На болотах тишь да гладь, покой и благодать: терпкий дух прелой травы, вдохновенное кваканье лягушек, приглушенный стук дятла. Кто смотрел на болота издали, обходя их стороной, тому так и кажется. Кто в них увязал, тот знает, что там или яростный разгул, или жуткое похмелье.
Пока дует с юга гнилью городов — всякой нечисти отрада: забьет она косячок сушеного мухомора, пожует белены, вылупит бельма и скачет по кочкам, пока не сойдется в свальном грехе. Тут уже не разобрать, шишига ли комара тискает, комар ли кого жрет, и все орут дурными голосами: «Самого болотного спробуем, а то и на небо заберемся — мы живем в свободном мире, что хотим, то и вытворяем!..» Но задует с севера, со священного, говорят, Баюколы-моря, — нечисти похмелье: понимает своим иссохшим умишком, что за все когда-нибудь спросится. И чтобы не думать о том, ищет она новых неслыханных удовольствий.
А если кто в похмелье так запечалится, что начнет о жизни много думать, глядишь, непременно или удавится, или будет гонять гусей, пока не захлебнется болотной гнилью. Вот и мне пришел черед усомниться в общепринятых болотных ценностях. Увидел я, как клонятся вершины деревьев от северного ветра, и стеснило грудь, подумалось вдруг, что где-то там, внизу, за таежными увалами, накатывается на скальный берег светлая волна. «Баю-баюшки-баю», — поет она, радуя все живое. В чистом небе там блестит солнце, не воет и не ест поедом гнус. А в прибранных домах добрые старушки рассказывают детям сказки.
«Кажется, зацепило?» Я оглянулся. Как всегда после разгула, в трясине маялась нечисть. Родившая меня на этот свет ведьма — тощая, беззубая сидела на кочке и баламутила грязь ногами с таким видом, будто выполняет важное дело. Моя невеста — кикимора — расселась среди топи и длинными космами шлепала по воде, норовя попасть по темени здешнему водяному. Кто плевал, целя в лягушек, кто дразнил ворон — все были при деле и думали, как бы раскумариться, чтобы послепраздничную тоску-печаль снять и войти в новое веселье, которое не прекратится никогда.
Порыв северного ветра зашелестел листвой гнилых кустарников, пахнул в лицо нездешней свежестью. Я вдохнул иного воздуха и понял, что никакая это не свобода — плевать в небо и мочиться с кочки. Оглянулся я на знакомые рожи, выпучил глаза и завыл с тоски-кручины:
Комментарии к книге «Нечисть (первоначальный вариант)», Олег Васильевич Слободчиков
Всего 0 комментариев