможет защитить меня. Это он послал меня сюда, чтобы я тебя предупредила. Ты можешь мне не верить – это твое право. Но прошу тебя об одном – будь осторожна. Будь очень осторожна.

Теперь все становилось на свои места. И все же – кто он для нее? Защитник или палач? А Рия тем временем продолжала:

– Я понимаю, какое это для тебя потрясение. Но ты не должна показывать свои чувства. Поверь, я прекрасно знаю, что Уэбб может сделать с женщиной. Мне было всего семнадцать, когда мы поженились, и с тех пор слишком много изменилось, но даже теперь я не могу устоять перед его обаянием.

Анне казалось, что с ней случился солнечный удар. Все симптомы были налицо: болела и кружилась голова, тошнило. Дункан мертв – разорван на части бомбой. Виолетта мертва – убита неизвестным лицом или группой лиц. Но почему, почему! Это было лишено всякого смысла… Впрочем, как и все остальное.

– Можешь спросить у Сала… или у Гарриса. Они смогут объяснить тебе все гораздо лучше, чем я. Я почти ничего не знаю, кроме того, что это как-то связано с твоим отцом, с какой-то борьбой за власть. Кстати, Уэбб тебя ни о чем не спрашивал?

Этот вопрос застал Анну врасплох, вызвав в памяти все, о чем ее когда-либо расспрашивал Уэбб. Ответ был написан на ее лице еще до того, как она неуверенно произнесла:

– Спрашивал. И он знает о… о скрытых камерах. Он знает, что я знаю.

– Тогда, если ты хочешь остаться в живых, то не скажешь ему ничего об этом разговоре. Пусть он думает, что ты по-прежнему ничего не знаешь. А сейчас тебе лучше умыться и немного подкраситься – я захватила с собой косметичку, – она немного повысила голос и заговорила, подчеркивая каждое слово:: – И ради Бога, будь осторожна! Когда мы вернемся к остальным, ты должна выглядеть так, как будто ничего не произошло. Пока он ни о чем не догадывается – ты в безопасности. И я бы не хотела, чтобы он думал, будто я тебе что-нибудь сказала.

Анна послушно умылась холодной водой и немного подкрасилась. Она не позволит себе расклеиться! Рия знала слишком много – это не могло быть обычной ревностью. Его жена! А он назвал ее просто «старой приятельницей», не выражая при этом никаких чувств!

Еще сегодня утром она могла утешать себя мыслью о том, что он хочет ее. И она хотела его. Желание было подобно темной волне прибоя, которая сметала все на своем пути. Оно было кровавого цвета, как океан на закате. Неужели, если ему прикажут, он сможет убить ее или послать на смерть? Возлюбленный палач. Кажется, это была фраза из какого-то фильма или книги, которую она когда-то читала. «Анна, ты же просто не хочешь выслушать меня». Перед глазами вновь возникло серьезное лицо Крега. Но оно тотчас же сменилось образом отца – огромного паука, без устали плетущего сети, в которых она запутывалась все больше и больше.

Часть пятая: Премьера

Глава 39

Что это было – действительно борьба за власть или просто политические игры? Хотя теперь это уже не имело значения. После разговора с Гаррисом, Эспинозой и Руфусом Рэндаллом она увязла в этом по самые уши. А Уэбб был по Другую Сторону. И его отношение к ней было лишь частью очередной роли. Вот о чем ей следует все время помнить!

Когда они с Рией вернулись на теннисный корт, Анна приложила все усилия, чтобы выглядеть так, будто ничего не случилось, хотя все симптомы солнечного удара по-прежнему были при ней. Но погода облегчала ей задачу: все странности можно было списать на жару. Уэбб и Робби Сэвидж решили искупаться в бассейне.

– Ты составишь нам компанию, Энни? – его голос был беспечен и ласков. Господи! Ну как описать ту необъяснимую силу, которая определяла их отношения? Любовь – ненависть? Нет! Она просто не сможет – и не захочет – провести с ним еще одну ночь.

На следующий день Дэйв Блэк улетал в Лос-Анджелес – в монтерейском аэропорту его ждал личный самолет. Сегодня же он был полностью очарован Рией, которая охотно поощряла его ухаживания. Они нашли несколько общих друзей в Монте-Карло, немного поговорили о Сале Эспинозе и его увлечении опасным спортом.

– А вы сами где обычно живете?

– У меня никарагуанский паспорт, но живу я везде. Я космополитка и в Европе чувствую себя гораздо лучше, чем в той же Южной Америке.

Пытаясь расслабиться, Анна старалась дышать как можно глубже. Ей необходимо казаться спокойной, особенно теперь, когда Уэбб и Робби, смеясь, вернулись после купания.

Труднее всего оказалось сказать ему, что она хочет вернуться на остров, причем сегодня же. Она слишком перегрелась на солнце и очень устала. А завтра ей еще нужно посмотреть сценарий.

Ее очень удивило, что Уэбб сразу же охотно согласился.

– Боюсь, я тоже не в очень подходящем настроении для вечеринки. Выедем в восемь, ладно? А сейчас извини, малышка, но мне необходимо позвонить своему импресарио.

Интересно, чем вызвана такая покладистость? Может, он просто хотел произвести впечатление на Роберту Сэвидж? Пли на Рию – собственную жену? Господи, она никак не могла привыкнуть к этой мысли.

Итак, с отъездом все уже было решено. Палящее солнце действовало как наркотик, притупляя все чувства и эмоции. Роберта поехала к себе домой в Кармел, чтобы переодеться. Рия застенчиво поинтересовалась, не захватят ли они и ее с собой, когда будут уезжать.

– Почему ты спрашиваешь у меня? Спроси у Уэбба – это его машина.

– Да, конечно, обязательно спрошу, когда он вернется. Кстати, где он? Пошел переодеться?

– Он сказал, что ему нужно позвонить своему импресарио.

– Понятно.

Небольшая смена декораций. Теперь рядом с ней сидела Робби Сэвидж и, изо всех сил скрывая собственную ревность и неприязнь, задавала ей бесконечные вопросы. О Европе, о работе модели, о роли в фильме, о самом фильме.

Анне хотелось завыть. Эта женщина терпеть ее не могла. Это было видно по всему: по ее глазам, манерам, покровительственным ноткам в голосе. Черт бы побрал Уэбба, вместе со всеми его грязными играми! Он повсюду нес с собой разрушение и смерть.

Обратно они ехали с такой скоростью, будто Уэбб решил поставить мировой рекорд. Рия сидела сзади и, казалось, ничуть не возражала. Но Анна невольно порадовалась тому, что на переднем сиденье были предусмотрены ремни безопасности.

Только после того как они добрались до места и Уэбб поставил машину в подземный гараж, Анна почувствовала, насколько она измучена. Уэбб пристально смотрел на нее, но она избегала его взгляда.

– Ну что ты решила, Энни? Пойдешь со мной или поднимешься наверх, к своим друзьям?

От Анны не укрылось, что он откровенно игнорировал Анну-Марию. Но как он мог? Ведь она же была его женой.

Теперь, когда она перестала опасаться за свою жизнь, его близость вновь сводила ее с ума. Борясь с нахлынувшими эмоциями, она торопливо проговорила:

– Извини, но я действительно плохо себя чувствую. Думаю, мне лучше подняться к себе и лечь спать.

– Приняв на всякий случай лошадиную дозу снотворного?

Анна заставила себя выдержать его взгляд.

– Может быть. Если понадобится. Спасибо за то, что… свозил меня в город.

– Уэбб, можно тебя на минутку? – голос Рии звучал очень жалобно.

– Спокойной ночи, Энни, – мрачно сказал Уэбб и направился к выходу из гаража.

Анна почти никогда не пользовалась лифтом, но сегодня она слишком устала, чтобы подниматься по нескончаемой лестнице. Кроме того, хотелось собраться с мыслями. Правда, это ей не удалось.

Она еще отмокала в ванне, ароматизированной духами «Джой», когда вошел Гаррис.

– Я слышал, как ты вернулась, и решил сразу подняться. Я пытался стучать, но…

Гаррис выглядел искренне озабоченным, взволнованным. Он беспокоился о ней, и он не был убийцей. Анна упорно гнала от себя мысли о смерти Дункана и Виолетты. Неужели Уэбб с самого начала был в курсе дела? Господи, так недолго сделаться законченной истеричкой! И нужно что-то сказать Гаррису, которого явно озадачило ее полное молчание. Она даже не поздоровалась с ним.

– Приехала Кэрол. Правда, только на выходные. Я знаю, что Кэро может быть очень утомительной, так что тебе нет необходимости встречаться с ней до завтра, если, конечно, ты сама этого не захочешь. Я сказал ей, что ты поехала навестить своих друзей.

– А сказал с кем? – собственный голос казался Анне совершенно чужим.

– Их с Карнаганом уже давно ничего не связывает. Кстати, сенатор Маркхем тоже здесь – его приезд был для нас небольшим сюрпризом. Предполагалось, что он проведет выходные в Сайпресс-Поинте, играя в гольф, но он решил нанести нам неофициальный визит.

Его взгляд задержался на ее обнаженной груди, и Анна почувствовала, что краснеет. Если бы на его месте был Уэбб Карнаган, то они бы уже лежали вместе или в самой ванной, или на мокром коврике рядом с ней. Но Гаррис Фелпс всегда считал, что всему свое время. А сейчас время не располагало к занятиям любовью.

– Анна, мне очень не хотелось лишний раз беспокоить тебя, но нам необходимо поговорить.

Анна постаралась лечь так, чтобы пена полностью скрывала ее тело. Непонятно, почему ей так неприятно, что Гаррис стоит в ванной и смотрит на нее? Ведь в конце концов они же были любовниками!

– Рия уже все мне рассказала. Но, если я не ошибаюсь, тебе это известно не хуже, чем мне. Подай мне полотенце, пожалуйста.

Она держалась очень спокойно. Слишком спокойно, если учитывать, какой шок ей пришлось пережить. И это заставляло Гарриса еще сильнее желать ее.

– Только зачем было посылать Рию? Ты что, не мог сам сказать?

– Я уже говорил тебе, Анна, что не хочу тебя ни чем связывать. А ты могла подумать, что мои слова вызваны ревностью. Да ты и не стала бы меня слушать. Тем более, я никак не предполагал, что ты позволишь ему увезти себя, не сказав никому ни слова. Мне пришлось послать Анну-Марию, потому что я боялся… боялся за тебя, Анна.

Гаррис протянул ей полотенце, и, обернувшись им, она вышла из ванной. Когда она заговорила, ее голос звучал совершенно бесстрастно – наверное, уже начала действовать принятая таблетка.

– Гаррис, ты ведь прекрасно знаешь, что произошло вчера. Ты уже видел экстры? Думаю, этот эпизод займет достойное место в твоей коллекции, предназначенной для узкого круга. Карим и не думал притворяться. Он изнасиловал меня. Так же, как и все остальные. И никто пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Они снимали кино! Cinema verite. Но мне это совсем не понравилось, Гаррис! Должно быть, я еще была в состоянии шока, когда позволила Уэббу увезти себя. По меньшей мере, я знала, чего от него ждать. Точнее, думала, что знаю… – Выдержка уже начала изменять ей.

– Господи, Анна! – Гаррис казался искренне потрясенным. – Но я ничего не знал! Клянусь тебе. И никто ничего не знал, даже Ив. Когда он по-настоящему увлекается работой, то забывает обо всем на свете… Но почему ты ничего не предприняла? Почему не кричала… не боролась?..

– Я пыталась! Но они оказались значительно сильнее! Кроме того, может, они решили, что мне это нравится? Уэбб, например, думал именно так…

– И тем не менее решил увезти тебя с собой?

– Да. И я поехала с ним. И мы провели вместе ночь. А утром приехала Анна-Мария вместе с Робби Сэвидж. Она… Нет, я просто не в состоянии пересказать все те чудовищные вещи, которые она мне поведала. Да это и незачем, верно? Ведь ты, кажется, пришел сюда затем, чтобы повторить мне это еще раз?

В ту ночь она не виделась с Кэрол. Та была слишком увлечена общением с другими гостями. В частности, с Джеймсом Маркхемом, которому каким-то образом удалось вырваться от своей обожаемой жены и прелестных ребятишек, чтобы встретиться с ней. А может, они действительно любили друг друга? Но Маркхем, по крайней мере, не скрывал того, что он женат. В отличие от Уэбба, который, ко всему прочему, послал свою жену почти на верную смерть. На пытки. Анна даже представить себе не могла, что пришлось испытать этой женщине.

– Анна, клянусь тебе, что когда я заключал с ним контракт на «Жажду славы», то еще ничего не знал. Лишь значительно позже Сал и Анна-Мария рассказа ли мне об этом. Руфус, оказывается, тоже все знал – у него свои источники информации. Мы подумали, что если Анна-Мария приедет сюда, то это заставит его, по меньшей мере, соблюдать осторожность. Но в этой игре слишком высокие ставки, Анна. Мафия вездесуща.

И в данном случае они работают рука об руку с твоим отцом.

С ее отцом? Но почему? Почему? Они растолковывали ей это как ребенку – торжественно и несколько педантично.

– Здесь замешана политика… Большая политика… И вопрос о власти. Мы поддерживаем президентскую кампанию очень популярного политика. Для некоторых – слишком популярного. Джим Маркхем чем-то напоминает Кеннеди – он так же обаятелен и неотразим. И он либерал. Его высказывания против различных тайных организаций общеизвестны. Поэтому они и не хотят, чтобы он был избран. Кеннеди в свое время тоже очень откровенно высказывал свои взгляды.

– Но зачем он приехал сюда? Разве это не опасно? – Анна опять не узнавала собственного голоса. Он был слабым, как у ребенка.

– Честно говоря, – на этот раз заговорил Руфус Рэндалл, – он приехал сюда из-за Кэрол. Но это лишний раз доказывает, что ничто человеческое ему не чуждо. Но никто не знает, что он здесь. И никто не узнает, до тех пор пока он не уедет.

– Но зачем вы рассказываете все это мне? Вы же знаете… – голос снова изменил ей. – В любом случае, я остаюсь его дочерью. И зачем вы пригласили меня сюда?

– Ты снимаешься в фильме… И ты в полной безопасности. Анна, поверь, я бы никогда не втянул тебя в это дело, если бы хоть на секунду мог предположить, чем это все обернется. Но, наверное, так было суждено. Ты веришь в судьбу, Анна? – Гаррис наклонился к ней и взял ее руки в свои. – А тогда я всего лишь хотел увезти тебя подальше от Лондона.

Вся эта история казалась совершенно невероятной, и утомленный мозг Анны просто отказывался ее воспринимать. Но она не сомневалась в том, что, если бы ей вдруг пришлось стать на пути отца, он бы убрал ее без малейших колебаний. Интересно, а если бы Уэбб получил приказ убить ее, как бы он это сделал? С поцелуем, как Отелло? Задушил бы, когда она, ничего не подозревая, лежала в его объятиях? А может, это было бы «несчастным случаем» – падением со скалы, случайным выстрелом? Она действительно должна быть осторожна… очень осторожна. Гаррис снова и снова повторял ей это, даже после того как остальные ушли.

Он сходил в свою комнату и вернулся с пистолетом – настолько маленьким и изящным, что казался игрушечным. Гаррис показал ей, как им пользоваться, озабоченно напомнил, что это очень опасная, смертоносная вещь и, уходя, положил его в ящик ее ночного столика. Но смогла ли бы она убить его, даже защищаясь?

Парментер относился к такой возможности весьма скептически. Это был красивый загорелый мужчина, с первого взгляда производящий впечатление преуспевающего магната.

– Вы что, в самом деле думаете, что она сможет выстрелить в него? Судя по тем записям, которые вы мне показали, и тому, как она, не задумываясь, уехала с ним в город…

Парментеру претила мысль, что ему приходится сотрудничать с непрофессионалами, даже с такими богатыми и могущественными. Хотя, надо отдать им должное, они разработали весьма хитроумный план и, судя по всему, успешно его осуществляют.

– Но однажды она уже пыталась убить его – ножом, – на губах Эспинозы заиграла характерная улыбка.

– Это несопоставимые вещи, – нетерпеливо возразил Парментер. – Насколько я понял, тогда она находилась под гипнозом, к которому прибег Брайтман, чтобы помочь ей стать актрисой… Или вы собираетесь устроить так, чтобы она застрелила его не съемочной площадке? Тогда вам придется убедить ее в том, что пистолет заряжен холостыми. Но боюсь, что происшествие такого рода привлечет к нам совсем ненужное внимание. Сюда тотчас же нагрянет местный шериф, не говоря уже о куче фэбээровцев.

Парментер всегда старался любой ценой избежать огласки.

– Гаррис считает, что пистолет может ей понадобиться для защиты – особенно если Карнаган попытается похитить ее или убить, – голос Руфуса Рэндалла, так же как и его лицо, был лишен всякого выражения. – Всегда следует принимать в расчет инстинкт самосохранения. – Чей именно? Его или ее? Теперь, когда она рассказала ему все, что ей было известно… – он резко замолчал и нахмурился. – Вам не кажется, что не стоило так много ей рассказывать? Если вдруг они опять окажутся наедине…

– Я уверен, что Анна этого не допустит, – раздраженно вмешался Гаррис. Менторский тон Парментера выводил его из себя. – Кроме того, мы постоянно следим за ним.

– Она рассказала ему о видеомониторах. Теперь он станет очень осторожным, и я сомневаюсь, что нам удастся что-либо выведать у него. И мы не знаем, кому именно он звонил сегодня от Дэйва Блэка, – лицо Парментера посуровело. – Ни в коем случае не следует недооценивать Риардона.

– Никто его не недооценивает. Так же как и Уэбба Карнагана. Но… – на мгновение на лице Гарриса промелькнуло торжествующее выражение, – мне кажется, что нам удалось придумать очень удачный выход из некоторых… затруднений, которые неожиданно возникли.

– Ив этом нам очень помогла информация, которую вы нам сообщили, – добавил как всегда невозмутимый Эспиноза.

Гаррис приступил к подробному изложению их плана. На этот раз Парментер слушал его, не перебивая. Эспиноза, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза тяжелыми веками, думал совсем о другом. И, в частности, о том, догадывается ли Парментер, что в данную минуту камера бесстрастно фиксирует все, что происходит в спальне между Кэрол Кокран и Джимми Маркхемом.

Глава 40

В комнате дышать было нечем от сигаретного дыма. Уэбб Карнаган отказался спуститься к ужину и теперь никак не мог дождаться ухода Рии.

Он вышел на свежий воздух. Ему были необходимы ощущения простора и одиночества – чтобы спокойно все обдумать. Вечерний воздух был влажен и прохладен. Уэбб засунул руки в карманы куртки и размашистым шагом пошел прочь от сияющего огнями дома – по узкой тропинке, которая вилась среди освещенных луной кипарисов.

Постепенно запах океана становился все сильнее, а его несмолкающий рокот перекрывал все остальные звуки. Кривобокая луна висела в небе за спиной у Уэбба, а впереди, до самого горизонта, оно было усеяно звездами, напоминавшими крохотные капельки пролившейся ртути. Необходимо было освободиться от переполнявших его эмоций и первобытных инстинктов, заставить мозг снова служить себе. Но в такую ночь думать не хотелось. В такую ночь хотелось гулять в обнимку с женщиной, сидеть у огня, пить коньяк из больших бокалов и долго-долго заниматься любовью. Но с него более чем достаточно Рии; та же, которой ему так не хватает… Он сердито отогнал непрошеную мысль. Лучше бы он думал о Лючии, которая в данный момент больше всех нуждается в его помощи. Люси – его маленькая сестренка, которая, наверное, до смерти напугана, но старается не подавать вида, чтобы не встревожить детей. Его сегодняшний разговор с Питером закончился весьма неожиданно – его удостоили высочайшей чести. Короткая беседа с Риардоном состояла в основном из ничего не выражающих общих фраз. Потом трубку снова взял Питер.

– Ты молодец, старина! Значит, не разучился еще работать? И не волнуйся, если вдруг ситуация осложнится, мы тебя прикроем…

Уэбб позволил себе помечтать о том, как однажды он обязательно встретится с Волком в темном месте. Убийца против убийцы. Но эти мысли вызвали воспоминания о том, о чем вспоминать не хотелось.

Наконец тропинка привела Уэбба на вершину скалы, которая круто обрывалась к океану. Легкий бриз доносил сюда соленые брызги, а внизу простиралась темная поверхность океана. Серебристо-белые языки волн жадно лизали песчаный берег и острые черные скалы. На горизонте мерцали далекие огни. Наверное, какой-то траулер или грузовое судно, направляющееся из Сан-Франциско в Лос-Анджелес.

Но Уэбб взобрался сюда не для того, чтобы любоваться видом. Поджав ноги, он поудобнее устроился на более-менее плоском камне и, повернувшись спиной к ветру, закурил. Огонек вспыхнул… и погас. Точно так же, как и его чувство к Рие.

«Я тебе, кажется, испортила выходные?» – голос Рии звучал невинно, но в глазах затаилась угроза. Уэбб смотрел вслед Анне, которая деревянным шагом шла к лифту, и спрашивал себя, зачем он предложил ей пойти к нему. Кого он проверял – себя или ее?

Гораздо легче было сосредоточиться на Рие и на их противоборстве.

«Но ведь ты именно этого и добивалась, разве не так? Может быть, скажешь, зачем ты это сделала? Я и предположить не мог, что ты, оказывается, работаешь на Рэндалла».

«Ах, это… – Рия отмахнулась от его последней фразы, как от чего-то совершенно незначительного. – Просто мне стало скучно, а эта женщина – Сэвидж – постоянно звонила и напрашивалась в гости. Собственно говоря, это была идея Сала. И он обо всем договорился с Рэндаллом».

«Понятно. А он отзывчивый парень – этот сеньор Эспиноза! – он прижал ее к машине и провел пальцем по напрягшимся мышцам лица. – Что ты сказала Анне?»

«Ничего. Почему бы тебе не спросить ее саму?»

«Я спрашиваю тебя, Рия. Если ты собираешься по-прежнему изображать мою жену, то не пора ли нам начать играть на равных?»

Он рассчитывал застать ее врасплох, и это ему удалось. От него не укрылось ошарашенное выражение, промелькнувшее в расширенных от удивления глазах, когда он поцеловал ее. Но оно быстро сменилось обычным – холодным и расчетливым. Потом же Рия вообще закрыла глаза и сладострастно прильнула к нему. Но теперь Уэбб без труда мог читать мысли, проносившиеся в этой хорошенькой головке. Потому что они очень походили на его собственные. Они оба сейчас гадали о том, как много можно сказать друг другу, чтобы ничего не сказать и в то же время сохранить видимость искренности и взаимного доверия.

Уэбб в последний раз затянулся сигаретой, перед тем как бросить ее с обрыва. Тусклый огонек прочертил длинную дугу в темноте. В это же время слева вспыхнул огонек другой сигареты, темная тень двинулась по направлению к нему. Лунный свет отражался от черной кожаной куртки.

– Buena sera, – сказал Джозеф Палумбо, – сегодня чудесный вечер, вы не находите?

Это воскресенье оказалось самым длинным и тяжелым днем из всех, которые когда-либо переживала Анна. Несмотря на снотворное, в предыдущую ночь она почти не спала. Даже сквозь задернутые шторы она ощущала яркий, холодный свет луны, который одновременно замораживал и обжигал.

«Не думай об этом… Не думай об этом». Если бы не было так поздно, она бы обязательно позвонила доктору Брайтману. Анна старалась дышать как можно глубже, поочередно расслабляя каждую мышцу, но когда она наконец провалилась в сон, было уже начало шестого утра.

Этим утром Гаррис не стал беспокоить ее. Но не могла же она проспать и пропрятаться в своей комнате целый день! Несмотря ни на что, Анна решила спуститься вниз. К счастью, усталость притупляла неприятные воспоминания.

Послеполуденное солнце палило немилосердно, и все разговоры вертелись вокруг засухи и дождя, столь необходимого Калифорнии. Постепенно возвращались все, кто уезжал на выходные, в том числе Сара и Джина. Гости же, наоборот, разъезжались. Но Анна успела немного пообщаться с Джеймсом Маркхемом, до того как он уехал в сопровождении своего мрачного, молчаливого друга, чья угрюмость так контрастировала с обаятельной улыбкой самого сеньора.

– Я с большим нетерпением жду выхода этого фильма. Гаррис сказал мне, что вы абсолютно неподражаемы…

Кэрол решила остаться еще на пару дней. По ее словам, для того, чтобы немного расслабиться. И Анна поняла, что ей никуда не уйти от расспросов, не скрыться от любопытного взгляда изумрудных глаз.

– Дорогая, я просмотрела кое-что из отснятого и никак не могла поверить, что это ты! Нам просто необходимо поговорить наедине! Мы ведь так давно не виделись – придется наверстывать упущенное!

Интересно, многое ли известно Кэрол о том, что здесь происходит? В мозгу Анны одна картинка сменялась другой. Кэрол и Уэбб, обменивающиеся магнитофонными записями… Карим, не отводящий от нее пристального взгляда… Уэбб и Рия, пришедшие на ужин с большим опозданием и севшие рядом, тесно прижавшись друг к другу. Все, что ей накануне рассказывал Гаррис, теперь казалось совершенно нелепым и мелодраматичным. Возможно, потому, что она предпочитала это воспринимать именно так.

Обрывки застольных разговоров мелькали в голове как кусочки разноцветного стекла в калейдоскопе и складывались в столь же причудливую картинку. Но вот в какой-то момент Уэбб посмотрел на нее через стол, и их взгляды встретились. Невозможно было определить, сколько это продолжалось – вечность или мгновение, но достаточно долго для того, чтобы Анна наконец смогла окончательно осознать правду.

«Он чувствует то же самое, что и я… то же самое…»

Несмотря на разделяющее их пространство, они понимали друг друга так, как если бы составляли одно целое. Даже сознание того, что он мог убить ее, если бы ему приказали, а она – его, если бы ей пришлось защищаться, не могло разрушить этой связи.

Это мгновение пришло и ушло, но весь оставшийся вечер и большую часть следующего дня Анна так и не смогла избавиться от внезапно возникшего странного фатального чувства.

Теперь сценарий представлял собой ворох разноцветных страниц, который, казалось, с каждым днем становился все более громоздким и объемистым. Ив Плейдел, при активной поддержке оператора-постановщика, вносил бесконечные изменения во все, вплоть до диалогов.

Анна уже была в костюме – многочисленные нижние юбки нелепо топорщились в разные стороны. Они с Сарой сидели в прохладной комнате с кондиционером и просматривали сценарий, пока рабочие, сновавшие за окном, меняли декорации. В серебряном ведерке между ними стояла бутылка ледяного шампанского «Дом Периньон». Кэрол, которая после отъезда Маркхема не знала, чем заняться, неприкаянно бродила вокруг съемочной площадки, периодически забредая к ним в комнату.

Сара и Кэрол были хорошо знакомы друг с другом. Они уже успели обменяться подслащенными колкостями. Анна, невозмутимо потягивая шампанское, сохраняла нейтралитет. Ей больше всего на свете хотелось сорвать с себя всю одежду и нырнуть в воду.

– Ты же уже не нервничаешь, дорогая? Все говорят, что твоя игра просто бесподобна. Когда это все наконец закончится, ты станешь суперзвездой. Тебе нравится сниматься?

– Единственное, что я могу сказать по этому поводу в данный момент, – это то, что мне несколько жарковато во всех этих бесконечных одеждах.

Кэрол рассмеялась и провела рукой по роскошным рыжим волосам:

– А помнишь тот вечер в Дипвуде, когда ты так выручила меня? Тогда на тебе было только мое тоненькое неглиже. А теперь? Как же все изменилось!

Анна приняла вызов. Она смело взглянула в насмешливые глаза Кэрол:

– Да, с тех пор многое изменилось. И в первую очередь – мы сами. – Кэрол всегда была, есть и будет стервой. Это у нее в крови. Но теперь Анна уже умела постоять за себя.

Когда Кэрол наконец ушла, Сара облегченно вздохнула:

– Правильно, дорогая. Не позволяй ей смутить себя, – она до упора повернула регулятор кондиционера и продолжала: – Господи! А я еще жаловалась на холод! Лучше бы этот туман никогда не рассеивался.

Ты ведь действительно уже не нервничаешь? Гала так радуют успехи, которые ты делаешь в медитации. Кроме того, сегодня нам почти ничего не надо играть. Эпизод совсем крохотный.

Сегодня съемки начинались довольно поздно, и они еще успели на сеанс к доктору Брайтману. Анна была рада, что на этот раз с ними не было Анны-Марии, но зато, когда она возвращалась к себе, ее попытался перехватить Карим.

– Зачем же так спешить? Ты избегаешь меня, красавица. Стесняешься того, что так легко уступила?

– Карим, у меня тысяча дел и…

Ей были омерзительны пальцы, вцепившиеся в руку. А наглая ухмылка Карима неизбежно вызывала в памяти то, что он с ней сделал пару дней назад. Она боялась этого человека.

– Ну конечно! Ты всегда так занята, когда я обращаюсь к тебе. Но ты, не раздумывая ни секунды, уезжаешь на выходные с этим…

Далее следовали арабские слова, которых Анна, к счастью, не понимала. Ей также очень помогли те несколько минут, которые она провела с доктором Брайтманом. Благодаря этому сейчас ей удавалось относительно спокойно разговаривать с Каримом и даже не вырываться, хотя он намеренно причинял ей боль, сжимая ее руку, как тисками.

– Я не люблю, когда меня к чему-то вынуждают. Или обманывают. Не люблю, когда мне причиняют боль. А в данный момент ты именно этим и занимаешься.

– А я не люблю, когда передо мной притворяются. И я прекрасно знаю, что ты далеко не всегда так холодна и сдержанна, как сейчас. Или ты намеренно сводишь меня с ума, чтобы поощрить к дальнейшим действиям? Раньше я думал, что ты не похожа на остальных стервозных американок, которые слишком много думают о себе и слишком мало – о своих мужчинах. Но теперь я начинаю понимать, что ты всего лишь одна из них. И несмотря на всю твою независимость, хочется тебе только одного – того, для чего и предназначена женщина!

Черные глаза, как угли, горели на смуглом лице.

В любом другом случае она бы испугалась, но сегодня все ее чувства были притуплены. Пожалуй, накануне ей пришлось пережить слишком многое.

– Ты ошибаешься, Карим. Но я не собираюсь именно сейчас тебе это доказывать. Меня уже, наверное, ищет Ив, да и Гаррис…

– Ах да! Как же я мог забыть о Гаррисе Фелпсе – твоем всесильном покровителе? Но я не думаю, что он бы стал сильно возражать. Что же касается твоего другого любовника, то очень скоро он предстанет перед тобой в несколько ином свете. Ты еще приползешь ко мне…

– Прошу прощения, если помешал, но вас обоих ищут на съемочной площадке, – с неизменной циничной улыбкой на губах к ним приближался Эспиноза. Только сейчас Анна заметила, что они стоят прямо перед домиком Уэбба, на крыльце которого, потягиваясь, появилась заспанная Анна-Мария. Ничуть не смутившись, она подошла к ним и взяла Эспинозу под руку.

– Так много шума в такой ранний час! Привет, Карим! Ты почему такой мрачный? – жизнерадостно произнесла она и без всякой надобности добавила: – Я обещала Уэббу разбудить его.

Анна воспользовалась ситуацией и, пробормотав какие-то извинения, скрьшась в основном доме. Но даже сейчас, сидя вместе с Сарой в прохладной комнате и ожидая своей очереди, она старалась не думать о том, что произошло утром. Так же как и обо всем остальном.

Вместо этого она вновь углубилась в сценарий, который лежал у нее на коленях.

«… МЕСТО ДЕЙСТВИЯ – ВНУТРЕННИЙ ДВОРИК. ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ».

– Главное – свет… Красноватый свет заходящего солнца. Он очень важен для этой сцены. Очень символичен. Итак, пурпурный закат… факелы на стенах… и тени.

Нам необходимо максимально использовать эту необычную погоду, пока она еще держится, – Ив Плейдел проводил обычный инструктаж перед съемками.

Сара прошептала:

– Извини, что мне в этой сцене придется вести себя, как последней стерве!

Правда, это было сказано еще до прихода Кэрол, после которой стервозность Сариной героини показалась бы вполне невинной.

Анне хотелось, чтобы поскорее начали снимать. Раньше начнут – раньше закончат. Несмотря на все ее усилия расслабиться, начинало сказываться внутреннее напряжение. К ним присоединился Сал Эспиноза – в костюме девятнадцатого века он выглядел очень импозантно. Налив себе бокал шампанского, он поднял тост «за двух прелестных дам» и начал шутливо извиняться перед Сарой:

– Боюсь, что мне придется обращаться с тобой довольно грубо, но я надеюсь, ты меня простишь. Я ведь не настоящий актер, а всего лишь жалкий любитель!

* * *

А она сама? Была ли она настоящей актрисой? Наконец солнце стало садиться, отбрасывая пурпурные отсветы на бутафорские стены.

Анна в очередной раз попыталась сосредоточиться на сценарии. Предстояло снимать сцену, в которой отец Глории находит и наказывает человека, который похитил и обесчестил ее. Но испытывая выносливость Джейсона Райдера, он тем самым испытывал и собственную дочь…

«ОБЩИЙ ПЛАН: НАЕЗД КАМЕРЫ, И МЫ ВИДИМ…»

В этой сцене не было большой массовки. Личная месть. Губернатор и мексиканский офицер-перебежчик объединились, чтобы отомстить общему врагу.

Декорации выглядели настолько реально, что еще до того, как Ив крикнул: «Мотор!» – все уже полностью прониклись духом той эпохи и того эпизода, который предстояло снимать.

– Подойди поближе, дочь моя. Конечно, отмщение не вернет тебе невинности, но оно, по крайней мере, должно принести тебе удовлетворение. Он же похитил тебя против твоей воли, разве не так?

Она неподвижно стояла между мачехой и отцом, причем пальцы последнего больно сжимали ее запястье. Главное – не думать о них как о Сале Эспинозе и Саре Веспер. Камеры должны передать только застывшее выражение ее лица.

Ив, для которого в этой сцене главную роль играло освещение, не стал снимать еще один дубль:

– Снято! – нетерпеливо прокричал он и начал подготовку к следующему эпизоду.

Теперь должно было начаться самое интересное, и все с нетерпением ждали этого. Карим, как всегда щеголеватый, в безупречном мундире, похлопывал рукояткой хлыста по голенищу начищенного до блеска сапога. Анна не могла понять странного, немного загадочного выражения его лица. Все были очень возбуждены. Даже те, кто, как Сара, не должны были принимать непосредственного участия в действии.

– Мне бы очень хотелось, чтобы мы сняли эту сцену с первого раза и без остановок – поэтому работают все камеры. Они будут брать и крупные, и общие планы – в этой сцене важно все. Кроме того, мы не имеем права на дубль, потому что солнце вряд ли станет заходить повторно. Итак, если все готовы, мы начинаем…

Кэрол Кокран, в изумрудно-зеленом брючном костюме под цвет ее глаз, лениво наблюдала за Гаррисом и стоящей слева от него Анной-Марией. Она нервно покусывала ноготь большого пальца.

– Иву непременно нужно добиться во всем совершенства! Интересно, долго еще это будет продолжаться? Мне уже хочется пить.

– Ив знает, что делает, – ответ Гарриса прозвучал настолько резко, что Кэрол удивленно приподняла тонкую изогнутую бровь и закурила:

– Дорогой! Тебе совершенно незачем так огрызаться. Просто я не совсем привыкла наблюдать за съемками со стороны. Да и наша милая невинная Анна в последнее время все чаще удивляет меня.

– В самом деле?

Мысли Гарриса явно витали где-то далеко, а Анна-Мария откровенно игнорировала ее. Но Кэрол не привыкла к тому, чтобы ее игнорировали. Поэтому следующие ее слова были адресованы непосредственно женщине, которая не отрываясь смотрела на съемочную площадку:

– У Уэбба действительно прекрасное тело, правда?

Каким бы он ни был мерзавцем, но этого у него не отнять. Особенно когда он без рубашки…

Невероятно, но она до сих пор не могла окончательно забыть его! Джимми, конечно, был хорошим любовником, но когда он в очередной раз начинал рассказывать о своей дочери, ей хотелось завыть! Ничего, у нее впереди еще два дня до отлета в Нью-Йорк, и не было еще случая, чтобы ей не удалось зажечь в Уэббе ответное желание, если таковое возникало у нее самой. А почему бы и нет? Это помогло бы ей поставить на место и Анну, и эту кубинскую сучку!

Глава 41

– Добро пожаловать. Надеюсь, вы хорошо доехали? – голос Карима, раздавшийся за его спиной, заставил напрячься все мышцы. Кровь запульсировала в висках. Интересно, это Карим позаботился о том, что бы его руки так крепко привязали к перекладине? Запястья уже онемели и отекли. Он вспомнил о пристрастии Плейдела к реализму, и ему стало не по себе от предстоящей сцены.

Его привязали сыромятными ремнями, и освободиться не было никакой возможности. Тем не менее он все же предпринял такую попытку. Карим рассмеялся и с наслаждением разорвал рубаху на его спине. Проклиная собственную глупость, Уэбб почувствовал, как натянут каждый его нерв.

– И как ты себя сейчас чувствуешь? Думаю, что ты боишься – и у тебя есть для этого все основания. Я никому и никогда ничего не прощаю. Ты скоро в этом убедишься.

Первая боль была неожиданной и обожгла его плечи, как укус скорпиона. Она была настолько сильной, что Уэбб невольно издал судорожный вздох. Карим издевательски рассмеялся, и вновь раздался свист хлыста, впивающегося в его плоть.

Удары сыпались один за другим, не давая ему времени даже вдохнуть. Обливаясь потом, Уэбб кусал губы, стараясь сосредоточиться только на одном: не кричать\ Как бы угадывая его мысли, Карим насмешливо кричал, стараясь заглушить свист хлыста:

– Почему бы тебе немного не покричать? Говорят, это помогает. Я еще заставлю тебя умолять о пощаде!..

Уэбб попытался абстрагироваться от предстоящего… Говорят, что женщины переносят боль легче, чем мужчины. Им не приходится рожать. А героини Сопротивления во время второй мировой? И ведь все это было тщательно спланировано – Гаррис и его друзья оказались совсем не дураками. В отличие от него. Как он мог не догадаться заранее?..

Господи! Как долго еще это будет продолжаться? Чего они все ждут? И главное – никакого спасения из этого ада, до тех пор пока Ив не крикнет «Стоп!», а это может быть еще очень не скоро. Говорят, у каждого человека есть свой болевой порог. У него он, видно, очень высокий. Уэбб чувствовал, как судорожно дергается под ударами его тело, как тяжелый запах крови забивает ноздри и мешает дышать.

– А ты, оказывается, еще более упрям, чем мы предполагали, но скоро… – Карим уже начинал задыхаться.

Языки жидкого пламени лизали его тело, а красный туман нечеловеческой боли застилал мозг, но сознание упорно не отключалось.

– Черт бы тебя побрал! Я убью тебя, мерзкий подонок. Убью своими собственными руками… – каждое слово давалось с невероятным трудом, но он заставлял себя произносить их. Главное – думать о том, что это обязательно когда-нибудь кончится. Потому что теперь он уже долго не продержится…

Анна понимала, что это всего лишь игра. Что это не по-настоящему. Что это какие-то спецэффекты… Так почему же она вздрагивает каждый раз, когда хлыст впивается в обнаженное тело? И это выражение сосредоточенного наслаждения на лице Карима… Точно такое же выражение у него было, когда… Господи! Или она сошла с ума, или все остальные.

«Нет, конечно же это игра… мы все – лишь актеры». Но в мозгу неотступно стучала одна мысль: как им удалось подделать кровь?

Анна бросила отчаянный взгляд на Ива, который невозмутимо продолжал смотреть в видоискатель, и инстинктивно шагнула вперед. Но тут же была остановлена сильной рукой, схватившей ее за запястье.

– В чем дело, дочь моя? Тебе не нравится это зрелище? Ты бы должна улыбаться, так почему же ты так бледна? Ведь мы наказываем этого человека за все то зло, которое он причинил тебе, пока ты была его… невольной заложницей. Ведь ты была невольной заложницей, разве не так?

Анна почувствовала дурноту – мерцающие факелы на стенах и кроваво-красный закат создавали ощущение ада. Сценарий… она пыталась помнить о сценарии… но ее ноги казались такими же чужими, как и многочисленные нижние юбки костюма Глории. Все было как в тумане. Даже время, казалось, замерло на месте.

– Нет.

В первый раз это слово прозвучало лишь тихим эхом в ее мозгу, в то время как рука Карима продолжала подниматься и опускаться с размеренностью маятника.

– Нет! – на этот раз крик вырвался из ее груди, когда, высвободив наконец свою руку, она побежала в направлении двух мужчин. – Немедленно прекратите… Почему никто не остановит это? Вы что, все посходили с ума? Неужели вы не видите, что это все по-настоящему!

– Глориана! – Она слышала этот резкий оклик, но и не подумала остановиться. Она не остановилась и тогда, когда вдруг раздался шум приглушенных голосов, а Карим, омерзительно ухмыляясь, прекратил избиение и повернулся к ней:

– Тебе захотелось полюбоваться на мою работу вблизи?

Он стоял у нее на пути, и Анна резко выбросила вперед кулаки, целясь прямо в солнечное сплетение. В этот удар она вложила всю свою накапливавшуюся, затаенную ненависть к этому мерзавцу.

А потом она подошла ближе и повсюду увидела кровь… настоящую кровь.

– Уэбб?

Он не ответил ей, но глубоко вздохнул – с протяжным громким звуком, напоминающим стон.

Шум голосов доносился откуда-то издалека. Голос Анны… Сначала был голос Анны, а потом его заглушили другие. Кровь бешено стучала в висках.

Ненависть и ярость удерживали его в сознании. Перед ними отступала даже боль, которая теперь пронизывала каждую клетку тела. Он даже не мог себе представить, что существует такая боль.

– Боюсь, что наш друг Карим несколько увлекся.

Приношу свои извинения. Тебе нужно было закричать, сказать что-нибудь. Mon Dieu, он действительно перестарался…. Слава Богу, вот и доктор.

Несмотря на притворное сочувствие, Ив производил впечатление человека, весьма довольного собой.

В мозгу вспыхнул сигнал, предупреждающий об опасности. Они обязательно воспользуются случаем! Игра в вопросы и ответы…

– Черт побери! Мне не нужен никакой укол…

Голос Брайтмана был профессионально-бесстрастен:

– Боюсь, что он вам просто необходим. – Уэбб почувствовал укол иглы, и наступило забвение.

Все были так милы с ней… даже Кэрол. Несмотря на полный сумбур в голове, Анна поймала себя на циничной мысли о том, что Кэрол никогда не преминет выпустить когти – даже имея на руках бархатные перчатки. У этой женщины был совершенно необычный, средневековый склад ума. Кажется, она даже играла Лукрецию Борджия в одном из ранних фильмов.

– Я бы на твоем месте остерегалась Карима. Он подвержен таким первобытным инстинктам, тебе не кажется? Господи, я даже предположить не могла… Я, как и все остальные, была так увлечена действием…

Очень убедительно. Но вот правда ли это? А как насчет Рии, которая сейчас была с Уэббом? Как насчет Плейдела, который так и не крикнул «Стоп!» до самой последней, секунды? Анна пыталась разобраться хотя бы в собственных ощущениях и проанализировать то, что произошло.

Почему это случилось? Почему все сознательно допустили, чтобы это случилось? Раздался стук в дверь, и на пороге появился Гаррис. На лице у него застыло уже привычное озабоченное выражение.

– Анна? Кэрол мне сказала…

– Зачем вы это сделали, Гаррис? Ведь ты не будешь и на этот раз утверждать, что ничего не знал? Вы все знали…

По крайней мере, он не притворялся, как все остальные. Закрыв за собой дверь, он внимательно огляделся по сторонам и кивнул.

– Да, разумеется. Тебе просто неприятно насилие, в любом его виде, я прав? Но иногда насилие – это единственный выход, Единственный способ убедить людей, которые уважают только силу и жестокость.

Руки Анны изо всех сил сжали угол туалетного столика.

– Ты всегда о чем-то предупреждаешь меня, Гаррис. И, мне кажется, я отчасти понимаю, почему. Крег тоже очень любил меня предупреждать. В Лондоне. Тогда я не поверила ему. Но… Но все это… – В горле пересохло, но Анна заставила себя продолжать: – Если… если, как ты утверждаешь, Уэбб опасен… то тогда зачем…

Гаррис подошел ближе и взял ее руки в свои:

– Я как раз за этим сюда и пришел. Чтобы все тебе объяснить. Я знаю, что большую часть твоей жизни тебя опекали и защищали. Я это почувствовал при первой же нашей встрече, когда тебе так хотелось вырваться из привычного окружения и убежать! И я не мешал тебе искать твой собственный путь. Попытайся же и ты понять меня. То, что произошло сегодня… Это было своего рода предупреждение. Если Карнаган поймет, что мы не собираемся с ним шутить, это заставит его соблюдать осторожность. Я дал тебе пистолет, но как я могу быть уверенным, что ты используешь его по на значению, когда твоей жизни будет угрожать опасность? Пойми, я ни в чем тебя не виню. Я просто понимаю, что, когда наступит решающий момент, ты вряд ли сможешь выстрелить. Но ты должна усвоить одно – этот человек может убить тебя. Профессия актера – лишь прикрытие. Его основная работа – убивать людей. Это профессиональный убийца. Анна-Мария понимает это. Да, она ведет опасную игру, но она, по крайней мере, осознает, что рискует, и знает, с кем имеет дело. Хотя это знание далось ей слишком дорогой ценой. Но ты, Анна…

Она была неподвижна, как ледяная статуя. Гаррис схватил ее за плечи и встряхнул, пытаясь добиться хоть какой-нибудь реакции.

– Выслушай же, наконец, то, что я пытаюсь сказать тебе. То, что происходит, – не детские игры, и даже не телесериал! Это действительность! Мы боремся с твоим отцом и со многими другими призрачными закулисными фигурами, о которых простой обыватель даже не подозревает. Это манипуляторы, которых никто не выбирал. Они отправляют нас на войны, которые нам не нужны. Они хладнокровно организуют убийства людей, которые им мешают. Они сотрудничают с мафией и в результате – управляют страной. Они не терпят никого на своем пути – будь то президент или просто свободомыслящий человек. Вспомни, что случилось с Кеннеди, с Мартином Лютером Кингом… не говоря уже о многих других…

– Гаррис, прошу тебя, перестань!

– Извини, Анна. Но я просто хочу, чтобы ты поняла истинный размах происходящего. Постарайся быть объективной.

– Думаю, что она все поняла, – слова Гарриса почти никого не убедили, но все оставили свои сомнения при себе.

Затянувшись неизменной сигарой, Рэндалл сменил тему:

– Что дал пентотал натрия?

– Парментер предупреждал, что это может не подействовать. Все, кто увольняется из Организации, проходят специальную обработку.

– Другими словами, если я правильно понял, они делают так, что даже под воздействием специальных средств во время допроса узнать ничего нельзя.

– Брайтман считает, что они просто вырабатывают иммунитет к определенным наркотическим веществам. При их введении такой человек вообще перестает отвечать на любые вопросы. – Гаррис был мрачен и нервно поглаживал усы.

Эспиноза сохранял обычную невозмутимость:

– Друзья мои, я никак не могу понять одного – какое это все имеет значение? Мы знаем, на кого он работает, и он знает, что мы знаем. Это сделает его более осторожным. Кроме того, до сих пор ему удалось узнать не слишком много, разве не так? А его догадки никого не волнуют. Через неделю, а может быть, и меньше, Риардон уже не сможет ничего предпринять.

Джеймс Маркхем выступит в Сенате и тем самым разворошит это осиное гнездо…

Вдруг Рэндалл неожиданно для всех хрипло расхохотался:

– Мне всегда нравилась твоя манера выражаться, Сал! И ты, конечно, совершенно прав. Боюсь, что мы все немного разучились реально смотреть на вещи.

– И пока пресса набросится на эту сенсацию, действия наших друзей на Ближнем Востоке и в других местах пройдут незамеченными. Энергичный и дальновидный сенатор Маркхем сумеет наладить самые сердечные отношения с правителями ближневосточных государств, найдет новые источники поставки нефти, и для Соединенных Штатов опять наступит эпоха процветания.

– Тебе бы редакционные статьи писать! – язвительно прокомментировал Гаррис эту тираду Эспинозы. Он по-прежнему хмурился. – И тем не менее я считаю, что Уэбб Карнаган представляет собой потенциальную угрозу и его необходимо устранить.

– Но мы и не собираемся отказываться от нашего первоначального плана.

Рэндалл пожал плечами, посыпая все вокруг пеплом от своей сигары. Про себя он отметил, как при этих словах повеселел Гаррис, и подумал, что такая настойчивость Фелпса связана не столько с самим Карнаганом, сколько с Анной Мэллори.

Анна совершенно точно знала только одно: ей необходимо отдохнуть, необходимо собраться с мыслями и решить… Господи, ну что она может решить, в самом деле? Хорошо. Но отдохнуть ей ничто не помешает. На этот раз она не собирается убегать. Она останется здесь, закончит сниматься в фильме и… Ладно, о том, что будет потом, думать еще рано.

Она была в полной безопасности в своей комнате: свет включен, дверь заперта. Но от кого или от чего она прячется? Анна отвела взгляд от двери и посмотрела на себя в зеркало. Вид у нее был усталый и измученный – бледное лицо, темные круги под глазами. Настоящее привидение.

Неожиданный звонок телефона напугал ее. Когда она поднимала трубку, пальцы дрожали. На другом конце провода послышался обеспокоенный голос Анны-Марии:

– Анна? Прости, если я разбудила тебя, но…

Сердце подпрыгнуло и замерло в ожидании продолжения.

– Ты не видела Уэбба? Я сидела с ним, но когда он заснул, я ненадолго ушла, чтобы раздобыть что-нибудь поесть. Когда же вернулась, то… сейчас его нет в комнате.

Анна почувствовала, как неприятный холодок пополз вдоль позвоночника. Она невольно посмотрела на дверь. Уэбба нет в его комнате… но почему, собственно, его жена думает, что он пошел к ней?

К великому удивлению Анны, ее голос звучал совершенно ровно и спокойно:

– Но здесь его тоже нет… Я не видела его после того, как закончились съемки. Может быть, он решил прогуляться?

– Ты уверена?

Настойчивость Анны-Марии становилась настолько неприличной, что она сама это поняла и постаралась сгладить неприятное впечатление.

– Извини меня, ради Бога! Но я так волнуюсь. Доктор Брайтман сделал ему обезболивающий укол и сказал, что он должен проспать довольно долго. Я понимаю, что не должна была звонить тебе, но, надеюсь, ты меня правильно поймешь…

– Со мной все в порядке. Дверь заперта, и меня уже неоднократно обо всем предупредили. Кроме того, я не собираюсь никому открывать дверь в такой поздний час.

Тут бы ей и остановиться, но она не могла сдержаться и нерешительно добавила:

– Но он… Надеюсь, с ним ничего не случилось? Ты не знаешь, где Карим?

– А я надеюсь, что они друг с другом не встретились, – мрачно отпарировала Анна-Мария и повесила трубку.

Некоторое время Анна сидела неподвижно и слушала короткие гудки. Потом спохватилась и тоже положила трубку. Она ненавидела себя за мысли, которые судорожно проносились у нее в голове. Где Уэбб? Ушел на поиски ее… или Карима? Она вспомнила истерзанную, кровоточащую спину и вздрогнула. Никакие логические доводы и здравый смысл не могли вытеснить из ее памяти это видение.

Ее же предупредили… ей рассказали все о том, кто он такой и что он собой представляет… Так почему же это никак не подействовало на нее? «Мне надоело постоянно убегать от действительности», – внезапно подумала Анна и поняла, что на этот раз она не хочет и не будет никуда убегать.

«Не бойся посмотреть правде в глаза, Анна!» Повторяя про себя эту фразу, она встала и снова подошла к зеркалу. Пристально рассматривая свое отражение, она как бы пыталась найти ключ, который помог бы ей лучше понять самое себя. А правда заключалась в том, что она любила Уэбба Карнагана. Это признание, пусть даже самой себе, принесло неожиданное облегчение. И даже если они закончат тем, что уничтожат друг друга, а это вполне возможно…

Так было всегда. С самого начала между ними возникла странная, необъяснимая связь. Первобытный инстинкт, который снова и снова толкал их в объятия друг друга. Она пыталась бороться, но это оказалось совершенно бесполезно. Она спала с другими мужчинами, но от этого становилось только хуже. И если бы он сегодня пришел к ней, как предполагала Анна-Мария, то она бы открыла дверь и впустила его.

Она уже переоделась в ночную рубашку и, памятуя о бдительном мониторе, методично обошла комнату, выключая все лампы.

Глава 42

В эту ночь Анна не стала принимать снотворное. Она заперла двери, в том числе и ту, которая вела в комнату Гарриса, и забралась под теплое одеяло. В окно светила почти полная луна, рокот океана казался очень громким, и Анна вспомнила Сон. Он не снился ей со времени того сеанса гипноза у Гала – доктора Брайтмана. Гал был очень славным человеком, и он помог ей. Анна только не могла понять, почему в последнее время она все чаще ловит на себе его укоризненный взгляд. Надо будет на днях обязательно снова переговорить с ним и присоединиться к Саре и Джине на их сеансах медитации. Последнее время она избегала туда ходить – из-за Анны-Марии.

Лунный свет мешал заснуть, и Анна повернулась спиной к окну – очень не хотелось снова вставать, чтобы задернуть шторы. Но заснуть она все равно не могла, и поэтому просто закрыла глаза и начала прислушиваться к ночным звукам. Непрерывный гул океана. Резкий крик совы. Шаги в комнате Гарриса. Он попробовал войти к ней, но, обнаружив, что дверь заперта, не стал настаивать. Гаррис всегда был так деликатен с ней, так чуток. И если бы не Уэбб, как ураган ворвавшийся в ее жизнь, она была бы вполне довольна им и их отношениями. Ведь одно время так и было.

Анне показалось, что она слышит шум вертолета, но он был гораздо глуше, чем обычно. Да и кому могло понадобиться прилетать или улетать в столь поздний час. Наверное, это просто гром… Гром среди ясного неба? Она уже почти заснула, но раздался еще один отдаленный раскат, заставив Анну встать и подойти к окну. Грозовая туча закрыла заходящую луну.

Пока гроза была еще довольно далеко. Небо на востоке осветилось, и раздался еще один глухой удар грома. Свет нигде не горел. Наверное, из-за грозы отключили электричество. Здесь это случалось довольно часто – поэтому ее дедушка в свое время установил собственный дополнительный генератор. Гаррис наверняка об этом знает и прикажет включить его.

Мысли Анны перескакивали с одного на другое, в то время как она… ждала. Она осознала это, когда, отойдя от окна и направляясь к кровати, услышала, как дверь в ее комнату открылась. Перед сном Анна заперла ее, но не закрыла на задвижку… сознательно или бессознательно? Дверь снова закрылась, и она замерла, стараясь дышать как можно тише. Ей было страшно. Темнота давила на нее со всех сторон, и Анна почувствовала, что задыхается. Но услышав знакомый хрипловатый голос, немного пришла в себя.

– Энни?

– Я… Я не спала. А как ты вошел, ведь… – Пистолет по-прежнему лежал в ящике ночного столика, но Анна с ужасом поняла, что никогда не сможет его использовать.

– В свое время мне пришлось научиться открывать двери без помощи ключей. Где же ты, Энни?

Вспыхнул крохотный лучик света, и Анна инстинктивно зажмурилась. Во вновь наступившей темноте она почувствовала его руки на своих плечах и только теперь поняла, что дрожит.

Но когда они оказались в постели, темнота перестала быть внушающим ужас черным саваном. Теперь она превратилась в мягкий бархатный занавес, отделяющий этих двоих от всего остального мира. Под рубашкой все тело Уэбба было обмотано пропитавшимися кровью бинтами. Они все делали молча, руководимые лишь отчаянной потребностью друг в друге и всепоглощающей страстью. Лицо Анны было мокрым от слез. Как все изменилось с того раза, когда она впервые принадлежала ему… и в то же время все осталось по-прежнему.

– Энни, любовь моя! – сбивчиво прошептал Уэбб, когда они вновь обрели способность говорить. Его язык немного заплетался. – Извини, но я совершенно ничего не соображаю. Даже сейчас… Единственное, что я помню – это то, что обязательно хотел добраться к тебе. Наверное, они вкололи мне пентотал натрия, – как бы почувствовав ее невысказанный вопрос, он пояснил: – Его еще называют «сывороткой правды». Хотели выяснить все, что мне известно. Но только я все равно не мог бы сообщить им ничего нового. Но даже если бы и мог, им бы вряд ли помог пентотал. Ты, наверное, уже знаешь об этом? Разве они не сообщили тебе, кто я и что я? – руки ласково гладили ее волосы, виски, шею; губы ласково терлись об ухо и продолжали шептать: – Тебе же обязательно все нужно знать, Энни. Так почему бы тебе не спросить у меня? У каждого человека есть свои слабости.

У меня эта слабость – ты. По крайней мере, до тех пор, пока ты жива…

Внезапно Анна вспомнила, как однажды он угрожал ей. Достаточно лишь пережать сонную артерию и прекратить доступ кислорода в мозг. Сначала она потеряет сознание, а потом…

– Уэбб…

Теперь гроза бушевала за самыми окнами, периодически озаряя комнату мертвенно-белым светом. Даже если он убийца, как убеждали ее все остальные, она не станет молить о пощаде.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – А ты? Когда ты говоришь правду, а когда лжешь?

– Энни, любовь моя, мы с тобой просто оказались замешанными в чужой грязной игре. А правда заключается только в том, что происходит между нами сейчас, – он поцеловал ее и продолжал: – И что бы тебе ни говорили, что бы ты ни видела собственными глазами, помни об одном – ты должна доверять мне.

Анна чувствовала, что он искренен, хотя разум по-прежнему твердил обратное. Как она может доверять ему? Разве ее не предупреждали?

– Уэбб, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Но я должна знать. Правда ли, что ты… они сказали мне, что ты… убийца…

Она должна была это сказать, даже если тем самым обрекала себя на смерть. Виолетта, Дункан Фрейзер. А сколько было других? Тех, о которых она просто не знает. Нет, Господи, нет… только не это.

Его ответ прозвучал на редкость спокойно и сухо. Может, на него все еще действовал укол.

– Это правда. Отчасти. Я действительно убивал, когда меня вынуждали к этому… или когда мне приказывали, – теперь он разговаривал больше с самим собой, чем с ней. – Они натаскивают тебя, как собаку. И через некоторое время ты просто перестаешь об этом думать и действуешь чисто рефлекторно.

Уэбб невольно вспомнил о Питере – всегда улыбающемся и явно получающем удовольствие от того, что делает. Это заставило его вздрогнуть.

Но прежде чем Анна успела задать следующий вопрос, он уже отстранился от нее, злясь на собственную слабость. Ему нельзя было сюда приходить. Он должен был максимально использовать каждую минуту, которую ему предоставило неожиданное и такое своевременное отключение электричества.

Послышался раздраженный голос Гарриса, шарившего по комнате в поисках карманного фонаря:

– Где этот чертов Палумбо? Он один знает, как заводится этот проклятый генератор…

Все были настолько встревожены и обескуражены, что забыли закрыть двери в просмотровый зал. Этим и воспользовался Уэбб. Несколько дней назад, во время просмотра экстр, он закрепил под одним из стульев крохотное записывающее устройство и теперь забрал его обратно. Но после этого ему следовало направиться прямиком в свою комнату, где Рия, как он надеялся, спала крепким сном. А если она не спала? В любом случае его приход к Анне был чистейшим безумием. Но проходя мимо ее комнаты, он каким-то образом почувствовал, что она одна и не спит. А рядом с ней он и вовсе утратил представление о времени.

Анна лежала тихо все время, пока он одевался, но потом, как бы угадав мрачное направление его мыслей, шепотом спросила:

– Ты возвращаешься к ней – к своей жене?

После этого ее вопроса повисла довольно продолжительная пауза, и Анна подумала, что Уэбб не собирается отвечать. Но неожиданно он повернулся к ней и сказал:

– Да, наверное.

И все. Никакого удивления, никаких объяснений. Значит, он признает это. Но еще страшнее, что для нее это уже не имело никакого значения. Ведь она и раньше знала, что это правда, и тем не менее все равно призналась ему в любви. Ничто больше не имело значения, кроме той удивительной близости, которая возникла между ними в эту минуту.

– Ты все еще любишь ее, Уэбб?

– Одно время я действительно любил ее, но это было много лет назад. Потом я долго был уверен в том, что она умерла. И теперь мне довольно сложно осознать тот факт, что у меня есть жена. Господи, Энни! – он наклонился к ней, сжав обеими руками ее лицо. – Неужели тебе обязательно нужны слова? Неужели ты без них не понимаешь, что я безумно люблю тебя и только тебя?

Внезапно он резко выпустил ее и ушел, даже не поцеловав на прощание. Некоторое время Анна пролежала неподвижно, стараясь ни о чем не думать, но потом все же встала, подошла к двери, которую Уэбб бесшумно закрыл за собой, и щелкнула задвижкой. За окнами по-прежнему бушевала гроза.

Ей необходимо было поспать хотя бы несколько часов. Но собственные мысли не давали покоя, так же как и ответы на вопросы, которые она не должна была задавать.

Он признался, пусть неохотно, в том, что любит ее. Но он признался также и в том, чего она так боялась и о чем ее неоднократно предупреждали. Итак, он был убийцей – человеком, который убивает автоматически, только потому, что ему приказали. И тем не менее Анна была удивительно спокойна. Ею овладела полная покорность судьбе. Она вспомнила фильм, который смотрела, еще будучи ребенком. Кажется, он назывался «Поединок под солнцем». Его финальная сцена до сих пор стояла у нее перед глазами: любовники, убившие друг друга, умирают, взявшись за руки. Интересно, их роман с Уэббом тоже закончится таким образом?

Наверное, Палумбо, мастеру на все руки, все же удалось запустить генератор. Анну разбудило радио. На всех диапазонах говорили только о вчерашней грозе и ее последствиях. В нескольких километрах к югу от острова вспыхнул лесной пожар, который к настоящему моменту вышел из-под контроля. Это может отрезать их от остального мира. Но на этот случай у них был вертолет. И вполне возможно, что Гаррис примет решение покинуть остров. Съемки они смогут закончить и в другом месте.

«Неужели ты не понимаешь, что я безумно люблю тебя и только тебя?» Умываясь и причесываясь, Анна двигалась, как автомат, снова и снова вспоминая эти слова. Господи, надо было поспать еще немного!

Гаррис нетерпеливо постучал в смежную дверь, и она впустила его. Он выглядел так, будто вообще не спал, а говорил настолько отрывисто и резко, что Анна с трудом узнавала стоящего перед ней человека:

– Анна, слава Богу, что с тобой все в порядке… – радио было по-прежнему включено, и Гаррис резко кивнул головой в его сторону. – Ты уже слышала, к чему привела эта проклятая гроза? Я хотел поговорить с тобой, пока ты не спустилась вниз и не услышала это от кого-нибудь другого.

– А что, сегодня не будет съемок?

Она сознательно тянула время, не желая слушать то, что он собирался ей сказать. Гаррис это понял. Подойдя к ней вплотную и положив руки ей на плечи, он неумолимо продолжал:

– Я пришел поговорить с тобой о Кариме. Ты, случайно, не видела его прошлой ночью? Он исчез, Анна. Никаких следов. Никто ничего не видел. Клаудия бьется в истерике, и от нее невозможно добиться ничего путного. Она всем рассказывает свою бессвязную историю и…

– Какую историю? При чем здесь Клаудия?

– Он спал с ней время от времени. И вчера, после того как ты унизила его при всех… Анна, ты только не подумай, что я тебя в чем-то обвиняю. Напротив, мне самому давно следовало сказать ему, чтобы он оставил тебя в покое… Словом, вчера он пришел к Клаудии… – его руки все еще лежали у нее на плечах, и, почувствовав, что она готова его перебить, он лишь усилил нажим и продолжал: – Пожалуйста, не перебивай меня и дослушай до конца. Они некоторое время были вместе, а потом он решил сходить к себе. За травкой. Но это не имеет значения. Важно лишь то, что он не вернулся. Когда Клаудии надоело ждать, она отправилась на поиски. Она говорит, что это было приблизительно в то время, когда погас свет. Но луна еще светила достаточно ярко, и она увидела двух человек, которые боролись друг с другом на вершине скалы. Конечно, я понимаю, что Клаудия любит все драматизировать, но… И самое худшее, что его нигде не могут найти. Охранники у ворот говорят, что мимо них никто не проезжал. Я послал своих людей на пляж, но они тоже ничего не нашли. Клаудия, тем не менее, клянется, что один из мужчин упал со скалы. Она все время повторяет, что слышала звук удара, – Гаррис пожал плечами и добавил немного извиняющимся тоном: – Тебе, наверное, кажется, что я специально все драматизирую. Но я просто решил, что будет лучше, если ты сначала услышишь это от меня, а не от нее.

После того что произошло сегодня ночью, ее уже вряд ли что-то могло удивить. Анна услышала собственный ровный и поразительно спокойный голос:

– И что же именно ты хотел мне сообщить?

Она развернулась на стуле и теперь сидела лицом к Гаррису, сбросив его руки со своих плеч. Но он невозмутимо продолжал смотреть на нее – серые глаза были абсолютно непроницаемы.

– Я так понимаю, ты пришел сказать мне, что Карима убили и что, по-твоему, к этому причастен Уэбб?

Анна не понимала, почему у нее возникло ощущение, что перед ней – враг. Продолжая пристально смотреть на нее, Гаррис медленно проговорил:

– Он угрожал, что убьет Карима. Это слышали все, кто был на съемочной площадке, и это записано на пленку. Кроме того, вчера ночью его не было в комнате – Анна-Мария нигде не могла его найти. Она была в отчаянии. Она же тебе звонила?

Избегая прямого ответа на вопрос, Анна снова перешла в наступление:

– Ну и где же он теперь? Я имею в виду Уэбба. Или он тоже исчез?

– Он вернулся к себе очень поздно, под утро, и сказал Анне-Марии, что просто гулял, потому что любит грозу и хотел подышать свежим воздухом. Честно говоря, я ему не верю. И если бы я точно не знал, что ты заперла обе двери, то очень бы о тебе беспокоился. Видишь ли, сегодня ночью к нам приехал еще один гость – человек, которого ты хорошо знаешь. Он помог нам окончательно убедиться в том, что Уэбб Карнаган работает на твоего отца… Извини, Анна, я не хотел говорить тебе сам – надеялся, что это возьмет на себя доктор Брайтман, но дело в том, что твой отец виновен в смерти твоей матери. Это произошло, когда ты была совсем ребенком, и твой мозг просто заблокировал эти страшные воспоминания. Но именно они были причиной твоего Сна.

Анне захотелось заткнуть уши. Хотелось бы ей разгадать выражение этих непроницаемых серых глаз. Что в них было – сострадание или что-то совсем другое? Усилием воли она заставила себя положить руки на колени и крепко сжала их:

– Нет, это неправда. И ты не имеешь права…

– Брайтман вводил тебя в состояние гипноза. Он заставил тебя вернуться в прошлое и вспомнить то, что твой мозг отказывался вспоминать. Потом он приказал тебе окончательно забыть это. Поэтому тебе и перестал сниться Сон. Но так как Гал в первую очередь профессионал, он записал все, что ты ему говорила, на магнитофон. Он всегда вел подробные записи своих сеансов с пациентами. Кассету он отдал мне на хранение. Надеюсь, ты понимаешь: то, что на ней записано, – хуже динамита? Я же об этом знаю потому, что очень беспокоился о тебе и поэтому смотрел по монитору весь этот сеанс.

– Ты…

Он не дал ей ничего сказать и неумолимо продолжал:

– Уэбб Карнаган читал записи Брайтмана. К сожалению, мы этого не смогли во время зафиксировать – ты спала, и мы переключили монитор на другую комнату. Но мы знаем точно: он читал эти записи и сообщил о них твоему отцу. И получил соответствующие инструкции.

Это было совершенно невероятно, чудовищно, но Анна не могла не признать, что слова Гарриса не лишены определенного смысла. Она вспомнила тот вечер в Дипвуде, когда отец сказал ей:

– Видишь ли, дело в том, что мне необходимо думать и о собственной безопасности.

Если бы возникла такая необходимость, он бы убил ее, не испытывая никаких угрызений совести. Чтобы защитить самого себя и организацию, которую он так долго создавал. Точно так же, как он убил ее мать. Любовь-ненависть… ненависть-любовь. Внезапно в ее памяти вспыхнуло воспоминание, столь же глубоко скрытое, как и то, о котором она рассказала Брайтману, но прежде чем она успела проговорить: «Нет, он не мог этого сделать», – оно исчезло так же внезапно, как и появилось.

Гаррис покачал головой:

– Поверь мне, Анна. Я бы сам с радостью избежал подобного разговора, но это единственный способ предупредить тебя об опасности…

«Опасность… опасность…» Это слово тикало в ее голове, как часы, отсчитывающие время. Ее время. И эта опасность исходила от Уэбба, который должен был убить ее, но не смог… пока.

Гаррис говорил еще что-то, но она его уже не слушала. Увидев, как сильно побледнела Анна, Гаррис даже почувствовал определенные угрызения совести. Не стоило говорить ей все это. Но, черт побери, события уже начали выходить из-под контроля, особенно после того, как вчера ночью прилетел Крег Гайятт. Им необходимо было опередить Риардона. А тут еще этот проклятый пожар, который приближался с каждой минутой. Пора было расставлять все по своим местам, и фактор времени был решающим.

Глава 43

– Меня просили кое-что тебе передать.

Войдя в комнату, Анна-Мария сразу приступила к делу, несмотря на то что Уэбб до последней секунды притворился спящим, надеясь, что она уйдет. Вчера, чтобы заснуть, он с трудом выпросил у доктора Брайтмана две обезболивающие таблетки, но все равно спина болела так, будто по ней несколько раз проехала газонокосилка. Черт! Он проспал не более двух-трех часов, и ему совершенно не хотелось ни ублажать Рию, ни отвечать на ее настырные вопросы.

Она села на край кровати и положила руку ему на плечо:

– Не делай вид, что спишь. Тебе же будет лучше, если ты выслушаешь меня.

Сквозь жалюзи проникали косые лучи солнца и освещали ее лицо и гриву светло-каштановых волос. В ее улыбке было что-то кошачье, но от Уэбба не укрылся злобный огонек, мерцавший в прищуренных, слегка раскосых глазах.

Он вздохнул, пытаясь отогнать остатки сна:. – Хорошо, Рия. Ты меня уговорила – я уже проснулся и внимательно тебя слушаю.

– Эспиноза просил передать, что хотел бы поговорить с тобой наедине.

– Наедине! – Уэбб бросил насмешливый взгляд в направлении скрытой камеры.

– Она не работает, так же как и все остальные. И это очень странно. Но, очевидно, что-то произошло во время грозы: обрыв проводов или короткое замыкание… Пока еще не удалось ни выяснить причину, ни починить. Все так испугались этого пожара, что требуют от Гарриса только одного – немедленно увезти их отсюда!

– Кажется, я пропустил довольно много интересного.

Она наклонилась к нему так близко, что ее грудь почти коснулась его, и вкрадчиво проговорила:

– Но зато у тебя была такая восхитительная ночь! Эта долгая, долгая прогулка в грозу!

Интересно, догадалась ли она о том, что он делал вчера вечером? Хотя теперь это уже не имело никакого значения. Главное, что он успел сделать все, что хотел. В том числе и поработать над проводкой. Поэтому сейчас Уэбб мог себе позволить немного подразнить Рию:

– Я проснулся и обнаружил, что тебя нет рядом, малышка. А мне так не хватало твоего тепла! Поэтому я отправился на поиски, но кругом погас свет, и я заблудился.

– Ты мерзкий лжец! – теперь она выпрямилась и буквально выплевывала в него испанские слова. – Неужели ты думаешь, что нам ничего не известно… Да, кстати, тебе лучше придумать какую-то более убедительную историю, особенно когда тебя начнет допрашивать шериф! Тебе не повредит железное алиби!

Несмотря на злость, Рия заметила, что Уэбб слегка нахмурился, и почувствовала острый приступ ликования. Да, он был асом в таких играх, но на этот раз еще неизвестно, чья возьмет!

– Да, – продолжала она, – тебе остается надеяться только на то, что эта женщина – Клаудия – лжет или что Карим объявится живой и невредимый. Иначе у тебя будут очень крупные неприятности.

Ну что ж, умно. Даже очень умно. Он понял это еще до того, как Рия, пожав плечами, начала объяснять, что именно она имеет в виду:

– Ты ведь действительно угрожал ему, обещал «убить своими собственными руками». В сценарии этих слов нет, а на пленке они очень четко записаны.

– Понятно, – его голос по-прежнему не выражал никаких эмоций, а глаза внимательно следили за Рией, которая беспокойно расшагивала по комнате. – Но я не вижу в этом ничего страшного. Ведь я всегда могу сослаться на то, что ничего не помню – после того как наш добрый доктор сделал мне укол. Кроме того, ты можешь подтвердить мое алиби, малышка. Разве ты не моя дорогая, любимая женушка?

Глаза Рии превратились в две узкие щелочки:

– И у тебя хватает наглости… Возможно, я и была бы способна на такую глупость, но в данном случае это совершенно исключено. Слишком многие видели, как я спускалась к ужину. А потом я все время была с Эспинозой.

Ну что ж, цинично подумал Уэбб, они все это здорово продумали. Но до встречи с Эспинозой он даже не мог предположить, насколько здорово.

Ситуация приводила его в бешенство. Они оба внимательно смотрели на него. Эспиноза – с неизменной улыбкой, на этот раз сочувственной. Рия – сузив кошачьи глаза и, он это сразу почувствовал, подобравшись в ожидании чего-то.

Итак, его бросили на растерзание волкам. Интересно, это тоже один из шахматных ходов Риардона? Ведь им же было известно почти все. Но они, конечно, не сочли нужным сообщать это ему. И зачем Эспинозе понадобилась эта «тайная» беседа?

– Я вас слушаю, – его голос звучал немного глухо, а мозг лихорадочно работал в поисках более-менее правдоподобного объяснения.

– Я рассчитываю на твой здравый смысл, – невозмутимо начал Эспиноза. – Я не желаю тебе зла. Во-первых, потому, что у нас очень много общих друзей, во-вторых, потому, что у нас вообще много общего. И чтобы доказать свою добрую волю, я первым выложу карты на стол. Думаю, что после этого ты сочтешь нужным сделать то же самое. Ведь, если я не ошибаюсь, у нас есть и общий враг?

Риардон. Даже Крег Гайятт – его правая рука – в конце концов отвернулся от него. Гайятт на их стороне, и он знает, что люди Риардона прячут Лючию. Если Уэбб согласится сотрудничать, Эспиноза гарантирует полную безопасность Лючии и ее сыновей.

– Но только нам необходимо действовать очень быстро. До тех пор, пока Риардон обнаружит, что один из его самых посвященных сотрудников на нашей стороне. До того как…

– Но зачем? – голос Уэбба был по-прежнему глух. – Вы так хорошо со всем справлялись без меня. Зачем же вам вдруг понадобилось мое сотрудничество? И что заставило вас поверить в то, что на Гайятта можно положиться?

– Во-первых, на него очень большое впечатление произвел Маркхем. Во-вторых, ему стали претить некоторые методы Риардона. Но, думаю, основная причина в том, что он совсем не против занять место Риардона. Власть, мой друг, власть! Чего только не сделаешь, чтобы добиться ее! Что касается твоего первого вопроса, то, честно говоря, я очень заинтересован в том, чтобы ты был на нашей стороне. Мне бы не хотелось ставить под угрозу некоторые дела, которые я веду с… вашей семьей.

– И это все? А как к этому отнесется наш общий друг Гаррис Фелпс? У меня создалось впечатление, что я ему не очень-то симпатичен.

– Гаррис, конечно, по-прежнему является нашим партнером. Мы не ссорились, если это то, что ты имеешь в виду. Но вся беда в том, что…

– Беда в том, – Рия резко повернулась лицом к ним обоим; ее глаза метали молнии, – что из-за этой бледнолицей сучки он совершенно утратил здравый смысл и способность трезво рассуждать! Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю – об этой славной дочурке Риардона, за которой и ты бегаешь по пятам! Что вас всех так привлекает в ней? Да она бы не выдержала и сотой доли того, что пришлось пережить мне! Но теперь, когда Гаррис рассказал ей слишком много, она стала опасной для нас. Если мы хотим, чтобы наш план удался, то не можем позволить себе слабых звеньев. Думаю, что Риардон на нашем месте не колебался бы ни секунды.

Теперь перед ним была совершенно незнакомая Рия – жестокая, беспощадная. Уперев руки в бока, она стояла перед Уэббом, вызывающе выпятив подбородок. Ну что ж, по крайней мере, он наконец увидел ее истинное лицо. Рия продолжала говорить, но еще до того, как она закончила, Уэбб прекрасно понял, какого именно «доказательства» лояльности потребуют от него в обмен на безопасность Лючии и его собственную.

– Ты что, тоже влюблен в нее, Уэбб? Думаю, ты изменишь свое отношение к ней, если я покажу тебе кое-какие видеозаписи. Например, те, где твоя любимая Анна позволяет Кариму делать с собой все, что ему угодно, и получает от этого массу удовольствия! Неужели ты поверил в ее басню об изнасиловании перед камерами? Разве тебе приходилось хоть раз насиловать ее? Все мужчины просто идиоты! Ты ведь был с ней той ночью, разве не так? Я это сразу увидела по твоему лицу, когда пришла тебя будить сегодня утром.

– Заткнись, Рия! – он был умышленно груб – другого языка она просто не понимала. – Да, совершенно верно, вчера ночью я заглянул к Анне. Я вывел из строя этот проклятый монитор, который уже начинал меня раздражать, и решил, что визит к ней послужит мне неплохим алиби. Но только не надо про любовь! Я не имею привычки влюбляться в каждую шлюху, с которой сплю. Кроме того, – теперь глаза его сузились, и в них появился злобный блеск, – ты, кажется, совсем упустила из виду, что она дочь Риардона – человека, которого я всегда ненавидел. Теперь же, после того, как этот хладнокровный мерзавец организовал похищение моей сестры и ее детей…

– Тогда убей ее! Докажи, что ты говоришь правду! Это можно будет обставить как несчастный случай – ты ведь сможешь что-то придумать? Мы с Салом подтвердим, что все время были с тобой, и даже Гаррис ничего не узнает. А когда этой сучки не будет в живых, он снова обретет способность мыслить здраво.

– Хорошо, но только с одним но, – Уэбб старался говорить совершенно бесстрастно. – План будешь придумывать ты. И если он мне понравится, я возьмусь за это дело.

В этот день Барстоу вновь засиделся на работе допоздна. Правда, так бывало довольно часто, когда назревало действительно большое дело. В любом случае дома делать было абсолютно нечего. Он никогда не был женат. Жены… дети… при такой работе, как у него, они делают человека слишком уязвимым. А когда у него возникала потребность в женщине, то ее легко было удовлетворить, особенно в Вашингтоне, где была масса дамочек, которые хотели, чтобы их накормили, напоили и уложили в постель. Но в последнее время у него не было времени ни на такого рода развлечения, ни даже на мысли о них. Услышав характерное покашливание, он поднял голову от бумаг и посмотрел на генерала. Таррант не привык находиться здесь в такое время, и он совершенно не умел ждать. Нахмурив густые брови, он шагал взад-вперед по крохотной комнатке, не отрывая взгляда от маленькой красной лампочки, которая означала, что Риардон разговаривает по личному телефону и его нельзя беспокоить.

Но в данный момент он смотрел на многострадального Барстоу. Генерал был в форме, и его шея над тугим воротничком становилась все более пунцовой. На лбу пульсировала жилка, что свидетельствовало о крайнем раздражении:

– Что все это значит, черт побери? Вы выдергиваете меня прямо с приема у Маркхема, откуда уйти было совсем непросто. Не говоря уже о том, что мне пришлось довольно долго объясняться с собственной женой. И теперь я торчу здесь уже десять минут, пока ты шуршишь бумагами, а он – Таррант ткнул толстым пальцем в направлении внутренней двери – висит на этом проклятом телефоне. Что здесь происходит, черт вас подери? И где Гайятт? Я думал, он тоже будет здесь.

Барстоу откинулся на спинку стула. Он устал – этот день был безумно долгим. Кроме того, он немного нервничал, хотя и не хотел себе в этом признаться.

– Гайятт в настоящее время находится в Монтерее. А точнее – на небезызвестном нам острове, – предупредив сердитую реакцию генерала, он терпеливо продолжал: – Должен сказать, что ему было довольно легко отправиться туда под благовидным предлогом. Анна Мэллори – его бывшая жена, и они продолжают поддерживать довольно хорошие отношения. Кроме того, он выступает в качестве ее поверенного. Насколько я понимаю, он позвонил туда и напросился в гости. Они о нем больше ничего не знают, и так как Карнаган считает, что…

– Господи! Остается только надеяться на то, что больше не будет никаких промахов! Ты же читал эти чертовы Статьи, которые стали появляться все чаще в последнее время? Этот проныра-репортер постоянно намекает на грядущие разоблачения, которые затронут самых высокопоставленных лиц… Ты же знаешь, что я сегодня был на приеме у Маркхема. Он с каждым днем становится все более самоуверенным. Постоянно говорит журналистам о какой-то речи, которую собирается вскоре произнести. Тебе известно что-нибудь об этом?

– Джентльмены, – в дверях стоял Риардон. Его аскетичное лицо не выражало никаких эмоций, – если вы пройдете в мой кабинет…

Стулья были очень мягкими и удобными. Риардон, как гостеприимный хозяин, предложил им выпить. Таррант предпочел бурбон, Барстоу отказался. Сам Риардон редко пил что-либо более крепкое, чем минеральная вода. Его пальцы были тонкими и изящными, но, несмотря на это, создавалось впечатление, что они легко могут раздавить хрустальный бокал, который сжимают.

– Ради Бога, Ричард, объясни, наконец, что происходит! Как ты знаешь, Маркхем уже вернулся со своего воскресного любовного свидания. Если Гайятт собирался туда поехать, то почему он не сделал этого, когда там был сенатор? И почему мы до сих пор не предпринимаем никаких серьезных шагов?

Спокойный голос Риардона прервал поток сердитых вопросов генерала:

– Я хочу, джентльмены, чтобы вы послушали одну запись. Ее переправил сюда один из наших людей на личном вертолете Гарриса Фелпса. Этим же вертолетом с острова прилетели Кэрол Кокран и мистер Рэндалл.

Он нажал кнопку крохотного магнитофона, и, несмотря на слабый фон, послышались удивительно четкие голоса. Риардон невозмутимо называл участников записанного разговора: – Гаррис Фелпс, Сал Эспиноза… а это Руфус Рэндалл, Парментер – из ЦРУ.

Он уже слушал эту пленку, а потому, предоставив Барстоу и Тарранту такую возможность, позволил себе немного отвлечься.

Дело приближалось к развязке. Риардон был почти уверен, что первым вопросом Тарранта будет: «Ну и когда же мы наконец предпримем ответные действия?» Таррант и Барстоу считали, что он заинтересовался этим делом из-за Анны, которая собиралась сняться в слишком сексуальном фильме, что могло сказаться на ее отце. Отчасти это действительно было так. Но только отчасти. Он не мог рассказать им о том случае из далекого прошлого, когда он был достаточно молод для того, чтобы позволить собственным чувствам взять над собой верх. С тех пор он многому научился. Елена, его жена. И Анна – бледный худой ребенок, который теперь, став взрослым, слишком напоминал мать. Его давно должен был насторожить этот повторяющийся ночной кошмар и то, как она боится его – своего отца.

«Это пройдет с возрастом… Она перерастет… Слишком большое потрясение для семилетней девочки…» – психиатры были полны оптимизма, а он сам только радовался тому, что не приходится очень часто видеться с дочерью. Сначала она училась в различных закрытых школах, а по окончании последней сразу вышла замуж за Гайятта. Он облегченно вздохнул. Но Анна оказалась слишком похожа на Елену, и не только внешне. Последовал развод. Ее твердая решимость во что бы то ни стало добиться самостоятельности. Ее самоутверждение, ее любовники.

Любовник Елены. А может, были и другие? Тогда ему так и не удалось выяснить, кто этот человек. А после смерти Елены все казалось уже совершенно неважным. Но только до тех пор, пока не выяснилось, что важно все. Даже самая мельчайшая деталь. После разговора с Уэббом Карнаганом он тщательно проанализировал ситуацию и определил, что из всех людей, находившихся на острове, только трое могли знать, что у Анны есть заблокированные воспоминания детства, которые могут быть пробуждены под воздействием гипноза. Гаррис Фелпс и доктор Гарольд Брайтман находились по соседству, когда это произошло. Так же, как и еще один человек.

– Господи Боже! – запись закончилась, и генерал не удержался от восклицания. – Так вот что значат те доклады, которые мы последнее время получали от нашего человека в Иране. Эти ребята кажутся чертовски уверенными в себе. И когда?..

– Нам придется действовать очень быстро, – спокойно сказал Риардон. – Думаю, вы уже слышали о лесном пожаре, который вспыхнул в том районе? Большая часть съемочной группы напугана и настаивает на немедленном отъезде. Но Ив Плейдел убедил Фелпса предложить им удвоенную оплату за то, чтобы они все-таки задержались на несколько дней и закончили съемки.

– Надеюсь, что мы располагаем также и кое-каким планом! – фыркнул Таррант.

Риардон развернул карту, лежавшую рядом с магнитофоном, и кивнул генералу.

– Именно в связи с этим мне необходима была ваша консультация.

Он продолжал, и теперь Таррант не только слушал, но и внимательно рассматривал карту.

– Вот здесь проходит береговая линия… это сам остров… здесь в настоящее время бушует пожар. Вот здесь проходит автострада, но пожар перекинулся через нее на другую сторону и повредил телефонные провода. Правда, на острове есть небольшая радиостанция и автономный генератор…

Глава 44

Анна чувствовала себя смертельно уставшей. И тело, и мозг отказывались служить ей. В последние дни ей пришлось испытать больше, чем она могла выдержать. Хотелось только одного – уехать, убежать как можно дальше отсюда. А тут еще объявился Крег, чтобы «защитить» ее. В каждом его слове и жесте сквозила та же агрессивная терпимость, которую она слишком хорошо помнила по Лондону. Правда, на этот раз он был более мягок. «Бедная моя Анна! – повторял он, обнимая ее. – Если ты действительно хочешь уехать, то мы немедленно уедем. Фелпс не имеет права задерживать тебя здесь, особенно учитывая то, что…» – конец фразы повис в воздухе, но и без этого ее смысл был совершенно очевиден.

«Конечно же, он имеет в виду Уэбба», – подумала она. Гаррис оставил их вдвоем, и если до этого у Анны сохранялись какие-то сомнения, то Крег сделал все, чтобы их развеять. Она стояла абсолютно неподвижно, безразличная ко всему, в то время как он объяснял, что именно она была причиной, по которой ему пришлось, с риском для собственной жизни, порвать с ее отцом.

– Я виноват перед тобой, Анна! Но до сих пор я просто не осознавал, что это за человек. Для меня он всегда был идеалом, и я безгранично доверял ему. Но его интересует только собственная власть и возможность манипулировать другими людьми. Человек, которого я всегда считал идеалистом, оказался обычным циником. Господи, все эти годы я был настолько предан ему, что даже не осознавал, в какой грязной игре замешан. По той же причине я не всегда пытался понять тебя, Анна. Но теперь все будет по-другому. Я по-прежнему хочу, чтобы мы еще раз начали сначала. Я никогда не переставал любить тебя. А что было, то прошло. Все мы можем ошибаться.

Она хотела сказать, что для этого уже очень поздно, что их время давно ушло, что она утратила способность чувствовать, что… Но в тот момент она была слишком уставшей и измученной и не ответила ничего. Ужасно хотелось плакать.

Крег истолковал ее молчание по-своему: – Ты, наверное, все еще не можешь оправиться от шока? Господи, какие у тебя ледяные руки! Послушай, я сейчас пойду переговорю с Фелпсом и Плейделом, а ты тем временем ляг и постарайся немного поспать. Хочешь, я попрошу доктора зайти к тебе?

После того как он ушел, Анна осталась стоять перед зеркалом, глядя в него невидящим взглядом. Кто же она? Дочь убийцы? Любовница убийцы? Жертва убийцы?

В ушах снова и снова звучал хриплый шепот Уэбба: «Неужели ты не понимаешь, что я безумно люблю тебя и только тебя?» Что это было – очередная ложь? Или… правда?

Жертва… Черт побери! Она ведет себя как насмерть перепуганная викторианская барышня из какого-то средневекового романа! Чего ради она торчит здесь, заламывая руки, вместо того чтобы что-то делать! Она не собирается стать очередной безропотной жертвой. «Все правильно, Анна! Так и надо. Борись!» И она будет бороться, ей до смерти надоели бесконечные интриги и лживые россказни.

Не давая себе времени на дальнейшие размышления, Анна надела джинсы и рубашку, схватила голубую холщовую сумку и засунула туда пистолет. Она не собирается больше прятаться в своей комнате, с ужасом ожидая развития событий. Она немедленно отправится на поиски Уэбба и заставит его объясниться!

Внизу она увидела, что почти вся съемочная группа собралась во внутреннем дворике. Оттуда же доносился голос Плейдела. Наверное, он сообщает всем о предстоящем отъезде.

Анна быстро пересекла пустую прихожую и вышла на воздух. Ярко светило солнце, и было очень жарко. Время близилось к вечеру. На востоке бушевал пожар, и затянутое дымом небо было неприятного желто-оранжевого цвета. Анна представила себе, как огонь акр за акром пожирает древний лес, как в панике бегут звери и птицы, не зная точно, куда именно бежать. Совсем как и она сама. Правда, у ее нынешнего бегства была совершенно определенная цель. С моря дул довольно резкий ветер – надо было завязать волосы. Подойдя к коттеджу Уэбба, она не сочла нужным постучать. Он же не стучал в ее комнату прошлой ночью Анна вошла и немного постояла, давая глазам привыкнуть к полумраку. Постель была не застелена, дверь в ванную – распахнута настежь. На полу валялась пара вытертых джинсов, на стуле – окровавленная рубашка. Но самого Уэбба в комнате не было.

Черт побери! Наверное, он во внутреннем дворике вместе со всеми. Как же ей это раньше не пришло в голову? Сзади послышался какой-то шорох, и Анна подскочила как испуганный зверек.

– Привет! – Джина Бенедикт стояла, засунув руки глубоко в карманы куртки. Ветер трепал черные распущенные волосы. Она, казалось, была ничуть не удивлена этой встречей. – Ты ищешь Уэбба? Я его встретила пару минут назад, и он сказал, что собирается прогуляться по пляжу, пока все остальные спорят по поводу того, стоит ли уезжать прямо сейчас или лучше немного задержаться и доснять то немногое, что осталось. – Джина пожала плечами. – Думаю, что в результате все решат остаться. Лишние деньги никому не помешают, а для продюсеров это все равно выгоднее, чем арендовать новое место и перевозить туда всю съемочную группу. Что касается меня, то мне абсолютно безразлично – уедем мы или останемся. Хотя мне здесь очень понравилось. Это место напоминает мне о доме… точнее, о бывшем доме.

Пляж, подумала Анна. Пляж! За все время своего пребывания здесь она так ни разу и не решилась туда спуститься… Вслух же она сказала:

– Значит, ты тоже не боишься пожара? Тем более, что он в любом случае не сможет перекинуться на остров.

– Думаю, что все остальные тоже начали это понимать, – Джина улыбнулась, и на загорелом лице вспыхнули ослепительно белые зубы. – Честно говоря, мне бы не хотелось уезжать, не снявшись в своей следующей сцене. Благодаря Сариному руководству я увлеклась процессом съемок.

Внезапно сменив тему, она спросила без всяких обиняков:

– Вернешься со мной обратно в дом или пойдешь искать Уэбба?

Анна заметила на груди Джины значок «Джимми – в Президенты» и невольно задумалась о том, что именно известно этой женщине, насколько она посвящена в происходящее. Хотя какое это теперь имело значение? Ей все равно было необходимо найти Уэбба, пока решимость и мужество не изменили ей. Анна не знала, какой дорогой он пошел, но если она срежет путь через пещеры (почему при мысли об этом ее пронизала холодная дрожь?), то наверняка будет на пляже раньше его. С пистолетом в сумке она чувствовала себя в относительной безопасности. Кроме того, разум – а может быть, инстинкт? – подсказывал ей, что Уэбб не станет убивать ее. Он просто не сможет этого сделать – иначе он давно бы убил. У него было более чем достаточно возможностей для этого.

– Я… Я хочу попросить тебя никому не говорить об этом… Но мне необходимо найти Уэбба.

Эта просьба далась Анне нелегко, но Джина не выказала никакого удивления и лишь коротко сказала:

– Конечно, я понимаю. Не волнуйся, я никому ничего не скажу.

Подземный гараж был совершенно пуст. Не было даже Палумбо, который обычно никуда не отлучался.

Терапия. Вернуться назад, чтобы продвинуться вперед. Но чем ближе Анна подходила к своей цели, тем труднее ей давался каждый шаг. Хватит. Пора взять себя в руки. Она уже не перепуганный ребенок; она взрослая женщина, которая прекрасно понимает причины своих детских страхов.

Тяжелая дверь была немного приоткрыта. Анна начала изучать прикрепленное к ней расписание приливов и отливов. Пока вода стояла достаточно низко, и шум океана, доносившийся из-за двери, казалась приглушенным. Усилием воли Анна преодолела собственную нерешительность. Ее необъяснимый ужас был просто нелеп! Это всего лишь прорытый океаном естественный тоннель, состоящий из небольших пещер и соединяющих их проходов. Им наверняка пользовался ее предок-контрабандист; и дедушка, когда был мальчиком. И мама… нет, об этом нельзя думать! Пользовался им и Дэнни Феррано со своими друзьями.

Внутри было совершенно темно. Анна оставила дверь открытой, чтобы на первых порах ей помогал тусклый свет, проникающий из гаража. А потом нужно будет лишь закрыть глаза и пробираться наощупь, не забывая о том, что сейчас она гораздо выше, чем тогда… И она снова будет играть в мавританскую принцессу, пробирающуюся в поисках своего Джона Смита.

Путь показался ей гораздо короче, чем раньше. Правда, она пару раз споткнулась и чуть не упала, но это она просто забылась и слишком ускорила шаг. А потом Анна увидела свет и услышала обманчиво ласковый плеск волн, набегающих на песчаный пляж. Картина возникла перед глазами еще до того, как она ее увидела: безграничное синее пространство, искрящееся на солнце и покрытое белой рябью, и парящие чайки. Влажный соленый воздух ласкал ноздри после затхлости тоннеля, наполненного запахом гниющих водорослей. Ночной прилив вылизал пляж, и он казался чисто умытым.

Она стояла, вдыхая полной грудью и с наслаждением чувствуя, как солнце лижет ее кожу. Все вокруг было так же прекрасно, как и во времена ее детства. Здесь не было места ночным кошмарам.

Вход в пещеру частично загораживался выступом скалы, который всегда напоминал Анне слона. С этого места пляж начинал сужаться и ближе к югу огибал скалистый выступ, образуя красивый полумесяц. На песке было много воронок с водой, оставшихся после прилива. Анне всегда нравилось их исследовать. Интересно, а чем сейчас занимается Уэбб? Действительно ли он пошел просто прогуляться? Удивится ли он, увидев ее? Обрадуется или рассердится? Анна уже почти забыла, зачем пришла сюда. Ей хотелось только одного – увидеть Уэбба и прочесть в его золотистых глазах то же выражение, что было в них при их первой встрече. Конечно, глупо было приходить сюда одной после всего, что ей о нем наговорили. Но ей надоели все эти страшные рассказы. Пришло время во всем убедиться самой. Она сможет о себе позаботиться.

Сумка начала резать плечо, и Анна перебросила ее на другую сторону. Погладив на прощание красивого каменного слоника, она вышла из-за скал на пляж. Но вместо гладкого песчаного пространства перед ней сразу выросли сваи, уходящие высоко вверх. Они поддерживали платформу. Один ее конец упирался в высокую скалу, с вершины которой к ней вели вытесанные в камне ступени. Кипарисы частично скрывали железную ограду со скрипящими воротами, створки которых раскачивались на ветру. Очевидно, эта платформа служила также причалом; Анне были видны лебедки и брезент, под которым просматривались очертания лодки. Черт бы побрал этого Дэнни Феррано! Это же самый настоящий вандализм! Но теперь это ее земля, и она обязательно уберет это уродство…

И тут она услышала голоса. Сначала раздался мягкий ленивый смех, а потом – хрипловатый шепот Анны-Марии:

– Мне всегда хотелось заняться любовью именно так: на берегу моря, под плеск волн. Я так рада, что мы снова нашли друг друга, querio. А ты?

Совершенно оцепенев, будучи не в состоянии сдвинуться с места и даже пошевелиться, Анна услышала голос Уэбба:

– Ты сводишь меня с ума, Рия! Наверное, я так и не смог забыть тебя.

– Поэтому ты так и не женился во второй раз? Даже когда думал, что я мертва? Ты очень страдал, когда узнал о моей смерти?

– Я чуть не сошел с ума! Лучше бы я убил тебя при первой же встрече, чем потом так мучиться от твоей лжи!

– Но ты же знаешь, что я не хотела тебе лгать. Я ведь тоже страдала. Особенно когда узнала, что с тобой сделали эти грязные убийцы, после того как ты отказался работать на них! Но теперь мы наконец сможем отомстить им за все, что они с нами сделали.

– Видишь ли, Рия, я еще не уверен в том, что могу полностью доверять тебе. Ведь теперь ты сама связалась с кучкой «грязных убийц». – Услышав, как посуровел голос Уэбба, Рия приподнялась на локте и заговорила, глядя ему прямо в лицо:

– Но ты можешь полностью доверять мне. Разве я не пообещала, что подтвержу твое алиби? А что касается Гарриса Фелпса и всех остальных, то мне наплевать на них! Они, конечно, могут оказаться полезными, но… Уэбб, выслушай меня, и тогда ты окончательно мне поверишь. Я рассказываю тебе все это только потому, что знаю, кто ты! Кстати, Гаррис тоже это знает. Как-то вечером я наблюдала за монитором и слышала, как он рассказывал об этом ей. Этой сучке – дочери Риардона. Он даже дал ей пистолет, чтобы она могла защищаться. Я слышала, как он ей рассказывал, что ты наемный убийца-профессионал. Что ты убил какую-то девицу – ее знакомую по Лондону, и еще какого-то парня по имени Фрейзер, который был агентом ЦРУ. Кроме того, ты ведь связан с мафией, si? Так что для тебя значит еще одно убийство? Я тебе помогу. Честно говоря, я все еще ревную тебя к ней; мне бы очень хотелось увидеть ее мучения! Тем более, что в любом случае, – безуспешно пытаясь разгадать выражение его глаз, она немного повысила голос, – она теперь представляет для тебя самого не меньшую опасность, чем для всех остальных. Никто ничего не узнает – мы можем сделать так, что она исчезнет точно так же, как и Карим. Неужели ты еще не понял, что тебе обязательно нужно убить ее, хотя бы для того, чтобы обезопасить себя?

Наконец он вздохнул и проговорил:

– Хорошо, Рия. Считай, что ты меня уговорила. Но тебе придется немного больше посвятить меня в твои планы. Ты ведь ведешь свою собственную игру, если я не ошибаюсь? И если это достаточно выгодно, то, возможно, я приму твою сторону. Мы могли бы составить неплохую команду, или ты не согласна?

Анна начала пятиться назад, не в силах оторвать взгляд от двух обнаженных людей, лежащих на широких досках платформы. Ее сотрясала крупная дрожь. Какая-то часть мозга кричала, что это неправда, что этого не может быть. И в то же время ей хотелось выхватить из сумки пистолет и стрелять в просветы между досками до тех пор, пока не закончатся патроны.

Ночной кошмар упорно не хотел отпускать ее.

Анна едва не закричала, неожиданно упершись спиной в скалу. На этот раз ее слоник не принес ей счастья. Но она все же постояла немного, прислонившись спиной к прохладному каменному выступу и пытаясь унять беззвучные рыдания. До нее по-прежнему доносились их голоса: в основном говорила Рия, но иногда ее перебивал Уэбб. Один раз он даже рассмеялся. Именно этот звук вновь заставил Анну двигаться. Он мог говорить о ее убийстве и смеяться. Значит, все, что он говорил ей, все, в чем он пытался ее убедить, было лишь притворством, за которым стоял холодный расчет.

Солнце уже приближалось к горизонту, и в любую минуту они могли покинуть это место. Если они встанут, то увидят ее. Анне захотелось убежать как можно дальше от звука этих голосов и от чудовищной правды. Как можно сильнее прижимаясь к скале, Анна обогнула ее. Острый ракушечник впивался в ладони и цеплялся за тонкую рубашку. Становилось холодно.

Когда она наконец добралась до входа в пещеру, он ей показался входом в преисподнюю. И Анна заставила себя войти внутрь. Солнце теперь светило ей в спину, и впереди нее бежала длинная тень. Прочь отсюда! Как можно скорее – прочь! Эта мысль молотом стучала в висках.

Но ни в коем случае нельзя заблудиться. Еще один поворот, и она окажется в спасительной темноте.

Неожиданно споткнувшись, Анна плашмя упала на песчаный пол пещеры. Несколько секунд она лежала неподвижно, пытаясь восстановить дыхание и чувствуя на губах соленый песок. Отдышавшись, Анна поднялась на ноги и тут увидела то, обо что она споткнулась. Это была рука – вздувшаяся, синюшная, с остатками того, что было когда-то рубашкой. Разбухшие пальцы, на одном из которых тускло поблескивало золотое кольцо с печаткой, были судорожно сжаты. Ей было знакомо это кольцо. Тошнотворный запах коснулся ноздрей, и, чувствуя, что задыхается, она дико закричала. Звук вырвался из ее горла непроизвольно, прежде чем она успела остановить его, и, отразившись от каменных стен, зазвенел в ушах.

Карим. Она нашла Карима.

Глава 45

– Кажется, становится холодно. Посмотри, солнце уже садится.

Потягиваясь, Рия встала. Ее тело было великолепно, и она знала это. Рия не совсем понимала, как это произошло, но теперь снова и снова хотелось, чтобы Уэбб обладал ею. Может быть, дело в том, что ой изменился так же сильно, как и она? Раньше он обращался с ней так бережно и заботливо, словно она была сделана из стекла. Теперь же – как и должно обращаться с женщиной – грубо и жестоко. Рию радовало, что он так же безжалостен и циничен, как она сама. А тот факт, что он был наемным убийцей, переполнял ее гордостью. Ей надоели бесконечные бесплодные интриги, в которых приходилось участвовать. Все эти годы ей был нужен кто-то такой же, как и она сама. Человек, которому она могла бы довериться, с которым могла бы поделиться своими планами. А то, что он не сразу уступил ей, заставляло восхищаться им еще больше. Но теперь, когда все карты раскрыты, ничто не помешает им работать вместе.

Она снова потянулась и посмотрела на него. Ее взгляд слегка затуманился, а голос звучал хрипловато и возбуждающе:

– Что будем делать? Оденемся и пойдем к остальным или…

Следуя многолетней привычке, она окинула взглядом пляж – убедиться, что они одни. Волны лизали узкую полоску песка, которая была совершенно пустынна, кроме… Внезапно Рия закричала. В ее голосе звучала ярость и тревога:

– Уэбб, посмотри! Следы! Они ведут прямо сюда…

А потом оба услышали крик. Он эхом отражался от окружающих скал, а женщина все кричала и кричала.

– О Боже!

С платформы на пляж вело несколько шатких ступенек, но Уэбб, вскочив на ноги, одним кошачьим движением спрыгнул на влажный песок. Немного поколебавшись, Рия последовала его примеру. Перед отъездом с Кубы она прошла разностороннюю подготовку, и, благодаря этому, ее тело было очень гибким и мускулистым. А ее пистолет был снабжен глушителем, и Рия умела с ним обращаться.

Анна спохватилась слишком поздно. Увидев тень, она попыталась бежать, но снова все происходило, как в одном из ее ночных кошмаров. Ноги вязли в мокром песке, который сковывал движения, и сильные руки схватили ее за плечи и развернули.

– Какого черта ты здесь делаешь? Шпионила…

Он задыхался от быстрого бега и с трудом сдерживал ярость. Анне удалось освободить одну руку, и теперь она лихорадочно шарила в сумке в поисках пистолета. Это была последняя, отчаянная попытка спасти свою жизнь. Уэбб стоял против света, и ей не видно было его лица, но она знала, что он совершенно обнаженный, только что оторвавшийся от той, другой женщины. Первобытный страх смешивался с ненавистью, и это придавало ей силы для борьбы, которая, впрочем, была неравной и бесполезной. Сумка упала с плеча, и все ее содержимое вывалилось на землю. Уэбб крепко держал Анну, заломив ей руки за спину. Боль была невыносимой, и она бы закричала, если бы он свободной рукой не зажал ей рот.

Глаза слезились от слепящего солнца, и Анна-Мария казалась лишь темным силуэтом на оранжево-красном фоне.

– Это очень хорошо, что тебе удалось обезвредить эту девку, mi querido. Иначе я бы с большим удовольствием пристрелила ее. Хотя, наверное, нам все равно придется это сделать – она знает слишком много. Мы можем оставить тело здесь – рядом с мертвым любовником, а крабы и океан довершат все остальное.

– Ты становишься слишком кровожадной, любовь моя. И это мешает тебе трезво смотреть на вещи. Для начала не мешало бы узнать, кому она говорила о том, что идет сюда.

Почувствовав, что еще немного – и он сломает ей руку, Анна перестала вырываться и обмякла. Это своеобразное объятие казалось жестокой пародией на то, что было между ними раньше. Она ненавидела и презирала себя за собственную слабость, но по лицу уже текли слезы, которые она не могла сдержать.

– Какая разница? Она же слышала наш разговор! Не можем же мы ее после этого отпустить. Мы можем убить ее сейчас и спрятать тело в одной из маленьких пещер, куда прилив принес его тело, – голос Анны-Марии был совершенно ровным, даже небрежным. С тем же успехом она могла бы говорить о сдаче в прачечную грязного белья.

– Разница между профессионалом и любителем заключается в том, что первый, перед тем как действовать, взвешивает все за и против, – уверенный тон Уэбба не допускал никаких возражений. Он продолжал крепко держать Анну, хотя понимал, что она уже не имеет ни сил, ни воли к сопротивлению. – Я не хочу, чтобы мне пришили убийство. А потому мы найдем безопасное место и спрячем ее там до тех пор, пока не выясним, кто ее послал и кому она говорила, что пошла сюда.

– Разве это что-нибудь изменит? Да и куда мы ее спрячем? По-моему, это пустая трата времени. – Анна-Мария помрачнела. В ее взгляде, брошенном на Анну, сквозила ничем не прикрытая злоба и ненависть. Но она привыкла подчиняться приказам, а здесь командовал Уэбб. По крайней мере, он не кудахчет над этой белокурой сучкой, как другие…

Анна слышала, как они спокойно продолжают обсуждать проблему ее убийства, и ей все меньше верилось, что это происходит на самом деле.

– Так спроси ее… спроси ее сейчас, знает ли кто-нибудь о том, что она здесь. А если она попытается кричать, я ее пристрелю. Если же ей вдруг не захочется с нами разговаривать, то я найду способ заставить ее. Вряд ли она привыкла к боли или грубому обращению.

– Заткнись, Рия! У нас нет на это времени. Мы должны возвратиться и обеспечить себе алиби. Потерпи немного. Зато потом… – То, как он произнес последние слова, заставило Анну похолодеть. Из дула пистолета Анны-Марии смотрела смерть. Из глаз Уэбба – смерть и предательство.

Наконец Уэбб принял окончательное решение.

– Лодка. На ней есть брезентовый чехол, и под него никогда никто не заглядывает. Уже начинается прилив – он смоет все следы. Может быть, нам удастся представить все так, будто она испугалась и решила убежать…

Хищная улыбка Анны-Марии искривила жесткий рот и обнажила сильные белые зубы:

– Как чудесно ты все придумал, дорогой! Да, это именно то, что нам нужно. Думаю, мы с тобой прекрасно сработаемся.

Большую часть дня Крег Гайятт просматривал видеозаписи. Монитор вышел из строя во время вчерашней грозы, но у них имелись про запас видеомагнитофоны «Сони», которые легко подключались к любому телевизору. Гаррис Фелпс был внизу, помогая Иву Плейделу успокаивать встревоженных членов съемочной группы, и видеозаписи из хранилища ему принес Сал Эспиноза.

– Вы многое пропустили и, пока все остальные будут выяснять отношения, можете наверстать упущенное.

Он был весьма тактичен и оставил Крега одного. На то имелись веские причины. Не считая нескольких эпизодов, почти на всех предоставленных ему кассетах была снята Анна. Но это было отнюдь не то холодное, пассивное создание, которое запомнилось ему со времен их брака. Казалось, что перед ним совсем другая женщина – чувственная и страстная. Женщина, которая дает столько же, сколько берет. Для которой в любви не существует никаких ограничений и сдерживающих факторов. Наблюдая за ней и Каримом, Крег не мог поверить, что перед ним та самая застенчивая, закомплексованная девушка, на которой он женился, у которой был первым и в которой безуспешно пытался разбудить женщину. Казалось, она пьяна от страсти.

А потом он наблюдал за ней и Уэббом Карнаганом. Значит, вот какой она может быть… и вот как с ней нужно обращаться. Как со шлюхой… У Крега вспотели ладони и возникла ноющая боль в паху. Он старался быть с ней нежным и терпеливым. Вот она обмякает в объятиях Карнагана и безропотно позволяет ему увести себя туда, куда он хочет. Неужели она может быть такой на самом деле?

«Ты должен это выяснить… Ты должен обязательно сам это выяснить!» Нужно лишь спуститься на один этаж и пройти по короткому коридору. Этот древний дом всегда напоминал ему или мавзолей, или старую гостиницу, в которой он однажды останавливался. Неужели есть люди, которым нравится жить в таких огромных особняках? И теперь этот дом принадлежал Анне – благодаря щедрости Гарриса Фелпса, который, однако, не забыл позаботиться о том, чтобы их комнаты были смежными. Хотя Фелпс, казалось, совсем не возражал против его переезда. Может быть, у них с Анной одна из этих модных нынче связей, которые ни к чему не обязывают партнеров? Крег Гайятт был чрезвычайно здравомыслящим человеком и справедливо гордился своим холодным умом, но сейчас и он с трудом сдерживал ярость. Лживая притворщица! Как охотно она давала другим то, в чем так долго отказывала ему.

В дверях комнаты Анны он столкнулся с обеспокоенным Гаррисом, который сразу спросил:

– Гайятт, вы не видели Анну? Она сказала мне, что будет отдыхать, но когда я пришел, ее не было… так же как и пистолета, который я ей дал.

Они связали ее и засунули в рот кляп. Интересно, от чего она умрет раньше – от удушения или от переохлаждения? Анна застонала. Она лежала в очень неудобном положении на дне маленькой моторной лодки в полной темноте; сверху был туго натянут брезент, который почти не пропускал воздуха.

– Извини, малышка, – пробормотал Уэбб, склоняясь над ней и потуже затягивая узлы, – но все справедливо в любви… ты должна помнить о том, что я говорил тебе прошлой ночью.

Слух неприятно резанул издевательский смех Анны-Марии:

– Все справедливо в любви и на войне, кажется, так звучит эта пословица? А вот я не собираюсь перед тобой извиняться. Наоборот, мне бы очень хотелось посмотреть, как ты немного помучаешься, перед тем как умрешь… Пусть это даст тебе пищу для размышлений до нашего прихода.

Ветер становился все сильнее. Когда они волокли ее из пещеры обратно на платформу, она еще пыталась сопротивляться. Анна-Мария перетряхнула содержимое ее сумки и презрительно рассмеялась, обнаружив пистолет: «Значит, у тебя даже был пистолет? И ты побоялась им воспользоваться… или не успела. Хотя сейчас это уже не имеет никакого значения».

Анна боялась делать резкие движения – лодка могла перевернуться и упасть с платформы… уже начался прилив. Ей казалось, что шум волн значительно усилился. Их пенные языки жадно лизали сваи, на которых держалась платформа. Очень трудно было окончательно не впасть в отчаяние. Ведь она попросила Джину Бенедикт никому ничего не говорить… Все будут искать ее, но никто ничего не узнает, до тех пор, пока не будет слишком поздно. Скоро один из них придет и сбросит лодку с платформы. А может, они просто привяжут к ней груз и бросят в воду. Ведь это так несложно! И даже тело ее не прибьет к берегу, как это было с Каримом…

То, что происходило с ней, было даже хуже сна, потому что она совершенно точно знала, что не проснется. Но самое ужасное было в том, что Уэбб, зная о ее тайном страхе перед океаном, из всех возможных способов убийства выбрал именно этот.

«Иногда она бывает на редкость своевольной и непослушной девчонкой! – откуда-то из глубин памяти всплыл раздраженный голос матери. – Ты только посмотри, как она все время шпионит за мной!»

Ее отшлепали и отправили в постель, пригрозив отослать обратно в Дипвуд, если она не научится вести себя как следует.

«Не забудь прочитать перед сном молитву, Анна», – голос бабушки оставался мягким даже тогда, когда она упрекала ее.

«Если я умру во сне, прими меня, Господи, к себе», – зловещее предположение, с которого начиналась эта молитва, всегда пугало Анну, но сейчас она не могла вспомнить никаких других, тщательно вызубренных ею в свое время. Она умрет… Господи, ну почему он не убил ее сразу? Почему не позволил Рии застрелить ее? Она не хотела томиться в мучительном ожидании неизбежной смерти.

Ею вновь овладел приступ первобытного, животного страха. Она пыталась вытолкнуть кляп изо рта, пыталась кричать, но глухие звуки, вырывавшиеся из горла, только пугали ее еще больше. То ли от ее судорожных движений, то ли от усилившегося ветра, лодка начала раскачиваться. Сдавленные рыдания душили ее еще больше, чем кляп, и дышать становилось все тяжелее.

Ей необходимо немедленно успокоиться! Немедленно! А не то она захлебнется в собственных слезах. Ни в коем случае нельзя сдаваться! Люди выбирались и не из таких переделок. Достаточно вспомнить все те книги, которые она читала, фильмы, которые видела. Разве инстинкт самосохранения не доминирует над всеми остальными?

Анна заставила себя лежать спокойно, и приступ истерии постепенно пошел на убыль. Она уже дошла до той точки, когда ей было абсолютно нечего терять… кроме собственной жизни. Но пока она жива; ее оставили здесь одну, а значит у нее еще есть время. «Думай! – приказывала она себе. – Не сдавайся! Не доставляй им такого удовольствия».

Проверив узлы на запястьях и щиколотках, она обнаружила, что они на удивление слабые. Кровоснабжение не было нарушено, и веревка, лежавшая на дне лодки, оказалась очень ветхой. Если бы ей только удалось подтянуть ноги к связанным за спиной рукам… По крайней мере, стоило попытаться. Поблизости не нашлось ни осколка стекла, ни старого ржавого ножа, и она могла рассчитывать только на свои пальцы, но скоро и они совсем одеревенели от холода и отказались ей служить.

* * *

– Никто не видел Анну? – Гаррис Фелпс старался, чтобы его вопрос прозвучал как можно небрежнее. Ив Плейдел с группой операторов снимал общие фоновые планы и необычные световые эффекты, вызванные дымом от пожара на предзакатном небе. Ив снова с головой ушел в свой проклятый фильм, и теперь, после отъезда Рэндалла, «все остальные детали» полностью легли на плечи Фелпса и Эспинозы. Кроме того, Анна бесследно исчезла, а Уэбб Карнаган вдруг объявился в обнимку с Анной-Марией, и эта парочка вела себя так, будто проводила здесь второй медовый месяц.

Никто не заметил ухода Анны, никто не знал, куда она пошла. Все были слишком заняты своими собственными делами – пытались решить задачу, достаточной ли компенсацией являются двойная оплата и премия за пребывание в нескольких милях от бушующего лесного пожара. Правда, теперь, когда все уже поняли, что, пока они находятся на острове, никакая опасность им не угрожает, происходящее начинало казаться не более чем захватывающим и будоражащим приключением. А после того как ветер изменился, исчезла и опасность быть отрезанными от остального мира.

– Не могу понять, куда она могла уйти! – Гаррис Фелпс нервно теребил усы.

Эспиноза лишь пожал плечами:

– Женщины! Кто их поймет? Может, ей просто захотелось побродить в одиночестве. Подумать. А может, хотела спрятаться от своего бывшего мужа?

– Хорошо, но куда она могла от него спрятаться? Все машины на месте – я проверял. Палумбо ее тоже не видел. Скоро начнет темнеть, и если она до тех пор не вернется…

– Почему вы оба такие мрачные??. – перед ними стояла Анна-Мария. Она оставила Уэбба пререкаться с Плейделом, который был в ярости, потому что ни Уэбба, ни Анны не оказалось на месте именно тогда, когда они были ему больше всего нужны.

– За что тебе платят деньги, в конце концов? За то, что ты проводишь здесь отпуск?

Когда Ив злился, его акцент становился очень заметным. Но Анна-Мария не сомневалась, что Уэбб сумеет с ним справиться. Она же хотела выяснить у Сала, не говорила ли Анна кому-нибудь, что собирается пойти на пляж. Если нет, то тогда…

– Она наверняка вернется, – когда Анна-Мария подошла, Эспиноза как раз заканчивал эту фразу. Ее приход он воспринял с большим облегчением. – Где ты была? Ты не видела Анну?

Она казалась немного загоревшей и… пресыщенной. Эспиноза невольно поинтересовался, чем именно они занимались с Уэббом Карнаганом после утреннего разговора.

– Мы загорали на пляже и никого не видели. А почему ты спрашиваешь? Разве она не в своей комнате?

– Нет! – раздраженно вмешался Фелпс. – И это совсем на нее не похоже – исчезнуть, не сказав никому ни единого слова…

– Может быть, она с мистером Гайяттом – своим мужем?

– Гайятт беспокоится точно так же, как и я.

Чувствовалось, что Гаррис не на шутку взволнован.

Бросив предостерегающий взгляд на Анну-Марию, Эспиноза попытался сменить тему:

– Кажется, он сейчас на радиостанции? – предварив возможные расспросы с ее стороны, он пожал плечами и пояснил: – Наши телефоны не работают – пожар повредил провода.

В это время появился Гайятт. Вид у него был измученный. Рука нервно приглаживала волосы – жест, для него совершенно нехарактерный.

– Я не мог понять, что происходит. Но, очевидно, береговая охрана и пожарные обратились за помощью в Форт-Орд. Они собираются разместить здесь своих людей… Начальник береговой охраны говорит, что это самая удобная точка. И они знают, что у нас есть вертолет и посадочная площадка… – он сделал паузу, переводя взгляд с одного застывшего лица на другое, и сердито продолжал: – Черт побери! Я не больше вашего понимаю, что это может значить. Не исключено, что это происки Риардона, а может, и нет. Насколько я знаю, он не собирался предпринимать радикальных шагов до тех пор, пока не получит дополнительной информации.

Но… – он снова замолчал и, глядя прямо на Гарриса, резко сменил тему: – Анна еще не появлялась?

Глава 46

Луна в этот вечер взошла рано и теперь висела в затянутом дымом небе, как огромный оранжевый фонарь. Но мало кто из обитателей острова обращал на нее внимание. Гаррис устроил щедрый банкет для всей съемочной группы «Жажды славы», как бы в знак дополнительной благодарности за то, что они остались. Никто даже не заметил, что самого организатора на банкете не было, главное – еды и выпивки было предостаточно.

Ив Плейдел угрюмо стоял в углу, покусывая ноготь.

Музыка была слишком громкой, и от нее начинала болеть голова. Ив мрачно наблюдал за Салом Эспинозой, который в этот вечер превзошел самого себя. Он буквально источал обаяние, заменяя отсутствующего хозяина. Иву очень хотелось, чтобы Эспиноза избавил его от бывшей жены, которая прилипла к нему как пиявка. Он уже начал жалеть о том, что Гаррис уговорил всех остаться и закончить съемки. Нужно было разъехаться подобру-поздорову, пока все шло благополучно. А что теперь? Скоро здесь все будет наводнено людьми из береговой охраны и военными, за которыми, несомненно, стоит Риардон. Они начнут повсюду совать свой нос и…

– Эй! Ты, кажется, обо мне совсем забыл? – Клаудия навязчиво теребила его за руку, и Ив заставил себя вымученно улыбнуться. Ему было даже немного жалко эту безмозглую дурочку. Несмотря на обилие косметики (ну почему большинство итальянок так любят подводить глаза толстыми черными стрелками?), Клаудия выглядела довольно-таки измученной. Прошлой ночью она пережила сильный шок, и лишь благодаря умелому сочетанию угроз и обещаний удалось привести ее в чувство.

– Разве можно о тебе забыть, petite? – Клаудия вряд ли смогла оценить его сарказм. Чувство юмора не принадлежало к числу ее достоинств. – Кажется, ты уже допила свой коктейль? Я тебе принесу другой…

Она была уже настолько пьяна, что после этого коктейля, скорее всего, должна отключиться. И тогда он наконец будет свободен.

Клаудия предприняла жалкую попытку отстоять собственное достоинство:

– Прекрати обращаться со мной как с ребенком! Я еще не выжила из ума и видела то, что видела! Кроме того, мне известно еще кое-что, – увидев злобное выражение лица Плейдела, она рассмеялась пьяным смехом. – Ты удивлен? Или считаешь, что я не только глупа, но еще и слепа? Но как бы то ни было, Карим успел кое-что рассказать мне… он просил меня поехать с ним в Египет… И, возможно, со скалы упал вовсе не он, а тот человек, который на него напал. Может быть, Кариму пришлось срочно уехать, после того как он узнал, что произошло с его дядей.

– Что? О чем ты говоришь? – Плейдел крепко схватил ее за плечи и встряхнул.

– Прекрати! Ты делаешь мне больно… И мы уже давно не женаты, – Клаудия пыталась изобразить негодование, но, увидев выражение лица Плейдела, передумала и угрюмо пробормотала: – Я сама это слышала по радио поздно ночью. А может, рано утром, я точно не помню. Говорили, что эмира убили, и я подумала…

Оставив ее стоять с открытым ртом. Ив развернулся и пошел по направлению к Эспинозе. В тот же самый момент Анна-Мария незаметно выскользнула из комнаты.

Днище лодки было влажным, и к тому времени, когда Анне удалось развязать щиколотки, она промерзла до костей и не могла сдержать дрожь. Становилось все темнее и темнее. Прилив уже был очень высоким, и вода полностью покрывала пляж. Коварные волны плескались под платформой и разбивались о скалу, «Господи, – почти отчаявшись, подумала Анна, – я должна освободиться во что бы то ни стало! Уже наступает ночь, и скоро за мной придут. Нет! Не думай об этом! Не смей впадать в истерику». Ее наверняка уже хватились, и Гаррис послал людей на поиски. И Джина знает, куда она пошла, и обязательно расскажет об этом всем остальным, особенно когда увидит, что Уэбб пришел вместе с Рией.

Уэбб! Ее снова начали душить рыдания. Как она могла быть такой дурой и отправиться на его поиски? Воспоминания о его насмешливых словах ранили больнее, чем веревки, врезающиеся в запястья.

«Ты должна помнить о том, что я говорил тебе прошлой ночью. Все справедливо в любви…»

И Рия закончила его фразу с издевательским и торжествующим смехом.

Но прошлой ночью он говорил ей совсем другое. Он говорил, что безумно любит ее, и только ее. Он… Анна оцепенела, но на этот раз не от холода. Сквозь глухой гул прибоя до нее донесся какой-то новый звук. Что это было – скрип ржавых петель? Но то, что она услышала потом, не оставляло никаких сомнений… и надежд. Это был звук осторожных шагов по доскам платформы.

Анна знала, чьи это были шаги. Она почувствовала его присутствие еще до того, как он откинул брезент и склонился над ней. Ею овладело такое чувство безысходности, что, когда Уэбб поднял ее и поставил на ноги, она даже не пыталась сопротивляться. Пережитое потрясение было настолько сильным, что Анна не сразу поняла истинную цель его прихода. Уэбб не собирался убивать ее – он хотел ее спасти.

– Энни, любовь моя, прости меня!

В лунном свете мелькнуло лезвие ножа, но это уже не испугало Анну. Им Уэбб разрезал веревки, стягивающие ее запястья. А потом, вытащив кляп, он нежно поцеловал ее в распухшие губы.

Только теперь Анна окончательно осознала правду, на которую так долго закрывала глаза: ей было абсолютно безразлично, кто он такой, и даже то, сколько людей он убил. Ужасно было признаться себе в этом, но она смогла бы простить ему все что угодно, потому что любит его, а он любит ее. Когда он закутал ее в свою штормовку и пытался массировать опухшие запястья, Анна почувствовала себя как человек, который очень долго бежал против ветра, но все-таки достиг финиша.

– Я вижу, ты даже сумела развязать ноги! Умница! Ты можешь идти? Это было бы очень кстати, потому что луна поднимается все выше, и скоро весь пляж будет как на ладони!

Анна все еще дрожала от холода и изо всех сил старалась не стучать зубами. Но когда она посмотрела в направлении ступенек, ведущих к вершине утеса, Уэбб отрицательно покачал головой:

– Нет, малышка. Туда мы не пойдем. Я не хочу, чтобы ты встретилась с Рией. Придется тебе провести меня через пещеры. Может, мы и промокнем немного, но зато будем в безопасности.

Он ничего не объяснял ей, не убеждал довериться ему. Наверное, он знал, что это не нужно, что она и без того полностью доверила ему свою жизнь. Но разве сам Уэбб не сделал то же самое? Анна понимала, что он вернулся за ней вопреки приказам и здравому смыслу.

Он натянул брезент обратно на лодку и быстро пошел по направлению ко входу в пещеру, увлекая ее за собой. Сейчас не время было задавать ему какие бы то ни было вопросы, особенно касающиеся Рии.

Как только Анна-Мария выбралась из этой шумной комнаты, переполненной глупыми смеющимися людьми, которые не могли придумать большего развлечения, чем напиться в стельку, она сняла туфли и дальше пошла босиком. Все ее движения были четкими и уверенными. Она бесшумно бежала по пустынному коридору, ведущему в сад, сделав лишь одну остановку, чтобы забрать спрятанные ранее туфли на каучуковой подошве и черную замшевую куртку. Темно-синий костюм не отражал лунного света, что делало ее абсолютно невидимой в темноте. Взглянув на светящийся циферблат часов, она улыбнулась. Если все время бежать, то удастся добраться до платформы меньше чем за десять минут. Она была в великолепной физической форме, и ей не составит большого труда сбегать на пляж и вернуться обратно, даже не запыхавшись.

«Никогда никому не доверяй. И обязательно лично проверяй каждую мелочь». Будучи членом подпольной террористической организации, известной под названием «Красная гвардия», она прошла хорошую школу, не говоря уже о предшествующей ей подготовке в лагерях кубинских партизан. Для выполнения задания в Штатах ее в свое время выбрали из-за стройной фигуры и юного, невинного девического лица.

Анна-Мария улыбнулась, продолжая бежать по узкой тропинке. Ее шаги были абсолютно бесшумными. Она всегда была не по годам развитым ребенком и ненавидела родителей за то, что они, на время своих бесконечных путешествий, отдавали ее в монастырь. Она сбежала с одним молодым человеком, и вместе с ним присоединилась к одному из партизанских отрядов под Геварой. Там она научилась гораздо большему, чем за все годы, проведенные под опекой монахинь. А позднее, когда она, рыдая, вернулась в монастырь с жалостливой историей о том, как родителей застрелили у нее на глазах, эти глупые коровы ей поверили и нелегально переправили в Штаты. Обо всем остальном, в том числе и о работе в институте иностранных языков, позаботился их связной. И все шло просто замечательно, пока она не начала влюбляться в человека, который должен был стать ее жертвой. Любовь – чувство для дураков! Но любой женщине нужен свой мужчина, который был бы ей под стать. Новый Уэбб совершенно не походил на того без памяти влюбленного, трогательно заботливого человека, которого она помнила. Он стал тверже, жестче, циничнее. Когда же Гаррис Фелпс сообщил ей, что он еще и один из самых умных и безжалостных наемных убийц, Анна-Мария приняла решение довериться ему, хотя бы частично.

Если сегодня вечером он сделает то, что обещал, она будет полностью уверена в нем. Но до тех пор она не собиралась рисковать. Анна Мэллори была ненавистна ей и как соперница, и как типичная представительница избалованных буржуазных дамочек. Она должна умереть. Анна-Мария никогда бы не призналась себе, что есть еще одна причина, по которой она хочет смерти этой женщины.

Добравшись до вершины утеса, Анна-Мария проверила, заряжен ли пистолет, и, дав глазам привыкнуть к темноте, негромко позвала:

– Уэбб? Ты здесь?

Но ей ответил лишь глухой рокот океана. Теперь она видела очертания лодки с натянутым брезентом. Доски платформы были уже мокрыми от брызг, и это значило, что вода поднимается все выше. Наверное, Уэбб уже успел все сделать и уйти. Если это так, он должен вернуться в дом и ждать ее там. Она дала ему ровно двадцать минут форы. Наверное, все именно так, подумала она. Но на всякий случай… Луна освещала один бок лодки, и Анна-Мария, улыбаясь, навела на нее: пистолет и прицелилась.

– Прощай, мисс Мэллори, – ласково сказала она и разрядила всю обойму во влажный брезент.

Она не беспокоилась о том, что кто-нибудь может услышать выстрелы, – глушитель и шум волн сделали свое дело. Перезарядив пистолет с легкостью и быстротой, которые достигаются длительными тренировками, Анна-Мария направилась обратно в дом, чтобы встретиться с Уэббом. Она не заметила огоньков, мерцающих менее чем в миле от берега, а если бы и заметила, то приняла бы их за небольшое рыбацкое судно и не придала бы им никакого значения. Луна поднималась все выше и, как фонарь, висела в темном небе, которое на востоке освещалось зловещими отблесками. Пожар продолжал бушевать.

* * *

Гаррис Фелпс справедливо гордился собственной уравновешенностью и умением справляться с любыми проблемами. Но этот проклятый пожар! Кто мог представить, что он примет масштабы национального бедствия? Правда, ему относительно легко удалось успокоить всех остальных. А Эспиноза и Плейдел были вынуждены во всем помогать ему – у обоих на карту было поставлено слишком многое.

– Итак, мы приступаем к осуществлению пресловутого плана «В»? – спросил Сал, дьявольски усмехаясь.

– Нечто в этом роде, – Гаррис был краток. – Надеюсь, вы понимаете, почему нам любой ценой необходимо сохранять здесь видимость нормальной, непринужденной обстановки. Сначала нужно упаковать и отправить все видеозаписи, а после этого сможем сразу перейти к активным действиям. И Риардон ничем не сможет нам помешать, он будет абсолютно бессилен.

– А как насчет его дочери? – вкрадчиво спросил Эспиноза, заметив, что его вопрос разозлил Гарриса.

– Нет никакой необходимости втягивать во все это Анну. Думаю, что Гайятт сможет позаботиться о ней. – Фелпс старался говорить спокойно, но в его голосе проскальзывали напряженные нотки. Он так и не смог найти Анну. Ее странное исчезновение беспокоило его и отвлекало от гораздо более важных дел, отнимая драгоценное время.

Чуть позже он с раздражением думал о том, что Эспиноза оказался совершенно прав. Позволив себе слишком сильно увлечься Анной, он тем самым пренебрег заветами своего отца, которые обычно так помогали ему в жизни. Он уже собирался послать за ней поисковую партию, но на лестнице встретил Сару Веспер.

– Гаррис, дорогой, я понимаю, что это тебя расстроит, но, думаю, ты должен знать. Мы с Галом тоже очень беспокоимся об Анне. Поэтому, когда Джина мне сказала…

Гаррис настолько разнервничался, что даже перебил ее:

– Что она тебе сказала, Сара? Ради Бога, говори скорее. Уже темнеет и…

Сару удивило такое необычное поведение Гарриса, но она не подала вида и продолжала:

– Я за этим и пришла. Джина встретила Анну, когда та выходила из комнаты Уэбба, и сказала ей, что он пошел на пляж. После этого Анна отправилась на его поиски и попросила Джину никому ничего не говорить. Но когда Уэбб появился с этой кубинкой и оказалось, что ни один из них не видел Анну, то Джина забеспокоилась и… Темная ярость захлестнула Гарриса. Чтобы как-то успокоиться, он пригладил усы и деланно улыбнулся Саре. Ну что ж, если Анна собирается бегать за Карнаганом, как сучка во время течки, несмотря на все предупреждения, то она сама напрашивается на неприятности.

– Сара, Анна родилась и выросла на этом острове, ей здесь знаком каждый камешек. И она оставила записку – я просто с опозданием нашел ее. Она написала, что хочет побродить в одиночестве – просто чтобы отвлечься. Не сомневаюсь, что в настоящий момент она спокойно сидит где-то на другом конце острова. Но тем не менее я послал Палумбо на ее поиски. Можешь так и сказать всем остальным, чтобы они не волновались.

И спасибо за заботу.

Он не отказал себе в удовольствии сообщить обо всем Гайятту и злорадно заметил, что эта новость тому крайне неприятна.

– Но вы же мне говорили, что этой истории положен конец! Особенно после того, что вы и я рассказали ей… черт побери! – нахмурившись, он пристально посмотрел на Гарриса. – Неужели вы думаете?..

Они оба подумали об одном и том же. Гаррис задумчиво покачал головой:

– Помните о том, что с ним была Рия. Она бы обязательно что-нибудь сказала. Может, она действительно заблудилась?

– Интересно, где здесь можно заблудиться? – этот вопрос Гайятт задавал скорее самому себе.

Гаррис все еще сердился, а потому резко оборвал разговор, сказав, что собирается спуститься в хранилище.

– Вам помочь?

– Нет, спасибо. Вам лучше остаться здесь и принимать радиограммы. Мы должны знать, что слышно по поводу возможного нашествия борцов с пожаром, – кривая усмешка исказила правильные черты Гарриса. – Палумбо уже готовит вертолет, и мне пора идти, а не то он меня заждется.

Все пленки уже были упакованы в герметические контейнеры, и Гаррису оставалось лишь отобрать из них те, которые были ему особенно нужны. Он умышленно смешал эти записи с остальными, зная, что легко сможет их найти в случае необходимости: они были помечены цифрами, а не буквами.

Гаррис расправил плечи и облегченно вздохнул, захлопнув чемодан и заперев его на ключ. Он был доволен собой. Плейдел сам сможет позаботиться о своем драгоценном фильме. А Гайятт позаботится об Анне. Конечно, жаль, что она оказалась настолько неблагодарной и вероломной, но в данный момент Гарриса ждали гораздо более важные дела.

Он уже направлялся к выходу из хранилища, когда заметил, как по боковой лестнице бесшумно спускается Анна-Мария. В руке у нее был пистолет, но, увидев Гарриса, она опустила его со вздохом облегчения.

– Гаррис? Слава Богу, что это ты! Я боялась, что здесь будет Уэбб… кстати, ты его не видел?

Ответ Гарриса прозвучал неожиданно резко:

– Я предполагал, что знать его местонахождение входит в твои обязанности!

– Я и была с ним все время. Но потом я вышла буквально на пару минут, чтобы попудрить нос, а когда вернулась, его уже не было. Я подумала, что он может быть здесь или наверху.

– Его нет наверху… по крайней мере, в той комнате, где радиостанция. Там сейчас Гайятт, и у него хватит ума, чтобы запереть двери, – внимательно наблюдая за Анной-Марией, Гаррис спросил:: – Ты уверена, что не видела Анну? Она сказала Джине Бенедикт, что пойдет на пляж и попытается найти Уэбба.

– Ах, да! – ее глаза расширились, как будто ей внезапно пришла какая-то мысль. – Ты помнишь лодку, которая всегда стоит на платформе? Так вот, когда мы вернулись с прогулки, ее уже не было. Но мы слишком увлеклись другими делами, чтобы обратить на это особое внимание.

После этих слов она быстро перевела взгляд на чемодан в руках Гарриса:

– А это, наверное, пленки? Как предусмотрительно с твоей стороны забрать их до того, как сюда нагрянут все эти люди. Но как ты собираешься уехать? Ведь не на машине же?..

Настырные вопросы Анны-Марии начали раздражать его. Тем более, что он не все понял в ее рассказе. Анна… лодка… какая здесь может быть связь? Но, несмотря на это, Гаррис не хотел показаться невежливым и ответил совершенно спокойно:

– Я собираюсь доехать на джипе до посадочной площадки, а там меня уже ждет Палумбо с вертолетом.

Анна-Мария озабоченно кивнула и слегка нахмурилась, нервно покусывая нижнюю губу:

– Гаррис, ты уверен, что Уэбб не знает об этом? Пожалуйста, позволь мне поехать с тобой. У меня есть пистолет, и я очень неплохо с ним обращаюсь. И… – мстительность, прозвучавшая в ее следующей фразе, поразила Гарриса, – я с огромным наслаждением пристрелю этого мерзавца!

Он немного поколебался, но потом решительно покачал головой.

– Нет. Тебе лучше пока остаться здесь. К тому же у меня в джипе есть винтовка. Палумбо тоже вооружен, и я не думаю, что Карнаган успеет туда добраться раньше меня. Поэтому не стоит беспокоиться ни обо мне, ни об этих записях. Я найду им очень хорошее применение.

Гаррис забрался в джип, бросил тяжелый чемодан на переднее сиденье и уже собирался нажать на кнопку, открывавшую двери гаража, когда заметил, что Рия снова подошла к нему, будто собираясь что-то сказать. С трудом сдерживая нетерпение, он повернулся к ней.

Она улыбалась. Улыбка не сошла с ее лица и после того, как она выстрелила Гаррису прямо между глаз и его тело осело на сиденье.

– Прости, Гаррис, amigo, но думаю, что мои друзья найдут этим пленкам гораздо лучшее применение, – ласково проговорила она и потянулась через еще содрогающееся тело за квадратным черным чемоданом.

Глава 47

В какой-то момент, когда Анна поскользнулась на ступеньках и ледяная волна коснулась колен, ее снова охватил животный ужас. Туфли отяжелели и тянули вниз, как две гири. Нет, только не это. Если понадобится, она сможет мужественно встретить любой другой конец, но тонуть… Ночной кошмар вновь схватил ее за горло, и она начала вырываться так отчаянно, что они оба чуть не потерял» равновесие.

Анна услышала собственный хриплый, задыхающийся голос:

– Пожалуйста, Уэбб, умоляю тебя, только не это. Не заставляй меня.

Но Уэбб лишь прижал ее к одной из деревянных свай так крепко, что в спину сразу впились сотни заноз, и держал так до тех пор, пока она не перестала сопротивляться и не замерла в его объятиях. Ее лицо было соленым не столько от морских брызг, сколько от слез.

– Энни, – его губы нежно касались ее уха, – Энни, любовь моя, это единственно возможный путь. Понимаешь? Ты ведь можешь найти дорогу в этих пещерах с закрытыми глазами, правда? Тем более, что у нас все равно нет фонарика – у меня просто не было времени на его поиски. Так что наше спасение в твоей власти. Ну же, соберись с духом! Мы должны попытаться.

Анна кивнула, совсем забыв о том, что в темноте это движение невозможно увидеть. Но Уэбб почувствовал его и снова взял ее руки в свои.

– Я… Со мной уже все в порядке, – прошептала она. – Извини, что я так по-идиотски себя вела, но… это вдруг так напомнило мне Сон… Конечно, я смогу найти дорогу через пещеры. «Если бы только еще зубы перестали стучать!»

Следующая волна была меньше предыдущей. Кроме того, со спины их защищал деревянный столб. Но теперь им предстояло покинуть его и бежать к скалам. Ничего, главное – покрепче держаться за руку Уэбба, чувствуя сплетение их пальцев. Точно так же, как в тот, самый первый раз, когда он не позволил ей убежать от него.

– Вот и хорошо. Дождемся следующей волны и… – Анна почувствовала, что он весь напрягся и подобрался, как хищник, готовый к прыжку. В отличие от нее он сразу услышал, как скрипнули ржавые петли ворот. Черт побери! Неужели Рия? Но почему так скоро? А может, это кто-то другой?

– Энни, не шевелись, – его шепот был едва различимым сквозь шум волн. Он почувствовал, как оцепенело ее тело, и знал, что она до боли сжимает челюсти, стараясь не издать ни звука.

Уэбб услышал, как Рия тихо позвала его. Не видя лица Анны, он понял, что она закрыла глаза. Вода поднималась все выше. Его брюки уже промокли насквозь. Если Рия не уйдет… Если она останется здесь и будет ждать его…

Прямо над ними послышалось несколько хлопков, и Анна вздрогнула. Лодка слегка завибрировала и заскрипела.

– Прощай, мисс Мэллори…

Действительно ли она слышала эти слова, или они ей только померещились? Если бы Уэбб не успел вовремя, она бы уже была мертва.

Казалось, что они простояли так целую вечность. Ноги и руки совершенно онемели от холода. Ледяная вода промочила одежду, и теперь соль разъедала тело.

Через плечо Анны Уэббу были видны огни какого-то судна, находившегося примерно в миле от берега. Он ждал, нетерпеливо отсчитывая в уме драгоценные секунды, пока не убедился в том, что Рия наконец ушла. Невольно он подумал о том, что может в данный момент происходить в доме и его окрестностях. Уэбб надеялся, что Джо Палумбо удалось передать его радиограмму. Интересно, что себе думает этот чертов Риардон? Почему до сих пор ничего не предпринял? И собирается ли он вообще что-то предпринимать?

– Уэбб? – шепот Анны вернул его к действительности. – Уэбб, она ведь уже ушла? А то у меня совершенно отнялись ноги. Даже не знаю, смогу ли я идти.

Уэбб не слышал повторного скрипа ржавых петель, но это абсолютно ничего не значило. Рия могла просто не закрыть за собой ворота. А вот если она не найдет его в доме, то…

– Тебе и не придется идти, малышка. Тебе придется бежать, так же, как и мне. И держись покрепче – я не хочу тебя потерять.

Он знал, что эта короткая пробежка будет самой настоящей пыткой. Хотя бы из-за того, что соленая вода разъедала спину, о которой он уже начал забывать, и превращала ее в сгусток боли. С другой стороны, это помогало ему более ясно мыслить.

Когда очередная волна отхлынула, Уэбб крепко схватил Анну за руку и побежал, чувствуя, что сам превращается в часть ее ночного кошмара. Мокрый песок и вода настолько замедляли движение, что, казалось, они топчутся на месте. Сделав последний отчаянный рывок, Уэбб все-таки достиг входа в пещеру. Когда они доберутся до подземного гаража – не если, а когда, черт побери! – можно будет поразмыслить и о том, что делать дальше.

Запертый чемодан был очень тяжелым, но Анна-Мария была гораздо сильнее, чем могло показаться с первого взгляда. Поставив его рядом с собой, она начала обшаривать карманы Гарриса в поисках ключа. Наконец она нашла связку, убедилась в том, что самый маленький ключик подходит к замку, и положила связку в карман. Ей бы очень хотелось немного задержаться и оказать Уэббу достойный прием, но у нее уже не было на это времени. Вспомнив об ожидающем вертолете, она снова улыбнулась. Ухватив бездыханное тело Фелпса за щиколотки, Анна-Мария вытащила его из машины и оставила на полу гаража. Ей было даже немного жаль Гарриса. Он был таким симпатичным, а теперь напоминал набитое тряпьем чучело. Убийство для нее ничего не значило – ей приходилось убивать и раньше, и она, не задумываясь, убьет любого, кто станет на ее пути. На пути к идеальному светлому будущему, где все будут равны.

Анна-Мария взглянула на дверь, ведущую в пещеры, и ее улыбка превратилась в звериный оскал. Она запрет ее. Или… Да! Она прикрепит к ней одно из миниатюрных взрывных устройств, которые всегда носила в кармане. Маленький толчок – и раздастся взрыв. То же самое надо будет сделать и с дверью хранилища – на тот случай, если кому-то вздумается туда наведаться.

– Неужели тебе обязательно было убивать его?

Резко обернувшись на голос, Анна-Мария потянулась к кобуре, но увидела перед собой дуло другого пистолета и застыла как вкопанная.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – начала она, осторожно подбирая слова и наблюдая за тем, как он мягко спустился по последним двум ступенькам. – Я искала Уэбба, пришла сюда и вместо Уэбба нашла его… Бедный Гаррис! Я только хотела…

– Перестань, – голос звучал очень мягко, чего нельзя было сказать о щелчке предохранителя. Рия совершенно оцепенела, а он невозмутимо продолжал все тем же светским тоном: – Мне кажется, я прекрасно знаю, чего именно ты хотела – забрать с собой этот славный черный чемоданчик, набитый компрометирующими видеозаписями. Он, наверное, сказал тебе, что вертолет уже готов к отлету? Меня интересует только один маленький вопрос: зачем ты это сделала?

Теперь он стоял так, что одновременно мог держать в поле зрения и ее саму, и боковую лестницу.

– И чья именно это была идея? Твоя или Эспинозы?

– Ты не совсем правильно все понял, – не в силах оторвать взгляда от пистолета, Анна-Мария облизнула пересохшие губы. – Когда я увидела, что Гаррис мертв, я решила сделать хоть что-то до того, как сюда нагрянут люди Риардона.

– Прекрасно. Кстати, это одна из причин того, что я спустился сюда. Гаррис очень предусмотрительно установил мощный радиоперехватчик, и, судя по всему, нам следует ожидать нашествия с минуты на минуту. Я пришел, чтобы немного поторопить его. Но, насколько я понимаю, теперь его место заняла ты?

– Да, – она сглотнула. – А почему бы тебе не улететь вместе со мной?

Дуло, направленное ей в живот, даже не шевельнулось. Глядя в ледяные голубые глаза, она старалась говорить как можно убедительнее:

– Подумай об этом. Ты не доверяешь мне – я не доверяю тебе. Мы могли бы внимательно следить друг за другом.

Покачав головой, он лишь слегка улыбнулся:

– Я не боюсь Риардона. Видишь ли, дело в том, что я вроде как на него работаю. Поэтому я и здесь. Тем не менее, у меня нет никаких возражений против твоего отъезда, а также против того, что ты заберешь с собой все эти видеозаписи. Мне почему-то кажется, что ты найдешь им достойное применение. А потому мы сейчас сделаем следующее: ты бросишь мне свой пистолет, я его разряжу и верну тебе. После этого ты уедешь в джипе, а я запру за тобой двери гаража. Если будешь ехать достаточно быстро, сумеешь добраться до вертолета. Но до того, как все это произойдет, я хочу получить правдивые ответы на несколько моих вопросов.

Вопрос первый: что вы сделали с Анной?

Крег Гайятт совершенно бесстрастно выслушал сбивчивый рассказ Рии, под конец все чаще перемежавшийся ругательствами. Он и так уже почти обо всем догадался. Школа Риардона давала себя знать.

Эспиноза был всего лишь удобным прикрытием – на самом деле Анна-Мария его презирала. Он был слишком изнеженным, слишком нерешительным, не говоря уже о том, что принадлежал к богатой части общества. Уэббу Карнагану удалось каким-то образом завоевать полное доверие Рии, но теперь ее переполняла настолько жгучая ненависть к нему, что это чувство заглушило даже инстинкт самосохранения. Она была уверена в том, что он освободил Анну и теперь они вместе пробираются в дом через пещеры.

– Этот идиот кудахчет над ней, как квочка! Так же, как и Гаррис, так же, как и ты! Я бы и на секунду не доверилась ему, если бы не знала точно, что он профессиональный убийца и боевик мафии.

Тонкие губы Гайятта растянулись в широкой ухмылке. Несмотря на то что дуло его пистолета по-прежнему смотрело ей в живот, Рия уже немного пришла в себя и даже заметила, что он довольно красив.

– Значит, ты тоже проглотила нашу сказочку? Да, у Уэбба Карнагана действительно имелись и имеются определенные связи в мафиозных структурах, но он никогда не был непосредственно замешан в их деятельности. Мы с Гаррисом придумали эту историю, чтобы убедить Анну. Жаль, что ты тоже оказалась такой доверчивой.

– Что?! – голос Рии сорвался на фальцет. Ее душили гнев и ненависть. Мысль о том, что он дурачил ее все то время, когда она думала, что дурачит его, была невыносимой. Но резкий окрик Гайятта отрезвил ее и напомнил о необходимости соблюдать осторожность.

– Замолчи! У меня тоже есть свои счеты кое с кем, и я твердо намерен их свести. Ты сейчас заберешь с собой эти пленки и передашь их Рэндаллу; он знает, что с ними делать. А тем временем, – на мгновение на его лице промелькнуло подобие улыбки, – я останусь здесь и сделаю все остальное. После того как Карнаган умрет, будет несложно свалить на него убийство Гарриса и Карима. А об Анне я позабочусь.

Значит, он так ничего и не понял! Рия едва сдержала истерический смех. Он по-прежнему думал, что она одна из них. И ему все еще нужна его плаксивая бывшая женушка. Что ж, пусть забирает ее, если, конечно, она еще жива. Но Рия не собиралась допустить, чтобы подумали, будто Карима убил этот мерзавец Карнаган.

– Карима убила я, – гордо сказала она. – В последнее время он стал слишком много болтать. Я сломала ему шею еще до того, как он упал со скалы. Этот дурак даже не ожидал от меня нападения. Мне просто не повезло, что прилив прибил его тело в одну из пещер. Мы должны были найти его сразу и обвинить в убийстве Карнагана.

Она рассмеялась и, демонстративно повернувшись к Крегу спиной, залезла в джип.

– Я не собираюсь отдавать тебе пистолет, а если ты захочешь застрелить меня, то вспомни о том, что у меня в кармане несколько взрывных устройств и от выстрела тебя разнесет на части вместе со мной. Поэтому давай скажем друг другу adios и расстанемся полюбовно.

Крег Гайятт держал ее под прицелом до тех пор, пока джип не отъехал. Двери гаража беззвучно открылись и выпустили автомобиль. Крег не мог не восхититься самообладанием этой привлекательной женщины, которая не только беззаботно помахала ему на прощание, но и не забыла нажать на кнопку, закрывающую двери гаража. Извлекая из кармана миниатюрный радиопередатчик, он даже почувствовал нечто вроде угрызений совести и сожаления по поводу того, что ему предстояло сделать. Передав сообщение, он сел и стал ждать. Теперь уже скоро…

По крайней мере, они были вдвоем. Влажная темнота заставляла Анну чувствовать себя Ионой в чреве кита.

Она не хотела вспоминать о том, чего ей стоило добраться до входа в пещеру. Каждый шаг давался с таким трудом, что она вспомнила андерсоновскую русалочку и почувствовала, что близка к истерике. Вода была ледяной, как руки давно умершего любовника, которые хватали ее и хотели удержать. Но Анна продолжала упорно бороться за каждый дюйм, погружаясь все глубже и глубже в пучину самого кошмарного сна в ее жизни.

Холод, леденящий холод все сильнее сковывал ее. Миллионы невидимых ледяных иголок впивались в тело, причиняя жгучую боль.

– Тебе придется идти впереди, Энни. Ты знаешь дорогу.

Несмотря на то что кругом царила полная темнота, она закрыла глаза – так ей было легче ориентироваться. Единственная разница между прошлым и настоящим заключалась в том, что теперь с ней был Уэбб и его рука крепко держала ее.

Дорога все время полого шла вверх – скоро они выберутся на более высокий уровень. Но надо идти и не останавливаться. Спотыкаясь, падая, ломая ногти о скользкие каменные стены, пытаясь хоть за что-то ухватиться, Анна начала понимать, почему людям, заблудившимся в метель, больше всего хочется лечь и забыться ледяным сном. Казалось, что онемело не только тело, но и мозг.

В темноте она на что-то наткнулась и упала. Вспомнив о Кариме, Анна закричала, захлебываясь водой, но Уэбб рывком поднял ее на ноги. Его сердитый голос заглушал даже громовой рокот прибоя:

– Черт побери, Энни! Сейчас не время для истерик. Соберись.

– Я больше не могу… не могу! – она задыхалась от рыданий, глотая соленую воду. – Иди дальше сам…

– Черта с два! Ты что, хочешь, чтобы я заблудился в этом лабиринте? – Но Анна лишь продолжала отрицательно мотать головой, до тех пор пока он не ударил ее по лицу. – Иди вперед, Энни. Мы уже на полпути. Сосредоточься только на дороге, а я позабочусь обо всем остальном. Иди же! Я не в состоянии нести тебя.

Анна крепко стиснула зубы. Пощечина немного привела ее в чувство: злость вытеснила вялость и безнадежность, и Анна снова пошла вперед. Свинья! Как он посмел ее ударить? Ну ничего, еще два поворота, и она…

Еще несколько метров! Теперь вода перестала быть грозным чудовищем и напоминала о себе лишь совершенно онемевшими мокрыми ногами. Они отказывались слушаться и, казалось, вообще не принадлежали ей. Здесь туннель стал значительно шире, а шум волн – более глухим и менее пугающим. Песок уже не скрипел под ногами; пол стал неровным и каменистым.

А что если дверь будет заперта с той стороны? В темноте слышался лишь неутихающий рокот волн. Дверь должна быть где-то впереди – тяжелая и герметичная, не пропускающая влажный воздух в гараж. Господи, только бы она не была заперта!

Ведомая гневом и отчаянием, Анна пыталась бежать, но ноги отказывались слушаться. Необходимо остановиться и предупредить Уэбба, что они уже почти пришли. Повернувшись, она почувствовала, как нога в промокшей туфле наступила на шатающийся камень, повернулась, и щиколотку пронзила острая боль. Не сумев сохранить равновесие, Анна упала плашмя на каменистый пол, потянув за собой Уэбба. В голове что-то взорвалось, перед глазами вспыхнули миллионы алых искр, и наступила темнота.

Глава 48

Мягкое тело Анны частично предохранило его от удара о камни, но он все же повредил руку, которую выбросил вперед, чтобы смягчить удар. Резкая боль отдавалась в плече. Моментально перекатившись на бок, Уэбб начал лихорадочно ощупывать лежащую рядом Анну. Волосы были мокрыми и слипшимися, но все равно оставались шелковистыми. Он провел рукой по шишке на лбу, по закрытым глазам и, приложив ухо к ее спине, прислушался.

Анна дышала, и Уэбб облегченно вздохнул. Очевидно, она при падении ударилась головой и получила легкое сотрясение мозга. Забыв обо всех болях в собственном измученном теле, он очень осторожно перевернул ее и попытался определить, в каком она состоянии. Джинсы были разорваны на колене и пропитаны кровью, сочащейся из многочисленных ссадин. Кроме того, она совершенно промокла и окоченела, так же как и он сам. Необходимо срочно отнести ее в дом и переодеть во что-то сухое. Дверь должна быть где-то совсем близко – она пыталась сказать ему об этом, когда споткнулась и упала. Проще было бы проникнуть в дом одному, но Анну нельзя оставлять: ее может найти Рия или еще кто-нибудь.

Уэбб был настолько ослаблен ранами и мучительной дорогой через пещеры, что даже не смог поднять на руки ее обмякшее тело. Тогда он просто оттащил его немного в сторону и осторожно положил на спину, подсунув под голову свою свернутую рубашку. Дрожащими от холода пальцами Уэбб потрогал шишку на ее лбу и почувствовал, что она увеличилась.

Черт побери, ему придется оставить ее здесь, пока он сходит в дом и выяснит, как обстоят дела. Вспомнив, что из оружия у него остался только нож, Уэбб невольно выругался. Пистолет, закрепленный на поясе, совершенно промок. Сидя на корточках, он стал осторожно массировать виски и безжизненное тело Анны, продумывая все возможные варианты. В первую очередь ему следовало опасаться Рии, но если он скажет ей, что избавился от Анны, а потом очень долго пробирался через пещеры, то, возможно, она ему поверит… Конечно, это очень маловероятно, но у него нет другого выхода.

Держась за влажные скользкие стены, Уэбб начал пробираться вперед и вдруг услышал слабый стон:

– Уэбб!.. Дверь…

Вернувшись, он нагнулся и поцеловал ее в соленые губы:

– Лежи спокойно, Энни. Ты упала и ударилась головой. Может быть, у тебя даже легкое сотрясение мозга. Сейчас я ненадолго уйду, но ты не волнуйся и не пытайся никуда отсюда уйти. Я скоро вернусь.

Анна хотела что-то возразить, но Уэбб не стал слушать и, повернувшись к ней спиной, вновь начал продвигаться вперед. Дверь должна быть где-то здесь, если он правильно запомнил.

Дверь открылась неожиданно легко, и он почти ввалился в гараж. От внезапно окутавшего его тепла и ослепительно яркого после мрака пещер света у него закружилась голова. Это застало его врасплох, так же как и спокойный, почти дружелюбный голос, приветствовавший его:

– А вот наконец и Карнаган! Я решил подождать тебя здесь. Думаю, ты понимаешь, что нам необходимо о многом поговорить?

Гайятт.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Уэбб не двигался с места и лишь слегка покачивался, пытаясь привыкнуть к яркому свету и казаться более уставшим и обалдевшим, чем был на самом деле:

– Черт возьми, не думаю, что я сейчас в состоянии вести длительные беседы. Что происходит? И где Рия?

Теперь он уже четко видел Гайятта, а также пистолет, который тот держал в руке.

– Рия? Она здесь была недавно и тоже искала тебя. Мне показалось, что она несколько взволнованна… Ты, случайно, не знаешь, почему?

Уэбб рискнул сделать шаг вперед, и дуло пистолета слегка пошевелилось.

– Какого черта ты тычешь в меня этим пистолетом?

– В целях самозащиты, разумеется. Особенно меня насторожило то, что произошло с беднягой Гаррисом, – Гайятт ухмыльнулся. – Я положил его в твою машину. Твоя жена оказалась ужасно неопрятной. Она оставила его лежать прямо на полу, в луже крови. Этого я не мог стерпеть – сам-то я очень аккуратен. Кстати, – контраст между вежливо-спокойным голосом и выражением его лица стал особенно разительным, – что ты сделал с Анной?

– Я всего лишь выполнял данные мне указания… А потом я, как последний идиот, заблудился в этих проклятых пещерах. Всем местным жителям следовало бы выдавать специальные карты. – Он сознательно куражился, молясь только о том, чтобы Анна вдруг не решила последовать за ним. – Послушай, зачем тебе эта пушка?

– Я же тебе уже сказал – для самозащиты. И для убеждения, – теперь Гайятт сбросил маску и уже не скрывал своей враждебности. – Я, кажется, задал тебе вопрос?

– А я тебе на него ответил. Ты собираешься меня застрелить или все-таки позволишь мне подняться наверх и переодеться?

Уэббу оставалось только блефовать. Он не знал ни того, что задумал сам Гайятт, ни того, что ему успела сообщить Рия.

– Вся беда в том, что я тебе не совсем верю, – в голосе Крега появились зловещие нотки. – У тебя пистолет. Брось его.

Уэбб пожал плечами:

– Не думаю, что найдется человек, который смог бы из него выстрелить. Он совершенно промок, так же, как и я сам.

Не сводя глаз с Гайятта, он достал пистолет и отбросил его в сторону.

– Может быть, ты все-таки скажешь мне, на чьей ты стороне?

Губы Крега растянулись в улыбке, но глаза остались холодными и безжалостными:

– Так же, как и ты, я на своей собственной стороне. Но, в отличие от тебя, у меня есть пистолет, а потому ты будешь выполнять мои приказы. Сейчас ты подойдешь к стене и нажмешь кнопку. Когда двери откроются, сядешь в свою машину и отвезешь нашего покойного друга в укромное место. Куда именно – это на твое усмотрение.

– А потом?

– После того как ты таким образом подтвердишь свою лояльность и… искренность, мне абсолютно безразлична твоя дальнейшая судьба. Можешь уехать, куда тебе заблагорассудится, можешь подняться наверх к остальным. В любом случае, судя по последней радиограмме, скоро здесь будут люди «из береговой охраны». Думаю, ты понимаешь, что это значит. А как тебе известно, наше общее начальство не любит грязной работы.

Зарычал мощный мотор, и «феррари» пулей вылетел из гаража. Лежа там, где ее оставил Уэбб, Анна услышала шум, но не сразу поняла, что это значит. Голова нестерпимо болела, а все тело казалось совершенно чужим. Зато звук выстрелов она узнала сразу. Тщательно прицелившись, Крег прострелил задние шины мчащейся на полной скорости машины.

Казалось, что перед тем как перевернуться, «феррари» на несколько секунд буквально завис в воздухе. Раздался крик ужаса, взрыв, и машина превратилась в пылающий факел. Наконец-то ему удалось покончить с Карнаганом! Крег искренне надеялся, что ему пришлось немного помучиться перед смертью. Но крик, который ему послышался перед взрывом, не прекращался и шел с противоположной стороны.

Анна! Значит, он все правильно рассчитал! Теперь оставалось только найти ее. Крег надеялся, что она оценит его изобретательность. Анна смогла опереться на руки и сесть, облокотившись спиной о стену пещеры. Услышав выстрелы, она инстинктивно заткнула уши. Они убили его! Крик нечеловеческого страдания и боли вырвался из ее груди.

Она билась в агонии, как смертельно раненое животное. Мертв… он мертв. Анна тоже хотела умереть; хотела быть там, вместе с ним. Ей казалось, что у нее вырвали сердце.

– Анна?

От этого хорошо знакомого тихого голоса все внутри похолодело. Очень медленно подняв голову и увидев высокий темный силуэт в освещенном дверном проеме, Анна почувствовала, как потаенные уголки мозга озарились яркой вспышкой. Разрозненные воспоминания соединились наконец в единую картину.

Это было очень давно… И тот же самый голос так же тихо и обманчиво-ласково звал ее: «Анна? Выходи, я же знаю, что ты там прячешься, нехорошо шпионить за собственной мамой…»

Но она продолжала прятаться в одной из маленьких пещер, подтянув колени к подбородку, обхватив озябшие ноги руками и закрыв глаза. Тот же самый голос тогда позвал: «Елена?» – И ее мать вышла к нему навстречу.

Инстинкт самосохранения у семилетнего ребенка оказался настолько сильным, что ее мозг просто блокировал многие воспоминания, связанные с тем ужасным днем. Теперь же ей хотелось умереть – жизнь утратила всякий смысл. Если бы у нее был пистолет, то она бы застрелила эту тварь – предателя, который был любовником ее матери, а потом женился на ней; убийцу человека, которого она любила.

– Анна, дорогая, не бойся. Ты теперь в полной безопасности. Тебе не нужно прятаться от меня.

Мерзкий Иуда, вооруженный пистолетом. Интересно, он не забыл оставить пулю для нее?

Анной внезапно овладело странное спокойствие. С возвращением памяти прекратились рыдания. Все внутри у нее умерло – осталась только ненависть.

– Я… Я здесь, Крег, – ей очень трудно было заставить себя произнести его имя, а потому голос звучал немного хрипловато и напряженно. – Я уже стала слишком большой, чтобы прятаться в маленьких пещерах.

Крег Гайятт почувствовал, как напряглись все мышцы. Голос Анны, доносившийся из темноты, создавал неприятную иллюзию того, что с ним разговаривала Елена.

Достав из кармана фонарик и включив его, он сделал шаг во влажную темноту. Она сидела, прислонившись спиной к стене, и не мигая смотрела на него. Бледное лицо было покрыто кровоподтеками и от этого еще больше напоминало лицо Елены после того, как ее ударил муж. Крегу показалось, что ему снова восемнадцать лет и он снова слышит голос Елены: «Извини меня, дорогой, но разве ты сам не понимаешь? Раз он так к этому отнесся и даже ударил меня, то, значит, я ему по-прежнему небезразлична. А я вышла замуж за Риардона, потому что любила его… И теперь мне понятно, что он совсем не такой холодный и бесстрастный, каким хочет казаться. Ты очень милый мальчик, но ты легко забудешь меня! Наверное, для нас обоих это был своего рода эксперимент. Я уверена, что ты скоро встретишь другую девушку…»

Она его предала, обманула, а теперь еще и разговаривала с ним таким покровительственным тоном! Но он смог отомстить за себя! Анна была очень похожа на Елену, но она была лишь бледной и размытой копией той женщины, которую он любил пятнадцать лет назад со всем пылом восемнадцати лет. Он был одержим ею, он боготворил ее! Пока она не показала ему свое истинное лицо. Крег не прощал таких обид. Он сбил Елену с ног и держал ее голову под водой, до тех пор пока тело не перестало дергаться и обмякло. Лишь тогда он отпустил ее и предоставил океану возможность забавляться с новой игрушкой.

А теперь Крег смотрел на Анну, которая была так похожа на мать, но не обладала ни темпераментом, ни сексуальностью Елены. По крайней мере, когда она была с ним, и именно этого он не мог ей простить. Она должна была стать его изощренной, насмешливой местью Елене и Риардону. Он хотел жениться на дочери Елены и тем самым вновь обладать обманувшей его любовницей. Но Анна, так же как и Елена, предала его. Он так старался, а она предпочла ему других… Уэбба Карнагана, Гарриса Фелпса. Ну что ж, теперь эти двое мертвы, и он хотел, чтобы она об этом узнала до того, как он убьет ее. Но больше всего на свете он хотел увидеть испуг и унижение, когда она будет умолять его о пощаде. Но он все равно утопит ее, так же как он это сделал с Еленой. Он будет держать ее голову под водой, пока она не захлебнется. И никто ничего не узнает. Он оказался умнее их всех, даже самого Риардона. Ведь тогда никто ничего не узнал. Никто даже ни о чем не догадывался. Он был всего лишь восемнадцатилетним студентом-первокурсником – застенчивым и серьезным, до тех пор пока Елена не соблазнила его. Скучающая, красивая Елена, которую муж слишком надолго оставлял одну. Он был готов на все ради нее, а она его отвергла. И Анна оказалась слишком похожей на мать.

Бедная Анна! Наверное, именно так будут о ней говорить после смерти. Они все будут думать, что ее убил Уэбб Карнаган. Эта мысль доставила Крегу истинное удовольствие. Жаль, что рядом не было никого, кто бы мог по достоинству оценить его план!

Крег сделал шаг вперед, и его лицо, на которое снизу падал свет фонаря, показалось Анне похожим на череп. Но голос по-прежнему был обезоруживающе мягким:

– Бедняжка! Что он сделал с тобой! Но теперь тебе не о чем волноваться – я отомстил за тебя и избавился от него. Они оба погибли – Уэбб и Гаррис. Надеюсь, ты теперь понимаешь, сколько зла эти люди принесли тебе? Если бы ты с самого начала прислушивалась к моим советам и доверяла мне, то ничего бы этого не произошло.

Теперь он стоял прямо над ней, выключив фонарь. Его темный силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной двери в гараж. Так же, как и контуры пистолета, который он по-прежнему держал в руке.

– Вставай же, дорогая. Пока ты в безопасности. Но я хочу отвести тебя в более надежное место.

«Я избавился от него… Они оба погибли – Уэбб и Гаррис». Каждое слово нестерпимой болью отдавалось в мозгу. И мука, прозвучавшая в ее голосе, была непритворной:

– Но я… я не могу двигаться. Наверное, я сломала щиколотку. Тебе придется помочь мне, Крег.

Он заколебался, но в конце концов поверил ей. В любом случае стрелять он не хотел. Лучше, если у нее не будет пулевых ранений. Крег подошел поближе и протянул руку. В эту секунду Анна прыгнула на него, как дикая кошка, пытаясь отобрать пистолет.

Грянул выстрел, отдаваясь бесконечным эхом в пустынных переходах, и в это мгновение Уэбб Карнаган, похожий на призрак, восставший из преисподней, метнул нож, поразивший Крега Гайятта прямо между лопаток. Его тело дернулось и начало оседать, а Уэбб выдернул нож и продолжал с остервенением наносить уже ненужные удары. Тогда, в гараже, Уэбб сразу почувствовал неладное, а потому не закрыл дверцу «феррари» со своей стороны. Сразу за гаражом начиналась насыпь, и можно было рассчитывать на мягкое приземление. Он выпрыгнул из машины приблизительно в то же мгновение, когда Гайятт прострелил шины, и покатился вниз, руками прикрывая голову от кусочков раскаленного металла. Восстановив дыхание, он тут же отправился обратно, несмотря на то, что часть пути ему пришлось ползти – ноги были как резиновые.

Его ждала Анна… она верила ему. Уэбб знал, что Крег попытается найти ее, и молил Бога о том, чтобы не опоздать. Дверь, ведущая в пещеры, была открыта, и он, спотыкаясь, побежал вперед, сам не понимая того, как ему удается держаться на ногах. Перед глазами расплывчатой тенью замаячила спина Гайятта, и он метнул в нее нож, одновременно с прогремевшим выстрелом. Анна… Едва он подумал о том, что этот мерзавец выстрелил в нее в упор, как им овладела страшная ярость, и он еще долго вонзал нож в давно бездыханное тело. Конечно, ему приходилось убивать раньше… чтобы защищать себя. Сейчас же им руководили ненависть, отчаяние и безысходное горе. Гайятт теперь лежал на спине, и он перерезал ему горло. Ничто не казалось ему достаточным возмездием за Анну. Если бы дело происходило сто лет назад, он бы снял скальп с этого негодяя.

Пот стекал по лбу и щипал глаза. Анна лежала неподвижным комочком на холодном полу пещеры. В луче света, падающем из гаража, Уэбб видел, что по ее руке стекает струйка крови. Он опустился на колени и взял ее на руки, крепко прижав к себе.

– Господи! Энни…

Ее губы были холодны, как лед, но они раскрылись под его отчаянным поцелуем, и он почувствовал слабое, прерывистое дыхание – теплое, как жизнь и надежда.

Часть шестая: Занавес

Глава 49

– Итак, наконец с этой историей покончено? – спросил генерал Таррант. Десятикомнатный коттедж заядлого игрока в гольф находился рядом с гольф-клубом Сайпресс-Поинта, членом которого он состоял. Вопрос генерала был чисто риторическим. Раз уж Риардон прилетел к нему сегодня утром, то иначе и быть на могло.

Но Тарранту все же хотелось выяснить некоторые вещи, которые до сих пор вызывали у него недоумение, разобраться во всем до конца.

Риардон отвернулся от окна, из которого открывался великолепный вид:

– Фактически да. Нам удалось предотвратить скандал и даже избежать огласки. Рэндалл, как и все остальные, охотно помогали нам в этом, как мы, впрочем, и ожидали. Кстати, нам очень пригодилась ваша идея использовать водолазов-подрывников, чтобы добраться к дому через пещеры. – На его лице появилось даже что-то похожее на улыбку. – Хорошо, что ваш друг адмирал Стайвесан согласился нам помочь.

Таррант кашлянул, чтобы скрыть смущение. Риардон крайне редко говорил комплименты кому бы то ни было. И, черт бы его побрал, он темнил почти до самого конца. Еще немного – и они не смогли бы уже ничего предпринять. А если бы вдруг случилось что-то непредвиденное?..

Сдвинув кустистые брови, генерал посмотрел на Риардона и сердито сказал:

– Ну? Вы должны признать, что долгое время я проявлял завидное терпение. А теперь, черт побери, хотел бы получить от вас ответы на некоторые вопросы.

Повернувшись спиной к скалам и синей воде, Риардон отошел от окна. Рассеянно взяв протянутый ему стакан, он начал задумчиво вертеть его в длинных пальцах.

Таррант невольно подумал о том, как можно сохранять спокойствие и ясность мысли, в то время как твоя собственная дочь лежит в больнице с переохлаждением, сотрясением мозга, огнестрельным ранением и еще Бог знает чем. Насколько понимал генерал, состояние ее крайне тяжелое. Правда, еще удивительнее, что Риардон вообще был женат и имеет ребенка. Он производил впечатление человека, которому чужды любые чувства.

Но в данный момент Тарранта больше всего интересовала загадка Крега Гайятта. Поэтому он наклонился к собеседнику и немного раздраженно проговорил:

– Никак не могу понять одного – на что рассчитывал Крег Гайятт? Чего он хотел добиться? И как вы вышли на него?

– Я довольно давно заинтересовался им, – немного уклончиво начал Риардон. – Еще с Лондона. В том деле было слишком много совпадений.

Крег был виновником многих несчастий. У Виолетты Сомерс был с ним роман, и она передавала ему информацию, которую он, в свою очередь, передавал ныне покойному дяде Карима – главе лиги богатых нефтью малых государств. Крег сознательно организовал утечку информации по поводу истинной деятельности «Маджо Ойл», чтобы заставить Анну быстрее поддаться на уговоры Гарриса Фелпса. После этого Виолетта стала не нужна, и он убил ее, а потом и Дункана Фрейзера, потому что бедняга любил Виолетту и начал кое-что подозревать. После этих двух убийств Гайятт залег на дно и соблюдал максимальную осторожность, хотя и продолжал информировать Фелпса обо всех шагах, предпринимаемых Риардоном. Они знали, что Уэбба Карнагана вынудили сотрудничать со своей старой организацией. Но, к счастью для них всех, Карнаган, оказавшись в отчаянном положении, сумел повести игру по-своему и разыграть несколько собственных карт…

Таррант шумно вздохнул и нахмурился:

– Похоже на то, что нам еще здорово повезло, – пробурчал он. – А зачем вы вообще позволили Гайятту поехать на остров?

– Чтобы окончательно во всем убедиться, – ответ Риардона прозвучал совершенно ровно и бесстрастно. Таррант снова подумал о том, что жизнь собственной дочери – слишком дорогая цена за то, чтобы «окончательно во всем убедиться». Интересно, учитывал ли это Риардон?

– А как насчет всех остальных? Правда, мы знаем, что произошло с египтянином, Фелпсом и этой кубинкой – женой Карнагана. Точнее, бывшей женой. И что случилось со всеми записями? Наверное, с этой системой, установленной Дэнни Феррано для подсматривания за своими гостями, они там не скучали.

– Все компрометирующие записи были у этой женщины – де Леоне. Из-за них она и убила Гарриса Фелпса. Мы недавно узнали, что она была офицером кубинской разведки. Хорошо, что вертолет, на котором она собиралась улететь, удалось перехватить. Здесь нам, можно сказать, повезло.

Анна-Мария чуть не испортила все их планы. За часть операции с вертолетом отвечал Палумбо – человек Вито Джентиле. Предполагалось, что после того как он посадит вертолет в монтерейском аэропорту, Фелпса, вместе с чемоданами, встретят люди Риардона. Но Анна-Мария застрелила Палумбо и сама подняла вертолет в воздух. Увидев, что ее пытаются перехватить самолеты береговой охраны, она направилась прямо к дымовой завесе, надеясь таким образом ускользнуть. Но мощный нисходящий поток воздуха затянул небольшую машину, и она рухнула прямо в бушующее море огня.

Эспиноза и Плейдел, после того как поняли, что произошло, выражали исключительно удивление, беспокойство и готовность помочь. Причем из них двоих более разговорчивым оказался Эспиноза.

– Итак… – Таррант расправил плечи и посмотрел через плечо Риардона на зеленое поле для гольфа, прикидывая, сколько он еще успеет сегодня поиграть, прежде чем стемнеет. – Если учесть, что Рэндалл тоже решил спустить все на тормозах, то, получается, все сложилось как нельзя лучше.

Генерал перестал удивляться невозмутимости Риардона и тому, что тот мог говорить обо всех этих событиях как об удачно сыгранной шахматной партии, а не как о деле, которое могло повлиять на судьбы миллионов людей. Наверное, Риардон так и останется загадкой для него и для многих других. В этом человеке не было почти ничего человеческого. Многие шептались за его спиной, что он не рожден женщиной, а создан в лаборатории.

Кроме того, он, казалось, обладал необъяснимой способностью читать чужие мысли, а потому, поймав на себе вопросительный взгляд, генерал Таррант покраснел до корней волос. Подойдя к роскошному бару красного дерева, он налил себе выпить и пробормотал через плечо:

– Ну, слава Богу! А как насчет киношников? Вы уверены, что они не будут болтать лишнее?..

– Сегодня утром, до того как приехать сюда, я говорил с Рэндаллом. Они собираются какое-то время спустя завершить работу над фильмом. Снимать будут, скорее всего, в Испании. Рэндалл считает, что получится несколько смягченный вариант того, что планировалось изначально. А намеки на небольшой скандал будут лишь способствовать рекламе. В любом случае, – теперь голос Риардона звучал настолько мягко, что генерал резко повернулся к нему, – помыслы большей части людей сейчас занимает грядущая избирательная кампания. Я согласен с мнением Рэндалла, что Джеймс Маркхем почти наверняка выйдет из нее победителем.

– В самом деле?

Приподняв кустистые брови, Таррант ждал продолжения.

– Думаю, он будет хорошим президентом, – спокойно продолжал Риардон. – Конечно, он молод и часто берет чисто мужским обаянием. Но он также и умен, а потому, поддерживаемый большинством в обеих палатах Конгресса, наверняка сможет сделать много хорошего для этой страны.

Риардон никогда не подчеркивал свои слова, но для Тарранта смысл этой маленькой загадочной речи был совершенно очевиден. Джимми Маркхем оказался достаточно умным, чтобы пойти на компромисс, особенно после того, как он повел себя довольно глупо и неосмотрительно.

* * *

В газете двухдневной давности Анна прочитала следующее: «КРУШЕНИЕ ВЕРТОЛЕТА УНОСИТ ЖИЗНИ ТРЕХ ЧЕЛОВЕК. Вчера ночью потерпел крушение вертолет, принадлежавший мультимиллионеру и кинопродюсеру Гаррису Фелпсу. Кроме самого хозяина погибли также находящиеся вместе с ним Крег Гайятт, известный вашингтонский адвокат, и Анна-Мария де Леоне, постоянная спутница известного автогонщика Сала Эспинозы…»

Буквы прыгали, наползали друг на друга и сливались в одно сплошное пятно. Анна снова закрыла глаза, пытаясь понять, почему так хочется спать и откуда это страшное онемение во всем теле. Медсестра, наверное, читала газету… Она смутно вспомнила, как кто-то сидел на стуле рядом с ее кроватью. Сквозь туман, окутывающий ее мозг, Анне даже показалось, что это Уэбб… Нет, это всего лишь бред, галлюцинация. Ведь он погиб, его убили… Разум отказывался примириться с этой мыслью, и она снова заснула, неохотно погружаясь в темную пропасть… или это была пещера?

Чернота ее сна была наполнена смутными образами, подобно экрану театра теней. Анна старалась отогнать их, отогнать ставшие привычными ночные кошмары. Но в измученном мозгу снова и снова возникал четкий зловещий силуэт Крега, зовущего Елену.

Анна пошевелилась и беспокойно застонала во сне. Тотчас же поспешно вошла медсестра и, проверив капельницу, села рядом с кроватью, просматривая газету. Нахмурившись, она задумчиво покачала головой. Этот фильм проклят… им ни в коем случае нельзя возобновлять съемки. Достаточно вспомнить обо всех людях, связанных с ним, которые так нелепо погибли. А взять хотя бы эту бедняжку – ее пациентку. Оказаться в ловушке в подземной пещере, рискуя каждую секунду погибнуть в ледяной воде… Медсестра снова нахмурилась, вспомнив об огнестрельной ране, о которой ей старого-настрого было запрещено упоминать. Кто мог настолько ненавидеть Анну Мэллори, чтобы пытаться застрелить ее? Или это был еще один несчастный случай? Может быть, ей удастся что-нибудь выведать, когда ее пациентка немного придет в себя? Хорошо еще, что береговая охрана подоспела вовремя. Еще немного – и эта милая женщина погибла бы.

Анна снова беспокойно заворочалась. Ей казалось, что какая-то сила сковывает все ее движения. Может быть, она утонула? Ведь именно этого хотел Крег. Анна вспомнила, как пыталась убить его… после того, как он застрелил Уэбба. Ею вновь овладело беспредельное отчаяние, ужас, горе и боль. Она хотела умереть, хотела навсегда погрузиться в черные воды забвения и бесчувствия.

Но этот кошмар сменился совсем другим сном. В нем звучал голос Уэбба… несмотря на то, что она сама слышала убившие его выстрелы; несмотря на издевательский смех и хвастовство Крега. Уэбб вытаскивал ее из кошмарного сна, отчаянно шепча:

– Энни? Ради Бога, Энни, очнись! Энни, любимая, ведь ты же не умрешь, правда? Я не позволю тебе умереть….

Господи, только бы это был не просто сон! Господи, помоги мне, Господи…

Анна проснулась от звука собственного голоса, который настойчиво твердил:

– Господи, помоги мне… Пожалуйста… – Она находилась все в той же смутно запомнившейся ей комнате. Здесь было очень много солнечного света и цветов. Балконная дверь была открыта, и за ней виднелся лес. Приглушенная музыка. Больница. Медсестра. Газета. Но ведь не приснилось же ей все это? Гаррис мертв, Рия мертва. Крег мертв… наверное, он тогда оставил ее и убежал. Она нахмурилась, и над ней тотчас же склонилось жизнерадостное лицо медсестры.

– Вот мы и проснулись! Доброе утро, мисс Мэллори. Посмотрите, какая сегодня замечательная погода. Доктор Штайн будет очень рад. Он уже несколько раз заходил, чтобы узнать, как ваше самочувствие.

– Я не могу пошевелить ногами….

– Это потому, дорогая, что на одну из щиколоток пришлось наложить гипс. Но перелома нет – всего лишь трещина. Через несколько дней вы будете на ногах. А капельницу снимут уже сегодня вечером, если вы наконец начнете есть самостоятельно.

Медсестра была пожилой добродушной женщиной. Склонившись над Анной, чтобы поправить одеяло, она лукаво улыбнулась.

– Думаю, вы уже достаточно поправились для того, чтобы принимать посетителей. Разве это не чудесно?

Сердце подпрыгнуло в груди и снова упало. Ведь это не Уэбб. Неужели она больше никогда его не увидит? Боль потери была настолько невыносимой, что по щекам потекли горячие слезы, которые она не в силах была сдержать. Медсестра тут же засуетилась и заквохтала:

– Ну-ну! Нам совершенно нечего плакать. Разве я не сказала, что все идет просто замечательно? Через одну-две недели мы уже будем дома. Синяки постепенно проходят и…

– Прошу прощения, я… вы не могли бы принести мне газеты?

– Какая странная просьба! – говорила медсестра Дани доктору спустя некоторое время. – Я даже не знала, что мне делать. Бедняжка так горько плакала и казалась такой несчастной. Я только потом поняла, что один из тех, кто погиб в вертолете – Крег Гайятт, был ее мужем.

Анна буквально выхватила газеты, которые ей неохотно протянула медсестра, и бегло просмотрела первую из них. Ни слова о Уэббе. Только короткое сообщение о том, что съемочная группа «Жажды славы» покинула остров. Намеки на злой рок, сглаз и тому подобную ерунду. О ней самой сообщалось, что она в критическом состоянии находится в монтерейской муниципальной больнице в связи с переохлаждением и переломом ноги. Анна невольно взглянула на забинтованную правую руку, которая снова начинала нестерпимо болеть. Чтение сильно утомило ее, и когда вернулась медсестра и сказала, что доктор будет с минуты на минуту и ей не следует перенапрягаться, Анне пришлось попросить прочитать следующую газету вслух.

– Но там все почти то же самое. Только немного более подробно о бедняжках, которые погибли во время аварии вертолета. Приготовления к похоронам и тому подобное, но…

– А там ничего не говорится о… о других людях, которые принимали участие в съемках? С ними все в порядке?

Медсестра с любопытством взглянула на нее, но Анне было совершенно безразлично, что о ней подумают. Она должна была знать. Наверняка. Ей надоело лелеять призрачную надежду.

Когда поздно вечером к ней в палату вошел Ричард Риардон, Анна полусидела в кровати, опершись на подушки. Их взгляды встретились, и она почувствовала, что ее лицо столь же сурово и бесстрастно, как и его. При всем желании она не могла воспринимать его как отца. Он так и остался для нее призрачной фигурой – воплощением всего, чего она никогда не понимала и не поймет.

– Как ты себя чувствуешь, Анна? – вопрос прозвучал так же церемонно, как и все, что он говорил. Казалось, он совершенно не изменился со времени их последней встречи. Господи, неужели с тех пор прошло почти два года? Между ними по-прежнему не было ни теплоты, ни взаимопонимания. С тем же успехом они могли быть совершенно чужими друг другу людьми… впрочем, они и были ими.

– Спасибо, хорошо. Разве ты не говорил с доктором? Он сказал, что если я буду хорошо себя вести и выполнять все предписания, то… смогу выйти отсюда через пару недель.

«Выйти», а не «вернуться домой». У нее не было дома. Дом – это безопасное, хорошо знакомое место, куда всегда можно прийти и где, как говорится, стены помогают. Абсурд!

Наверное, ей никогда не удастся окончательно преодолеть враждебность по отношению к этому человеку. Чего он хочет от нее? Зачем он сюда пришел? Интересно, действительно ли он приказывал убить ее? Хотя в последнее время ей столько всего говорили…

– Сегодня мне нужно возвращаться в Вашингтон.

Он стоял спиной к свету, и Анна не могла видеть его лица.

– И я хотел увидеть тебя перед отъездом.

Этот бесстрастно-вежливый голос был ей слишком хорошо знаком.

Внезапно Анна почувствовала страшную злость на этого невозмутимого человека. Чего ради она позволяет ему уйти вот так, не ответив ни на один из мучивших ее вопросов. Ведь он же мог использовать ее в своих целях. Использовать безжалостно, руководствуясь лишь одной целью – обезопасить самого себя и свою драгоценную Организацию.

Судорожно сглотнув, она заставила себя заговорить:

– Перед тем как уйдешь, я бы хотела спросить тебя кое о чем. Ведь единственный источник информации, которым я располагаю, – это газеты.

Он как будто ожидал этого:

– Естественно. Это тоже одна из причин, по которой я пришел навестить тебя. Лучше, если ты узнаешь правду непосредственно от меня, а не от… кого-нибудь другого.

Его колебание длилось буквально доли секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы Анна немедленно подумала о Уэббе. Неужели он имел в виду именно его? «Не торопись, – напоминала она себе. – Еще рано. Об этом ты сможешь спросить несколько позже». Сейчас же ее интересовал вопрос, знал ли этот хладнокровный незнакомец о том, кто был любовником его жены. Знал ли он, что этот человек убил ее и женился на его дочери? А если знал, то имело ли это для него какое-то значение?

К ее большому удивлению, он отошел от балконной двери и сел на один из неудобных, жестких больничных стульев рядом с кроватью.

По крайней мере, он не увиливал и не лгал. Без малейших колебаний он спокойно и полно отвечал на ее сбивчивые вопросы. Наконец-то все куски этой омерзительной головоломки стали на свои места. И лишь в самом конце Анна решилась спросить о самом главном. О том единственном, что по-настоящему волновало ее.

Глава 50

Мадридский аэропорт медленно плавился под жарким испанским солнцем. Анна взяла с собой только один чемодан, настолько маленький, что она даже не сдавала его в багаж. Но, несмотря на небольшие размеры, он был достаточно тяжелым, и Анна уже начинала нервничать. Чертов Уэбб! За все те недели, что она провела в больнице, он удосужился прислать ей только одну открытку, на которой совершенно неразборчивым почерком была написана какая-то банальность вроде: «Жаль, что тебя здесь нет».

В течение трех недель она разрывалась между злостью и обидой, особенно после того как прочитала, что он начал сниматься в Испании в новом фильме. Съемки «Жажды славы» были отложены на несколько месяцев, и он решил не терять времени даром. Узнав, что его партнершей снова будет Кэрол Кокран, Анна заскрежетала зубами. Да, он говорил, что между ними давно все кончено, но…

Временами ей казалось, что эта больница и неизменное общество одной и той же медсестры сведут ее с ума. Она ненавидела себя саму и собственную немощь, которая держала ее в этой тюрьме. Она ненавидела ежедневные обязательные прогулки под пристальными взглядами остальных пациентов. Все они читали газеты, и Анна являлась объектом их неуемного любопытства, а иногда и жалости.

Кроме того, ее донимали бесконечные посетители. Конечно, они приходили из наилучших побуждений, но от этого было не легче.

Сара Веспер, как всегда, безупречно одетая и благоухающая, собиралась уезжать на отдых в Грецию. «Ты должна обязательно навестить меня, Анна. Это именно то, что тебе нужно. Таки всегда предоставляет в мое распоряжение свою виллу. Она великолепна!»

Приходила к ней и Джина Бенедикт. Ее визит вызвал особо пристальное внимание всех медсестер в отделении. Под тем или иным предлогом они заглядывали в палату к Анне, чтобы рассмотреть необычную гостью.

Ее навестили почти все… кроме Уэбба. И к тому времени, когда пришла открытка, она уже вполне созрела для того, чтобы порвать ее не читая. Возможно, она именно так бы и поступила, но ей помешал приход Сала Эспинозы с неизменной улыбкой дружелюбного тигра, обнажающей великолепные белые зубы, сверкающие на фоне загара.

Анна недоверчиво посмотрела на него и попыталась изобразить радушие. Но это далось ей с большим трудом, даже после того, как он галантно поцеловал ей руку.

«Я непременно должен был увидеть тебя перед отъездом. Ты прекрасно выглядишь».

Ее так и подмывало сказать какую-нибудь гадость, но она вовремя сдержалась и вежливо ответила:

«Удачи тебе на следующих гонках. А как поживает Ив? Он не очень расстроился из-за фильма?»

«Он собирается возобновить съемки, как только представится такая возможность. И когда ты достаточно окрепнешь, для того чтобы снова сниматься. – Он покачал головой. – То, что произошло с тобой, просто ужасно. Тебе необходимо как можно скорее забыть обо всем. Впрочем, тебе наверняка уже говорили об этом и без меня. Жизнь продолжается. По крайней мере, для тех, кто выжил».

«Конечно, ты совершенно прав». Ей хотелось, чтобы он поскорее ушел. Его визит пробуждал слишком много воспоминаний. И далеко не все они были приятными.

Но внезапно он резко сменил тему:

«Думаю, мне не стоит особо засиживаться. Но я пообещал Уэббу, что обязательно навещу тебя. Той ночью он вел себя как сумасшедший! Я даже начал опасаться, что эти морские пехотинцы просто застрелят его. И там еще был этот совершенно ужасный человек, который все время ухмылялся и называл себя старым другом Уэбба. Хотя у меня создалось впечатление, что Уэбб его терпеть не может, особенно после того, как этот – кажется, его звали Питер – сказал, что Уэбб должен уехать со всеми остальными. – Эспиноза на время задумался и спросил: – Он давал о себе знать?»

«Да, – сухо сказала Анна, – он прислал открытку».

«Некоторые мужчины не особенно любят писать письма. Но ты обязательно должна будешь поехать к нему в Испанию. Конечно, после того как окончательно поправишься. Солнце и тепло пойдут тебе на пользу. К тому же после всех этих событий тебе просто необходим своего рода отпуск».

Отпуск… Ну что ж, пусть будет так. Несмотря на жару, ее руки были совершенно ледяными и мокрыми от пота. Телеграмму Уэббу она послала в самую последнюю минуту. А вдруг он не смог вырваться? А вдруг просто не захотел? Разве она может сказать, что понимает Уэбба даже после всего того, что между ними произошло? И сможет ли когда-нибудь понять?

Его по-прежнему нигде не было видно. С каждой минутой чемодан становился все тяжелее и тяжелее. «Ну и что дальше?» – спросила она себя, пройдя таможню и оказавшись на освещенной солнцем площади.

Он вырос перед ней внезапно – загоревший и совершенно невозможный в своих линялых джинсах и небрежно расстегнутой рубашке. Все слова застряли у нее в горле. Надо было быть сумасшедшей, чтобы приехать к нему сюда! Совершенно забытый чемодан упал на землю, и Уэбб небрежно отбросил его ногой, а потом снял с нее огромные темные очки и крепко обнял. Естественно, он и не подумал побриться, и теперь щетина немилосердно колола ее лицо.

– Кстати, в Испании запрещено обниматься в общественных местах, – вдруг прервал их поцелуй Уэбб и взял чемодан. – Поэтому давай поскорее уйдем отсюда, пока нас не арестовали.

Голова кружилась от счастья, и Анна беззаботно рассмеялась:

– Думаю, что они нас простят. В конце концов, мы всего лишь какие-то сумасшедшие американцы.

– Ты совершенно права, Энни. Мы оба сошли с ума. И черт бы тебя побрал за то, что ты заставила меня столько ждать! Я получил твою телеграмму всего пару часов назад в разгар съемок, – он улыбнулся, и в углах золотистых глаз появились веселые морщинки. – Когда я уходил, Парелли как раз заканчивал вырывать свои последние волосы и кричал, что мой контракт расторгнут.

Теперь они рассмеялись вместе, и Анна вдруг подумала о том, что впервые видит, как он по-настоящему смеется.

Они оба много смеялись в течение последующего месяца. И занимались любовью. И впереди у них было много-много времени. И когда Уэбб уходил на съемки, Анна просто лежала на солнце, покрываясь золотистым загаром и набираясь здоровья.

Уэбб снял маленький розовый домик на берегу моря неподалеку от места съемок. У них была экономка, которая ездила в город за покупками и готовила фантастически вкусные и обильные обеды. Анне не приходилось ни о чем заботиться, и она наслаждалась их уединением и оторванностью от остального мира. Однажды ей случайно попался на глаза американский журнал, из которого она узнала, что Джеймс Маркхем выиграл избирательную кампанию и стал президентом. Там была и фотография: улыбающийся Маркхем в окружении своей улыбающейся семьи. Но это на переднем плане. А на заднем – виднелись ничем не приметные лица людей, которых никто из широкой публики даже не знал. Среди них был Ричард Риардон.

Анна отложила журнал в сторону и повернулась и сторону, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Ей вспомнилась больничная палата, распахнутая балконная дверь и лицо отца, который вдруг повернулся и стал лицом к свету, как будто хотел, чтобы на прощание она смогла получше рассмотреть его. Но до того как он ушел, она все-таки успела задать ему еще один, последний вопрос.

«А ты сам? – настойчиво спросила она. Может быть, я и не имею права спрашивать тебя об этом, но мне бы очень хотелось знать правду. Ты рассказал мне обо всех остальных – об их целях, об их побудительных мотивах. А как насчет тебя самого? Что двигало тобой?»

«Мной? – казалось, что он серьезно обдумал свои слова, прежде чем спокойно ответить: – Наверное, Анна, все дело в том, что я патриот. Как ни нелепо это звучит для людей твоего поколения. Я люблю свою страну и все, что с ней связано, больше, чем кого-либо из окружающих меня людей. Поэтому в моей жизни нет места компромиссам. Только и всего».

Только и всего. Загадка под названием Ричард Риардон оказалась совсем несложной.

Анна задумчиво нахмурилась… и вдруг подпрыгнула от неожиданности, когда ледяные брызги шампанского коснулись нагретого тела. Подняв голову, она увидела улыбающегося Уэбба с бутылкой в руке. Из горлышка била пенная струя.

– Уэбб! Что ты делаешь?! Не переводи нашу последнюю бутылку «Дом Периньона»!

Он лукаво прищурился:

– А кто сказал, что я собираюсь ее переводить? – опустившись рядом с ней на бирюзовые плитки патио, он бросил на ее голый живот какое-то письмо. – Нам необходимо отпраздновать сразу два события. Во-первых, последний день съемок. А во-вторых – письмо от моей сестры Лючии. Она передает тебе привет и считает, что я просто обязан жениться на тебе, раз уж мы все равно живем вместе. Другого наша старомодная ирландско-итальянско-католическая семья просто не потерпит. А потому, – затаив дыхание, она смотрела, как он слизывает с ее живота капли шампанского, – Боюсь, Энни, что нам действительно придется пожениться и каждый год рожать по ребенку. И учти, я не спрашиваю твоего согласия – я утверждаю.

– Но если бы ты все-таки захотел услышать мой ответ, – прошептала Анна, – то я бы сказала «да».

А потом их губы встретились, и слова стали просто не нужны.

Оглавление

Часть первая: Дебют

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

Часть вторая: Актер

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

Часть третья: Продюсер

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

Часть четвертая: Действующие лица

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

Часть пятая: Премьера

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

Часть шестая: Занавес

  Глава 49

  Глава 50

Реклама на сайте