«На тюленьем промысле. Приключения во льдах»

„Кожа идет1“! — Эту жгучую новость принесли разведчики, Петр и Степан, и разом взбудоражили все село.

Сонная до тех пор Койда2 проснулась и зашумела.

Словно электрический ток заставил всех встрепенуться. В каждом доме громко захлопали двери. Всюду начались торопливые сборы. Доставали с поветей3 нужный для тюленьего боя снаряд. Ребята чистили ружья, увязывали мешечки с порохом и свинцом. У кого были берданки, те снаряжали ружейные патроны. Крепили на прочные древки „кутила", т.-е. гарпуны, багры на длинных шестах, острые „спицы", похожие на старинные копья. Вязали круги черных от дегтя веревок. Смолили легкие карбаса, поставленные на прочные полозья, сносили на них всевозможную мореходную снасть.

Жёнки жарко топили огромные русские печи, месили тесто, лепешки, масляные шаньги — род сдобных, но тонких ватрушек.

Пекли пироги с рыбой и гречневой кашей. Наскоро достирывали мужьям и сыновьям лишнюю пару белья и портянок. Доставали из кладовых кульки с заранее насушенными сухарями и покупными баранками. Все это укладывалось в узлы, в сумки, в деревянные сундучки, в лубяные „туеса“. Бегали в кладовые клети по нескольку раз, доставая оттуда то меховые оленьи „постели", то одежду, то тяжелые теплые овчинные одеяла, которыми во льдах покрываются на ночь поморы.

Даже рослым румяным ковдинским девицам не сиделось. Поминутно сновали они из дому в дом, попросить у соседей то сала, то спичек, то масла, поделиться новостями с подругами и так себе, словно невзначай, перекинуться мимоходом одним словечком с милыми.

Беломорские поморы живут не по-нашему. Их жилье не похоже на избы московских крестьян.