«В оковах твоей Тьмы. Книга 1»

В оковах твоей Тьмы. Книга 1 (fb2) - В оковах твоей Тьмы. Книга 1 (D/sсонанс - 4) 1192K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Тимина (Extazyflame)

Он ворвался в ее безрадостную жизнь порывом ураганного ветра. Перевернул вверх дном, подобно торнадо, весь ее мир. Но каждая катастрофа влечет за собой боль и разрушение, иногда в буквальном смысле.

Сможет ли она смириться с его требованиями? Иногда за право обрести себя новую приходится платить непомерно высокую цену...

Тихая и скромная, она стала тюремщицей его покоя и сознания.

Он готов смириться с этим, но при одном условии: заманить ее в свою клетку. Даже если эта женщина никогда не отпустит его сердце, пусть оно трепещет в ее тонкой ладони, замирает от счастья в нежных дрожащих пальцах.

Он не отнимет его обратно. Зачем, если и так заберет бесценное сокровище - ее душу и тело?

Пролог

Заплутал рассвет меж кривых зеркал,

Ночь скрывает всполохи снов на стене.

Из осколков смотрит чужой оскал –

(кто же я, и давно ли я в западне?)

(с)Виктор Сарабанда

Она разбудила во мне зверя.

Она стала лишь поводом. Я сам ждал его пробуждения буквально с первого дня...

Черт, она не была хищной и желанной стервой из тех, кто по неосторожности бросал мне вызов или, обладая от природы пусть не интеллектом, а скорее обостренным инстинктом самосохранения, предпочитая обходить таких, как я, стороной. Исчезать из поля зрения, укрывшись, словно зонтом, приятным для них же самообманом: «Этот человек не моего поля ягода». - «У него нет ни нефтяных скважин, ни сети автосалонов, ни акций прибыльного предприятия - всего того, к чему я так привыкла».- «Очень странные предпочтения. Он опасен. Непредсказуем».

Они были похожи. Брюнетки и блондинки, рыжие и шатенки. Несостоявшиеся топ-модели с ногами от коренных зубов и соблазнительные пышечки. Они умели разбивать сердца, но уже вышли из того возраста, когда делаешь свой первый шаг в пламя бездны и плохо понимаешь последствия.

Те, кто были остроумны от рождения, наделены, помимо ухоженной внешности, интеллектом, оставляли в его памяти быстро тающий след и послевкусие легкой грусти вместе с сомнениями. Может, таких стоило удержать, хотя бы попытаться ввести в свою религию... Скорее, это было не более чем для галочки.

Однолюб. Он искал свою истинную пару. Как оборотень из женских романов и популярных фильмов.

Не зря его так часто сравнивали с полярным волком. Независимым, готовым отдать себя той единственной, которая примет его таким, какой он есть. Вгрызаться в глотку любому, кто посмеет нарушить ее покой. Поломать хребет тем, кто посмеет посягнуть на их счастье.

Та, что перевернула его мир, была самой обычной. Мимо такой большинство мужчин пройдет и не обернется вслед, чтобы проводить долгим взглядом.

Обычно такие женщины с подобным психотипом с самого детства знали, насколько несовершенны и безынтересны. В этом им помогал в первую очередь социум, начиная с начальных классов средней школы и заканчивая жестоким миром взрослой жизни с ее придуманными непонятно кем и когда постулатами.

Они делились на две типичные группы. Одни не желали мириться с подобным положением вещей. Так рождалась месть. Месть как созидательная эмоция, а не разрушающая. Эти особы не побоялись приложить усилия к тому, чтобы изменить свою жизнь. К выпускному вечеру, университету, встрече выпускников они менялись из раза в раз, вызывая восхищение тех, кто еще вчера не смотрел им вслед.

Другие сразу смирились с тем, что покорять сердца и идти по жизни с высоко поднятой головой - не их стихия. Они здесь с иной целью: не хватать с неба звезд, не прыгать выше головы и смириться со своей скучной участью. Готовые пожертвовать собой ради одного ласкового взгляда. Пусть даже это будет их последнее яркое воспоминание перед тем, как подобный альтруизм приведет их к краю пропасти и мягко подтолкнет в спину.

Большинство людей беззастенчиво пользовались такой уязвимостью и перешагивали через их растерзанные сердца.

Лишь единицы испытывали острое желание защитить и закрыть стеной от безжалостного мира. А перед этим – заявить свое право обладания, которое никто не сможет у них отнять или оспорить.

…Похоже, именно это с ним и произошло.

Ассаи. Даже имя, которым он назвал ее спустя время, мало подходило к ее внешности. Внешности, от которой теряли голову жители восточных стран, но которая совсем не котировалась среди соотечественников. Если бы она хоть раз покинула пределы родной страны, была бы ошеломлена внезапно открывшимся умением разбивать сердца носителей иного менталитета.

Но его будущая избранница не догадывалась о своих чарах. Ей просто никто об этом не сказал. Те, кто пользовался ею, - из-за вполне понятных меркантильных причин.

А тех, кто мог пасть к ее ногам, она просто избегала.

И все же ей удалось сделать то, что не смог никто до нее.

Она украла его сердце. Его покой. Бросила в сумочку с традиционным женским беспорядком внутри. Среди помад, жевательных резинок, расчесок, чеков, рассыпанных визиток и кредитных карточек, не догадываясь о том, сколь уникальный экспонат носит с собой... Просто закрыла на замок, не рассмотрев и не разобравшись.

Может, в силу занятости. Или неопытности. Или и того и другого вместе. Испуга. С первого дня знала о нем все. Тихая и скромная, она стала тюремщицей его покоя и сознания.

Солнечная девочка, в которой просто чудом уживались две несовместимые ипостаси: свет, который мог разрезать абсолютную тьму и растопить самый твердый лед… и грусть, неуверенность в завтрашнем дне, бессилие и обреченность. Все это со временем стало саркофагом, закрывшим намертво ее внутреннюю силу.

А он… Ему было так легко обманывать себя. Повторяя изо дня в день, что он ее спасает. Мессия с черными крыльями падшего ангела, убедивший себя в том, что жаркое пламя и черный дым преисподней, – всего лишь спецэффекты в развлекательном центре Эдема. Что боль и ломка близкого человека, чей свет не погас даже под жестоким прессингом, – исцеление души. Что он вовсе не кормит своего внутреннего Зверя, а медленно его уничтожает отравленными кинжалами обреченной нежности…

И лишь в моменты просветления, когда тьма отступала, позволяя одержимости (и безумному желанию рвать, терзать, уничтожать и снова возрождать) отдохнуть перед следующим рывком, он был честен с собой.

Честен в том, что жаждет забрать ее душу. Сделать зависимой от своей воли и желаний. И даже находил оправдание этому сумасшествию.

Она забрала его сердце. Как ее теперь отпустить? Это суицид.

А он никогда не был альтруистом. Даже сейчас, ломая ее крылья, пытаясь погасить ее свет, он повторял, словно сатанинскую молитву на транслите, одно и то же: «Я сделаю тебя сильной. Я заберу тебя на небеса. Я подарю тебе бескрайнюю тьму нашей вселенной».

О том, что в этих обещанных глубинах космоса звенит натянутой струной ледяная, мертвая пустота, он тогда еще не знал…

Глава 1

Любовь – это ключ без права на передачу,

Купюра, с которой никто не находит сдачу,

И никак, никогда иначе.

(с) Алекс Микеров

Этот город умеет просыпаться очень рано.

Предрассветные январские сумерки унылы и неприветливы. В них нет ничего романтического. Нет той уникальной тишины, свойственной меньшим по численности городам в это время суток. Не найти безлюдного уголка, так недостающего в последнее время. Ничто не в состоянии сделать промозглое утро харьковской зимы не таким депрессивным и серым.

Если бы выпал снег, так задорно, как в детстве, скрипящий под подошвами сапог, ударил мороз, который щиплет щеки, создавая естественный румянец, а от теплого дыхания кончики ресниц покрываются жемчужным инеем! Можно было бы закрыть глаза и представить, что ты вновь в сказке. Увы, это невозможно – вокруг слякоть, грязь. Снег найдешь разве что за городом, и то не факт.

Не так давно отгремели новогодние праздники. Ничего не напоминает больше о тех днях, наполненных предвкушением, знакомым всем людям независимо от возраста. Из года в год в это волшебное время ждут чуда даже самые заядлые скептики. Но проходит праздник, который для некоторых длится с 31 декабря по 14 января, и каждый осознает одну простую истину: нас опять кинули. Причем кинул абстрактный "кто-то", а не собственное воображение, зеленый змий или непростительная детская наивность.

Эти обрывочные мысли успевают пронестись в еще не окончательно проснувшемся сознании Аси Евтеевой, пока на плите закипает расписной чайник со сломанным свистком. Рисунок в виде сочной земляники на эмалированной поверхности весь в едва заметных сколах. Выглядит так же грустно, как и пейзаж за окном. Как и вся ее жизнь за последние лет десять. И - она уже давно с этим смирилась - впереди такие же года одиночества и отчаяния.

На сковороде шипит яичница. Два разбитых на горячую поверхность яйца. Когда-то Ася покупала забавные формы в виде сердец и звезд, чтобы придать банальному блюду вид практически ресторанной подачи. Кулинарные книги были затерты до дыр, все рецепты с их страниц неоднократно опробованы и усовершенствованы. Так хотелось надеяться и верить, что подобное рвение оценят по достоинству, раз уж ее саму привыкли ни в грош не ставить. И она поверила в то, во что хотела верить.

Тогда еще не было у нее той работы, что сейчас. Интересной, требующей сил и свободного времени, надо признать, но творческой, что с лихвой компенсировало все эти трудности. Нет, это не означает, что она, Ася, могла позволить себе сложить руки и наслаждаться ролью домохозяйки. Вовсе нет.

Кипящий пар поднял крышку чайника, вода с шипением побежала на плиту, едва не загасив газовые горелки. Ася прогнала отголоски своего прошлого, которое ей так хотелось забыть.

…Лестничный пролет и площадка с квартирами в элитной двенадцатиэтажке в центре города. Холодная и грязная вода с примесью хлорки разъедает руки, дешевый силиконовый крем не спасает. Не полагается ей перчаток, самой обычной грубо сколоченной швабры и моющего средства. Как и возможности мыть полы стоя, а не ползать на коленях с рваной тряпкой. Может, домоуправление пересмотрело бы свою позицию по поводу инвентаря для уборки, если бы кто-то из жильцов пожаловался на оскорбляющую их эстетически картину или просто задал резонный вопрос: «Куда идут наши немалые взносы, а особенно касаемо пункта "уборка?». Но с трех часов ночи до пяти утра жители элитного комплекса, как правило, спали.

Ася же тогда практически забыла, что такое сон. Она ложится спать не раньше полуночи. Славик на все ее просьбы сделать звук потише врубает его на полную мощность с выражением высочайшего презрения на лице. Молодая женщина знает по именам всех футболистов каждой команды. Не потому, что любит этот вид спорта или хочет подстроиться под вкусы своего супруга. Ей просто не оставили другого выбора - надо заснуть любой ценой. Иначе двух часов на сон, и тех лишат...

Ася не любит об этом вспоминать. Клянет свою безропотность и низкую самооценку, которая когда-то обрекла ее на подобное. И не признается сама себе, что сейчас, помимо работы, мало что в жизни изменилось.

За окном еще темно. Стрелка на часах приближается к цифре шесть. Чай засыпан в кружку, залит кипятком. Ася пытается нарисовать кетчупом улыбку на белом фоне своего нехитрого завтрака, но получается вымученный оскал неведомого чудовища с круглыми желтыми зенками...

Ей хочется расплакаться. Непозволительная роскошь, которую она запретила себе давным-давно. Но скупая слезинка все-таки срывается на клеенчатую скатерть, прежде чем женщина успевает понять, что же произошло...

Рывок в сторону навесного шкафчика с расшатанной дверцей на сломанной петле. Больше года при живом и в меру упитанном хозяине в доме такая вот разруха. Ася старается не думать о треклятом шкафчике, достает наполовину пустую коробку конфет "Вишня в коньяке" и жует сразу несколько подряд, не прочувствовав вкуса. Она бы с большей охотой выпила коньяка без шоколада, но мысль о том, что этот прием "успокоительного" придется на начало рабочего дня, вызывает чувство стыда. Конфеты так конфеты. Серотонин в шоколаде. Легальный самообман.

Славик снова не ночевал дома. Уже в который раз за последний месяц. Раньше Ася обрывала телефон, но после последнего разноса от сожителя перестала это делать. Потому что он в совершенстве владел умением затрахать мозги так, что извинялась в итоге она сама. Глотала слезы и просила прощения за то, что позвонила то ли в момент разгрузки танкера, то ли поимки особо опасного преступника, то ли секретного совещания, чем навлекла на благоверного недовольство дракона-директора. Вот и этой ночью, вместо того чтобы звонить и униженно выпытывать, а не придет ли Слава ночевать, готовила котлеты по-киевски и даже не прикоснулась ни к одной из них. Славик будет недоволен...

Ее рабочий день начинается в девять утра. Час на привести себя в порядок и одеться - ей его хватало с лихвой. Душ. Попытка придать тонким светлым волосам объем из года в год терпит фиаско. Светлый блеск для губ и темная линия контурного карандаша, чтобы подчеркнуть серые глаза. Капелька недорогого парфюма, которому уже три года, Ася его экономит.

Поскольку Слава не ночевал дома, ее деловой костюм в отличном состоянии. Не примят вещами мужа, которые тот просто запихивает кулем в шкаф, чтобы утром о них не спотыкаться.

Тонкие телесные колготки. Осталось всего две пачки. Придется купить еще, дресс-код обязывает. Слава будет орать. Несколько упаковок пропадут. Знакомая ситуация. Он скажет, что сжег их или спустил в унитаз. Куда же они денутся на самом деле? Ася не дура. И не пофигистка. Ася мечтательница, и в этих фантазиях нет места любовнице, которой и достались ее колготки. Скорее, это в магазине обсчитали или же она заказала восемь вместо десяти...

На улице уже светло, когда девушка выходит из подъезда. Смущенно кивает соседу, который собирается везти дочурку в детский сад, а сейчас завязывает ей под подбородком веревочки шапочки, пока маленькая Мила недовольно морщит нос и топает ножками. У Алексея джип. Милочка ходит в частный детский сад, который расположен всего в квартале от места Асиной работы. Но проще откусить себе язык, чем набраться смелости и попросить этого, в общем-то, приятного мужчину довезти ее до работы. Ася не любит обременять людей просьбами.

На автобусной остановке знакомая картина. Бабушки опаздывают на базар. Растолкав локтями всех, кто спешит на работу, они первыми прорываются к подъехавшему автобусу, и в салоне резко превращаются в несчастных созданий, которым только черствый дикарь не уступит место. А если этих самых непробиваемых окажется больше, чем пенсионерок, можно услышать трехэтажный мат, проклятия, обвинения родителей в плохом воспитании таких вот бесчувственных хамов.

Ася практически всегда виснет на ступеньке. Прижимает к себе сумку, как родного ребенка, чтобы не порезали и не вытащили кошелек. Полчаса до станции метро, там почти все выходят. В метрополитене шумно и давка, но не так ужасно, как в автобусе. На следующей станции переход на другую линию, вагон частично пустеет. Можно присесть и с условным комфортом доехать до офиса.

До начала рабочего дня еще пятнадцать минут, когда Ася поправляет сбившийся на шее шарф и поднимает голову вверх.

Величественное стеклянное здание "Офис-Плаза" в 24 этажа. Зеркальные стекла отражают серое, неприветливое январское небо утреннего мегаполиса. Двери-вертушки впускают и выпускают стайки деловой элиты города с кейсами. Эти шибко деловые от своей значимости особи не отрывают от ушей телефоны. Впервые за сегодня Ася непроизвольно улыбается.

«Ты менеджер среднего звена. Ты не работаешь "в". Ты работаешь «на»...

Сотрудники десятка офисов пьют кофе, курят и переговариваются. Ася проходит мимо, в холле наконец-то развязывает шарф, вызывает лифт. Ее альма-матер, если можно так назвать крупнейшее пиар-агенство города, занимает девятый и десятый этажи. Девятый - отделы верстки, фото- и видеостудии, десятый - царство высшего руководства и приближенных работников, к которым теперь относится она, Ася. Это самое большое и едва ли не единственное достижение за всю ее жизнь.

Правит там железной рукой Вероника Андреевна Кирсанова. Строгая и требовательная, стильная и высокомерная. Ее ненавидят, боятся, но стремятся стать хоть немного похожими на нее. Это типичная "селф-мейд вумен", достигшая небывалых высот в бизнесе, со стальным непробиваемым характером. Она умеет управлять людьми одним взглядом. И слов не надо. Умение, до которого большинству как до луны.

В лифт, прежде чем смыкаются створки, успевают войти две женщины. Одна - блондинка с такой изысканной внешностью, что ей не нужна никакая косметика. И все же она выглядит фантастически идеально. Асе неизвестно о существовании макияжа в стиле "нюд", поэтому она не в состоянии отвести взгляд от, как ей кажется, природного совершенства. На девушке черное пальто-реглан, облегающие темные брюки и ботильоны с алой подошвой. Вторая, сняв лисий полушубок и перекинув его через руку, смотрит в зеркало во всю стену лифтовой кабины. У нее светлые волосы, заплетенные в аккуратную французскую косу, острые скулы, оттененные румянами, большие светлые глаза с длинными ресницами. В сером брючном костюме (мама дорогая!) на голое тело и броскими аксессуарами она похожа на модель с подиума.

- В Дубае сейчас красота, - говорит фея стиля, погладив шею. - Все еще в растерянности, где отметить свое повышение. А главное, с кем...

- С вами все в порядке? - с оттенком презрения спрашивает вторая девушка в черном пальто, брезгливо разглядывая Асю.

Такое впечатление, что, войдя в лифт, они ее попросту не заметили. А вторая прерывает свою речь и едва ли не отшатывается в сторону. Они не стесняясь сверлят Асю взглядами, полными превосходства и насмешки, пока лифт не останавливается на десятом этаже. Ася буквально вылетает из кабины, пунцовая от обиды, и слышит за спиной оскорбительный смех. Сама виновата. Смотрела на девушек, открыв рот, как идиотка. Могли бы грубее послать.

Секретарь Людочка кокетничает с начальником отдела консалтинга. Судя по ее расслабленной позе, ведущий пиар-менеджер города и непосредственная начальница Вероника Андреевна еще не в офисе. Ася здоровается, наперед зная, что никто ей не кивнет в ответ. Она здесь аутсайдер. Расстегивает дубленку и, заставив себя улыбнуться, входит на территорию своей личной преисподней и нераспознанного рая в одном флаконе.

Просторный зал. Огромное панорамное окно во всю стену. Отсюда можно увидеть мэрию, площадь Конституции, зал органной музыки и изгиб реки Харьков под покрывалом льда. И еще много чего, если бы было время на спокойное созерцание городского пейзажа.

- Привет, - слава богу, ее голос звучит ровно и уверенно. Ничего общего с тем заискивающим лепетом, который издала, когда вошла сюда первые. И еще пару лет после.

Мария стучит кулаком по принтеру, который вечно ее не слушается, поднимает правую руку в знак приветствия. Марина Петровна и Анечка здороваются, а Наташа делает вид, что вообще не заметила присутствия Евтеевой. И только когда Ася вешает свою дубленку в шкаф, Сорокина отрывает взгляд от раскрытого журнала.

- Слышишь, смотри не помни мое пальто за две тысячи евро.

Пальто первой стервы и красотки офиса максимум стоит две тысячи гривен. Асе хочется проигнорировать этот выпад, и почти получается, но это окончательно выводит Наталью из себя.

- Ася, я, кажется, к тебе обращаюсь. Будь добра не кривить морду, когда с тобой разговаривают!

Давно пора перестать реагировать на шпильки этой гламурной стервы. С самого начала было ясно, что лед между ними никогда не тронется, ни при каких обстоятельствах. С первого дня между лучшими топ-менеджерами, Асей и Натальей, полыхал огонь соперничества. И если Евтеева никогда не нападала, то Сорокина искала любую возможность, чтобы задеть ее побольнее.

Наталья могла выбить себе самый лучший проект именно напором и стрессоустойчивым характером. Ася была лишена подобной коммуникабельности, но от ее идей практически всегда приходили в восторг клиенты Star Management Enterprise. Если бы две эти несовместимые черты можно было слить воедино, Ася подвинула бы с должности саму Веронику Кирсанову.

- Н-да, воспитание... - громко проговорила Наталья, обращаясь к остальным сотрудницам, притихшим в ожидании шоу. - Я всегда считала, что женщина, если она страшнее атомной войны, должна хотя бы отшлифовать манеры. Ясно теперь, чего фрау Гитлер ее и близко к крутым клиентам не подпускает.

Это было больно. Каждый раз, изо дня в день. Сперва Ася ждала, когда же Натали надоест ее травить и устраивать мелкие пакости. Спустя полгода - когда же выработается иммунитет на этот узконаправленный моббинг. Ничего не менялось. Наташа Сорокина сосала ее силы и эмоции подобно королеве энергетических вампиров и не обиралась останавливаться на этом. Сколько раз Евтеева плакала из-за нее, не хватит пальцев на руках сосчитать. Было бы не так обидно, если бы Наташа не имела такой яркой внешности и красивой фигуры, да и что там, утонченного вкуса. Богатый любовник денег на нее не жалел.

В этом был своеобразный парадокс. При всем утонченном стиле в одежде с творчеством у Сорокиной обстояло туговато. И наоборот, у серой мышки Аси каждый проект был произведением искусства...

Перезвон отрывистых гудков заставил Наташу прервать свою ехидную речь, Анечку - расплескать чай на документы, а Марию нажать кнопку громкой связи с таким видом, будто та раскалилась добела.

- Гитлерша пришла! - завопила секретарша Люда в интерком, поспешно отключив связь.

Время на миг застыло, выбив хаотичный бит по сердечной мышце, а руки Аси предательски вспотели.

Вероника Андреевна пожаловали. Собственной персоной. Евтеева прикусила губы, пытаясь расправить окаменевшие плечи и выпрямить спину. Бесполезно. Она знала, что все равно будет волноваться, когда появится начальница.

Это было необъяснимо. За шесть лет Асиной работы в компании эта женщина ни разу не повысила на нее голос и не оскорбила. И тем не менее ее боялись все. Боялись спокойного уверенного голоса, который обладал гипнотическим эффектом. Боялись проявления дружелюбия или фразы "Вы очень сильно меня разочаровали". Восхищались ею и тряслись от страха одновременно, хотя самодурства в поведении начальницы не было и близко.

Когда она вошла, все без исключения девчонки сделали вид, будто заняты работой. Наташа даже приложила карандаш к виску, словно намеревалась изобразить работу мысли. Одна лишь Ася следила за Вероникой с замиранием сердца, не в состоянии отвести взгляд или занять чем-либо свои руки.

Темно-синее платье-футляр длиной чуть ниже колена. Туфли на очень высоком каблуке - Ника носила их в любую погоду, будь то дождь или снег. Осанка прирожденной королевы. Восточные карие глаза смотрят прямо, на губах улыбка уверенной в себе успешной женщины.

- Доброе утро, девушки!

Вероника Андреевна замедлила шаг, пока личный водитель, шествующий следом, при помощи ключа открывал электронный замок кабинета, одновременно пытаясь удержать в руках ее изумительную шубу из голубой норки.

Ей ответил нестройный хор приветствий. Что ж, сегодня Ася могла гордиться собой, потому что голос прозвучал уверенно и без запинки:

- Доброе утро, Вероника Андреевна.

- Анастасия и Наталия, - Ника сделала неопределенный жест рукой. - Через двадцать минут ожидаю вас в своем кабинете. У нас есть срочный и несколько необычный заказ.

Когда за начальницей закрылась дверь, Ася выдохнула с облегчением. Слова о том, что поступил очередной заказ, ее и обрадовали, и вместе с тем выбили из колеи.

Девушки кинулись поздравлять Наташу. Про Асю и не вспомнили, впрочем, это была знакомая ситуация. Между тихоней и яркой звездой офиса выбор редко был в пользу первой.

Отчего-то бледная Людочка пулей пролетела мимо с двумя стаканами латте, зажав под мышкой папку с документами. Наверняка бы врезалась в двери, если бы водитель леди-босс не открыл их перед ней. Похоже, влетело секретарше за флирт на рабочем месте. Наталья бросила на Асю надменный взгляд и извлекла из-под стола журнал.

Прошло ровно 18 минут, и Ася поспешно подеялась. Начальница не любила ждать. Кивнула Наташке, которая явно забыла о времени, на что уже у кабинета получила толчок плечом - в благодарность видимо. Наташа гордо продефилировала первой, чтобы создалось впечатление, будто без нее безалаберная Евтеева вообще б не пришла.

Ника не вмешивалась в отношения между сотрудниками, если это не угрожало рабочему процессу. Ася только раз за все время работы в компании не смолчала. В самом деле, терки терками, травля травлей, а удаление базы данных уже не вписывается в понятие «борьба за одеяло». Наташка скрипя зубами возместила ущерб компании, потерявшей прибыль, который, промолчи бы Ася дольше, вылился бы в сумму их годовых зарплат, и уж непонятно каким чудом не вылетела с рабочего места. Провернула с блеском три подряд сделки, работая на износ, и наверняка именно этим подкупила лишенную сантиментов прагматичную Веронику.

Ася не объявляла войну. Не предпринимала никаких боевых действий, зачастую глотая обиды. Но после выходки с базой данных весь офис встал на сторону Наташки, объявив Евтеевой недельный бойкот.

Этого она не понимала. Наташка относилась к девочкам как к сору под ногами. Умела улыбаться, когда это было необходимо, и жестко пинать все остальное время. Даже сорокапятилетняя Марина Петровна от обид тридцатилетней Сорокиной тайком плакала в туалете, но поставить хамку на место не спешила. Анечка за глаза называла ее шлюхой, втайне завидуя напору и вкусу этой стервы. Когда Наталия отсутствовала, Ася хоть на время, но чувствовала себя человеком. С ней говорили, к ее мнению прислушивались, угощали домашней выпечкой и даже несколько раз приглашали в кафе. Это когда у Сорокиной иные планы были. А так все знали, что не потерпит их царица прямой конкурентки. Ну, или превратит приятный пятничный вечер за бокалом шампанского в ад для одной из коллег.

Может, что-то человеческое в них еще осталось. Девочки никогда поодиночке на нее не нападали. Но от их равнодушия сердце болело подчас сильнее, чем от наплевательства Славика.

"Одиночество - удел сильных. Слабые всегда жмутся к толпе", - повторяла себе Ася, когда горло ни с того ни с сего прямо посреди рабочего дня стягивала острая леска прорвавшей баррикады боли и безысходности. Она обманывала себя. Чужая для них всех, по сути, невидимка, бледная моль, которой не место было среди них, и на такой должности.

Ника говорила по телефону. Спокойно и даже ласково, но Ася была уверена, что у собеседника железной леди кончаются успокоительные капли и начинается нервный тремор. Ее пальцы с идеальным маникюром постукивали по лакированной дубовой столешнице, пока она доходчиво, словно школьнику, поясняла абоненту, в чем конкретно он не прав.

Как и всегда, Ася испытала неловкость - воспитание не позволяло ей слушать чужие телефонные разговоры. Но Ника, даже не подняв на подчиненных взгляда, сделала красноречивый жест рукой, указывая на стулья по обе стороны приставного столика.

Наталья надменно подняла голову, положив перед собой планшет. Ася же так и не обзавелась новым, после того как Славик куда-то заныкал старый, и теперь по старинке носила с собой блокнот и шариковую ручку.

Людочка по традиции принесла чай каждому, кто был в кабинете. Вероника, наконец закончив разговор, повернулась к девушкам.

- Угощайтесь, - кивнула на вазочку с конфетами.

На первый взгляд - идеальный вариант леди-босс, тактичная, демократичная и рассудительная. И на второй тоже. Но Ася не знала никого, кто бы не боялся этой женщины. В ней просто полыхало пламя темной харизмы, прозванной в психологии «черной триадой», такой вот квинтэссенции опасности и очарования. Если такая дама попадет в преисподнюю, она без излишних телодвижений захватит там власть. Князь Тьмы не успеет до конца обрадоваться тому факту, что наконец нашел свою первую леди, потому как очень быстро окажется в собственном котле. И - отчего-то Ася, была в этом уверена - продолжит там находиться ради одной одобрительной улыбки новой королевы ада. Да, иногда ее неуемное воображение рисовало шедевральные картины, впору книги писать.

- Коротко о главном. - Ника пригубила чай. - Нам предстоит провести несколько неожиданное мероприятие. Обычные схемы - пресса, телевидение - в данном случае не актуальны. Мероприятие должно быть освещено в довольно узком кругу заинтересованных людей таким образом, чтобы ни один из них не упустил его из виду. Это будет непросто. Вам из доступных средств для продвижения проекта остаются только тщательно отобранные интернет-площадки. И еще несколько методов, о которых вы узнаете позже.

Акцентирую ваше внимание, что заказчик - очень близкий для меня человек. Говорить о том, что вы должны совершить невозможное, полагаю, не имеет смысла. Это не настолько крупный проект, как продвижение новой киноленты или создание медийного образа. Режим конфиденциальности усиливается. Сорокина, вы год назад организовали отличное мероприятие для готической общины. Сейчас задание будет похожим. Анастасия, я полагаюсь также на ваш высокий вкус и креативные идеи. Вы вместе возьметесь за этот проект.

- Вместе?! - не выдержала Наталья, бросив на Асю злой взгляд.

И тут же сникла, непроизвольно вобрав голову в плечи под внимательным взглядом Вероники.

- Какая часть слова "вместе" осталась для вас непонятной, Наталья?

Сорокина покраснела и нервно потянулась к вазочке с конфетами, забыв о диете. Ася с неожиданным удовольствием отметила, что ее пальцы дрожат. Вероника Андреевна умела осадить, не повышая голоса и не прибегая к оскорблениям.

- Каковы сроки ознакомления и первоначальной разработки концепции? - ободренная конфузом Натальи, спокойным, ровным голосом спросила Ася, поймав взгляд начальницы.

- Поскольку задание будет для вас несколько необычным, я продлю этап разработки концепции и маркетинговой стратегии. Детали позже. В два часа у вас встреча с заказчиком на территории его частного клуба. Вы все узнаете на месте. Убедительная просьба держать себя в руках, даже если задание покажется вам странным и невыполнимым на первый взгляд. Вам известен девиз нашей компании?

- "Нет ничего невозможного", - повторила Ася. Сегодня ей чудом удалось переключить внимание на себя.

- Совершенно верно. Будьте готовы, Сергей отвезет вас на место в час тридцать. Я даю вам своего водителя потому, что не имею права допустить опозданий и других проволочек. Сами вы вряд ли найдете этот закрытый клуб с первой попытки.

- Ну что? - набросились на Наташу девчонки, стоило тем выйти из кабинета Вероники Андреевны.

Но Сорокина грубо ответила, что их это не касается.

Пока они шли каждая к своему столику, Наталья, больно сжав предплечье Аси, зашипела:

- Лучше сразу пойди и откажись. Скажешь, заболела. Или с работой не справляешься. Рожу кроить ложишься, чтобы не бояться собственного отражения. Я с тобой делиться своими победами не буду.

- Да пошла ты! - не выдержала Ася. - Сама иди отказывайся, если что-то не устраивает!

В офисе повисла напряженная тишина. Девчонки услышали отповедь Аси слово в слово и застыли в предвкушении новой корпоративной баталии. Ася вырвала руку и прошла на свое место. Атмосфера колебания и неуверенности сгустилась. Каждая из пассивных наблюдательниц сейчас решала, на кого же из двух перспективных пиар-менеджеров сделать ставку в этом противостоянии. Выпад молчаливой Аси удивил многих, но старые привычки не могли сломаться по одному щелчку.

- Евтеева, у тебя телефон разрывался, голова болит! - Анечка первой сделала свой выбор. - И смени рингтон, слушать тошно...

Куда дитю попсы Ане до Вивальди и «Времен года» на ее рингтоне. Ася потеряла интерес к тому, кто же перешел на ее сторону. Четыре неотвеченных от Славы. Первое желание тотчас же кинуться ему перезванивать разбилось о реальность. Ася отложила телефон в сторону.

Ничего, кроме матов и претензий, что ему не хватило котлет, жена шляется на своей работе, а в доме нечего жрать, она не услышит. Не самое жизнеутверждающее напутствие перед крупной сделкой. Она не даст испортить себе настроение ни сейчас, ни потом.

Снова обманывает себя. И так легко верит, что сегодня все будет по-иному. На работе - возможно. Каждый новый проект наполнял ее силой, жаждой действия и уверенностью в том, что жизнь в корне изменится. Но дома...

Ася стиснула зубы и поставила телефон на беззвучный режим. Нет уж. Она не даст никому сравнять свою самооценку с землей. Не в этот раз...

Глава 2

Наташка сразу дала понять, что не потерпит, если Ася сядет с ней рядом на заднее сиденье служебного автомобиля. Именно с этой целью раскидала папки и бумаги с ничего не значащими набросками и сметами. Ведь они даже не знали, куда именно едут и с чем предстоит иметь дело, чтобы так основательно готовиться.

Ася решила, что от этого только выиграет. На сиденье рядом с Сергеем, водителем Вероники Андреевны, было теплее, приятно пахло фрезией, да и созерцание убегающей из-под колес дороги успокаивало нервы.

- Чего задумчивая такая? - Сергей пригладил короткую спортивную стрижку и повернул рулевое колесо. "Мерседес-Бенц" плавно вырулил из-под навеса парковочной зоны и влился в поток машин на проспекте Победы.

Асе не хотелось разговаривать, но она по-человечески понимала водителя и его сенсорный голод. С начальницей долгих бесед не поведешь, сиди постоянно в ожидании, когда тебя заставят ехать в любую из точек города, содержи автомобиль представительского класса в идеальном порядке и сам при этом выгляди презентабельно под стать своему руководителю. У Аси хоть за работой не было времени скучать, а вот Сергею не позавидуешь. Что тоже спорный вопрос. Кто-то считал, что это идеальная работа: привез, отвез и свободен. Каждому свое.

- В отпуск хочу, - ответила Ася, чтобы хоть как-то поддержать разговор. На самом деле она и не думала об отдыхе.

- Отпуск - это хорошо, - Сергей обогнал зазевавшегося водителя на "ланосе" и подмигнул Асе. - Мальдивы, Гоа? Может, Дубай?

При всех ее доходах, Асе не светит побывать на этих курортах, одно название которых ласкает слух своим звучанием. Она изобразила размышление, в то время как ее истинные мысли унеслись вовсе не под пальмы к лазурным водам Индийского океана.

Слава разбил вдребезги автомобиль, аккуратный "сеат", который Ася взяла в кредит год назад. Не просто разбил, а, приговорив бутылку, врезался в зад баснословно дорогого "порше". За рулем был дружок сына мэра, кажется. Та компания вообще редко признавала езду в трезвом виде. Развели они Славу тогда конкретно. Никакой полиции, иначе за решеткой сгниет. Выплата полной стоимости авто. Якобы не застрахованного...

У страха глаза велики. Ася испугалась, а ведь любой юрист пояснил бы ей на пальцах, как избежать долговой кабалы. Да что там, задал бы первым делом вопрос, что она знает о том ДТП, кроме как со слов гражданского супруга? Но нет. Девушка опомнилась лишь на следующую неделю, уже после того, как взяла кредит под залог имущества - своей двухкомнатной квартиры. При мысли о том, сколько ей его выплачивать (прибавь кредит за разбитый и не подлежащий ремонту "сеат"), хотелось взвыть и прыгнуть с моста в реку Харьков. Там было мелко. Но у Аси в последние месяцы было стойкое чувство, что однажды она так и сделает...

- Увы, никуда, - с грустью очнулась от размышлений и, предвкушая бестактный вопрос, поспешила добавить: - Я очень боюсь летать.

- Может, тебе стоит узнать, как побороть эту фобию? Глупо лишать себя столь ярких впечатлений из-за необоснованного страха.

- Боюсь, в моем случае это не поможет.

- Слушай, ты, перевозчик, - манерно протянула Наташа. - Тебе платят, чтобы ты следил за дорогой или лясы точил?

- Я тебя чем-то обидел? - Сергей даже не повернулся к ней.

Ася второй раз за день испытала удовлетворение: этот мужчина выделил ее, а не первую стерву офиса. Девушке было приятно внимание водителя, пусть в нем не крылось никакого романтического подтекста, обычное дружеское расположение. Они были по-своему похожи, оба одиноки наедине с собой. И если Сергей - ввиду специфики своей работы, то Ася - едва ли не с рождения.

Наталия не унималась:

- Гитлерше тоже умеешь по ушам поездить? Я на досуге поинтересуюсь, о чем вы любите поговорить... может, много интересного узнаю.

- А вот этого я тебе не советую. Искренне и по-дружески, - Сергей подмигнул Асе. - Вероника Андреевна решит ненароком, что ты и новому заказчику допрос устроишь на предмет причинно-следственных связей.

- И устрою. Или ты будешь учить меня, как надо работать? - от невозмутимости мужчины Сорокина начала терять самообладание.

- Если хочешь мой совет, там, куда я тебя привезу, подобное поведение могут неправильно расценить. В лучшем случае - как верх непрофессионализма. В лучшем случае.

Наталья обиженно засопела, а Ася от любопытства изобразила, как ей показалось, соблазнительную улыбку:

- Куда ты нас везешь? Нас хоть живыми выпустят?

- Ну, пока вы под защитой Вероники Андреевны, не просто выпустят. Еще и обогреют.

- В логово Серого Волка?

- Какая любопытная. Подожди десять минут и все узнаешь.

Больше Сергей не проронил ни слова. А Ася сделала над собой усилие, чтобы прогнать безрадостные мысли о том, что ее ожидает вечером дома. Наверняка Слава не оставил своих попыток дозвониться до нее. И с каждым таким звонком зверел все сильнее, не исключено, что и к бутылке приложился.

Ася понимала, к чему все катится, еще с самого первого дня, как они начинали вместе жить. Видела, но молчала. Домолчалась до прямо-таки недопустимых последствий. Взвалила на шею быт, добычу денег и мужа-придурка. Пошла по тропе, проторенной миллионами женщин, которые терпят подобное обращение и не могут разорвать этот замкнутый круг. И ей тоже, как этим несчастным, прополоскали мозги без права восстановления. Никому, кроме лентяя-алкоголика, рядом она не нужна. Ничего она без него не стоит, ноль без палочки. За счастье ей, серой мыши, пахать и приносить домой бабло, глядишь, и доза ласки в период просветления от мужа перепадет, и не свалит от нее. Сколько семей так живут? В некоторых вон и до рукоприкладства доходит. Славик только под сильным градусом замахивался и швырял в нее табуреткой. Трезвый был очень даже ничего... вот именно, ключевое слово. Ничего...

Сырой воздух ворвался в салон, заставив Асю вздрогнуть. Непростительно глубоко нырнула в свои облака, если не сказать хуже, в сточные воды. Недоуменно уставилась на протянутую руку Сергея. Да, учила ее мама в детстве: воспитанный мужчина всегда подает руку женщине, когда она выходит из автомобиля или автобуса. Лет до десяти понятие "воспитанный" у Настеньки Евтеевой ассоциировалось со сказочными добрыми гномами или феями.

"Ты этого достойна"...

Откуда такие мысли? Отголосок старой рекламы, застрявшей в подсознании? Мантра, повторенная множество раз и оттого утратившая смысл? Повтори хоть миллион, вселенная не качнется навстречу, нет. Абстрагируется от твоего скулежа и нытья, подразнив иллюзией того, как могло бы быть с кем-то другим. Вот Наташа не удивилась вовсе, с такой грацией выскользнула вслед за рукой Сережи, едва удостоив его взглядом. Может, для таких королев, как Сорокина, это вчерашний день, мужская рука. Откуда Асе знать, что таких вот уверенных в себе красавиц не носят на руках?

- Де-е-ви-и-ант, - нараспев протянула Натали, отбросив за спину прядь волос. - Какой, спрашивается, фантазией обладал тот, кто придумал это название?

- Игра слов, - машинально ответила Ася, заметив неброскую золотую табличку на черном мраморе фасада здания.

- Да что ты можешь об этом знать?

Ася прикусила язык от презрительного тона коллеги. Соркина еще даже не оказалась внутри здания с названием, смутно знакомым, а уже нацепила корону полного и безоговорочного лидера. Знакомая ситуация. Если уж Ника заставила их работать в паре, попусту возмущаться не имеет смысла. Проглотить колкий тон этой стервы и сосредоточиться на том, что умеешь лучше всего, а именно: сделать нескучный креатив и поразить заказчика размахом своего воображения. Так, чтобы потерялся в изобилии предоставленных вариантов. На этом поприще королева одна - она, Анастасия Евтеева. Главный творческий мозг. А таланты Наты - исполнительские. По сути, первую скрипку играть будет Ася...

С этими мыслями девушка подняла голову и, примерив дежурную улыбку, которую всегда надевала при разговоре с заказчиками, вошла в темный холл закрытого элитного клуба.

Этот день начался на позитивной ноте.

В последние месяцы прошлое, которое было сосредоточено на поле боя и флирте со смертью, больше не напоминало о себе. Это был результат работы над собой, безжалостного перекручивания тугоплавких канатов воли и покоя. Никаких психологов и прочих шарлатанов, чей культ личности на Западе подчас доходил до откровенного дебилизма. И даже грязный, передавленный шинами автомобилей снег, такой же, как и в глубинке страны N, где были расстреляны десятки людей, поднявших восстание, не резал глаз безжалостным дежавю.

Он перевернул эту страницу в своей жизни. Поставил точку.

Другие ломались, как спички. Его миновала эта стадия сожаления и самоуничижения. Оставалась боль потери боевых друзей, которые пали даже не на полях сражений. Тех, кого так и не отпустила война. Кто не нашел в себе сил навсегда с ней распрощаться. Но, как бы цинично это ни звучало, к такому тоже привыкаешь. Когда друг за другом уходят те, кто стояли рядом, плечом к плечу, боль никуда не уходит. Ты к ней привыкаешь, и она уже кажется тебе родной и необременительной.

Это все уже позади. Каменные джунгли мегаполиса больше не кажутся чужими и неприветливыми. Приняли как равного, расступились под напором силы воли.

Больше не надо бояться, что за поворотом тебя поджидает сюрприз в виде БТР, танка или просто одинокого снайпера. Максимум - это водители-придурки. Ему показалось смешным определение "мажоры". Оно носило позитивную окраску и мало вязалось в его понятии с обкуренными манерными мальчиками в дорогих тачках и без царя в голове.

Их бы в армию, вот точно где дурь бы выбили. Просто в армию, а не в горячую точку. Там эти суслики, кроме селфи с автоматами и в камуфляже, ничего показать не смогут.

В городе, конечно, ведутся свои войны. За власть. За место под солнцем. За право взять от жизни все, и на порядок больше. Но они иные, незаметные обывателю, чужие для него, прошедшего горячие точки и выжившего после этих мясорубок. Юрий Соколов не любит об этом вспоминать.

Коньяк у Анубиса отменный. Лучший в городе. Алекс никогда с ним не делится, откуда его привозят. Может, и правильно. Когда смакуешь такой изысканный деликатес, имея возможность его купить, каждый день, теряется ощущение счастья.

Штейр привык наслаждаться самыми обычными на первый взгляд вещами. Это было одной из отправных точек, когда он решил выстоять в неравном бою. Не с отрядом мятежников. Не против бронетанковой артиллерии с ножом в руках. Против совести, которая, сколько ни отрицай, рано или поздно просыпается в каждом.

Он выжил. И он хотел жить. Жить, а не существовать. Не топить свою боль в крепком алкоголе, не вздрагивать от автомобильных хлопков и звуков фейерверка. Не вскакивать посреди ночи от кошмарных сновидений. Найти удовольствие в тех вещах, которые поначалу казались для него чужими.

У него получилось. Сам того не подозревая, он дал красный свет своему внутреннему зверю. Зверю иной породы.

…Юрий ослабил узел галстука, подумав о том, что никогда не научится их носить. Не с такой естественной элегантностью, как его друг, владелец этого "Царства тьмы". Это Никея так шутя его называла. А сегодня особенно удружила со своими пиар-агентами и предстоящими переговорами.

- Почему просто не перенести встречу? Никея поймет.

- Ты знаешь, сколько стоит минута ее времени. Так не делается, - Анубис бросил взгляд на часы. - Ну, вот и пора. Надеюсь, моя воспитательная беседа не затянется.

- Ты мне можешь сказать, какой именно формат предстоящей вечеринки стоит взять за основу? Как мы делали 24 июля или же нечто новое? (Этот день года, 24 июля, совпадает с принятым в субкультуре БДСМ форматом отношений «лайфстайл» (24 часа в сутки, 7 дней в неделю) – прим. автора) И если да, насколько кардинально отличимое?

Алекс как раз набрал номер личного водителя, поэтому жестом попросил подождать с вопросами. Штейр испытал раздражение. Ему куда спокойнее общаться с поставщиками инвентаря и девайсов, чем с этими пиар-менеджерами. Они вообще казались ему инопланетянами с непонятным набором должностных обязанностей.

- Ника сказала, пришлет мне своих лучших сотрудников. Поэтому тебе ничего делать не придется. Бумаги для них в папке. Просто покажи им все и поясни, что к чему. Только постарайся не напугать, а еще лучше, задержи до моего приезда. У меня нет намерения устраивать долгие светские беседы там, куда я еду.

Юрий отставил наполовину полный бокал в сторону, наблюдая, как Анубис набрасывает на плечи черное пальто. Выражение спокойствия и уверенности в собственных силах никуда не исчезло с его лица. Так, без каких-либо переживаний, решались все вопросы. И всегда благополучно.

- Вы с Оливкой снова вместе? Не могу не спросить.

Алекс толкнул папку с документами. Заскользив по мрамору стола, она коснулась пальцев Юрия.

- Нет, мы не планируем возобновлять наши отношения. Если когда-то я пообещал ей свою защиту, я сдержу свое обещание.

Инесса стала жертвой сексуальных домогательств своего босса. Попытка бывшей сабы Алекса разрулить ситуацию самостоятельно потерпела фиаско. Что ж, Альфа этого города знал, на каком языке разговаривать с теми, кто одурел от иллюзии власти над сотрудниками. Юрий пожалел, что не сможет насладиться мастер-классом по укрощению самодура. К тем, кто применял силу к женщинам, загнанным в угол, Анубис был особенно безжалостен.

До приезда этих новомодных аниматоров от Никеи оставалось меньше двадцати минут. Штейр допил коньяк и с тоской оглядел богато обставленный кабинет. Он не мог ответить сам себе, нравится ему такая размеренная, увлекательная работа, которая гладила его внутренних демонов вдоль шерсти, или же вызывает тоску.

О нестандартных увлечениях своего лучшего друга Юрий узнал давно. Это тогда они считались нестандартными и подлежащими немедленному осуждению. Сейчас же Тема для многих превратилась в модный тренд. Хоть это и сыграло на руку клубу, у Штейра оставалось ощущение фальши и неправильности происходящего. Даже если он сам мало отличался от тех, кто не мыслил своей жизни без свободы выражения абсолютной власти.

Раньше все было иначе. Не было социальных сетей, специфических сайтов и статей по этому вопросу. Друг друга находили с трудом, и от этого уважение достигало высшей точки. Дорожили, боялись потерять, создавали самые крепкие союзы. Кого-то приобщали к этой культуре с нуля. Не было готовых учебников по этому спецпредмету. Урывки информации, чаще всего из западных журналов и телешоу на платных кабельных каналах, собирали в коллекцию, словно уникальные элементы сложного механизма. Это было равносильно постижению смысла бытия, равносильно священному союзу интеллекта и чувственности, самоконтролю и исполнению желаний, звериному началу и ужесточению рамок морали одновременно. Самая мощная психотерапия из всех возможных, которая не носила негативной окраски самого слова.

Любители вампирских саг назвали бы таких, как Анубис, "первородными". Стоящими у истоков и соблюдающими священные законы тайного ордена. Высшим судом, если бы такой имел место быть признанным и легализованным в этой субкультуре цвета тьмы и страсти.

А потом, в один момент, популяризация этой религии для избранных обрушилась на обывателя, подобно горной лавине. Так же быстро и стремительно. Только что это был накатанный горнолыжный склон, и вот он погребен под залежами снега.

"Это самая мощная и продуманная из всех стратегий пиар-технологии. Самая согласованная. И, увы, самая бесполезная и трагичная", - вздохнула тогда Никея. Как раз на миллениум пришелся пик повального увлечения "садомазо", когда жаждущие новых ощущений, подобно ордам варваров-захватчиков, ворвались в храмы истинной Темы. Это было и смешно и грустно одновременно.

"Господа" в ошейниках, кожаных безрукавках и цепях. Ну а чего атрибутике пропадать без дела? Нашествие самодуров, рядом с которыми босс Оливки выглядел бы мудрецом. О других мерзостях, которые теперь с легкой руки называли "Темой", Юрий старался не вспоминать.

Он и сам не хотел признаваться себе, насколько глубоко в нем сидит доминантное начало, как будто стеснялся подобного. Этот демон находился в глубоком летаргическом сне, Штейр щедро скармливал ему сильнодействующее снотворное, чтобы не дай бог не проснулся. Зачем, спрашивается, были нужны такие крайности ему, второму человеку в самом известном кругу избранных?

Он старался об этом не думать. Не акцентировать внимание. Забыть о том, как едва не сорвался его зверь с привязи при теоретической мысли о том, что можно нарушишь правила. Когда об этом оговорилась Никея.

Он не стал расспрашивать, как же ей это удалось. Как она вообще решилась на такое. Эта баба не боялась никого и ничего. Ломать правила для нее было едва ли не образом жизни. И что тогда потрясло его больше всего: от подобного "святотатства" обе стороны только выиграли.

Ника любила испытывать людей на прочность. Если ответственная работа требовала от нее соблюдения определенных правил поведения, в клубе домина полностью отпускала себя в свободный полет. Умение, которое вызывало зависть. Но он сам выбрал побег от действительности и от себя...

В это послеобеденное время клуб пустовал. Смотрители игровых зон появятся ближе к вечеру. Задача Штейра - раздать им указания, отчитать за недочеты в работе, если такие будут иметь место, инструктировать по поводу клиентов, чьи желания – закон, если не идут вразрез с правилами, и только после этого с легкой совестью отбыть восвояси.

Он не любил оставаться в клубе в то время, когда он заполнялся людьми. Словно бежал от собственного голода, отрицая свою принадлежность к этому миру. Гордо именовал это "силой воли". Потому что звучало гораздо благозвучнее и надежнее, чем "трусость".

Дома, в его холостяцкой берлоге, тепло и уютно. Назвать берлогой кирпичный загородный дом в 250 квадратных метров, с потрясающей внутренней отделкой буком, выдержанным в стиле "домик охотника" только у него поворачивался язык. Это звучало без пренебрежения, всегда с особой теплотой. Настоящая крепость и опора, убежище от окружающей действительности, а если и понадобится, оборонный бункер.

Юрий представил, как совсем скоро будет вести свой автомобиль сквозь промозглую сырость и раннюю темноту. Как изменится пейзаж, стоит покинуть пределы города. Вдоль дороги густые сосновые лесопосадки, на ветвях сохранились кое-где шапки белого снега. Поля тоже белые. Поразительный контраст с серой зимой в городе!

В поселке Высокий практически безлюдно. Обитатели используют коттеджи как летние домики, а в январе приезжают редко. Первозданный рай. Иногда приходит сыграть партию в шахматы профессор Коган. Он уединился для написания очередной диссертации, которая иногда, по его словам, "подвисает". В такие вечера они засиживаются за шахматной доской до полуночи.

Сегодня Юрий останется один. Наедине с собственными мыслями. Повернет ключ в замке, дом озарится светом. В камине запылают дрова, на плите закипит чай из листьев малины и чабреца. Горячая чашка обожжет пальцы, и, как всегда, промелькнет мысль о том, что в доме не хватает женской руки. Как и ее несколько суеверной обладательницы, которая выбросит всю надколотую посуду и заменит ее новой. Но пальцы привыкнут к жару, и порыв слабости отпустит.

Он закурит гаванскую сигару. Вспомнит, как локализовали военный конфликт в одной из центральноамериканских стран, не потеряв никого из спецотряда. Как пили обжигающий местный самогон из жестяных кружек, курили эти самые сигары, которые им щедро предоставляли благодарные мирные жители. О специальном резаке никто понятия не имел, их сурово надкусывали зубами. И наверняка те, кто в своих кабинетах курит подобные сигары, упакованные в стильные коробки с соблюдением целого ритуала, в тот момент им бы позавидовали. Даже Александр Кравицкий.

А потом он вспомнит о погибших снайперах, боевых товарищах. Осталось так мало фотографий. Уймет предательскую дрожь в руках и стук сердца и улыбнется.

Покойтесь с миром. Вы ушли героями. А кем уйду я, вопрос без ответа.

Плеснет в чай настойку полыни. Никакого новомодного абсента. И напиток приобретет горький привкус грусти по преданным, ныне покойным друзьям. И горечь неутоленного голода, который он так упорно отказывается в себе признать.

Третий тост. За тех, кто не с нами. Полчашки в один глоток. И четвертый неизменный тост снайперского подразделения: чтобы за нас никогда не пили третий.

Это будет. Правда, не так скоро. Главное, принять "пиарастов" Никеи и все им доходчиво пояснить. Только бы Алекс не решил вспомнить свое прошлое с Оливкой и вовремя вернулся.

Он не стал спускаться вниз к бару. Не потому, что не хотел смущать Яну, молодую барменшу с задорной улыбкой и огромными зелеными глазами. Энергичная девчонка и сейчас не сидела без дела, подвешивала бокалы и проверяла на свет их чистоту. Малышку не смущал даже Анубис, а вот в Юркином присутствии терялась. Так забавно, даже краснела. Не понять, что происходит, мог только полный идиот. Но Штейр запретил себе мысли насчет вероятной интрижки с двадцатилетней студенткой. Во-первых, он предпочитал женщин постарше, молодые девчонки были ему малоинтересны. А во-вторых, при всей своей невозмутимости Яна не исповедовала религию Темы. Это было ключевым аспектом.

Даже тот факт, что она готовит изумительный кофе, не заставил Штейра спуститься в холл. Ему хотелось остаться незамеченным и увидеть реакцию Никиных профи, когда те окажутся в клубе. Наверняка сперва оторопеют, увидев цепи в декоре, обилие черного, серого и красного цветов, а затем, полагая, что их никто не видел, наденут маски едва ли не "своих парней". Сообразят, что к чему, и с видом ВИП-персон атакуют барную стойку. Повеселят Яну, которая хоть и далека от Темы, но доминанта сможет различить даже в толпе.

Когда в зале появились две женщины, Юрий не удивился. Просто задал себе вопрос, кого из клиентов принесло столь рано без предварительного уведомления. Обо всех посещениях ему было известно наперед. Неужели жены выследили своих неверных мужей и пришли качать права?

В клуб можно было попасть только по рекомендации члена клуба и после уплаты взноса. Сработало сарафанное радио, и эти две красавицы перепутали БДСМ-студию с клубом знакомств? Юрий оперся на перила и, оставаясь незамеченным в затемненной части балкона, окинул визитерш внимательным взглядом.

Светлая шатенка с накачанными губами и выражением тотальной уверенности в себе скользнула по Яне за стойкой типично женским взглядом - наигранно-презрительным. Рванула пояс пальто, кинув папку на диван, и манерно опустилась рядом с ней, закинув ногу на ногу. А вторая так и осталась стоять. Неуверенно огляделась по сторонам и расстегнула крупные пуговицы дубленки, видимо, соображая, куда повесить.

А Штейр не понял, что его толкнуло в спину. Что заставило выйти из своего укрытия и начать спуск по лестнице, кроме желания помочь этой слегка потерянной девчонке. С каждой ступенькой, идя неторопливо, вопреки желанию поспешить, убеждался, что она не настолько молодая, как показалось на первый взгляд. Явно не больше тридцати лет. Когда разделяющее их расстояние составило около двух метров, незнакомка наконец-то справилась с пуговицами и поясом и подняла глаза.

Пустота. Затаенная боль, прячущаяся за деловитостью. Вот как можно было охарактеризовать то, что он в них увидел.

Вряд ли бы это заметил кто-то другой. Нет. На ее лице была маска дружелюбия и интереса. Именно маска. Юра умел смотреть сквозь подобные.

"Жертва насилия. Может, даже домашнего. Кто вбил ей в голову, что Тема станет для нее исцелением?"

- Добрый день, - пауза несколько затянулась, и Юрий протянул руку, готовый принять ее верхнюю одежду. - Чем могу быть вам полезен?

За спиной раздалось показательное покашливание. Штейр забыл про вторую женщину. Повернулся к ней, едва не закатив глаза от слишком откровенного декольте офисной блузы.

- Александр Кравицкий? - пропела охотница на мужчин, слегка прикусив пухлую нижнюю губу.

Он хотел поправить говорившую, но от такого явного предвкушения и рвения в ее взгляде захотелось сыграть в определенную игру. Кем бы ни была эта гостья, она явно выстроила грандиозные планы на Алекса. Что ж, это будет занятно.

- Мое почтение, миледи. К сожалению, не знаю вашего имени...

- Наталия, - тонкая ткань блузы, расстегнутой на три верхние пуговицы, натянулась на ее округлой груди, когда она протянула ладонь для рукопожатия. Судя по тому, как нахмурился лоб, она ожидала поцелуя. - Наталия Сорокина. Нас прислала Вероника Андреевна.

- То есть вы по вопросу раскрутки мероприятия?

- Именно.

"Дела! - подумал Штейр. - Алекс знал, когда свалить. Две женщины без малейшего понятия о том, что им тут придется делать".

- Простите, - тихо произнесла скромная блондинка. - Я не знаю, куда повесить...

Штейр опять не успел опомниться, как напрочь забыл о пухлогубой Наталье и резко повернулся в сторону девушки. Взял из ее рук довольно тяжелую черную дубленку, на что светлые ненакрашенные ресницы смущенно дрогнули.

- Меня зовут Настя Евтеева. Мы работаем в команде...

- Александр, - отчего-то он испытал неловкость от фарса с подтасовкой имен, и этот факт уколол иглой сожаления прямо сейчас. Обмануть эту девушку казалось низким и неправильным. Но отступать уже не имело смысла.

Яна прервала неловкую паузу, открыв дверь гардероба.

Юрий повесил дубленку Насти и пальто Наталии на мягкие плечики, перед тем как сделать приглашающий жест ладонью:

- Добро пожаловать в наше Царство Тьмы.

- Так уж и тьмы, - игриво протянула Наталья, намеренно оступившись на ровном месте. Через секунду ее ладонь как бы невзначай коснулась локтя мужчины. - Простите, здесь так... необычно...

- Необычно не здесь, - Штейр поискал глазами Настю, которая поднималась следом вверх по лестнице, с интересом рассматривая хромированные цепи на потолке и подсвеченные красным ниши со статуэтками египетского бога Анубиса. - Что такое необычно, я сейчас вам покажу...

Глава 3

Асе хотелось сбежать. Раствориться. Исчезнуть. Написать заявление об увольнении сразу по возвращении в офис. Была бы решительней, спросила бы Веронику: «Зачем?!» Испытание на прочность? Но заранее знала, что услышит в ответ: «Назвалась топ-менеджером - ты обязана выполнить свою работу на отлично, отключив эмоции. Скажут организовать цирковое представление на костях погибших - будь добра. Для нас нет ничего невыполнимого».

Здесь все было создано для того, чтобы убивать. Не в прямом смысле слова, конечно. Подавлять. Отнимать волю, которой у нее и без того не было.

А Александр Кравицкий так увлекательно рассказывал о том, что здесь находят удовольствие и зачастую исцеление от психологических травм прошлого. Опешила даже Натали. Хлопала ресницами, брезгливо щупая непонятную конструкцию в виде римской десятки с ремнями крепления. Что это вообще такое? И лавочки с похожими приспособлениями? Цепи как элемент декора смотрелись не так уж устрашающе, но почему-то каждая заканчивалась обручами или карабинами...

Сорокина быстро пришла в себя и сказала представителю клуба, что всегда хотела как в "Пятидесяти оттенках серого". Ася всё это время исподтишка рассматривала Кравицкого. От ее внимания не ускользнуло, что по лицу мужчины прошла тень едва ли не презрения, когда Наташка упомянула нашумевший роман. Тот самый, который Ася не испытывала никакого желания читать.

Она нигде не будет чувствовать себя комфортно. Дом уже давно не ее крепость, офис - боксерский ринг, на котором ее постоянно избивают словами и пренебрежением, а подобные выезды и вовсе не гарантия того, что это будет что-то знакомое и привычное.

- Настя? С вами все хорошо?

Ася отвела взгляд от пугающей конструкции в виде буквы Х, и ее глаза встретились со светлыми глазами мужчины. В них читалось легкое беспокойство и что-то еще. То, чего Ася была лишена долгое время. То ли понимание, то ли сопереживание с желанием помочь... а может, элементарная вежливость. Пытаясь отвлечься от малоприятных мыслей, наподобие тех, для чего же служили красноречивые ремни, похожие на кожаные наручи по краям этой римской десятки, молодая женщина кивнула, отмечая запоминающуюся внешность мужчины.

Забудь об этом. Кто он и кто ты? Не смей даже признать тот факт, что он очень даже ничего!..

Русые волосы казались выгоревшими на солнце, а тонкие нити проседи придавали им эффект свечения. Волевое лицо, твердый подбородок и плотно сжатые губы выдавали в нем человека, который привык побеждать, а не пасовать перед трудностями. То ли военный, то ли спортсмен - скорее всего, мастер единоборств. Не штабной офицер. Он был похож на солдата удачи, который, возможно, уворачивался от пуль в боевых точках. Его так легко было представить в камуфляже с оружием. Серый костюм и галстук в мелкую полоску казались на нем чужеродным элементом.

Вероника назвала его близким другом. Ася понимала почему. Он и ее шефиня были людьми одного круга: деловыми, уверенными, умеющими решать любые проблемы. Сильными. Если Нике было чуждо проявление каких-либо сантиментов, то Кравицкому не надо было доказывать свою силу, примеряя невозмутимые маски. Он бы мужчиной-защитником. Как показалось Асе, готовым прийти на помощь тем, кто в ней нуждался. Но это не было его слабостью. Скорее, наоборот: он был настолько уверен в себе, что мог позволить себе роскошь в виде любых эмоций. Никому бы и в голову не пришло воспользоваться этим знанием в своих целях.

Их провожатый по «царству тьмы», как он сам выразился, был высоким и широкоплечим. Асина макушка едва достала бы ему до ключицы. Под графитовой рубашкой и серым пиджаком угадывался спортивный мышечный рельеф. Наверное, стоит лишить его одежды, он мало в чем уступит моделям с обложек мужских журналов, над которыми девчонки их офиса охают с восторгом глупых школьниц. Но, предложи она сама концепцию фотосессии, сломала бы шаблон глянца на корню. Никаких пляжей, досок для серфинга, "Ламборгини" и аристократического лоска. Нет.

В нем было первобытное начало. Перед ней стоял мужчина-воин. Мужчина-добытчик. Защитник и твердое плечо. Его руки были созданы, чтобы держать меч или автомат с одинаковой легкостью. Евтеева не снимала бы его в студии компании. Нет. Для такой съемки понадобились бы настоящие декорации безжалостной войны.

Когда он сделал шаг вперед, Ася внезапно осознала, отчего ее так потянуло рассматривать его и почему не отвела взгляд. Потому что на подсознательном уровне уловила в нем нечто знакомое, почти родное, едва заметное.

Грусть. Боль. Замкнутая система, в которой его прошлое боролось с настоящим в бесконечном противостоянии. А он был сильным, чтобы победить этот деструктивный фантом. И терпеливым. Он сражался с чем-то понятным Асе и чуждым одновременно. Его война с самим собой могла затянуться надолго, но мужчина не опускал свое оружие. Скорее всего, он просто не умел.

Нет. Это не было сексуальным влечением. Ася уже долгое время находилась в своем безрадостном сновидении без возможности испытывать желание.

Это не было симпатией как к мужчине (отбросим сказку для девочек под названием "любовь с первого взгляда"). Ее женское начало только перевернулось на другой бок и продолжило тихо посапывать во сне.

В тот день Ася почувствовала в нем друга. Того, кто поймет. Того, кого сможет понять она.

И того, кто никогда ее близко к себе не подпустит, потому что они принадлежат к разным мирам. Никакой контакт невозможен. Только бизнес. Только работа, которую Ася выполнит на отлично.

Она поняла предназначение каждого предмета в первые минуты своего пребывания в этой комнате. Вернее, подсознание уже определило назначение этого большого икса, карабинов на цепях и цельных браслетов. И рукояти с мягкими на вид кожаными полосками предназначались не для уборки пыли.

В голове не укладывалось одно. Этот мужчина казался чужим для подобного места. Он мог безжалостно уничтожать врагов на поле боя, но не мучить их, приковывая к этим цепям. Да и кто б в здравом уме и памяти стал бы рекламировать такое?

Стоп. Ты видела "Хостел"? Видела. Ты боялась потом выходить из дому. И будь уверена, эти игрища освещали практически так же. В условиях строжайшей секретности. Для избранных. И эти избранные не были внешне безжалостными монстрами с надписью "маньяк" на лбу. У них были семьи. Они целовали на ночь своих детей и боготворили своих жен. Но это не останавливало их от жестокого убийства...

- Анастасия?..

Она сделает все, что от нее зависит. После этой экскурсии, которую выдержит со стойкостью, перенятой у Вероники, подробно запишет все пожелания господина Кравицкого, и пара креативных идей взорвет ей мозг по дороге домой. Дома она перенесет их на бумагу, расцветив сухую концепцию яркими деталями, и, скорее всего, родится еще одна идея. Это будет позже. И в том случае, если она справится со своей задачей и останется невозмутимой, что бы ни происходило. Даже если ей придется освещать ритуальное жертвоприношение в этом храме сатанистов-египтологов.

- Настя!

Ее так никто не называл со школы. Потому она вздрогнула от испуга и едва ли не попятилась в сторону, когда теплая ладонь, обладающая недюжинной силой и в то же время непривычной нежностью, опустилась на ее плечо.

Он был так близко, что ноздри Аси непроизвольно затрепетали, уловив помимо парфюма аромат полыни и мускуса. Тонкий, раскрывшийся букетом силы, опасности и чего-то еще, ранее ей неизвестного.

Сердце ускорило свой ритм, а от прикосновения по венам побежал жидкий металл. Это придало ей сил удержаться на ногах и осознать, что же на самом деле заставило так забыться.

Щеки женщины залил густой румянец. Она хотела верить, что замешательство было вызвано рассеянностью и впечатлением от антуража.

- Простите, - Ася сдавленно кашлянула в кулак. - Я... меня просто давно не называли этим именем. Знакомые зовут меня Асей. Простите.

Кристальный хрусталь серых с голубым отливом глаз проник в ее голову. Легким вторжением, не причинившим боли и разрушения. И как будто в нем было понимание. И удивление.

- Не извиняйтесь. Знаете, как ваше имя звучит на восточный манер?

Если бы это не был способ разрядить обстановку, Ася напряглась бы еще сильнее. Но владелец клуба оказался неплохим психологом, который вовсе не собирался использовать свои навыки для самоутверждения путем дестабилизации других. И ей захотелось поверить ему безоговорочно. Евтеева кивнула, чувствуя, как смущенная улыбка загорается на губах в ответ на его покровительственную.

- Ассаи. Тайна, внезапно возникшая.

Он буквально выдохнул это в ее приоткрытые в улыбке губы. И что-то пронеслось секундным торнадо в глубине ее действительности, состоящей из одинаковых, похожих друг на друга безрадостных дней. Искра? Нет, определенно, это было слишком неправдоподобно.

Разные миры. Помни об этом.

Арктический холод ворвался в ее доверчиво распахнутое сознание в тот же миг. Ненависть. Презрение. Ася подняла глаза, наткнувшись на пылающий яростью взгляд подзабытой всеми Натали.

Это было странное ощущение. С одной стороны - согревающее тепло заботы и расположения, как символ чего-то нового, незнакомого ранее, многообещающего... И холодное презрение, обещание скорой расправы, неприкрытая ненависть - с другой. Отражение прошлого и настоящего, которое не хочет отпускать и будет держать до последнего. Улыбка погасла на губах Аси. Реальность одним рывком дернула ее на себя, погрузив в холодные воды прозябания в роли отверженной всеми. И только экзотическое имя "Ассаи", произнесенное мягким тембром мужчины, таяло в сознании, оставляя послевкусие шафрана, рахат-лукума и горькой полыни.

- Александр, у меня есть замечательные идеи…

Сорокина пустила в ход тяжелую артиллерию перед угрозой проигрыша. Соблазнительно откинула прядь волос и облизнула губы, бросив на Асю уже иной взгляд - полный злорадного превосходства.

- Я, признаться, могу только догадываться о примерном формате мероприятия, поэтому сначала с удовольствием подожду, пока вы нам расскажете...

Ася потеряла приятную тяжесть мужской ладони на своем плече, когда Александр повернулся к Наташке. Что ж, каждый сверчок знай свой шесток. Но ей все же досталась капелька света и доза тепла. О большем не стоило мечтать. Сегодня она встретила человека, который мог бы ее понять... Увы, ее карма – всю жизнь оставаться чужой среди своих. Никто и ничто этого не изменит.

- Я полагаю, мы продолжим разговор в более подходящем месте. Другие игровые залы похожи между собой, а нам лучше все обсудить за чашкой кофе.

Больше мужчина не проронил ни слова, пока они не оказались в кабинете.

Проходя мимо хорошенькой секретарши, Кравицкий, повернувшись к ней, отдал распоряжение, которое показалось Асе секретным кодом:

- Владочка, чай и два кофе гостьям. Зеленый сигнал до окончания совещания.

Приятная брюнетка расслабилась и едва ли не вздохнула с облегчением. Странная реакция, но откуда Асе знать, что здесь происходит? Откровенно говоря, она сомневалась, что хочет быть настолько проинформирована.

Кабинет ее не удивил. Она повидала таких множество, чтобы привыкнуть к сдержанной роскоши без излишней вычурности. Когда Александр заговорил, достала блокнот, чтобы сделать заметки, и вновь покраснела от стыда. Натали гордо извлекла из сумки новый айпад.

Евтеева почти догадалась. Субкультура, построенная на неравенстве распределенных ролей. Доминирование и подчинение. Клубу исполнялось - она не поверила своим ушам - десять лет! Юбилей! Это казалось чем-то нереальным. Откуда ей было знать, что подобные лиги теней существуют в их городе? Ася вдумчиво конспектировала каждое слово заказчика в противовес Наташке, которая слушала и задавала подчас провокационные вопросы. От дикого и вульгарного флирта офисной красавицы самооценка Аси скатилась ниже плинтуса.

Кравицкий забыл о ее присутствии, переключив все внимание на не столь скромную женщину. Когда он что-то отвечал, чаще всего в шутливом тоне, сердце Аси сжималась от непонятной боли.

Кто она такая, чтобы допускать мысль, будто прикосновение этого мужчины к ее плечу установило между ними некую особую связь? Такому человеку не надо было проникать в глубокий внутренний мир женщины. Ему достаточно красивого фасада. Александра стоило мысленно поблагодарить за галантность, ведь он мог вообще проигнорировать серую мышку в обществе сексапильной красавицы. Он не давал ей надежду. Ася сама виновата, что напридумывала себе того, чего на самом деле нет.

Все его слова она проанализирует дома. Полный конспект. Жаль, что сейчас в смятении и не сможет подумать над вариантами по дороге в офис, а потом и домой. Жгучая обида спутала все карты. Ощущение собственной никчемности размахивало красным флагом. Асе оставалось одно: уйти в себя, раствориться и сделать вид, что она погруженный в работу профи. Интересы клиента выше пошлого флирта и других ненужных эмоций.

Это часто ее спасало от потери контроля - еще один самообман, который упрощал жизнь. Но он и затмевал ее зрение в такие моменты. И если ранее вокруг не происходило ничего заслуживающего внимания, сейчас она не заметила, как взгляд владельца Devi-ant,а потяжелел от непонятной задумчивости. Как будто его огорчил тот факт, что Ася закрылась, ушла в свою раковину и выстроила вокруг себя невидимую стену. И только ее пальцы дрогнули, опуская чашку с кофе на блюдце со странной эмблемой, напомнившей славянский символ коловрат и одновременно инь-ян. Может, тело ощутило мужской интерес, но дальше сознания чужой призыв допущен не был.

Ася не помнила, как их переговоры завершились. Выдохнула с облегчением только в холле клуба, но тут же напряглась, когда мужчина, едва не лишивший ее покоя, сделал нечто ей непривычное.

Всего лишь помог Асе продеть руки в рукава ее дубленки, и - тут она была почти уверена, что это не случайность, - стянул воротник у ее шеи, будто оберегая от морозного воздуха, с которым она сейчас неминуемо столкнется на улице. Молодая женщина вздрогнула от этого щемяще-нежного жеста, и горло сдавили непрошеные слезы.

Единственным мужчиной, который так о ней заботился, был ее отец. Его не стало, когда Асе исполнилось десять лет...

Кажется, она непроизвольно моргнула и закусила губу, чтобы не расплакаться от болезненного воспоминания. И что-то дрогнуло в непроницаемом лице мужчины в этот момент. Он был потрясен, обескуражен и обеспокоен одновременно. Ася подняла глаза, чтобы безмолвно поблагодарить, и тут же наткнулась на его взгляд.

От него исходило понимание, тепло и молчаливая поддержка. И вместе с тем чувствовалась дистанция, словно мужчина боялся ее обидеть, став ближе...

Сорокина вновь разрушила их шаткое единение, грубо ворвавшись в зону личного пространства Аси. Коснулась руки Кравицкого, как будто снова не смогла удержаться на каблуках. В ее глазах полыхала злая решимость. "Война", - прочитала Ася и непроизвольно вздрогнула от контраста яростной ненависти женщины и необъяснимого тепла мужчины. Но когда объект поединка двух соперниц повернулся к Наталье, в глазах той буквально заполыхала нежность, чувственность и обещание чего-то захватывающего.

- Александр, мне пришла в голову ещё одна замечательная идея. Мы не могли бы обсудить ее с глазу на глаз в вашем кабинете? Такая жалость, что Анастасию ждут в офисе и ей не придется присутствовать при нашем разговоре...

В ведении офисных войн и баталий в сфере любовных взаимоотношений примадонне серпентария не было равных. Сейчас она победила, не прилагая к этому ни малейших усилий. Александр с явным сожалением поймал взгляд Аси, которая была слишком вымотана и дезориентирована тем, что произошло, чтобы вновь обрести бойцовские качества. Кивнула, признавая поражение.

Лучше проиграть, сохранив остатки гордости. А не тогда, когда тебя отвергнет мужчина, выбрав соперницу. Натали презрительно улыбнулась, а Ася ощутила звенящую пустоту. Ее не смогли согреть даже слова Александра о том, как он сожалеет, что ей придется уходить, и надеется, что это не последняя встреча.

Евтеева обернулась в дверях, с болью и тоской провожая взглядом мужчину, которого только что играючи увела Сорокина. К сожалению, он этого уже не видел. Но видела Наталья. И, словно мало ей было поражения соперницы, решила сделать еще больнее. Завела руку за спину и красноречиво выставила средний палец...

Ася ощутила себя не просто неудачницей, а неудачницей, против которой ополчился весь мир, не забыв жестоко подразнить напоследок. Из последних сил сохранила царственную осанку, хотя и пошатывалась, пока шла к авто через парковку.

В салоне звучала композиция группы Scorpions «Maybe I, Maybe you». Это была любимая группа Аси и, по странному стечению обстоятельств, также Вероники Андреевны. Сергей хрустел конфетками и удивленно поднял брови, когда Ася без сил опустилась на сиденье и устало кивнула.

- Угощайся.

Девушке показалось, что он почувствовал неладное, но тактичность не позволила задавать вопросы. Ася покорно протянула ладонь, задумчиво уставившись на разноцветную горку M&М’s.

Сдержанно поблагодарила и, положив красную конфету в рот, бросила тоскливый взгляд на двери клуба.

- А что со звездой офиса? Упала в обморок или настолько вдохновилась? Мы ее будем ждать?

- Нет, - покачала головой Ася. - Решила пообщаться с Кравицким без свидетелей. Это обычная ситуация.

- С Александром Евгеньевичем? - Сергей удивился. - Но, насколько я знаю, он покинул клуб. И его водителя нет, как и машины.

Ася пожала плечами. Ей было все равно. Мысль о том, что сейчас происходит за закрытыми дверьми кабинета между Кравицким и Сорокиной, разрывала ее сердце на части без анестезии.

- Я понял. Как думаешь, стоит сообщить Веронике Андреевне?

- О чем?

- О том, что беседа явно вышла за рамки деловой.

- Пожалуй, стоит сообщить о том, что я поняла с первого раза, а кто-то, судя по всему, нет.

Людочка долго не снимала трубку. Ставила звонок Аси в режим ожидания. Если бы Вероника не подключила своим работникам корпоративную безлимитную связь, Евтеева истратила бы все свои деньги. Махнув рукой, набрала личный номер шефини.

- Вероника Андреевна, Евтеева. Встреча состоялась, задача ясна. Если можно, я поделюсь своими соображениями завтра, так как хочу несколько дополнить...

- Настя, - Леди-босс говорила мягко. - Я буду отсутствовать. Вы поезжайте домой и все тщательно проработайте. Пусть Сергей отвезет вас и пулей в офис. Сорокина рядом с вами?

Ася замялась, соображая, как правильно преподнести ситуацию. Секундное размышление. Будет ли это стукачеством? Нет. Скорее, констатацией факта.

- Сорокина осталась обсудить некоторые моменты с владельцем клуба.

Плечи Аси расслабились, словно ей стало легче от произнесенного. А вот Ника отчего-то удивилась.

- С Александром Кравицким? Вы ничего не путаете?

- Нет.

- Хорошо, отправляйтесь домой. А завтра утром жду с вашими уникальными концепциями. До свидания.

Асе редко доводилось уходить с работы в столь раннее время. Сегодня начальница находилась в прекрасном расположении духа. При желании можно было найти, чем именно заняться в офисе, - в разработке были и другие проекты, но концепция годовщины клуба стояла на первом месте.

Она попросила высадить ее перед супермаркетом. Дома закончился кофе. И отчего-то захотелось купить себе ожерелье из цепи, переплетенной бежевой лентой, оно было таким нежным и хорошо бы сочеталось с ее костюмом.

Что это? Ася всерьез захотела при следующей встрече понравиться владельцу Devi-ant’а? Господи, да он мог быть кем угодно. Даже рядовым работником, и на уровень ее симпатии это бы не повлияло. Ощущение, что мужчина понял ее и был готов поддержать, не уходило. Ася купила это ожерелье, пачку кофе и стандартный набор продуктов для ужина.

Слава был дома. Курил в открытое окно, мало заботясь о том, что кухня пропахнет сигаретным дымом, а температура упадет. От Аси не укрылось, что он принарядился и, кажется, подстригся. Новая рубашка, стойкий аромат незнакомого парфюма.

- О, а чего это так рано? - он не пошевелился, чтобы забрать у нее сумку, тяжелую от двух килограммов сахара, литра подсолнечного масла и двухлитрового пакета апельсинового сока. - С работы, что ли, поперли?

Ася скинула сапоги, поставив пакет на пол. Остро кольнула боль от воспоминания, как Кравицкий галантно помогал ей снять дубленку и потом надеть. Славик наблюдал за женой со смесью равнодушия и насмешки, даже не сделав попытки ей помочь.

- Отпустили пораньше, - устало ответила Ася, повесив верхнюю одежду в шкаф и вновь подхватив пакет обеими руками, чтобы отнести на кухню. - Ты голоден? Котлеты ел?

Слава смачно сплюнул прямо в открытое окно и мерзко рассмеялся:

- Это дерьмо, а не котлеты, дубина. У меня изжога от твоей стряпни. Ты пожрать чего нормального купила?

Обида внутри раздулась до размеров футбольного мяча, наполненного кипящей лавой. Ася не была к такому готова. Довольный тем, что его мерзкие слова достигли цели, Славик щелчком выкинул окурок и рванул на себя пакет.

- Ты даже пива не могла купить? Ты, б*лядь, о чем думала? Какого хера я живу с тупой лошадью?

- Не ругайся, - Ася задыхалась от боли этих безжалостных слов. - Я сейчас приготовлю. Хочешь суп? Картошку с грибами? Пойди пока посмотри телевизор, я быстро...

- Все, что я сейчас хочу, - не видеть твоей постной рожи. Ты меня достала.

Отвернув крышку на пакете с соком, Славик сделал несколько глотков, даже не удосужившись налить его в стакан.

- Я ухожу. Ты не в состоянии справиться с обычными вещами.

- Уходишь? - растерянно заморгала Ася. - Куда? Надолго?

- Насколько захочу. Мне противно находиться с тобой на одной территории. И так будет до тех пор, пока ты не научишься сносно готовить и не бесить меня своей кислой мордой!

Она смотрела, как уходит человек, который проехался по ней катком под названием "бытовое насилие". И ее сердце урожденной жертвы, которая так боялась одиночества, что была готова терпеть дальше, кололо сотней иголок от желания кинуться к нему на шею, умолять не уходить и просить извинения непонятно за что. Она знала, к кому он идет. Знала, что вновь не вернется ночевать. И что она будет терпеть такое к себе отношение еще очень долго из страха оказаться никому не нужной.

Хлопок входной дверью наполнил ее сердце острым холодом.

Ася опустилась на пол, пачкая юбку своего делового костюма в разлитом апельсиновом соке и, обхватив себя руками, дала волю горьким слезам.

Слезам тоски и страха потери того, кто не стоил ее мизинца. Слезам от осознания собственного малодушия и боязни, что никто и никогда не полюбит ее. Погибший отец, умирая, унес эту привилегию с собой...

Глава 4

- …А там просто такой черный диван, обтянутый какой-то скрипучей кожей. И эти цепи. И такой интимный полумрак...

Рассказчица наклоняется к приоткрывшим рот слушательницам так, что в декольте видно кружево бюстгальтера и покрытая бронзовой пудрой ложбинка. Сегодня на ней розовый джемпер из ангорской шерсти, бежевая юбка-карандаш чуть выше колена и высокие замшевые ботфорты песочного цвета. Мелированные светло-каштановые волосы завиты в крупные локоны. Этот искусно созданный образ вкупе с хрипловатым тембром и блестящими глазами заставляет весь серпентарий внимать Сорокиной с почти религиозным благоговением.

Ася смотрит в монитор и пытается решить, стоит ли придать мероприятию по случаю годовщины тематического клуба антураж зимы, или же это будет лишним. Ее пальцы зависают над клавиатурой.

Она не хочет слушать чужое сольное выступление. У нее была тяжелая ночь.

Сперва она, так и сидя на кухонном полу, прорыдала где-то с час, пока ее зубы не начали стучать из-за того, что Слава, уходя, не закрыл окно. Холод проник под кожу, превратил ее конечности в ледышки, и только тогда мысль о том, что завтра она может слечь с воспалением легких и завалить проект, заставила Асю подняться на ноги и захлопнуть окно. Включить газ, поднести к огню дрожащие пальцы, чтобы обрели чувствительность, затем наполнить чайник водой и довести до кипения. Заварить чай, положив туда ложку меда и плеснув настойки эхинацеи, выпить его практически залпом, а затем наполнить ванну горячей водой и пролежать там полчаса. Закутаться в теплый халат, заварить на этот раз малиновый чай и снова выпить. И только тогда отпустить свою боль обид и сосредоточиться на том, что она умеет лучше всего.

Семь страниц блокнота были испещрены ее мелким неровным почерком с двойными подчеркиваниями и непонятными рисунками. Утром она встанет и перенесет основную суть в компьютер, чтобы после презентовать Веронике Андреевне.

Горячий малиновый чай помог. Вместе с потом ушло переохлаждение и отступила зарождающаяся простуда. Ася уснула с блокнотом в руке, закрывшись от подлости окружающего мира. И в эту ночь ей приснился сон.

…Отец с теплой улыбкой гладил взлохмаченные волосы взрослой дочери и не позволял раскрыться, натягивал одеяло до самого подбородка. Асе было жарко, но она не делала попыток отбросить теплое покрывало, чтобы как можно дольше насладиться присутствием отца. Но вот он оглянулся и грустно покачал головой, давая понять, что ему нужно уходить.

Сердце Настеньки, как он ее всегда называл в детстве, надсадно заныло. Она поняла, куда он уходит. Слезы полились по ее щекам.

И тогда он остался. Вроде только что исчез, а потом вновь появился. Его силуэт был едва различим в темноте, и Ася включила ночник. Как раз в тот момент, когда непривычно теплые руки поправляли одеяло у ее шеи. Совсем как...

Ася вскрикнула в немом изумлении. Рука отца лежала на плече мужчины, которого она сегодня встретила в клубе. Тот сидел на ее постели и заботливо кутал в одеяло. А отец, напоследок одобрительно улыбнувшись, кивнул дочери и растворился в пространстве комнаты...

Утром Ася проснулась не такой разбитой, как прежде. Быстро напечатала план мероприятия, скинула на флешку, выпила чаю с тостами. Сняла с вешалки свой второй костюм и подумала, что с гонорара купит себе еще один. Или даже два. Может быть. Она очень постарается.

Вероника Андреевна сегодня задерживалась. Это, с одной стороны, позволило Евтеевой "отшлифовать" текст своих наработок, но, с другой, она вынуждена была слушать откровения Натали. И смутно догадывалась, что это был театр одной актрисы для одной определенной зрительницы и слушательницы.

- ...Я, короче, тут теряю равновесие. Эти каблуки, ох. Пришлось схватить его за бицепс... Я говорю, а если мы предложим гостям не просто официальную часть, а, скажем, возможность на ней не присутствовать, сразу разойтись по комнатам... А он... девчонки, у него в глазах огонь сразу! Я вам отвечаю! Поворачивается ко мне, звереет на глазах...

Ася сжала кулаки. Натали, слегка разочарованная тем, что Евтеева не подает признаков заинтересованности, повысила голос:

- Я испугалась! Боже, я одна! В таком месте! Он же Евтееву сразу выставил, чтоб не мешала. Пячусь к двери, а он обнимает меня за талию одной рукой. Поднимает над полом... и бросает на этот диван... Говорит, что захотел меня с первого взгляда и начинает срывать с себя одежду...

- Ну не томи! - Любительница романов о сексуальных варварах Марина Петровна потирает руки в ожидании подробностей, забыв прежние обиды. Ее грудь уже вздымается от возбуждения. - У него большой?

Анечка хихикает. Сорокина со скучающим выражением на красивом лице обводит глазами стол и, удостоверившись, что Ася тоже смотрит в ее сторону, не мигая, поднимает большой канцелярский степлер. Но его длина кажется стерве офиса недостаточной, и она прибавляет толщину трех сжатых вместе пальцев.

- Мечта! - стонет Петровна.

- Как ты после этого ходишь? - смеется Анечка.

- Ты знаешь, что он баснословно богат? Я отвечаю, Гитлерша с ним фоткалась на каком-то благотворительном вечере. Я запомнила фамилию! - шепчет Людочка.

Мария хранит молчание. Молчит и Ася, чувствуя, как внутри закипает обида, боль и что-то еще. Это сложно пояснить, но ей хочется закричать, что это не тот мужчина, который будет так себя вести, что Ната все придумала с целью ее унизить... В то же время понимает, что, скорее всего, сексуальная связь между этими двумя вчера была. Не такая, как описывает Сорокина, но Кравицкий прежде всего мужчина, и если красивая шлюха сама себя предложила...

Это больно. Знать, что он был с Натали, когда Ася терпела издевки мужа, обливалась слезами и в одиночестве сражалась с простудой. Но какие права она на него имеет? Александр наверняка забыл об Асе, стоило той покинуть клуб. И те руки, что заботливо надевали на неё дубленку и застегивали воротник, стягивали с Сорокиной блузу и кружевное белье...

- Да как ты можешь?! - Ася произносит это, не успев осознать, что именно сделала.

В офисе повисает изумленная тишина. Все головы, словно в замедленной съемке, поворачиваются к ней. У всех одинаковое выражение лица. Такое впечатление, что Ася только что опрокинула на пол их праздничный торт, предложив вместо этого по дорожке кокаина на серебряном блюде: дамы удивлены и огорчены тем, что их экстаз от смакования подробностей чужого секса оборвали, но в то же время загорелись в ожидании захватывающей баталии - разборок двух баб, не поделивших мужика.

Наталья торжествующе улыбается. Ее бравада достигла цели, ранив соперницу. Уже потерял актуальность вопрос "было или не было". Роли розданы и стало понятно, кто победитель, а кто лузер.

- Видишь ли, Ася, - Наталия продолжает свою жестокую забаву, придав лицу выражение фальшивого соболезнования, - это закон. Мужчины не хотят бледную моль. Особенно богатые мужчины. Такие, как Александр Кравицкий... Саша. Ты оскорбление для его глаз. Я сразу говорила тебе, иди к Гитлерше и откажись от проекта. Ничего там тебе не светит. Как ты думаешь, кого он порекомендует как лучшую?

Внезапно тишину прерывает тихое покашливание.

- Вы закончили, Наталия? Я могу поздороваться? Гутен морген, дамы.

Время останавливается. Загорелое лицо Сорокиной становится бледнее мела. Людочка сдавленно ойкает и пятится за спину Марины Петровны. Остальные так и замирают с открытым ртом, уставившись на спокойную и величественную Веронику, которая бесшумно приблизилась к окну и уже неизвестно сколько времени наблюдает за происходящим.

На ней бордовый брючный костюм, белый топ и красивое украшение в виде обруча со множеством тонких длинных цепочек по центру. У шефини отличная фигура. Стильная прическа, как у Холли Берри в фильме про женщину-кошку, делает ее гораздо моложе. Высокие монгольские скулы заострены, губы сжаты, в глазах карие льдинки.

Она спокойна. И она взбешена. Никто об этом не догадается, только прочувствует кожей.

- Людмила, с каких пор ваше рабочее место здесь, а не в приемной?

Ника не повышает голос. Она никогда не кричит, и от этого градус страха в помещении повышается на несколько пунктов.

- Я... я... почту... принесла... В-вероника... Андреевна... - сбивчиво оправдывается Люда, пятясь к входу и пытаясь проскользнуть мимо начальницы.

Вероника со скучающим выражением лица протягивает ладонь, лишая секретаршу единственного шанса на спасение.

Естественно, никакой почты она не приносила. Поймана врасплох и готова расплакаться.

- Вы оштрафованы на сорок процентов своего оклада, - спокойно объявляет Ника. - Еще раз поймаю на лжи, будет рассмотрен вопрос об увольнении. Мне плевать, чья вы дочь.

Ася смотрит на начальницу со смесью восхищения и испуга. По ее телу непроизвольно проносится покалывающая волна удовлетворения, когда шмыгающая носом Людочка выбегает прочь.

- Наталия, а что означает ваш спич?

В это время появляется Сергей с норковой шубкой шефини и открывает дверь в ее кабинет. Наташка пытается уцепиться за его появление, но Вероника зажала ее взгляд в гипнотические тиски. И Сорокина не может придумать ничего лучше, чем бездарно пошутить в надежде разрядить обстановку:

- Я учу сотрудников, как правильно надо работать с клиентами.

Ее голос дрожит, а лицо бледнеет еще больше. Вероника просто пьет ее, как энергетический вампир.

- Какие у нас интересные кадровые перестановки в офисе произошли за сегодняшнее утро. Но, лайф-коуч, ваши советы будут уместны совсем в ином заведении. Мы это обсудим в моем кабинете. Настя, вы тоже. Я жду ваших идей.

Ася кивает. И улыбается, осознав, что она единственная, кто не попал под раздачу.

- Девушки, собрание окончено. Займите ваши рабочие места.

Ася смело проходит в кабинет вслед за Никой. Ей бояться нечего. А в глазах Наташки апокалипсис. Так ей и надо.

- Люда, два чая, - произносит Вероника в селектор, когда Ася садится рядом, протянув начальнице флешку. В динамике слышно шмыганье носом и сдавленные всхлипы. - И прекратите эти страдания. Вы лицо компании! Если не умеете держать себя в руках, с вами мы тоже распрощаемся сегодня.

Ася настороженно замирает. Два чая. "С вами" и "тоже". Когда в кабинет входит Наталия, все еще бледная, но уже нацепившая на себя уверенно-нагловатую улыбку и садится по правую сторону от Вероники, становится ясно: либо чай не пьет начальница, либо кто-то из них.

Заплаканная Люда приносит поднос. Ее губы дрожат, на щеках черные разводы от туши. Плечи еще слабо сотрясаются от истерического плача.

Ася отводит глаза. Всего несколько минут назад она испытала удовольствие от того, что эта малолетка, не ставившая ее ни в грош, так горько плачет, а сейчас узнала в ней себя вчерашнюю. Воспоминание вызывает укол под ребрами. Евтеева даже не осознает, что чашка чая предназначена ей. Другая - Веронике Андреевне.

- Людмила, на вас гадко смотреть. Сейчас скажете Анне, что она заменит вас в приемной. У вас меньше часа, чтобы взять себя в руки и привести лицо в порядок. Из-за того, что я по вашей вине отрываю сотрудника от его прямых обязанностей, вы лишены обеденного перерыва. Свободны.

Наталья ошеломлена. Но вовсе не слезами секретаря и ее поспешным уходом. Переводит взгляд на чашку чая возле заклятой соперницы, и ее натянутая улыбка гаснет. Вероника не спешит. Принимает флешку из рук Аси.

- Анастасия, спасибо. Но сейчас на повестке дня у нас менее приятное событие, которое мы не можем оставить без внимания. Вчера имело место вопиющее нарушение деловой и корпоративной этики.

В кабинете повисает гнетущая тишина. Похоже, чай Евтеевой так и останется нетронутым. Она понимает, что ее могут обвинить в том, что просто находилась рядом и не воспрепятствовала.

- Наталия, вам есть что сказать? Мне помнится, совсем недавно вы были очень красноречивы. Молчите?

Сорокина почти сломлена. Она уже не может держать свою фальшивую улыбку, бледность усиливается, а пальцы подрагивают.

- Почему вы молчите? Я полагала, вы и меня научите, как правильно вести бизнес и каким местом ныне принято пробивать путь наверх.

Надлом офисной суки не заметен на первый взгляд. Она еще находит силы бросить на Асю полный ненависти взгляд - только за то, что ее коллега оказалась умнее.

- Наталия, скажите мне, почему наши штатные модели никогда не встречаются с заказчиками в ресторанах или вне офиса? Почему я настаиваю на дресс-коде и сдержанном макияже своих сотрудниц? Почему я всегда заставляю работать в паре, если возникает необходимость посещения объекта заказчика? Вчера вам был предоставлен в пользование автомобиль с моим водителем. Это кажется выбивающимся из общей картины, но вопрос тот же - почему?

Ася знает ответы на все вопросы. Но Вероника сейчас обращается не к ней. Смотрит на Сорокину со смесью сожаления и разочарования. Как и следует ожидать, не получает ответа.

- Репутация компании, Наташа. Репутация, которая создавалась годами. И которую оказалось так легко уничтожить в угоду вашим маловразумительным амбициям. Вы попытались решить вопрос мерзким способом, а именно затащив в постель заказчика. Как вы посмели так себя вести при том, что я особо подчеркнула, что этот человек очень дорог для меня?

Натали вздрогнула и закрыла лицо руками. Только что Вероника ее полностью уничтожила.

- Слухи, связанные с вашим именем, оказались вполне обоснованы. В погоне за собственной выгодой вы даже не подумали о том, что мой друг не станет молчать о подобном. Вы не имеете ни малейшего понятия о нормах морали, которые для наших сотрудников не пустой звук.

Ася нервно сглотнула. Изысканный купаж чая в ее чашке приобрел привкус уксуса. Наверное, она бы умерла от стыда на месте, если бы таким спокойным и безжалостным тоном сейчас распекали ее.

Сорокина была врагом. Тем человеком, который так и не позволил работе мечты стать этой самой радужной мечтой. Работа бок о бок с такой змеей не пробудила в Асе бойца, не сделала ее сильнее. День за днем стерва, которой повезло родиться хорошенькой, уничтожала по крупице ее самооценку. Просто так, чтобы не скучать и решить проблему с развлечениями, не отходя от рабочего кресла. Но сейчас, когда Натали выглядела жалкой и сломленной, Ася не ощутила триумфа. Сожаления - тоже. Отчего-то размешивала сахар ложечкой, стараясь не стучать о стенки чашки, - может, таким образом спасалась от накаленной атмосферы кабинета.

- Вы уволены, Наталья. Обратитесь за расчетом в бухгалтерию. Будьте готовы передать проект по "ХимОйл" Марине Петровне и покинуть рабочее место в течение часа. Это в ваших интересах, если вы хотите «соглашение сторон» в трудовой книжке.

Наташа отняла руки от лица. Только сейчас Ася поняла, насколько переполнен фальшью этот жест. Ее глаза сверкали яростью, а лицо из бледного стало пунцовым. И ярость этой стервы была направлена вовсе не на Веронику, которая только что ее уничтожила парой фраз, а на притихшую Асю, так и не решившуюся сделать третий глоток чая.

- Ты, тварь. - Ее пухлые губы дрожали. - Это ты. Так охренела от своей зависти, что наговорила обо мне кучу вранья. Да кто ты такая? Ломовая лошадь при муже-альфонсе, который развел тебя на бабки ради своих телок. Стучи дальше. Потому что тебе не светит никогда заинтересовать нормального мужика!

- Сорокина, у вас не хватает сил уйти с достоинством, не опускаясь до беспочвенных оскорблений? - скучающим тоном поинтересовалась Вероника. - И вы достаточно глупы, чтобы заниматься выяснением отношений в моем присутствии? Если вам от этого станет легче, в чем я сейчас склонна усомниться, Анастасия здесь ни при чем. Наоборот, она, в отличие от вас, умеет работать в команде и имеет представление о деловой этике. Наталия, так уж вышло, что мой близкий друг тоже человек большого бизнеса, и ваше поведение показалось ему крайне оскорбительным. Я сейчас скажу грубо, но полезть в брюки к заказчику на деловых переговорах было верхом глупости. Всего хорошего, покиньте кабинет.

«Как странно устроены люди», - подумала Ася, провожая взглядом вылетевшую из кабинета Сорокину. Пристыженная и опозоренная, она утратила весь свой лоск импозантной офисной красотки. Нет, в сердце Аси не было ни капли жалости. Но почему-то ее неприятно поразил иной факт.

Александр Кравицкий воспользовался телом сексуально привлекательной женщины и после этого сдал ее со всеми потрохами. Выставил прочь, как похотливый барин дворовую девку. Нет, так ей, конечно, и надо, этой тиранше, поделом. Больно ранило иное.

Ася помнила тепло его рук, которые так заботливо, словно по-отцовски, стягивали воротник дубленки, будто опасаясь, что она простудится. Помнила его ясные глаза с необъяснимой печалью, боль в их манящей глубине, такую смутно знакомую, похожую на отражение ее, родной и привычной. Помнила ощущение, когда ей почему-то до одури захотелось спрятаться в его сильных руках, как за каменной стеной.

Этот человек был защитником и воином. Она не могла так ошибиться.

Неужели он, не раздумывая, сломал карьеру женщины, с которой был близок? Просто так. Получил свое и поспешил рассказать об этом, предположительно, не только Веронике.

Ася покачала головой. С каких это пор она возомнила себя экспертом по части мужчин? Когда негодяи показывали свои истинные лица, перед тем как заполучить смазливую девушку в свою постель? Разве у нее было иначе? Слава вообще был рекордсменом по запудриванию мозгов. Ухаживал красиво, пока Ася не потеряла от него голову и не пустила к себе в квартиру на постоянное проживание. А когда начал методично уничтожать ее достоинство, Ася уже настолько сильно к нему прикипела, что понимала: разрыв приведет к смерти. Она не сможет пережить его потерю.

- Посмотрим, - уголки лепных губ Вероники дрогнули в улыбке, когда она вставила флешку и сосредоточилась на экране.

Ася опустила глаза, искоса наблюдая за ней. В этот момент она поняла, что именно при встрече с Кравицким поспособствовало иллюзии, будто она ранее с ним встречалась. Он и ее леди-босс были похожи, как брат и сестра.

Нет, конечно, не внешне. В венах Вероники Андреевны Кирсановой бежала восточная кровь. Все в ней: высокие четкие скулы, разлет бровей в форме лука, удлиненный разрез карих глаз, смуглая кожа и черные как смоль короткие волосы -буквально кричали об этом.

Александр был полной противоположностью. Скандинавский тип внешности: светло-русые волосы, холодные, словно вода в фьордах, глаза, заостренные черты лица. Их роднило нечто иное.

Спокойствие. Рассудительность. Справедливость. И необъяснимая харизма. Казалось, эти двое играючи подчинят себе весь мир и при этом завоюют восхищение покоренных народов. Даже в офисе отношение к Кирсановой было неоднозначным. Ее ненавидели, боялись, но вместе с тем восхищались и ловили каждое ее слово и жест.

- Мне нравится идея костюмированного приема, - произнесла Вероника после долгого молчания. - Остальное имело место быть ранее. Это не ваша оплошность, вы не могли этого знать.

Улыбка женщины стала другой. Довольной и теплой.

- И тогда подобную концепцию воплотила в жизнь я сама.

Грустные мысли Аси развеялись от этого бесхитростного признания.

Она не осознавала, что негласно являлась любимицей начальницы. Вероника держала дистанцию с каждым сотрудником и никого особенно не выделяла, поэтому догадаться было довольно непросто.

- Поскольку ваша напарница нас покинула, - улыбка сошла с губ Ники, - вы займетесь этим проектом самостоятельно. Конечно же, размер гонорара будет удвоен.

Об этом Ася даже не подумала. Вспышка радости ослепила ее, а затем так же быстро сошла на нет. Странное ощущение уже в который раз за сегодняшний день. Она не так обрадовалась деньгам и открывшимся перспективам, как тому, что вновь увидится с мужчиной, который разбудил в ней нечто необъяснимое. Но при мысли, что он поступит с ней так же, как и с Сорокиной, сжималось сердце.

Вероника не отпускала ее еще как минимум час. Корректировала детали концепции и дала несколько практических советов.

- Сегодня в 17:00 у вас встреча в Devi-ant. Работаем первый вариант. Не стоит выкидывать все козыри из рукава. Выбор делает заказчиков поистине несносными.

- О! - Ася покраснела.

При мысли, что она увидит его так скоро, в груди поднялась волна необъяснимого тепла. Сегодня на ней был другой костюм, персиковый, облегающий фигуру, а на шее красовалось то самое ожерелье, что она вчера купила в отделе бижутерии. Непроизвольно поправила челку и тут же прикусила губу.

Кирсанова внимательно наблюдала за ней. У Аси сложилось впечатление, что ее читают подобно открытой книге, но не осуждают. Наоборот, забавляются с каким-то скрытым ожиданием.

Наташа еще не покинула офис, хотя положенный ей час, скорее всего, прошел. Она сидела на своем рабочем месте, на столе - картонная коробка с личными вещами, как в американских фильмах. Конечно же, ее окружила свита. Не было только Людочки.

- Я не виновата, что мужчины меня хотят! Гитлерша послала нас с определенной целью: серая мышь пашет, я доставляю клиенту удовольствие! И нечего пи**еть о репутации этого борделя! Сама под скольких легла ради своей должности?

Ася втянула голову в плечи, желая остаться незамеченной. Не тут-то было.

- Радуешься, уродина кривоногая? - прорыдала Наташа. - Рано, сука. Я этого так не оставлю, ты сама отсюда сбежишь.

Евтеева поджала губы, ожидая, что сейчас на нее обрушится шквал обвинений и оскорблений от паствы красотки в розовом джемпере. Но сегодняшний день решил в очередной раз перекроить реальность по своему, известному только ему сценарию. Девчонки продолжали вяло утешать Сорокину и с опаской посматривать на Асю, но без ненависти, угрозы или насмешки.

Она была слишком забита несправедливой жизнью и в некоторой степени наивна, чтобы понять: проигравших сливают незамедлительно. В улье появилась новая королева. Единственная.

Она не была примером для подражания и иконой стиля. Она не требовала к себе особого отношения.

Но она была топ-менеджером. Ее любила леди-босс. И эта женщина никогда бы не стала оскорблять и унижать окружающих. Она была своя. Белая королева, которую гнобили потому, что боялись черную.

Сейчас же коллеги поняли, что их ставка была неправильной. Их кандидат выбыл из гонки за власть. Бежать за новоявленным лузером никто не хотел. Куда комфортнее было присягнуть на верность новой приме офиса. Потому что свято место тоже пусто не бывает. Кого-то ждет карьерное повышение. А для этого всего лишь надо сблизиться с топ-менеджером и ждать ее протекции.

Мария незаметно кивнула Асе и направилась к кофейному автомату. Наташа подхватила коробку с вещами, перебросила сумку через плечо и, воровато оглянувшись на кабинет начальницы, вышла из офисного помещения.

Анечка попыталась ее остановить, чтобы обнять на прощание, на что получила отповедь трехэтажным матом. Молодая подхалимка изменилась в лице. Неловко переступила с ноги на ногу, и в следующий момент ее лицо озарилось огнем ненависти.

- Ну и хрен с тобой, соска силиконовая.

- Кажется, нам есть что отметить.

Ася вздрогнула, когда на ее столик осторожно поставили чашку с кофе.

Улыбающаяся Мария подмигнула:

- Мы думали, никогда не выживем из офиса эту шлюху.

Вряд ли эти бесхребетные девчонки мутили революцию. Ася кивком поблагодарила Машу, не вступая в разговор. Настало ее время преподать им урок игнора и презрения.

Глава 5

Увидеть Никею в клубе в разгар рабочего дня - такая честь выпадала не часто. Самая бескомпромиссная и известная в их кругах доминатрикс редко смешивала работу с удовольствием. Сам факт, что она выкроила время в своем плотном графике и приехала без предупреждения, несколько обескуражил Анубиса. Штейр уже отвык чему-либо удивляться, когда дело касалось третьей из их сплоченного тайного ордена.

Вероника, с изысканным макияжем и стильной дерзкой укладкой, выглядела сногсшибательно в брючном «Армани» цвета «марсала». Ее колдовские глаза, в которых утонул не один неофит от Темы, сегодня хитро поблескивали.

- Не ждали, мальчики? - игриво хохотнула Кирсанова, присаживаясь на край стола.

Анубис оторвал взгляд от калькуляции по переоборудованию комнаты для шибари, посмотрел на гостью долгим взглядом, от которого могли разрушиться стены и замерзнуть Тихий океан. В его зеленых глазах стыла сталь, плотно сжатые губы и слегка сведенные брови выдавали всю степень сосредоточенности.

Ника даже не вздрогнула. Миг, и черти в ее глазах приостановили свой беспечный танец, чтобы стать предельно серьезными и схватиться за оружие. Монгольские скулы на волевом лице женщины заострились. Поединок начался.

Юрий поудобнее устроился в кресле, приготовившись к поистине захватывающему шоу. Он наблюдал его не в первый раз, но это было безумно интересно и интригующе.

Доминант против домины. Но - не мужчина против женщины. Два безоговорочных лидера во всем. Они не соревновались, они тестировали свой арсенал на полную боевую готовность.

- Прошу прощения, - прозвучал тихий голос вошедшей Влады.

Александр и Ника с сожалением подняли ладони, заканчивая поединок ничьей. А Штейр разочарованно перевел взгляд на Владу, которая, поставив поднос с напитками на край стола, с чарующей грацией опустилась на одно колено, уперевшись ладонями в пол.

Эта девочка пришла сюда совсем недавно. Она еще не привыкла к основному правилу клуба, который обязывал обслуживающий персонал и тех, кто занимал позицию сабмиссива, становиться на колени в присутствии альфа-дома. Штейр находил такое правило довольно жестоким, каждый раз у него возникало желание поговорить с другом и попросить того сделать поблажку хотя бы для секретарши, страх которой он чувствовал на интуитивном уровне. Влада сама попалась в эти сети¸ когда, поддавшись темному очарованию Темы, совершила первый опрометчивый шаг.

Ника подняла бровь от удивления. Когда Анубис кивком и теплый улыбкой отпустил Владу, домина неосознанно провела пальцами по губам.

- Алекс, она потрясающая. Ты улавливаешь мою мысль?

Кравицкий покачал головой. Ника вздохнула, признавая поражение. Впрочем, это ее особо не расстроило.

Она не стала задавать вполне резонный женский вопрос «почему». Ответов могло быть множество. Анубис мог сделать эту девчонку своей и ни перед кем не отчитываться. Как и пообещать уберечь от домогательств членов клуба Или же просто попросить ее о соблюдении правил так, что она сама была рада им следовать.

- Привет, девчонки!

Ленка вздрогнула и подскочила, едва не опрокинув кофе, и окинула меня сладко-затуманенным взглядом. Я уже знала, что именно это означает. Вчерашний вечер явно продолжился в постели, и оба участника забега остались этим очень довольны.

Чего не скажешь обо мне.

Я крутилась в кровати около часа, перед тем, как заснуть. Объяснения этому не находила. Нервы были напряжены, как струна, а тело вибрировало от какого-то необузданного сексуального желания. От одного поцелуя, будь он неладен! Да что такого было в этом поцелуе, что у меня снесло крышу, и, похоже, сносит до сих пор?! Не первый раз же поцеловали!

Я помнила его дикую, почти первобытную властность. Вопреки всем законам самосохранения, страх быстро перерос в возбуждение. Это дико бесило, ведь я привыкла держать ситуацию под контролем! Управлять мужчинами и оборачивать их слабости себе на пользу. Наслаждаться видом потерявшейся у моих ног жертвы. Обычно стоило лишь притопнуть ножкой, и очередной кандидат вылезал прочь из кожи, стремясь поднять меня на пьедестал и выполнить любое желание. А тут вся система дала сбой, и земля уходила из-под ног. Ведь с ним игра началась не по моим правилам. Этот человек сам был лидером, я осознала вчера это очень хорошо. Нежность его поцелуя была призвана лишь усыпить мою осторожность. Блин! Не поддамся. Вот сегодня перезвонит, и я ему покажу. Буду такой стервой, которой мир еще не знал. Посмотрим, кто кого! У меня тоже есть зубки!

Так и будет. Конечно же… Но что, вашу мать, делать с этим неимоверным сексуальным влечением?! Да моя сексуальность просто вырвалась из-под контроля, грозя затопить здравый смысл. Я вчера непроизвольно выгибалась на постели, с трудом подавив желание позвонить Вадиму. Он бы все равно не приехал, а свобода наших отношений была бы потеряна напрочь.

Короче, ночка выдалась еще та. Утром, на грани рассвета, я проснулась от собственного крика, как раз за секунду до того, чтобы успеть взлететь на финальных волнах яркого оргазма. Конечно, не запомнила, что же именно мне снилось, но в сознании сразу всплыли его властные холодные глаза. Какое-то наваждение. И как от него теперь избавляться? Заснуть все равно больше не получалось, и, дабы не терять времени, я час протанцевала джаз-фанк под записи своих тренировок. Затем, приняв контрастный душ, выпила три чашки кофе прямо на лоджии в мягком свете приближающегося весеннего утра. Город просыпался. Но, наблюдая эту картину, я не ощущала прежнего удовлетворения. Страсть не отпускала мое сознание, как себя не уговаривай.

- А ты тоже не выспалась! - чему-то обрадовалась Ленка, протягивая мне чашку горячего эспрессо. И когда это она успела метнуться к автомату? – Было что-то? Сколько раз?!

Я машинально отхлебнула глоток. Только бы не свалиться от передозировки кофеина! Но волнение было приятным, хотя сознание и металось, выбирая между удовольствием и протестом.

- Лекс, у нас ничего не было. Так, пара поцелуев.

- Ага. Только ты не сказала где именно. Ниже пупка?

Эля насторожилась и внимательно посмотрела на меня.

- Шлюха ты, Лекси, - беззлобно огрызнулась я. – Говорю же – не было ни-че-го! Нефиг всех косить под одну гребенку!

- Да? А с чего это ты так принарядилась? – Элька тоже умела быть сукой иногда. Я провела рукой по черному платью с V-образным вырезом, сидевшим, как вторая кожа. Наверное, еще было рановато в плане погоды, но я уже нацепила тонкие чулки и ощущала себя богиней.

- Да, а где поводок? – подхватила Лекси. – Ты освободилась и сбежала?

Я вздрогнула и недоуменно посмотрела на нее. До меня не сразу дошло, что она стебается с моего вчерашнего колье. Как же часто я потом вспоминала ее вроде как ничего не значащие слова, оказавшиеся на самом деле пророческими! Впрочем, долго злиться на этого белокурого, счастливого после явно отменной дозы качественного секса эльфа я не умела, да и не хотела.

- Слушай, он вообще-то на маньяка похож, - закуривая, выдала Элька. - Ты видела его глаза? В них ни одной эмоции как будто. Я бы не хотела встретить его в темной подворотне! Хотя он красивый маньяк, но ты смелая, вообще…

- Да, есть немного, - признала я. – Впрочем, целуется он классно.

- Ну у них это общий знаменатель, потому что они друзья! – довольно сморозила Ленка. – Девочки, а можно мне тоже сигарету? Ну, пожалуйста!

- Тебе же поплохеет, деточка! – Лекси не курила, разве что под алкоголем с экстази. Впрочем, я угостила ее без долгих нотаций.

- А ты дай – и отойди! Короче, мы приехали вчера, значит, к нему домой, я пошла красить губы, ремонт у него так себе, коралл вышел из моды, но тачка ничего, тоже джип, но, пока я красила губы, он разлил шампанское, я вернулась, а там свечи куда не глянь, он в одних джинсах и говорит что это типа просто романтический ужин отметить знакомство, и если я не захочу, то он не будет настаивать на сексе, а я такая, в общем, смотрю на него и говорю…

- Много текста, давай нам сразу цифры! – встряла Элька. – Длина. Количество. И счет.

Ленка закатила глаза и вновь нырнула в свои улетные воспоминания. Я ощутила кожей пристальный взгляд молодого препода по правоведению и поспешно изобразила смущенную улыбку, опустив голову и поглядывая на него из-под опущенных ресниц. Я ему сдавала зачет на первом курсе. Это было весело. Хоть я и не прогуливала эти лекции, но ничего умного в моей голове не осело из-за его мутной манеры излагать лекционный материал. На экзамен я явилась в тонком шелковом пиджачке и без бюстгальтера, с мастерски нарисованными темными кругами под глазами якобы от недосыпа. Такой метод мало с кем прокатил бы, но для 28-летнего аспиранта было в самый раз… Он широко улыбнулся перед тем, как покинуть сквер, а я осталась в легком недоумении – почему-то этот инцидент, именно сейчас, оставил какой-то тревожный осадок. Логическая цепочка могла бы быть легко прослежена, но мне лень было это делать.

По пути в аудиторию мы столкнулись с Улиткой. Видимо, заметив меня с расстояния двадцати метров, он, на удивление быстро сориентировавшись, показательно зажал у подоконника смазливую первокурсницу, натянув при этом гордую маску игнора. Я ощутила злость, но все же, не уронив лица, за компанию с девчонками громко расхохоталась. Вот вроде бы и очевидная показуха, но настроение скатывалось в минор, цепляясь за любой повод. А их было предостаточно. Главный прикол дня догнал меня в дверях аудитории. Партия лузерш ожесточенно мыла кости «сучке Беспаловой». То есть мне. На повестке дня - озвученный вчера мой зачет-автомат по психологии.

- Я тебе говорю, она Карпову минет делала, когда все разошлись по домам!

- Точно, у нее и губы соответствующие!

- Это силикон! Они не ее…

- А с виду, не подходи – убьет…

- Да точняк, вы вчера ее видели после пар?

- Да потому и не видели, что они в деканате закрылись, и… шлюха она конченая!

Лекси замерла, посмотрев на меня, как на самого несчастного человека в мире. Элька презрительно улыбнулась в предвкушении кровавой развлекухи. Но я царским жестом велела обоим оставаться на месте. Удар был сильным, но отбить его сил хватило.

- О, Говорова! Что, в селе воду выключили в реке? Ты когда последний раз мыла голову?

Клуши замерли. Не будь такого шока от внезапного разоблачения, шлепнулись бы на колени. Я, окинув их презрительно-брезгливым взглядом, бесцеремонно уселась на край стола. Чужие конспекты как бы случайно шмякнулись на пол, но никто даже не осмелился проводить их взглядом, не то, что поднять и что-то мне ответить.

- А чего вы заткнулись? Вы же что-то так интересно обсуждали… Расскажите и мне!

Элька с Леной все же не пожелали пропускать шоу и оставаться наблюдателями. Элла со зверским выражением личика, от которого лично у меня, будь мы по разные стороны баррикад, застыла б кровь, подошла и ловко выдернула стул из-под жирной пятой точки Маруси, демонстративно уселась, скрестив ноги, и, игнорируя офонаревшую жертву, повернулась к другой участнице дискуссии.

- Юлька, зацени новый тренд в мире маникюра! – она почти выкрутила руку побледневшей Лежневой. – «Обгрызной» называется! Юлька, тебе твой мастер не делал, нет? Бросай его нафиг, он не рубит фишку!

- Да мне некогда было маникюр новый опробовать… Я же Карпову минет делала! За «автомат». Кстати, идея… может и вас, овцы, этому научить? Я могу, мне не жаль! Вам даже больше повезет. Карпов вляпает три автомата только за то, чтоб такие крокодилы к нему не приближались! Ну, так что?

- Сука, - одними губами прошелестела опущенная Говорова. Я услышала. Но стоило мне только посмотреть на нее, как бедная девочка вылетела прочь из аудитории, не разбирая дороги.

- Значит, так, овцы драные. Вы теперь в нашем списке смертников. Ясно? – Эля была серьезна, как никогда. Ленка издевательски хихикала. Я заметила блеск в ее глазах, усиливающий манию величия в несколько раз, и приготовилась к новому представлению.

- Костик! – она выпятила грудь и обаятельно улыбнулась Костяну, лениво играющему новым «X-peria». Тот моментально расплылся в ответной улыбке. – Твое приглашение на кофе еще в силе?

Говорова побледнела. Я наслаждалась ее реакцией с каким-то садистским удовлетворением. Элька подхватила пальцами чужую потрепанную косметичку и так же спокойно разжала пальцы над полом.

- Сиди спокойно, лузерша! Что ты можешь ему предложить, подумай сама? Нулевой размер груди или хранилище целлюлита?

Да, Эля знала, куда бить – Говорова сохла по Костику с первого курса, и совсем не умела скрывать это от окружающих. Она не могла отвести взгляд от Лекси, а та, в свою очередь, эффектно наклонилась, практически умостив свою грудь в ладонях смазливого одногруппника. Тот уже, по ходу, поплыл, его глаза блестели, как фары автомобиля в ночи.

- Какая классная пара! – почти искренне выдохнула я. – Все давно поняли, что Лекс ему нравится, но он был таким нерешительным…

Говоровой поплохело от моих слов. Пора было добивать.

- Ну, так кто там и у кого отсосал? Ты оглохла, что ли?

Подействовало с первой попытки. Слава богу. Ситуация в стиле комедии «Дрянные девчонки» начинала напрягать, несмотря на кажущуюся веселость.

- Юль… ты это… извини, пожалуйста…

Хм, бальзам на мои ушки.

- Не слышу! – повысила я голос, с трудом подавив желание ухватить эту тварь за редкие волосы неопределенного цвета. Выброс пара не спасал. Я только больше накручивала себя. Да что же, в конце концов, со мной такое?! Откуда эта долбанная уязвимость? Микс злости и обиды грозился прорвать защитную оболочку.

- Прости! – сквозь слезы прошипела Говорова и, успев ухватить сумку, выбежала прочь. Епт, какие мы нежные… Ага. Ленка поцеловала Костика. Отнюдь не по-дружески. Я-то думала, что ее сопли из-за моего авторитета… Перевела взгляд на все время молчавшую Нельку, но та только подняла руки в примирительно-жалком жесте.

- Лузерши, - выдала я, усаживаясь за парту. Лекси с Элей примостились рядом. Они явно получили удовольствие от стычки, чего не скажешь обо мне.

- Слушай, а давай их отдрессируем? При правильном подходе они до конца обучения будут нам кофе готовить и курсовые строчить! – Это Элька. Новый рефрматор. – Эй, Юльчатай, как идея?! Ты чего?

Я сжала губы и рассеянно замотала головой.

- Ничего. Просто кофе перепила, голова болит.

- Только не говори, что это из-за них! – Ленка протянула мне конфетку, которую я, не глядя, машинально положила в рот.

Настроение испортилось. Но трудно сказать, почему. Наверное, это было предчувствие, чего-то не столь серьезного, сколько неприятного. С женской завистью я знакома не понаслышке. С детства, сколько себя помню, в любой девчоночьей компании я считалась изгоем, понятие «подруга» до 9 класса для меня было незнакомо. Хорошо помнила бойкоты, сплетни и подставы в классе, вместе с тем повышенное внимание мальчиков, которые, впрочем, ухаживали за мной несколько своеобразно – с синяками я после такого флирта не расставалась долго. Кажется, это произошло после того, как я отказалась дружить с первым плохим парнем класса. Да просто дружба в его понимании предполагала совместное потребление алкоголя и наркоты. Не стоило, по сути, обвинять в чем-либо мальчишек с их ранним комплексом неполноценности, да и дело было в другом – в том, с каким восторгом и злорадством девчонки подхватили начавшуюся против меня травлю. Каждая буквально захлебывалась от мстительного восторга. Но втайне до смерти желала оказаться на моем месте! Да, я прошла через многое. И анонимки классному руководителю с описанием моего якобы аморального поведения, исправление оценок, надписи на стенах дома и школы… сейчас я не жалела о таком повороте. Именно школьные годы выковали мой характер.

Не считая Эльки и Лекси, с которыми у нас ни разу не было повода ломать кирпичи о голову, у меня была еще одна подруга, тоже с именем Лена, которая жила в Феодосии. Ее одну я могла назвать своим настоящим другом – яркая, сногсшибательная в моем понимании брюнетка, похожая на меня и характером, и даже внешностью немного, девочка редкого ума и находчивости. Находясь здесь по долгу учебы, я страшно по ней скучала. Нашей дружбой мы опровергали теорию наших бабушек, гласившую, что подруга никогда не должна быть красивой. Это все заблуждения. Красивые девчонки уверенны в себе и не нуждаются в унижении себе подобных. Они, как правило, самодостаточны и всегда в гармонии с собой и окружающим миром. А злость, зависть, лицемерие и прочий букет как раз свойственен менее уверенным в себе особям при красивых подругах. Часто, выбираясь куда-то, мы могли восхититься красотой или стилем другой красивой девчонки, и ни разу не возникло ничего похожего на зависть или недоброжелательность. У красивых девчонок есть всегда чему поучиться, что подсмотреть и обыграть для себя, да и просто держать свою планку очень высоко, и не расслабляться до того, чтобы выйти из дому с облезшим маникюром или без эпиляции. Блин, Лесик, что ж ты так далеко…

Я тряхнула головой. Лекция уже минут пять как началась. Девчонки сосредоточенно что-то конспектировали, а Говорова в углу расстроено шмыгала носом.

…I don’t care…

Наверное, еще через пару лет жизнь закалит меня так, что я перестану реагировать на подобные мелочи, а пока буду просто пытаться их игнорировать.

После лекции я на автомате выкурила пару сигареток. Автоответчик выдал три сообщения о пропущенных звонках. Лена, легка на помине, мама и еще один друг, желающий пригласить на чашку кофе. От Димы ни слуху, ни духу. Веселый денек! Но ведь еще не вечер. Позвонит по- любому. Я же вижу, что зацепила его вчера! Хотя, может, из-за того, что я вечером слегка испугалась. Так, самооценка, ввысь!

После пар мы снова зависли в «Кофеине». Я не помнила, какими именно аргументами девчонки воспользовались, чтобы вытащить меня с собой, но, в принципе, была им за это благодарна. Мартини с пирожными (100 подходов пресса дома, потом) ощутимо подняли пошатнувшееся настроение. Спустя тридцать минут мы уже активно обсуждали новый фильм про вампиров, приправляя рассказ пошловатыми комментариями.

…I don’t care…

В разгар вечера первой удрала Эля. Наверное, очередной ее бой-френд из тусовки фотографов был проездом в Харькове, об этом прям кричали ее вмиг заблестевшие глаза. Я почувствовала легкий укол зависти, но рядом оставалась Лекси, и она просто фонтанировала оптимизмом.

- Рванули танцевать! – неожиданно выпалила она и потянула меня за руку. Я не успела опомниться, очнулась уже на танцполе.

Внимание всех посетителей кафе сразу оказалось приковано к нам двоим. Лекси не растерялась и, театрально улыбнувшись, задвигалась под ритмичную композицию Рианны. Как всегда, ее грудь плясала вместе с ней. Как-то сориентировавшись, я вспомнила основные танцевальные движения и автоматически унеслась в ритм джаз-фанка, забыв даже про высокие шпильки. Музыка постепенно захватила, ток азарта бенгальскими искрами пробежал по жилам, и тело ожило, подчиняясь чувственной музыке. Аплодисменты начались практически сразу, и никто не удивился, когда спустя минуту к нам присоединились пара студенток, высокий парень с фигурой балетного танцора и эффектная женщина без возврата. Мои волосы давно прорвали блокаду укладки, щеки пылали, и я жадно пила энергию драйва и всеобщего внимания. Песня закончилась, и никого не удивили искренние аплодисменты. Мы смотрелись, должно быть, нереально эффектно – ангел тьмы и света, брюнетка и блондинка с красивыми телами и завораживающей кошачьей грацией. Я даже не удивилась, когда, вернувшись к столику, мы получили бутылку шампанского от заведения и десерт от кого-то из соседних столиков. Скосив глаза, незаметно оглядели щедрых «одаривателей» и синхронно скривились в разочарованных чувствах. Никаких знакомств не хотелось.

Лекси что-то рассказывала о новой косметике, когда телефон выдал резкую трель.

- Это же мой! – мы, не сговариваясь, вчера закачали одинаковый рингтон на наших новых знакомых. Да и не будь его, я бы догадалась по ее распрямившимся плечам и блеску в глазах, кто именно звонит. Закончив разговор, она кинула на меня виновато-умоляющий взгляд.

- Юлька, прости… я просто…

- Да иди. Не примазывайся!

Объяснять что-либо вообще не следовало. С трудом сдержав стон разочарования и обиды от того, что такой обещавший стать приятным вечерок так внезапно накрылся, я поспешила рассчитаться и встать, прихватив с собой бутылку шампанского. Останься я тут, меня растерзают жаждущие познакомиться.

- Я все поняла. Пью сегодня дома. В одиночестве.

- А вы с этим разве не?..

- На сегодня мы не договаривались, - ложь слетела совсем беззаботно, эмоции скрыть удалось.

- Ну и правильно, ты его там пробей по базе, что ли… он то ли на гангстера, то ли на инопланетянина похож! – выдала Лена полет интеллекта.

… Этим вечером Юрик так и не позвонил. Да, Беспалова, давно тебя так не обламывали. Не всем, видимо, быть у твоих ног. Ну и хрен с ним. Кому он, спрашивается, этим хуже сделал? Да мне все равно! Абсолютно! И вообще, девчонки правы, мутный он какой-то. И этот блеск в глазах. И эти замашки властелина вселенной. И мое беспокойство, да и вместе с ним ощущение какой-то покорности, словно под легким гипнозом. Случай отвел, и слава богу. Не он первый, не он последний. Все, что не делается, то к лучшему.

В который раз уже... I don’t care…

Да, это вполне резонно, что она остерегалась. Друг Ники, ее бескомпромиссной начальницы, - как знать, каким образом он может преподнести их уединение даже в кабинете? Ему хочется верить, да вашу мать, просто утонуть в его тепле защитника, но все слишком хорошо, чтобы быть правдой!

- К сожалению, сегодня нет. Но вы можете не переживать. Ваш первоначальный проект одобрен, а нам осталось обсудить некоторые детали.

Ася кивнула, сделав глоток кофе. Предпоследний глоток. А напиток и правда изумителен, арабские принцы знают толк в таких вещах. Как досадно, что она не смогла понять этого вкуса раньше. Глаза Юрия Соколова были куда приоритетнее, чем нега вкусовых рецепторов.

- Тогда, я полагаю, нам стоит обсудить вопросы касательно организации мероприятия. - Официальность речи помогла восстановить самообладание.

Ася с сожалением отставила чашку и встала.

Внезапно высокий потолок холла и ниши с красной подсветкой пошатнулись перед ее глазами, закрутившись в тугую спираль. Нарастающее жужжание в ушах переросло в глухой звон за доли секунды.

-Ася? Что с вами?

Она не поняла. Стены плясали свой танец, а пол, на который девушка должна была неминуемо упасть, по ощущениям оказался мягким и приятно пахнущим свежевыглаженной тканью и терпким ароматом полыни и мускуса. Еще несколько секунд, чтобы осознать: она упирается лицом в широкую грудь мужчины, а приступ головокружения отступает, оставив после себя холодную испарину и слабость.

Ася с неохотой отстранилась, ощутив пустоту, как только разжались его объятия.

- Я очень резко поднялась. Такое бывает, простите.

- Не резко. Вы сегодня успели поесть?

Ася недоуменно уставилась на собственные пальцы, вцепившиеся в фиолетовый сатин рубашки Соколова.

Это все было неправильно. Его близость, которая уже начала выходить за рамки платонической. Ее непрофессиональное поведение - проще упасть, чем прижиматься к нему, как к любовнику во время прелюдии. И ее мысли. Она не имела права даже находиться рядом с подобным мужчиной, не то что строить планы.

- Я в порядке. Это погода...

Ася сделала пару шагов, и тут свет померк. Гипотонический криз начался. Обрушился липкой испариной, выстрелил дробью опустошающей слабости по затылку и всем конечностям. Желание лечь на холодный пол и свернуться калачиком вытеснило все мысли, кроме одной: исчезнуть, не оскорблять взор мужчины демонстрацией своей беспомощности и слабости...

- Яна, твою мать, быстро позови сюда Анжелу! - донесся до нее голос Юрия.

От подзабытых ноток беспокойства и непонятной ярости звон в ушах достиг пика. Так переживал за нее папа, когда маленькая Ася болела.

Руки Соколова обвились вокруг нее, но Ася отчаянно рванулась вниз. На полу ей всегда становилось легче, словно земля обладала свойством забирать недомогание.

Какая-то неведомая сила подняла Асю в воздух. Она уже не соображала, почему парит над полом и все еще слышит аромат сандала и четкий ускоренный ритм чужого сердца. Кто это? Спиной ощутила мягкую поверхность дивана, а светлые пятна перед глазами медленно угасали, отдавая власть абсолютной тьме. И когда теплые, предположительно женские руки приоткрыли Асе веки, смочили лоб чем-то прохладным, а вместе с тем что-то закрепили на правой руке - судя по сдавливающей боли, манжету тонометра, - она позволила темноте поглотить ее без остатка.

В конце концов, это никогда не заканчивалось чем-то ужасным. А здесь есть те, кто о ней позаботится.

Ей не придется больше переживать приступ одной, сжавшись на холодном кафеле ванной комнаты...

Глава 6

Женщины не должны тянуть такой груз на себе. Ломать ключицу и позвоночник под тяжестью обстоятельств, которые, словно косяк пираний, нападают на тех, кто настолько ослаб, что не может дать им достойный отпор.

Не должны. Но сами добровольно дают сесть себе на шею и превратить в ломовых лошадей под личиной трепетной лани. Находят с десяток оправданий для подобного альтруизма. Рано или поздно этому самоотречению станет тесно в клетке хрупкого женского тела. И тогда оно уничтожит любые преграды, не понимая, что это приведет к смерти. Как самого альтруизма, так и личности его носительницы.

Самое болезненное: ты понимаешь, что даже не заметила, как переступила черту дозволенного и начала падение в бездну навстречу неизвестности. Почему неизвестности? О, ты так отрицала, что внизу тебя ждет неминуемая смерть, и наивно верила, что твои жертвы не были напрасны, их оценят в самый последний момент.

Ты летишь, а когда именно это началось? Ты или снова отрицаешь, или не считаешь это столь значимым, чтобы вспоминать дату с точностью до миллисекунды.

Так когда, Ася?

Может, в первом классе, когда ты по доброте душевной согласилась дать списать решение простейших математических примеров? Даже не ради того, чтобы с тобой дружили. Витенька нуждался в помощи, а тебе было не сложно ее оказать. Потом снова. И так до конца учебного года изо дня в день. И ты даже не опомнилась, когда классе в пятом тот самый Витенька грубо саданул тебе в живот из-за того, что сочинение, которое ты ему написала, показалось учительнице литературы неубедительным. Ты написала его даже лучше, чем писала для себя. Но все оказалось гораздо проще: "русичка" знала, на что способна ты. И на что никогда не будет способен он. Твоей вины в этом не было, кроме одной: ты сама сделала Витюшу таким монстром, который не видел необходимости что-то делать сам, когда у него такая безотказная соседка по парте...

Ты знала, что те, кто списывал у тебя "домашку", за спиной говорят с презрением и насмешкой. Иногда они даже не старались убедительно это скрыть. Ты долго принимала фальшивые оскалы за искренние улыбки и дружеское расположение. Тебе просто до боли хотелось быть нормальной - такой, как все! Притвориться и купить эту иллюзию ценой жертв, пока еще ничем, кроме злости на себя, не проявившей свое разрушительное действие.

Вера в светлые идеалы, в комсомольскую помощь (ты еще застала кусочек той советской жизни) пошатнулась ближе классу к девятому. Это было похоже на прозрение. Когда тот же Витенька пнул тебя, улетевшую в юные мечты, локтем и не попросил, нет, грубо велел написать очередное сочинение в трех экземплярах. За себя и за тех парней из 9-В, которые платили сигаретами за домашние задания.

Но разве ты умела говорить "нет"? Куда проще было остаться дома на выходные и выполнить то, что приказали. Плакала потом наедине с собой, оттого что так и не смогла противостоять. Кажется, даже репетировала перед зеркалом последующий отказ, а потом снова кусала губы и разминала пальцы, едва не залив слезами эти самые сочинения... чтобы утром в понедельник отдать свой труд, не дождавшись даже сухого "спасибо". И переживать несколько дней, пока не станут известны оценки. Если ты случайно пропустила запятую в сочинении Витеньки, тебя попросту заплюют...

Нет, самым страшным было даже не это. Верой в светлые идеалы, победу добра над злом тебе окончательно вытрахали мозги еще на стадии их формирования. Тогда, когда ты не знала нынешнего опошленного значения слова "трахать". И этим пользовались все без исключения.

Безотказная Ася. Не девочка, а маленькая лошадка, которая выполнит за вас всю тяжелую работу без возражений...

Ася попыталась открыть глаза. Задача оказалась невыполнимой - боль резанула по вискам остро заточенным мачете, а на темном полотне, заслонившем глаза, вспыхнули несколько ярких точек. И если бы она не сосредоточилась на этих уже знакомых симптомах гипотонического криза, распознала бы что-то еще, ранее ей неведомое.

На что это было похоже? Как будто глубоко, к самому центру сознания проникли щупальца-датчики неизвестного исследователя и довольно вольготно там обосновались. Но то ли боль, то ли плохое самочувствие Аси нарушило его планы - молодая женщина застонала от дискомфортного ощущения, почти физически ощутив, как эти клеммы разжались, а тонкие иглы покинули ее личное пространство. Ничего подобного с Евтеевой еще не происходило.

Когда гипотония выбивала ее из жизни, часто сознание даже в спящем режиме фиксировало отголоски чужих слов и звуков, реагировало на прикосновение и смену температуры. Но никогда прежде не возникали такие четкие философские размышления. Они вообще не могли принадлежать Асе. Как будто кто-то извне думал за нее, только голос звучал в голове все тот же, привычный и родной.

- Вот и все, - женский голос показался Асе громким.

Девушка непроизвольно поморщилась и заморгала, пытаясь понять, где она находится. Дома? Одна, как и прежде, всеми брошенная, наедине с собственной слабостью... а как иначе? Расстраивать мужа тем, что не справилась, здоровье подкачало? Оказаться в больнице, где вдоволь наслушается о своих проблемах и перспективе дорогостоящего лечения? И ладно бы только финансовая сторона, но признаться самой себе в том, насколько она немощная и слабая?

- Ассаи, лежите спокойно. Никаких резких движений.

Почему мужчина, смутно ей знакомый не столько по голосу, сколько по ауре спокойствия, надежности и одновременно чего-то отталкивающего, похожего на иглы сухого льда, говорил так же, как ее непосредственная начальница Вероника? Ася не осознала, что замерла, боясь ослушаться. Теплая ладонь накрыла ее лоб, прогоняя кратковременный испуг, вызванный таким рефлекторным подчинением вкупе с беспомощностью.

Тогда она впервые нарушила непосредственный, пусть завуалированный приказ Штейра. Не от протеста - это чувство было настолько чужим для нее, что едва ли понимала его значение, тем более в таком состоянии. Потянулась навстречу ладони Юрия Соколова, превозмогая боль и головокружение. Не как бабочка на пламя - как потерянная кошечка, которой недоставало ласки и тепла. У нее не осталось никаких сил, но все равно девушка продолжала тянуться к руке, которая обещала ей это тепло без каких-либо слов. Абсолютно ненужных сейчас.

- Просто нужен отдых и сладкий чай…

Женщина мешала Асе. Ей захотелось попросить ее уйти, но язык едва шевелился, и получились какие-то маловразумительные стенания.

- Скорую, наверное, можно отменить, разве что ваша гостья будет настаивать...

- Спасибо, Анжела Дамировна, - тепло ладони на миг нивелировало лед в голосе Юрия.

- Что есть истинная свобода?

Как много человеку надо для счастья?

Могу ли я уметь довольствоваться настоящим, долбаная оптимистка? Оптимист видит свет в конце тоннеля, пессимист - несущийся на него поезд, а реалист... Да какого хрена реалист забыл в железнодорожном тоннеле?

Мне было... спокойно. Хорошо. Впервые за долгий год учебы. Сессия осталась за бортом. Штейр - тоже. Тогда так легко было в это поверить!

Я откровенно бездельничала. Наслаждалась абсолютным ничегонеделанием. Могла полдня проваляться с маской из папайи на лице в кондиционированном раю квартиры, в обнимку с планшетом, читая все подряд - от светских сплетен до художественной литературы. Вот над моими литературными пристрастиями сам дьявол наверняка хохотал, как умалишенный. А я повторяла себе, что совершенно случайно мой выбор пал на таких же бахнутых авторов, как и я...

Шайла Блэк, Энн Райс, Полин Реаж. Ева Хансен, Джоанна Линдсей, Бертрис Смолл. Что меня так привлекало в литературе подобного плана? Эмоции. Внутренний диссонанс. Смело высказанные мои же опасения, иногда - пути выхода из них. Но больше - непонятная эйфория, затягивающая все глубже. Совмещая все эти жанры, я рисовала свой, понятный только мне мир, в котором, казалось, было комфортно до невозможности. И всегда, без исключения, у героя-подонка были одни и те же черты. Глаза и губы Димы. Его пальцы и ладони. Его б..дская ненормальность. Вот так, моя попытка убежать от сухой теории удалась. В смежную область прозы и поэзии.

После " Истории О" я окончательно убедила себя в его ненормальности. Хотя, насколько нормальной была я сама, читая подобную литературу взахлеб?

Иногда мой затянувшийся покой нарушала Эля. Многие одногруппники разъехались по домам и морям, горам и дачам, а мою подругу переменчивая погода - от жары и солнцепека до ливня и шквального ветра - вынудила на время спрятать фотокамеру и взять перерыв. Правда, вчера, рискуя свалиться с крыши высотки, она устроила нескучный фотосет кому-то из парней, который ради этого вылез с сайта знакомств. На его накачанном теле, по ее словам, круто фокусировались капли мерзкого дождя, а она, игнорируя попытки соблазнения, больше всего переживала за свою аппаратуру.

Вчера у нас был вечер литературной критики. Автор - Дмитрий Лавров, овации. Лабораторное оборудование - флэшка, материал - аурум. Стационарный компьютер. Пара стульев. Сет из "Сушия", бутылка мартини, бокалы. Особые условия: приглушенный свет, пуфики, чтобы не больно было падать от хохота на пол. А, еще бутылка воды... Ибо Эля вначале разбора сего литературного шедевра натурально офигела.

- Бл...! Юля, он е..нутый! - глядя на меня, как на жертву апокалипсиса, выдала она.

- Ну, зачем ты так. Радоваться надо за подругу. Может, это мой личный Кристиан Грей. Только без вертолета пока.

- Маркиз де Сад, - поправила Эля.

- Граф ОтоДракула, - парировала я.

И мы погрузились в чтение и литературный анализ всей той пафосной хрени, что он туда накидал.

- Анкета допустимый воздействий! - щелкнула я мышкой на вордовском файле. - Поехали!

"0 - не соглашусь ни при каких обстоятельствах (табу, лимит)

1 - соглашусь при сильном давлении хозяина, но мне будет это крайне неприятно

2 - соглашусь выполнить, как и любой приказ хозяина, но приятных эмоций это не вызовет

3 - мне все равно, выполнять это или нет, каких либо эмоций при этом не испытываю

4 - получу удовольствие от выполнения такой задачи

5 - сам очень хочу, чтобы мне приказали это сделать ".

- Итак, интерпретируем для себя, - нацепив компьютерные очки прикола ради - я ими никогда не пользовалась, тоном профессора начала я - . 0 - зарою его нахрен в первой траншее, раньше, чем он успеет сказать "мама"!

- 1 - соглашусь при сильном давлении НА Хозяина, глядя, как он собирает свои выбитые зубы поломанными пальцами! - пафосно подхватила Эля.

- 2 - соглашусь выпустить ему кишки, но приятных эмоций это не вызовет... - изобразила я вселенскую грусть.

- 3 - Просто, мне все пофиг! Что в анфас, что в профиль!

Комментарии мы произносили с таким серьезным выражением лица, что, не дойдя до 4 и 5, расхохотались, как умалишенные, вылив случайно на себя соевый соус. Но это только усилило веселье. Я представила, что выступаю с речью... Вот, хотя бы в Devi-ant! Быстро б меня пронзила за это святотатство молния их личного Сатаны?

- Переходим к самому интере... - пережив очередной пятиминутный приступ смеха, Эля принялась за саму суть статьи.

- Анальный секс! Слушай, какого члена он первый в списке?

- Не знаю... Может, это для этих...геев?

- Черт его поймет. Дальше. Болезненные инъекции. Коллега, вы полагаете, ему будет сильно больно при инъекции цианистого калия?

- Я протестую, дорогой оппонент! Отвечу языком классика: Если взрослого Мыша взять, и, бережно держа, напихать в него иголок - вы получите ежа!

- Бондаж груди ... - Сгибаясь пополам от смеха, с трудом прочитала Эля. - В бюстгальтер от Агент Провокатюр? Пять, однозначно.

- Бондаж жесткий ... - я призадумалась. - Если в тот лифчик с бриллиантами, что был на Миранде Керр на дефиле VICTORIA'S SECRET, я поставлю 10!

- Бритье, эпиляция генитальных волос... Юля, все кончено! Мы с тобой плотно в Теме пару раз в месяц, на столе у косметолога!

- Анальные затычки (вибраторы, фаллоимитаторы)... Что ты ржешь? Мы же летим в Египет в августе, как ты выпивку в самолет пронести думала?! Анальные затычки (вибраторы, фаллоимитаторы) под одеждой, ношение в общественных местах... Ну, а как иначе? Пока пройдешь по зданию аэропорта - это ж общественное место? - с заначкой... И лимончик не забудь...

- Вагинальный секс, - Элька уже каталась по полу, забавно вытягивая голову, чтобы прочитать с экрана очередной пункт. - Нет! После лимончика в одном месте я, наверное, поломаюсь немного...

- Вербальные (словесные) оскорбления... Пиши + 100! Я его по стенке размажу! Будут ему и вербальные, и невербальные!

- Временная передача другому Хозяину... А у нас было. Помнишь, на первом курсе, препод по английскому свалил в Японию, и нам поставили эту гадюку, Веру Палну?

- Выполнение работы по дому... - истерика достигла апогея, и мы, уже обе корчились от хохота на полу, воздевая руки к потолку с аналогичными воплями - Нет, Хозяин, пощади, только не сковородки и швабры!!! Лучше инъекции в лобок!

- Длительное сексуальное воздержание! - я прочла это раза, наверное, с десятого - от приступов хохота. - Вместо него - разговоры о погоде! У него, кстати, уже началось...

- Запирание в клетки! - расхохоталась подруга. - Я уже вижу эту картину! Идете вы, короче, с Димоном в зоопарк... Видите клетку с тигром...

- А потом у тигрули стресс. Пощади животных!

- Играть роль какого-либо животного...

- Разве что того офигевшего тигра!!!! Ты, главное, камеру не забудь, взорвем Ютуб!

- Игровое групповое изнасилование! - пафосно зачитала Элька. - Слушай... Он, при всей своей при...донии ничего чувак... Давай его одновременно? Мы же понарошку, раз игровое?

- Он же сдохнет от счастья! Наказали кота сметаной!

- Игровые сцены на улице. А что! Давай распределим роли. Я выбираюсь на памятник Ленину с воплем "кто не спрятался - я не виновата", и потом иду тебя искать... Один вопрос, он-то нам нафига?

- Переодевание в белье или одежду противоположного пола... А в чем прикол, вообще?

- Спалилась, Багира?! Кто в галстуке на вышке дефилировал? Мы теперь все про тебя знаем! Представь еще такую картину. Проснулась ты утром, пока он дрыхнет, влезла в его одежду и свалила, а свою оставила ему? Дальше... Порка (очень слабая, имитация). Это языком? Или чем-то поинтереснее?

- Он мне сказал, что это атрибут!

- Что "это"? Язык или пенис? Ничего атрибутик. Надо запомнить!

-Различного рода прищепки на тело, соски и гениталии ... Ну да, а на чем еще белье сушить?!

- Использование льда наружно... Смысл?

- Там вот есть использование вовнутрь... - Я подняла бокал с мартини, в котором позвякивали тающие уже микрокубики льда. - Вот мы, как раз, этим и занимаемся! Это называется использование внутрь! - и, едва не захлебнувшись от смеха, осушила бокал, проглотив при этом мелкие бусины почти растаявшего льда.

- Секс на улице (при подходящей обстановке)...

- Что?! На Остановке?! Аааа!!!!

Отдавала ли я тогда себе отчет в том, что это было последнее мое бесконтрольное веселье? Что вскоре я очень надолго забуду, как напрягаются мышцы всего тела от такого счастливого, неподконтрольного смеха, как разрывает сознание остроумие, отшлифованное высокомерие, если верить Аристотелю? Как захватывает вместе с хохотом ощущение безграничного счастья, абсолютной безнаказанности от того, что ты хохочешь над тем, что для кого-то чуть ли не библия?.. Тогда я об этом не думала. Как и о всей серьезности подобных вещей.

Вскоре я перестала смеяться. На долгий год. Может, даже больше... Но сейчас мы пили мартини, обливая себя от судорог веселья, вдоволь издевались над прочими материалами подобного жанра, заботливо залитыми на флешку Димкой. Ее ценность была не в ее золотом корпусе. Ценным было само содержание, доставившие нам так много положительных эмоций в тот вечер. Элька осталась на ночь, и веселье продолжилось - просмотром кинокомедий, дракой подушками и запасливо припрятанной второй бутылкой мартини. Ну и что, что завтра похмелье? Гулять, так гулять! Утром оказалось, что от мартини с дьюти-фри вообще не наступает похмельный синдром. Я была на вершине счастья!

Диму с того вечера внесла в черный список. Его 23 неотвеченных до сих пор грели мне душу. Как, вообще, взрослый чувак мог не понять ответ "нет"? Раз у меня промелькнула совершенно идиотская мысль - поехать в тот клуб неадекватов и корректно попросить ту копию Джеймса Бонда в костюме уговорить Диму оставить меня в покое, не умолчав о его нарушениях принципов добровольности. Ну, и крутой кофе выпить, напиток шейхов. Только какие у меня гарантии, что этот директор клуба соблюдает прописанные в интернете догмы? Никаких. А еще раз краснеть-бледнеть перед его взглядом хозяина вселенной уж никак не хотелось. Хватит с меня этих Мастеров-ФлаМастеров.

...В обед я была записана на маникюр. К вечеру мы снова договорились встретиться с Элей, - в отсутствие Лекси мы с ней сблизились каким-то невероятным образом. Может, благодаря стебу над информационными материалами? Кто его знает. Счастливая и нарядная, несмотря на жару, я приехала в салон красоты, и уже скоро мои ноготки в умелых руках Алены стали розово-белыми, блестящими и яркими.

- Тебе пора коррекцию ресничек сделать, - Косметолог Лика, безжалостно отдирая восковую полоску, проигнорировала мое возмущенное шипение. - Ну тихо... это всего лишь ножки!

- Ага, а потом? - к бразильской эпиляции я так и не привыкла. - Приколись, воск приравняли к садо-мазо практике!

- Да ты что?! Кто?

- Мужчины... Ааа!

- У меня есть пара клиентов, - доверительно поделилась эффектная Лика, - Танцовщики стрип-клуба. У них гладкость всех телесных покровов, помимо головы разве что, прописана в контракте. Ты бы видела, как наши парни переносят эту процедуру! Упаковка валокордина с персеном и ледокаин на все покровы... Их потом приходится на себе отсюда выводить! А говорят, мы слабый пол! Те мужчины явно что-то знали!

Я стойко выдержала следующий рывок восковой полоски.

- Ути божечки, - сочувственно произнесла косметолог, погладив пальцами мой небольшой шрам под правой коленкой.

- Бандитская пуля, - отмахнулась я.

- Лазерная шлифовка творит чудеса. Пара сеансов, и забудешь про все пули, - подмигнула Лика. - И не больно. Это не бразильский воск.

- Спасибо, вернусь, обдумаю.

Таким образом, благодаря моей непреложной мании по уходу за собой, Дмитрий вскоре получил меня почти в подарочной упаковке - ухоженной и желанной до безумия... Сколько раз я проклинала себя за этот визит в "Бьюти Стафф"! Как будто, окажись я в его руках с ободранными ногтями и колючими ногами, он бы прошел мимо... Но пока даже интуиция спала, не предвидя скорого кошмара, который разобьет мою жизнь на "до" и "после". Я дефилировала по лабиринтам супермаркета, выбирая конфеты для матери и Насти, ликер для Ленки - поскольку наш Египет отодвигался на август, а в Харькове мало что держало, я навострила лыжи в родную Феодосию. Кто бы мог подумать, что я буду скучать за привычным с детства Черным морем! Уехать можно было в любой момент - в коммерческой железнодорожной кассе работала кума моей тетки, поэтому отпускной ажиотаж и резервы билетов меня не касались.

Представительный мужчина бальзаковского возраста попросил телефон. "Утопила в ванной!" - дерзко засмеялась я в ответ, оставляя его наедине с так и не ставшими явью желаниями. Молодой охранник супермаркета, оторвавшись от прессы, предложил отнести сумки к авто. Авто у меня пока еще не было, но отказываться я не стала. Ощущение беззаботного, беспечного счастья вместе с палящими лучами желанного летнего солнца словно кружили в танце, решив подарить мне максимум лучших мгновений. Даже таксист оказался приятным и вежливым, молодой еще, сам, наверняка, недавний студент, и мы уже спустя пару минут хохотали вместе, пересказывая друг другу студенческие приколы.

Отвергнув пропозицию донести пакеты до квартиры, - не хотелось радовать новыми сплетнями трио бабулек у подъезда, которые наверняка еще так и не завершили тему "Юля и байкеры", - я подхватила пакеты и направилась к подъезду.

Внезапно услышала торопливые шаги за спиной и недоуменно обернулась. Меня догонял мужчина в темных очках и цветастой рубашке. Что-то напрягло в его осанке... Военный?

- Юлия Беспалова? - запыхавшись, словно от быстрого бега, осведомился он. Я сдвинула брови, когда его рука уверенно скользнула в карман, и в следующий момент продемонстрировала мне развернутое удостоверение. СБУ, Анатолий-какой-то-там, фамилию я не запомнила, оперуполномоченный и звание - оно тоже вылетело у меня из головы в тот же миг. Я ощутила липкие ростки мерзкой тревоги. Мент. Мое радужное настроение начало медленно скатываться в минор. Да уж, дяди милиционеры давно не дяди Степы из мультиков.

- Это я, - выдавив улыбку и сглотнув, неуверенно произнесла я.

- Мы можем с вами поговорить?

- Я арестована?

- Нет, пара вопросов, к вам никаких претензий. Мы можем подняться к вам в квартиру?

- Нет, у меня бардак. - С утра мы с Элей играючи за четверть часа вычистили ее до блеска, но знать об этом представителю доблестной милиции не стоило. Поборов раздражение, я скосила глаза на отвисшие челюсти бабушек на лавочке. Мужчина перехватил мой взгляд, и понимающе улыбнулся.

- Я на авто, можем...

- Не стоит, тут есть беседка рядом. - Отойдя от первичного испуга и призвав на помощь свою стервозность, я решительно протянула ему пакеты с продуктами. - Режут руки, буду вам признательна...

Он подхватил их без протеста и даже без недовольства. Присев на лавочку, я достала сигарету и вопросительно посмотрела ему в глаза.

- Анатолий... Чем могу быть полезна?

Мент был настроен благодушно. Видимо, исходя из классики жанра, это хороший полицейский. Расстегнув молнию на кожаной коричневой папке, он уверенно вытащил три фотографии, неспеша развернул ко мне и, не говоря ни слова, достал из кармана пачку "Kent" и закурил.

Любопытство пересилило. В надежде, что я увижу на этих фотографиях Дмитрия с подписью " Его разыскивает милиция", я подалась вперед.

Че за противный дядька? На меня смотрела, выражаясь их сленгом, "протокольная рожа". Аккуратная, длинная эспаньолка, усы, абсолютно бритый череп с вензелем тату, пронзительный взгляд то ли криминального авторитета, то ли беспощадного убийцы. В профиль, на второй фотке, был виден шрам, слегка пересекающий висок. Третье фото демонстрировало этого кадра во весь рост - в военной форме на фоне песков. Пустыня? Серьезно.

- Что это? - сдвинула я брови, потеряв интерес к персонажу.

- Юлия, вам знакомо имя Виктор Строгов?

- Нет, впервые слышу, - я пожала плечами. Тревога от встречи с представителем закона отступила окончательно. - А что он натворил, и кто он такой?

- Недостижимая мечта интерпола, - охотно отозвался Анатолий. - Наемный убийца. Его список смертей исчисляется десятками.

- Капец. Но при чем здесь я?

Фраза о десятках меня не впечатлила. Дитя современного кинематографа, я вряд ли поразилась бы и тысяче.

- Ни при чем, Юля. Сейчас проверяем любую ниточку, ведущую к нему. Любую информацию. Есть версия, что у него то ли дочь, то ли... Любовница вашего возраста. Вы точно его не встречали?

От сердца отлегло. Любовница этого монстра? Лучше Штейр с кнутом в руках.

- Точно. У меня отличная зрительная память.

На прощание он вручил мне свою визитку. Опер. Не ошиблась. Я набралась смелости.

- Анатолий... эээ .. Константинович, - прочла на визитке. - Я обязательно позвоню, вдруг вспомню, что вряд ли... Или увижу... Скажите, в случае преследования... Совершенно другой человек, но все же... Я смогу вам позвонить и рассчитывать на вашу помощь?

На миг в его непроницаемом лице появилось нечто похожее на участие.

- Юлия, вам угрожают? Кто-то посмел вас обидеть?

- Нет пока, - пожала я плечами. - Но все же... И еще, я уеду домой скоро. В Крым... Я же вам не нужна? В смысле, показания, и все такое...

- Нет, Юлия. Если вспомните, боюсь, придется вам вернуться... Но никакой подписке о не выезде не будет. И да, звоните в любой момент. Я сделаю все, что в моих силах.

- Юлечко, а що вид тебе милиционэр хотив? - подпрыгнула на лавке бабуля-националистка, впившись в меня любопытными глазами. Надо было, наверное, пулей прошмыгнуть, но тяжелые пакеты заставили сделать перерыв. Не знаешь, что хуже! Хотя, если б этот Анатолий донес их до квартиры - во-первых, знал бы, где я живу, во-вторых, клеймо шлюхи укрепилось бы за мной еще прочнее. А то и преступницы.

- Здоровья вам, тятя Галя, - ослепительно улыбнулась я. - И вам, - такая же улыбка старой мымре в шляпе. Как они меня достали! - А он не милиционер вовсе, он.... Ой! - я театрально поднесла обе руки ко ко рту и отчаянно замотала головой.

- Що, Юлечко? Кто вин?

- Ты скажи нам, милая, мы ж его, если надо, прогоним со двора! - подпрыгнула Шляпа.

Ага. Заплюем ядом, пригрозим Сатаной, заставим уступить место в транспорте, отдадим на растерзание в собес. Ибо мафия бессмертна.

- Вы будете молчать? - я присела между ними, едва не задохнувшись в удушливом облаке тяжелой парфюмерии. - Поймите, все очень серьезно... Только никому, хорошо?

Повеяло резкой прохладой от синхронного энергичного кивания.

- Он... - я выдержала мхатовскую паузу, - Он... Он агент под прикрытием. Он занят поимкой очень опасного преступника...

- С бородой, того! - обрадовалась Шляпа.

Класс. Надеюсь, опер проявил чувство такта, показывая им фотопортрет подозреваемого, и не связал заведомо с моим именем.

- Да. Он террорист и убийца младенцев, вот его и ищет. Его кодовое имя - Энакин Скайвокер, позывной - Джедай. С бородой - Оби Ван Кеноби. Только никому!

- Ни, Юлечко, ми цього... Эхина Сковородкера никому не видамо!

- Страна рассчитывает на ваше молчание! - я сжала ладони обоих пенсионерок. - И на ваш патриотизм!

Месяц горячих дискуссий им обеспечен. Я, не дав им опомниться, схватила пакеты и забежала в подъезд. Надсадно завопил мобильный, очень вовремя, как всегда. Бросив пакеты в коридоре, я захлопнула дверь и, не глядя, нажала кнопку ответа.

- Да!

- Здравствуй, Юля, - ответила труба голосом Димы. - Сколько раз мне еще с тобой провести беседу, чтобы ты перестала отключать телефон и вносить меня в черный список?

Мляяяя... От досады я сползла по стене на пол. Он словно прочитал мои мысли.

- Ты думала, для меня проблема купить новый стартовый пакет? Или навестить тебя дома? Отвечай.

- Думаю, для тебя не проблема выкупить компанию оператора целиком. И пока ты не начал мне рассказывать, что за меня переживаешь - я тебя освобождаю от этой ответственности. Мы расстались! Пора бы поискать тебе новый объект для своей гипертрофированной заботы!

- Истерика, Юлия?

- Сухие аргументы, Дмитрий! - я с трудом расстегнула босоножки и упала на постель. - Я х...ю от твоей заботы! А вдруг у меня стресс после твоих материалов? Вдруг элемент "использование посторонних предметов" напрочь сломал мою уязвимую, нуждающуюся в твоей защите психику?

- Прочитала, стало быть. - Меня покоробило от самодовольства в его голосе. - Расставила цифры?

- Поржала от души!

- Совершенно напрасно. Там нет ничего смешного. Вопросы?

- Есть, - злорадно протянула я. - Какая стадия мании величия у моего многоуважаемого собеседника?

- Я задал вопрос. - Казалось, от этого тона телефон превратился в осколок льда. И даже хуже - в некий моментальный проводник чужой воли. Дыхание перехватило, и я ощутила себя самым глупым и беззащитным человеком на свете.

- Только один... - ненавидя свой дрогнувший голос, ответила я. - Мне... Обязательно все это делать?

- Тебе - нет, - голос не потеплел ни на градус. - Все, что ты найдешь для себя допустимым, с тобой делать буду я.

- Н..но... Там и пяти пунктов не наберется... Я... - словно гипноз, невероятная черная магия этого властного голоса - даже на расстоянии, - пришибла меня многотонной глыбой, не позволяя вырваться из этих сладких оков. Трусики увлажнились моментально. Мимоходом вспомнился поцелуй горячего воска, обжигающий, застывающий, стягивающий кожу, а вслед за ним - резкий болезненный рывок. От этого возбуждение только усилилось. Я замотала головой. Нет, нет, нет! Я не такая ипанутая, как он! Я не могу получать от таких вещей удовольствие!

- Дорогая, - отозвалось красное существо, восседавшее на левом плече, - Ты уже получаешь.

Ангел самозабвенно подпиливал ногти, игнорируя мое требование вступиться и надрать дьяволенку хвост.

- Я же знаю, что он прав - чего ради? О чем ты думала вчера, засыпая? Чтобы он отвез тебя в далекие края, где никто бы не спас, и проделал с тобой большую часть того, с чего вы с подругой проорали до судорог!

Вряд ли я хотела фистинг во всех его видах, прещепки на все нервные окончания и передачу кому-то. Дело было не в воздействиях. Подсознательно я хотела просто покориться властному мужчине, но без использования всего этого трэша. Как бы сильно мы вчера не хохотали, я ведь параллельно с весельем расставила эти коварные цифры, и на самых невинных практиках горели твердые пятерки....

- Юля, поэтому я уже пять минут жду твоего ответа - что тебя во всем этом так сильно пугает?

- Ты! - сбросив сети острого очарования, ответила я. Получилось не грубо. Получилось отчаянно и обреченно. - Я бы осталась с тобой, если бы ты... Если бы ты не настаивал на этом кошмаре. Это не мое! Я никогда не смогу получить от этого удовольствия. Даже если я его получаю, меня ломает потом не по-детски!

Что еще мне надо было сказать, чтобы пробить бронежилет его невозмутимости?..

- Это нормально. Пока ты отталкиваешь меня, так и будет. Но все исправить очень легко. Главное, чтобы ты оставалась рядом со мной. Чтобы я мог снять твою тревогу и чувство вины. Тогда будет лишь эйфория, и никаких переживаний. Но ты даже не даешь мне шанса тебе это показать!

От непонятной грусти и сожаления в его голосе мне стало не по себе. Но я, при всей искренности этого тона, не могла воспользоваться преимуществом превосходства. Я все еще оставалась жертвой, и, кажется, мне было... Комфортно?

- Штейр, ну зачем тебе я? У тебя были партнерши, которые находили во всем этом удовольствие. Которые просто знали, что с этим делать. Любая девушка из вашей... тусовки была бы счастлива тебе все это дать!

- Любая... Но она - не ты, так ведь?

Это было... Приятно. Долбаный змей-искуситель!

- Штейр, - выдохнула я. - Я скоро домой уеду. На месяц, как минимум. Давай проветрим свои мозги и, когда я вернусь, вновь возвратимся к этому разговору?

- Домой? - в голосе заскользили стальные нотки. - Ты не говорила мне, что уезжаешь!

- Так получилось. - тревога и даже растерянность собеседника - показалось или нет?

- Ты же не вернешься.

- Как это - не вернусь? А учеба?

- Я не о вузе. Ты все уже решила для себя, что нам не по пути, и твой побег - не просто так. Юля, ответь сама себе. Ты же не боли боишься. И не всех тех страшилок, что смеха ради повыкладывали в интернет. Ты боишься потерять себя, но я предлагаю тебе совсем другое - найти себя. Насчет крутой работы или же личного бизнеса - я не шутил. Это не взятка. Это моя забота о тебе, о твоем развитии как личности. Пустоголовой дуре я бы такого не предлагал - я просто не могу позволить твоим мозгам прозябать в офисе и терпеть нападки руководства, пытающегося залезть тебе под юбку или же просто использовать твой энтузиазм, чтобы завалить чужой работой при минимальной зарплате. Ты понятия не имеешь, сколько талантливых и амбициозных сотрудников перегорело, просто заваривая кофе и снимая ксерокопии с документов, когда их идеи нагло присваивались. Не знаю, все ли ты материалы прочла, но наверняка читала о том, что Мастер в ответе за свою рабыню, и оберегает ее до последнего. Даже жертвуя собой.

На миг мои глаза увлажнились.

- Почему? - стараясь не выдать своего состояния, прошептала я. - Почему ты не можешь дать мне свою заботу без... без этого извращения?!

- Потому что я такой, какой я есть.

И я этот путь не выбирал. Так вышло. Я еще раз прошу тебя - не беги от себя. Твой страх необоснован. Я готов не форсировать события. Я никогда не буду на тебя давить или требовать чего-то неприемлемого для тебя. Твое "нет " останется для меня приоритетом. Просто подумай.

- Я не могу. - Как я устояла перед искушением в виде салона красоты имени себя любимой - одному богу известно. - Штейр, отпусти меня. Пожалуйста. Я не знаю, что будет дальше. Меня сейчас измотала эта долбаная сессия, и мне очень хочется отдохнуть. Вернуться домой и забыть обо всем хоть на какое-то время. Пересмотреть свои взгляды... И страхи. Если я приму выгодное тебе решение, ты узнаешь первым.

- Просишь отпустить, и в то же время даешь завуалированное обещание... - в трубке послышался вздох. - Но знаешь, ты стоишь того, чтобы ждать. Даже годы.

Тщеславие, наше все. Слезы остановились, и волна удовлетворения залила сознание.

- Правда?

Повисла затяжная пауза. Коварная паутина его обещаний растаяла, я уже не чувствовала себя загипнотизированной безоговорочной волей этого человека. Теперь все будет хорошо. Он принял мой отказ. А обещание - было ли оно?.. Моя интуиция спала сном младенца. Я перевернула эту страницу своей жизни. Одинока и свободна, и впервые за все время почти счастлива от этого. Пусть так. Я унесу с собой эти фантазии и интересный эротический опыт. Может, однажды осмелею окончательно, и попытаюсь снова воплотить их в реальность... Тогда я четко понимала, что должна еще немного до всего этого дорасти.

Кто же знал, что мне придется повзрослеть за очень короткий срок?..

Дмитрий перезвонил к вечеру. Дружелюбным тоном, таким непривычным и таким умиротворяющим, рассказал, что Вовик в эту пятницу закатывает у себя в загородном доме что-то типа приватной вечеринки. От обычных пати ее отличает лишь количество участников. Он со своей новой дылдой... Бейсболистка, если верить Димке... Ну, и нас он, по закону жанра, тоже пригласил парой. Больше гостей не предвидится.

- Шашлык из осетрины, бассейн, 3D кинотеатр, - огласил программу Димка. Будничным тоном. Кто мы теперь друг другу? Друзья? Приятели? Кем бы мы теперь не были, мне было хорошо. Именно с таким, с ним.

В душе я знала, что к нему не вернусь даже после отдыха. Потому что дружить мне понравилось больше. Может, я не стану исключать из программы ни к чему не обязывающий периодический секс - без повязок и цепей, смущающих мое сознание.

- Сегодня можем сходить на спектакль, как ты? - нейтрально осведомился он. Неа, сегодня приедет Эля. Пообещав обдумать свое присутствие на пати, я с ним вежливо попрощалась. От легкости от такого благоприятного завершения отношений хотелось петь. Осыпать его лоб дружескими поцелуями. В этот день он подарил мне свободу от себя, заменив изматывающую душу канитель чем-то прекрасным и возвышенным. Я не могла понять себя. Мне хотелось проводить с ним время за бокалом маргариты, на катке, в кинотеатре, тире, выставке, все равно где, расставаться, обменявшись дружескими поцелуями, и сохранить такие отношения как можно дольше. Спрашивать его советов и давать свои - если спросит. Сочувствовать его следующей избраннице - и самой оставаться выше.

А на вечеринку к Владимиру, пожалуй, схожу. Я обожаю Лекси, но все мы взрослые люди. Ко всему в придачу - не могу же отказать себе в удовольствии поиздеваться над ним... Слегка.

Дмитрий был прав в одном. Начни мы свои отношения примерно в таком ключе - все могло бы быть идеально. Когда я шерстила интернет, информация о том, что многие сложившиеся тематические пары были и даже в условиях Темы оставались прежде всего друзьями, воспринялась мной как утопия. Но сейчас я осознала разумность подобного пути. Перед друзьями открываются. Им доверяют. С ними смело говорят о любых острых углах и ищут пути их обхода. Каждый видит свою реальную картину - и принимает решение, внося коррективы, не переживая, что партнер не поймет или откажет. Он же давил, прессовал, требовал, не видя во мне боевую подругу, сразу определив подчиненную роль.

Как ни парадоксально - первый самый откровенный и много значащий для меня разговор состоялся сегодня. Он же может, если хочет! И наконец-то понял меня. Без угроз, без оскорблений....

Я была счастлива.

И.... Такой дурой...

Вбиваясь в душу силой через боль!

Отнял надежду на исход счастливый.

Кричал мне разум: ты не мой герой!

А тело под напором… покорилось.

Рука не дрогнет, нанеся удар,

И боль огнем, переплавляет душу.

Вся жизнь давно превращена в пожар.

Себя спроси! Да как же так случилось?!

Ты подарил мне… сильного… себя.

А оказалось! все мне лишь приснилось?!

Того что въелось не омыть дождем,

Молю что б только, все не повторилось.

(с) Вейланси

Ася

Я почему-то больше не хотела ехать на этот пикник. Может, это было то, что называют «шестым чувством»? Может. Только тогда я отмахнулась от него как от очередного суеверия... Отчего мне было переживать? Мы – друзья. Что-то около того. Иначе, как объяснить наш недавний поход в паб, в результате которого я щебетала, как заведенная, о некоторых событиях моей жизни, не давая ему открыть рта, а он сам... Просто слушал, веселился, иногда подкалывал слегка... Было легко. Настолько, что я со смехом увернулась от попытки поцеловать меня на прощание, бросив ему лишь одно – «Мы договорились!»

Еще одно жаркое летнее утро нещадно вытеснило спасительную предрассветную прохладу. Ночью прокаленную солнцем за день квартиру не спасал даже кондиционер. В этом, конечно, была толика моей вины – я намеренно не использовала этот последний из подарков ВаШтейр на полную мощность, опасаясь банальной простуды. Остро хотелось очутиться где-нибудь у моря – лучше всего бы в Египте, вместе с Элей. Но пока впереди маячил только родной Крым.

Я ощущала, что соскучилась. По моей матери, которая наверняка опять начнет читать мне нотации за связь с богатым мужчиной. По дерзкой и противной Настене, которая временно меня обожала за дорогие подарки. Сожалела, что отчим, с которым можно было пострелять из ружья по жестянкам или поудить рыбу, трудился в поте лица на Севере. Вахтенный метод. Но там оставалась лучшая подруга. Я строила планы относительно насыщенной программы с походами на яхте и покорением Кара-Дага. С ней скучать уж точно не придется!

Звонки от ВаШтейр прекратились, но я этого даже не заметила. Пусть отдохнет свою семью в полном составе. Сумма на карточке, его стараниями, оставалась внушительной.

...Я поплелась в душ, с удивлением ощутив, что не вдохновляет меня этот самый «пикник на обочине». Вовка с девчонкой. А мы? Может, Штейр рассчитывает, что я поведусь на романтическую атмосферу, и наша дружба резко перешагнет на иной уровень? Это в его стиле. Скорее всего, я даже услышу горячие обещания того, что варварского секса больше не будет, что теперь все по-серьезному – и все это при горячей поддержке Владимира и его новой швабры. Хоть я и не видела эту Женю, но из-за слез Лекси уже заранее ее ненавидела. Что ж, поору с этой красавицы, все же будет веселее.

Штейр, все же, немного нервировал. Я всегда знала, что умолять и просить не в его стиле, такие во всем идут напролом. Вряд ли методом кнута – но мне и от его пряников радости мало.

Я все еще хотела его как мужчину. Сильнее, чем кого-либо. Но какой-то бесконтрольный страх гасил это желание, распыляя на микроны. Не хочу больше бояться и дергаться. Никакая спонсорская помощь не стоит физических и моральных травм.

Душ не спас от сонливости и апатии, и я почти залпом выпила три чашки кофе. Поймала себя на мысли, что даже не хочу делать искусный макияж и выбирать наряд. Зачем? Чтобы этот садист-друг ронял на меня слюни, заверяя в своей искренней дружбе? Но тут я представила реакцию второй леди, приглашенной на вечеринку, и мстительно улыбнулась. Вот ради этого, пожалуй, постараюсь! Пусть задумается, с какой журнальной обложки сошла ее предшественница, у которой оказалась такая вот подруга! И уже спустя пару минут я ловко орудовала кистями и спонжиками, создавая кошачий разрез глаз и тонкую линию изящных монгольских скул. Одежда? Сегодня будет глэм-рок. Покончив с макияжем, я едва не расхохоталась. Давно я так не старалась ради того, чтобы сразить наповал представительницу своего же пола, а не с целью покорить мужчину.

Дмитрию пришлось ожидать меня долгих двадцать минут. Ничего, привыкнет. Свою девчонку наверняка бы наказал в духе этой самой Темы, а меня нельзя, я подруга. Ни одной эмоции на лице, пока я шла к машине, гордо подняв голову. Лишь на секунду плотно сжавшиеся губы выдали его недовольство. Подобный этому прикид он когда-то велел сжечь. Обтягивающие джинсы, черная футболка с готическим принтом, шипастые балетки. Сегодня я изменила своим постоянным каблукам.

- Привет, Димка, - бездумно бросила я, уворачиваясь от нацеленного в губы приветственного поцелуя. Он скользнул по щеке. Не дожидаясь попытки номер два, игнорируя галантно протянутую руку, я шлепнулась на сиденье рядом с водительским.

- Тут можно курить? – вопрос был риторическим, и я беспечно достала сигарету. Друзьям можно все. Но, ощутив, как сгустилась внезапно обстановка, подняла глаза и наткнулась на такую знакомую и пугающую сталь его взгляда.

- Нет.

Вот му... Чудак на букву М. Хорошая попытка. Спала со мной – курить было можно, решила дружить – не желаю дышать табачным дымом. Ну и ладно! Я и не хотела. Как будто твое «нет» реально имеет для меня значение! Я обижено надула губы и уставилась в окно, гася желание хорошенько его стукнуть. Приятелям прощаются такие вещи.

Его взгляд не отпускал. Беззастенчиво скользил по фигуре, а меня против воли кидало то в жар, то в холод. Это было чем-то новым, непривычным, и... пугающим. Не страсть в ее чистом виде. Не ревность. Даже не желание возврата прежних отношений. Что-то среднее между уверенностью в себе и показательным спокойствием. Я бы назвала это азартом, но сложно объяснить, почему. Что же он задумал? Надеюсь, упасть на колени прямо на глазах у Вовы и умолять меня вернуться. Или же...

И тут меня накрыла тревога. Внезапная паническая атака. А куда мы едем?! Да, официальная версия – на шашлык, за город, где будут Вова и его новая девчонка. А откуда мне известно, что все будет именно так? Кто, кроме Димы, мне об этом сказал? Что мне мешало позвонить Владимиру, чтобы удостовериться окончательно?! Я не решилась даже закурить. Дмитрий молчал, что только усиливало тревогу, и всю дорогу я просидела напряженная, словно струна. Когда мы подъехали к трехэтажному коттеджу с коваными воротами, перепугалась еще больше. И лишь когда на звук подъехавшего авто ворота поползли в стороны. И оттуда выбежал довольный Вовка в гавайских шортах и с абсолютно голым совершенным торсом, я с трудом сдержала стон облегчения.

- Нет, ну посмотри на них – они точны, как швейцарские часы! Я надеялся, что не приедете, и нам больше шашлыка достанется! – он уже успел загореть, и светлые волосы в тандеме со смуглой кожей делали его похожим на серфингиста или яхтсмена. – Джули, ты чего дрожишь? Он заморозил тебя своим кондером? Отпадно выглядишь. Не будь его рядом, я бы тебя...

Я от души рассмеялась. Почему-то в этот момент были напрочь забыты их сложные взаимоотношения с моей подругой. Вот в чем, а в обаянии этому белокурому негодяю точно не откажешь. Напряжение начало спадать.

- Джули, я ослеп, ты такая классная! Слушай, беги от этого Конана-варвара ко мне, пока не поздно, а?

- Почему «варвара»? – сквозь смех осведомилась я. Вова скорчил наивную рожицу, за которую ему б легко дали «Оскара».

- Думаешь, сел за руль авто и научился пользоваться смартфоном – далеко ушел от каменного века?

- Слушай, ты, умник, - Штейр сжал мою руку выше локтя. – Выгружай вискарь, я с тобой сегодня не бухаю.

- Как? Вы не на ночь?

- Нет. Юлечка еще ботанику не выучила.

Меня передернуло от этого покровительственного тона экс-бойфренда.

- Слушай, ты, умник, - В присутствии Владимира страх испарился. – Полегче на поворотах, да?

- Ася.

Всего одна фраза – но чего стоил этот тон. Мне захотелось убежать сию же минуту. Только упрямая гордость не позволила этого сделать.

- Я уже почти двадцать лет как Ася.

- Так! – Вова покровительственным жестом обнял меня за плечи. – Вы сюда выяснять отношения приехали? Вилы – в сарае, лопата – в подсобке. Мой боевой арсенал к вашим услугам.

Как ни странно, рядом с ним я ощутила что-то сродни защите. Неплохой парень, хотя, конечно, негодяй первой степени. И чего это я на него взъелась? Лена – это плохо. Да, но ведь насильно мил не будешь!

- Можем устроить стратегическую игру, - продолжал веселиться Владимир. – Разбиться на команды и повоевать. У меня пейнтбольные маркеры запылились.

- «Большую охоту», - холодно отчеканил Штейр. Я моргнула. Об этом, кажется, говорила та холеная стерва из ресторана? Как ее там? Никея? Я так и не поняла, что это было, но вновь ростки тревоги иглами аукнулись в пятках. Я отвела взгляд от непроницаемого лица Димы и ослепительно улыбнулась Вовику

- Шашлык готов, Джули! – он галантно поцеловал мой маникюр. В его карих глазах плясали черти. – Там Женечка салатами занимается...

- Вот и умница! – проигнорировала я намек. – Вов, давай покурим, а то мне в этом отказали.

- Давай! – я метнулась к машине, но он галантно протянул мне пачку «Парламент». Обернулась на звук приближающихся шагов. К нам направлялась высокая худощавая девчонка в вылинявших джинсовых шортах и свободной футболке. На ее... ну ладно, довольно симпатичном лице – ни грамма косметики. Отлично, значит, сегодня здесь рулю я.

- Женя, знакомься, это Ася, - я безразлично улыбнулась, встретив ее слегка смущенный, растерянный взгляд. – А это Димон.

- Дмитрий, вернее. – он метнул на друга уничтожающий взгляд и решительно поднял безвольно повисшую руку девушки для поцелуя. Нет, ну ни фига себе! И что это только что было? – Женя, рад знакомству.

Вова помог ему вытащить пакеты из багажника, а мы с Женей, не обменявшись и парой фраз, прошли на территорию загородного дома Владимира.

- У тебя красивые ресницы, твои? – восхищенно поинтересовалась Женя, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

- Нет, повыдергивала вон у него, - кивок через плечо. Она не Лекси.

Ребята надолго не задержались, и мы заняли место в роскошной беседке. Шашлык был изумительным. Грузинское вино – тоже. Подкрепившись. Я почувствовала себя почти счастливой, давно не ела такой вкуснятины. Спустя час, сытая и слегка захмелевшая, словила кураж и потащила упирающуюся Женьку к большому бассейну. Она все так же смущенно отнекивалась, но вырваться не пыталась.

- Да чего ты, давай искупаемся! – я замерла у бортика. Вода приятно манила к себе. Хорошо, что я додумалась взять купальник.

Женя все-таки вырвалась и отошла подальше. И тут же эта ниша оказалась занята Димой. Он замер рядом, вглядываясь в воду, словно прикидывая, стоит ли ему купаться.

- Бикини дома не забыл? – заливисто расхохоталась я, беспечно шлепнув его ладонью пониже спины. Он перевел на меня внимательный, бесстрастный взгляд... И вдруг земля ушла у меня из-под ног, я только успела вскрикнуть от боли в сжатых стальными тисками ребрах. Мелькнула вспышка ослепительно яркого солнца и голубой синевы неба, и в тот же момент меня обдало ледяным холодом воды, сомкнувшейся над головой, размывшей эти яркие краски. От неожиданности я сделала изрядный глоток хлорированной жидкости, в панике заколотила руками, выплывая на поверхность. От шока я даже не могла сразу сообразить, что только что произошло. Судорожно закашляла, отплевывая воду.

Все сгрудились у бортика бассейна. Штейр с непроницаемым выражением лица и нехорошими, азартными бликами в глазах, которые приобрели стальной оттенок. Обеспокоенный Вова и готовая засмеяться Женя. Меня заколотило. Словно в полусне, я подплыла к лестнице. Так, наверное, ощущала себя Кинговская Кэрри на выпускном балу, когда ей на голову опрокинулось ведро крови? Ухватилась за хромированные поручни, не замечая четырех протянутых рук. Игнорируя звон в ушах от попавшей воды, заторможено выбралась на берег, отстраненно осознав, что вместе со мной искупались также мои сигареты, помада и мобильный телефон, по-винтажному закрепленный на поясе джинс.

Вова уже летел ко мне с широким полотенцем. Он был возмущен до предела.

- Штейр, б...ь, ты что, дол...б? Какого хрена ты вытворяешь?!

Женя расхохоталась. Я откинула со лба взмокшие волосы.

- Чего ты ржешь, кобыла? Зубы отбели, тогда скалиться будешь!

Она переменилась в лице. Мне показалось, что вот-вот расплачется. Я встретила внимательный взгляд Димы и медленно отстегнула от пояса телефон. С него тут же полились ручейки воды. Вода плескалась даже в экране, превращая картинку-заставку в набор ярких кубиков.

Повисла офигевшая пауза. Прекратила ржать Женя, замер в двух шагах Вова с распахнутым полотенцем, моментально сбросил свой покер-фэйс Штейр, переведя ошарашенный взгляд на телефон в моей ладони.

- Черт... Ася, я... Я же не подумал...эта робкая смелость, трансформировавшаяся в подобие флирта? - Вы правда не выдадите меня Веронике Андреевне?..

Договорить она так и не успела. Толкнула было дверь, чтобы войти, и застыла на месте от грохота в недрах квартиры. Десятки мыслей пронеслись в уставшем мозгу. Ограбление?!

- Оставайтесь здесь! - отрывисто бросил Соколов, прочитав по Асиному лицу все её опасения.

Ася потом будет спрашивать себя, почему не допустила мысли о Славе. Потому, что в квартире царила темнота? Или не ожидала такого от того, кто хоть и не ставил ее ни в грош, но все же оставался мужем?

Следила за Юрием, который уверенно шагнул в темную прихожую, поежилась, когда он ударом кулака включил свет и решительно направился на источник шума. Застыла в нерешительности, соображая, что же делать: последовать за ним или в целях безопасности остаться на лестничном пролете. И лишь когда грохот повторился, прерванный криком Славы, опомнилась, кинулась следом за Соколовым, не глядя под ноги и больно ударившись об угол комода бедром.

В их со Славкой спальне было темно, если не брать во внимание огни города, рассеянный свет которых проникал через окно. Но это не помешало ей рассмотреть забившуюся в угол визжащую девицу, натянувшую до подбородка то самое одеяло, пододеяльник к которому Ася совсем недавно с любовью утюжила. Голую девку на порядок моложе нее.

- Б**дь, че застыла?! - резанул слух шокированной женщины сиплый голос Славика.

Евтеева перевела взгляд на своего благоверного, скорчившегося в позе зародыша у ног Соколова, который занес было руку для удара и ждал исключительно вердикта Аси - бить или не бить того, кого нашел в спальне.

Слава сплюнул на пол, и Асю буквально обдало волной оглушающей ненависти:

- Долго еще этот урод будет меня трясти, твою мать?..

Глава 7.

Сейчас все закончится. У него нет никакого права вмешиваться в чужие семейные разборки. Его не просили об этом напрямую. Того, что произошло, достаточно. Именно так. Достаточно. Сколько раз в молодости он по глупости выгребал за то, что вступался за женщин, которые становились на сторону своих обидчиков?

И чем сегодняшняя ситуация отличалась от тех, что происходили с ним ранее?

Автомобиль занесло на скользком полотне пригородного шоссе. Скрип шин, резкая отдача в плечо с фантомной вспышкой боли в давнем ножевом. Он давно пообещал себе не вести намеренно хронологию своих боевых увечий. Но сейчас эта боль отрезвила. Она словно кричала о том, что где-то так же расцветает пышным алым цветом ей подобная.

И он знал, где ее источник. И это была далеко не физическая боль.

"Ассаи, черт тебя побери..."

Он просто сбежал, сказав себе, что его не касается чужая семейная ссора. Сам виноват. Счел слишком интимным вопрос о наличии супруга? Получи и удивись. Попал в силки распространенного стереотипа о том, что такие женщины, как Настя Евтеева, чаще всего одиноки. Черта с два. Таких быстро прибирают к рукам бытовые садисты с комплексом неполноценности, потому как для них это шанс возвыситься за счет унижения спутницы.

Уверенные в себе дамы не то что не посмотрят в сторону такого... оставим эпитеты, Славы, еще и высмеют так, что надолго запомнит свое истинное место. Но когда эти лузеры встречают женщин, подобных Асе, непонятно какими щупальцами считывают их психотип - вот тогда из слабаков прут манипуляторы, которым позавидуют правители. А много ли надо, чтобы растоптать самооценку женщины с глазами девочки, каждый день вбивать ей и словом, и делом, что без него она ноль без палочки? Что никто ничего ей не должен в этом мире, одна радость у нее в жизни - мужчина обратил внимание. Точка. Салоны красоты, отдых, дети, если они не входят в его планы, - блажь.

Ее запрягают - она пашет. На работе, на кухне, да каждую секунду своего существования рядом с подобным трутнем. Штейр редко ошибался в людях. Ему хватило беглого взгляда на этого человека, чтобы понять: нигде он не работает, превратил жену в ломовую лошадь без права на ласку и отдых и настолько не ставит ее в грош, что шлюху в семейную постель приволок, не опасаясь спалиться. Был уверен, что она стерпит. Поплачет, не посмев повысить голос. А он с гордым видом будет заколачивать новые гвозди в гроб, где заживо похоронено ее достоинство: сама виновата. Бревно в постели, поэтому и привел. Торчишь на работе, а приносишь в дом копейки, поэтому не смей указывать мне, как себя вести. И вообще - закрой рот, иначе выставлю к черту. Терпи и радуйся, что участвовать в "тройничке" не заставил. Ведь пошла бы, и вякнуть не посмела...

Почему он так реалистично увидел эту картину? Заглушил мотор у обочины и сжал виски руками, без цели вглядываясь в бликующий мокрый асфальт. Штейр никогда не вел себя подобным образом со своими женщинами. Наверное, просто сильно презирал таких, как ее Слава.

Хотел ему вломить. От всей души. Превратить это сытое лицо бытового деграданта в кровавую маску и заставить целовать сапоги Ассаи. И причем отделал бы так, что добился б искренности от этого урода.

А потом увидел ужас в ее глазах. Настолько сильный, что он не отправил женщину в обморок, а подхлестнул адреналином. Наверняка Евтеева сопоставила безумие притаившегося зверя в его глазах с тем, на что вдоволь насмотрелась в клубе. Испуганно вжалась в стену, выставив руки, как будто защищаясь, а в глазах немой призыв не устраивать кровавое мочилово вытеснял страх на пару с обреченностью. И совсем не муж был тому причиной.

Он сбежал именно поэтому. Из-за ее страха. Представив, каким она его видит, и испугавшись того, что это осознание с ней сделает.

Так он решил это объяснить. Ему было тяжело признаться самому себе в том, что же произошло на самом деле, когда он даже не увидел, нет, уловил кожей и обонятельными рецепторами ее страх.

Оно подняло голову. Черное Ничто, которое в его сознании спало летаргическим сном. Долгим и почти непробудным. Может, именно поэтому Штейр никогда не придумывал ему прозвищ.

Обезличить свою слабость - тоже победа. О том, что пиррова, он никогда не думал. Но сейчас, ощутив первые тревожные звоночки его пробуждения, не стал рыться в бардачке автомобиля в поисках таблеток с давно истекшим сроком годности - они обладали лишь легким седативным эффектом и не могли унять демона под именем Ничто. Разжал пальцы на висках, легкая боль полыхнула в фалангах, расслабляя тиски напряжения.

Впереди - полотно загородной трассы с отражающейся в свете фар разметкой разделительной полосы. Резко обрывается массив березовой рощи, за ней белое поле. Как чистый лист, на котором можно писать свою историю.

"Ты же никогда не верил в знаки, черт тебя подери..."

Рев стартера, выворот рулевого колеса. Это не его руки сейчас исполняли опасный трюк на трассе, к счастью, пустынной. Это даже не его сознание отметило вдали приближающиеся огни фуры, рассчитало расстояние с точностью математика и пришло к выводу, что угрозы столкновения нет. Почему в тот момент мужчина так отчаянно отрицал тот факт, что его тянет именно к ней, в глубину ее глаз, познавших столько боли, до ненормального, одержимого желания сжать в объятиях и вытеснить все, что было до него, в одно прикосновение?

Наверное, все просто. Мы все с детства заложники образов. Тех, которые нам навязывает общество. И это такое же абстрактное ничто, сотканное из чужого мнения, непонятно кем и когда придуманных правил и тотального осуждения всего, что за гранью понимания, как и то, с чем он так долго сражается внутри себя.

Нормы морали неидеального социума сейчас вопили во всю глотку о его долге защитить женщину, слабый пол, от нападок негодяя. И тот факт, что негодяй как бы являлся ее супругом и ее же осознанным выбором, опять оказался незначительным поводом махнуть на все рукой.

Почему он должен придумывать оправдания себе и своему безумию, с которым научился жить и существовать в мире, если хочет ее? Эта женщина воспламенила кровь в его жилах, всего лишь оказавшись в опасности, представ перед ним уязвимой и беззащитной... и одновременно такой гордой, что не стала просить о помощи.

Хотя, скорее всего, ей никто и никогда не помогал. Поэтому и не просила.

В этот раз впереди все такое же серое полотно дороги, но вдалеке, вместо заснеженных полей и оголенных лесопосадок, огни мегаполиса. Еще свежа ассоциация с новогодними огнями, атмосферой праздника и предчувствием чего-то грандиозного. Обязательно все изменится и исполнятся заветные мечты. У кого- то они примитивны. А о своих собственных Юрий редко с кем говорил. Но почему-то именно сейчас рука метнулась к телефону, неосознанным движением.

Он не успел взять его в руки. Алекс сейчас занят, прилетели Валерия с сыном. И, что куда прозаичнее, Штейр понятия не имеет, о чем с ним говорить и как попросить совета. Их отношения почти всегда строились на равных. Но если Анубис заподозрит, какие именно желания сейчас обуревают лучшего друга в отношении женщины, далекой от Темы... разговора как минимум не получится.

Сашка все поймет по его глазам, даже если в них будут отсутствовать эмоции. Очень уж давно они знают друг друга. И необходимость в дружеском совете очень быстро перерастет в конфликт и затяжные споры по поводу вседозволенности и ее пагубных последствий.

Юрий не хотел разногласий с другом. Да и советов тоже не хотел, жест был исключительно инстинктивным. У него перед глазами стояла испуганная Ася со слезами, которые так часто приходилось прятать, чтобы не дать врагам повод с легкостью ее уничтожить. И даже это никогда не спасало. Не ее вина, что так много слабых людей хотели падения женщины, сильнее их во всех отношениях.

Мозг запомнил маршрут до мелочей. До каждой высотки спального района, красочных вывесок супермаркетов и автомобилей на парковке перед домом. Если бы у Соколова сейчас спросили, в какой именно подъезд он так стремительно несется, какую кнопку жмет на хромированной панели лифта и в какой квартире живет Настя Евтеева, - замер бы на месте, не сообразив, о чем спросили и куда ему дальше идти.

Подсознание привыкло фиксировать самые важные детали в любой критической ситуации. В зонах боевых действий по-другому нельзя, нет времени на долгие размышления. Выбор делается молниеносно. Практически состояние аффекта, но это необходимо, чтобы выжить. В обычной мирной жизни такая реакция пока еще не доставляла проблем, больше помогала принимать правильные решения на основании шестого чувства. Не хотелось думать, что однажды эта система даст сбой.

Штейр бы выбил двери, если бы ему не открыли. Посмотрел в отмороженное лицо латентного алкоголика и подонка, который даже не осознавал того, какие эмоции вызывает его тихая забитая супруга в мужчинах с кодексом чести, и едва не сплюнул от омерзения.

Он не ударил его тогда, в спальне. Не сделал этого и позже, прекрасно понимая, что напугает Асю своей агрессией. И без того увидел страх на ее лице. Как же сейчас хотелось не играть в благородство и вбить полуистлевшую сигарету прямо в челюсть Славика, сминая десны и зубы в кроваво-белое крошево! А все потому, что этот урод выглядел вполне довольным жизнью. Этакий царек, уверенный, что ему сойдет с рук такое вот скотское поведение.

Бытовой тиран напрягся, но лишь на несколько секунд. Его пока еще не разбитые кулаком Штейра мясистые губы изогнулись в мерзкой улыбке. В тупых глазах с поволокой алкогольного опьянения застыла бравада дворовой шавки, а страх еще не занял своих позиций. Мозг уже мало соображал от выпитого.

- Решил присоединиться? Поздно. Гулянка закончилась.

- Где она? - спокойно спросил Соколов, сжимая кулаки, чтобы не дать выход гневу. Он видел подобную реакцию на свой взгляд довольно часто. Только в кино от такого умения пристально смотреть ломаются злобные враги и теряются оппоненты. Таким вот дегенератам, как Слава, больше понятен язык мата, повышенного тона и угроз. Спокойствие воспринимается едва ли не как слабость противника.

- В ванной. Опять с ней че-то.

От этих слов, брошенных равнодушным тоном с нотками самодовольства, Соколова прошиб холодный пот. Он даже растерялся на миг. Вспомнил полуобморочное состояние Аси, как она доверчиво прижималась к его груди, не в состоянии даже поднять руки, чтобы обнять его шею, и ощутил боль. Самую настоящую, там, в сердце, в сознании, в самой душе. Юрий, привыкший видеть суку с отточенной косой и не стенать от несправедливости окружающего мира, нарастивший на своей сущности непробиваемый панцирь, давно не испытывал такого беспокойства, как сейчас.

Наверное, именно поэтому не вогнал кулак в челюсть урода, который продолжал курить уже истлевшую сигарету, явно осознав угрозу. Ощущение реальной опасности пробило брешь в пьяном угаре, но бравада еще держалась на нем неестественной маской. Штейру было не до него. Ася – единственная, кто волновал его на тот момент, - была в опасности.

Черт, да ее не домой надо было везти! Немедленно в кардиологию, к Муромцеву, обследование и принятие мер. Никея сама на этом настоит, когда узнает. Вряд ли в силу своей занятости заметила, что с лучшей сотрудницей что-то не то. Вот когда наступает тот самый случай, определяющий, что надо самому принимать решение, а не ждать добровольного согласия от партнера!

Увы, она не была ему партнером. Штейр видел ее второй раз в жизни.

Так много и так мало, чтобы сразу сказать "моя"...

- Настя!

Вряд ли она собиралась принимать душ в одежде. И не факт, что отдавала отчет своим действиям. Сжалась в углу акриловой ванны, обхватив руками колени. Струя воды с напором билась о дно, разлетаясь брызгами по кафелю и намочив ей брюки.

Она простонала в ответ на его требовательный оклик, но позы не сменила. Только сжалась, крепче обхватив себя, и мелко задрожала.

У Соколова сорвало тормоза. Уже не думая, что заставляет ее испытывать страх, даже ужас, мужчина закрутил кран и буквально рванул на себя всхлипнувшую Асю, тут же смягчая свой резкий порыв ласковым шепотом. Ее стон, похожий на писк ребенка, полоснул по сердцу десятком лезвий одновременно.

- Тише, моя девочка!

Сам не осознал, как расступилась тьма, - словно вспороли брезент, и через прореху ворвались лучи солнца. Отступила только оттого, что прочувствовал, как затопило невероятной, давно забытой нежностью. Но тут же опалило огнем вполне уместного раскаяния - она же едва на ногах стоит, зажатая в тиски его рук, то ли всхлипывая, то ли пытаясь что-то сказать. Расслабил хватку, осторожно скользнул по ее плечам к шее, удобно разместил дрожащую головку девушки в своих ладонях, заглянул в глаза, ожидая увидеть слезы или испуг.

Ничего. Пугающая бледность кожи, сбившееся дыхание и то, что буквально разорвало его на части в тот момент. Закатившиеся зрачки.

Он уже видел такое. Не результат гипотонического криза, вовсе нет. Предкома, как говорил Лагерт, фельдшер от бога, вытащивший с того света большинство ребят прямо под пулями и взрывами снарядов.

- Ася!..

Боль достигла апогея, разлилась в груди холодным огнем, заменяя мужчину, который оказался не в силах совладать со своими чувствами, бездушным киборгом. Но это была необходимость. Тот самый ответственный момент, когда промедление могло стать непоправимой катастрофой.

Рванул ожерелье с ее шеи и верхние пуговицы блузки. Пульс едва прощупывался. Поверхностное дыхание не сбилось и не углубилось, а на висках проступили вены.

- Приветствую, служба экстренной помощи...

За что он уважал частную структуру, так это за то, что никогда не предлагали дождаться ответа вечно занятого оператора.

- Какой у тебя адрес? - заорал Штейр в дверной проем.

Славик от испуга сжался и выронил стопарь водки.

- Стро… Строительная, 78... 87... это квартира...

Штейр четко повторил адрес в трубку. Как будто вызывал такси, а не пытался догнать ускользающий пульс на запястье Насти, холодея от мысли, что скоро перестанет ощущать его слабое биение. Описал симптомы беспристрастным голосом военно-полевого хирурга. Теперь оставалось только ждать. Не более десяти минут, которые могут оказаться фатальными.

- Быстро теплое одеяло и сладкий чай. - Пожалуй, отказ от воспитательных мер челюстно-лицевого направления был самым верным решением Соколова за сегодня.

Славик замер, уставившись на Асю, которую Штейр прижимал к себе, качая на руках, словно ребенка, и впервые за вечер в глазах домашнего тирана появился страх. Мелкий такой, подлый. И непонятно: за состояние здоровья жены или за то, что кто-то уделяет ей столь повышенное внимание.

- С ней что... что-то серьезное?

- Одеяло и чайник, - повторил Штейр, сжимая кулаки.

Подхватил дрожащую Асю на руки - только это останавливало его сейчас от того, чтобы свернуть уроду шею. Ощутил спинным мозгом, как тот застыл на месте, придавленный железной волей в голосе пси-доминанта, проглотив возражения в один присест и неловко засуетившись возле электрочайника.

Соколов прижал к себе Асю и направился в комнату мимо трусливо сжавшегося Славы. К счастью, обнаружилась еще одна комната, которая, судя по всему, служила рабочим кабинетом топ-менеджера Евтеевой. Довольно устаревшая модель компьютера на примитивном офисном столике, сложенные в идеальном порядке бумаги, в углу софа с плюшевой обивкой. Несмотря на почти спартанскую обстановку, здесь было чисто и комфортно. Могло бы быть куда уютнее, но, похоже, что Ася именно так спасала свой мирок от вторжения разрушителя-супруга. Штейр понял это сразу по милым безделушкам, как будто специально задвинутым подальше от глаз, мягким подушкам в восточном стиле в углу софы, кашпо с декоративными комнатными растениями - даже офисные вертикальные жалюзи были как будто специально развешаны так, чтобы защитить зеленые кустики от чужой агрессии.

Ася пошевелила пальцами, инстинктивно потянувшись к источнику тепла и силы, и безвольно уронила руку. Веки дрогнули, и впервые с момента возвращения Соколова она посмотрела на него почти осмысленно. Со щемящей грустью в глазах, помноженную на беспомощность, с чувством вины за то, что кому-то пришлось узреть ее в подобном виде.

Стойкие оловянные солдатики не ломаются, верно? Кому и когда пришло в голову подогнать под эту аксиому слабый пол!? Да, Штейр знал редкие исключения из правил. Но Ася при всем желании к ним не относилась. Когда-то в ней был потенциал, который жестоко задавили, воспользовавшись ее мягкостью.

- Тише, все будет хорошо! - Соколов сам не понял, почему потянулся к ее лбу губами. Видимо, хотел передать через поцелуй собственную уверенность в том, что действительно все так и будет.

- Я ху... - застывший в дверях с чашкой Слава запнулся на полуслове, кадык на шее описал дугу под тяжелым взглядом Штейра.

Он отупело проследил, как нежданный гость опустил Асю на диван, сдернул со спинки плед и укрыл до самой шеи.

- Все сказал?

- Вот... это, как она пьет всегда. Три ложки.

- Открывай двери.

Сознание уловило звуки шагов в коридоре, которые могли принадлежать только спешащим, но уверенным в себе людям. Слаженной бригаде, иными словами, которые привыкли действовать быстро и без права на ошибку.

Юрий отобрал у Славика чай и мысленно выругался. Кипяток. Ну что еще взять с этого дебилоида, который привык видеть в своей жене безропотный станок по бытовому благоустройству и добыче материальных благ? Осторожно поставил чашку на пол, с какой-то новой, щемящей нежностью коснулся пальцами щеки Аси и тут же, погасив эти искры в глазах, отошел в сторону, пропуская бригаду медиков.

Слава было ломанулся следом, пришлось вновь выключить его взглядом. Этого мудозвона ждет разговор. Позже, сначала надо позаботиться об Асе и убедиться, что его женщина в безопасности.

Его женщина? Штейр тряхнул головой, понимая, что в мыслях уже иначе ее не называет. С сегодняшнего дня. Невидимые нити единения уже связали их покруче самого виртуозного шибари, а Ася Евтеева вряд ли поняла, что именно с ним сделала.

Она украла его покой. Сильная девочка, которую намеренно свергли вниз, в омут бессилия и уязвимости, доверчиво присела рядом с тем, кого сам Соколов давно и вполне успешно заточил в клетку усилием своей железной воли. Она бесхитростно протянула руку, даже не понимая, что его Ничто могло вонзить в нее клыки и искалечить на всю жизнь, вырывая плоть и разгрызая кости. Или, что еще хуже для таких тонких натур, притвориться ласковым котенком, потереться об ее ладонь, вонзить свои клыки в пульсирующую вену на ее шее... но не убить, нет. Впрыснуть в кровь разъедающую кислоту сильнейшего наркотика, который заставит эту женщину желать невозможного и неприемлемого прежде так, что не будет сил отказаться.

Могла ли она об этом знать? Нет. И наверное, абстрактное Ничто, которое писатели назвали бы монстром или демоном, Анубис - тараканами или заскоками, а Зигмунд Фрейд и большинство людей - извращениями, притихло. Вероятно, заметило что-то в ее глазах. Они даже носили одинаковые имена. Не в буквальном смысле, нет, они были одиноки, заброшены и нелюбимы прежде.

Может, именно поэтому тогда в клубе Ничто ее не тронул. Посмотрел настороженно и притворился спящим, попросту сбежал, чтобы не выдать своей слабости.

Даже если бы она ее поняла и разделила с ним.

Соколов искоса наблюдал за слаженной работой медиков. Он не задавал вопросов и не вмешивался в процесс диагностики и оказания первой помощи: эти люди знали свое дело. Когда бледную Асю осторожно, будто он сам направлял руки медбратьев, переложили на носилки, сдернул с софы плед и укрыл ее. Пусть будет не столь одиноко, когда откроет глаза. Увидит предмет, который грел ее теплом в родных стенах. Всего лишь плед.

- Если желаете...

Юрий не дослушал доктора скорой, кивнул:

- Желаю. Медкомплекс, 602 микрорайон?

Ее не могли отвезти в другое место, но привычка держать руку на пульсе любых событий взяла верх.

Получив утвердительный ответ, Штейр сдернул с вешалки куртку, бросив на прощание хмурому Славе, который, видимо, только сейчас осознал весь масштаб произошедшего, а оттого скрывал свой страх перед непонятно откуда взявшемся спасателем жены:

- С тобой будет отдельный разговор. Мы не закончили.

Спустя час Штейр наконец-то позволил себе скинуть титановый каркас вечного победителя над обстоятельствами.

В ординаторской горел приглушенный свет. Костя Муромцев, кардиохирург, проигнорировал фирменный взгляд друга и водрузил на стол покрытую конденсатом бутылку "Рады". Обернулся к бару, но передумал, отодвинул стопки в сторону.

- Не кривись. Помнишь, как в славные студенческие времена?

На стол приземлились две мензурки. Соколов бросил на друга еще один взгляд, который не попал в цель. Будь ты доминант хоть запредельного уровня, повергающий всех и вся ниц одним своим взглядом и поднятием брови, когда дело касается докторов - здесь ты заранее проиграл.

- Сколько раз тебе повторить, что ее жизни ничего не угрожает? Это гипотонический криз, который не требует оперативного вмешательства. Регулируется медикаментозно. Если бы пациентка обратилась за помощью раньше, его можно было избежать. А так имеет место сильное нервное истощение... и еще ряд причин. Не буду грузить тебя малопонятными терминами.

- Если ты меня успокаиваешь, Кость...

- Да, я тебя успокаиваю. И заметь, не лошадиной дозой препаратов. Потому что в этот раз ты нарисовал в своем воображении невесть что.

- Да когда вы утыкали ее капельницами...

- Это стабилизатор артериального давления. Я могу дать ей пилюли, мне не жаль, но мы хотим, чтобы она скорее выздоровела и восстановила силы, верно? Ты просто ни разу не видел, сколько всего закачивал в тебя после боевых ранений.

Штейр взял мензурку и залпом опрокинул, даже не скривившись. Водка пошла на удивление легко и мягко.

- Хороший релаксант.

- Ныне благодарные пациенты. Ничего не изменилось.

Невысказанный намек на вопрос повис в воздухе. В глазах Кости появились лукавые искры. Штейр редко видел его таким.

- Я сам не знаю, Илья, - даже не заметил, что назвал друга прозвищем их студенческих времен. Это от Муромцев еще тогда пошло. - Она неким образом на меня работает. Временно. Но черт знает что произошло, когда она у нас нарисовалась. Я думал, это какой-нибудь страшный грипп, симптомы похожи...

- Так это вы в своем извращенском клубе ее довели до подобного?

- Я прощаю тебе этот вопрос на первый раз. Наливай. С ней точно все будет хорошо?

- Штейр, у нее палата-люкс. О нашем оборудовании не мне тебе говорить. Там вполне удобный диван, принесут одеяло, если хочешь. Побудешь с ней?

- Не сегодня. Мне надо порешать ряд вопросов. Давай, за встречу? Жаль, что при таких обстоятельствах.

Муромцев спрятал хитрую улыбку. Отколол бейдж, словно это мешало ему расслабиться, и поднял мензурку.

- Да ты появляешься, только когда прижмет. Ну, мы не сетуем. Нам жизни спасать надо.

- Вылечи ее, я тебя прошу. Сделаешь?

- Все, что в моих силах. Можешь не сомневаться. Зайдешь к ней перед уходом? Но предупреждаю, спит. И будет спать еще долго.

Соколов подавил всплеск разочарования. Ему до безумия хотелось увидеть серые глаза Аси, которые широко раскроются при его появлении от удивления и недоумения. Понаблюдать, как боль и отчаяние уступят место легкому смущению. Но главное, в них не будет угасания.

- Один черт. Я ее не потревожу.

За окном шел снег. Не ласковый такой, под который хочется гулять в парке и катать снежки, а перерастающий в пургу. Ветер трепал голые ветки, отбрасывая зловещие тени на пол палаты даже сквозь зашторенные окна. На этом фоне мигающие лампочки аппаратуры производили гнетущее впечатление.

Переплетение аккуратных трубочек напоминало щупальца неизвестного гуманоида, которые тянулись к беззащитной во сне Асе Евтеевой с той же целью, с которой ее преследовали другие: обратить ее доброту против нее же самой.

А Соколов замер на месте, не понимая одного. Как в ней, такой слабой и сильной одновременно, умещается столько света и тепла. Даже если она сейчас витает в царстве Морфея и свободна от принятия тяжелых решений, как и от необходимости держать защиту...

Соколов опустился в кресло, подпер рукой подбородок, задумчиво наблюдая за ней. Сто граммов водки вообще не отразились на его состоянии, как будто их и не было. Коктейль из адреналина и эндорфина вытеснил искусственный допинг. Мужчина не ощутил его в полной мере только потому, что неотрывно следил за спящей Асей, хотел забрать ее страдания и раздавить в своем кулаке, чтобы никогда больше не воскресли. И даже не понимал, что неминуемо наполнит эту уставшую и трогательную светловолосую девочку другими страданиями. Его мир не терпит пустоты. А если он неосознанно называет ее своей... у нее не будет иного выбора, кроме как жить в этом мире.

Сейчас сознание еще не рисовало в воображении красочные картины того, как закрутится, набирая обороты, эта связь, которой не должно было образоваться. Оно и не скоро начнет рисовать, разбрызгивая краски по холсту, свой импрессионизм в оттенках уникального мировоззрения его обладателя; это был удел молодых и более горячих адептов Темы. Но скорее всего, именно у этого цепкого вируса и нет шансов погибнуть под прессом равнодушия. Многие перегорают. Штейр не настолько импульсивен. Все будет под контролем, расписано по шагам. Он сможет держать в узде неузаконенное безумие.

Во сне она приоткрыла рот, ресницы отбросили длинную тень на веки. Такая трогательная и беззащитная, вызывающая в нем противоречивые эмоции.

Инстинкт вопил во всю глотку - беги отсюда. Прямо сейчас! Найди себе жертву на вечер из своего окружения. Не разводи долгих прелюдий, и, глядишь, уже к утру вся эта блажь вылетит из твоей головы. Чем ты лучше тех, кто привык запрягать ее в плуг своих эгоистичных желаний? Ты в сотни раз хуже их. Потому что жаждешь крови.

Ему хотелось ее согреть. Прижать к себе, просидеть так до утра, передавая тепло своих объятий, и говорить.

Все равно о чем. Хотя бы о том, как красиво на берегу Карибского моря, но ты не успеваешь осознать эту красоту: джунгли обучены убивать куда изощреннее опытного наемника.

О том, что однажды ты привыкаешь видеть смерть, и это становится обыденностью. А тебе так не хватает красоты и гармонии, что ты начинаешь искать их свисте пуль и взрывах гранат. Иногда даже твой свихнувшийся на войне мозг сам включает замедленную съемку, чтобы подмена сознания была ярче и красочнее.

Возможно, даже о том, в чем он боялся признаться сам себе. Что эта девочка совсем не слабая, но ее потенциал спит беспробудным сном. Его не разбудить обычными методами. Она не сможет поверить в себя, даже если ей это повторят неоднократно и приведут веские доводы.

Слишком долго уничтожалась ее сущность женщины, которой была по плечу любая задача. Она их решала, но даже не понимала, что сделала это сама. Забитая и привыкшая жить в коконе, сплетенном из чужих предпочтений.

Он знал, как ей помочь. Но такая помощь могла нанести непоправимый вред Асе. И да, он сам был далеко не ангелом-спасителем. Скорее Люцифером, пролоббировавшим свои интересы.

- Выздоравливай, - прошептал одними губами.

Юрий с трудом задавил неподконтрольное, казалось, разуму желание - скользнуть губами, едва касаясь, словно перышком, ее высокого лба, аккуратного носа и открытых губ. Пока он этого не сделал, у него оставался еще крохотный, но шанс избежать наваждения, которое носило ее имя. Найти суррогат и убедить себя в том, что им двигала похоть, замаскированная под чувство нежности и чего-то такого, от чего он сам бежал сломя голову.

Того единственного, чего боялся. Даже больше, чем смерти, без преувеличения.

Пришел в себя только на морозном воздухе возле центрального входа медкомплекса, скурив до половины сигарету. Даже не вспомнил, как стрельнул ее у группы, судя по всему, интернов. Автомобиль остался на парковке у дома Аси, да и после выпитого не стоило садиться за руль. Но ему предстояло вернуться, чтобы уладить кое-какие вопросы.

Уже в такси он набрал Нику. Даже не удивился, выяснив, где "третий мушкетер" проводит сегодняшний вечер. Проигнорировал ее почти приказ подтянуться в клуб, в котором в отсутствие Анубиса "театр оперы и балета", внезапно ощутив что-то сродни легкой неприязни к единомышленнице.

- Ты хоть следишь за состоянием здоровья своих сотрудников? - хотелось сказать грубее, но его внутренний джентльмен никогда не перегибал палку. Вышло вкрадчиво-ласково. От такого тона у его тематических партнерш сбивалось дыхание и учащалось сердцебиение.

- Да как тебе сказать, Юра. Летом я могу устроить занимательную порку крапивой. Это самый безобидный вариант, насчет остальных я могу философствовать очень долго. К счастью, никто из моих сотрудников не разделяет моей религии, поэтому смерть от моей заботы им не грозит. - Эта женщина обожала шокировать и умела оставаться непредсказуемой. - Ты об этом спрашивал?

Она его обезоружила. Настолько, что Штейр непроизвольно улыбнулся.

- Настя Евтеева в больнице. Острая гипотония. Могло случиться непоправимое.

Никея выслушала его молча.

- Я заеду ее проведать. Она прекрасный сотрудник, но никогда не показывала, что ее что-то беспокоит. Ты не приложил к этому руку?

- Поверь, в этот раз на мне свет клином не сошелся. Проект, конечно, трещит по срокам, но...

- Я закончу его лично и сохраню ее гонорар. Он как раз покроет расходы на лечение. Мы не звери, я знаю, каково это - оказаться в больнице.

- Я сожалею, что тебе пришлось уволить эту, вторую... - Соколов испытал укол совести, сообразив, что, желая предупредить Никею о не в меру озабоченной сотруднице, подставил Кирсанову под удар, взвалив на ее плечи дополнительные обязательства.

Увы. Он презирал подлых людей вне зависимости от пола. И когда эта профурсетка без долгих слов принялась расстегивать его ремень и говорить, как славно они оттянутся, пока Ася сделает всю работу, едва сдержался. А она все говорила. О том, что просит его позвонить Никее и сказать, что из двоих умница одна она.

Воспоминание вызвало ощущение неприятного послевкусия, как будто эта алчная самка вновь пыталась почти насильно отсосать у него за закрытыми дверями. Ника же как будто это почувствовала.

- А ведь ты так и не понял, кого из них двоих я тогда прислала тебе в подарок. Ты думал, классическую офисную шлюшку?

Никея начала очередную игру. Соколов прекрасно это понимал, но отказывался признавать, что попал в расставленные сети.

- Ну и зачем? - рассчитался с таксистом и направился к подъезду дома, где жила Ася Евтеева.

- Я расскажу тебе, когда встретимся за бокалом коньяка в выходной. А пока подтягивайся в клуб. Тут у ЛавМи дикое желание быть выпоротой на глазах у сына одного высокопоставленного человека.

- Я не собираюсь развлекать мажора с комплексом Наполеона. Мне пофиг, чей он сынок.

- Ты про мистрисс Еву или нашего будущего мэра? Впрочем, неважно. ЛавМи сделает все, что ты от нее потребуешь. Верно, девочка? Можешь подать голос.

Упоминание о рыжеволосой чертовке, дерзкой сабе, за которую исправно платил клубные взносы ее первый доминант, уже давно покинувший страну, заставило Соколова замереть на пороге высотки. Режущая сладкая судорога похотливого плотского желания закрутила узлы шибари в паху, стоило ему услышать ее голос.

- Мастер Штейр?

Актриса до мозга костей все же умудрилась завести его с пол-оборота имитацией раболепного преклонения и уязвимой обреченности. Ему было плевать. Все, что он сейчас хотел, - это отжарить длинноногую сабочку в комнате боли, воткнув в ее рабочий ротик позолоченный металлический кляп и прикрутив к столу. В отличие от гламурного сюжета ролика Mine его игры не заканчивались так же красиво. Скорее всего, он спустит с нее шкуру при помощи ремня и изотрет до кровавых ссадин киску с накачанными мышцами. И по итогу эта хитрая чертовка будет обнимать его колени, изображая сломленную амазонку, но так и не сумеет скрыть блудливого пламени восторга в своих развратных глазах.

То, что надо. И плевать, что он попался в расставленные сети дьяволицы в юбке, как иногда называл Нику. Это банальное желание оставить на теле женщины метки своего обладания могло принимать любые обличия, но по сути оставалось страстью и ничем другим.

Что ж, сегодня вечером он закатает в асфальт своих безумных миров наваждение имени Насти Евтеевой. Но прежде решит один животрепещущий вопрос. Просто небольшая плата за то, что сознание вспомнило, что такое нежность и способность воспринимать мир не только через призму обладания и подчинения...

Глава 8

Ася смутно помнила вчерашний день. Его события сложились в какой-то адский калейдоскоп ярких вспышек по ту сторону сознания. Вроде и не сильно удивилась увиденному в собственной спальне - всегда знала, что Слава изменяет, просто не признавалась себе. А потом головокружение и слабость, из-за которых Соколов и отвез ее домой, стали меньшими из зол.

У нее потемнело в глазах. И нет бы просто присесть на пол и ждать, когда пройдет, нет. Почему-то она застыла на месте, не в силах отвести взгляд от Соколова. И не потому, что он взял локоть Славы на излом, а потому, что увидела она в тот момент в нем что-то такое...

Потустороннее? Безумное? Страшное? Евтеева не могла подобрать определения той пелене в его светлых глазах, которая углубила их оттенок до пугающего свинцового блеска. Хотя, скорее, она это почувствовала интуитивно, потому что первый накат острой гипотонии уже лишил ее зрения, расцвел на сетчатке темными вспышками приближающейся агонии.

Она столкнулась с чем-то запредельным для ее сознания. Тем, чего никогда прежде не видела и что напугало до такой степени, что измена мужа показалась обычной рутинной неурядицей. Последние клеммы, удерживающие молодую женщину на грани самообладания, со щелчком разомкнулись, не справившись с чрезмерной психологической нагрузкой.

А дальше начался кошмар. Вернулись ее детские страхи, по силе воздействия равноценные тому, что она увидела во взгляде Юрия, только проявившиеся на физическом уровне.

Комната дрогнула, и пространство вокруг начало раскачиваться, подобно качелям. Интуитивно, на ощупь, держась за стену руками и не видя ничего перед собой от пляшущих темных пятен, Ася двинулась прочь из спальни, которая закручивалась в спираль. Отчего она решила, что в ванной ей ничего не угрожает? Скорее всего, просто убегала от опасности, непонятно в ком воплощенной. От равнодушия и явного наплевательства мужа или безумия голодного Люцифера в глазах мужчины, к которому она так доверчиво потянулась по незнанию, ища спасения?

Зачем-то открутила кран, забыв, что так и не разделась... и больше сил не осталось. Сжалась в углу ванны, цепляясь за ускользающее сознание, и не отключилась только потому, что холодные брызги оросили ее ноги, удерживая между явью и сном. И акриловый бортик сейчас казался ей надежной преградой от того, что она увидела. Словно свинцовый щит от радиации или серебряные заслонки от вампиров. А потом мысли и вовсе исчезли, нокаутированные нарастающей, словно снежный ком, слабостью и ощущением, будто голову сжимает в стальных тисках.

И ей было страшно. Впервые за столько времени хотелось спрятаться. Как в детстве под колючим одеялом. Отец всегда подыгрывал маленькой Настеньке, даже когда она, насмотревшись шпионских фильмов, полагала, что злые враги тебя не заметят, если лечь на пол посреди комнаты. В кино очень любили этот прием. Мама всегда запрещала Асе лежать на голом полу, а вот отец так здорово имитировал слепоту, что девочка не выдерживала. С криком "Папа, я же здесь!" кидалась ему под ноги. И даже после этого он не сдавался. Вкрадчиво расспрашивал, где же пряталась его кровиночка, не прекращая увлекательной игры ни на минуту.

Как ей не хватало сейчас этой детской уверенности в том, что достаточно натянуть непривычно мягкое и уютное одеяло до самой макушки - все монстры уснут и никогда больше не станут пугать своим оскалом и голодным блеском в покрасневших глазах! Детский страх не прошел бесследно, всколыхнулся, подняв голову, стоило кому-то наподобие Юрия Соколова проявить внимание к ее персоне.

Проявить? Нет, не стоило спешить с выводами. Такой мужчина никогда не заинтересуется женщиной типа Аси. Напоил чаем? Отвез домой? Попытался защитить? Это могло указывать на благородство, и ни на что другое.

Но тогда почему он вернулся? Вернулся и позволил ей увидеть куда больше, чем следовало? С одной стороны, у Евтеевой было слабое ощущение того, что перед ней открылись, пустили на короткий миг в святая святых, с другой - тут же оскалили клыки, потому как показали то, что не предназначалось для посторонних глаз.

Ася очнулась незнакомой комнате. Белый потолок. Стены приятного оттенка, то ли персикового, то ли лососевого - не разобрать из-за приглушенного тусклого освещения. К тому же лампочки искажали цвет, отбрасывая красные и синие тени на стеклянные рамки с репродукциями Гапчинской. Забавные ангелочки улыбались и, казалось, одна из фей киевской художницы слегка склонилась в легком реверансе. Ася моргнула, поднесла к глазам дрожащие пальцы и недоуменно уставилась на пластиковые зажимы на каждом из указательных. От них шли тонкие провода, подключенные к белоснежному аппарату с синим монитором, на котором бежали, сменяя друг друга, цифры и диаграмма, напоминающая эквалайзер.

Эта комната не была похожа на больничную палату, но обилие медицинской аппаратуры говорило об обратном: Ася в больнице. И так, наверное, выглядят палаты класса люкс, недоступные большинству обывателей в силу их дороговизны. Никаких панцирных кроватей, крашенных масляной краской стен, одиноких ламп без плафонов.

Здесь был уют. То, что Ася так долго создавала в своем доме и что так цинично, не дрогнувшей рукой ломал Слава. Ему нужна была не обихоженная квартира и идеальная семья, а жертва. Та, за счет которой у него подскакивала самооценка. Может, поэтому Ася и оказалась здесь?

Комфортная, отапливаемая и уютная, но это была больница. Сколько Евтеева ни отмахивалась от недомогания, организм не воспринял ее легкомыслия. Дал сбой в самый ответственный момент, на пороге реализации хорошо оплачиваемого и интересного проекта, устранившейся конкурентки и двойной оплаты.

Еще несколько часов назад Ася добавила бы в этот список мужчину, который разбудил в ней нечто запретное и забытое. Он был похож на ее отца. В нем чувствовалась готовность прийти на помощь, закрыть стеной от любых невзгод, окружить заботой и вниманием ту, которой посчастливится стать его любимой.

И вместе с тем, глядя на сменяющие друг друга значения на мониторе непонятного аппарата, Ася подумала, что избранница Юрия Соколова должна обладать безграничным терпением и бесстрашием, чтобы остаться интересной для такого человека, не утратить своей индивидуальности под давлением его сокрушающей воли. Евтеева на миг представила, что бы произошло, если бы они остались с ним наедине, и инстинктивно вжалась в постель напуганным ребенком. Дыхание сбилось, ногти непроизвольно впились в ладони, а мышцы напряглись. Хотелось бежать или просто забиться в угол, надеясь, что мужчина, контролирующий ситуацию, проявит понимание и будет милостив к тем, кто слабее. Помимо страха Ася испытала что-то еще.

Возбуждение. Оно, как и чувство опасности, появилось учащенным сердцебиением, растерянностью, ощущением беспомощности. Только в этом случае все было пропитано, словно сахарным сиропом, сладостью предвкушения.

Кривая диаграммы на мониторе изогнулась в высоком пике, и числовые значения запрыгали, сбиваясь с ритма, за миг до того, как прозвучал противный слуху зуммер. Ася испуганно охнула и только сейчас заметила катетер с капельницей, присоединенный к сгибу ее левого локтя.

Как она здесь оказалась? Попытки восстановить последовательность событий потерпели сокрушительное фиаско. Глаза Юрия. Удар в тысячи вольт по уязвимому женскому сознанию. Взрыв боли в висках и… провал. Панический ужас, который прочно засел в ее сердце, был связан с Соколовым. Это доходило до абсурда, но сознание почему-то восприняло его как реальную угрозу. А что потом? Кажется, там был еще кто-то. Люди. И ее куда-то везли, а далее окончательный провал.

В дверях повернулась ручка. Ася расправила плечи и вскинула голову, подозрительно уставившись на вошедшую девушку в белом халате. Она была довольно молода и хороша собой, а ее улыбка удивила искренностью.

- Доброй ночи! Меня зовут Карина, я ваша сестра на ближайшие сутки, - девушка подошла ближе и поправила одеяло на постели, продолжая тепло улыбаться. - Как вы себя чувствуете? Вам не холодно? Вы хотите есть или пить?

Ася не привыкла к такому отношению медицинского персонала, поэтому смотрела на девушку широко раскрытыми глазами. А сестра зря времени не теряла: повернулась к монитору, записала что-то в планшет, удовлетворительно кивнула и, погладив Асю по руке, защелкала кнопками на приборной панели.

- Вас что-то взволновало. Постарайтесь отдохнуть, до утра еще много времени. Если вы желаете посетить туалет и принять душ, скажите мне, я вас провожу.

- Но у меня нет вещей... - подала голос Ася.

Карина покачала головой:

- Это не проблема. Я принесу вам все, что необходимо, только скажите.

- Я... чуть позже, пожалуй, - Ася проследила за тем, как девушка расставляет на столике баночки с таблетками.

В мире Евтеевой подобные девушки не то что никогда ей не улыбались и не проявляли дружелюбие - они почти открыто ее презирали. Вспомнились Сорокина и каждая вторая из многочисленных сотрудниц офисной высотки. Ася не принадлежала к их кругу гламурных, уверенных в себе и самодостаточных. Не удивительно, что поведение Карины выбило ее из колеи. Можно было списать на то, что к пациентам в палате-люкс по-другому не относятся, но Ася очень хотела поверить в искренность девушки.

- Выпейте и постарайтесь уснуть. Разрешите, - Карина сняла с пальцев Аси клипсы датчиков и слегка массируя, размяла ее пальцы, - Уже все позади. Вам просто нужно отдыхать, и, конечно же, выполнять все предписания доктора. Он посетит вас утром.

Евтеева послушно проглотила таблетку, но не смогла удержаться от вопроса:

- Мужчина, который привез меня сюда... он еще здесь?

Карина поправила капельницу на штативе и развела руками:

- К сожалению, моя смена началась всего час назад и я не владею подобной информацией. Но я сейчас же это выясню, не переживайте...

-Не надо! - поспешно выпалила Ася, заливаясь румянцем.

Карина кивнула и успокаивающе провела ладонью по волосам беспокойной пациентки.

- Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь. Вот это - кнопка экстренного вызова, я приду по первому вашему зову. Постарайтесь уснуть. Перед приходом доктора я вас разбужу и помогу привести себя в порядок. Если вам что-то нужно, скажите. А теперь отдыхайте.

Видимо, манипуляции с капельницей включали в себя успокоительное с легким снотворным эффектом, потому что Ася уснула довольно быстро. А когда открыла глаза, зажмурилась от яркого солнышка за окном, ощущая умиротворение и едва ли не счастье. Ася села на постели, потерла глаза и заметила Карину, которая сидела в кресле и так же тепло улыбалась.

- Доброе утро, Анастасия. Как вы себя чувствуете?

Спросонья Ася не сразу поняла, что противный звон в ушах исчез, перед глазами больше не пляшут клочья серебристого тумана, а в теле ощущается легкость. Недостаточная, чтобы вскочить с постели и кинуться сворачивать горы маркетинга и рекламы, скорее, отголосок того, что можно считать хорошим самочувствием, но после вчерашнего и не следовало ожидать прилива энергии или сил.

Капельницу убрали. И только катетер в сгибе руки напомнил о себе легкой болью. Ася еще раз с удивлением оглядела палату. При мысли о ее вероятной стоимости молодой женщине стало не по себе. Еще и медсестра вела себя так, словно ухаживала за близкой подругой, а не пациенткой. Распаковала какие-то пакеты, как оказалось, с новым махровым халатом и тапочками, а также туалетными принадлежностями.

- Вы можете встать? Обопритесь на мою руку.

Ася попыталась сама. Не упрямство, а всего лишь привычка не усложнять другим людям жизнь. Зря. Персиковые стены палаты поблекли, напоследок резанув по сетчатке ярким лезвием. Евтеева кожей ощутила испуг и легкое раздражение медсестры, которое та, очевидно, при всем желании вынуждена была держать в себе.

- Я вам помогу! Не надо никуда спешить. Сейчас все пройдет.

Ася остерегалась, что эта услужливая сестричка пойдет за ней в душ, и вздохнула с облегчением, когда этого не произошло. Головокружение сошло на нет, единственное, что немного раздражало, это необходимость держать двери открытыми. Ася намылила тело гелем, стараясь не делать резких движений. Мелькнула мысль о Славе. Интересно, он придет проведать ее? Знает, где она находится? И самое главное: хочет ли она его тут видеть после того, что произошло?

К удивлению девушки, воспоминание об увиденном - голая женщина в супружеской постели и Слава в чем мать родила - не вызвало слез и приступа боли. Подсознательно она ждала, когда это произойдет. Вот только совершенно не понимала, что же ей теперь делать, когда ожидания оправдались, и что мешало выставить сожителя за двери ранее. И найдет ли она в себе силы сделать это сейчас. Скорее всего, малодушие одержит верх и на этот раз, потому что существуют куда более страшные вещи, чем пренебрежение Славика.

Подтверждение этому она вчера увидела в глазах Юрия Соколова.

И вновь при воспоминании об этом мужчине холодный озноб за секунды трансформировался в жар щемяще-интимного и сладкого послевкусия. Как, каким образом ужас и азарт шли рядом рука об руку и не противоречили друг другу? Почему к стремлению забиться в угол испуганным зайчонком примешивалось незнакомое прежде желание смаковать этот страх, разбирать на составляющие, прокручивать в сознании, разрисовывать в воображении в яркие краски? Почему такая ненавистная и привычная уже роль жертвы обрела иную тональность с появлением Соколова?

Ее влекло к этому человеку. Именно потому, что вчера он заставил Асю испытать самый настоящий страх. Едва ли не ужас. Но вместе с тем ей остро захотелось шагнуть навстречу этому новому чувству с высоко поднятой головой и незнакомым прежде отчаянным бесстрашием.

Он так напоминал ей отца, который защищал свою юную принцессу и был для нее самым дорогим человеком в этом мире. И в то же время Соколов мог сломить ее и подчинить своей воле усилием мысли и взгляда. Страшно? Возможно.

Но куда страшнее становилось при мысли о том, что этот источник силы и тепла отдалится от нее и все вернется на круги своя. Слава. Терпение на пределе. Слезы в подушку. Сплетни и корпоративная культура гадючника на работе. Безрадостные перспективы. Проблемы со здоровьем. Переживет ли она следующий приступ, когда Соколова не окажется рядом?

Вот так вот запретные мысли о том, как сладок страх, сменились на безрадостные, приземленные. Ася разозлилась на себя. Остервенело растерла кожу полотенцем, запахнула пояс халата и вернулась в палату, где уже ожидал легкий завтрак: овсянка, апельсиновый сок и омлет.

Аппетит проснулся во время еды. Как этот европейский завтрак отличался от привычных больничных угощений, которые наверняка готовились для тех пациентов, кто не мог позволить себе люкс! Если бы не тревога о том, что Кирсанова не слишком жалует больничные своих работников, да и мысли о Славе, которые поражали равнодушием к нему и тут же сменялись жгучей обидой, можно было бы наслаждаться заслуженным отдыхом.

Спустя полчаса Асю навестил врач-кардиолог высшей категории (как она прочитала на бедже). Он чем-то напомнил ей Соколова: почти военная выправка, ироничный взгляд умных серых глаз, уверенность и спокойствие. Посмотрев на записи медсестры и показания приборов, Константин Сергеевич удовлетворенно улыбнулся и заверил Асю в том, что опасность миновала. При этом между делом отвесил Евтеевой несколько комплиментов, от которых она залилась румянцем, словно девчонка. Женщина в любой обстановке остается женщиной.

- Я настойчиво порекомендую вам остаться еще на двое суток, чтобы мы могли проследить динамику и назначить более эффективное лечение. Ни о чем не переживайте. А сейчас можете принять посетителя, но не допускайте переутомления.

Последние слова доктора Ася едва расслышала. Посетитель? Жаркая волна стремительно прокатилась по ее телу, разбившись у ног пенящимися брызгами. Почему она подумала о нем как о единственном возможном визитере, не вспомнив о Славе? Гражданский муж никогда не уделял ей внимания, но госпитализация с гипотоническим кризом довольно веская причина, чтобы проведать жену.

К счастью или сожалению, то был ни тот ни другой.

Вероника Кирсанова вплыла в палату походкой царицы, которой все равно, в каких стенах блистать уверенностью успешной женщины - в кардиологии или на светском рауте. Повесила на штырь витой вешалки свой норковый полушубок, поманила к себе медсестру Карину и буквально бросила ей на руки букет из кремовых роз с коралловой каймой.

- Найдите вазу с водой, будьте добры. И если можно, пусть нас никто не беспокоит. Настя, лежите в постели, не надо церемоний! - жестом осадила Евтееву, которая попыталась было вскочить на ноги, чтобы поприветствовать непосредственную начальницу.

Ася наблюдала, как Вероника подходит к столику и достает из большого пакета с логотипом супермаркета премиум-класса апельсины, киви, плитки шоколада и пакеты сока. Меньше всего она ожидала увидеть сегодня леди-босс, а оттого гадала, чем же для нее обернется этот визит. Увольнением вряд ли. Скорее, Кирсанова пришла лично проинформировать слегшую сотрудницу о том, что проект передадут кому-то другому. Ничего личного, только бизнес. В этой сфере не приучены ждать, все нужно делать молниеносно и стремительно.

Евтеева прикусила губу, испытывая неловкость и обиду. Ничего не поделаешь. Она-то рассчитывала, что гонорар покроет расходы на последующее лечение. Придется экономить. Или, что вероятнее всего, снова отложить заботу о себе и своих сосудах на более подходящее время, которое, как показывает практика, никогда не настанет.

- Усложнили вы мне задачу, Настя.

Ника повертела перстень с непонятным знаком, который Ася уже видела в клубе Devi-ant, и присела на край постели. По ее улыбке нельзя было прочитать, о чем же она думает и какое решение приняла.

Ася сглотнула и изобразила натянутую улыбку:

- Вероника Андреевна... Доктор посоветовал остаться на пару суток, но я подпишу отказ. Проект почти готов, требует только финальных доработок. Если меня не отпустят, я смогу поработать здесь... просто понадобится удаленный доступ. Вайфай есть, а я уже лучше себя чувствую...

- Настя, не суетитесь. - Кирсанова взяла в руку апельсин и подбросила в воздухе. - Я говорила с вашим доктором и согласна со всеми его рекомендациями: вам следует пройти обследование и пролечиться. У нас довольно жесткий график, который выдерживают не многие. Я хочу, чтобы вы вернулись здоровой и полной сил. Кому будет легче, если после каждого рабочего дня вы вновь будете ложиться на больничную койку?

Ася была готова выслушать безапелляционный вердикт начальницы, не сорвавшись в униженные оправдания и просьбы не увольнять ее. Мир не стоит на месте, особенно мир бизнеса, Евтеева прекрасно это понимала. Толку акуле маркетинга Кирсановой от сотрудника, который вылетел из седла, даже если этот самый сотрудник считался лучшим из лучших? Поэтому, услышав слова Вероники, не поверила своим ушам. Ее не собираются увольнять? Даже отстранять от работы? Дадут эти двое суток, на которых так настаивает доктор, чтобы окончательно обследоваться и начать лечение?

Наверное, это недоумение отразилось в глазах Аси. Вероника же как ни в чем не бывало отложила апельсин в сторону и ободряюще улыбнулась:

- Я понимаю, о чем вы думаете, Настя. И да, я бы вряд ли проявила подобное великодушие к кому-то другому. Спросите почему?

"Потому что я мастер своего дела", - ответ напрашивался сам собой, но озвучить его Ася постеснялась. Кирсанова же смотрела испытывающе, внимательно, словно подталкивая нерешительную сотрудницу к признанию собственных заслуг. Увы! Ася только покраснела и ощутила, как голосовые связки застывают в немом протесте. Прекрасно понимая, что является лучшей в своем деле, Евтеева была готова провалиться сквозь землю, чем это признать вслух!

Ника все поняла. Это было в ее глазах. Цепкипх, умных, гипнотических... и каких-то безжалостных, несмотря на искорку симпатии. Чтобы скрыть смущение, Ася украдкой разглядывала костюм начальницы. Темно-лиловый пиджак, облегающие кожаные брюки, ожерелье с кулоном в ложбинке груди. В ушах покачиваются крупные серьги в виде крестов. Икона стиля, недосягаемая и восхитительная; во внешности и манере смотреть на собеседника есть что-то дьявольское, вызывающее опасение. Евтеева моргнула, сообразив, кого ей напомнил Юрий Соколов. Веронику Кирсанову.

В очень немногих людях встретишь загадочную уверенность и утонченность, которые одновременно и влекут, и заставляют держаться на расстоянии. Ася впервые столкнулась с такими ее обладателями, а может, просто не замечала их ранее. Да и Кирсанова улыбнулась, и Ася поспешила убедить себя в том, что все это ей привиделось. Улыбка делала эту женщину какой-то близкой, вызывающей доверие к собственной персоне.

- Все-таки есть люди, ради которых можно нарушить правила. Даже переписать. Все мы разные. Кому-то ты окажешь медвежью услугу, сделав шаг навстречу. А для кого-то помощь - это реальный шанс поверить в себя и начать все сначала. Просто мы не всегда выбираем тех людей, которым это реально нужно.

Ася потянулась за апельсином, чтобы скрыть свой интерес. Она поняла все. Явно Соколов сам приложил руку к тому, что ей сейчас озвучили. Хотелось спросить напрямую. Ах! Если бы она нашла в себе силы для этого!

- Настя, - Кирсанова бросила взгляд на изящные часы на запястье. - Вы сильнее, чем думаете о себе. Намного сильнее. Такой источник силы есть в каждом из нас. У кого-то он погребен заживо и никогда не проснется. А вам-то следует помочь, чтобы этот Грааль силы проявил себя. Вы так давно убиваете в себе саму мысль о том, что можете достичь вершин, что без посторонней помощи будет очень трудно вырваться из этого замкнутого круга.

- Зачем вы мне это говорите? - не подумав, выпалила Ася, впиваясь ногтями в податливую кожуру апельсина. Она была смущена и растеряна.

А Кирсанова ждала этого вопроса.

- Видите ли, Настя, в течение последних двух лет у вас было несколько возможностей подняться по карьерной лестнице. Но именно ваша неуверенность в себе и неумение распорядиться собственным потенциалом удержали меня от того, чтобы дать рекомендацию. Я действовала не только в своих интересах. Корпоративные вершины - это поле боя, где необходимы стойкость и смелость. Умение быстро реагировать. При всей вашей гениальности с таким характером и никому не нужной скромностью вы бы там недолго продержались.

Это было обидно, но Евтеева прекрасно понимала, что Кирсанова права. Карьерный рост манил к себе и отталкивал одновременно. Ася видела, какие интриги плетутся среди рядовых сотрудников, но ведь наверху уровень игры гораздо выше! И зачастую твои профессиональные навыки и гениальные идеи мало что значат. Их присвоят, а тебя подставят, воспользовавшись малодушием и привычкой всем угодить.

- И как мне разбудить эту силу? Тренинги, психолог?

Слова начальницы задели потаенные струны в душе Аси. Это была не просто обида, это было осознание собственной никчемности. И боль - оттого, что она не может двигаться дальше, потому как банально боится сделать шаг из своей зоны комфорта. Девушка и сейчас понимала, что не сможет сама вырваться из сетей обыденности и выработанной годами привычки быть незаметной и удобной для всех. Вердикт Вероники Андреевны только разбередил и без того не заживающие раны в сердце одинокой потерянной девочки, чей огонь однажды грубо заточили в гранитные стены импровизированной темницы. У этой малышки не было ключа, чтобы открыть все замки и вновь извлечь его на свет божий. И ей никто не торопился в этом помогать, так как привыкли к уступчивости и безотказности его когда-то законной носительницы.

- Я не верю в силу тренингов, Настя. Не в этом случае. Для того, чтобы разрушить границы и освободить силу, часто приходится идти босиком по битому стеклу. Наступать неоднократно на одни и те же грабли. Падать несчетное количество раз, а потом вставать. Уметь различить из множества протянутых рук ту, которая вам поможет... даже если именно эта рука каждый раз толкает вас с обрыва. Кто-то делает это, чтобы причинить боль, а кто-то для того, чтобы освободить вашу настоящую сущность. Иногда так трудно различить, кто действует в ваших интересах... практически невозможно.

Тогда Евтеева решила, что при оглашении теории "протянутых рук" Кирсанова говорила о себе. Такая фея-крестная от большого бизнеса, которая решила прийти на помощь перспективной работнице. Боль и сведение с вершин - разве Вероника не раскатала ее сейчас констатацией очевидного? Ася слабая. И сама с этим не справится.

О том, кого имела в виду эта хитрая и расчетливая женщина, Ася поняла спустя годы. Как и убедилась в том, что все, что она сказала, оправдалось. Но сейчас девушка лишь смотрела на нее с надеждой и благодарностью. Кирсанова довольно улыбалась, как будто только что достигла какой-то запредельной цели или как минимум выиграла тендер на проведение предвыборной компании президента, даже в ее глазах появились искры интригующего предвкушения.

- Обратите внимание на тех, кто рядом. Кто видит вас настоящую и не только не отворачивается, а тянется к вам. Не ради собственной выгоды. Ради вас самой.

Неужели это... Ася вспомнила сильные руки Соколова, тепло его тела, когда он нес ее к автомобилю и прижимал к себе, словно маленькую девочку. Ревностно, осторожно, как самую хрупкую драгоценность, которую требовалось лелеять и защищать. И тут же мысленно обругала себя.

Как она могла такое придумать! Кирсанова в роли свахи? Нет, это ее пошатнувшийся от избытка эмоций мозг выдает желаемое за действительное. Да и видела она обратную сторону галантности Соколова. И тот Юрий свернул бы ей шею в порыве безумства, а не качал на руках! Разве ей недостаточно?

- Поправляйтесь, Настя, - Вероника поднялась с постели. - Проект я доведу сама. Ваш гонорар сохраняется, поэтому пусть финансовый вопрос не тревожит. Отдыхайте и выполняйте предписания доктора. А по поводу скрытого потенциала мы поговорим немного позже, если вы будете нуждаться в моем совете.

Ася проводила Кирсанову взглядом. На прощание железная леди обернулась и подмигнула. Как будто знала, о ком Евтеева подумала не столь давно!

"Меня просто запичкали лекарствами, и я немного не в себе", - Евтеева надкусила кожицу сочного апельсина и принялась очищать его над столиком. Но ее мысли витали далеко, то и дело возвращаясь к Соколову.

А спустя час он сам появился в палате, чем несказанно удивил Асю.

- Как себя чувствует самый отважный пиар-менеджер в этом городе?

На столик опустилась плетеная корзина с кремовыми розами и папоротниковым листом. У Евтеевой перехватило дыхание. Она забыла, когда ей последний раз дарили цветы. Даже на день рождения и 8 Марта.

- Кто меня опередил? - с улыбкой спросил Штейр.

Ася, застигнутая врасплох, была слишком занята приглаживанием прически, поэтому не заметила платинового блеска, не предвещающего ничего хорошего, в глазах мужчины. И слава всем чертям, что тогда не увидела.

Пройдет совсем немного времени, и она будет холодеть от одного этого проблеска в его глазах. И вместе с тем сопротивляться этому страху изо всех сил. Но пока что она даже не знала, как закрутится вскоре водоворот их отношений. Безумных, разрушающих и сжигающих все на своем пути.

Может, уже тогда она почувствовала пробуждение тьмы, вызванное присутствием чужого букета на столе. Поспешила снять напряжение, которое уловило подсознание.

- Вероника Андреевна была час назад.

Ей показалось или гость моментально расслабился? Внешне это никак не проявилось, скорее, передалось на уровне интуиции.

- Вкус госпожи Кирсановой в мелочах.

Штейр погладил кайму лепестков голландской розы, словно сравнивая свой букет с ее; и тотчас по телу Аси разлилась горячая волна, сметая холод опасности. Вновь хотелось прильнуть к этому мужчине, закрыть глаза и ощутить себя защищенной. Даже воспоминания о том, что увидела вчера, не загасили внезапного порыва.

Без официального костюма, в свитере крупной вязки и джинсах он казался таким родным и близким, будто они были знакомы несколько лет, а не дней. И в то же время оставалось ощущение некой стены и опасности, но Ася с удивлением отметила, что кровь кипит от такого микса страха и предвкушения. Она чувствовала себя бабочкой, стремглав летящей в пламя костра.

- Ты выполняешь рекомендации доктора?

Переход на "ты" был неожиданным, и Ася сжала край одеяла, нервно затеребила в руках. Незримое очарование момента от присутствия человека, к которому она все еще продолжала тянуться, как к источнику тепла, на миг пошатнулось. Это была едва ли не агрессия, такое вот вторжение в личное пространство. Не от праздного любопытства - с целью убедиться, что все хорошо, но Евтеева почувствовала себя не в своей тарелке.

По сути, Кирсанова более часа назад делала то же самое, но это воспринялось иначе.

Стараясь не подать виду, как ее задели и одновременно взволновали слова Штейра, Ася кивнула:

- Их пока что не так уж и много.

Мелькнула мысль тоже назвать его по имени и на "ты". Мелькнула и погасла, опалив напоследок острым чувством неправильности такого решения. Словно опасаясь, что Соколов может прочитать это все в ее глазах, Ася посмотрела на картину Гапчинской, хотя успела уже изучить ее до малейших деталей.

Юрий не спешил садиться рядом или сокращать разделяющее их расстояние. Стоял у окна, скрестив руки на груди, и все же не выпускал Евтееву из видимости, удерживая боковым зрением. Она это чувствовала. Именно поэтому все так же разглядывала пухлого ангелочка на холсте, тогда как взгляд буквально притягивало к статной фигуре мужчины. Никакие джинсы и свитер не могли стать преградой ее фантазии. Бугрящиеся мышцы, которые он не торопился демонстрировать, военная выправка, грация крадущегося тигра.

Ася никогда еще не испытывала желания раздеть мужчину хотя бы взглядом и прикоснуться к рельефу мускулатуры. Даже когда занималась организацией фотосессий профессиональных моделей и некоторых спортсменов. Этот порыв пугал ее куда сильнее, чем отголоски безумия в глазах Штейра и тот факт, что они с ним наедине.

Ей ничего не угрожало здесь, в палате. Но чувство, что Соколов пошел в наступление, никуда не исчезало. И пугало совсем не это. Куда больнее для Аси было бы осознать, что она заблуждается, и весь интерес Юрия - всего лишь проявление жалости к более слабому существу.

- Я задам тебе несколько вопросов, - все так же глядя в окно, серьезно начал Соколов.

Евтеевой бы возмутиться этим тоном полицейского или хотя бы сказать, что она подумает, отвечать или нет, но повелительные нотки в голосе Штейра подавили ее моментально, без шанса на сопротивление. Ася закивала, втайне надеясь, что он увидел ее готовность и оценит это по достоинству.

- Ты долго выплачивала кредит за разбитый автомобиль. Свой и того, в кого имел неосторожность въехать твой муж. Тебе сказали, что это якобы был человек, приближенный к мэру?

Асе всегда было больно об этом вспоминать. Тот день похоронил ее надежду на то, что рано или поздно она вырвется из замкнутого круга своего безрадостного существования, обретет уверенность в себе, - от одного лишь осознания, что сама заработала на авто, своим умом, на достойной работе. Это ранило куда сильнее, чем необходимость отдавать почти все деньги на выплату кредита и откупных.

- Вроде как друг его сына. Тоже из богатой семьи. Если можно, я бы не хотела об этом говорить...

- Всего лишь несколько уточнений. Для погашения ремонта авто, которое пострадало в ДТП, пришлось взять еще один кредит под залог квартиры. Все верно?

Асе еще никогда не было настолько стыдно. Зациклившись на своем горе, она даже не стала задавать сама себе вполне резонный вопрос: с какой целью Соколов проявляет интерес к этой истории, о которой сама Ася старается лишний раз не вспоминать.

- Д-да. Правда, я не понимаю, зачем вам все это нужно...

- Ассаи, - от нового произношения имени чувство стыда на миг поблекло, уступив трибуну искрам согревающего удовольствия, - я уже узнал, что хотел. Думай не об этом, а о том, что скоро будешь абсолютно здорова.

Соколов наконец отошел от окна. Евтеева напряглась, когда он присел рядом с ее кроватью и наполнил стакан апельсиновым соком. Пряча смущение под энергичными кивками согласия, Ася сделала несколько глотков.

Его близость волновала ее. Настолько, что она забыла напрочь о том, что так напугало вчерашним вечером. Да и вполне возможно, все это только привиделось. В ее-то состоянии и постоянном напряжении и не такое покажется.

Штейр, видимо, решил совсем дезориентировать ее сегодня.

Поправил одеяло, задев пальцами колено Аси, и улыбнулся улыбкой доброго волшебника:

- Если узнаю, что перечишь доктору и рвешься на работу, буду крайне недоволен. Это понятно?

Шутил он или нет? Слишком комфортным показался Асе первый вариант... и дико волнующим - второй. Подумав, она остановилась на первом. Ни к чему пытать свои сосуды качелями зарождающегося влечения к Соколову. Улыбнулась, словно маленькая смущенная девочка. В сердце разливались тепло и умиротворение только оттого, что этот мужчина сейчас сидел рядом. Что-то говорил о том, что не следовало так халатно относиться к здоровью, а Ася слушала его, словно зачарованная, не в состоянии укрыться от накатывающего наваждения.

Он подобрал ключ к ее сердцу. Возможно, еще в самую первую их встречу. В каждой женщине живет ребенок, наивный и восторженный, нуждающийся в тепле и ласке, в сильном плече заботливого и любящего родителя. Увы, не каждому под силу разбудить его.

Ее и смущали, и восхищали властные нотки в голосе Соколова, несгибаемая воля и харизма человека, которому следовало повиноваться без лишних слов. Не потому, что он заставлял испытывать страх. Просто у Аси уже второй раз за сегодня возникало чувство, будто Юрий знал, как именно направить на путь истинный.

- Завтра приеду и лично удостоверюсь в том, как ты выполняешь рекомендации доктора! - то ли шутя, то ли на полном серьезе пригрозил Юрий, сжав на прощание руку Аси.

А девушка уже приняла это как должное, только слегка вздрогнула от непривычного ощущения: словно электрический ток прокатился по телу, одновременно сладкий и покалывающий. Здравый смысл на миг взял верх над сладкими фантазиями. Асе захотелось узнать, что произошло со Славой, почему он ее не навещает. Не разбили ли ему там голову, пока ее саму увозила машина скорой помощи? Но, поразмыслив, пришла к выводу, что это будет некорректно по отношению к Соколову. Да и, положа руку на сердце, ей было сейчас все равно, что там со Славиком. Муж-обуза сейчас только мешал наслаждаться обществом Штейра.

Пружина медленно разжималась. Ася дождалась своего шанса убедиться в том, что Славик никогда ее не любил и в грош не ставил. Это было понятно без слов, но Евтеева ждала подтверждения. Собственный блокпост, установленный только в ее голове. Было ли это возможностью начать новую жизнь? Ей хотелось в это верить. Именно поэтому Ася с такой надеждой смотрела на Соколова, игнорируя свой страх и интуицию. Ей проще было сказать себе, что разрушительное холодное пламя в глазах мужчины было плодом ее воображения.

Сколько раз она пожалеет об этом потом? Будет мысленно возвращаться во вчерашний вечер и сегодняшний день, как и в большинство последующих, задавать себе вопрос: «Отчего была так беспечна?». Но предложи ей кто переписать сценарий, отправила б его вместе с заманчивым предложением в пешее эротическое турне. И скромность не помешала бы это сделать.

А пока что она предвкушала. Непонятно что. Тайное, неизведанное, темное, манящее, необыкновенное. Говорила себе, что увидела в нем защитника обиженных девочек, а воображение уже рисовало свои абстрактные картины, от которых хотелось забиваться в угол и пылать в сладкой эйфории одновременно. Оно расписало пока что штрихами эскиз сущности Насти Евтеевой, пустило свои цепкие побеги в ее сознании. Оставалось только ждать, когда краски на картинах станут нереально яркими, сделав восприятие действительности иным. Новым и незабываемым.

Ее ладонь слегка покалывало после рукопожатия. Девушка даже не отдавала себе отчета, что поднесла ее к щеке, словно стремясь удержать ускользающее тепло. Смотрела на дверь, которая закрылась за мужчиной, со смешанным чувством сожаления и облегчения, но лишь потому, что это позволило сейчас дать волю самым сокровенным фантазиям, не опасаясь, что он все поймет по глазам.

Их история еще не явила своих подводных камней. Вначале она напоминала тихую морскую гладь, по крайней мере Ася видела это именно так.

Какие же страсти бушевали внутри Соколова после этого визита, ей лучше было не знать.

Глава 9

Минутное молчание.

"Еб..утый Садист - так тебе понятнее? Сама же решила его так называть! Он что, тебе уже мозги прополоскал? Ты точно послала этого лоха с его анкетами куда подальше?"

Лед. Кубиками по нервам. Кусками по позвоночнику. Шипами в сознание.  Пальцы сами по себе сжались. Мозг еще не до конца переварил прочитанное.

Мне нужно больше информации. Больше...

"С чего бы мне его посылать? И, напомни, кто у нас папа?"

"Папа - тот, кто понадобится тебе, если ты с этим уродом не развяжешься! Ты точно в адеквате? Я ему сейчас позвоню, чтобы в свое психиатрическое оформил. Он что, запугал тебя? Я после нашей пижама-пати и его флешки спать спокойно не могла, а ты решила найти себе на пятую точку приключений?! Ты же собиралась окрутить Вадика...  Вплоть до свадебного платья... Беспалова, выйди из сумрака, на."

"Вадик... Отстой."

Веселая злость захватила меня. ЕС. Я должен был догадаться. А в остальном... Она совсем умом тронулась, показывая флешку подруге?!

"Юль, ты  че там куришь?! Давай я приеду. Он рядом, да? Он... он заставил тебя? И почему ты вне зоны? Городской проверь. Он молчит..."

"Я не дома. Я не могу жить без ЕС. Я его люблю."

"Спс, поржала. И ты хочешь, чтобы я в это поверила после нашего разговора? Вадик все для тебя делает, и тебе с ним классно. Сама же собиралась продолжить с ним? Короче, перезвони мне, когда этого д....ба рядом не будет...."

Мне было мало. Уже не задумываясь о моральном облике последующих действий, я открыл переписку с остальными подругами.

И только тогда понял, что потерял контроль окончательно.

Что "ЕС" - вовсе не предел ее отрицающего презрения.

Что Вадим - самый лучший чел в мире. Женат только, сволочь, но когда нам это мешало в стремлении окрутить богатого папика и получить розовый «Порше Кайенн» и полцарства в придачу.

Что по созвучной с ЕвроСоюзом аббревиатуре плачет дурка. Что мои родители... Как и я сам... С заниженными половыми способностями - гораздо ниже плинтуса. Себе мы врем еще изощреннее, да, Юля?

Нет. Планшет не полетел в стену. Не вспыхнули алым пламенем все ее шмотки и гаджеты. Ничего такого. Я был спокоен. И одержим холодной яростью, которую мне никогда не преодолеть.

Фрахт яхты? Упаси всевышний, а то ненароком утоплю. Нет. Ты больше не увидишь моря. И солнечный свет - только из окон моей спальни. Я узнал достаточно. Б...ская сука. Тварь в суперобложке. Я долго с тобой церемонился. Поддавался твоим правилам и старался не травмировать одним случайным движением... Ты не стоила даже этого.

Кто меня осудит? Ты в моих руках. Услуга за услугу. Не стоило совершать ошибки первой. Мои руки теперь развязаны. Добро пожаловать в ад, крошка.

Что было не так? Откуда эта гребанная уверенность, что тебе все должны?

Я пытался.  Я выступил в роли Бэтмена по всем законам жанра. Кто знал, чего мне стоило отыграть на все сто роль спасителя на безлюдной трассе, но я все же успокоил ее, хотя состояние можно было понять – особенно в комплекте с раскуроченной сим-картой... я постарался... Эта запланированная акция шокировала бы кого угодно своей жестокостью.

По всем мыслимым и немыслимым законам жанра, логики и морали, после такого Юля должна была просто упасть в мои объятия. Но я недооценил ее стойкости и эгоизма. Стоп-кран был сорван одной ее фразой.

"Какие чувства к этому извращенцу?! Он землю целовать должен, за то, что я с ним перепихнулась пару раз."

О да, экс-пассия Вовы со своими куриными мозгами оценила всю глубину твоей пламенной речи...

То, что она в ту же ночь так самозабвенно мне отдавалась, не значило ничего. Это была ее благодарность за то, что я якобы разрулил ее «автокошмар» и оградил от дальнейших проблем. Плюс попытка все перевести в ванильную плоскость и откосить от моих требований. Не мне следовало ее осуждать, особенно если принять во внимание все детали... Но я не принадлежал себе. Понимая умом, я руководствовался эмоциями и больше ничем.

Чертова малолетняя эгоистка! Она привыкла плевать на разбитые сердца и думать только о себе. Врать, себе же самой. Теперь это останется в далеком прошлом.

Ярость созревала постепенно. Я умело сдерживал себя все то время, что мы были вместе. Сучке давно пора почувствовать руку хозяина. Я зря был с ней излишне мягок.

Я принял решение. И мне было теперь плевать на принцип БДР. Если тогда, в ее квартире, я говорил, положа руку на сердце, не всерьез - я не мог позволить себе взять на себя такой ответственности за ее моральное состояние, это было сделано лишь для того, чтобы она не смогла опомниться. Чтобы страх воззвал к ее благоразумию, а затем отступил, стоило лишь понять, что я и части обещанных ужасов никогда не воплощу в реальность. Хватит с нее того, что безопасность и разумность остались при мне – вряд ли б кто-то другой вообще заворачивался подобными мелочами. Вот  добровольность, неблагодарная маленькая тварь, ты больше не заслуживаешь!

Я не хотел оскорблять Юльку даже в мыслях. Но одно только воспоминание о том, как яростно она стала бить по кнопкам, намереваясь вызвать своего богатого папика, гасило все позывы совести.

Прости. Будет больно. Не физически. С садистом тебе бы было проще. Исполосовал бы тебе спину и простил. Им много не надо. СМ вообще не признает излишних эмоций.

Я теперь знал, чего хотел на самом деле. Все это время. Переписка - только лишь предлог. Но тот предлог, что позволил, не теряя контроль, поломать любые барьеры. Теперь же я виду цель и больше не виду препятствий.

Я хочу тебя сломать.

Ты сама, своей рукой лишила себя меня прежнего. Того, кто готов был оберегать тебя до последнего. Теперь забудь. Это сделка. Она не терпит эмоций и слез. Ты будешь отвечать по всем без исключения пунктам. Игры в добродетель закончены.

Я пытался... И если бы не твоя ошибка...

... Я специально зажег свечи и достал из погреба бутылку коллекционного бордо. Тогда еще это было именно романтическим вечером для ее мягкой адаптации. Но ничего, наверное, не происходит просто так. Возможно, события последующих часов заранее играли мне на руку, это была самая жестокая часть моего плана, не знаю, но только на игре контрастов ее можно было сломать окончательно. Пусть сперва ощутит мою нежность во всех нюансах, распробует ее на вкус и поверит в свою безопасность. Затем, чтобы завтра осознать, что это был последний нежный секс в ее жизни.

Я довел ее до безумия своими ласками. Я уже знал, от чего она теряет голову и без зазрения совести воспользовался этим. Порядком охмелевшая от эксклюзивного алкоголя Юлька наверняка уверовала в собственную неотразимость и безнаказанность.

...Я не пошел к ней в тот же момент. Не выбил ногой дверь. Не вырвал ее из объятий сна яростной хваткой за волосы и броском на колени. Во-первых - прерывать определенную фазу сна опасно для психики, во-вторых - просто не прикольно. Утро вечера мудренее. Я сделал по-иному.

Мои руки больше не дрожали от ярости, когда я разбирал ассортимент своих девайсов. Терпение, Юля. Скоро ты познакомишься с каждым из них. Сейчас пришлось ограничиться малым.

Она сладко спала. Но больше меня не могла выбить из колеи ее улыбка. Ее хрупкая уязвимость. Теперь они станут ее постоянными спутниками, и не только во сне. Сталь наручников щелчком сомкнулась на ее хрупких запястьях. С ошейником было сложнее. Едва не проснулась, пока я с трудом закрепил его на ее шее.

Ошейник в Теме - символ принадлежности. Доверия. Незыблемости таких отношений. По сути, его надо заслужить. Потому что важность этой вещи запредельна. Это символ беспрекословного подчинения своему доминанту. Ингода он приравнивается чуть ли не к обручальному кольцу. Но не в этом случае.

Это иное. Это символ твоего униженного положения и моей безграничной власти, больше ничего. То, что незримо отравит твою кровь ядом смирения посильнее любых воздействий.

...Смаковать каждый момент твоего последующего приручения было наслаждением. Нанизывать, словно драгоценные бриллианты, на леску. Как ты пыталась меня обыграть! Все, что я оставил в смежной ванной комнате, вдребезги! Вот это страсть! Мне не будет с тобой скучно. Таких дерзких кошек особенно приятно ломать. С какой прытью ты пыталась выцарапать мне глаза! С таким я еще не сталкивался. Мне было весело. Даже ремень бил вполсилы. Контроль ускользнул лишь в одном - я взял тебя, забыв о резинках напрочь. Ничего. От этого еще никто не умирал. Хотя, ты пыталась. Отъехала.

А знаешь... я бы все отдал, если бы твоя отключка была именно тем, о чем я подумал. Даже грустно стало.  По принуждению в сабспейс не улетают. Для этого надо родиться сабой. Если бы ты словила его тогда... Я бы, наверное, не раздумывая, рванул в ювелирку за 6-ю каратами. Очень жаль. Ты бы могла летать, если бы не расстроила меня так. Сейчас же, забудь. Обидно, но от меня не зависит. Ломка и кайф несовместимы пока...

Я об этом забыл сразу. Какого черта, дура малолетняя, ты молчала о своих коленях?! Я тебя напрямую спрашивал в первый же вечер.

Прерывая диаграмму непрекращающейся эйфории, тогда мной овладел страх. Я ненавидел себя за то, что боялся вовсе не того, что ты не сможешь принимать участие в моих жестоких играх. Не того, что это может зарубить мою бессердечность на корню. Мысль о том, что я сделал тебе плохо, отравляла мое сознание. Недопустимо. Больно - да. Плохо - нет...

В тот вечер я не мог оставаться рядом с тобой. Ты кричала от боли, не имеющей ничего общего с Темой, а яд безумия до конца не выветрился из моей крови. Мне нужно было твое признание. Твои слова.

- Скажи мне то, что я хочу услышать, и я просто уложу тебя в постель...

Ты сказала. И не раз... А мне потом хотелось убиться об стену, чтобы стереть этот эпизод из нашей истории. Я метался по комнате, когда ты уснула, понимая, что еще немного - я прекращу все это раз и навсегда... Я едва не пришел к тебе снова... Ты бы офигела, если бы увидела меня на коленях. А так бы и было. Мне пришлось зашвырнуть ключ от твоей темницы в сад. Потом, остыть и отправиться на его поиски. Найти в фонтане. Озвереть от всего этого,  и затем успокоиться. Закрыть свое сочувствие и нежность в несгораемый сейф. Чтобы утром не замечать ничего. Твоего отчаянного взгляда. Невысказанной мольбы больше не кантовать. Робких проблесков доверия... которые, казалось, не были игрой вовсе.

Поздно. Слишком поздно. Сдайся. Я не хочу для тебя участи орхидеи. Мне безумно жаль ломать твое сознание, но выбора нет. Ты должна понять, что новые грани не перейти. Я - Хозяин. Ты - рабыня. Прими это. Переступив через себя и смирившись, станет легче. Ты же знаешь, при всем этом я никогда не дам тебе упасть. Ты в безопасности, пока я рядом.

За что тебе все это? Юля, я никогда тебе не откроюсь. Я могу признаться лишь самому себе.

Потому,  что ты пыталась похитить сердце не того человека. Не с тем ты решила играть белыми фигурами. Это сердце тебе не по зубам. Потому что, пока оно в твоих палацах - я не отпущу тебя. Держи. Мне не жаль. Но за те чувства, что ты во мне пробудила, я не остановлюсь ни перед чем. Я сделаю тебя своей. У нас впереди долгие 12 дней.

12 суток, 24 часа в каждых. И за это время я сломаю тебя и отстрою по новой. Называй это, как хочешь. Извращением. Жестокостью. Ненавистью. Слабостью. Беспощадностью. Безжалостностью. Эгоизмом. Манией величия. Криминалом. Преступлением. Безумием. Одержимостью.

Я называю это любовью.

Была уже глубокая ночь, когда ноги сами принесли меня к двери ее импровизированной темницы. Охренительно позднее время, два часа ночи. Сейчас это не имело значения. В любое время, при любой погоде и политическом раскладе, у меня есть абсолютное право воспользоваться ею по своему усмотрению, не спрашивая на то согласия.

Поворот ключа. Ну, что у нас прилетит первым из этой оглушающей тишиной темноты? Не прилетело ничего. Уже легче. Нащупав выключатель, я включил приглушенный мерцающий свет, заливший комнату лунным сиянием. Напряжение изматывающих часов сломало ее. Смягчив боль этого отчаянного падения крепким сном, успокоившим изнасилованное собственными догадками сознание. Даже во сне она стремилась спрятаться от безжалостной действительности, сжавшись калачиком, обхватив себя руками, словно это могло сделать ее невидимой для меня.

Я не сразу понял, что не могу двинуться с места. Что цепь с гладкими стальными оковами даже не раскачивается в моей ладони. Я просто смотрел на нее, спящую, позволив эмоциям сражаться на арене друг с другом, даже не делая ставок на победителя. Потому что триумфатор не будет диктовать мне свои правила. Даже в том случае, если они созвучны с моими желаниями.

Неравный изначально бой, а здравый смысл никогда не принимал в нем участия. Жажда власти протянула руку великодушию, загнав клинок в ножны. Сегодня мир, дружба, жвачка. Наверное, я сам устал. И, когда она спала, у меня не было необходимости держать лицо.

 Мягкий ковер поверх паркета поглотил мои шаги. Мне не хотелось, чтобы она просыпалась. Это не закончится ничем хорошим для нее. Минимум - закинутыми мне на плечи ногами. Максимум же добьет ее окончательно.

 Цепь с глухим звоном оплела столбик решетки кровати. Ускорив одним своим наличием ненормальный пульс, бьющий о стены самоконтроля. Оторвать ее скрещенные руки от груди оказалось гораздо сложнее. Даже во сне она пыталась сбежать и закрыться от моей власти. Миг, и сталь безжалостным поцелуем оплела ее правое запястье. Юлька протестующе  застонала и зашевелилась. Перехватив левую руку, я решительно защелкнул второй браслет. Ее руки даже сквозь сон устремились в исходное положение, натянув цепь до предела. Даже во сне сознание искало хотя бы символической защиты.

 Браслеты впились мягкими гранями в кожу, и она недоуменно открыла глаза, пытаясь понять, что потревожило ее полет по царству Морфея. Я откинул волосы с ее лба, удерживая этот расфокусированный взгляд. Волна паники медленно, но неотвратимо смывала удивление.

 - Тише. Спи. Все хорошо.

Цепи натянулись в ее отчаянной попытке освободиться.

- Зачем?! Я... Я же не могу никуда убежать... - паническая волна схлынула, стресс прошедшего дня и дальше требовал полноценного сна. Она зевнула, по инерции попытавшись прикрыть рот рукой. Ничего не вышло.

 - Так надо. Спи.

 - С..сколько времени?

 - Уже очень поздно. Засыпай...

Она пыталась бороться с этим сном. Словно встревоженный котенок, забыв напрочь, что я запретил смотреть мне в глаза. Впрочем, это я готов был ей простить.

- Спи, моя маленькая. Я буду рядом.

Мои руки самопроизвольно, не подчиняясь рассудку, гладили ее волосы, до тех пор, пока дыхание не выровнялось, а тело не расслабилось окончательно. Я не тронул ее в эту ночь. Слишком мало времени осталось. Но необходимость побыть одному все решила за меня, выровняв самоконтроль, задвинув последующую нежность и сомнения на задворки с помощью биты холодного цинизма и равнодушия. Завтра будет новый день, и я компенсирую свое отсутствие. Завтра.

Заснуть мне долго не удавалось. Может, стоило лечь спать, прижимая ее к себе, укрывая собой? Тогда бы ее пробуждение не было столь тяжелым. Инстинкт, ничего больше - ощущать тепло чужого тела и чувствовать себя в относительной мнимой безопасности. Я опасался ломки той стены, что с таким трудом воздвиг в своем сознании, лишь бы она не догадалась о том, насколько сильно вошла в мои мысли и желания.

В четыре утра небо начало сереть, а я так и не сомкнул глаз. Жажда действия? Я знал, как с ней справиться. В правом крыле особняка был тренажерный зал. Но сейчас это было вопиющим преступлением - игнорировать драгоценные часы утренней прохлады и ласковый рассвет в четырех стенах. Решение пришло внезапно. «30 second to the Mars» в плейлист. Шорты с кроссовками.

До моря около четырех километров, отличная дистанция. Чистый морской воздух не отравлен выхлопами авто и заводских труб, как в мегаполисе. Расстояние легко покорилось моей выносливости и отличной физической форме. Лучшее время суток. Природа еще спит.

Заряд бодрости усилился после поспешного заплыва на довольно приличное расстояние. Мышцы получили дозу своего эндорфина. Яркий рассвет застал меня на берегу, сложно было удержаться, чтобы не понаблюдать за рождением нового дня. Вместе с этим, нахлынула легкая грусть. Юлька, ты тоже могла сейчас бежать рядом и даже посоревноваться со мной в скорости... Если бы все сложилось иначе!

 Это был минутный порыв. Я тут же стер из сознания эти кадры. Ничего не изменить. И, положа руку на сердце - не особо и хотелось.

Жажда действия никуда не делась. Лазанья шкварчала в духовке, салат только ждал заправки. Морить свою девочку голодом не входило в мои планы, как, впрочем, и приковывать ее у плиты. Я любил готовить сам, и никого не пускал на свою территорию принципиально. Она здесь для другого удовольствия.

 9 утра. Время пролетело незаметно. Отличное настроение от утренней пробежки разложило все мысли и эмоции по полочкам.

Дверь в комнату я распахнул как можно резче. Уже проснувшаяся Юлька испуганно вскинула голову, и ее плечи обреченно поникли. Руки в стальной хватке наручников, простыня сползла, открыв грудь, губы едва заметно дрожат, в глазах страх, который не под силу перекрыть мнимому спокойствию. Девочка моя, забыла ты о правилах. Я же запретил смотреть на меня. Даже с интересом при виде моего ничем не прикрытого пресса. Придется над этим поработать отдельно.

 Я не произнес ни слова. Это напугало ее еще больше. Молча сел рядом, не замечая, как она помимо воли дернулась в сторону, намереваясь сократить дистанцию. Но наручники не позволили. Я развернул ее запястье, непроизвольно покачав головой при виде красных полос. Вряд ли во сне. Рвалась, надеясь, что сами соскочат? Ну, и чего ты добилась? Поворот ключа. Один, второй. Резкая попытка натянуть простыню до подбородка.

- Не сметь.

Ледяной тон подействовал. Наконец-то опустила глаза, растирая запястья с покрасневшими отметинами.

 - А теперь посмотри на свои руки. Оно того стоило?

 Молчание. Но я и не ждал неминуемого ответа.

 - Если ты решила, что это избавит тебя от них, ты просчиталась.

Юлька подняла глаза.

 - Говори, - велел я.

- Я не понимаю, зачем? Мне не убежать отсюда. К тому же, я спала... Плечи болят...

- Я умею делать массаж. После завтрака сниму напряжение  мышц.

- Дело не в плечах. Ты даже не видишь этого всего. Ты спишь в другой комнате. Я не понимаю!

Да... Шаг вперед, два назад, то прыжок, то зигзаг. Резко сорвал простыню, не дав ей возможности прикрыться, запустил руку в спутанные после сна волосы, заставив приподнять голову.

 - Я забыл калькулятор в кабинете.

 Несмотря на страх от моего выпада, в огромных зеленых глазах удивление с недоумением.

 - Нет, дорогая, не интегралы вычислять. Просто у меня закончились пальцы на руках считать твои косяки за последние пять минут. - Теперь в глазах не страх. Натуральный ужас. Мне жаль. Но с тобой нельзя по-иному. - Я похож на одну из твоих подруг? Шмотки, мальчики, тачки, коктейли? Отвечай!

 - Н...нет...

 - "Нет" кто?

 Губы приоткрыты. Вот-вот расплачется. Рано пока.

- Я твой муж? Твой бойфренд? Поклонник из Фейсбука? Кто я?

Дрожь твоего тела сильнее. Наконец-то взгляд вниз.

Пощечина. Несильно. Почти ласка.

- Хозяин!

 - И почему ты позволила себе об этом забыть? Я плохо разъяснил?

 - Нет, Хозяин.

 - Я больше не желаю об этом напоминать. Это так сложно?

- Нет, Хозяин.

- Умничка. Советую наперед не забывать. Наказание все же получишь. Вечером. Сейчас в душ. Ровно 10 минут. Задержишься, вытяну силком. И тебе это не понравится.

 Она вздрогнула. Нерешительно подняла голову.

- 10?... Это очень мало... Хозяин.

- Это мне решать. У тебя 10 минут и не секундой больше. Не испытывай мое терпение! У меня выносливости скоро не хватит наказывать тебя за все твои утренние косяки.

- Дима... - осознав сказанное, она вздрогнула и попыталась отползти в угол кровати. Я только вздохнул.

- Еще одно слово, и ты будешь передвигаться по комнате в моем присутствии исключительно на четвереньках. Еще один повод - и я это сделаю. Марш в ванную!

После такой угрозы дважды повторять не пришлось. Юлька вскочила с постели, словно испуганный олененок, но я грубо перехватил ее руку выше локтя.

 - Прежде, ответь мне на вопрос. Мне следует убрать из ванной бритвы, тонкие расчески и бьющиеся зеркала? Выдавать тебе воду исключительно в пластике? Или ты мне честно признаешься, что мысли сыграть в Анну Каренину у тебя нет?

Ее ресницы дрогнули. Похабная имитация. Как же они меня бесят...

- Н..нет. Хозяин.

- Хорошо. 12 минут. Не люблю есть остывший завтрак.

 Она справилась даже раньше. Как будто бы я реально стал втыкать в секундомер. Как раз разливал по чашкам кофе, когда она вышла. Посвежевшая, проснувшаяся окончательно. Полотенце, завязанное на груди, рваным движением улетело в кресло, стоило мне выразительно поднять бровь.

- Садись. С добрым утром, попытка номер два.

 Моя шутка немного расслабила ее зажатые плечи, когда она села рядом. Непроизвольно облизнула губы, потянувшись к чашке с кофе.

 - А кто это все готовит? - вздрогнув, быстро исправилась. - Хозяин?

 Утренняя пробежка и созерцание ее обнаженного совершенного тела определили мое прекрасное настроение.

 - Ладно, пока ешь, расслабься. Сама как думаешь, кто готовит?

- Т...с ресторана? Да? - неловко обошла тяжелый пока барьер между "ты " и "вы".

- Не угадала. Вообще-то я сам это делаю.

- Сам?!

- Что тебя удивляет?

- Ничего... Ничего. - Отставив чашку, потянулась за ножом и вилкой. Наверняка прикинула,

 - Дима... - неуверенно посмотрела, отвела глаза. Наказывать не стал. Сам дал небольшой кофе-брейк для отдыха от регламента. - Ты... вы... говорил... что есть тренажеры... в доме. У меня очень болит спина от наручников... Спорт бы помог...

 - Я сделаю тебе массаж после завтрака. Тренажеры... Я не против, но это зависит от твоего поведения. Не приковывать же мне тебя к орбитреку? Поговорим после.

 Она с удовольствием уплетала лазанью. Пыталась скрыть, но обмануть меня сложно. Я сделал вид, что этого не замечаю.

 - Твои колени больше не беспокоили?

- Нет. Больше нет.

- Это хорошо.

 - Можно спросить? - отложила вилку, сложила руки на коленях, не поднимая глаз. - Я насчет того, что ночью... Вы... ты... Прав во всем, я просто пытаюсь понять... Какой смысл в этом... Если я не сопротивляюсь... Это просто очень неудобно...

- Ты уверена, что хочешь знать ответ? - горячая волна пробежала по позвоночнику. Черт, от такой искрометной покорной невинности я не дотерплю до вечера! А мне еще над документами не мешало бы поработать в кабинете.

- Юля, я могу тебе ответить. Но тебе это не понравится.

Вздрогнула. Но любопытство и страх неизвестности пересилили.

Не доведет тебя это до добра. Нельзя давать тебе выбор. Но я бы все равно сказал, рано или поздно. Чтобы сокрушить остатки последней гордости асфальтоукладчиком страха и безысходности. Сейчас? Значит, сейчас.

- Юля... Я внес небольшие корректировки. Долго думал. Понимаешь, мне больше не интересно с тобой, как с сабой. Мне нужна рабыня. - Взгляд зеленых глаз просто режет молчаливой надеждой. Соври. Скажи, что шутишь. Давай договоримся. Нет, Юля. Кончились договоренности. Язык дипломатии всегда был тебе чужд. - Не надо так сильно бояться. Что это означает для тебя? Придется привыкнуть и не задавать вопросов. На ночь я всегда буду надевать на тебя браслеты. Не потому, что мне хочется, чтобы ты стирала кожу в кровь или испытывала боль. Это для того, чтобы твое сознание с этим примирилось без излишней моральной травмы. И это лучше самой распространенной практики - приковывать тебя к ножке кровати и заставлять спать на полу. Дальше. Пока ты не готова, но через несколько дней я надену на тебя металлический ошейник. Это медицинская сталь, раздражения не будет. В виде обряда, чтобы ты осознала. Легко не будет, но физически больно - тоже. К этому придем вместе и еще не раз все обсудим. Остальные правила особо не меняются. Я отдаю приказания, ты подчиняешься. Если ослушаешься, наказания будут более суровыми.

- 5 уровень... - вилка с глухим звоном о паркет. Руки непроизвольно обхватывают плечи. Дрожь. Епт. Я ее все-таки напугал до безумия.

 - Юля! - тишина в ответ. Наверное, сейчас даже не стоит к ней прикасаться. Любая попытка успокоить может довести до грани. - Черт, Юля! Избавляйся от привычки биться головой об стену, не выслушав до конца! Я что, сказал тебе, что любая твоя просьба не будет услышана? Что я лишаю тебя права голоса?

Молчание. Ничего. Тебе лучше прийти в себя и осознать все сказанное без моего присутствия.

Тарелки и чашки на разнос. Я скоро вернусь. Просто побег с поля боя, чтобы она не видела, как дрожат мои руки от взрывного эмоционального коктейля. Как плещется в моих глазах сочувствие вместе с желанием успокоить - это прозвучало только очень пугающе, на практике будет больше удовольствия, чем страха. И вместе с тем, как вырвалась из-под контроля тьма, имя которой Власть. Как она в деталях смакует твою предрешенную участь, наслаждается твоим беспомощным ужасом и хочет закрыть от него в то же время. Потому что все это взорвет твой мир гораздо сильнее моих слов.

Да, просто-напросто, чтобы ты не видела мою эрекцию, с которой я хрена с два дотерплю до вечера, если не перестану на тебя смотреть!

Я вернулся лишь спустя полчаса. Мне был просто необходим ледяной душ и обе руки одновременно. Самоконтроль. Я не имел права его терять ни на минуту.

 Юля вовсе не билась головой об стену и не рыдала, уткнувшись в подушку. Сидела на постели, закинув ноги, в руках флакон детского масла Jonson baby. Пальцы планомерно втирают его в кожу ног. Она вздрогнула и попыталась отстраниться, не поднимая глаз, когда я сел рядом. Я решительно отобрал флакон, не встретив никакого сопротивления. Массаж.

- Ложись на постель. На живот, руки вытяни перед собой.

  Зажмурившись от страха и унижения одновременно, подчинилась. Перекинув ногу через ее все еще напряженно вытянутое тело, сел сверху, оседлав ее бедра, стараясь сильно не давить своим весом.

-Расслабься, я не сделаю ничего, что так тебя пугает. Все еще больно? - плеснул на ладонь теплое масло, дополнительно согрев в руках, сжал предплечья.

- Немного...

- Проходит?

- Да... Не так, как утром... ТупаШтейр боль.

- Она сейчас пройдет. Если будет печь или очень сильно сдавлю, говори и не молчи, договорились? - она не ответила. Надеюсь, расслышала. Методичная проработка напряженных мышц и нервных узлов. Под воздействием масла кожа горячая и податливая уже спустя пять минут. Вот, зажатый мышечный узел. Прости, будет немного больно. Молчишь... Правильно, это не ради моего удовольствия, я снимаю мучающий тебя спазм, чтобы плечи больше не болели. Дилемма, которую мне никогда не понять. Я могу сам причинять тебе боль и ловить от этого дозу счастья, но твоя боль, независящая от меня, делает готовым на все, лишь бы забрать ее прочь. Чего уж там, забрать себе, испытывать самому, но лишить тебя.

Мышцы расслабились под моими пальцами. Как и все тело. Последнее ласкающее поглаживание по предплечьям, пред тем, как переместить руки на спину, провести по выпирающим лопаткам, заметному под кожей корсету ребер. Ты почти ничего не ешь, таешь на глазах. Не надо так.

Ласковые поглаживания, ощущения нежной кожи, снятие всех предыдущих и последующих отголосков боли. Ася молчала, ее тело расслабилось окончательно под нежным массажем, приправленным мысленными посылами о том, что пока ей ничего не угрожает. Мои руки скользящими движениями переместились на копчик, огладив соблазнительные ямочки, на которых я не отказал себе в удовольствии задержаться подальше.

- Теперь ручки вдоль тела. - Это не вызвало никакого протеста с ее стороны. Обхватив обеими ладонями от плеча, я осторожно помассировал каждую по очереди до самых пальчиков. Наклонившись, припал губами к выпирающему бугорку шейного позвонка, ощутив, как кожа завибрировала легкой дрожью. Расслабилась. Хорошо. Подняв флакон масла, снова смазал ладони, подумав, плеснул немного на дерзко вздернутую попку. Сжал ладонью, растирая масло, наслаждаясь ее соблазнительной упругостью.

 Новая эрекция не заставила себя долго ждать. Давно со мной такого не было. Вместе с этим пришла вновь жажда абсолютной власти. Собственно, она никуда и не уходила.

Упиваясь этим ощущением, я скользящим движением раздвинул половинки ее ягодиц, проникая ладонью между ними, массируя с внутренней стороны. Юлька задергалась, ее тело резко напряглось. Промелькнувшая догадка заставила меня на один короткий миг замереть на месте. Добавив больше масла, решительно переместил пальцы ниже, погладив сжатое колечко мышц. Юлька вскрикнула и задрожала. Что, я не ошибся? Невозможно поверить! Надавил посильнее, наблюдая за реакцией. Юлька забилась под моими руками в попытке уйти от вторжения.

- Сковать цепью по рукам и ногам? - ледяным тоном осведомился я, отбивая у жертвы охоту к сопротивлению одним только тембром голоса. - Если нет, лежи и не дергайся!

 Она застонала. Пальцы сжали простынь, а на спине засверкали мелкие бисеринки пота. Добавив еще масла, я безжалостно надавил пальцами посильнее, стремясь проникнуть внутрь. Но мышцы были сжаты настолько плотно, насколько это казалось вообще возможным.

 Девочка моя, ты хоть сама понимаешь, какое оружие вложила мне в руки только что, сама, добровольно?

 Вытянув свободную руку, я натянул кожаный ошейник, развернув его кольцом к себе.

 - Ты ничего не можешь мне запретить. Твое тело принадлежит только мне. Осознай это. Ты здесь исключительно для моего удовольствия... Рабыня.

 Ее уже сотрясала крупная дрожь. Но я пил ее испуг и унижение, словно вампир - свежую кровь.

- Ты моя. Ты ничего не можешь изменить. И я могу сделать с твоим телом все, что пожелаю. Это твоя расплата за дерзость.

 Может, она была близка к тому, чтобы расплакаться, но в данный момент мне было все равно.

Возбуждение не отпускало. Следовало срочно успокоить себя проверенным методом, чтобы не отыметь ее здесь и сейчас тем способом, которого она так опасается... Каждому удовольствию - свое время. Неохотно поднялся, на прощание шлепнув ее по вздернутой попке.

- Обед в два часа. Не дрожи ты так. О твоем поведении поговорим вечером.

Эйфория захватывала. Я спокойно развернулся к двери, пряча довольную улыбку... И раньше, чем шум за спиной привлек мое внимание, шею пронзила резкая боль. Миг - и она ударила в затылок, вызвав на глазах слезы.

 Я обернулся, не до конца понимая, что же ее вызвало. Юлька, полностью голая, вся блестящая от масла на загорелой коже, скривившись от боли, трясла ладонью, ребром которой только что пыталась меня нокаутировать. В зеленых глазах вместе с испугом и яростью плескался вызов. И, несмотря на то, что мозг был готов взорваться, мои губы расплылись в улыбке.

 Ай-яй-яй. Отличная отплата за то, что я размял тебе мышцы и вдохнул в них силу. И меньше надо смотреть веселые боевики с Джейсоном Стетхемом и прочими крутыми парнями. Не замечая больше боли, сделал шаг ей навстречу.

- На колени. Руки за спину.

- Убейся об стенку, е..ный урод!

Ася, Ася... Почти кувырок через кровать, закрепленная позиция у окна. Никакой покорности, никакого постоянства. Панический взгляд по сторонам, рывок - цепь со стальными браслетами прочно зажата в руке.

 - Моя девочка решила поиграть? - азарт точечными инъекциями в кровь. Ни злости, ни ярости. Улыбка шире. - Прикуешь меня к кроватке?

Как бы ни так. Я даже не успел увернуться. Взмах ее руки, и нешуточная боль пронзила ключицу. Браслеты тяжелые. Сам выбирал. Быстрый взгляд. Сука, до крови.

 - Тарантино потерял отличную актрису для своей киноленты " Убить Билла", - не позволяя ощущению ударной боли стереть с лица улыбку, ласково проговорил, делая шаг вперед. - Сама положишь на место, или мне тебе помочь?

 - Сдохни, дегенерат е..нутый!

- Когда-нибудь я точно прополоскаю тебе рот гелем для душа.

 В ее красивых, огромных от страха и адреналина глазах больше нет прежней решительности. Но зря я расслабился, пытаясь обойти кровать. Миг, и приглушенный шторами свет солнца чуть ли не меркнет перед моими глазами, а висок взрывается вспышкой новой боли, вызвав звон в ушах и спазм горла. Сука, прямо в висок, чуть бы правее...

губах, сжатых в непримиримую линию.

Затаившийся зверь носил маску благородного хищника. Некоторые являют свою истинную сущность в полнолуние, а этот мужчина выбил и сравнял с землей стены собственного самообладания именно с появлением Аси.

Это было на грани фантастики, чтобы являться правдой... и в то же время интуиция кричала Асе, что нет никакой ошибки. Холод равнодушия, даже предупреждения держаться подальше, некий диссонанс между поступками и поведением этого человека выдал то, что он пытался так сильно скрыть глубоко внутри.

Желание.

Она, Ася Евтеева, была в его глазах объектом желания и вожделения!

Впервые!

Если прежде кто и смотрел так на Настю Евтееву, то умело это скрывал. Унес с собой эту тайну и не озвучил. Ася даже не задумывалась, что были те, кто мог ее желать. Она давно поставила на себе крест как на женщине, которой восхищаются. Но судьба в очередной раз решила быть щедрой в одно касание. Не размениваться на романтику, выдавая понемногу, а заменить ее искрометным огнем совсем иного свойства. Одержимости и давления.

Эти мысли не отложились у Аси в голове. Пролетели на сверхзвуковой скорости, замерли отголоском далекого гула и ускользающего света, словно состав в темном туннеле. Девушка ступила на скользкую дорожку и даже не осознала этого. Куда сильнее манило неизведанное, разжигая костры в ее сердце под уверенными прикосновениями сканирующего взгляда Штейра.

Ася так и не смогла отвести глаз.

Взгляд замер на его губах. Ей до одури хотелось провести по четко очерченной кайме языком, сминая лаской печать хладнокровного и непримиримого лидера во всем. Прикоснуться все еще пылающей от смущения щекой к острому рельефу слегка запавших скул и, словно маленькая девочка, напоследок потереться своим носиком о него. Видимо, все это отразилось на ее лице.

Улыбка преображала этого мужчину. И Ася моментально улыбнулась ему в ответ - так маленькие дети реагируют. Ну и она, Настя Евтеева. Уставшая девчонка с душой ребенка, который готов отдать все за тепло и нежность.

- Я привез некоторые вещи. Чтобы ты не скучала.

Ася и сама не поняла, как расслабилась, подтянула ноги к груди и обхватила руками.

- Вы были у меня дома?

- Да.

При мысли, что Соколов рылся в шкафу с ее бельем и на полках с косметикой, Ася вновь испытала неловкость. Но ненадолго. Увидела ноутбук, рамку с фотографией отца, свое домашнее платье и туфли и почувствовала, как сердце наполняется теплом и светом. В том, кто именно о ней позаботился, молодая женщина не сомневалась. Явно не Слава.

- И настоятельно рекомендую проверить счет. У тебя же подключен интернет-банкинг?

Ася закивала, не обратив внимания на эти слова. Мало ли, может, здесь действует система безналичного расчета при оплате услуг и медикаментов. Хотя Муромцев и заверил ее в том, что все процедуры и сама палата-люкс уже оплачены, реалии жизни приучили девушку быть готовой ко всему. Но сейчас даже это не было для нее главным. Чувство нежности и благодарности к Соколову отодвинули эти мысли на второй план.

Она не отдавала себе отчета в том, что сделала. Изначально хотела просто сжать его руку в знак благодарности и посмотреть, как утонут ее тонкие пальцы в широкой ладони мужчины. Но какая-то неведомая сила буквально толкнула к нему навстречу, и Ася не смогла ей воспротивиться. Обвила руками шею Соколова в безотчетном порыве и прижалась, желая ощутить его тепло... и твердый рельеф мышц, которые сегодня не мог скрыть белоснежный свитер с высоким горлом.

- Спасибо! - голос сбился, упал до болезненной хрипоты. - Правда... Мне было это нужно. Спасибо...

Он пах первым снегом, смесью полевых трав и песком раскаленной пустыни. И у Аси закружилась голова от этого коктейля, настолько сильно, что сознание проигнорировало аромат опасности и предупреждения.

Ее объятия были всего лишь благодарными и довольно невинными. Так она считала, прижимаясь к телу Штейра, удерживая сознание перед обрывом в неизвестность. И когда его руки взметнулись, зарываясь в ее волосы на затылке, и ощутимо дернули, заставив запрокинуть голову, Ася даже не успела испугаться. Опешила, глядя в его глаза, которые теперь были так близко. Вековой лед и сверкающий металл со скоростью света вытесняло пламя. Желтый огонь, полыхнувший в глубине его темных зрачков.

Несколько напряженных секунд он смотрел в глаза Аси, которая уже почувствовала опасность, но была не в состоянии вырваться.

Соколов контролировал ее сознание и страх, не позволяя последнему принять критическую форму. Даже боль в затылке не заставила Асю в панике отшатнуться. Вместо этого она с отчаянием и какой-то дерзостью, несвойственной ей ранее, переместила взгляд на губы, к которым так хотелось припасть в нежном порыве.

А вот последнего ее грубо лишили. Болезненным рывком, запрокинувшим голову. Рукой, переместившейся на талию и прижавшей напрягшееся тело девушки к себе настолько тесно, что Ася протестующе застонала, ощутив эрекцию Соколова. Это было последнее, что ей позволили сделать, перед тем как теплые, мягкие губы Штейра захватили ее рот в тиски сминавшего и подчиняющего поцелуя.

Не было никаких прелюдий. Язык охваченного желанием мужчины ворвался в ее рот на максимальную глубину, поглощая, выпивая волю и убивая на корню попытки вырваться, поставить точку в этом поцелуе первой. Ася не могла этого сделать при всем своем желании: она оцепенела, придавленная пугающим и волнующим безумием одновременно. Настолько, что забыла о том, что на поцелуй полагается ответить. Замерла в сильных руках Соколова пойманной в сети ласточкой, трепещущей, теряющей голову от микса опасности и сладости, позволяя даже не целовать себя, нет - пить ее волю и зарождающиеся чувства до дна жадными глотками.

Руки мужчины вжимали ее бедра в свои, и плотный махровый халат уже не казался такой надежной защитой от его возрастающего желания. Ася протестующе выдохнула в его губы, но Штейр не прервал поцелуя. Только разжал хватку в ее волосах, чтобы переместить руку на талию и поднять девушку вверх, на одну линию со своими глазами и ненасытными губами.

Когда Ася перестала ощущать пол под ногами, в голове прояснилось. Со сдавленным стоном уперлась ладонями в его грудь. Но прикосновение опалило жаром чистейшей похоти, вместо того чтобы отрезвить. А Штейр не собирался ее отпускать, пока не выпьет полностью и не насытится поцелуем, который становился между тем все одержимее и ненасытнее. Его зубы задевали нежную плоть ее губ, язык толкался вглубь рта, словно стремился заклеймить печатью обладания новые владения... Именно такая ассоциация пронеслась сладким вихрем в затуманенном мозгу Аси перед тем, как она потеряла над собой контроль.

Нет, ее не накрыла животная страсть с диким желанием разорвать белоснежный гольф на груди Штейра и впиться зубами в его губы, забыв о своем намерении проложить по кайме маршрут ласковых поцелуев. Подобные проявления вообще были несвойственны Асе. Потеря контроля ознаменовалось чувством капитуляции, от которого тело накрыло пенящейся волной невыносимой сладости.

Впервые девушка испытала такое острое удовольствие от осознания, что ее беспомощностью воспользовались по своему усмотрению. Новые чувства и эмоции, поразившие своей нелогичностью; ощущение полета, свежего ветра, несущего ее в своих вихревых потоках все выше и выше. И все это на фоне поцелуя, от которого она окончательно перестала принадлежать самой себе.

Время пошатнулось и прекратило свой размеренный бег. То застывало льдом, останавливаясь, то срывалось в сверхзвуковой прыжок. Оно подчинилось ритму поцелуя, сначала медленного, дразнящего, потом неистового, одержимого, болезненного, но такого восхитительного.

За окном светило солнце, выпавший ночью снег искрился под ослепительно голубым небом января. Ничто сейчас не предвещало скорой бури, которая разрушит их обоих и соберет заново спустя время.

Ася ощутила холод, когда Соколов резко прервал поцелуй и отстранил девушку от себя. Она едва ли это осознала. Эндорфиновый удар сокрушительной силы лишил ее способности соображать и анализировать произошедшее.

Кажется, она улыбалась, слегка прищурив глаза, спасаясь от ярких красок зимнего утра за окном палаты... или от взгляда Штейра. Как еще на ногах устояла! Неосознанно поднесла пальцы к губам, припухшим от поцелуя. Они хранили его вкус. Терпкий, волнующий, сводящий с ума. Вопреки пережитым ощущениям, сердце билось ровно, даже умиротворенно.

- Тебе надо сесть,- словно сквозь вату, донесся до нее хриплый голос мужчины, и Ася послушно опустилась в кресло, испытав выбивающий жар сладости от своего отклика на чужой приказ.

Девушка смежила веки, ощущая на себе взгляд Штейра - долгий, задумчивый... возможно, слегка колеблющийся. Ей было тепло под этим сканером серых внимательных глаз. Даже после того живого и опасного огня, что она в них разглядела во время поцелуя.

Он что-то говорил. Евтеева только беспомощно развела руками. Улыбка не сходила с ее губ, и она впервые в жизни испытывала небывалый эмоциональный подъем, оттого что ее не надо больше прятать.. Открытая и доверчивая. Маленькая птичка, с удовольствием залетевшая в силки опытного птицелова. Осознавшая, чем ей все это может грозить, но не сделавшая попытки сбежать перед тем, как на лапке затянулась первая, еще непрочная петля...

- Тебе нельзя нервничать. Поэтому долго у монитора не сиди. Это еще успеется. Презентация нашего мероприятия подождет, это понятно?

Ася кивнула. И непроизвольно вздрогнула от следующей реплики:

- Я не слышу.

- Презентация подождет, - протянула девушка, поразившись мечтательным интонациям в своем голосе.

- Я рад, что мы договорились. Отдыхай. Завтра увидимся.

Перед тем как уйти, Штейр остановился в нерешительности, будто раздумывая. Принял решение, подошел к улыбающейся от переизбытка эмоций Асе и, откинув с ее лба прядь волос, оставил на нем опаляющий поцелуй. Отнюдь не дружеский. Пусть он не сминал ее губы до давящей боли, не врывался в глубину рта напором захватчика, это был поцелуй собственника. Отстраненный и вместе с тем закрепляющий свои права меткой полноправного владельца.

А Евтеева не помнила, сколько времени после его ухода просидела в кресле, улыбаясь блаженной улыбкой. Никто ее не беспокоил, да она и вряд ли заметила бы чье-то присутствие в течение последних минут. А затем эйфория захлестнула адреналиновым шквалом, ударила выбивающими волнами жара по телу, спровоцировав прилив энергии и какого-то неподконтрольного разуму ощущения полета.

Первое, что Ася сделала - подбежала к зеркалу компактного шкафчика. Замерла, изучая собственное отражение, не понимая, что же в нем так сильно ее смущает и вызывает волнение. Может, взгляд? Эти кристаллики в светлых и невыразительных глазах, похожие на крупицы засахаренных фиалок или блики лилового снега? Или порозовевшие, припухшие от поцелуя губы, которые только сейчас обрели чарующий чувственный изгиб и манящую трогательность? Этот румянец, на фоне которого кожа как будто лучилась внутренним сиянием?

А может, ничего не изменилось, просто впервые за столь долгое время Ася взглянула на себя с иной стороны. И увиденное ей понравилось. Сам факт такой вот внезапной перемены придавал силы, запускал маховик внутренней энергии и острое желание что-то сделать, причем немедленно. Дать выход этой искрящейся эйфории. Или завопить в полный голос, или подпрыгнуть до потолка, вскинув руки вверх. Или выплеснуть ее в хаотичном танце, ощущая напряжение в каждой мышце, биении сердца, которое готово было выскочить из груди. Таять в волнах внезапного счастья.

Любовь? Ася рассмеялась от мимолетной мысли. Нет, об этом не могло быть и речи. Она не возникает после одного поцелуя, пусть даже такого, страстного и поглощающего, сумасшедшего! Соколов дал ей куда более ценный подарок, не сумев удержать в узде собственную страсть.

Он заставил ее поверить в себя и в собственные силы.

Ася сделала поворот на пятке и рухнула на кровать. Хотелось смеяться и прыгать на удобном матрасе, как на батуте. Она не подозревала в себе подобного ребячества, как и того, что это состояние придется по душе. Хотелось кричать на весь мир о том, как ей сейчас хорошо, какой небывалый эмоциональный подъем затопил все отсеки сознания! Увы, у нее не было подруг, с которыми принято делиться подобным. Только мама. Перевернувшись на спину, Ася набрала ее номер.

Они проговорили довольно продолжительное время. После лечения в санатории здоровье матери восстановилось, это можно было понять даже по голосу. Да и сама попрощалась, сославшись на то, что опаздывает на йогу. Асе так хотелось поделиться с мамой произошедшим, но она вовремя прикусила язык. Что рассказать? Что дочку впервые в жизни по-настоящему поцеловали? Глупо. Да и нет у Аси никакого будущего с таким мужчиной, как Штейр. Что зря маму обнадеживать? Нарисует в воображении зятя и внуков, потом не сотрешь никакими ластиками. Закончив разговор, Ася испытала острое желание чем-то себя побаловать. Заказать обновки в интернет-магазине или впервые записаться в салон красоты, чтобы испробовать все процедуры. Если ей суждено еще раз увидеть Штейра, пусть посмотрит на вчерашнюю простушку новыми глазами. Она уж постарается.

Телефон завибрировал, принимая СМС-сообщение. Евтеева хотела было махнуть рукой, увидев номер банка, но мысль о том, что произошли накладки с кредитными выплатами, заставила ее взять телефон в руки.

Прочитать текст она не успела. Раздался звонок с этого же номера.

- Анастасия Николаевна, вас приветствует "Визаокредитбанк". Мы рады вам сообщить, что процентная ставка по договору кредитования превысила установленный лимит, что позволяет вам не оплачивать процент и взять кредитные каникулы в случае погашения кредита в срок...

- О чем вы?

Ася не поняла ничего. А оператор проигнорировал ее вопрос. Вместо этого засыпал новыми, уточняя, пустить ли на погашение всю сумму в размере ста тысяч гривен или же...

Не добившись ответа, Ася бросила трубку. В висках пульсировало от надвигающего осознания: слова постепенно обретали смысл. А потом кровь ударила в затылок, дыхание сбилось. Пальцы не слушались, активируя вход в личный кабинет, ввели дважды неверный пароль, соскользнув на соседние клавиши.

Ошибки быть не могло. Евтеева поднесла руку ко рту, не веря своим глазам.

Кредит был практически погашен. С незнакомого счета на ее кредитный кто-то перечислил сто тысяч.

Глава 10

Ника отвела его в сторону, но я не слышала, о чем они говорили. Скорее всего, о последствиях неудавшейся вечеринки. Я не испытывала ни капли ужаса или боли. На что это было похоже? Апатия? Холодная решимость? Скорее всего, в свете последних событий необходимость стоять перед ним на коленях больше не казалась унизительной и ломающей психику. Когда-то мне это даже нравилось. Сейчас же я просто закрыла глаза, не пытаясь вслушаться в их разговор и старательно сдерживала слезы. Лавров был бы удивлен и наверняка расстроен, если бы узнал, что не он стал их причиной. Мой рассудок все же сдвинулся со своей орбиты. Я видела перед собой глаза Александра, в которых медленно таяли искры грусти. Мне хотелось закричать, обвинить во всем его, но я только глотала слезы, понимая, что он один мог бы меня спасти от этого ужаса. Мог бы, если бы был жив. Сейчас его астральной проекции было недостаточно, чтобы спрятать меня и укрыть собой. Я была разбита и ослаблена. Настолько, что прямо сейчас была готова согласиться на что угодно в обмен на заверение в том, что повторения кошмара получасовой давности больше не будет.

Я едва слышала, как Никея попрощалась. Сейчас я ощущала только его присутствие. Поломанная, но окончательно не сломленная, желающая сбежать в свой замкнутый мир и отчаянно державшаяся в этом ради дочери. Когда его осторожные шаги замерли рядом, я открыла глаза, продолжая созерцать пустоту и избегая его взгляда. Пальцы мужчины настойчиво потянули отворот пледа, и я позволила раскрыть меня, не протестуя и не возражая. Когда же они переместились на мое лицо ласкающим поглаживанием, я замкнулась в себе, не позволяя обманчивой нежности вызвать поток несдерживаемых рыданий.

- Я в порядке, Дима.

Клочья разорванной вселенной оседали у моих ног. Никогда не думала, что я приму ее угасание с таким спокойствием и подобием стойкости. Мне не нужна его фальшивая нежность сейчас. Я усвоила недавний урок. Слова Ники бьются о панцирь истерзанной сущности. Ева. Если я сейчас не в состоянии разрубить этот гордиев узел, то хотя бы выиграю время и наберусь сил на будущее.

- Значит, тебе не составит труда стать в позу покорности, пока мы будем разговаривать?

- Не составит. – Это действительно оказалось не сложно. Скользнуть холодными ладонями по скрипучей обивке кожаного дивана, рискуя разорвать платье, вздрогнуть от легкой боли в соприкоснувшихся с полом коленях и не мучиться выбором, куда же спрятать руки и скрыть дрожь в напряженных пальцах – просто произвольно умостить их поверх бедер. Отвести плечи назад грациозным движением, уже автоматически – так кажется, что ты расслабляешь напряженные позвонки, а не пытаешься выглядеть соблазнительно в глазах своего тирана. О том, как я выглядела, я в тот момент совсем не думала. Его ладонь по-хозяйски легла на мое плечо, разворачивая к себе. Я сделала это, как и было положено, не вставая с колен и не протестуя. Сегодня победитель был только один, и любая попытка противостоять или возмутиться была обречена на провал.

- Я хочу, чтобы ты знала: я не планировал того, что произошло. Ситуация вышла из-под контроля. Я бы не позволил никому из них тебя обидеть.

Я кивнула. Не планировал так не планировал. Стал бы оправдываться, если бы это было спланированной акцией? Мне сейчас все равно. Даже если это и вправду случайность, я прекрасно поняла альтернативный вариант развития событий.

- Ты понимаешь, почему это произошло?

Я все понимала. Мне хотелось перечислить причины, загибая пальцы, но протокол требовал сохранения основной позы, если не было озвучено обратного.

- Я одна. Грубо говоря, бесхозная. Я нижняя. И я нарушила эти правила. Тебе не стоило ссориться с гостями, они правы. – А еще я не могу озвучить того, что думаю: ты решил похвастаться властью перед своими неадекватными приятелями, которым плевать на этику. Ты сам хотел, чтобы я с этим соприкоснулась.

- Юля, давай без излишнего трагизма и жалостливых эпитетов. Ты же сама не хочешь моей нежности…

- Это точно.

- Сколько бы я тебя ни качал на руках и ни кормил шоколадом, суть от этого не изменится. Ты знаешь, как я хочу быть с тобой. К сожалению, мои методы и желания останутся прежними!

- Я думала, ты просто хочешь. Обычно методы в таких случаях теряют свое значение…

Я безумно устала. Настолько, что пытаться разобраться в чужой одержимости сейчас было равносильно выстрелу в висок. Сконцентрировалась на черной коже его туфель и не понимала, почему все еще держу себя в руках, а не обнимаю его колени в безотчетном порыве, заливая модельные оксфорды своими слезами. Может, потому, что мне только что дали понять: я не получу ни капли ласки за свои горькие слезы. Мне придется ее теперь вымаливать иными способами… сгорать каждый день, теряя силы… какие силы? Их нет и больше не будет. Ты проиграла. Так хочется уснуть и не просыпаться, тебе не нужно сражаться против самой власти, воплощенной в его обличии. Нет… тебе все еще мало! Тебе показали не все «прелести» этой раздавливающей тьмы. Ты все еще ждешь, сжавшись в спинку кресла пустого кинозала, рассыпая попкорн, что режиссер этого триллера все-таки оставил последние минуты фильма не на титры, а на хеппи-энд... Ты следишь за линией прокрутки и понимаешь, что обречена. Времени не остается даже на титры…

Он знает тебя настоящую. Уязвимую и опустошенную, готовую раствориться, рассыпаться на прозрачные капли вместе со слезами. Тебе не удастся выпустить эту боль таким образом – он не примет от тебя этот дар капитуляции, позволит ей вернуться обратно и уничтожать тебя снова и снова. До тех пор пока ты окончательно не упадешь к его ногам без возможности поднять голову… Минуты съедают невысказанные слова. У вас впереди часы этого убивающего молчания, целые дни и вечность – и впервые бессмертие кажется не божьим даром. Некуда отступать. Изначально неравный бой без права выстоять.

Я согласно киваю. Мне хочется закричать, срывая связки – но умолять не прекратить этот ужас, а просто не убивать нас неотвратимостью.

- Никто не будет об этом знать. Никто не посмеет даже посмотреть на тебя без моего разрешения. Я никогда не сделаю тебе плохо! Просто согласись и оставь это в прошлом. Мы же оба устали от подобного.

Я устала, а он прав. Мне хочется ему поверить. Реальность утекает, как песок сквозь пальцы, я перестаю разбирать его слова.

- Ты всегда можешь со мной поговорить… я даже буду на этом настаивать. Я не допущу, чтобы ты страдала. Больше никогда…

Она рушится окончательно, моя вселенная, не выдержавшая такой атаки. Тяжелый металл. Хард-рок. Реквием по моей свободе. Сглатываю слезы, не понимая, почему в его голосе тревога… может, аккорды тяжелой музыки напугали его так же, как должны были меня? Я настолько убита и уничтожена, что даже не понимаю, что это был телефонный звонок, и он ведет разговор с собеседником, которого я не слышу. Мне знаком этот тщательно завуалированный испуг, волнение, растерянность и что-то еще…

- Вы куда смотрели? – этот голос может убить своим нулевым градусом, я знаю это как никто. – Меня не интересует, как это произошло. Ирина Константиновна, вы куда смотрели?

Что-то выдергивает меня из безрадостной мглы моего нового жизненного этапа. Не смогла нырнуть в его засасывающую пропасть? Не смогла удержать извечную женскую сущность, заложенную в генах необходимость согреть, успокоить, снять боль нежностью? Все равно как, даже если этот человек почти сломал твою жизнь?..

- Если с моим сыном что-то случится, вы…

Она вздрагивает последний раз, моя персональная бездна, перед тем как разжать свои удушающие тиски и поглотить меня окончательно. Я не отдаю себе отчета в том, что делаю. Просто тянусь к его подрагивающим пальцам, и тьма расступается перед уставшими глазами, когда он буквально впивается в мою ладонь, а мне неуместной морзянкой передается его дрожь, сообщая то, чему не должно быть места в мире этой боли и ненависти:

«Умоляю, держи меня крепче!..»

Мне некогда разбираться, что же это – игра сознания или ментальный крик о помощи. Я сжимаю пальцы, накрывая его руку второй ладонью, чувствую, как на поверхности кожи в месте соприкосновения пляшут согревающие искры, словно сшивая нас воедино через одно касание.

- Что произошло? – тепло в моем голосе согревает меня же саму. Я не осознаю, что делаю в этот момент. Я просто не смогла пройти мимо чужой боли. Пусть даже после меня уничтожат и раскатают по асфальту, сейчас это теряет свое первостепенное значение.

- Данил в больнице… Разбилось стекло… Потеря крови…

Мне достаточно. Я встаю с колен, забывая напрочь обо всем, что имело место быть всего лишь полчаса назад. Сознание не помнит, что я должна спросить на это разрешение.

- Поехали.

Таким мужчинам незнакома растерянность, но я не осознаю, что вижу именно ее. Улыбаюсь и не понимаю, что моя горячая ладонь ложится поверх его скулы:

- Едем. Все будет хорошо. Ты же мне веришь?..

Я не помню ничего. Мне даже все равно, что Лавров пытается непроизвольно закрыться, пока мы садимся в автомобиль. Ему простительно, а меня сейчас ничто не в состоянии выбить из колеи. Возможно, именно его растерянность - мой спасательный трос в этот момент. У меня два варианта – тонуть в собственной агонии дальше или немедленно переключиться на что-то иное. Примечательно, что мысль о том, что я таким участием и сопереживанием пытаюсь заработать себе дивиденды и аннулировать адскую сделку, даже не приходит мне в голову. Мне все равно. Автомобиль несется через ночной город на предельной скорости, а я стучу по кнопкам телефона.

Няня давно уложила Еву в постель. Мне так хочется услышать мою малышку, но я прошу не будить ее. Сбрасываю звонок и не спешу расставаться с телефоном – если мои руки будут ничем не заняты, я не удержусь от желания вновь накрыть его ладонь своей. Стоит нам подъехать, как у Лаврова начинается явная паника. Что же, его трудно за это осуждать. Я могу остаться в автомобиле. Я могу вызвать Бориса и уехать домой. Почему же я просто уверенно иду следом, даже не заметив протянутой руки водителя, когда пытаюсь выйти из машины? Рассудок не подчиняется заданному шаблону. Сущность ангела-хранителя живет в каждом из нас, и нужна малость, чтобы она пробудилась, молчаливый призыв того, для кого сейчас одно твое прикосновение - весь мир. Меня не тащат и не подталкивают в спину, лишь ненавязчиво ведут за собой крепкие нити нашего ментального единения, которое не исчезнет уже никогда. Почти восемь лет, семь из которых я пребывала в полной уверенности, что его нет в живых, не разорвали этой тесной связи. Вряд ли ей найдут пояснение экстрасенсы и парапсихологи, она просто есть – пульсацией крови в моих сосудах, взлетами эйфории и провалами в моем сознании, поцелуями и ударами на моих щеках. Я слишком разбита и одновременно воодушевлена тем, что кому-то сейчас нужна - дополнительным дыханием, источником тепла и… об этом «и» я сейчас не могла думать. Прохладный ветерок обдал мои плечи, словно пытаясь остановить, вернуть на землю или хотя бы запустить мои мысли в меркантильном направлении. Все было тщетно. Боль этого мужчины не была соизмерима с моей, но я все равно, словно мотылек в огонь, летела навстречу, готовая держать собственного тирана за руку до последнего. Я не знала, куда иду, мне не пришло в голову спрашивать дорогу у медперсонала клиники. Кажется, я просто чувствовала и знала наверняка, что именно происходит и где я найду Лаврова. Даже, оказавшись в широком холле предположительно пятого этажа медкомплекса, не удивилась, оглядываясь по сторонам. Когда я его заметила, не вздрогнула от страха, как ожидалось ранее; мои эмоции словно замерли, застыли в неведении, уступив дорогу импульсивности. Шагнула навстречу, не замечая любопытных взглядов медсестер, бесстрашно встретив его потемневший взгляд, в котором просто застыло отчаяние. Инстинкты все решили за меня, сейчас поглаживания и успокаивающие слова были неуместны.

- Меня пустят туда? Черт, приди уже в себя! Никто не умирает!

Я понятия не имела, что случилось с его сыном, кроме той информации в трех словах, которую он мне дал еще в клубе. Я бы повторила свои слова даже в том случае, если бы ситуация была предельно критической. Лавров был в глубокой растерянности. Наверняка еще до моего прихода успел довести до обморока докторов и медсестер одним своим взглядом и обещанием убить на месте, сейчас все аргументы временно закончились. Я повернулась в сторону процедурной, еще до конца не понимая, что именно делаю и зачем. Моя ненависть к этому человеку никуда не делась. Почему я пыталась сейчас что-то сделать, словно от этого зависела моя жизнь, и даже не думала о том, что это теоретически могло бы сгладить наши острые углы?

- Юля…

Я не обернулась. Просто замерла, испытав подобие раздражения оттого, что меня попытались остановить.

- Ты дрожишь. – Я только слегка удивилась, не более, когда его пиджак опустился на мои плечи. Давать трактовку его поступкам мне сейчас не хотелось ни в коей мере. Эта ситуация дала мне второе дыхание и активировала скрытые резервы – наверное, последний оплот моей стрессоустойчивости. Я зашла в палату, предупреждающе вытянув руку и сдвинув брови, когда женщина в белом халате и с усталым выражением лица попыталась перекрыть мне дорогу. Сперва она замолчала, потом посторонилась, позволяя мне пройти. Детский плач резанул барабанные перепонки, заставляя сердце сжаться от боли на короткий миг. Дети никогда ни в чем не виноваты и не могут быть в ответе за своих долбанувшихся в одержимости родителей. Больше ничего не имело значения, кроме боли этого маленького человечка. Я не понимала, что я делаю, просто перевела взгляд на доктора, который, судя по его выражению лица, терял остатки терпения.

- Что произошло?

- Не могу сделать укол… Мы так не извлечем осколки, - ответила вместо него молодая медсестра. Я повернулась к Данилу, заставив себя улыбнуться самой теплой из своих улыбок.

Видит бог, это было трудно. Полные боли и испуга глаза ребенка, два темных уголька, скользнули по мне настороженным взглядом. Я старалась не фиксировать внимание на кровоточащем плечике ближе к ключице – у меня не было уверенности, что я смогу удержать на лице невозмутимое выражение. Сердце пустилось в бешеный ритм при виде детских слез и покрасневшего личика.

- Привет, - я поймала его ладошку. Уже успели поставить капельницу, и я осторожно сжала маленькие пальчики. – А почему герой плачет? Что такое?

Дмитрий замер в дверях, и мне пришлось метнуть на него предупреждающий взгляд. Я не хотела, чтобы он приближался и пугал собственного сына выражением растерянности и отчаяния на лице. Данил перестал плакать и недоуменно уставился на меня, не понимая, кто я такая и почему с ним говорю. Наверняка он вообще меня не узнал.

- Осколки, наверное, вошли неглубоко, но извлекать лучше под местным наркозом, - вмешался доктор. Я кивнула, не разрывая зрительного контакта с Данилом. – Но мы не можем сделать укол, потому как он не хочет лежать спокойно.

- Я не хочу уколы! – мое сердце сжалось от полного боли вопля ребенка. Доктор едва сдерживал негодование. Конечно, я была наслышана о врачебном цинизме, но то, что он не попытался найти подход к маленькому пациенту, характеризовало его не лучшим образом. Этому Айболиту плевать было на комфорт ребенка, единственное, что его сейчас беспокоило – это присутствие влиятельного родителя, которого он явно побаивался. Данил не желал успокаиваться и рвался из рук, причиняя себе дополнительную боль резкими движениями. Мое сознание едва не поплыло при виде двух острых стеклянных сталактитов, впившихся в его тельце. На свитерке с трогательными тигрятами расплывалось кровавое пятно. Я могла только предположить, какую именно боль сейчас испытывал ребенок.

- Уколы? Бр-р-р. Это такая гадость, - улыбка не сходила с моих губ. В тот момент окружающие отошли на второй план, словно их никогда не существовало. Я видела только испуганные, полные боли и ужаса глаза малыша, которые сейчас казались черными от непрекращающихся слез. Мне было все равно, кто его отец и через какие круги ада он успел протащить меня за последнее время. Когда страдает ребенок, такие вещи перестают иметь значения. Данил захлебнулся судорожным всхлипом, и его взгляд стал более осмысленным. Я осторожно, стараясь не напугать, протянула руку и накрыла его ладошку, показавшуюся мне обжигающе холодной.

- Говорят, уколы выдерживают только храбрые и отважные, - я не знала, откуда у меня взялись эти слова реверсивного утешения, я вообще в тот момент не понимала, что именно говорю. Эти слова произносились естественно и напоминали собой размеренное дыхание. – Джеймс Бонд. Оптимус Прайм. Тони Старк. Понятия не имею, как они это делают… это же так страшно!

Что-то дрогнуло в глазах маленького Лаврова при моих словах, но самым главным было то, что из них ушла боль. На короткий миг, вытесненная любопытством и напряженной работой мысли, но ушла. Шаткий пока еще мостик интереса и доверия дрожал над пропастью под порывами ветра, но это не имело значения – связь установилась. Осталось только ее закрепить.

- Я не знаю Джеймса Бонда. А у тебя папин пиджак!

- Да, я взяла поносить, пока он не видит. Нравится?

- Ты смешная! - сердце пропустило глухой удар облегчения от подобия улыбки на припухших губах ребенка. Я сморщила нос и закатила глаза, слегка сжав свою ладонь, когда его улыбка стала шире. – Я тебя знаю. Ты стрелять боишься. Ты трусишка!

- Да, а еще я боюсь уколов. Как и ты. А про Джеймса Бонда я тебе расскажу. Это агент разведки.

- Как МИ-6, да?

- Именно. Он умеет стрелять, быстро бегать, не бояться уколов, крутить сальто и кататься на очень классных машинках.

Данил попытался подняться, но я придержала его второй рукой, понимая, что резкое движение причинит боль.

- А на каких машинах?

- Ну, «Астин Мартин» там. «Феррари».

- Круто!

- Я тоже так хочу, – пожала плечами, добавив в улыбку оттенок грусти. – Но у меня никогда так не получится. Я не умею стрелять и боюсь уколов, поэтому мне никогда не пройти проверку на второго Бонда или Тони Старка. К тому же девчонки все трусливые.

- А у меня тоже не получится? – В голосе ребенка прозвучали нотки надежды. Я поймала взгляд доктора, обдумывая ситуацию. Как обычно, решения приходили молниеносно в самых критических ситуациях. Слезы ребенка. Агония сердца. Удар на поражение. Менялись исключительно ситуации.

- Не знаю, Данил, - я сбросила пиджак на спинку стула и согнула руку, изучая едва заметную под кожей сеточку сосудов. – А знаешь что? Давай сделаем по уколу вместе и посмотрим, кто из нас выносливее. Кто не будет плакать и кричать, тот победил. Разведка сейчас следит за нами сверху и наверняка не может решить, кого примет в свои ряды.

- Но ты же плакать будешь! – в темных глазах ребенка зажглись огоньки детского хвастливого превосходства, такие забавные и знакомые одновременно. Я отпустила его ладонь и развела руками.

- Ну, я же девчонка. Мы всегда плачем по поводу и без. Но я тоже хочу быть сильной, как железный человек! И я сейчас сделаю укол, и меня сразу заберут в разведку! – я незаметно кивнула доктору. – Эй, что у вас там есть, тащите самый большой шприц!

Доктор кивнул медсестре, которая выглядела потерянной. Только этого мне не хватало.

- Афобазол. То же, что и моему храброму другу! – от успокоительного мне точно не будет хуже. Это сейчас я на подъеме готова была спасти по сути чужих мне людей от боли и страха. Не пройдет и пары часов, когда приоритеты сместятся, сознание вспомнит, в какую агонию его загнали недавние события, и вот тогда начнется полный и безоговорочный крах. Я не хотела думать о том, как меня будет бросать из стороны в сторону, стоит только остаться наедине с собой. Вряд ли я смогу заснуть даже под самым убойным снотворным. Если инъекция седативного препарата позволит хоть немного поспать, это позволит организму восстановить силы. Не надо было быть доктором наук, чтобы понять: я находилась в упадке, в критической точке нервного истощения. Физического, наверное, тоже, но пока это ни в чем не выражалось. Я по инерции передвигала ноги и даже не испытывала головокружения, сохранила способность ясно соображать и даже реагировать в критических ситуациях… и все. Скоро удары судьбы отнимут у меня даже это.

- Одновременно, Данил? И пусть они выберут сильнейшего. – Я прогнала прочь из памяти ту роковую ночь, когда меня едва не убили таким вот с виду безобидным уколом, и ободряюще улыбнулась юному другу. Кровь продолжала течь из раны, пропитывая светлую ткань джемпера и белоснежное постельное белье, а осколки при каждом вдохе и выдохе приходили в движение, наверняка вызывая новый прилив боли. Он не плакал и не бился в истерике только потому, что сейчас я держала его анестезией своего ментального объятия, баюкала успокаивающим голосом и говорила несусветные вещи без фальши.

- Ой! – вскрикнула я и непроизвольно, когда игла впилась в мою вену, отвлеклась, наблюдая за тем, как доктор уверенно ввел препарат Данилу, – желание стать достойным киногероем сейчас вытеснило боль и страх. Глаза ребенка на миг наполнились было слезами, но я улыбнулась еще шире, одобрительно кивая. Через несколько секунд все было закончено.

- Ты победил, - я изобразила на лице печаль. – Я сейчас убегу плакать, меня туда не возьмут!

Доктор протестующее зашикал, когда Данил попытался встать и потянулся ко мне дрожащей ладошкой.

- Не плачь! Хочешь, я с ними поговорю? Они же могут взять двоих? Ты не трусишка!

Я прижала ватный диск к месту укола. От его слов я реально могла разрыдаться прямо здесь, из последних сил старалась не признаваться сама себе, насколько обычные, но такие теплые и искренние детские слова меня сейчас растрогали. Я даже не вздрогнула, когда поняла, что Дима остановился за моей спиной и набросил на мои напряженные плечи пиджак. Я ведь на время совсем забыла о его присутствии. Доктор промокнул платком вспотевший лоб и распорядился начинать осмотр. Я продолжала держать взгляд Данила - два темных уголька, которые медленно затягивала пелена действующего наркоза. Голос Димы долетал до меня как сквозь вату.

- Как ты так умудрился, герой? Как можно было упасть прямо на журнальный стол? Ты мог пораниться гораздо сильнее! – основное опасение так и осталось невысказанным, пугать ребенка было недопустимо. На несколько сантиметров в сторону, вверх или вниз… или влево… Я непроизвольно обхватила себя руками, осознав, что малыш прошел буквально в двух шагах от смерти.

В словах Лаврова не было упрека и возмущения. Только нежность, та самая, которой никогда не узнаю я. Мне принадлежала только его тьма, в полном объеме и без остатка, ее удушающие петли уже смыкались на моем теле, затягивались сложными узлами и поражали своей глянцевой чернотой на фоне яркого ослепляющего света. Его нежность и свет никогда не будут принадлежать мне. Что ж, видимо, я в них не нуждалась никогда, раз мне их не предлагали – лишь показывали издалека их манящую сторону в тех случаях, когда я подходила очень близко к черте безумия.

- Тебя не было дома! Беллатриса запретила мне звонить, я просто хотел поговорить, пока она спит!..

Черная петля перетянула трепыхающуюся сердечную мышцу безжалостным захлестом. Я осторожно поднялась, придерживая пиджак на груди – мне не было холодно, я и сама не понимала, почему держусь за этот предмет одежды, как утопающий за соломинку. Может, именно потому, что он сохранил едва уловимый аромат своего владельца. Колени дрогнули от усталости, которую я просто не замечала ранее, платье показалось неудобным. Даже тяжесть ожерелья сейчас давила на плечи, вызывая непреодолимое желание сорвать его прочь. Я этого не сделала. Мое состояние сейчас можно было охарактеризовать одним-единственным словом - опустошенность. Я оставила отца и сына наедине, прикрыла дверь палаты и уже в коридоре поспешно оперлась на руку, не в состоянии побороть головокружение.

Со мной происходило что-то странное. Сгустки черной материи рвали сознание изнутри, пытаясь найти выход. Им нужен был некий катализатор, толчок, напутствие, мотивация, но я не понимала, что именно происходит и во что это выльется. Опустилась на уютный диван, поборов желание подтянуть ноги к груди, как в детстве, и забыться, уткнувшись головой в колени. Здесь, на этаже люкс-отделения, не ощущался специфический запах больницы. Мои ноздри затрепетали от аромата кофе, но автомат показался настолько далеким, что одна мысль о том, что мне придется преодолеть пару метров и оплатить свой напиток, сейчас вызвала стон бессилия. Пальцы подрагивали, а я сама не понимала, почему просто сижу, глядя в потолок, и ничего не делаю – не вызываю Бориса с требованием отвезти меня домой, не пытаюсь выяснить, что происходит с Данилом, и не собираюсь переосмысливать произошедшее всего лишь… чуть больше часа назад. Успокоительное растворялось в крови, вызывая сонливость и привычную апатию, прогоняя метания черных теней, которые так и не нашли выхода.

Они не уснули, встрепенулись с прежней силой, стоило Лаврову появиться в зале ожидания. Я подняла глаза, ощутив себя зверьком в западне. Без тревоги, страха и неприятия, наоборот, с какой-то леденящей кровь покорностью своей судьбе. Наблюдала, как он приближается, пыталась сконцентрироваться на его уставших глазах, глубоких морщинах, прорезавших лоб. Наверное, моя сущность упорно искала в нем что-то человеческое, отголосок прежнего тепла – и не находила. Его глаза - черные, как та самая тьма, которая сжигала его на протяжении всего этого времени - прошлись по моему лицу двумя сканирующими лазерными лучами. Я не успела отшатнуться или приготовиться к тому, что последовало дальше. Сильные теплые ладони накрыли мои обнаженные плечи, сбрасывая пиджак прочь, губы завладели моими, не позволив сделать глубокий вздох. Твердые, горячие. Не знающие пощады, жаждущие слиться как можно теснее до болезненного продавливания – я не была готова к такому отчаянному поцелую без капли ласки, он вообще казался сейчас неуместным и лишенным логики. Весь страх этого мужчины, его отчаяние, боль и переживание, даже неуместная страсть вне времени и обстоятельств сейчас вылились в этот акт грубой ласки, стремясь отдать часть своей агонии мне, той единственной, которая могла разделить и принять ее без остатка, не требуя взамен ничего. В моей отдаче не было сейчас усталой и обреченной покорности – я просто тянулась всей женской ипостасью навстречу тому, кто сейчас безмолвно умолял удержать его на краю обрыва и не отпускать. Черные стрелы, натянувшие тетиву, сейчас ослабли от этого всепоглощающего цунами под неумолимым вторжением его языка. Забытая вибрация зародилась на этот раз в сердце и сознании, а не между ног, как это было ранее. Я пила его страсть, его бескрайнюю вселенную всеобъемлющего, древнего, как мир, чувства, умом понимая, что совсем скоро я буду жалеть о такой своей отдаче. Сейчас мне было все равно. Горячий язык разомкнул мои губы, поцелуй растворил слабые попытки запротестовать, упереться ладонями в его грудь и оттолкнуть. Пульсирующий кончик прошелся по моим деснам, задев ряд зубов, я проглотила хриплый рык то ли возбуждения, то ли отчаяния. Слишком ошеломленная, чтобы ответить, закрыла глаза, позволяя ему терзать мои губы, разгонять по телу пульсирующую магму пока еще не идентифицированного, но запретно-приятного ощущения. По кайме губ словно бегали ласковые и пробуждающие вожделение искры пламени, будь их чуть больше, они бы смогли растворить тяжелые воспоминания и залатать бездну потерянных дней.

Звонок мобильного ворвался в наш замкнутый мир, взрывая невозведенные города чего-то нового, но до конца неосознанного. Я даже не поняла, откуда взялась эта резкая мелодия, застонала от чувства невыносимой потери и прохлады на освобожденных губах. Наши глаза встретились. И моя мечущаяся тьма потянулась к двум обсидиановым магнитам его затуманенного от страсти взгляда. Она замерла перед прыжком, потому что увидела в них что-то прежде незнакомое. Колебание? Зарождающееся раскаяние? Я шумно выдохнула, когда его ладони разжались на моих плечах, непонимающе глядя вслед. Телефон. Он не хотел, чтобы я слышала этот разговор, и одновременно не мог его проигнорировать.

Я нашла пиджак и вновь натянула его на свои плечи, еще хранившие тепло его рук. Едва слышная мелодия складывалась в ноты и слова в глубине сознания, еще слишком тихая и неокрепшая, но настолько сильная, что демоны моей личной тьмы дрогнули под ее появлением. Я не отдавала себе отчета в том, что не могу отвести глаз от его высокой фигуры, слежу за жестикуляцией и непроизвольно ловлю его настроение.

- Я не желаю тебя видеть. Все, что могла, ты уже сделала. Ульяна, вопрос закрыт. На пасхальные праздники я не собираюсь менять свои планы… Еще одно слово, что во всем виноват я, наш разговор перестанет быть предельно вежливым!

Я не хотела слышать обрывки фраз. В тот момент я даже не сообразила, с кем именно он говорил. Чем дольше длился этот телефонный разговор, тем сильнее возрастал градус напряжения в зале ожидания. Мелодия рассыпалась на ноты, не успев оформиться в звуковой ряд. Я закрыла глаза, чувствуя приближение чего-то страшного. Клеммы разомкнулись – вот как можно это было назвать.

- Проснись! – я не спала, но вздрогнула от этого приказного тона. Лавров присел рядом, протянув мне бумажный стакан кофе. Надо же, я не осознавала, насколько сильно хотела пить. Втянула через трубочку терпкий напиток с привкусом сливок, обжигая губы, все еще пытаясь удержать отголоски мелодии. Бесполезно. Мое сознание затягивала тьма. Она всегда знала наперед, когда будет нанесен очередной удар.

- Я так и не поблагодарил тебя. – Его лицо замкнулось, я не видела больше ни единой эмоции в непроницаемо черных глазах. – Ты действительно очень сильно меня поддержала.

- Тебя? Я за твоего сына переживала, – интуиция ощутила приближение удара, поэтому слова слетели с моих губ естественно. – Как он? Что сказали?

- Все хорошо. Сейчас зашивают порезы, к счастью, неглубокие.

Я замолчала. Минуты таяли, растворялись в каждом глотке кофе и повисшем молчании. Тьма приготовилась нанести очередной удар. Нет, она не хотела меня уничтожить, она спасала сущность своего носителя. Когда прозвучали эти слова, я была к ним готова:

- Ты же понимаешь, что это ничего не меняет?

Я отказывалась это понимать исключительно потому, что мой атракцион доброты и сопереживания не был спланирован и подчинен цели получить его человеческое отношение. Знай я наперед, что ничего не изменится, я бы поступила точно также. Отвела глаза, не желая больше видеть переливы тьмы от угольной черноты до насыщенного экстрачерного шоколада, ощутив, как мои личные демонические сущности подняли голову, устремившись навстречу своей родной стихии. Я сделала поспешный глоток кофе. «Умоляю, заткнитесь. Сидите тихо. У меня больше нет для этого сил!».

- А что это должно менять?

Он изменился всего лишь за несколько минут. Я не знала, что было тому виной – разговор с его бывшей женой, адреналиновый откат, боязнь показаться слабым? Совсем недавно я едва не утонула в невысказанном отчаянном крике своего врага, призывающего держать его крепче. Это не было слабостью, моя сущность откликнулась именно на эту силу быть собой и шагнуть в пропасть ради блага близких. Сейчас я чувствовала кожей, как сильно он презирал сам себя за недавнюю растерянность и призыв, и сейчас это не сулило для меня ничего хорошего. Моя роль жертвы и его персональной игрушки, хрен знает в чем виноватой перед ним, оставалась по-прежнему актуальной.

- Ничего, я рад, что ты это понимаешь. Сейчас уезжай домой и попробуй выспаться. Завтра я пришлю за тобой водителя, и возражения не принимаются. Если ты приняла мой ошейник, я вправе потребовать от тебя любую услугу сексуального характера. Ты это понимаешь?

Тьма взорвалась сверхзвуковым хлопком, ломая стены контроля, выстреливая по всем направлениям. В глубине сознания ширилась эпидемия всесожжения, и пока еще одиночные, незаметные в этом смерче знамена его мести рвал на клочья ураганный ветер. Однако его порывы уже не имели особого значения. Нежелание терпеть унижения и прессинг, решимость, ненависть, жажда выстоять и спасти свой мир от этого жестокого вторжения зародились в туманности цвета тьмы, пока еще не осознанно. Я их не прочувствовала до конца, нужен был всего лишь толчок, один из многих, которых будут еще тысячи. Я кивнула на дверь палаты, не испытывая душевной боли от разочарования, движимая лишь одним желанием – сломать триумф этого монстра и хоть немного треснуть его башкой о землю, свергая с высоты:

- Не понимаю, как у тебя еще встает, когда твоему ребенку плохо!

Я не узнала, задела его своими словами или нет: потемневшие глаза не изменили свой цвет, на лице таял след усталости и растерянности, застывая маской равнодушного обитателя преисподней. Потянулась за телефоном, но его пальцы ощутимо сжали мою кисть. Ему ничего не стоило ее сломать, если бы понадобилось.

- Тебя отвезут. Павел в холле. Завтра будь добра вспомнить, что я тебе сказал по поводу нижнего белья. Надеюсь, всему остальному тебя учить не надо?

Я отвернулась, но не от страха или несогласия. Сейчас это был единственный способ, которым я могла выразить свое презрение к этому человеку.

- Нет, меня не надо учить остальному.

- Я рад, что ты избавила меня от необходимости пояснять на пальцах. Прими к сведению, что я смогу взять тебя любым способом, которым захочу, поэтому давай, приготовься… в том числе морально. У меня предостаточно своих проблем, чтобы вытирать твои слезы. Ясно?

- Предельно. – Наверное, я смертельно устала, а может, мое второе дыхание сейчас призвало экономить силы и не огрызаться в пустоту. Рано или поздно это должно было случиться, противостоять ему дальше у меня уже не было возможности – только набраться сил перед новым рывком. Для этого просто стерпеть.

Я покидала приемный покой хирургического отделения с высоко поднятой головой. Его пиджак соскользнул с моих плеч и упал на пол, но я даже не обернулась. Вытащила из волос тугие шпильки, рассыпав по полу, холодно кивнула бодигарду Лаврова, который тотчас же выбросил в урну стакан с недопитым кофе и открыл передо мной тяжелые двери. Несломленная и подчинившаяся одновременно. Слишком стойкая, чтобы рыдать. Слишком безумная и отчаянная, чтобы капитулировать и позволить боли латентной пока обиды взорвать мое сознание.

…Ева пошевелилась во сне и что-то тихонько залепетала, когда я, приняв горячий душ и переодевшись в шелковую пижаму, зашла поцеловать ее в лобик. Моя дочурка была здорова и счастлива. Сегодня боль и порезы достались не моему ребенку. Положа руку на сердце, я бы пожелала, чтобы эти рваные раны достались отцу Данила в десятикратном размере.

Спать не хотелось. Я включила ноутбук, пытаясь отвлечься и посмотреть какую-нибудь черную комедию, пока не сморит сон. Рыская на просторах торрента, не сразу заметила мигающий зеленым значок скайпа и, когда тишину разорвала мелодия вызова, едва не подпрыгнула от испуга. Лена…

Может, мне было это необходимо, как воздух. Спустя полчаса я смахнула остаточные слезы. Ощущение, что подруга держит меня за руку, было предельно реалистичным, только поэтому я успокоилась и смогла вовремя прикусить язык, чтобы не шокировать ее описанием вечера.

- Я все еще жду, Юляш, - осторожно напомнила Крамер. Шмыгая носом, я подхватила ноут и перебралась в кабинет Алекса. Тут хранилась вся документация относительно клуба и наследства, и я дрожащими руками подключила принтер, достала оригиналы документов из прозрачных файлов и просмотрела беглым взглядом, перед тем как отправить Елене. Когда все было закончено, подруга приложила ладонь к зрачку камеры. Ощутив тепло искренней поддержки, я сделала то же самое.

- Юля, нельзя доводить себя до подобного состояния! Поверь, ему это с рук все равно не сойдет. Его сын был лишь песчинкой в океане кармического равновесия. Брайан ознакомится с документами и найдет выход, поверь!

- Надеюсь. Но если его не нашел Раздобудько…

- Одна голова хорошо, а две симпатичнее смотрятся! – за что я любила Ленку, так это за то, что она никогда не теряла чувство юмора. - Когда ты избавишься от этой кабалы, я закачу вечеринку века. Возьмешь Еву и приедете к нам. Начинай собирать чемоданы!

Мы попрощались, а я, подумав, все же выпила таблетку снотворного. Успокоительное, которое мне вкололи в больнице, постепенно теряло свою силу. Страх попытался сжать тисками, стоило мне только представить, что же ждет завтра, но я прогнала эти мысли прочь. Бояться я буду, когда проснусь. Или когда окажусь в его тайном любовном гнездышке. Сейчас стоило восстанавливать силы и позволить спасительным объятиям сна сгладить осколки прожитого дня, которые исполосовали мое сознание новыми глубокими шрамамидятся в шкафу.

Все еще пребывая в полном смятении, Евтеева бросила дубленку на кресло и подошла к тумбочке, где хранились ее нехитрые драгоценности – золотые сережки и кольца, которые достались от мамы. Она надевала их так редко, что порой даже забывала о том, что они есть. Высыпала содержимое шкатулки на пол, рассматривая запутавшиеся цепочки и кольца с сережками. Всё на месте.

Понимала ведь, что такой, как Слава, вполне мог напоследок обчистить квартиру и вынести ее драгоценности. Деньги и силы ведь сосал из нее с завидной периодичностью. Всегда Ася это понимала, сегодняшний порыв тому подтверждение... но психика поистине неисследованная и не поддающаяся рамкам материя. Вслед за облегчением оттого, что не посягнул на ее имущество, накатили слезы. Сжали горло цепкими клешнями, до легкого удушья, прорвались на волю, побежали по щекам.

Почему Ася плакала? Сама не понимала. Сила привычки? Осознание, что бросили? Мы привыкаем к своему ярму и тянем его до последнего. И даже не понимаем, когда судьба дает нам шанс его сбросить. Просто сидела на полу, глядя сквозь размытую пелену слез на блеск золота и камней, которые сливались в бесформенное пятно.

Сожаление? Шмыгнула носом и поняла, что да. Сожаление о потерянных ночах, месяцах, годах. Изо дня в день добровольное жертвоприношение самой себя на алтарь чужого эгоизма. Бесхребетность, которая только усиливалась, ее умело культивировали каждую минуту совместного пребывания на одной территории, в жалкой пародии на гражданский брак.

Что там говорила Кирсанова? Что мало кто находит в себе силы вырваться из замкнутого круга? Некоторые несут этот крест всю жизнь? Но в таком случае сама судьба сделала Асе неоценимый подарок. Почему так трудно его принять? Откуда эти слезы сожаления о годах ада, который наконец-то закончился?

Небрежно сложив драгоценности в шкатулку, Ася без цели бродила по опустевшей квартире. Понимала: свободна, впереди новые перспективы, подсознание уже кайфовало от этого ощущения полета... но навязанные за столько времени догмы не хотели рушиться в один момент!

Тебя бросают - тебе полагается плакать. Задавать вопрос "Почему?". Страдать. Проще, чем признаться самой себе в очередной раз, что поимели.

Плеснула вместо кофе коньяка в чашку и вновь набрала номер теперь уже бывшего мужа, не рассчитывая услышать ответ. Не осознавала, что перед глазами стоит волевое лицо Соколова, его серые глаза с легким прищуром притаившегося зверя, и от этого кровь закипает. Именно от этого, а не от обжигающего гортань коньяка. Пока подсознание достучится, пройдет немало времени.

- Чего тебе надо?

Она не ожидала, что Слава ответит так быстро, закашлялась от неожиданности. Растерялась, осознав, что говорить ей с ним, по сути, не о чем. Все было понятно без слов.

- Ты... ушел? Совсем? Почему?

Последний вопрос был лишним. Ася это понимала, но без него предложение выглядело незаконченным. Опять следование каким-то надуманным правилам.

- А ты совсем тупая? У хахаля спроси. Много интересного узнаешь.

- Ты о чем? О ком?

- Тебе виднее, с кем спуталась. Совет да любовь, в общем. Видимо, перед кем-то ты активнее раздвигала ноги, раз так впрягся...

Это было больно и несправедливо. Как он мог говорить ей такое после того, как Ася застала его с той телкой в спальне? Но удивление от услышанного смазало остальные ощущения.

- Я не понимаю! Слав, эти деньги на счету... кто-то погасил кредит! Но номер счета и суммы знали только ты, я и... ну тот, в кого ты въехал тогда...

- Значит, твой отсос стоит сто штук. Гордись. И прекращай звонить! Меньше всего хочется получить по морде из-за такой немощной идиотки, как ты. Как я еще жил с тобой столько времени. Ты же...

Ася не стала слушать поток оскорблений, нажала отбой, испугавшись собственной решимости. Только сердце стучало так, словно стремилось протаранить грудную клетку. Но, попроси кто-то сейчас охарактеризовать в двух словах ее состояние, растерялась бы.

И даже не поняла, что Слава спалил сам себя, назвав сумму перевода в точности. Поймет только завтра.

Чтобы отвлечься и не поймать себя в который раз в оковы самоуничижения, вновь схватила телефон и набрала личный номер Кирсановой. Все равно замерла, будто в ожидании удара, ‑ вдруг шефиня занята и выскажет по этому поводу за несвоевременный звонок? Всегда так сжималась и вбирала голову в плечи, когда приходилось говорить с теми, кто сильнее и успешнее.

- Анастасия? Что-то произошло? – леди босс ответила сразу. Ася замотала головой, не понимая, что ее не видят.

- Да, Вероника Андреевна.. То есть нет... Я просто хотела сказать, что меня выписали, и я могу приступать к своим непосредственным обязанностям, - подумав, уже увереннее добавила: - С завтрашнего дня.

- Отлично. Но вы уверены, что хорошо себя чувствуете? Мне обмороки на производстве не нужны.

Понять, когда Кирсанова шутит, порой было нелегко, но Ася непроизвольно улыбнулась:

- Их не будет. И да, у меня отличное самочувствие.

На миг Евтеевой показалось, что Вероника сейчас хитро улыбнулась. Как будто знала точно, чем вызван этот эмоциональный всплеск, вернее кем. Что у этой дамы и Соколова было общее, так это читать людей между строк, иногда даже не глядя в глаза.

- Я рада, что вы поправились. Жду утром в офисе.

"Кажется, теперь у меня бесценный повод лететь на работу, как на крыльях, пока я занимаюсь организацией именно этого мероприятия. Да и с вылетом Сорокиной офис все больше стал напоминать тихую гавань", - подумала Ася, пригубив коньяк из чашки.

Грубость Славы уже не скребла по сердцу ржавыми крючками. Наоборот, Асю позабавила его реакция. Не ревность, а скорее ярость оттого, что на его бывшую жену предъявил права мужчина, до уровня которого ему никогда не подняться. И страх. Он боялся Штейра. Еще сильнее, чем сама Ася, когда впервые прикоснулась ментально к черному сосредоточению его безумия.

Безумие? Нет, это было что-то иное. И ум играл в этом главенствующую роль. Мания? Одержимость? Или недюжинная сила, которой хватит на двоих с головой? Может, тогда в ресторане он говорил о том, что готов поделиться с Асей этой силой? Ведь в ней самой ее нет и близко, что бы там ни говорили он и Кирсанова...

Что ж, ей только предстояло это познать. И Ася уже обрела смелость, потому как готова была сделать шаг навстречу этой неизвестности. В омут его глаз и объятия подминающей власти.

В водоворот желания, которое медленно, но верно пробуждало в ней женщину. В лоскутное одеяло заботы и права быть собой...

...Мобильный вновь зазвонил. То ли от легкого опьянения, вызванного пятизвездочным коньяком, а может, оттого, что Ася довольно высоко летала на крыльях своих сладостных грез, связанных с Соколовым, не посмотрела, что номер незнакомый. Когда в трубке раздался сиплый женский голос, даже отняла телефон от уха, недоуменно посмотрев на дисплей.

- Евтеева! Настюха! - не унималась женщина на том конце провода. - Хватит тормозить, я не верю, что не узнала!

Ася действительно не сразу признала сразу Олеську Матвееву. Злейшую подругу своих студенческих лет. Впрочем, "подруга" - слишком громко даже в ироничном смысле. Это сейчас было ясно как дважды два, но тогда, когда вместе грызли гранит науки в универе, Ася была готова считать истинным и верным другом любого, кто снизошел до нее.

- Привет, Лесь. Я занята малость. Ты чего-то хотела?

- Елки-палки, Евтеева! Я проездом в Харькове, всего день! Бляха-муха, надо выпить! Мне твоя мама телефон твой дала. Ты же не оставишь свою давнюю подругу ночевать на вокзале?

Ася грустно усмехнулась. Обрывок воспоминания резанул по сознанию, словно серпом, заставив почувствовать себя снова ничтожной и бесхребетной, готовой на все, лишь бы не потерять внимания таких, как Матвеева.

...В тот вечер Леська вызвала Асю на лестничную площадку. На скрытой лоджии лестничного пролета часто прятались подростки, чтобы покурить вдали от родительских глаз, или еще для каких-либо дел.

- Так, Евтеева. Сегодня едем в сауну. Ищи самый лучший купальник, мы заедем за тобой через два часа. Чтобы готова была.

Ася растерянно покосилась на раскрытую пачку сигарет, которую Матвеева доверительно протянула, предлагая угоститься. Она не курила, но отказывать подруге было неудобно. Осторожно достала сигарету и позволила поднести зажигалку, давясь горьким никотином.

- В сауну? Но завтра семинар. Я буду готовиться. И подожди... в смысле, не мы вдвоем? Кто еще?

- Босс Серого. Крутой дядька, у него джип и часы, похоже, золотые, - Матвеева поправила грудь, которая едва не вываливалась из откровенного выреза футболки. Для нее часы и джип были бы весомым аргументом даже для того, чтобы отдаться Чикатило. - Давай, а то мхом порастешь, сидя в своих конспектах. Развлекаться надо.

- В сауне?

- Чего ты сразу напряглась? Нормальный он мужик. Серый что, врать мне будет? Почитаешь ему свои стихи и поговорите на эти умные темы, которыми ты меня любишь грузить.

- Ты совсем обалдела, Лесь? В сауне? Стихи? Ты хоть понимаешь, о чем меня просишь?

- Елки-палки, Евтеева, я не прошу! Я устраиваю твою личную жизнь!..

На дворе цвела весна. Им обоим было по двадцать два. Две девчонки, наблюдающие закат с балконного пролета восьмого этажа. Уже порядком затасканная Матвеева, со слоем косметики на лице, в мини-юбке и яркой футболке с огромным вырезом, и разительным контрастом с ней - маленькая трогательная Ася в простом платье и вязаном кардигане. Жертва и нападающий. Устаканившийся шаблон. Ничего не изменится спустя годы.

- Ты думаешь, я тебя ради секса туда приглашаю?

Ася пристально посмотрела в глаза липовой подруге. Единственное, на что хватило ее смелости.

- А разве нет?

- Нет! Я о тебе, дуре, думаю! Ты же хочешь сказку, как у меня с Серегой?

Если это была сказка, то довольно стрёмная. Неотредактированный Андерсен, кто читал исходники, поймет. Матвеева была растворена в своем бойфренде с головой. Впрочем, даже бойфрендом назвать этого «прынца» на двенадцать лет старше было сложно. Он уже тогда юзал наивную и влюбленную Матвееву так, как заблагорассудится.

Трахал на лестничных пролетах типа этого и заброшенных стройках. На номер в отеле деньги откровенно зажимал, а домой повести не мог, потому как жил с гражданской женой. В компании не стеснялся грубо осадить Леську или же в открытую заигрывать с каждой из девчонок, которая там оказалась. Один раз даже к Асе подкатил с вполне определенными намерениями. Та пожалела подругу, промолчала. Что толку? Сергей всегда будет номер один, что бы ни сделал.

Сейчас все было кристально ясно. Серый решил ублажить босса, предложив тому отдых в бане с молодой студенткой. Даже если она внешне далеко не Шэрон Стоун, молодость и неопытность компенсируют все. Сам временную подстилку шефу искать поленился. Вот Леська всегда преданно смотрит ему в рот, пусть и потрудится найти подругу, которая ублажит высшее руководство.

Но чтобы Матвеева признала, что ее в открытую пользуют? О нет. Вела себя как царица, лишь в обществе Сергея сникала и замолкала. Вот и сейчас давила на Асю, не позволяя отступить.

- Давай. Ну, ты ж Серегу знаешь, и друзья у него нормальные...

- В другой раз, - Ася очень хотела уйти, но врожденная вежливость мешала.

- В другой раз его босс захочет тебя трахнуть. Стихами на табуретке не отделаешься. Давай, ты же не хочешь, чтобы наша дружба завершилась прямо сейчас?

Ася этого не хотела. Матвеева была единственная, кто оставалась рядом. Многие просто в упор ее игнорировали, а эта делилась секретами и везде с собой приглашала.

- Позови Ирку Шатко.

- Ирка ездила с нами в прошлый раз. Сергей сказал, что она отстойно сделала Толику минет.

Тогда еще Ася не была такой забитой. Молодость согревала кровь. Это позже Славик и ему подобные превратят ее личность в руины, но тогда она могла с легкостью протестовать против определенного положения вещей.

Отвращение пересилило все, что только возможно, и Ася выбросила сигарету, протиснувшись мимо подруги, сбросив ее руку, которая вцепилась в плечо.

- Ты просто не хочешь! - в отчаянии выпалила Леся, в ее глазах промелькнул страх. Она боялась, что Сергей не простит ей провала относительно поиска бесплатной шлюшки.

- Не хочу. И больше не приходи ко мне с подобным.

- Кому ты нужна! Серая мышь! Будь ты проклята, засохнешь в одиночестве! Будешь лет через десять вспоминать обо всех потерянных возможностях, но будет поздно!

Десять лет! Тогда это казалось целой вечностью и запредельной цифрой для возраста.

-Возможно. Пока, Леся.

- Насть, прошу. Сергей от меня уйдет. Все к этому и движется. Не разрушай мое счастье! ‑ перешла на слезы Матвеева. Слезы были искренними. Они потом долго рвали Асе сердце, привычка жертвовать собой подчас неистребима. Жалела даже, что отказала. Пилила себя.

Этот инцидент стал окончанием их дружбы. Потому что Олеся не гнушалась грязными сплетнями, а дружба... это Ася так называла эти потребительские отношения. Для Матвеевой же они не стоили ломаного гроша.

- Диктуй адрес! - не унимался телефон сиплым голосом Олеси.

Ася мотнула головой, прогоняя неприятные воспоминания. Прошло столько времени, а ничего не изменилось. Даже усугубилось. Как она могла позволить себе скатиться до подобного состояния? Ведь могла когда-то говорить "нет", пусть не твердое и решительное, а робкое, но все же...

- Мне жаль, Лесь. У меня планы. Ничего не выйдет, прости.

- Да какие к черту планы! Мы сколько не виделись? Блин, я не собираюсь мерзнуть на вокзале с бомжами! Отмени все!

Ася зажмурилась. Просто поразительно, как приказной тон и давление прописались в её сознании командой к действию. Но нет.

Теперь она твердо знала, чего хочет от жизни. И что именно завтра ответит Соколову. А пока предстояло разобраться с этим призраком прошлого.

- Я не собираюсь менять планы. А для тех, кому предстоит ночь на вокзале, придумали такое место, как отели. Могу подсказать недорогой, если сама не соображаешь. А теперь извини, у меня правда очень много дел. Бай-бай, Олеся!

Глава 11

День выдался сложным. Вряд ли всю череду этих слитых воедино дней можно было назвать легкой, но предчувствие чего-то необъяснимого: тревоги и азарта, ожидания и мобилизации сил делало этот день особенным. Лидер привык доверять своей интуиции. Он сам не знал, от кого унаследовал этот дар - предвидеть неблагоприятные ситуации заранее.

Его отец был рядовым работягой. Мать - школьной учительницей. Никаких шпионских тайн в прошлом, никаких сверхспособностей. Еще в начале своего криминального восхождения по ступеням синдиката он сделал родным левые документы и отправил в Прагу. С тем, кто помогал обезопасить близких людей, расправился безжалостно – свидетели ни к чему. Тогда он еще не был настолько ключевой фигурой в карательном отряде первой ветви, чтобы его взяли в оборот, шантажируя жизнью родителей. Копать под его слабости и привязанности начали лишь спустя год. Он не должен был об этом узнать, но тогда его окружали не профессионалы, а обычные искатели бандитской романтики, которые не всегда умели держать язык за зубами. Поэтому, когда Спикер задал ему этот вопрос напрямую, просто пожал плечами:

- Я не привык смешивать работу и личную жизнь, к тому же, давать повод нашим недоброжелателям как-то надавить путем запугивания. Разве это не плюс, что мои родные далеко, и их не всегда могу найти даже я?

Вряд ли бы Спикер простил подобную дерзость кому-то другому, но Владу все сошло с рук. Тогда.

Первое время пытались отследить его телефонные звонки и международные перелеты. Лидер был умен и всегда запутывал следы да такой степени, что вскоре эта слежка прекратилась. Свое дело он знал, и Спикер - тогда он еще не занимал высокой должности в политике, в итоге оставил эти попытки найти слабые точки своего бойца. В синдикате шла своя война, и Антон метил на трон, компромат на ключевых фигур синдиката оказался куда важнее родных Влада.

Спикер не брезговал ничем: ни близкими людьми, ни подлыми подставами, ни связями с ментами. Прайма расстреляли прямо на светском рауте вместе с его командой и супругой. О том, что сделали с детьми, Лидер предпочитал не думать. Иствуда завалили доблестные органы с пометкой "при попытке побега" на допросе. Моджахед сам сложил свои полномочия - у него на тот момент сильно подкачало здоровье. Пожалуй, он был единственным, кого оставили в живых в этой гонке за власть на позиции почетного консультанта. Со временем он стал добрым другом Спикера, но от дел отошел окончательно. сейчас бывший криминальный авторитет выращивал капусту и морковку на грядках в своем загородном имении и хорошо себя чувствовал.

Сегодняшняя тревога пока еще не обрела четкого логического пояснения. На всякий случай он позвонил родителям и велел быть осторожными. Вряд ли в Финляндии, куда они уехали три дня назад, чтобы встретить новый год на родине Санты, их мог кто-то вычислить или вообще узнать, но излишняя предосторожность не повредит.

С утра он жестоко расправился с одним из призраков своего девятилетнего прошлого. Выбора не было: этот человек его узнал. Причем самым банальным образом - занесла же нелегкая в тот самый ресторан, который Лидер считал практически своим штабом. Нет, Щегол изо всех сил делал вид, что его не знает, поспешил ретироваться... На выходе его и взяли при попытке дозвониться о номеру, подписанному как "Шах". Ностальгия, сказал себе Лидер, когда пустил нежелательному свидетелю своего чудесного воскрешения пулю в лоб на загородной свалке. Выстрел распугал ворон, которые долго кружили в сером декабрьском небе, оглашая пустырь противным карканьем. Мало кто из тех, с кем они тогда плечом к плечу шли напролом во славу синдиката, остался жив, но вероятность столкновения всегда оставалась.

Как ни странно, после убийства на заваленном мусором пустыре тревога не улеглась. Днем ему позвонил Миша, которого уже четыре года был тайным агентом Лидера в игровой ветви синдиката, а три месяца назад начал работать непосредственно на Шахновского. "Красный код", - сообщил парень. Влад высказал ему по поводу несерьезного отношения к происходящему, по 25-летний программист за чувством юмора всего лишь скрывал свой страх и тревогу. Вот сейчас он сидел в ресторане напротив Лидера и пил коньяк медленными глотками, стараясь выглядеть невозмутимым и бесстрашным. Может, кого-то бы и смог этим обмануть, но Влад видел, насколько напуган и растерян один из его лучших засланных казаков.

- Закусывай и не нервничай. Запаниковал ты, конечно, зря. Иногда оценка ситуации - ошибочна, мы делаем много поспешных выводов. - Он по-отечески улыбнулся Михаилу, подвинув к нему блюдо с икорными тарталетками. Парень смущенно моргнул, наткнувшись на пристальный взгляд темных глаз своего непосредственного шефа. Бисексуал с мозгом в несколько тысяч гигабайтов всегда терялся в его присутствии.

Михаил не был похож на хакера в представлении большинства. Вместо растянутого свитера - клетчатый джемпер, вместо обкусанных ногтей - аккуратный маникюр, стильная прическа с графическими полосами над ушами и тонкие очки без оправы. Любимчик почти всех без исключения дам, которые занимались в епархии Шаха не теневой бухгалтерией, отчего часто выбалтывали ему важную информацию в неосознанном порыве. На Шахновского женская группировка лишь тайно облизывалась, с Мишей у них срабатывал исключительно материнский инстинкт.

- Я бы хотел ошибаться, Владислав, но сильно много совпадений даже для пресловутого женского любопытства, - программист отложил надкусанный бутерброд, от волнения переплетая пальцы в замок. - Она уже заранее знала, что искать. Аудиторская проверка - хлипкий миф. Конечно, она догадалась, что кто-то сможет отследить историю посещений и запрашивала данные последних отчетов и роста прибыли, но избирательно. Бухгалтерия запаниковала с ее появлением и попросила поставить их в известность о том, что она ищет. Ну, я нашим девчонкам всегда рад помочь, и хорошо, что они ко мне обратились. Я не знаю, кто эта женщина, вернее, могу примерно предположить по уровню ее знаний и близости к боссу. Но она точно не аудитор.

- Расскажи о ней подробнее. - Влад отошел к окну, наблюдая за проезжей частью. Шел густой снег. К вечеру наметет сугробы. Он не знал, почему обратил на это внимание.

- Вот тут начинается самое интересное. - Миша заткнулся на полуслове, когда сосредоточенный и отстраненный официант принес кофе и еще одно блюдо с бутербродами, и заговорил только когда он ушел. - Я попытался пробить эту красавицу по базам МВД. Дома еще трижды по всемирной базе данных. Пусто. Ни малейшего совпадения. Я использовал изображение с видеокамер, качество не айс, но обычно и его половины хватает, чтобы человек нашелся. Здесь пусто.

- Запись у тебя с собой?

- Да, в папке "грудастые шлюшки", восьмой файл. - Влад усмехнулся находчивости парня. Хочешь спрятать информацию - прячь на самом видном месте. Нашел на смартфоне нужную папку с файлом.

Качество и правда было не ахти.

- Я нарезал нужные моменты. Вестибюль и коридор. Мне показалось, она избегала камер. К тому же Вася из отдела продаж говорил, что и раньше видел эту девчонку в офисе. Но я тогда не работал с Шахом. Год назад точно, она появлялась редко, но он ее запомнил. Говорили, что она вроде как его любовница босса.

- И что заставило тебя усомниться в этом? - Лидер поджал губы, когда на черно-белом видео появилась фигура Спикера. Он поспешно перемотал назад, потому как на вошедшую за несколько секунд до этого девушку в коротком полушубке с собранными в узел светлыми волосами не обратил внимания. Камера смазывала черты ее лица, стекла очков слегка бликовали. - Понимаю. Ее Сам привел.

Запись проигрывалась. Вот Спикер и незнакомка подошли к дверям лифта, девушка кокетливо поправила прическу. Следующий кадр - большой коридор. Снова крупным планом Антон, блондинка как будто намеренно держится в тени его крупной фигуры. Конечно же, она не обязана смотреть прямо в камеру наблюдения, но... Всего лишь миг, доля секунды, чтобы отметить, как дрогнули веки девушки. Прием бокового зрения, который мало кто может использовать незаметно. Мало кто. Но этой девчонке удалось. Наклон головы - так, чтобы лицо не попало в кадр. Приемная Шахновского. Сердце на миг пропустило глухой удар при виде ныне покойной Валлиулиной. Спикер камер не боится, не считает нужным прятать лицо, а девчонка держится спиной к объективам. Даже когда они выходят вместе с Лексом, ее дар прятать лицо выше всяких похвал. Кабинет, который ей выделили для работы, в слепой зоне. Вот оно! На таймере записи 22:07, когда незнакомка покидает свой кабинет и наверняка забывает о камерах слежения. На лице следы усталости, но она все равно спешит в кабинет Шахновского. В приемной на доли секунд объектив выхватывает ее профиль, приятную улыбку при разговоре с Элиной. Новый кадр. В приемную вваливается охрана Шаха, один из них бьет тайного агента ногой в живот, буквально тащит за волосы в кабинет Шахновского. Таймер замирает на 23:04, когда Элину вытаскивают из кабинета и волокут прочь по коридору. Кулаки Влада против воли сжимаются о ярости и невозможности помочь этой девчонке. И вместе с этим выстраивается логическая цепочка. Непроверенные данные, которым он наверняка найдет доказательства. Подтверждение своим выводам - на следующем кадре. Блондинка выходит в коридор, склонив голову. Она в порядке. Слегка пошатывается. Скорее всего, усталость. Вестибюль, кивок охране, тонкие пальцы на ходу завязывают пояс полушубка. Уде на пороге отходит на безопасное расстояние из зоны камер, смотрит в небо, бесконечно долго, перед тем как двинуться к парковке. Вчерашний день показан необходимыми моментами. Сегодняшний день - запись успевает запечатлеть ее появление. На сей раз на ней длинная шуба, которую она сдает в гардероб, черное платье и сапоги на высоком каблуке. Густая длинная челка скрывает часть лица, практически делая ее неузнаваемой. Приемная Шаха, на месте секретаря кто-то из молодых бухгалтеров. На этом запись обрывается.

- Это все, что я успел заархивировать и нарезать, - Голос Миши дрожит. - После этого спустя пятнадцать минут запись уничтожили. Доступ по айпи-адресу Шаха. Как раз когда она там находилась. Про Элину говорят, что она уехала проведать родных на неопределенный срок. Спустя час запись заменили: нарезка из выборочно взятых дней.

- Никто не знает, что ты видел эту запись?

- Не знаю. Я запаролил канал. Но боюсь, это откроется… если они уже этого не сделали.

- Я не слишком силен в ваших хакерских фишках, но поясни, разве есть кто-то, ко может тебя обойти? Или эта кукла так сильна в твоей парафии? - Не то, что Лидер все еще отказывался воспринимать в серьез появление этой девчонки и засвет Валлиулиной. Что-то ускользало от его пристального внимания. Пока что это можно было списать на недостаток информации, но он уже осознал, насколько все серьезно.

Михаил допил коньяк. Только сейчас Влад заметил, насколько сильно парень напуган. Наполнил его стакан и твердо кивнул, велев пить и продолжать рассказ.

- Она... она сама нет. То есть, ее знания на порядок выше большинства из тех, кто получил образование по этому профилю, но она совершила несколько ошибок при попытке вскрыть мой секретный канал. Сейчас попробую пояснить... - Лидер строго настрого запретил парню апеллировать сленгом айтишников в разговоре с ним, и Миша старательно подбирал слова, - Есть несколько ступеней защиты моего канала. Кракнуть возможно только при поэтапном подходе и обычно это занимает продолжительное время. Но еще вчера вечером две первые ступени разлочили за считанные минуты. Я сегодня обезопасил канал... попросту удалил все, что может на меня указывать. Но если им оказалось под силу сломать мой шифр, восстановление данных для них тоже не составит труда. Среди наших это под силу только одному человеку. Скорее всего, впрягся Гейтс.

- Как я понимаю, не Билл.

- Этот Гейтс в свое время сделал того самого Билла. И еще ряд других монстров в сфере программного обеспечения. Среди наших о нем буквально ходят легенды, он может кракнуть абсолютно все. Я рад бы ошибаться, но это именно его почерк. Вскрытие с интервалом позволяет ему получить максимум информации. Влад, я не знаю, к то эта женщина... но блин, она знает, что делает. И у меня ощущение, что она все знает про меня. Я сегодня с ней столкнулся в коридоре, душа ушла в пятки. Вы знаете, что я никогда не был излишне мнительным но здесь буквально чуйка: она уже поняла, что я работаю на два фронта и ждет доказательств, чтобы сдать меня Шахновскому. Сперва я думал, что раскололась Элина, но откуда ей знать, что я тоже работаю на вас?

- Успокойся и не забивай себе голову излишней ерундой, Михаил. Ты блестяще выполнил свою работу. Можешь считать ее законченной. Оставаться там тебе теперь опасно. В городе - тоже. И как ты пояснил свое отсутствие на работе?

- С этим проблем не возникло. Сказал Шахновскому, что еду за дополнительными прогами, которые повысят безопасность сервера. У него это больная тема, отпустил не задумываясь.

- Сейчас поедешь с ребятами к себе домой. Пулей собирай вещи, не забудь загранпаспорт. Будь готов вылететь вечером, я посмотрю, с какой визой будет быстрее. Вернешься к весне, когда здесь станет поспокойнее. И прекрати нервничать. Ты выполнил свою работу, а свои обещания я всегда сдерживаю. Закусывай. И расскажи мне подробнее про эту даму.

- Вроде как ее зовут Анна. Она если старше меня, то не намного. Носит голубые контактные линзы, скорее всего, у нее светлые глаза. Волосы, предположительно, окрашены под натуральный оттенок. У нее брендрвая одежда. - Михаил покраснел под слегка ироничным взглядом Влада. - Спортивная фигура. Такое впечатление, что она проводит большую часть времени в спортзале, но вместе с тем... знаете, я не могу пояснить. В ней как будто чувствуется физическая сила. А смотрит... мне показалось, сканирует насквозь и читает твои мысли. Ее привозит водитель. Никакой охраны. Он никогда не заходит в здание. В первый день ожидал ее на парковке. Когда я уходил, машины не было. Номер записал на всякий случай. 008 ДН, "мерседес брабус". От кабинета, в котором она работает, два комплекта ключей. У нее и у босса. Я там никогда не был, но судя по мощности машины, которую ей предоставили для работы... проверка совсем не аудиторская.

- Спасибо, Михаил. Поезжайте собираться. До вылета поедешь с Анвером на квартиру. Сим-карту...

- Уже, еще час назад. Это новая.

- От телефона тоже постарайся избавиться. Перебрось мне запись. И спасибо тебе за помощь. - Влад дождался, когда файл перейдет на его карту, и протянул парню ладонь. Тот не мог скрыть удивления, пожимая руку человеку, который однажды обратился к нему за помощью по пустяковому вопросу, а спустя время предложил работу. Тогда Мишка ухватился за нее обеими руками. Она так высоко оплачивалась, что он не стал долго раздумывать. Единственное, на что парень хотел надеяться - на то, что это сотрудничество продолжится. Владислав обещал, а его обещания никогда не были пустыми. Этот мужчина с цепким взглядом всегда относился к нему, как к ценному сотруднику, никогда не реагировал предвзято на его нетрадиционную сексуальную ориентацию и не требовал невозможного. А если бы потребовал, Мишка сделал бы для него не задумываясь.

Доброжелательная улыбка, призванная, скорее, успокоить парня, погасла на губах Лидера едва за Михаилом и Анвером закрылась дверь. Пригубил коньяк, запустил запись, внимательнее всматриваясь в фигуру блондинки, из-за которой часть его агентурная сети в логове врага прекратила свое существование. Наблюдая за ее излишне резкими из-за записи движениями, понял, что имел в виду Мишка. В каждом ее движении скользила грация опасной кошки. При внешней невозмутимости она была похожая на хищницу, которая готовилась к прыжку. "Кошки - гангстеры животного мира", - вспомнилась цитата Макса Фрая. Мужчина поставил запись на паузу на том моменте, где в кадр попало ее лицо. Девчонка была хороша собой. Вспомнилась та самая, с виллы Спикера, которую он тогда недооценил. Возможно, это один и тот де человек?

- Кто же ты такая? - вслух спросил Влад застывшее изображение. Отложил телефон в сторону, уже зная, что последует за этим. Каждый раз, когда он видел привлекательную женщину, его мысли со скоростью света устремлялись в прошлое. Словно молчаливое напоминание о том, чем закончился тот единственный раз, когда он позволил почувствовать себе нечто большее, чем обычная привязанность или сексуальное вожделение. С детства он держал свои чувства под замком. Его миновала как школьная, так и студенческая любовь. По сути, он даже не знал, что это за зверь такой. Но тогда его вселенная содрогнулась под натиском чего-то необратимого – того, что не подавалось никакому контролю.

ШтейрТело Аси напрягается. Это сопротивление, с которым она так отчаянно борется на уровне подсознания. Черт, он точно возьмет ее прямо здесь, если не перестанет так реагировать на трепет ее сердечка.

Проще шагнуть в огонь, чем остановиться сейчас. Но он это делает - выпускает из объятий, щелкнув пальцами перед ее лицом.

- Открывай глаза, Ассаи. Иди присядь. Давай, ты еле стоишь.

Осознание этого не вызывает самодовольства. Уже привычная манипуляция чужой волей и сознанием. Ассаи робко прячет взгляд в темном ламинате пола. Пытается сделать шаг и неловко подается вперед.

- Что... что со мной?

- Ничего особенного. Ты просто остро реагируешь на поцелуи.

- Это... плохо, да?

- Что за глупости? Это восхитительно.

Ни единой притянутой за уши нотки наигранности и театральности в ее голосе, так бесхитростно и открыто. Решение давно принято, но требуется преодолеть не один блок, чтобы его озвучить. Девушка сжимается в кресле, словно маленький потерявшийся котенок. По правилам клуба саба не может сидеть в кресле своего дома. Ему же плевать на правила. И даже не потому, что формально он с ней не находится в отношениях.

Обладание женщиной и подчинение ее воли своим законам в восприятии Соколова не предполагает плетей, наручников и прочих атрибутов Темы. Ему достаточно голоса и взгляда, чтобы сделать ее своей. Никогда не понимал тех, кому тяжело проявлять свою доминантскую сущность вне стен игровых комнат.

Но сейчас Штейр ловит себя на мысли, что этой девочке до безумия идут стальные цепи. Не веревки, не пластиковые стяжки, не ремни и не кожаные рукава. Только цепи. Обманчиво тонкие и легкие, те самые, что все еще беззвучно раскачиваются в воздухе. И вместо кляпа с резиновым шариком будет более утонченное украшение.

Так и будет. Никто и ничто сейчас не заставит его рассматривать иной вариант.

Ася робко поднимает глаза, обхватывая себя руками. Замерзла. Это психологический холод. Хочется ее обнять, но сейчас просто необходимо выдержать дистанцию, раскачать маятник "близко-далеко". Игра началась. И Соколову мало просто подчинить. Она сама должна прийти с добровольной капитуляцией. А он - насладиться первым этапом игры.

- Укройся!

Черный плед с логотипом клуба - цепь, обвивающая стебель розы с острыми шипами, - просто ложится на подлокотник. Как бы ни хотелось ее укутать, обнять и поцеловать в переносицу, сейчас такой ход нарушит всю выработанную стратегию.

Она растерянна. Удивление и легкая обида в глазах гаснут, сменившись равнодушием, - Ассаи давно привыкла к подобному отчуждению. Но эффект новизны зажигает в светлых глазах шальные огни. Раньше никто не вел ее путем контрастов.

Начало положено. Теперь она будет долго думать, что же сделала не так. Прокручивать сегодняшний день в своей голове и не находить ответа. Пока еще не созревший протест недостаточно силен, чтобы свернуть с пути, ведущего в западню. Она будет идти на свет, который окажется всего лишь маяком.

Ассаи так его завела, что хотелось погасить пожар во всем теле. Вылить на голову ведро ледяной воды. Не ждать, пока доберется домой и растопит баню, а именно сейчас и здесь. Увы, Анубис не предусмотрел в своем клубе такой изысканной экзотической пытки.

- Я не собираюсь вносить изменения в заранее оговоренный план. - Соколов запустил руку в волосы, слегка натягивая их у корней. Может, хоть эта отрезвляющая боль сможет выбить из головы непозволительные мысли о том, что можно сделать с этой соблазнительной зверушкой прямо здесь и сейчас.

Зверушка. Удивился сам себе, как легко слетело с языка это определение. Не "шлюха", "рабыня" или другое условное нарицательное, а именно это. Она умела будить в нем звериные инстинкты, которые сейчас вопили во всю глотку, буквально сотрясая стены с готическими символами.

Ассаи вскинула голову, словно зверек, ощутивший опасность. Чувство самоуничижения, недоумения и готовности слепо следовать чужим словам в ее глазах на миг сменил проблеск тревоги.

Правильно, моя девочка. Сама понимаешь, на чье поле зашла и чем это для тебя чревато. Сейчас ты думаешь, что сбежала, что от тебя ненавязчиво избавились, и в глубине души вздохнула с облегчением. Тяжело, когда тебе буквально вложили в руки надежду на то, что жизнь изменится, прекратится унылое существование... и тут же показали, что милости не безграничны. Пока ты размышляешь, взять их или пройти мимо от греха подальше, утекут, как песок сквозь пальцы.

За это придется заплатить высокую цену. Достаточно ли она высока за право познать саму себя?

Он чувствовал кожей, как Ася смотрит ему в спину с немой надеждой на то, что сейчас отчуждение растает, ее вновь погладят и приласкают. Увы, не в этот раз. Он готов отдать весь мир, положить его к ее ногам, но при этом не стоит рассчитывать на его снисхождение и доброту. Это не те качества, которые он привык в себе развивать.

- Можешь возвращаться в офис. Ах да, попроси Яночку приготовить сладкий кофе. Ты переволновалась.

Холодный сухой тон, хотя сердце таранит грудную клетку, словно хочет наказать своего обладателя за подобную жестокость. Оно не поддается самообману, который так неистово демонстрирует сам Штейр. Оно готово перестать биться, только бы не вздрагивать от боли обиды и непонимания в глазах Аси. Ее ментальные стенания буквально прошивают навылет. Не понимает, за что ей такие страшные психологические качели. Наверняка уже пришла к выводу, что все из-за внешности и неумения преподнести себя.

- А вы... вы не выпьете со мной кофе?

Ее голос дрожит, сама Евтеева стягивает на груди плед и пытается расправить плечи. Как тяжело терять то, что почти уместилось в ладонях, а именно право на счастье, которого ее так часто лишали...

Я выпью с тобой не только кофе. Я выпью твою волю через поцелуи. Твою покорность через подушечки пальцев. Твое безумное доверие через боль, которую причиню тебе сам. Твою слабость, с которой ты так отчаянно сражаешься в неравном бою и проигрываешь всякий раз. Выпью тебя до дна, без остатка, чтобы так же, не выпуская из рук, однажды напоить тебя хмельным эликсиром под названием Счастье...

Знала бы она, как его сейчас торкает от одного этого умоляющего бесхитростного взгляда! Да ему хочется растерзать ее в буквальном смысле, только не отпускать, не отдавать никому! Он сам ходит по краю, по стальным ребрам оков собственного безумия! В шаге от того, чтобы угодить в собственную западню, в эти прочные силки, которые сам с завидной тщательностью расставлял для робкой Ассаи!

Эти игры придуманы не им. Но за право заполучить женщину, которая пробудила в нем зверя и смогла найти к этому внутреннему хищнику подход, он готов играть в них до полного изнеможения.

Соколов не обернулся. Только приказал себе не замечать, как сжались кулаки и заходили желваки на скулах, а сердце сорвалось с орбиты, когда Ася за его спиной с тихим вздохом поднялась с кресла. Нерешительно замерла, все еще с надеждой глядя ему в спину, ожидая хотя бы слова или жеста, который ее остановит.

Беги, девочка, беги. Ты не представляешь, на каком тонком волоске сейчас висит моя выдержка. И как жестоко я тебе отомщу, если не удержусь и позволю тебе лицезреть собственную слабость...

Штейр все же не удержался. Боковым зрением заметил, как Ася непроизвольно тянет руку, не решаясь его коснуться. Прилив жара, переходящий в леденящий озноб, выбил приступ испарины на лбу.

-Мой ответ... - прошелестел дрожащий голосок Аси.

Повисла тяжелая пауза, нарушаемая скрипом все еще раскачивающейся цепи и переплетением хриплого дыхания с учащенным. Невидимые нити ловушки с каждой секундой повисшего молчания впивались в нервные волокна. Несмотря на то, что Соколов уже давно все для себя решил и ее ответ не имел никакого значения, едва не зарычал от переполнивших его чувств.

- Я... я согласна продолжать. Только мне страшно.

От этого бесхитростного признания по телу разлилась приятная истома. А притаившееся эго тотчас поспешило взять реванш за долгое ожидание.

- Страх - совершенно нормальная реакция. Я бы даже сказал, необхоЮрикя. Но у меня нет полной уверенности в том, что эти слова говоришь ты.

Он повернулся к Ассаи, надеясь, что сумел погасить блеск в собственных глазах. Встретился с ее недоуменным взглядом и криво улыбнулся. От такой улыбки у его врагов стыла в жилах кровь. Ася вздрогнула и непроизвольно отступила назад, но тут же взяла себя в руки и гордо вскинула голову.

А он не ошибся. В ней есть сила. Даже больше, чем ожидалось.

- Именно ты, а не твой страх остаться одной и вновь существовать, а не жить.

- Я сказала! Я согласна!

В этом поспешном заверении было так много всего. Обреченность, решительность, беспечность, тревога, любопытство и ожидание чего-то грандиозного. Штейр помимо воли испытал восхищение. Смотрел в ее глаза, сверкающие в полумраке бликами в кристаллах горного хрусталя, и буйство эмоций со всеми нюансами безумия потихоньку подчинялась его стальной воле. Он не имел права рубить с плеча, словно обезумевший неврастеник.

- Ты понимаешь, на что соглашаешься, Настя? Я доходчиво тебе это пояснил?

Она кивнула. Вряд ли доходчиво, вернее, она мало что сама запомнила из их беседы. Рискуя оборвать все в шаге от осуществления мечты, Соколов заговорил. Спокойно, уверенно, погасив дрожь и желание сорваться на хриплый шепот.

- Ты подчинишься мне во всем. Сама, добровольно. Забудешь, как тебя звали раньше и чем ты жила, убивая в себе силы изо дня в день. Такое понятие, как скрыться, спрятать свои чувства и мысли, для тебя перестанет существовать. Ты будешь у меня как на ладони. Я в свою очередь сделаю все, чтобы не разрушить твое доверие, но не обольщайся. Легко не будет.

Это не красивая сказка, которую ты имела удовольствие наблюдать в женских романах. Я тебя именно разрушу. Пусть соберу заново, но готовься. Это очень больно. Ты будешь ненавидеть меня, но сама этого желать до безумия. Каждый день жалеть об этом самом дне, но если я предоставлю тебе выбор, ты не сможешь уйти. И потому, что я тебя не выпущу, и оттого, что сама этого не захочешь.

Твой страх сейчас - это верхушка айсберга. Ты захлебнешься в эмоциях, о которых не знала прежде. И не все из них будут приятными для тебя.

Ася смотрела на него, широко раскрыв глаза, в которых сомнение и страх боролись с упрямством и решимостью. Затягивающая пустота наполнялась колорантом осязаемой тьмы. Казалось, протяни руку, запачкаешь пальцы в ее нефтяной пленке.

Как эта пойманная птичка еще не сорвалась с места и не устремилась к двери, когда он сделал шаг навстречу? Почему не использовала свой шанс даже после его слов?

- Это очень больно, предупреждаю сразу! Не физически! Забудешь обо всем, что было прежде. Ты знаешь, что такое боль психоэмоционального плана? По обнаженным нервам кипящей кислотой, обмораживающим жжением в сердце, сдавливая легкие в стальных тисках до дикого желания закричать? Ты уверена, что все еще этого хочешь?

Штейр не знал, что сделает, если вдруг услышит сейчас испуганное "нет". Но он не мог остановиться. Может, это было не так уж и сложно - излагать поверхностную стратегию завоевания уже давно павшей жертвы, зная наперед, что никуда она не денется?

Ася слушала его, из последних сил пытаясь казаться невозмутимой и смелой. Но ее хватило только на кивок.

- Ты готова впустить меня в себя?

Он спокойно апеллировал общими фразами, которые можно было трактовать по-разному. Совесть была обманута тем, что сочла принципом информированности.

- Мне уже недостаточно твоего "да", Ассаи. Докажи это.

Девушка встрепенулась, и решимость на ее лице вновь дрогнула под натиском испуга. Штейр вобрал в себя ее страх, словно кокаиновую дорожку, внутренне дрогнув от острого эмоционального удовольствия.

- Ровно в девять вечера у твоего дома будет ждать такси, которое отвезет тебя ко мне. Там мы обо всем поговорим. На работе совсем неподходящая обстановка...

Вышел каламбур. Соколов оглядел интерьер комнаты для сессий и не смог сдержал искреннюю улыбку. Но Ася не разделила его веселья, хоть и поняла эту шутку. И тогда он поспешил вновь облачиться в свою стальную броню, чтобы не давать ей ложных надежд на его доброту.

- После сообщения о том, что машина подана, водитель прождет ровно двадцать минут. Этого достаточно, чтобы спуститься вниз. Если же нет...

Он намеренно выдержал паузу, чтобы заставить ее нервничать. Заставить самой задать вопрос.

- Тогда что?

- Тогда никаких «нас» быть не может. Я расцениваю это как категорический отказ без права на второй шанс. Подумай об этом и реши, насколько сильно ты этого хочешь.

Он не спустился вместе с ней в холл. Единственное, мысленно пожелал Асе все-таки выпить кофе и успокоиться.

Почему не рассказал ей о трех основных принципах Темы? Почему не закрепил собственное право на победу волшебным словом «добровольность» и «стоп-слово»? Он не готов был сейчас ответить себе на этот вопрос. Подумал о том, что обязательно скажет ей вечером. И эта мысль снова, как и прежде, когда Тьма звенела своими серебряными оковами, вызвала в нем раздражение.

Скажет. Если сочтет это необходимым.

Глава 12.

Кто бы ответил сейчас на вопрос, который мучил Асю куда сильнее, чем страх, и пояснил бы, разложив детально, как именно следует расценивать ее внутреннее состояние?

Смелость? Капитуляция? Падение?

Все три определения подходили как нельзя точно. А сама Евтеева буквально утонула в новых, неведомых прежде эмоциях. Таких сильных, что они попросту вычеркнули события последней недели - те из них, что Штейра не касались. Уж он-то оставался в ее мыслях и сознании на первом месте.

Время летело, растворялись в минутах и часах сомнения, необоснованная гордость и панический ужас, оставляя после себя азарт и отчаянную смелость, несвойственную ей прежде.

Нельзя построить новые города на месте старых, если только предварительно не сровнять их с землей. Лишь на выжженной почве, свободной от остатков каменных джунглей, можно заложить новый, сверхпрочный фундамент.

Ася этого хотела. Хотела того, чего сама не могла сделать: освободиться от сомнительно-счастливой семейной жизни и обрести себя новую. Ту, которая никогда бы не пошла на поводу у подобных экс-супругу, и смогла бы смело смотреть в глаза таким, как Юрий Соколов.

Но для этого ей придется сдаться без боя и шагнуть в неизвестность.

Сомневалась ли она? Однозначно. Каждую минуту. Начиная от кофе за стойкой в фойе тематического клуба и заканчивая финальными штрихами - росчерком светлой помады на искусанных от волнения губах, узлом шарфа на шее, неподдающейся дрожащим пальцам молнией на сапогах.

Высокое зеркало в прихожей отразило перепуганную женщину, которую выражение беспомощности и испуга сделало моложе лет на десять. Ася даже не заметила, что два часа манипуляций над собственной внешностью не прошли даром. Светлые волосы, пышные и блестящие после применения профессиональных средств, легли волной на черный мех воротника, кожа, несмотря на бледность от волнения, выглядела посвежевшей, а светлые тени на веках и розовая помада и вовсе сделали ее похожей на девочку. В глазах больше не было всей боли пережитых невзгод. И пусть там плескался страх, внутри Аси все ликовало в предвкушении. Ликовало и бесновалось о тревоги. Но нити доверия, которые соединили ее и Соколова прочной связью, не позволили ужасу принять катастрофические формы.

Черт, она ему верила. Даже больше, чем себе. Больше, чем всем тем, кто ею пользовался ранее. Ничему не научило ее существование у ног тех, кто был сильнее. В этот раз тоже.

Сколько раз она говорила себе сегодня категорическое «нет»? Придумывала варианты, чтобы остаться дома, и даже улыбнулась шальной мысли о том, что если уж Соколов так сильно хочет быть с ней, то возьмет свои слова о недопустимости второго шанса назад. В то же время боялась, что он не блефовал. Такие мужчины не разбрасываются пустыми обещаниями.

Но остановил ее вовсе не страх остаться одной на пороге грандиозного открытия новых чувств. Она сама не понимала, что именно. Может, осознание того, что в случае отказа будет гораздо хуже?

Кружевные трусики и ажурный бюстгальтер, которые более трех лет валялись нераспакованными в ее гардеробе, сейчас слегка раздражали кожу, то и дело заставляя Асю смущенно вздыхать. Шлюха. От кончиков ногтей, покрытых бесцветным лаком, до приоткрытых в предвкушении губ. От впервые выбритой наголо киски до ажурных бретелек ничего не скрывающего белья. И пусть страх придал ее лицу выражение беспомощной невинности, отрицать бешеное биение сердца, почти алмазную твердость сосков, приятное давление шва кружевных шортиков прямо на клитор было невозможно.

Шлюшка. Алчущая соития самка. Актриса, нацепившая маску жертвы, а на деле получающая удовольствие от осознания этой самой роли.

Ты правда сказала себе, покидая комнату с цепями, что вы поговорите этим вечером о погоде? Ну, то есть сказать ты могла все, что угодно, но ты действительно так думала?!

Хорошая девочка, привыкшая соответствовать ожиданием окружающих, решительно оглядывается по сторонам. Свет. Вода. Газ. Удостоверившись, что все в порядке, нет шанса сорваться прочь из-за фантомного утюга, включенного в розетку, делает свой первый шаг в тоннель неизведанной тьмы. На дисплее ее мобильника медленно затухает подсветка, поглощая открытый текст сообщения: «Машина подана. Оливковый "Фольксваген-Пассат", 56-20. Приятного пути с "Такси-аэро"».

Он и сам не знал, почему каждый раз, когда на землю спускалась ночь, с ним происходило что-то необъяснимое. Это началось еще в период подросткового созревания. То, что должно было напугать или хотя бы насторожить, но на деле очень понравилось с первых дней своего проявления, Сергей (он называл это сущностью) принял с распростертыми объятиями.

Она не нападала внезапно, из ниоткуда, подобно хищному зверю. Всегда атаковала очень своеобразно: обволакивала, словно ласкали руки искусной куртизанки, завязывала глаза багровым муаром и беспрепятственно проникала в сердце и сознание. Что-то настолько родное и ставшее близким за все эти годы, что Акслер приветствовал эту черно-алую завесу как старую добрую подругу, позволяя вершить ей беспредел в его голове.

Беспредел? Черта с два. Прежде всего потому, что ему это безумно нравилось. И когда Акслеру было угодно, эта неопознанная сущность шла на компромисс.

В эту ночь она должна была взять выходной по всем законам жанра. Терзать беззащитную и уязвимую претендентку, которая свела его с ума кротостью и обволакивающей сексуальностью, было сладко до такой степени, что Сергею не понадобилась алая диктатура. Наоборот, с Рашель он обрел нечто иное. Его безумие окрасилось в другие цвета. Романтик бы назвал эту гамму «электрической лазурью», а Сергей никогда не причислял себя к мечтателям-страдальцам. Даже на проекте романтические антуражи со свечами, розами и прочим подготавливала специальная команда. И это единственное, пожалуй, что он не смог опротестовать в контракте, когда согласился участвовать в телешоу. На остальные обязательные пункты касательно того, кто должен вылететь на первом этапе, а кто дойти до финала, ему было откровенно плевать.

Встретить свою половину на шоу такого пошлого масштаба, пусть даже в него вложили туеву кучу денег и заменили розы сапфирами? Неужели кто-то из телезрителей действительно верил в эту чушь? Простите, но не того вы избрали своим телекумиром! Сергей Акслер и любовь – несовместимые понятия. Но увы, народ всегда просит хлеба и зрелищ, сказки, которая отвлечет их от серой действительности – полной безнадеги, низких зарплат и прозябания в нищете. Всего того, чего он больше никогда не узнает.

Даже если ему понравится какая-нибудь из этих ежедневно и еженощно готовых к воспроизводству красавиц, здесь он может безжалостно выбросить ее прочь и даже словить кайф от искренних слез. Ведь после окончания этого фарса история девушки продолжится вне шоу. А с Рашель вообще было просто: указанием свыше она и шестеро других должна была выйти в полуфинал. А там начинали действовать новые правила.

Их он помнил очень смутно. Кажется, удаление участниц больше не подразумевалось. Идиллия, недостижимая мечта плебеев: мега-красавец в окружении самых прекрасных женщин планеты, как их уже именовали за спиной. Кажется, шоу должно было продолжиться в ином формате.

Не для домохозяек и закомплексованных юнцов. У них просто не хватит денег оплатить канал, по которому будет идти трансляция. Элита всегда требует своеобразных развлечений. На участие в финальном туре Акслер согласился практически со снисхождением к монстрам продюсерской категории. Удивить обычный народ и заставить их собой восхищаться было проще пареной репы, а вот заставить высшее общество желать оказаться на его месте – это был и вызов, и цель одновременно.

Этот день вымотал их всех. Осмотр достопримечательностей Чехии наверняка был следствием проплаченного заказа какого-то крутого туроператора, а не стремлением показать высокий уровень культурного развития каждого из участников. Главный холостяк страны сломал кайф заказчику скрытой рекламы, зевая в объективы телекамер и целуя Рашель при каждом удобном случае. Вся эта поездка вызывала скуку своей монотонностью. Сергей пытался было настоять на пиратской вечеринке на катере этим же вечером и предстать в образе не обычного капитана, а как минимум Джека Спэрроу или Уильяма Тернера. Куда там. Видимо, недостаточно отжарил эту суку Юлию Кортневу, что та уперлась рогом и даже привела веские доводы, что пираты не бороздили на своих фрегатах воды Влтавы. Мисс очевидность, вашу мать.

Диджей с мировым именем вызвал у Акслера скуку. И даже не потому, что Сергей не воспринимал такую музыку или же был против панибратства звезд со своими фанатами. Узнай этот патлатый паренек в футболке и очках-авиаторах, какие звезды выступали на званых раутах в честь дня рождения ИТ-магната, почувствовал бы себя ущербным. Сергей даже не придавал значения именам тех, кто находил расписание в своем графике, чтобы выступить на его дне рождения: Бейонсе, Джей Зи, Шакира, Кэти Перри. На юбилей расклад был иным, а имена – громче. Иногда о приезде звезд такого масштаба не знала даже пресса: Акслер не хотел делиться собственным праздником ни с кем.

Впрочем, девчонки были в восторге. Не фанатичном, который свойственен подросткам, - они просто наслаждались праздником, излишне не идеализируя известного исполнителя. Чем Сергея так раздражал Дэвид Гетта? Вряд ли громкой музыкой или ритмом, от которого ноги сами рвались в пляс. И вряд ли тем, что Рашель сегодня решила сменить тактику и чудесным образом его игнорировала. Последнее было самообманом в чистом виде.

Дежавю больно укололо самолюбие мужчины. Нет, поведение трогательной блондинки мало напоминало холодное отчуждение Адри. Она все так же улыбалась и позволяла себя целовать, но, стоило Сергею спустить своих собак с цепи, деликатно и вместе с тем твердо отстранялась, заставляя Сергея чувствовать себя очень неоднозначно: то ли не в своей тарелке, то ли в полном раздрае. Неопределенность бесила его больше, чем открытый игнор или посыл в пешее эротическое турне. Да еще и операторы просекли фишку и рвались из всех сухожилий, чтобы заснять облом главного и единственного мачо проекта со всех ракурсов. Буквально тыкали в лоб камерами и даже не считали нужным прятать злорадный блеск в глазах. Падение Зевса с Олимпа обещало стать куда более взрывной сенсацией, чем выступление Гетта и грядущая церемония сапфиров.

…Хоть и не санкционировали пиратскую вечеринку, а ром на этом корыте, сотрясаемом музыкой, все же нашелся. Акслер сделал несколько глотков, успев подумать, что в этот раз игра пошла далеко не по его правилам извечного победителя. Эти красавицы были с ним одной крови: хищницы, пантеры в овечьих шкурах, и для каждой из них телепроект был не целью привлечь внимание успешного красавца, а прорекламировать самих себя. Исключения? О, они были. Но по условиям контракта он собственными руками отправил «неформатных» девушек-участниц за периметр. Остались только две.

Одна из них, притом что смотрела на него глазами влюбленной коровы, наверняка бы сиганула за борт, столкнувшись с его темным началом. Вторая… эта была интереснее. Смелее. Умнее. Изворотливее. По сути, в этом серпентарии золушке из глубинки не оставалось ничего другого. Кажется, ее звали Катя. Непонятно, кто придумал ей имя Кэтрин, – даже при таком обращении смуглая и невысокая девчонка не смогла бы и близко приблизиться к коалиции красавиц.

В реальной жизни он бы никогда не обратил на нее внимания. Даже не проводил бы долгим взглядом в кафе или на пустынной улице. Но здесь все обстояло иначе. На фоне тех, к кому Сергей уже в некотором смысле привык за свою жизнь, у этой золушки был шанс попасть в поле его зрения. Хотя бы ненадолго.

Один из операторов все-таки застал Акслера, развалившегося на диване и хлещущего из горла «Баккарди», в уголке, который показался ему укромным. Глаза охотника за эмоциями вспыхнули от удачи заснять столь ценные кадры. Сергей, поборов искушение разбить новую камеру бутылкой, улыбнулся во все тридцать два и, поднявшись, закрыл ладонью объектив.

- Сколько?

Сегодня была смена этого ублюдка. Его-то Сергей еще не успел купить. Парень хитро улыбнулся, продемонстрировав неровный прикус, и выключил камеру. Акслер, поражаясь про себя столь приземленным аппетитам оператора, велел ему проследовать за собой в каюту, где, дождавшись, пока отключатся потолочные камеры, отсчитал ему необходимую сумму.

- На, зубы себе вставь. На белку из «Ледникового периода» похож. И смотри, чтобы я сегодня был на высоте, понял?

Паренек проглотил оскорбление, ловко распихав купюры по карманам. Сегодня он «заработал» сумму почти годового дохода.

Теперь Акслер вновь будет на коне, в какие бы игры ни решила играть Рашель. Она выгребет рано или поздно за свое поведение… хотя, судя по всему, ей понравится наказание.

Кажется, Сергей опьянел. Давно с ним такого не было, с учетом того, что он всегда вел здоровый образ жизни. Ничего, эти кадры не попадут в эфир, коррупция неистребима и срабатывает на все сто почти всегда. То, что завтра увидит вся страна, сделает его секс-символом, который всегда оставляет последнее слово за собой.

Что ж, Рашель, извини, сегодня мне захотелось экзотики иного плана. Ты же не думала, что я буду бегать за тобой по палубе или устраивать разборки на танцполе под невозмутимые взмахи рук Дэвида Гетта и ритуальные пляски других надменных сук?

Ярость и желание все крушить на своем пути постепенно утихли, оставив после себя звенящую тишину и какое-то отрешенное спокойствие. Сергей подкурил гаванскую сигару, налил ром в уже в бокал (оператор подсуетился) и вышел из каюты. От воды тянуло сыростью, и мужчина сделал медленный глоток. Годы светских раутов научили его контролировать каждый свой жест. Никогда вездесущим папарацци не поймать его в неприглядном свете. А если такое и случалось, то решалось уже известным методом.

Парень с неровным прикусом лез вон из кожи, отрабатывая свои деньги. Совсем недавно он ощутил собственное превосходство, поймав «идеального холостяка страны» с бутылкой и выражением облома на лице, которое легко было связать с танцующей Рашель. Сейчас же Акслер вновь вырос в его глазах до уровня бога.

Если бы все было так радужно в душе Сергея. Увы, он не мог ничего с собой поделать: глаза то и дело возвращались к танцполу, вычисляли за секунду грациозную фигурку Рашель, которая точно решила лишить его разума своими гибкими телодвижениями. Он, мужчина, по которому сохло все женское население страны, да и, чего греха таить, не только родной, почувствовал себя за бортом. Ощущение, что в этот раз играли им самим, не позволяя нанести контрудар или проявить свое мужское начало, крепло с каждой минутой. Мерзкое состояние: тебе кажется, будто ты рулишь ситуацией - а может ли быть по-другому, если партнерша признает авторитет и не дает тебе усомниться в том, что именно ты тут главный, - но не проходит чувство, что каждый раз, закрывая глаза, ты видишь ее снисходительную насмешку, полную скрытого превосходства.

Рашель словно игнорировала его взгляды. Хотя вряд ли с ярко освещенной танцевальной площадки она его заметила: Сергей выбрал затемненную зону палубы, отличный пункт наблюдения за танцующими девушками. Сексуальная блондинка что-то шепнула на ушко той мелкой с тренированным телом, которая привлекла его внимание на экскурсии по замкам. Кэтрин? Кажется, так. Затуманенный алкоголем мозг не желал напрягать память. Самая простая и понятная среди этих надменных сук. «Свой парень», «боевая подруга», «жилетка». Когда совсем невмоготу, сможет сыграть роль любовницы на одну ночь. Обычно это редко происходит, потому как подобные девчонки дорожат дружбой, но он-то с ней на крови не братался…

Катя как раз откинула волосы со лба и нетвердой походкой, выдающей усталость, двинулась прочь из освещенной зоны танцпола. Никто не обратил внимания на то, что девушка ушла: отрывались под музыку, словно последний раз, забыв напрочь о Сергее. Акслер проводил Катю задумчивым взглядом, отметив, что она тоже двинулась в зеркальную «слепую зону» палубы, только по правую сторону от кают и капитанской рубки.

Внезапно в голове промелькнула шальная мысль. Эгоистичное решение воспользоваться правом безоговорочного победителя и вершителя судеб на этом проекте. Да и новый имидж этой крошки в немалой степени способствовал подобным желаниям: платье облегало довольно соблазнительные изгибы тела, привыкшего к спортивным нагрузкам, в усталости угадывалась чарующая трогательность, которая всегда действовала на Сергея, подобно красной тряпке на быка.

Эта девчонка была одинока в этом скоплении народа так же, как и он сам. Далекая от мира шоубиза и уже наверняка проклявшая тот день, когда участие в шоу показалось ей столь соблазнительной идеей. Он понимал ее, но в то же время не собирался жалеть или же дарить какие-то дополнительные бонусы за уникальность на фоне остальных. Сегодня Кэтрин оказалась на линии огня его вендетты Рашель и ей подобным. Но уж он позаботится, чтобы она об этом не догадалась раньше времени.

Опрокинул залпом обжигающий ром и щелчком отправил недокуренную сигару за борт. К черту. Это не попадет в эфир, если для камеры выглядит не столь эффектно. Палуба дрогнула под ногами – то ли от волн, то ли оттого, что последний бокал был излишним. Акслер не переживал: грамотные операторы обставят все таким образом, что даже пьяный в стельку альфа-холостяк страны будет вызывать желание кинуться к его ногам.

Диджей затянул очередной свой хит прошедших лет, вызвав восторженные крики девчонок. Сергей снисходительно усмехнулся. Сколько бы ни строили из себя див высокого полета, на деле мало отличаются от тех, кого по законам шоу надо слить в первую очередь.

Здесь было темно и как-то спокойно. Акслер боковым зрением отметил, что оператор занял выгодную позицию для съемки и остался незамеченным для застывшей у поручней борта Кати. Именно поэтому девушка выглядела расслабленной и беззаботной. Допила шампанское – так, как это бы сделал сам Сергей без прицела вездесущих телекамер, оглянулась, по-хулигански швырнула бокал за борт и, не заметив его присутствия, со стоном облегчения стащила с ног туфли на высоких каблуках. И что-то в этом самом обычном и трогательном жесте вызвало в нем всплеск острого желания сжать ее в объятиях до хруста. Никаких поглаживаний, именно так, грубо, расставляя все точки изначально, не давая никаких ложных надежд на нежное продолжение.

Почему его так влекло к ней? В тот момент он и сам не понимал. Им, помимо желания вызвать ревность у Рашель, двигало нечто иное. И пройдет много времени, прежде чем поймет, что именно. А сейчас ему было наплевать с высокой колокольни на подоплеку внезапной эрекции.

- Умаялась?

Он мог заговорить с ней о погоде, о сегодняшней экскурсии или даже похвалить эти дерганые ритмы крутого диджея, но сейчас было банально лень. Формат шоу избавил его от необходимости завоевывать или хотя бы ухаживать за девушкой, с которой хочется провести время. Здесь они должны были рвать за него волосы и ложиться в постель по одному его щелчку. Причем с удовольствием.

О, эта девочка явно не понимала, куда попала и какие законы действуют на этом телешоу для взрослых. Иначе как объяснить эту гримасу удивления и легкого отвращения на лице, которое выдавало все эмоции его обладательницы?

- Ты пил?

Еще одна мисс очевидность. Как будто этот факт заставит ее сейчас сигануть за борт, чтобы избежать бесчестия от рук и другой части тела самого желанного холостяка страны. Сейчас потеряет всю свою волю в его руках. Так предсказуемо.

Она пыталась дерзить. Даже когда Акслер решил быть к ней милостивее и посетовал на отсутствие приватности из-за этих вездесущих телекамер. Что ж, он видел подобное довольно часто: каждая занималась самообманом, делая вид, что играет белыми на его поле. И всегда это заканчивалось слезами таких вот мнимо гордых девчонок.

- Ты много говоришь!

Реверансы кончились. Уже не понимая, чего же он хочет больше – наказать ее или утихомирить жар плоти между ног единственным верным способом, Сергей шагнул ближе, без излишней нежности сжав прутья клетки своих объятий вокруг ее талии. Слабый писк то ли протеста, то ли удивления потонул в вакууме затягивающего поцелуя. Ее губы оказались податливыми, с легким привкусом шампанского и клубники, а тело приятно упругим, спортивным и манящим. Он всегда отдавал предпочтение девушкам если не с модельными параметрами, то хотя бы тем, кто находился в отличной спортивной форме.

Попытки его оттолкнуть не продлились и пяти секунд. Уже в следующий миг малышка Катя умудрилась обмякнуть в его объятиях, обвить шею руками и закрыть глаза, принимая собственную капитуляцию как избавление от одиночества. Легкая заминка, и ее язычок сперва несмело, а затем резко, неистово толкнулся ему навстречу. Сергей был почти уверен, что расслышал ее слабый стон на уровне вибрации, когда она выдохнула в его губы.

Низ живота опалило огнем, аукнувшись острой, но такой сладкой болью. Прогнав прочь соблазнительное видение: Катя с задранным до талии платьем, перегнувшаяся через перила, пока он без излишних прелюдий натянет ее на себя одним рывком, войдя на всю глубину, - прервал поцелуй, только чтобы еще больше завлечь эту жаждущую его самочку.

- Ко мне в каюту!

Вряд ли бы она передумала бы в такой момент, но он не собирался давать ей ни малейшего шанса к отступлению. Подхватил на руки, прижимая к себе, и только отшвырнул ее туфли, которые с громким стуком шлепнулись на дощатую палубу, а Катя вцепилась в его плечо, словно опасаясь, что ее вместо обещанного рандеву сейчас бросят в набежавшую волну. О нет, Сергей не привык к подобному расточительству.

Проходя мимо оператора, подмигнул тому в ответ на «викторию». Это будут нереально крутые кадры, они произведут эффект разорвавшейся бомбы.

Остальные участницы продолжали «качать танцпол». Еще несколько минут назад Акслеру хотелось, чтобы Рашель стала свидетельницей происходящего. Но сейчас он о ней даже не вспомнил. Пожар между ног разгорелся настолько нешуточный, что грозил свести мужчину с ума, если он сейчас же не овладеет этой девчонкой.

Дверь в каюту пришлось открывать ногой и практически вслепую, потому что он ничего не видел перед собой, продолжая целовать Кэтрин с неистовством изголодавшегося волка. Даже не задумался о том, что, возможно, причинил ей боль, когда швырнул на кровать. К черту. Мягкий матрац смягчит падение. Он не намерен больше ждать ни минуты…

…Катя очнулась от непонятной расслабленной неги только тогда, когда внезапно ощутила потерю точки опоры. Удар о матрац не был сильным, но сердце на миг зашлось в аритмии иного свойства: грубость Сергея повергла ее в шок. Пусть губы еще сладко пульсировали после его поцелуя, распространяя по всему телу мириады ошеломительных импульсов, голова кружилась совсем не от игристого вина, а кружево трусиков насквозь пропиталось влагой желания. Она не ожидала увидеть его таким. Только не Сергея. Не того мужчину, которому сама так легко придумала образ защитника и нежного романтика. Образ, не имеющий ничего общего с ним настоящим.

Испугалась и поэтому вскочила на ноги? Она не могла ответить на этот вопрос. Не сейчас, когда разряды зеленых молний от голодного взгляда мужчины, видимые даже в полумраке каюты, прошивали ее насквозь. Вспарывали защитный скафандр, который девушка так и не сбросила с первых дней на проекте, чтобы не быть слабой. Воздух, казалось, с шипением покидал ее легкие, секунды замедлились, словно в отчаянной готовности к роковому прыжку. Сердце билось так сильно, что давно перекрыло по громкости музыку с палубы. Но ничто на свете сейчас не могло заставить ее отвести взгляд. Словно невидимые ментальные гарпуны вонзились через незащищенные зрительные нервы в ее сознание, раскрыли острые шипы фиксаторов и медленно, чтобы не убить резким рывком, подтягивали безвольную добычу все ближе к протянутым рукам охотника.

Был ли у нее шанс вырваться, избежать такой запредельной близости и тем самым впоследствии избавить себя от сожалений? Был. Но она вряд ли хотела им воспользоваться.

Дрожащие ноги, румянец, обморок… Вы это серьезно? Ни одно из самых детальных литературных описаний не имело ничего общего с тем, что происходило между нею и Акслером сейчас, в эту самую минуту. Первобытное, почти животное желание выглядит совсем не так. Оно имеет мало общего с ванильной карамелью, навязанной всем нам миром кинематографа и литературы. Всеми этими ненужными словами, замедленными съемками и закатыванием глаз. По сути, дикая и необузданная красота обнаженных рефлексов и инстинктов не столь эстетична, бьет наповал своим магнетизмом – может, именно поэтому никто и никогда ее не покажет во всей красе. Ибо сыграть подобное невозможно.

Катя не принадлежала себе. Шок? Возможно. Но не страх. Или страх, но лишенный прежде свойственной ему эмоциональной окраски. Какой-то нелогично притягивающий, будоражащий, похожий на замедленный выброс адреналина, а еще на сладкий коктейль, от которого невозможно было оторваться. Сознание будто раздвоилось. Часть женской вожделеющей сущности желала немедленно кинуться на шею объекту своего безумия, сорвать с него наконец эти тряпки, закрывшие восхитительное сильное тело, вцепиться изо всех сил, даже вонзить в него ногти, пусть все вокруг знают, чьи отметки легли на загорелую кожу авторскими росчерками… А вторая половина замерла в немом восхищении и предвкушении, каком-то раболепии перед силой и сексуальной харизмой и жаждала лишь одного: быть выпитой до дна, покоренной этим мужчиной, даже если это станет началом ее окончательного падения…

Последняя трезвая мысль покинула сознание девушки, а руки, не подчиняясь разуму, сами тянули за сложную систему молний платья, срывали его с плеч, словно опротивевшую кожу лягушки. Никогда прежде Катя не испытывала такого сильного желания. Казалось, она задохнется, сгорит, осыплется пеплом, если не поспешит утолить голод с этим мужчиной. Голод, который достиг критической отметки.

Боль была такая сладкая и желанная, что она застонала. Никто и никогда не брал ее за волосы таким жестом собственника и завоевателя. Его воля и требование немедленной покорности буквально ворвались по энергетическим каналам, сладчайшим током и достигли эпицентра безумия в кратчайшие сроки. Страх, рамки морали, просчет последствий остались абстрактными понятиями.

Когда жаждущие губы мужчины буквально поглотили ее уста без излишней нежности, прикусив до крови вполне осознанно, Катя ощутила незнакомую невесомость, словно ее тело стало сплошной эрогенной картой и отдалось восхитительному единению. Нервы плавились в этой эйфории, словно воск на солнце, покорные каждому нажиму губ Сергея, каждому рывку сжавшейся ладони. Его язык не знал пощады и размеренности. Сейчас Катю буквально трахали в рот, подготавливая к большему. И ей безумно нравилось все, что с ней делал мужчина ее мечты, и не оставалось сомнений, что понравится также продолжение, которое ранее противоречило ее моральным принципам.

В ее фантазиях Сергей никогда не молчал. Шептал на ухо не банальные пошлости, а резал сознание порочными речами со скрытым смыслом. Сейчас же ничего подобного не происходило. Он не разжимал своей хватки, поцелуй становился все более агрессивным и пугающим. Но сегодня страх стал для Кати синонимом самого мощного афродизиака. Она расслабилась в грубой клетке его рук, которую нельзя было приравнять к объятиям даже под кайфом взбесившейся чувственности, и покорно позволила пить из губ ее волю, отдавая каждую каплю и не оставив себе ни малейшего стратегического запаса. Позволила трахать себя этими сладчайшими, лишенными нежности фрикциями языка, и неметь от счастья, что наконец-то это случилось. Все равно как. Пусть искусает до потери сознания, выпьет ее кровь и насладится отдачей. Никто, кроме него, не достоин этого подарка.

- Открой рот!

Ее прошило мощной судорогой, которая едва не завершилась бесконтактным оргазмом. Катя непроизвольно раздвинула сжатые ноги под торжествующим, каким-то дьявольским блеском в глазах Сергея. Он прекрасно понимал, что с ней происходит, и этот факт не вызвал в нем ни капли удивления.

- Рот, - медленно повторил Акслер.

Катя подчинилась словам с незнакомой интонацией, закрыв глаза от затопивших ее эмоций. А ведь он пока что даже к ней не прикоснулся, не спешил, избавляясь от рубашки мучительно медленно. Если бы Авдеева была в состоянии удивляться, она бы это сделала. Но сейчас рассудок сошел с ума, а сознание упало ниц от приказа полноправного хозяина положения.

- Не смей закрывать глаза!

Он мог к ней не прикасаться. Достаточно было слов, чтобы довести ее до безумия и готовности выполнить любое его желание. Эти слова сейчас направляли ее руки, уверенно снимающие платье и стягивающие влажное кружево трусиков под пристальным взглядом зеленых глаз, которые светились в полумраке, подобно взору опасного хищника. Приоткрытый рот наполнился слюной от долгого ожидания, и Катя попыталась ее незаметно сглотнуть, но Акслер сделал рывок вперед и сжал ее подбородок до боли.

От близости мужчины и новой порции сладких импульсов, вызванных этим отнюдь не нежным прикосновением, Катя застонала в голос. Тотчас же его пальцы проникли в ее рот, сминая язык, который непроизвольно скользнул по ним витиеватой спиралью, стремясь отдать как можно больше ласки… даже если ее об этой самой ласке и не просили.

- Маленькая ненасытная шлюшка, - насмешливо подытожил Сергей, но его голос сбился от затрудненного дыхания. – Давай. Удиви меня.

Слова все еще достигали воспаленного от вожделения сознания девушки. Но уже не так стремительно и четко, как это было раньше. Сетуя на себя за то, что не понимает смысла сказанного, Катя бросила на него просящий взгляд.

- Соси, - усмехнулся Акслер, явно забавляясь неопытностью партнерши. – Так, чтобы я захотел наградить твой ротик чем-то более желанным.

Оставшиеся баррикады рассудка рухнули, мораль испустила последний вздох, погребенная под их обломками. Катя сомкнула зудящие от прилива крови губы, втягивая средний палец мужчины в полость рта, закручивая вакуум до боли в скулах, стремясь отдать ему все без остатка, только бы не лишил ее этой милости – ласкать соленую кожу, слегка прикусывая. Сердце пустилось в галоп, когда Акслер, не прекращая трахать ее рот пальцем, вновь зажал волосы на затылке девушки в кулак, направляя ее взгляд. Катя с замиранием сердца следила, как он той самой рукой, что только что держала ее волосы, тянет в сторону пряжку ремня и расстегивает ширинку.

- Пожалуй, моя сучка заслужила награду.

В других обстоятельствах от подобного тона и выражения Катя бы как минимум пнула его коленом в пах, а как максимум… Проблеск трезвой мысли погас, когда Сергей присоединил к среднему еще и указательный палец, жестче двигая ими в глубине ее рта. Звук расстегиваемой ширинки взрезал нервы Кати, жаждущей чего-то большего, но ее мучитель не спешил дарить ей желаемое. Освободил восставший член из тесной ткани плавок – так же медленно, без спешки, позволяя Кате разглядеть его в деталях, от влажной головки до вздувшихся вен, которые тут же скрылись под его ладонью.

Это было самым настоящим безумием, сладким и порочным, но ничто на свете не могло заставить Катю сейчас отвести взгляд от размеренных движений руки мужчины по упругому стволу внушительного фаллоса в ритме фрикций пальцев другой руки в глубине ее рта. Они буквально раздирали нежную кожицу неба, но Катя таяла в сладкой невесомости от каждого проявления боли в ритуальном священнодействии.

Шаткие границы реального мира больше не были нужны. Словно купол самого прочного стекла со всполохами алых молний желания сейчас огородил их двоих от окружающей действительности. Губы Кати сомкнулись вокруг длинных пальцев Сергея, повинуясь глубоко заложенному в генах рефлексу. Ее глаза без устали смотрели в одну точку, фиксируя каждое движение мужчины, как в замедленной съемке, разбивая на кадры, которые впоследствии будут воспламенять кровь при каждом воспроизведении в памяти. Неосознанно, бездумно, взрывая покой и опьяняя сладким послевкусием. То, что происходило сейчас, описать иными словами, кроме как «за гранью», не получалось. Не получалось даже ответить себе на вопрос, а за гранью чего именно: приличия, морали… или допустимых пределов возбуждения.

Пальцы Акслера резко покинули рот Кати. Если бы она была в состоянии сейчас мыслить, наверняка бы удивилась непредсказуемости Сергея. Только что он держал себя в руках, демонстрируя потрясающее самообладание, и лишь хрипотца в севшем голосе и сбившееся дыхание выбивались из общей картины. Сейчас же последний оплот этого показательного спокойствия рухнул в один момент. Влажные от Катиной слюны пальцы мужчины переместились на ее подбородок, заставив застонать от протеста. Сложно было понять, куда она больше всего на свете хочет смотреть: в его глаза или на ритмичные движения его ладони, оттягивающие крайнюю плоть, буквально призывая нарушить непонятные правила и слизать языком жемчужную каплю смазки на кончике члена. Растереть по губам и вобрать в себя его вкус, рискуя окончательно потерять голову.

Убедившись, что Катя смотрит ему прямо в глаза, с сожалением оторвавшись от иной увлекательной картины, Акслер криво усмехнулся. То ли с торжеством, то ли со злорадством, Кате было все равно. В эту ночь он стал ее идолом, которому она была готова молиться на коленях. Черт с ним, что завтра пелена спадет и придется, вероятнее всего, прятать от камеры покрасневшие глаза. Хотя не исключено, что придется скрывать эйфорию, а не слезы.

- Хочешь, чтобы я в**бал тебя в рот по-настоящему, Кэт?

Вкрадчивый голос мужчины с хриплыми нотками вожделения, достигшего своего граничного рубежа, буквально вспорол сознание Кати острым лезвием, припорошенным анестезией чистейшего экстаза. Она и сама не поняла, отчего так потемнело в глазах, углубляя цвет изумруда глаз Сергея этой пеленой мрака. Возможно, наслаждение от одних его слов было настолько острым, что девушка непроизвольно закатила глаза?

- Хочешь? – резкий рывок за плечи. – Смотри мне в глаза!

Пристальные сканеры зелеными молниями вновь взорвали ее рассудок. Острая судорога умопомрачительной дрожью пронзила тело, разжигая новые костры желания в дальних уголках плоти и разума. Акслер сейчас, в этот самый момент, просто трахал ее глазами и словами, ожидая немедленного ответа. И Катя закивала – отчаянно, словно боясь упустить лихорадочно летящие секунды, заставить его передумать от ее несообразительности или же поспешной капитуляции. Испытывающий взгляд не позволял смущению и другим эмоциям выстроить защитную стену: от него невозможно было скрыться или же сделать что-то еще.

- Тогда тебе придется просить. Так, как никогда этого не делала, скромная развратница.

Катя охнула от изумления, когда он отпустил ее подбородок, но лишь для того, чтобы несильно похлопать по щеке. Ласка? Пощечина? Жест одобрения хозяина, довольного своей девочкой?

Акслер внимательно наблюдал за ней. Его улыбка, которую так любили камеры, именно в этот момент приобрела пугающий, демонический оттенок. И вся сила воли Кати Авдеевой быстрым кроссом устремилась в долину забвения.

- Прошу, - не понимая смысла сказанных слов, прошептала Кэт в его пальцы, без особой нежности сминающие ее губы, непонятно как сражаясь с бешеным желанием скосить взгляд на его руку, ласкающую напряженный фаллос по всей длине. В тот момент она напрочь забыла о том, что оральная форма ласк никогда раньше не приносила ей удовольствия. Жажда ощутить его на вкус сейчас сломала все условности и установки в программе прежнего сексуального опыта.

- Не верю! Или ты просишь, чтобы я вышвырнул тебя из каюты? В это проще поверить.

Девушка едва не взвыла. Она забыла собственное имя, а тиран-любовник сейчас искусно издевался над ней, пытая затуманенный страстью мозг собственными играми разума.

- Повтори это так, чтобы я захотел оказаться в глубине твоего ротика сию же секунду! Дать тебе то, чего вы все так бешено жаждете!

Упоминание об абстрактных «всех» не успело уколоть иглой обиды или неприятия. Представив, как его возбужденный член скользнет по ее губам, Катя бездумно выпалила в пустоту, захлебываясь в собственных эмоциях, которыми сейчас безоговорочно правила страсть:

- В**би меня в рот так, как никто прежде. Пожалуйста.

- На колени, Кэт.

Она бездумно подчинилась. Поспешно, не веря в то, что это наконец произойдет, не заметив дискомфортного соприкосновения коленных чашечек с твердым полом каюты. Сергею оказалось мало ее раболепного подчинения, и он с особо изощренным удовольствием намотал волосы девушки на кулак, удерживая ее лицо как раз напротив зажатой в тисках ладони головки. Лишь его рука на ее затылке, до боли натянувшая пряди, не позволила Кате в ту же минуту податься вперед в немом нетерпении.

- Ненасытная шлюшка.

От этого сомнительного комплимента по сознанию вновь ударило всплеском сладких волн. Акслер зафиксировал Катю в нужной точке всего лишь парой уверенных движений, перед тем как разжать пальцы и ударить головкой по ее приоткрытым губам, что вместе с недавними словами окончательно лишило ее каких-либо сомнений. Авдеева не понимала, сама ли она втянула его твердый фаллос в глубину своего рта, ощутив ответную пульсацию в теле мужчины – горячую, лихорадочную… и даже отчасти болезненную. Слизнула каплю смазки с неистовством умирающей от жажды, застонав, когда терпко-горький вкус наполнил ее рецепторы, прошивая кодом чужой программы. Он проник в ее сознание. И это не составило никакого труда.

Резкое вторжение достигло ее горла, немного отрезвив ударом по изнеженным связкам. Но уже в следующую секунду он покинул ее рот, заскользив по подбородку, скулам и раскрытым губам отрывистой лаской, чтобы снова войти – уже в более щадящем темпе, проникая на треть упругого ствола, позволяя Кате отдышаться и принять этот милосердный темп. Головка скользила по ее языку, растирая греховный вкус вожделения. Катя со стоном обхватила губами его упругую плоть, на ментальном уровне уловив молчаливое позволение самой контролировать глубину проникновения.

Ее руки обвили колени Акслера в немом порыве восхищения и благодарности, губы сжались до тянущей боли, чтобы сделать проникновение на половину длины члена более сладостным для него. Ей в тот момент было наплевать на себя. Она бы получила удовольствие, даже если б он растер ей горло в кровь резкими ударами.

Она не знала, откуда в ней появилось это желание – скользнуть языком, словно взмахом крыла бабочки, по нежной коже крайней плоти, сдерживая его пульсацию и стремление ускорить темп, разрывая оковы губ. Уму непостижимо, насколько сильно она чувствовала партнера в этот момент, до потрясающей способности предугадывать любое его желание. Продолжала ласкать его языком по всей длине в глубине рта, онемевшего от этой ласки, и покорно расслабила горло, когда фрикции стали быстрыми и грубыми. Чувствовать приливы сладких судорог, которые сейчас сотрясали тело Акслера, было куда приятнее, чем самой получать удовольствие.

Шов кружевных трусиков при каждом ее движении все острее врезался в плоть налившейся кровью вульвы, заставляя Авдееву непроизвольно сжимать бедра и извиваться на жестком полу каюты, заглатывая член Сергея все глубже. С каждой секундой это все меньше и меньше походило на обоюдный акт удовольствия, и когда Катя закашлялась от грубого толчка в стенку горла, Акслер без излишней нежности оттянул ее голову за волосы. Отдышаться не дал, слегка прихлопнул по губам, перед тем как приподнять член, прижимая к собственному лобку, чтобы уже в следующий миг толкнуть голову Кати на себя, заставляя прижаться губами к мошонке. Слова ему в этот раз не понадобились, лишь несколько направляющих движений, удерживая Кэт за волосы. Девушка заскользила языком по набухшей вене до самой уздечки, стремясь взять реванш за проваленный тест с глубоким горлом. Усиливая нажим с каждым движением кверху и обратно, вбирая языком ответную дрожь Сергея и стараясь не замечать, как бешено пульсирует ее клитор от контакта со швом кружевного белья. Разжала замок рук, пытаясь обхватить ствол своими пальчиками, но Акслер грубо шлепнул ее по взметнувшейся ладони, дернув за волосы.

Подчиняясь молчаливому приказу, Катя вновь втянула его своими губами. Скулы практически онемели с непривычки, но она этого не замечала. Но, кажется, это заметил Сергей. С неохотой прервал свои движения в глубине ее рта, наклонившись ближе. В темноте его глаза казались двумя сгустками пульсирующей энергии.

- Достаточно? Моя шлюшка истекает от желания ощутить его между своих ног?

Кажется, у Кати пропал голос – слова Акслера прожгли кровь, лишив способности издавать какие-либо звуки. Кивнула, прикусив губу от ощущения потери, когда он извлек свой фаллос из ее рта.

- Посмотри на меня. Снизу вверх.

Катя запрокинула голову, уже не отдавая отчета своим действиям, пылая в предвкушении скорой реализации прозвучавшего вопроса.

- О**енный вид, - довольно заключил Сергей.

А Катя была слишком возбуждена, чтобы задуматься о том, как выглядит на самом деле. Да и какое это имело значение, когда буквально в следующий момент губы Сергея накрыли ее, язык ворвался в глубину рта, проходясь грубым поцелуем захватчика. Сминая, толкаясь как можно глубже в этом импульсивном скольжении.

Катя не поняла, сколько длился этот поцелуй. Когда он вдруг прекратился, а ее резко толкнули вниз, прижимая голову к полу между раздвинутых ног Сергея, она уже была готова на все. Даже не задумываться над унизительностью позы и вытерпеть без крика, если партнер решит сегодня взять ее тем способом, который, кроме страха и отвращения, ничего не вызывал. Ладонь мужчины успокаивающе легла на ее шею, скользнув вниз по выступающим позвонкам до самого копчика. Мимолетное сжатие пальцев на упругой ягодице, резкий рывок кружевных трусиков вниз – секундное облегчение от потери режущего давления шва сменилось приливом горячей влаги по малым губам. Она брызнула на пальцы Акслера немым свидетельством капитуляции, когда он без излишней спешки накрыл ладонью полыхающую от жажды соития промежность девушки. Несколько дразнящих, невыносимо сладостных поглаживаний кончиками пальцев, вызывающих немедленное желание толкнуться им навстречу, перед тем как Акслер резко прекратил эту скупую ласку.

Авдеевой некогда было расстраиваться подобному или анализировать поступки Сергея. Когда он перешагнул через распростертое в коленно-локтевой позе тело девушки и шлепнул ее по ягодице, заставляя поднять бедра выше, она подчинилась без долгих колебаний… и в следующий момент закричала от восхитительного ощущения наполненности. Акслер вошел в нее одним резким ударом на максимальную глубину, так же, как совсем недавно в ее рот, без слов демонстрируя, кто хозяин положения…

Силы покинули Катю. Как и рассудок. Казалось, этим вторжением он отнял у нее всю энергию, но девушке было откровенно плевать. Бессилие было сладким. Наслаждение – запредельно острым. И она толкнула бедра ему навстречу, подчиняясь ритму мужчины, позволяя ему заклеймить себя изнутри этими резкими толчками.

- Такая тугая и рельефная… такая сладкая… - он прикусил мочку ее уха, продолжая обжигать страстным шепотом. – Полностью в моей власти!

Несколько жестких забивающих ударов члена, агрессивные прикусывания кожи, его горячее дыхание вдобавок к стонам Кати – спирали энергии, которую она считала потерянной, отданной без остатка любовнику, закрутили свой ритуальный танец первобытной пляски, подводя к оргазму. Это было чистейшим безумием. Чем грубее, резче и неистовее становились его движения, тем быстрее Катю несло на волнах блаженства до точки окончательного взлета. Миг, и она перестала принадлежать себе. Взрыв чувственности и вожделения мог убить ее саму… но это было слишком сладко, чтобы умереть и не прочувствовать каждое сладчайшее сжатие.

Когда первая горячая струя спермы выстрелила по шейке матки, Кэт ощутила это так остро, что затихший было оргазм взорвался с новой силой, погружая ее в состояние, близкое к беспамятству.

«Как такое может быть? Это мужчины чувствуют себя выжатыми после секса, а мы готовы сворачивать горы», - подумала Авдеева, проваливаясь в непонятное забытье. Сергей толкнулся в ее обмякшее тело и затих, издав хриплый стон, похожий на рык волка. На миг девушке показалось, что ее оргазм влился в его кровь дозой самого мощного энергетика. Того самого, который не достался ей.

…Она проснулась посреди ночи. Все еще уставшая, но удовлетворенная и счастливая. Спросонья не поняла, где находится. Акслер, не давая прийти в себя, сжал ее запястье и поднес ладонь к своему эрегированному члену. Катя поняла, чего от нее хотят, начала ласкать его нежным поглаживанием, но Сергей не оценил этих стараний.

- Что-то ты слабая. Не в обиду. Один раз еле выдержала.

Сердце Кати сжалось от протеста и досады. Это был удар в спину. Она отдала ему себя всю, до последней капли! И такая вот благодарность? Он не мог промолчать или, наоборот, подсказать, направить ее действия в нужном направлении?

Но вместо грубой отповеди она вновь улыбнулась, пытаясь поймать в темноте его взгляд:

- Ты просто зверь. Я не ожидала.

- В таком случае мучить тебя не буду, а то еще скорую придется вызывать. Пять минут, и спи дальше.

- Пять минут?..

Ее вопрос потонул в изумленном стоне. Пальцы Сергея вновь грубо скрутили ее волосы в жгут, потянув на себя. Он поднялся с кровати, похожий на статую ожившего божества с рельефным телом и восставшим членом, не отпуская волос, заставил Катю подползти на локтях к краю кровати и свесить голову.

- Хочу кончить тебе в рот. Давай, и можешь спать хоть до обеда.

С этими словами он опустился на колени, расположив член напротив ее открытых губ. Катя едва успела привыкнуть к картинке «вверх ногами». Член Акслера без излишней грубости скользнул по ее языку, упираясь в горло. Но в этот раз Катя не ощутила никакого горлового спазма, удобство позы стало для нее открытием. Она привычно сжала губы и заскользила языком, повторяя спирали то ли ДНК, то ли вихря до тех пор, пока струи терпкой спермы не выстрелили по ее горлу. Проглотить было сложно, но она это сделала, насколько вышло. Несколько капель упали на темный пол и застыли жемчужными брызгами.

Она все еще хотела спать, в отличие от Акслера. Поэтому так и не дождалась своей очереди в душ, уснула под едва заметное покачивание палубы и шум воды за стеной санузла.

Утро встретило ее серыми сумерками и пустой постелью. А еще – болью во всем теле, сонливостью и недомоганием. Это могло быть предвестником скорых критических дней, похмельем… а еще так себя чувствуют после столкновения с энергетическими вампирами. Кто-то рассказывал, сама Катя редко такое испытывала.

Душ немного освежил ее тело и взбодрил. Замотав вокруг груди широкое банное полотенце, Авдеева вышла из душевой, готовая повторить ночной подвиг.

Акслер стоял у небольшого столика и застегивал запонки на рубашке цвета асфальта. Даже не повернул голову, услышав шаги Кати за спиной. Что ж, к его отмороженности в шоу она привыкла. Обошла мужчину и присела на край стола, распахнув полотенце и призывно заглядывая в глаза. При свете дня они утратили блеск изумруда, напоминали выжженную под солнцем листву.

- Так быстро пришла в себя?

Сергей не удостоил ее взглядом. Скользнул по высокой груди беглым взглядом и вновь принялся за свои запонки.

- Пришла. Ты не хочешь повторить?

и не испытывала ничего другого. Волнение, смущение, а еще несвойственное прежде чувство загнанности в угол.

- Очень вкусный чай. Куплю себе.

Тогда он не признался ей, что такого не найти в магазине, поскольку готовит его сам. Снисходительно улыбнулся, и Ася едва не выронила чашку, когда его ладонь властным жестом легла на ее бедро. Тонкий трикотаж платья не спас от обжигающего прикосновения. Кровь вскипела моментально под удары взволнованного сердца, как от звуков тамтама.

- Вздрагиваешь. Второй раз уже за сегодня.

Неужели он хотел, чтобы было по-иному? А если и так, то как это возможно? От одного его взгляда разум уходит неизвестными тропами, а от прикосновения сознание с трудом удерживается на своей орбите. И ведь прекрасно знает, какое действие оказывает на нее. Держит в своих руках в прямом смысле слова, без всякой патетики!

Оправдательный лепет замер на губах Аси, когда ладонь Соколова скользнула выше на ее талию. Девушка задержала дыхание. С ней и правда творилось что-то странное. Ни с кем и никогда она так не волновалась... и в то же время не чувствовала себя под такой мощной защитой, как с ним. За какие-то пару недель этот мужчина умудрился стать хозяином ее воли и эмоций, и Ася добровольно вложила в его сильные руки ключ от собственного сердца.

Она не сопротивлялась и не протестовала, когда он решительно отнял у нее чашку с чаем. Даже мысли такой не возникло. Покорная, взволнованная миксом свалившихся на нее ощущений, последовала за давлением его ладоней, закрыла глаза, опасаясь уколоться об остриё его сурового властного взгляда. Поняла, что не удержится от окончательного падения к ногам того, кто умеет похищать волю. Только приоткрыла рот, безошибочно распознав его намерения.

Однако Соколов не спешил. Сжал пальцами ее подбородок, вглядываясь в лицо. Ощущение холода - стали, скользившей по коже, усилилось. Он разглядывал Асю, словно свою собственность. Ей бы запротестовать, хотя бы мысленно, но ощущение было ни с чем не сравнимым. Сладким и возбуждающим желание.

- Столько уязвимости... и столько скрытой силы, - хрипло проговорил мужчина в ее губы перед тем, как запечатать их властным поцелуем.

Хоть Ася и была к нему готова, в первые секунды оцепенела. Все ее представления о том, как она ответит на его поцелуй с уверенностью искушенной женщины, развеялись как дым. Вновь, как в первый раз, она позволяла ему пить из ее губ душу жадными глотками, уложить на ладонь затылком, впиваясь в кожу головы кончиками пальцев, сжимать волосы у самых корней до острой и одновременно безумно приятной боли.

Вкус полыни на губах смешался со сладостным привкусом ее капитуляции. Она словно падала в пропасть - стремительно, но без ужаса и обреченности. Эти эмоции он тоже отобрал у нее в два глотка через поцелуй.

Сердце зашлось в груди. Безудержно билось о каркас ребер, стремясь к единению с мужским. Тянущая сладость между ног выгнула тело Аси навстречу поцелуям и касаниям Штейра. Сама она уже перестала понимать, что происходит. Сексуальное возбуждение, перед которым рушатся любые стены, быстро вытеснило страх.

Они оба были одержимы друг другом. Буквально с первой встречи. И если Ася не распознала эти симптомы за собственной скромностью и забитостью, Соколов вычислил ее состояние довольно быстро. Столкновение двух одержимых было обречено на взрыв чувств, не поддающихся никакому контролю.

Ася застонала в его губы, инстинктивно выставив вперед ладони, когда спина ощутила твердые доски паркета. Одеяло из шкур несколько смягчило эту жесткость. Жар камина по сравнению с кипящей лавой в ее крови ощущался как прикосновение льда к пылающим щекам.

Язык Соколова между тем не знал усталости и пощады. Он не целовал, он буквально терзал ее рот глубоким проникновением. Попытка Аси ответить так же неистово потерпела фиаско. Этот мужчина сразу продемонстрировал свою главенствующую роль во всем. Страсть затуманила разум девушки. Но когда его рука без излишней нежности смяла в грубой хватке ткань платья у бедра и поднялась выше, обнажая ее ноги, Ася ощутила панику.

Она не была готова к подобному. Не в первый раз. Стоило догадаться, что это не тот человек, который будет нежным. Не потому, что он задался целью напугать ее до безумия, а именно потому, что его собственное сумасшествие и одержимость ею диктовали совсем иную программу. Ася протестующе дернулась, чтобы уйти от поцелуя, когда платье сдвинулось к ее груди, обнажая ноги и живот. Увы, Соколов держал ее достаточно крепко. Настолько, что паника продолжила свой бег по спирали, с каждым витком ускоряясь и разрушая цепи единения.

Ася едва не закричала, когда он начал снимать ее колготки - уверенно, решительно, не прерывая поцелуя. Прикоснулся к лобку, скрытому ажурным кружевом трусиков, пока что еще нейтральным поглаживанием, призванным успокоить и усыпить бдительность. Несмотря на то, что от этой ласки ее киска запульсировала, а бедра подались вперед, вжимаясь в теплую ладонь, горло сдавило предвестником слез бессилия.

Он был невероятно сильным. А она - полностью в его власти. Уязвимая, слабая и беззащитная, слепо доверившаяся и не подумавшая о последствиях. Протест и страх схлестнулись в противоборстве с желанием идти дальше и ощутить самое невероятное и прекрасное. То, о чем она читала в романах и во что не верила до встречи с мужчиной, раскрывшим ее сущность.

Ася не осознала, что выставила ладони вперед, уперлась в его грудь в стремлении оттолкнуть. Проще было сдвинуть шкаф.

Штейр прервал поцелуй. Ася недоуменно выдохнула, встретив его взгляд, и непроизвольно вскрикнула. Она только что прикоснулась к чему-то запредельному. Тому, что могло ее разрушить без права на восстановление.

- Ты с ума меня сводишь, - даже в его хриплом голосе было что-то дьявольское, гипнотизирующее, ломающее волю. - Я в шаге от того, чтобы разорвать тебя на части... и вместе с тем уберечь от всего мира!

Его ладонь перехватила ее запястья и завела за голову. Мягкий ворс шкуры щекотал кожу, создавая резкий контраст с хваткой горячих ладоней, крепкой, даже слегка болезненной. Ася сдалась. Противостоять абсолютной власти у нее не хватило духу.

- Не бойся! В глаза можешь не смотреть. Закрывай и сосредоточься на этих ощущениях!

Это был не совет. Именно приказ под маской заботы и нежности. Не успев удивиться тому, как глубоко этот мужчина проник в ее сознание, смог распознать все сигналы с мастерством опытного дешифровщика, Ася отправила свои тревоги в свободный полет. Робко, словно неумело, потянулась к его губам. С первой встречи она жаждала ощутить их вкус и подавляющую власть, ту самую, что никогда не покидала его взгляда. Даже когда Соколов пытался казаться добрее, чем есть.

Тьма не оставляла ему шанса оставаться таким. Но именно сейчас в сердце Аси затеплилась надежда, что она станет той единственной, которая сможет разбудить свет. Тот, что никогда не уснет.

Это было подобно высоковольтному разряду. Взгляд, прикосновение, голос - все, что он делал, находило молниеносный отклик в ее теле и сознании. Ася отпустила себя. Несдержанно всхлипнула, когда прикосновение к его губам послало по телу новую волну ошеломительной сладостной дрожи. Еще минуту назад это казалось таким трудным, но как легко она сама поцеловала Юрия, стоило получить разрешение, замаскированное под приказ!

Ее не остановила стальная хватка на запястьях, усилившееся давление, отозвавшееся легкой болью. Этим захватом Соколов управлял ее движениями, не позволяя прикасаться к себе. Ничто сейчас не мешало ему скользить чувственным нажимом по нежной коже ее бедер. Пальцы скручивали кружево трусиков, которые пропитались влагой, неумолимо скатывая их по ногам, а губы поглощали ее поцелуй, не позволяя запротестовать. Ася не стала бы этого делать в любом случае. Мужчина, который сейчас так неистово целовал ее, лишая разума, был невероятно сильным, а сладкие разряды тока безумно приятными. Они словно искрились на месте прикосновения его пальцев, оплетая плененные кисти голубыми молниями, проникая под кожу.

- Повернись!

Ася испытала секундную ярость, оттого что ее так бесцеремонно посадили и развернули, резко прервав поцелуй. Едва не зарычала, протестуя, но, уловив перед этим пылающий в темноте взгляд хозяина положения, остановилась. Машинально потерла запястья, чувствуя себя безвольной куклой в руках Штейра. Он переместил их на ее плечи. В прикосновении не было ни капли нежности, но Ася ощутила нечто большее. Поддержку. Заботу. Эти руки могли быть грубыми, но вместе с тем способными уберечь от любой опасности.

Спину обдало холодом, когда платье скользнуло вниз, обнажая плечи. Инстинктивно, пользуясь временной свободой, Ася сомкнула руки, прикрывая грудь. Но остановить это безумие уже было никому из них не под силу. Соколов с хриплым рычанием зарылся губами в ее затылок, прикусив кожу. Безудержная, первобытная страсть сорвавшегося с поводка зверя и пугала, и возбуждала. Когда он грубо развел ее руки в стороны, не позволяя прикрыться, и продолжил жалить страстными поцелуями холмики обнажившихся позвонков, Асю охватило совершенно незнакомое состояние. Полет, переходящий в экстаз. Все поплыло перед глазами, внутри пульсирующего женского естества щелчком разжалась пружина. Свобода. И в то же время - восхитительные оковы зарождающейся страсти. С ее губ сорвался стон удовольствия, жаркого, жаждущего возрастания и феерической кульминации. Хватка пальцев Штейра на ее запястьях усилилась, продавливая точки пульсации.

Сейчас он как никогда напоминал хищника. Тигра или полярного волка, который обрел свою пару и не собирался отпускать. Рвался заклеймить желанную добычу любыми доступными способами. Зубами. Губами. Кончиками пальцев. Снова и снова, опечатывая каждый миллиметр ее желанного тела до тех пор, пока она не затихнет в его лапах, капитулируя и принимая власть без остатка.

Бояться, может быть, она станет потом. Сейчас же страх приправлял собой страсть, теряясь в алых нахлестах, растворяясь, углубляя вкус, словно набор приправ - изысканный глинтвейн. Девушка выгибалась в руках мужчины, стремясь поймать эти прикосновения, прижаться максимально тесно. Это было самое настоящее сумасшествие.

Жар от камина и кипение крови слились воедино в цепную реакцию на пороге большого взрыва. Ася сама не поняла, как он успел избавить ее от платья. Бюстгальтер давно сполз вниз, на ребра, обнажив грудь. Разжав стальную хватку, Штейр накрыл руками упругие холмики с сосками, которые сейчас стали невероятно твердыми. Погасил всхлип Аси настойчивым поцелуем в уголок губ, больше напоминавшим укус.

У нее снесло крышу от его неистового безумия. Когда пальцы сжали ее соски, перекатывая, лаская, слегка вытягивая вперед, Ася едва остановилась в шаге от того, чтобы не сорваться на униженную мольбу овладеть ею сию же секунду - на этой шкуре, уткнув в нее лицом, не жалея и не останавливаясь ни на секунду. Но нет, этот мужчина не собирался спешить.

- Даже так? - хриплый шепот обжег ее ушную раковину, стоило Асе неосознанно прогнуться в спине, прикасаясь ягодицами к его эрекции. - Тише, моя малышка. Я только начал...

Она пропала. Окончательно и бесповоротно. И впервые ей не было стыдно за подобные чувства. Всего час назад, спускаясь к такси, Ася мысленно называла себя шлюхой, желая провалиться сквозь землю, а сейчас таяла в руках Штейра, теряя себя в сладком желании раствориться в нем без остатка. Пусть она сгорит в пламени страсти, осыплется пеплом - ничтожная цена за право познать такое счастье!

Цепочка жарких поцелуев легла на ее плечи, задела шею, спустилась на грудь. Он был умелым любовником. Ася могла только догадываться, каких усилий ему стоило сдерживать себя, чтобы не сломать ее хрупкую женственность в своих неистовых объятиях. Мысль о том, что ей приходилось видеть в клубе, на миг полоснула паническим страхом и растаяла окончательно в огне вожделения.

Соколов продолжал целовать ее кожу, не пропуская ни миллиметра. Евтеева даже не поняла, в какой момент он надавил ей на затылок, опуская лицом в мягкий ворс. Все так, как она нарисовала в своем воображении изначально. Но это был не тот человек, который привык спешить во всем, что бы ни делал. Его губы и руки не знали усталости. Когда он незаметно освободил бедра Аси от кружевных трусиков, она уже не соображала, на каком свете находится. Вместо крови в венах бежала страсть. Алая, пламенная, неистовая. Она не знала преград и грозила уничтожить любого, кто посягнет на ее ритуальный танец.

Пальцы Штейра, задержавшись на животе, скользнули ниже, растирая влагу по набухшим долькам половых губ. Стрелы пульсирующего желания сорвались с тетивы, последнего оплота здравого смысла. Ася не осознала, что ладонями вцепились в шкуру, сминая ее, едва не разрывая, а бедра неистово толкаются навстречу его пальцам. Если б могла, умоляла бы действовать, срывая голос в крике. Но невероятные ощущения лишили ее способности говорить. Только глухо стонать, надеясь на благосклонность своего мучителя.

Что он с ней делал? Окончательно клеймил каждую клеточку кожи копирайтом безумного желания? Крепил на ее теле сверхчувствительные чипы, которые отныне будут реагировать исключительно на его руки, губы, взгляд и голос? Асю прошило спиралями нескольких судорог одновременно, когда его длинные пальцы проникли внутрь ее истекающей влагой киски, растирая стеночки и поглощая горячую пульсацию.

Странное ощущение зарождалось внутри. Невероятное напряжение, сладостное до безумия, требующее усиленной стимуляции. Что-то незнакомое, но такое восхитительное, что ради него можно было стерпеть все, что угодно.

Даже те цепи и хлысты, что на каждом шагу в клубе.

Неужели это... Мысль прервалась моментально, когда пальцы Штейра проникли в ее вагину с легким хлопком. Непроизвольная попытка сомкнуть ноги, чтобы удержать это ощущение, провалилась, когда его руки впились в ее бедра до боли, вжимая в свой пах. Она так и не поняла, когда он успел избавиться от одежды. Прикосновение твердого фаллоса к ее малым половым губам запустило очередную судорогу, которая только чудом угасла, не достигнув пика.

Ася никогда не испытывала оргазм с мужчиной. Она бы не знала, что это такое, если бы не послевкусие эротических снов. Она не помнила, как это происходит, но сейчас ощущения были смутно знакомыми. Вот-вот, и...

Он вошел в нее резко. Одним направленным ударом на всю длину, без предупреждения. Вселенная взорвалась, комната поплыла перед затуманенными глазами девушки, сливаясь в яркую абстракцию. Ася ощутила, как кольцо мышц вагины туго сжало его член, стремясь удержать внутри. Но он не дал ей такой возможности. Резко вышел, но только для того, чтобы вновь войти, уже медленнее, растягивая, заполняя собой. И впервые ее тело обрело недостижимую ранее уверенность, выгнулось навстречу, принимая глубже.

Он был невероятно большим и твердым, пульсирующим внутри нее, подобно языкам пламени. Приливы горячих волн удовольствия становились мощнее с каждой секундой его медленных, сводящих с ума движений.

Ворс шкуры щекотал ее обнаженную грудь и щеку, и Ася, не отдавая себе отчета, терлась о нее, словно кошка о руку любимого хозяина, одновременно толкая бедра назад. В фалангах пальцев пульсировала глухая боль, которая сейчас казалась невероятно приятной. Такая же отдавалась ритмичным пульсом на бедрах, в местах прикосновения его рук, которые удерживали, задавая темп и подчиняя себе отклик ее тела.

- Черт, какая ты узкая! - даже от его слов сознание плавилось, посылая по телу острые разряды физического наслаждения. - Восхитительно тугая и жаркая...

Краснеть при подобных обстоятельствах - нонсенс. Но особая хрипотца в его голосе, результат с трудом сдерживаемого безумия, вновь заставила кровь вскипеть за долю секунды, выплеснуться пятнами румянца на щеках. «Это можно списать на жар от камина», - мелькнула осознанная мысль... и тут же погасла, словно выбитая прочь глубоким толчком мужчины.

Кажется, Ася застонала. По-новому, протяжно, надрывно, повинуясь эмоциям и кипению крови под ритм сошедшего с орбиты сердца. Соколов не остановился. Прижался лицом к ее шее, накрыв собой, словно щитом. Скорей даже впился губами, поглощая пульсацию, не прекращая своих резких, совсем не нежных фрикций ни на секунду.

Ася, теряя себя в сладком блаженстве от этого потрясающего единения, опоённая жаром его тела, опутанная, словно колючей проволокой, его волей, непроизвольно резко толкнула бедра, и сладостная пульсация сломала все преграды. Рванула взрывом сверхновой, закручивая тугие канаты оргазма, нажала спусковой крючок и буквально выстрелила, исторгнув из Асиного горла неистовый крик.

Она его уже не слышала. Оргазм отдавался в ушах самой прекрасной музыкой, нивелирующей остальные звуки. Волны разрядки буквально били в ее извивающееся тело изнутри и снаружи.

В тот момент Евтеева готова была признаться в одержимой любви к Соколову. Если бы голосовые связки, а с ними и разум ее послушались. Вместо этого Ася без сил рухнула на шкуру, и только руки Штейра удерживали ее от окончательного падения. Словно сквозь вату, до нее долетело хриплое рычание мужчины. Может, она бы испугалась подобного проявления чувств при других обстоятельствах, но сейчас он подстегнул ее удовольствие до критической отметки.

В камине плясали языки пламени, потрескивали дрова, создавая атмосферу то ли Рождества, то ли праздника, ознаменовавшего собой начало чего-то нового. Во всяком случае, чего-то хорошего. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем Ася нерешительно пошевелилась. Ей не хотелось терять тепло обнаженного тела Штейра и крепкие оковы обнимающих ее рук, но колени и поясница затекли от непривычной позы. Было хорошо. Так, как никогда и ни с кем прежде.

Знал ли Соколов, что стал первым, кто подарил ей оргазм? Евтеевой хотелось крепко обнять его, сдерживая слезы от сбивчивой благодарности. Глотая слова, захлебываясь в собственных эмоциях, рассказать ему все. Может, она бы так и сделала, если бы сразу обрела способность говорить, но от пережитой эйфории голосовые связки не желали слушаться. А потом витающий в бесконечных просторах вселенной разум вновь вернулся на грешную землю и услужливо напомнил о вероятных последствиях такой вот откровенности.

Уже тогда Ася умом понимала, что этот мужчина не потерпит, если она будет от него закрываться и прятаться. Но пока что опыт прожитых лет стучал в висках азбукой Морзе, отбивая точки и тире предупреждения. Никогда ее открытость и откровенность не была оценена по достоинству. Наоборот, все кому не лень использовали этот дар в собственных целях, причиняя ей боль. Именно поэтому Ася прикусила язык, чтобы не поддаться эмоциям и не рассказать обнимающему ее мужчине о том, что он перевернул ее мир вверх ногами в хорошем смысле.

Это для нее то, что произошло, было даром богов. Для Соколова такой вот полет сквозь волшебные параллельные миры мог не значить абсолютно ничего. Так, обычный сексуальный акт, один из многих. Такой мужчина наверняка потерял счет своим партнершам. Признание в том, что он пробудил в ней способность испытывать оргазм, максимум добавит бонусных баллов в счет его мужских побед... на какое-то время. А потом Ася пополнит ряды тех, кто имел счастье быть с ним.

Счастье. Девушка пошевелила губами, пробуя это слово на вкус и прислушиваясь к эмоциям, которые оно вызвало. Отголоски оргазма все еще отдавались сладкой истомой в теле, вызывая стойкое ощущение выросших крыльев.

Он не был нежным. Даже сейчас, обнимая ее и согревая теплом своего тела. Это были объятия собственника, тиски тюремщика, обманчиво комфортные и приятные. Но, стоит пошевелиться или допустить мысль о побеге, разорвать звенья цепи их уникальной связи, возникшей именно сейчас, - вцепится зубами в загривок, сожмет со всей силы до хруста костей, утверждая свое право владения.

Только Асе, кажется, все это безумно нравилось.

Он прервал поток ее противоречивых мыслей, перевернув Асю на спину и нависая сверху. Она не была готова к подобному и не ожидала, что встретится с ним взглядом.

Притаившийся зверь. Полярный волк. Хищник, который не удовлетворился одним-единственным соитием. Это то, что Ася прочла в его глазах. То, что ударило направленным выстрелом по ее обнаженной сущности, превращая в руины прежний мир. Она зажмурилась со слабым вскриком, не выдержав накала чужой одержимости... и отрицая сам факт того, что ее могут столь сильно желать, до истерики, до сумасшествия, до безумия.

- Смотри мне в глаза.

Ася замотала головой. Истому вытесняла тревога. Осязаемая, реальная... не менее сладостная и будоражащая. Вот просто уму непостижимо, как такое может быть!

- В глаза! - он не повысил голос, но по телу девушки прошла дрожь от мощи озвученного приказа.

Веки сами собой дрогнули в неосознанной борьбе против чужого авторитета. Выстояла. Зажмурилась, фигея от собственной смелости и испытывая приятное чувство гордости за проявление силы.

Понравилось это Штейру или же нет, она так и не узнала. Только ошеломленно охнула, когда мужчина коленом раздвинул ее ноги и так же резко, без излишней нежности вошел в нее глубоким толчком.

Мир перестал существовать. Уже в который раз за сегодня.

После второго оргазма, не менее сильного, чем предыдущий, Ася не могла даже подняться на локтях. Затихла, созерцая потолок, пока сердце изнутри било по ребрам и легким, уже не думая о том, что придется вновь смотреть в его глаза.

Она не могла. Он был не просто сильнее ее. Он уничтожал волю одним взглядом и перепрошивал в угоду собственным желаниям.

Но в этот раз все было иначе. Штейр поднял ее на руки, усталую и разбитую, даже не осознающую, что на губах играет счастливая улыбка, а щеки залиты очаровательным румянцем. А Асе было все равно. Она ощущала себя самой красивой и желанной женщиной в мире. Полностью голая, с отметинами его пальцев на бедрах и предплечьях, со следами его семени на животе, с растрепанными волосами... но с улыбкой, которая могла своим светом зажечь города. Доверчиво прижалась к его груди, как маленькая девочка. Парадокс. Только что это мужчина в буквальном смысле слова вы**ал ее без излишней нежности, а она - нет бы испугаться - доверчиво льнула к нему и хотела остановить время.

Ноги отказывались держать свою обладательницу, когда Штейр бережно поставил ее на поддон душевой кабины, напоминающей космический агрегат. Ася уперлась о стеклянную стену, прижавшись грудью, только вздрогнула, когда на нее полилась вода. Телу, все еще охваченному истомой, струйки рассекателя показались новой изысканной лаской. Руки Штейра не знали усталости. Скользили по ее влажной коже, размазывая гель для душа. Куда ушло ее стеснение сейчас? Обнаженная и находящаяся полностью в его руках, Ася была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

- Я как девчонка... - прошептала она в запотевшее стекло кабины, в которое упиралась руками для равновесия, пока Соколов намыливал ее спину при помощи жесткой мочалки из люффы. От ее дыхания конденсат собирался в капли и стекал маленькими струйками по стене душевой кабины.

- Ты и есть девчонка. Только привыкшая рассчитывать во всем на себя и бежать от собственного рая, считая себя недостойной.

Ася кивнула, не находя аргументов, чтобы возразить. Глаза закрывались от усталости. Кажется, к концу купания она уже полностью погрузилась в сладкую полудрему. Смутно осознала, что Штейр развернул ее лицом к себе, растер по груди и животу ароматную пену геля для душа с запахом полыни и раскаленного на солнце песка.

Ей было хорошо в его руках и обволакивающей кисее властного мрака. О последствиях думать не хотелось. Даже когда он сжал ее подбородок и надавил на губы, которые то ли от полусна, то ли подсознательного подчинения покорно открылись навстречу пальцам.

- Никому не отдам, слышишь? - Сон был сладким. В нем эти слова совершенствовали эйфорию, а не вызывали опасения. - Ты моя. Полностью, без остатка... И лучше тебе с этим смириться, потому что в ином случае я тебя просто сломаю...

До чего же странные видения после такого крышесносного секса. Ася улыбнулась в своем ярком красочном сне. В царстве Морфея все иначе. Даже слова, которые напугали бы ее в реальности.

«Я хочу быть твоей полностью, без остатка», - повторила она в лицо персонажу своего сновидения перед тем, как окончательно рухнуть в сладостное забытье...

Глава 13

Ася даже не осознавала, насколько трогательно и вместе с тем эротично выглядит в его одежде на голое тело.

Тонкий, но вместе с тем очень теплый черный трикотаж пуловера был практически зеркальным отражением ее платья, только в мужской версии. Длинные рукава все время сползали вниз, не желая удерживаться на запястьях. Он доходил ей до середины бедер. Именно поэтому, рискнув примерить пуловер, Ася не стала его снимать.

В нем было не просто тепло. Еще и комфортно. Тонкий аромат полыни, сандала и мускуса впитался в ее кожу после прошедшей ночи, и Ася неосознанно пыталась продлить его действие.

Широкий вырез при каждом движении обнажал ее плечо. Хорошо хоть, что сам Штейр пока еще не видит ее в подобном одеянии. Шерсть ощутимо кусала кожу даже через кружево развратного белья, которое этой ночью чудом уцелело под натиском неистовой страсти Соколова. Этой ночью…

Ася переступила с ноги на ногу, чувствуя, как щеки заливаются краской. От этого вполне безобидного движения в растертых стеночках влагалища отозвалась тянущая боль. Такая приятная и сладкая, как и покалывание шерсти. Определенно, ей уже начинала нравиться боль в некоторых проявлениях. Где-то она читала, что последователи ордена иезуитов намеренно занимаются самоистязанием. Эта мысль вызвала улыбку. Этой ночью для нее существовал один-единственный бог…

Девушка прислушалась к шуму воды в душевой, скрывая улыбку. Она без спроса взяла пуловер Соколова. Не ее вина, что рубашки не оказалось в пределах досягаемости. Те, что висели в шкафу, брать постеснялась.

…После жесткого, пусть даже смягченного лисьей шкурой, пола пробуждение в постели вызвало удивление. Девушка была бы рада проснуться где угодно в объятиях Штейра. И плевать, что дрова в камине, прогорев к утру, больше бы не согревали.

Самого хозяина дома рядом не оказалось. Она бы отправилась на его поиски, но то, что произошло между ними ночью, вызвало оцепенение во всем теле. К румянцу и желанию сбежать, натянув одеяло на голову от смущения и стыда, Ася привыкла. Это было ее обычное состояние с тех пор, как она столкнулась с Соколовым в клубе. Одна мысль, что ей придется опять посмотреть ему в глаза, еще и пойманной, так сказать, на месте преступления, рассыпала по спине крупицы ментолового озноба.

Свое платье, белье и сумочку Ася обнаружила рядом, на кресле. Все аккуратно сложено, буквально под линеечку. Привычка военных и тех, кто стремится к совершенству во всем. Все, на что она решилась, - это завернуться в простыню и, вздрагивая от каждого шороха, подкрасться к этому креслу, чтобы осторожно извлечь из сумки расческу, глазные капли и упаковку мятных леденцов. Щелчок кнопки на сумочке показался оглушительным. Но в доме по-прежнему царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и шумом ветра за окном.

Евтеевой тогда показалось, что еще глубокая ночь, но стрелки часов показывали полшестого утра. В конце января светает поздно. Опасаясь, что ее застигнут врасплох, Ася чересчур поспешно причесала растрепанные и спутанные волосы, поморщившись от тянущей боли в корнях. Этой ночью в Соколова реально бес вселился. Или хищный зверь. Кто бы это ни был, он сделал ее не просто счастливой, а вознес на небеса. Именно так, даже если и явился из полыхающей огнем преисподней.

Асе передался этот огонь, разгоревшийся в ее теле с такой силой, что чувственность, когда-то давно убитая и погребенная, возродилась, подобно Фениксу. Выстрелила по всем направлениям огненными стрелами, оставив трассерный след самого потрясающего удовольствия из всех существующих.

Этой ночью Ася испытала оргазм. Дважды.

Может, и правильно сделала, что избегала смотреть в глаза Соколову. Такое счастье мог даровать либо Бог, либо Люцифер. И для нее грань между обличиями добра и зла практически стерлась. Не стоило смотреть в глаза тому, кто завладел сознанием мужчины в те моменты, когда он без излишней нежности накручивал ее волосы на кулак, клеймил кожу отпечатками своих зубов, губ и пальцев, растирал ее изнутри неистовым вторжением, словно стремясь проникнуть в каждый уголок ее тела, до самого сердца! Она и сейчас ощущала при каждом вздохе фантомную пульсацию и жжение в глубине вагины, даже бедра непроизвольно сжимались, посылая сладкие разряды, опоясывая клитор и половые губы обручами искр удовольствия.

Если б Штейр застал ее в таком виде - обнаженную, растрепанную, с расческой в руках и идиотской, блаженной улыбкой на лице, точно б сквозь землю провалилась. Потому что этот мужчина умел читать по глазам, от него мало что удалось бы скрыть. Раскусив пару супермятных леденцов, которые заморозили арктической стужей ее язык и в гортань, девушка быстро закапала в глаза капли от покраснения. В том, что она не выспалась и белки затянула сосудистая сеточка, сомневаться не приходилось. Расческа застряла в спутанных волосах, и Ася раздраженно рванула ее вниз.

Ничего не скажешь, курс экстремальной красоты. От ледникового периода в полости рта начал бить озноб по всему телу. Ася потянулась к платью, прижала его к груди и поспешно вернулась в постель, под защиту теплого одеялка. Сейчас согреется и наденет.

И лишь после поняла, что это не ее платье. Это свитер Соколова. Была бы наблюдательнее, заметила б, что платье аккуратно висит на плечиках, повешенных на карниз.

Положить на место свитер и снять платье не успела. Послышался шум. Хлопок двери и легкий перезвон колокольчика. Сердце пропустило ощутимо сильный удар, замерло на миг, чтобы потом пуститься в танце азартной аритмией. Ася с удивлением осознала, что шаги Соколова узнает из тысячи других. И не потому, что он являлся хозяином этого дома. Каждый его жест, вздох и взгляд уже отпечатался в ее душе тем самым оттиском, который не сотрет ни время, ни расстояние.

Ася закрыла глаза,стараясь придать лицу выражение безмятежного сна, пряча улыбку игривой девчушки. У нее получилось, хотя в какой-то момент девушке показалось, что стук ее сердца слышен даже за пределами комнаты. Так волнительно оно колотилось, реагируя на присутствие Штейра. В теле и без того вспыхивали очаги сладкого огня, а бешеный ритм сердечка раздувал пламя еще сильнее.

Как она не улыбнулась и не заерзала, когда дверь открылась?

Мужчина остановился на пороге, и Ася кожей ощутила его пронизывающий, горящий огнем желания под обманчивым серым льдом взгляд. Тот самый, которому теплое одеяло не стало преградой. Девушке показалось, что сейчас он рывком сорвет его, обнажая ее тело. И впервые смущение вызвала не мысль о том, что он увидит ее полностью голой в приглушенном свете потолочной подсветки, а тот факт, что руки под одеялом ревностно прижимают к груди его свитер!

Конечно, он все понял. И то, что она не спит, и то, что прячет что-то под одеялом. Но не сдвинулся с места. Просто смотрел на нее, а Ася представила, как мужчина улыбается такой же улыбкой, которую так тщательно скрывает она сама. Странное тепло вместе с ощущением опасности и желания разливалось в крови от этого взгляда, сбивая и без того неритмичный от нахлынувших эмоций стук сердца. В его улыбке наверняка была нежность. Нежность и торжество обладания с несокрушимой волей.

Ты попалась в эти силки. Трепыхаться бесполезно. Их не разорвать, и я тебя не выпущу…

Понимала ли Ася в тот момент, что в первый раз ее просто пожалели и не показали даже сотой части той темной изнанки, что присутствовала в этом мужчине и не желала отходить в тень ради кого бы то ни было? Что прикоснулась лишь к верхушке айсберга его тьмы, которая и показалась соблазнительной и интригующей? Конечно. Не в его интересах было спугнуть ее в первый же день. И даже высокопарная речь, которая вчера едва ли не нокаутировала ее, заставив судорожно цепляться руками за свисающие цепи, была призвана отнюдь не напугать и не предупредить.

Она должна была зажечь ее кровь отчаянным, неподконтрольным разуму желанием принадлежать. Они оба это понимали. Единственный страх, который ей был позволен на тот момент, оказался слишком сладостным, чтобы ему противостоять.

Пока еще ей не о чем было беспокоиться. И Асе не хотелось забегать вперед, рисуя подчас не самые радужные картины их будущих отношений. Она просто растворилась в безумном счастье быть желанной и получать от этого удовольствие. А что будет дальше, покажет время.

Однажды в школе четырнадцатилетняя Настя Евтеева сбежала с уроков вместе с одноклассницей Леной, у которой на тот момент гостила тетка, называвшая себя ясновидящей в каком-то там поколении. Первой реакцией Аси было разочарование. Тетке было от силы лет тридцать, и она вовсе не напоминала Бабу-Ягу в уродском колпаке или цыганку в ярких юбках. С модной ассиметричной стрижкой каре, в тонких очках без оправы и костюме, которые Ася видела лишь на экране в сериалах о красивой жизни, гадалка-прорицательница была далека от стереотипного образа представительниц экзотической профессии.

Просьбу племянницы выполнила, хотя и покачивала головой, пряча улыбку. Разложила глянцевые таро и сообщила, что предсказание действительно на период всего лишь ближайших месяцев. Ленка надула губы. Она-то и подбила Асю на прогул только обещанием того, что ей предскажут прекрасного принца на белом коне и баскетбольную команду детишек. Сейчас же мало того, что обманули, так еще и авторитет уронила в глазах одноклассницы.

«Четверть закончите без троек, на каникулах будут приятные впечатления», - изрекла гадалка и, пожалев девчонок, поспешила дать разъяснения: ни один настоящий белый маг не даст предсказания на длительный период. Не потому, что не видит столь далеко. Разглагольствовала о пространстве и времени, об эффекте бабочки, которая взмахом крыла может вызвать цунами на другом конце континента. Ася поняла одно. Когда она выйдет за порог дома подруги, в котором угощали вкусным чаем и эклерами, ее будущее станет зависеть от каждого шага, вздоха и жеста. Пойдет направо - одна линия судьбы. Налево - иная.

Сейчас Ася вспомнила слова той приятной женщины. Прикусила язык, чтобы не улыбнуться правоте этих слов. Ведь Штейр наверняка по-прежнему со снисходительной ухмылкой наблюдал за этим типично женским притворством.

Когда хлопнула дверь и его шаги замерли за матовым стеклом с арабской вязью орнамента, Ася робко открыла глаза и даже потянулась - на случай того, если мужчина тоже решил поиграть и сымитировал свое исчезновение. Но он действительно ушел. Пока еще так легко и великодушно принял ее игру.

Никто из них не может предсказать развитие событий. Шаткая опора их начавшегося романа может стать крепче благодаря проблеску одной улыбки. И может сорваться во тьму кошмара всего лишь из-за одной ошибки или неосторожного слова.

Скоро это закончится. Ася даже не подозревала, насколько скоро и стремительно. Недооценила его безумия. Всегда считала, что так завести мужчину может только дерзкая женщина, fеmme fatale с авантюризмом и жаждой экстрима в крови. Пантера, которая будет сражаться до последнего за свою независимость, будить инстинкт охотника и желание наказать за дерзость. Как правило, красивая, яркая, знающая себе цену. Такая же хищница, как и он сам.

Ася не подходила под эту категорию. Лань. И даже не трепетная - уставшая и разочаровавшаяся в жизни. Такую захочется скорее добить, чтобы не мучилась, а не завоевывать первобытным варварским способом.

Наивная, мыслящая стереотипами Ася Евтеева! В каждом мужчине, скрыто или явно, живет хищный Зверь. Иногда достаточно простого взмаха ресниц, чтобы он проснулся.

Пока еще ничто не предвещало его скорого пробуждения. Асе было хорошо. Настолько, что невольно вспоминалась Тося Кислицина после своего свидания с Ильей: шебутная, счастливая, прятавшаяся по углам от осознания счастья. И, вновь ощутив себя маленькой девочкой, жаждущей проказничать и играть, откинула одеяло, чтобы натянуть свитер, оказавшийся пуловером, через голову. О том, что ей никто этого не разрешал, не подумала.

Да ее и пожалели сегодня. В этот день она, сама того не подозревая, получила много поблажек. Штейр великодушно позволил ей распробовать на вкус понятие слова «счастье», обрести крылья, которые уже вскоре будет ломать, чтобы собрать снова. До этого было еще далеко, и в то же время…

Это была отчаянная смелость. Эндорфин в крови сделал свое дело. Снес крышу, выражаясь доступными понятиями. Оккупировал рассудок пока что обманчиво нежными объятиями, призванными усыпить инстинкт самосохранения. Но даже если бы потерпел в этом фиаско, Ася пошла б на риск, не раздумывая.

…От пола, покрытого темным ламинатом, исходило тепло. Похоже, что такая система подогрева была во всем доме, и замерзнуть на той самой шкуре она бы не смогла. И все равно ее, спящую и беззащитную, бережно уложили в постель. Улыбнувшись, смакуя эти подзабытые ощущения - когда о тебе заботятся, Ася подкралась к креслу, натянула красивые кружевные трусики, еще вчера казавшиеся ей развратными. Ощущение дорогого и сексуального белья больше не обжигало кожу, наоборот, дарило ощущение ласки. Почти прелюдии. Шовчик провокационно впился в истертую плоть, резанул по клитору лезвиями удовольствия, от которого сладко сжалась сердечная мышца.

Именно эти крылья удовольствия сейчас держали ее в полете. Таком новом, незнакомом и радужном, что куда там мыслям о грешной земле, где за все приходится платить! Она устала от каждодневных проблем. И хотелось верить, что заслужила этот белоснежный аксессуар за столько лет унижений и безрадостного существования. Поэтому смело шагнула за порог, ступая босыми ногами по приятно теплому полу, на цыпочках, прислушиваясь к каждому звуку. Маленький шаловливый котенок, жаждущий игры и ее эпического финала в объятиях тигра.

Все-таки ее смелость оказалась не безграничной. Первая же дверь на лестничном пролете оказалась заперта, и Ася вздохнула с непонятным облегчением. Что-то подсказывало: любопытство может иметь последствия. И вряд ли приятные. Отдернув руку, Ася скользнула ладонью по деревянным перилам и начала спускаться вниз. Грация крадущейся кошки никуда не делась, даже когда пришлось насторожиться, услышав шум воды за одной из дверей.

Черт, этой ночью ее искупали, как маленькую девчонку. А она была в трансе от первых в ее жизни оргазмов настолько, что позволила Соколову все. Прикасаться к самым потаенным уголкам своего тела, безропотно принимая эту ласку. И вновь румянец залил щеки от одного воспоминания. Наверное, она никогда не перестанет краснеть в его присутствии…

Найти кухню оказалось не трудно. Сложности возникли при попытке включить кофейную машину, напоминавшую то ли дроида из «Звездных войн», то ли персонажа кинофильма «Трансформеры». Опасаясь, что сломает ее одним неосторожным движением, Ася отыскала взглядом на одной из полок медную джезву с деревянной ручкой и мысленно поблагодарила бога за то, что плита оказалась обычной газовой, а не новомодной сенсорной. Засыпала найденный в шкафчике молотый кофе в турку и залила водой. Никогда не умела правильно его варить: не знала ни пропорции, ни технологии. Испуганно дернула в сторону, едва подошла густая пена, выплеснувшаяся через край джезвы, зашипела на горящей конфорке. Уставилась на застывшее кофейное пятно, от досады тихо выругавшись.

В этом доме все буквально кричало о порядке. Ни пылинки, ни одной вещи, которая б находилась не на своем месте. Даже огонь в камине вчера подчинялся заданному ритму этого почти армейского порядка. Нарушение правил чужого жилища в глазах Аси выглядело едва ли не святотатством. Может, уже тогда она почувствовала что-то? Интуиция способна не только нашептывать, но и намеренно моделировать ситуации. Хотя бы для того, чтобы предостеречь. Но Евтеев летала так высоко, куда обычному голосу рассудка сейчас было не добраться никакими чартерами.

Она осмотрелась по сторонам. Дубовые панели навесных шкафчиков. Ни одной лишней детали. Даже, черт возьми, кухонной губки возле мойки! Жилище холостяка не могло выглядеть столь идеально. Но в то же время присутствие женской руки в нем тоже не ощущалось. Сухой, как закон чисел, порядок. Наверное, и постель застилается под линеечку, а трава на газонах окрашивается из пульверизатора. Конечно, это утрированные шутки относительно бывших военных, но все же стоит восстановить здесь изначальный порядок, тем более что она вторглась в эту область без спросу.

Евтеева действовала наобум и совсем не ожидала, чем закончится рейд по поиску тряпок или губки для ликвидации следов пролитой кофейной пены. Шкафчики были заполнены посудой, емкостями с сыпучими продуктами... и, как казалось, сувенирами. Да кто хранит подобное на кухне? Ася и не обратила бы внимания на эту тарелку с арабской вязью по бортику, если бы не фотоизображение посередине.

Семья. Трое улыбающихся людей. Соколов и эффектная темноволосая женщина демонстрируют белозубые улыбки на камеру, обнимая девушку лет пятнадцати, которая с вызовом смотрит в объектив, но очаровательная улыбка сглаживает неприятное впечатление от ее надменного взгляда. Она безумно похожа на Юрия, но, несмотря на это, прижимается к матери, пусть неосознанно, но тем самым словно поясняя, кого больше любит.

- А кто это настолько смелый, что не стал дожидаться меня в постели?

Ася испуганно подпрыгнула на месте. Пусть в голосе Юрия проскользнули веселые, даже довольные нотки, по ее позвоночнику пробежала волна неконтролируемого страха. Жаркая, опаляющая, лишающая сил. Девушка чудом удержала тарелку в руках - упади она на керамогранитный пол, неминуемо бы раскололась вдребезги.

- Я… просто… на работу пора…

Как у нее еще нашлись силы это проговорить и не провалиться сквозь землю от страха и стыда? Ася действительно чувствовала себя малолетней воровкой, застигнутой на месте преступления.

Штейр замер в дверях на какое-то мгновение, разглядывая напряженную спину девушки в черном пуловере, который был ей велик и в то же время очень шел.

- Никогда так впредь не делай. Надеюсь, мы договорились?

Ася зажмурилась, когда он приблизился и положил руки на ее плечи. Дыхание мужчины опалило затылок, а страх вновь вступил в симбиоз с острым удовольствием, побежавшим по венам от одного его прикосновения. Легко, словно пёрышком, коснувшись пробора губами, мужчина наклонился к ее уху.

- А теперь осторожно поставь на место то, что у тебя в руках, и закрой шкафчик. Давай, не расстраивай меня.

Ласковый шепот прошел навылет, осязаемо сдавил грудную клетку предчувствием чего-то непонятного, пугающего и манящего одновременно. И все равно Ася едва не рванула прочь с желанием укрыться от этого безжалостного проявления чужого диктата. Не повышая голос и не угрожая, Штейр умудрился дезориентировать ее настолько, что Ася захлебнулась в смешанных ощущениях. Он дал понять ей одно: есть территория, на которую заходить не стоит. Колючая проволока под высоким напряжением, за ней - минное поле. И похоже, карта давно потеряна даже самим хозяином этого полигона.

«Кто она?» - хотелось спросить. Только Ася не знала, чего больше боится: гнева Соколова или ответа, который может отличаться от ожидаемого. Не оставалось сомнений, что девочка - общий ребёнок Юрия и этой эффектной черноволосой красотки. То, что он не носил обручального кольца и в доме не наблюдалось следов присутствия женщин, могло не значить ничего. Неужели она связалась с женатым мужчиной? И как выяснить правду? Не у Никеи же спрашивать?

- Мы давно развелись. Я редко вижу дочь.

Чувствуя себя как пристыженная подобными мыслями школьница, Ася вернула злополучную тарелку на место. Юрий так и не убрал ладони с ее плеч. Закрыв дверцу, Ася замерла, прислушиваясь к себе и не понимая, откуда такое странное желание расплакаться и уткнуться ему в плечо. Этот мужчина управлял ее эмоциями, словно пультом дистанционного управления.

- Ну, что такое? Моя девочка решила приготовить мне кофе?

Ася все-таки уткнулась ему в плечо, и готовые пролиться слезы моментально отступили, дав дорогу приятному теплу от ноток нежности в его голосе.

- Сомневаюсь, что у меня получилось…

- А вот это уже позволь мне решать. - Штейр ласково отстранил ее и слегка коснулся губами переносицы девушки. - Почему ты босиком?

Ответить Ася не успела. Испуганно ойкнула, когда сильные мужские руки переместились на ее талию и крепко сжали, приподняв над полом.

Их глаза оказались на одном уровне.

Жаркий лед. Холодное пламя. Натянувшая стальную тетиву стрела с титановым наконечником. Приготовившийся к прыжку дикий зверь. Евтеева и сама не могла для себя сформулировать, что именно в них увидела, но кровь вскипела за считанные секунды. Пока его руки вжимались в ее плоть, глаза прорезали сознание, вскрывали сущность до каждого нерва, оставляя чувство беззащитности и ошеломительного счастья - тонуть в бездне этого пронизывающего взгляда. Устоять было невозможно, как и разорвать зрительный контакт. С каким-то обреченным, но умиротворением Ася осознала, почему Соколов так часто заставлял ее смотреть в свои глаза. Чтобы управлять, подобно искусному кукловоду.

Вот и сейчас острые стилеты чужого диктата вошли, не встретив на своем пути никаких препятствий. Поймали на острие отблеск уязвимой женственности и желание покориться абсолютной силе. А сам обладатель этого взгляда как будто ждал подтверждения своим догадкам. Лишних слов не понадобилось. Ася лишь вздрогнула, ощутив обнаженной кожей поверхность лаковой прохладной столешницы.

Поза была неудобной, а о ее развратности даже думать не хотелось. Впрочем, никто и не дал ей времени на размышления. Ася уже в который раз испуганно вскрикнула, на миг потеряв равновесие, когда руки Штейра переместились на ее икры, без особой нежности впились в кожу, принуждая развести ноги в стороны. Девушка едва успела найти устойчивое положение с упором на локтевые суставы и крестец, как ее щиколотки буквально впечатались в ключицы Соколова, а пятки уткнулись в трапециевидную мышцу.

Это было так внезапно и так ошеломительно, что даже румянец не успел раскрасить ее щеки автографом смущения. А может, Ася уже понимала, что следует как можно скорее разучиться краснеть и смущаться. Потому что происходящее сейчас на уютной кухне загородного дома было всего лишь прелюдией к тому, что ее ждет впереди, в оковах его темной сущности. Его Тьмы.

- Ассаи… мое неконтролируемое безумие! - буквально прохрипел Соколов, рывком развязывая шнуровку домашних брюк.

Его слова прошили насквозь глубоким первобытным эротизмом, припечатали своей одержимостью, которая, взорвав сознание, побежала волной по всему телу, сосредоточившись в одной точке, между широко раздвинутых ног Аси. Девушка ощутила, как ее желание, вспыхнувшее подобно бикфордову шнуру, оросило влагой пульсирующую киску, завибрировало сводящим с ума битом страсти по венам, застыв эпицентром в офигевшем от обилия новых впечатлений сердце. А ведь все, что он пока что сделал, - просто заговорил! Назвал ее снова этим уже таким родным восточным именем и, по сути, признался в своих чувствах.

Она сводила его с ума? А разве не это она видела в его глазах каждую секунду, если не с первой встречи, то со второй точно? Безумие, которое пугало и завораживало. Он хотел ее до потери рассудка. Уже одним этим его одержимость была для нее родной и желанной.

В этот раз не было никакой прелюдии. Соколов вошел в нее рывком, вжимая спиной в острые грани стены из декоративного песчаника, придерживая за талию, буквально вколачиваясь в тесные глубины влагалища. Не будь она такой возбужденной, подобное соитие вызвало бы боль. Но Ася задохнулась от новых ощущений, когда пульсирующие кольца вагины непроизвольно сжали его твердый фаллос, словно опасаясь потерять, стремясь втянуть как можно глубже. Сладкая боль отозвалась в растянутых мышцах икр и сухожилиях, но девушка лишь сомкнула стопы по обе стороны его шеи, стремясь подольше удержаться на грани подступающего оргазма и не спугнуть его одним ненамеренным движением.

Это не поддавалось никаким законам. Еще вчера утром Ася знать не знала, что такое удовольствие, полагая, что пик сексуального наслаждения как раз и приходился на ее сны, которые никогда не заканчивались разрядкой. Сейчас же она подстраивалась под ритм движений мужчины внутри себя, толкая бедра навстречу, выгибаясь в его руках, царапая спину о грубый камень и не замечая этого. Ей было все равно, что от непривычной позы заныла поясница; в погоне за удовольствием Ася утратила связь с реальностью. Стонала в его губы, которые дарили отрывистые поцелуи, скользила ногтями по глянцу полированной столешницы, забыв обо всем на свете, жалея на подсознательном уровне лишь об одном: в спешке Соколов забыл стянуть с неё свитер, с себя футболку - тоже.

А ей безумно хотелось чувствовать жар мужчины, отнявшего ее покой, всеми порами кожи вбирать аромат полыни и иссушающего саммума, скользить языком по впадинке на его шее, чтобы навсегда запомнить, какая она на вкус. В тот момент крылья за спиной пылали огнем преисподней, никаких преград на пути желания и страсти не было, да и быть не могло. И когда цунами оргазма показалось на горизонте, накатывая пока что мягкими волнами, приближая самую большую, Ася закричала, больше не думая о том, как это выглядит со стороны. Ей было хорошо. Настолько, что в глазах потемнело, дыхание сбилось, а имя Соколова сорвалось с губ прочувствованным заклинанием вместе с бессвязным набором звуков.

Когда Ася пришла в себя, первое, что она увидела, - его глаза. Два магнита одержимого безумия, которое сейчас убавило свою яркость, вглядывались в ее лицо без какого-либо беспокойства или же превосходства. Могло показаться, что в них разом погасли все эмоции, кроме вышеупомянутой. Даже то, что только что этот мужчина разделил с ней постель (ой, простите, кухонную столешницу) не смягчило строгие, будто высеченные из камня черты его лица. В нем не было нежности или доброты. Только обладание, желание убедиться в том, что все идет по задуманному им сценарию и даже какая-то отстраненность. Но Ася в нее не поверила. Уже чувствовала, что таится под личиной невозмутимого киборга. Страсть не скрыть никакими айсбергами в глазах и показательным равнодушием.

- Кофе остыл… - счастливо констатировала Евтеева, поморщившись.

Боль в спине усилилась, и она благодарно кивнула Соколову, который, заметив изменение в ее мимике, обнял за талию и снял со столешницы. Юрий слегка сощурил глаза, отчего по телу Аси прошел легкий бриз смешанных эмоций, и сухо известил:

- Отлично. И на будущее: в это время суток я предпочитаю чай.

Асе б насторожиться, но она лишь согласно кивнула. Да хоть эликсир бессмертия, за этот ценный дар - оргазм - она готова сделать для него практически все. Даже невозможное.

- Я не знала. Надо на работу… - как же ей хотелось взять отгул! Но после своего больничного отпрашиваться было непозволительной роскошью. - Вы меня отвезете?

- Обязательно. Иди в душ и собирайся. Все, что необходимо, найдешь в спальне, в шкафу, на полке справа.

Девушка подпрыгнула, ощущая босыми ногами непривычно теплый пол. Улыбнулась, не в силах справиться с эмоциями. Даже внезапная холодность и отстраненность Штейра сейчас не могли прервать эту эйфорию.

Знала бы Ася, что это был последний день, когда он позволил ей иллюзию того, будто она сама все решает! Что уже в ближайшие дни его Тьма накроет их обоих с головой, и у нее не останется права даже сказать «нет». Потому что сама лишит себя этого, вполне осознанно.

Душ в одиночестве? Наедине с ним об уединении не может быть и речи. Сейчас Ася с таким удовольствием куталась в его свитер и не знала, что уже совсем скоро ее лишат любой одежды, кроме той, которую выберет он сам, а за подобное отношение к его личным вещам - заимствование без спроса - последует неминуемое наказание! Это и много других ограничений ещё впереди. Но сейчас девушка летала и не думала о том, что ждет ее в скором будущем.

В спальне она не смогла удержаться от того, чтобы пуститься в танец. Почти ритуальную пляску шаманки, познавшей благодать всех языческих богов! Телефонный звонок прервал эйфорию своим бесцеремонным вторжением. Похоже, Ася действительно потеряла связь с реальностью.

- Доброе утро, Вероника Андреевна.

Звонок начальницы в такую рань показался неуместным. На секунду накрыла паника - вдруг леди босс узнала о связи своей сотрудницы с клиентом и звонит лишь для того, чтобы сообщить Евтеевой об увольнении? Но Ася паниковала, как оказалось, зря.

- Доброе утро, Настя. У меня будет к вам просьба личного характера. Вы знаете арт-студию Марата Абдулова?

Конечно же, Евтеева знала одного из лучших фотографов города, хотя в его фотостудии ей бывать не приходилось.

- Знаю, но ни разу там не была…

- Я сброшу адрес эсэмэской. У меня к вам просьба, поезжайте к нему и возьмите концепт будущей фотосъемки и портфолио ведущих моделей. Вам по пути, если я не ошибаюсь?

Если бы Ася ночевала дома, так бы оно и было. Но признаться в том, где она? И тем более отказать руководству? Ну уж нет!

- Конечно, Вероника Андреевна, я все сделаю… Сейчас же выезжаю.

- Настя, я забыла вам сказать, не торопитесь. Марат раньше одиннадцати не открывает свою студию. Будьте там к этому времени, раньше не нужно.

Ася с удивлением уставилась на телефон. Гудки отбоя особо громко звучали в утренней тишине. Прямо аукцион щедрости. Сегодня у нее явно один из лучших дней!

Асе бы уже тогда задуматься о такой необычной просьбе Кирсановой, у которой в распоряжении имелся и личный водитель, и курьеры, и за ней не водилось привычки делать сотрудникам поблажки на дополнительные часы утреннего сна. Вспомнить, что ее начальницу и Штейра связывают дружеские отношения, и у них обоих зеркально похожая манера смотреть на людей так, что те в два счета превращаются в безвольных пешек! Но сейчас и интуиция, и логика спали, нокаутированные недавним оргазмом их обладательницы.

Ася быстро отыскала душ, хоть и не помнила, где именно он находится. Вчера была не в том состоянии, а утром побоялась, что ее застигнут за шатанием по дому, которое можно трактовать двояко. С удовольствием нежилась под теплыми струями воды, оставив нераспечатанным пакет с косметикой для принятия водных процедур, который нашла в шкафу. Ей хотелось использовать тот гель для душа, которым пользовался Соколов, чтобы сохранить на коже его аромат до конца дня. Полынь, раскаленный ветер пустыни и холод векового льда. Сочетание несочетаемого.

Косые струи теплой воды ласкали ее тело, нежные, осторожные, как будто в противовес прикосновениям Штейра, а в душе распускались розовые лепестки. Она была счастлива, как никогда прежде. Хотелось смеяться, сходить с ума, зачерпывать воду ладошками и брызгать ею на стекло, наблюдая, как струйки рисуют абстрактные кляксы на матовой от конденсата перегородке душевой кабины. Он разбудил в ней чувственную женщину и одновременно маленькую игривую девочку. Сделал невозможное - то, что не удалось никому до него. Почему для того, чтобы вскрыть панцирь эротического потенциала Насти Евтеевой, понадобился мужчина, столь непохожий на других, более того, сломавший своим поведением большинство шаблонов?

Увлеченная этими мыслями и утратившая бдительность от неги в крови, в которой еще пульсировали отголоски оргазма, Ася не расслышала скрипа двери и шагов. Кажется, она закрыла ее перед тем, как раздеться... или же не стала этого делать, уверенная в том, что у Соколова не хватит духу ее потревожить?

После произошедшего между ними любое стеснение должно было уйти в долину забвения. Может, так бы и произошло, если бы Ася ощутила ту самую уникальную близость, нежность, которая всегда возникает между влюбленными на заре отношений. Но ничего подобного она не почувствовала ни ночью, ни утром: Штейр держал дистанцию, он медленно, но верно подминал под себя ее сущность, всем своим поведением демонстрируя неравенство. И все же это было так непривычно и волнующе... потому что подобное поведение нельзя было назвать равнодушием.

Когда перегородка душевой кабины отъехала в сторону, Ася испуганно вскрикнула. Мыльная пена попала в глаза, в них предательски защипало, и от дилеммы - прикрыться руками или остановить усиливающееся жжение в глазах девушка беспомощно замерла у стены. Слезы рефлекторно покатились по щекам при попытке все же рассмотреть выражение лица Юрия. Смущение пересилило, и Ася со слабым стоном повернулась спиной к нему.

- В чем дело? - сухо спросил Соколов. Спросил таким тоном, будто не он только что бесцеремонно нарушил ее уединение, а сама Ася без разрешения потревожила его. - Давай на будущее договоримся, эти прятки были в первый и последний раз!

Девушка замерла, внутренне сжавшись. Ощущение беззащитности и уязвимости обострилось до предела. Она чувствовала себя безвольной и загнанной в угол под сканирующим взглядом Юрия, который прожигал позвоночник беспощадными рентгеновскими лучами.

Вздрогнула, когда мужчина сжал ее плечо одной рукой, а второй надавил на ребра, исследуя. Под его пальцами кожу засаднило.

- Это не страшно, пройдет, - с каким-то самодовольством констатировал Соколов.

Ася вспомнила острые грани песчаника, которые растерли ее спину во время их дикого первобытного соития на столешнице. Пока Штейр не потревожил кожу своими грубоватыми прикосновениями, она не вспоминала о своих «боевых» ранениях.

- Будет еще больнее.

- Ч… что?

Ася рванулась прочь из его рук, рискуя разбить лоб о приборную панель душевой кабины. Смущение сменилось кратковременным ужасом от его слов. Еще больнее? Конечно, ее предупреждали. Девушка всхлипнула и замерла, утонув на какой-то миг в смешанных эмоциях. Часть ее сознания безумно хотела нырнуть в неизведанное, не задумываясь о последствиях. Но инстинкт самосохранения кричал об обратном.

- Ты меня заводишь. Готов закрыть тебя в клетку и не выпускать, пока не взмолишься о пощаде! - голос Штейра дрожал от возбуждения, которое резануло острыми клинками по сознанию Аси. - А ты взмолишься уже очень скоро. В буквальном смысле вопьешься зубами в прутья своей камеры… Но пути назад не будет, я тебя не выпущу!

Ася сдавленно всхлипнула. От его слов жаркая волна вновь накрыла с головой, лепестки вульвы налились от притока крови. Непроизвольно прогнула спину, упираясь руками в скользкую от конденсата плитку по обе стороны от кнопок режима подачи воды. Рассудок приказал долго жить. Снес все четыре железобетонные стены, приложив минимальное усилие, сравнимое со взмахом крыла бабочки... или же просто со спокойным хриплым тембром, упавшим до сводящего с ума шепота.

- Никаких преград. Никаких запретов. Никакой морали, никакого права говорить мне «нет»! - припечатал Соколов, скользнув губами по ее шее и ушной раковине. - Вчера у тебя была последняя возможность этого избежать… но ты обезумела от мимолетной смелости настолько, что согласилась на это сама!

Теплые сильные пальцы внезапно скользнули по холмику ягодицы к промежности, раздвинули припухшие от прилива крови половые губы и прошлись отрывистыми движениями, пока еще не проникая внутрь. Просто подразнивая, по-хозяйски осматривая свою собственность, растирая выступившую влагу. Он словно заявлял этим жестом свое право хозяина на ее тело и душу, не позволяя ничего скрывать и умалчивать.

Ася задохнулась от острых игл удовольствия, пронзивших клитор и дольки половых губ пирсингом эйфории. Тягучая патока наслаждения прожгла кровь, инфицируя красные тельца вирусом сносящей крышу похоти.

Пальцы Штейра не знали пощады. Они играли на струнах ее чувственности и демонстрировали без всяких слов то, в чем Асе предстояло признаться самой себе: она стала зависима от этого мужчины. От его ласк. Его вожделения. Его воли и властной натуры. Но впервые в жизни ей это безумно понравилось. Этот мужчина не был к ней равнодушен. Он пылал. Горел желанием сделать ее своей... так же как и она пылала сейчас под бесстыжими ласками его длинных пальцев.

В крови разливалась алая похоть и черное сумасшествие. Желание ощутить его член внутри грозило сорвать все стоп-краны, превратить скромную и тихую Асю Евтееву в бьющуюся в экстазе вакханку у ног мужчины на залитом водой поддоне душевой кабины. В какой-то момент эти мысли показались ей естественными, словно не было ничего экстраординарного в том, чтобы опуститься на колени и прижаться к его ногам. Более того, это казалось каким-то правильным - настолько правильным, что Ася застонала от чувства какого-то нового внутреннего освобождения.

- Тебе это нравится? Нравится, когда я владею тобой и трахаю пальцами? - прохрипел Штейр, прижимаясь к ней еще теснее.

Ася едва не взвыла на высокой октаве, почувствовав его каменную эрекцию. Пальцы мужчины продолжали гладить, ласкать, сводить ума. Это было так сладко, что девушка все-таки закричала от неожиданности, когда он резко сжал их, причиняя боль.

- Отвечай, когда я к тебе обращаюсь!

Он не повысил голос, но в нем сейчас отчетливо звенела сталь. От этих ноток по телу Аси прошла судорога, окрасившая ее мир в черно-багровые тона.

- Да... да! - всхлипнула она, отчаянно желая большего. Хотя бы этих пальцев внутри, но сиюминутно, иначе просто умрет от разрыва сердца на пороге полета в небеса!

- Да? Что да?

- Мне нравится... когда вы пальцами... трахаете меня...

Она бы призналась даже в убийстве Кеннеди за право кончить. Но откуда ей было знать, что процесс воспитания уже тогда взял низкий старт? Штейр резко отнял свои пальцы и шлепнул ее по ягодице ладонью. Хотел отрезвить и успокоить? Черта с два! Боль и желание слились в реакции синтеза, сгенерировав в результате мощный афродизиак.

- Это то, что я хотел услышать,- спокойно сказал он, отойдя от содрогающейся в пароксизмах неутоленного желания девушки. – Значит, ты готова к тому, что мы идем вперед. То, что произошло ночью и происходит сейчас, - скорее исключение из правил, чем мой стиль. Ты прекрасно поняла, кто я и что мне надо. А теперь обсохни. Мы опоздаем на работу.

- А разве... - даже холодный душ не мог так отрезвить ее, как эти слова и потеря его прикосновений.

Ася сморгнула и вжалась в стену, чтобы погасить эту безумную дрожь.

- Я хочу, чтобы ты не прикасалась к себе до нашей следующей встречи. Хочу получить тебя такую: жаждущую, обезумевшую, на все готовую. Так будет легче тебе самой, уж поверь.

- Легче? - тупо повторила Ася, прикрыв грудь руками. Куда логичнее было бы прикрыть промежность, но она боялась, что, стоит лишь прикоснуться к пылающим лепесткам вульвы, реально упадет на пол, забившись в атаке практически бесконтактного оргазма.

- Именно. Я тебя просто разорву. Не бойся, не буквально. Разорву твое сознание. Но тебе это понравится, обещаю.

Евтеева проводила взглядом его обнаженную фигуру, испытывая шок от произошедшего. В ее состоянии хотелось наброситься на него, осыпать поцелуями совершенное сильное тело со следами шрамов на спине, впиваться зубами в смуглую в противовес арийской внешности кожу... и одновременно опустить глаза в пол, как будто признавая тот факт, что нет у нее на это права, пока он сам не позволит. Да еще смущение вернулось, и девушка зажмурилась, словно стыдясь того, что разглядывает обнаженного мужчину. Последнее ее удивило сильнее всего происходящего.

Ася не помнила, сколько времени прошло, прежде чем она пришла в себя. Охнула, сдернула с вешалки полотенце, стараясь избежать искушения прикоснуться к своей пылающей киске. Но приказ Соколова не позволил ей этого сделать. Она решилась лишь слегка промокнуть горящие дольки половых губ и межъягодичную складку полотенцем, стараясь не раздразнить до нового прилива сумасшедшего желания.

Она приняла его правила. Правила, смысла которых не понимала, но которые так манили к себе и сводили с ума, что она готова была положить свою голову в пасть тигра. Потому что это дарило куда больше перспектив, чем поводов для страха и сожаления.

Сила. Он сказал, что сделает ее сильной. Это уже не имело значения. Этой ночью он сделал ее настоящей женщиной. И уже за это она готова была покориться ему во всем. Сбросить поржавевшие оковы своего безрадостного бытия ради новых, сверкающих глянцем неизвестности - такой пугающей и манящей одновременно, шагнуть за эту грань, так похожую на точку невозврата, с его именем на губах. Раствориться в каждом звуке прошивающих насквозь слов, принять распятие клинками его безумия с отчаянной смелостью... и погибнуть на их острых лезвиях с улыбкой. Потому что прежде ее жизнь была лишена какого-либо смысла. Безрадостное существование без каких-либо перспектив. И пусть то, что происходило между ними, нельзя было назвать любовью в ее классическом понимании, Ася была рада уже одному из аспектов этого сумасшествия: вниманию.

Она еще долго не сможет понять, что да, это была не любовь. Даже не просто любовь. Помешательство, одержимость, самая настоящая мания. Высшая форма того, что поэты и лирики наградили столь пафосным женским именем.

Девушка поспешно вытерлась и нырнула в махровый халат, опасливо поглядывая на дверь. Только что ей наглядно продемонстрировали: в праве на личное пространство будет отказано. Но Евтеева не жалела. Ее кровь все еще кипела от бесстыжих ласк Соколова, а легкая боль в возбужденных стеночках влагалища наполнила каждый капилляр экстрактом йохимбе. Эйфория схлынет очень и очень не скоро. А потом заполнит по новой. Замкнутый круг...

Ей предоставили немного времени для уединения. Ася была благодарна за такое великодушие, когда надевала платье, расчесывала волосы и дрожащими руками натягивала колготки. Болели даже те мышцы, о существовании которых она не подозревала.

Эмоции взбесились. Буквально схлестнулись в противоборстве с панорамным обзором поединка в ее глазах. Когда Ася спустилась вниз, привлеченная ароматом кофе и горячих тостов, открывшаяся взгляду картина настолько потрясла ее, что на время отняла речь. Штейр в классической белой рубашке орудовал у столешницы, на которой каких-то тридцать минут назад отымел офигевшую Настю Евтееву до саднящих потертостей не только на спине. Как ни в чем не бывало раскладывал золотистые ломтики поджаренного багета на блюде, быстрыми уверенными движениями размазывал джем по их хрустящей поверхности, не боясь случайно запачкать белоснежную ткань. Эта картина настолько не вписывалась в тот формат, который Соколов выстроил между ними и о котором пытался напомнить при каждом удобном случае, что девушка замерла в дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу.

- Не стой, кофе остынет!

Подмигнул Асе и тут же вернулся к своему занятию. Евтеева сглотнула ком в горле, ощутив новый прилив жара при виде его широкой спины, на которой едва ли не трещала облегающая рубашка. Вновь мысленно вернулась к тому, что увидела в душе совсем недавно, попыталась отвлечься, чтобы унять аритмию.

Да уж. Перевести взгляд на столешницу и кладку декоративного камня - очень удачная идея. На помощь пришло сознание, явив во всех деталях картину: Славик в их постели с той бабой... Не самый дачный отвлекающий маневр, хватило бы напоминания о Кирсановой и предстоящем рабочем дне, но что получилось, то получилось. Градус желания пополз к нулевой отметке, и Ася, поежившись, будто и правда похолодало, пригубила кофе.

-Тот, что и в клубе, - сказала, чтобы прервать неловкую паузу.

Соколов поставил на стол широкую тарелку с тостами и вазочку с фруктами. Наполнил большую чашку чаем из заварника, тем самым, с горькой ноткой полыни. Ася спрятала теплую улыбку за ободком кофейной чашечки. Все это так напоминало семейную идиллию, что она готова была позволить себе запрещенный прием в виде фантазии, которая никогда не сбудется. Почему-то в ней присутствовала еще девочка, похожая на крошку Милу, очень хотелось дорисовать в своем воображении, как Соколов поднимает на руки свою маленькую копию, смеется, делая вид, что собирается подбросить ее в воздух, улыбается счастливой Евтеевой, которая в своей фантазии будет носить уже его фамилию. Она никогда не видела этого мужчину смеющимся.

- О чем задумалась? - вроде как нейтрально осведомился Соколов. За стол садиться не стал, остался стоять у столешницы, наблюдая за Асей.

- О том, как было хорошо сегодня ночью.

Она не собиралась скрывать то, что было очевидно. Просто и бесхитростно сообщила о том, о чем он сам прекрасно знал.

- Иногда следует сломать все свои стены и выпить до дна бокал с красным вином, как бы ни пугала эта неизвестность. Собственно, вчера ты это уже сделала. Я в тебе не ошибся.

На это был способен только он - восхитить, заинтриговать и напугать одновременно. Пусть эти слова в то утро так и замерли на жесткой линии его губ, оставшись непроизнесенными, Ася все поняла. Идти дальше - не просто выйти из зоны комфорта. Шаг вперед - ломка всего, чем она жила прежде. И такая заманчивая награда впереди: роман с этим потрясающим сильным мужчиной, который сумел подобрать ключик к ее сердцу, и наконец-то шанс вырваться из клетки беспомощности и желания угодить другим. Сбросить оковы убивающей, удушающей, иссушающей связи, от которой она так и не смогла избавиться собственными силами...

Утро порадовало непривычным для февраля теплом. Ася огляделась по сторонам, пока Соколов исчез в гараже, чтобы завести машину. Массив елового леса тонул в низком тумане, неестественная тишина ласкала слух, а воздух – чистый, лишенный выхлопных газов мегаполиса, требовал вдыхать его полной грудью.

«Я бы хотела здесь жить, - осознала Ася. - Пусть даже все, что он мне сказал, уничтожит, а не возродит. Пусть от его одержимого желания я буду страдать сильнее, чем за все то время, когда его не знала. Это лучше пустоты. Пустота разрушает куда быстрее и изощреннее».

Эти мысли так и не покинули ее. Ни тогда, когда она ехала на пассажирском сиденье рядом со Штейром, стараясь не смыкать ноги - жар неудовлетворенного желания не желал оставлять ее в покое. Ни в студии эксцентричного фотографа, который передал ей материалы и игриво улыбнулся... Соколову. Хоть Ася и привыкла к подобным клиентам за годы своей работы на Кирсанову, все же не удержалась от улыбки. Это выглядело забавно: Абдулов в шотландском килте поверх дизайнерских джинсов, заигрывающий с ее спутником. Но когда Штейр изъявил желание проводить Асю в офис под предлогом того, что ему надо кое-что обсудить с Вероникой Андреевной, напряглась. Сухо попрощалась с фотографом, который предложил выпить кофе вместе (понятно, предлог, чтобы расспросить о Штейре), но отказать Соколову не осмелилась.

Непонятно, чего испугалась: гнева Кирсановой, которая была ярой противницей служебных романов, или того, что работает в женском коллективе. Пересуды ладно, но если кто-то из девочек обратит его внимание на себя? Та же эффектная молодая стерва Людочка. При появлении в «курятнике» любого более-менее привлекательного мужчины начинался переполох со всеми вытекающими последствиями. Нет, конечно, толченое стекло в кофе или красные чернила на сидушку никто не практиковал, девочки действовали более тонко. И хотя с увольнением Сорокиной многое поменялось, Ася внутренне напряглась. Улыбалась, стараясь ничем не выдать своего волнения, пока лифт вез их на этаж. Может, даже внутренне радовалась, что эти мысли не позволяют возбуждению играть сейчас ключевую роль.

Как и следовало ожидать, Людочка оборвала телефонный разговор при виде Соколова. Привстала, оперлась о стол, демонстрируя вырез на груди, и улыбнулась блудливой улыбкой куртизанки. Евтеева всегда завидовала ее способности так улыбаться и флиртовать. Эта девчонка в двадцать лет умела то, чему сама Ася так и не научилась к тридцати годам.

- Вероника у себя? - строго, как ей показалось, спросила Ася, расстегивая пуговицы дубленки. И даже не удивилась, когда Юрий зашел за ее спину и помог снять верхнюю одежду.

Людочка опешила, и высокомерие на ее лице сменилось едва ли не ненавистью с нотками недоумения. Кивнула, сделав последнюю попытку привлечь внимание Штейра путем поглаживания шеи. А Ася испытала новый прилив вожделения. Но уже не от прикосновений Соколова, а оттого, что все ухищрения секретарши не возымели никакого действия. Юрий даже не обернулся в сторону эффектной красотки.

Девчонки оторвались от работы, стоило Асе и Штейру зайти в рабочую комнату. Кто-то с изумлением разглядывал платье вчерашней серой мышки, кто-то открыв рот глазел на Штейра, не понимая, почему этот представительный мужчина явился вместе с ней, да еще ведет себя как джентльмен. Он проследовал в кабинет Кирсановой, а Ася, вбирая кожей любопытные взгляды, - на рабочее место.

Нескучный креатив увлек девушку. Настолько, что она перестала обращать внимание на переглядывания и перешептывания. Даже пропустила тот момент, когда Соколов вышел из кабинета Андреевны. Лишь когда повисшая тишина стала абсолютной, подняла глаза.

Он улыбался. И от этой улыбки в сердце Аси разлилось половодье весеннего тепла. Штейр наклонился к ее уху, не обращая внимания на притихший женский коллектив. От его шепота киска Аси сладко заныла в предвкушении следующей встречи.

- Постарайся сегодня лечь спать пораньше и выспаться. Ты очень устала. И не прикасайся к себе, как бы этого ни хотелось. Справишься?

Боже. Все, что происходило сейчас, взорвало и без того шаткий мир внутри нее. Его слова, жаркий шепот, вибрация натянутых между ними струн, обстановка, мало подходящая для этого интимного действия, - все это волновало и сводило с ума. Остро. Сильно. Вне правил и стопов-поворотов.

- Это ваш приказ? - тихо прошептала Ася, не поворачивая головы и делая вид, что занята масштабированием логотипа на мониторе.

Соколов улыбнулся. Она не могла этого видеть, но ощутила кожей.

- Это рекомендация. Ты можешь меня ослушаться, и тебе будет хорошо. Но можешь внять моему совету, и тогда тебе будет просто нереально хорошо. Это последний твой выбор, Ассаи...

Глава 14

Он, Юрий Соколов, попал. Отчаянный и смелый, привыкший сам управлять собственной жизнью и брать то, что пожелает, без всяких сомнений. Это было очевидно и не поддавалось никаким попыткам опровергнуть или списать на усталость, дыхание приближающейся весны или же неспособность разобраться в самом себе.

Избирательного в своих пристрастиях мужчину, с силой воина, но душой черного эстета, его лучший друг — собственная интуиция — вдруг сильно, до разламывающей боли, толкнула в плечо: «Вот же! То, что ты искал, — рядом! Пойди и возьми, иначе будешь жалеть об этом всю жизнь».

И он пошел. Пошел, словно заблудившийся в бескрайних просторах вселенной космический драккар на пульсирующее эхо далекой звезды. Она не обладала слепящей яркостью своих сестер. Вся мощь ее звездной величины была сосредоточена внутри.

И это было не пламя, уничтожающее все живое. От неё исходил свет, который дарил право на жизнь другим. Безмолвным планетам вокруг. Застывшему в вакууме времени. И скитальцу среди других миров, преодолевшему миллионы парсек потерянных лет, месяцев, недель, дней, часов... минут, секунд, миллисекунд. Он, как никто другой, понимал, что означает бесконечность. Он смог противостоять ее пустоте и безнадежности, когда скоординировал курс своего корабля на зов звезды, носившей ее имя.

Она дома. В своей кровати со смятыми простынями. Пальцы все еще сжимают нагретую ее телом ткань до боли в костяшках. Катя Авдеева в безопасности. Всего лишь кошмарный сон, которых так много в последние месяцы. Реалистичный сон. После него болит голова и остается неприятное ощущение, будто она прикоснулась к чему-то запретному, невероятному, пугающему и скрытому за семью печатями. Как видение наяву. Как дежавю. Ничего подобного с ней еще не происходило.

Бабушка назвала бы это "зов предков". Но Катя никогда не рассказывала ей о своих снах. После проекта девушка перестала верить в то, что в ее жилах течет какая-то уникальная мольфрская кровь. Такие легенды хороши для ток-шоу типа "Избранной", но никак не для обычной жизни.. Что с того, что Катя умеет предугадывать ситуации? Это можно легко объяснить хорошо развитой интуицией. А материальность мысли - обычное совпадение. На курс поползшего вверх доллара она так и не сумела повлиять.

- Мам, все нормально. Правда.- Катя посмотрела в ее обеспокоенные глаза и улыбнулась, не обращая внимания на бешено колотящееся сердце. - И да, я больше не буду смотреть на ночь "Реальную кровь". От этого снятся кошмары.

Так всегда говорила мама. Катя сейчас просто процитировала ее слова. Только в этот раз мама не удовлетворилась таким ответом.

- Катюш, с тобой происходит, не пойми что после этого проекта. Просыпаешься в слезах. Разговариваешь и кричишь во сне. Это был сильный стресс для тебя... да для каждой из вас, кроме Оливии. Одно дело, когда в обычной жизни мальчик предпочитает тебе более красивую и разбитную одноклассницу, и совсем другое - когда за этим наблюдает весь мир. Удар по самолюбию слишком...

- Спасибо, мама! Спасибо, что напоминаешь о том, как Сергей выгнал меня из проекта. А то за три месяца я умудрилась подзабыть все детали собственного унижения.

Сказала и тут же прикусила язык. Ну разве мать виновата? Она желает ей добра и искренне беспокоится. А шоу... казалось, только вчера Катя прошла через церемонию дислайка в шаге от финала. Воспоминания об этом причиняли боль, иногда даже физическую. Несмотря на то, что сам ритуал изгнания из шоу на тот момент не оставил в ее душе никаких колото-режущих ран.

Катя помнила свои последние недели на проекте, как в тумане. Мюнхен, курс экстремального вождения, возвращение Сергея, его реверансы с другими участницами. Уход новичков, которых ради интриги ввели в шоу, и среди них - дислайк Ви. Кажется, недолгая радость от ухода Кассель и почти злорадная - от изгнания Рашель. Адриэль ушла сама. Тройка фавориток. Она, Эми и Лив. Эту тройку Авдеева покинула первой...

Когда она вспоминала о Сергее, сердце разбивалось на сотни осколков. Каждый раз горло сжимало клешней горьких слез разочарования и потери с примесью унижения оттого, что ее отвергли. Просто сбросили в холодную воду с палубы круизного лайнера, перед этим заставив поверить в то, что возьмут с собой в романтическое путешествие. Странно, что в тот момент Катя не плакала. Приняла дислайк, как должное, и не проявила никаких эмоций. Как будто ее предварительно накачали психотропными препаратами.

Она часто пересматривала последние выпуски "Избранной". Пересматривала - и не узнавала себя. От увиденного становилось не по себе, и все чаще Катя выключала трансляцию, не досмотрев. Но любопытство брало свое, и вскоре она вновь к ней возвращалась. Всматривалась в собственную проекцию, ведущую себя так, будто играла роль и ждала ее завершения. Пыталась поймать в собственных глазах эмоции. И каждый раз они были похожими. Будто кто-то зациклил видеозапись или прописал в сознании Кати условные рефлексы: Акслер берет тебя за руку - улыбайся. Дарит сапфир - ликуй. Выбирает не тебя - грусти, но не вздумай сорваться в унизительную истерику. Выгоняет - уходи с высоко поднятой головой.

"Я ли это?" - спрашивала себя Катя всякий раз, когда видела себя на экране. Эта девушка казалась ей чужой, неискренней, не похожей на нее.

Однажды она сказала об этом Мишке, и тот переменился в лице. А затем грубовато ответил, что не стоит пороть чушь. Вся страна, да и Европа теперь увидела шоу. Просто обидно Кате, что выбрали не ее? Так с этим надо смириться, а не кричать о видеомонтаже и теории заговора. Или у нее амнезия?

Катя пожимала плечами. Не было у нее амнезии. Было ощущение, что подзабыла и упустила что-то важное и существенное, но не более.

"Сходи к доктору, Кэт, - говорил в таких случаях Скрипник. - Перестань ломаться и сходи к хорошему психоаналитику! У Юльки есть классный доктор на примете. А то на фоне проигрыша у тебя навязчивая идея всемирного заговора. Скоро и рептилоидов туда припишешь..."

Говорил и злился. Не злорадствовал, не сочувствовал и не успокаивал. Авдеевой казалось, что Мишка так и не смог ей простить того, что пошла по головам в своем стремлении прорваться на шоу и не прислушалась к его разумным доводам. Хотя, скорее всего, она и здесь обманывала себя.

Скрипнику стало все равно. С тех самых пор, как он закрутил роман с Юлией Кортневой.

Как это обстоятельство взбесило Катю, не передать словами. Едва переступив порог собственного дома после изгнания, девушка кинулась обрывать телефон своего лучшего друга. Кому еще она могла поплакаться в жилетку под бутылку вина, выложить все как на духу и получить если не разумный совет, то хотя бы утешение!

Увы, опоздала. Миша и Юлия вылетели на каникулы в Шри-Ланку за несколько часов до ее приезда. Об этом поведала Люба, когда Катя в отчаянии набрала номер секретаря Кортневой, потому как Алина отказалась с ней говорить.

Не поверила сперва. Пережила накат горящей волны по позвоночнику и подогнувшиеся от услышанного коленки. Всего лишь спросила, как надолго уехал Скрипник, а в ответ получила обтекаемый ответ - насколько Кортнева решит. От такого ее повторно бросило в жар. Промямлила слова благодарности и повесила трубку. Побежала к умывальнику, плеснула в пылающее лицо холодной водой. Показалось мало. Погрузила ладони под ледяную струю, чувствуя, как зашлось сердце знакомым ускоренным ритмом. Глядя на покрасневшие от холода ладони спустя несколько минут, постаралась улыбнуться сама себе. Ну, уехали и уехали. По работе, понятное дело. Не в романтическое путешествие же! Простачок Мишка и Кортнева? Невозможно. И тот факт, что на него обратила внимание такая женщина, и то, что Мишка ответил этой стерве взаимностью.

Подруга липовая. Помогала Кате и оказывала расположение, пока была в ней заинтересована, а стоило Авдеевой проявить характер, не погнушалась даже угрозами. Мишку затошнит от такого чудовища в женском обличье рядом. Невероятно. Невозможно. Проверила страницу Скрипника в социальной сети. Парочка фотографий на фоне океана и рядом со слонами. Никакого присутствия этой ведьмы. Вздохнула с облегчением. А вечером поймала университетского друга в скайпе.

Никогда и никого она не хотела видеть так сильно! Буквально припала к монитору, вглядываясь в лицо загоревшего Скрипника, кусала кулак, чтобы не расплакаться. Говорила, как скучает, как он ей нужен в качестве друга, едва ли не требовала вылететь в Украину ближайшим рейсом и оказать поддержку. Предвкушала, как запрутся в комнате и разопьют бутылку вина на двоих, как Мишка потреплет ее по затылку, сминая укладку, смущенно поцелует в лоб и улыбнется. А потом они распечатают одну из фотографий Акслера и расстреляют ее дротиками. Еще и разрисуют напоследок. И на сердце станет легко и тепло.

Если бы она только знала, чем закончится этот сеанс связи! Не замечала напряженной замкнутости Скрипника, его попыток свернуть разговор и перенести на более удобное время. Словно в состоянии аффекта, глотая слова, рассказывала, как он был прав, отговаривая ее от участия в шоу, и какой чудак на букву М этот Акслер. Не замечала, что при упоминании имени Сергея запинается, словно подсознание противится таким нелестным эпитетам в отношении того, к кому устремлена душа и сердце, а рука непроизвольно зажимает рот. Ярость и обида редко оставляют шансы на объективность. Вот посреди этого прилива рефлексии-истерики с полным игнорированием явного нежелания Мишки продолжать беседу, в кадре и появилась она. Юлия Кортнева в откровенном купальнике.

Сначала Кате показалось, что она сходит с ума. "Развидеть!" - приказала себе, понимая, что худшие опасения сбылись. Что нахождение этой стервы в номере Мишки оправдать трудовым процессом ну никак нельзя. Хотя, может, случился форс-мажор, и Юля прибежала с пляжа решать рабочие вопросы...

Увы, даже эту притянутую за уши иллюзию в тот момент грубо разрушили. Юлия Кортнева приблизилась, обняла со спины Мишку, склонив голову на его плечо, и помахала рукой в объектив камеры. Кажется, вполне дружелюбно поздоровалась, но Катя уже этого не слышала. Глаза заволокло красной пеленой, жар, переходящий в тот же момент в леденящий холод, впился в затылок тысячей иголок.

Вашу мать, Миша и эта... эта сука?!

Катя не понимала, что испытала в тот момент: ревность, отчаяние оттого, что лучший друг попал в когти женщины-вамп, или банальное чувство собственности на пару с обостренной справедливостью. Да будь Кортнева сейчас здесь, а не в Шри-Ланке с Мишей, Катя не задумываясь переломала бы каждый палец той ладони, что помахала ей, как хорошей подруге, в веб- камеру. Зажмурилась (не научил ее проект скрывать эмоции, - все они по-прежнему написаны на лице!), переживая боль очередной потери. Ухватилась за подол платья убегающей надежды, вновь открыла глаза, вглядываясь в лицо Мишки. Может, это сценарий с целью позлить или разыграть Катю?

Но напрасно искала в его глазах выражение равнодушия и даже брезгливости. Наоборот, до того напряженный Скрипник как будто оживился подле Кортневой, накрыл ее ладонь, опустившуюся на плечо, своей, а в глазах Катя отчетливо различила что-то, похожее на нежность.

Никто не держал дуло у Мишкиного виска. И как бы ни хотелось уцепиться за последний хлипкий канат самообмана, ежу было понятно, что ничем его не одурманили и не опоили. Катя знала, что означает подобный взгляд, очень и очень хорошо.

Только вот хоть убей, не помнила, откуда именно. От попытки вспомнить начинала болеть голова, и никакие таблетки от нее не помогали...

...- Я сварила кофе и испекла твой любимый черничный пирог, - мама кивнула на дверь. - Жду на кухне. Как всегда, телефон красный с самого утра. Одевайся, обсудим поступившие предложения.

- Ну никакой личной жизни... - посетовала Катя, сцепив пальцы в замок и с удовольствием потянувшись.

- А как ты хотела, Катюша? Сама прекрасно знала, когда заполняла анкету, что участницы подобных реалити-шоу получают много перспективных предложений по работе. И столько же - замуж.

- О нет, мам, пожалуйста, не начинай!

Аромат кофе щекотал ноздри. Катя улыбнулась. Какое счастье, что теперь у нее появилась щедро оплачиваемая и непыльная работа, а не тот невразумительный фриланс! Может позволить себе купить дорогой кофе, одеваться в магазинах, отправить родителей на курорт. После участия в шоу девушка успела стать лицом сети фитнес-студий, сняться в рекламе шампуня и дать десяток интервью на телевидении. За все это очень хорошо платили. Да и постоянная занятость позволила быстро справиться с двойной потерей - любимого мужчины Сергея Акслера и лучшего друга Мишки Скрипника.

Катя спрыгнула с кровати и, наощупь отыскав мягкие тапочки, поспешила на аромат кофе и выпечки. Как и каждое утро, не считая дней, когда мама с папой отсутствовали, ее ждал домашний уют, вкусный завтрак и горячий латте. Девушка потянулась к куску пирога, игнорируя неодобрительный взгляд матери.

- Катюша, умойся, причешись и переоденься! Для тебя теперь роскошь - такой неопрятный вид по утрам.

- Мам, ну кому это надо? Что-то я не вижу налипших на оконное стекло папарацци. О том, ради кого стоит выглядеть, как конфетка, я вообще молчу.

- Катюш, хорошо выглядеть необходимо всегда. Даже когда тот, ради кого...

- На проекте меня выхолили с ног до головы, только это мне не очень помогло. Ох, мам, не надо. Мне не интересно, под каким памятником и в какой стране он целуется с Лив.

Кофе ласкал вкусовые рецепторы, прогоняя горькое послевкусие от имени Акслера. Как и таяли его слова, сказанные в тот самый вечер, когда состоялась церемония дислайка. Вот бы вернуть то время! Тогда Катя не испытывала боли. Вообще никаких эмоций. Почему же сейчас? Отсроченная реакция? Но это не объясняет ощущения нереальности происходящего. Все это шоу напоминало полусон-полуявь, особенно в последние недели проекта.

- Я перечислю звонки, - мама щелкнула по монитору планшета, открывая список. - Ток-шоу "Все будет найс". Хотят, чтобы ты поделилась секретами достижения спортивной фигуры. Сьемки в Киеве, эфир примерно двадцать минут. Подходит?

- Спорт каждый день и поменьше выпечки. Или хотя бы последнюю только на завтрак.

- Ну ты же понимаешь...

- Конечно, показать пару приседаний и выпадов, и сказать, что от этого будет великолепная фигура. От двух раз в неделю. Мне не сложно, если телезрители хотят верить в подобное. Что дальше?

- Реклама лубрикантов и...

- Отказать. Рекламе виагры и тампонов - тоже. Что еще?

- Женское ток-шоу "История о..."

- Мам, там про секс. Я не уверена, что хочу ассоциироваться с девочкой в пеньюаре, которая рассуждает об извращениях в компании трех таких же. Что дальше?

- Приглашение на показ новой коллекции Карины Кристель в Киеве, в субботу.

- Лечу, если до завтра не поступит предложений поинтереснее.

- Ответ нужно дать сегодня вечером.

- К вечеру все может поменяться, отметь.

- Эфир на радио. О вероятности найти свою судьбу в ток-шоу. Но это в сентябре.

Катя кивнула, потеряв интерес к дальнейшему. Но в это утро мама приберегла самое интересное на десерт. Благосклонно позволила дочери доесть пирог и допить кофе.

- Ты очень скучаешь по Сергею?

Вопрос застал девушку врасплох. После возвращения с телешоу в доме царило негласное правило: не вспоминать Акслера, если сама Катя не заговорит о нем. Латте сразу наполнился горечью, как всегда, когда память услужливо подбрасывала сцены поцелуев и первой близости. Только в последнее время Катя научилась ценить эти моменты. Потому что все, что происходило после Мюнхена и гонки по лесу, выглядело как чужие воспоминания, будто специально навязанные, и оттого до конца не принятые сознанием. Все без исключения, даже секс.

- Какая разница, мам. Он за мной особо не скучает.

- Ты уверена?

- Мам, если он опять поссорился с Лив, это обычный рекламный ход, и никак не связано со мной. Мне нужно продолжать жить дальше.

- Только ты не даешь никому такого шанса. Юрий Костенко звонил трижды. И сегодня опять доставили от него букет.

- Мама! Я ненавижу розы. Только он пропустил это мимо ушей при нашем разговоре. Мне не нужен мужчина, который меня не слышит, даже если он владелец металлургического завода.

- И еще Олесь.

- Я тебя умоляю. Он просто мажор, который пытается поднять свой статус короткой интрижкой с "девочкой из телевизора". Я достойна большего. Только давай сейчас не будем вспоминать о Мишке.

Мама улыбнулась понимающей улыбкой. Катя отвела глаза. До сих пор не могла понять, что же с ней происходит: ревнует своего лучшего друга, или не может ему простить, что выбрал такую стерву, как Юлия. А может, все дело было в том, что теперь их встречи и дружеские посиделки сошли на нет. Мишка отдалился. Категорически отказывался обсуждать Катино пребывание на проекте, ссылался на занятость и никогда сам не перезванивал. Поначалу Катя испытывала странное ощущение, будто лучший друг бережет ее от чего-то, и именно поэтому ограничивает общение. Но от чего? Не от Кортневой же. Может, боится проявить свои чувства подле Кати? Прошло достаточно много времени, прежде чем девушка с горечью осознала одну простую истину: ему все равно. С подачи Юльки или без нее, Миша вычеркнул Катю из своего близкого окружения.

Конечно же, Авдеева не смирилась. Обрывала телефон, пыталась докопаться до истины. "Поверь, так надо", - ответил Скрипник. Катя воспрянула было духом, услышав в его голосе сожаление на грани с растерянностью, и даже боль. Словно хотел общения, но по какой-то причине не мог. А может, специально разыграл подобную комбинацию, пожалев чувства уже однажды брошенной мужчиной подруги...

- Скучаешь по нему?

- Мам, он влюблен. Ежу понятно, он выберет ее. Ну, по крайней мере, на период конфетно-букетных ухаживаний. Ему не до меня по всем прежним фронтам.

Мама налила сливки в чашку. Только сейчас Катя заметила, что на ее губах играет хитрая улыбка. Так было всегда, когда в резерве имелась чудесная новость. Катя непроизвольно улыбнулась в ответ, ощутив, как любопытство насыщает кровь адреналином, сглаживая острые углы неприятных воспоминаний о Скрипнике и Акслере.

- Так, говори. Хватит ходить вокруг да около. Меня пригласили сняться в кино? Или нет... в клипе у Монатика? Ну ма-а-ам!

Настала теперь очередь Кати нервничать, а не наслаждаться кофе, как пять минут назад. Мама не ответила на ее вопросы, пока не допила свой кофе, и только после этого развернула к дочери планшет.

- Это должно поднять тебе настроение.

Катя одернула руку, потянувшуюся за куском пирога. Подтянула гаджет к себе, вглядываясь в текст на экране. От волнения она даже не сразу поняла, что означают эти заголовки. Причем здесь компьютерная игра и упоминание шоу "Избранная"?

А потом осознание обрушилось, подобно небесному огню.

Акслер. Ночь в отеле. Разговор. Как он сказал? Если Катя будет правильно себя вести, получит шанс стать лицом новой компьютерной игры. Прототипом героини.

Правда, тогда он сказал кое-что еще. А именно - что пришел на проект не ради того, чтобы найти свою вторую половинку. Ради чего? Да вариантов множество. И самый вероятный - непомерный эгоцентризм...

- Катюша, ты не рада? Переменилась в лице. Посмотри, кем подписано это предложение!

- Да я вижу. Сергей Акслер. Президент корпорации... мам, ну ты реально думаешь, что он сам это писал и подписывал? Просто смешно. А еще один кастинг в угоду его эгоизму я не хочу проходить. Хватит с меня дислайка.

- Ты прочти внимательно. Никакого кастинга. Тебя утвердят сразу, как только получат согласие! Посмотри ниже сумму гонорара. Плюс тот факт, что ты можешь смело претендовать на процент от продаж. Катя, если это действительно так, тебе не придется больше перебиваться мелкими заработками! Никогда!

- Мам, сейчас я и без того завалена предложениями...

- Катюша, а что будет, когда ажиотаж вокруг шоу и персоны Сергея схлынет? Подумай. Как только начнут снимать новый сезон, о тебе забудут. Новые участники, новые фавориты, новый всплеск интереса, который, увы, уже вас не коснется. Нужно брать максимум сейчас, пока эмоции публики не схлынули. Слава недолговечна. Вероятнее всего, через год уже никто не вспомнит твоего имени. Прекратятся звонки с предложениями. Вот почему я настаиваю на том, чтобы ты не игнорировала открывающиеся перспективы. В будущем их может и не быть.

Как ни прискорбно было это признавать, но мать была права. Если не во всем, то во многом. Катя и сама это понимала, просто считала, что у нее достаточно времени взять максимум от популярности перед тем, как последняя уйдет. Только сама мысль о том, что ей вновь придется смотреть в равнодушные изумрудные глаза Сергея, вызывала и страх, и сладкую дрожь предвкушения, и надежду... и, как ни странно, отторжение и нежелание. Нежелание вновь упасть и разбиться об осколки собственных надежд.

- Если он пытается реабилитироваться, мне от этого...

- Выгодное предложение. Как знать, может, это попытка начать все заново с тобой? Я не специалист по части гонораров, но вряд ли он станет обманывать. Тебя ждут в офисе компании сегодня, чтобы обсудить условия контракта...

Катя уже не слышала окончания фразы. Обиду и ощущение ненужности вытесняло теплой ласковой волной. Черт, да за одну лишь вероятность того, что Сергей пригласил ее не ради сьемок в рекламной кампании, а потому, что хотел увидеть, она готова была вновь шагнуть в преисподнюю. И даже пройти ад вдоль и поперек, если ее надежды окажутся ложными.

Даже не поняла, что рванула в ванную со скоростью спринтера, нервно кивнув на то ли вопрос, то ли утверждение матери "я перезвоню и скажу, что ты приедешь". Мелькнула мысль, что неплохо бы нанять ассистента или агента для того, чтобы вел переговоры относительно предложений по работе, но тут же пропала. Мама права. Пусть Катя и взлетела высоко, но как долго эта слава продлится, опять же, неизвестно. Остается рассчитывать на собственную интуицию. Только последняя, как назло, спит. Будто заблокировали после проекта. Вообще не осталось прежней Кати, даже воспоминания все больше и больше кажутся чужими...

Спешка в вопросах внешности неуместна. Этот урок Катя выучила на проекте. Но чего ей стоило сейчас не свести утренний церемониал омовения до нескольких минут, чтобы как можно скорее приблизить то момент, когда...

Стоп. А кто ей сказал, что Акслер будет там? Катя не смотрела телевизор, оберегая свои нервные клетки, а поэтому не могла знать, что Сергей не поехал в очередное турне с Лив.

Зажмурилась, прислонившись к стене, зажав душевую насадку в руках на уровне груди. Некстати вспомнилось, как после изнурительной работы с фотографиями Акслера вытворяла с этой самой насадкой что-то невообразимое. И представить тогда не могла, что однажды ее фантазия воплотится. Что струи горячей воды заменят его пальцы и губы, которые так же будут обжигать практически злобной одержимостью, оставляя после себя опустошающую слабость. Что она приблизится вплотную к тому, чтобы стать для этого мужчины кем-то особенным... и в этот момент сказка закончится.

"К черту!" - подумала Авдеева, размазывая по коже гель для душа. Если на переговорах будет присутствовать Сергей, она ничем не выдаст своей тоски по этому человеку. Будет вести себя так, будто поимела с проекта и внимания его ключевой фигуры нехилую выгоду, и теперь сам Акслер ей и в пыль не тарахтит. Благо, было у кого научиться покерфейсу и стервозности.

Спешка - офф. Смазывая после душа тело кремом с эффектом мерцания, Авдеева повторила себе, что делает это не ради Сергея. Ежедневный ритуал красоты стал для нее приятной обязанностью. Она будет это делать, даже если не придется выходить из дому. Правда, после завершения телепроекта таких дней практически не было.

Красивое кружевное белье цвета чайной розы - тоже бьюти-привычка, а не "вдруг там будет Сережа". Макияж, который занимает не менее сорока минут. Красиво укладывать волосы Катя так и не научилась. Слава богу, совладелица модного салона красоты Альфия Керимова - ее фанатка с первых дней проекта. Привилегии в виде свободного графика и скидок Кате обеспечены.

- Катюш, тебя ждут в два часа в офисе. Вот адрес.

Мама принесла кофе. Катя хотела было сказать, что уже накрасила губы и не хочет, чтобы недавно отбеленные зубы потемнели от избытка кофеина, но вовремя задавила в себе стерву. Нет. Родных это не коснется.

До двух часов времени было достаточно. Катя успела позвонить в салон, просмотреть почту, выложить новые фото в инстаграм. Она старалась не думать о том, что ищет всевозможные способы себя занять, чтобы время ускорилось, приближая возможную встречу с Акслером. А минутная стрелка словно замедлилась. Укладка волос показалась невероятно долгой, скорость езды - не такой быстрой, как прежде.

Волнение, возбуждение, натянутые нервы. Обрывки самых различных мыслей - от непонятно откуда взявшегося желания сменить автомобиль на более представительный, до неуместного порыва провести день на пляже. Лето уходит, а она не искупалась ни разу. Мигающая стрелка навигатора посреди зеленого фона. Как будто путь проложен посреди леса. Что-то это ей напоминало. Но вот что? Черт, проклятые магнитные бури. Опять буравит виски.

Заехав на парковку перед высотным зданием, поражающим воображение футуристическим стилем, Авдеева с удивлением поняла, что ни разу за все время, как вернулась в город, не задумалась, есть ли у Акслера здесь штаб-квартира... и если есть, то где. Прикусила губу от досады, но тут же расслабилась. И хорошо, что не задумалась! Хороша б она была, если бы караулила на парковке или прохаживалась рядом, надеясь на встречу!

Пора снимать розовые очки. Сергей ее не любит и никогда не любил. Бросил с легким сердцем. И просто чудо, что сдержал свое обещание насчет рекламы компьютерной игры. Хотя и тут все понятно. В ту ночь он заключил с Катей некий договор. Ведешь себя хорошо - получаешь контракт. А она вела себя именно так. Не устраивала сцен, не искала встречи, не обрывала телефон.

"Исчезала мгновенно, не сидела в засаде, никогда не дышала тихонько в трубку..."

Поборов желание в голос подпеть Арбениной, девушка выключила музыку и повернула зеркало, чтобы убедиться - двадцатиминутная дорога при открытом окошке не нанесла ущерба укладке и макияжу. Отражение обрадовало. Как и прежде, из зеркала надменно взирала эффектная, ухоженная девушка с большими глазами и нежной кожей. Никто б не узнал в ней прежнюю Авдееву.

Любуясь своим отражением, Катя не сразу заметила, что "Смарт" окружили "люди в черном". Одного она больно ударила дверью, когда выходила. А нечего подкрадываться.

- Екатерина Авдеева?

Служба безопасности. Хватило беглого взгляда на бейджи.

- Меня ожидают. Что за...

- Я вас настоятельно прошу пройти с нами.

- У вас здесь как в Пентагоне прямо.

У одного из мужчин зашипела рация. Катя повернула голову, уловив обрывок фразы: "Президент на подъезде... четверть часа". До нее не сразу дошло, что говорят о президенте копании. А это мог быть только...

- Пройдемте!

В холле здания было прохладно... и изумительно красиво. Футуристический дизайн интерьера, казалось, опередил время. Но рассмотреть его в деталях Кате не позволили. Практически втолкнули в комнату, напоминающую куб из непрозрачного матового стекла молочного цвета. Бесшумно закрылась магнитная дверь, отрезав от холла.

- Что за...

- Будьте добры, пройдите через раму. Нам нужно убедиться, что вы не несете с собой посторонних вещей. И будьте добры...

От изумления даже не успела воспрепятствовать самому старшему из секьюрити, когда он отобрал клатч и отошел к столу, бесцеремонно расстегивая молнию и заглядывая внутрь.

- Что вы делаете? - тревога уступила место гневу - Я здесь по распоряжению господина Акслера! Кто вам дал право меня обыскивать?

Подпрыгнула, когда "лопата" металлоискателя запищала как раз на уровне ее лопаток. Вашу мать, да если ее сейчас заставят раздеться...

- Я немедленно ухожу! Откройте двери!

- Чисто, - проигнорировал ее выпад мужчина, убирая металлоискатель.

Второй с улыбкой вернул Кате клатч, снял с пояса рацию.

- Плахотнюк, пропуск. Президент на развилке Караваева и Хотской. Быстро сворачивайте наружное наблюдение. Код два-два-ноль. - повернулся к потрясенной Кате. - Приношу свои извинения, но это вынужденные меры. А теперь настоятельно рекомендую прислушаться к моим словам.

Все это походило на какой-то боевик. Катя хотела рвануть к двери, чтобы выбежать из этой жуткой комнаты, где ее подвергли пусть поверхностному, но малоприятному осмотру, только что-то ее остановило. Наверное, непонятное тепло в голосе и взгляде начальника охраны. И когда он велел двум другим выйти, а ей предложил присесть, волноваться перестала.

- Екатерина, с минуты на минуту у вас состоится разговор с президентом компании. Я настаиваю на том, чтобы обстоятельства этой встречи остались нашим секретом. Вы меня понимаете?

О, она поняла, что он говорил вовсе не о Сергее. И даже позволила внутренней стерве сделать первый выпад:

- А в чем дело? Боитесь, что босс узнает о том, как вы развлекаетесь, устраивая досмотр его посетителям? И правильно я понимаю, что вы не раздели меня и не обыскали только потому, что господин Акслер уже на пороге?

Проницательные глаза мужчины стали еще более сосредоточенными.

- Нет, Катерина. Господин Акслер категорически запрещает принимать подобные меры безопасности. Он не признает личную охрану и считает, что его деятельность вряд ли подразумевает опасность. Но он заблуждается. Я не буду вдаваться в детали, сколько покушений мы предотвратили и сколько раз были в шаге от провала. Последние события заставили нас ужесточить меры.

- Потому что вас не пустили в спальню к боссу? Надо было дать взятку оператору.

Колкие шпильки Кати не смутили мужчину с проницательным взглядом. Он ничем не выдал своих эмоций.

- Я знаю, кто вы. Поэтому буду говорить прямо. От вашего молчания зависит безопасность господина Акслера. Нет, вы можете и дальше считать, что я досматривал вас от скуки или ради интереса. И даже пожаловаться на то, что служба охраны превысила полномочия. Его позиция относительно службы безопасности известна. Босс не считает, что его надо от чего-либо спасать. И мы не сможем его уберечь, если он узнает. Нас просто здесь не будет. А как вы думаете, есть ли у подобного человека враги?

Катя сдвинула брови. Нет, она знала, что Сергей довольно эксцентричный миллиардер, но такое... впрочем, у богатых свои причуды. А в словах мужчины был резон.

- Живите, - внутренняя стерва не унималась. - Я вас не сдам. А ему действительно угрожает опасность?

- Уже нет. Именно потому, что наши усилия остаются в тени. И мы заинтересованы в том, чтобы так и продолжалось.

Через несколько минут принесли кофе, и Катя забыла о неприятном инциденте с досмотром. Улыбнулась красивой секретарше, погасив неприятный укол ревности. Вряд ли Сергей обошел такую красотку своим вниманием. Девушка улыбнулась в ответ, но поставить чашку на стол не успела.

Оступилась на ровном месте, пошатнулась, и Катя непроизвольно поднесла руку ко рту, наблюдая, как белая чашка, словно в замедленной сьемке, падает на пол, а кофе выплескивается веерными брызгами на керамогранит.

"Сейчас ее поймают прямо над полом, потому что за подобное можно расстаться с жизнью..."

Боль прошила виски раскаленной иглой. Катя охнула и вскочила на ноги, наблюдая за осколками на полу и парующей лужицей. Капли попали на юбку девушки, оставив на ней коричневые пятна.

Свое платье, белье и сумочку Ася обнаружила рядом, на кресле. Все аккуратно сложено, буквально под линеечку. Привычка военных и тех, кто стремится к совершенству во всем. Все, на что она решилась, - это завернуться в простыню и, вздрагивая от каждого шороха, подкрасться к этому креслу, чтобы осторожно извлечь из сумки расческу, глазные капли и упаковку мятных леденцов. Щелчок кнопки на сумочке показался оглушительным. Но в доме по-прежнему царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и шумом ветра за окном.

Евтеевой тогда показалось, что еще глубокая ночь, но стрелки часов показывали полшестого утра. В конце января светает поздно. Опасаясь, что ее застигнут врасплох, Ася чересчур поспешно причесала растрепанные и спутанные волосы, поморщившись от тянущей боли в корнях. Этой ночью в Соколова реально бес вселился. Или хищный зверь. Кто бы это ни был, он сделал ее не просто счастливой, а вознес на небеса. Именно так, даже если и явился из полыхающей огнем преисподней.

Асе передался этот огонь, разгоревшийся в ее теле с такой силой, что чувственность, когда-то давно убитая и погребенная, возродилась, подобно Фениксу. Выстрелила по всем направлениям огненными стрелами, оставив трассерный след самого потрясающего удовольствия из всех существующих.

Этой ночью Ася испытала оргазм. Дважды.

Может, и правильно сделала, что избегала смотреть в глаза Соколову. Такое счастье мог даровать либо Бог, либо Люцифер. И для нее грань между обличиями добра и зла практически стерлась. Не стоило смотреть в глаза тому, кто завладел сознанием мужчины в те моменты, когда он без излишней нежности накручивал ее волосы на кулак, клеймил кожу отпечатками своих зубов, губ и пальцев, растирал ее изнутри неистовым вторжением

- Простите, я... я все уберу... я не знаю, как это получилось...

Катя хотела остановить этот поток извинений, - ведь ничего ужасного не произошло, - но боль в висках лишила способности говорить. И только суета в холле и громкий голос... голос, который бы она узнала из тысячи, заставил ее забыть об этой боли, как и о кофе на полу.

- Вы думали, я не узнаю, что вы сделали из моего визита подготовку к саммиту ООН?! Что я не замечу наружного наблюдения? Где служба безопасности?

Боже, этот голос! Хватило всего лишь пары слов, толики властных ноток в низком тембре, чтобы Катя Авдеева забыла про мигрень и растеклась сознанием по граниту, подобно кофе из расколотой чашки. Сергей Акслер. Чертов Сергей Акслер. Ни микрона не выбито из воспоминаний, ни кванта взбесившихся эмоций. Он рядом. Тот, кого она позволила себе полюбить. Понимая, что он вряд ли ответит взаимностью. Зная, что по итогу шоу ей уготованы бессонные ночи, полные слез. Но сердцу все равно, что его никогда не полюбят в ответ.

- Серёжка!

Не дождавшись пропуска, не обращая внимания на робкие просьбы секретарши сидеть на месте, по осколкам чашки до хруста. Упираясь ладонями в матовое стекло магнитной двери, переживая тысячу и одну жизнь до того момента, как она откроется. Не глядя под ноги - на звук родного голоса, изнемогая от желания прижаться к его груди, вдохнуть аромат сандала и мускуса, согреться его теплом и аурой властного превосходства. Пусть весь мир замрет в невесомости. Пусть все поступки и проступки потеряют первоначальное значение. Не было и нет проекта, равнодушия, предательства, игр разума, отторжения и расставания. Только бы заглянуть в его глаза, пусть после этого подкосятся ноги, и не останется сил. Все равно. Это Сергей Акслер. Ему можно вытворять с телом и сознанием Кати Авдеевой подобные вещи.

- Кэтрин! Рад тебя видеть. Выглядишь сногсшибательно, моя дорогая.

Его голос отрезвил. Только сейчас Катя осознала, как глупо выглядела бы, если б кинулась на шею мужчины в состоянии аффекта. В холле, кроме нее и Сергея, находилось достаточно людей: рецепционисты, охрана, другие работники компании. И не дай бог, еще и пресса.

При мысли о том, что ее порыв мог стать достоянием общественности, Катя густо покраснела. Акслер швырнул на стойку кейс, который тут же кто-то подхватил, и подошел к Кате. Девушка вздрогнула, когда он сжал ее кисть, чтобы поднести ладонь к губам.

- Очень рад, что ты согласилась представлять наш новый продукт. Пойдем в мой кабинет. Так, а чего стоим? - это относилось к персоналу, который не смог сымитировать рабочий процесс, любопытство пересилило. - Работы нет? Или рептилоиды спустились с небес захватить планету? Если так, когда они успели внести изменения в ваши должностные инструкции?

В других обстоятельствах Катя, возможно, посмеялась бы над шуткой мужчины, но сейчас вряд ли понимала, что именно и кому он говорит. Смотрела в его огромные зеленые глаза и тонула в них, отдавая свою волю и сознание на милость любимого и желанного поработителя. В тот момент забылось все: и его грубость, и выбор Лив, и картонные воспоминания, поражающие своей искусственностью.

Как в полусне, шагнула в роскошную кабину лифта, ощущая тепло ладони Сергея на своей шее. Совсем недавно эта ладонь пригибала ее голову к полу, перед тем как ее обладатель грубо овладевал покорным телом Кати Авдеевой. Да он только прикоснулся, а ее мир упал на дно, в глубину его глаз, под тень ресниц. Она снова пропала. Окончательно и бесповоротно.

- Ненавижу официоз, - Акслер рывком закрыл дверь своего кабинета, больше похожего на президентский люкс отеля, только без постели. - Итак, Кэт, я ненавижу ходить вокруг да около. Ты согласна? Впрочем, по глазам вижу, что согласна. Подпишем контракт, или тебе надо поломаться для приличия?

Холодный душ? О нет. Даже подобный тон и смысл сказанных слов не смогли вырвать Катю из омута очарования этим мужчиной. Он так и оставил ее стоять на пороге - ошеломленную, растерянную, смущенную... влюбленную по уши, готовую шагнуть за ним в преисподнюю и обратно. Катя не могла отвести глаз от его фигуры в облегающей великолепное тело белой рубашке, чувствуя, как пересыхает во рту, а сердце срывается вниз, падает, замирая, то замедляя, то ускоряя бег. Завороженная хищной грацией его движений и жестов, простившая в этот момент почти все... только за право вновь находиться с ним наедине и чувствовать себя избранной, даже если сапфировая диадема досталась вовсе не ей.

- Ты так и будешь стоять на пороге? Кэт, время - деньги. Тебя устроила сумма гонорара?

Сейчас перед ней стоял человек бизнеса. Эгоистичный, бескомпромиссный и равнодушный. Катя сжала губы. Она не позволит этому пониманию испортить себе настроение, а насмешливому тону - убить всех бабочек в солнечном сплетении.

- Устраивает. Я подпишу.

- Ты пришла одна? Кэтрин, тебе стоит нанять хорошего юриста. А то однажды в рабство себя продашь не глядя.

В рабство? Да Сергею Акслеру она бы сдалась добровольно. Без всяких контрактов и долговых обязательств.

- Тебе?

Нежность ее улыбки в этот момент могла расплавить вековой лед. Но Акслер едва ее заметил. Отошел к окну, небрежно кивнув на стол с аккуратно уложенными экземплярами договора. Белоснежная бумага контрастно выделялась на темном дереве.

Его поведение буквально кричало о безразличии. Даже больше. Кате показалось, что мужчина посматривает на часы, ожидая, когда его гостья подпишет бумаги и уберется восвояси. Сердце пронзило острой болью. Все намерения Кати просидеть над бумагами как можно дольше, тем самым продлив присутствие Сергея рядом, разбились о лед реальности.

Он не скучал. Возможно, даже злился на опрометчиво данное обещание. Но оказался все же человеком слова, и Катя получила контракт. Но кто сказал, что Сергей собирался лично присутствовать при сьемках? Да ему наплевать. Наверняка ждет не дождется, чтобы закончить дела и сбежать к своей ненаглядной Оливии. Да чтоб ее бирюзовые линзы самовозгорелись!

- Про неустойку внимательно перечитай. И на будущее, подумай насчет юриста. Я бы одолжил одного из своих, но сама понимаешь, это скандальный прецедент.

"Паркер" с золотым пером, казалось, жег пальцы. Катя уставилась на него, ощущая, как в эпицентре сердца начинает закручиваться в спирали пустота, заполняя легкие леденящим холодом.

На что она надеялась? Если бы произошло чудо, и Сергей действительно осознал, что она для него что-то значит, то не стал бы искать повод выманить ее в офис. Прямолинейный и лишенный сантиментов мужчина просто позвонил бы или приехал. Увы, проект не научил ее ничему. Все так же легко обмануться и напороться на оголенные штыри собственных иллюзий.

Отрывистый жест, размашистая подпись. Повторить. Перед глазами все плывет от слез, буквы сливаются в темно-серые сплошные. Не радуют прописанные текстом суммы и перечень сопутствующих благ в виде личного водителя, стилиста и ассистента. Будь у Авдеевой выбор, с легким сердцем отказалась бы от щедрого предложения в обмен на один ласковый взгляд, одно слово. Конченая дура! У которой намокли трусики при виде Акслера и фантазии унеслись в пляс при одной только мысли о том, что бы ее ждало в рабстве у такого мужчины.

А ничего хорошего бы не ждало. Он бы сразу отправил ее на плантации собирать хлопок. Или, что ближе к специфике его деятельности, микросхемы и материнские платы.

- Я подписала. Могу быть свободна, или?

Несмотря на все намерения остаться хладнокровной, Катин голос дрожал. Сергей же ответил не сразу. Провел ладонью по оконному стеклу, как будто задумался о чем-то своем, и лишь спустя по меньшей мере секунд тридцать кивнул.

- Инга тобой займется. Получишь график и указания относительно сьемок и мероприятий Product Placement. Был рад снова тебя увидеть.

"Не ври! - хотелось закричать девушке, - максимум, чему ты был рад, это тому, что я все еще думаю о тебе. Дополнительный бонус в копилку побед, которым ты давно потерял счет!"

Глаза по-прежнему застили слезы. Поборов желание сломать "Паркер", или, что еще лучше, запустить в спину Сергея, Катя медленно пошла к выходу. Все происходящее - ошибка. Не стоило видеть в обычном деловом предложении то, чего не могло быть в помине. Особенно если ей никто и ничего не обещал.

- Хотя нет, подожди.

Звук его голоса, властные нотки вкупе с желанием самой Кати остаться, уцепившись за ложную надежду, могли заставить ее остановиться... но она не поддалась. Шла, кусая губы, понимая, что одиночество накроет с головой, стоит только переступить порог этого здания. Потому что нет у нее больше друга, которому можно поплакаться в жилетку, который заварит сладкий чай и скажет, что все пройдет рано или поздно. Может, именно представив, как умножится ее боль вне этих стен, Катя замедлила шаг.

Путь лучше здесь бьют на поражение ледяным безразличием. Поставят окончательную точку в затянувшейся Катиной иллюзии, в которой у них с Сергеем было совместное будущее.

- Все равно твои первые сьемки начнутся с понедельника. В связи с этим у меня к тебе еще одно предложение.

Авдеева остановилась, положив ладонь на дверную ручку. Надежда быстро дезертировала из ее опустошенного сознания. Что же ее удержало и заставило остановиться? Любопытство? Или командным нотам в голосе Сергея было трудно не подчиниться?

- Через двадцать минут здесь будет мой личный вертолет. Я привык проводить уик-энды на островах. Летишь со мной.

Он не спрашивал. Констатация факта тотчас же осушила слезы на ресницах Кэт, а в опустошенном сердце зажглись первые огни протеста. Ну уж нет. За кого он ее принимает?

Обернулась, втайне надеясь, что сможет испепелить Акслера на месте одним только взглядом. А он как будто прочитал ее мысли. Надменно усмехнулся, скрестив руки на груди.

- Да за возможность стать лицом этой игры другие продали б душу дьяволу. Кэт, тебе не кажется, что кривить губы и морщить нос в ответ на подобное предложение - по крайней мере, невежливо?

Если Акслер задался целью разрушить образ идеального мужчины в глазах Кати, то его ледокол взял верный курс. Только вместо того, чтобы сбросить оковы темного эгоистичного очарования и с легким сердцем перевернуть в своей жизни страницу главы "Золушка и Эгоист", Катя ощутила обиду. Горькую такую, сильную, проигнорировать которую не было ни малейшей возможности.

А чего она ожидала? Уважения? Все реверансы кончились на телешоу. Он никогда не пытался выглядеть в ее глазах лучше, чем есть.

- Ты предлагаешь мне прыгнуть в твою койку ради должности?

- Нет, Кэт. Во-первых, не в койку. В постель, в гамак, в вертолет, в океан, в песок. Я же не знаю, где именно захочу. А во-вторых, я снимаю с тебя груз принятия решения. Заставляю сделать то, что ты сама безумно хочешь, но не признаешься себе.

- Да ты...

Гневная тирада рассыпалась в пыль с первым касанием пальцев Акслера. Неожиданно теплые и властные, они сжали подбородок девушки, вынуждая поднять голову. Когда Катя негодующе отвернулась, Сергей сжал ее лицо в своих ладонях, заставляя посмотреть в глаза.

- Ты полетишь. И советую держать язык за зубами. Поняла, Кэт? За зубами. А зубы - плотно сомкнутыми...

Изумрудное пламя в глубине глаз Сергея разгорелось, ударив по сетчатке Кати ярким всплеском. Не понимая, что происходит, почему жжение в глазах усиливается, рикошетя болезненными уколами в виски, девушка попыталась вырваться. Увы, Акслер держал слишком крепко. Держал и физически, и эмоционально, не позволяя закрыть глаза и спрятаться.

- Язык за зубами... никаких вопросов...

Вспышка. Удар в виски. Микроскопические разрывные пули, прошедшие навылет. Они не убивали. Они что-то оставляли после себя.

Воспоминания. Обрывки. То ли кошмарных снов, в которых бег и тревога - неизменные константы, то ли...

ладонь, лежавшую поверх мышки, и щелчком переставил карту пасьянса в освободившееся окошко игрового поля.

- Закажи букет белых и темно-красных роз. Пусть доставят в офис Кирсановой. Получатель - Анастасия Евтеева. И отдельная просьба, придумай текст открытки таким, каким сама бы хотела его видеть.

Глава 15

Сегодня, второй день подряд, не только город, но и его окрестности тонули в вязкой пелене густого тумана. Огни встречных машин, придорожных кафе и заправок кажутся размытыми пятнами холодного и теплого освещения, повышенная влажность оседает конденсатом на лобовом стекле автомобиля. Снова такси, которое увозит ее в ночь. Снова сухой приказ. Как же это идет вразрез с роскошным букетом роз, который вчера вечером доставил в офис курьер!

Ася смотрит на свои ладони. Она так взволнована, что не заметила, как впилась в кожу ногтями. Так сильно, что остались глубокие вмятины. Почему? Из-за неприятных ноток холодности в голосе Соколова? Одним телефонным звонком он превратил ее волю в тающий лед. Слова мужчины заставляли Асю чувствовать себя испуганным зайчонком, на которого объявили охоту. Она даже не поняла, что во время разговора вжималась в кресло, обхватив себя руками, теряя голову от опасности и желания сбежать, сплетенных с психологическим удовольствием, горячей патокой моментально проникшим в кровь.

Ей хотелось расплакаться, оттого что он был с ней холоден и даже жесток. И в подступающих слезах тоже было наслаждение загнанной в угол жертвы.

Этой ночью Катя спала крепко. Практически без сновидений. Обрывки каких-то картинок, а может, игры больного воображения, пришли только под утро.

В этом сомнительном сновидении большая доска-столешница утратила опору, застыв в воздухе голограммой-проекцией светящихся голубых линий, которые образовывали не то плоскости, не то точки пересечения. Абстрактные фигуры незнакомых «шахмат» пришли в движение, сначала уверенное, а затем хаотичное, непонятное в своей суете. Они образовывали кольца и прямые линии до тех пор, пока одна из фигур не выпала из этого непонятного танца и не завертелась, словно потерянная, на пересечении мерцающих линий.

Свое платье, белье и сумочку Ася обнаружила рядом, на кресле. Все аккуратно сложено, буквально под линеечку. Привычка военных и тех, кто стремится к совершенству во всем. Все, на что она решилась, - это завернуться в простыню и, вздрагивая от каждого шороха, подкрасться к этому креслу, чтобы осторожно извлечь из сумки расческу, глазные капли и упаковку мятных леденцов. Щелчок кнопки на сумочке показался оглушительным. Но в доме по-прежнему царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и шумом ветра за окном.

Этой ночью Ася испытала оргазм. Дважды.

Может, и правильно сделала, что избегала смотреть в глаза Соколову. Такое счастье мог даровать либо Бог, либо Люцифер. И для нее грань между обличиями добра и зла практически стерлась. Не стоило смотреть в глаза тому, кто завладел сознанием мужчины в те моменты, когда он без излишней нежности накручивал ее волосы на кулак, клеймил кожу отпечатками своих зубов, губ и пальцев, растирал ее изнутри неистовым вторжением

Может, и правильно сделала, что избегала смотреть в глаза Соколову. Такое счастье мог даровать либо Бог, либо Люцифер. И для нее грань между обличиями добра и зла практически стерлась. Не стоило в те моменты, когда он без излишней нежности накручивал ее волосы на кулак, клеймил кожу отпечатками своих зубов, губ и пальцев, растирал ее изнутри неистовым вторжением кожу отпечатками своих растирал ее изнутри.

Евтеевой тогда показалось, что еще глубокая ночь, но стрелки часов показывали полшестого утра. В конце января светает поздно. Опасаясь, что ее застигнут врасплох, Ася чересчур поспешно причесала растрепанные и спутанные волосы, поморщившись от тянущей боли в корнях. Этой ночью в Соколова реально бес вселился. Или хищный зверь. Кто бы это ни был, он сделал ее не просто счастливой, а вознес на небеса. Именно так, даже если и явился из полыхающей огнем преисподней.

Асе передался этот огонь, разгоревшийся в ее теле с такой силой, что чувственность, когда-то давно убитая и погребенная, возродилась, подобно Фениксу. Выстрелила по всем направлениям огненными стрелами, оставив трассерный след самого потрясающего удовольствия из всех существующих.

Этой ночью Ася испытала оргазм. Дважды.

Может, и правильно сделала, что избегала смотреть в глаза Соколову. Такое счастье мог даровать либо Бог, либо Люцифер. И для нее грань между обличиями добра и зла практически стерлась. Не стоило смотреть в глаза тому, кто завладел сознанием мужчины в те моменты, когда он без излишней нежности накручивал ее волосы на кулак, клеймил кожу отпечатками своих зубов, губ и пальцев, растирал ее изнутри неистовым вторжением

И голубой огонь внутри неё стал тусклым, слабым, едва мерцающим, как будто, выпав из ряда собратьев, она лишилась всех своих сил и преимуществ. Кате даже показалось, что фигура ощутила тревогу, перерастающую в панику. Но как такое могло быть? Она же сама играла в эту игру с новыми подругами и прекрасно понимала, что у хрусталя со встроенными светодиодами не может быть никаких эмоций. Их крутит магнитное поле пока что неизвестной для массового потребителя секретной технологии, выбор – генерация случайных чисел и теория вероятности.

Но почему она чувствует кожей не просто страх, а почти ужас этой фигуры, как будто забралась внутрь переплетения голубых огней? И чувствует не на себе. Как сторонний наблюдатель, прикоснувшийся к оголенной эмоции. По закону игры она не должна испытывать никаких чувств по отношению к этой пешке, просто наблюдать и наслаждаться.

Ей хочется прервать игру, но попытка закричать «стоп» ни к чему не приводит: голосовые связки как будто пережаты. Во сне так бывает. И Катя возвращается к наблюдению, испытывая смешанные чувства.

А потом декорации меняются. Матричная плоскость превращается в зеленое покрывало соснового леса – лишь узнаваемые очертания белого пика Говерлы вдали выдают в этом пейзаже Карпаты. Вид с высоты стремительно приближается. И Кате кажется, что она различает нечеткие штрихи оптического прицела на мерцающем экране голограммы. Фигуры растворяются в новой картине, словно при плавном видеопереходе.

Она наблюдает и невольно участвует в чем-то необъяснимом. Увлекательном? Да. Приятном? Однозначно, ведь в компании элиты проекта у нее вырастают крылья и появляются недюжинные физические силы. И сейчас эти подруги ей улыбаются как родной, пьют дорогое шампанское и наблюдают за меняющейся картиной на экране. Ковер зеленых крон медленно приближается. Еще чуть-чуть, и визор дрона проникнет через густую хвою с целью продолжить свое движение.

Девушки чего-то ждут. Они сейчас допьют шампанское и что-то предпримут. Катя это понимает, но не акцентирует внимание на их поведении. Ей очень любопытно происходящее на экране. Еще не угас азарт игры, смысл которой до сих пор смутно понятен. Ясно только, что одна из фигур была изначально приговорена остальными. Цель игры - выявить ее и казнить. Причем выявить с особым удовольствием и насладиться экзекуцией.

Но почему исчезли фигуры на плоскости, да и сама проекция? Катя вглядывается в экран и не понимает связи между тем, что там происходит, и недавней игрой. Совсем нелогичной сейчас выглядит фигура бегущего человека. Это мужчина. Он не на пробежке, как может показаться на первый взгляд. От каждого его движения веет паникой. Он оборачивается и пытается скрыться от невидимого пока преследователя.

Авдеева наклоняется ближе к экрану. Что-то ее насторожило в фигуре беглеца. Но, прежде чем она успевает понять, что же именно, сон обрывается. Очень резко. Как будто она не спала. Задумалась о чем-то, упорхнула в фантазию, которую сама же и развила, и тут мысли переключились на что-то другое. Нет сонливости и желания потянуться, укрыться одеялом и снова задремать.

За окном серый рассвет Праги. В номере сыро, не закрыла вчера окно. Игра закончилась поздно, далеко за полночь. Шампанское, общество новых подруг, нереальный энергетический подъем вскружили вчерашней Золушке голову настолько, что она напрочь забыла, что совсем недавно ее попросту использовали и выбросили.

По сути, ее вчера спасли от моральной агонии. Не позволили погрузиться в нее с головой. И Авдеева испытывала чувство почти раболепной благодарности за то, что ее пригласили играть в игры высшего общества, не кривили губы и ничем не показывали, что она не одна из них, этих сытых принцесс.

Немного напрягало лишь пристальное внимание Кассель. Тонко поставленные вопросы, психологические ловушки, которые Катя чудом просекла, пристальный оценивающий взгляд. Хоть красивая блондинка и не спрашивала об этом напрямую, ее интерес касался ночи на яхте. А конкретнее – было ли что-то между Сергеем и Катей. Пожалуй, единственное, что омрачило атмосферу вечера.

Сергей. При мысли о нем все внутри сжалось в тугой узел боли и обиды. Очарование вчерашнего вечера испарилось вмиг, зашипело в агонии и вырвалось горькими слезами, которые покатились по щекам, капая на одеяло. Катя с раздражением смахнула их руками, но это не помогло.

Боль нарастала. Словно вчера ее усыпили анестезией чужого внимания, а сегодня отказали в дозе, при этом засыпав напоследок солью свежевскрытые раны души. Катя зажмурилась, подавив горестный всхлип, но от этого стало только хуже: лицо Акслера с циничной насмешкой победителя как будто застыло оттиском на сетчатке.

Она больше не помнила той невыносимой сладости, которая затопила ее, стоило опуститься на колени, покорно втянуть губами его солоноватые пальцы и дать свободу собственным желаниям. В сознании образовалась выжженная пустыня.

Как цинично-благородно отвлекли вчера внимание от буйства огня внутри, позволив спалить ее сознание дотла! Сегодня она пожинала плоды своего беспечного забвения.

Слезы катились по щекам, пропитали насквозь шелк рубашки на груди. Холод проникал под кожу, усугубляя дрожь агонии.

Игрушка. Подстилка. Недоразумение, как сказал сам Акслер. И разве могло быть по-другому? На что она так беспечно рассчитывала?

Боль. Боль, которой никогда не будет конца-края. Ее пожизненный крест за веру в непонятные идеалы и самоуверенность. Но почему так плохо? По каким кармическим законам? Что она успела натворить, чтобы с ней случилось такое? За всю свою жизнь Катя никого не обидела и не загордилась до такой степени, чтобы сейчас разложить по полочкам воспоминания в попытке понять, за что же получила по заслугам. Неужели за то, что на миг позволила себе мечтать о несбыточном?

Еще совсем недавно восхитительные метки его пальцев по податливым сенсорам ее кожи были настолько желанными, что Катя теряла голову, растворяясь в том, кто дарил ей подобное наслаждение. Сейчас же ей больше всего хотелось уничтожить его фантомные отпечатки самым мощным отбеливателем и антисептиком. Заставить их не пульсировать, даруя сладость, а гореть, выжигая кислотой в наказание за ее недальновидность.

Она не была приспособлена к таким играм. Она вообще смутно понимала значение понятия «игра». Брендовая одежда, отшлифованная внешность и тщательно продуманный организаторами имидж не сделают тебя игроком на незнакомом поле. Максимум красивую пешку.

Желание смыть с себя прикосновения Акслера умерло в зародыше, стоило Авдеевой стать под теплые струи воды и обнять себя руками. Вода исцеляла. Она смывала боль, разбавляла черноту отчаяния если не до прозрачности, то до серого оттенка точно. А еще она буквально провоцировала ласкать себя и сохранить эту память на собственной коже.

Вода как элемент мироздания не умела бороться с перепадами настроения девушки, которая сейчас, забыв про слезы, бездумно гладила свои губы, скулы и шею, улыбаясь в глянец влажного от пара натяжного потолка.

А реальность не могла усыпить ее страдания никакой анестезией, когда она снова плакала, сжавшись в комочек на кровати, не замечая, как остывает кожа под влажным полотенцем, рискуя подхватить простуду. Ни вода, ни время не смывали боль. Прошло не так уж много времени…

Минуты складывались в часы, а Катя только и смогла, что закрыть окно и залезть под одеяло. Согреться. Сосредоточиться на другой задаче и таким образом вытеснить из памяти Акслера.

Если бы все было так просто! Время обязательного завтрака приближалось, а ей не хотелось вставать. Вчера из-за физической слабости, а сегодня из-за моральной.

Сергей, что я тебе сделала? Просто поясни, откуда в твоих действиях и глазах такая злобная ирония с желанием растоптать и унизить ту, которая тебе доверилась? Причем уничтожить особо изысканно, с тонким садизмом – через тело изнасиловать душу. Разве я нарушила какие-то непонятные мне правила? Заявила права на тебя, показала дерзость или разрушила твои планы? Почему именно я?

Не происходило ничего запредельного. Никакого голоса в голове «сама виновата» или «просто так надо». Попытка поймать моральную боль в кулак и сдавить ее, призывая заткнуться, ничего не дала. Катя умела управлять зубной и головной болью усилием мысли. Что же делать с подобной, она не знала.

Справедливая плата за нарушение закона. Его незнание не освобождает от ответственности. А звучит он примитивно: не смей влюбляться в то, что не принадлежит даже самому себе. В абстрактный образ на билборде и человека из иного круга.

«Я должна поговорить с ним сегодня. Я не останусь на этом проекте, зная, как он насмехается за моей спиной и не испытывает никакого сожаления по этому поводу. Разбитые сердца для него основа красной ковровой дорожки под ногами. Ни больше, ни меньше!»

Катя с раздражением отбросила одеяло и встала. Надо было что-то делать. Не позволять плебеям из съемочной группы видеть, как ей больно, и с наслаждением это смаковать. От этого частично спасали глазные капли и упражнения на растяжку мышц. Прижимаясь грудью к коленям и сжимая пальцы ног во время очередного упражнения, девушка с шокирующей ясностью осознавала бессмысленность своего нахождения на этом телепроекте.

Красивая картинка? Сытая и благополучная жизнь на зависть той ассистентке организатора, с уставшим лицом и потухшим взглядом? Катя сегодня выглядела не в пример краше нее. Вся эта мишура меркла перед жестокостью телевизионного мира и его развлекательной сферы.

Подруги? Полноте, какие подруги? Искренность осталась только у скромной Ви. Остальные же… Богатые суки, прокачавшие себя в клиниках пластической хирургии до высшего уровня и скуки ради решившие покрасоваться перед камерами? Кто она для них? Даже не конкурентка. Карманная чихуахуа, которую можно заставить плясать на задних лапах при виде инкрустированной стразами косточки. Редкие олигархи не позволяют себе играть в филантропов. Пусть даже не на публику, исключительно от тоски. А что остается потом, когда им надоедает это самоуспокоение для очистки совести?

Ни одна из них не расстроится, если Катя покинет проект. И вряд ли обрадуется. Расходный материал – прочь.

Сергей? Даже если он пришел на проект с целью найти себе вторую половинку, Авдеева никогда не попадет в поле зрения его окуляра. Если на миг представить, что красоту каждой из девушек «элиты» затмит уникальный внутренний мир, чувственность и трогательное доверие Кати, не стоит забывать, что Акслер прежде всего владелец огромного капитала. Его, как правило, укрепляют и приумножают путем слияния и выгодных браков. А она под этот пункт не подходит ни в коей мере.

Стоило ли так убивать себя? Бороться за внимание мужчины, для которого ты пыль под ногами? И если да, что будет в итоге? Исход таких проектов всегда примитивен и прост.

Победительница с горящими от любви глазами и подле нее он, пытающийся изобразить хотя бы подобие искры, когда во взгляде глухая скука. Задача холостяка, утратившего свой статус, – отработать на камеры, а он привык это делать на протяжении проекта настолько хорошо, что большую часть телезрителей обманет с легкостью. А потом? Да скорее всего, они разъедутся в разные стороны. И он не заметит слез и истерик той, которая получила липовое и кратковременное счастье зваться избранницей. Ему вообще плевать на ее эмоции и чаяния.

Стук в дверь в этот раз был как никогда вовремя. Парой минут позже – и Катя бы ничем не замаскировала покрасневшие глаза и слипшиеся от слез ресницы. Минуты слабости накатывали внезапно, как будто атаковали, не имея четкого распорядка, когда же нападать. Так что Катя отчасти обрадовалась неожиданным визитерам.

Марина Павлова кивнула в знак приветствия, стоило Кате открыть двери, лишь неодобрительно скользнула взглядом по лицу своей подопечной. Симпатичный парень внес в номер чехлы с одеждой и небольшой сундучок, в котором стилист хранила свой арсенал красоты, и поспешил ретироваться, не дожидаясь распоряжения Марины.

- Сегодня формат «Завтрак у Тиффани». И времени, как всегда, в обрез.

Сейчас эта женщина не напоминала ту приветливую добрую фею, которая встретила Катю по прилете и вместе с бригадой профессионалов превратила в красавицу. Она нервничала, и от этого буквально припечатывала Катю своим раздражением.

- Платье. Потом прическа.

Кивнула в сторону чехлов, которые помощник оставил в кресле, и принялась разбирать свой чудо-саквояж. Катя понятия не имела, что такое формат «завтрак у Тиффани». Кажется, там снималась Одри Хэпберн и… и все. Длинное платье? Нет, это было коротким. Цвета карамели и с завышенной талией, ткань похожа на атлас, но возможно, атласный шелк.

Катя сбросила халат и неторопливо переоделась, не испытывая никаких эмоций по поводу предстоящего завтрака. Даже ощущение шелка на коже не казалось таким приятным, как прежде. Она послушно села в кресло и закрыла глаза, позволив Павловой колдовать над своими волосами, а потом и над макияжем.

Отражение в зеркале привело бы Катю в восторг в любой другой день, но только не сегодня. Толку, что с этой высокой прической, золотистой лентой в волосах, обвитой вокруг высокого узла, как у Одри, с яркими стрелками на глазах она была очень похожа на эту легендарную красавицу? Вся ее красота сойдет на нет на фоне других участниц, а Сергей…

Авдеева так и не смогла ничего с собой поделать, когда представила эту картину в красках: вечер, приглушенный свет в коридоре, она легким касанием руки толкает дверь номера Сергея. Да, она пришла с ним говорить, и при этом не унижаться, а говорить на равных. Буквально требовать у первой скрипки проекта вышвырнуть ее на следующей церемонии «дислайка», которая состоится через четыре дня. Вынужденная мера – сама уйти не сможет, Кортнева своими угрозами поубавила ее пыл. Собственно, поэтому Катя приняла такое решение.

Именно так. Она попросит Сергея убрать ее из проекта якобы по своей инициативе. Он с удовольствием вцепится руками за эту возможность. Больно, да, очень. Но розовые очки раскололись стеклами внутрь, и другой такой травмы она не выдержит. Уже лишили зрения, пора уходить, пока не отняли сознание и душу. Конечно, он согласится. Есть даже шаткая надежда на то, что в нем на миг проснется совесть, может, предложит разыграть партию, при которой репутация Кэт не пострадает. Скажем, болезнь родственника или… да хоть беременность от бывшего бойфренда. Такой ход уже был в каком-то из проектов. Сути это не меняет.

Четкий план, от которого рвется сердце. И преисполненное иллюзий эго, которое продолжает писать в воображении красивый роман о том, как Сергей упадет на колени, умоляя ее не уходить, или хотя бы прошепчет, обжигая пламенем дыхания ушную раковину Кати, как ему самому было больно играть на публику, обижать ее, но другого выхода нет. Это шоу. И так грубо выставил из номера вовсе не из-за своего мудозвонства по жизни, а чтобы уберечь… непонятно от чего, но уберечь. А может, скажет, что по завершении проекта найдет ее в большом городе и попробуют все начать сначала. Ведь такое притяжение встречается раз на тысячу лет…

- Спасибо, Марина, - Катя не заметила, что невероятные фантазии вызвали на ее губах легкую улыбку. – Образ великолепен. У меня пропали слова.

Павлова склонила голову набок и приоткрыла губы. Замерла, словно решаясь, стоит говорить о том, о чем собиралась, или же нет. Катя уже решила, что все ей это показалось, стилист витает в своих облаках, которые не имеют к ней отношения. И ошиблась.

- Будьте осторожнее.

Ну, чего-то такого она ожидала.

- Конечно. Надеюсь, никто из девочек не кинется мне вырывать волосы и не испортит такую красоту.

- Вы знаете, о чем я говорю.

Пальцы Кати замерли в миллиметре от волос. Она с удивлением перехватила взгляд Марины в зеркальном отражении.

- Вы совершили ошибку. Не повторите ее снова. И не проговоритесь никому о том, что именно вы сделали после нашей последней встречи.

У Авдеевой пропал дар речи. Трактовать слова Павловой как-то по-другому не имело смысла. Все сказали ее глаза, вернее, предупреждение, не говорящее, а скорее даже кричащее.

Стилист все знала. И то, что произошло, действительно было недопустимо на таком телепроекте, как «Избранная». Интересно, испуг в ее голосе Кате показался или же Кортнева застращала здесь всех без исключения?

Наблюдая, как Марина быстро выходит, словно сожалея о том, что не удержала язык за зубами, Катя попыталась разложить ее слова по полочкам. Не проговориться?

«Можно подумать, я горю желанием с кем-то обсуждать, как меня использовали, словно шлюху, и вытолкали прочь. Или, что еще более стремно, вывернуть эту неприятную ситуацию наизнанку, рассказывая нечто типа того, как Акслер целовал мне ноги и терял голову, сетуя на то, что по контракту обязан тягать этих Клав!» - решила Катя.

От неоднозначности ситуации ее отчаяние, готовое вылиться слезами, отступило. Даже вернулся непонятный азарт, который не отпускал вчера во время увлекательной, хоть и не до конца понятной игры. Казалось, сама игра переметнулась в реал, и только что линии сошлись, формируя почти детективную завязку. И чего только не придумает сознание, чтобы отвлечься от боли предательства!

Во втором чехле обнаружилось-таки длинное черное платье в россыпи пайеток. «Церемония сапфиров» - значилось на табличке. Значит, на вечер. Катя подумала, что ничего хорошего там ее не ждет. Черный – цвет траура, сколько ни украшай его блестками и стразами.

А в ресторане предположения насчет испорченного вечера подтвердились достаточно быстро.

Странная ирония судьбы! Только что она почти взяла себя в руки, застегнула вокруг щиколоток ремешки красивых босоножек на высоком каблуке и вошла в зал, как королева. И снова Адриэль и Кассель позвали ее за свой столик, едва заметив на пороге. Рашель кивнула и улыбнулась, проходя мимо.

А потом появился Сергей под руку с Эмерли. И не то что Катя была к этому не готова, нет… Но его взгляд, направленный на смуглую красавицу, буквально сжег сердце Кати дотла.

Она погибла именно в этот момент. Сидела и чувствовала, как умирает, разрываясь, ее душа. Потому что не было никакой игры и надуманности в том, что она увидела.

- Чувства делают вас рабами, - проговорила Касси.

- Что? – сипло спросила Катя.

Кассель не злорадствовала, лишь покачала головой:

- Вы так и не поняли за это время, что вам смертельно опасно давать им волю…

Эти слова она едва расслышала. В состоянии жестокого шока, свёдшего на нет все попытки взять себя в руки и остудить сердце, которое никак не желало застывать льдом отчуждения, Катя хотела лишь одного: проснуться в собственной квартире, счастливо улыбнуться очередному безликому утру. Пусть оно не принесет никаких перемен, но и не ознаменуется подобными потрясениями.

Совсем недавно она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Сегодня же ее попросту выкинули за борт, но не отпустили при этом. Удерживали сетью, заставляя плыть за кораблем помимо воли, иногда бросали прямо в лицо кусочки деликатесов в виде поддержки и дружеского расположения, но по факту уже давно списали со счета. И первым это сделал капитан. Именно. Насколько символичен был его образ тогда, на яхте!

Ослепленная своим горем, Катя не видела того, что неминуемо вызвало бы вопросы. Не видела, не слышала и не чувствовала. Эти слова Кассель, так часто используемое в речи «вы», пристальные взгляды Адриэль, ток энергии по сосудам, когда Адри в знак поддержки накрыла ее ладонь своей. Да и привыкла она к их манере разговора, иногда недоступной для понимания. Сейчас на ее глазах разыгрывалась иная трагедия.

Сергей нагнулся к щеке Эмерли и что-то тихо сказал со сдержанной улыбкой. А мулатка запрокинула голову и залилась смехом, похожим на перезвон колокольчиков. Естественным. Звонким. Не наигранным. Счастливым смехом. Да и могло ли быть по-другому, когда рядом с ней находился такой мужчина?

Вряд ли сам Сергей Акслер понимал, что причиняет боль Кате. То есть понимал теоретически, но даже не задумывался об этом. Она еще на исходе ночи на яхте была приговорена им к списанию и забвению. Прежняя фаворитка (боже, дай мне микрон ее выдержки и настоящего равнодушия!), посмевшая высказать пренебрежение королю шоу, отошла на второй план, на горизонте замаячила новая, а Кэт… просто попалась под руку и позволила воспользоваться собой. Да еще сочла это высшей благодатью. А как иначе? Кто из девчонок не совершал похожей ошибки, всерьез полагая, что зажигательный секс станет гарантом дальнейшей победы в борьбе за сердце мужчины?

Если исключения и были, сегодня они все присутствовали здесь. Яркие, великолепные, в винтажных нарядах, выдержанных в стиле «Завтрак у Тиффани». И Катя выглядела не хуже их в новом образе! Но Одри Хепберн улыбалась, на какое фото ни посмотри, а Авдеева уставилась в одну точку, чувствуя, как леденеют конечности, а предательские слезы все же вырываются на свободу.

Она не поняла, что плачет. Недоуменно уставилась в чашку кофе перед собой, не соображая, отчего же по черной глянцевой поверхности расходятся круги. И почему ощущение щекотки на скуле, а затем вибрация жидкости перекрыта новым витком кругов.

Сергей по-прежнему не видел, что с ней происходит. Он был буквально поглощен Эмерли. Не замечали этого и другие участницы, потому как сегодня был звездный час Акслера и Эми. Но вездесущие операторы не спали. Словно стервятники, выискивали свою жертву в этом рое ярких бабочек, отмечая, у кого поникли плечи, сбилось дыхание, дрогнул голос. Где этих киборгов обучали такому? Видеть сквозь маски и безошибочно определять истинное состояние? И не с целью помочь, нет. С целью показать чужое унижение и боль на всю страну.

Что говорить о Кате, которая не просто грустила и не сводила глаз с пары, а еще и позорно расплакалась прямо на людях? Да и переговоры в зале, хоть и не долетали в полном объеме до ее слуха (может, и к лучшему!) не могли пройти мимо ушей тех, кто не зря ел свой хлеб и умел делать сенсации из воздуха.

- …Попал холостяк…

- …Посмотрим, надолго ли…

- …А они очень красивая пара. Я за них так рада!

- …Сапфир точно ее.

- …Вчера, говорят, сбежали вместе из отеля, и никто не заметил.

- …Он довольно быстро меняет симпатии.

- …Ну, в этот раз, кажется, будет самая длительная лавстори…

Кате хотелось зажать уши (а ведь она слышала только половину этих обрывочных фраз), или закрыть глаза. Или сорваться и выбежать прочь. На беду, ее слезы и выражение страдания на лице не остались незамеченными.

Два ворона. Это описание как нельзя точнее подходило к видеооператорам. Даже не из-за темных одежд, негласного дресс-кода с целью не привлекать внимание участников проекта. Именно сейчас один из них с ухмылкой охотника, подстрелившего газель, крадущейся походкой приблизился к столику. Тяжелая камера на его плече казалась невесомой, а взгляд объектива – лазерным прицелом. Второй, покусывая от нетерпения обветренные губы, с садистским удовольствием приблизил зумм, пытаясь заснять потекшую по щеке Авдеевой черную каплю – слезы размыли макияж.

Но никто из них в погоне за сенсациями не учел, что, помимо Кати, за столом находились еще две девушки. Элита, априори занимавшая в этом театре абсурда привилегированное положение и не особо приветствующая такое пристальное внимание, особенно сейчас, во время поглощения пищи.

Не успел озноб ужаса, оттого что теперь ее позор точно покажут на всю страну, охватить тело Кати, как Адриэль отпустила ее руку и с неохотой отставила чашку в сторону. Касси облокотилась о спинку кресла и с таким же предвкушением охотницы уставилась на двух операторов. Те стушевались быстро, но все еще толпились рядом, желая выхватить самые уникальные кадры: слезы красавицы под псевдонимом Кэтрин.

- Не это вам надо снимать. Напрасная трата сил, лишенная смысла суета! – проворковала Адри, склонив голову набок, и подняла ладонь, описав ею полукруг перед объективом камер. – Недостойный внимания толпы эпизод, который не останется в сознании никого из них. Не останется!

Катя сморгнула вновь подступившие слезы и подняла глаза, завороженная чарующим голосом Адриэль. Да если бы она вещала с трибуны, мир бы упал на колени и сжег собственные города на ритуальных кострах в угоду ее улыбке! То ли ее манера строить речь, то ли нереально красивые литературные обороты, то ли сила внушения не оставляли шанса даже скептикам. Не зря ее прозвали самой харизматичной девушкой ток-шоу. Она могла захватить власть одним лишь взмахом своих ресниц, если бы захотела!

А дальше Катя не поверила своим глазам. Оба «ворона» от телевидения замерли, словно под воздействием гипноза, затем медленно, не сводя глаз с брюнетки, опустили камеры и… Авдеева была уверена, что ей не показалось: только что ребята стерли запись последних минут. Стерли и, раболепно сникнув, направились к выходу, двигаясь как сомнамбулы.

- Никогда не показывай им своих истинных чувств. Кэтрин.

Авдеева непроизвольно вздрогнула, когда Адриэль вновь села и отпила остывший кофе из чашки. Она улыбалась.

- Этот человек не стоит и капли того, на что претендует. Ты еще довольно юна и наивна, чтобы это понять, но поверь: вскоре ты рассмеешься, вспомнив сегодняшний день. И скажешь себе, что он получил по заслугам.

- Поправь макияж, пока они не опомнились, - Кассель кивнула в сторону операторов, замерших истуканами, и протянула ей платок и зеркальце. Несмотря на неприязнь к этой подозрительной блондинке, сейчас Кате хотелось ее по-дружески обнять.

- Почему вы помогли мне?

Руки Кати дрожали, но она быстро справилась с огрехами макияжа. Слезы не нанесли ему большого ущерба.

- А что нам должно помешать это делать? – нейтрально осведомилось Адри.

- Ты ведь тоже была с ним. Одной из первых. Он выбрал тебя. А потом, не моргнув глазом, при всех целовал эту… - Катя забыла имя второй блондинки, – крашеную сучку.

- Кэтрин, - голос Адриэль согревал и внушал доверие. – Позволь дать тебе еще один совет. Никогда не вешай ярлыки на тех, кто не сделал лично тебе никакой беды. Рашель нам сестра. Как и Эмерли. Как и ты. И нельзя смотреть на нее сквозь проекцию того, сколько внимания ей уделил этот смазливый мальчик. Это его работа на этом проекте.

- Лучше иди и морально настройся на вечер, хрупкое создание, - хмыкнула Касси. – Сапфир будет у Эми. Не повтори своей сегодняшней ошибки.

- Я провожу тебя, - Адри промокнула губы салфеткой. – Выспись и помни, что за тобой следят камеры. Ты не имеешь права на вторую ошибку.

- Как ты это сделала? – не удержалась Авдеева, когда они вышли из зала ресторана.

- Сразила своей красотой. Но ты же понимаешь, что постоянно применять этот прием не выйдет. Так что держи себя в руках.

- Это трудно.

Катя непроизвольно обернулась. Акслер как раз зачерпнул ложку воздушных сливок и кормил Эмерли из рук.

- У вас было соитие?

- Что?

- Почему трудно? Вы воссоединились как мужчина и женщина?

Глаза Адриэль обладали свойством проникать в душу. Но что-то остановило Катю от острого желания разоткровенничаться с подругой.

-Н-нет…

- Тогда я решительно не понимаю, почему ты так страдаешь по тому, по кому не стоило даже плакать.

- Просто больно.

Несмотря на осторожность, девушке захотелось узнать, как сама Адри, первая избранница Сергея, сохранила столь королевское самообладание после того, как Акслер, не долго думая, предпочел ей Рашель. Катя привыкла быть гадким утенком, но эта красавица! Ее такой удар наверняка должен был если не уничтожить, то выбить из колеи.

- Как ты сама это пережила? Когда он в прямом эфире выбрал другую?

И вновь пришло это приятное, уже привычное ощущение поглаживания и тепла. Достаточно было одного взгляда этой умной и красивой женщины.

- Иногда на первый взгляд кажется, что это может называться трагедией. Но все зависит от того, как именно ты, Кэтрин, к этому отнесешься изначально. Ты просто позволила эмоциям взять верх над разумом. Но это твой выбор и ты сама должна разорвать этот замкнутый круг.

Адриэль всегда изъяснялась интересно, немного запутанно, слогом, который мог бы показаться высоким стилем с нотками пренебрежительного высокомерия. Но Катя уже немного сблизилась с этой девушкой и видела то, что было скрыто за ее беспечным веселым характером: мудрость, умение слушать, подставить плечо, и при этом сделать это легко и естественно. Такие подруги очень уж идеальны, чтобы существовать в реальности. Но Катя была благодарна ей за проявленное участие, хоть и мало поняла из того, что ей посоветовали.

И вновь, стоило войти в свой номер и опуститься в кресло, накатила тоска. Не было сил анализировать произошедшее во время завтрака. Одно Катя знала точно: сегодняшний вечер и церемония сапфиров станет для нее серьезным испытанием. Сможет ли она его вынести и не потерять над собой контроль? Не разрыдаться перед камерами прямо там, наблюдая за тем, как человек, похитивший ее сердце и разум, обнимает другую? И опять, есть ли таблетки, которые помогут это пережить?

Марина Павлова вечером была молчалива и сосредоточена. Слегка усовершенствовала Катину прическу, поменяв аксессуары, сделала макияж более ярким и вызывающим, подходящим для вечерней церемонии, излишне резко дернула молнию черного платья в пол. Пайетки оказались острыми и впивались в кожу, стоило только прижать руки к телу. От символизма ситуации Катя вновь едва не разревелась.

Прикосновение острых пайеток к коже было такой мелочью по сравнению с тем, что ей предстояло! В этот раз в большом зале отеля были наспех возведены декорации, расставлены мягкие диваны – таким образом, что девушки оказались частично изолированы друг от друга. Сидели, как у круглого стола, в ожидании решения Холостяка. И никто уже не сомневался, каким оно будет.

Эти гребаные нашивки, похожие на чешую, умудрялись раздражать кожу даже сейчас, когда Катя опустилась на диван в ожидании вердикта. Сквозь тонкую ткань буквально впились в кожу ягодиц и задней поверхности бедер. О ее комфорте мало кто заботился при выборе платья, все, что от него требовалось, – красиво и богато выглядеть в прямом эфире. А Катя должна была улыбаться как счастливица, которой довелось надеть такую красоту.

Настроение было настолько подавленным, что Катя лишь отметила рассеянным взглядом, кто в чем сегодня одет и как причесан. Утренний удар, казалось, усыпил в ней женщину, которая обладала уникальным даром радоваться простым вещам и восхищаться красотой. А ведь эта экзекуция еще не закончилась. Наоборот, только предстояла.

От приклеенной улыбки сводило скулы, но другого выбора не было. Операторы помнили ее утренние слезы и держали на прицеле всех пяти телекамер. Лишь на пятнадцатой минуте поняли, что никаких эмоциональных срывов от нее не дождутся, и почти с разочарованием сфокусировались на других участницах.

А потом появился Акслер, который долго толкал свою речь, непонятно, почему именно на публику, если ее можно было отснять за кулисами. И все повторилось, как в прошлые разы. Эмерли получила сапфир, который, согласно формату шоу, с каждым разом был все больше. Они долго изображали на камеру страсть и поцелуй, от которого сердце едва не разорвалось.

Кажется, Катя покинула зал одной из первых, как только прозвучал гудок, ознаменовавший окончание прямого эфира. Ей не хотелось пить шампанское и общаться с девчонками.

- Катя! Подожди, что с тобой? – закричала вслед Виолетта. – Ты куда?

- Оставь меня в покое! – огрызнулась Катя.

И вновь тот же самый сценарий: боль, достигшая своего экстремума, дрожащие ноги, почти театрально опустившие свою обладательницу на колени у дверей темного номера. Не было сил зажечь свет и добраться до кровати.

вету от Мастера Штейра, подлежащему неукоснительному исполнению... и, как и большинство подобных, ценному и упростившему жизнь.

Лишь один вопрос не давал ей покоя. И утро субботы, которое могло начаться с приятного пробуждения, а не состояния полной моральной разбитости, он сделал еще тяжелее и депрессивнее.

Почему после всего, что произошло, Соколов оставил ее одну? После того как в буквальном смысле растоптал до состояния полной недееспособности, заставил потерять связь с реальностью и практически зависнуть на тонких канатах между преисподней и эдемом?

Испугался? Полноте, при всей романтизации происходящего Ася не была столь наивна, чтобы примерять на этого хищного волка шаблоны из глянцевых журналов и женских романов. Может, она сама попросила его уйти в порыве боли и отчаяния от пережитого ею унижения? Вряд ли. В тот момент ей хотелось исчезнуть, раствориться, лишиться памяти, чувств и эмоций... но уж точно не остаться наедине с этим разрушением.

Что будет, если нежный цветок, укрытый от холода, пусть даже оконными стеклопакетами, лишить этой защиты? Зависит от времени. Да, его можно вынести на мороз на какое-то время и даже оборвать листья, защищающие цветоносы, но потом обязательно укрыть и отогреть. С экзотическими орхидеями часто так поступают, когда те отказываются цвести. Устраивают им стрессовую обстановку без полива и доступа света. Цветут после этого все без исключения, Ася сама так делала.

Но это растения! Красивые, экзотические, но растения! Как можно поступать с людьми подобным образом?!

Она согласилась на все это сумасшествие, почему-то свято веря, что после того, как все закончится, ее отогреют и успокоят. Черт, ей не нужны были от него сюсюканье и фальшивое заламывание рук с безуспешными попытками скрыть триумф во взгляде. К подобной фальши она привыкла за свою жизнь настолько, что могла распознать ее на интуитивном уровне. Не нужны были раскаяние и обещание купить шмотку или ювелирную побрякушку в качестве компенсации. Даже слов ей было не надо. Пусть молчит и не смотрит ей в глаза, пусть витает в своих собственных слоях атмосферы, но только рядом! Ей будет достаточно тепла его тела, даже если расстояние между ними будет измеряться метрами... главное, чтобы он не покидал пределов спальни!

Но нет. Соколов оставил ее одну разбираться с собственным срывом. Не сбежал, словно испуганный школьник, взорвавший петарду у кабинета директора. У него было все под контролем. Просто оставить Асю сходить с ума на грани сна и яви было частью его плана.

Что с того, что сразу после унизительного ползания в его ногах она уснула? Эта шокирующая гимнастика отняла у нее столько сил, что не только руки и ноги не слушались, сознание ушло в глубокий нокаут. Смутно помнила, что Соколов распустил ремень на ее шее, нес на руках, укладывал в постель. И только одно четкое воспоминание резало, словно ножом: его слова.

«Я не буду с тобой сидеть и ждать, пока ты успокоишься. Не в этот раз».

Ася не шерстила интернет в поисках ответов на вопрос, является это безумие нормой или же нет. Ей вообще это не пришло в голову. Могла только догадываться, что резкий уход был продуманной стратегией. Только зачем? Ей мало было унижения и душевной боли?

Если сразу, как только голова коснулась мягкой подушки, Асю сморил спасительный сон, то ночное пробуждение показалось ей адом на земле. Она просто открыла глаза посреди чужой комнаты. Здесь было тепло и даже уютно, но внутри арктический холод постепенно сковывал ее тело, а от осознания того, насколько низко она пала и с какой легкостью позволила такое с собой сотворить, по щекам потекли слезы. Ей было не под силу остановить этот бесконтрольный поток. Оставалось только сжимать одеяло, кусать край подушки, выгибаясь от судорог осязаемой боли. Моральная боль трансформировалась в физическую. Слезы обжигали и уничтожали с каждой каплей, словно стремились закончить работу Соколова.

И даже тогда, сгорая в своей агонии без права на внимание, Ася надеялась, что сейчас откроется дверь и он появится. Не сможет оставить ее одну. Знала бы, что сработает, дала бы волю громким рыданиям и крикам. Но в том-то и дело - не было никакой уверенности.

Одна. Каждый раз ты остаёшься в одиночестве. Никто не оценит твоих жертв. Никому нет дела до твоей боли. Всегда одно и то же. Просто в цивилизованном обществе не приходится обнаженной и на поводке из ремня ползать у мужских ног и обнимать его колени, выпрашивая ласку.

Эта игра показала истинное положение вещей. Ася как будто увидела себя со стороны. Всегда у чужих ног с желанием угодить, даже против своей воли. С уверенностью, что ее потуги не останутся незамеченными, что однажды это пресмыкание оценят по достоинству.

Кто, вашу мать?! И когда?! В какой реальности подобное может гарантировать, что о тебя не вытрут ноги и не выкинут за ненадобностью, напоследок потешив свое эго и изощренно требуя пресмыкаться сексуальнее?

Он так и не пришел к ней. Прорыдав час, с трудом пересилив желание отыскать свои вещи и сбежать из этого особняка, Ася забылась тревожным сном. Ее безумный поступок все равно ничего не решит. Не перепишет недавнее прошлое по сценарию, нарисованному в воображении. Даже если Соколов не позволит ей сбежать, вернет обратно, это не сделает его нежным и человечным.

Утром, открыв глаза в полумраке спальни, Ася проявила стальную волю, чтобы не заплакать. Наверняка после ночной тихой истерики у нее видок еще тот: опухшие веки, покрасневшие глаза, искусанные губы. Лежала, сжимая кулаки, не найдя в себе сил подняться и посмотреть на часы. Пыталась прогнать уничижительные отголоски вчерашней сессии (о том, что именно так называются подобные игры, она узнает нескоро), смотрела на тяжелые серые шторы, в которые безуспешно пытался пробраться рассвет. Ася б и не поняла, что наступило утро, если бы не полоска света на буковых срубах потолочных балок. Даже спальня отражала вкус хозяина. Слегка аскетичный, строгий и в то же время утонченный.

Асе не хотелось ничего этого видеть, но разглядывание обстановки комнаты отвлекало от тяжелых мыслей. Может, следовало бежать сломя голову, пользуясь временным одиночеством, но ей не хотелось шевелиться. И уж тем более показать Штейру свою слабость, если не сказать - глупость. Ведь, рассматривая вариант побега, она надеялась, что он кинется следом...

Сколько девушка так пролежала без сна, пока не расслышала его шаги в коридоре? Неторопливые, уверенные и, как ни пафосно это звучало, неотвратимые. Наверное, так полярные волки возвращаются в свое логово, зная наперед, что истекающая кровью добыча не сможет далеко убежать. Хотя, скорее всего, у Аси помутилось в мозгах после вчерашних игр. Раз уж пошли такие ассоциации.

Когда открылась дверь, Ася зажмурилась и натянула одеяло до подбородка. Если ранее при его появлении она испытывала страх, смущение, желание провалиться сквозь землю, то сейчас это была полная растерянность. Девушка не знала, как себя вести с этим мужчиной, чего от него ожидать и как реагировать.

- Доброе утро, Ассаи.

Кого Ася пыталась обмануть напряженными мышцами, затаённым дыханием и сжатыми поверх края одеяла кулачками? Забыла, что Соколов умеет читать людей, подобно открытым книгам? Проклиная себя за ребяческое проведение и попытку спрятаться, девушка откинула одеяло. Хотела было поздороваться и даже натянуто улыбнуться, но холод сковал связки, лишая права голоса. Как будто без разрешения ей не полагалось говорить с ним. Кивнула, спрятав глаза, стоило бросить на него беглый взгляд.

Если большинству мужчин, с которыми Евтеевой приходилось сталкиваться по долгу службы, шли деловые костюмы и галстуки, то Соколов настолько выигрышно смотрелся в обычных джинсах и облегающем свитере, что Ася на миг забыла о своём вчерашнем унижении. Даже вспомнила, что до физической близости дело так и не дошло. Или все же дошло, но трахнули ее не туда, куда положено, а в мозги, причем до отеков?

В секунды вернулось все. Круглосуточное возбуждение, которое ей запретили гасить самостоятельно, ощущение полета, триумфа женственности, когда Ася на миг предположила, что сможет соблазнить Штейра своей грацией и отчаянной смелостью. Как будто мало было девушке ее самоуничижения от того, что вчера она не смогла возразить и отказаться, так еще тело напомнило об истинном положении дел участившимся сердцебиением, пересохшим горлом и приливом крови к пульсирующей вульве. Ведь вчера никто к ней не прикасался!

- Я... мне на работу надо... - Какая бесполезная попытка скрыть то, что с ней происходит! Сбежать прежде, чем боль ночного одиночества превратится в упреки и обвинения или, что логичнее, униженные риторические вопросы «за что?»

- Тебе не надо на работу. Сегодня суббота, Ассаи.

Первым желанием девушки было возразить, соврать, что в офисе аврал, но она вовремя прикусила язык. Уму непостижимо - забыть, что Штейр и Кирсанова на короткой ноге!

Соколов остановился в двух шагах от кровати. Ася внутренне сжалась под его внимательным взглядом. Вновь отвела глаза. Ладно сканеры, проникающие в душу, но обтянутый графитовым трикотажем спортивный торс мужчины! Пульсация между ног возобновилась с прежней силой, а воспоминания - рывок импровизированного поводка, жесткий паркет, дрожащие ладони – только усилили прилив возбуждения.

- Собиралась сбежать?

Ася вздрогнула. Голос Штейра был похож на хлесткий удар. Так она себя ощутила - распятой на перекрестных плоскостях под его взглядом, отрытая его воли и власти. Его Тьме.

- Я... я не хочу больше здесь оставаться.

Вот и все. Потолочные балки не рухнули. Никто не врезал ей по губам и даже не повысил голос. А чувство стыда и унижения и вовсе отступило, пусть ненадолго, уступив место легкости, оттого что Ася осмелилась это сказать.

Штейр склонил голову набок. Ася не видела его лица, но почувствовала, что он улыбается. Внутренне сжалась, ожидая, что ее схватят за волосы и заставят смотреть в глаза. Но хозяин дома всего лишь достал из прикроватной тумбочки аккуратно сложенный махровый халат и положил рядом с Асей, которая с трудом подавила желание отползти к изголовью широкой кровати.

- Не думаю. Скорее всего, ты изменишь свое решение после того, как мы поговорим.

- Я не...

- Придется, Ассаи. Отпустить тебя с тем, что ты за ночь себе напридумывала, я не намерен. Мы поговорим и все разложим по полочкам.

Возражения замерли на ее губах. Хватило одного лишь взгляда, чтобы понять: шутки кончились, этот человек будет стоять на своём до последнего. А она все еще слаба и безвольна, чтобы попытаться протестовать.

Девушка притянула халат к груди, чтобы прикрыться им, как ширмой, и отбросить одеяло. Казалось, предстань она перед ним голая - этот пристальный взгляд сожжет ее кожу за наносекунды. Ася с трудом развернула аккуратно сложенный сверток, прижалась грудью к коленям, одновременно продевая руки в рукава мягкого халата, пахнущего полынью и чабрецом. А может, ей все это показалось, просто аромат кожи мужчины заполнил собой абсолютно все.

Штейр внимательно следил за ухищрениями своей гостьи, все так же не двигаясь с места, скрестив руки на груди, как будто и дальше подчёркивая некоторую дистанцию и субординацию между ними. А Ася боялась услышать очередной сухой приказ, которому не посмеет не подчиниться. Ведь ему ничего не стоило сейчас приказать ей встать в полный рост абсолютно раздетой. И кажется, такие мысли все-таки промелькнули в его голове.

Один общий астрал. А между ними установилась проникающая близость, позволяющая читать мысли. И, кроме страха, что ее сейчас опять начнут принуждать к чем-то унизительному, Ася ощутила себя никчемной на фоне Штейра. Мужчина выглядел так, как будто совсем не ложился спать, и в то же время выспался. Гладко выбрит и причёсан в противовес ей, скрючившейся на кровати в попытке спрятать растрепанные волосы и заплаканные глаза. И еще эта ирония во взгляде... Прекрасно понимал, как ей тяжело, и наблюдал, ожидая, когда затягивать паузу станет просто невозможно...

Вспышка ярости... или отчаянной смелости камикадзе перед падением в штопор на сооружения вражеских укреплений полоснула изнасилованное сознание раскаленным хлыстом. Нечто новое. То, чего Ася в себе подозревала, черт возьми! Да! Но гасила как проявление сумасшествия, полагая, что подобные эмоции ее разрушат до основания. Сейчас же они почти прожгли привычный кокон всем удобной покладистой девочки. В гортани разлилось жидкое пламя, снимая блок холода с голосовых связок.

- Ты... да кто тебе... - задыхаясь от прилива эмоций, прошипела Ася, рванув полы халата так, что послышался треск ткани, - позволил так со мной?! Кто?!

Соколов наконец сменил свою позу. Присел рядом на кровать. В эти секунды, которых с лихвой хватило мужчине для одного шага, отчаянная храбрость Аси содрогнулась под атакой панического страха. Она перестала понимать тех монстров, что сидят в его голове. В ее мире было только два варианта реакции на подобную выходку: удар по лицу или поцелуй. В мире кино и романов, если быть точнее. Ее собственный мир давно и планомерно задыхался от скуки.

- Продолжай, Ассаи. Почему ты замолчала?

Волна адреналина схлынула с первыми звуками его голоса не от испуга, а как-то плавно сошла на нет, растворяясь и оставляя после себя опустошение. Ася поспешно затянула пояс халата, стараясь не замечать, как дрожат руки.

- Так что тебя беспокоит? Готова обсудить это за завтраком?

Завтрак? Да ей хотелось сбежать сию секунду. После ночи вряд ли кусок в горло полезет!

- Мне надо в душ, - Ася поискала глазами свою одежду, втайне надеясь, что после этих слов Штейр от нее отстанет.

- Надеюсь, не для того, чтобы играть сама с собой в хирурга? Вставай. Я тебя отведу.

- Я могу и сама...

- Я прекрасно знаю, что именно ты можешь в таком состоянии. И что ты себе нарисовала в голове после вчерашнего. Принимать душ в одиночестве ты не будешь.

«Ночью тебя не волновало мое одиночество. Как будто, реши я что-то с собой сделать, промахнулась бы в темноте...»

И вновь эти мысли растаяли, сменившись приливом сладкого покалывания между ног. Сработали страховочные предохранители, которые сама Ася считала перегоревшими, не позволили слезам от пережитого унижения одержать верх. Боль, агония души осыпалась пеплом к подножию желания.

Она больше не боялась. Тело жаждало его отнюдь не нежных ласк и безумного пламени в остывших озерах глаз, хриплого шепота и поцелуев, напоминающих укусы, полноценного обладания. Пусть ее мир рухнет к его ногам и никогда больше не вернется к прежнему курсу самоуничтожения...

Наверное, именно поэтому она заглушила в себе протест и смущение. Противиться влечению, которое дрожало между ними натянутыми струнами, было невозможно. Особенно ей, нырнувшей в этот затягивающий омут впервые. Особенно сейчас, когда отголоски прошедшей ночи хотели исполосовать ее душу тупыми лезвиями до полной кровопотери.

Замерла, прижавшись спиной к плитке кофейного цвета в ванной, наблюдая, как Соколов откручивает краны, почему-то не боясь того, что намокнет в одежде. Кусала губы, чтобы не показать свое желание плотской близости раньше срока. Сбросила халат на пол, шагнув навстречу теплым струям воды.

Она чувствовала себя желанной под его взглядом. Безумно желанной и сексуальной. Даже вчера, когда сжималась на полу и страдала от чувства глубокого унижения. Просто не те эмоции взяли верх над разумом.

Соколов к ней не присоединился, вопреки ожиданиям Аси. Хотя прекрасно понял, что не собирается она резать себе вены. Почему не ушел? Просто наблюдал, как Ася вытерлась махровым полотенцем и поспешно натянула свои вещи, с трудом скрывая разочарование.

- Стой, - он удержал ее за локоть, не позволив выскочить за двери.

По телу девушки покатилась волна сладкого безумия, которое таяло, застывая и осыпаясь льдом.

Глаза Штейра вновь вынимали ее душу. Виртуозно, осторожно, чтобы не травмировать выше допустимого предела. Без труда считывали каждую эмоцию, отмечали каждый удар сердца и вдох с выдохом. От него невозможно было скрыться и убежать. И Ася просто уронила голову ему на плечо.

Да, читай мои шифровки как открытые книги. Попробуй на вкус, каково это - сперва почувствовать себя желанной женщиной, а потом самым несчастным человеком на земле. Может, это принесет тебе удовольствие?

Соколов все это понял. По ее глазам, по губам, подрагивающим от подступающих слез и сбившемуся дыханию. И когда он рукой прижал ее к себе, обнимая - стремительно, страстно, с каким-то одержимым отчаянием, Ася застонала от неожиданности.

- Это все будет. Не надейся от этого убежать. Но сперва мы поговорим! - его губы касались пробора в ее волосах, выбивая дрожь по телу. - Если бы я сейчас взял тебя прямо в душевой кабине, ты бы приходила в себя куда дольше. Поверь.

- П-почему? - прошептала Ася в его плечо.

- Подмена сознания, моя девочка. На фоне того, что произошло вчера, ты допускаешь другие действия в отношении себя. Психика обманывает тебя. Убеждает, что ты хочешь этого сама. На самом деле тобой движет страх и желание убрать его любой ценой.

- Этого же можно было просто не делать...

- Я буду делать это с тобой. Это мой мир. Смирись. Я хочу, чтобы ты тоже в нем нашла себя. И поверь, рано или поздно так и будет.

- Это невозможно...

- Это не только возможно, это твой маяк на пути к самопознанию и силе. Марш на кухню, там поговорим.

Последние слова Штейр произнёс шутливым тоном. Почти отеческим. Ася с неохотой выбралась из его объятий и увидела, что мужчина улыбается. Правда, сама ему улыбнуться в ответ не смогла.

Уже знакомая кухня встретила ее ароматом кофе и трав. От взгляда на столешницу и воспоминаний о том, что на ней происходило в не столь давнем прошлом, щеки залил румянец. Чтобы замять эту неловкость, Ася попыталась прочитать надписи на кнопках кофеварочной машины. За этим занятием ее и застал Штейр.

-За стол, Ассаи! И жди завтрака.

Если бы Евтеева не была так дезориентирована вчерашним, она бы умилилась тем фактом, что этот мужчина сам готовит. Но мысли спали по разным углам, словно после затяжной вечеринки.

Тостер выдавал порции гренок. Кофейный аппарат самозабвенно готовил капучино с пенкой. Клубничное варенье вызвало обильное слюноотделение, и Ася буквально набросилась на это лакомство, стоило Штейру присесть к столу. Намазала тост маслом и вареньем из клубники, откусила, зажмурившись от удовольствия.

Соколов наблюдал за ней с легкой теплой улыбкой. Холод ушел из его взгляда. Ася расслабилась и поэтому не смогла скрыть разочарования, когда он, отставив чашку в сторону, посмотрел на нее и нетерпеливо застучал пальцами по столу.

- А теперь будем говорить. Смущение здесь неуместно. Перед тем как начнем: у тебя самой есть вопросы, Ассаи?

Это было неизбежно. Но Ася все же надеялась, что Соколов отложит этот разговор на неопределённое время. Очарование последних минут стремительно таяло. Сегодня все имело привычку таять за короткий промежуток времени, подобно вчерашнему туману, который сработал прикрытием для активности Тьмы.

- Есть, - губы девушки задрожали. От ярости или обиды, она и сама не поняла. - Почему после того, как я едва не сошла с ума, вы оставили меня одну?!

Сама от себя не ожидала, что будет при этом смотреть ему в глаза. Да и не просто смотреть, буквально испепелять своими взбесившимися эмоциями. Осмелеет как никогда прежде. Что с ней могут сделать после того, как буквально вынули душу, отымели и вложили обратно? Надругаться над телом? Ася не хотела признаваться себе, что была бы совсем не против подобного исхода.

- Потому что так было необходимо.

- Необходимо что?

Штейр оперся ладонями о стол, и в кухне стало резко холодно. Неуютно. Как будто перед Асей только что закрыли ту самую дверь, которая ведет к теплому очагу, и оставили прозябать на пороге под секущими ударами зимней стужи. Девушка даже непроизвольно поежилась, с трудом удержалась, чтобы не обхватить плечи руками.

- Ты еще не готова услышать развернутый ответ на этот вопрос. На данном этапе отношений он тебе вряд ли понравится.

Наверное, даже пощёчина не могла осадить сильнее, чем подобное заявление. И в тот момент ей действительно показалось, что он может ее ударить. В рамках непонятной игры, совсем с иной целью, но все же...

- Как долго ты не могла уснуть, Ассаи? Как долго кусала локти, сожалея о том, что не вонзила в меня ногти и не прекратила унижаться? Час? Полчаса? Может, пару минут? Или постаралась забыть этот порыв, как недоразумение, и смирилась с тем, что с тобой так поступили? Сделала то, что делала всегда - закрыла глаза и сказала себе, что заслужила подобное? Что тебя заставили и в случае протеста было бы хуже?

Слова проникали в сознание острыми клинками. Ася не успевала ухватить суть этих колюще-режущих вопросов, которые сыпались один за другим. Казалось, только вот собралась дать достойный ответ, напоминающий отпор, на один из них - тут же припечатывали другим.

- Вы не оставили мне выбора... - это была слабая попытка уйти от атаки слов. Тех самых, что хотели окончательно ее разрушить, заставив признать собственное малодушие.

- Разве? Я сказал, что в случае отказа выполнять мои приказы выставлю тебя на улицу, ударю, поставлю точку в наших отношениях?

Слезы сдавили горло. Чтобы скрыть, как сильно ее задела безжалостная констатация факта, Ася сжала обеими руками кофейную чашку. Абсолютно пустую. Просто понадеялась, что Соколов этого не понял, и с трудом сымитировала глоток. А разве он был неправ?

Ася сама стала на колени. Никто ее не принуждал. Не остановила эту игру даже тогда, когда ее правила разрушили иллюзию уверенности в собственных силах и перестали приносить удовлетворение. Рыдая у его ног, преодолевая сопротивление собственных мышц, застывших в последнем немом вопле психосоматики, Ася не попросила это остановить. Погасила вспышку ярости как нечто постыдное и недостойное, предпочла обливаться слезами и рвать душу на части. Так была уверена в том, что ей откажут? Нет.

Она просто не знала, что делать дальше после взысканного протеста. Особенно если он достигнет цели.

- Ты все еще хочешь это сделать, Ассаи? Закричать, что я не имею права поступать с тобой, как с вещью или бесправной рабыней? Может, ударить? Просто выместить на мне свою боль самым доступным из всех способов?

Черт, этот мужчина мало того, что видел насквозь... он умел читать мысли. Причем те, которые имели привычку прятаться даже от своей обладательницы. Желание заплакать стало острее, до физически болезненной рези в горле. Ася отставила чашку в сторону. Боль выжигала все эмоции, оставляя после себя пустоту.

- Я ничего не хочу. Уже ничего.

В тот момент она подсознательно надеялась, что сейчас маска стального хладнокровия и равнодушия слетит с волевого лица Соколова. Не смотрела ему в глаза намеренно, опасаясь, что не увидит там желания согреть и успокоить. Ждала, что он просто обнимет ее. Пусть без ласковых слов и сюсюканья, просто даст ощутить тепло своих объятий. Вернет ее самообладание и веру в то, что все будет хорошо...

- Ты думаешь, я спустил на тебя своих демонов. Реализовал свои нестандартные эротические желания, наступив тебе не горло и не спросив, как ты относишься к подобным играм. Так, Ассаи?

Ася запуталась. Зациклившись на себе и на том, что вчера ее по факту бросили в спальне, она не горела желанием разбираться в том, какие именно мотивы двигали Соколовым. То, что он озвучил, было похоже на правду. Поэтому просто кивнула, закрываясь, уворачиваясь от попытки заставить ее думать, тем самым дергая за оголенные нервы.

- Что ж, ты все правильно поняла. Я мог бы сказать, что подобное лично мне не доставило никакого удовольствия и что я делал это едва ли не через силу. Но мне не хотелось бы начинать отношения с обмана даже в мелочах.

Пока Ася пыталась прийти в себя от этой обескураживающей правды, Штейр все-таки подошел к ней. Но не затем, чтобы обнять и успокоить. Его губы невесомо скользнули по кромке роста волос у ее лба, а пониженный тон голоса вызвал легкую дрожь.

- Ты восхитительна на коленях. Несмотря ни на что.

Только что Евтеева была готова ощутить себя самым никчемным и безвольным человеком на земле... а вот уже в следующий момент с изумлением прислушалась к новым побегам плотского желания от одного лишь его тембра. Ведь Штейр к ней даже не прикоснулся.

- Я не понимаю... - она не знала, что именно хочет сказать, но молчать становилось все труднее. - Зачем все это... и так сразу...

Соколов выпрямился, сжав руками спинку стула. Ася спиной ощущала его близость и головокружительный аромат мускуса и полыни, который лишал ее самообладания.

- Я показал тебе твое отражение по ту сторону зеркала. Показал, как выглядит твоя жизнь на таком вот примитивном примере. Позволил увидеть то, что скрыто глубоко внутри. Понять, что ты можешь сопротивляться этим обстоятельствам, но не хочешь. Люди привыкают любить собственную боль и страдания. За столько лет она становится родной и заменяет собой зону комфорта. Проще обливаться слезами и третировать себя изо дня в день, вместо того чтобы выйти за рамки этой зоны. Я должен был убедиться, что все понял правильно.

Ася обреченно кивнула. Добавить было просто нечего. Кроме, пожалуй, того самого вопроса, что не давал ей покоя на протяжении ночи.

- И вы просто бросили меня, чтобы я вдоволь это прочувствовала? Чтобы моя бесхребетность укоренилась еще сильнее, чем прежде?! И вчера вы типа спасали меня, не забыв о собственном самоудовлетворении? Я подозреваю, столь сильном, что вам даже не понадобилась физической близости после этой вот... этого... извращения?

Она не надеялась на ответ. Вскочила, излишне резко отодвинув стул. Грудь сдавило стальными обручами, которые методично ломали ребра, направляя острые обломки прямо в сердце.

- Ассаи, я не потерплю подобный тон. Не только в своем доме. Или ты не до конца поняла, какой формат отношений между нами? Мне это объяснить более наглядно?

- Нет.

Ася тряхнула головой. Головокружение граничило с чувством нереальности происходящего. Ее голос прозвучал устало, словно на последнем дыхании, но она уже не обратила на это ни малейшего внимания. Потому что это больше не было покорным подчинением сложившимся обстоятельствам.

- Не придется ничего пояснять. Я ухожу. Я все поняла.

«Черт, ты так и будешь стоять и смотреть, как я схожу с ума? Ты не подойдёшь? Это новая игра из арсенала твоих психических пыток?»

Штейр не сдвинулся с места. И, на миг прокляв себя за неуместное любопытство, Ася бросила быстрый взгляд на мужчину, которого, несмотря ни на что, до боли не желала терять. Стараясь не думать о том, что, щелкни он сейчас пальцами, вся решительность уйдёт. Что Ася Евтеева снова поползет к нему на коленях в обмен на ласку, которую ей по-прежнему никто не обещал.

- И что ты поняла?

- Что вам лучше найти для подобных извращений кого-то другого. Кто дышит с вами одним воздухом и у кого все в порядке с самооценкой. Кто может после этого спокойно уйти и не переживать о том, что его просто оставили умирать в одиночестве.

- Все это очень трогательно и наверняка адресовано моему эго, которое должно сгореть от раскаяния, только глупо, Ассаи. Ты хочешь продлить боль прошедшей ночи на долгие дни и недели?

Ася шла к выходу. Кляня себя за слабость, сжимая кулаки и стараясь не оборачиваться, не принимать за чистую монету ноты беспокойства и мягкого убеждения в голосе Штейра. Понимая, что он прав. Съёживаясь, словно от брошенных в спину камней, от его дальнейших слов. Безжалостных. Резких. Призванных убить или исцелить, все зависит от силы воли того, кому они предназначались.

Силы воли... У Аси ее отобрали вчера до последнего микрона.

- Ты как наркоманка, которая получила свою дозу. И не просто дозу, а новый сорт синтетической дряни, который вставляет похлеще предыдущего. Ты спешишь унести её с собой, чтобы не отняли и не заменили чем-то легальным. Тем, с чем твоя боль не справится и капитулирует.

В тот момент у Аси зародилось несвойственное ей прежде желание: показать Соколову средний палец и хлопнуть дверью. Как будто этим она сможет его обмануть или не позволить и дальше читать свои мысли. Не поймет, насколько глубоко прожег ее сознание своими словами. Почему она этого не сделала?

Говорят, что когда между двумя людьми вспыхивают чувства, то устанавливается крепкая ментальная связь. В буквальном смысле вы запускаете друг друга себе под кожу. Блокировки не срабатывают. Плавятся под напором страсти, какой бы тугоплавкий корпус вы им не придумывали. Но есть в этом одно нерушимое преимущество: ты всегда точно знаешь, что чувствует тот, кто проник в твою кровь и заставил ее кипеть.

Тогда Ася ощутила нежность. Заботу. Почти на грани. Порыв, целью которого было не только доминировать и властвовать, а встряхнуть направленным движением, дать толчок самосовершенствованию. Было что-то еще, но Ася запуталась. Разбираться не хотелось. С каждой минутой, проведенной в этом доме, ей было все тяжелее смотреть в глаза Соколова. Отголоски вчерашнего унижения не добавляли уверенности.

Пусть будет так. Пусть ее трясёт неделю от совокупности ударов этих неполных суток. Заставили ползать? Один ноль не в ее пользу. Не воспротивилась? Очко противнику. Даже не захотели после этого заняться любовью? Это был бы нокаут, если бы боль первых ударов не перекрыла собой все...

- Далеко собралась?

Штейр был спокоен. Ну а ему-то чего переживать? Все уже произошло. Хотел бы удержать рядом - не оставил бы одну этой ночью. Холод сковывал сердце Аси, но эта анестезия не унимала плескавшееся в нем отчаяние.

Тогда она решила, что его внутренний зверь наконец-то показал свой оскал. Наивная.

...Он всего лишь брел мимо. Волк, ушедший из стаи, закалённый холодом арктического одиночества. Долгие дни, месяцы и недели... откуда тебе знать, может, даже годы. Неприкаянный и замкнутый, но готовый вцепиться в горло любому, кто сочтет себя достаточно сильным для того, чтобы встать на его пути.

И тогда он встретил тебя... ну, встретил - это слишком патетично. Нашел на снегу равнодушия других, истекающую кровью от ранений-обид. Не умирающую, нет. Потому что ты была слишком упрямой, чтобы признать, что однажды эти раны тебя обескровят и доконают.

Он не смог пройти мимо. Слишком благороден, для того чтобы оставить тебя на растерзание шакалам, которые всегда крались по его следу. На него они не то что напасть, подумать об этом даже не смели, а вот ты - совсем другое дело. Но не о шакалах сейчас, которые уже почувствовали запах твоей крови.

О нем. Он не спросил твоего мнения, когда буквально на себе уволок в своё логово, чтобы излечить твои раны.

Он согрел тебя своим теплом. Да, именно так. У него был свой ледяной панцирь, но не такой обжигающей и ранящий ледяными иглами, как у тех, кто наносил тебе раны. Он тебя, истекающую кровью, спасал от самой себя. Учил выживанию в этом диком мире, где каждый хотел тебя растоптать и сделать своей бесхребетной игрушкой. Его методы были далеко не так приятны, как тебе, возможно, хотелось. Но он понимал, что однажды может не вернуться с очередной охоты. И тогда эти шакалы нападут стаей. Волку просто надо было быть уверенным в том, что теперь ты выстоишь. Будил твои рефлексы и инстинкты. Вместе с этим выпивал до дна.

Это было больно. Когтями по свежим ранам. Солью по кровавым ссадинам. А как ты хотела?..

- Ассаи, возвращайся к столу.

Евтеевой хотелось огрызнуться, но оттого, как ее имя звучало на его губах, по телу разливалось тепло. А может, в тот момент она начала понимать, что впервые в жизни ее хотят спасти. Дать в руки то бесценное оружие, которого боялась сама. Да, поправочка. Его надо предварительно собрать и удержать в руках. Да так, чтобы отдача не шарахнула. Боль не забывается.

- Нет... мне надо домой.

Она не хотела уходить. Видит бог, не хотела. Ждала, что вернет, причем не уговорами. Схватит за волосы и потащит обратно. В спальню или подвал для пыток, все равно, потом разберётся с ситуацией.

Прихожая. Оружие на стене. Наверное, никто ее уже не научит стрелять. Пальцы стираются о металлический язычок молнии при попытке застегнуть сапоги рывком. И хочется выругаться матом от бессилия при мысли, что сумочка осталась в спальне. Куда ты без денег? Пешком до Харькова? Ну хорошо, пешие прогулки по такой погоде - то еще удовольствие... А ключи от квартиры?

- Настя. Не заставляй меня принимать радикальные меры.

Ася намеренно не смотрит на Соколова, остановившегося в дверном проеме. Такая вот симуляция гордости. Под которую так хорошо замаскировалась обычная глупость.

- Меры? Примените силу?

Рывок. Змейка сходится идеально... и тут же распадается. Собачка замка остается в пальцах Аси. Да вашу мать! Прекрасное начало дня!

- Нет. А к чему применение силы приводит, сама только что убедилась.

Ася смотрит на металлический хвостик в руке. Всегда заедал, потом пальцы саднило, оттого что приходилось применять силу и тянуть. Ничего в нем интересного, но это легальный повод не смотреть Юрию в глаза.

Тишина густеет. Сковывает своим равнодушием к происходящему. Обратный отсчет. Кто-то запустил таймер, и он сейчас считает часы и дни до ее уничтожения.

А Ася об этом даже не догадывается. Тепло и ласка в словах Штейра. Он и правда ее спасает, а не уничтожает. Только невдомек ей, что это такая фаза сейчас - вызвать доверие.

И, что самое странное во всем происходящем, он сейчас сам себе горло перегрызет скорее, чем ее обидит. Нет в его голове стратегических планов по превращению Аси Евтеевой в бесправную рабыню своих желаний. Рок со своим черным чувством юмора потом все решит за них.

Глава 16

- Боже, Кэтрин, ты это видела? Натуральное дерево! А кресла какие! Да здесь можно жить! Я, кажется, больше не боюсь летать. Правду говорят, что такие самолеты совсем не разбиваются? Катя!

Авдеева застыла в проходе между креслами бизнес-класса готового к отлету «боинга». Она пропустила мимо ушей восторженную трескотню Виолетты, не заметила окружающей роскоши и не была уверена, что запомнила наставления распорядителей по поводу того, как себя вести в аэропорту Праги.

Сегодня ее стилист постаралась на славу. Сделала утонченный макияж и гладкую прическу, превратившую Катю в бизнес-леди. Такую, какую часто видят мужчины в своих фантазиях. Белоснежный брючный костюм, черный топ и массивное колье с золотыми пластинами завершали облик некогда лишенной вкуса скромной девчонки.

Это была одна из фишек реалити – сделать девочек максимально непохожими друг на друга путем подбора различных образов. Даже Виолетта изменилась до неузнаваемости, и новый облик сексуальной блондинки очень ей шел. А остальных участниц можно было и вовсе не менять. Каждая из них обладала уникальным даром разбивать мужские сердца даже в лохмотьях и без макияжа.

Виолетта нахмурилась, не дождавшись ответа подруги, излишне грубо толкнула Катю бедром, пробираясь к месту у окна. Только тогда Авдеева опомнилась. Решительно сжала локоть Ви, едва сдерживаясь, чтобы не выплеснуть на нее свою злость.

- Я там сяду.

И тихая забитая блондинка сразу сникла, растеряв еще не набравший обороты шарм знающей себе цену сексуальной пышечки. Каждый раз в душе Кати бушевало сочувствие к этой искренней, доброй и такой наивной девчонке, и так же легко его вытесняло раздражение. Виолетта умела быть навязчивой и раздражать своей инфантильностью. По сути, ее пригласили на шоу в качестве овечки для стаи волчиц, которые оказались слишком себялюбивы, чтобы порвать эту жертву незамедлительно.

- Они красивая пара.

В словах Ви не было издевки или попытки уколоть Катю за высокомерие. Девочка просто-напросто констатировала факт, не задумываясь, как сильно бьет по эго подруги подобными словами.

Катя опустилась было в кресло у иллюминатора, но тут же вздрогнула, не в силах совладать с эмоциями. Привстала, повернувшись вполоборота, уже зная, что именно увидит впереди.

Стройная стюардесса с дежурной улыбкой не стала дожидаться взлета, поспешила к будущей звезде шоу с шампанским и тарталетками с черной и красной икрой. Она как раз удалялась от компании Акслера и девчонок, предоставив Кате отличный обзор: Сергей очертил пальцами губы Рашель, заставив раскрасневшуюся красавицу приоткрыть ротик, и, слегка коснувшись губами ободка бокала с шампанским, поднес к ее устам.

Во всей этой немой сцене было столько неприкрытого, первобытного эротизма и сногсшибательной чувственности, что Катя невольно залюбовалась этой картиной, ощущая себя вуайеристкой. Сердце сорвалось в необъяснимую аритмию, и она была даже сладкой и волнующей. Какие-то жалкие пару секунд. Потому что вслед за этим всплеском возбуждения обрушилась реальность, уничтожив шаткие чары.

Не тебя он гладил с такой нежностью. Не на тебя смотрел, как на самую большую драгоценность, на поиски которой потратил долгие годы жизни и наконец-то держит ее в руках. И не ты заливалась краской не стыда, а восхищения, удовольствия быть выбранной мужчиной, по которому уже сохнет все женское население страны.

Сергей и Рашель. Безумно красивая пара, даже черная ревность не могла настолько затмить тебе глаза, чтобы не признать очевидного: они идеально подходили друг другу, и искры взаимного притяжения между ними можно было ловить руками.

Сергей тем временем отнял бокал от губ своей избранницы и что-то сказал ей на ушко. Судорога почти физической боли прошила сердце Кати от этого интимного жеста. Непонятно, почему она с упорством мазохистки продолжала наблюдать за этой парой, чувствуя, как рвутся нервные струны, а горло стягивает морозной пленкой подступающих рыданий.

Рашель почувствовала ее взгляд. Подняла на Катю глаза, в которых отразился вопрос и почти искреннее удивление. Никакого превосходства, попытки унизить соперницу или продемонстрировать злорадство оттого, что возвысилась над конкуренткой. От этого Авдеевой стало еще хуже. Девушка проглотила тяжелый комок в горле. Преодолевая болезненное сопротивление лицевых мышц, робко улыбнулась блондинке и помахала рукой. Ответа дожидаться не стала, опасаясь, что глаза увлажнились от подступивших слез, сползла вниз по креслу.

Как раз вовремя. Стюардесса и стюард бизнес-класса уже начали игривую демонстрацию того, как пристегнуть ремни и в случае форс-мажора воспользоваться кислородными масками. С белозубыми улыбками, поклонами и стремлением угодить пассажирам «боинга». Катя на автомате пристегнула ремень, не заметив, как задрожала Виолетта. Страх этой святой простоты перед полетами сейчас казался чем-то надуманным и не заслуживающим внимания.

«Боинг» начал свой разгон, набирая высоту. За иллюминатором пробегала, сливаясь в сплошную серую картину, взлетная полоса, далекие очертания аэропорта остались позади. Миг, и самолет оторвался от земли, вызвав приятное ощущение невесомости в теле Кати. Забыв на время об Акслере и Рашель, девушка припала к иллюминатору, жмурясь от яркого солнца. Земля стремительно отдалялась, здание аэропорта и разветвление дорожных магистралей становились все меньше с каждой секундой. Еще немного, и самолет вошел в пелену белых облаков, напоминающих шапки сливок. Клочья молочного тумана приласкали стекло, после чего вновь в иллюминатор ворвались яркие лучи полуденного солнца и ослепительная голубизна неба. От этой умиротворяющей картины Кате стало легче, и она снисходительно погладила руку дрожащей Виолы.

- Смотри, как красиво! Ты когда-нибудь видела что-то подобное?

- Н-нет… боюсь летать… это впервые…

- Совершенно напрасно. С такими самолетами ничего плохого случиться не может. Ух ты, на что это там похоже?

Авдеева вжалась в кресло, чтобы Ви смогла заметить высокие облака вдалеке, напоминающие то ли грибы, то ли сталактиты.

- На член? – робко спросила Виола и покраснела.

Отвлекающий маневр удался, любопытство вытеснило страх. А Катя, поборов желание вновь подняться в кресле и посмотреть, чем же заняты Сергей с Рашель, внезапно поняла, что ей уже в который раз показалось нелогичным и даже неправильным. Поведение элиты.

Никто из девушек не горел желанием впиться в холеное лицо Рашель, перетянуть на себя внимание Сергея или просто выразить презрение либо недовольство происходящим. Они словно негласно участвовали в этой вечеринке для избранных, на которую Катю с Виолеттой никто не пригласил. Голос Акслера и раскаты звонкого смеха красавиц вызывали нечто сходное с тремором от жужжания бормашины, и Катя решительно достала плеер (телефоны им категорически запретили). Проникновенная мелодия 30 Seconds to Mars побежала по венам вместе с кровью, отвлекая от происходящего.

Девушке хотелось как можно скорее забыть о том разговоре с Кортневой, о дополнительном ударе в спину, который настиг, стоило ей осознать, что Юлия никогда не была для нее подругой. Более того, от угроз продюсера Авдеева почувствовала себя несчастной идиоткой, заслужившей равнодушие Акслера. Бессонная ночь, попытка выкинуть образ Сергея из сознания и памяти, безуспешное стремление убить в себе непрошеные чувства или хотя бы убедить себя в том, что ее страсть не имеет ничего общего с любовью. Кате казалось, что это почти получилось, но утром во время совместного завтрака все ее чувства вернулись, да еще и с лихвой.

«Это шоу, он поддерживает имидж альфа-самца», - повторяла себе Катя. Обрушила всю свою ненависть на Рашель, которая ловко экранировала негатив почти искренним расположением к девушке. Авдеева терялась и буквально захлебывалась в этих отвратительных эмоциях. Ее и радовало, и раздражало то, что «элита» негласно проявляла к ней ненавязчивую симпатию и принимала в свой круг, в отличие от Виолетты, которую игнорирование остальными несказанно расстраивало.

При всей попытке ненавидеть этих холеных красавиц Катю неудержимо влекло к ним. И не потому, что это гарантировало некие привилегии и повышенное внимание Сергея. Общество девушек действовало на нее подобно коктейлю из энергетика и серотонина. Можно было утром проснуться разбитой, сонной, расстроенной невниманием Сергея и рухнувшими отношениями с Юлией, а стоило выпить кофе, потренироваться, прогуляться в компании хоть кого-то из «элиты», как хотелось танцевать и сворачивать горы.

Что же это было? Катя никогда не считала себя эмоциональным вампиром, но в этом случае происходило как раз что-то похожее. И ей будто отдавали эту энергетику, не требуя ничего взамен, безвозмездный дар при сохранении некой психологической дистанции. При всем при этом они оставались возвышенными, недосягаемыми. Но нахождение в их обществе можно было сравнить с действием наркотика.

Кажется, Катя задремала, убаюканная мелодичным роком. Виолетта осторожно растормошила ее, сообщив, что через пятнадцать минут самолет приземлится в аэропорту имени Вацлава Гавела, и протянула бокал с янтарным шампанским. Авдеевой не понравился излишне кислый привкус, но, памятуя о том, что в салоне бизнес-класса не могут подавать дешевого шампанского, выпила до дна.

В салоне продолжалась вечеринка для избранных. Смех Сергея заглушали восторженные отзывы девчонок, то и дело хохочущих над очередной шуткой короля прайда. Катя едва успела вернуть пустой бокал стюардессе, как в салоне бизнес-класса появился распорядитель шоу. Ему приходилось весь полет довольствоваться эконом-классом, как и большинству съемочной группы, не считая двух операторов, которых участники уже просто не замечали, настолько к ним привыкли.

- Прошу внимания! – излишне громко, как будто волнуясь, произнес он.

Одна из девушек, кажется, Николь, язвительно поинтересовалась, где же он приобрел такой модный галстук в розовых крокодилах, что вызвало практически истерический хохот Акслера и других девчонок. Тучный мужчина с залысинами промокнул лоб, едва сдержав негодование, и примирительно вытянул ладони вперед, что только еще больше развеселило элиту.

- Нам придется отснять эпизоды в здании аэропорта… просьба к каждому… даже если вы уже были в столице Чехии, изобразите восторг и…

- Ой, самолетик! – расхохоталась Рашель. – Ой, ступеньки движутся! Так?

Катя поддалась их заразительному веселью и улыбнулась.

Распорядитель с горем пополам рассказал программу прибытия и сбежал под смех компании. Катя подкрасила губы, убедилась, что часовой сон не повредил ее макияж и прическу, и отвернулась к иллюминатору, непроизвольно сжимая кулаки каждый раз, когда Сергей смеялся или что-то говорил.

«Ничего же. Я сделаю все, чтобы выбросить тебя из своих мыслей, сознания, тела! Ты всего лишь один из многих, и твое преимущество перед ними – огромный капитал и выигрышная внешность. Еще, пожалуй, обстоятельства, которые возвысили тебя над другими. Однажды до меня это окончательно дойдет!» - сказала себе Катя.

В Праге было хмуро и уныло. Яркий контраст с недавним солнцем. Рассмотреть в иллюминатор прекрасную архитектуру города не удалось: «боинг» очень быстро пошел на снижение, и Катя вздрогнула, когда шасси коснулись взлетной полосы. Отчего-то в Карпатах она чувствовала себя гораздо лучше, чем здесь, в Европе, чужой и неприветливой. Хотя, возможно, виной тому пасмурная погода?

В здании аэропорта «Рузине», напоминавшего куб из стекла и бетона, Катя вспомнила все наставления распорядителя и заставила себя улыбаться и держать спину прямо. Терминалы, паспортный контроль. Слишком официальная, словно стерильная, обстановка залов ожидания совершенно не впечатляла. Когда участников реалити-шоу наконец встретили в холле и проводили к автомобилям представительского класса, Катя почувствовала себя уставшей. Может, потому, что ей досталась компания Ви, стилиста, распорядителя и оператора? Элита держалась особняком, где же разместили Акслера, она так и не заметила.

Трансфер от «Рузине» до отеля занял примерно десять минут, даже с учетом редких пробок. Стилист Марина нервничала, все время норовила поправить Катину прическу и пройтись кистью по и без того гладкой коже, и все это под восхищенно-завистливым взглядом Виолетты. Распорядитель шоу пытался держаться молодцом, но Авдеевой показалось, что он на пределе. Впрочем, это было его обычное состояние.

Чтобы отвлечься, девушка постаралась рассмотреть за тонированным окном автомобиля хоть какие-то достопримечательности, но не ожидала, что дорога окажется настолько короткой. Единственное, что успела заметить, – высокое здание собора с зелеными маковками куполов, которые ярко выделялись на фоне красных крыш находящихся рядом зданий. Позже она узнала, что он носил имя святого Микулаша. Отчего-то появилось желание посетить один из костелов, хотя Катя не была католичкой по вероисповеданию или излишне религиозной.

Участников реалити-шоу и съемочную группу поселили в Red Lion, небольшом четырехзвездочном отеле. Он напоминал кукольный домик в четыре этажа с аккуратной мансардой в бежево-коралловых оттенках. Готический стиль тоже мог быть теплым и располагающим, как оказалось. Один его вид радовал глаз яркими красками на фоне безрадостного серого неба, а интерьер напоминал уютный дом, где всегда рады гостям и принимают, как членов семьи.

В этот раз девушек расселили по отдельным номерам. Практически из каждого открывался потрясающий вид на Пражский замок, прошивающий острыми шпилями неприветливые небеса чешской столицы. Сегодняшний экскурсионный маршрут должен был начаться как раз с этого памятника архитектуры, чего Катя ждала с нетерпением, невзирая на усталость. Пусть погода не радовала своим гостеприимством, но готическая архитектура Праги вдохновляла на творческие подвиги. В немалой степени этому способствовала также изысканная обстановка номера: деревянный потолок с резными перекладинами, обтянутая яркой тканью мебель, на полу мягкие ковры, глушащие шаги. Все для того, чтобы ощутить себя принцессой.

После вкусного обеда в уютном ресторане Катя позволила себе прогуляться по зданию. Ее никто не останавливал, и девушка спокойно поднялась на мансардный этаж. Вздрогнула, буквально столкнувшись с бирюзовоглазой Оливией, бережно несущей в руках нечто похожее на ларец из блестящего металла с египетскими символами.

- Кэтрин, - улыбнулась красавица, одетая в байкерскую косуху с заклепками, черные кожаные брюки и топ под цвет глаз. – Ты заблудилась?

Что-то скрывалось под маской дружелюбия – Катя сама не поняла, как это почувствовала. Холодная Лив в последние дни демонстрировала благосклонность по отношению к Авдеевой, и упрекнуть ее в неискренности было сложно. Только вот что-то изменилось: то ли настороженность пошла бликами по бирюзовой глади этих колдовских глаз, то ли сжались тонкие пальцы хищной красотки на таинственной коробке. А вместе с тем на Катю вдруг словно снизошла энергетическая благодать. Усталость, тоска от безрадостной погоды, сонливость; тяжелые думы о Сергее и о нешуточной угрозе Юлии Кортневой - все это как будто растворилось под внимательным взглядом несравненной лидерши элиты. Ощущение уже знакомое, словно тонус и подьем настроения после хорошей тренировки или, на худой конец, изысканного кофе.

- Да вот не знаю, чем себя занять. Думала поинтересоваться, как вы тут устроились.

Все-таки в последние дни с Катей произошла чудесная метаморфоза. Девушка больше не краснела и не бледнела, подобно Виолетте, в присутствии представительниц «элиты». Бывали моменты, когда она чувствовала себя одной из них. Пусть без баснословных капиталов и настолько выхолощенной спортзалами, косметологами и пластическими хирургами внешности, но все же приближенной, а не приниженной. Этим девушкам не надо было выделяться на фоне невзрачной Кати: каждая из них, скорее всего, родилась с высокой самооценкой и благополучно избежала подростковых комплексов.

- Мы тоже немного устали с дороги, - повела плечом Лив. – Встретимся на экскурсии?

В этом вопросе-утверждении явственно прозвучал намек на то, что Кате лучше покинуть мансарду и не путаться под ногами у элиты. Девушка выдавила из себя ответную улыбку и развернулась к лестнице. Уходить категорически не хотелось, более того, хотелось провести побольше времени с Оливией, словно от нее одной зависел неожиданный прилив отличного самочувствия. Но ноги сами увели Катю вниз по ступеням, как будто прозвучал завуалированный приказ.

Чуть позже их всех, включая Сергея, собрали в уютном холле под прицелами телекамер для съемок рабочего материала. Озвучили программу на вечер – после экскурсии их ожидал роскошный ужин в ресторане с вечерней программой. А потом все принудительно: «желающие» могут принять участие в зажигательной вечеринке. Никто не собирался предоставлять участницам шоу время для полноценного сна.

Пражский Град был бесподобен. Катю немного удивил тот факт, что он и поныне является резиденцией президента, но открыт для посещений. Она немного заскучала, слушая гида, и еще у главных ворот с резными статуями титанов перехватила точно такой же взгляд Акслера.

Мужчина явно горел ожиданием вечернего пати в ресторане куда сильнее, чем выслушиванием монотонной речи гида. Авдеева немного удивилась, что Сергей открыто игнорирует архитектурное великолепие, но, подумав, пришла к выводу, что человек с его уровнем достатка, скорее всего, видел подобное, и не раз. Перехватив взгляд мужчины, вложила в свой ответный как можно больше понимания и согласия с его позицией, за что удостоилась одобрительного кивка.

Словно изумрудный шелк скользнул невесомой лаской по телу девушки. И даже одежда в этот раз не стала ему преградой, как и пылающая под взглядом мужчины кожа. Он мог проникать в ее плоть и кровь. Он мог резать, буквально кромсать сознание Кати взглядом-скальпелем безоговорочного победителя. Настолько уверенного в своих силах, что очередная победа могла пройти мимо его внимания, как недостойная потраченного на нее времени. Благосклонность как следствие эгоцентризма. Вот что увидела Катя. А еще почувствовала, что ее сердце отбивает предупредительный ритм, как на джембе.

Да, будь он древним завоевателем, а она – обитательницей захваченного им города, могла бы не беспокоиться за свою жизнь и честь. Настолько уверенный в своей победе захватчик дал бы свободу всем пленным прекрасного пола. Причем мало кто из молодых женщин благосклонно принял бы столь щедрый дар: выстроились бы в очередь к подножию его трона не с целью воспеть милосердие завоевателя, а лишь для того, чтобы склонить перед ним голову в немом порыве остаться рядом. Без всякого новомодного «стокгольмского синдрома». Акслер и так хорош, ему не надо применять силу.

И Катя была бы одной из таких восхищенных и трепещущих горожанок. Даже если сейчас поспешно пыталась убедить себя, что все это подобострастное преклонение исключительно ради шоу и грядущих привилегий от появления на телеэкране. Может, даже вцепилась бы в волосы той, которая попыталась бы полезть к подножию Сережкиного трона вне очереди, прикрываясь одной лишь набившей оскомину фразой: «Я только спросить!». Вот только обратил бы он внимание на значительно уступающую внешностью другим, довольно спорный вопрос.

Авдеева почувствовала себя заведомо проигравшей. Чтобы не дать насмешливому превосходству Сергея изгнать из ее крови кипящий азарт возбуждения от горячих фантазий, как она посмотрит в его глаза снизу вверх в немом призыве не прогонять, оставить подле себя, девушка сжала губы, вложив в мимику максимум презрения невежеством Акслера, и сделала вид, что несказанно увлечена сменой караула у врат. Так же гордо, больше не глядя на Сергея, последовала за делегацией в правый внутренний «Двор Почета».

Ощущение долгого внимательного взгляда так и не покинуло девушку. Скорее, Сергей был больше изумлен подобным поведением, чем заинтересован. Катя не знала всех перипетий его кратковременной связи с Адриэль, как и того, что именно она холодно его отвергла. А поэтому всерьез полагала, что мужчине до икоты надоело постоянное подобострастие и повышенное внимание участниц, игнор сломает всю идеально выстроенную систему защиты в два счета.

Возможно, некое рациональное звено и присутствовало в этой цепи предсказуемых событий: золотой мальчик потешит свое эго, разбив при этом немало сердец, и уйдет победителем. Но вот кто разделит с ним победу? Именно это маленькое обстоятельство уравнивало в правах всех конкурсанток.

Даже когда к Акслеру присоединилась Рашель, Катя отвернулась, кусая губы, и сосредоточилась на созерцании мавзолея чешских королей в соборе Святого Вита, который восхитил девушку своим готическим стилем. Кажется, она даже убедила себя в том, что Сергей намеренно так сладко воркует с сексуальной блондинкой и стремится быть ближе к Кате. Пару раз она случайно задевала Рашель плечом и обменивалась с ней дежурными улыбками.

Исторические королевские сады, летняя резиденция чешских монархов, выполненная в стиле ренессанс, – от обилия этой красоты у Кати уже рябило в глазах. Но не тут-то было. Приходилось улыбаться в камеры и даже делиться впечатлениями, следуя советам распорядителя. Злиться, когда операторы умело перехватывали объективами все ее украдкой брошенные в сторону Сергея взгляды.

Они охотились за эмоциями. И вовсе не теми, которые вызвала экскурсия. Они жаждали крови, как и многочисленная аудитория телезрителей. Но Катя не намеревалась им давать желаемого, хотя, скорее всего, камера умела наматывать на кулак нервы тех, кого снимала.

Посещением Пражского Града экскурсия закончилась. Девушек рассадили в лимузины (опять Катя оказалась в том, где собралась исключительно женская компания) и повезли в на ужин.

В ресторане Сергей, не стесняясь, поцеловал Рашель буквально взасос, чем вызвал восторг операторов. А Кате не оставалось ничего другого, как присоединиться к хору девчонок и выкрикивать подбадривающие реплики, хлопая в ладоши. Огонь в крови сменил сухой лед, острые иглы кристаллов причиняли боль, но пришлось стойко терпеть и наблюдать за этой сценой.

А потом лимузин отвез их в отель.

Несмотря на ванную с душистой пеной после вкусного ужина Катя так и не восстановила силы. Если бы можно было остаться в номере и выспаться, сделала бы это с удовольствием. Но не тут-то было. Стилист уже ожидала ее в номере со своим чемоданчиком «бьюти-садизма», как его шутя называла Авдеева. Категорически мотнула головой, не позволив своей подопечной выпить чаю с элитой, усадила в кресло и принялась колдовать над волосами и вечерним макияжем. Приближалась вечеринка на воде.

Бандажное платье Кате не понравилось. Нет, внешне оно было безумно красивым: изумрудного, как глаза Сергея, оттенка, с тонкой вышивкой на лифе. Но это великолепие от известного кутюрье так сильно сковывало движения, что девушка с горечью осознала: она не сможет протанцевать в нем ночь напролет, да еще на таких каблуках, а если учесть, что палуба катера не будет находиться в статичном положении…

- А можно мне балетки? – проскулила Катя, закатив глаза при виде неизменной красной подошвы. После хита группы «Ленинград» они не вызывали иных эмоций, кроме как желания рассмеяться и спрятать их в шкаф.

- Можем спросить у госпожи Кортневой, - якобы нейтрально ответила стилист. – Догадываетесь, что она вам ответит?

У Кати сразу слова застряли в горле.

- «Расстрэлять», - съязвила девушка, но Марина ее шутки не оценила. Похоже, она вообще не понимала, как можно шутить, находясь на проекте.

К вечеру в Праге похолодало. От воды тянуло сыростью, которая пробирала до костей, вызывала у Кати неконтролируемую дрожь. Девушка едва не вывихнула лодыжку, когда высокий тонкий каблук застрял между булыжников брусчатки набережной. Восхождение на борт катера по наклонному трапу вообще было подобно дефиле по тонким канатам без страховки. Авдеева чувствовала себя скованно в новом имидже – платье стесняло движения, а туфли вообще напоминали колодки. Оставалось надеяться, что все ее усилия держать спину прямо и улыбаться в камеру увенчались успехом.

Ну почему элита умела двигаться так, будто парила – грациозно, невесомо, без малейшего напряжения? Носить умопомрачительно красивые коктейльные платья с таким достоинством, что дух захватывает даже у искушенного прекрасным зрителя?

Да потому что их этому учили едва ли не с колыбели, поняла Катя. Этот пробел ей никогда не заполнить.

На палубе горели огни, играла живая музыка. Что-то из классики, смутно знакомое. Здесь сырость так сильно не ощущалась, наверное, благодаря обогреву, а может, атмосфера праздника уже согрела своими невидимыми лучами.

Акслер в белоснежном костюме капитана и фуражке встречал каждую из девушек у трапа. Ритуал был незамысловат: поцелуй руки, претендующие на уникальность комплименты, после чего те самые «безликие» парни, служившие фоном для шоу, проводили участниц через рубку на открытую палубу со столиками, уставленными напитками и закусками. Этот ритуал нарушился только тогда, когда по трапу по-королевски поднялась Рашель. Изумительно красивая блондинка в алом, словно кровь, платье с открытыми плечами и небрежно приспущенным на локти боа из песца. Ее длинные стройные ноги в тонких чулках со швом, обутые в такие же высокие «стилеты», как и у Кати, ступали по грубым доскам, как по лепесткам роз: нежно, легко, будто опасаясь их повредить.

Временный «капитан» катера буквально обалдел от одного вида своей официально признанной фаворитки. Его глаза расширились, даже ноздри затрепетали, а удивленный писк Рашель резанул по нервам стоявшей прямо за ней Кати. А может, и не писк, а именно поцелуй, дикий, первобытный, который Сергей не счел нужным скрывать от камер и фотообъективов.

Дезориентированная этим Кэт едва не споткнулась. Акслер снисходительно ухмыльнулся и поцеловал ее руку сухим насмешливым поцелуем.

- Кэтрин, ты сегодня такая строгая леди. Напоминаешь мне мою первую учительницу. В нее была влюблена вся школа.

Если бы в его словах была хоть капля искренности, желания поддержать и показать, что Катя ему хоть капельку интересна! Увы, он даже не скрывал того, что ему не особо приятен этот фарс. Авдеева сжала губы, чтобы скрыть вспыхнувшую в глубине души ярость от такого явного пренебрежения. Похоже, Акслер видел ее насквозь и откровенно забавлялся. Может, решил наказать за попытку изобразить гордую недотрогу в Пражском Граде, хотя, скорее всего, вовсе не брал потерянную на фоне красавиц элиты Катю в расчет.

«Миша был прав, до последнего слова», - подумала девушка, отвернувшись от сопровождающего и камер. Сейчас все ее эмоции можно было прочитать невооруженным глазом прямо на лице. Желая остаться незамеченной, Катя направилась было к поручням, чтобы плеск воды и отражение городских огней немного вернули самообладание.

- Кэтрин? – окликнул ее знакомый голос.

Девушка повернулась, заставив себя натянуто улыбнуться, задержала долгий взгляд на голубом платье брюнетки с проницательными глазами, которые сейчас светились дружелюбием.

- Николь? Круто выглядишь.

- Что с тобой? Кто-то расстроил?

В голосе красавицы звучала неподдельная забота. Кате хотелось спросить у Ники, не холодно ли той в платье на тонких бретелях, но вместо этого пришлось придумать какой-нибудь вразумительный ответ, чтобы не выдать своего смятения.

- КД замучили. Все норм.

- КД? – не врубилась Николь. Но потом сделала вид, будто все поняла. – Не грусти. Ты знаешь, что через час для нас будет играть Дэвид Гетта? Никакой тоски. Иди к нам за столик.

Катя подчинилась, действительно почувствовав себя немного лучше, когда рука обычно надменной Николь легла на ее плечо и увлекла к столику, где уже сидели Адри, Эмерли и, кажется, Кассель. Все, кроме последней, обрадовались Кате. Девушка ощутила неловкость, заметив у перил грустную Виолу с коктейлем, напоминавшим молочный, но первый порыв попросить разрешения пригласить и ее за стол угас, не успев оформиться в слова.

Нет уж, Ви, прости. Каждый сам за себя. Это проект не о женской дружбе, здесь нужно рваться как можно выше, а ты тянешь вниз.

Сергей появился спустя двадцать минут. Операторы сновали между столиками, снимая официальную часть, Катя пила шампанское, горя желанием не столько согреться, сколько расслабиться и стать своей в этой компании гламурных принцесс. Живая классика умолкла, пока что затемненную сцену поспешно оборудовали диджеевскими установками и прожекторами, а за отгороженной ширмой оказался большой танцпол. Когда на сцене зажглись огни и появилась приглашенная звезда вечера, Катя непроизвольно вскочила на ноги и зааплодировала. Она даже не представляла, что ей придется лицезреть Дэвида Гетта настолько близко. Диджей мирового уровня был настолько открытым и дружелюбным, что Кате показалось, будто они знакомы очень давно. Он напомнил ей молодого Аль Пачино.

Все правильно, подумала она. Те, кто обладает настоящим талантом и большим состоянием, обычно лишен снобизма и звездной болезни. Как элита, так и Дэвид, а вот Акслер… наверное, не все спокойно в датском королевстве, раз он так сильно демонстрирует свое превосходство.

Грянула музыка, и девушки ринулись на танцпол. Кто-то даже увлек за собой Виолетту, которая сразу перестала грустить от проявленного внимания и пустилась в пляс – бесхитростный, зажигательный, мало задумываясь о камерах и условностях. Во многом свою роль сыграла теплая харизма Гетта и известный на весь мир хит, который открыл вечеринку:

You take me down

Spin me around

You got me running all the lights

Don’t make a sound

Talk to me now

Let me inside your mind…      1*

Иногда Катя ловила улыбку Дэвида, и от этого ей становилось тепло и легко, как некогда на вечеринках в студенческой общаге, когда бутылка кефира и полбатона казались пищей богов. А все потому, что там не было фальши, студенческое братство держалось на дружбе и взаимной поддержке. А стоило получить дипломы, жизнь превратила бывших друзей в амбициозных эгоистов.

I don’t know where the lights are taking us

 But something in the night is dangerous…      **

От строк этой песни элита пришла в какой-то необъяснимый восторг. Катю подхватили волны азарта и непонятного предвкушения, словно танец был своеобразным ритуалом, предшествующим чему-то запретному, и оттого волнующему. От возбуждения и сдавливающего бандажного платья «Харви Леджер» стало жарко, ноги прошивало болью от тесноты новых «лабутенов», и поэтому, дождавшись окончания следующей песни World is mine, Катя осторожно протиснулась сквозь круг танцующих девушек и, подхватив со стола бокал с шампанским, обогнула рубку. Сюда не долетал яркий свет прожекторов, и разгоряченная танцами Авдеева с наслаждением подставила лицо легкому ветру.

Катер рассекал воды Влтавы, а далеко за бортом пылали огни ночной Праги, отражаясь в воде. Легкий ветерок трепал разметавшиеся от танцев волосы Кати, шампанское, показавшееся изначально кислым, сейчас ласкало рецепторы языка глубоким утонченным вкусом и не било в голову, а лишь сильнее расслабляло и заряжало легким куражом. Девушка стянула туфли, которые казались ей орудием пыток, и едва не застонала в голос, ощутив твердый настил палубы. Наслаждение было таким острым, что она не сразу услышала шаги за спиной. Тяжелые, мужские и немного неуверенные.

- Что, умаялась?

От неожиданности Катя все-таки поперхнулась и выронила туфли. Сказать, что не ожидала увидеть Акслера, значило бы покривить душой. Она каждый раз втайне мечтала о том, чтобы он подошел к ней, заговорил, выделил из толпы, и желательно все это наедине. Но в этих фантазиях он не был таким, каким был сейчас. Пьяным?

- Ты пил?

Что-то меняется в считанные секунды. Тишина нарушается и свертывается от резкого движения. Теплые ладони на пылающих щеках Аси пропускают через кожу высоковольтные разряды сладкого тока. Его близость накрывает с головой волной обжигающего, но такого приятного пламени, что девушка тонет в его глазах. Они не утратили серого окраса арктической зимы. Это против всех законов природы, но даже в сером омуте пляшут языки жаркого пламени.

Облегчение - остановил, не дал уйти! - сметено эйфорией, когда его рот накрывает ее губы. И в тот момент все становится на свои места.

Его нежелание ее отпускать. Ее счастье таять в его объятиях. Стекать расплавленной лавой по его темным желаниям, оставляя на сердце глубокие следы своих так и не пролившихся слез, как будто наказывать этими отметинами за то, что он сотворил с ней накануне. Гаснуть искрами звездной пыли на кончиках его пальцев, кайме губ... даже поверх сердца, которое она сама заставила так громко биться.

Поцелуй выпивал волю и в то же время вливал в нее новые силы. Оставалось пить глубокими глотками и таять в сильных руках. Позволяя все. Срывать блузу, обнажая плечи, чтобы оставить на них тиснение своих поцелуев. Впиваться до боли, по-прежнему без наигранной нежности. В этой бесконтрольной жажде обладания было куда больше искренности, чем в ванильных реверансах.

Она приняла его без остатка. До последней капли безумия под пологом Тьмы. Принесла себя на алтарь его религии, все ещё не оставив попыток насытить ее своей нежностью и светом.

Тогда, прижимаясь к его телу и теряя голову от счастья находиться с ним рядом, она почти поверила, что у нее получилось. Ведь этот мужчина сам не позволил ей уйти. Переступил через себя, чтобы показать: он сам не может дышать без нее.

Наверное, он уже тогда знал, что сломает ее совсем скоро. Что прямо сейчас, жадно целуя, срывая одежду, едва сдерживаясь, чтобы не растерзать, на самом деле закрепляет ремни на жертвенном алтаре собственной Тьмы.

Ее было так легко перепутать со светом. Потому что одержимость подобна вулканической лаве. Она сжигает на своем пути абсолютно все, словно в насмешку озаряя светом все вокруг...

Конец первой книги

Notes

[

←1

]

Песня Dangerous («Опасное») Дэвида Гетта

Ты сбиваешь меня с ног,

Крутишь мной как хочешь,

Заставляешь включить все огни.

Не издавай ни звука,

Поговори со мной,

Впусти в свое сознание.

** Я не знаю, куда нас ведут эти огни,

Но в этой ночи есть что-то опасное.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg