«Та, которой не стало»

ГЛАВА 1

– Чмок, чмок, чмок!.. – Мелина Ллойд послала несколько воздушных поцелуев, повернувшись в сторону приближавшейся к ней сестры. Мелина и Джиллиан были близнецами – настолько похожими, что их путали даже родители.

– Рада тебя видеть, Джилл. Я заказала итальянское вино – белое, какое ты любишь. Лучшее в городе белое сухое, как уверял меня официант, который, в противоположность вину, был до приторности сладким. Он буквально источал мед. Кстати, вот он идет…

Джиллиан села напротив Мелины. Официант наклонился, чтобы поставить перед ней бокал «Пино Гриджо», и… вздрогнул от неожиданности, пролив несколько капель себе на руку.

– Ого!.. – вырвалось у него, пока он в растерянности вертел головой, переводя взгляд с Мелины на Джиллиан и обратно.

– Да, да, да, мы – близнецы, – невозмутимо подтвердила Джиллиан, избавив себя и сестру от необходимости выслушивать изрядно поднадоевший обеим вопрос.

– У меня нет слов! Просто ошизительное сходство!

Мелина наградила его холодной улыбкой.

– Будьте добры, моя сестра хотела бы сделать заказ. Если можно, конечно…

Ее голос, казавшийся таким же сухим, как итальянское белое вино, вернул официанта к реальности.

– Разумеется, мисс, – поспешно отозвался он и едва не щелкнул каблуками. – Прошу прощения. Что вам угодно?

– Клубный коктейль, пожалуйста. Только положите побольше льда и добавьте ломтик лимона.

– Я вернусь prontomente[1] и принесу ваш заказ, а заодно захвачу меню. Сегодня у нас в ресторане замечательная программа!

– Не могу дождаться! – сквозь зубы пробормотала Мелина, глядя вслед удаляющемуся официанту.

Джиллиан наклонилась вперед:

– Послушай, а что значит «prontomente»? Надеюсь, не ругательство?

– А «ошизительное»?..

Сестры рассмеялись одновременно.

– Я рада, что ты улыбаешься, – заметила Джиллиан. – Когда я вошла, у тебя был такой вид, словно ты вот-вот зарычишь!

– Я действительно была не в лучшем настроении, – призналась Мелина. – Пришлось везти в аэропорт одну писательницу. Ее рейс в пять пятьдесят утра. В пять пятьдесят, Джилл! По-моему, пишущая братия нарочно заказывает билеты на такое время, чтобы был повод воспользоваться эскорт-услугами.

– И кто эта ранняя пташка? Она хоть знаменита?

– Я уже забыла, как ее зовут. Кажется, это ее первая книга. Называется «Воспитываем детей, как домашних животных». С подзаголовком «…И с отличными результатами».

– Двухгодовалые младенцы берут барьер и лают по команде?

– Не знаю, должно быть, что-то вроде того. Сама я эту книгу не читала, но, насколько мне известно, продается она очень неплохо. На прошлой неделе занимала третью строчку в списках бестселлеров «Нью-Йорк тайме».

– Ты шутишь?

– Нет, клянусь богом! Понимаешь, для того, чтобы книга продавалась, порой бывает достаточно просто найти тему позаковыристее. В наши дни даже я могла бы написать книгу, просто я никак не могу придумать, о чем бы поведать восхищенным читателям! – Она ненадолго задумалась. – Я могла бы, например, написать воспоминания о всех тех больших и не очень больших знаменитостях, с которыми мне приходилось работать, и попытаться объяснить широкой публике, почему в подавляющем большинстве случаев их трудно выносить больше двадцати часов подряд. Боюсь, правда, что после этого мне пришлось бы долго с ними судиться.

Вернулся официант, он принес Джиллиан коктейль и небольшую серебряную корзиночку с бисквитами. В руке он держал меню, которое тут же огласил, причем у сестер создалось впечатление, что оно составлено в основном из прилагательных в превосходной степени. Похоже, он был даже слегка разочарован, когда из всего списка Мелина и Джиллиан заказали только салат из креветок и авокадо.

Когда официант снова ушел, Джиллиан деликатно надкусила крошечное пирожное с толчеными пекановыми орехами.

– Попробуй написать о том, каково это – иметь сестру-близнеца. Это может быть любопытно.

В ответ Мелина покачала головой.

– С этим я не справлюсь. Если браться за книгу, надо выбрать тему попроше.

Если хочешь, можешь порассуждать о том, почему одни близнецы даже одеваются одинаково, а другие всячески подчеркивают свое различие.

– Об этом уже столько писано-переписано!

– Тогда о чем же? Быть может стоит рассмотреть вопрос о соперничестве?

– О каком соперничестве? – не поняла Мелина.

– О том, как мы боролись за внимание родителей.

– Это уже лучше, хотя я не помню, чтобы мы с тобой очень уж за него боролись. Уж лучше я напишу о телепатической связи, которая установилась между нами еще в материнской утробе. – Мелина посмотрела на сестру поверх своего бокала, из которого сделала крошечный глоток. – Кстати о телепатии… – Что-то мне кажется, моя сестренка сегодня слишком задумчива. Что-нибудь стряслось?

Прежде чем ответить, Джиллиан проглотила остатки пирожного и стряхнула с пальцев крошки.

– Я это сделала…

– Что именно?

– Ну… ты знаешь. – Она смущенно понизила голос: – То, о чем я думала на протяжении последних нескольких месяцев.

Мелина, которая снова поднесла к губам бокал, едва не поперхнулась. Взгляд ее светло-серых, как у сестры, глаз непроизвольно метнулся в направлении живота Джиллиан.

Джиллиан рассмеялась.

– Это нельзя разглядеть. Пока нельзя, – сказала она. – Ведь я приехала сюда прямо из клиники.

– То есть ты хочешь сказать… ты прямо оттуда? – Мелина не верила своим ушам. – И я, быть может, прямо сейчас превращаюсь в… в тетку? В тетку своего будущего племянника?

Джиллиан снова засмеялась.

– Это не исключено. Если, разумеется, маленькие хвостатые крошки делают то, что им положено.

– Боже мой, Джиллиан!.. – Мелина сделала из своего бокала еще один глоток. – Ты правда сделала это? Но ведь… Во всяком случае, выглядишь ты совершенно спокойной. Как и всегда…

– В таком случае мой гинеколог может быть мною доволен. Представляешь, у него хватило наглости сказать мне, чтобы я расслабилась! Просто не знаю, как он себе это представляет. Во-первых, подпорки кресла оказались чертовски холодными, что не особенно способствовало расслаблению. А во-вторых… во-вторых, я просто не могла не волноваться – ведь сегодняшний день – это итог долгих размышлений и сомнений… Откровенно говоря, это решение далось мне очень нелегко. Зато теперь…

Мелина кивнула. Речь шла об искусственном оплодотворении донорской спермой, о котором Джиллиан раздумывала довольно долго. У Мелины тоже были на этот счет кое-какие сомнения.

– Ты уверена, что хорошо все обдумала, Джилл?

– Надеюсь, что да, хотя, возможно, некоторые аспекты проблемы просто не пришли мне в голову.

Эти «некоторые аспекты» как раз и беспокоили Мелину, но она решила, что сегодня будет держать свои сомнения при себе.

– Иногда, – добавила Джиллиан, – мне хотелось совершенно забыть, что такой вариант возможен. Забыть, что мне вообще приходило в голову что-то подобное. Но совершенно отделаться от этих мыслей мне так и не удалось. В последнее время я думала об искусственном оплодотворении почти постоянно и с каждым днем все больше убеждалась в том, что ничего страшного в нем нет.

– Это хорошо, – кивнула Мелина. – Я всегда считала, что когда какая-то мысль целиком завладевает нами, значит, в этом что-то есть.

– В физическом плане мне ничто не препятствовало, – продолжала Джиллиан. – Я молода, абсолютно здорова и к тому же прочла целую кучу литературы об альтернативных методах оплодотворения. Эти книги и журналы подготовили меня к тому, что со мной будет, но – вот странность! – чем больше я читала, тем сильнее сомневалась. По совести сказать, я даже пыталась убедить себя в том, что мне это не нужно…

– И?..

– У меня ничего не вышло. Я так и не сумела найти достаточно веской причины, чтобы не делать этого. – Она довольно улыбнулась. – И вот – свершилось!..

– Ты была в клинике «Уотерс»? Джиллиан кивнула.

– У этой клиники отличная репутация и… высокий процент успеха, к тому же мне понравился врач – он был так внимателен и терпелив! Он подробно объяснял мне все, что он собирается делать. В общем, о своем решении я не жалею.

И это было видно по ее лицу. Джиллиан буквально сияла от радости.

– Жаль, ты ничего не сказала мне, – промолвила Мелина. – Я бы пошла в клинику с тобой. Хотя бы просто для того, чтобы тебя поддержать!

– Я знаю, ты готова поддержать меня в любых обстоятельствах. Ты и Джем – единственные люди, с которыми я обсуждала этот вопрос. Сейчас я жалею, что ничего тебе не сказала, но… – Взгляд Джиллиан стал влажным от сдерживаемых чувств. – Прошу тебя, пойми и ты меня… Ведь в конечном итоге, что бы вы с Джемом ни говорили, именно я должна была подвергнуться искусственному оплодотворению. И если бы все прошло удачно, вынашивать этого ребенка пришлось бы мне, поэтому и решение должна была принять я сама. Я собиралась тебе сказать, но, когда я уже приняла решение, ничто не могло меня поколебать.

– Что ж, кажется, я тебя понимаю. – Мелина протянула руку и сжала руку сестры в знак поддержки. – А Джем ходил с тобой в клинику?

– Нет.

– Понятно. – Мелина бросила еще один быстрый взгляд на живот сестры. – Но как… Как все это происходит?

– Довольно просто. Вчера мне сделали анализ мочи, который показал рост количества гормонов. Это означает, что в течение двадцати четырех – тридцати шести часов произойдет созревание яйцеклетки. Я позвонила в клинику и записалась на процедуру. Все. Это занимает всего несколько минут и проводится при помощи катетера, который вводят в матку.

– Это… не больно?

– Да нет, просто неприятно.

– А откуда берется сперма?

– А ты как думаешь?

Мелина ухмыльнулась:

– Я имела в виду географию, а не анатомию.

– Вообще-то у клиники «Уотерс» есть собственный банк спермы, однако они стараются не использовать местные… гм-м… образцы на пациентках, которые проживают в городе или его окрестностях.

– Весьма предусмотрительно!

– Мой образец прибыл из банка донорской спермы в Калифорнии. Его доставили самолетом сегодня утром. Сперма, разумеется, находилась в специальном охлаждающем контейнере, поэтому сначала ее пришлось разморозить, пропустить через центрифугу…

– Это еще зачем?

– Затем, чтобы получить… – Джиллиан рассмеялась. – Я бы назвала это семенным суперконцентратом!

– И как ты теперь себя чувствуешь? Так же или есть какие-то новые ощущения?

– Пожалуй, нет. Знаешь, после процедуры я даже задремала. Вообще-то после введения этого сулерконцентрата надо полчаса полежать. А я заснула и проснулась, только когда в смотровую пришла сиделка и велела мне одеваться и идти в кабинет врача. Он, впрочем, не сказал мне ничего нового – только бормотал что-то насчет высокой вероятности успеха и просил меня не расстраиваться, если с первого раза зачатия не произойдет. Потом я поехала прямо сюда.

Уверенность, с которой говорила Джиллиан, успокоила Ме-лину. Откинувшись на спинку кресла, она смотрела в лицо, как две капли воды похожее на ее собственное.

– Так-так… – проговорила она с улыбкой. – То, что ты рассказываешь, просто… ошизителъно!

Они обе улыбнулись, вспоминая слова официанта, потом Мелина сказала:

– Как это, оказывается, просто! Похоже, теперь самым трудным для тебя будет писать на эти узенькие бумажки!

– Для этого действительно требуется некоторая ловкость, но я уже приноровилась.

– И все же… – Мелина не договорила. Она даже взмахнула рукой, словно отгоняя от себя глупые мысли, но Джиллиан догадалась, что собиралась сказать сестра.

– Ты собиралась сказать, что предпочитаешь традиционные методы, не так ли?

– А ты и вправду меня неплохо знаешь! – воскликнула Мелина.

– Папа всегда говорил, что у нас мозги устроены одинаково.

– Можешь считать меня распущенной, – промолвила Мелина, с преувеличенным равнодушием пожимая плечами, – но я всегда предпочитала плоть и кровь всяким научным штучкам – катетерам, инъекторам и прочему. Холодный металл и стекло не заменят волосатых ног и теплой задницы, в которую так приятно запустить коготки. Я уже не говорю о других атрибутах…

– Мелина, ради бога!

– Что такое? Разве не приятно вспомнить учащенное дыхание, нарастающее возбуждение и ощущение приятной тяжести в животе? Разве не здорово чувствовать, что жизнь по-настоящему прекрасна? Неужели тебе все это безразлично, Джилл?!

– Ты говоришь о разных вещах – секс и дети. Я хотела завести ребенка… И он у меня будет!

Мелина посерьезнела:

– Я просто шутила, Джилл. Я знаю, что ты хочешь ребенка.

– Вот именно. И в этом все дело.

– Я понимаю и рада за тебя. Действительно рада. – Мелина с любовью посмотрела на сестру. – Жаль, что у твоего Джема все выстрелы холостые. Согласись, приятно иметь два удовольствия, так сказать, в одном флаконе. Секс и дети, я имею в виду…

Подошел официант с салатом из авокадо и креветок. Салат был искусно украшен свежими анютиными глазками, так что его было даже жалко есть.

Держа в руке вилку, Джиллиан отодвинула в сторону несколько цветков.

– Джему сделали вазэктомию[2] задолго до того, как он встретил меня.

– После чего он превратился в живой вибратор, – заметила Мелина и слегка приподняла бокал, словно тостуя. – Не мужчина, а сокровище!

– Мелли! – Джиллиан неодобрительно нахмурилась.

– Извини. – Но ее извинение не было искренним, и Джиллиан хорошо это понимала.

– Я знаю, ты не очень-то жалуешь Джема… – начала она.

– Джем – пустой, никчемный человечек, – резко перебила сестру Мелина. – Не думаю, что он сумеет сделать тебя счастливой.

– Это неправда. Я счастлива.

– Позволь тебе не поверить, дорогая. Во всяком случае, я бы не сказала, что ты влюблена в него по уши. Или, возможно, я чего-то не знаю?

– Должно быть, ты действительно чего-то не знаешь, потому что я люблю Джема. Просто в мире не существует идеальных отношений. Нельзя получить сразу все – в одном флаконе, как ты выразилась. Ни один мужчина не способен удовлетворить все требования своей половины.

– Но в данном случае речь идет не о пустых капризах. Ведь ты хочешь ребенка, а Джем не может тебе этого дать. А насколько это для тебя важно, я-то хорошо знаю… Помнится, еще в детстве ты все время возилась с куклами, а я гоняла на роликах, на скейте.

– Ты все еще мечтаешь принять участие в Большом дерби?

– Уже нет, потому что с тех пор изменились правила проведения соревнований скейтбордистов. Катание на доске стало практически безопасным и… скучным.

Джиллиан рассмеялась.

– Я помню, мама отличала тебя от меня по разбитым коленкам.

– Да, это правда, колени у меня постоянно были в царапинах и ссадинах, – подтвердила Мелина и тоже засмеялась, однако ее улыбка довольно быстро погасла. – Но если ты действительно хочешь иметь ребенка, попроси Джема, чтобы он сделал себе еще одну операцию. Насколько я знаю, в его случае все поправимо.

– Однажды я намекнула ему на это. Но он не захотел об этом разговаривать.

– Хотела бы я знать, как он отреагировал на твое решение прибегнуть к искусственному оплодотворению.

– Совершенно спокойно. Джем даже поддерживал меня, когда я начинала сомневаться.

– Гм-м… – Мелина была явно удивлена. – Странный он у тебя. Впрочем, я уже не раз тебе об этом говорила.

Джиллиан чуть заметно поморщилась:

– Знаешь, давай не будем больше про Джема, ладно?

– Почему?

– Потому что каждый раз, когда мы о нем заговариваем, дело заканчивается спором, а я не хочу, чтобы что-нибудь испортило мне сегодняшний день. Что же касается Джема, то… Давай договоримся, что у каждой из нас может быть свое мнение, окей?

– Окей.

Некоторое время они молча поглощали салат, потом Мелина сказала:

– Еще одно, последнее… Если искусственное оплодотворение удастся и ты забеременеешь, это будет серьезная проверка его чувств.

– Я думала об этом, – кивнула Джиллиан.

– Так вот, Джилл, когда у тебя появится ребенок, Джем может… Словом, действительность может оказаться не такой безоблачной и прекрасной, какой ты ее сейчас представляешь. Жизнь семьи, в которой есть маленький ребенок, состоит в основном из бессонных ночей и перепачканного белья, а не из романтических ужинов в ресторанах. Я говорю это к тому, что Джем может оказаться не таким… не совсем таким, каким он был до сегодняшнего дня. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что он, возможно, и сам не очень хорошо себе представляет, как все сложится. – Она сделала паузу, чтобы отпить глоток вина. Джиллиан, слегка насупившись, ждала продолжения. Они с Мелиной слишком хорошо знали друг друга, и она была уверейа, что продолжение обязательно последует. Наконец Мелина решилась высказать то, что ее больше всего тревожило: – Так вот, Джилл, я действительно боюсь, что, когда твой ребенок появится на свет, Джем может повести себя не лучшим образом. Вряд ли даже ты можешь предположить, как он будет относиться к тебе и к ребенку – ведь это будет ребенок другого мужчины, и следовательно… Мужчины обычно реагируют на подобные вещи весьма болезненно. В лучшем случае Джем может отнестись к нему настороженно, а в худшем – враждебно.

– Враждебно?

– Да, враждебно. Особенно если Джем втемяшит себе в голову, что чужой ребенок отнимает у него тебя.

– Вообще-то я могу ожидать подобной реакции, – сказала Джиллиан, – но я думаю, что до откровенной неприязни дело не дойдет. Тем не менее я постаралась учесть все возможности. И все же, Мелли, я не могу до бесконечности спрашивать себя, «что будет, если…». Мне скоро исполнится тридцать шесть, и я должна действовать, пока не стало слишком поздно.

– Ох, не напоминай мне о возрасте! – поморщилась Мелина. – Ведь и мне через пару месяцев тридцать шесть стукнет.

– Ты – другое дело, но в последнее время я словно слышу зловещее тиканье часов – моих биологических часов. И с каждым днем мне становится все труднее держаться.

– Да, я понимаю тебя, дорогая.

Джиллиан швырнула вилку.

– Понимаешь? Как ты можешь понимать меня?!

Всю жизнь, сколько они себя помнили, Джиллиан и Мелина старались не делать ничего, не посоветовавшись друг с другом. Мелина ставила мнение Джиллиан превыше всего, и наоборот – Джиллиан не делала ничего без одобрения сестры. Старалась не делать.

– Да, понимаю, – повысила голос Мелина. – Просто я… не понимаю твоего безумного желания иметь ребенка. Я никогда не хотела детей. – Она криво улыбнулась. – Наверное, ты меня осуждаешь? Возможно, ты права, но, с другой стороны, моя жизнь и будущее зависят только от меня.

С этими словами она потянулась через стол и взяла Джиллиан за руку.

– Материнский инстинкт – вот, наверное, единственное, что отличает тебя от меня. Должно быть, при рождении тебе досталась и моя порция того, что обычно называется инстинктом продолжения рода. Но если твое желание иметь ребенка действительно столь велико, было бы непростительной ошибкой подавить его. Поэтому я считаю твое решение абсолютно правильным, Джилл!

– О, Мелли, я так надеюсь, что все будет хорошо! – Голос Джиллиан дрожал от волнения. Мелина и предположить не могла, что для сестры вопрос о детях был так важен. – Я так хочу этого ребеночка, Мелли, но… Что, если… Что, если ребенку со мной будет плохо?

– Боже мой, это-то еще почему?!

– Что, если я окажусь плохой матерью?

– Этого не может быть!

– Ты говоришь это, просто чтобы успокоить меня.

– Послушай, Джилл, разве я когда-нибудь тебе врала? Из тебя выйдет самая лучшая, самая заботливая, самая внимательная мать. Я уверена!

Джиллиан улыбнулась.

– Да, я хочу стать такой матерью, – твердо сказала она. – Из всех решений, – сказала она, – какие я когда-либо принимала, это, возможно, самое важное. И мне не хотелось бы ошибиться. Я просто не могу ошибиться, Мелли!

– И ты не ошиблась, – твердо сказала Мелина и приподняла бокал. – Я хочу выпить за тебя и за достижения современной медицины.

Они чокнулись, и Джиллиан сказала:

– Процент успеха даже у совершенно здоровых матерей на самом деле очень невелик. Как мне сказали, с первого раза зачатие происходит только у двадцати – двадцати пяти женщин из ста. Поэтому не исключено, что операцию придется повторить, быть может – не один раз.

– Как-то это не очень похоже на то, что мамочка говорила нам перед первым свиданием, Джилл!

Они обе рассмеялись, припоминая, как их мать краснела и смущалась каждый раз, когда разговор касался секса.

– Ты тоже помнишь ее лекцию? Я и не знала, что в английском языке существует столько эвфемизмов для обозначения некоторых частей тела! – воскликнула Мелина. – И все же я поняла, что хотела сказать нам мама. Что достаточно одного разика, чтобы потом принести в подоле!

– Вообще-то так чаще всего и бывает, – уточнила Джиллиан. – Но только не при искусственном оплодотворении. Впрочем, врач уверял меня, что мои шустрики свое дело знают.

– Он так и сказал – «шустрики»?

– Клянусь!

Обе захихикали, как школьницы над сальной шуточкой. Потом Мелина знаком подозвала официанта и попросила убрать тарелки и принести кофе.

– Ну а твой донор? Кто он – ты знаешь?

– Нет, конечно. Я выбирала его по номеру в специальном каталоге. Из всех кандидатов он лучше всего соответствовал моим требованиям.

– Цвет глаз, цвет волос, рост, сложение?..

– Да, это и еще многое другое.

– Например?

– Интересы, краткая биография, коэффициент интеллекта…

– Там не было фотографии? Ты выбирала просто каталожный номер? – недоверчиво улыбнулась Мелина.

– Да, естественно. Ведь это строго научная процедура. Хотя, с другой стороны, конечно, интересно было бы…

– Естественно, что тебя это волнует, – кивнула Мелина. – А ты правда о нем ничего не знаешь?

– Ничегошеньки! Очевидно, это кто-то из студентов-медиков, которому понадобились деньги на карманные расходы и кто любит развлекаться с веселыми девицами.

– Как, впрочем, и большинство мужчин, не так ли? – И она лихо подмигнула толстяку за соседним столиком. Толстяк немедленно расцвел.

– Веди себя прилично! – одернула Джиллиан сестру громким шепотом.

– Он же все равно не знает, о чем мы говорим! – пожала плечами Мелина.

В этом отношении сестры тоже отличались друг от друга. Джиллиан была поскромнее, Мелина же никогда не стеснялась высказывать вслух то, что думала, предпочитая называть вещи своими именами. В сходных обстоятельствах у них появлялись одни и те же желания, однако, чтобы удовлетворить их, Джиллиан часто не хватало решимости и презрения к условностям. Мелина, напротив, всегда бросалась вперед очертя голову, не особенно задумываясь о последствиях. Эта разница, однако, нисколько не мешала их отношениям. Мелина восхищалась рассудительностью сестры. Джиллиан завидовала смелости Мелины.

– Когда ты будешь знать, вышло что-нибудь из сегодняшней процедуры или нет? – спросила она.

– Через неделю сдам анализ крови – тогда и будет ясно.

– Ждать целую неделю! – воскликнула Мелина. – Небось тебе велели все это время беречь себя, не поднимать тяжестей и вообще ходить на цыпочках, будто у тебя на голове стакан с водой!

– Ничего подобного, – возразила сестра. – Мне можно абсолютно все.

– И работать?

– Почему бы нет? Кстати, у меня вечером встреча с клиентом.

– А секс? Тебе можно заниматься сексом?

– Только с женщинами.

– Очень смешно! Ты прекрасно поняла, что я имела в виду.

– Я поняла, что ты имела в виду. В этом отношении меня тоже никто не ограничивал. Наоборот, доктор сказал мне, что если у меня есть друг, для которого мой ребенок станет приемным сыном или дочерью, то было бы неплохо, если бы в самое ближайшее время мы с ним занялись любовью. Как он сказал, с психологической точки зрения, это очень полезно для бесплодных пар, прибегнувших к искусственному оплодотворению. Если партнеры будут близки в день проведения операции, всегда есть шанс, что…

– …Что яйцеклетка будет оплодотворена спермой партнера?

– Вот именно. Во всяком случае, ничто не будет мешать ему так считать, и впоследствии он будет лучше относиться к ребенку.

– Господи, Джилл, я никогда не думала, что все это так… серьезно!

– Очень серьезно, Мелли! Этический, религиозный и другие факторы, их тоже нельзя не учитывать… Да всего и не перечесть! Единственное, что я могу сказать точно, это то, что я ни о чем не жалею. И если зачатия почему-либо не произойдет, я не поверну назад, а снова пойду в клинику и буду стараться до тех пор, пока у меня не будет этого ребенка… Я хочу этого ребенка, Мелли, мне нужен сын или дочь, о которых я могла бы заботиться, – кто-то, кому была бы нужна моя любовь. Кто-то, кто любил бы меня… – Джиллиан несколько раз моргнула, стараясь справиться с набежавшими на ресницы слезами. – Это будет очень длинная неделя, Мелли!.. Не знаю, как я вытерплю.

– Тебе необходимо развеяться, – решительно заявила Мелина. – Придумать что-то такое, что отвлекло бы тебя.

– Например?

– Например?.. Дай-ка подумать… – Мелина потерла лоб кончиками пальцев. В следующую секунду ее осенила блестящая идея. – Есть идея! – воскликнула она. – Хотя не знаю, могу ли я предлагать тебе такое!

– О чем ты говоришь?

– А впрочем, почему бы и нет? – Мелина решилась. – Давай поменяемся местами, а? – Она подалась вперед. – Как в детстве. Ты заменишь меня, а я – тебя!

– Ну и зачем все это?

– Как – зачем?! Да ты хоть знаешь, кого я сопровождаю сегодня вечером?

– Не знаю. Да какая разница!

– Я сопровождаю самого Кристофера Харта!

– Астронавта?

– Ну да! Гляди-ка, у тебя даже глаза заблестели!

– Даже если они заблестели, в чем я сомневаюсь, то только потому, что моя сестра будет сопровождать такую важную персону, как Харт, – парировала Джиллиан. – Кажется, Кристофер Харт только что вернулся из космоса, я не ошиблась?

– Он вернулся три месяца назад. Харт был командиром космического «челнока» и спас дорогостоящий военный спутник. Что-то у них там поломалось, и он летал его чинить. Как говорили в новостях, это задание имело огромное значение для всего мира…

– А что он делает в Далласе?

– Он приехал сюда, чтобы получить какую-то награду от Ассоциации выпускников Техасского университета. Он ее почетный член. По этому поводу должен состояться роскошный банкет в «Адольфусе». – Мелина улыбнулась. – Хочешь с ним познакомиться?

– Но ведь это твоя работа! – возразила Джиллиан. – И я не знаю, справлюсь ли я с ней. А ты не знаешь, как надо продавать недвижимость, чтобы не остаться внакладе.

– Да, твоя работа сложнее, чем моя. Нужно знать цены на рынке, уметь читать схемы и поэтажные планы и все такое прочее, но я как-нибудь справлюсь. А ты с моей работой справишься еще лучше меня – ведь мне только и приходится, что языком болтать.

– Ну, не скажи.

– Все очень просто, Джилл! – Мелина и сама загорелась своей идеей. – Просто встретишь Харта в аэропорту, поездишь с ним немного, а потом снова отвезешь к самолету!

Она, конечно, немного упрощала, описывая свою работу пиар-сопровождающего. Самой Мелине пришлось несколько лет работать в качестве ученицы, прежде чем ее босс решил удалиться от дел и продал ей свое дело. Пришлось Мелине засучить рукава, но ее старания окупились – теперь эскорт-агентство приносило реальную прибыль.

Как правило, агентство занималось сопровождением знаменитостей. Если кто-то из них прибывал в Даллас без свиты, Мелина или кто-то из ее прекрасно обученных и подготовленных служащих принимал на себя всю ответственность за организацию визита, пока гость не отправлялся дальше. Всем им приходилось поочередно выступать в роли шофера, доверенного лица, пресс-секретаря, гида, горничной – в зависимости от того, кто был необходим гостю в каждый конкретный момент времени. Правда, сама Мелина порой ворчала, что ей-де слишком часто приходится работать по ночам, когда все нормальные люди спят, однако это было чистой воды притворством. На самом деле ей очень нравилась эта работа, и она не поменяла бы ее ни на какую другую, да и агентство процветало под ее руководством.

Мелину нисколько не беспокоило, что Джиллиан что-то испортит или сделает не так. Во-первых, они должны были поменяться местами всего на один день, а во-вторых, Джиллиан – как и сама Мелина – никогда не боялась незнакомых людей. Она была общительна и дружелюбна и сумела бы занять разговором кого угодно. В конце концов, Джиллиан с успехом продавала объекты недвижимости людям, которые были и важнее, и знаменитее прославленного астронавта.

Кроме того, Мелина решила, что Джиллиан будет полезно хотя бы денек отдохнуть от Джема Хеннингса.

– Ты знаешь, где находится отель «Адольфус»?

– Забудь об этом, Мелли! – с расстановкой ответила Джиллиан. – Я вовсе не собираюсь…

– Харт остановился в «Мансоне». Заберешь его оттуда и отвезешь в пресс-центр на..

– Ты совсем меня не слушаешь!..

– Я не слушаю, потому что терпеть не могу пустых отговорок. А ты пока не привела еще ни одной веской причины, которая помешала бы тебе встретить полковника Харта вместо меня.

– Прежде всего, Мелли, я не понимаю, как ты себе все это представляешь. Ведь мы давно не дети, а взрослые люди в подобные игры не играют!

– Просто не у каждого взрослого человека есть сестра-близнец. Нет, Джилл, я уверена: у нас все получится.

– Я знаю, что получится. Вопрос в другом – зачем нам все это?!

– Не будь занудой, Джилл! Полковник Харт даже не знает, как я выгляжу. Ничего не случится, если мы на денек поменяемся местами.

– У меня есть свой бизнес, – продолжала гнуть свое Джиллиан. – У меня на подходе выгодный контракт почти на три миллиона. Мой клиент – молодое, но очень успешное рекламное агентство. Их босс, правда, уже научился привередничать. Как раз сегодня я должна встретиться с ним и уладить все вопросы. Эта встреча очень ответственная. Мне придется убедить его в том, что помещение, которое я предлагаю, идеально подходит для его нового филиала. А вечером ко мне приедет Джем. Сама видишь – не могу принять твое предложение.

– Полковник Харт – настоящий мужчина, Джилл! – продолжала искушать сестру Мелина. – Настоящий мачо!

– Вот и отлично. Потом расскажешь мне о нем подробно, – откликнулась Джиллиан.

– В последний раз спрашиваю: ты согласна?

– Нет.

Мелина вполголоса пробормотала что-то нелестное по адресу сестры и, потребовав счет, расплатилась по нему прежде, чем Джиллиан успела достать свою кредитную карточку. Сестры вышли из ресторана и остановились на ступеньках, ожидая, пока парковщики подгонят их машины.

– Ты еще пожалеешь, что упустила эту возможность, – сделала последнюю попытку Мелина, после того как они попрощались.

– Возможно, и все равно мой ответ останется прежним – нет.

– Но, Джилл, ведь Кристофер Харт – национальный герой! А я предлагаю тебе провести с ним целый вечер! Мне кажется, это едва ли не лучший мой подарок с тех пор, как я познакомила тебя с достоинствами лифчика «Вандер-бра».

– Спасибо за заботу, дорогая. Я тебе очень признательна, и все же..

– О, я поняла! – перебила Мелина. – Ты все еще дуешься!

– Дуюсь? За что?

– За то, что в прошлом месяце мне не удалось познакомить тебя с Кевином Костнером. Но ведь я тысячу раз говорила тебе – у него было слишком напряженное расписание. Я просто не могла организовать эту встречу!

Джиллиан рассмеялась и, наклонившись вперед, поцеловала сестру в щеку.

– Я нисколько на тебя не сержусь, Мелли! Ну, пока… Я люблю тебя, сестренка!

– Я тоже тебя люблю.

– Передавай привет астронавту. Желаю вам обоим приятно провести время.

– За меня можешь не волноваться, – ответила Мелина и озорно подмигнула.

– Ладно, потом расскажешь подробно. – Джиллиан уже садилась в машину.

– Обещаю. Я позвоню, как только вернусь домой.

Сильный холодный ветер дул над пустыней. Он взметал целые тучи песка и обрушивал их на крутые склоны одинокой горы. Песчинки атаковали голый базальт и оседали в зарослях черных кустов у подножия. Ближе к вершине, где воздух был более разреженным и прохладным, ветер яростно трепал шафраново-желтые листья осин и красные – вязов.

Поселок, размещенный в самом центре осиновой рощи, был почти невидим для водителей машин, проносившихся по шоссе у подножия горы, в нескольких милях от вершины. Все здания поселка были выстроены из гранитных блоков, привезенных из Шотландии. Сам гранит был глухого темно-серого цвета, но вкрапления сланцев и слюды отливали сиеной, охрой, сепией и марсом, образуя цветные ручейки, словно стекавшие по стенам, благодаря чему поселок еще больше сливался с окружающей средой.

Небольшая затененная терраса на третьем этаже главного здания поселка служила чем-то вроде молельни, рассчитанной на одного-двух человек. Сейчас в ней находился только один мужчина. Молитвенно сжимая руки перед грудью и подняв лицо вверх, он стоял на коленях на небольшой подушечке малинового бархата, расшитой золотыми и серебряными нитями и мелким речным жемчугом.

Подушечка эта была настоящим произведением искусства. Человеку, который неподвижно стоял на ней в молитвенной позе, преподнес ее один из его почитателей и последователей. Он утверждал, что когда-то она принадлежала царствующей династии Романовых и была привезена в Соединенные Штаты русскими иммигрантами. Подушечка была не только исторической реликвией, но и едва ли не единственным фамильным сокровищем, принадлежавшим семье дарителя… Что ж, тем ценнее был его дар, тем величественнее жертва, которую он принес во имя мира и любви.

Мужчина опустил голову, упершись подбородком в грудь, так что его длинные белокурые мягкие волосы упали ему на лоб. Глаза его были закрыты, губы чуть заметно шевелились, произнося слова молитв. Руки по-прежнему сложены под подбородком. Воплощение набожности и смирения. Благословенный. Боговдохновенный. Богоизбранный мессия…

Таким он казался…

Из дверей темного стекла, отделявших террасу от просторной внутренней комнаты, появился другой мужчина в строгом темном костюме. Не произнеся ни слова, он приблизился к молящемуся и, наклонившись, положил рядом с ним лист бумаги, подсунув его край под уголок подушки, чтобы документ не унесло ветром. Затем он вышел так же бесшумно, как появился.

Мужчина на подушечке перестал возносить свои молитвы небу. Взяв лист бумаги, он первым делом посмотрел на напечатанную в верхнем левом углу дату и время. Документ был помечен сегодняшним числом. Судя по времени, сообщение было получено меньше часа назад.

По мере того, как мужчина читал документ, по его губам расползалась довольная улыбка. Наконец он закончил чтение и благоговейно прижал бумагу к груди. Запрокинув голову, он снова обратил свое прекрасное лицо к небу.

Он, однако, не воззвал к господу, не произнес святого имени. Вместо этого он с трепетом и волнением назвал другое имя, и оно прозвучало так, словно мужчина имел в виду саму мать божественного младенца:

– Джиллиан Ллойд!

ГЛАВА 2

Полковник Кристофер Харт украдкой бросил взгляд на наручные часы. Он старался действовать как можно незаметнее, однако его жест не укрылся от собеседников. Джордж Эббот – один из двух мужчин, сидевших напротив, – слегка подался вперед:

– Еще кофе, полковник? А может, что-нибудь покрепче?

В ответ Кристофер Харт, или Вождь, как прозвали его коллеги по НАСА[3], улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Нет, благодарю. Мне предстоит пресс-конференция, и я хотел бы прибыть на нее со свежей головой.

– Мы вас не задержим надолго.

Это сказал второй мужчина, которого звали Декстер Лонгтри. За все время беседы это были едва ли не первые его слова – говорил в основном Эббот, Лонгтри же только слушал. Судя по всему, Декстер Лонгтри был человеком немногословным, и его голос показался Харту ровным и холодным, как отполированный камень.

Впрочем, и каждое слово Декстера словно обладало весом камня – так тяжело он их ронял. При этом он, правда, улыбался, но его улыбка казалась неуместной на тяжелом, словно высеченном из грубого камня и обожженном солнцем лице. Она плохо сочеталась с паутиной морщин вокруг глубоко посаженных глаз и резкими складками в углах крупного тонкогубого рта.

Встреча началась больше часа назад, но за все это время Декстер Лонгтри ни разу не пошевелился, если не считать минимума движений, необходимых для того, чтобы положить в кофе и размешать пакетик сукразина. Время от времени он подносил чашку к губам, и Харту каждый раз казалось, что хрупкий фарфор вот-вот лопнет в огромных загорелых лапищах Лонгтри.

Эббот, напротив, был в постоянном движении. Он ерзал на стуле, шаркал ногами, всплескивал руками и говорил, говорил, говорил. Он вытащил соломинку из своего бокала с холодным лимонным чаем и несколько раз завязал ее узлом. После этого он принялся перебирать спички, лежащие в пустой пепельнице, и едва не смахнул на пол солонку. И в отличие от Лонгтри Эббот постоянно улыбался.

Декстер излучал скрытую угрозу. Эббот был само дружелюбие и открытость. Харт даже задумался, кого из этих двоих ему следует опасаться больше.

Он не доверял ни одному, ни другому.

– Я польщен вашим предложением, господа, – сказал он, подводя итог встречи. – Но… Мне нужно как следует все обдумать.

Эббот осторожно откашлялся.

– Мы надеялись, полковник, что вы уже сегодня дадите нам ответ. Или хотя бы намекнете, к чему вы склоняетесь.

– Сегодня?! – воскликнул Харт. – . Вы хотите, чтобы я дал вам ответ сегодня?!

– Мы вовсе не требуем окончательного ответа, полковник! – заспешил Эббот. – Просто нам хотелось бы знать, на что можно рассчитывать.

– Боюсь, это невозможно. – Харт бросил быстрый взгляд на Лонгтри, но его лицо осталось непроницаемым. – О моей отставке и уходе с работы в НАСА официально будет объявлено только через несколько месяцев, поэтому я пока не знаю, чем я тогда буду заниматься. – Он усмехнулся: – Я даже не знаю, где я тогда буду жить!

– Нам, естественно, хотелось бы, чтобы вы переселились куда-нибудь в Нью-Мексико, поближе к нам, – заявил Эббот излишне громким голосом. – Ведь вы там выросли. И мы до сих пор считаем вас своим земляком.

– Спасибо, – буркнул Харт. Его детские воспоминания были отнюдь не безоблачными.

– Наша штаб-квартира разместится скорее всего в Санта-Фе. Было бы очень удобно, если бы вы поселились поблизости.

– Удобно, но не обязательно, – неожиданно вставил Лонгтри.

– Конечно, не обязательно! – тут же согласился Эббот. – Декстер говорит, что на самом деле не важно, где вы будете жить. Главное, что работа, которую мы вам предлагаем, оставляет вам много свободного времени, которое вы можете использовать, чтобы… гм-м… заниматься другими делами. И все возможности для этого у вас будут. Никто не собирается препятствовать вам, покуда ваши интересы не будут противоречить нашим целям и задачам. Таким образом, наше предложение носит взаимовыгодный характер. Выигрывают все – и вы, и мы. Только бы вы согласились, полковник!.. – Эббот уламывал его, словно продавец подержанных автомобилей, торопящийся завершить сделку и получить наличные на руки до того, как клиент обнаружит, что на самом деле представляет собой предлагаемый товар.

– Боюсь, мистер Эббот, все не так просто, – невозмутимо заметил Харт и покачал головой.

Снова вмешался Лонгтри, теперь его голос показался Харту похожим на шипение змеи.

– Мне кажется, полковник, у вас есть какие-то опасения. Выкладывайте!

Впервые в его интонации прозвучало что-то отдаленно напоминающее нетерпение, и Харт повернулся к нему. Некоторое время он и Лонгтри смотрели друг другу в глаза.

– Да, у меня есть опасения, – твердо сказал Харт, убедившись, что никто не собирается обвинять его в трусости.

– Касающиеся нашей организации? Или чего-то другого? Быть может, вы не доверяете нам?

Харт ответил не сразу. Он хотел избежать прямого столкновения. Вождь Лонгтри Длинное Дерево подавлял его одним своим молчаливым присутствием. Апач-хикарилл, он носил длинные, до пояса, волосы, которые были заплетены в две косы, лежавшие на лацканах его пиджака подобно двум черным змеям. Если бы время от времени он не мигал, его можно было бы принять за изваяние, сбежавшее из музея естественной истории.

– Мои опасения касаются исключительно вашей Ассоциаций по защите прав коренных американцев, – ответил он дипломатично.

Он говорил так, словно эта организация уже существовала, однако на самом деле упомянутая им Ассоциация по защите прав коренных американцев, или АЗКА, только создавалась. Согласно рекламным проспектам, которые Лонгтри прислал ему накануне встречи, АЗКА должна была оказывать помощь любому племени или любой резервации, которая в ней нуждалась. Помощь эта включала в себя самые разнообразные услуги, начиная от вполне легальной юридической поддержки и создания благотворительных фондов и заканчивая лоббированием постановлений конгресса, которые могли изменить условия жизни коренного населения североамериканского континента. Многие юристы и адвокаты уже дали согласие на сотрудничество с ассоциацией, которая планировала использовать их по мере возникновения тех или иных проблем. Никаких гонораров они за это не получали, поскольку собственных средств у ассоциации было кот наплакал, и только к Харту это не относилось. Ему АЗКА предлагала весьма солидный годовой оклад только за то, чтобы он служил ее «лицом», ее официальным представителем как в коридорах власти, так и при общении с журналистами. Предложение было не только выгодным, но и довольно лестным, однако первым побуждением Харта было ответить не просто «нет», а: «нет, черт бы вас побрал!»

– Что же это за опасения? – поинтересовался Эббот.

– Мне приходилось слышать и читать вещи, которые не очень-то мне понравились.

– Например?

– Например, я знаю, что некоторые коренные американцы разбогатели за счет продажи природных ресурсов, организации в резервациях казино и других развлекательных и досуговых центров, в то время как подавляющее большинство их соплеменников продолжало жить за чертой бедности. Средства, которые они зарабатывают, концентрируются в руках небольшой кучки людей, а если и распределяются, то крайне неравномерно. И это мне не нравится.

– Тем больше у вас должно быть причин, чтобы поддержать нас! – воскликнул Эббот. – Сотрудничая с нами, вы поможете нам изменить существующее положение дел. Вы сможете сами влиять на те процессы, которые вас так тревожат. Это и наша цель, сэр!

Харт повернулся к нему, внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Разве в Америке нет организаций, подобных вашей? Разве все они не преследуют те же цели?

– Разумеется, такие организации существуют, и они достаточно профессиональны, но мы надеемся стать лучшими. И вы должны нам в этом помочь.

– Каким образом, хотел бы я знать? И почему именно я?

– Потому что нам нужен хороший старт, нам нужна известность, а вы – национальный герой, первый индеец-астронавт. Кроме того, вы выходили в открытый космос.

– Ну, это еще не значит, что я могу успешно, выступать в суде.

– Напротив, полковник Харт. Разве вы не заметили, что, когда вы говорите, люди вас слушают очень внимательно? В особенности – женщины, – добавил Эббот и заговорщически подмигнул. – Вы их просто завораживаете.

Харт тряхнул головой.

– И вы хотите иметь со мной дело, даже не зная толком, что и кому я буду говорить? А как же мои политические взгляды и убеждения? Разве это не важно? Вы даже не спросили меня, во что я верю, какова моя, так сказать, личная философия.

– Но…

Эббот хотел что-то возразить, но Лонгтри остановил его:

– Пусть мистер Харт выскажется, Джордж.

– Благодарю вас, – кивнул Харт и замолчал. Собственно говоря, дальнейший разговор был бессмысленным, поскольку в глубине души он уже принял решение. И теперь ему предстояло сообщить о нем этой парочке. – Прежде чем я свяжу свое имя с той или иной общественной организацией, – медленно начал он, – я должен быть уверен, что она действительно собирается защищать чьи-то интересы, кроме своих собственных. Или, точнее, кроме интересов ее руководителей, – добавил он твердо и пристально посмотрел на Лонгтри. – Во-вторых, я бы хотел быть уверен, что я интересую эту организацию как человек, как личность, а не как ширма, под прикрытием которой недобросовестные люди могли бы устраивать свои делишки. Ведь я привлек ваше внимание в первую очередь потому, что я индеец, не так ли?..

Последовала продолжительная пауза. Первым, как ни странно, не выдержал Лонгтри:

– Вы отрекаетесь от наследия предков?

– Я не смог бы этого сделать, даже если бы очень захотел. Даже мое прозвище – а ведь вам, несомненно, известно, что друзья зовут меня Вождем, – непосредственно связано с моим происхождением, однако я никогда не эксплуатировал свою индейскую кровь. Я в первую очередь человек, и мне неприятно, когда мне предлагают хорошую должность только на том основании, что я – индеец. Можно подумать, что все остальное, чего я достиг, ничего не значит…

Эббот нервно рассмеялся.

– Не беспокойтесь, здесь просто… счастливое стечение обстоятельств. Мы, во всяком случае, считаем большой удачей то, что вы являетесь прямым потомком Куаны Паркера 4].

– Который был наполовину белым.

На это Эбботу возразить было нечего, и после еще одной неловкой паузы Лонгтри, по-видимому, решил, что в этих обстоятельствах самое разумное – временно отступить. Не говоря ни слова, он поднялся на ноги, и Харт с удивлением осознал, насколько он мал ростом. Достоинство и молчаливая сдержанность, с которой Декстер Лонгтри держался все это время, придавали его облику такую внушительность, что Кристофер Харт даже ни разу не вспомнил о том, что на самом деле этот индеец чуть не на две головы ниже его.

– Мне кажется, – прогудел Лонгтри, – мы дали полковнику Харту достаточно информации для размышлений. На сегодня хватит, тем более что его еще ждет пресс-конференция и банкет.

Харт тоже встал. Эббот слегка замешкался, словно недоумевая, что заставило Лонгтри отступить, но в конце концов тоже поднялся.

– Я благодарю вас за доверие, вождь, – сказал Харт, протягивая руку Лонгтри. – Ваше предложение чрезвычайно для меня лестно, но сейчас я просто не готов дать вам конкретный ответ.

– Значит, мы должны будем сделать все, чтобы наилучшим образом подготовить вас. – Лонгтри коротко и сильно пожал протянутую руку Харта. – Что вы скажете, если я предложу продолжить наш разговор завтра? Скажем, завтра утром?..

– Откровенно говоря, мне нужно возвращаться в Хьюстон.

– Ничего, мы встаем рано. Назовите время и место.

Харт замялся. На самом деле разговаривать с этими двумя ему было не о чем. Он все решил еще накануне сегодняшней встречи, на которую согласился только из вежливости. Безусловно, Эббот и Лонгтри могли еще долго его уговаривать, но Харт был уверен, что не передумает. И сегодняшний разговор еще больше укрепил его в этом решении. Точнее, не разговор, а то, как держался и как выглядел сам Лонгтри. Судя по всему, он был довольно богат и никак не был похож на индейца, который живет в резервации и с трудом сводит концы с концами. Еще меньше походил вождь на человека, который будет до конца сражаться за попранные права своих соплеменников, – Харт понял это почти сразу, но сейчас он не мог найти подходящего предлога, чтобы уклониться от завтрашней встречи.

– В девять ноль-ноль вас устроит? – сухо, по-военному спросил он. – Давайте позавтракаем вместе здесь же, в «Мансоне».

– Что ж, в таком случае – до завтра, – кивнул Лонгтри и, повернувшись, величественно двинулся к выходу. Эббот торопливо пожал руку Харта и поспешил вслед за вождем.

Большинство посетителей бара провожали Лонгтри взглядами. Он не мог не приковывать к себе внимания хотя бы уже тем, что совсем не вписывался ни в здешнее общество, ни в элегантную обстановку бара. Особенно бросалась в глаза его расшитая бисером и раскрашенными иглами дикобраза набедренная повязка, надетая поверх брюк.

– Это артист? – спросила у Харта официантка, которая пришла забрать чашки и спросить, не желает ли знаменитый астронавт еще чего-нибудь.

– Нет, это – настоящий индеец. Вождь.

– В самом деле?! Это ж надо!.. – Лонгтри и Эббот исчезли из вида, и официантка улыбнулась Харту. – Будете заказывать еще что-нибудь, мистер Харт?

– Нет, не сейчас, спасибо.

– Надеюсь, вы к нам еще зайдете?

– Пожалуй, я загляну к вам вечером, чтобы принять «ночной колпачок».

– Буду ждать с нетерпением. – И она игриво улыбнулась.

Харт улыбнулся в ответ, но это была чисто механическая улыбка. Он успел привыкнуть к откровенному заигрыванию. Почта то и дело доставляла ему письма с нескромными предложениями, к которым зачастую были приложены соответствующие фотографии. Каждый раз, когда он останавливался в гостиницах и спускался в бар, его салфетка – стоило только на мгновение отвернуться – оказывалась сплошь исписана номерами комнат и телефонами. А однажды на приеме в Белом доме он обменялся с некой замужней леди рукопожатием, после которого у него в ладони оказалась пара трусиков.

К подобным знакам внимания Харт привык настолько, что они его почти не раздражали. Иногда он даже позволял себе воспользоваться представившимися ему возможностями. Официантка, которая кокетливо улыбалась ему сейчас, была очень хороша собой, но Харту она показалась слишком юной. А может быть, это он стал слишком старым. Во всяком случае, эта девушка, в которой странным образом соединялись бесстыдство южной красотки и застенчивость провинциалки с глухой аризонской фермы, не вызвала в нем той реакции, какой он отличался в дни бурной молодости.

Да, он стал старше, а быть может, просто разборчивее. Все же он дал девушке щедрые чаевые и поспешил к себе в номер, чтобы принять душ и переодеться. Как и обещал коридорный, его смокинг был тщательно отпарен и висел на плечиках в стенном шкафу, а черные ботинки со скошенным каблуком были начищены так, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

Прежде чем одеться, Харт позволил себе порцию бурбона, после которого тщательно вычистил зубы и прополоскал горло. Индейцу, решил он, негоже идти на пресс-конференцию и дышать на всех «огненной водой».

Потом Харт натянул рубашку с плоеной грудью и принялся застегивать пуговицы со вставками из оникса. Разговор с Эбботом и Лонгтри не шел у него из головы, и Харт снова испытал приступ сильнейшего раздражения.

Какого черта, в самом деле? Почему он должен что-то кому-то доказывать? Откуда у него это постоянное стремление что-то объяснять, оправдываться? Во всем, за что он когда-либо брался, Кристофер Харт достиг блестящих успехов. В колледже он был отличным спортсменом и первым учеником. В армии он был одним из лучших пилотов, с отличием закончил школу летчиков-истребителей. Он летал на реактивном самолете, участвовал в боевых действиях и сбил два вражеских самолета. Потом его пригласили в НАСА, и он стал командиром космического «челнока».

И всего этого Кристофер Харт достиг, несмотря на свое происхождение. Да, он вырос в резервации, ну и что с того? Никто «никогда не делал ему послаблений только на том основании, что он был индейцем. Никто и никогда не относился к нему по-особому только потому, что он принадлежал к коренным американцам. Впрочем, и для НАСА, стремившейся к широкой Пропаганде своей космической программы, астронавт-индеец был самой настоящей находкой. Но с другой стороны, разве доверили бы ему командование экипажем „челнока“, если бы он не обладал необходимой для этого подготовкой и морально-волевыми качествами? НАСА была достаточно богата, чтобы в рекламных целях запустить на орбиту индейца – конечно, только один раз, и лучше всего – в составе многочисленного экипажа специалистов, но ведь Харт побывал в космосе трижды, и все три раза он был командиром!

Все это было логично, однако какая-то часть его души – индейская часть – продолжала сомневаться, не была ли системах благосклоннее к нему, чем к другим, и именно из-за его происхождения. Университет, служба в военно-воздушных силах НАСА… Возможно, каждый раз какой-нибудь начальник говорил: «Давайте поможем этому индейскому парнишке пробитый наверх. Он обеспечит нам превосходное паблисити. К тому же он, к счастью, не такой уж и тупой», и система, пусть и со скрипом, поворачивалась к нему лицом.

Это, разумеется, были только его домыслы. Но он утешал себя тем, что ни разу не попытался спекулировать на своей принадлежности к коренным американцам. Так он и сказал Лонгтри и Эбботу.

Ну а если кому-то казалось, что он стыдится своего происхождения, что ж… В конце концов, это была не его проблема.

Глядя на себя в зеркало, Харт побрызгал подбородок легким одеколоном и провел рукой по иссиня-черным прямым волосам. Его индейские гены, несомненно, доминировали. У Харта были волосы, как у команча, скулы, как у команча, прямой нос, как у команча. Его мать была почти стопроцентной индианкой; лишь одна шестнадцатая часть крови, текшей в ее жилах, принадлежала белым, и Харт часто думал, что, если бы не прапрадед, он бы выглядел как самый настоящий краснокожий.

Но его прапрадед Боб Харт – долговязый, худой парень, работавший пастухом на ферме в Оклахоме, – влюбился в его прапрабабку вскоре после того, как индейская территория стала штатом. Именно от него Кристофер Харт унаследовал высокий рост и голубые глаза, про которые его первая любовница сказала, что они у него «синие, как у Пола Ньюмена».

Этот нехарактерный для индейцев цвет глаз в конце концов стал одной из причин того, что его отец ушел из семьи, заподозрив жену в неверности. Харт до сих пор об этом помнил, он так и не простил отца.

«Хватит думать о всяких глупостях!» – оборвал себя Харт. Он был почти готов – ему оставалось только надеть часы и поправить манжеты рубашки. Прежде чем покинуть номер, Харт бросил быстрый взгляд на план предполагаемого маршрута, переданный по факсу в его хьюстонский кабинет, и постарался запомнить фамилию сопровождающего.

На самом деле он предпочел бы сам добраться от «Мансона», расположенного в привилегированном районе Тертл-Крик, до отеля «Адольфус». Адреса ему было вполне достаточно – Харт от природы был одарен исключительным чувством направления и просто не мог заблудиться. Однако представители Ассоциации выпускников Техасского университета, пригласившей его в Даллас для вручения награды, настояли на сопровождающем. «Мисс Ллойд – больше чем шофер, – сказали ему. – Она прекрасно умеет ладить с прессой и знает по именам большинство местных репортеров. Без нее вас просто затопчут».

С прессой приходилось считаться, и Кристофер Харт скрепя сердце согласился.

Не успел он выйти из дверей отеля, как навстречу ему шагнула молодая женщина, одетая в черное платье для коктейлей – простого кроя, но очень элегантное. Волосы у нее были почти такими же темными и блестящими, как у него. Сейчас на них падали лучи вечернего солнца, и от этого казалось, что в ее расчесанных на косой пробор волосах вспыхивают и гаснут крошечные радуги. Глаза женщины скрывали темные очки.

– Полковник Харт? – спросила женщина.

– А вы, должно быть, мисс Ллойд?

Она протянула руку:

– Зовите меня просто Мелина.

– А вы зовите меня – Вождь.

Они пожали друг другу руки и улыбнулись.

– Как вам понравился ваш номер? – осведомилась Мелина. – Надеюсь, вы хорошо устроились?

– Меня встретили здесь как особу королевской крови. Не успел я устроиться, как в номер доставили корзину фруктов и охлажденное шампанское.

– «Мансон» знаменит высоким качеством обслуживания. Прошу… – Она кивнула в направлении «Лексуса» последней модели, стоявшего в конце заплетенной плющом аллеи. Швейцар уже держал пассажирскую дверцу открытой, и Мелина вручила ему щедрые чаевые.

– Благодарю, мисс Ллойд. – Швейцар с достоинством поклонился. – Счастливого вам пути.

– Вас, как видно, здесь знают, – заметил Харт, когда Мелина села за руль.

– Не меня. – Мелина рассмеялась. – Просто в «Мансоне» останавливаются все мои самые знаменитые клиенты. – Она искоса взглянула на него. – Изредка, когда мне хочется пошиковать, я приезжаю сюда, чтобы пообедать, – добавила она. – Здесь можно и людей посмотреть, и себя показать, к тому же в ресторане подают превосходные черепаховые супы.

– Я учту это на будущее, – кивнул Харт.

– Ну, поехали. Можете отрегулировать кондиционер по своему вкусу. – Она повернула голову, проверяя, нет ли встречных машин, и Харт уловил тонкий аромат ее духов.

– Все в порядке, Мелина.

– Во сколько вы прилетели в Даллас, полковник Харт?

– Мы же договорились, что вы – Мелина, а я – Вождь, – напомнил Харт. – И вообще, может быть, перейдем на «ты»?

– Согласна. Так во сколько вы… ты прилетел?

– В два часа пополудни.

– Это хорошо. Стало быть, у тебя было время, чтобы отдохнуть.

– Да. Я даже сходил в бассейн…

– Надеюсь, вода была не слишком холодная?

– Нет. Во всяком случае, не для меня. Я проплыл пару километров, потом позагорал…

Мелина затормозила на красный сигнал светофора и повернулась к нему:

– Ты – загорал?.. А-а, понимаю, это такая индейская народная шутка, верно?

Он рассмеялся, радуясь тому, что она сразу поняла его. Но еще больше Харту понравилось, что Мелина не постеснялась разговаривать с ним на эту щекотливую тему.

– Совершенно верно, – подтвердил он, и Мелина улыбнулась, а Харт пожалел, что она так и не сняла очков и он не может видеть выражения ее глаз. Видимая же часть ее лица была довольно подвижной и весьма выразительной. В особенности – губы. Одного взгляда на них было вполне достаточно, чтобы поверить в существовании Греха с самой большой буквы.

Когда Мелина отпустила ножной тормоз, чтобы нажать на педаль акселератора, подол ее платья поднялся примерно на дюйм, обнажив безупречное колено, а ткань соблазнительно зашуршала по тончайшему чулку. Харту очень понравился этот звук. Еще больше ему понравилось колено.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она, и Харт, с трудом оторвав взгляд от ее ноги, посмотрел Мелине в лицо.

– В каком смысле? – медленно переспросил он.

– В охладителе за моим сиденьем есть минеральная вода и разные невинные напитки.

– Нет, спасибо. Может быть, позже.

– Меня предупредили, что сегодня вечером состоится очень важная церемония. Важная – в смысле долгая и многолюдная. Ты в курсе, что перед банкетом тебя ждет пресс-конференция?

– Да, в конференц-зале на втором этаже.

Она кивнула.

– Туда пускают только тех, у кого есть специальный пропуск или аккредитация. Банкет официально начинается в половине восьмого, однако это вовсе не значит, что пресс-конференция должна продолжаться именно до этих пор. Как только ты решишь, что пора закругляться, – подай мне какой-нибудь знак. Я принесу прессе свои извинения и уведу тебя в комнату отдыха – или сразу в банкетный зал. Таким образом, журналисты будут считать плохим парнем меня, а ты останешься чистеньким.

– Думаешь, они будут так считать?

– Почему бы нет?

– Потому что ты вообще не парень – не хороший и не плохой.

Мелина улыбнулась. Она была далеко не глупа и прекрасно чувствовала, когда мужчины пытались с ней заигрывать.

– Благодарю вас, сэр, – со смехом ответила она.

– Джиллиан?

– Привет, Джем, это я.

– Дорогая, я только что проверил свою «голосовую почту» и решил позвонить тебе и поздравить. Наконец-то ты это сделала!

– Да. Я пошла в клинику прямо с утра, а к обеду была уже свободна.

– И?..

– Результаты будут известны только через неделю.

– Слушай, я что хотел спросить: когда ты решилась? Ну, окончательно…

– Вчера. Правда, я ужасно боялась, но я с собой справилась.

– А почему ты не позвонила мне? Мы могли бы пойти в клинику вместе. Мне бы, во всяком случае, очень этого хотелось.

– Извини, Джем, но… Мне хотелось быть уверенной, что это действительно мое сознательное решение. Я не позвонила тебе раньше, потому что встречалась с сестрой. Мы вместе пообедали, и в результате я чуть не опоздала на переговоры с клиентом. Ты ведь знаешь Мелли – она способна заговорить кого угодно… Ну а потом было уже поздно звонить тебе на работу, поэтому я оставила сообщение на твоем домашнем аппарате.

– Ты сказала Мелине? – быстро спросил Джем. – Ну конечно, сказала!.. – добавил он, прежде чем Джиллиан успела ответить. – Что она обо всем этом думает?

– Она очень за меня рада.

– Я тоже, между прочим.

– Мне очень приятно, Джем, что ты меня одобряешь. Твоя поддержка много для меня значит.

– А я приготовил тебе подарок. Сюрприз. Я все ждал, когда ты решишься, и вот наконец… Знаешь, мне ужасно хочется поскорее вручить его тебе. Можно, я приеду?

Она по голосу поняла, что Джему действительно не терпится удивить ее своим подарком, однако сейчас ей больше всего хотелось побыть одной. Стараясь не обидеть его, она сказала:

– Послушай, Джем, может, отложим это дело до завтра, а?

– Что-нибудь случилось, Джилл? Ты плохо себя чувствуешь?

– Я чувствую себя хорошо, просто очень устала. Эта процедура… Я и не подозревала, что все это может вызывать такие сильные переживания.

– Какие переживания? Ты что, плакала?

– Нет. Во всяком случае – не слезами. Это было… Нет, не могу объяснить.

– Ты же говорила, что это обычная медицинская процедура. Все равно что пломбу ставить…

– Я и сама так думала… до сегодняшнего дня.

– Может быть, объяснишь, в чем дело? – Джем, по своему обыкновению, старался докопаться до сути. Ее это часто раздражало, а сегодня она и вовсе не хотела отвечать на его вопросы. Стараясь сдержать досаду, она сказала:

– Пойми, Джем, сегодня мне надо побыть одной. Может быть, увидимся позже?

– Конечно, – тут же согласился Джем, но по его тону она догадалась – он уязвлен ее ответом. – Просто я подумал, что в такой важный день тебе может понадобиться… гм-м… поддержка любящего человека. Очевидно, я ошибся!

Она и сама успела пожалеть, что оттолкнула его. Пожалуй, ей следовало разрешить ему прийти и принести этот его подарок – она вполне могла это вытерпеть и к тому же избавила бы себя от необходимости просить у него прощения: Джем мог быть по-детски обидчивым.

Но прежде, чем она успела сказать ему, что передумала, Джем торопливо проговорил:

– Ну ладно, Джиллиан, я позвоню тебе позже. С этими словами он повесил трубку.

ГЛАВА 3

– Ваша машина здесь, мисс Ллойд! – сказал бой, вырастая словно из-под земли. – Я оставил ее у выхода, чтобы вам не нужно было ждать очереди.

С этими словами он указал вышедшим из отеля Харту и Мелине на припаркованный на служебной стоянке «Лексус». Мотор работал, и Харт был очень рад, что все это время кондипионер оставался включенным. Была середина осени, но его личный терморегулятор, очевидно, разладился. Во всяком случае, он буквально изнемогал от жары в своем элегантном смокинге цвета кофе со сливками.

Это был очень долгий банкет. Каждый из выступавших прихватывал пять-десять минут сверх регламента, поэтому к тому моменту, когда Харту пришла пора выступить с ответной речью, он чуть с ума не сошел от скуки. Он был только рад, когда банкет наконец закончился, а предусмотрительность гостиничного боя, благодаря которой они с Мелиной получили возможность избежать дальнейших контактов с гостями, шумной толпой выходившими из центральных дверей, вызвала в его душе благодарные чувства.

Когда они двинулись к машине, бой неожиданно спросил:

– Как оно там, в космосе, мистер Харт?

– Там все по-другому, не так, как здесь, – привычно отозвался он. Это был стандартный ответ на стандартный вопрос.

– Я почему-то так и думал, сэр!

– И ты был абсолютно прав. – Харт добавил еще пять долларов к чаевым, которые вручила бою Мелина, и парень расплылся в счастливой улыбке.

– Благодарю вас, сэр. Счастливого пути.

Когда они сели в машину, она сказала, застегивая ремень безопасности:

– Ты произнес отличную речь, Вождь. Когда НАСА отправит тебя в отставку, ты мог бы попробовать сделать политическую карьеру. Во всяком случае, ораторские способности у тебя есть.

– Многие бывшие астронавты пошли по этому пути.

– Стало быть, у тебя уже есть какие-то задумки?

– Да, – неохотно согласился Харт. – Я обдумываю несколько возможностей.

– Любопытно – каких?..

– Может, поговорим о чем-нибудь другом?

– О, прошу прощения! – воскликнула она, притворяясь испуганной. – Я вовсе не собиралась вынюхивать! Это твоя тайна, и я не имею права…

– Дело не в этом. Я просто…

– И вообще, тебе вовсе не обязательно со мной разговаривать. Если хочешь, можешь откинуть кресло и дремать. Я должна была сообразить, что за сегодняшний день ты, наверное, наговорился на несколько лет вперед… или назад. Несомненно одно: сейчас тебе меньше всего хочется разговаривать!

– Послушай, Мелина… – Харт протянул руку и коснулся ее плеча, стараясь прервать поток извинений. – Я с удовольствием поговорю с тобой, только не о себе, ладно? Я устал говорить о себе и своих геройских подвигах. Давай сменим тему, окей?

– Давай. А о чем бы ты хотел поговорить?

– Может быть, о сексе?

– О’кей, – не моргнув глазом согласилась Мелина. – Ты хочешь знать мое мнение об этом предмете?

– Пожалуйста…

– Во-первых, я считаю, что секс необходим.

– Гм-м… – протянул Харт. – Я вижу, ты за словом в карман не лезешь.

– Так мне говорили. И иногда мне это мешает.

– Ты не против, если я сниму пиджак?

– Нет, конечно.

Он стащил смокинг с плеч и небрежно бросил на заднее сиденье, потом развязал галстук-бабочку и расстегнул две верхних пуговицы на рубашке.

– Теперь, по крайней мере, я могу дышать!

– Хочешь чего-нибудь выпить? – снова предложила Мелина.

– Да. Двойной бурбон.

– Вообще-то я имела в виду что-то вроде диетической колы или минеральной воды.

– Я бы не возражал, если бы ты плеснула мне того или другого…

– …В бурбон, – закончили оба одновременно и так же дружно рассмеялись.

Когда смех затих, Харт бросил на нее прямой и серьезный взгляд.

– Я хочу спросить: тебя кто-нибудь ждет дома?

Она ответила не сразу. Лишь остановившись у очередного светофора, она повернулась к нему, и Харт встретился со взглядом ее больших серых глаз, которые уже казались ему такими прекрасными на ее совершенном лице. Во всяком случае, во время банкета ему стоило огромного труда оторвать взгляд от нее и смотреть на очередного выступающего на ассамблее университета.

– Почему ты спрашиваешь?

– Хотел узнать, как ты смотришь на то, чтобы подняться ко мне в номер и выпить по бокалу шампанского или виски. Но сперва мне надо было убедиться, что никто не помешает тебе согласиться…

Она покачала головой и тронула машину с места.

– О’кей, в таком случае я спрашиваю: выпьешь со мной?

– Послушай, Вождь, надеюсь, ты понимаешь разницу между пиар-эскортом и сопровождением другого типа?

– Я вовсе не хотел обидеть тебя, Мелина. Ты отлично справляешься со своими обязанностями, напротив… – Он поморщился. – Я ляпнул что-то не то, верно?

– Верно, – ответила она с усмешкой.

– Тогда объясни, пожалуйста, в чем состоит твоя работа, – попросил Харт, заметно успокаиваясь.

Мелина вкратце перечислила ему свои обязанности, потом решила рассказать о работе пиар-эскорта подробнее.

– Большую часть времени мне приходится проводить в машине, я слежу за тем, чтобы клиент вовремя попал на все запланированные встречи, пресс-конференции и банкеты и чтобы при этом он не очень уставал и пребывал в хорошем настроении. Я стараюсь предвидеть все возможные несостыковки и неприятности и уберечь от них своего клиента…

– Что ты подразумеваешь под неприятностями?

– Автомобильные пробки, неожиданные отмены запланированных встреч и переговоров, внезапные изменения программы визита, зубную боль… словом, все, что только можно себе вообразить. Иногда расписание оказывается настолько напряженным, что у меня едва остается время на переезды с места на место. Вот почему я вынуждена возить с собой все это барахло… – Она мотнула головой, указывая на охладитель и прочие запасы, сложенные на полу и на заднем сиденье машины. – У меня даже есть с собой аптечка первой помощи, набор для ремонта одежды и комплект освежающих салфеток.

– Господи, я и представить себе не мог…

– Однажды я сопровождала некую телезвезду, которая до смерти боялась пожимать руки на встречах со зрителями. Тут-то и понадобились мои салфетки.

– И кто была эта чистюля?

Мелина покачала головой:

– А ты бы хотел, чтобы я рассказывала другим моим клиентам о твоих секретах?

– У меня нет никаких секретов, мисс, – возразил Харт, но скользнувшая по его губам улыбка говорила об обратном.

– Неужели? – недоверчиво спросила Мелина.

– Ладно, так уж и быть, скажу… – Харт понизил голос до шепота: – На самом деле я ужасно боюсь высоты!

– И это говорит прославленный астронавт! – Мелина не сдержалась и прыснула. – Так я тебе и поверила! По крайней мере, надеюсь, у тебя нет причин быть мною недовольным, Вождь?

– В моем случае ты точно постаралась. Еще нигде меня не принимали так, как здесь, в Далласе. Знаешь, я даже чувствую себя свежим и отдохнувшим, хотя – признаюсь честно – поначалу эта встреча с выпускниками меня пугала.

– Я рада, – улыбнулась Мелина.

Харту очень нравилось разговаривать с ней, поэтому он продолжал сыпать вопросами. Так он узнал, что работа Мелины далеко не всегда ограничивалась перевозкой клиентов с места на место и организацией пресс-конференций.

– Например, клиенту скучно, ему хочется пообщаться, и мне приходится поддерживать разговор – причем речь может зайти о чем угодно.

– Ты, наверное, ужасно много знаешь? – предположил Харт.

– Кое-что я, конечно, знаю, однако умение поддержать разговор – это в первую очередь умение внимательно слушать, – возразила Мелина. – А слушать я умею. Кроме того, я вожу клиентов в любые места, куда им захочется, – в театр, в кино, на концерты, в парк аттракционов, на родео… Один мой постоянный клиент – писатель, который каждый год отправляется в рекламное турне со своей новой книгой, – обожает играть в пул. Так он расслабляется, к тому же он утверждает, что за столом ему приходят в голову новые сюжеты. И мне приходится играть с ним каждый раз, когда он приезжает в город.

– И тебе, я полагаю, приходится ему постоянно поддаваться…

– Как бы не так! Я сражаюсь за каждое очко, но он пока играет лучше. Но я надеюсь, это только пока!

Харт рассмеялся.

– Ты, я вижу, не против халтурки! Ну, работы, которая выходит за рамки твоих служебных обязанностей.

– Благодаря этой «халтурке», как ты ее назвал, постоянные клиенты не только возвращаются ко мне снова и снова, но и приводят с собой новых. Слухи распространяются быстро, особенно среди писателей, которым приходится много путешествовать. Разумеется, мы, сопровождающие, тоже обмениваемся своими записями, касающимися знаменитостей, чтобы знать их привычки, предпочтения, странности. Очень полезно заранее знать, кто покладист и неприхотлив, а кто, напротив, требователен и капризен.

Несколько секунд Харт молча рассматривал ее профиль. Несомненно, она была очень привлекательной женщиной, и он наверняка был не первым, кто это заметил. Находиться с ней в одном автомобиле на протяжении нескольких часов кряду было, без сомнения, довольно сильным искушением для мужчины, который оказался вдали от домашнего очага, от семьи.

– Эта твоя сверхурочная деятельность… Наверное, тебе приходится время от времени переходить черту, не так ли?

– Если ты имеешь в виду притоны, где курят травку, и стриптиз-бары, то это совершенно исключено. Я также не поставляю своим клиентам девочек… или мальчиков. Если им нужно что-то в этом роде, то они могут заняться поисками на свой страх и риск. И еще одно… – Она бросила на него быстрый взгляд. – Однажды я сопровождала одного знаменитого актера, который попытался меня облапать по пути в отель. Я остановила машину и вытолкала его вон. Остаток пути ему пришлось пройти пешком.

– И… это сошло тебе с рук?

– А кому он мог пожаловаться? Его менеджером была его собственная жена – именно она меня и наняла. Кроме того, его чудовищное самолюбие никогда бы не позволило ему во всеуслышание заявить, что его отвергла наемная пиар-сопровождающая.

Харт рассмеялся:

– Хотел бы я знать, кто это был. Может, намекнешь? Мелина пожала плечами:

– Настоящий жеребец с яйцами, как арбузы, и мозгом не больше горошины.

Нет, это не годится. Я могу, не сходя с места, назвать не меньше пятидесяти актеров, которые подходят под эту характеристику. Он выступает в театре, снимается в кино или работает на телевидении?

– В кино.

– Что ж, уже теплее. Может, назовешь хотя бы первые буквы его имени и фамилии?

Мелина покачала головой:

– Это будет слишком просто.

– А… за какое место он пытался тебя схватить? Мелина бросила на него уничтожающий взгляд:

– Это тоже необходимо знать, чтобы угадать, кто это был?

– Угу, – кивнул Харт. – Ну скажи же хотя бы, он схватил тебя за… выше талии или ниже?

– Вождь!..

– Ладно, не говори. Придется мне дать полную свободу воображению.

Она смерила его мрачным взглядом, но в глубине ее серых глаз плясали веселые искорки.

– Ну, допустим, выше талии. Что дальше?

– Гм-м… Не могу сказать, что я его не понимаю. А как ты относишься к героям-астронавтам?

– Полковник!..

– Я просто хотел сделать тебе одно предложение, – сказал Харт самым невинным голосом. – Надеюсь, оно не выходит за рамки приличий…

– Джем?!

– Не сердись, что я приехал без звонка, – быстро сказал он. – Я должен был увидеть тебя, Джиллиан! Особенно после нашего телефонного разговора.

– Поверь, Джем, я не хотела тебя обидеть, просто… Ну, ты понимаешь!..

– В таком случае можно мне войти? Ну пожалуйста, Джилл! Я ненадолго. Обещаю, я тебя не задержу.

Джиллиан вздохнула. Это было так похоже на Джема – сваливаться как снег на голову. Джиллиан всегда дорожила своим правом на одиночество, но улыбка Джема была такой искренней и обезоруживающей, что она сдалась и, отступив в сторону, пропустила его в прихожую.

– Как видишь, – сказала она, – я не ждала гостей.

– Ты выглядишь просто прелестно! Без косметики ты нравишься мне еще больше.

– В таком случае тебе необходимо обратиться к врачу – проверить зрение.

Негромко рассмеявшись, Джем привлек ее к себе и поцеловал в губы, не пытаясь, впрочем, проникнуть языком в рот. Он всегда тонко чувствовал ее настроение и не стал испытывать судьбу.

Отстранив Джиллиан от себя, Джем оглядел ее замотанную полотенцем голову.

– Мне даже нравится этот твой тюрбан, милая!

Несмотря на то что на часах еще не было девяти, она была уже в пижаме – коротких штанишках и футболке. Джем, напротив, был одет так, словно отправлялся на званый прием.

Взяв Джилл за руку, он провел ее в гостиную и усадил на диван рядом с собой.

– Я должен был увидеть тебя сегодня, Джиллиан, – сказал он. – Этот подарок… Я не мог вытерпеть до завтра, понимаешь? Я хотел вручить его тебе именно сегодня – в день, когда ты прошла через эту… эту важную процедуру.

С этими словами он сунул руку в карман и вручил Джилл футляр темного бархата.

– О, Джем! – воскликнула она. – Когда ты сказал, что у тебя есть для меня сюрприз, я решила, что это будет какой-нибудь милый пустячок. Но это… Может, лучше было подождать до тех пор, пока все не подтвердится… Тогда бы мы точно знали, что я беременна, и…

– Я хочу, чтобы ты знала: я с тобой, что бы ни случилось, – перебил ее Джем. – Вне зависимости от того, когда это произойдет. Мы вместе, Джиллиан, ведь это твое решение – оно касается и меня. Ребенок, который у тебя будет… я хочу, чтобы он был и моим тоже, понимаешь? С самого начала!..

Джиллиан посмотрела на бархатную коробочку, и на секунду ей показалось, что Джем сделает ей сейчас предложение, но футляр был продолговатым, а не квадратным, каким бывает футляр для колец. Открыв крышечку, она едва сдержала вздох облегчения: на бархатной подушечке лежала изящная золотая цепочка с небольшим кулоном в форме сердца, в который были вставлены пять красных рубинов.

– Ух ты! Какая прелесть! – воскликнула она.

– Тебе нравится?

– Еще бы! Я в восторге! Спасибо, Джем!

– Я так и думал, что тебе понравится. – Джем достал цепочку из футляра и застегнул замочек на шее Джилл.

– Ну вот, отлично! Пойди посмотри на себя в зеркало! – В голосе Джема были слышны нотки самодовольства, – Позволь мне остаться, Джиллиан, – неожиданно шепнул он в ухо Джилл. – Я хочу тебя!.. – Его рука заскользила по ее животу вниз, но Джилл отстранилась с виноватой улыбкой. – В чем дело, Джилл?

– Пожалуйста, не проси меня ни о чем, потому что мне не хочется тебе отказывать.

– Тогда не отказывай, – сказал Джем и снова потянулся к ней.

– Прости меня, Джем, но я не могу быть с тобой сегодня. Это… очень трудно объяснить. Я не смогла объяснить тебе это по телефону и вряд ли смогу сделать это сейчас…

– Зато я могу все объяснить, – жестко сказал Джем. – Ты встречалась сегодня с Мелиной, не так ли?

– При чем тут Мелли? – удивилась Джилл.

– Каждый раз после того, как ты поговоришь со своей очаровательной сестричкой, мне приходится коротать ночь одному. Интересно, за что она так на меня взъелась…

– Это неправда, Джем! И вовсе она на тебя не взъелась!

– Тогда в чем дело?

– Я не могу объяснить. Во всяком случае – словами.

– Все-таки попробуй – вдруг получится.

– Понимаешь, Джем, мне не хочется заниматься сексом после процедуры. Я буду чувствовать себя неловко.

– А я читал, что врачи, напротив, рекомендуют бездетным парам заниматься любовью сразу после искусственного оплодотворения.

Джилл с удивлением посмотрела на Джема. Она не ожидала, что он может знать такие подробности. Видимо, Джем специально интересовался этим вопросом.

– Это так, – нехотя согласилась она. – Специалисты действительно рекомендуют секс бездетным парам, но…

– А мы и есть бездетная пара, Джилл!

– Да, но мы не потратили несколько лет, пытаясь добиться зачатия естественным путем!

– Ну и что с того? – Он обольстительно улыбнулся и снова попытался привлечь Джилл к себе.

– Я не могу объяснить этого, Джем. Это… слишком глубоко во мне, – ответила она, осторожно высвобождаясь из его объятий. – Ну пожалуйста, Джем, пойми меня, ладно? Пойми и… прости. Давай считать, что сегодня у меня болит голова, хорошо?

Джем кивнул, поцеловал ее пальцы, потом поднялся и чмокнул ее в нос.

– Так уж и быть, Джилл, отдыхай. Не хочу быть навязчивым. – Он вздохнул. – Пойду домой и приму холодный душ. Дважды. Боюсь, теперь мне придется привыкать к таким вот капризам.

– Обещаю, я не буду капризничать слишком часто. – Она улыбнулась. – Увидимся завтра, хорошо?

– Может, пообедаем вместе?

– Там посмотрим. Позвони мне утром, хорошо? Я должна проверить расписание – мне кажется, у меня должно быть «окно».

Джилл проводила Джема до двери.

– Спасибо за подарок, – сказала она. – Я действительно очень тронута, Джем.

– Я тоже растроган, несмотря ни на что. Я люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю, – шепнула Джилл, закрывая дверь.

ГЛАВА 4

– Тако? Ты хочешь лепешек тако[5]?!

Харт состроил оскорбленную мину:

– Ну и что тут такого?

Мелина была уверена, что Харт изо всех сил пытается сдержать услешку.

– Нет, только не тако, Вождь.

– Почему? Обожаю еду из полуфабрикатов. Кроме того, я умираю с голода.

– А банкет? Ведь ты только что из-за стола!

– Я не могу есть, когда на меня смотрит столько людей. Кроме того, мне приходилось отвечать на вопросы и раздавать автографы. Надеюсь, нам не нужно ехать слишком далеко, чтобы получить по порции тако?

– Не нужно. Обычно их продают на каждом углу.

– Но сейчас уже поздно. Может быть, большинство забегаловок уже закрылось?

– Как бы не так. Еще нет и десяти часов.

– Ты уверена? – Харт машинально бросил взгляд на наручные часы. – Гм-м, мне казалось, что уже больше. Этот дурацкий банкет тянулся так долго.

Через несколько минут они остановились возле ресторана быстрого обслуживания. Несмотря на то что часы пик давно миновали, в ресторане было довольно многолюдно.

– Зайдем или закажем еду в машину?

Харт посмотрел на вереницу автомобилей, которые выстроились вдоль тротуара в очереди к раздаточному окошку. Толпа в зале выглядела не так устрашающе, и он снова посмотрел на часы.

– Мне не от кого прятаться, – сказал Харт. – А тебе? Вместо ответа Мелина свернула на стоянку у ресторана, где еще оставалось несколько свободных мест. Уже когда они подходили к дверям, она заметила:

– Я тоже ни от кого не скрываюсь, однако мне отчего-то кажется, что для придорожной забегаловки мы одеты достаточно вызывающе. Боюсь, мы будем привлекать внимание.

– Не бойся. Все-таки нас двое. – С этими словами он обнял ее за талию и привлек к себе так, что их бедра соприкоснулись. И почти сразу Мелина осознала, что это ощущение близости ей очень нравится. Она никогда не старалась разыгрывать из себя робкое и беспомощное существо, но сейчас она Действительно чувствовала себя застенчивой и хрупкой. Чуть не с той самой секунды, когда Мелина впервые увидела Харта возле отеля, она гадала, каково это будет – прикоснуться к нему. Действительность превзошла ее ожидания. Полковник Харт не только выглядел образчиком мужественности – он и в самом деле был мужчиной до мозга костей.

Продолжая игру, он ткнулся носом в ее волосы.

– И пусть только кто-нибудь посмеет встать у нас на пути!

Они были уже почти у самого входа, когда дверь вдруг распахнулась и им навстречу вышел мужчина. В руках у него был плотный коричневый пакет, покрытый жирными пятнами. В такие пакеты обычно упаковывали еду на вынос. Увидев Харта с его спутнице, он отступил в сторону, придерживая дверь свободной рукой.

Харт продолжал обнимать Мелину за талию; одновременно он издал негромкое, но грозное ворчание, которое должно было подсказать каждому – эта женщина принадлежит ему, и только ему. Впрочем, встречного мужчину, державшего для них дверь, он поблагодарил снисходительным кивком.

Они уже вошли в ресторан, когда незнакомец неожиданно окликнул Мелину:

– Мисс Джиллиан Ллойд? Это вы?!

Мелина остановилась как вкопанная и резко обернулась.

Мужчина был одет в мешковатые брюки защитного цвета, растянутую бесцветную футболку и резиновые шлепанцы. Светлые и тонкие волосы напоминали пушок новорожденного цыпленка, а на кончике носа красовались очки в старомодной черепаховой оправе с сильными линзами.

– Я ведь не ошибся, это вы, мисс Ллойд? – добавил мужчина, поправляя очки указательным пальцем. При этом он неловко прижал пакет с едой к себе, и на майке появилось еще одно жирное пятно.

Харт смерил незнакомца взглядом, потом собственническим жестом привлек к себе Мелину. Она беспомощно улыбнулась:

– Простите, что-то я не…

Она не узнавала его, и мужчина неожиданно смутился. Снова поправив очки, он судорожно сглотнул, отчего на его тощей шее запрыгал острый кадык.

– Мое имя Дейл Гордон. Я работаю в клинике «Уотерс».

– Ах да, конечно! Привет, Дейл, как дела?

Дейл Гордон перевел взгляд с нее на Харта. Несмотря на близорукость, он сразу заметил и его руку, лежащую на талии девушки, и настороженное выражение устремленных на него голубых глаз. В следующее мгновение Дейл Гордон снова посмотрел на нее, и в его глазах промелькнуло странное выражение, словно он застал их за чем-то незаконным и постыдным.

Ситуация с каждой секундой становилась все более неловкой, и Мелина никак не могла сообразить – почему. Пытаясь разрядить обстановку, она сказала как можно беззаботнее:

– Похоже, сегодня вечером всем захотелось попробовать тако!

– Что?.. – Дейл Гордон, казалось, вовсе забыл, где он находится и зачем он сюда пришел, и Мелина кивнула на пакет, который он держал в руках.

Несколько мгновений Гордон недоуменно смотрел на пакет.

– Ах да, конечно… – наконец пробормотал он. – Вот решил подкрепиться…

– Что ж, в таком случае приятного аппетита, Дейл.

– И вам того же.

Войдя в ресторан, они встали в хвост очереди, чтобы сделать заказ.

– Это тоже твой знакомый? – спросил Харт небрежно. – Кстати, как он тебя назвал?

– Это не мой знакомый, – ответила она. – Этот парень принял меня за мою сестру Джиллиан. С нами это случается довольно часто, но в данных обстоятельствах я решила не разубеждать его. Притвориться Джилл было гораздо проще, чем убеждать его, что я – не она.

– Вы настолько похожи?

– Мы – близняшки.

– Шутишь! – На лице Харта появилось обиженное выражение.

– Нисколько.

Харт окинул пристальным взглядом лицо Мелины, фигуру, волосы. Дольше всего он разглядывал ее губы. Наконец Харт пробормотал:

– Ни за что не поверю, что в природе могут существовать две женщины с такими глазами!

– Это что, комплимент? – улыбнулась Джилл.

– О, да! И, во избежание дальнейших недоразумений, позвольте мне сказать прямо: вы очень красивая женщина, мисс Ллойд.

– Благодарю вас, полковник Харт. – Она церемонно поклонилась.

– Нет, мне действительно трудно поверить… – снова пробормотал он. – Неужели эта твоя сестра… Джиллиан, кажется?.. – Она кивнула. – Неужели она столь же привлекательна?

Они оба надолго замолчали, продолжая разглядывать друг друга. Их молчание прервала только женщина за кассой, которая принимала заказы.

– Что будете брать? – спросила она резким, скрипучим голосом, и Харт не без труда пришел в себя.

– Что тебе заказать, Мелина? – спросил он, слегка откашлявшись.

– Ты, кажется, приглашаешь меня поужинать с тобой?

– Это подразумевалось с самого начала.

– Тогда… закажи что-нибудь. Я ем все.

Пока Харт заказывал еду, она обернулась через плечо и посмотрела на дверь, сквозь которую они вошли. Дейла Гордона нигде не было видно, однако она никак не могла отделаться от странного ощущения, которое вызвал в ней его взгляд. То ли странная дрожь, то ли мороз по коже – сразу и не поймешь. И все же она была уверена, что не ошиблась. Каким-то образом он сумел напугать ее. Не то чтобы напугать… Это был скорее не страх, а отвращение, какое испытываешь, когда в темноте натыкаешься лицом на липкую паутину или когда в переполненном автобусе кто-то невидимый дышит тебе в затылок.

Но к тому времени, когда Харт отпер дверь своего номера в «Мансоне» и кивком головы пригласил ее войти, она почти забыла о маленьком происшествии.

– Знаешь, – сказала Мелина, – я даже рада, что тебе пришло в голову заехать в ресторан. Оказывается, я тоже очень хочу есть.

И, нисколько не стесняясь присутствия Харта, она сбросила с ног туфли на шпильках и двинулась вдоль стены гостиной, включая настольные лампы и бра.

– Не знаю, каковы эти тако на вкус, но пахнут они так, что у меня просто слюнки текут, – добавила она.

Ужинать они решили за журнальным столиком. Пока она доставала из пакетов еду и раскладывала по тарелкам, Харт налил им по порции виски из мини-бара.

– Содовой? – спросил он.

– И побольше льда.

Через несколько секунд Харт вернулся к столику, держа в каждой руке по стакану. Поставив один перед Мелиной, он опустился на пол напротив нее.

– За лишние калории и высокое содержание холестерина! – провозгласил Харт, приподнимая свой бокал.

Мелина поднесла стакан к губам.

– Гм-м… – пробормотала она. – Я бы добавила – и за прекрасное виски.

Они выпили и с жадностью набросились на еду. Зажаренные до хруста маисовые лепешки тако почти все поломались в пакете, и им пришлось собирать сыр, салат и кусочки мяса в остром соусе прямо пальцами.

– Со стороны может показаться, что мы не ели по меньшей мере месяц, – заметил Харт, поглядев на нее. – Или что мы оба только что вернулись из космоса. На меня, во всяком случае, после полета всегда нападает зверский аппетит. Стоит мне вылезти из «челнока», как я тотчас отправляюсь на поиски нормальной еды.

– Значит, космические продукты не такие вкусные, как утверждают эксперты НАСА?

– Да нет, они вкусные, просто… понимаешь…

Она слушала его так внимательно, что, только когда Харт вдруг замолчал, она осознала, что старательно облизывает пальцы. А он на это смотрел. Именно на этом процессе Харт сосредоточился целиком и полностью. О космической пище он, по всей видимости, совершенно забыл. Смутившись, она поспешно спрятала руку под стол.

– Должно быть, я порезалась о край пакета, палец щиплет, – объяснила она.

Мелина смолкла, потому что вдруг увидела, что Харт ее не слушает. Он смотрел, как движутся ее губы, но смысл слов не/ достигал его сознания. Да и сама Мелина едва слышала себя. Она смотрела на него и ощущала гулкую пустоту внутри себя, которую ничем, казалось, невозможно было заполнить.

Наконец Харт оторвал свой, взгляд от ее губ и посмотрел ей прямо в глаза.

– Так о чем мы говорили?..

Торопясь к своей машине, Дейл Гордон швырнул пакет с тако в мусорный бак. Он был слишком встревожен, чтобы есть.

Скорее всего он действительно не смог бы проглотить ни кусочка. Борясь с тошнотой, он забрался в салон и скорчился на сиденье. Сложив руки на руле, Гордон уткнулся в них лбом, покрытым липкой испариной. Через неплотно закрытую дверцу сочился прохладный вечерний воздух, и он жадно глотал его, стараясь подавить рвотный рефлекс. Из-под его крепко сжатых век текли слезы, но он их даже не замечал.

Наконец Дейл Гордон выпрямился и открыл глаза. Его футболка насквозь пропиталась потом и прилипла к спине, но сейчас он об этом не думал. Как завороженный он следил за входом в ресторан, ожидая, когда покажутся Джиллиан Ллойд и ее спутник. Наконец они вышли и, болтая и смеясь, направились к стоящему на стоянке «Лексусу». Хлопнули дверцы, заурчал мотор, и машина отъехала.

Дейл Гордон нащупал на приборной панели ключ зажигания и тоже запустил двигатель. Отель, куда поехали Джиллиан и ее спутник, находился совсем недалеко – Дейл Гордон слышал о нем, но никогда не бывал внутри. «Мансон» был почти скрыт мощными кронами деревьев, в которых перемигивались электрические гирлянды, хотя до Рождества было еще больше месяца. В фонтане перед входом плескалась вода.

«Лексус» свернул на круговую подъездную дорожку. Дейл Гордон не посмел последовать за ним, а проехал мимо. Добравшись до конца квартала, он развернулся и поехал в обратную сторону. Он успел увидеть, как Джиллиан и ее спутник выходят из машины и направляются к дверям отеля.

Джиллиан Ллойд шла в отель с мужчиной! С мужчиной, который обнимал ее так, словно она была его собственностью! И она позволяла ему это. И не просто позволяла – похоже, ей это даже нравилось!

И Дейл Гордон почувствовал, как рушится его мир.

– Хотел бы я знать, на что это похоже… – Кристофер Харт доел последнюю лепешку и, вытерев руки салфеткой, откинулся на спинку дивана. Он закинул ногу на ногу, непринужденно обхватив одной рукой колено. В другой руке он держал стакан с виски. У него были красивой формы руки – сильные, с длинными пальцами и овальными ногтями.

– Что именно? – уточнила Мелина.

– Иметь сестру-близнеца, которая похожа на тебя как две капли воды.

Она собрала со стола обрывки бумаги, пластиковые тарелочки и смятые салфетки и засунула их обратно в пакет.

– Надеюсь, – спокойно проговорила она, – ты хорошо помнишь, что чувствуешь, когда тебя в тысячный раз спрашивают, как оно там в космосе?

– Да. – Харт кивнул: – Тебе уже надоело отвечать на этот вопрос, но ты продолжаешь пытаться… Очевидно, ты чувствуешь то же самое.

– Примерно. – Мелина улыбнулась.

– В таком случае – извини.

– Извиняю. Не ты первый… – Она вздохнула.

– Я рад, что ты не сердишься. Я бы хотел, чтобы ты подольше смотрела на меня так…

– А как я на тебя смотрю? – спросила Мелина едва слышно, вторя почти интимному шепоту Харта.

– Так же, как ты смотрела на меня, когда на банкете я произносил свой спич.

– Я просто внимательно тебя слушала.

– Ну уж нет, ты пыталась меня загипнотизировать. Чтобы завлечь в свои сети…

– В какие сети?! О чем ты говоришь?

– Ну, может быть, и не в сети… Но ты определенно пыталась меня завлечь. Ты и села специально напротив меня.

– Я не сама села за этот стол. Меня усадили туда распорядители банкета. Вряд ли они специально сделали так, чтобы я находилась в поле твоего зрения. Я, во всяком случае, их об этом не просила.

– Но ты воспользовалась этим обстоятельством на полную катушку. Соблазнила меня своими ножками.

Мелина пожала плечами:

– Я люблю сидеть, скрестив ноги.

– И любишь носить туфли на высоком каблуке?

– Как правило – да, хотя в них не очень удобно водить машину.

– И обожаешь короткие черные платья?

– Оно не такое уж короткое.

– Достаточно короткое, чтобы воспламенить мое воображение и заставить его унестись выше – туда, где оно… больше всего любит почивать.

Мелина притворилась оскорбленной:

– Не забывайтесь, полковник! Вы говорите с леди, а не с кем-нибудь!

– Я никогда не сомневался, что передо мной – самая настоящая леди.

– Тогда почему вы смотрите на меня так, что я не чувствую себя порядочной женщиной?

– Что такого ты нашла в моем взгляде, что он не дает тебе ощущать себя стопроцентной леди? Может быть, ты как-то по-особенному себя чувствуешь, или…

– Я чувствую себя как стаканчик с мороженым знойным летним вечером.

На несколько секунд воцарилась напряженная тишина – густая, до предела заряженная сексуальным электричеством. Наконец Харт наклонился вперед и с легким стуком опустил свой стакан на журнальный столик.

– Мелина…

– Что?

– Что ты скажешь, если я предложу тебе переспать со мной?

Вопрос попал точно в цель, и она почувствовала, как по ее телу разливается жаркая волна возбуждения и восторга.

– Я готова поддержать любое разумное предложение. – Она негромко рассмеялась: – Хотя, судя по слухам, ты жуткий бабник!

– Зато у тебя репутация недотроги. Я, например, точно знаю, что ты способна дать от ворот поворот каждому, кто попробует дать волю рукам. Это так?

– Я бы не сказала, что я такая уж недотрога, – сказала она и, медленно поднявшись со своего места, обогнула столик и встала прямо перед ним. – Дело не в этом… Каждый, кто со мной знаком, скажет тебе, что Мелина Ллойд – порывиста, импульсивна, непредсказуема. От себя могу добавить, что она всегда поступает так, как ей кажется наиболее правильным в данных обстоятельствах.

Харт остался сидеть на полу, но его взгляд пропутешествовал по ее фигуре снизу вверх.

– И что кажется тебе наиболее правильным сейчас? – поинтересовался он глухим голосом.

– То же, что и тебе, – просто ответила она.

В квартире Дейла Гордона всегда было ненамного теплее, чем на улице, но сегодня небольшая полутемная комната показалась ему особенно промозглой и сырой.

Отдельно стоящий гараж на одну машину был переоборудован под жилое помещение лет за десять до Перл-Харбора и с тех пор ни разу не ремонтировался. Единственной уступкой современным веяниям был оконный кондиционер, который летом гнал в комнату влажный холодный воздух, а зимой – влажный и теплый. Кондиционер был вмонтирован в единственный оконный проем, и в комнате постоянно не хватало света. Открыть же окно тоже было невозможно, что являлось грубым нарушением правил пожарной безопасности. Сейчас кондиционер не работал, что случалось довольно часто из-за того, что идущая к гаражу проводка была ветхой и нередко замыкала, заставляя срабатывать предохранительный автомат. С улицы не проникало ни малейшего ветерка, и воздух, который Дейл Гордон со свистом втягивал сквозь нездоровые редкие зубы, был затхлым и застоявшимся.

Стащив через голову влажную от пота футболку, он бросил ее на незаправленную кровать в углу и провел ладонями по своей впалой груди, стараясь избавиться от проступившей испарины. Кожа у него была болезненно бледной и гладкой, и лишь на груди курчавилось несколько редких светлых волосков. От холода ярко-красные соски Гордона напряглись и торчали в разные стороны, причем левый был намного меньше правого.

Не обращая внимания на холод и отсутствие электричества, Дейл Гордон быстро двинулся в обход комнаты, одну за другой зажигая оплывшие свечи, которые стояли везде – на стульях, на полу, на подоконнике. Трясущимися руками он подносил длинную каминную спичку к фитилям, которые зажигали и гасили так часто, что они покрылись толстым слоем нагара. Как правило, Дейл жег свечи до тех пор, пока от них не оставалось ничего, кроме лужицы расплавленного парафина, в которой плавал короткий черный червячок фитиля, и только потом ставил на это место новую.

Тепло и чад от множества свечей сделали воздух в комнате еще более тяжелым, однако Дейл Гордон привычно не обращал на это внимания. Сбросив с ног шлепанцы, он снял брюки и трусы и упал на колени перед импровизированным алтарем. Пол в комнате был бетонным, и его колени, ударившись о него, хрустнули, словно ореховая скорлупа под колесом автомобиля, однако Дейл Гордон не услышал этого звука и не почувствовал боли. Саднящая боль, которую он испытывал сейчас, была совсем другого рода – то была боль эмоциональная, душевная, однако для него она была столь же реальной, как и физическая. В эти минуты Дейлу казалось, будто все демоны ада впились в его внутренности зубами и когтями и стали разрывать их на части.

Скорчившись на сиденье своего потрепанного «фордика», он дождался, пока «Лексус» выехал с подъездной дорожки отеля «Мансон» и свернул на шоссе. Джиллиан Ллойд была в машине одна. Она возвращалась домой, проведя несколько часов в обществе высокого бронзовокожего мужчины, который был бы очень похож на индейца, если бы не его ярко-голубые глаза. Впрочем, мужчина Гордона не интересовал. Он даже не собирался выяснять, кто он такой. Гораздо важнее было то, что Джиллиан Ллойд столько времени провела в его номере. У Дейла Гордона не было собственного сексуального опыта, чтобы вообразить себе все подробности, однако он хорошо представлял, чем занимаются мужчины и женщины, когда остаются наедине друг с другом.

Каждый раз, когда он пытался представить себе пылкую любовную прелюдию, нежные прикосновения женских рук, ноги, обвивающие мускулистый торс мужчины, его бросало в озноб. Дейла Гордона буквально мутило при мысли о том, что этот грубый самец мог сделать с хрупкой Джиллиан. Не знающий удержу похотливый кабан, привыкший получать от женщин все, что захочется, как он мог, как он только посмел!.. И как она посмела!..

Прерывая молитвы рыданиями, Гордон до земли склонился перед алтарем. В его голосе звучали мольба и глубокое, искреннее раскаяние, потому что грех Джиллиан был и его падением. Он совершил непростительную ошибку, впал в грех, от которого теперь желал очиститься всеми силами души.

Но для этого одних покаянных молитв было недостаточно. Он должен понести суровое наказание!

Приподняв ветхую парчу, наброшенную на служивший алтарем комод, Дейл Гордон достал из ящика тонкий черный хлыст. Проговорив краткую молитву, он сжал в руке пропитанную потом рукоять кнута и несколько раз с силой хлестнул себя по спине. Почти сразу на коже вспухли багровые рубцы; еще несколько ударов, и кровь, сочившаяся из ран, закапала на бетонный пол.

Дейл Гордон не отложил кнут – он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на боку на бетонном полу, подтянув колени к самой груди. Его тело била дрожь. С трудом поднявшись на ноги, Дейл Гордон машинально затер босой ногой начавшие подсыхать пятна крови на полу и заковылял в ванную, которую отделяла от комнаты лишь дырявая пластиковая занавеска. Там он подставил спину под струю ледяной воды и некоторое время стоял так, пока кожа не онемела от холода. Только потом Дейл Гордон выключил воду и, выйдя из-за занавески, несколько минут стоял посередине комнаты, ожидая, пока вода высохнет сама. Снятое с крючка полотенце он использовал для того, чтобы вытереть с пола последние следы крови.

Это ему не удалось. Кровь и вода, капавшие с его волос, смешивались с цементной пылью на полу, превращаясь в грязь. Несмотря на это, темные пятна на бетоне напоминали Дейлу Гордону капли крови сына божия, стекавшие по кресту, на котором он был распят. Сравнение было святотатством, почти богохульством, и Дейл Гордон прекрасно это знал, однако в нем он черпал пусть слабое, но утешение.

Наказание, однако, не исчерпывалось самобичеванием. Он должен был исповедаться брату Гэбриэлу. Как это ни унизительно, он должен признаться, что не оправдал возложенных на него надежд и провалил задание.

Не вытирая струившихся по щекам слез, Дейл Гордон подошел к телефону. Несколько мгновений он просто стоял перед аппаратом, страшась того, что ему предстояло сделать. Час был поздний, и Дейл Гордон на мгновение задумался, не отложить ли ему этот важный звонок до утра.

Но нет… Он не хотел прибавить к своим грехам еще один, к тому же время не имело значения. Брат Гэбриэл работал всегда – неустанно, неутомимо. В Храме было семь телефонных линий, семь дежурных отвечали на звонки страждущих двадцать четыре часа в сутки. Кроме того, брат Гэбриэл всегда просил обо всех хороших новостях извещать немедленно.

То же относилось и к плохим новостям.

Сегодня утром Дейл уже звонил брату Гэбриэлу в Храм… Тот, утренний, звонок был радостной вестью. Дейл сообщил, что задание, которое ему доверили, он выполнил. О, как же он радовался, как гордился собой!

А теперь…

Его сердце болезненно сжималось в груди, пока Дейл Гордон прислушивался к далекому шипению в трубке телефона. Потом раздался гудок. На пятом гудке дежурный на одинокой горе в штате Нью-Мексико взял трубку.

– Мира и любви, брат… Чем я могу помочь?

ГЛАВА 5

День обещал быть безветренным и душным. Температура воздуха в полном соответствии с временем года была не особенно высокой, но влажность перешагнула все разумные пределы, и Дейл Гордон снова обливался потом. Воротничок рубашки немилосердно тер шею, и ранки щипало от соленого пота, но он не замечал этого.

Дейл Гордон двигался вдоль тротуара по-солдатски решительным шагом. Да он и был солдатом – надежным и дисциплинированным, готовым выполнить любой приказ.

Восход был близок, но вокруг царила полная темнота. Луна – тоненький серпик – не давала почти никакого света, но Дейл Гордон ни разу не споткнулся, ни разу не сбился с шага. Ему еще никогда не приходилось бывать в этом районе, однако он тщательно изучил план города и знал дорогу лучше, чем окрестности своего гаража.

Свою уверенность он приписал высшей силе. Брат Гэбриэл уверил его, что ради такого случая бог «спрямит стези его», и был, как всегда, прав. Он умел творить чудеса, этот брат Гэбриэл! Он умел творить их одной силой воли, даже находясь далеко, на расстоянии многих сотен и тысяч миль от Далласа. Ведь заставил же он молчать всех собак, которых должно быть полным-полно за этими высокими заборами! Ни одна из них даже не гавкнула, когда Дейл Гордон проходил мимо.

Ее адрес он заучил, как таблицу умножения. Шагая вдоль улицы, Дейл Гордон смотрел прямо перед собой, пока не оказался напротив нужного дома. Тогда он четко, по-военному, повернулся и оказался лицом ко входу.

Дом был небольшим, одноэтажным, выстроенным в традиционном стиле. Кирпичные стены, светлая деревянная отделка, темная дверь. В темноте он не мог разглядеть, какого она была цвета – зеленой или, быть может, синей, возможно, даже коричневой. Небольшой палисадник перед фасадом был ухожен и пестрел цветами – астрами или хризантемами, которые только и цвели столь поздней осенью.

«Ей следовало оставить включенным свет над крыльцом. Хотя бы в качестве меры предосторожности», – подумал Дейл Гордон, шагая по дорожке к крыльцу. Впрочем, он нисколько не боялся, что его увидят, – ему была обещана полная невидимость, и он свято верил, что ни она, ни соседи не заметят его.

По обеим сторонам крыльца стояли глиняные горшки, в которых росли светлые хризантемы. Поднимаясь по ступеням, он задел одну из них, и она долго кивала ему лучистой головкой.

Верх входной двери был застеклен. Прикрывая лицо с обеих сторон руками, Дейл Гордон прижался лбом к холодному стеклу, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь внутри.

В доме было темно. Лишь где-то в глубине виднелось слабое голубоватое сияние, как от работающего телевизора. Дейл Гордон потянул ручку двери, но она оказалась заперта. Тогда он спустился с крыльца и осторожно двинулся в обход дома, проверяя окна.

Но смотревшие на улицу окна были заперты изнутри. Лишь четвертое по счету окно, выходившее на задний двор, поддалось его усилиям.

«Если дом оборудован системой безопасности и если она сработает, тебе придется действовать очень быстро, пока не сбегутся соседи или не приедет полиция. Будь к этому готов», – вспомнил он. Брат Гэбриэл предусмотрел буквально все.

Вытерев о штаны вспотевшие ладони, Дейл Гордон несколько раз резко вдохнул и выдохнул воздух, раздувая щеки. Однако это оказалось излишним, поскольку, когда он резким движением поднял раму, не раздалось ни тревожных звонков, ни воя сирены. Почти полминуты Дейл Гордон стоял совершенно неподвижно, напряженно прислушиваясь, однако в доме по-прежнему было тихо. Тогда Дейл схватился руками за подоконник, подпрыгнул и перевалился в комнату.

Его глаза давно привыкли к темноте, поэтому Дейл Гордон хорошо видел обстановку комнаты, в которую попал. Судя по всему, это была гостиная. Пахло здесь очень приятно – потянув носом, он решил, что пахнет пряностями и цветами. И действительно, на одном из журнальных столиков у диванов он обнаружил шаровидную хрустальную вазу, до половины наполненную высохшими цветочными лепестками и палочками корицы. Наклонившись к ней, Дейл Гордон полной грудью вдохнул понравившийся ему аромат. Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с подобными излишествами, и Дейлу захотелось задержаться в гостиной, однако у него был строгий приказ закончить работу как можно скорее. Поэтому он поспешно выпрямился и огляделся.

В глубине души он жалел, что нельзя включить свет, чтобы рассмотреть все как следует. Со всех сторон его окружали вещи, которыми Джиллиан Ллойд пользовалась каждый день, быть может – по нескольку раз в день. На столах и тумбочках он видел книги, иллюстрированные журналы и рамки с фотографиями, но кто на них изображен – в темноте определить было невозможно. Дейл Гордон даже подумал о том, чтобы захватить одну из фотографий в качестве сувенира, но сумел побороть искушение. Как ни велико было его желание владеть какой-то вещью, которая принадлежала Джиллиан, красть он не смел, ведь воровство – это грех.

Замерев на несколько секунд, Дейл Гордон медленно двинулся к дверям, стараясь не наткнуться на мебель. Пол в гостиной не был застелен ковром, но Дейл ступал так легко, что ни одна половица даже не скрипнула. Оказавшись в коридоре, он попал в бледно-голубое сияние, которое заметил сквозь стекло входной двери. Это оказался не телевизор, а бактерицидная лампа установленной над плитой вытяжки. Сначала Дейл хотел ее выключить ее выключить, он даже зашел в кухню, но потом подумал, что это не имеет значения.

Он как раз собирался покинуть кухню, когда заметил на рабочем столике стакан с водой. Воды в нем было не больше одного-двух глотков. Дейл Гордон потянулся к нему, но остановился. Брат Гэбриэл специально предупредил его, чтобы он ни к чему не прикасался без особой необходимости.

Но ведь брат Гэбриэл ни о чем не узнает.

Он взял стакан в руку и медленно, смакуя, выпил воду маленькими глотками. Это была самая обычная вода, но у него слегка закружилась голова. Дейл Гордон опьянел от одного сознания того, что, быть может, совсем недавно она держала этот стакан в руках, что его губы и язык прикасаются к тому месту, которого касался ее рот. Для него это ощущение было почти мистическим, уж во всяком случае – значительным и важным. Примерно то же он испытывал, когда слушал записи проповедей брата Гэбриэла.

Но вместе с тем это ощущение было чувственным, плотским, словно он прикоснулся к ее теплой коже, почувствовал ее дыхание. Стакан был пуст, но Дейл Гордон все не отрывал от него губ. Его язык скользил по стеклу то внутри, то снаружи стакана, дыхание участилось, а сердце колотилось, как у загнанного зверя, будто хотело выскочить из груди. Его мешковатые брюки топорщились спереди, и Дейл Гордон вдруг испугался, поняв, что испытывает самое настоящее сексуальное возбуждение.

А все связанное с сексом было нечистым, греховным и, следовательно, – запретным.

Стоп, скомандовал себе Дейл Гордон. Он не должен отвлекаться. Он не имеет права поддаваться чарам блудницы по имени Джиллиан Ллойд!

Поставив стакан на прежнее место, он повернулся к нему спиной. Для него это движение было глубоко символичным: он как будто отвращал свой взор от греха, снова возвращаясь мыслями и сердцем к добру, о котором так хорошо говорил в своих проповедях брат Гэбриэл. «Совлеките одежды греха, очистите сердце и принесите его мне…»

Несколько мгновений Дейл колебался, потом стремительно вышел из кухни в коридор и прислонился к стене, стараясь выровнять дыхание.

Он попытался сориентироваться. Темный коридор вел куда-то в глубь дома; кроме кухни и гостиной, в коридор выходили еще двери. Одна из них, несомненно, вела в спальню Джиллиан. Что ж, надо это проверить… И Дейл Гордон бесшумно скользнул вдоль коридора.

Первая дверь, которую он открыл, привела его в комнату, где стояли письменный и компьютерный столы, а вдоль стен выстроились металлические шкафы картотеки. На стене над столом висела пробковая доска, к которой кнопками были пришпилены календари, записки и визитные карточки. Это, несомненно, был рабочий кабинет Джиллиан Ллойд.

Вторая комната оказалась гостевой спальней. Кровать аккуратно застелена, на кресло наброшен клетчатый шотландский плед, туалетный столик с тройным зеркалом был девственно пуст.

Не то…

Дейл Гордон отступил в коридор.

Природа наградила его острым обонянием, поэтому еще до того, как открыть дверь в конце коридора, он почувствовал, что найдет ее здесь. Он чувствовал запах ее шампуня. Чувствовал запах дезодоранта. Его раздувшиеся ноздри улавливали даже слабый аромат ее кожи – теплой, благоухающей каким-то травяным лосьоном. От этого запаха у него снова закружилась голова, а рот наполнился слюной.

Из-за опущенных жалюзи в спальне было еще темнее, чем в коридоре, однако его глаза настолько привыкли к отсутствию света, что он ясно видел ее. А может, острое ночное зрение было даровано ему свыше, чтобы он исполнил предназначенное.

Его сердце громко стучало, но не страх или тревога были тому причиной. Дейл Гордон ликовал. Одна из избранных, и так близко от него – достаточно просто протянуть руку, и коснешься ее теплого податливого тела.

Святая плоть…

Во всяком случае, Джиллиан была святой до тех пор, пока…

Дальше Дейл Гордон решил не думать, чтобы не дать праведному гневу овладеть им. Он знал: стоит ему представить, как тот высокий бронзовокожий мужчина подмял Джиллиан под себя, как он осквернил ее чистое, совершенное тело, погрузив в нее свой срамной уд, и ему снова станет плохо. И без того ему уже чудился острый запах горячего пота, заливающего корчащиеся на простыне тела, и он был вынужден несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы подавить позыв к рвоте. Стараясь справиться с собой, Дейл Гордон снова посмотрел на Джиллиан.

Она спала на животе, обняв подушку обеими руками и прижимаясь к ней щекой. Дейл ясно видел ее профиль – прямой нос, темные ресницы, приоткрытые губы – и изящную ушную раковину, которая напоминала ему совершенное произведение искусства. Дыхание Джиллиан было почти бесшумным, но он уловил его запах – теплый, чуть отдающий мятой. Темные волосы веером разлетелись по подушке – прямые, гладкие, шелковистые.

На коврике у кровати валялась сброшенная ею пижама: маленькая безрукавка на пуговицах и короткие штанишки. Наклонившись, Дейл Гордон поднял пижаму и некоторое время с благоговением ощупывал мягкую ткань курточки, которая касалась ее груди. Несколько раз он прижимал ее к лицу, вдыхая запах. У него едва не закружилась голова, когда он представил, как ее кожа соприкасается с тканью, как приподнимают и натягивают фланель тугие груди, как проступают сквозь ткань соски, которые могли бы питать ее ребенка…

Вот только никакого ребенка не будет.

С чуть слышным печальным вздохом Дейл Гордон положил пижамную курточку на кровать и принялся мять в руках короткие штанишки. Он знал, что в прохладной комнате они не могли сохранить тепла ее тела, но тут ему на помощь пришло воображение. Дейлу казалось, что он все еще ощущает жаркое тепло и влажность ее лона. Вывернув штанишки наизнанку, он прижал их к себе и начал медленно двигать ими вверх и вниз.

Даже сквозь ткань Дейл Гордон чувствовал, как нарастает его возбуждение. Такое с ним случалось не часто. После одного случая в старших классах школы, когда товарищи, стащив с него трусы, принялись насмехаться над крошечными размерами его пениса, Дейл Гордон старался не думать о той мерзкой штуковине, которая болталась у него между ногами. Он не прикасался к ней, даже когда мочился, хотя порой это требовало от него немалой ловкости. Только требования гигиены могли заставить Дейла дотронуться до собственных гениталий. Он намыливал их и тер, тер, тер до боли жесткой мочалкой. Впрочем, проделывал он это не часто.

Иногда пенис все же предавал его. Несколько раз он просыпался по утрам с мертвящим ощущением провала, рокового падения, греха, которому не было и не могло быть прощения, несмотря на то, что совершен он был во сне. Несколько раз Дейл Гордон пытался убедить себя, что ничего не было и что происшедшее ему просто приснилось, но на простынях каждый раз обнаруживались холодные липкие пятна – немые свидетели его падения.

Точно такие же пятна много лет назад обнаружила на его постельном белье мать – обнаружила и догадалась, какими скверными вещами Дейл занимается по ночам. Она заставила его хлестать самого себя плетью до тех пор, пока хлынувшая из ран кровь не очистила его от греховных помыслов и деяний.

Брат Гэбриэл полностью одобрил решение матери.

Зло, сказал он, заключено в потакании страстям, сиречь – желаниям плоти. Человек должен содержать себя в чистоте, ибо секс ведет к вечному осуждению и гибели. Примерно так говорил брат Гэбриэл Дейлу Гордону, и сейчас он понял этот трюизм как никогда глубоко. Вдруг он совершенно отчетливо осознал, что если не будет осторожен, то удовольствие, которое он переживает сейчас, возьмет над ним верх, поработит его, затуманит разум и помешает выполнить предназначенное.

Но ему было так приятно тереться пенисом о штанишки Джиллиан, что он не смог справиться с собой. Он не мог остановиться! Вместо этого он расстегнул ширинку и удвоил темп. И меньше чем через минуту из его горла исторгся низкий, нутряной стон, исполненный животного блаженства и стыда.

Этот звук разбудил ее. Ее глаза открылись, но в первые несколько мгновений она даже не шевелилась, словно стараясь понять, где она находится и что ее разбудило. Только потом, словно почувствовав рядом его присутствие, она поспешно повернулась на спину.

И закричала.

Собственно говоря, это был даже не крик, а просто восклицание – изумленное и растерянное. Оно прозвучало сдавленно, словно ее горло перехватило внезапной судорогой.

– Привет, Джиллиан. Она ахнула.

– Ч-что… что ты здесь делаешь?

Она узнала его! Она вспомнила, кто он такой! Дейл Гордон был бесконечно рад, что его лицо будет последним, что она увидит в жизни.

ГЛАВА 6

– Мисс Ллойд?

Разбуженная незнакомым голосом, она скатилась с кровати, накинула на нее покрывало и, пытаясь на ходу попасть в рукава халата, направилась к входной двери. Она еще не до конца проснулась и действовала почти автоматически. В дверь продолжали звонить, и она была готова на все, чтобы поскорее это прекратить и вернуться в уютную, теплую постель.

Через несколько секунд она сообразила, что не спит, что все это происходит на самом деле и что открывать дверь, даже не спросив, кто там, скорее всего не стоит.

– Кто там? – спросила она.

– Полиция, мисс Ллойд. Откройте, пожалуйста.

Она так удивилась, что широко распахнула дверь и оказалась лицом к лицу с двумя патрульными полицейскими в форме далласского полицейского управления. На подъездной дорожке стоял патрульный автомобиль.

– Мисс Ллойд? – снова спросил один из копов.

– Да, это я. – Она машинально запахнула халат на груди и отбросила с лица упавшую на глаза прядь волос. – Простите, я не… Что вам нужно?

– Позвольте представиться, мисс Ллойд. Капрал Льюис. Мой напарник – капрал Колтрейн.

– Очень приятно, – машинально откликнулась она. – Что случилось, капрал Льюис?

– Можно нам войти?

Этот вопрос заставил ее проснуться окончательно. Она прекрасно знала, что полицейские никогда не являются к тебе в дом в такую рань, чтобы предложить билеты на благотворительный бал. С другой стороны, если бы квартал горел или какой-нибудь свихнувшийся подросток держал всю округу под прицелом папиной винтовки с оптическим прицелом, сигнальные огни на патрульной машине были бы включены, а копы и фэбээровцы с рациями бегали бы вокруг дома как ошпаренные. Следовательно, ничего страшного в эту минуту не происходило…

Следовательно, что-то страшное уже произошло. Что-то страшное и трагическое, иначе бы капралы Льюис и Колтрейн не вошли в дом среди ночи! Если бы они подозревали, что она хранит наркотики и оружие, они бы не прятали взгляды и не звонили у двери так долго – они бы просто вломились в дом и вытащили ее из постели.

– Что случилось?! – Пошатнувшись, она схватилась за косяк двери. – Скажите же мне!..

Капрал Льюис попытался поддержать ее, но она отстранилась и отступила в холл. Копы вошли следом. Колтрейн закрыл дверь и остался возле нее, а Льюис шагнул вперед.

– Вам лучше присесть, мисс Ллойд.

– Я не хочу садиться! – нервно выкрикнула она. – Я хочу знать, что происходит и почему вы здесь!

Она в панике переводила взгляд с одного на другого, и копы сочли за лучшее сказать ей все как есть. Льюис, очевидно старший в этой паре полицейских, а может, просто более разговорчивый, сказал:

– Ваша сестра, мисс Ллойд… С ней случилась беда. Либо сегодня ночью, либо рано утром.

– Что с ней? Она… в порядке?

Капрал Колтрейн опустил глаза и принялся сосредоточенно рассматривать носки своих форменных ботинок. Льюис откашлялся в кулак и впервые за все время встретился с ней взглядом.

– Боюсь, что нет, мэм. Сегодня утром вашу сестру нашли мертвой в ее собственном доме.

Эти слова ударили ее словно таран. Несколько мгновений она не могла ни выдохнуть, ни вдохнуть. Колени ее подогнулись, она стала падать, но Льюис успел вовремя поддержать ее и усадить в кресло. Стены холла опасно раскачивались, и она поспешно вцепилась обеими руками в поручни кресла. Виск! ломило, перед глазами вспыхивали ослепительно яркие звезды. Потом все провалилось во мрак.

Каким-то образом ей все же удалось не грохнуться в самый настоящий глубокий обморок, однако, когда перед глазами снова посветлело, дыхание ее было прерывистым и частым, словно она только что пробежала стометровку. Капрал Льюис велел напарнику принести ей стакан воды, и тот с видимым облегчением покинул холл, отправившись на поиски кухни.

Пока он ходил, она неподвижно сидела, прижав ладонь к губам. Ладонь была влажной и соленой, а холодные, как лед, пальцы дрожали. Глаза налились слезами, но это не были слезы горя. Еще не были. Она плакала от пережитого потрясения.

До ее сознания все еще не дошел смысл сказанного. Слов; Льюиса казались ей чудовищной шуткой. А может, промелькнуло у нее в голове, все это просто дурной сон, и теперь ей надо поскорее проснуться.

Но если это не шутка и не сон, тогда… тогда это просто какая-то кошмарная ошибка. Полицейские, как всегда, все перепутали, явились не в тот дом, разбудили не того человека. Ничего себе ошибочка!.. Да она в суд подаст на Управление полиции Далласа и заставит их ответить за все страхи, которые она пережила по их милости!

Но когда она повернулась к капралу и спросила, уверен ли, он, что не произошло ошибки, по его лицу она сразу поняла, что все ее предположения насчет того, что страшная весть может быть ошибкой, – это всего лишь попытка отдалить неизбежное.

– Соседка вашей сестры, – сказала Льюис, – знала, что мисс Ллойд встает рано. Примерно в половине восьмого он, направилась к ней, чтобы одолжить немного кофе. Сначала он, звонила у двери, потом обратила внимание, что машина мисс Ллойд стоит у гаража, следовательно, ваша сестра была дома, встревожилась. Она знала, где лежит запасной ключ, с его помощью она отперла дверь и вошла. Вашу сестру она нашла спальне…

Вернулся Колтрейн со стаканом воды.

– Соседка дала следователю ваш адрес, – продолжил Льюис. – Он и послал нас известить вас о несчастье.

– Моя сестра… мертва? – Она затрясла головой, все еще не веря. – Но что… От чего она умерла?!

Льюис неуверенно покосился на своего напарника, но ни тому, ни другому, по всей видимости, не хватало мужества, что бы сказать ей правду.

– Отвечайте же!.. – требовательно воскликнула она, но голос ее надломился, и она продолжала почти шепотом: – Вы… вы сказали, что с моей сестрой случилась беда. Что произошло? Быть может, она отравилась газом? Или плита взорвалась? Может, ее ударило током?

– Нет, мэм. – Льюис покачал головой. – Похоже, вашу сестру убили.

– УБИЛИ?!!

– Прошу прощения, мисс Ллойд. Я понимаю, каково вам слышать это, но… Способа сообщать о смерти близкого человека так, чтобы никого не травмировать, пока что не изобрели. Во всяком случае, мне он неизвестен, поэтому я говорю как есть: вашу сестру убили, причем убили с особой жестокостью.

– С особой жес… – повторила она неожиданно севшим голосом.

– Да, мэм. Полицейский следователь уже на месте, криминалисты подъедут с минуты на минуту.

Она вскочила с неожиданной прытью.

– Я тоже поеду туда!

– Мне кажется, это не самое разумное решение, мэм, – возразил Льюис. – Тело вашей сестры отвезут в…

– Я все равно поеду! Не отговаривайте меня!

С этими словами она ринулась в спальню. Сорвав халат и ночную рубашку, она натянула джинсы и клетчатую ковбойку, потом сунула ноги в теннисные туфли. Захватив документы и ключи, она устремилась в холл, где ее ждали полицейские.

– Идемте же!

Они вышли на улицу. Увидев в ее руках ключи от машины, капрал Льюис предложил ей сесть в их машину, но она отказалась.

– Я доеду сама, – сказала она, довольно нелюбезно отстраняя копа.

– Я не позволю вам сесть за руль в таком состоянии, мисс Ллойд, – возразил Льюис. – Вы можете причинить вред себе или другим участникам движения. Может быть, у вас есть подруга, которая могла бы…

– Ну хорошо, – сдалась она. – Я поеду с вами. Только ради всего святого – поехали скорей!..

– Не забудьте, мисс Ллойд, – проговорил капрал, пока она усаживалась на заднее сиденье полицейского автомобиля, – дом вашей сестры – это место преступления. Следователь может не разрешить вам войти внутрь.

– Пусть только кто-нибудь попробует меня остановить! – огрызнулась она. В ее голосе было столько решимости, что Льюис поверил: остановить ее не сможет никто и ничто.

От дома Мелины до коттеджа Джиллиан в обычное время можно было доехать за одиннадцать минут. Но сейчас, ранним утром, вступили в действие знаки, обозначавшие так называемые «школьные зоны», поэтому продолжавший упорно молчать Колтрейн вел машину даже медленнее установленного предела скорости.

По дороге Льюис, сидевший впереди на пассажирском сиденье, несколько раз оборачивался и участливо спрашивал:

– Как вы себя чувствуете, мисс Ллойд? С вами все в порядке?

Но она не отвечала. Вопросы капрала казались ей идиотскими. О каком порядке могла идти речь, если ее сестра убита? Единственной причиной, по которой она не визжала, не каталась по полу и не дрыгала в воздухе ногами, было то, что для хорошей истерики у нее просто не было сил. Пережитое потрясение парализовало ее, притупило чувства, так что она не могла даже плакать. Она вообще была мало на что способна; единственное, на что ее хватало, – это тупо смотреть в окно патрульной машины и пытаться хоть как-нибудь усвоить та, что ей сказали. Страшная новость по-прежнему не укладывалась в голове. Вопреки всему, она по-прежнему не верила в то, что произошло. Ее сестра убита? Нет, этого просто не могло быть!..

Для людей за окнами машины жизнь шла заведенным порядком. Матери сажали детей в школьные автобусы, влюбленные торопливо целовались на перекрестках, перед тем как разойтись в разные стороны, старики разворачивали свежие, еще пахнущие типографской краской утренние газеты или слушали новости.

Иными словами, жизнь – обычная жизнь с ее каждодневными заботами – продолжалась для всех, кроме нее. Полицейская машина свернула за угол и оказалась в начале улицы, где жила Джиллиан. Мелина увидела припаркованные на проезжей части фургоны службы 911, патрульные машины и полицейские автомобили без опознавательных надписей. Одноэтажный коттедж – белый, с темно-коричневой дверью и кремовыми жалюзи на окнах – был со всех сторон огорожен переносными столбиками, между которыми была натянута желтая полицейская лента. Полицейские в форме и в штатском с важным видом сновали между домом и припаркованными напротив машинами. Вдоль тротуара стояли группы зевак и соседей. Соседей уже опрашивали полицейские следователи; патрульные пытались разогнать зевак, но тщетно. С минуты на минуту могли нагрянуть газетчики.

– Пока не удалось выявить ни одного свидетеля, – сказал капрал Льюис, перехватив ее взгляд.

Между тем количество людей на улице продолжало расти. Патрульная машина резко замедлила ход и продвигалась вперед с черепашьей скоростью, а вскоре капрал Колтрейн вынужден был и вовсе остановиться.

– Вы не можете им посигналить или сделать еще что-нибудь? – спросила она, начиная терять терпение.

– К сожалению, мисс Ллойд, место преступления всегда привлекает толпы любопытствующих, – ответил за напарника Льюис.

– Ради всего святого, – не выдержала она, – выпустите меня отсюда!

Льюис, должно быть, почувствовал, что она теряет над собой контроль, и знаком велел Колтрейну остановиться. Как только он вышел из машины и открыл заднюю дверцу, она выскочила наружу и бегом бросилась к дому.

Когда, не снижая скорости, она поднырнула под желтую ленту полицейского ограждения, ей навстречу бросились сразу несколько копов. Они кричали, чтобы она остановилась. Увернувшись от протянутых к ней рук, она метнулась к дверям дома прямо через цветочные клумбы.

Ей удалось взбежать на крыльцо и ворваться в прихожую, но там ее схватили трое полицейских.

– Отпустите меня! Отпустите немедленно! Я должна увидеть ее!..

Следом в прихожую ворвался капрал Льюис.

– Отпустите ее! – воскликнул он, отдуваясь. – Это сестра убитой!

– Не просто сестра, а сестра-близнец, – поправила она голосом, который ей самой показался чужим и странным. Таким голосом мог говорить только человек, доведенный до последней степени отчаяния. Или сумасшедший. – Я хочу видеть ее! – повторила она обессилено. – Пожалуйста, пропустите меня!

– Мне кажется, вам не стоит заходить туда сейчас, мисс Ллойд. – В дверях кухни появился высокий мужчина в костюме. Остановившись напротив нее, он предъявил свой значок: – Старший сержант Лоусон, отдел по расследованию убийств.

– Пустите меня к ней!

– Я вас понимаю, мисс Ллойд. – Сержант Лоусон сочувственно нахмурил лоб. – Вы хотите убедиться, что ваша сестра действительно мертва…

– Если понимаете, тогда дайте мне пройти, – резко сказала она.

Лоусон отрицательно качнул головой, но голос его оставался все таким же ровным, с ноткой сочувствия.

– В настоящее время это невозможно, мисс. В спальне вашей сестры работают эксперты-криминалисты, они ищут следы убийцы, собирают вещественные доказательства. Вы можете нечаянно им помешать, уничтожить какие-нибудь важные улики, поэтому чем меньше людей побывает там… – кивком головы он указал куда-то себе за спину, – тем больше шансов, что мы отыщем зацепку, которая поможет нам в ближайшее время схватить преступника. Ведь вам наверняка тоже надо знать, что здесь произошло, не так ли? Я надеюсь, вы нам поможете, – продолжал полицейский. – Давайте немного побеседуем, и, быть может, нам удастся вместе найти ответы на некоторые вопросы.

Она кивнула.

– Вот и отлично, – обрадовался Лоусон. – Я, как и вы, стремлюсь к тому, чтобы подонок, который это сделал, был пойман, предан суду и наказан по заслугам. Поэтому давайте-ка отправимся куда-нибудь в тихое место и поговорим. А место преступления лучше оставить экспертам. И вы и я можем нечаянно уничтожить улику, которая поможет убийце уйти от ответственности.

– Но я не хочу… – Она судорожно сглотнула. – Я не хочу, чтобы этот ублюдок ушел от ответственности. Я хочу, чтобы его схватили и приговорили к смерти!

– Значит, договорились, – кивнул Лоусон, одновременно давая знак полицейским отпустить ее. Почувствовав себя на свободе, она крепко обхватила себя за плечи, словно старалась взять себя в руки в буквальном смысле слова.

– Вам известно, что произошло?

Вместо того чтобы ответить, Лоусон распахнул дверь гостиной:

– Давайте присядем. Я задам вам несколько вопросов, а потом отвечу на ваши, окей?

Она кивнула, но тут ее внимание привлекло какое-то движение в конце коридора, и она привстала на цыпочки, стараясь заглянуть за спину детектива. Дверь спальни была приоткрыта, но она увидела только голову и плечи эксперта, который с кисточкой в руках обрабатывал один из дверных косяков специальным порошком. «Быть может, – подумала она, – я переоценила себя. Вряд ли я смогла бы вынести все это».

Детектив понял, что с ней творится, и, взяв под локоть, провел в гостиную и усадил на диван.

– Принести вам воды? – участливо спросил он, но она отрицательно покачала головой:

– Нет, благодарю.

– Может быть, вы хотите, чтобы мы позвонили кому-нибудь из родственников или друзей?

– Позвоните, пожалуйста, моей…

Слезы хлынули внезапно. Только что ее глаза были совершенно сухими, и вдруг соленые капли потекли по ресницам, по щекам, по дрожащему подбородку.

– Я чуть не сказала: «Позвоните моей сестре», – объяснила она все еще дрожащим голосом. – Мы… мы были очень близки. Лоусон мрачно кивнул:

– А ваши родители?..

– Умерли. Давно.

– Другие родственники?

– У нас никого нет… не было. – Она горестно покачала головой.

Детектив помолчал сочувственно и нерешительно произнес:

– Я знаю, это нелегко, мисс Ллойд, но… Очевидно, вас попросят опознать тело.

Она кивнула, стараясь удержать слезы.

– Я понимаю.

– Соседка, которая нашла тело, опознала вашу сестру сразу. А вы очень на нее похожи.

– Но что с ней случилось, офицер? – Она никак не могла припомнить его звание, но сейчас это не имело большого значения. Лоусон не стал ее поправлять.

– Не стану скрывать, мисс Ллойд, преступление было совершено с особой жестокостью. Ваша сестра была убита с помощью какого-то острого предмета – по всей видимости, ножа.

– Бог мой, ее зарезали?!

– Скорее закололи. Преступник нанес ей несколько глубоких колющих ран.

Она не сдержалась и негромко застонала. Обхватив себя руками, она наклонилась вперед и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Веки ее были плотно сомкнуты.

– Извините, мисс Ллойд, – пробормотал детектив. – Вы точно не хотите, чтобы кто-то приехал и…

Но она отвергла его предложение, резко качнув головой.

– Мою сестру изнасиловали?

– Судебный медик как раз сейчас осматривает и фотографирует тело. Потом его отвезут в морг и проведут вскрытие, которое и даст…

– Детектив, – перебила она его, – вы можете ответить честно: была моя сестра изнасилована или нет?

– Честно?.. Я не знаю. То есть – не знаю наверняка. Я не обнаружил никаких следов, которые бы указывали на то, что мисс Джиллиан подверглась сексуальному насилию. Однако на данном этапе утверждать что-либо однозначно я не возьмусь.

– Что ж, спасибо и на этом, детектив.

Лоусон осторожно пошевелился на шатком пуфике и достал из заднего кармана брюк растрепанный пухлый блокнот и ручку.

– Вы в состоянии ответить на несколько вопросов, мисс Ллойд?

– Да. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, но… Это нужно именно сейчас?

– Чем скорее мы сумеем установить мотивы преступления, тем больше шансов раскрыть его в ближайшее время.

– Откуда мне знать, каковы мотивы убийцы?

– С вашей помощью, мисс Ллойд, я надеюсь установить круг общения вашей сестры, ее привычки, распорядок дня, рабочие контакты, наконец – каким был ее характер, легко ли она знакомилась с людьми, приглашала ли их к себе… Только когда у нас будет весь этот материал, мы сможем хотя бы приблизительно очертить круг подозреваемых.

Она промокнула глаза платком, махнула рукой, давая ему знак начинать.

– Итак, – сказал детектив, – были ли у вашей сестры какие-то враги?

– Нет. Насколько мне известно, у нее не было врагов.

– Ревнивый муж?

– У нее никогда не было мужа, мистер… э-э-э… Лоусон.

– Может быть, ее ревновал бывший любовник или друг?

– Это исключено.

– А на работе? Может быть, вашей сестре завидовал кто-то из сослуживцев?

– Она прекрасно со всеми ладила.

– Насколько вам известно, не так ли?

– Видите ли, мистер Лоусон, если бы у моей сестры были враги, я бы об этом знала.

– Следовательно, она многое вам рассказывала?

– Сестра рассказывала мне все. Я же говорила – мы были очень близки.

– Это касалось и личной жизни?

– Разумеется, я не могу утверждать, что сестра рассказывала мне абсолютно все, но я не сомневаюсь: если бы у нее была какая-то серьезная проблема, я бы о ней знала. Мы, видите ли, были близнецами, а это гораздо, гораздо больше, чем просто сестры. Иногда нам достаточно было обменяться парой слов, чтобы понять, что у кого на душе. И для этого нам было вовсе не обязательно встречаться – даже когда мы говорили по телефону, каждая из нас чувствовала… – Она всхлипнула, но справилась с собой. – В общем, вы меня понимаете?.. Это была своего рода телепатия, которая… Я почти могла читать ее мысли! Впрочем, насколько я знаю, для близнецов это обычное явление.

– Я кое-что слышал об этом, – кивнул полицейский. – Скажите, ваша сестра никогда не упоминала о том, что ее преследуют?

– Преследуют?

– Ну, следят за ней или за домом.

Она вздохнула. Опять он за свое!..

– Нет, – сказала она. – Моя сестра никогда не упоминала ни о чем подобном.

– Может быть, среди ее знакомых был человек, в присутствии которого она чувствовала себя… гм-м… не в своей тарелке? Кто-нибудь внушал ей беспокойство, тревогу, беспричинный страх?

– Нет, насколько я знаю.

– Тогда, может быть, вы знаете людей, которые относились к вашей сестре недоброжелательно?

– Нет, таких людей я не знаю. Думаю, их просто не было.

Лоусон в задумчивости постучал по блокноту ручкой.

– По всем признакам, мисс Ллойд, нападение на вашу сестру не было случайным. То, что произошло, не похоже ни на вооруженный грабеж, ни на кражу со взломом, когда вор неожиданно натыкается на хозяина и в панике убивает его. Насколько нам удалось выяснить, ничего не похищено, хотя позже мы попросим вас это подтвердить. Еще одна деталь: на столике рядом с кроватью вашей сестры мы нашли цепочку с кулоном, сделанным из золота и рубинов. Кулон лежал на самом виду, и грабитель просто не мог его не заметить. И тем не менее…

– Это был подарок. От Джема… – проговорила она, не слушая его.

– Кто такой Джем?

– Джем. Джем Хеннингс. Он подарил его сестре вчера вечером.

Детектив ничего не сказал, но обменялся многозначительным взглядом с полицейским, дежурившим у дверей гостиной.

– Расскажите о нем поподробнее, – попросил Лоусон.

– Разве… разве я не сказала? – Она удивленно покачала головой. – Как я могла о нем забыть? Но я просто не подумала, что он…

– Кто он такой, этот Джем Хеннингс?

– Моя сестра с ним встречалась.

– Он был ее… другом?

– Да.

– У вас есть его телефон?

Она оглянулась и увидела в гостиной уже нескольких полицейских, которые выжидательно смотрели на нее.

– Конечно, есть, но… Джем не может иметь никакого отношения к этому… к этому делу!

– Но его, по крайней мере, следует уведомить о несчастье, не так ли? К тому же – если, как вы сказали, он был здесь вчера вечером, нам придется задать ему несколько вопросов.

Кивнув в знак согласия, она продиктовала Лоусону телефон и адрес брокерской фирмы, в которой работал Джем.

– Обычно он приходит на работу рано, – добавила она. – До того, как откроется Нью-Йоркская фондовая биржа, так что он, наверное, уже на месте.

– Хорошо. – Лоусон кивнул и велел Колтрейну позвонить мистеру Хеннингсу.

– Ничего ему не говорите о случившемся, – предупредил он. – Попросите его приехать сюда.

Колтрейн вышел, а Лоусон снова повернулся к ней:

– Есть еще одна причина, мисс Ллойд, которая заставляет меня считать, что это было не обычное ограбление. Вашу сестру убили с особой жестокостью. Вор, наткнувшись на хозяина, обычно впадает в панику и реагирует порой совершенно непредсказуемо. Он может обратиться в бегство, но может и напасть на человека, который, как ему кажется, представляет для него угрозу. Он даже может убить его или тяжело ранить, однако в подобных случаях убийства носят спонтанный характер и практически никогда не совершаются с особой жестокостью.

Она зябко поежилась.

– К чему вы мне это рассказываете?

– К тому, что подобные убийства совершаются без подготовки, они непредсказуемы.

– Вы хотите сказать, что убийство моей сестры было не таким? Что его кто-то готовил, планировал?

Лоусон мрачно кивнул:

– Похоже на то, мисс Ллойд. Кто-то охотился за вашей сестрой. И это не просто опыт или интуиция полицейского. У нас есть кое-какие улики, которые тоже на это указывают.

– Какие именно?..

– Мистер Хеннингс едет сюда, сэр, – сказал Колтрейн, заглядывая в гостиную. За все время это были едва ли не первые его слова.

Лоусон кивнул, однако его глаза были прикованы к ее лицу.

– Какими были их отношения, мисс Ллойд? Я имею в виду мистера Хеннингса и вашу сестру…

– Они регулярно встречались и… Других партнеров ни у нее, ни у него, насколько я знаю, не было.

– И как давно они встречались?

– Дайте подумать… – Она мысленно что-то подсчитала. – Почти год. Если точнее, то тринадцать месяцев.

– Они были достаточно близки?

– Вы хотите спросить, спали ли они вместе? – Она усмехнулась. – Да, детектив. Я только не понимаю, какое это может иметь отношение к…

– Возможно, никакого, – спокойно ответил сержант. – Что он за человек, этот мистер Хеннингс? Что вы можете о нем сказать?

– Что за человек?.. Ну, Джем занимает важный пост в своей фирме, он довольно богат и хорош собой. Целеустремленный, деятельный… во что бы то ни стало добивается своего.

– А кто он по национальности?

Она удивленно воззрилась на полицейского.

– Откуда мне знать, детектив? Вообще-то Хеннингс – фамилия скорее ирландская или английская, но ведь это ни о чем не говорит, верно? Быть может, его далекие предки были выходцами оттуда, а быть может, его родители приехали в Штаты не так давно. Словом, я не знаю. А какое это может иметь отношение к… к убийству моей сестры? – закончила она с ноткой нетерпения в голосе, но Лоусон и ухом не повел, будто не слышал.

– Так вы уверены, что ваша сестра не встречалась ни с кем, кроме мистера Хеннингса? – спросил он.

– Уверена, – отрезала она. – К чему вы ведете, детектив?

– Как по-вашему, Хеннингс мог ее ревновать?

– Не знаю, может быть… Но почему… – Она не договорила. В коридоре раздался визг плохо смазанных колес медицинской каталки, и она вскочила. Сделав несколько шагов к дверям, она вдруг покачнулась и схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Двое сотрудников коронерской службы катили по коридору каталку, на которой в темном пластиковом чехле лежало тело.

– Я хочу ее видеть!

– Не стоит спешить, мисс Ллойд, – сказал у нее за спиной детектив Лоусон. Она и не подозревала, что он может двигаться так быстро и бесшумно – уж больно громоздким он ей казался. – Пусть тело отвезут в морг, а мы пригласим вас на официальное опознание.

– Я хочу ее видеть! – упрямо повторила она.

Лоусон долго колебался, потом неохотно кивнул, и она шагнула к каталке. По сигналу детектива один из сотрудников расстегнул «молнию» на пластиковом мешке, и она увидела лицо…

Оно было таким неподвижным и бледным, что казалось вылепленным из гипса. Это лицо могло бы быть ее собственным, если бы не покрывавшее его множество похожих на веснушки коричневых пятнышек, выделявшихся на почти белой коже. Она не сразу поняла, что это за пятна, и только потом до нее дошло, что эти темные пятна – засохшие брызги крови.

Именно в этот момент она окончательно поняла, что все происходящее – не сон и не бред, а самая настоящая реальность, и почувствовала, что ноги больше не держат ее.

– По-моему, меня сейчас стошнит… – пробормотала она в панике.

ГЛАВА 7

– Мисс Ллойд?! – сотрудница полиции постучала в дверь туалетной комнаты. – С вами все в порядке?

«Все в порядке? Со мной – все в порядке? Вряд ли…» – подумала она, с трудом удержавшись от резкого ответа. В конце концов, у этой женщины были самые лучшие намерения.

– Да, благодарю вас, – откликнулась она. – Я сейчас выйду.

Она была уверена, что ее немедленно стошнит, но желудок был пуст, и она лишь несколько раз сплюнула тягучей, горькой слюной. Теперь она сидела на краешке ванны, чувствуя себя опустошенной не столько физически, сколько морально. Стук в дверь отвлек ее от мрачных размышлений; встрепенувшись, она ополоснула холодной водой лицо и шею, тщательно прополоскала рот и вымыла руки с мылом. Несмотря на это, выглядела она по-прежнему ужасно, впрочем, сейчас никакого значения это не имело.

Когда она открыла дверь туалетной комнаты, женщина-полицейский сочувственно улыбнулась:

– Вам что-нибудь нужно, мисс Ллойд?

– Да. Мне нужен детектив Лоусон.

Сотрудница полиции проводила ее обратно в комнаты. Еще с порога гостиной она увидела сержанта Лоусона. Он стоял на коленях у открытого окна, а другой детектив что-то ему объяснял. По их жестикуляции она догадалась, что речь идет о следах, обнаруженных на подоконнике и на мягкой земле за окном.

Она шагнула вперед и услышала, как коп говорит:

– …Мы уже сделали гипсовые отливки следов и сняли отпечатки пальцев с оконной рамы. Нужно еще взять пробу почвы.

– Отлично, – сказал детектив Лоусон. – А как насчет стакана, который нашли в кухне?

– Уже упаковали.

Лоусон кивнул и, кряхтя, поднялся с колен.

– Что у вас? – спросил он, заметив вошедшую в комнату сотрудницу полиции.

– Мисс Ллойд хотела поговорить с вами, сержант.

– Ну что ж, я готов. – Он повернулся к ней: – Что вы хотели мне сказать, мисс Ллойд?

Она ответила не сразу, готовя себя к долгим спорам и пререканиям.

– Я хотела бы увидеть спальню, в которой… в которой все произошло.

Как она и ожидала, детектив отрицательно покачал головой:

– Я не думаю, что вам следует туда ходить, мисс.

– В разговоре со мной вы упомянули об уликах, которые якобы свидетельствуют, что убийство моей сестры было подготовлено. Если я увижу их своими глазами, я, быть может, смогу сказать что-то более конкретное.

– Почему бы вам в таком случае не взглянуть на фотографии, которые мы сделали в спальне вашей сестры? Я уверен, они будут готовы уже сегодня вечером.

– Почему вы не хотите пустить меня туда, детектив? – напрямик спросила она.

Он поморщился и покачал головой.

– Это не очень приятное зрелище, мисс Ллойд.

– Я не какая-нибудь нервная барышня, которая способна грохнуться в обморок при виде крови. Не сомневаюсь, что спальня моей сестры выглядит ужасно, – я видела засохшие капли крови на ее лице. Вы сказали – преступник нанес ей несколько глубоких ран, так что я знаю, чего мне ждать.

– И все же, мисс Ллойд, вы можете оказаться… гм-м… не совсем готовы. – Лоусон опустил взгляд. – Признаться, я кое о чем умолчал – мне не хотелось расстраивать вас больше, чем необходимо.

Услышав эти слова, она невольно вздрогнула. О чем мог умолчать детектив?.. Что такое ужасное он мог увидеть в спальне? Ее умоляющий взгляд был устремлен на сержанта, и Лоусон дрогнул.

– Там, на стенах… кое-что написано.

– Написано?!

– Да. Преступник – а судя по найденным нами отпечаткам обуви, это был мужчина – обмакнул банную губку в кровь вашей сестры и написал на обоях несколько… несколько непристойностей.

При этих словах она почувствовала новый приступ тошноты, накативший, словно океанская волна, но ее решимость видеть, знать все оказалась сильнее и помогла ей справиться с собой. Она должна увидеть все своими глазами, иначе нарисованные воображением картины будут преследовать ее всю жизнь. Только побывав на месте преступления, она могла бы воспринять смерть сестры не как абстракцию, а как реальность и, возможно, примириться с ней.

Говорят же, что неведение хуже самой страшной правды.

– Я должна своими глазами увидеть, где и как умерла моя сестра, детектив! – твердо сказала она.

К этому времени экспертно-криминалистическая бригада уже закончила работу и, сложив оборудование в фургон, вернулась в полицейское управление, так что теперь за место преступления отвечал только детектив Лоусон, и только он решал, кого можно пустить в спальню, а кого нельзя.

Очевидно, ее взгляд и решительное выражение лица убедили опытного следователя, что она от своего не отступит. Вздохнув, он с видом полной покорности судьбе махнул рукой, приглашая ее следовать за ним, и вышел в коридор. На пороге спальни он, однако, остановился, дожидаясь, пока она нагонит его.

– Только держите себя в руках, – предупредил Лоусон, пропуская ее вперед.

Она шагнула в спальню, мысленно приготовившись к самому худшему. С самого начала она решила, что не будет принимать увиденное слишком близко к сердцу, и это ей помогло. На все вокруг она смотрела глазами постороннего человека, потому что в противном случае она могла бы сойти с ума на глазах у следственной группы.

А потерять самообладание было от чего. Открывшаяся картина парализовала ее. Как ни странно, испытанный шок помог ей справиться с собой, так как все ее чувства были попросту отключены.

На кровати, впрочем, не было заметно никаких следов борьбы и кровавой драмы. Она ожидала увидеть пропитанные кровью простыни и одеяло, однако кто-то – очевидно, эксперты-криминалисты – сняли с кровати все белье и увезли на экспертизу. Правда, на матрасе осталось несколько небольших пятен цвета ржавчины, еще не успевших до конца просохнуть.

– Мы полагаем, что убийца стоял примерно в том месте, где вы стоите сейчас, – подсказал Лоусон, неслышно подойдя к ней сзади. – На ковре осталась земля, которую он принес на ботинках из сада или из какого-то другого места. Ваша сестра скорее всего спала и не видела нападавшего…

– Я молю бога, чтобы она спала! – отозвалась она, с неудовольствием отметив, что ее ответ прозвучал гораздо эмоциональнее, чем ей хотелось.

– Когда вашу сестру нашли, она лежала на спине. Никакой одежды на ней не было… Кстати, вы не видите в этом ничего необычного? Ваша сестра всегда спала нагишом?

– Не всегда, но часто, – машинально откликнулась она.

– Мы нашли на кровати пижамную куртку, – задумчиво сказал детектив. – Такую, знаете… на пуговичках, но без рукавов. Но штаны от пижамы исчезли. Во всяком случае, обнаружить их не удалось.

Она посмотрела на детектива, надеясь, что он как-то пояснит свои слова, но Лоусон отвел взгляд.

– На ее руках и плечах не было ни ран, ни кровоподтеков, которые свидетельствовали бы о сопротивлении, – сказал он хмуро. – Похоже, все произошло очень быстро. Если, конечно, это может утешить.

С трудом оторвав взгляд от матраса, она посмотрела на ночной столик. Его уже обработали специальным порошком для поиска отпечатков пальцев, и он казался пыльным, словно его не вытирали несколько недель. Таким же порошком был покрыт и лежащий возле лампы золотой кулон. Она вопросительно поглядела на Лоусона, и детектив кивнул.

– Можете его забрать, – сказал он.

Она взяла кулон со стола и стиснула в кулаке.

Потом она огляделась.

И вздрогнула.

Она должна была заметить это сразу. Надписи, сделанные крупными печатными буквами, было невозможно не увидеть. Прочесть их тоже было легко – буквы были выписаны старательно, без спешки – лишь под некоторыми из них виднелись потеки крови. Очевидно, убийца чувствовал себя в доме достаточно уверенно и не торопился покинуть его.

«СУКА. ШЛЮХА. ИНДЕЙСКАЯ ПОДСТИЛКА» – было написано на стенах.

Она долго смотрела на эти надписи, гадая, что за псих их оставил, и изумляясь силе его ненависти.

Только потом до нее дошел смысл того, что было написано на обоях кровью ее сестры.

Индейская подстилка. Шлюха.

Истина, открывшаяся ей, была столь ослепительно безжалостной, что она застонала и прикрыла рукой глаза.

– О боже!.. – вырвалось у нее.

В следующую секунду она бросилась вон из спальни, но наткнулась на Лоусона, сдвинуть которого с места было так же невозможно, как опрокинуть статую Свободы.

– Что случилось, мисс Ллойд? Что с вами? – участливо спросил он, придерживая ее за плечи.

– О боже, боже мой! – выкрикнула она снова. – Это должна была быть я! Я, а не она!..

Она попыталась вырваться, но Лоусон был сильнее и без усилий удержал ее. Он только вывел ее в коридор. К этому моменту ее безумный порыв почти прошел, силы оставили ее. Она обмякла и, повиснув всей тяжестью на руках Лоусона, закрыла глаза, но сдержать слезы уже не могла. Единственное, на что хватило ей сил, – это не завыть в полный голос, но для этого ей пришлось до боли закусить нижнюю губу.

Лоусон встряхнул ее.

– В чем дело, мисс Ллойд? Да говорите же!.. Что означают эти надписи – вы можете объяснить?

Не успели эти слова дойти до ее сознания, как возле входной двери раздался какой-то шум.

– Пропустите меня! Пропустите немедленно! – послышался сердитый мужской голос. – Мне звонили из полиции. Что, черт возьми, происходит?

Это Джем Хеннингс пытался прорваться в дом, но двое дюжих полицейских схватили его за руки и не пускали.

– Вы – Хеннингс?! – рявкнул детектив.

– Да, я – Хеннингс, а вы кто такой?

Полицейские у дверей выпустили Джема и отступили в стороны, пропуская его в прихожую. Лоусон шагнул ему навстречу, на ходу взмахнув в воздухе кожаным футляром со значком:

– Управление полиции Далласа, детектив Лоусон.

Джем был сбит с толку окончательно. Смерив детектива неприязненным взглядом, он повернулся к ней и взял за руку.

– Привет, Джилл. Что произошло? Ты бледна, как смерть! С тобой все в порядке?

– Джиллиан Ллойд только что увезла «Скорая помощь», – вставил Лоусон, прежде чем она успела ответить.

– «Скорая»?.. Но почему? Что случилось? – Взгляд Джема снова вернулся к ней. – Мелли? Прости, я сразу тебя не узнал… Может быть, хоть ты скажешь, в чем дело? Что случилось с Джиллиан?

Но ему никто не ответил, и в голосе Джема зазвенели истерические нотки.

– Кто-нибудь объяснит мне, что, черт возьми, здесь происходит?!

– Мне очень неприятно сообщать подобные вещи… – начал детектив Лоусон, и Джем повернулся к нему, – но Джиллиан Ллойд убита. Сегодня утром ее нашли мертвой в собственной постели.

Джем открыл рот, закрыл, потом снова открыл, так и не издав ни звука. Пошатнувшись, он отступил на шаг назад, с недоверием глядя на обоих, потом обернулся к дверям, словно надеясь, что стоящие там полицейские опровергнут слова детектива.

– Это… невозможно! – проговорил он наконец.

Но мрачные лица, на которых задерживался его взгляд, быстро убедили его, что все сказанное – правда. На мгновение Джем поднес руку к губам, потом медленно опустил.

– Может, вам лучше присесть, мистер Хеннингс?

Джем отрицательно покачал головой.

– Вы сказали, Джиллиан… убита? – Его взгляд устремился куда-то за их спины. Прежде чем они успели отреагировать, Джем бросился вперед – к спальне.

– Джем!

– Стойте!

Их крики слились в один, но было уже поздно. Ни Мелина, ни детектив Лоусон не успели его остановить. Джем замер на месте сам, едва достигнув порога комнаты.

– Господи, нет!.. – простонал он, заламывая руки. – Не-ет!

– Мне очень жаль, Джем, но…

– Мелина?.. Я ничего не понимаю…

Она положила руку Джему на плечо:

– Пойдем отсюда. Посиди немного со мной, ладно? Я… я хочу, чтобы рядом со мной был кто-то близкий. Теперь мы с тобой оба осиротели.

Джем заплакал. Его глухие всхлипывания выворачивали ей душу. Поддерживая друг друга, они прошли в комнату и рухнули на диван. Там Джем схватил ее руку и, больно сжав, поднес к губам и принялся целовать пальцы.

– Мне очень жаль, Мелли! Это ужасно! Это ты нашла ее?

– Нет. – Она покачала головой. – Соседка. Она пришла к ней утром занять немного кофе.

Джем всхлипнул. Его глаза были полны слез, и Мелину пронзила острая жалость к нему, растерянному и несчастному.

Лоусон через несколько минут тоже появился в гостиной и, кряхтя, попытался усесться на крошечный пуф.

К этому времени Джем взял себя в руки. Вытерев глаза, он повернулся к Лоусону:

– Что же здесь произошло, сержант?

– Преступник нанес Джиллиан Ллойд несколько колющих ударов ножом или другим острым предметом. По меньшей мере несколько из них могли оказаться смертельными. Похоже, убийца был в ярости. В целом же все это очень напоминает убийство из мести.

– Из мести? Но кто мог мстить Джиллиан? И за что?!

– Именно это я пытаюсь выяснить. Все, что вы вспомните, может оказаться весьма полезным следствию… Итак, – сказал Лоусон, снова извлекая на свет божий блокнот и ручку, – когда вы виделись с убитой в последний раз?

– Вчера вечером. Я принес Джиллиан подарок – золотой кулон с рубинами.

– Мы нашли его на ночном столике, – подтвердил Лоусон.

– Он у меня, Джем, – добавила Мелина, разжав кулак. Она так сильно сжимала кулон, что у нее на ладони осталась вмятина в форме сердца. Джем поддел пальцем цепочку.

– Да, это он. Джилли понравился кулон. Когда я уходил, кулон висел у нее на груди.

– И во сколько это было? – уточнил Лоусон.

– Часов в девять или около того, – ответил Джем, потирая висок. – Послушайте, сержант, неужели нельзя отложить этот… гм-м… допрос? Мне нужно прийти в себя.

– Во-первых, это не допрос, мистер Хеннингс, – ответил детектив. – Во-вторых… Впрочем, если вы позволите задать вам еще пару вопросов, я думаю, на сегодня мы этим и ограничимся.

– Что ж, валяйте, – поморщился Джем.

– Сколько времени вы пробыли у мисс Ллойд? У мисс Джиллиан Ллойд?

– Не очень долго. Когда я приехал, Джилл собиралась ложиться спать. Я вручил ей подарок и… уехал.

– Подарили ей этот медальон – и все?

– Вы совершенно правы, сержант. Я уехал почти сразу.

Лоусон некоторое время молчал, внимательно глядя на Джема. Наконец он заговорил:

– Насколько я понимаю, ваш подарок стоит довольно дорого. Из этого я делаю вывод, что вчерашний день был для вас особенным, не так ли?

– Да.

– Не хотите рассказать поподробнее?

– Это касается… касалось только меня и Джилл.

– Угу… – Детектив в задумчивости теребил нижнюю губу, причем вид у него был такой, словно он поймал Джема на противоречии. – Значит, вы просто приехали, подарили мисс Джиллиан этот медальон и уехали. И все это было около девяти вечера?

– Да.

– И вы сказали, что, когда вы приехали, мисс Джиллиан собиралась лечь спать?

– Джилл очень устала – вчерашний день был слишком богат важными событиями. Когда я приехал, она была уже в пижаме.

– В пижаме?

– Я что, неясно выражаюсь, сержант? – разозлился Джем. – Или у вас что-то со слухом? Почему вы все время повторяете мои слова? Боже мой, моя невеста убита, а я вынужден отвечать на ваши по меньшей мере странные вопросы.

– Ваша невеста?

– Невеста?!

Она и детектив задали этот вопрос почти одновременно, не сумев скрыть своего изумления.

– Значит, вы были помолвлены? – тут же уточнил детектив.

Не обратив на него внимания, Джем повернулся к ней:

– Мы хотели сделать тебе сюрприз, Мелли. Мне очень жаль, что приходится сообщать тебе об этом при таких… обстоятельствах.

– Вы правда были помолвлены? – снова спросила она.

– Я знаю, что у вас с Джилл не было секретов друг от друга, поэтому я специально просил, чтобы она ничего тебе не говорила. Ни тебе, ни кому-то еще… Это должен был быть наш с ней секрет.

– И когда вы решили обручиться?

– Э-э-э… несколько недель назад.

– А когда вы собирались пожениться?

– Над конкретной датой мы пока не думали. Сначала нам нужно было закончить самые важные дела, а уж потом заниматься другим. – Он сопроводил свои слова многозначительным взглядом, и она поняла, что Джем имеет в виду искусственное оплодотворение, обсуждать которое с Лоусоном он, по всей видимости, не собирался.

– А-а, теперь понимаю, – сказала она.

– Сохранить это в тайне было, конечно, очень нелегко, – печально проговорил Джем. – В особенности от тебя.

– Могу себе представить, – кивнула она.

– Но на пальце Джиллиан Ллойд не было обручального кольца, – вмешался Лоусон. – Вы уверены, что ваша помолвка была официальной и что мисс Ллойд действительно согласилась стать вашей женой?

– Разумеется, уверен. – Джем смерил его уничтожающим взглядом. – А вы что подумали? Что я это выдумал?

Лоусон передернул массивными плечами:

– Все может быть.

– Но зачем мне это нужно?

– Возможно, вы считаете, что так следователь скорее поверит в вашу историю. Согласитесь, что версия о любовнике, который приезжает к своей девушке в девять вечера, дарит ей дорогое украшение и не остается ночевать, выглядит не особенно убедительно. Скажите, может, вы разозлились на Джиллиан за то, что вчера вечером она не пригласила вас остаться?

Джем вскочил.

– Вы думаете, это сделал я? Я ее убил?? – в гневе воскликнул он, указывая пальцем в направлении спальни. – Я любил Джиллиан, сержант! Любил, понятно вам?! Джиллиан должна была стать моей женой!..

– Джем!

– Успокойтесь, Хеннингс, – сухо сказал Лоусон, на которого эта неожиданная вспышка, казалось, не произвела ни малейшего впечатления. – Никто вас ни в чем не обвиняет. Я просто пытаюсь исключить некоторые возможности…

– А вам не кажется, что эти ваши «возможности» дурно пахнут?

– Мне необходимо быть уверенным, что ваша история соответствует действительности.

– Это никакая не «история». Это правда!

– Вот и хорошо. Успокойтесь. Сядьте.

Джем все еще кипел и, казалось, готов был броситься на детектива с кулаками, но последнее слово, прозвучавшее резко, как приказ, подействовало. Он сел и перевел дух.

– Он и тебе учинил допрос с пристрастием, Мелли?

– Да, мне тоже пришлось ответить на несколько вопросов, – кивнула она.

Лоусон же вел себя так, словно не заметил его вспышки.

– Вы сказали, мисс Ллойд была одета в пижаму. Опишите ее, пожалуйста.

– Кого? Пижаму?.. Ради бога!.. – прошипел Джем. – Обычная пижама – короткий верх без рукавов и такие же шортики.

– Когда мисс Джиллиан нашли, на ней не было ни того ни другого.

– Значит, она сняла их, когда легла.

– Мы нашли только пижамную куртку. Никаких шортов ни в спальне, ни во всем доме не было.

Она почувствовала, что Джем снова напрягся.

– Вы хотите сказать… Знаете, сержант, это звучит… просто оскорбительно. И оскорбляете вы не только меня, но и Джиллиан.

– Я ничего не хочу сказать, мистер Хеннингс, я просто констатирую факт. А вот ваше поведение меня удивляет. Вы, похоже, настроены защищаться. С чего бы?..

Джем продолжал молчать с оскорбленным видом. Лоусон немного подождал, потом снова спросил как ни в чем не бывало:

– Итак, после того как вы уехали от своей невесты, вы отправились… Куда? Вы поехали прямо домой или…

– Я поехал прямо домой, – перебил Джем.

– Это может кто-нибудь подтвердить?

– Да. Консьерж нашего дома, например. Я живу в высотном здании неподалеку от Оук-Лон. Кстати, у нас есть подземный гараж, и тамошний служитель тоже меня видел. Я отдал ему машину и попросил загнать в бокс. Она оставалась там до сегодняшнего утра, когда я снова поехал на работу. Вы можете легко это проверить, сержант.

– Я проверю.

– Вот и проверьте!..

– Не стоит тратить время на проверки, детектив, – вдруг вмешалась она.

– Что ты хочешь сказать, Мелли? – Джем резко повернулся к ней. И он, и Лоусон были удивлены не столько внезапностью ее заявления, сколько прозвучавшей в нем спокойной уверенностью. Даже другие полицейские, находившиеся в это время в комнате, перестали переговариваться и уставились на нее с некоторым удивлением на лицах.

– Что вы хотите сказать, мисс Ллойд? – спросил и детектив Лоусон. – Я что-то не совсем понимаю…

– Только то, что сказала. Вам не надо тратить время и опрашивать консьержа и служителя гаража. Алиби Джема могу подтвердить я.

– Что ты несешь, Мелли?! – воскликнул Джем, но она покачала головой, давая ему знак замолчать.

– Я знаю, – продолжила она, – что вчера в девять часов вечера ты был здесь, а уехал примерно в четверть десятого. После… после того как ты уехал, я пошла в ванную, чтобы смыть с волос кондиционер.

Несколько секунд Джем смотрел на нее, не в силах понять, о чем она, собственно, толкует. Наконец его губы слегка приоткрылись в знак молчаливого изумления.

– Так это была… – начал он.

– Я, – закончила она негромко. – Это я была здесь, когда вчера вечером ты приехал, чтобы повидаться с Джилл.

Джем был слишком потрясен, чтобы говорить, поэтому она снова повернулась к детективу, который разглядывал ее с любопытством и подозрением.

– Это действительно так, детектив, – сказала она. – В детстве мы с Джилл часто менялись местами. Это был своего рода спорт – как провести няню, школьных учителей, друзей, родственников. И нам всегда это удавалось. Даже родители – и те не догадывались, кто есть кто, если мы сами нечаянно себя не выдавали, но это случалось редко. – Она повернулась к Джему. – Прости, что ввела тебя в заблуждение, но…

– Но ведь я… поцеловал тебя… – пробормотал он. – А ты позволила мне…

– А помнишь, я остановила тебя, когда мне показалось, что поцелуй становится слишком уж страстным? Помнишь, Джемми?

Джем тупо кивнул.

– Зачем…. зачем тебе это понадобилось? Она набрала в грудь побольше воздуха.

– Это была моя идея. Вернее, не идея, а просто каприз, шалость, глупая шутка. Как ты помнишь, вчера мы с Джиллиан вместе обедали, и я предложила ей… поменяться местами. Сначала она отказалась, конечно. Джилл напомнила мне, что мы уже не дети и что нам не подобает устраивать такие розыгрыши, но потом я перезвонила ей и буквально заставила согласиться. Я сказала Джилл, что плохо себя чувствую, что, строго говоря, было неправдой, то есть не совсем правдой… В конце концов я ее все-таки уломала, и Джилл согласилась поменяться со мной местами. Поэтому, когда вчера вечером ты приехал сюда, здесь была я, а Джилл сопровождала моего клиента.

– Что значит – «сопровождала»? – вмешался Лоусон, и ей пришлось объяснить, в чем заключается ее бизнес.

– Вчера вечером, – закончила она, – я должна была сопровождать полковника Кристофера Харта, но Джилл…

– Как?! Того самого Харта? Астронавта?! – перебил Джем возбужденно.

Она утвердительно кивнула.

– Я должна была устроить ему пресс-конференцию и отвезти на банкет в отель «Адольфус»… – Слезы, таившиеся где-то в глубине ее сердца, неожиданно подступили к самым глазам. – Но вместо меня туда отправилась Джиллиан. Вот почему, детектив, я так отреагировала на надпись на стене.

Лоусон немного подумал, потом кивнул.

– Кристофер Харт… – проговорил он. – Он ведь индеец, не так ли? Индеец-полукровка.

– Если убийство моей сестры как-то связано с его происхождением… Теперь вы понимаете, что это меня должны были убить меня, а не ее!

– Постойте-ка!.. – вмешался Джем. – О’кей, я понимаю, при чем тут Харт. Это очевидно. Но остальное… И эта… эта грязь в отношении Джиллиан… Что это может означать?!

Лоусон фыркнул и уткнулся носом в свой блокнот.

– Мелина, я тебя спрашиваю! – Голос Джема прозвучал целой октавой выше. – Что значат эти надписи на стене?!

Она понимала, что Джем имеет полное право спрашивать. Его вопрос был, что называется, «законным», но, как и детектив Лоусон, она не смела поднять глаза и ответить на него честно.

ГЛАВА 8

– Откровенно говоря, мне нечего сказать вам, джентльмены. Все, что я думал, я уже высказал в прошлый раз. – Кристофер Харт кивком поблагодарил официанта, который наполнил свежим кофе его уже пустую чашку. Кофе был ему совершенно необходим – Харт чувствовал себя отвратительно. Дурное настроение не покидало его с того самого момента, когда сегодня утром он открыл глаза, а встреча с Лонгтри и Эбботом – встреча, к которой он не стремился и которую считал совершенно излишней, – могла только ухудшить дело. Он еще держался на своей природной сдержанности, хотя и чувствовал, что стоит его собеседникам переступить черту, и он взорвется.

– Что ж, очень жаль, – пробормотал Эббот. – Думаю, что не погрешу против истины, если скажу, что такого же мнения придерживается и вождь Лонгтри.

Лонгтри, по своему обыкновению, не сказал ни слова, но его немигающий взгляд был устремлен прямо в глаза Харту, и астронавт почувствовал себя неуютно. Ему и без того приходилось напрягать всю свою волю, чтобы держать себя в руках, а тут еще этот старый индюк пытается его гипнотизировать!

– Поймите меня правильно, – сказал он, – я дорожу вашим доверием, к тому же цели, которые вы ставите перед ассоциацией, достойны высокой оценки. Вы собираетесь решать важные вопросы, но дело в том, что мне…

«Нам с вами не по дороге», – хотел сказать он, но говорить это, конечно, было нельзя, а Харт никак не мог сообразить, как отказаться от их предложения, не обидев ни Лонгтри, ни тех, кто за ним стоял. Еще меньше ему хотелось чувствовать себя их должником, поскольку подобное предложение тем не менее грело его самолюбие. Но он совсем не был настроен на долгие объяснения. Единственное, о чем он мог и хотел думать, – это о прошедшей ночи.

– Я еще ничего не решил, – сказал он. – Поймите, речь идет о будущем – о довольно отдаленном будущем, – так что я просто не могу ничего сказать наверняка. Только после того, как о моей отставке и увольнении из НАСА будет объявлено официально, я смогу распоряжаться собой более или менее свободно, но до тех пор я считаю любые разговоры на эту тему преждевременными. Да и сам бы я поступил в высшей степени безответственно, раздавая направо и налево обещания, выполнение которых зависит не от меня.

– Можем ли мы надеяться, что, когда вы будете обдумывать ваши планы на будущее, вы учтете и наше предложение? – продолжал наседать Эббот. – Вы согласны встретиться с нами еще раз – скажем, месяца через два?.. За это время многое может измениться.

И снова Харт вынужден был перейти к обороне.

– Скорее всего это будет бессмысленно, – пробормотал он. – Я хочу сказать, что вне зависимости от того, что я выберу и чем предпочту заниматься, я собираюсь сохранить, сколь возможно, полную независимость. Не поймите меня превратно, мистер Эббот, но я…

– Вы не хотите связывать себя с индейцами.

Харт повернулся к Лонгтри, заговорившему едва ли не впервые за последние полчаса, и медленно покачал головой:

– Я этого не сказал, вождь.

– Но вы так думали. И примерно этими словами.

Харт понял, что пора отбросить дипломатию и говорить предельно откровенно. Лонгтри, во всяком случае, давно понял, что он просто жонглирует словами, не желая говорить ни «да», ни «нет». Почему бы в таком случае не отбросить в сторону проклятую политкорректность и не поговорить с ними откровенно, по-мужски, чтобы решить проблему раз и навсегда? Да и время это сбережет. Харт отнюдь не считал себя должником Лонгтри, тогда какого черта он стесняется без обиняков высказать все, что он на самом деле думает?

– Да, вождь Лонгтри, именно так я и подумал, – подтвердил он. – Говоря откровенно, ваша идея не кажется мне такой уж привлекательной. Нет, и ваши цели, да и самый замысел создания Ассоциации по защите прав коренного населения Америки заслуживают всяческого одобрения, но… Дело в том, что прошло слишком много лет с тех пор, когда я в последний раз переступал границу резервации. Я утратил все связи со своим народом и, признаться честно, вовсе не горю желанием эти связи возобновлять. Мне это ни к чему. Всего, чего я добился в жизни, я добился вовсе не благодаря своему происхождению. С другой стороны, я никогда не объяснял свои неудачи и промахи своей индейской кровью. Вот почему, оказавшись в положении полномочного представителя вашей ассоциации, я могу ее только скомпрометировать, поскольку с индейским народом у меня нет ничего общего, кроме нескольких генов, благодаря которым я родился на свет с черными волосами и бронзовой кожей. Самозванец – вот как станут говорить про меня, а это не нужно ни мне, ни вам.

– Насколько я понимаю, вы нужны АЗКА, но она не нужна вам, Харт, – заключил Лонгтри.

– Я бы не стал выражаться так резко, но…

– Но именно это вы хотели сказать, не так ли? – Старый вождь, похоже, всерьез решил заставить его почувствовать себя полной дешевкой, самодовольным и напыщенным ничтожеством. Что ж, отлично… Харт тоже не был расположен ходить вокруг да около. «Ты хочешь правды, старая индейская обезьяна? – подумал он про себя. – Так вот: сейчас ты ее получишь!»

– Да, вождь, именно это я и хотел сказать. А чтобы вы не питали, на мой счет никаких необоснованных надежд, я позволю себе добавить: я не желаю, чтобы мое имя использовалось каким-либо лицом или организацией, чьи интересы в итоге могут оказаться… гм-м… далеки от моих. И, откровенно говоря, я считаю, что здесь именно такой случай. Если я приму ваше предложение, это вряд ли будет честный обмен. Как вы сами сказали, я нужен вам больше, чем вы мне.

Лонгтри снял с колен салфетку, аккуратно сложил и бросил на стол рядом со своей тарелкой. Эббот, похоже, был готов к моному раунду, но одного взгляда вождя оказалось достаточно, чтобы он прикусил язык.

– Спасибо, что нашли время встретиться с нами, – сказал Лонгтри, неспешно вставая.

Харт тоже поднялся, и несколько секунд они стояли друг против друга, словно борцы, которые только что выяснили силу друг друга и прониклись взаимным уважением. До этого момента Харт льстил себя надеждой, что схватка закончилась в его пользу, однако стоило ему оказаться лицом к лицу с вождем, как он понял, что его преимущество было минимальным, если оно вообще было. Несмотря на то что вождь был значительно ниже ростом, рядом с ним Харт чувствовал себя маленьким и ничтожным. Каким-то образом Лонгтри заставил его сожалеть о проявленной твердости – или упрямстве. Харт по-прежнему не хотел иметь ничего общего с этими парнями, но ему было неприятно сознавать, что после сегодняшней встречи у них могло сложиться о нем самое нелестное мнение.

Надеясь исправить положение, он сказал:

– Я уважаю вашу позицию, вождь Лонгтри. Надеюсь, вы меня тоже поймете.

Лонгтри ничего не сказал, но, пожимая ему руку, рт так впился взглядом в его лицо, что Харт испытал необъяснимое и совершенно иррациональное желание поскорее высвободить пальцы из сильной, твердой, как доска, ладони.

– Я уже сейчас могу сказать, полковник Харт, – медленно проговорил Лонгтри, – сказать или, вернее, предсказать, что настанет время, когда мы понадобимся вам.

Прежде чем Харт нашел что ответить, его отвлек незнакомый голос, раздавшийся прямо за его спиной:

– Мистер Харт? Кристофер Харт?

Он обернулся. Позади него стоял невысокий, коренастый мужчина, столь широкоплечий, что казался почти квадратным. Прежде чем Харт успел отреагировать, незнакомец сунул ему под нос футляр с полицейским значком:

– Старший сержант Лоусон, отдел по расследованию убийств, Далласское управление полиции.

Лонгтри выпустил ладонь Харта, но тот едва это заметил. Он был уверен, что перед ним – охотник за автографами, и уже приготовил свою дежурную улыбку, но она так и осталась невостребованной. Судя по выражению лица и насупленным бровям, блюстителю порядка нужен был именно он, Кристофер Харт, а не его подпись на цветной фотографии, вырванной из утреннего номера «Даллас ньюс», поместившей подробный отчет о вчерашнем банкете. Столь же серьезными и хмурыми выглядели двое полицейских в форме, стоявших за спиной детектива.

Пока Харт соображал, к ним робко приблизился метрдотель.

– Я очень сожалею, мистер Харт. Я предлагал этим джентльменам вызвать вас в вестибюль, но они…

– Ничего страшного. – Харт, слава богу, вспомнил, что он – национальный герой, а не воришка, пойманный с поличным в супермаркете. – Что вам угодно, сержант Лоусон?

– Мне много чего угодно, – проворчал квадратный. – Для начала я хотел бы задать вам несколько вопросов.

Глядя на него, Харт подумал, что сейчас ему бы не повредила еще одна чашечка крепкого, горячего кофе. В голове у него все еще плавал легкий туман. Вчера вечером он позволил себе всего два бурбона, однако похмелье давало о себе знать. А может, он просто слишком мало спал и слишком много занимался сексом. То есть, конечно, не слишком много, а недостаточно много…

– Простите, вы, кажется, сказали – отдел по расследованию убийств?

– Вы не ослышались.

– А вы уверены, что не ошиблись и что я – именно тот, кто вам нужен?

– Вы – астронавт Харт?

– Да.

– Тогда нам нужны именно вы.

– Зачем это я вам мог понадобиться?

– Как я уже сказал, мы хотим задать вам несколько вопросов.

– Касательно чего?

– Касательно убийства мисс Джиллиан Ллойд.

Харт не сдержался и фыркнул. Так вот оно в чем дело! Кто-то из его знакомых решил разыграть его! Выпрямившись, он обежал взглядом зал ресторана. За столиками было довольно много людей. Все они перестали есть и во все глаза таращились на него, но ни одно лицо не показалось ему знакомым. Впрочем, Харт был уверен, что шутник или шутники скоро выдадут себя.

Года два назад с ним уже проделали нечто подобное. Харт был дома один. Спокойно потягивая пиво, он смотрел футбольный матч, когда в дверь позвонили. Чертыхаясь, Харт пошел открывать.

На пороге его дома стояла женщина на последних месяцах беременности, которую – Харт мог поклясться в этом – он никогда в жизни не видел. Она была не одна. С нею был полицейский в форме. Выглядел он сильнее и свирепее, чем любой из нападающих в игре, которую Харт еше надеялся досмотреть до конца.

Не успел он спросить, что им нужно, как женщина принялись выкрикивать одно обвинение за другим. Голосом столь пронзительным, что у него зазвенело в ушах, она обвинила Харта в том, что он изнасиловал ее на вечеринке, которая состоялась восемь месяцев назад. По ее словам, он подсыпал ей в шампанское наркотик, а потом воспользовался ее беспомощным состоянием, заразив к тому же венерической болезнью. В результате этого акта насилия женщина забеременела. Кроме того, она утверждала, что он якобы угрожал ей смертью в случае, если она заявит на него в полицию.

Ее крики длились минуты две, прежде чем Харт сумел справиться с собой и заявить горилле-полицейскому, поигрывавшему внушительного вида дубинкой, что никогда в жизни не видел этой женщины.

Однако женщину это заявление привело в ярость, и она продолжала обвинять Харта во всех смертных грехах, уснащая свою речь такими подробностями, касавшимися его интимных привычек и особенностей строения тела, что Харту впору было самому усомниться в своей невиновности.

Кульминация наступила, когда женщина внезапно принялась расстегивать свое безразмерное платье, намереваясь наглядно продемонстрировать Харту всю глубину его падения. Как завороженный, он следил за ней до тех пор, пока не поддалась последняя пуговица и из-под платья не выпала… самая обыкновенная подушка. Бесстыдно распахнув платье, женщина шагнула вперед, и перед самым носом Харта закачались ее соблазнительно полные груди, на которых были вытатуированы слова: «С днем рождения, дружок!» Подмигнув Харту, женщина завопила:

– Сюрприз! Сюрприз!

И тут из всех укромных уголков его двора, словно чертики из табакерки, принялись выскакивать его друзья по НАСА. Впрочем, выскакивать – не то слово. Большинство из них настолько ослабели от смеха, что выползали из потайных местечек буквально на карачках. Они так гоготали, что коп, который оказался самым настоящим полицейским, попросил их вести себя потише, чтобы ему на самом деле не пришлось забрать всех участников розыгрыша в участок.

Друзья привезли с собой спиртное и закуску, и уже через несколько минут во дворе Харта началась импровизированная вечеринка. Изображавшая беременную жертву насилия девица (она оказалась умело загримированной танцовщицей из стриптиз-бара) осталась и демонстрировала собравшимся свое искусство.

В тот раз Харту так и не удалось досмотреть матч. Он узнал окончательный счет только вечером следующего дня.

Вот почему сейчас первой его мыслью было, что кто-то пытается повторить тот давнишний розыгрыш. И он сам, и его друзья постоянно пытались превзойти друг друга, изобретая остроумные шутки. После того первого случая Харт старался быть осмотрительным, но на этот раз он попался – и он не мог этого не признать. Оставалось только выяснить, кто из его приятелей сумел его подловить.

Вот только до его дня рождения оставалось больше шести месяцев.

Что касалось его официальной отставки и ухода из НАСА, который они уже договорились отпраздновать как следует, то и его следовало ждать только через несколько недель. Кроме того, вечеринку по этому поводу они собирались организовать в Хьюстоне, где жило большинство его друзей.

И, наконец, сержант Лоусон выглядел так, словно понятия не имел, что такое юмор – даже в его грубоватой солдатской форме.

И все-таки Харт вдруг почувствовал тревогу – и пожалел о вырвавшемся у него смешке.

– Если вы подождете, то через пару минут я буду в вашем распоряжении, – сказал он холодно и повернулся к столу, чтобы принести извинения Эбботу и Лонгтри, но они были уже у выхода из ресторана.

– Похоже, ваши друзья вас бросили, – безучастно заметил Лоусон.

Харт бросил на него недовольный взгляд. Он был раздражен неуместными замечаниями полицейского в частности и неудачным началом дня в целом. Выпрямив спину и выпятив грудь, Харт заговорил по-военному сухо:

– Так чем могу служить? Мне ничего не известно ни о каком убийстве.

– Может быть, джентльменам будет угодно пройти куда-нибудь в более удобное место? Туда, где им никто не помешает? – снова вмешался метрдотель, о котором Харт совершенно забыл. Забота о репутации отеля и ресторана явно одержала в нем верх над привычкой быть предельно любезным с высокопоставленными гостями. Казалось, еще немного – и он прикажет официантам вывести из зала всех четверых.

– Хорошо, – кивнул Харт и первым отправился за метрдотелем в кабинет управляющего, расположенный на том же этаже. Лоусон и полицейские последовали за ним.

В кабинете управляющего Харт и Лоусон остались наедине. Несколько секунд двое мужчин молча разглядывали друг друга. Харт нарушил молчание первым:

– Может быть, вы все-таки объясните мне, детектив, что все это значит?

– Что именно?

– Эта ваша нелепая история с убийством.

– Это не моя история, это факт. Убита мисс Джиллиан Ллойд, Харт.

– Да, вы уже говорили, но это имя мне неизвестно. Кроме того, мне не нравится, что Управление полиции Далласа позволяет себе задерживать меня в общественном месте…

– Никто вас не задерживал. Пока…

– И все равно, ваше появление способно серьезно скомпрометировать не только меня, но и НАСА.

– Давайте оставим НАСА в покое, – перебил детектив. – Итак, вы утверждаете, что никогда не слышали о Джиллиан Ллойд?

– Я же вам только что сказал! Кроме того… – Харт замолчал, вовремя сообразив, что разговаривать с копом об убийстве в отсутствие адвоката не стоило в любом случае.

– Пожалуй, – сказал он, – я ничего вам не скажу, пока сюда не приедет мой адвокат.

– Зачем вам адвокат, полковник?

– Адвокат может дать мне разумный совет, сержант.

– Совет? То есть вы уже сейчас полагаете, что услуги адвоката вам понадобятся? Вам что, есть что скрывать?

Харт скрипнул зубами. Больше всего ему хотелось послать этого чертова детектива куда подальше. Он все еще был уверен, что произошла ошибка и что вскоре все разъяснится. И тогда… тогда этого зарвавшегося сержантишку взгреют по первое число! Но до тех пор он должен вести себя разумно и сдержанно.

– В НАСА существует правило: ни один из ее сотрудников не должен подвергаться допросу – в особенности по такому серьезному поводу, как убийство, – без присутствия адвоката. При этом не имеет значения, виновен ли данный сотрудник или нет. Он может вообще ничего не знать – просто НАСА очень ревниво относится к своей репутации. – Харт пожал плечами. – По-моему, это только разумно, и вы не можете этого не понимать, детектив.

– Что ж, – протянул Лоусон насмешливо, – валяйте, звоните своему законнику.

Но Харт вдруг передумал. Ему показалось, что он реагирует на совершенно обычную ситуацию не совсем адекватно. Быть может, виной всему было его паршивое настроение. Он проснулся в своей постели один, что само по себе было скверно, потом разговаривал с Лонгтри и Эбботом, что не могло не разозлить его еще больше. Слава богу, хоть от этих двоих он отделался. Харт искренне надеялся, что больше никогда не увидит ни того, ни другого, и все же сегодняшний разговор оставил в его душе неприятный осадок. И надо же было этому копу появиться именно сегодня!..

Стараясь взять себя в руки, он забросил скрещенные ноги на угол стола.

– О’кей, детектив. Не стоит беспокоить адвоката по пустякам. Я постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Только сначала скажите, кто такая эта Джулианна…

– Джиллиан. Ее звали Джиллиан Ллойд. Она была найдена мертвой сегодня утром. Кто-то прикончил ее, нанеся больше двух десятков колотых ран, большая часть которых пришлась в нижнюю часть живота и лобковую область. Спальня была похожа на бойню. Мы думаем, по крайней мере, надеемся, что мисс Джиллиан умерла быстро, после первого или второго удара. Убийца написал на стенах несколько ругательств – написал ее кровью… Ну что, полковник, теперь-то я сумел привлечь ваше драгоценное внимание? – закончил детектив насмешливо.

Он действительно сумел завладеть вниманием Харта – отрицать это было бы глупо. К тому же услышанное заставило Харта позабыть о своем возмущении. Искренне и серьезно он сказал:

– Я потрясен этой трагедией. Действительно потрясен. То, что вы мне рассказали, по-настоящему ужасно. И все же я не совсем понимаю, почему вы пришли ко мне с этим вопросом. Я не знаю эту женщину и никогда с ней не встречался…

Тут в мозгу Харта словно что-то щелкнуло, и все встало на свои места. Двигаясь медленно, словно пловец под водой, Харт снял со стола ноги и встал, выпрямившись во весь свой немалый рост.

– Господи! – прошептал он. – Я все понял!.. Джиллиан Ллойд. Ллойд! Сестра Мелины! Ее близнец. Это она, детектив?

Лоусон кивнул.

Харт с шумом выдохнул воздух и потер шею. Несколько мгновений он просто глядел прямо перед собой, стараясь переварить ужасную новость. Если ему было тяжело узнать об этом, каково-то пришлось Мелине! Всего несколько часов назад они лежали вместе в одной постели и были безмятежно счастливы. Теперь же она была где-то там, в этом большом городе, один на один со свалившейся на нее бедой.

Несколько раз моргнув, он с трудом сфокусировал взгляд на лице детектива.

– Послушайте… э-э-э… как вас там… Лоусон… Как Мелина? С ней все в порядке?

– Я бы не сказал, но… Она держится.

– Я должен немедленно ей позвонить!

Ее номер был внесен в договор на эскорт-услуги. Утром Харт уже дважды звонил по этому номеру, но ему так никто и не ответил. С «голосовой почтой» ему связываться не хотелось, поэтому он решил звонить ей до тех пор, пока Мелина сама не возьмет трубку, но ему и в голову не приходило, что придется приносить ей свои соболезнования. Лоусон покачал головой:

– Мне кажется, мистер Харт, это не самая удачная идея. Поверьте мне на слово, Мелине Ллойд сейчас не до вас. Вы ей будете только мешать.

Харт задумчиво повертел в руках мобильный телефон, который он достал из внутреннего кармана куртки. Ему хотелось верить, что Мелина расценит его звонок несколько иначе, чем предсказывал детектив, что она будет рада слышать его голос, однако ему не хотелось обсуждать с Лоусоном то, что произошло между ними вчерашней ночью.

– Похоже, вы правы, Лоусон, – пробормотал он, убирая мобильник.

– Что вы знаете о мисс Ллойд? – задал свой первый вопрос детектив.

– Почти ничего. Мы познакомились только вчера. Мелина Ллойд должна была…

– Я знаю, чем она занималась. Мисс Ллойд была вашим пиар-сопровождающим. Скажите, у вас были к ней какие-нибудь претензии?

– Абсолютно никаких, – поспешно ответил Харт. – Мелина – настоящий профессионал своего дела. – Он невольно улыбнулся, вспомнив, как на пресс-конференции Мелина безжалостно расправлялась с репортерами, а они не решались даже огрызнуться. Судя по всему, все они – и мужчины и женщины – ее просто обожали. – Мне не на что пожаловаться, даже если б я захотел, – добавил он, вспоминая улыбку, с которой она уступила его просьбам остаться еще ненадолго. Потом он задумался; винит ли она себя за то, что не ушла сразу, за то, что провела с ним почти всю ночь вместо того, чтобы быть с сестрой, чтобы защитить ее, спасти…

Впрочем, он вспомнил, что Мелина и Джиллиан жили в разных местах. Да и в любом случае вряд ли Мелина смогла бы защитить сестру от спятившего убийцы. Все могло закончиться еще чудовищнее: двумя трупами вместо одного. Это было очевидно, но Харт хорошо знал, что, когда дело касается внезапной или насильственной смерти, люди ведут неадекватно, виня себя во всех грехах. Кто, кроме судьбы, мог быть виноват в том, что ты оказался совсем в другом месте, когда погиб близкий тебе человек? Разумеется, никто, и все же груз вины в подобных случаях часто оказывался невыносимо тяжел.

– Господи, как же она страдает сейчас! – пробормотал он, потирая виски. Потом он поднял голову и посмотрел на детектива. – У вас есть какие-либо предположения, кто это мог сделать?

– Пока нет.

– И… никаких улик?

– Кое-что мы нашли. Надписи на стенах, к примеру. Именно они и заставили меня предположить, что вы можете иметь какое-то отношение к этому убийству.

– Я?!

До этой минуты Харт больше не думал о том, почему детективу понадобилось разыскивать именно его. Даже когда Лоусон сообщил ему страшные новости, он подумал в первую очередь о Мелине, о том, что она может сейчас чувствовать. Ему и в голову не пришло, что это происшествие может как-то касаться его, но последние слова детектива заставили его задуматься. Он действительно был каким-то краем причастен к этому убийству, только вот каким?

– Я никогда не встречал Джиллиан Ллойд, детектив, – повторил он, чтобы что-нибудь сказать. – Если вы сомневаетесь в моих словах, можете спросить у Мелины – она это подтвердит.

– Вообще-то именно благодаря ее показаниям мне и пришло в голову разыскать вас, Харт.

Астронавт покачал головой.

– Каким показаниям, Лоусон? Я не понимаю.

– Поймете. Мы вам все объясним.

– Кто это – «мы»?

– Я и мисс Мелина. Вы должны прибыть в полицейское управление Далласа сегодня в половине третьего. Это в деловом центре, недалеко от…

– Сегодня в два тридцать я собираюсь быть где-то на половине пути между Далласом и Хьюстоном, – прервал его Харт. – Во всяком случае, таковы были мои планы, и я не намерен их менять.

Ему было очень жаль Мелину, однако он никак не мог взять в толк, с какой стати его пытаются втянуть в это дело.

– А вот я рекомендую вам пересмотреть ваши планы, – сказал детектив. – В противном случае мне придется вызвать вас из Хьюстона повесткой.

Харт смерил его долгим, презрительным взглядом.

– Может, хватит ходить вокруг да около, детектив? Скажите откровенно: вы считаете, что я могу иметь какое-то отношение к смерти этой женщины?

Но Лоусон даже не посмотрел на него. Поднявшись со стула, он шагнул к выходу из кабинета.

– В половине третьего, Харт! Третий этаж. Спросите меня – дежурный покажет вам мою комнату. – Он широко распахнул дверь. Как Харт и предполагал, двое копов в форме стояли в коридоре прямо напротив.

– Можете позвонить своему адвокату, Харт, – добавил Лоусон и шагнул вперед, но снова остановился. – Хотите совет, Харт? Не пытайтесь скрыться. Вы слишком заметная фигура, чтобы долго прятаться…

– Ты наглядно продемонстрировал свою веру и преданность, брат Дейл. Я поражен. Признаться, я не ожидал, что ты справишься с заданием так быстро и точно.

Дейл Гордон, разговаривавший с братом Гэбриэлом по телефону, мелко задрожал от переполнявшего его восторга. От избытка чувств ему даже было трудно говорить.

– Б-благодарю вас, брат Гэбриэл… – пробормотал он в трубку.

– Ты совершенно уверен, что Джиллиан Ллойд полностью очистилась от скверны?

И снова Дейл Гордон вздрогнул в приступе раболепного обожания. Брат Гэбриэл умел подбирать правильные слова! Далласские газеты назвали его миссию «актом ничем не спровоцированного насилия и зверской жестокости», что, разумеется, ни в коей мере не соответствовало действительности. Но что они могли знать, эти наемные писаки, посвятившие проведенному им обряду очищения первые полосы сегодняшних газет? Ничего. Только посвященные были в курсе того, что произошло с Джиллиан Ллойд сегодня на рассвете.

Впрочем, Дейл Гордон не без удовольствия посмотрел по телевизору дневной выпуск новостей. По телевизору показали дом, в котором она жила, показали входивших и выходивших из него полицейских, показали каталку с лежащим на нем телом, которую сотрудники коронерской службы катили к ожидающей у калитки машине. По дороге каталка зацепила одну из росших на клумбе желтых хризантем, и сорванный цветок так и остался торчать в сочленении алюминиевых трубок.

Стоя перед коттеджем, телекомментатор назвал его миссию «бесчеловечным убийством», но откуда ему было знать, что Джиллиан Ллойд необходимо было уби… очистить от греха.

– Да, брат Гэбриэл, я совершил обряд по всем правилам.

– Она страдала?

– Нет. Я действовал быстро, как вы велели, когда поручали мне это задание. Все прошло именно так, как вы и обещали. В решающий момент я испытал прилив сил и уверенности. Моя рука не дрожала – ведь меня вело само Провидение.

– И грозная воля нашего бога-творца, – добавил брат Гэбриэл. – Ты отлично справился, сын мой.

Дейл Гордон почувствовал, что краснеет от гордости и радости. Еще никто никогда не говорил ему «сын мой». Отец скрылся в неизвестном направлении еще до его рождения, а мать называла Дейла как угодно, но только не сыном.

– Расскажи мне поподробнее об этом деле, брат Дейл. Я хочу, чтобы мои ученики в Храме тоже порадовались вместе со мной.

В Храме!.. О нем узнают в Храме! Брат Гэбриэл собирается рассказать о нем своим избранным ученикам, быть может, даже поставить его им в пример – тем, кто своей святостью и беспрекословным послушанием добился высокой чести жить в Храме рядом с братом Гэбриэлом!

Слова посыпались из него, как горох из дырявого мешка. Еще никогда Дейл Гордон не говорил так много и так быстро. С той же точностью, с какой он старался придерживаться полученных инструкций, он рассказал брату Гэбриэлу о своем послушническом подвиге, дополняя уже известные факты мелкими деталями и подробностями, которые показали брату Гэбриэлу насколько внимательно он отнесся к порученному делу.

– Надеюсь, ты не оставил следов, брат Дейл?

– Нет, брат Гэбриэл. Насколько мне известно – нет.

Дейл не упомянул о стакане, из которого пил на кухне. По его мнению, это не могло иметь значения, поскольку полиция никогда не снимала у него отпечатков пальцев. Даже если копы обнаружат следы на стекле, они никогда не приведут к нему.

Ничего не сказал он и о том, что написал на стенах. Эта идея осенила его в последнюю минуту, и Дейл Гордон втайне очень ею гордился. Его мать постоянно употребляла грязные слова, которые действовали на него посильнее колотушек. Дейл Гордон на собственном опыте убедился, что ругательства способны заставить человека чувствовать себя мерзким, ничтожным, греховным, достойным самого сурового наказания.

В глубине души он считал, что Джиллиан Ллойд заслуживала, чтобы называть ее самыми грязными, оскорбительными словами. В конце концов, это она постоянно искушала его, она была виновна в том, что он совершил греховный акт услаждения плоти. Дейл просто не мог устоять, когда увидел ее совсем рядом – теплую, гладкую, голенькую, как новорожденный младенец. Рука как будто сама собой потянулась к его «мерзкой штучке» и принялась тереть и тискать ее, пока она не напряглась и не сделалась твердой. Дейл знал, что это грех, но о нем он тоже ничего не сказал брату Гэбриэлу.

– Отлично, брат Дейл, отлично!.. – Мелодичный голос брата Гэбриэла действовал на Дейла, как прикосновение теплой, сильной руки, как отцовская ласка, как поглаживание по голове. – Ты отлично сработал, и я считаю, что могу поручить тебе еще одно важное дело…

Если бы Дейл Гордон не лежал в постели, где он вот уже полчаса играл с ножом, на котором запеклась кровь Джиллиан Ллойд, он, наверное, мог бы грохнуться на пол и зареветь от радости.

– Ради вас и ради Программы я пойду на все, брат Гэбриэл! – выпалил он.

– Хотел бы я, чтобы некоторые мои ученики проявляли такую же готовность и энтузиазм, – сказал брат Гэбриэл, и бледная кожа Дейла порозовела от удовольствия.

– Что я должен сделать для вас? – спросил он.

– Не для меня, – смиренно возразил брат Гэбриэл. – Для Программы!

– Простите, брат Гэбриэл, для Программы, – тут же поправился Дейл Гордон.

– Я хотел бы только, чтобы ты как следует подумал, прежде чем соглашаться, Дейл. Это нелегкое задание. Выполнить его будет еще труднее, чем совершить обряд очищения.

– Я справлюсь, брат Гэбриэл! – воскликнул Дейл Гордон, чувствуя, как его переполняют сила и уверенность. – Любое дело, любое задание! Можете поручить мне что угодно – и останетесь довольны. Я буду только рад послужить Программе. И вам…

ГЛАВА 9

– Принести тебе что-нибудь, Мелли?

– Спасибо, ничего не нужно.

Джем, прищурившись, внимательно посмотрел на нее.

– Похоже, этот вопрос тебе уже надоел, – заметил он. – Я прав?

– Да, – призналась она, вымученно улыбнувшись. – К тому же коктейль, даже самый крепкий, мне вряд ли поможет – не тот случай. Тем не менее я ценю твое внимание и заботу.

– Никто не знает, что тут можно сказать или сделать.

– Я понимаю. И тоже не представляю, что делать и что говорить. Я чувствую себя так, словно все мои чувства разом отключились.

В полицейское управление они приехали на четверть часа раньше назначенного срока, и дежурный велел им дожидаться Лоусона в небольшой комнатке рядом с отделом по расследованию убийств. За стеклянными дверями отдела был виден большой зал, уставленный столами, за которыми сидели сотрудники отдела. Собственный кабинет, похоже, был только у Лоусона, а это означало, что в управлении он был важной шишкой.

Впрочем, разговаривать с ними он собирался не в своем кабинете, а именно в этой грязноватой тесной комнатке, которой, очевидно, пользовались по мере надобности сотрудники отдела. Казенная мебель была неудобной и жесткой; голые стены и решетки на окнах наводили уныние и тоску, а низкий потолок был способен вызвать приступ клаустрофобии, однако выбирать им не приходилось. Музыку здесь заказывал Лоусон, к тому же в комнате можно было хоть на время укрыться от всех, кто исподтишка косился на нее с пристальным интересом. Так обычно смотрят на человека, от которого ждут непредсказуемых и неконтролируемых действий и поступков.

Тем не менее она держала себя в руках, чего нельзя было сказать о Джеме. Глаза его покраснели от слез, волосы были в беспорядке, на манжете рубашки красовалось большое грязное пятно, которое Джем, всегда одетый безупречно и даже щеголевато, попросту не замечал. Ее внимательный взгляд уловил и другие, не столь очевидные признаки того, что Джем абсолютно деморализован. Обычно его самомнение и чувство собственного достоинства, которое, как они когда-то шутили с сестрой, «вполне доросло до размеров „это“, оставались не затронутыми, что бы ни происходило вокруг, но сегодня Джем был удручающе жалок и подавлен. Казалось, он утратил веру в себя и свое превосходство над окружающими. Похоже было, что его „эго“ взяло выходной.

Джем стиснул ее пальцы.

– У тебя руки холодные. Совсем как у Джиллиан. У нее всегда были холодные руки.

Она сдержала подкатившее к горлу рыдание. Не хватало еще, чтобы она здесь рыдала.

– Не говори о ней, ладно? – попросила она срывающимся голосом. – Хотя… хотя я тебя понимаю. Я не могу представить, как я буду жить без нее.

– Я тоже не могу!

– Но ты знал ее чуть больше года, а мы были неразлучны с рождения. Даже еще раньше – в материнской утробе. Она была мне не просто сестрой. Я как будто потеряла часть себя!

– Мне кажется, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь…

На самом деле Джем ничего не понимал – просто не мог понять, однако она не собиралась соревноваться с ним в том, чье горе глубже и чья потеря – больше.

– Ты уже сообщила Джиллиан на работу? – спросил Джем.

– Когда я позвонила, они уже знали обо всем из новостей. Они все хотели помочь. Кое-кто даже явился ко мне домой.

Перед тем как отправиться к Кристоферу Харту, Лоусон попросил Льюиса и Колтрейна отвезти ее домой. Джем тоже предлагал свои услуги, но она знала – он останется у нее, а ей нужно побыть одной. Поэтому она предпочла полицейскую машину. Но около дома она с огорчением обнаружила многочисленную группу друзей, соседей, коллег и просто знакомых, которые, прослышав о гибели Джиллиан, отправились к ней, чтобы выразить свои соболезнования и предложить помощь.

Ей ничего не оставалось, как пригласить их всех в дом. Друзья Джиллиан разместились в гостиной, и один из ее коллег сказал:

– Не знаю, известно ли тебе, Мелли, что как раз вчера вечером Джилл заключила самую крупную сделку за все время существования нашего агентства!

– Она мне говорила… Кажется, Джиллиан собиралась подписывать контракт с крупным рекламным агентством, не так ли? – ответила она.

Молодой человек кивнул:

– Да. Подумать только, что еще вчера мы все вместе выпили за этот успех. Джиллиан была такой счастливой, такой жизнерадостной! Она была просто на седьмом небе! Никто из нас не мог даже и представить, что она… что ее… – Он обреченно махнул рукой и не смог продолжать. А Мэгг, секретарша фирмы, разрыдалась так бурно, что ей пришлось принести воды.

Джиллиан Ллойд любили ее друзья и коллеги. Именно поэтому они были сейчас здесь. Но Мелину это не утешало. Она болезненно реагировала, когда ее спрашивали, когда и где состоятся похороны.

Похороны… Разве могла она думать об этом сейчас, через считаные часы после того, как не стало ее сестры?

Их родителям хватило мудрости сделать все необходимые распоряжения в завещаниях, которые они написали задолго до своей смерти. Джиллиан и Мелина часто подшучивали над подобной предусмотрительностью, казавшейся им жутковатой (по молодости лет обе были уверены, что отец и мать будут жить вечно), однако в итоге она обернулась для сестер благом. Их родители умерли почти одновременно: сначала скончалась от рака поджелудочной железы мать, а через три месяца умер от сердечного приступа отец, и в обоих случаях от Джиллиан и Мелины потребовалось только поставить подписи на документах, которые были давно готовы. Договор с похоронным бюро тоже был заключен и оплачен заранее, так что им не пришлось ничего решать, ничего организовывать.

Теперь же она была вынуждена думать о том, как похоронить сестру, и это было мучительно. Мозг отказывался повиноваться ей каждый раз, когда она пыталась представить себе все подробности похоронного обряда. К тому же было и еще одно обстоятельство, которое мешало ей начать действовать немедленно…

– Я все равно не могу ничего предпринять, пока не будет проведена экспертиза, – отвечала она тем, кто спрашивал ее о похоронах. – А когда это будет – я не знаю. Да и с Джемом сначала надо все оговорить.

Джем имел полное право участвовать в обсуждении. Ведь Джиллиан была его невестой, хотя ее друзья и коллеги, услышав о помолвке, похоже, были удивлены не меньше, чем она сама. Впрочем, расспрашивать о подробностях никто не решился. Друзья Джиллиан проявили редкостный такт, и она вздохнула с облегчением, поняв, что ей есть на кого положиться в трудную минуту. Подруги сестры предложили ей помощь – они были готовы взять на себя все заботы.

– Позвони мне, Мелина, если тебе что-нибудь понадобится.

– Звони нам, Мелли, не стесняйся. Мы сделаем все, что в наших силах.

– Я всегда готова помочь тебе. Я сама недавно потеряла сестру и прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Самое страшное во всем этом – неожиданность, ведь никогда нельзя знать, где тебя подстерегает беда. Пожалуйста, звони мне в любое время. Даже если тебе понадобится просто выговориться…

Она была благодарна им всем, но легче ей не стало. Пока кто-то варил кофе, отвечал на телефонные звонки, доставал посуду, она извинилась и пошла к себе, чтобы принять душ и переодеться. Следуя по коридору к своей спальне, она слышала, как люди в гостиной говорят, что она хорошо держится и что мужества ей не занимать.

Все это было глубочайшим заблуждением. Быть может, внешне она и держалась, но внутри у нее бушевало всепожирающее пламя боли и отчаяния. Сейчас она была близка к той черте, за которой начинаются истерики, неостановимые слезы, мучительная безысходность и тоска. Именно поэтому она оставила гостей, надеясь, что холодный душ поможет ей прийти в себя.

Воду она включила на полную силу. Холодная вода обожгла тело, но главное – шум бьющих о ванну струй заглушил ее горькие рыдания, больше похожие на вой смертельно раненного зверя. Она оплакивала и свою потерю, и себя – ведь она тоже была причастна к тому, что случилось с сестрой. Если бы они не поменялись местами, быть может, ничего бы не случилось… Возможно, тогда неизвестный преступник расправился бы с ней, а не с ее сестрой…

Она плакала до тех пор, пока грудь не свело тупой болью. Холодная вода тоже сделала свое дело – она почувствовала, что начинает замерзать. Еще немного – и она начнет стучать зубами…

Выйдя из душа, она докрасна растерлась полотенцем и, наклонившись к зеркалу, попыталась наложить макияж на свое распухшее лицо, но тотчас отказалась от этой затеи. Никакие тени, никакая пудра не могли скрыть ее покрасневших век, к тому же, если она снова заплачет, косметика непременно потечет.

Одевалась она совершенно механически. Ее руки и ноги двигались словно сами по себе; должно быть, так ведет себя человек, находящийся под гипнозом. Сейчас она не смогла бы принять самостоятельное решение, разобраться с самой простой проблемой. Она была не в состоянии заниматься даже обычными повседневными делами. Сможет ли она снова стать прежней, радоваться жизни, влюбляться, работать, надеяться на счастье?..

Нет, решила она. Она не сможет спокойно жить, радоваться жизни, пока смерть сестры остается неотомщенной.

И теперь, сидя в тесной комнатке на третьем этаже полицейского управления, она снова повторила клятву, которую дала сама себе: она отомстит за сестру, чего бы это ни стоило. Ненависть к убийце жгла ее изнутри, словно раскаленный уголь. Она никогда не считала себя злопамятной и могла со спокойной совестью сказать, что не испытывала ненависти к кому бы то ни было. Да, некоторых людей она недолюбливала, были и такие, к кому испытывала неприязнь, но ненависти – по-настоящему сильной, неистовой ненависти в ее душе никогда не было. Никогда в жизни ей не хотелось своими глазами увидеть, как другой человек умирает в мучениях, но теперь… Теперь ее жажда мести была такой обжигающей, что это пугало ее.

– У тебя сегодня были клиенты, Мелли?

Вопрос Джема отвлек ее от мрачных размышлений.

– К счастью, нет.

– Надеюсь, тебя есть кому заменить?

– Да. Я уже позвонила на работу и предупредила, что мне, возможно, потребуется небольшой отпуск. Мой заместитель уже начал переделывать расписание. Насколько мне известно, никаких особых трудностей не предвидится, если, конечно, не произойдет ничего экстраординарного.

– Например?

Она нахмурилась.

– Например, в Даллас прилетит Майкл Джексон и потребует, чтобы его сопровождала именно я. Но это вряд ли возможно, так что мой бизнес не пострадает, даже если я буду отсутствовать несколько недель.

Джем беспокойно побарабанил по столу кончиками пальцев.

– Просто не верится, что Джиллиан оказалась способна выкинуть такой фортель…

– Что ты имеешь в виду?

– То, что она поменялась с тобой местами. Что она отправилась сопровождать этого астронавта вместо тебя. На нее это совсем не похоже. Она никогда не была такой… импульсивной. Другое дело…

– Другое дело – я, – закончила она.

– Да. – Джем решительно кивнул. – Поверь, я ничуть тебя не осуждаю, но из вас двоих именно ты всегда была более беспечной, что ли… Беспечной, непредсказуемой, что называется – без царя в голове. Еще раз извини, Мелли, если я сказал что-то обидное, но…

– Да нет, ничего. Ты прав, конечно. Я и сама себя виню. Если бы можно было начать все сначала, я никогда бы не предложила Джилл подобной глупости.

– Скажи, вы когда-нибудь уже делали так? Ну, менялись местами?..

– Только в детстве. Это была наша любимая игра.

– Но Джиллиан никогда не сопровождала твоих клиентов?

– Нет, никогда.

– Тогда почему вы сделали это вчера? Почему?

Она пожала плечами:

– Не знаю. Должно быть, из озорства. Никакой особой причины, во всяком случае, у нас не было. Эта идея пришла мне в голову совершенно случайно, когда мы с Джилл обедали вместе.

Но это объяснение Джема не удовлетворило.

– Скажи, не было ли это подстроено? Скажем, чтобы познакомить Джиллиан с этим типом – Кристофером Хартом? Ведь многие женщины… любят знаменитостей.

– Дело не в этом, Джем. Просто…

– Извини, я сморозил глупость, – перебил он ее. – Давай больше не будем об этом говорить, ладно?

– Давай, но сначала я должна сказать тебе: это была действительно глупая затея. Быть может, самая идиотская в моей жизни. Именно поэтому я виню себя в том, что случилось с сестрой.

– Быть может, идея действительно принадлежала тебе, – возразил Джем. – Быть может, она действительно была дурацкой, но ведь Джиллиан давно выросла и стала вполне самостоятельной, взрослой женщиной, способной отвечать за свои поступки. Ведь ты ее не заставляла, верно? Джиллиан всегда могла сказать «нет», но она этого не сделала, а значит, она сама во всем ви…

– Прекрати, Джем! – не выдержала она. – Перестань обвинять Джиллиан в том, в чем нет и не может быть ее вины. Тогда – это казалось нам обеим вполне безобидной шуткой. Откуда мне было знать, что из-за нее Джиллиан может погибнуть? – Она выдернула руку из его пальцев и встала. – Извини, мне нужно кое-куда…

– Ну вот, теперь я тебя расстроил!

– Не расстроил, а разозлил.

– Мелина…

– Моя сестра погибла слишком недавно, чтобы я могла спокойно слушать, как кто-то пытается ее осуждать.

Пристыженный, Джем нервно провел рукой по волосам:

– Ты права. Прости меня. Я знаю, ты винишь себя в ее смерти. Мне не следовало заговаривать об этом сейчас.

– Ладно, – хмуро сказала она. – Прощаю. А теперь мне нужно кое-куда сходить.

– Куда это ты собралась? – удивился он. – Мы должны дождаться Лоусона.

– Я никуда не ухожу, просто мне нужно в туалет.

– Я тебя провожу.

– Нет, – сказала она, взмахом руки показывая на стул. – Сиди здесь, вдруг Лоусон появится, пока меня не будет. Передай ему, что я скоро вернусь.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Совершенно уверена.

Но, конечно, с ней все было далеко не в порядке. Оказавшись в туалете, она наклонилась над раковиной и, опершись локтями о ее края, принялась яростно тереть лоб, стараясь хоть таким способом избавиться от острой головной боли, которая терзала ее с тех пор, как она всласть наревелась в душе.

Несколько минут спустя в туалетную комнату заглянула женщина в полицейской форме:

– Мисс Ллойд?

Она выпрямилась и обернулась:

– Да?

– Извините, что помешала. Детектив Лоусон послал меня уведомить вас, что он уже на месте, но вы можете не торопиться. Он сказал – приходите, когда будете чувствовать себя нормально, он подождет.

– Хорошо. Скажите, я буду через пару минут.

– Как вы себя чувствуете? Может, я могла бы чем-нибудь помочь?

– Нет, благодарю вас. Все нормально.

– И все-таки не торопитесь. Лоусон подождет.

– Нет-нет, все правда в порядке. Я уже иду… – Пять-десять лишних минут все равно не могли бы ничего изменить. Она это понимала и, изобразив на лице подобие улыбки, взяла со столика сумочку и двинулась к выходу. В коридоре она задержалась возле питьевого фонтанчика и, нашарив в сумочке флакончик с аспирином, вытряхнула на ладонь две таблетки. Отправив их в рот, она наклонилась к воде и с усилием проглотила лекарство.

Выпрямившись, она оказалась лицом к лицу с Кристофером Хартом. Он стоял всего в паре футов от нее.

– Привет, – автоматически произнесла она.

– Здравствуй. – Его улыбка была сочувственной. Он двинулся к ней, но на полпути его остановил полицейский, приблизившийся к ним с противоположной стороны коридора. В руках он держал прозрачную пластиковую папку.

– Полковник Харт? – спросил он. – Капрал Кроу.

– Чем могу служить, капрал? – осведомился Харт, обменявшись с ним рукопожатием.

– Я случайно узнал, что сегодня вы будете здесь, – сказал полицейский. – Я сам наполовину индеец-чокто. Не могли бы вы дать мне автограф для сына? Ему только девять, но он просто бредит космосом. Парень интересуется всем, что связано с космическими полетами и…

– Давайте поговорим потом, капрал. Найдите меня, когда я буду уходить, ладно? Дело в том, что сейчас меня ждет детектив Лоусон…

– О да, конечно. Извините, что… задержал вас. – Капрал Кроу отступил на шаг.

– Ничего страшного. Я буду рад черкнуть пару строчек для вашего сына.

Капрал удалился, а Харт повернулся к ней и смущенно пожал плечами:

– Прошу прощения, слава порой бывает достаточно обременительна.

Он сделал еще шаг и внезапно оказался так близко от нее, что она почувствовала исходящий от его кожаной куртки запах солнца и свежего осеннего воздуха. Прежде чем она поняла, что он собирается сделать, Харт провел большим пальцем по ее подбородку.

Она поспешно отступила на шаг.

– Что… что вы… – вырвалось у нее.

– У тебя там капелька. – Он показал ей влажный палец и опустил руку. – Мелина, я…

Харт на несколько секунд отвернулся, потом снова поднял на нее глаза.

– Право, я не знаю, что сказать. Я… очень сочувствую тебе.

– Спасибо. – Она предпочла бы, чтобы разговор на этом закончился, но он продолжал негромко и взволнованно:

– После вчерашней ночи мне и в голову не приходило, что наша следующая встреча произойдет в полицейском участке. Кто бы мог подумать, а? – Харт озадаченно покачал головой. – Признаться, я до сих пор не совсем понимаю, что, собственно, происходит и почему детектив Лоусон отправился разыскивать меня, да еще с твоей подачи, как он мне заявил. Вероятно, ему кажется, я что-то знаю, но… Впрочем, я думаю, скоро он сам все расскажет. Но вне зависимости от этого я хочу, чтобы ты знала: я действительно сожалею об этом несчастье с Джиллиан. Это… просто ужасно. – Он беспомощным жестом поднял и опустил свои красивые, сильные руки с длинными пальцами. – Я чертовски сожалею… и это все, что я могу сказать. Мне очень жаль и тебя, и твою сестру.

Она изо всех сил старалась сдерживаться, но ее глаза вновь наполнились слезами, а он вдруг обнял ее за плечи и, крепко прижав к себе, коснулся губами волос.

Его прикосновения вызвали у нее немедленную реакцию. Почувствовав, как у нее перехватило дыхание, она негромко ахнула, тело ее напряглось, словно протестуя против подобной бесцеремонности. Харт, однако, ничего не заметил. Наклонив голову, он нежно поцеловал ее в висок.

– За эти несколько часов ты, наверное, прошла через настоящий ад, – шепнул он. – И я жалею, что меня не было с тобой…

– Когда закончите – сообщите мне. Я буду рад задать вам несколько вопросов…

Они отшатнулись друг от друга и обернулись. Детектив Лоусон стоял в коридоре и с интересом наблюдал за ними. Но интерес этот отнюдь нельзя было назвать благожелательным. Напротив, детектив выглядел озабоченным и хмурым, а выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

Харт последним вошел в крошечную комнатку для интервью, в которой и так было негде повернуться. Добрую половину ее занимала квадратная туша Лоусона, на оставшемся пространстве кое-как разместились Алан Берчмен – адвокат, нанятый НАСА специально для этого случая, и еще один мужчина, которого Харту представили как Джема Хеннингса, жениха Джиллиан Ллойд.

Харт пробормотал подобающие случаю слова, Хеннингс в ответ холодно кивнул. Подобная реакция могла бы озадачить Харта, не будь он слишком занят, гадая, отчего Мелина ведет себя так, будто они едва знакомы.

Впрочем, решил он, учитывая все обстоятельства, она имела полное право вести себя так, как ей казалось наиболее удобным. Мелина только что потеряла любимую сестру, и он не посмел бы кинуть в нее камень, даже если бы она лупила кулаками по стенам или рвала на себе волосы. Страшное известие, полученное ею утром, оправдывало любые ее поступки, во всяком случае, в глазах Харта. Поэтому он решил, что если ей сейчас не до него, что ж – так тому и быть.

И все-таки Харту хотелось как-то подбодрить Мелину, выразить ей свое сочувствие. Ему хотелось сказать ей, как глубоко он сочувствует ей, но она, похоже, намеренно держалась так, что любые слова застревали у него в горле, прежде чем он отваживался произнести их вслух. Его взгляда она также избегала. Во всяком случае, с тех пор, как они вошли в эту комнату, она не посмотрела на него ни разу.

Лоусон тем временем просвещал Берчмена относительно деталей, которые следствию удалось собрать за прошедшие несколько часов. Адвокат слушал внимательно и лишь изредка кивал красивой породистой головой. Харт впервые увидел его всего несколько минут назад. Адвокат был холеным, моложавым мужчиной, одетым в костюм за три тысячи долларов и лаковые туфли. На носу у него сидели дымчатые очки в тонкой золотой оправе, а на щеке темнело большое родимое пятно, спускавшееся адвокату на шею и напоминавшее цветом пролитый портвейн. Сам Харт с адвокатом еще не разговаривал. Они встретились в вестибюле полицейского управления и успели только поздороваться и обменяться визитными карточками.

Пока они поднимались на лифте, Харт поблагодарил Берчмена за то, что он нашел возможность откликнуться на просьбу НАСА.

– Всегда рад помочь, – с профессиональной вежливостью ответил адвокат. – К счастью, у меня не было никаких важных дел. – Выдержав едва заметную паузу, Берчмен сразу взял быка за рога. – НАСА вкратце проинформировала меня о сути проблемы, – деловито сказал он. – Но я хотел бы выслушать вашу версию событий.

Эти слова подразумевали, что версия Харта может в чем-то отличаться от официальной, и ему это не очень понравилось, однако возражать он не стал.

– С Мединой Ллойд я впервые в жизни встретился вчера днем, – сказал он, пока лифт, погромыхивая, медленно полз вверх. Здание Управления полиции Далласа было довольно старым, и Харт уже забыл, когда в последний раз видел лифты с распашными дверями. – Она была моей пиар-сопровождающей во время пресс-конференции и на банкете в отеле «Адольфус».

– А как насчет убитой?

– Я ее никогда не видел и не знаю, зачем я мог понадобиться полиции. Разве только затем, чтобы подтвердить алиби Мелины или что-то в этом роде.

– Лоусон мог попросить вас подтвердить ее алиби, когда встретил вас в ресторане отеля, – возразил адвокат. – Нет, мистер Харт, здесь дело пахнет очной ставкой или чем-то похуже… Вы уверены, что не скрыли от меня ничего важного – того, что мне следовало бы знать, прежде чем мы предстанем пред ясны очи детектива Лоусона? Я, видите ли, не люблю неожиданностей, в особенности – неожиданностей неприятных. И уж тем более мне не нравится, когда клиент, интересы которого я представляю, пытается что-то скрыть от меня.

Лифт с лязгом остановился на третьем этаже, Харт открыл дверь и пропустил адвоката вперед.

– После вас, мистер Берчмен, – пробормотал он, с трудом сдерживая закипавший внутри гнев. Кажется, этот крючкотвор сомневается в его словах?..

Именно в этот момент он заметил Мелину возле питьевого фонтанчика и забыл обо всем.

Оказавшись в комнате для интервью, Берчмен снова взял инициативу в свои руки.

– Теперь, когда мы здесь, – сказал он, обводя взглядом собравшихся и останавливаясь на Лоусоне, – я хотел бы знать, для чего вам понадобилось вызывать полковника Харта сюда? Если для раскрытия преступления вам нужны его свидетельские показания, вы с тем же успехом могли получить их у меня в конторе.

– Помолчите-ка, Берчмен! – бесцеремонно перебил его Лоусон. – Я отвечу на ваш вопрос, но позже. Если, конечно, вам что-то все еще будет неясно.

Помимо своей воли Харт не мог не одобрить решительных действий Лоусона. С какой стати он должен был уступать позиции адвокату, который зарабатывал на одном деле больше, чем детектив зарабатывал за год? В конце концов, это была территория Лоусона, это он запланировал сегодняшнюю встречу и имел право провести ее в соответствии со своим замыслом и своими представлениями о происшедшем.

Лоусон тем временем повел могучими плечами, отчего швы на его кургузом пиджачке затрещали, и добавил проникновенным тоном:

– Дело в том, мистер Берчмен, что еще не все присутствующие знакомы друг с другом. Я хотел бы кое-кого представить…

– Простите, детектив, что-то я вас плохо понимаю.

Харт разделял недоумение своего адвоката, и его восхищение Лоусоном сразу улетучилось. Теперь перед ним был самый обыкновенный хитрый коп, готовый на все, лишь бы поскорее раскрутить дело, получить поощрение от начальства и списать бумаги в архив.

– Загадками говорить изволите, Лоусон? – усмехнулся он, бросив быстрый взгляд в сторону Мелины. – Может быть, хоть кто-нибудь объяснит мне, почему я здесь?

Лоусон перехватил его взгляд.

– Да-да, мистер Харт, – кивнул он. – Я думаю, что должен представить вас друг другу, прежде чем мы начнем серьезный разговор.

– Представить?! – Харт в недоумении переводил взгляд с Мелины на детектива и обратно. Мелина смотрела на него как на пустое место; во всяком случае, ее взгляд не выдавал ровным счетом ничего из того, о чем, как полагал Харт, она должна была думать сейчас. В эти минуты он готов был отдать миллион долларов любому, кто сказал бы ему, что происходит в этой темноволосой, чуть склоненной набок головке, что скрывается за неподвижным взглядом непроницаемых серых глаз.

– Но ведь мы с Мелиной уже знакомы, – медленно сказал он, вновь поворачиваясь к Лоусону. – Мы познакомились вчера…

– Вы ошибаетесь, полковник.

Харт открыл рот, чтобы возразить, но Лоусон, явно наслаждавшийся ситуацией, взмахнул рукой, давая ему знак молчать.

– Перед вами – настоящая Мелина Ллойд. Вчера вы познакомились с ее сестрой Джиллиан.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Харт сообразил, что имел в виду Лоусон, но даже после этого он ему не поверил.

– Джиллиан?.. Да нет же, детектив! Со мной работала Мелина! – Он повернулся к ней: – Скажи же ему!..

Несколько секунд она молча смотрела ему прямо в глаза, потом отрицательно покачала головой.

Когда до него наконец дошло, ему стали понятны и насмешливые намеки Лоусона, и странная отчужденность Мелины, и Харт почувствовал, как его лицо вытягивается от удивления. Взгляд его продолжал скользить по лицу, фигуре, волосам Мелины, но никакой разницы он по-прежнему не видел, а посмотрев ей в глаза, Харт, что называется, нутром почувствовал, что именно с этой женщиной он провел вчерашний вечер и часть ночи.

– Это ты, – объявил он хрипло. – Это была ты!..

– Это была Джиллиан, – негромко ответила она, словно обращалась к нему одному.

Но Харт ей не поверил. Это просто не могло быть правдой. Он узнал ее. Сидевшая перед ним женщина была той, с которой он… которая… Воспоминания нахлынули на него. В одно мгновение он припомнил каждое ее движение, каждый вздох, каждое прикосновение. Он не мог ошибиться и принять одну женщину за другую. Это было абсолютно невозможно.

Она встала и шагнула к нему, протягивая руку:

– Меня зовут Мелина Ллойд, полковник Харт. Это я должна была сопровождать вас вчера вечером, но вместо меня отправилась моя сестра-близнец.

Он уставился на ее протянутую ладонь, словно не зная, что с ней делать. Наконец Харт настолько оправился, что взял ее руку в свою и осторожно пожал.

Черт побери, ощущение было тем же самым! Это ее рука, ее кожа, ее тепло, даже то, как ее рука помещалась в его ладони, – все было знакомым!

– Мелина, я не верю… – проговорил он, даже не отдавая себе отчета, что произнес эти слова вслух. – Хотя сходство действительно потрясающее.

Она улыбнулась.

– Нам всегда говорили так, с самого детства.

– Но твой… ваш голос…

– У нас и голоса были одинаковыми, Даже родители не могли различить.

Потрясенный, он продолжал вглядываться в ее лицо. Губы, глаза, волосы были точно такими же, какими он их помнил, только вчера вечером она была накрашена. То есть не она, а Джиллиан… Черт!.. Неужели это правда?

– Джиллиан!

– Джиллиан, которая была найдена убитой сегодня утром.

Он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы:

– Значит, Джиллиан мертва? Убита?..

Ее сестра кивнула:

– Я тоже не могу в это поверить.

Харт покачал головой. Теперь все разъяснилось, все встало на свои места. Ему стал понятен и интерес Лоусона к его персоне, и все остальное. Разумеется, детектив должен был допросить его – ведь он как-никак был последним, кто видел Джиллиан Ллойд живой. Кроме, разумеется, того, кто ее убил.

Осознав, что все еще сжимает в руке пальцы Мелины, он выпустил их и тяжело опустился на стул рядом с Джемом Хеннингсом. Кажется, ему сказали, что он и Джиллиан были помолвлены…

Стоп! Помолвлены? Стало быть, у Джиллиан был жених? Харт посмотрел на своего соседа с новым интересом. Джем ответил ему злым взглядом. В его глазах светились подозрение, ревность, ненависть. Лицо Джема слегка побагровело, и сам он, казалось, слегка вздрагивал, словно закипающий чайник.

Джем не понравился ему с первого взгляда, но Харт чувствовал, что виноват перед ним.

– Примите мои соболезнования, – сказал он. – Для вас это тяжелая потеря…

– Краснокожий сукин сын! – прорычал Джем, бросаясь на него.

ГЛАВА 10

Нападение было настолько внезапным, что застало всех врасплох, хотя Харт мог бы его предвидеть, если бы правильно оценил силу скрытого гнева Джема. Сам он никогда не напрашивался на неприятности, но и не бегал от них, однако весь опыт множества кулачных боев, в которых ему приходилось участвовать, ему не помог. Он не заметил надвигающейся опасности и оказался совершенно не подготовлен к тому, что произошло в следующие несколько секунд.

Мелина и Берчмен завопили. Лоусон с неожиданным для его габаритов проворством перемахнул через стол и, схватив Хеннингса за плечо, попытался оторвать его от Харта, но тот продолжал в слепой ярости наносить удар за ударом. Несколько ударов Харту удалось отбить, но самый первый – и самый сильный – пришелся в скулу. Он рассек кожу, и этого хватило, чтобы Харт почувствовал ответную злость. Выбрав момент, он попытался ударить противника в челюсть, но за мгновение до этого Лоусон дернул Хеннингса назад, и удар пришелся в пустоту.

– Прекратить! – взревел детектив. – Прекратить немедленно! Черт бы вас побрал, Хеннингс, что на вас нашло?!

Лоусону пришлось приложить немалые усилия, чтобы усмирить Хеннингса, но в конце концов ему это удалось. Он несколько раз встряхнул Джема, потом оттолкнул от себя так, что Хеннингс с размаху приземлился на стул.

– Только попробуйте еще раз – и окажетесь в «обезьяннике»! – проорал ему прямо в лицо детектив. Потом он одернул свой пиджачишко, провел ладонью по плоской стриженой макушке и шумно вздохнул. – Прошу прощения, Мелина, – извинился он. – Я не ожидал, что эти петухи начнут здесь потасовку.

– Ничего страшного, сержант. Я сама собиралась сказать мистеру Хеннингсу пару ласковых, – ответила она, поворачиваясь к Джему. – Что, черт тебя побери, ты себе позволяешь? Ты хоть соображаешь, где находишься? Что с тобой, Джем?!

– Я скажу, что со мной! – выкрикнул Джем, трясясь от злобы. – Если б не он, – он ткнул пальцем в Харта, – Джиллиан была бы жива. Ее убили из-за него…

Его голос дрогнул, и, закрыв лицо руками, Джем заплакал.

– Что он несет?! – спросил Харт у Лоусона. – Что все это значит? Отвечайте, детектив. Во-первых, я хочу знать, почему вы не объяснили мне все раньше. Если бы вы сказали мне, что Мелина и Джиллиан поменялись местами, я был бы готов к…

– Именно поэтому я вам ничего не сказал, – ответил детектив. – Я хотел посмотреть, как вы будете реагировать, и заодно выяснить, что вам известно.

– А по-моему, вы хотели устроить для себя и своих коллег первоклассное шоу. Надеюсь, оно вам понравилось. Вы болван, Лоусон!

Детектив пропустил оскорбление мимо ушей.

– Я все вам объясню. Только я бы предпочел, чтобы сначала вы немного остыли.

– Я тоже хочу, чтобы вы все объяснили сейчас, – неожиданно вмешалась Мелина. В ее глазах стояли слезы, но Харт видел, что ее взгляд выражает яростную решимость. Руки она сжала в кулаки, словно готова была броситься на полицейского.

– Я чувствую себя отвратительно, – добавила она. – Как и Джему, мне хочется плакать и плакать. Я не хочу сидеть в этой вашей дурацкой комнате для интервью, в особенности – по такому поводу. Никому из нас этого не хочется, детектив. Я пришла сюда только потому, что надеялась: мои показания помогут вам найти убийцу моей сестры. Так давайте займемся делом, иначе я ухожу отсюда немедленно!

– Я вас понимаю, мисс Ллойд, – ответил детектив, – и постараюсь никого из вас не задерживать. Позвольте мне воспользоваться случаем и поблагодарить вас за сотрудничество.

– Вы отблагодарите меня, когда арестуете того ублюдка, – перебила она.

Харт с интересом следил за этим разговором, прикладывая к разбитой скуле одолженный ему Берчменом платок. Сначала он был настолько потрясен неожиданным нападением, что даже не почувствовал боли, но теперь вся левая половина его лица саднила.

Но куда больше его беспокоила другая рана – сердечная. Джиллиан мертва… Он никак не мог поверить, осознать это. Быть может, рассуждал он, понимание придет позже, а вместе с ним – боль. Пока же он не чувствовал ничего.

Это было странно, но Харт полагал, что во всем виноваты сопутствующие обстоятельства. Когда он узнал о смерти Джиллиан, он даже не мог понять, о ком идет речь. О том, что сестры-близнецы поменялись местами, он узнал всего несколько минут назад, и до его сознания – нет, скорее до сердца – еще не дошло, что женщина, с которой он провел восхитительную ночь, теперь мертва. Убита. Харт начал постигать это только сейчас, и ему было ясно только одно: эта боль будет посильнее боли от разбитого лица.

Джиллиан убита… Прекрасная, восхитительная, желанная. Ее больше нет. Она потеряна для него навсегда. Он провел с ней только одну ночь – даже не ночь, а всего несколько часов, но именно с ней он понял, каким бывает настоящее счастье. И он хотел вернуть его. Вернуть потерянное счастье и ее…

Но как он мог оплакивать женщину, которую едва знал? С его стороны это было по крайней мере бестактно. У него не было никакого права скорбеть о ней больше, чем скорбела Мелина или даже Хеннингс. Но ему нужно было как-то разрядиться, выплеснуть наружу бурлящие внутри чувства, и он сделал это единственным доступным ему способом – он разозлился.

– Что имел в виду Хеннингс, когда заявил, будто Джиллиан убили из-за меня? – требовательно спросил он, в упор глядя на детектива.

– Может быть, лучше сначала вызвать врача, чтобы он сделал что-то с вашим лицом? – с убийственным спокойствием ответил Лоусон.

– Нет, не надо врача. Как и мисс Ллойд, я хотел бы поскорее покончить со всем этим… недоразумением. – Он обвел рукой комнату. – Для начала ответьте: почему этот псих решил, будто я виноват в смерти Джиллиан Ллойд?..

Его голос неожиданно задрожал, немало удивив самого Харта. Вероятно, он был расстроен и сбит с толку куда сильнее, чем готов был признаться даже самому себе. Бросив взгляд на Мелину, он увидел, что она пристально за ним наблюдает, словно пытается прочесть его мысли.

– Присядьте, полковник, и расскажите, как прошел ваш вчерашний вечер. – Лоусон указал ему на отвратительно жесткий стул, и Харт опустился на него, испытывая при этом чуть ли не облегчение.

– Что вы хотите узнать? – устало спросил он, отклонив еще одно предложение позвать врача.

– Прежде чем вы начнете, я хотел бы перекинуться парой слов с моим клиентом, – неожиданно вмешался Берчмен. – Дело в том, детектив, что мы не успели провести никаких предварительных консультаций. Я настаиваю на своем праве поговорить с мистером Хартом сейчас, до того как он начнет отвечать на ваши вопросы.

Лоусон немного подумал, потом слегка пожал плечами.

– Разумеется, мистер Берчмен. Думаю, небольшой перерыв пойдет нам всем только на пользу. Хеннингс, Мелина, идемте… – Он махнул рукой в сторону двери, и все трое вышли в коридор, а Берчмен придвинул свой стул к стулу Харта.

– Как ваша щека? – спросил он, испытующе глядя на него.

– Ничего, жить буду. Что вы хотели со мной обсудить?

Адвокат напустил на себя обиженный вид.

– Я не советую вам портить со мной отношения, полковник Харт. Быть может, в своей области вы большая шишка, но смею вас заверить: во всем, что касается законов, я собаку съел. Вы летали в космос и были в НАСА своего рода любимчиком, которому все позволено. Ну, может быть, и не все, но…

– Нельзя ли ближе к делу, Берчмен?

– Куда уж ближе… – Адвокат театрально вздохнул. – На случай, если вы еще не поняли, Харт, я объясню. НАСА очень не понравится, если один из ее астронавтов вляпается в дерьмо!

Прямота адвоката удивила Харта. Он не ожидал, что такой рафинированный тип, как Берчмен, способен употреблять подобные выражения. Сам он привык к тому, что военные частенько употребляют крепкие словечки, однако в устах адвоката они звучали достаточно шокирующе, но именно поэтому были особенно убедительны. Очевидно, Берчмен стремился таким образом привлечь его внимание, и, надо сказать, подобная стратегия увенчалась полным успехом – Харт стал слушать внимательно.

– Говорите, – сказал он.

– Так вот, Харт, вы и сами понимаете, что астронавт НАСА должен быть чист, как стеклышко. Так всегда было и всегда будет. Разумеется, за всю историю существования НАСА было несколько отщепенцев, которые не соответствовали этому светлому образу, однако об их выходках широкая публика так и не узнала.

Харт счел за благо удержаться от ядовитого замечания.

– Прежде чем отправиться сюда, – продолжал адвокат, – я заглянул в ваше личное дело. Судя по тем документам, с которыми я успел познакомиться, у вас безупречный послужной список. Вас одинаково любит и начальство, и ваши подчиненные, как мужчины, так и женщины. Вы достаточно вспыльчивы, но отходчивы и всегда готовы признать свою ошибку и извиниться.

– Не продолжайте, Берчмен, иначе я покраснею.

Это не особенно умное замечание заставило адвоката слегка нахмуриться, однако, судя по всему, он был не склонен отвлекаться на пустяки.

– Вы придерживаетесь традиционной сексуальной ориентации; женаты никогда не были, но свои романы и интрижки – а, по слухам, их у вас было множество – вы предпочитаете хранить в тайне. Фигурально выражаясь, самый длинный роман у вас был с прессой, которая с самого начала относилась к вам благосклонно. Каждый раз, когда вы с вашей голливудской внешностью, врожденным обаянием и хорошо подвешенным языком появляетесь на телевидении, НАСА начинает пускать слюни умиления. На данный момент вы являетесь фактически «лицом» этой организации, и, если завтра в НАСА начнут вербовать, как в армию, я готов поставить сто тысяч долларов, что угадаю с первого раза, чье лицо будет красоваться на рекламных плакатах. Но это я так, к слову… Суть же в том, что благодаря вам авторитет НАСА в обществе необычайно высок. Подобное положение НАСА вполне устраивает, так как в противном случае налогоплательщики в лице своих представителей в конгрессе начнут решительно возражать против увеличения бюджетных ассигнований на дальнейшее развертывание космической программы. А всем конгрессменам хочется быть избранными на второй срок, поэтому они живо найдут, куда пустить эти денежки. Существуют и другие программы, способные принести их сторонникам немалые политические дивиденды, например, программа по строительству домов для бездомных или программа по спасению калифорнийских мамонтовых деревьев…

– Вполне согласен с вами, мистер Берчмен, – заявил на это Харт, – но все это не имеет ко мне никакого отношения, поскольку через несколько недель я увольняюсь из НАСА.

– Об этом-то и речь, – кивнул адвокат. – Я имею в виду ваше будущее, Харт. Какое бы поприще вы для себя ни избрали…

– Я, кстати, еще не решил, что это будет, – вставил он.

– Каким бы ни было ваше решение, я заранее его уважаю, – сообщил адвокат. – Уважьте же и вы меня – прислушайтесь к моим советам, и они помогут вам избежать ошибки, которая может закрыть перед вами любые пути, любые дороги. Сейчас вы – национальный герой, но если вы не послушаетесь меня, то превратитесь в обычного отставного полковника, каких в Америке как собак нерезаных. Надеюсь, вы отдаете себе отчет во всех преимуществах, которые дает вам статус национального героя?

Харт коротко кивнул.

– Вы – способный человек, полковник. Можно даже сказать – талантливый. Вы умны, вы получили хорошее образование, вы хороши собой, наконец. Все эти достоинства пользуются спросом, но… – Он щелкнул пальцами. – Давайте будем откровенны: на рынке сейчас полным-полно талантливых, способных и молодых претендентов на высокооплачиваемые должности. И у вас перед ними единственное преимущество – ваша слава покорителя космоса. Одно это значит куда больше, чем все ваши способности, все ваши таланты и все ваше образование, и именно на это вы должны делать главную ставку. Если вы уйдете из НАСА с ее благословения, перед вами будут открыты любые дороги, но любой намек на скандал будет стоить вам очень, очень дорого. И каждый день, каждый час вашей жизни вы будете жалеть, что не послушались меня и не предотвратили того, что можно было предотвратить.

Берчмен задохнулся и остановился, чтобы перевести дух. Отдышавшись, он продолжал чуть более спокойно:

– Давайте поглядим, что у нас есть, Харт. Я понятия не имею, что за игру затеяли эти сестры-близнецы, я не знаю даже, зачем они поменялись местами, но по большому счету это не так уж важно. Главное, что я хочу узнать, – это следует ли мне опасаться детектива Лоусона с его расследованием? Какие факты, бросающие тень лично на вас, он может раскопать?

– Никаких, насколько мне известно.

Несколько секунд адвокат внимательно вглядывался в его лицо, потом с явным облегчением откинулся на спинку своего стула.

– Отлично. В таком случае позвольте вкратце объяснить вам, как вы должны себя вести. Отвечайте строго на вопрос. Не проявляйте никакой инициативы. Не сообщайте Лоусону ничего сверх того, о чем он спрашивает. Избегайте развернутых ответов и вообще – старайтесь держать язык на привязи. Не отвечайте на вопросы, не относящиеся к убийству этой… мисс Джиллиан. Все ясно?

– Все.

Берчмен поднялся со стула и шагнул к двери, но, прежде чем пригласить остальных, он повернулся к Харту:

– Скажите, когда вы увидели Мелину Ллойд, вы сразу поняли, что никогда с ней не встречались? Можете не отвечать, я спрашиваю просто из любопытства.

Харт отрицательно покачал головой:

– Нет, не сразу. Я был убежден, что это та же женщина, которая сопровождала меня вчера.

– Они настолько похожи?

– Как две капли воды. В буквальном смысле слова.

– Послушайте, Мелина, почему бы вам не присесть? – Лоусон придвинул к ней свободный стул, и она опустилась на него, благодарно кивнув детективу. Как только все уселись, Лоусон приступил к своему «собеседованию», как он его назвал.

– Я хотел бы начать с вас, полковник Харт. Сразу скажу, что вас ни в чем не подозревают… – Лоусон выдержал паузу, ожидая, что Харт что-нибудь скажет, но астронавт не попался на удочку, и детектив вынужден был продолжать. – Ваша обувь как минимум на три номера больше, чем отпечатки, которые мы обнаружили в саду жертвы.

На скулах Харта вспухли желваки. Сразу было видно: Харту очень не понравился намек Лоусона на то, что, если бы не эти отпечатки, он мог бы оказаться одним из подозреваемых в убийстве. Впрочем, астронавт был достаточно умен, чтобы не поддаться на подобную провокацию.

Инструкции, полученные от адвоката, сделали свое дело. Харт выглядел более спокойным и сдержанным, чем раньше. И еще Харт стал держаться иначе – отстраненнее, другого слова Мелина подобрать не могла. Раньше его голубые глаза выдавали бурлящие внутри эмоции и чувства, теперь же они были холодны, как лед. Глядя на него, можно было подумать, что все происходящее его не касается.

– Я бы хотел, чтобы вы подробно рассказали нам о последних часах жизни Джиллиан Ллойд, – сказал Лоусон, устраиваясь за столом поудобнее.

Харт лениво взмахнул рукой.

– Что именно вас интересует, детектив?

– Когда вы в первый раз ее увидели?

Спокойным, ровным голосом Харт рассказал, как они встретились, как поехали на пресс-конференцию, а оттуда – на банкет.

– Мне и в голову не приходило, мисс, что ваша сестра не является профессиональным пиар-сопровождающим, – сказал он, поглядев на Мелину. – У меня, во всяком случае, сложилось впечатление, что она хорошо знает свое… простите, ваше дело.

– Моя сестра была разносторонне одаренным человеком, – ответила она сухо. – И пожалуйста, зовите меня Мелит на. Не «мисс».

Он кивнул, потом отвернулся и продолжил свой рассказ:

– Когда банкет закончился, Джиллиан Ллойд отвезла меня обратно в отель.

– Вы никуда не заезжали по дороге?

– Да, мы сделали одну остановку у ресторана быстрого обслуживания, где продавали горячие тако. Это я ее попросил. Как сказала Джиллиан, обязанности сопровождающего заключаются в том, чтобы исполнять желания клиента. Не так ли, Мелина?

– Да, это так, – подтвердила она.

– Ради всего святого, неужели нельзя пропустить эти подробности? – неожиданно вмешался Джем. С тех пор, как они вернулись в комнату для интервью, это были его первые слова, и произнес он их каким-то чужим, напряженным голосом. Это было так неожиданно, что Мелина удивленно посмотрела на Джема. Перехватив ее взгляд, Джем пробормотал смущенно: – Мне хотелось поскорее добраться до надписей на стене…

– Надписей на стене? – Харт вопросительно поглядел на Лоусона. – Я что-то не…

Детектив смерил Джема мрачным взглядом.

– Вообще-то, мистер Хеннингс, я еще не отказался от мысли поместить вас в «обезьянник». Будете высказываться, когда вас спросят, договорились? Продолжайте, пожалуйста, – обратился он к Харту. – Вы поели в ресторане или взяли тако с собой?

– Да, с собой.

– Куда, позвольте спросить?

– В мой номер. Я остановился в отеле «Мансон».

– Мисс Джиллиан была с вами?

– Да, – ответил Харт ровным голосом. – Мы купили много тако, их вполне хватило бы на двоих. Мисс Джиллиан сказала, что проголодалась. Мы поужинали у меня в номере, за журнальным столиком.

– Почему? В ресторане не было свободных мест?

– Не помню, дело не в этом, – ответил Харт чуть более нетерпеливым тоном. – Мне хотелось выпить, а у меня в номере, в баре, был большой запас спиртного. Я предпочитаю бурбон, если вас это тоже интересует, и администрация отеля позаботилась о том, чтобы я не испытывал в нем недостатка. Впрочем, я выпил один двойной бурбон и один простой.

– А мисс Джиллиан?

– Она тоже выпила один бурбон со льдом.

– Как долго она оставалась в вашем номере?

– Я не помню, во сколько она ушла. Это было уже после того, как мы поели.

– Кто-нибудь мог видеть, как она уходила?

– Этого я не знаю. Я ее не провожал. Может быть, мне следовало это сделать, но… – Харт перехватил предостерегающий взгляд Берчмена и замолчал. Все было проделано так ловко, что, пожалуй, из всех присутствующих этот обмен взглядами заметила только она одна.

– Итак, вы поели, выпили, – продолжил Лоусон. – Чем еще вы занимались?

– Разговаривали.

– Значит, разговаривали… – Лоусон нахмурился, словно пытаясь представить себе эту сцену. – Сидя у журнального столика?

– Послушайте, Лоусон, не стройте из себя святошу. Если хотите получить прямые ответы, задавайте прямые вопросы!

– Хорошо, я спрошу, – сказал детектив. – Вы переспали с ней, полковник Харт?

ГЛАВА 11

Его ответ был краток:

– Нет.

– Кое-кто, похоже, считает иначе.

С этими словами детектив достал из лежавшей на столе папки несколько глянцевых снимков и протянул их Харту. Не подозревая, что это за снимки, Харт нетерпеливо выхватил их из рук детектива, однако один взгляд, брошенный на первый же снимок, заставил Харта болезненно поморщиться.

– Боже мой!.. – простонал он, прикрыв рукой глаза.

– Позвольте взглянуть. – Берчмен протянул руку, и Харт передал ему первую фотографию.

Бегло просмотрев оставшиеся снимки, он также передал их адвокату и несколько секунд сидел неподвижно, глядя в пространство перед собой.

– Мелина, я… – В конце концов Харт повернулся к ней, но никак не мог найти подходящие слова. Впрочем, выражение его лица было более чем красноречивым. Он даже потянулся к ней, но тут же спохватился, и его руки беспомощно опустились.

– Ну и что – «Мелина»?..

Джем буквально прорычал эти слова, и Харт, вздрогнув, повернулся к нему.

– В каком смысле?

– Ты сделал это? То, о чем написано на стене? Ты трахнул мою невесту?

– Джем!..

– Ты считаешь, что я тебя оскорбил? – выкрикнул он. – Но ведь он оскорбил тебя куда сильнее, этот грязный подонок!

– Не лучше ли будет удалить отсюда мистера Хеннингса, детектив? – хладнокровно предложил Берчмен, но Лоусон проигнорировал замечание адвоката. Привстав со стула, он свирепо пролаял:

– Последнее предупреждение, Хеннингс! Еще одна подобная выходка – и ты вылетишь отсюда, как птичка.

– О, нет, я останусь, – пробормотал Джем, яростно мотнув головой. – Я хочу послушать, что наш космический герой скажет в свое оправдание.

– Я не собираюсь оправдываться, в особенности перед вами, Хеннингс, – парировал Харт. – Я действительно хотел бы сказать несколько слов, но к вам они не имеют никакого отношения. – В его голосе зазвенели командирские нотки.

– Уймись, Джем! – устало сказала Мелина.

– Я буду молчать, Мелли, – пообещал он. – Потому что не хочу пропустить ни словечка из того, что может сказать наш мистер Большой Космический Член.

– Тихо, вы все! – снова рявкнул Лоусон. – Предупреждаю официально: у каждого, кто откроет рот без моего разрешения, будут крупные неприятности. А теперь, мистер Харт, объясните: с чего бы преступнику писать такие слова? Быть может, у него все-таки были для этого основания?

– Вы хотите сказать…

– Полковник! – Берчмен коснулся его плеча, словно пытаясь остановить Харта, но он только отмахнулся.

– Это кровь, как я понимаю? – спросил он, кивая в сторону пачки фотографий, которые адвокат чуть раньше положил на стол перед детективом. – И вы хотите, чтобы я объяснял вам поведение психопата, который убивает женщин, а потом пишет их кровью на стенах разные гадости? Не слишком ли многого вы от меня требуете? Я, в конце концов, астронавт, а не психолог. И не детектив… – Харт усмехнулся. – Откуда мне знать, почему он написал это, а не что-нибудь другое? Наверное, этого не сможет объяснить вам вообще никто, кроме самого убийцы, которого вы пока не поймали. Лично мне ясно одно: тот, кто способен сотворить такое… – Он снова кивнул в направлении снимков. – Это законченный псих, детектив. Дегенерат. Извращенец. Как можно искать смысл в поступках человека, которому всякий смысл, всякая целесообразность и логика чужды по определению?

– Ну ладно, успокойтесь, – проворчал Лоусон.

– Черта с два я теперь успокоюсь!

– Успокойтесь и отвечайте на вопросы. Итак, спрашиваю в последний раз: вы вступили в половую связь с Джиллиан Ллойд, когда вчера вечером она находилась в вашем гостиничном номере?

– Я же сказал вам, разве не так?

– Вы ответили «нет».

– У вас неплохая память, детектив. Мы разговаривали, а потом она ушла…

– Во сколько это было?

– Я же говорю – я не смотрел на часы. Не помню.

– Во сколько ваша сестра вернулась домой, Мелина? – Лоусон повернулся к ней.

– Поздно. Примерно между двумя и тремя часами ночи.

Детектив сардонически усмехнулся:

– Долгонько вы разговаривали, Харт!

Джем в волнении привстал со стула. Ему стоило огромного труда сдерживать себя. Харт же не только не поддался безрассудному гневу, но напротив – его поведение стало еще более хладнокровным, во всяком случае – внешне.

– Я не помню, сколько было времени, когда Ме… Джиллиан ушла. И я не знаю, кто и почему ее убил. Это все, детектив. Мне больше нечего вам сказать.

Он поднялся, но Лоусон велел ему вернуться на место. Тут вмешался адвокат, и они с Лоусоном горячо заспорили. Джем бросил на Харта угрожающий взгляд, потом отодвинулся вместе со стулом в дальний угол комнаты.

Все это время Кристофер Харт смотрел только на нее. Его взгляд был пронзительным, он жег, как лазерный луч. Что бы он ни испытывал сейчас – негодование, отчаяние, вину, – его чувство было глубоким и сильным.

– Еще несколько вопросов, и я думаю, что на этом мы с вашим подопечным закончим, – донесся до нее голос детектива.

– Хорошо, – кивнул адвокат, – только постарайтесь, чтобы все ваши вопросы были по существу дела.

После этого Лоусон вновь обратился к Харту и спросил, не заметил ли он чего-нибудь подозрительного вчера вечером.

– Чего, например? – осведомился тот.

– Быть может, кто-то следил за вами…

Харт на минуту задумался.

– Нет, ничего такого я не заметил. Впрочем, я не обращал внимания. С чего бы?..

– Звонила ли мисс Джиллиан кому-нибудь?

– Нет, насколько я помню. Пока она была со мной, она точно никому не звонила.

– То есть на протяжении всего вечера? Харт пожал плечами.

– Вообще-то мы несколько раз ненадолго расставались, так что теоретически она могла позвонить. Но я ничего такого не заметил.

– И ей тоже никто не звонил?

– Нет.

– Она разговаривала с кем-нибудь при вас?

– Конечно. Со всеми. Со швейцаром, коридорными, служителем на автостоянке, с гостиничным служащим, который отгонял нашу машину, с журналистами на пресс-конференции, с соседями по столу на банкете.

– Был ли среди этих людей кто-то, кто вызвал ваше подозрение? – продолжал терпеливо расспрашивать Лоусон. – Никто не показался вам странным? Или необычным? Ведь человека, который попал не в свою среду, обычно видно сразу.

– Нет.

– Хорошо. Скажите, не произошло ли за это время каких-нибудь незапланированных встреч? Например, с бывшим одноклассником, с бывшим любовником, с соседом или знакомым? Неожиданных встреч, полковник?

– Нет, нет и нет. – Харт покачал головой.

– Не заметили ли вы у Джиллиан резких перемен настроения? Например, она могла выглядеть угнетенной или просто кщумчивой. Или обратиться к кому-то резче, чем следовало?

– Нет. – Харт снова обернулся к ней: – Простите меня, Мелина. Я знаю: вы надеялись, что я смогу припомнить что-то важное, но увы… Я ничем не могу помочь.

– Я уверена, если бы было что-то важное, вы бы обязательно это запомнили, – ответила она и печально улыбнулась. – Но, с другой стороны, если бы что-то такое действительно произошло – что-то неприятное, – Джиллиан сумела бы скрыть это от вас. Ведь вы были ее клиентом, а клиентов пугать не полагается.

– Нет, я уверен, что ничего такого… – Он внезапно замолчал. – Постойте-ка!

Она резко подалась вперед:

– Что?!

– Я кое-что вспомнил. – Харт ненадолго задумался, словно припоминая, пока все выжидательно смотрели на него. – Там был один парень… – проговорил он наконец. – В ресторане быстрого обслуживания. Когда мы входили, этот человек как раз выходил. И он первым заговорил с ней, назвал ее по имени… Да-да, теперь я вспомнил: он назвал ее Джиллиан! – Харт перевел дух и внимательно посмотрел на нее. – Ваша сестра мастерски играла вашу роль, Мелина. Этот тип назвал ее настоящее имя, но она и бровью не повела. А когда я спросил, почему он назвал ее Джиллиан, она ответила, что этот парень принял ее за сестру. И рассказала, что у нее есть сестра-близнец. – Харт снова вгляделся в ее черты и добавил: – Немудрено, что он обознался.

– Он назвал свое имя? – резко спросил Лоусон.

– Кажется, да, но…

– Как его звали?

– Черт, не помню! Вылетело из головы. Да я и не прислушивался. В тот момент меня интересовала только… – Он бросил быстрый взгляд на притаившегося в углу Джема и не договорил. Вместо того чтобы продолжить, Харт сказал: – Я не уверен, что Джиллиан узнала его даже после того, как этот парень назвал себя. Они обменялись обычными любезностями и расстались. Я был уверен, что он действительно обознался, и больше не думал об этом. Но теперь…

– Что – теперь?

– Я могу ошибаться, но сейчас мне кажется, что эта встреча взволновала ее. Она выглядела обеспокоенной.

– Почему вы так решили? – поинтересовался Лоусон. Харт покачал головой:

– Не знаю, не могу сказать. Но я вспоминаю… Мне показалось, у Джиллиан словно холодок по коже пробежал. Впрочем, мне и самому стало как-то не по себе. Странный он был, этот парень.

– В каком смысле? – Лоусон придвинул к себе блокнот и держал наготове ручку.

– Он выглядел… необычно. Не так, как все.

– Опишите его, пожалуйста.

– Высокий, бледный… Очень худой. Еще он носил очки – очень толстые, отчего глаза казались неестественно большими И они все время съезжали у него на кончик носа. Но дело было, пожалуй, даже не во внешности. Он двигался странно. И смотрел на Джиллиан тоже странно.

– Вы можете пояснить свои слова?

– Попытаюсь… – Харт некоторое время молчал, явно задумавшись. – Я… У меня сложилось впечатление, что он был потрясен, встретив Джиллиан в таком месте. Потрясен, огорчен, недоволен. Особенно… – Он бросил быстрый взгляд на Джема. – Особенно ему не понравилось, что Джиллиан была не одна.

Лоусон ненадолго задумался, потом спросил:

– Но вы уверены, что он принял Джиллиан за… Джиллиан? Так, во всяком случае, он к ней обратился, – ответил Харт. – А она не стала его поправлять.

– Похоже, у вас появился подозреваемый, – заметил Берчмен. – Если этот мужчина действительно был недоволен, встретив Джиллиан с полковником Хартом, тогда у него мог быть мотив.

– Но почему, какие основания у него могли быть для недовольства? – удивился Харт и снова бросил взгляд на Джема. – Если только это был друг мистера Хеннингса, который сделал… гм-гм… неправильные выводы..

– Ну и дерьмо же ты! – фыркнул Джем. – Неужели никто из вас не понимает, что он все это выдумал? Он хочет пустить вас по ложному следу, чтобы снять с себя подозрения!

– Ах ты, сукин сын!.. – В мгновение ока Харт оказался на ногах и навис над Джемом. В воздухе запахло хорошей оплеухой, однако в последний момент он сдержался и, сжимая кулаки, повернулся к ней: – Я видел его, правда! Разговаривал с ним!

Несколько мгновений она смотрела ему прямо в глаза, потом перевела взгляд на Лоусона.

– Мне кажется, это легко проверить, детектив. Если человек с такой запоминающейся внешностью действительно побывал в том ресторане, вам достаточно только опросить служащих. Я уверена, что кто-нибудь наверняка его вспомнит!

– Я сам знаю, что мне нужно делать, – буркнул Лоусон. – Что еще вы можете сказать об этом человеке, Харт?

Харт в волнении провел рукой по волосам. Его возбуждение еще не улеглось, а гнев искал выхода.

– Ничего. Боюсь, что ничего. Разговор продолжался всего секунд двадцать, может быть, меньше. Потом мы вошли в ресторан, а он пошел своей дорогой.

– Вы не заметили, была ли у него машина?

– Нет, не заметил.

– Хорошо. Попробуйте рассказать нам об этом инциденте с самого начала, может быть, всплывет что-то еще.

Харт открыл было рот, словно собираясь заспорить, но его взгляд упал на лицо Мелины.

– Попробую… Мы поднялись на крыльцо, а он придержал для нас дверь. Тут он заговорил с Джиллиан. Назвал ее по имени. По-моему, она его не узнала… Во всяком случае, она вела себя как человек, с которым заговорил кто-то, кого ты должен бы знать, но никак не можешь вспомнить ни его имени, ни где и когда ты с ним встречался…

– У каждого бывают такие моменты, – вставила она, и Харт посмотрел на нее с благодарностью.

– В таких случаях, – вмешался Лоусон, – человек, которого не узнали, обычно называет себя или напоминает, где и когда они встречались. Постарайтесь вспомнить, не сделал ли этот парень чего-то подобного.

– Ну конечно! – Харт хлопнул себя по лбу. – Он назвал свое имя, но я не могу его припомнить, хоть убейте!

– Все-таки попробуйте.

– Мистер Харт уже сказал, что не помнит, – желчно сказал Берчмен.

– Это мое расследование, адвокат. Договорились?

– А это – мой клиент, ясно?..

Пока они препирались, Харт, казалось, совершенно отключился от окружающего, полностью уйдя в себя. Она с интересом наблюдала за тем, как с помощью одной лишь силы воли он пытается подстегнуть свою память. Лицо его напряглось, черты обострились от напряжения.

– Даже когда он назвал свое имя, – пробормотал Харт, – Джиллиан все равно не смогла его вспомнить. Только когда он сказал…

Лоусон и Берчмен разом замолчали и посмотрели в его сторону.

– Что? Что он сказал? – не выдержал детектив.

– Он сказал… – Харт крепко зажмурился и с силой потер переносицу. – «Уотерс»… Он сказал – он работал в «Уотерсе»!.. Что бы это ни значило.

– «Уотерс»! – Она так и подскочила, и Лоусон бросил в ее сторону острый взгляд.

– Вы знаете, что это такое, Мелина? – спросил он.

– Да. Это клиника. Клиника «Уотерс».

– Что за клиника?

– О господи!.. – простонал Джем и несколько раз ударил куликом но раскрытой ладони. – Мне никогда не нравилась эта затея с искусственным оплодотворением! Я с самого начала был против, и вот теперь!..

Ее брови изумленно поползли вверх, но сказать она ничего не успела. Лоусон, заметив выражение ее лица, повторил свой вопрос:

– Объясните мне, Мелина, что это за клиника и какое отношение имела к ней ваша сестра.

– Клиника «Уотерс», – сказала она устало, – специализируется на проблемах бесплодия супружеских пар. Там помогают… решать такого рода проблемы. Джиллиан была в этой клинике вчера днем.

– У нее срок подошел, – пробормотал Джем.

– Джиллиан была пациенткой? – удивился Лоусон.

– Да.

– И она обратилась в клинику… По какой причине, вы можете сказать?

– Мне кажется, детектив, это не имеет отношения к делу, – ответила она твердо. – Для вас главное то, что этот странный тип там работает.

Лоусон нахмурился, но спорить не стал. Убрав фотографии обратно в конверт, он отрывисто сказал:

– Все свободны. Благодарю за помощь.

– Но что вы собираетесь предпринять? – поинтересовалась она, вставая.

– Проверить клинику, разумеется, – отозвался Лоусон. – Проверить и выяснить, работает ли там человек, подходящий под описание, которое дал нам мистер Харт. Как только будут какие-нибудь новости, я вам позвоню, – пообещал он и повернулся к Харту: – Я хотел бы попросить вас, полковник, никуда не уезжать, покуда мы не закончим это дело.

– Вы не можете требовать от моего клиента, чтобы он менял свои планы и отказывался от поездок до тех пор, пока вы не доведете до конца свое расследование, – тут же возразил Берчмен. – Ведь на это могут понадобиться месяцы!

Лоусон, уже направившийся к выходу, остановился.

– Адвокат прав, – сказал он Харту. – Я не могу заставить вас торчать в Далласе до конца расследования. Но мне почему-то показалось, что вы сами захотите задержаться. И совсем не потому, что ваш гражданский долг состоит в том, чтобы помочь нам разыскать убийцу, и даже не потому, что вы – наш главный свидетель, который один может опознать этого таинственного сотрудника клиники. Но, будучи порядочным человеком, национальным героем, вы обязаны остаться. Хотя бы в качестве личного одолжения, которое вы окажете другой мисс Ллойд. Той, которая осталась в живых.

Он вышел, и в крошечной комнатке сразу стало просторнее. Некоторое время никто не шевелился. Потом Берчмен поднял с пола свой кейс и кивком указал Харту на дверь:

– Идемте, мистер Харт.

Но Харт не двинулся с места. Повернувшись к ней, он сказал:

– Позвольте мне еще раз принести вам свои искренние соболезнования, Мелина. Я действительно сожалею о том, что случилось с вашей сестрой.

– Благодарю вас, – ответила она. – И прошу простить Меня за те неудобства, которые я вам невольно причинила.

– Это сущие пустяки по сравнению с тем, что пришлось пережить вам.

– Прошу прощения, – вмешался Джем, – но этот допрос и так занял слишком много времени. Я уверен, у всех нас есть и другие важные дела.

Он топтался на месте позади нее, словно готов был вытолкать их всех в коридор, и она, пожав плечами, вышла из комнаты. Остальные последовали за ней. Пройдя по коридору, все четверо остановились у лифта, и Берчмен нажал кнопку вызова. Она уже слышала, как лифт, громыхая, спускается все ниже, когда к Харту снова приблизился полицейский в форме, который просил у него автограф. В руке он держал все ту же тоненькую папочку.

Лифт прибыл, и адвокат открыл дверцу.

– Я задержусь на минутку, – сказал ему Харт, пожимая Берчмену руку. – А лучше – позвоню вам прямо в контору, хорошо?

– О’кей. – Берчмен шагнул в лифт, и Джем, шедший последним, подтолкнул ее в спину.

Она вдруг решилась.

– Ты поезжай, Джем, – сказала она. – Мне нужно зайти в дамскую комнату.

– Ладно, – отозвался он, закрывая дверцу. – Увидимся позже.

Лифт поехал вниз, а она осталась стоять на площадке, глядя, как Харт подписывает собственное фото для сынишки капрала Кроу. Ни в какую дамскую комнату ей было не нужно.

Наконец Харт заметил ее, и его брови удивленно дрогнули, но он ничего не сказал. Расписавшись на фото, он поставил число и выпрямился.

– Спасибо, Вождь! – Капрал Кроу отсалютовал.

– Не за что. Удачи вам и вашему сыну… Тодду. – Он пожал копу руку, и тот ушел, бережно прижимая к груди свой трофей.

Харт снова нажал кнопку вызова лифта.

– Вы вниз, Мелина? – осведомился он.

– Да. – Она немного помолчала. – Я выдумала предлог, чтобы задержаться.

Харт кивнул.

Некоторое время они стояли молча. Наконец лифт подошел, прервав неловкую паузу. Харт открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее вперед. В кабине никого не было, и это обстоятельство ее обрадовало. Свидетели ей были ни к чему.

Когда кабина поползла вниз, она повернулась к нему.

– Я хочу извиниться перед вами за Джема, – сказала она. Харт повел широкими плечами:

– Вы ни в чем не виноваты.

– И все равно мне стыдно за него. Он вел себя как самая настоящая задница.

– Правила вежливости, по-видимому, требуют, чтобы я возразил, но я этого делать не стану. – Он улыбнулся, но она не ответила на его улыбку.

– Я хотела также сказать вам пару слов конфиденциально, полковник.

– Слушаю вас. – Он слегка наклонился к ней. – Что вы хотели мне сказать, Мелина?

– Я хотела сказать вам, что вы – трус, полковник Харт.

– Что-о?.. – Его голова дернулась, как от пощечины.

– Вы трус, полковник. Вы дрожите за свою шкуру, как… как я не знаю кто!

– Я слышал, что вы сказали, – сказал он зло. – Может быть, вы возьмете на себя труд объяснить?

– С удовольствием. – Лифт остановился на первом этаже, но ни один из них не двинулся с места. – Быть может, Джем поступил не очень красиво, когда бросился на вас с кулаками, но по сути он был прав. Вы лжец, полковник! – И прежде чем он успел возразить, она добавила: – Вы струсили, когда Лоусон задал вам конкретный вопрос!

– Какой вопрос?

– Он спросил, переспали ли вы с Джиллиан, и вы ответили – нет. Вы солгали, Харт. Я знаю это точно…

ГЛАВА 12

Вернувшись в свой номер в «Мансоне», Харт швырнул куртку на кресло и направился к мини-бару. Больше всего ему хотелось выпить хорошую порцию бурбона, но, поразмыслив, он ограничился водкой с тоником. Держа стакан в руке, он вернулся к дивану и, с размаху опустившись на подушки, сделал огромный глоток.

Только после этого он перевел дух, но облегчения это ему не принесло. Воздух, который он с силой втягивал в себя, хранил тонкий аромат духов Джиллиан. А именно сейчас он предпочел бы обойтись без такого рода напоминаний.

Из горла его исторгся короткий, сухой звук – не то кашель, не то сдерживаемое рыдание. Впрочем, Харт тут же выпрямился и некоторое время сидел неподвижно. Потом он осторожно поставил стакан на край журнального столика и, упершись локтями в колени, обхватил голову руками. Отчаяние опустилось на него, словно освинцованное покрывало, подобное тем, что они использовали при работе с источниками радиации. Душное, тяжелое, непроницаемое… О господи!..

Закрыв глаза, Харт медленно выдохнул воздух. Как это могло случиться, думал он. И почему именно с ним? Каких богов он прогневал?

Нет, плакать он не будет. Герои-астронавты не плачут. Какой мужчина станет оплакивать женщину, которую он знал всего несколько часов?!

Он не уронил ни слезинки, но, когда он открыл глаза, горло го все еще сжималось, а ресницы были влажными.

Взяв в руки бокал, Харт сделал из него небольшой глоток. Он вспоминал последние слова Мелины и пытался разжечь в себе спасительный гнев. Она швырнула ему перчатку прямо в лицо и, пока он разевал рот и хлопал глазами, вышла из лифта. Каждый дюйм ее прямой спины и гордо поднятая голова буквально кричали о презрении, которое она к нему испытывала. Когда же он опомнился и попытался догнать Мелину, чтобы объясниться, его отвлек полицейский, поджидавший его в засаде, чтобы вручить квитанцию о штрафе за неправильную парковку. Квитанцию пришлось оплатить сразу – на первом этаже полицейского управления было для этого специальное окошечко. Когда же он справился с этим (заодно дав автограф кассиру), Мелина уже исчезла.

Весь обратный путь до отеля Харт тщетно пытался раздуть крошечную искорку гнева, которая вспыхнула в нем в тот миг, когда он услышал обвинение. Мелина назвала его трусом и лжецом. Будь на ее месте Хеннингс, он не колеблясь задушил бы ублюдка. Харт был уверен, что у него есть все основания считать себя несправедливо обиженным, однако что-то ему все же мешало.

Совесть. Проснувшаяся совесть не давала ему рассердиться на Мелину по-настоящему, ибо в глубине души Харт знал: она права.

Ах, если бы только он смог разозлиться! Гнев был бы для него спасением. Как справедливо заметил Берчмен, Харт легко вспыхивал, однако с годами он научился сдерживать свой гнев, держать его в узде. Но то, что он испытывал сейчас, не было похоже на гнев. Это не было похоже вообще ни на что, а как, скажите на милость, он сможет контролировать себя, если понятия не имеет, какое чувство пробудилось в нем сейчас?

Он с силой потер лицо и попробовал начать с начала. Итак, красивая женщина была зверски убита в своей постели. Это, безусловно, трагедия, но при чем тут он? Его знакомство с Джиллиан было столь кратким, что Харт не видел веских оснований предаваться скорби.

С другой стороны, что-то мешало ему просто умыть руки и забыть обо всем. Быть может, это были долг и чувство порядочности, о которых говорил Лоусон? Харт всегда считал себя ответственным человеком (и окружающие это подтверждали), однако перед Управлением полиции Далласа у негр не было никаких обязательств. Тогда в чем же дело? Почему он никак не может успокоиться? Из-за Мелины? Он, конечно, был готов помочь сестре Джиллиан, но даже это не могло помешать ему побросать в сумку свои пожитки и выехать в Хьюстон.

Нет, нечто иное заставляло его остаться в Далласе и досмотреть эту драму до конца. Вот только что это могло быть? Он не знал.

Прикончив коктейль, Харт оставил пустой стакан на журнальном столике, а сам вытянулся на диване, подложил руки под голову и попытался размышлять логически. Оставив в стороне эмоции, которые только затуманивали общую картину, он решил подойти к проблеме рационально, как делал всегда во время космического полета. Харт собирался рассмотреть каждый аспект проблемы в отдельности, чтобы прийти к единственно правильному ответу.

То есть найти источник его беспокойства.

С одной стороны, рассуждал Харт, он имел полное право быть недовольным. Ему вовсе не улыбалось оказаться втянутым в расследование убийства. Была и еще одна причина – не такая очевидная, как прочие.

Предопределенность. Всю свою жизнь Харт ждал чего-то ужасного, что должно было непременно случиться. Он надеялся, что ему удастся избежать предначертанного судьбой, но теперь ему стало ясно – его надежды были тщетны. И, главное, он не представлял, как ему теперь выпутаться из создавшейся ситуации.

Еще в детстве – как и многие свои соплеменники – Харт понял, что, будучи членом этнического меньшинства, он должен работать больше, стараться сильнее, быть крепче и выносливее, чем его белые сверстники. За ним наблюдали особенно пристально, и ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не допустить ошибки, не опростоволоситься, не сесть в лужу, потому что то, что простили бы белому, никогда не простили бы индейцу. «Чего еще ожидать от краснозадого?» – эти слова висели над ним дамокловым мечом. Вся жизнь Харта прошла в стремлении Оправдать Доверие – именно так, с заглавных букв, и никак иначе. Он боялся, смертельно боялся совершить ошибку, и вот теперь это произошло… Что ж, по крайней мере, теперь он может не бояться, потому что поправить все равно ничего нельзя.

Потом он подумал о том, что Берчмен был совершенно прав, когда предупреждал его о возможной реакции НАСА. Руководству вряд ли понравится, что полиция допрашивает одного из самых известных сотрудников этой организации, да еще в связи со зверским убийством молодой женщины, с которой этот сотрудник провел последние несколько часов ее жизни. Не имело никакого значения, привлекался ли он как свидетель или как обвиняемый – в обоих случаях для НАСА это означало плохое паблисити и потерю лица.

Но, черт побери, ведь он ни в чем не виноват! Что он сделал, не так? Кому наступил на мозоль? Ведь он даже не подозревал, что имеет дело с Джиллиан. В контракте, заключенном с эскорт-агентством, черным по белому было написано, что сопровождать его будет Мелина Ллойд! Откуда ему было знать, что какой-то псих решит убить Джиллиан за то, что она появилась на людях в обществе индейца!

Вы переспали с ней ?

Да. Да, черт побери! Мы трахались, понятно?!

Но как Мелина узнала, что он лжет? Быть может, когда он отвечал на вопросы Лоусона, его выдало лицо? Или она узнала правду благодаря своей полумистической связи с сестрой? Или Джиллиан сама рассказала ей об этом?

А может, Мелина ничего не знала наверняка? Быть может, она просто угадала, что произошло между ним и ее сестрой прошедшей ночью? Или, напротив, сестры поменялись местами нарочно, чтобы впоследствии Джиллиан могла похвастаться тем, что переспала с «настоящим астронавтом». Он знал: некоторые женщины коллекционируют знаменитых мужчин, как люди коллекционируют марки, пуговицы, спичечные этикетки. И когда подвернулась такая возможность, Джиллиан сделала все, чтобы вычеркнуть «астронавта» из своего списка необходимых приобретений. Остается только надеяться, что он ее не разочаровал.

Нет, только не это!.. Харт даже зубами заскрипел – до того отвратительными показались ему собственные мысли. Он знал, что такие женщины-коллекционеры существуют, и для них он, безусловно, являлся желанной добычей, но Джиллиан к ним не принадлежала. Харт не сомневался в этом, и теперь ему было мучительно стыдно, что он мог так о ней подумать.

Истина, на которую он не мог больше закрывать глаза, состояла в том, что их желание было обоюдным и они почувствовали его задолго до того, как на обоих подействовал выпитый бурбон. Теперь Харт понял, что страсть вспыхнула в их душах чуть не в тот самый миг, когда они впервые увидели друг друга, обменялись первым рукопожатием, улыбнулись. После этого и пресс-конференция, и банкет, и ресторан, и поездка в автомобиле превратились в долгую, восхитительную прелюдию к тому, что произошло потом.

Проклятье! Он не должен об этом думать. Не должен, если не хочет размякнуть окончательно.

Стараясь отвлечься, Харт достал сотовый телефон и связался с автоответчиком сначала в своем рабочем кабинете, потом – в хьюстонском доме и выслушал поступившие сообщения. Еще пятнадцать минут у него ушло на то, чтобы ответить на самые срочные звонки. Несколько раз его спрашивали, когда он вернется в Хьюстон, и Харт вынужден был придумывать какие-то предлоги, по которым он задерживается в Далласе, хотя и понимал, что это бессмысленно. Все равно вскоре все станет известно – это был только вопрос времени. Уже завтра или послезавтра его имя появится в прессе в связи с убийством. Для газет и телевидения это будет настоящая золотая жила. Как же, знаменитый астронавт, национальный герой, лауреат специальной премии Ассоциации выпускников Техасского университета допрашивается полицией в связи с возможной причастностью к убийству. А вдруг кто-нибудь докопается до того, что произошло между ним и Джиллиан за несколько часов до ее смерти?

Черт!.. Неужели он не может не думать об этой ночи? Похоже, что нет, рассудил Харт, а значит, единственный выход – предаться воспоминаниям. Весь день – с того самого момента, когда он проснулся и увидел, что ее нет рядом, – он старался не возвращаться к этому, но теперь…

«Ну и черт с ней!» – подумал он тогда и выбрался из постели. В конце концов, его ждали дела – поездки, встречи, телефонные звонки. Они с Джиллиан прекрасно провели время, но, в конце концов, хороший секс – это только хороший секс, удовлетворение естественной природной потребности – и не больше. Да, ему было немного обидно, что она не осталась до утра, но никакой трагедии он в этом не видел. Подумаешь, ушла!.. Он это переживет.

Но пережить это оказалось труднее, чем он предполагал. Еще до завтрака Харт успел дважды позвонить ей, но каждый раз натыкался на автоответчик. Потом он встречался в ресторане с Лонгтри, и тут появился Лоусон, и все завертелось.

Теперь у Харта было свободное время, и он решил вернуться в прошедший день, точнее – вечер. Быть может, рассуждал он, это поможет ему раз и навсегда разделаться с тревожными воспоминаниями. А вдруг ему повезет и он сумеет найти еще один ключик, еще одну ниточку, ведущую к загадочному убийце Джиллиан?

«Значит, твои побуждения чисто альтруистические? – спросил себя Харт и сам же ответил: – Черта с два! Мне хочется вспоминать, и я буду. Точка. Абзац».

Он снова откинулся на подушки дивана и закрыл глаза. И тотчас перед его мысленным взором возникла вчерашняя картина: он сидит на полу перед журнальным столиком, а она стоит напротив.

«И что мы будем делать теперь?» – спросил он тогда, от души надеясь, что ее желания совпадают с его желаниями. Вместо ответа она закинула руку за спину и, каким-то образом ухитряясь выглядеть одновременно и неприступно, и дьявольски соблазнительно, медленно расстегнула «молнию» на платье. Потом она высвободила сначала одно плечо, потом – другое и позволила платью соскользнуть по ее телу вниз. Когда оно упало на пол, Джиллиан перешагнула через него.

Кажется, он что-то прошептал. Что-то вроде: «Черт меня возьми!» Довольно глупо, но ничего лучшего ему тогда просто не пришло в голову.

Но она только рассмеялась.

«Довольно недвусмысленное замечание, – сказала она. – Очевидно, астронавты всегда говорят „черт возьми“, когда хотят сказать „да“. Я права?»

Вместо ответа он отодвинул столик, положил руки ей на талию и привлек к себе. Харт поцеловал ее чуть выше пояса трусиков, нежно втянув в себя упругую кожу. Джиллиан медленно опустилась на колени, и его губы заскользили по ее телу вверх. Наткнувшись на лифчик, он на ощупь нашарил застежку и расстегнул ее, и тотчас ее возбужденный сосок оказался у него во рту, а пальцы взъерошили волосы на затылке.

Все остальное представало словно в тумане. Харт помнил только, как они перебрались на диван и легли. «Кажется, один из нас все еще одет», – сказала Джиллиан и принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Наконец она справилась с ними и прильнула губами к его груди. Ее поцелуй был легким, как касание крыла бабочки, но он зажег в нем такой огонь, что Харт едва не потерял терпение.

Но она не торопилась и не позволила спешить ему. Она расстегивала его брюки мучительно медленно, а он ласкал ее груди и целовал шею.

«Теперь я понимаю, почему тебя прозвали Вождем», – заметила она, бросая брюки на пол. В следующее мгновение она прильнула к нему, и…

Резкая трель телефона заставила его очнуться. Выругавшись, Харт схватил со стола мобильник и нажал кнопку приема. Прошло, наверное, несколько секунд, прежде чем он сообразил, что звонит установленный в номере проводной аппарат. Еще раз чертыхнувшись, он потянулся к нему и снял трубку:

– Слушаю!

– Полковник Харт?

– Да. Кто это?

– Декстер Лонгтри.

– Черт бы вас побрал, Лонгтри. Что вам нужно?

Его тон был как минимум оскорбительным, но сейчас ему было наплевать. Все, что Харт мог сказать старому вождю, он уже сказал сегодня утром. Он отказался от сотрудничества с АЗКА – сотрудничества в любой форме, – и ему казалось, он сделал это достаточно недвусмысленно, чтобы его больше не беспокоили. С тех пор случилось много всего – и неприятного, и просто трагичного, и если теперь Лонгтри нарвался на его плохое настроение, тем хуже для него.

– Все в порядке, полковник? – осторожно поинтересовался Лонгтри.

– Разумеется, – ответил Харт резко. – С чего вы решили, что может быть иначе?

– Когда мы виделись в последний раз, у вас, похоже, были неприятности с полицией.

– Это не неприятности. Так, пустяки…

– Если помните, я предсказывал, что очень скоро может настать такое время, когда вы будете нуждаться в моей помощи.

Харт глумливо рассмеялся.

– У вас что, было видение? Вещий сон? Вы случаем не шаман, Лонгтри?

После небольшой паузы старый вождь спросил:

– Вы не верите в духов, Харт? По-моему, это неразумно.

– Неразумно иметь дело с человеком, который не понимает, когда ему дают окончательный ответ, и который не отличает «нет» от «может быть». И который любит лезть не в свое дело, Лонгтри!

– Но вы и есть мое дело, полковник, – без тени сомнения заявил Лонгтри. – И вы сами, и все, что вы делаете, а также все, что с вами случается, – все это для меня важно и интересно.

При этих его словах Харт почувствовал такой сильный приступ раздражения, что едва не швырнул аппарат через всю комнату. С трудом сдержавшись, он процедил в трубку:

– Это ваши проблемы, Лонгтри. Я уже сказал вам, что не желаю ни под каким видом участвовать в вашей деятельности и что мои интересы и интересы АЗКА нигде не пересекаются.

– …И еще вы сказали, что мы нуждаемся в вас больше, чем вы – в нас.

– А-а, значит, вы все-таки слышали, что я вам говорил?

– Да, полковник Харт, я слушал вас очень внимательно. Вы высказали свое мнение совершенно ясно. – Лонгтри вдруг замолчал и молчал так долго, что Харт уже собирался положить трубку, когда вождь вдруг добавил: – Я просто надеялся, что за время, прошедшее с нашей утренней встречи, вы успели передумать. Вы вполне могли это сделать в сложившихся обстоятельствах…

Харт внезапно почувствовал, как по спине его пробежал холодок. На мгновение у него появилось ощущение, будто его жизнь летит под откос, и виноваты в этом были, безусловно, Лонгтри и Эббот, с которыми он встречался только сегодня утром.

– Послушайте вы, старый хрыч, если только вы еще раз…

– По-видимому, я ошибся. Вы не передумали. Пока не передумали, – перебил Лонгтри. – Что ж, я дам еще немного времени, чтобы вы могли как следует обдумать свое положение. До свидания, полковник, мы еще увидимся.

– Подождите!.. – крикнул Харт, но Лонгтри успел положить трубку.

Харт тоже швырнул трубку на аппарат и заметался по комнате, стараясь найти разумное объяснение происходящему. Может ли существовать какая-то связь между Лонгтри и тем, что произошло с Джиллиан? Мог ли вождь принести в жертву невинную женщину, надеясь вызвать скандал, от последствий которого он мог бы своевременно его «спасти»? Тогда бы он чувствовал себя должником Лонгтри… со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Крепко выругавшись и немного отведя душу, он подумал о том, что, если его догадка верна и между Лонгтри и убийством Джиллиан есть какая-то связь, ему следует безотлагательно сообщить об этом Лоусону. Но что он ему скажет? Что его подставили? Но ведь у него нет решительно никаких доказательств этому.

Прежде чем Харт успел решить, что ему делать дальше, телефон зазвонил снова. Похоже, вождь Лонгтри не любил терять время попусту. Ну ничего, сейчас он ему скажет!..

Харт схватил трубку.

– Забыл вам сказать, Лонгтри, я терпеть не могу угрозы! – рявкнул он.

– Кто такой Лонгтри и почему он вам угрожает? – невозмутимо спросил Лоусон, ибо это был именно он.

– Не обращайте внимания, это… так. Мои дела, – пробормотал Харт.

– И все-таки?

– Лонгтри – это тот парень с косицами и в костюме, с которым я сегодня завтракал, – нехотя пояснил Харт. – Мы обсуждали деловые вопросы и… не сошлись во мнениях. Боюсь, мы оба погорячились, но к компетенции полиции это не относится. Так что вы хотели, Лоусон?

– Харт… Мы нашли его.

– Кого?

– Того психа, которого вы описали.

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, кого имеет в виду Лоусон. Когда же сказанное дошло до его сознания, Харт медленно опустился на диван.

– Его имя – Дейл Гордон, и он действительно работает в клинике «Уотерс». Я поехал туда с вашим описанием, и персонал сразу понял, о ком идет речь.

– Вы… – Харт откашлялся, потому что у него отчего-то пересохло в горле. – Его уже допросили? Что он сказал?

– Сегодня утром он не явился на работу. Дейл Гордон оставил сообщение в служебной «голосовой почте», что, дескать, плохо себя чувствует. Мы установили, где он живет. Я сейчас еду туда.

– Желаю удачи, детектив. Надеюсь, вы его не упустите.

– Спасибо, Харт. – От Лоусона, как видно, не укрылись иронические нотки в его голосе. – Но я звоню вам вовсе не для того, чтобы отчитываться в своих действиях. Я хочу, чтобы вы тоже туда приехали.

– Я? Но зачем?!

– Прежде чем я начну допрашивать Дейла Гордона, я должен быть уверен, что это – тот самый тип, который заговорил с Джиллиан Ллойд в ресторане.

– А чем вас не устраивает стандартная процедура опознания?

– Стандартная процедура предполагает арест, а на данный момент нам совершенно нечего предъявить Гордону. Никто не видел его на месте преступления, никто не заметил, как он околачивался возле дома жертвы, что же касается вашей встречи в ресторане, он объяснит это случайностью. И мне придется его отпустить, потому что на данном этапе Дейл Гордон даже не подозреваемый. Надеюсь, я ясно излагаю?

– Иными словами, я нужен вам, чтобы подстраховаться. На случай, если это не тот парень. Так?

– Я знал, что вы меня поймете, Харт. Можете выходить, мы уже на подъездной дорожке «Мансона».

– Добрый день. Это клиника «Уотерс», – раздался в трубке приятный женский голос. – Чем мы можем вам помочь?

– Здравствуйте, меня зовут Мелина Ллойд. Я хотела бы поговорить с детективом Лоусоном из Далласского полицейского управления. Он сейчас должен быть у вас. – После многозначительной паузы она добавила: – Я пыталась связаться с ним по служебному сотовому телефону, но он, очевидно, отключен. Или испорчен. А у меня для детектива срочное сообщение.

– Он был здесь с другим полицейским… – неохотно ответила дежурная регистраторша.

– Был?

– Да. Они уехали минут пятнадцать назад.

– Скажите, они задержали мистера Гордона?

– Как, вы сказали, ваше имя?

– Мелина Ллойд.

– Я не могу ответить на ваш вопрос, мисс Ллойд. Это не в моей компетенции.

– Послушайте, мисс, погибла моя сестра. Дело расследует детектив Лоусон. Скажите, ради бога, он задержал мистера Гордона? – Голос Мелины дрожал от волнения.

Она ничем не могла занять себя. Одна мысль владела ею: я должна отомстить, а значит, надо действовать. И Мелина решила поговорить с Лоусоном.

– Я вас очень прошу, – добавила она негромко.

– Ну хорошо, – сдалась медрегистраторша. – Мистер Гордон сегодня не вышел на работу. Утром он позвонил сюда и сказался больным. По-моему, детектив Лоусон поехал к нему. А что натворил Дейл? – поинтересовалась сотрудница клиники, понизив голос.

– Вы не дадите мне адрес мистера Гордона? – спросила Мелина, проигнорировав вопрос. – Он должен быть в его личном деле.

– Извините, мисс… Ллойд, но таких справок мы не даем, – отчеканила девушка.

– Ну пожалуйста!.. – взмолилась она, но в трубке уже раздавались короткие гудки. – Проклятье! – Она села на кровати и низко опустила голову. Что может сделать она сейчас? Принять снотворное, забыться тяжелым сном? Нет, это не выход.

И тут ее осенило. Опустившись на колени перед ночным столиком, она выдвинула нижний ящик и нашарила под стопкой белья потрепанный телефонный справочник.

– Гордон! – Лоусон снова постучал в дверь. Как и в первый раз, ответа не было, и он попросил сопровождавшего его полицейского позвонить Гордону по телефону.

Рядовой Киттинг только недавно поступил на работу в отдел по расследованию убийств и стремился проявить себя с лучшей стороны – особенно в присутствии Лоусона.

– Я уже звонил, сэр. Дважды. Никто не отвечает, – доложил он.

– Машина на месте, – пробормотал Лоусон. – А что говорит хозяйка?

И он указал в сторону дома, на крыльце которого, опираясь на палку, стояла пожилая женщина – владелица гаража. У ног ее беспокойно крутился и лаял карликовый шпиц. Оба разглядывали полицейских с нескрываемым неудовольствием.

– Она утверждает, что не видела Гордона со вчерашнего утра. По ее словам, он рано уезжает на работу и возвращается не раньше шести-семи часов, иногда – позднее. Она не помнит, чтобы по рабочим дням Гордон оставался дома.

– Он живет один?

– Да. Даже друзья к нему не ходят. Хозяйка говорит – она никогда не видела его ни с товарищами, ни с девушкой. Гордон – тихий, воспитанный парень, за квартиру платит аккуратно, только жалуется, когда собака гадит возле его входной двери.

– На его месте я бы уже давно пристрелил это отродье, – проворчал детектив.

Харт, который прислушивался к разговору полицейских с расстояния нескольких футов, был совершенно согласен с Лоусоном. Он любил животных и не одобрял жестокого обращения с ними, однако пронзительный лай шпица впивался в мозг словно шило.

Лоусон тем временем принял решение.

– Я захожу, – коротко сказал он. – Загони эту старую кошелку в дом.

Киттинг побежал исполнять приказание. Не обращая внимания на протесты пожилой женщины, он буквально впихнул ее в прихожую, швырнул туда же собаку и захлопнул тяжелую дверь.

– Харт, в укрытие, – скомандовал Лоусон. – Он может ждать нас.

Харт присел на корточки за капотом полицейского автомобиля без опознавательных знаков, на котором они приехали. Лоусон и Киттинг, словно в кино, встали по обеим сторонам двери, приготовив оружие. Потом детектив еще раз окликнул Гордона и, не дождавшись ответа, ударил ногой в дверь чуть выше замка.

Хлипкая дверь подалась сразу, и полицейские ринулись внутрь. Харт ждал, что сейчас начнется пальба, но услышал только перекличку копов, проверявших внутренние помещения перестроенного гаража. Потом на несколько мгновений воцарилась тишина, нарушаемая только доносившимся из дома приглушенным лаем шпица.

Наконец в дверях появился Лоусон.

– Харт! Идите сюда! – окликнул он его. Высунувшись из-за машины, Харт сразу заметил, что девятимиллиметровая «беретта» детектива вернулась в кобуру под мышкой. – Он покончил с собой, – пояснил Лоусон, перехватив взгляд Харта. – Зрелище, конечно, не из приятных, но вам необходимо зайти. Нужно опознать тело. Судя по тому, что мы там нашли, Гордон действительно свихнулся. Мозги набекрень… – Он повернулся, чтобы вернуться в жилище Гордона. – Только ничего не трогайте, – бросил он через плечо. – Кстати, как у вас с желудком, крепкий? Я бы не хотел, чтобы вы облевали все на пять миль вокруг.

– Думаю, выдержу. Меня готовили на центрифуге, детектив.

– По сравнению с центрифугой это, конечно, пустяк. Что касается меня, – добавил он вполголоса, – то с меня на сегодня хватит крови. Это так же верно, как то, что меня зовут Гарри Лоусон! – И он грязно выругался.

В тесной полутемной комнатушке было холодно, как в холодильнике, да и пахло там так же – сырым мясом. Вскоре Харту стало ясно почему. Как и предупреждал Лоусон, крови было много, очень много.

Дейл Гордон лежал на полу лицом вверх; голова его упиралась в некое подобие алтаря, руки были раскинуты в стороны, а ноги скрещены, так что все тело образовывало крест. Вены на запястьях были перерезаны, рядом валялся кривой нож и очки, которые Гордон, очевидно, снял, чтобы придать себе большее сходство с распятым Христом. Никакой одежды на нем не было.

Лоусон поглядел на Харта: – Это он?

Харт коротко кивнул. С улицы донесся далекий вой сирены «Скорой помощи».

– Сержант Лоусон! – Из-за занавески, отгораживавшей угол комнаты, появился Киттинг. В руке, затянутой в резиновую перчатку, он держал короткие пижамные штанишки. – По-моему, это то самое, что вы искали в доме Джиллиан Ллойд.

– Это они?

Лоусон снова выругался.

– Похоже, что да. Он взял их на память.

– Смотрите… – Киттинг развернул штаны так, что и Лоусон, и Харт увидели на фланели засохшие серые пятна. При виде их Харт почувствовал, что его тренированный желудок астронавта не выдерживает. С проклятьем он закрыл глаза и свирепо потер их пальцами, словно стараясь с помощью простых механических движений стереть, вытравить увиденное из памяти. Лоусон же спокойно спросил Киттинга, нашел ли он еще что-нибудь важное.

– Пока нет, сэр. – Убрав штаны в пластиковый пакет, он снова занялся обыском.

Харт спросил:

– Как вы думаете, детектив, Джиллиан убили этим ножом?

– Откуда мне знать. – Лоусон пожал плечами. – На нем должны были остаться следы ее крови. В любом случае этим вопросом займется лаборатория. Кроме того, существует трассологическая экспертиза. Она установит, были ли раны на телепогибшей нанесены этим ножом или нет. – Он немного помолчал, потом неожиданно добавил: – Но если хотите знать мое мнение, я почти на сто процентов уверен, что Гордон – именно тот, кого мы ищем.

Харт пристально посмотрел на детектива. Ему было совершенно ясно: Лоусон знает больше, чем говорит.

– Почему? – спросил он.

– Гордон – типичный извращенец, – сказал Лоусон и нахмурился. – Классический, я бы сказал. Таких, как он, можно смело упоминать в учебниках по криминологии и судебной психиатрии. Дело в том, что у него и на работе, и здесь… – Лоусон кивнул в сторону старого комода, служившего Гордону алтарем, – мы нашли целое досье на Джиллиан Ллойд.

– Фотографии? – догадался Харт.

– Да. Десятки откровенных снимков, сделанных в момент, когда Джиллиан Ллойд находилась в гинекологическом кресле в смотровом кабинете клиники. Разумеется, она понятия не имела, что ее фотографируют…

– Господи Иисусе!

– Вот именно, – сухо кивнул Лоусон и пояснил: – Религия. Похоже, Гордон был приверженцем одного из новомодных христианских учений. Взгляните на этот алтарь, да и на все остальное тоже. В этом доме свечей больше, чем в соборе во время мессы. Еще Киттинг нашел иконы, которые, кстати, лежали в том же ящике, что и снимки Джиллиан Ллойд, а также хлыст со следами крови. Готов прозакладывать что угодно, что это его кровь. Книги на полках – сплошь религиозная литература апокалиптического и откровенно сатанистского содержания. Словом, наш Дейл Гордон был тот еще тип: религиозный фанатик и сексуальный извращенец-фетишист, избравший Джиллиан Ллойд объектом своей страсти. Бог звал его в одну сторону, а Джиллиан Ллойд – в другую, и в конце концов он не выдержал. И вот результат… – Детектив указал на распростертое на полу тело.

– Это случилось после того, как он увидел Джиллиан со мной? – уточнил Харт.

– Возможно. – Лоусон не осуждал его, чего Харт втайне боялся. Он скорее размышлял вслух. – Впервые Гордон увидел Джиллиан в клинике, и вскоре она стала для него единственным объектом страсти. Она стала тем центром, вокруг которого вращались все его сексуальные фантазии. Бедняга, должно быть, никогда не мог возбудиться толком, но на Джиллиан у него встал – неудивительно, что он ее боготворил. А потом появились вы, и он приревновал, да так, что у него в башке полетели все предохранители. Гордон понял, что никогда не сможет обладать Джиллиан, и прикончил ее, чтобы она не досталась никому… А без нее он и сам не смог или не захотел жить…

Протяжный стон, донесшийся от дверей, не дал ему договорить. Обернувшись на звук, детектив и Харт увидели на пороге Мелину Ллойд. Судя по выражению ее лица, она слышала большую часть того, что говорил детектив.

Если Харт был потрясен ее внезапным появлением, то о Лоусоне этого сказать было нельзя. Он невозмутимо поинтересовался, какого дьявола ей здесь надо. Она не ответила, и Харт, осторожно обняв Мелину за плечи, попытался вывести молодую женщину на улицу, но она оттолкнула его и вырвалась.

– Это он? Это он убил мою сестру? Но почему? За что?!

– Вам не следовало сюда приезжать, Мелина, – строго сказал Лоусон.

– Черта с два! – Она шагнула вперед, но детектив заслонил ей дорогу.

– Пустите! Я должна увидеть его лицо!

– Как вы узнали, что мы здесь? – спросил Лоусон, продолжая загораживать труп своей широкой грудной клеткой.

– Это было не трудно. Я нашла адрес в телефонной книге. Пустите же! – снова воскликнула она, но теперь уже дорогу ей загораживал не только Лоусон, но и Харт. – Пропустите, я должна увидеть его. Я хочу увидеть убийцу моей сестры! Я должна убедиться, что он мертв! – Она уперлась Харту в грудь и попыталась сдвинуть его с места.

– В этом можете не сомневаться, Мелина. – Он бережно взял ее за руки. – Дейл Гордон покончил с собой. Он умер… Ну пожалуйста, Мелина, перестаньте!..

Она еще некоторое время боролась, но потом как-то сразу обмякла, словно потеряв всякое желание добиваться своего. Воспользовавшись этим, Харт поспешил вывести Мелину из гаража. Там он отвел ее в сторону и прижал к себе. Некоторое время оба молчали, потом она начала негромко всхлипывать.

В последний раз взвыв сиреной, машина «Скорой помощи» вкатилась на подъездную дорожку гаража, по которой с пронзительным лаем прыгал шпиц, похожий на сбежавшую из пудреницы пуховку. Его пожилая хозяйка, рискуя жизнью, бросилась прямо под колеса и в последний момент спасла своего любимца.

– Что с мистером Гордоном? – спросила она у санитаров, которые с носилками наперевес устремились к перестроенному гаражу. – Он заболел?

Ей никто не ответил. Между тем на тротуаре уже начали собираться соседи – в основном это были пожилые люди, привычно проводящие время перед телевизором. Но, очевидно, реальная драма оказалась куда привлекательнее «мыльных опер» и дневных ток-шоу.

Харт осторожно погладил Мелину по голове.

– Тебе не нужно быть здесь, – проговорил он, незаметно для себя переходя на «ты». – Не нужно на него смотреть – он умер и…

– Почему? – Она с неожиданной силой высвободилась. – Ведь этот подонок убил мою сестру!

– Похоже на то, – согласился Харт.

– Тогда я имею такое же право быть здесь, как и детектив Лоусон. – Ее глаза гневно сверкнули. – А вот вас, мистер Астронавт, это не касается. Вы сами подтвердили это, когда сказали, что не спали с Джиллиан. Вы хотели, чтобы эта история никак вас не коснулась! Что в таком случае делаете здесь вы?

Харт объяснил, что приехал сюда по настоянию Лоусона.

– Лоусон надеялся застать этого типа в живых и допросить. Я был нужен ему, чтобы опознать Гордона.

– И как? Ты… – Она тоже, сама того не заметив, стала обращаться к нему на «ты». – Ты узнал его?

– Да, это он. Никаких сомнений.

– Тогда почему ты до сих пор здесь? – все еще сердито спросила она. – Ты сделал свое дело и можешь быть свободен, или как там говорят у вас в НАСА… Какого черта ты не едешь в свой Хьюстон? Насколько я помню, твой адвокат утверждал, что у тебя есть срочные дела, которые ты не можешь откладывать! Несомненно, – добавила она едко, – тебя ждет очередной банкет или очередная памятная награда, но это уже не мое дело!

Ее слова болезненно задели Харта. Больше того, он рассердился. Лично он считал, что существует множество куда более приятных способов провести время, чем смотреть на обнаженный мужской труп, лежащий в луже крови.

Впрочем, Харт тут же подумал, что Мелина во многом права. В жилище Гордона Лоусон обнаружил достаточно улик, чтобы закрыть дело. И самоубийство преступника ничего не меняло – ведь Харт опознал его с первого взгляда, так что скорее всего детективу он больше не нужен. Официальный протокол опознания он может подписать позднее… Почему же в таком случае он не едет по своим делам, которых у него действительно немало?

– Я и сам не знаю, почему я все еще здесь, – признался он. – Пожалуй, мне действительно больше нечего тут делать, но прежде, чем я отправлюсь в Хьюстон, я хочу сказать тебе одну вещь…

– Какую же?..

– Я тоже близко к сердцу принимаю эту трагедию. У меня и в мыслях не было причинить Джиллиан зло. И все же я виню себя в том, что с ней произошло. Хотя ты, видно, считаешь иначе, – сказал он и, наклонившись к ней, добавил: – Единственное, что меня радует, это то, что вчера вечером со мной была не ты, а Джиллиан!

ГЛАВА 13

Округ Ламиза был самым маленьким во всем штате Нью-Мексико, но таким не казался – должно быть, благодаря тому, что он был и самым малонаселенным.

И шерифу Максу Ритчи это нравилось.

Кое-кому, правда, панорама, видимая сквозь ветровое стекло шерифского автомобиля, напомнила бы пустыню, но Макс Ритчи придерживался иного мнения. В своем округе ему было уютно, как в материнском лоне, и немудрено: здесь он родился, вырос и провел практически всю жизнь, за исключением двух лет учебы в колледже в Лас-Крусес и службы в наземных частях ВВС. Макс Ритчи рано вышел в отставку (в чине столь незначительном, что о нем и упоминать-то не стоило), вернулся в Ламизу, женился на одной из местных девушек, обзавелся тремя детьми – сыном и двумя дочерьми. Сколько он себя помнил, ему никогда не хотелось перебраться куда-нибудь в другое, более «приличное» место. Даже умереть шериф Ритчи мечтал там, где родился.

Впрочем, до того, как его избрали шерифом, жизнь Макса Ритчи была столь же непримечательной, как и его военная карьера. Сначала он долгое время работал учетчиком на складе скобяных товаров, но потом бросил это дело, решив попробовать себя в бизнесе. Почти год Макс продавал подержанные автомобили и пикапы, но, как выяснилось довольно скоро, коммерция не была его сильной стороной. Он все больше залезал в долги и в конце концов был объявлен банкротом. В одночасье лишившись буквально всего, семья Ритчи долгое время была вынуждена существовать на грани нищеты, пока семь лет назад Максу не удалось устроиться помощником шерифа.

Он проработал в этой должности всего три года, когда ему неожиданно поступило предложение баллотироваться на пост шерифа округа. Единственный его конкурент был человеком крайне непопулярным, так что победа ему была практически обеспечена.

Быть шерифом ему нравилось. Ритчу были по душе и светло-бежевая форма, и зарплата, и уютное помещение шерифской службы, которое он занимал с тремя своими помощниками, ни один из которых, кстати, не стремился занять его место. Еще Ритчи нравилось разъезжать по округе в шерифской машине со звездой, нравились почтительные приветствия местных жителей, на которые он отвечал небрежным кивком, нравилось носить оружие, владеть которым он научился еще в детстве. Отец Макса был страстным охотником, он и научил сына обращаться с винтовкой и револьвером.

Правда, за семь лет службы на посту шерифа умение обращаться с оружием ему ни разу не пригодилось. В округе Ламиза практически отсутствовала преступность.

Все основное время Ритчи сажал под замок местных пьянчужек, давая им возможность проспаться, или улаживал ссоры между супругами. Никаких других происшествий в округе не происходило, и нельзя сказать, что Ритчи это огорчало.

Вот почему он был немало удивлен, когда однажды утром ему позвонил из Далласа старший сержант Гарри Лоусон.

– Отдел по расследованию убийств, – сказал он хриплым голосом завзятого курильщика, и Ритчи удивился еще больше.

– Чем могу помочь, сержант? – спросил он.

– Дело в том, шериф, что я расследую одно убийство. Убита белая женщина тридцати пяти лет…

Прихлебывая из чашки кофе, Ритчи выслушал все обстоятельства дела.

– Говорите, он написал эти слова ее кровью? – уточнил он. – Несомненно, это был какой-нибудь псих – нормальный человек такого не сделает.

– Совершенно верно, шериф, – подтвердил Лоусон. – Мы едва не взяли его. К сожалению, подонок успел покончить с собой… – Он вкратце рассказал шерифу про поездку к Дейлу Гордону. – Жуткое место – этот его перестроенный гараж, – закончил Лоусон. – Жуткое место и жуткий тип. Как только таких земля носит!

– Согласен с вами, сержант. К счастью, он мертв, а вы можете закрыть дело. Оба дела...

– Именно это я и собираюсь сделать, – сказал в трубке сержант Лоусон. – Но сначала мне хотелось бы кое-что проверить. Этот тип, Гордон, выглядит классическим преступником-одиночкой. Конечно, он псих, однако интеллект у него был выше среднего. Со своей работой он, во всяком случае, справлялся отлично, а работал он техником-лаборантом в клинике по лечению женского бесплодия.

– Самое подходящее место выбрал, гаденыш! – заметил Ритчи.

– Да, – согласился Лоусон. – Мы опросили его коллег и выяснили, что Гордон неплохо ладил с окружающими, но держался обособленно. Никогда и ни с кем он не болтал о футболе и бейсболе и ни с кем не встречался во внеслужебное время, не ходил в боулинг, не играл в компьютерные игры – все его интересы, похоже, исчерпывались этой противоестественной страстью к жертве. Он даже не ходил в церковь, и это кажется мне странным.

– Почему?

– Потому что по всем признакам Гордон был настоящим религиозным фанатиком. Скажите, шериф, вам приходилось слышать о брате Гэбриэле?

Ритчи рассмеялся:

– А кто о нем не слышал, сержант?!

– Я не слышал, – серьезно ответил Лоусон. – То есть имя мне, конечно, знакомо, но я ни разу не слышал ни его публичных проповедей, ни телевизионных выступлений, пока не начал разбираться с тем барахлом, которое мы изъяли на квартире Гордона.

– Но что общего могло быть у убийцы и брата Гэбриэла? Какая тут может быть связь? – удивился Ритчи.

– Чтобы это выяснить, шериф, мне и нужна ваша помощь… – сурово сказал старший сержант Лоусон.

И вот теперь шериф медленно ехал по крутому горному серпантину, ведшему к расположенному на вершине поселку. Лоусон просил оказать ему услугу, и Ритчи – из чувства профессиональной солидарности – не мог отказать далласскому детективу. Теперь ему предстояло встретиться с братом Гэбриэлом и выяснить, почему Дейл Гордон только в этом месяце десять раз звонил в Храм.

«Почему бы вам не позвонить ему самому?» – спросил он Лоусона, когда тот высказал свою просьбу. «Разумеется, я могу это сделать, – ответил детектив, – но брат Гэбриэл скорее всего ничего мне не скажет. Во время телефонного разговора люди обычно довольно скованны, к тому же для брата Гэбриэла я никто, а вас он знает… Во всяком случае, должен знать. Вам, надеюсь, удастся узнать больше».

Ритчи был достаточно умен, чтобы понимать: он не может просто так взять и заявиться к самому известному жителю округа. Брату Гэбриэлу принадлежала целая гора, на вершине которой находился его поселок или коммуна, и шерифу вовсе не хотелось оскорбить знаменитого проповедника. (Сам брат Гэбриэл никогда не называл себя так, во-первых, потому, что другие телепроповедники давно скомпрометировали саму идею, а во-вторых, потому, что он действительно не был похож ни на одного из этих сладкоречивых болтунов.) Именно поэтому Ритчи предварительно позвонил в Храм, чтобы договориться об аудиенции. Брат Гэбриэл – вернее, его секретарь – ответил согласием, и, подъехав к воротам поселка, шериф обнаружил, что его уже ждут. Стоило ему притормозить, как к машине подошел охранник.

– Мира и любви, шериф, – сказал он.

– Мира и любви, брат, – откликнулся шериф, чувствуя себя несколько не в своей тарелке. Принятое в коммуне приветствие всегда казалось ему смешным.

Охранник внимательно оглядел Ритчи, заглянул на заднее сиденье машины, потом вернулся в свою будку и нажал кнопку, открывающую ворота. От ворот до Храма было еще с полмили.

Храм располагался в центре поселка. Кроме главного здания, здесь же находилось еще несколько домов с пристройками, выглядевшими очень солидно. Насколько было известно Ритчи, часть из них служила в качестве общежитий для тех, кто жил и работал в поселке. В одном из ближайших к Храму домов размещалась школа с прекрасно оборудованной игровой площадкой. Здание рядом – со спутниковой тарелкой на крыше – было, несомненно, телестудией, транслировавшей большинство выступлений брата Гэбриэла.

Еще одна постройка – низкая и приземистая, больше похожая на дот – служила, вероятно, чем-то вроде командного пункта или штаба, откуда осуществлялось руководство всей системой безопасности, необходимой для надежной охраны брата Гэбриэла, являвшегося, без преувеличения, мировой знаменитостью. Поговаривали, будто служба безопасности поселка набрана из армейского спецназа и сотрудников разведывательных служб всего мира. Брат Гэбриэл якобы занимался этим лично, благодаря чему у него работали лучшие солдаты, обученные самым современным методам физической защиты глав государств.

И ничего удивительного в этом не было. У брата Гэбриэла были миллионы последователей во всем мире. Вполне естественно, что человек, обладающий столь значительным влиянием и властью над духовной жизнью огромного числа мужчин и женщин, нередко становился объектом для критики и яростных нападок со стороны менее удачливых проповедников. Некоторые из них могли бы пойти даже на крайние шаги. Поэтому со стороны брата Гэбриэла это была скорее разумная осторожность, нежели паранойя, свойственная многим мировым знаменитостям.

Впрочем, и брат Гэбриэл не раз говорил в своих проповедях, что живет в «плотском», как он выражался, мире, где лрди подвержены сильным и разрушительным страстям. Эти гибнущие души, говорил он, не видят выхода из создавшегося положения и в своем отчаянии способны буквально на все, в том числе и на террор, на политическое убийство. Кто-то идет на преступление ради денег и наслаждений, которые способен принести своему обладателю презренный металл, кому-то нужна лишь слава; большинство же совершает преступления по причинам, которые коренятся в глубине их изуродованной, пораженной грехом психики. Должно быть, в силу именно этих обстоятельств поселок охранялся не хуже, чем база атомных подводных лодок или стратегических ракет.

Сегодня Ритчи попал на территорию поселка всего лишь во второй раз в жизни и потому чувствовал себя не очень уверенно. Он знал, что за каждым его движением наблюдают десятки видеокамер, размещенных так профессионально, что их и заметить-то было трудно. Вылезая из машины и направляясь к гранитным ступеням, ведущим к дверям Храма, Ритчи чуть не физически ощущал на себе цепкий и внимательный взгляд засевшего где-то в недоступном месте снайпера.

Впрочем, и без этого шериф чувствовал себя жалким грешником, приближающимся к вратам Обители Праведных. Правда, секретарь сказал Ритчи, что брат Гэбриэл будет рад принять его, однако шериф не очень-то в это верил. Должно быть, поэтому, когда он нажимал кнопку звонка у широких стеклянных дверей, сердце его громко стучало от волнения.

Сквозь стекло шериф ясно видел отделанный светлым мрамором вестибюль с широким барьером-конторкой, за которым сидел охранник.

– Шериф Ритчи? – раздался в динамике голос охранника.

– Да, это я.

– Не могли бы вы на минутку снять шляпу, сэр?

– Да-да, конечно… – Ритчи сдернул с головы широкополый стетсон и едва не встал по стойке «смирно».

– Все в порядке, сэр, входите, – сказал охранник, и шериф услышал металлический щелчок электронного замка. Толкнув тяжелую дверь, он вступил в прохладный вестибюль. В вестибюле пахло ароматическими благовониями, откуда-то доносилась негромкая музыка. Охранник, поднявшийся навстречу Ритчи, улыбался радушной улыбкой.

– Вас ждут, сэр, – сказал он. – Поднимитесь на лифте на третий этаж.

– Спасибо.

В потолке кабины лифта виднелся «глазок» видеокамеры, и Ритчи пришлось приложить немалые усилия, чтобы не стушеваться и не показать невидимым наблюдателям своего волнения. Ему хотелось откашляться или переступить с ноги на ногу, но это бы выдало его нервозность, поэтому он терпел, пока лифт не остановился и его дверцы не открылись с негромким шуршанием.

На площадке его действительно ждали. Этого человека шериф знал – перед ним был секретарь и правая рука брата Гэбриэла. Высокий, подтянутый, ухоженный, он был одет в строгий темно-синий костюм с белой гвоздикой в петлице.

– Добрый день, шериф Ритчи. Рад снова приветствовать вас под крышей нашего Храма. Насколько я помню, в последний раз вы были здесь довольно давно.

– Добрый день. – Шериф пожал протянутую руку. – У меня мало времени, мистер Хенкок.

– Брат Гэбриэл ждет вас, сэр. – Не прибавив больше ни слова, Хенкок повернулся и провел шерифа в огромную комнату, своими размерами напомнившую Ритчи Большой зал в Карлсбадских пещерах, где он побывал во время службы в ВВС. Чтобы добраться до Большого зала, нужно было долго идти по темным, извилистым ходам, но, когда вы попадали туда, все трудности искупались великолепным зрелищем.

Впервые попав в Большой зал, Ритчи был ошеломлен, поражен, восхищен открывшейся ему красотой. Примерно то же он испытывал сейчас. Казалось, он попал в сокровищницу фараона. Со всех сторон его окружало золото – имитация, конечно, но Ритчи не был бы ни капли удивлен, если бы ему сказали, что золото настоящее. Резные позолоченные ножки мебели казались отлитыми из самородного золота, золотыми были декоративные чеканные накладки, молдинги, петли, дверные ручки. Если бы не тонированные стекла широкого панорамного окна, все это великолепие сверкало бы так, что неподготовленный человек мог бы с непривычки ослепнуть. Стены комнаты были обиты ткаными шелковыми обоями глубокого голубого цвета, а потолок покрывали фрески, как в европейских католических соборах. Шерифу не хотелось глазеть на них, задрав голову, поэтому он бросил на потолок лишь один быстрый взгляд. Его, впрочем, хватило, чтобы разглядеть пушистые розовые облака и сонмише пухлых, крылатых существ – не то амурчиков, но без луков, не то ангелочков с крошечными, острыми пенисами. Ковер на полу был размером с баскетбольную площадку, массивный письменный стол напоминал габаритами пульмановский вагон, что же касалось человека за ним, то он, казалось, излучал величие.

Улыбаясь, брат Гэбриэл жестом пригласил Ритчи подойти поближе.

– Добрый день, шериф. Рад вас видеть. Не хотите ли что-нибудь выпить?

– О, нет, благодарю… – пробормотал шериф, опускаясь на резной стул, на который указал ему брат Гэбриэл. Стул напоминал трон – у него было обитое голубым бархатом сиденье и высокая резная спинка с позолотой. Сидеть на нем было не особенно удобно, но приходилось терпеть.

– В таком случае перейдем к делу. – Брат Гэбриэл положил руки перед собой на стол и принялся сплетать и расплетать тонкие пальцы. – Что привело вас ко мне, шериф?

Макс Ритчи не был гомосексуалистом. Никогда в жизни он не испытывал влечения к мужчине, но он не мог не признать, что брат Гэбриэл необычайно красив – красив по-настоящему. У него был высокий чистый лоб, правильный овал лица, проницательные зеленые глаза, тонкий прямой нос и полные губы, которые казались бы безвольными, если бы не выдающийся вперед подбородок с небольшой ямочкой. Волосы у него были густыми, светлыми и завивались крупными кольцами. Иными словами, если бы архангел Гавриил решил когда-нибудь снова спуститься на землю, он бы, наверное, выглядел точно так же.

Тут шериф опомнился и, откашлявшись, попытался усесться на стуле-троне поудобнее.

– Мне не хотелось бы беспокоить вас по такому пустяковому поводу, брат Гэбриэл, но служба…

Проповедник смотрел на него вопросительно, и шериф, справившись с волнением, продолжил:

– Дело в том, что между сотрудниками полиции существует своего рода договор о взаимопомощи, – объяснил Ритчи. – Если угодно, это что-то вроде профессиональной солидарности. Я хочу сказать, что, если кто-то из коллег просит о помощи, отказываться не принято…

– Блаженны миротворцы, ибо они сынами божиими нарекутся, – процитировал брат Гэбриэл. – А сотрудники полиции суть миротворцы, которые верно служат обществу в целом и каждому из нас в отдельности. Помогать им – долг любого законопослушного гражданина. – Брат Гэбриэл улыбнулся, продемонстрировав два ряда безупречных зубов. – Я восхищаюсь служителями закона и поминаю их в своих ежедневных молитвах. Чем я могу помочь вам и вашим коллегам, шериф?

– Сегодня утром мне звонил один детектив из Далласа. Его фамилия Лоусон… – Ритчи коротко пересказал факты, которые узнал. По мере того как он рассказывал, на лице брата Гэбриэла появлялось страдальческое выражение.

– Это ужасно! – сказал он, когда шериф закончил. – Мы помолимся о душах жертвы и убийцы. Совершенно очевидно, что этот несчастный был поражен грехом. Мистер Хенкок, включите их имена в сегодняшнее поминание.

Ритчи обернулся и с удивлением увидел, что мистер Хенкок сидит на диванчике в дальнем конце комнаты. Он-то считал, что секретарь давно ушел.

– Разумеется, брат Гэбриэл.

Проповедник снова повернулся к Ритчи.

– И все же я не совсем понимаю, какое отношение эта история имеет ко мне, – мягко сказал он.

Шериф снова заерзал на стуле. Он чувствовал себя крайне неуютно под пронизывающим взглядом брата Гэбриэла.

– Согласно сведениям, предоставленным полиции далласской телефонной компанией, этот тип – Дейл Гордон – довольно часто звонил в Храм. Только за последний месяц он сделал десять таких звонков. Вот детектив Лоусон и попросил узнать у вас, что вам об этом известно. Быть может, вы могли бы сообщить какие-то дополнительные подробности, которые…

– Но ведь дело закрыто, насколько я понял? – перебил брат Гэбриэл.

– Совершенно верно. Детектив Лоусон просто хочет уточнить некоторые детали. Связать концы с концами, так он выразился.

– Я сам не люблю, когда остаются какие-то неясности, – кивнул брат Гэбриэл.

– Я уверен, что это чистая формальность.

– Что ж… Мистер Хенкок, проверьте, пожалуйста, наш журнал регистрации входящих звонков.

– Одну минуту. – Хенкок встал с дивана и, подойдя к резному шкафу (размером с автомобильный караван-прицеп), открыл широкие двойные дверцы. За ними оказался компьютерный терминал, состоявший из трех экранов, двух клавиатур и какого-то другого оборудования, назначение которого осталось для шерифа тайной. Сев перед одним из экранов, Хенкок начал набирать что-то на одной из клавиатур.

– Вашему коллеге повезло, – сообщил брат Гэбриэл. – Мы тщательно регистрируем данные о всех входящих звонках.

– Я надеюсь, что моя просьба вас не затруднит…

– О, нисколько! Кстати, пока мистер Хенкок работает, может быть, все-таки выпьете что-нибудь? – предложил проповедник. – Не подумайте, что я настаиваю, просто мне казалось – за это время вы могли и передумать.

– Если это вас не затруднит. – Теперь, когда его задача была выполнена, Ритчи чувствовал себя гораздо свободнее.

– Ничуть не затруднит. – Брат Гэбриэл нажал кнопку на селекторе и, дождавшись ответа, коротко приказал: – Пожалуйста, принесите нашему гостю что-нибудь выпить.

Должно быть, уставленный напитками столик на колесиках был приготовлен заранее. Не успел брат Гэбриэл выключить селектор, как Ритчи услышал звук открывающейся двери.

– А-а, Мэри, давай его сюда.

Ритчи оглянулся. На вид Мэри было лет восемнадцнть-девятнадцать. Ее маленькое лицо окружали густые черные волосы, а одета она была в темно-синюю форму школы Храма. Этот цвет очень шел к ее светлой коже, здоровому розовому румянцу и темным глазам. В первое мгновение Мэри смущенно покосилась на шерифа, но в дальнейшем все ее внимание сосредоточилось на фигуре брата Гэбриэла. Осторожно ступая по ковру, она покатила позвякивающую бутылками и стаканами тележку к рабочему столу проповедника.

– Что будете пить, шериф? – спросил брат Гэбриэл.

– А-а, все равно.

Мэри открыла жестянку и перелила ее содержимое в высокий бокал со льдом. Бокал и крошечную льняную салфетку она передала Ритчи. Принимая напиток, шериф с трудом удержался от того, чтобы не пялиться на нее.

– Б-благодарю, – пробормотал он смущенно.

Брат Гэбриэл похлопал себя по бедру. Мэри счастливо улыбнулась и, обогнув массивный стол, встала рядом с проповедником. Брат Гэбриэл обнял ее одной рукой за талию и привлек к себе; другой рукой он погладил Мэри по оттопыривающемуся животику, и шериф с удивлением заметил, что девушка беременна.

– Мэри – одна из лучших наших послушниц, – похвастался брат Гэбриэл. – Сколько времени ты уже с нами, Мэри?

– С тех пор, как мне исполнилось десять, – ответила девушка тоненьким голоском.

– Я назвал ее Мэри – Марией, – потому что она напоминала мне мадонн эпохи Возрождения, – сказал брат Гэбриэл. – Скажите, шериф, разве она не прекрасна?

Ритчи тупо кивнул. Бокал холодил ему руку, но он так к нему и не прикоснулся.

– Мэри прекрасно вписалась в наше сообщество, – сказал брат Гэбриэл, гладя Мэри по руке. – Она была примером для других детей во всем, что касалось поведения и учебы. Учителя не могли на нее нахвалиться. Насколько я знаю, она прекрасно успевала по всем предметам. – Он игриво дернул девушку за вьющийся локон, и Мэри хихикнула, а брат Гэбриэл наклонился и поцеловал ее выступающий живот. Усмехнувшись, он добавил: – Как видите, шериф, все мы здесь очень любим друг друга.

Эта почти интимная сцена настолько смутила Ритчи, что он едва не поперхнулся.

– Да, я вижу, – подтвердил он сипло.

– Я надеюсь, что Мэри пробудет со мной в Храме еще долгое-долгое время… А-а, мистер Хенкок, спасибо.

Секретарь положил на стол брата Гэбриэла компьютерную распечатку. Просматривая ее, проповедник продолжал рассеянно ласкать Мэри, привычным жестом проводя рукой по ее животу. Мэри глядела на склоненную голову брата Гэбриэла с обожанием.

Макс Ритчи не знал, куда девать глаза. Сцена, разыгрывавшаяся перед ним, вызывала в нем глубокое отвращение, но вместе с тем была до странности притягательной.

– Ага, вот и он… Дейл Гордон – правильно? – пробормотал брат Гэбриэл. – Теперь я припоминаю. Да, печальная история… – Он любовно потрепал Мэри по руке. – Я не сомневаюсь, шериф, что, когда вы расскажете историю мистера Гордона вашему коллеге, он будет полностью убежден – как убедился в этом и я, – что Дейл Гордон был жалким извращенцем и психопатом.

ГЛАВА 14

Через два дня после убийства Джиллиан Ллойд и самоубийства Дейла Гордона детектив Лоусон принял решение официально закрыть дело. Чтобы сделать это, ему оставалось только официально известить Мелину Ллойд о результатах расследования.

Открыв банку «Доктора Пеппера», детектив сделал хороший глоток, потом придвинул к себе телефон и набрал номер. После краткого приветствия он сказал:

– Лабораторные исследования подтвердили то, что я предполагал с самого начала. На ноже, найденном в доме Дейла Гордона, обнаружена кровь вашей сестры. Отпечатки пальцев на рукоятке ножа принадлежат одному человеку – самому Гордону. Они, кстати, полностью совпали с отпечатками, снятыми с оконной рамы и со стакана, найденного в кухне дома Джиллиан Ллойд. Следы спермы, обнаруженные на пижаме, также принадлежит Гордону. Но никаких признаков, которые указывали бы на то, что ваша сестра была изнасилована, эксперты не нашли.

Лоусон не сказал, что на коже Джиллиан Ллойд были обнаружены следы геля для душа, причем концентрация ароматических веществ была достаточно высока. Это означало, что, перед тем как лечь спать, она приняла ванну. Поэтому, даже если Харт и переспал с Джиллиан, установить это с полной достоверностью не представлялось возможным. Как бы там ни было, на теле жертвы не оказалось ни синяков, ни ссадин, которые указывали бы на изнасилование. Гордон не тронул ее – по крайней мере, в этом смысле. То ли просто не смог, то ли у него было своего рода религиозное табу на половую близость. В любом случае для Мелины наверняка было большим облегчением узнать, что ее сестру просто убили.

Она сказала:

– Я не сомневаюсь в подлинности собранных вами улик, детектив. Как и вы, я убеждена, что Дейл Гордон и был тем самым убийцей. Мне непонятно только одно – его мотив. Зачем ему понадобилось убивать Джиллиан?

– Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем, мисс Ллойд. Нам остается только гадать. Я, например, считаю, что Гордон был психически больным человеком, которому каким-то образом удалось ускользнуть от внимания врачей и полиции. Внешне он казался совершенно нормальным. У него не было конфликтов с полицией, он ни разу не становился жертвой хулиганского нападения. Он не ссорился с соседями и коллегами, не напивался, не пытался красть в магазине… – (Чтобы напичкать мясо стрихнином и отравить хозяйкиного шпица, который пачкал у его дверей, добавил Лоусон мысленно.) – У него была хорошая работа. Вообще, что касается работы, то, по всем сведениям, он был блестящим специалистом. Мы узнали, что Гордон был в двух шагах от того, чтобы получить ученую степень в Арлингтонском университете…

– Какой кошмар! – ахнула она. – Подумать только, что этот подонок мог стать врачом… и свободно предаваться своему пороку!

– Совершенно с вами согласен, Мелина, – серьезно сказал Лоусон. – Но если хотите знать мое мнение, особой его вины в том нет.

– Как так? – удивилась она. – Или вы из тех, кто считает половых извращенцев тяжело больными, глубоко несчастными людьми, заслуживающими всяческого снисхождения?

– Я так не считаю, мисс Ллойд, но сейчас речь не о моих взглядах. Мы опросили его учителей, людей, которые знали Гордона раньше, и узнали, что с самого раннего детства Дейл был изгоем. Психологи утверждают – это оттого, что в семье не было мужчины, а следовательно – отсутствовала подходящая ролевая модель. Что случилось с его отцом, мы не знаем – похоже, он исчез еще до рождения Дейла. Что касается матери, то она, похоже, была полной психопаткой. Ярко выраженный доминирующий характер плюс религиозный фанатизм. С самого начала она подавляла сына морально и – в этом можно не сомневаться – подвергала жестоким физическим наказаниям. Как бы там ни было, Гордон вырос робким, неуверенным в себе человеком с подавленным половым чувством. Даже после того, как несколько лет назад его мать умерла, для него ничего не изменилось. В последнее время Гордон жил один, у него не было ни друзей, ни девушки…

– Но при чем тут Джиллиан?

– Что-то в ней поразило Гордона до такой степени, что он увлекся ею. Она стала для него наваждением, навязчивой идеей, избавиться от которой было выше его сил. Как это случилось – не так уж важно. Возможно, ваша сестра однажды поговорила с ним достаточно приветливо, а он воспринял это как своеобразный аванс. Кто знает?.. Во всяком случае – не я. – Лоусон откашлялся. – Очевидно одно: у этого парня было слишком много иллюзий, фантастических идей, иначе зачем бы перед смертью он принял позу распятого Христа? Одна из этих идей и погубила его. Когда накануне вечером Дейл Гордон увидел вашу сестру с Хартом, у него просто-напросто вышибло предохранители.

– Он пошел и убил ее. Так?

– Да. Он нанес Джиллиан двадцать два глубоких ранения. Я не стану зачитывать вам все заключение о посмертном вскрытии, сообщу только самое важное. Все раны были нанесены ножом, который мы нашли в квартире Гордона. Смерть наступила в результате проникающего ранения в шею. Клинок задел сонную артерию – отсюда, кстати, большое количество крови. Второй удар пришелся прямо в сердце. Восемнадцать из двадцати двух ран были нанесены уже после наступления смерти. Словом, ваша сестра почти не страдала, может быть – вообще не страдала.

– На ее месте должна была быть я… – тихо сказала она.

– Напрасно вы так думаете, Мелина. Это… неправильно. – Лоусон переложил трубку в другую руку и сделал еще глоток «Доктора Пеппера». Он хорошо ее понимал и боялся, что вину за происшедшее Мелина Ллойд будет ощущать до конца жизни.

Это было неправильно, несправедливо, но он ничего не мог с этим поделать. К тому же Лоусон тоже не считал эту выдумку с подменой особенно удачной. Такая игра больше подходила подросткам, а не взрослым тридцатипятилетним женщинам.

– Как ему удалось сделать фотографии Джиллиан? – спросила она.

Лоусон не показывал их ей, но сказал, что такие фотографии существуют.

– Его лаборатория находилась рядом с одним из смотровых кабинетов. Он просверлил в стене дыру, и… Когда мы обнаружили это отверстие и специальный фотоаппарат, руководство клиники было в шоке.

– Еще бы!..

Последовала длинная пауза. Потом Лоусон негромко кашлянул.

– Я… Мне просто подумалось, что вам надо знать это, прежде чем я закрою дело и отправлю его в архив.

– Но мне кажется, что… – Она не договорила, но Лоусон прекрасно понял, что ее смущает. Насколько он знал, родственники жертв часто относились к желанию следователя закрыть дело с подозрением. Даже если в нем все было прозрачно и ясно, как в случае Джиллиан Ллойд. Родным и близким всегда очень трудно смириться с мыслью, что человек, которого они любили, умер просто потому, что кто-то захотел его убить. И убил. Убил из ревности, алчности или по какому-то непостижимому капризу больного мозга. Нет, Лоусон никогда не осуждал родных, если они отказывались понять, что ценность человеческой жизни – вещь относительная и что для кого-то она, к сожалению, ничего не значит. И все же сегодня он очень не хотел повторения такой ситуации. Лоусон чувствовал себя абсолютно выжатым, и ему вовсе не улыбалось уговаривать Мелину, убеждать ее в том, что он ничего не упустил. Кроме того, дело Джиллиан Ллойд было у него не единственным – на столе детектива уже лежало несколько папок с делами, которыми ему предстояло заняться в самое ближайшее время.

Лоусон мог вообще не звонить Мелине, но все дело было в том, что она ему нравилась. Он уважал ее за мужество, за стойкость, которую она проявила. Мелина не закатывала истерик, не требовала, чтобы он прыгнул выше головы, – она просто терпеливо ждала, пока он сделает свою работу, всеми силами стараясь ему помочь. Вот почему Лоусон нарушил правило, которого старался придерживаться в отношениях с родственниками. Стараясь говорить как можно мягче, он спросил:

– Вас что-нибудь смущает, мисс Ллойд?

– Да, – без колебаний ответила она. – Вы сказали – Дейл Гордон был робким, неуверенным в себе человеком. Как же в таком случае он решился на столь дерзкое преступление? Ведь нужна определенная смелость, чтобы забраться ночью в чужой дом, прокрасться в спальню и… Вы понимаете, о чем я говорю? Ведь это не в дырочку подглядывать!.. Правда, я, наверное, не знаю всего, но… Скажите, детектив, не было ли в жизни Гордона чего-то такого, что позволяло бы предположить склонность к неспровоцированной жестокости, к садизму?..

– Нет, ничего такого не было, насколько я сумел выяснить. Больше того, нам удалось проследить несколько телефонных звонков, которые Дейл Гордон сделал в этом месяце. Все они адресованы одному человеку – телевизионному проповеднику…

– Это какому же?

– Так называемому брату Гэбриэлу. Слышали о таком?

– Кажется, да. Это такой… светлые волосы и много белых зубов, да?

– Совершенно верно. Гордон был его последователем, фанатом, если применить спортивную терминологию. Штаб-квартира брата Гэбриэла находится в штате Нью-Мексико – туда то Гордон и звонил. Местный шериф по моей просьбе побывал у проповедника и задал ему несколько вопросов.

– И что же сказал брат Гэбриэл?

– Как ни странно, он хоть и не сразу, но все же вспомнил Дейла Гордона, а ведь ему звонят тысячи и тысячи человек. Судя по счетам телефонной компании, Дейл Гордон звонил брату Гэбриэлу то рано утром, то днем, то поздней ночью.

– И о чем они говорили?

– Дейл Гордон просил молиться о нем. Он никак не мог справиться со своей похотью и просил брата Гэбриэла умолить бога, чтобы всевышний ему помог.

– Вы сказали – со своей похотью?

– С плотскими желаниями. Я не стану пересказывать вам все подробности, которые сообщил шерифу Ритчи брат Гэбриэл, но поверьте – Дейл Гордон был серьезно болен. Даже этот проповедник не мог этого не отметить, хотя, как он заявил, вера не позволяет ему думать о людях плохо. Особенно интересным представляется последний звонок Гордона. Он позвонил брату Гэбриэлу поздно ночью, за считанные часы до убийства вашей сестры, и сказал, что может совершить одну «очень плохую вещь». Тогда проповедник не придал этому значения, так как в предыдущих разговорах под «плохой вещью» подразумевалась мастурбация с последующим самобичеванием. Так Гордон наказывал себя за грех.

– Боже мой!

– Как я уже говорил, над психикой Гордона неплохо поработала его родная мамаша. Естественное половое влечение и сексуальные фантазии он считал смертным грехом. Возможно, его влекло к вашей сестре, но при этом он вполне мог ее ненавидеть. Джиллиан была его демоном-соблазнителем, объектом неутолимой страсти, причиной неминуемого падения. Он не мог не думать о ней, но эти мысли заставляли Гордона ощущать себя нечистым грешником, в то время как его религиозные убеждения требовали полной чистоты чувств и помыслов. Отсюда неразрешимый конфликт…

– То есть он начал с того, что дергал себя за член под одеялом, а кончил – убийством?

– В целом это выглядит именно так, хотя его эволюция была, конечно, совсем не такой простой. Джиллиан была для Гордона не просто объектом вожделения, а своего рода фетишем, который – допускаю – со временем мог вытеснить из его больного сознания даже брата Гэбриэла с его псевдохристианскими проповедями. Это, кстати, не спасло бы вашу сестру: жажда обладания могла заставить Гордона убить ее еще более жестоким способом. Но до этого, к счастью, не дошло. Когда он увидел Джиллиан с Хартом, он не выдержал. Сначала Гордон убил вашу сестру, которая, сама того не подозревая, оскорбила все его возвышенные представления о ней, а потом покончил с собой, понимая, что без нее для него все равно нет жизни.

Брат Гэбриэл, кстати, хотя и сожалел о самоубийстве Гордона, сказал, что ожидал чего-то подобного. По его словам, он пытался успокоить его, когда тот звонил в последний раз, однако у него были сильные сомнения во вменяемости Гордона. Казалось, он не понимает почти ничего из того, что ему говорят. Брат Гэбриэл сказал также, что в ту ночь Гордон явно был взвинчен больше обычного, поэтому он поручил одному из своих помощников на телефоне перезвонить ему часа через два. Этот звонок действительно состоялся – по моим подсчетам, это было уже после убийства, – причем Дейл Гордон заявил, что чувствует себя значительно лучше и что предыдущая беседа с братом Гэбриэлом успокоила его и возродила в нем надежду на спасение.

– Но вскоре после этого он покончил с собой, не так ли? – Да, это верно.

– Я рада, что он перерезал себе вены, – спокойно сказала она. – Если бы он этого не сделал, я бы убила его сама.

Услышав это заявление, Лоусон нахмурился. Он не одобрял, когда частные лица пытались сами вершить правосудие, однако в данном случае Лоусон понимал чувства, которые могла испытывать Мелина.

Убрав акт с результатами вскрытия в папку, он закрыл ее и мысленно поздравил себя с окончанием дела.

– У меня все, – сказал детектив.

– Спасибо за звонок, мистер Лоусон, – ответила она. – С вашей стороны было очень любезно ввести меня в курс дела.

– Насколько мне известно, вашу сестру уже кремировали?

– Да, вчера. Я позаботилась обо всех формальностях заранее, так что, когда мне позвонили из полицейского морга и сказали, что я… я могу… забрать… – Голос ее задрожал, но она сумела взять себя в руки. – Словом, все было готово. Кстати, детектив, похороны состоятся завтра. Можете прийти, если у вас будет время… – Она продиктовала ему адрес кладбища и время начала поминальной службы.

– Спасибо, не обещаю. На всякий случай еще раз приношу вам свои соболезнования, Мелина. – Обычно Лоусон не ходил на похороны жертв преступлений, которые ему приходилось расследовать. Исключение составляли те случаи, когда ему необходимо было понаблюдать за присутствующими, чтобы вычислить среди них вероятного преступника.

– Благодарю, детектив. Поверьте, я очень ценю все, что вы сделали для меня… и для моей сестры.

Она положила трубку. Лоусон сделал то же самое, однако, перекладывая папку с делом в стопку таких же дел, ожидавших отправки в архив, он испытывал чуть ли не сожаление. То, что дело было закрыто, означало, что он никогда больше не увидит Мелину Ллойд, а Лоусон был вовсе не прочь встретиться с ней в другой, менее официальной обстановке.

Он, разумеется, хорошо понимал, что такая женщина, как Мелина Ллойд, вряд ли удостоит его второго взгляда. У нее было все, чего так недоставало ему: стиль, красота, шик. Она выступала лигой выше; если кто и мог сравниться с ней, так это Кристофер Харт. Во всяком случае, они были бы эффектной парой. Такой же эффектной, как и пара Харт – Джиллиан.

Вспомнив Харта, детектив усмехнулся. Быть может, этот индеец и умеет водить космическую ракету, но вот лгать его не научили. Сам Лоусон ни на секунду не усомнился в том, что Джиллиан Ллойд побывала в его постели. Такие парни, как Харт, просто не способны разговаривать с женщиной больше десяти минут подряд, в особенности если эта женщина красива, как Джиллиан Ллойд.

Или как Мелина.

– Черт, вот повезло краснокожему!.. – пробормотал Лоусон, придвигая к себе папку с очередным делом.

Брат Гэбриэл отдыхал в своей роскошной постели. Его руки были сложены на груди, а глаза устремлены на расписной потолок. Сюжетом послужили представления брата Гэбриэла о загробной жизни, которые, впрочем, существенно отличались от взглядов ортодоксальных религий. Если не считать ярких солнечных лучей, пронзавших нарисованные облака, все остальное слишком напоминало языческую оргию.

Брату Гэбриэлу нравилось рассматривать фрески и мечтать о том, что когда-нибудь, когда он умрет и попадет в рай, там его будут ждать прекраснейшие из женщин, подобные тем, что были нарисованы на куполообразном потолке его спальни. Их позы были откровенно эротичны, а лики – прекрасны, чисто символическая одежда не скрывала, а лишь подчеркивала восхитительные женственные формы.

Центральное место занимала фигура Христа в окружении херувимов и серафимов, наделенных, впрочем, вполне определенными признаками пола. Лик богочеловека отличался почти полным портретным сходством с братом Гэбриэлом, который когда-то носил имя Элвина Медфорда Конвея.

Элвин Медфорд Конвей родился в штате Арканзас сорок шесть лет назад. Он был младшим сыном владельца кладбища старых автомобилей и его жены, у которых, кроме него, было еще семеро детей. Всех их нужно было как-то кормить и одевать, поэтому с самого раннего детства маленький Элвин был фактически предоставлен самому себе и разгуливал по улицам родного городка в поисках пищи и развлечений.

Именно во время одного из своих путешествий он забрел в церковь.

Небольшая протестантская церквушка, крытая красной черепицей и обшитая светлой вагонкой, стояла на самом краю городка, где главная улица упиралась в федеральное шоссе. От расположенного тут же кладбища церковь отделял невысокий штакетник. Тонкий шпиль церкви был увенчан крошечным жестяным крестом. Самым замечательным в этой постройке были высокие – не меньше шести футов – витражные окна в алтаре. Окон было три. Сквозь приоткрытые по случаю жары двери Элвин увидел несколько рядов скамей с высокими деревянными спинками, разделенных посередине узким проходом. Проход был застлан потертой ковровой дорожкой, ведшей к аналою в глубине церкви.

На аналое за невысоким ограждением находилась кафедра, на которую каждое воскресенье всходил облаченный в праздничную одежду священник. Он учил свою паству жить по заповедям господа, учил быть милосердными к тем, кто слабее. Он проповедовал смирение, трезвый образ жизни, благочестие и презрение к мирским радостям. Не лжесвидетельствуй. Не пожелай жены или вола ближнего своего. Не прелюбодействуй. Подставь другую щеку…

Проповедь показалась мальчику исполненной глубокого смысла и значения. Она-то и изменила жизнь одиннадцатилетнего Элвина Конвея.

Но в тот самый первый день его особенно привлекли витражные стекла. Стояла середина июля, и погода была такой жаркой, что небо казалось белым. В этот знойный полдень Элвин отчаянно скучал и искал, что бы такое выкинуть, чтобы убить время. У шоссе он бывал и раньше и не раз видел церковь, но никогда прежде не обращал на нее особого внимания. И только сегодня жара и скука заставили его остановиться и задуматься. Как всегда, он с тоской думал о бесконечных перепалках в родительском доме, криках матери, оплеухах отца.

Именно в эти минуты из церкви до него донеслись звуки органной музыки. Удивленный, он отважно приблизился к крыльцу, поднялся по ступенькам и, приоткрыв пошире тяжелую дверь, просунул внутрь голову.

В церкви было прохладнее, чем на улице, где от жары начинало плавиться гудронное покрытие дороги. За клавиатурой органа Элвин увидел красивую молодую леди, которая сосредоточенно играла, время от времени заглядывая в ноты, стоявшие перед ней на пюпитре. Потом хлопнула дверь, и Элвин увидел, как из алтаря вышел какой-то мужчина. Он двинулся по проходу между скамьями, раскладывая по рядам небольшие книжечки в дерматиновых переплетах и с крестом. Впоследствии Элвин узнал, что это – сборники церковных псалмов и что в них напечатаны не только слова, но и ноты, по которым можно петь.

– Вы сегодня особенно хорошо играете, мисс Джоунз, – сказал мужчина молодой леди.

– Благодарю вас, святой отец, – с улыбкой ответила та.

Потом пастор заметил Элвина, но вопреки ожиданиям мальчика не стал гнать незваного гостя. Напротив, он заговорил с ним довольно приветливо и даже пригласил войти. Несколько раз пастор назвал Элвина «сынок», потом хлопнул по плечу и пригласил в воскресенье на службу.

– Приходи, – сказал он. – Я буду тебя ждать.

С тех пор Элвин ходил в церковь каждое воскресенье. Ему нравилось смотреть, как молодая леди играет на органе для группы людей, которая, как он вскоре узнал, называлась «хор». Больше всего его удивляло, как мисс Джоунз удается двигать руками и ногами одновременно и при этом не сбиваться с такта.

Музыкальным руководителем хора была супруга пастора – веснушчатая полная женщина, которая иногда пела всю службу одна.

Чаще же псалмы исполняли хором все собравшиеся. Элвин не знал слов, но он вставал, когда вставали остальные, и старательно шевелил губами, делая вид, что тоже поет. Он с удивлением обнаружил, что многие прихожане не пользуются сборником псалмов. Зачем, недоумевал Элвин, учить что-то наизусть, если тебя никто не заставляет?

Эта загадка заставила его быть еще внимательнее. В церкви действительно происходило много непонятного и странного, но сильнее всего потряс Элвина сбор пожертвований. В его доме денег всегда не хватало, поэтому он был просто поражен, увидев, что многие прихожане добровольно кладут на поднос не только четвертаки, но и бумажные купюры.

Дома над ним посмеивались, даже дразнили «святошей» и «херувимчиком», но Элвин упорно продолжал ходить на службы. Он не пропустил ни одного воскресенья и не заметил, как кончилось лето. Но даже школьные занятия не смогли отвлечь его от посещений церкви. Здесь он погружался в другую жизнь, нисколько не похожую на ту, что текла за стенами храма.

Воскресные проповеди пастора завораживали Элвина. В его голосе звучали подлинная искренность и страсть. Когда пастор говорил, прихожане внимали ему в полном молчании, хотя святой отец частенько бранил своих прихожан. Впрочем, в приходе его очень любили, и не было такого человека, который бы обиделся на него всерьез.

Однажды, вскоре после того, как Элвин крестился и был Официально принят в число прихожан, пастор произнес зажигательную проповедь, суть которой можно было выразить всего двумя словами: «Не вожделей». Вожделеть, как давно понял Элвин, значило желать что-то такое, чего ты все равно не можешь получить. Сам он вожделел велосипед, бейсбольную рукавицу и охотничий карабин, который буквально на днях появился у одного из его старших братьев, однако, слушая проповедь, Элвин узнал, что вожделеть можно не только вещи, но и людей – в частности, женщин. Элвин не все понял в словах пастора, но главный смысл он уловил. Грешно совать свой фитиль в бабскую дырку, если женщина этого не хочет, – к этому сводились сегодняшние наставления пастора.

Правда, его братья могли объяснить все это гораздо проще, чем святой отец.

Через месяц – в последний день мая – Элвину Медфорду Конвею исполнилось двенадцать. На следующий день начались каникулы, и он решил отпраздновать оба этих радостных события походом на рыбалку. На реке у него было излюбленное местечко, где клевала форель, но, когда Элвин до него добрался, его разочарованию не было предела – еще издалека он заметил припаркованную под раскидистым вязом машину. Кто-то вторгся в его владения, и Элвин всерьез подумывал о том, чтобы порезать гаду скаты, но мгновение спустя он узнал автомобиль. Пастор пользовался им, когда нужно было навестить больных, нуждающихся или просто тех, кто не был в церкви несколько воскресений подряд. Что ж, если он и мог разделить с кем-то свое заветное место, так это со святым отцом.

Но только он собрался окликнуть пастора, как вдруг услышал звуки, которые – он точно это знал – не имели никакого отношения к рыбной ловле.

ГЛАВА 15

Бесшумно ступая по молодой траве, Элвин осторожно приблизился и наконец разглядел на берегу расстеленное одеяло, а на нем – парочку, которая трахалась так, что только щепки летели. Что такое трахаться, Элвин хорошо знал. Когда ему было лет семь, как-то вечером он заметил, что его старшие братья таинственно перешептываются. После ужина они один за другим незаметно исчезли из дома. Элвин решительно двинулся следом. Идти было недалеко. Неподалеку от них жила «старушка Джейн» (на самом деле ей было года двадцать два) – разбитная веселая девчонка без определенных занятий. Сквозь открытое окно Элвин довольно долго наблюдал за тем, как его братья один за другим взбирались на совершенно голую Джейн, которая, широко раздвинув ноги, лежала на продавленной тахте.

Потом один из братьев заметил Элвина и, втащив его в дом, отвесил ему несколько чувствительных затрещин. Он ожидал, что сейчас все они накинутся на него, но братья только хохотали и спрашивали Элвина, чем, по его мнению они только что занимались. Набравшись храбрости, Элвин ухмыльнулся и сказал – что бы это ни было, ему это дело, пожалуй, нравится. Тогда братья и старушка Джейн снова заржали и тут же специально для него устроили «показательные выступления». Тогда Элвин и получил исчерпывающее представление о сексе.

Он, однако, не сомневался, что святой отец не занимается сексом для развлечения. Элвин был уверен, что пастор лишь исполняет свой супружеский долг, да и то только ночью, в собственной постели, предварительно помолившись. Однако не верить своим глазам он не мог: пастор трахался еще похлеще, чем его братья. Его белая задница так и мелькала, и Элвин едва не рассмеялся в голос – настолько забавным показалось ему это зрелище.

Но потом он увидел стройные женские ноги, обвивавшие эту белую задницу, и подумал, что у такой толстой женщины, как жена пастора, вряд ли могут быть такие изящные ножки. Да и на руках, обвившихся вокруг шеи святого отца, не было ни следа веснушек.

Пастор трахал вовсе не свою жену. Это была мисс Джоунз, органистка из церкви.

Сделанное открытие настолько потрясло Элвина, что он не стал ловить рыбу ни в тот день, ни в следующий. Забившись в разбитый автомобиль в дальнем конце принадлежавшей отцу свалки, он сидел неподвижно, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Днище старого автомобиля давно проржавело и отвалилось, сквозь дыры проросла трава, а грубая обивка сиденья нагрелась на солнце и была колючей и пыльной, но Элвин все равно просидел в машине целый день. Он чувствовал себя обманутым.

Пастор оказался вонючей дешевкой – ведь он сам занимался тем же самым, что с такой страстью обличал в проповедях. Значит, никакой он не «святой отец», он – обычный человек, такой же, как и богом проклятые братья Элвина, которые пили, курили, дрались, плясали на вечеринках, сутками резались в карты, портили девчонок и при этом даже не думали, попадут они в ад или нет.

Сначала Элвин подумывал о том, чтобы явиться в церковь в ближайшее воскресенье и, выйдя к кафедре, рассказать прихожанам о пасторе и мисс Джоунз и о том, чем они занимались на травке у реки, но вскоре его горечь и обида улетучились, уступив место другому чувству.

Сначала Элвин не мог понять, что это за чувство, и только потом до него дошло – он восхищен ловкостью святого отца. Только это восхищение было совсем особым – не таким, какое он испытывал прежде. Пастор заставил своих прихожан поверить, что у него имеется своего рода прямая связь с господом всемогущим. Он грозил геенной огненной грешникам всего мира, но сам не страдал от мук совести, когда белым днем дрючил мисс Джоунз у речки. Из всего этого Элвин сделал вывод, что пастор занимает совершенно исключительное положение, которое дает ему неограниченные возможности пользоваться всем самым лучшим и в этом мире, и за его пределами.

Так, сам того не подозревая, сей недостойный пастырь изменил жизнь Элвина Медфорда Конвея.

С самого раннего возраста Элвин инстинктивно чувствовал, что его уделом в жизни должны быть величие, слава и власть. Он не знал точно, как этого достичь, однако никаких сомнений он не испытывал. Теперь же Элвин твердо знал, какой путь приведет его к цели. Словно наяву он видел перед собой всех тех, кто воскресенье за воскресеньем брел в церковь, чтобы получить очередную выволочку за грехи. Элвин своими глазами видел, как люди, которых пастор только что в лицо называл «родом лукавым и прелюбодейным», обнимали его на церковном крыльце и говорили, как много он для них значит. Они дарили ему подарки и оказывали другие знаки внимания. Они доверяли ему свои души, а святой отец только улыбался, пожимал протянутые руки и принимал подношения. Он был хитер, этот пастор, и хорошо понимал, как устроен мир.

Через три месяца, в августе, мисс Джоунз неожиданно уехала из городка. Поговаривали, что она «попала в беду» и уехала к родным в Оклахому. Пастора и его толстуху-жену, беременную четвертым ребенком, перевели в другой город, и прихожане были безутешны. Даже мужчины рыдали в голос и, прощаясь со своим духовным наставником, заверяли его в своей вечной любви.

Новый священник оказался намного старше. Его проповеди были сухими и скучными, и Элвин всерьез сомневался, что святой отец сумеет соблазнить кого-то, кроме собственной жены – тощей, как палка, особы с лицом куницы и характером, какой может быть только у человека, страдающего хроническим запором.

Вскоре Элвин перестал ходить в церковь. Вместо этого он начал учиться произносить проповеди. Стоя перед зеркалом или уединяясь на речном берегу, он отрабатывал эффектные жесты и артикуляцию, стараясь избавиться от провинциального акцента и добиваясь того, чтобы его голос звучал, как у диктора на телевидении. Кроме этого, Элвин разучивал молитвы собственного сочинения, добиваясь, чтобы они звучали как можно трогательнее.

Когда ему исполнилось четырнадцать, Элвину представился шанс применить свои умения на практике. Одна из одноклассниц пригласила его на религиозное собрание секты возрожденцев. В соответствии с традицией, каждый из присутствующих должен был произнести краткую речь о вере. Когда очередь дошла до Элвина, он встал и говорил так, что даже староста общины прослезился.

Когда после собрания они ехали домой, Элвин заявил, что ему якобы было внушено свыше остановиться и преклонить колени в молитве. Девица, с которой он ехал, послушно свернула с шоссе и загнала машину в небольшую рощу. После этого они перебрались в кузов пикапа и начали свое импровизированное молитвенное бдение.

Довольно вскоре, впрочем, Элвину было внушено свыше помолиться у алтаря ее тела. Он сделал это, поместив голову между ее широко разведенными ногами. Потом и она помолилась подобным же образом. Домой девица вернулась с твердым убеждением, что пути господни неисповедимы, а Элвин еще больше уверился в том, что его ожидает великое будущее.

И теперь, тридцать два года спустя, он улыбнулся, вспоминая костлявого подростка, чуть не круглый год ходившего босиком и дравшегося с братьями и сестрами из-за последнего куска жареного цыпленка.

Теперь ему готовил персональный повар. У него был личный тренер, следивший за тем, чтобы обильная еда не превращалась в жировые отложения. Портной с двумя помощниками шил ему костюмы, подчеркивавшие его безупречное телосложение.

Брат Гэбриэл любил свое тело. Ему нравилось ощущать, как перекатываются под упругой кожей сильные мускулы. Он был способен часами любоваться своей широкой грудью, густо поросшей мягкими золотистыми волосками. Ему нравилось прикасаться к этой растительности, ощущать под пальцами шелковистую упругость волосков. Для него это был своего рода символ мужественности.

Вот и сейчас брат Гэбриэл погладил себя по груди, потом с наслаждением потянулся и открыл глаза. Подняв руки, он внимательно оглядел их. Его руки выглядели достаточно сильными, чтобы гнуть стальные подковы, и вместе с тем – нежными и теплыми, способными успокоить самого беспокойного младенца.

«Кстати о младенцах…» – подумал он и, опустив руку, коснулся своих гениталий. Яички были такими же твердыми, как и в тот вечер, когда по «внушению свыше» он трахнул собственную одноклассницу в кузове принадлежавшего ее отцу пикапа. Проснувшийся пенис напрягся и стал расти, удлиняться.

Лежавшая рядом с ним женщина пошевелилась и тоже открыла глаза. Сев на кровати, она поглядела на него сверху вниз и улыбнулась. Она уже родила ему одного ребенка, и ее соски были большими и темными, как у зрелой женщины. Элвину куда больше нравилось, когда соски были маленькими и розовыми, как у девственниц, но приходилось чем-то жертвовать!

Встав на колени, женщина готова была усесться на него верхом, но он отрицательно покачал головой:

– Только губами, дорогая. Медленно. Так медленно, как только сможешь.

Закрыв глаза, он снова позволил своим мыслям свободно блуждать, и – как часто бывало – они снова вернулись к прошлому. Не раз он гадал, какой каприз природы был повинен в том, что он уродился таким красавцем. Правда, он уже почти не помнил, как выглядели его родители и братья, но не сомневался – Конвеи никогда не отличались смазливой внешностью.

Из дома он ушел сразу после окончания школы и никогда об этом не жалел. Собственно, не ушел, а сбежал, так как о своем уходе Элвин никому не сказал. Сначала он гадал, что подумали его родные, когда однажды утром обнаружили, что его нигде нет, и только потом сообразил, что могло пройти довольно много времени, прежде чем кто-то из домашних это заметил. Ему и раньше случалось пропадать на два-три дня, но ни отец, ни мать даже не спохватывались. Должно пройти не меньше недели, чтобы кто-то понял – один из Конвеев пропал. Впрочем, Элвин был уверен, что в любом случае это ему ничем не грозит – искать его вряд ли будут, Мало ли что могло с ним случиться – он мог утонуть, попасть под поезд, просто податься в дальние края. Одним ртом меньше – так, наверное, рассудили его отец и мать, поняв, что вряд ли увидят своего младшего сына в обозримом будущем.

Теперь его родители наверняка уже умерли, но кто-то из братьев и сестер вполне мог жить где-то на обширной территории Соединенных Штатов. Иногда брат Гэбриэл спрашивал себя: как могло случиться, что никто из них не узнал его лицо на экране телевизора или в газете? Это казалось маловероятным, и все же это произошло, поскольку в противном случае братья и сестры (вместе с племянниками и племянницами) непременно явились бы к нему, чтобы выклянчить сколько-то денег.

Да, из всей семейки он уродился самым красивым, хотя в детстве братья и сестры немало над ним поиздевались. Главным объектом для их более или менее плоских шуток были его волосы – мягкие, цвета светлого льна с едва заметным золотистым отливом. Они доставляли Элвину столько неприятностей, что он буквально ненавидел их, но теперь он был рад, что с возрастом его волосы не потемнели, как это обычно случается. Теперь эта золотисто-белая грива стала своего рода отличительным признаком, выделявшим брата Гэбриэла среди многих других проповедников. Раз увидев, его просто невозможно было забыть. Кроме того, ему нравилось думать, что цвет волос делает его похожим на архистратига Михаила или архангела Гавриила, благовестника, чье имя он в конце концов принял.

Но это произошло позже, много позже – уже после того, как Элвин Медфорд Конвей закончил колледж и семинарию. В последнюю он поступил исключительно для того, чтобы овладеть основами теологии, однако скоро с удивлением обнаружил, что учиться ему очень нравится.

Сразу после окончания семинарии он получил назначение на приход, однако ему с самого начала было ясно, что в этом захолустье он только понапрасну тратит время и силы. Паства была крайне немногочисленна, и Элвину просто негде было приложить свои таланты. Выслушивать жалобы на соседей, крестить детей, навещать больных и отпевать усопших ему надоело хуже горькой редьки. Единственное, в чем он черпал некоторое утешение, это в той ловкости, с какой он ухитрялся заставить паству кормить его по воскресеньям довольно сносными обедами (для чего прихожанам зачастую приходилось тратить свои последние деньги). Отрадной казалась ему и регулярность, с какой он получал довольно недвусмысленные предложения от молодых девиц. Лишать девственности юных прихожанок на первых порах было увлекательно, однако в глубине души Элвин Конвей продолжал верить, что его предназначение – в ином. Он создан для чего-то по-настоящему великого, так зачем попусту тратить драгоценное время?

Сказано – сделано. Довольно легко ему удалось добиться перевода в большой город – в одну из центральных церквей, но в итоге вся разница свелась к более высокому качеству воскресных трапез и увеличению числа бесстыдных предложений. Юные девицы просто обожали разыгрывать из себя Иезавель или Далилу, и Элвин старался их не разочаровывать. Чем больше они увлекались своей игрой, тем интереснее было иметь с ними дело.

Третья церковь, куда он перевелся несколько лет спустя, была настолько богатой, что могла позволить себе транслировать воскресные службы по местному кабельному телевидению. Вскоре церковная община сумела, как говорят телевизионщики, «просочиться в сетку» со своими программами и начала транслировать их сначала на весь округ, а затем и на штат. Успех проповедей был столь велик, что Элвин оставил ежедневную церковную службу и целиком посвятил свое время телевизионным проповедям, хорошо понимая, что это – начало нового, большого пути, прекрасный шанс сделать карьеру, который выпадает человеку один раз в жизни. В самом деле, зачем ограничивать себя одним штатом? Почему не начать вещать на всю страну? На весь мир?!

А все, что было дальше, уже вошло в анналы истории.

Брат Гэбриэл хотел рассмеяться, но выяснил, что смеяться, когда тебе столь мастерски делают минет, довольно сложно.

Вопреки надеждам своих малолетних прихожанок он так и не женился ни на одной из них, хотя в отличие от католиков для этого ему даже не нужно было отказываться от сана. К чему ему лишняя обуза? Одни только проповеди приносили брату Гэбриэлу несколько миллионов долларов ежегодно. У него были ученики почти во всех странах мира, и они буквально умоляли его дать им какое-нибудь поручение, дабы они могли выполнить его во славу господа и брата Гэбриэла. Или наоборот – во славу брата Гэбриэла и господа. Миллионы и миллионы его последователей готовы были повиноваться каждому его слову, и он частенько думал о том, что его власть и влияние уже превосходят все, о чем только может мечтать человек.

Он обладает большей властью, чем президент Соединенных Штатов. Правда, последний об этом пока не подозревал, однако кое-кто на собственном опыте убедился в том, что с главой Церкви Благовещения, как назвал свою доктрину брат Гэбриэ, следует считаться. Например в прошлом году он ездил в Бельгию на религиозную конференцию, которую открыл папа римский. Дряхлый старикашка-славянин – уже давно не человек, а живая мумия – был встречен жиденькими аплодисментами, в то время как ему устроили настоящую овацию. И если разобраться как следует, то ничего удивительного в этом не было – ведь папа и лидеры других традиционных религий представляли собой прошлое.

Сам брат Гэбриэл считал свою Церковь Благовещения единственной надеждой современного человечества в грядущем тысячелетии. И она действительно представляла собой довольно мощную организацию, способную повести за собой миллионы. Личная власть брата Гэбриэла уже сейчас была практически ничем не ограничена, однако он разработал и даже начал воплощать в жизнь план, который бы сделал ее абсолютной.

– Брат Гэбриэл?

Услышав голос мистера Хенкока, доносившийся из вделанного в подголовник кровати динамика интеркома, он открыл глаза:

– Да?

– Простите, что побеспокоил, но звонок, которого вы так ждали, только что поступил. Соединить вас?

– Через пять минут, Хенкок.

– Могу я продолжать? – Это спросила женщина, и брат Гэбриэл, улыбнувшись, надавил ей рукой на затылок, заставив снова опустить голову.

– Продолжай, дорогая.

– Вы будете собирать?.. Я приготовила пробирку.

– Нет, сегодня не буду.

Конечно, это было эгоистично и расточительно, но, в конце концов, даже господь в седьмой день отдыхал. Почему он не может?

Благословив женщину и поцеловав ее на прощание, брат Гэбриэл отослал ее обратно в общежитие, где у нее была своя комната. Приняв душ и закутавшись в пушистый махровый халат, он вышел из спальни и отправился в приемную. Ровно через пять минут после того, как секретарь уведомил его о телефонном звонке, брат Гэбриэл нажал мигающую на телефонном аппарате кнопку.

– Мира и любви. Брат Гэбриэл у аппарата.

Телефон был включен на громкую связь, но брат Гэбриэл не боялся, что его подслушают. Большая приемная была звуконепроницаема, к тому же три раза в день ее обследовали на предмет наличия «жучков». Его компьютер и телефонный аппарат также были снабжены специальной защитой, исключавшей снятие информации. Эта защита регулярно обновлялась, во-первых, чтобы идти в ногу с прогрессом, а во-вторых, чтобы предотвратить возможное предательство среди своих.

После короткого обмена приветствиями звонивший сказал:

– У меня есть одна хорошая новость, брат Гэбриэл, и одна – очень хорошая. С какой прикажете начинать?

– С любой. – Брат Гэбриэл коротко кивнул в знак признательности, когда Хенкок поставил перед ним бокал бренди и тарелочку с тонко нарезанным греческим лаймом. Он всегда предпочитал греческие плоды калифорнийским, так как, по его мнению, последние не отличались ни особым ароматом, ни вкусом.

– Дело Дейла Гордона отправлено в архив. Согласно-официальному пресс-релизу Управления полиции Далласа, убийство Джиллиан Ллойд успешно раскрыто.

– Это действительно неплохая новость.

– Дейл Гордон сделал свое дело.

– И он сделал его хорошо. До самого конца он был послушен божьей воле… Но, к счастью, ему можно легко найти замену, я уже об этом думаю. Жаль только, что пришлось расстаться с Джиллиан Ллойд. Она была практически идеальной кандидатурой для нашей Программы…

– Именно к Программе и относится вторая, лучшая новость… – Говоривший выдержал драматическую паузу: – Вы, видимо, забыли, что у Джиллиан Ллойд есть сестра. Сестра-близнец…

– Сестра-близнец?! – Брат Гэбриэл резко выпрямился, с неудовольствием отметив, что сердце его забилось чаще. Усилием воли он попытался взять себя в руки, но досада осталась. Он действительно забыл. Брат Гэбриэл был хорошо знаком с досье Джиллиан, но, когда он читал его, сведения о сестре показались ему несущественными. Но теперь… Наличие сестры-близнеца все меняло.

– Они действительно похожи? – спросил он.

– Как две капли воды, простите за банальность. Ее зовут Мелина.

Мелина… Ему нравилось это имя – в нем было что-то библейское.

– Что ж, это необходимо как следует обдумать. Возможно, что-то может помешать…

– Вряд ли. Лично я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы включить Мелину в Программу.

– Она замужем?

– Нет, и никогда не была. И, насколько мне известно, сейчас у нее даже нет дружка. Она и Джиллиан были очень близки, как могут быть близки только сестры-близнецы. Мелина очень переживает из-за ее смерти. И поэтому она особенно нуждается в дружеском внимании и нежной заботе.

Брат Гэбриэл невольно усмехнулся.

– Как это кстати… для тебя.

– Я тоже так подумал. Но есть одно обстоятельство…

– Какое? – Брат Гэбриэл нахмурился. Взяв в руки бокал, он вдохнул аромат первосортного бренди и только потом пригубил. – Что это за препятствие?

– О, совсем небольшое. Человек по имени Кристофер Харт.

– При чем тут Харт?

– Ни при чем. Пока ни при чем, но мне кажется – Мелина поглядывает в его сторону.

– Из-за него мы потеряли одну из наших лучших кандидаток! – В голосе брата Гэбриэла зазвенел гнев. – И я не хочу, чтобы еще и Мелина Ллойд…

– Я мог и ошибиться! – торопливо сказал звонивший. – Я надеюсь, что ошибся, хотя кое-что я сумел уловить. В любом случае, если между ними что-то существует, какое-то взаимное притяжение, сейчас самое время вмешаться. Харт – единственное препятствие на пути к Мелине.

Брат Гэбриэл сделал еще один глоток. Прежде чем проглотить бренди, он немного подержал его во рту, наслаждаясь изысканным вкусом.

– Значит, – сказал он негромко после паузы, – необходимо что-то предпринять…

– Я этим займусь, брат Гэбриэл!

– И да поможет тебе господь! Ты будешь вознагражден за все, что ты сделал, Джем.

– Благодарю вас, брат Гэбриэл.

– Мира и любви, сын мой. – Брат Гэбриэл дал отбой и, повернувшись к Хенкоку, попросил принести ему досье Джиллиан Ллойд.

– Оно существует только в электронном виде, брат Гэбриэл, – ответил секретарь.

– Тогда вызовите его на экран. – Он перешел к шкафу, за дверками которого скрывался компьютерный терминал, и лениво потягивал бренди, пока Хенкок вызывал из архива зашифрованный файл. Когда на центральном экране появилась увеличенная фотография Джиллиан, Хенкок не удержался:

– Как жаль, что мы потеряли ее. Как вы думаете, брат Гэбриэл, ее сестра нам подойдет?

– Вы слышали, что сказал Хеннингс? Он считает, что – да, а ему на месте виднее. – И, торопясь поскорее остаться с Джиллиан наедине, он знаком отпустил секретаря. Когда тот вышел, брат Гэбриэл опустился на стул перед экраном и начал просматривать информацию, похищенную из компьютерных файлов клиники «Уотерс».

Подняв руку, брат Гэбриэл прикоснулся к холодному стеклу экрана, но в воображении своем он гладил живую, теплую щеку Джиллиан… Нет, не Джиллиан, а Мелины.

– Ты мне подходишь, – проговорил брат Гэбриэл едва слышно, но властно. – Ты идеально мне подходишь, Мелина Ллойд…

ГЛАВА 16

– Удивительно, сколько людей собралось здесь сегодня! (В небольшой церковке на окраине Далласа яблоку было негде упасть. Все скамьи заняты, в проходах тоже стояли люди, и только у самого входа еще оставалось свободное место.

– Не понимаю, чему ты удивляешься, – пожал плечами Джем. – У Джилл было много друзей. Даже ты не знала их всех.

– Никогда в жизни не видела столько цветов! – воскликнула Мелина.

– Меня удивляет религиозный характер службы, – заметил Джем, разглядывая распечатанную на принтере программку. – Заупокойные молитвы, чтение псалмов… Тебе не кажется, что это чересчур?

– Как?! – Она резко повернулась к нему. – Вы с Джиллиан были помолвлены, и ты не знал, что она – человек глубоко верующий? Быть может, она не часто ходила в церковь, но в душе она верила в господа!

– В церковь она не ходила, это верно.

– И все же Джиллиан верила глубоко и искренне. Кто-кто, а уж ты-то должен был знать! Она… – Она так внезапно замолчала, что Джем даже испугался: у Мелины был такой вид, словно она только что вспомнила что-то очень важное. Проследив за ее взглядом, он понял, в чем дело. Джем был, неприятно поражен, увидев Харта в церкви, хотя он встал у самых дверей и явно старался не попадаться на глаза.

Но она была не просто поражена, а потрясена. В особенности после того, как они с Хартом встретились в доме Дейла Гордона. Она наговорила ему целую кучу гадостей, он не остался в долгу, и она была почти уверена, что никогда больше его не увидит – разве только по телевизору.

На мгновение их глаза встретились, и Харт опустил голову.

– Если его присутствие тебе неприятно, я могу попросить его уйти, – шепнул Джем.

– Только посмей!.. – так же шепотом ответила она. Не хватало еще, чтобы Джем и Харт снова сцепились, да еще на похоронах.

– Но ведь я хотел сделать как лучше! – возразил Джем.

Ей стало стыдно, и она, взяв Джема за руку, пожала ее.

– Спасибо, Джем. Ты и так мне помог, и я это… очень ценю. Ценю даже больше, чем ты думаешь.

В ответ Джем обнял ее за плечи и слегка прижал к себе:

– Если ты передумаешь насчет этого человека, я сам выведу его отсюда.

На этом их разговор прервался, однако она продолжала раздумывать над тем, почему Кристофер Харт задержался в Далласе. Помнится, ему не терпелось рвануть в Хьюстон или еще куда-то, где его ждали, – ведь какими бы тяжелыми ни были для него воспоминания о том, что случилось с Джиллиан, у него наверняка были свои важные дела и профессиональные обязанности, пренебрегать которыми не позволено даже национальным героям.

Она знала, что у Лоусона не было к астронавту никаких вопросов и тем более претензий. Возможно, подумала она, его задержало в Далласе чувство вины перед женщиной, с которой он провел ночь и которая вскоре после этого была убита. Нет, не из-за него. В глубине души она никогда не винила Харта в смерти сестры, хотя это и было весьма заманчиво. Если бы этот псих – Дейл Гордон – не наткнулся на них в ресторане и не приревновал, быть может, ничего бы и не случилось. И тогда ее сестра прожила бы еще несколько лет, поскольку – как сказал Лоусон – такие, как Гордон, просто не могут противиться своим желаниям. А желал этот подонок одного – обладать Джиллиан – живой или мертвой. Скорее мертвой, потому что с живой ему было не справиться, и он не мог этого не понимать. И смириться тоже не мог.

К ней подошел священник и спросил, можно ли начинать, и она кивнула. Ей не хотелось публично демонстрировать свою скорбь, однако, когда зазвучал орган и запел хор, удержаться от слез она не сумела. Лишь когда к возвышению перед кафедрой начали выходить коллеги Джиллиан, она слегка успокоилась и даже смогла без слез слушать слова прощания.

Завершая службу, священник благословил присутствующих, и участники прощания начали расходиться. Стоя на ступенях церкви и поглядывая на грозившее дождем осеннее небо, она пожимала протянутые руки, выслушивала соболезнования, принимала поцелуи и сочувственные объятия.

– Мисс Ллойд?.. – К ней приблизилась женщина лет пятиДесяти пяти – седая, невысокая, с добрым, приветливым лицом. – Меня зовут Линда Крофт, – представилась она. – Я работаю в клинике «Уотерс». Ваша сестра была таким славным человеком! Я встречалась с ней всего несколько раз, но этого было достаточно, чтобы понять… Надеюсь, вы не сочтете бестактным, что я осмелилась приехать сюда сегодня.

– Совсем нет, мисс Крофт. Спасибо, что пришли.

– Не могу поверить, что она умерла. Ведь я видела ее буквально накануне…

– Она была в вашей клинике меньше чем за сутки до… убийства.

– Так вы знали, что мисс Джиллиан – наша клиентка?

– Я знала, что в тот день ей сделали операцию по искусственному оплодотворению, так что вы можете говорить со мной об этом совершенно свободно – никакой частной информации вы не разгласите. У нас с сестрой не было друг от друга секретов.

– Ваше сходство… Это что-то потрясающее! – заметила мисс Крофт. – Когда я увидела вас в церкви, у меня аж дух захватило. В первую минуту я даже решила, что произошла страшная ошибка, и…

– К сожалению, это не ошибка, – вздохнула она.

– Я вас понимаю, мисс Ллойд. – Линда Крофт легко коснулась ее руки. – Для вас, несомненно, это страшная потеря.

– Так и есть. – Боковым зрением она заметила Джема, который в нетерпении топтался у своей машины, делая ей знаки рукой. С неба упали первые капли дождя, и Джем раскрыл зонт.

Зонт был ярко-алым, и она подумала, что теперь, наверное, до конца жизни не сможет видеть этот цвет и не вспоминать написанные кровью на стене слова. Кое-как справившись с внезапной дрожью, она быстро сказала: – Еще раз спасибо, что пришли, мисс Крофт.

– Я подумала, что мы, сотрудники клиники, тоже должны как-то отреагировать… К сожалению, с нашими клиентами уже случалось нечто подобное. Вы ведь помните историю Андерсонов и их ребенка… Впрочем, я вас, кажется, заговорила, – спохватилась Линда Крофт, кивая в сторону какой-то высокой фигуры, которая торопливо двигалась от церковных ворот в сторону автостоянки. – Извините меня, мисс Ллойд. Этот человек давно ждал вас, наверное, тоже хотел поговорить, а я все болтала и болтала…

Кристофер Харт быстро шагал вдоль мощеной каменной дорожки, не делая ни малейшей попытки укрыться от дождя. Миновав машину Джема, Харт остановился возле двухместного спортивного автомобиля – приземистого, мощного, обтекаемого, как космическая ракета. Отперев дверцу при помощи пульта дистанционного управления, он сел на низкое сиденье. Хлопнула дверца, взревел двигатель, и машина умчалась.

– …Которого похитили несколько месяцев назад.

– Простите, кого похитили? – переспросила она, снова поворачиваясь к мисс Крофт. Кристофер Харт ждал ее, чтобы поговорить? Но что он мог ей сказать?

– Новорожденного младенца. Его украли прямо из родильного отделения клиники. – Линда Крофт продолжила свой рассказ с того самого места, на котором остановилась, когда заметила Харта. – Андерсоны тоже были нашими клиентами. Об этом писали во всех в газетах и рассказывали по телевидению, поэтому я не выдам врачебной тайны, если скажу, что они пытались завести ребенка несколько лет подряд и в конце концов решили прибегнуть к искусственному оплодотворению. У нас работают очень хорошие специалисты, поэтому миссис Андерсон забеременела уже со второй попытки. Когда это произошло… Знаете, я никогда в жизни не видела людей счастливее. Миссис Андерсон так и сияла! А на второй день после родов их ребенка похитили.

– Теперь я вспомнила, – кивнула она. – Об этом действительно много писали. Ребенка, кажется, так и не нашли, верно?

– Насколько мне известно – нет, не нашли. – Линда Крофт сокрушенно покачала головой. – Наверное, мне не следовало говорить вам об этом – на вас и так слишком много свалилось. Да поможет вам бог, мисс Ллойд.

– Кто была эта женщина? – спросил Джем, помогая ей усесться в машину. – Я думал, она будет трепаться до второго пришествия!

– Ее зовут Линда Крофт.

– Линда Крофт? Она твоя знакомая?

– Нет. – Она отрицательно качнула головой. – Линда работает в клинике «Уотерс». Она сказала, что Джиллиан ей очень нравилась и что она захотела прийти, чтобы попрощаться с ней и выразить свои соболезнования.

Джем рассеянно кивнул.

– А его ты видела?

– Ты имеешь в виду Харта?

– Кого же еще?

Она покрутила головой, стараясь избавиться от напряжения, сковавшего мускулы шеи и спины.

– Да, видела. Но не разговаривала.

– А ведь он тебя подкарауливал.

– Но ему не хватило терпения, и это, пожалуй, к лучшему. Нам с ним больше не о чем разговаривать. Надеюсь, я больше никогда его не увижу. Судя по тому, с какой скоростью он рванул со стоянки, сейчас он уже должен быть где-то на подъезде к Хьюстону.

Она старалась говорить спокойно, чтобы лишний раз не раздражать Джема, но в глубине души она была огорчена, что так и не смогла поговорить с Хартом. Ей казалось – она должна извиниться перед ним за… За все, начиная с той дурацкой шутки, которую они с сестрой решили сыграть, и заканчивая собственным истерическим выпадом.

Но желание извиниться было только одной из нескольких причин, заставлявших ее сожалеть, что Кристофер Харт так поторопился с отъездом. Но что это были за причины, она не осмеливалась признаться даже себе, не говоря уже о Джеме. Поэтому она поспешно добавила:

– Нет, я в самом деле рада, что он меня не дождался.» Я не хочу и не могу с ним разговаривать!

Некоторое время они ехали в молчании, которое нарушали лишь ритмические щелчки «дворников», сновавших по ветровому стеклу. Наконец Джем сказал:

– Мне звонил Лоусон. Думаю, тебе тоже…

Дождавшись, пока она кивнет, он продолжил:

– Он сказал тебе, что дело закрыто?

– Да. У Лоусона, похоже, не осталось никаких вопросов. Ему все ясно.

– Ему-то ясно… А тебе?

Но ей не хотелось говорить об этом сейчас. Ей вообще не хотелось разговаривать, но Джем смотрел на нее так пристально, что она вынуждена была пояснить свои слова. Вздохнув, она сказала:

– Разумеется, я не могу судить обо всех обстоятельствах этого дела так же беспристрастно, как это делает Лоусон. Он опытный следователь, к тому же для него смерть Джиллиан – всего лишь эпизод, еще одно убийство, которое нужно поскорее раскрыть, чтобы спокойно сдать документы в архив и без помех заняться своими делами – выпить с друзьями пива, посмотреть по телику футбол или заняться любовью с женой.

– Лоусон женат, вот как? Мне показалось – у него повадкизакоренелого холостяка.

– Не придирайся к словам, ты прекрасно понял, что я имела в виду. Профессиональная объективность – вот что есть у него и чего не хватает мне. И, признаться, я ему завидую черной завистью.

– Это еще почему?

– Потому что мне тоже хотелось бы взглянуть на это убийство со стороны, исключить все эмоции и проанализировать его так, как это делает Лоусон.

– Но зачем, Мелина?

«Зачем? – подумала она. – Чтобы развеять собственные сомнения. Чтобы убедиться: все произошло именно так, как говорил детектив. Чтобы быть уверенной, что Дейлом Гордоном не двигало ничего, кроме его больной психики. Чтобы знать – мы ничего не пропустили».

Но она не собиралась делиться с Джемом своими сомнениями и тревогами.

– Ты прав, в этом нет никакого смысла. Просто я не могу смириться с ее смертью. Но дело закрыто.

– Да, закрыто. И, знаешь, я рад, что подонок, убивший Джиллиан, покончил с собой. Ведь если бы его взяли живым, нам пришлось бы присутствовать на процессе, видеть убийцу, раз за разом выслушивать все подробности. – Джем передернулся. – Лишь об одном я жалею, – добавил он, – о том, что Гордон не умер от моей руки.

Примерно то же самое она вчера говорила Лоусону, и при этом нисколько не кривила душой. Но сегодня что-то изменилось, и она жалела, что у нее не было возможности поговорить с Дейлом Гордоном и спросить, почему все-таки он совершил это убийство. Что заставило его пойти на такой отчаянный шаг. Было ли это только принявшее форму мании половое влечение или за этим таилось что-то еще?

Но теперь Дейл Гордон был мертв и не мог ответить ни на какие вопросы. И это было, наверное, главной причиной ее сожаления и тревоги. О побудительных мотивах преступника оставалось только гадать. Объяснения Лоусона, основанные на догадках и предположениях полицейских психологов, хотя и выглядели правдоподобно, отнюдь не объясняли всего. Во всяком случае, у нее вопросы остались, и она чувствовала, что не сможет спать спокойно, пока не найдет все ответы.

Словно прочтя ее мысли, Джем сказал:

– Я думал, ты обрадуешься, что дело закрыто.

– Я и обрадовалась. – Она с горечью улыбнулась. – Просто я очень, очень устала.

– А я знаю отличное средство от усталости.

– Я тоже. Таблетка снотворного и крепкий, долгий сон, если повезет, без сновидений.

– Без снотворного действительно не обойтись, – согласился Джем. – Но таблетку нужно принять в самом конце. Для начала нужно поесть, причем лучше всего – что-нибудь горячее. Я сам все приготовлю, – быстро добавил он, заметив ее протестующее движение. – Имей в виду: я не позволю тебе питаться печеньем и размороженными салатами, которые натащили к тебе в дом соседи. После ужина тебе нужно будет часок полежать в горячей ванне – это поможет тебе расслабиться. А после ванны я сделаю тебе массаж плеч и шеи. У меня это неплохо получается, впрочем, Джиллиан тебе, наверное, рассказывала. И только после этого я позволю тебе принять снотворное…

– Послушай, Джем, ты не очень обидишься, если я начну прямо со снотворного и пропущу все остальное?

– Обижусь, потому что, если я не сделаю для тебя всего, что только в моих силах, дух Джиллиан будет годами являться мне по ночам и укорять, что я о тебе не позаботился.

– Но, Джемми…

– Не вздумай говорить «нет». Отказа я все равно не приму.

Кристофер Харт и сам не знал, почему он чувствовал себя обязанным пойти на похороны. Решение отправиться в церковь, где проходила поминальная служба, он принял спонтанно, и это его беспокоило. Разумеется, этого требовала от него элементарная порядочность. Он даже готов был лично принести Мелине Ллойд свои соболезнования, однако, учитывая, что их последний разговор прошел на повышенных тонах, Харт был рад, что передумал и успел уехать до того, как ему представилась возможность поговорить с ней наедине.

Чего Харт по-прежнему не понимал, это почему он все еще торчит в Далласе. С формальной точки зрения, здесь его ничто больше не задерживало. На этом, считал Харт, все должно закончиться. Во всяком случае, так он думал, когда входил в бар ночного клуба.

– Бурбон с содовой, – сказал он, подходя к стойке.

Бармен налил в стакан виски и плеснул воды.

– Простите, вы случайно не…

– Нет, я – не он. Но меня часто за него принимают.

Это был случайный ночной клуб, расположенный довольно далеко от отеля, хотя и в том же привилегированном районе. Харт заглянул сюда, повинуясь минутному капризу. Насколько ему было известно, в это заведение любили заглядывать спортивные звезды, городские нувориши и золотая молодежь – сыновья и дочери власть имущих. Бармен, таким образом, давно привык к знаменитостям и научился уважать их стремление к уединению, когда они таковое высказывали. Поэтому он понимающе кивнул Харту.

– Следующая порция – за счет заведения.

– Благодарю, но мне хватит и одной.

Но Харт все-таки выпил еще немного. Сейчас ему больше всего на свете хотелось напиться. До отеля, рассудил он, можно в крайнем случае добраться на такси, а машину забрать завтра. Закавыка была в том, что напиться ему никак не удавалось. Даже после двух бурбонов он по-прежнему был трезв, как стеклышко, а Харт по собственному опыту знал, что такое начало не обещает ничего хорошего и что, как бы он ни старался, ему не удастся достичь приятной эйфории, когда все, что думает о нем Мелина Ллойд, потеряет всякое значение. В лучшем случае он просто свалится под стол без чувств, а назавтра все начнется сначала, и он снова станет размышлять о ней и о тех горьких словах, которые она швырнула ему в лицо. Нет, ничто не поможет ему забыться по той простой причине, что в этих обвинениях было слишком много правды. Харт действительно не хотел иметь никакого отношения к делу об убийстве. Он действительно солгал, когда сказал, будто между ним и Джиллиан Ллойд ничего не было. Он вообще не хотел ввязываться во что-либо подобное, боясь принять происходящее слишком близко к сердцу. События и люди – и тех и других он сторонился почти инстинктивно, хотя объяснить почему – не мог. Впрочем, Харт был почти уверен, что эта задачка окажется не по плечу и большинству специалистов-психологов. Его нельзя было назвать нелюдимом. Напротив, ему нравилось бывать в компании друзей, в обществе, просто в толпе. У него никогда не дрожали колени и не заплетался язык, когда нужно было выступить перед многочисленной аудиторией, да и от телевизионных камер он давно не шарахался.

И все же круг людей, которых он подпускал к себе, был ограничен, и установил этот предел он сам. Одно дело – общественная жизнь. На публике он мог позволить себе быть национальным героем, своим в доску парнем, готовым пожимать протянутые руки и раздавать автографы направо и налево. Но когда дело касалось его частной жизни, Харт становился совсем другим.

С профессиональной точки зрения, впрочем, его нежелание думать без определенных причин о посторонних людях было скорее достоинством, чем недостатком. Сидя за штурвалом реактивного истребителя или штурмовика, Харт управлял боевой машиной с холодной ясной головой, не позволяя себе задумываться о том, что теоретически каждая такая машина способна напрочь стереть с лица земли небольшой поселок вместе с жителями. Эта же отстраненность, дистанция, которую он поддерживал в отношениях с людьми, была совершенно необходима, чтобы командовать экипажем космического «челнока» и принимать жесткие, порой жестокие решения, от правильности которых зависели успех или неудача, жизнь или смерть.

Но в личной жизни «политика нейтралитета», которой он придерживался, а также его упорное нежелание коротко сходиться с людьми нередко создавали Харту проблемы. Именно из-за них у него никогда не было сколько-нибудь продолжительных и глубоких отношений с женщинами. Именно поэтому он был до сих пор холост, ибо нормальный брак требовал отвечать на чувства жены, а именно этого Харт всегда старался избегать. Кроме того, когда он говорил Лонгтри и Эбботу, что хотел бы как можно дольше сохранять независимость, это тоже было правдой. Независимость стоила дорого, но все остальное могло обойтись еще дороже.

Харт знал об этой особенности своего характера. И все же, несмотря на это, трагедия с Джиллиан Ллойд выбила его из привычного русла. Харт чувствовал себя просто отвратительно, ведь что ни говори, а убили ее из-за того, что увидели с ним. Он искренне жалел Джиллиан и так же искренне сочувствовал ее сестре. А явное облегчение, которое испытал Алан Берчмен, получив на руки официальное уведомление Управления полиции Далласа о прекращении дела, вызвало острую неприязнь к адвокату.

«Ну вот и все, мистер Харт, – сказал ему Берчмен. – Теперь вам ничто не грозит, можете отправляться домой. Ночь, которую вы провели с Джиллиан Ллойд, могла вам дорого обойтись, но благодаря Дейлу Гордону вы легко отделались. И даже получили бесплатное удовольствие…»

Эти слова показались Харту отвратительными, ведь речь шла о смерти. Два человека умерли в течение суток, и, хотя один из них был убийцей, а другой – жертвой, трагедия оставалась трагедией. Конечно, Харт был рад, что полицейское расследование его никак не коснулось и не повлекло за собой последствий, которых он так опасался, однако цинизм адвоката взбесил Харта. Было нечто, что Берчмен не мог знать: ночь с Джиллиан Ллойд не была для Харта не слишком удачной попыткой развлечься, о которой можно легко забыть. Харт знал, что отныне всегда будет помнить Джиллиан, ведь последние часы своей жизни она провела с ним, а это что-нибудь да значило.

Впрочем («Окей, Вождь, давай говорить откровенно, – сказал он себе, – ведь никто не может читать твои мысли, поэтому себе-то ты можешь не врать!»), знакомство с Джиллиан Ллойд было для него важным с самого начала, и не только потому, что могло закончиться постелью. Харту и раньше приходилось заниматься сексом с красивыми женщинами, но если они собирались уходить, он никогда не просил их остаться. Никогда и никого, за одним-единственным исключением…

Он вспомнил, как проснулся от того, что она пыталась выбраться из-под одеяла – и из-под его руки, которой он продолжал обнимать ее даже во сне.

«Прости, что разбудила, – шепотом сказала она. – Мне пора, но ты спи, спи…»

В ответ он пробормотал что-то и сильнее прижал ее к себе, не давая подняться.

Она негромко рассмеялась:

«Но, Вождь, мне и правда пора!..»

Он наконец проснулся и поднял голову от подушки:

«Как – пора? Почему?»

«Потому что уже поздно».

«Или рано. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть». Сам он смотрел на ее слегка обмякшие груди, которые оказались прямо перед его лицом. Вытянув губы трубочкой, он подул в их сторону, и груди откликнулись. Они начали округляться и твердеть, словно наливаясь желанием, и Харт снова подул, целясь в один из напрягшихся сосков.

Она чуть слышно выдохнула его имя.

Большего ему и не требовалось. Вытянувшись во весь рост, он прижал к себе ее великолепное тело, чтобы и она почувствовала его растущее желание.

«Я не хочу, чтобы ты уходила. Останься. Ну пожалуйста…»

«Разве ты не собирался избавиться от меня, прежде чем взойдет солнце?»

Вместо ответа он легонько толкнул ее бедром, и ее глаза стали дымчато-серыми – вот уже несколько часов этот цвет был его самым любимым.

«Останься, я прошу», – снова шепнул он, опуская голову и теребя губами ее сосок.

Она негромко застонала.

«Это нечестно, Вождь!..»

«А я и не говорил, что всегда играю честно. Когда мне надо, я жульничаю как не знаю кто!..»

Ее тело рефлекторно выгнулось навстречу ему, и он тоже застонал от наплыва приятных ощущений.

«Похоже, ты тоже не прочь передернуть».

«Да, но лишь потому, что хочу, чтобы ты выиграл».

Счастливо ухмыляясь – ни дать ни взять кот, добравшийся до горшка со сметаной, – он прижал Джиллиан к кровати. Она слегка раздвинула ноги, и он легко вошел в нее.

«Гм-м… кажется, если я и уйду, то это будет не скоро».

«Как думаешь, через сколько раз?»

«Все будет зависеть от тебя, Вождь…»

– Э-э-э, сэр?..

Харт, вздрогнув, пришел в себя и сразу почувствовал себя неловко. Черт знает, сколько раз бармену пришлось окликнуть его, прежде чем он отреагировал. Еще решит, что герой-астронавт окосел от двух порций бурбона!..

– Простите, вы что-то сказали? – спросил он.

– Не желаете еще виски, сэр?

– Что?.. Нет, не надо. Скажите, кофе у вас есть?

– Вообще-то есть, но только из термоса. Ему уже часа три.

– Наплевать. Давайте.

Кофе оказался отвратительным, но он выпил две чашки почти что залпом. Харту действительно было плевать – он пивал кофе и похуже. Глядя на остатки черной жидкости на дне чашки, он снова видел улыбку Джиллиан, слышал ее голос и смех, ощущал под пальцами тепло ее кожи. Он помнил буквально все, до последней мелочи…

Нет, не все, мрачно подумал Харт. Нечто неуловимое, что нельзя было назвать словами, продолжало держать его. Это нечто дразнило его откуда-то с близкого расстояния, но в руки не давалось, и Харт почувствовал, как в нем нарастает бессильная ярость. Что такого важного могло прятать его подсознание и почему теперь он не может уловить, что же это было?

Впервые ощущение, будто он забыл что-то очень важное, появилось у него, когда с ним в первый раз беседовал этот сукин сын Лоусон. Кто-то, Мелина ли, Хеннингс, сказал или сделал что-то, что разбудило в нем мысль – неожиданную, тревожную и чрезвычайно важную, однако она исчезла так же быстро, как появилась. Но Харт чувствовал, что его подсознание каким-то образом удерживает эту какую-то еще не оформившуюся догадку. Надо только как-то ее извлечь, выманить на поверхность, чтобы как следует рассмотреть при дневном свете.

Он пытался вспомнить, кто и что сказал, но это оказалось непосильной задачей. Харт до сих пор этого не знал, однако не сомневался: это и есть та главная причина, которая помешала ему покинуть Даллас, которая заставила его пойти на похороны. Именно она, эта причина, угрожала его привычному положению «над схваткой», которое он всегда старался занимать. И это обстоятельство ломало все его жизненные установки.

Оглядевшись по сторонам, Харт заметил, что посетителей в баре стало гораздо больше. В зале было дымно и шумно, но он даже не обратил на это внимания, постаравшись вызвать в памяти тесную комнатенку в полицейском управлении и лица, собравшихся в ней людей. Харт как будто смотрел пьесу, скрупулезно, тщательно восстанавливая в памяти каждое движение, жест, реплику, выражение лица. У него была отличная память, поэтому он вспомнил почти все, но ответа так и не нашел. Сосредоточившись, Харт начал все сначала.

Но только когда он в третий раз начал проигрывать сцену за сценой, диалог за диалогом, Харт наконец-то уловил то, что действительно могло иметь значение.

Открытие потрясло его. Невидящим взглядом он обвел полутемный зал.

– Сукин сын!.. – пробормотал он, закрыв лицо руками. – Проклятый сукин сын!

– Эй, мистер Харт, что с вами? Все в порядке?

Харт медленно поднял голову и некоторое время невидящим взглядом смотрел на обращавшегося к нему молодого человека за стойкой. Наконец его губы раздвинулись в улыбке.

– Все в порядке. Просто я только что с похорон. Сегодня я был на похоронах одной леди…

– В таком случае прошу прощения. Мне очень жаль…

– Ничего… – Харт кивнул. – Дайте счет, пожалуйста.

Теперь, когда он наконец-то понял, что привязывает его к этой трагедии, Кристофер Харт испытывал облегчение. Но будь он проклят, если знает, что ему теперь с этим делать!

ГЛАВА 17

Стены комнаты были неестественного, белого с прозеленью цвета, какой бывает у картофельного пюре, простоявшего несколько дней в холодильнике. Окон в комнате не было. Пол, выложенный квадратами линолеума, явно знавал лучшие времена. Звукопоглощающие панели на потолке были серыми от пыли, некоторые из них выкрошились по краям и перекосились в алюминиевых пазах.

Зато компьютер был новеньким и мощным. Монитор, системный блок и принтер были светло-кремового цвета, и только клавиатура выглядела так, словно на ней работали непрерывно в течение нескольких лет. Люси Майрик попросту отказалась расставаться с ней, когда устаревшее оборудование списывали и заменяли новым, – она слишком привыкла к этой клавиатуре, хотя буквы и символы на клавишах почти стерлись. Для каждого, кто не умел работать на компьютере вслепую, эта клавиатура была скорее всего бесполезна, однако Люси такое положение устраивало. Она скорее бы одолжила кому-то собственную зубную щетку, чем компьютерную клавиатуру, ставшую продолжением ее пальцев.

Внешне Люси Майрик мало походила на типичного сотрудника ФБР, какими их изображают в книжках и в кино. Самой примечательной ее чертой были жесткие, морковного цвета волосы, которые то свивались в колечки, то в беспорядке торчали в разные стороны в прямой зависимости от влажности воздуха. Волосы Люси были ее проклятьем на протяжении всей жизни. То же можно было сказать и о фигуре, так как, несмотря на огромное количество калорий, которые она могла поглощать, а могла и не поглощать, Люси оставалась худой, как спичка. Или «тощей, точно кошка драная», как любила выражаться ее бабушка. Калории никак не задерживались в ее организме и покидали его едва ли не быстрее, чем Люси успевала пополнять их запас. «Просто прямая кишка, а не девка!» – говорила по этому поводу бабушка.

Худоба, относительно высокий рост и торчащие в разные стороны рыжие волосы придавали ей настолько экзотический вид, что на нее частенько оглядывались на улицах.

Столь незаурядная внешность, однако, не помешала Люси добиться осуществления своей давней мечты. На насмешки и подтрунивания она реагировала с бесконечным добродушием и никогда не позволяла себе расстраиваться из-за неудач. Именно ее упорство, решительность в достижении цели, а также редкая сообразительность помогли ей поступить на работу в ФБР. Разумеется, она имела право носить пистолет или револьвер, но главным оружием Люси Майрик стал компьютер.

О работе оперативника она даже не мечтала. Благодаря внешности ни копы, ни преступники не приняли бы ее всерьез. По той же причине исключалась и работа агента, отважно внедряющегося в банды торговцев наркотиками и оружием и в конце концов арестовывающего всех и вся. Но Люси никогда и не задумывалась ни о чем подобном. Куда больше ее привлекала работа по сбору и анализу информации. Навыки работы с компьютером плюс прослушанный в академии курс криминологии довольно скоро завоевали Люси репутацию первоклассного аналитика.

Естественно, львиная доля времени и сил уходила у нее на поиск и машинную обработку информации. Полицейские сводки поступали к ней из всех уголков страны; в обязанности Люси Майрик входило исследовать преступления, искать общие черты, анализировать почерк преступников, отыскивая не замеченные копами совпадения и связи. Вся эта работа имела целью выявление серийных преступлений, преступников-рецидивистов, а также преступных сообществ и группировок, которые в противном случае имели бы все шансы уйти от ответственности.

Сама Люси определяла сущность своей работы гораздо короче: «Найти и посадить».

Рабочий день подходил к концу. Зевнув, Люси сладко потянулась и бросила взгляд на часы на стене. Как всегда, выбор у нее ограничен: она могла либо уйти с работы вовремя и попасть в одну из пробок, наглухо закупоривавших улицы Вашингтона в часы пик, либо задержаться на час, пока пробки не рассосутся. Принять решение было тем более трудно, что и в том и в другом случае она оказывалась дома примерно в один и тот же час. Главное, размышляла Люси, успеть вернуться к восьми. В восемь начинались ее любимые телевизионные программы. Например, сегодня должны были показывать очередную серию…

Внезапно она наклонилась вперед, и ее взгляд забегал по экрану, на котором появилась какая-то информация. Люси прочла сообщение трижды, и с каждым разом ее все больше охватывало волнение.

Это было именно то, что Тобиас велел ей искать, а Люси очень хотелось доставить ему удовольствие, потому что… Просто потому, что это был Тобиас, а не кто-то другой. Люси была по уши влюблена в своего шефа.

Через десять минут Люси Майрик уже неслась вверх по лестнице. На то, чтобы дождаться лифта, у нее не хватило терпения. Вообще-то Тобиасу можно было просто позвонить и попросить немного задержаться, однако Люси слишком нравилось представлять, как она ворвется в кабинет шефа – взволнованная, раскрасневшаяся, со вздымающейся от быстрого бега грудью (довольно хилой, чтобы произвести впечатление, и все же…).

Все получилось, почти как она задумала. Когда Люси ворвалась в кабинет шефа, Тобиас уже снимал с вешалки свой непромокаемый плащ, собираясь уходить.

– Хорошо, что я вас застала! – воскликнула она, едва переведя дыхание.

Тобиас повернулся к ней, и сердце Люси сладостно сжалось. О, какие красивые у него глаза!..

– Что у вас стряслось, мисс Майрик?

Опять «мисс Майрик»! Не просто «Майрик», как обращались к ней другие сотрудники. И не «Люси». Он никогда не называл ее по имени, но Люси не знала, было ли официальное обращение «мисс Майрик» хорошим признаком или, наоборот, – плохим. Возможно, Тобиас просто не помнил, как ее зовут. Но не исключено было, что он нарочно не называл ее по имени, боясь, что подобная фамильярность может ее оттолкнуть. Излишне говорить, что последний вариант казался Люси наиболее правдоподобным.

Хэнк Тобиас был не просто самым красивым темнокожим мужчиной, какого Люси когда-либо встречала. Он был самым лучшим. В колледже Тобиас играл в футбол и, как утверждали знатоки из их отдела, был достаточно хорош, чтобы выступать в профессиональной команде. Сама Люси никогда в этом не сомневалась. С таким телом, как у него, Хэнк Тобиас мог выступать даже на конкурсах красоты и завоевывать первые места.

Но вместо этого он решил посвятить себя работе в правоохранительных органах и вскоре стал начальником отдела Федерального бюро расследований. Он был умен. Он одевался, как никто. И самое главное – Хэнк Тобиас был холост. Его личная жизнь была предметом самого пристального наблюдения со стороны сотрудниц отдела, и общее мнение было таково, что у Тобиаса просто нет времени для сколько-нибудь серьезных отношений.

Люси это вполне устраивало.

– Ну что, мне одеваться или лучше повесить плащ обратно? – несколько ворчливо осведомился Тобиас, поскольку Люси молчала.

Все так же молча она протянула ему компьютерную распечатку, которую принесла с собой.

– Лучше повесьте обратно, – промямлила она наконец.

– Этого я и боялся. – Тобиас оставил плащ на вешалке, а сам вернулся за стол. – Ну, что там у вас?

– Клиники по лечению бесплодия у женщин. И у супружеских пар! – выпалила она торжествующе. – Помните, вы велели обратить внимание на возможные связи между детьми, зачатыми искусственным путем, и случаями киднепинга?

– Да. – Он кивнул. – Ну и как? Что-нибудь наклевывается?

– Мне показалось, это может быть важно. Правда, новых случаев похищения детей пока нет, но зато я откопала кое-что другое.

– А именно?

– Убийство.

Тобиас принялся просматривать листы компьютерной распечатки.

– Это произошло буквально на днях, в Далласе, – быстро сказала Люси Майрик. – Убитая – Джиллиан Ллойд, белая, тридцати пяти лет. Ее зарезали в собственной постели. Управление полиции Далласа довольно оперативно вышло на убийцу. Им оказался некто Дейл Гордон, который работал…

– Спорим, я догадаюсь с трех раз?

– Правильно, шеф. Он работал в одной из клиник по искусственному оплодотворению, если точнее – в клинике под названием «Уотерс», пациенткой которой была покойная.

Тобиас поднял на Люси внимательный взгляд, и она почувствовала, что тает. Она даже не сразу расслышала вопрос, и Тобиасу пришлось его повторить.

– …Я спросил, от чего она лечилась в этой клинике?

– Об этом никаких сведений нет, но, я думаю, можно с высокой степенью вероятности предположить…

– Мы не можем предполагать, мисс Майрик. Мы должны знать точно!

Она покраснела так, что веснушки у нее на носу и щеках, казалось, слились в одно большое пятно.

– Да, шеф. Я это выясню.

– Джиллиан Ллойд была замужем?

– Нет.

Тобиас встал из-за стола и направился к железному шкафу-картотеке в углу. Пока он рылся в нем, разыскивая какое-то другое дело, Люси с вожделением разглядывала его крепкие ягодицы. Накойец Тобиас вытащил из шкафа какую-то папку и выпрямился.

– Похоже, память меня не подвела, – сказал он. – Похищение ребенка у супругов Андерсон. И тоже в Далласе.

Он открыл папку и бегло просмотрел вложенные в него листки с текстом.

– Знаете, мисс Майрик, – проговорил он задумчиво, – в этом деле тоже фигурирует клиника «Уотерс». Ребенок Андерсонов был зачат искусственным путем. Через девять месяцев миссис Андерсон родила нормального, здорового мальчишку. А еще через два дня ребенок был похищен прямо из родильного отделения клиники.

– В точности как в Канзас-Сити в прошлом году! – припомнила Люси. – Но случай в Далласе более свежий, не так ли?

– Да, это произошло в феврале нынешнего года.

– Но насколько мне известно, – напомнила Люси, – клиника в Канзас-Сити не является филиалом «Уотерса». И вообще не имеет к ней никакого отношения.

– Действительно, – согласился Тобиас. – Но обстоятельства очень схожи. Клиника в Канзасе также оказывала помощь бесплодным супружеским парам.

– Или одиноким женщинам, которые хотели иметь ребенка, – вставила Люси. Она и сама не раз задумывалась о чем-то подобном. Ей было уже не так мало лет, а Мистер Совершенство, хотя и появился на ее горизонте, обращал на нее внимание ничуть не больше, чем требовали служебные отношения. Поэтому, когда Люси ненадолго забывала о Тобиасе, ей было приятно подумать о том, что она в любой момент может завести ребенка и без участия мужчины.

Тобиас решительно захлопнул папку.

– Сообщите в наше далласское отделение, что сегодня вечером я буду у них. Я хочу поговорить с полицейским детективом, который расследовал убийство Джиллиан Ллойд.

– Его фамилия Лоусон… – подсказала Люси.

– Да, с Лоусоном. Я собираюсь сам допросить убийцу, но мне не нужно, чтобы полиция нам мешала. Надеюсь, Лоусон согласится сотрудничать…

– Простите, шеф, но, боюсь, ничего не выйдет. Я не успела вам рассказать… Дело в том, что убийца покончил с собой.

– Черт! – Тобиас недовольно поморщился. – Как это произошло? Когда?!

– Через несколько часов после убийства. Дейл Гордон – так звали преступника – вскрыл себе вены. В его квартире были найдены улики, неопровержимо доказывающие, что это он убил Джиллиан Ллойд.

– Какие именно улики?

– Например, нож, которым он перерезал себе вены. На нем была обнаружена и кровь жертвы. Кроме того, его отпечатки пальцев совпали с теми, что были зафиксированы на месте преступления. На пижамных штанах, похищенных из квартиры Джиллиан Ллойд и найденных в доме Гордона, была обнаружена его сперма. Наконец, найденные в саду следы ног совпали со следами ботинок Гордона, хотя эта улика представляется не бесспорной.

– Как удачно все сложилось… особенно для Далласского полицейского управления, – проговорил Тобиас и надолго задумался. Люси представилась счастливая возможность полюбоваться одухотворенным выражением его лица.

– Пожалуй, даже слишком удачно! – воскликнул Хэнк Тобиас спустя несколько секунд. – Налицо все улики, на основании которых дело можно быстро закрыть и списать в архив. Вам это ничего не напоминает, мисс Майрик?

– Напоминает, – тут же ответила Люси, а про себя добавила: «К счастью, напоминает». Похоже, и для нее тоже все складывалось как нельзя более удачно. – Окленд, Калифорния, конец девяносто восьмого года, если я ничего не перепутала. Некая Кэтлин Эшер была убита через несколько дней после того, как в местной клинике ей проделали процедуру искусственного оплодотворения. Ее убийца был найден несколько часов спустя. Он покончил с собой выстрелом в голову из дробовика двенадцатого калибра.

– Отлично, мисс Майрик. Не кажется ли вам, что мы имеем дело с установившимся стереотипом преступного поведения?

– Об этом судить пока рано. Надо искать новые данные. Быть может, мы пропустили другие сходные дела… Но теперь, когда у нас есть связующее звено, необходимо провести более широкий поиск – определить дополнительные параметры и раздвинуть временные рамки. Скажем, лет тридцать-сорок…

– Отлично. Бросьте все и займитесь исключительно этим. И держите меня в курсе. Если найдете что-то хотя бы отдаленно напоминающее эти дела, немедленно сообщайте.

– Если я наткнусь на что-то подозрительное, вы немедленно об этом узнаете, шеф!

Не замечая ее исполненного немого обожания взгляда, Тобиас снова проглядел распечатку, касающуюся убийства в Далласе.

– Сегодня состоялась поминальная служба, – проговорил он задумчиво. – Ближайшая родственница покойной – ее сестра, Мелина Ллойд. Надо бы потолковать с ней.

– Хотите, я позвоню ей, чтобы вы могли с ней поговорить? – немедленно предложила Люси.

– Да, позвоните ей, только говорить с мисс Ллойд сейчас я не буду. Договоритесь с ней о встрече от моего имени. Скажите, что я подъеду к ней завтра утром. Постарайтесь, чтобы она согласилась, но истинных причин не сообщайте. Скажите просто, что это может оказаться важным.

– Хорошо, шеф. – Люси постаралась ничем не выдать своего разочарования. – Значит, вы все-таки решили ехать? Но зачем? Разве сотрудники нашего далласского отделения не могут побеседовать с этой Ллойд вместо вас?

– Разумеется, они могут это сделать, но мне все равно пришлось бы предварительно их инструктировать. Проще самому слетать в Даллас!.. Кроме того, мне хотелось бы поговорить с Мелиной Ллойд лично, чтобы понять, каким человеком была ее сестра. Это тоже может быть важно.

– Бедная мисс Ллойд! – Люси покачала головой. – Надеюсь, она в порядке, ведь смерть сестры для нее – настоящее потрясение.

– А я надеюсь, что она все еще будет в порядке после того, как узнает, что убийство ее сестры могло оказаться частью обширного преступного замысла группы лиц. – Хэнк Тобиас придвинул к себе блокнот, чтобы сделать какие-то пометки.

– Какого замысла? – переспросила Люси.

Тобиас тяжело вздохнул:

– Это нам и предстоит выяснить.

– Мелли? – Джем деликатно постучал согнутым пальцем в дверь ванной комнаты. – Что ты так долго? Тебе плохо?

Она подавила рыдание и постаралась ответить как можно спокойнее:

– Нет-нет, все в порядке. Просто я чуть не задремала.

– Принести тебе что-нибудь?

– Нет, спасибо. Ничего не нужно. – Она знала: если Джем догадается, что она плачет, то начнет приставать к ней с утешениями, а этого ей хотелось меньше всего.

– Позови меня, если я тебе понадоблюсь, – сказал он громко.

– Хорошо, Джем, конечно… – Она продолжала сдерживаться до тех пор, пока не убедилась, что он отошел от двери.

Потом включила воду, и слезы снова покатились по ее щекам ручьями.

Чувство потери, которое она испытывала, затмевало все. Не только душа и разум, но и все ее тело начинало болеть при одной мысли о смерти сестры. Но она до сих пор не могла осознать, что теперь осталась одна на свете.

Должно быть, поэтому каждый раз, когда она думала о будущем, впереди ей виделись недели и месяцы, наполненные одиночеством и тоской. И она страшилась этого будущего, страшилась необходимости жить. Как хорошо было бы заснуть надолго и проснуться только тогда, когда боль притупится, а горечь потери отступит.

Резкий телефонный звонок прервал ее мысли. Звонил беспроводной аппарат, который она взяла с собой в ванную, но прежде, чем она успела до него дотянуться, Джем взял трубку второго аппарата, стоявшего в кухне.

– Алло? – сказал он.

– Будьте добры мисс Мелину Ллойд. – Голос, раздавшийся в трубке, был ей незнаком. Впрочем, это мог быть кто-то из приятельниц Джиллиан.

– Я слушаю, – вмешалась она и сделала паузу, дожидаясь, пока Джем положит трубку. – Кто говорит?

– Извините за беспокойство, мисс Ллойд. Я знаю, что сегодняшний день был для вас не самым легким, но…

– Кто говорит? – повторила она.

– Меня зовут Люси Майрик. Я работаю в ФБР.

Она почувствовала, как внутри ее все сковало холодом. Дрожавшие на ресницах слезинки моментально высохли. Наступила такая тишина, что она слышала, как с негромким шипением лопаются пузырьки пены в ванне да где-то очень далеко перекликаются на линии телефонистки.

Но вовсе не звонок неизвестной мисс Майрик из ФБР заставил ее похолодеть. Подсознательно она ожидала чего-то подобного. Каким-то образом она с самого начала знала – нет, не знала, а только догадывалась, – что с убийством сестры не все чисто и что многие факты так и не нашли исчерпывающего объяснения. И даже то обстоятельство, что дело было закрыто официально, ее не успокоило. В глубине души она была уверена: Лоусон допустил промах. Несмотря на весь свой опыт, он не почувствовал, что решение загадки было слишком простым, а улики – слишком очевидными.

Справившись с волнением, она спросила:

– Что… чем я могу вам помочь, мисс Майрик?

– Я звоню вам по поручению специального агента Хэнка Тобиаса, – сообщила мисс Майрик. – Он хотел бы встретиться с вами. Завтра утром, если возможно…

– Зачем?

– Чтобы задать вам несколько вопросов. Это может оказатьсяважным. Во сколько вам удобно, мисс Ллойд?

– Это… в связи с убийством моей сестры?

– Почему вы так решили, мисс Ллойд?

– Потому что я аккуратно плачу налоги и не подстрекаю афроамериканцев к беспорядкам – вот почему! – резко ответила она. – Прошу вас, мисс Майрик, не надо со мной хитрить. Убийство моей сестры – единственное серьезное преступление, совершенное на этой неделе, к которому я имею самое непосредственное отношение. Так что догадаться было не трудно!

– Мисс Ллойд, простите, ради бога, если я что-то не так сказала. Да, мистер Тобиас действительно хотел бы поговорить с вами в связи с этим делом.

– Детектив Лоусон из Управления полиции Далласа, который расследовал это дело, мог бы рассказать мистеру Тобиасу гораздо больше, чем я. В частности, о технической стороне расследования, о которой, поверьте, я мало что знаю!

– Мистер Тобиас хотел поговорить с вами вовсе не об этом. Его гораздо больше интересует, так сказать, личный аспект…

Эта фраза могла означать очень много или… ничего.

– Личный аспект, – едко сказала она, – вероятно, заключается в том, что какой-то псих зарезал кухонным ножом мою сестру. Мою, а не чью-то чужую… Вы это имели в виду?

– Ваша сестра была пациенткой клиники «Уотерс», не так ли?

– С каких это пор ФБР нтересуют подобные вещи?

– Так когда вам будет удобно встретиться со специальным агентом Тобиасом?

Она хотела сказать что-то резкое, но сдержалась. В конце концов, эта мисс Майрик была скорее всего просто секретаршей, организовывавшей для босса очередную встречу. И даже если предположить, что ей известны детали предстоящего разговора, вряд ли она станет обсуждать их с нею.

– Как насчет девяти часов? – спросила она несколько более мирным тоном. – Годится? Если да, то пусть этот ваш агент приезжает ко мне домой. Адрес, я думаю, вам известен?

– Безусловно. Значит, завтра в девять утра агент Тобиас будет у вас. С ним будет агент Паттерсон из далласского отделения ФБР.

– А сам мистер Тобиас откуда?

– Он прилетит из Вашингтона.

– Из Вашингтона, округ Колумбия?

– Совершенно верно, мисс Ллойд. А теперь, если мы обо всем договорились, позвольте с вами попрощаться. До свидания.

– До свидания. – Она нажала кнопку отбоя и задумалась с трубкой в руке. Стало быть, делом ее сестры заинтересовалось ФБР? И теперь к ней летит из Вашингтона самый настоящий специальный агент? Но при чем тут клиника «Уотерс»?..

– Мелли!.. – Джем снова забарабанил в дверь ванной.

– Сейчас выхожу! – крикнула она сердито. Ну что он пристал к ней, точно репей?! Сначала он битый час уговаривал ее принять горячую ванну, а теперь не дает спокойно в ней полежать. Да еще этот звонок из ФБР, где уж тут расслабиться!

Да еще Джем немедленно набросился на нее с вопросами.

– Кто это был? – спросил он, когда она наконец вышла из ванной.

– Когда? – ответила она вопросом на вопрос, притворившись, будто не понимает, о чем идет речь. Свет в спальне, куда она направилась, был погашен, и ей это совсем не понравилось, однако Джем быстро исправил положение. Чиркнув зажигалкой, он обошел комнату, одну за другой зажигая расставленные повсюду ароматические свечи.

– Кто звонил? – пояснил он, убирая зажигалку в карман.

– А-а, это… – протянула она. – Я ее не знаю. Кто-то из клиентов Джиллиан. Этой женщины не было в Далласе – она только что вернулась, и ей сообщили о несчастье.

Она и сама не знала, почему ей пришло в голову солгать. Скорее всего это решение было инстинктивным. Ни Джему, как, впрочем, и никому другому незачем было знать об интересе ФБРк смерти ее сестры. Быть может, она и расскажет ему об этом, но потом – когда сама будет знать точно, в чем, собственно, дело.

– Не надо было тебе брать телефон с собой, – сказал Джем. – Я мог бы и сам поговорить с этой клиенткой. Этот звонок… он мог помешать тебе.

– Он мне не помешал, – ответила она. – К тому же мне все равно пора было вылезать – вода становилась слишком холодной.

– Ну что ж… – Джем улыбнулся. – Настала пора для грандиозного финала. Сейчас маэстро Хеннингс возьмет завершающий аккорд, который…

– А ты, я вижу, времени зря не терял, – перебила она, разглядывая свечи в подсвечниках и разобранную постель. Кроме того, в спальне был безупречный порядок, что, впрочем, ее неудивило: Джем отличался аккуратностью.

– Просто выдалась свободная минутка, – небрежно ответил он. – К тому же некоторые букеты начали увядать. Я вынес их на кухню. Если бы не дождь, я бы их выбросил.

– Спасибо. Я сама выброшу их утром. – «После того, как поговорю со специальным агентом Тобиасом», – добавила она мысленно.

Тем временем Джем опустился на краешек кровати и похлопал рукой по матрасу, предлагая ей сесть рядом. Или лечь.

– Знаешь, Джем… – Она заколебалась. – Уже довольно поздно, так что если тебе не хочется делать этот массаж, то… В общем, ты не обязан.

Он рассмеялся.

– Ну, время еще детское.

– Но ты, должно быть, устал не меньше меня!

– Не будем спорить, Мелли. Раз я обещал, значит, сделаю. К тому же после него ты будешь чувствовать себя гораздо лучше – это я тебе гарантирую.

Не желая вступать в пререкания, которые могли только лишить ее последних оставшихся сил и обострить отношения с Джемом, она села на кровать и повернулась к нему спиной.

– Пять минут, Джем. После этого я ложусь спать.

– Через пять минут ты запросишь еще.

– Гм-м… – Ситуация складывалась прямо-таки неловкая. Даже больше – она была не просто неловкой, а двусмысленной, неправильной. Правда, Джем изо всех сил старался держаться с ней как брат, однако полностью подавить в себе мужчину ему так и не удалось. Она буквально чувствовала направленный на нее пристальный, оценивающий взгляд. Когда же он осторожно спустил с ее плеч теплый халат, чтобы добраться до шеи и спины, это ощущение еще усилилось. Казалось, он буквально пожирает ее взглядом.

Она ясно чувствовала это, и ей лишь чудом удалось не дернуться, когда Джем прикоснулся к ее затылку.

– Я вижу, тебе понравилась эта штучка, – сказал Джем, заметив у нее на шее тонкую золотую цепочку. Сегодня утром он буквально навязал ей украшение, сказав, что, во-первых, оно принадлежит ей по закону, а во-вторых, Джиллиан тоже хотела бы, чтобы крошечное золотое сердце перешло от нее к сестре.

Сначала она отказывалась, потом нехотя уступила. Но теперь она была рада, что согласилась оставить украшение себе. Оно не давало ей забыть о мести.

Воспоминание заставило ее напрячься, и Джем сразу это почувствовал.

– У тебя не мышцы, а пеньковые канаты, из которых кто-то навязал узлов, – заявил он. – Придется над ними потрудиться! Джиллиан очень нравилось, как я делаю массаж.

– И я понимаю почему.

Он усмехнулся:

– Часто массаж служил нам хорошей прелюдией к… к дальнейшему.

Это заявление показалось ей неуместным, но вместо того, чтобы ответить резкостью, она предпочла обратить все в шутку:

– Ну, это мне знать не обязательно!

– Знаешь, – сказал Джем, – это даже странно, что я не узнал тебя, когда вы с Джиллиан поменялись местами, ведь мы как-никак были помолвлены. Я должен был догадаться.

– То есть, когда ты увидел меня с полотенцем на голове, ты не понял, что это я, а не Джилл?

– Я ничего не заподозрил, даже когда мы поцеловались.

– А ведь я остановила тебя, когда ты попытался просунуть свой язычок поглубже. Не могла же я позволить, чтобы жених моей сестры целовал меня взасос!

– И все равно наш поцелуй получился довольно… глубоким. – Джем перестал разминать ей спину. Его руки опустились ей на плечи и остались там. – Достаточно глубоким, чтобы я возбудился.

Он слегка потянул ее на себя, но она вырвалась и, вскочив на ноги, резко повернулась к нему:

– Это отвратительно, Джем! То, что ты сейчас сказал, – отвратительно!

Он делано рассмеялся.

– Я тебя просто дразнил. – Джем умиротворяющим жестом поднял руку. – Право же, Мелли, неужели ты думаешь, что я – серьезно?!

– Я думаю, что тебе пора уходить. Уже поздно.

– Ну, Мелли, перестань! Это была просто шутка, понимаешь?

– Это дурацкая шутка, Джем.

Когда Джем посмотрел на нее, его лицо выражало раскаяние, но ей был неприятен его покаянный вид.

– Прости, ладно? – жалобно протянул Джем.

– Ладно, уж так и быть. А сейчас давай попрощаемся, потому что я ужасно хочу спать.

С этими словами она вышла из комнаты, надеясь, что Джем последует за ней. Неохотно поднявшись, он снял со спинки кресла свой пиджак и вышел следом в прихожую. Она отперла входную дверь.

– Отчего-то мне кажется, – проговорил Джем, – что день кончился не слишком удачно. А ты что скажешь?

– Скажу, что этот день был для нас нелегким. Быть может, поэтому мы слишком остро реагируем на всякие мелочи, – ответила она. Ей хотелось хотя бы в такой завуалированной форме извиниться перед ним, однако она тут же испугалась, что Джем воспримет это как предложение остаться. – Как бы там ни было, – быстро добавила она, – мне необходимо побыть наедине со своими мыслями… С тех пор как копы явились ко мне домой, чтобы сообщить о смерти Джиллиан, у меня не было и десяти минут, чтобы побыть одной. Мне нужно просто поплакать, Джем! Он кивнул:

– Я понимаю. Есть вещи, которые нельзя разделить даже с самыми близкими людьми.

– Спасибо, Джем. Я знала, что ты меня поймешь.

Он уже собирался шагнуть за дверь, но снова задержался на пороге:

– Я зайду утром, чтобы проведать тебя.

– Завтра утром я собираюсь в гимнастический зал.

– Ты уверена, что тренировка – это именно то, что тебе сейчас надо?

– Физические упражнения всегда мне помогали. И потом, когда работаешь с отягощениями, это здорово отвлекает. – Она грустно улыбнулась. – Стоит только установить вес побольше, и в голове вообще не остается ни одной мысли.

– Все-таки постарайся не очень надрываться. – Джем с осуждением покачал головой. – Я загляну к тебе около двенадцати, окей?

– Только сначала позвони. – Она поймала себя на том, что с каждой секундой ей становится все труднее выносить навязчивость Джема. Больше всего ей хотелось, чтобы он наконец ушел.

Наклонившись к ней, Джем легко поцеловал ее в щеку, и ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не отпрянуть.

– Спокойной ночи.

Джем вышел на крыльцо и, прыгая через лужи, побежал под дождем к своей машине. Она закрыла дверь, заперла на засов и, привалившись к ней спиной, несколько раз глубоко вздохнула, но это не помогло. Тогда она вернулась в ванную и, встав под душ, торопливо смыла с кожи следы его смазанных жирным кремом рук.

– Массажист хренов! – пробормотала она, намыливая губку.

Внезапно она замерла. На мгновение ей показалось, что она слышит какой-то подозрительный шум, доносящийся из глубины дома. Что это может быть, подумала она, изо всех сил напрягая слух. Галлюцинация или…

Странный звук повторился. Это был не то скрип, не то скрежет, и она поспешила в спальню, так как ей показалось, что звук доносится оттуда.

Она не ошиблась. Ветка дерева, раскачиваясь на сильном ветру, скребла по оконным жалюзи, словно просясь в дом.

Поняв, в чем дело, она едва не расплакалась от досады. Все дело в этом звонке из ФБР, решила она. Ее нервы и без того были натянуты до предела, а тут еще приходится голову ломать, что могло понадобиться от нее агенту Тобиасу. Несомненно, у него была какая-то причина для встречи – ведь не зря же он летит из самого Вашингтона, округ Колумбия, чтобы поговорить с ней. Другое дело, сможет ли она говорить с ним. За последние несколько дней она повидала крови больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.

Досадливо дернув плечами, она быстро обошла спальню, гася зажженные Джемом свечи. Он пытался создать интимную обстановку, но добился прямо противоположного результата – оплывшие свечи напомнили ей сырую, темную комнату, где свел счеты с жизнью Дейл Гордон.

Больной подонок, извращенец проклятый! Лоусон сказал, копы нашли у него фотографии Джиллиан. Не просто нескромные фото и не просто порнографию, какую, бывает, снимают вооруженные телеобъективами любители подглядывать в незашторенные окна чужих спален. Это было нечто другое, большее, чему она никак не могла подобрать определение. Дейл Гордон снимал Джиллиан в клинике в момент, когда она была наиболее беззащитна и уязвима. И ведь этот мерзавец еще и возбуждался от этих снимков, в то время как даже в самом жестком порно (насколько ей было известно) гинекологическое кресло не фигурировало почти никогда – настолько неэстетично и неестественно выглядела на нем женщина.

Но, с другой стороны, что взять с больного? У каждого маньяка свои задвиги.

И все же сама мысль о том, что кто-то мог мастурбировать, глядя на распятую в кресле Джиллиан, была настолько омерзительна, что она передернулась.

Нет, решила она, не буду об этом думать, по крайней мере – сегодня.

Пока же ей было ясно, что в таком состоянии заснуть ей вряд ли удастся. К снотворному – вопреки тому, что она говорила Джему, – она прибегать не собиралась, в частности еще и потому, что действие лекарства могло продолжаться довольно долго, а для утреннего разговора с Тобиасом ей нужна была свежая голова. Специальный агент надеялся получить у нее ответы на свои вопросы, но он не предполагал, что у нее тоже были вопросы, и теперь она знала, кому их можно задать.

Следовательно, решила она, сейчас будет кстати бокал вина. Итак, решено: она выпьет муската, чистит зубы и немедленно ложится.

Вино хранилось в кухне, в дальнем углу буфета, и она отправилась туда. Не включая света, она достала бутылку и, закрыв коленом дверцу, потянулась за стоявшим на полке бокалом.

В следующую секунду дверь черного хода с треском распахнулась, с силой ударившись о стену, и она испуганно вскинула глаза.

Первым, что она увидела в бледном синеватом свете, пробивавшемся из коридора, была кровь. Снова кровь, которая показалась ей совсем черной и блестящей, как расплавленная смола из адских котлов.

Кровь заливала лицо, которое было ей смутно знакомо.

ГЛАВА 18

В ужасе она отпрянула за буфет. Бутылка, которая была в руках, разбилась о край кухонного стола. Вино и осколки стекла так и брызнули во все стороны, и в руке у нее осталось лишь бутылочное горлышко с острыми, как лезвия, зазубренными краями. Взмахнув своим импровизированным оружием, она с безрассудной отвагой шагнула навстречу окровавленной фигуре, появившейся в проеме двери.

Эй ты, вон отсюда! – крикнула она. – Проваливай, откуда пришел, пока я не вызвала полицию!

Незнакомец не обратил на нее внимания. Он буквально ввалился в ее кухню. Его лицо было почти сплошь залито кровью, которая текла из рассеченной брови и из раны на скуле. Один глаз у незнакомца распух так, что его почти не было видно.

– Только не полицию! – пробормотал он. – По-моему, мы с Лоусоном не очень друг другу понравились.

– Вождь?! Что ты здесь… – Она выронила бутылочное горлышко и, не обращая внимания на стеклянные осколки на полу, ринулась к нему. Захлопнув дверь черного хода, которая чудом держалась на одной петле, она подхватила его под мышки и усадила на стул возле кухонного стола.

– Что ты здесь делаешь? И что с тобой стряслось? – спросила она, протягивая руку к выключателю на стене. – Ты попал в аварию?

– Только не включай свет, – быстро сказал он.

– Почему?

– Потому что я вовсе не уверен, что за мной не следили, и…

– Ты на машине? – спросила она торопливо.

– Нет. Свидетели посадили меня в такси, но я попросил водителя высадить меня за пару кварталов до твоего дома. Остаток пути я прошел пешком.

– Свидетели?.. Ты что-то натворил?

– Ничего. Я потом все расскажу. Главное – не включай свет. Если это была охота на меня, то вполне возможно, что им нужна и ты. А если ты включишь свет, им будет удобнее целиться.

– Целиться? Но в кого?!. И кто такие – «они»? Может быть, ты, в конце концов, объяснишь, что, черт возьми, все это значит?..

Во время этого довольно бессвязного обмена репликами она пыталась нащупать посудные полотенца. Где они лежат, она совершенно забыла, но в конце концов ей удалось выдвинуть нужный ящик. Острый осколок стекла вонзился ей в ногу, но она решила, что займется им позже. Оторвав несколько полотенец, она приложила их к разбитой скуле Харта.

Харт дернулся.

– Этот сукин сын… – пробормотал он. – Он попал мне потому же месту, что и Хеннингс!

– Какой сукин сын? О ком ты говоришь? Кто на тебя напал?

– Откуда я знаю? Два типа набросились на меня возле ночного клуба на авеню Гринуилл.

– Набросились? Ты хочешь сказать, они собирались тебя ограбить? Ты заявил в полицию?

– Нет.

– Почему?

– Слушай, у тебя не найдется чего-нибудь болеутоляющего?

– Подожди здесь. – Стараясь не наступать на пораненную ногу, она захромала в ванную комнату.

Когда она вернулась, Харт уже стоял, опираясь на стол одной рукой и прижимая окровавленное полотенце к лицу – другой.

– Вот, – сказала она, протягивая белую таблетку. – Это средство от зубной боли. Я купила его в прошлом году.

Она налила в чашку воды и протянула ему.

– Как оно называется – это лекарство?

Она сказала. Харт кивнул и кинул пилюлю в рот.

– Я знаю. Принимал эти таблетки раньше, когда лечил зубы.

– Насколько я помню, здесь довольно внушительная дозировка, но, может быть, со временем лекарство теряет силу.

Харт залпом выпил воду и вернул ей чашку.

– Сними куртку и сядь. А лучше пойдем в ванную. Там можно включить свет – никто не увидит. – Она заковыляла назад, Харт двинулся за нею, на ходу выпрастывая руки из рукавов куртки. В ванной комнате он опустился на унитаз и запрокинул назад голову, а она села рядом на край ванны.

Рана на скуле была небольшой, но довольно глубокой.

– Похоже, придется зашивать, – пробормотала она озабоченно.

– Чепуха! – отозвался он. – У тебя найдется пластырь?

– Думаю, да.

– Пластыря вполне достаточно. Только сначала нужно обработать рану чем-нибудь дезинфицирующим.

В аптечке нашлась бутылочка с перекисью водорода. Она щедро плеснула ею на рану, отчего Харт дернулся и виртуозно выругался.

– Вас учат так выражаться в школе астронавтов? – поинтересовалась она.

– Да, это один из основных предметов, – морщась, ответил Харт.

Очистив рану на скуле, она смочила перекисью кусочек бумажного полотенца и протянула ему.

– Это для раны над глазом. Она выглядит не так страшно, но ее тоже необходимо промыть.

Пока Харт, чертыхаясь, стирал кровь со лба, она достала бинт и пластырь.

– У тебя есть оружие, Мелина?

– Оружие? Ты имеешь в виду пистолет? – ошеломленно спросила она.

– Да. Так есть или нет?

– Но зачем?!

– Есть или нет, Мелина?

– Нет.

Харт тяжело вздохнул:

– Ладно, заканчивай возиться с этими царапинами. Нам нужно поговорить.

Она торопливо промокнула раны обеззараживающей салфеткой.

– Бинт скоро пропитается кровью, и его придется заменить, – предупредила она.

Ей даже не пришло в голову спросить, пробудет ли Харт у нее достаточно долго, чтобы ей пришлось менять ему повязку. Она даже не поинтересовалась, почему после нападения он явился именно к ней. С самого начала у нее появилось ощущение, что ей и Вождю суждено быть вместе до тех пор, пока все это не закончится, хотя, что это может быть, она понятия не имела. Единственное, что ей было ясно, так это то, что на скорое решение всех проблем рассчитывать не приходится, и это странным образом и радовало, и тревожило ее.

Впрочем, ее радость или, по крайней мере, некоторое спокойствие объяснить было довольно просто. До сих пор она была совершенно одна, но теперь у нее появился союзник – достаточно разумный (как она надеялась) и сильный человек, который к тому же умел держать себя в руках. Избитый, окровавленный, он не потерял присутствия духа. Но, самое главное, Харт, пожалуй, единственный разделял и ее гнев, и чувство вины, которое она испытывала перед сестрой. Она чувствовала это.

Что касалось ее тревоги, то она имела причины куда более глубокие. Ведь ее союзником при всех своих сильных сторонах был не кто иной, как Вождь Харт, одного присутствия которого было достаточно, чтобы она начала ощущать во всем теле странную легкость и несильное, приятное покалывание, словно от стремящихся вверх пузырьков газа. Так, должно быть, ощущает себя бокал, полный сухого пенистого шампанского. Когда же Харт оказывался к ней так близко, как сейчас, реакция ее становилась очевидной до неприличия. Например, у нее вдруг начали так трястись руки, что ей даже не сразу удалось прилепить к его ране вторую полоску пластыря, а все потому, что она вдруг заметила: она стоит точно между его широко расставленными ногами и наклоняется к нему слишком низко.

Но вот наконец лицо Харта украсилось еще одной полоской пластыря, и она поспешно отступила назад, с трудом удержавшись от того, чтобы вытереть внезапно вспотевшие ладони или поплотнее запахнуть халат на груди.

– Прижми-ка эту штуку как следует, чтобы она лучше приклеилась, – посоветовала она.

Харт приподнялся и посмотрел в зеркало на нелепую белую нашлепку под глазом.

– Благодарю, – пробормотал он, осторожно прикасаясь к бинту кончиками пальцев.

– Может, принести льда? – предложила она. – Приложишь к глазу. А ты пока ступай в спальню. – Она похромала на кухню, тщательно обходя поблескивающие на полу большие осколки. Зажечь свет она не решилась.

Впрочем, лампочки в холодильнике оказалось вполне достаточно. Вооружившись прочным пластикатовым пакетом на «молнии», она ссыпала туда весь лед из решетки и, завернув пакет в тонкое посудное полотенце, отправилась в спальню.

– Вот, держи, – сказала она, входя в комнату.

Харт распростерся в кресле в самом темном углу спальни. Она бросила ему на колени куртку, которую захватила из ванной.

– Тебе плохо? – с беспокойством спросила она.

Харт усмехнулся и, взяв из ее рук пакет со льдом, приложил к глазу.

– Чтобы плохо себя чувствовать, – сказал он, – нужно вообще начать чувствовать себя хоть как-то.

– Может, у тебя сотрясение мозга, – озабоченно спросила она. – Ведь если тебя ударили по голове…

– Нет. Вот портрет мне попортили – это точно.

– Может быть, есть смысл обратиться к врачу? – не успокаивалась она.

– Может быть, – неожиданно быстро согласился Харт. – Только не мне, а тебе. У тебя кровь идет. Смотри, вон твои следы на ковре…

– А, ерунда! – отмахнулась она. – Наступила на стекло в кухне.

– На стекло от бутылки, которой ты мне угрожала? – догадался он.

– Я же не знала, что это ты. Обычно гости звонят мне в парадную дверь… а не вламываются через черный ход.

– Хватит разговаривать, займись лучше своей ногой! Приказной тон, каким он это сказал, возмутил ее.

– Сначала я хочу, чтобы ты рассказал мне… – начала она, но Харт ее уже не слышал. Вытянувшись в кресле, он закрыл глаза.

Вернувшись в ванную, она вытащила из пятки осколок темного стекла. Промыв разрез остатками перекиси, она заклеила его пластырем и, все еще прихрамывая, вернулась в спальню. Харт негромко похрапывал в кресле, и она, накрыв его плечи курткой, опустилась на кровать. Ей не верилось, что всего лишь час тому назад в этой же спальне находился Джем Хеннингс. Как же много порой может произойти за какие-нибудь жалкие шестьдесят минут!

Харт спал недолго. Минут через десять он пошевелился и открыл глаза.

– Привет! – прошептал он с улыбкой.

– Привет, – машинально ответила она.

– Послушай, а что ты здесь делаешь? – проговорил он, протягивая к ней руки.

– Я… – начала она, но, поняв, улыбнулась почти виновато. – Ты перепутал, Харт. Я – Мелина, а не Джиллиан.

Он уронил руки и бросил раздраженно:

– Я знаю.

– А мне показалось, ты на секундочку забыл, – возразила она.

Несколько мгновений Харт не отвечал.

– Я заснул? – спросил он наконец.

– Скорее ты просто вырубился. А как ты узнал, где я живу?

– Лоусон дал мне твой адрес. Я хотел послать тебе цветы. И послал.

– Я еще не прочла все карточки, которые были вложены в букеты. Как бы там ни было – спасибо.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее:

– Как ты узнала?

– Ты о чем?

– Ну… Обо мне и о Джиллиан.

– О том, что ты переспал с ней? Харт коротко кивнул.

– Все очень просто. Джиллиан все мне рассказала, когда вернулась домой.

– Я не солгал Лоусону, когда сказал, что не знаю, во сколько она ушла. Джиллиан не попрощалась со мной, и… – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Она ушла, пока я спал.

– Я знаю. Джиллиан сказала – ей не хотелось, чтобы ты думал, будто вас связывают какие-то обязательства… Ну, ты ведь знаешь, как это бывает? Останься Джиллиан до утра – и она бы чувствовала себя очень неловко.

– Ничего я не знаю… – Харт смотрел на нее так, словно ждал более подробных объяснений.

– Некоторые мужчины, – сказала она, – очень не любят этих утренних прощаний. Вот Джиллиан и подумала, что для вас обоих будет лучше, если, когда ты проснешься, рядом с тобой никого не будет.

– Она ошиблась.

– Возможно. Но откуда ей было знать, что тебе нравится, а что – нет? Должна сказать, что моя сестра не часто позволяла себе подобную… вольность и не особенно хорошо знала, как вести себя в подобных случаях.

Голубые глаза Харта впились в ее лицо.

– Это правда, – твердо сказала она. – В этом отношении мы не были похожи.

– Да, так она и сказала.

– Джиллиан рассказывала тебе обо мне?

– Нет. То есть не совсем. Не забудь – Джиллиан выдавала себя за тебя. Мне она сказала, что у нее, то есть у тебя, характер импульсивный, порывистый и что она склонна совершать поступки под влиянием момента.

– Что ж, все более или менее верно. Джиллиан была другой – более рассудительной и осторожной. Можешь считать себя польщенным: Джиллиан из-за тебя изменила себе и своим принципам. Видно, ты ей очень понравился.

– Тогда почему она…. – Харт оборвал себя на полуслове, и лицо его стало сердитым.

– Я же объяснила, почему она предпочла уйти, не попрощавшись.

– Да, конечно, – пробормотал он. – Так ты говоришь, она вернулась домой между двумя и тремя часами ночи?

– Да. Джиллиан извинялась за опоздание, но я еще не ложилась – ждала ее.

– Чтобы выслушать ее рассказ о том, как прошел вечер?

– Ну и…

Она мгновенно ощетинилась.

– Чего ты ждешь? Оценки по пятибалльной шкале?! Тебе интересно знать, заработал ты «отлично» или «посредственно»? Или тебе достаточно знать, что ты ее Не разочаровал?! Такие вещи обычно интересуют подростков, а не зрелых мужчин!

– А тебе не кажется, что ваша выходка тоже пристала скорее подросткам, а не зрелым женщинам? – парировал он, повысив голос.

– Ничего подобного! Это была чистая импровизация. Женщины могут устроить такое в любом возрасте. Впрочем, хватит препираться. Ты собираешься объяснить мне, что с тобой произошло? Что заставило тебя вломиться ко мне?

– Я же говорил: я заехал в ночной клуб на…

– На авеню Гринуилл. Это я помню.

– Я как раз возвращался к своей машине, когда на меня внезапно набросились два типа и…

– …И повыбили из тебя пыль.

– Во всяком случае, они старались. Эти парни угрожали мне смертью, когда пытались затолкать меня в свой фургон. Быть может, у них что-то и вышло бы, но, на мое счастье, на стоянку заехала машина. Когда они ее увидели, то запрыгнули в фургон и умчались. Ребята, которые подъехали, увидели, что я ранен, и предложили позвонить в службу 911 или в полицию, но я сказал, что это – семейное дело и что негоже впутывать в него полицию. Я только попросил их посадить меня в такси… Остальное ты знаешь.

– Ты запомнил напавших на тебя людей?

– Они были в масках.

– В масках?! Господи. А номер фургона?

Харт отрицательно покачал головой:

– Было уже темно.

– Они не пытались отнять у тебя бумажник… или еще что-нибудь? – спросила она, бросив быстрый взгляд на его командирские часы.

– Это были не грабители, Мелли. – Харт снова покачал головой. – Когда они заявили, что убьют меня, я… Я им почти поверил. Скажу без лишней скромности – я тоже человек бывалый, но они… Эти двое шутить не собирались. Я не трус, но… В общем, эти двое сделали бы то, что собирались.

– У тебя есть какое-то разумное объяснение всему этому? Почему эти двое выбрали именно тебя среди всех, кто выходил из ночного клуба?

– Они не выбирали меня, Мелина! – теряя терпение, воскликнул Харт. – Эти двое ждали именно меня. Меня, а не кого-нибудь другого!

– Почему ты так думаешь? Они что, назвали тебя по имени?

– Ты что, совсем меня не слушаешь?

– Окей, окей, они поджидали тебя. Но это значит, что… что дело очень серьезное. Почему ты не сообщил в полицию?

Харт некоторое время молча кусал губу. Когда он заговорил, голос его звучал напряженно:

– Посуди сама, Мелли: три дня назад Джиллиан была найдена мертвой в своей постели. И это убийство не было случайным – за Джиллиан следили. Надписи на стенах, прямо связанные со мной и с тем фактом, что мы с Джиллиан-были близки, ясно об этом свидетельствуют. Ясно, что кому-то все это очень не понравилось.

– Ты имеешь в виду Дейла Гордона?

Харт фыркнул:

– Тот, кто напал на меня сегодня вечером, не был похож на бестелесного призрака. Быть может, ты и веришь в совпадения, но я – нет. Не в такие совпадения. Зато я верю в причину и следствие. Я верю в законы природы и знаю, что в человеческом обществе они тоже действуют. Когда меня готовили к космическим полетам, меня научили своевременно замечать признаки надвигающейся беды и принимать меры… А такие признаки, Мелли, чаще всего выглядят как случайности. Например, солнечная батарея «случайно» раскрылась не с первой, а со второй попытки. «Ну и слава богу!» – подумает обычный человек и больше не станет об этом думать. Но подготовленный астронавт начнет проверять все электрические цепи, реле, приводы сервомоторов, потому что он знает: у каждой «случайности» есть своя причина и, если не устранить ее вовремя, завтра солнечная батарея не раскроется вообще. Или появится утечка воздуха в переходном шлюзе. Или засбоит компьютер. Или произойдет короткое замыкание в форкамере… А каждая неисправность грозит гибелью всему экипажу.

Согласен, не всегда удается правильно интерпретировать эти признаки грядущих неприятностей. Случаются и ложные тревоги. Командир корабля может ошибаться, но он не имеет права не обращать внимания на все происходящие на борту странности, которые могут предупредить об опасности. В данном случае, Мелли, я считаю, что одного убийства, одного самоубийства и одного покушения на убийство, происшедших в течение трех дней, вполне достаточно, чтобы насторожиться. Здесь что-то не так, дьявольски не так!..

– Значит, ты думаешь, что убийство Джиллиан и сегодняшнее нападение на тебя связаны между собой?

– Я уверен в этом. Думаю, Мелина, ты тоже так считаешь. – Он посмотрел на нее в упор, и в его глазах отразилась полоска света из неплотно закрытой двери ванной комнаты. – Я знаю: что бы ни утверждал Лоусон, тебе кажется, что закрывать это дело было нельзя. Ты не уверена, что все происходило именно так, как он говорит. Ты сомневаешься, что Дейл Гордон действовал в одиночку. Разве я не прав?

Некоторое время они сердито таращились друг на друга в полутьме спальни и молчали. Сердце ее отчаянно стучало, к горлу подкатил сухой комок… Наконец она чуть заметно кивнула.

– Не выпить ли нам чаю? – спокойно спросила она.

ГЛАВА 19

– Чаю?!

– Иногда я пью цветочный чай, он помогает расслабиться.

– А как насчет бурбона?

– Бурбон тоже хорош, но лично я никогда не пробовала запивать виски болеутоляющие таблетки.

– И напрасно.

– Ладно, погляжу, может, что и найдется. – Она вышла, и Харт огляделся. Спальня Мелины показалась ему очень уютной. Обставлена она была с большим вкусом, но без особых женских изысков. На ночном столике в рамке из вишневого дерева стояла фотография обеих сестер, и Харт взял фотографию в руки, в который уже раз поразившись про себя потрясающему сходству сестер.

– Можешь отгадать, где – кто? – спросила Мелина, входя в комнату с подносом, на котором стояло два низких стакана.

– Нет. Не думаю. – Он взял один из стаканов. – Спасибо…

– Не за что. Кстати, бурбона я не держу. Могу предложить скотч с содовой.

– Годится.

– Прошу прощения, сэр, что я не подготовилась к нашей встрече, но я не ожидала, что вы заявитесь ко мне посреди ночи, – едко заметила она. – Кстати, на снимке я справа.

Он снова поглядел на фотографию, потом недоверчиво покачал головой.

– Я так и не оплакала сестру как полагается, – тихо сказала Мелина, указывая на фото в рамке.

– Ты не должна себя изводить из-за этого. Все это свалилось на тебя как снег на голову. Ты по-настоящему еще не осознала, что Джиллиан больше нет. Вот когда осознаешь, тогда и будешь горевать.

– Откуда ты знаешь? Ты сам терял близких?

– Да, семь лет назад я потерял мать. Мне тогда нелегко пришлось.

– Когда умерли наши родители – а это произошло почти одновременно, – мы с Джиллиан выстояли только потому, что были вместе.

– В вашей семье не было других братьев и сестер?

– Нас было только двое. А теперь осталась я одна… – Она задумчиво провела пальцем по ободку своего бокала. – А твой отец? Он жив? – неожиданно спросила она.

– Да, он еще жив, – ответил Харт отстраненно и холодно, и она поняла – распространяться на эту тему он не собирается.

Последовала долгая напряженная пауза, потом Харт сказал:

– Странная складывается ситуация, Мелли.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла она.

Он усмехнулся. Она скорее почувствовала, чем увидела его усмешку, и поняла, а вернее – угадала, что он скажет. И предчувствие ее не обмануло.

– Как правило, – начал Харт, – когда мне случается оказаться ночью в спальне красивой женщины, я предпочитаю не Говорить, а действовать. Но сейчас я сижу и обсуждаю с тобой допросы жизни и смерти… А главное, я чувствую себя так, ¦ Словно… Ну, как будто так и надо! Она невольно улыбнулась:

– Для меня эта ситуация тоже необычна хотя бы потому, что по ночам я предпочитаю спать. Но смерть моей сестры все изменила.

– Тогда ты, наверное, поймешь меня правильно, если я скажу, что после встречи с Джиллиан моя жизнь полетела под откос. И зачем вы только поменялись местами!

Она поднялась с кровати так стремительно, что полы ее халата разошлись, оголив почти до бедра стройные ноги. Со стуком поставив стакан на стол, она повернулась к нему, и ее глаза гневно сверкнули в полутьме.

– Знаешь, что мне только что пришло в голову? Что, если бы не ты, с моей сестрой вообще бы ничего не случилось!

– Ты права. – Его спокойный тон отрезвил ее. Она ждала спора, яростных возражений, но, когда Харт ничего больше не прибавил, она обнаружила, что ей совершенно нечего сказать.

Харт внимательно наблюдал за ней.

– Ну, теперь ты готова слушать? – спросил он почти задушевно.

Все еще злясь на него, она поплотнее запахнула халат и снова села.

– Налить тебе еще? – осведомился Харт бесстрастным голосом, заметив, что ее стакан пуст. Но она только покачала головой.

– Достаточно… А теперь рассказывай!

– Окей. – Он слегка наклонил свою красивую голову. – Давай-ка припомним все известные нам факты и попробуем разобраться, что может за ними стоять на самом деле.

– Но зачем тебе это? – не удержалась она от вопроса. – Ведь в тот день, когда Лоусон собрал нас в полицейском управлении, ты совершенно ясно дал понять, что не хочешь ввязываться в эту историю ни в каком качестве, что ты – просто случайный свидетель и что единственное, к чему ты стремишься, это как можно скорее вернуться к своей обычной жизни.

– Вначале я и сам так считал, – кивнул Харт. – Я не желал, чтобы меня против моей воли втягивали в какую-то грязную историю. Ведь не я заварил эту кашу, и мне казалось, что расхлебывать ее должен тот, кому это положено по должности. Ты была совершенно права, когда назвала меня эгоистом, – это был действительно эгоизм чистой воды, хотя я до сих пор предпочитаю называть это чувство инстинктом самосохранения, присущим каждому нормальному человеку. – Он ухмыльнулся: – Впрочем, теперь я считаю иначе.

– С чего бы это? Неужели в тебе проснулась совесть? Или все дело в этом твоем «инстинкте самосохранения»? Ты понял, что и твоей жизни грозит опасность, и немедленно перестроился…

– Считай, что у меня проснулась совесть. – Харт улыбнулся, но она никак не отреагировала, и он снова посерьезнел. – Окей, Мелина, можешь считать, что я струсил. Я и вправду вел себя не очень достойно.

– Ты повторяешься, Харт. Ближе к делу!

– Я бы не хотел называть причину, которая привела меня к тебе сегодня. Пусть это останется моей тайной, ладно?

– Нет, не ладно. Пока ты не расскажешь мне честно и без утайки, почему ты пришел сегодня ко мне, я не смогу тебе доверять.

– Хорошо. Достаточно будет, если я скажу, что эта причина имеет отношение к Джиллиан?

– А ты не врешь?

– Клянусь, это правда! Мои мотивы по большей части связаны с твоей сестрой и с ее… с тем, что с ней случилось. – Харт не стал пускаться в подробности, но Мелине этого было достаточно.

– Окей. Говори.

– Мне пришло в голову, – сказал Харт, – что тот, кто убил Джиллиан, сегодня вечером пытался убить меня.

Одной этой фразы Харта хватило, чтобы полностью завладеть ее вниманием.

– Во всяком случае, – продолжал Харт, – меня заставили поверить, что моей жизни грозит серьезная опасность. Сегодняшний инцидент мог быть всего лишь предупреждением, а раз так…

– Ты испугался?

– Больше разозлился. Быть может, все дело в моей индейской крови, но… Короче, я вскипел. Никто не смеет безнаказанно прыгать на меня в темноте и еще грозить, что свернет мне шею, как цыпленку! Не в моем характере задрать лапки кверху и сдаться. Нет, тот, кто решит убить меня, быть может, в конце концов добьется своего, но сначала он получит хорошую драку!

– Но ведь убийца Джиллиан мертв.

– А откуда ты знаешь, что он действовал в одиночку? И что за ним никто не стоял, никакие силы?

– Какие силы, Харт?! Масоны? Коммунисты? Опомнись!

– Нет, предположить, что Гордон был одиночкой, – это всего лишь только логично.

– Если это логично, тогда почему вчера вечером ты снова побывала возле его дома?

Глаза Мелины округлились от удивления. Ее рот удивленно приоткрылся.

– Откуда ты знаешь?

– Я сам был там примерно в то же время, – признался Харт. – Гараж, в котором он жил, все еще был обнесен желтой полицейской лентой. Я… мне хотелось только убедиться, что Гордон действительно был тем самым убийцей. И что он убил Джиллиан исключительно из-за того, что в его гнилых мозгах полетели последние предохранители. Но около его дома я увидел тебя.

Ты сидела в своей машине и так пристально смотрела на его окна, что не заметила, как я проехал мимо. Как бы там ни было, твое присутствие там еще больше укрепило мою уверенность, что Лоусон проглядел что-то очень важное. Ну не верю я, что Гордон сам все это задумал и осуществил! Для этого у него кишка тонка. Пустить себе кровь – на это у него, быть может, мужества и хватило, но убить другого человека… Нет, на это он не способен. Можешь мне поверить, в людях я немного разбираюсь.

Последние его слова она пропустила мимо ушей. Ну что он мог знать о людях? Ведь последние несколько лет Харт имел дело исключительно с астронавтами и военными – людьми закаленными, волевыми, сдержанными и… здоровыми душевно. Однако тот факт, что и Харта потянуло к дому Гордона, говорил о многом. Как он сам убеждал ее несколько минут назад, таких совпадений просто не бывает.

– Я отправилась туда, надеясь на озарение, – призналась она. – Или хотя бы на то, что там я пойму: дело действительно закрыто. Но ни того, ни другого… Не произошло, – закончил он.

– Да, – кивнула она. – Оттуда я уезжала, испытывая сомнения едва ли не большие, чем прежде. Во всей этой истории есть что-то, какая-то недосказанность, тайна… Я почти убеждена, что сам Гордон, как ты и сказал, никогда бы на такое не пошел. У него просто не тот характер.

– Ты считаешь – кто-то мог знать о болезненной страсти Гордона в отношении Джиллиан и использовать его, чтобы расправиться с ней?

– Что-то в этом роде. – Она с силой ударила кулаком по постели. – Но кто это мог быть? Кому помешала моя сестра?! Кому она встала поперек дороги?!

Харт допил все, что оставалось в его стакане, и, задумчиво посмотрев сквозь него, поставил на пол рядом с креслом. Ни скотч, ни лекарство не смогли справиться с тупой болью, пульсировавшей в правой половине головы. Лед в пакете давно растаял, и он чувствовал, что глаз опухает все больше.

– Есть одна организация, называется – Ассоциация по защите прав коренных американцев. Ее представители предлагали мне сотрудничество… – Он вкратце рассказал о своих встречах с Лонгтри и Эбботом.

Она слушала внимательно, но не делала никаких замечаний.

– Эббот, конечно, типичный прилипала, но Лонгтри – настоящий вождь. Он выглядит, как вождь, и действует, как вождь. Даже я не могу сказать точно, какой властью он обладает, но, думаю, власть эта достаточно велика. Мне известно, что Лонгтри возглавляет некий совет племен, следовательно, он пользуется влиянием и располагает средствами. Я нужен им, чтобы быть «лицом» ассоциации, представлять ее в средствах массовой информации, быть может, даже в правительственных организациях США…

– По-моему, это весьма заманчивое предложение, – осторожно предположила она.

– Черта с два – заманчивое!

– А почему нет?

– Потому что это место мне не подходит, – с неожиданной горячностью заявил Харт. – Я никогда не участвовал ни в каких индейских движениях и не ввязывался в дела резерваций. Лонгтри фактически хочет сделать из меня ширму. Я даже не представляю, чем он намерен заняться за моей спиной, поэтому все это мне очень не нравится. Кроме того, я никогда не буду ничьей марионеткой, «говорящей головой», которая тупо повторяет все, что ей прикажут.

– А ты уверен, что Лонгтри хотел использовать тебя именно в этом качестве?

– Конечно! Они уже пытались давить на меня, собираясь вырвать у меня согласие чуть ли не силой, но я послал их куда подальше… Причем не особенно стесняясь в выражениях. И представь себе – через считанные минуты после моего первого разговора с Лоусоном Лонгтри позвонил мне в номер и начал довольно прозрачно намекать на «неблагоприятное стечение обстоятельств» и «неприятности с полицией», надеясь, что я передумаю и попрошу их о помощи. И такую помощь они бы, конечно, мне предоставили. В обмен на мое согласие, разумеется…

Теперь она поняла, куда он клонит.

– Ты думаешь, людей, которые напали на тебя на стоянке, мог нанять Лонгтри?

– Признаться, я об этом подумал.

– Эти двое… Это были индейцы?

– Откуда мне знать? Я же сказал – они были в масках.

– Но ведь это бессмысленно, Вождь! Лонгтри ты нужен живым и, по возможности, здоровым. Если тебе попортят лицо, ты не сможешь стать… «лицом» их организации.

– Не исключено, что это было простое предупреждение. Внушительное, не спорю, но предупреждение. К тому же самому первому предупреждению я не внял… – добавил он, слегка наклоняясь вперед и пристально глядя на нее.

– Первому предупреждению? – Она внимательно всмотрелась в его лицо и вдруг побледнела. – Убийство Джиллиан! – воскликнула она.

Харт встал с кресла и сел рядом с ней на кровать.

– Они могли использовать ее? – спросил он, серьезно глядя ей в лицо.

– То есть устроить так, чтобы она переспала с тобой?

– Что-то в этом роде.

Она покачала головой:

– Ты спятил. Джиллиан никогда бы не пошла на это.

– Извини, я не хотел…

– …И к тому же вовсе не она предложила поменяться местами. Это была моя идея. Я говорила об этом Лоусону, но ты при нашем разговоре не присутствовал. Это я предложила Джиллиан познакомить ее с тобой. Сначала она меня высмеяла, но позднее я ей перезвонила и буквально заставила сделать по-моему.

– Почему, как ты думаешь, в конце концов Джиллиан передумала? Наверное, ей было интересно пообщаться с такой знаменитостью. Или же…

– Что?

– Ничего. – Она опустила глаза. – Я не знаю, почему она передумала.

– Ерунда! – сердито сказал Харт. – У вас не было секретов друг от друга. Ты сама все время об этом твердишь.

– Но мы никогда не выдавали наши секреты посторонним!

– Сейчас это уже не важно. Джиллиан мертва.

– Вовсе незачем напоминать мне об этом каждые пять минут! – вспыхнула она. – И вообще… Что тебе от меня нужно? Убирайся!

Ему было больно видеть выступившие на глазах Мелины слезы, но он должен быть твердым. Должен ради нее самой, ради собственной безопасности. Не по своей вине они оба оказались замешаны во что-то таинственное и очень серьезное – настолько серьезное, что оно угрожало их жизням. И он во что бы то ни стало должен был узнать, что это такое.

Наклонившись вперед, он взял ее за плечи и слегка встряхнул.

– Скажи, Мелина, мог Лонгтри или кто-то из его братии поговорить с Джиллиан в промежутке между вашим обедом и телефонным разговором, когда она согласилась сопровождать меня вместо тебя?

– Поговорить с ней?

– Да. Быть может, ей угрожали…

– Она бы сказала мне. И позвонила бы в полицию.

– Могли они соблазнить Джиллиан деньгами?

– Послушай, Харт, может быть, на сегодня хватит оскорблений? Ты пользуешься тем, что моя сестра не может ответить тебе, но ведь есть еще я…

– Сейчас не время обижаться, Мелли. Я… очень хорошо относился к твоей сестре, но сейчас мы должны позаботиться о себе. Подумай, может быть, ее могли как-то уговорить? Например, воззвать к ее гражданской совести, объяснить, что, если она сделает, как ей укажут, этим она окажет угнетенному национальному меньшинству – целому народу, Мелли! – неоценимую услугу?

Она покачала головой:

– Нет, не думаю. Как я уже сказала, для Джиллиан не имел значения ни цвет кожи, ни социальное положение людей. Но никого она не выделяла особо. Я знаю только, что иногда она жертвовала небольшие суммы на приюты для бездомных животных.

– По-моему, теперь ты пытаешься оскорбить меня! – Он фыркнул.

– Почему?

– Из твоих слов следует, что Джиллиан предпочитала животных индейцам или эскимосам.

– Я этого не говорила. Я только хотела сказать, что она не питала особого пристрастия к индейцам.

– Пока не трахнулась со мной.

– Какой же ты негодяй, Харт! – Она попыталась вырваться, но он держал ее, как клещами.

– Мелина, почему твоя сестра передумала?

– Я не знаю!

– Знаешь! Почему она решила познакомиться со мной? Почему?!

– Я тебе уже сказала.

– Ты сказала не все. Почему Джиллиан передумала?

– Из-за искусственного оплодотворения!

Наступила долгая тишина, нарушаемая лишь звуком их хриплого дыхания.

– Что-что? – переспросил Харт вроде севшим голосом.

– Что слышал!.. В тот день Джиллиан ходила в клинику, где ей ввели донорскую сперму… Может, ты все-таки меня выпустишь?

Медленно, словно лунатик, Харт убрал руки, потом обтер губы тыльной стороной ладони.

– Да, я слышал… Об этом говорили тогда, на очной ставке у Лоусона, но я…

– Не очень-то это согласуется с твоей теорией о панамериканском заговоре индейцев против героя-астронавта, верно?

– Но… почему она и Хеннингс решили обратиться в клинику?

– Джем тут ни при чем. Это Джиллиан захотела иметь ребенка.

– Джиллиан хотела иметь ребенка, но не обязательно – от Хеннингса?

– Так она мне говорила.

Харт встал и принялся расхаживать по комнате.

– Все равно не понимаю, при чем здесь я! – воскликнул он, запуская в волосы обе руки. – Что скажешь, Мелли?

– У меня есть одно предположение. Только предположение, не больше, но… – Она набрала в грудь побольше воздуха. – Бездетные пары, которые прибегают к искусственному зачатию… – начала она, – врачи рекомендуют им иметь близость в день… в день процедуры.

Он вопросительно уставился на нее, ожидая, что Мелина скажет что-то еще. Когда она промолчала, Харт попытался осмыслить услышанное самостоятельно.

– Окей, кажется, я врубаюсь. Близость в такой день полезна бездетным парам с психологической точки зрения. В особенности – для мужчин, так?

Она кивнула.

– Тогда почему Джиллиан не осталась дома и не переспала со своим Хеннингсом?

– Потому что он стерилен. В свое время ему сделали вазэктомию.

Когда значение сказанного ею дошло до Харта, он почувствовал, как у него задрожали колени, и поспешно опустился на подвернувшийся под ноги пуфик.

– И Джиллиан… – проговорил он.

– Джиллиан отправилась сопровождать тебя вместо меня не для того, чтобы переспать с тобой, – объяснила она, слегка понизив голос. – Во всяком случае, это не была ее главная и единственная цель. Моя сестра… не стала бы использовать другого человека, что называется, втемную. Она бы непременно все объяснила и попыталась заручиться твоим согласием. Но когда ночью… той последней ночью Джиллиан вернулась домой, она рассказала мне, с какой силой вас вдруг потянуло друг к другу. По крайней мере, ей показалось, что влечение было взаимным.

Харт кивнул:

– Это правда.

– Может быть, в глубине души, – продолжала она, – на подсознательном, так сказать, уровне Джиллиан решила, что ты… Не забывай, я только предполагаю и могу ошибиться, но такое возможно… Короче, ты мог показаться ей подходящим донором… – Последовала короткая пауза, после чего она закончила: – Конечно, если ты не воспользовался…

Харт поднял голову, но, не выдержав ее взгляда, снова отвел глаза.

– Ну так как? – спросила она.

– Да, – сказал он. – Разумеется.

– Понятно.

– Разве Джиллиан тебе не говорила?

– Нет. Не об этом.

– У меня были презервативы.

– Я уже поняла.

Он отвернулся, и некоторое время оба смущенно молчали, но это молчание было, если так можно сказать, оглушительным. В последний раз Харт говорил о проблеме предупреждения нежелательной беременности в старшем классе средней школы, когда обсуждал с приятелями, на каких презервативах картинка красивее. С женщинами он на эти темы не говорил никогда. С посторонними женщинами… Правда, Мелина почему-то не казалась ему посторонней, однако это отчего-то только усиливало его смущение.

К его огромному облегчению, она первой нарушила затянувшуюся паузу:

– Я это говорю к тому, что у Джиллиан не было в отношении тебя никакого тайного мотива, никакой корысти. Я думаю, все дело в том, что процедура, которой она подверглась в ют день утром, стала для нее слишком сильным переживанием. Понимаешь, женщина, которая проходит через искусственное оплодотворение, на некоторое время перестает чувствовать себя нормальной, хотя бы с ней и было все в порядке. И ей нужно сделать что-то этакое, чтобы вернуть себе уверенность. Согласись, не могла же Джиллиан вернуть себе уверенность с Джемом – ведь именно из-за его бесплодия Джиллиан и пришлось обратиться в клинику. Вот почему она пошла с тобой. Джиллиан необходимо было снять напряжение и снова стать собой. Я, во всяком случае, думала именно так и отчасти по этой причине настаивала на том, чтобы мы поменялись местами. Мне казалось – это отличный способ отвлечься от проблем и получить удовольствие. В конце концов Джиллиан согласилась с моими доводами и поехала на встречу с тобой. Вы познакомились, вас потянуло друг к другу… Все, что произошло дальше, было только естественным. Как видишь, никакого заговора не было.

– Похоже на правду.

– Это и есть правда. Мою сестру невозможно было подкупить. Поэтому Лонгтри ничего бы не смог добиться от нее, если бы захотел шантажировать.

– Да, конечно… – Вздохнув, Харт тяжело поднялся и пересел в кресло. – Я знаю, ты права. За все время, что мы были вместе, у меня ни разу не возникло ощущения, что Джиллиан ведет двойную игру. Мое предположение… это был выстрел наугад.

Разговаривая с Мелиной, Харт безотчетно потирал живот, поправлял то и дело рубашку.

– Ты что, проголодался? – спросила Мелина, заметив жест Харта.

– С чего ты взяла? – Харт перехватил ее взгляд и смутился. – Нет-нет, я не хочу есть, – ответил он. – Меня здорово били по животу… Прости, я взгляну…

Харт расстегнул рубашку, и она увидела слева и справа несколько устрашающего вида кровоподтеков.

– Господи! А тебе досталось! – ахнула Мелина.

– Пустяки, – отмахнулся Харт. – Главное, ребра целы. Мелина продолжала смотреть на него.

– Джиллиан говорила мне – ты прекрасен.

– Что?! – Харт не верил своим ушам.

– Она сказала – «прекрасен». Моя сестра употребила именно это слово.

Между тем взгляд Мелины скользил по его телу, задержавшись на торсе. Харт почувствовал смущение, что было для него по меньшей мере непривычно. И причиной этого смущения был не только лестный отзыв Джиллиан, но и степень откровенности, с которой сестры обсуждали между собой свою интимную жизнь. Харт полагал, что какой-то предел откровенности должен был существовать даже между сестрами-близнецами.

И все же… все же ему было очень любопытно, какое впечатление он произвел на Джиллиан, хотя Мелина и назвала его интерес подростковым. Хорош он был или плох? А может – О, эти женщины действительно способны убивать словом! – Джиллиан просто сочла его «очень милым» и этим ограничилась?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Мелина перестала разглядывать его джинсы и посмотрела Харту прямо в глаза. Кровь бросилась ему в лицо, и он мысленно возблагодарил темноту и свою бронзовую индейскую кожу за то, что на ней не был заметен предательский румянец. Неужели Джиллиан рассказала сестре и об этом?.. Почему-то он не мог представить себе, как она говорит: «Сначала я сделала ему минет, а потом мы поменялись местами…»

И помимо своей воли он мысленно вернулся к этим сладостно-эротическим минутам, которых было много, очень много той ночью. Он не забыл ничего из того, что было, и эти воспоминания продолжали жить в его памяти, будоража, дразня, мучая, возбуждая.

Мелина тем временем задала ему какой-то вопрос, из которого он расслышал только одно слово.

– Лоусон?.. – переспросил он, стараясь не выдать своего замешательства. Интересно, что она могла спросить о детективе?

– Да. Ты говорил, точнее, намекал на его непрофессиональный подход.

– О, да! – почти радостно воскликнул Харт. Он был рад, что Мелина сменила тему. – Возможно, Лоусон неплохой следователь. Больше того, я уверен, что он подошел к этому делу добросовестно, но не больше. Вся беда в том, что это дело у него не единственное. Лоусон, конечно же, по уши завален работой, поэтому для него важно поскорее закрыть дело. Именно поэтому он не стал корпеть над уликами, коль скоро они позволяли ему со спокойной совестью сбросить с плеч это ярмо. Да и то сказать: на поверхности все выглядит так, что не придерешься. Но только на поверхности. Ты согласна, Мелли?

Она кивнула:

– Пожалуй. Лоусону даже не пришло в голову, что собранные им улики чересчур очевидны. И что их слишком много.

– Точно! Лично у меня сложилось впечатление, что Дейл Гордон специально оставил все эти следы, чтобы даже идиот смог его найти. А это его самоубийство? Не кажется тебе, что оно было чертовски своевременным?

– Кажется, – кивнула Мелина. – И не только мне. Думаю, ФБР сумеет пролить свет на эту тайну.

У Харта был такой вид, словно она внезапно ударила его по голове.

– ФБР? – переспросил он. – Ты звонила в ФБР?

– Нет, – ответила она. – Они звонили мне. Завтра в девять утра сюда приедет специальный агент Тобиас. – Она бросила взгляд на часы, стоявшие на ночном столике. – Если хочешь, можешь его дождаться…

ГЛАВА 20

– Она обманула меня!!!

Этот вопль, прозвучавший из динамика громкой связи телефонного аппарата, заставил брата Гэбриэла нахмуриться. Он не любил звонки, раздававшиеся среди ночи, если только не ждал их сам. По ночам брат Гэбриэл предпочитал спать и терпеть не мог, если что-то или кто-то нарушал его сон. Кроме того, ночные звонки, как правило, означали дурные новости, как было, например, с последним звонком Дейла Гордона.

Он позвонил в Храм в состоянии, близком к самой настоящей истерике, и сообщил, что Джиллиан Ллойд трахнулась с этим индейцем-астронавтом. Для брата Гэбриэла та ночь была очень нелегкой, но в конце концов все кончилось более или менее благополучно. Даже полицейское расследование ничего не обнаружило. Впрочем, он не сомневался, что так и будет.

Но сейчас его посетило нехорошее предчувствие. Что-то случилось…

Брат Гэбриэл придвинул к себе поданную верным Хенкоком чашку с горячим шоколадом и сделал небольшой глоток. Напиток был безупречным – обжигающе горячим, сдобренным капелькой мятного ликера, но сейчас брат Гэбриэл почти не чувтвовал вкуса. Что-то скажет ему этот болван?..

– Я полагаю, ты имеешь в виду Мелину Ллойд, не так ли? – мягко спросил он.

– Да! – возбужденно выкрикнул Джем Хеннингс. – Она мне солгала.

– В чем же?

– Она скрыла, что ей звонили из ФБР!

Брат Гэбриэл так резко опустил чашку на блюдце, что фарфор опасно звякнул. Новость действительно была хуже не придумаешь!

– Откуда ты знаешь?

– Я как раз был у нее и слышал весь разговор по параллельному аппарату. Мелине звонила какая-то женщина. Она сказала, что завтра утром к ней приедет для важного разговора специальный агент Хэнк Тобиас.

– Из далласского отделения?

– Нет, из самого Вашингтона.

Это было даже хуже, чем брат Гэбриэл мог предполагать.

– Дьяволы!.. – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Хитрые, хитрые дьяволы!

– Вы правы, брат Гэбриэл! Это самые настоящие дьяволы, предтечи антихриста!

– Замолчи! – отрезал брат Гэбриэл. – Они не настолько могущественны и не настолько умны.

Сотрудники ФБР и других специальных служб были обычными паразитами, но паразитами довольно вредными. Их ложь могла заставить верных колебаться и даже предавать. Но брат Гэбриэл не боялся секретных агентств и специальных служб. Он верил в свои способности, в свое красноречие и силу убеждения и не сомневался, что в конечном итоге сумеет одержать верх. Однако он знал, что ФБР может вставлять ему палки в колеса и вообще всячески мешать, если только захочет. Именно поэтому он старался не привлекать к своей Церкви Благовещения внимания властей.

Он еще служил пастором в своем первом приходе, когда произошло массовое самоубийство в Джонстауне. Эта история поразила его. Газеты проклинали Джима Джонса, власти осуждали его действия, общественное мнение, как ему и положено, негодовало и выражало свой протест. Даже пастор Элвин Конвей вынужден был отслужить молебен за спасение заблудших душ, но на самом деле он восхищался Джонсом, сумевшим настолько подчинить сотни людей своей воле, что все они, как один, без колебаний совершили немыслимое.

После джонстаунской трагедии специальные агентства стали куда пристальнее следить за всеми без исключения религиозными лидерами и их последователями. После Техаса, когда во время штурма укрепленной базы секты «Ветвь Давидова» сгорели заживо восемьдесят взрослых и детей, это внимание сделалось поистине навязчивым. ФБР и прочим правительственным агентствам явно не хотелось в очередной раз сесть в лужу на глазах у всего мира, поэтому контроль за духовными вождями сект и религиозных объединений стал очень жестким. Власти утверждали, что им не нужен второй Дэвид Кореш[6], однако со стороны могло показаться, будто руководители ФБР и прочих служб считают всех сектантов своими личными врагами, которых необходимо во что бы то ни стало дискредитировать, очернить и в конце концов – отправить за решетку, предварительно обвинив во всех смертных грехах, как выдуманных, так и действительных.

Брат Гэбриэл хорошо представлял себе методы этой борьбы, так как у него были преданные люди во всех правительственных агентствах, способных представлять опасность для Церкви Благовещения. Он не сомневался, что в случае, если против него или его ближайших учеников будет начато тайное расследование, они непременно предупредят его и в случае чего даже помогут замести следы. И все же брат Гэбриэл предпочитал не привлекать к себе внимания.

Ведь и Иисус в свое время скрывался в Египте от воинов царя Ирода.

– Они договорились встретиться в девять часов утра, – сообщил Хеннингс, предваряя вопрос брата Гэбриэла.

– И она ни о чем тебе не сказала? – уточнил он.

– Когда я поинтересовался, кто звонил, Мелина ответила, что это, дескать, был кто-то из прежних клиенток ее сестры. Совершенно очевидно, что она не хотела, чтобы я знал о ее завтрашней встрече с агентом Тобиасом.

Брат Гэбриэл на секунду задумался.

– Как ты думаешь, почему она не доверяет тебе?

– Вы хотите спросить – почему она солгала? Не знаю… Я всегда относился к ней со всем вниманием. Мне казалось, она доверяет мне.

Брат Гэбриэл молчал. Джем Хеннингс получил приказ перебраться в Даллас на следующий день после первого визита Джиллиан Ллойд в клинику «Уотерс». Она ходила туда только для того, чтобы проконсультироваться насчет искусственного оплодотворения донорской спермой. Там ее увидел Дейл Гордон – увидел и сразу сообщил в Храм. По его мнению, она была идеальной кандидаткой для Программы, и, казалось, он не ошибся.

Хеннингс был направлен в Даллас в качестве официального куратора Джиллиан. Он легко познакомился с одним из коллег Джиллиан по риэлторскому агентству и вскоре был представлен ей самой. Опыта ему было не занимать – для Джема Хеннингса это было уже не первое задание, поэтому вскоре они начали встречаться регулярно.

Он никогда не заговаривал с ней о детях, но, когда Джиллиан сама подняла эту тему, Джем умело направил ее в нужную сторону. Сам он не выдвигал никаких предложений и ни на чем не настаивал, поэтому у Джиллиан сложилось впечатление, будто решение завести ребенка при помощи современных медицин ских методов принадлежит ей одной. Ему же оставалось только поддерживать ее в принятом решении, не давая отступать от избранного пути.

Разумеется, стать отцом ее ребенка должен был не он. Непременным условием для кандидата на должность куратора была добровольная стерилизация. Брат Гэбриэл пока не придумал, как полностью исключить половые отношения между своими солдатами, одним из которых был Джем Хеннингс, и тщательно отобранными для участия в Программе кандидатками, но только пока. Он был уверен, что такой способ существует и надо его только найти.

В карьере Джема Хеннингса Джиллиан Ллойд была третьей. Две предыдущих кандидатки благополучно выносили и произвели на свет зачатых искусственным путем младенцев. Это был большой успех, которым мог похвастаться далеко не каждый куратор. Именно поэтому брат Гэбриэл и поручил Джему Джиллиан Ллойд, на которую он возлагал большие надежды, но случилось непредвиденное. Она предала Программу, переспав с этим индейцем-полукровкой. Правда, с формальной точки зрения это был не доказанный факт, а всего лишь предположение, но в его истинности можно было быть уверенным на девяносто девять и девять десятых процента. А значит, для Программы Джиллиан больше не годилась.

Разумеется, брат Гэбриэл понимал, что на Джиллиан Ллойд свет клином не сошелся, и все же эта потеря серьезно нарушила его планы. К счастью, им повезло – его величество случай предоставил идеальную замену. Равноценную замену в буквальном смысле слова. Брат Гэбриэл очень надеялся, что Мелина достойно заменит свою слабую на передок сестру.

Хеннингс Тем временем продолжал говорить:

– …Насколько я понял из разговора Мелли с этой девицей из Вашингтона, агент Тобиас собирается задать ей несколько вопросов о клинике «Уотерс».

– Эту встречу необходимо во что бы то ни стало предотвратить, – сказал брат Гэбриэл. Голос его был по-прежнему негромок, но в нем звучала стальная решимость. – Ты, безусловно, это понимаешь, брат Джем.

– Конечно, брат Гэбриэл.

– Могу я положиться на тебя?

– Не беспокойтесь, я все устрою.

– Но ведь это не твоя… гм-м… специальность. Может быть, лучше прислать профессионалов?

– В этом нет необходимости, – твердо повторил Джем, но тут же добавил: – Впрочем, я не собираюсь оспаривать ваше решение, каким бы оно ни было.

Брат Гэбриэл усмехнулся. Ничто так не стимулирует усердие и предприимчивость, как возможность конкуренции или даже слабый намек на нее. Теперь Хеннингс горы свернет, лишь бы брат Гэбриэл не послал в Даллас другого солдата исправлять его ошибки.

– Кстати, – сказал брат Гэбриэл, – у нас в Далласе возникла некая проблема. Надеюсь, ты ее уже решил?

– К сожалению, проблема пока остается, – не без колебаний признался Хеннингс.

Брат Гэбриэл бросил взгляд на Хенкока, который выразительно приподнял брови.

– Насколько мне известно, этой проблемой должны были заняться уже вчера вечером. Что же, ничего не вышло?

– Я тоже считал, что он нам больше не помешает, – с плохо скрываемым раздражением произнес Хеннингс. – Мои люди попробовали с ним побеседовать и даже привели кое-какие веские аргументы, но…

– Меня интересует только результат, – нетерпеливо перебил брат Гэбриэл.

– Результат, к сожалению, не был достигнут. А жаль!.. Поверьте, брат Гэбриэл, я хочу того же, что и вы. Его просто необходимо убрать с дороги!.

Что это, с удивлением подумал брат Гэбриэл, уж не ревность ли говорит языком Джема Хеннингса? Похоже, что так. Совершенно очевидно, что, как только дело касалось Кристофера Харта, Хеннингс выходил из себя и даже забывал о полученных приказах. Несомненно, он ревновал Джиллиан к знаменитому астронавту, с которым она переспала в тот самый день, который мог стать поворотным и в ее жизни, и в карьере Джема.

Брат Гэбриэл решил воспользоваться этим обстоятельством.

– Жаль, что вам не удалось сделать все с первого раза, брат Джем, – сказал он самым проникновенным тоном. – Признаюсь, мне очень неприятно, что Джиллиан была с этим индейцем. Я видел ее фотографии. Идеальная кандидатура! Какая кожа, какое красивое лицо, какие чувственные губы! Каждый аз, когда я думаю о том, что этот дикарь лапал ее, быть может – принуждал к каким-нибудь извращенным видам секса, у меня внутри все буквально переворачивается. Ведь ты был единственным, кому я разрешил прикасаться к ней.

– Да, сэр, – сказал Хеннингс напряженным голосом.

– Такой известный человек, как полковник Харт, несомненно, знал многих женщин. Ведь он холостяк, не так ли? Думаю, он умеет доставить женщине удовольствие.

– Вероятно, вы правы.

Брат Гэбриэл улыбнулся. Ему очень нравилась та изящная простота, с которой ему удавалось манипулировать людьми, заставлять их делать то, что нужно ему. В искусстве управлять – а это было именно искусство – он достиг высших ступеней мастерства. Сам брат Гэбриэл без лишней скромности считал себя гением – настолько быстро ему удавалось находить самое подходящее средство, самый главный стимул для каждого конкретного человека и для каждой конкретной ситуации.

– Как бы там ни было, – сказал он, – весьма прискорбно, что человек, соблазнивший нашу Джиллиан, все еще остается безнаказанным.

– Уверяю вас, брат Гэбриэл, это ненадолго!

– Сатана вошел в него, Джем!

– Безусловно, вы правы.

– Постарайся на этот раз оправдать мое доверие, брат Джем.

Прежде чем попрощаться, Джем Хеннингс попросил у брата Гэбриэла благословения, которое тут же было ему даровано. На благословения брат Гэбриэл никогда не скупился. Но когда в динамике раздались короткие гудки отбоя, он залпом допил остывший шоколад и, сердито оттолкнув от себя чашку, повернулся к Хенкоку. Тому не потребовалось много времени, чтобы понять – его босс чем-то сильно расстроен.

– Неприятные новости, брат Гэбриэл?

– Очень неприятные, Хенкок. Нужно срочно принимать меры, чтобы исправить ситуацию в Далласе.

– Я уверен, вам это удастся в самое ближайшее время.

– Как насчет замены Гордону?

– Клиника «Уотерс» получила пять заявлений с просьбой о приеме на работу на освободившееся место. Двое из претендентов – наши люди.

– Проследите, чтобы кто-то из них обязательно получил эту должность. Клиника «Уотерс» очень популярна, туда обращается много супружеских пар. Мне обязательно нужен там свой человек.

– Да, сэр! Что-нибудь еще?

Рассеянно покачивая двумя пальцами стоявшее на столе пресс-папье, брат Гэбриэл раздумывал о Мелине Ллойд. Из-за Харта они потеряли Джиллиан. Нельзя допустить, чтобы эта история повторилась. Хеннингс должен быть очень осторожен, чтобы не совершить неверного шага и не упустить Мелину, которая, похоже, более осторожна и проницательна, чем сестра.

– Что вы посоветуете, Хенкок? – спросил брат Гэбриэл усталым голосом.

– Я бы посоветовал Лесли, – ответил секретарь после некоторого колебания.

– Лесли? – задумчиво переспросил он.

– Да. Очаровательная девушка, высокая, стройная… Она приехала к нам из Айовы в прошлом году.

Брат Гэбриэл мысленно представил себе рослую, крепкую, веснушчатую Лесли – типичную фермерскую дочку.

– И что там с Лесли?

– Недавно мы перехватили ее письмо к родителям. Похоже, Лесли скучает по дому, и…

– Как она может тосковать по дому, ведь она живет как принцесса! – вспылил брат Гэбриэл. – Деревенщина неблагодарная!

Человеческая неблагодарность всегда выводила его из себя.

– Лесли пишет, что чувствует себя одиноко, что здесь ее недостаточно ценят и мало любят.

Брат Гэбриэл досадливо сморщился и направился в спальню.

– Это меня здесь не ценят и не любят! – на ходу обиженно бросил он. – Пришлите Лесли ко мне, Хенкок, я с ней поговорю.

– Мелли?.. Мелина!..

Она пробормотала в подушку что-то неразборчивое и перевернулась на другой бок. Харт тронул ее за плечо.

– Давай просыпайся. Просыпайся и вставай скорее – они уже здесь!

Она приподняла голову и непонимающе заморгала:

– Что? Кто?

– Два типа из ФБР.

Отшвырнув одеяло, она выскочила из постели и метнулась к окну. Приподняв жалюзи, она осторожно посмотрела в щель. У тротуара перед поворотом на подъездную дорожку был припаркован темно-синий седан, из которого появились двое мужчин в строгих серых костюмах. Оглядевшись по сторонам, они двинулись по дорожке в сторону дома.

Обернувшись через плечо, она посмотрела на будильник на ночном столике. Вчера вечером она завела его на половину девятого. Часы показывали восемь двадцать пять.

– Что-то они рано… – заметила она.

Харт пожал плечами:

– Я услышал, как они подъехали. Шум мотора меня и разбудил.

Харт принял ее предложение остаться до утра и расположился в гостевой спальне, однако при утреннем свете знаменитый астронавт выглядел едва ли не хуже, чем накануне. Подбитый глаз почти окончательно закрылся, фиолетовый синяк потемнел, а бинт, который она прикрепила пластырем к его скуле, стал бурым от крови. Харт был в одних джинсах, и она увидела, что кровоподтеки на его груди и боках тоже почернели.

– Слава богу, хоть штаны надел! – усмехнулась Мелина. –

Оденься и приведи себя в порядок, – добавила она тоном строгой учительницы.

– А я думаю, мне вообще не стоит показываться, – возразил Харт, протягивая ей футболку и мягкие фланелевые брюки, которые вытащил из ее стенного шкафа. – Тебе лучше принимать гостей одной. Ну-ка, надень вот это!

Ей очень не понравилось, что он рылся в ее шкафу, однако в предложении Харта был резон. Не могла же она, в самом деле, разговаривать со специальным агентом Тобиасом в ночной рубашке! И без того она чувствовала себя очень неуютно без косметики и без кофе, который привыкла пить по утрам, причем по две полных чашки.

Харт, очевидно, тоже не до конца проснулся, так как замер неподвижно посреди спальни, устремив задумчивый взгляд на ее ноги.

– Эй! – окликнула она его, и Харт быстро поднял голову. Впрочем, вид у него все равно был слегка обалдевший.

– Что?

– Мне нужно переодеться, – объяснила она, указывая на брюки и футболку, которые он небрежно бросил на кровать.

– Ах, да… Я буду в спальне. – Повернувшись, он выскользнул в коридор.

– Вождь!..

Его голова снова появилась в дверях.

– Что?

– Почему ты не хочешь показываться фэбээровцам?

– С такой-то рожей? – Он покачал головой. – Они как пить дать потребуют объяснений, а что я им скажу? Я ничего не могу объяснить толком, во всяком случае – пока. А теперь – поторопись, они идут.

Он исчез. Мелина стащила через голову свою короткую рубашку, стремительно натянула футболку и брюки и пыталась влезть в туфли, когда зазвонил звонок у входной двери.

Вздохнув, она отправилась открывать. Проходя мимо гостевой спальни, она обратила внимание, что дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы со стороны казалось, будто в комнате никого нет. Харт специально об этом позаботился, и она снова вздохнула – на сей раз с облегчением. Рядом с таким человеком, как Вождь, она чувствовала себя спокойнее. По крайней мере, в это утро.

Звонок зазвонил снова. Кое-как пригладив волосы, она отодвинула задвижку и открыла дверь.

– Прошу прощения, что заставила вас ждать, – сказала она.

– Мисс Ллойд? – Один из мужчин, тот, что был повыше, скептически оглядел ее мятую футболку с изображением мультяшной птички Твиди на груди, и под его неодобрительным взглядом она поспешно одернула футболку.

– Вы приехали раньше, чем мы договаривались!

– Извините, мисс Ллойд, движение оказалось не таким интенсивным, как мы предполагали, – сказал высокий. – Я специальный уполномоченный агент Тобиас, а это – мой коллега Паттерсон. – Синхронным движением оба предъявили свои удостоверения.

Кивнув, она отступила в сторону, пропуская их в дом.

– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. – Она провела их в гостиную. – Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, – отозвался агент Тобиас. – Мы, кажется, вас разбудили?..

Несмотря на вопросительную интонацию, это не был вопрос, однако она решила, что чистосердечное признание облегчит ее участь.

– Да, – сказала она. – Вчера я легла, наверное, часа в три, если не позже. С тех пор как погибла моя сестра, я подолгу не могу заснуть.

– Я вас понимаю, мисс Ллойд, – кивнул агент Паттерсон. – Примите наши соболезнования.

– Спасибо, – сдержанно кивнула Мелина.

– Разве у вас нет родственников или друзей, которые могли бы пожить с вами это время?

Она подумала о Харте, прячущемся в гостевой спальне. Он не был ей ни родственником, ни другом, поэтому она не солгала, когда сказала:

– Нет, у меня нет родственников. Что касается друзей, то… сейчас мне проще одной. Бывают такие моменты в жизни, когда уединение лучше любой компании.

Тобиас кивнул – как ей показалось, удовлетворенно.

– Каждому свое, мисс Ллойд. – Он улыбнулся, однако улыбка далась ему с явным трудом. Было не похоже, что агент Тобиас часто ею пользуется. – Пожалуй, горевать действительно лучше в одиночку.

– Может быть, хотите кофе? – снова предложила она. – Я, кстати, еще не успела выпить свою утреннюю порцию.

– Что ж, от кофе, я думаю, мы не откажемся. Не так ли, Паттерсон?

– Да, – кивнул тот. – Спасибо за предложение. Я думаю, кофе – это как раз то, что нам нужно.

– Тогда подождите, пока я включу кофеварку. Это займет не больше минуты. А пока кофе варится, мы можем поговорить о делах. Мне не терпится услышать, что вы хотите мне сообщить.

– Мы предпочли бы сначала выслушать вас, – сказал агент Тобиас. Оставив их в гостиной, она вышла в кухню и была неприятно поражена царившим там разгромом. Пожалуй, кухню впору было объявлять зоной стихийного бедствия. Повсюду валялись окровавленные полотенца, пол был залит вином и усеян стеклянными осколками. Ходить по такому полу даже в туфлях на резиновой подошве было небезопасно. При каждом шаге под ногами скрипело стекло, и она вооружилась веником и совком, намереваясь расчистить себе дорогу, но в этот момент в кухню вошли Тобиас и Паттерсон.

– Ого! – присвистнул первый. – Что здесь произошло? Прикончили кого-нибудь, мисс Ллойд?

Она не могла сказать им правду, не выдав Харта, поэтому ответила:

– Да нет, ничего такого… Я просто… В общем, это пустяки.

Но Тобиас, который с самого начала произвел на нее впечатление человека, который не упускает ни одной мелочи, продолжал пристально смотреть на нее.

– Как я уже говорила, мне не спалось, и я решила выпить вина, – начала она, лихорадочно соображая, что сказать дальше. – Вчера была плохая погода – дождь, сильный ветер…

Внезапно погас свет, я испугалась и уронила бутылку. И наступила в темноте на стекло. – Подавив желание предъявить Тобиасу заклеенную пластырем ногу, она небрежно пожала плечами. – А убираться я не стала – для этого я слишком плохо себя чувствовала.

Тобиас внимательно рассматривал окровавленные полотенца.

– Вы порезали ногу? – осведомился он.

– Да, – подтвердила она. – Стеклом. Я же вам говорила…

– А к врачу вы не обращались? Может быть, разумнее было съездить в больницу?

– Зачем? Рана была не особенно глубокой. Так, царапина…

– Ничего себе – царапина! Вы потеряли довольно много крови, мисс Ллойд!

Несколько мгновений она в растерянности переводила взгляд с Тобиаса на Паттерсона и обратно, потом неуверенно рассмеялась.

– Вы же, наверное, сами хорошо знаете, что маленькие ранки – самые противные. Бывает, они кровоточат и кровоточат… Так было и вчера. Сначала я не обратила на этот порез внимания – просто промокнула салфеткой, и все. А когда спохватилась, обнаружила, что весь пол залит кровью – и здесь, и в спальне тоже.

– Вам следует быть осторожнее, Мелина.

– Вы правы, в последние дни я ужасно рассеянна. – Переведя дух, она повернулась к кухонному шкафчику и достала кофеварку.

– Вы успели позавтракать, пока летели сюда из Вашингтона? – спросила она, водружая кофеварку на стол.

– В самолете нам давали сок, кофе и булочки, если вам угодно называть это завтраком, – ответил за двоих Паттерсон, и она обезоруживающе улыбнулась им через плечо.

Должно быть, поэтому оба агента оказались совершенно не подготовлены к тому, что произошло в следующий момент.

На боковом столике стояла тяжелая ваза с увядающими цветами. Цветы вынес сюда Джем, намереваясь выбросить, но из-за дождя он этого не сделал. За ночь цветы совсем сникли, а вода, в которой они стояли, начала издавать довольно неприятный запах. Мелина потянулась к вазе, взяла ее в руки и… резко повернувшись, обрушила прямо на голову агенту Тобиасу. Нижний край вазы угодил ему в висок и рассек кожу. Алая кровь брызнула во все стороны, и агент Тобиас пошатнулся.

– Проклятье! – выругался он и попятился. Налетев на кухонный стол, он сшиб на пол деревянную миску с фруктами, которые покатились по полу.

Пока Тобиас приходил в себя, Паттерсон прыгнул на нее. Увернувшись, она рванулась мимо него к двери, но он, уже рухнув на пол, изловчился и схватил ее за лодыжку. Она упала вперед, стукнувшись ключицей о дверной косяк и громко вскрикнув от боли.

В следующее мгновение из коридора в кухню ворвался Харт, вооруженный клюшкой для гольфа. Паттерсон и Тобиас, не предполагавшие, что в доме есть посторонний, на мгновение растерялись, и Харт сумел этим воспользоваться. Широко размахнувшись, он с силой ударил Паттерсона клюшкой по ребрам, вложив в удар всю свою силу и вес. Агент сделал попытку приподняться, но от удара повалился на пол, согнувшись чуть не пополам, и Харт снова огрел его клюшкой по спине.

Но он на мгновение выпустил из вида Тобиаса, который, опомнившись, бросился на него сзади.

– Мелина, беги! – успел крикнуть Харт. В следующую секунду второй агент схватил его сзади за волосы и за ремень и с силой толкнул. Харт выронил клюшку и должен был неминуемо разбить голову о стену, однако в последний момент он успел ударить Тобиаса локтем в горло. Агент невольно отпрянул, потом хрипло зарычал и, низко наклонив голову, атаковал Харта. Толчок был таким сильным, что Вождь вылетел в коридор, перекувырнувшись через голову. Тобиас воспользовался этим и, захлопнув дверь, повернулся к ней. Одной рукой он потянулся вперед, а второй выхватил из кобуры под мышкой большой черный пистолет.

Тобиас действовал быстро, но не настолько, чтобы Мелина не успела отреагировать. Пока агент сражался с Хартом, она успела подобрать клюшку для гольфа и теперь ударила изо всей силы, целясь Тобиасу в голову.

Она промахнулась, но конец клюшки попал по руке, сжимавшей пистолет. Не успел Тобиас опомниться, как в кухню снова ворвался Харт. Ребром ладони он с силой рубанул агента по шее. Тот выпустил пистолет из онемевших пальцев и неловко повалился на бок.

Тобиас был без сознания. Паттерсон тоже еще не пришел в себя, но состояние Харта было немногим лучше. Опустившись на корточки, он уперся обеими руками в пол и низко опустил голову. Его дыхание было частым и хриплым. Несколько раз он с натугой закашлялся, вытирая разбитый нос тыльной стороной ладони.

– Надеюсь, – просипел он наконец, – у тебя были действительно веские основания так поступить.

– Эти двое не из ФБР, – ответила она безучастно.

– Откуда ты знаешь?

– Он назвал меня Мединой.

– А ты кто? Деми Мур?

– Тобиас назвал меня Мединой, – повторила она. – Специальный уполномоченный агент Тобиас! Ты не находишь, что для столичного фэбээровца, который должен быть живым воплощением законности, порядка и уважения к правам личности, подобная фамильярность – вещь довольно необычная?

– Возможно. И все же, мне кажется, это недостаточное основание для нападения на федерального агента, Мелина.

– Это еще не все. Женщина, которая звонила мне вчера, сказала, что Паттерсон – сотрудник далласского отделения ФБР. Но когда я спросила его, успел ли он позавтракать, Паттерсон ответил, что в самолете ему давали булочки!

– Да, я слышал.

– Тогда объясни: зачем федеральному агенту лгать?

– Черт!!! – Харт умудрился вложить в это коротенькое энергичное словцо все свое отношение к происходящему – включая сюда и собственный разбитый нос, из которого продолжала течь кровь. – Ладно, твоя взяла, не знаю… Скажи ты, зачем ему лгать.

– И я не знаю, Вождь.

Теперь, когда схватка была позади, ее инстинкт самосохранения отступал, давая место здравому смыслу. Быть может, подумала она, воображение сыграло с ней злую шутку. В последние несколько дней она слишком старательно высматривала злоумышленников и в результате приняла за них федеральных агентов. Теперь ей грозили действительно крупные неприятности – и ей, и Харту, которого она пусть невольно, но тоже втянула в это дело.

– Конечно, я могла и ошибиться, – растерянно пробормотала она с запоздалым раскаянием.

Харт несколько секунд обдумывал это заявление, потом встал на колени рядом с неподвижным телом Тобиаса и выудил из внутреннего кармана его пиджака небольшой кожаный бумажник, в котором хранилось удостоверение и значок. Открыв его, он некоторое время рассматривал документы, потом протянул их Мелине.

– Похоже, ксива настоящая.

Удостоверение с фотографией, похоже, было подлинным, и она невольно ахнула.

– О господи!..

Харт выпрямился и посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом. Наконец он едва заметно кивнул.

– Но я все равно не верю, – сказал он.

– Я тоже, – чуть слышно выдохнула она.

Харт мотнул головой в сторону спален.

– Иди возьми ключи от машины, да поживее.

ГЛАВА 21

– Что за… – Это восклицание вырвалось у агента ФБР Паттерсона, когда он вошел в кухню в доме Мелины Ллойд, где уже находился его коллега – специальный агент Хэнк Тобиас.

Несколько секунд оба молча смотрели на царивший в кухне разгром. Потом Паттерсон повернулся к своему вашингтонскому коллеге, очевидно, полагая, что в том, что здесь произошло, тот понимает больше.

– Что скажете, мистер Тобиас?

Тобиас наподдал носком ботинка увядшие цветы, раскиданные по полу, и пожал плечами.

– Ничего, – ответил он. – Что тут можно сказать? Похоже, в этой кухне кто-то крупно поспорил. Три, может быть – четыре человека. Но, я полагаю, это вы и сами видите.

Паттерсон кивнул. Когда Мелина Ллойд не открыла им на звонок, агент Тобиас слегка толкнул дверь, и она легко отворилась. Несколько раз окликнув хозяйку и убедившись, что им никто не отвечает, агенты вступили в прихожую.

Что же здесь произошло? Сначала они решили, что Мелина Ллойд сбежала, а это значило – ей есть что скрывать. Нежелание отвечать на вопросы в подавляющем большинстве случаев свидетельствовало о том, что человек в той или иной степени причастен к чему-то противозаконному. Однако тот факт, что она не заперла дверь, мог означать очень многое. И чем больше агент Тобиас размышлял об этом, тем мрачнее становилось его невыразительное лицо. Не исключено было, что Мелину Ллойд постигла та же судьба, что и ее сестру, поэтому она просто не могла отозваться.

Храня молчание и объясняясь только знаками, агенты достали оружие и двинулись в глубь дома. В коридоре они разделились – Паттерсон двинулся дальше, а Тобиас отправился исследовать жилую часть дома, включавшую гостиную, столовую и кухню. Вскоре агенты убедились, что дом пуст. Позвав Паттерсона и спрятав пистолет в кобуру, Тобиас остановился на пороге кухни, гадая, что могло случиться с Мелиной Ллойд, пока они добирались сюда из аэропорта.

Сейчас он кивком головы указал куда-то себе за спину и спросил младшего агента:

– Что там? Есть что-нибудь подозрительное?

– В доме две спальни, – хозяйская и гостевая. В обеих ночью спали, следовательно, мисс Ллойд была не одна в доме, – сообщил Паттерсон. – В ванной комнате полно окровавленных полотенец, на полке возле раковины – начатая упаковка пластыря и бинт. В гостевой спальне на подушке – следы крови. В хозяйской спальне кровь на ковре. Под креслом я нашел пластиковый пакет с водой.

– С водой?

– Жидкость похожа на воду, но я думаю – это она и есть. Если в пакете был лед…

– А-а, кому-то потребовался холодный компресс. Не удивительно. Получить по голове такой вазой очень, очень неприятно…

Паттерсон посмотрел на чудом уцелевшую вазу на полу и кивнул.

– Пока это все, сэр. Дверцы шкафа были открыты, но, похоже, все вещи на месте. В ящиках письменного стола и в комоде тоже все в порядке. Шкатулка для украшений на ночном столике полна золотых цепочек, серег и прочего. Никаких следов ограбления, все вещи на своих местах…

Обдумывая сообщенные Паттерсоном факты, агент Тобиас машинально провел ладонью по своему дорогому шелковому галстуку. Галстук был серебристого цвета и прекрасно подходил к кремово-белой сорочке, которая, в свою очередь, отлично сочеталась с цветом тонких светлых полосок на его темно-синем костюме. У агента Тобиаса не было никакого хобби, если не считать ежедневных обязательных занятий в тренажерном зале. Он никогда не путешествовал во время отпуска. У него не было ни катера, ни горных лыж или набора клюшек для гольфа, а машина, на которой он обычно ездил, принадлежала ФБР.

Жил Тобиас в небольшой квартире. Дорогая стильная одежда была единственной его слабостью, и все его вещи безупречно сидели на нем.

– Значит, главное происходило здесь, – пробормотал Тобиас озадаченно.

– Если только я ничего не пропустил, – поспешно заметил Паттерсон.

– Я сам взгляну… попозже, – пообещал Тобиас.

– Не беспокойтесь, я не обижусь, – усмехнулся Паттерсон.

Тобиас кивнул, но вместо того, чтобы отправиться осматривать спальни, он осторожно двинулся вдоль свободной стены кухни, стараясь ни к чему не прикасаться и ничего не задевать. Добравшись до двери черного хода, он открыл ее, предварительно обернув ручку белоснежным носовым платком.

– Гараж пуст. Интересно, где ее машина? – Это был, разумеется, чисто риторический вопрос, но Паттерсон отозвался:

– Хотите, я позвоню в местное управление полиции?

– Пожалуй.

– Что им сказать?

– Будь я проклят, если знаю! Никаких признаков ограбления или убийства, трупа тоже нет… Пусть ищут машину. Что касается дома…

– Может быть, похищение?

– Возможно, – рассеянно согласился Тобиас.

Паттерсон стал звонить по сотовому телефону. Тобиас тем временем покинул кухню, миновал гостиную и двинулся по коридору. Сначала он зашел в гостевую спальню и внимательно изучил кровать, на которой, несомненно, кто-то спал. Как и сказал Паттерсон, на наволочке темнело размазанное и засохшее кровавое пятно, но, кроме него, там было что-то еще… Он сразу догадался, что это может быть, но трогать не стал, оставив улики полицейским экспертам.

Затем он отправился в спальню мисс Ллойд и некоторое время постоял возле неубранной постели. Валявшаяся на полу ночная рубашка была, похоже, сброшена, а не сорвана в яростной борьбе. На единственной подушке все еще сохранялся отпечаток головы. Несомненно, Мелина Ллойд спала одна.

Заметил Тобиас и снимок в рамке, стоявший на тумбочке в Изголовье кровати. Когда вошел Паттерсон, он как раз рассматривал его.

– Копы едут, – лаконично доложил Паттерсон. Заметив, на что смотрит старший агент, он добавил: – Я его видел. Потрясающее сходство, не так ли?

Тобиас кивнул. Он, разумеется, знал, что сестры Ллойд были близнецами, – об этом сообщил ему детектив Лоусон, с которым он разговаривал по телефону по дороге из аэропорта, но такого даже он не ожидал.

Кроме этого, Лоусон сообщил агенту много интересного. Он сказал, в частности, что обе сестры добились значительного профессионального успеха, однако обе были не замужем. Больше того, несмотря на далеко не юный возраст, обе никогда не были замужем, что наводило на определенные размышления. Впрочем, Джиллиан была помолвлена.

«Что вы можете сказать о женихе?» – спросил Лоусона Тобиас.

«Натуральная задница, – отозвался детектив. – Разумеется, это строго между нами».

«А поподробнее?»

«Большая задница. Вонючая к тому же», – мрачно уточнил Лоусон.

Тобиас не принял шутки и потребовал подробного отчета. Но когда Лоусон рассказал все, что ему было известно о Джеме Хеннингсе, агент невольно подумал, что характеристика, выданная детективом жениху Джиллиан, была исчерпывающей.

«Надеюсь, вы проверили его алиби?» – спросил он.

«Конечно. Алиби в порядке. Кроме того, у него отсутствовал мотив. Да и если судить по его реакции, Хеннингс был по-настоящему потрясен».

«А Мелина?»

«Что – Мелина?» – не понял детектив.

«У нее мог быть мотив?»

«Вряд ли. Даже страховки, по которой пережившая сестра получала все бабки, – и той не было. Наследниками обеих сестер – кстати, по обоюдному согласию – были организации, которым они оказывали благотворительную помощь. За вычетом всех издержек, связанных с погребением и оплатой счетов, все имущество Джиллиан Ллойд должно перейти приюту для бездомных собак».

«И как Мелина к этому относится?»

«Я ее не спрашивал, но, похоже, нормально. Несколько лет назад, когда умерли их родители, сестры Ллойд точно так же распорядились их наследством. Я сейчас уже не помню, кому они его пожертвовали, но это не так важно. Правда, наследство было не такое уж большое, но ни Джиллиан, ни Мелина не взяли себе ни цента».

В конце разговора детектив Лоусон сказал:

«Если хотите знать мое мнение, агент Тобиас, Мелина Ллойд чиста, как первый снег».

«Разве не она была последним человеком, который видел Джиллиан Ллойд живой?» – уточнил Тобиас.

«Да, если не считать убийцы, – подтвердил детектив. – Но сестру убила не она, голову даю на отсечение. Мелина к этому делу непричастна».

Этот предварительный разговор с Лоусоном помог Тобиасу составить свое собственное – и вполне определенное – мнение о сестрах Ллойд. Кроме внешнего сходства, которое действительно было потрясающим, сестры, несомненно, были очень близки духовно, ориентировались на одну и ту же систему жизненных ценностей.

– Да, Лоусон был прав – они похожи как две капли воды, – пробормотал Тобиас, доставая свой сотовый телефон.

– Вы ему звоните? – спросил Паттерсон.

– Да. Правда, дело Лоусон закрыл, но, может быть, он сделает нам одолжение. А вы пока позвоните в управление транспорта и уточните номер и марку машины Мелины Ллойд. Я хочу, чтобы ее искали не только в Техасе, но и за пределами штата. Впрочем, она может оказаться на стоянке возле ближайшего супермаркета, куда мисс Ллойд поехала за чистящим средством, чтобы удалить пятна крови с ковра.

– Вы и в самом деле так думаете? – удивился Паттерсон. – Что Мелина Ллойд устроила здесь весь этот погром и забыла про свидание с нами?

Тобиас покачал головой, думая о случаях похищения детей, с которых и начиналась их разыскная аналитическая работа. Преступники, не имевшие, казалось, никаких сколько-нибудь правдоподобных мотивов, жестоко расправлялись с женщинами и совершали самоубийство прежде, чем появлялся шанс их допросить. Исчезали без следа новорожденные младенцы. И во всех этих историях фигурировали клиники по лечению женского бесплодия, в которых практиковались альтернативные методы зачатия. Жутковатая картина…

– Нет, – сказал он. – Я так не думаю.

Джем Хеннингс раздраженно потыкал тупым концом карандаша в лежащие перед ним бумаги. Биржа открылась, торговля шла вовсю, а чем он вынужден заниматься?! Тратить свое драгоценное время (драгоценное в буквальном смысле слова, так как каждая минута приносила ему неплохой доход) на то, чтобы устранять последствия чужих ошибок!

В последнее время неприятности сыпались на него как из рога изобилия. С тех пор, как погибла Джиллиан, он чувствовал себя так, словно шагал по лезвию бритвы, каждую секунду рискуя порезаться насмерть.

– Окей, – сказал он в телефонную трубку, – что произошло?

– Он был там.

– Кто – он?

– Астронавт.

Карандаш выбил по бумагам короткую дробь.

– Кристофер Харт был у Мелины? У нее дома?

Вчера вечером, после того как эти два идиота попытались раз и навсегда с ним покончить, Харт исчез в неизвестном направлении. А ведь план казался безупречным! Убийство должно было выглядеть как дело рук экстремистски настроенного крыла партии «зеленых», активно протестовавших против освоения космического пространства и требовавших перераспределения бюджетных средств на охрану окружающей среды. Джем сам сочинил соответствующего содержания прокламацию, которую предполагалось оставить на трупе астронавта. Но Харту повезло. На стоянке появились посторонние, и лже»зеленым» в масках пришлось исчезнуть. Когда же некоторое время спустя они вернулись – уже без масок и на другой машине, – Харта нигде не было.

По приказу Джема его люди начали поиск на пространстве между ночным клубом, где горе-киллеры в последний раз видели Харта, и отелем, в котором он остановился, но тщетно. В конце концов Джем вынужден был сообщить о происшедшем брату Гэбриэлу.

Джем провел бессонную ночь.

А Харт в это время преспокойно сидел в гостях у Мелины. И, быть может, не просто сидел…

К Харту Джем испытывал не просто неприязнь. Это была самая настоящая ненависть, которая вспыхнула в тот самый момент, когда Джем узнал о той роли, которую астронавт невольно сыграл в судьбе Джиллиан. И тот факт, что эту ночь Харт провел у Мелины – или с Мединой, – не мог не разъярить Джема. Не далее как вчера вечером она буквально вытолкала его из дома, ссылаясь на усталость и желание побыть одной, но, как оказалось, для Харта Мелина сделала исключение. Одного этого было вполне достаточно, чтобы возненавидеть этого краснокожего.

Но ненависть Джема питалась не одной ревностью. Из-за Харта Джем рисковал потерять доверие и любовь брата Гэбриэла, а это было уже серьезно. Настолько серьезно, что Джем готов был прикончить астронавта своими собственными руками. Вот почему он на время забыл о бирже, о своих клиентах и даже о доходе, который мог получить, умело играя на понижение или повышение в эти самые активные предобеденные часы. Он не обращал внимания даже на записки с просьбами срочно позвонить тому-то и тому-то, которые с маниакальной настойчивостью подкладывала ему под нос секретарша. Отвернувшись от экрана компьютера, на котором мигал значок, означавший поступление новых сообщений по электронной почте, Джем сказал в трубку:

– Короче, вы опять в дерьме. А теперь расскажи мне все по порядку.

Дела оказались даже хуже, чем он предполагал.

– Значит, она вас расколола? – уточнил он.

– Похоже на то. Хотя, возможно, она ни в грош не ставит правительственных агентов, коли набрасывается на них за здорово живешь.

Головореза, с которым сейчас разговаривал Джем, когда-то давно нашел и нанял сам брат Гэбриэл. Он же нарек его именем Иешуа (в честь ветхозаветного воина) и сделал членом элитного отряда своей армии. Сам Иешуа, впрочем, предпочитал, чтобы его называли просто Джош. Настоящего его имени никто не знал. Он и сам, похоже, давно его забыл, так как всю жизнь жил по поддельным документам.

Впервые Джош отличился на Гаити, где он выполнял разного рода грязную работенку для диктатора Дювалье. Крови он не боялся – убивать, пытать, расстреливать ему даже нравилось. Другой его страстью был брат Гэбриэл, которого Джош буквально обожал. Эту любовь и беззаветную преданность златокудрый проповедник сумел завоевать, освободив из тюрьмы в Малайзии брата Джоша – тоже наемника. И теперь ради своего благодетеля Джош готов был и в огонь, и в воду.

Джем всегда по достоинству оценивал и преданность Джоша, и его специфические навыки и умения, которые делали его смертельно опасным. Он был рад, что такой человек сражается на их стороне, но сейчас он готов был задушить Джоша, который только что неосторожно пожаловался на то, что Мелина Ллойд набила ему на голове здоровую-шишку.

– Кроме того, – добавил головорез, – она едва не сломала мне запястье. Эта девка набросилась на нас, как разъяренная кошка. Понятия не имею, что на нее нашло!

– Вероятно, ваши фэбээровские корочки показались ей подозрительными, – предположил Джем.

– Ну, это вряд ли, – возразил Джош. – Хотя их и склепали всего за ночь, выглядели они точь-в-точь как настоящие. Даже настоящий агент Тобиас не заметил бы разницы, если бы не фотография.

– А что там с фото? – не понял Джем.

– Агент Тобиас – он же черный! – объяснил Джош. – Мы не спешили покидать свое укрытие и видели, как они подъехали.

– Может быть, Мелина знала об этом?

– Она-то, может, и знала, да только ты мне об этом ничего не сказал, – сказал Джош зло.

– Нет, она не могла этого знать. Просто кто-то из вас, остолопов, брякнул что-то не то! – озлился Джем. – Ну-ка, давай рассказывай, кто из вас что говорил и что делал. И поподробнее!

Джош выругался, но начал вспоминать. Он подходил уже к тому месту, когда Мелина схватила вазу с цветами и обрушила ему на голову, когда Джем прервал его.

– Вот оно, вы, идиоты! – воскликнул-он. – Из Вашингтона прилетел только агент Тобиас, Паттерсон – из далласского отделения ФБР!

– Этого ты нам тоже не говорил.

– Нет, говорил!

– Не говорил, – злился Джош.

– Как бы там ни было, на этом вы точно прокололись, – сердито заключил Джем. – Что было дальше?

Джош коротко описал схватку.

– Ну а потом мы прочухались и поскорее смылись, – закончил он. – Пока не появились настоящие агенты. Знакомство с ними в наши планы не входило.

– К этому моменту Мелины и Харта уже не было в доме? – уточнил Джем.

– Они удрали. Ее машины не было в гараже.

Джем молчал, едва справляясь с охватившим его бешенством. Джошу и его напарнику не удалось убрать Харта. И что еще хуже – они упустили Мелину. Похоже, знакомство с идеями Церкви Благовещения подействовало на их мозги – иначе как же можно объяснить, что они провалили два задания подряд, и провалили с треском?

В этом, по его глубокому убеждению, и была главная беда брата Гэбриэла. Для достижения своих целей он использовал легко поддающихся влиянию, внушаемых людей, такие люди редко бывают умны. Взять того же Дейла Гордона… В науке он был, безусловно, гением, но что касается остального… Да, он был безоговорочно предан Программе, но ему не хватило ума уничтожить все фотографии, все материалы, которые могли привлечь внимание властей к клинике. В результате клиника и все в ней происходящее заинтересовали ФБР, и неизвестно теперь, чем все это кончится.

Сам Джем Хеннингс был уверен, что он подобной ошибки ни за что бы не допустил. Он до сих пор досадовал, что брат Гэбриэл приказал Гордону ликвидировать Джиллиан и покончить с собой, не проконсультировавшись предварительно с ним. Джем был потрясен, когда, приехав домой к Джиллиан, увидел ее тело. Только заметив написанные на стене слова, он начал подозревать, что ценность Джиллиан для Программы по каким-то причинам оказалась под вопросом, однако, лишь встретившись в полиции с Кристофером Хартом и услышав, как он описывает внешность Дейла Гордона, Джем понял, что на самом деле произошло и почему.

Джему, впрочем, и в голову не пришло обвинять в чем-либо брата Гэбриэла. Он был непогрешим. Это Дейл Гордон не продумал всего до конца и не исполнил того, что ему было поручено, с должной тщательностью. «Проклятый кретин!» – со злобой подумал о нем Джем. Ведь если бы не эта его оплошность, сейчас бы Джему не пришлось иметь дело с парой патентованных идиотов.

– Ты разочаровал меня, Джош, – сказал он в трубку ледяным голосом. – Дважды разочаровал! Что прикажешь теперь с вами делать?

– Но почему нельзя было просто пристрелить этого парня? Почему нельзя было схватить девчонку, когда она открыла дверь? Это было бы гораздо проще! – возразил Джош. – Зачем разыгрывать из себя то «зеленых», то федеральных агентов? По-моему, – насмешливо закончил он, – вся эта возня с похищениями – чушь собачья!

Джем пропустил критику мимо ушей, хотя идея принадлежала ему.

– У меня нет иного выхода, кроме как доложить о вашем провале брату Гэбриэлу, – сообщил он сухо.

Угроза возымела действие. Поскольку брат Гэбриэл был избранным пророком божьим, единственным на Земле человеком, которому бог поручил заботу о будущем этого мира, его неодобрения боялись даже самые отъявленные головорезы из его армии. Рассердить брата Гэбриэла в их представлениях было равноценно тому, чтобы поднять руку на самого всевышнего.

– Это не провал, – возразил Джош, причем его голос звучал далеко не так испуганно, как хотелось бы Джему. – У нас ведь предусмотрен запасной вариант. Или ты забыл?

Джем чуть не хлопнул себя по лбу. Он был настолько уверен, что все пройдет как по маслу, что действительно забыл о разработанном им самим резервном плане! Что ж, похоже, теперь самое время приступать к нему.

– Ты уверен, что все сработает? – спросил он.

– Они никуда не денутся. Вопрос только в том, что нам делать с девкой и с астронавтом.

Ответить на этот вопрос было непросто. Джем понятия не имел, о чем Мелина догадалась, а о чем только подозревала. А он не мог это выяснить, потому что, кроме него, о сегодняшнем приезде специального агента Тобиаса знать не мог никто. Как он объяснит ей визит двух лжеагентов, если она прямо спросит его об этом? А может быть, Мелина уже сообщила о своих подозрениях в полицию или в то же ФБР и теперь к нему с минуты на минуту могут явиться крепкие парни в штатском? Ему нужно было время как следует все обдумать, взвесить и сравнить различные варианты, поэтому Джем сказал:

– Когда вы их обнаружите, немедленно сообщите мне. До этого ничего не предпринимайте. Ясно?

Судя по всему, Джошу и его напарнику, у которых теперь имелись личные счеты с Хартом, такой приказ был не особенно по вкусу, но Джем не обратил на это внимания.

– Кристофер Харт – враг Программы, – добавил он. – Из-за него нам пришлось избавиться от Джиллиан Ллойд. Он может осквернить и Мелину, но трогать его я запрещаю. Сначала найдите его!

– Но Харта надо уничтожить!

– Именно это вам и было приказано! А вы все провалили! – В голосе Джема прозвучали нотки праведного гнева. Он намеренно старался лишний раз задеть самолюбие Джоша и его напарника, чтобы – когда придет час – они выместили на Харте всю свою злобу и ненависть. Пусть разорвут его на куски живьем, пусть капля за каплей выпустят всю его поганую индейскую кровь!.. – Когда обнаружите их, установите наблюдение за обоими. Держитесь так близко, как только возможно, но не давайте им вас заметить. Теперь они знают ваши лица. Если они вас увидят…

– Я не идиот… – проворчал Джош.

– До сих пор все указывало на обратное, – не стерпел Джем. – И держите меня в курсе.

Не успел он закончить разговор, как перед ним снова возникла секретарша, размахивающая очередной запиской.

– Это не может подождать? – раздраженно спросил Джем, придвигая к себе бумаги.

– Боюсь, что нет, сэр. Мистер Хеннингс, – проворковала секретарша, – к вам пришли.

С этими словами она бесшумно выскользнула из кабинета.

– Мистер Хеннингс?

Джем повернулся к дверям. На пороге стояли двое. Один из них – высокий чернокожий мужчина, одетый в отличный темно-синий костюм в полоску, смотрел на него столь властно, что Джем был не в силах отвести глаз. Второй мужчина был не столь представителен, и Джем взглянул на него лишь мельком.

– Чем могу быть полезен, джентльмены? – спросил он и даже сумел встать из-за стола, хотя ноги у него подгибались от страха.

Чернокожий мужчина сунул ему под нос кожаный футляр со значком:

– Специальный агент Тобиас, ФБР. Нам нужно поговорить, мистер Хеннингс…

ГЛАВА 22

– У тебя, оказывается, есть личный агент по снабжению? Или как его лучше назвать – светский секретарь? – удивился Харт, когда она закончила разговаривать по своему сотовому телефону.

– Да, а что? Что в этом такого?

– Да нет, ничего… – Он пожал плечами. – Признаться честно, Мелина, я поражен!

Она бросила на него мрачный взгляд, и Харт притворился испуганным.

– Только не бей меня вазой по голове, Мелина!

Мелина молча встала. Пространство между двумя кроватями было таким узким, что Харту пришлось убрать ноги в сторону, чтобы она смогла пройти.

– Я рада, что мне есть кого попросить сделать необходимые покупки, – сказала она. – Я перечислила все, что мне необходимо. Мадлен купит все по списку и пришлет сюда на такси.

– Но ведь это не твой обычный перечень, верно? Наверняка ты покупаешь нижнее белье сама… Она тебя не расспрашивала?

– Я думаю, Мадлен решила, что у меня роман с женатым мужчиной. Кроме того, среди ее клиентов достаточно много известных людей и даже знаменитостей, которые не стали бы пользоваться ее услугами, если бы Мадлен начала вынюхивать… или выбалтывать все их тайны. Конспирация, конспирация и еще раз конспирация – вот ключ к успеху в этом бизнесе.

– Как и в том бизнесе, которым занимаешься ты. Джиллиан говорила мне, что ты не обсуждаешь своих клиентов с другими клиентами.

– Да. Это плохо сказывается на репутации эскорт-агентства.

– А зачем тебе понадобились эти дорогущие платья?

– Тот, кто ищет нас, будет следить за покупками по кредитным карточкам, но я надеюсь, что он не вспомнит о «Нимане»[7]. По-моему, в нашем положении это лучший способ раздобыть приличную одежду. В конце концов, когда ты сказал мне взять ключи от машины – я взяла ключи от машины и ничего больше, а теперь одному богу известно, когда я смогу попасть домой! – И она чуть не со слезами на глазах оглядела грязноватую тесную комнатку, насквозь провонявшую табачным дымом и обставленную стандартной (и довольно ветхой) мебелью. Только кровати здесь были относительно новыми, но этому как раз удивляться не приходилось – в придорожном мотеле из всех предметов обстановки именно кровати были наиболее подвержены быстрому физическому износу.

В конце концов ее взгляд снова вернулся к Харту.

– Послушай, Вождь, здесь, конечно, паршиво, но я думаю, что смогу прожить в этой дыре несколько ча… словом, сколько понадобится. Но это вовсе не означает, что ты обязан все это время оставаться со мной.

– Как твоя ключица? – спросил Харт, никак не отреагировав на ее слова, и она заметила, что вот уже некоторое время машинально трет ушибленное место.

– Нормально – Она опустила руку. – Мне не следовало говорить тебе, что я знаю про вас с Джиллиан, не следовало называть тебя лжецом и трусом. Тогда бы ты спокойно уехал к себе в Хьюстон, и тебе не пришлось бы… так рисковать.

– Как тебе кажется, кость цела?

– Что? Ты про ключицу? Все в порядке.

– Может быть трещина.

– Ерунда! – отмахнулась она, нетерпеливо тряхнув головой. – Думаю, я отделаюсь кровоподтеком. – Она в отчаянии сжала руки. – Не могу простить себе, что втянула тебя в эту историю!

Харт покорно вздохнул.

– Я вижу, тебе ужасно хочется поговорить об этом, не так ли? Окей, давай поговорим. Во-первых, Мелли, ты ни во что меня не втягивала – я с самого начала оказался в самом центре событий. Разумеется, я не мог вообразить ничего подобного, однако факт остается фактом: Джиллиан была убита из-за того, что мы провели несколько часов вместе. Теперь, похоже, настала моя очередь умереть, и я имею право знать – почему.

– Но тебя может защитить НАСА. Тот, кто напал на тебя вчера, не сделал бы этого, если бы за твоей спиной стояла вся мощь этой организации. В конце концов, позвони в ФБР, Вождь, и они тебя вытащат!

– А что я им скажу?

– Скажешь, что тебе показалось, что на меня напали грабители.

– Грабители!.. – Харт коротко рассмеялся. – В таких-то костюмах?

– Скажи, что тебе некогда было рассматривать, как и во что они были одеты, потому что ты защищал меня. Ты просто услышал шум борьбы и прибежал… А потом, когда ошибка выяснилась и ты понял, что вырубил двух федеральных агентов, меня уже не было. Я удрала через окно, и ты не сумел меня задержать.

– Ты серьезно думаешь, что мне поверят? – насмешливо поинтересовался он. – И не надейся. Кроме того, я не желаю прятаться за НАСА. Теперь… – он показал на свое разбитое лицо, – теперь это моя личная война, и я надеюсь, что кое-кто очень пожалеет о том, что вообще родился на свет.

– Как ты, Харт? – спохватилась она. – Как твои раны?

– Не твое дело.

Она внимательно посмотрела на него. К тому моменту, когда они добрались до мотеля (по дороге они останавливались только у банкомата, чтобы пополнить запасы наличных денег, и у аптеки), кровь, сочившаяся из его разбитого носа, наконец остановилась. В мотеле Харт умылся и сменил повязку на скуле. В последние полчаса он держал у глаза пузырь со льдом, и зловещая черно-лиловая опухоль заметно уменьшилась в размерах, однако, несмотря на это, Харт по-прежнему выглядел как профессиональный боксер, проведший на ринге несколько лишних раундов против превосходящего противника.

– Прости меня, Вождь. – Мелина все еще чувствовала себя виноватой.

Он хмыкнул.

– Что ж, на этот раз я хотя бы сумел дать плохим парням сдачи.

– Где твоя машина?

– Осталась возле ночного клуба. Я думаю, они за ней следят, так что забрать ее я вряд ли могу.

– Наверное, мою машину тоже уже ищут. Как ты считаешь, что нам с ней сделать?

– Я как раз над этим думаю, – ответил он, постукивая себя согнутым пальцем по виску.

– Хорошая подобралась парочка, – усмехнулась она. – Парочка преступников, которых разыскивают и полиция, и ФБР, и бог знает кто еще! В жизни не думала, что окажусь в такой идиотской ситуации! Ничего ведь не предвещало такого развития событий.

Харт хмыкнул:

– А я тем более.

– Я даже не знаю, как уходить от слежки.

– Жизнь заставит – научимся и этому, и многому другому.

– Господи, неужели дойдет до этого!..

Харт достал из кармана куртки сотовый телефон и набрал номер отеля «Мансон». Харт объяснил, что ему пришлось неожиданно уехать и что он просит собрать его вещи и отправить на такси по такому-то адресу. Он не назвал мотель, а только попросил исполнить его просьбу как можно скорее. Дав отбой, Харт сказал:

– Ну вот, я уже соскучился по своему барахлу.

Мелина была погружена в свои мысли.

– И все-таки я не верю, – задумчиво протянула она.

– Ты о чем?

– Паттерсон и Тобиас не были правительственными агентами. Да, их удостоверения были похожи на настоящие, но ведь преступники наверняка знают, где можно достать хорошие фальшивки.

– Существует только один способ выяснить это…

– …Позвонить в ФБР. – Эти слова они произнесли почти одновременно, и Мелина улыбнулась печальной улыбкой.

– Именно так и бывало у нас с Джиллиан… – сказала она, опустив голову. – Я могу на время забыть о ее смерти, – объяснила она, набирая вашингтонский номер, – но каждый раз мне что-нибудь напоминает… И тогда становится так больно!

– Я понимаю.

Прежде чем нажать кнопку вызова, Мелина снова посмотрела на него.

– Джиллиан сказала мне – ей было с тобой очень хорошо.

Это было так неожиданно, что Харт слегка растерялся. Когда же он решил расспросить ее поподробнее, было уже поздно – Мелину соединили со штаб-квартирой ФБР в Вашингтоне.

– Алло, – сказала она, – мне нужен специальный агент Тобиас. Не могли бы вы дать мне номер, по которому с ним можно срочно связаться?

– Я могу соединить вас с его отделом, – ответила ей оператор коммутатора, и Мелина, прикрыв микрофон ладонью, кивнула Харту:

– У них действительно есть такой агент! Кажется, мы вляпались.

– В таком случае нам конец, – ответил Харт и состроил скорбную мину. – Особенно если мы нанесли ему и его напарнику тяжкие телесные повреждения. Лет по двадцать пять за решеткой нам обеспечено. А то и больше…

В офисе агента Тобиаса ей ответил сухой и деловитый мужской голос:

– К сожалению, мэм, с агентом Тобиасом сейчас поговорить нельзя. Может быть, кто-то может его заменить?

– Тогда позовите, пожалуйста, мисс… Майрик! – Она чудом вспомнила это имя – имя женщины, которая звонила ей вчера.

– Пожалуйста, не вешайте трубку…

Пока ее соединяли с мисс Майрик, она снова посмотрела на Харта и сокрушенно покачала головой:

– Мисс Майрик тоже существует. Значит, это все-таки были настоящие агенты. Но ты не волнуйся – на суде я скажу, что во всем виновата только я и что ты тут ни при чем. Я объясню…

Ее прервал голос, который она сразу узнала.

– Люси Майрик слушает, – раздалось в трубке.

– Я виделся с Мелиной вчера вечером, – сказал Джем. – А в чем дело?.. С ней что-нибудь случилось?!

– Пока ничего не известно, мистер Хеннингс, – попытался успокоить Джема агент Тобиас. – Возможно, все в порядке. Все дело в том, что мы должны были встретиться с ней сегодня утром, но мисс Ллойд почему-то не оказалось дома. Мне нужно срочно возвращаться в Вашингтон, вот я и пытаюсь ее разыскать.

– Вы должны были встретиться с Мелиной? Но зачем? Что она натворила?

Пропустив его слова мимо ушей, агент Тобиас задал новый вопрос:

– Не знаете ли вы, куда она могла поехать? Мы звонили ей на работу, но там нам сказали, что сегодня мисс Ллойд не появлялась.

– Она могла поехать в гимнастический зал. Вчера Мелина упоминала, что собирается сходить на тренировку.

– В какой гимнастический зал?

– К сожалению, я не знаю, в каком клубе она занимается.

Велев Паттерсону поручить кому-нибудь проверить все гимнастические залы и спортивные клубы, агент Тобиас снова повернулся к Хеннингсу:

– Во сколько вы были у мисс Ллойд вчера вечером?

Хеннингс недоуменно покосился на Паттерсона, говорившего по сотовому телефону, потом снова посмотрел на Тобиаса.

– Дайте-ка вспомнить… Кажется, я ушел от нее около десяти – десяти тридцати. Мы вместе поужинали у нее дома, потом я сделал Мелли массаж. Ей нужно было как-то расслабиться после этой ужасной недели. Вы ведь знаете, что ее сестра и моя невеста Джиллиан была убита?

– Да, мы уже разговаривали об этом с детективом Лоусоном.

– Тогда вы, конечно, в курсе… А что, вы тоже расследовали убийство Джиллиан?

– Мы просто хотели задать мисс Ллойд несколько вопросов.

– Каких вопросов? О чем?Тобиас коротко качнул головой, давая понять, что отвечать не собирается.

– С тех пор, как вы ушли от нее вчера вечером, вы с ней больше не виделись? И не звонили ей?

– Нет. Я, правда, обещал Мелли, что зайду проведать ее сегодня днем, но конкретного времени мы не называли.

– Когда вы уходили, она была одна?

– Да, хотя мне и не хотелось оставлять ее. Она приняла ванну и собиралась лечь спать. Признаться, Мелли просто вытолкала меня, чтобы я ей не мешал. Я уговаривал ее позвонить какой-нибудь подруге и попросить, чтобы она пожила с ней эти дни, но она не захотела… Мелли по характеру человек довольно независимый и самостоятельный. Посторонний человек в доме… Я думаю, он бы ей больше мешал, чем помогал.

Тобиас сохранял на лице нейтральное выражение. Агент Паггерсон закончил говорить по телефону и доложил, что одна из коллег Мелины Ллойд вызвалась позвонить в гимнастический зал, который они часто посещали вместе.

– Вы говорите, у вас была назначена встреча? – продолжал тем временем Хеннингс. – Вряд ли Мелина просто забыла об этом – на нее это не похоже. Она человек очень организованный и внимательный даже к мелочам. Собственно говоря, бизнес, которым она занимается, как раз и состоит в том, чтобы назначать встречи и приходить на них вовремя. Впрочем, возможно, что после всех этих передряг она еще не совсем пришла в себя. Мне, во всяком случае, так показалось.

– Что конкретно вы имеете в виду, мистер Хеннингс?

– Ну, вчера она была несколько рассеянной, несобранной… не такой, как обычно. Я уверен, Мелли будет в ужасе, когда поймет, что забыла о вашей встрече. Кстати, почему бы вам не позвонить ей на сотовый? У меня есть номер, – добавил он, желая выглядеть любезным.

– Номер ее телефона у меня есть. – Тобиас звонил по нему уже несколько раз, но все время натыкался на голосовую почту.

– Так вы уже звонили… – разочарованно протянул Хеннингс. – И наверняка попадали на голосовую почту, верно? Джиллиан это всегда очень раздражало, но Мелли часто выключала свой телефон, чтобы не раздражать клиентов. Она сама не раз говорила, как неприятно, что ей звонят по личному делу, когда она сопровождает какую-нибудь большую шишку.

– Похоже, вы знаете мисс Ллойд не хуже, чем свою невесту.

– О-о, они были очень похожи, и не только внешне. Характеры, привычки, словом – все… Я полюбил Джиллиан, но Мелина была для меня все равно что сестра, вот почему я хотел бы помочь… – серьезно сказал Хеннингс. – Скажите правду, агент Тобиас, – у нее неприятности?

Вместо ответа Тобиас извлек из бумажника визитную карточку и протянул Хеннингсу.

– Буду очень обязан, если вы позвоните мне, как только вам станет что-либо известно о местонахождении мисс Мелины Ллойд. Это и будет ваша помощь ей.

– Конечно, я позвоню, – кивнул Хеннингс. – Но… это все? Что еще я могу для вас сделать? Для вас и для Мелли…

– Пока это все, – сухо ответил Тобиас.

– Но… мне бы хотелось знать, что происходит.

– Нам просто нужно поговорить с мисс Ллойд.

– Но ведь вы еще позвоните мне? – с тревогой спросил Хеннингс.

– Можете на это рассчитывать.

Когда агенты вышли в коридор и направились к лифтам, Паттерсон сказал:

– Лоусон был прав: этот Хеннингс – настоящая крыса.

– Которая к тому же из кожи вон лезет, чтобы быть нам полезной.

– Вы считаете, он лгал, когда сказал, что ушел от Мелины вчера вечером? Может быть, это он был в ее доме сегодня утром?

– Этого я не знаю. Я уверен в одном: в гостевой спальне ночевал не он.

– Откуда вы знаете?

– У Хеннингса светлые волнистые волосы…

– Ну и что?

Сотовый телефон Тобиаса зазвонил.

– Алло?

– Вы можете быть мною довольны, шеф!

– Что случилось, мисс Майрик?

– Я только что разговаривала с Мелиной Ллойд.

– …Высокий, примерно – шесть футов два дюйма, одевается, как куколка, – это ее слова. Роскошный мужчина – тоже ее слова. А главное – он чернокожий… – сказала Мелина, пристально глядя на Харта. – Похоже, эта Люси Майрик влюблена в мистера Тобиаса. Что касается Паттерсона, то она не знает, как он выглядит, поскольку Паттерсон – из далласского отделения.

– Значит, ты была права. Сегодняшний Паттерсон был не настоящим.

– И Тобиас тоже. Мисс Майрик совершенно определенно сказала, что ее босс – чернокожий, а я еще не ослепла и могу отличить негра от белого. К тому же оба наших агента были одеты так себе. Хотя их костюмы и не из дешевых, я бы не сказала, что наш утренний мистер Тобиас был одет, как куколка. – Она фыркнула. – Похоже, нас все-таки не отправят в тюрьму за нападение на правительственных агентов.

– Что ж, это хорошая новость, – задумчиво согласился Харт. – Что касается костюмов, то тебе, конечно, виднее… Ведь у тебя даже есть свой агент-снабженец, который делает тебе покупки в «Нимане».

– Ах, опять ты об этом! Может, хватит, а?

– Но твоя Мадлен явно знает свое дело. – Харт оценил новый наряд Мелины по достоинству, хотя с большим удовольствием он сделал комплимент самой мисс Ллойд: – Тебе очень идет!

Новые вещи прибыли полчаса назад. Мадлен прислала две пары брюк, юбку и несколько джемперов к ним. На случай холодной погоды она купила легкий шерстяной пуловер. Кроме этого, в большом пакете лежали две пары туфель, три смены нижнего белья и ночная рубашка. В другом, меньшем, пакете оказались косметика, туалетные принадлежности и записка от Мадлен с пожеланием «приятно провести время».

Как только одежда была доставлена, Мелина сразу приняла душ и переоделась в слаксы и тонкий джемпер из шерстяного трикотажа. Свою белую футболку с птичкой Твиди она своими руками опустила в мусорную корзину.

Проигнорировав комплимент, Мелина включила сотовый телефон.

– Мисс Майрик пообещала, что свяжется с боссом, и он нам перезвонит.

– И что ты ему скажешь?

– Понятия не имею. Сначала надо послушать, что он скажет не.

– Послушай, Мелина, а кто мог знать о том, что сегодня ты должна встретиться с агентами ФБР?

– Никто не мог, – ответила она твердо.

– Но ведь кто-то знал! – продолжал настаивать Харт.

– Люси Майрик звонила вчера вечером, когда я принимала ванну. Джем взял трубку, а потом я… – Она не договорила. Их взгляды встретились, и Харт понял: им одновременно пришла в голову одна и та же мысль.

– Значит, Хеннингс был у тебя, когда звонила Майрик?

– Да. Он еще спрашивал, кто звонил.

– И что ты ему ответила?

– Я сказала, что это один из клиентов Джиллиан.

Харт хотел что-то сказать, но не успел. Зазвонил сотовый телефон Мелины. Прежде чем ответить, она проверила высветившийся на экране номер, но он был ей незнаком. Убедившись, что это не Джем (а она не знала, что ей говорить, если он вдруг позвонит), она нажала кнопку приема:

– Вас слушают.

– Мисс Ллойд? Говорит специальный агент Тобиас.

– Извините, мистер Тобиас, что не смогла встретиться с вами сегодня утром.

– Я приехал ровно в девять, но…

– Обстоятельства изменились, мистер Тобиас.

– Скажите, мисс Ллойд… с вами все в порядке?

– Более или менее.

– Что произошло сегодня утром? Мы с агентом Паттерсоном побывали в вашем доме и видели кровь и следы борьбы. Вы ранены?

– Нет.

– А полковник Харт?

Ее глаза метнулись в сторону Харта, который внимательно прислушивался к тому, что она говорит. Увидев, что она молчит, он вопросительно поднял брови, но она отрицательно покачала головой.

Когда она так и не ответила на вопрос, Тобиас сказал:

– Я бы очень хотел побеседовать с вами, мисс Ллойд. Где вы находитесь?

– Я скажу, но только после того, как вы объясните, почему вас вдруг заинтересовало дело об убийстве моей сестры.

– Потому что она была клиенткой клиники «Уотерс».

– В этой клинике лечится много женщин и мужчин, но, насколько мне известно, на этой неделе никого из них не зарезали. Почему убили мою сестру, мистер Тобиас?

– Именно это я и надеюсь выяснить.

– Но у вас наверняка есть какие-то предположения!

– Пока никаких, мисс Ллойд.

– И все же что-то привлекло ваше внимание?

Тобиас помолчал.

– Да, – сказал он наконец. – Произошло несколько других преступлений, которые могут быть связаны между собой и могут быть, повторяю, только могут быть связаны с убийством мисс Джиллиан Ллойд.

Она насмешливо фыркнула:

– Уж не считаете ли вы Дейла Гордона серийным убийцей? Это жалкое ничтожество?..

– Нет, мы так не считаем, – ответил Тобиас ровным голосом. – Дейл Гордон убил только мисс Джиллиан. Это можно считать доказанным.

– Значит, вас насторожило, что все жертвы преступлений, о которых вы упомянули, были пациентками клиники «Уотерс»? Я правильно поняла?

– Правильно, за исключением одного: не все жертвы были пациентками клиники «Уотерс». Одна из женщин прошла процедуру искусственного оплодотворения у частнопрактикующего врача. Другая – с той же целью – обратилась в клинику, не имеющую никакого отношения к корпорации «Уотерс медикал лабораториз», но пользующуюся столь же солидной репутацией. Самым любопытным, впрочем, представляется случай, имевший место в Окленде, в Калифорнии, где имеется филиал клиники «Уотерс». Одна из его пациенток, как и ваша сестра, была убита через считаные дни после процедуры искусственного оплодотворения. Ее убийца тоже покончил с собой до того, как полиция сумела задержать его и допросить. Интересное совпадение, не так ли?

– Боже мой!.. – вырвалось у нее. – Значит, таких преступлений было много! Сколько же?!

Но Тобиас не ответил, и некоторое время оба молчали. Харт пристально смотрел на нее, и в его голубых глазах застыл вопрос, который он не осмеливался высказать, чтобы не помешать Мелине разговаривать с фэбээровцем.

– Больше я вам ничего не могу сообщить, – проговорил наконец Тобиас. – Пока не могу. Вот почему так важно, чтобы вы встретились со мной и агентом Паттерсоном. Давайте договоримся, где и когда…

– Однажды я уже пыталась с вами встретиться, но из этого ничего хорошего не получилось! – перебила она.

– Об этом я тоже хотел с вами поговорить, – сказал Тобиас совершенно спокойным голосом. – Кто приходил к вам домой сегодня утром, мисс Ллойд?

– Откуда я знаю! Спросите лучше у них. Разве вы их еще не допросили?

– Не допросили?..

– Да. Ведь вы сказали, что побывали в моем доме…

– Это так, но… Там никого не было, мисс Ллойд.

– Неужели они сбежали?! – вырвалось у нее, и Харт резко выпрямился. «Сбежали??!» – беззвучно произнесли его губы.

– Эти люди… они все еще были в доме, когда вы уходили? – спросил Тобиас.

– Да, оба были без сознания. В кухне… – ответила она, и агент попросил Мелину подробнее описать нежданных визитеров. Она попыталась сделать это, шепотом уточняя у Харта примерный рост и вес.

– Сначала я подумала, что они настоящие агенты, – закончила она. – Но только сначала…

Что же произошло потом? – уточнил Тобиас.

– Они прокололись, – коротко сказала она. – К счастью, я была достаточно внимательна, чтобы заметить их промах и принять меры, чтобы спасти себя.

– Мы увидели в вашей кухне настоящий разгром. И следы крови на полу в спальне, – заметил Тобиас. – Можете сказать, что произошло?

Она объяснила ему, что накануне вечером порезала ногу стеклом.

Тобиас долго молчал, потом поинтересовался, как часто она спит, положив ноги на подушку.

– Что-что? Я что-то не понимаю, мистер Тобиас.

– На подушке в гостевой спальне была засохшая кровь, – объяснил он. – И прямой черный волос… Я думаю, у вас был полковник Харт. Я не ошибся?

Но она не пожелала ни подтвердить, ни опровергнуть его слова.

– Я читал материалы, собранные детективом Лоусономг – продолжил Тобиас, видя, что она молчит. – Я знаю, что вечер накануне убийства вашей сестры Харт провел с нею. Были ли они знакомы до этого?

– Материалы Лоусона – у вас? Я думала, дело закрыто и сдано в архив.

– Полагаю, я могу вам сказать: я возобновил расследование по этому делу. Официально.

– Ах вот как…

– А в чем дело? Вы что, против?

– Н-нет. То есть… В общем, я вам еще позвоню. – Она быстро выключила телефон и отшвырнула от себя с такой поспешностью, словно маленькая коробочка обожгла ей руку.

– Что случилось? – заботливо спросил Харт, но она видела – он напряжен, как сжатая пружина.

– Они не хотят оставить Джиллиан в покое! – воскликнула она с горячностью, какой сама от себя не ожидала. – Слава богу, я успела кремировать тело, иначе бы они потребовали эксгумации, повторного вскрытия и бог знает чего еще! Между прочим, Тобиас знает, что мы вместе…

– Хорошо, пусть знает. – Харт миролюбиво кивнул. – А кому ты звонишь сейчас?

Действительно, она снова взяла аппарат в руки и начала набирать номер.

– Одному местному старьевщику…

ГЛАВА 23

– Я их обнаружил, – докладывал Джем Хенкоку. – Мои люди следят за ними постоянно. Пожалуйста, передайте брату Гэбриэлу, что ситуация под контролем.

Он чувствовал легкую досаду от того, что его не соединили непосредственно с братом Гэбриэлом и что ему приходится действовать через секретаря.

– Я все сообщу брату Гэбриэлу, как только он освободится, однако я думаю, он не очень удивится, когда узнает, что у вас, снова все в порядке. Он очень высоко вас ценит, мистер Хеннингс.

– Но это, так сказать, хорошая новость… – Джем не договорил, надеясь, что доверенный секретарь брата Гэбриэла заметит удрученные нотки в его голосе. Так и произошло.

– Значит, есть и плохая? – спросил Хенкок.

– Я бы не сказал, что она такая уж плохая, но… Есть обстоятельства, которые брату Гэбриэлу лучше иметь в виду прежде, чем он решит действовать дальше.

– Что же это за обстоятельства?

– Кристофер Харт все еще с ней… – Джем Хеннингс сделал многозначительную паузу и добавил: – В настоящее время они снимают однокомнатный номер в придорожном мотеле для водителей-дальнобойщиков. Думаю, этого достаточно чтобы брат Гэбриэл пришел к тем же выводам, что и я. Мелина Ллойд осквернена. Она не годится для нашей Программы.

Секретарь заверил его, что непременно передаст эти сведения брату Гэбриэлу.

– Я отнюдь не оспариваю принципы, которых придерживается брат Гэбриэл, – добавил Хеннингс, – и не имею ничего против здорового консерватизма, однако порой мне кажется, что мы могли бы проявить большую гибкость.

Некоторое время назад Джему пришлось докладывать о втором промахе Джоша. При этом он не посмел умолчать о том, что астронавт провел ночь в доме Мелины Ллойд и что именно из-за Харта Джошу с напарником не удалось довести дело до конца. Брат Гэбриэл велел Джему установить Наблюдение за обоими, но не предпринимать никаких шагов. Очевидно, интерес, проявленный ФБР к этому делу вообще и к Мелине Ллойд в частности, заставил проповедника проявить повышенную осторожность. Джем прекрасно понимал разумность такого решения, однако его просто раздирала жажда мести. Он хотел отомстить Харту за то, что тот переспал с его невестой. А теперь еще и Мелине, отвергнувшей его ухаживания, следовало преподать хороший урок.

Неизвестно было, понял ли Хенкок, о чем шла речь, однако его ответ легко было предвидеть.

–Как только брат Гэбриэл решит, как следует поступить в данном конкретном случае, вас немедленно известят, – сказал секретарь сухо.

–Хорошо, буду ждать его звонка, – ответил Хеннингс и дал отбой. У него было такое ощущение, что он почти добился своего. С Хартом разберутся – в этом он был уверен, – хотя, возможно, и не так скоро, как того хотелось Джему. Но главное, он сумел посеять в сердце брата Гэбриэла семена сомнения относительно Мелины Ллойд. Возможно, в конце концов он откажется ее использовать, и тогда…

Правда, в физическом плане она подходила для Программы идеально. Но ее моральные качества делали Мелину мало пригодной для той роли, которая была ей уготована. В отличие от сестры она вела беспорядочную сексуальную жизнь. Джем своими ушами слышал, как она намекала, что у нее было множество любовников – в том числе и среди ее знаменитых клиентов, так что, даже если Мелина до сих пор не переспала с Хартом, ждать этого оставалось недолго.

Джему было невыносимо даже думать о том, что она и этот индеец могут спать вместе – в особенности после того, как прошлым вечером Мелина выставила его за дверь, дав понять, что по крайней мере в одном они с Джиллиан не похожи друг на друга. Она явно не понимала чувств сестры к его персоне. А может быть, Мелина прогнала его потому, что ждала Харта? Что ж, тем хуже для нее… Джем Хеннингс это переживет, а вот переживет ли она? И не придется ли ей горько пожалеть, что она предпочла ему какого-то грязного индейца?

Как бы там ни было, сообщив брату Гэбриэлу о ее поступках, он только исполнил свой долг – долг человека, который считал себя истинным последователем Церкви Благовещения. Он бы согрешил, если бы промолчал и избавил Мелину от наказания. А наказание за моральную нечистоту и распущенность было быстрым и неотвратимым, ведь брат Гэбриэл действовал не сам по себе, а осуществлял на земле волю господа всемогущего! И Мелина, и Харт – оба скоро на своей шкуре почувствуют, что такое гнев божий!

Скоро… Пока же нужно следить за ними, чтобы они не попытались сбежать и тем самым отодвинуть возмездие на более поздний срок.

Харт слегка прищурился и поправил на носу темные очки.

– Откуда ты знаешь, что она выйдет?

– Ничего такого я не знаю, – ответила она. – Мне известно только, что с часу до половины третьего в клинике бывает обеденный перерыв. Конечно, она может носить обед с собой, но это маловероятно. Почти все сотрудники клиники обедают в кафе за углом.

Харт и Мелина сидели на чугунной скамье под раскидистым кленом, который осень уже украсила багрянцем и золотом. Трава под деревом еще оставалась зеленой, хотя в клумбах среди цветов уже застряли первые опавшие листья. Дорожки парка были чисто выметены и даже, кажется, промыты водой из шланга – об этом можно было догадаться по темным от влаги швам между декоративными бетонными плитами. Сам парк представлял собой почти идеальный квадрат, по сторонам которого высились совершенно одинаковые корпуса медицинского комплекса. Второй и третий этажи одного из них занимала клиника «Уотерс».

Вещи Харта доставил в отель разбитного вида таксист, который сразу заметил, в какую дыру знаменитый астронавт перебрался из роскошного «Мансона».

– Что, приятель, деньги кончились? – насмешливо проговорил он. – А может, тебя ограбили? – добавил он, заметив синяки на лице Харта.

– Чтобы заплатить тебе, денег у меня хватит, – холодно ответил астронавт.

– С тебя двадцать два доллара.

– Тридцать пять – и ты меня не видел.

– Сорок – и я забуду, как звали мою родную маму.

Не прибавив больше ни слова, Харт расплатился. Таксист ушел, довольно насвистывая, а Харт отправился в ванную комнату. Приняв горячий душ и переодевшись, он почувствовал себя вполне сносно, хотя разбитая скула все еще побаливала. «Заживет и так», – сказал он, мрачно разглядывая себя в зеркало.

Мелина после разговора с Тобиасом не находила себе места от волнения и тревоги. Для начала она решила замести следы и настояла на том, чтобы немедленно съехать из мотеля. За номер они расплатились наличными еще при регистрации, так что выследить их по номеру кредитной карточки было невозможно, однако ее машина хотя и стояла в самом дальнем углу парковочной площадки, надежно скрытая от посторонних глаз могучими восьмиосными прицепами, все же была достаточно заметна. В том, что ее скоро обнаружат, сомневаться не приходилось, поэтому она решила бросить автомобиль у мотеля, а самим взять напрокат другой.

– Если нам понадобится удирать, у нас могут возникнуть проблемы, – заметил Харт, пока она укладывала их немногочисленные пожитки на заднее сиденье новой машины. «Местным старьевщиком», о котором она упоминала, оказался некий Джон Гриффинс – владелец крошечной фирмы, продававшей и сдававшей напрокат подержанные автомобили. Абсолютное большинство машин было разукомплектовано и выглядело весьма непрезентабельно, однако Гриффинс гарантировал абсолютную надежность и отличные ходовые качества своих «авто», причем нисколько не грешил против истины. Он был настоящим энтузиастом своего дела; каждую новую, а вернее – старую машину Гриффинс своими руками перебирал по винтику, получая от этого процесса куда больше удовольствия, чем от денег, которые ему изредка удавалось выручить за тот или иной экземпляр. Друзья называли его Старьевщиком, Барахольщиком и Жестянщиком, однако в этих прозвищах уважения было больше, чем насмешки. В руках Джона Гриффинса даже настоящее старье обретало новую жизнь.

– Джон, Джиллиан и я вместе учились в школе, – объяснила Мелина. – Все это время мы поддерживали дружеские отношения, к тому же он кое-чем мне обязан.

– Что ты для него сделала?

– Помнишь прошлогоднюю плейбоевскую «Подружку Года»?

– Очень хорошо помню! – несколько оживился Харт и начертил руками в воздухе что-то вроде контрабаса.

– Я сопровождала ее, когда она приезжала в Даллас. По просьбе Джона я достала ему номер журнала с ее собственноручной подписью.

– Но что тут особенного? – удивился Харт. – Я уверен, что она подписала тысячи журналов для тысяч поклонников!

– Но Джон попросил ее поставить свой автограф в совершенно определенном месте, да еще написать: «Ты побывал у меня здесь, дружок!»

– Вот это да! – ахнул Харт.

Когда Джон Гриффинс пригнал машину к мотелю, она попыталась заплатить ему за несколько дней вперед, но он ответил:

– Не нужно. Потом сочтемся.

Он также уверил ее, что никто не узнает, какую машину и на сколько дней они взяли, что также было немаловажно.

Перед тем как покинуть мотель, Харт забрал у нее ключи от зажигания.

– Будет лучше, если я поведу эту рухлядь.

– Но я постоянно вожу машину, к тому же я знаю Даллас лучше тебя, – возразила она.

– Все равно я вожу лучше тебя. Лучше и быстрее… А ты будешь подсказывать мне, куда поворачивать, – заявил он безапелляционно и сел за руль.

Всю дорогу до парка Мелина занималась тем, что внимательно смотрела в пыльное заднее стекло. Ей хотелось быть уверенной, что за ними не следят. Никаких подозрительных машин она не заметила, однако это ее не успокоило, и теперь она с подозрением косилась на каждого, кто проходил мимо них по дорожке парка. Ее подозрительность оказалась заразительна, и Харт в конце концов спросил:

– Слушай, я давно хотел узнать: мы делаем что-то противозаконное? Мне это нужно на тот случай, если в ближайшее время мне придется давать показания в суде…

– Не знаю, не уверена. Противозаконно ли скрываться от ФБР?

– Кажется, на языке юристов это называется «уклонением от дачи показаний».

– Это преступление?

– Смотря какой у нас будет адвокат. Но вообще-то препятствование отправлению правосудия является серьезным проступком.

– Ах, вот чем мы с тобой занимаемся! А ты уверен, что мы ему действительно препятствуем?

– У тебя точно такие же трусики…

– Что-о?!. – Она стремительно повернулась к нему, и Харт пожалел, что за солнечным» очками не видит ее глаз. Точно так же он чувствовал себя и с Джиллиан. Ему все время хотелось, чтобы она сняла темные очки и он мог любоваться ее дымчато-серыми глазами.

– Я видел их, когда ходил в душ. Ты их постирала и оставила на батарее. Точно такие же трусики были у Джиллиан.

– Она тоже пользовалась услугами Мадлен.

– Я так и понял.

На этом разговор оборвался. Во всяком случае, Харт решил, что она ничего больше не скажет, но Мелина вдруг заговорила.

– Хотела бы я знать, почему ты заговорил о моем нижнем белье именно сейчас, когда мы оба рискуем нашими жизнями… – проговорила она задумчиво.

– Просто так, – ответил он. – Чтобы скоротать время.

– Ты считаешь – это подходящая тема?

– Я никак не могу выкинуть их из головы, – признался Харт. – Должно быть, все дело в том, что мне еще никогда не приходилось снимать с батареи женские трусики, чтобы повесить свои.

– Ты никогда не жил с женщиной? Я имею в виду – постоянно, одним домом?

– Нет.

– А я думала… То есть мне казалось…

Харт покачал головой.

– А ты?

– Тоже нет.

– Тогда я обещаю, что, покуда мы вынуждены жить в одном номере, я всегда буду поднимать сиденье унитаза.

Она рассмеялась.

– Спасибо. Это очень любезно с твоей стороны!

Звук ее голоса, изгиб шеи, наклон головы, улыбка… От всего этого у него защемило сердце, и ему пришлось сдержать себя, чтобы не коснуться ее. Харт был рад, что Мелина так похожа на сестру, потому что Джиллиан ему очень нравилась. Лицо, фигура, цвет волос, оттенок кожи, улыбка – все казалось ему бесконечно привлекательным. Чуть не в ту же минуту, когда он впервые увидел Джиллиан Ллойд, Харту захотелось заключить ее в объятия и не выпускать.

Но Мелина ему тоже нравилась – нравилась так сильно, что Харту почти хотелось, чтобы она не была так похожа на сестру. Это было и тревожно, и странно, если не сказать больше. Харт, во всяком случае, никак не мог разобраться, кто из них нравится ему больше. Будь они разными, он бы смог дать ответ на этот вопрос, но Мелина и Джиллиан были слишком похожи, и не только внешне, но и в манерах, жестах, повадках.

И смеялись они тоже совершенно одинаково…

Харту оставалось только надеяться, что время расставит все по своим местам. Пока же ему приходилось постоянно напоминать себе, что перед ним Мелина, а не Джиллиан, что не с ней он провел фантастическую ночь, не она прижималась к нему податливым теплым телом, не она шептала ему на ухо…

– Вождь…

– А-а… Что?

– Так, ничего.

Он посмотрел на нее. Это не Джиллиан, сказал себе Харт, это Мелина.

– Ты что-то хотела сказать?

– Я… Смотри, мне кажется, это она!

Харт повернулся в ту сторону, куда она показывала. По дорожке к ним двигалась большая группа людей в белых и бледно-зеленых медицинских халатах.

– Которая?

– Вон та, седая. Ты должен ее помнить.

– Кажется, вспоминаю. Это она подходила к тебе после похорон, верно?

Пока они смотрели, Линда Крофт отделилась от группы коллег и направилась к выходу из парка, где находилась подземная автостоянка.

– Идем! – негромко воскликнула Мелина, вскакивая со скамьи.

Внизу было сумрачно и безлюдно. Между бетонными колоннами раздавалось гулкое эхо, от которого кровь стыла в жилах. Стоянка выглядела достаточно зловеще, и не только потому, что Голливуд давно сделал подземные паркинги ареной самых жестоких преступлений. Что-то в них было такое, отчего хотелось поскорее подняться наверх, к чистому воздуху и солнечному свету.

Линда Крофт отпирала свою машину. Когда Мелина окликнула ее, она вздрогнула и едва не уронила ключи.

– Пожалуйста, не пугайтесь, мисс Крофт, это я, Мелина Ллойд. Помните меня?

– О да, конечно. – Линда Крофт прижала руку к груди, стараясь унять сердцебиение. – Это все от неожиданности!

– Простите. – Мелина сняла темные очки. – Мы не хотели вас пугать…

– Я рада, что это вы, а не какой-нибудь маньяк, – с чувством сказала мисс Крофт, покосившись на Харта. – А это что за молодой человек?

– Это Кристофер Харт, полковник Харт. Астронавт, – пояснила Мелина.

– А я вас знаю, мистер Харт, – видела вас по телевизору. По-моему, вы тоже были на похоронах, не так ли? Рада с вами познакомиться.

– И я рад. – Харт слегка поклонился. Свои темные очки он давно снял, так как в подземном гараже было полутемно, и следы его травм были почти незаметны.

– Что у вас с лицом, мистер Харт? – спросила Линда Крофт. – Если не хотите, можете не отвечать, но как медик… Я бы рекомендовала вам обратиться к хирургу, иначе у вас может остаться шрам.

– Шрамы украшают мужчин, – парировал Харт. – Я это где-то читал. Что касается вашего вопроса, то… – Он слегка пожал плечами. – На днях меня пытались ограбить.

– Какой ужас! – воскликнула Линда Крофт. – Они… я имею в виду грабителей – они украли что-нибудь важное?

– Нет, мэм. Я почти не пострадал, если не считать уязвленного самолюбия. – Он улыбнулся настолько широко, насколько позволяла ему рассеченная скула. – Но мы, кажется, вас задерживаем?..

– Вообще-то я собиралась поехать домой и пообедать, к тому же мне надо покормить моих кошек. А что, у вас ко мне какое-то дело?

– Не беспокойтесь, мы не отнимем у вас много времени, – вступила в разговор Мелина. – Я просто хотела задать вам два-три вопроса. Вы помните наш разговор на похоронах?

– Да. – Линда Крофт вопросительно наклонила красивую голову в тугих кольцах седых волос.

– Тогда вы сказали мне одну вещь… – продолжала Мелина. – Вы упомянули, что уже двое пациентов вашей клиники стали жертвами преступления. Джиллиан была убита. У другой женщины похитили ребенка…

– Да, конечно. Об этом писали в газетах. Супруги Андерсон…

– Нам с полковником Хартом это кажется весьма интересным совпадением.

– Интересным? – Линда Крофт в недоумении переводила взгляд с Харта на нее и обратно. – Что вы имеете в виду – «интересным»?..

Она явно насторожилась, и Харт понял, что добиться от Линды Крофт прямого ответа будет нелегко, если только Мелина не сменит тактику. К счастью, ей хватило проницательности, чтобы выбрать верный тон.

– Эти Андерсоны, несомненно, были в отчаянии, – сказала она. – Мне хотелось бы связаться с ними, чтобы сказать, как я им сочувствую. К сожалению, я только теперь начала постигать всю глубину постигшего их горя. Правда, я потеряла всего лишь сестру, в то время как они потеряли ребенка – долгожданного ребенка, но мне кажется, мы с Андерсонами сумеем понять друг друга.

– Честно говоря, я не знаю… – начала Линда Крофт, но Мелина не дала ей договорить.

– Вот почему я хотел просить вас, чтобы вы помогли мне связаться с ними, – сказала она быстро.

– Вы хотите, чтобы я дала вам их адрес?

– Или номер телефона. Я бы посмотрела сама, но я не помню, как звали мистера Андерсона, а в далласском телефонном справочнике Андерсонов больше сотни.

Поняв, куда она клонит, Харт решил подыграть Мелине. Шагнув вперед, он обнял ее за талию и привлек к себе.

– Боюсь, дорогая, мы можем невольно поставить мисс Крофт в довольно неловкое положение, – прогудел он.

– О, боже, как я не подумала! – воскликнула она, в свою очередь поддерживая его игру. – Скажите, мисс Крофт, мы действительно требуем от вас чего-то такого, что вы не можете сделать по соображениям профессиональной или человеческой этики?

– Боюсь, что так, – неуверенно подтвердила Линда Крофт. Было видно, что ей очень хочется помочь, но она не решается. Пока не решается. – Нам действительно запрещено обсуждать с посторонними наших пациентов или разглашать какие-то сведения, касающиеся их историй болезни или личной жизни. Надеюсь, вы понимаете почему. Ведь услуги, которые оказывает наша клиника, носят сугубо интимный характер.

– Разумеется, я понимаю, – кивнул Харт и почувствовал, как тело Мелины обмякло. Она почти повисла на его руке, словно человек, переживший внезапное крушение надежд. – Я думал, – добавил он, – что, коль скоро о похищении ребенка Андерсонов много писали, их телефон и адрес не составляют тайны.

– О, нет, – возразила Линда Крофт. – Андерсоны не позволили журналистам сделать свои координаты достоянием гласности.

– Ах, как я понимаю их чувства. – Мелина всхлипнула в полутьме. Звук был совсем тихим, но не настолько, чтобы Линда Крофт его не расслышала. – Теперь я жалею, что не поступила так же и позволила прессе разрекламировать смерть моей сестры так, словно… словно это было новое шоу. И почти никто не понимает, что на самом деле я потеряла не одного человека, а двоих: мою сестру и ребенка, который мог бы у нее быть. Когда Джиллиан умерла, вместе с ней умерла и моя надежда иметь племянника или племянницу. И мне подумалось: кто-то, кто пережил подобное, мог бы…

Она умолкла, будто была не в силах продолжить, и Линда Крофт поглядела на нее с сочувствием.

– Извините, что побеспокоила вас, мисс Крофт, – добавила Мелина срывающимся голосом. – Я не хотела ставить вас в неловкое положение. Еще раз спасибо вам за то, что нашли время прийти на похороны Джиллиан. До свидания. Мы и так слишком вас задержали. Можете идти кормить своих кошек…

– До свидания, мисс Крофт. – Харт слегка коснулся руки женщины, словно извиняясь за резкие слова Мелины. – Рад был с вами познакомиться.

Он взял под руку Мелину, чтобы вести к выходу, когда Линда Крофт неожиданно выпалила:

– Вообще-то я регулярно посылаю Андерсонам открытки!..

– Вот как? – Харт и Мелина остановились.

– Да. – Линда Крофт нервно облизала губы. – Обычные маленькие открытки. Ну, вы знаете… «Я вас помню», «Мужайтесь», «Все будет хорошо» и так далее… Андерсоны настолько любезны, что изредка отвечают мне, так что я уверена: они до сих пор живут по тому адресу, который у меня есть. К сожалению, я не помню его наизусть, но он записан в моей телефонной книжке. Если вы доедете со мной до моего дома, я, пожалуй, дам вам его… Мелина кивнула:

– Просто не знаю, как вас благодарить, Линда!..

Линда Крофт жила в районе, известном далласцам как Квартал-М. Свое название он получил благодаря тому, что несколько улиц в этом районе начинались с этой буквы. Квартал был довольно старым, однако в последние годы он снова стал популярным. Некогда населявшие его пенсионеры перебирались в другие части города или умирали, а на их место приезжали холостые служащие крупных компаний или молодые семьи. И те и другие, как правило, перестраивали купленные дома в соответствии с современными представлениями об архитектуре, поэтому небольшой, ветхий коттеджик Линды Крофт, втиснувшийся между двумя только что отремонтированными особняками, напомнил Мелине старую аристократку, изо всех сил старающуюся сохранить свое достоинство в обществе молодых, энергичных и успешных молодых леди.

– Домик Белоснежки, – рассеянно заметила она, останавливаясь у тротуара. Линда Крофт уже махала им с невысокого, затененного диким виноградом крыльца, расположенного между двумя большими венецианскими окнами.

– Иди ты, – сказала Мелина. – У тебя получается лучше, чем у меня.

– Это потому, что я мужчина, – заявил Харт с некоторым оттенком самодовольства.

– Нет, это потому, что ты – астронавт. Мисс Крофт питает к тебе чисто материнские чувства, потому что ее брачный сезон давно позади. Старушке уже за шестьдесят!

– Я бы дал ей пятьдесят восемь. Это не такая уж старость.

– Все равно это извращение, – сказала она, но Харт уже выбрался из машины и направился по дорожке к дому. Линда Крофт уже исчезла внутри, из распахнутой двери доносился только ее голос, сообщавший кошкам, что «мамочка дома».

Поднявшись по ступенькам, Харт постучал согнутым пальцем по косяку.

– Входите, полковник.

Шагнув вперед, он оказался в просторном холле, выполнявшем также функции гостиной. На стенах висели многочисленные фотографии в рамках, диваны и кресла были завалены расшитыми вручную подушечками-думками, однако атмосферу уюта нарушал резкий кошачий запах. Пока он ждал, из укрытий за диванами вылезло не меньше полудюжины разномастных кошек. Громко мурлыча, они обнюхали его и принялись тереться о ноги.

Несколько минут спустя Линда Крофт, появившись откуда-то из глубины дома, протянула Харту вырванный из блокнота листок с адресом.

– Это, конечно, не по правилам, – сказала она, – но у меня буквально сердце разрывается, когда я думаю о том горе, которое пережила мисс Ллойд. Если хотите знать мое мнение, люди важнее любых, самых расчудесных правил. Надеюсь, ей станет лучше, если она поговорит с кем-то, кто в состоянии в полной мере понять и разделить ее беду.

– Огромное вам спасибо, мисс Крофт. Мы очень ценим вашу помощь – и я, и Мелина… – Он протянул руку и слегка пожал тонкие пальцы пожилой дамы.

Линда Крофт ответила на рукопожатие с неожиданной силой и потом еще некоторое время не выпускала его руки.

– Вы напомнили мне моего покойного мужа, мистер Харт, – сказала она неожиданно.

– Похоже, ваш муж был счастливым человеком, мисс Крофт.

Она слегка порозовела от удовольствия.

– Он был очень красив, мистер Харт. Кстати, среди его предков тоже были индейцы. Из племени чероки, если не ошибаюсь. – Она улыбнулась. – Никогда бы не подумала, что буду принимать у себя такую знаменитость, как вы.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, мисс Крофт. Еще раз – благодарю…

И, попрощавшись с ней в последний раз, Харт легко сбежал по ступеням и двинулся по дорожке к машине. Неожиданно Линда Крофт снова окликнула его:

– Все-таки вам лучше обратиться к врачу, мистер Харт, – мне не нравится эта ваша рана на щеке!

В ответ он благодарно кивнул и запрыгнул в машину. Передав Мелине листок из блокнота, он некоторое время сидел неподвижно, глядя сквозь ветровое стекло перед собой, и только потом включил мотор.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно осведомилась Мелина.

– Я паршиво себя чувствую, – признался Харт.

– Дать еще аспирин?

– Не в этом дело. Просто мне не нравится, как мы поступили с этой славной женщиной. Мы ее обманули!

– Я прекрасно тебя понимаю, – вздохнула Мелина, – но мне кажется, иного выхода у нас не было.

– Мне от этого не легче, – проворчал Харт, трогая машину с места. Ночной клуб, где он оставил свою машину, находился, наверное, на расстоянии меньше четверти мили от дома Линды Крофт, но он подавил в себе желание заехать туда и хотя бы проведать свой спортивный «Феррари». Его «Феррари» был четырехколесным транспортным средством, приводившимся в движение двигателем внутреннего сгорания, и та рухлядь, за рулем которой он сидел сейчас, – тоже, но на этом сходство между ними заканчивалось. Харт успел стосковаться по скорости, мощности и маневренности своей машины, однако он понимал, что даже появляться вблизи стоянки было бы неразумно. Их все еще могли подстерегать там полиция, ФБР или неведомые враги, поэтому он решительно свернул направо и, объехав квартал, вырулил на скоростное шоссе.

– Давай считать, что это было меньшее зло, – неожиданно сказала Мелина, очевидно, все еще размышлявшая о некрасивом трюке, который они проделали с Линдой Крофт. – Если бы мы не пошли на это, какая-нибудь другая супружеская пара тоже могла бы лишиться ребенка. Еще одна женщина могла бы погибнуть.

– Предупреждение возможных преступлений – именно ради этого ты и затеяла свое расследование?

– А разве этого не достаточно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Почему же, достаточно… – сказал Харт. – Очень, очень благородная цель, мисс Ллойд! Только… Ты уверена, что тобой движет вовсе не желание отомстить?

– И это тоже, – ответила она мрачно. – Может быть, даже в первую очередь!

– Что это за мерзость? – Тобиас с неудовольствием нахмурился. Ему приходилось бывать в лачугах более ветхих и грязных, чем жилище Дейла Гордона, но лишь немногие из них производили столь жуткое впечатление.

– Так называемая «религиозная литература», – отозвался детектив Лоусон, видя, что агент с брезгливым видом перелистывает внушительных размеров буклет о конце света. В буклете было полным-полно соответствующих иллюстраций, живописующих бедствия, которые должны были неминуемо обрушиться на грешный мир в преддверии Судного дня. Обезглавленные мужчины, выпотрошенные женщины, поднятые на мечи младенцы. – Дейл Гордон помешался на гибели мира – похоже, он всерьез ожидал его в самое ближайшее время. Я ведь, кажется, рассказывал вам о его звонках этому проповеднику – брату Гэбриэлу? Уж на что он сам странный тип, и то подтвердил, что у Дейла Гордона крыша давно съехала.

– Да-да, припоминаю, – кивнул Тобиас. После беседы с Джемом Хеннингсом он и Паттерсон снова отправились домой к Мелине Ллойд, чтобы встретиться там с детективом Лоусоном и рассказать ему о двух самозванцах, которые действовали под видом агентов ФБР. Выслушав их, Лоусон с сожалением признал, что он, похоже, поторопился закрывать дело, хотя Дейл Гордон и был бесспорным убийцей Джиллиан Ллойд. Именно Детектив предложил двум агентам побывать на квартире Гордона, чтобы провести ее повторный осмотр и, быть может, наметить новое направление поисков.

Втроем они и отправились в перестроенный гараж Гордона, предоставив коллегам Лоусона продолжать осмотр дома Мелины.

При упоминании о брате Гэбриэле агент Тобиас выпрямился и отложил буклет в сторону.

– Насколько мне известно, брат Гэбриэл не пользуется особой популярностью у лидеров традиционных религий. Они считают его Церковь Благовещения сектой, и притом – опасной.

– Это вполне возможно, – пожал плечами Лоусон. – Но, думаю, все дело в обычной конкуренции. Традиционные религии могут просто завидовать тому, что брат Гэбриэл с каждым годом вербует себе все больше и больше последователей не только в Америке, но и в Европе, в Азии, в Африке. И везде у него есть свои отделения. Однако управление ими идет отсюда, из Соединенных Штатов, хотя, конечно, кое-какую самостоятельность в решении текущих задач брат Гэбриэл им предоставляет.

– А вы неплохо осведомлены, Лоусон. По-моему, вы зря времени не теряли, – заметил Тобиас, не скрывая своего удивления. Он действительно был поражен тем, насколько тщательное исследование провел Лоусон. Внешне детектив напоминал состарившегося хулигана, хитрого и изворотливого, но недалекого, однако теперь Тобиас был вынужден пересмотреть свое мнение о нем.

– На брата Гэбриэла меня «навел» Дейл Гордон, – признался детектив. – Мы выяснили, что только за последний месяц он звонил в Нью-Мексико не меньше десяти раз. Консультанты, которые отвечают на звонки в Храме, сказали мне, что Гордон звонил очень часто. Несомненно, что для него брат Гэбриэл воплощал в себе одновременно отеческую фигуру и спасителя – человека, который любит тебя, несмотря на все твои недостатки.

– То есть, присоединившись к Церкви Благовещения, Дейл Гордон почувствовал себя членом обширной семьи верующих…

– …И почувствовал себя личностью, чего, быть может, ему не хватало с самого детства. В результате преданность брату Гэбриэлу стала смыслом его жизни. Ради наставника и учителя Дейл Гордон и ему подобные способны на полное самоотречение…

– Что открывает для брата Гэбриэла весьма широкие возможности для тотального контроля за паствой.

– Не такого уж тотального. Кое-что он упустил! – неожиданно подал голос агент Паттерсон, копавшийся в дальнем углу полутемной комнатки.

– Что там у вас, мистер Паттерсон? – спросил Тобиас. Паттерсон протянул старшему агенту пухлую пачку фотографий.

– Я нашел это за кроватью, отодрал несколько досок от стены. Должно быть, ваши ребята проглядели их, – добавил Паттерсон, обращаясь к Лоусону.

Лоусон недовольно фыркнул. Он отдал службе в полиции, наверное, столько лет, сколько Паттерсон прожил на белом свете, к тому же отношения между полицией и ФБР традиционно были не самыми теплыми – в особенности когда федералы доводили до конца дело, официально закрытое местными копами. Поэтому Тобиас, пытаясь подсластить пилюлю или, по крайней мере, не позволить отношениям между ведомствами обостриться, поспешно сказал:

– В таком бардаке можно не заметить и слона. Ну-ка, что вы там нашли?

И он потянулся к фотографиям, но Паттерсон проявил себя еще большим дипломатом, чем старший агент, разделив снимки между Тобиасом и полицейским детективом.

– Одни голые бабы, мистер Тобиас, – сказал Паттерсон. – Вот почему я позволил себе заметить, что брат Гэбриэл контролировал отнюдь не каждое движение души своих последователей. Или не души…

Тобиас быстро просмотрел свою часть фотографий и почувствовал, как вскипает в нем гнев, что случалось с ним крайне редко.

– Это ведь не обычное порно, не так ли? – обратился он к Лоусону.

В самом деле, женщины, изображенные на снимках, похоже, даже не подозревали, что их снимают. Некоторые были одеты в короткие комбинации или майки, большинство были совершенно голыми. Все женщины были молоды и казались абсолютно спокойными и здоровыми.

– Дейл Гордон сделал эти снимки в клинике, – сказал Лоусон и рассказал фэбээровцам об отверстии, просверленном Гордоном в стене между его лабораторией и смотровой. – Судя по всему, это пациентки клиники. Мы нашли у него точно такие же снимки Джиллиан Ллойд, но, очевидно, не только она его возбуждала.

– А где вы нашли фотографии Джиллиан Ллойд? – неожиданно заинтересовался Тобиас.

– Часть была у него на работе, а часть здесь, на алтаре, – ответил Лоусон.

– Алтарь, тоже мне! – фыркнул Паттерсон. – Надеюсь, когда этот подонок сдох, бог был не в настроении прощать всех подряд.

Услышав подобный комментарий, Тобиас нахмурился, но ничего не сказал.

– А чем занимался Гордон в клинике? – спросил Паттерсон.

– Официально Гордон числился лаборантом, фактически же он заведовал андрологической лабораторией. Лично я этого слова не знал, но меня просветили. Андрологи работают со спермой – отбирают, исследуют, замораживают для хранения, размораживают, промывают, пропускают через центрифугу… словом, делают все необходимое, чтобы использовать ее для искусственного оплодотворения, как т укго, так и интраутерально. – Он перевел дух, давая обоим агентам время, чтобы во всех подробностях представить соответствующую картину. – Зная то, что я знаю о Гордоне… – Детектив покачал головой. – Меня буквально тошнит при одной мысли о том, что этот псих имел доступ к… Ну, вы понимаете…

– Да, понимаю, – кивнул Тобиас. – А еще я понимаю одну вещь… Догадываетесь какую, детектив?

– Похоже, что да. – Лоусон вздохнул. – Придется как следует пошуровать в клинике.

ГЛАВА 24

Эббот метался из угла в угол, словно летучая мышь, и свирепо кусал ноготь.

– Но я не понимаю – почему! – воскликнул он.

– Я уже объяснил. – Лонгтри поднялся. – И достаточно об этом.

– Хорошо, Декстер, извини, – сказал Эббот с нервным смешком. – Должно быть, мне просто не дано слышать, что говорят духи предков. Впрочем, я никогда особенно не верил в сны и видения. Если старики верят во всякую чушь – это их дело, но меня они не заставят… – Он осекся под тяжелым взглядом!

Лонгтри. – Я не хотел никого оскорбить, Декстер, – пробормотал он. – Я не прав. Еще раз извини.

– Извинение принято. – Лонгтри медленно двинулся вдоль комнаты, аккуратно ставя ноги пяткой к носку одна впереди другой. Добравшись до дальней стены, он достал из кармана небольшой коричневый блокнотик и записал в него результат. Конечно, подобные подсчеты были довольно приблизительными, однако даже они позволяли примерно прикинуть, как лучше расставить мебель в первой штаб-квартире АЗКА.

– Я предлагаю всего-навсего нажать на него посильнее, – продолжал Эббот. – По-моему, вреда от этого не будет.

– В этом нет никакой необходимости, Джордж, – возразил Лонггри.

– А мне кажется, что, пока он не забыл про нас, мы должны действовать. Если пройдет слишком много времени, он может решить, что все происходящее – просто несчастливое стечение обстоятельств. О том, что на свете существует какая-то АЗКА, он даже не вспомнит! Нет, Лонгтри, ты как хочешь, а я считаю, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы подтолкнуть его в нужном направлении.

– Мы сказали ему все, что были должны. Все, что ему необходимо было знать, чтобы принять решение.

– У парней типа Харта полно дел. К нему постоянно обращаются то одни, то другие и просят сделать то или это, произнести речь, дать автограф, написать книгу, посетить школу или интернат… Естественно, он не может разорваться, чтобы поспеть и туда, и сюда, поэтому «нет» для Харта – стандартный ответ. Голову даю на отсечение – он дал его и сразу забыл, о чем шла речь. На самом деле Харт даже не думал, от чего, собственно, отказался! – Эббот стукнул кулаком. – Говорю тебе, Декстер, с ним только упорством чего-то и добьешься!

Лонгтри тем временем измерил таким же способом ширину комнаты, потом сосчитал количество электрических розеток и также записал результат в свою книжечку.

– Харт не из тех, кому нравится, когда на него давят.

– Я не говорю о том, чтобы давить. Всем нравится, когда перед ними на коленях стоят! В принципе мы могли бы съездить в Хьюстон, только выехать придется уже завтра или в крайнем случае послезавтра. Вести машину придется по очереди, поскольку на самолет денег все равно нет. Когда мы встретим Харта – пригласим его на обед в какое-нибудь заведение пороскошнее и еще раз поговорим с ним.

Лонгтри слушал его с легкой насмешкой.

– Хороший план, Джордж, только нам он ни к чему. Не стоит тратить время и деньги, чтобы куда-то ехать. Харт придет к нам сам.

– Харт придет к нам? Декстер, ты что-то перепутал. Только не Харт! – В голосе его послышались визгливые нотки, и Лонгтри слегка приподнял брови. Он прекрасно понимал, что на уме у Джорджа Эббота, но думал он о том, что многие считают Декстера Лонггри выжившим из ума стариком. Да, говорили они, были времена, когда с вождем Длинное Дерево нельзя было не считаться. Когда-то он был сильным, целеустремленным, влиятельным, волевым, но теперь – увы – все это в прошлом. Теперь у него в головном уборе не хватает перышка, а в: колчане – стрел. Зубы его расшатались и выпали, остались только память о былом величии да стариковское упрямство. «Это та, старая трагедия, – говорили про него старики и с сожалением кивали. – Он все еще никак не может забыть того, что случилось!»

Эббот в те годы был, наверное, еще в начальных классах, но и он, несомненно, слышал историю о том, как сошел с ума вождь Длинное Дерево. Конечно, с тех пор прошло много лет, и Лонгтри давно в хорошей форме, но… Разве на смену безумию не могло прийти старческое размягчение мозгов? Несомненно, Джордж Эббот полагал, что нечто в этом роде происходит с его собеседником.

Но Лонгтри было все равно. Пусть Эббот думает, как ему больше нравится, лишь бы от этого не страдало дело.

– Джордж, – сказал Лонгтри как мог убедительно, – ничто из того, что мы можем сказать или предложить, не способно убедить Харта присоединиться к нам. Он сам примет решение, когда созреет. Сам, понимаешь? И это решение будет его собственным. Навязать ему что-либо никому не удастся – не такой он человек.

Но Эббот не слушал и не слышал вождя. Другая мысль за владела им целиком.

– Что, если поднять ставки и увеличить размер его вознаграждения? – заявил он. – Как-то он отнесется к этому?

– Но, Джордж, предложение, которое мы ему уже сделали, было и разумным, и справедливым.

– Это так, но, возможно, нам стоило бы предложить ему своего рода «подъемные», как профессиональным спортсменам.

– Пойми, Джордж, дело вовсе не в деньгах. С другими этот номер, пожалуй бы, и прошел, но не с Хартом.

– Деньги любят все. Вся закавыка в том, что наш герой-астронавт не хочет, не желает быть индейцем! – Эббот сплюнул на пол. – Да, он выглядит как настоящий индеец, но внутри он белый. И он ведет себя как белый и хочет, чтобы окружающие забыли о том, какого цвета у него кожа. Но он нам нужен, этот самовлюбленный сукин сын, а значит, никакого выхода у нас нет – только нажим, сильный нажим! Попробуем разбудить его краснокожую совесть и посмотрим, что она ему подскажет.

– Кристофер Харт – совестливый человек, – подтвердил Лонгтри. – Но…

И снова Эббот не дал ему договорить.

– Придумал! – воскликнул он. – Как насчет такого плана: мы придумаем нечто весьма соблазнительное, что на данный момент не будет стоить нам ни цента. Например, пообещаем ему денежную помощь на покупку дома или новую машину… О! Это идея! Надо попробовать уговорить Фреда Игла пожертвовать ассоциации одну из тех шикарных машин, которыми он торгует.

– Ты действительно хочешь, чтобы нашу ассоциацию представлял человек, который берет взятки? – усмехнулся Лонгтри.

Коррупция в резервациях, подкуп администрации, отвечающей за строительные подряды и выдачу разрешений на строительство игорных заведений, как раз и были тем злом, против которого он собирался направить деятельность АЗКА. – Кроме того, – добавил он, – Харта тебе не подкупить, пообещай ты ему все золото мира.

Эббот в отчаянии всплеснул руками:

– В таком случае что предлагаешь ты?!

– Я предлагаю пойти в банк и внести аванс за наш новый офис, пока его кто-нибудь не перехватил.

– Не получив согласия от Харта? Ты действительно хочешь делать наше дело без него?

– Он наш, Джордж, можешь не сомневаться.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

– Опять одно из твоих видений? – язвительно спросил Эббот.

Оставив без внимания насмешку, Лонгтри шагнул к выходу.

– Я это знаю. Теперь и ты знаешь. Единственный, кто пока ни о чем не подозревает, это сам Харт. Но только пока, Эббот. Скоро и он тоже будет знать.

Выйдя из машины, Джем Хеннингс, не глядя, сунул ключи от зажигания служащему парковки и начал подниматься по ступенькам, ведущим к дверям подъезда. Консьерж в форме услужливо придержал для него дверь. Мельком глянув на него, Джем спросил:

– Ты что, новенький? Что-то я тебя раньше не видел.

– Так точно, сэр. Работаю первый день. Гарри Клемент к вашим услугам.

– Джем Хеннингс, квартира 17-Д.

– Если я смогу что-то для вас сделать, сэр, только дайте мне знать.

«Молодой да ранний, – подумал Хеннингс, быстрым шагом пересекая вестибюль. – С первого дня начинает выслуживаться, чтобы в Рождество получить чаевые побольше».

Он уже подходил к лифтам, когда Гарри окликнул его:

– Вы счастливчик, мистер Хеннингс. Во всяком случае, сегодня вам крупно повезло!..

Но как раз сегодня Джем отнюдь не чувствовал себя счастливым. Скорее наоборот: менее удачного дня у него давно не было. Должно быть, поэтому он не был расположен вступать в разговоры с обслугой, однако внезапная мысль о том, что Гарри Клемент может ему пригодиться, заставила Джема остановиться.

– Повезло?.. Что ты имеешь в виду? – спросил он, обернувшись к молодому человеку.

Гарри Клемент широко улыбнулся:

– Как же, сэр, ведь я видел вашу невесту!

Этот ответ озадачил Джема. Разве только минуту назад этот улыбчивый подхалим не сказал, что сегодня он работает первый день? В таком случае когда он мог видеть Джиллиан? Где?..

– Когда же ты видел ее, Гарри? – спросил он, пряча нетерпение.

Должно быть, выражение его лица подсказало консьержу, что здесь что-то не так.

– Да сегодня, сразу после обеда, – пробормотал он. – Она сказала, что привезла кое-какие вещи и хочет оставить их у вас…

После того как они покинули многоквартирный дом, в котором жил Хеннингс, Харт заявил, что они должны прийти к консенсусу. Найти компромисс. Наконец, просто договориться…

– О чем? – живо поинтересовалась она.

– О ночлеге, – ответил он. – С меня хватит этих клоповников, которые по какому-то недоразумению именуются мотелями.

– Но ведь ты был только в одном, к тому же там не было никаких клопов! – горячо возразила она. – И там было чисто.

– Даже один такой мотель – уже слишком, – мрачно буркнул Харт. – И потом, чистота – это необходимость, а вовсе не достоинство, как ты, похоже, считаешь.

В конце концов они сняли номер в отеле, который хотя и был, на взгляд Харта, достаточно скромен, все же превосходил мотели на несколько порядков.

– Надеюсь, тебе не пришло в голову воспользоваться кредитной карточкой? – спросила она, когда Харт вернулся к машине.

– Нет, не пришло. Я расплатился наличными. Кстати, портье хотел записать номер нашей машины.

– Неужели ты вспомнил, Вождь?

– Нет, я его выдумал. К счастью, проверять он не стал. Вместо этого он мне подмигнул и пожелал приятно провести время. Очевидно, парень решил, что мы приехали сюда, чтобы до вечера покувыркаться в постели и разбежаться.

Предположение Харта полностью подтвердилось, когда, поднявшись в номер, они обнаружили там только одну, правда – очень большую, кровать. Ни он, ни она, однако, ничего по этому поводу не сказали. Оба понимали, что – в зависимости от того, как сложатся обстоятельства, – они могут провести здесь всего несколько часов. Впрочем, при некотором везении они могли застрять здесь до завтра, но на этот случай в гостиной имелась вполне сносная тахта, и Мелина сразу решила, что будет спать там. Ночевать в одной комнате с Хартом ей не хотелось сразу по нескольким причинам, думать о которых спокойно и взвешенно она не могла. В сложившихся обстоятельствах сама мысль о какой-либо близости с ним казалась ей неуместной. Впрочем, по иронии судьбы, те же самые обстоятельства привели к тому, что они оказались вместе в одном гостиничном номере.

Харт был весьма привлекательным мужчиной, но она и не собиралась этого отрицать. Даже Линда Крофт – уже далеко не молодая женщина – не смогла не отреагировать на его обаяние. Наверное, любая женщина, вынужденная коротко общаться с ним на протяжении некоторого времени, начала бы вынашивать кое-какие романтические идеи и фантазии, хотя бы возможность их осуществления и равнялась нулю.

Но она – это совсем другое дело. Она не будет вешаться ему на шею. Ну, по крайней мере, не в такой ситуации.

– Мне нужно освежиться, – заявила она и отправилась в ванную комнату. Когда несколько минут спустя она вернулась в комнату, Харт сидел на краю кровати и смотрел телевизор. Знаком подозвав ее поближе, он прибавил громкость.

– Это не он?

Она села на кровать рядом с ним.

– Да, это он.

Всю ширину экрана занимала фигура брата Гэбриэла, взятая в наиболее выигрышном ракурсе. Ей, во всяком случае, сразу бросился в глаза его отличный костюм цвета густых сливок, шелковая рубашка нежно-голубого цвета и узкий галстук. Костюм, несомненно, был призван подчеркивать душевную и телесную чистоту своего обладателя. О том же свидетельствовал кроткий и вместе с тем – пронзительный взгляд светло-зеленых глаз.

– А он настоящий красавец, как по-твоему? – спросила она.

– Пожалуй, если ты предпочитаешь этот тип. Ярко выраженный англосакс, но до викинга не дотягивает…

– Да ты, оказывается, знаток… – Она насмешливо сморщила нос, потом стала слушать, что говорит брат Гэбриэл.

– …Ты чувствуешь себя одиноким и потерянным даже в самой густой толпе, даже среди людей, которые говорят, что любят тебя и заботятся о тебе. Это чувство отчужденности хорошо мне знакомо. Родители вечно тобой недовольны, начальник на работе вечно брюзжит и предъявляет завышенные требования, дети не уважают тебя, а друзья клевещут и предают. Быть может, твой супруг или супруга тоже презирает и высмеивает тебя – все это мне известно. Так слушай же меня, чадо! – Его бархатный, хорошо поставленный голос зазвучал тише и задушевнее: – Ты слышишь меня?.. Если слышишь, то знай – это голос того, кто действительно любит тебя, кому ты не безразличен! Выслушай же то, что я тебе скажу, потому что от этого может зависеть твое спасение и будущая жизнь в вечности!..

Брат Гэбриэл выдержал драматическую паузу и продолжил еще более выразительно и твердо:

– Помни, чадо, ты нужен мне! Я люблю тебя и хочу защитить от равнодушия и презрения, которыми ты окружен. Я могу защитить тебя от родителей, от начальника, от несправедливого учителя, от лукавого друга, от жены, мужа и прочих, которые только говорят, что любят тебя. Но они лгут. ЛГУТ!!! – Последнее слово брат Гэбриэл особенно подчеркнул. – Я готов обнять тебя и принять в свою семью. Да, она велика, в ней – миллионы таких же, как ты, но в ней ты никогда не потеряешься и никогда не будешь один. Я уже приготовил для тебя место – особое место, предназначенное именно для тебя, и оно так и останется незанятым, если ты не придешь.

Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь: откуда брат Гэбриэл меня знает? Эти сомнения посеял в твоей душе дьявол. Не поддавайся им. Отбрось их от себя. Дочь, сын, возлюбленное мое чадо… – Его голос снова опустился до шепота. – …Я знаю тебя. Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты помог мне создать порядок в мире!

– Порядок в мире? Что он имеет в виду? – спросил Харт, но Мелина только отмахнулась от него:

– Тише, дай послушать!..

Но слушать дальше было особенно нечего. Брат Гэбриэл прочел длинную молитву, благословляя всех своих последователей. Потом на экране возникло изображение Храма на фоне ослепительного, золотисто-алого заката, а также почтовый адрес, телефоны и адрес в Интернете. Приверженцам Церкви Благовещения предлагали звонить в Храм и заказывать духовную литературу.

– В которой, несомненно, содержатся ответы на все возможные вопросы, – заметила она, выключая звук.

– Интересно, откуда брат Гэбриэл их берет. Ответы – я имею в виду… – проворчал Харт.

– Ты заметил – он обращается к таким, как Дейл Гордон?

– И не только к ним, Мелли. Я знал нескольких сотрудников НАСА, которые утверждали, что брат Гэбриэл изменил их жизнь, сделал ее прекрасной, исполненной смысла.

– Если это шутка, то не очень удачная, Харт!

– Я вовсе не шучу, – мрачно сказал он. – Одна моя знакомая отправила свою дочь в школу при Храме.

– Тогда объясни мне, как могут здравомыслящие, получившие прекрасное образование люди верить, что один человек может знать ответы на все вопросы.

– На самом деле объяснить это очень просто, – пожал плечами Харт. – Брат Гэбриэл говорит этим людям то, что они хотят услышать, и не больше того. Но этого хватает. Он воздействует на их самые сильные страхи – на страх одиночества и непонимания. Брат Гэбриэл утверждает, что он один якобы знает, чего ты на самом деле стоишь. Что он один способен оценить тебя по достоинству, в то время как окружающие только и делают, что утверждаются за твой счет. Придите ко мне, верные, и будете причислены к избранным, к элите рода человеческого… вот его главный крючок, главная приманка, которая действует практически безотказно, потому что самый успешный человек не может с уверенностью утверждать, что пользуется всеобщей любовью. Самый богатый человек в глубине души знает, что за все его деньги ему не купить настоящей, искренней любви, заботы, дружбы. Что уж тут говорить о тех, кому не повезло в жизни? Впрочем, они-то как раз интересуют брата Гэбриэла куда меньше. Они годятся только на роль исполнителей, рабочего скота или солдат, в то время как богатые дают ему деньги, влияние, власть.

– Невероятно! – воскликнула она. – Неужели эта простая схема работает так безотказно?!

– Все именно так, Мелли. Это не только невероятно, это страшно! Миллионы людей во всем мире – и не только немцев – были уверены, что Гитлер является новым мессией и что его идеи – это именно то, что необходимо человечеству для благоденствия. Гитлер является классическим примером того, как один человек может манипулировать сознанием миллионов людей. С тех пор многим маленьким фюрерам, создателям многочисленных сект и культов, не дает покоя его пример. И они пытаются – с большим или меньшим успехом – повторить его путь. К счастью, наш век стал более меркантильным, поэтому новые проповедники чаще всего добиваются счастья и благоденствия не для всего человечества, а лично для себя. Для себя и для горстки приближенных. На этом, как правило, им приходит конец, но если брат Гэбриэл поставит себе более грандиозную задачу… Он может далеко зайти.

– Неужели все так серьезно, Харт! – вздрогнув, сказала она. – Неужели люди не видят, что собой представляет этот Гэбриэл? Ведь сколько раз эти проповедники обманывали верующих!

– Увы, – вздохнул Харт. – Люди всегда были склонны предпочитать сладкую ложь горькой правде. Кроме того, брат Гэбриэл, строго говоря, совсем не проповедник и даже не служитель культа. Он – верховное божество религии, которую сам же создал, иначе откуда бы ему знать ответы на все вопросы? Ему одному ведома тайна бытия, и каждый, кто последует за ним, автоматически приобщается к сокровенному знанию. Это куда проще, чем изучать Священное Писание и бороться со своими страстями – сребролюбием, гордыней, похотью. Не удивлюсь, если брат Гэбриэл объявил секс добродетелью – недаром же он назвал свою секту Церковью Благовещения. Кстати – вот тебе и еще одно доказательство того, что он считает себя божеством – ведь именно архангел Гавриил принес деве Марии известие о том, что она станет матерью божественного младенца. – Харт хмыкнул. – Как видишь, даже брат Гэбриэл вынужден был кое-что позаимствовать у христианства, но, как только бог стал ему не нужен, он начал обходиться без него. Кстати, Мелли, ты веришь в бога? – неожиданно спросил он.

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Да, – коротко ответила она. – А ты?

– Я верю в науку.

– А когда ты решил стать астронавтом?

– Сколько себя помню, всегда любил смотреть на звездное небо, – задумчиво сказал Харт. – Часто после наступления темноты я потихоньку удирал из дома, садился на свой велосипед и ехал за город, где мне не мешали городские огни, а небо было черным-черно. Я часами всматривался в небо, мечтая увидеть падающий метеорит, или спутник, или хотя бы метеорологический зонд. Первые астронавты – и наши, и русские – были моими любимыми героями, и, конечно, мне тоже хотелось отправиться в космос. Но в глубине души я знал, что из этого ничего не выйдет.

– Почему?

– Потому что до тех пор, пока я не закончил школу, я был вынужден жить в резервации.

– Ну и что?

– А то, что возможностей у меня было не так много.

– Тогда почему ты ничего не делаешь, чтобы изменить это?

– Что, например?

– Например, ты мог бы сотрудничать с этой ассоциацией, о которой ты мне говорил.

Харт нахмурился.

– Что? Что тебе мешает? Этот вождь – Высокий Куст?

– Длинное Дерево. Лонгтри.

– Не имеет значения. Главное – он честный человек? Или ты сомневаешься в его искренности?

– Возможно. С одной стороны, Лонгтри, безусловно, честен. С другой стороны… – Харт повел плечами, словно пытаясь сбросить с себя груз сомнений. – Не знаю.

– Но если ты не знаешь, может быть, стоит попытаться выяснить?

– Дело не только в нем.

– Тогда в чем же? Тебя не устраивают их условия?

– Да нет, Лонгтри сказал, что я могу заниматься чем угодно, лишь бы мои интересы не противоречили целям и задачам ассоциации.

– Что же еще тебе надо? По-моему, это предложение должно тебя вдохновить на большие дела, разве нет?

– Послушай, Мелли, зачем ты затеяла этот разговор? – перебил ее Харт неожиданно резко. – Я уже все решил и не собираюсь ничего менять.

– Но ты в своем решении сомневаешься, не так ли?

– С чего ты взяла?

– Поглядел бы ты на себя – у тебя сейчас такой вид, словно ты готов снять с меня скальп только за то, что я заговорила с тобой об этом. А ведь если бы ты был уверен в своем решении, ты бы так не нервничал. – Она пристально смотрела на него, и Харт, не выдержав, первым отвел взгляд. – Может быть, ты боишься, что Лонгтри и его друзья просто используют тебя? Скомпрометируют? Подставят? – спросила она, смягчаясь. – Или ты боишься, что не сможешь оправдать их ожиданий?

Харт слегка приподнял брови.

– Ого! Твои стрелы отравлены ядом гремучей змеи, Мелина.

– Это что, индейский юмор? – Она снова смерила его взглядом. – Ну так как, я угадала?..

– Что именно?

– Что ты поражен «комплексом отличника» и не выносишь неудач и поражений, – сказала она насмешливо. – Что ж, так и полагается настоящему герою… Но я бы рекомендовала тебе совершить несколько мелких промахов – это научит тебя прощать себе собственные неудачи и ошибки.

Он резко наклонился вперед, так что их лица оказались на расстоянии считаных дюймов друг от друга.

– А ты? – спросил Харт неожиданно сурово.

– Что – я?

– Ты простила себе ту ошибку? Мелина замерла.

– Ты имеешь в виду тот вечер, когда мы с Джиллиан поменялись местами?

– Так простила или нет?

Она недолго раздумывали над ответом, потом честно сказала:

– Я стараюсь, Харт, но пока у меня не получается.

– Восхищен твоей искренностью. Она заслуживает того, чтобы я ответил откровенностью на откровенность. – Харт отодвинулся от нее и слегка выпрямился. – Когда я в последний раз был в космосе, – он поднял глаза вверх, – я произнес одну молитву…

Он посмотрел на нее, словно ожидая реакции, но Мелина продолжала сидеть неподвижно, и Харт продолжил:

– Это была не совсем молитва, во всяком случае, она не была похожа на это… – Он кивнул в сторону телевизора. – Я вообще никогда в жизни не молился, разве только в детстве, но тут… – Харт сделал паузу. – Экипаж спал, я был на дежурстве и смотрел то в бортовой иллюминатор, то в телескоп. И вдруг я осознал, насколько огромно, безмерно все, что меня окружает… – Он снова замолчал, словно подыскивая слова, чтобы описать величину и красоту Вселенной. – …Огромно и прекрасно, Мелина! И я почувствовал себя ничтожной пылинкой, исчезающе малой величиной, от которой ничто в мире не зависит.

Но вместе с тем я явственно ощущал себя частью чего-то еще более величественного, чем весь космос, вся Вселенная. Должно быть, это и был бог, бог-творец, владыка и создатель всего сущего… Я был соединен с ним, связан… уж не знаю, каким образом. И вот тогда, Мелина, я возблагодарил его за то, что он создал такое совершенство. И еще за то, что я стал одним из немногих, кто удостоился увидеть это собственными глазами. – Он поднял на нее взгляд. – Вот и все…

– Это немало, Вождь. – Она не решилась сказать Харту, как она польщена и тронута тем, что он поделился с ней таким глубоко личным переживанием. Больше всего на свете ей хотелось коснуться его щеки, сказать, что ему не нужно стыдиться этого момента пробуждения души, но она не осмелилась. Это было небезопасно для нее самой, поэтому она только произнесла: – Ты можешь верить в науку и иметь веру, Вождь. Одно другого не исключает.

– Наверное, ты права, – рассеянно согласился он.

Харт вытащил из кармана куртки сотовый телефон. Он позвонил сначала в свой рабочий кабинет, потом – в хьюстонский дом и прослушал поступившие сообщения, но перезванивать никому не стал. Немного помедлив, он набрал номер отеля «Мансон» и спросил, не звонил ли ему кто-нибудь после его отъезда.

Мелина вопросительно смотрела на него.

– Звонил Тобиас, – сказал Харт, выключая аппарат.

– Тобиас звонил тебе?

– Наверное, от Лоусона он узнал, где я остановился. Детектив просил срочно перезвонить ему.

– И ты… будешь перезванивать?

Харт отрицательно покачал головой:

– Если я это сделаю, я буду официально причастен к полицейскому… нет, теперь уже фэбээровскому расследованию. Рано или поздно об этом пронюхает пресса, и тогда… Словом, я бы предпочел, чтобы мое участие оставалось неофициальным как можно дольше. Впрочем, номер, который оставил Тобиас, я записал в память телефона. Он может нам пригодиться.

– Какой у него номер?

Харт включил телефон и продиктовал ей цифры.

– Да, это номер его сотового, – подтвердила она. – У меня он тоже есть.

– Ты помнишь все номера? – недоверчиво переспросил Харт.

– Что поделаешь, должно быть, у меня талант. Кстати, хорошо, что напомнил – в аппарате Джема я обнаружила номера, запрограммированные на автонабор. Вместо имен некоторых абонентов стояли только буквы. Все эти номера нужно проверить – вдруг один из них поможет нам найти ответ на вопрос, зачем Джем подослал ко мне этих лжефэбээровцев.

– Ты все еше думаешь, что это он? Что он подслушал твой разговор с ФБР, а потом подослал к тебе наемных убийц? Но зачем это ему? Это же просто бред какой-то!

– Зачем – я не знаю, но больше некому. В доме никого не было, кроме меня и Джема.

– Но в твоем аппарате мог стоять «жучок».

Эта мысль встревожила Мелину не на шутку.

– Но кто мог поставить его туда?

– Этого я не знаю. Я не уверен даже, что «жучок» действительно есть, просто надо учесть все варианты, чтобы не делать скоропалительных выводов.

– Нет, телефон не прослушивается, – твердо сказала Мелина. – Я уверена. Это Джем – я чувствую!

– Знаменитая женская логика?

– Скорее уж интуиция, однако ты вполне можешь ей доверять. С самого первого дня – после того, как Джем узнал, что Джиллиан убили, – он вел себя… странно. Помнишь, на очной ставке у Лоусона он заявил, что идея с искусственным оплодотворением ему никогда не нравилась? Но Джиллиан говорила мне прямо противоположное. Она утверждала, что Джем буквально подталкивал ее к этому, говорил, что хочет этого ребенка, ее ребенка! Значит, он лгал – обманывал либо Джиллиан, либо нас. – Она замолчала и молчала так долго, что Харт вынужден был спросить:

– Это все его странности, Мелли? Или есть что-нибудь еще?

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Джем солгал про помолвку. Джиллиан непременно рассказала бы мне об этом. И сколько бы Джем ни ссылался на то, что они якобы поклялись друг другу хранить это втайне даже от меня, я ему не верю. Все-таки я хорошо знаю… свою сестру.

– Если Джем лжет насчет помолвки, то что еще он может скрывать?

– Именно это меня и беспокоит.

– Но может ли Джем быть причастен к убийству Джиллиан? Это просто не укладывается в голове!

– Мне не хотелось в этом признаваться даже самой себе, но, честно говоря, именно это и пришло мне в голову.

Выражение, появившееся на лице Харта, заставило ее порадоваться, что она – не его враг. И она надеялась, что никогда им не будет. Лицо Харта выражало стальную, не знающую жалости решимость. Он внимательно посмотрел на нее.

– Знаешь, мне кажется, в тебе погиб большой талант.

– Талант?

– Да, следователя. Пожалуй, я позвоню Тобиасу и скажу ему, где он может в случае необходимости найти квалифицированного и способного помощника.

Мелина не была расположена шутить. Она с наслаждением вытянулась на кровати.

– Боже, как же я устала!

– Работа детектива довольно утомительна, – рассудительно заметил Харт. В квартире Хеннингса Мелина ужасно нервничала, опасаясь, что в любой момент может появиться либо хозяин, либо полиция. Они действительно очень рисковали, вскрывая замок при помощи кредитной карточки, однако их рейд не принес никаких результатов.

Мелина словно подслушала его мысли.

– Если у Джема Хеннингса есть какая-то тайна, то он хорошо ее прячет, – пробормотала она. – Во всяком случае, в его квартире не было ничего, что указывало бы на связь с теми двумя, которые явились ко мне домой.

– А среди журналов и книг не было ничего… особенного?

– Ничего. «Форбс», «Рипорт», «Файнэнс» и, конечно, «Плейбой» – именно их обычно читают преуспевающие биржевые маклеры. В туалете валялись дешевые детективы в бумажных обложках… Хотя, знаешь, мне показалось странным, что нигде в квартире не было ни записных книжек, ни календарей, ни блокнотов для заметок. Вообще ничего вроде старых квитанций, конвертов с письмами, никакого бумажного мусора. Во всей его чертовой квартире ни одного клочка бумаги, на котором было бы что-то написано. Даже в мусорной корзине – я и туда заглянула.

– Действительно, странно для берлоги холостяка…

– Да нет, Джем вообще-то аккуратен. То есть я хотела сказать – он любит порядок больше, чем любой из известных мне мужчин. Однажды он пригласил меня и Джиллиан на ужин, и я была поражена идеальным порядком в его квартире. Джем умеет и любит готовить, но даже на кухне была абсолютная чистота. Это была даже не кухня, а какая-то образцово-показательная лаборатория. Впрочем, тогда я подумала, что он специально прибрался к нашему приходу, но, похоже, он вообще так живет. – Она пожала плечами, недоумевая. – Джем никогда мне особенно не нравился. Он казался мне слишком себе на уме, слишком сдержанным… знаешь, таким, что спроста и не пукнет. Теперь, когда я узнала о нем больше, я вообще не могу понять, что привлекло к нему мою сестру.

– То есть, ты хочешь сказать, она не была в него влюблена?

– Мне кажется, Джиллиан внушила себе, что любит его, но на самом деле…

– А зачем ей понадобилось внушать себе что-то подобное?

– Честно говоря, Харт, мне не особенно удобно обсуждать интимную жизнь Джиллиан.

– Это почему?! – изумился он. – Не забывай: мы провели вместе ночь, и то, что произошло между нами, не было ни низким, ни отвратительным. Я, во всяком случае, не считаю, что Джиллиан изменила своему жениху со мной… Тем более что он, оказывается, ей вовсе не жених.

– Интересно знать, почему ты так считаешь? Может, ты просто хочешь успокоить свою совесть? Ведь если честно, то история получается не очень красивая! Ты совратил женщину, вскружил ей голову так, что она забыла о своих обязательствах перед другим мужчиной, а потом решил умыть руки… Или что там положено мыть после таких, с позволения сказать, «мимолетных увлечений»?..

– Ты не права, Мелли, – серьезно ответил Харт. – Если бы Джиллиан была по-настоящему влюблена в Хеннингса, тогда конечно… Но ведь ты сама только что сказала, что она себе это просто внушила. Кроме того, Джиллиан как-никак было тридцать пять. В таком возрасте пора научиться отвечать за свои поступки.

– Все это и так, и вместе с тем – не совсем так, – возразила Мелина. – Во-первых, если даже Джиллиан и внушила себе любовь к Хеннингсу, то ее раскаяние было настоящим, а это отнюдь не умаляет твоей вины. А во-вторых… во-вторых, как ты справедливо заметил, Джиллиан было уже тридцать пять. Через каких-нибудь пять лет ей бы исполнилось сорок… Давай смотреть правде в глаза: для большинства женщин сорок – последний рубеж, быть может – чисто психологический, но все же… После сорока женщине почти невозможно выйти замуж и создать полноценную семью, поэтому мне кажется, что Джиллиан смотрела на Джема как на свой последний шанс.

– А мне кажется – это не причина, чтобы держаться за такого, как Джем.

– Да, это не причина. Быть может, именно поэтому она и решила переспать с тобой…

Харт поперхнулся и долго молчал. Наконец он спросил:

– Скажи, ты не делилась с Джиллиан своими опасениями насчет Джема?

– Делилась, и не раз. Например, мы перемывали ему косточки, когда вместе обедали в тот последний день.

– Хотел бы я знать, о чем она тогда думала, – задумчиво сказал Харт. – Она ничего не говорила, когда вернулась? Быть может, Джиллиан о чем-то жалела, или наоборот…

Мелина усмехнулась.

– Тебе бы, конечно, хотелось, чтоб было наоборот. Нет, нет, Харт, я не собираюсь делиться с тобой чужими секретами.

– Это не чужие секреты, ведь они касаются и меня тоже!

– Все равно ты…

– …И я хочу, нет, я имею право знать, что сказала Джиллиан! Помнится, ты говорила – она прекрасно провела время. А рассказала она о том, как мы вместе пошли в душ?

– Нет, ничего такого Джиллиан не рассказывала. Наоборот – она отправилась в душ, как только вернулась домой.

– Правильно. Мы не ходили в душ вместе.

Она посмотрела на него с презрением.

– Какого черта! А-а, понимаю, это была ловушка. Ты решил проверить, как много я на самом деле знаю.

– Извини.

– Пошел ты! – Она попыталась подняться, но Харт схватил ее за руку.

– Пожалуйста, Мелли, поговори со мной. Расскажи мне о Джиллиан – что она говорила, о чем думала. Пожалуйста!..

Ему очень хотелось знать, что испытывала Джиллиан после ночи с ним, но она также почувствовала, что знать это ему было необходимо. Возможно, Харт пытался решить для себя, стоит ли ему бросить все, предоставив ей самой расследовать обстоятельства смерти сестры, или остаться с ней до конца; возможно – им двигало что-то другое. Как бы там ни было, она подумала, что Харт, пожалуй, заслуживает того, чтобы узнать о Джиллиан чуть больше, чем было ему известно до сих пор.

Но она не могла обсуждать это и одновременно смотреть на него, поэтому она рывком высвободила руку и отвернулась от Харта, устремив взгляд в потолок.

– Джиллиан сказала мне, что ты не соблазнял ее, – начала она. – На сей раз инициатором выступила она, что для нее не характерно. Как я уже говорила, из нас двоих именно Джиллиан была всегда предусмотрительна и осторожна. Но на этот раз она ничего не могла с собой поделать, хотя и боялась, что всякая инициатива с ее стороны может тебя напугать. Или даст тебе повод думать о ней хуже, чем она есть…

Она почувствовала, как он качает головой, и только потом услышала негромкое:

– Джиллиан ошиблась. Я не стал бы…

– Что ж, и на том спасибо.

Она замолчала и молчала так долго, что до Харта наконец дошло: продолжать ей не хочется, и он вынужден был спросить:

– Что еще, Мелина? Пожалуйста, продолжай. Для меня это очень важно.

Она глубоко вздохнула:

– Мужчины… могут… Хвастаться.

– Чем?

Она негромко рассмеялась.

– Всем.

– А именно?

– Ты сам знаешь. – Она искоса глянула на него, потом снова устремила взгляд в потолок. – Количеством женщин или количеством раз…

– О-о-о! Джиллиан сказала тебе, сколько раз мы… я…

– Точных цифр она не называла, но я знаю, что много.

– Я бы сказал – несколько раз.

– Пусть будет несколько.

– Ну и как, скажи, пожалуйста, она могла быть влюблена в Хеннингса?

Она снова покосилась на него:

– Не понимаю…

– Я хотел сказать – человек может оступиться, сделать что-то под влиянием момента, прихоти, возбуждения, но в таком случае он начинает об этом жалеть, раскаиваться, клясться себе, что ничего подобного с ним никогда больше не случится. Но у нас с Джиллиан было не так. Разве она не рассказывала тебе, как…

– Харт, прошу – достаточно!

– …Не рассказывала тебе, как мы не могли насытиться друг другом? – Он смотрел на нее с таким жаром в глазах, что огромная кровать неожиданно показалась ей недостаточно широкой. В смятении Мелина торопливо села, спустив ноги на пол, и посмотрела на часы на руке.

– Думаю, он уже вернулся с работы, – сказала она. – Нам пора трогаться.

Поднявшись, она принялась собирать вещи.

– Возьми и свои вещи, Вождь, – сказала она. – Не знаю, что готовит нам ближайшее будущее, но не исключено, что мы можем сюда и не вернуться.

Пока они собирали свое имущество, в комнате наступила тишина, но тишина не обычная. Она как будто была полна невысказанными вопросами, предположениями, сомнениями и догадками, и удивляться этому не приходилось, ибо темы, которые они только что обсуждали, были слишком личными, и многое так и осталось недосказанным.

Собрав вещи, Мелина в последний раз огляделась и, убедившись, что ничего не забыла, шагнула к двери. Харт поспешно взялся за ручку двери, но вдруг замер. Она чуть было не рухнула на него, не успев остановиться.

– Мелина…

– Что? – Харт был так близко, она чувствовала его дыхание на своем лице, ощущала запах его крупного тела.

– Ведь ты знала Джиллиан лучше, чем кто бы то ни было…

Она коротко кивнула.

– Как она могла любить Хеннингса и спать со мной? Прошла почти целая минута, прежде чем она поняла, что голос ей снова повинуется.

– Она и не могла… Забудь о Джеме – он здесь ни при чем, – сказала она. – И эта медицинская операция тоже была ни причем. Все дело было в тебе. Только в тебе, Вождь!..

Он наклонился вперед, так что теперь она чувствовала не только его запах, но и его тело.

– Я должен был услышать это от тебя, – прошептал он.

– Не надо, Харт, – ответила она тоже едва слышно.

– Что – «не надо»?

– Забывать, что я – Мелина, а не Джиллиан.

ГЛАВА 25

Тони и Кендис Андерсоны жили в престижном районе в северной части Далласа. Газоны здесь были в идеальном состоянии, а в каждом гараже стояло по две машины. В этом квартале жили те, кто мог позволить себе и частные школы для детей, и отпуск на горнолыжном курорте в Вейле, и членство в ближайшем кантри-клубе с бассейном, полем для гольфа, теннисными кортами и площадками для других видов активного отдыха..

– Неплохой райончик, – заметил Харт, с любопытством оглядываясь.

– Да уж… – отозвалась Мелина. Она, похоже, ничего не замечала, погрузившись в свои размышления. Она просто не представляла, как начать разговор с Андерсонами. Не исключено было, что супруги, которые так старательно избегали прессы, просто не пустят их на порог. Она, впрочем, надеялась, что этого не случится. Решено было наведаться к Андерсонам вечером, когда Тони и Кендис вернутся с работы.

Дом Андерсонов стоял в конце короткого тупика, ответвлявшегося от главной улицы. Усыпанная хрустящим ракушечником дорожка привела Харта и Мелину к парадной двери из матового стекла, так что они разглядели силуэт Тони Андерсона еще до того, как он открыл им. В глубине дома лаяла собака, но лай ее не был ни злобным, ни угрожающим.

– Мистер Андерсон? – спросила Мелина как можно приветливее.

– Да. А кто вы такие и что вам угодно?..

Тони Андерсон был мужчиной выше среднего роста и незаурядной внешности. Покрывавший его лицо ровный бронзовый загар свидетельствовал о спортивных занятиях на открытом воздухе, а ладная фигура наводила на мысль, что ее обладатель придерживается диеты и предпочитает теннис гольфу. Выражение лица Тони Андерсона показалось им вполне доброжелательным, однако в нем была и некая настороженность, которая, как решила Мелина, могла легко превратиться в замкнутость и отчуждение.

– Меня зовут Мелина Ллойд, – представилась она. – А это – Кристофер Харт.

Тони Андерсон повернулся к Харту, и на его лице поочередно отразились узнавание, удивление и вопрос, который, впрочем, он так и не задал. В самом деле, не мог же хорошо воспитанный человек вот так с ходу спросить знаменитого астронавта – командира космического «челнока», где он поранил лицо.

– Тот самый Кристофер Харт? – спросил Тони Андерсон. Он хотел добавить еще что-то, но в эту минуту раздался приятный женский голос:

– Кто там, Тони?..

В следующую минуту Кендис Андерсон появилась в дверях. Она могла бы быть капитаном болельщиц «Далласских ковбоев» – для этого у нее были подходящее лицо и фигура, грива вьющихся светлых волос и большие голубые глаза. Одета она была в вылинявшие джинсы с прорехами на коленях и коротенький топик, едва прикрывавший подтянутый живот. Однако, несмотря на всю ее красоту и кажущуюся приветливость, в лице и глазах Кендис Андерсон было что-то неизбывно печальное. Да и в том, как она прижалась к мужу, словно ища у него защиты, Мелине почудилось нечто щемяще трогательное.

– Мне сразу показалось, что я вас уже где-то видел, – оживленно заговорил Тони. – Рад познакомиться, мистер Харт.

Мужчины обменялись рукопожатиями, однако удивление не исчезло с лица Тони Андерсона.

– А это моя жена Кендис. Кен, познакомься: это мистер Кристофер Харт, а это мисс… Простите, запамятовал.

– Ллойд. Мелина Ллойд. – «Лучше приступать к делу сразу», – решила она. – Не могли бы вы уделить нам несколько минут? Я понимаю, нам не следовало приезжать без предупреждения, однако наше дело может оказаться очень серьезным, важным, а я боялась, что, если я позвоню вам заранее, вы не захотите с нами разговаривать…

– Разговаривать с вами? О чем? – В голосе Тони Андерсона прозвучали жесткие нотки, и она поняла: Тони догадался, о чем пойдет речь.

– Вы совершенно правы, мистер Андерсон, – сказала она. – Я… Мы хотели поговорить с вами о похищении вашего ребенка.

Тони жестом защитника обнял жену за плечи, но было поздно – голова Кендис Андерсон поникла, а большие голубые глаза наполнились слезами.

– Вы репортер, мисс Ллойд? – Голос Тони звучал откровенно враждебно, а лицо выражало теперь холодность и неприязнь.

– Нет, я – жертва. Если точнее, то не я, а моя сестра, но… Ее убили несколько дней назад.

– Джиллиан Ллойд?.. Я читала в газете… – Кендис Андерсон подняла голову и внимательно посмотрела на Мелину. – Вы были близнецами, верно?

– Да. И я почти уверена, что похищение вашего ребенка и смерть моей сестры связаны между собой. Дело в том, что Джиллиан была пациенткой той же клиники, что и вы…

– Какая же это связь? – оборвал ее Тони. – Извините, мисс Ллойд, но скорее всего вы ошибаетесь. Или ваш разум помутился от горя.

Харт выступил вперед:

– Простите, мистер Андерсон, но, может быть, мы все-таки пройдем в дом и поговорим спокойно?

Что ни говори, а в том, что Харт был знаменитостью, имелись свои плюсы. Хартредко пользовался своей известностью, однако в данном случае он решил изменить своим принципам.

– Пожалуйста, – добавил он. – Это очень важно – и для Мелины, и для меня тоже. А может быть – кто знает? – и для вас…

– Мы ненадолго! – добавила Мелина просительно.

Тони поглядел на Кендис, которая чуть заметно кивнула:

– Пусть войдут.

Андерсоны провели их в небольшую столовую рядом с кухней. Судя по неубранной посуде, оставшейся на столе, они только что кончили ужинать. Перед горящим камином свернулся на коврике золотистый ретривер с большими грустными глазами. Лениво покосившись на вошедших, пес снова опустил голову на лапы и стал смотреть в огонь.

Приглушив звук работающего телевизора, Тони выжидательно повернулся к ним.

– Прошу вас, присаживайтесь, и давайте начнем наш разговор, – предложил он. Сам Тони опустился на диван рядом с женой и взял ее за руку. Было совершенно очевидно, что эти двое не просто беззаветно любят друг друга, но и по-настоящему близки. Этому можно было позавидовать, и Харт неожиданно поймал себя на том, что ему очень нравится и уют этой небольшой комнаты, и собака у огня, и та внутренняя близость, которая соединяла Андерсонов. Они даже двигались так, словно один был тенью, зеркальным отражением другого, и умели, разговаривать без слов, обходясь жестом, взглядом, иногда просто кивком головы или прикосновением. Вряд ли Харт встречался раньше с такими очевидными свидетельствовами близости, и сейчас он невольно задумался, будет ли когда-нибудь в его жизни что-то подобное.

Впрочем, он тут же сообразил – чтобы достичь такого уровня взаимопонимания, необходимо пожертвовать многим, необходимо снять все барьеры и без страха открыть свою душу тому, кого любишь.

– Вообще-то, – продолжил Тони, – мы не разговариваем с посторонними о похищении Энтони. Но мы готовы сделать исключение лишь по той причине, что кто-то может сообщить нам нечто, что поможет найти нашего мальчика.

– К сожалению, мистер Андерсон, я пока не располагаю никакой обнадеживающей информацией, – ответила Мелина. – Мне самой необходимы сведения, которые…

– Простите, но я не вижу, чем мы можем вам помочь! – нетерпеливо перебил Тони Андерсон.

– Как я уже сказала, моя сестра Джиллиан проходила процедуру искусственного оплодотворения в той же клинике, что и ваша жена, – сказала Мелина. – Меньше чем через сутки после операции ее убили. Я и полковник Харт убеждены, что между убийством и клиникой есть какая-то связь.

– А вы-то тут при чем? – Тони повернулся к Харту.

– Справедливый вопрос. – Харт слегка наклонил голову. – Дело в том, что я провел с Джиллиан почти всю ночь накануне ее гибели. Она уехала из моего номера в отеле поздно ночью, а перед рассветом ее убили.

Тони открыл было рот, но ничего не сказал. Кендис Андерсон оказалась смелее.

– Вы были ее донором, мистер Харт?

– Называйте меня Вождь, если вас не затруднит. Это прозвище мне привычнее, – попросил он. – Что касается вашего вопроса, то нет, я не был ее донором.

– Моя сестра воспользовалась спермой анонимного донора, – вмешалась Мелина. – А вот вы… Простите за прямоту, но мне важно знать: вас оплодотворили спермой вашего мужа?

– Если хочешь, я отвечу. – Тони посмотрел на жену с такой любовью и заботой, что у Мелины невольно сжалось сердце. – Последние капли стыда я потерял много месяцев назад. Когда супруги приходят в клинику, занимающуюся проблемами женского бесплодия, им приходится оставлять целомудрие и стыд за порогом. Там задают такие вопросы относительно их сексуального опыта и привычек, берут такие анализы, прогоняют через такие тесты, что в конце концов теряешь всякую стыдливость. Поэтому сейчас я могу откровенно сказать вам – нет. Я бесплоден. В моей сперме практически нет живых сперматозоидов. Врачи утверждают, что это якобы из-за сильных медикаментозных средств, которые я получал в детстве. Поэтому-то я не возражал против использования донорской спермы. Знаете, когда все средства испробованы, а все надежды пошли прахом, поневоле хватаешься за соломинку. Собственно говоря, это я предложил жене такой вариант.

Врачи подобрали подходящего донора, что, замечу, было непросто. Они сделали все, чтобы его физические и интеллектуальные данные были максимально близки к моим, но для нас с Кендис и это уже было не важно. Мы просто хотели ребенка – здорового ребенка. И Энтони действительно был нашим ребенком – моим ребенком, если уж на то пошло!

Харт и Мелина старательно делали вид, что не замечают прорвавшихся в голосе Тони эмоций, но не заметить слез в глазах Кендис Андерсон было невозможно.

– Мне очень жаль, что приходится причинять вам боль, – с искренним сочувствием сказала Мелина. – Но поверьте – это действительно очень важно!

– Ничего страшного, – сказала Кендис. – То есть я имела в виду – не думайте об этом. После того, как наш мальчик пропал, мы тоже искали ответы… Я прекрасно понимаю, что вы тоже хотите знать, что случилось с вашей сестрой и почему.

Потом Кендис вкратце пересказала то, что уже было известно и Харту и Мелине. На второй день жизни ребенок был похищен прямо из родильного отделения клиники, и с тех пор – никаких сведений о мальчике.

– Мы с мальчиком лежали в отдельной палате, – объяснила Кендис. – Тони вышел в кафе, чтобы пообедать, а малыш спал в своей кроватке. Приближалось время кормления, и я тихонько вышла в туалет, пока он не проснулся. Отсутствовала я, наверное, минут пять, не больше, но когда я вернулась, кроватка была пуста…

Последние слова она произнесла так тихо, что их едва можно было расслышать. Очевидно, Кендис Андерсон с большим трудом держала себя в руках. Харт заметил, что и Мелина тоже едва сдерживается, чтобы не расплакаться.

– Камеры системы безопасности были включены, – продолжал тем временем Тони. – Они зафиксировали женщину в одежде медсестры, которая вошла в палату и вышла из нее, неся в руках сверток, похожий на ворох грязного белья. Надо сказать, что похитительница ни разу не повернулась к камерам лицом – создавалось впечатление, что она знала, где они находятся. Все же по некоторым косвенным признакам полиции удалось установить, что эта женщина не принадлежала к числу сотрудников клиники. Когда к расследованию подключилось ФБР, они подвергли видеозапись компьютерному анализу, надеясь определить примерный возраст, национальную принадлежность и особенности телосложения похитительницы, а потом проверили результат по своей картотеке, но из этого ничего не вышло. Они не нашли ни одного совпадения.

– К тому же похитительница могла изменить фигуру и походку, – вставила Кендис.

– Полиция и федеральные власти проверили все автомобили, парковавшиеся в тот день на стоянке медцентра, но и это ничего не дало, – продолжал Тони. – Судя по всему, у похитительницы был сообщник, который подъехал к медицинскому центру и забрал ее и ребенка. Ни сообщника, ни машины никто не видел или не обратил внимания. Полиция опросила множество людей, но ни один человек не заметил ничего странного.

– И никто не звонил вам с требованием выкупа? – уточнила Мелина.

– Нет. – Андерсон покачал головой. – Тому, кто это сделал, нужен был ребенок, а не деньги.

– Почему вы так решили? – спросил Харт, доверительно наклоняясь вперед.

Ему ответила Кендис:

– Потому что Энтони жив. Я знаю это. Чувствую!..

– Полиция долго искала… его… тело, – поспешно вмешался Тони, хотя каждое слово давалось ему с очевидным трудом. – Следователь считал, что похищение может быть актом мести со стороны каких-то моих врагов… или акцией противников искусственного оплодотворения. Но никаких следов обнаружить не удалось. Копы перевернули весь Даллас и окрестности, ища больничное одеяльце, пеленку, идентификационный браслет, но… ничего. Кендис и я уверены, что Энтони похитил кто-то, кто, как и мы, хотел иметь ребенка. Этот человек украл нашего малыша!

Его голос снова дрогнул, и Кендис, высвободив руку из его ладоней, обняла мужа за плечи и прижала к себе. Харт заметил, что и Мелина перестала сдерживать себя; крупные слезы катились по ее лицу, но она их даже не вытирала. В эти минуты, когда она оплакивала ребенка Андерсонов, она выглядела невероятно трогательной и беззащитной, и ему захотелось тоже обнять ее, но он не посмел.

Некоторое время никто не произносил ни слова. Собака поднялась с пола и, помахивая опущенным хвостом, переваливаясь, подошла к хозяевам. Казалось, ретривер понимал, что происходит! Негромко заскулив, он положил крупную голову на колени Тони, и тот машинально почесал пса за ухом. После этого ретривер вернулся к камину и с отчетливо слышным вздохом улегся на коврик, положил голову на лапы, кося глазами на хозяев.

Чувствуя себя неловко, Харт оторвал взгляд от собаки и перевел его на экран телевизора, который продолжал работать. Передавали выпуск новостей. Звук был выключен, но из титров он понял, что главной новостью на этот час был пожар жилого дома. В огне погибла женщина. Обстоятельства и причины пожара выясняются…

Мелина первой нарушила тягостное молчание. Вытерев глаза салфеткой, она трубно высморкалась и сказала:

– Человек, который убил мою сестру, работал в клинике «Уотерс». Его звали Дейл Гордон.

– Да, я читала об этом, – кивнула Кендис Андерсон. – Но среди тех, кто работал со мной, не было человека с таким именем – это я хорошо помню.

– Он довольно высокий, худой, в сильных очках, – подсказал Харт, вспоминая, как выглядел Дейл Гордон, когда он и Джиллиан наткнулись на него в ресторане быстрого обслуживания. – Редкие светлые волосы, узкое лицо… По виду – типичный «ботаник».

– О-о!..

Восклицание, вырвавшееся у Кендис, приковало к ним внимание всех присутствующих.

– Это он! Я его помню! – добавила она, и глаза ее заблестели. – Он разговаривал со мной каждый раз, когда я приходила в клинику! – Повернувшись к мужу, она спросила: – Помнишь, он принес в родильное отделение игрушечного медвежонка?

– Так это он?! – Тони резко выпрямился. – Тот парень?..

Харт и Мелина быстро переглянулись.

– Гордон принес вам подарок для малыша? В вашу палату?

– Да. Он показался мне очень милым молодым человеком. Вы сказали – Дейл Гордон?.. Нет, это имя мне ничего не говорит, но по вашему описанию это он. Он даже сфотографировал меня с Энтони на руках. С самого начала, как только я обратилась в клинику, он проявлял самый искренний интерес и заботу о… – Кендис Андерсон побледнела так сильно, что казалось – еще немного, и она потеряет сознание. Но она справилась с собой и закончила: – …Обо мне.

– Джиллиан его тоже интересовала, – сказал Харт, заметив, что Мелина вряд ли способна произнести хоть слово. Она сидела, слегка подавшись вперед, обхватив себя за плечи обеими руками, и слегка раскачивалась взад и вперед. – И еще как! – Харт вкратце рассказал, как они с Джиллиан наткнулись на Гордона и как странно он себя вел.

– Похоже, он страшно расстроился, когда увидел ее со мной, – сказал он. – Полиция решила, что эта встреча и спровоцировала убийство. Гордон считал Джиллиан чем-то вроде своей собственности и якобы не вынес, когда она «изменила» ему со мной.

– Вы знаете, мистер Харт, – медленно заговорила Кендис, – у меня было такое же впечатление. Его забота обо мне… в ней было что-то собственническое. А как он радовался, когда узнал, что все получилось и что я в положении!

– Я тоже помню, как этот тип возбудился, когда увидел нашего мальчика. Это было даже неприятно, – припомнил Тони. – Казалось, он вот-вот расплачется!

– А мне было его жалко, – вставила Кендис. – Мне казалось – он принимает мою историю так близко к сердцу, потому что у него самого нет ни семьи, ни детей.

– Послушайте, – перебил жену Тони, – я что-то не пойму… Вы что, считаете, что этот… Дейл Гордон может иметь отношение к похищению нашего ребенка?

– Это… гм-м… вероятно, – откликнулась Мелина. – Я, во всяком случае, не стала бы исключать такую возможность.

– Но ведь Дейл Гордон покончил с собой. Теперь он ничего не скажет! – Кендис в отчаянии стиснула пальцы мужа.

– Видите ли, Кендис, мы уверены, что разгадку следует искать в клинике, – сказал Харт. – Дейл Гордон умер, но он, так получается, был не один, хотя полиция считает иначе.

– О чем ты говоришь, Вождь? Откуда ты знаешь?! – Мелина посмотрела на него удивленно.

– Включите, пожалуйста, звук, мистер Андерсон, – попросил Харт. – Мне нужно послушать…

Тони недоуменно пожал плечами, но взял в руки пульт дистанционного управления, и они услышали окончание фразы, произнесенной телевизионным репортером:

– …Тело было обнаружено сегодня ближе к вечеру, когда она не пришла на встречу с подругами, с которыми каждую неделю играла в бридж.

На экране возникла заплаканная женщина лет шестидесяти/ Репортер ткнул ей в лицо микрофон, и она залопотала в него, то и дело сморкаясь и всхлипывая:

– …Она никогда, никогда не пропускала игру и никогда не опаздывала. Когда она не пришла, мы сразу поняли: что-то случилось. Двое из нас отправились к ней домой и увидели…

Камера снова развернулась в сторону репортера, который сообщил телезрителям, что мотивы убийства пока не установлены.

– Детективы из отдела по расследованию убийств утверждают, – деловито добавил он, – что жертва скорее всего была насмерть забита обычным молотком. Предполагаемое орудие преступления было найдено возле тела несчастной женщины.

Крупный план сменился панорамной съемкой, так что стало видно происходящее за спиной репортера. Стояли пожарные машины, по улице стелился дым. Двое санитаров из коронерской службы катили к фургону труповозки носилки, на которых в черном пластиковом мешке лежало тело.

– Полиция продолжает опрос соседей, но никто, похоже, не заметил ничего подозрительного…

Мелина вдруг ахнула и прижала ладонь к губам. Дым на экране рассеялся – должно быть, от порыва ветра, – и она узнала небольшой уютный коттедж, в котором они побывали только сегодня днем. Венецианские окна террасы были выбиты вместе с рамами, крыша разворочена, на белой стене чернели полосы сажи.

– Ах, негодяи!.. – Она повернулась к Харту. Ее лицо побелело от ужаса, а в глазах стояли слезы бессильной ярости. – Это они, Вождь!

Харт встал и, взяв ее за руку, рывком притянул к себе.

– Ради бога, не сочтите нас безумными. Но то, что происходит, – это какое-то безумие. Дело в том, – торопливо говорил Харт, – что эта женщина, которую сегодня убили, – Харт кивнул на экран телевизора, – мы были у нее сегодня. Она работала в клинике «Уотерс». Именно она дала нам ваш адрес, мы упросили ее. Очевидно, кому-то очень не хотелось, чтобы мы встретились, поэтому с ней расправились – забили молотком, а потом подожгли дом. Надеюсь, вы понимаете, что это значит?

– Что Дейл Гордон не был маньяком-одиночкой, – прошептала Кендис Андерсон побелевшими губами. – У него были и остались сообщники.

– Совершенно верно, – кивнул Харт. – Я бы даже сказал – Дейл Гордон был исполнителем. И этот кто-то очень хочет добраться до нас… а теперь и до вас. Поэтому я советую… нет, прошу вас как можно скорее уехать. Переждите где угодно, но только не оставайтесь на ночь в доме!

–Но, может быть, лучше позвонить в полицию? Или в ФБР? – спросила Кендис.

– Это хорошая мысль, но лучше сделать это из какого-нибудь безопасного места. Ваш дом может оказаться ловушкой. Агент Тобиас…

– Из Вашингтона? Мы его знаем, – вставил Тони Андерсон. – Он однажды разговаривал с нами.

– Значит, вы знаете его в лицо?

– Конечно. Кендис еще сказала – он вызывающе элегантен, но я тогда не обратил на это внимания.

– Отлично. – Харт не сдержал улыбки. – Значит, вы узнаете настоящего агента Тобиаса… – И он коротко рассказал им о том, что произошло в доме Мелины.

– Тони! Мне страшно! – Кендис Андерсон сжала локоть мужа. Андерсона не пришлось убеждать. Харт видел, что Тони г поверил ему. Обнимая жену одной рукой, он торопливо нацарапал что-то на листке из блокнота и протянул записку Харту.

– Вот, возьмите. Это номер моего сотового телефона. Его знает только моя жена… А теперь и вы. Я прошу вас – держите нас в курсе, ладно?

Харт убрал листок в бумажник и пожал Андерсону руку.

– Если вам станет что-то известно о нашем сыне – хорошие это будут новости или ужасные, – позвоните нам. Мы должны знать.

– Хорошо, – ответила Мелина. – Обещаю…

В машине Харт сказал:

– Эти ребята мне понравились. Слава богу, они поверили нам и теперь уберутся из дома в самое ближайшее время. Они тоже здорово рискуют…

– Твоя известность иногда имеет свои плюсы, Харт. Поверили они в наш рассказ только благодаря тебе. Мне Андерсоны тоже понравились. И Линда Крофт мне тоже нравилась. Ну почему, почему мы не сообразили сказать ей об опасности? – Мелина закрыла лицо руками. – Господи, Вождь! Это мы убили ее!

– Не говори глупости, Мелли! – Харт положил руку на ее колено. – Я чувствую себя так же паршиво, как и ты, но мы виноваты в ее смерти не больше, чем в гибели Джиллиан. Не мы, а кто-то другой ворвался в дом Линды и забил ее молотком.

– Какая ужасная смерть! – Она содрогнулась. – Ты думаешь, это были те же самые люди, что выдавали себя за агентов ФБР?

– Скорее всего.

– Она была такой трогательной, такой наивной!.. Я думаю, Линда ни о чем не догадывалась, пока кто-то из них… Это-то и есть самое страшное, Вождь, когда жертвами становятся невинные женщины и дети! Линду Крофт забили молотком. Мою сестру зарезали, пока она спала. Ребенка Андерсонов похитили, словно… словно яблоко из корзинки в базарный день. Кто мог совершить все это? Каким же чудовищем нужно быть, чтобы причинять людям такие страдания?! – Она с силой ударила рукой по приборной панели машины.

–Мелли…

– Бедные, бедные Андерсоны! Бедная Джиллиан! Кто наказал их и за что? Ведь они хотели только иметь ребенка – своего ребенка! – выкрикнула она, теряя последние остатки самообладания.

– Мелина, успокойся! Нельзя сейчас терять голову. Мы не можем позволить себе раскиснуть, кто же тогда отомстит за горе всех этих людей? Кто остановит этот ужас?!

Неизвестно, что подействовало на нее больше: спокойная решимость, звучавшая в голосе Харта, или сила, с которой он сжимал ее колено, но постепенно Мелина успокоилась и перестала всхлипывать. Вспышка ярости прошла, и, несколько раз глубоко вздохнув, Мелина повернулась к Харту и кивнула в знак того, что снова держит себя в руках.

– Ну, теперь все о'кей?

– Да. Извини, это больше не повторится.

– Не надо извиняться, – сказал он без тени улыбки. – По правде говоря, я сам был близок к тому, чтобы визжать во всю глотку и дрыгать ногами, но…

– Я вовсе не визжала и не дрыгала ногами! – оскорбилась она.

– О'кей, о'кей, – согласился Харт. – Я имел в виду только себя. Мне казалось, это тебя немного утешит.

– Спасибо за заботу, – все еще сердито буркнула Мелина.

Впрочем, в глубине души она знала – Харт прав. Она устроила самую настоящую истерику. Но никогда раньше она не испытывала таких сильных чувств. Отчаяние, ярость и сознание своего полного бессилия овладели ею, и она не сумела совладать с собой.

– Я хотела отомстить за свою сестру, но теперь речь идет и о бедной Линде Крофт, и о мальчике Андерсонов. Мы не можем уйти в сторону, правда, Харт?!

Харт кивнул:

– Я уверен, все замыкается на клинику.

– Но почему? Работа медиков заключается в том, чтобы помогать женщинам иметь детей, а не убивать их. Кроме того, агент Тобиас сказал, что не все клиники, в которых произошли похожие преступления, принадлежат к сети «Уотерс медикал лабораториз». Следовательно, все эти случаи объединяет что-то еще…

– Искусственное оплодотворение? – предположил Харт.

– Как в случае с Джиллиан?

– Как в случае с Джиллиан.

Раз прозвучав, это имя разделило их словно стеной. Харт даже убрал руку с ее колена, но она не могла слишком долго раздумывать об этом – сейчас перед нею стояли другие, более важные вопросы. Достав сотовый телефон, Мелина набрала номер:

– Алло, агент Тобиас? Говорит Мелина Ллойд…

ГЛАВА 26

Ордер на обыск клиники «Уотерс» был получен незадолго до конца рабочего дня. Персонал получил распоряжение оставаться на рабочих местах. Полиция, агенты Тобиас и Паттерсон побеседовали с каждым из сотрудников лично, однако ничего заслуживающего внимания им обнаружить не удалось. Все сотрудники клиники «Уотерс», включая четырех штатных врачей и нового специалиста-андролога, поступившего на место Дейла Гордона, были квалифицированными специалистами и законопослушными гражданами.

Штаб-квартира «Уотерс медикал лабораториз» находилась в Атланте, однако высшее руководство корпорации должно было прибыть в Даллас через считаные часы. Ордер на обыск – плохая реклама для любого бизнеса, но если бизнес связан с человеческими жизнями, ситуация ухудшается в десятки раз.

Когда раздался звонок Мелины, агент Тобиас и его люди только приступили к обыску.

– Где вы находитесь, мисс Ллойд? – первое, что он спросил, но Мелина пропустила его слова мимо ушей.

– Скажите, мистер Тобиас, детектив Лоусон с вами?

– Почему вы спрашиваете?

– Он с вами или нет?

– Допустим.

– Тогда скажите ему, пусть повнимательнее присмотрится к убийству на улице Маккома.

– К какому убийству?

– К убийству с пожаром. Да он, наверное, уже знает – об этом случае говорилось в вечерних новостях. Убитую звали Линда Крофт, она тоже работала в клинике «Уотерс». Сегодня днем я с ней разговаривала.

– Господи Иисусе! – негромко пробормотал Тобиас. – Подождите, не вешайте трубку. Сейчас я позову Лоусона. – Слышно было, как он окликнул детектива. – Что вам известно об убийстве на улице Маккома? – спросил агент Тобиас у подошедшего детектива.

– Совсем немного, – ответил Лоусон. – Этим занимаются мои коллеги. А в чем дело?

– Убитая работала здесь, в клинике. Сегодня днем с ней разговаривала Мелина Ллойд.

Лоусон понял его сразу – объяснять ничего не понадобилось.

– Ясно. Я приму это дело в свое производство. – И, состроив страдальческое лицо, Лоусон вышел.

– Все в порядке, он займется этим делом, – сказал агент Тобиас в трубку. – А теперь скажите мне, мисс Ллойд: где вы находитесь? И где полковник Харт? Он все еще с вами?

– Запишите адрес… – Она продиктовала улицу и номер дома.

– Записано. Вы там?

– Уже нет. Это домашний адрес Тони и Кендис Андерсон. Кстати, вы их помните? Они говорят, что однажды вы с ними беседовали.

– Дело о похищении ребенка, так? Да, я их допрашивал.

– Плохо работаете, агент Тобиас. Вы даже не спросили Кендис Андерсон, кто навещал ее в клинике, кроме друзей и родственников.

– Кроме друзей и родственников?..

– Да. Угадайте, кто первым примчался поздравить молодую маму с рождением ребенка и подарил игрушечного мишку?

– Сдаюсь.

– Дейл Гордон, вот кто! Он даже сфотографировал Кендис Андерсон с младенцем на руках.

Агент Тобиас размышлял. Он не помнил, спрашивал ли он Андерсонов о том, кто приходил навестить роженицу. О подозрительных лицах – да, спрашивал. «Скажите, мисс Андерсон, не встречали ли вы в коридоре посторонних лиц? Быть может, кто-то следил за вами? Не угрожали ли вам по телефону или письменно?» Но тогда он ничего не знал о Гордоне, да и клиника, пользующаяся безупречной репутацией, была вне подозрений.

– Надеюсь, Андерсонов уже нет дома, – прервала молчание Мелина Ллойд. – Я просила их скрыться, исчезнуть, пока с ними не произошло несчастья, как с мисс Крофт. Вы уж извините, агент Тобиас, но нам, простым налогоплательщикам, приходится самим заботиться о своей безопасности, коль скоро власти не в состоянии защитить нас от убийц!

Тобиас никак не отреагировал на ее язвительную реплику, и она продолжала:

– Если вы пошевелитесь и пошлете кого-то по адресу, который я вам дала, вы, возможно, встретитесь с теми двумя типами, что приходили ко мне домой. Я почти на сто процентов уверена, что именно они убили Линду Крофт. Впрочем, специальный агент Тобиас, я не собираюсь учить вас, как лучше делать вашу работу. Мне только не нравится, что спустя считанные часы после звонка из вашей конторы я была вынуждена бежать, спасая свою жизнь. Через несколько часов после моей встречи с Линдой Крофт ее убили… Если так будет продолжаться и дальше, то следующими жертвами могут стать Тони и Кендис Андерсон, и это убийство будет уже целиком на вашей совести!

Если профессиональная гордость агента Тобиаса и была задета, он никак этого не показал. Он повторил вслух записанный им адрес Андерсонов и передал листок полицейскому офицеру, распорядившись направить туда патрульную машину.

– А где сейчас находитесь вы, мистер Тобиас? – Мелина терпеливо ждала, когда Тобиас сможет ей ответить.

– В клинике, – наконец последовал ответ. – Мы как раз производим обыск. Ордер на обыск мы получили без проволочек, но для того, чтобы получить доступ к историям болезней пациентов, необходимо решение суда, а на это потребуется время. Надеюсь, впрочем, соответствующее постановление будет у меня уже завтра.

– Скажите, агент, вы знаете, что искать? Что-нибудь конкретное?

– Пока мы обыскиваем лабораторию, в которой работал Дейл Гордон. Правда, полиция уже там побывала, но мы решили осмотреть ее еще раз.

– И как, удалось вам найти что-нибудь, кроме этой чертовой дырки в стене, через которую он фотографировал пациенток?

– Мы нашли образцы замороженной спермы, которые Дейл Гордон хранил в термостате. Как нам объяснили, чтобы применить их по назначению, их надо было только разморозить.

– Для искусственного оплодотворения?

– Да. Мы попросили врачей временно приостановить процедуры, чтобы мы могли провести более тщательное исследование.

– Какое именно исследование, мистер Тобиас?

– Эта клиника получает образцы спермы не только со стороны. У нее есть свой собственный банк спермы. Я собираюсь допросить всех доноров.

– Боюсь, они решат, что вы вторгаетесь в их частную жизнь, и не станут отвечать на ваши вопросы.

– Допускаю это. Но я собираюсь провести полный анализ ДНК спермы каждого донора и сравнить их с образцами, имеющимися в клинике. А также с образцами, которые есть в лабораторном термостате.

Последовала пауза, во время которой Мелина вникала в услышанное.

– Насколько я поняла, мистер Тобиас, вы хотите быть уверенными, что образцы имеющейся в клинике спермы действительно получены от доноров, которым их приписывают?

– Я не могу сдвинуться с места, пока не определен состав преступления, – уклончиво ответил он.

– Другими словами, вы хотите убедиться, что имеющаяся в банке сперма, помеченная именем и фамилией некоего донора, действительно получена от него?

Бесспорно, эта Ллойд умна, подумал агент Тобиас. У самого Тобиаса предчувствие зародилось несколько раньше, когда он увидел фотографии, найденные Паттерсоном в квартире Гордона. С чего бы больничному лаборанту так интересоваться пациентками? Был ли он просто извращенцем, которому нравилось мастурбировать, глядя на снимки обнаженных женщин, или за этим скрывалось нечто большее? Тобиас боялся, что верно последнее, и то, что и Мелина Ллойд тоже почувствовала нечто, какую-то тайну, стоящую за смертью ее сестры, только подтверждало его догадку.

Как бы там ни было, теперь у Тобиаса появилась рабочая версия, которую предстояло проверить. Если окажется, что Дейл Гордон, руководствуясь какими-то своими соображениями, подменял образцы спермы, то последствия этого трудно было даже представить. Следовало, разумеется, ожидать многомиллионных исков от женщин, которых оплодотворили не той спермой. Это могло привести «Уотерс медикал лабораториз» к банкротству, но судьба корпорации агента Тобиаса занимала в последнюю очередь. Куда хуже было то, что подобное преступление означало колоссальный моральный ущерб, нанесенный бездетным супружеским парам. И, несомненно, могло повлиять на будущее всей практики такого рода.

Мелина как будто прочла его мысли.

– Вы думаете, Дейл Гордон подменял образцы?

– Не знаю, – ответил Тобиас. Меньше всего ему хотелось, чтобы из-за одного неосторожно сказанного слова разразился грандиозный скандал.

– Но ведь это возможно!

– Подобное случалось и раньше, – неохотно признался он. – Несколько лет назад один гинеколог…

– …Населил полстраны своими отпрысками, используя спою сперму вместо донорской. Я помню это дело. Вы считаете, Дейл Гордон мог проделать то же самое?..

– Его сперму мы проверим в первую очередь.

– По следам на пижаме?

– Да. Мы сравним этот образец со всеми имеющимися в банке клиники.

– Да, используя свое служебное положение, Дейл Гордон мог это сделать, и никто бы даже не заметил, – негромко проговорила она.

– Убедительно прошу вас, мисс Ллойд, не спешить с выводами, – резко осадил ее агент. – Все далеко не так просто. А чтобы мои утверждения не показались вам голословными, я могу сказать вам, что психопрофиль Гордона не имеет тех особенностей, которые отличают настоящего эгоманьяка, способного на серьезное преступление или на серию преступлений.

Скорее наоборот. Все его коллеги в один голос утверждают, что он был очень компетентным специалистом и не терпел никаких неточностей или даже простой небрежности. Он вел подробные записи всего, что делал, и терпеть не мог, когда что-то отвлекало его от работы.

Женщина-андролог, поступившая в клинику на его место, сказала мне, что Гордон содержал свою лабораторию в идеальном порядке. По ее словам, такого порядка в делах она прежде не видела. Коллеги Гордона свидетельствуют, что он гордился своей работой и считал, что она чрезвычайно важна, так как помогает людям стать счастливее.

– Не сходятся у вас концы с концами, агент Тобиас! – перебила Мелина с неожиданной горячностью. – Этот, как вы говорите, «примерный работник» убил мою сестру, и я должна знать – почему! Если вы не в состоянии это выяснить, я сделаю это сама.

Эти слова повергли агента Тобиаса в сильнейшее раздражение.

– Послушайте, мисс Ллойд, – резко сказал он, – мой долг – напомнить вам, что вы являетесь единственным свидетелем нескольких тяжких преступлений. Если вы будете и дальше скрываться от органов дознания, это может быть расценено как препятствование отправлению правосудия.

– Да-да, помню. Что-то подобное мне уже говорили, – насмешливо отозвалась Мелина.

– Тогда скажите мне… Проклятье!!! – Агент Тобиас выругался. Мелина Ллойд прервала разговор.

Мелина передала Харту все подробности разговора с агентом.

– Господи! Этот подонок подменял сперму? – потрясенной проговорил он.

– Тобиас считает, что да. Как я поняла, у него есть несколько версий, но все они основываются на этом предположении.

– Но тогда… Это значит, что и Джиллиан тоже… Ее могли…

– О, нет!!! – Мелина закрыла лицо ладонями и, наклонившись вперед, негромко застонала.

– Эй, с тобой все в порядке? Она затрясла головой и знаком велела ему свернуть к обочине. Не успела машина остановиться, как она распахнула дверцу, и ее вырвало.

Когда Харт, обежав машину, приблизился к ней, она сидела, наклонившись вперед; плечи ее все еще судорожно вздрагивали. Наконец дрожь, сотрясавшая ее плечи, утихла, и Харт помог ей выйти из машины и отойти в сторону.

– Тебе лучше? – заботливо спросил он.

– Да… – Мелина отвела взгляд и теперь смотрела в сторону. Только… только мне стыдно.

– Пустяки! – отозвался Харт. – Видела бы ты меня, когда начал проходить тренировки на невесомость! Из меня хлестало как из неисправного огнетушителя! – Он достал платок и вытер ей рот.

– Спасибо. – Она смущенно улыбнулась. – Насколько помню, меня впервые вырвало в присутствии мужчины…

– Я думаю, у тебя были для этого все основания. Я и сам… – Он запнулся. – Я и сам испытал нечто подобное.

Она подняла голову, и Харт увидел, что в ее глазах блестят слезы.

– Джиллиан так радовалась… – с трудом вымолвила Мелина. – Она была уверена в успехе! Ей так хотелось родить этого ребенка… За что бог покарал мою сестру?

– Мелли… – Харт обнял ее за плечи. – Ты же знаешь, что все не так просто. В этом деле есть что-то такое, чего мы не знаем. Пока не знаем…

– Дело не в этом. Просто я не понимаю, как может такое прекрасное чудо, как зачатие ребенка, превратиться в отвратительный кошмар!

– Но ведь мы не знаем наверняка, что зачатие произошло.

– Да, мы не знаем. – Она вздрогнула. – Но и того, что нам известно, вполне достаточно. Наверное, это даже больше, чем может выдержать нормальный человек. При одной мысли, что Гордон – этот сморчок недоделанный – мог подсовывать врачам собственную сперму вместо донорской, меня начинает выворачивать наизнанку!

Харт еще некоторое время прижимал ее к себе, нежно гладя по волосам, потом помог сесть в машину. – Ну, куда теперь? – спросил он, садясь за руль.

– Домой.

Он удивленно воззрился на нее, и Мелина слабо улыбнулась.

– Не обращай внимания. Просто мне хочется домой. Там моя постель, моя ванна, моя любимая подушка, теплый плед и тапочки…

– Я тебя понимаю, но мне кажется, это было бы не самым разумным.

Она кивнула:

– Да. На самом деле я и хочу, и боюсь возвращаться. Неизвестно, кто меня там поджидает. – Она сокрушенно покачала, головой. – До сих пор жалею, что не предупредила Линду, но откуда я могла знать! Да она скорее всего меня бы просто не послушала!

Харт запустил двигатель и медленно вырулил на бульвар. Уже стемнело, и в темноте, разрезаемой фарами других машин, оба чувствовали себя в относительной безопасности, однако, куда им теперь деваться, оба по-прежнему не представляли.

– Я уверен, что Тобиас и Лоусон могли бы обеспечить тебе охрану, – сказал он наконец. – Как-никак ты действительно единственный свидетель, который у них есть.

– К сожалению, это исключено, – ответила она, немного подумав. – Если они посадят меня в комнату в отеле и приставят ко мне охранников с пистолетами, у меня не будет прежней свободы. Лоусон и Тобиас будут сообщать мне только то, что, по их мнению, я должна знать. А меня это не устраивает. Мне нужна полная информация – только тогда я могу попробовать…

– Что попробовать? Узнать, кто приказал убить Джиллиан? Она посмотрела на него, и он прочел ответ в ее глазах. Слова были не нужны – ее взгляд выражал куда больше, чем она могла бы сказать.

– Тебе совсем не обязательно идти со мной до конца, Вождь, – негромко проговорила она и снова стала смотреть на дорогу впереди. – Я не сказала Тобиасу, что мы все еще вместе. Он только догадывается, что ты со мной, но наверняка не знает. – То есть ты предлагаешь мне отчалить по-тихому? Благодарю.

Но ведь тебя это не касается!

– Да что ты говоришь!.. – огрызнулся он. – Да я вляпался в это дело по уши, и теперь мне не выбраться. Я не смогу остаться чистеньким, как бы мне этого ни хотелось!

– А тебе хочется?

– Больше всего мне хочется сыграть одну из главных ролей в этой пьесе – особенно когда дело подойдет к развязке.

– Но ведь это не пьеса, Вождь! Не пьеса и не спортивный матч. Это по-настоящему, и очень может оказаться, что в финале с нами что-нибудь случится.

– Тем более я хотел бы попытаться. Ведь ты сама признаешь, что это опасно, а значит – я могу тебе пригодиться.

– Но я никогда себе не прощу, если ты пострадаешь. Даже если мы останемся в живых, вся история может кончиться грандиозным скандалом, который поломает твою карьеру в НАС А и разрушит твое будущее. А ты ведь так долго и целеустремленно шел к нему!

– То же самое говорил и мой адвокат, но даже ему не удалось отговорить меня от участия в этом деле. И ты тоже не сможешь, так что не старайся. Кроме того, до скандала, которым ты меня пугаешь, еще далеко, так что давай не будем расстраиваться из-за того, чего, быть может, не случится вовсе. Когда проблема возникнет, тогда и будем ломать головы, как с ней справиться, о'кей? А вообще-то имей в виду, я сумею пережить любой, самый громкий скандал.

– Пережить… – задумчиво повторила она. – Примерно то же самое говорил мне Джем. «Джиллиан мертва, – сказал он, – и ты должна это как-то пережить. Смириться…»

Харт недовольно поморщился.

– Знаешь, Мелина, чем больше я узнаю об этом субъекте, тем меньше он мне нравится.

– Кстати… – Она достала из сумочки блокнот и сотовый телефон. – Давай-ка проверим, кому Джем звонит чаще всего.

– Хорошо, – согласился Харт. – Ты проверь, а я пока раз добуду нам что-нибудь поесть. – И, свернув к обочине, он занял очередь в придорожное кафе для автомобилистов.

– Мне только коку.

– Диетическую или обычную?

– Обычную – в ней больше кофеина.

Когда подошла их очередь, Харт заказал чизбургер с картошкой и два больших стакана кока-колы. К этому моменту Мелина успела проверить два номера из списка. Оба оказались номерами «голосовой почты» Джема – домашней и рабочей.

Потом она набрала третий номер и отпила глоток из своего стакана.

На вызов ответили очень быстро, и Мелина чуть не поперхнулась.

– Простите, что вы сказали?.. Я не расслышала… – С этими ловами она быстро прижала аппарат к уху Харта.

Приятный женский голос в телефоне произнес:

– Мира и любви… Вы звоните в Храм Церкви Благовещения в Нью-Мексико…

Прежде чем Харт успел отреагировать, Мелина решительно выключила аппарат.

– Слушай, это не…

– Да, это он. Брат Гэбриэл, которого мы видели по телевизору. В Нью-Мексико его штаб-квартира.

– Этот номер Джем записал в память автонабора, – сказал Харт. – Значит, он часто туда звонит?

Харт включил зажигание, переключил передачу, и машина стремительно рванулась вперед.

– Мистер Хеннингс не очень-то похож на верующего, – заметил Харт, сворачивая на повороте на платную автодорогу.

– Он никогда им не был, – ответила Мелина. – Я помню, как он удивился, что с Джиллиан прощались в церкви.

Харт задумался.

– Это может быть всего лишь совпадением, но как-то не верится, что оба – и Хеннингс, и Дейл Гордон – оказались связаны с сектой Гэбриэла случайно.

– Ты прав.

– А тот факт, что телефон Храма оказался у Джема в памяти елефона, говорит о том, что он звонил туда не раз и не два. озможно, он – последователь брата Гэбриэла… Мелина, а что ообще тебе известно о Хеннингсе? У него есть отец, мать, сестры или братья, другие родственники?

– Джиллиан говорила, его родители давно умерли. В семье и был единственным ребенком. Кажется, у Джема есть двоюродный или троюродный брат, который живет в Лондоне, но сам он никогда о нем не говорил.

– Насчет лондонского брата он мог и солгать. В любом случае все, что ты знаешь о Хеннингсе, известно только с его слов, и проверить это нет никакой возможности. Весьма удобно для человека, которому есть что скрывать… – Он слегка пожал плечами. – Хеннингс никогда не упоминал, откуда он родом?

– Кажется, из Орегона.

– Но ты не уверена?

– Теперь я ни в чем не уверена, Вождь. И это меня пугает. Ведь я всегда считала, что неплохо знаю Джема, а оказывается, я не знаю о нем ничего! Быть может даже, он вовсе не Джем и не Хеннингс…

– Это не исключено, – Харт тряхнул головой. – А ведь он чуть было не стал твоим родственником!

– Никогда! – воскликнула она и, перехватив удивленный взгляд Харта, пояснила: – Я уверена, что рано или поздно Джиллиан бы опомнилась и рассталась с ним. А возможно, все пошло бы по другому сценарию – Джем мог сам себя чем-нибудь выдать.

И они оба пришли к выводу, что Джем скорее всего причастен ко всему, что произошло за последние дни. К убийству Джиллиан. К смерти Дейла Гордона. К нападению на Харта. К появлению лжефэбээровцев в доме Мелины. К гибели Линды Крофт.

– Чем больше мы говорим о Хеннингсе, тем яснее мне становится, что Джем не просто знал о том, что произойдет или должно произойти, – сказал Харт сквозь стиснутые зубы. – По-моему, Хеннингс – одна из ключевых фигур…

– Но что это за темные дела, в которых он играет такую важную роль? И какую именно… Ведь Джем не может… делать детей. Он бесплоден.

– Это он так говорит.

– Ну, Харт, твоя фантазия далеко тебя завела! Я что-то плохо представляю себе мужчину, который бы хвастался этой своей способностью, а вернее; неспособностью. – Она усмехнулась. – И при чем тут брат Гэбриэл и его секта?

Харт ничего не сказал. Вопросов у них было гораздо больше, чем ответов, но он был даже рад этому обстоятельству. До сих пор они блуждали в потемках и не могли задать ни одного конкретного вопроса, кроме растерянно-беспомощного: «Что, черт возьми, происходит?» А теперь он, кажется, знал, где можно искать эти ответы. Вернее – у кого. Джем Хеннингс, решил Харт, расскажет все, что он знает, пусть для этого ему, Харту, и придется вспомнить знакомое его индейским предкам искусство пыток.

– Что ты так вцепилась в приборную доску? Вон даже пальцы побелели, – заметил Харт, тормозя перед светофором. – Расслабься…

– Как я могу расслабиться, если ты гонишь, как сумасшедший?

– Ты сама сказала, что мы должны спешить, вот я и спешу. – Он склонил голову с показным смирением. – Лишь о двух вещах я жалею – о том, что ты не сказала, куда мы должны спешить, и о том, что я не за рулем своего автомобиля. Думаю, на нем мы добрались бы до места гораздо быстрее.

– Слава богу, что эта твоя ракета на колесах осталась на стоянке, – ответила Мелина. – Признаться, я даже рада, что машины, которыми торгует Джон Гриффинс, не могут делать больше семидесяти миль в час. А едем мы к Джему. Нужно задать ему несколько вопросов.

И снова Харт поразился, насколько подчас совпадают их мысли и решения.

– В настоящий момент оба едут сюда, – сказал Джем в трубку, испытывая огромное облегчение. Несколько предыдущих разговоров с мистером Хенкоком, секретарем брата Гэбрнэла, доставили ему немало неприятных минут, и теперь он Гигл рад, что может сообщить что-то конкретное. Кроме того, новость определенно была хорошей.

– Вы уверены?

– Да, они выбрали кратчайший путь. Разумеется, они могут ш глянуть в итальянский ресторанчик по соседству с моим ломом, но я уверен, что они непременно меня навестят.

О том, что Мелина и Харт побывали у Андерсонов, Хенмипгс умолчал. К тому времени, когда Джош и его напарник шбрались до коттеджа в северной части Далласа, супруги Анрсон уже уехали в неизвестном направлении, а перед их Юмом дежурила патрульная полицейская машина. Это было досадное осложнение, но виноватым Джем себя не чувствовал. Но был не его прокол – просто его люди оказались недостаточно расторопны. Рано или поздно, считал Джем, ему удастся напасть на след Андерсонов, и тогда он не даст им уйти. Ну а пока он не собирался расстраивать брата Гэбриэла. Ничего не сообщил он и о Линде Крофт. Этот приказ Джем отдал сам. Как только Джош сообщил ему, где побывала Мелина, он правильно оценил ситуацию и принял решение устранить медсестру. Джем, правда, не сомневался, что Крофт вряд ли знает что-то важное, однако после недолгих размышлений он пришел к выводу, что, замолчи она навсегда, – всем будет спокойнее.

Да, денек у него выдался нелегкий, и все благодаря Мелине Ллойд и ее индейскому дружку. Эта парочка уже доставила брату Гэбриэлу немало тревог и беспокойства, так зачем, рассуждал Джем, волновать его лишний раз? Убрав без лишнего шума Линду Крофт и Андерсонов, он только окажет брату Гэбриэлу важную услугу.

– Через несколько минут они будут здесь, – уверенно сказал он Хенкоку. – Когда я получил последнее сообщение, они были всего в двух кварталах… А-а, вот и они!.. Пожалуйста, не вешайте трубку, мистер Хенкок. – Джем вышел в коридор и снял с рычага трубку переговорного устройства.

– Алло?

– К вам пришли, мистер Хеннингс.

– Кто?

– Молодая женщина, которая в прошлый раз назвалась вашей невестой, сэр… – Хеннингс устроил новому консьержу нешуточную выволочку за то, что он пустил в его квартиру «невесту», в то время как его невеста была мертва уже четыре дня, и теперь в голосе Гарри звучала почтительность. – И с ней высокий джентльмен.

– Пусть войдут.

– Хорошо, сэр, мистер Хеннингс.

– И еще, Гарри, ко мне скоро должны прийти еще двое мужчин. Когда они появятся – пусть тоже поднимутся. Мне можешь не звонить – просто пропусти их, хорошо?

– Конечно, сэр!

– Да, и не надо сообщать моим гостям, что я еще кого-то, жду, договорились?

– Несомненно, сэр.

Повесив трубку переговорного устройства, Хеннингс продолжил разговор с Хенкоком.

– Они внизу, – коротко сообщил он. – Джош и его приятель подъедут через несколько минут.

– Не забудьте, мистер Хеннингс: они не должны причинить вред женщине.

– Вы мне уже говорили.

– Брат Гэбриэл особо это подчеркнул. Он не хочет, чтобы ее ранили или покалечили. Во всяком случае – сильно.

– Я понял, – ответил Хеннингс, хотя на самом деле ему было ясно далеко не все. Например, он никак не мог взять в толк: почему брат Гэбриэл так вцепился в Мелину Ллойд? В любом деле потери были неизбежны, так почему бы просто не вывести ее из игры? Программа в ней не особенно нуждалась – ведь, кроме Мелины, существовали тысячи других женщин, которые подошли бы не меньше ее, и проблем бы никаких не было.

Очевидно, подумал Хеннингс, брат Гэбриэл просто не мог смириться с тем, что от него кто-то ускользнул. Мелина Ллойд стала своего рода камнем преткновения для его боговдохновен-ной деятельности, к тому же он, разумеется, не мог оставить ее заблудшую душу погибать без помощи и поддержки. С его точки зрения, Мелина Ллойд нуждалась в обращении и духовном руководстве больше других. «Не праведников пришел спасти, но грешников», – сказал брат Гэбриэл в одной из проповедей. Джем Хеннингс не мог не восхищаться своим духовным наставником, который решил во что бы то ни стало наставить эту блудницу на путь истинный. В том, что в его внимании к Мелине не было ничего личного, Джем не сомневался ни секунды.

Сам он был совсем другим. Прощать он не умел. Оскорбление есть оскорбление, и закрывать глаза на едкие выпады Мелины он не может и не будет! А главное – она пренебрегла им!

– Не беспокойтесь, мистер Хенкок, – сказал он ровным голосом. – Джош и его напарник – настоящие профессионалы и понимают, насколько деликатная на них возложена задача. Они только сделают как надо.

Не сомневаюсь. – Хенкок первым дал отбой, и Джем решил про себя, что, когда будет звонить в Храм с отчетом в следующий раз, он попросит – нет, потребует! – чтобы его соединили непосредственно с братом Гэбриэлом. В конце концов, Хенкок всего лишь секретарь – и не более того, а он – куратор С отличным послужным списком, человек, которого брат Гэбриэл знает и ценит.

Эта мысль, впрочем, лишь промелькнула в его мозгу и быстро исчезла. Сейчас ему предстояло решать другие, куда более актуальные задачи.

ГЛАВА 27

– Мистер Хеннингс говорит – вы можете подняться, мисс Ллойд.

– Спасибо.

– Знаете, из-за вас я попал в беду, мисс Ллойд. Зачем вы в тот раз сказали, что вы, мол, его невеста?

– Так, значит, Хеннингс знает, что я заходила?

– Да, мэм. Я поставил его в известность. А как же иначе – это ведь моя работа.

– Превосходно, – пробормотал Харт вполголоса, когда они миновали вестибюль. У лифтов Харт с беспокойством оглянулся через плечо. Мелина сделала то же самое. Сквозь стеклянную входную дверь было хорошо видно, как их машина исчезает в воротах подземного гаража. Оба предпочли бы, чтобы она осталась у подъезда, и жалели, что не догадались сказать об этом служащему.

Впрочем, довольно скоро выяснилось, что Харт испытывал беспокойство по иному поводу. В лифте он принялся нажимать все кнопки подряд, и Мелина посмотрела на него вопросительно. – Ты думаешь, за нами могли следить? – спросила она.

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Вообще-то я не заметил ничего подозрительного, и все-таки… – После небольшой паузы он добавил: – Я не могу объяснить это, но у меня такое чувство, будто за нами постоянно кто-то наблюдает.

– Знаешь, я не хотела тебе говорить, но и у меня тоже.

– Так вот, – продолжал Харт, – если за нами кто-то следует, я хочу затруднить этому парню работу. – Он кивнул в сторону загоревшихся кнопок на панели.

– Поступай, как тебе кажется правильным, Вождь. Джем, наверное, чертовски разозлился, что я побывала в его квартире без разрешения. Но он даже не позвонил мне и не спросил, какого черта мне там понадобилось!

– Скверно, – покачал головой Харт.

Лифт останавливался чуть не на каждом этаже, и каждый раз, когда автоматические дверцы раздвигались с негромким шипением, они чувствовали тревогу.

Когда лифт остановился на пятнадцатом этаже, Харт подтолкнул ее к выходу.

– Но ведь Джем живет на семнадцатом! – напомнила она.

– Я знаю, – сказал Харт, и она не стала спорить. Когда они вышли на площадку, он указал ей на знак «Выход» со светящейся стрелкой в конце коридора. Там находилась дверь, ведущая на пожарную лестницу; Харт открыл ее и, пропустив Мелину вперед, снова оглянулся через плечо, но коридор пятнадцатого этажа был пуст.

В отличие от коридора, освещавшегося утопленными в потолок изящными матовыми светильниками, освещение на пожарной лестнице было чисто функциональным. Свет газоразрядных трубок, закрытых прямоугольными матовыми панелями, был столь ярким и резким, что Мелине и Харту на мгновение показалось, будто на них направлены лучи прожекторов. На; лестнице невозможно было найти ни одного уголка, где можно было бы укрыться и остаться незамеченным в случае опасности, а в том, что такая необходимость может возникнуть, они оба не сомневались.

Закрыв за собой ведущую в коридор дверь, Харт приложил к губам палец, призывая ее к молчанию. Несколько секунд оба напряженно прислушивались, однако единственным звуком, нарушавшим гулкую тишину, было их учащенное дыхание.

Наконец Харт кивнул в сторону ведущей наверх лестницы Стараясь ступать как можно тише, они поднялись на четыре пролета вверх и остановились на площадке семнадцатого этажа У двери Харт остановился и поглядел на нее.

– Ну что, идем? – шепотом спросил он.

В ответ она нерешительно пожала плечами, но тут же пере думала и кивнула утвердительно.

Харт приоткрыл дверь. В коридоре было пусто и тихо, если не считать едва слышного звука работающего телевизора, доносившегося из-за ближайшей двери. Пока они стояли и прислушивались, приоткрылась дверь в противоположном конце коридора и появился Джем Хеннингс. Повернувшись в сторону лифтов, он с недоуменным видом посмотрел на свои наручные часы.

Джем уже был готов вернуться обратно в квартиру, но тут ему пришло в голову посмотреть в противоположном направлеции. Увидев Мелину и Харта, он вздрогнул от неожиданности.

– Эй, что вы там делаете? – спросил он напряженным голодом.

– Подъем пешком на семнадцатый этаж сжигает целую уйму калорий, – находчиво ответила Мелина и первой шагнула в коридор. Харт последовал за ней.

– А я уже начал беспокоиться, – сказал Джем. – Консьерж звонил мне добрых десять минут назад! Я думал, ты застряла в лифте. – Он перевел взгляд на Харта: – А-а, мистер астронавт! А вы откуда взялись?

– Я тоже очень рад вас видеть, Хеннингс, – усмехнулся Харт. – Ну что, может быть, пригласите нас к себе или так и будем стоять в коридоре? Боюсь только, в этом случае ваши соседи могут услышать наш разговор и узнают, как вы подослали к Мелине наемных убийц…

– Наемных убийц?! – Хеннингс хохотнул. – А вы, оказывается, много знаете. – Он махнул рукой: – Что ж, проходите…

Мелина уже готова была двинуться, но Харт остановил ее, крепко взяв за плечо.

– После вас, Хеннингс, – твердо сказал он.

И снова Джем рассмеялся, словно Харт сказал что-то очень смешное. Как бы там ни было, он первым вошел в квартиру. Мелина, быстро глянув на Харта, последовала за ним. Харт шел последним. Оказавшись в прихожей, он плотно прикрыл за собой дверь, но она заметила – он не захлопнул ее до конца, не дав сработать пружинной защелке. Очевидно, Харт решил оставить им путь для отступления, хотя было очевидно: если дело дойдет до прямого столкновения, он легко одолеет Джема, если только тот не будет вооружен.

– Что-нибудь выпьете? – осведомился Джем с напускным радушием.

– Мы пришли не в гости, – резко сказал Харт.

– Конечно нет, Великий Вождь Апачей. – Джем хмыкнул. – После того, как вы столько времени вынюхивали и выслеживали… – Он повернулся к Мелине, и его улыбка исчезла вместе с наигранной приветливостью. – Вот только вы не очень тщательно замели следы, после того как вломились в мою квартиру!

– Мне наплевать на следы, – холодно ответила она. – Я нашла, что искала.

– Вот как! И что же?

– Ключ. Ключ к разгадке.

– Почему бы тебе не спросить у меня прямо, мисс Шерлок Холмс? Может быть, я тебе и отвечу… Кстати, что это за ключ?

– Дейл Гордон, – сказала она без обиняков.

– А что с ним такое?

– Ты его знал.

– Да, знал.

Откровенность Хеннингса была неожиданной и для Мелины, и для Харта. Когда они обсуждали предстоящий визит к нему, Харт предположил, что Джем скорее всего откажется им отвечать, и тогда у него будет законный повод применить наконец свою силу. Но теперь он растерялся едва ли не больше Мелины.

Ее же подобная наглая откровенность Хеннингса не столько поразила, сколько озадачила. Она знала Джема достаточно хорошо, чтобы понимать: он никогда бы не признался в знакомстве с убийцей собственной невесты, если бы не был уверен на все сто, что это навсегда останется тайной. Похоже, он сильно надеялся на чье-то покровительство или защиту.

– Что значит – ты его знал? Насколько мне известно, вы не были друзьями.

– Упаси господь! – Джем картинно всплеснул руками. – По правде говоря, меня этот псих просто бесил… Нет, Мелли, дорогуша, наше знакомство было чисто деловым. Все дело в том, что мы с Гордоном работали на одну и ту же организацию.

– На клинику «Уотерс»? – бросил Харт.

– Нет, Вождь, – ответила Мелина, прежде чем Джем успел открыть рот. – Они работали на Церковь Благовещения. На брата Гэбриэла.

– Значит, ты догадалась!.. – Джем поудобнее расположился на диване, закинув ногу на ногу. – Я всегда знал, что из вас двоих ты была самой умной. Умнее Джиллиан. Умнее, наблюдательнее, осторожнее. Очевидно, еще при рождении тебе досталось больше мозгов. Похоже, крошка, ты обокрала свою сестру еще до ее появления на свет. У Джиллиан были просто куриные мозги. Она только и годилась на то, чтобы…

Но Мелина возмущенным жестом остановила его откровения. Прием, который применил Джем, был достаточно подлым и болезненным, но она не дала вовлечь себя в ссору.

– Что ты делал для брата Гэбриэла? – спррсила она насколько можно спокойнее.

– Так ты еще не поняла? – Он сокрушенно поцокал языком. – А я-то думал, ты давно разгадала эту простенькую загадку, мисс Пинкертон в юбке. Ведь ты разговаривала и с Линдой Крофт, и с Андерсонами. У тебя в руках все части головоломки, просто ты не успела – или не смогла – сложить из них полную картину. Ладно, так уж и быть – я объясню, в чем дело.

Мелине, как и Харту, который, похоже, готов был задушить Хеннингса голыми руками, было очень любопытно, как Джем узнал о встречах с Линдой Крофт и Андерсонами, однако она снова не позволила ему отвлечь себя от основного.

– Гордон действительно использовал свою сперму вместо…

– Свою сперму?! – Джем расхохотался. – Право, ты меня разочаровываешь, Мелли! Надо же сморозить такую глупость! Да у него всей спермы – и на плевок не наберется! Где уж тут оплодотворять женщин…

– Тогда чью же? Твою?.. – перебила она.

– Я же бесплоден. Или ты забыла?

– Значит, ты не врал?

– Нет, Мелина, я не врал и не вру. Мне сделали полную необратимую стерилизацию несколько лет назад. Я пошел на это, чтобы получить работу у брата Гэбриэла, – добавил он небрежно. – Таковы его требования.

Его спокойный тон окончательно взбесил Харта, который и без того с трудом удерживал себя в руках. Схватив Джема за лацканы пиджака, он рывком поднял его с дивана и резко встряхнул.

– Хватит вилять! – взревел он. – В чем заключалась твоя работа, ты, подонок?!

– Убери руки, краснокожий вождь! Я – куратор. Куратор прикрепляется к кандидатке, чтобы наблюдать, заботиться о ней, удовлетворять ее насущные нужды… – Грязно ухмыльнувшись, Хеннингс осторожно высвободился из железной хватки Харта.

– К… кандидатке?!

– Да. К такой, какой была Джиллиан. К такой, какой скоро станет Мелина. – Джем слегка наклонил голову и улыбнулся ей улыбкой, от которой у нее внутри все словно заледенело.

Хеннингс же принялся как ни в чем не бывало разглаживать пиджак и поправлять рукава. Только приведя себя в порядок, он продолжил: – Если избранная женщина замужем или у нее есть постоянный друг, куратор может быть соседом или коллегой по работе. Его главная задача – постоянно находиться поблизости, чтобы приглядывать за кандидаткой. Например, в случае с Кендис Андерсон куратором была женщина, которая трижды в неделю приходила к ним домой убираться. Но для одинокой женщины, какой была Джиллиан, нужен куратор-партнер – такой, как я.

– И тебя..„назначили в партнеры Джиллиан?

– Точно!, Это произошло чуть ли не в тот же день, когда год с небольшим назад она впервые пришла в клинику на консультацию.

– То есть ваше знакомство, прочее… Все было подстроено?

– Не подстроено, а спланировано, – поправил он многозначительно. – Скажем так: меня приставили к ней в качестве ангела-хранителя. Когда она колебалась, стоит ли прибегать к искусственному оплодотворению, я успокаивал Джиллиан. Успокаивал и… поощрял. Я говорил, что это, дескать, замечательная идея и что я полностью поддерживаю ее решение. После зачатия я бы осыпал ее знаками внимания, но мне просто не представилось такой возможности. – Он посмотрел на нее. – Помнишь, Мелли, в тот день, когда Джиллиан побывала на первой процедуре, я пришел к тебе с подарком? Только я не знал, что это была ты…

– Почему Джиллиан убили, Джем?

Вместо того чтобы дать прямой ответ, Джем продолжал свой жуткий рассказ:

– Если бы Джиллиан не забеременела с первого раза, я бы продолжал подталкивать ее к новым и новым попыткам. На протяжении ее беременности я бы обращался с ней, как с принцессой, потакал всем ее капризам, дарил дорогие подарки… Я бы поклонялся ей, как настоящей королеве, и пусть вас это не удивляет – ведь она действительно была избрана. На протяжении всего срока я бы заботился о том, чтобы Джиллиан получала все, что ей понадобится или захочется, а также следил, чтобы она не сделала ничего такого, что могло бы повредить ей или ребенку. И, разумеется, я должен был, как и раньше, следить, чтобы мисс Джиллиан не осквернила себя грехом блуда… – В этом месте Джем бросил на Харта мрачный взгляд. – Но она все-таки согрешила. Если хотите знать мое мнение, свинья просто не может не изваляться в грязи. Так и Джиллиан… В день этой важнейшей процедуры она пошла и трахнулась с первым встречным – с тобой. После этого ни о каком участии в Программе не могло быть и речи…

Харт сжал кулаки.

– Так, значит, это правда? Ты велел убить ее только за то, что она провела ночь со мной?!

Он с угрозой шагнул вперед и снова протянул свои ручищи к горлу Джема, но Мелина остановила его:

– Нет, Вождь, не надо! Мы должны узнать все.

– Ну что же, Мелли. – Джем посмотрел на Харта с легким презрением и продолжил объяснения: – Дело в том, дорогая, что избранницам не разрешается иметь интимные отношения ни с кем, кроме мужа, постоянного партнера или куратора.

– Потому что они бесплодны, – вставила она.

– Молодчина! – воскликнул он. – Приятно все-таки иметь дело с умной женщиной.

Мелина молчала. Постепенно в ее мозгу начинала восстанавливаться ужасная картина происшедшего. Происходящего…

– Значит, женщин специально отбирают? – проговорила она медленно. – Джиллиан, Кендис Андерсон, другие женщины – здоровые, молодые…

Джем улыбнулся.

– Именно так, Мелли: здоровые, молодые, способные… Кандидатки должны быть настолько близки к совершенству, насколько это вообще возможно.

У Харта в глазах вспыхнул злой огонек.

– Вы разводите людей, как скот? – спросил он. В ответ Джем обворожительно улыбнулся.

– Что в этом плохого? Взять хотя бы Кендис Андерсон: она красивая, молодая женщина. Превосходный биологический образец! Она довольно умна, к тому же у нее врожденные музыкальные способности, и очень неплохие. Мы надеемся когда-нибудь использовать ее снова – точно так же, как мы собираемся использовать тебя, Мелина. И это произойдет довольно скоро, поскольку мы лишились Джиллиан. Она пала жертвой собственной похоти, и теперь ты должна занять ее место! – В его голосе появились странные звенящие ноты. – Джиллиан почти безупречно подходила для Программы – Дейл Гордон понял это практически сразу. Это была его работа – отыскивать перспективных кандидаток и проводить предварительную селекцию. Это было просто, поскольку у Дейла был доступ к их медицинским картам. С физической точки зрения Джиллиан подходила нам идеально, ее коэффициент интеллекта был достаточно высок, к тому же у нее не было ни мужа, ни постоянного любовника. Программа очень нуждается в таких, как она, но теперь, поскольку Джиллиан больше нет, Программе нужна ты, Мелина! – С этими словами Джем схватил ее за руки и в порыве восторга сжал между своими горячими и влажными ладонями. Широко улыбнувшись, он добавил: – Ах, если бы ты только знала, Мелли, как я за тебя рад!

В следующий миг раздался звон разбитого стекла, и голова Джема буквально разлетелась на куски.

ГЛАВА 28

С непостижимым проворством Харт сделал ей подсечку и повалил на пол. Не ожидавшая этого Мелина грохнулась об пол с такой силой, что воздух с силой вырвался из ее легких, а Харт уже упал сверху, буквально припечатав ее к ковру. В считаных дюймах от них лежал Джем Хеннингс. Головы у него не было. Широкое панорамное окно оказалось разбито вдребезги, и в комнату врывался холодный осенний ветер. В угольно-черном небе мерцали первые звезды.

Харту потребовалась доля секунды, чтобы все это заметить. В следующее мгновение Харт потянулся к шнуру настольной лампы. Рывок – и свет в квартире погас.

– Что это было?

– Я думаю, стреляли с крыши дома напротив, – ответил Харт. Он отдал должное выдержке Мелины. Любая другая женщина на ее месте впала бы в истерику. Увидеть своими глазами, как человеческая голова разлетается на куски, словно переспелая тыква, – это выдержал бы не каждый мужчина. Оставалось предположить, что Мелина либо совершенно бесстрашная женщина, либо у нее наступил шок. Последнее означало, что в любой момент она может свалиться без чувств. – Эй, с тобой все в порядке? – спросил он хриплым шепотом.

Мелина долго смотрела на него и молчала. Лишь после того, как Харт повторил вопрос, ее губы дрогнули.

– Да. Да…

– Ради бога – не двигайся!

– Но, Вождь…

– Не шевелись и ни в коем случае не вставай!

Приподнявшись на четвереньки, Харт быстро пополз в кухню и вскоре вернулся, держа в руках ворох бумажных полотенец.

– На, вытри лицо, да поскорее.

Мелина несколько раз мазнула полотенцами по лицу, стерев с него капли крови и кусочки мозга.

– Сними жакет.

И снова она подчинилась, не задавая вопросов. Светлый свитер под жакетом казался чистым, хотя в полутьме можно было не заметить пятен.

– Посмотри – на мне есть кровь?

– Я… Нет. По-моему, нет.

Сколько времени прошло? Двадцать секунд? Тридцать? Этого Харт не знал, поэтому сказал:

– Нам надо выбираться отсюда, и поскорее!

– Они хотят убить и нас тоже?

– Нет, только меня. Ты нужна им для Программы, – едко ответил он.

– Я скорее умру!

– А вот я бы предпочел остаться в живых. Ну, пошли…

Он помог ей подняться на ноги. Низко пригибаясь, они пробрались в холл и остановились у дверей. Там Харт схватил трубку домофона.

– Как зовут консьержа? Генри?

– Кажется, Гарри… А зачем… – Услышав, что консьерж отозвался, она прикусила язык.

– Помогите! – заорал Харт в трубку. – Они здесь все словно с ума посходили. Они подожгли дом! Гарри, вы меня слышите?! Помогите! Пожар! Пожар!!!

Он бросил трубку домофона, так что она, повиснув на шнуре, ударилась о стену, а сам схватил Мелину за руку и выскочил в коридор. Прежде чем они успели добежать до пожарной лестницы, на этаже завыла сирена пожарной тревоги, и за их спинами загремели замки и начали отворяться двери других квартир.

Харт был хорошо знаком со свойствами человеческой натуры и понимал, что спектакль должен быть как можно более убедительным, иначе очень немногие отважатся покинуть свои уютные квартиры. Поэтому, бешено размахивая руками над головой, он прокричал, едва не оглушив Мелину:

– Пожар! Все вниз, бегите вниз! Горит квартира Д, огонь быстро распространяется!

Зная, что современные горожане избегают слишком близкого общения с соседями, он почти не опасался, что кто-то узнает в нем постороннего. Да и мало ли людей могло жить в таком большом доме!

На пожарной лестнице они едва не столкнулись с жильцом нижнего этажа, который, услышав сигнал пожарной тревоги, поспешил выяснить, в чем дело.

– Там действительно пожар? – спросил он, отдуваясь.

– Горит квартира 17-Д! – крикнула в ответ Мелина. – Пусть жильцы с вашего этажа немедленно спускаются вниз, пока не поздно!

И к тому моменту, когда они спустились на несколько пролетов, по лестнице уже неслась вниз толпа перепуганных жителей, что и было нужно Харту.

– Что мы будем делать, когда доберемся до первого этажа? – задыхаясь, спросила Мелина, изо всех сил стараясь не упасть.

– Будь я проклят, если знаю, – на ходу ответил Харт. – Надеюсь, в суматохе нам удастся ускользнуть незамеченными.

Самое главное – не отпускай моей руки, что бы ни случилось! Он крепко держал ее за пальцы, и она ответила на его вопрос утвердительным пожатием; другой рукой Мелина поддерживала под локоть грузную черноволосую женщину в сари, тащившую вниз по ступенькам двух сонных малышей.

Еще до того, как они успели спуститься в вестибюль, Харт услышал доносящийся с улицы вой полицейских и пожарных сирен. Когда же они оказались внизу, две пожарные машины уже прибыли, и сотрудники охранного агентства, обеспечивавшие безопасность многоквартирного дома, начали эвакуацию жителей через пожарные выходы. Парадные двери тоже были распахнуты настежь, но в них уже появились выпрыгнувшие из машин пожарные в полном снаряжении. Гарри, размахивая руками, что-то энергично объяснял одному из них.

Харт был рад, что консьерж занят и не может их видеть. Дернув Мелину за руку, он потащил ее к одному из выходов.

– Опусти голову! – скомандовал он, хотя в плотной толпе их вряд ли можно было заметить.

Они благополучно миновали двери и собирались побыстрее свернуть в сторону, но выбраться из толпы оказалось непросто. Пока они пробирались поближе к краю, охранники и пожарные согнали напуганных жильцов на открытую автостоянку перед итальянским рестораном – возле того самого дома, с крыши которого, как предполагал Харт, снайпер стрелял в Хеннингса.

– Держись за мной! – прошипел он, и вовремя! Неподалеку он заметил в толпе двух мужчин, которые лихорадочно озирались по сторонам. Оба внимательно всматривались в лица людей, продолжавших покидать здание.

Втянув голову в плечи, Харт развернул Мелину в противоположном направлении.

– Не оглядывайся, – приказал он. – Они здесь – эти два типа. Готов спорить на что угодно, это они стреляли в Хеннингса.

– Но почему?! – удивилась Мелина. – Насколько я поняла, они сами подчинялись Джему и получали приказы только от него!

– Это он так думал, – ответил Харт, и она прикусила губу.

– Что будем делать? – спросила она через несколько секунд.

– Может, попробуем объяснить этой парочке, что они плохо себя ведут?

– Так они нас и послушают! – фыркнула Мелина.

– В таком случае можно позвонить Лоусону или Тобиасу.

Думаю, они нам помогут.

– Они посадят этих двоих в одну камеру, а нас – в другую.

Харт молчал. В глубине души он считал, что они с Мелиной поступили не самым разумным образом, отказавшись от зашиты, которую могло обеспечить им ФБР или Управление полиции Далласа. Им обоим – а ему в первую очередь – угрожала нешуточная опасность. Хеннингс был мертв, и следующая разрывная пуля, несомненно, предназначалась ему. Головорезы Хеннингса – или брата Гэбриэла? – уже дважды пытались «наказать» его за то, что он осквернил Джиллиан и сделал ее непригодной для Программы. Теперь они решили, что Мелина должна занять место сестры, и Харту это очень не нравилось. Харт, правда, допускал, что все сказанное сегодня Хеннингсом могло оказаться бредом сумасшедшего. Джем и его приятель Гордон – явный половой извращенец – могли оказаться просто чересчур рьяными неофитами, фанатиками, принимавшими проповеди брата Гэбриэла слишком буквально или намеренно использовавшими их для оправдания своих действий, однако Харту почему-то казалось, что это маловероятно и что в действительности все обстоит именно так, как поведал им перед смертью Хеннингс. Дело, однако, было в том, что рассудок его начинал бунтовать, отказываясь принимать страшную правду. Если брат Гэбриэл спланировал и начал осуществлять свою программу генной инженерии (как в свое время пытались сделать это немецкие нацисты, создававшие расу «сверхлюдей»), то последствия этого могли быть самыми ужасными. И бороться с этим в одиночку, не заручившись поддержкой властей, было по меньшей мере самонадеянно и глупо.

Но, с другой стороны, у них с Мелиной не было ни одного доказанного факта – одни только домыслы, а значит, приди они в полицию или в ФБР и заяви, что брат Гэбриэл – это, дескать, маньяк, одержимый идеей установить контроль над всей планетой, их обоих могли запросто отправить на психиатрическую экспертизу. Даже если бы в конце концов им удалось убедить власти начать расследование, брат Гэбриэл успел бы замести следы.

Наконец, эта борьба все еще была для Харта слишком личным делом, а он никогда не позволял другим таскать для себя каштаны из огня. Осознавая это, он неожиданно подумал, что подобная непреклонная мстительность и гордость, возможно, были наследием его индейских предков – наследием, которое только сейчас дало о себе знать. В последнее время он вел себя как самый настоящий «коренной житель Америки», хотя признать это ему было по-прежнему трудно.

Что ж, решил он, придется пока полагаться на свои врожденные инстинкты. Когда же эта заварушка кончится, можно будет попытаться снова, стать цивилизованным человеком – полковником Хартом, астронавтом, национальным героем и прочая, и прочая.

– Я считаю, – сказал он негромко, – что мы можем попробовать довести это дело до конца самостоятельно, но последнее слово за тобой. В конце концов, Джиллиан была твоей сестрой.

– Это чересчур личное дело, чтобы я могла доверить его полиции и даже ФБР.

– Для меня это тоже личное дело, Мелли.

– Что ж, я хотела спросить тебя, но ты уже ответил. Не передумаешь?

– Нет.

– О'кей.

Приняв решение, оба сразу почувствовали себя увереннее. А теперь Харту и Мелине предстояло решить, как им выбираться отсюда. Их положение продолжало оставаться довольно опасным. Правда, устроив в доме панику, Харт облегчил им отступление, но и его план не был лишен недостатков, и главным из них было то, что теперь они остались без машины. Вывести их развалюху с подземной стоянки, не привлекая к себе внимания, было невозможно, к тому же въезд в подземный гараж был перегорожен пожарными автомобилями. Между тем времени оставалось все меньше. Уже совсем скоро всем станет ясно, что тревога ложная и что это была просто уловка, предпринятая для того, чтобы отвлечь внимание от убийства Джема Хеннингса.

Черт, Харт почти жалел, что в самом деле не поджег квартиру Джема!

– Нужно поскорее убираться отсюда! – сказала Мелина, не скрывая своей тревоги, и Харт кивнул.

– Правильно. Как только пожарные наткнутся на тело Хеннингса, копы бросятся разыскивать нас. Сомневаюсь, чтобы консьерж нас забыл… – Он опустил взгляд и посмотрел на ее ноги. Мелина была в туфлях без каблуков. – Сможешь бежать, если придется?

– Я бегаю три раза в неделю – пробегаю по пять миль, а то и больше.

– Где здесь торговые кварталы? Ну, где больше всего магазинов и даже вечером интенсивное движение?

– Больше всего людей сейчас, наверное, на Оук-Лон-стрит. Это в той стороне… – Она показала рукой направление.

– Тогда вперед, – скомандовал Харт. – Я за тобой. Не спеши, старайся не привлекать внимания. – Он опустил руки ей на талию, и они не спеша двинулись сквозь собравшуюся на стоянке толпу. Люди уже начинали успокаиваться, кое-кто открыто сомневался, что пожар действительно имел место, и вовсю честил современные противопожарные системы, которые срабатывают даже от сигаретного дыма.

Они почти достигли края парковочной плошадки, когда Харт обернулся, чтобы посмотреть, не преследуют ли их. Человека, который назвался агентом Тобиасом, он заметил сразу. Он стоял ярдах в двадцати и, изо всех сил вытягивая шею, во все стороны вертел головой, надеясь заметить беглецов среди толпы мужчин, женщин и детей.

Внезапно мужчина оглянулся. Это произошло так быстро, что Харт не успел ни пригнуться, ни отвернуться. Их взгляды встретились…

– Беги! – крикнул он, сильно толкнув Мелину в спину. Мелина не стала медлить и спрашивать, что случилось, а с завидной скоростью рванула прямо с места. Даже когда они достигли невысокой живой изгороди, отделявшей парковку от пешеходной дорожки, она не остановилась. На бегу перемахнув через препятствие, Мелина свернула за угол и, не снижая скорости, помчалась дальше.

Улица, куда они свернули, была пуста, но Харту послышался визг автомобильных покрышек. Обернувшись через плечо, он увидел на углу приземистую темную машину, которая едва не столкнулась с отъезжающей от тротуара малолитражкой. Смотреть, что будет дальше, Харт не стал. – Сворачивай! – крикнул он Мелине, и она стремительно повернула направо. Продравшись через еще одну, более высокую живую изгородь, они оказались на небольшом пустыре. Сюда не достигал свет уличных фонарей, поэтому заметить их было сложнее, но земля на пустыре была неровной, и их скорость сразу упала. Харт к тому же едва не налетел на врытый в землю металлический столб, к которому было прикручено проволокой какое-то объявление – очевидно, о продаже участка. К счастью, он отделался лишь ушибленным коленом и едва не порвал куртку. – Сюда, скорее! – Достигнув противоположного края пустыря, они нырнули в собачий лаз в заборе, миновали короткую аллею и оказались в саду, в центре которого темнел небольшой коттедж. Свет в окнах не горел, на ветру громко хлопали раскрытые ставни, и Харт понял, что этот дом предназначен на продажу.

Приблизившись к коттеджу, они остановились, чтобы слегка отдышаться, а заодно – оценить обстановку. Прижавшись к облезлой стене, от которой сильно пахло плесенью и сырой штукатуркой, Харт осторожно выглянул из-за угла и тотчас отступил назад – по улочке, фасадом к которой был обращен дом, ехала машина.

– Ты в порядке? – спросил Харт, отдуваясь.

– Они еще гонятся за нами?

– Нет. – Он снова выглянул из-за угла. Напугавшая его машина проехала; очевидно, это были не их преследователи, так как автомобиль двигался слишком быстро. – Но я не хочу рисковать. До Оук-Лон-стрит еще далеко?

– Квартала два-три. Видишь огни вон в той стороне? Это там.

Над крышами и темными верхушками деревьев разливалось голубовато-желтое зарево множества коммерческих реклам.

– Что ж, идем, только осторожно. – Харт кивнул.

Покинув свое укрытие, они осторожно двинулись вдоль слабо освещенной улицы. Многие дома в этой части города либо пустовали, либо были превращены в антикварные лавки, адвокатские конторы и крошечные парикмахерские, которые в этот час были уже закрыты. На улице было тихо и пустынно, и они старались держаться в тени домов и живых изгородей. Обернувшись через плечо, Мелина спросила:

– А что делать, когда мы доберемся до Оук-Лон-стрит?

– Нужно поймать такси. Постарайся остановить первую машину, какую заметишь.

Но в Далласе, где количество личных автомобилей лишь немногим уступало количеству жителей, найти такси было довольно сложной задачей. Даже на Оук-Лон-стрит, куда они вышли минут через десять, не было ни одной машины, и Харт решил, что им следует попытать счастья у ресторана или ночного клуба. Скорее всего, рассуждал он, свободные такси дежурят именно там на случай, если кто-то из выпивших лишнее посетителей благоразумно решит не попадаться на глаза дорожной полиции и вернется домой не на собственной тачке, а на такси. Вскоре они заметили обширную парковку, обслуживавшую сразу несколько ресторанов, и свернули туда. Расчет Харта оказался верным. Возле одного из ресторанов было особенно многолюдно. Если не считать влажных, блестевших от пота лиц, они с Мелиной мало чем отличались от обычной влюбленной парочки, встретившейся у ресторана, чтобы вместе поужинать.

– Постараемся смешаться с толпой, – сказал Харт, решительным движением беря Мелину под руку. – Притворимся, будто только что поели. Ага, вот и такси!.. – Харт заметил машину, подкатившую к дверям ресторана, и, не тратя времени даром, ринулся туда.

Такси доставило к ресторану трех японских туристов. На пустую машину никто больше не претендовал, и Харт с Мелиной уселись на заднее сиденье.

– Куда едем? – осведомился водитель, явно довольный тем, что ему не пришлось дожидаться новых пассажиров.

– Сначала на юг по сорок пятому шоссе. Там я покажу. – Внезапно Харт с силой прижал ее к себе и заставил наклонить голову. – Вот и они… Смотри – у самого входа, как раз под вывеской…

Преследователей нельзя было не заметить. Оба тяжело дышали, их лица блестели от пота, глаза так и шныряли по сторонам, на лицах было написано злое раздражение. Харта и Мелину они не заметили. Наконец такси тронулось.

– Кажется, оторвались! – выдохнул Харт облегченно, когда такси свернуло за угол, и, откинувшись на сиденье, закрыл глаза. Наконец он спросил: – Ну, как ты?

Мелина вытирала пот нижним краем свитера, и Харт не видел ее лица. Потом он заметил, что плечи Мелины вздрагивают. – Что случилось, Мелли? – ласково спросил он, обнимая ее за плечи и привлекая к себе.

– Вы что, марафон бежали? – спросил таксист через плечо.

– Что-то вроде того. Маленькое пари с друзьями, – отозвался Харт. – Будь добр, не отвлекайся от дороги. И вообще не лезь не в свое дело.

– Эй, парень, ну что ты злишься? Я же просто так спросил! Не обращая внимания на любопытного водителя, Харт бережно провел рукой по ее влажным от пота волосам.

– Все в порядке, Мелли, не плачь! Ты в безопасности!

Она отняла от лица руки, и Харт с удивлением увидел, что она вовсе не плачет. Мелина смеялась.

– Ох-ох-ох! – прохихикала она. Просто не понимаю, что со мной творится! Наверное, это истерика. Я только что видела, как Джему отстрелили его поганую башку. Мы устроили фальшивую пожарную тревогу. За нами гонятся какие-то бандиты, которые убьют тебя, а меня будут трахать, пока я не рожу ребенка для их долбаной Программы! Наконец, нас разыскивают ФБР и полиция, и все же у меня остаются силы смеяться?!

Харт хотел что-то возразить, но не успел. Ее смех прервался, губы жалко задрожали, а из глаз брызнули слезы.

– О-о-о, Вождь!.. – простонала она, и Харт прижал ее голову к своей груди. Пока она всхлипывала, уткнувшись лицом в его рубашку, он продолжал поглаживать ее по вздрагивающему затылку, думая о том, что большую часть своей жизни старался избегать женских слез. Слезы чаше всего означали гнев, разочарование, бессилие, разбитое сердце, а он просто не знал, что делать с этим. Каждый раз, когда какая-нибудь женщина начинала плакать в его присутствии, Харту хотелось оказаться как можно дальше от нее, предпочтительнее – на другом краю земли. В особенности это касалось тех случаев, когда слезы были вызваны какими-то его поступками или словами. При виде женских слез Харт терялся и начинал злиться.

Но, как ни странно, сейчас он не испытывал желания скрыться. Харт понимал, что Мелине просто необходимо выплакаться.

До настоящего момента она проявляла исключительную выдержку и самообладание, и он готов был тотчас зачислить ее в экипаж космического «челнока». Мелина делом доказала, что на нее можно рассчитывать даже в самой критической ситуации – она не подведет.

Но теперь кризис миновал, и Мелина Ллойд имела полное право на любое проявление чувств.

Наконец она перестала вздрагивать, рыдания стихли, но Харт не двигался до тех пор, пока не убедился – Мелина начинает успокаиваться. Только тогда он взял ее за подбородок и слегка приподнял голову.

– Ну как, лучше? – спросил он, глядя в ее дивные глаза. – Сначала меня тошнит, потом я реву, как дура. Паршивый из меня скаут!

– Я, кажется, еще не жаловался, не так ли? – Он улыбнулся, и Мелина улыбнулась в ответ.

Ее голова по-прежнему удобно лежала у него на сгибе локтя, лицо запрокинулось назад и вверх, и на щеке дрожала слезинка. Смахнув капельку пальцем, Харт не стал убирать руку, а прижал ладонь к горячей, все еще влажной щеке Мелины. Вторая рука легла ей на живот – между поясом брюк и все еще задранной полой жакета.

Губы Мелины были приоткрыты…

Ее рука, которая только что судорожно стискивала рубашку у него на плече, опустилась к пряжке его ремня, и Харт почувствовал, как по всему его телу раскатилась волна тепла. Это было так приятно и удивительно, что он, наверное, не отреагировал бы, даже если бы кто-то сказал: солнце вот-вот взорвется.

Сглотнув подкативший к горлу комок, Харт произнес хрипло:

– Мелина, я…

– Послушай, приятель, чертовски не хочется вам мешать, но я должен знать: как долго еще нам переть на юг по сорок пятому? – спросил с переднего сиденья водитель.

Магия момента была разрушена, но Харт еще некоторое время не двигался, надеясь, что волшебство вернется. Мелина опомнилась первой. Выпрямившись, она слегка отодвинулась от него, вытерла щеки рукой и убрала за уши растрепавшиеся волосы.

Поглядев в окно, Харт дал водителю соответствующие указания:

– Третий поворот налево, считая этот. Там нет указателя, так что смотри внимательно.

Краем глаза он продолжал следить за Мелиной – за тем, как она старательно делает вид, будто ничего не произошло, а ведь она не могла не понимать, что, если бы не болван-водитель, через несколько мгновений его губы коснулись бы небольшой, но уютной ямочки между ее ключицами, в которой мягко поблескивало украшенное рубинами золотое сердечко.

Почувствовав его взгляд, Мелина беспокойно заерзала на сиденье. Наконец, не выдержав напряжения, она подняла голову и посмотрела на него в упор:

– Куда мы едем, Вождь?

Прежде чем ответить, он многозначительно показал глазами на бритый затылок шофера.

– Ты ведь не боишься летать, Мелли?

ГЛАВА 29

Брат Гэбриэл молился.

Обычно он совершал молитву три раза в день – перед завтраком, перед ужином и перед сном. Сегодняшние вечерние молитвы брата Гэбриэла были особенно горячими и пространными, ибо плодотворен был и весь сегодняшний день. Особенно хороша была большая проповедь, которую он записал после обеда для воскресного телевизионного шоу.

Речь в проповеди шла о страданиях. Не о Страданиях с большой буквы, о которых написано в Откровении Иоанна Богослова, а о тех бедах и невзгодах, которые обрушиваются на людей в повседневной жизни. В проповеди брат Гэбриэл учил своих последователей, как решать проблемы, которые ежедневно встают перед ними.

«Оставьте ваши беды мне», – вещал брат Гэбриэл задушевно. Далее он объяснял, что подобная вещь возможна только в случае, если отягощенный невзгодами и горестями человек поверит в брата Гэбриэла и в его способность разрешить все проблемы прямым обращением к богу.

Внушить эту идею другим было нетрудно, потому что он сам верил в то, что говорил.

Он был воплощенное человеколюбие, сама доброта и сердечность.

Воплощенное человеколюбие… Воплощенная любовь… Гм-м, неплохо, решил брат Гэбриэл. Нужно запомнить это словосочетание, запомнить и использовать. Ведь «любовь» – слово многозначное, которое вмещает в себя буквально все.

Внизу, во дворе под террасой, где он молился, расстилался широкий двор, на котором резвились дети. Каждый день после ужина им разрешалось в течение тридцати минут выходить во двор и делать все, что им захочется, за одним-единственным исключением. Никогда и ни под каким видом им не разрешалось смотреть телевизор.

Запрет, разумеется, не распространялся на проповеди самого брата Гэбриэла, которые передавались по специальной кабельной сети. Кроме них, телевизоры в поселке не принимали ничего. Запрещены были также газеты, радио и книги – за исключением тех, которые благословлял сам брат Гэбриэл. Это делалось для того, чтобы не засорять умы тех, кто жил в поселке и при Храме, мирской суетой и не отвлекать их от служения Истине.

Помимо всего остального, вечерние прогулки во дворе давали детям возможность увидеть брата Гэбриэла на молитве. В их головах, считал он, не должно быть места сомнениям в его глубокой вере. Таким образом брат Гэбриэл надеялся зажечь в каждом детском сердце горячее желание достичь того же уровня святости, которого достиг он сам.

Во время прогулки за детьми следили родные или приемные матери, однако брат Гэбриэл всегда настаивал, чтобы они не мешали детям играть в те игры, которые им больше нравятся. Как же иначе понять, к чему питает склонность тот или иной ребенок, в какой области он одарен больше, чем другие? Все это, считал брат Гэбриэл, можно узнать, наблюдая за играющим ребенком. Он уже отметил про себя: вон тот мальчик скорее всего будет ученым, а вон из той девочки может получиться хороший врач. Джоуэл был прирожденным спортсменом, Маргарет проявляла склонность к поэзии, а Уильям уже сейчас, в пять с небольшим лет, демонстрировал несомненные задатки лидера. Вокруг него постоянно собиралась толпа других мальчишек, которых тянуло к нему словно магнитом, и маленький Уильям командовал ими – в том числе и старшими по возрасту, – как полководец командует дивизиями и армиями. Сара обнаруживала талант актрисы или, вернее, лицедейки, ибо в ней было еще слишком много детского кривляний, но в случае спора или конфликта она же проявляла недюжинные дипломатические способности. Из Дэвида вышел бы неплохой продюсер, а Дженнифер обладала способностью привлекать множество верных и добрых друзей.

Естественно, что мальчики интересовали брата Гэбриэла больше, чем девочки. Девочки станут женщинами, а главная задача женщин – быть матерью. Однако это не мешало ему трезво смотреть на вещи. Женщинам – особенно в странах Северной Америки и Западной Европы – удалось проникнуть в такие важные области общественной жизни, как промышленность, политика, торговля, бизнес. И до тех пор, пока подобное положение будет сохраняться, он должен соответственным образом строить свою политику. Именно поэтому в Храме с юных лет девочек готовили к тому, чтобы они вступали в жизнь наравне с мальчиками. Существовали также такие виды деятельности, с которыми женщины традиционно справлялись много лучше мужчин.

Брат Гэбриэл изучал их всех, наблюдал за их поведением, высматривал слабости и пороки, чтобы своевременно выявить непригодных и не допустить их участия в Программе. Хвала господу, лишь немногие дети не соответствовали достаточно высоким стандартам брата Гэбриэла. Впрочем, бог был здесь ни при чем или почти ни при чем. Столь низкий процент выбраковки свидетельствовал о прекрасной организации процесса поиска и отбора.

Стоя на коленях и низко опустив голову, он привычно бормотал молитвы, ни на минуту не прерывая поток своих мыслей. Думал брат Гэбриэл и о том, как может измениться мир после того, как все его питомцы вырастут, выйдут в большую жизнь и исполнят то, для чего их готовили. Он знал – это будет поистине волшебное превращение, и от одного этого у него начинала сладостно кружиться голова.

– …Аминь. – Закончив молиться, брат Гэбриэл поднялся с колен и взял в руки свою вышитую жемчугом подушечку. Кто-то из находящихся внизу заметил его движение и прокричал приветствие. Брат Гэбриэл помахал в ответ, и хор приветствий стал громче – дети просто обожали, когда он обращал на них внимание.

– Смотри, как я умею, брат Гэбриэл! – Джоуэл бросил баскетбольный мяч в кольцо чуть не с середины площадки. Оранжевый, как апельсин, мяч угодил точно в корзину – только ширкнула веревочная сетка, и брат Гэбриэл несколько раз поднес ладонь к ладони в знак того, что аплодирует. Кем будет Джоуэл, когда вырастет? Звездой Национальной баскетбольный ассоциации? Это было не исключено. Сколько же молодых людей во всей Америке – да что там, во всем мире! – будут смотреть на него как на своего кумира, подражая ему буквально во всем? Скольким он сможет стать примером, сколько юных душ сможет обратить к богу всего один знаменитый человек? Об этом, решил брат Гэбриэл, он поразмыслит на досуге. Сейчас же нужно было подыскать Джоуэлу персонального тренера получше, чтобы уже сейчас начать оттачивать его врожденное дарование.

– Отличная работа, Джоуэл! – крикнул брат Гэбриэл мальчику.

Потом он заметил среди собравшейся под террасой толпы Лесли – фермерскую дочку из Айовы, – которая смотрела на него с откровенным обожанием. С тех пор, как она побывала у брата Гэбриэла, ее поведение изменилось в лучшую сторону. Воспитатели докладывали, что она больше не скучает по дому, отлично учится и с энтузиазмом поет в храмовом хоре.

Не сдержавшись, брат Гэбриэл подмигнул Лесли, и девушка зарделась, стыдливо опустив глаза. Что ж, иного он и не ожидал. В постели Лесли была стыдлива, как праматерь Ева, и столь же ненасытна. Она отличалась почти инстинктивной, ничем не сдерживаемой, какой-то животной чувственностью, что выдавало ее крестьянское происхождение. Как говорится, ближе к земле – ближе к природе… Как бы там ни было, трахая фермерскую дочку, брат Гэбриэл получил неземное наслаждение. Но снова позвать ее к себе он не мог. Во всяком случае, не так скорой потому что другие будут ревновать, а ревность – греховное чувство.

Мэри – девушка с курчавыми, очень темными волосами – смотрела на него снизу вверх, обеими руками поддерживая раздувшийся живот. Она была похожа на спелый, истекающий соком нежный персик, готовый вот-вот лопнуть. Ее соски под тонкой блузкой торчали, как заточенные карандаши, и он неожиданно почувствовал желание. Правда, беременность Мэри исключала полноценное соитие, однако брат Гэбриэл знал немало других способов получить удовольствие. Что ж, попозже надо будет послать за ней.

С этой приятной мыслью он в последний раз помахал детям рукой и повернулся, чтобы идти обратно в приемную.

Воплощенная любовь… Эти слова снова всплыли у него в мозгу. Пожалуй, подумал брат Гэбриэл, они будут неплохо смотреться на программке – особенно если напечатать их золотыми буковками, а под ними поместить его фотографию – с руками, разведенными в стороны в жесте всеохватной любви.

Мистер Хенкок ждал брата Гэбриэла в гостиной, держа на позолоченном подносе бокал с вечерним коктейлем. Забрав у шефа подушечку и передав ему бокал, Хенкок сказал:

– Вам звонят из Далласа.

Брат Гэбриэл внимательно посмотрел на секретаря, и тот чуть заметно кивнул. Сделав небольшой глоток из бокала, проповедник взял трубку:

– Это ты, Иешуа?

– Да, брат Гэбриэл. По поводу вашей проблемы…

– Я слушаю.

На сей раз брат Гэбриэл не стал включать громкую связь. Он не собирался также ни расспрашивать Джоша, ни произносить слова, которые впоследствии могли быть использованы против него. Брат Гэбриэл не сомневался в своей многократно дублированной системе безопасности, однако, будучи реалистом, он прекрасно понимал – ни одна система в мире не может быть стопроцентно надежной. Недобросовестность, злой умысел, простой сбой в компьютерной программе могли дорого обойтись, допусти он хоть малейшую оплошность.

– Он думал, что мы подчиняемся только ему, – сказал Джош. – Ему и в голову не могло прийти, что мы можем получать приказы непосредственно от вас. Самонадеянный гордец!

Брат Гэбриэл давно понял, что большинство его людей готовы из кожи вон лезть, лишь бы угодить ему. И – вот странная закономерность! – чем реже он хвалил их, тем сильнее они старались. К примеру, если ему хотелось, чтобы женщина, с которой он спал, проявила свои способности полностью, достаточно было несколько раз зевнуть и притвориться, будто ему скучно. Этого хватало, чтобы женщина начинала буквально наизнанку выворачиваться, стараясь увлечь его еще больше.

То же относилось и к мужчинам. Достаточно было сделать вид, будто тебя не впечатлили их подвиги, и они принимались бить себя в грудь и расписывать свои похождения со всеми подробностями. Брат Гэбриэл нередко пользовался этим приемом, чтобы узнать сразу все, а не вытаскивать информацию из собеседника по частям.

Поэтому он выдержал подобающую случаю паузу, после которой Джош продолжил:

– Мы сработали чисто, босс. Боюсь, даже господу будет трудновато воскресить парня в Судный день.

– Не богохульствуй, Иешуа, ты же знаешь, я этого не люблю, – строго сказал брат Гэбриэл. Таких, как Джош, необходимо было постоянно держать в узде, к тому же он искренне жалел, что пришлось пожертвовать Хеннингсом. Джем был полезным приобретением и лишь в последнее время стал представлять опасность для Программы. Одного того, что он попал в поле зрения полиции во время расследования убийства Джиллиан Ллойд, было вполне достаточно, чтобы превратить его в своего рода мину замедленного действия. Дейл Гордон выглядел как маньяк-одиночка, и поначалу полиция так и решила, но, когда к делу подключилось ФБР, расследование возобновили. А стоило копам повнимательнее присмотреться к Джему Хеннингсу, и уже очень скоро следователи появились бы у ворот Храма, чтобы задать неприятные вопросы ему самому. Разумеется, брат Гэбриэл не боялся ни полиции, ни ФБР, но доводить до этого не стоило.

Конечно, если бы Джем вел себя тише воды ниже травы, можно было бы обойтись и без радикальных мер, но, к сожалению, он проявил неразумную инициативу и отдал приказ относительно Линды Крофт, не заручившись предварительно согласием самого брата Гэбриэла. Ход мыслей у него был правильным, и брат Гэбриэл, несомненно, одобрил бы подобное решение, однако тот факт, что простой куратор решился на подобный шаг без благословения, внушал тревогу. Во что превратится его Церковь Благовещения, если каждый ее приверженец станет поступать, как ему заблагорассудится?

Да, Хеннингс неплохо справлялся со своей работой, но он не был незаменимым – нет, не был! Были и другие хорошо подготовленные люди, которые с нетерпением ждали, когда же брат Гэбриэл призовет их. Именно по этой причине судьба Джема Хеннингса не заслуживала того, чтобы слишком на ней задерживаться. Брат Гэбриэл так и поступил.

– Что с другим вопросом? – спросил он.

Прежде чем ответить, Джош немного помолчал, словно собираясь с мыслями, однако брат Гэбриэл сразу понял: похвастаться ему нечем.

– Ну, говори же!.. – поторопил он Джоша и отпил из бокала еще глоток.

– Пока ничего, босс, – сказал Джош неохотно.

Значит, догадался брат Гэбриэл, Кристофер Харт жив, а Мелина Ллойд все еще разгуливает на свободе. Краска гнева бросилась ему в лицо.

– Почему? – Вопрос прозвучал как удар бича.

– Они совсем не дураки, босс.

– Они – нет, а вот вы… Неужели это так трудно?! – Он с такой силой сжал в руке бокал, что еще немного, и тонкое стекло лопнуло бы. – Надеюсь, вы меня не разочаруете, – проговорил он. – И пусть судьба нашего общего знакомого послужит тебе уроком, Иешуа. Ты понял?..

– Да, сэр.

– В таком случае завтра утром я жду звонка, Иешуа. И новости должны быть хорошими. Ясно?! – И, не дожидаясь ответа, он швырнул трубку и залпом допил коктейль.

– Еще один, брат Гэбриэл? – осведомился Хенкок.

– Да. А потом пришлите ко мне Мэри.

– Какую? Ту, что…

– Да, ее, – нетерпеливо перебил брат Гэбриэл. – Вы прекрасно знаете, о ком идет речь, Хенкок.

– Но, брат Гэбриэл, ей через месяц рожать!

– Я знаю, когда ей рожать! – взвизгнул брат Гэбриэл, топнул ногой. – Почему сегодня все только и делают, что возражают мне?!

Лицо его покраснело еще больше, на висках и на шее вздулись жилы. Брат Гэбриэл редко выходил из себя, еще реже он делал это в присутствии посторонних – даже своего доверенного секретаря, на лице которого появилось неподдельное страдание. Заметив это, брат Гэбриэл поспешно отвернулся. Не хватало еще, чтобы секретарь жалел его, – достаточно того, что Хенкок видел, как он потерял контроль над собой. Несдержанность и гнев были чисто человеческими недостатками, от которых брат Гэбриэл считал себя свободным.

«Все дело в этой женщине, будь она проклята! – с горечью подумал он. – Во всем виновата эта похотливая сука Джиллиан Ллойд!» В самом деле, не переспи она с астронавтом – и ничего бы не было. Впрочем, и ее сестра оказалась ничуть не лучше – обе они уже доставили брату Гэбриэлу немало беспокойства.

– Мистер Хенкок, – успокоившись, сказал брат Гэбриэл, – вы собрали материал по Мелине Ллойд?

– В основном да. Остались мелочи. Я собирался представить вам отчет, когда он будет полон.

– Отдаю должное вашей старательности, Хенкок, – сказал брат Гэбриэл. Он чувствовал, что должен бросить секретарю эту кость. В самом деле, не извиняться же перед ним! – Но когда вы соберете все сведения, пришлите мне отчет немедленно! Я должен знать об этой женщине абсолютно все.

– Разумеется, сэр. Я займусь отчетом немедленно, как только пришлю Мэри. Еще один вопрос, сэр: вы будете ужинать сейчас или потом?

– Я вас вызову, когда проголодаюсь.

– Хорошо, сэр.

После этого разговора брат Гэбриэл отправился в спальню и закрыл дверь. Коротая время в ожидании Мэри, он раздумывал о Мелине Ллойд. Скорее всего, решил в конце концов брат Гэбриэл, она такая же шлюха, как и ее сестра, ведь они – дети одних родителей, они воспитывались и росли вместе, и, наконец, они были близнецами, а значит, похожи во всем.

А шлюха, подумал брат Гэбриэл с презрением, она и есть шлюха. Ни одна женщина не стоила того, чтобы добиваться ее любой ценой. В особенности ценой неприятностей, а их Мелина Ллойд успела причинить немало. Да кто она такая, в конце концов? Вряд ли Программа может как-то пострадать, если мисс Ллойд не соизволит принять в ней участие. Программа была важнее, чем один-единственный человек – чем даже два человека. Она была больше и важнее, чем все женщины мира!

Но уязвленная гордость не давала брату Гэбриэлу забыть о Мелине Ллойд. Дерзкий вызов, который она бросила его организации, тоже заслуживал самого сурового наказания. К примеру, рассуждал брат Гэбриэл, если он отступит и оставит ее в покое, как расценят этот шаг его солдаты, которым ежедневно приходится сталкиваться с куда более серьезными препятствиями? Если они когда-нибудь узнают, что брат Гэбриэл спасовал перед какой-то распутной женщиной, они перестанут верить ему. Значит, он обязан поддержать свой авторитет. В самом деле, не может же он – человек, к которому обращаются за советом и поддержкой национальные лидеры и главы правительств разных стран, – признать, что женщина заставила его сложить оружие. И ради этого Мелину Ллойд необходимо было примерно наказать – в противном случае последствия могут оказаться поистине катастрофическими.

Мелина Ллойд не захотела заменить собой сестру, она связалась с ФБР. Из-за нее пришлось убрать Джема Хеннингса, который был весьма способным куратором и мог принести Церкви Благовещения еще много пользы. Наконец, она связалась с тем же самым человеком, который осквернил Джиллиан. Таков был перечень ее прегрешений, и теперь она должна была предстать перед братом Гэбриэлом, чтобы понести наказание.

Только потом, когда ей воздастся полной мерой, он, быть может, простит ее, благословит и примет в лоно своей семьи. Да, в конце концов Мелина Ллойд тоже вкусит от величайшего дара любви, которую он, не жалея и не скупясь, изливал на всех, кто соглашался стать его последователем. Она, конечно, примет этот дар. Кто же не захочет быть среди его избранников?..

Кто откажется править миром вместе с ним?!

– Где мы?

Харт не ответил. Он как раз расплачивался с таксистом, который высадил их, казалось, в самом сердце ночной пустыни. Даллас превратился в слабое зарево у горизонта. Далеко в стороне тянулась редкая цепочка крошечных огней – это было сорок пятое шоссе, с которого они свернули уже больше часа назад.

Безлюдье и темнота напугали таксиста, и он рванул машину так резко, что покрышки протестующе взвизгнули по щербатому асфальту. Уже через минуту машина исчезла за бугром, и Мелина повернулась к Харту.

– Где мы, черт возьми? – снова спросила она, ежась от холода.

– Где надо. – Он взял ее за руку и почти силком потащил за собой в темноту, где угадывалось какое-то огромное сооружение – что-то вроде склада или ангара из ржавого гофрированного железа. – Говорить буду я, – предупредил ее Харт на половине пути. – Тебе лучше держать язык за зубами.

– Вот и хорошо, а то из меня полезут одни ругательства, – ответила она.

Вблизи ангар напоминал половинку разрезанной вдоль и положенной на землю жестянки из-под пива. Сначала они долго шли вдоль нее, потом повернули за угол и оказались перед торцевой стеной. В стене были прорезаны широкие ворота, над которыми болтался большой, похожий на уличный, фонарь. К воротам вел наклонный пандус длиной в несколько ярдов.

Слева от здания Мелина заметила – а вернее, угадала в темноте – что-то вроде взлетно-посадочной полосы.

Позади была кромешная тьма.

А перед воротами стояла, оскалив зубы, огромная немецкая овчарка.

– Вождь! – Мелина сильно дернула его за рукав куртки, заставив остановиться.

В следующую минуту из двери, проделанной в воротах, вышел мужчина. Вытирая руки выцветшей красной тряпкой, он, прищурившись, посмотрел на них. Очевидно, Харт и Мелина показались ему не особенно опасными, так как он скомандовал собаке «к ноге» и спросил почти дружелюбно:

– Чем могу помочь, ребята?

– Я – Кристофер Харт.

Руки, державшие тряпку, на мгновение застыли, а покрытый густой темной шетиной подбородок мужчины дрогнул. Харт шагнул вперед, чтобы свет упал на его лицо.

– Будь я проклят… – пробормотал мужчина.

– Я не знал, здесь ты или нет и можешь ли ты помочь.

– Я все еще здесь, хотя дела в последнее время идут неважно. Что у тебя с лицом?

Харт ничего не объяснил. Он даже не дал себе труд солгать. Несколько мгновений мужчины молча смотрели друг на друга, затем Харт представил ее:

– Это Мелина Ллойд, а это Пакс Ройстон. Пакс Ройстон коротко кивнул:

– Очень рад, мисс.

– Как поживаете, мистер Ройстон? – В данных обстоятельствах подобный обмен приветствиями показался ей неуместным. Во-первых, они были не на званой вечеринке, а во-вторых, отношения между Паксом и Хартом явно были не особенно сердечными.

Пока Пакс разглядывал их, Мелина изучала его самого. Он был одет в промасленный комбинезон на «молнии», а лицо было покрыто густой сеткой морщин, которая выдавала в нем заядлого курильщика со стажем и заметно старила его.

Наконец Пакс глянул куда-то в темноту за их спинами, очевидно, надеясь увидеть там автомобиль или другое транспортное средство.

– Вы что, на парашютах спустились? – спросил он.

– Нет, мы приехали на такси.

– На такси, значит… – повторил Пакс Ройстон с таким видом, словно слышал это слово впервые. – Из Далласа?

– Ты один?

– Да, со мной только Бандит. – Пакс вопросительно посмотрел на них: – Может, зайдете?

В огромном ангаре было заметно темнее, чем в свете мощного промышленного фонаря, и Мелине понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. По старенькому черно-белому телевизору, стоявшему на пятидесятигалонной бочке с маслом или с керосином, передавали хоккей; звук Пакс приглушил, но выключать телевизор не стал. Из кучи свертков, инструментов и обрезков жести на столе торчала початая бутылка виски. Единственное продавленное кресло было стыдливо задрапировано промасленным брезентом. В глубине ангара стояло несколько самолетов.

Бандит подошел к Мелине, обнюхал ее ноги и, удовлетворенно фыркнув, отошел в уголок, где принялся шумно лакать из миски.

– Он способен напугать человека до смерти одним своим видом, – сказал Паке, – но сторож из него никудышный.

– К счастью для нас. – Мелина улыбнулась Паксу, и улыбнулся в ответ, но его улыбка показалась ей какой-то робкой, почти виноватой.

– Хотите кофе? – спросил он.

– Мы хотим самолет, – вмешался Харт. – Мне нужен самолет, Паке.

Мелина машинально обернулась через плечо. В темноте ангара было трудно рассмотреть что-либо как следует, однако ей показалось, что находящиеся там самолеты полностью или частично разобраны и вряд ли способны оторваться от земли. Скромная лампочка в сетчатом кожухе освещала стоящий на куске брезента авиационный двигатель, вокруг которого были в беспорядке разбросаны инструменты и детали – очевидно, когда они приехали, Пакс как раз старался вернуть его к жизни, а может, наоборот – разбирал на запчасти.

– Сойдет и одномоторный, – продолжал Харт. – Можно без наворотов – мне нужно только, чтобы он летал.

– Куда ты собрался?

– У тебя есть самолет или нет? – Харт слегка повысил голос. На вопросы Пакса он по-прежнему не отвечал.

– Есть один. – Пакс махнул рукой куда-то в дальний конец ангара.

– Он летает?

– Ты – летчик?

Харт бросил на Пакса сердитый взгляд, но тот только пожал плечами:

– Хороший летчик сможет поднять в воздух даже табуретку.

Мелина по-прежнему не знала, что не поделили между собой Харт и Паке, однако то, что они не питали друг к другу теплых чувств, было совершенно очевидно. Казалось, самый воздух вокруг них сгустился и начал угрожающе потрескивать от скопившегося в нем электричества.

– Дай ключи – я должен его проверить, – отрывисто сказал Харт.

– Ла-адно… – Пакс повернулся и пошел к прозрачной перегородке в углу, за которой находилось что-то вроде кабинета, а Харт наклонился к ней:

– Спроси, может быть, он продаст нам какие-нибудь продукты – газированную воду, галеты, чипсы или что-то в этом роде. Перед самым полетом сходи в туалет. Нам надо будет несколько раз заправляться, но полет предстоит долгий.

– Мы летим в Нью-Мексико?

Харт не ответил. Пакс принес ключи, на кольце которых болталась бирка с бортовым номером самолета.

– Как выйдешь из задней двери – сразу направо, – пояснил он. – Это моя лучшая машина. Только что из капиталки.

– Спасибо. – Харт тут же направился в глубь ангара, лавируя между лужами масла и грязи на полу; Пакс и Мелина проводили его взглядами. Было слышно, как грохнула задняя дверь. Потом Пакс повернулся к ней.

– Так как насчет кофе? – спросил он.

– Нет, спасибо. Но если у вас найдется что-нибудь, что можно взять с собой в дорогу, я бы с удовольствием у вас купила…

Слегка пожав плечами, Пакс повел ее в контору, где стояло два торговых автомата.

– Напитки холодные, – прокомментировал он. – Что касается закусок, – добавил Паке, показывая на висящие за стеклом целлофановые пакетики, – то за качество поручиться не могу. Просто не помню, когда в последний раз этот гроб с музыкой перезаряжали, к тому же закуски, похоже, привозят уже несвежими.

– Понятно… – Она открыла сумочку и принялась рыться в ней в поисках монеток.

– Не трудитесь. – Пакс достал из кармана комбинезона отвертку и аккуратно открыл оба автомата. – Берите, что нужно.

Выбирая пакеты с едой, Мелина как бы между прочим заметила:

– Мне еще никогда не приходилось летать с Вождем, поэтому я немного нервничаю. Вы можете как-нибудь меня успокоить?

– Конечно, мисс Ллойд. Крис – отличный летчик. Я ни у кого не видел таких великолепных рефлексов. – Он снова улыбнулся виновато и чуть застенчиво. – Поверьте, я говорю это совсем не для того, чтобы вас успокоить, мисс. Это правда.

– Значит, вы давно его знаете, мистер Ройстон? Наверное, вы вместе служили в армии? – Последнее предположение она сделала, исходя из того, что Пакс назвал Харта просто Крисом, в то время как остальные звали его Вождем или мистером Хартом.

– Вроде того, мисс Ллойд.

– Вы тоже работали в НАСА, прежде чем начать свое дело? – продолжала допытываться она.

Пакс фыркнул:

– Нет, мисс, только не я.

– Но мне показалось – вы с Вождем хорошо знаете друг друга. Где же вы могли встречаться, как не в…

– Мы долго встречались, пока не расстались, – ответил Пакс строкой из известной песенки и ткнул пальцем во внутренности торгового автомата. – Возьмите вон то печенье, мисс. Рекомендую. Оно с орехами.

– Спасибо. Я думаю, нам хватит, – ответила она, жалея, что Пакс не счел нужным рассказать ей, почему они с Хартом «расстались». Что они могли не поделить – женщину, самолет, еще что-нибудь? Или они поспорили, кто из них лучший пилот?

Или Пакса по каким-то причинам признали негодным для космических полетов, а Харта, наоборот, приняли?

Пакс тем временем принялся искать какой-нибудь пакет и наконец нашел один в мусорном ведре.

– Вчера я покупал кой-какую снедь, – сказал он, складывая в него выбранные ею продукты. – Главным образом собачьи консервы. Этот старый Бандюга жрет, как лошадь.

Потом они услышали, как открылась задняя дверь ангара. Зацокали по бетону каблуки Харта, а вскоре он сам вышел из-за ближайшего самолета без крыльев.

– Кажется, птичка в порядке, – протянул он с сомнением.

– Я же тебе сказал… – Пакс пожал плечами.

– Ты сходила в туалет? – спросил Харт у Мелины, и она отрицательно покачала головой. – Тогда ступай. Мне нужно сделать еще несколько звонков, после чего мы стартуем.

– Туалет вон там. – Пакс показал ей на неприметную дверь за офисом. – Только должен предупредить – это совсем не дамская комнатка.

В туалете действительно было не особенно чисто. Раковина и душ были в ржавых потеках, пол покрыт слоем жирной грязи, на плакате, прилепленном к стене над унитазом, раскорячилась в откровенной позе обнаженная красотка. Еще более откровенной была надпись на автомобильном стикере, приклеенном к держателю для бумажных полотенец.

Потом она вымыла руки с помощью бруска бесцветного мыла. Бросив взгляд в зеркало над раковиной, она не сдержалась и вскрикнула. Щеки и вся шея были покрыты черными точками. Кровь. Кровь Джема. Она была не только на лице, но и на волосах и даже на ушах.

С трудом подавив в себе волну нарастающей паники, Мелина набрала полную грудь воздуха и, включив холодную воду, сунула голову прямо под кран. Вода была просто ледяной, но она терпела до тех пор, пока не убедились – ей удалось смыть всю кровь.

Воспользовавшись бумажными полотенцами, она кое-как промокнула волосы и пригладила их при помощи собственных пальцев. Прихорашиваться она не стала, зная, что любые пытки навести марафет сейчас обречены на неудачу. Начина нужно было не с этого, а с хорошей ванны. Ей казалось – с тех пор, как она в последний раз мылась горячей водой, прошла целая вечность. Кроме того, все ее и Харта вещи остались в машине, которая, должно быть, все еще стояла в подземном гараже возле дома Джема Хеннингса.

Когда она вернулась, Харт разговаривал по сотовому телефону. Он сразу заметил ее мокрые волосы, но спрашивать ничего не стал, очевидно, понял, почему она их вымыла. Пакс сидел в продавленном кресле и чесал за ушами Бандита, который уткнул морду в колени Пакса.

– Я знаю, почему эта псина отказывается есть людей живьем, – сказал он, с любовью улыбаясь псу. – Я его избаловал. Сделал из него проклятого сентиментального неженку.

– А мне кажется, подобные отношения устраивают вас обоих. – Она слегка выделила голосом последнее слово.

– Возможно, вы правы, мисс… Ллойд. – Он посмотрел на ее волосы. – Хотите, я поищу полотенце? Оно должно быть где-то здесь.

– Не беспокойтесь, думаю, я скоро высохну. – Ее взгляд остановился на фотографии в рамочке, висевшей над столом.

На снимке был изображен сам Пакс Ройстон и какая-то женщина, стоявшие под вывеской казино «Золотой самородок».

– Это миссис Ройстон? – спросила она.

– Нет, просто подружка.

– А вы часто бываете в Лас-Вегасе?

– Луизиана ближе, – ответил Паке, очевидно имея в виду казино в Боссье-Сити. – Мы ездим туда каждый раз, когда выпадает такая возможность. Я играю в рулетку по маленькой, а она обожает игральные автоматы. Один раз она даже выиграла двести долларов. – Он бросил взгляд на Харта. – А вы, мисс, вы и Крис… Вас что-то объединяет?

– Вождь встречался с моей сестрой, – пояснила Мелина, удивившись про себя деликатности Ройстона.

Пакс даже поперхнулся:

– Это правда, мисс?

– Да, это правда.

– А мне показалось…

– Вам показалось, мистер Ройстон.

Пакс пробормотал что-то неразборчивое, а Мелине вдруг стало невероятно трудно выдерживать его взгляд. Чтобы не выдать себя, она поспешно отвернулась. Слова Пакса заставили ее вспомнить о несостоявшемся поцелуе в такси – о ненужном, глупом, безрассудном и опасном поцелуе, которого она так жаждала.

К счастью, на этом их разговор закончился. Мелина притворилась, будто рассматривает приклеенную к металлическому шкафчику карту Техаса, а Пакс продолжил почесывать Бандита.

Несколько минут спустя Харт выключил свой телефон и повернулся к ним. Сунув руку в карман джинсов, он выудил оттуда три сотенных бумажки и бросил их на стол перед Паксом:

– Это все наличные, которые я могу позволить себе потратить, а кредитной карточкой я сейчас пользоваться не хочу, – сказал он.

Пакса это заявление, похоже, удивило. Он бросил быстрый взгляд в сторону Мелины, но она никак не объяснила заявление Вождя. Отчего-то ей стало настолько не по себе, что она даже вспомнила, как он велел ей держать язык за зубами, пока он будет обо всем договариваться. Вдруг, подумала Мелина, она ляпнула что-то не то? Но – нет, похоже, дело было в чем-то другом.

– Ты же знаешь – я никогда не трясся над каждым долларом, – сказал Харт механику. – Я заплачу, когда верну самолет.

– Я тебе верю.

– Это хорошо, потому что я собираюсь сказать тебе одну: важную вещь… – Харт сделал небольшую паузу, чтобы привлечь внимание Пакса. – Забирай Бандита, забирай свою подружку и уезжай. Хочешь – в Боссье-Сити, хочешь – в Лас-Вегас… да хоть в Анкоридж, главное – подальше отсюда. Здесь может быть опасно.

«А он, оказывается, слышал, о чем мы говорили, – удивилась она. – Странно, ведь он вроде был занят разговором по телефону… Откуда же тогда Харт знает, что у Пакса есть подружка и что они любят ездить в казино в Боссье-Сити?»

Пакс недовольно нахмурился.

– На три сотни не очень-то разгуляешься, парень. К тому же мне бы хотелось знать, в чем дело. Может быть, объяснишь, почему я должен все бросить и куда-то бежать?

– Нет, не объясню, – ответил Харт ровным голосом. – Ты сказал, что веришь мне. Надеюсь, так оно и есть. Не задавай лишних вопросов, Паке, просто собери все самое необходимое и уезжай. Уезжай как можно скорее и как можно дальше – туда, где тебя не найдут. – Он немного поколебался, потом добавил: – Дело в том, что через какое-то время сюда могут нагрянуть двое плохих парней… К этому моменту тебя здесь быть не должно, понял?

Пакс некоторое время молча разглядывал его, потом сказал:

– Я не видел тебя уже несколько лет, ты не писал, не звонил. И вот ты появляешься у меня среди ночи, словно и впрямь с неба свалился, и требуешь, чтобы я немедленно уехал то ли на Аляску, то ли во Флориду. Морда у тебя разукрашена, к тому же с тобой красивая женщина, которая – прошу прощения, мисс, выглядит так, словно она только что побывала на бойне. Ты распоряжаешься здесь так, словно ты сам господь бог, и берешь напрокат самолет, за который не можешь заплатить… И после всего этого я не имею права даже спросить, в чем дело?

– Точно.

– В таком случае будь так добр – объясни, почему я вообще должен обращать внимание на то, что ты тут наговорил?

Харт некоторое время обдумывал ответ, потом нехотя процедил сквозь зубы:

– Потому что ты – мой отец, и я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

ГЛАВА 30

Глядя на распростертый на полу труп Джема Хеннингса, агент Тобиас замысловато выругался. За сегодняшний день он уже во второй раз позволил себе проявить свои чувства таким образом. В первый раз он сделал это, когда Мелина Ллойд повесила трубку, так и не сказав ему, где она находится.

– Мне нужно выпить, – произнес Лоусон. – Срочно. Тобиас мрачно улыбнулся.

– Я с удовольствием поставлю вам выпивку – но только после того, как мы найдем ответ хотя бы на один вопрос, – ответил он.

Доведись этим двоим провести вместе достаточно много времени, и они скорее всего возненавидели бы друг друга. Тобиас еще никогда не встречал человека, который бы одевался неряшливее, чем Лоусон. Детектив же определил для себя Тобиаса как самовлюбленного пижона. Фэбээровец был помешан на собственном здоровье, он полностью исключил из своего рациона жиры и сахар; Лоусон предпочитал пишу из ресторанов быстрого обслуживания, а его любимым блюдом были пончики, которые Тобиас считал ядом почище зарина. Тобиас был неравнодушен к искусству, он регулярно приобретал театральные абонементы, часто бывал в опере и на симфонических концертах. Полицейский в своей жизни побывал только на одном концерте – когда Вилли Нельсон выступал на сельскохозяйственной выставке-ярмарке в его родном городе. Домой Лоусон вернулся, покусанный комарами. Именно тогда он поклялся себе, что больше ни на какой концерт его и пончиками не заманишь.

Однако, несмотря на разницу в привычках и характерах, после первых часов работы бок о бок Лоусон и Тобиас прониклись друг к другу уважением.

Оставив труп в распоряжение медика-криминалиста, они вышли из квартиры в коридор, и Лоусон сказал:

– Ну, несколько ответов я могу дать хоть сейчас. Консьерж очень подробно описал нашу парочку – Кристофера Харта и Мелину Ллойд. Тут ошибки быть не может: они здесь побывали. По его словам, они пришли навестить мистера Хеннингса минут за пятнадцать до того, как поднялся весь этот тарарам с пожарной тревогой. – Он заглянул в свой блокнотик. – То есть в девять ноль пять – в девять десять. Таким образом, убийство было совершено между девятью и девятью тридцатью.

– То есть вы предполагаете…

– Я ничего не предполагаю – я просто говорю, как все было.

– Извините, детектив. Продолжайте.

– Люди, живущие на этом этаже, запомнили мужчину и женщину, которые подходят под наше описание. Именно они, похоже, и подняли тревогу. Во всяком случае, во время массового бегства по пожарной лестнице именно они громче всех кричали, что горит квартира 17-Д.

– Отвлекающий маневр… – пробормотал Тобиас.

– Я тоже так подумал. – Лоусон хмыкнул. – Но есть одно «но»… Разумеется, баллисты еще займутся траекторией пули, однако уже сейчас ясно, что если у убийцы не было крыльев, то он должен был засесть где-то в здании напротив. Сейчас наши люди обшаривают крышу и все квартиры, окна которых выходят на эту сторону, однако я готов побиться об заклад, что они ничего не найдут.

– Снайпер-профессионал?

Лоусон вздохнул:

– Во всяком случае, на убийство на почве страсти это мало похоже. Подобные разрушения могла произвести только разрывная пуля, выпущенная из достаточно мощного оружия. Выстрелов, кстати, было два. Это подтверждает один из жителей этажа – он слышал два хлопка, прозвучавших один за другим, но решил, что «палит» неисправный глушитель автомобиля.

Первая пуля разбила окно и расплющилась о стену. Мы ее нашли, однако вряд ли удастся проследить ее по пулегильзотеке и «привязать» к конкретному оружию… Даже если нам удастся найти само оружие, доказать, что она была выпущена именно из него, будет нелегко. Что касается второй пули, то она все еще находится где-то в том дерьме, которое когда-то служило Хеннингсу мозгами. Все это говорит о том, что стрелявший – человек опытный, хладнокровный и дерзкий.

Тобиас устало потер глаза:

– Дело становится все интереснее. Как вы считаете, детектив, могли Харт и Мелина Ллойд видеть стрелявшего?

– Сомневаюсь. Одно бесспорно: они были в квартире, когда Хеннингс получил свое. Дело в том, – счел нужным пояснить он, – что верхний свет в квартире не горел, но настольная лампа была выдернута из розетки. А в девять вечера уже достаточно темно – настолько темно, что даже с помощью инфракрасного прицела трудно сделать столь точный выстрел – особенно через доли секунды после того, как первая пуля высадила стекло. Весьма сомнительно, что Хеннингс, Мелина и Харт планировали встретиться и разговаривать в темноте, значит – шнур из розетки кто-то выдернул. И этот кто-то явно не Хеннингс. После того как ему снесло полголовы, он не смог бы ни выключить свет, ни обтереться полотенцами.

Тобиас немного подумал.

– Вероятно, все было примерно так, – медленно сказал он. – Сначала эти трое разговаривали. Потом оконное стекло вдруг разлетается на куски, Хеннингс падает мертвым, и Харт – а я думаю, это был именно он, – выключает свет и устраивает фальшивую пожарную тревогу, чтобы создать панику и ускользнуть под шумок. Так?

– Похоже, что так, – кивнул Лоусон. – Несколько свидетелей вспомнили, что видели нашу парочку на улице, но потом, оба как сквозь землю провалились.

– И не отвечают на вызовы по сотовому.

– Их машина осталась в гараже. В багажнике лежали две сумки с одеждой – одна принадлежала Харту, вторая – Мелине. Вещи в ней совершенно новые, на некоторых сохранились бирки. – Он фыркнул. – Мы вычислили одну дамочку, которая занималась тем, что по поручению своих клиентов обеспечивала их всем необходимым. Она призналась, что покупала Мелине Ллойд одежду и нижнее белье. Кроме того, она опознала жакет, найденный рядом с трупом. Это тот самый, который она послала Мелине буквально накануне, только выглядел он уже несколько несвежим.

– Стало быть, теперь Мелина и Харт путешествуют налегке?

– Да, барахла у них явно поубавилось. Любопытно, откуда у них эта машина. Она не принадлежит Мелине, и сейчас мы пытаемся установить ее происхождение. Что касается «Феррари» Харта, то его нашли на стоянке возле ночного клуба и отбуксировали в управление.

– Понятно. – Тобиас снова с силой потер лицо. Обыск в клинике «Уотерс» пока ничего не дал. Полиции так и не удалось выяснить ничего нового относительно Дейла Гордона. Да, он обладал достаточными знаниями и имел все возможности, чтобы заменять образцы донорского семени, но никаких доказательств того, что он действительно это делал, обнаружить не удалось, и Тобиас поручил Паттерсону разобраться с донорами.

Задание заставило агента недовольно поморщиться.

«Надеюсь, – спросил он язвительно, – мне не придется следить, как они кончают в пробирку?»

«Образцы спермы будут отобраны в условиях клиники, под наблюдением медицинского персонала, – успокоил его Тобиас. – Ваша задача связаться с донорами и доставить их сюда».

«Есть, сэр!» – с явным облегчением ответил младший агент.

Кивнув на каталку с телом Хеннингса, Тобиас спросил:

– На него что-нибудь есть?

– Ничего. – Лоусон отрицательно покачал головой. – Штрафа за неправильную парковку – и того нет. Последняя покупка, сделанная по кредитной карточке, – это тот медальон с рубинами, который он подарил Джиллиан – то есть Мелине – вечером накануне убийства.

– Эй, Лоусон!.. Взгляни-ка, что мы тут нашли! – Из дверей квартиры выглянул полицейский и поманил детектива за собой. Тобиас хотел было пойти следом, но тут зазвонил его сотовый телефон.

Люси Майрик чувствовала себя так, словно она провела в этой отвратительной комнате без окон всю жизнь и еще немного. Голова у Люси слегка кружилась от недосыпа, с которым она пыталась бороться при помощи крепчайшего кофе, в желудке громко урчало от хот-догов и чипсов, а кожа казалась жирной и несвежей, потому что в душе она была, наверное, лет сто назад.

– Если бы кто знал, на какие жертвы приходится идти во имя любви! – вслух произнесла Люси.

Именно из-за любви к своему делу (и, разумеется, к Хэнку Тобиасу) она просидела за компьютером без малого двое суток, разыскивая что-то, что связывало бы между собой сестер Ллойд, Дейла Гордона и супругов Андерсон. Лишь несколько часов назад Тобиас подкинул ей новое имя – Джем Хеннингс, белый мужчина, родившийся, как следовало из его выданных в Техасе водительских прав, 10 февраля 1960 года. Рост – пять футов и одиннадцать дюймов, вес – сто шестьдесят восемь фунтов.

Словом, внешне все было в порядке, однако Люси довольно скоро установила, что в Службе социального страхования никакой Джем Хеннингс не фигурирует – во всяком случае, под тем номером, который он сообщил фирме, в которой работал.

– Что-то неладно в королевстве Датском… – пробормотала Люси, задавая параметры нового поиска.

Неладно оказалось не в Датском королевстве, а в штате Южная Дакота.

Люси трижды перечитала сообщение, прежде чем связаться с Тобиасом.

– Алло, это Люси Майрик!

– Ты почему не спишь? В Вашингтоне сейчас… – Тобиас мельком посмотрел на часы, отметив, что забыл перевести стрелки на местное время – час ночи.

– Вам придется оплатить мне сверхурочные и… пригласить на ужин в роскошный ресторан! – обмирая от собственной смелости, заявила Люси. – И имейте в виду, шеф, красное вино я люблю больше, чем белое.

Тобиас хмыкнул:

– Как я понимаю, ты раскопала что-то очень интересное.

– Слушайте внимательно, шеф: семь лет назад жила-была в Южной Дакоте пятнадцатилетняя девушка по имени Джанин Хеннингс. Училась плохо, часто скандалила с родителями и в конце концов связалась с дурной компанией. И сидеть бы ей, голубушке, за решеткой, но ее взяла под крыло школьная медсестра Дороти Пью – особа во всех отношениях положительная. Сама доброта, если можно так выразиться. Прошло несколько месяцев, и Джанин Хеннингс полностью переменилась. Ударилась в религию и молилась денно и нощно. Мир, любовь и все такое…

Но после окончания учебного года Дороти Пью неожиданно уволилась и переехала на новое место жительства в Нью-Мексико. Юная Джанин была безутешна. В конце концов она удрала из дома, чтобы воссоединиться со своей наставницей. Родители, естественно, подняли скандал – по их мнению, Джанин слишком занесло в противоположную сторону: дескать, если хочешь быть святой – будь ею, но надо и совесть иметь. Возвращаться домой Джанин отказалась наотрез, и тогда ее родители заподозрили, что Дороти принадлежит тоталитарной секте, практикующей «промывку мозгов» с последующим полным подчинением адептов одному духовному лидеру, гуру, аватаре Кришны и так далее. Тогда они обратились к специалисту-психологу, специализирующемуся на борьбе с последствиями этой самой «промывки мозгов». Все трое – супруги Хеннингс, а также упомянутый специалист выехали из Южной Дакоты в Нью-Мексико, чтобы спасти Джанин, и…

– И…

– …И исчезли без следа. Все трое, шеф! Фургон, который они арендовали для путешествия, был найден в кемпинге в Колорадо. Все веши были целы, а вот люди испарились.

– Произошло преступление?

– Несомненно, но никаких улик полиция так и не нашла. Ни тел, ни крови, ни следов борьбы. Вообще ничего… Рядом стоял фургон еще одной семьи, но эти люди в тот день пошли ужинать в город и ничего не видели. На следующий день утром они спокойно уехали, полагая, что соседи мирно спят. Вот и все, шеф… До настоящего времени ни самих пропавших, ни их останков полиции обнаружить не удалось.

– Кто заявил об исчезновении?

– Ни за что не догадаетесь, шеф! Это был некто Джемисон – он же Джем – Хеннингс, родной сын пропавших, старший брат Джанин. Он сказал, что родители – обещали звонить ему каждый день; когда же два дня подряд от них не поступало никаких известий, он заволновался и…

– Его подозревали в причастности к исчезновению?

– У него было железное алиби. Все эти дни Джем Хеннингс исправно ходил на работу, по вечерам встречался с друзьями, так что побывать в Колорадо у него не было физической возможности. Однако вскоре после трагедии он распродал все имущество, переехал в другой город и… начал пользоваться поддельным номером Службы социального страхования.

– Похоже, здесь что-то нечисто.

– Точно. Он порвал отношения почти со всеми своими старыми друзьями. Только одному приятелю он написал…. угадайте откуда? – Она попыталась выдержать паузу, но не смотла и рассмеялась. – Барабанная дробь, шеф! Из Окленда, Калифорния.

– Там была убита Кэтлин Эшер!

– Доказательств, конечно, никаких, но я готова поспорить на ужин в ресторане, который, надеюсь, честно заработала, что Хеннингс причастен к этому делу. Может быть, мне даже удастся что-то найти… Но вернемся к началу, шеф. Итак, исчезновение супружеской четы Хеннингс и психотерапевта до сих пор не раскрыто. Когда только случилось это несчастье, Джем не скрывал своей скорби: наряжался чуть ли не в рубище, публично посыпал голову пеплом и активно общался с репортерами. Дескать, мои родители пропали, сестра сбежала, чтобы вступить в религиозное сообщество, полиция бездействует. Анафема ей! Хочу обратить ваше внимание, шеф: ни в одном интервью он ни разу не назвал вышеозначенное религиозное сообщество «сектой».

– Видимо, мне незачем спрашивать, что это была за секта?

– Это была Церковь Благовещения брата Гэбриэла.

– Люси…

– Да, шеф?

– Я бы хотел, чтобы матерью моих детей была такая женщина, как ты.

И прежде, чем Люси Майрик успела опомниться и ответить, Тобиас дал отбой.

– Лоусон! – крикнул он.

Детектив вышел из квартиры, лицо его расплывалось в широкой улыбке.

– Вы не поверите, мистер Тобиас, когда я скажу, чей телефон ребята обнаружили среди номеров автонабора!

Тобиас ухмыльнулся.

– Не хотелось вас разочаровывать, Лоусон, но я, кажется, уже знаю.

– Почему ты ничего не сказал мне раньше?!

С тех самых пор, как самолет оторвался от земли, Мелина бросала на него уничтожающие взгляды, но Харт и бровью не повел. Обогнув далласский аэропорт Форт-Уорт по широкой дуге, он отклонился далеко на восток, а затем повернул на север. После получаса полета по прямой она заметила, что самолет начинает идти на запад.

Даллас остался позади. Теперь внизу лежали только пригородные поселки – бледные пятна света на черном покрывале тьмы. Погода стояла безветренная и ясная. Серпик луны был таким тонким, что почти не давал света – должно быть, поэтому осенние звезды казались особенно яркими и крупными.

Не замечать ее негодующих взглядов Харту было достаточно просто – для этого ему надо было только притвориться, что он целиком сосредоточился на прокладывании курса, однако не ответить на прямой вопрос он не мог.

– Чего я не сказал тебе раньше? И когда раньше?

– Не строй из себя дурачка, Вождь, со мной этот номер не пройдет.

– Наверное, потому, что это не имело никакого отношения к делу.

– Может быть, и не имело… прямого, но все равно это очень любопытно.

– Хотел бы я знать, почему…

– Хотя бы потому, что твой отец – белый.

– Я никогда не скрывал, что я – не чистокровный индеец. – Он мрачно усмехнулся. – Ты когда-нибудь видела краснокожего с голубыми глазами?

– Слушай, чего ты кипятишься?! Уж и спросить нельзя!

– Спрашивать можно, а вот вынюхивать…

– Я не вынюхиваю! – оскорбилась она. – Я просто хочу знать…

– Что?

– Почему ты его недолюбливаешь.

– Зачем это тебе?

– Затем, что… – Она не нашла что ответить и сменила тему: – Съешь чипсов?

– Что-что?

– Чипсов. Картофельных. – Она вскрыла пакет, расправила и протянула ему. Харт запустил в него руку, достал пригоршню хрустящей картошки и отправил ее в рот. С тех пор, когда он купил в дорожной закусочной чизбургер (который так и не доел), прошло уже много времени, и Харт успел порядком проголодаться. Мелина тоже ела чипсы, закусывая их собачьими галетами.

– Ничего себе, меню, – заметил Харт, ненадолго отвлекшись от рычагов управления.

– Я хочу есть. Очень.

– Я не против. Только если тебе снова вздумается… В общем, если тебя опять укачает, остановиться и высадить тебя я не смогу.

– Ты не захватил с собой гигиенических пакетов?

– Это рейс по сниженному тарифу.

Они улыбнулись друг другу, потом он ткнул пальцем в ее подбородок.

– У тебя крошка, – сказал он, и ее язычок соблазнительно скользнул по губам.

– С другой стороны.

Она снова облизнулась, и это ее движение неожиданно показалось Харту бесконечно эротичным.

Он поспешно отвернулся и стал с преувеличенным вниманием вглядываться в приборы на панели. Потом сосредоточился на линии горизонта, но и там не было ничего, что могло бы отвлечь Харта от мыслей о ней.

– Что еще у нас найдется поесть? – спросил он наконец, по-прежнему не отрывая взгляда от лобового стекла кабины.

– Сейчас поглядим… Попкорн. Целых три пакета. Специальный ароматизированный попкорн с чесноком.

– Боже правый!..

– Ты против?

– Космический рацион – и тот лучше. От него, во всяком случае, у меня никогда не было изжоги.

– А я думала, у астронавтов должны быть луженые желудки. – Она снова заглянула в пакет. – «Читос»… Ну, это даже я есть не стану. Шоколадные батончики. Все бы хорошо, только они успели поседеть от старости. Кукурузные чипсы с беконом. Насколько я знаю, бекон там и рядом не лежал, даже когда кукуруза была кукурузой, а бекон – свиньей. Вот И все… Больше ничего нет.

– Верю. Дай-ка мне пару собачьих галет.

Она протянула ему всю пачку. Харт повернулся, чтобы взять галеты, и их взгляды снова встретились.

– Что же все-таки такого сделал твой отец, что ты так его не любишь?

– Кто тебе сказал, что я его не люблю?

– А-а, должно быть, мне показалось!

– Быть может, он был просто не особенно нам рад. В конце концов, мы явились без приглашения, ночью…

Мелина ничего не сказала. Она не задала ни одного вопроса, однако в том, как она ждала ответа, было что-то такое, на что Харт не смог не отозваться. Правда, проделал он это без особой охоты, но все же она своего добилась.

– Пакс служил в летной части в Холломане, – нехотя начал Харт. – Моя мать была гражданской служащей базы ВВС. Она была очень хороша собой – изящная, стройная, черноглазая… Думаю, для Пакса это было внове – молодая, красивая, умная индианка. Через несколько месяцев после первой встречи они поженились, а через год родился я. Насколько я помню, в первые годы мы были очень счастливой семьей.

Самое первое мое воспоминание – это воздушный парад, который проходил там же, на базе. Отец хвастался мною перед друзьями, и кто-то из них угостил меня жевательной резинкой – первой в моей жизни. Это была обычная «подушечка» в твердой глазури, какие можно найти в любом торговом автомате, даже если он выключен. У этого человека было несколько «подушечек» разного цвета, и он предложил мне выбрать любую на мой вкус, Потом отец повел меня к самолетам, и про каждый он рассказывал мне, как высоко он может подняться, как далеко лететь. Мне помнится, я тогда подумал – мой папа самый умный в мире, раз знает такие вещи.

Я сидел у него на плечах и мог видеть все, что происходило вокруг. Народа собралось так много, что сначала я испугался, но отец крепко держал меня за ноги, и я ухватился руками за его волосы. У него была короткая стрижка, а я крепко в него вцепился, наверное, ему было больно, но отец не жаловался. И вскоре я понял: что бы ни случилось, он ни за что меня не уронит, потому что любит меня. Меня и мою маму…

Тут Харт опомнился и замолчал. Он не любил выставлять себя слабаком, как не любил возвращаться в прошлое, изменить которое все равно был не в силах. Каким-то образом Мелина заставила его вызвать в памяти события, которые он столько времени пытался забыть.

И это ему удалось или почти удалось. Его работа – суровые будни военного летчика и астронавта – просто не оставляла места для сентиментальности. На протяжении нескольких лет Харта специально учили реагировать на любые непредвиденные ситуации механически, рефлекторно, и он незаметно для себя перенес эту практику в личную жизнь. На все внешние раздражители он реагировал строго рационально, не позволяя чувствам влиять на его решение.

Жить, доверяясь исключительно рассудку, оказалось довольно удобно и просто, и Харт начинал испытывать затруднения, только когда дело касалось эмоциональной сферы. И это злило его, поскольку Харт всю жизнь считал, что все эти «охи и вздохи» – для девчонок и слюнтяев.

– Есть там что-нибудь попить? – сердито проворчал он, и она протянула ему открытую банку «Горной росы».

– И что же заставило тебя изменить мнение? Ну, насчет того, что Пакс любит тебя…

– А-а, и ты туда же… Я думал – ты другая.

– Куда – «туда же» и какая именно «другая»? – с холодком в голосе осведомилась Мелина.

– Не такая, как все женщины. Женщины любят разговаривать, обсуждать, анализировать, обобщать. Я думаю, им нравится знать, что заставляет других людей поступать тем или иным образом. В особенности – мужчин.

– Это потому, что вы, мужчины, такие непонятные и… удивительные.

– Благодарю, мэм… – протянул Харт насмешливо.

– Спокойно, ковбой. Я имела в виду не тебя, а мужчин вообще. Как биологический вид. За вами очень любопытно наблюдать – пытаться понять, как вы думаете, как реагируете. Мужские реакции, как правило, совершенно не такие, как женские.

– Значит, мы, мужчины, тебе нравимся? Как вид?

– Да. Очень.

– Вот как? – Он повернулся к ней. – В таком случае ответь мне на один вопрос: в котором часу тебе больше всего нравится заниматься сексом?

– Когда у меня есть настроение им заниматься.

– То есть не всегда? Не во всяком месте, не во всякий час? И говорить об этом ты тоже не любишь?

Она бросила на него рассерженный взгляд, что, по-видимому, должно было означать решительное «нет».

– Ла-адно… – Харт почесал в затылке. – Тогда давай поговорим о чем-нибудь другом. Например – о политике. Скажи, тебе известно положение «На Берегу Слоновой Кости»?

– Мне известно только, что на Берегу Слоновой Кости колени и локти сотрешь до кости, – ответила она. – Старо, как мир, Вождь.

– Я думал, это чисто военная шуточка. – Он хмыкнул.

– Среди гражданских тоже есть люди, способные смеяться над подобной глупостью.

– Так какое твое любимое положение?

Она постаралась сохранить непроницаемое выражение лица. Харт смешно зашевелил бровями, надеясь выжать у нее улыбку, но его усилия пропали втуне. Мелина не собиралась ни краснеть, ни затевать с ним игривый разговор, полный недосказанностей и двусмысленных намеков.

Наконец Харт перестал корчить рожи и покорно вздохнул:

– Ладно, будь по-твоему… Так на чем мы остановились?

– Я спросила – почему ты решил, что отец тебя разлюбил.

– А-а, это… – Харт продолжил не сразу. – Должно быть, просто утратилось ощущение новизны. Пакс был авиатехником. Сам он летать не мог из-за болезни среднего уха, но механиком был классным. Когда мне было лет семь, его как отличного специалиста отправили обслуживать новые реактивные бомбардировщики, которые только-только испытывались и базировались на специальном аэродроме в пустыне. Постоянно туда ездил, и его командировки понемногу становились все длиннее и длиннее, а перерывы между ними – все короче. Он, разумеется, утверждал, что это очень важная и секретная работа, но в маленьких гарнизонах мало что можно скрыть. Просочились слухи, что Пакс завел себе подружку…

Я не знаю точно, была у него тогда любовница или нет, но именно с тех пор Пакс и мать стали спать в разных комнатах. Примерно в то время их брак из неудачного начал превращаться в кошмар. Совесть Пакса была неспокойна, и он начал все чаще и чаще обращать внимание на цвет моих глаз – дескать, с чего бы это они у меня синие, тогда как у матери глаза были черными, а у него, как ты, наверное, заметила, темно-карие. Он никогда не обвинял мать в измене прямо, однако его намеки – достаточно прозрачные – действовали на нее так, как если бы он каждый день ее избивал. В конце концов мама впала в отчаяние и утратила всякую волю к борьбе, чего, я думаю, Пакс и добивался. Вскоре они развелись. Примерно в то же время отца демобилизовали, и он уехал к себе на родину, в Техас. Правда, поначалу он довольно часто приезжал к нам в Холломан, чтобы повидаться со мной, однако, когда мне исполнилось двенадцать, его визиты стали совсем редкими и нерегулярными. Уже тогда Пакс связался с этой конторой по прокату самолетов; он утверждал, что ему нужно поскорее встать на ноги и что поэтому ему трудно выкроить даже один-два дня для поездки, но дело было не в этом. Во всяком случае, для путешествий в Вегас время у него всегда находилось.

Однажды во время летних каникул мама сказала, что я могу поехать в Даллас и пожить некоторое время с отцом. Думаю, ей пришлось долго выкручивать ему руки, поскольку к этому моменту Пакс уже сменил десятка два любовниц и останавливаться не собирался. Как бы там ни было, он прислал приглашение, и я поехал…

И напоролся на его очередную подружку, которая как раз переехала к нему. Как и все дети из неполных семей, в глубине души я всегда надеялся, что когда-нибудь произойдет чудо и мои родители снова станут жить вместе, поэтому я, естественно, сразу возненавидел Бетси, Бекки, или как там ее звали.

Она, разумеется, была ни в чем не виновата. Это я вел себя как последняя свинья. Мне тогда было лет четырнадцать, и я был очень самовлюбленным, самонадеянным, наглым подростком. Один раз я довел ее чуть не до белого каления тем, что продолжал класть ноги на журнальный столик даже после того, как она раз десять попросила меня этого не делать. Когда вернулся Паке, Бекки, или Бетси, устроила настоящий скандал. Одну ее фразу я помню до сих пор. Она сказала: «Я знаю, что его мать была дикаркой, но почему, черт возьми, хотя бы ты не научил его вести себя по-человечески?»

Я, конечно, взвился до небес и тоже начал орать на нее. «Заткнись! – кричал я, глядя на Пакса и ожидая поддержки. – Скажи ей, чтобы она заткнулась! Как она смеет так говорить о моей матери!» А он… он только пожал плечами и сказал: «Но, Крис, твоя мать действительно из индейцев!»

И тут я вдруг подумал, что родной отец уже давно не водил меня к друзьям и не хвастался мною перед ними, как раньше, в дни воздушных парадов, хотя теперь у него, пожалуй, было даже больше поводов гордиться мной. В школе, в которой я учился, я был лучшим спортсменом, примерным учеником, членом ученического совета, командиром группы бойскаутов, но в доме Пакса не было ни одной моей фотографии. Казалось, он преднамеренно избегал любых напоминаний о том, что мы с матерью существовали.

Поэтому я сказал им, что они оба могут идти в задницу, потом собрал свои вещички и ушел. Был поздний вечер, и мне пришлось просидеть несколько часов на автобусной станции, прежде чем я сумел сесть на рейс, идущий на запад. Я поклялся себе самой страшной клятвой, что отрекусь от отца, как он отрекся от меня, и сдержал ее. Я даже отказался от его фамилии и официально взял девичью фамилию матери. Мне не хотелось иметь с ним ничего общего и до сих пор не хочется. И если бы… если бы не наше безвыходное положение, я бы ни за что не обратился к нему за помощью.

Мелина слушала внимательно, не перебивая, не вставляя ни сочувствующих реплик, ни плоских банальностей, которые могли бы все испортить. Она вообще не издала ни звука, и Харт повернулся к ней, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела на Мелину рассказанная им история.

Мелина долго молчала, а потом спросила:

– В тот день, когда ты ушел… С тех пор ты его больше не видел? – спросила она.

– До сегодняшнего дня – нет. Пакс несколько раз звонил мне, но я не стал с ним разговаривать. На протяжении пары лет он еще слал мне подарки к Рождеству и ко дню рождения, но я отсылал их обратно нераспечатанными, и в конце концов Пакс сдался. Только один раз, когда он прислал мне сто долларов по случаю окончания школы, я оставил деньги себе – мне нужно было чем-то платить за учебу в колледже. Но до сегодняшнего дня мы ни разу не встречались лицом к лицу, – повторил Харт.

– А твоя мама больше не вышла замуж? – осторожно спросила Мелина.

Харт коротко и зло рассмеялся.

– Нет. Ты не поверишь, но все это время она не переставала любить его. Она любила его до самой смерти. Я подозреваю, что до последнего дня она втайне от меня сообщала Паксу, как идут у меня дела.

– Мне показалось – он узнал тебя сразу. Как только разглядел в темноте…

– У него есть телевизор.

– Ты хочешь сказать, что он следил за тобой по сообщениям газет и теленовостей?

– Наверное… – Он пожал плечами.

– Не наверное, а наверняка!

Харт вопросительно приподнял брови.

– Я видела – у него на столе в офисе лежала вырезка из газеты. Отчет о твоем последнем полете, – негромко сказала она. – Я тогда не знала, кто он… вот и подумала: как трогательно, что твой старый друг гордится твоими достижениями. Я ничего не сказала, чтобы не смущать его.

– Не стоит придавать слишком большое значение старым газетным вырезкам.

– Может быть. Но когда Пакс говорил о твоем летном мастерстве…

Пауза, которую она сделала, была точно рассчитана. Она использовала ее как наживку, и, хотя Харт прекрасно это понял, он не смог удержаться и повернулся к ней.

– Что же он сказал? – спросил он.

– Пакс уверил меня, что с тобой я могу не бояться, потому что ты – прирожденный летчик. «Ни у кого не видел таких великолепных рефлексов» – так он сказал.

– Он никогда не видел меня в воздухе.

– Это ты так думаешь.

– Возможно, ты права, но… Все равно это не имеет значения, потому что… – Харт не договорил. Резко наклонившись вперед, он впился взглядом в темноту за лобовым стеклом.

– Что случилось? – встревожилась Мелина. – Что там такое?!

Харт пробормотал вполголоса:

– Проклятье!

– Что там, Вождь?!

– Я только сейчас догадался, как они нас выследили.

ГЛАВА 31

– Кто – «они»? Эти лжеагенты?

– Да. Помнишь, я говорил – меня не оставляет ощущение, будто мы не одни. Так оно и есть. Они следили за нами, только не глазами, а с помощью современной техники. Посмотри вон туда! Видишь?

Ей не понадобилось даже присматриваться. Поглядев туда, куда указывал Харт, она увидела яркий, быстро движущийся объект.

– Это же спутник! – протянула она, все еще не понимая.

– Вот именно. Миниатюрный передатчик посылает сигнал, который улавливается спутником и передается обратно на землю – к тем, кого это может интересовать. Таким образом человека можно, не выходя из офиса, выследить даже на другой стороне планеты. Это называется ГПС – глобальная поисковая система.

– Я знаю, – кивнула она. – Когда-то эту систему использовали только полиция и всякие спецслужбы, но в последнее время она стала общедоступной. Джиллиан тоже хотела завести такую. Один из ее коллег в риэлторской конторе использовал систему ГПС для поиска адресов.

– Что ж, наши друзья нашли ей свое применение, – пробормотал Харт. – Если они сумели подбросить тебе передатчик, они сумеют найти тебя везде, кроме разве что океанского дна и Мамонтовой пещеры.

– Но я всегда считала, что передатчик – это такая штука величиной с большие часы, которую пристегивают к запястью или к щиколотке.

Харт не сдержал улыбки:

– Ты насмотрелась старых полицейских боевиков. С тех пор техника ушла далеко вперед. Современные передатчики гораздо компактнее.

– Но, Вождь… Если бы кто-то укрепил передатчик на мне, я бы знала!

– А Хеннингс… не мог?

Она немного подумала, потом отрицательно покачала головой:

– Нет. Он не прикасался ко мне, за исключением того раза, когда делал мне массаж.

– Он делал тебе массаж? Какого… какой части тела?

– Шеи и плеч. – Она улыбнулась. – Это было незадолго до того, как ты вломился ко мне. Я уверена, Джем не мог спрятать передатчик в моей одежде, потому что тогда на мне был только халат, а его я оставила дома. А потом, когда мы сбежали, я схватила первое, что попалось мне под руку… вернее, тебе под руку. Да ты и сам это знаешь… – Ее рука внезапно метнулась к горлу. – Слушай, а кулон?!

Харт внимательно посмотрел на крошечное золотое сердечко с рубинами, висевшее у нее на шее. Он еще ни разу не видел Мелину без него.

– Тебе подарил его Хеннингс? – спросил он настороженно.

– Да. Это было накануне убийства, когда он думал, что я – Джиллиан. Я говорила об этом Лоусону, когда меня привезли к… на место преступления, но тебя при этом не было. Этот подарок был связан с… ну с тем, что Джиллиан побывала в клинике. Когда она умерла, Джем настоял, чтобы я оставила его себе. Он сказал, Джиллиан, дескать, тоже бы этого хотела.

– Джем был куратором Джиллиан, так, кажется, он выразился?

– Скорее уж тюремщиком, – фыркнула она. – А значит, такой приборчик был бы ему очень полезен. – Расстегнув тонкую золотую цепочку, она поднесла кулон к глазам и стала внимательно разглядывать.

– Он не открывается? – спросил Харт.

– Не похоже. Он очень тонкий, и задней стороны у него нет, иначе бы свет не проходил насквозь и не попадал в рубины.

– Я не очень-то разбираюсь в украшениях.

Она еще раз внимательно рассмотрела кулон и оправы, удерживавшие камни.

– Ничего, – протянула она.

– Черт! – Харт тоже был разочарован. Кулон, подаренный Джемом, вызывал наибольшие подозрения. – Проверь-ка сумочку.

Кивнув, Мелина высыпала содержимое сумочки на колени и стала внимательно его перебирать. Вещей в сумочке было немного: бумажник с водительскими правами и несколькими кредитными карточками, пригоршня мелких монет – оставшиеся деньги от тех, что они получили в банкомате, футляр с очками, пудреница, серебряная шкатулка, помада, пара подследников и обертка от шоколадной конфеты, съеденной давным-давно. На всякий случай она заглянула во все отделения и ощупала подкладку.

– Ничего нет, – сказала она. – Кроме того, у меня не одна сумочка, а Джем не мог знать, какой из них я пользуюсь чаше всего. Словом, если он хотел постоянно наблюдать за мной, то сумочка – не самое удачное место.

– Подумай как следует, – не отступал Харт, – что еще ты постоянно носишь с собой? В любой сумочке? Может быть, зажигалку, сотовый телефон…

– Сотовый телефон, – подтвердила она.

– Тогда ради нашей же безопасности его придется выбросить. Что еще?

Мелина снова задумалась. Ее телефонная книжка была очень тонкой, и в ней не было ни кармашков, ни секретных отделений, в которые можно было что-то спрятать. Телефонная книжка лежала в очечнике вместе с темными очками, которыми она пользовалась, когда водила машину. Очки не вызвали ее подозрений, однако на всякий случай она тщательно осмотрела их.

– Конечно, Джем был настоящей крысой, – сказала она с сомнением, – но он все-таки не Джеймс Бонд! Он не мог…

– Ищи! – упрямо перебил ее Харт. – Передатчик где-то здесь.

Она открыла серебряную коробочку, которая принадлежала еще ее матери. Внутри лежала иголка, кусок картонки с намотанной на нее ниткой и две таблетки аспирина.

– Я постоянно ношу ее с собой, но она сделана целиком из кованого серебра – даже подкладки нет, а замок совсем простенький.

Харт заглянул в коробочку.

– Раздави таблетки, – распорядился он. Она послушно бросила аспирин на пол, растерла ногой в пыль и… и они лишились двух совершенно обычных пилюль. – А как насчет пудры? – спросил Харт.

Она открыла пудреницу и проверила пуховку. Убедившись, что внутрь ничего не вшито, она покачала головой.

– Ничего нет, разве что за зеркальцем…

– Так чего же ты ждешь?

– Ничего… – Она раздавила зеркальце каблуком и вытряхнула разбитое стекло на пол. – С тебя десять пятьдесят за новую пудреницу.

– Она со сменным блоком?

Мелина выковыряла из гнезда прессованную пудру.

– Ничего.

– А где твои ключи? Может быть, в брелоке…

– Ключи остались в машине.

– Хорошо. Заколка для волос?

– Никогда не пользуюсь.

– Гигиенические тампоны?

– Остались дома.

– Помада?

Помады у нее с собой было две. Обе оказались новенькими, она еще ни разу ими не пользовалась. На всякий случай она все же распечатала их и заглянула под колпачки. Безрезультатно.

– А ручка?

– Вот ручку я с собой не ношу. Из-за этого меня на работе прозвали Попрошайкой. Постоянно приходится клянчить у кого-то ручку или карандаш, если нужно что-то записать.

Харт немного подумал:

– Хорошо. Скажи, что есть у тебя в сумочке такого, с чем бы тебе было жалко расстаться?

– Только со шкатулкой – она мамина. Все остальное – чепуха. Даже записная книжка. Все эти телефоны и адреса есть у меня в компьютере.

– Тогда, как только мы приземлимся для дозаправки…

– …Я выброшу все, включая сотовый телефон.

Харт кивнул.

– И если даже после этого они смогут следить за нами, значит, мы имеем дело с чем-то очень-очень серьезным.

– С чем, например? – с тревогой спросила она.

– Если б я знал! – вздохнул Харт.

– Мелина!..

– Ум-м…

Что-то надавило ей на бедро. Прикосновение было теплым и таким приятным, что она невольно потянулась к бедру рукой, чтобы продлить это ощущение.

– Проснись, мы почти на месте!

Она неохотно открыла глаза, и Харт убрал руку, сдавливавшую ей ногу чуть выше колена. Выпрямившись, она с наслаждением потянулась и несколько раз моргнула, прогоняя остатки сна.

Сколько времени прошло с тех пор, как они приземлялись для дозаправки где-то на границе штата Техас, она понятия не имела. Ей запомнилось только, что было совсем темно и дул пронизывающий, холодный ветер. Харт настоял, чтобы она накинула его кожанку, но даже в ней холод пробирал до костей. Пока они шли через летное поле к полуразваленному терминалу, по сравнению с которым жестяной ангар Пакса Ройстона казался настоящим дворцом, она совсем закоченела.

Внутри было ненамного теплее. Они по очереди воспользовались туалетом и выбросили в мусорный бак ее сумочку вместе со всем содержимым и сотовым телефоном. Себе Мелина оставила только серебряную шкатулку, кредитные карточки и деньга.

Потом был взлет. Что было дальше, она не помнила, так как заснула почти сразу, откинувшись на спинку кресла и накрывшись его курткой.

– Сколько я спала? – спросила она, позевывая.

– Почти полтора часа.

– О господи!.. – простонала она. – Когда же я наконец высплюсь?!

С того самого утра, когда в ее дверь позвонили два далласских копа, сообщивших ей о смерти сестры, она действительно ни разу не спала нормальным, спокойным сном. До этого страшного дня ее жизнь текла размеренно. Правда, и она не была застрахована от разного рода сюрпризов, как приятных, так и не очень, однако в целом ее жизнь была вполне упорядоченной. А главное, каждый раз, ложась спать, она не знала, чего следует ожидать от дня завтрашнего.

Скажи ей кто-то, что она полетит ночью из Техаса в Нью-Мексико на двухместном самолетике, который был настолько стар, что прошел капитальный ремонт (быть может, даже не один), и она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Даже сейчас она считала это безумием, однако и в безумии появлялся смысл, стоило ей только напомнить себе, зачем она это делает.

Во-первых, они с Хартом спасали свои жизни. Во-вторых – и это главное, – она должна была узнать, кто приказал убить ее сестру, и отомстить за нее.

– У меня тоже глаза слипаются, – сказал Харт, вырвав ее из задумчивости. – Того и гляди засну за штурвалом.

– Не очень-то ты заботишься о спокойствии пассажиров, – рассмеялась она. – Как ты собираешься садиться, хотела бы я знать?

– О-о, это как раз проще всего. – Он усмехнулся. – Разве Пакс не сказал тебе? Ну, что я могу летать и с закрытыми глазами?

– Представь себе, не сказал! Дать тебе куртку?

– Нет, пусть будет у тебя.

Она была рада, что он не попросил куртку. Ей нравился ее запах, нравилась мягкая кожа, нравилось уютное тепло фланелевой подкладки. В его куртке она отчего-то чувствовала себя в большей безопасности.

За стеклами кабины было еще темно. Земля внизу тоже казалась неприветливой и темной. Как она ни всматривалась, внизу не промелькнуло ни одного огонька, ни одного приметного ориентира, по которому можно было бы определить, где они] находятся.

– Ты сказал, мы почти на месте, – промолвила она. – А… что это за место?

– Место, куда мы летели.

– А куда мы летели? В какой-то город, да?

– Нет.

– Тогда…

– Впереди – посадочная полоса.

– Такая же, как у Пакса?

– Нет, не такая же. Попроще. И она кривая.

– Как – кривая?

– Ну, извилистая. Вроде лесной тропинки.

– Ты шутишь?!

– Конечно, шучу.

Но ее это не успокоило.

– Кто-нибудь знает, что мы прилетим?

– Перед вылетом я заполнил полетный план, так что внизу должен быть кто-то, кто нас встретит. Я договорился об этом по телефону, пока ты вешала Паксу лапшу на уши…

– Я вовсе не… Ой, смотри! Гора! Ты ее видишь?!

– Какая гора? О, Мелли, я же шучу! – воскликнул он, увидев, что ее глаза округлились от ужаса. – Конечно, я вижу гору. Я даже знаю, как она называется. Давай договоримся, Мелли: я знаю, что делаю. О'кей?

– Конечно, конечно… – пробормотала она, слегка успокаиваясь. – Извини.

И все же она с трудом поборола в себе желание подобрать ноги повыше, когда крошечный самолетик, переваливая через лесистый гребень горы, едва не чиркнул шасси по остроконечным верхушкам елей. Но вот гора осталась позади, и она с облегчением вздохнула, однако самолет тут же сильно накренился, и Мелина невольно вскрикнула:

– Вождь!..

– Спокойно. Здесь нужно спускаться по кругу – подлет по прямой невозможен. Мы будем кружить, понемногу снижаясь, а потом пойдем на посадку. Ничего сложного, Мелли, уверяю тебя.

Она попыталась представить сокола, медленно паряшего в восходящих потоках воздуха, однако ее постоянно отвлекал появившийся справа отвесный склон котловины, куда они медленно спускались. Скалистая стена была так близко, что казалось, стоит протянуть руку – и она сможет до нее дотронуться.

– Смотри, нас ждут, – заметил Харт.

Она посмотрела вперед и вниз и увидела два ряда тусклых посадочных огней, обозначавших посадочную полосу – слишком короткую и узкую, по ее мнению.

– Хорошо хоть свет у них есть, – пробормотала она, но Харт ее не слышал, целиком сосредоточившись на управлении. Твердой рукой он продолжал направлять самолет по кругу, с каждым разом все больше снижаясь. Когда внизу замелькали кустарники и низкорослые деревья, самолет снова развернулся и пошел на посадку. Несильный толчок, скрип тормозов, и машина побежала, подпрыгивая, по неровной земляной полосе.

Посадка была мастерская – даже она это поняла, хотя никогда прежде не летала на таких маленьких самолетах.

– Отличная работа, Вождь.

– Спасибо.

Харт подрулил к небольшому ангару и выключил двигатель. Пропеллер еще несколько раз крутанулся по инерции и замер в вертикальном положении, странно похожий на восклицательный знак. Харт убрал ноги с педалей и посмотрел на нее:

– Признаться, я немного порисовался…

– Я догадалась.

– Мне хотелось произвести на тебя впечатление.

– Тебе это удалось, хотя для пущего эффекта тебе, наверное, следовало врезаться на полном ходу в ту гору.

– Но на самом деле бояться не было никаких оснований.

– Я и не боялась. Почти… – добавила она честно.

– Со мной тебе ничего не грозит, Мелли…

Она долго и пристально смотрела на него, потом ответила шепотом:

– Нет, Вождь, с тобой мне грозит большая опасность…

– Опасность? Какая?..

– Я боюсь, что не смогу…

Договорить ей помешал резкий стук в стекло кабины. Они даже не заметили, как кто-то взобрался на крыло, чтобы подойти к дверце, располагавшейся с пассажирской стороны. Повернувшись в ту сторону, Мелина едва не закричала от неожиданности, увидев прильнувшее к стеклу лицо, напомнившее ей кошмарную дьявольскую маску. Только потом она сообразила, что лицо освещено светом карманного фонаря, направленного снизу вверх, но в первые секунды у нее душа буквально ушла в пятки.

Изрытая оспой кожа была туго натянута на череп, все черты которого – скулы, надбровья, лобные доли – были, казалось, слегка утрированы. Глаза напоминали узкие щелки, рот походил на черную щель между двумя глубокими, словно овраги, вертикальными морщинами по сторонам рта. Крючковатый нос напоминал клюв хищной птицы, расчесанные на прямой пробор седые волосы были заплетены в косы и свисали чуть не до пояса.

Не удостоив ее даже взгляда, незнакомец смотрел на Вождя.

– Харт?.. – Она тоже повернулась к нему. Должно быть, он уловил в ее взгляде недоумение, потому что улыбнулся и сказал:

– Не волнуйся, Мелина, этот парень не снимает скальпов. Я почти уверен в этом.

Но пятью минутами спустя он начал думать, что какое-то высшее существо, ведающее людскими судьбами, прекрасно провело время, развлекаясь за его счет. Во всяком случае, еще никогда – даже во время трех своих космических полетов – он не чувствовал себя столь странно.

Старик-индеец, встретивший их на затерянном в горах крошечном аэродроме, вел себя словно глухонемой. Он не назвал даже своего имени. Убедившись, что перед ним именно те, кого он должен был встретить, старик знаком приказал им выходить из самолета. Сам он спрыгнул с крыла и исчез в темноте. Лишь несколько минут спустя его силуэт промелькнул возле дверей ангара, куда он вошел, чтобы выключить посадочные огни. Ему и в голову не пришло ни помочь ей спуститься по ступенькам в борту самолета, ни предложить воспользоваться своим фонариком. Когда они наконец спустились на землю, старик уже сидел за рулем урчащего пикапа.

Местность, по которой они ехали, была дикой и безлюдной. Холодный ветер зловеще посвистывал в щелях, которых в старом пикапе было полным-полно – включая здоровенную дыру в днище, в которую при желании мог вывалиться средних размеров мужчина. Во всяком случае, так казалось Мелине, поэтому она старалась убрать ноги как можно дальше в сторону. Сидела она между стариком и Хартом, однако это не спасало ее от холода, против которого оказалась бессильна даже кожаная куртка. Продавленное сиденье, застеленное грубой мешковиной, было очень жестким, к тому же водитель, казалось, не пропускал ни одной рытвины, ни одного ухаба. Каждый раз, когда пикап начинал подпрыгивать на камнях и буераках, она думала – он вот-вот развалится на части.

За весь путь никто не проронил ни слова; впрочем, разговаривать в пикапе было все равно невозможно. Им пришлось бы кричать, чтобы расслышать друг друга за свистом ветра, натужным ревом старенького движка и бренчанием плохо закрепленных деталей.

Должно быть, поэтому Мелине показалось, что поездка заняла несколько часов, хотя пикап скорее всего столько бы не выдержал. На самом же деле уже через сорок минут пикап вскарабкался по склону последнего холма, и в сером предутреннем свете перед ними предстала довольно уютная долина, на дне которой стояло какое-то здание. Увидев его, Харт воспрянул было духом, но его оптимизм растаял так же быстро, как и появился. Этот домик просто не мот быть целью их путешествия – для этого он был слишком маленьким и скромным, а припаркованный перед ним автомобиль – слишком старым и потрепанным.

И тем не менее старик начал тормозить и вскоре свернул на подъездную дорожку из утрамбованной глины. Дорожка была обложена по сторонам обломками камней, однако эта попытка несколько облагородить ее внешний вид оказалась не очень удачной.

Наклонившись к водителю, Харт крикнул:

–Ты уверен, что ничего не перепутал? Разве сюда ты должен был привезти нас?

– Сюда.

Харт посмотрел на Мелину и пожал плечами.

– Сюда так сюда, – сказал он.

Пикап с пронзительным скрежетом затормозил перед некрашеным крыльцом, после чего старик включил нейтральную передачу, оставив двигатель работать на холостых оборотах.

– Похоже, нам пора выходить, – заметила Мелина.

– Похоже. – Харт выбрался из кабины и протянул руку, чтобы помочь ей вылезти.

– Спасибо, – сказала она водителю, спрыгивая на землю. Не удостоив ее ответа, старик включил скорость и рванул с места еще до того, как она успела захлопнуть дверцу.

– Мистер Хрен с Горы… – пробормотал Харт, разгоняя рукой плотное облако пыли и выхлопных газов.

– Джед действительно немногословен, – раздался позади них спокойный голос.

Как по команде Харт и Мелина обернулись. В проеме бесшумно открывшейся двери возникла чья-то массивная фигура. Это был Декстер Лонгтри собственной персоной.

ГЛАВА 32

Харт слегка подтолкнул ее к крыльцу. Поднимаясь по ступенькам, она не сводила глаз с неподвижного лица Лонгтри.

– Познакомьтесь, – раздался голос Харта. – Мелина Ллойд – вождь Декстер Лонгтри. Он же Длинное Дерево. Он настоящий вождь…

– Добро пожаловать, мисс Ллойд.

– Называйте меня по имени – я Мелина.

– Проходите. – Лонгтри отступил в сторону, и Мелина первой вошла в неосвещенную прихожую. Харт немного задержался на пороге, чтобы обменяться с Лонгтри рукопожатием.

– Спасибо, – сказал он с чувством. – Когда я позвонил, у вас было полное право послать меня к черту.

По губам Лонгтри скользнула мимолетная улыбка.

– Это еще не поздно сделать, Харт.

Потом он провел обоих в небольшую гостиную. Здесь под потолком горела слабенькая лампочка, которая едва освещала середину комнаты; углы же тонули в темноте. Судя по тому, что сумел рассмотреть Харт, мебель здесь была в основном старая, но добротная, способная послужить еще нескольким поколениям, несмотря на покрывавшие ее многочисленные царапины и побитые углы. Особенный уют придавал комнате открытый очаг, в котором тлело несколько поленьев. Увидев его, Мелина сразу же устремилась к огню, протягивая вперед озябшие руки.

– Гм-м, неплохо… – пробормотала она и, повернувшись к огню спиной, стала растирать руки.

– По утрам меня частенько мучает ревматизм, – сказал Лонгтри. – Огонь помогает.

Она улыбнулась в ответ, и Харт испытал приступ иррациональной и какой-то детской ревности. Примерно так же он чувствовал себя, когда Мелина чересчур быстро «подружилась» с Паксом.

– Нам не хотелось бы навязываться, вождь, – сказал он, делая шаг к огню – и к Мелине.

– Вы вовсе не навязываетесь, полковник Харт, – ответил Лонгтри. – Нам было суждено встретиться снова. Быть может, это вас удивит, но… Я вас ждал.

– Ждали меня? Но ведь всего несколько часов назад я и сам не знал, что окажусь здесь, в Нью-Мексико. Откуда же вы могли это узнать?..

Лонгтри поглядел на него долгим, внимательным взглядом, но что мог означать этот взгляд, понять было невозможно. Потом, как и полагается радушному хозяину, он спросил, не проголодались ли они.

– Очень, – честно ответила Мелли, и Лонгтри знаком велел им следовать за ним. Мелина прошла вперед, Харт же без видимой охоты тащился сзади. Очевидно, ему очень не хотелось устанавливать с Лонгтри чересчур близкие отношения. Когда ему стало ясно, что придется отправиться в Нью-Мексико, чтобы на месте узнать о брате Гэбриэле что только возможно, постаравшись сохранить в тайне свое местопребывание и свои цели, – он сразу спросил себя, кого он знает в этом штате и на кого может положиться.

Никаких родственников у него не осталось. Родственники его матери умерли много лет назад, а с друзьями из резервации Харт не поддерживал отношений с тех пор, как закончил школу и уехал учиться в колледж. Инадо сказать честно, что с этой частью своей жизни он простился без особого сожаления, пребывая в глупой уверенности, что никогда и ни за что не вернется назад и не обратится к тем, кого когда-то знал.

Был у него, правда, один знакомый – бывший астронавт, – который вышел в отставку и поселился в Альбукерке, однако просить его о помощи Харту тоже не хотелось. Он по-прежнему надеялся, что в НАСА не узнают, в какую историю он попал. Конечно, бывший коллега не предал бы его, и все же Харт решил не прибегать к его услугам без крайней необходимости, ибо на карту было поставлено нечто большее, чем его репутация. Речь шла о его жизни – и Мелины тоже, – и Харту хотелось иметь хоть какой-нибудь резерв на крайний случай.

Примерно так рассуждал он, когда принял решение позвонить Декстеру Лонгтри. Харт прекрасно понимал, что просит об одолжении, за которое придется расплачиваться, и все же он почти не колебался. Когда Лонгтри ответил, он вкратце обрисовал ему положение и спросил:

– Вы сможете мне помочь?

В ответ Лонгтри сказал, что Харт может прилетать, что на аэродроме их встретят и доставят куда надо. От предложения Харта заплатить за услуги Лонгтри отмахнулся, чем поставил его в затруднительное положение. Харт предпочел бы представить это дело как своего рода торговую сделку, за которой не тянутся нити моральных обязательств, однако Лонгтри сказал, что не собирается брать деньги за любезность, которую человек оказывает своему знакомому. «Как бы не так – „за любезность“, – подумал Харт. В конце концов ему все же удалось настоять на своем, и Лонгтри согласился принять от него небольшую денежную компенсацию за потраченное время и причиненное беспокойство.

Это, впрочем, не успокоило Харта. Он не был наивным человеком и понимал, что в конечном итоге ему будет представлен счет куда больший, чем он в состоянии оплатить. Нет, разумеется, никто бы не потребовал от него невозможного – просто далеко не все возможное было ему приятно, но никакой альтернативы у него не оставалось. Сейчас Харт вынужден был принять любые условия, какие вздумалось бы выдвинуть Лонгтри. К счастью, ему удалось скрыть от старого индейца, насколько полным хозяином положения он является. Харт, во всяком случае, от всего сердца на это надеялся.

В кухне было намного светлее и теплее, чем в гостиной. Войдя внутрь, Мелина сразу спросила, чем она может помочь, но Лонгтри без лишних слов придвинул ей массивное кресло, обтянутое потрескавшейся хромовой кожей. С благодарной улыбкой Мелина опустилась в него, и Лонгтри любезно осведомился, что она будет пить. Мелина попросила чаю.

– А вам, полковник?

– Мне – кофе, если можно. – Он сел на стул напротив Мелины. Через пару минут у него в руке появилась кружка с горячим кофе. Пока Лонгтри хлопотал у плиты, Харт осторожно прихлебывал раскаленный напиток и исподтишка разглядывал кухню. Оборудование в ней было старым, кухонные шкафы и тумбы потрескались и облупились, линолеум на пороге и у стола заметно потерся.

Сам Лонгтри тоже был одет в старые вылинявшие джинсы и ботинки, которые, похоже, носили не жалея на протяжении нескольких лет. Нагрудный карман синей фланелевой ковбойки был продран, и хотя осанка и жесты Лонгтри были все так же величественны и исполнены достоинства, все же это был не тот самоуверенный и богатый человек, с которым Харт встречался в баре роскошного «Мансона».

Допив чай, Мелина спросила, где находится ближайшая резервация, и Лонгтри ответил, что они находятся на индейской территории, с тех пор как приземлились в горах.

– Я этого не знала, – медленно ответила Мелина. – И вообще мне казалось, что резервации должны быть… э-э-э… гораздо меньше. Простите меня за мое невежество, вождь.

– Хотел бы я, чтобы все суждения в отношении индейцев были столь невинны, – ответил Лонгтри, наградив Мелину улыбкой, на которые он был так скуп.

Потом он поставил на стол тарелки с едой и сел сам. – Прошу, – пригласил он. Мелина откусила кусочек.

– Ум-м, как вкусно! – воскликнула она.

Это была просто яичница-болтушка с помидорами и беконом, но Харт почувствовал, как рот у него наполняется слюной. Ему стоило огромного труда справиться с собой и не наброситься на еду, словно изголодавшийся волк.

– Действительно вкусно, – поддержал он Мелину.

– Мне пришлось научиться готовить, после того как умерла моя жена, – сказал Лонгтри.

– Это произошло недавно? – с сочувствием спросила Мелина.

– Довольно давно, – ответил Лонгтри.

– А дети? У вас были дети?

Прежде чем ответить, Лонгтри немного помедлил, потом сказал:

– Нет.

Трапезу они закончили в молчании. Когда яичница была съедена, Лонгтри собрал тарелки и отнес к мойке, затем налил Харту в кружку свежего кофе, принес Мелине чаю и снова сел за стол.

– Что ж, расскажите, что привело вас сюда.

Харт посмотрел на Мелину:

– Рассказывай ты. Тебя это касается больше, чем меня.

Она придвинула к себе кружку с чаем и заговорила. Это был сокращенный вариант рассказа обо всем том, что произошло с ней с тех пор, как она в последний раз обедала с сестрой, однако она сумела упомянуть все сколько-нибудь значимые факты и события. Когда она сказала, как теперь жалеет о том, что поменялась с сестрой местами, Мелина сделала небольшую паузу, ожидая, что Лонгтри как-то отреагирует, но его лицо даже не дрогнуло, и в конце концов она была вынуждена продолжать. Закончила она словами:

– Быть может, вы решите, что мы с Вождем слишком переоцениваем наших врагов – я имею в виду способ, с помощью которого они следят за нашими перемещениями, – но я уверена почти на сто процентов, что они действительно используют спутниковую систему глобального поиска. Мы… видели этих людей в действии. Это настоящие профессионалы, мистер Лонгтри. То, как они расправились с Линдой Крофт и Джемом Хеннингсом, только подтверждает это.

– Перед смертью Хеннингс признался, что работает на какую-то Программу, – вставил Харт. – Насколько мы поняли, эта программа является чем-то вроде широкомасштабного эксперимента по улучшению человеческой породы. Мы подозреваем, что за этим стоит брат Гэбриэл и его Церковь Благовещения. Если это действительно так, то последствия могут быть самыми ужасными, особенно если учесть, каким влиянием в мире пользуется эта многочисленная и хорошо организованная секта.

Пока они говорили, Лонгтри сидел неподвижно, как скала. Только теперь он пошевелился и заговорил:

– Насколько я понял, вы оба совершенно уверены, что за, всем этим стоит брат Гэбриэл, но доказательств у вас нет.

– Доказательств действительно нет, – призналась Мелина. – Во всяком случае – у нас нет. Мне не хотелось бы, конечно, оскорбить кого-то незаслуженным подозрением, тем более что дело очень серьезное, но ведь Джем признался, что он и Дейл Гордон работали на брата Гэбриэла. Пациентки клиники, подходящие по каким-то критериям, оплодотворяются не той спермой, которую они выбрали, а какой-то другой – это предположение высказал агент Тобиас, и сейчас его наверняка проверяют. За сперму отвечал Дейл Гордон – это входило в его служебные обязанности. После зачатия за такими женщинами наблюдали люди, подобные Джему Хеннингсу. Их задача заключалась в том, чтобы оберегать женщин от возможных неприятностей.

– Вроде ночи, проведенной с посторонним мужчиной, как это было со мной и Джиллиан, – с горечью вставил Харт. – Вы никогда не видели телевизионных проповедей брата Гэбриэла, Лонгтри? Он собирается создавать новый, совершенный мир. По-моему, для этого ему и нужна так называемая Программа, которая предусматривает рождение десятков, может быть, даже сотен детей с заранее определенными свойствами. Именно поэтому, кстати, он так ревностно следит за тем, чтобы зачатие проходило строго по плану – по его плану – и чтобы никакие полукровки не могли испортить тщательно подобранный генетический материал.

– Я уверена, что если бы Джиллиан зачала и выносила этого ребенка, то в конце концов его бы похитили, как сына Андерсонов, – добавила Мелина. – Должно быть, поэтому Джем и решил во что бы то ни стало помешать мне встретиться с людьми из ФБР.

– Сначала я думал, будто именно Хеннингс приказал своим людям заставить нас замолчать, – снова перебил ее Харт. – Но когда мы увидели, что произошло с ним самим… Похоже, его судьбой распорядился сам верховный главнокомандующий, если воспользоваться военной терминологией.

Немного подумав, Лонгтри спросил:

– Эти похищенные дети… Куда, как вы думаете, они делись? Куда их увезли и зачем?

– Мы приехали сюда как раз для того, чтобы это выяснить, – ответил Харт. – Насколько мне известно, поселок брата Гэбриэла расположен относительно недалеко отсюда. Что вам о нем известно?

– Отсюда до поселка – Храма, как они его называют, – примерно миль сто по прямой. И ничего хорошего я о нем сказать не могу. – Выражение лица Лонгтри, и без того суровое, , стало совсем мрачным, почти пугающим. – Брат Гэбриэл, а вернее, его Церковь, обманом отняли часть земель у одного из здешних племен. Брату Гэбриэлу очень хотелось заполучить гору, на которой теперь стоит его поселок, но индейцы не хотели ее продавать. Это темная история, но я думаю – он принудил вождя продать землю втайне от людей племени.

– Каким именно образом?

– Достоверно мне известно только то, что у вождя было две дочери – красивые, молодые девушки, очень способные. Так вот, одна из них якобы покончила с собой незадолго до того, как вождь уступил и продал землю.

– Якобы?.. – удивилась Мелина.

Лонгтри довольно красноречиво пожал плечами:

– Такова была официальная версия, мисс Мелина. Кое-кто, конечно, сомневался, но… Вторая дочь вождя вскоре порвала с семьей и друзьями и перебралась в поселок брата Гэбриэла. По слухам, она живет в Храме, построенном на той самой земле, которая когда-то принадлежала ее племени. Эта двойная трагедия многих потрясла. Какое-то время люди судачили, может ли брат Гэбриэл быть к ней как-то причастен. Я в этом не сомневаюсь.

– Скажите, мистер Лонгтри, как вам кажется: есть ли в поселке люди, которых удерживают там против их воли? – спросила старика Мелина.

– Я сомневаюсь, что кого-то из них приковывают к стене цепями, – ответил старый вождь. – Но ведь есть и другие способы удержать человека в тюрьме, и один из них – внушить, что тюрьма – это вовсе не тюрьма.

– Скажите, деятельность брата Гэбриэла когда-нибудь расследовалась?

– Вы имеете в виду – властями? – Лонгтри покачал головой. – Нет, насколько я знаю. Полиция его не трогает – ведь он законопослушный гражданин и примерный налогоплательщик. Что касается федеральных агентств, то и у них нет причин обращать на него свое внимание.

Мелина понимающе кивнула. Последние полчаса она с трудом удерживала глаза открытыми и постоянно терла виски, пытаясь справиться с дремотой.

Харт решительно сказал:

– Но прежде чем мы начнем штурмовать Храм, нам нужно как следует отдохнуть.

Услышав это, Мелина тут же открыла слипающиеся глаза.

– Я вовсе не устала!

– Зато я устал, – перебил ее Харт и повернулся к Лонгтри: Где здесь можно поспать хотя бы несколько часов?

– Идемте. – Лонгтри поднялся. – Я покажу.

Харт остался в кухне, а Лонгтри отвел Мелину в одну из комнат. Когда он вернулся, Харт стоял возле раковины и мыл посуду.

– Не стоит утруждать себя, полковник Харт.

– Мне вовсе не трудно, вождь.

Некоторое время оба работали вместе. Когда посуда была вымыта, вытерта и расставлена по полкам, Лонгтри сказал:

– Еще кофе, полковник?

– Нет, – отказался Харт. – Пожалуй, я тоже немного вздремну.

Он, однако, не пошел в комнаты, а вернулся к столу. Лонгтри сел на стул напротив и выжидательно уставился на Харта. Оба еще некоторое время молчали, потом Харт, не вынеся немигающего взгляда Лонгтри, сказал:

– Это не совсем то, чего я ожидал.

– Что вы имеете в виду?

Харт окинул взглядом убогую кухню.

– Я думал, что…

Уголок губ Лонгтри пополз вверх, что, очевидно, означало у него улыбку.

– Вы думали – вождь Длинное Дерево живет лучше?

– Да, – откровенно сказал Харт. – Вы произвели на меня впечатление человека со средствами.

– Это придумал Эббот – не я.

– Понимаю, – кивнул Харт, хотя далеко не все ему было ясно.

– Джордж сказал – мы должны произвести на вас впечатление. Чтобы вы поняли: мы не какие-нибудь голодранцы без гроша за душой. Он считал, что вы скорее согласитесь помогать нам, если сочтете достаточно обеспеченной, солидной организацией. И вот мы поскребли по сусекам и купили мне новый дорогой костюм… – Лонгтри едва заметно улыбнулся. – Чистейшее расточительство! Ну куда, скажите на милость, я буду его надевать? Пасти коров? Впрочем, для одного этот костюм, пожалуй, сгодится: я распоряжусь, чтобы меня в нем похоронили.

– Чем вы зарабатываете на жизнь? Действительно пасете скот?

– Почему бы нет?.. – Лонгтри покачал крупной головой. – Вообще-то у меня юридическое образование и неплохая адвокатская практика, но мои клиенты бедны. Поэтому я держу небольшое стадо – развожу на мясо молоденьких бычков.

– И вы живете в этом доме совсем один?

– Моя жена умерла двадцать шесть лет назад.

Харт невольно опустил глаза, от души сожалея, что причинил Лонгтри такую боль. В том, что эта боль до сих пор сильна, сомневаться не приходилось – достаточно было посмотреть на лицо старого вождя. Харт йе ожидал, что Лонгтри начнет подробно рассказывать ему об этой старой трагедии, но ошибся.

– Она носила нашего первого ребенка, – сказал Лонгтри. – Все шло нормально. Когда начались схватки, я отвез ее в больницу при резервации, однако роды неожиданно оказались трудными. В больнице не было ни подходящего оборудования, ни достаточно опытного персонала, чтобы помочь ей. На протяжении нескольких лет совет резервации требовал у властей субсидий на переоборудование больницы, но каждый раз нам отказывали.

Состояние жены ухудшалось с каждой минутой. Везти ее в другое место было уже поздно, уже не имело смысла мчаться куда-то за опытным врачом. Она умерла на моих глазах от обильного кровотечения, а я бессилен был ей помочь. Моего сына извлекли из тела матери, но он тоже был мертв – пуповина перекрутилась вокруг шеи и задушила его. Я похоронил их вместе, в одной могиле.

Он замолчал. В наступившей тишине неестественно громко тикали дешевые настенные часы. Харт первым нарушил молчание:

– Мне очень жаль, мистер Лонгтри, что я напомнил вам об этом несчастье.

– Тут не о чем жалеть, Харт. На какое-то время я действительно обезумел, но теперь я научился с этим жить. Просто каждый раз, когда я думаю о своей судьбе, о жене и сыне, мое желание улучшить условия жизни в резервации крепнет. Наверное, духи предков обрекли их на смерть, чтобы дать мне силы и решимость бороться до конца.

Харт пристально посмотрел на Лонгтри. Перед ним сидел человек целеустремленный, решительный, упорный, беззаветно преданный своей идее. Как он не заметил этого раньше? Почему не разглядел под дорогим костюмом раненого сердца, которое продолжало болеть не только за умерших четверть века назад жену и сына, но и за всех тех, кто мог бы жить, но кому; суждено было умереть от голода, нищеты, болезней?

– Почему вы не разубедили меня, когда ваш спектакль с переодеванием не помог? – спросил он.

– Отчего же не помог? – Лонгтри неожиданно засмеялся. – Костюм за две тысячи долларов сыграл-таки свою роль, хотя и не такую, как надеялся Эббот. Впоследствии я был даже рад, что дал ему уговорить себя, потому что твоя реакция на наш маскарад помогла мне разглядеть в тебе характер. И он оказался именно таким, какой я надеялся увидеть. Я понял, что передо мной – честный человек. Честный и неподкупный.

– Вы задели в моей душе чувствительные струны, о которых я и сам не знал, и заставили меня задуматься.

Лонгтри одобрительно кивнул.

– Мне не хотелось, чтобы твое отношение ко мне – не важно, хорошее или плохое, – стало для тебя основой для окончательного решения. Я, знаешь ли, совершенно уверен: ты послан нам свыше. – Он сам не заметил, как перешел на «ты», а Харт воспринял это как нечто естественное – в конце концов, Лонгтри был много старше его. – Нам – это нашей ассоциации. Духи предков захотели нам помочь и послали тебя. Я; знаю: именно такой человек, как ты, нужен коренному населению Америки, чтобы войти в новый век, не утратив ни своей гордости, ни достоинства, ни наследия предков. Кое-кто, правда, считает, что мы не сможем двигаться дальше, если не откажемся от всего, что связывает нас с прошлым, – добавил Лонгтри, – но я к этим людям не принадлежу. Я не считаю, что индейский народ должен жертвовать своим национальным самосознанием ради того, чтобы влиться в современный цивилизованный мир.

Однако у этой проблемы, как, впрочем, и у всего на свете, есть оборотная сторона. К сожалению, многие из нас пользуются своей принадлежностью к индейскому народу для оправдания собственных слабостей. Не секрет, что пьянство, отсутствие инициативы, социальная инертность стали настоящим бичом резерваций, но индейская кровь здесь вовсе ни при чем. Все эти пороки имеют под собой совсем иную причину. Я утверждаю, что индейцы по-прежнему остаются объектом жесточайшей расовой дискриминации. Известно ли тебе, что индейцы становятся жертвами насильственных преступлений вдвое чаще, чем остальные американцы – и белые, и черные? И абсолютное большинство этих преступлений совершается как раз представителями других рас, а не самими индейцами, как пытаются представить дело некоторые политики. Дикари, мол, передрались между собой!.. Это неправда, Харт, и это не голословное заявление – оно подтверждается статистическими данными, которые собрали я и преданные мне люди. Это значит, что у нас есть враги, а раз так – мы имеем право защищаться. Первый шаг уже сделан, но работы еще предстоит непочатый край!

– Боюсь, я не тот человек, который вам нужен, вождь, – серьезно сказал Харт. – Во-первых, я не чистокровный индеец…

– Ты один из нас, – перебил Лонгтри. – И ты ощущаешь это родство, иначе бы ты не обратился к нам за помощью. Что касается твоего происхождения… Что ж, в истории есть примеры – Куана Паркер тоже был полукровкой.

Харт улыбнулся, припомнив, что рассказывала ему мать об их знаменитом предке.

– Хорошо, я обещаю подумать, – сказа?! Харт после минутного размышления.

– Именно этого я от тебя и хотел. Хочу заметить, что в моих глазах твое смешанное происхождение – это преимущество. Я рад, что мы поговорили.

– И никаких обязательств, никакой благодарности за сегодняшнее гостеприимство?

– Я не доверял бы тебе, если б такая мелочь могла повлиять на твое решение.

Еще несколько минут двое мужчин сидели молча, прислушиваясь к громкому тиканью часов. Потом Лонгтри снова загоиорил, но заговорил о другом:

– Тебе нравилась эта женщина – сестра мисс Мелины?

Джиллиан? – Харт посмотрел на Лонгтри и наткнулся на тгляд, требующий недвусмысленного и прямого ответа. – сына извлекли из тела матери, но он тоже был мертв – пуповина перекрутилась вокруг шеи и задушила его. Я похоронил их вместе, в одной могиле.

Он замолчал. В наступившей тишине неестественно громко тикали дешевые настенные часы. Харт первым нарушил молчание:

– Мне очень жаль, мистер Лонгтри, что я напомнил вам об этом несчастье.

– Тут не о чем жалеть, Харт. На какое-то время я действительно обезумел, но теперь я научился с этим жить. Просто каждый раз, когда я думаю о своей судьбе, о жене и сыне, мое желание улучшить условия жизни в резервации крепнет. Наверное, духи предков обрекли их на смерть, чтобы дать мне силы и решимость бороться до конца.

Харт пристально посмотрел на Лонгтри. Перед ним сидел человек целеустремленный, решительный, упорный, беззаветно преданный своей идее. Как он не заметил этого раньше? Почему не разглядел под дорогим костюмом раненого сердца, которое продолжало болеть не только за умерших четверть века назад жену и сына, но и за всех тех, кто мог бы жить, но кому суждено было умереть от голода, нищеты, болезней?

– Почему вы не разубедили меня, когда ваш спектакль с переодеванием не помог? – спросил он.

– Отчего же не помог? – Лонгтри неожиданно засмеялся. – Костюм за две тысячи долларов сыграл-таки свою роль, хотя и не такую, как надеялся Эббот. Впоследствии я был даже рад, что дал ему уговорить себя, потому что твоя реакция на наш маскарад помогла мне разглядеть в тебе характер. И он оказался именно таким, какой я надеялся увидеть. Я понял, что передо мной – честный человек. Честный и неподкупный.

– Вы задели в моей душе чувствительные струны, о которых я и сам не знал, и заставили меня задуматься.

Лонгтри одобрительно кивнул.

– Мне не хотелось, чтобы твое отношение ко мне – не важно, хорошее или плохое, – стало для тебя основой для окончательного решения. Я, знаешь ли, совершенно уверен: ты послан нам свыше. – Он сам не заметил, как перешел на «ты», а Харт воспринял это как нечто естественное – в конце концов, Лонгтри был много старше его. – Нам – это нашей ассоциации. Духи предков захотели нам помочь и послали тебя. Я знаю: именно такой человек, как ты, нужен коренному населению Америки, чтобы войти в новый век, не утратив ни своей гордости, ни достоинства, ни наследия предков. Кое-кто, правда, считает, что мы не сможем двигаться дальше, если не откажемся от всего, что связывает нас с прошлым, – добавил Лонгтри, – но я к этим людям не принадлежу. Я не считаю, что индейский народ должен жертвовать своим национальным самосознанием ради того, чтобы влиться в современный цивилизованный мир.

Однако у этой проблемы, как, впрочем, и у всего на свете, есть оборотная сторона. К сожалению, многие из нас пользуются своей принадлежностью к индейскому народу для оправдания собственных слабостей. Не секрет, что пьянство, отсутствие инициативы, социальная инертность стали настоящим бичом резерваций, но индейская кровь здесь вовсе ни при чем. Все эти пороки имеют под собой совсем иную причину. Я утверждаю, что индейцы по-прежнему остаются объектом жесточайшей расовой дискриминации. Известно ли тебе, что индейцы становятся жертвами насильственных преступлений вдвое чаще, чем остальные американцы – и белые, и черные? И абсолютное большинство этих преступлений совершается как раз представителями других рас, а не самими индейцами, как пытаются представить дело некоторые политики. Дикари, мол, передрались между собой!.. Это неправда, Харт, и это не голословное заявление – оно подтверждается статистическими данными, которые собрали я и преданные мне люди. Это значит, что у нас есть враги, а раз так – мы имеем право защищаться. Первый шаг уже сделан, но работы еще предстоит непочатый край!

– Боюсь, я не тот человек, который вам нужен, вождь, – серьезно сказал Харт. – Во-первых, я не чистокровный индеец…

– Ты один из нас, – перебил Лонгтри. – И ты ощущаешь это родство, иначе бы ты не обратился к нам за помощью. Что касается твоего происхождения… Что ж, в истории есть примеры – Куана Паркер тоже был полукровкой.

Харт улыбнулся, припомнив, что рассказывала ему мать об их знаменитом предке.

– Хорошо, я обещаю подумать, – сказалл Харт после минутного размышления.

– Именно этого я от тебя и хотел. Хочу заметить, что в моих глазах твое смешанное происхождение – это преимущество. Я рад, что мы поговорили.

– И никаких обязательств, никакой благодарности за сегодняшнее гостеприимство?

– Я не доверял бы тебе, если б такая мелочь могла повлиять на твое решение.

Еще несколько минут двое мужчин сидели молча, прислушиваясь к громкому тиканью часов. Потом Лонгтри снова заговорил, но заговорил о другом:

– Тебе нравилась эта женщина – сестра мисс Мелины?

– Джиллиан? – Харт посмотрел на Лонгтри и наткнулся на взгляд, требующий недвусмысленного и прямого ответа. – Да, – ответил он почти помимо своей воли. – Она мне очень нравилась.

Лонгтри, не торопясь, кивнул, потом снова сменил тему:

– Как вы собираетесь действовать дальше?

Харт пожал плечами:

– Отправимся к Храму и поговорим с братом Гэбриэлом. Потребуем у него ответа…

Старый вождь нахмурился:

– Сомневаюсь, что вам это удастся. Насколько я знаю, поселок огорожен высокой стеной, и территория тщательно охраняется. Вряд ли вас пустят дальше входных ворот.

– У вас есть какие-то предложения, вождь?

Лонгтри немного подумал:

– Здешний шериф, Макс Ритчи, сотрудничает с полицией резервации. Он человек неглупый. Попробуйте начать с него.

– Спасибо за совет, вождь. – Харт поднялся и потянулся, хрустнув суставами. – Пожалуй, мы так и поступим, но только…

– Что – только?

– …Только завтра. Сейчас мне необходимо хотя бы немного поспать. Не возражаете, если я приму душ?

– Тебе придется спросить об этом у Мелины, а не у меня – ванная комната здесь только одна, и она соединена со спальней. Была когда-то и вторая, но теперь я храню там старую упряжь и прочее барахло.

– Понятно.

– В общем, чувствуй себя как дома, – предложил Лонгтри. – Мне нужно будет скоро уйти, а вернусь я только завтра днем, так что весь дом в вашем полном распоряжении.

– Еще раз спасибо, вождь. Спасибо за все, – ответил Харт.

– Не за что.

Харт уже направился к дверям, когда Лонгтри неожиданно окликнул его:

– Эй, Вождь!.. – Впервые за весь вечер Лонгтри назвал его Вождем, хотя уже довольно давно называл Харта на «ты».

Харт обернулся:

– Да?

– Я хотел тебе сказать: Куана Паркер так и не стал бледнолицым полностью. Кое-каких обычаев племени он придерживался до конца жизни. Например, Бюро по делам индейцев очень раздражало, что мистер Паркер практикует самую настоящую полигамию.

– Не понимаю… – Харт слегка приподнял бровь. И тут Лонгтри сказал странную вещь:

– Твой предок, несомненно, полагал, что можно любить двух женщин одновременно. Мне показалось – тебе будет небезразлично это знать.

ГЛАВА 33

Остановившись перед дверью спальни, Харт негромко постучал.

– Войдите…

Вместо того чтобы спать, Мелина сидела на диване и, опустив голову, вытирала волосы полотенцем. На ней были только лифчик и трусики, и Харт остановился, смущенный.

– Извини. Мне послышалось – ты сказала «войдите»…

– Ну так что же? – спросила она сердито. – Раз уж ты видел Джиллиан…

– Но ведь ты не Джиллиан. Ты – это ты.

– Мы же одинаковые. Или ты забыл? Кроме того, ты видел мое белье…

Харт действительно видел ее трусики, которые она сушила на трубе обогревателя в мотеле, однако на ней они выглядели гораздо соблазнительнее. Да что там говорить: он таращился на нее, словно школьник, впервые открывший «Плейбой»!

– Эй, Вождь, смотри глаза не вывихни! Вождь! Харт!.. С тобой все в порядке?

Нет, с ним было не все в порядке. Сердце Харта колотилось так, словно он только что пешком поднялся на двадцатый этаж, а во рту пересохло.

– К-конечно, – ответил он, слегка запинаясь.

– Забыла тебя предупредить: я – живая женщина, из плоти и крови.

Это он и сам видел, поэтому спорить не стал.

– Да, – глухо сказал он. – Абсолютно.

– Тогда почему у тебя такое лицо, будто ты увидел призрак?

Она была права. В эти мгновения Харт переживал странное чувство: все это – и женщина, и слова, и сильное желание уже были в его жизни. Если не считать желтовато-черного кровоподтека на ключице, который она заработала, когда сражалась с преследователями, Мелина была точной копией Джиллиан. Они были абсолютно идентичны – настолько идентичны, что один вид ее тела пробудил в памяти Харта всплеск эротических воспоминаний.

– Извини, – снова повторил он, отворачиваясь, и добавил чуть сердито: – Откуда ты знала, что это я? Ведь это мог быть и Лонгтри.

Она засмеялась.

– Я узнала тебя по походке. У тебя очень характерная походка, Вождь!

– Гм-м… – Она продолжала рассматривать его, и Харт почувствовал, как кровь прилила к его лицу.

– Послушай, Вождь, если я смутила тебя, я прошу прощения… Из нас двоих Джиллиан всегда была более скромной.

– Я бы этого не сказал… – пробормотал Харт, вспоминая, как изящно и легко Джиллиан выскользнула из своего платья в ту памятную ночь.

– Ага, я, кажется, поняла. – Некоторое время Мелина о чем-то раздумывала, потом сказала: – Но ведь она должна была притворяться, будто она – это я!

– Но ведь я понятия не имел, кто из вас более скромен, а кто менее, – парировал Харт.

– И все же, когда называешь себя чужим именем, это… гм-м… налагает определенные обязательства. Поддержать репутацию и все такое… – легкомысленно отозвалась она, но, заметив, что Харт по-прежнему рассматривает мыски своих ковбойских ботинок, спросила: – Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я оделась?

– Да нет, и так неплохо.

– Все дело в том, что я слишком устала, – сочла нужным объяснить она. – И при одной мысли, что придется снова спать в одежде, которую не снимала так долго…

– Не надо ничего объяснять, Мелина. Я просто не ожидал увидеть тебя в… в таком виде. Наткнуться на полуобнаженную женщину – нашему брату-мужчине редко так везет.

Харт попытался улыбнуться, но улыбка у него вышла несколько натянутой.

– Лонгтри посоветовал нам начать с местного шерифа, – продолжил он уже серьезно. – По его словам, этот Макс Ритчи достаточно порядочный человек и может что-то знать о поселке брата Гэбриэла.

– Что ж, неплохая идея, – донеслось из-под полотенца, которое Мелина опять набросила на мокрые волосы.

– Если местный представитель закона будет на нашей стороне, – продолжал развивать свою мысль Харт, – у нас появится больше шансов попасть в поселок и встретиться с братом Гэбриэлом. Лонгтри сказал, поселок надежно охраняется.

– А как мы убедим шерифа, что мы не психи, которые замыслили убить брата Гэбриэла и обессмертить свои имена?

– Об этом нам еще предстоит подумать. Впрочем, время у нас будет. Чтобы добраться до поселка, надо проехать миль сто – сто пятьдесят.

– Проехать? Я думала, мы полетим.

– Что ж, можно попробовать, но если хочешь знать мое мнение…

Он замолчал, и она быстро взглянула на него:

– Ну, что там у тебя, выкладывай…

– Дело в том, что благодаря Лонгтри о нашем приезде пока никто не знает. Он специально об этом договорился, да и частный аэродром, на который мы садились, – местечко достаточно уединенное.

– Я это заметила, – вставила Мелина.

– Но если мы приземлимся на общественном аэродроме, это сразу привлечет внимание, – закончил Харт.

– Что ж, пожалуй, ты прав. Я бы тоже предпочла, чтобы о нашем появлении знало как можно меньше людей, так что давай поедем на машине. Кстати, имеет смысл попасть в поселок брата Гэбриэла еще засветло, чтобы мы могли осмотреться.

– У этого плана есть один серьезный изъян – у нас нет машины, – заметил Харт.

– Я уверена, вождь Лонгтри сумеет найти подходящую тачку.

– Я тоже в этом уверен, особенно если ты его попросишь. – Последнюю часть фразы Харт произнес сквозь зубы.

Она пожала плечами:

– По-моему, вождь Лонгтри – замечательный человек. Разве ты так не думаешь?

Харт тоже так думал, но ему было неприятно, что об этом говорит она.

– Неплохой, – нехотя согласился он.

– У него хорошее лицо.

– Лицо? А что значит – хорошее лицо? Он выглядит как самый обычный старый краснокожий. Сплошные морщины и благородные седины… Не хватает только перьев и двух полосок охры на лбу. Да еще трубки мира в зубах.

Мелина с упреком посмотрела на него и нахмурилась.

– Морщины ему очень идут, – сказала она. – У него такое мудрое, гордое лицо… – Она ненадолго замолчала, подыскивая подходящее слово. – …Благородное – вот какое!

У Харта на языке вертелся довольно язвительный ответ, но он ограничился тем, что просто саркастически хмыкнул.

– У него была нелегкая жизнь, – проговорил он и коротко рассказал ей о смерти жены Лонгтри.

– Какой ужас! – ахнула Мелина, когда Харт закончил. – Потерять сразу и жену, и ребенка!

– Да, судьба обошлась с ним круто.

Мелина некоторое время смотрела в пространство перед собой, потом вдруг сказала:

– Знаешь, кого мне напоминает Лонгтри? Тебя!

– Что-о?! – воскликнул Харт.

– Нет, не внешне, разумеется. А достоинством, с каким вы оба держитесь, умением держать себя в руках, контролировать свои эмоции.

– Очевидно, это в большей или меньшей степени присуще всем индейцам, – отозвался Харт. – По-моему, нет ни одного романа, где бы не был описан гордый индейский вождь, который стоически воспринимает самые жестокие удары судьбы.

Он сказал это насмешливым тоном, но Мелина отнеслась к его словам вполне серьезно.

– Возможно, – сказала она, – но мне кажется, что тебя и.: вождя Лонгтри объединяет не только это.

Прежде чем он успел ответить, Мелина бросила мокрое полотенце на стул и юркнула под одеяло.

– Господи, как же я устала! – воскликнула она, поправляя подушку и блаженно вытягиваясь. – Буду спать, – твердо заявила она и закрыла глаза.

– Ты не против, если я воспользуюсь душем? – Харт наконец раскрыл причину своего вторжения.

– Это не мой душ, – сонным голосом пробормотала она и повернулась на бок. – Спокойной ночи.

Харт направился в душ. Закрыв за собой дверь, он несколько минут стоял неподвижно, прижавшись головой к холодному зеркалу на стене.

В ванной приятно пахло мылом, мятной зубной пастой. И еще он уловил ее запах… Чистой женской кожи – теплой шелковистой кожи Джиллиан. Кожи Мелины…

Харт вспомнил слова Лонгтри о способности Куана Паркера любить сразу нескольких женщин.

Резко тряхнув головой, Харт крутанул кран и, когда ванна наполнилась водой, с наслаждением погрузился в теплую воду. Только сейчас он почувствовал, как устал.

Просто, подумал он, старый апач суеверен, как сто негров Харт давно знал, что Лонгтри верит в духов и что его посещают видения, но сам он никогда не считал, что в древних индейских верованиях есть рациональное зерно. В племени его матери тоже были седые как лунь старики с изрезанными морщинами лицами, которые курили какую-то траву, били в бубны из кожи карибу и пугали маленького Кристофера чуть не до икоты. Даже сейчас, стоило ему напрячь память – и он как наяву слышал их невнятное бормотание, когда, усевшись у костра, они принимались колдовать. Однако шаманы уже давно его не страшили. Уже в возрасте десяти-пятнадцати лет Харт считал их просто выжившими из ума стариками, которые живут в своем собственном выдуманном, а вернее – навеянном дурманом мире, не имеющем ничего общего с действительностью.

Покидая ванную комнату, Харт пребывал не в лучшем настроении. Не сдержавшись, он с силой грохнул дверью, но Мелина даже не пошевелилась. А он-то старался, натягивал джинсы, боясь, как бы она не подумала, будто он собирается залезть к ней в постель!

Кстати, почему бы нет?..

В последние двое суток его жизни угрожала не меньшая, а может быть, даже и большая опасность, чем жизни Мелины. Кроме того, Мелина успела поспать, пока они летели на самолете, он же был вынужден, борясь со сном, следить за приборами и рукоятками управления. А теперь он должен валяться на узком диване в гостиной, который к тому же был явно короток, в то время как на этой кровати места достаточно для двоих?

И Харт, с решительным видом стянув джинсы, улегся рядом с Мединой. И снова она не проснулась, и даже ее дыхание оставалось все таким же глубоким и ровным. Даже когда он принялся возиться, взбивая свою подушку, она не среагировала. Казалось, Мелина даже не подозревает о его близости, а если и подозревает, то делает вид, что ей это совершенно безразлично.

Харт был явно задет таким равнодушием, но так еще и не понял, радоваться этому или огорчаться.

– Присаживайтесь, джентльмены. – Шериф Макс Ритчи указал гостям на кресла напротив его рабочего стола. – Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, – ответил за двоих Лоусон. – Мы только что пообедали. Зеленый фаршированный перец с овощами и все такое…

– Вам понравилось?

– Еще бы! Такого перца я не ел лет восемь.

– Что ж, в таком случае я рад. – Шериф заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Этим движением он дал гостям понять, что любезности закончились и он готов перейти к делу. – Чем могу служить?

– Вы, конечно, помните наш разговор по телефону несколько дней назад, – начал Лоусон.

– Конечно, – кивнул шериф. – Вы расследовали дело об убийстве некой молодой леди… э-э-э… Ллойд… Джиллиан Ллойд!

– Совершенно верно, шериф. У вас хорошая память.

– Но у меня сложилось впечатление, что дело раскрыто. Когда вы звонили мне, вы уже знали имя убийцы. От меня требовалось только навести кое-какие справки. Чтобы вы могли, как вы выразились, расставить все точки над «!»…

– Вы совершенно правы, шериф… – Лоусон быстро перечислил основные факты, которые, впрочем, шериф хорошо помнил.

– Как я уже говорил вам по телефону, детектив, я отправился в поселок и навел справки касательно этого Дейла Гордона. Его хорошо знали в Храме, поскольку он звонил туда чуть не каждый божий день. Как мне сказали, парень был явно не в себе. И его самоубийство это подтверждает, разве не так? – Шериф всплеснул руками. – Так в чем теперь проблема? Или вскрылись какие-то новые обстоятельства?

– В том-то и дело, шериф, – мрачно сказал агент Тобиас. – Позвольте, я расскажу вам кое-что из того, что нам известно…

Слушая негромкий размеренный голос федерального агента, шериф Ритчи чувствовал, как в нем нарастает тревога. Каждое предложение, каждое слово было словно камень, которые ложились один на другой, и гора их все росла, грозя похоронить Ритчи под собой. Когда эти двое без предупреждения появились в его офисе, он сразу догадался, что грядут большие неприятности. Полицейский детектив и федеральный агент ни за что бы не приехали в округ Ламиза, если бы не расследовали дело государственной важности.

С самого начала шериф Ритчи инстинктивно понял, что его разумно организованной, спокойной жизни пришел конец, а теперь его опасения подтверждались. Единственное, что он мог сделать, это постараться как-то приготовиться – насколько это вообще было возможно – к неизбежным переменам.

– Мы исследовали пулю, которой был убит Джем Хеннингс, – сказал Тобиас, – но шансы, что удастся выйти по ней на оружие, практически равны нулю. Несомненно, мы имеем дело с профессионалом.

– С наемным убийцей? – вставил Ритчи.

– Таково одно из наших предположений, – уклончиво ответил Тобиас. – Одно из, но далеко не главное.

– Хеннингс был женихом Джиллиан Ллойд, – продолжил Лоусон. – Дейл Гордон работал в клинике, где за день до убийства Джиллиан Ллойд прошла процедуру искусственного оплодотворения донорской спермой. И Хеннингс, и Гордон были связаны с Церковью Благовещения, оба регулярно звонили в Храм. – Он поднял и опустил плечи. – К каким выводам пришли бы на нашем месте вы, шериф?

Ритчи удивленно пошевелил бровями:

– Но ведь не считаете же вы, что брат Гэбриэл может иметь какое-то отношение к этим смертям!

– Конечно, нет, – ответил агент Тобиас, но шериф ему явно не поверил.

– Тогда почему вы здесь? – спросил он.

– Потому что есть еще кое-кто, кто считает брата Гэбриэла ответственным за… за все, что произошло, – сказал Лоусон. – Это – Мелина Ллойд, сестра Джиллиан. Родная сестра-близнец. Они похожи друг на друга так, словно… словно из одной скорлупы вылупились. Насколько нам известно, Мелина была у Хеннингса в квартире, когда его подстрелили. Ритчи задумчиво теребил нижнюю губу.

– Если Хеннингс охмурял ее сестру, преследуя какие-то свои цели, у нее мог быть мотив, – сказал он, почти дословно цитируя фразу из своего любимого детективного сериала. – Но вы, наверное, уже об этом подумали.

– Да, мы об этом подумали, но, к сожалению, версия не выдержала проверки. Хеннингса застрелили из соседнего дома, на который смотрят окна его квартиры. Нет, Мелина Ллойд не убивала Хеннингса, но она важный свидетель, и нам хотелось бы допросить ее до того, как она выкинет какую-нибудь опасную глупость.

– Какую, например?

– Например, она может попытаться пробраться на территорию поселка, чтобы встретиться с братом Гэбриэлом. Дело в том, шериф, что она пытается самостоятельно найти ответы на те же вопросы, что и мы, – пояснил Лоусон.

– Все мы – вы, я и детектив Лоусон – вынуждены действовать в рамках установленной процедуры, – добавил агент Тобиас. – Мисс Ллойд, к сожалению, не считает, что она должна подчиняться требованиям закона. Она уже проявила себя как человек достаточно изобретательный и инициативный, на что, в частности, указывает то прискорбное обстоятельство, что нам пока не удалось ни задержать ее, ни хотя бы установить ее примерное местонахождение. К тому же ею движет месть – один из сильнейших побудительных мотивов, поэтому мы считаем – она может быть достаточно опасна.

– Похоже, у нее тоже крыша поехала, – заметил шериф. – Как у Дейла Гордона.

Агент Тобиас решительно покачал головой:

– Она действует достаточно импульсивно, но это только на первый взгляд. В ее действиях просматривается логика, которую мы только начинаем постигать. Так, Мелина Ллойд встретилась с сотрудницей клиники «Уотерс», а через несколько часов эта женщина была убита!

Ритчи ничего не сказал, но его лицо, должно быть, выразило все его чувства, так как агент Тобиас заметил:

– Я вижу, шериф, вы потрясены. И мне понятны ваши чувства. Мелина Ллойд, несомненно, напала на какой-то след и не успокоится до тех пор, пока не получит ответы на свои вопросы. Она будет продолжать поиски, пока не будет знать точно, кто виноват в смерти ее сестры. Ее нужно остановить, а у нас с мистером Лоусоном есть веские основания полагать, что мисс Ллойд может появиться в ваших краях.

– И в самое ближайшее время, – добавил детектив.

Ритчи перевел дух.

– Хорошо, я сообщу в Храм немедленно – пусть примут меры. Думаю, пока Мелина не появлялась. Если бы она попыталась проникнуть на территорию поселка, я бы об этом знал – Храм охраняется надежно, через их системы и мышь не проскочит.

– А зачем нужно охранять брата Гэбриэла? – как бы между прочим поинтересовался Лоусон.

– Спросите об этом у Джона Леннона. Или у того парня из Флориды, который шил модную одежду, – забыл, как его фамилия. Брат Гэбриэл тоже знаменитость. Такие люди, как он, чаще всего становятся мишенью для всяких психов, которым не терпится прославиться.

Агент Тобиас прищурил глаза:

– Вы уверены, что это единственная причина?

– Разве этого не достаточно? – удивился шериф.

Хэнк Тобиас наклонился вперед, и шериф заметил, что вместо пуговиц манжеты его рубашки застегивались крошечными серебряными запонками, на которых была выгравирована монограмма агента.

– Скажите, шериф, вы сами бывали в поселке?

– Только два раза. В последний раз я ездил туда три дня назад, когда по вашей просьбе говорил с братом Гэбриэлом о Гордоне.

– Ну и как?

– Что-то я вас не понимаю, мистер Тобиас. Что вы имеете в виду?

Тобиас досадливо сморщился, детектив Лоусон пошевелил могучими плечами, словно готов был вытрясти из шерифа интересующую их информацию.

– То есть я хотел сказать – что вас интересует? Мои впечатления? – поспешно сказал Ритчи. – В поселке очень чисто, все дома – новенькие, дорожки проложены как по линейке…

– А люди? – нетерпеливо перебил Лоусон. – Они довольны? Не сложилось ли у вас впечатления, что кого-то из жителей поселка могут удерживать там насильно?

Ритчи хохотнул:

– Вы что, шутите, детектив?

Гости переглянулись.

– Отнюдь, – ответил вместо Лоусона агент Тобиас. – Мы серьезны, как никогда.

Имеется в виду убийство Джанни Версаче, совершенное в Майами, Флорида.

Шериф Ритчи нервно откашлялся.

– Насколько мне известно, последователи брата Гэбриэла считают жизнь в поселке при Храме большой честью, – сказал он. – Чтобы попасть туда, необходимо подать специальное прошение, которое рассматривает специальная комиссия во главе с самим братом Гэбриэлом. Если заявление одобрено, кандидату поручается какое-нибудь важное дело, которое он должен исполнить. И если он удовлетворительно с ним справится, ему разрешается переехать в поселок. Что-то вроде этого…

– Какое, например, дело?

– Что-что?

– Вы только что сказали, что просителю поручается какое-то важное дело, выполнив которое он может получить место в Храме.

– Доброе дело на благо Церкви Благовещения, конечно.

Кто-то собирает средства, кто-то вербует новых членов… Разве не этим занимаются все церкви?..

– Знаете ли вы кого-нибудь, кто жил при Храме, но потом уехал? – спросил Тобиас, и шериф ненадолго задумался.

– Нет, – сказал он честно. – Не скажу, что такого совсем не было, но я лично ни разу не слышал, чтобы кто-то покинул поселок. – Он удивленно посмотрел на фэбээровца. – Но, с другой стороны, сами посудите: с чего бы человеку, который много работал, чтобы быть принятым в общину, вдруг вздумалось уехать? По-моему, это все равно что по собственной воле отказаться от местечка в раю.

Выйдя из офиса шерифа, Тобиас и детектив сели в новенькую мощную машину, которую агент затребовал в местном отделении ФБР. Лоусон был поражен тем, как было организовано дело у федералов. Агенту Тобиасу достаточно было набрать номер и сказать всего пару слов, чтобы им зарезервировали билеты на ближайший рейс до Альбукерке. В аэропорту их уже ждала эта машина, на которой они и добрались до административного центра округа Ламиза. Лоусону же, чтобы получить со склада простую шариковую ручку и блокнот, нужно было заполнить не меньше трех официальных требований и стандартных форм.

– Как вам шериф Ритчи? – спросил Лоусон, когда Тобиас завел мотор и тронул машину с места.

– Не могу сказать определенно, – ответил агент. – Все, что шериф сказал, безусловно, правда. К сожалению, многого он нам не сказал.

– Мне тоже так показалось. Все, что говорил Ритчи, было тщательно отсортировано, словно он боялся сболтнуть лишнее.

– Быть может, виновато самолюбие? Кому понравится, когда посторонние начинают вмешиваться в твою работу да еще указывают на ошибки? Ведь мы фактически сказали ему, что он плохо справляется со своими обязанностями. У него под носом происходит что-то весьма подозрительное, а он – ни сном ни духом. Но с другой стороны…

– Что?

– Не исключено, что шериф говорит чистую правду, а мы с вами просто два параноика.

– Возможно, вы правы, – согласился Лоусон, без особого, впрочем, воодушевления. – Лично мне уже за каждым пустяком начинает мерещиться злой умысел. – Он немного помолчал и добавил: – Есть еще и третий вариант, мистер Тобиас. Шериф Ритчи может быть приверженцем Церкви Благовещения. В таком случае интересы брата Гэбриэла будут для него на первом месте.

– Вы хотите сказать, что брат Гэбриэл мог скупить местную полицию и шерифскую службу?

Лоусон пожал плечами:

–Кто знает, на что он способен… По-моему, брат Гэбриэл – тот еще сукин сын. Во всяком случае, в Далласе он пользуется большим влиянием.

– И в Южной Дакоте тоже. Ведь это там произошло тройное убийство, к которому, похоже, причастен покойный Хеннингс.

– Так вы действительно считаете, что Джем Хеннингс и его младшая сестра были обращены школьной медсестрой, а когда их родители подняли шум, их просто убрали?

– Не инопланетяне же их похитили!

– А вы считаете – это был брат Гэбриэл?

– Или кто-то из его наиболее фанатичных последователей.

– Действовавший по его указанию?

– Страшненькая картина вырисовывается, не правда ли, детектив?

– Раз у брата Гэбриэла есть прихожане, готовые убивать ради него, тогда… – Лоусон повернулся к Тобиасу. – Тогда Дейл Гордон мог убить Джиллиан Ллойд по прямому приказу из Храма!

– Я тоже об этом подумал.

Лицо детектива потемнело от гнева.

– Хотел бы я встретиться с этой белокурой бестией – братом Гэбриэлом – лицом к лицу и без свидетелей. Мы должны как можно скорее узнать, что он затеял. Готов поставить бутылку виски против бифштекса с кровью, что у нашего святоши за душой водятся кое-какие грешки.

– Вот не думал, детектив, что вы любитель беспроигрышных пари. Я бы и сам мог побиться об заклад на таких условиях, но я не ем сырого мяса.

Лоусон только фыркнул. Тобиас хотел добавить еще что-то, но в этот момент зазвонил его сотовый телефон.

– Алло? Это ты, Люси? – Он удовлетворенно кивнул, несколько секунд молча слушал, потом поблагодарил Люси за информацию и выключил телефон.

– Знаете, детектив, похоже, ваше желание встретиться с братом Гэбриэлом лицом к лицу может исполниться, и не позднее, чем завтра утром. Он нас примет.

– Почему завтра утром? Почему не поехать туда прямо сейчас и…

– У нас нет предлога. Ведь мы не установили никакой связи между братом Гэбриэлом и Дейлом Гордоном, если не считать телефонных звонков, но их он уже объяснил. То же касается и Джема Хеннингса. Таким образом, согласившись встретиться с нами, брат Гэбриэл оказал нам любезность, и соответственно этому мы должны действовать. – Агент Тобиас вздохнул. – Пока анализ ДНК не покажет, что Дейл Гордон действительно подменял образцы спермы, у нас нет ровным счетом ничего, кроме предположений и догадок. Но даже если мы докажем, что сперму подменяли, у нас все равно нет никаких доказательств, что брат Гэбриэл имеет к этому какое-то отношение. Не может же он, в самом деле, отвечать за всех своих последователей, в особенности – за психически больных, каким был Гордон. Иными словами, нам совершенно не в чем обвинить почтенного слугу божьего.

– Если он почтенный слуга божий, тогда я – Дева Мария, – проворчал Лоусон, раздраженно проводя рукой по коротким волосам. – Я знаю, что вы правы, агент Тобиас – правы с точки зрения закона. Вы действуете в строгом соответствии с установленным порядком, но… Я нутром чую, что брат Гэбриэл – именно тот парень, который нам нужен. – Он секунду подумал, потом спросил: – А как насчет Мелины Ллойд? Что вы думаете?

– Я думаю, что она очень скоро появится здесь, чтобы тоже побеседовать с братом Гэбриэлом по душам.

– Мне тоже так кажется, – согласился Лоусон и добавил: – Проклятье! Слишком поздно!..

– Что именно? – поинтересовался агент Тобиас.

– Если бы я знал, что в клинике неладно, я бы распорядился взять у Джиллиан Ллойд мазки. Ведь она прошла процедуру искусственного оплодотворения меньше чем за сутки до смерти.

– И если бы анализ ДНК показал, что сперма, которую ей ввели, не принадлежит выбранному ею донору…

– Или Кристоферу Харту.

– Да. В этом случае у вас было бы неопровержимое доказательство того, что в клинике смошенничали.

– Как я мог не подумать об этом, – сокрушенно сказал Лоусон. – Меня сбило, что убийца уже был у меня в руках! На теле мисс Ллойд не было следов изнасилования, а ножевые раны ясно указывали на то, как и от чего она умерла. У меня не было никаких оснований не выдавать тело из морга. А на следующий день ее кремировали.

– Все не так безнадежно, – успокоил его агент Тобиас. – В данный момент мы готовим судебное решение на эксгумацию тела Кэтлин Эшер из Окленда, Калифорния. Наши эксперты проведут сравнительный анализ ДНК эмбриона и спермы ее донора. К сожалению, на это потребуется довольно много времени. Если бы у нас был мазок, о котором вы говорили, мы бы справились гораздо быстрее.

– Надо же быть таким тупым! – снова обругал себя Лоусон.

– Не расстраивайтесь так, детектив. Ведь тогда вы действительно не знали…

Услышав эти слова, Лоусон испытал облегчение и прилив благодарности. Ведь он, как ни суди, допустил промах, который при желании можно было бы квалифицировать как профессиональную небрежность, халатность при проведении следственных действий. Но агент Тобиас, похоже, собирался спустить это на тормозах.

Желая выказать свою признательность, Лоусон сказал:

– Я захватил с собой все материалы по Джиллиан Ллойд. Если хотите, можете взглянуть…

Агент Тобиас кивнул:

– Это очень кстати, детектив. Я почти уверен, что они мне понадобятся.

ГЛАВА 34

– Мелина?

– А-а? Ч-что?..

– Уже почти три.

Тяжело вздохнув, она перевернулась на спину и приоткрыла глаза:

– Ну почему ты все время меня будишь?

– Потому что ты слишком много спишь.

– Мне снился сон…

– Какой?

– Не помню.

– Хороший сон? Приятный?

– Наверное. – Она с удовольствием потянулась. – Который час?

– Я же уже сказал.

– Прости, я не слышала.

Но он ничего не ответил, да и Мелине потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять – как понял и он, – насколько близко друг к другу они находятся. Харт низко склонился над ней, а его руки зарылись под ее подушку. Рубашки на нем не было, она могла видеть, как напряглись мышцы на его теле.

На лице Харта не было улыбки. Голубые глаза потемнели, как небо в прерии после захода солнца, и приобрели индиговый оттенок.

Повинуясь внезапному импульсу, она подняла руку и коснулась его лица. Сначала она пригладила его брови и, сочувственно вздохнув, осторожно прикоснулась к разбитой скуле. Потом ее палец скользнул вниз по его тонкому, с небольшой горбинкой носу и пробежал по нижней губе.

Харт никак не отреагировал, и, осмелев, она коснулась его груди. Его кожа была солнечно-теплой, и ей захотелось прижаться к нему всем телом. В задумчивости она провела рукой по чуть выступающим ребрам и почувствовала, как напряжены его мускулы.

Негромко пробормотав что-то, Харт отшвырнул в сторону одеяло и лег на нее сверху, зарывшись лицом в ложбинку между ее грудями. Его небритый подбородок слегка царапнул ее кожу, и она негромко застонала от удовольствия.

Потом она не могла вспомнить детали. В памяти остался только его огненный взгляд, полный страсти и бесконечной нежности, да нарастающее наслаждение, разрешившееся в конце концов ослепительной вспышкой. И, почти теряя сознание от страсти и восторга, она услышала, как Харт прохрипел:

– Ты трахаешься… совсем как…

И, содрогнувшись в последний раз, он почти выкрикнул имя, которое она так хорошо знала.

– Эй, шеф, хотите услышать нечто удивительное?

– Вы что, Люси, совсем не бываете дома?..

– Вообще-то я дома, – отозвалась Люси Майрик. – Эта информация поступила, когда я уже уходила, поэтому я взяла распечатку с собой. К счастью, я успела вовремя – еще немного, и мои золотые рыбки принялись бы жрать друг друга. Я покормила бедняжек, приняла ванну, поела, открыла бутылку дешевого вина и только теперь взялась за бумаги…

Слушая ее, Тобиас машинально кивнул. Они с Лоусоном только что поужинали в кафе возле мотеля и разошлись по комнатам, договорившись встретиться за завтраком. После ужина Тобиас принял душ и теперь лежал на кровати в своем номере, подоткнув под голову тощую подушку и держа в руке бокал с крепким коктейлем.

Обычно Тобиас не пил, но сегодня решил, что имеет право на легкий наркоз. Он находился на вражеской территории, к тому же тишина пустыни действовала на него, человека, привыкшего к шуму большого города, удручающе. Не отвлекали его даже национальные индейские узоры, которыми были разрисованы стены номера. В довершение всего комната в мотеле насквозь провоняла табаком, а на столе стояла пепельница в виде свернувшейся кольцом гремучей змеи, хотя он и просил номер для некурящих.

Должно быть, поэтому слышать знакомый голос Люси Майрик ему было особенно приятно.

– Ну и что там, в твоих бумагах? – осведомился он добродушно.

Люси, однако, начала не с полученной ею информации, а со своих личных впечатлений.

– Знаете, шеф, этот брат Гэбриэл тот еще тип, даром что имеет одно имя с архангелом[8]. У меня от него просто мурашки по коже… Вчера вечером, когда я была в конторе, я посмотрела по телику его шоу. Этот новый мировой порядок, который он обещает… О чем-то похожем говорил Гитлер, когда создавал свой Третий рейх. Если бы я оказалась рядом с ним, я бы обязательно спросила, а кто будет создавать этот новый мировой порядок. Впрочем, я догадываюсь – кто.

После этой передачи я предприняла кое-какой поиск и была поражена масштабами его деятельности. Брат Гэбриэл не обычный телепроповедник, каких у нас сотни. Его проповеди транслируются одновременно на тридцати языках, к тому же у него полно последователей в странах, которые традиционно считаются католическими, иудаистскими, мусульманскими или буддистскими, и их число постоянно растет. Религиозные лидеры мировых религий не раз выражали свою тревогу по поводу растущего влияния этой так называемой Церкви Благовещения, однако репутация брата Гэбриэла нисколько не пострадала от того, что его объявили опасным еретиком.

Кстати, то, что проповедует брат Гэбриэл, имеет мало общего с христианством. В своих проповедях он игнорирует факты, изложенные в Священном Писании, и упоминает Иисуса Христа только как пример беззаветного самопожертвования и смирения. Впрочем, подобная вольная трактовка Нового Завета только придает его проповедям универсальный характер. – Люси довольно хмыкнула. – Универсальный – это значит «пригодный для всех, международный», что вам, конечно, известно, шеф. Именно поэтому мне и пришла в голову мысль обратиться к данным Интерпола.

Заинтересовавшись, Тобиас сел на кровати, поставив бокал на тумбочку.

– Какое отношение Интерпол имеет к ересям? – спросил он. – Это скорее по части папы римского. Кстати, надо будет связаться с Ватиканом и…

– Дело не в ересях, шеф. Мы же искали случаи, похожие на дело Андерсонов, но только в нашей стране. А я решила поискать нечто подобное и за рубежом.

– И что? – Тобиас насторожился еще больше.

– За последние два года в Европе погибли насильственной смертью пять женщин, прошедших процедуру искусственного оплодотворения. Все пятеро были совершенно здоровыми, незамужними и отличались прекрасными внешними данными и высоким интеллектом. В тот же период три новорожденных младенца, зачатых либо в пробирке, либо при помощи донорской спермы, были похищены вскоре после появления на свет. Двое исчезли из домов родителей, один – из родильного отделения больницы.

– Но статистическая вероятность… – начал Тобиас.

– Я уже все проверила, – перебила Люси с довольным смешком. – За тот же двухлетний период была убита только одна беременная женщина – кажется, в Португалии. Она была замужем и зачала естественным путем. Причина нападения тоже была установлена: задержанный полицией преступник признался, что убил женщину из-за очень дорогого колье с драгоценными камнями, которое она носила.

Что касается похищений младенцев, то, за исключением тех трех случаев, о которых я упомянула, все они были совершены ради выкупа. Один ребенок был похищен извращенцем-педофилом, который раньше уже представал перед судом по сходному обвинению. Жаль, что в большинстве стран Европы отменена смертная казнь, – придурок отделался пожизненным сроком. Остальные дети либо были возвращены родителям, либо погибли, и тела их были обнаружены.

Тобиас кивнул. Зная Люси, он должен был сразу понять, что она непременно проверит все, что только можно, прежде чем звонить ему.

– А те трое, что были зачаты в клиниках по лечению женского бесплодия? – все же спросил он.

– Можете отгадывать до трех раз, шеф. Нет, даже до одного!..

– Они исчезли без следа, – сказал Тобиас: – В точности как ребенок Андерсонов.

– Именно!.. – Люси немного помолчала, словно почувствовав – Тобиасу необходимо время, чтобы осознать эти новые факты. Потом она сказала: – Я собираюсь копнуть поглубже, шеф. Попробую отыскать приверженцев Церкви Благовещения, которые могут быть связаны с этим делом.

– Кстати, что это за название – Церковь Благовещения? – поинтересовался Тобиас. – Напомни, пожалуйста, что говорится об этом в Библии.

– Разве вы не знаете, шеф? Архангел Гавриил явился сначала Елисавете, потом – Деве Марии и возвестил им, что у них скоро родятся дети и что они прославят бога. Вскоре на свет появились, соответственно, Иоанн. Креститель и Иисус. – Люси хмыкнула. – Елисавета была бесплодна, а Иосиф – муж Марии – был совсем старенький. Брату Гэбриэлу следовало назвать свою шарашку Церковью Непорочного Зачатия, хотя, если наши предположения верны, с зачатиями дело обстоит как раз наоборот.

– Значит, говоришь, этим двум леди являлся архангел Гавриил?.. – повторил Тобиас. – Очень, очень любопытно, Люси. Ладно, попробуй поискать подручных нашего архангела, но только завтра. Тебе необходимо как следует отдохнуть.

– А вы? Вы тоже будете отдыхать?

Агент Тобиас покосился на толстую картонную папку с материалами об убийстве Джиллиан Ллойд, которую дал ему детектив Лоусон. Он собирался внимательно просмотреть ее, но сейчас Тобиас неожиданно почувствовал, что сыт этим делом по горло.

– Да, я тоже буду отдыхать, – сказал он со вздохом. – Знаешь, что такое активный отдых?

Люси прекрасно знала, что такое активный ночной отдых, но она знала и своего шефа и не могла представить себе, что он может провести ночь с какой-нибудь малознакомой женщиной. Скорее всего, поняла она, Хэнк Тобиас снова будет работать всю ночь напролет.

– Где вы находитесь, шеф? – спросила она.

– Почти у стен Храма брата Гэбриэла.

– Врете.

– С каких это пор ты мне не веришь?! Я вижу его огни из своего номера.

– Хотела бы я быть с вами – у стен Храма, я имею в виду, – торопливо уточнила она. – Я бы спросила у брата Гэбриэла, с чего он решил, будто бог назначил его начальником вместо себя. Впрочем, есть у меня одно соображение… В «Зохаре»[9] содержится учение о семи архангелах, циклически руководящих судьбами человечества. По некоторым вычислениям, в середине двадцатого столетия мы вступили в период, когда архангел Гавриил в последний раз принял это руководство перед вторым пришествием Мессии. Я думаю, брат Гэбриэл именно на этом и строил свою доктрину.

– Получается, что мы имеем дело даже не с сектой, а с мистическим культом. Что ж, спасибо огромное, Люси, – это уточнение может нам здорово помочь. Когда мы будем предъявлять этому типу обвинение, можно будет попытаться доказать, что брат Гэбриэл смошенничал при получении лицензии на проповедническую деятельность… Впрочем, до этого еше надо дожить, да и забота эта уже не наша, а прокурора. Наше дело собрать улики, а здесь без твоей помощи не обойтись. Сообщи мне, если завтра раскопаешь что-нибудь новенькое, договорились?

– Обязательно. А какая она, шеф?

– Кто?

– Ваша комната.

– Обычная комната, как во всех мотелях. Ночь-другую перекантоваться можно, но жить здесь постоянно – упаси господь. Простыни, правда, чистые, зато подушки – не толще школьной тетрадки. Особенно мне нравится пепельница… – Он подробно описал Люси зловещую пепельницу.

– Ну вот, теперь после вашего рассказа меня всю ночь будут мучить кошмары, – искренне сказала Люси. – Неужели во всем мотеле нет ничего приятного? Например, кровати с вибромассажем или кабельного канала, по которому гоняют фильмы для взрослых?

– Вообще-то я действительно нашел под телевизором список фильмов, которые можно заказать за отдельную плату, – признался он.

– А какие там были названия, не помните? – неожиданно заинтересовалась она.

– До свидания, Люси.

– Такого фильма я еще не видела.

Рассмеявшись, Тобиас дал отбой. После разговора с Люси настроение его неожиданно улучшилось, и он решительным движением придвинул к себе папку с материалами дела.

Мелина первой встала с кровати. Не оглянувшись на Харта, она подобрала с пола белье и закрылась в ванной. Через несколько секунд Харт услышал шум воды.

Прикрыв глаза рукой, он вполголоса выругался. Кто бы мог подумать, что такое случится с ним? Когда он впервые увидел Джиллиан Ллойд у выхода из «Мансона», у него и в мыслях не было, что уже через несколько дней он окажется причастен к расследованию ее смерти и переспит с ее сестрой. Да и какой нормальный человек мог предположить что-то подобное?

Потом его мысли вернулись к событиям последнего часа. Неужели он действительно переспал с Мединой? Гм-м… Этот эвфемизм никогда ему не нравился – он казался ему пошлым, да и неточным к тому же. Если они что и делали, то только не спали. А если называть вещи своими именами, то он, полковник ВВС Харт, астронавт и знаменитость, кумир школьников и завидная добыча для охотников за автографами, трахнул родную сестру Джиллиан Ллойд, похожую на нее как две капли воды, и при этом наслаждался каждой секундой их близости. Нет, не просто наслаждался… Он растворился в ней, на несколько секунд забыл, кто он такой и где находится. Так было у него с Джиллиан, то же повторилось с Мелиной.

А может, он и в самом деле негодяй?

Дверь ванной комнаты открылась, и в спальню вернулась Мелина. Она была полностью одета. Бросив взгляд на часы, она деловито спросила:

– Лонгтри еще не вернулся?

– Мне кажется, я слышал, как он возится на кухне.

Она быстрым шагом пересекла комнату и взялась за ручку двери.

– Тогда, как только ты будешь готов…

– Я терпеть не могу, когда какая-нибудь женщина плачет из-за меня, Мелина.

Не повернув головы, она открыла дверь и вышла в коридор.

– Так я тебя жду, – донеслось до него, и дверь захлопнулась.

– Проклятье! – прошипел Харт сквозь стиснутые зубы. Через пять минут он уже входил в кухню. Мелина сидела за столом и, потягивая из стакана воду, разговаривала с Лонгтри. В его сторону она снова не посмотрела, и только Лонгтри спросил Харта, что он будет пить.

– Обойдусь и водой, – буркнул Харт.

– Вождь Лонгтри был настолько любезен, что одолжил нам свой пикап, – сказала Мелина, по-прежнему глядя мимо него.

– Это очень любезно с его стороны.

Старый индеец протянул ему стакан с водой:

– Я подумал – машина может вам понадобиться. Сегодня утром я ее полностью заправил и купил самую подробную карту, какая только нашлась. В вашем положении лучше держаться подальше от крупных магистралей, поэтому на карте я пометил объездные дороги, которыми вы можете воспользоваться в случае необходимости. – С этими словами он положил на стол сложенную в несколько раз карту и ключи от зажигания.

– Спасибо, – сказал Харт. – Не знаю только, когда мы сможем вернуть машину…

– Пусть вас это не беспокоит. Если мне понадобится уехать, меня отвезет Джед.

Мелина посмотрела на часы на стене и встала.

– Мы действительно очень благодарны за все, что вы для нас сделали, – сказала она, протягивая вождю руку для пожатия.

Именно в этот момент Харт заметил у нее на шее золотой кулон.

– Кулон Джиллиан! – вырвалось у него, и Мелина машинально прикоснулась к украшению кончиками пальцев.

– Я его только что надела!

– А я думал – ты выбросила его вместе с сумочкой и остальным.

– Но мы же его проверили, – напомнила она. – К тому же мне жаль с ним расставаться. Я думаю – это последняя вещь, к которой прикасалась моя сестра, прежде чем лечь спать той ночью.

Харт, словно не слыша ее слов, протянул руку:

– Давай-ка посмотрим еще разок. Здесь все-таки посветлее, чем в самолете.

Расстегнув цепочку, Мелина сняла украшение и передала ему. Взяв его в руки, Харт поднес золотую безделушку к окну так, чтобы солнечный свет проходил сквозь прозрачные камни. Сначала ему ничего не бросилось в глаза, и только потом он заметил что-то темное в остром кончике сердечка. Этот предмет был так мал, что его легко было пропустить вовсе или принять за грязь или дефект пайки.

– У вас есть шило? – спросил он Лонгтри.

– Есть. – Лонгтри принес шило, и Харт принялся за работу. Мелина и старый вождь внимательно следили за его действиями. Уже через несколько секунд Харт вытряхнул на клеенку, которой был покрыт кухонный стол, крошечную черную чешуйку размером не больше булавочной головки. Несколько разткнув ее кончиком шила, он сказал:

– Подарочек-то с секретом!

– Ненавижу этого чертова ублюдка! – выкрикнула Мелина. – Жаль, что Хеннингс мертв и я не могу высказать ему все, что я о нем думаю!

Перехватив недоуменный взгляд Лонгтри, Харт объяснил ему, что такое глобальная поисковая система и как с ее помощью можно выследить человека.

– Похоже, современная технология ушла вперед даже дальше, чем я думал, – добавил он. – Насколько я знаю, использовать столь миниатюрные передатчики частным лицам и организациям запрещено. Доступ к таким игрушкам есть только спецслужб и… у преступников.

– Боже мой! – воскликнула Мелина. – Неужели мы привели их за собой?! Сюда!.. О, простите нас, вождь Лонггри! После всего, что вы для нас сделали, мы подвергли вас опасности!

– Не беспокойтесь обо мне, Мелина.

– Но она права! – вмешался Харт. – Эти люди действительно опасны. Они уже убили двоих, причем действовали как настоящие профессионалы. Скорее всего это – наемные убийцы, а платит им брат Гэбриэл. Во всяком случае, я не исключаю этого.

– Но ведь вам удалось от них уйти.

– Еще нет. Правда, теперь мы можем уничтожить передатчик, что существенно затруднит им работу, но я почти уверен – искать наши следы они явятся сюда. У вас есть место, где вы могли бы спрятаться хоть на несколько дней?

Лонгтри слегка улыбнулся.

– Вот уже триста лет американских индейцев гонят с их собственной земли. Мне будет стыдно смотреть на себя в зеркало, если я позволю двум наемным головорезам выгнать меня из моего собственного дома. Не беспокойтесь – я способен о себе позаботиться.

С этими словами он выдвинул ящик кухонного стола и достал оттуда револьвер:

– Возьмите его с собой.

– Но вам, вождь, он нужнее, чем нам, – возразила Мелина.

– Я настаиваю. – Лонгтри протянул револьвер и коробку с патронами Харту. – Знаешь, как обращаться с этой штукой?

Харт хотел сначала отказаться, но, вспомнив печальную участь Хеннингса, передумал.

– Да, – сказал он.

– Смотри… – Лонгтри переломил револьвер пополам и начал снаряжать барабан патронами. – В качестве меры предосторожности я всегда оставляю первую камору пустой, – объяснил он. – Поэтому, чтобы открыть огонь, нужно нажать на спусковой крючок дважды.

– Но мы не можем уйти, оставив вас без машины и оружия! – воскликнула Мелина.

– Я не боюсь, – ответил Лонгтри спокойно. – Моя судьба – в руках высших сил, и не этим бандитам решать, когда мне умереть. А теперь вам пора, если хотите добраться до Ламизы засветло. Солнце в этих краях садится за горы, так что темнеет у нас быстро.

Как по команде Харт и Мелина встали и направились к двери. На пороге Харт обернулся, чтобы пожать руку Лонггри. Они ничего не сказали друг другу, но это было и не нужно – возникшее между ними понимание сделало лишними любые слова.

ГЛАВА 35

– Обычно после занятий со мной сексом женщины не плачут, Мелина.

Они находились в кабине пикапа, и Мелина не могла просто взять и выйти, как она сделала в доме Лонгтри. Прыгать из машины на скорости шестьдесят миль в час было бы неразумно, поэтому она промолчала. Лишь много времени спустя она сказала, по-прежнему глядя только на дорогу:

– Этого не должно было случиться, Вождь.

– Но это случилось, поэтому давай поговорим об этом.

– Почему бы нам просто не забыть о том, что было?

– Потому что это – как огромная, уродливая бородавка на чьем-нибудь носу. Ты стараешься не обращать на нее внимания, притворяешься, будто ее не существует вовсе, но не таращиться на нее постоянно удается лишь немногим. Бородавка есть, и от этого никуда не денешься.

И снова она не ответила. Отвернувшись, она стала смотреть в окно.

– Ты плакала, Мелина, и я хочу знать – почему, – не отступал Харт.

– Потому что это была не самая удачная идея.

– Для по-настоящему неудачной идеи она была дьявольски приятной.

Она украдкой покосилась в его сторону и снова стала смотреть вперед.

– Я не говорила, что мне было неприятно.

– Что ж, значит, по крайней мере в одном мы согласны. Но это возвращает меня к тому же вопросу, с которого мы начали. Почему ты плакала?

Еще несколько минут прошло в молчании. Харт уже решил было, что Мелина снова намерена игнорировать его вопрос, когда она вдруг заговорила:

– Джиллиан сказала мне – ты не целовал ее до тех пор, пока вы не закончили заниматься любовью.

– Что-о?! – Харт так удивился, что невольно крутанул руль, и машина дернулась. Подобного заявления он ожидал меньше всего.

Мелина повернулась и теперь смотрела прямо на него.

– Ты говорил Джиллиан, что всегда приберегаешь поцелуи напоследок. На десерт, так сказать… Потому что это, дескать, самая приятная вещь. Ты действительно так считаешь или сказал это для красного словца?

Почувствовав себя неловко, Харт пристально уставился на дорогу, лихорадочно соображая, что ему ответить. Мелина между тем продолжала:

– Вчера ты ни разу не поцеловал меня. Я имею в виду – в губы.

– Но это же… пустяк! – пробормотал он растерянно.

– Если бы ты поцеловал меня, это действительно было бы пустяком, но ты этого не сделал. Значит, для тебя это действительно важно, если ты говорил это Джиллиан.

Ее слова смутили Харта, и, чтобы скрыть замешательство, он перешел в контрнаступление:

– Знаешь, мне очень не по душе, что вы с Джиллиан обсуждали между собой такие вещи. В конце концов, это касалось только нас двоих!

– А мне не по душе, когда одну женщину используют в качестве замены для другой.

– Я вовсе не пытался заменить тобой Джиллиан. Я…

– В самом деле?

– Нет. – Он бросил на нее сердитый взгляд. – Может быть, я и не поцеловал тебя потом только потому, что тогда ты уже плакала. Ты об этом подумала?! А может быть, я не целовал тебя в губы, потому, что меня слишком увлекли… другие части твоего тела.

– Вот именно – тебя увлекло только мое тело, но не я сама!

– Я бы не стал заниматься с тобой любовью, если бы не хотел.

– О, желания-то у тебя было хоть отбавляй! – невесело рассмеялась она. – Я видела это, чувствовала. Ты набросился на меня так, словно не видел женщин лет пять. В физическом плане все было в порядке, но вот эмоционально… Все твои чувства были с Джиллиан, не со мной.

Харт стиснул зубы. Крыть ему было нечем. Если бы он сказал: «Да, ты права», это могло бы больно ранить Мелину, уязвить ее гордость. Если бы он сказал: «Ты ошиблась», этим он слишком упростил бы то, что происходило между ними. И только если бы он сказал: «Я не знаю, черт побери!», он сказал бы чистую правду. К сожалению, в настоящий момент Мелина была наименее расположена поверить именно в такой ответ.

А Харт действительно не знал, что с ним происходит. До недавнего времени Мелина и Джиллиан существовали для него совершенно отдельно друг от друга, несмотря на свое потрясающее внешнее сходство. Но после того, как он провел ночь с Мелиной, после того, как обнимал ее тело, вдыхал ее аромат, пробовал на вкус ее кожу, ощущал на себе прикосновения ее нежных и сильных рук, ловил ее задыхающиеся стоны, все различия между сестрами расплылись, исчезли.

Харт понимал, конечно, что его память и его тело сыграли с ним скверную шутку. Это было несправедливо и по отношению к Мелине, которая ему очень нравилась. Это было непорядочно по отношению к Джиллиан, которая первой привлекла его внимание и настолько глубоко запала в душу, что вытравить ее оттуда было невозможно. Наконец, это было несправедливо по отношению к нему самому…

– Можешь не стараться, Вождь, – сказала Мелина. – Я вижу, ты пытаешься придумать какой-то галантный ответ, который бы успокоил меня. Не надо… Дело в том, что я знаю: именно о Джиллиан ты думал вчера. Именно ее ты звал…

Он быстро взглянул на нее, и она кивнула.

– Ты забыл? Или не заметил?

Харт отрицательно покачал головой.

– Ты звал ее, – сказала она тихо. – Ты несколько раз выкрикнул ее имя.

– Господи, Мелина, прости! Мне очень жаль, что так получилось.

Она слабо улыбнулась.

– Не надо извиняться… Я знаю – все, что говорится в такие… моменты, идет из самого сердца, из души. Но мне все равно было больно.

То, что она простила ему его промах, заставило Харта почувствовать себя еще хуже. И он знал только один способ успокоить свою больную совесть – поговорить с Мединой начистоту.

И это надо было сделать немедленно.

Резко свернув с дороги, Харт проехал по целине ярдов тридцать и заглушил мотор.

– Я солгал тебе, Мелина.

Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь ее внимание. Она озадаченно посмотрела на него, и Харт постарался подобрать точные слова. От того, что он сейчас скажет, зависело слишком многое.

– Ты с самого начала видела меня насквозь, – сказал он. – С той самой минуты, когда мы впервые встретились в кабинете Лоусона, ты поняла, кто я такой и что собой представляю. Я действительно не хотел компрометировать себя причастностью к такого рода делу. Я оплакивал Джиллиан, но хотел делать это в уединении, а не перед объективами видеокамер журналистов, которых, несомненно, привлекло бы к этому делу мое участие.

Кроме того, я боялся, что ночь, проведенная с женщиной, – даже такая великолепная ночь, как моя ночь с Джиллиан, – может погубить все, чего я уже добился в жизни и чего только собирался добиться. Одна лишь ночь с твоей сестрой грозила уничтожить, пустить по ветру все, ради чего я, не жалея себя, работал всю мою жизнь.

Но даже после того, как Лоусон сказал мне, что дело закрыто и что я могу спокойно возвращаться, я не смог уехать. Что-то не давало мне покоя, что-то мешало вернуться в Хьюстон. Только после похорон Джиллиан я понял, что это было… – Харт сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость того, что он собирался сказать. – Ведь Дейл Гордон, убив Джиллиан, мог убить и моего ребенка!

Мелина вздрогнула, собираясь что-то сказать, и Харт поспешил опередить ее.

– Да-да, я знаю, что говорю! – сказал он. – Помнишь, когда я ворвался к тебе в дом, избитый и окровавленный, ты спросила, что заставило меня передумать? Почему я все-таки решил вернуться?

– Потому что кто-то пытался убить тебя? – встревожено спросила она. – Ты понял, что нападение на тебя как-то связано с убийством Джиллиан. Так, во всяком случае, ты сказал.

– Это действительно правда, но не вся правда, а только ее часть. В том же разговоре ты спросила, воспользовался ли я презервативом, когда был с Джиллиан. Я сказал, что да…

– А на самом деле… – прошептала она.

– На самом деле я не пользовался.

– О-о-о… – Она опустила глаза и посмотрела на свои скрещенные руки. – Ты и вчера не воспользовался.

– Что было с моей стороны безответственно и безрассудно.

– Ну, насчет меня ты можешь не беспокоиться…

– Ты не так меня поняла, Мелли. Я заговорил об этом только затем, чтобы объяснить, какая причина заставила меня передумать. Что заставило меня в конце концов поставить под удар свою репутацию, карьеру, даже саму жизнь, как оказалось впоследствии…

Он взял Мелину за руку и с силой стиснул ее пальцы.

– В тот день Джиллиан ходила в клинику; это значит, что вероятность зачатия была наиболее высока. Я не знал об этом. Даже когда Хеннингс упомянул об этом в кабинете Лоусона, я не сразу понял, что к чему. Только потом до меня дошло…

– Да, ты прав. Тот день был одним из самых благоприятных для зачатия.

– Поэтому я и решил, что, коль скоро я не пользовался презервативом, Джиллиан могла зачать и от меня. Ты сама, наверное, имела это в виду, когда спросила, пользовался я профилактическими средствами или нет… – Он неожиданно почувствовал в горле комок и вынужден был откашляться, чтобы продолжить. – Понимаешь, Мелина, после того, как родной отец фактически отказался от меня, я поклялся, что, если у меня когда-нибудь будет ребенок, я ни за что его не брошу. Я всегда буду рядом, чтобы мой сын или дочь в любую минуту могли попросить меня о помощи – и получить ее. Жизнь своего ребенка я готов защищать даже ценой собственной жизни. – Он еще больше сжал пальцы Мелины. – Поэтому, если есть хоть малейшая возможность того, что Джиллиан зачала и мой ребенок погиб вместе с ней, я обязан добраться до того подонка, который это сделал.

Она пошевелилась и порывисто обняла его, прижав голову Харта к своей груди. Глотая слезы, она гладила его по голове и шептала слова утешения. Тепло ее тела и звук голоса подействовали на него с неожиданной силой, к тому же Харту было приятно хотя бы на время сложить с себя ответственность и почувствовать себя слабым, нуждающимся в утешении и защите. Один за другим падали все его защитные барьеры. Харт перестал быть военным летчиком, офицером, командиром «челнока», национальной знаменитостью. Теперь он был просто мужчиной… нет, даже не мужчиной, а маленьким Кристофером, ищущим сочувствия и помощи у кого-то, кто был сильнее и мудрее его.

Прошло минут десять, и Мелина осторожно отстранила его. Глаза ее все еще были полны слез, а когда она заговорила, голос был едва слышен.

– Вождь, скажи откровенно, ты… влюбился в Джиллиан? Ведь вы провели вместе всего несколько часов!

Этого вопроса Харт избегал с тех самых пор, когда, проснувшись утром в своем номере в «Мансоне», обнаружил, что Джиллиан нет. Он снова задал себе этот вопрос, когда узнал о ее гибели, и был поражен, насколько больно было ему сознавать, что Джиллиан потеряна для него навсегда. В третий раз он задался этим вопросом, когда, сидя в баре на Гринуилл-авеню, впервые осознал, что их близость могла стать причиной зарождения новой жизни. И каждый раз, когда он начинал испытывать влечение к Мелине, этот вопрос вставал у него на пути, не позволяя пойти на поводу у физического желания.

Но только до сегодняшнего дня. Сегодня он не выдержал и теперь никак не мог отделаться от ощущения вины.

Он устал, устал от этого вопроса, ответ на который был известен ему с самого начала.

– Да, я полюбил, – признался он. – Я полюбил твою сестру.

Шериф Ритчи неловко поерзал на стуле, который заскрипел под его тяжестью. Он ждал уже больше получаса. Он сделал все, чтобы соблюсти приличия, – позвонил заранее, договорился об аудиенции и приехал точно в назначенное время. Почему его заставили ждать столько времени, Ритчи не знал – ведь он же предупредил, что должен встретиться с братом Гэбриэлом по важному делу.

– Сколько мне еще ждать? – спросил он ворчливо. Мистер Хенкок ненадолго оторвался от компьютерного терминала, за которым работал:

– Понятия не имею, шериф. Может быть, вам что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо. – Ритчи снова скрипнул стулом и добавил: – У меня к брату Гэбриэлу действительно важное дело!

– Да, вы уже говорили, – кивнул мистер Хенкок. – Я так и передал брату Гэбриэлу.

Это, впрочем, никоим образом не объясняло, почему его заставили ждать. Прошло еще не меньше четверти часа, прежде чем массивные двойные двери растворились и появился брат Гэбриэл.

На нем был только купальный халат. Никогда в жизни, даже в журналах, Ритчи не видел такого халата. Халат из тончайшего шелка небесно-голубого цвета идеально облегал фигуру проповедника. Вместо пояса тонкая талия брата Гэбриэла была перепоясана витым золотым шнуром с массивными кистями на концах.

– Добрый вечер, шериф Ритчи.

Позабыв о своем раздражении, шериф вскочил, едва не уронив лежавшую у него на коленях шляпу. Нервно перебирая ее поля дрожащими пальцами, он пробормотал:

– Как поживаете, брат Гэбриэл?

– Очень хорошо, спасибо. Не желаете ли глоточек бренди?

– Благодарю, но я на работе.

– О да, конечно, конечно. Тогда, быть может, чаю? Или кофе?

– Спасибо, не беспокойтесь. – Только теперь Ритчи заметил, что брат Гэбриэл вышел к нему босиком. Его ступни и голени – мускулистые, сильные, загорелые – были, пожалуй, даже слишком красивы для мужчины. Пока брат Гэбриэл шествовал через приемную, шериф во все глаза рассматривал эти ноги. Поднять глаза выше он отчего-то не осмеливался. Должно быть, все дело было в том, что тонкая ткань халата почти ничего не скрывала. Никакого белья на брате Гэбриэле не было, и шериф мог различить и узкую ложбинку между его твердыми ягодицами, и внушительных размеров пенис, приподнимавший ткань спереди.

Впрочем, нескромность брата Гэбриэла скорее удивила, чем всерьез задела шерифа.

Приняв из рук Хенкока рюмку с бренди, брат Гэбриэл сел за стол, скрестив перед собой вытянутые ноги.

– Вы вытащили меня из постели, шериф, – констатировал брат Гэбриэл бесстрастным голосом. – Надеюсь, ваше дело действительно окажется важным!

– Я не знал, что вы ложитесь так рано. Прошу прощения, если я вас разбудил.

– Вы меня не разбудили. Я лежал, но еще не спал. Ну, что там у вас такое, что не могло подождать до завтра?

Ритчи почувствовал, как кровь прилила к его лицу.

– Я бы и вправду не стал беспокоить вас, если бы дело могло ждать до завтра.

Брат Гэбриэл задумчиво отпил бренди и, немного подержав во рту, проглотил.

– Таков был наш договор, шериф, не так ли? Вы получаете должность и остаетесь шерифом округа до тех пор, пока вам не надоест. За это вы обещали незамедлительно передавать мне всю информацию, которая может касаться меня самого и моей Церкви.

– Да, сэр, таков был наш уговор. И я стараюсь честно его выполнять.

– Так что же все-таки стряслось?

– То же, что и в прошлый раз, сэр.

Брат Гэбриэл бросил быстрый взгляд в сторону Хенкока. Секретарь тотчас встал из-за компьютера и подошел к столу брата Гэбриэла. Очевидно, он считал дело Ритчи куда более важным, чем то, над которым работал.

Самого шерифа Хенкок всегда пугал больше, чем брат Гэбриэл, если такое было вообще возможно. Ну как, скажите на милость, можно не опасаться человека, который носит в петлице цветок? Единственным человеком в округе, который постоянно носил в петлице гвоздику, был местный гробовщик. Параллели напрашивались сами собой и не внушали Ритчи особо-гооптимизма.

– Насколько я понимаю, вы имеете в виду недавнее убийство молодой женщины в Далласе? – уточнил брат Гэбриэл.

– К несчастью, да.

– Вы разговаривали со следователем? Передали ему все, что узнали от меня?

– Да, я передал все в точности.

– Вы сказали, что я очень сожалею о случившемся? О том, что человек, называвший себя моим последователем, совершил это кошмарное преступление?

– Эту фразу я передал детективу Лоусону слово в слово.

И после этого вы сообщили мистеру Хенкоку, что детектив был удовлетворен полученной информацией и закрыл дело.

– Так мне сказали. – Шериф перестал терзать шляпу. Снова сев на стул, он повесил ее на колено. – Но сегодня детектив Лоусон сам приехал ко мне. И с ним был агент ФБР.

– Специальный уполномоченный агент Тобиас. Ритчи вытаращил глаза от удивления:

– Как вы узнали?

– Агент Тобиас звонил мне и просил его принять. Мы договорились встретиться завтра, но я, как видите, не паникую. Так что, дорогой мой Ритчи, вы побеспокоили меня совершенно напрасно.

– Но они ищут сестру убитой женщины.

– Мелйну Ллойд, – с равнодушным видом уточнил брат Гэбриэл, и шериф снова почувствовал, что попал впросак. Осведомленность этого человека потрясала.

– Вы – не единственный источник информации, шериф, – сказал брат Гэбриэл, словно прочтя его мысли.

– Я понимаю, сэр… – Конечно же, у брата Гэбриэла должны быть десятки, сотни информаторов и осведомителей во всех сколько-нибудь важных учреждениях. – Но я все же счел необходимым…

– Ну и что там насчет этой мисс Ллойд?

– Агент Тобиас сказал, что Мелина, несомненно, едет сюда и что она может попытаться совершить какой-нибудь опрометчивый поступок. Отомстить вам – так он сказал.

Брат Гэбриэл усмехнулся:

– Отомстить мне? Вот уж действительно безумие! За что? Неужели она считает меня ответственным за то, что какой-то маньяк сделал с ее сестрой?

– Она провела в Далласе собственное расследование. Похоже, этот Дейл Гордон выбрал Джиллиан Ллойд не случайно. Он узнал о ее существовании, когда она пришла в клинику по лечению женского бесплодия, чтобы произвести искусственное оплодотворение. А буквально вчера был застрелен в собственной квартире жених Джиллиан Ллойд. Агент Тобиас считает, что работал профессионал. Это, естественно, еще больше взбудоражило Мелйну Ллойд. Теперь она уверена: ключ к загадке – вы и ваша Церковь Благовещения, потому что и Гордон, и жених ее сестры – оба поддерживали постоянную связь с Храмом.

Брату Гэбриэлу потребовалось несколько секунд, чтобы переварить полученную информацию. Машинально поглаживая тонкими, холеными пальцами грани тонкой хрустальной рюмки, он спросил:

– Почему, интересно знать, этот фэбээровец пришел к вам первому, шериф? Если Тобиас так уверен, что эта Ллойд может попытаться причинить мне вред, почему он не предупредил непосредственно меня?

– Потому что… – Ритчи с самого начала боялся, что этот вопрос возникнет, но как избежать его, он не знал. Моментально покрывшись обильной испариной, от которой на его щеголеватой форме сразу проступили неопрятные темные пятна, шериф несколько раз откашлялся, пытаясь справиться со сжавшей горло судорогой, и все равно его голос прозвучал непривычно высоко. – Потому что он считает, что выводы, которые сделала Мелина Ллойд, могут оказаться верными.

Последовала еще одна долгая, напряженная пауза. Брат Гэбриэл, впрочем, не пошевелился и никак не проявил своей тревоги, раздражения или каких-то иных чувств. Только появившийся в его глазах холодный блеск указывал на то, что в глубине души он не так уж спокоен. Что за чувство смутило его обычное спокойствие, Ритчи не знал, но предполагал, что это – гнев. В самом деле, миллионы людей по всему земному шару считали брата Гэбриэла святым, пророком, новым спасителем, и ему были совсем ни к чему слухи о том, что он может быть организатором нескольких убийств.

– Агент Тобиас сам это сказал?

Шериф Ритчи решил, что самое страшное уже позади, и задышал спокойнее.

– Не открытым текстом, но он задавал слишком много наводящих вопросов. Было нетрудно догадаться, что он имеет в виду.

Брат Гэбриэл пошевелился и подпер щеку рукой. Он готов был слушать, и Ритчи понял намек. Слово в слово он пересказал брату Гэбриэлу свой разговор с Лоусоном и Тобиасом. Закончив, он нервно облизнул пересохшие губы. – Должен сказать со всей откровенностью, брат Гэбриэл, меня всегда пугало, когда на сцене появлялись фэбээровцы.

Проповедник сделал секретарю знак снова наполнить коньячную рюмку. Ритчи пришлось ждать, пока Хенкок принесет хрустальный графинчик с притертой пробкой и наполнит рюмку золотистой жидкостью. По приемной поплыл аромат хорошего бренди, и шериф судорожно сглотнул. Сейчас он был бы не прочь слегка промочить горло, но попросить не осмелился.

– Что вы подразумевали, шериф, когда сказали, что побаиваетесь ФБР?

– Я только хотел сказать, что… Эти сукины дети слишком глубоко и грамотно копают, а мле не хотелось бы рисковать и подставлять свою шею. Иными словами, когда они станут задавать вопросы, мне придется отвечать, и подробно, а не так, как я обычно отвечаю журналистам и любопытным бездельникам, которые слишком интересуются жизнью поселка.

– Иными словами, шериф, ваша преданность мне может подвергнуться серьезному испытанию…

– Нет, сэр, что вы! Я останусь предан вам, как раньше, только… – Он несколько раз моргнул под пронзительным взглядом брата Гэбриэла.

– Что – только?

– Я хотел сказать: Федеральное бюро – это вам не полиция! Эти парни шутить не любят. Если они только заподозрят, что я что-то скрываю, чтобы уберечь вас от неприятностей… Тогда неприятностей будет больше, в том числе и у меня. Поэтому я должен вас предупредить – если за меня круто возьмутся, мне придется спасать уже собственную шкуру. Надеюсь, вы понимаете?..

Брат Гэбриэл шевельнул губами, едва заметно улыбнулся и сказал:

– Разумеется, шериф, я вас очень хорошо понимаю. У меня тоже есть свои интересы, которые я намерен защищать. – Он бросил на Хенкока быстрый взгляд. Секретарь, по-видимому, понял его без слов, так как кивнул и быстро вышел из приемной сквозь двойные позолоченные двери. – Расскажите мне об этом Тобиасе, – проникновенным голосом попросил брат Гэбриэл. – Как по-вашему, он умный парень или тупой служака? – Он очень умен, сэр! Очень! Во всяком случае, мне так показалось. Больше слушает, чем говорит, но замечает решительно все, каждое словцо, каждое движение. Признаться, на меня сразу мандраж напал. Да, еще одевается он так, как не одевается, наверное, наш губернатор. Похоже, шикарные тряпки – это его слабость.

– Так, а второй?

– Лоусон? Ну, этот парень попроще. Типичный полицейский. Во всяком случае, выглядит и действует он, как профессиональный боксер-тяжеловес на пенсии. Впрочем, Лоусон тоже должен неплохо соображать, иначе бы его не стали держать в управлении, но все же он не такой хитрый лис, как Тобиас.

Безмятежно улыбаясь, брат Гэбриэл погладил выбритый подбородок.

– Готов поспорить, сейчас они гадают, что может выкинуть Мелина Ллойд и где ее искать.

– Вы совершенно правы, сэр. Она их очень интересует. В данный момент мои помощники проверяют каждую гостиницу, каждый мотель…

– Она умна. Сомневаюсь, что вашим людям удастся найти Мелину в мотеле. Кстати, Лоусон и Тобиас не упоминали некоего джентльмена по имени Кристофер Харт?

Ритчи отрицательно покачал головой:

– Нет. А кто это?

– А-а, Мэри!.. – Взгляд брата Гэбриэла устремился куда-то за спину Ритчи. – Иди ко мне, золотко мое!

ГЛАВА 36

Обернувшись, шериф Ритчи увидел молодую женщину, которую сразу узнал. Он уже встречал ее, когда приезжал к брату Гэбриэлу в прошлый раз. Никаких сомнений в том, что Мэри только что встала с кровати брата Гэбриэла, у него не было – именно из-за нее проповедник и лег так рано. Ее темные кудрявые волосы были взлохмачены, щеки раскраснелись, а под тонким белым халатиком – тоже шелковым, но попроще, чем у брата Гэбриэла, – явно ничего не было.

Теперь, когда Мэри была в халате, ее беременность еще больше бросалась в глаза, чем когда на ней была школьная форма, в которой шериф видел Мэри в прошлый раз. Отяжелевшие груди с острыми сосками туго натягивали тонкую ткань, живот выдавался вперед, и Ритчи без труда разглядел проступавший под халатом пупок.

Как и в прошлый раз, брат Гэбриэл усадил Мэри к себе на колени.

– Теперь вы понимаете, почему я так неохотно встал с кровати, шериф?

Ритчи только тупо кивнул в ответ. Бесстыдный вид Мэри – и то, что он собой означал, – лишили его дара речи. Больше всего ему хотелось выскочить вон, ибо только так шерифу удалось бы не растерять последние иллюзии, которые он питал в отношении брата Гэбриэла. Как ему быть, когда тщательно возводимое и поддерживаемое здание самообмана рухнет, Ритчи даже представить себе не мог.

Брат Гэбриэл погладил Мэри по розовой щеке.

– Вы помните, шериф, Мэри пришла ко мне совсем юной, и я сумел должным образом ее подготовить. Усилия и время, которые я на нее потратил, окупились сторицей для нас обоих. Я прав, Мэри?

– Да, брат Гэбриэл.

– По правде сказать, Мэри даже немного рассердилась на меня сегодня. – Брат Гэбриэл игриво похлопал девушку кончиками пальцев по припухшим губам. – Из-за ее беременности мне пришлось быть особенно осторожным, а ей это не очень понравилось. Но, надеюсь, она меня поняла… Нельзя подвергать ребенка опасности даже ради собственного удовольствия, не так ли, Мэри? – Он блаженно улыбнулся и сощурился, как кот, наевшийся сметаны. – Разумеется, Мэри – не ее настоящее имя, я сам назвал ее так, когда она только пришла в Храм. Впрочем, я, кажется, уже говорил вам об этом, шериф. А как тебя звали раньше, Мэри? – обратился он к девушке. В ответ Мэри только пожала плечами.

– А вы, мистер Хенкок, вы помните?

– Ее звали Олетой.

– Олетой?! – Брат Гэбриэл неприятно рассмеялся, – Какое грубое, босяцкое имя! Оно напоминает мне о моей собственной безрадостной юности. Неудивительно, что мне захотелось его изменить. – Он погладил девушку по взлохмаченным кудряшкам, потом его рука спустилась на ее грудь. – Когда к этой груди поднесут новорожденного младенца, это будет божественное зрелище, – сказал он. – Вы можете себе это представить, шериф?

И снова Ритчи не сумел выдавить ни звука. Его шляпа давно свалилась на пол, но он даже не пошевелился, чтобы поднять ее. Он этого даже не заметил. Презирая себя, он смотрел, как брат Гэбриэл ласкает беременную молодую женщину. Та воспринимала его ласки со сладострастной покорностью, не проявляя ни возмущения, ни стыда. Напротив, она возбуждалась все больше и больше. Еще немного, подумал Ритчи, и она замурлычет, как довольная кошечка у камина. Ни его, ни мистера Хенкока Мэри не замечала вовсе. Все ее внимание сосредоточилось на брате Гэбриэле, который ласкал ее и тискал, сминая тонкий шелк халата.

– К сожалению, существуют некоторые объективные причины, которые мешают Мэри жить в поселке слишком долго, – небрежно заметил брат Гэбриэл. – Те, кто еще не просвещен светом Истины, могут неправильно понять функции, которые она исполняет при Храме. Обычные люди могут поносить ее, осыпать бранью, осуждать, презирать, наконец. Они просто не понимают… как понимаю я и некоторые другие: Мэри для нас – священный сосуд, который надлежит всемерно оберегать. Ее коснулась благодать божия, как некогда Дух Святой снизошел на Деву Марию. К сожалению, у моей Церкви Благовещения есть враги, которые станут называть ее храмовой блудницей, шлюхой вавилонской и еще более оскорбительными именами. После того, как Мэри прожила при Храме столько времени, в любом другом месте она станет парией, отверженной. – На мгновение выпустив грудь девушки, брат Гэбриэл посмотрел через стол на Ритчи. – Неужели вы хотите, чтобы эту прелестную, юную девушку, будущую мать, бросили на съедение волкам? Подумайте об этом, когда в вас в следующий раз проснется совесть и вы почувствуете себя обязанным оказывать сотрудничество ФБР!

Вскинув руки, он принялся ласкать округлившийся живот женщины, но пронзительный взгляд его зеленоватых глаз был по-прежнему устремлен на Ритчи.

– Вы сказали, что будете вынуждены блюсти свои интересы, шериф. Так что вы поймете меня, если я буду отстаивать свои.

Приподняв подбородок Мэри, он крепко поцеловал ее в губы. Ритчи заметил, как язык девушки метнулся ему навстречу, а ее тонкая рука исчезла между полами голубого шелкового халата.

Усмехнувшись, брат Гэбриэл отвел руку Мэри. Поцеловав ее пальцы, он осторожно столкнул ее с колен.

– Ступай обратно в постельку, сладкая моя. Я сейчас приду. Попрощайся с шерифом, детка.

– До свидания, шериф, – машинально, без всякого выражения проговорила Мэри и, повернувшись, отправилась назад в спальню.

Ритчи вдавился в стул, силы словно покинули его. Светло-бежевая форма покрылась безобразными пятнами пота, а в голове гудело, как после неслабого удара. Он испытывал острое отвращение к брату Гэбриэлу, но не мог найти подходящих слов, чтобы его выразить. Впрочем, он и не собирался этого делать, к тому же проповеднику было скорее всего плевать на его мнение. В противном случае он бы не стал так беззастенчиво демонстрировать свои отношения с беременной женщиной.

Проводив Мэри взглядом, брат Гэбриэл патетически вздохнул.

– Прелестное, прелестное дитя! – проговорил он. – Превосходный характер и талант к минету. – Он сухо потер руки. – Итак, на чем мы остановились, шериф? Ах да, эта ужасная Мелина Ллойд! Позвольте вас заверить, шериф, что в этом отношении вы можете быть спокойны. Об этой проблеме мы вполне в состоянии позаботиться. Скажу больше: она уже решается!

Машина перевалила через гребень горы, притормозила и медленно покатилась вниз по склону.

Декстер Лонгтри внимательно наблюдал за ней из укрытия. Мелина и Харт предположили, что на сигнал передатчика могут слететься плохие парни. Очевидно, это были именно они. Обычно на этом участке дороги никогда не было машин – особенно после наступления темноты. Да и какому нормальному водителю придет в голову спускаться с горы с выключенными фарами?

Лонгтри попал во Вьетнам еще в те времена, когда эта позорная война официально именовалась локальным конфликтом, а тяжелые бои в джунглях назывались мелкими стычками. Пришлось и ему понюхать пороха. Десять лет спустя, уже вернувшись на родину, он оказался в гуще другой войны, активно участвуя в демонстрациях Движения американских индейцев против политики федеральных властей. За это его не раз арестовывали и бросали за решетку.

Теперь Лонгтри снова испытывал прилив адреналина, как всегда бывало с ним перед боем. Страха он не чувствовал. Лонгтри был слишком стар, чтобы бояться смерти. Нет, он не призывал ее специально, но если бы она пришла, он не стал бы ее прогонять. В конце концов, смерть была лишь переходом в другой мир, в другое место, к тому же, как он сказал Мелине, его судьба была в руках других сил, и никакие наемные убийцы не могли оборвать его жизнь без их воли.

Все же его сердце билось немного чаше, чем обычно, однако Лонгтри не обращал на это внимания. Уже давно он не испытывал столь острого наслаждения опасностью. Старикам редко приходится проявлять свою доблесть и мужество в открытых схватках. Опытный, но пожилой стратег чаще всего оказывался в роли организатора или советника, в то время как рукопашные схватки выпадали на долю тех, кто был молод и силен.

Но, как ни говори, ему было приятно снова ощутить себя в строю. Пусть даже эти наемные убийцы пользуются самым современным оружием и у них будут отточенные рефлексы – все равно он их не боялся.

Потому что Лонгтри был индейцем. У него были инстинкты индейца, и мыслил он тоже как индеец. Никогда ни один бледнолицый не сможет угадать, что задумал краснокожий.

У ворот его дома машина слегка притормозила и… проследовала дальше.

– И вправду эти ребята – профи… – пробормотал Лонгтри, провожая ее взглядом.

Машина остановилась лишь в четверти мили от его дома. В сгущающейся темноте Лонгтри не мог ее видеть, зато он отчетливо слышал, как зафырчал и умолк мотор. Ночь стояла тихая, но даже если бы вокруг бушевал ураган, , это ничего бы не изменило. Лонгтри прожил на своей земле целую жизнь и хорошо знал все ночные звуки.

Между тем ничего больше не происходило, но Лонгтри продолжал ждать, неподвижный и безмолвный, как скала. Терпения ему было не занимать. Природа одарила его превосходным ночным зрением, что было большим преимуществом, особенно в такую ночь, как эта, когда тонкий серп луны почти не давал света. И действительно, через десять минут ожидания он разглядел у ворот какие-то темные тени. Всмотревшись, Лонгтри различил во мраке фигуры двух мужчин. Немного помешкав, они короткими перебежками двинулись к дому, стараясь держаться мест, где тень была плотнее.

В доме горел свет. Лонгтри специально включил лампочки во всех комнатах. Из окон гостиной лился мигающий голубоватый свет – там работал телевизор, и до Лонгтри доносились приглушенные расстоянием голоса – передавали очередной дурацкий сериал.

Но он знал, что убийцы в дом не пойдут. Во всяком случае – не сразу. Если их следящее устройство действительно такое совершенное, как говорил Харт, они будут искать Мелину в сенном сарае, стоявшем в двухстах ярдах за домом. Там Лонгтри оставил передатчик.

Парни, за которыми наблюдал Лонгтри, о чем-то посовещались, прячась в тени поилки для лошадей, потом, все так же соблюдая осторожность, двинулиеь к сараю. В сарае тоже горел свет – Лонгтри включил его, чтобы убийцы могли ориентироваться.

Они прошли ярдах в десяти от него, но так и не заметили Лонгтри в его укрытии. Он же неплохо их рассмотрел. Судя по описанию, это были те же преследователи, которые вломились к Мелине Ллойд.

Отпустив их подальше, Лонгтри покинул свое укрытие за поленницей и бесшумно двинулся следом.

Убийцы очень старались не обнаружить себя раньше времени, поэтому путь к сараю занял у них почти пять минут. Но вот они наконец достигли его и прижались к стенам по обе стороны от двери, и Лонгтри все так же неслышно скользнул за валун, который еще днем наметил для себя в качестве резервного наблюдательного пункта.

Один из гостей подал сигнал. Пинком распахнув дверь сарая, оба ринулись внутрь, держа пистолеты наготове. На мгновение воцарилась тишина, потом из сарая донеслась грубая брань. Лонгтри их понимал – они ожидали найти внутри Мелину Ллойд, а наткнулись на свежую кучу конского навоза, который Лонгтри собирал в сарае, чтобы продать на удобрения.

Отчаянно ругаясь и пытаясь стряхнуть с башмаков налипший навоз, бандиты выскочили из сарая на свежий воздух. И тут на них с пронзительным боевым кличем, испугавшим даже самого Лонгтри, бросились сверху несколько крепких молодых мужчин, которые все это время неподвижно лежали на крыше сарая. Один из бандитов успел выстрелить, но его пуля, никого не задев, застряла в дверном косяке. Уже в следующее мгновение оба были обезоружены и лежали на земле, связанные по рукам и ногам. Между ними, вонзившись в землю, угрожающе раскачивалось украшенное пучками конского волоса копье, которое за секунду до этого вылетело из темноты.

Мальчики развлекаются вовсю, подумал Лонгтри, появляясь из-за валуна. Он и сам надел церемониальный головной убор из перьев, чтобы произвести на ночных гостей подобающее впечатление. И он не ошибся. Увидев его, пленники сразу сникли. Лишь через несколько секунд им удалось справиться с собой, и тот, что был повыше ростом, насмешливо пробормотал: – Ты кто такой?

Один из молодых индейцев немедленно ударил его по почкам прикладом автоматической винтовки – не настолько сильно, чтобы причинить вред, но достаточно чувствительно, чтобы напомнить бандиту, кто хозяин положения.

Остановившись перед пленниками, Лонгтри заговорил с ними на своем родном языке. Он повторил одну и ту же фразу трижды, размеренно и не торопясь, тщательно выговаривая слова, и бандит, что был ниже ростом, спросил свистящим шепотом у своего напарника:

– Что? Что он говорит?

Лонгтри посмотрел на их испачканные навозом башмаки:

– Я сказал – вы в полном дерьме, ребята!

Большинство детишек уже спали, но брату Гэбриэлу это помешать не могло. Он очень любил заходить к детям, когда они уже лежали в кроватках. Сегодня он решил наведаться к малышам. Вероятно, это решение созрело в нем после общения с Мэри, чье тело так и дышало материнством; как бы там ни было, брату Гэбриэлу захотелось увидеть собственных детей.

В спальне была стерильная чистота, однако, несмотря на это, обстановка была почти по-домашнему уютной. Специальная компьютерная система контролировала температуру и влажность в комнате и по мере необходимости включала мощные кондиционеры. По стенам были развешаны красочные картинки. К колыбелькам были приделаны подвесные мобили и другие развивающие интерактивные игрушки. Из скрытых в стенах стереодинамиков, едва слышная, струилась классическая музыка. Все это было сделано по рекомендации экспертов, которые отвечали за развитие младенцев и знали, как можно стимулировать их интеллект и повысить обучаемость.

Впрочем, эксперты экспертами, однако брат Гэбриэл счел необходимым несколько усовершенствовать их методику. Время от времени музыкальные записи прерывались, и тогда из колонок начинал звучать его голос. Это были, разумеется, не проповеди, как у старших, – брат Гэбриэл читал какой-нибудь забавный детский стишок или пел короткую колыбельную песенку, однако эффект, которого он надеялся этим достичь, был куда важнее знакомства с основными положениями веры. С самого детства каждый младенец привыкал к звуку его голоса, впитывал в себя, в свое подсознание. Это была поистине гениальная мысль, и брат Гэбриэл очень гордился своим нововведением.

К сожалению, несмотря на тщательное планирование и строгий отбор, которые проходили молодые матери, в отдельных детях нет-нет да и проявлялся тот или иной дефект. Некоторые младенцы рождались не такими здоровыми и не такими одаренными, как он планировал. Они чаще болели – в особенности воспалением легких, которое стало для таких детей настоящим поветрием, однако брат Гэбриэл не позволял себе расстраиваться из-за отдельных неудач. Как в случае с Дейлом Гордоном и Джемом Хеннингсом, когда какой-то человек переставал быть ему полезен, он попросту забывал о его существовании.

Переходя от колыбельки к колыбельке, брат Гэбриэл с любовью глядел на каждого малыша, а некоторых счастливцев даже гладил по головке. Он специально выбрал для посещения такое время, когда большинство детей уже спали. Больше всего он любил смотреть на младенцев, когда, чистенькие и ухоженные, они негромко посапывали в своих кроватках, а не орали без всякой видимой причины, не срыгивали и не пачкали дорогостоящие памперсы.

Дотрагиваясь до их теплых головок, брат Гэбриэл вспоминал фреску на плафоне Сикстинской капеллы, где бог-отец протягивает руку к Адаму, своему главному творению. Ему нравилось шелковистое тепло детской кожи, нравилось рассматривать крошечные ручки и сравнивать их со своими, нравилось представлять этих детей уже взрослыми, с крепкими членами и красивыми лицами.

Но больше всего ему нравилось думать, что все они, когда вырастут, станут его более или менее точными копиями.

Неожиданно наткнувшись на пустую кроватку, брат Гэбриэл повернулся к дежурной медсестре, которая сопровождала его с того самого момента, когда он переступил порог детской.

– Это для малыша Мэри, – пояснила Дороти Пью почтительно. – У нее будет девочка. Недели через две, если все пойдет нормально.

– Конечно, все пойдет нормально. Разве может быть иначе?

– Эта кроватка будет готова, когда бы ребенок ни родился, – добавила медсестра.

Дороти Пью работала медсестрой в одной из средних школ в Южной Дакоте, когда брат Гэбриэл впервые услышал о ней и узнал, что она – преданная его последовательница. Результаты, которых она сумела добиться, произвели на него еще более сильное впечатление – эта миссионерша-нелегалка, работая практически в одиночку, сумела обратить и привести в лоно Церкви Благовещения несколько десятков неофитов. Брат Гэбриэл сам позвонил ей и, поблагодарив за самоотверженный труд, предложил оплатить ей переподготовку в качестве медицинской сестры отделения родовспоможения и постнатальной терапии. Как и следовало ожидать, Дороти Пью с радостью приняла предложение жить и работать при Храме. Когда же, закончив курсы повышения квалификации, она узнала, что ей предстоит ухаживать за детьми, рожденными для Программы, ее благодарности не было границ. Брат Гэбриэл даже чувствовал себя неловко – или, по крайней мере, делал вид, будто смущен, – когда Дороти пыталась выражать ему свою признательность на людях.

Ее преданность Программе не вызывала у него никаких сомнений. Брат Гэбриэл знал, что может доверить Дороти детей, пока они не перейдут на следующий уровень, и она действительно ни разу его не подвела.

– Известите меня, как только у Мэри начнутся схватки, – сказал он.

– Непременно, брат Гэбриэл.

– А если вам вдруг придется в срочном порядке эвакуировать детей…

– Мы готовы, брат Гэбриэл. Все предусмотрено. Если наши враги решат штурмовать поселок, детей можно вывезти немедленно.

– Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, Дороти. – Он погладил ее по щеке, и Дороти Пью порозовела от восторга. Ее глаза источали бесконечное обожание, отчего она стала чуть более привлекательной, чем обычно. Для Программы Дороти была слишком стара, но брат Гэбриэл подумал, что мог бы просто вознаградить ее за преданность и заодно еще крепче привязать к себе. Надо будет не забыть сказать мистеру Хенкоку, чтобы однажды вечером он прислал Дороти к нему. Она будет вне себя от счастья и сделает все, чтобы доставить ему удовольствие.

При мысли об этом брат Гэбриэл улыбнулся.

– Простите, брат Гэбриэл… – Это был уже мистер Хенкок, который, по обыкновению, приблизился к нему совершенно бесшумно. – Я знаю, вы не любите, если вас беспокоят, когда вы заходите к детям, но дело, на мой взгляд, довольно важное.

Услышав в голосе секретаря непривычные напряженные нотки, брат Гэбриэл насторожился и знаком пригласил Хенкока выйти с ним в коридор. Днем коридор был ярко освещен солнечным светом, который попадал сюда прямо через стеклянную крышу, и звенел от десятков детских голосов, сейчас же здесь было сумрачно и пустынно.

В руке у мистера Хенкока появилась портативная рация, наподобие полицейских.

– Как по-вашему, где сейчас находится шериф Ритчи? – спросил секретарь.

– Наверное, у себя в офисе или дома. В соответствии с нашей договоренностью, он должен присматривать за детективом Лоусоном и агентом Тобиасом и сообщать мне о каждом их шаге. Кроме того, шериф обещал известить меня, если где-то в окрестностях поселка появятся Мелина Ллойд и ее приятель.

От Джоша брат Гэбриэл уже знал, что Мелина и Харт действительно находятся в Нью-Мексико, и теперь ждал, когда поступит сообщение о том, что проблема решена. Джош уже давно должен был выйти на связь, и брат Гэбриэл начинал недоумевать, что же стало причиной задержки.

– Машина шерифа все еще находится на нашей стоянке, – нахмурился Хенкок.

– Но ведь он ушел уже час назад!

– Он покинул приемную, но мимо охраны на входе в Храм не проходил.

– Где же он в таком случае?!

– Трудно сказать. Охрана проверяет все мужские туалеты.

– Мужские туалеты? Чтобы сходить по нужде, нужно всего несколько минут! – вспылил брат Гэбриэл. – Кроме того, во всех туалетах установлены видеокамеры. Чтобы найти шерифа, достаточно только посмотреть на монитор – вовсе не обязательно ходить по всему зданию!

– Я уверен – вам не о чем беспокоиться…

– Нет, есть, – резко оборвал его брат Гэбриэл. – Что с вами, Хенкок? Право, я вас не узнаю!

– Но, сэр, я только хотел сказать, что…

– Вооруженный человек, который бродит по поселку, по-вашему, не стоит беспокойства?

На самом деле брата Гэбриэла нисколько не волновала судьба Ритчи. Шериф – трус, бесхребетный слизняк, к тому же он уже доказал свою продажность, когда согласился пойти на сделку с совестью и стать осведомителем брата Гэбриэла. Но если быть откровенным до конца, Ритчи выбрал не самый удачный момент, чтобы исчезнуть. Именно сейчас он мог оказаться весьма полезным, своевременно предоставив брату Гэбриэлу информацию о намерениях далласского копа и специального агента Тобиаса.

Тобиаса.

– Найдите его как можно скорее!

– Слушаюсь, сэр. – Хенкок знаком подозвал к себе двух охранников, которые до этого неподвижно стояли в дальнем конце коридора, почти невидимые в царившей в нем темноте. – В качестве меры предосторожности я распорядился, чтобы двое наших людей постоянно находились с вами, сэр.

– В этом нет необходимости!

– Прошу вас, брат Гэбриэл, вы меня очень обяжете…

– Ну хорошо, будь по-вашему, – нетерпеливо согласился брат Гэбриэл. Не хватало еще спорить с собственным секретарем! Круто развернувшись, он быстро зашагал назад, к своему кабинету, стараясь не обращать внимания на здоровяков-охранников, которые шли за ним буквально по пятам. Настроение у него было отвратительное. Элвин Медфорд Конвей был в двух шагах от того, чтобы достичь величия и войти в историю. Нет, не войти – он сам делал историю, и ему ни к чему было примерять венец мученика, чтобы обессмертить свое имя. Человеку, занимающему столь высокое положение, не пристало беспокоиться из-за сумасшедших, которые почему-либо имеют на него зуб. Он был выше всех. Мелина, полицейские детективы, агенты ФБР, герои-астронавты – все они по сравнению с ним были просто мелюзгой, муравьями, которых он будет давить без жалости, устраивая будущее мира по своему разумению.

Шерифом Ритчи, этой жалкой козявкой, тоже можно было пренебречь. Но он умудрился испортить брату Гэбриэлу настроение, а это было уже серьезно.

ГЛАВА 37

Им так и не удалось добраться до административного центра Ламизы до наступления темноты, однако смотреть там было особенно не на что. Деловая часть города состояла всего из пяти-шести зданий, выстроившихся по обеим сторонам федерального шоссе, – местный банк, почта, супермаркет и аптека, в помещении которой располагалась и мужская парикмахерская. Большой жилой автофургон, снятый с колес, был переоборудован под библиотеку. Женщины округа Ламиза могли делать прически и приводить в порядок ногти в лавочке Марты, которая попутно приторговывала кукурузными лепешками, приготовленными по индейскому рецепту. Здесь же располагался и мотель, мигающая неоновая вывеска над которым информировала путешественников о наличии свободных мест. На стоянке перед ним стоял только один автомобиль – изрядно побитый «Шевроле» модели начала 90-х годов. На окраине городка акр занимала школа и примыкающий к ней парк, засаженный чахлыми деревцами и пыльными кустарниками.

Сам городок представлял собой беспорядочное скопище самых разнокалиберных строений, среди которых преобладали, впрочем, одноэтажные кирпичные бунгало. Дома располагались группами, образующими, по-видимому, городские кварталы, хотя порой между ними не было даже улиц, а только глийристые пустыри.

– Ты никогда не пробовала тако, Мелина?

– Никогда. Я их даже не видела. А что это такое?

– О, это очень вкусно! Кстати, я проголодался, а ты? – И, не слушая ее ответа, он остановился у небольшого павильона. Павильон был настолько мал, что в нем лишь чудом помешалась микроволновая печь, однако в продаже, кроме гамбургеров, значились также тако и цыплята-гриль.

– Тот стакан воды, который я выпил у Лонгтри, вряд ли содержал достаточно калорий, – добавил Харт, и Мелина согласно кивнула. Впрочем, сама она о еде почти не думала, хотя ее завтрак едва ли был более сытным. Все ее помыслы сосредоточились на горе, которая возвышалась над ровной как стол пустыней к западу от городка. На вершине горы и располагался поселок брата Гэбриэла – конечная цель их путешествия.

Харта тоже одолевали предчувствия, но, справившись с ними, он спросил, что она будет есть.

– Что-нибудь вкусненькое, – рассеянно ответила она.

Выйдя из машины, Харт склонился к окошку. Как он и ожидал, внутри павильончика был только один человек, который принял заказ, выбил чек, потом поджарил в духовке булочки с кусками курятины и протянул их Харту.

Есть они устроились в кузове пикапа, откуда также открывался вид на гору.

– Кетчуп? Соль? – спросил Харт, протягивая Мелине баночки.

– Спасибо.

– Знаешь, Мелли, а неплохо было бы назначить тебе свидание.

– Что-что?

– Ну, свидание… Ужин вдвоем в ресторане, кино и все такое…

– Я бывала в ресторанах, – сказала Мелина весело. – Представь себе, я даже умею управляться с ножом и вилкой! – Она явно пыталась направить разговор в шутливое русло.

– Я тоже. Но пользуюсь ими, только когда у меня соответствующее настроение.

Они улыбнулись друг другу, но их улыбкам не хватало чего-то весьма существенного. Далекая гора маячила в вечерней мгле, словно грозовая туча. Должно быть, поэтому их попытки поддерживать легкую беседу были обречены на неудачу.

Даже Харту было не по себе, хотя он привык к опасностям и риску. Как выяснилось теперь, храбрым и уверенным в себе легко было быть в Далласе. Теперь же, когда от поселка их отделяло чуть более двух миль, он не мог не думать о том, как именно они собираются проникнуть на его территорию, которая, судя по огням, неплохо охранялась. У Хрдма, служившего резиденцией брату Гэбриэлу, несомненно, была своя охрана, и любая попытка проникнуть в него – удачная или неудачная – была сопряжена с немалым риском.

…И чревата самыми серьезными последствиями. Именно это и заставило его задуматься о том, что он будет делать, когда выйдет в отставку.

До самого недавнего времени – а если точнее, то до поездки в Даллас – Харт считал, что его будущее должно быть сколь возможно беззаботным, безоблачным, радужным. Но теперь, встретив Лонгтри, увидев своими глазами, как он живет, выслушав его доводы, Харт неожиданно почувствовал в себе растущее желание сделать что-то, чтобы изменить к лучшему жизнь коренных американцев, которые, как и сто лет назад, прозябали в нищете и невежестве.

К своему индейскому происхождению Харт всегда относился спокойно – должно быть, потому, что он не был чистокровным индейцем. Осознать свое близкое родство с этим народом ему помогли Лонгтри и, как ни странно, Дейл Гордон, написавший на стене кровью Джиллиан: «Индейская подстилка». Харт понимал, разумеется, что Гордону было не до обстоятельств его происхождения (скорее всего он о них просто не знал, а ориентировался исключительно на его внешность), и все же тот факт, что его назвали индейцем, сильно на него подействовал. Раньше он редко об этом задумывался, но сейчас ему вдруг показалось очень важным доказать всем – и себе в первую очередь, – что он действительно индеец. Почти сорок лет это знание дремало в нем и теперь вдруг воспламенилось всего от нескольких слов – и написанных этим психом Гордоном, и произнесенных Лонгтри, – произнесенных, несомненно, с дальним прицелом. Кроме того, существовала еще Мелина… Стоп, оборвал себя Харт. А при чем здесь Мелина? Но она-то как раз была больше всех при чем. Харт осознавал, что его раздирает глубокий внутренний конфликт. Например, он никак не мог понять, влечет ли его к Медине единственно потому, что она была столь совершенной копией своей покойной сестры, или дело в чем-то другом. Сначала Харт думал, что во всем виновато только феноменальное физическое сходство Мелины и Джиллиан, но теперь ему казалось, что это далеко не все. Однако, чтобы разобраться в этом вопросе, ему нужно было снова испытать близость с Мединой – хотя бы для того, чтобы узнать, что он потерял, не поцеловав ее в губы. В то же время Харт не смел думать о ней после того, как заявил, будто влюблен – до сих пор влюблен – в Джиллиан, что было чистой правдой.

И с каждой минутой, которую они проводили вместе, положение усложнялось все больше. Харт не мог контролировать свои чувства к Мелине; хуже того, он не мог даже разобраться в них. Каждый раз, когда он пытался предпринять что-то, положившись на удачу – а иного способа узнать, что правильно, а что нет, кроме как подбросить монетку, у него, пожалуй, и не было, – Харт непременно попадал впросак. А мириться с этим ему было нелегко, так как Харт привык решать все свои проблемы быстро и рационально. Он знал: если существует проблема, нужно добраться до ее причин и устранить их. Вот и все, что требуется. И никаких терзаний.

Но трудности, с которыми он столкнулся теперь, были иного рода.

Впрочем, стоп! Сначала нужно разобраться с братом Гэбриэлом, который засел в своем Храме, как в неприступной крепости. – НАСА не освещает так ракету-носитель во время ночного запуска, как брат Гэбриэл – свой поселок, – заметил он, выбрасывая пустые пакеты и стаканы в мусорный бак. Потом Харт развернул пикап и направил машину к центру города.

Если он и Мелина, рассуждал Харт, решат пойти нормальным путем и попробуют добиться официальной аудиенции у брата Гэбриэла, на это уйдет время, за которое их смогут настичь люди Лоусона или ФБР. Но даже если им удастся провернуть дело достаточно быстро, вряд ли им позволят спокойно расхаживать по самому поселку и тем более – по Храму, задавая вопросы и заглядывая в темные углы и стенные шкафы, где, быть может, пылится не один скелет. Они увидят только то, что брат Гэбриэл позволит им увидеть, а их это не могло устроить.

Если же они предпочтут другой, тайный путь и если им даже удастся перебраться через ограду незамеченными… Даже не закрывая глаз, Харт представлял себе набранные огромными буквами заголовки газет: «ЗНАМЕНИТЫЙ АСТРОНАВТ ЗАДЕРЖАН ЗА НАРУШЕНИЕ ГРАНИЦ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ! НАСА ОТРЕКАЕТСЯ ОТ СВОЕГО ЛУЧШЕГО КОМАНДИРА! ПСИХИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ КОМАНДИРА КОСМИЧЕСКОГО „ЧЕЛНОКА“ ПОД ВОПРОСОМ!»

Именно так, а может быть, и похлеще, будет написано в газетах, и репортеры, безусловно, будут правы. Попытка пробраться в поселок незамеченными будет чистым сумасшествием, и Харт даже испытал облегчение, когда ему в голову закралась предательская мыслишка, что, дескать, еще не поздно умыть руки. И вовсе не обязательно бросать Мелину на произвол судьбы – достаточно только позвонить агенту Тобиасу, и федералы доведут дело до конца уже без их участия. В этом случае его имя скорее всего даже не будет упомянуто.

Если он сам не захочет…

Нет, черт возьми, он так не поступит, решил Харт еще до того, как мысль эта успела окончательно оформиться. Он должен досмотреть пьесу до конца, пусть даже в последнем акте на партер, где было его место, обрушится балкон и крыша в придачу!

Офис шерифа, который они заметили несколько ранее, представлял собой отдельно стоящее одноэтажное кирпичное здание. Свернув к нему, Харт загнал пикап на стоянку перед главным входом и вырубил двигатель.

– Ну, а теперь что? – спросил он.

Мелина нервно закусила губу.

– Не знаю. Наверное, надо войти, поговорить с шерифом по душам и посмотреть, как он будет себя вести.

– Это и есть твой план?

– Предложи что-нибудь получше, – огрызнулась она.

Харт толкнул дверцу, спрыгнул на землю и двинулся вокруг пикапа, чтобы помочь ей выйти, но, когда он обогнул машину, Мелина уже стояла у крыла, зябко потирая руки. Городок располагался на небольшой возвышенности, и здесь было заметно холоднее, чем в долине.

– Хочешь, дам куртку? – спросил он.

– Не стоит, я думаю – внутри будет теплее.

Но к дверям офиса была скотчем прилеплена записка, в которой сообщалось, что шериф «скоро будет». О том, как именно «скоро» и как давно он ушел, шериф благоразумно умалчивал.

– Ну и что должно означать это «скоро»? – недовольно спросил Харт.

– Что же это за шериф, который бросает свою контору и исчезает неизвестно куда?! – поддержала его Мелина, вставая на цыпочки и заглядывая в окно. Внутри шерифского офиса было темно и пусто. – У него что, нет помощников? – спросила она уже несколько растерянно.

– Они могли поехать на вызов или с обходом, – сказал Харт, но Мелину эта непредвиденная задержка явно раздосадовала.

– Значит, у нас нет другого выхода, кроме как подождать внутри, – сказала она, недовольно скривив губы.

Дверь оказалась не заперта, и они вошли. Шериф, очевидно, предвидел, что ночь будет холодной, так как оставил центральное отопление включенным.

– Что ж, по крайней мере, не замерзнем, – пожал плечами Харт, вешая куртку на крючок возле двери. – Здесь как в духовке – пироги можно печь!

Офис шерифа представлял собой просторную квадратную комнату, от которой уходил в глубь дома длинный темный коридор. Стены комнаты были завешаны стандартными листовками «Разыскивается…»; одну из них почти целиком занимала подробная карта округа, а в углу стояли три металлических Ишкафа-картотеки, однако, судя по тому, что стол Ритчи был Шдевственно чист, сотрудники шерифской службы не особенно утруждали себя бумажной работой.

Заметив это, Харт поспешил поделиться своим открытием с Мелиной, но обнаружил, что ее нет в комнате. Оказалось, она пошла в коридор, чтобы осмотреть остальные комнаты.

– Эй, что там? – окликнул ее Харт.

– Маленькая комнатка с включенной кофеваркой и туалет, – отозвалась Мелина и вдруг громко вскрикнула: – О, Вождь, нет!…

Не раздумывая, Харт ринулся на выручку. Впопыхах он задел локтем о дверной косяк, да так сильно, что из глаз у него посыпались искры, а рука онемела, однако это не остановило его. В три прыжка преодолев коридор, он оказался перед зарешеченной камерой, в которой на полу лежала Мелина.

Харт так разогнался, что не сумел остановиться вовремя и по инерции влетел в камеру. Каблуки его ботинок пронзительно скрипнули по кафельному полу, когда, с трудом затормозив, он опустился на колени рядом с Мелиной. Она прижимала что-то к груди и негромко скулила.

– Что за черт?! – Харт обнял ее за плечи. – Что случилось, Мелли?

– О, Вождь, мне так жаль! – всхлипнула она. – Прости меня, пожалуйста!

И с этими словами она широко размахнулась и с силой ударила его по голове чем-то тяжелым и твердым, что она сжимала в руке. Удар пришелся ему по скуле, рана на которой только начинала заживать.

От неожиданности, и от удара тоже, Харт покачнулся и сел на пол, широко разбросав ноги. Прижимая руку к скуле, он воскликнул:

– Что за…

Мелина проворно вскочила на ноги и бросилась вон из камеры. Лязгнула закрываемая дверь, звонко щелкнул замок. Прижимаясь спиной к противоположной стене коридора, Мелина выпустила из рук тяжелое бронзовое пресс-папье, которое она, очевидно, незаметно взяла с шерифского стола.

В голове у Харта гудело, но он ухитрился подняться на ноги. По лицу его текла кровь, но он не замечал этого до тех пор, пока не схватился за прутья решетки и не увидел, что рука испачкана красным.

– Что ты задумала, Мелли?! – проревел он.

Мелина часто дышала сквозь полуоткрытые губы, широко раскрытые глаза смотрели на него с отчаянием и ужасом.

– Прости, – снова повторила она, – но… я иду туда. В Храм…

Харт с такой силой затряс решетку, что язычки замка заходили в пазах.

– Открой немедленно!

Мелина отрицательно покачала головой и, не отрываясь от стены, начала медленно отступать к выходу.

– Двоих они ни за что не впустят! – объяснила она и прикусила губу, стараясь сдержать подступившее к горлу рыдание. – Прости, что мне пришлось ударить тебя. Прости меня за все, Вождь!

Харт еще крепче ухватился за прутья решетки и прижался к ней лицом.

– Мелина…

– Нет. – Она крепко зажмурилась, словно это помогло бы ей не слышать обращенные к ней слова. – Я должна сделать это одна. Она… Джиллиан была моей сестрой, поэтому я должна отомстить за нее сама, без… без твоей помощи. Я не хочу, чтобы ты пострадал, в том числе и от последствий. Ты этого не заслужил, а последствия будут – я в этом не сомневаюсь.

– Послушай меня, Мелина! – перебил Харт своим самым грозным тоном. – Если ты отправишься туда одна, тебя убьют – и все. И ничего ты этим не добьешься. Другое дело, если мы пойдем вместе.

– Если кого и убьют, то не меня, а тебя. Меня он не тронет. И ты знаешь почему.

– Ты не можешь знать наверняка, и никто не может! Выпусти меня отсюда, и мы…

– Он меня не тронет. Не посмеет, – повторила Мелина почти спокойно.

– Но почему, черт возьми, ты так в этом уверена?!

Мелина сглотнула, потом повернулась и бросилась по коридору прочь.

– Потому что у меня есть секретное оружие! – крикнула она через плечо.

Последние несколько дней напряженной работы начинали сказываться – Тобиас это чувствовал. В случае необходимости он мог обходиться всего несколькими часами сна в сутки, однако прошедшие дни были слишком тяжелыми и напряженными – чего стоили одни переезды с места на место, да еще через несколько часовых поясов! А если прибавить к этому сложность расследования и выпитое виски, то ничего удивительного, что у него буквально слипались глаза.

Дело, которое он расследовал, было действительно уникальным. Про себя Тобиас называл его «многослойным». На поверхности, конечно, лежало убийство Джиллиан Ллойд. Внешне оно было простым, но за ним, словно звенья одной цепи, тянулось самоубийство Дейла Гордона, нападение на Мелину лжеагентов ФБР, смерть Линды Крофт, убийство Джема Хеннингса и его предполагаемое участие в убийстве все той же Джиллиан Ллойд. Казалось, круг замкнулся, но Тобиас чувствовал, что на самом деле это никакой не круг и что, когда он сумеет распутать эту цепочку, звено за звеном, последним в ней окажется брат Гэбриэл. А если ему удастся доказать хотя бы что-то из того, в чем он подозревал сладкоречивого проповедника, дело может получиться очень, очень громким.

Всего час назад, вдохновленный разговором с Люси Майрик, он взял в руки материалы полицейского расследования дела об убийстве Джиллиан Ллойд, однако довольно скоро Тобиас начал клевать носом, не в силах сосредоточиться на том, что он читал.

Если бы только знать, что искать! В таком случае у него был бы дополнительный стимул, позволяющий надеяться на приз в этих поисках иголки в стоге сена. Но сейчас он вовсе не был уверен в том, что среди вороха слов и цифр действительно находится искомое сокровище. Скорее наоборот – было вполне возможно, что среди бесчисленных бумаг, отчетов, протоколов, актов экспертиз он не найдет ничего достойного внимания. В конце концов, он видел эти документы не в первый раз и, уж наверное, давно бы заметил что-то, что могло послужить ключом к расследованию преступной деятельности брата Гэбриэла. Да и Лоусон тоже был достаточно опытным детективом и не пропустил бы ничего представляющего интерес для следствия.

Все же Тобиас сделал над собой усилие и, еще раз перелистав дело, суммировал про себя факты, которые он уже знал.

Место преступления.

Биография Дейла Гордона и его психопрофиль.

Показания Мелины, Кристофера Харта, Джема Хеннингса и соседки, которая первой обнаружила тело Джиллиан Ллойд.

Отчет судебно-медицинской и трассологической экспертиз.

Информация о клинике «Уотерс».

Агент Тобиас считал – им всем крупно повезло, что корпорация «Уотерс медикал лабораториз» не стала раздувать скандал, а наоборот – пошла на сотрудничество с полицией и ФБР. По распоряжению председателя совета директоров корпорации персонал клиники помогал агенту Паттерсону в поиске доноров и вообще оказывал всяческое содействие, что, разумеется, заметно ускорило дело. Агент Тобиас не раз содрогался в душе, представляя, сколько времени потребовалось бы, если бы каждого донора и каждого сотрудника клиники приходилось вызывать повесткой, причем даже это не гарантировало получения полных и достоверных сведений. К счастью, персонал клиники был, казалось, искренне возмущен деятельностью Гордона, поставившего под удар репутацию всей корпорации, а не одного ее далласского отделения.

Положив папку с делом на одеяло, агент Тобиас прислонился к спинке кровати и закрыл глаза. По телевизору снова показывали «Ваше здоровье!», и он с удовольствием слушал диалоги, время от времени сонно улыбаясь шуточкам Сэма и Вуди. Но даже эта остроумная комедия оказалась бессильна перед его усталостью. Голова Тобиаса потихоньку склонилась набок, и он начал погружаться в глубокий, крепкий сон.

Но за мгновение до того, как заснуть по-настоящему, он вдруг вспомнил что-то важное – что-то такое, что он недавно видел или читал.

Очнувшись, Тобиас вскинул голову и с трудом открыл глаза, испугавшись, что, если сейчас он не ухватит промелькнувшую в мозгу мысль, потом будет поздно – он ее просто-напросто забудет – «заспит», как выражались у него в отделе. Но он никак не мог вспомнить, что же это было. Мысль была слишком коротка, слишком слаба, чтобы ее можно было так легко восстановить.

Но Тобиас знал – она, эта мысль, уже поселилась в нем, начала пробиваться из глубин сознания. И она была важна по-настоящему!

– Думай же, черт возьми, думай!.. – пробормотал он, слегка пристукнув кулаком по кровати, и, крепко зажмурив глаза, с силой потер их другой рукой.

Мысль снова промелькнула на дальних границах сознания, и Тобиас замер, чтобы ненароком ее не спугнуть. Понемногу она становилась ярче, отчетливее, и вот настал момент, когда Тобиас уже не боялся ее потерять. Вот оно! Открыв глаза, он схватил в руки папку с делом и принялся с лихорадочной поспешностью перелистывать подшитые документы, пока не нашел то, что было ему нужно.

Просмотрев первый лист документа, он быстро перевернул его, едва не вырвав в спешке, и впился взглядом во вторую страницу. Нужный абзац Тобиас нашел не сразу, но вот глаза его наткнулись на две короткие строчки.

Он внимательно прочел их. Потом перечитал еще раз. Откинулся на подушку и долго лежал, тупо глядя в экран телевизора. Он не слышал слов, не узнавал лиц знакомых персонажей. Обнаруженный им факт мог показаться совсем незначительным, и действительно – до сегодняшнего вечера его полностью заслоняла информация, выглядевшая куда более важной, но Тобиас знал, что на самом деле он был ключевым.

Он мог серьезно повлиять на все дело. Повернуть его, как не снилось самой Агате Кристи.

Осознав это, Тобиас соскочил с кровати, натянул брюки и рубашку и, выскочив за дверь, побежал по галерее мотеля к номеру Лоусона.

ГЛАВА 38

Когда склон сделался слишком крутым, начался самый настоящий горный серпантин. Узкая дорога не освещалась, что делало езду по ней особенно опасной. В довершение всего ее ладони стали скользкими от пота, и ей приходилось стискивать руль неуклюжего пикапа до боли в кистях, чтобы удержать машину на асфальте и не врезаться в ограждение.

К счастью, Харт оставил ключи от зажигания в кармане куртки, которую она сдернула с крючка возле двери, прежде чем выбежать из офиса шерифа. В спешке она даже не подумала о том, как запустит мотор, если ключ остался у него. Впрочем, не подумала она о многом – в том числе и о том, как тяжело будет у нее на сердце после того, что она сделала. Боль, которую она причинила Харту, была словно ее собственной. Разумеется, она попала ему по больной скуле совершенно случайно, но если бы тяжелое пресс-папье угодило ему в висок или в нос, ей было бы не легче.

И все же физические страдания не шли ни в какое сравнение с тем, что, должно быть, творилось сейчас в душе Харта. Ведь она обманула его, фактически предала. У него было полное право считать ее последней дрянью, и все же то, что она сделала, было абсолютно необходимо, чтобы защитить его. Она не имела ни малейшего представления о том, как закончится сегодняшний вечер, но на всякий случай приготовилась к худшему.

Она-то была готова к худшему, но Кристофера Харта это никак не касалось. Сестры Ллойд невольно ввергли его в такую пучину опасности, что снова подвергать его жизнь испытаниям – к тому же без особой нужды – она уже не могла и не хотела.

Она оказалась перед воротами поселка быстрее, чем ожидала. Освещенные несколькими сильными прожекторами, они возникли за поворотом совершенно неожиданно, и она решила, что это, пожалуй, даже к лучшему – ведь, заметь она их еще издали, ее решимость могла бы поколебаться. Атак на колебания и страх у нее уже не было времени.

Затормозив перед воротами, она несколько раз посигналила, и из сторожевой будки появился охранник – рослый молодой мужчина в темно-синей форме. На его нагрудном кармане была вышита золотом эмблема Церкви Благовещения.

Она опустила стекло.

– Мира и любви, – произнес охранник традиционное приветствие, и она подумала, что оно звучит достаточно глупо, поскольку, несмотря на внешнее дружелюбие, охранник был вооружен, а ворота и примыкающая к ним стена были оснащены поверху спиралями колючей проволоки. – Чем могу помочь, мисс? – спросил он.

– Мне необходимо увидеться с братом Гэбриэлом.

Охранник терпеливо улыбнулся. Очевидно, он уже не в первый раз имел дело с паломниками и последователями Церкви Благовещения, которые прибывали без приглашения в любое время дня и ночи и требовали немедленного свидания со своим кумиром.

– Боюсь, брат Гэбриэл уже спит, – сказал он. – Но специально для вас он записал сообщение. Вы сможете прослушать его, если наберете номер 1-800…

– Скажите ему, – перебила она, – что Мелина Ллойд здесь и хочет его видеть!

– Мне очень жаль, мэм, но…

– Если ты не позвонишь ему немедленно и не передашь то, что я сказала, то уже завтра останешься без работы, – тихим зловещим голосом сказала она. – Хуже того, этот промах может стоить тебе места в новом мировом порядке. На твоем месте я бы рискнула и побеспокоила брата Гэбриэла – это все же лучше, чем лишиться вечного блаженства в будущей жизни.

Охранник на глазах скис. Отступив внутрь, он снял трубку телефона и некоторое время говорил с кем-то, не отрывая взгляда от пикапа. Неожиданно ей показалось, что охранник как-то выпрямился – словно встал по стойке «смирно». Несколько мгновений он напряженно слушал, что говорил ему невидимый собеседник, потом несколько раз энергично кивнул и повесил трубку.

Выйдя к ней, он сказал:

– Вам придется оставить машину здесь, мисс Ллойд.

Она пожала плечами. Может быть, брат Гэбриэл боится, что старый пикап начинен взрывчаткой? Что ж, для этого у него, пожалуй, были все основания. На его месте она бы тоже боялась – в особенности если бы пресса пронюхала, что в клиниках по лечению бесплодия некоторых пациенток оплодотворяли исключительно спермой брата Гэбриэла.

К. этому умозаключению она пришла по дороге от дома Лонгтри. Впервые у нее было время, чтобы спокойно подумать, и уже на половине пути она поняла то, о чем ей следовало догадаться уже давно.

План брата Гэбриэла был вполне логичен. Если он всерьез задумывался о новом мировом порядке, то ему, несомненно, приходило в голову, что населять новую землю психически нестабильными, физически неполноценными и морально ущербными типами вроде Дейла Гордона не стоило. Их – и, несомненно, многих других – брат Гэбриэл подверг интенсивной «промывке мозгов», превратив в свои орудия, но не больше. Отцами будущих святых он их делать вовсе не планировал. Вот и Джем был стерилен, и ничего удивительного в этом не было. Он тоже был простым исполнителем, разве что стоял ступенькой выше Дейла Гордона.

Главным же вдохновителем, стержнем, основой этого плана был сам брат Гэбриэл – эгоманьяк с комплексом живого бога. Используя заранее отобранных женщин – умных, красивых, здоровых, – он пытался многократно репродуцировать себя самого, создавая новую, совершенную расу по собственному образу и подобию.

По крайней мере, создавал до этого дня. Но теперь все его замыслы рухнут – должны рухнуть.

Она выбралась из пикапа:

– А теперь что?

– Оставьте ключи.

Она опустила ключи в протянутую ладонь охранника.

– Я что, должна идти дальше пешком?

– Не беспокойтесь, мэм, сейчас за вами приедут.

Ждать ей пришлось у ворот. Охранник не пригласил ее в будку – несомненно, он разозлился на нее за то, что она разговаривала с ним в таком тоне. Похоже, все, кто работал на брата Гэбриэла, были о себе высокого мнения.

Эта мысль вызвала у нее усмешку, которая тут же исчезла. Мелина поежилась. Здесь, почти на самой вершине горы, было еще холоднее, чем в городке. Даже кожаная куртка Харта не спасала. Как она ни закутывалась в нее, как ни прижимала локти к бокам, холод пробирал ее буквально до костей. Время от времени по ее телу пробегала дрожь, но она не знала точно, от холода или от страха, который еще усилился, когда с противоположной стороны ворот вспыхнули фары приближающейся машины.

Ворота с негромким лязгом скользнули в сторону, но оказалось – приехали вовсе не за ней.

– Отойдите, пожалуйста, С дороги, мэм, – приказал охран ник, и мимо нее медленно проплыли три огромных туристских автобуса с тонированными стеклами. Обдав ее бензиновой вонью, автобусы начали медленно спускаться с горы.

Сначала она решила, что это паломники, хотя на автобусах не было никаких опознавательных надписей. Потом ей показалось странным, что паломники покидают поселок на ночь глядя, хотя, возможно, они специально выехали так поздно, чтобы прибыть в Альбукерке к какому-то определенному авиарейсу.

Она хотела спросить охранника, что это за автобусы и кого они везут, но не успела. Охранник показал ей на ворота и сказал:

– Вот и ваш транспорт.

Заглядевшись на автобусы, она не заметила светлый седан, который подъехал к воротам, развернулся и стоял с открытой задней дверцей. Оттуда выглянул какой-то мужчина.

– Мисс Ллойд? – спросил он.

– Да, – ответила она, приближаясь к машине.

– Пожалуйста, садитесь.

Его голос звучал совершенно нейтрально, словно голос хорошего секретаря, однако ее это не обмануло. Проклиная себя за то, что сама сунула голову в пасть льва, она села рядом с ним на заднее сиденье.

– Меня зовут мистер Хенкок. Я – личный помощник брата Гэбриэла, – представился мужчина.

На переднем сиденье сидели двое охранников. Один из них тронул машину с места, и она быстро поехала вверх по дороге, прихотливо петлявшей через кленовые и осиновые рощи. Никто не проронил ни слова. Ей вообще не хотелось разговаривать, так как она боялась, что голос задрожит и выдаст ее страх. Правда, на вид мистер Хенкок не казался ей зловещим, но она ни за что бы не повернулась к нему спиной. Ее не обманула даже элегантная гвоздика в петлице – маленькая, но впечатляющая деталь, которая, на ее взгляд, говорила о тонком вкусе личного помощника.

Поселок поразил ее чистотой и редкой архитектурной гармонией. Собственно, это был даже не поселок; название города он заслуживал куда в большей степени, чем оставшийся далеко внизу административный центр округа Ламиза. Все здания были не особенно высокими и вполне современной архитектуры, а их отделке могли позавидовать и виллы кинозвезд с калифорнийского побережья.

Наконец седан остановился перед внушительным зданием. «Должно быть, это и есть Храм», – догадалась Мелина. Один из охранников вышел, чтобы помочь ей выбраться, но она намеренно не обратила никакого внимания на протянутую руку.

– Сюда, пожалуйста.

Поднявшись за Хенкоком по ступеням, она оказалась перед стеклянной стеной, сквозь которую был виден просторный, отделанный светлым мрамором вестибюль.

– Пароль, – раздался над самой ее головой механический голос, и она едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Труба Гавриила, – негромко ответил мистер Хенкок.

Часть стеклянной стены бесшумно уползла в сторону, и на нее пахнуло теплым воздухом.

– Вы постоянно пользуетесь паролями? – спросила она.

– Только когда это необходимо, мэм. Например, если бы кто-то приставил мне к спине пистолет, я бы использовал вместо пароля специальное кодовое слово, и охранник бы не только нас не впустил, но и поднял бы тревогу.

– А вы считаете, что сегодня пароль необходим?

– У нас есть веская причина, чтобы принять дополнительные меры предосторожности, мэм. Мы даже удвоили число дежурных.

И действительно, в вестибюле она увидела сразу нескольких охранников в темно-синей форме. Все они были вооружены, и она невольно подумала – уж не из-за нее ли предприняты эти «дополнительные меры». Впрочем, из-за кого же еще? Из-за Тобиаса или Лоусона? Нет, вряд ли. Ведь не собирается же ФБР в самом деле штурмовать поселок! Похоже, случилось что-то еще, но, сколько она ни гадала, даже вообразить себе, что могло так напугать брата Гэбриэла, она не могла.

Ей, впрочем, очень не хотелось, чтобы бдительные охранники заставили ее пройти через металлодетектор, но ничего такого не произошло. Во всяком случае, до лифтов, расположенных в глубине вестибюля, они добрались без задержек.

Когда они уже поднимались вверх, она спросила у Хенкока, сколько времени он уже служит брату Гэбриэлу.

– Я не помню времени, когда бы не служил ему, – высокопарно ответил секретарь, и на этом разговор снова оборвался.

Оказавшись на третьем этаже, они двинулись по длинному коридору, в который выходило несколько высоких двойных дверей. Возле одной такой двери Хенкок остановился и, отперев ее магнитным ключом, отступил в сторону, пропуская Мелину вперед. Она шагнула за порог и оказалась в личных апартаментах брата Гэбриэла.

Ничего подобного она никогда в своей жизни не видела. Больше всего поразило ее обилие позолоты. Голубые бархатные портьеры заслоняли одну стену почти целиком, и она догадалась, что там, вероятно, находится широкое панорамное окно. Покрывавшие высокий сводчатый потолок фрески были почти непристойны и, уж во всяком случае, – богохульны, поскольку она сразу заметила, что центральная фигура росписи поразительно напоминает чертами лица златокудрого проповедника.

– Присаживайтесь, Мелина. – Хенкок придвинул ей высокий стул, также обитый голубым бархатом.

– Спасибо, я не настроена на долгое ожидание, так что я постою.

– Ничего, что я называю вас просто Мелина?

– Мне абсолютно безразлично, как вы меня называете.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить, Мелина?

– Прекратите, мистер Хенкок! Вы прекрасно знаете, что я пришла сюда вовсе не для того, чтобы признаться в любви этому вашему брату Гэбриэлу. Я пришла сюда, чтобы обвинить его в убийстве моей сестры!

– Прелестно, прелестно!

При звуке этого голоса, который она сразу узнала, она едва не обернулась, но подавила в себе этот порыв, не желая показывать вдруг охватившего ее испуга. Она выдержала паузу и только тогда повернула голову и бросила через плечо быстрый взгляд.

Брат Гэбриэл приближался к ней с грацией тигра, который, заслышав блеяние козленка, только что проснулся и выбрался из логова. Очевидно, он знал, какое место в комнате является самым выигрышным, так как остановился прямо в круге дынно-желтого света, отбрасываемого утопленным в потолке светильником. От этого его волосы, и без того достаточно светлые, вспыхнули и засияли, словно нимб святого.

– Я знал, что вы незаурядная женщина, – сказал он вкрадчиво. – Страстная. Темпераментная. Мужественная. – Его взгляд пробежал по ее фигуре, словно ощупывая, раздевая ее. – Я рад, что не ошибся, – добавил брат Гэбриэл. – Добро пожаловать в Храм, моя дорогая Мелина…

Она быстро облизала ставшие вдруг сухими губы. Ни на мгновение она не забывала, кто перед ней, но справиться с собой ей было очень трудно. Таких красивых мужчин она еще никогда не встречала.

На протяжении получаса Харт почти непрерывно бранился, проклиная все и вся: решетки, камеру, женщину, которая заперла его здесь, острую боль в скуле и собственную самонадеянность и доверчивость.

При этом он метался по камере, то и дело подходя к решеткам, с силой тряс их, словно надеясь, что за это время они ослабли, однако все было тщетно. Стальные прутья не поддавались, а громкие крики, которые он время от времени испускал, оставались без ответа.

В конце концов – отчасти выбившись из сил, отчасти осознав, насколько он напоминает только что пойманного орангутанга, заключенного в клетку, – Харт бросился на жесткую койку у стены и попытался успокоиться. Истерика, как он твердо знал, еще никогда никому не помогала. К тому же он не обезьяна, а человек, он совершил три успешных космических полета и даже выходил в открытый космос – так неужели он не придумает, как ему выбраться из заштатной тюремной камеры в захолустном Черте-где-тауне?..

К сожалению, его возможности были весьма ограничены. Харт не мог протиснуться между прутьями, не мог, как в романах, прорыть в бетоне подземный ход при помощи пилочки для ногтей, не мог и выбраться в окно по причине отсутствия последнего. Свет здесь давала единственная лампочка под потолком, забранная толстой проволочной сеткой. Вентиляционное отверстие? Оно в камере было, но его размеры (три на шесть дюймов) позволяли просунуть в него разве что руку, зато из него поступал теплый, почти горячий воздух. Из-за этой-то жары он и снял свою куртку, в кармане которой лежали ключи от пикапа. Быть может, подумал Харт, с их помощью ему удалось бы отжать язычок замка? В фильмах, которые он смотрел, преступники – равно как и угодившие за решетку хорошие парни – проделывали подобные трюки регулярно и с завидной легкостью, однако, будучи инженером, Харт хорошо знал, что такое возможно, только если замок неисправен или разболтан. За отсутствием альтернативы он хватался за соломинку, да и куртка его все равно осталась на крючке у дверей, а значит, у него не было ни ключей, ни бумажника с кредитными карточками, ни сотового телефона, ни револьвера…

Вспомнив о револьвере, который дал ему Лонгтри, Харт громко выругался. Он не сомневался, что Мелина взяла револьвер с собой в Храм.

Мысли о том, какой опасности она себя подвергала, хватило, чтобы Харт снова пришел в состояние, близкое к неистовству. Либо Мелина действительно самая мужественная женщина, каких он когда-либо встречал, либо дура, каких мало. Дура, которая считает себя бессмертной! Уж не револьвер ли был тем секретным оружием, на которое она намекала? Без сомнения. Что же еще? Но разве можно рассчитывать незаметно пронести оружие в поселок? Даже если Мелине это удастся, что она собирается с ним делать? Застрелить брата Гэбриэла? Но ведь это будет самое настоящее убийство на почве мести, которое карается по всей строгости закона, хотя в данном случае суд, возможно, найдет смягчающие вину обстоятельства.

Да, убийство есть убийство, даже если им удастся представить самые убедительные доказательства вины брата Гэбриэла. Но таких доказательств у них пока не было. Харт вообще сомневался, существуют ли они в природе. Они с Мединой почти не сомневались, что Дейл Гордон убил Джиллиан по приказу брата Гэбриэла, но для присяжных их умозаключения будут лишь умозаключениями, гипотезами, и не больше. Факты же были таковы: брат Гэбриэл никогда не встречался с Гордоном, никогда не разговаривал с ним по телефону. Во всяком случае, об убийстве. Трудно было ожидать, что брат Гэбриэл скажет: да, я позвонил ему и приказал убить Джиллиан Ллойд. А то, что Гордон был приверженцем Церкви Благовещения, ровным счетом ничеге не значило. Мало ли психопатов и сексуальных маньяков считают себя приверженцами тех или иных религий, скажет брат Гэбриэл – и будет абсолютно прав. Даже от того факта, что женщины в клинике оплодотворялись его спермой, он, пожалуй, сумеет отвертеться – стоит только нанять адвокатов получше, и они выдвинут десятки, сотни версий, которые будут вполне правдоподобны. И опровергнуть их будет очень нелегко. Что же касается похищения ребенка Андерсонов, то и здесь ловкий адвокат сумел бы, пожалуй, свалить все на Джема Хеннингса. Джем, дескать, хотел отличиться перед своим духовным наставником и проявил неразумную инициативу. А брат Гэбриэл и знать ничего не знал!

Нет, прервал себя Харт, сейчас не время об этом думать. Сейчас главное – как-то выбраться из камеры, иначе Мелину убьют и никакого судебного разбирательства не будет вообще. Вот только как это сделать? Можно, конечно, орать во все горло, пока кто-нибудь не придет, но Харт понимал, что это будет скорее всего напрасной тратой сил. Шерифский офис стоял не то чтобы на отшибе, но довольно далеко от ближайших зданий, к тому же, даже если бы кто-то услышал его вопли и пришел, он бы, пожалуй, поостерегся выпускать на свободу здоровенного детину, которого посадил под замок сам шериф. «А кто же еще? Медина Ллойд? Простите, это имя я в первый раз слышу».

В конце концов Харт осознал: ему не остается ничего другого, кроме как смириться со своим положением узника. Нечего метаться по камере, трясти решетки, лучше поберечь силы до тех пор, пока не вернется шериф или кто-то из его помощников. Кстати, где он может пропадать, этот преданный служитель закона? Куда он запропастился?

Еще раз негромко выругавшись, Харт снова вытянулся на койке и прикрыл рукой глаза, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в скуле, эхом отдававшуюся во всей голове. Мелина, похоже, пришла в ужас, увидев дело рук своих. Об этом свидетельствовал ее взгляд, полный раскаяния, который она бросила на него, прежде чем выбежать из офиса. Чтобы отомстить за Джиллиан, она совершила то, что при других условиях показалось бы ей немыслимым… И готова была совершать впредь, что не особенно утешало, учитывая, куда она отправилась теперь.

Но она умела быть нежной, подумал Харт, вспоминая их близость. Ему очень понравилось, что Мелина не скрывала своего желания. Она хотела его и не стыдилась этого. Она не разыгрывала из себя скромницу, не ломалась. Ведь это она первая протянула руку и коснулась его. Не Восхищаться такой женщиной, умевшей держаться столь свободно и раскованно и при этом оставаться мягкой и женственной, было просто невозможно. Он до сих пор очень хорошо помнил, как легко ее пальцы скользили по его лицу. Когда Мелина коснулась его губ, он едва не потерял контроль над собой. Еще приятнее ему было, когда она коснулась его груди и, высунув язычок…

– Проклятье!.. – простонал Харт. Похоже, они подходили друг другу по всем статьям. Им было хорошо вдвоем… нет, не просто хорошо, а великолепно! Так почему же все должно было кончиться так плохо?

И снова, в который уже раз, Харт задал себе вопрос, который мучил его все последние дни. Изменилось бы что-нибудь, если бы в тот, первый день его сопровождала не Джиллиан, а Мелина? Быть может, когда в ресторане они столкнулись с Дейлом Гордоном, она бы сказала: «К сожалению, вы ошиблись и приняли меня за мою сестру», – и тогда Джиллиан осталась бы жива.

Переспал бы он той ночью с Мединой? Кто знает… Может быть, да. Вероятно. Скорее всего, потому что Джиллиан и Мелина были слишком похожи – и не только внешне, но и, насколько он мог судить, по характеру тоже. Харт не сомневался: то, что когда-то понравилось в нем Джиллиан, теперь привлекло и Мелину. Она же, в свою очередь, по-прежнему напоминала ему Джиллиан буквально во всем. Даже в мелочах. Например, то, как Мелина…

Он внезапно вздрогнул и приподнялся на жесткой тюремной койке.

Перемотав воображаемую видеоленту воспоминаний на начало, Харт снова нажал на «воспроизведение».

Закрыв глаза, он снова и снова пересматривал памятный эпизод, пока не наткнулся на… Вот оно! Подсознательное, смутное. Естественное. Пустяковое внешне, но исполненное глубочайшего значения!

Харт сел на койке, моргая глазами. Его сердце билось неровно и часто, дыхание сделалось хриплым и громким.

– О, дьявол!..

Он знал, что не должен торопиться. Что должен успокоиться и сосчитать от десяти до нуля, как при старте космической ракеты. Нет, лучше от ста до нуля – так будет вернее.

Задержав дыхание, он усилием воли восстановил контроль над собой и снова обдумал то, что ему открылось. Харт был внимателен, беспристрастен, открыт для любых, самых безумных объяснений и гипотез, но не нашел ни одной.

Значит… значит, он не ошибся.

Вскочив на ноги, он бросился к решетке и вцепился в прутья.

– Выпустите меня отсюда! – взревел он.

В этот самый момент входная дверь офиса открылась – он услышал, как щелкнула пружинная ручка и кто-то громко кашлянул.

– Эй, кто там?! – снова заорал Харт. – Выпустите меня! Я здесь!

Послышался топот ботинок, и в коридоре показались чьи-то темные фигуры. Впереди бежал… Лоусон; агент Тобиас лишь немного отстал, но в отличие от детектива его одежда была в полном порядке.

Увидев Харта, Лоусон остановился как вкопанный.

– Вы знаете, где она, – сказал он уверенно.

– Да. И еще я знаю – она его убьет, – ответил Харт.

ГЛАВА 39

– Я очень рад, что вы выбрали время навестить меня, Мелина. Брат Гэбриэл был по-настоящему прекрасен, и ей стало ясно, почему людей так тянуло к нему. Даже тех, кто ни разу не слышал его проповедей. Он словно излучал жизненную силу, энергию, дружелюбие. Его правильное лицо будто светилось изнутри. Казалось, даже в совершенно темной комнате его лик будет сиять нездешним, божественным огнем.

Мелине вдруг пришло на ум, что самые красивые змеи – самые ядовитые. Поэтому когда брат Гэбриэл шагнул к ней, она невольно отпрянула. Это, впрочем, его только позабавило.

Улыбнувшись, брат Гэбриэл сказал, укоризненно покачивая головой:

– Мелина, Мелина… Разве я такой уж страшный?

– Просто я боюсь испачкаться, – тихо произнесла она.

Он снова покачал головой – на сей раз с нескрываемой грустью.

– Так-так… Значит, это правда. Вы хотели причинить мне вред с помощью этой ужасной шестизарядной штучки?..

Фактор внезапности был на его стороне. Она не успела рта открыть, а брат Гэбриэл уже сунул руку в карман куртки Харта и вытащил оттуда револьвер Лонгтри, который тут же перебросил Хенкоку.

– У нас здесь есть рентгеновский аппарат, – пояснил он, улыбаясь самодовольно. – Примерно такой же, какие стоят в аэропортах, только более чувствительный и совершенный. Он вделан в дверную раму, – добавил брат Гэбриэл, указывая на высокие двойные двери, сквозь которые они вошли. – Аппарат передает информацию на компьютер, который находится в моей спальне, а также на компьютер мистера Хенкока и в штаб моей службы безопасности. Поэтому у вас не было ни малейшей возможности пронести сюда оружие незаметно… Он снова улыбнулся и слегка потрепал ее по щеке.

– Вы действительно думали, что убить меня будет так просто, моя милая Мелина?

Решительным движением она оттолкнула его руку:

– Я пришла вовсе не для того, чтобы застрелить вас, брат Гэбриэл. Наоборот, я хочу, чтобы вы остались в живых и жили как можно дольше.

– В самом деле? Признаться, эта возможность как-то не приходила мне в голову. Не скрою, я даже удивлен…

– Ничего удивительного в этом нет. Я хочу, чтобы вас судили и чтобы все увидели, какое вы чудовище. Я хочу, чтобы за все ваши преступления вас приговорили к пожизненному заключению и чтобы до конца дней своих вы думали о тех ужасных вещах, которые совершили.

Усмехнувшись, брат Гэбриэл уселся на край стола и принялся по-детски беззаботно покачивать ногой.

– Не слишком ли жестокий приговор, Мелина? Что же я такого сделал, чтобы заслужить его?

– Вы приказали убить мою сестру.

– А-а, крошку Джиллиан – милую, сладкую Джиллиан!.. Признаться, я тоже считаю эту смерть большой потерей. Я видел ее фотографии…

– Несомненно, те грязные снимки, которые тайком делал для вас Дейл Гордон.

– …И те, которые делал Джем Хеннингс. Особенно мне понравились фотографии, на которых она кривлялась перед объективом камеры. Тогда на ней была только широкополая соломенная шляпка, которая ей очень шла, – невозмутимо ответил брат Гэбриэл.

– Вы убили ее! – крикнула она.

Его взгляд остался все таким же безмятежным, хотя он и поморщился от ее крика.

– Зачем же так громко, Мелина? Что касается Джиллиан, то я ее не убивал. Она сама выбрала свою судьбу.

– Вы хотите сказать, она сама захотела быть зарезанной в собственной постели?

– К нашему всеобщему сожалению, Мелли, при всей ее красоте и здоровье, у Джиллиан не было никаких моральных и нравственных принципов. Даже сдерживающие центры у нее, похоже, не работали…

То же самое она могла бы сказать и о брате Гэбриэле, но сейчас ей не хотелось отвлекаться от главного.

– Вы убили ее потому, что она провела вечер в обществе полковника Харта?

Брат Гэбриэл снова улыбнулся безмятежной улыбочкой, которая так ее раздражала.

– Как изящно вы умеете выражать свои мысли, Мелина! – сказал он. – Изящно и деликатно… И я, пожалуй, последую вашему примеру, хотя здесь были бы уместны совсем другие слова. – Улыбка неожиданно сбежала с его лица. – Ваша сестра сделала неправильный выбор, Мелина. И поплатилась.

– Неправильный выбор? – Она изумленно подняла брови. – О каком выборе можно вообще говорить, когда Джиллиан без ее ведома и согласия оплодотворили вашей спермой?

Брат Гэбриэл слегка пожал плечами.

– Какая ей разница, моей или чьей-то чужой? Насколько я знаю, Джиллиан воспользовалась спермой анонимного донора, которого и в глаза-то не видела.

При этих его словах она не сумела сдержать дрожи. Значит, ее догадка была правильной! Напрасно она столько времени цеплялась за надежду, что, быть может, все не так уж страшно, – ее надеждам не суждено было сбыться, и теперь ее едва не затошнило при мысли о всех тех женщинах, которых брат Гэбриэл унизил и осквернил. Да что там говорить – ей впору было позавидовать их незнанию. Не знать было плохо, но знать – знать наверняка – было стократ хуже.

От бешенства у нее зачесались ладони. Ей захотелось ударить брата Гэбриэла, ударить больно, расквасить ему до крови нос, выцарапать его зеленые глазки, разбить губы, чтобы он перестал улыбаться своей гаденькой усмешкой. Лишь огромным усилием воли ей удалось сдержать себя и не дать волю чувствам.

– Вы виноваты и в смерти Дейла Гордона… – сказала она. В ее голосе не было эмоций.

Брат Гэбриэл покачал головой:

– Я сожалею об этой потере. Его вера и верность были тверды, как алмаз. Ничто не могло поколебать Дейла.

– Именно так вы и сказали ему, когда потребовали покончить с собой?

В ответ брат Гэбриэл небрежно махнул рукой, словно жизнь Дейла Гордона значила для него очень мало или почти ничего.

– Он заслужил райское блаженство на небесах. Теперь он уже в горнем мире, Мелина. Для верующего человека это высшая награда.

– Допустим. – Она ненадолго задумалась. – Но вам-то его смерть нужна была для другого. Вы надеялись, что с его смертью расследование убийства Джиллиан будет прекращено.

– Ну почему вы никак не можете успокоиться и предоставить мертвым самим оплакивать своих мертвецов? – Он снова усмехнулся снисходительной, чуть насмешливой улыбкой. – Я восхищаюсь вашей проницательностью и вашей преданностью сестре, однако ваша настойчивость заставила нас пережить несколько неприятных минут. Впрочем, это не совсем так… – Брат Гэбриэл на мгновение поднял голову к потолку и улыбнулся, глядя на свое собственное лицо на фресках. – Вы досаждали нам, как овод, который донимает пасущегося на лугу быка…

– И поэтому вы послали ко мне домой двух ваших головорезов? Чтобы они прихлопнули овода?

– Вы, очевидно, имеете в виду Иешуа и его партнера?

– Возможно. Кто они такие?

– Верные последователи. Отличные солдаты к тому же.

– Не так уж они хороши, – усмехнулась она. – Харт и я сумели от них уйти, и не один раз.

На этот раз стрела попала в цель. Правда, брат Гэбриэл все так же лениво покачивал ногой, словно все тревоги мира не имели к нему никакого отношения, но она увидела, что черты его лица на мгновение застыли, улыбка сделалась натянутой, а взгляд стал холоднее.

– Вам просто повезло, – ледяным тоном заявил он. – Вам и полковнику Харту. В особенности – полковнику Харту.

– Почему вы покушались на его жизнь?

– А как вы думаете, Мелина?

– Вы хотели отомстить ему за то, что он переспал с Джиллиан?

– Он заслужил самое строгое наказание. Джиллиан удостоилась высокой чести…

– Я бы не назвала это честью, – перебила Мелина насмешливо.

– Но вашу сестру ожидало величие! И слава.

– Вы имеете в виду – она должна была стать матерью вашего ребенка?

– Совершенно верно.

– Но Харт переспал с ней.

– И тем самым осквернил ее.

– Она была ему небезразлична.

– Он ее просто трахнул!

И снова она отметила про себя слабое место в его доспехах. Брат Гэбриэл терпеть не мог, когда задевали его «эго». Надо воспользоваться этим, поняла она, надо вывести его из себя постоянным воздействием на его больное самолюбие. Быть может, в гневе он совершит ошибку, и она сумеет ею воспользоваться… Что это может быть за ошибка и как ее использовать, она пока представляла слабо, но, похоже, это был единственный ее шанс.

Слегка подавшись вперед, она улыбнулась.

– Как бы там ни было, Джиллиан это понравилось, – сказала она заговорщическим шепотом. – Потом она позвонила мне и сказала, что никак не могла насытиться им. Харт проделывал с ней такие штуки, что… Словом, этот парень умеет доставить женщине удовольствие. Джиллиан очень хотелось заняться с ним сексом снова. Она даже сказала, что не будет иметь ничего против, если отцом ее будущего ребенка будет Харт, а не неизвестный донор. Харт – вот настоящий мужчина, говорила Джиллиан. А все доноры – просто онанисты с комплексом неполноценности.

Брат Гэбриэл спрыгнул со стола как ужаленный, а его лицо покраснело от гнева.

– Джиллиан заслуживала смерти!

– Ты убиваешь всех женщин, которые носили твоих детей? – Она отбросила всякую вежливость.

– Только тех, что, подобно Джиллиан, оказывались шлюхами!

– А остальные?

– Остальные продолжали жить, как жили, и ни о чем не догадывались.

– Как Кендис Андерсон?

– Как Кендис Андерсон.

– И тебе было наплевать, что Андерсоны страдают, мучаются, молятся о его возвращении?

– С их стороны это чистой воды эгоизм.

– Эгоизм?! – воскликнула она, не веря своим ушам.

– Мальчику лучше здесь, у меня.

– Без родителей? Без матери?..

– Я – его родители. И других у него нет.

Она поняла, что так она ничего не добьется. Что ж, пожалуй, стоит сменить тактику и вместо уколов и насмешек прибегнуть к лести. Такое «эго», как у него, просто не может не откликнуться на похвалу.

– Интересно, как тебе удалось составить столь превосходный план?

– Чистый случай. – Совладав с собой, брат Гэбриэл снова присел на уголок стола. – На протяжении нескольких лет основой Программы были те женщины, которые сами приходили в Храм, чтобы жить и работать. Но их было слишком мало, и не все они были, скажем так, здоровы. И тут мне попала в руки одна научная статья… В ней речь шла о спасении редких видов животных; одним из путей было искусственное осеменение. Такая технология десятилетиями использовалась в скотоводстве для сохранения чистоты породы.

Мелину передернуло от его самодовольной откровенности.

– Технология была давно отработана, – продолжал брат Гэбриэл как ни в чем не бывало, – мне оставалось только найти среди моих последователей тех людей, которые были бы сведущи в андрологии…

– И достаточно безнравственны, чтобы подменять образцы спермы?

– …И достаточно хитры, чтобы не попасться, – закончил брат Гэбриэл, пропустив ее замечание мимо ушей.

– И скольких женщин они уже… – Она судорожно сглотнула, не в силах договорить до конца.

– …Оплодотворили моей спермой? – пришел ей на помощь брат Гэбриэл. – О, много! Если я назову точную цифру, ты, пожалуй, не поверить. К сожалению, не все они благополучно зачали. Из зачавших не все выносили плод. Впрочем, по нашим данным, количество выкидышей ничтожно мало. В целом же успех был впечатляющим, и доказательством тому может служить целая спальня крепких, здоровых младенцев!

– И вы все это проделываете прямо отсюда? – спросила она.

– У нас есть еще два поселка, подобных этому: один в Европе, а другой – в Азии. – Брат Гэбриэл подмигнул ей. – Но образцы спермы отбираются, конечно, только здесь. Там, где нахожусь я.

– И как ее сохраняют? Как перевозят?..

– Бережно, Мелина, очень бережно. У меня работают очень квалифицированные специалисты, которые практикуют строго научный подход.

– Если бы Джиллиан зачала и выносила этого ребенка, ты бы похитил его точно так же, как сына Андерсонов?

– Здесь бы его холили и лелеяли. И любили.

– Но ведь именно для этого и существуют матери. Зачем же…

– У нас есть и специально обученный персонал, и кормилицы, так что младенцы обеспечены всем необходимым.

– Но они лишены матерей, своих семей, своих подлинных имен!

Брат Гэбриэл покачал головой:

– Я – их семья, и этого вполне достаточно, поверь. Женщины, которые их вынашивают, – это просто… биологическая необходимость. Когда мои ученые сумеют создать искусственную матку, женщина-мать уйдет в прошлое, превратится в ненужный анахронизм. Без женщин, кстати, Программа будет выполняться еще успешнее и быстрее. – Он задумчиво улыбнулся. – Должен признаться, я испытываю глубокую признательность и даже привязанность к матерям, которые оказали нам столь важные услуги, но эти дети… они им не принадлежат. Они принадлежат только мне, моей Церкви Благовещения!

Она недоуменно покачала головой. На вид брат Гэбриэл был совершенно нормальным человеком, разве что излишне смазливым. Его голос, звучный, хорошо поставленный, тоже был вполне обычным, жесты были отточенны и изящны, а манеры – безупречны, как у людей, получивших хорошее воспитание, и все же он не был нормальным. Да, он не закатывал глаза, не бился на полу в конвульсиях, не визжал во все горло и не брызгал слюной. Но он был психопатом, и опасным. Во всяком случае, истины, которые он изрекал, идеи, которые вынашивал, были безумны.

– Ты сошел с ума… – проговорила она медленно, но вопреки ее ожиданиям брат Гэбриэл нисколько не обиделся.

– Большинство великих людей были обречены на непонимание, Мелина, – смущенно сказал он. – Не существует, наверное, ни одного гения, которого бы не высмеивали, не называли сумасшедшим… Общественное мнение никогда не будет на моей стороне, я это прекрасно понимаю, но, с другой стороны, я не могу позволить серым массам мешать мне осуществлять мои великие планы.

– И что это за планы? Ты хочешь населить весь мир маленькими братцами Гэбриэлами?

Проповедник расхохотался:

– Дорогая моя, ты неплохо умеешь обращаться со словами! Правда, как и большинство женщин, ты склонна упрощать, но суть ты уловила верно. Именно таков был мой план.

– И установить новый мировой порядок?

– Я вижу, ты знакома с моими проповедями, – с довольным видом заметил брат Гэбриэл. – Через несколько лет мои дети будут готовы к тому, чтобы занять ключевые позиции в мировой экономике и политике. У них в руках будет неограниченная власть, о какой могут только мечтать современные мировые лидеры. Они будут отдавать распоряжения правительствам крупнейших мировых держав, управлять международной торговлей, промышленностью, связью.

Искусство и культура будут надлежащим образом изменены в соответствии с идеалами, в которых были воспитаны мои дети. Именно они будут определять, что должны читать, смотреть, думать люди. Они будут начинать и заканчивать войны, они будут решать, какая нация должна процветать, а какая – вымрет. Одновременно должна произойти и духовная революция, результатом которой станет крушение крупнейших мировых ересей, таких, как ислам, католичество, буддизм. Через какое-то время все мировые религии исчезнут…

– И на сцене появится Церковь Благовещения?

– Из этого хаоса верований и религий непременно должна возникнуть одна мировая религия, лидер которой мог бы объединить…

– То есть – ты?

– Я.

Его уверенность в себе была столь глубока и неколебима, что по ее коже пробежал холодок.

– И ты действительно считаешь, что сможешь построить этот новый мировой порядок?

– Я уже его создаю. – Брат Гэбриэл торжествующе улыбнулся. – Миллионы людей ждут его с нетерпением. Они готовы принять его, принять меня, но… Еще не время. И пока это время не наступило, мы должны хранить тайну, чтобы не подвергать опасности наши цели.

Можешь себе представить, Мелина, какой поднимется шум, если о моей работе – тяжелой, кропотливой, но необходимой – станет известно до того, как мои дети успеют подрасти и занять места, для которых их так тщательно готовят? Староотжившее, всегда очень враждебно относится к новому, молодому, непонятному. Официальные власти станут мне мешать…

– При чем тут власти? – Она пожала плечами. – Хотя власти, конечно, тоже не смогут остаться в стороне, когда супружеские пары, чьих детей ты похитил, возьмут твой Храм приступом.

– И это, конечно, тоже, – согласился брат Гэбриэл.

– Кроме того, женщины, которые прибегли к искусственному оплодотворению, чтобы зачать ребенка, будут в панике.

– Совершенно верно. Поэтому…

– К тому же возрастает опасность непреднамеренного инцеста, когда единокровные брат и сестра, ничего не подозревая…

– А вот это невозможно, Мелина. Пока невозможно, – перебил брат Гэбриэл. – Первое поколение моих детей еще не достигло половой зрелости, однако мы уже готовы к тому, чтобы предупредить кровосмешение. Разработана специальная система кодов, которая не позволит брату жениться на сестре, а сыну – сойтись с матерью.

– О господи!.. – Мелина прикрыла глаза.

– В общем, – продолжал брат Гэбриэл, – в любом случае не стоит раньше времени будоражить общественное мнение. Огласка ни к чему хорошему не приведет…

– Почему же не приведет? Напротив, огласка помешает осуществиться твоим планам, а это уже хорошо.

– Я не могу этого допустить. – Брат Гэбриэл обхватил руками колено и преувеличенно громко вздохнул. – И поэтому передо мной встает очень сложный вопрос: что мне делать с тобой?

Мелина выпрямилась:

– Вы меня не убьете. Не посмеете.

Брат Гэбриэл вопросительно изогнул золотистую бровь:

– Вот как?!

– Ты – умный человек, – сказала Мелина. – Несколько человек знают, что я отправилась сюда, и если я не вернусь…

Брат Гэбриэл широко улыбнулся:

– Это ничего не меняет, Мелина. Для подобных случаев у нас давно разработан специальный план. Не так ли, мистер Хенкок?

– Вы совершенно правы, брат Гэбриэл.

Она совсем забыла о Хенкоке и теперь нервно оглянулась на него через плечо. Секретарь стоял между ней и дверью, перекрывая единственный путь к отступлению.

– Видишь ли, Мелли, как и Джиллиан, ты совершила один серьезный промах. Ошибку, неправильный выбор – называй как угодно. Главное, что этот выбор определил твою ценность… а вернее, полное отсутствие таковой. Ты нам только мешаешь.

– А как же твоя Программа?

– При чем тут Программа? – Брат Гэбриэл рассмеялся.

– Мне казалось, ты собирался… использовать меня вместо Джиллиан.

– Да, Джем Хеннингс предложил нам это, но, к сожалению – к моему огромному искреннему сожалению, Мелина, – мы выяснили, что вы с Джиллиан не были абсолютно идентичны.

– Но… – начала было она, но он не дал ей договорить.

– Нет, не были, – твердо сказал брат Гэбриэл. – Между вами была разница, и весьма существенная. Во всяком случае, если рассматривать ее с точки зрения полезности для Программы. – Его прекрасные глаза подернулись легкой дымкой печали, а уголки губ скорбно опустились. – Ты, Мелина, не представляешь для меня никакой ценности, и ты сама знаешь – почему. Несколько лет назад ты подверглась гистерэктомии.

ГЛАВА 40

– Джем Хеннингс об этом не знал, не так ли? – продолжал брат Гэбриэл все тем же насмешливым тоном. – Как верная и преданная сестра, Джиллиан не обсуждала с ним твои болячки… Твои женские болячки… – добавил он, понижая голос до шепота.

Ей удалось сдержать свои эмоции, хотя тон брата Гэбриэла был откровенно оскорбительным.

– Джиллиан никогда не говорила Хеннингсу о кисте на обоих яичниках, которые образовались у тебя в двадцатисемилетнем возрасте. К твоему счастью, это были доброкачественные образования, и операция прошла успешно. Вот только после операции ты больше не могла иметь детей – у тебя уже не было репродуктивных органов.

– Но откуда… Как ты узнал?

– Откуда я узнал? Хеннингс был хорошим куратором, но здесь он допустил небрежность. Очевидно, ему слишком хотелось поскорее найти вторую Джиллиан. Мистер Хенкок по моей просьбе провел более тщательное исследование твоего прошлого… – Протянув руку, он взял ее пальцы и сжал ладонями. – Ты, несомненно, явилась сюда, чтобы предложить мне участие в Программе в обмен на жизнь, – сказал брат Гэбриэл проникновенно. – Ты считала, что мне не захочется… причинять тебе вред, раз тебя избрали на место Джиллиан. Но, увы… Он сочувственно пожал плечами и посмотрел на нее с неподдельной грустью.

– Хочешь узнать, что будет дальше, Мелина Ллойд? Когда сюда приедет агент Тобиас – а мы знаем, что он будет здесь довольно скоро и, возможно, с ним приедут также детектив Лоусон из Далласа и знаменитый астронавт Кристофер Харт, – он узнает, что на территорию поселка, обманув охрану, проникла некая неуравновешенная, вооруженная револьвером особа, которая почему-то решила, будто я могу быть причастен к смерти ее сестры. Агенту Тобиасу объяснят, что эта безумная женщина, проявив завидную изобретательность и хитрость, не только сумела прорваться в мой кабинет, но и угрожала мне револьвером, который оказался слишком велик и тяжел для ее маленьких ручек. Но безумная ярость придала несчастной женщине силы, так что на протяжении нескольких минут ей удавалось держать меня на мушке. Когда же подоспевшая охрана загнала ее в угол и приказала бросить оружие, она приставила оружие к своему виску…

Брат Гэбриэл выдержал небольшую паузу, не столько давая ей время осмыслить услышанное, сколько наслаждаясь произведенным эффектом.

– После того, как об этом прискорбном случае станет известно властям, представители правоохранительных органов получат беспрепятственный доступ на территорию поселка. Тебе, вероятно, будет интересно узнать, что все важные документы зашифрованы, и ключ к шифру знает только мистер Хенкок… – Он усмехнулся и, выпустив ее руку, прижал палец к губам. – Только, тс-с, Мелина, никому не говори!..

Она беспомощно оглянулась. Она была в безвыходном положении, и вокруг нее были безумцы.

– И у ФБР, и у любого, кто сумеет добраться до этих записей, – продолжал брат Гэбриэл, – они не вызовут ни малейшего подозрения. Мы даже не пользуемся положенной всем религиозным организациям налоговой льготой. Мы законопослушны, мы платим все налоги и не ведем никакой антигосударственной деятельности. Напротив, в нашей Церкви Благовещения поощряется патриотизм… – Он кивком указал на стоящий в углу американский флаг. – Разумеется, власти обнаружат на территории поселка молодых матерей с детьми, которые дружно и счастливо живут в одном большом общежитии-коммуне. Все они приехали сюда совершенно добровольно и так же добровольно остались жить при Храме, что не является нарушением закона. Наша школа прошла аккредитацию в департаменте образования штата, получила все необходимые лицензии и объективно является одной из лучших в Нью-Мексико. В поселке есть также больница, а в ней – самое современное оборудование и самые компетентные врачи.

Разумеется, я сожалею и о безумии, поразившем моего бывшего ученика Дейла Гордона, и о всей цепи трагических событий и совпадений, начало которым он положил своей смертью и которые – к моему несказанному ужасу – привели к тому, что несчастная женщина покончила с собой прямо в моем кабинете…

– И это при том, что вы ни к чему так не стремитесь, как к миру и любви, – негромко сказала она.

– Совершенно верно, Мелина.

По его губам снова скользнула уже знакомая самодовольная усмешка, и ей в очередной раз захотелось ударить его. Но вместо этого она отступила на шаг и убрала руки за спину.

– Ты кое о чем забыл.

– Не думаю, что хочу тебя слушать и дальше…

– Тобиас и Лоусон знают, что ты поддерживал постоянную связь с Дейлом Гордоном. Джем Хеннингс сам признался, что он и Дейл работали на тебя. Это слышала не только я, но и полковник Харт.

– Но ведь это очень легко объяснить, Мелина! Хеннингс и Гордон сами придумали этот план, неверно истолковав или извратив мои слова о новом мировом порядке. Они хотели выслужиться, и вот результат, печальный результат. Иешуа и его напарник…

– Иешуа?

– Человек, который выдавал себя за агента Тобиаса; он предпочитает называть себя Джошем… Хеннингс нанял его без моего ведома. Очевидно, они что-то не поделили или поссорились из-за оплаты. В результате Иешуа застрелил Хеннингса…

– Сам Иешуа может дать совсем другие показания, которые тебе не понравятся.

– Для этого его надо сначала поймать. Насколько мне известно, Иешуа умеет избегать полицейских ловушек. Не сомневаюсь, что ему удастся скрыться и на этот раз.

– Допустим, план был разработан Гордоном и Хеннингсом, но ты не мог об этом не знать. Ведь должны были они откуда-то брать твою сперму!

– Допустим, я послал Гордону несколько образцов для… рутинного анализа.

– Для… анализа?

– Да, для анализа. А что тут такого? Я хотел, чтобы он сделал подробную спермограмму и выяснил, все ли в порядке, нет ли у меня каких-либо генетических отклонений, которые мне бы не хотелось передать… гм-м… моим детям. По моей просьбе, Гордон занимался этим в свободное время. И, разумеется, я понятия не имел, как этот несчастный распорядится моим генным материалом. Мне и в голову не могло прийти, что он решит использовать его… таким образом.

Мелина прикусила до боли губу.

– Ты сам сказал – здесь у тебя дети.

– Их матери не станут скрывать, что я – отец абсолютного большинства из них. Некоторые, возможно, считают грехом деторождение вне брака, но для меня это – священная обязанность. В любом случае, дорогая моя Мелина, это не уголовное преступление, а нравственность – понятие относительное.

– Но когда исследуют других детей, анализ ДНК покажет, что они тоже от тебя.

– Каких это – других?

– Например, ребенка Андерсонов. И других малышей, которые были похищены и привезены сюда. Тех, которые… – Она внезапно осеклась, вспомнив одно очень важное обстоятельство, объяснить которое смогла только сейчас. – Тех, что в автобусах… – договорила она упавшим голосом.

Брат Гэбриэл бросил взгляд на мистера Хенкока:

– О чем она говорит? О нашей передвижной телестудии?

– Очевидно, да, брат Гэбриэл, поскольку никаких других автобусов у нас нет, – почтительно ответил секретарь, и проповедник посмотрел на нее с улыбкой, словно говоря: «Что-нибудь еще, милая?»

– Кстати, Мелина, я еще не поблагодарил тебя за то, что ты так быстро кремировала тело Джиллиан и тем самым лишила полицию возможности провести ДНК-анализ содержимого матки. Его результат, разумеется, ничего бы не значил – доказать, будто бы мне было известно, что Дейл Гордон провел искусственное оплодотворение Джиллиан моей спермой, невозможно даже таким способом, однако из-за этого расследование могло затянуться, а мое время слишком дорого, и я не могу позволить себе тратить его на пустяки. И без того я не успел сделать все, что запланировал. Впрочем, конец уже близок, и я рад, что очень скоро все волнения и тревоги останутся в прошлом и я смогу снова полностью отдаться моей работе.

– На твоем месте я бы не особенно радовалась. Помнишь ту женщину, которую ты приказал убить через несколько недель после зачатия? Агент Тобиас добьется эксгумации ее тела и отдаст ткани плода на исследование…

– И ДНК плода совпадет с моей. В свое время, Мелина, я пожертвовал свою сперму нескольким донорским банкам – в частности, тому, который поставляет образцы в ту самую клинику, где проходила процедуру искусственного оплодотворения женщина, о которой ты вспомнила. С моей точки зрения, этого должно быть достаточно, чтобы объяснить все подобные совпадения. – Он усмехнулся. – А я был очень активным донором, Мелина!

Несколько мгновений она смотрела ему прямо в глаза, все больше убеждаясь в том, что перед ней – безумец. Наконец она сказала:

– Похоже, ты все предусмотрел!

Брат Гэбриэл пожал плечами:

– Мы были очень осторожны и старались предвидеть каждую мелочь. Если бы не это, мы бы не достигли столь впечатляющих успехов. Мы…

Она начала смеяться, и брат Гэбриэл озадаченно замолк.

– В чем дело? – настороженно спросил он. Чем-то этот смех ему очень не понравился.

– Мне очень жаль, – ответила она, все еще смеясь, – но я вынуждена огорчить тебя, проповедник. Кое-что ты все-таки не предусмотрел!

Брат Гэбриэл нахмурился. Ее тон был слишком вызывающим, слишком уверенным, к тому же он терпеть не мог, когда его называли проповедником. Кивнув секретарю, он сказал:

– Мне кажется, мы что-то заболтались, не так ли, мистер Хенкок?

Секретарь шагнул вперед, схватив Мелину сзади за руки. Она покорилась без борьбы, что еще больше удивило брата Гэбриэла. Даже когда Хенкок прижал ствол револьвера к ее голове, она продолжала загадочно улыбаться.

– Значит, сейчас я должна совершить самоубийство – таков был ваш план?

– Ты права. – Брат Гэбриэл соскочил со стола и стоял теперь перед ней. – Мне очень жаль, что все должно кончиться именно так, Мелина. – Его пальцы коснулись ее щеки, скользнули по шее и остановились на груди. – Честное слово – жаль…

От его прикосновения в ней поднялась волна отвращения, но она даже не шевельнулась, чтобы не показать ему своей слабости.

– Поверь, ты очень пожалеешь, если прикажешь выстрелить, – сказала она.

– Это еще почему?

– Очень просто приказать своему человеку убить, и совсем другое – выстрелить самому. Особенно в женщину. Да еще глядя ей прямо в глаза…

– Ты хочешь сказать, что я – трус? – Лицо брата Гэбриэла снова потемнело от гнева, но благоразумие одержало верх. – Чтобы очень пожалеть, Мелина, этого будет маловато. Может быть, у тебя на уме еще что-то?

– Ты догадлив, проповедник. Дело в том, что, убив меня, ты убьешь и себя.

– Я не люблю, когда со мной пытаются говорить загадками, Мелина. Может быть, ты все-таки скажешь, в чем дело?

И она сказала ему. Она так и не поняла, что же подействовало на него сильнее – ее слова или ее негромкий едкий смех.

Брат Гэбриэл убрал руку с ее груди и отшатнулся. Маска святого треснула, осыпалась, и теперь уже не брат Гэбриэл, а Элвин Медфорд Конвей смотрел на нее с неприкрытой ненавистью и малодушным страхом.

И именно Элвин Медфорд Конвей, а не брат Гэбриэл сделал Хенкоку знак…

Попасть на территорию поселка оказалось гораздо легче, чем представлялось агенту Тобиасу. Все прошло достаточно мирно, чему он был несказанно рад. В воображении он уже рисовал себе и штурм ворот, и перестрелку с охранниками и сектантами, а именно такого поворота событий ему следовало избегать любой ценой. С некоторых пор ФБР стало очень чувствительно к своей репутации. Хотя бы один убитый, хотя бы один раненый – и на карьере можно ставить крест. Расследование всех обстоятельств заняло бы несколько месяцев, и, даже если бы в конце концов Тобиаса оправдали, вернуться к своей работе он бы вряд ли смог.

Но его значок произвел на молодого охранника у ворот достаточно сильное впечатление. Впрочем, дело, возможно, было вовсе не в значке, а в людях, которые сопровождали агента Тобиаса. Вызывать подкрепление из Альбукерке или Санта-Фе было слишком поздно – даже вертолет не смог бы своевременно доставить в Ламизу спецназ ФБР, а поскольку шериф так и не дал о себе знать, агента сопровождали индейские полицейские из резервации, официально являвшейся частью округа.

Кроме индейских полицейских, с ним были также Лоусон и Харт. Если бы Тобиас знал, что астронавт тоже отправится с ними, он бы оставил его в камере. Но теперь было уже поздно – Харт сразу заявил им, что они просто обязаны взять его с собой, и ни Тобиас, ни Лоусон не смогли его отговорить.

Судорожно сглотнув, охранник спросил:

– Что-нибудь случилось, сэр?

– Возможно, – сухо ответил специальный агент. – Скажи, сынок, ты не пропускал в поселок некую молодую женщину?

– Так точно, сэр, пропускал. Она приехала примерно час назад.

– В таком случае тебе грозят серьезные неприятности. Эта женщина опасна. У нас есть сведения, что она готовит покушение на жизнь брата Гэбриэла. Открой-ка эти ворота, чтобы мы могли…

– Прошу прощения, сэр, но сначала я должен позвонить начальнику смены.

Тобиас милостиво кивнул, и уже через несколько минут к воротам с внутренней стороны ограды с ревом подкатил темный джип, из которого выбрался коренастый, широкоплечий мужчина. Фары джипа светили ему в спину, но даже по очертаниям его фигуры было сразу видно, что новоприбывший насторожен и готов к любым неожиданностям.

– Начальник охраны Бейкер, – представился он, глядя на агента сквозь толстые железные прутья ворот. – Кто вы такие и что вам угодно?

– ФБР, специальный уполномоченный агент Тобиас. – Тобиас снова предъявил свой значок, но на Бейкера он не произвел никакого впечатления. Напротив, теперь он почти не скрывал своей враждебности.

– Так в чем проблема, специальный агент Тобиас? – рявкнул он.

Тобиас повторил свое объяснение, особо подчеркнув, что жизни брата Гэбриэла может угрожать реальная опасность, но начальник охраны был по-прежнему не расположен пускать чужаков на территорию поселка.

– Мы знаем, что эта женщина находится здесь, – сказал он. – Мои люди держат ситуацию под контролем.

– Послушайте, Бейкер, – вкрадчиво сказал Тобиас, – мне совершенно наплевать, чем вы тут занимаетесь – танцуете со змеями или откусываете головы живым цыплятам. Единственная моя задача – это сохранить жизнь брату Гэбриэлу. Эта женщина по-настоящему опасна. Если не верите – взгляните хотя бы на него. – Он ткнул пальцем в сторону Харта. – Она чуть не убила его, такого здоровенного громилу, голыми руками, а ведь он считался ее другом.

Бейкер внимательно оглядел разбитое лицо Харта, на котором запеклись струйки крови.

– Ну и что? – спросил он.

– А то, приятель, что если ты не откроешь нам ворота, то уже завтра будешь рассказывать телевизионщикам, как ты не пропустил нас на территорию и тем самым позволил психопатке прикончить твоего босса. Я лично вовсе не поклонник брата Гэбриэла, поэтому в данном случае меня интересует только возможность исполнить свой долг, которая, сегодня по крайней мере, заключается в том, чтобы задержать вооруженную и опасную женщину, угрожающую жизни видного политического деятеля. – Агент Тобиас щелчком поправил выбившийся из рукава манжет сорочки и продолжил: – И чтобы сделать это, приятель, я вовсе не нуждаюсь в твоем разрешении. Я имею полномочия взорвать ворота ко всем чертям – мне просто не хочется тратить время и дожидаться, пока сюда прибудут наши ребята на броневиках и со всем необходимым оборудованием. Выбирай – или ты откроешь ворота, или я обещаю тебе крупные неприятности.

Лоусон был куда менее дипломатичен. Вытащив свой девятимиллиметровый пистолет, он коротко сказал:

– Ну-ка, открой эти гребаные ворота, пока я тебе котелок не прострелил, – заявил он, многозначительно помахивая оружием.

Этого оказалось достаточно: ворота открылись, но уже следующее требование Тобиаса снова повергло Бейкера в ступор.

– Выключить камеры наблюдения? – переспросил он. – Но я не могу сделать этого без разрешения мистера Хенкока.

– А кто такой этот мистер Хенкок? – поинтересовался агент.

– Личный помощник брата Гэбриэла.

– Ага, секретарь… А я-то думал, мистер Хенкок – губернатор штата. Ну и где он сейчас, этот ваш мистер Хенкок?

– В личных апартаментах брата Гэбриэла. Вместе с мисс Ллойд…

Харт выступил вперед.

– Там есть камеры видеонаблюдения? – спросил он.

– Нет. Апартаменты брата Гэбриэла – единственное место в поселке, где использование камер запрещено, – ответил Бейкер.

– Но оттуда можно видеть нас? – уточнил Харт.

– Да. Для этого достаточно только посмотреть на мониторы…

– В таком случае вы должны немедленно выключить камеры, чтобы не спровоцировать мисс Ллойд на необдуманные действия. Она не должна нас видеть, – властно распорядился Харт, удачно поддержав игру Тобиаса.

Бейкер пожал плечами и, включив свою переносную рацию, приказал выключить следящие камеры. Потом он повернулся к своему джипу, знаком предложив им следовать за собой.

– Я ему не доверяю, – шепнул Лоусон Тобиасу. – Так что я, пожалуй, поеду с ним.

Через три минуты, по-прежнему в сопровождении Бейкера, они уже входили в мраморный вестибюль Храма. При виде множества вооруженных охранников агент Тобиас почувствовал себя неуютно. Казалось, ничто не в силах предотвратить катастрофу.

– На каком этаже находятся апартаменты брата Гэбриэла? – спросил он.

Бейкер промедлил с ответом, и Лоусон чувствительно ткнул его кулаком в спину.

– Ты никак оглох?

– На третьем, – сквозь зубы процедил начальник охраны. – Я покажу.

– Нет, вы останетесь здесь. – По сигналу Тобиаса один из индейских копов отобрал у Бейкера оружие и переносную рацию. Начальнику охраны это очень не понравилось, но Тобиас пригрозил надеть на него наручники, если он не успокоится и не заткнется. – Это для вашей же собственной безопасности, – пояснил он с любезной улыбкой.

Разумеется, это была чушь собачья, и Бейкер отлично это понимал, однако ему хватило ума не бросаться на агента ФБР, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Казалось, он присмирел, но, не доверяя ему, Тобиас все же оставил в коридоре трех своих людей, которым приказал следить за действиями Бейкера и охраны.

– Вы тоже останетесь, – сказал он Харту, когда тот попытался втиснуться в переполненный лифт. – За Бейкером нужно приглядывать..

– Черта с два, начальник, – отозвался астронавт.

– Я беспокоюсь о вашей же шкуре, Харт.

– Это моя шкура, мне за нее и отвечать.

– Только не сегодня. Мне вовсе не хочется, чтобы национального героя подстрелили во время моей операции. А теперь будьте добры – не задерживайте лифт.

Харт попятился из кабины. При этом он посмотрел на индейских полицейских, и они – один за другим – тоже вышли из кабины и встали за его спиной.

Тобиас понял, что проиграл. Сейчас он как никогда нуждался в силовой поддержке, а индейские полицейские были его единственным резервом. Агент Тобиас знал, каким образом брат Гэбриэл приобрел участок земли для своего поселка, и его очень удивило, что начальник индейской полиции с видимой неохотой выделил ему людей. Он жаловался на некомплект личного состава, уверял, что несколько его сотрудников как раз выехали на место происшествия и что у него нет ни одного, буквально ни одного лишнего человека. Все это могло быть чистой правдой, но Тобиас не особенно доверял начальнику полиции резервации. Он знал, что индейцы недолюбливают федеральных агентов, и уповал на то, что на чернокожего федерального агента индейцы будут реагировать не так остро.

Но он ошибся. Если бы не Харт, он бы скорее всего не получил вообще ни одного человека. Харту же достаточно было попросить начальника полиции сделать ему личное одолжение, и уже через пять минут во дворе собралось десять человек полицейских – целое отделение во главе с капралом.

Кроме организаторских, Харт проявил и способности прирожденного лидера, которым Тобиасу оставалось только завидовать. Несмотря на наличие капрала, именно Харт руководил индейскими полицейскими, зачастую обходясь одним взглядом, одним жестом, и Тобиасу было совершенно ясно, что астронавт пользуется у них непререкаемым авторитетом.

– Мы можем подняться и по лестнице, – упрямо заметил Харт.

– Черт с вами, Харт, садитесь в кабину, – кивнул Тобиас. По пути наверх индейцы проверили оружие. Когда дверцы лифта открылись, группа вышла в коридор и бесшумно двинулась по коридору – туда, где виднелись высокие, как ворота, двойные двери. Из-за одной из них внезапно донеслось:

– …Дело в том, что, убив меня, ты убьешь и себя. Потом послышался голос брата Гэбриэла:

– Я не люблю, когда со мной пытаются говорить загадками, Мелина. Может быть, ты все-таки скажешь, в чем дело?

– Скажу, так и быть. Если ты убьешь меня, вместе со мной умрет и твой ребенок.

Для Кристофера Харта этого вполне хватило. Оттолкнув Тобиаса, он рывком распахнул дверь и ринулся внутрь. За ним, держа оружие наготове, в приемную ворвались индейские полицейские. Мгновенно оценив ситуацию, агент Тобиас рявкнул:

– Брось оружие и отпусти ее!

Индейские полицейские уже рассыпались по сторонам и, встав полукругом, приготовились открыть огонь. Двое из них взяли на мушку брата Гэбриэла, остальные целились в высокого мужчину с револьвером, который, очевидно, и был Хенкоком.

Харт был безоружен, но, когда он шагнул к Хенкоку и приказал бросить револьвер, его голос прозвучал достаточно грозно.

– Только попробуй причинить ей вред, и я убью тебя, – проговорил он спокойно, и Тобиас понял: за Хартом не задержится.

– Позвольте, я разберусь с этим, – сказал он спокойно, но Харт его словно не слышал.

– Джиллиан, с тобой все в порядке? – спросил он.

– Джиллиан?! – удивленно воскликнул брат Гэбриэл, на которого Тобиас в первые секунды не обратил внимания.

– Отпусти ее! – приказал агент Хенкоку, который продолжал прижимать оружие к виску молодой женщины.

Снова заговорил брат Гэбриэл. Учитывая только что пережитое им потрясение, его голос звучал на удивление спокойно.

– Я думаю, мистер Хенкок, вы можете отпустить ее, – сказал он. – Я сомневаюсь, что она станет стрелять в меня в присутствии стольких свидетелей. Вы, джентльмены, прибыли удивительно своевременно!

Лицо Хенкока выразило некоторое сомнение, но потом, по знаку брата Гэбриэла, он бросил револьвер на пол. Ближайший к нему полицейский тут же отшвырнул оружие ногой в сторону, чтобы Хенкок не смог до него дотянуться.

Кристофер Харт шагнул вперед. Джиллиан Ллойд бросилась к нему. На мгновение оба замерли, потом Харт прижал Джиллиан к своей груди, словно заслоняя собой от любых опасностей. Взгляд, которым они при этом обменялись, был таким выразительным, что тронул даже такого закоренелого холостяка, какТобиас.

Потом она оторвала взгляд от Харта и повернулась к проповеднику:

– Да, я – Джиллиан Ллойд.

– Ты лжешь!

– С того дня, когда я прошла через искусственное оплодотворение, прошла неделя. Если я беременна, простой анализ крови это покажет.

– Да, это Джиллиан, – подтвердил Тобиас. – Уж мне-то вы можете поверить! Я своими глазами читал протокол посмертного вскрытия Джил… тела. Именно читал, а не просматривал. В заключении написано, что в теле отсутствовали матка и яичники.

– Я-то это проглядел, – признался Лоусон. – Мелина Ллойд подверглась гистерэктомии, а мне было невдомек…

– Он знает, – сказала Джиллиан. – Хенкок раскопал это, когда проверял прошлое Мелины. Каким-то образом этот подонок сумел получить доступ к ее медицинской карте.

Брат Гэбриэл приятно улыбнулся:

– Какой сюрприз! Значит, ты – Джиллиан? Рад познакомиться, мисс Ллойд.

– Иди к черту! – Повернувшись к Харту, она сказала: – Если бы Лонгтри зарядил барабан полностью, я была бы уже мертва. Этот… Хенкок нажал на курок, но в первой каморе не было патрона. К счастью…

Подняв руки со сжатыми кулаками, Харт двинулся было к Хенкоку, но Тобиас резко окликнул его, и астронавт остановился. Впрочем, удержал его от решительных действий не окрик агента, а рука Джиллиан, сжавшая его локоть.

Поглядев на брата Гэбриэла, Тобиас с удивлением увидел, что проповедник улыбается.

– Нас не представили, – сказал он. – Вы, очевидно, агент Тобиас?

– Да.

– Насколько я помню, наша встреча назначена на завтра. Что заставило вас приехать сегодня?

– У нас была уважительная причина или, точнее, предлог. Я обязан был спасти вашу жизнь.

– Предлог?

– Именно, – вмешался Лоусон. – Кроме всего прочего, я хотел бы допросить вас в связи с убийствами Мелины Ллойд, Линды Крофт и Джема Хеннингса.

Брат Гэбриэл повернулся к нему.

– А вы, должно быть, детектив Лоусон? – Он внимательно оглядел изрядно помятый, видавший виды костюм детектива. – Я кое-что о вас слышал, как видите… Но я понятия не имею, почему вам вздумалось допрашивать именно меня. Я даже не был в Далласе, когда все это произошло.

Лоусон издал нечленораздельный рык, но брат Гэбриэл отвернулся от детектива и в упор посмотрел на Тобиаса.

– Мисс Ллойд – мисс Джиллиан Ллойд, как я случайно узнал, – обманом проникла сюда с намерением отомстить мне за смерть сестры. Она даже угрожала мне оружием.

– Он лжет! – негромко сказала Джиллиан.

– Она наставила на меня этот револьвер, – невозмутимо продолжал брат Гэбриэл, – и если бы не своевременное вмешательство моего секретаря, я бы, возможно, не имел чести сейчас разговаривать с вами. К счастью, мистеру Хенкоку удалось обезоружить мисс Ллойд… И как раз в этот момент ворвались вы.

– Когда час назад я приехала сюда, с территории поселка выехало три автобуса с детьми, – сказала Джиллиан. – Я уверена, что среди них находится и сын Андерсонов.

– В этих автобусах размещена наша передвижная телевизионная студия, – мягко возразил брат Гэбриэл. – Видеосъемочное и передающее оборудование. На завтра у нас запланированы съемки в одном отдаленном приходе.

– Здесь где-то есть общая спальня, в которой полным-полно детей, – сказала Джиллиан.

Брат Гэбриэл рассмеялся.

– Конечно, есть! Это дети мужчин и женщин, которые живут и работают в Храме. Вы сами видите – мисс Ллойд выдумала какую-то глупую историю и сама же в нее поверила. Очевидно, смерть сестры-близнеца повлияла на ее рассу…

– Почему ваш секретарь держал оружие у виска мисс Ллойд? Это было действительно необходимо?

– Увы, да. Так, во всяком случае, решил мистер Хенкок. Мисс Ллойд никак не желала успокаиваться. Она – как и этот ваш далласский детектив – почему-то вбила себе в голову, будто я могу иметь какое-то отношение к гибели ее сестры. Мистер Хенкок просто удерживал ее, пока я собирался вызвать нашего шерифа.

– Меня не надо вызывать – я здесь!

При звуке этого голоса все глаза повернулись в сторону человека в светло-бежевой форме, который выступил из-за тяжелых бархатных портьер. В руках он держал револьвер полицейского образца, который был направлен на брата Гэбриэла.

– Вы думали, – добавил шериф, – вам поверят скорее, чем леди. Но я могу рассказать этим господам все, что они желают знать.

– Мистер Ритчи! Вот, значит, где вы были!

– Там, где вы меньше всего ожидали, – насмешливо сказал шериф. – Если перефразировать ваши собственные слова…

– Но… как вам это удалось? – В голосе брата Гэбриэла впервые прозвучали неуверенные интонации.

– Я вошел, когда и вы, и Хенкок вышли. А ваши горе-телохранители, которые вернулись вместе с вами, даже не догадались заглянуть за занавески.

Брат Гэбриэл бросил быстрый взгляд на секретаря, который с ненавистью смотрел на шерифа.

– Этих растяп нужно немедленно уволить, Хенкок, – сказал он, потом снова повернулся к шерифу и добавил: – Вы можете объяснить, мистер Ритчи, зачем вы спрятались у меня в кабинете?

Ритчи крепче сжал рукоять служебного револьвера, но его руки дрожали – как и его голос.

– Я хочу, чтобы вы сами все рассказали.

– Поосторожнее с револьвером, шериф! – вмешался Тобиас, стараясь вернуть ситуацию под свой контроль. Появление Ритчи явилось для него полной неожиданностью. Впрочем, предусмотреть такой поворот событий не мог бы никто. – Поосторожней, я сказал! – повторил он чуть громче, но шериф его не слышал. Он смотрел только на брата Гэбриэла. В глазах Ритчи дрожали слезы, но он их не замечал.

– Я хочу, чтобы вы назвали имя…

– Какое имя? Чье?!

– Ее зовут не Мэри! – теряя самообладание, выкрикнул шериф. – Ее зовут Олета! И она не была шлюхой, когда попала к вам. Это вы превратили мою маленькую, кудрявую девчурку в потаскуху! Вы говорили, если Олета переедет в Храм, здесь с ней будут обращаться как с принцессой. Вы обещали, что ей здесь будет очень хорошо, что она получит прекрасное образование – лучшее, чем я мог себе позволить ей дать. Но единственное, чему вы научили мою дочь, это… – Его голос дрогнул, и он не смог продолжать.

– Шериф Ритчи! – прогремел Тобиас. – Спрячьте оружие и…

– Нет! Я не позволю, чтобы это сошло ему с рук. Вы что, не видите – он вам лапшу на уши вешает!..

– Успокойтесь, Ритчи! Если брат Гэбриэл совершил преступление, он ответит за него в суде.

Но Ритчи только покачал головой – доводы Тобиаса не произвели на него никакого впечатления. Шериф словно потерял рассудок – впрочем, не настолько, чтобы не заметить двинувшегося к нему индейского полицейского и не предупредить его движением револьвера.

– Назад! Не подходите ко мне. Это только мое дело – мое и его. Если хотите, можете убкть меня, но я все равно прикончу этого недоноска. На таком расстоянии я не промахнусь.

Брат Гэбриэл в панике посмотрел на агента Тобиаса:

– Ради всего святого, сделайте что-нибудь! Ведь вы же из ФБР!..

– Кто такая Мэри? О чем он говорит?

– Я продал свою дочь, променял ее на звезду шерифа, – всхлипнул Ритчи. – На какую-то никчемную жестянку! Вы говорили, ей это пойдет на пользу. Это спасение – говорили вы. Так будет лучше для всех, сказали вы, и я поверил. Но вы только лишили ее невинности и превратили в шлюху!

Шериф Ритчи был вне себя. Тобиас видел это, но не знал, как предотвратить кровопролитие.

– Шериф Ритчи, бросьте револьвер. Уверяю вас, правосудие восторжествует!

– Вы слышали, что сказал специальный агент Тобиас, шериф, – мягко сказал брат Гэбриэл. – Положите револьвер и не позорьте себя. То, что вы сказали, – это совершенная чушь. Мэри никогда не была невинным агнцем. С самого рождения ее призванием было… то, что она делает. Я никогда и ни к чему ее не принуждал. Спросите у нее… Мэри сама расскажет, как ей нравится любить меня!..

С лица шерифа исчезла плаксивая гримаса. Он шмыгнул носом и смахнул с глаз слезы.

– Ты умрешь, – сказал он с неожиданным спокойствием.

ГЛАВА 41

– Он знал, что делает, – говорил агент Тобиас, обращаясь к небольшой группе людей, за отсутствием более удобного места собравшихся в офисе шерифа округа Ламиза. Харт отрегулировал термостат, и в комнатах установилась более или менее приемлемая температура. Помощники шерифа, успевшие к этому времени вернуться после безуспешных розысков Мелины Ллойд, сварили для всех кофе. Они, впрочем, еще не пришли в себя и действовали замедленно, как неисправные автоматы, – слишком уж их потрясло то обстоятельство, что их шеф, шериф Ритчи, находится теперь в той самой камере, которая предназначалась для разного рода преступников. Правда, дверь, ведущая из бывшего кабинета шерифа в коридор, где находилась камера, была закрыта, но все знали, что двое индейцев-полицейских присматривают за узником, чтобы он не покончил с собой.

Джиллиан тоже была рада, что дверь закрыта, но по другой причине. Ей не хотелось вспоминать о том, что ей пришлось совершить всего несколько часов назад. Впрочем, для этого достаточно было только взглянуть на распухшую скулу Харта.

Это было делом ее рук, но далеко не самым худшим делом. Джиллиан понимала, что нанесла Харту очень глубокую рану, и удар пресс-папье был ни при чем. Но думать об этом сейчас у нее просто не было сил.

– Шериф выстрелил брату Гэбриэлу, в миру – Элвину Медфорду Конвею, прямо в живот. Он успел выпустить две пули, прежде чем мы сумели его остановить. Судя по всему, в планы шерифа не входило прикончить проповедника на месте – он оставил ему достаточно времени, чтобы подумать о вечности…

К сожалению, в клинике при Храме не оказалось ни подходящего оборудования, ни персонала, способного справиться со столь тяжелым ранением. Поэтому мы вызвали машину Службы спасения. Это было все, что мы могли сделать для мистера Конвея в данных обстоятельствах. Недавно мне сообщили, что он скончался на пути в больницу. – Тобиас оглядел собравшихся и добавил тихо: – Ближайшая больница находится в шестидесяти пяти милях отсюда. Это означает, что последние полчаса брата Гэбриэла были заполнены всесокрушающей болью. Он видел, что истекает кровью, и понимал, что спасти его не в силах даже чудо. Шериф Ритчи добился своего.

При этих его словах Лоусон удовлетворенно хмыкнул, потом сделал большой глоток из своей чашки с кофе.

– А как насчет дочери Ритчи? – спросил капрал – номинальный командир отряда индейских копов.

Тобиас рассказал, что успел поведать ему шериф.

– В жизни Ритчи не особенно везло. Он несколько раз менял работу, но успеха не достиг. Влез в долги. Конвей предложил ему сделку, и Ритчи согласился. Они инсценировали похищение Олеты, которое, кстати, до сих пор числится среди нераскрытых преступлений. В ближайшее время миссис Ритчи воссоединится с дочерью, которую, как она считала, неизвестные преступники похитили, когда Олете было десять… – Опустив глаза, Тобиас внимательно посмотрел на мыски своих стильных мокасин «Бэлли» с кисточками на завязках. – Сейчас Олете почти восемнадцать, и она вот-вот родит. Это будет ребенок Конвея.

Харт негромко выругался.

– Он что, продал собственную дочь в рабство этому подонку?

– Совершенно верно, – кивнул Тобиас. – Впрочем, когда Ритчи согласился на предложение брата Гэбриэла, он совершенно искренне считал, что для девочки так будет лучше, и я склонен ему верить. О том, чем занималась его дочь в Храме, он узнал буквально неделю назад. Брат Гэбриэл держал ее в заложницах – только так он мог принудить Ритчи к молчанию… и к сотрудничеству. Но глубокое чувство вины перед дочерью – в особенности после того, что он увидел и узнал, – лишило шерифа рассудка. Он нисколько не сожалеет о содеянном и готов подтвердить ваши показания, мисс Ллойд.

– Зовите меня Джиллиан. Пожалуйста.

Ответить Тобиас не успел. Снаружи послышалась какая-то возня, потом дверь распахнулась, и несколько копов в форме полиции резервации втолкнули в офис двух мужчин, скованных друг с другом наручниками. Харт и Джиллиан узнали их с первого взгляда.

Один из индейцев – несмотря на форму, его лицо было покрыто боевой раскраской – шагнул вперед.

– Кто здесь агент Тобиас? – спросил он громким, гортанным голосом.

– Это я. – Агент встал, протягивая руку для пожатия. – Я – агент Тобиас.

– Мои люди арестовали этих двоих по заявлению одного из местных жителей, который обвинил их в нарушении границ частного владения. Их машина оказалась настоящим арсеналом на колесах. Кроме автоматического оружия со спиленными номерами, мы обнаружили запрещенное к широкой продаже электронное оборудование для слежки и ящик контрабандных сильнодействующих наркотических средств мексиканского производства. – Индеец бросил быстрый взгляд в сторону Харта. – У нас есть основания считать, что эти двое как-то связаны с вашим делом.

– Вот этот пытался выдать себя за вас, – сказала Джиллиан Тобиасу, указывая на мужчину повыше. – Брат Гэбриэл называл его Иешуа, но это скорее всего просто псевдоним, кличка. Он и его напарник выслеживали меня и Харта, чтобы убить.

– …Выслеживали с помощью вот этой штуки. – Это сказал Декстер Лонгтри, появляясь в дверях. На его раскрытой ладони лежал украшенный рубинами золотой кулон в форме сердца и крошечный чип-передатчик.

– Благодарю вас, – с подобающим почтением ответил Тобиас, на которого гордая осанка и величественные манеры старого вождя произвели должное впечатление. Положив улики на стол, он повернулся к пленникам. – Ну и как тебя зовут на самом деле? – осведомился он у Джоша.

– Хрен тебе! – отозвался тот.

– А фамилия? – спросил Лоусон, и все рассмеялись.

– Ладно, с вами потом, – спокойно сказал Тобиас, но в его устах эти слова прозвучали как угроза. – Заберите их, – распорядился он, обращаясь к агентам ФБР, которые час назад прибыли из Санта-Фе.

Пленников тотчас вывели и посадили в разные машины, чтобы везти в город.

Поднявшись со стула, Харт приблизился к Лонгтри.

– Был рад помочь, – сказал Лонгтри, пожимая протянутую руку Харта. – Признаться, я даже получил удовольствие.

Они обменялись улыбками, и Харт сказал:

– Я был бы рад узнать побольше об АЗКА, вождь. И в самое ближайшее время.

Лонгтри долго рассматривал его.

– Ты ничего мне не должен, Харт.

– Может быть, и нет, зато я кое-что должен самому себе. В глазах старого вождя промелькнул какой-то огонек.

– Я буду рад встретиться с тобой, когда тебе будет удобно.

– Хорошо, я позвоню.

После того как мужчины снова обменялись рукопожатием, Джиллиан тоже взяла руку старого вождя в свои. Рука была грубой, сильной, теплой и надежной.

– Вы были очень добры к нам, вождь, – негромко сказала Джиллиан. – Ради меня вы рисковали жизнью, и я очень вам благодарна. – И она крепко обняла его. Впрочем, Лонгтри, похоже, не возражал и даже был тронут. Прежде чем отпустить Джиллиан, он похлопал ее по плечу. – Спасибо вам, вождь Длинное Дерево.

– Не за что, детка. Прощай, Джиллиан.

Лонгтри вышел, индейские полицейские последовали за ним. Только после того, как дверь за последним из них Закрылась, Джиллиан сообразила, что Лонгтри назвал ее настоящим именем. В недоумении, она повернулась к Харту:

– Когда ты успел сказать ему про меня?

– Я не говорил.

– Тогда откуда же он знает мое имя?

– Я не знаю. Похоже, вождь Лонгтри знает много такого, о чем никто из нас даже не догадывается.

Они бы, наверное, еще долго смотрели друг на друга, если бы резкий голос Лоусона не вернул их к действительности.

– Ну и что дальше? – спросил детектив. – Как и в каком направлении будет развиваться расследование?

Тобиас немного подумал.

– Завтра сюда прибудет специальная следственная группа из Вашингтона. До тех пор агенты из Альбукерке и Санта-Фе будут находиться в Храме и на территории поселка и следить, чтобы все оставалось на своих местах. То же происходит сейчас и в зарубежных филиалах Церкви Благовещения – их деятельность приостановлена, счета заморожены, на их территории действуют специальные силы Интерпола и национальных служб безопасности. Прежде всего нам предстоит разобраться в их компьютерных системах, а это, боюсь, будет очень нелегко.

– Брат Гэбриэл упомянул, что вся важная информация была закодирована с помощью шифра, который знает только мистер Хенкок, – вмешалась Джиллиан. – Придется вам его допросить, но, боюсь, он не захочет ничего рассказывать.

– Наши эксперты раскалывали очень трудные шифры, – невозмутимо ответил агент Тобиас. – Конечно, на это может потребоваться не один месяц, но я уверен, что они справятся с шифром Хенкока… или с самим Хенкоком – такие специалисты у нас тоже имеются.

– Мне почему-то кажется, это будет еще труднее, – покачал головой Харт.

– Вы правы. Возможно, вам будет интересно узнать, что не помогать противнику мистера Хенкока учило наше собственное государство. Берт Пакстон Хенкок – бывший оперативник ЦРУ. Выйдя в отставку, он сразу начал работать на брата Гэбриэла. – Увидев, как вытянулись их лица, агент Тобиас добавил: – Я тоже этого не знал. Мисс Майрик сообщила мне об этом всего полчаса назад, когда закончила полную проверку его досье.

– Какой ужас! – сказала Джиллиан совершенно искренне. – Выходит, брат Гэбриэл сумел завербовать сторонников даже в ЦРУ!.. Одному богу известно, в каких еще секретных службах у него есть помощники и последователи! Страшно подумать, какой властью обладал этот человек!

– Будем надеяться, что с его смертью кончилась и его власть, – вздохнул Харт.

– Не все так просто. Я уверен, что самые преданные его сторонники попытаются ответить ударом на удар. Нам следует быть начеку, – предупредил Тобиас. – Возможны всякие неприятные последствия. Насколько неприятные – это мы еще поглядим, но… Слишком многие будут считать, что мы убили человека, который был глашатаем бога на земле.

– Брат Гэбриэл никогда не говорил ничего, кроме богохульств! – заспорила Джиллиан. – И не совершал ничего, кроме преступлений!

– Что ж, будем надеяться, что, когда все грехи брата Гэбриэла сделаются достоянием гласности, его секта развалится сама собой, – сказал Тобиас.

Некоторое время все осмысливали услышанное. Джиллиан вспомнила, что один из знакомых Харта отправил дочь в школу при Храме. Интересно, спросила она себя, как будут реагировать люди, когда узнают, каким подонком был на самом деле брат Гэбриэл? Его последователи в десятках стран мира, несомненно, растеряются, как овцы, оставшиеся без пастыря, и в конце концов разбредутся по другим сектам, по другим культам. Другие же, неспособные принять очевидное или обозленные потерей своего высокого положения, будут сражаться за свою надежду до последнего. Именно от них следовало ожидать действий, связанных с насилием и жестокостью. Тобиас прав – несомненно, будут еще жертвы, будут громкие скандалы и судебные процессы, способные потрясти сами основы американского общества.

Потом Джиллиан задумалась – могла ли она представить что-то подобное, когда в мексиканском ресторане случайно столкнулась с Дейлом Гордоном? Конечно же, нет, и – будь на то ее воля – она бы предпочла, чтобы этой встречи никогда не было. Тогда бы ни Мелина, ни Линда Крофт не погибли, но, с другой стороны, остались бы в живых и Дейл Гордон, и Джем Хеннингс, а брат Гэбриэл продолжал бы строить свой безумный новый мир…

– Кстати, автобусы нашли? – с тревогой спросила она.

Тобиас кивнул:

– Их перехватили на шоссе, ведущем к мексиканской границе. Там действительно было телевизионное оборудование… – Он ухмыльнулся. – И еше – сорок семь детей. Живых и здоровых…

Джиллиан с облегчением вздохнула.

– Да, живых и здоровых, – повторил агент Тобиас. – Правда, они немного напугались, когда наши люди их извлекали из автобусов, но сейчас все хорошо. Детей передали Детской психологической службе Нью-Мексико, которой по распоряжению губернатора штата оказывают всестороннюю помощь государственные медицинские и общественные учреждения. Кстати, возможно, вам будет любопытно узнать, что среди сопровождавшего детей медицинского персонала были также Дороти Пью и сестра Хеннингса Джанин. Среди детей были двое ее мальчиков – родных племянников Джема.

– А папочкой был, конечно, сам брат Гэбриэл?

– Скорее всего.

– А ребенок Андерсонов? Энтони? Его там не было?!

– Там не было ни одного малыша по имени Энтони, но это ничего не значит. Как мы знаем, брат Гэбриэл обожал давать людям новые имена. Несколько мальчиков вполне подходят по возрасту, так что определить, кто из них Энтони Андерсон, будет довольно просто.

– Кендис и Тони просили позвонить им, как только нам станет что-нибудь известно. И мы обещали… У меня записан номер их мобильника.

Тобиас заерзал на стуле, потом откашлялся.

– В принципе я был бы не против, но… У этого дела есть один очень неприятный аспект, который, похоже, не приходил вам в голову, мисс Ллойд. – Джиллиан и остальные удивленно воззрились на него. – Андерсоны могут просто не захотеть принять ребенка обратно! И я боюсь, что абсолютное большинство пар, чьи дети были похищены, поступят точно так же, когда им станет известно, кто является биологическим отцом их малышей. Одно дело – зачать от анонимного донора, и совсем другое – выносить ребенка маньяка и психопата. И не просто выносить – ведь если они примут ребенка обратно, они будут обязаны растить его, кормить, воспитывать…

– Господи! – ахнул Лоусон. – Мне это и в голову не пришло!..

Но Джиллиан это в голову пришло. Проблема, о которой упомянул Тобиас, занимала ее чуть не с тех самых пор, когда она впервые заподозрила, что Дейл Гордон мог подменить образцы спермы. Когда Джиллиан подумала об этом в первый раз, ей стало так плохо, что она не сумела справиться с тошнотой, и Харту пришлось в срочном порядке останавливаться на обочине.

Сейчас, когда речь снова зашла о той же проблеме, ее снова замутило, но Джиллиан справилась с собой и лишь поднесла руки к губам, согревая дыханием внезапно похолодевшие пальцы. Несколько мгновений она ничего не видела перед собой, и только потом с удивлением осознала, что все смотрят на нее.

– Вы что-то сказали? – уточнила она, слабо улыбнувшись, и Тобиас слегка откашлялся.

– Вы, конечно, можете не отвечать, но мне кажется, мы все имеем право знать: почему вы сделали это? Почему вы все это время выдавали себя за Мелину?

Несколько мгновений она смотрела на агента, потом перевела взгляд на Лоусона, потом – на Харта, но, не в силах выдержать его взгляд, снова повернулась к детективу.

– Почему?.. – проговорила она. – Пожалуй, я могу ответить. Все дело было в одной вещи, которую вы мне сказали…

– Я?! – Лоусон едва не выронил чашку с кофе.

– В то утро, когда убили мою сестру, двое полицейских приехали домой к Мелине, где была я. Они должны были сообщить мне о несчастье, но ни один из них не назвал меня Мелиной, – а может, и назвали, только я не обратила внимания, ведь я спала и они меня разбудили. Полицейские сказали только, что моя сестра-близнец – убита. Вот и все…

– Простите, Джиллиан, почему вы вообще оказались в доме Мелины?

– После того, как я уехала от… – Она заколебалась и, вместо того чтобы назвать имя Харта, сказала: – После того как я уехала из «Мансона», я отправилась к себе домой, но Мелли уже спала. Я разбудила ее, и мы немного поболтали. Именно так я узнала о том, что Джем приезжал ко мне домой со своим подарком. Мелина подробно рассказала мне о том, как вел себя Джем, поэтому впоследствии я сумела убедить его, что именно меня он видел накануне вечером. Золотое сердечко я оставила на столике рядом с кроватью, так что, если за мной кто-то следил, этот человек был уверен – настоящая Джиллиан Ллойд осталась дома, а Мелина уехала к себе.

– Ого! – не выдержал Лоусон. – Ну и путаница! Прямо как в телесериале!

– Действительно, все очень запуталось, – подтвердила Джиллиан со слабой улыбкой. – Мелли очень не хотелось вылезать из постели, одеваться, куда-то ехать, поэтому она настояла на том, чтобы эту ночь я провела у нее. В этом был смысл – по крайней мере, так мне тогда казалось. Короче говоря, я уступила – поехала домой к Мелли и легла спать, а утром…

Она снова ненадолго замолчала, подавленная грузом страшных воспоминаний.

– Утром, когда я примчалась к себе домой, – продолжила она, – вы, мистер Лоусон, не позволили мне войти в спальню. Помните, вы удержали меня? Вы сказали, что не хотите, чтобы я что-то трогала на месте преступления. И добавили: «Ведь вам наверняка тоже хочется узнать, кто убил Джиллиан, не так ли?»

Эти слова, детектив, подействовали на меня как пощечина. Я пришла в себя, если можно так выразиться. Именно тогда я и поняла вашу ошибку. Мелину вы приняли за меня. Ту же ошибку совершил и убийца. Когда же я увидела написанные на стене ругательства, я догадалась: это меня хотели убить – убить за то, что я была с Вождем… с Хартом. Но кто мог об этом знать? И почему этот кто-то решил непременно разделаться со мной? Вот почему я решила, что не стану поправлять вас, пока не узнаю больше.

А потом ко мне приехал Джем, и события начали приобретать весьма странный оборот. Поначалу он еще не знал, что Джиллиан переспала с Хартом, и что брат Гэбриэл приказал Гордону убить ее. До этого момента его потрясение и горе были совершенно искренними, но когда ему стало известно, что мы поменялись местами, и что вместо Мелины Харта сопровождала Джиллиан, он сразу догадался, кто и за что расправился с его «невестой». Быть может, он даже догадался, что убийцей был Дейл Гордон, и поэтому, когда в комнате для интервью Харт пытался описать человека, с которым мы столкнулись в ресторане, Джем все время старался его перебить, отвлечь.

Но еще до этого я почувствовала, что Джем может иметь какое-то отношение к смерти моей сестры. Во-первых, он почему-то солгал насчет нашей помолвки. Во-вторых, он заявил, будто идея с искусственным оплодотворением ему никогда не нравилась, хотя на самом деле он постоянно подталкивал меня к этому. Правда, я первая высказала эту мысль, но именно Джем все время твердил, что будет ужасно рад ребенку и что чем скорее я это сделаю, тем лучше. Иными словами, я поняла, что, если я раскрою свою тайну, мне может угрожать опасность. Поэтому я и решила, что Джиллиан должна оставаться мертвой – по крайней мере, до тех пор, пока я не найду ответов на главные вопросы.

Джем так ничего и не заподозрил – я уверена в этом. Правда, когда он пытался «ухаживать» за мной, я не смогла скрыть своего отвращения, но, в конце концов, Джем и Мелина никогда особенно не ладили. Словом, убедить его в том, что я и есть настоящая Мелина, было легче легкого. Но играть ее роль перед… другими было гораздо труднее.

Тут она не удержалась и бросила еще один взгляд в сторону Харта, который все это время не мигая смотрел на нее.

– Я призналась вам, – сказала она Лоусону, – что мы с Мелиной поменялись местами перед тем, как она должна была встретиться с мистером Хартом. Вы решили, что вечером все встало на свои места, а я не стала вас разубеждать. На самом деле мы не успели этого сделать.

– И я ни разу не спросил, когда Мелина снова стала Мелиной, а Джиллиан – Джиллиан? – уточнил Лоусон, и она отрицательно покачала головой.

– Нет, детектив. Вы спросили только, во сколько Джиллиан вернулась домой после… после того, как уехала из «Мансона». Я действительно вернулась к себе примерно в половине третьего ночи, поболтала с Мелиной и отправилась домой к ней. А она осталась у меня и… погибла. – Ей пришлось несколько раз откашляться, прежде чем она смогла продолжать. – Да, Мелина погибла, потому что осталась в моем доме, в моей постели. Не стану говорить, как трудно мне пришлось, когда все оплакивали меня, хотя на самом деле убита была не я, а Мелина. Несколько раз я была близка к тому, чтобы признаться, но каждый раз меня останавливало только одно: я должна была найти того, кто убил мою сестру.

– Как долго, по-вашему, вам бы удалось выдавать себя за Мелину Ллойд? – поинтересовался Лоусон.

– Достаточно долго, детектив. – Она улыбнулась. – Дело в том, что я считала: посмертное вскрытие делается только для того, чтобы определить причину смерти. Мне и в голову не приходило, что в отчете коронера будет упомянуто о гистерэктомии, которую Мелли сделали несколько лет назад. Впрочем, вы ведь обратили на это внимание чисто случайно, не так ли? – Она улыбнулась. – Словом, я была уверена, что времени у меня больше чем достаточно. Я собиралась оставаться Мелиной Ллойд до тех пор, пока не отомщу за нее… за нас. Дальше этого момента я просто не заглядывала. А почему вы спрашиваете? Разве, выдавая себя за Мелину, я совершила преступление?

– Не исключено, – с сомнением ответил Лоусон. – С одной стороны, вы, безусловно, ввели следствие в заблуждение, давая заведомо ложные показания. Но с другой стороны…

– Преступления брата Гэбриэла были раскрыты во многом благодаря вам, – продолжил за него агент Тобиас. – В конечном счете – это главное.

Джиллиан снова повернулась к Харту:

– Я так боялась, что ты забудешь про нашу встречу с Дейлом Гордоном! Когда мы встретились в комнате для интервью якобы в первый раз, я всеми силами старалась напомнить тебе, как мы наткнулись на него в ресторане, когда покупали тако. Я обязательно должна была дать мистеру Лоусону эту ниточку, но не осмеливалась сделать это сама.

– Ты… узнала Гордона?

– Да, конечно. Я узнала его практически сразу, хотя и не могла вспомнить, где я его видела. Но потом он сказал, что работает в клинике, и все встало на свои места – я действительно видела его там. Несколько раз он заговаривал со мной и даже.-. – Она невольно вздрогнула, вспомнив о фотографиях, сделанных Гордоном без ее ведома.

– Когда мы наткнулись на Гордона, я впервые узнал, что у Мелины есть сестра-близнец, – пояснил Харт. – Она сказала мне, что Гордон, вероятно, ошибся, приняв ее за сестру. Я спросил – действительно ли они настолько похожи, и она сказала – да.

– Но с вами была Джиллиан, – уточнил Лоусон, очевидно, запутавшись, кто, когда, с кем был.

– Да, это была Джиллиан, но она же назвалась Мелиной, – объяснил Харт, и Лоусон улыбнулся.

– Вы уверены, что вы – действительно Джиллиан? – спросил он у нее, и она кивнула.

– Да, – сказала она с легкой улыбкой. – Я – Джиллиан.

– Это Джиллиан, – подтвердил Тобиас. – Согласно акту вскрытия, убита была Мелина Ллойд.

– Я не думала, что вы заметите это несоответствие, даже если бы о нем упоминалось в ваших отчетах, – сказала Джиллиан. – Иначе у вас давно возникли бы вопросы: зачем женщине, у которой удалены детородные органы, обращаться в клинику, где проводят искусственное оплодотворение? И с кремацией я спешила, так как боялась, что вы решите эксгумировать тело для дополнительной экспертизы.

– Мы и не заметили, – признал Тобиас. – Только вчера вечером я случайно обратил внимание на это обстоятельство. Тут уж я не стал терять времени – нашел мистера Лоусона, и мы вместе поспешили сюда, чтобы заручиться помощью местного шерифа. Но вместо него мы обнаружили только мистера Харта, которого давно разыскивали.

Джиллиан повернулась к Харту:

– Это они тебе сказали?

Ответить он не успел. Вместо него заговорил Лоусон:

– Нет, мы ничего ему не говорили. Мистер Харт догадался сам.

– Ты догадался? – переспросила она неожиданно севшим голосом. – Когда?..

И снова Харту помешали ответить. В кабинет заглянул один из помощников шерифа, который после ухода индейцев сторожил Ритчи.

– Агент Тобиас, сэр, – сказал он, – вас зовет шериф. Он хочет знать, можно ли сделать так, чтобы его жене и детям не разрешили с ним видеться. Он говорит, что не может смотреть им в глаза.

– Хорошо, сейчас иду, – отозвался Тобиас и поднялся. – Что ж, на этом, пожалуй, и закончим, – сказал он. – Для вас, Джиллиан, и для вас, мистер Харт, забронированы номера в мотеле. Завтра в десять утра сюда прибудет вертолет, который доставит всех нас в Альбукерке. Оттуда вы можете вылететь в Даллас. Или куда захотите, – добавил он специально для Харта. – Только оставьте мне номер, по которому с вами можно будет связаться, – нам предстоит еще много работы – к счастью, в основном бумажной.

Он хотел выйти, но тут зазвонил его сотовый телефон. Включив его, агент Тобиас сказал:

– Это ты, Люси? Спасибо, что перезвонила. Нет, на сегодня больше ничего. Иди домой и отдыхай. Завтра продолжишь. Я просто хотел тебе сказать, что ты отлично поработала. Спасибо… – Он отвернулся и прикрыл рот рукой, но Джиллиан все равно услышала, как он сказал: – И еще я хотел уточнить, какие цветы ты любишь. Что? Да-да, именно цветы…

ГЛАВА 42

– Пожалуй, мне тоже следовало бы воспользоваться передатчиком, чтобы знать, где тебя искать. Я стучу уже целых пять минут, – сказал Харт, когда Джиллиан открыла дверь своего номера в отеле. Лицо у него было озабоченным.

– Я была в душе, – ответила Джиллиан. Впрочем, он и сам это понял – Джиллиан куталась в белый купальный халат с эмблемой «Мансона» на груди. Ее волосы были тщательно расчесаны, но с кончиков еще капала вода.

– Целых три дня я звонил тебе то домой, то на работу. Я оставил тебе целую кучу сообщений. Почему ты мне не перезвонила?

– А кто сказал тебе, что я здесь?

– Тобиас.

– Тобиас проговорился?

– Только после того, как я пригрозил натравить на него пресс-отдел НАСА. Старине Тобиасу есть что скрывать.

– Я не могла вернуться домой, Вождь. Это выше моих сил. Боюсь, я больше никогда не смогу жить в своем доме. Ни в своем, ни в доме Мелины… Надеюсь, ты понимаешь почему.

– Я все понимаю, мне только неясно, почему ты решила держать меня в коридоре.

Отступив в сторону, она пропустила его внутрь и закрыла дверь.

– Сегодня утром я говорила с Кендис Андерсон…

Харт кивнул:

– Я знаю. Они получили своего малыша обратно. Тобиас сказал – Андерсоны были на седьмом небе от счастья. Им и в голову не пришло отказаться от него.

– Маленькому Энтони только семь с половиной месяцев. К счастью, он не пострадал. Если мальчик и перенес какую-то эмоциональную травму, то последствий скорее всего не будет.

– Ну, я уверен – если что-то и будет, Андерсоны сумеют с этим справиться.

Джиллиан тоже в этом не сомневалась.

– А Паксу ты звонил?

– У него все в порядке. Пакс жив и здоров, и Бандит тоже. Мы договорились как-нибудь на днях встретиться и выпить пива. Как видишь, у всех все в порядке. А теперь…

– Кстати, не хочешь ли чего-нибудь выпить?

– Нет! – Харт нетерпеливо тряхнул головой. – Слушай, куда ты пропала? Я думал, мы будем возвращаться в Даллас одним самолетом, но тебя почему-то не оказалось на борту.

– Как твое лицо?

– Пришлось наложить швы.

– Сколько?

– Семь, кажется. Это все пустяки. В аэропорту я тебя потерял. Я решил сначала, что ты уже поднялась на борт и…

– У тебя останется шрам.

– Вот и хорошо. Со шрамом я буду выглядеть свирепым и опасным.

– Ты и есть опасный мужчина.

– …Но в самолете тебя не было, и мне пришлось сидеть рядом с Лоусоном, который, кстати, по уши в тебя влюблен.

– Лоусон?! Влюблен в меня?! Ты с ума сошел!

– Определенно. Во всяком случае, меня он на дух не переносит. Так куда же ты подевалась?

– Я полетела другим рейсом.

– Это… из-за меня?

– Мне нужно было сделать одно важное дело, Вождь.

– Какое, если не секрет?

– Сделать необходимые анализы.

Харт так резко вздернул голову, словно кто-то схватил его сзади за волосы.

– Ах вот оно что!.. – Задать прямой вопрос у него не хватило мужества, но взгляд, который он устремил на нее, был весьма выразителен.

– Результаты отрицательные, Крис. Я не беременна.

Харт перевел дух.

– Это мог быть мой ребенок, – сказал он глухо.

– Я помню об этом.

Уголки его губ дрогнули и опустились, словно он испытал сожаление и горечь.

– Но это мог быть ребенок брата Гэбриэла, и тогда… – Она закрыла глаза, но не сумела сдержать слез. Просочившись между плотно сжатыми веками, они покатились вниз по ее щекам.

– Джиллиан… – Он заключил ее лицо в ладони.

– Мне ужасно жаль, Крис…

– О чем ты жалеешь, Джиллиан?

– О многом. – Она открыла глаза. – Я не знала, что встречу тебя. Я не знала, что я буду к тебе чувствовать. Когда я поднялась к тебе в номер и мы стали… Я даже не вспомнила об искусственном оплодотворении. Честное слово!

Она подняла руку и отвела в сторону упавшие ему на лоб волосы.

– Знаешь, как трудно мне было сдерживать себя все время, пока мы были вместе? Ведь при каждом взгляде на тебя я буквально таяла. Когда мы встретились в полиции, мне пришлось сделать вид, будто я тебя совсем не знаю. Мне казалось, я могу вот-вот потерять сознание – до того мне хотелось прикоснуться к тебе, обнять… и чтобы ты тоже меня обнял. Мне это было просто необходимо – ведь я все еще видела перед собой тело Мелины, эти ужасные раны, всю эту кровь… Мною еще владели страх, горе, паника, и утешить, успокоить меня мог только ты.

– Мне тоже нелегко пришлось. – Харт вымученно улыбнулся. – Ведь я хотел Мелину так же сильно, как хотел Джиллиан!.. Но я не смел сделать первый шаг – я боялся, что ты примешь меня за обычного… мужчину, которому все равно, с кем спать.

– Скажи, Вождь, когда ты догадался?

– Когда ты заперла меня в камере в офисе шерифа.

– Как?

– Понимаешь, я не мог не сравнивать Мелину и Джиллиан. Я делал это постоянно, часто совершенно безотчетно. Я находил только сходство и не видел никаких различий. Джиллиан и Мелина были похожи даже в мелочах. Один раз я вспоминал, как мы с Джиллиан ели тако в тот вечер. Она порезала палец бумагой. В ранку попала соль, и она принялась посасывать его. Это было так сексуально, что просто дух захватывало! И точно так же ты посасывала палец, когда мы ели картошку фри в пикапе Лонгтри.

Ее глаза широко раскрылись.

– Точно! Я только сейчас вспомнила: старая ранка приоткрылась, и в нее снова попала соль. Знаешь, я даже не заметила, что сосу палец, – похоже, это было чисто рефлекторное движение.

– Сначала я тоже не обратил на это внимания. Но потом я стал думать, и меня поразило, как похожи эти движения. Когда же я наконец понял, что ты лизнула тот же самый палец, ту же ранку, все встало на свои места.

В глазах Джиллиан снова заблестели слезы.

– Прости меня, Вождь! Я обошлась с тобой несправедливо и жестоко. Ты так много из-за меня перенес!

Он шагнул вперед, опустился на кровать и усадил ее к себе на колени. Уткнувшись лицом в плечо Джиллиан, он прошептал:

– Я знал, что не ошибся. Такое нельзя ни повторить, ни скопировать. Я понял – моя Джиллиан жива!

Они долго сидели неподвижно, обняв друг друга, и молчали. Потом она легко коснулась пластыря на его скуле, а он погладил уже едва заметный синяк на ее ключице.

– Болит?

– Уже нет.

Он наклонился и коснулся ключицы губами, потом опустил голову ниже. Спустив халат с ее плеч, Харт принялся целовать ее грудь.

– Ты действительно рассказала Мелине все? – спросил он приглушенным голосом. – И об этом тоже?

Его губы обхватили ее напрягшийся сосок. От наслаждения Джиллиан едва не утратила дар речи, но, совладав с собой, ответила:

– Нет, Вождь, об этом я ей не рассказывала. То, что между нами произошло, было слишком… личным. И слишком дорогим для меня.

– Но ведь вы с ней делились всем!

– Тобой я не собиралась делиться ни с кем. Даже с Мелли. Я хотела, чтобы ты принадлежал только мне, мне одной! – Ее рука скользнула между пуговицами его рубашки и коснулась горячей кожи на животе.

– Значит, все, что говорила мне «Мелина»…

– Это были мои слова, мои истинные чувства, Вождь. То, что я не могла сказать тебе прямо…

Он накрыл ее груди ладонями и принялся медленно ласкать.

– Почему ты плакала после того, как мы занимались любовью?

– Потому что мне очень хотелось сказать тебе, что я чувствовала, но не могла. Когда ты произнес мое имя – Джиллиан, – мое сердце едва не разорвалось от счастья. И от отчаяния.

– Как ты тогда сказала – в моменты, подобные этим, мужчины всегда говорят правду, и эта правда может быть жестокой.

– А разве у нас было не так?

– Так, – неохотно согласился он.

Она слегка завозилась у него на коленях.

– Я… чувствую тебя, Вождь.

– Да… – ответил он немного невпопад. – Я тоже чувствую тебя.

– Так чего же мы ждем?

Он легко снял ее с колен и уложил на кровать. Потом, стащив через голову наполовину расстегнутую рубашку и сбросив джинсы, Харт лег на нее, вдавливая в матрас своей тяжестью.

Их губы слились. Это был глубокий, долгий, жадный поцелуй двух истосковавшихся друг по другу людей – и долгожданное признание в любви. Страсть, огненное желание, нежность, готовность отдать всего себя – вот что было в этом поцелуе, который был красноречивее любых слов, любых клятв.

Наконец Харт оторвался от нее. Приподнявшись на руках, он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

– Ты прекрасна! – проговорил он.

И действительно, еще никогда она не чувствовала себя такой красивой, такой… живой. Она была не причесана и не накрашена, но зато она явственно ощущала, как пульсирует в ее жилах горячая кровь. Ее щеки раскраснелись, груди напряглись и потяжелели, губы слегка покалывало от прилива крови. Машинально она провела языком по нижней губе и увидела, как лицо Харта исказилось от страсти.

– …И дьявольски сексуальна! – добавил он хрипло.

Рассмеявшись, она обвила руками его шею.

– Хорошо! – воскликнула Джиллиан. – Говори же, Вождь, говори все, говори, ничего не утаивая! Я хочу знать, как ты ко мне относишься на самом деле!

И он ничего от нее не скрыл, как и она от него. Когда потом они лежали рядом – взмокшие, разгоряченные, тяжело дышащие, Харт слегка приподнялся на локте и, целуя ее лоб, губы, глаза, прошептал:

– Я люблю тебя, Джиллиан!

– Я знаю. Ты уже это говорил.

– Тот раз не считается. Ведь я думал, что разговариваю с Мелиной…

Она покачала головой и прошептала в ответ:

– Да, но слушала-то тебя я…

И это было именно то, что ей так хотелось услышать.

Примечания

1

Prontomente(um.) – моментально, очень быстро. (Здесь идалее – прим. пер.)

(обратно)

2

Вазэктомия – хирургическое иссечение семявыводяшегоканала.

(обратно)

3

НАСА – Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства.

(обратно)

4

Куана Паркер – вождь команчей, сын индейского вождя Нокони и белой женщины Синтии Паркер.

(обратно)

5

Тако – горячая свернутая маисовая лепешка с начинкой из рубленого мяса, сыра, лука и бобов и острым соусом.

(обратно)

6

Кореш, Дэвид – лидер воинственной секты «Ветвь Давидова»

(обратно)

7

«Ниман-Маркус» – крупнейший универсальный магазин в Далласе с широким ассортиментом дорогих товаров. Иногда его назы­вают «Ниман – Ненужная Роскошь».

(обратно)

8

Имеетсяв виду архангел Гавриил

(обратно)

9

«Зохар» – авторитетнейший из каббалистических трактатов, чаще всего приписываемый перу испанского каббалиста Мозеса де Леона (ум. в 1305 г.).

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34

ГЛАВА 35

ГЛАВА 36

ГЛАВА 37

ГЛАВА 38

ГЛАВА 39

ГЛАВА 40

ГЛАВА 41

ГЛАВА 42 . . . . . . . . . .