Татьяна 100 Рожева Света есть!
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
1
– Слушаю вас. Что будете кушать? – Тетка раздатчица напоминала матрешку – железнодорожника. Обеденное время заканчивалось, а поезд из подносов все громыхал на стыках вдоль ее отполированных боков. Мой поднос с одинокой вилкой подъехал к вареным крабам теткиных ручищ. Голодная ассоциация.…
– Рыба еще осталась? Здрасьте! – Бодро поинтересовалась я.
– Рыба по-гусарски закончилась. Тефтели, бефстроганов и солянка, – устало перечислила тетка и шевельнула клешнями.
– По-гусарски – это как? С лихо закрученными костями? – Пошутила я и запнулась. Идиотская манера шутить в самых неподходящих ситуациях…
Матрешка взялась за половник.
– Возьмите тефтели.
– А они из чего?
– Хорошие.
– Ну, давайте…
– Хлеба надо?
– Лучше зрелищ, – снова сморозила я. Вот тупица…
Две лысых тефтельки в оспинках риса сиротливо жались друг к другу. Это были, наверное, два брата. Туманным осенним утром они выдвинулись по грибы, но младший, слегка приплюснутый, шумно загребал ногой, и их услышал повар, бродящий неподалеку в поисках отдохновения. Или нет, это пара влюбленных, у которых таки получилось умереть в один день. В погожий октябрьский денек, когда бордовым от желаний листьям хочется унестись подальше, а двум влюбленным тефтелькам слиться в одну большую тефтелину и замереть от счастья…
– Приятного аппетита! К вам можно присесть? – Дама в зеленой шали нависла над моими лирическими раздумьями шерстяной тучей. Любезно улыбаясь, она уже тащила к себе за спинку упирающийся стул.
– Спасибо. Конечно.
– Благодарю вас. Татьяна, если не ошибаюсь?
– Да.
– Очень приятно. Меня зовут Остроконечная Алла Павловна. Мне сказали, что теперь Вы будете заниматься нашим журналом.
– По мере сил.
– Ой, как хорошо! Вы такая молодая!
– Спасибо. Вы тоже прекрасно выглядите.
– Да ну что вы! – Алла Павловна кокетливо взмахнула вязаными крыльями. – А сколько вам лет, если не секрет? Это, конечно, не принято спрашивать, но между нами?
– Между нами – сорок с хвостиком. Но хвостик совсем еще небольшой, – зачем-то уточнила я.
Остроконечная резко вскинула нарисованные брови, но до фамилии не дотянула.
– Что вы говорите! А я вас совсем ненамного старше! Но вы чудесно выглядите, просто чудесно!
– Спасибо.
– Мне сказали, что вы журналистка! Это правда?
– Чистая правда.
– Ну, замечательно. Наконец-то наш журнал попал в руки профессионала! А я все не никак не могла вас застать! Как ни соберусь к вам зайти, вас почему-то нет.
– Это странно, Алла Павловна. Я стараюсь держаться в кабинете. Вон он здесь рядом, 222 комната.
– 222? Ну, возможно, я до вас не доходила, – заулыбалась дама, обнаружив слева приветливый золотой зуб.
– Мне только сегодня утром повесили на дверь опознавательную табличку. – Объяснила я. – Раньше ее не было. Раньше была только бумажка. А что за вопрос у вас?
– Да собственно, я по поводу своей статьи. Видите ли, моя тема – патриотическое воспитание молодежи, и где-то месяца три назад я сдала статью вашему предшественнику. Вот хотелось бы знать ее судьбу, ну и сроки, когда она увидит свет, так сказать. Она мне нужна к защите, к декабрю.
– Я сегодня же постараюсь ее найти.
– Как хорошо, что вы к нам пришли, Татьяна! Вы же, наверно, не знаете, с этим журналом всегда был такая неразбериха. Здесь вообще такое творится! Вы себе не представляете!
– Вы не волнуйтесь, Алла Павловна, надеюсь, ваша статья никуда не делась. Все, что осталось от моего предшественника, лежит в кабинете, в шкафу. Вы уже обедали?
– Ой, да что вы! Какой обед! Разве я могу себе позволить такую дороговизну! Знаете, какая зарплата у старшего научного сотрудника без пяти минут кандидата наук! Слезы одни! Я из дома приношу кое-что, здесь только иногда пирожки покупаю к чаю. Кстати, заходите к нам на чай в отдел патриотического воспитания, 358 комната. Будем очень рады!
– Спасибо. Обязательно.
– Так вы не забудете посмотреть мою статью? Я уж точно не помню, как я ее назвала, но по фамилии найдете. У меня запоминающаяся фамилия! – Напомнила Остроконечная и вся даже немного заострилась.
– Конечно, конечно! – Закивала я, сглотнув тефтелину. – Только допью компот. Сегодня вот позволила себе. Из сухофруктов.
– Кушайте, кушайте! – Алла Павловна еще раз сверкнула зубом, запахнулась шалью, и зеленым клубком покатилась к выходу. Откормленная герань того же цвета в кадках вдоль стен сыто кивала ей в след, принимая за свою или, может, кланялась без пяти минут кандидату наук…
Компот из растерзанных останков кураги и изюма смыл воспоминания о двух влюбленных тефтельках. Изюм есть в каждой женщине. А курага не в каждой. Во мне теперь была. Желудок наполнила приятная тяжесть. Вокруг плавали фразы о необходимости проведения семинара, приоритете какой-то парадигмы и недоплате суточных. Я почувствовала, что сейчас засну, плавающие фразы раскачивались в такт колыбельной. Колыбельной для ответственного секретаря научного журнала. Когда бородатый академик в галстуке цвета винегрета, пропел: «па-ра-диии-гма» на мелодию «гла-зки за-кры-вай», я, сморгнув тяжелыми веками, заставила себя встать и выйти из столовой сквозь строй откормленной герани. Она даже не шелохнулась. Вот растение!
2
Табличка «Редакция журнала» и моя фамилия на дверях 222 кабинета радовала глаз, но не мешала им обоим слипаться. В сонном кабинете два бордовых дерматиновых дивана бессовестно звали прилечь. Один диван здесь был до меня, а второй припер на себе завхоз Витя, надеясь на взаимность.
Мелкий нудный дождик превращал здание за окном в клетчатую подушку с размытыми углами. Нет, это издевательство! Надо срочно взбодриться! Раздирая глаза, я принялась пересматривать содержимое огромного шкафа с бумагами, оставшимися от моего предшественника, чтобы отыскать научный труд мадам Остроконечной. Но уже десятая фраза из серии: «патриотические ценностные ориентации старшего школьника это совокупность основанных на патриотических ценностях и идеалах установок и убеждений личности, определяющих ее направленность на социально значимое поведение и деятельность и являющихся базой нравственного и гражданского самоопределения старшего школьника…» окончательно победила мои слабые попытки побороть здоровый сон. Влюбленные тефтельки внутри и тяжелые веки снаружи дружно склеивали реальность, собираясь просмотреть цветной широкоформатный сон в рабочее время. Возможно даже, с эротическими сценами и погоней. И еще этот дождик… Тук-тук-тук-тук…
Вежливый, но настойчивый стук в дверь кабинета определено звучал по эту сторону сознания. Еще раз. И еще раз. Усилием воли я перекроила осоловевшее лицо в заинтересованное и ответила вполне бодро:
– Да! Войдите!
Дверь приоткрылась. В комнате появился мужчина. Лет пятидесяти. Незнакомый. Симпатичный. Он вошел и огляделся по сторонам, словно что-то искал. Пружинистая походка и быстрые движения выдавали в нем спортивное прошлое, вельветовые туфли научное настоящее, а волнение в голубых глазах и темно-синий галстук – штормовое будущее…
– Извините, – улыбнувшись, произнес он. – Добрый день! А у вас тоже света нет?
– Добрый день. Что значит «тоже»? До обеда был! Компьютер, во всяком случае, работал. – Я взглянула на монитор. Вместо разбегающейся Вселенной он показывал черную дыру в серой раме. – Да, действительно.… Нет.… А что случилось?
– Что-то там на стройке, которая тут у нас под боком. Говорят, кабель перебили. Раскопают вечно не по делу, специалисты…
– Это надолго, не знаете?
– Да кто его знает, – мужчина продвинулся вглубь кабинета, хотя тема была уже исчерпана. – Владимир Николаевич меня зовут. Наша контора тут арендует соседнее с вами крыло. А вы недавно работаете? Я вас здесь раньше не видел.
– Да, недавно. Татьяна. Можно без отчества.
– Очень приятно. Меня тоже можно, даже нужно! А я вот зашел узнать, только у нас света нет или у вас тоже.
– У нас тоже, как мы с вами выяснили, – подтвердила я уже установленный факт.
Мужчина продолжал стоять посреди кабинета.
– Вы, наверное, сейчас пойдете домой? – Неожиданно поинтересовался он. – Ваше руководство, кстати, в темноте уже сделало ноги. Я только что наткнулся на вашего директора на лестнице. Лифт то не работает. Все по стеночке, пешкодралом.
– Домой? Нет, не пойду. Я жду человека. Мы договорились на пять, а телефон в компьютере записан, как-то я не догадалась записать его на менее прогрессивный носитель. Предупредить не смогу. Придется ждать…
– А вы знаете, Татьяна, это судьба! – Оживился гость.
– Что вы называете судьбой, Владимир? Несчастный случай на стройке?
Вместо ответа мужчина предвкушено прищурился, плеснув из глаз голубой волной через край коротких темных ресниц.
«А ведь тот еще кобель», – оценила я.
– Вы очень привлекательная женщина, Татьяна. – Проговорил он. – И не подумайте, что это комплимент, это просто выражение моего восторга.
При слове «восторга» он по-рыбацки развел руками, продемонстрировав вполне приличный пресс под светлой рубашкой и две не параллельные линии подтяжек.
– Спасибо. А комплимент когда? – Игриво подхватила я. Мадам Флирт работала у меня всегда на автопилоте, не задаваясь вопросом «нафига?». Еще одна идиотская манера. Итого, уже две.
На лице Владимира нарисовалась довольная улыбка, взятая в кавычки двумя чудными ямочками.
– Я недавно вернулся из Лилля. – Произнес он. – Вам что-то говорит это название, кроме того, что это где-то во Франции?
– Лиль – промышленный город на севере Франции. Что-то такое помню из школы.
– Лилль – очень красивый, научный и студенческий город, в котором я себя чувствую уже почти как дома. И поэтому в качестве комплимента я бы предложил Вам бутылочку бордо Chateau Talmont урожая 2003 года. Она через пять минут будет у вас!
– Пьянство на рабочем месте? Во что вы меня втягиваете, Владимир? Куда смотрит ваше руководство?
– Ну, во-первых, хорошее вино и пьянство – две большие разницы как говорят в Одессе. Во-вторых, вам все равно сидеть здесь до пяти, а в хорошей компании, к коей я себя скромно причисляю, это приятней, во-вторых, я сам руководство. И потом, вы не находите, что это так романтично, посреди вышедшей из строя цивилизации, два человека, мужчина и женщина, которые еще пятнадцать минут назад не подозревали о существовании друг друга, просто разговаривают, просто пьют вино из той страны, где любить также естественно, как дышать…
– Вы два раза сказали «во-вторых», Владимир…
– Да? Я не заметил. Ваши прекрасные глаза сбили меня с верного счета.…
«Нет, он не кобель, он просто таки кобелино!» – С восхищением подумала я. Профессионализм в любой области деятельности всегда вызывал во мне острый приступ этого чувства. Мне вдруг ужасно захотелось разобрать эту игрушку под названием «Владимир Николаевич» на части, узнать, что у нее внутри, под потерявшими параллельность подтяжками и голубыми глазами, обещающими шторм.
– Уговорили. Несите ваш деликатес! – Томно согласилась я, и гость, улыбнувшись, метнулся в темноту открытой двери.
– О! Мадам! Одна нога здесь, вторая через минуту снова здесь!
Сладковатый парфюм спортивно-научного работника в удивлении постоял в воздухе и тронулся вместе со мной к открытому шкафу. Нужно же накрыть стол к возвращению гостя. Две чашки с нарисованными земляничками снаружи и желтыми разводами внутри – все емкости, имевшиеся в пахнущем научной пылью шкафу под элитный алкоголь. Не соответствует, конечно, но я как-то не рассчитывала.… С другой стороны, в моем кабинете со следами от бывших картинок на обоях и шкафом, стоящем одной культей на «Справочнике редактора» 1956 года, – выпендриваться вообще не имело смысла. Однако же, чашки я пошла мыть, размышляя, возьмет ли мыло «дуру» желтые разводы…
3
Владимир вернулся через несколько минут с пакетом подмышкой и радостным лицом.
– Татьян! А вы знаете, что в вашем крыле остались только мы с вами? Все уже смылись! Вот работнички!
– И столовая закрылась? Они же там обычно до четырех пересчитывают пропавшие ложки.
– Нет, в столовой еще есть жизнь. Буфет, во всяком случае, работает. Там женщина с такими красными руками, как из кипятка достала, Нина, кажется, ее зовут, или Тоня? Я их путаю. Вот даже конфет купил и пирожки. Последние! Не спросил только с чем.
– Надеюсь, не с крабовым мясом, – вспомнила я ручищи раздатчицы. – Хорошо бы, с рыбой… Она на мне сегодня закончилась, и мои мозги скучают по фосфору.
– Я бы этого не сказал, судя по вашему острому язычку, Татьяночка! А какая рыба, по-вашему, идет под красное вино? – Хитро спросил Владимир.
– У меня – любая. Хоть по-гусарски…
– Любая?!? Тогда я снимаю с себя всякую ответственность за соблюдение правил французского ужина! – Изобразив непримиримость, Владимир окопался на дерматиновом диване, широко расставив ноги. – А что касаемо рыбы, знаете, за неделю до отъезда в Лилль, я был в Партените, это южный берег Крыма, так вот там мне очень понравилась жареная сайда, если официанты не наврали название.
– В Крыму? Думаю, наврали…
Владимир засмеялся и принялся выставлять содержимое пакета на журнальный столик с инвентарным номером на левой задней ноге. Не успела я поразмышлять, какую его ногу считать левой задней, как мы с гостем оказались одной ногой в уютном кафе. Земляничный узор чашек гармонировал с благородной зеленью бутылки Chateau Talmont урожая 2003 года, пирожки невыясненного содержания оттеняли ее аристократизм, а готовые раздеться и отдаться конфеты добавляли романтизма. Я устроилась на том же диванчике, на целомудренном расстоянии от широко расставленных ног мужчины.
– Погода располагает…, – кивнул он на окно, вышитое бисером капель.
Я повернула голову. Дождь набрал полное небо серого воздуха перед следующим приступом. Потный от натуги клен держал растопыренными ветками стекло в оконной раме. С веток капало, и стекло чуть подрагивало. Погода и правда располагала…
– Кабинетик у вас уютный, – продолжил Владимир. – Ремонт, конечно, не помешал бы, но так, подальше от начальства поближе к буфету. Хорошо. И стол крепкий. – Он покачал рукой край стола и заговорщицки взглянул мне в глаза.
– Это вы сейчас о чем, Владимир? – Наивно поинтересовалась я.
– О том, что с вами, Танечка, хочется не только поужинать, но и позавтракать. – Он сделал опытную паузу и продолжил. – Скажем, перепелиными яйцами, геркулесом с малиной, бутербродами с мягким французским сыром с травами, клубничным джемом, в котором ягодки почти целиком… А чашечку кофе, конечно, тебе в постель…
– О! Да за такой завтрак, я отдала бы даром воспоминания о девичьей чести, – кокетничала я, пропустив переход на «ты».
– Ммммм… Даже и не знаю, стоит ли говорить об обеде?
– Стоит, стоит! Воспоминаний о моей девичьей чести хватит на регулярное трехразовое питание.
– Так долго отдавала честь?
– Отдала быстро, вспоминала долго. Ну, так что там с обедом?
– Ну, положим, фуа-гра с инжировым соусом или паштет, луковый суп с плавающей греночкой, на которой плавится сыр… Ммм…
– Вкусно!
– Любишь вкусное? – Владимир сжал бутылку Chateau Talmont урожая 2003 года в руке, словно сдерживал бутылочную эрекцию и еще раз посмотрел мне в глаза.
– Люблю, – честно ответила я. Неплохо было бы еще покраснеть, хотя в сером свете эта отрыжка девственности все равно пропала бы неоцененной.
– А ты? Вкусная? – Он уже разливал вино по земляничным чашкам, сверля меня проникновенным взглядом опытного самца.
«О! Тепленькая пошла», – подумала я и томно ответила:
– Смотря, что ты любишь.
– Теплую водку и потных женщин – не люблю, но потных от секса со мной – очень даже!
Нет, это мы слишком быстро поскакали с нашим конем на подтяжках: в дело уже пошли шутки прошлого века. Я посмотрела на его животик, так удачно прикидывавшийся прессом, и ниже, где через брюки просматривалась несимметрично упакованная пара яичек.
– Смотри мне в глаза, – усмехнулся он.
Я почувствовала на спине несколько несанкционированных мурашек. Этого еще не хватало!
– И много ли потных француженок осталось лежать под Бородино, то есть под Лилем? – Бестактность моего вопроса призвана была проткнуть надувающийся пузырь возбуждения.
– Да я тебя умоляю, Танюш! Какие француженки! Если бы ты приехала туда и посмотрела на весь этот ужас на улицах, в одежде, лицах, фигурах, тебе бы стало меня по-настоящему жалко.
– Это что же, распиаренные француженки так уж плохи?
– Вот именно что распиаренные… Я специально искал «настоящих француженок». Видел несколько раз – фигурка, прическа, походка, ножки в туфельках – все супер, глаз оторвать не мог! Но в основном, это дамы за 50 или около того и их совсем мало в толпе арабов и прочей приезжей бесформенной массы. Так что безнадега жуткая там в этом смысле, особенно после наших баб. Так тоскливо иногда становится. Я, представляешь, как-то даже от тоски купил себе резиновую бабу… попользовал разок и выбросил на помойку… Ты бы знала, какая она противная…
– А почему не проститутку? Хоть живая. Разве не лучше?
– Может, и лучше. И даже дешевле. Но меня никогда не вдохновлял продажный секс.
– А подружки?
– Была одна. Португалка. Но вдохновение меня покинуло, когда она на коленях стала замуж за меня проситься…
– Ух, ты! – Впечатлилась я. – Интересно, чем её так покорил мало бюджетный российский ученый?
Я чувствовала себя дояркой, подставившей ведро своего любопытства под струю откровений самца с лучшей потенцией в стаде. Он слегка откашлялся, в голосе появился густо-синий бархат, а в глазах поволока. Сейчас будут стихи, – догадалась я и не ошиблась…
– Когда венецианский дож сказал ей: дашь или не дашь? Она почувствовала дрожь, потом превозмогла мандраж. Она тирану уступила, он был настойчив, как таран, Он был вынослив, как стропила, и ей понравился тиран. А было время Возрожденья, народ был гол и не обут, но ведь теряешь убежденья в момент, когда тебя ебут…Прошу прощения за глагол, но из песни слов не выкинешь, как говорится.
Что-то в нем действительно влекло и щекотало. Грамота «за достижения в области оргазма» явственно прочитывалась на его спортивно-научном лбу. Непременно в золотой раме, с проволочной петелькой для гвоздя и рухнувшим забором подписи главного члена.
– А мне это кажется несправедливым! – Вдохновившись прозвучавшим глаголом, высказалась я.
– Что именно, Танюш?
– Мужчина с хорошей потенцией считается явлением со всех сторон положительным. Здоровьем, стало быть, пышет, ориентация устойчивая, и даже если есть пара минусов, так это тоже плюс. Все его хотят, а некоторые гражданки даже на коленях просятся замуж. Женщину же с аналогичными душевными качествами как только не обзовут. И где, спрашивается, обещанное равенство и блядство? – Меня явно занесло, но тема в стенах, я бы даже сказала «в застенках» научного учреждения звучала особенно свежо и неизбито.
Лицо гостя сделалось задумчивым. После таких слов надо было или валить меня на крепкий стол с инвентарным номером на левой задней ноге, соответствуя грамоте в раме, или, как ни в чем не бывало, продолжать приличную беседу. Осторожный Владимир выбрал второе. И компот. И правильно. Опыт не пропьешь…
– Если ты подумала, что у меня все время стоит – таки нет! Такое – это уже болезнь приапизьм называется, если память не изменяет. А я – здоров. А что касается хронически желающей женщины, то только такие и есть нормальные женщины! И если у них по тем или иным причинам нет душевного друга для удовлетворения плоти, они очень грустят. И я то знаю, что нет ничего на свете прекрасней, чем только что хорошо оттраханая баба! А о равенстве – забудь! Не было его никогда и не будет. Про блядство – молчу: от него никуда не денешься…
Душевная беседа явно заладилась.… В покинутом начальством академическом заведении, под ритмичное чавканье дождя за окном она могла быть бесконечной как еще до обеда работающий космос на мониторе…
– Знаешь, я тоже замечала эту прямолинейную до обидного зависимость, – поделилась я воспоминаниями. – После хорошего секса настроение чудесное, энергию девать некуда, небо голубое и люди все замечательные вокруг! Мировая гармония в чистом виде. Хватает дня на три, а потом опять надо! Кто ж такое выдержит?
– Не соглашусь с тремя днями! Опять же из моих личных воспоминаний: я португалку пользовал три раза на дню, пока она про свадьбу не затянула. Дальше настал полный штиль. Мужская потенция – штука еще более зависимая от всего, чем может быть, даже ваш женский оргазм! И у меня, бывало, ну не вставал! Или кончал, еще толком не начав.
Мужская манера говорить о своем члене в третьем лице меня всегда забавляла. Вот двоечник! Ушел с урока до звонка! Женщина никогда не скажет о своей гениталии: «ну она у меня вчера разошлась». Потому как женщина со всеми частями своего организма – единое целое. Налицо – критическая разница между полами по линии словоупотребления…
Гость обнял земляничную чашку двумя пальцами и, прикрыв глаза, сделал глоток. Я повторила. Во рту сделалось кисло и тоскливо…
– Ну, как тебе вино? – Спросил он, выждав, пока я как следует прочувствую угощение.
– Ну да… Разница есть… – Соврала я. Никакой разницы с похожей жидкостью, разлитой, например, на ликероводочном заводе № 8 в г. Ступино, я не ощутила, и от этого мне стало еще тоскливее.
Тупым столовским ножом я распилила пополам пирожок невыясненного содержания. Из раны выглянули родственники моих влюбленных тефтелек. Тема любви сама вываливалась отовсюду.
– А где сейчас твоя португалка? – Спросила я.
– Португалка, где не знаю… Со своими тремя детьми, наверное… да и не хочу я ее… в смысле видеть. Что другое – да. А видеть не хочу.
– Вот. Типично мужское отношение!
– Разве?
– Да нет, вообще то…. Я за собой тоже замечала такой подход к людям. Думаю, ты, давай, двигай бедрами и не отвлекайся. И вот не надо мне потом ничего рассказывать ни про девушку свою, ни про маму, ни про то, как вчера Миха упился…
– Любишь мальчиков…? – Ревниво подметил Владимир.
– Да не сказала бы. В любом возрасте есть «свое», – смягчила я, но он попал в точку. Все-таки опыт…
– А я вот совсем недавно стал понимать прелести женщин моложе меня. До этого мне нравились только старше, потому как более опытные, интересные… А как у тебя?
– А я, – единственное, в чем убедилась за долгую и счастливую половую жизнь, так это в том, что возраст, знания, умения, навыки, – все ерунда. Что-то такое должно быть, труднообъяснимое и не зависящее от возраста. Талант к сексу, что ли.… И он, как обычный талант – или есть или нет, бесполезно конспектировать камасутру.… Так мне кажется.
– Тебе не кажется! Это так и есть! Абсолютно! – Вскричал Владимир, подскочив на дерматиновом диване. – Я давно в этом просто уверен! Именно талант к этому делу, способность любить! Любить себя и противоположный пол!
Я посмотрела на линолеум с залысинами на поворотах и согласилась:
– Да…
– Слушай, Танюш! А какой кайф вот так сидеть и говорить обо всем без ханжества и ужимок, называя вещи своими именами. Ты чувствуешь?
– Чувствую….
Он озвучил мои мысли. Правда, кайф в этом был. И еще этот мутный дождь и сумерки, когда кажется, что мира за окном нет и больше никогда не будет.…Потрахаться бы сейчас, правда. Вот так, без затей, кинув трусы к ноге журнального столика с инвентарным номером.… Но нет, это было бы неправильно, мы работаем в одном здании и знаем друг друга меньше часа. И вообще… Лучше продолжить разговор.
– Так в чем прелесть женщин младше тебя? Я так понимаю, чем младше, тем прелестней? – Продолжила я.
– Ну не ревнуй, Танюш! Я же не ревную тебя к твоим мальчикам. Ты сильная женщина, и сама знаешь про себя, что лучшая. Ты любишь свое тело, любишь красивое белье и свое отражение в зеркале, любишь быть голой, и часто чувствуешь свой «перевес» в отношениях с мужчинами.
Я вздрогнула.
– Да. Все так. И как ты это узнал?
– Почувствовал сразу. Поэтому у тебя часто случаются короткие отношения и одноразовый секс, хотя ты этого совсем не хочешь. Это следствие твоего перевеса.
– А почему ты думаешь, что одноразовый секс – следствие моего перевеса? Я же стараюсь не выпячивать, знаю, что это не любят.… Объясни.
– Твоя сила выражается в том, мне кажется, что ты всегда и во всем, порой себе в ущерб, но гнешь свою линию. А так как ты уникальна, то вот и получается, что твоя линия не может долго быть параллельной с чьей то другой. Ни в чем…
– Мне хочется поцеловать тебя за такое точное описание меня…
– Поцелуй…
Я сделала непроизвольное движение к нему, но остановилась на полпути. Внутренний голос успел выкрикнуть «Э, ты чо, мать, охренела совсем? Это ж ловушка! Стоп!». Мой внутренний голос не церемониться с выражениями. Когда я училась, он спал…
– Не буду, – ответила я с полпути.
– Испугалась?
– Нет…, – смутилась я. – Просто не хочу нарушать правила разговора без ханжества и ужимок. Расскажи лучше про свою последнюю женщину моложе. Какая она была?
Владимир улыбнулся немного снисходительно. И посмотрел мягче и словно в себя.
– Ты знаешь, я как-то вдруг понял, что моя физика, это еще не вся моя жизнь, есть еще и бабы. И с ними временами даже интересней и кайфа больше, чем от физики. Ну, это я так, к слову. В общем, начал я погуливать в совсем уже сознательном возрасте, будучи безнадежно женатым. Может, поэтому, и не наигрался еще… Последнюю звали Наташа. Она из Питера. Работает, как и я, в науке, нашел ее на сайте знакомств, сидя в своем Лиле. Интернет – полезная вещь порой. Девка хороша. 32 года, симпатичная и даже почти не стеснялась говорить о том, что очень хочет трахаться. Всего пару дней поломалась для приличия. Оказалась, правда, не без странностей. У нее парень был, вроде жених, но не женится, я не вдавался, что у них там за проблемы. Она ему типа верность блюдет. Поэтому целовать ее нельзя, членом в нее тоже нельзя. Пришлось как в передаче «очумелые ручки»…
– И долго длилась передача?
– Пару месяцев.
– И все время вот так, в извращенной форме?
– Да. А что делать? Я не люблю настаивать. Нет, так нет. Да я и не заморачивался по этому поводу. Пальцами и языком ее кончал, а она меня всего обминетила. И сперму высасывала всю, до последней капельки… Тоже не плохо, правда?
– Мудреная тетя, наука! Руку по локоть можно, а член нельзя? Вот кто сильная женщина. Я б так не смогла. Даже завидую ей. Так легко с совестью своей договориться! И ведь осталась с сознанием собственной непорочности… Молодец!
– Если б ты знала, как я ее уламывал ко мне приехать в первый раз! Она жила в Дуэ. Оттуда до Лилля электричка ходит. И вот я уже выхожу из Монопри, это супермаркет французский, груженый шампанским, цветами и прочей фигней, она мне присылает смс, что поезд отменили. Забастовка. А до следующего два часа. Не буду ждать, пишет. Сколько же мне пришлось приложить усилий, красноречия и научной, мать ее, логики, чтоб она все же приехала! Зато потом только и разговоров было, как было бы хорошо еще потрахаться, как хорошо со мной и как плохо без меня. Так разошлась, что поведала даже, что пока скучает, додумалась отвинчивать душевую насадку и направлять на клитор струю. Буквально за считанные секунды, говорила, кончала от этого.
«Э, да мне можно гордиться своим умищем, я додумалась откручивать насадку лет в восемь» – с превосходством подумала я.
– И что было потом? Почему прекратились такие чудные платонические отношения? – Не язви, Татьян. Тебе не идет. Потом жена приехала. Обычный конец у истории.
Я почти подпрыгнула от возмущения на диване из кожи молодого дерматина! Язвить мне не идет!? Мне!? Да я это свое украшение все сорок лет с хвостиком в себе взращиваю! Холю, лелею и окучиваю!
– Ты считаешь, мне это не идет? – Выкатив обиду на все лицо, уточнила я.
Он взглянул примирительно.
– Обиделась. Вижу. Не надо. Пожалуйста… Я хотел сказать, что мне каждый раз не по себе становится, когда ты отпускаешь свои колкие шуточки. Вот что.…Твой лексикон и оборотики уж очень кое-кого напоминают…
– Наташу? Неужели непорочная дева еще успевала язвить между минетами?
– Да нет, конечно. Наташа – это так, командировочное приключение на свою ученую жопу. Другую…
– Терпеть не могу, когда я кого-то напоминаю, и когда еще мне об этом говорят! – Окончательно обиделась я.
– Ты хочешь, чтобы я перестал быть с тобой искренним?
Он посмотрел так беззащитно, что мне сразу расхотелось обижаться.
– Нет, не хочу… Мне нравится твоя искренность. – Спасибо. Ты открываешь что-то во мне. И это сходство, опять же… Мистика….
– Так сильно похожа?
– Не внешне. Чем-то трудно объяснимым… Очень напоминаешь. Мою последнюю любовницу. Она врач, и на язык остра, как ты…
Как же хорошо, что он это сказал! Все то время, что мы кокетничали, я мучалась тем же ощущением. Он был неуловимо похож на моего «последнего». Та же манера задавать вопросы, акцентируясь на мелочах, то же возбуждение от откровенности, те же словечки… Они почти ровесники, и возможно, это просто поколенческие особенности. Ведь по тому, какие слова употребляет человек, легко определить возраст, не нужно спиливать ногу и считать годовые кольца. К примеру, о том, что он не носит трусов, пятидесятилетний мужчина сообщит фразой: «я вовсе не ношу трусов», сорокалетний – «я совсем не ношу трусов», а двадцатипятилетний «я ваще не ношу трусы». И это как печать на лбу с датой производства…. В общем, «похожесть» оказалась взаимной.
– Знаешь, – ответила я, – тогда и я скажу, что ты мне напоминаешь моего.
– Ты серьезно? И чем? – Он был удивлен и, кажется, даже обрадован.
– Тем же… Манерой общения, лексикой.… Ну, вообщем, тоже чем-то необъяснимым, но остро приятным…. Я не говорила тебе раньше, чтобы не обидеть. Но у меня ощущение несколько раз возникало, что я не с тобой, а с ним разговариваю. Может, поэтому так легко разоткровенничалась.
– Вы расстались?
– Мы не виделись с июля…
– Что случилось в июле?
– Ничего… Просто все кончилось…
– А что было до этого?
– До этого трахались… как все… и вдруг: «нам надо расстаться, я все время думаю о тебе, я от тебя слишком зависим, я боюсь наших отношений, я не привык быть от кого-то зависимым…» И все. Больше не видимся. Кладет мне деньги на телефон и пишет каждую ночь «хороших снов, девочка», утром «с добрым утром, ясноглазая», а днем «как ты?» или «хорошего тебе дня»… Я отвечаю.… Не могу не отвечать. И не могу так больше…
– Говорить с ним пробовала?
– Все пробовала. Говорить, объяснять, искать логику, просить, плакать, истерить, молчать.… Все бесполезно… И не уходит, и не приближается.
– Пошли его! Так же с ума можно сойти.
– Посылала. Сама лезу через время с смс. Он отвечает что-нибудь типа «думал, уже не напишешь никогда», «только что думал о тебе», «ты мне снилась»… Или он начинает писать «как ты?», «с праздником»… Я снова надеюсь на встречу и все идет по кругу.
– А ты сама то, что хочешь от него?
– В том то и дело, что ничего! Только видеть его, быть с ним… хоть иногда… Больше ничего…
– Ты даже не представляешь, как я тебя понимаю. – Володя подлил в земляничные чашки вина и накрыл своей ладонью мою. Его ладонь была холодная и влажная, словно он дирижировал дождем, играющим на железном подоконнике. – У меня такая же хрень, Тань! Только как бы наоборот. Она меня посылает периодически…. и я даже уже других баб…. но потом опять к себе зовет… и я тут же всех нах и возвращаюсь…
Забавно…. Как наши истории похожи…. Как его зовут?
– Павел…
– А ее?
– Света… Давай выпьем за них?
– Давай…
4
В кабинете стало сумрачней и тише. Слышно было, как капли, не долетевшие до подоконника, обессилено сползали по стеклу…
Мы сидели молча, думая каждый о своем…
– Так, стало быть, мальчиками ты лечишься? – Прервал тишину Володя. – Молодой спермой на старую рану?
– Все физики такие проницательные?
– Нет. Только те, кто окончил физмат до перестройки. – Улыбнулся он. – Расскажи, как это? Это сладкое лекарство для тебя?
– Да по-разному. Да и не лекарство это вовсе. Так, прием витамина Е…
– Что тебя прельщает в молодых?
– Ты спрашиваешь, как старый пень, шамкающий «эх, маладешь!» Молодые такие же разные, как и все остальные. У души нет возраста. Мне попадались и мудрые мальчики, и очень глупые взрослые дяди.
– С этим согласен. А все-таки? В чем для тебя их плюсы-минусы?
– Да ты и сам знаешь… Плюс – молодое тело, незасранные мозги, отсутствие рамок, открытость миру, безпроблемная потенция. Минус – недостаток опыта, даже не в сексе, а в отношениях, неумение их ценить, легкомыслие, одноразовость чаще всего…
– Одноразовость? Почему?
– Ну, одноразовость может и десятком раз выражаться. Суть от этого не меняется. Почему? Ну, потому что перспективы никакой, и потом мне надоедает быстро…
– А на какой раз ты понимаешь, что этот мальчик будет одноразовым?
– Сразу после первого. Критерий очень хороший есть у меня для этого – «послевкусие». Если что-то остается на следующий день, хорошо, а если пустота, то однозначно, одноразово… А ты как определяешь?
– Иногда одноразовость известна заранее. Ну, вот как с последней Наташей… хотя послевкусие от нее осталось неплохое… А так… ну поначалу, если хочется еще раз трахнуть, трахаю. Но рано или поздно чисто сексом с данной женщиной как бы наедаешься и вот тогда и наступает, для меня, во всяком случае, момент истины…
– Значит, я быстро наедаюсь… Вот только с Павлом было странное чувство после первого раза, в котором, в общем-то не было ничего особенного, что хочется узнать больше, что я именно, как ты сказал «не наелась». И чем больше мы общались, тем чувство голода становилось сильней… А сейчас просто умираю от желания снова поговорить с ним…
– А почему ты умираешь от желания поговорить? Почему просто не поговоришь?
– Ну, потому что он не хочет встречаться.… А когда я начинаю переписываться, я его сразу хочу, потом слышу аргументированный отказ от встречи, расстраиваюсь, обижаюсь, реву, потом снова лезу… и так по кругу.
– Да… прости, я мог бы и сам догадаться, что, начиная с ним говорить, ты его начинаешь хотеть. Мне многие женщины говорили то же самое про разговоры… А Света, так та не то, что по телефону не хочет поговорить со мной, но и писать мне не хочет… хотя я и не отказываю ей ни во встрече, ни в сексе. Но я во Франции часто. Она не хочет меня ждать, говорит, нашла себе ебаря чисто отечественного производства. Только ничего у них не получится… Потому что всегда решает женщина, а хочет она меня. Измучает его и бросит.
– Сложно это все…
– Да напрягает эта сложность давно уже. И меня и ее… Мне все чаще хочется какой-то пусть не такой веселой, но стабильности… Ей, в общем, тоже… А со мной этого не получается. И мои длительные отлучки в Сранцию, как она ее называет, не способствуют… но дело даже не в них… Она меня то люто ненавидит и посылает дальше некуда и навсегда… Я расстраиваюсь, думаю, почему?! Но проходит время… и она мне пишет, что не может без меня, что хочет меня… И я, дурак, таю… и все начинается снова… Так уже несколько кругов прошли… Наверное, пора все же завязывать… как ты думаешь?
– Завязать ты сможешь, только «перебив» ее кем-то более сильным, а это еще сложней найти. Я вот тоже ищу, но все сравнения в его пользу. Похожие у нас истории, действительно…. Я бы ждала его из Сранций и не искала больше никого, если бы дело было только в этом.
– Татьян…, – Володя снова накрыл мою ладонь своей. – А может, судьба нас послала друг другу именно для того, чтобы наилучшим образом завершить наши истории? Я чувствую в тебе силу, которая может перебить и пересилить… Но просить тебя ждать меня из сранций никогда не буду!
– Ждать или не ждать – сама решу… Верность это состояние души, а не гениталии…
Володя неожиданно поднес мою руку к своим губам.
– Ты чудо… Расскажи про последнего мальчика. Сколько ему лет? Где вы с ним были? Что он с тобой делал? Как?
У меня сжалось все внутри. Этот резкий переход от «философии» к разговору о сексе был тоже таким узнаваемым….
– Ему двадцать шесть. – Послушно ответила я. – Были на его съемной квартире. Он мотается между Москвой и Лондоном. Квартира – студия с круглой кроватью и зеркальными стенами. Я видела себя во всех ракурсах. Приятно удостовериться, что еще ничего в формате 3Д… А как? Да супер… Как заведенный. Задор и молодость – дело такое…
– Куни тебе делал? – Спросил он, обняв приоткрытыми губами мой средний палец.
– Можно, я не буду весь список оглашать? – Убрала я руку.
– Стесняешься меня? Я вот тебя нет. Наоборот, мне хочется открываться тебе… А я, знаешь, до сих пор из-за дурацкого, видимо, воспитания, комплексую, когда мне делают минет. Женщина старается, а я развалился и торчу. Если она разложила меня и стоит или лежит между моих ног, а я не могу дотянуться до нее руками, чтобы ласкать, мне неловко от этого… Но, если вижу, что минет ее саму заводит, а это всегда чувствуется, то расслабляюсь и просто отдаюсь ей, и, как правило, кончаю в рот…
– Мне тоже неловко, когда я лежу, а меня лижут. Позволяю, только если вижу, что мужчина сам от этого прется, а не делает это потому, что «всем бабам нравится».
– И здесь похоже… А хочешь, расскажу про мой самый экзотический минет?
– Расскажи…
– Он случился с моей изменой номер один. Ее, кстати, звали так же как жену, я еще тогда радовался, что впросак не попаду с именами… Она меня провожала на поезд в Москву. Зашли в купе, уже поддатые, естественно, были. Там еще два парня, короче неудобняк, вышли в тамбур. Объявили, что до отправления поезда пять минут, провожающих не было уже в вагоне, проводница на платформе… Она на колени, расстегнула молнию, достала член и давай сосать… И только когда услышали, что проводница стала закрывать дверь, оторвалась от него и еле успела выбежать из вагона, а я еле успел затолкать его в штаны, что тоже было трудно, ибо он не хотел туда заталкиваться… Потом лишь стало ясно, что это были последние минуты, когда мы с ней виделись…. Вот такая даже где-то романтическая история… Дело было зимой. В холоднющем Кирове!
– Красиво… Любила она тебя, похоже… такое только с любимым членом можно проделывать. А почему больше не виделись? Это же не место для расставания в романтической истории, – не тамбур, а минет, я имею в виду…
– Да, ты права, любили друг друга, я чуть с женой не развелся тогда… И никто из нас не думал, что это была последняя встреча… Но именно так и получилось… Как-то само… Она истерить начала, трубки бросать, меня это начало раздражать, ну и сошло все на нет…. Но благодарен ей по гроб жизни за то, что открыла во мне мужика и самца….
– А что же жена ни фига не открыла?
– Давай про жену не будем? Ну, нет у нее таких талантов. Семейная, супружеская жизнь, это чем дальше, тем больше не только секс… Пирожок то с чем? – Спросил Володя, вертя перед носом половинку.
– С останками тефтелей с обеда, по-моему. Тефтели я уже употребила. Жива вроде. За пирожок не отвечаю.
– Ну, я рискну. Чего-то я проголодался. Калорий много потратил на воспоминания. Как ты сказала – отдала честь быстро, вспоминала долго…
Он заулыбался светло и невинно, словно не он целый час исповедовался нецензурными словами о своей половой жизни… – Кстати, ты же журналист, по специальности, как я понял?
– Типа того…
– А сама не пишешь?
– Пишу, конечно.
– Дай почитать!
– Знаешь, вот слово «дай!» я в любом контексте как-то не очень приемлю. Чего там читать то? Статьи заказные, интервью, реклама.
– Ну, нет, я не об этом. Хотя, и на это было бы любопытно взглянуть. Я Свету уже дотолкал до издательства. Она рассказы писала, очень талантливо, на мой взгляд, но, дурочка, все стеснялась показать кому-нибудь.
– Ты молодец! Если талантливо, стесняться нельзя.
– Слушай, может, и тебя дотолкаю? Может, планида у меня такая – толкать женщин на написание книг, тех, кто способен на такое, конечно. Тебя тоже надо стимулировать?
– Нет. Меня не надо. Писать надо, когда есть, что сказать человечеству, а мне ему нечего сказать, ну разве что «любите друг друга качественно, друзья, и не ссыте в лифте…»
Володя захохотал громко и заразительно, откинувшись на спинку удивленного реакцией дивана. Отсмеявшись, вернулся в первоначальное положение – основательное, с широко раздвинутыми ногами.
– Ну, ты скажешь, Танюш! Как же вы все-таки похожи.… Но я не услышал от тебя ответа на мой рассказ о минете.
– А какой ты хочешь услышать от меня ответ?
– Что у тебя было самого экзотического в сексе?
– Экзотического? В смысле – в самолете, в танке, бронетранспортере, на эскалаторе? Разочарую тебя, наверно, но ничего такого не было.
– В каком хочешь смысле…, – посмотрел он пристально и долил из бутылки в земляничные чашки до самого верха.
– Знаешь…, – начала я, – у меня, наверно, такой эгоистический подход ко всему, и к сексу в том числе. Поэтому больше всего меня удивляет то, как другой человек способен чувствовать меня без слов, без подсказок, без намеков. Это ввергает меня в восторг, ступор, трепет, восхищение и прочее, и это, наверное, и является для меня самой настоящей экзотикой. А где и как – все же не так важно…
– Ах, как ты верно сказала! – Покачал головой Володя. – Именно способность чувствовать без слов! Вот и я всегда на такое ведусь… У Светы это получалось, как ни у кого.… Слушай, а хочешь, я вас познакомлю? Мне кажется, вы должны подружиться! Вы так похожи, а похожие люди обычно находят общий язык. Она откровенная как ты, раскрепощенная, как ты. И очень контактная! Ты можешь ей запросто позвонить! Думаю, она и сейчас у себя в кабинете чай пьет с каким-нибудь пациентом. Она психотерапевт, я не говорил тебе? Они все чай пьют идиоты в ее кабинете… А я в ее кабинете не только чай пил.… Ну, так дать телефон?
– Думаешь, мне уже нужен психотерапевт?
– Я не в этом смысле… Ладно, понял. Не прав, прости…
– Ничего…, – я глотнула французской кислятины и подумала, что если срочно не заесть это конфетой, удержать удовольствие на лице не удастся.
– Это я остолоп, – Продолжал переживать Володя. – Иногда забываешь, что желания и реальность – не одно и то же.… Кстати, о желаниях. Знаешь, какая у меня есть заветная кабинетно-офисная мечта?
– Попробую угадать: ты в кабинете не один, с сотрудниками и коллегами, работаешь, серьезный такой, а кто-то в это время расстегнув тебе ширинку, сосет член под столом, и тебе все трудней сохранять лицо. Попала?
– ОТ ты какая!!! – Воскликнул Володя, снова подпрыгнув на дерматине. – Ну да… я не оригинален… Попала!!! Но я хоть и не оригинален в мечтах, все равно я штучный! В смысле та еще штучка! Да. Мы, мужики, более примитивные создания: у нас, кроме члена больше и нечем особо похвастаться… В то время как у вас, женщин, все тело достойно ВСЕГО!!!
– Так. Отставить гендерный подхалимаж! Мужики, может, и более примитивные с точки зрения физиологии, но добирают сложностью в голове. Это мое глубокое убеждение.
– Слушай, я и забыл, ты же ученый секретарь…, – с уважением произнес гость.
– Я не ученый, но ответственный! Давай выпьем за мечты. Что мы с тобой без тостов то напиваемся? Чтобы они совпадали с реальностью. И чтобы мы реальность воспринимали правильными органами…
– А Павла ты чем воспринимаешь?
– Знаешь, головой, все-таки.… Так никто мне не залезал в мозги как он. Поэтому и возбуждал наверно. В гениталиях копаться – много ума не надо, а вот в голову влезть – редко кому удается.
– Абсолютно с тобой согласен! Более того, если ковыряться только в гениталиях, как ты говоришь, то это довольно быстро надоест…
– Да и начинать не стоит, по-моему…. А почему ты не хочешь больше свою Свету? Что произошло? – Трудно сейчас точно ответить, что именно произошло… Но что-то внутри надломилось и перегорело… Пропала ревность… Пропало желание знать, как она и что с ней в данный момент… о чем и о ком она думает… Трахает ли ее кто-нибудь и как… Видимо, то, чего она так упорно добивалась, отталкивая меня от себя вот уже более трех месяцев, произошло… Вот только ты напомнила мне сегодня то, что было у нас… интимность общения… и его многогранность, как это ни странно тебе может показаться, учитывая, что мы говорим, казалось бы, только об одном и том же… Но… можно обо всем этом говорить, и можно обо всем ЭТИМ говорить…
– Нет, странным мне это не кажется.… Именно интимность и многогранность. Я бы тоже употребила эти слова… И ты тоже в этом смысле напомнил мне то, что мне так нравилось в общении с Павлом. Можно говорить только о сексе, а ниточки близости образуются и натягиваются как-то сами собой… – Я хочу спросить… Что дал тебе Павел? Кем он стал для тебя?
– Необходимым стал… близким… Я спускала по две тысячи в неделю на смс-ки, то есть мы все время переписывались, и все время было о чем! Чаще о сексе конечно, даже кончать получалось. И у него и у меня. Про сам секс я уж и не говорю… в глазах темнело. Последний раз особенно…
– Мне такая горячка, в том числе и по смс, знакома… А ты не думала о том, что, возможно, именно такой накал и «сжег» Павла? Поэтому он и решил, что надо или прекратить или сделать паузу? У меня было нечто подобное… меня это как раз еще больше вдохновило. И было, что практически терял сознание, когда мне делали минет, и когда я кончил, а это было второй или третий раз за сеанс, то долго не мог прийти в себя и лежал полностью обессиленный… И это так классно – полностью себя отдать…
– Это со Светой было?
– Да, с ней.… И представляешь, после такого она начала меня гнобить. По-всякому. Словно специально старалась меня унизить. Старалась из всех сил! Вот объясни мне, почему? Я что, хороший объект для подколок?
– Мне кажется, ты свободен полностью в сексе от предрассудков и комплексов, ты трахаешься, как дышишь! Не потому что мачо, опыта набрался и прочее, а потому что просто такой сам по себе. Юродивые раньше такие были… святые люди, не от мира сего… Ими восхищались, и их же гнобили.… У Светы этой свободы нет, она завидует подсознательно и пытается унизить.… А ты не обижаешься, а еще ее же и жалеешь… Может, ты не согласишься со мной, но вот так я тебя вижу.
– Очень интересно.… Таким, значит, ты видишь меня… Я тебе очень благодарен за удивительную проницательность и чувство меня. Это еще более ценно, что вышло спонтанно. По заказу такого вряд ли можно добиться. Да, не совсем, может быть, соглашусь, но суть ты уловила правильно. Мне так приятно, что ты это чувствуешь. Вот просто поцеловал бы тебя сейчас…
Владимир потянулся ко мне, но я остановила его, приложив палец к его губам. Теплым и немного влажным. Фу….
– Я тебя поцелую. Потом. Если захочешь. Расскажи сначала, с чем ты не согласен?
Я знала, против чего он выступит. Конечно, против «юродивого». Как у меня вылетело это слово? Я совсем не то имела в виду. Хотя нет, то, но со знаком плюс. Еще одна идиотская привычка – выковыривать слова с изнанки подсознания.…Итого, уже три….
– Не согласен с тем, что я юродивый, – подтвердил он мои предположения. – Я может, где-то догадываюсь, что ты хотела сказать, но это слово явно не ко мне! Думаю, ты ошибаешься. И именно поэтому хрен меня кто способен погнобить! Если бы это было так, то ничего бы я в жизни и в работе не добился, и, в частности, не пользовался бы таким успехом у женщин, и не звали бы меня каждый год во Францию, а в Москве не был бы я завлабом и лауреатом всяких премий. И кино про юродивых не снимают. Во всяком случае, при жизни.
– Так и знала, что обидишься на «юродивого». Конечно, я совсем не то имела в виду. Это, знаешь, как в анекдоте – «козел» в хорошем смысле слова…
– Да не обиделся я. Просто не согласен. Ну, теперь то мы можем поцеловаться?
– Конечно…, – согласилась я. Целоваться с ним мне совсем не хотелось. Но надо же было как то реабилитироваться за изнанку подсознания…
Звонок телефона в кармане его брюк отложил реабилитацию. Владимир вытянул одну ногу, чтобы попасть в карман, и достал мобильный телефон. Его лицо тут же утратило индивидуальность, сделавшись лицом «хорошего семьянина». Хорошие семьянины, как плюшевые мишки в магазине, все на одно лицо, то есть на одну морду, обязанной нравиться массовому женскому и детскому потребителю…
– Да, кисуль. Конечно, жду! Минут через десять? Окей, окей! Давай! – Проговорил он елейным голосом и пояснил, выключив телефон: – Жена. Заедет за мной через десять минут.
Прочтя на моем лице удивление, Володя добавил:
– Я сам за рулем. Но сегодня получил денежку за командировку, поэтому жена. Но это как кстати оказалось, выпили с тобой!
– Так много денег, что выносить их надо вдвоем? – Съязвила я.
Владимир снисходительно ухмыльнулся и, вынув из внутреннего кармана пиджака внушительную пачку, потряс ею в воздухе.
– Ого!
– Ага! – Хвастливо произнес он. – Кайф! А вот французы и я, кстати, когда во Франции работаю, тоже, такого кайфа не имеют: сидишь, а перед тобой на столе пухлый такой конверт с баблом. Там только видишь свой счет в банке. Тоже приятно, но не то.… Перед отъездом прочел о неприятностях с украинскими артистами, которые получили гонорар налом и пытались в супермаркете расплатиться купюрой в 500 евро. Дело кончилось разборками в полиции. Их просто парализует, когда они видят купюру больше 50 евро. А мне, чтобы вывезти несколько тысяч евро, пришлось их заказывать в банке за неделю! Только ты не думай, что я каждый раз получаю такую зарплату! – Вдруг испугался он. – Теперь вот почти до зимы будет только голый оклад. Но я тоже исповедую принцип, что мы не настолько богатые люди, чтобы покупать дешевые вещи!
– Мужчины с принципами – это наша секция, – миролюбиво произнесла я.
– А женщины с нетривиальными мозгами – наша! – Он снова сделал движение по направлению ко мне.
– Ваша секция сейчас едет за вами с калькулятором и авоськой. Не расслабляйтесь, мужчина!
– Ох, ты права. А я, представляешь, в обед сгонял в цветочный, купил ей цветы…
– Почему не она тебе? – Продолжала я упражняться в сарказме. Но его не заметили.
– Почему? Ну знаешь… Я не святой… Чтобы вопросов лишних не задавала…, – засмеялся он. – У меня самого неоднозначное отношение к сантиментам… Не люблю, в частности, когда называют котиком и прочее… Но цветы… Мужики чаще всего просто не могут или стесняются искренне выразить свои чувства и эмоции в словах. И дураки те, кто не понимает значение цветов! Это же наша, можно сказать, палочка-выручалочка и спасение! Почти все недостающее могут выразить цветы и сама женщина додумать, глядя на них!
– Согласна. У меня в далекой молодости был друг, который на каждую встречу приносил розу. Мы гуляли, куда-то ходили, и роза за целый день превращалась в мочалку, но в следующий раз он приносил новую. Это было словно жертвоприношение… Так запомнилось…
– Я его понимаю.… Всегда сам радуюсь как ребенок, когда вижу и чувствую, что что-то приятное сделал женщине…
– Если любишь делать приятное женщине, я предсказываю быструю насильственную смерть твоей куче денег.
– Кучи уже нет. То есть она есть, но уже в цепких руках жены. И это нормально! Но я сумел кое-что от нее заначить! Ожидать роскоши будет неправильно, но цветы и прочие приятности для такой красивой женщины как ты – можно и нужно!
– Подхалим, да еще с кучей денег! Ну, как такому откажешь?
Я сама не поняла, зачем я это сказала. Какая из трех идиотских манер сейчас выступила? Или это уже четвертая?
– Так я загляну завтра, Танюш? – С надеждой спросил Володя возле двери.
– Загляни…
– Спасибо за приятное знакомство! Желаю дождаться твоего человека. И до завтра! – Он галантно поцеловал мне руку, и, уходя, послал еще один, воздушный поцелуй.
Все виды бесконтактных поцелуев были освоены…
5
Я стояла посреди мужского запаха и смотрела на дождь, который нудно жаловался клену на равнодушное небо. Клен трясся от сопереживания, но не отвечал, держа стекло растопыренными ветками. Разговор у них не получался.… Было уже три минуты шестого. Пока я уберу со стола, вымою чашки, пройдет еще десять. Если за это время «мой человек» не придет, можно больше не ждать и идти домой. Наверно, не захотелось ему топать в такую погоду. Мне бы точно не захотелось. Но у него-то свет есть. Он мог бы позвонить. Верней, она… Немчинова или Ремчинова, кажется, ее фамилия. Не расслышала по телефону. А куда позвонить то? Телефон не работает. Вот я тупица…
Мои размышления обдало сквозняком распахнувшейся с легким шуршанием двери. Я обернулась.
– Можно? – В кабинет шагнула женщина в мокром плаще, с мужским коричневым портфелем и капающим зонтом в руке. – Татьяна? Мы с вами договаривались на пять. Простите, я немного опоздала.
– Да, да, проходите, конечно. Я вас жду. У нас тут, видите, света нет. Я уже сижу, переживаю, приедете вы или нет. Такой дождь…
– Ну, как же! Раз договорились.… А я только когда в здание ваше вошла, подумала, что, наверное, зря приехала. Темно, охранник спит, нет никого, – женщина засмеялась и протянула руку. Глаза и волосы у нее были каштанового цвета. Точнее, цвета мокрого каштана. – Здравствуйте! Очень рада, что вы меня дождались! Немчинова Светлана Георгиевна меня зовут. Я не представилась…
– Здравствуйте! – Пожала я теплую и почему-то сухую руку. – Вы раздевайтесь, зонтик раскройте, высохнет пока…
– Да, спасибо, Татьяна. – Она не спеша сняла плащ, с силой тряхнула его в коридор, туда же раскрыла зонт, чтобы не брызгать в кабинете. Следить за ее ловкими движениями было приятно. Ей было лет сорок пять. Или сорок с хвостиком, но хвостик, кажется, был увесистей, чем мой. Подходит ли слово «увеСИСтей» к хвостику? Там явно другая часть тела слышится…
Под плащом у Светланы Георгиевны оказался брючный костюм вишневого цвета без блузки. На смуглых ключицах поблескивал плоский как осколок зеркала, золотой кулон. Она пригладила волосы. Короткая стильная стрижка, крашеные волосы. В проборе виднелось немного отросшей седины. У нее была неплохая фигура, длинные ноги. Брюки ей шли, и вишневый цвет тоже. Пиджак, свободный в талии, подчеркивал объективность самооценки его хозяйки. Хозяйка вообще располагала к себе.
– Хотите чаю? – Предложила я, вспомнив, что перед обедом заваривала чай. – Только он остыл уже, наверно. А подогреть не получится…
Светлана Георгиевна удивленно и радостно улыбнулась. Глаза, подведенные стрелками, как у героинь старых фильмов, потеплели.
– С удовольствием! У меня даже случайно есть шоколадка! Я горячий и не люблю!
– А у меня случайно есть конфеты!
– Давайте я вам помогу?
– В шкафу две чашки с земляничками и конфеты. Доставайте. А я пока проведаю чайник.
Когда все было готово, она устроилась в дерматиновую диванную вмятину, оставшуюся от Володи. Старый диван всегда долго не мог прийти в себя после нового гостя. Вещи тоже становятся сентиментальными с возрастом….
У Светланы Георгиевны был уютный голос. Ее хотелось слушать, не перебивая.
– Я курирую группу молодых психологов, – не спеша говорила она, пока я разливала еле теплый чай, – три девочки и два мальчика. Все недавно закончили психфак. Ребята очень хорошие, перспективные. И проводят весьма любопытные, на мой взгляд, исследования. Девочки у меня занимаются гендерными вопросами и семьей, а мальчики детьми, так уж сложилось. Они сами выбрали, кому что интересно, я не давлю на них. Стараюсь направлять, подсказывать, но не мешать. Вот целый портфель привезла их работ, как мы с вами договаривались. Вы посмотрите, Татьяна, что может подойти для журнала. Там есть из чего выбрать. Ну, на мой взгляд, конечно. Леночка Серегина на примере двух фокус групп – мужчин 22–26 и 29–35 лет провела исследование: «Специфика переживания мужчинами семейных и возрастных кризисов». Крепкая работа, вполне профессиональная. У Вики Романенко тоже очень приличная работа «Внутриличностный гендерный конфликт в контексте семейных отношений». И мальчики молодцы у меня. На Олега Геворкяна обратите внимание. У него по подросткам интересное исследование. Он несколько лет работал в летних лагерях с детьми…
Я смотрела, как она делает небольшие глотки между фразами, и как кулончик вздрагивает на смуглых ключицах. Мне нравилось смотреть на нее.
– А дискеты вы привезли? – Вернула я себя к работе. – Кроме бумажного варианта, нужна еще и дискета, такие у нас требования. Не помню, говорила я вам?
– Да, да, говорили. Я привезла. Каждая работа на бумаге и на дискете. Вот аннотации не везде, вы знаете. Не успели они. Ну, может, это не страшно? – Она виновато улыбнулась.
– Не страшно, конечно. Но нужно. Давайте я посмотрю сначала работы. К тем, что пойдут в журнал, аннотации пришлете по почте, хорошо?
– Конечно! Обязательно! Спасибо вам большое!
О работе, собственно, было все. И чай мы почти допили. Но мне не хотелось, чтобы она уходила. Мне нравилось следить за подрагиваньем кулона на ее ключицах, за тем, как медленно и чувственно она пьет, как говорит вдумчиво, с паузами, как мечтательно поворачивает голову к окну, словно там было не стекло, заляпанное дождем, а море до горизонта…
– Очень вкусные конфеты у вас, Татьяна…, – вдруг произнесла Светлана Георгиевна и улыбнулась. – И вообще у вас хорошо. Даже завидую немного… Тихо, спокойно. У нас вот вечно сумасшедший дом. Беготня целый день, голова кругом.
– Это сейчас тихо и спокойно, спасибо несчастному случаю на стройке. Свет отрубили, все разошлись. У нас тоже бывает беготня. Перед сдачей номера особенно.… А я вот вам завидую.
– Да? Почему? – Светлана наклонила голову, и кулончик послал зайчика. Не крупного, но любопытного.
– Вы психолог.… Ориентируетесь в разных сложных ситуациях. Мне всегда хотелось это уметь. Здорово, наверное, все понимать в своей жизни, разбираться профессионально в самом сложном, в человеческих взаимоотношениях…
Светлана Георгиевна молча допила чай и повернула лицо к окну. Кулон остался слева от ключичной ямки, и сразу потемнел, отразив небо.
– Уютный какой дождь.… Если смотреть на него из тепла, правда? – Проговорила она. – Хорошо у вас.…Не хочется уходить, – глаза ее погрустнели, тоже наполнившись небом.
– Не уходите, Светлана. Охрана на посту спит до девяти. Я никуда не спешу. У нас с вами куча времени.
– Мне тоже некуда спешить…. Сын уехал, муж ушел….
– В смысле?! Как ушел?
– Обыкновенно.… Как от всех уходят. От всех уходят, и от нас ушел…, – она улыбнулась и посмотрела на меня. – Давай на ты, Тань?
– Давай. У меня вино есть французское. Кислятина, правда, редкая, но лучше чем еле теплая вода с заваркой. Будешь?
– Да. – Улыбнулась она. – Я заметила у тебя в шкафу бутылку, еще когда чашки доставала. Я знаю это вино. Chateau Talmont урожая 2003 года, кислятина точно, согласна с тобой.
– Это мне дяденька один сегодня принес. Обаять пытался, не отходя от дивана, но жена позвонила. Пришлось срочно капитулировать….
Я достала из шкафа зеленую бутылку. В ней, благодаря вовремя позвонившей жене, оставалось больше половины. Я разлила вино по чашкам. – За знакомство, Свет? Я уже начинаю думать, что таджики на стройке не просто так сегодня кабель перегрызли.
Света засмеялась и дотронулась чашкой до чашки.
– Я тоже очень рада нашему знакомству. Ты по телефону такая серьезная, я не предполагала, что докачусь тут с тобой до такого безобразия! Но убей меня, у меня чувство, что мы с тобой сто лет знакомы…
– У меня тоже… – Я глотнула знакомую кислую жидкость. Странно, но теперь ее вкус показался даже изысканным. – Расскажешь про мужа? Извини за бестактность, но мне, правда, всегда было непонятно, как сбегают из тюрем и уходят от психологов.
Света улыбнулась.
– Я тоже такая. Шучу до последнего. А то, что от смеха морщинки – ерунда абсолютная. Они от кислой рожи…. А как уходят…? Непонятно не только тебе. Моего научного руководителя вообще бы кондратий хватил, если бы он узнал. У меня, представляешь, тема диссертации была о девиантном поведении мужчин в браке. И ситуация банальная до тошноты. Сама миллион таких разобрала с пациентами. Все слова правильные знаю. Ночью разбуди, все расскажу, всех вылечу. А когда себя, любимой, коснулось, ничего сделать не смогла. Увела тетя мужа прям из под моего ученого носа…
– Она тоже психолог?
– Если бы… Хоть на знакомом поле сражались бы. Она вообще БМП, а не баба. Доставала нас страшно, звонила круглые сутки, дарила ему подарки, ждала после работы, в общем, с книжкой «как завоевать мужчину» не расставалась ни на минуту. Проблеял мне однажды: «я полюбил», ну я его и вышибла. Через три года разошлись. Зато потом: «это ты виновата – выгнала меня».
– А почему разошлись через три года?
– Разошлись сразу, оформили развод спустя три года. Она заболела тяжелой формой рака, и он бегом побежал разводиться, чтобы успеть жениться на ней. Так он мне объяснил.
– Она действительно заболела?
– Не знаю. Анамнез не изучала. Жива до сих пор. И под таким контролем ситуацию держит, здоровая не справится. Мой даже не здоровается по телефону, когда она рядом. Страх у него какой-то глубинный, бесконтрольный, просто сжимается весь, если со мной говорить нужно. Мы были с ним вместе на родительском собрании у ребенка, ему пришлось выключить телефон, она звонила каждые 3–4 минуты. А сколько этих телефонов я утопила в унитазе, когда еще жили вместе… Патологическая какая-то зависимость у него от неё. Можно конечно не верить во всякую ворожбу, но здесь, по-моему, именно этот случай, он прямо стекленеет, если разговор заходит о ней. Наука, похоже, бессильна…
– Она красивая?
– 155 см, 85 кг, 41 год.… Когда Макс, сын, ее увидел, сказал: «мам, не переживай, она страшная, как моя учеба».
– Тогда что?
– Не знаю…. Мой бывший муж – директор крупной компании. Она пришла простым менеджером к нему, т. е. с его стороны корысть исключается. И потом, у него много женщин работает. И моложе и красивей. Почему она…?
– А может, это любовь? Как ни обидно тебе это слышать.
– Божественное снизошло? – Светлана горько усмехнулась. Кулончик беспомощно задрожал. – Может быть. Не знаю…
– А я вот против приписывания этому чувству божественного происхождения, – сказала я с умным лицом. – Мне кажется, у природы все продумано. Если бы человечество ждало, пока на родителей снизойдет, вымерло бы на хрен. Поэтому «божественное» случается обычно с соседом по подъезду или по парте, или с коллегой по работе. Любовь – это всего лишь совокупность твоих предпочтений и вкусов плюс химия, плюс физика, плюс инстинкт, плюс 300 грамм фигни, выработанной мечтательной железой после переваривания сказки про золушку или еще какой лабуды из детства…
– Да понятно, что любовь это совокупность твоих предпочтений и вкусов, на это процентов тридцать отдадим, еще тридцать – на физику и химию: запахи, «флюиды», гормоны, а вот оставшиеся сорок на что отдать, думаю, никто до конца не знает. Иначе, как ты объяснишь, когда люди, зная друг друга, поначалу не испытывают ничего, а потом – раз… Может, принюхались повнимательней? Хочется верить, что не все можно разложить на молекулы…
Света взяла чашку в ладони двумя руками, словно хотела собрать горсть земляники или согреть руки. Я не знала, что еще сказать…
– Романтичная ты такая, – вздохнула я. – Кстати, а как ты объяснишь, что слово «романтик» существует только в мужском роде? Он – романтик, а она кто? Романтичка?
– Истеричка, – улыбнулась Света. – Это слово, наоборот, только в женском роде. Они пара.
– Да. Точно…. Может, ты слишком легко его отпустила? Не стала унижаться. Ты же умная. А она дура, но тянула одеяло на себя изо всех сил. Победила грубая сила.
Света махнула рукой и достала из портфеля пачку сигарет.
– Можно?
– Конечно.
Сизый дым поплыл мимо каштанов ее глаз и волос… У Володи, наверное, возникла бы ассоциация с парижским вечером…
– Легко отпустила? – Повторила она, стряхнув пепел в блюдце. – Да стыдно рассказывать, что я вытворяла! То, что ее подкарауливала и теперь она проплешины на башке маскирует, – это ладно, так ведь и мужу доставалось. Билась насмерть. Последний раз был самый кровопролитный. Он две недели на больничном, полосы от ногтей по всей роже, как глаза не выдрала, не знаю. Тут, конечно, бабке «гречке» отдельное спасибо за южный темперамент, ничего не могу с собой поделать. Разве ж умная так будет себя вести? Надо было даже не умом, а хитростью, мудростью, перетерпеть надо было, а у меня вот не хватило на это ни нервов, ни мудрости…. А ты говоришь – умная… Зато теперь она в шоколаде… В этом году ездили в Индонезию, по пути в Сингапуре пожили, на Мальдивы в январе летят, а я тут философию ищу.… Убила бы, суку… Меня дальше Черного моря не возил.
– А ребенку он помогает?
– Помогал сначала, деньги давал. Потом сказал: «материально помогать больше не могу – кризис, так что бери нашу старую однокомнатную, за сколько сдашь, то и ваше». А там ремонта 15 лет не было, все трубы сгнили. То есть я раньше просто эти деньги на ребенка получала, теперь я их отработать должна. Да нет, ты не подумай, мне деньги и не нужны. Противно просто… Собачонку ей купил за 50 тысяч с родословной, теперь надо эту мелочь по выставкам выгуливать, а я Максу 1000 рублей на свитер дала, так деньги не постеснялся у ребенка взять. Свитер, правда, 2600 стоил, всё равно противно.…Да и о деньгах я только сейчас зачесалась. Мне ж душу его спасать надо было от «чумы», как ее ребенок зовет. Выходила я замуж вообще за бедного студента, да и потом в одном плаще зимой и летом. Макс болел маленький постоянно, я на работу вышла, ему пять было. Не скажу, что бедствовали, но жены его компаньонов мне прямо говорили, что я с приветом. Оказалось, точно. Да и сейчас, когда разводились, я могла ободрать его, как липу, но посмотрела, как он жмется, плюнула, хрен с ним, всё-таки он в основном зарабатывал…
– Мне кажется, он к тебе вернется… Нельзя не вернуться к тому, кто так любил и боролся до последней целой морды. Не сейчас, конечно… Большое видится на расстоянии… И временном тоже…
– Да ну, Тань.… Это я от злости и от страха одной остаться боролась. Там такая трещина – каньон. Сам он ни за что не попросится, это проходили уже. Да и уютно ему там, пока он при деньгах и относительно здоров. Мы таких ужасов друг другу наговорили, правильно говорят: «слово не воробей». Я вообще убить репликой могу, а уж импотентом сделать – пять сек.
– Да уж. Языки у нас с тобой похожие… Хрена к ним не хватает.… Так, может, и сделала? Импотентом. Теперь он там. На лечении.
– Конечно…, – грустно согласилась Света, выпустив порцию сизого дыма, в котором чуть не задохнулся тусклый кулончиков зайчик. – Я темная в этом деле была совсем, когда замуж выходила, а муж и вовсе краснел при слове «жопа». Под конец я его вообще задавила, он от меня прятаться начал, просто бордово-синий делался, если я его на какие-нибудь фантазии подбивала или выспрашивала. Может, я это нетактично делала, не знаю, люди разные.
– Мне кажется, не в бестактности дело. Просто отношения муж-жена – это все-таки некие границы нравственности. Я тоже, когда пыталась раздвинуть их слегка, как мужу казалось, он такое лицо делал, ну типа, ты женщина, ты мать! Он же перешел от материнской сиськи к жёниной, и жена не должна быть блядью, в его понимании. Должна блюсти! За блядью он отдельно сходит. За углом налево. – Ну да, «за развратом» они в другое место идут. У меня любовник был как-то, очень секс любил в разных формах. А жена – пуританка просто. Двадцать лет прожили в одной позе. Он пытался пробовать, а она всегда делала вид, что ее происходящее не касается. Закрытые глаза, полностью расслабленное тело, типа мертвая она. Ролевая игра труп. Голой он ее ни разу не видел, то ночнушка, то трусы по колено. Один раз вынудил её со скандалом минет сделать, жалел потом об этом. Человек физически не мог чужую письку в рот взять, её, бедную, трясло, рвало и гнуло. Это, конечно, он мне все рассказывал. Зато, как он её ценил за то, что она такая фригидная. Она верна мне, она точно никогда налево не побежит, говорил. Аж слезы в глазах от умиления. Я к чему.… Напугала я своего бывшего напором, хитрить с ними надо и притворяться, редко когда в семье идиллия сразу складывается, да ещё смолоду. Конечно, я понимаю, что причина развода именно в этом, всё остальное как результат. Он и когда уходил, орал мне: «да ты и не баба вовсе…». Они ж нежных и беззащитных «хочут», а я тут со своим конем, горящей избой и потугами на юмор… Мужики таких баб сами как огня боятся, убегают галопом от них, прихватив из горящей избы самое ценное. Так что все закономерно…. – Света докурила сигарету, раздавив бычок об земляничку в блюдце, и сразу зажгла другую.
– Капля никотина убивает лошадь, – напомнила я.
– Да ладно… Эту лошадь уже ничем не возьмешь… – улыбнулась Света. – Ты не куришь?
– Нет, – ответила я. – Я за здоровый образ жизни.
– Правильно. Я как врач целиком за. А как лошадь, хочу еще каплю. – Света засмеялась – Ладно, ладно, последняя, честно.
– Ну, ты просто найди, от чего тебе хорошо. Вот мне от спорта хорошо, например. В зале забываю обо всем. А тебе что?
– Мне? Работа, наверно.… А вообще плевать… Мне сейчас хорошо. Я даже какое-то удовольствие нахожу в том, что можно быть самой собой. Мне совершенно все равно, нравлюсь я кому-то или нет. Стараюсь больше работать. А в выходной – мне бы под уютным пледом с книжкой затаиться, и больше ничего не надо. Вот и вся моя философия с психологией. Знаю, многие люди находят удовольствие в физических нагрузках. Тоже химия. Но это не для меня. Я ненавижу спорт с детства. Выносливости ноль, больное сердце к тому же. А фигура хорошая просто так досталась, от мамы. Вот уж кто спортсмен у меня! На велике гоняет, ещё мешок комбикорма привяжет, бабки и куры в разные стороны, обруч крутит тридцать минут в день, и плюс скотины полный двор и огород. Я в гости приезжаю, она меня норовит приобщить: «шевелись Светка», а я не даюсь: «нет, нет, меня не кантовать! я лучше посуду помою, обед сготовлю». Такие вот мы разные с ней. Я даже плаваю строго параллельно берегу, как крокодил. Жопа из воды торчит, потому что мелко. Дед, материн отец, тоже в детстве пытался из меня Ирину Роднину сделать. Мучилась я ужасно, коньки ненавидела, ноги свои просила, чтобы выросли побыстрее, чтобы коньки малы стали, и у меня передышка была бы, пока за новыми соберутся. Зато книги у меня отбирали, «глаза испортишь», я читала круглыми сутками. Дожидалась, пока все уснут, и уходила читать в ванну или туалет. Нередко там и засыпала, чем пугала свою заспанную родню. – Света улыбнулась. – Чего-то я разошлась. Надо завязывать с биографией.… Это все ты! Слушаешь хорошо.… Как доктор.
– Да ладно…. У меня тоже родители отбирали книжки из-под одеяла. Главное было самой не заснуть, дотерпеть, пока все лягут и чтобы батарейка не села у фонарика на самом интересном месте.
– Точно! – Света засмеялась, завибрировав кулончиком.
– Слушай… смешно, конечно, психологу советы давать, но раз уж я как доктор, я вот подумала, может, пригреть тебе его? Мужа в смысле. Просто сказать, что все еще любишь, ждешь, простишь.… Чтобы он знал, что ты для него – тихая гавань, а не враг, который все еще шевелится, и его добить надо.… А? Как думаешь?
– Да я уже не думаю об этом, Тань.… Это так, с тобой сейчас разошлась. Не нужна я ему, да и он мне тоже. Если еще не все перегорело, это не значит, что можно что-то вернуть. Я сейчас свободна, дышу, живу, радуюсь. Трахаюсь, между прочим. Как хочу и с кем хочу. Раскрепощенней стала намного. Себя узнала. В браке я так этого и не успела сделать. Пыталась. Но не получалось. Один раз, представляешь, предложила мужу партнерами поменяться. Молодые были, горячие, в ресторане напились с друзьями. Его Васей звали, а ее не помню уже как. Домой пришли, она на коленки к моему мужу села, она то мимо никогда не садилась, а я с этим Васей уже до этого «вась-вась». Кровь будоражит, что муж рядом.… Ну и…. Вынесла зато мораль из этой истории – никогда так не делай! Мужик никогда ничего не забывает и не прощает. Так что мой развод – естественный финал. Может, он после этого и спать со мной перестал. Не сразу, но перестал.… Рассказываю тебе сейчас, а сама не верю, что всё это со мной было. Где мой мозг то был?
– Твой мозг вырваться пытался за рамки. Ты как человек пытливый, искала новое, а в браке это мало у кого получается…
– А ты случаем, не почитываешь книжки наших братьев и сестер психологов? – Улыбнулась Света, достав следующую сигарету.
– Я больше на живых людях…. И, кстати, уверена, что узнать себя, свои желания, дорогого стоит. Представь, ты стоишь возле ночного моря, в котором отражается звездное небо. Тихо. Тепло. Пахнет соленой бесконечностью. Немного страшно. Тебе говорят – разденься и плыви. Если ты начинаешь канючить, ну нееет, у меня купальника нет, я голой не привыкла, вода холодная, у меня гланды, у меня ноги небритые и прочее, будешь полной дурой, потому что так и не узнаешь, какой кайф плыть, не чувствуя, где кончаешься ты и начинается море, уходящее в небо…
– Так… море и дождь, это уже выше моих сил, – Света смущенно улыбнулась и, потушив недокуренную сигарету в блюдце, встала, одернув пиджак. – Где тут туалет у вас?
– В конце коридора, налево.
Я проводила глазами ее ладную вишневую фигуру. Светины каблуки отстукивали соло в пустом гулком коридоре, словно задержавшийся на сцене барабанщик, когда другие музыканты уже ушли…
6
Я смотрела, как по стеклу, словно слеза по щеке, катилась большая капля. По пути она вбирала в себя других, более мелких, застывших и слабых, у которых не было сил двигаться дальше. Она же, становясь толще и тяжелей, все ускорялась, но, тратя себя на то, чтобы оставить след на стекле, снова худела, замедляясь, пока не встречала очередную ослабевшую подругу, которой можно подкрепиться. Я назвала хищную каплю «Капа» и стала следить за ее жизнью. Капа уже прилично продвинулась способом слияния и поглощения, когда в кабинет вернулась Света, внеся с собой легкий запах чужих духов и мыла «дуру». Я хотела познакомить ее с Капой, но Света сразу начала говорить:
– Ты так красиво сказала про море, Танюх…. Я все повторяю эту фразу….Какой кайф плыть, не чувствуя, где кончаешься ты и начинается море, уходящее в небо.…
– Спасибо.
– Да это я за себя радуюсь. У меня даже созрел тост: давай выпьем за мой асфальтоукладчик. Вот была я – обычная женщина, работа-муж-ребенок, а он проехал, и стала я причудливой формы. Стала думать и чувствовать иначе, открывать себя, слышать необычные фразы, видеть интересных людей… Не было этого раньше. Я не умела всего этого видеть и слышать… И все же странно, что мы с тобой так похожи.…
– Почему? – Потому что мой асфальтоукладчик сделал мне эксклюзивный перелом мозгов. У тебя ведь не было такого. Или было?
– Ну, если с техникой сравнивать, то на мне не асфальтоукладчик размялся, а, пожалуй, бетономешалка. И фразу, ту, которая тебе понравилась, она произнесла, то есть, ОН. Самец бетономешалки. Это он сказал мне: «Когда ты рядом, я не понимаю, где кончаешься ты и начинаюсь я». Моя фраза про море – всего лишь, как сейчас говорят – римейк. А выпить за строительную технику – это мы завсегда! Там еще осталось чего?
Света взболтнула бутылку, прищурив один глаз, и оценила:
– За технику хватит!
Разлив вино, она, глядя мне в глаза, попросила: – Расскажи мне про самца бетономешалки. Я все-таки специалист по строительной фауне…
Я внутренне съежилась от ее предложения. Желание вывалить все немедленно в мельчайших подробностях и нежелание делиться самой любимой болью боролись во мне. Я почему-то вспомнила серые оспинки риса, торчавшие из моих тефтелек, словно следы борьбы фарша с разумом или чувств с рисом…
– Хорошо, попробую, – согласилась я. – Познакомились в интернете. Он зарегистрировался на сайте знакомств, нашел там меня и удалил анкету. Словно специально за мной зашел. За несколько месяцев обтрахали чуть ли не все почасовые гостиницы в Москве. И с каждым разом все лучше и все ближе. И потом вдруг: «я боюсь наших отношений, я чувствую, что ты нужна мне все больше, я не хочу ни от кого зависеть, не получается у нас с тобой ни к чему не обязывающий перепих, слишком сильные чувства» и проч. С того момента не виделись… Уже больше года. Только смс. Собственно, и вся история. Когда я прочла в телефоне его первое «нам надо остановиться», я возвращалась с дачи в автобусе. Водитель автобуса поехал у меня в одну сторону, а пассажиры автобуса в другую. Не помню, как я до дома добралась и не помню, чтобы эскалатор в метро когда-нибудь еще двигался по синусоиде.
– Что потом было?
– Он написал «как ты?» или что-то типа того. Я ответила. Начали переписываться, но больше не встречались. Только по смс и по почте.
– И о чем же эти смс и письма?
– Да все о том же. Я пристаю, он держит оборону.
– Получилась история: встретились – умерли в один день. А где жили-были?
– Да вот и получается, что и не жили и не были… Встретились, почувствовали, что хочется никогда не отпускать друг друга и испугались… Он испугался.… Вот только фразы в телефоне и остались: «так хочу к тебе», «напиши мне хоть буковку», «мне ни с кем не было так хорошо как с тобой», «как так получилось, что ты не моя жена», «ты такая разная, ты бездонная», «когда ты рядом, я не понимаю, где кончаешься ты и начинаюсь я»… Только фразы и боль…
– Он испугался, а ты?
– А я… не знаю.…Знаю только, что не могу без него…
– Может, он ждет от тебя, чтобы ты сама приняла какое-то решение, а он уж будет покорно следовать. И боится, конечно! Это ж какую ответственность на себя брать придется. Тут уж все в твоих руках. Нужен он тебе? Бери. А хочешь – «помусоль». Что-то разрулится, а может тебе надоест. Любой роман должен иметь логический конец. Либо «прощай», либо снова Мендельсон.
– Какой в жопу Мендельсон, Свет! У него жена, трое взрослых детей, внучка. И «прощай» не хочу. Так и сижу как собака на соломе. На маковой.
– Сиди, Танюш, наша солома, что хотим, то и делаем! – С жаром произнесла Света, прижав пальцем кулон к ключице. – Захотим, будем в любовь играть, в сильные чувства верить, а захотим новую постелим! А то ишь – «сильный пол», «нас выбирают», а как решение принять, сразу в сомненьях чувственных. Только дашь им понять, что влюбилась – в момент начнут веревки вить. Им же главное завоевать, а что потом с добычей делать, их в школе не учили. Так что тут два варианта: либо он тебя на удочку, либо ты его томагавком!
Ее рука так и осталась на ключице, пальцы нервно теребили кулон…
– Это научная теория?
– Ага. Докторская. Колбаса. Из лучших сортов докторов… – улыбнулась Света, – кто-то здорово заработал бы на памперсах для «настоящих» мужиков, если б дотумкал, как они им необходимы… Конечно он ссыт новую жизнь под старую жопу начинать, вот и мается смс-ками. И хочется и колется, и мамка не велит.… Не напрягай его со светлым будущим, глядишь, и привыкнет.
– Да все мое светлое будущее – вынул и уноси свою старую жопу! А я буду слюни пускать до следующего раза! Я ж не прошусь замуж! Вот и не понятно мне…
– Похоже, у него к тебе действительно сильные чувства, разрыв тяжело пережил и потерять тебя не хочет, смс-роман придумал. У мужиков комплексов, как на жучке блох…
Света снова закурила. – Таня, а вдруг это всерьез? А вдруг это оно? Все просим у Бога любви, только не уточняем, что мы с ней делать будем. 1. Докажем себе. 2. Докажем ему. 3. Никому ничего не докажем. Нужное подчеркнуть.
– Знаешь, я ничего в нем не понимаю… Может, это меня так цепляет? Не понимаю, как у него получаются фразы, в которых хочется перецеловать каждое слово.… Я раньше не встречала таких мужчин. Или это только мой личный сдвиг? Он просит слать ему фотографии мои, мою переписку с другими мужиками, спрашивает постоянно, как я, что делаю, помнит, все, о чем я ему рассказывала… бред какой-то… Может, он этим гипнотизирует? Вот таким болезненным интересом ко мне, вплоть до мелочей. Представляешь, я возбуждаюсь, только глядя на его фотографию. Это точно шиза? Но когда прошу его о встрече, он отказывается под разными предлогами. Да и когда встречались, я тоже не понимала, что происходит. Три часа пролетают как три секунды. Потом сутки руки трясутся, и еще пара дней требуется, чтобы физически перестать ощущать его запах, слышать его голос, чувствовать на языке вкус его спермы…. Так бы и лизала его, так бы и говорила с ним вечно. Может, он и прав, что не стоит продолжать. Так хрен до старости доживешь…. А иногда мне кажется, что это только я болею. И только меня трясет, а ему просто приятно меня видеть как старую знакомую, не более того. Он иногда так и писал мне после встречи: «рад был тебя видеть». А его странный интерес ко мне – не более чем любопытство к жизни макаки резус. Необычно и забавно для ищущего ума.
– Да сам он Макакий Акакович, Таня! Любопытство у него! Это он так себе доказывает и подтверждает, что ты еще его любишь! Брось его! Если не можешь, то хотя бы не демонстрируй свою зависимость от этого резуса. Безразличие их еще больше заводит. Вот лучшее лекарство!
– Кстати, у меня есть его фотография, – вспомнила я. – Хочешь, покажу? – Да, конечно. Очень интересно.
Я поднесла сумку к заплаканному окну, чтобы найти фотографию между страницами книги. Было уже совсем тускло. Надо бы зажечь свет, но света нет. Я стала листать книжку. Вот она…
Он слегка улыбается уголками глаз сквозь серьезное лицо. Такие знакомые темные брюки, рубашка в тонкую полоску с расстегнутой верхней пуговицей, очки… Он смотрит на кого-то, кого нет на фотографии, а я смотрю на него, чувствуя, как руки сами тянутся к его волосам, к пуговицам на рубашке, к молнии на брюках… Я с трудом рассталась с фото, протянув его Свете.
Она взяла карточку и долго рассматривала изображенных там людей.
– Это он на работе?
– Да. На выставке.
Света вернула мне фотографию и улыбнулась.
– На, на, я вижу, как ты нервничаешь. Ну что ж, больная, вердикт таков: диагноз лечению не поддается! Нет, ну конечно, мы будем делать всё, что в наших силах: циничные замечания, язвительные насмешки, сеанс безразличия и прочие примочки, но вы должны понимать, что медицина не всесильна и от любви таблеток нет! А если серьёзно…. Ты бы еще в Диброва влюбилась или в Троицкого…. Мне кажется они одной породы. Чтоб с таким мужиком рядом находиться, постараться надо, а всю жизнь держать – никаких сил не хватит. Потому как такие дяденьки любят только себя.
– Да что в нем такого то, Свет, не понимаю! У меня даже переписка с ним вызывает приступы слез и смеха. Почему с ним так сильно все? Я лезу к нему, а он отвечает: «быстрого перепиха с тобой я не хочу, а пропасть на пару дней, даже на полдня – нет возможности». Вот и все. Круг замкнулся. Выхода нет. Я никак поверить не могу в это. Не хочет подыхать надежда, и я начинаю снова. В прошлую пятницу опять полезла, спросила: «выходные мимо?» Он ответил: «суббота точно мимо, про воскресенье – еще не знаю…» В воскресенье целый день смотрела на телефон как дура. В четыре написал: «освобожусь не раньше 7». А у меня уже кроме соплей и слез ничего. Куда я в таком виде? И потом, что я дома скажу – куда я пошла вечером в воскресенье? Чего-то меня зло такое взяло, на себя же. Делает со мной, думаю, козел, что хочет, а я сижу резинку от трусов на уши натягиваю… Я и ответила: «Ну и хорошо, пораньше домой приедешь». В ответ – тишина. Потом я решила усугубить и написала: «Не сердись. Все равно я не знаю, что мне делать с тобой и моими чувствами. Может, не видеться даже лучше». В ответ – ни звука. Все. Погиб связист в расцвете… Больше не отвечал. Я терпела сутки, потом выдала: «Ты мне нужен как воздух. Но не я могу я так надолго задерживать дыхание». У меня-то видно одна бабушка была Толстой, вторая Тургенев. Не меньше. Так и тянет на литературные образы.… Написал только на следующий день: «Да что нам делать, Тань.? Ведь все повторится. В который раз…». Ответила «не знаю». Он в ответ: «И я. Не знаю…» Я еще завернула финальную фразу, чтобы обе бабки в гробах крутанулись: «Каждый выбирает сам – безысходность или полет». Все. Ответа больше не было… В среду он спросил: «живая»? Я ответила «да». И вчера, в пол второго ночи получила очередное: «хороших снов». Ревела оставшиеся полночи. Ненавижу его! И люблю… Не знаю, что делать.… Вот тебе смс-отчет за неделю. И каждый раз такое чувство, что уже все друг другу сказали! Дальше надо только жениться или расставаться навсегда. Но проходит время, и все снова идет по кругу. Я лезу. Он держит оборону. Лезу потому, что чувствую – без него прямо дышать нечем… Хотя, что значит без него? Его как не было, так и нет… Может, это болезнь у меня такая – смс-зависимость? Метить анальгином в голову или лучше от поноса что-нибудь? Как думаешь? Правда, не знаю, что делать…
Я чувствовала, что все… Меня понесло. Откровения хлестали горлом. Слезы готовы были вот-вот потечь по щекам как по стеклу. Чтобы не разреветься, я посмотрела в окно. Моя Капа застыла в удивлении посреди своих недоеденных слезливых подруг. Ей были непонятны мои переживания…
Света обняла меня двумя руками и прижала к себе. От нее приятно пахло вином Chateau Talmont урожая 2003 года, сигаретами и духами. Чуть сладковатыми, но ей шел этот запах…
– Что тут сделаешь, Танюш, – проговорила она тихо и нежно. – Мучает он тебя и не стыдно ему и не жалко тебя. Бросить его ты не сможешь, вот и довольствуешься иллюзией и надеждой. Да уж… Высший пилотаж у мужика.… Вот так, на расстоянии, одними обещаниями, а держит тебя покрепче некоторых… Опасный тип. Одна защита от таких – трезвый подход к делу, либо «ампутация». С другой стороны, а что делать, если не страдать? Этого ампутировать, мы себе новый объект для страданий найдем. А иначе, какая ж это любовь без страданий? Я сейчас и про себя тоже. Но то, что ты с ним церемонии китайские разводишь: «хорошо, не сердись, мяу-мяу…», – это плохо! Очень плохо! Не пиши пока даже. Соскучится – ответит, а не ответит, туда ему и направление! Лучше не дышать, чем унижаться. Ты забыла об этом. А то видишь, нашла себе барина! Могу, не могу!.. Как в анекдоте. Мужик купил цветок, пока нёс, забыл название. Идёт, вспоминает: «могу ли я, говно ли я, а, точно – магнолия!». В общем, нету от смс-зависимости таблеток, нужно адреналин в кровь через другие места закачивать. У нас на работе парень, кстати, подсел на смс, с девкой из другого города переписывался. Кроме размытой фотки ничего. Так чуть не потеряли мы его как сотрудника, а жена как мужа. День и ночь в телефон тыкался, мозоли натуральные были, глазенки красные бегающие, реагировал только на звук от смс, и смех и грех. А в реале и не хотел ничего от неё, вот так играл… Тань…. Ты – красавица, умница, не обременена кучей проблем, тебе достойного найти надо. А на мачо своего не трать ни нервы, ни время драгоценное… Сам еще прибежит… Вот увидишь…
7
Мы, как были, обнявшись, молча стояли у окна.…На растопыренных пальцах клена дрожали капли. Я хотела познакомить Свету с Капой, но слезы мешали мне ее отыскать. А может, она уже закончила свой жизненный путь, перевоплотившись в безымянный след на стекле? Или не безымянный, а наоборот – не смываемый никакими кислотными дождями, КАПИтальный след…
– Вот ведь современный мир, черт бы его побрал, – проговорила Света, глядя в окно. – Потыкал и на связи.… Не то, что раньше… Перья гусиные… Пока гуся словишь, перо выдернешь из него, забудешь, что сказать хотел. Чернила, ямщики пьяные, вдруг мешок с письмами потеряют по пьяни – красота, вот где настоящее! Дождался за год пару записюлек – точно любовь, а если что – всегда под нос сунуть можно – вот, писал мол «женюсь». Всё! За чуб и в церковь! Опять же потомкам поразвлечься было чем – хочешь, сам читай бабкины письма, хочешь, бабки на этом делай, если, к примеру, твоя бабка Толстой или Тургенев, как у тебя. Или чего доброго, Пушкин.… Эх… Завидую! – Она обернулась ко мне и сказала жестко, словно вернувшись в настоящее: – А что касается твоего – конечно, менять он ничего не будет в своей жизни, и состариться вместе не получится. Что делать, если не хочешь тихо страдать, каждый в своём углу? Переходить к плану Б!
– Почему Б? В смысле боевая блядь?
– Боевой блядью, ты, по-моему, быть не переставала, – Засмеялась Света. – Теперь стань ему другом. Не настаивай на встречах, видишь – мальчик нервничает. Пусть успокоится, пусть убедится, что никто его не домогается, на подвиги не призывает и на разрушении его мира не настаивает. Да, пока придется сдать кое-какие свои позиции, но отступить не значит – сдаться! Он в тебе нуждается? Несомненно! Так пусть поскучает. Друзья друг к другу не лезут с признаниями, а сидят и спокойно ждут, когда их позовут или когда случится пресловутое «биде», чтобы проверить свою крепкую дружбу. Ну и что, что «в который раз», у нас вся жизнь из таких «разов» состоит. Можно подумать, у него по-другому бывает! Надо ему в голове вектор поменять, а то он в своей пессимистической пассивности уже и в жизни разочаровался… Печорин, блин.… Не можешь любить – сиди, дружи! Как классик сказал, – подытожила Света и плюхнулась на диван, поставив весомую точку в разговоре.
Все-таки мы, правда, очень похожи со Светкой, даже любимые фразы общие…
– Знаешь…, – прислонилась я к краю стола, изобразив фигурой запятую, – Я сегодня с утра размышляла об этом. Думаю, если положить на весы количество сказанных нами друг другу слов, то, пожалуй, возникнет равновесие. А если реальные поступки или хотя бы намерения их совершать, то моя чашка весов с грохотом долбанет об пол. Я готова лететь к нему по первому свистку, а он готов, верней, говорит, что готов, выделить аж часа полтора в пару месяцев, и то – вряд ли…
– А я тебе что говорю! Барин вальяжный! – Подхватила Света, – видите ли, хочет – соизволит, а не хочет – не соизволит допустить до тушки своей божественной. А говорить – это «пжалста», это нам не жалко! Если грубо и не научно выражаться, ты подсела на ваши отношения, зависишь от них, ждешь, как дозы, очередного сеанса связи, а если его величество соизволит, то и воочию увидишь, потрогаешь. Очень переживаю, что всё так. Обидно за тебя, злюсь на мужиков, на обстоятельства, что заставляют нас так поступать, на возраст, на женскую невостребованность, да блядь, на всё, что не даёт нам быть просто уверенными в себе и в близких людях! Достало это паскудство и время, когда кинуть и наебать стало нормой, а честь и верность просто вызывают смех.… Прости, что так жестко говорю, но ты сама видишь, как он с тобой…. Жди, может со временем отпустит…
– Я не хочу ждать! Я не могу ждать! – Я чувствовала, что и остановиться я уже не могу. – Знаешь, что еще не понятно? Мы когда «начинали» с ним, он мог приехать посреди дня и ждать меня из зала. Помню, вышла, а он стоит на дороге, смотрит на меня как детдомовец на маму. А один раз договорились встретиться, но я не смогла с работы раньше улизнуть, так он простоял перед гостиницей, на тротуаре полтора часа. А между прочим, занятость была все та же, ничего не изменилось у него. Стоял как оловянный солдатик, голодный. Когда я спросила, почему он не зашел хотя бы в кафешку, он ответил: «Представь, ты бы пришла, а я жую. Разве так можно…» Мне кажется, он сам испугался своих чувств, и сам не знает, что теперь с этим делать. Поэтому и причины придумывает, чтобы не видеться… И еще, думаю, дело в том, что у нас с мужиками слишком разное отношение к чувствам в зрелом возрасте. Женщина думает об этом с предвкушением радости, волнением приятного ожидания, а мужик, если он женат, и в принципе дома его все устраивает, при одной мысли о возможном сильном чувстве памперс мочит от страха. И кроме как «чур меня» – других мыслей не возникает…
– Правильно, Тань.… Меняемся мы с ними местами с возрастом. Они начинают покой и уют в отношениях ценить, а мы, наконец, вырастив детей, вспоминаем, что ещё не вечер. Да и гормональная перестройка имеет место. У нас мужские гормоны начинают вырабатываться, а то, как мы без усов и бороды к старости? А у мужиков наоборот – женских гормонов больше становится, потому как мужских убавляется, пивной животик тоже способствует. И, естественно, мужик трусит, это ж как он всё сначала начнет! Есть, конечно, и решительные особи, бегут из дома, но процентов восемьдесят назад просятся через месяц, а остальные двадцать сто раз уже подумали: «нахера козе баян». Чувства, чувства, сами рады потом до задницы, что дома усидели. И твой не исключение.… Если ему чемодан не собрали дома и на мозги никто не капает, чего ему дергаться? А с тобой не видится, чтоб самому дров не наломать, а может и напора твоего побаивается. Вам бы поговорить откровенно, если у вас семьи, что мешает иногда встречаться без обязательств, не доводя градус ваших отношений до кипения.… Вот, блин, задумаешься, что это, любовь – радость или наказание…
– Ага… поговорить это хорошо. Хочешь, расскажу про последний такой разговор? – Я так разволновалась, что села на стол. – Это месяц назад было. Я дома. Он пишет: «Еду мимо твоего дома, могу заехать поцеловать тебя. Выйдешь?». Я подумала – вот как раз и поговорим… Вышла…. Накинулись друг на друга как Штирлиц с женой в кафе «Три слона», если б камеры убрали…. Ну и все… через пять минут сглотнула сперму и услышала: «ну все, иди…» Ревела потом целый день. Получила предложение в очередной раз расстаться. Потом письмо ему написала типа прощальное и холодное. Он опять на пузе пополз… через каждые 20 минут смс «целую»…Опять отвечаю… ну дура дурой….а ты говоришь поговорить… Увязла по самые аденоиды. Жду как собака Павлова каждое новое смс, слюни капают, лапы трясутся, хвост отваливается… Картина…
– А он?
– А он… улетает, но обещает вернуться.… Все как всегда. А потом пишет – твое варенье, малыш, и даже одна мысль о нем заставляет мой пропеллер не просто вставать, а крутиться со скоростью тыщу ударов по ноге в минуту! А я читаю и жду….
– Таня, я вот слушаю тебя и все думаю – за что ты его любишь? Влюбись в кого-нибудь живого, а не «пугливо-виртуального».
– В другого? Да с удовольствием! Если б этот гребаный кусок мяса еще слушался кого! Сердце я имею в виду. Не получается. Не знаю, что я в нем нашла. На слова падкая наверно… «девочка моя, ты такая классная, ты редкая, с ума схожу, так хочу тебя… и еще 100 кг смс-херни, которую рука не поднимается удалить…. – Тяжело тебе, я понимаю.…Но попробуй все же трезво взглянуть на ситуацию. Ведь не в ссылке парень и не в армии, чтоб каждый день только пальчиком тыкать и не найти минуты увидеться. Комическая же ситуация складывается и издевательская по отношению к тебе! И слова красивые выглядят двулико. Он же мучает тебя! Ну как ты сама не понимаешь! Хоть бы причина была порядочная, было бы понятно за что страдаешь! Нет же ее! А ты, Танечка, и правда, красивая и редкая и умница. Надо тебе эти слова на всю стенку намалевать и читать каждый день, а не ждать каждый вечер их от него! Потому что ты такая и есть – независимо от того, напишет он это или нет!
– Ты права, конечно… Во всем… Мне еще очень нравятся его смс-абстракции. – Я взяла телефон в руки, – вот например: «Сегодня весеннее равноденствие. Начинается лето. Чудесный день. Для тебя.» Типа дарю тебе звезду с неба! Бери, не скромничай, у меня еще есть… Смешно, да? – Тань! Влюбись, пожалуйста, в кого-нибудь более реального и честного по отношению к тебе. Хочется, что бы ты была счастлива не только от смс-викторины, но и от настоящего участия в твоей жизни. А этот так и будет тебя мучить, на поводке таскать. Поводок – ласковое сочувствие, неподдельный интерес, смс в одно и тоже время. Манипулятор вшивый! Так жалко тебя…. я ж чувствую, что у тебя то всё по-настоящему…
Я молчала… Количество справедливых слов перевалило критическую массу. Я была не в состоянии переварить….
– Ну, хотя бы сломай стереотип, что он назначает свидание, когда ему удобно…., – смягчила Света, – он же раньше прислушивался и к твоим желаниям. Перестань ждать у моря его звонка! Бортани его! Хоть на время! Пусть поволнуется! А если в тину уйдет, так хоть место в душе твоей освободиться.…И отлично! Будешь жить дальше, слегка отгребая левым плавником дерьмо от себя, просто чтобы тебя, замечательную, видно было… А то амур то в линзах китайских, знаешь об этом? – А правым плавником что делать, доктор? – Улыбнулась я. – А правым – да налить бы хорошо…
В бутылке Chateau Talmont урожая 2003 года оставалось примерно по последнему глотку.
– Давай! – Я распределила в земляничные чашки последние капли и даже потрясла бутылку. – Всё! Ну? За дружбу или за любовь? Вопрос серьезный. Бухла больше нет!
– За близость… – погасив мою театральность, просто сказала Света. – За близость между мужчиной и женщиной, между людьми вообще. Я сейчас не половой акт имею в виду. Он как следствие. А первоначально – что тебя удивляет, что тянет к этому человеку, а не к другому – близость, которую ты чувствуешь с ним… Что это за чувство такое, что ты знаешь его тысячу лет, откуда оно берется, хрен знает… Вот мы знакомы с тобой, – Света посмотрела на часы, – два часа тридцать девять минут! А кажется, что ближе подруги не было никогда…
Мне захотелось поцеловать ее…. Я посмотрела ей в глаза. Она отвела взгляд. Кулончик на ключицах задрожал мелким «да-да-да». Что-то останавливало…
– Да… Я тоже так чувствую…, – ответила я, убрав с ее теплой щеки каштановую прядь, – знаешь, я однажды писала очередную хрень псевдолитературную и там у меня юная героиня должна была ехать в электричке. В обычной подмосковной электричке. Я задумалась, а чем там пахнет? Не мне, ровеснице Бальзака, которой везде воняет потом, мочой и безысходностью, а неиспорченной восторженной девушке? В этот момент позвонил знакомый мальчик, просто так, типа «привет-какдела-чеделаешь», я его и спросила – Леш, чем пахнет в электричке? Он ответил, не думая ни секунды: «Сгоревшей травой и одиночеством». Представляешь? 21 год человеку! И все! Одна фраза и понятно – мой человек. Я могу спросить у мужа, с которым прожили 20 лет, посреди разговора о чем-нибудь постороннем: «Чем пахнет в электричке?» «Чего? – Он спросит сначала, а потом – «в смысле?» или «ты о чем?». А мальчик отвечает так, как я сама думала, но не успела еще в слова одеть… Что это такое? Не знаю…
– Я понимаю, о чем ты.… Но это чувство может быть обманчивым. Кажется, что вы говорите на одном языке, а потом выясняется, что языком был член… У тебя что-то было потом с этим мальчиком?
– Ебсессно!
– Вот ты…. боевая блядь, все таки, – с явным удовольствием произнесла Света и махнула рукой, задев уже пустую бутылку из под Chateau Talmont урожая 2003 года. Бутылка слетела со стола, и, стукнувшись об угол шкафа, осыпалась на пол, как осыпается в сугроб пьяный китайский салют. То, что было целым еще мгновенье назад, лежало кучей мокрых осколков вокруг горлышка, покачивающегося из стороны в сторону, словно неразорвавшаяся граната.
– Мне кажется, наши отечественные бутылки так не распадаются на атомы с одного удара, – заметила я.
– Кажется, да…, – растерянно проговорила Света.
– Знаешь, что? Тут палатка есть через дорогу, я сейчас! – Я бегом выскочила в темный коридор, чтобы Света не успела меня остановить словами «да не надо, да мне уже пора, я, пожалуй, пойду…». Не хотела я их слышать.
8
Возле закрытой буфетной двери что-то большое и серое ковырялось в замке. Я вздрогнула от удивления.
– Ой! А я думала, я одна тут осталась!
Большое и серое повернуло ко мне белый блин лица, оказавшийся лицом матрешки-железнодорожника. Тоже удивленным.
– А ты то чего тут? Темно ж! Я ж думала, ушли все!
– Горим на работе! – Скаламбурила я, физически ощутив бессмысленность юмора как такового в этой ситуации.
– Аа, а я вот вернулась посмотреть, все ли выключила. Уж до метро дошла, потом думаю, света то нету, а я и не помню, выключила или нет. Так дадут, а там ж плита… Не могу вот замок открыть, застряло, что ль что-то.… Еще не видать ничо…, – она, пыхтя, подергала ключом в замке. В тусклом свете соседнего окна ее рука казалась живым серо-зеленым крабом, который пытается влезть в слишком маленькую норку замочной скважины. Дверь с надписью «Буфет» тряслась, но не поддавалась.
– Давайте я попробую, – предложила я.
– Ну, попробуй, – недоверчиво отошла в сторону женщина.
Я чуть покачала нагретый серо-зеленой клешней ключ и он, лязгнув и войдя глубже в замок, довольно легко два раза провернулся. «Что значит правильная глубина…», – подумала я нетрезво.
– Ну, слава богу. – Выдохнула буфетчица. – Тебя как зовут то?
– Татьяна.
– Недавно что ль у нас?
– Да.
– Ммм, а меня Антонина. Меня тут все знают.
– Мне винца бы бутылочку, Антонин…
– Буфет до четырех, – отчеканила буфетчица, но тут же исправилась, – Тебе какого? Белого, красного?
– А вы отличите белое от красного в темноте?
– А то как же! Они в разных углах у меня. Красное возьми, мы с девками пили, понравилось.
– Я лучше белое тогда, раз уж такой выбор. А деньги я завтра занесу, ладно?
– Ладно. Подходи, рыбу тебе оставлю.
– Вот спасибо!
Довольная, я вернулась в кабинет, держа добытую бутылку за горлышко, как остывшую дичь за шею. Так, наверно, чувствовал себя первобытный мужчина, таща добычу в пещеру. Свету я застала за уборкой пещеры. Она почти на ощупь наметала французские осколки советским веником на научный совок.
– Видала! – Похвасталась я, тряся над головой добычей.
– О! – Выпрямилась Света с совком в руке. – Как это ты так быстро?
– Буфет ограбила.
– А чего одну? – Улыбнулась она.
– Ну, попробовать то надо! Вдруг кислятина. Понравится, украду две.
Мы снова сели друг напротив друга, и я откупорила бутылку на удивление быстро. Сегодня мне везло на открытия.
– Фокусница! – Похвалила Света.
– Это еще что! Вот физик Вова завтра зайдет, я ему фокус покажу. Физический. Как в отсутствии света французское вино Chateau Talmont урожая 2003 года превращается в молдавское!
– У меня тоже был физик Вова, и тоже любитель французского вина. Он во Франции работал, привозил. Вот с ним, кстати, Chateau Talmont и пили. Именно урожая 2003 года. Сегодня день удивительных совпадений…. За совпадения, Танюх?
– Ага…
– Ничего, по-моему, – оценила Света, облизнув губы. – Сладенькое, приятное. Не то, что кислятина французская. Хотя, знаешь, по-моему, это было вкусней того, что с физиком пили. Может, он кислоты добавлял?
– Кислой рожей?
– Да нет… Рожа как раз ничего у него…, – задумчиво проговорила Света. – Но внутри…. Говорят, мужики как пирожки, кто-то с капустой, кто-то с яйцами, а этот вот оказался с дерьмом. И вроде румяный сверху, с корочкой, аппетитный такой… Ученый, лауреат, умница, глазки голубые, фигурка ничего, поговорить есть о чем, и в сексе вполне, а вот начинка… С душком душонка… «Мужского много в нем начала, но нет мужского в нем конца», как поэт сказал. Он, кстати, тоже Губермана все цитировал: «Женившись, мы ничуть не губим себя для радостей земных, и мы жену тем больше любим, чем больше любим дам иных». – Он женат был?
– Он и сейчас, думаю, женат. Я жену его видела. Засушенная библиотекарша, возбуждается только от денег, он из Сранции своей приезжает, она у него чуть не в аэропорту евры отбирает. А он доволен! Все по уставу в семье, красота! Зато мне потом предлагал за гостиницу пополам платить. Денег нет, говорит, жалобно так. Ты же хвастался только что, что их девать некуда, что ж мелочишься то? – спрашиваю. А он – нет уже никаких денег, все у жены. Не вижу, говорит, проблемы в том, что женщина помогает своему партнеру с баблом, чтобы они могли насладиться друг другом. Тошнит меня сейчас от этой фразы. А тогда – ничего, платила.… Казалось, чувства какие-то были.… А ты говоришь – хорошо психологам. Хорошо – фригидным женам, сидящим жопой на кошельке гулящего мужа…, – Света сделала глоток из чашки, – вот такой ученый пирожок с дерьмом. Хорош на витрине в буфете, но упаси бог проткнуть эту самоуверенную корочку, оттуда выглянет такая мелочность, счетливость, обида на жисть и баб, начиная с матушки, что ни один Фрейд не поправит. И все это в дешевых китайских подштанниках…
– Чем тебе подштанники не угодили, вредина?
– Да вот как-то последнюю точку поставили. Увидела, как он их на себя заботливо натягивает. Подштанники и подтяжки…, – она полезла в пачку за сигаретой, но пачка была уже пуста. – У тебя курить нет?
– Нет… я же не курю…
– Ну, может, оставил кто….
– Это он принес вино сегодня, физик твой…, – произнесла я.
– ??? – Она застыла со скомканной пачкой в руке. И даже кулончик застыл на ключицах.
– Сегодня и правда день совпадений.
– Так он здесь работает… я знала, что в институте каком-то, но не думала, что вот так сегодня. И что ты…
– Я – ничего, Свет! Я тебе говорила. Посидели, потрындели, жена позвонила, он выкатился. Не переживай ты так! И не будет ничего! Я тебе клянусь мамой прораба стройки, которая нам тут устроила посиделки впотьмах! В смысле не мама устроила, а стройка устроила…, – я неуклюже пыталась насмешить Свету, но она не реагировала.
– Ну, если мамой, то конечно, – наконец ответила она, усмехнувшись.
– Слушай, ну перестань! Не нужен мне твой пирожок с дерьмом на подтяжках сто лет! Ну, честное пионерское! Мы же подруги!
– Нет таких подруг, которые не порезали бы друг другу глазные яблоки пилочкой для ногтей из-за мужика, – Света улыбнулась спокойней, – Если честно, я бы не хотела, чтобы ты с ним…
– Свет, у меня даже пилочки для ногтей нет…
– Ладно, наливай…
Мы молча чокнулись земляничными чашками и молча выпили. В кабинете становилось почти совсем темно. Дождь кончился, клен разминал пальцы, готовясь бороться с ночным ветром… Пора было уходить.
– Мы скоро не увидим ни бутылку, ни друг друга, надо сваливать, – произнесла я с сожалением.
Света повернулась к окну. Кулончик прощально блеснул, перед тем как ослепнуть. Еще несколько минут и ему нечего будет отражать.
– Да… Пора… – вздохнула она. – Может, мы… слушай, а что это за звук?
– Где? – спросила я, но уже сама услышала тихое стрекотание. Я прислушалась. Звук исходил из-под моего рабочего стола. – Ааа! – Заорала я во все горло, так, что шкаф плотней прикрыл створки дверей. – Это удлинитель с розетками ожил! Свееееет!!! Свеееетка!!!!
Я кинулась к выключателю и с размаху долбанула по клавише. Кабинет наполнился невыносимо ярким светом и ворчанием двух пожилых ламп «дневного света» под потолком.
Света прикрыла глаза ладонью.
– Ой, как ярко!
Я вырубила верхний свет и включила настольную лампу, отвернув ее к окну. Световой круг на темном стекле выхватил застывший хоровод из капель, словно застигнутых врасплох в момент тайного празднования именин. Может, Капиных?
– Так лучше?
– Так вообще отлично! – Кивнула Света. Кулончик заиграл веселыми огоньками как гирлянда на елке. – Я уже, кажется, пьяная. – Она засмеялась. – Насыщенный какой день получился.… А я то все мучилась, что нет идеи для рассказа, ан нет! Вот она, родимая!
– Ты пишешь рассказы?
– Балуюсь, как говорил Карлсон.
– Физик Вова сегодня хвастался, что он тебя до издательства дотолкал.
– Он??? Меня???? Ахаха, – Светка разразилась злым хохотом. – А он тебе не хвастался, что хотел тупо денег заработать? Пиши, говорит о своих бабах-пациентках, типа записки психотерапевта, а мне процент за идею. А до издательства я сама дотолкалась, не позднее как месяц назад в АСТ по жопе мешалкой дали. И не то, чтоб писанина плохая, нет, сказали, литература хорошая, но некоммерческая. Вот если бы про кокос и пидоров, тогда другое дело. Да и правильно. Слесарю – слесарево. Я доктор, мое дело – лечить.
– А ты давно пишешь?
– С детства. Как Алые Паруса в третьем классе прочла. Звучит пошло, да? Знаю, что у меня нет способностей особых к этому делу, а есть… не знаю… голод какой-то что-ли…? Я вот и петь совсем не умею, но фальшь моментально слышу, так и с образами. Когда читаю, рождается что-то такое в душе… тревожит, заставляет сто раз про себя повторить, напитаться, хочется запомнить и кому-нибудь рассказать, поделиться этим. Но ни один образ не может противостоять обыденности, он скоро тает и остается только неудовлетворенность, что он не дозрел и не отложился во мне кирпичиком, клеткой моей не стал… Вот поэтому иногда сажусь и пишу… Вова прочел эссе мое на рабочем компе и завелся – давай пиши.
– Эссе не о нем?
Света улыбнулась.
– Думая о нем, в общем, написала про наши бабьи самообманы и женский вариант павлиньего хвоста, который мы распускаем перед такими же самками. За его чистку и приведение в вид, пригодный для повседневного использования, мне собственно, и платят дамочки весьма разные по внешности, образованию и статусу. Печально, что все мы так бездарно и одинаково врем себе, думая, что обманываем других. – Я тоже хочу…
– Что? Почистить хвост?
– Хочу услышать что-нибудь твое или прочитать.
– Да? – С детской надеждой спросила Света. – Сейчас. – Она взяла на колени коричневый портфель, вытащила сложенный вчетверо листок, развернула. – Вот. Сегодня на работе набросала. Это просто мысли. Получилось, будто готовилась к сегодняшнему разговору с тобой… Удивительно, да? Ну, читаю:
«Жены и любовницы», как у Ильфа и Петрова «Водители и пешеходы». Все относительно. Сегодня ты едешь. Уют и движение. И вдруг, замечаешь, что давно стоишь на месте, еще время и тебя уже просят выйти. Ты еще сопротивляешься, цепляешься за «детали», делаешь вид, что это не к тебе обращаются, пытаешься ехать дальше… Но нет. «Это я вам, барышня! На выход». Здравствуй, свежий воздух! Да, прохладно… ножки отвыкли бегать, ручки привыкли только в тепле… Сын тоже вышел вместе с тобой, теперь и ему пешком. Его, правда, предлагают подвезти, но неохотно, из вежливости. А товарищ рванул на скорости, ему легко – «баба с возу», как говорится… Там уже новая пассажирка маячит. Тебе тоже иногда предлагают покататься, но в основном по кругу. А мальчик, – пусть просто подождет. Но нет, слишком болит тело, когда его в последний раз отдирали от замерзшего сиденья… Я лучше пешочком, по своей дорожке. И ничего, что рюкзачок тяжелеет, он мой, на моих плечах, за моей спиной – это мой опыт…
Света замолчала, остановив взгляд на застывшем хороводе на стекле.
– Здорово…, – произнесла я тихо. – Искренне, но слишком боль слышно…
– Да я знаю, что нездорово. Просто мне так легче, на бумагу. И понимаешь ведь, цинизм и спокойное созерцание прошлого растут только на «остывших углях». У меня вроде подостыли, но ковырять пока рановато… Я тут стихотворенье одно слышала, запомнила сразу, как будто мое.… Только недавно научилась не реветь в конце…
Исчезаю, растворяюсь белой дымкою вдали Не случилось, не сложилось. Не сумели, не смогли. Две кометы, две орбиты… Лишь едва пересеклись. Чуть задеты – и забыты. Помечтали – отреклись. Нет, так нет. Не нужно боли. Каждый выбрал свой маршрут. Пьяным хмель, а вольным – воля. Спящим – сон, покорным – кнут. В горле ком почти растаял, выхожу на новый круг. Отпускаю, выпускаю, словно перышко из рук. Еле-еле уловима, ощутима в сердце грусть. Я хотела быть любимой. Но не вышло. Ну и пусть.Психотерапевт, да, ты, наверное, подумала? Саму лечить надо…
– Я, признаться, так сейчас и подумала. Как все-таки приятно поговорить с умным человеком, даже если он тетенька!
– А уж как если он дяденька! – Засмеялась Света.
– А вот как раз ежели он дяденька, скорее всего не стоит рассчитывать на изматывающий секес.
– Потому бабы и мечтают о дураках, – резюмировала Света, и мы расхохотались как две пьяные романтичные истерички….
9
Смесь французского и молдавского алкоголя в наших организмах давала о себе знать. Нас несло…
– Ксати, о дураках! И о дурах. – Веселилась я. – Представляешь, тут познакомилась с дядей по интернету. Такой культурный, загорелый, фотки с курортов в белых брюках и зубах, пишет без ошибок, умные мысли через одну выдает.… Ну прямо – все что нужно, чтобы увлажниться старушке! Заговорили о встрече. Он, вкрадчиво так, предупреждает – только у меня есть одна деталька – я безработный, цветы и рестораны не обещаю. Не проблема, говорю, денег на пару чашек кофе у меня найдется, а сама думаю – хитрый олигарх, проверяет… Он дальше пишет – у меня есть деталька-два. Глаз один стеклянный. Ну, думаю, шутка старая, но хорошая, чего ее не пошутить? Отвечаю – не проблема, а у самой уже слюни текут, точно принца словила… Встречаемся. Я с прической, на каблуках стою предвкушаю… Приходит такой полубомж в лыжном костюме, последнем приличном, глаз и вправду стеклянный… Все по чеснаку…
– Ой, – смеялась Света, – я в таких случаях сразу к зеркалу бегу – спрашивать «я ль на свете»? Поржу над собой, лапкой махну и дальше побежала…
– Я так не умею. Я к зеркалу спрашивать, а оно мне отвечает: «здравствуй лицо, когда ты стало рожей?».
– Анекдот в тему! – Повадилась баба на подтяжки бегать, надоела врачу, он ей болтик на затылке установил, говорит: «как только кожа обвиснет, так вы сами её болтиком-то и подкрутите…» Месяца через три снова эта баба является: «Доктор, ну всё хорошо, спасибо вам, но вот мешки под глазами появились! Не знаю, что делать!» Тот присмотрелся: «батюшки… женщина, так ведь это не мешки, а груди! Вы так болтиком крутить станете, скоро и борода появится…»
Мы ржали, как ненормальные, сползая по дерматиновому дивану… Но я чувствовала, как с каждым приступом смеха становлюсь все более трезвой….. Света тоже вдруг сделалась серьезной и даже грустной…
– Ты чего? – Спросила я.
– Знаешь как в переводе с чешского реклама кока-колы «Совершенное творенье!»? – «Достала, тварь». Вот и меня эти «совершенные творенья» – мужики достали.… А больше всего меня бесит дефицит мужиков в принципе! Те, что остались, считают себя уже подарком. Да я с ним на одном гектаре не сяду, а он маленький, аж краснеет с натуги, доказывая, как мне сказочно повезло, что его жабье величество на меня свой взор бросило! И ведь верят, христовые, в свою исключительность… Но меня уже не переделать…. Хотя знаешь, один раз в ресторане я решила «пококетничать», была бы еще трезвая, и ты знаешь, сработало! Потом три месяца отвязаться не могла! Оказывается, все эти женские штучки в жизни работают! Хотя, что удивляться… у меня мужа с их помощью увели из-под носа…
– Да… Я тоже долго стояла в позе… мол, все эти примитивные игры не для меня. Я общаюсь с умным человеком, а не с самцом, и пусть меня оценивают по достоинству, а не за круглую попу! Двадцать лет понадобилось, чтобы запинать в мозгах этот бред… Они самцы, а мы самки. Играй по правилам и не думай ни о чем. Все уже придумано… Складно я пою то как… У самой бы что-нибудь путевое вышло… – Мне как-то в руки попали труды Елены Бакуниной о роли женщины в обществе, – совсем уже серьезно произнесла Света. – В начале 20 века тетка жила. У меня и так-то характер противоречивый, а после изучения ее трудов, вообще все представление перевернулось. Нет, борцом в глобальном смысле я не стала, но собственный «духовный» мир изменился. Мне кажется, и мой врачебный опыт подтверждает это, что очень многие женщины не хотят жить по сложившейся схеме «курица не птица», просто у основной массы женщин хватает мудрости и хитрости не демонстрировать это свое понимание. А про таких как я давно анекдот придуман: «…. ну и сиди, как дура, без подарка»
– Согласна… Но меня, знаешь, радует еще то, что есть все таки мудрые мужики… Не умные, надутые цитатами из википедии и сознанием собственной гениальности, а именно мудрые… Мало их, но общаться такой кайф…. И уж извини за нефеминистский взгляд, я прекрасно понимаю, где я в умственном отношении и где он… Другое дело, что он никогда не даст мне это почувствовать… Вот тот с фото – такой…
– Наигралась я в «домик», – произнесла Света, словно отвечая самой себе. – Не хочу. Сейчас отлежусь от «несчастной любви», и снова в бой, покой нам только снится! А то уже скоро трусы до колен носить «для тепла» начну…
– Правильно! Глоток молодой спермы бабе Яге поддержит тонус и не даст носу врастать в губу… Вот только от дурной головы куда деваться?
– Гильотина, Танюш, от наших головушек – одна помощница… Детские комплексы давят, спасибо папочке «родному», я и замуж шла – не любила, думала, такой если и бросит, так хоть не больно будет. Прошло двенадцать лет – бросил, блин, больно теперь так… Лучше совсем отказаться… Стандартные установки на меня не действуют… типа «полюби себя», «будь мудрее», «хочешь похудеть спроси себя, что ты сегодня жрал» и т. д. Поздно мудреть-то, да и не для кого….
– А когда все складывается и жить начинает хотеться, и ты первый раз в жизни чувствуешь, что «он на свете есть», а этот «он» посреди полета твоей души говорит – нам надо остановиться… типа сильные чусссства не входили в его планы… Вот это реально пипец…
Я чувствовала, как слезы снова выкатились на старт, готовые броситься вниз по отвесной щеке, словно пьяные лыжники…
Света обняла меня и прижала к себе.
– Приходи ко мне на прием, как протрезвеем…. Будем разбираться, что в твоем детстве, в твоей жизни создало благоприятную почву для такого поведения мужчины. Почему ты это терпишь и почему ты нуждаешься в этой эмоциональной пытке.
Я чувствовала ее грудь своей грудью, ее тепло на своей шее, ее руки на своей спине, ее губы на своих губах…
Мы целовались под стрекот удлинителя под столом и прощальное помахивание клена… Мы целовались… Время остановилось как капли в хороводе… Две женщины, узнавшие себя друг в друге, слились в одно отражение Женщины в слепом окне…
Звонок ее телефона старательно пробивался из другой реальности сквозь нетрезвую и сладкую вату возбуждения… Ее рука нехотя рассталась с моим плечом, а щека с сожалением впустила воздух между нами…
– Извини, это сын… Да, Макс! Что? Едешь? Хорошо! Я? Через час буду дома. Не уходи без меня. Да, да, ладно, куплю!
– Ну что там Макс? – Спросила я.
– Домой едет. У отца был. Расстроенный весь как всегда… Я побегу, ладно, Танюх? А то он гулять сейчас свалит до утра, а мне надо успеть его увидеть…
– Конечно.
– Ты позвони, и когда тебе удобно будет, приходи ко мне. Приходи обязательно! – Она улыбнулась, надевая высохший плащ. – Знаешь, почему русские редко обращаются к врачам? Потому что у них всего две болезни – пиздец и хуйня. Пиздец – вообще не лечится, а хуйня – сама пройдет… Но ты приходи, ладно? Попробуем разобраться… И звони…
– Хорошо…
Дверь за Светой закрылась, и я включила свет. Две пожилые дневные лампы под потолком возобновили свой спор с того места, на котором их прервали. Веник и совок, оставленные Светой, съехали по стене, словно два пьяных красноармейца. Совок поставил венику подножку, и тот вытянулся вдоль плинтуса, упав забинтованной головой между стеной и шкафом. Я просунула руку за шкаф, чтобы поднять его и увидела какие-то бумаги. Подтянула их к себе и прочла: А. П. Остроконечная. Взаимодействие школы и семьи в формировании патриотических ценностных ориентаций у старшеклассников.
На слове «ориентаций» виднелся грязный след. Если бы не Света, и не отсутствие света, я бы никогда не нашла это свидетельство научного подвига мадам Остроконечной. Рабочий день удался…
Я убрала со стола, поставила на место земляничные чашки, погасила настольную лампу, отвернув ее от окна, за которым ослепленный клен разминал пальцы в ожидании ночи, выключила гудящие розетки, заткнула двух спорщиц дневного света и закрыла на ключ дверь с табличкой «Редакция журнала».
Охранник недоуменно повел в мою сторону мхом бровей.
– До свидания…
Дверь в наполненный мокрым светом вечер открылась в сопровождении звука двух смс-ок, пришедших одна за другой…
От Павла – «Как ты?», и от Светы – «Света есть!»
Комментарии к книге «Света есть!», Татьяна 100 Рожева
Всего 0 комментариев