«Исповедь проститутки»

Исповедь проститутки (fb2) - Исповедь проститутки 2270K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Николаевна Лыжова

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

«Игуана».

1.

Моя история началась несколько лет назад, в 2007-м году. Тогда мне было семнадцать лет, и я как раз окончила школу. Моё детство и юность прошли в небольшом городке, расположенном всего в ста километрах от Киева. Я всегда думала, что это большая удача для меня – жить совсем недалеко от столицы. Я считала, что просто обязана использовать этот шанс и осуществить свою мечту – стать знаменитой, успешной и богатой, жить в Киеве, в огромном городе, где, как мне всегда казалось, жизнь кипит и переливается яркими красками.

С самого детства родители часто возили нас с сестрой в столицу. Это всегда был праздник для нас, целое событие – погулять парками, сходить в кино или в зоопарк, пройтись по магазинам, и обязательно зайти в какое-нибудь кафе, чтобы перекусить и поесть вкусного мороженого. И с самой первой встречи я влюбилась в Киев – окончательно и безнадёжно. Я буквально заболела его яркими вечерними огнями и пёстрыми витринами, парками и набережными, и была просто околдована спокойным величием Днепра. Я была уверена, что только здесь можно быть по-настоящему счастливой. Ведь в Киеве живёт столько звёзд и знаменитостей, которых я видела только по телевизору; в Киеве такие возможности, здесь можно стать кем угодно – певицей, актрисой, моделью, и бог знает кем ещё. Стоит лишь захотеть, и – весь мир у твоих ног, выбирай.

Мой родной городок давно поблек для меня – с его серыми скучными буднями, тёмными улицами и унылым однообразием. Меня неумолимо влекло туда, в столицу, где тысячи огней, и жизнь бурлит и бьёт ключом, влекло, как мотылька к огню, как пчелу на ароматный цветок. Я не понимала, как можно жить где-то ещё, кроме больших городов. И я была сильно удивлена, когда на мой вопрос мама ответила, что никогда не променяла бы спокойную размеренную жизнь здесь на шумную пыльную столицу. Я смотрела на неё как на инопланетянина. Я всегда думала, что у них с отцом просто не было такой возможности, чтобы выбраться отсюда. А оказалось, что они об этом никогда и не мечтали. Они любят свой дом, свой город, они вполне довольны своей жизнью. Меня же всё больше и больше тяготила жизнь здесь. Я дождаться не могла, когда окончу школу и стану самостоятельной. И к тому времени, когда это, наконец, произошло, я уже твёрдо знала, что ни одного лишнего дня не задержусь в этом месте. Ведь меня ждал Киев!

У мамы с отцом были свои планы относительно моего будущего. Они хотели, чтобы я окончила наш местный техникум, через который проходили абсолютно все из нашей округи, и через три года, как положено, пришла работать к отцу на завод или к матери в контору. Такой перспективе я категорически воспротивилась и объявила, что уезжаю в столицу, где собираюсь стать знаменитой. Уже через секунду я пожалела о сказанном, поскольку мама устроила мне скандал, отец пригрозил, что не даст денег даже на дорогу, а старшая сестра просто рассмеялась. Я поняла, что сболтнула лишнее, но пути назад уже не было. Я принялась спорить и доказывать, что у меня есть все шансы стать моделью, а может даже и актрисой. У меня была красивая фигура и милое лицо, я обладала неплохим вкусом и освоила модельную походку (во всяком случае, мне так казалось).

– Я красивее многих из них, – спорила я, – и талантливее.

– Конечно, конечно, – продолжала насмехаться Нина, моя сестра, – тебя там уже давно заждались. Каждый день на вокзал приходят, всё высматривают, не приехала ли великая Соня, будущая модель и актриса. А то ведь без неё всё кино на месте топчется, а на обложках журналов вообще и снимать-то некого.

Я пропускала её колкости мимо ушей. Кстати, Соня – это моё имя.

Наши споры продолжались несколько дней подряд. Родители поняли, что я не сдамся, и, в конце концов, на пятый день наших ссор и дебатов согласились отпустить меня в Киев, но с уговором, что там я сразу же поступлю в техникум (на столичный институт денег не хватило бы). Тут уже мне пришлось согласиться. Я решила ехать на следующий же день, чтоб не терять ни минуты драгоценного времени.

Но меня ожидал неприятный сюрприз: со мной отправили Нину, чтобы она помогла с поисками техникума и с поступлением. Я была всё ещё сердита на сестру за то, что она так грубо высмеяла мою мечту, но ничего не оставалось делать, как снова согласиться, потому что меня отпускали только с таким условием.

2.

Я опущу подробное описание нашей недельной поездки в столицу. Это была самая унылая и безнадёжная неделя в моей жизни. Вместо того, чтобы первым делом отправиться по магазинам, а вечером в ночной клуб, я была вынуждена заниматься совершенно бесполезным делом – шататься в обществе сестры-зануды по учебным заведениям и знакомиться с факультетами и специальностями.

Нина на восемь лет старше меня, на тот момент ей было уже двадцать пять. У неё уже была специальность и работа, был жених, с которым они собирались расписаться будущей весной, и она мечтала родить много детей – не меньше трёх. В общем, жизнь её была расписана на ближайшие лет сто. Поэтому она чувствовала себя очень взрослой и серьёзной, особенно на фоне своей непутёвой младшей сестры, то есть меня.

Мы были очень разные с ней. С самого детства я любила шумные игры, компании, друзей. Она же предпочитала чтение книг в уединении. Я доставляла родителям немало хлопот и беспокойства, а Нина была их утешением и гордостью. Мне всегда ставили её в пример, упрекая, что я не такая. Нина окончила школу с золотой медалью, техникум с красным дипломом, была на хорошем счету на работе. Я же чудом окончила школу без «троек» и терпеть не могла монотонную однообразную работу. Нина никогда не ходила на дискотеки, в клубы, её жених стал её первым мужчиной, и потеряла она девственность всего полгода назад, после двух лет его ухаживаний. Я же не пропускала ни одной тусовки или дискотеки, и распрощалась со своей девственностью ещё два года назад, на очередной вечеринке. Мы все тогда изрядно накачались вином и пивом и плохо соображали. Просто у всех снесло крышу, и обычная вечеринка превратилась в секс-вечеринку, после которой я и пара моих подруг, которые к тому времени ещё оставались «приличными» девочками, распрощались с этим бременем навсегда. Остальные же наши подружки на тот момент вели активную взрослую жизнь уже по меньшей мере год, то есть с четырнадцати, а кое-кто и того раньше. Так что мы ещё «засиделись».

Если бы моя сестра узнала об этом, и о том, что мы вытворяли на той памятной вечеринке, у неё случился бы сердечный приступ. Она даже не представляет себе, что можно выделывать с мужчиной и его орудием. Я как-то недавно спросила её, целовала ли она своего Володю «туда», на что Нина всплеснула руками, скривилась с отвращением и сказала:

– Фу, как можно?! Этим занимаются только проститутки.

– А ты откуда знаешь, чем занимаются проститутки? – спросила я весело.

– Ниоткуда, – Нина покраснела и замялась, – неважно. Интересно, откуда ты у нас такая осведомлённая?

– Я? – переспросила я. – Из фильмов. Из специальных фильмов. Ну, ты понимаешь?

Я видела смущение сестры. Мне нравилось дразнить её.

– Нет, не понимаю, – чопорно ответила Нина.

– Из порнофильмов, – чётко и громко сказала я. Нина даже подпрыгнула на месте.

– Тише, – зашипела она на меня, – родители могут услышать. Вот дура. Лучше бы ты делом занималась, а не порнографию смотрела.

– А я и не смотрю, – огрызнулась я. – Так, пару раз глянула, для ознакомления и общего развития.

– Не в ту сторону ты развитие выбрала, – вздохнула сестра.

– А это не твоё дело, – снова огрызнулась я. – Зато тебе самой не мешало бы подучиться кое-чему. Мужа одними котлетами да невинными поцелуями не удержишь. Мужчине перцу надо, и побольше.

– Я гляжу, у тебя этого перцу хоть отбавляй, – съязвила Нина в ответ. – Но меня это не касается. Может быть, те, с кем ты встречаешься, и нуждаются в извращениях. Но есть и другие мужчины, нормальные.

– Во-первых, минет – это не извращение, – спокойно сказала я, не без удовольствия отметив, как на слове «минет» мою сестру снова передёрнуло. – А во-вторых, мужики все одинаковые.

Нина не стала меня дослушивать. Она подкатила глаза, показывая тем самым, что не согласна со мной, встала и вышла в другую комнату.

3.

По истечении недели утомительных поисков у моей сестры накопился целый список «средне-специальных учебных заведений» – так записала в своём блокноте Нина. Оказывается, она все эти дни строго и подробно вносила всю информацию в свой деловой блокнот. Я же на этом не зацикливалась, и у меня в голове уже на второй день всё перемешалось и спуталось.

– Ну что, ты готова сделать выбор? – спросила меня сестра. – Что тебе запомнилось? Или, может, ты уже определилась?

Я сдвинула брови, изображая работу мысли.

– Ладно, давай вместе, – предложила она. – Вот тут у меня всё записано.

Она раскрыла блокнот.

– Ой, и что бы я без тебя делала? – улыбнулась я краем рта.

– Не язви, – ответила Нина. – Выбирай.

Я просмотрела её список и выбрала колледж, где был самый большой срок обучения – четыре года.

– Вот, – ткнула я пальцем в блокнот.

– Что «вот»? – спросила сестра, удивлённо глядя на меня.

– Вот, – повторила я, – здесь я хочу учиться.

– Ты серьёзно? – переспросила Нина.

– Да, а что тебя удивляет?

– Да так, – Нина пожала плечами. – Просто я думала, ты выберешь более женское занятие, захочешь стать швеёй или поваром. Вот, посмотри, на повара или швею можно выучиться за два года. И уже через два года ты получишь специальность и сможешь начать работать.

– Два года, – повторила я. – Нет, я хочу здесь. – И я снова ткнула пальцем в строку, где в скобочках было отмечено: «4 года обучения».

– Ну, ладно, – согласилась Нина. – Но здесь будет нелегко учиться. Машиностроение – это серьёзное дело. Здесь важны физика и математика. К тому же, учиться долгих четыре года.

– Да, – в задумчивости протянула я, – четыре года. – И про себя добавила: «Целых четыре года у меня будет, чтобы добиться своей цели».

– Соня, – окликнула сестра, – ты, кажется, меня не услышала. Я говорю, учиться будет нелегко.

– Ерунда, справлюсь, – отмахнулась я. – А раз серьёзная специальность, то и работа потом будет такая же серьёзная, и высокооплачиваемая.

– Ну, это вовсе необязательно, – возразила Нина. – Заводы платят мало своим работникам.

Я не хотела больше спорить, поэтому замолчала и занялась своими делами, давая понять сестре, что вопрос уже решён.

Утром следующего дня мы поехали в машиностроительный колледж и оформили мои документы. Мне сказали, чтобы в двадцатых числах августа я приехала окончательно оформить бумаги, поселиться в общежитии, узнать расписание и всё такое, а сейчас мы свободны. И в тот же день мы с сестрой вернулись домой.

Родители были довольны. С киевским дипломом и с такой «крутой» специальностью найти здесь хорошую работу не составит никаких проблем.

4.

Двадцатого августа я вернулась в столицу. На возражения мамы я ответила, что специально еду раньше, чтобы обжиться как следует в общежитии и погулять немного по городу – ведь потом мне такой возможности долго не представится, я ведь буду учиться. По-моему, я неплохо справилась со своей ролью, потому что родители без лишних споров отпустили меня, дав мне в придачу тысячу гривен. Прибавив к ним ещё пятьсот из собственных сбережений, я почувствовала себя весьма состоятельной дамочкой. На такие деньги наша семья могла бы прожить целый месяц. А мне одной этой суммы хватит месяца на два, а то и больше. Ведь неизвестно, сколько родители вышлют в следующем месяце – хорошо, если хотя бы половину.

Начав, наконец, долгожданную самостоятельную жизнь, я столкнулась с некоторыми трудностями. Во-первых, мне теперь приходилось всё делать и решать самостоятельно: самой покупать продукты и готовить себе еду, самой рассчитывать бюджет на месяц – а это оказалось совсем непросто. Во-вторых, пройдясь по магазинам, теперь уже с целью покупки вещей, а не просто чтобы поглазеть, я обнаружила, что не так уж и богата, как думала поначалу, а точнее, совсем небогата. Мысль обновить гардероб я с горечью оставила.

И, самое главное, Киев оказался совсем не таким дружелюбным, как я ожидала. Мне пришлось, не без досады, признать, что Нина была права – меня здесь и правда никто не ждал с распростёртыми объятиями. Моя «розовая мечта» стать моделью чуть не разбилась о суровую реальность в первый же день, когда я пришла в модельное агентство на кастинг. Я случайно увидела на улице плакат, где сообщалось, что крупное модельное агентство проводит открытый набор моделей, и продлится кастинг всего три дня. Сегодня был день второй.

Я пришла по адресу, зашла в просторный вестибюль, заполненный молодыми столичными «соискательницами», и сразу же почувствовала себя лишней на этом «балу». Я невыгодно выделялась из общей массы модно одетых, ухоженных красоток. Я всей кожей ощущала, как скучно и непривлекательно я выгляжу в своих провинциальных нарядах. В одном я только была уверена – я хороша собой: у меня красивое лицо, фигура, волосы. Осознание своей привлекательности придало мне немного уверенности. Но ровно до той минуты, когда нам предложили раздеться и продефилировать по подиуму, располагавшемуся в соседнем помещении – в просторном зале, наполовину занятом креслами для зрителей.

Я и до этого чувствовала себя неважно под ироническими взглядами и перешёптываниями некоторых модниц, а сейчас мне стало совсем дурно. Я не комплексовала остаться в одном белье перед незнакомыми людьми – в конце концов, на пляже или в бассейне мы все не в платьях ходим. Но вот что касается моего белья – оно было дешёвое и очень простое. Я сконфузилась, покраснела, как дура, и на не сгибающихся от волнения ногах проковыляла по подиуму вперёд, там зачем-то повиляла бёдрами и вернулась обратно, желая поскорее убраться отсюда. Я быстро оделась и стремительно убежала прочь, не в силах больше терпеть этот позор.

Позже, прокручивая в памяти эту ситуацию, я ругала себя за то, что повела себя, как истеричка и недоразвитая. Ведь нет никакой разницы, что на тебе надето – хоть лохмотья: пройдись так, чтобы все подумали, будто ты королева, просто в маскарадном костюме. Ведь модели, в конечном счёте, ходят по подиуму не в своих вещах, а в дизайнерских. Главное, чтобы для начала меня заметили – именно меня.

Так я убеждала себя и уговаривала, что первый блин всегда комом, что не стоит опускать руки и надо идти вперёд. Но долго ещё я не могла себя заставить возобновить поиски. Наконец, через неделю я пошла в другое агентство, адрес которого нашла в журнале. Это агентство было гораздо меньше и проще первого. Я подумала, что это к лучшему. Но и здесь меня постигла неудача. Им нужны были готовые модели с опытом работы. А мне предложили оставить заявку и заполнить анкету на всякий случай, и ещё попросили показать свой порт-фолио. На что я растерянно захлопала ресницами.

Но я снова решила не сдаваться. Выйдя из этого агентства, я нашла ближайшую фото-студию и поинтересовалась, сколько будет стоить сделать порт-фолио. Суммы просто сбили меня с ног. Профессиональная фото-сессия и альбом с фотографиями могут стоить от тысячи гривен, и дороже. Но можно заказать эконом-вариант порт-фолио, куда войдут с десяток профессиональных фото из студии, и будет стоить такой вариант «всего-навсего» пятьсот гривен.

Я вышла из студии озадаченная. С одной стороны, мне нужны были профессиональные фото, чтобы показывать в агентствах. С другой стороны, сумма была значительной. Пятьсот гривен – это третья часть имевшихся у меня денег. Мне надо было подумать. Я вернулась в общежитие.

Там меня ждала Тамара. Мы делили комнату с ней и ещё одной девушкой. С Томой мы познакомились три дня назад, когда та прибыла из дому, и сразу же подружились. Мы нашли друг в друге много общего: у нас были схожие интересы, взгляды и даже вкусы в еде и одежде.

– Слушай, Софико, – говорила она мне, – мы с тобой случайно не сёстры-двойняшки, которых разлучили в детстве? Уж очень мы с тобой близки и похожи, словно от одной матери.

– Не знаю, – смеялась я, – я была бы рада.

Мне нравилось, как она называла меня «Софико», на грузинский манер. Это было так необычно, ново и забавно.

– Слушай, Томка, – сказала я, вернувшись в тот день из фото-студии, – мне надо с тобой поговорить, посоветоваться.

И я рассказала подруге о своей дилемме.

– Как думаешь, стоит мне заплатить эти деньги за фотографии? – неуверенно спросила я.

– Так, давай разберёмся, – решительно сказала подруга. – Что у тебя сегодня спросили в агентстве в первую очередь?

– Фотографии, – ответила я.

– Нет, Софико, – возразила Томка, – не просто фотографии, а профессиональные. Простых фоток и я тебе могу на мыльницу нащёлкать. Но это будет не то! Тебе нужен порт-фолио. И у тебя его будут требовать везде. Они же в этих агентствах должны видеть – фотогеничная ты или нет. А то знаешь, как бывает, вроде бы мордашка милая и фигурка ничего, а на фото выходит крокодил, как ни поверни. Ни улыбнуться толком не умеет, ни голову наклонить, ни руку поднять. Так что, по-моему, тут и думать нечего. Тебе обязательно нужна фото-сессия.

– А деньги? – всё ещё сомневалась я.

– А что «деньги»? – удивилась Томка. – На эконом-вариант у тебя есть? Есть. Вот и хорошо. А на еду хватит нам. Не пропадём. Только ты должна отнестись к этому очень серьёзно, и не испортить всё, как на первом своём кастинге.

– Ой, не напоминай, – вздохнула я.

– Как это «не напоминай»? – завелась Томка. – Нет уж, дорогая, буду напоминать. Чтоб ты не забывала, как глупо упустила свой шанс. И чтоб не повторяла больше эту ошибку. Потому что, я уверена, это был твой главный шанс – легко и без усилий получить желаемое. Но ты его про… – она запнулась, – просто несерьёзно отнеслась. Вот и всё. И теперь тебе придётся идти к своей мечте окольными путями – дольше и сложнее. Но, главное – идти. Если ты всё ещё этого хочешь. Ты ведь хочешь?

– Конечно, хочу, – загорелась я. – Я ведь ради этого в Киев и приехала.

– Ну, вот и славно, – подытожила Томка. – Значит, в следующие выходные идём на фото-сессию. Я с тобой пойду, чтоб ты там не натворила опять сдуру чего-нибудь.

– Ура, Томка, я так рада, – я обняла подругу, – рада, что ты будешь со мной! Мне тогда точно ничего не будет страшно.

5.

На следующий день приехала наша третья соседка. Ею оказалась весьма несимпатичная и высокомерная девица по имени Алёна. Она была худая, высокого роста, с колючим взглядом карих глаз и с презрительной ухмылкой тонких губ, которые она к тому же ужасно красила. Пытаясь исправить природный недостаток, она рисовала свои губы, выводя далеко за контур. И потом создавалось такое впечатление, будто у неё растеклась помада после жирного обеда, и она забыла привести себя в порядок.

Одевалась Алёна модно, но без особого вкуса. Без шика. Просто напяливала на себя подряд имеющиеся шмотки, не выдерживая определённый стиль, не подбирая элементарно даже, что к чему подходит. Так, бывало, смотришь на неё: вроде бы и вещи дорогие, модные, а выглядит нелепо. Да ещё эти губы. Жуть.

Между нами и Алёной сразу же установились прохладные и, скорее даже, напряжённые отношения. Я вообще не представляла себе, кто смог бы дружить и нормально общаться с такой особой. В обычной жизни я бы даже не здоровалась с ней – настолько мы были с разных планет. А здесь вынуждена была делить с ней комнату. Меня спасало только общество Томки. Её же, казалось, вовсе не смущало и не раздражало общество нашей соседки. Наоборот, приезд Алёны лишь раззадорил и без того весёлую Томку. Она шутила и веселилась, поддевая Алёну и выводя её из себя.

– Ну, Ленка, – говорила она, подмигивая, – будь проще, не напрягайся ты так. Разве можно так не любить людей? Зачем ты смотришь на нас с таким презрением?

Алёна от злости скрежетала зубами.

– Сколько раз тебе повторять? – говорила она сквозь зубы. – Я Алёна, а не Лена! И, сделай одолжение, не давай мне советов, что делать, а чего не делать.

– А, ну тебя, – махнула рукой Томка. – Ты скучная. Идём, Софико. Погуляем по вечернему Киеву.

– Зачем ты её цепляешь? – спросила я подругу, когда мы ушли.

– А зачем она такая надменная? Пусть спустится на землю. Не люблю злых людей. – Томка поморщилась. – К тому же, это весело. Ты видела, как она сначала покраснела, а потом позеленела от злости?

– У неё просто совершенно нет чувства юмора, – сказала я. – И вообще, она другая.

6.

Через два дня начались занятия. Учёба давалась поначалу несложно. Но всё моё время действительно уходило на занятия. Свободными оставались только выходные.

В первую же субботу я отправилась в фото-студию. Тома, как и обещала, пошла вместе со мной. В студии я попозировала фотографу минут пятнадцать-двадцать, не больше. Но он сказал, что этого достаточно, что он сделал несколько десятков кадров, из которых отберёт десять лучших и напечатает фотографии.

Через неделю, как и было уговорено, мы с Томой пришли за готовым порт-фолио, и были поражены, увидев мои фотографии. Их было не больше десятка, и размещались они в скромном альбоме, скорее напоминавшим папку с файлами. Но они были крупного формата, а главное – они были великолепны. Томка даже рот раскрыла от восхищения.

– Да ты просто красавица, – сказала она. – Посмотри, какая ты!

Я во все глаза смотрела на свои фото и не могла скрыть удовольствия – у меня получилось. Мы поблагодарили мастера за прекрасную работу и ушли домой. Я светилась от счастья. У меня состоялась моя первая фото-сессия. Это был прорыв. Правда, я всё ещё чувствовала пустоту своего кошелька после того, как заплатила пятьсот гривен фотографу. Но, глядя снова и снова на свои фото, я соглашалась, что эта трата не напрасна.

«Будем считать, что это моё первое вложение в моё будущее», – решила я.

На следующий же день, окрылённая первым успехом, я пошла по модельным агентствам, вооружившись на этот раз своим новеньким порт-фолио. Я была уверена, что на этот раз быстро найду себе место в одном из них. Ведь, увидев мои фото, увидев, какая я красивая и фотогеничная, работодатели просто не смогут мне отказать. Ведь кого же ещё фотографировать на обложки журналов, если не меня?!

Но и в этот раз меня постигло разочарование. И в следующие выходные, и потом ещё. Я была крайне удивлена тому, что никто не спешил брать меня на работу. Со мной общались, задавали вопросы, рассматривали фотографии, но, в конечном счете, отказывали. Мне прямо говорили, что желающих очень много, и девушки – одна красивее другой. Но мест на всех не хватает. К тому же для начала не мешало бы овладеть базовыми, так сказать, навыками, пройти обучение в школе моделей. А курс обучения там стоит до десяти тысяч гривен.

Я совсем сникла. После всего услышанного я вернулась в общежитие и разревелась.

– Всё, – причитала я сквозь слёзы, – не хочу больше. Надоело. Устала.

– Сонечка, не плачь, – успокаивала меня Тома. – Просто ты действительно устала. Тебе надо немного отдохнуть, отвлечься.

– Нет, Тома, ты не понимаешь, – голосила я. – У меня ничего не получится. Они все мне отказывают. Таких, как я, оказывается, пруд пруди. А я даже ходить как следует не умею. Мне посоветовали школу пройти при модельном агентстве. А знаешь, сколько надо заплатить за учёбу?

Тома молчала и сочувственно качала головой.

– Не знаешь? А я тебе скажу. Десять тысяч гривен! Представляешь?! Ну где я возьму такие деньги? Где? Но, даже если я и достану их где-нибудь и выучусь в этой школе, меня всё равно вряд ли возьмут на работу.

– Почему ты так думаешь? – запротестовала Тома. – Ты такая красивая. И талантливая.

– Ах, Томочка, Томочка, – покачала я головой, вздыхая и всхлипывая, – да потому что у меня нет влиятельных знакомых, которые протолкнули бы меня на «сладкое место», или хотя бы замолвили за меня словечко. Все мои родственники и знакомые там, – я махнула рукой, – где-то в «кукуево», ждут меня с дипломом, чтобы сделать уважаемым инженером и потом гордиться мною до конца дней моих. Чёрт, хоть бы с кем-то переспать, чтобы помог устроиться. Да только с кем?

– Ну, что-то ты совсем расклеилась, – сказала Тома ласково, почти по-матерински. – Ты поплачь немного, оно полегчает. А потом поспи. Завтра всё по-другому покажется. Вот увидишь.

7.

Завтра всё действительно показалось мне иным, совершенно в ином свете. Я проснулась с тяжёлой головой и с ощущением пустоты внутри, как с похмелья или после тяжёлой болезни. События последних недель показались мне совершенно пустыми и глупыми. Что-то произошло в моей душе – то ли кризис, то ли раскол какой, да только мечта о модельном будущем не доставляла мне столько волнения и радости, как прежде. Мало того, эти мысли вызывали теперь во мне лишь горькую иронию, и даже раздражение.

«Как я могла мечтать о таком? – думала я, сидя в колледже на парах и записывая лекции профессоров и кандидатов. – Как можно было быть такой наивной дурой, чтобы полагать, будто все двери открыты настежь, что я без проблем найду своё место здесь, в этом улье?! О карьере модели должны мечтать дочери богатых и влиятельных родителей, а не провинциальные простушки, вроде меня. А таким, как я, надо получить приличное образование и возвращаться в родное гнездо – идти работать и инженерию или бухгалтерию. Годам к тридцати пяти иметь уже приличный живот и второй подбородок; лет в сорок забыть, что такое талия, покрасить волосы в баклажановый цвет и сделать короткую стрижку; а годам к сорока пяти на эту стрижку сделать ещё и химическую завивку. А какая уже разница, когда зад не влезает ни в одни брюки, руки из-за толстого слоя сала не прилегают к туловищу, а под вторым подбородком висит ещё и третий? Зато проживу жизнь, как подобает, как все. Чего пыжиться и выпрыгивать из штанов, пытаясь доказать всему миру, что я могу больше, нежели от меня ожидают?! Зачем все эти жертвы? Зачем такие риски? Ведь можно прожить спокойную размеренную жизнь, расписанную по дням и на годы вперёд, как у моих родителей, как у Нины: пятидневная рабочая неделя, с восьми до пяти, с получасовым перерывом; двадцать один день в году – оплачиваемый отпуск – обязательно к морю, и, скорее всего, где-нибудь по-местному, поскольку на заграницу не хватит. Потом целую неделю хвастаться перед коллегами, среди которых и подруг-то нет, какие коктейли и в каких барах пили, сколько денег потратили и сколько сотен однотипных фотографий нащёлкали. А потом снова целый год вкалывать на скучной, однообразной работе, чтобы в следующем году опять съездить к морю, и желательно в другой город, чтобы виды на фотках отличались от прошлогодних. Да, ещё неплохо бы пару кредитов взять, чтобы обставить свою комнату. А когда выплатить, взять ещё, чтобы окончательно и навсегда утратить ощущение свободы. Выйти замуж было бы неплохо, съехать от родителей и затеять ремонт, обязательно своими силами, в целях экономии, который затянется года на два, на три. Потом дети. Внуки. Пенсия. И так далее. Ну, в общем, как-то так…»

– Соня! Соня, – звала меня Тома. – Уже все вышли. Идём, а то опоздаем на следующую лекцию.

Я очнулась от своих невесёлых мыслей и глянула на подругу.

– Идём, Софико, сейчас «механика». Опаздывать нежелательно.

Я собрала свои вещи и поспешила вслед за Томой, всё ещё находясь под влиянием своих недавних размышлений.

«Всё правильно, – решила я, – из меня и правда получится неплохой инженер. И мама будет рада».

8.

Я действительно забыла на время о своих стремлениях и мечтах, с которыми приехала в Киев, и с головой окунулась в учёбу. Тем временем наступила зима. Близились новогодние праздники и каникулы. Я собиралась съездить домой, как и остальные приятельницы. Мы с Томкой за эти месяцы подружились чуть ли не со всем нашим курсом. У нас подобралась очень большая, весёлая, шумная компания. И, прежде чем разъехаться по домам, мы решили отпраздновать Новый год и окончание первого семестра. Закатить вечеринку в общежитии нам не разрешили. Было решено идти всей компанией в клуб.

Сидя на диванчике в шикарном клубе и потягивая коктейль через соломинку, я вдруг снова ощутила вкус жизни. Ко мне внезапно вернулось ощущение праздника и желание окунуться во все радости бытия. Я давно уже не испытывала такое чудесное ощущение лёгкости, полёта и счастья. Роскошная обстановка вокруг, ритмичная «ультрамодная» музыка и мелькания огней и света опьянили меня сильнее, чем алкоголь в моём коктейле.

Я огляделась по сторонам и увидела «их»: тех, на кого так стремилась стать похожей – беспечную молодёжь, у которой есть всё. Они счастливы, они весело проводят время, их жизнь наполнена смыслом, им интересно жить.

«Интересно, о чём они сейчас говорят? – думала я, наблюдая за ними. – Чем они занимаются в жизни? И куда отправятся после клуба? Что они будут делать завтра, все эти девушки и парни? Вот сейчас они даже не смотрят в мою сторону. А если бы я была одного с ними уровня, интересно, тогда они обратили бы на меня внимание? Наверняка. Девушки захотели бы со мной дружить, а парни добивались бы моего внимания».

Я сидела и мечтала о том, как буду развлекаться в их компании, как буду вести с ними умные беседы о моде, об известных кутюрье, о светских новостях. И тогда я поняла, что потеряла уйму времени, целых три месяца, когда почти отказалась от своей мечты. Господи, как же я могла так долго бездействовать?!

И всё вернулось с прежней силой, накатило и затопило меня с головой.

«Я покорю свою вершину! – решила я. – Покорю, чего бы мне это ни стоило!»

* * *

Как вы понимаете, я, конечно же, не поехала домой, как собиралась ранее. Я осталась в Киеве, одержимая своим намерением, и стала подыскивать работу. Мне нужна была вечерняя подработка. Выбор был невелик, и я устроилась в кафе посудомойкой и уборщицей по вечерам. Приезжала я на работу к семи вечера, до десяти мыла посуду, а потом, когда кафе закрывалось для посетителей, мыла полы в зале. Бывало, задерживалась и до одиннадцати. Возвращалась в общежитие уже ближе к полуночи, еле держась на ногах от усталости.

За месяц такой работы я очень устала, совершенно не высыпалась, и заметно скатилась по учёбе. Но, когда я получила зарплату, я чуть не расплакалась прямо там. Вместе с авансом, который мне дали через две недели работы, получилось всего пятьсот гривен. А обещали семьсот.

Хозяйка сказала, что посетителей мало, не то что летом, дела идут неважно, поэтому пока пятьсот. А, когда дела наладятся, обещала платить больше.

До лета было ещё далеко. Да и вообще я поняла, что вряд ли она заплатит больше, поэтому больше туда не вернулась.

– Я и за два года не насобираю нужную сумму, – говорила я Томе. – Зато во что я превращусь за это время на такой работе. Нет, надо найти что-то другое. Где можно заработать хорошие деньги по вечерам или по ночам?

Томка посмотрела на меня и лукаво улыбнулась.

– Нет, нет, – засмеялась я, поняв, о чём она подумала. – Не так радикально. Я вовсе не «это» имела ввиду.

– А что ты имела в виду? – спросила Томка.

– Ну, например, подтанцовка где-нибудь в клубе. Ну или, в крайнем случае, стриптиз.

– За подтанцовку в клубах никто не платит, – сказала Томка со знанием дела. – Там знаешь, сколько желающих покрутиться в «клетке», или на «подиуме», или у шеста? Максимум, что тебе предложат, пару пива или коктейль за весь вечер. И это, если тебе повезёт прорваться на сцену. А если мы говорим о крутых, дорогих клубах, так там знаешь какие танцовщицы. О-го-го, там такой уровень. Там и стрип-пластика, и шпагат, и ещё бог знает, что. И конкуренция там большая.

– Откуда ты всё это знаешь? – удивилась я. – Ты как энциклопедия ходячая.

– Да отовсюду, просто интересуюсь всем. Сую свой нос во всё подряд, – пошутила Томка.

– Ладно, – вздохнула я. – Тогда остаются стрип-бары.

9.

Через две недели поисков я устроилась в одном ночном клубе танцевать топ-лесс три вечера в неделю: пятницу, субботу и воскресенье.

Это была чистая случайность и, как мне потом сказали девочки, большая удача. Мне просто повезло. Я пришла именно в тот момент, когда одна девочка уходила, и освобождалось место, которое надо было срочно заполнить.

Меня наспех протестировали, посмотрели, что я умею. Ну и, по всей видимости, моей пластики и некоторых навыков, подсмотренных, кстати, в фильмах и клубах, оказалось достаточно. И меня приняли.

Оплату пообещали пятьдесят гривен за вечер, плюс проценты от тех денег, которые «натанцую» за вечер. Девочки-танцовщицы говорили, что «проценты» бывают даже больше, чем сама плата за выход.

Я согласилась. И клуб «Игуана» прочно вошёл в мою жизнь и стал первой ступенькой на моём выбранном пути. Начались мои «трудовые будни». Я быстро освоилась, подучилась у своих новых подружек некоторым новым «фишкам», несколько раз подряд просмотрела фильм «Стриптиз», и уже к концу первого месяца танцевала не хуже, и даже лучше многих девушек в нашем клубе.

Заработки тоже были неплохие. Бывало, в особо урожайные дни и по 150 гривен уносила в своём кошельке. Я подсчитала, что если так и дальше будет продолжаться, то меньше, чем за год, я скоплю нужную сумму.

Но во всём этом великолепии была одна серьёзная проблема. Бар работал до двух, а то и до трёх часов ночи. В общежитие до закрытия я никак не попадала. Комендант пускал только до полуночи. Приходилось мне заходить в комнату через окно. В самом прямом смысле. Хорошо, что мы жили на первом этаже. Томка оставляла на ночь окно незамкнутым, и я, чтобы не будить ни её, ни Алёну, потихоньку залазила в окно, когда возвращалась, не зажигая свет, быстро переодевалась и ложилась спать.

Первое время Алёна ничего не подозревала и не обращала даже внимания на мои таинственные появления. Потом она заметила, что вечером, когда все ложились спать, меня не было, а утром я оказывалась в комнате, мирно спящей в своей постели.

Она как-то спросила:

– Интересно, как тебе удаётся пройти в комнату, когда мы уже спим? И почему мы не слышим твоего прихода?

Я растерялась, не зная, что ответить. Томка пришла мне на помощь:

– Ещё бы ты слышала. Да ты так спишь, что хоть из пушки пали, а тебя не добудишься, – сказала она. – Вот я, к примеру, слышу и просыпаюсь, когда Софико возвращается. Мы даже свет зажигаем, а тебе хоть бы что. Дрыхнешь, как сурок.

Я взглядом поблагодарила подругу. А Алёна не унималась.

– А интересно, – сказала она и прищурила свои глазки, отчего они превратились в две узкие щёлочки, – где ты бываешь так допоздна?

– А вот это уже не твоё дело, – ответила Томка, уперев руки в бока.

– Тома, перестань, – сказала я и обратилась к Алёне: – Я подрабатываю. Мою посуду в кафе.

Я решила, что не стоит лишний раз ссориться с Алёной и наживать в её лице врага. К тому же, секреты и тайны всегда привлекают излишнее внимание. А, получив исчерпывающую информацию, любопытствующий теряет острый интерес к данной теме.

Но Алёна была не так проста, как мне хотелось бы. Она не сдавалась:

– Но ты же бросила ту работу, кажется, ещё в середине зимы?

– Да, в том кафе бросила, перешла в другое, где платят лучше. Всё? Тебя больше ничего не интересует?

Я уже тоже теряла терпение.

– С чего ты взяла, что меня это вообще интересует? – сказала Алёна, скривив свои губы-ниточки.

– Нет, слушайте, это невыносимо, – вскипела Томка, – ты определись: интересует или нет? А то, как совать свой нос в чужие дела – так интересно. А как всё в порядке оказалось – так неинтересно. Да?

– Ой, да отстань ты, деревня, – брезгливо отвернулась Алёна и вышла.

– Нет, всё-таки я ей врежу когда-нибудь, – сказала ей вслед Томка. – Для профилактики, – добавила она, улыбнувшись.

– Лучше скажи, что делать будем. Видишь, уже заметила.

– Да, наблюдательная, сучка, – поддакнула Томка. – Ладно, не паникуй. Будем решать проблемы по мере их поступления. Пока ведь ничего не случилось. Вот и нечего волноваться.

– А когда случится…

– А вот когда случится, – продолжила Томка, – тогда и думать будем. Добро?

– Добро, – ответила я и вздохнула.

10.

Прошло уже два месяца с тех пор, как я начала танцевать в «Игуане».

Поначалу мне даже интересно было. Я чувствовала себя героиней какого-то американского фильма: я танцую стриптиз до глубокой ночи, затем мы с подружками разъезжаемся на такси по домам, потом я потихоньку пробираюсь к своему окну в общежитии и осторожно, чтоб никого не разбудить, влезаю в комнату, как шпион.

Я даже сначала спокойно переносила приставания и фамильярность со стороны посетителей. Я понимала, что за те деньги, которые (также, кстати, по примеру американских фильмов) запихивали мне в трусики, они ожидали доступности с моей стороны, считали себя вправе трогать меня, шлёпать по ягодицам, хватать за руки, и не только. Я прекрасно понимала, что, позволяя всё это клиентам, я приносила потом в своих трусиках хорошие чаевые, отчего босс был доволен, и у меня были неплохие комиссионные.

Но скоро меня стали жутко раздражать и оскорблять вольности и хамство посетителей. Я ощущала себя товаром на рынке, который тщательно рассматривают со всех сторон, заглядывают во все щёлочки, а потом ещё начинают ощупывать для пущей убедительности. Я чувствовала себя очень гадко, в то время как должна была улыбаться клиентам и выгибаться перед самыми их лицами, раскрасневшимися от похоти и от выпитого спиртного.

Однажды я не выдержала и пожаловалась Томке:

– Нет, ты представляешь, мало того, что весь вечер они меня разглядывают, облапывают с головы до ног, так ещё сегодня один подкатил ко мне с предложением «отдохнуть». Я им что, проститутка, что ли?

– Нет, Софико, ты не проститутка, – ответила Тома, – ты стриптизёрша. Но для них это – одно и то же.

– Но почему? – возмущалась я. – Разве девушка не может просто танцевать стриптиз, не продавая своё тело?

– А разве это не одно и то же? – серьёзно сказала Тома. – Ты не трахаешь мужиков за деньги. Но ты танцуешь перед ними почти голая, позволяешь трогать себя, хватать и пошлёпывать. И, заметь, за деньги. Это, если и не одно и то же, то почти. По крайней мере, в глазах нашего высокоморального общества.

Томка горько улыбнулась. Ирония в её голосе прозвучала слишком агрессивно.

– Что же мне делать? – спросила я.

– Бросай. Или продолжай. Третьего не дано.

– Но как же продолжать? – сказала я в отчаянии. – Они тянут ко мне свои руки, пытаются залезть под трусики, свистят и похабно улыбаются. Это ужасно.

Я брезгливо скривилась.

– Но и бросать нельзя. Где я ещё заработаю нужную мне сумму?

– Милая моя Софико, я не могу тебе здесь советовать. Ты должна решить сама. Мы сами определяем для себя, как глубоко и низко готовы упасть. И то, насколько будет оправдано наше падение, а также причины, толкнувшие нас на это – в данном случае не имеет никакого значения. При желании оправдать можно всё. Поэтому просто реши для себя: готова или нет.

Я внимательно слушала слова подруги, в очередной раз поражаясь и восхищаясь её осведомлённостью и рассудительностью.

– Спасибо тебе, Томочка, – ответила я. – Я остаюсь. Я смогу, я вытерплю. Это пустяки. Зато деньги хорошие. И это во имя моей мечты.

– Прошу тебя, не путай сюда свою мечту, – снова сказала Тома. – Не старайся всё в жизни объяснить и оправдать громкими словами.

– Я тебя обожаю, – сказала я, пропустив её последние слова, и поцеловала в щёку.

Затем я достала из шкафа свой скромный порт-фолио, свою главную ценность, перелистала фотографии, закрыла его и поцеловала. Потом убрала на место и, окрылённая мечтой, легла спать.

* * *

На следующий день я рассказала о своих недовольствах подружкам в клубе, на что они мне просто ответили:

– Не парься.

– Подумаешь, за сиськи хватают, – сказала Анжела, грубоватая, но весёлая девица, совсем не худенькая, но невероятно гибкая и пластичная. Мужики от неё с ума сходили. – Они за это бабки платят. И, заметь, немалые. Так что терпи.

– Да что там терпи? – добавила Натали, приятная молодая девушка, с роскошными чёрными волосами почти до самого пояса, и с шикарным шпагатом. Она такие штуки вытворяла на шесте, что даже мы смотрели с раскрытыми ртами, и просили потом научить и нас. – Не надо терпеть. Просто не обращай на это внимание. Отключайся. Целиком отдавайся танцу. Живи танцем. Не возбуждайся, но и не раздражайся. Танцуй для себя, а не для этих похотливых самцов, которые гуляют здесь, скорее всего, от своих жён и невест. Поняла?

– Кажется, начинаю понимать, – ответила я, задумавшись. – Спасибо вам, девочки. Вы умницы.

– Не знаю, как кому, а мне нравится наша работа, – сказала Анжела, сладко потягиваясь, словно огромная кошка. – Мне так нравится наблюдать за ними во время танца, как они пускают слюни себе на рубашки, как дрожат их подбородки, как они начинают протягивать свои трясущиеся жадные руки с деньгами, пытаясь хоть мимолётно скользнуть ими по моему телу. Так обалденно чувствовать себя удавом перед толпой загипнотизированных кроликов. Только пальцем помани, и они ринутся за тобой всей гурьбой, с очумелыми глазами и вздыбленными ширинками.

– Ну ты скажешь тоже, Анжелка, – засмеялась я, – кролики, пускающие слюни, да ещё и с вздыбленными ширинками.

Я представила себе эту картину и покатилась от смеха. И теперь, каждый раз выходя на танц-подиум и глядя на посетителей, я вспоминала слова Анжелы, и мои губы расплывались в улыбке.

11.

А потом наступила чёрная полоса. Началось всё с того, что Алёна, наша соседка по комнате, застукала меня, когда я «заходила» домой. Так случилось, что её в ту ночь мучила бессонница, и она почти не спала. Томка, естественно, ничего об этом не знала, поэтому преспокойно себе дрыхла.

Вернувшись из клуба, я, как обычно, подошла к нашему окну, влезла на высокий парапет, держась за подоконник, и тихонько толкнула раму внутрь. Я услыхала в комнате какой-то шум, но не придала ему значения: мало ли что, может, кто-то просто повернулся во сне, и кровать скрипнула. Но, когда я уже наполовину влезла внутрь, я вдруг получила удар по голове, отчего чуть не вывалилась обратно за окно, и услыхала пронзительный визг Алёны.

Через секунду я пришла в себя, сообразив, что случилось, и зашептала ей с окна, продолжая болтаться посередине подоконника:

– Тише, Алёна, замолчи. Это я, Соня. Да перестань ты вопить, дура, всех сейчас перебудишь.

Наконец, зажёгся свет, и нашему общему взору предстала картина «маслом и гречкой»: возле выключателя стояла Томка с тапком в руке и пыталась разглядеть и понять, что здесь произошло; напротив неё, возле своей кровати стояла взлохмаченная Алёна с перекошенным от страха лицом, и дико вращала глазами, глядя в мою сторону, а в руках у неё – тяжёлая книга, которой она хватила меня по голове. И, в довершение сюжета – я, до сих пор барахтающаяся в окне.

Первой очнулась Томка.

– Скорее, – сказала она. – Сейчас сюда прибежит дежурная. Надо лечь в кровати. Алёна, бегом. Потом всё расскажешь. Ложись.

– Томка, помоги, – прокряхтела я с окна, – я, кажется, застряла.

Тома помогла мне влезть в комнату, быстро закрыла окно на шпингалет, толкнула замершую Алёну на кровать и выключила свет в тот самый момент, когда в дверь постучали.

– Девочки, у вас всё в порядке? – спросила дежурная из-за двери. – Откройте.

Томка встала, снова включила свет, глянула в мою сторону и, убедившись, что я уже лежу в кровати под одеялом, открыла дверь.

– Да, тётя Галя, всё в порядке. Это просто Алёна встала воды попить, и ей показалось, будто мышь пробежала. Вот она и закричала, от страха.

– Какие мыши, Алёна? – упрекнула дежурная. – У нас сроду мышей не было.

– Да, знаете, как бывает спросонок, – улыбнулась Томка. – Показалось. Вон, видите, до сих пор успокоиться не может. Это же надо, так мышей бояться. Может, тебе водички налить, Алёнка?

Томка наклонилась над лежащей Алёной.

– Уйди, – буркнула та. – Отстаньте от меня, дуры.

– Ну, вот и хорошо, – Тома выпрямилась и вернулась к двери. – Наша Алёна в порядке, шок миновал. Жить будет.

– Ладно, спите, – сказала дежурная и ушла обратно к себе.

– Ух, пронесло, – сказала я и встала с кровати, чтобы переодеться.

– Как это всё понимать? – раздался в тишине ледяной голос Алёны.

– Ты о чём, подружка? – пошутила Томка.

– Я тебе не подружка! – тем же тоном сказала Алёна.

– Ладно, «не подружка», что тебя беспокоит? – Томка попыталась придать лицу серьёзное выражение, отчего стало ещё веселее, как всегда в таких случаях, когда она общалась с Алёной.

– Так вот, значит, как ты возвращаешься из своих ночных похождений, Соня? – Алёна сощурила глаза.

– Да нет, глупая, просто сегодня мы с моим парнем загулялись допоздна, – придумала я на ходу. – А ехать ночевать к нему я не согласилась. Я ведь приличная девушка.

Томка отвернулась, чтобы скрыть свой весёлый смех.

– Какой парень? Что ты несёшь? – грубо запротестовала Алёна. – Я первый раз слышу о том, что у тебя есть какой-то там парень.

– Послушай, Алёна, что-то я не припоминаю, чтоб мы с тобой когда-то делились подробностями своей интимной и личной жизни. Я, например, тоже не в курсе, для кого ты так «стильно» одеваешься.

На слове «стильно» я сделала ударение. Алёна закусила губы.

– Я тебе не верю, – наконец, сказала она. – Если ты гуляла с парнем, то зачем тогда оделась и намалевалась, как шлюха?

– Слушай, барышня, ну ты уже откровенно хамишь, – сказала Томка, повысив голос.

– А ты не лезь. Я не с тобой разговариваю. Думаешь, я не знаю, что вы заодно? – Алёна тоже повысила голос, временами переходя на визг.

– Да знай себе на здоровье, – усмехнулась Томка, – только, смотри, не надорвись.

– Ладно, хватит уже, – сказала я устало. – Я спать хочу, давайте ложиться. А одета я, как ты выразилась, «как шлюха», потому что мы ходили в ночной клуб потанцевать. Ты ведь бываешь в клубах, видела, как там одеваются? Так я, по сравнению со многими, ещё вполне скромно и прилично одета.

– Что, съела, коза? – весело сказала Томка. – Спи, давай, «не подружка».

И она снова погасила свет.

* * *

Неделю спустя Алёна опять застукала меня за тем же «занятием». Мне показалось, что она вообще не спала, поджидая меня. И в тот момент, когда я влезала в окно, она включила свет. И опять та же картина: я вишу посередине подоконника – половина меня внутри комнаты, а ноги ещё на улице. Только в этот раз обошлось без её воплей, слава богу.

На этот раз я уже не растерялась, как неделю назад, и сказала ей, держась руками за подоконник и продолжая вползать в окно:

– Не могу сказать, что мне приятно, что именно ты меня встречаешь, но спасибо, что зажгла свет. Так гораздо удобнее.

– Что, Соня, сегодня вы тоже ходили на танцы в клуб? – съязвила Алёна.

– Да, и сегодня тоже, – прокряхтела я, сползая на пол. – А что это тебя так волнует? Может, ты хочешь с нами? Так мы тебя возьмём с собой в следующий раз. Согласна?

– Этого ещё не хватало, – фыркнула она. – Чтобы я показалась в приличном месте в вашем обществе? Ни за что!

– А мы можем в неприличное место сходить, – не отставала я. – Ну, соглашайся. Что-нибудь придумаем. Мой парень, он такой выдумщик. Мы ещё и Томку с собой прихватим. И вам парней найдём. Хочешь?

– Ты можешь тут болтать, сколько угодно, – огрызнулась Алёна. – Но, если ты не прекратишь свои ночные вылазки через окно, то я…

– Ну и что ты тогда? – сказала я. – Чего ты вообще ко мне привязалась? Тебе делать, что ли, нечего? Или у тебя острая нехватка общения? Так не надо вымещать свои негоразды на мне. Я тебе что, помешала? «Захожу» себе потихоньку, никого не трогаю, не беспокою, даже свет не зажигаю. Вон Томка до сих пор спит, не просыпается. Никакого беспокойства.

– Слушайте, чего опять стряслось? – послышался сонный голос Томки. – Зачем свет?

– Полюбуйся, опять твоя подруга полночи где-то прошлялась, – съязвила Алёна. – Четыре часа утра, а она только «заползает».

– А тебе что с того? Завидуешь? Завидуй молча, – пробурчала Томка и отвернулась к стене.

За время нашей словесной перебранки я успела переодеться и прыгнула в постель.

– Всё, Алёнка, большое спасибо за освещение, теперь можно гасить, – сказала я и тоже отвернулась к стене.

– В общем, я тебя предупредила, – процедила Алёна сквозь зубы. – Не прекратишь, я расскажу обо всём коменданту.

Томка нарочно громко захрапела в ответ. Я хихикнула.

Алёна в бессильной ярости стукнула ладонью по выключателю и легла спать, что-то бурча себе под нос.

12.

А ещё через неделю случилось другое происшествие, которое встряхнуло меня не меньше, чем ночные встречи с Алёной.

Это была пятница. Обычно самый посещаемый и самый урожайный день. После трудовой недели раздражённые и изголодавшиеся самцы слетались, как пчёлы на мёд, в наш клуб со всех концов Киева.

Мы с девочками переоделись, размялись, и стали выходить по очереди на танц-подиум. У нас была целая шоу-программа, в продолжение которой мы то по очереди, то все вместе танцевали на сцене, на пилонах и на ступеньках подиума, перед самыми лицами посетителей.

Но в самом начале мы выходили по одной, исполняли соло. Моя очередь была четвёртая. Глядя в щёлку занавеса в ожидании своего выхода, я вдруг увидела в зале… о, ужас! парней из своего техникума.

Я ринулась назад от занавеса и в ужасе заметалась взад-вперёд, повторяя:

– Мамочки, мамочки! Что делать?!

– Соня, что стряслось? Ты что, привидение увидела? – спросила Ксюша, хорошенькая блондинка с длинными ногами и тонкой талией.

– Хуже, Ксюша, – ответила я, заламывая руки, – хуже. Лучше бы привидение. А так… в зале сейчас мои однокурсники. Если они меня увидят здесь, завтра весь техникум будет знать о том, чем я занимаюсь.

– О, о-у, ситуация, – протянула Ксюша. – Так, спокойно, не мелькай. Надо что-то придумать. На сцену идти нельзя, не идти – нельзя тем более – вылетишь сегодня же. Значит, значит…

Я продолжала в панике метаться, слёзы наворачивались на глаза. Подходило время моего выхода.

– Стоп, – сказала вдруг Ксюша и обратилась к Анжеле, нашей роскошной «кошке»: – Анжела, у тебя, кажется, была ажурная повязка на лицо? Дай Соне, а я пока вместо неё выйду на сцену.

Анжела вмиг сообразила и умчалась за повязкой.

Я взглядом и жестами поблагодарила находчивую и предприимчивую Ксюшу в тот момент, когда она уже выходила на сцену. Через минуту вернулась Анжела с чёрной ажурной повязкой в руках, надела мне её на глаза и удовлетворённо улыбнулась:

– Ну вот, теперь ты у нас Леди-Загадка. Давай, твоя очередь.

– Спасибо, девочки, я вас люблю, – сказала я и скрылась за занавесом.

Повязка сыграла свою роль. Я танцевала, свободно показывая полуприкрытое лицо, вертелась и прогибалась прямо перед глазами своих знакомых, а они меня не узнавали. Правда, они и не ожидали меня здесь увидеть. Я думаю, ребята были бы очень удивлены, узнай они, кому совали деньги в «стринги».

Сегодня всё прошло благополучно. Но я очень перенервничала. Я вдруг поняла, что подобное может случиться в любой день: и завтра, и через неделю. Хорошо, что у меня было совсем немного знакомых здесь, в Киеве. Но мир тесен, и шило в мешке, как известно, не утаишь.

Я купила себе такую же ажурную повязку на глаза и теперь на сцену выходила только в ней. И снимала её лишь в отдельных случаях, за отдельную плату.

* * *

Прошло ещё какое-то время. Алёна подозрительно молчала. Она больше не встречала меня ночами у выключателя, не поднимала шум и не устраивала допросов. Казалось, она затаилась. И мне это не нравилось. Было гораздо спокойнее, когда она приставала с расспросами и ультиматумами.

В одну из суббот мы с девочками закончили, как обычно, около трёх. Некоторые разъехались с «клиентами» продолжить веселье, так сказать, в «непринуждённой обстановке». Мы же, кто не практиковал подобные дополнительные заработки, расселись в такси и отправились по домам.

Я подъехала к своему общежитию около половины четвёртого. Я очень устала, из-за женских дней у меня болело и ныло всё тело. Хотелось поскорее добраться до постели и уснуть.

Я добралась до окна нашей комнаты, влезла, как обычно, на парапет и толкнула раму. Каково же было моё удивление, когда рама не поддалась. Я толкнула ещё раз, сильнее, но никакого результата. Окно было закрыто изнутри.

– Вот сучка, всё-таки напакостила, зараза, – выругалась я и постучала в окно.

Вдруг сзади послышался какой-то шум. Я оглянулась, чтобы узнать, что там, и в этот миг меня ослепил яркий свет, и раздались приглушённые крики:

– Вот она, идите скорее сюда. Держите её.

Я попыталась спрыгнуть и убежать, но меня кто-то поймал за руку и не отпускал. Ослеплёнными ярким светом глазами я не могла увидеть, кто здесь, но через мгновение поняла, к кому попалась.

– Как это понимать, София? – раздался в темноте голос Аллы Сергеевны, нашей комендантши.

«Явка провалилась, – пронеслось у меня в голове. – Осталось только проглотить капсулу».

– Алла Сергеевна, я сейчас всё объясню, – пролепетала я в ответ.

– Непременно объяснишь, и прямо сейчас, – строго сказала она. – Следуй за мной.

Я пошла следом за комендантшей, которая освещала нам путь фонарём. А следом за мной шёл наш охранник и ночной сторож в одном лице – «дядя Вася». Он-то и поймал меня, когда я спрыгнула с парапета на землю.

– Потрудись объяснить, София, что это было, – сказала Алла Сергеевна, когда мы пришли в её кабинет. – Почему ты нарушаешь дисциплину?

– Алла Сергеевна, прошу вас, не ругайте меня строго, – ответила я. – Я не сделала ничего дурного. Я просто была на танцах в ночном клубе и задержалась.

– Послушай, София, ты, кажется, не понимаешь, о чём я тебе толкую. Ты можешь заниматься чем угодно, бывать где угодно и с кем угодно. Мы живём в 21-м веке, и меня не волнуют подробности твоей личной жизни. Но после всех своих «гулек» ты должна вернуться не позже полуночи. Либо оставайся там, где задержалась. Надеюсь, я ясно выразилась?

– Вполне, – я опустила глаза. – Я постараюсь.

– Да уж, постарайся, – прибавила комендантша. – На первый раз я ничего не скажу твоему куратору. Но, если такое повторится, я сообщу в колледж. Тем более, что это уже не в первый раз. Я правильно понимаю?

Я промолчала.

– Молчишь. Значит, я права. Надеюсь, мы друг друга поняли. Теперь можешь идти. А завтра я ещё с Тамарой поговорю, чтоб она не забывала на ночь окно закрывать.

Я нахмурила брови и надула губы, повернулась и пошла к себе в комнату.

«Ну, сучка, – думала я, – ну, коза. Нажаловалась всё-таки, как и обещала. Вот дура, стукачка».

13.

Возникла серьёзная проблема. Как её решить, я не имела ни малейшего понятия. Поэтому вечером захватила с собой смену белья, одежду и зубную щётку, попрощалась с Томкой до завтра и уехала в клуб.

Там я поделилась своей проблемой с подружками.

– И теперь не знаю, что мне делать, – сокрушалась я. – возвращаться сегодня в общагу мне никак нельзя. Наша комендантша – баба не подлая, но строгая, и порядок любит. Так что в следующий раз обязательно всё доложит куратору.

– Вот дрянь, – выругалась Анжела.

– Кто? Алла Сергеевна? – спросила я.

– Да нет, соседка эта ваша, Алёна или как там её, – сказала она.

– А, эта – да, – согласилась я, – заложила меня, ведьма.

– Ладно, Софи, не волнуйся, – сказала Натали, произнося моё имя на французский манер. – Мы с Ксюшей и Вероникой живём на съёмной квартире. Сегодня останешься у нас, а там что-нибудь придумаем.

– Ой, девочки, огромное вам спасибо, – обрадовалась я. – А то я уже собиралась заночевать прямо здесь или ещё бог знает где.

– Да ладно, а кто же ещё выручит, если не подруги? Правда ведь? – улыбнулась Ксюша.

Закончив работу, мы с Натали и Ксюшей сели в такси и уехали к ним на квартиру. У Вероники же намечалось продолжение программы. Её и ещё двух девочек компания из пятерых парней пригласила в сауну.

– Она теперь вернётся только к утру, – сказала Ксюша, оглядываясь на девушек, усаживавшихся с парнями в две машины.

– Да, нагуляется, натрахается вволю, ещё и денег за это получит, – усмехнулась Натали, поглядывая в зеркало заднего вида, пока наше такси не скрылось за поворотом улицы.

– Ты что, завидуешь? – спросила Ксюша.

– Нет, просто констатирую, – ответила Натали. – Мы с тобой, можно сказать, «от получки до получки», а у Ники всегда есть деньги, и всегда в достатке. Да к тому же, регулярный секс. Прямо, как доктор прописал.

– А кто тебе мешает тоже так? – спросила Ксюша. – Хотя бы время от времени.

– Нет, спасибо, мне хватает того, что я зарабатываю танцами, – отрезала Натали.

– А как же регулярный секс? – спросила Ксюша.

– Ничего, потерплю.

– А ты чего молчишь, Софи? – обратилась Ксюша ко мне. – Что ты думаешь обо всём этом?

– Я? – удивилась я. – Я думаю, что это не совсем тот секс, который рекомендовали бы врачи в качестве оздоровительного.

– Вот-вот, – поддакнула Натали, – и я о том же.

– И всё же, Софи, – настаивала Ксюша, – вот интересно, а ты смогла бы, как Вероника?

Я задумалась.

– Ну, не знаю, – протянула я в ответ.

– Ну, всё. С тобой всё ясно, – сказала Натали. – Раз не отказала сразу, задумалась, значит, однозначно смогла бы. Просто стесняешься об этом сказать.

– Да нет, правда, я просто не думала об этом, – поспешила я отнекиваться.

– Не надо оправдываться, Софи, – весело сказала Ксюша. – Ты ни в чём, ни перед кем не провинилась. У нас на «это» свободные взгляды.

– Да, – подтвердила Натали, – как говорится, «колхоз – дело добровольное».

– Точно, – засмеялась Ксюша. – Вот я, например, иногда думаю о том, что неплохо было бы с каким-нибудь симпатичным парнем продолжить вечерок в интимной обстановке.

– Да, – вставила Натали, – и в последнее время ты думаешь об этом всё чаще и чаще.

– Конечно, ведь у меня уже два месяца не было парня, – обиженно сказала Ксюша. – Вот и кидаюсь на всех подряд.

– Ну, если уж пошёл такой разговор, – сказала я, – то у меня тоже давно не было парня. Последний раз ещё в августе, перед моим отъездом в Киев.

– Когда?!

Девочки раскрыли глаза так, будто я им сказала что-то нереальное.

– У тебя не было секса с прошлого лета?! – воскликнула Ксюша. – Но ведь это… – она посчитала: – Но ведь это почти восемь месяцев.

– Ну и что? – простодушно ответила я.

– Нет, ничего. Просто это так долго, – сказала Натали. – И что ты себе думаешь?

– Ничего. Приеду летом на каникулы, оторвусь по полной, – ответила я с улыбкой. – У меня там парень остался.

– Ха, парень, – засмеялась Ксюша. – И ты что же, думаешь, что он тебя дождётся?

– А почему нет? – удивилась я.

– Да потому, что год без секса для парня – это нереал! – отчеканила Натали.

– Ну, если не дождётся, найду другого, – заключила я.

В это время мы как раз вошли в квартиру, где жили девочки. Это была небольшая, довольно приличная квартира, состоящая из двух отдельных комнат, достаточно просторной кухни и туалета с ванной. Всё было пристойно и опрятно. Мне у них понравилось.

– Слушай, Софи, зачем ещё столько времени ждать, чтобы потом искать кого-то нового? – спросила Ксюша, продолжая прерванный разговор.

– Ой, да уймись ты, ненасытная, – сказала Натали. – Чего ты к ней привязалась?

– Я просто хочу предложить Софии не дожидаться лета, а выйти на охоту прямо сейчас. Ты понимаешь, о чём я?

Ксюша уставилась на меня с загадочной улыбкой, и глаза её дико сверкали.

– Что, прямо сейчас? – недоверчиво спросила я.

– Нет, глупая, сейчас мы ложимся спать! Завтра ты идёшь в свой колледж, я – в свой техникум. И так до самой пятницы. А вот в пятницу, или в субботу мы с тобой подцепили бы каких-нибудь красавчиков из клуба и… хорошо отдохнули бы, сбросили ненужный груз. Ну, как тебе моя идея?

Я задумалась и представила себе бурный секс со случайным знакомым.

– О-о, всё понятно, – заключила Натали, увидев мои загоревшиеся глаза. – Всё, Ксюша, я думаю, ты нашла себе партнёршу-коллегу.

Ксюша захлопала в ладоши.

– Ура, у нас у двоих будет дебют. Я так волнуюсь, даже мурашки по всему телу.

– Подожди, – сказала я, – я ещё ничего не решила. – И добавила, улыбаясь: – Я подумаю.

* * *

Всю следующую неделю меня не покидала мысль о возможном времяпровождении после клуба. При мысли о том, что я собираюсь взять деньги за секс, моё естество возмущалось и бунтовало. Но потом я вспоминала своих случайных разовых партнёров, которым я дарила радость общения со своим молодым телом вообще бесплатно, просто после выпитой бутылки шампанского, или от того, что «башню снесло». А те девушки, которые продают себя в сексуальное рабство старым извращенцам с пухлыми кошельками? Это ли не одно и то же?

К тому же, у меня так давно не было интима, что при мысли о мужском теле у меня даже голова начинала кружиться. А ночами, как напасть, одолевали эротические сны. Короче, я колебалась.

Нет, я могла, конечно, дождаться летних каникул и, приехав домой, получить порцию скучного, пресного секса со своим Илюшей. Или, в крайнем случае, не дожидаясь так долго, здесь в Киеве пойти с Томкой в какой-нибудь ночной клуб, там познакомиться с парнями и укатить с ними на всю ночь.

Всё так, варианты были. Но кровь будоражила мысль о том, что за всё это веселье и удовольствие я могу ещё и деньги получить. Эта мысль уже не приводила в шок. Становилось даже любопытно.

«Интересно, как это – взять деньги за секс? – думала я. – Что чувствуют проститутки, продавая свою любовь?»

Ближе к пятнице я задала этот вопрос Томке. Мне просто надо было посоветоваться с близким человеком, услышать мнение со стороны.

– Я думаю, проститутки вообще ничего не чувствуют, – ответила Томка, – ну, в данном контексте. Для них секс – это работа, а деньги – зарплата. Они привыкают к такому положению дел. Ну, как мы с тобой.

– А что «мы с тобой»? – с недоверием спросила я.

– Ну, ты ведь собираешься работать, когда выучишься? Ну, даже если получится, то моделью. Собираешься?

– Собираюсь.

– Правильно. И я собираюсь работать. То есть мы с тобой будем продавать свой труд, свои знания и умения, своё время и т.д. – за деньги, или зарплату. Понимаешь, о чём я?

– Вроде бы, – ответила я, смекая, о чём говорит Томка.

– Проститутки делают то же самое, только продают свой труд в прямом смысле, – сказала она. И со вздохом добавила: – Да, и «зарплата» у них, кстати, во много раз приятнее, чем у остальных. Хотя, побочные эффекты и издержки…

– Значит, ты не осуждаешь таких девушек? – спросила я.

– Осуждаю? Нет. Как я могу их осуждать? Я же не Инквизиция, – улыбнулась Томка. – Не одобряю, это так. Но не осуждаю. Просто они выбрали такой вид заработка. И это их личное дело. Да и вообще, мало ли, какие причины могли толкнуть их на такой шаг в жизни.

– Ну да, – сказала я, задумавшись.

– Постой, а почему ты об этом спрашиваешь? – вдруг спросила Томка.

– Да так, – я замялась. – Тут такое дело. Понимаешь… Даже не знаю, как сказать… Короче, мне надо с тобой посоветоваться.

– Ну ладно, не тяни резину, Софико, выкладывай.

Томка сгорала от нетерпения.

– В общем, мне предложили подзаработать немного денег древнейшим ремеслом, – выпалила я и зажмурилась.

Томка засмеялась. Я открыла глаза и вздохнула с облегчением.

– Уф, я думала, ты станешь меня упрекать, – сказала я.

– Упрекать? За что? Я ведь тебе и раньше говорила, что твои ночные танцы и, как ты выразилась, «древнейшее ремесло» – это одно и то же, ну или почти одно. Во всяком случае, в одном ряду стоят. И я предполагала, что рано или поздно, но это случится: тебе предложат, и ты согласишься.

– Но ведь я ещё не согласилась, – возразила я.

– Ничего подобного, согласилась. Раз ты не отказалась сразу же, не возмутилась, раз пришла советоваться – значит, ты уже давно согласилась, просто сейчас собираешь мнения, голоса «за» и «против», чтобы оправдать своё решение в своих же глазах.

– Томка, точно, – удивилась я такому открытию. – Ведь мне на самом деле хочется попробовать. И Натали сказала точно так же, как ты. Не знаю, откуда это во мне, но почему-то так тянет узнать, каково это – быть проституткой. Так интересно, что я смогу почувствовать, когда буду брать деньги за секс.

– Осторожнее с этим, Софико, – сказала Томка. – Подобные мысли и желания могут далеко завести. Сама не заметишь, как…

– Да ладно, я ведь только попробую, – улыбнулась я.

– Да, да, именно так говорят наркоманы, когда первый раз нюхают кокаин или пускают по вене какую-нибудь гадость. Стоит только раз переступить черту… А где первый раз, там и второй, и третий. Затягивает, и опомниться не успеешь. А спрыгнуть потом сложно. «Единожды преступив…»

– Не драматизируй, Томка, – улыбнулась я и поцеловала подругу. – Я только попробую.

Вечером я заглянула в свой «тайник», куда всё это время откладывала деньги. Я была неприятно удивлена, когда обнаружила совсем не ту сумму, которую ожидала. Я работала в «Игуане» уже ровно три месяца, и должна была, по своим подсчётам, отложить не менее трёх тысяч. А у меня не было и полутора. Нет, я на самом деле откладывала все заработанные деньги. Но мне приходилось часто нырять в свою «заначку» – брать деньги то на новое платье, то на сапоги, то на сумочку жутко модную, то на новое сексуальное бельё. На одни только пояса, подвязки и корсеты ушло не меньше пятисот гривен. Ещё столько же на два новых, сногсшибательных комплекта белья. А сколько денег уходит на такси.

В общем, я погоревала-погоревала над своими скудными сбережениями и решила, что дополнительные «вливания» в мою кассу не помешают.

14.

Наступила пятница. С самого утра я ощущала лёгкую дрожь и волнение. Я с нетерпением ждала вечера, и в то же время боялась.

За окнами в полную силу цвела весна. Свежий ветер будоражил кровь, а вид распускающейся под ярким солнцем молодой зелени кружил голову. Весна всегда действовала на меня возбуждающе, пробуждая в душе какое-то смутное чувство ожидания чуда. А сегодня я была просто сама не своя. Все мысли и чувства смешались, как перед прыжком с парашютом или первым полётом на воздушном шаре – когда понимаешь, что тебя ожидают неизведанные, непередаваемые ощущения, но ещё не знаешь, какие именно.

Ближе к вечеру мой восторг и волнение сменились страхом и сомнениями.

«Боже мой, какая я дура, – думала я. – Что за дикие фантазии? Как можно было вообще помышлять о таком?»

Но, приехав в клуб и окунувшись в атмосферу откровенной эротики, я снова загорелась. Все страхи улетучились.

Ксюша и Натали были уже здесь, подрисовывали стрелки над глазами и губы поярче. Ксюша была вся как на иголках, дёргалась и нервно смеялась по каждому поводу. Я поняла, что с ней творится то же самое, что и со мной.

– Ну что, решилась? – спросила она меня, как только я вошла в комнату.

Я всё ещё колебалась.

– Слушай, Ксюша, – сказала я, – а может, ну его, оставим эту затею, пока не поздно?

– Эй, ты чего, подруга, боишься? – спросила Ксюша.

– Да не то, чтобы… Просто я волнуюсь.

– Я тоже. Все поджилочки дрожат, – сказала Ксюша. – Так прикольно. Я не откажусь. Я твёрдо решила.

– А ладно, чёрт с тобой, – сказала я, – давай. Один раз ещё ничего не означает. А, кстати, ты не знаешь, сколько брать за… ну, ты понимаешь?

– Нет, не знаю. Сейчас у Вероники спросим.

Мы подошли к Веронике.

– Слушай, Ника, – сказала Ксюша. – Мы вот интересуемся. Сколько вы с девочками берёте за ночь?

– А вам это зачем? – удивилась Вероника.

– Ну, понимаешь, – замялась Ксюша, – мы тут с Соней подумали. Всё равно к нам регулярно подкатывают с предложениями. А вдруг мы решим согласиться? Деньги-то никогда не бывают лишними. Так, в случае чего, какую цену назначать?

– Ясно. Ладно, мне не жалко. У вас свои поклонники, у нас свои, – ответила Вероника. – Мы с девочками берём в основном от четырёхсот до шестисот гривен. Каждая.

– Это за час?

– Нет, это в целом, за два-три часа. Смотря, на сколько времени сауна заказана, и сколько их человек. Ну, к примеру, если пару часов и только один клиент, то это будет стоить четыреста. А если часа три, да ещё клиентов по двое на каждую, тогда не меньше шестисот. И, кстати, все условия оговаривайте заранее. И деньги тоже берите вперёд. А то, отстрочите полночи, а у них потом денег не окажется, или вместо пятисот получите половину, и то в лучшем случае. И такое бывает.

– Ой, спасибо тебе, Никочка, – сказала Ксюша и поцеловала её в кончик носа.

– О, это так эротично, – засмеялась Вероника. – Я думаю, у вас всё получится.

* * *

Весь вечер мы извивались, как змеи, старались изо всех сил, но почему-то нам не поступило ни одного «непристойного» предложения. Уже перед самым закрытием в клуб забрели трое изрядно подвыпивших и весьма непривлекательных типа, которые с налёта сунули по «двадцатке» нам с Ксюшей и Натали в трусики и громко и довольно грубо предложили поехать и «оттянуться по полной у них на хате». Получив от нас вежливый отказ, они не отстали, и один из них, самый нетрезвый, сказал:

– Тогда, может, прямо здесь организуете нам по минетику и разбежимся?

И он достал две купюры по сто гривен и помахал ими у себя перед лицом.

Мы продолжали танцевать, приветливо улыбаясь, как требовал наш «этикет». Тогда он подошёл ближе и схватил меня за руку, резко дёрнул к себе и обнял, а второй рукой схватил меня за грудь. Я стала отбиваться, а он зареготал и прижал мою руку к своей ширинке.

Меня пронизало отвращение. Я вырывалась, крича ему в самое ухо:

– Отпусти меня! Я не сплю с клиентами. Я только танцую. Отстань!

Тут Ксюша и Натали, танцевавшие рядом, пришли ко мне на помощь. Они просто вырвали меня из рук пьяного хама, и мы поспешили за сцену. Тот рванул, было, за нами, но охранники остановили его и попросили покинуть клуб. Все трое, ругаясь и шумя, ушли из клуба.

Программа была окончена. Включили лёгкую музыку и приглушённый свет, чтобы посетители могли спокойно допить свои напитки и договориться с девушками о продолжении вечера.

Я была в «гримёрке», как мы называли нашу комнату, вместе с Ксюшей и Натали. Мне было противно от всего происшедшего. Я со злостью повысмыкивала из стрингов деньги и побросала их на стол, и стала потирать покрасневшие запястья после грубых рук этого хама.

– Надо же, ублюдки, испортить такой вечер, – возмущалась Ксюша. – И уже ведь под самый конец.

– Это какие-то залётные, – сказала Натали. – Я их раньше здесь не видела.

– Надеюсь, и не увидим больше, – сказала со злостью Ксюша.

В это время в гримёрку вошла Анжела, с ней Вика и Оля – девочки, которые не промышляли ночными заработками. Анжела подошла ко мне, протянула стакан с мохито и сказала:

– Держи, освежись. Тебя угощает один посетитель. Ничего такой, – она подмигнула. – Просил тебя выйти к нему.

Я взяла стакан и ответила:

– Спасибо за коктейль. Но выходить я никуда не хочу. Я не в настроении.

– Так, я всё понимаю, тебе нахамили сегодня, ты расстроена и всё такое, – сказала Анжела. – Это бывает. Но это ещё не повод отшивать приличного человека. Молодой, симпатичный мужчина, с хорошим натренированным телом.

– Он там голый, что ли, сидит? – спросила я, улыбнувшись.

– Ну вот, уже шутишь, это хорошо, – ответила Анжела. – Просто у меня глаз намётан. Я и под одеждой сумею определить хорошую спортивную фигуру.

– Ой, девочки, а вы знаете, что у спортсменов часто бывает маленький…

– Вика, перестань, – перебила её Анжела. – Не лишай Софию иллюзий. И вообще, это давно устаревшее и неверное мнение.

Девчонки захихикали. А я встала и пошла к двери следом за Анжелой.

– Ладно, выйду к нему, поблагодарю за коктейль. Как я его узнаю?

– Он в костюме, – ответила Анжела и с улыбкой добавила: – Правда, без галстука. Он сидит один за столиком справа.

– Хорошо. Натали, подождите меня, я через пять минут вернусь.

Я снова вышла в зал, держа в руке стакан с коктейлем.

Справа за столиком, куда указала Анжела, сидел молодой мужчина, и правда весьма привлекательный. Пока я неспешно подходила к нему, успела рассмотреть его как следует и отметить про себя, что это был «мой тип». Стройный, ухоженный, уверенный, спокойный, с прямым пронзительным взглядом. Когда он заговорил, я убедилась, что и голос у него такой же приятный, как и внешность.

Можно сказать, что я была почти очарована.

– Я видел, как грубо обошёлся с вами тот тип, – произнёс он, когда я присела за его столик и поблагодарила за мохито. – И я решил немного поднять вам настроение, если вы не против. Меня зовут Виктор.

– Очень приятно, Виктор. Я – София. Вы здесь впервые? Я не видела вас раньше.

– Нет, я у вас не первый раз. Просто бываю нечасто. Дела, работа. Вот вы меня и не запомнили.

Между нами завязалась лёгкая беседа. Настроение у меня действительно немного улучшилось.

– Я хотел пригласить вас продолжить наше приятное знакомство, – сказал он.

– Я с радостью, – отозвалась я, – но давайте завтра. Сегодня мне всё-таки надо немного прийти в себя.

– Договорились. Завтра я приду с другом. Как вы думаете, София, какая-нибудь из ваших подруг согласится составить нам компанию?

– Я думаю, охотно, – улыбнулась я. – Её зовут Ксюша, длинноногая блондинка.

– О, великолепно, – улыбнулся в ответ Виктор. – Блондинка – это то, что надо.

– Перестаньте смеяться, я не в том смысле. Ксюша очень интересная и совсем не глупая девушка.

– А я и не думал смеяться. Просто мой друг теряет голову от блондинок. Тогда до завтра, София.

– До завтра.

Я вернулась к девочкам. Они уже давно ждали меня.

– Ну, где ты так долго? – Сказала Ксюша. – Мы чуть не уснули тут.

– Точно. Скорее поехали к вам, высыпаться, – ответила я и с заговорщическим видом подмигнула. – Потому что завтра у нас с тобой ночное свидание.

– Да ты что?! – обрадовалась Ксюша. – А с кем? С этим, что ли, спортсменом твоим?

– Никакой он не спортсмен, а бизнесмен, – пояснила я. – Но у тебя свидание с его другом. Он обожает светловолосых девушек.

– А сколько они платят? – спросила Ксюша.

– Я не узнавала, – ответила я. – И не собираюсь. Он оказался таким приятным мужчиной, что даже если у нас выйдет просто свидание, то я не буду против. Я не стану требовать денег за приятный вечер и удовольствие. Виктор мне очень понравился. Просто понравился.

– О-о, – протянула Натали, – кажется, наша Софи попалась в сети к халявщику.

– Ничего подобного, – оправдывалась я, – просто он действительно очень приятный. И, если уж я и буду лечить своё сексуальное голодание именно с ним, то пусть это будет естественно и непринуждённо.

– Ой-ой-ой, Софи, не строй иллюзий, – сказала Натали. – Уж не думаешь ли ты, что он мог влюбиться?

– Зачем сразу влюбиться? Просто я ему понравилась. Ксюша, ты же хотела мужчину. Вот и получай завтра, на блюдечке. Хорошо проведём время, отдохнём, и всё такое. А деньги возьмём с других. Согласна?

– Ладно, – неохотно согласилась Ксюша. – Но только, если тот, второй мне понравится.

– Договорились.

Мы приехали снова на съёмную квартиру девочек. Вероники опять не было, она уехала с одним из своих постоянных клиентов.

Мы быстро, по очереди приняли душ и попадали спать.

Около полудня следующего дня мы проснулись. Я приготовила лёгкий завтрак, и мы все трое сели за стол.

– Софи, ты так вкусно готовишь, – сказала Ксюша, откусывая гренку с сыром и запивая её ароматным чаем с лимоном.

– Да, умею кое-что, – улыбнулась я, – совсем немного.

– Знаешь, Софи, что мы тут подумали, – сказала Натали, уплетая пышный омлет с ветчиной. – Мы с Ксюшей и Никой посовещались и решили позвать тебя жить к нам. Свободный диван есть. Чего ему пустовать? И квартирную плату легче платить вчетвером, чем втроём. Ну, что скажешь?

Я была тронута.

– Спасибо вам огромное. Вы меня так выручили, – сказала я, едва сдерживая слёзы радости. – Впереди лето, и я не знала, где мне жить целых три месяца. В общежитии не разрешили бы. А снимать квартиру одной очень дорого. Спасибо вам, девочки.

– Это тебе спасибо. Ты будешь нас вкусно кормить, – улыбнулась Ксюша, запихивая очередную гренку себе в рот.

– С удовольствием. Я люблю готовить.

15.

Весь вечер я вглядывалась в зал, пытаясь отыскать глазами Виктора. И, когда ближе к полуночи он появился вместе с другом, в животе у меня приятно защекотало. Виктор тоже меня увидел и помахал рукой. Я улыбнулась в ответ.

Закончив танец, я спустилась с подиума и подошла к Виктору. Он познакомил меня с другом. Им оказался довольно приятный мужчина по имени Игорь. Через минуту к нам присоединилась Ксюша. При виде Игоря глаза её загорелись, она вытянулась, как струна, и протянула свою ручку для знакомства.

– Ксюша, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.

– Игорь, – ответил он и растаял. – Как жаль, что мы не можем похитить вас прямо сейчас.

– Ну что вы, у нас работа, – сказала Ксюша бархатным голосом, – мы заняты до трёх. А потом полностью в вашем распоряжении.

Игорь даже подпрыгнул на стуле.

– Всё, решено, ровно в три мы все отсюда уезжаем в одно укромное местечко. Идёт?

Ксюша опустила ресницы в знак согласия.

– Но вы ещё в течение вечера приходите к нам посидеть. Хорошо, малыш? – сказал мне Виктор.

«Малыш? – подумала я, и меня аж передёрнуло. – Терпеть не могу, когда меня называют «малыш».

– Обязательно, – ответила я вслух, и мы с Ксюшей вернулись на сцену.

Когда закончилась вечерняя программа, мы с Ксюшей быстро переоделись, попрощались с Натали и поспешили к нашим кавалерам. На улице они усадили нас в такси и умчали, как говорится, в неизвестном направлении.

Мы приехали на шикарную квартиру. Пока мы с Ксюшей приняли душ, наши мужчины организовали стол из лёгких закусок и фруктов, открыли шампанское.

Мы вышли из ванной в махровых халатиках, которые нашли там, и присели за стол. Витя встал, чтобы включить музыку, приглушил свет и подсел ко мне.

У меня по спине прокатилась приятная дрожь. От этого мужчины исходила такая спокойная уверенность и сила, перед которой я была просто беспомощна.

Через некоторое время Витя встал с дивана, забрал у меня бокал с шампанским, поставил его на столик и сказал:

– Давай потанцуем.

Я повиновалась. Витя прижал меня к себе, и мы стали ритмично покачиваться под музыку. Одна мелодия, вторая. Я закрыла глаза и целиком отдалась во власть этой ночи.

Ксюша с Игорем уже давно предавались любви в соседней комнате. Оттуда доносились их стоны и вздохи.

Витя развернул меня спиной к себе, взял руками за бёдра и прижал к себе. Я издала стон. От сладострастия кружилась голова. Тогда Витя развязал пояс на моём халате и сбросил его с меня. Я стояла перед ним обнажённая. Он тоже освободился от одежды, затем снова прижал меня к себе, целуя мою шею, плечи, спину. Затем резко прогнул и вонзился в меня, крепко держа за бёдра, с каждой секундой наращивая темп. Я дрожала от наслаждения, стеная и неистовствуя в его руках.

Такого секса в моей жизни ещё не было. Мы не отрывались друг от друга больше часа. Наконец, утомлённые, решили сделать паузу и прилегли на диван, чтобы подкрепиться фруктами и шампанским.

Я лежала на груди этого красивого мужчины, и какие-то неясные обрывки мыслей носились в голове: «А он красивый, и такой сексуальный, такой горячий. Было бы неплохо, если бы он и я…»

«Стоп! – сказала я себе. – Ты для него всего лишь стриптизёрша. Таких не выбирают для отношений».

Ну и пусть. Зато было так хорошо сейчас лежать рядом с ним, забросив на него свою ногу, и ощущать его руку на своём бедре.

Минут через десять из соседней комнаты вышел Игорь и заглянул к нам.

– Ну что, голубки, отдыхаете? Дайте попить чего-нибудь. Ай, да Ксюша. Ай, да кошечка. Все соки из меня выпила.

Игорь был обнажён и совершенно этого не стеснялся. Его жезл безвольно болтался, но при виде меня стал пошевеливаться и напрягаться.

Я отвернулась и зарылась лицом в плечо Вити. А Игорь вдруг сказал:

– Ну что, может, поменяемся партнёрами?

Я повернулась к нему и увидела его уже в «полной боевой» готовности. Я в испуге посмотрела на Витю. Он помолчал, а потом ответил:

– Нет, дружище, не в этот раз. Сегодня София только моя.

Я вздохнула с облегчением.

– Ну ладно, как скажешь, – сказал Игорь и вернулся обратно в комнату, прихватив бокал с шампанским и фрукты для Ксюши. – Ксюша, смотри, что я тебе принёс, – раздался из-за двери его голос. – Да нет, ты сюда смотри. Да, да, хочешь горлышко промочить?

Послышался негромкий смешок Ксюши. Дверь закрылась, и через минуту из комнаты снова стали раздаваться их обоюдные стоны.

* * *

Уснули мы уже под утро. Проснувшись около полудня, я обнаружила, что Витя уже встал. Я нашла его в кухне.

– Спасибо за чудесную ночь, – сказал он, когда я вошла. – Надо разбудить остальных. Уже много времени. Пора разъезжаться по домам.

Меня слегка кольнули его слова. Не знаю, каких слов я от него ожидала, но уж точно не этих.

– Пойди, разбуди, – сказала я и взяла грушу.

Через несколько минут он вернулся, держа в руках кошелёк. Он отсчитал пятьсот гривен и положил передо мной. Я посмотрела на деньги и горько усмехнулась. Витя понял это по-своему.

– Что, недостаточно? – спросил он. – Хорошо, я добавлю.

– Нет, не стоит, – сказала я. – Просто ты заплатил… Я подумала…

– Что ты подумала, София? – спросил он, убирая кошелёк в карман. – Я снял тебя в стрип-баре, извини за прямоту. Мы прекрасно провели время. Я тебе заплатил. По-моему, я ничего не забыл? Всё честно.

– Да, всё так. Но…

– Что? – снова спросил Витя.

– Ничего. Всё в порядке, – сказала я бодро. – Пятьсот – в самый раз. Я пойду в душ и собираться.

Мы с Ксюшей оделись, привели себя в порядок и вместе со своими кавалерами вышли из дома. Они посадили нас в такси, заплатили водителю, и мы уехали к себе домой.

* * *

– Ну, подружка, с дебютом тебя! – сказала радостно Ксюша, когда мы были уже дома.

– И тебя тоже, – сказала я мрачно.

– Да, да, и меня тоже, – улыбнулась Ксюша. – Натали, смотри, какими щедрыми оказались наши мужчины. Пятьсот гривен, каждой. И это помимо угощений и такси.

– Поздравляю, с первой попытки всё получилось, – ответила Натали. – Правда, половиной придётся с боссом поделиться. Ну, с этим ничего не поделаешь. Так уж заведено.

– По двести отдадим, и хватит с него, – сказала Ксюша.

– А Софи, кажется, не рада? – заметила Натали. – Что с тобой?

– Да так, – ответила я, – ничего особенного. Просто мне показалось, что у нас с Витей возникла взаимная симпатия. Нам было безумно хорошо вместе. Мне даже в какой-то момент померещилось, что я влюбилась. А он взял и заплатил мне.

– Вот глупая, – засмеялась Ксюша, – мы же с тобой именно этого и хотели. Мне с Игорем тоже было отлично, он почти вознёс меня до небес. Но это вовсе не повод грустить. Наоборот. Ведь это же супер – великолепно провести время, да ещё и деньги за это получить!

– Да, всё так, но только… – я запнулась.

– Софи, не путай, пожалуйста, работу и личное, – сказала мне серьёзно Натали. – Или относись к этому спокойно, или брось. Клиентов надо воспринимать как клиентов, а не как объектов для твоих личных симпатий, и тем более чувств. Насколько я помню, отношения у тебя с Илюшей, там, дома. Вот и любезничай, и выкладывайся там с ним, душу открывай, чувства проявляй. А здесь работа, клиенты – и не более.

– Да, наверное, ты права, милая Натали, – с грустью сказала я. – Просто я не очень хорошо себя ощущаю после всего происшедшего. Даже не знаю, смогу ли я ещё встретиться с ним…

– Ты что, не хочешь больше «промышлять»? – Ксюша широко раскрыла глаза.

– Я не знаю, – повторила я. – Мне надо разобраться в себе. Не уверена, что смогу снова…

– Хорошо. Посмотри на это с другой стороны, – не отставала от меня Ксюша. – Представь, что ты просто трахаешься со своим Витей, у вас с ним обычные банальные отношения. И он, как нормальный мужчина, повторяю, нормальный, хочет тебя, свою девушку, содержать: покупает тебе шмотки, подарочки, даёт деньги и всё такое. Ведь это же почти одно и то же.

– Да, Ксюша, – ответила я, – может, ты и права. Это почти одно и то же. Мне надо побыть одной.

– Не дави на неё, – сказала Натали Ксюше. – Пусть Софи сама решит, хочет она продолжать дальше или нет.

16.

К счастью, вечером Виктора в клубе не было. Мне не хотелось встречаться с ним сегодня, после вчерашней ночи. Мне почему-то было стыдно. Я чувствовала такую неловкость, как будто нахожусь в людном месте абсолютно голая. И почему-то всё время хотелось плакать.

На следующий день мы, наконец, увиделись с Томой. Я была несказанно рада ей. Я жутко по ней соскучилась за выходные, которые провела с новыми подругами.

После занятий я позвала Томку посидеть в кафе. Мне надо было о многом с ней поговорить без посторонних ушей, а в общежитии была Алёна. Её мне хотелось видеть меньше всего.

Оставшись, наконец, вдвоём с Томой, я рассказала ей о своём промысле позапрошлой ночью, и о том, какие чувства одолевали меня сейчас и сомнения.

– Что скажешь, Томочка? – спросила я, умоляюще глядя на подругу. – Мне нужен твой совет. Я запуталась.

– Ну, что тут посоветовать, я вполне понимаю твои чувства. Тебе не всё равно, и это хорошо. Продавать своё тело, наверное, нелегко. Даже не знаю, что я чувствовала бы, окажись я в твоей ситуации. Наверное, мне было бы так же гадко, как и тебе.

– Я не могу сказать, что мне гадко. Скорее, обидно. Не знаю, почему. Не могу понять. Просто я не рада тем деньгам, что дал мне Витя. И почему-то хочется плакать.

– Тогда брось это занятие, не продолжай больше. Просто танцуй стриптиз, как и раньше.

– Да я и не хочу продолжать, – ответила я. – Но вот смогу ли я отказаться от встреч с Витей?

– Софико, не пугай меня, – серьёзно сказала Тома. – Уж не хочешь ли ты сказать, что влюбилась?

– Ой, не знаю, Томочка, не знаю, – вздохнула я. – Просто мы провели незабываемую ночь. Мне ни с кем ещё не было так хорошо, как с Витей.

– Это и неудивительно, – улыбнулась Тома. – Тебе ведь и сравнивать особо не с кем. Кто у тебя были? Мальчики, неопытные парни, вроде твоего Ильи? А тут, конечно, встретила взрослого мужчину, повидавшего в своей жизни всякого. Кстати, сколько ему лет?

– Не знаю точно. Лет тридцать, или около того.

– Ну вот, видишь. Что я говорила?

– Да всё так, – уже в который раз повторила я. – Только дело не в возрасте и опыте. Я почувствовала…

Тут я запнулась.

– А вот это уже зря, – перебила меня Тома. – Ты забыла, где и при каких обстоятельствах вы познакомились? Ты стриптизёрша, а значит, проститутка, ночная бабочка, девушка по вызову, называй, как хочешь. И так для всех, и для него тоже. А значит, ты не должна чувствовать.

– Тома! – громко сказала я. – И ты туда же. То же самое мне твердили Натали с Ксюшей. Но я не проститутка! Я не могу не чувствовать. Я же не кукла бесчувственная!

Тома вздохнула.

– Хорошо. Что ты решишь? Чего ты хочешь?

– Я не знаю, – сказала я с досадой. – Я не хочу становиться девушкой по вызову на самом деле. Но я также не смогу не видеться с Виктором. Во-первых, он будет приходить в клуб независимо от моего желания или нежелания. Во-вторых, я сама хочу продолжать с ним отношения, пусть даже это будет только секс. Но я не хочу брать с него деньги.

Тома ласково смотрела на меня, почти по-матерински. У меня защипало в глазах и в носу, и я отвернулась, чтобы не расплакаться. Мы какое-то время сидели молча. Томка потягивала вино из своего бокала, я сидела, уставившись в одну точку, и бесцельно перебирала салфетки на столе.

Наконец, она нарушила тишину:

– Вот моё мнение по этому поводу.

Я встрепенулась, очнувшись от оцепенения, и подалась вперёд, готовая жадно ловить каждое слово подруги.

– Есть два варианта дальнейшего развития событий. Вот первый: ты бросаешь эту работу, уходишь из клуба, заканчиваешь колледж и едешь к себе домой с дипломом специалиста, как и хотят твои родители. Там устраиваешься на хорошую работу, выходишь замуж за своего Илюшу, рожаешь детей и живёшь спокойно и счастливо. И, заметь, это не худший вариант. Если вообще не единственно верный.

Я отрицательно покачала головой. Тома глубоко вздохнула и продолжила:

– Тогда остаётся второй вариант. Продолжай жить, как и жила до сих пор: танцуй стриптиз, зарабатывай деньги на свою мечту. Затем оканчивай школу моделей и делай карьеру профессиональной модели. Но это вариант полной неизвестности, нестабильный вариант и весьма сомнительный.

Тома замолчала и уставилась на меня в ожидании ответа. Я молча смотрела на Тому и ждала, что она скажет ещё хоть что-то. Но она молчала.

– А Витя? – спросила я растерянно.

– А что Витя? – удивилась Тома.

– Ну, что мне делать с Витей? Ты о нём не сказала ни слова.

– С Витей можешь делать всё, что хочешь. Он не вписывается ни в один из планов. Поэтому можешь трахаться с ним, сколько хочешь, или можешь бросить его. Это твоё дело.

– Но я не хочу его бросать.

– Значит, выжми из него по максимуму. Он платит тебе неплохие деньги. Вот и бери по полной. И удовольствие, и регулярный секс, и зарплата.

– Это было грубо сейчас, – сказала я обиженно. – Я не хочу его использовать, я не хочу, чтобы он меня покупал. Я хочу с ним… Я хочу, чтобы он…

Я запнулась.

– Прости, Софико, я не хотела тебя обидеть. Просто мне кажется, ты летаешь где-то в радужных облаках. Спустись на землю, вспомни, что это реальная жизнь. Мы не в романе живём, где принцы женятся на Золушках, а миллионеры на проститутках.

Я понимала, что Тома права. Но внутренне я сопротивлялась, не хотела соглашаться с грубыми правилами жизни.

– Значит, забудь его, выброси из головы, просто не общайся больше с ним.

– Наверное, ты права, – нехотя согласилась я. – Надо просто делать своё дело. А Витя… Да сколько их таких. Обычный транзитник. Любитель продажной любви. А может быть, вообще, извращенец какой-то.

– Конечно, – бодро сказала Тома. – Ты же его совсем не знаешь. А вдруг он зоофил какой-нибудь окажется, или бисексуал. Или всё вместе.

– Ну да, я же тебе рассказывала, как его дружок предложил поменяться партнёршами. Наверняка, они частенько такое практикуют. Свингеры противные.

Я брезгливо скривилась.

– Вот и хорошо, – заключила Тома. – Добьёшься своей цели, станешь известной моделью, тогда все мужики будут у твоих ног. Выберешь себе нормального, не то что эти голубки-свингеры.

– Да уж, это точно, – согласилась я и погрузилась в мечты о своём будущем, о том времени, когда я стану знаменитой и богатой; как все ведущие женские и мужские журналы будут умолять меня сняться на их обложках; как состоятельные и влиятельные мужчины будут добиваться моей любви. Как я появляюсь на красных дорожках в ослепительных бриллиантах и в окружении фотокамер и корреспондентов, которые ловят каждый мой взгляд, чтоб запечатлеть для журнала, и каждое моё слово для интервью.

От таких мыслей голова кружилась сильнее, чем от шампанского, а в животе порхали бабочки.

17.

Благодаря мудрой Томе я отвлеклась от тяжёлых мыслей, переключилась на другую тему. И всю неделю потом я спокойно училась, занималась своими делами, пребывала в нормальном, даже приподнятом настроении. И, когда в пятницу пришла в клуб, ни в голове, ни в душе у меня не было тяжести.

Я была рада встрече с девочками, я соскучилась. За эти несколько месяцев, что танцевала в «Игуане», я очень привязалась к Натали и Ксюше. Они стали для меня как старшая и младшая сёстры. Натали чем-то напоминала мне Тому – такая же серьёзная в суждениях и прямая в высказываниях. Ксюша же была мягким нежным цветком, весёлым и светлым созданием. Её хотелось оберегать и защищать.

Мы расцеловались с девочками, выпили по глотку сухого вина, не больше (наш хозяин Алекс разрешал «промочить горлышко» перед первым выходом, чтобы, как он выражался, «кровь потекла по жилам веселее»), и наспех обменялись новостями. Выглянув в зал, мы увидели, что он был уже полон посетителей, жаждущих горячих зрелищ. Мы слегка размялись, потянулись, и стали одна за другой выходить на сцену.

Из зала раздавались свист и громкие возгласы одобрения, подбадривания типа: «Давай, детка, ко мне нагнись» или «Поверни к нам свою попку» и т.д. Я уже давно привыкла к подобным репликам и, как и посоветовала Анжела, танцевала для себя, время от времени соблазнительно улыбаясь кому-нибудь, то раздвигая ноги, то прогибаясь, то ритмично приседая перед самыми носами возбуждённых посетителей. И на моих губах играла торжествующая улыбка. Я ощущала власть, которую имела над этим табуном разгорячённых жеребцов. В голове мелькнула мысль: «Что было бы, попади я вдруг сейчас им в руки? Наверное, затрахали бы до смерти, не дали бы вздохнуть ни секунды».

«В таком состоянии они просто неконтролируемые. Надо поосторожнее с этим», – решила я и сбавила темп, стала танцевать чуть мягче и спокойнее.

Я так увлеклась танцем, музыкой и своими мыслями, что не заметила, как в клубе появились Виктор с Игорем. Только через время, занеся ногу в поперечном шпагате на пилон, я глянула в зал и увидела Виктора. Он смотрел на меня, опершись локтем о столик, и глаза его горели в полумраке.

Словно электрический ток прошёл через всё моё тело и отозвался пульсацией где-то пониже пупка. Я издала стон, и он потонул в общем шуме разговоров, музыки и выкриков. Голову повело, так что мне пришлось крепко ухватиться за пилон, чтобы не упасть. Я поняла, что не могу и не хочу сопротивляться. Я пойду, побегу куда угодно, лишь только он поманит, лишь бы снова обладать им, пусть ненадолго, пусть даже за оплату. Плевать. Я жажду, чтобы он поскорее опрокинул меня на постель и унёс в заоблачные дали.

Закончив танец, я поспешила уйти с подиума. За сценой меня уже ждала Ксюша. Она бросилась ко мне и возбуждённо заговорила:

– Они уже здесь. Ты видела?

– Да, видела, – ответила я. От волнения во рту пересохло, и я с трудом шевелила губами. По всему телу разлилась приятная истома в предвкушении скорого наслаждения. – Идём к ним, – сказала я.

– Пошли, – ответила Ксюша. – Только дай мне воды глотнуть, а то в горле пересохло от волнения, – улыбнулась она. Ноздри её трепетали, как крылья бабочки.

На сцене нас сменили Анжела и Ника. Так что две-три мелодии мы могли спокойно отдохнуть и пообщаться со своими «кавалерами».

За столиком нас уже ожидали наши напитки. Мы с удовольствием присели к ребятам.

– Давайте выпьем за что-нибудь приятное, – сказал Игорь, поднимая свой стакан с виски и протягивая Ксюше её напиток.

– Я согласна, – подхватила Ксюша.

– Я тоже, – сказал Виктор. – Предлагаю выпить за встречу. – И он немного понизил голос: – Я соскучился за эту неделю.

От его слов и от его взгляда меня окатило волной возбуждения.

– За встречу, – подхватил Игорь, – и за сумасшедшее продолжение этого вечера! – заключил он торжествующе и впился жарким поцелуем в шею Ксюши.

* * *

В два часа ночи, когда закончилась основная программа, и зал наполовину опустел, Алекс разрешил нам с Ксюшей уйти, учитывая обстоятельства, при которых мы уходили. Он был очень доволен неделю назад, когда мы принесли ему по двести гривен отката. И сегодня он тоже рассчитывал на дополнительные «чаевые».

Нас снова привезли на ту же квартиру. Мы, как и в прошлый раз, отправились в ванную, чтобы освежиться после клуба. Нам с Ксюшей очень понравилась их просторная ванная комната с огромной душевой кабиной, в которой не то что вдвоём, но даже втроём можно было свободно вместиться.

Тёплый душ с ароматным гелем хорошо освежил нас, усталости как не бывало. Мы стояли под водяным дождём и тёрли друг другу спины мягкой губкой, как вдруг дверца кабины с шумом отъехала в сторону, и в проёме я увидела абсолютно голого Игоря с «дымящимся» пенисом и лихорадочным блеском в глазах.

Мы вскрикнули от неожиданности, я попыталась спрятаться за Ксюшу, а Игорь схватил её, вытащил наружу и осыпал поцелуями её мокрые от воды груди. Ксюша застонала, тогда Игорь подхватил её, словно котёнка, на руки и почти бегом отнёс в дальнюю комнату. Он даже не успел закрыть дверь, а сразу опустил стонущую от нетерпения Ксюшу на постель, и через секунду до моего слуха стали доноситься их громкие стоны и крики.

Я, возбуждённая до предела, облокотилась о кафельную стену и прикрыла глаза. Когда я снова их открыла, передо мной стоял Виктор, любуясь моей наготой. Я тяжело дышала. Мысли путались, в ушах шумело.

Витя сделал шаг внутрь душевой кабины и задвинул за собой дверь. Я приблизилась к нему вплотную и положила руку на его мускулистую грудь. Затем опустила руку ниже, провела по животу, и ещё ниже, в горячий пах. Витя издал тихий стон нетерпения и обхватил меня руками. Он целовал мою шею, грудь, гладя и лаская мою спину, бёдра, ягодицы. Я запустила пальцы в его волнистые чёрные волосы и постанывала от наслаждения, когда он стал спускаться губами к моему животу, а затем ещё ниже, туда, где и без того уже было горячо.

А когда он ворвался туда своим нежным ртом, я закричала, потому что почти сразу же испытала оргазм, настолько я была возбуждена. Всё внутри пульсировало, я хватала воздух ртом. А Витя поднялся с колен, приподнял меня за бёдра и насадил на свой распаленный пенис. Мы издали взаимный стон наслаждения. Я крепко обхватила ногами его бёдра.

Витя был уже на грани кульминации, но продолжал яростно и глубоко вколачивать в меня свой стержень. Мы уже вовсе не сдерживали крики и, наконец, он буквально взорвался внутри меня мощным оргазмом. Он громко и протяжно застонал, сжимая меня и продолжая прижимать к стенке душа.

Вода продолжала литься на нас. Я постепенно возвращалась на землю. Наконец, мы разжали объятия. С глубоким вздохом я встала на ноги.

Витя закрыл воду, затем вышел из душевой кабины и помог выйти мне. Он взял мягкое полотенце и бережно обтёр мои плечи, спину, руки, живот. Затем набросил на меня махровый халатик, и мы вышли в гостиную. Я присела в кресло и стала промокать волосы полотенцем. Витя прошёл за барную стойку и спросил:

– Что тебе налить? Шампанское, вино, мартини?

– Мартини, – ответила я, – чистый, с парой кубиков льда.

– Один момент, – отозвался он и достал из морозилки лёд.

Через минуту он принёс мне бокал с напитком. Я с удовольствием сделала большой глоток, следом второй. Приятное тепло разлилось по всему телу, наполнило каждую клеточку негой и покоем. Мой мозг был полностью отключён, в данный момент я просто наслаждалась жизнью.

Витя не стал ничего на себя надевать, и ходил сейчас абсолютно голый. Я любовалась его безупречным, мускулистым, крепким телом. Он налил себе чего-то в стакан и присел на диван напротив меня.

– У наших друзей тоже перерыв, – улыбнулся он и кивнул в сторону дальней комнаты.

Из-за двери не доносилось ни звука. Я улыбнулась в ответ.

– Чем ты занимаешься, Витя? – спросила я.

– Всем, что приносит деньги, кроме криминала и политики, – ответил он.

– У тебя своя фирма?

– Мы с Игорем соучредители крупной корпорации. Наш бизнес давно и хорошо налажен. И это, с недавнего времени, очень заинтересовало некоторые структуры. Последний год был очень тревожный, были даже пара рейдерских наездов. Мы занялись поисками потенциальных партнёров за рубежом. Игорь и я гоняли по России, по Европе, даже были в Китае и Японии. И, кажется, нашли. Не хочу пока ничего говорить заранее. Надо будет ещё раз слетать на переговоры, а затем пригласить к нам для процедуры слияния наших корпораций. И всё это надо провести как можно тише и как можно скорее, пока не произошло рейдерского захвата. Но и не суетиться и не торопиться, чтобы не вызвать ненужного беспокойства и подозрений у партнёров.

– Это опасно? – спросила я.

– Для жизни нет, для бизнеса – да. Если эти ребята опередят нас, это полный крах. Но, если мы проведём всё грамотно и своевременно, им до нас тогда не добраться. У этих ребят нечистые, грубые методы, но их возможности не безграничны. После слияния они уже ничего не смогут сделать.

– Ты вот так просто рассказал мне всё, доверился, можно сказать, первой встречной, – сказала я.

– Ну, ты не первая встречная, – улыбнулся он, – я с тобой сплю.

«Да, это, конечно же, меняет дело», – сыронизировала я про себя.

– В сущности, я ничего секретного тебе не сообщил, – продолжал он. – К тому же, я думаю, они догадываются о наших планах, поскольку мы с недавнего времени усилили охрану наших офисов и помещений, постоянно гоняем по командировкам в разные страны.

– Это хорошо, – вздохнула я. – Не люблю владеть секретной информацией.

– Не забивай свою милую головку всякой ерундой, малыш.

Я поморщилась, как от вкуса горечи. Виктор заметил это.

– Ты чего? – спросил он. – Что-то не так?

– Да, что-то немного не так, – сказала я. – Если тебя не затруднит, пожалуйста, не называй меня этим дурацким словом «малыш», или «мася» и тому подобное. Ужас какой-то.

Я снова поморщилась.

– А что, с этим какая-то проблема? – удивлённо спросил Виктор.

– Да никаких проблем. Просто, когда ты говоришь мне «малыш», у меня возникает ощущение, что ты просто забыл моё имя. Нет, это, конечно, удобно, называть всех своих подружек «малышами», проще и легче, нежели запоминать их имена. Но я очень тебя прошу, не называй меня так. Есть, конечно, множество ласковых слов и милых прозвищ, но в первую очередь, у меня есть моё имя.

– Ты просто прелесть, когда злишься, – весело ответил Виктор.

Я взглянула на него и увидела, что в его глазах пляшут весёлые огоньки. Я возмутилась.

– Почему ты смеёшься?

– Потому что ты чудо. И ты мне нравишься, София, – он сделал ударение на имени.

Я встала с кресла и подошла к нему. Мартини уже сделал своё дело: я полностью раскрепостилась. Я взяла из руки Виктора стакан и поставила его на столик. Затем я развязала пояс и сняла халат, бросила его на пол перед собой. Глядя в глаза Виктору, я опустилась перед ним на колени, как раз на брошенный халатик, и развела руками его ноги в стороны, чтобы плотнее приблизиться к нему самому.

Виктор с интересом наблюдал за мной. Его пенис продолжал находиться в полу-расслабленном состоянии. Тогда я положила обе руки ему на колени и стала массировать внутреннюю поверхность бёдер, медленно подвигаясь выше. Он дрогнул и напрягся. Я наклонилась к Виктору и поцеловала в шею, затем плечо, грудь, стала спускаться к животу, продолжая одной рукой массировать уже у самого паха. Его возбуждение постепенно нарастало и, когда моё лицо практически встретилось с моей рукой, он был уже полностью готов: его пенис гордо возвышался перед моим лицом.

Я отстранилась, чтобы глянуть на Виктора, и увидела, что всё это время он с упоением наблюдал за происходящим. Глаза его потемнели от возбуждения. Он улыбнулся самым краешком рта. Я облизнула губы и наклонилась вниз, где меня уже с нетерпением ждали… Виктор откинулся на спинку дивана и унёсся в мир наслаждения.

Эта ночь длилась бесконечно долго. В голове всё смешалось: время, пространство, обстоятельства, люди. Мы предавались сексу до самого рассвета, как будто в нашей жизни это было впервые.

* * *

Проснулась я уже после полудня. Меня разбудила Ксюша.

– Просыпайся, Софи. Ребята уже давно встали. Я иду в душ, присоединяйся.

Я потянулась в постели. Всё тело ломило после ночи любви, губы горели, ноги были как ватные. Я улыбнулась, вспоминая наши ночные скачки. Внутри ощущалась пустота и умиротворение. Меня сегодня выпили до дна, выжали, как лимон. И я была удовлетворена и счастлива.

Я встала с кровати и прошла в ванную, где уже плескалась Ксюша.

Кстати, о кровати надо сказать отдельно пару слов. В большой студийной гостиной, помимо компактной кухни за барной стойкой и мягкой мебели, у дальней стены стояла огромная круглая кровать. Я такие видела только в кино. А теперь имела возможность самой испробовать этот сексодром. Спать на ней было невероятно удобно и сладко, а для занятий сексом, по-моему, лучшего ложе ещё не придумали: низкая, упругая, но ни в коем случае не жёсткая, без каких-либо подлокотников и ограничителей, она имела невысокое, полукруглое, мягкое изголовье, переходящее в огромный кованый полукруг солнца с переплетениями лучей, за которые было очень удобно держаться.

Возникло желание, чтобы Витя как-нибудь привязал мои руки к этим лучам и делал бы со мной всё, что захочет.

После душа мы с Ксюшей прошли в гостиную и сели у барной стойки, чтобы выпить по стакану сока и чего-нибудь перекусить.

– Ксюша, милая моя кошечка, иди сюда, – позвал Игорь из дальней комнаты.

Ксюша оживилась, вспорхнула со стула и на самых пальчиках убежала на зов Игоря.

Из комнаты вышел Виктор и направился ко мне.

– Доброе утро, юная красавица, – произнёс Виктор, подходя ко мне, и поцеловал меня в шею. Он был в прекрасном расположении духа, так же, как и я. – Спасибо за прекрасную ночь, моя прелестная гетера.

С этими словами он открыл кошелёк, достал пятьсот гривен и положил передо мной.

– Это того стоит, – сказал он, добавляя к ним ещё двести.

Я молча собрала деньги и зажала их в руке, отогнав неприятное чувство, опять возникшее, как и в прошлый раз. Подобно Скарлетт О”Хара из «Унесённых ветром», я отбросила тяжкие мысли и решила, что подумаю об этом потом. А сейчас я не хотела омрачать свои переживания и впечатления от минувшей ночи.

* * *

Всю неделю я не ходила, а порхала. Со мной творилось что-то невероятное. Витя снился мне чуть ли не каждую ночь, весь день потом мысли мои были только о нём. Я с нетерпением ждала следующих выходных, считала дни и часы до новой встречи. Я буквально заболела им.

– Софико, ты с ума сошла, – говорила мне Томка. – Ты бредишь своим Витей.

– Да, милая Томочка, я брежу им, – отвечала я взволнованно. – Одно имя его уже волнует мне кровь. Такое со мной впервые. Я подсела на него, как на наркотик.

– Моя бедная Сонечка, – ласково сказала Тома. – Ты по уши влюбилась в своего Виктора. И что ты думаешь дальше?

– Не знаю, Томка. Ничего не знаю. Не хочу его терять. И не хочу, чтобы он покупал меня. Я страдаю от сознания того, что я для него всего лишь стриптизёрша и проститутка. Боюсь, что он развлечётся со мной месяц-другой, а потом забудет даже, как меня зовут.

– Значит, скажи ему, что ты не девушка по вызову. Расскажи всё, как есть. Что он – первый и единственный «клиент» у тебя, что это была неудачная попытка, что ты просто хотела попробовать, ну и всё такое.

– Я уже думала об этом. Но…

Я замолчала.

– Что «но»? – переспросила Тома.

– А вдруг он, узнав, что я не проститутка, вообще не захочет со мной больше встречаться? А что, если его устраивают именно такие отношения, «рыночные», и без каких-либо обязательств, и он не рассматривал меня, как более-менее серьёзный вариант? Вдруг он, перестав платить мне за секс, потеряет ко мне всякий интерес?

– Господи, как много всяких «вдруг» и «если», – Тома всплеснула руками. – А вдруг наоборот? Что, если твой Витя, узнав правду, обрадуется и захочет быть с тобой нормально, по-человечески?

– О, я тогда была бы самой счастливой на свете, – ответила я.

18.

Подходил к концу май. Сразу после сессии я собралась съездить на неделю домой. Я очень соскучилась по родителям, даже по сестре Нине.

В выходные перед моим отъездом я решила сказать Виктору, что неделю меня не будет в Киеве. Но ни его, ни Игоря в эти дни в клубе не было. Сколько я ни глазела в зал, сколько ни вглядывалась в лица посетителей – Виктора среди них не было. Я была раздосадована, чувствовала обиду и даже ревность.

«Где он сейчас и с кем? Чем занимается? Думает ли обо мне? – тысячи подобных вопросов возникали у меня в голове. – Почему не предупредил, что не придёт? Значит, ему и правда всё равно?»

Я тосковала, ревновала и тревожилась.

В субботу, когда работа закончилась, и мы собрались в гримёрке, чтобы отдохнуть и переодеться, вбежала Вероника и обратилась к нам:

– Софи, Ксюша, не хотите сегодня прокатиться с нами в компании хороших ребят? Ваших кавалеров всё равно нет, а у нас нехватка девушек – Инга болеет, а у Юльки «критические дни». Поедете?

Ксюша вопросительно посмотрела на меня. Я отрицательно покачала головой.

– Софи, поехали, – стала уговаривать Ксюша. – Игоря с Витей всё равно ведь нет. А тут хорошая компания, и заработок терять не хочется. Поехали, а то я без тебя не хочу.

– Если хочешь, поезжай, Ксюша, – ответила я. – Ты ведь не одна, а с Вероникой и Машей.

– Да ты не волнуйся, Витя ничего не узнает, – весело сказала Ксюша. – Ты из-за него, что ли, не хочешь?

– Да, из-за него, – согласилась я, чтоб не вдаваться в объяснения, что я просто не хочу больше этим заниматься. – А ты, если хочешь, поезжай. Игорь с Витей и правда не узнают. Они, может быть, вообще больше здесь не появятся.

– Да не переживай ты так, – ответила Ксюша. – Они ещё придут, вот увидишь. Ладно, раз ты не хочешь, то я еду без тебя. Ника! – обратилась она к Веронике, которая ждала ответ, – а сколько платят?

– Четыреста, – ответила Ника. – Если с аналом, то шестьсот.

– С кем? С чем? – переспросила Ксюша.

– С аналом, – повторила Ника.

Ксюша продолжала смотреть на неё непонимающе.

– Блин, Ксюша, ты в зад даёшь? – Ника теряла терпение.

– А-а, – протянула Ксюша. – Нет. Тогда без анала. А четыреста – это за час, или за ночь?

– Обычно – это пару часов в сауне, – сказала Ника и направилась к выходу. – Если придётся двоих обслужить, значит, доплатят ещё. Я же тебе уже всё это объясняла. Ты едешь?

– Да, да, бегу, подождите, – крикнула Ксюша и побежала вслед за Вероникой, бросив нам на ходу: – Чао! Буду утром.

Мы с Натали переоделись и отправились домой вдвоём.

Утром вернулись девочки. За обедом потом Ксюша делилась впечатлениями:

– Зря ты отказалась ехать, Софи, это оказались довольно милые парни. Правда, их было аж пятеро, и за эти два часа меня оттрахали по очереди трое. И, если бы Ника не сдерживала их, так они бы все пятеро меня оприходовали. Оказывается, я пришлась по вкусу им всем, к тому же я была новенькая для них.

Натали качала головой. Я улыбалась Ксюшиной наивности.

– Зато, угадайте, сколько я сегодня принесла в клювике? – Ксюша загадочно улыбалась.

– Ну, сколько? – спросила Натали.

– Во-семь-сот! – сказала Ксюша чётко, по слогам. – Представляете?! Они были так довольны, что заплатили бы и ещё. Но мы сказали, что нам уже пора домой. Кстати, Софи, ребята интересовались, почему ты не согласилась поехать. Они жаждали познакомиться и с тобой тоже. Я им сказала, что ты просто не в настроении, и они надеются, что в следующий раз ты к нам присоединишься.

– В следующий раз? – я уставилась на Ксюшу. – Будет ещё и следующий раз?

– Конечно, – ответила она. – А почему ты так удивилась? Они милые ребята. И платят хорошие деньги, не скупятся. В следующие выходные они ждут меня вместе с остальными девочками. Особенно те двое, которым вчера не досталось.

Она засмеялась.

– А как же Игорь? – спросила я.

– А что Игорь? Ты же сама говорила: неизвестно, придут ли они с Виктором ещё. А если всё же придут, ничего страшного, разберёмся. В пятницу поеду с Игорем, а в субботу – с Никой.

– Но их же пятеро, – с сомнением сказала Натали. – А вдруг в следующий раз будет шесть или семь человек? Не боишься? Справишься?

– Ну, это не проблема, – махнула рукой Ксюша. – Во-первых, в следующие выходные уже будут и Юля, и Инга. А во-вторых, им всем далеко до «моего» Игоря. Уж как мы с ним отрываемся, так этим пацанам ещё расти и расти. Но, блин, почему-то все они так и норовили въехать мне в зад. Что им мёдом там всем намазано? Твердят, как загипнотизированные: «Хочу попу. Хочу твою попу».

Ксюша вытаращила глаза, изображая своих вчерашних клиентов.

– А я ещё никому свою попку не давала, – сказала Ксюша, надув губки. – Она у меня ещё целочка. Надо будет с Игорьком попробовать. Хоть узнаю, как оно. Почему этим гомосекам нравится друг друга…

– Ксюша! – с укоризной прервала её Натали. – Перестань! Ты говоришь, как портовая девка. Не опускайся до уровня дешёвых шлюх и уличных проституток. Чем бы и как бы ты ни зарабатывала деньги, будь на высшем уровне, продолжай оставаться нежным цветком, каким была всегда.

– Хорошо, Натали, прости меня, – смутилась Ксюша. – Понесло немного. Просто я переполнена эмоциями. Я так больше не буду.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Натали.

* * *

Во вторник мы с Томой сдали последний зачёт, и я уехала домой. Я покидала Киев с тяжёлым камнем на душе, и даже радость встречи с семьёй, с родным домом не могла вполне утешить моё тоскующее сердце.

– Что же ты не приезжала так долго? – упрекала мама. – Мы так соскучились, за весь год только раз и виделись, и то на Ниночкиной свадьбе.

– Мамочка, я ведь подрабатываю по вечерам и по выходным, – отвечала я. – Работа нелёгкая, деньги небольшие, но зато желающих на моё место знаешь сколько. Я и так с трудом на неделю отпросилась.

– Как на неделю?! – мама всплеснула руками и села на стул. – А как же?.. Ведь я думала, ты на всё лето. Или хотя бы на месяц.

Мама очень расстроилась, чуть не плакала.

– Мамочка, не расстраивайся ты так. Я потом ещё приеду, в августе.

– Соня, и правда ведь, не хорошо так, – вмешался отец. – Мы скучали, мать так ждала, дни считала до твоего приезда, а ты всего на неделю.

– Папа, мамочка, ну правда, мне нужна эта работа. Я привыкла уже к режиму, мне удобно. И всё-таки деньги дополнительные. В Киеве знаете, как всё дорого. А мне ведь хочется выглядеть не хуже других. И с работой в столице сложно. Без знакомых, без связей никуда не устроишься.

Мама загрустила. Папа с упрёком смотрел на меня.

– Ладно, бросьте грустить, – сказала я и достала подарки, привезенные для родителей: красивый шёлковый шарф маме и стильную майку папе.

Нинке в подарок я привезла красивый комплект кружевного, невероятно сексуального белья. У нас с ней приблизительно одинаковые размеры, так что я выбрала, как на себя. Подошло идеально.

– Порадуй сегодня мужа, – подмигнула я.

Нина покраснела до самых ушей и смущённо махнула рукой.

– Что ты такое говоришь, Соня! Вот ещё чего выдумала.

– Чего это я выдумала? – удивилась я. – А для чего я, по-твоему, подарила тебе такое бельё? Не на работу же в нём ходить. Говорю тебе, надень сегодня и встреть своего милого именно так. А потом подари ему ночь любви и страсти. Да он взвоет от счастья, на руках тебя носить будет и просить добавки. Только не переборщи. В следующий раз надень это бельё только через время, к примеру, через пару недель, затем вообще через месяц. Увидишь, один только вид тебя в этом «чуде» будет действовать на него, как лампочка на собачек Павлова.

Нина хихикала, как глупенькая школьница, но по её взгляду я поняла, что она сегодня же предстанет перед своим Володей в обнове.

– Ладно, фантазируй, – сказала я, – потом расскажешь.

– Вот ещё! – отрезала Нина и снова покраснела, смущённая скорее своими мыслями, нежели моими словами.

«О-о, – подумала я, – в этом омуте ещё те бесики водятся».

* * *

На следующий день пришёл Илья.

Теперь, когда Нинка вышла замуж и съехала к мужу, я осталась полноправной и единственной хозяйкой в своей комнате.

Я провела Илью к себе в комнату и предложила:

– Выпьешь чаю? Или ещё чего-нибудь?

– Потом, – ответил он и подошёл ко мне. – Боже, как я по тебе соскучился. Почему ты не приезжала так долго?

Он обнял меня и поцеловал. Его поцелуи и раньше-то не сильно меня волновали, а теперь, после того, как в моей жизни появился Витя, поцелуи и прикосновения любого другого мужчины были для меня неприятны, и даже болезненны. Я с трудом выдержала его влажный, торопливый, такой неопытный поцелуй. Зато Илья распалился не на шутку. Он крепче прижал меня, продолжая целовать влажными губами моё лицо и шею, и подвигая к дивану, в то время как в бедро мне упёрлась его горячая напрягшаяся ширинка.

– Илья, ты чего, перестань, – говорила я, пытаясь утихомирить его. – Мы же не одни дома, родители могут войти в любой момент.

Но он не слышал моих уговоров и увещеваний. Он был на пике возбуждения.

– Соня, я так тебя хочу, – повторял он, продолжая подталкивать меня к дивану. – Я тебя прошу, давай хоть минутку. Никто не войдёт, мы успеем. Посмотри, что ты со мной делаешь. Милая моя, любимая, я столько ждал тебя, что не могу больше. Я хочу тебя прямо сейчас.

Я поняла, что дело безнадёжно. Илья был похож на обезумевшего от возбуждения жеребца с дымящимся пенисом, готовый извергнуться прямо здесь.

– Хорошо, – сказала я, – только тихо. Отпусти меня и сядь на диван, расстегни штаны, а я проверю, чтоб никто сюда не шёл.

С этими словами я выглянула за дверь, убедилась, что родители в своей комнате перед телевизором, и прикрыла плотно дверь. Краем глаза я видела, как Илья лихорадочно трясущимися руками расстегнул джинсы и спустил их, высвободив свой раскалённый докрасна пенис. Затем присел на диван, охая и постанывая.

Я вернулась к Илье, чмокнула его в губы, подмигнула и нагнулась к нему, присев на корточки. Едва я коснулась его губами, он вскрикнул, и я зажала ему рот свободной рукой. Не прошло и минуты, как он забился в конвульсиях, задыхаясь от нахлынувшего оргазма.

Ещё минуту спустя, я выпрямилась и достала из сумочки салфетки, привела себя в порядок и подала пару штук Илье.

– Приведи себя в порядок и надевай скорее штаны, пока сюда никто не вошёл, – сказала я ему.

– О, Соня, спасибо тебе, – сказал он срывающимся голосом. – Это было незабываемо. Я так тебя люблю.

Весь вечер мы провели вместе. Сначала поужинали у нас дома, затем пошли в кино. Там, в тёмном кинозале, сидя на одном из последних рядов, Илья пытался опять приставать ко мне, лез с поцелуями, что-то шептал мне в ухо, совал руку то под юбку, то под майку, всё время мешая мне смотреть фильм. На все мои слова он не реагировал. Наконец, я не выдержала и оттолкнула его от себя, не сдерживая раздражения:

– Уймись, Илья! Ты ведёшь себя, как прыщавый подросток, пытающийся соблазнить подружку и затащить её в постель. Ты взрослый мужчина, и несколько часов назад у тебя был сеанс орального секса, а ты лапаешь меня, как будто в первый раз. И не даёшь смотреть кино.

Наверное, я сказала это слишком резко, потому что Илья даже не нашёлся, что ответить на мой выпад, и больше ко мне не приближался.

Я вздохнула с облегчением и продолжила увлечённо смотреть фильм.

Через какое-то время я окончательно успокоилась, и мне теперь стало жалко Илью, что я так нагрубила ему. Я повернула к нему голову – он сидел, отстранившись, и тоже смотрел на огромный экран. Тогда я нашла рукой его руку и слегка сжала её.

– Прости, – прошептала я.

Илья тихо вздохнул, и казалось, немного расслабился.

Когда после кино он провёл меня домой, я нежно поцеловала его в губы и снова сказала:

– Прости меня, Илюша. Не знаю, что на меня нашло. Ты хороший. Ты очень хороший, мой милый Илюша. Не обижайся на меня, ладно?

Он поднял на меня свои светлые глаза, полные любви и нежности, и сказал:

– Я и не обижаюсь. Как я могу обижаться на тебя, Соня? Ты для меня одна такая, ты всё для меня. Лучше тебя нет на свете. Да мне и не нужен никто, кроме тебя.

– Не говори так, Илюша, – возразила я. – Ты меня совсем не знаешь.

– Не правда, я знаю. Знаю, какая ты нежная, добрая, страстная. Я даже не представляю, чем заслужил такое счастье. Ты самая лучшая. И я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Соня… – он запнулся и покраснел от волнения.

Я поняла, что он сейчас хочет произнести. Не хватало ещё, чтобы он сейчас сделал мне предложение. И я перебила его, не давая закончить фразу:

– Нет, нет, Илья, ты не должен так говорить. Всё слишком неоднозначно. Не спеши с выводами.

Он ничего не понял из того, что я сказала, потому снова повторил:

– Соня, я…

– Стоп, Илья. Молчи, не говори ничего, – сказала я и закрыла ему рот поцелуем. – Иди домой, Илюша, – прошептала я ему. – До завтра.

– Хорошо, до завтра. Я приду к тебе днём, можно?

– Приходи, – ответила я и зашла к себе в квартиру.

Илья пошёл домой.

Всю ночь я не могла уснуть, думала о Викторе и об Илье. Как бы мне хотелось слышать все те слова, что говорил сегодня Илья, но только от Виктора. Господи, как же я хотела слышать его страстный шёпот и слова любви! Как я хотела быть единственной, любимой и самой лучшей именно для него.

А Илья? Он светлый, чистый, замечательный человек. Но он ребёнок, мальчик, младший брат, друг, и не более. И всегда останется таким для меня. Я не смогу быть с ним, не смогу сделать его счастливым.

Уснула я уже под утро, и мне снился Витя. Он ничего не говорил, мы просто любили друг друга. Я проснулась с воспалённой головой, взволнованная и возбуждённая. У меня появилась твёрдая уверенность, что я ещё обязательно увижу Виктора, и очень скоро, что это ещё не конец, и он никуда не пропадал из моей жизни.

Настроение моё улучшилось, я успокоилась.

Днём после работы забежала ненадолго Нина. Я её такой никогда ещё не видела: глаза блестят, на щеках румянец, на губах играет загадочная улыбка.

– Что с тобой, сестрица? – спросила я. – Вся прямо светишься от счастья.

– Ой, Соня, – сказала она и подкатила глаза, – спасибо тебе за твой подарок. Вчера такое было…

Она замолчала, и румянец на её щеках стал ещё ярче.

– И не только вчера, – добавила она, – и сегодня утром тоже. И Володя попросил сегодня вечером снова его надеть. Как думаешь, надевать, или подождать две недели, как ты говорила?

Я не узнавала свою сестру. Из высокомерной старшей сестры-всезнайки она превратилась в смущённую девочку, спрашивающую советы у своей непутёвой младшей сестры, словно у взрослой опытной подруги.

– Вот глупая. Конечно, надевать! Раз мужчина сам попросил. Перерыв сделаешь потом. И я сейчас имею в виду бельё, а не секс. Слишком баловать их, конечно, не надо. Но и держать на диете ни в коем случае нельзя. Тут надо найти золотую середину.

Нина слушала и кивала.

– Ну что, Нинка, вот и младшая сестра пригодилась, да? – весело сказала я.

– Ой, пригодилась, Соня. Я и не думала, что обычное бельё может так действовать на мужчин.

– В том-то и дело, что не обычное бельё. Ведь в такой вещице и ты себя по-другому ощутила, и вела себя иначе, чем обычно. Ведь правда?

Нина закивала головой.

– Ладно, наслаждайся. Я тебе потом ещё что-нибудь интересное привезу. А ты пока и сама пофантазируй. Не жди меня, купи чулочки с поясом, или кружевную подвязку на ножку. Ой, Нинка, он же пить из твоих рук будет. А потом как-нибудь я покажу тебе пару-тройку движений из стрип-пластики, так ты своему Вовчику ещё и стрип-денс забацаешь. Главное только, чтоб до инфаркта мужика не довести.

– Ничего, он у меня крепкий, цел будет, – улыбнулась Нина. – А откуда сама знаешь эту стрип-пластику?

Я поняла, что сболтнула лишнее. Но отступать уже было поздно.

– Ты ещё не видела, как в столичных клубах танцуют, – беспечно ответила я. – Там ещё и не такое увидишь. Там и научилась.

Нина собралась уходить, чтобы успеть приготовить мужу обед. В дверях она встретилась с Ильёй, он как раз пришёл ко мне.

– Привет, Илюха, – весело поздоровалась Нина и поспешила уйти.

– Привет, Нина, – ответил Илья и удивлённо спросил: – Это была твоя сестра? Что это с ней? Я никогда не видел её такой весёлой и … – он не сразу нашёлся, что добавить. – И… такой счастливой.

– Да, это действительно была Нина, – с наигранной беспечностью сказала я. – Просто хороший качественный секс способен даже такую чопорную ханжу, как моя сестра, превратить в нормальную женщину. А осознание своей власти над мужчиной в постели из любой женщины делает королеву, богиню.

– И что же дало твоей сестре такую власть? – Илья сделал ударение на словах «твоей сестре».

– Не важно. Это наши женские секреты, – отмахнулась я. – Не бери в голову. Проходи.

– Соня, сегодня вечером у Ромчика вечеринка, – сказал Илья. – Будут все наши. Пойдём и мы?

– А по какому поводу? – спросила я.

– Успешно сдал сессию. Он окончил третий курс, вот и проставляется. Его родители уехали на дачу, и весь дом в его распоряжении до конца недели.

Я давно не виделась со своими друзьями и подругами, очень соскучилась по всей компании. А тут представлялась такая возможность увидеть всех и сразу.

– Ладно, пойдём, – согласилась я. – А что мы подарим Ромке?

– Он сказал, нести бухло и закусон.

– Тогда надо поужинать, чтоб не гулять на пустой желудок, – сказала я. – Садись за стол. Я сейчас разогрею отбивные и порежу салат.

Мы поужинали и отправились на вечеринку, зайдя по дороге в маркет, чтобы купить пару бутылок водки, колбасу и фрукты.

Когда мы пришли, уже почти все ребята собрались. Громко играла музыка, девчонки на кухне резали бутерброды и мыли фрукты, а парни пили «отвёртку» и курили на веранде.

Все очень обрадовались, увидев меня, девчонки побросали колбасу и апельсины и выбежали мне навстречу.

– Соня, ну наконец-то! – кричали они наперебой.

– Наша «столичная» подруга вернулась! – весело шутили они. – Как же мы скучали!

– Я тоже по вам всем скучала, – говорила я во все стороны. – Как же я вас всех люблю. Ну, давайте, что помогать? А то уже выпить хочется и скорее пуститься в разгул!

Мы завизжали и помчались на кухню. Там мне налили шампанского, и после пары глотков в голове у меня посветлело, и счастливая, довольная улыбка растянула мои губы. Я снова вернулась в родной дом, в свою семью, где меня любят и где им всё равно, во что я одета: в дорогие фирменные джинсы или обычные с рынка за сто пятьдесят гривен. Я снова была маленькой девочкой в кругу своих весёлых, беспечных друзей. В голове светло и пусто, никаких забот, никаких проблем и переживаний.

Уже совсем стемнело. Вечеринка была в самом разгаре. Ребята во дворе разводили огонь в мангале, чтобы жарить мясо, девчонки танцевали. Я танцевала вместе с остальными. Мы уже изрядно выпили и веселились на всю катушку.

Заиграл медляк. Мы решили немного отдохнуть, и присели на диван и кресла.

– София, пойдём потанцуем? – услышала я у себя над ухом голос Ильи.

Я повернула голову и встретилась с его глазами. Мне сейчас было так хорошо, так легко и свободно, что я любила всех вокруг. И мне хотелось, чтобы всем было так же хорошо, как и мне.

Я встала и пошла за Ильёй. А он обнял меня за талию и закружил в медленном танце. Полумрак комнаты, приятная музыка, алкоголь в моей голове – всё действовало почти гипнотически. Я обвила руками шею Ильи и закрыла глаза. Он сильнее прижал меня к себе и наклонил голову. Я ощущала его горячее дыхание на своей шее. На секунду я представила, что рядом со мной сейчас Витя, и я издала тихий стон от нахлынувших чувств.

Илья поднял голову. Я открыла глаза. Он потянулся к моим губам, и я не стала возражать. Всю оставшуюся часть мелодии мы танцевали и целовались, тесно прижимаясь друг к другу. Когда песня закончилась, мы оторвались друг от друга, но я не хотела просто пойти и продолжать веселиться, пить и танцевать. Я распалилась во время этого танца, мысли о Викторе кружили голову, а тело томилось от сдерживаемого возбуждения. Мне нужно было выплеснуть сейчас бурлящие в моей крови страсть и желание, пусть даже на Илью, раз нет рядом Виктора.

– Пойдём, – сказала я ему.

– Куда? – не понял меня Илья.

– Куда-нибудь, – сказала я. – В сад, или в спальню, или в ванную – куда угодно. Я хочу тебя прямо сейчас.

От неожиданности он глотнул воздух, затем схватил меня за руку и потащил к ступенькам на второй этаж.

– Идём, скорее, – приговаривал он.

Мы поднялись на второй этаж. Здесь никого не было. Снизу доносились звуки зажигательной музыки и общего шума и веселья. Илья приоткрыл ближайшую дверь. Это оказалась спальня, и она была пуста.

Мы вошли и закрыли дверь. Зажигать свет мы не стали, в окно светили фонари с улицы. Я сняла с Ильи майку и толкнула его на кровать. Он стал торопливо расстёгивать джинсы, а я освободилась от своей одежды. Он успел стянуть джинсы только до колен, как я запрыгнула на него и взгромоздилась верхом, словно наездница.

– О, Соня, какая же ты горячая, как же я тебя люблю, – стонал Илья.

– Молчи, прошу тебя, молчи, – сказала я, закрывая ему рот рукой.

Я закрыла глаза и представила, что это Витя. И я не хотела, чтобы Илья своим голосом возвращал меня к действительности.

Спустя полчаса мы вернулись в компанию. Никто не заметил нашего отсутствия, – все были заняты шашлыками, танцами и вином. Мы присоединились к остальным и продолжили веселиться.

Илья ходил довольный и счастливый. Его просто распирало от гордости и чувства превосходства над остальными. Улыбка на его лице так и кричала всем вокруг: «Пока вы тут объедались и напивались, у меня был секс». Как дитя малое, честное слово, даже противно. Он постоянно поглядывал в мою сторону, улыбался мне и посылал воздушные поцелуи.

А мне было противно и тошно от всего этого. Поведение Ильи напоминало мне «детский сад», и вызывало дикое раздражение. А секс с ним только усугубил ощущение пустоты и одиночества в моей душе. Настроение моё было испорчено. Мне не хотелось больше веселья, вина и компании. Захотелось поскорее уйти отсюда, убежать от всех и остаться одной.

Я подошла к Илье и позвала:

– Илья!

Он повернулся ко мне, и глаза его вспыхнули любовью и нежностью.

– Да, Сонечка, – ответил он и потянулся, чтобы поцеловать меня.

Я отстранилась.

– Я хочу домой, – сказала я. – Пойдём, проводишь меня.

– А почему? Что-то случилось? – поинтересовался Илья.

– Просто хочу домой. Надоело, – грубо ответила я, а потом немного мягче добавила: – Я устала. Голова болит.

– Жаль, – разочарованно сказал Илья. – Я думал… Все ещё здесь…

– Если хочешь, можешь оставаться, – сказала я и развернулась, чтобы уходить.

– Нет, подожди, я с тобой, – поспешил за мной Илья. – Просто я думал, мы ещё побудем со всеми, погуляем.

Я ничего не ответила. Наспех попрощавшись с подругами, я ушла.

На следующий день я не виделась с Ильёй. Когда он приходил днём, я попросила маму сказать, что мне нездоровится. Мама нехотя, но согласилась. Знала просто, что если я сказала, что не хочу видеть Илью, значит, не хочу. И лучше корректно отправить его до более удобного случая, чем провести ко мне, чтобы я грубо вытолкала его из комнаты. Мама просто пожалела его, зная мой крутой характер.

А я и правда чувствовала себя прескверно. Голова моя была занята мыслями о Викторе.

«Придёт ли он ещё? Увижу ли я его?»

Прошло всего три дня, как я приехала домой, а мне уже всё здесь надоело и приелось. Я рвалась обратно – к новым подругам, к развлечениям, к Виктору. Я хотела поскорее увидеть Ксюшу и Натали, чтоб узнать: а вдруг Витя уже появлялся, пока меня не было?

Сегодня как раз была пятница, и Витя мог прийти в клуб, а я здесь торчу в четырёх стенах, Илью развлекаю. Мне не сиделось на месте, я бродила по комнате, словно львица по клетке, и рычала на всех, кто пытался заговорить со мной. Я ничем не могла себя занять, ничем не могла отвлечь свои мысли.

На следующий день всё повторилось. И через день было то же самое. Я была в наипаскуднейшем настроении, когда снова пришёл Илья, и мама провела его в мою комнату. Я как раз сидела перед телевизором и щёлкала пультом, бесцельно переключая каналы.

– Здравствуй, Соня, – поздоровался Илья, неуверенно стоя возле двери и не зная, проходить ему или оставаться на месте.

– Привет, – сухо ответила я, продолжая смотреть в экран телевизора.

– Можно мне пройти? – спросил он, чем ещё больше меня взбесил.

Я посмотрела на него: какой жалкий вид он сейчас имел – вид побитой собаки. Я с отвращением отвернулась и сказала:

– Проходи.

Илья почти на-цыпочках подошёл к дивану и присел у моих ног. Он явно хотел что-то мне сказать, но не знал, с чего начать, а я и не пыталась ему помочь. Мужчина он или нет, в конце концов?!

Мы сидели так молча минут десять, а может, больше. Я даже и забыла, что он здесь. Как вдруг Илья нарушил тишину:

– Соня…

Я вздрогнула.

– Я напугал тебя. Прости, пожалуйста, – сказал виновато Илья и положил руку мне на лодыжку.

– Не выдумывай, – ответила я, – не напугал. Чего ты хочешь?

Он снова запнулся.

– Соня… почему ты не приходила столько времени? Ты заболела?

– Ты пришёл, чтобы справиться о моём здоровье? – спросила я, раздражаясь всё больше. – Так об этом можно было спросить и по телефону.

– Нет, не только за этим, – сказал Илья. – Что с тобой? Почему ты так злишься?

– Со мной всё нормально, – ответила я. – Говори, зачем пришёл.

Илья совсем растерялся. Он сидел, вжав голову в плечи, и не знал, что ему делать дальше.

– Илья, мне просто действительно нехорошо, – сказала я, пожалев его. – Не обращай внимания. Это пройдёт.

Он немного оживился и воспрянул духом.

– Тогда давай я завтра приду, и мы обо всём поговорим, – предложил он.

– Ну уж нет. Говори, раз начал, – сказала я и развернулась к нему лицом.

Илья опустил глаза, потом снова поднял их на меня, потом снова опустил и потупился. Все эти приготовления и смущения взрослого человека действовали мне на нервы. Я теряла терпение. С одной стороны, мне было интересно послушать, с чем он пришёл ко мне. С другой стороны, мне хотелось, чтобы он поскорее убрался отсюда.

– Илья, ты ещё долго будешь смущаться, как девочка, и мямлить?

– Не называй меня девочкой, – обиженно сказал Илья. – Я уже давно хочу тебе сказать кое-что. И…

Он опять замолчал. Я подкатила глаза к потолку.

– Ну?! И?

– Я давно хотел тебе сказать, – повторил он. – Я люблю тебя, Соня. Это правда. Я проверял.

– Что? Как проверял? – мне становилось интересно.

– Да, проверял. И я должен тебе рассказать об этом, – решительно сказал Илья. – Ты не знаешь, но в этот год, когда мы с тобой не виделись, и ты ни разу не позвонила мне, я думал, что ты бросила меня, забыла, нашла себе кого-то другого. И я решил, что тоже должен тебя забыть. Я пытался не думать о тебе, не вспоминать тебя, но у меня это плохо получалось. Тогда я решил изменить тебе. Я начал встречаться с одной девчонкой. Мы гуляли с ней три месяца, и даже целовались. А когда мы хотели с ней заняться… – он запнулся, но через секунду продолжил: – заняться сексом, я не смог, не захотел с ней. И всё это время я ждал тебя, убедившись, что мне никто не нужен, кроме тебя.

– Круто. Вот это ты даёшь, Илюха, – сказала я, улыбаясь, когда Илья замолчал. – Я тут думаю, Илюша – такой мальчик-колокольчик. А ты о-го-го, ничего себе как зажигаешь тут без меня.

Я весело рассмеялась. А Илью это, казалось, задело и обидело.

– Не говори так, Соня. Я же сказал, я пытался тебя забыть. Но у меня с той девчонкой ничего не было. Даже когда я целовал её, то думал о тебе.

«Значит, я не такая уж и плохая, если даже порядочный Илюша, целуя одну, представляет себе другую», – подумала я, а вслух сказала:

– Ну и зря.

– Что «зря»? – переспросил он.

– Зря, что не переспал с ней, – пояснила я. – Целый год без секса, наверное, нелегко было.

– Ничего, я справился с этим.

– Руки не заболели справляться? – усмехнулась я в ответ.

– Соня, почему ты говоришь так грубо? Разве я в чём-то виноват, или не прав?

– Да, да, да! – закричала я. – Виноват! Виноват в том, что весь такой правильный, порядочный, честный и благородный, что даже слишком приторно, тошно, понимаешь! А я не такая, ясно! Не такая. Я другая. Я плохая для тебя.

– Это мне решать, – мрачно ответил Илья.

– Тебе?! – я опять усмехнулась. – А хочешь, я скажу тебе, чем я занималась весь этот год? Хочешь знать?

Илья смотрел на меня растерянно, и его удручённый вид подействовал на меня, как красная тряпка на быка, и меня уже было не остановить:

– Так вот, знай. Я гуляла и развлекалась в компании новых друзей. Мы классно проводили время, каждый день было что-то новое, интересное, не то что здесь – скукота и однообразие, где всё предсказуемо и давно известно наперёд. А ещё… О, ты отворачиваешься. Правильно делаешь. Отворачивай от меня своё лицо, потому что я встретила мужчину, настоящего, взрослого мужчину. И я трахалась с ним. У нас с ним был такой секс, о котором можно только мечтать, которого с тобой у нас не было никогда и быть не может. И будет ещё, когда я вернусь в Киев, если…

Тут я осеклась. Но не от того, что видела, какую боль причиняют мои слова Илье, нет. А потому что меня разрывала моя собственная боль.

– Господи, зачем я повстречала его?! Зачем он появился в моей жизни?

Я села на диван и замолчала.

– Ты его любишь? – после долгой паузы спросил Илья дрожащим голосом.

Я снова взглянула на Илью. В его глазах читалось страдание. У меня хватило ума не продолжать эту пытку для нас обоих.

– Это не имеет значения. Потому что я, скорее всего, не нужна ему. Но дело даже не в этом. Даже если бы не было его, у нас с тобой всё равно ничего хорошего не получилось бы. Мы с тобой разные. Ты совсем ещё ребёнок. Добрый, чистый, хороший. И таким останешься. А я… Мне нужен другой. Мне нужен мужчина.

– Я не ребёнок, – упрямо говорил Илья. – Ты зря так думаешь, Соня.

– Это не важно. Я никогда не смогла бы любить и уважать тебя по-настоящему. Я люблю тебя, но как друга, как младшего брата, не более.

– Но ведь мы же с тобой…

– Что? Занимались сексом? – продолжила я за него. – Да. Ну и что? Это был секс, только секс.

– Для тебя да. А для меня это было больше, чем просто секс.

– Вот видишь, я и говорю тебе, мы по-разному смотрим на одни и те же явления. Так что зря ты отшил ту девушку. Возможно, с ней у вас что-то и получилось бы.

– Ты рассуждаешь, как мужчина, – сказал Илья.

– Да, – согласилась я. – А ты, как женщина. Я сильнее тебя, а так не должно быть. Я не хочу причинить тебе ещё больше боли и в конце концов сломать тебя и уничтожить. А именно так и будет, обязательно будет, если мы останемся вместе. Ты возненавидишь меня, а я возненавижу тебя, и себя за то, что допустила такое, что сломала тебе жизнь. Я не хочу. Беги от меня, беги подальше, мой хороший, славный Илюша. Ты ещё найдёшь свою любовь и счастье, а я, надеюсь, найду своё. А сейчас уходи. Я хочу побыть одна.

Илья ушёл, не сказав больше ни слова. И все оставшиеся дни он не беспокоил меня больше и не приходил. Меня мучили угрызения совести за то, что я так жестоко обошлась с ним в нашу последнюю встречу. Но лучше сразу всё решить и разорвать, освободить парня от себя, чтобы он мог свободно и спокойно жить дальше, и строить своё будущее. Поскольку я не представляла нас с ним вместе, никогда.

19.

Ещё через три дня я вернулась в Киев, на съёмную квартиру Ксюши и Натали.

За ту неделю, что меня не было, произошло много перемен. Из нашего клуба уволилась Анжела и ещё две девочки. Алекс набирал новых танцовщиц на место ушедших. А с нашей квартиры съехала Ника. Она сказала, что перебирается к другим подружкам, с которыми у неё одинаковый график работы (вернее, ночных подработок). Так что мы остались втроём в нашей квартире. Честно говоря, я была этому рада, несмотря на то, что арендную плату теперь опять пришлось делить на троих, а не на четверых, как раньше. Но мне было слишком тесно и неудобно в небольшой комнатке вдвоём с Вероникой, которая, ко всему прочему, была ещё и жуткая неряха. Я устала убирать за ней разбросанные вещи, использованные ватные палочки и всё такое, а также постоянно вытирать со столика в нашей с ней комнате крошки и круги от чашек с кофе. К тому же Ника курила, в отличие от нас троих, и иногда даже прямо в комнате у окна, отчего я просто задыхалась и терпела потом головную боль.

В общем, с переездом Вероники мы все только выиграли и были очень довольны. Но меня сейчас волновало лишь одно: «Виктор!». Это был первый вопрос, который я задала подругам, на что Ксюша радостно ответила:

– Да был, был твой Витя в прошлые выходные. Как обычно, вдвоём с Игорем. Спрашивал о тебе.

– А где же?.. – начала, было, я, но Ксюша перебила меня, тут же отвечая:

– У них была деловая поездка. Ничего особенного. И нечего было так убиваться.

– А с кем он?.. Меня же ведь не было… – снова с сомнением сказала я.

– Успокойся, – опять ответила за меня Ксюша. – Мы с Игорьком поехали на квартиру, а твой Витя в одиночестве уехал домой. Надеется увидеться с тобой завтра.

– Спасибо тебе, родная! – воскликнула я и бросилась обнимать и целовать Ксюшу, а затем и Натали.

– А нам-то за что? – смеялись девочки.

– Не знаю, – говорила я, радуясь, как ребёнок, – просто так. Спасибо. Я вас так люблю. Я так по нему соскучилась. Мы не виделись почти три недели. Я с ума сходила от тоски по нему.

– О-о, – протянула Натали. – Всё, готова! Вы сдурели, что ли, девки?! Одна мне всю неделю мозг проела, все уши прожужжала своим Игорьком. Теперь вот Софи помешалась на своём Витиньке.

Я виновато улыбалась и прятала счастливые глаза. Ксюша смущённо хихикала. Представляю, как смешно было Натали сейчас смотреть на двух влюблённых дурочек, которые краснели и смущались от своего счастья.

Но Натали и не думала веселиться. Она серьёзно сказала:

– Вы что, с ума посходили? Влюбиться в клиентов – это же надо придумать такое. Вы что же, всерьёз думаете, что у вас с ними возможны какие-то отношения, кроме «рыночных»?

– Не знаю, Натали, – вздохнула я. – Но очень хотелось бы.

– А почему бы и нет? – беспечно улыбнулась Ксюша. – Всякое может быть. История знает много подобных случаев.

Натали смотрела на нас, как на динозавров.

– Ладно, поступайте, как хотите, – махнула она рукой. – Только потом, когда придёте плакать из-за несчастной любви, не говорите, что я вас не предупреждала.

* * *

На следующий день я проснулась раньше обычного и уже не смогла больше уснуть. Голова горела, мысли путались, в животе порхали бабочки – сегодня я наконец-то увижу его.

Я ждала наступления вечера с самого утра, но день тянулся бесконечно долго. Я раз двести смотрела на часы, но стрелки будто замерли и не двигались. Я измучалась в ожидании. И, когда, наконец, вечером мы приехали втроём в клуб, я была словно выжатый лимон из-за переживаний и бесконечного томления.

Попав в привычную атмосферу лёгкости, музыки и танца, я почувствовала себя немного легче, а после пары глотков коктейля я и вовсе освежилась, – усталость мою как рукой сняло.

За полторы недели перерыва я так соскучилась по танцу, что сейчас меня было просто не остановить. Я практически не делала перерывов на отдых, извивалась и выгибалась вокруг шеста, забрасывала ноги в шпагате и скользила по холодному металлу, то взлетая в воздух, то проваливаясь вниз.

Наконец, ближе к полуночи, в двери клуба вошёл Игорь, а за ним и Виктор. Волна чувств затопила меня, отчего моё дыхание стало частым и прерывистым. Захотелось броситься к нему навстречу, упасть и раствориться в его руках, и целовать его лицо, губы, руки, всё тело – целовать долго и жарко, а потом умереть и возродиться в его объятиях.

Видимо, Витя тоже соскучился за это время, потому что подошёл к подиуму с моей стороны, а не сел за столик, как обычно.

Я развернулась к нему лицом и сняла с глаз кружевную повязку. Затем, глядя ему в глаза, сползла спиной по пилону и опустилась на широко разведенные в стороны колени. Музыка опьяняла, моё возбуждение нарастало. Я встала на четвереньки и оказалась перед самым лицом Виктора. Я протянула руку и взялась за его подбородок, затем потянулась к нему лицом и поцеловала в губы.

Поцелуй длился не больше секунды, но это было настолько проникновенно и сексуально, что я забыла обо всём на свете. Во всём теле, в мозгу, в ушах – пульсировала одна мысль – желание принадлежать ему одному, без остатка.

Мы провели бурную, сумасшедшую ночь. Эмоции и чувства захлёстывали – я была счастлива. Иногда мне казалось, что Витя испытывает ко мне те же чувства, что и я к нему. Уже под утро, насладившись друг другом до изнеможения, я засыпала в его объятиях счастливая, мечтая о том, что мы уже не расстанемся никогда, что Витя любит меня и никуда не отпустит.

Каково же было моё удивление и разочарование, когда, проснувшись утром, я обнаружила на столике возле кровати стопку денег. Я сначала смутилась и испугалась: неужели всё по-прежнему? Но ведь переживания минувшей ночи убеждали меня в обратном.

«Нет, – говорила я себе, – этого не может быть, это какая-то ошибка. Он не мог… Ведь он так искренно радовался нашей встрече после разлуки, так жарко целовал и любил всю ночь напролёт. Нет, проститутку так не трахают. Это была ночь любви, а не банальный секс за деньги. Да и вообще, с чего я взяла, что эти деньги для меня? Может, это он приготовил для какой-нибудь покупки. А я уже подумала, бог знает, что».

Меня также немного успокоил тот факт, что денег в пачке было больше, чем обычно давал мне Витя: здесь было не меньше тысячи. Я нервно вздохнула.

Появился Витя с какими-то бумагами в руках. Увидев, что я уже не сплю, он улыбнулся мне и поздоровался. Я сладко потянулась в постели и сказала в ответ:

– Доброе утро, милый. Как спалось?

– О, великолепно, – ответил он. – Рядом с тобой каждая ночь – это сказка. Ну, а ты успела выспаться?

– Да, спасибо, я хорошо отдохнула. А главное, что все мои тревоги улеглись. Ты рядом, и это главное.

– Угу, – промычал Витя в ответ, сосредоточенно просматривая бумаги.

– Что ты так внимательно и увлечённо читаешь? – спросила я, сев в постели. Мне было немного обидно, что он мои слова почти пропустил мимо ушей, и к тому же совсем не уделял мне внимания.

– Сейчас, одну минутку, – сказал он. – Уже заканчиваю.

Через минуту он сложил просмотренные бумаги в свою сумку и удовлетворённо улыбнулся.

– Всё в порядке, всё на месте, – сказал Витя. – Хорошо, что не придётся заезжать в офис, все нужные бумаги при мне. Помнишь, я тебе говорил о слиянии нашей корпорации с зарубежной компанией? Так вот, у нас всё получилось. Мы с Игорем и ещё одним нашим представителем летали две недели назад в Токио и подписали нужные бумаги. А сегодня утром мне позвонил их агент и сообщил, что представители наших теперь уже партнёров прибыли из Токио и, возможно, захотят сегодня же встретиться. Ну, там, уладить разные формальности. Так что все документы должны быть с нами, на всякий случай.

Я улыбнулась счастливой улыбкой. Витя говорил со мной так открыто и доверительно, что у меня не оставалось сомнений: он относится ко мне серьёзно, как к своей девушке. Ну не может человек откровенничать на такие важные, может быть, даже секретные темы с обычной потаскушкой, которая не имеет для него ни малейшего значения. Я рисовала себе картины счастливого будущего с этим удивительным человеком, таким непохожим на всех остальных, таким благородным, умным, нежным и любящим. С ним я буду, как за каменной стеной. Он поможет мне в будущем с карьерой модели. А если вдруг он не захочет, чтобы я становилась моделью, если он захочет обладать мною безраздельно, то я с радостью приму его позицию. Я смогу с лёгкостью отказаться от своей мечты, в обмен на новую мечту – счастье быть с ним.

Но следующие его слова грубо вырвали меня из радужных облаков и швырнули о землю.

– Прости, я не буду дожидаться тебя, надо ещё заехать в банк и к юристам, так что мы с Игорем уходим, а вы с Ксюшей спокойно отдыхайте, завтракайте, квартира в вашем распоряжении. Когда будете уходить, просто захлопните дверь. О”кей, малыш? Да, на столике твои деньги, там и на такси.

Он наклонился ко мне и поцеловал в кончик носа.

– Ох, как не хочется расставаться с тобой, моя прекрасная куртизанка, – вздохнул он и провёл рукой по моей обнажённой груди. – Но, не могу остаться, дела зовут. Если вырвусь пораньше, то встретимся ещё вечером. Договорились?

И он ушёл, оставив меня одну с этим гадким ощущением, что об меня только что вытерли ноги. Все мои розовые мечты рухнули в один миг – в тот миг, когда он снова назвал меня проституткой и подтвердил, что деньги эти – мне за ночь. За такую прекрасную, незабываемую, неземную ночь, за ночь любви – опять деньги. Как это мерзко, низко и противно. Противно так, что даже тошнота подступила к горлу и хочется блевать от его вежливости и заботы.

«Интересно, сколько же он оставил на этот раз своей «гетере» и «куртизанке»? – подумала я и протянула руку к деньгам.

Я пересчитала – ровно тысяча.

– Какой щедрый! – сказала я вслух и уронила деньги перед собой. – Вот она, плата за твою любовь, София.

По щекам скатились две горячие слезы. В это время подошла Ксюша и, увидев слёзы в моих глазах, забеспокоилась:

– Ты чего, Софи? Чего ты плачешь? Он что, не заплатил тебе?

– Нет, как раз заплатил, даже вдвое больше, чем обычно. Его щедрость не знает границ, – с горечью сказала я.

– Что же тогда? – гадала Ксюша. – Он тебя ударил?

– Нет, но лучше бы ударил.

– Ничего не пойму, – сказала Ксюша. – Заплатил тебе целую кучу денег. Да мы в клубе столько и за полмесяца не зарабатываем. Такие деньжищи! Что не так?

Я утёрла слёзы, проглотила ком и сказала:

– Ничего, всё так, моя милая Ксюша. Всё так. Просто я, кажется, люблю Витю, а он воспринимает меня только как проститутку.

– Ну, нашла, из-за чего плакать, – беспечно сказала Ксюша. – Любишь, ну и люби себе на здоровье. Ведь он же не бросает тебя, вот и встречайся с ним. А там, глядишь, и проникнется.

– Ксюша! – не выдержала я. – Ты себя слышишь? Что ты такое говоришь? Я хочу, чтобы он любил меня, а не платил за секс. Ты улавливаешь разницу?!

Ксюша растерянно смотрела на меня. Иногда она-таки оправдывала цвет своих волос и общее мнение о «блондинках».

– Прости, может, я что-то не то сказала, – извинилась Ксюша, – но я тоже люблю своего Игорька, и он меня. И я просто не делаю трагедии из наших сложившихся отношений. Ну, подумаешь, снял он меня в стрип-клубе. Ну, подумаешь, платит мне за секс. Ну и что из этого? Ровным счётом ничего! Зато он обожает меня, души во мне не чает, жить без меня не может. А кто запретил проституткам любить и быть счастливыми?

– Я не проститутка! – крикнула я и вскочила с кровати. Я надела халат и поспешила в ванную, чтобы скорее смыть с себя этот мерзкий, зловонный налёт, покрывший, казалось, тонким слоем всё моё тело.

Но облегчение пришло лишь отчасти. С кожи-то я смыла ощущение грязи, а вот в душе та же грязь легла плотным слоем, и соскрести её не было возможности.

Стоя под тёплым душем, я плакала и проклинала тот день, когда встретила Виктора и влюбилась в него, как идиотка, чуть ли не с первого взгляда. Работала себе спокойно, танцевала стриптиз за деньги, шла к своей цели. Да, у меня была цель, мечта. А теперь всё смешалось и запуталось. Я уже не знала, хочу ли я всё ещё стать супер-моделью, или это вообще не имеет ни малейшего значения в моей жизни. Я уже вообще ничего не знала и не понимала.

Выплакав немного свою обиду, я вышла из ванной и прошла в кухню. Там сидела Ксюша и ждала меня.

– Ну что, ты в порядке? – спросила она ласково.

– Да, Ксюша, я в порядке, – сказала я приветливо. – Давай собираться домой.

Я решила не вдаваться в подробности своих душевных терзаний. Я видела, что Ксюше всё равно не понять моих переживаний. Мы с ней по-разному мыслили, по-разному воспринимали одни и те же события. То, что для меня было неприемлемым, для кошечки Ксюши вообще не представляло проблемы. И наоборот, такие фрагменты, как сломанный ноготь или отсутствие денег на такси при возможности воспользоваться городским транспортом, становились для неё просто катастрофой вселенского масштаба. Она была нежным избалованным котёнком, настолько наивным, что просто не понимала, ну что такого ужасного в том, что наши мужчины платят нам деньги за секс. Ведь всем красивым женщинам платят за это. Просто это по-разному называется в разных случаях. Неужели всё дело в формулировках?!

Ах, бедная моя, глупая Ксюша. Дело даже не в формулировках, а в отношении.

Но ей, видимо, не хотелось утруждать себя такими «сложными рассуждениями» и забивать свою красивую головку всякой ерундой. У неё была её молодость, красота, нежная кожа и длинные ноги, сводившие с ума всех мужчин. Она была довольна собой, баловала себя, капризничала и надувала губки, отчего раздразненные и возбуждённые самцы ещё приплачивали ей, чтобы она поскорее сменила гнев на милость и раздвинула эти самые ножки, или сползла вниз, «южнее экватора», чтобы несколькими умелыми движениями довести до исступления.

Что ж, не стану и я возвращать её из её «розового плена», пусть не задумывается об этих вещах, если ей так легче жить.

Мне же становилось всё хуже. Я совсем запуталась. Собираясь каждый раз сказать Виктору о том, что я не та, за которую он меня принимает, я не решалась и откладывала до следующего раза. И потом снова молчала, не могла решиться, придумывала оправдания, что «просто не было возможности». А теперь всё зашло уже слишком далеко. Не поздно ли теперь будет признаваться ему в истине? Поверит ли он теперь?

Как бы то ни было, я твёрдо решила рассказать обо всём Виктору при следующей встрече. Если я ему небезразлична, то поверит и даже обрадуется. Поэтому, когда вечером он забрал меня из дома и привёз на «квартиру свиданий», как мы с Ксюшей её называли, я, лёжа у него на груди после очередного «заплыва», сказала:

– Витя, я хочу тебе кое-что сказать. Как бы это…

– Что? – томно и лениво, как разомлевший лев, произнёс он.

– Почему ты платишь мне деньги? – спросила я как бы издалека.

– В смысле? – не понял Виктор.

– Ну, я хочу сказать, что деньги за секс платят проституткам. Так ведь?

– Ну? – произнёс он скорее не как вопрос, а как подтверждение моих слов.

– Но я не проститутка, – сказала я и повернула к нему лицо.

– Да? А кто же тогда, извини?

– Нет, всё правильно, беря с тебя деньги за секс, я должна, наверное, называться именно так, – ответила я в сильном волнении. – Но ведь проститутки – это те, кто постоянно продают своё тело разным мужчинам. А я этого не делала. Ну, до тебя. Мы с Ксюшей просто захотели попробовать заработать таким образом. И тут я встретила тебя.

Ответ Виктора был совсем не такой, какой я ожидала.

– И что изменилось, когда ты встретила меня? Разве ты не взяла с меня деньги?

– Да, взяла, но… – я не знала, что сказать.

– София, что ты хочешь мне сказать? – спросил Виктор. – Что кроме меня у тебя не было других клиентов? Что я твой первый и единственный клиент?

– Да! – ответила я. – Именно так.

– Ну, хорошо. И что с того? С меня-то ты продолжала брать деньги. Я снял тебя в клубе, я покупаю твою «любовь», твоё тело, а ты берёшь с меня эту плату. Так как это называется?

– Но я не хочу… – я запнулась.

– Чего ты не хочешь? Ты не хочешь больше со мной встречаться?

– Нет! – поспешно ответила я. – Очень хочу. Только…

Витя сел в кровати и повернулся ко мне.

– София, скажи, что ты от меня хочешь? Чтобы я перестал платить тебе за секс?

– Да. Наверное. Да! – ответила я.

– Но тогда нам придётся расстаться.

– Почему? – я испугалась.

– Ну как же? – он встал и начал натягивать штаны.

– Ты куда-то собираешься? – спросила я.

– Нет, просто хочу выпить чего-нибудь. Тебе налить?

– Да, мартини. Я сейчас подойду.

Я тоже встала, надела халат и прошла к барной стойке. Витя протянул мне бокал с мартини, а себе налил чего-то покрепче.

– Понимаешь, София, – начал он, сделав глоток своего напитка, – как бы тебе это сказать помягче. Мы с тобой встретились при таких пикантных, как говорят, обстоятельствах, что мне было бы уже сложно воспринимать тебя иначе. Почему ты сразу мне всё не рассказала?

– Я боялась, – я опустила глаза. – Боялась, что ты тогда не захочешь со мной больше видеться.

– Возможно, так и было бы, – ответил он. – Но ведь тогда тебе не пришлось бы встречаться со мной за деньги и становиться тем, кем ты стала.

– Я не проститутка! – в который раз за последние дни повторила я, всплеснув руками. – Разве не понятно?! Я не такая! Я всего лишь танцую стриптиз, мне просто нужны деньги, чтоб осуществить свою мечту – стать моделью!

Я выпалила всё на одном дыхании, с обидой и болью, и рассчитывала на понимание и хоть малейшее сочувствие и снисхождение к моей ошибке. Но Виктор, казалось, и не думал мне сочувствовать. Его слова были резки и безжалостны, они резали, словно острый нож.

– Стать моделью? – переспросил он. – Так ведь это почти одно и то же. Ты знаешь, под скольких любителей молодой девчатины тебе придётся постелить своё юное «чистое» тело для того, чтобы тебя, наконец, продвинули куда-нибудь наверх, поближе к солнцу? Ты знаешь, сколько старых толстых дядек с такими же толстыми кошельками захотят побывать у тебя под юбкой, прежде чем хоть что-то сделать для твоей карьеры?! Или ты готова ко всему этому? Ты готова, София, чтобы твою будущую карьеру тебе продавали за твоё тело, за секс с тобой, за твою любовь и покорность? И, поверь, там не получится просто закрыть глаза и, превозмогая стыд и отвращение, раздвинуть ноги на несколько минут. Нет, моя дорогая, так не выйдет. Ты должна будешь старательно и убедительно «любить» своих благодетелей, поскольку таких, как ты, сотни, тысячи. А их, влиятельных и богатых, единицы, ну или десятки. И, если он почувствует фальшь или намёк на брезгливость и отвращение с твоей стороны, он в ту же секунду вышвырнет тебя за двери. Ты хочешь стать моделью. Ты знаешь, в какой мир ты собираешься попасть? В мир сломанных судеб, загубленных душ и молодости, в мир интриг и подлости, где каждый сам за себя, где твоё поражение – это чья-то победа, где цель оправдывает любые средства. И почему же ты решила, что быть моделью и быть проституткой – это разные вещи? Там ты продаёшься за карьеру, а во втором случае – просто за деньги.

Я молчала. Мне нечего было возразить. Неужели всё так драматично и гадко на самом деле? Да, я слышала, что в кино, в шоу-бизнесе, в театре и даже в балете ситуация именно такая. Но неужели и в модельном бизнесе всё так же грязно и продажно?

Я посмотрела на Виктора. Он сидел в кресле и маленькими глотками потягивал свой напиток.

– О чём ты думаешь? – спросила я нежно.

– Да так, – сказал он, как мне показалось, с досадой, – обо всём, и ни о чём. Такой день, такой вечер. Нет, взять, и всё испортить.

– Я испортила вечер? – в недоумении спросила я. – Но чем?

– Зачем ты рассказала мне всё это? С какой целью? Что ты хотела изменить? Что тебя не устраивало? Ведь всё было так хорошо, у нас был супер-секс. Сознаюсь тебе, что ещё ни с одной женщиной мне не было так хорошо, как с тобой. Чего тебе не хватало?

– Чего мне не хватало?! – я задохнулась от обиды и возмущения. – Ты спрашиваешь, что было не так? Да всё было не так, с самого начала. Ты относился ко мне, как к шлюхе, ты платил мне за секс, за наш «супер-секс». Для тебя это был только секс.

– А для тебя? – он резко посмотрел на меня. – Для тебя это было чем-то иным, чем просто секс?

– Да, чёрт возьми! – крикнула я. – Для меня это было больше, чем просто секс! Я живой человек, у меня есть чувства, есть гордость и достоинство. Прости, что удивила тебя таким открытием. И, если тебя устраивали такие отношения, «рыночные», как говорит моя подруга, то меня они не устраивают.

– Почему? Я ведь никогда не обижал тебя, не унижал, и не относился, как к шлюхе. Так почему тебя не устраивало моё отношение к тебе?

– Потому что я хотела… Потому что я думала… – я никак не могла подобрать нужных слов. – Потому что я… тебя…

– Ой, только прошу тебя, не говори мне, что ты влюбилась в меня, – иронически сказал Виктор.

Меня это кольнуло и задело больше, чем все слова до этого.

– По-твоему, я не способна испытывать чувства? – спросила я как можно спокойнее. – Неужели ты совсем не допускаешь, что мы могли бы… ну, что между нами возможно…

Он перебил меня.

– София, очнись. Оглянись вокруг. Ты же взрослая девочка, и всё должна понимать сама, без пояснений. Я снял тебя в стрип-клубе, а там, я знаю, девочки именно «этим» и подрабатывают. Не полы моют, не детей нянчат, не английский преподают, а трахаются за деньги. Так что же ты теперь от меня хочешь? Чтобы я женился на тебе?

– Ты сейчас это так сказал, как будто жениться на мне – это самое последнее, что можно сделать в жизни.

Виктор ничего не ответил. Он встал, поставил свой стакан на стол и вышел. Я осталась одна. Опять одна, наедине со своими мыслями и вопросами, на которые не было ответа. Как же мне необходимо было сейчас поговорить с кем-нибудь; с Томкой, с моей милой дорогой Томочкой. Она бы всё расставила по местам, она бы успокоила и дала правильный совет. Но Томы рядом не было. И ещё целых два месяца не будет.

«Господи, зачем я и правда затеяла этот дурацкий разговор? – ругала я себя. – Ведь на самом деле всё было так хорошо, так замечательно. Витя никогда не относился ко мне, как к дешёвке. Зачем надо было всё портить? Ну, сказала я ему. Ну и что? Разве он стал от счастья прыгать и хлопать в ладоши? Нет. Ему было хорошо со мной, и он выбрал для себя удобный вариант отношений. Он платил, чтоб быть со мной. Что меня не устраивало? Ну и продолжала бы себе изображать проститутку, ну и что здесь такого? Я-то знала, что на самом деле я не такая. Нет, взяла и всё перечеркнула. Дура. Истеричка».

Виктор вернулся в гостиную. Он был полностью одет. Я посмотрела на часы, было около часа ночи.

– Ты уже собрался? – спросила я. – Так скоро. Или ты куда-то спешишь?

– Я устал. Хочу выспаться, – ответил он.

– А здесь, значит, ты уже не высыпаешься?

Меня переполняли обида и гнев. Он думал провести со мной вторую ночь подряд. Но, как только я сообщила ему, что я нормальная девушка, что не хочу секса за деньги, он тут же включил «заднюю». Что за бред?! Я ещё понимаю, если б было наоборот: он шарахался бы от меня, как от чумы, узнав, что я шлюха. Но сейчас?..

– София, не усложняй, – сказал он сухо. – Мне надо отдохнуть, и всё обдумать.

– Ах, тебе надо подумать? – не выдержала я. – Ты колеблешься, продолжать ли трахаться со мной, или проживёшь и без меня? Да знаешь, что?!

Я вскочила с дивана и бросилась к своим вещам. Я резко натягивала на себя бельё и платье, выкрикивая ругательства в сторону Виктора. Он стоял, облокотившись о барную стойку, и спокойно ждал меня. Я обулась, схватила сумку и промчалась мимо него к двери.

– Постой, – окликнул меня Виктор, – ночь на улице. Я сейчас вызову такси.

– Сама справлюсь, – бросила я через плечо и достала свой телефон.

– Подожди, говорю, – снова позвал он.

Я обернулась. Он раскрыл кошелёк и, отсчитав деньги, протянул мне. Я так и застыла на месте.

«Значит, он так ничего не услышал и не понял. Ему действительно наплевать на меня и на мои чувства».

– Да пошёл ты! – сказала я ему. – Оставь себе. Считай, что это корпоративная скидка, как постоянному клиенту.

С этими словами я отвернулась и быстро вышла. Выбегая из парадной и вызывая такси на ходу, я глотала слёзы и еле сдерживала рыдания.

«Господи, как я могла попасть в такое дерьмо?»

20.

В следующие выходные Витя не появился в нашем клубе. И ещё через неделю – тоже. Игорь приходил один. Ксюша, вся парящая в сомнительных облаках, обхаживала и ублажала своего Игорька, как могла. И на колено к нему присаживалась, и о плечо его тёрлась, и в глаза заглядывала. Порой даже противно становилось.

«Неужели я вела себя так же смешно и нелепо с Витей?» – спрашивала я себя.

– Слушай, ты ведёшь себя, как… – не выдержала я и чуть не обидела Ксюшу. – По-моему, ты ведёшь себя чересчур откровенно. Ты бы ещё отстрочила у него прямо здесь.

– Не злись, Софи, – ничуть не обиделась Ксюша. – Если Игорёк захочет, отстрочу прямо здесь, под столом. Мы с ним часто играем в господина и рабыню. Слушай, так прикольно. Он вчера меня просто истязал. Было так классно. А в следующий раз мы поменяемся: я буду госпожой, а он – моим рабом. Вот уж я поиздеваюсь над ним. Будет ползать передо мной и целовать мои ступни, будет умолять трахнуть его, а я только буду дразнить, пока с ума не сойдёт. И вот, когда «мой раб» уже практически потеряет сознание от возбуждения и желания, тогда я, наверное, уже разрешу ему прикоснуться ко мне так, как он мечтает в своих самых смелых мечтах.

Я посмотрела на Ксюшу. Её глаза горели, ноздри трепетали, она была возбуждена и взволнована. Ей нравились эти взрослые игры.

«А ты сиди теперь, как дура, без своего «милого» и без секса, и слушай фантазии своей подружки», – сказала я про себя с досадой.

– А почему твой Витя не приходит? – спросила Ксюша. – Я спрашивала у Игоря, но он ничего не ответил.

– Мы поссорились, – ответила я.

– Поссорились?! Из-за чего?

– Не из-за чего. Ничего серьёзного, – я наигранно беспечно махнула рукой. – Не бери в голову.

– Ладно, как скажешь. Всё равно, плохо, что вы поругались. Хотя, с другой стороны, теперь вся квартира только наша.

Я горько улыбнулась. Ксюша пожала плечами:

– Извини, Софи. Мне правда жаль.

– Ничего, пройдёт, – ответила я.

Я вышла в зал и прошла к барной стойке, присела сбоку на высокий стул и заказала безалкогольный мохито. Мне надо было немного освежиться.

Несколько минут спустя ко мне подсел посетитель – немолодой уже мужчина, аккуратно одетый и причёсанный, с пронзительным взглядом колючих карих глаз.

– Не возражаете? – спросил он, придвигаясь ближе. – Как настроение? Как вам здесь работается, София?

Он сделал ударение на моём имени. Я внимательно посмотрела на него, затем сказала:

– Я вас не знаю.

За долгие месяцы общения с клиентами я научилась спокойно и решительно отшивать особо навязчивых. Я уже собиралась встать и уйти обратно за сцену, как он удержал меня за руку и сказал:

– Одну минутку, София. Послушайте, что я хочу вам сказать. Всего одну минуту. У меня есть к вам предложение.

Я остановилась. Мне стало интересно, что такого он хочет мне предложить.

– Разрешите представиться. Меня зовут Михаил Васильевич. Можно просто Михаил, как вам будет удобно, – вежливо произнёс мой новый знакомый. – Так всё же, как вам здесь работается, София?

– Нормально. А почему вы спрашиваете? Вы хотите предложить мне другую работу?

– Эко, вы умница какая, – улыбнулся он. – Сразу к делу, и прямо в точку. Люблю прямоту, предпочитаю не ходить долго вокруг да около. Да, моя милая, я хочу предложить вам другую работу. Точнее, не совсем другую, но в других условиях и за другие деньги.

Он замолчал и стал выжидающе смотреть на меня. Его карие глаза-буравчики сверлили меня, казалось, насквозь.

«Интересно, что он имеет в виду? – говорила я про себя. – Что за работа?»

Я заметила, что не чувствовала напряжения и неприязни к нему. Наоборот, в обществе этого спокойного и, как мне показалось, доброжелательного человека я чувствовала себя уютно и спокойно. Его мягкий обволакивающий голос словно убаюкивал и расслаблял. И только его проницательный прямой взгляд проникал, казалось, в самый мозг, в самую душу.

– Продолжайте, – сказала я после паузы. – Что за работа?

– София, вы молодая, красивая и умная девушка, у вас великолепное тело и божественная пластика. Жаль оставлять всё это здесь за бесценок. Сколько платит вам ваш хозяин?

– Это не имеет значения, – ответила я. – Я не собираюсь задерживаться здесь надолго. Как только заработаю нужную сумму, сразу же уйду.

– А какая сумма денег вам нужна? – спросил Михаил Васильевич.

– Слушайте, вы мне денег, что ли, хотите предложить? – в недоумении спросила я.

– Как для девушки, которой только что сделали комплимент по поводу её ума, вы не слишком внимательны, – он улыбнулся краешком рта. – Я ведь именно об этом вам и говорил. Я предлагаю вам заработать нужную вам сумму гораздо быстрее, чем это возможно здесь, и вообще где-либо. Вы в месяц сможете зарабатывать столько, сколько здесь, танцуя ночами за жалкие чаевые, вы заработали бы за год.

Я присвистнула.

– Что же это за работа, где платят такие деньги? Это может быть, разве что, наркотики или криминал, или…

Я выпрямилась и в упор посмотрела на Михаила Васильевича. Он спокойно выдержал мой взгляд и сказал:

– Вы совершенно верно меня поняли. Это интимные услуги. Не смотрите на меня так гневно. Дослушайте, а потом делайте выводы. Итак, как вы знаете, проституция – это древнейшая профессия. Во все времена молодые красивые женщины, и не только молодые, и не только женщины, продавали свою любовь богатым и знатным людям. И во все времена секс был и остаётся главной потребностью человека, после хлеба. Дилетантки и неумехи получали, конечно, немного. Но вот профессионалки, наделённые природной грацией и гибкостью, не лишённые к тому же интеллекта, всегда были в почёте. Таким барышням богатые вельможи платили большие деньги. Все качества, которые я только что перечислил, есть в вас. Вы, София, созданы для того, чтобы дарить наслаждение. Я не раз наблюдал за вами, за тем, как вы танцуете, как двигаетесь, говорите. Вы – образец древнегреческой гетеры. Вы можете дорого оценить своё тело, свои умения и таланты, и вам заплатят, любые деньги заплатят, чтоб только оказаться в вашей постели.

Он сделал паузу. Мне уже не хотелось прогнать его, как в первые секунды нашего общения.

– Единственное различие – в подходе и в подаче, – продолжал он, спустя минуту. – Общепринятое мнение по этому вопросу почему-то таково, что представительница древнейшей профессии – это обязательно вульгарная дама неприятной наружности, размалёванная, как индеец команчи, и стоящая в «сладком» местечке, непременно облокотившись согнутой в колене ногой о стену. Хотя, таких тоже хватает на улицах и на трассах. Это классика жанра. Услуги этих ночных бабочек, как правило, неразнообразны, стоят недорого, гарантий безопасности нет, элементарной гигиены нет. Я же вам говорю совершенно о другом уровне обслуживания. Сейчас не буду вдаваться в подробности. Скажу лишь вкратце: наши «модели», так мы называем сотрудниц, живут в комфортабельных апартаментах, получают регулярный уход и контроль над состоянием здоровья, а также дополнительные знания и умения, если в том возникает необходимость. И всё это за счёт фирмы. В обычном режиме, на том уровне, на котором вы находитесь, вы, София, сможете зарабатывать от 600 до 800 гривен в час. Только подумайте, за один час работы 800 гривен.

Михаил Васильевич снова замолчал, наблюдая за моей реакцией.

– Да, но вы ведь сказали, от 600, – уточнила я.

– Вы всё же заинтересовались, – улыбнулся он. – Это уже хорошо.

– Это обычный интерес, – возразила я.

– Да, да, понимаю, – охотно согласился тот. – Так вот, насчёт оплаты. Вы, София, при ваших данных, как я уже говорил, будете в числе тех сотрудниц, которые зарабатывают не меньше 600 гривен. А вот вырасти до 800 гривен – это будет зависеть только от вас. От вашего профессионализма, от спектра услуг, которые вы будете готовы предоставлять, от вашего умения оставить клиента довольным, и от многих других мелочей. Но и это ещё не всё. Лучшие сотрудницы имеют шанс попасть в «элиту», в эскорт. Вы знаете, что это такое?

– Нет, – призналась я. – Даже не слышала.

– Это поправимо, – снисходительно, и в то же время доброжелательно, улыбнулся Михаил Васильевич. – Вы, вероятно, видели в кино или в светских хрониках приёмы, презентации, торжественные события и такое прочее? В высших кругах не принято появляться на таких мероприятиях в одиночку. Поэтому все, повторяю, абсолютно все мужчины и женщины, независимо от того, есть у них в данный момент спутник жизни или нет, на подобные мероприятия приходят парами. И, уверяю вас, десятая часть гостей приходят с совершенно новыми знакомыми, с которыми познакомились накануне, выбирая «объект» и покупая на день или два, ну, иными словами, с дамами или молодыми людьми, которые предоставляют подобные услуги. Попросту молодые девушки и парни сопровождают своих богатых и высокопоставленных особ на всевозможные балы, приёмы, выставки, скачки, загранпоездки и так далее. Вот что такое эскорт, София. И там уже прибыли исчисляются не сотнями гривен, а тысячами. Зачем я вам это говорю? Да затем, что у вас есть все шансы попасть со временем в элиту, в эскорт, – заключил он чуть ли не торжественно и замолчал.

Я тоже молчала. Я не обдумывала, нет. Просто в моём воображении возникли картины шикарных приёмов, балов, благотворительных акций и всего прочего, где гуляют сильные и богатые мира сего. А с ними молодые спутницы, годящиеся в дочери, а иногда и во внучки, одетые в роскошные наряды, блистают украшениями, угощаются изысканными блюдами и винами стоимостью, как весь мой годовой заработок, а то и дороже. Возможно, их даже снимают на фото для журналов и светских изданий.

У меня слегка закружилась голова. Не этого ли я хотела? Не к этому ли стремилась, не об этом ли мечтала? Блистать в шикарных нарядах среди богатых и успешных, среди избранных.

Да, но сколько времени пройдёт, прежде чем я смогу достичь высшего уровня и попасть в «эскорт»? Сколько месяцев, а может быть и лет я буду вынуждена трахать всех подряд без разбора? Ведь мне придётся обслуживать и старых, и некрасивых, и вообще, может, извращенцев каких. Фу!

Я непроизвольно скривилась. Это не ускользнуло от внимания Михаила Васильевича. Он произнёс вполголоса:

– Что, София, взвешиваете «за» и «против»? Да, у больших доходов обычно большие издержки и, так сказать, побочные явления. Ничто не даётся легко.

– Большое спасибо вам за интересный рассказ, – ответила я, – за экскурс, так сказать, в историю древнейшей профессии. Большие заработки – это, конечно же, хорошо. Но не такой ценой. Я не жадная, и терпеливая. Я подожду столько, сколько понадобится, и заработаю нужную мне сумму, но без таких жертв.

– Не спешите отказываться, – мягко и вкрадчиво сказал Михаил Васильевич. – Подумайте.

– Не о чем думать, – твёрдо сказала я. – Меня эта тема не интересует. А сейчас, извините, мне пора на сцену.

– Ну что ж, очень жаль, – сказал он. – Хотя, мне кажется, это ещё не конец истории. Что-то мне подсказывает, что мы с вами ещё встретимся. А пока возьмите, пожалуйста, мою карточку. Не выбрасывайте её, София, вы можете позвонить мне в любое время и по любому поводу, за помощью, за советом. Буду рад оказаться вам полезным.

С этими словами он протянул мне визитку чёрного цвета, на которой золотыми буквами были выдавлены его данные и телефон.

– Был рад познакомиться с вами, юная леди, – произнёс он весьма почтительно и даже поцеловал мне руку.

«Чего не могу сказать о себе, – усмехнулась я про себя. – Ну, точно джентльмен, английский лорд. Ещё котелка не хватает на твоей башке».

– До свидания, София.

– Прощайте, – ответила я, высвободила свою руку из его рук и поспешила уйти.

Что-то в этом человеке было притягательное и отталкивающее одновременно. Наверное, именно так должен был бы выглядеть представитель тёмных сил, какой-нибудь демон-искуситель. Он завораживает сладкими речами, сулит золотые горы и годы счастья и благоденствия, пытаясь купить твою душу.

Я быстро сбегала в гримёрку, отнесла визитку и вернулась на сцену. Некоторое время спустя, я глянула в зал, туда, где недавно сидел загадочный посетитель, но его там не было. Ничто не напоминало мне о минувшей встрече и необычном разговоре, и я вообще решила об этом не думать, как будто и не было вовсе никакого странного посетителя.

Я даже не помню, положила ли я его визитную карточку в сумку или оставила на столике. Только когда на следующий день я полезла в сумочку, чёрной визитки с золотыми буквами на ней я там не нашла.

«Ну и хорошо, – подумала я. – Может, оно и к лучшему. Я ведь и не собиралась ему звонить. А так даже искушения не будет».

* * *

В следующие выходные в клубе появился Витя. При виде его я вся затрепетала, как тонкий парус на ветру. Все обиды уже давно забылись. Осталось одно лишь жгучее желание снова видеть его. Я с нетерпением ждала его появления. Я больше не хотела ничего ему говорить, ни в чём упрекать, ничего не требовать. Я просто хотела быть с ним рядом. Пусть бы всё продолжалось, как и раньше. Пусть он платит мне за секс, пусть покупает меня, неважно. Лишь бы он хотел меня, только бы любил меня, как и прежде.

Он снова был вместе с Игорем. Как и раньше, они сели за свой столик у стены и заказали выпивку. В два часа ночи, после основной программы мы с Ксюшей покинули клуб под одобрительные взгляды и кивания Алекса, и в сопровождении наших кавалеров умчались на «квартиру свиданий».

От волнения у меня перехватывало дыхание, тряслись коленки и кружилась голова. Я так извелась и истосковалась за те три недели, что мы не виделись и не общались, что теперь мне хотелось без остановки обнимать и целовать Витю, прикасаться к нему, вдыхать знакомый до боли запах его тела. Всё померкло рядом с ним. Я снова была счастлива.

«Мы даже не будем вспоминать о нашем последнем, таком неприятном, разговоре, – думала я, – как будто его и вовсе не было».

Наутро после сказочной ночи я проснулась абсолютно счастливая. Ночью Витя был бесконечно нежен и неудержим. Он тоже дико соскучился. Я лежала, тесно прижимаясь к его груди, а он крепко обнимал меня за бедро. Запахи наших тел перемешались. Мне казалось, что мы уже неотделимы друг от друга, мы – единое целое.

После лёгкого завтрака мы присели на диван, подождать, пока проснутся Игорь с Ксюшей, чтобы вместе потом разъехаться по домам.

– София, – сказал Витя, – я хочу тебе кое-что сказать.

Я напряглась. Мне не нравилось подобное начало разговора, оно не сулило ничего хорошего. Именно так три недели назад я начинала свой разговор, который чуть не привёл к нашему разрыву. Ну, зачем вообще что-то говорить, зачем нарушать эту прекрасную тишину? Неужели нельзя просто молчать и наслаждаться общением, без вопросов, без требований, вообще без слов?

– Я тебя слушаю, – чуть дыша ответила я.

– Всё это время я не появлялся в вашем клубе, – продолжал Витя. – Мне надо было всё хорошо обдумать, понять, что ты значишь для меня на самом деле, и значишь ли вообще. Я много всего передумал, сначала хотел закончить всё, разорвать разом. Но не смог. Не смог долго без тебя. Через две недели разлуки я полез на стену от тоски по тебе, через три я ни о чём другом не мог думать. Ты нужна мне, София.

Я с любовью и благодарностью смотрела сейчас на него, с благодарностью за его слова, которые были мне так необходимы, которых я так давно ждала. И пусть бы он больше ничего не сказал. Мне и так хотелось умереть от счастья. Но следующие его слова повергли меня в ступор. Он не сказал логичных «Переезжай ко мне». Он сказал следующее:

– Ты можешь бросить работу в клубе, если хочешь. А можешь оставаться, и тогда ты снова и снова будешь танцевать для меня, моя София, – сказал Витя и улыбнулся. – Я хочу, чтоб ты переехала в эту квартиру, здесь просторно, комфортно. Можете даже вместе с Ксюшей сюда поселиться. Здесь места хватит. Всё необходимое, продукты, мелкие расходы – всем этим я тебя обеспечу, буду платить тебе, так сказать, «зарплату», чтоб ты могла не тратить время на работу, а могла бы осуществлять свою мечту, если тебе так хочется стать моделью. Ты сможешь выучиться в лучшей школе моделей, а потом тебя будут ждать лучшие подиумы Европы и обложки самых известных журналов. Что скажешь? Как тебе моё предложение?

Я смотрела на него и думала: он действительно так безразличен, что полагает, будто его предложение должно вызвать у меня бурю восторга, или он попросту идиот? Или ему вообще чужды человеческие чувства, понятие достоинства и чести, элементарной гордости? Я была раздавлена, растоптана.

«Только бы не заплакать! Только бы не разреветься!» – металось у меня в мозгу.

– Как мне твоё предложение, спрашиваешь? – сказала я ледяным тоном. – Да никак. И давай сделаем вид, что ты только что мне ничего не предлагал. Пусть всё останется на свих местах. Я продолжу танцевать свой стриптиз, а ты, если захочешь, будешь приходить навестить меня. О”кей, малыш?

– Я не понимаю, София, что тебя не устроило в моих словах? – спросил Витя. – Я предлагаю тебе стать моей…

– Дежурной проституткой, – перебила я его, – девочкой по вызову, или даже нет, «всегда под рукой», вот самое точное определение. Да? Ты это мне предлагаешь?

– Нет, я предлагаю тебе стать моей постоянной любовницей.

– Любовницей?! – я широко раскрыла глаза. – Теперь это именно так называется, «любовница»? Обычно любовниц заводят, когда есть жёны.

– София, у тебя поразительная способность всё усложнять, – сказал Виктор. – Я хочу быть с тобой, я не хочу расставаться, и предлагаю тебе более приемлемый вариант наших отношений, и более удобный.

– Конечно! – ответила я, – приемлемый и удобный вариант. Для тебя! Но не для меня. Как ты себе это представляешь? Мы с Ксюшей сидим тут, как две наложницы в гареме, ничего не делаем целыми днями, ходим только по магазинам и бутикам, по салонам красоты и соляриям, чтобы выглядеть на «миллион долларов» и соответствовать вашему уровню, и ждём, пока наши султаны-хозяева вырвутся к нам, чтобы трахнуть и подкинуть деньжат. Конечно, я усложняю! Зато ты всё слишком упрощаешь.

– София, чего ты хочешь?

– Уже ничего, – ответила я. – Просто это не совсем то, чего я хотела и ждала от тебя, и вообще от жизни – быть чьей-то содержанкой на привязи. Я нормальный живой человек. И мне нужны нормальные человеческие отношения. И, если тебе это настолько непонятно, что мне приходится всё объяснять, то не надо вообще ничего менять. Пусть всё остаётся, как было. Или вообще никак.

– София, я всё понимаю, – сказал Виктор серьёзно. – Но, прости, я не готов пока к тому, чтобы всё так радикально изменить в своей жизни. Я не готов дать тебе то, что ты просишь. Пока…

– Я прошу? – переспросила я. – Этого ещё не хватало. Я ни о чём тебя не просила. Я всего лишь показала, что мне нужно!

– Не цепляйся к словам, Соня, – мягко сказал он, – не колись, как ёж. Ты поняла, о чём я. Ты действительно нужна мне, я не хочу тебя терять. Но пока всё будет так, как было. Или так, как я предложил.

– Пока? – спросила я. – До каких пор это «пока»? Пока я тебе не надоем? Пока ты не наиграешься мной и не найдёшь себе новую забаву? Ну уж нет. К такому варианту я не готова. Так что пускай, наверное, всё остаётся по-прежнему. Я проститутка, и ты платишь мне за мои услуги.

– Жаль, – ответил он. – Я хотел, как лучше.

– Да куда уж лучше, – вздохнула я.

Мы замолчали и сидели в тишине, каждый думая о своём. Вскоре из спальни вышли Ксюша с Игорем, и около полудня мы с Ксюшей вернулись домой.

На душе тяжёлым камнем легли обида и разочарование. Наши с Витей отношения были окончательно испорчены. Конечно, рано или поздно, это всё равно случилось бы. Я понимала, что так долго продолжаться не может. Всё и так зашло слишком далеко. Во всяком случае, для меня. А для Вити? А что Витя? Он, скорее всего, быстро забудет меня. Мой образ поблекнет в его памяти и растворится в общей череде подружек и стриптизёрш. И уже через месяц он даже не вспомнит моё лицо, а ещё через месяц – и имя. А что до его излияний по поводу того, что он не может без меня и не хочет меня терять, я думаю, всё это грубая игра и фарс, и не более. Просто я устраивала его в постели. Удобно, конечно, иметь под рукой «девочку», которая встретит, когда надо, ублажит и ничего не потребует взамен. Но это без меня, милый. Ищи себе бесчувственную куклу, а я – пас. Мне надо большего.

Всю неделю я размышляла о нашем последнем разговоре, и была уверена, что это была наша последняя встреча. Поэтому, когда в следующую субботу Витя вновь появился в клубе, я была удивлена и даже немного обрадована. Правда, когда он предложил отправиться по привычному адресу, я отказалась, под предлогом того, что у меня болит голова и живот.

– То ли отравилась, то ли критические дни начнутся раньше времени, – сказала я и ушла в гримёрку, чтобы собираться домой.

Ксюша ничего не понимала и допытывалась, в чём дело. Она видела, что что-то не так, что я изменилась, перестала веселиться и больше молчала. Натали, та всё поняла без слов: в наших с Витей отношениях кризис, раскол. И не надо лезть с расспросами и уточнениями. Но Ксюша не хотела догадываться самостоятельно и решать ребусы. Ей надо было всё услышать, как есть.

– Ксюша, милая, оставь Соню в покое, – сказала ей как-то Натали. – Неужели ты не понимаешь, что ей не хочется пока ни о чём говорить. Не допытывайся. Придёт время, и Софи сама нам всё расскажет. Правда ведь? – обратилась она ко мне.

– Да, девочки, обязательно всё расскажу, – устало улыбнулась я, – но не теперь. Потом как-нибудь.

* * *

В следующие выходные Витя не пришёл. Меня раздирали сомнения, двойственные чувства. Я и хотела, чтобы он пришёл, и не хотела этого. Я весь вечер вглядывалась в лица посетителей, но его там не было. Позже, уже под закрытие, пришёл Игорь и забрал Ксюшу.

Прошла ещё неделя. Виктора снова не было.

– Ксюша, – обратилась я к подруге, – спроси, пожалуйста, у своего Игоря, что с Витей. С ним всё в порядке? Я волнуюсь. Спросишь?

– Конечно, спрошу, – улыбнулась Ксюша. – Всё, что хочешь, сделаю, лишь бы у вас всё наладилось.

– Спасибо, моя милая, добрая Ксюша, – поблагодарила я её и поцеловала в щёку.

На следующий день я с самого утра с нетерпением ждала возвращения Ксюши. Когда, наконец, к обеду она вернулась, довольная и беспечная, как всегда, я бросилась к ней с одним вопросом:

– Ну, ты спрашивала? Как там Витя?

– Спрашивала, – ответила Ксюша, – но Игорь ничего толком не сказал, буркнул только, что «кто-то» заморочил ему мозги, и что с ним всё в порядке.

– Почему же тогда он не приходит? – спросила я, заламывая руки.

– Я не знаю, – с сочувствием сказала Ксюша. – Но только когда я хотела подробнее расспросить Игоря, он был резок со мной и сказал, что, мол, «сами разберутся». Извини, я больше ничего тебе не могу сказать. Просто, если я ещё раз заведу с Игорем разговор о твоём Викторе, он, наверное, зарычит на меня.

– Нет, нет, больше не надо спрашивать, – запротестовала я. – Главное, что с ним всё в порядке. Я сама подойду к твоему Игорю и расспрошу о Викторе и попрошу кое-что передать ему. Игорь будет сегодня?

– Сегодня у нас суббота, – сказала задумчиво Ксюша. – Да, наверное, будет. Точно, будет, он обещал мне.

Теперь с не меньшим нетерпением и волнением, чем я ждала утреннего возвращения Ксюши, я стала ждать наступления вечера. Я хотела просить Игоря передать Виктору, что я жду его, что хочу его видеть. И, когда после полуночи он, как обычно, пришёл в клуб, я подошла к нему и в большом волнении сказала то, что собиралась. Игорь как-то странно посмотрел на меня, сначала с недоверием, затем, как мне показалось, очень внимательно, и сказал:

– О”кей, я передам твои слова. Можешь на меня положиться.

– Спасибо тебе, Игорь, – горячо поблагодарила я его. – Это очень важно для меня.

– Понятно, – заключил он и щёлкнул языком.

Мне показалось это совершенно неуместным. Я насторожилась, но Игорь беспечно улыбнулся, увидев встревоженное выражение на моём лице, и фамильярно, «по-приятельски» хлопнул меня по плечу.

– Да расслабься ты, – сказал он. – Я всё передам.

Позже, уходя из клуба в обнимку с Ксюшей, он попрощался с нами и подмигнул мне. Я задёргалась, мне совсем не по душе было его поведение, фамильярное и панибратское.

21.

Знаете, бывают в жизни моменты, когда обстоятельства сильнее вас. Или даже не так: когда вы вообще не владеете ситуацией, когда вас словно вихрем закружило, завертело и унесло неведомо куда. Вы барахтаетесь, сопротивляетесь, стараетесь взять ситуацию под контроль, но вас уносит какая-то сила всё дальше от привычного и понятного.

А ещё бывает, вы живёте себе, строите какие-то планы на будущее, чего-то ожидаете, делаете, как вам кажется, всё от вас зависящее, чтобы приблизить желаемое, но… Вдруг вмешивается злой рок. Всё вокруг начинает рушиться, всё то, что вы с таким усердием долгое время выстраивали. В вашей жизни начинает происходить целая череда событий, которые неминуемо подвигают вас к определённой черте. И вот тут надо бы остановиться, оглянуться по сторонам и понять, увидеть, рассмотреть, куда вы движетесь, в правильном ли направлении. Но всё происходит так стремительно, что вы не успеваете отличить истину ото лжи, не успеваете взглянуть на ситуацию в целом, со стороны. И тогда вас сбивает с ног мощный поток и выносит на совершенно незнакомый берег. И вы вынуждены подчиниться новым обстоятельствам, так грубо и бесцеремонно вмешавшимся в вашу жизнь.

Именно так со мной и случилось в несколько коротких дней. Я и без того была растеряна и взволнована последние недели. Переживания, страдания, уязвлённое самолюбие, ревность, страх потерять любимого мужчину – весь этот калейдоскоп событий и эмоций вымотал меня. Я устала, моей душе нужен был покой, хотя бы короткая передышка. Но вместо этого на меня обрушилось новое потрясение, которое впоследствии круто изменило мою жизнь, и, к сожалению, не в лучшую сторону. Поддавшись слабости, решив доказать недоказуемое, я в конечном итоге оказалась там, где оказалась.

Всё началось несколько дней спустя после моего разговора с Игорем. Была середина недели. Ксюша и Натали ушли на шопинг-променад. Я отказалась идти с ними, как девочки ни уговаривали. Я осталась дома, сославшись на плохое самочувствие.

Где-то около обеда в дверь позвонили. Я вскочила, почему-то разволновалась. Мне отчего-то показалось, что это пришёл Витя. Наверное, я просто очень сильно этого желала и подсознательно ожидала. Я подошла к двери и с замиранием сердца спросила:

– Кто там?

В ответ раздался знакомый мужской голос. Сердце подпрыгнуло в груди и в следующее мгновение упало. Это был не Витя.

– София, открой. Это Игорь.

Я открыла дверь. Вошёл Игорь.

– Привет, Игорь, – сказала я упавшим голосом. – А Ксюши нет.

– Я знаю, – ответил он. – Я не к ней. Я к тебе.

– Ко мне? – удивилась я. – Зачем?

Он не стал дожидаться, пока я предложу ему пройти, и сам вошёл в комнату, уселся в кресло и сказал:

– Может, угостишь чем-нибудь? Пить хочется.

– Могу предложить газировку или сок, – ответила я.

– Мне бы чего-нибудь покрепче.

– Есть только пиво.

– О”кей, неси пиво, – сказал он.

Бесцеремонность и наглость этого типа действовали мне на нервы. Игорь всё больше раздражал меня. Я прошла на кухню, достала из холодильника баночку пива и отнесла Игорю.

– Ты сказал, что пришёл ко мне, – обратилась я к нему. – Что ты хотел?

– Что я хотел? Что я хотел? – как попугай повторял он, как будто размышляя. И потом выдал: – Тебя.

– В смысле? – не поняла я.

– Ну что «в смысле»? Ты спросила, я тебе ответил: «Я хотел тебя». Чему ты удивляешься? По-моему, нормальное желание. Я предлагаю тебе провести со мной время, а я тебе заплачу. Ну, как Витя платил тебе, как я плачу твоей подруге.

– Послушай, по-моему, тебя занесло не туда, – сказала я ему. – Ты адресом ошибся.

– София, не прикидывайся дурочкой, – сказал он с ухмылкой. – Что ты целку из себя строишь? Мы займёмся сексом, я тебе заплачу. Всё как обычно.

Меня переполняли возмущение и отвращение. Опять всё пошло по кругу. Опять со мной обращаются, как со шлюхой, опять меня покупают. Как же мне всё это надоело.

– А Ксюша в курсе, что ты ко мне подкатываешь? – спросила я.

– А разве Ксюша должна быть в курсе? – спросил он в ответ и развязно улыбнулся.

– Просто я думала, что вы с Ксюшей…

– Что «мы с Ксюшей»? – перебил он меня. – Мы с Ксюшей трахаемся, так же как и вы с Витей, за бабки. Ксюша – замечательная девочка, нежная кошечка. Но я не терплю однообразия. Понимаешь, о чём я? Вообще было бы неплохо, если бы вы вместе с Ксюшей оттрахали меня, в паре. Но, боюсь, Ксюша не согласится. Мне показалось, что она строит какие-то иллюзии насчёт нас с ней. Глупышка.

Я опустила глаза. Мне было невыносимо слушать подобные гадости в адрес подруги.

– Да и ты, я вижу, тоже «подсела» на моего друга. Да, София? Я прав? Ты ведь тоже думаешь, что у вас с ним что-то особое, что-то большее, чем просто секс? Да, признайся. Вы все склонны принимать желаемое за действительное, и видеть любовь там, где её нет и быть не может. Почему ты молчишь? Или ты хочешь сказать, что я не прав?

– Я просто уже давно потеряла интерес к этому разговору, – ответила я. – А о сексе между нами вообще не может быть и речи. Пожалуйста, уходи.

– Ох ты, ух ты! – он засмеялся. – «Потеряла интерес», «пожалуйста, уходи». Кем ты себя возомнила? Корчит из себя леди, девушку из высшего общества. Ты шлюха, такой и оставайся. Чем-то ж ты зацепила моего друга, что он так и не соскочит с тебя. Вот интересно только, чем. Что у тебя там по-другому? Не хочешь показать? – он встал с кресла и стал медленно приближаться ко мне. – А я заплачу, щедро заплачу. Сколько тебе платил мой друг? Пятьсот? Шестьсот? Я заплачу вдвое больше. Ну, соглашайся.

– Я не шлюха! – крикнула я. – И не называй меня так. И вообще, убирайся отсюда!

Игорь, не обращая внимания на мои слова, подошёл совсем вплотную и снова улыбнулся.

– Мне нравится твоя страстность, строптивость, – сказал он, сверкнув глазами. – Её порой так не хватает многим девушкам. Теперь я начинаю понимать, чем ты зацепила моего друга. Ты умеешь завести мужчину.

С этими словами он набросился на меня и стал целовать и облизывать моё тело, рыча от усердия и разрывая на мне одежду. Я кричала от боли и отвращения, пытаясь вырваться, но он мёртвой хваткой держал меня. Он больно сжимал мне грудь, впопыхах и резко запустил свою руку мне между ног, так что я взвыла от боли.

Не в силах больше отбиваться, я со всей силы укусила его за руку, оставив на ней глубокие, кровавые следы зубов. Игорь от неожиданности и от боли взвыл, затем выпустил меня и схватился рукой за место укуса. Я пыталась собрать на себе остатки разорванной одежды.

– Ах, ты сука! – взревел он через мгновение и со всей силы ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Я отлетела в угол комнаты и упала, ударившись головой о стену. – Дрянь! Руку мне прокусила. Ты за это ответишь, грязная потаскуха!

С этими словами он подскочил ко мне и одним движением заломил мне руки за спиной, так что кости хрустнули. Затем сорвал с меня остатки одежды и, рыча и ругаясь, развёл ногами мои сцепленные ноги, расстёгивая на ходу свои джинсы.

Я плакала от боли и кричала, чтобы он отпустил меня, пыталась сдвинуть обратно ноги, но вывернутые назад руки парализовали мои движения, причиняя адскую боль. Он освободился, наконец, от брюк, и через мгновение я почувствовала разрывающую боль. Я извивалась и вырывалась, кусалась и плевалась, обливаясь слезами. А это животное трахало меня практически «на сухую», выворачивая наружу все мои внутренности.

Я не помню, сколько это продолжалось. От боли я почти потеряла сознание. И, когда он наконец слез с меня, я так и осталась лежать на полу.

Игорь встал на ноги, натянул обратно джинсы и наклонился ко мне.

– Ну, ты как? – спросил он, улыбнувшись. – Жива?

Я со стоном вывернула из-под себя руки и прикрыла своё голое тело.

– Гори в аду, мразь, – сказала я ему. – Я всё расскажу Виктору, когда он придёт.

– Ты мне угрожаешь? – спокойно сказал он. – Зря. Ну да ладно. Что ты там про Виктора пролепетала? Ах да, «когда он придёт». Так вот, он не придёт, детка. А знаешь, почему? Да потому что ты ему на хрен не нужна. Кем, как ты думаешь, ты для него была? Любовницей, любимой женщиной, подругой? Как бы не так! Ты нужна была ему для отвода глаз, для прикрытия.

– Что значит «для прикрытия»? – спросила я.

– А то и значит. Когда на нашу фирму стали наезжать, нам надо было обеспечить безопасность нашим семьям. И для того, чтобы отвести подозрения, хорошие люди посоветовали нам завести себе «девушек», чтобы создать нужное впечатление: что мы живём, так сказать, обычной жизнью, никаких действий не предпринимаем, развлекаемся себе. Вы с твоей подружкой-блондинкой первыми попались нам на глаза. На вашем месте мог оказаться кто угодно другой. Так что ты была нужна Виктору для прикрытия, для гарантии сохранности его семьи, которую он отправил за границу, пока всё не уляжется. Ну и ещё на случай, если наши «захватчики» вдруг решили бы воздействовать на нас через «дорогих» и близких людей, ну, через жён или подруг, то есть. Ты тогда оказалась бы в руках наших «друзей», в то время как супруга Виктора продолжала бы оставаться в безопасности. Вот так-то. А ты говоришь: «Расскажу Вите», – передразнил он меня.

– Я тебе не верю… Я тебя ненавижу, – сказала я сквозь слёзы. – Будь ты проклят, вместе со своим Витей.

– Ну ладно, ладно, не стоит так убиваться, – сказал он, как будто бы жалея меня. – Всякое бывает. В нашей жизни: либо ты, либо тебя. Так что уж извини.

Он поднялся, достал из кармана деньги, отсчитал пятьсот гривен и бросил мне на живот.

– Держи, как обещал, – сказал Игорь, убирая остальные в карман. – Не тысяча, конечно. Ты меня сегодня изранила, поэтому оставляю себе на лечение. А вообще, класс! Спасибо тебе, детка, люблю, когда девушка сопротивляется. Это заводит.

Он передёрнул плечами, затем переступил через меня и вышел из комнаты. Я слышала, как хлопнула входная дверь. Ушёл. Наконец-то.

Я потихоньку поднялась с пола и, шатаясь, добралась до ванной. Стоя под струями тёплой воды, я стирала с себя мыльной губкой остатки минувшего насилия и плакала. Всё тело ныло, правая сторона лица до сих пор была занемевшей, между ног всё жутко болело.

Я плакала от боли и обиды, от бессилия что-либо предпринять, ведь я даже заявить на него не могла. Кто я? Стриптизёрша из ночного клуба, девочка по вызову, шлюха, даже не местная, не киевлянка. Что будет весить моё слово против его слова, убедительно подкреплённого денежными знаками? Я же, в конечном счёте, и окажусь виноватой. Виктор тоже меня не защитит перед своим дружком. Кто я для Виктора? Да никто, пушечное мясо. Он спокойно пожертвовал бы мной, моей жизнью в любой момент, чтобы отвести внимание от своей жены. Господи, неужели такое возможно? Как можно распоряжаться чужой жизнью, так легко, так просто? Ведь я живой человек. Как же можно было так подставлять меня, практически укрываться моим телом от стрел и пуль противников? И при этом он спал со мной, регулярно, постоянно. Совмещал приятное с полезным, готовый в любую минуту швырнуть меня, как кусок мяса, на съедение псам. Неужели это всё происходит наяву, со мной?

* * *

Под вечер вернулись Натали и Ксюша, неся кучу пакетов с покупками, уставшие и довольные.

– Ой, Софи, зря ты с нами не пошла, – сказала Ксюша, упав на диван и задрав повыше уставшие ноги. – Мы так здорово погуляли.

– Да уж, зря, – согласилась я, вспоминая жуткую дневную сцену. – Надо было идти с вами.

– Мы обошли все возможные бутики и магазины, перемеряли целую кучу вещей, накупили тонны шмоток. А потом посидели в чудной кафешке на набережной, – тарахтела, не умолкая, Ксюша. – Ой, Софи, мы и тебе кое-что купили. Смотри, какая сумочка, – она достала элегантный клатч из чёрного атласа с большим плоским бантом спереди. – А вот, гляди, какое бельё. Если тебе не понравится или не подойдёт, я себе оставлю.

– Ты купила себе три комплекта и ещё с десяток трусов, угомонись, – засмеялась Натали. – Пусть это будет для нашей Софи, как мы и договаривались. Она ведь болела и пропустила такое веселье. Это ей в качестве утешительного бонуса.

И Натали взяла из рук Ксюши бельё и передала мне.

– Ой, Софи, что с тобой? – спросила она, глянув на меня. – На тебе лица нет.

– Не волнуйся, всё в порядке, – тихо сказала я. – Просто я действительно заболеваю. Если вы не против, я пойду, прилягу.

– Конечно, конечно, ложись, Софи, – ответила Натали. – Давай, мы поможем тебе дойти до кровати.

Я со стоном поднялась с дивана.

– Что, плохо, да? – спросила Ксюша.

– Всё тело болит, ломит. Наверное, температура поднимается, – соврала я.

Я решила ничего не говорить девочкам о случившемся. Во-первых, Ксюша обязательно стала бы выяснять всё у Игоря, а это было небезопасно для неё, теперь я это понимала. Во-вторых, девочки стали бы винить себя, что это они виноваты в случившемся, оставив меня одну дома. Но ведь кто мог предположить такое?!

Весь вечер Натали с Ксюшей ухаживали за мной, поили горячим чаем, мерили мне температуру, клали холодное мокрое полотенце мне на лоб. А мне надо было только одно: чтобы все сейчас оставили меня в покое и испарились бы куда-нибудь.

– Что это у тебя? – спросила вдруг Натали, меняя компресс у меня на лбу. – Что с твоей щекой? Она вся красно-синяя.

– Не знаю, Натали, – ответила я, – наверное, отлежала или ещё что-то. Девочки, извините меня, я хочу немного поспать.

– Да, да, конечно, – засуетились они и вышли из моей комнаты, прикрыв за собой дверь.

Я с облегчением вздохнула. Наконец-то тишина. Голова раскалывалась, казалось, пополам. Я закуталась в одеяло и уснула. Ночью я несколько раз просыпалась, вздрагивая всем телом от жутких воспоминаний.

Проснувшись утром, я имела готовое уже, созревшее намерение бросить всё и уехать домой. Я хотела отвлечься, отдохнуть от всего и от всех. Было начало августа. Ещё целый месяц до начала занятий.

– Завтра я не пойду в клуб, – сказала я девочкам. – Ещё плохо себя чувствую. Передайте Алексу, что я буду в субботу.

– Хорошо, Софи, отдыхай, выздоравливай, – ответила Натали.

* * *

В субботу я пришла, как обычно, вместе с Натали и Ксюшей. Я чувствовала себя немного лучше, во всяком случае, могла передвигаться без стонов. На правой щеке и скуле разлился синяк. Он был не яркий, но при близком рассмотрении был отчётливо виден. По-прежнему болели суставы рук и моя нижняя часть.

Я пришла к Алексу и сказала ему:

– Добрый вечер, Алекс. Я пришла попрощаться. Я уезжаю домой.

Он не сразу понял, что я прощаюсь навсегда.

– Хорошо, поезжай, – ответил он. – Когда обратно?

– В том-то и дело, что никогда, – сказала я.

– Как?! Ты что, Соня? Почему?

– Есть причины. Я так решила. Извини, что не предупредила заранее. Но всё случилось слишком неожиданно. Я только вчера решила.

– И что, я никак не смогу тебя уговорить? Ты же была моей лучшей танцовщицей, одной из фавориток. Тебя что, переманили конкуренты? – он нахмурил брови. Когда Алекс негодовал, он начинал говорить очень быстро, и тогда становился сильно заметен его акцент, отчего сам Алекс становился забавным и даже комичным.

– Нет, Алекс, никаких конкурентов не было, – улыбнулась я. – Было другое. Но это неважно. Я совсем ухожу из этой сферы. Я не хочу больше танцевать голой перед толпами мужчин.

– А-а, – протянул Алекс, и брови его встали на место. – Кризис. Понимаю. Такое бывает. Иногда проходит. Так что поезжай домой, отдохни, отвлекись. А когда передумаешь, возвращайся. Я тебя приму и даже подниму тебе комиссионные, – добавил он приглушённым голосом. – Немного. Поняла?

– Поняла, – ответила я. – Только я не вернусь. Здесь бывают люди, которых я не хочу больше встречать в своей жизни. Так что это насовсем.

Лицо Алекса вытянулось, он загрустил. Мне даже стало жаль его. Он был хороший человек, немного жадный, правда. Но зато он никогда не обижал своих девочек, всегда был приветлив, шутил и подбадривал. Если честно, было немного жаль расставаться с ним. Я даже привязалась к нему за те неполные полгода, что работала здесь, не говоря уже о девочках.

«Господи, может, это всё чудовищная ошибка, интриги этого мерзкого Игоря, который просто хотел добраться до меня? Ведь сам Витя не подтвердил его слов. Мы вообще с ним не виделись уже много времени. Да Игорь вообще мог не передать ему моих слов. Было бы глупо вот так всё разорвать, не прояснив, даже не поговорив. Мне обязательно надо увидеться с Витей, расспросить его».

От этого предположения на душе немного посветлело. Вспыхнула надежда, что всё наладится, что всё это неправда, а жестокая выдумка мерзавца Игоря, чтобы разлучить нас с Витей. И если всё, что говорил Игорь, окажется неправдой, то я обязательно обо всём расскажу Вите, я предупрежу его о подлой, гнилой натуре его друга и партнёра. Предупрежу, чтобы он подальше держался от этого опасного человека.

– Ладно, Алекс, я пойду, – сказала я вслух. – Надо ещё вещи свои забрать, с девочками попрощаться. И ещё мне надо поговорить с одним человеком. Надеюсь, он придёт сегодня. Я ещё зайду к тебе позже.

– Хорошо, Соня. Иди, решай свои дела, – ответил он.

Я пошла в гримёрку собрать свои вещи: бельё, накидку, три пары обуви на высоченных каблуках, кружевную повязку, чулки, подвязки и всякие другие мелочи. Ну и накопилось же вещей за это время!

В перерыве в гримёрку заскочили Ксюша и Натали.

– Софи, ты где застряла? Почему не выходишь на сцену? – крикнула с порога Ксюша.

Увидев, что я ещё не переодета, она широко раскрыла глаза и запищала:

– Ты что, ещё даже не одета? Что ты себе думаешь? Алекс тебя повесит!

– Ксюша, милая, успокойся, – ответила я. – Ничего со мной не будет. И с Алексом тоже. Я ухожу, Алекс об этом уже знает. Вот зашла вещи забрать.

Последовали долгие расспросы, «что да как». Меня спасло лишь одно: в дверь заглянула Вероника и позвала девочек обратно на сцену.

– Не уходи, дождись нас, – крикнула уже в дверях Ксюша.

– Хорошо, хорошо, идите, – махнула я им рукой. – Мне ещё надо дождаться Виктора.

Через полчаса вернулась Ксюша.

– Твой Виктор пришёл, – сказала она.

– Он один? – в надежде спросила я.

– Нет, вместе с Игорем.

От досады я закусила губу. Но ничего не оставалось, как идти туда и снова встретиться с ним. Я набрала полные лёгкие воздуха, с шумом выдохнула и вышла из комнаты. Ещё несколько шагов – и я оказалась в полумраке зала, залитого сиянием огней и софитов со сцены.

Я увидела Витю. Сердце сжалось. Мне не хотелось расставаться. Я молила бога, чтобы вся эта история оказалась ложью.

Я подошла к столику. Витя с Игорем сидели на своих привычных местах, и потягивали коктейли.

– Добрый вечер, – поздоровалась я.

– София! – Витя встал мне навстречу. – Как я рад тебя видеть. Хорошо, что ты пришла. В последнее время между нами очень часто возникали…

– Да, да, возникали, – перебила я его, – недоразумения возникали.

При этих словах я глянула на Игоря. Он сидел, вальяжно развалившись в удобном кресле, и осматривал меня с головы до ног.

– Но я не по этому поводу пришла, – снова обратилась я к Виктору. – У меня к тебе есть один вопрос. Так, мелочь незначительная.

– Да, София, слушаю тебя, – сказал Витя и внимательно на меня посмотрел.

– Я тут кое-что узнала на днях, хочу уточнить, – начала я издалека и снова посмотрела на Игоря. Он заёрзал в кресле, вместо расслабленной позы принял напряжённую. Он во все глаза смотрел на меня, понимая, видимо, что я собираюсь сейчас сказать.

Я открыла рот, чтобы продолжить, но Игорь вдруг прервал меня, не дав даже заговорить, и сказал:

– Друзья, давайте выпьем. Витёк, закажи пока чего-нибудь своей подруге. София, можно тебя на два слова?

– Конечно, можно, – ответила я, присаживаясь на придвинутый Витей стул. – Но только после того, как я поговорю с Витей. Ты свои слова уже сказал, три дня назад. Теперь моя очередь.

Виктор смотрел то на меня, то на Игоря, и ничего не понимал.

– Что произошло? – спросил он. – Между вами словно кошка пробежала.

– Да перестань, Витёк, – нервно засмеялся Игорь. – Просто у девочки разыгралась фантазия.

– Заткнись! – резко сказала я ему и повернулась к Виктору.

Он в недоумении смотрел на меня и не узнавал. Да, такую Софию он ещё не видел. А я, увидев, что одержала верх над Игорем, почувствовала себя увереннее.

– Некий доброжелатель сообщил мне «правду», как он утверждал, о моём первоначальном и главном предназначении для тебя, – сказала я громко и отчётливо.

Витя поменялся в лице. Он стал бледен, как стена. Игорь инстинктивно вжал голову в плечи.

– Вижу, ты понимаешь, о чём я, – сказала я. – Значит, это всё-таки правда. И я нужна была тебе лишь для того, чтобы в нужное время «слить» меня своим врагам. Супер! Прямо как в американском боевике.

– София, – начал Витя глухим голосом. – Всё не так.

– Не так? – удивилась я. – А как же тогда?

– Ну, точнее, сейчас уже всё не так, – продолжал Витя, заикаясь. – София, выслушай меня. Да, в самом начале всё затевалось именно так: мы подыскивали девочек-танцовщиц из клубов, чтобы завести лёгкие отношения, на случай, если наши недруги решили бы активизироваться. Но, чем больше я тебя узнавал, тем больше привязывался к тебе. Очень скоро я уже боялся потерять тебя не меньше, чем… – он запнулся.

– Ну, договаривай, – сказала я, – не меньше, чем жену. Так ведь?

Витя отвёл взгляд.

– Значит, так, – заключила я. – Значит, всё верно. Меня не обманули. Ну и какова же была вероятность того, что я окажусь в их руках? Насколько ты мною «дорожил»? Каковы были мои шансы?

– София, уже всё в прошлом, тебе давно ничего не угрожает, – снова заговорил Витя. – И всё давно изменилось.

– Ты так думаешь? – спросила я и в который раз посмотрела на Игоря. Он с ненавистью сверлил меня своими глазами. Если бы только было можно, он сейчас набросился бы на меня и свернул мне шею.

– Ладно, – сказала я, – В любом случае, это ничего не меняет. Я своего решения не изменю.

– Какого решения? – Витя встревожился.

– Не бойся, мстить я не собираюсь ни тебе, ни твоей семье, – я ухмыльнулась.

– Я не об этом. Что ты решила?

– Тебя это не касается, – ответила я. – Я не хочу больше принимать участие в ваших играх и комбинациях, тем более в качестве «наживки». Я рада, что мы всё выяснили. Возвращайся к своей жене, заведи себе новых любовниц, стриптизёрш или кого там ещё. Меня это больше не касается. Я больше никогда не хочу с тобой встречаться. А с твоим «другом» тем более! – я сделала ударение на слове «друг» и встала из-за стола.

– София, постой, – Витя рванул за мной и попытался удержать меня за руку.

– Не надо, Витя, не драматизируй, – сказала я спокойно. – Между нами ничего нет, и быть не может. Прощай.

Я усмехнулась, высвободила свою руку и поспешила уйти.

– Я приду завтра, – крикнул Витя мне вслед, – и послезавтра. И буду приходить столько, сколько потребуется, пока ты снова не поговоришь со мной. Ты слышишь, София!

Я скрылась за сценой и прошла снова к Алексу, чтобы окончательно попрощаться. Затем зашла в гримёрку, забрала свои вещи и вышла через чёрный ход. Выйдя на улицу, я села в такси и уехала на квартиру, чтобы провести в ней последнюю ночь. Завтра я уезжала домой, в свой родной город. Я уходила, чтобы больше никогда не возвращаться в этот клуб, где меня так подло и так грязно использовали; и в эту квартиру, где он мог найти меня и запудрить мозги своими сладкими речами и псевдо-признаниями. А я всего лишь слабая женщина: в какой-то момент я могла поверить и сдаться, и снова стать дежурной девочкой по вызову для мужчины, которого я полюбила. Но, самое главное, я убегала от своего главного, заклятого врага Игоря. Я понимала, что ничем и никем не была защищена от него, находясь здесь, что он мог в любой момент найти меня и сделать всё, что захочет: опять изнасиловать или вообще убить. Я ненавидела его и боялась до смерти.

И я очень беспокоилась насчёт Ксюши. Она была в не меньшей опасности, продолжая встречаться с этим монстром в человечьем обличии. Поэтому в воскресенье, когда девочки провожали меня на вокзал, я сказала ей:

– Ксюша, будь осторожна с Игорем. Он совсем не тот, за кого себя выдаёт.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Ксюша.

– Он опасный человек, – повторила я. – Будь внимательна с ним и осторожна, ладно? Натали, береги нашу Ксюшу, – обратилась я к Натали.

– Ты меня пугаешь, Соня, – сказала Натали. – Что у вас произошло?

– Ничего, – успокоила я подруг, – просто я узнала его несколько с иной стороны, чем Ксюша. Потом как-нибудь расскажу. Но не теперь. Ещё увидимся. Не знаю, правда, когда. Я ещё не решила, чем буду заниматься дальше, вернусь ли обратно в Киев на учёбу. Но я с вами не прощаюсь. Ещё обязательно встретимся. Не плачь, Ксюша, не надо. Моя добрая, ласковая Ксюша. Ты нежный цветок, тебя надо любить, беречь и лелеять. Уходи от Игоря, он не тот, кто тебе нужен.

– Хорошо, – всхлипнула Ксюша у меня на плече. – Если ты так хочешь.

– Да, я так хочу, – сказала я, – это для твоей же безопасности и для моего спокойствия. Всё, девочки, мне пора. До свидания. Натали, родная моя.

Я поцеловала их на прощание и прыгнула в автобус уже перед самым отправлением.

– Я люблю вас, мои дорогие подружки, – крикнула я. – Скоро позвоню.

– Мы тебя тоже любим, – крикнула Ксюша, вытирая мокрые от слёз щёки.

– Приезжай к нам, – крикнула Натали.

Я прошла на свободное место, села и глянула в окно. На платформе стояли, обнявшись, мои дорогие подружки и махали руками вслед уезжающему автобусу. Сердце защемило от тоски, и от дурного предчувствия.

«Я просто очень устала и вымоталась за последние недели, вот и мерещится что зря», – подумала я.

Но неприятный холодок продолжал беспокоить где-то в области желудка, и не хотел отпускать. Я уткнулась носом в окно и попыталась себя отвлечь. Не хотелось сейчас ни думать ни о чём, ни решать никакие сложные задачи и ребусы. Хотелось отключить мозг и отдохнуть.

22.

Вернувшись домой, я попросила родителей ни о чём меня не спрашивать и просто оставить в покое. Я лишь сказала, что рассталась с любимым человеком, что мне очень тяжело, и что меньше всего мне сейчас нужны расспросы и выпытывания. Спасибо, домашние меня поняли и обеспечили мне полный покой.

Первые дни я вообще никуда не выходила, никого не хотела видеть. Я сидела в своей комнате, перебирала в памяти воспоминания, и слёзы нескончаемыми потоками лились из моих глаз. Мне было обидно и гадко от того, что со мной так обошлись, что об меня вытерли ноги, втоптали в грязь, ещё и проехались катком для пущей уверенности, чтоб уже не поднялась. Мне было вдвойне обидно и больно, потому что я продолжала любить Виктора. Ничего не могла с собой поделать. Даже сейчас, после всего, что он мне сделал, я с тоской и любовью вспоминала наши ночи, его нежность, наши стоны и вздохи, наш «супер-секс». Какое лицемерие, какая подлость! Спать со мной, терять рассудок от бешеных оргазмов, говорить такие нежные слова, и быть готовым в любой момент отдать меня в руки головорезов, хоть прямо из постели. Я рыдала и проклинала тот день и тот час, когда встретила его.

С ужасом и отвращением я вспоминала последнюю встречу с Игорем в квартире девочек. Я содрогалась всем телом при одном воспоминании о том кошмаре. Синяк на лице потихоньку сходил, мои раны и вывихи понемногу заживали.

Прошло ещё несколько дней. Моё тело почти полностью излечилось, следов насилия практически не осталось. Только душа моя не излечилась, сердце не успокоилось. Мой мозг закипал от возмущения. Боль и стыд постепенно сменились гневом.

За ту неделю, что я провела дома, я много выплакала горьких слёз обиды, и много всего передумала. Неужели я вот так возьму и откажусь от свих первоначальных желаний?! Неужели я просто закончу свой колледж, получу никому не нужный диплом и вернусь домой, как побитая собака – зализывать раны?!

«Конечно, – думала я, – эти сволочи, эти животные в штанах унизили и растоптали меня, как женщину, серьёзно подорвав мою самооценку и веру в себя. Но я не хочу отдавать им победу, не хочу быть поверженной их преимущественной силой и вседозволенностью. Теперь я просто обязана добиться успеха, стать богатой и знаменитой. Я должна подняться над ними всеми! И цена в данном случае не имеет значения!»

И вот тут бы кто-то должен был появиться и сказать: «Остановись, София! Ты выбираешь неверный путь, очень тяжёлый, тернистый, и совсем не обязательно он приведёт тебя к победе. Оставь всё как есть. Твоё счастье ещё ждёт тебя, но не там, не в том иллюзорном мире, куда ты так стремишься. Там всё неискренно, всё ложь и неправда. Твоя цель, путь к ней и победа, в конце концов, опустошат тебя, иссушат твою душу. Остановись. Подумай ещё».

Но, к сожалению, никто не пришёл и ничего такого мне не сказал.

Господи, как мне нужна была сейчас Тома. Как я хотела, чтобы рядом оказалась моя дорогая, моя бесценная Томочка и посоветовала бы мне. В голове моей уже назревало решение, пока только размытое, далёкое. Но мне очень нужен был совет моей Томы. Вот, как она сказала бы, так я и поступила бы. Но её рядом не было.

Зато вскоре произошёл забавный случай – мелкий, незначительный, но решивший мою дальнейшую судьбу.

Роясь как-то в сумочке в поисках помады, я наткнулась… на что бы вы думали? На чёрную визитку с золотыми буквами. Я уже и позабыла давно о ней. И вот сейчас она сама попала мне в руки. Достав её из сумочки, я очень удивилась. Ведь я не встречала её целый месяц, с того самого дня, когда впервые повстречала Вениаминова Михаила Васильевича. Где она могла быть всё это время, и почему я её нашла только теперь? Для меня это оставалось загадкой.

«Ах, Томочка, Томочка, – пронеслось у меня в голове, – мне так нужен был твой совет. Если бы ты наотрез запретила мне это делать, я послушалась бы тебя и порвала бы тотчас эту карточку. Но тебя рядом нет. А если я не сделаю этого прямо сейчас, то потом уже вряд ли решусь».

С замиранием сердца я набрала на телефоне номер с визитной карточки и стала ждать. После нескольких гудков в трубке послышался шум и знакомый мягкий голос ответил:

– Слушаю.

23.

В просторном светлом холле столичного «пятизвёздочного» отеля свежо и прохладно даже в самый знойный день. Здесь умиротворённо журчит вода в золочёных фонтанах, в напольных вазах благоухают букеты свежих цветов, а с потолков свисают тяжёлые роскошные люстры «тысячи свечей». Здесь нет привычной шумной беготни и суеты. Всё организовано на самом высоком уровне. Здесь царит атмосфера спокойного величия.

Швейцар в безупречной униформе и белоснежных перчатках только что пропустил в холл респектабельного посетителя, почтительно открыв перед ним тяжёлую дверь парадного входа. Мужчина прошёл холл и мраморную колоннаду бокового коридора, и твёрдой уверенной походкой человека, для которого повсюду открыты двери, вошёл в зал ресторана. К нему тут же устремился администратор и почтительно наклонил голову в знак уважения:

– Добрый день, господин Вениаминов.

Затем он провёл гостя к столику, за которым сидели двое не менее важных особ, вальяжно развалившись в мягких кожаных креслах. Один из них встал навстречу новому гостю:

– Ну, здравствуй, Михаил Васильевич. Здравствуй, дорогой. Что же ты так долго? Мы уж заждались.

– Я прошу меня простить за опоздание, Юрий Юрьевич, – ответил Михаил Васильевич, ибо это был именно он, – это изменяет моим привычкам и принципам. Но обстоятельства вынудили меня задержаться.

– Да ладно, ничего особенного, всякое бывает, – дружелюбно сказал Юрий Юрьевич. – Просто не терпится уже посмотреть «товар».

– О, за этим дело не станет, – улыбнулся Михаил Васильевич. – Вас ждёт отменный «товар». Уверяю, вы останетесь довольны.

– Да я, в общем, всегда доволен твоими услугами, дорогой, – усмехнулся тот. – Кстати, разреши отрекомендовать тебя моему давнему знакомому, коллеге и просто хорошему человеку. Господин Костюк работает и общается на самом высоком уровне. Он заинтересован в твоих услугах. В случае успеха, будь уверен, он щедро заплатит, и станет твоим постоянным клиентом.

Михаил Васильевич почтительно поклонился в знак знакомства и надежды на плодотворное сотрудничество. Намётанный взгляд профессионала подсказал ему, что новый знакомый занимает довольно высокое положение, возможно даже выше, чем сам Юрий Юрьевич. Весь внешний вид этого человека – от шикарного костюма до золотых запонок на рукавах его рубашки – говорил о высоком статусе и влиянии в высших кругах. Михаил Васильевич остался доволен увиденным и порадовался новым перспективам.

– Что тебе заказать? – спросил Юрий Юрьевич. – Пообедай с нами, дорогой.

Он окликнул официанта и заказал обед на троих.

– Кстати, в эти выходные Дашков устраивает у себя на загородной вилле закрытую вечеринку, – продолжал он. – Просил тебя организовать программу для его гостей. Хочет побаловать своих друзей чем-нибудь этаким. Ты знаешь его предпочтения. Так что займись, пожалуйста.

– Завтра же всё будет уже готово, – ответил Михаил Васильевич. – Можете передать господину Дашкову, что всё оформим в лучшем виде. Я думаю, гостей обслуживать будут, как обычно, четыре наших лучших сотрудницы и двое мальчиков. Они же и будут исполнять программу.

– Отлично, а что у нас сегодня?

– Сегодня я доставил вам четырёх юных профессионалок, – сказал Михаил Васильевич своим мягким голосом. – Они ждут в означенном месте.

– И насколько юны ваши протеже? – спросил его новый знакомый.

– Я предпочту не отвечать, с вашего позволения, – сказал учтиво Михаил Васильевич. – О таких цифрах не принято говорить вслух, – добавил он и многозначительно посмотрел на господина Костюка.

– Ваш друг умеет вызвать интерес, – сказал тот коллеге. – Что ж, я думаю, мы сработаемся.

– Обязательно сработаетесь, – довольно улыбнулся Юрий Юрьевич. – Михаил Васильевич знает своё дело.

Все трое принялись за блюда, которые минуту назад принесли двое официантов. Покончив с обедом, гости встали и направились к выходу, где их ждал автомобиль представительского класса, принадлежавший господину Костюку. Михаил Васильевич даже присвистнул от изумления.

– Да, мой дорогой Михаил Васильевич, – сказал с улыбкой Юрий Юрьевич, – видишь, какие у меня есть друзья и покровители. Выходим на новый уровень.

– Великолепно, люблю иметь дело с серьёзными людьми, – сказал Михаил Васильевич и потёр ладони.

Авто примчало их по указанному Михаилом Васильевичем адресу. Это был СПА-центр закрытого типа, расположенный в самом центре столицы. Высокопоставленных гостей провели в апартаменты, которые составляли гостиная зона, просторная парилка с двумя бассейнами, и две спальни, обставленные великолепной мебелью. В гостиной их уже ожидали юные красотки, которых привёз Михаил Васильевич больше часа назад. Минут сорок им пришлось прождать в холле СПА-центра, а потом уже их пригласили в приготовленные апартаменты, чтобы там дожидаться гостей.

Михаил Васильевич не лукавил, говоря о возрасте «сотрудниц». Двоим из них не было ещё и двадцати лет, а остальные две едва достигли восемнадцатилетнего возраста.

– Прекрасно, – протянул господин Костюк, осматривая «товар». – Прекрасно.

– Михаил Васильевич может «достать» и ещё моложе, – промурлыкал Юрий Юрьевич, удовлетворённый своей значимостью и предвкушая горячие утехи с юными профессионалками. – Где ты их только берёшь?

– На это у меня есть свои секреты, – уклончиво ответил он. – Вот, к слову сказать, ожидается новое пополнение наших кадров. Эксклюзивный экземплярчик, скажу я вам, бриллиант, хотя ещё не огранён как следует. Жаль, что не могу прямо сейчас предложить вам этот вариант. Но, думаю, и полгода не пройдёт, как девочка будет готова. Ладно, оставляю вас, не буду мешать вашему приятному времяпровождению.

С этими словами он ретировался и вышел неспешной походкой, краем глаза наблюдая, как девушки начали обнажаться, пока мужчины удобно устроились на диванах. Михаил Васильевич был доволен собой. Всё складывалось как нельзя лучше. Заиметь такого клиента и покровителя, как господин Костюк, было большой удачей. С такими знакомствами можно было не бояться никаких проверок, никакой статьи.

* * *

В выходные, как и обещал, Михаил Васильевич доставил на загородную виллу господина Дашкова четырёх девушек и двоих парней.

Господин Дашков был одним из представителей так называемой «чиновничьей элиты», поэтому и гости на его закрытой вечеринке присутствовали соответствующего ранга. Холёные, упитанные, розовощёкие, довольные жизнью, представители высшего общества с интересом взирали на полуобнажённых девушек и мускулистых парней, обслуживающих это высокое общество с самыми милыми улыбками и двусмысленными взглядами. И девушки и парни хорошо знали свои обязанности, знали также этикет подобных увеселительных мероприятий. Всё здесь шло более-менее прилично до первого откровенного номера запланированной программы, когда подогретые алкоголем и видом полуголых молодых девиц «добропорядочные граждане» вдруг срывали с себя маски добропорядочности и представали, наконец, в своём истинном обличии. И тогда начиналась вакханалия, беспорядочный и безудержный секс. Словно сошедшие со страниц книг Маркиза де’Сада, картины разврата поражали своей похотью и извращённостью. Даже самые бывалые «сотрудницы» долго ещё потом не могли без дрожи и тошноты вспоминать подобные вечера.

Сегодняшнее мероприятие было из числа таких. Шампанское и вино лилось рекой. При желании можно было расслабиться отменным кокаином, который в изобилии предоставлял сегодня хозяин дома. Накануне Михаил Васильевич достал небольшую партию белого порошка из надёжных источников. Уже к середине вечера добрая половина элитных самцов, разомлев от выпивки и наркотиков, одурманенные предвкушением необузданных утех, были готовы пуститься во все тяжкие.

Опытный элитный ведущий, искушённый в проведении подобных закрытых вечеринок для VIP-персон, добавлял огня и жару, предлагая «забавные» номера и конкурсы весьма определённого характера с участием гостей. Как правило, подобные конкурсы становились своего рода сигналом к началу многочасового секс-марафона, в котором участвовали все без исключения мужчины и их спутницы, будь то любовницы или проститутки из эскорт-агентства, специально снятые на сутки для секс-вечеринки.

Вечер у господина Дашкова прошёл на самом высоком уровне. Гости остались довольны и удовлетворены. Сыпались похвалы в адрес хозяина дома, а также в адрес организаторов и устроителей. Популярность Михаила Васильевича Вениаминова росла с каждым днём, с каждой подобной вечеринкой. Казалось, не было ничего такого, чего не смог бы достать или организовать этот человек.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Бордель.

1.

Пятнадцатого августа, в точности как ровно год назад, я сошла с автобуса на киевском автовокзале. Я вернулась в столицу, как и год назад, только мысли и намерения у меня теперь были другие. Я уже не была юной наивной девочкой, полной надежд и розовых мечтаний. Той Софии больше не было. Вместо неё появилась другая София, жёсткая, циничная, резко повзрослевшая. Новая София имела определённую цель и готова была идти к ней, преодолевая любые трудности и преграды на пути.

Подумать только, и двух недель не прошло, как я вернулась обратно после своего стремительного бегства отсюда. Но мне казалось, что прошла целая жизнь – моя жизнь промчалась мимо, а я осталась на обочине, и теперь пыталась подняться и встать, потирая ушибленные места.

Киев я сейчас тоже видела в ином свете. Если год назад я ехала сюда, чтобы покорить столицу, то теперь я вернулась, чтобы взять своё и, рано или поздно, занять достойное место под солнцем.

Меня раздирало жуткое любопытство – что произошло в «Игуане» за те две недели, что меня не было. Невыносимо хотелось позвонить Натали и расспросить, был ли Виктор в клубе? Спрашивал ли обо мне? Что вообще говорил?

Но я решила пока ничего не выяснять, ничего не знать. Я вновь подобно Скарлетт из «Унесённых ветром» сказала себе: «Я подумаю об этом потом». А пока мне надо было устроиться на новом месте. Я и без того колебалась, а если бы я ещё услышала голоса девочек, узнала бы что-то интересующее меня, я бы точно сломалась и оставила свою затею, отказалась от принятого решения. Но этого ни в коем случае нельзя было допустить. Иначе я просто вернулась бы к тому, от чего бежала полмесяца назад. И ничего в моей жизни не изменилось бы.

Поэтому я сама не звонила пока девочкам, и на их звонки не отвечала. Лишь на встревоженное сообщение Натали я отправила ответ, что «всё в порядке, устраиваюсь на новом месте, скоро позвоню».

* * *

Я вышла из автобуса и прошла в зал ожидания, где, по уговору, меня должен был ожидать Михаил Васильевич. Он встал мне навстречу и улыбнулся.

– София, вы обворожительны, – сказал он, пожимая мне руки. – Рад видеть вас. Рад, что вы всё же приняли моё приглашение.

Михаил Васильевич был, как всегда, любезен и элегантен. Костюм, как «с иголочки» сидел безупречно на его слегка полноватом, но подтянутом теле. Новейшие туфли из мягкой чёрной кожи дополняли и завершали образ английского путешественника. А тонкая полоска усов над самой губой добавляла испанский акцент в его джентльменский облик.

«Ещё бы тросточку в руки, с круглым набалдашником из слоновой кости – и можно было бы подумать, что перед вами представитель мафиозного клана, наркобарон собственной персоной», – пронеслось у меня в голове.

Я поздоровалась и передала ему свою сумку с вещами. Михаил Васильевич с лёгкостью принял тяжёлый груз из моих рук, и мы вышли из зала ожидания на привокзальную площадь, где нас ожидал автомобиль. Михаил Васильевич уложил мои вещи, усадил меня на заднее сидение, а сам сел спереди, справа от водителя.

Мы ехали в полной тишине, если не считать включенной магнитолы, из динамиков которой лилась приятная мягкая музыка. Михаил Васильевич не назвал водителю адрес, значит, это было не такси, и водитель знал, куда ехать. Меня он тоже ни о чём не спрашивал и ничего мне не говорил. Мы просто молча ехали, рассекая столичные улицы и проспекты.

«Ну, всё, – пронеслось у меня в голове, – вляпалась София-путешественница, искательница приключений. Вот так тупо взять и довериться первому встречному проходимцу, и теперь ехать в его машине неизвестно куда. Да, может, он привезёт тебя сейчас на какую-нибудь хату в глухом райончике, где ещё человек пять дожидаются. И будут там тебя, дуру, трахать без перерыва, пока до смерти не затрахают. А потом ночью бросят твоё тело с камнем на ногах в Днепр, или закопают где-нибудь в лесу. И никто даже не будет знать, где тебя искать. Да-а, дела…»

Я стала оглядываться по сторонам в поисках возможного варианта побега, или чтобы хотя бы запомнить, куда меня везут. Но я совсем не знала Киева, все улицы перемешались, мелькали, сменяли одна другую, их названия ни о чём мне не говорили.

Вероятно, Михаил Васильевич заметил моё беспокойство, потому что, глядя на меня через зеркало заднего вида, он сказал:

– Не волнуйтесь, София, мы уже почти на месте.

Я села ровно и посмотрела в зеркало: я увидела, что Михаил Васильевич смеётся. Он улыбался одними глазами. Он понял мои мысли и опасения, и это его развеселило. Мне стало конфузно и… смешно. Я не смогла сдержать улыбку и отвернулась в окно.

Через минуту мы выехали на центральную площадь, обогнули её и свернули в одну из прилегающих улиц. Проехав метров двести, водитель остановил машину, припарковав её возле жилого дома, первый этаж которого был занят магазинами, салонами и торговыми лавками.

Мы вышли из машины, Михаил Васильевич забрал из багажника мои вещи, и мы вошли в подъезд. Поднялись на второй этаж и позвонили в дверь. Пока мы ждали перед дверью, Михаил Васильевич сказал:

– Сейчас мы с вами расстанемся, София. Мужчинам здесь появляться нежелательно, это женская территория, наш офис. Не волнуйтесь, – мягко сказал он, увидев, что я опять задёргалась и стала озираться по сторонам, – я передаю вас в надёжные руки. Здесь вас не обидят. Вам всё объяснят и расскажут, всему научат и обеспечат необходимым. Не надо нервничать, София. И запомните: вы можете звонить мне в любое время и по любому поводу. А пока до свидания.

Защёлкали замки, и дверь открылась. На пороге появилась девушка приятной наружности, прилично одетая. Не знаю, почему, но у меня от души немного отлегло.

– Таисия здесь? – спросил её Михаил Васильевич.

– Нет, она уехала на «тройку», её срочно вызвали. Там опять Мелинда чудит.

– Я доставил вам Софию. Она пришла к нам на вакансию «модели», – сказал Михаил Васильевич, и при его словах глаза девушки вспыхнули интересом и любопытством.

– Отлично, отлично, – сказала она и обратилась ко мне: – проходи, располагайся. Придётся немного подождать, Таисия скоро будет. А мы пока немного введём тебя в курс дела. Меня зовут Оля.

– Я вас оставляю, – сказал Михаил Васильевич. – София, я в вас верю. Всего доброго.

С этими словами он повернулся и стал спускаться по лестнице. А мы с моей новой знакомой вошли в квартиру, и она закрыла за нами дверь на замок.

– Проходи, не стесняйся, – сказала Оля. – Это наш офис. Будешь что-нибудь: чай, кофе, сок?

– Да, мне сок, пожалуйста, – ответила я.

Оля вышла и через минуту вернулась, неся стакан с соком.

– Скоро вернётся наша старшая по офису, она проведёт с тобой первоначальный инструктаж, пока не приедет Таисия, – сказала мне Оля. – А ты пока оставь свои вещи, идём, я тебе проведу экскурс по нашему офису. Хочешь?

– Хочу, – кивнула я. – Не просто ж так сидеть.

Из холла, где мы находились сейчас с Олей, выходил длинный просторный коридор. Он вёл в рабочие помещения. Мы заглянули в первую дверь – это оказалась небольшая уютная комната, в которой за рабочими столами сидели две девушки.

– Это наши менеджеры, – пояснила мне Оля. – Я тоже менеджер, здесь и моё основное рабочее место. Менеджеры общаются с соискателями по телефону и на собеседованиях, привлекают новые кадры в нашу организацию.

Я поздоровалась.

– Так, идём дальше.

Мы заглянули в соседнюю дверь. Это было такое же небольшое помещение, но уже с одним большим столом у окна по центру комнаты. В одном углу комнаты размещался мягкий кожаный диван и кресло, а в другом углу, напротив – небольшой шкаф-секретер с баром. На полу лежал роскошный ковёр.

– Это кабинет Таисии, и по совместительству Инессы, нашей старшей, – сказала Оля. – Здесь иногда даже бывает сам шеф.

– А кто ваш шеф? – поинтересовалась я.

– Узнаешь со временем. Не торопись, – важно ответила Оля.

– Ну, скажи хотя бы, это женщина или мужчина? – допытывалась я.

– Мужчина, – коротко ответила Оля. – И, уверяю тебя, с первого взгляда ты никогда не поняла бы, что он – хозяин. Михаил Васильевич и то больше похож на держателя борделя.

– Да, я сначала так и подумала, – согласилась я.

– Что ты подумала? – засмеялась Оля. – Что хозяин сам ходит по клубам и барам и выискивает себе сотрудниц? Нет, София, не барское это дело. Он вообще практически не вмешивается в дела. Он только руководит. У него есть доверенное лицо, его правая рука – Михаил Васильевич; и вторая правая рука и ещё более доверенное лицо – это Таисия. Поговаривают, что в прошлом она была его любимицей и многому его научила.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Во всех смыслах, – многозначительно сказала Оля, понизив голос. – Она почти в матери ему годится, и он прислушивается к её словам. У неё опыта и знаний – на сотню таких, как мы с тобой, хватит.

Как говорится, «болтун – находка для шпиона». Да уж, это точно. Оля оказалась настолько словоохотливой, что я, помимо воли, узнала о своих новых работодателях столько интересного, как будто была знакома с ними лично.

Мы прошли дальше. Напротив этих двух дверей была третья, ведущая в большую просторную комнату, где стояло пять компьютерных столов, а за ними сидели девушки и что-то молча печатали на клавиатуре. Время от времени одна из них вскакивала со словами: «Где телефон? У меня заход намечается». Другая могла вдруг выругаться матом, а третья рассмеяться со словами: «Нет, ну вы только послушайте, что этот придурок пишет!» И начинала перечитывать какой-то бред пошлого содержания, половина слов из которого была мне не знакома.

– Здесь у нас сидят девочки-операторы, – вполголоса сказала мне Оля.

– И чем они занимаются? – спросила я.

– Общаются с потенциальными клиентами, на сайтах знакомств и на специальных сайтах.

– А разве это… – я запнулась. – Они тоже проститутки?

– Тише, – упрекнула меня Оля. – Мы не употребляем таких слов. Наших девочек мы называем «сотрудницы» или «модели». Но эти, – она указала на сидящих в комнате девиц, – работают только в офисе за компьютерами. Хотя, пообщавшись с клиентами на сайтах, с извращенцами всякими, онанистами и обычными завсегдатаями борделей, девочки-операторы такого опыта набираются, что хоть самим иди и трахай их за бабки.

– Ну, так и всё же? – спросила я. – Как они общаются? О чём?

– Ну, от имени сотрудниц, конечно же, – пояснила Оля. – Они создают странички от имени наших девочек на определённых сайтах, и предлагают интим за деньги. Когда договариваются с клиентом, звонят на базу и передают информацию. А потом, если заход состоялся, получают комиссионные.

Я ужаснулась. Да здесь была целая система. Одни общаются с потенциальными клиентами, другие потом их обслуживают, и первые получают комиссионные за «труд» вторых. А Оля говорила об этом так просто, как будто речь шла о совершенно нормальных естественных вещах, о торговле стройматериалами или овощами, к примеру.

– Ужас, – сказала я вслух.

– Почему? – удивилась Оля. – По-моему, всё правильно. Сотрудницы делают своё дело, а операторы подкидывают им клиентов, чтоб не «простаивали». Девочек-«сотрудниц» много, услуги у нас стоят недёшево, поэтому очереди не выстраиваются, хотя бывает и такое. Ведь у нас много постоянных клиентов, одни рекомендуют другим, информация передаётся по цепочке, и клиентов в принципе хватает всегда. Но лучше ведь, если у девочки за смену будет четыре-пять заходов вместо одного-двух, правильно? Ведь это её деньги. И у операторов комиссионные неплохие, иногда даже превышают ставку.

– Интересно, о чём они пишут? – спросила я. – Что можно писать клиентам?

– Абсолютно всё, – ответила Оля. – Главное, это не писать ругательства и не посылать, как бы он тебя ни выводил и не провоцировал. Операторам-то ничего, они отработали и ушли по домам. А этот придурок, которого оскорбили или послали, потом может отыграться на сотруднице. Запомнит её фото и напросится в следующий раз в гости под видом нормального клиента, или вообще к себе вызовет. Фирма, конечно же, гарантирует безопасность нашим девочкам, но это, в основном, касается работы на базе.

Оля замолчала.

– А хочешь посмотреть, что они пишут? – спросила вдруг она и загадочно улыбнулась.

Я кивнула.

– Идём, сейчас увидишь, – сказала она мне и обратилась к девушкам-операторам:

– Так, девчонки, кто хочет отдохнуть минут десять? Пустите потренироваться.

За столом возле окна женщина лет сорока выпрямилась, потянулась и сказала:

– Иди, Ольчик, подмени меня. Пойду хоть перекурю да кофе выпью, отвлекусь. А то от этих «полизать» да «пососать» уже крышу рвёт.

Женщина встала из-за стола, уступив место нам с Олей, и вышла из комнаты. Через несколько минут в комнату потянуло ароматом свежесваренного кофе и сигаретным дымом.

– Марта, прикрой балкон, дымом тянет, – крикнула Оля, а затем обратилась ко мне: – Ну, садись. Посмотрим, что нам тут пишут наши извращенцы.

Я присела рядом и с интересом уставилась в монитор. На экране было открыто несколько вкладок, на каждой из которых по одной анкете, как объяснила Оля.

– Так, сейчас вот этих двоих поднимем, – сказала она и обратилась к остальным: – где телефон для пополнения? Мне надо две анкеты поднять.

Из-за соседнего стола Оле перебросили телефон, и она стала набирать на нём какие-то цифры.

– Видишь, эта девочка занимает сейчас пятьсот какое-то место, на неё почти не пишут, – пояснила мне Оля, продолжая набирать СМС. – А нам надо, чтоб она была в начале списка. Мы сейчас проплатим, поднимем её анкету, и на неё посыплются сообщения от клиентов. Так, готово. Наша Агата выходит на охоту. Вот, смотри, не успели поднять, как уже сколько желающих.

Оля стала одно за другим открывать сообщения и отправлять ответы. Я успевала только прочесть, как она уже отправляла ответ и открывала новое сообщение.

– Так, этим ответили, пусть обдумывают предложения, – сказала Оля, переводя дыхание. – А мы пока глянем, что там у остальных.

Она открыла другую вкладку с анкетой другой девочки.

– Ой-ой-ой, у Камилы двадцать семь сообщений без ответа, – присвистнула Оля. – Марта, ты с ума сошла?! – крикнула она. – Если бы Инесса увидела, она б тебя прибила.

И она склонилась над клавиатурой.

Я читала сообщения, перед глазами мелькали вопросы, просьбы, слова восхищения, откровенные предложения и так далее, всё в одном духе:

«Я хочу тебя, милашка. Приезжай ко мне, оторвёмся»;

«Давай займёмся виртом, пожалуйста, у меня уже стоит»;

«У тебя есть веб-камера? Покажи свою…»

– Что он просит показать? Свою что…?! – спросила я.

– «Что, что?» – передразнила, смеясь, Оля. – Её самую просит показать, «кошечку», «пилоточку», и в таком духе. Тут ещё не такое прочитаешь. Интернет – всемирная помойка. Но я бы сказала больше: секс-помойка.

– А этот просит прислать её интимные фото, – сказала я Оле, читая следующее сообщение.

– Да, да, интимные фото того самого, что предыдущий просил показать на камеру, – сказала Оля. – О, а вот он предлагает свои фотки глянуть. Так, сейчас посмотрим.

Я уставилась в монитор и тут же отшатнулась, потому что на весь экран открылась фотография мужских половых органов.

– Мама, ужас какой! – вскрикнула я от неожиданности.

Оля засмеялась, и остальные девушки тоже развеселились, смекнув, что здесь произошло.

– Что, в первый раз, что ли, видишь такой букет? – шутили, смеясь, одни. – Тут ещё не такое увидишь. Там нет фотки, где он в стрингах или в чулках?

– Или с бананом в анусе, и с просьбой: «Отстрапонь меня!!!» – откликались другие.

– Нет, девочки, здесь обычные фото гениталий, и вообще, не пугайте мне новую девочку, – сказала Оля. – Она не будет просматривать всякие такие фото и общаться со всеми вашими извращенцами. Она будет их трахать, а может, и страпонить, там как получится. Да, София?

Она подмигнула мне и снова уставилась в экран.

На несколько секунд в комнате повисла тишина. Я тоже отвернулась к монитору, но ощущала на себе взгляды девушек. Все с любопытством смотрели на меня. Интересно, о чём сейчас думала каждая из них?

Обстановку разрядила Марта, вернувшись обратно в комнату.

– Чего молчим? – спросила она. – Чего замерли?

– А ты знаешь, кем София прибыла к нам работать? – спросила её Вика, сидевшая напротив. – Моделью, сотрудницей.

– Ого, – крякнула Марта и подошла ко мне. – Красотка какая. Да, ты там произведёшь настоящий фурор. Жду, не дождусь твои фотки для анкеты, охота поработать с тобой. Все слыхали? София – моя!

Я улыбнулась в ответ. Я поняла, что никакого напряжения или недоброжелательности от девушек не исходило. Скорее, это было любопытство. Они ведь по сути занимались тем же, только виртуально, отвечая всякие пошлости и откровенности возбуждённым самцам, находящимся по ту сторону экранов компьютеров.

– Ох, – вздохнула Марта, – я бы тоже пошла сейчас поработать. С мужиком своим я рассталась, секса у меня давно не было, так что я бы там задала жару! А то сидишь тут, переписываешься с ними, а под тобой кресло закипает.

– Ну так иди, чего ты сидишь здесь? – пошутила Оля.

– Да я бы пошла, хоть на время, так сказать, пар выпустить. Да только по возрасту не прохожу, – сказала Марта. – Мне вон сорок два уже. Я неликвид.

– Да ладно, – отозвалась Вика. – Неважно, сколько тебе лет. Ты выглядишь отлично, стройная, подтянутая, тебе на вид не больше 35-ти. Ты посмотри на нашу Мелинду, она всего на год старше тебя, а выглядит лет на пятьдесят.

– На какой она год старше Марты? – возразила Оля. – Мелинде сорок восемь. Это в анкете мы указываем 42-43. Иначе ей и двухсот гривен не платили бы. И это она только сейчас стала нормально выглядеть. Вы её не видели, когда она к нам только пришла. Я не представляла себе, где и как она могла дойти до того состояния, в котором мы увидели её впервые. Её привела Инесса, добрая душа, не смогла пройти мимо. С виду, говорит, нормальная женщина средних лет, просто немытая, нечёсаная, ну точно леший. Инесса с Таей отмыли её, отпарили, сводили в салон, где её подстригли, покрасили, сделали маникюр-педикюр. Так что, когда мы увидели её фотки, не поверили, что это та самая грязная, пьяная тётка с вокзала, какой она была первоначально. Как потом выяснилось, её обманули на предыдущей работе, то ли на стройке, то ли ещё где-то. Забрали паспорт, поселили в бараке вместе с полусотней других таких же несчастных, потом через два месяца не заплатили за работу. Когда люди стали возмущаться и требовать обратно паспорта, их выгнали из барака и сказали, чтоб они убирались подальше, пригрозив, чтобы не болтали. Паспорта тоже не вернули. Вот так она оказалась на вокзале, голодная, немытая, без денег и без паспорта.

– И Таисия поверила её рассказу? – недоверчиво спросила Кира, молодая хамоватая девушка, от которой чаще, чем от всех остальных, слышались маты. – Тая, такая прожжённая баба, и вот так легко поверила первой встречной незнакомой тётке?

– Ну, во-первых, ей поверила Инесса, а уже потом привела к Таисии, – уточнила Оля. – А во-вторых, ну что в этой истории такого удивительного или неправдоподобного? Такое случается сплошь и рядом. Людей часто обманывают, особенно приезжих, отбирают паспорта, обдирают до нитки на вокзалах. К тому же Тая с Инессой делали всё это не просто так, по доброте душевной. Инесса предложила Мелинде работать у нас, рассказала условия, и та согласилась. Они потом ещё и приодели Мелинду, купили новую одежду, бельё, обувь, ну и всё самое необходимое на первое время, а старые вещи сожгли. Хозяин восстановил её паспорт, но правда, не отдал, пока Мелинда не отработала потраченные на неё деньги. И она быстро, кстати, всё отработала. Она была очень благодарна нашей Инессе и Таисии, что не оставили её на вокзале, что помогли снова обрести человеческий облик. Она вернула, или вернее, отработала долг меньше чем за полгода, и после этого решила не уходить, а продолжает работать у нас уже два года. Вот только есть одна проблема: Мелинда иногда уходит в запои. И тогда полный аут. Это случается, к счастью, не чаще одного-двух раз в месяц, иначе её уже давно бы выгнали. Но это ужас. Вот сейчас она опять забухала, обмочилась в машине по дороге «домой». Теперь надо менять сиденье, опять выводить её из запоя. Вот Тая и поехала на третью базу, приводить Мелинду в чувства.

– И что ей грозит за это? – спросила я.

– Да ничего, в принципе, не грозит, – спокойно сказала Оля. – Штрафанут за нарушение дисциплины и за испорченное сиденье, и всё. И вообще, это частая проблема среди девочек-сотрудниц. Я имею в виду выпивку. Иногда попадаются наркотики, но в этом случае у руководства однозначный ответ: наркоманкам не место в приличном борделе.

– Да, звучит, как лозунг, – сказала я тихо.

Оля встала и уступила место Марте.

– Можешь посидеть пока здесь, если хочешь, – сказала она мне, – пока Инесса придёт. Или пошли к нам.

– Нет, я здесь ещё побуду, если можно, – сказала я и посмотрела на Марту.

– Ой, да сиди, конечно, – ответила та. – Мне что, жалко, что ли? Познакомишься пока, так сказать, извне.

– Так, пошлячки, не портите нам девочку, – пригрозила Оля с улыбкой. – А то вы ещё тот инструктаж проведёте. Так что придётся её сразу на «восьмёрку» отправлять и вручать плётку и страпон. Вас бы самих хоть на денёк запустить туда, так вы всех мужиков наградили бы и страпоном, и хлыстом, и «золотым дождём». Да, операторы?

– Да, да, иди уже, знаток, – замахали на неё девушки. – Не отвлекай от работы.

Мы снова погрузились в переписку. Марта со скоростью света читала сообщения, отвечала на них, открывала новые анкеты, отправляла прайсы клиентам, брала то один телефон, то другой, куда-то звонила, что-то диктовала, при этом отвечая уже на следующие сообщения. Перед глазами мелькали уже знакомые лица девочек-сотрудниц и десятки, сотни незнакомых мужских лиц, разного возраста, от 16-ти до 60-ти. И все просили одного – секса. И секса тоже всякого, разного. Кто просил виртуального секса на камеру, кто анального, кто «госпожу» и БДСМ (я узнала позже, что это означает), реже просили страпон или «золотой дождь», ещё реже «шоколадные горки» и фут-фетиш.

– Я не знаю всех этих понятий, они мне незнакомы, – сказала я вполголоса.

– Ничего, научишься, – весело ответила Марта. – Ну, страпон – это понятно, фаллоимитатор. «Золотой дождь»…

– Подожди, подожди, – прервала я её. – То есть, ты хочешь сказать, что мужчины просят, чтобы девушки их… того…?

– Да, да, именно это я и хочу сказать, – улыбнулась Марта. – Ну, любят у нас некоторые мужчинки, чтобы их оттрахали хорошенько. А гомосеками себя не считают, мужские волосатые анусы их не заводят. Вот и просят они милых барышень оттарабанить их как следует. Вроде, и кайф словил, и честь свою не запятнал.

Я рассмеялась. Марта так весело всё описывала, немного пошло, конечно, но очень весело.

– Так, с этим понятно, – сказала я, брезгливо скривившись. – А что такое «золотой дождь» и эти, «горки»?

– «Золотой дождь», – начала Марта, – это когда клиент просит, чтобы девочка на него помочилась. А «шоколадные горки», соответственно, это…

– Молчи! – запротестовала я. – Я сама поняла.

Из-за соседних столов раздался дружный смех.

– Всегда и у всех первая реакция именно такая, – сказала Кира своим низким, грубым, почти мужским голосом, – хочется пойти выблеваться.

– Ладно, если не хочешь, не буду уточнять, – сказала с улыбкой Марта, – хотя там много интересных подробностей. Но, не будем тебя слишком шокировать.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– Так, что у нас там дальше? – задумалась Марта. – Ага, фут-фетиш. О, это вообще халява. Бедняга извращенец-онанист возбуждается только от женских ножек, точнее, ступней. С таким даже делать ничего не надо. Перед ним не надо раздеваться, ему не нужен массаж или минет, только ноги оголи – и всё. Тебе даже не надо его касаться – он всё сделает сам. Только сиди и наблюдай, как он извивается вокруг твоих ступней, как пускает на них свои слюни, как сам доводит себя до оргазма. Зрелище, конечно, омерзительное. Но, опять же, деньги. Деньги в нашем деле решают всё. Кто готов платить за свои извращённые фантазии, тот и получает их реализацию, какими бы они ни были. Главное – цена вопроса. А желающие отработать хорошие бабки всегда найдутся.

Марта открыла следующую вкладку. На фото была пышная брюнетка, сидевшая на кожаном диване в довольно неприличной позе. Её огромного размера груди были обнажены и тяжело свисали под собственным весом. Низ тоже был обнажён; из одежды на этой девушке были только чулки, врезавшиеся в её толстые ляжки, и кружевной пояс. Она совсем не прятала лицо, как многие другие девушки. Она выставляла напоказ все свои прелести, не стесняясь, что её может узнать кто-то из знакомых.

– О-о, – протянула с улыбкой Марта. – Это Анджела, наша гордость. Ты видишь, какая аппетитная.

– Да уж, – сказала я, – даже слишком. «Знойная женщина, мечта поэта», как сказали классики. Что, даже такие пользуются спросом?

– Что значит «даже такие»? – удивилась Марта. – Ты знаешь, какая она популярная! От неё мужики выползают. А потом возвращаются обратно, за добавкой. Она нимфоманка, без секса и дня прожить не может. А такие габариты и аппетиты «прокормить» непросто. Она делает абсолютно всё, спектр её услуг самый широкий. Благодаря такой бешеной популярности её перевели на шестую базу, где платят шестьсот гривен за час. Но через неделю она попросилась обратно на «четвёрку». Видите ли, на «шестёрке» её стали реже брать клиенты, услуги-то на двести гривен дороже. Таисия говорит ей: «Дура, я же хотела, чтоб ты больше получала за час». А та ей отвечает: «Я и на четвёрке заработаю те же бабки, только трахаться буду в два раза больше». Она вообще со странностями. То просит перевести её обратно на дешёвую базу, то психанёт и вообще уйдёт: видите ли, у нас платят мало, в других борделях отдают 60 и даже 70 процентов. Помыкается месяц-другой и возвращается. Её, конечно, принимают обратно, под залог. В первый раз это была тысяча долларов, во второй раз – уже две тысячи. Если опять надумает уходить, то по возвращении придётся отрабатывать уже «пятёрку».

– В смысле? – не поняла я.

– Что «в смысле»? Деньги отрабатывать. Штраф. Поняла? А ты как думала? Чтобы не бегала по конкурентам. А то она всё думает, что где-то лучше, а потом поживёт в грязной хате, без паспорта и почти без клиентов, и возвращается: «Возьмите меня обратно, у вас лучше».

Мы так увлеклись, что не услышали, как за дверью раздались голоса. Через минуту дверь открылась, и в комнату вошла женщина лет сорока или около того, с крашеными пережжёнными волосами цвета «красного дерева», с карими глазами, которые впивались в лицо собеседника, словно пиявки, и плотно сжатыми губами. Её глаза напомнили мне глаза-буравчики Михаила Васильевича – такой же цепкий пронизывающий взгляд. Одета эта особа была без всякого вкуса и шика: прямая джинсовая юбка почти до колен, какая-то пёстрая блузка с короткими рукавами, совершенно не гармонировавшая с юбкой, и невзрачные сандалии на плоской подошве. Ну, в общем, дамочка ещё та. Это была Инесса, старшая по офису и помощница Таисии.

Когда Инесса открыла рот и заговорила, я почти мгновенно прониклась к ней симпатией, так весело и смешно она ругала и отчитывала девушек-операторов, так обаятельно сквернословила и беспрестанно употребляла слова-«паразиты».

– Что за балаган? – громко говорила она. – Чем вы тут занимаетесь? Мою девочку новую учите? Идём отсюда, София, не то эти «тихони» тебя ещё втянут в свою секту. А-ну, за работу бегом! Девчонки там на базах уже, наверное, позасыпали без клиентов. Вот придёт Таисия, я ей всё расскажу.

Она забрала меня от компьютера Марты и увела оттуда, погрозив на прощание кулаком. Мы зашли в комнату с баром и кожаным диваном, и прикрыли дверь.

– Ну, садись, София, – сказала она мне. – Будешь кофе?

– Да, спасибо. Буду, – согласилась я.

– Оля, – позвала Инесса, и через пару секунд вошла Оля. – Слушай, приготовь нам, пожалуйста, кофе, а то я так устала, ноги гудят.

– Без проблем, – отозвалась Оля и скрылась за дверью.

– Вижу, тебя уже ввели в курс дела эти похотливые сучки, – сказала Инесса, улыбаясь. Она мимоходом рассматривала меня с головы до ног. – Кстати, ты себе уже выбрала имя?

– Как это? – не поняла я.

– Так, всё понятно, – сказала Инесса, сделав недовольную гримасу, и крикнула: – Ольга, иди сюда, бегом!

– Сейчас, – ответила Оля из кухни, – вторая порция кофе готовится.

– Кофе подождёт, – крикнула Инесса, – иди сюда.

В дверях появилась Оля.

– Ты почему не сказала девочке подбирать пока себе имя? – сдвинув брови, сказала Инесса. – Чёрт знает, чем прозанимались, а главного не сказала! Убью, змеюка!

– Ой, Инусичка, я совсем забыла, – извиняющимся голосом ответила Оля, сложив руки, как в молитве. – Прости, дорогая, это в последний раз, честно.

– Иди с глаз моих, – сказала ей Инесса, и Оля тотчас скрылась за дверью. – И кофе неси, давай.

А затем она обратилась ко мне, как ни в чём не бывало:

– Наши сотрудницы работают под чужими, вымышленными именами. Так что придумывай себе новое имя, а своё настоящее никому не говори. Паспорт будет при тебе, никто у тебя его забирать не будет, в отличие от других контор, где и паспорта отбирают, и зарплату вовремя не выплачивают. У нас же здесь всё иначе – всё чётко, строго и прозрачно. Так, я тебя пока начну ознакамливать с режимом работы и правилами, а ты думай над своим именем.

– Хорошо, – сказала я и отпила горячий ароматный кофе, который нам принесла Оля.

– Значит так, самое главное: работа по сменам, ночные смены чередуются с дневными. Для работы предлагаются две схемы. Первая: шесть дней рабочих, один – выходной, плюс три дня на месячные. Вторая: три недели работаешь, неделя выходная. Сама выбирай, как тебе удобнее.

– А почему только три дня на месячные? – спросила я. – Ведь в среднем это пять дней, а у кого-то и больше.

– Я знаю, – ответила Инесса, – но кто тебе даст отдыхать больше недели в месяц? Три дня на месячные, пока льёт, и всё. А там устраивайся сама. Можешь подгадывать свою выходную неделю под месячные. А можешь как-то по-другому решать этот вопрос.

– Как это? – спросила я.

– Ну, разные способы есть: таблетки для скорого сокращения матки, или приспособления всякие, губки, например. Их надо вставлять туда, глубоко, к самой шейке, чтобы впитывали и не давали ничему вытекать наружу. Но это средство надо использовать непосредственно перед встречей.

– Но это же всё очень вредно для здоровья, – сказала я.

– Ну, вредно, – согласилась Инесса, – а кто ж тебе даст больничный на неделю месячных? Некоторые девочки в эти дни выступают только по минету и аналу, а туда – тампон. Кстати, как ты насчёт анала?

– Я не пробовала, – ответила я.

– А сколько тебе лет?

– Восемнадцать, в октябре уже будет девятнадцать.

– И что ты до сих пор никому не дала свою попку? – весело спросила Инесса.

– Да как-то не просил никто, – сказала я.

– Ну, здесь готовься, просить будет каждый второй, если не каждый первый, – сказала она с улыбкой. – Сюда приходят именно за этим, и за всем остальным, чего в повседневной жизни не практикуют зажатые перепуганные девочки и жёны-домохозяйки.

– А если я не хочу практиковать анал? – спросила я.

– Ну и дура, – просто ответила Инесса. – Анал – это же золотое дно. Вообще, анал, страпон, лесби-услуги, БДСМ, в общем, всё, что не входит в понятие «классического секса», оплачивается по двойному тарифу. То есть, если за обычный секс и минет тебе заплатят 500-600 гривен, то с аналом или «госпожой» ты уже получишь тысячу за час, и больше. Так что подумай.

– Ладно, я подумаю, – ответила я. – А если первый раз мне будет больно?

– Не волнуйся, твой самый первый раз тебе больно не будет. Ты только скажи, что готова, и наш профессионал всё тебе покажет и расскажет.

– Как это «покажет»? – недоверчиво спросила я.

– Блин, на картинке в книжке, – нетерпеливо сказала Инесса и рассмеялась. – Ну, конечно, на тебе покажет, мягко и аккуратно лишит твою попку целочки. А ты уже решишь окончательно, будешь этим заниматься или нет. Поняла?

– Поняла, – нахмурилась я и инстинктивно поджала ягодицы.

– Да ладно тебе, – улыбнулась Инесса, – расслабься. Ничего страшного в том нет, если разок в день кто-нибудь оттарабанит тебя в зад. Он от этого не порвётся. Ты же не обязана всех подряд туда пускать. Да и не каждый в состоянии оплатить эту услугу. А вообще, у нас есть девочки, которые даже предпочитают анал традиционному сексу: например, Людочка на третьей базе, Эмилия на восьмой. Они вообще безотказные насчёт попки.

– А Анджела? – спросила я.

– О, Анджела, – улыбнулась Инесса. – Я вижу, ты уже успела познакомиться с нашей главной гордостью. Да, наша Анджела – это вообще находка. Она бы трахалась с утра до ночи, с небольшим перерывом на сон и обед. Чем больше и чаще её трахают, тем для неё лучше. И туда, и сюда, а если бы ещё и туда и сюда одновременно, вот это был бы полный кайф для Анджелы. Она даже как-то хотела уйти от нас в порно-кино, но её почему-то не взяли: то ли формат не тот, то ли по оплате не сошлись. Короче, вернулась она обратно. Да, порно-кино многое потеряло в лице нашей знойной Анджелы. Ладно, хрен с ней, мы отвлеклись с тобой. Значит, насчёт дополнительных услуг, кроме «классики», думай. А мы пойдём дальше. Ты, кстати, имя уже придумала?

– А можно Марго? – спросила я.

– Как королева у Толстого? – улыбнулась Инесса.

– Только не у Толстого, а у Дюма, – уточнила я.

– А, ну да, – совершенно не смутившись, отозвалась она.

– Мне нравится это имя, – сказала я. – Коротко и ёмко. Так можно?

– Можно, – ответила Инесса, – у нас была уже Марго, но она давно ушла, хорошая была девочка. Встретила какого-то иностранца и уехала с ним, не то в Турцию, не то в Испанию. После неё это имя пока никто не брал. Ну, Марго, так Марго, – заключила она. – Что-то Таисия совсем задерживается, – сказала она, глянув на часы. Было уже четыре часа дня. – Ты, может, проголодалась?

– Если честно, то да, – призналась я. У меня с самого утра во рту ни крошки не было, кроме стакана сока два часа назад и чашки кофе с тобой. – Где у вас тут можно что-нибудь купить, перекусить?

– Не надо ничего перекусывать, – сказала Инесса, вставая, – идём, тут внизу есть уютное кафе, там Армен очень вкусно готовит, и у нас хорошие скидки. Любишь кавказскую кухню?

– Люблю, – ответила я, глотая слюну, и в этот момент в желудке у меня громко заурчало.

– Ого, – присвистнула Инесса, – чего же ты раньше не сказала, что хочешь есть? Стеснялась, что ли? Зря. Запомни, ты попала в совершенно иной мир, где скромности и стеснению нет места. Пошли скорее.

Мы вышли из подъезда, свернули налево, прошли до арки и вошли во двор. С левой стороны находился вход в кафе, название которого я даже не запомнила, потому что все мои мысли в тот момент были только о еде.

Мы с Инессой заказали по порции плова, овощи и шашлык. Когда, наконец, принесли наш заказ, я набросилась на еду без всякого стеснения и этикета, как будто не ела до этого неделю.

– Молодец, Марго, – причмокнула Инесса, – вкусно ешь, аппетитно. Значит, и всё остальное делаешь так же «аппетитно». Так, на чём мы остановились? Ага, значит, живут наши сотрудницы в апартаментах. Проживание за счёт фирмы. Сама скоро сможешь оценить, в каких условиях живут наши девочки. Не у каждого горожанина дома такие ремонты и обстановка, как в наших квартирах. Ну, тебя, скорее всего, поселят сразу на «пятёрку», а там в скорости, наверняка, переведут на «шестёрку». Ну, а дальше уже всё будет зависеть от тебя. Первые три дня – это стажировка, – продолжала Инесса, пока я приступала к горячему мясу, – её будешь проходить с Таей. На время стажировки мы жильём не обеспечиваем. У тебя есть знакомые или родственники в Киеве?

– Нет, – соврала я. Просто я не хотела сейчас возвращаться в квартиру Натали и Ксюши, пусть даже всего на три дня.

– Значит, либо тебе придётся пожить в гостинице, либо мы можем предоставить тебе койку-место, чтоб ты могла оставить вещи, поспать, принять душ, приготовить себе чай. Это стоит пятьдесят гривен в сутки. Ну, что скажешь?

– Конечно, я сниму у вас койку-место, – сказала я. – В гостинице слишком дорого. А где хоть это койка-место находится?

– Не переживай, – ответила Инесса, уплетая шашлык с острым соусом, – в приличной квартире. И недалеко отсюда. А теперь самый главный вопрос – вопрос оплаты. Наши девочки получают пятьдесят процентов от клиентской платы. То есть, если тебе заплатили шестьсот гривен, ты получишь триста; заплатили тысячу – твои пятьсот. Выплата каждый день, в конце смены. Мы знаем, что где-то там, в других борделях, девочкам платят и 60, и даже 70 процентов. Зато условия работы там хуже, отношение совсем не такое, как у нас, уровень не тот. К тому же многие хозяева отбирают паспорта. У нас такого нет.

«Да, – подумала я и усмехнулась про себя, – сплошной рай». А вслух сказала:

– Хорошо, для начала меня всё устраивает. Что теперь?

– Пока ничего. Ждём Таисию, – ответила Инесса. – А вот она уже поведёт тебя дальше знакомиться, так сказать, при непосредственном тесном контакте. А вообще, у нас весело, интересно. Мы отмечаем праздники, ходим в клубы, устраиваем вечеринки, в общем, весело живём. Да и на самих базах много интересного происходит. К примеру, нашими клиентами часто бывают звёзды эстрады и кино, и не только отечественной. Да, представляешь, захаживают актёры, которых видишь на экранах телевизоров. И вдруг вот он, собственной персоной. А что, все живые люди, всем нужна пища. Да, приезжают на гастроли или премьеры, или какие-нибудь вручения премий, и отдыхают на полную катушку. Бывает, в сауну наших девочек вызывают или в гостиницу, а то и сами сюда приезжают. Но это, в основном, на «семёрку» и «восьмёрку», где самые-самые, юные феи, вроде тебя, красотки-профессионалки высокого уровня. Клиенты, один раз попробовав наших девочек, уже никуда от нас не уходят. А бывают ещё и другие известные личности, которых тоже по телевизору показывают, только уже не в кино. Но о них не принято говорить вслух, или называть имена. Понятно?

Я кивнула.

– Ну что, наелась? – спросила Инесса, которая уже давно расправилась со своей порцией и теперь наблюдала, как я наталкиваю себя овощами и остатками шашлыка.

– Да-а, – протянула я с удовольствием, утолив, наконец, свой голод. – Сейчас доем лаваш с соусом и зеленью, и всё.

– Ладно, не спеши, – улыбнулась она. – Доедай.

В это время у неё зазвонил телефон. Инесса глянула на экран и выпрямилась.

– Это Тая, – сказала она вполголоса и ответила в трубку: – Алло.

В следующую секунду она встала из-за стола, жестами призывая меня сделать то же самое, и поспешила к выходу.

– Идём скорее, – сказала она мне, когда выключила телефон. – Таисия вернулась и ждёт нас.

Когда мы вошли в офис, то услышали громкие крики и возмущённые возгласы. Это ругалась Таисия, новая для меня фигура в этом обществе. Мы прошли в комнату, в которой час назад пили кофе. Дверь была распахнута, на диване сидела немолодая уже, полноватая женщина лет пятидесяти, яркая крашеная блондинка, с белой матовой кожей лица и накрашенными ярко-алыми губами. На ней были обтягивающие джинсы, в которые она, наверное, влезла с мылом, поскольку на её широких бёдрах они просто трещали по швам. Её уже немолодое тело выдавало истинный возраст, но Таисия, видимо, всё ещё не хотела признавать свои годы, поэтому всячески молодилась: от соломенного цвета волос, до глубокого декольте её блузочки, из которого практически выпрыгивали туго обтянутые и сдвинутые вместе груди четвёртого размера. А складки её живота, словно надувные круги, проступали через ту же самую блузочку, пуговицы которой натянулись на самых выпуклых частях её фигуры.

«Яркие брови, красная помада – эта женщина точно из бывших «сотрудниц», – пронеслось у меня в голове. – Во всяком случае, выглядит она, как будто только что с панели, ну или с «базы». Да и Оля что-то обмолвилась, что эта самая Таисия всему научила босса. Она у него, видимо, была в любимицах».

– Нет, ты только послушай, – сказала она звонким голосом, как только мы с Инессой вошли в комнату. – Мало того, что она испортила сиденье в машине, так эта старая бл…дина ещё и облевала всю базу. У меня до сих пор руки чешутся набить ей морду. Но что возьмёшь с алкоты? Она же никакая!

– Так что вы там с ней делали так долго? – спросила Инесса.

– Сначала отмыли её, отпоили, потом уложили спать, потом она опять поднялась, требовала гулять дальше, песни орала, так что пришлось эту сучку опять утихомиривать, пока она всех клиентов не распугала. Потом пришлось с водителем рассчитаться за новое сиденье. Ох, уж эта Мелинда, подкидывает нам иногда хлопот и «позитива», – нахмурилась Таисия. – Так, ладно, что у нас здесь? Вижу, у нас новенькая. От Михаила Васильевича?

– Да, – ответила Инесса. – Познакомься, это Марго.

– Молодец, – похвалила Таисия. – Уже и имя подобрала. Хорошо. Меня зовут Таисия, можно просто Тая. В последующие три дня я проведу тебе полный инструктаж, ты пройдёшь стажировку, и приступишь к работе. Я так понимаю, общую информацию Марго уже получила?

Инесса утвердительно кивнула.

– Отлично, отлично, – повторила Тая. – Где Марго будет жить, пока будет проходить стажировку? Ей есть, где остановиться?

– Нет, Марго будет жить у нас, – сказала Инесса, – снимать койку-место.

– Хорошо, – снова похвалила Тая. – Ладно, я сегодня очень устала, совсем вымоталась с этой Мелиндой. Да и ты, наверное, уже не прочь отдохнуть. Давай, наверное, начнём уже завтра, да, Марго?

Я была совершенно согласна, так как действительно очень устала за минувший день; хотелось поскорее принять освежающий душ и завалиться на кровать.

– Вот и чудненько, – улыбнулась Тая, и вместе с улыбкой чудесным образом озарилось и преобразилось её лицо. Злые и подлые люди так улыбаться не умеют.

Я окончательно успокоилась и расслабилась.

– Марго, скажи мне для начала, что ты умеешь делать? – спросила Тая. – У тебя, может быть, есть какая-то фишка или особые умения? Например, эротический массаж или стриптиз, или ещё что-нибудь?

– Я полгода танцевала стриптиз в клубе «Игуана», – ответила я. – Там я, кстати, и встретила Михаила Васильевича.

– Так, это уже хорошо, – снова улыбнулась Тая. – Значит, завтра прямо с этого и начнём. Утром высыпайся, а в двенадцать за тобой заедет наш водитель и отвезёт тебя на восьмую базу, там у нас есть условия для стрип-денса. На «семёрке», правда, тоже есть, но там сейчас много народу. А «восьмёрка» полупустая, по-моему, всего пять девочек. Там нам никто не помешает. Так что завтра захвати с собой наряд для танца, продемонстрируешь.

– Хорошо, – ответила я.

– Всё, до завтра, – сказала Тая и пересела за стол к ноутбуку. – Инесса, посели нашу «королеву Марго» и возвращайся, мне ещё надо поговорить с тобой насчёт «семёрки». Там перенаселение, надо будет подумать, кого можно перевести на «шестёрку», и особенно, кого повысить на «восьмёрку».

– Хорошо, – ответила Инесса и обратилась ко мне: – Идём, поселим тебя сейчас где-нибудь поближе.

– До свидания, – сказала я Таисии, уходя.

– Гляди-ка, вежливая, – улыбнулась она, – иди, отдыхай.

* * *

Мы с Инессой вышли из офиса, прошли немного по улице, а на перекрёстке сели в маршрутное такси и, проехав всего пару остановок, вышли.

– Если хочешь, купи себе сразу что-нибудь на завтрак, – сказала мне Инесса, – да и на ужин к чаю. Здесь есть магазинчик, прямо в доме. Можем сразу зайти.

После магазина мы поднялись, наконец, в квартиру. Это была просторная трёхкомнатная квартира, располагавшаяся на четвёртом этаже пятиэтажного дома. В каждой комнате стояло по две-три кровати, шкафы, тумбочки, стулья – всё, как в семейной мини-гостинице или хостеле. На довольно просторной кухне стояло две плиты, два стола и мягкий уголок. Небольшой холодильник имелся в каждой комнате. Здесь было довольно чисто и уютно.

– Ну, располагайся, – сказала мне Инесса. – Одна комната занята полностью, а в двух других по два места свободно. Выбирай и занимай любое.

– Спасибо, – ответила я и устало улыбнулась.

– Всё, я ушла. А ты отдыхай, чтоб завтра была свежей, как огурчик. Поняла? Не подкачай.

Я кивнула и закрыла за ней дверь.

Первым делом я отправилась в душ, после чего почувствовала себя словно заново родившейся. Я даже не стала пить чай и смотреть телевизор. Сразу после душа я упала на постель и мгновенно заснула.

2.

Утром я встала около девяти. Проспав больше двенадцати часов, я великолепно отдохнула и была свежа и бодра, как и желала мне вчера Инесса.

Моя соседка по комнате ещё спала. Я и не слышала, как она вчера пришла.

Я встала, сходила в ванную, а затем прошла на кухню и заварила, наконец, себе крепкий чай. Я делала всё не спеша, до двенадцати ещё было много времени. Позавтракав, я вернулась в комнату, отобрала нужные вещи для сегодняшней демонстрации стрип-пластики, сложила их в сумку и села перед телевизором. Время ползло очень медленно.

В начале двенадцатого я оделась, слегка накрасила лицо, расчесала волосы и собрала их в тугой хвост. Я была готова.

Без четверти двенадцать мне на телефон позвонила Инесса и сказала, чтобы я через пять минут спускалась вниз и ждала возле подъезда. Я ещё раз оглядела себя в зеркале со всех сторон и осталась довольна. Затем попрощалась с соседками до вечера и вышла за двери.

Через пять минут за мной приехала Инесса на серой тонированной волге. Водитель отвёз нас по нужному адресу, и Инесса провела меня в квартиру, где, как я поняла, и размещалась восьмая база.

Стоя перед дверью, я ощущала волнение и даже страх: что сегодня здесь будет происходить? Ведь сюда, наверняка, будут приходить клиенты. Мало того, сейчас я увижу тех, кто здесь проживает и работает, а именно «сотрудниц», или попросту проституток, одной из которых я собиралась стать в самое ближайшее время.

Дверь открылась, и мы вошли внутрь, попав сразу в просторное помещение, приходящееся холлом и приёмной одновременно. У дальней стены, напротив двери стояла компактная стойка-«ресепшн», а сбоку вдоль соседней стены стояли мягкие кожаные диваны и кресла, стеклянные столики и невероятной красоты торшер. Всё вокруг блистало и пестрело золотыми, изумрудными и бордовыми оттенками, на полу был роскошный паркет, а с потолка свисала шикарная люстра. Я такой красоты и роскоши ещё в жизни своей не видела. Смотрелось всё немного тяжеловато, но, учитывая специфику данной квартиры, всё было в тему.

Инесса повела меня дальше, по просторному длинному коридору, из которого по правой стене выходили три такие же роскошные спальни. Дальше коридор сворачивал направо, и по левой его стороне было ещё четыре двери: две из них вели в спальни, остальные две – в ванные комнаты. И заканчивался коридор аркой-входом в огромную кухню, которая была оборудована новейшей техникой и мебелью.

От восторга и восхищения я онемела. Я с открытым ртом смотрела по сторонам, восхищаясь дорогим убранством квартиры. Здесь всё – от дверных ручек и смесителей в ванной до широких кроватей и кожаной мебели – было как в роскошном особняке какого-нибудь богача.

Инесса раздулась от гордости за «контору», в которой имела честь работать вот уже пять лет.

– Нравится здесь? – спросила она меня.

– Очень, – призналась я. – Я такой красоты ещё не видела. И что, вот прямо здесь, в этих комнатах и живут девочки?

– Ну, конечно, – сказала Инесса, – я ведь тебе говорила.

– И здесь же обслуживают клиентов? – уточнила я.

– Ну да, а где ж ещё? – усмехнулась она. – Здесь ведь и расценки самые высокие. Правда, такая роскошь только здесь, и ещё на «семёрке». На остальных базах поскромнее. Но тоже «полный фарш».

– Это, наверное, бывшая коммуналка, да? – спросила я о квартире.

Она, квартира, была невероятных размеров, огромные комнаты с альковами, в которых свободно помещалось по две просторные кровати с изголовьями, вроде той, что была на «квартире свиданий» …

«Так, стоп! Ни одного даже намёка, ни одного взгляда в ту сторону! – приказала я себе. – Той квартиры и той жизни больше нет. У тебя начинается другая жизнь, в которой ты королева и ты правишь бал».

– Да, ты угадала, – отвечала тем временем Инесса, – в этом доме все квартиры раньше были коммунальными. Я, кстати, в такой же родилась и прожила всё своё детство и юность, пока не сбежала от всего этого «колорита». Только родилась я не в Киеве. Я из Сумской области. Кстати, в этом же доме, только в последнем подъезде, такая же квартира занята седьмой базой. И вообще, все наши базы – это большие многокомнатные квартиры. На «пятёрке» и «шестёрке» по шесть комнат. А на «тройке» и «четвёрке» так же, как и здесь, по пять, но там девочки живут теснее, чем на дорогих базах. Если здесь каждую комнату занимают одна-две девушки, то там по три, а иногда даже по четыре девушки сразу. Хозяин собирается открывать ещё одну базу, тогда можно будет дешёвые базы подразгрузить немного.

Мы сидели на кухне, и мне была видна часть коридора. В какой-то момент я увидела, как в дальнюю комнату, в ту, что была перед поворотом, вошёл мужчина, а через пару минут туда же вошла молодая, длинноногая «фея» в прозрачной накидке, под которой больше ничего из одежды не было. Она закрыла за собой дверь, и Инесса мне сказала вполголоса:

– Это Эмилия, необыкновенная девочка. Ей всего двадцать два года, но она такая умница, такая деликатная со своими клиентами, что они чуть ли не каждую неделю её посещают и не хотят менять ни на кого другого. А какие штуки она с ними проделывает. Закачаешься.

– Эмилия, это та, что предпочитает анал? – спросила я, припоминая вчерашний разговор.

– Молодец, запомнила, быстро учишься, – улыбнулась Инесса. – Да, это она и есть. Но её главная фишка в том, что она к каждому клиенту относится, как своему любовнику, отдаётся без остатка. Она виртуозно владеет искусством и техникой секса. Ей нравится то, чем она занимается. Ну, или просто хорошо играет. Хотя, нет, скорее всего, всё-таки любит своё дело. Главное, что клиенты влюбляются в неё на самом деле, думая, что «только с ним одним она такая», что это со всеми остальными – работа, ремесло, а с ним, единственным она искренне отдаётся. Вот такая наша Эмилия. Её сотни раз звали в любовницы, но она отказывала, не хочет связывать себя серьёзными отношениями, тем более «по любви». Она не верит ни одному из них и просто ждёт своего часа. Через время её наверняка переведут в «эскорт», и она об этом знает. И вот там она надеется повстречать «денежный мешок», который будет готов выкупить её у шефа и содержать потом всю жизнь.

– А сколько времени она работает здесь, «сотрудницей»? – поинтересовалась я.

– Уже почти два года, – ответила Инесса. – Да, когда она пришла к нам позапрошлой весной, Тая поставила её на «пятёрку», а через три месяца перевела на «семёрку», а ещё через полгода – сюда, на «восьмёрку».

«Значит, прежде чем попасть в эскорт, мне придётся не меньше полутора-двух лет отработать здесь обычной, хоть и дорогой, проституткой, – вздохнула я. – Ну, значит, столько и отработаю. Если не смогу, в любой момент уйду».

Я, подобно той Эмили, стремилась в будущем попасть в эскорт. Но не ради того, чтобы подцепить там «денежный мешок», а для того, чтобы блистать среди богатых и знаменитых и, возможно, именно там встретить тех людей, которые помогут мне попасть в мир моей мечты. И какая теперь разница, буду я проституткой или останусь «приличной» девушкой, если для достижения своей цели мне, скорее всего, придётся стелиться под всех подряд, кто хоть чем-то сможет мне помочь. И сколько раз я рискую быть обманутой, использованной в чьих-то корыстных целях, войди я только в тот мир неопытной. А так я приду туда профессионалкой, акулой, умеющей использовать свои «таланты» в своих целях, а не в чужих. И главное, что я без проблем и без риска попаду в нужное общество – меня туда введут мои же работодатели.

* * *

Мы вернулись в холл и устроились на диване. Вскоре пришла Тая. Бросив быстрый взгляд в мою сторону, она сказала, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Так, Марго здесь, хорошо.

Затем глянула на меня ещё раз и спросила:

– Ты будешь танцевать в этом?

– Нет, – ответила я, – вещи у меня с собой.

– Почему до сих пор не переоделась? – строго спросила она.

Я в растерянности пожала плечами и оглянулась на Инессу.

– Инесса! – обратилась к ней Тая, – почему Марго всё ещё не одета?

– Ну, извини, я не подумала, – сказала Инесса и поднялась с дивана. – Я ж не знала, что ты будешь так спешить.

– Я никуда не спешу, – ответила Тая. – Просто, время, дорогая, время! У нас ещё сегодня много работы. Узнай, какая из комнат с подиумом свободна, и отправляй туда Марго. Я через десять минут подойду.

– Пошли, Марго, чего сидишь? – сказала Инесса и подошла к стойке-ресепшн. – Какая комната с шестом не занята? – спросила она у сидящей там девицы.

Та просмотрела какие-то записи, приговаривая:

– Так, в четвёртой сейчас Эмилия. Во второй Луиза ждёт клиента, он скоро будет. В пятой и третьей нет шестов. Значит, вам в первую.

– Тая, мы в первой комнате, – сказала Инесса и направилась из холла в коридор. Я поспешила за ней.

В комнате находилась девушка. Она лежала на кровати и слушала музыку.

– А где остальные? – спросила Инесса.

– Спят после ночной смены, – ответила девушка, не вставая. – А ты к нам какими судьбами?

– Не твоё дело, – полусерьёзно-полушутя ответила ей Инесса. – Давай, проваливай отсюда, нам нужна твоя комната.

– Ты, как всегда, в своём репертуаре, – сказала девушка, нехотя вставая с постели. – Не думала взять уроки этикета?

– Так, Моника, брысь отсюда, – шикнула на неё Инесса. – Не то сейчас Тая придёт, она сама преподаст тебе пару уроков, и не только по этикету.

При имени Тая Моника тут же заторопилась и поспешно скрылась за дверью.

– Давай, переодевайся, а я пока найду подходящую музыку, – сказала мне Инесса и прошла к окну, возле которого на подставке стояла стереосистема.

Я надела чёрное лаковое бельё с корсажем, чёрные чулки и туфли на высоких каблуках, подошла к пилону и стала слегка разминаться. Через несколько минут в комнату вошла Тая и плотно прикрыла за собой дверь.

– Так, вижу, ты готова, – одобрительно улыбнулась она. – Для начала неплохо. Ну, можешь начинать.

Она села в кресло, Инесса присела на ближайшую кровать. Я включила магнитофон. Из динамиков полилась ритмичная мелодия. При первых же звуках музыки по телу разлилось тепло: я вспомнила «Игуану», девочек-подружек, наши выступления, адреналин в крови. Я очень соскучилась по танцу, поэтому забыла на мгновение обо всём и отдалась ритму, танцу. Я танцевала, будто опять находилась на подиуме клуба, а не в борделе перед старшей «мамкой».

Когда мелодия закончилась, я ощутила лёгкое разочарование. Я только разогрелась, вошла во вкус. Я хотела ещё. Но Инесса пультом остановила музыку.

Некоторое время в комнате было совершенно тихо. Я даже начала волноваться, боясь, что им не понравилось. Но тут Инесса не выдержала и громко, смачно выматерилась, что в данной ситуации означало высшую степень восхищения.

– Вот это да! – повторяла она. – Я такое только в кино видела.

– Да, охренеть! – наконец, отозвалась и Тая. – Ай да Марго! Ай да королева!

Я с облегчением выдохнула.

– Нет, а ты видела этот шпагат! – никак не могла успокоиться Инесса. – Кто у нас так умеет? Разве что Эмилия и… Да и больше никто.

– Такого – точно никто, – подтвердила Тая. – Главное, чтоб и со всем остальным было так же хорошо. А теперь давай подумаем, – обратилась она к Инессе. – Ни на «пятёрке», ни на «шестёрке» шестов и танцподиумов у нас нет. Сразу оставить её на «семёрке» нельзя. Сначала должна опыта набраться, а это – только на недорогих базах, хотя бы два-три месяца.

– Ну, да, – поддакивала Инесса, а сама посылала в мою сторону восхищённые взгляды и знаки «класс!»

– Так, Марго, – сказала Тая, – возле шеста ты можешь, это мы увидели. А без шеста сумеешь?

Я попросила включить музыку, и станцевала не менее эротичный танец, но уже без подиума: на подоконнике, на кресле, на подлокотнике дивана, а потом сползла на пол и, стоя на коленях, закончила композицию.

Реакция Инессы была ещё более бурной, чем в первый раз. Она радовалась, как ребёнок.

– Да мужики от одних только твоих танцев уже будут так разогреты! – говорила она мне.

Таисия была более сдержанна – положение обязывало. Хотя я видела, что она была очень довольна.

– Так, – заключила она, – с этим вопросов нет. Теперь будем двигаться дальше. Пойди-ка, узнай, не приехал ли Ричард? – снова обратилась она к Инессе.

Та вышла за дверь, всё ещё матерясь от восторга. Я улыбалась, довольная, что мой талант оценили.

Инесса вернулась и сказала, что Ричард скоро будет. Я поинтересовалась, кто такой этот Ричард, на что Тая ответила:

– Скоро узнаешь. Всему своё время.

– Я могу выйти? – спросила я. – Мне надо …

– Конечно, иди. Ты же не в тюрьме, – сказала Тая. – Только не задерживайся.

– А что я могу надеть сверху? – спросила я.

– Зачем? – удивилась Тая. – Привыкай, моя девочка. Здесь ходят именно так, в белье, чулках, прозрачных пеньюарах или накидках. Здесь нет никаких махровых халатов и спортивных костюмов. Забывай о домашнем облике. Здесь ты королева секса, и всё в тебе должно быть сексуально: от наряда до маникюра на твоём мизинце. Поняла?

Я утвердительно кивнула и вышла в коридор, озираясь по сторонам. По пути мне никто не встретился, и я спокойно сходила по своим делам и вернулась обратно.

Вскоре в дверь заглянула Света, администратор из-за стойки в холле, и сообщила, что Ричард уже здесь. Тая скомандовала вести его сюда, а Инессу отправила обратно в офис.

– Всё, дорогая, дальше мы сами, – сказала она. – Возвращайся к своим менеджерам и операторам, и жди меня.

Инесса с сожалением и досадой попрощалась со мной и вышла из комнаты, в дверях столкнувшись с молодым красавцем.

– Ричард, здравствуй! – улыбнулась Тая, вставая ему навстречу. – А ты всё так же хорош, впрочем, как всегда, – сказала она, пожимая его ухоженные, как у девушки, руки.

– Я рад тебя снова видеть, – улыбнулся в ответ Ричард. – Ты тоже всё молодеешь.

– Ой, да ладно тебе, – засмеялась Тая. – Знаю я цену вашим сладким речам. Так что можешь не стараться.

Они рассмеялись и обнялись, как давние приятели. Я любовалась этим красавцем-мужчиной, этой горой мышц и тестостерона. Его сильное натренированное тело, смуглая кожа, мягкие ухоженные руки, взгляд с поволокой – всё в нём было необычайно сексуально и притягательно.

«Да, – подумала я, – если бы приходилось иметь дело с такими клиентами, то это была бы не работа, а одно сплошное удовольствие и роскошь – каждый день трахать молодых сексапильных красавцев».

Но уже через минуту моя иллюзия была разбита на мелкие кусочки пояснениями Таисии. Она сказала:

– Познакомься, Марго. Это – Ричард. Он – профессиональный жигало, работает у нас в эскорте, сопровождает и обслуживает состоятельных дамочек.

На слове «дамочек» она сделала ударение и посмотрела на Ричарда, а он закатил глаза.

– Сегодня Ричард будет нашей моделью, так сказать, секс-тренажёром, – продолжала Таисия. – Он любезно согласился предоставить сегодня своё тело в твоё распоряжение.

Я испытала лёгкий шок. Вообще, здесь всё происходило иначе, чем я привыкла видеть и слышать в жизни. Здесь всё искажалось, словно в кривом зеркале: и то, что было неприемлемым или табу в обычном мире, здесь принималось спокойно, и даже охотно. Если в обычной повседневной жизни откровенные разговоры на тему секса могли шокировать слух окружающих, то здесь всё вокруг просто кричало о сексе, сама атмосфера была пропитана сексом.

– Итак, для начала раздень его, – мягко приказала Таисия.

Я снова была шокирована. Неужели Таисия собиралась наблюдать за всем процессом? Но, предположив такое, я была далека от истины, как наша голубая планета от ближайшей звезды. Как оказалось, Таисия собиралась не просто наблюдать, а обучать меня, временами вмешиваясь и показывая лично, а также активно обсуждая и подсказывая мне, что и как делать.

– Ну же, Марго, не стесняйся, – подхлестнула она меня, – перед тобой красивый, молодой, здоровый мужчина, с хорошей эрекцией и огромным «жизненным» опытом. Он видел всякое, так что не волнуйся, неопытностью или какими-то промахами ты его не удивишь и, главное, не шокируешь. Он, как робот, работает даже в «пассивном» режиме.

Они снова дружно рассмеялись. Я немножко расслабилась. В конце концов, я не на экзамене. Я подошла к Ричарду и сняла с него майку. Затем не спеша, не суетясь, расстегнула ремень на джинсах, затем молнию и спустила штаны до самого пола. Ричард остался стоять в одних трусах. Я оглянулась на Таю, как бы спрашивая, что дальше.

– Ну, а дальше? – спросила она. – А трусы кто будет снимать?!

«Как?! Я должна всё с него снять?!»

Я посмотрела Ричарду в лицо. Он был спокоен, и с интересом, казалось, наблюдал за мной.

– Ладно, всё, так всё, – сказала я и сняла с него последнюю вещь.

– Ну, наконец-то, – отозвалась Тая, воздев глаза к потолку. – Я уже думала, этого никогда не случится. Хорошо. Теперь подними его.

– Как? – спросила я.

– Как умеешь, – ответила Тая. – Как тебе кажется, это лучше его заведёт. Я понимаю, что, увидев твой недавний танец, он, скорее всего, возбудился бы и был готов. Но мы пока не будем использовать допинг, – улыбнулась она, – это для клиентов. А ты учись. И не стесняйся, пожалуйста. Тебя здесь никто критиковать или высмеивать не будет. Мне просто надо видеть, что ты уже умеешь, чтобы научить тебя всему остальному. Поняла? Расслабься.

Я снова кивнула и повернулась к Ричарду. Он стоял посреди комнаты абсолютно голый, и это его, казалось, нисколечко не смущало. Наоборот, создавалось впечатление, что он красуется своей наготой, своим безупречным телом, на котором профессиональная эпиляция не оставила ни одного волоска.

Прикасаться к такому телу было одно удовольствие. Я взяла в руку его расслабленный пенис и стала мягко массировать, что, как я справедливо ожидала, должно было вызвать в его теле ответную реакцию. Но не тут-то было. За несколько минут своих стараний я добилась лишь лёгкого напряжения его инструмента, и не более.

Тая встала и подошла к нам. Я остановилась.

– Знаешь, в чём первая ошибка? – спросила она меня. – Ты сразу ухватилась за член. А это неправильно. Ну, во всяком случае, начинать с этого не следует, если мужчина хоть капельку не разогрет. Конечно, к тебе будут приходить такие, у которых от одного вида твоих голых ягодиц уже стоять будет. Но ты должна уметь завести мужчину с нуля, потому что у многих бывают проблемы с потенцией или с первоначальной эрекцией. Таких «пациентов» в первую очередь зажжёт твой танец, но надо также и самостоятельно уметь поднять его жезл до полной боевой готовности. А для этого не всегда надо начинать с «прямого массажа».

С этими словами Тая положила свою руку на грудь Ричарда и провела ею вниз до живота, и там остановилась. Другой рукой она погладила его упругие ягодицы, затем шлёпнула по ним и слегка ущипнула. Я увидела, как пенис Ричарда дрогнул и слегка напрягся. Тогда Тая принялась одной рукой мягко поглаживать его живот, грудь, шею, а другой – мять и пощипывать ягодицы, поглаживать поясницу и бёдра Ричарда. При этом сама она прикрывала глаза и постанывала.

На моих глазах пенис Ричарда поднимался и увеличивался в размерах. И это при том, что Тая ни разу не коснулась его рукой.

Через полминуты она сменила положение и встала у него за спиной, обхватив руками и поглаживая спереди область грудных мышц, живота, внутренней стороны бёдер, снова ягодицы, затем – по спине вверх, и уже через мгновение её руки порхали у него по рукам, плечам, шее; затем она запустила свои пальцы ему в волосы, сжала жёсткие кудри и наклонила его голову набок, впившись губами в его шею. Когда она развернула Ричарда к себе лицом, его пенис гордо возвышался, подобно мечу, и был твёрже стали. Напоследок Тая присела, оказавшись лицом на уровне возбуждённого пениса, и Ричард не смог сдержать лёгкий стон.

Удовлетворившись полученным результатом, Тая слегка шлёпнула его по ягодице и сказала, улыбнувшись:

– Жаль тратить попусту такую эрекцию. Ты уяснила, Марго? Ты всё видела? Заметила, что я ни разу не коснулась самого пениса? Сможешь повторить?

– Да, – сказала я, возбуждённая происшедшим здесь. У меня самой уже больше месяца не было секса, если не считать встречи с Игорем. Но это было насилие, ужас и отвращение, а здесь был красивый, невероятно сексуальный мужчина с дымящимся жезлом, готовый продолжить приятное общение. Я с трудом сдерживала собственное возбуждение.

– Ладно, повторишь позже, или завтра, – сказала Тая. – А пока мы имеем крепкую эрекцию. Давай, продолжай процесс, и завершай.

– Как? – словно во сне спросила я.

– Вот дурёха, – улыбнулась она, – ртом, языком. Давай, давай, парень ждёт тебя. Нет, вы посмотрите, она сама уже истекает. Угомонись, горячая ты моя, оторвёшься на клиентах, а сейчас продолжаем. Минет, – скомандовала Тая и села в кресло.

Теперь я уже не противилась и перестала стесняться. Я опустилась перед Ричардом на колени, взялась рукой за его горячий пенис и приблизила к нему лицо. Я стала ласкать его руками и ртом, постанывая и извиваясь, как змея.

Через несколько минут я поняла, что опять делаю что-то не так, поскольку Ричард спокойно стоял и даже не думал кайфовать, и уж тем более кончать.

– Марго, – обратилась ко мне Тая, продолжая сидеть в кресле и наблюдая оттуда за всем, что происходило здесь, – не отвлекайся, продолжай делать своё дело, просто слушай, что я буду тебе говорить. Ты всё делаешь правильно, только хаотично и беспорядочно, что по сути и не даёт результатов. Перестань думать о том, чтобы он поскорее кончил, отвлекись вообще от этой мысли. Попробуй поиграть его членом, чередуй круговые движения языком с продольными, то полностью заглатывая его, то дразня самым кончиком языка. Помогай себе руками. Одной придерживай Ричарда за ягодицы, чтобы он не болтался; кстати, можешь дополнительно стимулировать его, поглаживая ягодицы и поясницу. Другой рукой держи его член. Глубже, Марго, глубже, говорю тебе, – громко говорила Таисия.

Я старалась изо всех сил, но глубже не получалось, уж слишком не «средних» размеров было достоинство Ричарда.

– Так, остановись, Марго, – скомандовала она. – Стоп. Присядь на кровать. Ты, Ричард, тоже отдохни немного. Через несколько минут продолжим.

Ричард прилёг на кровать, на угол которой я присела.

– Марго, ты знаешь, каким разнообразным бывает минет? – спросила меня Тая.

– Ну, слышала «королевский», – неуверенно сказала я.

– А что это означает? – спрашивала дальше Тая.

– Ну, это когда целиком … его … ну, … – стала заикаться я.

– Итак, минет бывает обычный, глубокий, королевский и бархатный, – объяснила Тая. – Бархатный мы опустим, там свои нюансы, он подходит далеко не всем, а лишь тем дамочкам, у которых отсутствуют передние зубы. Обычный тоже не для нас. Обычный минет для смелых домохозяек. Нас же интересует глубокий и королевский. Глубокий минет должна освоить каждая куртизанка, повторяю, каждая. За что-то же вам платят деньги ваши клиенты, и, согласись, немалые деньги. Заплатить восемьсот гривен за обычный скучный минет или вялый пресный секс, мало отличающийся от спокойного домашнего секса с женой, ну это, по меньшей мере, обидно. После такой дорогостоящей халтуры клиент почувствует себя обманутым и, скорее всего, не захочет больше быть вашим клиентом. Ваш профессионализм заключается именно в том, чтобы дать клиенту то, что он ищет, что он хочет, о чём мечтает в своих эротических фантазиях. Просто снять стресс и напряжение он может и самостоятельно, с журналом Playboy в руке или за просмотром порнофильма. К нам сюда он идёт, чтобы получить всё то, что видит в этих фильмах, то, что, к сожалению или к счастью для вас, не в состоянии дать обычные зажатые девушки и жёны после долгих лет совместной жизни: не то комплексуют, считая, что это всё удел проституток, не то просто не умеют и не желают учиться.

– Итак, – продолжала она, возвращаясь к теме, – во время глубокого минета ты целиком захватываешь мужской член в рот, как будто заглатывая его. Рефлекторные рвотные позывы придётся преодолеть, ну или, по меньшей мере, сдерживать. Хотя, уверяю тебя, очень скоро ты сможешь спокойно делать глубокий минет, без всяких нежелательных позывов, это придёт с практикой. Мужчина, знаешь ли, очень ранимое существо. Если он заметит, что секс с ним не доставляет тебе такого же удовольствия, как и ему самому, может расстроиться или даже обозлиться. А уж если он увидит, что, делая ему минет, ты давишься и обливаешься слезами, ему и вовсе может перехотеться. И тогда плакали твои денежки. Поэтому тренируем глубокий минет. И ещё, Марго, делай всё эмоциональнее, громче: стони, вздыхай, охай, причмокивай – мужчины это любят. Здесь, как нигде более подходит имитация. Играй, создавай устойчивую иллюзию, что ты в восторге от него самого и от его причиндалов, от его умения двигаться, от его эрекции, от всего, что он делает. Имитируй, что с ним ты возносишься к облакам, имитируй приближение оргазма в тот момент, когда он сам близок к эякуляции, и непременно – сам оргазм должен происходить одновременно с оргазмом клиента. Скорее всего, он поймёт, что ты играла, ведь проститутки редко испытывают оргазм со своими клиентами. Зато он будет бесконечно благодарен тебе за своевременную высококлассную имитацию, которая окрасила его собственный оргазм в более яркие краски. Хотя, случаются исключения. Как, к примеру, наша Анджела, о которой ты наверняка уже наслышана. Та регулярно наслаждается, ей даже имитировать не приходится. Но у неё вообще своя природа, особое устройство, от которого она скорее страдает, нежели счастлива. Итак, Марго, поехали. Старайся как можно глубже взять его. И не забывай «озвучивать» свои действия.

Ричард полулежал на кровати. Я развернулась к нему.

– О-о, – протянула Тая, увидев обмякший пенис Ричарда, – наш мальчик утомился ждать. Ну что ж, поднимай, Марго. Всё в твоих руках.

Я поднялась выше, к самому лицу Ричарда, и провела рукой по его щеке. Затем поцеловала его шею, мускулистую грудь, крепкий живот. Затем спустилась ниже и положила руки ему на бёдра, развела их немного в стороны и стала мягко массировать внутреннюю поверхность бёдер, продвигаясь выше. Я уже раньше использовала такой приём и знала, что он работает.

– Неплохо, Марго, неплохо, – раздался голос Таи. – Ещё один важный совет. Продолжай, не останавливайся. Марго, ты совсем не уделяешь внимание мужским яичкам. А ведь это одна из самых эрогенных зон мужского тела. Стимулируя во время минета мужские яички, ты приблизишь его оргазм и сделаешь его ярче. Так что, не забывай о них. Делай с ними всё, что придёт на ум, но только нежно и мягко.

Я мгновенно среагировала и принялась массировать мошонку Ричарда, перебирая пальцами находящиеся внутри яички. Это дало некоторый результат. Ричард слегка вздохнул, его пенис стал твердеть и подниматься.

– Марго, – снова я услышала голос Таи, – не усердствуй так, иначе ты просто взобьёшь гоголь-моголь. Чередуй, импровизируй, наблюдай за реакцией, что и в какой последовательности, в каком сочетании возбуждает мужчину сильнее и быстрее. Я думаю, уже можно начинать оральные ласки, он готов.

Я повиновалась. В этот раз, с учётом советов Таи, у меня получалось лучше. Единственное, что было для меня по-прежнему сложно, так это полностью поместить пенис Ричарда в свой рот. Я с силой наклонялась глубже, давилась и потела, но без результата. Тогда я услышала, как Тая встала с кресла и подошла к нам сбоку. В следующее мгновение её рука легла мне на затылок, и она с силой нажала мне на голову, отчего я наклонилась так низко, что на мгновение пенис Ричарда целиком оказался у меня во рту, частично проникнув в самое горло. Я чуть не задохнулась от неожиданности, слёзы брызнули из глаз. Тая на секунду ослабила свою руку, и я смогла освободить свой рот и отдышаться. Но в следующую секунду она опять нажала мне на затылок, и всё повторилось, затем опять и опять.

– Расслабь горло, – громко говорила она, – продолжай, не останавливайся.

Наконец, она отпустила меня.

– Продолжай теперь сама, давай, ему так нравится, – говорила он, – возможно, скоро кончит. О яичках не забывай.

Я пыхтела и старалась, обливаясь слезами и потом.

«Да, крепкий орешек», – пронеслось в моём затуманенном мозгу.

Ещё минут пять я качалась над Ричардом, издавая стоны и вздохи, ускоряя темп и временами заглатывая горлом его пенис. Наконец, он откинулся на подушку, прикрыл глаза, и через несколько секунд разразился оргазмом, издав громкий протяжный стон.

Я упала рядом с ним на покрывало, обессиленная и вспотевшая, как после смены у станка. Рот и щёки болели, скулы сводило от напряжения. Я еле дышала.

– Ну, что я могу тебе сказать, Марго, – произнесла Тая, продолжая сидеть в кресле, – ты боец. Пришлось, конечно, попотеть, но результат, как говорят, на лицо. Или, скорее, на лице, – засмеялась она. – Молодец. Не всем девушкам удавалось «выдавить» из Ричарда оргазм с первого раза. У тебя хороший потенциал. Опыта, правда, маловато. Ну да это ерунда. Месяц на «пятёрке» – и ты будешь уже управляться не хуже профессионалки. Ладно, сходи в ванную, приведи себя в порядок, и можешь отдыхать. На сегодня довольно.

Я с облегчением вздохнула и вышла из комнаты. Когда я вернулась, Тая была уже одна.

– Присядь, отдохни, расслабься, – сказала она мне. – Тебе сегодня было нелегко.

– Да уж, – подтвердила я, берясь руками за скулы и щёки.

– Да, Ричард у нас такой, – продолжала Тая. – Непросто довести его до оргазма. Но это бесценный опыт для тебя, поскольку не все клиенты будут в состоянии быстро кончать, ведь наши девочки всё делают в презервативах.

– Даже минет? – удивилась я.

– Даже минет, – повторила Тая. – Мы ведь за безопасный секс, правда? Значит, всё делаем в презервативе. Многих мужчин это отпугивает, некоторых прямо отталкивает. Они ведь не понимают, что мы и об их здоровье тоже заботимся. Ну и, конечно же, о здоровье наших девочек. А одно без другого невозможно. Но кто об этом думает, когда задействована нижняя голова? – улыбнулась Тая. – Главное, что их занимает – это то, что с презервативом будет снижена чувствительность. «Я ничего не почувствую», – твердят они все, как загипнотизированные. И вот уже ваша задача – сделать так, чтобы клиент не ощутил разницу. А для этого ты должна сочетать всё: и свой танец, и стимуляцию яичек, и глубокий минет. И не забывай при этом громко вздыхать, стонать, и показывать, как ты от всего этого кайфуешь. Некоторые мужчины любят, когда им стимулируют анус. Да, да, не удивляйся. Иногда профессиональные проститутки даже совмещают минет с прямой стимуляцией простаты, чтобы добиться скорейших результатов и более ярких для клиента ощущений. А ты знаешь, как делается прямой массаж простаты?

– Слышала, – кивнула я, брезгливо скривившись.

– Ну, это по личному усмотрению сотрудницы, – улыбнулась Тая, наблюдая мою реакцию. – Это совсем необязательно. Хотя очень эффективно, особенно в случаях вялой и слабой эрекции, или сниженной чувствительности половых органов мужчины, например, у пожилых клиентов. Короче, просто мотай на ус и запоминай на будущее: если вдруг тебе попадётся такой клиент, который уморит тебя, а сам никак не сможет кончить, можешь воспользоваться вариантом. Так, ладно, не буду тебя перегружать информацией, переваривай пока. Завтра продолжим, а пока отдыхай, можешь поспать, если хочешь. Кстати, ближе к вечеру съездишь с водителем за своими вещами. Здесь свободных мест достаточно. Поживёшь эти дни здесь, чтобы не мотаться туда-сюда. Ты ж не против?

– Нет, – сказала я, – не против. Здесь мне больше нравится.

– Тогда до завтра, Марго.

– До завтра, – ответила я и прикрыла глаза, когда за Таей закрылась дверь. Я и не заметила, как уснула.

* * *

Разбудили меня голоса. Я открыла глаза и увидела, что в комнате находятся две девушки: Эмилия, которую я видела уже сегодня, она была в прозрачной накидке; и ещё одна, незнакомая мне, по-видимому, Луиза, которая дожидалась клиента, когда мы только приехали сюда.

– О, наша новенькая проснулась, – сказала она Эмилии, увидев, что я открыла глаза. – Тебя как звать?

– Марго, – ответила я, потягиваясь и садясь в постели.

– Я – Луиза, – сказала она, – а это Эмилия. Ну и как тебе у нас?

– Красиво, – сказала я, оглядываясь. – Всё так шикарно, дорого.

– Да, – лениво ответила Эмилия. У неё оказался низкий, почти мужской, голос, совершенно не сочетавшийся с её утончённой, женственной внешностью. – Но не так шикарно, как на вилле эскорта. Вот где шик и настоящая роскошь, – сказала она задумчиво.

– А ты была там? – спросила я. – Расскажи.

– Была один раз, не так давно, – сказала Эмилия. – Меня заказал на ночь один публичный человек, который не хотел светиться в обычном борделе в самом центре города. Поэтому меня отвезли на виллу высшего уровня, туда же приехал и мой клиент. Да, девочки, там бы я жила вечно. Вы даже не представляете себе, какая там красота. Это закрытая вилла – отель за городом. За высоким забором находится райский сад, иначе не скажешь. Кругом аллеи, фонтаны, гуляют павлины. А в самом доме, как в королевском дворце: мраморные лестницы, золочёные колонны, шикарный паркет и персидские ковры. Спальни, словно королевские покои, с балдахинами над кроватями и роскошными тяжёлыми шторами на громадных окнах, зеркала и светильники, столики ручной работы и мягкие кожаные диваны с банкетками для ног, камины и бары в каждой спальне. Туда приезжают самые богатые и влиятельные люди. Там побывала и я.

– А кто был твоим клиентом? – спросила Луиза.

Эмилия посмотрела на неё, как на инопланетянина, и сказала:

– Ты что, дура? Ты серьёзно думаешь, что я отвечу на твой вопрос, Луиза? Или ты считаешь меня полной идиоткой, которой жить надоело? Во-первых, я его не знаю. Во-вторых, даже если бы знала, то держала бы язык за зубами.

– Ой, ну извини, – ответила Луиза, – я как-то не подумала.

– Вот потому тебя и не спешат переводить в эскорт, – улыбнулась Эмилия, и в её улыбке промелькнуло что-то недоброе, нехорошее. Она говорила как бы свысока, надменно что ли, и снисходительно.

Луиза, видимо, тоже уловила неприятную нотку в интонации Эмилии, поэтому больше не стала ни о чём расспрашивать.

– Девочки, – спросила я, – а часто заказывают «госпожу»?

– О, вон куда тебя понесло, – улыбнулась Луиза. – Что, любишь унижать?

– Да не то, чтобы люблю, – ответила я, – просто мне не раз делали больно, очень больно, и мне хочется отыграться.

– Понимаю, – сказала Луиза и покачала головой.

– Заказывают-то часто, – вмешалась Эмилия, – а вот берут на самом деле не очень часто. Видите ли, дорого им. Хотя, богатеньких извращенцев, желающих, чтобы их как следует унизили, «опустили» и отхлестали плёткой, тоже немало. Каждый день стабильно хоть один, но проскакивает.

– У каждой? – спросила я.

– Наивная, – усмехнулась Эмилия. – Если бы у каждой. Нет, сегодня у меня, завтра у тебя, послезавтра – ещё у кого-нибудь. Кому как повезёт. Да и не каждая ведь девочка практикует БДСМ.

– Почему? – удивилась я. – Странно. Что может быть проще: хлещи себе его плёткой, вяжи узлом и делай с ним всё, что вздумается.

– Это только так кажется, – сказала Эмилия. – На самом же деле всё не так просто. Много нюансов, особенно психологических. Многим девочкам не хватает нужной жёсткости, смелости даже. Ведь любителям попресмыкаться надо, чтобы от тебя исходила сила, власть, жесть, одним словом. Вот ты говоришь, тебе сделали больно, тебя обидели, значит, тебе должно быть не сложно переступить этот барьер. Но только скажу тебе одну вещь: попробовав один раз, почувствовав свою силу и власть над ними, ты уже вряд ли сможешь остановиться. И рискуешь стать зависимой, как наркоманка. Со временем ты поймёшь, что не можешь без этого, ты будешь испытывать потребность в том, чтобы унижать и причинять боль.

– Меня это не пугает, – решительно заявила я, уставившись в одну точку. – Я горько разочаровалась в мужчинах, я полностью утратила веру в их искренность, в их чувства. Мне кажется, они вообще не способны на сильные, серьёзные чувства. А те, кто способны, вызывают у меня жалость и ещё большее желание сделать больно, отомстить за свою боль и унижение, за искалеченную, уничтоженную веру в любовь.

– Ты невыносимо испорченная девочка, – сказала с улыбкой Эмилия. – Ты ещё такая юная, и уже так глубоко рассуждаешь. Да, у тебя большое будущее. Только, играя в жестокую беспощадную госпожу, не заиграйся. Это сомнительный путь, хотя и доходный. «Госпожа» съест тебя настоящую, погубит твою душу. Она завладеет твоим разумом. И ты уже не сможешь без неё, ты сама станешь ею. И при виде любого мужчины у тебя будет возникать одно-единственное желание – сделать ему больно.

– Может быть, я тебя удивлю, – сказала я в ответ, – но у меня и сейчас возникает именно такое желание.

– Да, но сейчас в тебе говорит обида, – возразила Эмилия. – А я говорю о другом: о том, что ты изменишься, у тебя уже не будет нормального секса и нормальных отношений.

– Ты знаешь, мне уже кажется, что у меня не может быть нормальных отношений с ними, с мужчинами. Посмотри вокруг: они толпами ходят сюда, чтобы получить порцию профессионального секса. А ведь почти у каждого из них есть семья, жена или спутница жизни. На вид они все такие нормальные, обычные люди. Но что они говорят, что пишут там, на сайтах, что они просят с ними сделать! Это же ужас! Я такого даже никогда не слышала и не видела, а они кайфуют и кончают от таких вещей, что мороз по коже пробегает.

– Ты ещё многого на самом деле не знаешь и не видела, Марго, – сказала Луиза. – Тут, бывает, такого насмотришься и наслушаешься, что в пору бы сдохнуть.

– Не нагнетай, Луиза, и не преувеличивай. Ты видишь, девочке и так нелегко, – одёрнула её Эмилия. – Не надо верить всему, что пишут на сайтах, Марго. Зачастую эти жеребчики и сами не знают, о чём просят. Просто услышали новое слово или увидели что-то в кино, и думают, что это прикольно. А потом, когда реализуешь им их собственную фантазию, визжат, как целки, и пощады просят. Так что, Марго, не всё так страшно, как ты себе нарисовала.

– Не знаю, – вздохнула я.

Время близилось к вечеру. Как я уже знала, в семь часов заканчивалась дневная смена и начиналась ночная. Девочки, которые спали, уже давно проснулись и сейчас, пообедав и помывшись в душе, приводили себя в порядок, одевались, красили лица, брили пах и подмышки.

В дверь заглянула Света, администратор-диспетчер, как её ещё называли, и сказала:

– Так, через пять минут здесь будет клиент, так что бегом освежите макияж, «припудрите носы», кому надо, и в холл. Моника уже там.

Эмилия с Луизой вскочили и кинулись к зеркалу, а Света обратилась ко мне:

– Эй, новенькая, не хочешь поучаствовать? Может, почин сегодня получится.

Я испуганно замотала головой. Я ещё не была готова.

– Да ладно, расслабься, – засмеялась Света, увидев мою реакцию, – я пошутила. И Тая не разрешила бы. Иди пока в кухню, чтоб не путать клиента. А то вдруг он выберет тебя, придётся тогда нарушать правила и обслуживать. Ну, не отказывать же клиенту.

Я пулей умчалась в кухню, а Эмилия и Луиза поспешили в холл, где должен был с минуты на минуту появиться клиент, чтобы выбрать себе девушку.

Через десять минут ко мне в кухню пришли Луиза и Моника.

– Выбрал Эмилию, – с досадой сказала Луиза. – Вечно ей везёт. Взял её на два часа.

– Перестань, Луиза, – успокоила её Моника, девушка, которую я уже видела сегодня мельком в первой комнате, когда пришла туда с Инессой. – Он же просил стриптиз, а главное, анал. А ты у нас анал не практикуешь.

– Да, но ты практикуешь, а он всё равно выбрал её, – обиженно сказала Луиза.

– Луиза, не завидуй, – улыбнулась Моника. – Я и не очень-то рвалась, если честно. Меня больше часа мурыжил последний клиент, раза три лез на меня, а перед тем, почти без перерыва, был ещё один. Так что я не против отдохнуть немного и, кстати, чего-нибудь перекусить. Марго, будешь ужинать?

– Да, съела бы чего-нибудь, – охотно согласилась я.

Моника подошла к холодильнику и стала доставать оттуда всякую всячину: фрукты, йогурты, ветчину, плавленые сырки, копчёную курицу. От всего этого изобилия и разнообразия у меня потекли слюнки. Мы с девочками дружно набросились на еду, словно не ели со вчерашнего дня. Наевшись курицей и ветчиной, мы приступили к фруктам, а потом Луиза достала из морозилки мороженое.

– Оставь Эмилии, она просила, – сказала Моника.

– Обойдётся, – ехидно улыбнулась Луиза.

– Луиза, угомонись, – строго сказала ей Моника.

– Да ладно, я пошутила, – засмеялась та. – Просто в последнее время Эмилия ведёт себя слишком заносчиво, свысока. Меня это бесит.

– Просто в последнее время ты почему-то завидуешь ей, – ответила Моника. – С тех самых пор, как она побывала на вилле.

Луиза закусила губу.

– Да, может быть, – сказала она. – Просто я тоже хочу в эскорт, но меня никто не зовёт.

– Ну, так и подумай, почему, – ответила ей Моника. – Может быть, ты просто не готова для эскорта? Может, твой уровень ещё не дотягивает?

– Уровень Эмилии, значит, дотягивает, – огрызнулась Луиза, – а мой нет?

– Да оставь ты в покое Эмилию! – не выдержала Моника. – Достала уже: Эмилия то, Эмилия это! Хватит уже! Не то от злости вообще потеряешь квалификацию, и вместо эскорта запрут тебя на «шестёрку» или вообще на «пятёрку».

– Ты что?! – замахала руками Луиза. – Не дай бог!

– Значит, успокойся и работай, как и прежде. Думай за себя, а не за других.

Луиза вздохнула и замолчала.

К нам в кухню вошла Света и сказала, пожав плечами, что меня ожидает водитель, чтобы куда-то отвезти.

– Ой, я совсем забыла, – вскочила я. – Это Тая распорядилась, чтобы я забрала свои вещи и перевезла сюда на время стажировки, ну, чтобы не мотаться туда-сюда. Поживу пока с вами.

– Это хорошо, – сказала Луиза, – веселей будет. А то сидим тут впятером на две смены, хоть волком вой.

– Ничего, не завоешь, – ответила ей Света, – скоро к вам переведут двоих-троих с «семёрки», так что будет тебе веселей.

– А там хоть нормальные, на «семёрке»? – спросила Луиза, скривившись.

– Такие же, как и ты, – съязвила ей в ответ Света. – Сама давно ли перевелась оттуда? И трёх месяцев ещё не прошло, а у тебя уже пух из хвоста растёт, как у павлина.

– Слушай, Луиза, давай, заканчивай звездиться, – сказала Моника, когда Света ушла обратно на ресепшн. – А то и правда ведь, вылетишь отсюда, как пробка из бутылки шампанского. Ты знаешь, Таисия не выносит гонора и хамства.

Я не услышала, чем закончился их разговор, поскольку вынуждена была спешно переодеться и отправляться с водителем на съёмную квартиру за вещами.

Не прошло и часа, как я вернулась обратно со своей дорожной сумкой. Света разместила меня в первой комнате, где я сегодня провела большую часть дня. Эту комнату занимала Моника. Я рада была, что меня поселили не с Эмилией, ни тем более с Луизой. Первая была слишком заносчивой и высокомерной, вторая же вообще была невыносима из-за переполнявшей её зависти и злости. Из всех троих Моника была самая адекватная. Были, правда, ещё двое, Вероника и Лолита, но с ними я ещё не успела познакомиться.

Когда я вернулась, Моника была в комнате и смотрела на ноутбуке какой-то фильм.

– Что, просвещаешься, набираешься опыта? – спросила я в шутку.

– Нет, что ты? – возразила Моника. – Наоборот, хочется отвлечься после трудового дня. Моя смена закончилась. Уже Лолита с Вероникой вышли на охоту. А я могу отдыхать. Сегодня за день три захода по часу, один по двойному тарифу. Так что полторы штуки заработала.

– Поздравляю, – сказала я. – Неплохо.

– Да не фонтан, – махнула Моника. – Это так, средне. Вот бывает за смену четыре-пять заходов, или пару двухчасовых, или по двойному тарифу – вот тогда класс! Две с половиной-три штуки за ночь, прикинь.

– Да-а, – протянула я и задумалась. Такими темпами на «восьмёрке» я за полгода смогу накопить необходимую мне сумму для модельной школы, и даже больше. Скорее бы уже попасть на «восьмёрку»!

– А где Луиза? – спросила я.

– Позвонили операторы из офиса, Луизу заказали на час. Недавно уехала, перед самым твоим возвращением. Потрахается под конец смены, может, хоть ныть перестанет.

– Да, – согласилась я, – что-то она перегибает со своим нытьём.

– Да зажралась, – ответила Моника. – На эскорт она губу раскатала! Давно ли на «шестёрке» с Ирмой соревновалась? Я вообще не понимаю, как она могла оказаться здесь. Но, смотри, держится пока, клиенты есть постоянно. Хотя, если она будет продолжать в том же духе, вечно недовольная, будто бы ей все вокруг должны, то полетит она отсюда аж бегом, обратно на свою «шестёрку», опять конкурировать с красоткой Ирмой.

Я разложила свои вещи, приняла душ. Вскоре освободилась Эмилия, и почти следом за ней вернулась Луиза. Они отдали свои гонорары от клиентов Свете, та сразу высчитала их долю за смену и раздала в руки. У Луизы получилось около полутора тысяч, у Эмилии – почти две с половиной. Луиза метнула завистливый взгляд на пачку денег в руках Эмилии, потом на свою.

– Что, маловато? – спросила её Света.

– Нет, нормально, – ответила та.

– Да, неплохо, – согласилась Эмилия и развернулась, чтобы уходить, – урожайный день.

– Да уж, – вздохнула Луиза.

– Чего ты вздыхаешь? – спросила Света. – Эмилия своей задницей заработала, в прямом смысле. Это не то что за щеку гонять. И кто тебе мешает включить анал в свой перечень услуг?

– Я боюсь, – тихо сказала Луиза.

– Чего ты боишься? – засмеялась Света. – Боишься, что жопа растянется или порвётся?

– Дура, – сказала Луиза и ушла.

– Сама дура, – крикнула ей вдогонку Света. – Бережёшь задницу, значит, не плачь над зарплатой.

– Вот видишь, – сказала мне Моника, – Луиза сегодня заработала почти так же, как и я, и всё равно не довольна. Ведь у Эмилии больше, чем у неё, видите ли. Вот идиотская натура.

– Да, я это уже заметила, – сказала я в ответ. – А чем вы занимаетесь по вечерам?

– По-разному, – ответила Моника. – Смотрим кино или в карты играем. Можем пойти прогуляться, в клуб сходить, потанцевать, только не до утра, а то завтра в восемь уже подъём.

– А в выходные?

– Тоже по-разному, – сказала Моника. – Кто по магазинам, кто на свидания, кто домой уезжает, семью навестить. У нас тут, да и на «семёрке», в основном, молодые девки, не старше 25 лет. А на других базах разные дамочки, среди них есть и семейные, и замужние. Вот они, как правило, целый месяц пашут без выходных, а потом на неделю домой валят, к мужьям и детям.

– Как?! – удивилась я. – Даже с детьми есть?

– А почему это тебя так удивляет? Мало ли, какие у женщины обстоятельства, что она работает в борделе. Зато деньги немалые каждый месяц домой везёт. Вот, к примеру, Людочка с «тройки». Ей уже 38, и внешность у неё далеко не модельная, и фигура на любителя: грудь небольшая, бёдра широкие, задница вся в целлюлите. Но она пашет, как папа Карло, она делает абсолютно всё, даже «золотой дождь» и страпон. И знаешь, сколько на неё находится таких вот любителей! У неё отбоя нет от клиентов. Одному-минетик, другому-анальчик, тому– «госпожу», этому-ещё что-нибудь. Она меньше штуки в день не имеет. Вот и представь, как её дома ждут с «заработков», когда она привозит им тысяч десять, или около того. А она одна, без мужа, двоих детей растит. Ей мать помогает, детей смотрит, «пока Людочка на заработках». Мать, конечно же, ничего не знает о Людочкиной настоящей работе. Та говорит матери, что работает у богатых хозяев, прибирает дом. Мать верит, а что ей остаётся. Всё равно, там, где они живут, Людочка и десятой части не заработала бы от того, что она имеет здесь. А у Мэри с «пятёрки» вообще даже муж есть, а она всё равно здесь работает. Мало ли, может, он её не удовлетворяет. А может, просто призвание у неё такое; ну, не умеет она ничего другого, кроме как трахать мужиков за деньги. И ребёнок тоже есть, лет пяти или шести. Она у нас, кажется, уже года три работает, или даже больше. А до этого, говорят, в другом борделе работала, у другого хозяина, у конкурентов наших. Случайно познакомилась с парнем лет на семь младше неё, ушла из борделя, вышла замуж, родила ему сына. А потом вернулась к прежнему занятию, только уже у нас. Видимо, не смогла долго без «работы». И отлично себя чувствует. Муж дома с ребёнком сидит, хозяйство ведёт, а она пашет в две смены, по воскресеньям только домой приезжает, деньги привозит, мужу «высший пилотаж» устраивает, так что он на всю неделю заряжается. Любит её, на руках носит, не изменяет ей.

– А он не догадывается, где она работает? – спросила я.

– А чёрт его знает, – сказала Моника, – может, и догадывается. Но, не пойман – не вор. За руку ведь не ловил. А вообще, говорят, что раньше, в молодости, ещё до той первой конторы Мэри вообще на окружной стояла, потом на проспекте где-то под сутенёром, и только потом уже попала в цивилизованное место. Хотя, как она рассказывала девчонкам, у бывшего хозяина было гораздо хуже. Их хату однажды даже облава была, она вместе с другими девочками попала в милицию. Им грозил срок за проституцию. Но менты попались сговорчивые, отпустили девочек после оргии в сауне. И девочкам хорошо – не загремели на зону, и ментам тоже неплохо – у них теперь есть свои дежурные проститутки, в их числе и наша Мэри.

– Да тут у вас настоящая «Санта-Барбара», – улыбнулась я.

– Хуже, – засмеялась Моника. – Бразильские сериалы «отдыхают».

Мы ещё долго болтали, позже к нам присоединились Эмилия и Луиза, и мы до самой полуночи сидели и болтали обо всех и обо всём, пока не попадали от усталости. Сегодня был очень длинный день, такой же, наверное, как и вчера. Я была рада, наконец, оказаться в мягкой просторной постели, и мгновенно уснула, лишь только моя голова коснулась подушки.

3.

На следующий день, после полудня, приехала Таисия. Я к этому времени уже была готова и ждала её: мне заранее позвонила Инесса и предупредила, что к двенадцати я должна быть «при параде».

– Ну, как твои дела, Марго? – спросила меня Тая, войдя в комнату. – Обжилась немного? Познакомилась уже с девочками?

– Да, всё хорошо, – ответила я, – мы уже познакомились и подружились.

– Отдохнула после вчерашнего? В нашем деле главное – уметь быстро восстанавливать силы, – сказала Тая. – Не то, если, не дай бог, выйдешь к клиенту вялая или уставшая, это 50 процентов – вероятность поражения: либо он останется недовольным, либо сама уморишься его ублажать, потому как твоя усталость никак не поспособствует его скорейшему удовлетворению. Так что сама должна рассчитывать свои силы, поэтому ночами, между дневными сменами, желательно никаких похождений по ночным клубам. Вот будет выходной, тогда и отрывайся по полной. Тебе же легче будет. Здесь тебе никто не запретит гулять всю ночь, если так хочется. Твоё время – используй его, как хочешь. Но, в котором часу ты бы не явилась, к утру должна быть свежа, как огурчик. За прогул – штраф. Уяснила?

Я кивнула.

– Вот и хорошо, – сказала Тая. – Так, что у тебя с растительностью на теле? Как ты с ней борешься? Бритва или эпиляция?

– У меня эпиляция, – ответила я.

– Я к чему вообще спрашиваю, – пояснила она. – Наши девочки перед каждой сменой убирают волосы, везде, наголо. Кто бритвой, кто эпиляцией. У всех девочек, независимо от стоимости услуг, должно быть ухоженное тело. Маникюр, педикюр, ухоженные гладкие пятки, чистые волосы на голове – это всё само собой, это даже не обсуждается. Перед каждой сменой администратор базы проверяет всех сотрудниц: девочки должны быть подмыты и побриты.

– Я думала, это само собой разумеющиеся вещи, – удивилась я, – и что об этом даже не стоит говорить, ну, по поводу ухоженного тела и чистоты.

– Это хорошо, что тебе не надо об этом лишний раз напоминать, – ответила Тая. – К сожалению, не все такие понятливые. Бывает всякое. Поэтому я говорю об этом всем, а диспетчера-администраторы контролируют сотрудниц. Да, кстати, с месячными тоже не получится «пропетлять». Администратор вправе потребовать прямых доказательств. А если необходимо, то и проверить самолично.

– Как? – спросила я, не совсем понимая, что имеет в виду Тая.

– Как, как? – передразнила она, – презерватив на палец – и туда …

Она сделала характерный жест. Я внутренне поджалась.

– А то, знаешь, какие бывают любительницы побездельничать, – продолжала Тая. – Не хочется ей сегодня пахать, так она лежит, больную из себя корчит: «Ой, живот болит, месячные начинаются». А мы же не ведём индивидуальные календари критических дней всех сотрудниц, этого ещё не хватало. Вот и приходится диспетчеру удостовериться, так сказать, воочию и вручную.

Я в ужасе смотрела на Таю.

– Да, милая моя, здесь не курорт, – сказала она, – и не санаторий. Зарплата достойная, регулярно и без задержек; условия, сама видишь, более чем достойные. Ну, так не надо хамить и на голову садиться. Если ты будешь хорошо работать, соблюдать правила и не нарушать внутреннюю дисциплину, то ты сможешь добиться неплохих результатов и, возможно даже, попасть в эскорт. Я знаю, что об этом мечтают все наши девочки, начиная от «восьмёрки» и заканчивая «тройкой». Но только попасть в эскорт могут далеко не все. И дело здесь не только в возрасте и внешних данных: там ведь работают совсем не юные восемнадцатилетние девочки, там как раз такие не нужны. В эскорте важен не юный возраст, а опыт, умения, деликатность и такт, интеллект и умение держаться, как королева. Эскорт – это большая честь для наших девочек, и большая ответственность. В эскорте нет девушек и парней моложе 20-ти лет, зато самым старшим бывает и тридцать. Всё зависит от индивидуальных качеств.

– А что потом случается с девушками из эскорта, когда им исполняется тридцать? – поинтересовалась я.

– Ничего с ними не случается, – ответила Тая. – И опять же, дело не в тридцати. Бывает, что девушка гораздо раньше покидает виллу эскорта, по разным причинам. В идеальном варианте, девушка находит себе состоятельного покровителя, который готов будет выкупить её у нашего «агентства», и тогда она становится его содержанкой. А там уже только от неё самой зависит, как сложится её дальнейшая судьба: то ли она сумеет стать близкой подругой и, может быть даже, спутницей жизни своему благодетелю, то ли она будет искать для себя более удачную и выгодную партию. Если же такого не случится, и девушку не выберет ни один из клиентов, то она продолжит работать в эскорте до тех пор, пока спрос на неё не начнёт падать. И вот тогда у такой девушки два пути: или покинуть «агентство» и начать другую жизнь, без секс-услуг, или же вернуться на базу и работать в прежнем режиме. Но это худший вариант, поскольку нет более печального и жалкого зрелища, чем стареющая проститутка, каждые полтора-два года меняющая базу на более дешёвую. Хотя случаются и такие, которые ничему другому в жизни так и не научились, кроме как профессионально залезать мужикам в штаны, ничего не накопили и вынуждены вернуться в бордель, с горечью вспоминая свою молодость и впустую потраченные годы.

Я вздохнула. Такая перспектива меня вовсе не радовала.

– Я говорю тебе всё это вовсе не затем, чтобы напугать тебя и отговорить от этой работы, – сказала Тая, – мне это, как понимаешь, невыгодно. Нам нужны такие девушки, как ты, Марго. На твоей молодости, сексапильности, умениях мы сможем хорошо заработать. Говоря «мы», я подразумеваю наше «агентство» и тебя саму. Я вижу, ты девушка не глупая, далеко не глупая, и не ограниченная, как многие из них, – Тая кивнула головой в сторону остальных. – Не знаю, какие обстоятельства заставили тебя прийти в эту сферу, не собираюсь даже допытываться и выяснять, это твоё личное дело. Я просто хочу тебя предостеречь: не думай, что молодость продлится вечно, не растрачивай своё время попусту. Старайся максимально использовать свои преимущества и, главное, не упусти свой шанс, когда он появится. Я имею в виду, что у тебя есть все данные для того, чтобы попасть в нашу «элиту», в эскорт. Через пару лет, скорее всего, так и случится. Так вот, когда это произойдёт, и у тебя начнут появляться предложения от состоятельных клиентов, не надо думать, что, чем дальше, тем их будет больше, не повторяй ошибку многих девушек, которые были слишком самоуверенны и высокомерны, и остались в результате ни с чем.

– Спасибо, Таисия, я вас поняла, – сказала я.

Я прекрасно понимала, что скрывалось под такой «заботой», выказанной в мой адрес: я была лакомым кусочком для босса, за меня можно было получить неплохой выкуп в будущем, и это, не считая тех «приличных» денег, которые я могу принести им и на «восьмёрке», и в эскорте. Но только подцепить себе какого-нибудь состоятельного дедугана или попасть в гарем арабского шейха – не было моей целью. У меня была своя, чётко обрисованная цель, и я готова была искать, находить и использовать все возможные средства для её достижения.

– Значит, попасть в эскорт я смогу не раньше, чем через два года, – сказала я, задумавшись.

– Спустись на землю, дорогая Марго, – серьёзно сказала Тая. – Я лишь представила тебе перспективы. Когда ты сможешь войти в «элиту», зависит только от тебя. Но это ещё далеко впереди. А пока набирайся опыта, оттачивай мастерство, и тогда время покажет. Сейчас тебе прямая дорога на «восьмёрку», но я не могу тебя сразу сюда поставить. Я не могу тебя определить даже на «семёрку», поскольку у тебя ещё нет достаточного опыта. Сегодня ты покажешь «класс» в постели, и уже будет более-менее полная картина о твоих умениях. Я уже говорила, потенциал у тебя большой, теперь нужен соответствующий уровень. И лучше, если ты начнёшь с более дешёвой базы, постепенно поднимая расценки. Нет ничего ужаснее, чем если девочка не тянет высокий уровень и приходится с самого начала понижать расценки. Это сказывается и на клиентах, и на самой девочке. Представь себе, каково это, вместо ожидаемого повышения загреметь на более дешёвую базу, за несоответствие. Тяжело психологически. Поэтому тебя мы, скорее всего, определим на шестую базу, ну если ты не окажешься бревном в постели. А это мы увидим сегодня. И, кстати, надеюсь, ты понимаешь, Марго, что всё, о чём мы с тобой здесь говорим, должно оставаться здесь же, между нами. Это касается только тебя. Не надо хвалиться перед девочками своими перспективами и моими ожиданиями. Это, в первую очередь, для твоей же безопасности. А то ведь неизвестно, что может взбрести на ум девушке, потерявшей надежду подняться. Зависть – страшная сила, разрушительная и беспощадная. Она затуманивает разум и заставляет порой совершать такие поступки, на которые никогда не решился бы при нормальных обстоятельствах. Поэтому держи язык за зубами.

– Хорошо, – сказала я. – Я всё поняла.

– Вот и чудненько, – улыбнулась Тая. – Люблю иметь дело с умными людьми.

Она посмотрела на часы.

– Скоро прибудет наша сегодняшняя модель, – сказала она. – Это Антон. Он тоже с виллы эскорта. Он моложе Ричарда и более отзывчив на женские ласки, поскольку ещё не так пресыщен, как наш опытный Ричард. Сегодня тебе будет немного легче, чем вчера, но помни, ты должна всё делать по возможности сама, не ожидая ответных действий. Всё в твоих руках и в твоей власти. Делай с ним, что посчитаешь нужным, кроме минета. Минет сегодня может быть только на разогреве. Поняла?

Я снова кивнула.

– Вот и умница, – улыбнулась Тая. – Сегодня я не буду сидеть рядом в кресле, но, тем не менее, я буду всё видеть и всё слышать. Поэтому позы посексуальнее, стоны и вздохи громче, эмоциональнее, движения – разнообразнее и точнее. Можешь с клиентом разговаривать, общаться. Познакомься с ним, предложи выпить или освежиться соком, минералкой. Соблазняй его. Выясни, что бы ему хотелось от тебя получить. В общем, действуй по обстоятельствам, это твоя территория. Но не забывай: ты не на свидании, и удовольствие должен получать в первую очередь клиент. Всё, я оставляю тебя одну. Ожидай клиента, можешь пока найти подходящую музыку. Чао.

С этими словами Тая вышла и прикрыла дверь. Я осталась в комнате одна. Чтобы унять волнение, я подошла к стереосистеме и стала переключать мелодии. Остановившись на приятной ритмичной композиции, я подошла к окну и слегка прикрыла шторы, чтобы создать более интимную атмосферу.

В этот момент за моей спиной послышалось движение. Я обернулась и увидела красивого юношу, с красивым лицом и спортивной фигурой. Под майкой угадывались крепкие бицепсы и кубики пресса. Узкие джинсы выгодно обтягивали его крепкие длинные ноги и соблазнительный пах. Лёгкая дрожь волнения пробежала по спине, но я сдержала её. Надо было сосредоточиться на работе.

«Это просто клиент, – говорила я про себя. – Это не красивый сексапильный самец, а простой жеребец, которого надо завести, возбудить и удовлетворить. Это просто работа. Это просто клиент».

– Ты, наверное, Антон? – спросила я, отходя от окна и неспешно подходя к нему. – А я Марго.

– Очень приятно, Марго, – ответил он и тоже сделал несколько шагов мне навстречу.

– Проходи, располагайся, – предложила я ему, – а я пока налью нам чего-нибудь выпить.

– Мне воды без газа, и со льдом, – попросил Антон.

Я подала ему стакан и присела рядом на мягкий подлокотник кресла, в котором удобно расположился Антон. Он обнял меня рукой за бедро.

– С чего бы ты хотел начать? – спросила я. – Может, с расслабляющего и эротического массажа?

– Я слышал, ты неплохо танцуешь, – сказал Антон. – Меня бешено заводит шпагат. Исполнишь?

– Ты хочешь, чтобы я для тебя танцевала? – переспросила я мягко.

– Да, я хочу трахнуть тебя во время танца в самом широком шпагате, – сказал он, и его глаза возбуждённо блеснули.

Я поняла, что он уже слегка завёлся. Это было, конечно, хорошо, но не совсем то, чего ждала от меня сегодня Тая.

– Хорошо, милый, – сказала я так же мягко и, наклонившись к нему совсем низко, поцеловала в подбородок, затем шею и, наконец, ухо, отчего он глубоко вздохнул. – Будет тебе шпагат, но немного позже. А пока я поведу тебя другим путём. Доверься мне.

Я встала, поставила на столик наши с ним стаканы и вернулась обратно. Став коленом на кресло, упираясь как раз в его горячий пах, я сняла с него майку и стала целовать его гладкую грудь, живот, подвигаясь ниже. Затем я расстегнула ремень и молнию на его джинсах и одним движением, вместе с трусами, стянула их до колен, высвободив слегка возбуждённый пенис. Я снова встала на ноги и повернулась к нему спиной, чтобы медленно снять бюстгальтер. В этот момент Антон взял меня за бёдра, притянул слегка к себе и стал целовать и ласкать мои ягодицы, бёдра, спину. Я развернулась в его руках лицом к нему и освободилась от бюстгальтера. Антон стал целовать мой живот, а руками нежно перебирать соски, отчего они набухли и затвердели. Я мягко высвободилась из его рук, поскольку почувствовала, что начинаю возбуждаться.

Глянув на его пенис, я с удовлетворением отметила, что он был уже твёрже стали. Тогда я присела между ног Антона и склонилась над ним. Антон протяжно застонал. Я, как и советовала мне Тая, не стала сосредотачиваться на минете, а лишь слегка подразнила его, вызвав у него восторг и нетерпение.

Через несколько секунд я оторвалась от него и снова поднялась на ноги, заглянула в глаза Антона, и прочитала в них крайнее возбуждение и дикое желание. Тогда я взялась руками за трусики и слегка поиграла ими, как бы невзначай приоткрывая свои «прелести». Мы постоянно использовали этот приём в стрипденсе, и он всегда действовал безотказно. Затем я с улыбкой развернулась к Антону спиной и одним движением, медленно сняла с себя стринги, наклонившись на ровных ногах до самого пола.

Не успела я освободить ноги от своих трусиков, как Антон схватил меня сзади за бёдра и резко усадил на свой горячий пенис. Мы одновременно вскрикнули: я от неожиданности, он – от прилива сильнейшего возбуждения, которое нарастало с каждым движением.

Я сидела спиной к нему, нанизанная, словно на вертел, и двигаясь под музыку, совмещая плавные и круговые танцевальные движения телом с ритмичными, глубокими движениями тазом. Можно было сказать, что я трахала его, танцуя. Временами я поддразнивала его, приподнимаясь выше и выше, что заставляло самого Антона подбрасывать свой таз выше и зависать в воздухе, чтоб не размыкать наш контакт. После чего я с силой, глубоко усаживалась на него всем весом, отчего он проникал внутрь глубже, чем обычно. Он стонал и сжимал меня, глубже насаживая меня на свой жезл. Я тоже громко озвучивала все свои действия, поворачивала к нему голову, забрасывала руку или вся ложилась на него на мгновение, и тут же отклонялась и прогибалась в пояснице.

Через какое-то время он начал учащаться, тогда я встала с него и, развернувшись, взяла за руку.

– Идём, малыш, – сказала я ему, – продолжим в горизонтальном положении.

Он повиновался и перешёл со мной на кровать. Я подложила ему под спину подушку, и Антон прилёг на неё. Тогда я достала приготовленный заранее длинный шёлковый шарф. Всегда мечтала это сделать, не буду вспоминать даже, с кем. И сегодня я решила реализовать своё давнее желание, сделать, так сказать, пробу пера.

Я привязала к изголовью кровати одну руку Антона, на что он прореагировал очень бурно. Он застонал и попытался свободной рукой в нетерпении усадить меня на свой раскалённый пенис. Я ловко увернулась и мягко, но настойчиво притянула его вторую руку с другой стороны к изголовью.

– Потерпи, милый, – сказала я с улыбкой, – сейчас всё будет. Не торопись.

Он откинулся на подушку, затем снова приподнялся. Я закончила с приготовлениями, спустилась ниже и снова раздразнила его несколькими движениями языка и губ. Антон рванулся ко мне, но привязанные к кровати руки не пустили. Он зарычал и сказал, задыхаясь:

– Не останавливайся. Возьми его ещё.

Я ещё раз склонилась над ним, но не больше, чем на полминуты, чтобы надеть презерватив. После чего я выпрямилась и села верхом, разведя ноги в поперечном шпагате.

– О, да-а, – застонал Антон.

Моё возбуждение тоже достигло апогея. Мозг затуманился, музыка подсказывала ритм и темп. Мы двигались в унисон, наращивая темп. Наши громкие возгласы и стоны слились в один общий стон, временами переходящий в крик.

Я согнула ноги в коленях и крепко сжала ими бока Антона, чтоб не свалиться во время этой бешеной скачки.

Ещё минута, и он громко протяжно застонал, задыхаясь от нахлынувшего оргазма. Он схватился руками за переплетения изголовья, и в этот момент я развязала шарф, освободив его руки. Антон поднялся в положение сидя и крепко сжал меня руками, продолжая ещё содрогаться в конвульсиях экстаза.

Так мы сидели, не размыкая объятий, ещё какое-то время. Антон глубоко, удовлетворённо вздохнул.

– Ты королева. Нет, ты богиня секса, – сказал он, поднимая на меня своё лицо. – Жаль, что среди моих клиенток нет подобных тебе.

– Так же, как и среди моих клиентов вряд ли встретятся такие, как ты, – улыбнулась я в ответ.

– Да, Марго, мы трахаем за бабки, – сказал он с улыбкой, – ты состоятельных мужиков, я – богатых тёток. Нам плевать, сколько им лет и как они выглядят. Если у них есть деньги, то будь они хоть хромыми и кривыми, они получат свою порцию удовольствия в этой жизни. Это наша с тобой работа. Но, блин, – он выругался, – как порой хочется молодого, благоухающего тела, как твоё; горящего взгляда, и не похотью, как у этих зажравшихся нимфоманок и извращенцев, а огнём и возбуждением, как у тебя. Я уверен, ты обязательно попадёшь в эскорт. Я буду тебя там ждать. Зажжём тогда?

– Обязательно, – сказала я с улыбкой. – К тому времени, думаю, я уже порядком устану от всяких похотливых извращенцев, как ты их назвал, и мне будет необходим глоток свежего воздуха.

– О, Марго, я рад, что мы понимаем друг друга, – сказал он и поцеловал мою шею, грудь, – я рад, что мы познакомились.

– Я тоже, – ответила я и стала мягко, но настойчиво высвобождаться из его объятий. – Я думаю, мы уже можем отправиться в душ.

– О”кей, – сказал Антон, выпуская меня из кольца своих мускулистых смуглых рук, – иди первая, а я немного полежу ещё. Может, повторим потом? Я исполняю крутой куни. У меня очень нежный язык. Тебе понравится.

Я посмотрела на него с улыбкой и уклончиво ответила:

– Посмотрим, милый. Может быть, и повторим.

Он растянулся поперёк кровати, удовлетворённо потянулся и послал мне воздушный поцелуй. Я вышла из комнаты и направилась в ванную.

«Не хватало мне ещё романа с профессиональным жигало, – думала я, стоя под душем. – К тому же он не в моём вкусе, хоть и сексапильный до чёртиков».

Вернувшись в свою комнату, я не обнаружила там Антона. Вместо него я увидела Таисию. Она сидела в кресле и ждала меня. В комнате был ещё посторонний мужчина, который был мне незнаком. Он сидел на диванчике, вальяжно развалившись и закинув согнутую ногу себе на колено. Я метнула быстрый взгляд на посетителя, затем встревоженно посмотрела на Таисию, а потом опять на незнакомца. Это был невысокий, несимпатичный мужчина, лет тридцати пяти, с узкими плечами и жиденькими волосами на голове, невыразительными чертами лица и маленьким носом. Не отталкивающий, но и не производящий приятного впечатления. Мужчины с узкими плечами, и особенно с маленькими носами не вызывали у меня симпатии и доверия.

«Этого ещё не хватало, – пронеслось у меня в голове. – Неужели ещё не всё? Неужели придётся обслуживать и этого карлика?! Нет, я не готова. На сегодня с меня хватит!»

И я в панике обернулась на Таисию. Мой растерянный и перепуганный вид вызвал у неё весёлый смех.

– Видела б ты себя сейчас, – сказала она мне. – Ну, точно синица, глупая, перепуганная синица.

По её реакции я поняла, что напрасно беспокоилась, и невольно вздохнула с облегчением.

– Расслабься, Марго, – продолжала тем временем Таисия, – тебе не придётся сегодня больше никого трахать. Этот человек, присутствие которого тебя так напугало, не клиент и не жигало из эскорта. Это наш хозяин. Он имеет привычку лично знакомиться со своими новыми сотрудницами, особенно с перспективными и подающими большие надежды.

– Да, и с такими очаровательными, к тому же, – сказал он, вставая и подходя ко мне.

«Это хозяин?! – вскричала я про себя. – Ну и ну! Никогда бы не подумала даже приблизительно, что этот невзрачный, непредставительный мужчина в потёртых джинсах и простой рубашке как-то связан с секс-индустрией. Да его скорее можно было принять за какого-нибудь извращенца – завсегдатая борделя, но уж никак не за хозяина сети борделей в центре столицы!»

– Познакомься, Марго, – сказала мне Тая. – Это наш хозяин, Виталий.

– Приятно познакомиться, – ответила я и мило улыбнулась.

Я смотрела на него сверху вниз, поскольку была на высоченных каблуках. Но и без них я была выше ростом.

– Это взаимно, – произнёс Виталий. – Мне невероятно приятно, что в нашем цветнике появилась такая жемчужина, «дикая орхидея». Надеюсь, тебе у нас понравится.

– Непременно, – отозвалась я и с недовольством отметила, как у него в глазах замелькали, словно на табло игровых автоматов, денежные знаки – грядущие прибыли от моей «работы».

Перед уходом он не отказал себе в удовольствии, и провёл рукой по моему плечу, спине, талии и ягодицам.

– Да, – сказал он, прищёлкнув языком, – это замечательно.

И, улыбнувшись довольною улыбкой, он распрощался со мной и покинул нашу комнату.

– Не волнуйся, Марго, – сказала мне Таисия, – ты ему понравилась. Он остался доволен знакомством с тобой, это уж я тебе гарантирую.

– А я и не беспокоюсь, – ответила я.

«Вот ещё, – хмыкнула я про себя, – стала бы я беспокоиться, что не понравлюсь сутенёру, хозяину борделя. Тоже мне, птица!»

– Вот и славно, – сказала Таисия. – Тогда давай по делу.

Тая посмотрела на меня.

– Ну как? – спросила я. – Подхожу я вам?

– Подходишь, Марго, – ответила она, как всегда, сдержанно. – Это уже решено. Сегодня можешь отдыхать. Завтра утром здесь будет фото-сессия для новых девочек, заодно и ты сразу попадёшь. Чтобы не откладывать дел в долгий ящик. Пускай девочки-операторы сразу размещают твои фото на сайтах, и начинай активно работать.

– Хорошо, – ответила я.

– Так, дальше, – продолжала Тая. – Несколько уточнений и советов. Во-первых, не забывай озвучивать: чем громче и чаще ты стонешь, тем больше это заводит клиентов. Во-вторых, глубокий минет, эротический массаж, стриптиз – и у тебя от них отбоя не будет. И, наконец, в-третьих, о своих удовольствиях забудь. Если будет получаться словить кайф с клиентом, пожалуйста, никто не против. Но принимай это, скорее, как подарок, а не как должное. Во всех остальных случаях имитируй – громко, страстно, эротично, правдоподобно. Это не должны быть стоны умирающей лосихи. Это должно быть, как в кино, как в жизни, как сегодня. Думай каждый раз, что ты на съёмочной площадке и на тебя направлены кинокамеры, и играй красиво и правдоподобно. Чтобы все твои клиенты оставались такими же довольными, как сегодняшний. Уяснила?

Я кивнула. Последняя фраза была лучшим комплиментом и признанием моих стараний.

– Поехали дальше. На «шестёрке» не надо пока начинать практиковать никаких дополнительных услуг. Я имею в виду БДСМ, садо-мазо и прочее. С этим всем арсеналом познакомишься позже, когда в высшей степени овладеешь ремеслом. Договорились? Не распыляйся, чтоб не получить обратный результат. Единственное, что можешь позволять – это кунилингус, позу «69», ну и, если захочешь, то анал. Только я тебя прошу, Марго, даже не вздумай влюбляться в клиентов. Пусть клиенты от тебя тащатся, а ты сохраняй холодный разум и сердце, тогда добьёшься больших высот. Своё сердце и свои чувства включай дома, с милым. Есть у тебя милый?

– Был, – ответила я с грустью. – Но это уже в прошлом.

– А вот это хуже, – сказала Тая.

– Это почему? – удивилась я.

– Да потому, что чувства всегда ищут выход, ищут объект, на кого бы выплеснуться. Не совершай ошибку, не ищи объект для своих душевных излияний здесь. Лучше дома, в нормальной обстановке.

– Вы ошибаетесь, Таисия, – ответила я, посерьёзнев, – мне не нужен никакой объект. Он уже есть, вернее, был. Но он умер. И моё сердце умерло вместе с ним, вместе с моей любовью. Мой разум трезв и холоден, как лёд. Мне нужны деньги и слава. И ради этого я иду на всё.

– Да, Марго, – протянула Тая, – не зря ты выбрала себе это имя, оно полностью тебе подходит. Да, – снова повторила она, – Михаил Васильевич умеет разглядеть талант. Он может гордиться своей работой, гордиться тобой.

Я глянула на неё. Тая не шутила.

«Что ж, значит, я чего-то, да могу, – подумала я, – похвалы этой экс-куртизанки дорогого стоят».

– Таисия, – обратилась я к ней, – завтра после фотосессии я нужна ещё где-то, или свободна?

– После фотосессии Инесса отвезёт тебя на шестую базу и поселит там, а потом ты свободна. Тебе куда-то надо?

– Да, мне надо будет заехать в колледж, где я училась, и забрать документы.

– Разреши ещё один совет, – сказала Тая. – Не бросай колледж совсем. По возможности, оформи академотпуск на год, а там видно будет.

– Не вижу смысла, – ответила я. – Я не собираюсь возвращаться в это место. Я не затем ехала в Киев, чтоб окончить техникум и вернуться домой, на завод.

– Тогда принимай решение и жги мосты, – решительно сказала Тая.

– Уже давно, – ответила я, – и решение принято, и мосты сожжены.

4.

Остаток дня я провела, как и вчера, провожая и встречая девочек от клиентов. Я успела познакомиться с Вероникой и Лолитой. Это оказались совсем юные проститутки, им едва ли исполнилось по восемнадцать лет. Но из разговоров я поняла, что «работают» они уже больше года. Значит, правила и законы здесь нарушаются довольно часто. Хотя, о чём я говорю? Проституция – это уже нарушение всех возможных человеческих законов и правил, всех личностных прав.

Кто такие проститутки? Люди низшего сорта, порой их даже за людей не считают. Сама я никогда не относилась как-то пренебрежительно или неуважительно к женщинам этой профессии. Но я видела, с каким презрением, а иногда и с открытой агрессией относятся другие к таким женщинам. И, в первую очередь, те, кто сами же вчера покупали их услуги.

Я видела, с каким высокомерием и надменностью смотрела на таких девушек моя сестра Нина, считая их грязными потаскухами. Само слово «проститутка» – уже есть оскорбление. А почему их, собственно, оскорблять? За что их ненавидеть, презирать и унижать? Лишь только за то, что они избрали для себя иной путь, непривычный для других, отвергаемый самим обществом? Почему же тогда женщины этой профессии во все времена пользуются огромным спросом у такого высокоморального общества? Почему всё то же общество во все времена прибегает к услугам куртизанок, когда необходимо достать какую-либо информацию? Потому что их, куртизанок, не жаль, потому что их жизнь ничего не стоит в глазах общества, ими можно без сожаления рисковать, сколько угодно? Одной больше, одной меньше – какая разница? Никто и не заметит, и не заплачет.

А чем отличаются проститутки, открыто продающие свои услуги на внутреннем рынке, от тех непереборчивых девиц, которые сверкают в горностаях и ослепительных бриллиантах, и убедительно изображают любовь и страсть к своим благодетелям и спонсорам, обладателям несметных богатств, позволяющим так щедро пользоваться своими «кровно заработанными»? И, в лучшем случае, охотнице за роскошной жизнью попадётся средних лет любитель «прекрасного», от которого хотя бы не будет воротить. А если он ей в дедушки годится? Вы когда-нибудь занимались сексом с дедушкой? Вам приходилось когда-нибудь ласкать старое, морщинистое, дряблое тело, когда сами вы дышите молодостью и свежестью? Над вами когда-нибудь пыхтел безобразный старый извращенец – любитель юной плоти, издавая «страстные» стоны, больше похожие на тщетные потуги в сортире?!

Испытав всё это однажды, уже невозможно забыть никогда. Этот омерзительный комок, застрявший где-то в горле, уже никогда не пройдёт; вы не забудете его запах, его вкус, его прикосновения.

Я знаю, всё в жизни бывает, и случается любовь, истинная любовь в любом возрасте, и с любой разницей в возрасте. Тогда – всё сердцу мило, всё приятно, всё в радость.

Но охотницы за богатством и роскошью не знают любви. Единственная страсть и любовь в их жизни – это деньги, комфорт и шик. И они готовы продать себя за все эти блага хоть самому дьяволу.

Так разве они хоть чем-то отличаются от профессиональных куртизанок? Разве они не продают свои тела, свою молодость и красоту, свои души богатым и сильным мира, имитируя любовь и неземное удовольствие?

А их покровители и благодетели, время от времени сменяющие друг друга в их жизнях и постелях, испытывают к ним не больше чувств и эмоций, чем клиенты к проституткам. Они готовы так же легко отказаться от одной в пользу другой, легко и без капли сожаления уничтожить, растоптать в случае неповиновения. Для них их спутницы не более, чем красивая кукла в довершение общей роскошной картины их жизни, так сказать, жирная точка, на фоне успеха, достижений, яхт, вилл, автомобилей и самолётов – красивое приложение, сопровождение, всё тот же эскорт.

Так за что же ненавидеть и презирать женщин, продающих наслаждение мужчинам? Не будь спроса, не было бы и предложения.

* * *

Я собиралась завтра не только заехать в колледж, но и зайти в общежитие. Томку я вряд ли застану, она приедет, скорее всего, в последних числах августа. Но я решила оставить для неё записку у комендантши. Поэтому сегодня вечером я написала ей короткое письмо о том, что бросаю колледж, но остаюсь в Киеве, и мы в скором времени увидимся. Я подписала письмо, поцеловала его и заклеила в конверт.

* * *

В понедельник девочки менялись сменами. Теперь Эмилия, Моника и Луиза на неделю заступали в ночную смену, а Вероника с Лолитой – в дневную.

В десять часов приехала Таисия вместе с фотографом. Одну комнату освободили под фотостудию, и фотограф начал подготовку к предстоящей съёмке.

– Марго, иди пока приведи себя в порядок, – сказала мне Тая, – будешь первой моделью сегодня.

Я ушла в свою комнату, надела бельё стального цвета, расчесала волосы и накрасила лицо. Через двадцать минут я вернулась в «фотостудию», где уже всё было готово к съёмке: стояли две осветительные лампы, штатив фотоаппарата и кожаный диван посреди комнаты.

– Проходи, Марго, – сказала мне Таисия. – Это наш фотограф Степан. Как ты понимаешь, он профессионал своего дела, поэтому слушай его и выполняй все рекомендации.

На мгновение мне показалось, что я нахожусь в профессиональной фотостудии какого-нибудь известного модельного агентства или модного журнала. От видения даже слегка закружилась голова. Я почувствовала лёгкую дрожь волнения – это же моя мечта, мой мир. Я оказалась в своей стихии. И я забыла, что нахожусь в одной из комнат борделя, что сегодняшние мои фотографии завтра разместят на специальных сайтах, посетители которых будут выбирать и покупать меня. Я забыла обо всём. Я отдалась порыву – запечатлеть свою красоту – не пошло, но эротично; не открыто, но откровенно, соблазнительно.

Фотограф был в восторге. Мои фото удавались в любом ракурсе, с любой точки: будь то на диване или у шеста, в профиль или со спины с разворотом головы. Я забрасывала руки над головой, прогибалась в талии, садилась на стул, широко разведя колени в стороны; я чувственно приоткрывала рот и прикрывала глаза, я слегка откидывала голову назад или склоняла на бок – всё было сексуально, «вкусно», идеально. Об этом не уставал твердить восхищённый Степан, это я видела потом на снимках.

Таисия довольно улыбалась. В её глазах, словно на кассовом аппарате, щёлкали тысячи и десятки тысяч.

– Она великолепна, она идеальна! – восторженно шептал ей Степан.

– Я знаю, – ответила ему Таисия.

Она встала с кресла и подошла ко мне.

– До вечера ты свободна, Марго, – сказала она. – Инесса сейчас привезёт новых сотрудниц на фотосессию, потом она будет занята и освободится лишь к шести. До этого времени можешь гулять. А потом она отвезёт тебя на твою базу. С завтрашнего дня приступаешь к работе.

– Хорошо, – ответила я, а потом спросила: – Таисия, а можно для меня отпечатать мои фотографии? Хотя бы несколько? Я заплачу, если надо. Это для моего портфолио.

– Дурочка, – улыбнулась Тая, – спрячь свои деньги. Конечно, можно. Степан, – обратилась она к фотографу, – будь любезен, напечатай фотографии для нашей Марго. Она хочет поместить их в личный альбом.

– С огромным удовольствием, – отозвался Степан. – В каком формате вам сделать?

– У меня есть несколько фото, они в формате А4, – ответила я. – Хотелось бы и остальные тоже … если вы не против …

– Всё, понял, – прервал меня Степан. – Вы знаете толк в нашем деле. Хорошие, талантливые фото надо смотреть только в больших форматах.

– Спасибо вам, – сказала я с улыбкой. – А как я их получу?

– Я передам готовые снимки Таисии, – сказал он и, по-моему, даже подпрыгнул от удовольствия, довольный собой и своей работой.

В это время в комнату вошла Инесса. Она привезла пятерых девушек, разного возраста, от двадцати до тридцати пяти лет, и самого разнообразного формата и внешности. Двое из них были моложе и симпатичнее других, но чересчур грубы и развязны. Остальные же вообще ни в какие ворота не лезли: одна, с ярко-рыжими волосами и жуткими стрелками вокруг глаз, жевала жвачку и материлась, как портовая девка; другая, крашеная блондинка, громко и вульгарно реготала над пошлыми шутками первой; а третья, самая старшая из всех, вальяжно и по-хозяйски разгуливала по комнате, активно виляя подобием бёдер, или даже скорее тощим плоским тазом, поскольку это была совершенно бесформенная, худая, длинная доска – она прохаживалась по комнате и всё рассматривала, приговаривая:

– Так, так, теперь понятно, как у нас элита живёт.

«Да уж, профессия накладывает отпечаток», – пронеслось у меня в голове.

– Марго! – услышала я радостный возглас. Это Инесса узнала меня и кинулась обниматься. – Красота ты моя! Ну, как тебе здесь? Как твои успехи? – и приглушённым голосом добавила: – Тая сказала, ты тут сводишь с ума наших мальчиков из эскорта?

– Инесса, перестань, – засмеялась я. – У меня всё нормально. Здесь, на «восьмёрке» вообще супер! Но я ведь сегодня заселяюсь на «шестёрку», так что придётся отвыкать.

– Ничего, не расстраивайся, на «шестёрке» тоже хорошо, немного скромнее, чем здесь, но тоже хорошо, – сказала с улыбкой Инесса. – Эти, – и она кивнула головой в сторону «экзотических» ночных бабочек, которых я минуту назад рассматривала, – мечтают попасть хотя бы на «шестёрку», но им даже такое счастье не светит. «Тройка», или максимум «четвёрка», а те, что помоложе, пойдут на «пятёрку». На шестой всё более или менее спокойно и цивилизованно. Там только Ирма звездится временами, но это поправимо. Если будет донимать, не стесняйся, звони мне, а мы с Таисией её быстро на «пятёрку» опустим, или вообще на «четвёрку», к Анджеле – пускай с ней соревнуется.

В это время одна из прибывших девушек разделась, оставшись в одном белье, и начала позировать перед фотокамерой. Что тут началось?

Степан командовал ей то согнуть ногу, то поднять руку, то повернуть голову, то подобрать волосы – в общем, озвучивал ей каждое последующее движение; остальные девушки громко комментировали и смеялись, отчего первая отвлекалась и сбивалась; Таисия орала на всех по очереди, пытаясь навести порядок. В конце концов, она сказала:

– Так, вы четверо, встали и пошли вон отсюда. Инесса, отведи их в холл, пусть ожидают там. Кто позирует следующей?

Девушки притихли. Рыжая, которая жевала жвачку, активно двигая челюстями и не закрывая при этом рот, подняла руку и сказала:

– Я следующая.

– Хорошо, – резко сказала Таисия. – Ты остаёшься здесь и приводишь себя в порядок. Остальные бегом отсюда. А ты, – обратилась она снова к рыжей, – издашь ещё хоть звук не по теме, вылетишь отсюда на хрен, без права возврата. Всё поняла? И убери изо рта резинку! Блевать хочется, глядя на твоё жевание. Фу!

Инесса подмигнула мне и увела троих сотрудниц в холл, как и велела Таисия. Я вышла следом и вернулась в комнату, где меня ждала Моника.

– Марго, хочешь, я пойду с тобой? – сказала она мне. – А то ещё весь день впереди, делать нечего, скукотища.

– Пойдём, и мне веселее будет, – согласилась я.

Мы оделись и вышли на улицу.

– Ты видела этот контингент в холле? – спросила меня Моника.

– Видела, ещё даже раньше, – ответила я, улыбнувшись, – в комнате «фотостудии». Да, контингент ещё тот. Инесса сказала, это для «тройки» и «четвёрки».

– Ага, – усмехнулась Моника, там сплошная экзотика. Ну, а тебя куда переселяют?

– На шестую, – вздохнула я.

– Ничего, это ненадолго, – подбодрила меня Моника, – я уверена, что очень скоро тебя вернут обратно к нам. Хочешь, я твоё место буду держать?

– А получится?

– Конечно, скажу, что это для Марго, она скоро к нам вернётся, – сказала она весело. – А если серьёзно, попрошу Инессу, когда она привезёт к нам новых девочек.

– Хорошо, я буду рада вернуться в нашу с тобой комнату, – ответила я.

– Вот и договорились, – заключила Моника.

Мне нравилась эта девушка. Она была всего на два-три года старше меня, весёлая, добрая, воспитанная, не завистливая и не подлая. Подлости я не терпела в людях больше всего, и сразу чувствовала, если человек неискренен и с камнем за пазухой. Меня также отталкивала завистливая и вечно всем недовольная Луиза. От таких людей тоже, в конце концов, можно ожидать чего угодно. А Моника чем-то напомнила мне Ксюшу с Натали.

Я ужасно соскучилась по девочкам. И я страшно тосковала по Томе, тем более теперь, когда знала, что мы уже не будем видеться каждый день, не будем сидеть вместе на лекциях, не будем делить комнату в общежитии. Особенно остро я это ощутила, когда пришла сейчас сюда, где прошёл целый год моей жизни – интересно, насыщенно, весело, рядом с моей подругой Томой. Ком подступил к горлу. Я отдала письмо коменданту и поспешила уйти, чтобы унять разыгравшуюся ностальгию.

Мы с Моникой погуляли ещё немного по городу, зашли в кафе поесть мороженого, и к пяти вернулись обратно на базу.

Моника отправилась в душ, приводить себя в порядок перед ночной сменой, а я осталась в комнате, чтобы собрать вещи.

Около шести, как и обещала, приехала Инесса. Я попрощалась со своими новыми знакомыми, и в сопровождении Инессы покинула восьмую базу, чтобы со временем вернуться сюда, но, к сожалению, не так скоро, как я надеялась.

5.

Мы не проехали и километра, всего лишь обогнули площадь с другой стороны и остановились. Как уже говорила мне Инесса, и офис и все базы были расположены в центре, в непосредственной близости друг от друга.

Мы вышли из машины и вошли в подъезд жилого дома. Поднявшись на второй этаж, мы попали в квартиру, где размещалась шестая база. Планировка холла-приёмной и расположение комнат были подобны восьмой базе, только немного компактнее, и разве что скромнее обстановка. Здесь не было дорогой деревянной обшивки и хрустальных люстр, но тоже было всё довольно хорошо благоустроено. Такая же стойка-ресепшн в холле, такие же кожаные диваны и кресла, такой же длинный коридор с двойным поворотом, такие же просторные кровати в спальнях и просторная кухня в конце первого поворота. Только комнаты были поменьше размером, и было их шесть: по-видимому, одну, самую большую, разделили пополам.

– Да, немножко проще, скромнее, чем на «восьмёрке», – сказала Инесса, увидев мой слегка потухший взгляд, – но здесь тоже нормально. В комнатах девочки живут по двое, как и на других базах. Я, кстати, завтра переведу на восьмую троих с «семёрки», так что там тоже будет полная комплектация. Садись пока, подожди.

Я вздохнула и присела на диван, а Инесса подошла к администратору.

– Люся, – обратилась она к ней, – где у нас сейчас свободные места? Мне надо поселить Марго. А послезавтра привезу ещё двоих.

– Сейчас посмотрим, – сказала Люся и уставилась в свои записи. – В первой у нас одна Ирма, в четвёртой и пятой Камилла и Роксана.

– Так, завтра с самого утра переведёшь Роксану к Ирме, – сказала Инесса, – они вроде бы неплохо ладят, да?

– Ну да, – ответила Люся, – Роксана девка не промах, палец в рот не клади. Она не уступает Ирме ни в чём, две такие себе змеюки. Так что им будет комфортно вместе.

– Главное, чтоб эти змеюки не перекусали друг друга, – сказала Инесса с улыбкой. – Значит, решено, Роксана идёт к Ирме, в освободившуюся комнату поселим новеньких, а Марго поселишь к Камилле.

– Понятно, – кивнула Люся.

– Как там Элла? – спросила Инесса, слегка понизив голос. – Всё по-прежнему, без изменений?

– Да, – ответила Люся с досадой, – не знаю, что с ней делать. Она так мучается временами, что больно смотреть. Таисия не знает?

– Нет, конечно! – воскликнула Инесса. – Она не потерпела бы такого. Элла вылетела бы в тот же миг отсюда. А что с Жанной? Какой у неё срок?

– Шестой месяц, – ответила Люся. – Уже видно хорошо.

– И что она собирается делать? – спросила Инесса.

– Ничего, – ответила Люся. – Сказала, будет работать до последнего.

– А потом?

– Потом вернётся обратно.

– А ребёнок? – спросила Инесса.

– Ребёнок не входит в её планы, – вздохнула Люся, – сказала, что оставит его в роддоме. Да и куда ей забирать ребёнка? Её семья живёт в таком захолустье, в такой нищете, что ещё одного ребёнка там только не хватало. Ей самой только двадцать один исполнился. Кто отец, она не знает. А вернуться домой с младенцем на руках?! Ей отец голову оторвёт! В общем, она решила, что оставит его в роддоме. Да она с самого начала не собиралась его забирать.

– Часто у неё клиенты бывают? – спросила Инесса.

– Ты знаешь, даже чаще, чем раньше. А она довольна, по двойному тарифу берёт, как за дополнительную услугу.

– Ладно, раз так решила, значит, пусть продолжает, – ответила Инесса. – Мы на это уже никак не повлияем. Как она хоть себя чувствует?

– Великолепно, – сказала Люся с недовольством, – всё так же дымит, как паровоз, и хлещет свою любимую слабоалкоголку и энергетики.

– Господи, кого ж она там родит? – вздохнула Инесса. – Она была хоть раз у врача?

– Нет, говорит, что чувствует себя прекрасно, и врачи ей не нужны.

– Ладно, с этим что-нибудь придумаем, – сказала Инесса. – Поговорю с Таей, надо будет свозить Жанну на УЗИ. А то, не дай бог, что случится, нам потом голову снимут.

В это время в холл как раз вышли несколько девушек, среди которых я без труда узнала ту самую Жанну, о которой вполголоса говорили Инесса с Люсей. Это была невысокая, худенькая девушка с бледным лицом и круглым упругим животом, выглядывавшим из раскрытого прозрачного пеньюара. Длинные русые волосы рассыпались по её худеньким плечам. Она была так мила в своём прекрасном положении, что я невольно улыбнулась. Но уже через секунду я вспомнила, где нахожусь, и чем занимается эта будущая мама, и улыбка сошла с моего лица. На мгновение перед глазами возникла картинка: эта молоденькая беременная девочка скачет сверху на клиенте, или стоит перед ним на коленях, как раз на уровне его ширинки, а внутри у неё в этот момент бьётся чья-то жизнь и не подозревает даже, чем сейчас занята его мама, и какую участь она ему приготовила. Я ужаснулась возникшему видению, к горлу подступила тошнота. Я возненавидела эту девушку. Я понимала, что не имею права осуждать. Но я не могла этого понять и принять. Я знала: всегда есть выход. Лучше бы она сразу избавилась от этого ребёнка, чем теперь родит, и он с рождения не будет знать, где его мать. Всю свою жизнь он будет задавать один и тот же вопрос: «Почему?!» Да и каким он ещё родится, после подобного образа жизни своей матери? Будет ли он здоров? Это вряд ли. И она, эта тварь, сознательно идёт на то, чтобы родить нездорового ребёнка, а потом ещё его и бросить. О, это ужасно!

Я отвернулась в сторону, чтоб больше не смотреть на неё, и чтобы отогнать мрачные мысли.

Когда Инесса вернулась ко мне, я попросила:

– Инесса, прошу тебя, можно мне работать не в одну смену с Жанной?

– А ты и так с ней в разных сменах. Камилла, с которой ты будешь жить в комнате, сейчас заканчивает дневную смену, а Жанна заступает на ночную. А что, не понравилась наша немножко беременная сотрудница?

– Я слышала ваш с Люсей разговор. Я вижу, она совершенно не заботится о здоровье своего ребёнка, и я презираю её за это, – сказала я гневно. – Моя двоюродная сестра не может забеременеть, они с мужем уже пять лет обследуются, лечатся, и никаких результатов. Она хочет иметь детей, но у них ничего не получается. Зато эта, – я кивнула в сторону Жанны, которая беспечно хихикала с девочками возле стойки-ресепшн, – вместо того, чтобы дать ребёнку жизнь, растить его и заботиться, обрекает его на страдания и унижения. Моя бы воля, я бы …

– Ну, ну, Марго, успокойся – тихо сказала Инесса, – я тоже не одобряю её поступок. Но не надо так злиться. Каждому своё. Каждый выбирает себе жизнь сам.

– Да, но не этот ребёнок, – сказала я тихо.

– Ладно, иди заселяйся, а мне пора, – сказала Инесса, вставая. – Ещё увидимся. Удачи тебе, Марго.

– Спасибо, – ответила я и тоже встала.

– Люся, это Марго, – сказала Инесса, направляясь к двери. – Оставляю её под вашу заботу. Чао.

– До скорого, – ответила Люся и обратилась ко мне: – Идём, Марго, познакомишься со своей соседкой.

Мы пошли по коридору. Нам встречались полуголые девушки, весело и беззаботно щебечущие, словно это был санаторий или курорт. Вторая и шестая комнаты были закрыты. Люся сказала, что там сейчас Элла и Зара с клиентами.

Сейчас было то самое время, когда заканчивалась дневная смена и начиналась ночная. Все девочки были на ногах, вокруг стоял шум, гам и суета.

Мимо нас прошла высокая пышная брюнетка, и Люся остановила её:

– Роксана, завтра ты переезжаешь к Ирме, освобождаешь комнату для новеньких.

– Почему к Ирме? – спросила Роксана.

– Потому что к Ирме! – строго ответила Люся. – А ты предлагаешь мне к Ирме селить новеньких?

– Нет, я предлагаю меня переселить к Камилле, – сказала Роксана.

– С Камиллой будет жить Марго, – ответила Люся, – а ты – с Ирмой. И вообще, чего ты споришь? Это решение Инессы. Понятно?

– Понятно! – рявкнула Роксана и прошла мимо нас, зыркнув на меня напоследок.

– Сучка, – тихо выругалась Люся. – Достойная пара для Ирмы.

Мы пришли, наконец, к четвёртой комнате и вошли в приоткрытую дверь. В комнате находилось две девушки.

– Камилла, – обратилась Люся к одной из них, – это Марго. Она будет жить вместе с тобой. Познакомьтесь, потом покажите ей всё. Если возникнут какие-то вопросы, обращайся, – сказала она мне. – Завтра утром моя сменщица Алла проведёт с тобой общий инструктаж. Всё, удачи.

Люся вышла и прикрыла дверь. Камилла, та, к которой она обращалась, встала и с улыбкой подошла ко мне. Это оказалась крупная высокая девушка лет двадцати пяти, ярко накрашенная, с татуированными губами и бровями, наращенными ногтями и ресницами, вся усеянная пирсингами: пирсинг был у неё в пупке, в носу и даже в языке. Талии и попы у Камиллы практически не было, зато грудь была таких невероятных размеров, что замещала и компенсировала все недостатки её фигуры. Причём бюст её был абсолютно натуральный, не силиконовый.

Картину экзотической внешности этой девушки завершали длинные, мелкие, африканские косички, густо покрывавшие её голову. Да уж, поистине яркая личность. И, как я позже узнала, мужики к ней липли, словно пчёлы на мёд, у Камиллы от клиентов отбоя не было.

– Привет, Марго, – сказала она, – располагайся, чувствуй себя, как дома. Скоро будем ужинать, только Алису дождёмся, она скоро должна вернуться от клиента. Знакомься, это Роза.

– Привет, Марго, – отозвалась Роза.

– Привет, – ответила я. – Приятно познакомиться.

– Роза с Алисой живут в соседней, третьей комнате, – сказала Камилла. – Кстати, любишь играть в карты?

– Люблю, – сказала я.

– Отлично, – улыбнулась Камилла. – Куришь?

– Нет, – ответила я.

– Ладно, переживём. Роза тоже не курит. Нарды, шашки, кальян, ночные клубы? – продолжила она «допрос».

– Всё, кроме кальяна, – ответила я с улыбкой.

– Не страшно, научим, – сказала Камилла и повернулась к Розе: – это же наш человек!

Между нами завязалась тёплая беседа, мы рассказывали друг другу свои истории, веселились и громко смеялись. У Камиллы был очень заразительный смех. Когда она смеялась, было совершенно неважно, смешная шутка или нет, – всё равно по неволе начинал смеяться вместе с Камиллой, настолько искренно и весело она смеялась. И материлась она так же весело и задорно, что её нецензурная брань не резала слух так, как у других. Камилла настолько мило и от души вставляла матерные слова в свою не весьма многословную и высококультурную речь, что её маты лились, как песня, не грубо и не вульгарно.

Круг интересов Камиллы сводился к минимуму. Её не волновали высокие материи, так же, как и многих здесь; она не думала о будущем, не заморачивалась над вопросом: «что будет завтра?» Она просто жила – красиво, весело, широко, как бабочка, одним днём.

Я знаю, что в обычной жизни мы с ней вряд ли сумели бы подружиться, уж слишком разнились наши интересы. Но здесь, при сложившихся обстоятельствах, я была рада знакомству с ней. Камилла была открыта и беззлобна, не страдала завистью и не имела нездоровых амбиций. Единственная её амбиция – выглядеть круто и, по её словам, «сосать так, чтобы у мужика пальцы на ногах в дули скручивались». Она свято верила, что именно пирсинг в языке помогает ей добиваться таких высоких результатов. Она очень гордилась своим серебряным шариком в языке и беспрестанно его демонстрировала, отчего у меня первое время по спине дрожь пробегала, пока я не привыкла.

У Розы была не такая яркая внешность, как у Камиллы. Она была более сдержанна, но тоже ярко красила лицо, и в речи её было поменьше связующих матов. Роза так же любила от души посмеяться, и делала это слишком громко, запрокинув голову назад и обливаясь при этом слезами.

В общем, компания подобралась ещё та. Одна надежда была на Алису, на то, что третья составляющая этого трио окажется, в противовес им, более спокойной. Хотя, какого чёрта, не об экономике и политике ведь здесь речи вести! Лучше пусть ржут до одури, чем ноют, как Луиза, или несутся подобно Эмилии или Ирме. Кстати, с последней я всё ещё не была знакома. Но это «упущение» вскоре было исправлено.

Через некоторое время в дверь заглянула женщина с тёмными волнистыми волосами и недовольным надменным выражением лица.

– Сколько можно ржать, как лошади?! – грубо сказала она. – Блин, Камилла, закрывай свою варежку, не то всех клиентов распугаешь.

– Слушай, Ирма, – сказала ей Камилла, – иди, куда шла. Тебя забыли спросить.

– Не хами, коза! – так же грубо сказала Ирма.

– Слушай, вали к себе в комнату, тебя сюда не звали, – подключилась Роза. – У себя дома будешь командовать.

– А ты меня не гони, – сказала Ирма, заходя в комнату, – ты тут такая же хозяйка, как и все остальные.

– Как и ты, – ответила ей Роза. – Так что давай …

Но Ирма её уже не слушала. Она увидела, наконец, меня, и глаза её блеснули недобрым огоньком.

– Смотрите-ка, у нас новенькая, – протянула она с улыбкой. – Откуда же тебя к нам занесло, красотка? Ты ведь не нашего формата. Минимум «семёрка».

Я промолчала, не хотела вступать в дискуссию с этой грубой, самодовольной и нахальной особой.

– А-а, я, кажется, понимаю, – вдруг осенило её. – Ты с «восьмёрки»? Как тебя зовут?

– Марго, – ответила я, взглянув ей прямо в глаза.

– Точно, точно, – говорила, скалясь, Ирма, – Луиза рассказывала, что у них появилась новенькая на стажировке. Так вот она наша «королева Марго», фаворитка начальства. Ты что сюда, по блату, что ли, попала?

И она рассмеялась.

– Прикуси своё жало! – резко сказала ей Камилла, изменившись в лице. – Не то я тебя сейчас отсюда выкину, как драную кошку.

– Ты меня пугать вздумала?! – гаркнула Ирма, но Камилла даже не моргнула. Она наступала на Ирму, и той пришлось посторониться. – Смотри, Камилла, как бы самой испугаться не пришлось.

С этими словами она развернулась и вышла из комнаты, бросив на прощанье через плечо:

– Сучки драные.

– Сама сучка, … – крикнула ей вслед Камилла, и последовала длинная тирада, состоящая из одних нецензурных ругательств.

Высказавшись, Камилла повернулась и удовлетворённо вздохнула:

– Ну вот, прогнали падлюку.

Мы с Розой покатились от смеха.

Около семи вернулась Алиса. Она получила расчёт у Люси и пришла к нам в комнату.

– Козёл, не хотел продлевать, – выругалась она, плюхнувшись на диванчик. – «Давай минетик по-быстрому, ещё десять минут осталось», – передразнила она скупого клиента. – Все хотят, блин, на халяву. Заплатил за час, ещё и торговался, а потом ещё и анал просил, и позу 69, и всё в эту сумму. Мудак! С такими запросами иди на «тройку» к Мелинде или Нино! Фу, девочки, пойду скорее в душ.

– Давай, ты в душ, а мы на кухню, – сказала Роза. – Мы и так тебя почти час ждали. Марго хочет есть, так что мы начинаем ужинать, а ты присоединяйся.

– Я ничего такого не говорила, – замотала я головой, глядя то на Алису, то на Розу.

– Это она сама жрать хочет, а валит всё на других, – весело сказала Алиса. – Ничего, привыкнешь.

Мы ушли в кухню, уселись за стол, включили телевизор. Минут через десять вернулась Алиса. У неё была самая забавная внешность из всех, кого я до сих пор здесь видела. Пышные кучерявые волосы рыжего цвета торчали во все стороны, словно одуванчик; широко раскрытые глаза придавали её лицу удивлённое выражение, а полные губы, плотно сжатые бантиком, казалось вот-вот захнычут и по-кукольному произнесут: «ма-ма».

Все трое были абсолютно разные не только внешне, но и образом мыслей, и планами на будущее. В то время, когда Камилла не имела вообще никаких планов, ни долгосрочных, ни на ближайшие месяцы и годы, Алиса училась заочно в киевском институте на социолога, что меня крайне удивило. В голове не укладывалось, как она могла совмещать две такие разные профессии в своей жизни, на что она мне ответила:

– А почему нет? Одно другому не мешает. А вообще, знаешь, Марго, как тяжело прожить на те копейки, что выделяют родители, когда вокруг столько соблазнов?

– Знаю, Алиса, – ответила я, – сама такая. Мне надо заработать десять тысяч на обучение в модельной школе, а ещё плюс одежда, бельё, аксессуары, чтобы выглядеть достойно.

– Ух ты, – воскликнула Камилла, – ты хочешь стать моделью! А наша Роза мечтает о сцене. Она у нас хочет стать актрисой.

– Дура, не о сцене, а о кино, – поправила её Роза. – Я не люблю театр, я хочу сниматься в кино, вместе со знаменитыми актёрами.

– Сама дура, – огрызнулась Камилла, – подумаешь, ошиблась. Театр, кино, не всё ли равно?

Роза махнула рукой и отвернулась.

– Девочки, не ссорьтесь, – сказала Алиса.

– А кто ссорится? – беззаботно улыбнулась Камилла. – Всё в порядке. Правда, Розочка?

И она притянула к себе смеющуюся Розу и громко чмокнула её прямо в губы.

– Это у них такие проявления нежной дружбы, – пояснила мне с улыбкой Алиса. – Угомонитесь, а то я ревную.

Снова в нашей компании звучали шутки, смех. Это опять привлекло внимание любопытной Ирмы. Через некоторое время она появилась в кухне с недовольным лицом и стала греметь посудой, делая вид, будто хочет что-то приготовить.

– Что такое? Наша «прынцесса» Ирма «захотели» ужинать? – глотая смех, поддразнила её Роза.

Камилла давилась от смеха, из глаз её лились слёзы.

– Тебя вообще никто не спрашивал, не встревай, – огрызнулась Ирма.

– Да? А чего ты притащилась тогда сюда и гремишь кастрюлями, как повариха, мешаешь нам веселиться? – не отставала от неё Роза.

– Послушай, ты, – Ирма выругалась, её глаза сверкнули ненавистью, – прикрой свой рот. Сели тут, заняли всю кухню, другим не зайти.

– Другим, это кому? Тебе? – не унималась Роза.

– А хоть бы и мне, – сказала Ирма. – Кем ты себя тут возомнила? Или ты думаешь, что если в вашей компании пополнение, так можно никого не бояться и хамить?

– Ирма, что ты несёшь? Причём тут пополнение? – сказала Алиса. – И вообще-то здесь никто никого и не боялся. Может, тебе просто хотелось так думать? Но, извини, что огорчу тебя: ты ошибалась.

Ирма заскрежетала зубами и обвела нас всех презрительным взглядом. Камилла покатилась от смеха, не в силах больше сдерживать себя.

– Ну ладно, ещё увидим, кто ошибался, – сказала она и вышла из кухни, бормоча под нос ругательства.

– Девочки, зачем вы её цепляете? – спросила я. – Мне кажется, нехорошо втроём на одну, какой бы стервой она ни была.

– Да ладно тебе, Марго, не жалей её, не растрачивай понапрасну своё доброе отношение. Поверь, Ирма того не стоит, – сказала мне Роза. – Это сейчас она утратила свою власть, оставшись здесь одна, без своей свиты. А всего год назад от неё покоя никому не было, изводила всех девочек. Вела себя так, как обычно на зоне ведут. Да она, по-моему, там бывала. Во всяком случае, ходили такие слухи: то ли за воровство, то ли за наркотики, не знаю.

– Да, я помню, – согласилась Алиса, – всем от неё доставалось, даже Камилле. Она из нас самая непокорная. А Ирма устроила тут чуть ли не «дедовщину». Они вместе с Луизой и Ванессой так довели одну девочку, что она выбросилась из окна. Благо, что всего второй этаж: та только руку сломала и сотрясение получила. Но это была уже последняя капля. Тогда Таисия перевела Луизу на другую базу, Ванессу выгнали, потому что от неё всегда были одни неприятности, а Ирме сделали последнее предупреждение и оштрафовали. Она потом ещё полностью оплачивала лечение и проживание пострадавшей, пока та полностью не восстановилась и не смогла вернуться к работе. Хотя, я уверена, что главной зачинщицей всегда была Ирма. Она ведь не очень-то испугалась. Видите, как продолжает себя вести?

– Нет, всё равно Ирме далеко до Ванессы, – возразила Камилла, – я работала вместе с Ванессой на «семёрке», так там я слышала, что года три назад она позавидовала одной красотке. Ту собирались вскоре переводить на восьмёрку с перспективой перейти в эскорт. А Ванессе, по всей видимости, такая лафа не светила. Так знаете, что она сделала той девочке? Она плеснула ей в лицо кислотой. Это повезло, что девочка вовремя среагировала и прикрылась руками. Лицо почти не пострадало, зато руки были серьёзно обожжены. А ведь могла и вообще умереть.

– Ужас какой! – сказала я, съёжившись от услышанного. – Почему её сразу не выгнали?

– Не знаю, – сказала Камилла, – может, потому что та девочка пострадала незначительно?

– Незначительно?! – воскликнула Алиса. – Ничего себе, незначительно! А если бы она и правда ей в лицо попала?!

– Ну, тогда, наверное, выгнали бы, – предположила Камилла.

– Выгнали бы?! – снова возмутилась Алиса. – И всё? Да за такие дела её посадить надо было, и надолго!

– Тише ты, – шикнула на неё Роза, – разошлась она. Ты думаешь, тут кто-то будет добиваться суда и справедливости, если с тобой что случится? Как бы не так! Ты не в пансионате живёшь. Мы в борделе, милая моя. А это не то место, куда приглашают ментов и адвокатов. Здесь любое происшествие постараются замять и уладить по-тихому, чтоб не привлекать лишнего внимания. Огласка здесь никому не нужна. Ясно тебе?

– Вот-вот, – поддакнула Камилла. – Так что после того происшествия Ванессу перевели с «семёрки» сюда. А через год я тоже попала сюда, и снова встретилась с Ванессой. Я увидела, что она здесь чувствовала себя не хуже, чем на «семёрке», потому что вокруг неё вились Ирма и эта подстилка Луиза. Вот уж доставалось всем от них. Но теперь, когда Ванессы и Луизы не осталось, Ирма ещё больше бесится, но теперь уже от бессилия, от того, что её власть закончилась: никем помыкать не получается, никто её не боится.

– А ещё она бесится потому, что ей уже за тридцать, и скоро её, скорее всего, понизят на «пятёрку», – улыбнулась Роза. – Вот это будет настоящее падение. А для нас – праздник.

– Скорее бы уже, – хмуро сказала Алиса. – Я её терпеть не могу.

– А кто может? – согласилась Роза.

Из всего рассказа я уяснила для себя главное: Ирма – опасная и неуравновешенная, и от неё надо держаться подальше. Особенно из-за этой истории с кислотой.

* * *

На следующий день в девять часов утра начиналась наша смена. Мы встали в восемь, привели себя в порядок, и в девять уже другая администратор Алла, сменившая Люсю, осмотрела нас и проинструктировала меня, как новенькую.

Осматривала она нас на предмет побритых лобков и подмышек, ухоженных рук и накрашенных лиц. В общем, мы должны были быть, как говорится, в полной боевой готовности: вдруг прямо сейчас, с самого утра буднего дня придут клиенты и заберут сразу всех шестерых. Все понимали, что такого не случится, но правила есть правила, они назначены для всех.

Инструктаж состоял в том, что Алла рассказала мне, что входит в услугу «классика», а за что берётся двойная плата; перед каждым заходом надо было у администратора получить упаковку презервативов. После каждого захода я должна отдать деньги ей и принять душ перед следующим клиентом. (О последнем она могла мне и не говорить).

– Как можно оставить на себе следы клиентов? – с негодованием сказала я.

– Даже не сомневайся, – ответила Алла. – Девочки бывают разные. Некоторых чуть ли не за волосы приходится тащить мыться после каждого захода. «Всё же ведь в презервативе, – говорят они, – а его слюни на своём теле я как-нибудь переживу». Такое в основном бывает на «тройке» и на «четвёрке», но и здесь случаются кадры.

Я с отвращением скривилась.

– Что, наша королева попала в антисанитарные условия? – съязвила Ирма, которая была здесь же.

Я оглянулась, смерила её взглядом и сказала:

– Надеюсь, ты не входишь в число таких барышень, Ирма? Иначе мне придётся купить антисептик и опрыскивать тебя.

Ирма закусила губу.

– Молодец, Марго, умыла, – весело сказала Камилла. – Что, съела, сучка? Не будешь вякать, где не надо.

Последнее адресовалось Ирме, которая скрежетала от злости зубами и метала гневные взгляды. Она развернулась и ушла в свою комнату. Мы тоже прошли в комнату Алисы и Розы.

Полдня я ничем не занималась, только наблюдала, как, то к одной из девочек, то к другой приходили клиенты, и тогда мы переходили из комнаты в комнату, а иногда и вовсе уходили в холл или на кухню, когда надо было одновременно освободить обе наши комнаты.

Не раз за день девочки выезжали на заказы. Их отвозили наши водители – то в офис, то в гостиницу, а ближе к вечеру в сауну. Я уже облегчённо вздохнула, надеясь, что первый день пройдёт без работы. Я очень волновалась и продолжала ещё внутренне сопротивляться, поэтому была рада оттягивать момент своего падения. Но, рано или поздно, он всё равно должен был наступить. Я уже обрадовалась, было, что не сегодня, как все мои надежды рухнули. Уже в седьмом часу, перед самым окончанием смены, Алла позвала всех свободных девочек в холл:

– Бегом, бегом, куколки, клиент уже на пороге, занимайте места.

Мы поспешили в холл и расселись на диване и в кресле. Свободны были все, кроме Розы – она сейчас была в своей комнате с клиентом.

Я, Алиса и Камилла расположились на диване, Ирма в стороне от всех, в кресле. Роксана встала у стены в соблазнительной позе.

Когда Алла пошла открывать дверь, Ирма пересела на подлокотник, выпятив голое бедро и приспустив прозрачный пеньюар с плеча. Камилла, увидев её действия, закинула ногу на ногу и оголила грудь. Ирма чуть не подавилась от злости.

– Проходите, проходите, Сергей, – услышала я голос Аллы. – Мы давно вас ждём, девочки уже готовы и заждались.

Я увидела, как в дверь вошёл мужчина средних лет, вроде бы не урод, довольно приятной внешности, и немного успокоилась. Когда он посмотрел в нашу сторону, оценивая достоинства каждой из нас, я машинально сжалась и запахнула свой пеньюар. Но это было напрасно. Свой взгляд он остановил именно на мне.

– Я вижу, среди вас есть новенькие, – произнёс он сладким голосом и подошёл к нам.

– Да, сегодня у Марго дебют, – многозначительно сказала Алла.

При этих её словах глаза посетителя жадно блеснули. Он протянул мне руку и поднял с дивана.

– Поэтому сегодня Марго идёт по двойному тарифу, – добавила Алла в тот момент, когда клиент уже принял для себя окончательное решение и, наверное, не отпустил бы меня даже за тройной тариф.

Алла знала своё дело. Я даже заподозрила, что это она сама и вызвала постоянного клиента Сергея, зная, что он падок на новеньких и без колебаний заплатит двойную цену.

– Это пустяки, – сказал посетитель в подтверждение моих предположений. – Если ваша Марго окажется такой же сладкой в постели, как обещает её внешность, то я готов без колебаний оплатить первый час в её практике. Я ведь правильно вас понял? – обратился он к Алле.

Она кивнула, прикрыв глаза.

– Ну что ж, тогда веди меня, прелестная Марго, в свой будуар. Я готов покориться твоей воле, – сказал он, скрывая нетерпение, а у самого, как мне показалось, уже слюни капали мне на пеньюар.

Я собрала волю в кулак и подчинилась своему же выбору. Я улыбнулась клиенту и повела его в свою комнату.

Прикрыв за ним плотно дверь, я предложила присесть и что-нибудь выпить. Затем я включила музыку и постаралась успокоиться, но никак не могла унять дрожь во всём теле. Мне казалось, что мои зубы стучат так громко, что это слышно даже в соседней комнате.

– С чего бы ты хотел начать? – спросила я, присев в соседнее кресло.

– А что ты можешь предложить? – спросил он в ответ на мой вопрос.

– Можем начать с эротического массажа, – сказала я, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. – Можем с танца, а можем сразу приступить к оральным ласкам.

Я видела, как мои слова подействовали на него. Он вздохнул, затем на словах «оральные ласки» его словно током прошибло.

– Одно предложение заманчивее другого, – сказал он. – А о каком танце идёт речь?

– Я танцую стриптиз, – ответила я. – Хочешь, станцую для тебя?

– Хочу, – сказал он и устроился удобнее в кресле.

Я встала и подошла к проигрывателю, чтобы сделать музыку погромче. Звучала ритмичная мелодия, и я улыбнулась, почувствовав прилив сил и настроения. Единственное, что всегда действовало на меня безотказно – это хорошая музыка, правильная музыка. Я сделала ещё немного громче и вернулась обратно, встав перед клиентом. С первым же движением я почувствовала лёгкий кайф: я опять танцевала, опять на меня смотрели жадные глаза, пожирали меня, ловя каждое моё движение.

Наблюдая, как нарастает возбуждение клиента, я сама вошла в раж, у меня словно крышу снесло. Я танцевала всё энергичнее, всё эротичнее прогибаясь перед клиентом и всё выше забрасывая ноги у него перед лицом. Я осталась уже в одних тонких трусиках. Клиент пялился на меня, на моё тело и постанывал, пытаясь просунуть руку мне между ног или схватить за грудь. Когда я взялась за трусики и стянула их до половины с одного бедра, он задышал тяжело и стал освобождаться от штанов.

В самый разгар моего танца, когда я перед его носом медленно сняла трусики, он схватился рукой за свой член и, о ужас! начал онанировать, издавая громкие стоны и «охи»-«ахи». Я чуть не вскрикнула от неожиданности, но продолжила танцевать, помня, что мне говорили Инесса и Тая: «Всё, что делает клиент, приемлемо, если он это оплатил».

Поэтому я продолжала прогибаться перед ним и разводить ноги в стороны, стоя на коленях и наблюдая краем глаза, как он теребит свой член, издавая стоны и вздохи, и надеялась, что, может быть, этим всё и закончится: он сам себя удовлетворит под мой танец, а меня даже не коснётся. И все останутся довольны, особенно я.

Но я опять ошиблась в своих ожиданиях. В какой-то момент он схватил меня за руку и резко нагнул вниз. Вздыхая и задыхаясь, как от быстрого бега, он сказал мне:

– Давай, возьми его. Скорее.

А сам откинулся на спинку кресла, сглотнул и прикрыл глаза, продолжая энергично онанировать.

«Блин, – сказала я про себя с досадой, – не прокатила халява».

Я взяла со столика презерватив, вскрыла его и подала в руки клиенту. Он трясущимися руками натянул презерватив на свой возбуждённый пенис и убрал руки в стороны.

Я придвинулась ближе и склонилась над ним, превозмогая отвращение. От первого же моего прикосновения он почти взвыл и активно задвигал тазом, доставляя мне этим массу неудобств. При этом он ещё схватил меня за голову и буквально нанизывал на свой пенис, отчего он оказывался глубоко в моём горле. При это он приговаривал, задыхаясь:

– Давай, детка, давай ещё. Сладкая моя, давай.

Его трясло от возбуждения. Меня тоже трясло, но только не от возбуждения, а от отвращения. Это ещё хорошо, что его пенис был в презервативе, иначе меня, скорее всего, вырвало бы прямо на него. Но, слава богу, ничего такого не случилось. Хотя, до его оргазма было ещё далеко. И не помогали мои манипуляции с его яичками, как учила Тая, и непроизвольный глубокий минет его тоже не удовлетворял.

Наверное, именно о таких клиентах, трудновозбудимых и «долгоиграющих», меня предупреждала Таисия. Правда, пользоваться предложенным способом скорейшего достижения клиентом оргазма я не собиралась.

Наконец, он отпустил мою голову, и я смогла свободно вздохнуть. Тогда он поднял меня с колен, развернул к себе спиной и, взявшись руками за мои бёдра, усадил на свой пенис, чуть не вскрикнув от этого. Я стала энергично двигать тазом вверх-вниз, издавая громкие стоны, а в голове моей, словно молотком, стучала одна-единственная мысль: «Когда же ты уже наконец кончишь, старый козёл?!»

Он в отцы мне годился. Я думаю, ему было лет пятьдесят, или даже больше. И он был одним из тех любителей молодого тела, которые даже уголовной статьи не побоялись бы, если бы представился случай испробовать совсем юную красотку, не достигшую даже совершеннолетия. Его, этого старого ловеласа, приводила в исступление одна только мысль, что он трахает молоденькую девочку, у которой до него, возможно, и мужчин-то особо ещё не было.

Он дёргался в кресле, ускоряясь и пыхтя, как паровоз, а его руки мяли и больно сжимали мою грудь. Я подпрыгивала на нём, как на батуте, и ждала скорейшей развязки. Но не тут-то было.

– Подожди, мася, – сказал он мне прерывающимся голосом, – постой минутку. Дай, я встану.

Я слезла с него и отошла, пока он вставал с кресла и полностью освобождался от остатков одежды.

– Иди сюда, – позвал он меня, обнял и стал облизывать и целовать моё тело, оставляя на моей коже мокрые следы, словно улитка.

Затем он развернул меня к себе спиной, нагнул и снова въехал сзади. Я держалась руками за подлокотники кресла, чтобы не упасть, сотрясаясь от его яростных ударов тазом. Это продолжалось бесконечно долго, мучительно долго. У меня затекли руки и ноги, я уже ничего не ощущала и машинально стонала, желая, чтобы это поскорее закончилось.

Наконец, по бешеному темпу и громким стонам клиента, я поняла, что он приближается к оргазму. Я застыла, чтоб ненароком не сбить его с ритма, и через минуту он взревел, выбрасывая мощные струи спермы в презерватив.

Он ещё какое-то время качался надо мной, говоря какие-то «нежности» и продолжая пыхтеть, как паровоз.

Он весь покрылся потом, капельки стекали по его лицу и свисали с носа и подбородка. Всем своим мокрым телом он прижался ко мне, отчего я затряслась от отвращения. А он рычал и тёрся о мою спину своим лицом.

Затем вот так, в обнимку со мной, он дошёл до кровати и повалился на неё, потащив за собой и меня.

Минут десять мы лежали, не шевелясь, лишь изредка он вздыхал и проводил рукой по моей груди, бёдрам, ягодицам.

«Боже мой, неужели ещё раз?! – пронеслось у меня в голове. – Пощади».

Мой «мучитель» снял использованный презерватив со своего расслабленного пениса и бросил его на пол возле кровати. Затем он снова повернулся ко мне и стал целовать мою грудь, живот, бёдра, развернул спиной к себе и продолжил целовать мою спину, ягодицы. Затем он снова развернул меня лицом и сполз ниже, устроившись между моих ног.

– Марго, ты прекрасна, – сказал он, блестя глазами. – Ты просто великолепна, твоё тело, твой запах, твоя грудь и все твои прелести. Я хочу твою попу.

– Я не практикую анал, – ответила я, пытаясь улыбнуться.

– Жаль, – сказал он. – А может, попробуем?

«Хрен тебе, а не мой зад!» – сказала я про себя, а в ответ покачала головой.

– Ладно, всему своё время, – сказал он. – Тогда не откажи мне в удовольствии. Я хочу удовлетворить тебя языком.

И он опустил своё лицо мне между ног, ожидая, видимо, моей бурной реакции. Но я ничего не чувствовала, кроме неприятных ощущений его присутствия в «святая святых», и боли, когда он засасывал мой клитор или губы, будто это была обычная кожа руки или спины, а не нежнейшее место на моём теле. Я, конечно же, громко стонала, имитируя удовольствие, закатывала глаза и выгибалась в пояснице, когда было особенно нестерпимо. Он же думал, что его действия приводят меня в восторг. Как бы не так! Тем более после сорока минут бешеного вколачивания своего орудия во все возможные отверстия на моём теле. Вот от кого была бы в восторге наша прославленная Анджела с «четвёрки», вот кто довёл бы её до экстаза своими «ласками».

«Блин, кто тебя учил оральным ласкам? – ругалась я про себя. – Кто тебя сказал, что женщине так нравится?! Да такими действиями не то что оргазма не получишь, от всех этих покусываний и посасываний можно вообще обмочиться».

Не в силах больше терпеть эту пародию на кунилингус, я принялась часто дышать, извиваться и громко стонать, имитируя приближение оргазма. Через минуту всё закончилось. Он, наконец, отстал от меня. Я ещё раз громко вздохнула от наступившего облегчения, а он принял это на свой счёт и, довольный собой, улыбнулся и похлопал меня по ягодице.

– Ну что, малыш, понравилось? Спасибо за доставленное удовольствие, – сказал он. – Надеюсь, тебе было так же хорошо, как и мне.

– Конечно, милый, – улыбнулась я в ответ.

– Если ты не против, я буду иногда приходить к тебе, о”кей?

Я чуть с кровати не свалилась.

«Нет, только не это!» – кричала я про себя, а вслух ответила:

– Конечно, приходи, милый.

Он оделся, глянул на часы и сказал:

– Так, сейчас восемь, мы с тобой начали в половине седьмого. Значит, полтора часа.

Он достал из кармана кошелёк, отсчитал деньги и положил на столик. Затем достал ещё двести и положил рядом.

– А это лично тебе, – сказал он и протянул ко мне руку, – за твою нежную ароматную кошечку.

И он на секунду проник рукой мне между ног. Я застонала от неприятных ощущений. Там и так всё было натёрто, воспалено, а он ещё туда свою руку суёт.

«Когда ж ты уже отвалишь?!» – взмолилась я.

– До свидания, моя прелестная Марго, – сказал он, убрал от меня свою руку и вышел из комнаты.

Я бегом убрала двести гривен, предназначенные лично мне в качестве чаевых, и пересчитала остальные деньги. Было ровно тысяча восемьсот, как за полтора часа по двойному тарифу. Я надела пеньюар и вышла в коридор.

Когда я пришла в холл, клиента уже не было. Я отдала Алле деньги и сказала, что сначала иду в душ, а потом уже заберу расчёт.

– Молодец, Марго, – сказала мне Алла. – Сергей ушёл очень довольный. Если он станет твоим постоянным клиентом, а я в этом не сомневаюсь, то тебе повезло. Он очень щедрый, всегда хорошо платит, не скупится и не торгуется. И тебе будет подарочки носить. Кстати, знай, подарки от клиентов и чаевые – это лично твоё, делиться не надо.

– Хорошо, я поняла, – ответила я и поплелась в ванную.

После тёплого душа и мягкой мочалки с ароматным гелем я почувствовала себя гораздо лучше. Затем я почистила зубы и прополоскала рот.

Когда я вернулась в холл, Алла отсчитала мою половину и передала мне – девятьсот гривен. Плюс двести чаевых, получилось тысяча сто за полтора часа. Неплохо. Мои мучения были, если не возмещены, то хотя бы щедро оплачены.

– Марго, – сказала Алла, когда я уже собиралась уйти, – разреши совет.

Я остановилась.

– Я видела, как ты сегодня не хотела идти, как ты вся сжималась и будто старалась спрятаться. Я бы не советовала тебе так делать в будущем. Пойми, просто так за красивые глазки тебя здесь держать не будут. Если девочка не пользуется спросом, значит, она не на своём месте. Понимаешь, о чём я? Если здесь на тебя не будет спроса, тебя понизят. А я так понимаю, это не то, чего ты хочешь.

Я молча кивнула. Я внимательно слушала слова Аллы.

– Ты видела, как активно презентовали себя Ирма и Камилла? – продолжала она. – Потому что они знают: много клиентов – хорошая зарплата, а главное, начальство довольно. Если на девочку огромный спрос, то её повышают. В противном случае – сама понимаешь.

Я снова кивнула и сказала:

– Спасибо тебе, Алла. Я всё поняла. Просто первый раз …

– Да, понимаю, – улыбнулась она, – первый раз всегда трудно.

– Да, – вздохнула я.

– Не переживай, – успокоила меня Алла, – с каждым разом будет всё легче. Не заметишь, как вообще перестанешь обращать внимание на такие мелочи. Секс – это естественный процесс, потребность каждого человека, как мужчин, так и женщин. Просто ты за регулярный секс ещё и зарплату получаешь.

Она снова улыбнулась мне и подмигнула. Я горько улыбнулась в ответ и пошла в свою комнату.

«Мелочи?! – думала я. – Она называет пустяками то, что я против своего естественного, природного желания занимаюсь сексом с разными мужиками?! Это она называет естественным процессом? И я ещё должна со временем к этому привыкнуть и не замечать разницы?! Да если такое случится, это будет самый страшный день в моей жизни. Не дай бог мне зачерстветь до такой степени. А они все здесь, кажется, давно уже перестали что-либо чувствовать, даже диспетчера-администраторы. Неужели это случится и со мной? Нет, я не хочу! Не хочу, чтобы во мне умерло всё человеческое, всё женское. Нет, такого не случится! Я здесь не навсегда. Это всё временно. Это только работа».

Я продолжала себя уговаривать, бормоча под нос, и не заметила Ирму, дожидавшуюся возле двери. Я попыталась обойти её, но она преградила мне путь.

– Чего тебе? – спросила я.

– Просто хотела тебя поздравить с почином, – сказала она вкрадчиво. – Что, нельзя?

– Можно, – ответила я. – Всё? Поздравила? Теперь пропусти, я иду отдыхать.

– Да, да, пожалуйста, – сказала Ирма и, убрав руку от двери, отошла в сторону. – Только не принимай всерьёз его ухаживаний. Я уверена, он уже пел тебе соловьиные песни. Он со всеми так. Но ему никто не нужен. Ему надо всегда нового, свежего. Понимаешь, о чём я?

Я с интересом посмотрела на неё.

– Ирма, ты что, ревнуешь, что ли? Или беспокоишься обо мне, что само по себе невероятно? – спросила я, улыбнувшись краем рта. – Что ты пытаешься мне сейчас сказать? Что клиент не воспринимает меня всерьёз? Вот так открытие. Спасибо тебе за откровения, а то я ведь чуть не поверила в его искренность. – Я засмеялась. – Ты, кажется, перегрелась сегодня. Не ходи так часто в солярий, а то, видишь, уже тепловой удар случился.

Я прошла мимо неё и зашла в комнату, прикрыв плотно дверь.

– Нет, вы слышали такое? – я продолжала смеяться. – Ирма решила меня предупредить насчёт клиента: «Не обольщайся, мол, ты ему нужна только для одного – для секса».

– Ирма просто завидует тебе и злится, что сегодня Сергей выбрал тебя, а не её, – сказала Камилла. – Ты бы видела, как она рвала и метала, когда вы ушли в комнату.

– Когда-то он был её клиентом, и довольно долго, – пояснила Роза. – И наша Ирма что-то там себе нафантазировала, будто он чуть ли не влюблён в неё. А он возьми, и выбери как-то себе другую девочку, как раз новенькие появились. Ирма чуть не лопнула от злости. Мы думали, она просто ворвётся к ним в комнату и устроит сцену ревности, так она бесилась. С тех пор он редко бывал здесь, лишь иногда Алла вызывала его к новеньким девочкам, как сегодня.

– Да, но после сегодняшнего триумфа Марго я думаю, он здесь поселится, – присвистнула Алиса.

– Девочки, не пугайте меня, – сказала я, всплеснув руками. – Он ужасный.

– Да ладно, – улыбнулась Роза, – не преувеличивай. Ну, староват немного для тебя, только и всего. Ты ещё не таких тут насмотришься: и старых, и толстых, и страшных. Сюда прут все подряд, и всем ты должна ответить «да». А о таком клиенте, как сегодняшний Сергей, можно только мечтать.

Роза увидела моё перепуганное лицо и сказала, смеясь:

– Да ладно тебе, расслабься. Я пошутила. Всякие бывают, и довольно милые попадаются, и даже юные девственники. Редко, правда, но это мой самый любимый контингент, можно сказать, вымирающий вид: молоденькие, ароматные, легковозбудимые, как жеребчики. До него только дотронься, он уже готов кончить. А как они мило стонут и визжат, аж дух захватывает.

– Что, и такие тоже приходят? – удивилась я.

– Конечно, – ответила Роза, – а где же юному девственнику опыта набраться, когда его окружают одни малолетки? Среди своих сексуально-активных сверстниц шестнадцатилетний подросток чувствует себя неуверенно, зажато, стесняется и опасается что-то сделать не так, опозориться, одним словом. В таких случаях они иногда идут сюда, к нам, и мы помогаем им раскрепоститься, ощутить свою мужскую природу, ну и снять напряжение, разумеется. А то своя рука – она-то ближе, конечно, но может и мозолями покрыться.

Камилла с Алисой весело заржали. Я улыбнулась.

– Да, а бывают такие извращенцы, что приходят вместе со своими подругами, – продолжала Роза.

– Зачем? – не поняла я. – Он трахает тебя, а его девушка на это смотрит, что ли? Сомнительное удовольствие.

– А вот и не угадала, – весело вмешалась Алиса. – Ты ублажаешь его девушку, а он … ну, это уже по усмотрению. Либо кайфует вручную, наблюдая процесс, либо шпилит тебя, пока ты шпилишь его подругу.

Я раскрыла широко глаза. Девочки весело смеялись.

– Слушай, ты с какой планеты прилетела? – спросила Роза. – Ты так искренне всему удивляешься, будто никогда о таком не слышала.

– Да нет, я вроде и слышала, и видела, только в кино, и не думала, что на самом деле такое бывает, – сказала я.

– Добро пожаловать в нашу реальность, дорогая Марго, – сказала Камилла, делая приглашающий жест. – Здесь ты узнаешь всё, даже то, чего не видела в кино. В мире столько гадости и грязи, что ты себе представить не можешь.

При этих словах она весело засмеялась.

Да, в последние дни я уже узнала много такого, о чём даже не подозревала, о чём предпочла бы не знать вообще. В эти дни мой мир полностью изменился, перевернулся, или скорее, вывернулся наизнанку. С этого момента моя жизнь полностью поменялась, прежняя София бесследно исчезла, осталась в далёком прошлом. Её место заняла Марго – королева секса, «ночная бабочка», «интим за деньги» и прочее в том же духе. Было горько хоронить славную Софию, но я понимала, что прежней мне уже не стать никогда.

6.

Итак, начались мои «трудовые будни». Клиентов у меня было немало, их количество росло с каждым днём. И, если в первую неделю это были разовые заходы за всю смену, то уже на второй-третьей неделе их количество выросло вдвое-втрое.

За первые три недели я заработала почти десять тысяч, правда, большую их часть я потратила. Надо было обновить гардероб: старые вещи уже порядком износились и вышли из моды. Пару раз я прошлась по магазинам и бутикам и осуществила свою давнюю мечту – шопинг. Я покупала, что хотела, сорила деньгами. На новую одежду ушло тысяч пять; ещё тысяча – на продукты, и столько же – на ночные клубы и развлечения. Поэтому отложить удалось всего две с половиной тысячи. Но и это была солидная сумма, учитывая мои прошлые «успехи».

Когда наступил сентябрь, я дождаться не могла первого воскресенья. Я знала, что Тома уже наверняка прочитала моё письмо и теперь тоже с нетерпением ждёт встречи.

Наконец, наступило воскресенье. Я с самого утра ушла с базы, ставшей с недавних пор моим пристанищем, вторым домом. В сильном волнении я подходила к общежитию, где год назад я познакомилась с Томой, где было так уютно и здорово. Здесь всё было по-прежнему: те же дежурные на вахте, те же правила и порядки, те же стулья и дорожки в холле. Всё было на своих местах, всё, как и раньше; только меня здесь уже не было. Я вздохнула.

Мимо прошла небольшая группа молодёжи, и вдруг одна из девушек воскликнула:

– София! Это ты?

Я не сразу поняла, что обращались ко мне. За неполный месяц под новым именем я отвыкла от своего настоящего.

Я обернулась. Это были ребята из нашей большой компании.

– Маша, Женя, Вадим! – крикнула я. – Как я рада вас видеть!

– Где ты пропала? Почему на пары не ходишь? – спрашивали ребята.

– О, это долгая история, – уклончиво ответила я. – К сожалению, мы с вами уже не будем видеться. Я оставила колледж.

– Жалко, – расстроились подружки.

– Ты выглядишь супер! – восхищались парни. – Ты, что ли, замуж за олигарха вышла?

– Что-то в этом роде, – снова уклонилась я от ответа.

– Может, как-нибудь в клуб сходим вместе? – спросила Женя.

– Почему бы нет? – охотно согласилась я. – Через Томку договоримся. Я её как раз жду.

Мы расцеловались и распрощались, и ребята весело и шумно пошли дальше. Вдруг я увидела в коридоре знакомый силуэт. От радости перехватило дыхание. Я узнала Тому. Она спешила мне навстречу.

– Томка! – закричала я и бросилась вперёд.

– Софико! – крикнула в ответ Томка и рванула навстречу.

Мы крепко обнялись, расцеловались и первые несколько минут не могли сказать ничего вразумительного, кроме радостных восклицаний и каких-то бессвязных фраз, которые обычно говорят при встрече после долгой разлуки.

– Идём скорее в комнату, – сказала Тома. – Рассказывай. Что случилось? Я ведь ничего не знаю. Приезжаю в Киев, а здесь меня ждёт твоё письмо, из которого я ничего толком не поняла, кроме того, что ты бросила колледж.

– Хорошо, хорошо, всё расскажу, только не здесь, – сказала я. – Не хочу, чтобы кто-то случайно подслушал наш разговор. Лучше пойдём, погуляем где-нибудь, в кафе посидим.

– Давай, я только «за», – согласилась Тома. – Только сумку возьму.

Мы прошли в нашу комнату. В сердце кольнула ностальгия, и горечь сожаления накатила волной. Может, зря я всё это бросила, зря изменила так круто свою жизнь?

Но потом снова возникла картинка из недавнего прошлого – предательство, насилие, обида, боль; а потом картинка туманного будущего из моей мечты – я блистаю на подиумах Европы, красуюсь на обложках модных журналов. Я богата и успешна, меня любят, мне завидуют, меня добиваются.

«Нет, не зря, – снова сказала я себе. – Это моя мечта, моя цель».

Мы вошли в комнату. Всё было на прежних местах: кровати, тумбочки, шкаф, стол и стулья, зеркало на стене и старый постер с изображением группы «Металлика» на двери.

Я отогнала грустные мысли. Не хотелось омрачать радость встречи с любимой подругой.

Мы с Томой отправились в парк. Там нашли небольшой уютный ресторанчик и присели за столик.

– Давай чего-нибудь выпьем и перекусим, – предложила я.

– Давай, – согласилась Тома. – День сегодня такой чудесный, не жарко, птички поют, фонтаны журчат. Красота.

Мы заказали бутылку вина и рыбу.

– Ну, рассказывай, – сказала Тома, разливая вино по бокалам. – Что у тебя нового? Что произошло?

– Ничего особенного, – ответила я, поднимая свой бокал. – Всего лишь то, что я теперь проститутка.

Тома чуть не подавилась вином.

– Софико, разве можно так шутить? – говорила она, вытирая лицо салфеткой. – Предупреждать же надо.

– Я не шучу, Томочка, – сказала я серьёзно. – Вот уже месяц, как я живу и работаю в борделе, трахаю мужиков за бабки.

– Ты всё-таки к этому пришла, – пробормотала Тома. – Но зачем?

– А затем! – ответила я. – Затем, что я терпеть их всех не могу. Они все подлые предатели, изменники, лжецы! Теперь я знаю цену их словам, их чувствам, их обещаниям, их жизни. Они все, ежедневно, ежечасно, предают своих жён и подруг, свои семьи, своих любимых. Они приходят к нам, даже когда у них с любимой всё хорошо. Просто им нужно разнообразие, нужна разрядка. Понимаешь?!

– Подожди, подожди, – запротестовала Тома. – Причём тут все мужики Земли, вместе взятые? Какое тебе дело до них всех? Дело ведь не в них, не в остальных. Я права? Дело в нём одном, в Викторе.

– Не говори мне этого имени, – резко сказала я. – Нет больше Виктора в моей жизни.

– Вы расстались?

– Да, мы расстались, Томочка. Уже почти два месяца, как расстались, – ответила я. – Он предал меня. Он сделал мне очень больно.

– Он изменил тебе, что ли? – спросила Тома.

– Лучше бы изменил, – тихо сказала я. – Хотя, почему же? И изменил тоже. Томочка, милая, не расспрашивай меня сейчас. Я обязательно всё тебе расскажу, но позже. Сейчас ещё очень больно.

– Хорошо, моя милая Софико, – нежно сказала Тома. – Расскажешь, когда захочешь.

Мы молча выпили вина. Потом вдруг Тома взорвалась:

– Нет, я не понимаю! Ну, сделал тебе больно Виктор, ну, предал тебя, это всё понятно. Брось его, забудь. Но зачем же такие радикальные перемены? Зачем тебе из-за какого-то одного козла губить свою жизнь?

– Нет, Тома, он не просто козёл, – возразила я. – Он сволочь, мразь, подлый и жестокий, вместе со своим скользким дружком Игорем.

– И даже хуже, – согласилась Тома. – Они не стоят даже того, чтобы мы о них говорили.

– Полностью согласна! – сказала я. – Вот поэтому я и пошла в бордель. Я хочу заработать денег, много денег и добиться известности и славы, чтобы никто больше не мог мною помыкать, говорить, что и как я должна делать; чтобы никто больше не смог сделать мне больно. А для этого мне и надо узнать их мужскую суть, увидеть их изнанку. Я вряд ли способна буду полюбить кого-либо из них. Они делают больно, Тома, очень больно.

Тома молчала.

– А знаешь, что они просят им сделать, что им нравится? – сказала я со смехом.

– Даже не говори ничего! – запротестовала Тома. – Не могут же все быть одинаковыми. Есть ведь среди них нормальные?

– Есть, Томочка, есть, – закивала я головой, – только они всё равно идут к нам, рано или поздно они приходят к нам. А те, кто не приходят, просто молча хотят и мечтают, что в принципе одно и то же.

– Что-то ты, Софико, совсем озлобилась на весь род мужской, – сказала Тома, качая головой.

– Да, – согласилась я, – ты права, это так. Боюсь, что это состояние уже не пройдёт. Лучше бы я вообще не приезжала в этот … Киев! Город разбитых надежд и искалеченных судеб.

– Софико, – сказала мне Тома, – пока ещё не поздно, брось всё это. Возвращайся к прежней жизни. Ты уже попробовала другую жизнь, увидела её обратную сторону. Хватит, пожалей себя.

– Пожалеть себя? Ну уж нет, Тома. Только не жалеть! Куда приведёт меня моя жалость? Будет только хуже, если я начну себя жалеть. Ты говоришь «возвращайся к прежней жизни». Но прежней жизни уже не будет, Томочка. Я уже не смогу жить, как раньше, не смогу быть обычной, нормальной, такой, как все. Я изменилась. И меня пугают эти перемены. Я бы с радостью поменялась обратно, но, боюсь, это невозможно.

Я уставилась вдаль, отпивая маленькими глотками вино из своего бокала.

Наконец, принесли нашу рыбу, запечённую на решётке, с овощами и сырным соусом. Мы оживились.

– Ну, наконец-то, – сказала Тома, воздев глаза к небу.

– Хватит грустить, – бодро сказала я, беря в руки вилку и нож. – Давай есть эту вкуснятину, пока не остыло. Всё у нас с тобой в порядке. Обо мне не грусти, я сама выбрала свой путь, и не сверну с него.

– Надеюсь, у тебя получится всё, что задумала, – сказала Тома.

– За это и выпьем, – предложила я. – У тебя тоже всё получится. Ты обязательно будешь счастлива, я так хочу.

– Я согласна, – ответила Томка, и мы весело рассмеялись.

Напряжение, нависшее над нами последние двадцать минут, было снято, и мы с аппетитом уплетали горячую сочную форель под нежнейшим соусом.

– Кстати, Томка, – воскликнула я, – совсем забыла. У меня же есть для тебя подарок.

Я достала из сумки небольшую коробку и передала её подруге.

– Так, посмотрим, что здесь. Я люблю подарочки, – приговаривала она, раскрывая упаковку. – Ой, ты с ума сошла! – вскрикнула она в следующую секунду, увидев, что находилось внутри подарка. – Это же безумно дорого!

– Не так дорого, как тебе кажется, – улыбнулась я.

Томка достала из коробки мобильный телефон.

– Я не могу принять такой дорогой подарок, – сказала она.

– Здрасьте, – поклонилась я. – А мне теперь что с ним делать? У меня телефон есть, а этот я купила именно тебе. Не капризничай, Томка. Если хочешь, то это даже больше для меня подарок, чем для тебя. Я хочу, чтобы мы всегда были на связи. Тем более что видеться-то мы уже не будем каждый день. Ну что я, в самом деле, из своей зарплаты не могу лучшей подруге телефон купить?!

– Ой, Софико, какая ты умница, – сказала растроганная Тома. – Как я давно хотела мобильник, и не могла купить. А ты …Я тебя обожаю. Спасибо.

– Вот это другой разговор, – весело сказала я. – А то: «не могу принять», «слишком дорогой подарок». Ломалась тут, как на свидании с парнем.

Мы опять дружно рассмеялись.

Покончив, наконец, с обедом, мы пошли снова прогуляться по парку. Мы дурачились, веселились, катались на качелях, ели мороженое и сладкую вату, а вечером плавали на речном трамвайчике.

Это был самый лучший день в моей жизни за последние несколько месяцев. Со мной снова была моя лучшая подруга, моя надёжная опора и поддержка. И, главное, Тома не осуждала меня, она спокойно отнеслась к моим переменам, к моим взглядам и решениям. И я очень ей за это благодарна. Это то, что я ценю в ней больше всего: умение вовремя поддержать, умение просто выслушать и не осудить, не макать лицом в грязь, приговаривая: «Я ведь предупреждала. Теперь хлебай».

* * *

Теперь, после долгожданной встречи с Томой, когда всё встало на свои места, когда я успокоилась и вновь обрела твёрдость духа, мне уже ничего не было страшно. Теперь, после того, как я всё рассказала Томе и сняла камень со своей души, я почувствовала облегчение и поверила, что все мои жертвы не напрасны. Я больше не сомневалась ни в чём.

Теперь я могла встретиться с Натали и Ксюшей, и спокойно спросить их о Викторе. Потому что на самом деле, как бы я ни гнала от себя эти мысли, я была вынуждена признать, что, продолжаю любить Виктора, несмотря ни на что. Ни его предательство, ни моя боль и обида не смогли победить моё чувство. Я каждый день пыталась убедить себя в обратном, в том, что этот человек ненавистен мне и даже безразличен. Но всё было напрасно. Я продолжала любить его и невыносимо страдала.

Я пообещала себе забыть его, вырвать из своего сердца, больше никогда не встречаться с ним. Но для меня было крайне важно знать: раскаивается ли он хоть немного в своём поступке, искал ли он меня, спрашивал ли хоть раз?

Я позвонила Натали и договорилась прийти к ним домой днём, между ночными сменами.

У нас с девочками была не менее бурная встреча, чем с Томой несколькими днями ранее. Ксюша прямо визжала от радости. Мы обнялись и расцеловались. Затем девочки рассказали о переменах в клубе за последние два месяца. Алекс набрал новых девочек, две из них живут теперь в квартире Натали и Ксюши, в моей комнате.

– Ты же знаешь, арендная плата, – вздохнула Ксюша. – Её легче платить втроём-вчетвером. На двоих это очень дорого выходит. А искать другую квартиру, поменьше, мы не хотели, уже привыкли к этой.

– Я всё понимаю, – успокоила я её. – Ты говоришь так, будто оправдываешься или извиняешься. Я ведь ушла от вас, и теперь вам нужны были новые компаньонки. А как наша Ксюша себя ведёт? – спросила я, меняя тему. – Промышляет всё тем же?

– А куда она теперь без своего «хобби»? – Натали подкатила глаза к потолку. – Кто бы мог подумать, что под этой ангельской внешностью скрывается такая ненасытная похотливая сучка?

Ксюша звонко рассмеялась от такой «лестной» характеристики.

– Ой, да брось, Натали, – сказала она, смеясь. – Каких-то пару раз в неделю.

– Каких-то пару раз? – повторила Натали. – Пару раз – это только с весёлыми компаниями. А ещё есть твой распрекрасный жеребец Игорёк.

– Как?! Ты продолжаешь встречаться с Игорем? – воскликнула я. – Даже после того, как я тебя о нём предупредила, и ты пообещала мне, что оставишь его?!

– Ну, Сонечка, – Ксюша сложила руки в мольбе, – ну, пожалуйста, не ругай меня. Я его люблю, и он меня тоже любит. Он хороший. Он меня таким штукам разным научил. Если хочешь, я тебе как-нибудь расскажу.

– Нет уж, спасибо, – запротестовала я. – Всякие такие штуки от твоего Игоря меня не интересуют. Ксюша, почему ты так несерьёзно отнеслась к моим словам? Я ведь не шутила. Игорь – опасный человек, двуличный. Ты его совсем не знаешь.

Но я видела, что Ксюша меня совсем не слушала. Она была глупо, наивно и по-детски влюблена в своего Игоря, и не хотела ничего слышать.

Натали махнула в её сторону рукой и сказала:

– Расскажи, как ты? Где ты сейчас? Чем занимаешься?

– Я занимаюсь тем, чем и Ксюша. Только она «пару раз в неделю», а я профессионально и ежедневно, – ответила я.

– Да ладно!

– Ничего себе! – присвистнула Ксюша. – И как это случилось?

Я рассказала свою историю. Девочки слушали с раскрытыми ртами, особенно Ксюша. Она ловила каждое моё слово.

– Слушай, Софи, а может и мне к тебе податься? – сказала она. А потом добавила: – Хотя нет, я не настолько голодна, чтобы каждый день трахать разных мужиков. Ой, прости, Софи.

– Ничего, дорогая, не извиняйся, – улыбнулась я. – Между прочим, я тоже не с голодухи подалась в путаны, а по другой причине. Кстати, я хочу попросить вас никому не говорить обо мне, о том, где я сейчас работаю. Особенно твоему Игорю, – посмотрела я на Ксюшу и повысила голос.

– Ладно, ладно, – Ксюша подняла руки, изображая подчинение и послушание. – Отчего, только не пойму, такая секретность?

– Прости, родная, но я не могу тебе всего рассказать, – сказала я. – Просто поверь мне и пообещай, что не скажешь Игорю. Я бы не хотела, чтобы об этом вдруг узнал ещё один человек, друг твоего Игоря.

– Ах да, Софи, ты нас совсем запутала своими тайнами, – воскликнула Ксюша. – Я чуть было не забыла сказать тебе самое интересное. Виктор приходил, несколько раз приходил. Спрашивал о тебе.

– И когда это было? – стараясь скрыть волнение, спросила я.

– Первый раз почти сразу, как ты уехала, – сказала Ксюша. – Он тогда пришёл в клуб, хотел тебя видеть, но мы сказали, что ты уволилась. По-моему, его это сильно расстроило. Правда, Натали?

– Мне тоже так показалось, – подтвердила Натали. – Он был очень огорчён. А потом он приходил ещё раз, недели две назад и спрашивал, не появлялась ли ты. Мы сказали, что ты не выходила на связь, но обязательно должна позвонить.

– Я думаю, он опять придёт, – сказала Ксюша. – Может, ему что-то передать?

– Нет, ничего не говорите, – испуганно сказала я. – Вообще ничего, как будто не слышали обо мне. Скажите, что я так и не появлялась.

– Он спрашивал твой номер телефона, – сказала Натали. – Очень просил. Говорил, что это важно.

– Нет! Ни в коем случае, – отрезала я. – Он подлец, такой же, как и твой Игорь. Прогоните его, когда он снова придёт. Хотя, нет, не надо. Он может обозлиться на вас. Нет, просто скажите, что я не появлялась и на звонки не отвечаю. Скажите, что я вообще номер сменила, и вы не можете ко мне дозвониться.

– Блин, шпионские игры какие-то, – сказала Ксюша.

– А ты не преувеличиваешь? – недоверчиво спросила Натали.

– Нет, девочки, не преувеличиваю, поверьте, – сказала я мрачно. – Наоборот, я вам ещё многого не договариваю. Просто верьте мне и сделайте, как я прошу.

– Хорошо, – согласилась Натали.

– Как скажешь, – пожала плечами Ксюша.

– Только мне кажется, Виктор был искренен в своей тревоге, – сказала Натали.

– Мне тоже когда-то казалось, что он искренен, – вздохнула я. – А он использовал меня, так же, как и твой Игорь использовал тебя, Ксюша. Поверь, в его словах нет ни капли искренности. Если бы ты только могла взглянуть на него трезво, ты увидела бы его истинное лицо.

– Софи, но, по-моему, Игорь обычный, нормальный мужчина, – возразила Натали. – Даже я не увидела в нём какой-то опасности и всего того, о чём ты говоришь. А ведь я отношусь к нему без каких-либо предубеждений. Он весёлый, симпатичный, даже милый, без ума от нашей Ксюши.

Я посмотрела на девочек и поняла, что они сомневаются в моих словах, особенно Ксюша.

– Да уж, милый, – сказала я тихо. – Ладно, не буду вас нагружать. Мне они оба тоже когда-то казались милыми и симпатичными ребятами. Я только прошу тебя, Ксюша, будь осторожна и внимательна с Игорем. И при первой же возможности беги от него, подальше и как можно скорее.

– Хорошо, Софи, обещаю, – согласилась Ксюша. – Хотя мне всё равно кажется, что ты нагнетаешь.

Я понимала, что она ответила так, чтобы успокоить меня и поскорее закрыть эту тему. Но я не успокоилась. Мало того, холодок в глубине души, однажды поселившийся, не пропадал, а только сильнее беспокоил. Я знала, что, если Ксюша не расстанется с Игорем как можно быстрее, случится что-то непоправимое.

Чтобы отогнать дурные мысли, я переменила тему и весело сказала:

– Девчонки, предлагаю в ближайшие выходные сходить куда-нибудь вместе, отдохнуть, возможно, зажечь. Например, в какой-нибудь клуб. А я ещё и Томку с нами позову. Познакомитесь. Как вам моё предложение?

– А что, было бы неплохо, – согласилась Ксюша.

– С хорошей компанией везде хорошо, – добавила Натали. – Я с удовольствием!

– Вот и чудесно, – заключила я. – Выбирайте день, а я подстроюсь, возьму выходной.

* * *

В следующие выходные мы вчетвером – я, Тома, Ксюша и Натали, – забурились в ночной клуб и, как говорится, зажгли от души. Шампанское лилось рекой, потом пошла полировка коктейлями. Головная боль на утро была обеспечена. Но это будет только завтра, а сейчас душа требовала разгула. И мы отрывались на всю катушку.

В какой-то момент мы потеряли Ксюшу.

– Девочки, по-моему, среди нас кого-то не хватает, – сказала Томка. Как оказалось, она была самая трезвая из нас всех.

Мы с Натали переглянулись, затем огляделись по сторонам и в один голос сказали:

– Ксюша!

– Блин, вечно её куда-то заносит, – продолжала Натали нетрезвым голосом. – Совсем не умеет пить.

Она встала с мягкого диванчика и шатающейся походкой пошла прямо через весь зал по направлению к выходу.

– Так, Софико, по-моему, на сегодня хватит, – сказала Томка. – Поехали по домам.

– Согласна, – кивнула я и почувствовала головокружение. – О, надо поменьше бодаться, а то вертолётики кружат перед глазами. Да, Томка, поехали домой. Только надо найти Ксюшу и Натали.

Мы забрали с собой их сумочки и пошли к выходу.

Девочек мы нашли в дамской комнате. Нашей «даме» Ксюше было нехорошо, её стошнило, и теперь Натали умывала её перед зеркалом.

– Наверное, шампанского перекушали, – сказала Томка, громко икнув.

– Нет, – отозвалась Ксюша, – просто последний коктейль был лишний.

– Я думаю, и парочка предпоследних тоже, – добавила Натали, растирая холодной водой потёкшую косметику по лицу подруги.

Когда Ксюша подняла своё лицо от умывальника, вид у неё был плачевный: потёкшая тушь измазала веки и щёки, намокшие волосы прилипли ко лбу и вискам, и в довершение образа громкая икота сотрясала Ксюшу, словно разряды электрического тока.

– Так, девочки, в таком виде выходить не годится, – сказала я. – Натали, идите с Томкой вызывайте такси, а я пока приведу в порядок Ксюшу.

Тома и Натали вышли, а я достала влажные салфетки и стала оттирать с Ксюшиных щёк чёрную тушь. С трудом, но у меня это получилось: чёрные потёки под глазами и на щеках я убрала. Зато я так натёрла ей кожу, что теперь её щёки горели, будто по ним надавали пощёчин.

– Ну, по крайней мере, чисто, – сказала я вслух, критическим взглядом осмотрев свою работу. – Так, теперь добавим немного красок.

Я достала из Ксюшиной сумочки помаду и, как мне показалось, довольно неплохо, а главное, ровно, накрасила ей губы. Затем я убрала волосы с её лица и зачесала их назад, и Ксюша снова приобрела аккуратный вид. Ну, во всяком случае, мне так казалось.

Но, когда за нами вернулась Натали и увидела спящую стоя Ксюшу с натёртыми до красноты щеками, накрашенными губами и зачёсанными назад волосами, будто застывшими от сильного порыва ветра, она сползла по стене от смеха.

– Ты чего? – спросила я, недоумевая и покачиваясь, как берёза на ветру.

Сквозь смех она спросила:

– Это ты её разрисовала? Или она от стыда так покраснела?

– Дурочка, чего ты ржёшь? – сказала я и подошла к Натали. – У Ксюши просто тушь потекла, а я немного привела её в порядок.

– Нет, это нельзя просто так оставлять, – гоготала Натали, держась за живот. – У тебя, кажется, на телефоне есть камера? Надо запечатлеть. Обязательно.

Она не отстала от меня, пока я не достала свой телефон.

– Давай, щёлкни пару раз, – просила Натали, продолжая смеяться. – Я, боюсь, не смогу, выроню.

И она опять покатывалась от смеха.

Я пожала плечами, мысленно выругалась на пьяную подругу и повернулась в сторону Ксюши. Тут я на секунду замерла и тоже начала сползать по стене рядом с Натали.

Наша Ксюша стояла, изо всех сил держа равновесие и покачиваясь при этом, как во время качки на корабле. Её красные опухшие щёки горели, как два фонаря; губы, неровно мною накрашенные, были несимметричны, а волосы, казалось, были специально уложены назад сильным феном для рекламы супер-стойкого мусса для волос. И самое комичное в облике Ксюши было то, что она при всём этом спала, время от времени подпрыгивая от икоты.

Я сделала несколько кадров в профиль и анфас.

– Завтра полюбуется на себя, – сказала я, смеясь, и убрала телефон в сумку. – Где Томка?

– Ой, – спохватилась Натали, – она же нас на улице ждёт, в такси.

– Так пошли скорее!

Мы взяли Ксюшу под руки и пошли к выходу, шатаясь и смеясь. Выйдя на улицу, я стала оглядываться в поисках ожидающего нас такси.

– Натали, где такси, где Тома? – спросила я.

– Вот беда мне с вами, – выругалась Натали, придерживая Ксюшу за талию. – Да вот они.

И она указала мне рукой прямо перед самым моим носом, где стояла машина с открытыми дверцами, а спереди рядом с водителем сидела Томка.

– Ну, слава богу, – сказала она, выходя из машины. – Вы там ещё догуливали, что ли? Я уже устала вас ждать.

– Нет, просто Софи приводила в порядок Ксюшу, – сказала Натали, давясь смехом. – Полюбуйся на шедевр.

И она круто развернула Ксюшу лицом к Томке, отчего Ксюша чуть не упала, громко икнула и открыла глаза.

– Девочки, где музыка? – спросила она в полном недоумении. – Почему не танцуем?

– Всё, баста, домой! – ответила ей Натали.

А Томка рядом ржала, согнувшись почти пополам и приговаривала:

– Всё, не могу больше. Софико, ты самый крутой стилист в Киеве!

– Так, всё. Хватит! – топнула я ногой. – Быстро в машину. По домам!

Я схватила Ксюшу и стала запихивать её в такси.

Вдруг я услышала чей-то окрик:

– Ксюша!

Я посмотрела в ту сторону, откуда звали, и обмерла. Это был Игорь.

– Как?! – я глухо вскрикнула. – Откуда он узнал, что мы здесь?

Я вмиг протрезвела, как будто и не пила весь вечер. Я не хотела, чтобы он меня узнал, поэтому стала яростно запихивать Ксюшу в такси. Но она сопротивлялась, пытаясь выбраться обратно.

– Игорь. Игорёк! – звала она. – Отпустите меня. Он приехал за мной.

– Всё ясно, – сказала я. – Это ты его вызвала. Но зачем?!

– Как зачем? – удивилась Ксюша. – Я соскучилась и позвонила, чтобы мой Игорёк приехал и забрал меня.

– Вот дура, – выругалась я тихо. – Натали, помоги мне усадить Ксюшу в машину. Ей нельзя в таком состоянии никуда ехать, только домой. Вдруг ей станет плохо?

Натали послушно кивнула и стала помогать мне заталкивать сопротивляющуюся Ксюшу обратно в такси.

– Отпустите, я хочу к своему любимому Игорьку, – хныкала она. – Игорёк.

Мы уже почти справились, но тут я увидела, что Игорь направляется к нам.

– О нет, только не это, – сказала я. – Натали, держи её, а я сяду с другой стороны, чтобы она не сбежала.

Я оббежала машину и нырнула в салон с противоположной стороны в тот самый момент, когда Игорь подошёл к нам.

– Натали, – позвала я, – меня здесь нет. Это не я с вами, поняла?

– Добрый вечер, – услышала я знакомый голос, от которого душа моя похолодела. – Что с Ксюшей?

– Ничего, – ответила Натали, – кроме того, что она немного перебрала шампанского.

– Она позвонила мне и попросила её забрать отсюда, – продолжал Игорь.

– С ней уже всё в порядке, – сказала Натали, – мы едем домой. Тома, садись.

– А кто это с вами? – спросил Игорь. – Мне показалось, или это была София?

– Тебе показалось, – ответила Натали.

– А, по-моему, нет, – не отставал Игорь. – По-моему, это была именно София.

И он попытался заглянуть внутрь машины, но ему загородила дорогу Томка.

– Прошу прощения, – сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы язык не заплетался, – могу я присесть на своё место?

– Пожалуйста, – Игорь отступил в сторону.

Но тут, о ужас! я увидела, как он стал обходить машину, подходя к моей дверце. Я вся затряслась.

Я резко защёлкнула замок на двери, вжалась в сиденье и попросила водителя:

– Прошу вас, заводите, поехали.

– София, это ты? – звал Игорь, стуча в окошко. – Я знаю, что это ты. Опусти стекло.

Тут Натали возмутилась:

– Я что-то не пойму, Игорь, при чём тут София? Здесь твоя Ксюша. Тебе не кажется, что стоило бы о ней позаботиться, а не искать Софию? Интересно, зачем она тебе понадобилась?

– Слушай, Натали, или как там тебя, – не очень-то приветливо отозвался Игорь, – мне надо всего лишь пару слов сказать Софии. Её ищет Виктор. Пусть выйдет, я ей скажу всего два слова, и вы поедете.

И он снова нагнулся к дверце.

– Эй, парень, не расколоти мне стекло, – сказал водитель.

– Ладно тебе, папаша, ничего с твоей колымагой не случится, – ответил Игорь. Он терял терпение. – София, открой мне. София!

Водитель выругался и завёл мотор.

– Так, вы едете или остаётесь? – строго спросил он и уже почти сдвинулся с места.

Томка и Натали попрыгали в машину и уже на ходу захлопнули двери.

– София! Стерва, вернись! – кричал Игорь.

Я зажмурилась и закрыла уши руками.

– Кто этот бешеный? – спросил таксист, сворачивая в соседнюю улицу. – Что ему от вас надо?

– Да, Софи, может, ты объяснишь нам, что ему было надо от тебя? – спросила Ксюша, наблюдавшая за всем происходящим сквозь пелену алкогольного опьянения.

Я сидела в углу заднего сиденья, как затравленный зверь, и смотрела на девочек. Сердце в груди бешено стучало, на спине выступил холодный пот.

– А что это с ним было? – спросила Натали. – Я никогда прежде не видела Игоря таким. Софи, ты знаешь что-то такое, чего не знаем мы?

– Я знаю лишь одно, – сказала я, – это страшный человек, опасный и жестокий.

Я отвернулась в окно. Остаток пути мы ехали молча. Высадив Ксюшу и Натали у их дома, мы поехали дальше, к общежитию Тамары.

– Давай, ты переночуешь сегодня у меня, – предложила Тома. – На твоё место ещё никого не поселили, кровать свободна.

– Да ладно тебе, – сказала я, – всё в порядке.

– Нет, не в порядке, – настаивала Тома. – Всё, я не принимаю никаких возражений. Сегодня ночуешь у меня, завтра посидим ещё, поболтаем, а потом вернёшься к себе. Успеешь ещё насмотреться на своих соседок и их посетителей.

У меня не было сил спорить, и я согласилась. Хотя почему-то именно в борделе я чувствовала себя защищённо и безопасно. Я словно укрывалась в другом мире, где меня было не достать никому.

Такси остановилось напротив входа в общежитие, и мы с Томой вышли на свежий ночной воздух. На часах было начало третьего.

– Ничего себе, погуляли, – сказала Томка. – Хорошо, что завтра выходной.

– Уже сегодня, – поправила я.

– Да, точно, уже сегодня, – согласилась она.

– Ну, и как будем пробираться? – спросила я. – Все двери давно закрыты.

– А как ты пробиралась полгода назад, помнишь? – улыбнулась Томка.

– Вспомним старые добрые времена? – спросила я её.

– Ну да, – кивнула Томка. – Главное только, чтобы эта змеюка Алёна окно на шпингалет не закрыла. А то придётся ночевать на лавочке.

И мы пошли вдоль стены к нашему окну. Томка попыталась влезть на парапет, но у неё ничего не получилось.

– Блин, Софико, как ты сюда взбиралась? – спросила она, повторяя попытку.

– Отойди, дай я, – предложила я и отодвинула подругу в сторону.

Затем я ловко взобралась на высокий парапет, ухватившись руками за металлический подоконник.

– Ты что, в цирковом училище училась, что ли? – спросила меня Томка.

– Нет, просто здесь есть свои секреты, – ответила я. – Так, посмотрим, что у нас с окном.

Я тихонько толкнула раму, и она поддалась.

– Ура, Томка, дверь открыта, – зашептала я.

– Вернее, окно, – исправила Томка.

– В нашем случае это дверь, – возразила я и открыла окно пошире.

Затем я стала потихоньку вползать внутрь, но бесшумно не получалось: то я зацепила ногой раму, то головой стукнулась в стекло.

На шум вскочила сонная Алёна и крикнула:

– Кто здесь?!

– Свои, – сказала я. – Успокойся, Алёна. Включи свет.

В темноте я увидела, как Алёна отпрыгнула к двери и стала шарить рукой по стене. Наконец, она нащупала выключатель и щёлкнула им. Комната ярко осветилась, ослепив нас обеих.

Когда глаза немного привыкли к яркому свету, первое, что я увидела, это была перепуганная Алёна с вытаращенными глазами и со скалкой в руке.

– О нет, только не это, – пролепетала она. – Опять ты? Снова меня так напугала! Чего тебя принесло? Ты же вроде здесь уже не живёшь? Тамара, как это понимать? Чего это твоя подруга опять припёрлась посреди ночи, и опять в окно?

С этими словами она глянула на постель Томы, но там никого не было.

– Где Тамара? – крикнула Алёна.

– Я здесь, не ори, истеричка, – послышался голос Томы из-под окна.

– Ну, чего ты стоишь, как каменная? – сказала я, кряхтя. – Видишь, я застряла. Помоги мне влезть, а потом вместе втянем Томку.

Глаза у Алёны расширились ещё больше, если это было возможно. Она замотала головой и забормотала сварливым тоном:

– Мало того, что сама таскается невесть где, так она ещё и подругу подключила. Вы мне теперь вдвоём будете в окно лазить?

– Блин, Алёна, не ворчи, помоги лучше, – позвала я.

– Давай, вползай быстрее, – рванулась ко мне Алёна, – а то и мне вместе с вами попадёт. У вас это передаётся от одного к другому, что ли, как болезнь?

– Ты о чём? – спросила снизу Томка, услышавшая последнюю фразу.

– О ваших ночных похождениях, – гаркнула Алёна в окно. – У вас что, секта какая-то? Или вы на шабаш летаете?

– Слушай, Алёнка, ты давай, завязывай со своими книжками умными, а то уже бог знает, что видишь в самых обычных вещах, – гаркнула в ответ Томка. – Ты никогда не ходила в клубы потанцевать, что ли? И никогда потом не возвращалась посреди ночи?

Я, наконец, сползла с подоконника на пол и затем выглянула в окно, чтобы забрать у Томы наши сумки.

– Да, по твоему молчанию понятно, что не ходила, – заключила Томка. – Скучно ты живёшь, Алёнка, тускло, серо. Вот не станет тебя, что о тебе другие вспомнят? «Она была, … и вот её не стало». И всё.

– Так, замолчи, – зашипела на неё Алёна, – а то будешь взбираться сюда сама, как сможешь.

– Ладно тебе, не психуй, – ответила Томка, – давайте мне руки. Тяните меня.

Мы с Алёной взяли Томку за руки и с горем пополам, кряхтя и ругаясь, помогли ей взобраться в окно.

– Слушай, Алёнка, а может, в следующий раз с нами рванёшь, а? – предложила Томка, сидя на полу перед окном. – Погуляем, повеселимся, а ночью влезем в окно вместе. Как тебе такая идея?

– Так же, как и ты сама, никак! – огрызнулась Алёна. – Глупо, тупо и примитивно.

– Дурочка ты, – ничуть не обиделась Тома. – Это весело, интересно и незабываемо. Разнообразь свою серую жизнь, добавь в неё немного ярких красок. Ты сразу ощутишь разницу. И сама изменишься, перестанешь быть такой … нудной и раздражительной.

– Зато вы такие клёвые, интересные и весёлые, – огрызнулась в ответ Алёна. – Я гляжу, веселье из вас так и прёт – перегарищем на всю комнату.

– Ой, да ну тебя, – пробормотала Томка, подползая к кровати. – С тобой тяжело разговаривать.

– Вот и не разговаривай, сделай милость, – сказала Алёна. – И не забудьте свет погасить. Я не собираюсь полночи тут за вами ухаживать.

Томка, уже было умостившаяся на кровати, со вздохом встала и пошла, всё ещё пошатываясь, к двери, чтобы выключить свет.

– Не тонкий ты человек, Алёна, не дружелюбный, – сказала она, щёлкнув выключателем. – Нет, чтобы посочувствовать соседкам, войти в положение, предложить помощь, а ты … Эх!

– Хватит там стонать, – буркнула Алёна. – Угомонись уже.

Тома, пробираясь в темноте к своей постели, налетела на Алёну. Та взвизгнула, выругалась и отпихнула Томку, да так, что она в один прыжок оказалась в кровати.

– Вот спасибо, – раздался в темноте её голос, – а то я бы ещё долго так кружила в темноте. Всё-таки у тебя доброе сердце.

Я громко рассмеялась, не в силах больше сдерживать смех. Томка тоже смеялась. Алёна что-то ворчала, ругая нас.

Ночка выдалась весёлая, особенно для Алёны.

* * *

Утром наступило тяжёлое похмелье. Превозмогая головную боль, мы сходили в душ, после чего выпили по кружке горячего крепкого чая и почувствовали себя легче.

– Слушай, Софико, – сказала Тома, доливая нам в чашки чай, – я вот всё думаю и никак не пойму: что от тебя вчера хотел Игорь? Почему он был такой агрессивный?

Воспоминания, словно молния, пронизали всё моё тело. Я вспомнила вчерашний вечер, наш крутой девичник, классное настроение, – и в один миг всё это было перечёркнуто встречей с Игорем. Я содрогнулась.

– Софико, что с тобой? – спросила Тома. – Что у вас произошло? Между вами словно кошка пробежала. Что ему от тебя надо?

– Два месяца назад этот урод предложил мне деньги за секс с ним, – ответила я. – Как шлюхе, как проститутке. И, когда я отказала, он меня изнасиловал, прямо в нашей квартире.

– Да ты что?! – ужаснулась Тома. – И что ты сделала? Ты сказала хоть кому-нибудь? Ты заявила на него?

– Тома, о чём ты говоришь?! – возмутилась я. – Заявить на него? Куда? В милицию? И что бы я там сказала? «Ой, вы знаете, я стриптизёрша, и меня изнасиловал один из посетителей клуба. Но вы ничего такого не подумайте. Я порядочная стриптизёрша, я не проститутка». Ты вообще слышишь себя, что ты говоришь? Да меня никто и слушать не стал бы, ещё и виноватой бы сделали. С меня даже синяки и побои никто не снимал бы. Я только наслушалась бы там оскорблений, и унижений натерпелась бы. И это ещё в лучшем случае. А в худшем могла ещё и сама загреметь за решётку: за проституцию.

– Да-а, дела, – протянула Тома. – Ну а Виктору своему ты сказала? Он бы этого так не оставил.

– Да ничего бы он не сделал, – вздохнула я. – Виктору до меня нет никакого дела, и никогда не было. У него жена. Любимая. Они счастливы. А что я? Я так, временное увлечение, подружка на стороне, всё тот же «секс за деньги», отношения без обязательств. Он использовал меня, Томочка. Поэтому я говорю тебе, что ничего он не сделал бы Игорю, даже слова не сказал бы. И вообще, может, он сам уступил меня своему дружку, у них это запросто. А тот просто оказался непереборчив в средствах завоевания. Сказал «моя», значит, «моя», независимо от твоего желания или нежелания.

– Да-а, – снова протянула Тома. – Так а что ему сейчас-то от тебя надо?

– Не знаю, Томочка, и знать не хочу, – ответила я. – И очень его боюсь.

– А Ксюша знает обо всём этом? – спросила Тома.

– Нет, конечно! Это было бы небезопасно для неё. Да и поверила бы она мне? Она так прикипела к нему, что, боюсь, неправильно восприняла бы моё признание, приревновала бы и, ещё чего доброго, обвинила бы во всём меня.

– Ты так думаешь?

– Во всяком случае, не исключаю такой вариант, – сказала я. – Ксюша хорошая девочка, милая, нежная, но чересчур наивная и доверчивая, и недальновидная, мягко говоря. Я очень хорошо к ней отношусь, поэтому переживаю за неё.

– Ну, может, Ксюше он ничего не сделает? – сказала Тома. – Она ведь, вроде как, с ним.

– Да, – согласилась я, – надеюсь, что она в безопасности.

* * *

После обеда я попрощалась с Томой и вернулась к себе на базу.

– Ну, как погуляли? – спросила меня Камилла, как только я вошла в комнату.

– Великолепно, – ответила я. – Некоторые так набрались впечатлений, что сегодня половину не помнят.

Я имела в виду Ксюшу. Она действительно вчера перебрала с алкоголем и сегодня даже не вспомнила о последних событиях вчерашнего вечера. Об этом мне по телефону рассказала Натали.

Я открыла в телефоне вчерашние фотографии, сделанные в дамской комнате клуба, и показала Камилле. Она громко зареготала, глядя на великолепную Ксюшу – творение моих рук вчера.

– Да, боец, – говорила она сквозь смех. – Гляди, как держится. Мы тоже так умеем. Когда идём в клуб?

– Ой, только не это, – замотала я головой. – Я ещё от вчерашнего не отошла.

– Ладно, не будем торопиться, – согласилась Камилла. – Через недельку-другую, да?

– Хорошо, – ответила я.

В семь часов, строго по расписанию, мы с девочками заступили на ночную смену. Я снова окунулась в привычную уже мне атмосферу секса и разврата, и постепенно отвлеклась от недавних потрясений и переживаний, переключившись на другие события и мелкие приключения, которыми были насыщены будни в борделе. Приятный клиент, неприятный клиент, оставил чаевые, торговался по цене, два захода за смену, шесть заходов за смену, Ирма поругалась с Роксаной, Жанна попала в больницу – все эти происшествия бурно обсуждались, вызывая общее веселье или возмущение, зависть или сочувствие.

Кстати, последнее событие всколыхнуло всех, даже тех, кто не питал к Жанне положительных эмоций. Я имею в виду и себя тоже.

Это случилось примерно через неделю после нашего девичника. У Жанны, как обычно, был клиент. Что там у них произошло, никто не знает – то ли он что-то сделал не так, то ли сама Жанна слишком активно на нём скакала, только вдруг мы услышали крики того самого клиента. Мы повыскакивали из комнат в коридор и увидели голого бледного мужика, который метался по коридору и кричал:

– Помогите, она, кажется, рожает!

Мы с девочками вбежали в комнату, откуда выскочил тот мужик, и увидели на кровати скорчившуюся от боли Жанну в луже крови. От увиденного мы на секунду онемели. Первой очнулась Люся. Она скомандовала:

– Так, бегом все отсюда! Кто там сейчас свободен, заберите клиента и успокойте его, как следует. Лучше дуэтом, и бесплатно.

При слове «бесплатно» Ирма, уже, было, рванувшая за клиентом, тут же затормозила и отвернулась в сторону, будто её это не касалось. Роза вздохнула и сказала Алисе:

– Ну что, идём, найдём пострадавшего и устроим ему час забытья?

– Идём, подруга, – притворно ахнула Алиса и улыбнулась, – сегодня у нас благотворительная акция.

Девочки ушли, и я увидела, как они взяли горе-клиента под руки, обняли его и повели в свою комнату, успокаивая его на ходу и приговаривая ласковые и утешительные слова.

Люся тем временем позвонила Таисии и, по её указанию, не стала вызывать скорую, а велела Агате и Заре одеть стонущую Жанну в халат и дожидаться приезда Таисии.

– Марго, – обратилась она ко мне, – отнеси вещи клиента отсюда в комнату Розы.

Она протянула мне мужскую одежду и туфли и выпроводила за дверь, вслед за всеми остальными. Я подошла к двери в комнату Розы и Алисы и прислушалась. Там было тихо. Тогда я осторожно приоткрыла дверь и вошла, чтобы сложить вещи где-нибудь с краю на диване или кресле.

На кровати я увидела великолепное трио – клиент лежал навзничь на подушках, а над ним склонились полураздетые Алиса и Роза. Он ахал и охал, а девочки порхали вокруг него, сменяя друг друга и томно воркуя при этом.

Алиса посмотрела в мою сторону. Я знаками объяснила свою миссию и бесшумно проскользнула обратно в коридор, прикрыв плотно дверь.

Не прошло и двадцати минут, как приехала Таисия. Вместе с ней пришёл какой-то человек, по всей видимости, врач. Они прошли в комнату Жанны и вскоре вышли оттуда, ведя под руки стонущую бледную Жанну. По ногам её стекали тонкие струйки крови.

– Вы с ума сошли, Таисия, – услышала я приглушённый голос врача. – Вы хотели, чтобы эта девочка умерла прямо здесь?! Как вы могли допустить такое? Вы показывали её специалисту?

– Около месяца назад мы возили её на УЗИ, – отвечала бледная Таисия. – Тогда было всё в порядке. И Жанна чувствовала себя хорошо.

– Какой срок ей тогда ставили? – спросил доктор.

– Пять с половиной месяцев, – сказала Таисия.

– Значит, сейчас имеем двадцать восемь-тридцать недель, – сказала доктор. – Рано, ещё очень рано. Ребёнка можем не спасти.

Больше я ничего не услышала. Они скрылись за дверью.

Остаток дня я не переставала думать о бедной Жанне. Спасли её или нет? Выжил ли ребёнок? И что будет дальше?

К вечеру все немного успокоились: клиент после «благотворительного сеанса» Алисы и Розы ушёл довольный и расслабленный. Ему сказали, что с предыдущей девочкой всё в порядке, она сейчас в больнице, и состояние её нормальное. В комнатах тоже ничто не напоминало о дневном происшествии – окровавленную простыню вместе с верхним тонким матрасом Люся сразу же собрала и отнесла в химчистку, следы крови на полу тоже убрали. Так что внешне вообще казалось, что ничего и не случилось. Но вечерний звонок Таисии снова всех переполошил. С Жанной уже всё было в порядке, после операции она лежала под капельницами, её состояние не вызывало тревоги. А вот ребёнка не спасли. Он родился недоношенным и почти сразу умер. Это была девочка.

Позже от Инессы я узнала, что девочка родилась с множественными патологиями, которые, останься она жива, превратили бы её жизнь в сущий ад.

* * *

Я была, пожалуй, единственная, кто не порадовался возвращению Жанны через неделю и не пожелал ей скорейшего выздоровления и возвращения к работе.

В тот же вечер приехала Таисия.

– Жанна, – обратилась она к несостоявшейся мамаше, – доктор сказал, что ещё минимум неделю секс тебе не светит, а лучше две недели, для надёжности. Можешь на это время съездить домой.

– Я не хочу никуда ехать, – ответила Жанна. – Я останусь здесь. И через неделю начну понемногу заступать.

– Как знаешь, – сказала Таисия. – Только целую неделю чтоб даже близко к мужикам не подходила. Поняла? Ни здесь, ни на гульках. Мы и так из-за тебя чуть не влипли. Лера! – обратилась она к администратору, третьей сменщице Люси и Аллы. – Ты поняла? Чтобы эту нимфетку держали подальше от клиентов, хоть паранджу на неё надевайте, хоть пояс верности. И остальным передай моё строгое распоряжение. Не хватало нам ещё здесь криминала!

– Поняла, – ответила Лера.

– А ты, – Тая снова обратилась к Жанне, – лучше начинай понемногу анал осваивать. Это и дороже вдвое, и безопаснее в плане нежелательной беременности. И вообще, детка, предохраняйся со всеми, а не только здесь, на работе. В твоих же интересах.

Жанна кивнула.

– Ну, так что ты скажешь насчёт анала? – настаивала Таисия.

– Не знаю, – неуверенно сказала Жанна. – Я боюсь.

– Чего ты боишься? – засмеялась Таисия.

– Ну, не знаю, – Жанна сконфузилась. – Боюсь, что там может порваться, или …

– Вот дурёха, – снова звонко засмеялась Таисия. – Девочки! – позвала она остальных. – Я обращаюсь ко всем, и в особенности к тем, кто ещё не практикует анал. Пора начинать. Чего вы ждёте? Это же ваши деньги. Ведь вы можете зарабатывать вдвое больше за то самое время. Чего вы боитесь?

Она посмотрела на девочек. Все жались друг к дружке и отводили глаза. Из всех двенадцати сотрудниц только трое – Ирма, Элла и наша Камилла, практиковали анал. Девочки молчали.

– Вот тут Жанна предположила, что от регулярных половых актов в анус он у неё может порваться, – сказала Таисия. – Глупости. Вы каждый день ходите в туалет, и ничего, не порвался ещё ни у кого. Дурочки, вы себе не представляете, сколько желающих добраться до ваших попок. Вы бы почитали, что они на сайтах пишут. Наши операторы только и читают: «анал, анал, анал». Это же ваше золотое дно, вы теряете деньги. Клиентам не интересна обычная классика. Профессионально сосать и красиво раздвигать ноги умеют все. Их этим не удивишь. А вот оттрахать ваши тугие попки – за это они готовы платить любые деньги.

Я видела, как Таисия, словно удав перед кучкой кроликов, гипнотизировала всех, завораживая своими речами и радужными перспективами. Её слова, подобно яду, проникали в мозг и отравляли сомнительными перспективами лёгкой наживы, заражали алчностью. Она говорила настолько твёрдо и убедительно, что даже мысли не возникало с ней спорить. А если кто и решался вставить возражение, то она ловко опротестовывала его, словно бывалый адвокат на судебном процессе.

В конце концов, она добилась того, что половина девочек пообещали попробовать включать время от времени анал в свой арсенал услуг.

– Ну вот и чудненько, – сказала Таисия, чуть ли не потирая руки. – Вот увидите, вы останетесь довольны, что наконец решились.

В это время у неё зазвонил телефон.

– Что? – закричала она в трубку. – Тогда скажи им, что на хрен повылетают с базы, пойдут на окружную работать. Что значит «не хотят»? А ты объясни им, особенно Мелинде и Нино, что без дополнительных услуг они на хрен никому не нужны. Им уже и двести пятьдесят никто не хочет платить. Конечно, за эти деньги можно тёлку в ночном клубе укатать на минет или разовый секс. Римма! Я тебе говорю, укатывай их, объясняй преимущества. А то они хотят и денег больше зарабатывать, и жопы свои сберечь. Боятся они, видите ли, что под старость испражняться будут стоя! Недержания они боятся! Что за бред! Римма, ты всё поняла? Я сейчас на «шестёрке». Потом к вам заеду.

– Ну вот, – сказала она, выключив телефон, – всё те же проблемы. И эти старые клячи тоже боятся за свои жопы, берегут их непонятно для кого. Девочки, ещё раз повторяю, не верьте никому, всё это бред. Ничего с вашими дырочками не сделается. Как растянутся, так и стянутся обратно.

– Ни хрена подобного, – прошептала мне на ухо Алиса, – я слышала, что если часто давать в зад, то потом будут разные проблемы, в том числе, и недержание. А она говорит «не верьте».

– Конечно, – ответила я шёпотом, – не свою же она задницу подставляет под удар, а наши. Так с чего ей вдруг нас жалеть?! Зато прибыль с нас можно увеличить в полтора-два раза при прежних затратах. О своих карманах печётся, и уж никак не о наших.

– Да уж, – шепнула Алиса. – Сучка.

Таисия пробыла у нас ещё около часа, прошлась по комнатам, пообщалась с новенькими, а потом и со мной.

– Ну что, Марго, как тебе здесь живётся? Как твои успехи? – спросила она меня.

– Спасибо, Таисия, – сказала я с лёгкой улыбкой, – всё в порядке. Набираюсь опыта, как вы мне рекомендовали.

– То, что рекомендации выполняешь, молодец, – похвалила она. – А с переездом на «восьмёрку» придётся немного подождать. Там сейчас перенаселение. Вот откроем ещё две базы, тогда расселим девочек, а то везде, знаешь ли, аврал: все хотят работать, а мест на всех не хватает.

«Ой ли, – сказала я про себя с сарказмом. – Столько желающих продавать себя за деньги, а вы не успеваете всех трудоустроить. Благодетели».

А вслух я ничего не ответила, чтоб не сказать лишнего или вообще грубость какую-нибудь.

– Что с тобой, Марго? – спросила Тая. Она, словно рентген, видела насквозь. – Что с настроением?

– Не знаю, – призналась я. – Просто паршиво на душе. Всё как-то навалилось. Хандра, депрессия, всё бесит.

– Ясно, – сказала она. – Такое иногда случается. Крышу может сорвать у кого угодно. Давай поступим так. Даю тебе три дня выходных. Съезди домой, отдохни, отвлекись. Согласна?

Я посмотрела на Таю. По наивности можно было подумать, что она проявляет заботу обо мне. На самом же деле я прекрасно понимала: она просто боялась, что я могу сорваться и бросить всё, вернуться в нормальную жизнь. Таисия видела, что у меня кризис, депрессия, и мне нужна смена обстановки, отдых. Вон, Жанна «провалялась» неделю в больнице, и теперь как рвалась обратно в бой.

В любом случае я была благодарна Тае за то, что она отпускала меня.

– Можешь ехать хоть завтра, – сказала Таисия.

– Я уеду к выходным, в пятницу, – ответила я. – Мне так будет удобнее.

– Без проблем, – улыбнулась Тая. – В пятницу, так в пятницу.

– Спасибо, – сказала я и выдавила из себя подобие улыбки.

– Всё, иди, отдыхай, – сказала мне Тая. – И не раскисай, Марго. Помни и не забывай, почему ты здесь, ради чего ты всё начинала. Ты сильная, ты справишься, я знаю. Знаю таких, как ты. Сама такая же. Таких, как ты, нельзя согнуть, нельзя сломать. Проще уничтожить, чем сломить твой дух. Помни об этом.

Я вышла из комнаты и пошла в ванную. Мне хотелось побыть одной, хотелось плакать. У меня в жизни действительно наступил кризис. События последних двух недель пошатнули мою нервную систему: встреча с Игорем, моим заклятым врагом, выкидыш у Жанны, все эти клиенты, сменяющие один другого, их стоны вожделения и агонии экстаза, все эти разговоры об одном и том же, на одну и ту же тему – секс, секс, секс … Классика, минет, глубокий минет, анал, поза 69, крепкая эрекция, слабая эрекция, кончил, не кончил, «хочу тебя», «возьми его, детка», «сделай это, малыш» … От всего этого кругом шла голова, и тошнота подступала к горлу. Меня везде преследовали одни и те же образы, звуки, запахи.

Стоя в душе под струями тёплой воды, я расплакалась, разревелась от жалости к самой себе.

– Что я здесь делаю? Как я здесь оказалась, в этом чудовищном месте? Как я могла такое допустить в своей жизни? – говорила я сквозь слёзы. – Я не хочу здесь находиться. Я хочу домой, к маме.

Спустя полчаса, я вышла из ванной, закутанная в махровый халат, с опухшими от слёз глазами, и вернулась в комнату. Там никого не было. Камилла наверняка сидела в соседней комнате у Розы и Алисы. Я порадовалась этому обстоятельству. Мне сейчас не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать.

Я включила радио и села перед окном. С грустью и каким-то упоением я наблюдала, как за окном на город опускались сумерки: постепенно зажигались огни фонарей и витрины магазинов и кафе, на темнеющем небе тускло светили первые вечерние звёзды. Сотни машин проносились мимо, по тротуарам нескончаемым потоком шли люди. Все они куда-то спешили; каждый был занят своими мыслями, своими заботами: кто-то ехал с работы, кто-то спешил на свидание, кто-то шёл в кино; где-то встречались, где-то расставались. В каждую минуту времени что-то происходило, кто-то был чем-то занят – одновременно делались тысячи дел, произносились миллионы слов, происходили сотни тысяч всевозможных событий.

Где-то сейчас был и он – Виктор. Где? С кем? О чём он сейчас говорит, о чём думает? Что он делал вчера, и что будет делать завтра? Вспоминает ли обо мне, хоть иногда?

Мысли снова вернули меня к нему. Зачем? Зачем я вспоминаю о нём снова и снова, причиняя себе новую боль? Да, всё ещё больно, ещё мучительно больно думать о нём, вспоминать наши ночи любви, наши стоны и переплетения тел, его сильные руки и нежные губы, горящий взгляд и страстный шёпот. Почему я решила, что для него всё это имеет такое же значение, как и для меня? Откуда взялась эта мания, эта зависимость?

Я хотела вырвать его из своего сердца, забыть – забыть всё: его лицо, его голос, его глаза, его запах. Но память снова и снова возвращала меня в то недавнее время, когда Витя был в моей жизни, пусть даже так нелепо, так неправильно, в обмен на деньги – но он был со мной. И пускай бы так и продолжалось всегда, пусть я не знала бы всей жуткой правды о своей роли в его жизни.

Но даже страшная обида и моё растоптанное самолюбие, даже испытанные унижения и боль не помогали мне справиться с моей пагубной любовью, с этим наваждением. Наоборот, всё это лишь усугубляло моё состояние, мои душевные терзания вопросом: «Почему так? За что?»

Я устала. Я вновь утратила душевный покой и равновесие. Я ничего не хотела, ничего уже не понимала: что правильно, что неправильно. Я хотела одного – сбежать подальше, и как можно скорее.

Но надо было ещё пережить завтрашний день, как-то справиться с собственными эмоциями, чтобы не сорваться и не выкинуть какую-нибудь непоправимую штуку. Я сейчас находилась в таком состоянии, что просто не контролировала себя.

* * *

К моему удовольствию, по счастливому стечению, на следующий день у меня не было ни одного клиента. Весь день я находилась на базе; приходили разные люди, но, по счастью, выбирали других девочек. Меня никто не беспокоил.

Вечером я вышла прогуляться по городу, чтобы скоротать остаток этого дня, и чтобы поскорее наступило завтра. Я прошлась по Крещатику, поглазела на витрины магазинов и кафе, вышла на площадь, покружила там около часа. И, когда совсем стемнело, вернулась обратно.

В пятницу утром я покинула базу с большим сомнением, что вернусь обратно.

7.

Оказавшись, наконец, дома, я почувствовала огромное облегчение. Я снова ощутила себя маленькой девочкой, окружённой заботой. Не надо было ничего решать, ни от кого прятаться. Всё было так спокойно и незыблемо, что казалось, это вовсе другая планета, другая вселенная.

Я начала понимать, в чём заключалась моя главная проблема: попав в жёсткие условия взрослой жизни, мне самой пришлось резко повзрослеть. Этот процесс – моего взросления – произошёл слишком быстро, слишком резко, и задел меня намного глубже, чем это происходило у остальных моих сверстниц, продолжавших нормальную размеренную жизнь. В их жизни все эти процессы происходили естественным путём, без болезненных превращений. А я, решив кардинально изменить свой образ жизни, образ мыслей, столкнулась с проблемой вечного конфликта: по-старому я не хотела, по-новому ещё не научилась, не привыкла.

Все эти дни дома я размышляла, я прислушивалась к себе и старалась найти ответы на свои вопросы. Как-то мне вспомнились слова Таисии во время нашего последнего разговора: «Помни и не забывай, почему ты здесь, ради чего ты всё начинала».

– Да, она действительно права, – сказала я вслух, сидя в своей комнате у окна и пытаясь читать какую-то книгу. – Неужели все мои жертвы были напрасны? Неужели моё падение было зря? Ведь бордель – это не конечная цель, а лишь переход, середина пути, инструмент для достижения чего-то большего в моей жизни. Это же не навсегда, это временно.

Я отбросила книгу в сторону, – всё равно я не помнила, что прочитала, строчки не проникали мне в голову, – и схватила календарь. Сегодня была среда, восьмое октября. Я должна была вернуться обратно ещё позавчера.

– Господи, что я наделала? Истеричка! – ругала я себя.

Я схватила телефон и набрала номер Инессы. В трубке послышался знакомый голос:

– Алло. Кто это?

– Инесса, это я, Марго, – сказала я приглушённым голосом и подошла к двери, чтобы прикрыть её плотнее.

– Марго, ты где? – спросила Инесса.

– Я дома. Таисия отпускала меня на три дня домой, но я не вернулась вовремя. Что мне теперь делать?

– Ну ты даёшь, Марго! – затараторила Инесса. – Бегом хватай шмотки и возвращайся. Может, и пронесёт. Я, если что, тебя прикрою.

– Спасибо тебе, моя дорогая, – сказала я. – Завтра же с самого утра я приеду. А Тая не спрашивала обо мне?

– Ты знаешь, странно, но не спрашивала, – ответила она. – Ладно, завтра, так завтра. Не подведи только меня.

– Хорошо, хорошо, не беспокойся, – заверила я Инессу. – Завтра к полудню я уже буду на месте.

* * *

Я не нарушила своего обещания, данного Инессе. Около двенадцати я была уже на базе и отзвонилась ей, чтобы «отчитаться».

– Пока всё тихо, – сказала мне Инесса. – Тая о тебе не говорила.

– Лера-администратор сказала, что Тая была здесь в понедельник, как раз, когда я должна была вернуться, – ответила я. – И что сегодня она опять будет.

– Блин, не получится отбрехаться, – с досадой сказала Инесса. – Она всё помнит и ничего не упускает. Она, скорее всего, приказала администраторам, как только ты вернёшься, ну, если вернёшься, сразу звонить ей.

– А я и не собираюсь ей врать и отнекиваться, – ответила я. – Если скажет «до свидания», я распрощаюсь.

– Ладно, удачи тебе, Марго – сказала Инесса и повесила трубку.

Около четырёх часов приехала Таисия. Лёгкий холодок волнения пробежал у меня по спине. Я знала, что она здесь сегодня из-за меня.

Роза с Алисой и Камилла вышли из комнаты. Мы с Таей остались вдвоём. Я была напряжена.

– Как съездила домой? Как отдохнула? – спросила Тая.

В её голосе не было недовольства или упрёка. Я решила не ходить вокруг да около и сразу перейти к главному.

– Таисия, я нарушила нашу договорённость и вернулась только сегодня, вместо понедельника, как обещала, – сказала я.

– Я знаю. Но это не имеет никакого значения, – ответила она, немало удивив меня. – Главное, ведь ты вернулась. Сама. Тебя никто не заставил, значит, ты сама приняла это решение, осознанно. Я права?

– Абсолютно, – ответила я, чувствуя огромное облегчение.

– Ну вот, – продолжала она. – А прибыла ты в понедельник, или двумя днями позже, это уже формальности. Главное, чтобы твои мысли были в порядке.

– Понимаю, о чём вы, – улыбнулась я. – Я в полном порядке. И готова продолжать работать. Просто, если в другой раз у меня опять снесёт крышу, вы отпустите меня на реабилитацию?

– Договорились, – улыбнулась в ответ Таисия. – Но только если твою крышу будет сносить не чаще одного раза в месяц. А там у тебя и так законные три-четыре выходных подряд.

– Не будет, обещаю, – сказала я твёрдо.

– Я знала, что не ошиблась в тебе, Марго, – сказала Тая, – знала, что ты сильная. Если что, звони, не стесняйся.

С этими словами Тая протянула мне свою визитку. После чего попрощалась со мной и вышла. Вернулись девочки и окружили меня.

– Ну что? Ну как? Что она тебе говорила? – наперебой спрашивали они. – Оштрафуют тебя?

– За что? – удивилась я.

– Ну как же? – сказала Алиса. – Ты ведь не вернулась в срок. Опоздала на два дня.

– Девочки, здесь всё-таки не тюрьма строгого режима, – ответила я. – Расслабьтесь. Вы не в рабство себя продали. Одно дело – соблюдение внутренней дисциплины, и совсем другое дело – моё личное время, моя собственная жизнь и моё здоровье, как физическое, так и психическое. И, самое главное – это свобода выбора. Только вы сами выбираете для себя – делать что-либо или не делать, поступать вам так или иначе.

Алиса задумалась.

– Знаешь, Марго, всё, что ты говоришь, очень хорошо и интересно, – сказала Роза. – Вот только не все осознают эту свою свободу, и далеко не все умеют правильно ею пользоваться.

– Да, не все, – согласилась я, – поэтому за них принимают решения другие, все, кто угодно, только не они сами.

– Ой, девочки, я вообще мало что понимаю из того, что вы сейчас говорите, – сказала растерянно Алиса. – Что я должна выбирать? В чём моя особая свобода?

– Никакая не особая, а просто свобода, как она есть, – ответила я горячо. – Ваше право выбора. К примеру, я здесь, потому что я так выбрала на определённом этапе своей жизни, потому что я так захотела, и продолжаю оставаться здесь, потому что опять же я сама так решила. Меня никто не заставил, я сама. Понимаешь? А ты? Почему ты здесь?

Алиса пожала плечами.

– Слушай, Марго, ты прямо бунтарь, – вмешалась Камилла. – С тобой хоть на баррикады.

– Зря ты иронизируешь, Камилла, – сказала я ей, – просто я не согласна мириться с несправедливым и потребительским отношением к себе, с ущемлением моей свободы, с унижением и хамством.

– А я не иронизирую, – ответила она. – Я просто не парюсь над такими вопросами.

– Каждый выбирает для себя сам, над чем ему париться. Я – над этим вопросом, ты – над другим, над тем, к примеру, как ты сегодня выглядишь, побольше бы клиентов и подольше бы продержаться на «шестёрке».

– Девочки, девочки, перестаньте, – вмешалась Роза, – а то вы так и до ссоры договоритесь.

– Не преувеличивай, Роза, – отмахнулась Камилла, – чего нам ссориться? Тем более, из-за таких пустяков, правда, Марго?

– Конечно, – ответила я, – тем более, «из-за таких пустяков». Каждому своё.

В комнате повисло молчание. Каждая из нас думала о своём, ну, если вообще думала. Я имею в виду Камиллу. Она чем-то напоминала мне Ксюшу, не желавшую видеть дальше своего носа и забивать свою хорошенькую головку всякими «глупостями» и «пустяками». У Камиллы, по её мнению, были главные достоинства и козыри – это грудь пятого размера – колыбель для страждущих и жаждущих мужчин, и серебряные шарики пирсинга в её подвижном гибком языке, тоже, кстати, для них же, для страждущих и так далее …

Сегодня я впервые ясно увидела, что отличаюсь от них, что мы с этими девочками – основным контингентом борделя – совершенно разные. Для большинства из них ублажать клиентов, подчиняться, мириться, унижаться и трястись за своё место в этом сомнительном «санатории» – это не вынужденная необходимость, это образ жизни. Они не умеют ничего другого, и не хотят ничего другого делать.

С одной стороны, данное открытие меня порадовало. С другой стороны, я понимала, что от этого мне будет нелегко здесь, будет трудно уживаться с остальными.

«Ну и пусть, – подумала я. – Как-то же уживалась раньше».

Тишину в нашей комнате нарушила Ирма. Она вальяжно и по-хозяйски вошла к нам и уселась в кресло.

– Чего молчим? – спросила она бесцеремонно. – Я думала, здесь вовсю идёт празднование по случаю возвращения блудной королевы.

И она зыркнула на меня, не сумев подавить в интонации и во взгляде зависть и злобу.

– Тебе чего, Ирма? – спросила я. – Ты зашла лично удостовериться, или просто соскучилась?

– И не надейся, – холодно ответила она.

– О, интересно, – сказала я иронично. – Помнится, ты как-то даже в подруги набивалась, а сейчас молнии пускаешь. Что случилось, Ирма?

– Ты что-то путаешь, Марго, я не набивалась ни в какие твои подруги. Мне просто любопытно, отчего к тебе такое особое отношение? Чем ты заслужила такую щедрость и милость хозяев?

– О каком особом отношении ты говоришь?

– Ну как же? – Ирма забросила ногу на ногу. – С тобой носятся, как с хрустальной вазой, снисхождения тебе разные, поблажки. Откуда такая честь?

– О чём ты? – снова спросила я.

– Не прикидывайся, что не понимаешь, Марго, – сказала Ирма, прищурив глаза. – То, за что любую другую девочку наказали бы или оштрафовали, тебе легко сходит с рук. Тебе чуть ли не в ножки кланяются. Что ты за рыбка такая золотая?

– Скорее, курица, несущая золотые яйца, – поправила я её. – А тебе не кажется, что ты слишком много внимания уделяешь моей персоне? Ты следишь за мной, что ли, или под дверью подслушиваешь? Не могу сказать, что мне приятно, но такая твоя заинтересованность всё же льстит.

– Слушай, Ирма, а может, ты завидуешь Марго? – вмешалась Камилла.

– Ты дура, что ли? – грубо сказала Ирма. – Что ты несёшь? Чему я завидую?

– Ну как же? Ты сама только что всё объяснила. Особое отношение, поблажки и всё такое. Бедняжке Ирме не хватает хозяйской милости и любви, – Камилла подкатила глаза к потолку.

Роза с Алисой захихикали.

– Заткнись! – вскочила Ирма. – Я вообще не с тобой разговаривала.

В дверях нашей комнаты появилась Роксана, соседка и с недавних пор подружка Ирмы.

– Что здесь происходит? – спросила она. – Чего шумим?

– Да вот, королева со своей свитой слишком дерзят, – ответила Ирма, снова овладев собой, как только почувствовала поддержку.

– Ирма, почему тебе не сидится на месте спокойно? Почему ты такая злая? – спросила я.

– Потому что терпеть не могу таких, как ты, – процедила она сквозь зубы, – важных, церемонных, любимчиков хозяйских.

– Мне кажется, ты говоришь так, потому что сама хотела бы входить в число «любимчиков», но по каким-то причинам не входишь, – сказала я спокойно.

Ирма сверкнула глазами.

– Не перегибай палку, Марго, – сказала она, глядя мне в глаза. – Ты, наверное, забыла, где находишься. Ты не во дворце, ты в борделе.

– Я так понимаю, абсолютно всё, что бы я тебе ни сказала, ты воспримешь, как оскорбление. Поэтому я не вижу смысла продолжать эту пустую словесную перепалку. Я лишь добавлю одно: везде, где бы ты ни находилась, будь то дворец или бордель, не надо терять своё лицо.

– Нет, вы только послушайте её, – Ирма не унималась. – Ты слышала, Роксана? Она будет нас учить?!

Я отвернулась и больше не вступала в дискуссию.

– Слушай, Роксана, уведи отсюда свою подругу, – сказала Камилла. – А то она так противно визжит, что распугает сейчас всех клиентов.

– Прикуси язык, Камилла, – ответила Роксана. – Идём, Ирма. Не о чем с ними говорить.

– Терпеть не могу эту выскочку, – отозвалась Ирма, выходя вслед за Роксаной.

– Вот сука, – выругалась Роза и прикрыла за ними дверь. – Одна паршивая овца всю воду баламутит, никому покоя не даёт. Хоть бы её перевели куда-нибудь, или вообще выгнали.

– Ой, да не обращайте вы на неё внимания, – сказала Камилла. – Она оттого и бесится, что никому уже сделать ничего не может. Разве что только языком чесать да нос свой длинный везде во всё совать.

Дверь снова открылась, и в комнату вошла Лера.

– Так, девочки, скоро смена начинается. Я надеюсь, у вас везде полный порядок? – спросила она. – Где надо, всё побрито, всё помыто? Или надо проверять?

– Лерик, ты же знаешь, мы всегда в полном порядке, – сказала Камилла.

– Знаю, но на всякий случай уточняю, – ответила Лера. – Звонили операторы из офиса: тебя, Роза, вызывают на вечеринку. Вообще, там целая компания, поэтому договорились о трёх девочках, так что решайте, кто поедет с Розой. Через полчаса будет машина.

– Ура, вечеринка, – запрыгала Алиса, – обожаю вечеринки. Я с тобой.

– А третья кто? – спросила Роза.

– Если хочет, пусть Марго едет, – предложила Камилла.

– А ты? – спросила я.

– Да что я там не видела? Я в прошлый раз была, – сказала она и сладко потянулась на кровати. – Так что поезжай ты. А я вас лучше здесь подожду.

– Так, всё, решено, – сказала Лера, – едут Роза, Алиса и Марго. Отлично. Значит так, почасовые расценки парни знают. Деньги берёте вперёд. Ну, в общем, всё, как всегда. Презервативы вот, держите, по упаковке каждой, и ещё одна про запас. Всё, удачи.

Лера отдала нам презервативы и вышла. А мы кинулись по своим комнатам краситься и одеваться. Через полчаса мы все трое в полной «боевой готовности» были уже в холле.

– Водитель ждёт внизу, – сказала Лера. – Удачи.

Мы спустились на улицу и сели в машину. Водитель отвёз нас по указанному адресу.

Мы поднялись на шестой этаж и позвонили в дверь. Из квартиры раздавалась громкая музыка, поэтому нам пришлось звонить несколько раз. Наконец, послышалось щёлканье замка.

– Ну, наконец-то, – сказала Роза, – а то я уже думала, облом.

Дверь открылась, и на пороге показался симпатичный и весьма подвыпивший парень.

– Добрый вечер, – улыбнулась Роза. – Здесь проходит супер-вечеринка, на которой не хватает женского общества?

Лицо молодого человека расплылось в улыбке.

– Да-а, – протянул он и пригласил нас войти. – Прошу вас, милые девушки. Проходите.

Роза переступила порог и, проходя мимо парня, приостановилась и поцеловала его в кончик носа.

– Я Роза, – сказала она низковатым голосом. – А это мои подруги, Алиса и Марго.

– А я Роман, – ответил он, растаяв от прикосновения Розы.

Алиса, проходя мимо Романа, провела рукой по его щеке и подмигнула:

– Привет, красавчик, как дела?

– Отлично, – сказал Рома и чуть не упал. – Особенно теперь.

Видно было, что его волнует и будоражит эта ситуация.

Я вошла последней.

– Привет, Рома, – сказала я. – Ты именинник?

– Нет, – ответил он, – сегодня нет именинников. У нас просто мальчишник.

– А-яй-яй, как нехорошо, – Роза с улыбкой погрозила пальчиком. – Значит, завтра кто-то из вас женится, «прощай, холостяцкая жизнь», а сегодня ещё можно, полный беспредел?

– Да никто не женится, девочки, – сказал Рома. – Просто мальчишник без повода. Так что расслабьтесь.

– А мы и не напряжены, – ответила Алиса и бесцеремонно опустила руку, ощупав его «достоинство». – В отличие от вас.

У парня перехватило дыхание. Он громко глотнул воздух.

Он вошёл в комнату и громко сказал:

– Друзья, смотрите, кого я вам привёл!

Со всех сторон раздались возгласы одобрения и восхищения.

– Налейте девушкам чего-нибудь выпить, – сказал Рома.

Мы присели на диваны. Я огляделась по сторонам и оценила обстановку: четверо в комнате и ещё, по меньшей мере, двое курили на кухне.

Нам подали бокалы с шампанским.

– Среди вас кто-нибудь танцует стриптиз? – спросил другой парень, высокий, с рыжими волосами и изрытыми оспой щеками.

– А как же, – ответила Роза. – Вот Марго. Она у нас профессиональная стриптизёрша.

Я видела, как у парней загорелись глаза.

– Тогда, может, вы нам станцуете для начала? – предложил он.

Друзья поддержали его громкими возгласами и свистом. На шум пришли остальные. Всего оказалось семеро.

«Ладно, справимся, – подумала я. – Где наша не пропадала».

Я уже встала под общий бурный восторг весёлой нетрезвой компании, но тут Роза остановила меня и деловым тоном сказала:

– Так, ребята, давайте всё по порядку. Расценки вы знаете. Мы работаем почасово. За первый час, пожалуйста, предоплата.

– Сколько? – спросил Рома, пританцовывая от нетерпения.

– Сейчас посчитаем, – ответила Роза, – нас трое, вас семеро. Участвуют все, или кто-то пас?

– Все, все! – отозвались парни.

– Тогда это два к одному, а значит, двойная оплата, то есть тысяча двести в час, каждой.

– Ого, – присвистнул один. – Не многовато ли?

– Малыш, если хочешь сэкономить, то можешь посмотреть со стороны, как развлекаются остальные, – сказала Алиса и мило улыбнулась.

– Вас вдвое больше, чем нас, – сказала Роза, – вот и посчитай.

Я видела, что ситуация набирает нежелательный поворот. Мы могли сейчас уйти отсюда ни с чем. Я решила вмешаться.

– Ну, зачем ты так категорично, Роза? – сказала я и повернулась к парням. – Я думаю, мы сможем пойти на кое-какие уступки. Мы что-нибудь придумаем, правда, девочки? Например, три тысячи в час вас устроит? Вы в казино больше спускаете.

– Пять штук за два часа, – ответил Рома после небольшой паузы. – Так годится?

– Я думаю, мы согласимся, – сказала я уклончиво. – Нам с девочками надо посоветоваться.

– Марго, что ты делаешь? – прошептала Роза, когда я наклонилась к ним с Алисой. – Это же почти в два раза меньше, чем должно быть.

– Ну, во-первых, не в два, а в полтора, – ответила я. – А во-вторых, кроме нас никто больше не знает, сколько их здесь, семеро, или пятеро, или вообще трое? Скажем, что их было, к примеру, четверо, и отдадим по обычному тарифу, а разница наша. Кстати, уже имеем предложение на два часа вместо одного. А можем пожадничать и вообще остаться ни с чем. Выбирайте.

– Круто, – согласилась Алиса. – Марго права. Нас никто не заставляет выкладывать всю правду и отдавать все деньги. Я – «за».

– Я тоже, – сказала Роза.

Я видела, как у девочек загорелись глаза.

– Мы согласны на ваши условия, – повернулась я к парням. – Только оплата вперёд, полностью. И мы ваши на целых два часа. Поверьте, мальчики, вам так понравится, что вы не захотите нас отпускать.

– О`кей, – улыбнулся Рома и достал из кошелька деньги.

Он отсчитал ровно пять тысяч и протянул мне. Я пересчитала и отдала деньги Розе.

– Ну а теперь, может быть, начнём? – предложила я. – Сделайте приглушённый свет, а музыку, наоборот, можно погромче.

Ребята заулюлюкали, рыжий с оспинами на лице кинулся к выключателям и погасил верхний яркий свет, оставив лишь точечные светильники и настенные бра. Рома прибавил звук в стереосистеме.

Я ощутила кураж и прилив адреналина в крови.

– Девочки, повторяйте движения за мной, – сказала я, – это несложно.

Роза с Алисой встали и с удовольствием присоединились ко мне. Мы танцевали втроём, постепенно снимая с себя одежду и бросая её в руки разгорячённых парней. Забавно было наблюдать, как они пожирали нас глазами, как нарастало их возбуждение по мере нашего освобождения от одежды, как тянулись они к нам руками, пытаясь жадно ухватить.

Сильнее других неистовствовал Рома. Он просто не мог усидеть на месте, он кричал и мотал головой от восторга, особенно когда очередь у нас дошла до стрингов. Тогда он, не в силах больше держаться, подбежал к Алисе и схватил её за ягодицы. Алиса мгновенно среагировала и обняла Рому, впившись глубоким страстным поцелуем ему в губы, вопреки общепринятому правилу, что мы не целуемся в губы.

Рома в нетерпении потащил Алису в соседнюю комнату. Но они не дошли до неё, Рома повалил Алису прямо в коридоре, с остервенением сдирая с себя джинсы.

«Так, первый пошёл, – пронеслось у меня в голове. – Кто следующий?»

Я продолжала танцевать, Роза извивалась где-то рядом, обхаживая сразу двоих ребят, стонущих и охающих от её ласк.

Среди оставшихся четверых я выбрала самого молодого. Как мне показалось, ему ещё и восемнадцати не было. Я опустилась на четвереньки и поползла прямо к нему. Он понял, что я наметила его, и от волнения откинул голову на спинку кресла, хватая ртом воздух, а затем снова посмотрел на меня. Я уже была у его колен. Глянув на его вздутую ширинку, я улыбнулась и облизнула губы, отчего он снова откинулся на спинку кресла. Грудь его вздымалась от частого дыхания, как кузнечные меха.

Я встала перед ним на колени и расстегнула молнию на его штанах. Затем помогла ему освободиться от них, выпустив на свободу возбуждённый, горячий, подрагивающий от желания, пенис. Я натянула на него презерватив и склонилась над ним, крепко обхватив губами, словно тисками. Он взвыл и вскоре конвульсивно задвигал тазом. Я поняла, что развязка близка. Тогда я отпустила его и поднялась на ноги, сняла стринги и уселась на него верхом. Он обнял меня и стал целовать мою грудь, шею, плечи, потянулся к губам, но я мягко отстранилась. Он крепко сжал меня и стонал, уткнувшись в мою грудь.

Вдруг я почувствовала, что меня кто-то трогает за голову. Я повернулась и уткнулась в торчащий вздыбленный пенис другого парня. Он держал его рукой и тыкал в меня, вопрошающе глядя мне в лицо.

Какой-то чёртик засел во мне сегодня и подхлёстывал, заставляя куражиться и вытворять непристойные штуки. Я была уже сама изрядно возбуждена от всего происходящего со мной и вокруг меня. Из коридора доносились стоны и крики, рядом на соседнем диване расположилась Роза между двумя парнями – над одним она склонилась, стоя на четвереньках, в то время как другой, стоя одним коленом на диване, в исступлении трахал её сзади, крепко держа за талию.

Со всех сторон раздавались стоны, вздохи и крики экстаза, перекрывая музыку.

Я схватила напрягшийся пенис полуобнажённого парня и стала массировать его, крепко сжимая в руке. Потом я приостановила скачку на первом и прошептала ему в самое ухо:

– Подожди секунду, милый. Сейчас продолжим.

Я достала из упаковки второй презерватив и подала стоявшему передо мной парню:

– Надень это пока, малыш.

Пока тот поспешно напяливал презерватив на свой пенис, я встала с первого и развернулась к нему спиной. Прогнувшись перед ним, я наклонилась ко второму и глубоко взяла ртом его пенис, сжав рукой мошонку. Он застонал. Я собиралась уже опуститься обратно на первого, но тут он внезапно подался вперёд и притянул меня за бёдра к себе. Через секунду я почувствовала его горячий рот на своём клиторе. Теперь была моя очередь ахнуть. Мои ноги подкосились, и я, наверное, упала бы, если бы он не держал меня крепко за бёдра. Я громко стонала, не прерывая минет второму.

Рот этого мальчика был настолько нежен и мягок, что, наверное, ещё немного, и я бы испытала оргазм. Но он оторвался от меня, а затем аккуратно усадил на свой раздувшийся пенис. Теперь я заняла более удобное положение по отношению ко второму и имела возможность делать глубокий минет.

В какой-то момент я почувствовала себя нанизанной на шампур, так неистово они оба с двух сторон вколачивали в меня свои орудия. Первый, сзади меня, стал ускорять темп и учащённо дышать. Затем он напрягся, выгнулся и затрясся в нахлынувшем оргазме, снова откинувшись на спинку кресла. Через минуту с ним было «покончено», а второй и не думал ещё «сдаваться».

Я прервалась, встала с первого парня, лежавшего сейчас почти поперёк кресла и приходившего в себя после пережитого экстаза, и оттолкнула второго на диван. Он плюхнулся, ничего не понимая, а я подскочила к нему и возобновила минет.

Вскоре я увидела краем глаза, как следующий натягивает презерватив и подходит ко мне сзади. Я уже не контролировала ситуацию. Это был повальный «трах», жёсткая групповуха, настоящая оргия, в которой партнёры сменяли друг друга, требуя своей порции удовольствия.

Эта оргия мало напоминала наши секс-вечеринки три-четыре года назад. Тогда это был хаотичный, неопытный, смешной секс малолеток. Тогда было просто интересно ощутить себя взрослыми. Теперь же мы, жрицы любви, дарили полное, сильнейшее наслаждение мужчинам, дарили умело, профессионально.

Наша сегодняшняя оргия, с небольшими перерывами и постоянными сменами действующих лиц, длилась больше двух часов. Когда, наконец, всё стихло, мы с девочками, как по команде, встали в полный рост и огляделись по сторонам. Вокруг в разных расслабленных позах сидели и лежали, кто на диванах, а кто и просто на полу, все семеро молодых «бойцов», и отходили после двухчасового секс-марафона.

Я нашла среди всеобщего хаоса свои вещи и надела стринги и кружевной чёрный бюстгальтер. Мои туфли на высоких шпильках всё это время оставались у меня на ногах. Пожалуй, единственная вещь, которая не мешала в сексе, и даже наоборот, добавляла огня и страсти.

Роза налила в бокалы шампанское и передала нам с Алисой. Мы с удовольствием освежились прохладным напитком.

Ребята тоже стали понемногу оживляться, охая и рассыпаясь комплиментами и восторгами по поводу прошедшего вечера. Я увидела Рому, полулежавшего на диване. Он ещё остывал после недавнего общения со мной. На правах завершившей его акцию, и потому вытянувшей из него больше всего сил и наслаждения, я подошла и присела на диван рядом с ним.

– Ромчик, милый, – обратилась я к нему сладким голосом, – нам уже пора уходить. Ты не мог бы немного доплатить за дополнительные услуги?

– За какие услуги, малыш? – спросил он, приоткрыв глаза.

– Каждый из вас сегодня получил минимум по две порции сладкого, – ответила я всё тем же обволакивающим голосом. – А это по пять клиентов каждой из нас. К тому же, времени прошло больше, чем два часа, которые были оплачены.

– Без проблем, малыш, – ответил он. – Сколько?

– Ещё по пятьсот каждой, – сказала я. – Итого, полторы.

– Даю штуку, – сказал Рома и стал шарить руками по дивану в поисках своих штанов. – Пойдёт?

– Пойдёт, – улыбнулась я.

Рома нашёл свои штаны в коридоре. Он отсчитал ещё тысячу гривен и протянул мне.

– Девчонки, вы супер, – сказал он. – Такой вечеринки у нас ещё не было. Только дороговато.

– Не торгуйся, милый, – улыбнулась я. – Дёшево бывает только на окружной.

– Звоните, если что, – сказала Алиса. – Будем рады снова к вам приехать.

– Обязательно, – ответил Рома. – Вы теперь отныне мои главные гостьи. Вот только денег надо ещё накружить, и тогда … Ну, в общем, не прощаемся.

– Чао, мальчики, – сказала Алиса с самой невинной улыбкой, будто все эти минувшие два часа она здесь пьесу разучивала, а не предавалась сексу во всех его проявлениях.

– До свидания, девочки, – ответили остальные. – Ещё увидимся.

Мы покинули «объект» в прекрасном расположении духа. В руках мы держали шесть тысяч гривен, из которых отдать надо было всего половину.

– Ну, Марго, ну молодец, – не прекращала радоваться и хвалить меня Роза, – она ещё и чаевые из них выцыганила.

– А как же, – улыбнулась я, – за хорошую работу надо хорошо платить. Я права? А ведь мы же хорошо поработали, верно?

– Не знаю, как у вас, а у меня до сих пор коленки дрожат и скулы сводит, – отозвалась Алиса. – Такое ощущение, что целый полк меня поимел.

– Вот видишь, – согласилась я. – У меня то же самое: всё дрожит, ноги трясутся, скулы болят. Так разве мы не заслуживаем хорошего поощрения?

– Так, только теперь главное, не проболтаться, сколько их было на самом деле, – сказала Алиса.

– Девочки, запомните: мальчиков было четверо, – сказала Роза. – Четверо клиентов, два часа. Кстати, сколько будем отдавать сейчас Лерке?

– Ну, ты же сама только что сказала: четверо, два часа, – ответила я. – Значит, как за два часа, по тысяче двести.

– Это три шестьсот, – посчитала Роза. – Нам остаётся … – и она опять в уме посчитала: – по восемьсот каждой. Марго, я тебя обожаю!

И она обняла меня за шею и поцеловала. Она раздала нам по восемьсот гривен, остальные деньги сложила в сумочку и удовлетворённо вздохнула.

Мы вернулись на базу.

Остаток ночи прошёл относительно спокойно. Был ещё клиент у Алисы, и уже под утро ко мне заявился Сергей, мой самый первый, и с того раза постоянный, клиент. Он навещал меня стабильно два раза в месяц, иногда чаще.

Увидев его, я упала духом. После вечерней оргии я была, словно выжатый лимон, а представив, что сейчас мне придётся целый час ублажать этот «крепкий орешек», ещё и танцевать перед ним (а он, я была уверена, потребует стриптиз), я внутренне содрогнулась.

«И что тебе не спалось, старый хрыч! – выругалась я про себя. – Надо же, прямо как на работу, в пять утра, вместо утренней зарядки».

Но делать ничего не оставалось. Надо было принимать клиента. Оставшись с ним наедине, я не спешила встать с кровати, а осталась на шёлковой постели, в прозрачном синем пеньюаре.

– Что это ты, Серёжа, так рано пожаловал? – спросила я, подпирая голову рукой. – Не спалось, милый?

– Не спалось, Марго, – ответил он. – Два часа назад вернулся из командировки, и сразу к тебе.

– Так, может, я тебе приготовлю тёплую расслабляющую ванну, сделаю массаж? Ты ведь устал, наверное, с дороги?

– Устал немного, – сказал он. – Но, спасибо, я уже принял душ дома. А расслабляющую ванну и массаж мы отложим до следующего раза, когда я заберу тебя на всю ночь.

«О нет! – взмолилась я, – только не это. Всю ночь с тобой я не выдержу. Это смерти подобно. После целой ночи с тобой меня на носилках надо будет уносить!»

А он тем временем продолжал:

– А сегодня, мася, у меня к тебе не совсем обычная просьба. Сегодня я бы хотел, чтобы ты ничего не делала, я всё сделаю сам. Мало того, я хочу, чтобы ты даже сопротивлялась мне, чтобы мне приходилось брать тебя силой. Ты понимаешь, о чём я?

«Ах, ты, старый плут, извращенец, – сказала я про себя. – Мало того, что ты любитель молоденьких девочек, так ты ещё и насилие любишь, педофил хренов?!»

А вслух я произнесла:

– Конечно, понимаю. Это даже к лучшему.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Сергей.

– Только то, что сегодня у меня именно такое настроение – непокорное, – ответила я.

«Мне несложно будет сыграть сопротивление, – думала я, – потому что я терпеть тебя не могу».

Он почему-то вызывал во мне самое сильное отвращение. То ли потому, что был почти втрое старше меня, то ли потому, что от него прямо исходили похоть и разврат. Было очевидно, что нормальный секс не удовлетворяет его, он лишь приносит разрядку, но не даёт истинного наслаждения, такого, как всевозможные извращения. Я не удивилась бы, если бы он попросил меня помочиться на него, или заказал бы страпон.

Меня передёрнуло от секундного видения. Единственное, что я сделала бы с ним с большой охотой, так это поиграла бы в «госпожу». О, наверняка, БДСМ-игры удались бы мне особенно хорошо именно с Сергеем. Я бы с радостью отхлестала его кнутом или отпинала бы ногами, не позволяя даже прикоснуться ко мне.

Я и не заметила, как он тем временем подошёл и присел у моей кровати. Он наклонился к моим ногам и стал ласкать их, гладить, целовать и тереться о них своим лицом.

– О, Марго, – сказал он хрипло, – как я скучал по тебе. Я не видел тебя целых две недели. Я не переставал думать о тебе, моя девочка.

Он стал подниматься выше, обласкал мои коленки, затем ещё выше. Я не двигалась с места и наблюдала за происходящим, лёжа на боку. Тогда Сергей развернул меня на спину, задрал пеньюар и стянул с меня стринги. Его влажные глаза были полуприкрыты. По телу моему пробежала дрожь отвращения. Он руками развёл мои ноги и запустил туда одну руку. Я застонала, но никак не от наслаждения. Тогда он развязал завязки на моём пеньюаре и раскрыл его, оголив мою грудь. Дальше последовали длительные, влажные ласкания моей груди, шеи, живота. Он облизывал меня, снова измочив всю, отчего меня опять всю затрясло.

На минуту он отстранился от меня, выпрямился и снял с себя всю одежду. Я увидела его наполовину эрегированный пенис и отвернулась. А Сергей склонился надо мной и опустил своё лицо мне между ног. И снова я не почувствовала ничего, кроме боли. В какой-то момент я не выдержала и воскликнула:

– Осторожнее, милый! Ты всё-таки имеешь дело с нежнейшим участком на моём теле. С ним надо поделикатнее.

К моему удивлению, его не обидело моё резкое замечание. Наоборот, он стал проявлять меньше стараний, и мне хотя бы перестало быть больно.

«О, нет, он опять онанирует!» – вскричала я про себя, увидев, как свободной рукой он массировал свой член, доводя его до пиковой эрекции.

Сергей стонал и вздыхал, а я хотела сбежать отсюда или потерять сознание, настолько омерзительно мне было.

В какой-то момент он встал с кровати и подошёл вплотную к моему лицу, тыча в него своим пенисом. Но я отстранилась и сказала твёрдо:

– Нет, сегодня ты всё делаешь сам. Я так пожелала.

Он взвыл, активно задвигал рукой, а свободной достал с тумбочки презерватив. Через полминуты он уже лез на меня сверху, бормоча слова нежности и страсти.

– Боже, какая же ты сладкая, – шептал он и хотел уже поцеловать меня в губы, но я отвернулась.

Я вся напряглась и сказала:

– Оставь меня в покое! Я не хочу, слышишь. Не хочу!

Его это подхлестнуло, и он уже стал было примеряться въехать в меня. Но я двинула тазом в бок и свела ноги вместе. Он зарычал.

– Слезь с меня. Я не хочу! – повторила я.

Мне действительно больше всего на свете сейчас хотелось, чтобы Сергей ушёл. Но он это принял за хорошую игру с моей стороны, поэтому всё больше заводился с каждой новой моей попыткой сопротивления.

– Ну же, малыш, не будь такой жестокой, – бормотал он, двигая тазом из стороны в сторону и пытаясь снова проникнуть между моих ног. – Ты же видишь, как я тебя хочу. Моя Марго. Моя королева. Я никогда так никого не хотел, как тебя. Я не причиню тебе боли. Дай хоть минуточку. О, Марго!

Я сопротивлялась, сжимала ноги, но Сергей был на пике возбуждения, и силы его утроились. Он накрыл мой рот поцелуем, а руками быстро и резко развёл мои бёдра в стороны и тяжело провалился между моих ног. Я всё ещё пыталась вырываться, но через мгновение ощутила неминуемое проникновение.

От бессилия и отвращения я задрожала. Из глаз моих непроизвольно полились слёзы. Я больше не сопротивлялась и лишь молила бога, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

А Сергей переворачивал меня то на бок, то на живот, то ставил на четвереньки и неистово вбивал в меня своё орудие. Наконец, он начал содрогаться всем телом, и откинул голову назад, тяжело дыша и громко пыхтя. Всё было кончено.

Я упала на постель, «растерзанная» физически и душевно. Было такое ощущения, что мне в душу справили нужду. Я вытерла слёзы. Хоть бы он поскорее убрался.

Сергей полежал ещё несколько минут, остывая и приходя в себя. Затем встал с кровати и поднял с пола брюки, достал кошелёк и отсчитал деньги.

– Это за час, как обычно, – сказал он. – А это лично тебе.

И он положил на тумбочку двести гривен.

– Ты умница, ты лучше всех, моя девочка, – продолжал он. – Могу я как-то пригласить тебя в ресторан?

Я чуть с кровати не свалилась.

– Я бы с радостью, – ответила я, подбирая правильные слова и убедительные аргументы, – но нам не разрешают общаться с клиентами.

– А если я оплачу? – настаивал Сергей.

– Ты знаешь, у нас есть администратор, с ним и договаривайся.

– О’кей, поговорю с Аллой, – улыбнулся он. – Мне с тобой так хорошо, что я не расставался бы с тобой ни на день.

Я выдавила из себя подобие улыбки.

Наконец, он ушёл. Я отнесла Лере шестьсот гривен, свои двести «чаевых» убрала в сумочку.

– Я иду в душ, – сказала я устало. – Надеюсь, сегодня уже никого не будет.

– Ладно, как скажешь, – ответила Лера. – У нас, если что, есть ещё Камилла и Роксана. Они сегодня пробездельничали всю смену, ни одного захода.

– Вот и хорошо, – сказала я с облегчением. – А я спать. За расчётом зайду, как обычно, после душа.

Я с наслаждением легла в чистую постель, предварительно сменив бельё на свежее, предвкушая скорый сон и отдых. Я всегда после рабочей смены меняла простыни и наволочки на чистые – такой у меня был заведен порядок. Я не могла после десятка разных клиентов снова и снова ложиться в постель, которая хранила их запахи, пот и всё остальное. Но я была чуть ли не единственной в своём роде, «слишком щепетильной», по словам Камиллы. Многие девочки преспокойно себя чувствовали в «общаковой постели», не парясь, как говорила Камилла, над такими пустяками.

«И это здесь, где были молодые и в общем-то более-менее ухоженные девушки, – думала я. – А что тогда творится на «тройке» и «четвёрке», где, по словам Инессы, «неликвид» и стареющие проститутки на закате своей деятельности?! Даже представлять не хочу!»

8.

В конце сентября, ещё до моего отъезда домой, произошёл один неприятный инцидент: у Агаты пропали деньги, довольно крупная сумма – тысяча гривен. Тогда она не стала поднимать шум, так как не была на сто процентов уверена, сколько именно денег лежало в её «тайнике» на тот момент, когда это случилось. Тайником, конечно, было сложно назвать то место, где она хранила свои деньги – это был ящик с бельём в её шкафу. Девочки вообще не отличались фантазией в выборе тайников для хранения своих «кровно заработанных» – кто в шкафу, кто в тумбочке, кто вообще под матрасом. Но, в конце концов, не в сейфе же нам запирать свои деньги друг от друга.

Ситуация была неприятная. Хуже всего, когда происходят подобные вещи и неизвестно имя вора, все без исключения остаются под подозрением. Все начинают думать друг на друга, косо посматривать и приглядываться, кто сколько тратит и, кто сколько перед тем заработал.

Новенькие девочки, Кристина и Снежана, вспомнили, что незадолго до этого у них тоже пропадали деньги. Они тогда решили, что просто ошиблись в подсчётах или были невнимательны. Но теперь стало ясно, что никто не ошибся, а они также стали жертвами воровки.

– Может, это кто-то из клиентов? – предположила Жанна.

Она никогда не отличалась остротой ума и здравым смыслом речей.

– И как ты до такого додумалась? – резко сказала Ирма. – Клиент никогда не остаётся в комнате надолго один. Не больше минуты. А для того, чтобы что-то найти, открыть шкаф, порыться в тумбочке или обшарить постель, надо по меньшей мере минут пять. Клиенты отпадают.

– Значит, это кто-то из своих, – сказала Агата. – Либо администраторы, либо мы.

– Администраторы тоже не в счёт, – сказала Камилла, – они тоже не бывают в наших комнатах сами, когда нас нет.

– Тогда остаёмся только мы, – заключила Жанна.

– Девочки, а вы заметили, что все кражи происходили на вашей смене? – вдруг осенило Камиллу.

– И точно, – согласилась Агата. – Сейчас я пострадала, перед тем Кристина и Снежана. А у вас точно ничего не пропадало? – обратилась она к нам.

– Нет, вроде бы, – ответили Ирма с Роксаной.

– Да нет, не пропадало, – согласились мы с девочками.

– Странно, что бы это могло значить? – сказала в задумчивости Агата.

– А тут и думать нечего, – усмехнулась Ирма. – Воровка на вашей смене.

– Я бы не стала так категорично утверждать, – вмешалась я. – Это могло быть простым совпадением.

Я не могла, разумеется, поручиться за своих подружек, хотя они казались надёжными девочками. Но, самое главное, я не хотела исключать из числа подозреваемых саму Ирму. И не потому, что питала к ней неприязнь, а потому что она могла вполне оказаться той самой нечистой на руку. Я видела, как вольно и свободно ведёт она себя здесь, прямо по-хозяйски. А, зная её прошлые заслуги, несложно было сопоставить факты, и – Ирма вполне подходила под подозрения.

Она зыркнула на меня весьма недоброжелательно. Ведь мы шестеро уже сейчас могли остаться вне подозрений. Но я не хотела исключать коварную Ирму, пусть даже ценой собственной репутации.

– Ну что ж, Марго права, – сказала она, отводя от меня свой сверлящий взгляд. – Значит, воровкой может оказаться любая из нас.

Мне показалось, кто-то вздохнул, будто бы с облегчением, но я не уловила, кто именно.

Мы разошлись с неприятным осадком, обсуждая потом в своих тесных кругах, кто бы это мог быть вероятнее всего.

Девочки стали более щепетильно подходить к вопросу выбора «тайников», хотя вариантов, соглашусь, было немного. К тому же, все начали вести строгий счёт хранящимся деньгам, а некоторые даже вели записи в своих блокнотах.

Администраторам мы тогда ничего не стали рассказывать, решили разобраться во всём самостоятельно.

* * *

С тех пор прошло три недели. Мы уже и подзабыли о той неприятности, слегка расслабились и перестали хотя бы смотреть на всех с подозрением.

Воришка больше не проявлял себя, и мы уже решили, что всем этим неприятностям положен конец. Но в тот вечер случилось нечто, пролившее свет на всю эту историю.

Наша смена как раз опять работала в ночь. Близилось время пересменки. Мы с моими девочками уже были готовы к работе и лишь подводили перед зеркалами глаза и губы. Как вдруг до нас донеслись чьи-то крики. Мы с Камиллой выскочили в коридор.

– Откуда кричали? – спросила Камилла.

– Не пойму, – ответила я.

И вдруг снова приглушённые крики: «Помогите!»

– Это со стороны кухни, – сказала Камилла и бросилась туда.

Я рванула следом. Из комнат выходили девочки и в испуге оглядывались по сторонам. Мы пробежали коридор. В кухне никого не было.

– Тихо! – сказала Камилла и прислушалась. – Это здесь!

Она указала на дверь ванной, за которой слышалась возня и глухие звуки ударов. Камилла со всей силы рванула дверь, сорвав замок, и мы в ужасе застыли от увиденного. На полу корчилась и извивалась Элла, закрывая голову руками, а над ней склонилась Ирма и что было силы била её по лицу. Она снова и снова заносила кулак над головой несчастной Эллы и молча и жестоко обрушивала на неё удары. Элла плакала и умоляла:

– Не надо, Ирма. Прости, пожалуйста, перестань. Ирма, пожалей.

А с другой стороны стояла Роксана и молотила её ногами в бока и по рёбрам.

Камилла, недолго думая, схватила Ирму за волосы и рванула на себя. Ирма вскрикнула и, не удержав равновесие, рухнула на пол. Роксана застыла от неожиданности, тогда Камилла пробралась к ней и вытащила её за ворот кофты в коридор. Роксана споткнулась о лежащую на полу окровавленную Эллу и тоже упала бы, но Камилла удержала её на весу своими сильными руками. Затрещала материя, и кофта на Роксане разорвалась в клочья.

– Ты что творишь, сука?! – взревела Ирма, придя в себя после падения.

– Лежать, падла! – взревела Камилла.

К этому времени уже все девочки сбежались сюда, в том числе и Алла-администратор. Увидев открывшуюся картину, она всплеснула руками и заорала на всю базу:

– Вы что, охренели?! Что это за беспредел, мать вашу?!

Я переступила через сидящую на полу Ирму и прошла в ванную, где на полу продолжала лежать и плакать Элла. Она закрыла лицо руками и рыдала, что-то бормоча.

– Элла, убери руки от лица, я гляну, в порядке ли ты, – попросила я, присев к ней.

– Нет, не надо, – плакала она.

А потом внезапно опустила руки и повернулась к Ирме:

– Ирмочка, прости, я больше не буду, – умоляла она сквозь слёзы.

У неё были разбиты нос, губа и бровь. Всё лицо было залито кровью.

– Элла, иди сюда, – просила я, – тебе надо умыть лицо.

Но она меня будто не слышала. Она протягивала руки к Ирме и умоляла:

– Прости меня. Я не хотела.

– Ни хрена не понимаю, – выругалась Камилла. – Ты чего у неё прощения просишь? Это ведь она тебе рожу расквасила, а не наоборот.

– А если ни хрена не понимаешь, – оскалилась Ирма, поднимаясь на ноги, – так и нечего вмешиваться.

– Как бы там ни было, и чем бы она перед тобой ни провинилась, – сказала я, – но ты могла её убить.

– Да уже почти убила, – кивнула Камилла на стоявшую на коленях Эллу, которая истекала кровью.

– Так, я ничего не поняла! – громко сказала Алла. – Объясните, наконец, что случилось и почему вы с Роксаной такое сотворили с Эллой?

– А вот пусть сама Элла обо всём и расскажет, – сказала Ирма.

– Элла, говори, за что тебя избили? – строго сказала Алла.

– Нет, не надо, прошу вас, – плакала Элла.

– Давай, давай, сознавайся, – твердила Ирма, глядя на неё сверху вниз. – Говори, сука!

– Не надо, Ирмочка, пожалуйста, не говори ничего, – умоляла Элла, сложив на груди руки. – Я всё тебе верну. Только не рассказывай.

Казалось, Ирме нравилось продолжать издеваться над бедной девушкой. Она смотрела на умоляющую Эллу, стоявшую на коленях, и в глазах её не было ни жалости, ни сожаления.

– Так, всё, хватит! – сказала я и силой подняла Эллу с пола. – Я не могу больше на это смотреть. Что бы она ни сделала, она не заслуживает такого унижения и твоей жестокости!

Я силой развернула Эллу к себе и открыла кран холодной воды. Раковина умывальника заполнилась кровавыми струями. Элла продолжала плакать и стонать от боли, когда я осторожно её умывала.

– Я жду объяснений, – сказала Алла. – Кто-нибудь, наконец, скажет, что здесь произошло?

– Ладно, раз эта крыса не хочет говорить, я сама расскажу, – грубо сказала Ирма.

Элла рванулась из моих рук, но я удержала её на месте.

– Всё равно мы должны узнать правду, – сказала я ей.

Элла, казалось, сдалась и обмякла в моих руках. Она лишь ниже опустила голову и закрыла глаза.

– Помните наши неприятности месяц назад? – обратилась Ирма ко всем. – Тогда у многих из вас пропадали деньги. Угадайте, кого я сегодня застала в своей комнате за тем же самым занятием?

Все взоры обратились к Элле.

– Да, вы всё правильно поняли, – продолжала Ирма изобличающим тоном, – нашу тихоню Эллу. Она рылась в моих вещах и в моей сумочке в тот самый момент, когда я вернулась в комнату из ванной.

– Элла, это правда? – спросила Агата. – Получается, это ты воровала у нас деньги. Но как ты могла? У своих? Почему?

– Так, стоп! – перекрыла всех громким возгласом Алла. – Что ещё за история с кражами?

– Месяц назад у некоторых девочек пропали деньги, – ответила Роксана. – Мы тогда не стали говорить никому из администраторов. Решили сами всё уладить.

– И я вижу, уладили, – Алла кивнула на опухшую Эллу.

– А что с ней ещё оставалось делать? – воскликнула Ирма. – Не по головке же её гладить за такое! Она крыса, воровала у своих!

– Слушай, Ирма, – вмешалась опять Камилла, – оставь свои зоновские выражения и порядки. Достала уже всех своими «понятиями»!

– Не хами, коза, – оскалилась на неё Ирма. – Ты вообще в последнее время суёшь свой нос, куда не следует. Я ещё с тобой разберусь.

– Что я слышу? Ты мне угрожаешь? – улыбнулась Камилла. – При свидетелях? Неразумно, Ирма.

– Да пошла ты, сучка пирсингованая, – опять выругалась Ирма.

Камилла громко рассмеялась в ответ.

– Для начала следовало выяснить, почему она это сделала, – сказала я, обнимая дрожащую Эллу. – Что её толкнуло на воровство? Может, у неё что-то случилось в жизни, что ей понадобились деньги? Может, ей помощь нужна? А ты покалечила её!

– Помощь?! – вскричала Ирма. – Воровке помощь? А может, ей ещё и денег надо было предложить?

– Может быть, – ответила я. – Смотря, какая у неё ситуация и для чего ей нужны эти деньги.

– Не строй из себя святую! – сказала Ирма, сощурив глаза. – Здесь этого никто не оценит.

– Так, всё, хватит перепалок! – сказала Алла. – Заткнитесь все! В любом случае для начала нужно разобраться в ситуации, Ирма, а потом уже руки распускать. А можно и вообще без мордобоя обходиться. Взяли моду – рожи друг другу «поправлять»!

Ирма в бессильном гневе сжала губы. Она обвела нас всех презрительным взглядом и сказала:

– Как хотите. Только я предупреждаю при всех: если я ещё раз увижу эту крысу в своей комнате, её ждёт новое наказание. И мне плевать на вашу демагогию! Тогда уже никто не сможет её защитить.

Сказав это, Ирма развернулась и протиснулась через толпу девочек. Роксана молча последовала за ней.

Теперь, когда главная зачинщица драки удалилась в свои апартаменты, можно было спокойно поговорить с Эллой. Никто из девочек не уходил, все ждали объяснений.

– Девочки, Элла вся в синяках и ссадинах, – сказала я, – её надо отвести в комнату.

Мы с Камиллой помогли ей дойти до комнаты и уложили на диван.

– Надо обработать раны, – сказала Алла. – Я принесу перекись и бинт.

Через минуту она вернулась и перед самой дверью крикнула в коридор:

– Роксана! Иди, сядь на моё место, подмени на время.

Мы обработали раны на теле и лице Эллы и смазали их мазью, которую принесли Алла.

– Чёрт, – выругалась Алла, – здесь разлился огромный синяк. Это по меньшей мере неделя, пока можно будет уже замазывать эго тонаком. Да и губа разбита. Блин, девки, от вас одни убытки. Надо же было тебя угораздить с Ирмой связаться! Зачем тебе понадобилось воровать у неё?

Элла потупила взгляд и молчала.

– Блин, Элла, не включай мороз, – снова выругалась Алла. – И так из-за тебя переполоху, теперь ещё и на неделю из графика выбыла. Если Таисия об этом узнает, тебе несдобровать. Так что не молчи, если хочешь, чтобы мы тебя прикрыли, рискуя своими задницами.

– Говори, Элла, не бойся, – сказала Агата, – хуже уже всё равно не будет.

Элла подняла на нас заплаканное, опухшее от побоев лицо и снова опустила.

– Простите меня, – пробормотала она. – Мне надо было отдать долг.

– Долг? – удивилась Алла. – Откуда у тебя могут быть долги? Ты ведь неплохо зарабатываешь, клиенты у тебя всегда есть.

– Это старый долг, я должна была уже много лет, – ответила Элла.

– Подожди, – прервала её Алла. – Откуда у тебя многолетние долги? Тебе ведь всего двадцать лет. Ты что ещё в школе задолжала?

– Ну, не много лет, я ошиблась, – сказала Элла, – года три-четыре. Я тогда занимала на переезд в Киев, на первое время, пока устроюсь.

– А родители твои знают о твоих долгах? – спросила Зара, сидевшая рядом и гладившая её по голове.

– Мои родители вообще ничего не знают, – ответила Элла. – Отец всю жизнь пил, пьяный избивал мать и нас с сестрой. Мать в конце концов тоже спилась. Вот мы и сбежали из дому. Сначала мы были вместе. А потом сестра укатила за границу, здесь оставаться – понту никакого не было. Я тоже хотела с ней уехать, но она меня не взяла, у неё там какой-то хахаль нарисовался, а я помешала бы. Я её с тех пор больше ни разу не видела.

Все молчали. У каждой была своя история, но здесь … Бедная Элла.

– А воровать зачем? – спросила Агата. – Могла бы попросить, и мы выручили бы тебя, дали бы, сколько надо.

– Простите меня, – сказала Элла и опять расплакалась.

– Ладно плакать-то, – буркнула Камилла, – слезами тут не поможешь. Сколько ты должна?

– Тысячу, – сказала, всхлипывая, Элла.

– Ого, – присвистнула Алла. – Интересно, сколько же ты занимала?

– Много, – ответила Элла. – Глупая была. Девочки, миленькие, выручите меня, займите мне эти деньги, а то мне завтра надо отнести.

– Ладно, хорошо, – сказала Камилла. – Мы тебе дадим эти деньги, безвозмездно, если ты пообещаешь больше не воровать.

– Обещаю, обещаю! – горячо затараторила Элла. – Камиллочка, девочки, я обещаю. Спасибо вам.

– Так, Агата и Снежана с Кристиной уже, считай, выручали тебя, когда ты у них деньги взяла. Ирма с Роксаной не участвуют, администраторы тоже не в счёт, – подытожила Камилла. – Остаёмся мы шестеро. Это по … – она подсчитала в уме, – почти по сто семьдесят гривен. Или, может быть, кто-то не может или не хочет участвовать?

– Нет, нет, скидываемся все, – ответили девочки.

– Вот и хорошо, – сказала Камилла. – Мы пойдём, а ты отдыхай и выздоравливай. И больше не воруй. Нехорошо это, тем более у своих.

Мы все разошлись по комнатам, Алла вернулась на свой пост.

– Что-то тут не то, – сказала Алиса, когда мы вчетвером вошли в их комнату. – Это что же получается, сколько она ни зарабатывает, а зарабатывает она неплохо, у неё не хватает денег даже долги отдать?

– А может, она пересылает часть денег матери, чтобы хоть как-то её поддержать? – предположила Роза.

– Мне кажется, она вообще всё наврала про свою семью, – сказала Камилла. – Вы видела, как она меняла свои слова: то многолетние долги, то всего три года?

– Согласна с Камиллой, – сказала я в задумчивости. – Что-то тут не то. Надо бы понаблюдать за Эллой. И, кстати, с кем она живёт, с Жанной? Надо постараться у Жанны разузнать.

Разговоры с Жанной ничего не дали. Она вообще молола какую-то чепуху, путалась в собственных словах, в общем, вела себя точно, как Элла накануне.

– Тупая малолетка, – негодовала Камилла. – Она никогда умом не блистала, а после беременности, кажется, совсем отупела.

– Ладно тебе ругаться, – сказала я. – Она просто растерялась.

– Или вообще ничего не знает, – вступилась Роза.

– А если не знает, так какого чёрта мямлить?! – вскричала Камилла. – Так бы и сказала: «Я ничего не знаю».

– Значит, остаётся понаблюдать за самой Эллой, – сказала Алиса, – как она дальше будет себя вести.

Но, как мы ни пытались, ничего путного из этой затеи у нас не вышло. Главное неудобство состояло в том, что мы с ней работали в разные смены, и пересекались в течение дня не больше двух-трёх раз, и то мельком. Всё было, вроде бы, как всегда, ничего необычного.

Однажды Камилла не выдержала и, когда Элла проходила мимо нас, вдруг остановила её и спросила прямо в лоб:

– Элла, у тебя всё в порядке?

Элла вздрогнула и отпрянула назад, словно перед ней стояла Ирма, а не Камилла.

– Ты чего? – удивилась я. – Чего так испугалась?

– Ничего, – растерянно ответила она. – Я не испугалась. Я просто … задумалась.

Она явно нервничала, и это было видно. Её глаза бегали, губы дрожали, и к тому же, у неё была дурацкая привычка: она постоянно смыкалась и чесалась, будто у неё была чесотка или дерматит. То она тёрла руку об руку, то почёсывала голову, то шею, то лицо. Было очевидно, что ей неспокойно и, возможно даже, она чего-то или кого-то боится.

– Элла, успокойся, – снова сказала я. – Мы не причиним тебе зла. Наоборот, мы хотим помочь тебе и беспокоимся, всё ли у тебя нормально.

– У меня всё нормально, – повторила она за мной. – Я в порядке.

– Чего ты тогда дёргаешься, как ненормальная? – спросила Камилла.

Элла задёргалась ещё больше. Она стала оглядываться по сторонам в поисках пути отступления.

– Ты что, дикая?! – резко сказала Камилла.

– Камилла, перестань, – прервала я её. – Ты видишь, она нервничает? Элла, – обратилась я к ней, – расскажи, что у тебя происходит. Кого ты боишься? Тебе кто-то угрожает? Или, может быть, Ирма тебе не даёт покоя?

– Нет, всё в порядке, Марго, – ответила она, – не беспокойся, Ирма меня не трогает. Она после того случая вообще смотрит на меня, как на пустое место.

– Элла, если тебя всё же что-то беспокоит, не держи в себе, поделись с нами, – мягко сказала я. – Возможно, мы сможем тебе помочь.

– Хорошо, если что-то будет, я обязательно скажу, – ответила она впопыхах. – Мне надо идти.

И она проскользнула между нами, как змейка.

– Ты что-нибудь поняла? – спросила Камилла, глянув на меня.

– Ничего не поняла, – призналась я. – Но мне кажется, у неё не всё спокойно в жизни. Как бы не ввязалась наша Элла в какую-нибудь тёмную историю. Надо не спускать с неё глаз. Поговори с Зарой и Агатой, пусть они тоже понаблюдают за ней, на своей смене.

– Ой, да ну её к чёрту! – ответила Камилла. – Не слишком ли много внимания и чести одной персоне?

– Камилла, как ты можешь так говорить? – возмутилась я. – Может, ей нужна наша помощь, а она не знает, как сказать об этом?

– Да мало ли кому нужна помощь, – раздражённо ответила Камилла. – Всем не поможешь.

– Как хочешь, – сказала я.

Я поняла, что на Камиллу рассчитывать не стоит.

«Ладно, задействуем остальных», – решила я.

Мне почему-то была симпатична эта хрупкая девушка. Элла была на год старше меня, но на вид ей было не больше семнадцати. Она была невысокого роста, худенькая, с коротко стриженными волосами и узкими, как у подростка, бёдрами. Мне было жалко её, по-дружески жалко, и я очень хотела помочь ей. Я не знала точно, как именно помочь, в чём проблема Эллы, но я чувствовала: что-то с ней не так.

* * *

На следующий день Элла была весела и общительна, порхала по коридорам и совсем не напоминала вчерашнюю мрачную, перепуганную, словно загнанную в угол, дикарку.

– Ничего не понимаю, – делилась я с девочками за обедом, когда мы вчетвером сидели на кухне. – Вчера Элла была, словно перед казнью, испуганная, потерянная, а сегодня летает и щебечет, как птичка.

– Может, влюбилась? – предположила Алиса.

– Или помирилась со своим милым, – сказала Роза. – А вчера ещё была в ссоре.

– Возможно, возможно, – сказала я. – Тогда это многое объясняет в её поведении.

Камилла ничего не высказывала в отношении Эллы. Её раздражала подобная опека. Она нормально относилась к Элле, но по-прежнему считала, что мы уделяем ей недопустимо много внимания.

– Своих забот и проблем нету, что ли? – говорила она. – Нянчитесь с этой Эллой, будто она вам родная.

Я с укоризной посмотрела на неё.

– Не обращай внимания, Марго, – сказала Роза. – Наша Камилла никогда не отличалась жалостью и сентиментальностью. Если не уделяется должного внимания её собственной персоне, то ей просто неинтересно. Она у нас неисправимая эгоистка.

– Спасибо за лестный отзыв, Розочка, – улыбнулась Камилла. – Я тебя тоже очень люблю.

– Я, пожалуй, соглашусь с вами, девочки, – сказала я, пропустив сарказм Камиллы. – Всё дело в её молодом человеке. Наверное, они были в ссоре или вообще в разлуке, а сегодня у них всё наладилось.

Но скоро я поняла, что ошибалась. Не прошло и недели, как Элла пришла ко мне и сказала:

– Марго, ты самая добрая из всех. Ты можешь дать мне денег, взаймы? А я потом тебе отдам. Заработаю и отдам.

Я широко раскрыла глаза и застыла от удивления.

– Элла, ты шутишь? – спросила я её.

– Нет, не шучу, мне нужны деньги.

– Зачем?

Элла мямлила что-то невразумительное.

– Я ничего не поняла из того, что ты сказала, – ответила я.

– Не шуми, пожалуйста, – умоляюще сказала она. – Мне очень нужны деньги. Но я не могу тебе сказать, на что. Я всё тебе верну, обязательно. Ты же сама говорила, чтобы я обращалась, если что.

– Да, говорила, но … – я совсем ничего не понимала, – но, Элла, ведь всего две недели назад мы дали тебе тысячу гривен. А теперь тебе опять нужны деньги. И сколько тебе надо?

– Семьсот гривен.

Элла опустила голову.

– Семьсот гривен?! – вскричала я. – Элла, ты с ума сошла?!

– Не кричи, прошу тебя, – снова взмолилась она.

– Подожди, давай разберёмся, – сказала я. – Значит, две недели назад ты вернула долг – тысячу гривен. Ты сказала, что это была последняя сумма. Так? Теперь, через две недели тебе опять нужны деньги. У тебя самой денег нет, хотя последнюю неделю ты уже работала, и ты приходишь ко мне с просьбой занять, но не можешь сказать, на что. Охренеть!

– Марго, прошу тебя, тише, – Элла умоляюще сложила руки.

– Хорошо, я буду говорить тише, – сказала я, приглушив голос. – Хорошо, допустим, я дам тебе эти деньги. Но, ты ведь понимаешь, что вечно работать на тебя я не собираюсь. Когда ты думаешь вернуть мне долг?

– Через неделю, – оживилась Элла. – Максимум, через две.

– И всё-таки, я хочу знать, зачем тебе нужны деньги? – настаивала я. – Что это за тайна такая?

Элла колебалась. Я видела, что она не хочет отвечать на мой вопрос. Но, видимо, деньги ей нужны были сильнее, поэтому она сказала:

– Марго, если я не отдам эти деньги, меня убьют.

– Убьют?! – я не верила своим ушам. – Но кто? И за что? Что ты натворила, Элла? От кого ты постоянно откупаешься?

Элла ничего не ответила, и вдруг разрыдалась. И, сколько я потом её ни спрашивала, сколько ни добивалась объяснений, она только плакала и бормотала что-то невнятное. В конце концов, я оставила расспросы и дала ей то, за чем она приходила.

– Вот, держи, семьсот гривен, – сказала я. – Отдашь, когда сможешь, я не тороплю. Захочешь поговорить, я готова тебя выслушать. А теперь уходи.

Элла схватила деньги и стала меня благодарить на все лады, чуть ли не в ножки мне кланялась. Я спровадила её, как можно быстрее, не в силах выслушивать горячие речи и признания в вечной любви и верности. Остаток дня потом я никак не могла отделаться от неприятного ощущения, оставленного сценой с Эллой.

Я постаралась больше не думать об этом, впервые, пожалуй, согласившись с Камиллой, что слишком много опеки и заботы вокруг взрослого человека.

– Ты с ней носишься, как с ребёнком маленьким, – говорила Камилла, – а она тебе на шею сядет и ноги об тебя вытрет.

Именно так мне сейчас и показалось, что Элла, почувствовав во мне защиту и поддержку, начала пользоваться моим добрым к ней расположением.

Как бы то ни было, я решила оставить мысли об Элле и больше не тревожить себя заботой о ней, хотя бы какое-то время.

* * *

За окнами стоял ноябрь, последний месяц осени, фактически уже зима. Прошла пора золотой осени и бабьего лета. С деревьев уже облетели все листья, и они теперь стояли голые и мрачные, словно воздев к небу свои многочисленные руки. Резкие порывы ветра срывали оставшиеся одинокие листья и кружили потом ещё долго по воздуху. Почти каждый день щли дожди, – то проливные, то моросящие с утра до вечера. А иногда уже срывались отдельные снежинки и таяли, едва коснувшись земли.

Я любила грустить, глядя в окно нашей комнаты, или сидя в кухне. Уединиться в этом доме было сложно, даже невозможно. Постоянно кто-то был рядом, прерывал мои размышления своими бессмысленными разговорами, вмешивался своими пустыми проблемами в моё одиночество.

Я едва сдерживала раздражение, понимая, что девочки ни в чём не виноваты – ни в моей грусти, ни в том, что мы такие разные. Они скучали, если вдруг ничего не происходило или не обсуждалось, если мы не гуляли и не ходили по магазинам, кафе и клубам. Мне же никогда не бывало скучно одной. И даже наоборот, порой, устав от общения, я нарочно искала уединения. И, если его не удавалось найти здесь, я уходила гулять, одна. Девочки уже привыкли к «странностям» моего поведения, и не удивлялись, если я вдруг одевалась и отправлялась одна на улицу. Поначалу они увязывались за мной следом, засыпая вопросами «куда?» и «зачем?», но потом поняли, что иногда мне необходимо побыть одной.

– Когда у Марго срывает крышу, она лечит это одиночеством, – так решили девочки.

В такие моменты мне особенно хотелось увидеться с Томой, поговорить с ней, услышать её голос и снова ощутить себя нормальным человеком. В один из таких унылых дней я оделась и вышла на улицу. Моросил мелкий дождь, чуть крупнее тумана, я даже зонт не стала открывать. Я прогулялась по улицам, затем свернула в аллею. Была середина рабочего дня, на улицах было мало людей. Лишь машины длинными вереницами тянулись от светофора к светофору, соперничая с городским транспортом.

Я набрала номер Томы. Словно всё преобразилось вокруг, когда я услышала в трубке её весёлый, такой родной и близкий голос.

– Господи, Томочка, ты даже не представляешь, как я рада тебя слышать, – сказала я.

– Что-то случилось, Софико? – спросила она.

– Нет, нет, всё в порядке, – ответила я. – Просто немного грущу. Но вот услышала тебя, и всё прошло.

– Ну слава богу, – весело сказала Тома. – А то я уже подумала, что-то произошло. Я тоже рада тебя слышать. Мне тебя очень не хватает. Кстати, к нам поселили третью соседку, на твоё место. Ничего такая девчонка, весёлая, из параллельной группы. Хоть не зануда, а то я с ума сошла бы с ними двумя. Но Катя тоже не взлюбила нашу цаплю Алёну. Так что мы с ней в одном лагере.

– Ой, Томочка, рассказывай мне обо всём и обо всех, и побольше, – попросила я. – Я хочу знать всё, что у вас происходит, во всех подробностях. Мне сразу становится лучше, я как будто у вас побывала.

И Томка пустилась в длинные, интересные, насыщенные и весёлые описания их жизни в колледже и в общаге. У неё всегда была наготове масса разных историй: кто с кем сошёлся, кто разошёлся, с кем гуляет наша преподавательница Ирина Яковлевна и кого в очередной раз охмуряет «сопроматчик» Олег Петрович; кто от кого сделал аборт, а кто собирается замуж. В общем, моя Томка была, как большая энциклопедия, только выдавала она информацию красочно, живо и со всеми подробностями. Под её рассказы я словно погружалась в их жизнь, ясно видела перед глазами всех действующих лиц и ярко представляла себе все рассказанные подругой истории.

– Ой, Томочка, – вздохнула я, – твои рассказы прямо бальзам на мою душу.

– Слушай, Софико, давай в ближайшие выходные встретимся, – предложила она. – Посидим где-нибудь в уютном кафе, попьём кофе или чего-нибудь покрепче.

– Конечно, – согласилась я. – С удовольствием. Только вдвоём. Я пока никого другого не хочу видеть. Я имею в виду Натали и Ксюшу. С ними в другой раз, ладно?

– Хорошо, – ответила Тома. – Я тоже не настроена на шумную компанию. Нам и вдвоём хорошо. Значит, договорились.

Мы распрощались. Я вернулась обратно на базу в совершенно ином настроении, чем была до прогулки и общения с подругой. От сердца в очередной раз отлегло. Я снова была жива, весела и приветлива со всеми. Я с нетерпением ждала выходных.

* * *

В воскресенье, как и договорились, мы с Томой встретились в кафе, давно полюбившемся нам своей уютной обстановкой, ароматным кофе и вкусными закусками.

– Каждый раз, возвращаясь сюда, вспоминаю прошедший год, – сказала я, – когда я ещё была с вами. Колледж, нашу весёлую компанию, войны с Алёной, стриптиз-клуб, мои ночные возвращения через окно.

– А ты помнишь её лицо, когда в последний раз мы вместе лезли в окно? – сказала Тома, весело смеясь.

И она вытянула вниз челюсть и вытаращила глаза – ну, точно, как Алёна. Я покатилась от смеха.

– Ты знаешь, я даже совсем не злюсь на неё, – сказала я, отсмеявшись. – Я даже по ней скучаю, иногда, совсем немножко. Мне не хватает наших весёлых и совсем незлых перепалок с ней.

– А чего на неё злиться или обижаться? – согласилась Тома. – Она несчастная, жалкая. Она уже второй год учится в колледже, а подруг себе так и не заимела. Так что её пожалеть надо, а не злиться. И вообще, на больных не обижаются.

Мы опять дружно рассмеялись.

– Тебе плохо там, да, Софико? – спросила Тома.

– Да не то чтобы плохо, – ответила я, – просто там всё по-другому, как-то иначе. Там всё так однообразно и незначительно, что порой хочется завыть. Девочки, в общем, неплохие, но такие ограниченные. Все разговоры всегда на одни и те же темы, все интересы сводятся к одному и замыкаются внутри борделя.

– У тебя просто осенняя депрессия, – попыталась успокоить меня Тома. – Вот выпадет снег, укроет всё вокруг, тогда полегчает.

– Надеюсь, – сказала я со вздохом.

В какой-то момент у Томы зазвонил телефон. Я видела, как она разволновалась от этого звонка.

– Да, да, – ответила она в трубку, посматривая на меня, – я в кафе, с подругой.

– Кто это был? – спросила я, сдерживая улыбку, когда Тома выключила телефон. – У тебя появился ухажёр? Судя по тому, как ты разволновалась, я предполагаю, что он тебе глубоко небезразличен.

Я заговорщицки подмигнула.

– Нет, Софико, ты не угадала, – ответила Тома.

– Правда? Жаль, очень жаль, – сказала я разочарованно. – Я бы очень хотела, чтобы кто-нибудь достойный сумел покорить твоё сердце.

– Прости меня заранее, – сказала Тома, сильно волнуясь. – Это звонил Виктор.

Я не сразу поняла, что она имеет в виду, и продолжала по-идиотски улыбаться.

– Это был твой Виктор.

До меня наконец дошло, хотя и не совсем.

– Виктор звонил тебе? Но зачем? И откуда …? – я не понимала, что всё это значит.

– Сонечка, милая, не волнуйся, – поспешила всё объяснить Тома. – Он позвонил мне неделю назад и очень просил встретиться. Он хотел поговорить о тебе. Я согласилась. Мне необходимо было увидеть этого человека, чтобы понять, как он на самом деле к тебе относится, действительно ли он желает тебе зла, как ты сама думаешь, или у него добрые намерения. И не жалею, что согласилась. Я увидела в нём порядочного человека, несмотря на то, как он повёл себя с тобой в самом начале.

– Порядочный человек? – возразила я.

– Да, Соня, Виктор порядочный человек, – продолжала Тома. – Он раскаивается в том, как обошёлся с тобой, и очень сожалеет о своём поступке. Мы долго разговаривали с ним, он рассказал мне их историю с бизнесом. Тогда он думал лишь о том, как спасти их компанию, и о безопасности своих близких. Но потом он всерьёз увлёкся тобой, София, ты стала дорога ему. Он не говорил о любви, но я поняла, что ты для него много значишь. Поэтому со временем он уже не мог сам рассказать тебе, зачем ты была ему нужна изначально. Да и как ты себе это представляешь? Разве ты смогла бы ему простить, что он так подставлял тебя и рисковал твоей жизнью?

– Я и сейчас ему этого не простила, – ответила я, – и не смогу простить никогда. Он ворвался в мою жизнь, в моё сердце, прошёлся грязными сапожищами по моим чувствам, по моей гордости, искромсал моё сердце, и в конце концов разрушил мой мир, мою жизнь. Разве можно такое простить, Тома? Я была для него всего лишь путаной, несмотря на то, что он знал о моих чувствах к нему, не мог не знать. Но это не остановило его. Он продолжал платить мне. После каждой ночи, проведенной вместе, он оставлял на тумбочке деньги, как оставляют их сейчас мои клиенты. Он откупался от меня, от моей любви. Нет, Томочка, такое невозможно простить.

– И всё-таки, – мягко настаивала Тома, – я прошу тебя, выслушай, что он хочет тебе сказать. Не ради него, а ради себя. Может, тебе станет хоть немного легче после разговора с ним. Я прошу тебя, Софико, сделай это.

Я упрямо мотала головой.

– Нет, – сказала я, – не хочу. Позвони ему и скажи, чтобы не приезжал. Разговора не будет.

– Поздно, Сонечка, – сказала Тома извиняющимся тоном. – Он уже здесь.

– Как здесь?! – вскричала я и оглянулась по сторонам. – Тогда скажи, что я ушла и не хочу с ним говорить.

Тома отрицательно покачала головой.

– Он только что вошёл в кафе и сейчас стоит у тебя за спиной, – сказала она.

Услышав это, я выпрямилась и напряглась.

– Как ты могла, Тома? – сказала я с упрёком. – Я ведь доверяла тебе, а ты …

– Прости меня ещё раз, тысячу раз прости, – сказала она, глядя на меня с любовью и болью. – Вам надо поговорить. Сколько можно прятаться? Я буду рядом, за соседним столиком, чтоб не мешать.

Тома встала и отошла к соседнему столику. Кто-то вышел из-за моей спины и сел на её место. Я подняла глаза и увидела его.

Да, это был Виктор. Тёплая волна затопила меня. Господи, как же давно мы с ним не виделись – почти четыре месяца. Как же мне его не хватало всё это время.

– Здравствуй, София, – сказал он, нарушив молчание. – У тебя очень хорошая подруга. Не ругай её. Это я виноват, я очень её просил. Она не хотела соглашаться на эту встречу, берегла твои чувства. Но мне всё же удалось её убедить.

– Откуда у тебя номер Тамары? – спросила я.

– Это неважно, прости, – ответил он. – Я долго искал тебя, и не спрашивай, пожалуйста, какими путями.

– Я знаю, что ты искал меня, – сказала я. – Вот только не знаю, зачем.

– Чтобы объясниться, – ответил Виктор.

– Зачем? – пожала я плечами. – Это всё равно ничего не изменит.

– Просто мы ни разу не поговорили нормально, – сказал он и посмотрел мне прямо в глаза, отчего у меня перехватило дыхание.

В его взгляде читалась вина и, как мне показалось, страдание. Но, возможно, мне это только показалось. Я справилась с волнением.

– Отчего же? – сказала я. – По-моему, мы всё давно выяснили. К тому же, спасибо твоему другу, он прояснил мне главные моменты. И тогда всё встало на свои места: наши «рыночные» отношения, так сказать, на финансовой основе; твоё нежелание воспринимать меня иначе, чем как шлюху с панели; то, как ты всегда уходил от разговора, стоило мне заговорить о своих чувствах к тебе и о том, что я не являюсь проституткой. Всему этому нашлось одно простое и логичное объяснение: ты женат, а я для тебя всего лишь прикрытие, ну и дежурная шлюха заодно.

– Нет, всё не так, – сказал Виктор. – Вернее, так, но не совсем. В самом начале всё развивалось именно так, прости. Вы с Ксюшей … да что там говорить, ты сама уже всё знаешь. И этого не изменить. Но я не ищу себе оправданий, я не пытаюсь найти какие-либо объяснения своему поступку. Я лишь хочу попросить у тебя прощения, София, искренно попросить. Я поступил с тобой подло. Прости, если это возможно.

– О, это что-то новое, – усмехнулась я. – Подлец раскаивается в своей подлости. Неужели такое возможно?

– Смейся, говори, что хочешь, – упрямо твердил он, – но это так. Я раскаиваюсь и хочу, чтобы ты меня простила.

– А зачем тебе моё прощение? – спросила я, повышая голос. – Чтобы очистить свою совесть, не так ли? До тебя вдруг дошло, что ты поступил низко, и теперь тебя вдруг замучили угрызения совести, не дают спокойно наслаждаться жизнью? Так вот, знай, я не прощаю тебя и не прощу никогда. Слишком глубоко ты меня ранил, слишком больно сделал мне.

– Я знаю, София, всё знаю, – сказал он, – всё, что ты говоришь, правильно, и мне нет оправданий. Я и не надеялся, что ты простишь меня за прошлое. Но я изменился. Благодаря тебе изменился. Когда потерял тебя, понял, что ты значишь для меня гораздо больше, чем я мог предположить. Ты стала частью моей жизни, частью меня. Я хочу, чтобы ты знала это, София.

Он замолчал.

– Зачем? – спросила я. – Зачем ты говоришь мне всё это? Чтобы сделать ещё больнее? Где были твои озарения и признания, когда я ждала их, когда я говорила тебе о своей любви? Почему ты говоришь всё это именно сейчас, когда уже ничего нельзя исправить, ничего вернуть?

– Почему нельзя? – горячо сказал Виктор. – Мы можем попробовать всё начать сначала. Может быть, не сразу, не сейчас, а потом, когда ты простишь и поверишь, что я искренен с тобой. Почему ты качаешь головой? София, милая, всем свойственно ошибаться. Даже преступники иногда заслуживают прощения.

– Ты говоришь ерунду, – улыбнулась я, глотая слёзы.

– Возможно, – ответил Виктор. – Но я сам не понимаю, что говорю. Я не знаю, какие подобрать слова, чтобы ты мне поверила. Я не хочу тебя терять, София. Мне плохо без тебя.

– Замолчи! – сказала я и закрыла уши руками. – Слышать от тебя о чувствах – цинично и кощунственно! Или ты думаешь, что я смогу вернуться к тебе в качестве любовницы?! Как бы не так! Хорошо устроился, Виктор Александрович! Думаешь, как ты всё здесь чудесно разрулил?! И прощение выпросил, и любовницу вернул, и жену не побеспокоил. Нет уж, дудки!

– Ты не поняла, София, – возразил он, взяв меня за руку. От его прикосновения дрожь пробежала по всему телу. – Я уже месяц не живу с женой. Я ушёл от неё. И теперь прошу тебя хотя бы дать мне надежду, что, возможно …

– Зря, – перебила я его, отнимая свою руку.

– Что, зря? – не понял он.

– Зря от жены ушёл, – ответила я, смахивая слёзы.

– Почему зря? Вовсе не зря. Я не хочу жить с ней.

– Поздно, – сказала я тихо.

– Что поздно, София? – недоумевал он. – Никогда не поздно исправить ошибку и начать всё сначала.

– Поздно исправлять ошибки, – сказала я. И добавила с усмешкой: – Интересно, выдержит ли «твоё чувство ко мне» мою правду?

– Не понимаю, о чём ты. Я не узнаю тебя, София.

Виктор смотрел на меня, как на незнакомку.

– Конечно, не узнаёшь, – ответила я, гордо подняв голову. – Потому что прежней Софии больше нет. Она умерла четыре месяца назад. И теперь я – украшение и гордость столичного борделя. А зовут меня Марго. Ты же всегда считал меня проституткой. Ты оказался прав. Теперь я – она и есть.

Я с удовольствием наблюдала, как смятение на его лице сменилось сомнением, а потом осознанием сказанного мной.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Виктор после долгой паузы.

– Только то, что сказала, – спокойно ответила я. – Разные дяденьки, молодые и старые, худые и толстые, симпатичные и отвратительные, трахают меня за деньги! Они приходят каждый день, они чуть ли не в очередь становятся, чтобы попасть ко мне. Старшая «мамка» говорит, что у меня талант.

– Нет, ты не могла, – он отрицательно качал головой. – София, скажи, что ты пошутила.

– Отчего же? – улыбнулась я. – Какие могут быть шутки? Я серьёзна, как никогда. А почему тебя это удивляет? И почему ты разочарован? Помнится, ты платил мне деньги за секс именно, как клиент, и тебя тогда устраивало считать меня проституткой.

– Но я не думал так на самом деле, – сказал Виктор.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Я догадывался, что ты не профессиональная путана, – сказал он тихо.

– Знаешь, что! – не выдержала я. – Не знаю, в какие игры ты играешь, но я не желаю в них больше участвовать! То ты покупал мой секс, то ты знал, что я нормальная. Не хочу больше ломать над этим голову. Теперь всё встало, наконец, на свои места – я проститутка, уже три месяца живу в борделе. Кстати, у меня там намечается карьерный рост. Так что можешь за меня порадоваться.

Я уже собиралась встать, но Виктор удержал меня.

– София, подожди, – сказал он, – не уходи. Выслушай меня. Мы оба наделали ошибок, и я один в этом виноват. И я готов исправлять, искупать наши с тобой ошибки. Я готов всё забыть и начать с чистого листа. Только прошу тебя, уходи оттуда, уходи прямо сегодня, прямо сейчас!

– Слушай, а ты всё же возомнил себя великим Гудвином, – усмехнулась я. – Смотрите, пришёл такой себе начинающий волшебник, щёлк пальцами – и София на панели; щёлк второй раз – и София снова чистая и непорочная. Да ещё и вину всю за ошибки готов взять на себя! Вот это человечище! Да за такого джентльмена держаться надо руками и ногами! Но только мне всё это не надо, Витя. Не надо меня спасать. Не нужны мне твои жертвы и твоё благородство. Вот оно где у меня сидит, – я схватилась за горло, – твоё благородство! Снизошёл до меня, глянул себе под ноги и наконец увидел, на кого наступил. И решил теперь всё исправить, пожалел, спасибо!

– А ты жестокая стала, – сказал Виктор с горечью.

– Что?! И это ты говоришь мне о жестокости? – я негодовала. – Ты готов был бросить меня на растерзание шакалам-рейдерам, ты вытер об меня ноги, а напоследок твой дружок изнасиловал меня …

Я осеклась, поняв, что сказала лишнее, то, что не хотела ему говорить.

Виктор изменился в лице. Он сжал челюсти и побледнел. Казалось, все его мускулы напряглись.

– Что ты сказала? – тихо произнёс он.

Я молчала.

– Когда это произошло? – спросил он.

– Как раз перед тем, как он вылил на меня все откровения о тебе, – ответила я.

– Сволочь, – сказал он. – Как он мог?! Ведь мы же … мы же друзья … были. Он давно поглядывал на тебя, просил уступить тебя ему. Но мы серьёзно поговорили, и я решил, что тема закрыта. Я и не думал, что всё зайдёт так далеко. Господи, бедная моя София, сколько тебе пришлось вытерпеть!

Он схватил мои руки и сжал их.

– Да чего уж там, – сказала я. – Всё уже в прошлом, быльём поросло.

– В прошлом?! – вскричал Виктор. – Да я … Я же не знал ничего. Ну, подлец, он ответит за это. За всё ответит! Он совершил такое, и продолжал вести себя, как будто ничего не произошло. Я простил ему, что он рассказал всё тебе, не стал конфликтовать, хотя с его стороны это было подло. Но я лишь потому не разорвал с ним тогда отношения, что сам был не лучше – ведь он, по сути, сказал, как есть. Он рассказал тебе то, что я сам не осмеливался открыть. Но это … Это переходит все границы! Нет, такое я ему с рук не спущу.

– Зря я сболтнула, – сказала я с досадой. – Я не хотела, чтобы ты всё узнал.

– Не хотела?! Но как же так? – негодовал Виктор. – Человек, называвший себя моим другом, насилует мою девушку! И потом продолжает говорить мне «дружище», и утешать меня и помогать мне тебя искать, как ни в чём не бывало.

– Ты с ума сошёл, – встревожилась я. – Лучше вообще ничего ему не говори, слышишь? А ещё лучше, сам держись от него подальше.

– Ты волнуешься за меня, – сказал Виктор дрогнувшим голосом. – Значит, тебе не всё равно.

– Не фантазируй, – прервала я его. – Я переживаю просто по-человечески, не более. Этот Игорь – подлый и опасный человек, и от него лучше держаться подальше. Похоже, вы с ним всё-таки разные, поэтому я и предостерегаю тебя от него. Вот как бы мне ещё Ксюшу убедить расстаться с ним? Они всё ещё вместе?

– Да, – ответил Виктор, – он разрушил только наши с тобой отношения. А сам продолжает встречаться со своей любимой Ксюшей. Я не смог поступить так же, как он, не смог всё открыть ей.

– Я тоже не смогла, – вздохнула я. – И очень жалею. Надо было сразу всё ей рассказать. Но я была растеряна и очень напугана. А теперь, боюсь, уже поздно, она не поверит.

– Господи, София, какой же я был дурак! – сказал он в сердцах. – Я так тебя обидел. Я потерял тебя, но не хочу снова отпускать. София, милая, прошу тебя, не отворачивайся, дай мне ещё один шанс, последний шанс. Позволь мне всё исправить.

Я покачала головой.

– Нет, Виктор, уже слишком поздно, – в который раз повторила я. – Что сделано, того уже не исправишь. Я уже никуда не смогу убежать от своего прошлого, так же, как и ты от своего. Ты же первый потом упрекнёшь меня, первый бросишь в меня камень, стоит мне лишь поднять голову. А я вряд ли смогу снова тебе доверять. Обман всегда будет стоять между нами, и моё прошлое тоже. И ты сам это прекрасно понимаешь. Ты просто упрямишься сейчас, ты разгневан, сбит с толку, и готов на героические поступки. Не надо, Витя, это лишнее. Возвращайся к жене, приведи свои мысли в порядок и забудь обо мне. Так же, как и я забуду о тебе и вернусь к своей жизни. Потому что у меня есть цель, и я к ней иду. А мы с тобой – это прошлое. Сладкое, прекрасное, безумное и страстное, но прошлое. Мы с тобой разные. И слишком многое нас разделяет.

– София, не надо так, – сказал Виктор. – Мы не можем просто так расстаться! Я не хочу тебя отпускать, не могу! Прошу тебя, София, дай мне свой номер телефона, я позвоню тебе, потом, через время.

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда … – он открыл кошелёк и достал свою визитку. – Тогда, прошу тебя, позвони сама, когда сможешь, когда простишь меня, или просто, когда будет нужна моя помощь. Только, умоляю тебя, не уходи совсем, не исчезай. Ты нужна мне, София.

– Прости, но уже ты мне не нужен, – сказала я, – всё перегорело, переболело. Всё прошло. И у тебя пройдёт, поверь. И, пожалуйста, больше не надо беспокоить моих подруг.

Я встала из-за стола. Виктор тоже встал.

– София! – сказал он и взял меня за руку. – Я не верю, что всё вот так закончится.

– Всё уже давно закончилось, – сказала я. – Отпусти мою руку, пожалуйста. Не продолжай эту пытку. Каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, ты причиняешь мне новую боль. Я хочу поскорее всё забыть и попробовать жить спокойно.

Я вырвала свою руку из его рук, схватила пальто и поспешила уйти, чтобы он не увидел слёз, которые уже выступили у меня на глазах.

– Я жду тебя за углом, – сказала я Томе, пройдя мимо неё, и бегом выскочила на улицу.

Там я свернула направо, добежала до края здания и свернула за угол. Только здесь я остановилась и отдышалась. Слёзы заливали моё лицо, я не могла остановить их поток.

– Не хочу, не хочу. Ничего не хочу, – твердила я и вытирала слёзы руками. – Слишком больно. Пусть всё закончится.

Немного успокоившись, я пошла медленно вверх по улице. Минут через десять меня догнала Тома.

– Прошу тебя, – попросила я, – только ничего не говори сейчас.

– Не буду, – ответила она.

Тома взяла меня под руку и прижала к себе. Мы прошагали так вдоль улицы минут десять, а затем вышли к метро. Здесь мы попрощались, расцеловались и перед тем, как спуститься в подземку, Тома сказала:

– Не сердись на меня, Софико. И прости, если я была неправа.

– Я не сержусь, Томочка, – ответила я. – Ты всё правильно сделала. В конце концов, рано или поздно, этот разговор должен был состояться. И я рада, что всё закончилось. И благодарна тебе.

Я ещё раз поцеловала подругу и повернула обратно. Тома спустилась в метро, чтобы вернуться к себе в общежитие. А я перешла улицу и побрела в противоположном направлении. Я не хотела пока возвращаться на базу. Я не спеша бродила улицами и пыталась отогнать от себя воспоминания недавнего разговора с Виктором. Но, как я ни старалась, мысли снова и снова останавливались на этой нашей встрече, цеплялись друг за друга и проникали в моё сознание. Я вновь и вновь вспоминала его лицо, его слова, вела мысленно диалог, что-то доказывала ему, спорила сама с собой.

Несмотря на внезапность этой встречи, несмотря на тяжесть этого разговора, я всё же чувствовала облегчение. Теперь я знала, что не была безразлична Виктору. И, хотя всё было разрушено, я всё же была рада, что он оказался не законченным подлецом, как его дружок Игорь.

9.

Наступил декабрь. Этот последний месяц уходящего, такого тяжёлого для меня года принёс очередное потрясение. Я как раз приехала домой на выходные. Мама по такому случаю накрыла праздничный обед, пришли Нина с Володей, и Нина объявила всем радостную новость – следующим летом она станет мамой.

– Это я стану бабушкой? – воскликнула мама со слезами радости.

– А я дедушкой, – улыбнулся отец.

– А я тётей! – добавила я. – Ура, Нинка, наконец-то! Вот молодцы!

Весь оставшийся день и вечер прошли в тёплой, семейной, наполненной радостью, атмосфере. Володя был горд предстоящим отцовством. Он обожал Нину и уже любил ещё не родившегося малыша.

Я смотрела на их счастье и радовалась. Я по-доброму завидовала сестре, тому, что у них всё так хорошо складывалось, всё шло прямо по плану, как положено. Зато у меня в жизни всё было, не как у людей, всё наперекосяк. Конечно, я блистала сейчас золотыми украшениями, которые уже сумела самостоятельно себе купить, а маме сказала, что у меня богатый ухажёр; моя шуба была из натурального меха, в отличие от недорогой искусственной – у моей сестры, и сапоги мои сверкали стразами на мягких кожаных голенищах. Внешне я выгодно отличалась от своей сестры, да и от остальных подружек. По их мнению, я стала настоящей столичной модницей.

– Повезло Соньке, – говорили одни, – нашла себе богатого жениха и теперь живёт, припеваючи.

– Просто она рискнула, вырвалась в столицу, и не прогадала, – отвечали другие. – Молодец! Так и надо.

Я слушала все эти разговоры и горько улыбалась.

«Знали бы вы, откуда все эти украшения и дорогие шмотки, – думала я. – Знали бы вы, чем я зарабатываю себе на жизнь и на всю эту роскошь!»

Но отступать я не собиралась.

«Всё это у меня будет, – говорила я себе, глядя на семейную идиллию Нины, – обязательно будет, только потом, позже, когда я стану успешной, известной и состоятельной. Тогда я и семью заведу, и детей нарожаю».

* * *

Утром того дня, когда я должна была вернуться обратно в Киев, позвонила Натали.

– Софи, Ксюша пропала, – сказала она встревоженно.

– Что значит «пропала»? – переспросила я.

– А то и значит: пропала. Она позавчера вечером, как обычно, уехала со своим Игорем, и до сих пор не вернулась.

– Подожди, Натали, – сказала я, стараясь успокоить её, – может быть, они уехали куда-то на выходные?

– Может быть, – ответила она, – я уже думала об этом. Но почему она тогда не отвечает на мои звонки? Я ни вчера, ни сегодня не могу до неё дозвониться. Телефон как будто выключен. И вообще, что значит, взять вот так, без предупреждения исчезнуть на два дня? На Ксюшу это не похоже.

– Подожди, не паникуй раньше времени, – сказала я. – Всему этому может быть найдено простое объяснение. Например, Игорь подготовил для неё сюрприз, и повёз нашу Ксюшу куда-нибудь на горнолыжный курорт на выходные; или они уединились где-нибудь в загородном домике и не хотят никого постороннего видеть и слышать, вот Ксюша и отключила телефон.

– Дай бог, чтобы так оно и было, – сказала Натали. – Я очень боюсь, как бы не случилось чего.

– Всё, Натали, успокойся и не поднимай панику, – сказала я бодро. – Я возвращаюсь сегодня после обеда. Может, к тому времени Ксюша уже вернётся или хотя бы отзовётся.

– А если нет? – встревоженно спросила Натали.

– А если нет, – я запнулась. Я не хотела даже мысли такой допускать, но всё же продолжила: – то завтра надо идти в милицию.

– О нет, – воскликнула Натали.

– Я тоже надеюсь, что не придётся.

Я выключила телефон и тут же набрала номер Ксюши. В трубке я услышала голос оператора:

«Аппарат абонента выключен или временно недоступен».

Ксюшин телефон мог просто разрядиться и выключиться. Она могла, в конце концов, его потерять. Да мало ли, по какой причине она не выходила на связь.

Но в глубине души проснулся уже знакомый мне холодок – предчувствие чего-то недоброго, непоправимого, чего-то ужасного.

* * *

Ксюша так и не вернулась до вечера. Телефон её тоже не отвечал.

Утром следующего дня мы встретились с Натали и отправились в районное отделение милиции.

– Скажите, где мы можем написать заявление? – спросила я у дежурного.

Он лениво поднял на меня свой равнодушный взгляд, осмотрел с головы до ног, затем посмотрел на Натали, и вместо ответа спросил:

– Какого характера заявление?

– О пропаже молодой девушки, – ответила я.

Он отклонился назад и усмехнулся.

– Вы это серьёзно? – спросил он.

– Конечно, серьёзно, – выступила вперёд Натали. – Наша подруга пропала два дня назад и до сих пор не вернулась. Телефон не отвечает.

– Да может она с хахалем загуляла, – сказал развязно дежурный. – А вы переполох подняли.

– Ни с кем она не загуляла! – крикнула в сердцах Натали. – Она никогда раньше не исчезала вот так без предупреждения. С ней что-то случилось, и вы должны её искать!

– Послушайте, милая девушка, – сказал дежурный другим тоном, не сулившим ничего доброго, – во-первых, я вам ничего не должен. А во-вторых, если вы не прекратите шуметь, то вас выведут отсюда. Ясно?

– Не горячись, Натали, – сказала я ей. – А вы, – я снова обратилась к дежурному, – проведите нас, пожалуйста, к следователю, или скажите хотя бы номер его кабинета. И пусть он примет наше заявление, и сам решает, искать нашу подругу или нет.

Дежурный нехотя назвал номер кабинета на втором этаже, где сейчас должен был принимать некто следователь Исаенко.

– Эй, пропусти этих леди, – крикнул он постовому, – они к Исаенко.

Мы прошли через турникет, поднялись на второй этаж и пошли по длинному узкому коридору.

– Какой неприятный тип этот дежурный, – сказала Натали.

– Да сволочь он, – добавила я. – Смотрит на нас, как на уличных девок. Раз подружку потеряли, значит, это несерьёзно, «загуляла где-то». Сука! Главное, чтобы следователь этот наш, Исаенко, не оказался таким же.

Мы нашли нужную дверь. На ней под номером была прикручена табличка: «Исаенко Б.В. Следователь». Мы постучали.

– Войдите! – послышалось из-за двери.

Мы с Натали вошли в небольшой кабинет с одним окном, выкрашенными краской стенами и дощатым полом. Внутри помещались два стола – один, тяжёлый, громоздкий, заваленный бумагами и канцелярскими принадлежностями, стоял справа от окна. У противоположной стены, как раз напротив первого, находился другой стол, поменьше. На этом столе, в отличие от первого, был идеальный порядок: ровной стопкой на краю стола были сложены несколько картонных и пластиковых папок с бумагами, справа от них стояла канцелярская подставка с ручками и наточенными карандашами, дальше рамка с фотографией и ещё какие-то мелочи: стаканчик с порезанными листками бумаги для записок и заметок, блокнот, тетрадки.

Слева от входа вдоль стены стоял старый шкаф с бесчисленным количеством папок. Шкаф был длинный и практически упирался в маленький стол. Между ним и столом оставался узкий проход, не больше полуметра, чтобы можно было пройти на рабочее место. Справа от входа в углу стояла вешалка для верхней одежды. Вот и вся скудная обстановка кабинета, в который мы только что попали.

«Господи, и в этом тесном, убогом кабинете кто-то сидит с утра до вечера, пять-шесть дней в неделю, месяцами, годами, – думала я. – Как, должно быть, скучна и однообразна жизнь у хозяина этой комнаты. Сдохнуть можно».

За письменным столом, тем, что побольше, сидел средних лет мужчина, довольно приятной наружности, не похожий на того хама-дежурного снизу. Он склонился над бумагами и что-то писал. Затем схватил телефон и набрал номер.

– Скворцов, – сказал он в трубку, – после прокуратуры заскочи ещё в центральное, там для меня должны передать пакет. Всё понял? Выполняй.

И тут он на секунду поднял на нас глаза и сразу же опустил их, продолжая всё время что-то писать.

– Вы по какому вопросу, девушки? – спросил он.

– Скажите, вы следователь Исаенко? – спросила Натали.

– Ну, разумеется, – буркнул он. – На двери табличка висит. Или не видно?

– Да, да, всё видно, – ответила я. – Мы хотим написать заявление о пропаже человека.

– Да? А кто пропал? – спросил он, всё так же не отрываясь от своего занятия.

– Молодая девушка, наша подруга, – ответили мы.

– С чего вы взяли, что она пропала?

– Её нет уже третий день, телефон не отвечает, – сказала Натали.

– Ну, понятно, дело молодое, – сказал следователь. – Может, уехала куда со своим парнем, а вы панику поднимаете.

– Но она не могла просто взять и уехать, – сказала Натали, – дома остались все её вещи, паспорт, деньги. К тому же, она не отвечает на звонки.

– Ну, а если у неё просто разрядилась батарея в телефоне? – спросил следователь.

– Не важно, – упрямо твердила Натали, – она обязательно позвонила бы с чужого телефона. Она ведь знает, что мы будем волноваться.

– Послушайте, девушки, я понимаю вашу тревогу, – сказал он, – но, поверьте, такое случается, и довольно часто. Ваша подруга, скорее всего, сейчас отдыхает где-нибудь со своим другом, и скоро вернётся.

Натали хотела ещё что-то возразить, но я её одёрнула и сказала:

– Пойдём отсюда. Не видишь, он такой же, как и тот снизу, такой, как все они.

При этих словах он, наконец, отвлёкся от писанины и внимательно посмотрел на нас.

– Не понял, – сказал он. – Что это значит?

– А то и значит, – с досадой сказала я, – что вам дела нет до каких-то там обычных людей. Подумаешь, молодая девушка третий день не возвращается домой и не выходит на связь. Просто загуляла с хахалем. А вот если бы это ваша дочь пропала на три дня, вы, наверное, так не подумали бы, и уже всех подняли бы на уши, чтобы отыскать её. Да что там говорить?! Идём, Натали!

– Обождите минутку, – позвал следователь, когда мы уже повернулись к выходу. – Присядьте.

Он указал на два стула, стоявшие возле окна, как раз между столами. Мы прошли к окну и сели на стулья.

– Значит, вы утверждаете, что ваша подруга не могла просто так уехать с парнем или ещё с кем-то?

– Нет, не могла, – подтвердила Натали.

– А почему её не ищут родители? – спросил он.

– Они, наверное, не знают, – сказала Натали. – Они живут в другом городе.

– Та-ак, – протянул следователь, – интересно. А где проживает ваша подруга?

– Мы с ней и ещё двумя подружками снимаем квартиру, – ответила Натали.

– Ладно, давайте по порядку, – сказал он. – Имя и фамилия вашей подруги, адрес проживания, место работы или учёбы?

Натали стала отвечать по порядку:

– Её звать Ксюша, то есть, Ксения Бондарь. А адрес какой вам нужен: где она прописана, или наш киевский?

– И тот, и другой, – ответил следователь.

Натали назвала адрес нашей старой квартиры, затем протянула Ксюшин паспорт с адресом домашней прописки.

– Ксения где-нибудь учится, работает?

– Она нигде не учится, – ответила Натали. – Мы работаем в ночном клубе «Игуана».

– Официантками? – спросил следователь.

– Нет, мы танцуем стриптиз, – тихо сказала Натали.

Тут следователь положил ручку на стол и выпрямился.

– Девочки, вы что, всерьёз полагаете, что я и дальше стану тратить своё время на пустые поиски вашей подруги стриптизёрши? – сказал он, сдерживая гнев. – Вы в своём уме?!

– А в чём проблема? – удивилась я.

– Да в том проблема, что у меня масса серьёзных дел, розысков, пропаж, краж и так далее, а вы мне предлагаете заниматься бог знает, чем! – продолжал он. – Через день-другой ваша Ксения вернётся с весёлого пикника, как ни в чём не бывало, а мы тут разыскиваем её всем отделением. Вы понимаете, что работа милиции – это не игра, это серьёзно? Да она, скорее всего, с клиентами заехала.

– Послушайте, господин следователь Исаенко, – сказала я, тоже повышая голос, – если девушка танцует стриптиз в ночном клубе, это ещё не означает, что она проститутка! У неё вот уже полгода, как постоянный мужчина.

– С ним она и уехала из клуба два дня назад, – добавила Натали.

– Девочки, не морочьте мне голову, – сказал следователь.

– Так что же это получается, – негодовала я, – вы занимаетесь только делами «порядочных» людей, а стриптизёрши, проститутки, по-вашему, не заслуживают даже внимания?! Почему же такое несправедливое разделение? Если девушка танцует стриптиз перед мужиками или вообще, не дай бог, торгует своим телом, то пусть ей хоть шею свернут, хоть живьём закопают, вы даже не посмотрите в её сторону. Да мало ли их там в клубах и на панели?! Искать каждую, что ли, или преступников наказывать, да? Так получается?

– Так, девочки, вы и так отняли у меня много времени, – сказал следователь, поглядывая на настенные круглые часы над дверью. – Единственное, что я могу ещё сделать для вас и вашей подруги – это принять ваше заявление. Так что сейчас подсаживайтесь ближе вон к тому столу, возьмите лист бумаги и опишите подробно всё, что вам кажется важным, в своём заявлении: «где, когда и с кем». Понятно?

Мы кивнули.

– Вот и хорошо, – сказал он, успокоившись немного.

Мы с Натали придвинули стулья к пустовавшему в данную минуту столу и склонились над листом бумаги. Мы долго писали, исправляли, добавляли и, наконец, через двадцать минут закончили свой труд.

Следователь взял в руки исписанный с обеих сторон лист бумаги, пробежал глазами, затем сказал:

– Пока сгодится. Теперь напишите свои данные.

– Какие? – уточнила Натали.

– Имя, фамилию, номер телефона, – перечислил он. – На случай, если надо будет с вами связаться.

Натали записала свои данные и вернула заявление следователю.

– Всё, – сказал он, – вы свободны. Да, вот ещё что. Возьмите мою карточку. Позвоните, если ваша подруга вдруг объявится.

Он протянул свою визитку, на которой было написано: «Исаенко Борис Витальевич, следователь», и дальше служебный и личный номера телефонов.

– А что нам теперь делать? – неуверенно спросила Натали.

– Пока ничего, – ответил он. – Ждать.

– Кого ждать? – не поняли мы.

– Ждать, может, ваша подруга всё же вернётся, – сказал Борис Витальевич. – Если через два дня её не будет, позвоните мне.

– Спасибо, Борис Витальевич, – поблагодарили мы и вышли из кабинета.

В дверях мы чуть не столкнулись с молодым светловолосым мужчиной, с голубыми глазами и высокими острыми скулами. Он вежливо пропустил нас, а потом вошёл в кабинет и прикрыл дверь.

– Ого, – сказала я, – ты это видела?

– Что именно? – спросила Натали.

– Да то, что он чуть не съел тебя глазами, – улыбнулась я. – Вот это да! Вот это взгляд! Ты покорила его в одно мгновение.

– Софи, о чём ты думаешь? – упрекнула она меня. – Наша подруга, возможно, попала в беду, а ты заглядываешься на всяких проходимцев.

– Ну, во-первых, почему же сразу проходимец? – возразила я. – Обычный нормальный мужчина, молодой и симпатичный. А во-вторых, я вовсе на него не заглядывалась, а совсем наоборот, это он на тебя загляделся и чуть о дверной косяк не расшибся.

– Если таким образом ты пытаешься поднять мне настроение, то напрасно, – сказала Натали.

– Послушай, Натали, я тоже волнуюсь за Ксюшу, – ответила я. – Но это вовсе не значит, что мы должны с тобой сесть и рыдать в два голоса. Вы обе дороги мне, вы мне как сёстры. Давай лучше надеяться на лучшее.

Мы вышли из здания милиции и пошли вдоль улицы.

– Я проголодалась, – сказала я. – Давай зайдём куда-нибудь, перекусим.

– Давай, – согласилась Натали, – я тоже сейчас съела бы чего-нибудь.

Мы нашли приличное кафе и заказали обед. Нам принесли по тарелке свежей дымящейся солянки и небольшие хлебные лепёшки, усеянные кунжутными семечками. Мы с удовольствием набросились на еду, приятно обжигаясь горячим супом и хрустя ароматными лепёшками.

– Скажите, а вы готовите горячий шоколад? – спросила я у официанта, когда с солянкой было покончено, и он подошёл, чтобы убрать посуду с нашего столика.

– Разумеется, – ответил он таким тоном, как будто это было обычное дело, и горячий шоколад был непременной составляющей меню каждого уважающего себя заведения.

– О, это великолепно, – сказала я, слегка хлопнув в ладоши. – Только я имею в виду настоящий горячий шоколад, густой, тёмный, горьковатый напиток. А не растворимый порошок какао, залитый горячим молоком.

Официант смешался. Я поняла, что под горячим шоколадом он подразумевал именно горячий какао.

– Всё ясно, – вздохнула я. – Тогда не надо. Несите счёт.

Он удалился, а я сказала Натали:

– Мы с тобой сейчас поедем в одно чудесное местечко, там с недавних пор готовят настоящий горячий шоколад! Уверена, ты такого ещё в жизни не пробовала. Вот увидишь, настроение твоё вмиг улучшится.

Мы расплатились и ушли. На улице мы поймали такси и, меньше чем через двадцать минут уже выходили возле нашего с Томой любимого кафе.

– Здесь готовят самый ароматный кофе и самый вкусный горячий шоколад, – сказала я, пропуская Натали вперёд.

– И обстановка приятная, – согласилась Натали, осматриваясь вокруг.

– Я бы даже сказала, душевная, – уточнила я.

Мы сняли шубки и присели за столик у громадного окна в пол.

– Софи, – обратилась ко мне Натали, пока мы ожидали свой заказ, – я тут подумала … А ты не могла бы связаться с Виктором и узнать у него номер телефона Игоря? Может, хоть что-то сможем узнать о Ксюше.

Я посмотрела на подругу.

– Я знаю, знаю, как для тебя это нелегко, – сказала она, – даже, наверное, невозможно. Но, может быть, ради нашей Ксюши ты всё-таки пересилишь себя?

– Да, Натали, – согласилась я после недолгого раздумья, – только ради нашей Ксюши. Гордость тут уже ни при чём.

– Правда? – обрадовалась Натали. – А я так боялась, что мне не удастся тебя уговорить.

– Только вот беда, – сказала я, – у меня нет номера Виктора. Он давал мне свою карточку, но я не взяла тогда. У Томки был. Но это было уже давно, месяц назад. Она могла не сохранить его. Ладно, сейчас позвоню ей, узнаю.

Я позвонила Томе.

– Да, Софико, – шёпотом ответила мне Тома.

– Ты ещё на парах, что ли? – спросила я.

– Да, последняя заканчивается, – прошептала она.

– Так, слушай, – сказала я, – сразу из колледжа дуй в наше кафе. Мы тут с Натали тебя ждём. Важное дело есть.

– Хорошо, ждите, – ответила Тома и выключила телефон.

– Всё, скоро приедет Томка, – сказала я. – А ты пока пробуй шоколад.

Официант как раз принёс две низенькие широкие чашки с дымящимся чёрным, густым напитком, поставил на блюдца и подал маленькие ложечки. Я склонилась над своей чашкой, и мой рот наполнился слюной в предвкушении лакомства.

– Нет, ты только вдохни этот божественный аромат, – сказала я, прикрыв от удовольствия глаза.

Натали повиновалась и тоже застонала от удовольствия.

– Это целый ритуал, – объяснила я, отпивая маленький глоток обжигающего сладко-горького напитка. – Сначала ты обязательно должна вдохнуть его аромат, чтобы обострились все твои рецепторы. Затем делаешь первый маленький глоток, потом второй, третий. И, пока шоколад горячий, пьёшь небольшими глотками и наслаждаешься его незабываемым, неповторимым вкусом. Когда шоколад немного остынет и загустеет, берёшь ложечку и заканчиваешь трапезу. Ни одна капля этого поистине божественного напитка не должна пропасть.

– Ты так красочно и вкусно описала весь процесс, что даже если бы я не знала, что такое шоколад, я бы обязательно попробовала, – сказала Натали и отпила из своей чашки.

Она закрыла глаза, и её губы расплылись в улыбке.

– Да, Софи, – сказала она, открывая глаза, – ты была права. Ничто не сравнится с горячим шоколадом. Это не то, что просто съесть шоколадку. Отныне я ваша с Томой союзница: зовите меня с собой в это кафе на чашечку горячего шоколада.

– Я знала, что ты оценишь мои старания, – улыбнулась я, – и станешь такой же поклонницей, как и мы с Томой. А вот и сама Томка, – сказала я, увидев её через окно.

Тома тоже увидела нас и помахала рукой.

– Привет, девчонки, – сказала она, войдя внутрь. – Там такой холод, снег, а здесь хорошо, тепло и вкусно пахнет. Чем лакомитесь? О, я вижу, ты и Натали подсадила на наш наркотик.

Она сняла пальто и села за столик.

– Да, – ответила Натали, – никогда не думала, что может быть такая огромная разница между обычным шоколадом и горячим.

– А ведь раньше, всего несколько веков назад, этот напиток был привилегией только правителей и знати, – сказала Тома. – Спасибо прогрессу за то, что теперь это вкуснейшее лакомство доступно всем.

Тома заказала и себе порцию.

– Ладно, мы отвлеклись, – сказала она, согревая руки дыханием. – Что там за важное дело? Ты мне как позвонила, так я и конца пары не стала дожидаться, потихоньку сбежала, пока преподаватель отвлёкся в сторону.

– Плохие дела, Томка, – ответила я. – Ксюша пропала.

– Как пропала? – не поняла Тома. – В каком смысле? Это что, шутка такая или розыгрыш?

– Нет, Тома, это не розыгрыш, – сказала Натали. – Ксюша не появляется вот уже третий день, и не выходит на связь.

И Натали рассказала Томе всё в подробностях, включая и наш сегодняшний визит в отделение милиции.

– Ну, на милицию это вы зря понадеялись, – сказала Томка, выслушав наш рассказ. – Это только в кино показывают, что там все такие честные, добросовестные и неподкупные, а в действительности … Да и времена Шерлока Холмса и детектива Пуаро прошли.

– Мы такого же точно мнения, – согласилась я. – Поэтому хотим сами пообщаться с Игорем, спросить его о Ксюше. Ведь после того, как они вместе уехали из клуба в пятницу вечером, её больше никто не видел, и домой она не вернулась. Ещё есть надежда, что они всё же вместе где-нибудь отдыхают. Но этот вариант надо проверить. Нужен номер телефона Игоря, а для этого надо звонить Виктору. У тебя, может быть случайно, сохранился его номер?

Тома победоносно улыбнулась.

– Конечно, сохранился, – сказала она, – и не случайно! Я знала, что он обязательно ещё пригодится. Я, правда, предполагала, что совсем по другому поводу. Поэтому не спешила избавляться от него.

– Томочка, ты умница, – сказала я и поцеловала подругу. – Набери его, а я поговорю.

Тома набрала номер и передала мне трубку. Я с большим волнением взяла из её рук телефон. Сердце бешено стучало в груди, кровь прилила к лицу. Вдруг гудки в трубке прервались, и я услышала голос Виктора.

– Да, Тамара, – сказал Виктор, – я вас слушаю.

Я никак не могла справиться с волнением. Мой голос не слушался меня и дрогнул, когда я ответила:

– Здравствуй, Виктор. Это не Тамара. Это я, София.

Последовала пауза.

– Виктор, ты меня слышишь? – спросила я.

– Да, да, я слышу, – ответил он. – Просто твой звонок … так неожиданно … Я рад тебя слышать, София. Правда, очень рад. Я много раз порывался позвонить твоим подругам, но не хотел беспокоить их, не хотел, чтобы ты перестала им доверять из-за меня. И, когда ты сейчас позвонила, сама …

– Витя, подожди минутку, – перебила я его. – Я вообще по другому поводу. Мне нужна твоя помощь.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Да, Витя, случилось, – сказала я. Мне, наконец, удалось взять себя в руки. – Мы третий день не можем найти Ксюшу. Мы предполагаем, что она может быть с Игорем, потому что именно с ним она уходила три дня назад. Мне надо связаться с ним. Ты не мог бы дать его номер телефона?

– Где ты сейчас? – спросил он вместо ответа.

– Я с подругами в кафе, – ответила я.

– В том, где мы встречались последний раз?

– Да, – снова ответила я.

– Ждите меня, – сказал Виктор. – Я через пятнадцать минут буду.

И он повесил трубку.

– Что? Что он сказал? – накинулись на меня девочки, увидев моё растерянное лицо.

– Он сейчас приедет сюда, – сказала я дрожащим голосом.

– Вот это настоящий мужик, – улыбнулась Томка. – Девушка только позвонила, а он уже мчит на всех парусах.

– Тома, чему ты радуешься? – спросила я. – Мне всего лишь нужен был номер Игоря. Я вовсе не хотела снова видеться с Виктором. Это совершенно ни к чему.

– Да ладно, – Томка махнула рукой. – Может, это судьба вас снова сводит?

– Не говори глупостей, – сказала я с досадой. – Я только успокоилась после нашей последней с ним встречи, только всё улеглось в душе, а тут …

Я опять разволновалась. Мы не виделись и не общались с Виктором целый месяц. Я обещала себе не встречаться больше с этим человеком, и вот на тебе – новый всплеск.

«Ну, Ксюша, только вернись, – ругалась я про себя, – получишь ты у меня! Ты там, возможно, развлекаешься, а я тут терплю такие неудобства и переживания, через себя, можно сказать, переступаю».

Я пыталась совладать с собой, унять волнение и дрожь во всём теле. Но все мои старания пошли прахом, как только я увидела Виктора в дверях кафе.

Он огляделся по сторонам, увидел нас и подошёл к нашему столику.

– Здравствуйте, девушки, – поздоровался Виктор. – Здравствуй, София. Рад тебя видеть.

Я подняла голову и встретилась с ним глазами. И опять меня словно током ударило, всё поплыло перед глазами. Вот он, здесь, совсем рядом, взволнован не меньше меня. Одно моё слово – и мы снова с ним вместе. Он ждёт одного моего слова, его взгляд красноречивее любых словесных заверений. Я нужна ему. И это главное. К чёрту все условности, все ограничения! Я люблю его. И плевать на приличия.

«Давай, София, давай, сделай этот последний шаг, и тогда ты уже никогда не сможешь уважать себя, – раздался голос в моей голове. Это говорила моя попранная, растоптанная гордость. – О тебя мало ещё вытерли ноги? Ты и так упала на самое дно. Куда же ещё ниже? Если ты сделаешь этот шаг, то больше никогда уже не сможешь подняться. И первый, кто отвернётся от тебя, будет он, твой Виктор. Он первый не простит тебе твоего окончательного падения!»

Я с трудом, но всё же справилась с искушением, вздохнула и подняла высоко голову.

– Присядь с нами, – сказала я Виктору. – Мы всё тебе расскажем.

И мы с Натали уже в третий раз за сегодняшний день пересказали историю исчезновения Ксюши.

– Вот мы и хотели попросить тебя узнать у своего друга Игоря, где наша Ксюша, – сказала Натали.

– Он перестал быть моим другом, – мрачно сказал Виктор. – Теперь мы только партнёры по бизнесу. Но это не меняет дела. Сейчас я позвоню и расспрошу его.

Виктор набрал номер и включил громкую связь. Послышались гудки, затем голос Игоря:

– Алло.

Я внутренне содрогнулась.

– Игорь, привет, – сказал Виктор сдержанно. – У меня к тебе есть вопрос. Ксюша с тобой?

– Не понял, – ответил Игорь. – Почему это тебя интересует?

– Натали и София не могут её найти третий день, волнуются, – сказал Виктор. – Говорят, что последний раз видели её с тобой, ещё в пятницу в клубе. И после этого она не возвращалась и не выходила на связь.

– Я сам не могу до неё уже второй день дозвониться, – ответил Игорь. – А что это ты, дружище, частным сыском занялся?

В его тоне слышались насмешка и сарказм. Виктор никак не прореагировал на выпад Игоря и повторил свой вопрос:

– Игорь, где Ксюша?

– А чёрт её знает, где ваша Ксюша! – резко сказал Игорь. – Не знаю я. Мы расстались той же ночью. Я отвёз её домой и высадил у подъезда. И всё. Больше я её не видел и не слышал.

– Но она не вернулась домой! – возразила Натали. – Куда ты её отвёз?

– А это ещё кто там щебечет? – спросил Игорь. – Уж не София ли?

– Нет, Игорь, это не София, – сказал Виктор. – Так как ты объяснишь то, что домой Ксюша так и не вернулась? Где ты с ней расстался?

– Да идите вы к чёрту! – разозлился Игорь. – Я не собираюсь вам ничего объяснять! Их подружка-потаскушка где-то загуляла, а я её искать должен?!

– Не смей так говорить, скотина! – в сердцах крикнула Натали, так что даже некоторые посетители оглянулись в нашу сторону.

– Тише, не кричи, – попросила я шёпотом.

– Послушай, девочка, прикуси свой язык, – гневно сказал Игорь. – Ищи свою подругу сама, а меня не впутывай. И, кстати, когда найдёшь, передай, что я больше не хочу её видеть.

– Я знал, что ты подлец, – сказал ему в ответ Виктор. – Жаль, что окончательно понял слишком поздно.

– Не надо громких слов, дружище, – ответил Игорь. – Всё в жизни относительно. Смотря, по какую сторону баррикад ты находишься.

Раздались короткие гудки. Игорь повесил трубку. Виктор тоже выключил телефон.

– Ну вот, – сказал он, – так ничего толком и не узнали.

– Нет, мы теперь знаем главное, – возразила Натали, широко раскрыв глаза, – Ксюша не с ним.

– Тогда где же она? – спросила Тома.

– Я не знаю, – растерянно сказала Натали. – Но у меня появилось плохое предчувствие. Точнее, возникло оно ещё два дня назад, когда я в первый раз не смогла дозвониться до Ксюши. А сейчас оно просто усилилось. С нашей Ксюшей случилось что-то ужасное. И виноват в этом Игорь. Я боюсь, что её уже просто нет в живых.

– Натали! – я резко оборвала её. – Перестань, и не смей даже думать о таком. Мы будем её искать. Мы снова пойдём к Исаенко и попросим его начать поиски.

– Я не смогу с вами пойти, – сказала Тома. – Днём у меня занятия, скоро сессия, пропускать нельзя. Так что держите меня в курсе.

– Мне пора, – сказал Виктор. – В случае чего, звоните. До свидания.

– До свидания, Виктор, – ответили девочки.

– София, можно тебя на минутку? – попросил он.

Я встала.

– София … – начал Витя, но я тут же его перебила:

– Витя, не надо. Прошу тебя, не начинай всё сначала. Если ты хочешь, чтобы мы с тобой продолжали общаться, то больше ни слова о прошлом, о нас и обо всём остальном. Не надо тревожить старые раны. Иначе …

– Не надо «иначе», – ответил он. – Я всё понял, я не стану больше поднимать эту тему. Только не отворачивайся от меня и не исчезай снова. Запиши мой номер телефона. Позвонишь, когда понадоблюсь.

Я записала его номер в свой телефон.

– А теперь уходи, прошу тебя, – сказала я.

– До свидания, София, – с нежностью произнёс он.

– Пока, – ответила я и вернулась за столик к девочкам.

– Софи, да вы же любите друг друга, – воскликнула Натали, когда я села на своё место. – От вас исходит взаимное желание, от которого электрические разряды раздаются за километр.

– Прекрати, Натали! – строго сказала я.

– Не прекращу, – настаивала она. – Зачем такие сложности, зачем так страдать? Не понимаю. Вас тянет друг к другу, как магнитом.

– Натали! – повторила я. – Ты забыла, наверное, кто я сейчас?

– Подумаешь, ерунда какая? – фыркнула она. – Ну и что? Каждый может ошибаться. Он всё поймёт и простит.

– Натали, всё не так просто, – ответила я. – Ты не знаешь многого о Викторе, и об Игоре.

– Ну, так расскажи мне, – сказала она. – А то мне кажется, что я одна здесь ничего не знаю. Так ведь? Все в курсе, кроме меня?

– Ладно, я расскажу тебе, – согласилась я. – Это надо было сделать уже давно. И, возможно, тогда Ксюша сидела бы сейчас с нами. Ты права, Натали, хватит тайн.

И я рассказала вкратце всю историю, касающуюся Виктора с Игорем и их бизнеса; рассказала о том, кем мы с Ксюшей приходились для них с самого начала; о том, как Игорь, изнасиловал и избил меня в нашей квартире, пока Натали с Ксюшей гуляли по городу и ходили по магазинам.

– Ни хрена себе, история, – выругалась Натали. – Так вот почему он так себя вёл тогда в клубе. Теперь всё понятно. Сволочь!

– А теперь я чувствую себя виноватой в исчезновении Ксюши, – сказала я, – потому что не предупредила её вовремя, какой это опасный человек. Мне надо было с самого начала ей всё рассказать.

– Не говори ерунду, – вмешалась Тома. – Ты ни в чём не виновата. В конце концов, Ксюша взрослая девушка, у неё своя голова есть.

– Да, Софи, не надо себя винить, – согласилась Натали. – Ты же прекрасно знаешь Ксюшу. Она даже слушать тебя не стала бы. Вернее, послушала бы, а сделала всё равно по-своему.

– Не знаю, не знаю, – ответила я.

Предчувствие, о котором говорила Натали, переросло в почти твёрдую уверенность, что мы не увидим больше нашу Ксюшу. Я не хотела в это верить, убеждала себя, что всё это ерунда и какая-то зловещая ошибка, и Ксюша скоро объявится. Я всегда думала, что подобные вещи могут произойти с кем угодно, только не с нами. Но действительность доказывала обратное.

* * *

Через два дня, так и не дождавшись вестей от Ксюши, мы опять пришли к следователю Исаенко. На этот раз он был в кабинете не один. За вторым столом, что слева от окна, сидел наш прежний знакомый: высокий, голубоглазый молодой мужчина, с которым мы чуть не столкнулись в дверях в прошлый раз. Увидев нас, он разволновался, но тут же взял себя в руки.

– Здравствуйте, Борис Витальевич, – поздоровалась Натали. – Вот мы снова пришли к вам. Наша подруга так и не вернулась, а её молодой человек говорит, что не знает, где она.

– Но мы знаем, мы почти уверены, что он виноват в её пропаже, – добавила я.

Исаенко посмотрел на нас со смешанным чувством досады и сочувствия, а затем вдруг оживился, словно в голову ему пришла гениальная мысль.

– Скворцов, – позвал он своего помощника, – вот эти девушки утверждают, что их подруга попала в беду. Два дня назад они оставили здесь заявление. Принимай и веди это дело. Поручаю его тебе.

– Слушаю, Борис Витальевич, – ответил Скворцов.

– Девушки, – обратился к нам Исаенко, – вот мой помощник, Скворцов Евгений Леонидович, молодой перспективный специалист. Он будет вести дело вашей подруги, под моим руководством, разумеется. Женя, – снова обратился он к помощнику, – прими по форме, всё, как следует.

– Проходите, девушки, – сказал нам Скворцов. – Присаживайтесь, а я пока ознакомлюсь с вашим заявлением.

Он встал, ловко проскользнул между столом и шкафом, и подошёл к своему начальнику. Тот порылся в бумагах на своём столе и подал Скворцову исписанный листок. Скворцов вернулся на своё место, читая наше заявление. Завершив чтение, он положил заявление на стол перед собой и сказал:

– Что вы можете добавить по данному делу?

– Тот тип, с которым уехала Ксюша, простите, Ксения, – исправилась Натали, – говорит, что после свидания отвёз её домой, и больше не видел. Но он всё врёт. Я уверена, он причастен к её исчезновению. И, если с Ксюшей что-то случилось, то в этом виноват только он.

– Кто «он»? – уточнил Евгений Леонидович. – Как его имя, фамилия?

– Его зовут Игорь, – ответила Натали, – а фамилию я не знаю.

Она растерянно посмотрела на меня. Я пожала плечами:

– Я тоже не знаю его фамилию, – сказала я. – Но могу узнать. Сейчас я позвоню нашему общему знакомому.

– Одну минуточку, – остановил меня Скворцов. – Для начала, будьте добры, ваши имена и фамилии? В каких отношениях вы состояли с пропавшей девушкой? А также всё, что знаете, об этом её молодом человеке Игоре: как давно вы с ним знакомы, в каких отношениях состояла Ксения с этим Игорем, и так далее? Всё по порядку.

Он достал из ящика стола чистую папку для документов, затем несколько листов бумаги, взял в руки карандаш и приготовился записывать. Мы с Натали по очереди назвались, ответили на ряд вопросов, заданных нам Скворцовым, после чего он попросил меня, наконец, позвонить тому самому «общему знакомому». Я набрала Витю.

– Витя, привет, это София, – сказала я. – Мне нужны данные Игоря. Мы с Натали сейчас в милиции у следователя.

– Что именно интересует следователя? – спросил он.

– Фамилия, телефон …

Я не договорила. Скворцов попросил у меня телефон.

– Можно мне? – сказал он и уже в трубку продолжал:

– Скворцов Евгений Леонидович, помощник следователя. С кем я говорю?

Видимо, Витя представился, потому что Скворцов записал его данные. Он задал несколько вопросов, и следом записывал Витины ответы.

– Хорошо, спасибо вам, Виктор Александрович, – сказал он. – Если мне понадобится ещё информация, я могу вам звонить?

Услышав положительный ответ, Скворцов ещё раз поблагодарил и отдал мне телефон.

– На сегодня всё, – сказал нам Скворцов, – вы свободны. Если вспомните ещё что-нибудь, сразу звоните. Да, к вашему сведению, я вынужден буду связаться с родителями вашей подруги и сообщить о случившемся. Возможно, они смогут что-то добавить.

Натали схватилась за голову и сжала виски.

– Господи, они с ума сойдут, – сказала она. – Можно, я вам позвоню, чтобы вы мне рассказали о вашем с ними разговоре? И вообще, Евгений Леонидович, возможно ли такое, чтобы вы держали меня в курсе событий?

Скворцов глянул на Натали, затем на следователя, и обратился к нам:

– Ну, вообще, это не положено. Но в общих чертах, чтобы, так сказать, не вредить и не мешать поискам, думаю, я смогу вас держать в курсе происходящего.

– Большое вам спасибо, Евгений Леонидович, – горячо поблагодарила Натали и дотронулась до его руки.

Скворцов чуть не подпрыгнул на месте и отдёрнул руку. Мы встали, ещё раз поблагодарили следователя и его помощника, и вышли в коридор.

– О-ля-ля, – весело сказала я, – вижу, Натали вышла на охоту и вовсю кокетничает с помощником следователя.

– Союзник и добросовестный исполнитель в данном деле – это именно то, что нам надо, – спокойно ответила Натали. – А раз он на меня запал, не буду лишать его иллюзий, пусть стремится как можно чаще видеться со мной, тогда я смогу узнать как можно больше о ходе поисков. К тому же молодые амбиции и непременное желание выслужиться перед понравившейся девушкой заставят его добросовестно выполнять свою работу.

– Что я слышу? – удивилась я. – Неужто Натали превратилась в холодную расчётливую стерву? Ушам своим не верю.

– Ну почему сразу в расчётливую стерву? – улыбнулась она. – Симпатичный молодой человек, весьма неглупый, почему бы не пофлиртовать? Среди моих поклонников и ухажёров ещё не было ни одного представителя «органов».

– Смотри, аккуратнее с этим, – сказала я, – а то арестует тебя и закуёт в наручники, за использование его служебного положения в твоих личных целях.

Мы расхохотались и поспешили скорее уйти.

* * *

Я вернулась на базу. Здесь было всё как всегда: свой обособленный мир, своя история; примитивный, извращённый взгляд на всё происходящее.

В каком-то смысле мне было здесь комфортно, я могла свободно выражать свои мысли и желания – ограничения и цензура здесь не действовали. Вещи назывались своими именами. К тому же я была словно отгорожена и защищена от внешнего мира стенами борделя, – это не то место, куда заглядывают праздные обыватели или просто любопытные прохожие. Сюда приходили за конкретным интересом. Здесь не спрашивали твоего настоящего имени, не интересовались твоим прошлым, не лезли в душу. И меня это устраивало.

Наша организация «без названия» напоминала мне невидимую сеть или паутину. Куда бы вы ни пришли, куда бы ни повернули – везде вам встретятся наши агенты, везде вы коснётесь этой невидимой нити, сами того не зная: и вам тут же предложат комфортно отдохнуть, предложат приятный досуг, а то и в открытую дадут карточку с изображением аппетитных вишенок или клубнички, с надписью «интим услуги». Если вы проявите слабость или желание отведать той самой «клубнички», вас любезно проведут по адресу чуть ли не до дверей обители греха, чтоб вы смогли отведать заветного запретного плода.

Целая сеть агентов, представленная таксистами, гостиничными клерками, работниками саун, и даже обычными на первый взгляд раздатчиками рекламных буклетов, опутала столицу. Они везде: на вокзалах, в аэропорту, у гостиниц и в самих гостиницах, в клубах, на улицах и площадях, у станций метро. Вы каждый день проходите мимо них, сами того не зная. Вы принимаете их за обычных людей, таких, как все, таких, как вы сами. И не подозреваете их ни в чём таком. А они тем временем делают своё дело – без перерыва и без выходных, с утра до поздней ночи, и потом до самого утра. Они сменяют друг друга чуть ли не посменно, как мы в своих апартаментах, чтобы этот процесс не прекратился и не остановился ни на одну минуту.

Вас, ничего не подозревающего, встретят везде, вам нигде не спрятаться от их предложения. Вы можете даже ни о чём таком не думать, у вас может быть любимая женщина, семья, дети. Но вам так ненавязчиво и в то же время настойчиво предложат, так заманчиво и соблазнительно всё преподнесут, что вы невольно поймаете себя на мысли: «А может …?»

Уличные путаны на проспектах и трассах разогреют ваш интерес и воображение: здесь каких только нет?! Их не спутаешь ни с кем. Эти представительницы дешёвых интим-услуг мало похожи на киношных ухоженных красоток, хотя кое-какие элементы их гардероба они всё же переняли: чулки-сеточки, сапоги-ботфорты, кожаные и лаковые мини-юбки и шорты, облегающие короткие топы. О, такие мини-вещицы особенно пикантно смотрятся на жирных бесформенных барышнях, которые по примеру своих худых подруг пытаются впихнуть свои телеса в пресловутые «мини». И потом все их складки просто-таки вываливаются со всех сторон, словно перешедшее тесто из кадки.

Возможно, вы и не соблазнитесь их «прелестями», побрезговав прикосновением сомнительного букета неизвестности. Но в вашу голову непременно закрадётся вопрос: «А как выглядит дорогая проститутка? Что она умеет? Сможет ли удивить?»

И, вернувшись домой, вы отыщите в интернете сайты секс-услуг и просмотрите «предложения», ознакомитесь для начала с прейскурантом, примеряя на себя цены и фантазируя на фото представительниц борделя.

И вот, ваша слабость сделала своё дело. Червь внутри вас уже точит вашу душу, словно ржа, разъедая и отравляя её. Вы начинаете испытывать вину по отношению к своей любимой, как будто уже что-то совершили. Вы знаете, что не изменяли физически, но понимаете также, что мысленная измена порой даже хуже физической. Ведь, находясь рядом со своей женщиной, вы мысленно возвращаетесь к другой, или другим.

В конце концов, вы сживаетесь с этим состоянием, привыкаете к нему. И в какой-то момент вы решаете: «А почему бы нет? Я так устал от однообразия, несмотря на то, что люблю свою женщину. Ведь я мужчина, я самец, мне нужно разнообразие. В конце концов, один раз не считается. И к тому же, не зря ведь я мучился столько времени угрызениями совести за то, чего не делал. Ничего ведь не изменится».

И вы дрожащими от волнения пальцами набираете на своём телефоне номер с визитной карточки, полученной однажды на улице и не выброшенной вами сразу; или с монитора ноутбука, на котором сейчас открыта страница интересующего сайта. Вы договариваетесь о встрече, всё ещё сомневаясь, вы приезжаете на место, и – всё происходит.

В каждую минуту, в каждый момент времени на протяжении всей этой цепочки – от рекламного буклета уличного раздатчика визиток до конечной точки вашего визита в бордель – у вас был выбор: продолжать или остановиться. Именно это право выбора отличало вас от самца животного, подчинённого лишь инстинктам, и стремящегося спариться как можно с большим количеством самок. Но в каждую минуту времени вы делали один и тот же выбор – оказаться, в конце концов, там, где вы оказались.

Несомненно, вы потом найдёте себе массу оправданий и извинений, вплоть до того, что ваша такая любимая вами женщина, в конечном итоге, окажется единственной виноватой в вашем поступке. Вы объявите себя самцом, ваше прежнее чувство вины давно забыто и спрятано подальше. Ведь ничего, собственно, не изменилось: вы по-прежнему остаётесь преданным мужем, образцовым семьянином и отцом. «Ну, подумаешь, сходил разок в бордель. Зато теперь я – мужик!»

А где один раз, там и второй, и следующий. «Единожды преступивший …»

«Ну, я же не изменяю своей женщине, – говорите вы, – я ведь не завожу романов и интрижек на стороне. Я просто иногда расслабляюсь, снимаю напряжение».

И то, что у женщин называется нелицеприятным словом «бл…ство», у вас, мужчин-самцов, называется умным словом «полигамия». И плевать, как себя чувствует при этом ваша женщина. Главное, что теперь вам есть, чем похвастать перед друзьями: «Я самец! Я полигамен! Прошу считаться с этим и уважать. Я мужик! А вы?»

* * *

С некоторых пор я ненавидела и презирала всех мужчин. В моём сознании прочно укоренилась губительная мысль: «Все они одинаковые».

Такая позиция действовала на меня, как анестезия. Я, словно машина или робот, принимала их одного за другим, обслуживала, оттачивая мастерство. Я знала, что им нужно, чего они хотят, и я давала им это, заставляя кричать и биться в конвульсиях от наслаждения. Но с каждым новым разом я всё больше ожесточалась против них. Я стала ощущать потребность сделать больно, заставить страдать.

Подобная анестезия помогала мне и в общении с Виктором. Я не позволяла себе ласкового взгляда или мысли в его сторону. Я была холодна, как Снежная Королева. Но вместе с тем меня раздирали противоречия: с одной стороны, я хотела, чтобы он взял и сломал этот мой ледяной панцирь, растопил лёд своей любовью, разрушил мой сложившийся образ жизни и вырвал из крепких объятий порока. Но, с другой стороны, я не позволила бы ему этого сделать: слишком глубокой была моя рана, моя обида. Я мстила Виктору за причинённые мне боль и унижение, я наказывала его тем, что не была с ним теперь, когда он сам уже хотел этого.

Шло время. Не проходило и недели, чтобы он не позвонил: то узнать, как продвигаются поиски Ксюши, то просто внезапно звонил, как будто между прочим, справиться о моём настроении или пожелать мне спокойной ночи.

Подходил к концу декабрь, а каких-либо изменений или новостей о Ксюше так и не было. Уже три недели прошло, как она пропала. За это время были уже разосланы ориентировки с Ксюшиным фото и подписью: «Пропала». Помощник следователя, Скворцов связывался с Игорем, но ничего нового от него не услышал, кроме того, что знали и мы; а также вызвал в Киев родителей Ксюши. Приезжали её мать с отцом, общались со Скворцовым. Мама Ксюши была в слезах, места себе не находила, предполагая, так же, как и мы, самое худшее. Спустя два дня они вернулись домой, забрав с собой вещи Ксюши.

Но самое страшное было на прошлой неделе. Позвонила Натали и со слезами сказала, что звонил Скворцов, позвал нас на опознание. По его словам, на окружной нашли молодую девушку с перерезанным горлом, светловолосую, по описаниям похожую на нашу Ксюшу. При ней не было документов, поэтому нас попросили прийти на опознание.

Мы приехали в морг в сопровождении Скворцова, там нам пришлось какое-то время подождать. И лишь через полчаса мы попали в холодную комнату с характерным тошнотворным трупным запахом, смешанным с запахом формалина. Эти несколько минут, проведенные здесь, показались нам вечностью. Я никак не могла унять дрожь во всём теле, у меня пересохло во рту, а зубы стучали так, что, казалось, это было слышно даже в коридоре. Я видела, что с Натали творилось то же самое. Я взяла её руку и сжала. Стало немного спокойнее.

Под белой простынёй угадывалось тонкое девичье тело. Из-под края свисала прядь пшеничных волос. Мы застыли в напряжённом ожидании. Наконец, врач откинул простыню, открыв лицо мёртвой девушки. В первую секунду пришло облегчение – это была не Ксюша. В следующую секунду повергло в шок открывшееся зрелище. То ли случайно, то ли нарочно, врач откинул простыню ниже, чем было необходимо, и нашим взорам предстала страшная картина – багровая рана, поперёк пересекавшая шею девушки, из которой стремительно и мучительно вышла её жизнь.

Я отвернулась, Натали вскрикнула. Врач поспешно вернул покрывало обратно, а мы вместе со Скворцовым вышли в коридор. Натали была бледна, у меня тоже кружилась голова. К горлу подступала тошнота.

– Это не Ксюша, – сказала я тихо.

Натали в подтверждение моих слов молча кивнула.

– Девушки, простите за эту экзекуцию, – сказал Скворцов подавленно, – но иначе никак нельзя.

Он взял Натали за руку, и она облокотилась о его плечо.

– Натали, вам плохо? – встревоженно спросил Скворцов.

– Нет, всё в порядке, – еле слышно ответила Натали. – Просто переволновалась. Можно мне воды?

– Сейчас, одну минуту, я принесу, – сказал он, усадил Натали на скамейку и вбежал в ближайший кабинет.

Через секунду он выскочил со стаканом воды в руках и кинулся к Натали.

– Вам лучше? – спросил он, когда она немного отпила.

– Да, уже лучше, – ответила она. – Спасибо, Женя.

От неожиданности он широко раскрыл глаза. Натали впервые назвала его по имени, и это вызвало в парне бурю эмоций.

Она передала стакан мне, а затем сказала:

– Давайте уйдём отсюда поскорее. Здесь жутко и мрачно.

Мы покинули морг. На улице, на свежем морозном воздухе нам стало намного легче. Мы были рады, что убитая девушка оказалась не Ксюшей. Но ведь это тоже была молодая симпатичная девушка, её тоже, возможно, кто-то искал, кто-то ждал домой.

– Интересно, кто эта девушка в морге? – спросила я. – И кто мог с ней такое сделать? А главное, за что?

– А кто её знает, – сказал Скворцов, – наверное, проститутка какая-нибудь. Их чуть ли не каждую неделю находят в разных уголках города или на окружной: то с перерезанным горлом, как эта, то со свёрнутой шеей, то зарезанной. Многие так и остаются неопознанными. Ведь мало кто из них носит с собой документы.

– Вы так говорите, как будто это не люди, – возразила Натали, – как будто они заслужили такой участи.

– Простите меня, но они сами избрали свой путь, – ответил Скворцов.

– Может быть, вы и правы, – сказала я, – и они осознанно выбрали свою «профессию». Но никто не заслуживает такой страшной смерти, чем бы он ни зарабатывал себе на жизнь.

– И эта девушка, и остальные, которых вы находите, заслуживают, по меньшей мере, сочувствия, – добавила Натали.

– Простите, если задел вас, – сказал Скворцов. – Просто в нашей работе не принято задумываться о личности убитого, мы просто ищем того, кто совершил убийство, и стараемся восстановить справедливость.

– Ой, не смешите нас, Евгений Леонидович, – сказала Натали. – О какой справедливости вы говорите? Сегодня, когда всё решают деньги? Справедливость?! Ха!

– Почему вы так говорите? – спросил Скворцов.

– А вот вы мне ответьте, Евгений Леонидович, – сказала Натали, – мою подругу-стриптизёршу изнасиловал один подонок, довольно состоятельный и влиятельный подонок. Хотя она его никак не провоцировала. Вы станете добиваться его наказания?

– Натали, перестань, – сказала я.

– Подожди, Софи, я не называю сейчас имён, – продолжала Натали. – Так что же, Евгений Леонидович, вы сумеете доказать его вину, как вы думаете?

– Если ваша подруга сразу обратилась в милицию, судмедэкспертиза зафиксировала факт полового контакта и побоев, если таковые были, то, скорее всего … – Скворцов запнулся. – Конечно, иногда доказать факт изнасилования бывает сложно. Но это не значит, что невозможно.

– Вы меня не совсем поняли, – сказала Натали. – У него деньги. Он заплатит, где надо, и ваше следствие будет длиться вечно. А потом найдутся свидетели, которые якобы видели жертву насилия раньше в борделях и притонах, или на окружной. Девушку, которая и так натерпелась ужаса и унижения, обольют грязью, назовут шлюхой и, в конце концов, обвинят в том, что она сама спровоцировала несчастного мужика, чуть ли не сама его изнасиловала, а теперь деньги требует в обмен на своё заявление. Или вообще у насильника алиби нарисуется на момент изнасилования, с десятком свидетелей, готовых по минутам подтвердить пребывание его в тех или иных местах, никак не связанных с местом преступления. Но прежде всего от ведения дела отстранят таких вот следователей, как вы, Женя, которые стараются добиваться справедливости.

– Очень жаль, что вы так думаете, – ответил Женя.

– Да, я думаю именно так, – сказала Натали, глянув на меня. – И не только я.

Остаток пути мы прошли в молчании. Возле ближайшего метро мы расстались. Женя предложил проводить Натали, а я села в такси и вернулась к себе.

10.

На светском балу, посвящённом наступающим новогодним праздникам, собрался весь бомонд столицы. Дамы сверкали бриллиантами и соперничали роскошью нарядов. Мужчины в смокингах держали в руках бокалы, наполненные вином из самых дорогих погребов южных французских провинций. В громадной бальной зале звучали вальсы венских классиков в исполнении лучшего оркестра, кружили пары танцующих в бальных нарядах, мягко горели свечи, а в перерывах между танцами лакеи бесшумно сновали с подносами, заполненными бокалами с вином и шампанским. Кругом царила атмосфера королевской роскоши.

От небольшой мужской компании, с увлечением беседовавшей последние четверть часа, отделился один из гостей и, приветливо улыбаясь, пошёл навстречу вновь прибывшему господину.

– Михаил Васильевич, собственной персоной, – произнёс он и раскрыл дружеские объятия. – Рад тебя видеть. Присоединяйся к нам, дорогой.

– Добрый вечер, Юрий Юрьевич, – так же приветливо ответил Михаил Васильевич. – Рад встрече.

– Ну, ты точно король, – сказал Юрий Юрьевич, и он был прав.

Михаил Васильевич выглядел полноправным членом высшего общества. На нём был безупречный смокинг и бабочка, усеянная мелкими бриллиантами. Гладко выбритое лицо и тонкая полоска аккуратно подстриженных усов, прямая осанка и свободная манера, с которой он держался и общался, могли кого угодно ввести в сомнение: уж не персона ли королевской семьи инкогнито посетила нынче бал?

– Ну, довольно, довольно, – улыбнулся Михаил Васильевич. – Будет вам меня расхваливать на все лады.

– Да нет же, я не лукавлю, – ответил Юрий Юрьевич. – Ты выглядишь превосходно. Само время, кажется, не властно над тобой. Годы идут, а ты молодеешь.

Михаил Васильевич с холодной снисходительностью принимал поток лести от старого знакомого. Он давно вращался в высших кругах и знал цену подобным речам. Пока ты на гребне успеха и популярности, пока ты чем-то полезен и выгоден, тебе поют дифирамбы и засыпают лестными эпитетами. Ты желанный гость, для тебя открыты все двери и предоставлены неограниченные возможности. Но стоит только тебе оступиться, попасть в неприятность или, не дай бог, не угодить кому-либо, и ты уже в опале. Против тебя ополчаются все, кто совсем недавно восхвалял тебя и вводил в свой круг. От тебя отворачиваются все, кто ещё вчера крепко жал твою руку и обедал с тобою в светлых гостиных. О том, чтобы кто-то протянул руку помощи, даже речь не шла. О тебе забывают настолько быстро, что ты сам не успеваешь опомниться. Как будто тебя и не было вовсе. И при случайной встрече тебя, скорее всего, даже «не узнают». Михаил Васильевич знал жестокие и беспощадные законы выживания в высших кругах, поэтому не обольщался относительно громких похвал и комплиментов.

Вместе с Юрием Юрьевичем он примкнул к компании гостей и влился в общую беседу. Как правило, он мало говорил и по большей части слушал и наблюдал.

– Вы здесь один? Где ваша супруга, господин Вениаминов? – поинтересовался один из беседовавших.

– Я принадлежу к категории счастливцев, не обременивших себя статусом «примерного семьянина», – ответил Михаил Васильевич. В его словах сквозила скрытая ирония. – Я холостяк по убеждению. Я дорожу свободой и слишком люблю женщин, чтобы отдать себя во владение какой-то одной.

– Ах, Михаил Васильевич, твои речи, как всегда, остры и точны, словно скальпель хирурга, – засмеялся Юрий Юрьевич. – А вот мы из числа тех самых «примерных семьянинов», как ты выразился.

– И, к слову сказать, это не мешает нам любить всех остальных женщин, не правда ли, дорогой Юрий Юрьевич? – добавил тот, кто первым завёл беседу.

– Да, именно, – подтвердил Юрий Юрьевич.

– Вот, к примеру, наш друг господин Ольшанин много лет женат, имеет прекрасную супругу, троих замечательных детей, и это, тем не менее, не мешает ему заводить любовниц и выбрасывать кучу денег на их содержание, – ответил всё тот же господин, положив руку на плечо соседа. Как показалось Михаилу Васильевичу, в его тоне звучало высокомерие и нескрываемая насмешка.

– Да, – согласился господин Ольшанин, пропустив сарказм говорившего мимо внимания. – А кто-то оставляет кучу денег в стенах элитных борделей. Какова мотивация?

– О, это выстрел в мою сторону, – со смехом ответил неприятный господин. – Принимаю. Да, я, правда, предпочитаю услуги профессионалок. Ни одна любовница не сравнится с ними в мастерстве. Они такое вытворяют, отрабатывая свою «зарплату», что не передать словами. Вот вам и вся мотивация.

– Каждому своё. Я прав, дружище? – подытожил Юрий Юрьевич, поставил пустой бокал на поднос, стоявший рядом, и взял новый.

– Разумеется, – согласился тот. – Взять хотя бы всем нам хорошо известного господина Дашкова. Так он вообще не скрывает своих похождений и свободных взглядов. И я считаю, он прав. Всем прекрасно известно, что господин Дашков девушкам и любовницам предпочитает услуги профессионалов-мальчиков. Все знают также о его пристрастии к различного рода оргиям. О его закрытых вечеринках ходят легенды. И что же, это вовсе не роняет его рейтинга или популярности. А даже наоборот.

Михаил Васильевич с презрением посмотрел на говорившего. Он, в общем, спокойно относился к сплетням – они могли дать много полезной информации. Но его коробили фамильярность и высокомерие, с каким говорил собеседник. А он, в свою, очередь, продолжал:

– А наш немолодой уже друг, господин Н…, так тот вообще взял в содержанки девку из элитного борделя. И превосходно себя чувствует, и плевал он на условности. Поговаривают даже, что он женится на ней. Правда, она втрое младше его, – он усмехнулся. – Ну и пусть говорят, что она из «бывших». Зато у него каждый день высококлассный секс. А что ещё надо старику, когда у него есть всё?

Последнюю фразу он произнёс с таким сарказмом, что все присутствующие разразились дружным смехом.

– Я вообще считаю, что платный секс давно пора узаконить, – продолжал он. – Следовало бы на законодательном уровне решить этот вопрос. И тогда вообще не было бы никаких проблем, отпали бы все предубеждения и предрассудки. Как ты думаешь, Юрий Юрьевич?

– О, с этим я согласен на все сто процентов, – горячо поддержал его Юрий Юрьевич. – Давно уже пора вывести этот сегмент из тени. В конце концов, мы же стремимся стать цивилизованной страной. А во всей цивилизованной Европе секс-услуги узаконены, путаны считаются полноправными членами общества. Они уравнены в правах с представительницами иных профессий, они получают трудовой стаж, платят налоги.

– Я, как человек, имеющий непосредственное отношение к вопросам бюджета, скажу вам больше, – вмешался господин Ольшанин, – казна крепко «недополучает» доход от секс-индустрии, которая у нас, собственно, и не развита вовсе. А это, скажу я вам, золотое дно. Там крутятся такие деньги. И всё мимо казны, потому как нет законодательной базы.

– О, я вижу, зацепило вас за живое, – усмехнулся всё тот же грубый циничный собеседник.

– Нет, это, правда, важный вопрос, – ответил господин Ольшанин. – И он требует серьёзного рассмотрения. А пока что дальше разговоров дело не двигалось. Я готов со своей стороны инициировать данный проект и поднять в парламенте вопрос об узаконении секс-услуг. Я уверен, многие меня поддержат. Только надо бы подумать, как завуалировать истинную финансовую подоплеку этого проекта. Ну, скажем, к примеру, что в выигрыше будут, в первую очередь, сами барышни: права, свободы, и т. п., и иже с ними.

– В этом вопросе вы найдёте поддержку у всеми уважаемого господина Костюка, – важно сказал Юрий Юрьевич, гордый знакомством с такой крупной фигурой. – Я думаю, он не откажет помочь в продвижении данного проекта.

Дальше беседа потекла в данном русле, заняв внимание компании ещё, по меньшей мере, на четверть часа.

– Кстати, Михаил Васильевич, – сказал Юрий Юрьевич, многозначительно взяв господина Вениаминова за локоть, – господин Костюк остался очень доволен вашей работой. Он весьма лестно отзывался о вашей сноровке и вашем отменном вкусе, который вы показали при подборе «персонала», как в первую нашу встречу, так и в дальнейшем.

– Благодарю вас, – сдержанно ответил Михаил Васильевич

– В ближайшее время намечается несколько мероприятий, – продолжал Юрий Юрьевич, отводя Михаила Васильевича в сторону. – Ваши услуги будут просто необходимы, причём, не только в организации увеселительной программы и подборе персонала, но и в поставке более «деликатного» товара, – добавил он, понизив голос. – Вы понимаете, о чём я?

Юрий Юрьевич говорил загадками и намёками, словно опасаясь, что кто-нибудь может услышать их разговор. Михаила Васильевича вполне устраивала подобная манера изъяснения, особенно в вопросах бизнеса. Он также не хотел, чтобы кто-нибудь случайно подслушал тему их беседы. К тому же в высоком обществе не принято было называть такие слова, как «наркотики» и «проститутки» – это порочило лицо того самого высокоморального светского общества и могло бросить тень на его добропорядочных представителей. Поэтому он многозначительно посмотрел на Юрия Юрьевича и ответил:

– Я вас превосходно понимаю. Как только вы сообщите мне подробности и пожелания заказчиков, я буду готов организовать всё в лучшем виде и в кратчайшие сроки.

– Вот и превосходно, – заключил Юрий Юрьевич, потирая руки. – Среди заказчиков будет также и господин Костюк.

И он напустил на себя важный вид, раздувшись, словно индюк.

– Я вас понял, дорогой Юрий Юрьевич, – ответил Михаил Васильевич. – Не беспокойтесь, всё будет, как всегда, на высоте.

– Я в вас уверен, мой дорогой, – сказал он. – Что ж, тогда давайте отвлечёмся от деловых вопросов? Предлагаю вернуться к нашей компании и выпить чего-нибудь покрепче.

– Я полностью вас поддерживаю, – ответил Михаил Васильевич и последовал за коллегой.

Вечер продолжился.

Снова звучал венский вальс, кружились пары, горели мягко свечи.

* * *

31 декабря 2008 года.

Новый год. Мы встречали его вместе с Томой и Натали в нашей квартире, где жили раньше с Ксюшей и Вероникой. Соседки Натали уехали на неделю домой, и мы решили, что незачем пустовать шикарной квартире – устроили новогоднюю вечеринку. Мы украсили комнаты гирляндами и огоньками, сверкающими снежинками и свечами, нарядили ёлку, накрыли праздничный стол. В эти моменты особенно остро недоставало Ксюши.

Около десяти вечера Натали позвонил Женя и поздравил с наступающим новым годом.

– Знаете, что я подумала, Женя, – сказала Натали, – а приезжайте-ка вы к нам праздновать новый год, а то у нас чисто женская компания, некому даже шампанское открыть. Ну, если у вас, конечно, не было других планов на эту ночь.

Мы с Томкой хихикнули, а Натали замахала на нас рукой. Видимо, Женя согласился, поскольку Натали ответила:

– Вот и замечательно. Значит, ждём вас, Женя. И поторопитесь, пожалуйста, иначе мы сядем без вас.

– Натали, что ты с ним делаешь?! – сказала, смеясь, Тома. – Пожалей парня.

– О чём это ты? – удивилась Натали. – Нам не помешает мужская компания. Надеюсь, вы не против?

– Нет, конечно, – ответили мы.

– Не старайся её вразумить, – сказала я Томке, – случай безнадёжный. Парень готов. И уже давно. Ты бы видела, как его подбрасывает, когда она называет его по имени или трогает за руку!

– Только ли за руку? – рассмеялась Томка.

– Перестаньте, пошлячки, – весело крикнула Натали.

Не прошло и получаса, как наш гость явился с бутылкой шампанского и громадной коробкой конфет.

– Проходите, Евгений Леонидович, – сказала Натали, принимая из его рук шампанское и конфеты. – Располагайтесь. С Софией вы уже знакомы. А это наша подруга Тамара.

– Рад знакомству, – ответил он. – Скворцов Евгений.

– Расслабьтесь, Женя, – мягко сказала Натали, – вы же не у начальства, а в кругу друзей. Наливайте пока всем шампанское, а я принесу горячее. Уже давно всё готово, только вас ждали.

– Если шеф узнает, что я здесь с вами, … – начал, было, Женя.

– А что «вы с нами»? – удивилась Натали. – Встречаете новый год? Ну, во-первых, в этом нет ничего дурного, я так считаю. А во-вторых, он не узнает, мы ему не скажем.

Вечер пошёл ещё веселее. Женя оказался интересным собеседником и, на удивление, обладал хорошим чувством юмора. Он приятно дополнил и разбавил нашу девичью компанию.

Ровно в полночь позвонил Витя.

– София, поздравляю тебя с новым годом, – сказал он.

– Спасибо, Витя, – ответила я. – И тебя с новым годом.

– С новым счастьем, – добавил Витя. – Ты в Киеве, или уехала к себе домой?

– Нет, я осталась здесь, – ответила я. – Мы с Томой и Натали встречаем новый год в нашей старой квартире. Очень не хватает Ксюши.

Мы поговорили ещё несколько минут.

– Передай от меня поздравления своим подругам, – сказал Витя на прощание. – До свидания, София. Я очень скучаю.

«Я тоже скучаю», – хотела я сказать в ответ, но промолчала.

Я загрустила, как и каждый раз после общения с Витей. Больше всего на свете я хотела, чтобы он сейчас был рядом.

Я отогнала грустные мысли и решила позвонить домой, чтобы поздравить семью в эту праздничную ночь. Я была несказанно рада услышать маму и папу, и даже Нину, с которой у нас, по сути, прекратились наши вечные споры и ссоры. Она теперь была замужняя женщина, хозяйка и будущая мама, а не всего лишь старшая сестра проблемной, взбалмошной, непутёвой Софии. У неё была более приятная роль, нежели раньше.

Женя в очередной раз наполнил бокалы шампанским, и прозвучал очередной тост.

– А я хочу, чтобы в этом новом году непременно нашлась наша Ксюша, – сказала Натали.

– Конечно, – согласились мы, – за это и выпьем.

Раздался звон наших бокалов, а вслед за ним и звонок в дверь.

– Кто бы это мог быть? – удивилась Натали.

Я пожала плечами.

– А может, это Ксюша? – радостно предположила Тома. – Ведь мы как раз за это и выпили только что.

– Это был бы самый лучший подарок! – воскликнула Натали и помчалась открывать.

Из прихожей послышался её голос:

– Какой ты молодец, что приехал! Проходи.

Я услышала голос гостя и встала от волнения. Меня осенила догадка, и в следующую секунду в комнату вошёл Виктор.

– С новым годом, – поздравил он всех. – Здравствуй, София.

– Ну, привет ещё раз, – ответила я и села обратно на стул.

– Виктор! – воскликнула Тома, – нашего полку прибыло. Какая чудесная компания у нас подобралась!

– Виктор, – представился он и протянул руку Скворцову.

Тот привстал и пожал в ответ его руку:

– Скворцов Евгений.

Виктор внимательно глянул на него, а потом вспомнил.

– Скворцов? Помощник следователя? Так это с вами я общался по телефону? Вы ведёте дело о пропаже Ксюши?

– Да, – ответил Женя и хлопнул себя по лбу, – а вы тот самый Виктор Александрович?

– Вот и познакомились, – весело сказал Виктор. – Ну, теперь я спокоен за девушек. Вы обязательно отыщите их подругу.

Натали разгрузила пакет, принесенный Витей, и выставила на стол целую гору баночек с икрой, оливками и всякими деликатесами, и напоследок огромную бутылку Мартини.

– О-о, – протянула Тома, – Витя, вы нас балуете.

– Так! Значит, девочки пьют Мартини, – заключила Натали, – а для мальчиков у нас припасена бутылочка хорошего коньяку.

Натали убежала в кухню, Тома суетилась у стола – добавляла приборы для Виктора, убирала грязную посуду; Женя открывал вермут и разливал по бокалам. Мы с Витей сидели напротив и неотрывно смотрели друг другу в глаза. Вся невысказанная нежность была сейчас в его взгляде, весь огонь и желание, замкнутые и томившиеся в этом сильном, таком желанном теле. От его взгляда горячая волна окатывала всё моё тело – от затылка до поясницы, от шеи до самого низа живота, и там творилось что-то сумасшедшее. Господи, как же я истосковалась по его рукам, губам, по его прикосновениям. Я жаждала его объятий, желала ощутить вкус и запах его кожи, снова ощутить тяжесть его тела на себе. Я со стоном закрыла глаза и опустила голову, чтобы не выдать своё волнение. Моя броня дала серьёзную брешь и трещала по швам.

– София, – сказал Витя, – я пришёл … я очень хотел тебя видеть. Я не мог не прийти.

– Ничего, всё в порядке, – ответила я и подняла на него влюблённые глаза. – Я тоже рада тебя видеть.

Я не могла ничего с собой поделать. Я уже не в силах была остановить хлынувший поток моих чувств, я не властна была над страстью и желанием, охватившими меня сильнее, чем когда-либо.

Весь вечер я веселилась вместе с остальными, шутила и смеялась, но беспрестанно возвращалась взглядом к нему одному, единственному. И каждый раз встречала его ответный, покорённый взгляд. Я вела себя, как влюблённая девочка, постоянно ища глазами его глаза, открыто любуясь милыми чертами, сильной загорелой шеей, мускулистым телом под тонким свитером. Я словно сошла с ума, я забыла обо всём на свете. Время остановилось для меня сейчас. Я не замечала ничего и никого вокруг, кроме него одного. Пылкий взгляд, глубокий вздох, мимолётное прикосновение рук – всё приводило меня в экстаз.

В какой-то момент Натали приглушила свет и сделала громче музыку, объявив медленный танец. Словно во сне, я видела, как, сильно волнуясь, Женя осмелился всё же пригласить Натали на танец. А потом я увидела Его. Он встал, извинился перед Томой и направился ко мне.

– Прошу тебя, София, потанцуй со мной, – сказал Витя и сжал мою руку.

Я встала и пошла за ним. Бурный поток чувств и эмоций сбил меня с ног и закружил в водовороте, из которого не было возможности вырваться. А дальше всё, словно во сне: моя рука легла ему на плечо, его рука на мою талию – плотно, тесно; тела движутся в едином ритме, словно слившись воедино. Его сильные, властные руки ведут, моё тело слушается его, поворачиваясь, куда надо, слегка наклоняясь или прогибаясь в нужный момент.

Я окутана его запахом, таким родным, таким желанным, будоражащим мою кровь. Я полностью подчинена его воле. Наши тела движутся в унисон, плавно покачиваясь в такт музыки.

Его объятия становятся настойчивее, он теснее прижимает меня к себе. Я поднимаю голову и что-то говорю ему, не помню даже, что. Наши глаза снова встречаются, и он первый не выдерживает. Он наклоняется ко мне и целует в губы, крепко прижимая меня к себе, чтобы я не могла вырваться. А я и не думаю сопротивляться, я со стоном прильнула к нему и страстно, жарко целую его губы. И уже в следующую минуту Витя несёт меня на руках, не переставая целовать. Он вносит меня в соседнюю комнату и закрывает за нами дверь, кладёт меня на диван и срывает с меня одежду, осыпая поцелуями моё тело. Он делает всё не торопясь, но в сильном нетерпении. Наверное, никто и ничто не заставило бы его сейчас оторваться от меня.

Я тяжело дышала и стонала под его ласками. Он хрипло говорил мне слова любви. Наконец, наши обнажённые тела сплелись в единое целое. Я обвила Витину шею руками и плотно обхватила ногами его бёдра, отдаваясь ему и почти теряя сознание от наслаждения. Мы старались сдерживать крики и стоны, зная, что не одни в квартире.

– Я люблю тебя, София, – говорил он страстно, глядя мне в глаза. – Боже, как же мне тебя не хватает. Я не хочу больше тебя терять.

* * *

… Через какое-то время мы вернулись в гостиную, где Тома, Натали и Женя продолжали веселиться. Девочки ни о чём не спрашивали меня, но по их счастливым загадочным улыбкам я поняла, что они обо всём догадываются и радуются за меня, за нас с Витей.

Под утро мы уехали. Я впервые попала в квартиру Вити. Он провёл меня по комнатам, показывая, что где находится.

У меня было странное ощущение нереальности всего происходящего. Всё случилось настолько стремительно, что мне казалось, это всё не по-настоящему. Я с интересом разглядывала обстановку, мебель, всякие мелочи, подобранные с большим вкусом и создающие невероятный шарм и уют.

– У тебя ещё будет уйма времени, чтобы спокойно всё здесь осмотреть, – сказал Витя, обнимая меня, – и обжиться. Сегодня я улетаю в Лондон, там состоится встреча с нашими партнёрами. Это ненадолго, три-четыре дня. А потом мы с тобой улетим куда-нибудь в тёплые страны, заплывём на какой-нибудь экзотический остров и спрячемся там от всех на недельку-другую. Ну, как тебе моё предложение?

– Заманчиво, – улыбнулась я счастливой улыбкой. – Только давай я перееду к тебе не сейчас, а когда ты вернёшься из Лондона?

– Почему? – спросил он.

– Мне будет одиноко здесь без тебя, – ответила я. – Мне кажется, будет лучше, если я пока поживу где-нибудь до твоего возвращения.

– Соня, я не хочу, чтобы ты возвращалась в … в то место, – сказал Витя мрачно.

– Ну, необязательно в борделе, – мягко сказала я и почувствовала, как на слове «бордель» все мускулы Вити напряглись. – Я могла бы пожить пока с Натали.

– Но почему ты не хочешь сразу переехать сюда, ко мне? – уговаривал меня Витя. – Я хочу, чтобы ты ждала и встречала меня здесь, когда я вернусь домой.

В конце концов, я уступила.

– Хорошо, сдаюсь, – я улыбнулась. – Лети в свой Лондон, а я буду ждать тебя здесь, дома.

Он радостно подхватил меня на руки и закружил.

– Спасибо, моя Соня, – говорил он, целуя меня. – Мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты дома, и никуда от меня не убежишь. Если б было возможно, я взял бы тебя с собой в Лондон, чтобы ни на один день не расставаться с тобой.

* * *

Весь день мы провели вдвоём, предаваясь любви и словно навёрстывая всё то время, что мы упустили. Нашему счастью не было конца и края, наша любовь затопила нас и всё вокруг.

Только к вечеру, насытившись любовью, мы смогли оторваться друг от друга. Я приготовила на скорую руку лёгкий ужин, после чего Витя взял собранные заранее вещи и уехал в аэропорт. Я не поехала с ним, а проводила лишь до дверей.

– Я хочу, чтобы ты осталась дома, – попросил он. – Образ утомлённой любовью моей любимой женщины на пороге нашей квартиры будет согревать меня эти четыре дня.

– Хорошо, мой милый, – согласилась я. – Только ты совсем не спал сегодня.

– Ничего, вздремну в самолёте, – сказал Витя. – До скорой встречи, моя София.

– До свидания, любимый, – ответила я. – Возвращайся скорее.

Он обнял меня и прижал к себе. Долгий, томный поцелуй снова сбил с ног, перед глазами опять поплыло. Мы со стоном разжали объятия, не желая размыкать наших рук. Но время поджимало.

– Поезжай, любимый, – нежно сказала я, – не то опоздаешь на самолёт.

– Я скоро вернусь, моя родная, и тогда уже никто и ничто не заставит нас расстаться.

Через два часа Витя позвонил из аэропорта и сказал, что уже садится в самолёт. Я осталась ждать.

Я ходила из комнаты в комнату, с наслаждением представляя себе, как буду жить здесь вместе с Витей, как буду засыпать и просыпаться в его объятиях, как буду готовить в этой просторной, такой удобной кухне обеды и ужины, с нетерпением дожидаясь Виктора из офиса или с очередной встречи, или из командировки. Я воображала наши романтические вечера здесь, дома, или в каком-нибудь уютном ресторанчике, а также шумные вечеринки в кругу друзей.

От всех этих мыслей меня захлёстывала волна эмоций, моё сердце пело и кричало о любви и счастье, впервые за столько времени. Мне больше не надо было скрывать свои чувства, не надо было притворяться, прятаться. Я не ходила по земле, а летала. Я ждала своего любимого мужчину в его квартире, в нашей с ним квартире.

* * *

На следующий день я ездила в офис, встречалась с Таисией. Я объяснила ей ситуацию и сказала, что, скорее всего, ухожу навсегда.

– Почему ты сказала «скорее всего»? – спросила Таисия.

– Не знаю, – я пожала плечами, – как-то само вырвалось.

– Ты не уверена? – снова спросила Тая.

– Нет, отчего же? Я уверена. Я не знаю, почему я так сказала, – я растерялась. – Просто … просто всё произошло так внезапно, так неожиданно, что я не успела ещё осознать.

– Ясно, – сказала Тая. – Что ж, жаль, конечно, терять такой бриллиант, как ты, у тебя настоящий талант. Но я желаю тебе всего наилучшего. И всё же, на всякий случай, если вдруг по какой-то причине ты решишь вернуться, помни: тебя здесь ждут.

– Спасибо, Таисия, – ответила я. – Уверена, что этого не произойдёт.

– Дай бог. И всё же, помни, что я тебе сказала.

После встречи с Таисией я заехала в бордель, чтобы забрать кое-какие личные вещи. Основную часть своего профессионального гардероба я решила оставить здесь и не брать с собой в новую жизнь, в которой нет места моему прошлому и всему, что связывает с ним или может напомнить.

Перебирая свои вещи, я наткнулась на элегантную чёрную сумочку-клатч, которую купила для меня Ксюша почти полгода назад.

– Ксюша … – вздохнула я. – Где ты, наша милая, ласковая кошечка? Что с тобой произошло? Где ты сейчас?

Дверь открылась, и в комнату вошли Камилла и Роза.

– Привет, Марго, ты уже вернулась? – сказала Роза.

– Алиса приедет только завтра, – добавила Камилла, усаживаясь на диван. – Как встретила новый год?

– Весело и замечательно, – ответила я. – А вы?

– Тоже неплохо, – сказала Роза, – но с тобой и Алисой было бы веселее.

Девочки пустились в подробные описания их новогодней вечеринки, наперебой рассказывая все события минувших двух дней. Они сообщали такие мелочи и подробности, которые, по их мнению, должны были меня интриговать и волновать. А мне было совершенно неинтересно сейчас, кто сколько выпил шампанского и водки, кто раньше других отключился, а кого вызвали клиенты. Я была словно в параллельной реальности, я будто воспарила над всем происходящим, и теперь все события и «интересные факты» потеряли свои краски, утратили для меня всякий смысл. Меня распирало ощущение небывалой свободы и счастья. Я чувствовала себя так, как, должно быть, чувствовал Эдмон Дантес, сбежав из своего заточения и открыв для себя несметные богатства острова Монте-Кристо, и после долгих лет лишений и отчаяния ставший обладателем одного из самых богатейших кладов во всей истории.

Я по ряду убеждений не стала открывать перед подругами истинную причину своего ухода. Я сказала лишь, что возвращаюсь домой, возможно, навсегда, но ещё ничего не решено окончательно. Я сказала так, чтобы исключить какие-либо расспросы с их стороны. Я не хотела делиться своим счастьем ни с кем. Я единолично упивалась своим состоянием и открывающимся передо мной будущим.

* * *

На третий день позвонил Витя. Сердце подпрыгнуло в груди, когда я услышала его голос. Витя сообщил, что сегодня последний день в Лондоне, и завтра он уже будет дома.

Я решила приготовить к его приезду что-нибудь особенное. Надо было съездить за продуктами. Окрылённая счастливыми мыслями, в ожидании скорой встречи, я стала собираться в магазин. Как вдруг в дверь позвонили.

«Наверное, это он, – пронеслось в голове. – Специально сказал, что приедет только завтра, а сам уже на пороге, решил сделать мне сюрприз!»

– Витя! – выдохнула я и бросилась открывать дверь.

Разочарование постигло меня, когда я увидела, что это был не он. На пороге стояла молодая женщина лет двадцати пяти, эффектной внешности. Она осмотрела меня критическим взглядом и ухмыльнулась.

– Добрый день, – сказала она и прошла мимо меня в гостиную. – А где Витя?

– Он в командировке, – ответила я, закрывая дверь. – Будет только завтра. Вы кто?

– Кто я? – удивлённо спросила гостья и бесцеремонно уселась в кресло. – Я Карина, Витина жена. А вот кто ты такая, что задаёшь мне подобные вопросы?

Это был удар для меня, хотя я никогда не исключала вероятности встречи с ней.

– А я София, его любимая женщина, – ответила я, стараясь сохранять спокойствие и достоинство.

– Ах, София, – произнесла она, задумавшись. – Да, да, что-то припоминаю, уже слышала раньше это имя. Стриптизёрша из клуба?

– Уже нет, – сказала я. – А вас это как-то беспокоит?

– Послушай, девочка, – сказала Карина, – если бы меня беспокоили постоянные интрижки моего мужа, я бы давно с ним рассталась.

– Насколько я знаю, вы как раз и расстались, – сказала я, – причём, по его инициативе.

– Это пустяки, такое уже бывало, – улыбнулась она. – Чем чаще мы ссоримся, тем чаще миримся. Чем на дольше расстаёмся, тем крепче потом наши отношения.

– Я вам не верю, – сказала я. – Если бы всё было так, как вы говорите, вы не звонили бы в дверь, а открыли своим ключом.

Мои слова застали её врасплох.

– Я вижу, ты здесь освоилась уже, – она сменила тему, уходя от ответа, – чувствуешь себя хозяйкой. Бедняжка. Господи, чего ж мы, бабы, такие дуры-то наивные? Верим всему, что они нам говорят, каким бы бредом они нас ни кормили. Что он тебе наобещал? Любви и верности? Они всегда говорят одно и то же.

– Послушайте, зачем вы пришли сюда? – спросила я. – Я вам не подруга и не собеседник. Вот завтра вернётся Витя, тогда и приходите, послушаем вместе, что он скажет.

– Что я слышу? – спокойно улыбнулась Карина. – Ты гонишь меня из моей квартиры? Это интересно. Ты кто? Очередная потаскушка-стриптизёрша, очередная «галочка» в его длинном послужном списке? А я – его законная жена, хозяйка этого дома и мать его будущего ребёнка. Так что, детка, выметайся-ка ты отсюда, да поживей. Мне надо подготовиться к встрече мужа, чтобы сообщить ему радостную новость.

– Это неправда, – сказала я. – Я вам не верю.

– Это не имеет никакого значения, – ответила Карина, – веришь ты мне или нет. Главное, что я жду ребёнка от Виктора, и он меня не бросит в таком положении. А ты здесь лишняя.

«Лишняя, – отозвалось в моей голове, – опять я лишняя, опять мне нет места в его жизни».

– В любом случае, не вы меня сюда звали, – сказала я, гордо подняв голову, – не вам и выгонять меня.

– Значит, ты предпочитаешь, чтобы это сделал сам Виктор? – спросила она, улыбаясь. – Забавно. Что ж, я не против увидеть эту сцену. Оставайся. Я, впрочем, думала, ты сама уйдёшь. Но, если ты настаиваешь, ладно, подождём его вместе.

– Что значит «вместе»? – спросила я, теряя самообладание. – Вы собираетесь ждать его здесь?

Я не была готова к этой атаке. Преимущества были на стороне этой самоуверенной, наглой, грубой женщины. К тому же, я не знала Виктора на самом деле, так, как знала его жена, прожившая с ним уже несколько лет. Я не знала, какова будет его реакция на новость о беременности жены. А вдруг он будет несказанно счастлив, что вполне вероятно и естественно, – это просто убьёт меня. Нет, такого испытания я не выдержу – увидеть, как твой любимый мужчина обрадуется возвращению и беременности своей жены. Я ведь в сущности ничего о нём не знаю. Я знаю лишь то, что он сам мне рассказал. Но правда ли всё это? Истина может оказаться совсем иной.

– А ты думала иначе? – удивилась Карина. – Интересно, что или кто может помешать мне дожидаться мужа дома? Уж не ты ли?

«О нет! Она собирается оставаться здесь до завтра? – ужаснулась я. – Зачем я только открыла дверь? Почему не посмотрела в глазок? Хотя, что это изменило бы? Не сегодня, так завтра, она всё равно пришла бы или позвонила».

– Что ж, я не собираюсь, конечно, оставаться с вами под одной крышей, – сказала я. – Нам двоим не место в этом доме. Но, знайте, что даже оставаясь с вами, он будет любить меня, только меня. А с вами его будут связывать только обязательства.

Говоря так, я, разумеется, не была уверена в силе его чувств и в своей победе в этой схватке с законной женой.

– Это уже не твоё дело, – сказала она. – Главное, что он останется со мной.

Я не желала больше оставаться здесь и слушать эту женщину, предъявлявшую законные права на моего мужчину. Да и был ли он моим? Нас постоянно преследовал какой-то рок. Стоило тучам на нашем небосводе немного разойтись, как налетали новые, мрачные, чернее прежних, и закрывали солнечный свет.

Я не успела даже как следует прочувствовать своё новое положение, насладиться переменами в жизни, как у меня снова отобрали моё счастье. Но самое ужасное было в том, что я успела вновь открыть своё сердце, впустить туда любовь. И сейчас я была беззащитна против жестокой действительности, опять грубо ворвавшейся в мою жизнь и безжалостно кромсавшей мою и без того истерзанную душу.

Я бежала из этого дома. Я опять пыталась убежать от боли, разрывавшей мою грудь.

– Господи, зачем опять так больно? – спрашивала я, захлёбываясь слезами. – Зачем опять я поверила и открылась? Чтобы вновь всё потерять? Не хочу, не хочу новой боли! Ничего больше не хочу.

Я бежала по заснеженным улицам, и слёзы стыли от мороза на моих щеках.

«Что делать? Куда теперь? – спрашивала я себя. – И что будет дальше?»

Я перестала бежать и перешла на шаг. Впереди показался вход в метро. Я спустилась вниз, купила жетон и прошла через турникет. Я прибавила шаг, гонимая безрассудной мыслью. Никогда раньше мне не приходила мысль о суициде. Я не знала, как себя чувствует человек, решивший свести счёты с жизнью. Я и сейчас не знала, смогла ли бы я осознанно расстаться с жизнью, взять и броситься под колёса, подобно Анне Карениной. Я не думала об этом. Я просто хотела прекратить эту пытку, избавиться от отчаяния, поглотившего меня.

Вот уже заканчиваются ступени эскалатора, вот и платформа. Ещё несколько десятков шагов – и я на месте. Вот уже объявляют прибытие электропоезда. Я ускорила шаг, пробираясь через толпу людей.

– Разрешите. Пропустите, – говорю я направо и налево, протискиваясь между людьми. Почему их так много?!

Уже слышен грохот колёс стремительно приближающегося поезда. Я могу не успеть!

– Разрешите, мне нужно пройти, отойдите, – прошу я дрожащим голосом.

Люди расступаются неохотно. Наоборот, они плотнее подвигаются к краю платформы в ожидании прибывающего поезда.

Вот показался просвет, последний ряд людей. Я уже руками и локтями расталкиваю окружающих. Ещё один шаг, и …

Оглушительно взревел гудок машиниста, и в следующую секунду кто-то схватил меня за плечо и грубо оттолкнул назад, крикнув мне прямо в лицо:

– Чего лезешь?! Больше других, что ли, надо? Стой на месте и жди своей очереди!

В этот момент мимо со свистом промчался первый вагон, громко тормозя, и следом потянулись остальные, замедляя ход.

Я опустила плечи. Момент был упущен. Я с досадой посмотрела на мелькающие окна вагонов, затем на грубого пассажира, толкнувшего меня назад. Вряд ли я отважусь на это ещё раз.

Я хотела повернуть обратно, но поток людей унёс меня следом за собой внутрь вагона.

Выйдя на следующей станции, я поднялась на поверхность и вышла на улицу. Морозный воздух ударил мне в лицо, остудил мысли. И теперь минутная слабость, которой я готова была поддаться десять минут назад, показалась мне безумием и самой большой глупостью.

– Господи, какая дура! – сказала я вслух. – А если бы тот человек не остановил меня? Что, если бы я всё же …?

Меня охватил ужас … и стыд. Мне стало стыдно за собственное малодушие.

– Как я могла даже помыслить такое? Кому бы от этого стало легче? Только мне. А если бы я осталась жива, но покалечена? Если бы чугунные колёса лишь исковеркали моё тело? Что тогда? Впереди ждали бы годы мучений, боли и унижения. А ещё жалости … и презрения. О нет.

Я достала телефон и набрала номер Таисии.

– Слушаю, – ответила она.

– Таисия, добрый вечер, это Марго.

– Да, Марго. Что-то случилось?

– Да, – сказала я решительно. – Я возвращаюсь.

– Когда? – спокойно спросила Таисия.

– Сегодня.

– Хорошо, я предупрежу администраторов.

Таисия повесила трубку. Я спрятала телефон, подошла к проезжей части и остановила такси.

– На Бессарабку, – сказала я и назвала адрес.

Вскоре я уже выходила в знакомой местности. Я вернулась на прежнее место, на шестую базу, откуда всего два дня назад уходила под стягом победителя, гордо подняв голову, полная надежд и окрылённая любовью. И вот прошло всего два дня, и я возвращаюсь сюда с поражением, после крушения всех надежд и наивных мечтаний. На душе было погано, пусто, словно открыли её и впустили все ветра и ураганы, которые высушили её, превратили в пустыню и теперь уныло завывали там над растрескавшейся поверхностью.

* * *

На следующий день позвонил Виктор.

– Соня, нам надо встретиться, – сказал он.

– Нет, не надо, – ответила я. – Ты говорил со своей женой?

– Да, говорил, – казал он.

– Тогда тем более не вижу смысла, – ответила я.

– Соня, я прошу тебя, нам надо увидеться, – говорил он. – Дай мне возможность всё тебе объяснить. Прошу тебя, в последний раз.

– Ладно, в последний раз. Но только, если ты обещаешь после этого оставить меня в покое.

Через час мы встретились на набережной.

– Говори, что хотел, – сказала я, – у меня всего несколько минут.

– Соня, прошу, выслушай меня.

Виктор был взволнован. Таким я его ещё никогда не видела.

– Я только обрёл тебя, и не хочу терять, – начал он. – Прошу тебя, вернись.

– Куда, Витя? – удивилась я. – Куда ты предлагаешь мне вернуться? В вашу с Кариной квартиру? В вашу семью? Ты что-то не то говоришь.

– Нет никакой нашей семьи! – резко сказал он.

– Да, но она ждёт от тебя ребёнка, – возразила я.

– Это ничего не меняет, – сказал Виктор. – Я всё равно разведусь с ней.

– Как ты можешь так говорить? – ужаснулась я. – Хотя … чему я удивляюсь?

– Нет, не говори так, – сказал Виктор, схватив меня за плечи. – Я не знаю, как, но я что-нибудь придумаю, слышишь! Я сниму для тебя квартиру, ты будешь моей…

– Кем? – усмехнулась я. – Твоей любовницей? И как долго ты думаешь держать меня возле себя? Год, два? Или пока не надоем тебе?

– София, перестань. – Он продолжал крепко держать меня за плечи, чтобы я не могла вырваться. – Чего ты сейчас от меня требуешь? Что я могу сейчас ещё сделать? Я сам не ожидал такого поворота.

– Отпусти, мне больно! – крикнула я и рванулась из его рук. – Не надо ничего больше решать. Ты постоянно только делаешь мне больно. Я устала. Я хочу поскорее всё забыть. Оставь меня в покое!

Я развернулась и хотела уйти от него. Но Витя догнал меня и крепко прижал к себе.

– Нет, перестань! Отпусти! – кричала я и вырывалась. – Возвращайся к жене. Отстань от меня. Зачем ты постоянно причиняешь мне боль? За что? Что тебе вообще от меня надо?!

Я снова вырвалась и оттолкнула его.

– Соня, я прошу тебя, не уходи, – хрипло сказал он. – Я обязательно что-то придумаю. Прошу тебя, не отталкивай меня. Ведь мы с тобой …

Я отрицательно покачала головой.

– Нет нас с тобой, Витя, и никогда не было. Я всего лишь очередной всплеск в твоей жизни, очередной роман без продолжения. Через время ты даже не вспомнишь обо мне и ещё посмеёшься над собой, что уговаривал стриптизёршу-проститутку остаться с тобой. Так не бывает в жизни, чтобы вдруг взять и перечеркнуть всё, перевернуть страницу и начать заново, с чистого листа. Я лучше уйду сейчас и унесу с собой свою любовь, которая со временем угаснет, я надеюсь …

– Соня, ты сама не понимаешь, что говоришь, – сказал Витя и попытался опять удержать меня за руку.

Я вырвала свою руку и крикнула в ответ:

– Отпусти меня, слышишь! Не звони и не ищи меня больше! Я не вернусь к тебе.

– Соня, – Витя всё ещё пытался меня вразумить.

Он сделал шаг мне навстречу, но я крикнула:

– Не ходи за мной! Оставь меня в покое!

Я развернулась и побежала по направлению к проспекту.

– Соня, вернись! – звал Витя. – Соня!

Оглянувшись на бегу, я увидела, как он в бессильной ярости сбил ногой сугроб. Я отвернулась и побежала дальше, уже не оборачиваясь.

«Так будет лучше, – твердила я себе, – так будет лучше. Для всех, и в первую очередь для меня. Я должна всё забыть. Я смогу его забыть. Работа поможет, время излечит. Я смогу».

Но труднее было сделать, чем пообещать себе. Растревоженная рана болела сильнее, чем прежде, кровоточила и не хотела затягиваться. Первые дни было особенно тяжело. Временами охватывало такое сильное отчаяние, что хотелось выть, кричать, лезть на стену, бежать куда-нибудь без оглядки. Помогала моя работа, моё ремесло.

* * *

Вскоре я отметила, что меняюсь. Тоска по несбывшейся любви ожесточила меня. Вернулось желание причинять боль. И теперь вместо изысканных ласк я дарила своим клиентам новые ощущения: то в порыве ярости кусала, то с размаху шлёпала по ягодице, то сжимала рукой грудные мышцы или мошонку до боли; наступала коленом в область паха или сжимала бёдрами бока клиента, что у того аж дыхание перехватывало. Мои движения были резки, мои ласки были беспощадны.

Новая Марго нравилась клиентам ещё больше прежней. Они стонали подо мной, целиком отдаваясь в мою власть. Им нравилась моя агрессия, моя жестокость. И мне это тоже нравилось. Наконец-то я могла выплеснуть весь свой гнев и обиду, выместить свою боль на других.

В последующие две недели клиентов у меня прибавилось чуть ли не вдвое. Таисия была довольна мной, и опять заговорила о скором переводе на более дорогую базу.

– Осенью мы открыли ещё одну дешёвую базу, – сказала она, – а в следующем месяце открываем элитную девятую. В помещении сейчас заканчивают ремонт. Кстати, это недалеко отсюда, здесь же, на Бессарабке. Я планирую тебя переводить сразу туда. Могу, если хочешь, отправить тебя на этот месяц на восьмёрку. Или уже здесь доработаешь?

– Нет, Таисия, не надо, – ответила я, – не хочу прыгать туда-сюда. Вот как будет готово моё место, так я сразу туда и перееду.

Я не стала скрывать от девочек, что в скором времени уйду от них. Да они и сами каким-то непонятным для меня образом уже обо всём знали. У некоторых эта новость вызвала зависть и новые приступы агрессии. Понятно, о ком я говорю. Это была Ирма. Она снова взбесилась и при каждой встрече цепляла меня.

– Наша королева идёт на повышение, – говорила она, сверкая глазами.

– Ирма, завидуй молча, – огрызались девочки.

А она только шипела в ответ, как змея, и брызгала ядом во все стороны. Она опять стала задевать Камиллу, провоцировала ссоры и разборки, и просто проходу не давала Элле. Бедняжка Элла не знала, как и куда от неё спрятаться, от её постоянных тычков и морального прессинга. Я снова обратила своё внимание на Эллу и заметила, что она очень изменилась за последнее время.

Последние два месяца я была целиком поглощена собственными проблемами: выяснением отношений с Виктором, исчезновением и поисками Ксюши. И я совсем не замечала, что происходит вокруг. Зато сейчас я отчётливо видела, что Элла переменилась: она похудела, осунулась, на бледном лице вокруг глаз легли тени. Затравленный взгляд придавал вид перепуганного до смерти зверька, загнанного в угол.

По словам её соседки Жанны, клиентов у Эллы становилось всё меньше и меньше: её всё реже выбирали во время «смотрин», реже звонили по ней операторы из офиса.

– Я боюсь, что её могут понизить на «пятёрку» или на «четвёрку», – говорила Жанна, – или вообще выгнать.

– За что выгнать? – удивилась я.

– Ну, не выгнать, а понизить, – исправилась Жанна.

Я решила поговорить с Эллой. Однажды днём, когда наша смена отдыхала, я пришла в комнату Эллы и Жанны. Эллы там не оказалось. Жанна сказала, что она уехала на заказ.

Примерно через два часа Элла вернулась, я слышала из своей комнаты её голос. Я вышла в коридор и увидела, как Элла заскочила в ванную. Я прошла туда же, чтобы подождать возле двери. Я не хотела снова её упустить.

Подойдя к двери в ванную, я увидела, что дверь приоткрыта, а изнутри не доносится ни звука. Я приоткрыла дверь и позвала:

– Элла, ты здесь?

Ответа не последовало. Тогда я открыла дверь пошире и заглянула внутрь, и тут же отпрянула. На полу лежала распростёртая Элла с полуприкрытыми глазами и страшной умиротворённой улыбкой на лице. Я испугалась, решив, что она упала и ударилась головой. Мне даже на мгновение показалось, что она мертва. Я бросилась к ней, послушала пульс, дыхание. Элла была жива. Я вздохнула с облегчением и стала тормошить её, что есть силы.

– Элла, очнись, – говорила я, тряся её за плечи. – Ты слышишь меня, Элла? Очнись!

Из её рук что-то выпало и глухо стукнулось о кафель. Я подняла с пола то, что выронила Элла. Это оказалась какая-то капсула с маленьким острым наконечником, похожим на жало пчелы.

– Господи, Элла, что ты наделала? – говорила я, пытаясь привести её в чувство.

Я подумала, что она отравилась, не вынеся постоянных издевательств Ирмы. И опять я опоздала, опять не уделила должного внимания этой бедной девочке.

Я хотела позвать Камиллу и остальных, чтобы помогли мне и позвонили в скорую. Но сейчас в комнатах были клиенты, и я не могла громко звать на помощь. Я поднялась, чтобы бежать за девочками, как вдруг Элла глубоко вздохнула и тихо застонала. Я снова бросилась к ней.

– Элла, ты слышишь меня? – говорила я, приподняв её голову. – Что с тобой? Тебе плохо? У тебя что-то болит?

Элла открыла глаза. Она смотрела, но, казалось, не видела ни меня, ни ванной комнаты, в которой мы находились. Она приоткрыла рот и стала что-то говорить, еле шевеля губами. Я ничего не могла расслышать или понять. Её руки безвольно лежали вдоль тела, глаза то открывались, то закатывались под самые веки. У меня возникло странное ощущение: тихие стоны, расслабленная полуулыбка и выражение тупого счастья на бледном лице, расширенные зрачки стеклянных глаз … И вдруг меня осенила страшная догадка. Я ещё раз посмотрела на её лицо, затем на капсулу, которую держала в руке, вспомнила и сопоставила некоторые моменты и эпизоды, которые раньше вызывали у меня вопросы и сомнения, а теперь всё сложилось в единую картину, словно большой зловещий пазл – Элла была наркоманкой. Вот откуда её худоба и бледность, откуда затравленный взгляд и это дурацкое почёсывание, вот зачем ей постоянно были нужны в большом количестве деньги.

Я схватила её за плечи и что есть силы начала трясти, стараясь пробудить её. Я хлестала её по щекам, а она морщилась и пыталась отмахнуться от моих пощёчин. Она что-то мямлила, но рот не слушался её. Элла была в глубокой нирване.

– Вот дура! Вот дура! – повторяла я, поднимая её с пола и запихивая в ванну. – Что же ты делаешь, идиотка?!

Я открыла душ, и струи прохладной воды полились на полуобморочную Эллу. Она стала приходить в себя и пытаться прикрыться руками от потоков воды. Одежда на ней промокла до нитки, Элла замёрзла, её всю начало трясти, словно в лихорадке.

– Элла, очнись, – сказала я громко. – Открой глаза. Это я, Марго.

Элла открыла мутные от забытья глаза и посмотрела на меня.

– Марго …, – промямлила она, заикаясь на каждом слоге. – Что ты здесь делаешь?

И снова закрыла глаза. Я подняла душ и направила ей в лицо. Элла встрепенулась, замахала руками и замотала головой.

– Марго, не надо, – пролепетала она плаксивым голосом, – мне так плохо.

– А как тебе хорошо, сучка ты безмозглая? – ругала я её, продолжая обливать водой. – Что это?

Я протянула руку с пустой капсулой.

– Что это, я тебя спрашиваю? – крикнула я. – Открой глаза!

Элла лениво открыла глаза и посмотрела на мою ладонь. Я закрыла горячий кран и пустила только холодную воду. Элла завизжала.

– Всё, Марго, хватит, – визжала она. – Пожалуйста, убери воду, я замёрзла.

По её голосу я поняла, что Элла полностью пришла в себя – ледяной душ сделал своё дело.

– Снимай с себя мокрую одежду и переоденься, – я подала ей длинный махровый халат с капюшоном, который висел здесь же.

Элла стянула с себя мокрые вещи и укуталась в мягкий тёплый халат. Её трясло, зубы стучали.

– Блин, Марго, такой кайф обломала, – сказала она с досадой.

– Что?! – вскричала я. – Ты что, совсем обалдела?! Ты понимаешь, что ты говоришь? Какой кайф?

– А ты понимаешь, сколько стоит одна такая капсула??? – крикнула в ответ Элла.

Я хлестанула её по щеке и тряхнула за плечи.

– Я не знаю, и даже знать не хочу, сколько может стоить эта гадость! – сказала я, стиснув зубы. – Я жалела тебя, думала, ты в беду попала, хотела тебе помочь, остальных просила подключиться, а ты … всего лишь наркоманка! Ты спускаешь все свои деньги на эту дрянь, у подруг воровала, чтоб накачать ею свои вены. Как так можно, Элла?

Она вдруг задрожала всем телом и расплакалась.

– Блин, Элла, – сказала я с досадой, – ну вот ты опять. Чего ты плачешь? Тут не плакать надо, а действовать. Если Таисия узнает, тебя выкинут отсюда в тот же день.

– Я знаю, – говорила она сквозь слёзы. – Я так этого боюсь. Боюсь, чтобы она не узнала, боюсь, чтобы никто другой не узнал и не сдал меня. Марго, что мне делать? Ты же меня не выдашь? Правда ведь, не выдашь?

Элла вцепилась в мою руку.

– Не выдам, конечно, – успокоила я её. – Но при одном условии: если ты завяжешь с этим и больше не будешь употреблять эту гадость.

Она отпустила мою руку и потупилась.

– Что такое? – спросила я. – Почему ты молчишь?

– Я уже пыталась завязать, – сказала она тихо. – Но не выдержала и сорвалась.

– Когда это было? – спросила я.

Элла опустила голову ещё ниже.

– Когда, Элла? Не молчи, – я теряла терпение.

– Два года назад.

– Ни хрена себе! – выругалась я. – А сколько же тогда …? И давно ты сидишь на этой дряни?

– С шестнадцати лет, – тихо ответила Элла, – как только приехала в Киев.

… Мы прошли на кухню, я заварила для Эллы крепкий чай, и она рассказала мне свою историю.

– Я познакомилась с парнем. Он был старше меня на три года. Он меня и посадил на наркоту. Сначала это были лёгкие таблетки и травка, в клубах и на вечеринках, так, чисто для настроения. Было прикольно. Он говорил, что это ерунда, лёгкий допинг, и с него запросто можно соскочить в любой момент. Потом он предложил попробовать кое-что «поинтереснее», от чего башню сносит, и ты паришь в облаках, как птица. Секс под этой штукой – долгий, непрекращающийся кайф. Мне стало интересно, захотелось испытать новые ощущения. Я подумала, что от одной дозы ничего страшного не произойдёт, зависимость не возникнет так быстро, и согласилась. И это действительно было незабываемо. Я до сих пор помню те первые ощущения. Я сама словно стала птицей, как будто за спиной выросли крылья и несли меня над бескрайними просторами.

Через неделю я захотела повторить. Потом опять. И ещё, ещё. И я не заметила, как втянулась. И тогда Олег, мой парень, сообщил мне, что задолжал крупную сумму за нашу с ним наркоту, что уже пора отдавать долг, а его попёрли с работы, и ему нечем платить. Мало того, мы уже так крепко сидели на наркотиках, что речь шла не только о том, чтобы отдать долг, но и о новых дозах. Олег пытался зарабатывать, но денег хватало лишь на новые дозы для нас.

Я боялась, что те ребята, которым задолжал Олег, придут и покалечат нас. Я не знала, как помочь ему и где взять денег, чтобы вернуть долг. Бросить его я тоже не могла, потому что любила.

И однажды Олег предложил выход. Он сказал, что один из тех парней положил на меня глаз, и что если бы я согласилась переспать с ним, то он простил бы часть долга. Я, не раздумывая, согласилась, потому что в противном случае нам надо было вернуть деньги, или они обещали закопать Олега живьём. Я приехала по назначенному адресу. Там меня ждал взрослый мужик, который был якобы одним из поставщиков наркотиков. Без особых церемоний он меня раздел и повалил на кровать, а потом трахал меня больше часа. Помню, я плакала от боли и обиды. А когда всё закончилось, он, довольный и улыбающийся, положил на постель возле меня пакетик с капсулой. У меня уже почти неделю не было дозы, меня ломало и трясло, поэтому я схватила пакет, разорвала его и выхватила капсулу. Это была очень удобная упаковка: не надо было вскрывать ампулу, набирать в шприц, поднимать вену. Здесь уже всё было готово – надо лишь приложить острым концом к телу и надавить. Быстро, легко и безопасно – вероятность заразиться чем-нибудь близка к нулю, капсулы одноразовые. Ты сама видела её.

Он показал, как надо пользоваться, и уже через секунду я унеслась за пределы космоса. Это были новые ощущения. Сознание не уплывало, как от других наркотиков, а словно расширялось. Мне казалось, я всё могу, мне всё под силу. Это было похоже на тот вариант, что принёс в первый раз Олег, но ощущения были ярче, сильнее и длились дольше.

Всё это время он сидел надо мной и наблюдал. А когда я «вернулась» обратно, сказал:

– Я принесу ещё, если хочешь. И не только для тебя, но и для твоего друга. Хочешь?

Я медленно кивнула головой.

– Тогда завтра приходи сюда опять. В это же время. Придёшь?

Я снова кивнула.

Но, когда на следующий день я пришла, меня ждал уже другой мужик. Я сначала хотела отказаться, но он достал такой же пакет, как и вчера, и я осталась. С тех пор я стала каждый день приходить по тому адресу и трахаться с клиентами, которых присылал наркоторговец, и он же сутенёр. Так я стала проституткой.

А позже я узнала, что во всём этом плане участвовал непосредственно и сам Олег, мой парень, которого я любила и думала, он тоже меня любит. Я узнала, что ни в какие долги он не влезал, и никто на самом деле ему не угрожал. Это всё было специально разыграно для того, чтобы посадить меня на наркотики. Они действовали по отработанному плану, подсаживая молодых, неопытных девушек, вроде меня, на наркоту, и заставляя потом заниматься проституцией. Как оказалось, таких, как я, были десятки, сотни по всему городу. По сути, мы трахались с клиентами за дозу.

Тогда я решила спрыгнуть с этого колеса. Я позвонила Олегу и сказала, что завязываю и с наркотиками, и с проституцией. Это было как раз позапрошлой весной. Тогда Олег рассмеялся и сказал, что я могу завязывать, сколько хочу. Только, прежде, чем соскочить, я должна отдать долг за все свои дозы, которыми он меня по сути и присадил крепко, либо отработать. Я согласилась отдать, когда заработаю. Но, когда он назвал сумму, я чуть не упала. Мне надо было им вернуть пятнадцать тысяч. На мой вопрос: «Почему так много?», он опять рассмеялся и ответил, что счастье дорого стоит.

Где я могла заработать такие деньги? Только на панели. Так я оказалась здесь два года назад. Это ещё повезло, что я попала в закрытый бордель, а не на улицы или окружную. Я решила, что отработаю свой долг и сразу же уйду отсюда, вернусь к нормальной жизни, найду какую-нибудь работу и забуду обо всём этом кошмаре.

Но я смогла продержаться без наркоты только неделю. Ты себе не представляешь, Марго, что это такое, когда ломка: это такие боли, такие жуткие ощущения, будто тебя долго избивали палками, превратив все твои мышцы в месиво, а кости повыворачивали из суставов. Твоё тело не принадлежит тебе, его ломает и дёргает в разные стороны с неимоверной силой. А потом начинается самое страшное: начинает казаться, что под кожей ползают жуки и черви, и заживо жрут тебя изнутри. Я в кровь раздирала кожу, пытаясь выцарапать этих гадов. А ещё потом охватывает страшная паника. Нет галлюцинаций, никто не мерещится, просто тобой овладевает беспричинный страх, жуткий, холодный, леденящий душу страх. Кажется, что волосы шевелятся не только на голове, но и на всём теле, так страшно.

В общем, я не выдержала и позвонила Олегу, попросила новую дозу. Он не был удивлён. Сука. С тех пор прошло уже два года. Я, как видишь, продолжаю работать здесь и сижу на наркоте крепче, чем когда-либо. Я знаю, что не смогу уже соскочить. Если раньше мне хватало двух-трёх доз в неделю, то теперь я не могу и дня без этого, и дозы вдвое больше, чем были два года назад. Марго, что мне делать?

От рассказа Эллы волосы на моей голове встали дыбом, а к горлу подступила тошнота.

– Марго, почему ты не отвечаешь? – взмолилась она. – Что мне делать? Я не хочу продолжать. Но и остановиться я не могу.

– Что тебе делать? – сказала я. – Однозначно, бросать.

– Но как? Я уже пробовала, ничего не вышло.

– Кто ещё знает о тебе? – спросила я.

– Только Жанна, моя соседка, и Люся-администратор, – ответила Элла.

Я вспомнила свой первый визит сюда почти полгода назад и обрывки разговора Инессы с Люсей, так меня тогда заинтересовавшего. Так вот что они имели в виду, говоря тогда об Элле.

– Инесса тоже знает, – сказала я.

– Как?! – вскрикнула Элла. – Но ведь она всё расскажет Таисии, и тогда …

– Успокойся, не скажет, – прервала я её, – раз до сих пор не сделала этого. Так, сколько у тебя сейчас есть твоих капсул?

– Пять осталось.

– Давай сюда, – скомандовала я.

– Зачем? – испугалась Элла. – Что ты хочешь с ними сделать? Я отдала за них почти четыре штуки.

– Ты с ума сошла?! – я всплеснула руками.

– Это на неделю, – Элла съёжилась.

– Ты хоть сама понимаешь, какие огромные деньги ты отдаёшь каждый день за то, что тебя убивает?! – я негодовала. – А если, предположим, ты не сможешь больше покупать себе наркотики, что тогда?

– Я уже думала об этом, – тихо сказала Элла, – я не перестаю об этом думать. Я больше всего на свете боюсь того, что в какой-то момент у меня не хватит денег, чтобы заплатить за следующую дозу. Тогда – всё. Я даже представлять не хочу, что будет. Это хуже смерти. Мне и сейчас не всегда хватает, приходится брать в долг, потом возвращать. Наверное, в скором времени мне придётся перейти на более дешёвые препараты.

– Да, но у тебя клиентов всё меньше и меньше, – сказала я. – С такими «успехами» ты вполне можешь оказаться на «четвёрке», и тогда тебе придётся работать день и ночь на одни только наркотики. Неужели ты не видишь, куда ты катишься, Элла? А если Таисия узнает о тебе правду, она вышвырнет тебя отсюда, как паршивого котёнка. И что ты тогда будешь делать?

– Не знаю, Марго. Не знаю! – крикнула она и закрыла лицо руками.

Я смотрела на неё, и сердце моё сжималось от жалости к ней. Эта молодая девочка, практически моя одногодка, попала в большую беду, и теперь не знала, как из неё выбраться. Тогда, несколько лет назад, рядом с ней не оказалось человека, который воспротивился бы её пагубной привязанности, кто подсказал бы и предостерёг её от этой пропасти. Вместо этого, рядом был тот, кто намеренно толкал её в эту бездну, накачивая наркотиками и хладнокровно наблюдая за тем, как с каждым днём зависимость прочно укореняется в её мозгу и прорастает в её теле.

И вот результат: она начинала с лёгких допингов со словами: «это всё ерунда, от этого зависимости не будет» или «от одного раза ничего не случится, я смогу бросить в любой момент». И где она теперь? Что она теперь говорит? Её страшит не голод, не смерть, её приводит в ужас мысль о том, что ей вдруг нечем будет заплатить за следующую дозу. Эта дрянь крепко сидит в ней и не отпускает ни на минуту.

– Ладно, – сказала я громко. Элла вздрогнула от неожиданности. – Теперь ты не одна. Вместе у нас получится. Я позвоню Инессе, мы решим, что делать дальше. А сейчас неси свою наркоту, всё, что у тебя есть.

Элла недоверчиво посмотрела на меня.

– Что ты с ними сделаешь? – спросила она. – Ты их выбросишь?!

– Нет, я не буду их сейчас выбрасывать, – ответила я. – Надеюсь, что со временем ты сама это сделаешь. А пока они побудут у меня на хранении. Давай, давай, неси.

Элла неуверенно встала, продолжая вопросительно смотреть на меня. Я жестом отправила её, а сама набрала номер Инессы.

– Привет, Марго! – радостно воскликнула Инесса. – Сто лет тебя уже не видела и не слышала. Ты как, в порядке? А то прошёл слушок, что ты нас вроде как хочешь покинуть. Или это всё происки завистниц?

Инесса рассмеялась.

– Привет, Инесса, – поздоровалась я в ответ, – я тоже рада тебя слышать. Я действительно думала уходить, собиралась выйти замуж и нарожать кучу детей. Но обстоятельства изменились, придётся эти «глупости» отложить на неопределённое время. И я по-прежнему здесь, с вами. Ты же знаешь, у меня высокие цели, я хочу заработать имя, славу, популярность. А кухня, пелёнки, муж с вечерней газетой перед телевизором – это не моё.

– Да, Марго, я тебя понимаю, – ответила Инесса. – Ну а как ты вообще? Таисия тебя хвалит.

– У меня всё в порядке, но сейчас речь не обо мне. Я хотела с тобой поговорить по поводу Эллы.

Последовала пауза.

– А что с Эллой? – спросила Инесса.

– Пока ничего, – ответила я, – но в любой момент может случиться. Короче, не буду ходить вокруг да около. Я всё о ней знаю.

– Что ты знаешь? – испуганно спросила Инесса.

– Я знаю о её зависимости, – сказала я, понизив голос. – Случайно узнала, буквально полчаса назад. Ей повезло, что это оказалась я, а не Ирма. Иначе тогда Таисия точно всё узнала бы.

– Что ты предлагаешь? – спросила Инесса, всё ещё не понимая, куда я клоню.

– Блин, Инесса, ей завязывать надо с наркотиками, – сказала я, не выдержав, – и мы должны ей помочь.

– Но как?

– Здесь за ней присмотрим я и Жанна, и Люся тоже, – ответила я. – А ты найди хорошего врача-нарколога: её надо как можно скорее поместить в клинику.

– Ясно, – сказала Инесса. – Молодцы, девки, давайте, держите её там подальше от этой дряни. Пора уже ей выбираться из этого болота.

– Всё, Инесса, до связи, – сказала я, – на тебя вся надежда. Нужен врач.

Мы распрощались с Инессой, а тем временем Элла вернулась в кухню и дрожащими руками протянула мне пластиковую коробочку с шестью одинаковыми отделениями. Я заглянула внутрь: два из них были пусты.

– Ты же сказала, у тебя пять капсул, – сказала я, посмотрев на Эллу, – а здесь только четыре. Где ещё одна?

Элла молчала.

– Блин, Элла, не молчи, – я опять повысила голос. – Где пятая капсула? У тебя?

Элла кивнула.

– Зачем? Одна капсула тебя всё равно не спасёт. Отдай.

Я протянула руку. Элла отшатнулась, а потом заговорила быстро-быстро, как будто за ней гнались:

– Марго, пожалуйста, оставь мне одну. Я завтра ещё разок напоследок впрысну, а потом начну завязывать. Прошу тебя, пожалуйста, – умоляла она, увидев, что я отрицательно качаю головой. – Ну, пожалуйста, Марго, ты не понимаешь, я так не могу. Мне надо привыкнуть к этой мысли. Давай, я буду бросать постепенно, буду уменьшать дозы, или употреблять не каждый день, а через день, а потом ещё реже.

– Нет, это ты не понимаешь, Элла, что каждой новой дозой ты всё глубже и глубже погружаешься в эту бездну, крепче вколачиваешь гвозди в крышку своего гроба, – сказала я, наклонившись к ней и схватив за рукав. – И с каждой новой дозой тебе будет всё труднее отказаться от следующей. Не обманывай себя. Надо взять и бросить. Мы тебе поможем. Инесса найдёт врача. Возможно, какое-то время тебе придётся побыть в клинике под наблюдением. Главное, помни всегда, что ты расстанешься с этим ужасом навсегда. Ничего не бойся. Ты не одна, мы будем рядом и поддержим тебя. Если это смогли другие, значит, и ты тоже сможешь.

Элла слушала и ловила каждое моё слово. Но её беспокоило своё.

– А если мне будет совсем плохо, – сказала она, раскрыв от страха глаза, – если я буду умирать, ты дашь мне одну?

– Если будешь умирать, то дам, – ответила я. – Успокойся и не думай о плохом. Я обещаю тебе, что не выброшу эту гадость, хотя испытываю огромное искушение. Всё это будет находиться у меня. Только сразу предупреждаю: даже не думай залазить в мои вещи и искать. Я надёжно спрячу. Поняла?

Элла молча кивнула.

– Тогда давай, – сказала я и опять протянула руку.

Элла опустила голову и вытащила из кармана последнюю пятую капсулу. Она на мгновение задержала её в своей руке, а затем, будто решившись, положила на мою ладонь. Я раскрыла пластиковую коробочку, положила капсулу на место и щёлкнула крышкой. Элла, следившая за каждым моим движением, глубоко вздохнула и отвернулась. Я взяла её за руку и сказала ласково:

– Элла, не бойся. У тебя получится. Только всегда помни и не забывай, чего именно ты хочешь, и не сдавайся.

Она вяло улыбнулась в ответ.

– А теперь идём, расскажем всё Жанне, – сказала я. – Она должна быть в курсе твоих перемен, и будет помогать.

Жанна обрадовалась, услыхав, что её подруга, наконец-то, начнёт бороться, и обещала всячески поддерживать Эллу. На следующий день на смену заступила Люся, и я рассказала ей обо всём.

– Марго, ты молодец, что решила помочь Элле, – сказала она. – Но вот получится ли у тебя что-то из этой затеи?

– Люся, это не просто затея, – возразила я. – Речь идёт о жизни молодой девушки, которая сама себе её укорачивает, и никому до этого нет никакого дела. Я не могу спокойно смотреть, как погибает Элла, спокойно наблюдать за её медленной смертью, и ничего при этом не делать, не попытаться даже ей помочь.

– Согласна, – ответила Люся. – Я с вами. Но есть один нюанс, Марго. Здесь-то мы её проконтролируем. А вот как быть с её выходными? Ведь Жанна не всегда с ней рядом. И после вызовов у неё будет масса времени и возможностей встретиться с кем надо и получить дозу.

– Ну, тут уже остаётся надеяться на её сознательность, – сказала я, – и на силу её желания покончить с наркотиками раз и навсегда.

– Да, будем надеяться, – ответила Люся.

* * *

Следующие три дня были сущим кошмаром, как для Эллы, так и для нас. С каждым днём состояние Эллы ухудшалось, ей становилось всё хуже. Сначала она просто ходила за мной по пятам и умоляла дать ей капсулу.

– Ну, хоть одну, Марго, – канючила она, вцепившись мне в руку так, что пальцы её белели, – пожалуйста, хотя бы половинку. Ты видишь, как мне плохо. Пожалей, Марго.

Я не сдавалась и не уступала, уговаривала Эллу потерпеть. Когда приступы проходили, ей становилось легче. Но всё равно мысли её были заняты одним: целых пять капсул, наполненных кайфом и прекращением боли, находились у меня, были где-то совсем рядом, в то время как ей самой сейчас было так плохо. Каждый новый день приносил ей новые мучения и страдания.

Мне пришлось посвятить в эту тайну Камиллу, поскольку скрывать от неё всё равно не получилось бы: мало того, что Элла при каждой встрече в коридоре или в кухне бросалась ко мне, прижималась к моему уху и громким шёпотом умоляла «сжалиться над ней», так она ещё и в комнату к нам умудрялась поминутно заглядывать. Я уже при одном только виде её бледного лица с тёмными кругами вокруг глаз начинала нервничать и ругаться.

– Элла, отстань, иначе вообще выброшу, – сказала я наконец.

Тогда она вцепилась в меня мёртвой хваткой и зашептала:

– Нет! Ты что?! Не делай этого, Марго! Прошу тебя. Пообещай, что не выбросишь.

Мне пришлось снова ей пообещать, иначе она просто не отпустила бы меня.

– Я не стану их выбрасывать, если ты от меня отстанешь и перестанешь так донимать, – сказала я.

– Хорошо, хорошо, – пролепетала она пересохшими губами и разжала судорожно скрюченные пальцы.

На третий день стало совсем плохо. Нам с Камиллой пришлось забрать Эллу к себе, чтобы Жанна могла нормально работать. А мы, вместо того, чтобы отдыхать между ночными сменами, сторожили Эллу, у которой началась настоящая ломка. Смотреть на это было жутко до дрожи в ногах. Её всю трясло, как в лихорадке, и скручивало в неестественные, просто нереальные позы. То её бросало в жар, то она покрывалась холодным потом, то закатывала глаза, стонала и бормотала, как в бреду.

Нам повезло ещё, что на смене опять была Люся, она прикрывала нас перед остальными. Всем девочкам мы сказали, что Элла простудилась, и у неё сильный жар.

– Ну, где эта Инесса с врачом?! – говорила я. – Почему молчит? Мы ведь не знаем, что и как надо делать. А вдруг Элла не выдержит всего этого?

– Всё, я звоню Инессе, – сказала Люся ближе к вечеру. – Пусть поторопится. А то наша Элла ещё возьмёт и загнётся здесь. Что тогда делать?

Вечером приехала Инесса. Вид у неё был встревоженный и обеспокоенный, не меньше нашего. Только причина оказалась совсем другая.

– Ну что, будет врач? – бросились мы к ней с порога.

– Что? – переспросила она, будто не понимая. – Какой врач?

– Инесса, ты чего? – Люся в недоумении подняла брови. – Как «какой врач»? Для Эллы! Ты знаешь, что здесь творится? Мы как в дурдоме. У Эллы приступы, ломка. Девочки интересуются, что с ней. Особенно Ирма. Ты понимаешь, что будет, если она обо всём догадается?! Нам с тобой этого не подарят. А Ирма – сучка ещё та, она и так всё вынюхивает, подозревает и выспрашивает. Эллу надо увезти отсюда как можно скорее! А ты говоришь: «Какой врач?»

– Да успокойся ты, не психуй! – рыкнула на неё Инесса. – Будет врач. Вернее, есть уже, нашла. Тут у нас дела посерьёзнее, чем ломка вашей Эллы. На чужих базах облавы. То ли кто-то из конкурентов слил, то ли общая чистка, хрен их знает. Таисия в шоке, все в панике, шеф подробностей не знает. Знаем только, что уже две базы накрыли, девок забрали в ментовку, уже даже в «Новостях» показали. Так что нам Эллу хоть так, хоть так, а забирать отсюда надо, и поскорее. Кто знает, доберутся они до нас или нет. Шеф сейчас всё выясняет, поднимает на уши свои связи и каналы. Может, всё и обойдётся. Но лучше перестраховаться.

Люся от ужаса раскрыла рот, а глаза её чуть не выкатывались из орбит.

«Этого ещё не хватало, – пронеслось у меня в голове, – чтобы меня в ментовку загребли за проституцию, да ещё и по телевизору потом показали!»

И вдруг меня как громом поразило: я вспомнила, какой «груз» у меня находится на хранении. Я побледнела, и даже голова закружилась.

– Что с тобой, Марго? – спросила Люся.

– Девочки, надо что-то делать, – сказала я. – Мало того, что у нас на руках наркоманка с ломкой, так у меня ещё и её недельный запас наркотиков!

Люся с Инессой ахнули.

– Что делать??? – Люся в панике заметалась.

– Тихо! – скомандовала Инесса, первая взяв себя в руки. – Сейчас я позвоню нашему доктору, пусть готовит койку для Эллы. Оставим её там, пока всё не уляжется. Давай сюда наркоту, – обратилась она ко мне и стала набирать номер врача.

Через полчаса мы вывели под руки полубессознательную Эллу и усадили её в такси рядом с Инессой. В сумочке Инессы лежала и пластиковая коробочка с шестью отделениями, одно из которых пустовало.

После их отъезда мы вздохнули с облегчением. Напряжение последних дней совершенно вымотали меня. Хотелось лечь и уснуть, отбросив и забыв все заботы и тревоги. Но впереди была ночная смена, и в мои двери уже стучался посетитель.

11.

В моём арсенале, помимо кожаного белья, подвязок и поясов, теперь была ещё и плётка. Вернее, это была даже не плётка, а гибкий тонкий хлыст, сантиметров семьдесят в длину, с маленькой кожаной кисточкой на конце. Новинка уже несколько дней красовалась среди моих ярких рабочих принадлежностей и аксессуаров, и занимала почётное место в моём гардеробе.

Этой «игрушкой» можно было слегка пошлёпывать клиента по голым бокам или ягодицам, можно было просто поглаживать и ласкать, дразня его воображение. Но больше всего мне нравился свистящий звук, который издавала эта вещица, рассекая воздух. Причём, мне даже не надо было прикладывать много усилий, лишь резко взмахнуть кнутом, и его гибкая, эластичная структура сама всё делала. Такой не сильный, но резкий удар мог оставить на теле красный след, или даже рассечь кожу. Это было идеальное орудие боли в сексуальных играх.

Посетитель, который первым пришёл в тот вечер, попросил БДСМ, причём его интересовала жесть. Я предупредила его, что я не садистка, и что в моём распоряжении лишь плеть. Я показала ему своё недавнее приобретение. При виде кнута глаза клиента заблестели, и он сказал, что ему это подходит.

– Как вас звать? – спросил он.

– Марго, – ответила я.

– О-о, королева Марго, – облизнулся он. – Называй меня «раб» и приказывай мне, моя королева.

– Хорошо, раб, – сказала я, сразу включившись в игру. – Прежде чем приступить, я готова выслушать твои пожелания. Чего ты ждёшь от меня сегодня?

– Я хочу боли, – ответил он, сверкая похотливым взглядом, – боли физической и психологической. Приказывай мне, унижай и наказывай меня. Пинай меня ногами и избивай своей плетью, не останавливайся даже тогда, когда я буду просить пощады.

– Ну, ладно, хватит, раб, – сказала я. – Я и так позволила тебе говорить слишком много.

Я села в кресло, поставила согнутую в колене ногу на сиденье и облокотилась на неё локтем. В другой руке я держала плеть.

– Разденься! – приказала я.

Он повиновался.

– Подойди ко мне, – снова приказала я. – Теперь медленно повернись спиной.

Я стала поглаживать и похлёстывать его обнажённое тело в самых разных местах. От моих прикосновений он вздрагивал, и его пенис начал подавать признаки жизни, изображая вялую эрекцию. Я обратила внимание, что вся кожа этого бедолаги-извращенца была исполосована тонкими шрамами, как от порезов. Значит, он не просто был любителем жёстких взрослых игр. Видимо, только таким образом он получал удовлетворение, только унижение и сильнейшая боль могли заставить его кончить. Я даже засомневалась на мгновение, справлюсь ли я с такой задачей, смогу ли оправдать его ожидания.

С этой мыслью я чуть резче хлестанула его по ягодицам, отчего он выпрямился и ахнул.

– Ты не оказал мне должного почёта, – сказала я. – Вернись на середину комнаты, раб, встань на колени и ползи ко мне, целуй мои ноги и вымаливай у меня прощение, иначе я сурово покараю тебя!

Он аж подпрыгнул от возбуждения. Его рука потянулась к пенису, видимо, он хотел стимулировать эрекцию, но я хлестнула его по рукам и скомандовала выполнять моё приказание и не прикасаться к своему телу. Он повиновался. На середине комнаты он опустился на четвереньки и пополз ко мне, глядя мне в глаза и умоляя о прощении. Приблизившись ко мне, он начал целовать мои ноги, а я поглаживала и похлопывала его плетью по склонённой спине. Затем я проникла плетью вниз, прямо к его гениталиям, и кожаной кисточкой стала играть с его полуэрегированным пенисом, отчего он стал ещё больше возбуждаться.

Мой «раб» целовал и ласкал мои ноги, издавая громкие стоны от моих ласк. Время от времени я возвращала плеть на его спину и хлестала резче, оставляя красные полосы. Затем я опять возвращалась к пенису и продолжала дразнить его.

– О, моя королева, – говорил он прерывающимся от возбуждения голосом, – разреши мне взять его в руку. Ты же видишь, я уже возбуждён.

– Нет, ещё рано, – ответила я. – Но, может быть, ты хочешь добраться до моей киски?

– О-о-о, – застонал он почти в экстазе, – это моё самое большое желание, и огромная честь для меня.

– Ну что ж, – сказала я, – пожалуй, сегодня я разрешу тебе попытаться удовлетворить меня. Но, если ты ослушаешься меня или разочаруешь, если твой рот будет недостаточно нежен, я покараю тебя, раб.

– Да, моя королева, – ответил он и потянулся к моим трусикам.

– Можешь снять их с меня, чтобы не мешали, – сказала я.

Он дрожащими руками стянул с меня кожаные трусы и уставился мне прямо туда.

– Чего ты медлишь, раб? – недовольно спросила я и хлестнула его по плечу.

– Как ты красива, – ответил он, прогнувшись от удара.

Он наклонился, и я почувствовала прикосновение его языка и влажных губ на своём клиторе. Я полулежала в кресле, широко разведя ноги в стороны, и забросив одну ногу на мягкий кожаный подлокотник. Мой «раб» страстно целовал и вылизывал мои гениталии, словно кот. Он стонал и дрожал всем телом, а я продолжала похлёстывать его кожаной кисточкой по спине и бокам.

– Давай, раб, давай, не останавливайся, – командовала я, приподнимая таз. – Не вздумай менять ритм.

Он со стоном вожделения исполнял мои указания. Он был на пике возбуждения. Моё возбуждение тоже нарастало, но до оргазма было ещё далеко. К тому же, мне не следовало терять ясность ума, чтобы в полной мере удовлетворить клиента. С нарастанием возбуждения я сильнее и резче хлестала его по спине, плечам и ягодицам.

В какой-то момент я увидела, что мой «раб» потянулся одной рукой к своему возбуждённому пенису и начал ласкать его. Тогда я сильно хлестнула его по спине, оставив багровый след, и оттолкнула его ногой. Он взвыл от боли и повалился на бок.

– Как ты посмел ослушаться меня?! – вскричала я и встала с кресла.

Я размахнулась плетью, а он поднялся на колени и припал к моим ногам.

– Нет, только не отталкивай меня, – взмолился он, – пощади, моя королева. Если я заслужил твой гнев, то накажи меня, но только не прогоняй.

Он стал снова целовать и ласкать мои ноги, а я хлестала его плетью, рассекая воздух. Он выл и стонал, стоя на коленях, и даже не отворачиваясь от моих ударов. Он пытался хватать меня за ноги, а другой рукой ухватился за свой возбуждённый до предела пенис и стал яростно онанировать. Казалось, ещё мгновение, и он просто оторвёт его.

Омерзение и отвращение охватили меня, и я стала ещё яростнее размахивать плетью, нанося удары в разные части его исполосованного тела. Я пнула ногой его в грудь, и он повалился на пол, продолжая со стонами онанировать. Я хлестала налево и направо, со свистом рассекая воздух, яростно пинала его носками туфлей, а он извивался и катался по полу, согнувшись чуть ли не пополам, и умолял:

– Ещё, моя королева, ещё!

Наконец, он издал протяжный крик, переходящий в стон, и весь затрясся в наступившем оргазме, словно в приступе эпилепсии.

Я прекратила избиение и теперь просто стояла, наблюдая, как он выдавливает последние капли спермы из своего уже обмякшего пениса.

Он повернулся на спину и вытянулся, раскинув руки и ноги. Я возвышалась над его распростёртым, исполосованным телом, а он прикрыл глаза и, казалось, даже перестал дышать.

Сеанс был окончен.

Я подняла с пола свои трусики и надела на себя. Затем села в кресло и стала ожидать, пока клиент придёт в себя. Я заложила ногу на ногу, а в моей руке продолжала покачиваться плеть. Через несколько минут клиент открыл глаза и встал с пола. Он подошёл ко мне и присел передо мной, обнял и поцеловал мои ноги. Затем поднял на меня своё восторженное лицо и сказал:

– Это был лучший секс в моей жизни. Ты великолепная «госпожа», Марго. Такого наслаждения я не испытывал никогда.

Он опять склонился над моими коленями. На спине его в некоторых местах выступила кровь.

– У тебя рассечена кожа, – сказала я. – Давай, я обработаю тебе раны.

Я встала с кресла, отложила в сторону плеть, в ней уже не было надобности, и достала свою аптечку. Ватным тампоном, смоченным в спирте, я промокнула рассеченные места на его спине, груди и плечах. При каждом моём прикосновении он напрягался и постанывал от боли.

– Я, наверное, перестаралась? – спросила я извиняющимся тоном. – Твоё тело кровоточит.

– О нет, Марго, ты была на высоте, – ответил он, продолжая стоять на коленях. – Это именно то, что мне надо.

– Извини, что задам тебе один вопрос, – сказала я, продолжая обрабатывать ссадины. – Но ты молодой, симпатичный парень. Скажи, а нормальный секс тебя удовлетворяет?

– Что ты подразумеваешь под словом «нормальный секс»? – спросил он. – То, чем занимаются обычные люди, звери и птицы, жабы и мухи? Секс ради продолжения рода, стандартный физический контакт в стандартных, скучных позах, с минимумом безвкусных предварительных ласк? И это ты называешь нормой? Нет, Марго, у каждого своё понятие нормы. А то, о чём ты говоришь, это, скорее, «стандартный» секс, «шаблонный», нежели нормальный. Да и вообще, секс ли это? Просто контакт длительностью в несколько минут, чтобы скинуть груз или снять напряжение. Но это не для меня.

– Но я говорю не об этом, – возразила я. – Зачем же впадать в крайности? Я имела в виду секс, соитие, физический контакт, которого сейчас, по сути, не было. Неужели тебя интересует лишь самоудовлетворение под побоями?

– Марго, я уже говорил тебе, меня удовлетворяет боль, в любом её проявлении, – сказал он. – А буду я тебя при этом трахать, или ты меня, или я сам себя удовлетворю, это лишь выбор средства. Главный инструмент – это боль, унижение и страдание. Если я буду тебя трахать, то ты всё равно должна будешь причинять мне боль, бить, кусать, царапать, унижать. Можно, чтобы ты была сверху, тогда ты сможешь удушить меня во время оргазма, отпустив лишь в момент эякуляции. Тогда мой оргазм будет просто космический. Пойми, Марго, я в постоянном поиске новых ощущений, секс в моей жизни не ради продолжения рода, а лишь ради удовольствия и ради сильнейших переживаний. Секс для меня нечто большее, чем просто физический контакт, как следствие возбуждения и апогей его же. Попробуй, Марго, и ты почувствуешь огромную разницу между тем, к чему ты привыкла, и новым подходом.

– Нет, спасибо, – ответила я. – К счастью, меня удовлетворяет в полной мере секс с любимым мужчиной, как следствие любви, а не возбуждения, как ты выразился.

– Но тебе нравится причинять боль другим, – сказал он, улыбнувшись, – я видел, с каким удовольствием и остервенением ты избивала меня. Признайся, Марго, в тебе тоже сидит эта чертовщинка и заставляет так мастерски, на высочайшем уровне изображать госпожу, без притворства и фальши.

– Я не хочу обсуждать это с тобой, и вообще с кем-либо, – ответила я. – У меня есть свои причины на то, чтобы причинять боль таким, как ты. И спросила я тебя лишь потому, что мне интересно, что такого произошло в твоём мозгу, что нормальный, человеческий секс для тебя неинтересен и безвкусен, секс, дарящий любовь и радость обладания любимым человеком, а не боль и унижение. Что заставляет таких, как ты, искать боли и страданий?

– Люди разные, Марго, – произнёс он с улыбкой. – И потребности у всех разные.

– Да, я это уже поняла, – сказала я со вздохом. – На сегодня сеанс окончен. Надеюсь, ты остался доволен. Расценки ты знаешь, «госпожа» по двойному тарифу. С тебя тысяча двести.

Я подала клиенту его вещи.

– Да, моя королева, – ответил он и взял из моих рук одежду. Он достал кошелёк и отсчитал нужную сумму. – Я приду к тебе на следующей неделе. Если ты не против.

– Я не против. Приходи, когда захочешь. Я с удовольствием отхлещу тебя своей плетью ещё раз.

– Спасибо, Марго, – сказал он и припал к моей руке.

Я чувствовала себя совершенно по-дурацки, как будто была участницей какой-то нелепой театральной постановки. Я высвободила свою руку и улыбнулась, как бы извиняясь.

– Моё имя Руслан, – сказал он.

Я молча кивнула.

Я подождала, пока Руслан оденется, вышла вслед за ним и направилась к Люсе, чтобы отдать полученные от него деньги. Руслан попрощался и уже у самого выхода обернулся и сказал:

– Это было незабываемо! До встречи, моя королева.

«Вот идиот! – выругалась я про себя. – Не мог уйти молча? Надо же было тебе рот открыть!»

Я рассердилась так лишь потому, что в холле в этот момент находилась Ирма. А как же без неё?! Она по какому-то дьявольскому везению и стечению обстоятельств постоянно оказывалась в ненужное время в ненужном месте, и всегда была в курсе всех событий, касающихся не только её самой, а и всех остальных.

Ирма зыркнула на уходящего Руслана, затем метнула взгляд на меня, и в глазах её мелькнул уже знакомый мне недобрый огонёк. Я поспешила уйти, но Ирма громко сказала мне вслед:

– Интересно, чем это наша королева так удивила клиента, что он весь аж светится от счастья? Чем ты его побаловала? Что у тебя есть такое особенное?

В её вопросах не было, на первый взгляд, ничего необычного. Такое могла спросить любая девочка. Но вкрадчивый голос Ирмы, её взгляд, скрывающий поток ненависти и зависти, не сулили ничего хорошего. Я не хотела заводиться и ругаться с ней, не хотела и дразнить её, это было небезопасно, в конце концов. Поэтому я ответила, как есть:

– Я лишь хорошенько отхлестала его своей новенькой плёткой, пока он сам себя удовлетворял.

– О, садо-мазо, – улыбнулась Ирма, прищурившись, как кошка. – Я это люблю.

– Не совсем так, – поправила я её. – Была лишь «госпожа» и плётка. Уверена, у тебя это получается не хуже.

– О да, БДСМ – моя любимая забава, – сказала Ирма. – Скажи, Марго, а твой клиент не просил, чтобы ты смазала гелем тупой конец своей плётки и трахнула им его?

– Ирма! – вскричала Люся. – Прекрати! Не хочу этого слышать, извращенка!

Ирма запрокинула голову и расхохоталась.

– Ты чего, Люся? – сказала она, смеясь. – Наши извращенцы ещё не такое просят. Ты так завизжала, будто никогда не слышала о перечне услуг, которые мы готовы предоставлять.

– Я всё это знаю, – ответила Люся. – Просто ты сказала об этом так … так мерзко. И вообще, одно дело знать, а другое дело слушать об этом. Бр-р-р.

Люся передёрнула плечами.

– Странная ты какая-то, – сказала Ирма, – психованная. Другое дело Лера с Аллой. Вот они с удовольствием слушают наши рассказы. Они бы и сами, наверное, не прочь исполнить пару фантазий и пикантных пожеланий клиентов. Особенно, что касается БДСМ.

– Вот им и рассказывай о своих успехах, – огрызнулась Люся. – А мне не надо. И вообще, не мешай мне работать, не отвлекай.

– Подумаешь, какие мы нежные, – сказала Ирма и прошла мимо нас, смерив меня взглядом.

Она вошла в свою комнату и прикрыла дверь.

– Терпеть её не могу, – сказала Люся. – Перевели бы её, что ли, куда-нибудь. Так вряд ли, у неё клиентов много, она популярная, особенно в роли «госпожи». А ты и в этом ей составляешь конкуренцию. Будь осторожна, Марго. Ирма не любит конкуренток.

– Да я знаю, – ответила я. – Но что я могу сделать? Скорее бы уже открыли новую базу. Тогда я буду далеко от Ирмы.

– Да уж, скорее бы, – согласилась Люся.

В этот вечер у меня было ещё два клиента со стандартным набором услуг: массаж, стриптиз, минет, «классика».

Моё возбуждение и напряжение вследствие недополученного оргазма с Русланом ожесточили меня и вновь придали резкости моим движениям. Я с большой охотой оттрахала одного, и почти следом второго, впиваясь ногтями им в плечи, в спины и ягодицы, и разводя ноги в поперечном шпагате для максимального проникновения.

Клиенты были в восторге. Они, словно завороженные, повторяли слова признаний и восхищения, стонали и кричали от наслаждения.

* * *

На следующий день я позвонила Инессе, чтобы справиться о состоянии Эллы.

– Она в клинике, – ответила Инесса. – Почти всё время под капельницами. Врач говорит, что у неё сильнейшая зависимость, и что бросить ей будет сложно, но возможно. Главное, когда она вернётся назад, чтобы не сорвалась.

– А когда она сможет вернуться? – спросила я.

– Я думаю, не раньше, чем через две недели, – сказала Инесса. – Ещё должны улечься тревоги после облав, и чтобы новых не было.

– Мы с Жанной хотим завтра съездить и навестить Эллу, – сказала я.

Инесса назвала адрес клиники, фамилию врача, и мы распрощались.

На следующий день Жанна отпросилась на пару часов, и мы с ней поехали в наркологическую клинику, где находилась Элла.

Таксист привёз нас по адресу. Клиника располагалась на самой окраине, или даже за чертой города, я не очень понимала, где мы находимся. Это было мрачное серое здание в несколько этажей, одиноко стоящее в стороне от трассы, среди деревьев. Отсутствие людей во дворе клиники и вокруг неё, а также решётки на всех окнах придавали этому мрачному месту зловещий вид тюрьмы. Создавалось ощущение, что в этот забытый богом и людьми уголок даже солнце не заглядывает.

Мы прошли по подъездной дорожке, затем пересекли двор и вошли в двери главного корпуса. В лица нам сразу ударил спёртый, удушливый, тошнотворный запах. Я даже на какое-то время перестала дышать. Жанна тоже закрыла рот и нос рукой.

– Боже мой, разве возможно находиться в этом месте больше десяти минут? – сказала я, пытаясь дышать неглубоко, чтобы как можно меньше этого смрада набирать в лёгкие.

– Ужас, – согласилась Жанна, всё ещё прикрывавшая пол-лица рукой. – А ведь люди здесь проводят целые недели и даже месяцы.

Мы поднялись на третий этаж, где размещалось наркологическое отделение. Здесь было так же душно, но хотя бы не донимал запах перебродившего недельного перегара, смешанного с запахом несвежих человеческих тел.

– Наверное, на первом этаже находятся алкоголики, – предположила я. – Обычно такое амбре исходит от пьющих годами без просыха людей.

Жанна кивнула и убрала, наконец, руку от лица. Но мы поторопились радоваться. Войдя с лестницы в коридор, мы опять невольно заткнули носы. Смрад, витавший в коридорах третьего этажа, был просто невыносим и заставлял содрогаться при каждом вдохе. Он чем-то напомнил запах из морга – запах разлагающейся плоти.

Превозмогая тошноту, мы нашли кабинет врача и вздохнули немного свободнее – здесь было намного свежее, чем в общих помещениях клиники.

Доктор провёл нас в палату, где находилась Элла.

В шестиместной палате все койки были заняты. На них лежали молодые девушки и женщины. Кто читал, кто слушал музыку, кто играл с соседкой в карты. Когда мы с Жанной вошли в палату, все взоры с интересом устремились на нас. Мы поздоровались и остановились в дверях, оглядываясь в поисках Эллы.

Возле окна, на кровати с панцирной сеткой, под одеялом лежала наша Элла. Она дремала. Её левая рука выглядывала из-под одеяла, и в неё была воткнута игла от капельницы. Мы с Жанной прошли к окну и остановились. При виде бледного, бескровного лица Эллы, словно застывшего в выражении страдания и муки, я чуть не заплакала. Она была такая бледная и худенькая, её хрупкое тело едва угадывалось под одеялом.

– Господи, Элла, что же ты с собой делаешь? – сказала я тихо, и две слезы скатились по моим щекам и упали на постель.

– Что с ней? – спросила Жанна, обращаясь к ближайшим соседкам.

– Ничего особенного, – ответила одна из них, молодая девушка лет двадцати, отталкивающая развязностью речи и имевшая большое багровое родимое пятно на шее под левым ухом. – То же, что и с остальными. Капают какую-то дрянь, чтобы типа облегчить страдания и боли. Уроды, не понимают, что наши мучения пройдут только с дозой. Хоть бы кубик дали, хоть половинку. Суки!

Жанна отшатнулась и чуть не сбила меня с ног.

– Ей недавно укололи успокоительное, чтобы хоть немного поспала, – ответила другая, с презрением посмотрев на первую.

– А что, ей совсем плохо, да? – спросила я.

– А как ты думала, красотка? – опять вмешалась первая. – Ей по венам пускают вонючий физраствор, промывают кровь, в то время как ей надо совсем другое.

– Яна, заткнись! – прикрикнула на неё вторая.

– Физраствор не пахнет, насколько я знаю, – сказала я, – и уж тем более не воняет.

– Не слушайте вы её, – махнула молодая женщина на свою неприятную соседку. – Вообще не понятно, зачем она здесь. Она ведь и не собирается завязывать. Родители регулярно запирают её здесь чуть ли не каждые три месяца. А она потом выходит и начинает всё по новой. Столько денег и столько мучений – и всё впустую.

– Почему же впустую? – усмехнулась Яна. – Ни хрена ты не понимаешь, Верка. Вот ты здесь лежишь в первый и, наверняка, в последний раз. А я здесь, как в санатории, каждый квартал, чётко. Загораю себе, отдыхаю.

– Конечно, она же нигде не работает, не учится, – сказала нам Вера.

– А на хрен оно мне надо? – снова усмехнулась Яна.

– А где тогда ты берёшь деньги на наркотики? – спросила Жанна.

– Я?! – удивилась Яна. – Меня мой парень снабжает. А иногда вместе зарабатываем.

– Знаем мы, как вы зарабатываете, – отозвались другие девушки, находящиеся в палате, – гоп-стопом промышляете, или хаты выставляете.

Яна даже не глянула на них.

– Ну а зачем ты опять начинаешь колоться, когда выходишь? – спросила Жанна. – Ты же сама говоришь, какие муки и боли приходится терпеть. Зачем же снова к этому возвращаться?

– Вот глупая, – беспечно улыбнулась Яна. – Так в этом же и весь кайф, двинуться после долгого воздержания, после чистки – как будто в первый раз. Особенно после полного переливания крови.

Яна прикрыла глаза и улыбнулась в предвкушении очередного «срыва» после трёхнедельного перерыва.

Жанна посмотрела на меня. В её глазах читались ужас и отвращение.

– Неужели такое возможно?! – сказала она.

А я вспомнила недавнего клиента-мазохиста Руслана, и его слова: «Все люди разные, и потребности у всех разные».

– К сожалению, да, – тихо ответила я Жанне. – Эта наркоманка и не думает исправляться. Скорее, наоборот, она нашла свой кайф в жизни, инструмент удовлетворения и счастья. И ничто другое её не волнует и не интересует.

Элла пошевелилась в кровати. Мы кинулись к ней. Она открыла глаза и улыбнулась, увидев нас.

– Девочки, как хорошо, что вы приехали, – сказала она.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Жанна, сжав её худенькую ручку.

– Сейчас немного лучше, – ответила Элла. – Ночью было совсем плохо, и утром. А потом мне что-то укололи, и я смогла поспать. Заберите меня отсюда.

Последнюю фразу Элла сказала как-то совсем по-детски, что сердце сжалось.

– Элла, родная, мы не можем, – сказала Жанна. – Врач говорит, тебе надо побыть здесь ещё недельку-другую.

Элла замотала головой.

– Не хочу, не хочу здесь оставаться.

– Тебя здесь обижают? – спросила Жанна тихо.

– Нет, – ответила Элла, – но я хочу уехать отсюда. Мне здесь очень плохо.

– Потерпи немножко, Элла, – сказала я ласково. – Тебя вылечат от зависимости, и ты сможешь спокойно вернуться к нормальной жизни. Подзаработаешь денег и вернёшься домой, устроишься на какую-нибудь работу, познакомишься с хорошим парнем, выйдешь за него замуж и забудешь обо всех ужасах последних лет своей жизни, как о страшном сне. Ты только подумай, ведь ты уже пять дней не употребляешь наркотики. Ведь это же огромное достижение для тебя, для нас всех. И каждый новый день без наркотиков будет приближать твоё полное выздоровление и освобождение.

– Да, Элла, – горячо поддержала меня Жанна, – пожалуйста, потерпи. Побудь здесь, сколько надо, и тогда мы заберём тебя отсюда, как только врач разрешит.

– А пока мы будем приезжать к тебе, навещать, – сказала я.

Мы побыли возле Эллы ещё с полчаса, оставили фрукты и йогурты, которые привезли с собой, и уехали обратно, пообещав приехать снова.

Я долго ещё не могла забыть того мрачного места, в котором сейчас находилась Элла. Хотя её жизнь, целиком и полностью подчинённая наркотикам, наверняка была не менее мрачной. Мне было жаль её страданий, физических и психологических. Элла неумышленно, по глупости, попала в эту беду, она просто не осознавала, что всё неизбежно закончится именно так, а когда поняла, всё зашло уже слишком далеко, и ей одной было не выбраться из этого болота.

Но та, другая, которая осознанно губила свою жизнь, не считала, что она в большой опасности. Для неё жизнь – это большое приключение, и надо брать от неё по максимуму. А завтра – хоть трава не расти. Главное, что через неделю её отпустят на волю, и она в который раз опять начнёт отсчёт «с нуля», как в первый раз, только с более мощными и яркими ощущениями, чем когда-либо. И все люди, что пекутся о её здоровье: родители, выкидывающие огромные деньги на ветер, когда запирают её в клинике в надежде, что их дочь, наконец, одумается и бросит наркотики; врачи, вливающие в её вены литры лекарств; а также её соседки по палате, практически каждый раз новые, страдавшие от губительной слабости, и стойко переносившие все муки во имя одной общей цели – освободиться, и потому не понимавшие её и глядевшие с укором и презрением, – все эти люди были для Яны ничем иным, как раздражающим фактором, препятствием на её пагубном пути – пути в один конец.

12.

Наступил февраль. Прошёл уже целый месяц с нашей последней встречи с Виктором. Он не звонил, не искал со мной встречи, а я не имела ни малейшего намерения видеться с ним или разговаривать. Но в душе я невыносимо тосковала. Я прятала тоску и мысли о нём от самой себя, я не разрешала себе думать о нём, что-либо чувствовать к нему. Работа, клиенты, подружки, хлопоты с Эллой, которую отпустили, наконец, из клиники, – всё это занимало моё время и все мои мысли. Но иногда в памяти, подобно вспышке молнии, возникал милый образ. И тогда тоска коварной змеёй вползала в душу, сковывая ледяным холодом и оцепенением. Накатывало дикое отчаяние, разрывая душу, так что хотелось умереть, лишь бы избавиться от этой боли.

Я запрещала себе думать о Викторе. Но вместе с тем я бережно хранила в памяти и в сердце драгоценные воспоминания тех нескольких дней, когда я была счастлива, по-настоящему, в полной мере счастлива: полные бесконечной нежности, глаза Виктора, наши ночи любви и планы на будущее – наше с ним совместное будущее, планы, которым не суждено было осуществиться.

* * *

Наша Ксюша так и не объявилась. Да и где уж там, в её возвращение уже никто не верил,– прошло два месяца с момента её исчезновения. Только бы узнать, где она, что могло с ней случиться.

Натали чуть ли не каждую неделю вызывали на опознание. Иногда она звала и меня с собой. Но обычно её сопровождал Женя Скворцов, помощник следователя Исаенко и с некоторых пор неизменный спутник Натали: он ненавязчиво, но настойчиво предлагал ей своё общество на случай визитов в морг или просто вечерних поездок – в целях безопасности.

– Небезопасно в наше время молодой красивой девушке в одиночку разъезжать по вечерней столице, – говорил он, когда Натали пыталась возразить против его присутствия.

И Натали не настаивала. Она спокойно принимала ухаживания Жени, которые он тщетно пытался замаскировать под видом обычной дружеской поддержки и опеки. На наши с Томкой вопросы она только отмахивалась и отшучивалась, что, мол, так спокойнее, и с её стороны это не более, чем дружба.

– Я и подумать никогда не могла о том, что стану когда-нибудь дружить с ментом, – говорила Натали, – а тем более заводить роман. Вы что, девочки?! Менты – это особая категория людей. И меня они никогда не привлекали.

Томка только качала головой и улыбалась.

* * *

Наконец, открыли новую, «девятую», базу, и меня вскоре собирались переводить туда. Девочки грустили, особенно Элла. Она привязалась ко мне за последние недели, я стала для неё словно старшая сестра, хотя и была на год младше неё самой. Я тоже привыкла к своим новым подружкам и понимала, что на новом месте мне будет их не хватать: экзотической внешности Камиллы, её прямоты и бескомпромиссности; неразлучных хохотушек, рыжеволосой Алисы с Розой; несчастной, перепуганной Эллы, вздрагивавшей при каждом звуке и бежавшей ко мне по любому поводу. Элла тосковала и переживала больше других. Особенно её тревожила перспектива остаться без моей защиты и поддержки, на «растерзание» Ирмы, которая последние дни метала молнии и хамила всем подряд без повода и причины.

– Почему такая несправедливость? – слышались громкие возмущения из-за дверей её комнаты. – С чего такая честь? Чем она лучше нас с тобой, Роксана?

– Ирма всё никак не уймётся? – говорила администратор Алла, качая головой. – Не может смириться с твоим переводом?

– Насколько я помню, я с самого начала пришла сюда временно, – сказала я, – подучиться, набраться опыта.

– Это всё понятно, – ответила Алла. – Мне понятно, девочкам. Здесь вообще постоянная «текучка», одних повышают, других понижают. Никто не обращает на это никакого внимания. Но только не Ирма. Этой занозе всё всегда надо, ей всё не так, особенно когда у других всё хорошо.

– Девочки, смотрите, не давайте в обиду Эллу, – просила я. – У неё и так сейчас трудный период выздоровления и реабилитации. Поддерживайте её, чтоб она не сорвалась.

– Не волнуйся, Марго, Элла под надёжной защитой, – говорила Камилла, которая, к моему удивлению, в последнее время тоже прониклась заботой об Элле и поменяла своё к ней отношение.

– Да, да, – добавляли со своей стороны Алиса с Розой, – мы будем присматривать и за Эллой, и за этой сучкой Ирмой. Можешь ехать со спокойным сердцем.

И в один прекрасный день я покинула шестую базу, чтоб больше никогда сюда не вернуться. Нет, конечно, мы с девочками время от времени встречались и закатывали шумные вечеринки где-нибудь в клубе, или попойки до полуночи в полюбившейся шашлычной. Иногда я заходила, чтобы навестить Эллу. Она держалась молодцом; уже больше месяца не употребляла наркотики, сменила номер телефона и стёрла все старые контакты, порвала все ниточки, связывавшие её с недавним тёмным прошлым. Элла была на верном пути к выздоровлению, и мы все были несказанно рады за неё. Это был успех – наш общий успех, и в первую очередь, её личный. Элла перестала дёргаться и беспрестанно чесаться, стала более живой и общительной, и даже прибавила в весе. Клиенты снова пошли к ней толпами, и нависшая, было, над ней угроза увольнения исчезла.

* * *

На новом месте я окунулась в совершенно иной мир, в иное общество, кардинально отличавшееся от того, к чему я привыкла за последние полгода. Здесь было всё по-другому: другое общение, другие отношения, развлечения. Девочки были все молодые, не старше двадцати двух лет, красивые, опытные и капризные. По сути, это были те же проститутки, что и на «семёрке», и на «шестёрке», только в более дорогой упаковке. Но как они себя несли! Словно это были не иначе как леди из высшего общества. Смотреть на них было смешно и противно. Особенно когда эти «леди» громко и пискляво ругались матом из-за каждой ерунды. Поэтому я несказанно обрадовалась, когда через неделю с «восьмёрки» перевели Монику, мою прежнюю подружку и соседку. Мы снова поселились вместе, и жизнь для меня потекла веселее.

Моника поведала мне все последние новости с «восьмёрки». Эмилию в начале зимы перевели в эскорт, и теперь она так задрала нос, что даже не здоровалась при редких встречах. Сашу, которую тоже готовили в эскорт, вместо повышения выгнали – за злостные нарушения дисциплины. Даже смешно: «за злостные нарушения»! Как будто речь идёт о пансионате благородных девиц, а не о борделе. Луизу, прежнюю подружку злополучной Ирмы, понизили на «семёрку».

– Эта дура своим нытьём просто всех достала, – выругалась Моника. – Причём, не только нас и администраторов. Она ведь стала клиентам устраивать сеансы психоанализа, на которых, вместо того, чтобы пахать, изливала душу и плакала на «сильном мужском плече». Короче, съехала девочка с катушек. Таисия предупредила, что дальше «семёрки» ни понижать, ни повышать её не собирается. Если не опомнится и не возьмётся как положено за работу – полетит к чёртовой бабушке. Так девчонки с «семёрки» говорят, «строчит» теперь, как потерпевшая: больше никаких душевных излияний, только минет, стриптиз, и опять минет. Нашла, чем рот занять, вместо пустой болтовни.

Мы с Моникой покатились от смеха.

– Ну а у тебя как дела? – спросила Моника. – Что произошло в твоей жизни за последние шесть месяцев, которые мы не виделись?

Я рассказала своей вновь приобретённой подруге обо всех главных событиях, ворвавшихся в мою жизнь, подобно ветру перемен, и навсегда изменивших её привычное течение. Я рассказала Монике о наркоманке Элле и о том, как мы боролись за её избавление от страшной зависимости, о наших с Жанной визитах в жуткую мрачную клинику, где Элла находилась целых три недели; о том, как больше двух месяцев назад пропала наша подруга, милая и нежная Ксюша, о том, как её поиски до сих пор не дали результатов, и мы всё ещё не знаем, где она, что с ней, жива ли она.

– Ну а как твой милый? Не помню, как его зовут, – спросила Моника. – Виктор, кажется? Помнится, ты не общалась с ним тогда. А как сейчас?

– Всё так же, – ответила я. – Мы по-прежнему не видимся. Правда, был период, когда мы общались самым тесным образом. И даже всё шло к тому, что … Мне так показалось. Но это было уже так давно, что, кажется, происходило не со мной и не в этой жизни.

И я рассказала Монике свою невесёлую сказку о нашей с Витей попытке быть вместе, сказку с несчастливым концом.

– Глупо, – сказала Моника, когда я закончила рассказ.

– Что «глупо»? – не поняла я.

– Глупо и безрассудно было взять и всё перечеркнуть, – ответила Моника.

– В смысле? – я уставилась на неё.

– Да что тут непонятного? – сказала Моника. – За своё счастье бороться надо! Зубами вырывать его, если потребуется, и никому не отдавать! А ты взяла, и так безвольно и безответственно отказалась от своего мужчины. Неужели тебе никто об этом не говорил?! Неужели твои подруги даже не пытались переубедить тебя?

– Нет, они пытались, они ругали меня, так же, как и ты сейчас ругаешь, – ответила я. – Но это всё ни к чему. Поздно уже. У него скоро родится ребёнок.

– Ой, да ладно тебе, – Моника махнула рукой. – Заладила одно и то же. Слышали уже. А ты уверена вообще, что его жена в самом деле беременна? И, если да, то уверена ли ты, что именно от него? Да ты ведь ничего не знаешь наверняка. Ты поверила на слово какой-то проходимке.

– Она не проходимка, она его жена, – поправила я.

– Да хоть трижды жена! – взорвалась Моника. – Ты что, Марго, вообще меня не слышишь?! Да она могла просто всё выдумать, чтобы устранить тебя и вернуть Виктора. И ей это удалось. Ты сразу же сложила оружие, даже не попытавшись защищаться и отстаивать своё право на счастье. Браво ей! Соперница устранена, муж снова при ней. Теперь и забеременеть можно, чтобы нагляднее всё было и правдоподобнее.

– Зачем ты говоришь мне всё это? – сказала я. – Теперь уже поздно, всё уже в прошлом, и ничего нельзя исправить.

– Как это «нельзя исправить»?! – снова вскричала Моника. – Никогда не поздно исправить свои ошибки, особенно, когда они настолько бессмысленны и глупы.

– Хорошо, допустим, ты права, – я тоже разгорячилась. – Но почему тогда весь этот месяц он ни разу мне не позвонил, даже не попытался увидеться со мной? Значит, его всё устраивает? Значит, я права, что я была ошибкой в его жизни?

– Ой, как в твоей головоньке всё понапутано, Марго! Да как же он мог тебе звонить, когда ты так его отшила в последнюю вашу встречу?! – не унималась Моника. – Он ведь мужик, в конце концов, и тоже имеет гордость и достоинство.

– Вот и пусть теперь тешится этой своей не уязвлённой гордостью и достоинством, – сказала я.

– Ну и дура, – ответила Моника. – Не понимаешь, что сама обеими руками от себя счастье отталкиваешь. Тоже гордишься чересчур, самолюбие своё не хочешь потревожить!

– Слушай, а ты настырнее даже, чем моя Томка, – сказала я. – Много раз я уже топтала свою гордость. Хватит. Не хочу больше. Не могу. Так спокойнее. Не хочу снова через всё это проходить. Слишком больно. Да и надо ли? Есть ли смысл? Я не нужна ему, пойми. Семья, жена, будущий ребёнок – всё это ближе и теплее, и надёжнее, чем сомнительное счастье с проституткой. Такой союз обречён, и Виктор вовремя понял это, раз не позвонил и не появился ни разу. И, слава богу, и пусть они живут вместе, а меня оставят в покое. У него свой путь, у меня свой! И хватит об этом, прошу тебя.

Моника вздохнула, поняв, наконец, что я тверда в своём решении, и что не имеет смысла дальше спорить и доказывать. Да, возможно, она и права. Возможно, надо было не поверить тогда на слово, не уходить, а дождаться Виктора и выслушать его решение. Да и вообще, не о чем уже говорить. Всё уже сделано и решено, и этого не изменить. Да и была ли любовь? Любил ли он?

Мне было горько сомневаться, выискивать и находить в прошлом подтверждение своим догадкам и сомнениям, развенчивая тем самым свою прекрасную сказку и легкомысленно отказываясь от своего права на счастье. Порой лучше оставить всё в прошлом и не возвращаться с ревизией, не разбирать всё по полочкам и не пытаться дать ответы на все вопросы, чтобы не уничтожить прекрасные воспоминания и не разрушить внутреннее знание того, что в твоей жизни было что-то настоящее, сильное и неповторимое. Пускай в прошлом, пускай совсем недолго, и ты не успела даже как следует прочувствовать и насладиться любовью и счастьем, но это было – ты испытала сильнейшие чувства, ты была любима, ты была нужна, по-настоящему нужна. И это знание, этот опыт будет маяком в твоей дальнейшей жизни, будет светить тёмными безлунными ночами, и согревать в тяжёлые периоды жизни.

Таким маяком стали для меня те три счастливых дня, когда калейдоскоп моей жизни вдруг чудесным образом сложился в замечательную картинку. А потом злой рок, судьба снова вмешалась и разрушила идеальный узор. И я не хотела сейчас задаваться вопросами: что было на самом деле, и чего не было, или что могло бы измениться, если бы я повела себя иначе, и вообще, права я или нет? И меньше всего мне хотелось обсуждать эти вопросы с кем-либо, даже с близкими подругами. Мне не нужны были ничьи советы. Никто из них не знает, как для меня лучше. Никто не знает, как правильно на самом деле.

* * *

На исходе третьей недели моего пребывания на новой девятой базе, к нам явилась Таисия. Не могу сказать, что встреча с ней меня обрадовала, но и не испугала, как остальных девочек, особенно тех, кто уже был с ней знаком. Визиты Таисии вызывали во мне двоякие чувства. С одной стороны, она была весёлой, активной, в меру строгой начальницей, с которой можно было и пошутить, и посоветоваться, и откровенно поржать над каким-нибудь пошлым анекдотом или смешным случаем из жизни борделя. С другой стороны, это была властная, бескомпромиссная, жёсткая и безжалостная особа – съест, и не заметит.

К тому же, её визиты всегда приносили какие-то перемены или дополнительные требования, которые редко сочетались с желаниями или удобствами девушек. И уж если Таисия что-то требовала, то она обязательно добивалась своего, причём очень быстро и без угроз или скандалов. У неё была своя метода – такой себе ненавязчивый прессинг, сродни внушению или убеждению в том, что «… всё в порядке, ничего страшного ведь нет. Ну, попробуйте это, или то, или ещё что-то. Все так делают, почему бы и вам …?»

И она говорила это с таким искренним выражением широко раскрытых карих глаз, с такой подкупающей улыбкой, и в то же время таким не терпящим возражений тоном, что даже самые стойкие, самые капризные и непримиримые девочки, в конце концов, сдавались и соглашались «попробовать». Хотя к этому моменту уже обе стороны знали, чья победа.

После отъезда Таисии девочки начинали «пробовать», ругались, возмущались, отказывались продолжать; но тут звонила Таисия и справлялась, как «продвигаются дела», и сразу стихали все возмущения и протесты, девочки смирялись, привыкали и со временем успокаивались. Каждая знала, что правила существуют для всех, и никто не станет менять их ни под одну из девочек, какой бы замечательной и талантливой она ни была.

Вот хоть бы показательная история с увольнением Саши, молодой и «перспективной» модели. Она не сумела правильно воспользоваться своими талантами: ходила «на сторону», то есть встречалась с клиентами вне стен борделя, в свои выходные, что не приветствовалось руководством; вела себя очень капризно и даже дерзко, словно была избалованной принцессой во дворце с десятком слуг, а не среди таких же проституток, как и она сама. И поплатилась за своё неосмотрительное поведение и заносчивость – вылетела отсюда, как пробка из бутылки шампанского.

Вот и сегодня, с приездом Таисии я испытала знакомое мне чувство недовольства.

Каждый раз у меня складывалось такое ощущение, что между нами происходит незримая дуэль – Тая симпатизирует мне, но ни в коем случае не может допустить слабинки в отношениях или панибратства; она чувствует мою силу и независимость, и потому, будучи сама сильной волевой личностью, неосознанно пыталась подавить меня своей властностью и положением, оставаясь при этом достаточно искренней, весёлой и выделяя меня из числа других своим особым, добрым расположением.

Меня же, со своей стороны, тяготило такое покровительство. Я не жаждала быть её подругой или протеже. Я не заглядывала ей в рот, как многие девочки, считавшие Таисию жутко умной и опытной, и поэтому достойной уважения и беспрекословного послушания с их стороны. Было смешно и жалко смотреть, как они старались порадовать свою «наставницу» и развеселить, рассмешить, – да ещё и сделать это лучше, чем остальные.

Конечно, не спорю, куда приятнее было слышать весёлый громкий смех Таисии, нежели её строгие выговоры или крики. Но куда спокойнее было, когда её просто не было рядом.

Моё чутьё меня не обмануло. Сегодняшний визит Таи был посвящён весьма деликатной, я бы даже сказала, щекотливой теме. Она собрала нас всех в гостиной, имеющейся в этих апартаментах, и обратилась с речью.

– Ах, какие же у нас здесь красивые девочки, – похвалила она с довольной улыбкой, желая тем самым снять напряжение и настроить нас на благодушный лад. – Все прямо персики аппетитные. Клиенты будут толпами ходить и любые деньги платить, чтобы только завладеть таким кладом, как вы. Даже у меня слюнки потекли.

Тая сделала вид, будто облизнулась. Не стану скрывать, что у неё получилось приспать нашу настороженность и завладеть нашим вниманием: многие девочки заулыбались, заёрзали на своих местах, чтобы принять ещё более соблазнительные позы, сами того не понимая, что заглотнули наживку целиком и оказались во власти этой невероятной женщины. А она каким-то внутренним, почти звериным чутьём, чувствовала, когда, что, как и в каких «дозах» надо сказать, чтобы всегда быть на пике внимания и восприятия. Убедившись, что девочки «расслабились» и находятся под контролем, Таисия тотчас стала развивать интересующую её тему:

– Мои милые юные куртизанки, – продолжала она сыпать лестные эпитеты, прикармливая и добавляя ещё наживки, – вы все прибыли сюда с разных баз: кто с «семёрки», кто с «восьмёрки», кто даже с «шестёрки». Вы все уже набрались первоначального опыта, каждая на своём месте; вы знаете, чего хотят клиенты, что они просят чаще всего. Вы уже достаточно профессиональны, поэтому и находитесь здесь, на элитной девятой базе. Но хочу вас сразу предупредить: всё, к чему вы привыкли на прежних местах, отличается от того, что ждёт вас здесь. Если на шестой и седьмой базах у вас были одни клиенты, то здесь вас ждёт другой контингент. Согласитесь, заплатить почти тысячу гривен за час с одной девушкой может позволить себе далеко не каждый. А те, кто может, очень требовательны и придирчивы. И их можно понять. Это, скорее всего, успешные бизнесмены, имеющие дома жён, а на стороне любовниц, но всё равно жаждущие новизны и профессионализма, тем более что они могут себе это позволить. Это могут быть также мажоры, ищущие острых ощущений. Довольно часто нашими клиентами становятся известные люди. Так вот, все они будут ждать от каждой из вас шикарного, «вкусного» секса и широкого спектра услуг. Одной классикой и минетом здесь уже не обойтись. Нужны более изысканные и разнообразные утехи. Поэтому, кто ещё не освоил БДСМ, советую поскорее начинать, и не затягивать с этим. Массаж, стриптиз, минет, ваши «охи-ахи» – всё это должно быть на высочайшем уровне. Вы должны так профессионально всё делать, и при этом так убедительно играть, что сами должны верить в то, что каждый раз испытываете оргазм. А у клиента даже сомнения не должно возникать в том, что он «гигант большого секса». Надеюсь, это понятно.

Все закивали головами, и у каждой на лице играла полуулыбка превосходства над остальными, уверенность в том, что «уж лучше, чем я, никто другой не обслужит». Это не ускользнуло и от Таисии. Тогда она перешла к главному вопросу, с чем она, собственно, сегодня и приехала.

– Да, но это ещё далеко не всё, – продолжала она, и шум голосов в комнате тотчас стих. – Я советовала бы хотя бы некоторым из вас освоить страпон: многие дяденьки обожают, когда их трахают красивые девочки. Ещё рекомендую попрактиковать «лесбийскую» любовь. Да, да, милые мои, иногда вашими услугами интересуются и дамы. И не потому что они испытывают недостаток в партнёршах, а по иным причинам: всё та же тяга к разнообразию – чисто мужская черта, присущая и лесбиянкам, – в большинстве своём они непостоянны и неверны своим спутницам. Но чаще потому, что не все партнёрши и любовницы лесбиянок умеют довести их самих до оргазма. С мужчиной всё проще, правда ведь? Пять минут минета – и готов, иногда даже быстрее. А вот с женщиной всё иначе, тут время нужно и умения, а ещё разогрев хороший. Да что вам говорить, сами знаете. Вот и обращаются наши «розовые» подруги к нам за профессиональной услугой. И, кстати, женщины более щедрые и постоянные клиентки, чем многие мужчины. Вижу, некоторые задумались. Очень хорошо. Пробуйте, не стесняйтесь. Между собой, тренируйтесь друг на друге, или, к примеру, можно подцепить какую-нибудь нетрадиционалку в клубе и потренироваться на ней.

– А ещё бывает, что клиент приходит со своей подружкой и просит двойную услугу, для себя и для своей спутницы, – продолжала Тая. – Так что, осваивайте новые горизонты. Чем больше вы сможете предложить, тем охотнее к вам будут идти, тем больше у вас будет клиентов и, соответственно, прибыли.

– Ещё один момент, на который я хочу обратить ваше внимание – это анал. Вы уже столкнулись с тем, что практически каждый из клиентов просит анал. Ну, ничего не поделаешь, такие у наших мужчин пожелания. Обычным сексом и минетом их не удивишь, сейчас это всё доступно – каждая школьница уже знает, что это такое и с чем его «едят». А вот попу дают далеко не все. Одни даже начинать не хотят. Другие, один раз попробовав, больше не допускают. Поэтому ваши клиенты и просят ваши попки. А вы тоже не даёте.

Тая на минуту замолчала. Девочки притихли. Кто мотал головой, кто смотрел исподлобья, кто опустил глаза в пол.

– Ну и зря, – снова заговорила Тая. – А другие дают. И ваши клиенты идут туда, где позволяется всё. Сейчас на рынке очень большой выбор и профессиональных компаний, как наша, и сутенёров на улицах, и путан-одиночек на окружной – конкуренция очень большая. А желания клиентов всё более разнообразные. Поэтому, чтобы продолжать и дальше занимать своё место на этом рынке, мы должны прислушиваться к пожеланиям клиентов, расширять «прейскурант» услуг. И это касается, в первую очередь, дорогих баз – «восьмёрки» и «девятки». Кто из вас пробовал анальный секс хоть раз? – обратилась она к нам. – Неважно, со своим мужчиной или с клиентом.

Почти все подняли руки, кроме меня и ещё двух девушек.

– И каковы ваши впечатления? – снова спросила Тая. – Ну, смелее, не молчите. Ну, хотя бы ты, Марианна, начни. Понравилось тебе или нет?

– Я не могу сказать, что понравилось, – ответила Марианна, совсем ещё юная красотка лет девятнадцати, не более. – Но и не вызвало отвращения. Было, правда, немного больно, иногда. А в целом, так, нейтрально.

– Ну, больно было с непривычки, – сказала Таисия. – Первый раз всегда бывают неудобства и неприятные ощущения. Первый секс ведь тоже редко бывает «восхитительным», не так ли? Ну а у тебя как прошло знакомство с анальным сексом? – обратилась она к Эльвире, крашеной брюнетке с карими глазами и чересчур пухлыми губами, чтоб быть натуральными. Как я узнала позже, Эльвира закачала в них какую-то дрянь, то ли ботокс, то ли ещё что-то, и теперь они неестественно выпирали у неё вперёд, как будто их только что засосало в пылесос. Даже создавалось впечатление, что они мешают её внятно говорить.

– У меня анал не вызывает неприятных ощущений, – ответила она осторожно. – Даже нравится, наверное. Но это, если с милым, то есть, со своим мужчиной.

– Вот, уже лучше, – улыбнулась Таисия. – Только ответьте мне: чем «свой мужчина» отличается от остальных? Вы своих парней меняете почти так же часто, как и клиентов. Только со «своими» вы трахаетесь бесплатно, а клиенты вам за ваши попки ещё и деньги будут платить. И, согласитесь, немалые деньги: анал и всё, что не входит в понятие «классического» секса, оплачивается по двойному тарифу, не забывайте.

Таисия опять сделала паузу, чтобы дать возможность девушкам оценить в уме «преимущества» практики анального секса, БДСМ и других извращений.

– У меня, к примеру, вообще никаких проблем с аналом, – вдруг вступила Римма, девушка с аппетитными формами и с пирсингом в носу. – Но, Таисия, меня волнует один вопрос. И не только меня одну. Нас всех беспокоит, что из-за частого анального секса в будущем могут быть проблемы …

– Какие проблемы? – спросила Таисия, делая вид, что не понимает, о чём речь.

– Ну, … вы понимаете? – Римма слегка смутилась и никак не могла сформулировать. – Ну, с этим …

– С чем? – Тая продолжала строить саму наивность, желая, чтобы девочки всё же сами озвучили волнующую их проблему.

– Говорят, что если много заниматься анальным сексом, то мышцы так ослабнут, что потом, с возрастом, не будет держаться …, – Римма опять запнулась.

– А-а, вот вы о чём, – Тая засмеялась. – Глупости какие. Кто вам сказал такую чушь? Вы в туалет ходите каждый день? И ничего же там не порвалось и не растянулось. То же самое и с анальным сексом. И с чего вы взяли, что вам каждый день придётся практиковать анал? Совсем необязательно. Так что нечего беспокоиться из-за такой ерунды. И кто вообще вам такое рассказал? Девочки с других баз? Что «тройка», что «четвёрка» – все мне твердят одно и то же: «… мы боимся, что к пенсии стоя ср..ть, простите, будем». Теперь и вы туда же. Ничего у вас там не растянется и ничего выпадать не будет. Ясно?

Девочки загомонили, делясь впечатлениями и обсуждая полученную информацию.

– Кстати, – снова начала Таисия, – ни для кого из вас не секрет, что на «восьмёрке» и на «девятке» у нас находятся лучшие девушки, у которых есть шанс перейти в эскорт. То есть, любая из вас может попасть в число «элиты», а там уже совсем другой уровень, дополнительные обязанности и, соответственно, огромные доходы. А главное, возможность бывать на приёмах и вечеринках высокого уровня, вращаться в высшем обществе. Так вот там, милые мои «недотроги», одно из первых условий – полный набор услуг. Вы должны уметь всё. Сотни и тысячи долларов не платят за банальный секс или даже самый искусный минет. Так что, дерзайте, отдавайте свои попки в пользование, набирайтесь опыта. А на сегодня всё. Вы свободны.

Девушки стали вспархивать со своих мест, подобно бабочкам, и расходиться по своим комнатам. Общее собрание было окончено. Я тоже встала, мучимая сомнениями, и пошла вслед за Моникой. С одной стороны, у меня ещё не было опыта анального секса, и меня страшила сама мысль об этом. С другой стороны, я стремилась в эскорт и знала, что Таисия наметила со временем перевести меня в «элиту». А это значит, что сия участь не обойдёт меня, и мне придётся переступить через свои страхи. Но, самое главное, я боялась даже не того, о чём говорила сегодня Римма. Я боялась, что мне может попасться клиент слишком активный или с большим членом, и всё мне там порвёт.

На выходе меня окликнула Таисия.

– Марго, – позвала она, – задержись на минутку.

Я вернулась в гостиную.

– Марго, я вижу, ты чем-то обеспокоена, – сказала она почти ласково. – Какие у тебя вопросы? Задай их мне. Думаю, я смогу тебе помочь.

Я рассказала Таисии о своих опасениях. На что она ответила:

– Я ни минуты не сомневалась в тебе, Марго. Я знала, что мне не придётся тебя долго уговаривать и уламывать. Ты и сама понимаешь, что надо. А что до твоих страхов, так ты напрасно переживаешь, ничего там у тебя не порвётся. И вообще, бросьте вы слушать всякие глупости. Одна дура ляпнет, остальные разнесут, и сидят потом, трясутся от страха или от возмущения, будто вас здесь заставляют делать бог знает, что. Послушай меня, Марго, секс родился задолго до нас. Секс – это главная движущая сила всего живого, то, к чему стремятся, в конце концов, все живые существа. И ещё, секс во все времена был разнообразен. Мы сейчас не открываем новые виды сексуальных игр и утех, а лишь наследуем их у предыдущих поколений, у наших предков. То, что нравится мужчинам сейчас, было и раньше – и сто лет назад, и пятьсот, и тысячу. Просто в разные времена к этому по-разному относились, вот и всё отличие.

Почему-то я ей поверила. Возможно, я и сама понимала, что ничего опасного в этом нет, просто не могла побороть психологический барьер. Возможно, я просто хотела, чтобы меня как следует убедили в этом. И Таисии удалось. Она, как всегда, нашла нужные слова, подобрала ключик к моей дверце.

– Не бойся, Марго, не будь трусишкой, – подбадривала она меня с улыбкой. – Страшно только первый раз. Потом ты поймёшь, что бояться нечего. А там, глядишь, ещё и понравится. Некоторые женщины, к слову сказать, предпочитают анальный секс традиционному.

Я решила не откладывать дело в долгий ящик и опробовать «новинку» с первым же клиентом, который попросит анал. Просто я знала, что чем дольше я буду думать и сомневаться, тем труднее мне будет потом решиться, поэтому согласилась на поступившее вскоре предложение заняться анальным сексом.

Не хочу в подробностях описывать своё первое знакомство с этой разновидностью сексуальных отношений, скажу лишь одно: кошмар! Как такое может нравиться?! Безумие какое-то! Я не могла дождаться окончания экзекуции. Было и неприятно, и больно. Создавалось ощущение, что меня сажают на кол. А мне при этом ещё надо было делать вид, что всё это доставляет мне не меньшее удовольствие, чем клиенту. Ему-то, конечно, было в кайф после довольно свободного влагалища попасть в тугое отверстие моего ануса. А вот мне было не до кайфа. Я стонала и вскрикивала, но вовсе не от удовольствия. Меня просто парализовало от боли.

Со временем я нашла для себя более удобные и безболезненные позиции – лёжа на боку и стоя, и постепенно анальный секс занял своё место в моём «меню для клиентов». Позже туда также добавились «лесбийская услуга» и страпон, но только для девушек. Ко мне как-то пришёл мой постоянный клиент и привёл с собой барышню. Я не сразу смекнула, что всё это значит, а когда поняла, хотела сначала отказаться. Но клиент пообещал хорошо заплатить и очень просил. Он хотел, чтобы я трахнула его девушку у него на глазах.

– Деньги вперёд, – потребовала я. – И я не ручаюсь за результат. В случае же, если кому-то из вас не понравится, деньги я не верну.

– Договорились, – ответил мой клиент и положил на столик деньги. А потом добавил: – Здесь две тысячи. Я уверен, что у тебя всё получится, Марго.

– Налей-ка мне бокал шампанского, малыш, – потребовала я, – а я пока найду подходящую музыку.

Я поставила диск с ритмичной и невероятно сексуальной музыкой, которая как нельзя лучше подходила к данной ситуации. Бокал шампанского, правильная музыка, лёгкое волнение перед неизведанным – всё это сделало своё дело: я почувствовала лёгкое головокружение и, вместе с тем, некоторое возбуждение.

Я слегка покачала бёдрами, чтобы уловить ритм. Затем прикрыла на секунду глаза и, когда снова их открыла, они уже сверкали влажным блеском. Я приблизилась к девушке, которая сидела на диване, и протянула ей руку, подняла её и впилась поцелуем в её губы. От неожиданности она ахнула, а я крепко прижала рукой её за затылок. Другой рукой обняла за талию. Я долго и страстно целовала её губы, глубоко проникая языком в её рот, и продолжая прижимать её затылок. Моя вторая рука мягко скользила по её спине, талии, ягодицам, затем поднималась к груди и ласкала её.

Мы слегка двигались, словно в танце. Тогда я расстегнула молнию на её брюках и проникла рукой в её трусики. Она тихо застонала. Я нежно ласкала пальцами её «святыню», а она тяжело дышала и тёрлась лбом об мой висок.

Я повернула голову к креслу, туда, где удобно расположился мой клиент, словно в кинотеатре. Он сидел и жадно наблюдал за происходящим. Я поняла, что я на верном пути, и снова повернулась к своей «жертве».

Лёгкое опьянение и необычность происходящего переросли в некий кураж, который захлестнул меня и заставлял вытворять небывалые ранее штуки. Я подтолкнула девушку к кровати и повалила её на постель. Мы расположились поперёк моей широкой кровати, боком к заказчику, чтобы ему было хорошо всё видно.

Я склонилась над девушкой и снова проникла языком в её рот. Затем я стала постепенно раздевать её, осыпая поцелуями её тело, так же, как делала бы это с мужчиной. Я не торопилась, и это ещё больше заводило девушку. Когда я добралась до её трусиков, она уже была порядком возбуждена и приподнимала таз, чтобы я поскорее освободила её от остатков одежды, что я и сделала.

Я себя странно чувствовала, лаская вместо мужчины женщину и видя сейчас перед собой не привычную картину в виде эрегированного пениса, а женскую вагину с набухшими от возбуждения половыми губами. Я ощущала себя и женщиной, и мужчиной одновременно.

Но, впрочем, я отвлеклась, а моя клиентка изнемогала от нетерпения. Тогда я провела рукой вдоль её тела, от впадинки между грудей и до лобка, и развела пошире её бёдра, затем опустилась меж них, отчего она запрокинула голову с закрытыми от сладострастия глазами и застонала в предвкушении горячих ласк. Я не стала больше её мучить и ворвалась языком в «её мир», придерживая руками за бёдра. Девушка прогнулась в спине, будто её пронзила молния, и громко застонала, словно задыхаясь.

Очень скоро я поняла, что моя челюсть и мой язык жутко устали с непривычки. Это было совсем не похоже на мужской минет, и довольно скоро моя нижняя челюсть и скулы ныли от напряжения, а до настоящего оргазма у барышни, по-видимому, было ещё далеко, хоть она и стонала, и хватала ртом воздух, и двигала тазом вверх-вниз, чем только сбивала меня с ритма.

В какой-то момент я просто не смогла дальше продолжать, поэтому прервала ласки и поднялась на ноги. Я снова посмотрела на клиента – он сидел с запрокинутой головой и из-под полуопущенных век наблюдал за нами. Тогда я развернулась к нему лицом и сняла с себя трусики. Подразнив слегка себя пальцами, я развернулась к нему спиной и прогнулась в талии, выставив ему на обозрение все свои прелести. Затем я подошла к шкафчику и достала оттуда страпон – обычный фаллоимитатор, только с приспособлениями для крепления на бёдрах, чтобы можно было им управлять, как своим собственным органом, а не держать в руке. Моника прежде показала мне, как им пользоваться.

Я закрепила страпон на своих бёдрах, затянув ремни на ягодицах и талии, и опять склонилась над девушкой, которая наблюдала за всем происходящим широко распахнутыми глазами.

– Не бойся, детка, – сказала я, – больно не будет.

И подмигнула ей. Затем снова обласкала языком её киску, которая уже давно жаждала проникновения, и приподнялась над ней, чтобы аккуратно «войти». Девушка опять застонала и развела широко бёдра. Я чувствовала, как мой гибкий силиконовый фаллоимитатор погружается во что-то влажное и горячее, он будто проваливался куда-то, а затем возвращался обратно, чтобы снова погрузиться, подчиняясь неспешному ритму моих тазовых движений взад-вперёд.

Меня не покидало всё то же странное ощущение, что я сейчас не совсем женщина. Подо мной извивается другая такая же женщина, как я сама, а я трахаю её искусственным членом, который торчит сейчас у меня на лобке, будто настоящий. Я стала постепенно наращивать темп, мои движения стали резче, глубже. Я видела, что ей это нравится, и не сбавляла обороты. Она забросила ноги мне на талию и крепко обхватила меня ими, словно не желая выпустить, пока не выжмет из меня все силы.

Я продолжала энергично работать тазом, как будто желая раздавить свою партнёршу, а она то откидывалась назад, то снова прижималась ко мне. Наконец, она напряглась, развела широко ноги, согнутые в коленях, и так застыла, а я продолжала двигаться в прежнем бешеном ритме. И вдруг она затрясла тазом и бёдрами, и громко застонала, запрокинув голову далеко назад.

О-ля-ля, я довела до оргазма женщину!

Через некоторое время я перестала двигаться, и лишь мягко надавливала основанием «пениса» на её клитор, отчего она передёргивалась всем телом и продолжала вздыхать и стонать.

«Да уж, работа не из лёгких, – подумала я, переводя дыхание. – Оттрахать женщину до оргазма куда сложнее, чем мужчину. Хотя, быть может, это только с непривычки?»

Мои руки устали, ноги ныли, челюсть сводило от длительных оральных ласк, а спина покрылась испариной. Я слезла с барышни и сняла с себя страпон. Затем приблизилась к клиенту и спросила:

– Тебе понравилось?

– О да, Марго, – ответил он пересохшими губами. – Я сам почти кончил.

– Может, тебе помочь немного? – спросила я и, не дожидаясь ответа, опустилась перед ним на колени и расстегнула молнию на его штанах …

Минет длился не более минуты. Мне даже практически ничего не пришлось делать. Он был настолько возбуждён, что эякулировал в буквальном смысле через минуту, схватив в порыве сильнейшего оргазма меня за голову и силой насаживая на свой разбухший пенис. Я барахталась в его руках, как рыбка в сетях рыбака, но напрасно. Он отпустил лишь тогда, когда всё было окончено.

«Что ж за день-то сегодня такой? – говорила я про себя, в очередной раз переводя дыхание. – Выжали меня, как лимон, с двух сторон. Убирайтесь уже поскорее, дайте отдохнуть!»

Наконец, они оба оделись и ушли, распевая на все лады, какая я молодчина, профессионалка и просто супер! Перед тем, как уйти, клиент вернулся к моему столику, на который час назад положил деньги, и добавил ещё двести гривен.

Мои старания были увенчаны успехом и оплачены с лихвой. Мало того, что я по праву получила за свою работу девятьсот гривен, так ещё и личные чаевые сегодня составили четыреста гривен, почти половину от зарплаты. Итого, тысяча триста за час. Почаще бы так.

Я была довольна. Теперь я зарабатывала гораздо больше, чем на «шестёрке», и при меньших затратах. Здесь у меня не было по пять-семь клиентов за смену. Обычно это были два-три, реже четыре. Но оплата была выше, к тому же довольно часто случались дополнительные услуги: то анал, то страпон, то БДСМ. А это двойной тариф, да ещё и щедрые чаевые.

Мой материальный статус заметно вырос, в особенности по сравнению с первоначальным уровнем, когда полтора года назад я только приехала в столицу. Я давно уже перестала экономить и считать каждую копейку, как это было по началу. Я свободно тратила деньги, покупала себе дорогие вещи, фирменные сумочки и нежнейшее нижнее бельё, золотые украшения и дорогую элитную косметику. Мы с Моникой обедали в ресторанах, отдыхали в модных клубах, передвигались по городу исключительно на такси, и ничем по сути не отличались от той зажиточной молодёжи, к которой я когда-то тянулась и ощущала недосягаемость и пропасть между ними и мною самой.

Да, нынешняя Марго внешне выгодно отличалась от прежней Софии. И мне нравились эти перемены. Наконец-то я могла свободно позволить себе всё то, чего мне так не хватало раньше. Я выбирала одежду не по цене, а покупала то, что нравится. И это было компенсацией мне за мой образ зарабатывания денег. Меня покупали, каждый день пользовались моим телом, как хотели, а взамен обеспечивали мне материальную свободу и независимость. И меня всё устраивало. Я не была дешёвкой, а, подобно «Интердевочке», была дорогой элитной проституткой. А почему бы и нет? Коррозия моей души ещё не пробила брешь, зачерствение и атрофия чувств ещё не проявились апатией и депрессией, поэтому я была вполне довольна сложившимся положением дел.

Я спасалась от бедности и серости существования, от предательства и лжи любимого мужчины, я мстила ему и всему миру своим искривлённым, будто в разбитом зеркале, счастьем и куражом. Я снова видела яркие ночные огни столицы – и они светили для меня.

13.

Так незаметно промчались два месяца. Наступил апрель, а вместе с ним пришла и настоящая весна. Морозы, наконец, отступили, и тёплый ветер разносил по округе влажный запах тающего снега.

Настроение моё взмыло вверх, как это всегда бывает весной. Я будто бы очнулась от зимнего оцепенения, и теперь не ходила, а летала по воздуху, словно мотылёк. У меня на душе было легко и свободно. В животе порхали бабочки, и ощущалось лёгкое волнение, будто в ожидании чуда или в преддверие чего-то нового. Я была опьянена весной, словно находилась в каком-то дурмане. Поэтому не сразу поняла Натали, когда она позвонила и срывающимся от волнения голосом сказала, что нашли Ксюшу. В первую секунду я даже вскрикнула от радости, но потом сообразила, что что-то не так.

– Натали, что? – спросила я, очнувшись.

– Соня, Ксюшу нашли за городом, – Натали разрыдалась в трубку. – Мёртвую.

– Подожди, может, это не она, – попыталась я успокоить подругу. – Может быть, как всегда, ошиблись?

– Нет, Сонечка, ты не понимаешь, – рыдала Натали. – Всё кончено. Нашей Ксюши больше нет. Сомнений быть не может. Это она. Я только что была на опознании.

Я глотнула воздух. В висках застучало, глаза резануло, как от вспышки света. Голос осёкся и охрип, когда я ответила:

– Где ты сейчас? Я приеду.

– Я в отделении милиции, – сказала Натали, – у следователя Исаенко. Со мной Женя Скворцов. София, миленькая, приезжай скорее.

– Уже еду, – сказала я и положила трубку.

Я отпросилась у Влады – администратора, поскольку сейчас была моя дневная смена.

– Я беру сегодня выходной, – сказала я и в двух словах объяснила причину. – Потом отработаю.

Уже садясь в такси, я позвонила Томке и рассказала о случившемся.

– Я тоже сейчас выезжаю, – ответила Томка.

Через полчаса я уже входила в отделение милиции, где находилась сейчас Натали. Я поднялась на второй этаж и ещё на лестнице столкнулась со Скворцовым.

– Здравствуйте, София, а я как раз вам навстречу вышел, – сказал он. – Спасибо, что приехали. Сейчас сразу и показания дадите, свидетельские. Открыто уголовное дело по факту убийства.

– Её всё-таки убили? – спросила я, остановившись. – Как это случилось, вы уже знаете?

– Экспертиза и вскрытие показали, что смерть наступила вследствие асфиксии, – ответил Скворцов. – Вашу подругу задушили.

– Какой ужас, – я закрыла глаза. – Это он, – сказала я, снова посмотрев на Скворцова. – Это сделал Игорь, я уверена. Он способен на такое.

– Эта версия отрабатывается, – сказал Скворцов. – Пока что он – единственный и главный подозреваемый по этому делу. Но, к сожалению, у нас недостаточно улик, чтобы даже задержать его, не то, что арестовать.

Я схватила его за руку и с силой сжала.

– Я прошу вас, Женя, сделайте всё возможное, – взмолилась я, – найдите улики, докажите его вину. Уверяю вас, это Игорь убил Ксюшу. В память о ней, накажите её убийцу.

– Я буду делать всё возможное и невозможное, – сказал он. – Тем более, что Исаенко тоже заинтересован в раскрытии этого дела.

– Спасибо вам, Женя, – сказала я и отпустила, наконец, его руку. – Вы хороший человек. А этот урод … Ему это так с рук не сойдёт. Не должно сойти!

Я сжала челюсти, что аж зубы скрипнули. Мой взгляд горел ненавистью. Сейчас в душе я желала смерти этому человеку, надругавшемуся надо мной, а теперь и убившему мою подругу, молодую, красивую девушку, не сделавшую никому ничего плохого.

– Но, подождите, – встрепенулась я, – где её нашли? И почему только сейчас? Ведь Ксюша пропала ещё четыре месяца назад.

– Вашу подругу нашли в двадцати километрах от Киева, – ответил Скворцов, – недалеко от трассы. Там, неподалёку есть жилой посёлок. Местный житель прогуливался в тех местах с собакой и обнаружил труп. По всей видимости, тело девушки пролежало там всю зиму и было обнаружено только сейчас, когда стаял весь снег. И поскольку тело всё это время лежало в снегу, то невозможно точно установить дату смерти. Может, это случилось в декабре, а, может, только два месяца назад.

Мы как раз подошли к кабинету следователя, и Скворцов открыл передо мной дверь. Возле окна сидела Натали с заплаканными глазами. При виде меня она снова залилась слезами.

– Я поверить не могу, что Ксюшу убили, – говорила она сквозь слёзы, – не могу поверить, что её больше нет. Господи, Соня, как это страшно, смотреть на неподвижное, закоченевшее тело своей подруги, осознавая при этом, что всё кончено, что она мертва. Господи, как страшно. Я чувствовала, я давно знала, что с ней случилось что-то непоправимое, но я до конца надеялась, что это неправда, что я ошибаюсь, и что Ксюша обязательно вернётся, где бы она ни была. А теперь …

Я обняла Натали.

– Гражданка Лебедева София Валерьевна? – уточнил следователь.

– Да, это я, – ответила я.

– Присаживайтесь, у меня к вам будет несколько вопросов.

Следователь Исаенко напустил на себя чересчур серьёзный вид. Возможно, это была профессиональная привычка. А, может быть, он просто не знал, где искать и как раскрыть это дело, и поэтому компенсировал свою некомпетентность излишней строгостью и официозом.

Я отпустила Натали и присела на предложенный стул. А Натали тем временем вышла в коридор, уводимая помощником следователя Скворцовым.

– Где и когда вы познакомились с покойной Ксенией Бондарь? – спросил следователь.

Я ответила, он записал. Последовал ряд подобных общих вопросов, затем он стал задавать вопросы, относящиеся непосредственно к исчезновению Ксюши и её возможному убийце.

– Когда и при каких обстоятельствах вы видели покойную Бондарь в последний раз? – спросил Исаенко.

– Это было в начале декабря, незадолго до моего отъезда домой, – ответила я. – А потом мне позвонила Натали и сказала, что Ксюша пропала, что она уехала с этим злополучным Игорем и больше не вернулась. Товарищ следователь, пожалуйста, допросите Игоря, арестуйте его.

Исаенко кашлянул.

– Разрешите, я сам буду решать, кого допрашивать и кого арестовывать, – строго сказал он. – Пока что Игорь Плетнёв проходит по этому делу как свидетель. Если это он убил Ксению Бондарь, и будет доказана его вина, он понесёт наказание. А пока скажите, София Валерьевна, что могла делать ваша подруга, покойная Ксения Бондарь на трасе в двадцати километрах от города?

– Не знаю, – ответила я. – Но мне кажется, что она там и не была. Наверняка, это он, Игорь её туда привёз, уже когда задушил, чтобы избавиться от тела. Вы не понимаете, это страшный человек, жестокий и опасный. В его глазах вы увидите холодный блеск безжалостного убийцы.

– Что ж, спасибо, София Валерьевна, – сказал следователь, – мы проверим эту версию. Тем более, что пока Плетнёв остаётся последним, кто видел вашу подругу живой. Пока вы свободны.

– До свидания, – сказала я, вставая.

– Всего доброго.

Я вышла в коридор. Там меня дожидались Натали и Томка, которая приехала вскоре после меня. Они обе кинулись ко мне с вопросами:

– Ну что?

– Не знаю, девочки, – сказала я со вздохом. – Наш следователь какой-то слишком строгий, и хмурый какой-то. Даже не знаю, радоваться этому или наоборот.

– Нет, Софи, ты не права, что не доверяешь ему, – ответила Натали. – Женя говорит, что Исаенко порядочный человек и глубоко сочувствует нам.

– Он в первую очередь мент, – сказала я.

– Да, но он добросовестный мент, – возразила Натали. – К тому же, не стоит мерить всех по одному шаблону. Среди них тоже попадаются люди.

– Вот именно, что «попадаются», – сказала я, – очень редко. Хотелось бы верить, что нам «попался» именно такой.

* * *

Женя Скворцов, спасибо ему, держал нас в курсе всех новостей и движений по делу погибшей Ксюши. Уж не знаю, нарушал ли он какой-то закон или этику, но дело он делал доброе. Мы с Натали знали обо всех изменениях. Но больше всего нас волновал наш главный враг – Игорь Плетнёв. Ни я, ни Натали ни на секунду не сомневались, что именно он задушил Ксюшу, а потом отвёз её за город и выбросил в снег, где её тело и пролежало до самого апреля, пока снег не стаял.

На следующий день после нашего визита Исаенко вызвал к себе Игоря. Тот приехал, как добросовестный законопослушный гражданин, и дал подробные, исчерпывающие показания по этому делу, после чего был отпущен. По его словам, ночь их последней с Ксюшей встречи они провели на известной нам квартире, после чего около трёх часов ночи он подвёз Ксюшу домой и расстался с ней у подъезда.

– Он врёт! – крикнула я в сердцах. – Нигде он с ней не расставался. Он убил её, хладнокровно и безжалостно, а потом выбросил, как мешок мусора.

– Возможно, – сказал Женя в задумчивости. – Мне этот Плетнёв тоже не понравился. Неприятный, самодовольный, скользкий тип, который не привык к проигрышам или неудачам, и уверенный в своей безнаказанности, потому что связи, деньги опять же. Знаем мы такой тип зажравшихся и пресыщенных воротил, сильных мира сего. Таких нелегко достать.

– Надо достать, Женя, слышишь, надо достать, – сказала я. – Не должно ему это сойти с рук. Не такой уж он и воротила, как ты выразился. Просто поймал струю в своё время, провёл пару-тройку удачных сделок и поднялся на гребне волны. И теперь он решил, что всё вокруг существует лишь для его блага, лишь для того, чтобы он всем этим пользовался, будь то столовые приборы из чистого серебра, или просто люди.

– Да, но на его стороне деньги, – возразил Женя, – а деньги сейчас решают всё. Всегда решали, а сейчас больше, чем когда-либо. Он наймёт лучших адвокатов, он надавит на нужные кнопки, а это, поверьте, ему под силу. Всё те же, деньги, связи.

– И что ты предлагаешь? – спросила Натали. – Взять и сдаться, и даже не попытаться что-то сделать?

– Нет, я такого не говорил, – ответил Женя. – Просто надо хорошенько всё обдумать. Завтра у Исаенко будет ваш знакомый, Виктор. Может быть, он сможет чем-то помочь?

При имени Виктор меня бросило в жар, будто голову засунули в печку.

Господи, столько времени прошло, а я всё никак не могла справиться со своей любовью. Я нарочно давила её, душила, старалась уничтожить саму память о ней. Но она неумолимо возвращалась вот такими яркими вспышками, нахально проникая в моё сознание, в мою жизнь снова и снова, и пульсировала болью в моём теле.

«Господи, когда же это закончится?! – взмолилась я про себя. – Когда же я, наконец, освобожусь от этого наваждения?!»

* * *

На следующий день в назначенное время Виктор был в кабинете следователя Исаенко. Тот попросил его рассказать всё, что он знает о Ксюше. Виктор сказал:

– Мы познакомились меньше года назад в стрип-клубе «Игуана», где Ксюша работала вместе с Натали и Софией. Мой партнёр по бизнесу и на тот момент ещё друг, Игорь Плетнёв, увлёкся ею, то есть Ксюшей. У них завязались близкие отношения.

– Насколько близкие? – уточнил Исаенко.

– Самые тесные, – ответил Виктор, – интимные. Каждую неделю мы встречались с девушками: Игорь с Ксюшей, я с Софией. Так продолжалось несколько месяцев. Игорь встречался с Ксюшей до самого её исчезновения.

– Вы хотите сказать, что Ксения Бондарь оказывала платные услуги? – спросил Исаенко.

– Я не знаю этого наверняка, – ответил Виктор уклончиво.

– Ваш друг что-либо говорил вам об исчезновении Ксении? – спросил Исаенко.

– Нет, он ничего мне не говорил, – сказал Виктор. – Я помню, он вёл себя, как обычно. Дело в том, что к тому времени он поостыл к Ксюше, поэтому я редко слышал от него что-либо о ней.

– Как вы думаете, ваш друг мог задушить Ксению Бондарь? – прямо спросил Исаенко.

– Вы знаете, господин следователь, – ответил Виктор, – я близко общался с этим человеком много лет подряд и, как оказалось, совершенно его не знал. Мы много всего прошли вместе, я доверял ему и мог, наверное, даже поручиться за него. Но сейчас я не удивлюсь ничему относительно него.

– Вы знали, что Плетнёв употребляет наркотики? – спросил следователь.

– Нет, первый раз слышу, – ответил он. – Хотя я предполагал что-то подобное. Его поведение в некоторые моменты трудно было назвать адекватным. И как давно это он?

– По данным наших источников, не менее двух лет, – ответил Исаенко.

– Тогда это многое объясняет, – сказал в задумчивости Виктор.

– Что ж, вы можете быть свободны, – сказал Исаенко, вставая.

– Игорь Плетнёв – тёмная лошадка, – сказал он Скворцову, когда Виктор покинул их кабинет. – Я своим нутром чую, что это он, скорее всего, и задушил свою подружку, то ли в порыве ревности, то ли ещё как-то. Но вот как нам это доказать?

– Может, назначить экспертизу? – предложил Скворцов.

– И что это даст? – сказал Исаенко, вставая и подходя к окну. – Во-первых, для того, чтобы назначить экспертизу, мы должны иметь веские причины или хотя бы маломальские обоснованные обвинения. Плетнёв – уважаемый в своих кругах бизнесмен, он знает, куда обратиться в случае чего и как выбраться из любой ситуации. К тому же, никакой тест или экспертиза нам ничего не дадут. Они, скорее всего, покажут присутствие следов его кожи, спермы и волос на теле покойной. Но это ничего не доказывает. Ведь Плетнёв и сам не отрицает, что был одним из последних, видевших Ксению Бондарь живой. Экспертиза лишь подтвердит его слова, не более того.

– Да, но мы с вами увидели бы его реакцию, его поведение и убедились бы окончательно, правы мы в своих предположениях или нет, – сказал Скворцов. Он пытался схватиться за малейшую возможность, чтобы прижать Игоря.

Помимо остальных мотивов, у него была на это главная причина, личная: Жене Скворцову уже давно нравилась Натали. С самой первой их встречи образ этой гордой красавицы засел у него в голове и не давал покоя. Он постоянно думал о ней, вспоминал её тонкие, красивые черты, нежный голос и тонкий аромат её духов. Всё это при каждой новой встрече будоражило его кровь. Он был сражён наповал и покорён её красотой. Он очень хотел заслужить восхищение этой невероятно красивой и такой неприступной девушки, заслужить её похвалу и благодарность, поэтому раскрытие убийства её подруги стало для Жени делом чести.

– И что дальше? – возразил Исаенко. – На наших с тобой предположениях и одной только уверенности дело не построишь. Его адвокат разнесёт нас с тобой в пух и прах. Нет, Женя, нам нужны железные улики, свидетели. А для начала нужно собрать хорошее досье на этого типа. Тогда, может быть, что-нибудь само собой всплывёт. Жаль только, времени уже прошло прилично. Четыре месяца – не четыре дня. Всё уже давно быльём поросло. Ладно, – он поднял ладонь, когда Скворцов опять хотел горячо запротестовать, – будем пробовать. Но и другие версии не стоит сразу отметать. Опроси соседей в доме, где проживала Бондарь. Может, они что-то вспомнят.

– Я опрашивал их ещё тогда, когда девушки побывали у нас впервые, – сказал Женя. – Никто из них не слышал и не видел, чтобы той ночью Ксения Бондарь заходила в парадную или подъезжала бы на машине.

– Ну, опроси ещё раз, – сказал Исаенко. – Может, кто-то ещё что-нибудь вспомнит.

План действий был намечен. И постепенно закипела работа. Скворцов с Исаенко развели бурную деятельность и подняли немало шума вокруг этого дела; опрашивали соседей и бывших сотрудниц Ксюши. Бедный Алекс уже несколько раз порывался закрыть клуб – сдавали нервы, – но девочки снова и снова упрашивали его не делать этого. Тогда он брал себя в руки и продолжал принимать посетителей, устраивая шумные и дорогие программы, и так ровно до следующего посещения его клуба следователем Исаенко или его помощником.

Информацию собирали по крупицам и старательно заносили в папку с надписью: «Плетнёв И.», подобно Остапу Бендеру, собиравшему железный компромат на подпольного миллионера, счетовода Корейко. Но, если в случае с Бендером ему удавалось всё же оставаться в тени, то сейчас была затронута частная жизнь достаточно серьёзного человека, в отличие от Корейко. Очень скоро до Игоря Плетнёва дошла информация, что под него кто-то копает. Сначала он, было, подумал, что это конкуренты и «недоброжелатели». Но очень скоро сообразил, что здесь действует не организация или сговор, а всего лишь двое ищеек, решившие во что бы то ни стало «пришить» ему дело об убийстве стриптизёрши. Тогда он успокоился и даже думать забыл об этом.

Но однажды его новая подруга пожаловалась ему, что её зачем-то вызывали в отделение милиции, задавали какие-то дурацкие вопросы о нём самом и о его бывшей девушке, которую она и знать-то не знала.

– Игорь, что всё это значит?! – возмущалась она, размахивая руками. – Почему этот мент себя так вольно ведёт? Взять и вызвать меня в их гадюшник, как какую-то девку! Я им что, преступница какая, допрашивать меня?! И вообще, какого чёрта я должна терпеть такие унижения из-за твоего бурного прошлого?!

В общем, и так далее, в том же духе. Ему с трудом удалось угомонить свою разбушевавшуюся подругу. И уже на следующий день Игорь сам был у следователя Исаенко.

– Слушайте, вы! – говорил он, едва сдерживая гнев. – Мало того, что вы везде суёте свой нос, выспрашиваете, вынюхиваете, как паршивые ищейки, так вы ещё и в мою личную жизнь решили вмешаться! – он гневно сверкал глазами. – И вообще, чего вам от меня надо? Вы меня в чём-то подозреваете? Так предъявляйте обвинение!

– Господин Плетнёв, вы, пожалуйста, успокойтесь, и не кипятитесь так, – спокойно сказал Исаенко. – Мы не собираемся вам выдвигать никаких обвинений, во всяком случае, пока. Мы ведём следствие, отрабатываем версии, проверяем информацию. Это очень кропотливая работа и, поверьте, нам она не менее неприятна, чем вам. Так что, пожалуйста, не надо нервничать. И успокойте свою подругу. Мы делаем своё дело и, будьте добры, не мешайте нашей работе. Вы же хотите, чтобы мы нашли убийцу вашей бывшей девушки, Ксении Бондарь?

– Мне абсолютно всё равно, – ответил Игорь. – Делайте, что считаете нужным. Меня это не интересует.

– Вот и славно, – улыбнулся Исаенко. – И ещё просьба, господин Плетнёв, по первому нашему зову являться в отделение для дачи показаний. Иначе это может выглядеть как ваше нежелание помогать следствию.

– Я постараюсь, – сухо ответил Игорь. – Я могу идти?

– Не смею вас больше задерживать, – сказал Исаенко с прежней учтивой улыбкой, провожая Игоря взглядом.

Во всё время их беседы Скворцов сидел за своим столом, затаившись и внимательно слушая всё, что здесь говорилось, не пропуская ни единого слова.

– Ну у вас и выдержка, Борис Витальевич, – сказал он, когда за Игорем закрылась дверь.

– Здесь по-другому нельзя, Женя, – ответил Исаенко. – Он чувствует, что мы подбираемся к нему всё ближе, и начинает нервничать. Видел, как он дёргался и бесился сегодня? Конечно! Он же не знает, что нам известно, и какие у нас есть улики и есть ли вообще. Да, Женя, скорее всего, убийца Ксении Бондарь именно он, в этом практически нет сомнений. Вот только доказательств у нас с тобой по-прежнему нет. Нам бы свидетелей найти, которые видели, как Плетнёв в ту ночь от трупа избавлялся.

– Ничего, Борис Витальевич, найдём, – сказал Скворцов, – а пока …

– А пока потише нам надо действовать, – докончил за него Исаенко. – Видел, какой он хитрый и осторожный, как лис. «Обвинения, говорит, выдвигайте». Знает, что без доказательств и свидетелей у нас ничего не выйдет. Вот и хочет, чтобы мы его сейчас обвинили, а его адвокаты нас уничтожили бы. Нет, Женя, мы пока никаких обвинений выдвигать не можем. Даже подозрения нельзя открыто высказывать. Пусть думает, что мы ещё ни в чём не уверены и не знаем, где искать. Понятно тебе?

– Понятно, Борис Витальевич, – ответил Скворцов.

– Да-а, мы его зацепили, – протянул Исаенко, задумавшись на минуту. – Ну что ж, пора заняться домом по проспекту Победы. Там нас господин Плетнёв уж точно не ожидает.

Скворцов непонимающе посмотрел на Исаенко.

– Новый дом по проспекту Победы, где расположена квартира, принадлежащая Игорю Плетнёву и Виктору Громову, – начал пояснять Исаенко, – в которой вышеозначенные проводили время с девицами, в том числе с покойной Ксенией Бондарь.

– А-а, – протянул Скворцов, – теперь понятно.

– Женя, тебе всё это уже давно должно быть понятно, – сказал Исаенко. – Все фамилии, адреса, имена соседей и главных свидетелей, в общем, всех, проходящих по делу, ты должен помнить наизусть.

Он покачал головой.

– Я всё понял, – ответил Скворцов, опустив голову. – Я исправлюсь.

Он глубоко уважал своего начальника и был твёрдо убеждён, что Борис Витальевич является прототипом всех честных ментов и следователей с экранов кино, и олицетворяет собой положительную, пусть и немногочисленную, часть отечественной милиции. Для него была очень важна похвала Бориса Витальевича, наставника и старшего товарища. И он огорчался, если не дотягивал до высокого уровня в его глазах.

– Конечно, исправишься, – сказал Исаенко. – Иначе и быть не может, иначе нельзя. Пойми, Скворцов, ты ведь не экзамен зубришь, а … Как бы тебе объяснить? Понимаешь, просто, когда ты общаешься с людьми, допрашиваешь свидетелей или подозреваемых, ты должен чётко понимать, о чём ты их спрашиваешь, что ты хочешь узнать, задавая тот или иной вопрос. Ты должен вникать в мельчайшие подробности, изучать нюансы, смотреть на ситуацию с разных точек обзора, чтобы видеть больше других. Ты должен быть подготовлен к любому разговору с любым предполагаемым свидетелем, даже самым, на первый взгляд, незначительным. Ведь самый обычный свидетель может оказаться главным, самая малозначительная мелочь может стать основной уликой. Идя на разговор с кем бы то ни было, ты должен быть уверен в своих словах. Вот что тебе надо уяснить.

Скворцов решительно кивнул, принимая критику и урок начальника, и сказал:

– Разрешите отправиться на проспект Победы и опросить соседей Плетнёва по квартире.

– А вот тут не спеши, Скворцов, – остановил его Исаенко. – С моей стороны было бы непрофессионально и даже неэтично отправить тебя одного в такое предприятие. В дом на Победы мы отправимся с тобой вместе.

– Я готов, – ответил Скворцов. – Когда выдвигаемся?

– Сегодня у нас ещё есть дела здесь, а вот завтра с самого утра и начнём.

* * *

Утром следующего дня следователь Исаенко вместе с помощником Скворцовым прибыли в интересующий их дом по проспекту Победы. Они обошли здание кругом, осмотрели подъезды.

– Нас интересует второй подъезд, – сказал Исаенко, глядя вверх, – и конкретно одиннадцатый этаж. Нам повезёт, если хотя бы одна-две квартиры на той же площадке уже заселены. Дом-то новый.

– А если нет? – забеспокоился Скворцов.

– Ну, а если нет, – невозмутимо ответил Исаенко, – тогда будем действовать по плану «б».

– Ага, – согласился Скворцов и даже не стал уточнять, что это за план «б». Он возлагал надежды на значительную заселённость новостройки.

Они вошли в парадную.

– Смотри, Скворцов, нам пока везёт, – улыбнулся Исаенко, – в доме есть консьерж. Я предполагал это, но не был уверен.

Исаенко представился и познакомился с консьержем, мужчиной средних лет, прилично одетым.

– Скажите, уважаемый, не вы ли работали в ночь на десятое декабря минувшего года? – спросил следователь.

– Я, конечно же, не могу этого помнить, – ответил мужчина. – Но я сейчас посмотрю в журнале дежурств. Один момент.

Он достал толстую книгу, похожую на бухгалтерскую, и раскрыл её в самом конце, где было отмечено «декабрь 2008 года». Затем надел очки и стал листать страницы, проводя пальцем сверху вниз.

– Вот, нашёл, – сказал он, наконец. – С девятого на десятое декабря 2008 года была смена моего коллеги Сан Саныча. А я заступал до него. Так что, к сожалению, ничем не смогу вам помочь.

– Тогда скажите, когда следующая смена Сан Саныча? – спросил Исаенко.

– После моей смены, а значит, завтра с девяти утра, – ответил тот.

– Вот и хорошо, – заключил Исаенко. – Значит, завтра мы побеседуем с Сан Санычем. А сегодня мы бы хотели пообщаться с жильцами вашего подъезда. Вы не возражаете?

– О, ни в коем случае, – поспешил расшаркаться вежливый консьерж. – Тем более, если это необходимо для пользы дела.

– Ещё как необходимо, – согласился Исаенко. – Вот видите, а вы говорили, что не сможете быть полезным. Вы нам очень помогли.

– Всегда к вашим услугам.

Следователь с помощником прошли к лифту. Скворцов всё время оглядывался по сторонам и без стеснения, чуть ли не с открытым ртом, рассматривал дорогую отделку стен и потолков, мраморные ступени и пышные цветы в вазонах.

– Вот это да, – воскликнул он. – Вот это богатство. Аж дух захватывает. А ведь это только парадная. Что же нас ожидает в квартирах здешних жильцов?

– Сейчас увидим, – спокойно сказал Исаенко с видом человека, видавшее всякое за свою долгую жизнь и разучившегося чему-либо удивляться. – И заметь, вот в таких дорогих апартаментах убийства происходят не реже, чем на шестиметровых кухнях в бытовых разборках. Эти люди вообще считают, что мир принадлежит именно им, и они могут позволить себе всё, что хотят. Такие люди, как правило, безнаказанно творят зло, поскольку на их стороне деньги, а значит, и закон. Но мы с тобой постараемся нарушить эту сложившуюся закономерность.

Скворцов выпрямил спину и кивнул в знак согласия.

На одиннадцатом этаже коллеги вышли из лифта и оказались в просторном холле. Напротив лифта стоял мягкий диванчик, а рядом напольная ваза с ветвистым экзотическим растением.

– Гляди-ка, точно, как в «Метрополе» или «Интуристе», – усмехнулся Исаенко.

Он направился к двери с номером «152» и позвонил в звонок. Никто не открыл.

– Это я так, на всякий случай, – сказал он. – А вдруг наш друг, господин Плетнёв, оказался бы сейчас в квартире?

Он позвонил в соседнюю дверь. Тоже тишина.

– Пока что фортуна отвернулась от нас, – сказал Исаенко. – Ну, ничего. Будем пробираться дальше.

И он позвонил в дверь напротив квартиры Плетнёва. Внутри послышалось движение, и через полминуты дверь открыла пожилая дама в домашнем костюме.

– Добрый день, – поздоровался Исаенко. – Меня зовут Борис Витальевич Исаенко, я следователь районного отделения милиции. А это мой помощник Евгений Скворцов. Мы расследуем дело об убийстве молодой девушки. Можно, мы войдём внутрь?

– Да, конечно, – ответила женщина приветливо. – Входите, пожалуйста.

Даме на вид было лет семьдесят или около того. Но могло быть на самом деле и значительно больше, поскольку ухоженный вид и достаточно яркий макияж скрывали её истинный возраст. Аккуратный маникюр на руках и атласный костюм в стиле «кимоно» также выдавали стремление пожилой дамы выглядеть моложе своих лет, что ей вполне корректно удавалось.

С порога коллеги будто попали в иной мир. Они окунулись в атмосферу изобилия и роскоши. Дорогое убранство комнат, отделка стен, сверкающий безупречный паркет, мебель из ценных пород дерева, пылающий камин в просторной гостиной и мягкий ворсистый ковёр перед очагом – всё это поражало своей изысканностью и богатством.

– Располагайтесь, господа, а я приготовлю нам с вами чай. У меня как раз вскипел чайник, – сказала хозяйка и прошла в кухню, сообщающуюся с гостиной широкой аркой.

Скворцов глядел во все стороны, разинув рот от восхищения. Здесь было всё продумано до мелочей и выдержано в одном стиле.

– Чтоб я так жил, – сказал он.

Хозяйка улыбнулась. Она как раз вернулась обратно, держа в руках разнос с чайным сервизом.

– Видите ли, я люблю комфорт и роскошь, – сказала она в ответ на восклицания Скворцова. – Поэтому стараюсь окружать себя удобствами и приятными безделицами, которые даже просто радуют глаз. Вот, к примеру, посуда, – продолжала она, поставив на деревянный лакированный столик у камина разнос и переставляя с него на стол чашки с блюдцами, сахарницу и молочник. Посуда была выполнена из тончайшего белого фарфора, ободки украшала тонкая позолота. – Можно ведь пить чай и из простых кружек, наливая в него молоко прямо из пакета. Но ведь из красивой посуды пить тот же самый чай намного приятнее, и даже вкус его кажется ярче, и аромат более насыщенным. Вы со мною согласны, Борис Витальевич?

– Не знаю, не знаю, – ответил в задумчивости Исаенко. – Не берусь спорить. Вы эстет. Прошу прощения, вы не представились.

– О, это моё упущение, – ответила хозяйка извиняющимся тоном. – Моё имя Элина Владиславовна Марченко. Прошу вас, угощайтесь.

И Элина Владиславовна налила ароматный дымящийся крепкий чай из белоснежного высокого заварника в чашки. Здесь же стояли две хрустальные вазочки с разнообразными сладостями. Скворцов с удовольствием выпил первую чашку и тут же налил себе вторую. А следователь Исаенко тем временем уже вёл беседу с хозяйкой на интересующую его тему.

– Скажите, пожалуйста, Элина Владиславовна, – говорил он, потягивая горячий чай из своей чашечки, – вы знакомы с вашим соседом из 152-й квартиры, Игорем Плетнёвым?

– А как же, – ответила она. – И с Игорьком, и с Витей мы знакомы уже не первый год. Хорошие ребята, всегда приветливые такие, вот только образ жизни ведут беспорядочный. Я им говорила, уже и не раз, что нельзя так легкомысленно к жизни относиться. Ну куда это годится: чуть ли не каждую неделю новые девушки. Эта квартира ведь у них вроде как «дом свиданий». Вот и водят они сюда, кого хотят. А ведь у самих-то жёны по домам сидят. Ну, у Вити так точно. А Игорёк, кажется, со своей разбежался, около года назад. Так его вообще теперь ничто не сдерживает, живёт словно одним днём, жизнь прожигает. Да разве меня кто послушает, старуху-то?

– Ну, не наговаривайте на себя, – улыбнулся Исаенко. – Какая же вы старуха? Такая интересная дама. Вам наверняка даже пенсию ещё не носят?

– Ах вы, льстец, – весело засмеялась Элина Владиславовна, отчего её лицо ещё помолодело. – Думаете, ваши комплименты меня совершенно собьют с толку, и я наболтаю вам всего подряд? Я давно уже в том возрасте, что комплименты и лесть не трогают меня. Просто я считаю жизненно важным и необходимым ухаживать за собой в любом возрасте и в любом состоянии, и тогда здоровье поправится и настроение улучшится само собой. Мне уже семьдесят восемь лет, молодой человек. Мой сын старше вас лет на десять, а мои правнуки в будущем году уже пойдут в школу. Вот так-то.

Оба гостя остолбенели от услышанного и сидели с отвисшими челюстями.

– Не может быть, – сказал Исаенко. – Честно говоря, я предполагал, что вам лет на десять-двенадцать меньше. Ну-и-ну. Браво, Элина Владиславовна! Преклоняюсь перед вашей жизненной позицией и стержнем, перед вашей молодостью.

– Ну да ладно, – скромно отмахнулась она от похвал и восхищений. – Давайте вернёмся к вашему делу. Вы сказали, что убита молодая девушка. Когда это случилось? И почему вы ищите убийцу здесь?

– О, простите мне очередной комплимент, – сказал Исаенко, – но вы ещё и чрезвычайно наблюдательны. Мы действительно предполагаем, что убийство произошло здесь, в вашем доме, в квартире напротив. Молодая танцовщица по имени Ксения была задушена, а потом вывезена за пределы города и брошена недалеко от трассы. А произошло это ещё в конце минувшего года, в ночь с девятого на десятое декабря. На тот момент ваш сосед Игорь Плетнёв состоял в близких отношениях с той самой Ксенией и неоднократно проводил с ней время в 152-й квартире. Вспомните, пожалуйста, возможно, вы видели её здесь? Высокая красивая блондинка с голубыми глазами. Я понимаю, прошло уже много времени. И, тем не менее, может, вам удастся что-то припомнить?

Женщина задумалась.

– Отчего же, – сказала она, словно очнувшись, – конечно же, я помню эту девушку. Очень красивая, словно ангелочек, с длинными белыми волосами и приятным голосом. Она всегда была вежлива и приветлива. Так что же, это её убили?!

– Да, именно, – ответил Исаенко.

Элина Владиславовна покачала головой.

– Ай-яй-яй, какая беда, – сказала она. – Такая юная и такая красивая девочка.

– Элина Владиславовна, прошу вас, вспомните всё, что сможете. Что вы видели, слышали?

– Да я, собственно, мало что видела, – сказала она, напрягая память. – Помню, что приходили ребята сюда, то вместе, то порознь. Но чаще вместе, иногда даже с целой компанией девушек. Всегда шумно отдыхали. Хотя в последнее время, как мне показалось, у них были постоянные девушки: у Игоря вот та самая блондиночка Ксения, а у Вити другая девочка, тоже очень красивая и стройная, как статуэтка. Мне показалось, что девушки были знакомы между собой.

– Всё верно, – кивнул Исаенко. – Пожалуйста, продолжайте. Вы всё очень обстоятельно и правдоподобно описываете.

– Да, но вот только Витя совсем перестал сюда наведываться, – продолжала Элина Владиславовна. – И уже очень давно, наверное, ещё с осени. Я надеюсь, он остепенился и вернулся к жене, перестал ей изменять. Это очень положительно его характеризует. А вот Игорь, наоборот, опять пустился во все тяжкие. Закатывает здесь шумные вечеринки в компании длинноногих красоток в мини-юбках. Хотя его и раньше-то не останавливал даже роман с той бедной девочкой. Было видно, что она его зацепила поначалу. Но потом он и ей здорово изменял. Бывало, в один день её приведёт, а на следующую ночь уже другую тянет. Он из такой породы людей, для которых не существует барьеров и ограничений.

– Скажите, Элина Владиславовна, а вы слышали когда-нибудь, чтобы они с Ксенией ругались или кричали друг на друга? – спросил Исаенко.

– О, это бывало, особенно в последнее время, – ответила женщина. – Наш Игорёк вспыльчивый, он за словом в карман не полезет. Горячий молодой человек.

– Ну, хорошо. А что-нибудь необычное вы не припомните? – спросил Исаенко. – Может быть, в день их последней встречи или в какой-нибудь другой день?

Элина Владиславовна неуверенно покачала головой.

– Пока что я ничего больше не могу вам сказать, – ответила она. – Но, возможно, я что-нибудь вспомню позже, и тогда обязательно вам сообщу. Вы мне свой номер телефона запишите.

– Обязательно, – сказал Исаенко, достал из нагрудного кармана визитную карточку и протянул хозяйке. – Вот, прошу вас, как только что-нибудь вспомните, любую мелочь, обязательно звоните, мы сразу же приедем. Может, вы видели здесь ещё кого-нибудь, может быть, что-то слышали?

– А вы полагаете, что эту бедную девушку убил Игорь? – спросила она.

– Мы предполагаем разное, в том числе, и это, – ответил Исаенко уклончиво. – Мы расследуем тяжкое преступление, ищем убийцу, который хладнокровно задушил молодую красивую девушку и выбросил тело у дороги. Любая информация может подтвердить предположения в отношении Игоря Плетнёва, либо же снять с него всякие подозрения.

– Хорошо, как только я что-то вспомню, сразу позвоню, – сказала Элина Владиславовна. – И ещё, Борис Витальевич, не могли бы вы оставить мне фото той девушки? Возможно, глядя на её лицо, я быстрее что-то вспомню.

– Никаких проблем, – ответил Исаенко и достал из другого нагрудного кармана фотографию. С фото смотрело улыбающееся лицо Ксюши.

Исаенко и Скворцов поблагодарили хозяйку за добрый приём и полезную информацию, которую получили от неё.

– Вот видишь, Женя, совсем не обязательно опросить десяток соседей, – сказал Исаенко, когда они уже вышли на улицу. – Бывает достаточно поговорить с одной такой вот Элиной Владиславовной, и информации получишь больше, чем от десятка свидетелей. И заметь, полезной информации, точной и упорядоченной. Словно она специально для нас её заготовила.

– Н-да, – протянул Скворцов, – побольше бы нам таких словоохотливых свидетелей. Проблем бы не было с раскрываемостью.

– Так, заметь, она не просто словоохотлива, – возразил Исаенко, – она внимательна и наблюдательна. Думаю, она поведает нам ещё много интересного. Элина Владиславовна станет для нас доброй мисс Марпл, я надеюсь.

И он не ошибся в своих предположениях. В тот же вечер позвонила Элина Владиславовна и сказала, что кое-что вспомнила.

– Я сейчас к вам приеду, – сказал Исаенко. – Не стоит о таких вещах говорить по телефону.

Менее чем через час он уже был у сегодняшней новой знакомой.

– Я вас слушаю, Элина Владиславовна, – сказал он. – Что вы хотели мне сообщить?

– Видите ли, Борис Витальевич, – начала она вдумчиво, – я вспомнила некое несоответствие, которое ещё тогда бросилось мне в глаза, а теперь вообще кажется мне очень странным и важным. Я помню, что обычно Игорь провожал свою Ксюшу утром или даже в обед. А однажды я видела, как он выходил с ней глубокой ночью. Только прошу вас, не подумайте, что я постоянно стою у двери и подглядываю в глазок.

– Даже если бы вы дежурили у двери, я не осудил бы вас ни в коем случае, – серьёзно сказал Исаенко. – Поскольку ваши сведения чрезвычайно важны, и в данной ситуации совершенно не важно, каким способом вы их добыли. Прошу, продолжайте.

– И, тем не менее, Борис Витальевич, мне немного не по себе за мою маленькую слабость. Я пожилая женщина, живу уединённо. Чем ещё мне себя развлекать, как не наблюдением за людьми? Это так интересно и познавательно.

– И весьма полезно, – опять серьёзно ответил Исаенко.

– Так вот, довольно часто по ночам у меня бывает бессонница, – продолжала Элина Владиславовна. – В одну из таких ночей я услышала шум из парадной и решила, что это опять ребята приехали с девицами. Я глянула в глазок. И каково было моё удивление, когда я увидела Игоря с той самой блондинкой Ксюшей, выходящих из квартиры и садящихся лифт. Обычно, в такое время он только приезжал сюда, а в тот раз, наоборот, уходил вместе с девушкой. Тогда я не обратила внимания, но сейчас припоминаю, что девушка держалась как-то странно, она словно обмякла в руках Игоря, голова её лежала у него на плече, а он сам крепко держал её за талию и прижимал к себе. Помню, тогда ещё … да, точно, тогда я подумала, что девушка пьяна и совершенно не держится на ногах. А теперь … ведь это могло быть именно в тот вечер, девятого декабря, и возможно, что она была вовсе не пьяна, а … Боже мой, неужели Игорь и правда мог совершить такое?

– Обождите, Элина Владиславовна, не стоит делать поспешных выводов, – сказал Исаенко. – Это ещё ничего не доказывает, девушка действительно могла быть пьяна. Пока что мы собираем и анализируем информацию, а потом уже будем делать какие-либо выводы и заключения. Вы мне лучше скажите вот что. Это очень важно. Вспомните, пожалуйста, в какое время года это было?

– Не возьмусь утверждать, когда именно это происходило, – сказала она, – но точно было холодно. Я помню, на девушке было красивое пальто яркого цвета с меховым воротником и высокие сапоги на тонких каблуках. Точно, она не стояла на ногах. Игорь крепко держал её, так что ноги её практически болтались над полом.

– Элина Владиславовна, вы гений, – сказал Исаенко, записав всё в свой блокнот. – Вы дали сейчас такую ценную информацию, которой позавидовали бы самые именитые сыщики. Спасибо вам огромное. Больше не буду вас задерживать. Отдыхайте, уже поздно. Спасибо вам ещё раз.

Исаенко вернулся домой, довольный результатами сегодняшнего дня. Сегодня он приобрёл одного очень ценного свидетеля по данному делу, и получил массу полезной информации, над которой стоило поразмыслить. Если завтра консьерж Сан Саныч окажется таким же наблюдательным и словоохотливым, как Элина Владиславовна, то Исаенко сможет узнать ещё много нового и интересного. Он с нетерпением ждал наступления завтрашнего дня.

* * *

По пути к дому по проспекту Победы Исаенко рассказал Скворцову о вчерашнем вечернем разговоре с Элиной Владиславовной.

– Интересно, – сказал Скворцов, почёсывая затылок. – Вот так думаешь, что у тебя есть частная жизнь, которая не касается посторонних, как вдруг обнаруживается, что из всех окон и дверных глазков за тобой наблюдают зоркие глаза любознательных граждан. Ну и проныра эта ваша Элина Владиславовна. Это же надо, круглосуточное наблюдение ведёт за своими соседями.

– Не понимаю, почему ты так неуважительно говоришь сейчас об Элине Владиславовне, – удивился Исаенко. – Она ценный источник информации и, возможно, один из главных свидетелей.

– Нет, я с этим полностью согласен, – поспешил оправдаться Скворцов. – Просто я … для себя думаю… Нигде, блин, не спрячешься, не уединишься. Обязательно тебя кто-нибудь увидит, заметит.

– Это же хорошо, – ответил Исаенко. – Откуда бы мы с тобой тогда знали всё то, что знаем теперь, если бы не наблюдательная соседка из 155-й? А то, что она подсматривает в глазок, так ради бога. Мелочь-то какая! Это наша бесплатная камера наблюдения.

– Ладно, ладно, убедили, сдаюсь, – Скворцов поднял ладони вверх.

Они, как и вчера, вошли в парадную второго подъезда и направились к консьержу, пожилому мужчине лет шестидесяти пяти – семидесяти, с кучерявыми седыми волосами. Тот поднялся навстречу незнакомцам.

– Добрый день, – поздоровался он. – Чем могу быть полезным?

– Здравствуйте, – ответил Исаенко, представился сам и представил своего помощника. – А вы, по всей видимости, Сан Саныч?

– Да, – ответил Сан Саныч, удивлённо приподняв брови над очками, отчего его лицо приняло весьма комичное выражение.

Исаенко объяснил причину их визита и спросил:

– Не могли бы вы что-либо сообщить о том дне, девятого декабря прошлого года, а точнее, вечере и ночи с девятого на десятое декабря? Возможно, что-то необычное бросилось вам в глаза и запомнилось? Постарайтесь вспомнить, пожалуйста.

– Девятое декабря, девятое декабря, – стал повторять консьерж, напрягая память. – Что у нас было девятого декабря? Так, накануне, восьмого у меня был выходной. А что было восьмого декабря? – Он словно разговаривал с кем-то, задавая вопросы и отвечая на них же. – Ах да, точно. Восьмое декабря ничем не выделялось. Зато десятого мы с супругой ходили в театр. И я, помню, поделился с ней мнением, возмутился, так сказать, что один из наших жильцов слишком часто устраивает ночные пирушки, беспокоит соседей, и нам, консьержам, покоя не даёт: посреди ночи приходит, посреди ночи уходит, водит разных девиц, кутит с ними до утра. А в ту ночь от него вообще покоя не было. Приехал, как обычно, за полночь, с ним девица одна, высокая, смазливая. Он её чаще других приводил. Раньше, бывало, и дружок его являлся с подругой. Но что-то давно его не видно. Игорь этот сам теперь гуляет. Так вот, приехали они уже за полночь, поднялись наверх. А потом, прошло всего пару часов, они уехали, даже утра не стали дожидаться. Выходили тихо, почти бесшумно. Я как раз задремал, а тут лифт прибыл, я и проснулся. Гляжу спросонок, понять ещё ничего не могу. А он, Игорь-то, девицу ту чуть ли не на руках несёт. Это же надо, такая молодая, а меры не знает – так напиться! Ну, думаю, теперь уже никто не придёт, можно вздремнуть часок-другой до утра. Так нет же. Игорь этот ещё потом вернулся под утро. Грюкнул дверями и промчался мимо, злой такой, растрёпанный. Я ещё подумал, не подрался ли с кем. Вот беда-то беда, как же можно так непутёво жить?! День с ночью попутают: ночь гуляют, потом полдня отсыпаются, и опять в блуд. Конечно, как тут не озвереть, от жизни такой, когда порядка никакого, дисциплины никакой?!

Он умолк и только качал головой.

– Скажите, Сан Саныч, а вы уверены в том, что всё именно так и было? – спросил Исаенко. – И в том, что это было не в какой-нибудь другой день, а именно в тот? Ведь столько времени прошло, вполне возможно ошибиться.

– Нет, Витальич, ничего я не ошибся, – твёрдо ответил Сан Саныч. – Память у меня, слава богу, в порядке. А то, что я события смог восстановить, так у меня метод есть свой. Я ориентируюсь относительно тех или иных памятных дат в своей жизни. К примеру, день рожденья чей, или поход в театр, или получка пенсии, или ещё чего. Вот я и привязываю одни события к одним датам, другие – к другим. Иногда в блокнот могу записать. Но тут и записывать ничего не надо. Так как я хорошо помню, что мы с супругой в театре были десятого, у нас в этот день юбилей свадьбы. А накануне этот ваш Плетнёв, или как там его, всю ночь мотался туда-сюда. Так что можешь не сомневаться, Витальич, я верно всё говорю.

– Дело в том, что ту самую высокую смазливую девицу убили, – сказал Исаенко, – возможно, в тот же вечер. Во всяком случае, в тот день её в последний раз видели живой.

– Ах ты, горе-то какое, – Сан Саныч покачал головой. – А чего же только сейчас ищите?

– Так недавно только обнаружили её, – ответил Исаенко. – Спасибо вам, Сан Саныч, за помощь. Вот моя визитка, позвоните, если ещё что-то вспомните или захотите добавить.

И Борис Витальевич протянул консьержу свою визитную карточку.

– Можно ещё вопрос? – спросил он.

– А чего же нельзя? Можно. Задавай, – ответил Сан Саныч.

– Как бы вы охарактеризовали Игоря Плетнёва? – спросил Исаенко. – Вы ведь давно здесь работаете? Знаете, наверное, всех жильцов?

– Как охарактеризовать? – сказал Сан Саныч и поправил очки на носу. – Весьма неприятный, хамоватый, самонадеянный тип. Таких сейчас много, особенно среди молодёжи. Но самое неприятное в нём то, что он считает себя лучше и выше других. Никого не уважает. Нас, обслугу, вообще за людей не считает, мы для него люди третьего сорта, если не хуже. Обслуга, одним словом. Вот, пожалуй, и вся характеристика.

– Да, не лестные отзывы, – сказал Скворцов. – И уже не впервые.

– Ну что ж, на сегодня, пожалуй, достаточно, – сказал Исаенко, но опять обратился к консьержу: – Скажите ещё, Сан Саныч. Я тут у вас видел камеры, – и он обвёл взглядом верхние углы и потолки. – Как называется организация, которая обеспечивает безопасность вашего дома и, соответственно, устанавливала камеры видеонаблюдения?

– Они называются «Оберег», – ответил консьерж, заглянув перед тем в блокнот.

– Ещё раз спасибо вам, Сан Саныч, – поблагодарил Исаенко и распрощался с консьержем.

– С такими людьми в особенности надо дружбу водить, – сказал он Скворцову, когда они возвращались обратно в отделение. – Ты видишь, сколько информации за два дня, и всего от двух людей! Это же успех, прорыв! Теперь бы нам достать веские доказательства, и дело в шляпе, Плетнёв не отвертится, и никакие адвокаты его не спасут. А помочь нам в этом смогут в «Обереге». Теперь нам надо посетить эту чудо-контору и попросить у них план размещения камер в доме и записи со всех источников за девятое и десятое декабря. Пока удача на нашей стороне, надо пользоваться моментом.

Он набрал на телефоне номер и стал ожидать ответа.

– Алло, Володин, это Исаенко Борис беспокоит, – сказал он в трубку. – Окажи услугу, пробей-ка мне адрес организации «Оберег». Занимается обеспечением охраны и безопасности. Да, жду.

Через несколько минут Володин перезвонил и продиктовал адрес «Оберега».

– Спасибо, дружище, выручил, – ответил Исаенко. – Я в долгу. Всё, до связи.

Затем он обратился к Скворцову:

– Так, есть адрес, поехали. Это, правда, на другом конце Киева. Ну, ничего не поделаешь, надо ехать. И так много времени уже потеряно.

– А я и не возражаю, – ответил Скворцов. – Работать с вами, Борис Витальевич, бесценный опыт. Едем.

Прибыв в «Оберег, коллеги столкнулись с проблемой. Им наотрез отказались давать какую-либо информацию без официального запроса, и уж тем более, показывать записи с видео камер. Не помогло ни удостоверение следователя, ни аргументы, что ведётся расследование тяжкого преступления. На все просьбы и требования им отвечали:

– Извините, мы не имеем права без официального запроса или особых распоряжений давать какую-либо информацию. Речь идёт о частной жизни жильцов элитной высотки и об их безопасности. Будет официальная бумага, приезжайте, мы предоставим все данные. А пока что, извините.

– Вот и отвернулась от нас фортуна, – сказал Исаенко, когда они вышли на улицу, – даже за хвост её как следует не успели подержать. Ладно, чёрт с ними. Один хрен, получим то, за чем приходили. Пусть не сегодня, пусть с их чёртовой писулькой, но достанем. Ишь ты, частную жизнь жильцов они оберегают!

Исаенко ещё долго ругался и чертыхался, до самого метро. Скворцов тоже был раздосадован. Он так надеялся уже сегодня иметь на руках возможные доказательства вины Плетнёва.

– А где мы возьмём этот официальный запрос? – спросил он.

– Где-где? У начальства нашего, разумеется, – буркнул Исаенко. – Придётся сегодня идти на поклон и представлять наши с тобой соображения по этому делу. И, если Симоненко посчитает наши подозрения резонными, тогда, возможно, он и согласится дать этот самый запрос. Но тогда ждать придётся не меньше недели, а то и больше. Вот чёрт!

Он снова выругался.

* * *

По возвращении в своё отделение, Исаенко сразу же отправился к полковнику Симоненко и сообщил ему всё, что им со Скворцовым было уже известно по делу Ксении Бондарь.

– Я предполагаю, что всё произошло так, – сказал он: – Плетнёв несколько месяцев состоял в интимной связи со стриптизёршей Ксенией Бондарь, с которой он познакомился в клубе «Игуана», где и работала Бондарь. В тот вечер, девятого декабря 2008 года, он, как обычно, привёз девушку в свою квартиру, где вскоре, ночью задушил её. Возможно, это произошло случайно, во время полового контакта. Говорят, он любитель экстремального секса. Так что вполне может оказаться, что он просто увлёкся во время сексуальных игр и не рассчитал силы. Или же между ними могла вспыхнуть ссора, и Плетнёв совершил убийство в порыве ревности или гнева. В любом случае, когда он опомнился, было уже поздно: его подруга была мертва. Поэтому ни к какому дому он её не подвозил и не высаживал у подъезда, что также подтвердили соседи из дома, где проживала Ксения Бондарь: никто не видел и не слышал, чтобы в это время к подъезду подъезжал автомобиль. Плетнёв же избавился от трупа, вывез его за пределы города и бросил недалеко от трассы. Наши предположения основываются на показаниях свидетелей и знакомых покойной, а также на характеристиках, данных Плетнёву теми же людьми. И мы с моим помощником предполагаем, что на видео с камер наблюдения мы сможем найти подтверждение всех наших предположений и подозрений, или хоть какую-нибудь зацепку. Понимаете, товарищ полковник, этот Плетнёв не простой тип, поэтому, прежде чем предъявлять обвинения, нам необходимо иметь на руках неоспоримое доказательство его вины.

Симоненко внимательно выслушал следователя, а потом спросил:

– Слушай, Исаенко, ты всерьёз полагаешь, что тебе удастся прижать этого самого Плетнёва? Господи, да ведь это же дело яйца выеденного не стоит. Очередное дело об убийстве очередной потаскушки! Да мало ли, кто её задушил, где и за что. А ты собираешься на уважаемого человека «мокруху» повесить?! Да нас же засмеют, курам на смех поднимут. – Он наклонился вперёд. – А ты знаешь, как работают адвокаты у таких людей? Они, как пираньи, вгрызаются в тебя, и не отпустят, пока не обглодают до костей!

– Вот поэтому нам и нужны эти записи, – не отступал Исаенко, – я надеюсь найти в них прямые доказательства.

– Борис, зачем тебе это надо? – спросил полковник по-дружески. – Ведь это дело не принесёт тебе ни славы, ни почёта. Только, если ты и вправду прижмёшь этого Плетнёва.

Он посмотрел на решительно настроенного Исаенко.

– Ладно, дам я тебе этот запрос, – сказал он, уступив, наконец. – Только смотри, не говори потом, что я тебя не предупреждал. Это же надо, выдумать такое, искать убийцу проститутки!

– Не проститутки, а стриптизёрши, – упрямо поправил Исаенко.

– Ну, стриптизёрши, один чёрт! – выругался Симоненко. – Они все одним миром мазаны. Лёгкого заработка ищут, а потом находят их пачками на обочинах: то задушенных, то с перерезанным горлом. А ты ищи, расследуй, кому не угодила. Только время зря на них проводи!

– Разве важно, кто это: проститутка, стриптизёрша, бухгалтерша или студентка? – возразил Исаенко. – Главное – человек. Они все равны перед богом, и никто не заслуживает такой смерти.

– Ой, оставь ты эти речи свои, – вскипел Симоненко. – Они, профурсетки эти зелёные, лезут сами на мужиков, выбора им не оставляют, а потом рыдают, мол, изнасиловал. А нам разбирайся потом, расследуй, оправдывай их, этих шалав сопливых. А кому-то, может быть, жизнь потом сломали ни за что, или покалечили за зря.

Всё это время полковник писал, не прекращая ругаться и чертыхаться, а Исаенко стоял поодаль и молча выслушивал нарекания и упрёки. Он знал характер своего начальника и сейчас просто терпеливо ждал, пока тот закончит.

– Я знал, что ты оригинал, Исаенко, – продолжал между тем полковник, – но не предполагал, что настолько. Всё, можешь идти. Я отправлю запрос, куда надо. Через пару дней напомни, – я уточню, когда можно ехать в этот «Оберег».

– Спасибо, товарищ полковник, – сказал Исаенко и вышел.

Полдела было сделано. Теперь оставалось ждать.

14.

Да, ждать всегда нелегко. Я лично терпеть не могу чего-то или кого-то ждать. Я ужасно нетерпеливая. Особенно в такой момент, когда всё, казалось, уже вот-вот прояснится и сложится в общую картину. Я так хотела, чтобы следователь Исаенко поскорее достал доказательства вины Игоря и арестовал его. Я с упоением представляла себе, как мы с Натали придём на судебное заседание и увидим своего врага, убийцу Ксюши, за решёткой. Я мечтала, как буду свидетельствовать против него, как смогу больше не бояться его.

В комнату вошла Моника.

– Слушай, Марго, я тебе сейчас такое расскажу, – сказала она, плюхнувшись ко мне на кровать. – Сейчас в пятой комнате один клиент, он уже второй час развлекается с Ингой и Анфисой. Они там такое вытворяют!

Моника загадочно улыбнулась и подкатила глаза к потолку.

– А ты откуда знаешь, чем они занимаются? – спросила я.

– Да так, проходила мимо, и случайно увидела, – Моника подмигнула.

– Твоё любопытство тебя погубит, – сказала я с улыбкой. – А если кто-нибудь увидит, как ты подсматриваешь?

– Да у них просто дверь была не прикрыта, вот и увидела невольно, – снова подмигнула Моника. – Сходила бы, глянула одним глазком.

– Этого ещё не хватало, – ответила я, – у меня, к счастью, нет наклонностей эксгибициониста.

– Зря, там много интересного было, – сказала Моника, потягиваясь на моей кровати. – И парень такой красавчик, высокий, солидный.

– Ага, все они с виду солидные, – усмехнулась я, – а как в койку лягут, так весь их лоск и солидность куда только и деваются!

– Ой, ты такая зануда, – улыбнулась Моника.

– Никакая я не зануда, – ответила я, – просто, несмотря ни на что, пытаюсь оставаться нормальной. Хотя, скажу тебе, это уже нелегко. Ладно, шутки шутками, а мне пора собираться. Мне через час ехать на заказ. Мой постоянный клиент, ещё с «шестёрки», объявился, разыскал меня, козёл старый. Даже цена в полтора раза выше не отпугнула его. Соскучился, хочет видеть меня. Ждёт у себя дома. Наверное, устроит романтический ужин, зажжёт свечи, откроет шампанское, а потом повалит меня, даже не дав допить бокал. Бр-р, – я передёрнулась.

Мне предстояла встреча с Сергеем, который не появлялся уже больше двух месяцев, с тех самых пор, как я перешла на «девятку». Я надеялась, что он пожалеет платить такие деньги и оставит, наконец, меня в покое. Мне мало кто из клиентов бывал симпатичен, но этот тип вообще вызывал во мне резкую антипатию и отвращение. И предстоящий вечер был для меня настоящей пыткой.

Я отправилась в ванную. Стоя под душем и освежая своё тело перед тем, как предоставить его в распоряжение этого похотливого старого развратника, я молила про себя:

«Хоть бы не на всю ночь!»

Час этого кошмара ещё можно было как-то вытерпеть. Но провести с Сергеем целую ночь, выслушивать его однообразные примитивные признания, трахаться с ним по первому же зову, как только напомнит о себе его эрекция, предоставлять ему свой рот и свой зад для пущего разнообразия – это было выше моих сил.

Однажды Сергей уже брал меня на всю ночь. Но тогда в мои услуги ещё не входил «анал» и многое другое. Так он, помню, уморил меня просьбами и мольбами уступить ему мою попку.

«Ну, хоть разочек, Марго, – шептал он мне в ухо слюнявым ртом, – я жажду побывать там. Умоляю тебя, моя девочка, разреши».

И, когда я в очередной раз отказывала, он переворачивал меня и вылизывал, словно кот кошку, пыхтя и сопя. А я вынуждена была стонать и выгибаться, как пантера, изображая огромное удовольствие от его ласк, которые на самом деле доставляли мне лишь мерзкое отвращение и боль.

Позже он мог разбудить меня посреди ночи и, практически на сухую, въехать в меня, ничего не подозревающую. И, вместо того, чтобы спать хотя бы те несколько часов, оставшиеся после изнуряющего вечера, я вынуждена была трахать его, подставляя грудь под его ласки и поцелуи.

А финальной сценой была порция ещё и утреннего секса, от которой меня просто чуть не стошнило. Казалось, этот «Казанова» никогда не угомонится. Где только силы брал? Да только я после той ночи взяла на сутки выходной, приходила в себя и «залечивала раны» – он оставил мне в память о том кошмаре сплошные натёртости и затёкшие конечности, так что я весь день потом еле передвигалась.

Я ненавидела его. Я ненавидела всех мужчин, которые постоянно, практически без перерыва, хотели секса, хотели разврата. Я постепенно пришла к выводу, что все мужчины такие – независимо от возраста и социального положения, от своего происхождения и материального достатка, – все одинаково жаждут совокупления. И, чем больше, чем чаще, чем разнообразнее, – тем круче.

Ласки и поцелуи мужчин перестали доставлять мне удовольствие, в них я видела лишь одно желание и стремление мужчин возбудиться, достичь максимальной эрекции перед совокуплением, и сильнейшей потом эякуляции. И мы, женщины, и они сами, мужчины, – делаем всё для того, чтобы именно они, мужчины, испытали сильнейшее наслаждение. Они были мне противны и ненавистны. И, чем больше я их узнавала, тем более омерзительны они для меня становились.

С недавних пор я стала замечать в себе подобные перемены. Я просто как-то задала себе вопрос: «Зачем я продолжаю всё это терпеть? Что меня здесь держит? Ведь у меня уже давно была на руках необходимая сумма, чтобы окончить школу моделей. Почему я не брошу всё?»

И я обнаружила, что хочу уже несколько другого, нежели хотела раньше. Мои приоритеты поменялись за этот неполный год моего теснейшего общения с мужским полом и близкого знакомства с ним. Теперь я не просто искала известности и славы, я стремилась к большему: мне было нужно поклонение и полная власть над мужчинами. Я хотела подняться над серой массой, ощутить себя королевой, богиней. А для этого мне мало было просто сводить с ума всех подряд мужчин. Теперь уже мне было необходимо завоевать более сильных и состоятельных, более избалованных мужчин, повелевать ими, использовать их максимально. Я хотела добиться успеха на ином поприще, нежели просто модельный бизнес, где нами, наивными дурами, пользуются так же, как и здесь, в борделе. Нет, это уже было не для меня. Во мне проснулись амбиции, моё растоптанное и оттраханное во все щели самолюбие требовало полного удовлетворения. Мужчины должны страдать и погибать из-за любви и страсти ко мне – вот какова была моя новая цель.

– А любовь? – спросила меня как-то Томка, когда я поделилась с ней переменами, произошедшими со мной. – Разве ты не хочешь любви, счастья?

– Любви … – повторила я и задумалась на мгновение. – А любви, Томка, нет. То есть, взаимной, счастливой любви, о которой в книжках пишут, – такой любви нет. Есть страдания и боль, есть предательство и измена, есть секс и похоть. А ещё есть деньги и власть. Вот к этому я и стремлюсь. Вот тогда я буду в полной мере удовлетворена.

Помню, Томка тогда странно так на меня посмотрела, со смешанным чувством тревоги и сострадания, так что захотелось упасть к ней на грудь и расплакаться. Но я сдержала порыв. Я решила быть сильной, – сильной и непоколебимой.

Я вышла из ванной, всё ещё находясь под влиянием мечущихся в хаотическом сумбуре мыслей. На мне был махровый халат, а на голове тюрбан из полотенца. В тот момент, когда я выходила, дверь пятой комнаты распахнулась, и оттуда вышла обнажённая Анфиса, притворно хохоча и что-то выкрикивая обратно в комнату. Оттуда послышался ответный смех на её глупые шутки и какие-то пошлости в ответ.

Проходя мимо их комнаты, я старалась не заглядывать внутрь. Но любопытство всё же взяло верх, – Моника заинтриговала меня своими рассказами, – и я непроизвольно повернула голову. Поперёк широкой кровати лежал на животе обнажённый мужчина, а сверху на нём сидела Инга и изображала что-то наподобие лёгкого расслабляющего массажа. Они о чём-то разговаривали, Инга то и дело громко смеялась, а Анфиса пищала из коридора, чтобы они без неё не веселились.

Уже отворачиваясь, я взглянула на лицо мужчины, и … О ужас! Я узнала его. Я узнала ненавистные черты своего кровного врага. Поддавшись инстинктивному порыву, я опять повернулась, чтобы убедиться в правильности своих предположений. И в эту секунду он глянул на меня. На мгновение я увидела его глаза – глаза насильника и убийцы, в чём я не сомневалась.

Его взгляд изменился – выражение неги и безмятежности на его лице сменилось озадаченностью. Всё это длилось не больше секунды, но за одну эту секунду вся жизнь промчалась у меня перед глазами. Сомнений не было – это был Игорь. И он меня узнал.

Я добежала до своей комнаты и спряталась, плотно прикрыв за собой дверь. Я стояла, прислонившись к стене, и слышала, как стучит моё сердце. Ноги дрожали, а на спине выступил холодный пот. Меня охватила паника. Грудь вздымалась от прерывистого дыхания, а руки судорожно сжимали полы халата.

– Что делать? Что делать?! – говорила я вслух, пытаясь собрать мысли в кучу. – Но как?! Как такое возможно? Как он попал сюда? Господи. Почему именно сюда? Мало ему, что ли, борделей, что он приволокся именно в наш?! Что же мне делать?

И вдруг пришло решение.

– Надо поскорее убраться отсюда! Тогда он не увидит меня и решит, что ему показалось, что он ошибся. Скорее уехать на заказ!

Найдя, что это прекрасный и единственный выход, я стала поспешно собираться. Я молнией носилась взад и вперёд, сбрасывая халат и натягивая на себя вещи. Накраситься я решила в машине, пока буду ехать на встречу. Оставалось только высушить волосы. Я расчесала их щёткой и включила фен.

Словно вспышки, возникали сцены из прошлого: жестокое лицо Игоря, смеющиеся глаза, боль и стыд, а потом страх – леденящий кровь ужас перед этим человеком. Я думала, что спряталась здесь от всего, что меня ранило, тяготило и пугало, в этом порочном мире, куда не ступает нога обывателя и не заглядывают любопытные взгляды. Обычно такие места люди обходят стороной и шарахаются, как от чумы. Я думала, что спряталась от всех, от него. И вот он в нашем борделе, по какому-то чудовищному, дьявольскому совпадению, нашёл меня здесь, где долгие месяцы я чувствовала себя в безопасности.

Я наклонила голову вперёд, чтобы высушить волосы снизу. Сквозь шум фена я услышала, что дверь открылась, и в комнату вошла Моника.

– Моника, закрой, пожалуйста, дверь, – попросила я. – Я тебе сейчас такое расскажу. Я здесь встретила …

Я как раз подняла голову и откинула волосы назад, и замерла на полуслове. Передо мной стоял Игорь. Земля ушла у меня из-под ног. Я ахнула и инстинктивно отшатнулась от него. А он неподвижно стоял посреди комнаты, и на его губах играла злорадная, торжествующая улыбка.

Я выключила фен и стала расчёсывать волосы, стараясь унять дрожь и держаться как можно спокойнее. Наконец, он заговорил:

– Боже мой, кто бы мог подумать! Прелестная София, соблазнительная стриптизёрша, теперь ещё и профессиональная проститутка. Ну надо же, как удивительно видеть тебя здесь. Удивительно и, тем не менее, логично и закономерно. Хотя, честно говоря, я не думал, что ты опустишься до борделя. Но, как говорится, каждому своё. Да-а, не ожидал тебя здесь увидеть.

Его насмешливый тон и жестокие слова больно ранили меня. Но я сохраняла достоинство.

– Что тебе надо? – спросила я, продолжив собираться. – Ты, кажется, неплохо провёл время? Почему бы теперь тебе не отправиться домой?

– Чего мне надо? – переспросил Игорь, и глаза его сверкнули. Он стал приближаться ко мне. – Чего мне надо, спрашиваешь? А ты сама как думаешь?

Я замерла на месте и, словно кролик на удава, смотрела на приближающегося Игоря, не в силах пошевелиться. Кровь отлила от лица, руки похолодели. Страх сковал и парализовал меня. Я попыталась увернуться в сторону, но он схватил меня за руку и притянул к себе. Я смотрела расширенными от ужаса глазами, а он возвышался надо мной, словно сам дьявол. У меня судорожно сжималось горло и дрожало всё тело. А он, видя моё состояние, только улыбнулся и наклонился ко мне.

– Тебя мне надо, моя обворожительная, обольстительная София, – сказал он мне в самое лицо. – После той нашей памятной встречи я лишь ещё больше, ещё сильнее возжелал тебя. А ты так внезапно исчезла куда-то. И там, возле клуба так ловко вырвалась от меня. Но теперь ты никуда от меня не вырвешься и не убежишь.

– Отпусти меня!

Я рванулась от него, но он только крепче схватил меня и сжал в стальном кольце своих рук.

– Я слишком долго ждал нашей встречи, чтобы теперь отпустить тебя, – сказал он хрипло и обрушился на меня, словно коршун на добычу.

Я барахталась и вырывалась, кусаясь и крича, требуя, чтобы он отпустил меня. Но он лишь смеялся и отвечал мне:

– Давай, детка, кричи, отбивайся, можешь даже исцарапать меня в кровь, я всё равно получу то, за чем пришёл.

Он сорвал с меня юбку и в клочья разорвал кружевные трусики. Я кричала и просила:

– Не надо! Отпусти меня. Не трогай меня! Не надо!

Он швырнул меня на кровать и стал расстёгивать свои брюки. Я воспользовалась паузой и, повернувшись на живот, попыталась сбежать. Но Игорь в один прыжок настиг меня и за ноги притащил к себе. Я продолжала пинаться ногами и отбиваться. Но теперь я была в ещё более невыгодном положении – лёжа на животе.

Игорь подтащил меня к себе, а я всё ещё барахталась, не оставляя надежду высвободиться от него. Тут я обернулась и увидела его торчащий пенис, готовый вонзиться в меня. Я закричала и в очередной раз попыталась вырваться. Но он одним сильным рывком притянул меня к себе.

Я снова почувствовала разрывающую боль, как и в первую нашу встречу. Я закричала, из глаз брызнули слёзы. Я хваталась руками за одеяло, стягивая его, и корчилась от боли, всё ещё пытаясь вырваться. Но Игорь крепко держал меня за бёдра и с силой и каким-то животным рёвом насиловал меня. Я скоро выбилась из сил и уже перестала бороться, и лишь напряглась, сотрясаясь от его свирепых ударов тазом, моля бога, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Наконец, он издал громкий стон, переходящий в крик, сжал меня в руках так, что мои кости затрещали, и вскоре всё закончилось. Он отпихнул меня от себя, а сам повалился на бок на кровать. Я сползла на пол, подальше от него. Игорь тяжело дышал, приходя в себя.

– Ну и вымотали вы меня сегодня, милые шлюшки, – сказал он, улыбнувшись. – Все соки из меня выпили.

– Ты будешь гореть в аду, – с презрением и ненавистью ответила я.

Он рассмеялся.

– Не злись, София. Лучше послушай, что я тебе скажу.

Он встал, не спеша застегнул брюки и продолжал:

– Я предлагаю тебе быть моей любовницей. Я ещё в прошлый раз тебе это говорил. Лучше не сопротивляйся, а соглашайся. Я буду хорошо тебе платить. Сколько ты здесь получаешь? Тысячу в день? Полторы? Я буду платить тебе две тысячи в день, или даже три. Ну, не упрямься. Подумай хорошенько: три тысячи в день, и тебе не придётся для этого трахать разных мужиков, а только меня одного. Слышишь? Что скажешь?

– Этому не бывать никогда! – ответила я со всей ненавистью, которую я к нему испытывала. – А когда тебя, наконец, посадят за решётку, это будет самый счастливый день в моей жизни!

– Вот глупая, – он весело хмыкнул. – Ну кто меня посадит? Следователь этот твой Исаенко, или его шестёрка Скворцов? Кишка тонка, да руки коротки.

– Ты убийца, и твоё место – за решёткой, – сказала я, подняв валявшуюся на полу юбку и надевая её. – И я, и Натали, и даже Виктор, мы все будем свидетельствовать против тебя.

– О, ты снова о нём, – оскалился Игорь и сел в кресло, – о моём дружке Викторе. Бедняжка София. Неужели ты настолько глупа, что до сих пор влюблена в него? Ведь он бросил тебя. Использовал и выбросил, как ненужную вещь. Ты до сих пор не поняла, что произошло? Ты не нужна Виктору, у него семья, жена, которую он обожает. Он счастлив, как никогда. А ты была лишь эпизодом в его жизни, не спорю, ярким, но всего лишь эпизодом, каких было и будет ещё множество.

– Не правда! – крикнула я. – Ты всё врёшь. Что ты можешь знать об этом? Что ты вообще можешь знать о любви?!

– О-хо-хо, о любви! – он опять рассмеялся. – О любви?! О чём это ты, милая? О какой любви ты тут размечталась? Что за глупые фантазии?! Боже мой, в каком веке ты живёшь? Ты что, бульварных романов начиталась? Ха-ха-ха!

Игорь видел, какую боль причиняют мне его слова. Я была ещё слишком молода и эмоциональна, ещё не научилась скрывать чувства и не поддаваться на провокации. Моя душа всё ещё была жива и не зачерствела окончательно.

Я понимала, что веду себя неправильно, что стоит сохранять спокойствие и не реагировать на его слова. Но ничего не могла с собой поделать. Мало того, что, изнасиловав меня уже во второй раз, он теперь унижает меня, плюёт и топчет остатки моей гордости, так он ещё и высмеивает мои чувства к Виктору, в такой вульгарной форме говорит о самом прекрасном, что было в моей жизни, грязными насмешками попирает мои воспоминания и тайные надежды, опошляя и тем самым развенчивая мою сказку. Я не могла больше слушать его, видеть его смеющееся лицо. Ненависть и гнев оглушили меня. Я с криком бросилась на него, желая выцарапать ему глаза. Но Игорь с проворностью и скоростью гепарда вскочил на ноги и выставил вперёд обе руки. Одной он ловко схватил меня за руку, а второй вцепился мёртвой хваткой в горло.

– Ты что, детка? Потише, – приговаривал он, сжимая сильнее моё горло. – Так ведь и покалечить ненароком можно. Что это ты бросаешься на людей, как дикая?

Я задыхалась и чувствовала, как мои глаза выкатываются из орбит и наливаются кровью. Я открывала рот, пытаясь вдохнуть, но стальное кольцо его пальцев сжималось всё сильнее.

«Боже мой, – пронеслось у меня в мозгу, – неужели сейчас всё и закончится, так нелепо и глупо? Так же, как и с Ксюшей. И даже никто не придёт мне на помощь. А завтра в газете или по местному каналу в новостях сообщат, что в очередной раз убита очередная проститутка. И мои родители обо всём узнают в один день: и о том, что их дочери больше нет, и о том, что она была путаной. Какой позор. Господи, а ведь на мне даже нет трусов …»

Не знаю, почему мне вдруг подумалось об этом. Меня душат, я практически уже задохнулась, а меня занимает мысль о том, как я буду выглядеть, когда меня найдут. Не всё ли равно? Даже смешно. И всё-таки, это нелепо и пошло.

Я стала слабеть и обмякла в руках Игоря. Тогда он, наконец, отпустил меня, и я сползла на пол. Схватившись за горло, я стала кашлять и хватать воздух ртом, пытаясь отдышаться. Болели глаза и всё лицо, как будто полопались все сосуды и даже кожа на моём лице. Я продолжала откашливаться, а Игорь стоял всё это время надо мной и молчал.

Когда я немного отдышалась, он присел на корточки и взял меня за подбородок.

– Ты премилая кошечка, – сказал он, – такая строптивая. Это совсем не свойственно девушкам твоей профессии. Но мне так даже больше нравится. Короче, моё предложение остаётся в силе, пока что. Так что думай, детка, но не затягивай. А то я ведь могу и передумать. А пока будешь обслуживать меня по высшему разряду. У вас ведь здесь элитный бордель? Вот и отрабатывай бабки.

– Я сама вправе выбирать себе клиентов, – прохрипела я.

– Что? Не слышу, – он притворно наклонил ко мне ухо, всё ещё не выпуская из руки мой подбородок. – Что ты там пробормотала насчёт прав? У тебя нет никаких прав, ты сама лишила себя какого-либо права выбора, когда избрала свой путь. Так что, не смеши меня, София, или как там тебя. Я буду трахать тебя, когда пожелаю и как пожелаю. Ты ведь здесь именно для этого, чтобы удовлетворять все пожелания клиентов? Вот и отлично. Я твой клиент, и плачу тебе, как подобает.

Игорь отпустил меня, поднялся на ноги и достал из кармана деньги. Затем отсчитал тысячу и положил на край кровати.

– Кажется, мой друг тебе платил гораздо меньше? – сказал он с усмешкой. – Скажи мне, а разве платят за секс, когда любят? А, София?

Я, наконец, поднялась с пола и посмотрела на Игоря исподлобья.

– Убирайся, – сказала я, собрав все свои силы и всю свою смелость. – Ты омерзителен.

– Ты зря пытаешься оскорбить меня громкими словами, – улыбнулся он, и что-то нечеловеческое было в его улыбке. – Ты никто, ты грязная проститутка, ты хуже грязи. А грязь не может оскорбить или унизить, потому как она сама хуже всего, что может быть. Так что не утруждай себя. До скорой встречи, София.

Игорь подошёл к двери и уже оттуда добавил напоследок:

– Кстати, а знаешь, кто мне посоветовал пройтись по столичным борделям в поисках пропавшей Софии? Не догадываешься? Ну, конечно же, наш общий друг Виктор. Он ведь знал, как я жаждал пообщаться с тобой, так сказать, в непринуждённой обстановке. Вот и намекнул, где тебя можно найти. Обязательно отблагодарю друга. Ладно, заболтался я. Пора. Прощай, порочная София. Буду ждать новой встречи, моя милая грешница.

И он, наконец, ушёл. А я осталась наедине со всей той мерзостью, которую он на меня вылил. Мне было невыносимо противно, и больно, и обидно. Я не понимала, за что он так со мной. Что я сделала этому человеку, что он так издевался надо мной и просто уничтожал. Я видела, какое удовольствие доставляло ему унижать меня, делать мне больно физически и морально – удовольствие жестокого и безжалостного садиста.

Игорь изнасиловал моё тело, изнасиловал мою душу, низверг меня на самое дно и смешал с грязью, думая, что сам он при этом возвысился. Унижая и топча меня, он утверждался как самец, как завоеватель и собственник, как существо высшего происхождения. Жалкое зрелище.

Но тогда мне так не казалось. Тогда я была раздавлена и размазана по асфальту. Жгучая обида душила меня. И я расплакалась.

«Значит, всё-таки, это правда? – говорила я себе. – Я не нужна Виктору, и никогда не была нужна. Он передал меня следующему клиенту, когда я надоела ему самому. Ненавижу. Ненавижу, – твердила я. – Ненавижу его».

Время остановилось. Я ничего не чувствовала, кроме боли и обиды; ничего не хотела, кроме как умереть.

* * *

Я умылась, привела себя в порядок, припудрила опухшее от слёз лицо и отправилась к клиенту, который уже заждался меня.

Сергей не согласился отменить или хотя бы перенести нашу встречу на пару дней, сказав, что жутко соскучился и не может больше ждать. Я ещё больше возненавидела его за это. Он даже не обратил внимания на то, что я была заплаканная. Его занимала одна-единственная мысль – поскорее забраться мне под юбку, и совсем неважно при этом, что я пережила за час до того.

Но чего я ожидала от него? Я для него всего лишь объект вожделения и инструмент удовлетворения его животной страсти. И наплевать, что было вчера, наплевать, что будет после этого. Важен лишь данный момент, когда я рядом, и через минуту он уже будет меня трахать. Неважно, что было прежде – скольких клиентов я обслужила перед ним; неважно также, что будет потом – куда я отправлюсь и чем буду занята. Даже если бы после этого я умерла или у него перестал бы стоять член, это всё равно было бы не так значительно, как то, что он сейчас выплёскивает свою страсть, воплощает свои самые яркие фантазии и просто взрывается мощными оргазмами, сминая меня и словно пропуская через мясорубку. Как будто те два месяца, что он не навещал меня, он вообще воздерживался от секса.

В тот день я впервые в полной мере ощутила, скорее почувствовала, нежели поняла, всю мощь и силу власти секса над мужчинами. Нет, я всегда это знала. Но, одно дело знать, и совсем другое – ощутить на каком-то животном, подсознательном уровне.

Во все времена мужчины унижали и притесняла женщин, низводили их до уровня домашней утвари, придатка к мужчине, лишали всяческих прав. Женщин насиловали, избивали, клеймили и убивали. И всё это лишь затем, чтобы утвердить свою власть и первенство, чтобы попрать и разрушить истинную власть над ними самими – власть женщины над мужчиной. Вот потому, испытав сильнейшие переживания в объятиях женщины, утратив честь и опустившись на самое дно вожделения и страсти, мужчина стремится уничтожить объект и причину своего падения. Он вечно мстит женщине за свою слабость – слабость перед нею, женщиной.

* * *

На следующий день после вышеописанных событий я попросила выходной. Мне было необходимо оправиться от происшествий того дня. Я с самого утра позвонила Томке и потребовала во что бы то ни стало встретиться. Томка сказала, что весь день будет занята в колледже – сессия на носу, надо готовиться, но во второй половине, ближе к вечеру, обещала быть обязательно.

Тогда я позвонила Натали и сказала, что сейчас к ней приеду, если она не занята.

– Ну что ты, Сонечка! – воскликнула она. – Совсем не занята. Приезжай скорее, я жду.

Я вызвала такси и уже через полчаса была у Натали. Она так и жила по старому адресу, в прежней квартире, где некоторое время жила и я, и когда-то Ксюша. Тяжёлые воспоминания нахлынули на меня. Я вспомнила нашу весёлую, беззаботную жизнь втроём в этой уютной съёмной квартире, тот памятный визит Игоря; потом новый год здесь же, Виктор… Ксюша … Слишком много было связано с этим местом. Я тяжело вздохнула, не в силах справиться с накатившей тоской. А после вчерашнего потрясения нервы мои вообще расшатались и ещё не пришли в норму.

– Уйдём поскорее на улицу, – предложила я. – Погода такая чудесная, совсем тепло, пойдём, погуляем.

Натали внимательно глянула на меня.

– Что-то случилось?

Я с любовью посмотрела на неё.

– Моя добрая Натали, ты всегда была такой проницательной. Я тебе всё расскажу, чуть позже. А пока давай просто уйдём отсюда.

Натали быстро собралась, и мы вышли на улицу. В лицо нам ударил тёплый весенний ветер. Ярко светило солнце, даря ласковое тепло. На деревьях распускались набухшие почки, возвещая о приходе настоящей весны. Дышалось легко, и напряжение минувшего дня немного отступило.

Мы взяли такси и приехали на набережную. Всю дорогу мы болтали обо всём и ни о чём конкретно. Натали тактично и терпеливо ни о чём меня не спрашивала. На набережной было свежо. Прохлада здесь объяснялась близостью реки. Могучий Днепр оживал, освободившись, наконец, от ледяного плена. Но его холодные тёмные воды всё ещё хранили память о морозной зиме, отступившей совсем недавно.

Мы ушли вглубь аллей, подальше от берегов, и присели за столик одного из десятков кафешек, пестривших на каждом шагу вдоль набережной и в парках. Заказали горячий чёрный кофе и к нему лёгкие пирожные.

– Как дела с расследованием? – спросила я. – Что говорит твой Женя?

– Исаенко ждёт разрешение, чтобы поехать в «Оберег», – ответила Натали, не возразив и даже не обратив внимания на моё замечание «твой Женя». – Мы надеемся, что видео с камер наблюдения даст ответы на все вопросы и позволит, наконец, арестовать Игоря и предъявить обвинения.

– О, я с нетерпением жду этого! – сказала я. – Вчера Игорь был у меня.

– Как?! – вскрикнула Натали. – Как он тебя нашёл? Как это возможно?

– Не знаю, Натали. Видимо, нигде мне от него не спрятаться. Он пришёл вчера на нашу базу, два часа развлекался с девочками. А после «навестил» меня. Сначала мне показалось, что это чистая случайность, совпадение, что, пройди я минутой раньше или минутой позже, и он не увидел бы меня и не знал бы даже, что я здесь. Но он сказал мне такое …

Я задумалась, восстанавливая в памяти его слова.

– Он тебя … он опять? – Натали не решалась договорить.

– Да, он опять изнасиловал меня, – закончила я за неё. – А потом сказал, что это Виктор ему рассказал обо мне, о том, где меня искать.

– Сволочь! – сказала Натали гневно. – Вот уже законченная сволочь, пробы негде ставить. Скорее бы его уже посадили, и надолго.

– Это моё самое большое желание, – ответила я. – Он ужасный человек. Его даже человеком нельзя назвать. Я всегда чувствовала агрессию и опасность, исходившие от него. Жаль, что Ксюша не поняла этого сама и не ушла от него. Может быть, тогда она сейчас была бы с нами.

– Ты знаешь, Ксюша давно побаивалась его, – сказала Натали. – Она рассказывала мне такие вещи, что я содрогалась и поначалу даже не верила ей. Игоря не привлекает нормальный, человеческий секс. Ксюша говорила, что он любит всякие извращения и насилие. Он требовал от неё полного подчинения и часто заставлял делать такие вещи, от которых тошнота подступает к горлу. Ксюша противилась и возражала против подобных «игр», но это лишь распаляло его и доставляло дополнительное удовольствие, когда Ксюша, в конце концов, делала то, что ей совсем не по душе. Наручники и плётка – детские игрушки в сравнении с тем, что любил Игорь. Его излюбленной забавой было удушение во время самого акта. Он даже просил однажды Ксюшу, чтобы она удушила его шёлковым шарфом в то время, пока будет содомировать его фаллоимитатором.

– Боже, какой ужас, – я скривилась.

– Сейчас тебе рассказываю, а меня всю выворачивает, – сказала Натали, тоже скривившись. Потом продолжала: – Тут уже Ксюша наотрез отказалась и сказала, что уйдёт от него насовсем, если он ещё раз ей такое предложит. Одно дело – душить его шарфом во время секса, и совсем другое – трахать мужика в зад!

Сказав это, Натали вся передёрнулась. Я тоже невольно содрогнулась. Конечно, в моей жизни было во сто крат больше разврата, чем в жизни Натали, но даже на меня до сих пор наводили ужас и отвращение подобные забавы. А ведь Таисия неоднократно настаивала, чтобы мы осваивали страпон в отношении мужчин, и время от времени возвращалась к этой теме, руководствуясь знаниями психологии и догмой, что «вода камень точит».

– Я думаю, что именно во время одной из таких вот «забав» Игорь и задушил Ксюшу, – сказала Натали после некоторого молчания. – И, возможно даже, не случайно. Я думаю, в своих сексуальных «играх» он давно уже переступил черту; для него размыты и стёрты все границы, и теперь то, что повергает в шок нормального человека, для него норма и источник удовольствия. Он утратил свою человеческую природу и превратился в … нет, даже не в животное. Животное никогда не убивает ради забавы. Игорь превратился в монстра.

– Всё это верно, Натали, – согласилась я, – то, что ты сейчас говоришь. Но, поверь, он мог это сделать и не во время секса. Он неадекватен, и для него свернуть кому-то шею – ничего не стоит.

И я опустила ворот, открыв на своей шее синие следы от пальцев Игоря.

– Господи, Софи, что это?! – вскричала Натали. – Какие ужасные синяки! Это он с тобой такое сделал?

– А кто же ещё? – ответила я и вернула ворот на место. – Я прогоняла его, потом бросилась на него, хотела расцарапать его в кровь. И тогда он оставил мне на память вот это, чуть не задушив меня.

– Послушай, Софи, этого нельзя оставлять просто так, – горячо сказала Натали. – Давай сейчас же поедем к Исаенко, пусть зафиксирует синяки, назначит экспертизу, составит акт или протокол, ну или что там ещё.

– И что? – спросила я. – Что дальше?

– Ну как же? – негодовала Натали. – Они подошьют этот случай к общему делу.

– Наивная моя Натали, – я грустно улыбнулась. – Неужели кто-то станет слушать показания проститутки? Ты забыла, кто я? Нет, Натали, я думаю, моё участие только помешает. Его адвокаты в один миг раздобудут полную информацию обо мне и уничтожат меня, как свидетеля, как пострадавшую и вообще, как личность.

– Но что же тогда делать? – воскликнула Натали, заламывая руки.

– Не знаю.

– Я всё равно не намерена молчать, – твёрдо сказала она. – Извини, но я расскажу об этом Жене. Пусть даже они не станут применять это в деле, но хотя бы будут в курсе, чтобы в случае необходимости смогли тебя защитить.

– Да, но тогда тебе придётся рассказать им обо мне и всё остальное.

– Тебя это смущает? – спросила Натали неуверенно. – Если ты не хочешь, я не стану ничего говорить.

– Нет, Натали, совершенно не смущает. Меня не занимают подобные мелочи. Исходя из этой новой информации, Исаенко сможет скорректировать свои действия и не попадёт в дурацкое положение, вызвав в свидетели проститутку и сам того не зная.

– Спасибо тебе, Софи, ты умница, – улыбнулась она своей шикарной белоснежной улыбкой. – Просто я беспокоюсь о тебе, раз этот Игорь преследует тебя.

– Всё, Натали, прошу тебя, давай сменим тему, – взмолилась я. – Не могу больше обсуждать это, прости. Я хочу забыть всё, как страшный сон. А для начала хотя бы отвлечься.

– Конечно, Софи, моя дорогая, прости меня, я такая эгоистка.

– Всё в порядке, – я улыбнулась и вдруг предложила: – Пойдём в кино.

– А пойдём, – охотно согласилась Натали.

Мы приехали в ближайший кинотеатр и пошли на первый попавшийся фильм, на ближайший сеанс. Фильм оказался интересным, скучать не пришлось.

После кино, в прекрасном настроении, мы отправились по магазинам – так сказать, закрепить эффект. Терапия шопингом в самом деле творит чудеса. Мы обошли с десяток самых разных магазинов торгового центра и накупили кучу вещей: я подобрала несколько нарядов для тёплой весны, обувь, сумочки, несколько комплектов белья, корсет, чулки и ещё бог знает сколько всяких мелочей для работы. Натали была более сдержанна, её гардероб пополнился парой ботильонов и парой туфель на высоком каблуке, красивым коктейльным платьем лилового цвета и золотистым клатчем. А также она купила невероятно сексуальное бельё фиалкового цвета с гипюровыми вставками.

– Ты готовишься куда-то выйти? – спросила я. – Признавайся, с кем?

Натали загадочно улыбнулась.

– Женя пригласил сходить на концерт известного пианиста, а потом посидеть в кафе.

– Ух ты, круто, – обрадовалась я. – А ещё говоришь, что он тебе безразличен.

– Ну, не совсем так. Он мне симпатичен, с ним интересно и как-то спокойно, надёжно, – пояснила Натали. – Но, уверяю тебя, с моей стороны – это не более, чем дружба.

– Ага, стала бы я из чисто дружеских чувств так наряжаться, словно на свидание, к человеку, который для меня ничего не значит.

Натали хмыкнула в ответ.

– Ладно, не буду спорить, – сказала я. – Время покажет, кто из нас, в конце концов, прав окажется.

– Что-то я после всех этих походов проголодалась, – сказала Натали, меняя тему разговора. – Идём обедать.

Нагрузившись своими покупками, мы спустились в кафе и заказали обед. Было уже около пяти часов вечера. Вскоре позвонила Томка. Она освободилась и готова была мчаться к нам. Мы как раз завершили обед, когда она приехала и присоединилась к нам. Наша беседа вновь оживилась и потекла веселее. Я рада была снова оказаться в тесном кругу своих близких подруг. Томка, как обычно, мочила какие-то несуразнейшие истории, живо жестикулируя и гримасничая. Мы с Натали от души хохотали, и Томка вместе с нами.

Когда мы вышли из торгового центра, на улице уже стемнело. Зажглись фонари вдоль проспектов, и яркие витрины освещали тротуары. Было светло, словно днём.

Натали на телефон позвонили, и она поспешно распрощалась, убегая на встречу к звонившему.

– Я даже не стану спрашивать, кто звонил, – подмигнула я ей. – И так всё ясно.

Натали покраснела, затем расцеловала нас на прощание и умчалась на такси.

– Неужели Скворцов? – весело спросила меня Томка. – Покорил-таки нашу неприступную Натали.

– Ещё не совсем покорил, – ответила я, – но парень на правильном пути.

Мы не спеша пошли по улице, вдоль сверкающих витрин.

– Как хорошо на улице, – сказала Томка. – Уже совсем тепло.

– Да, хорошо, – согласилась я. – Скоро наступит май, зацветут каштаны. Это настоящее волшебство. Я обожаю гулять каштановыми аллеями в мае, когда деревья утыканы роскошными свечками благоухающих цветов.

– Тебя что-то гложет? – спросила Томка.

Она была не менее проницательна, чем Натали. Я с горечью разочарования вернулась в реальность и рассказала подруге то, что уже рассказывала Натали несколькими часами раньше. Томка согласилась с Натали, что необходимо обо всём рассказать следователю. Возможно, это сможет как-то повлиять на ход дела.

Мы прогулялись ещё немного, до ближайшей скамейки, поскольку пакеты с моими покупками оттягивали нам руки. Здесь мы поймали такси и разъехались по домам, вернее, Томка уехала к себе в общагу, а я вернулась на базу. Выходной подходил к концу, но я ещё долго находилась под его светлым впечатлением. Очарование минувшего дня не покидало меня и продолжало действовать даже на следующий день. Встречи с подругами всегда дарили отдохновение и успокоение моей душе и заряжали энергией и позитивом надолго вперёд.

* * *

В тот вечер Натали встречалась с Женей Скворцовым, и он кое-о-чём её попросил. Просьба была настолько деликатна, что он долгое время не мог пересилить себя и высказать её. Но, видимо, интерес и желание оказались сильнее страха и смущения, и он, наконец, решился.

– Натали, я давно хотел спросить, – начал он. – Только прошу вас, не подумайте ничего такого. Моя просьба может показаться бестактной. И всё же … могу я прийти в ваш клуб? Я очень хочу увидеть, как вы танцуете.

Сказав это, Женя покраснел, но тут же взял себя в руки. Натали улыбнулась. Ей льстило смущение влюблённого парня, и в то же время веселило. Она не ответила сразу, поэтому Женя поспешил объяснить:

– Понимаете, я не хотел приходить тайком и подглядывать за вами. Для этого я вас очень… уважаю. Поэтому хочу, чтобы вы сами меня пригласили. Вы не против?

– Нет, я не против, – ответила, наконец, Натали. – Ты такой забавный. Как я могу тебе отказать? Тем более что там на меня глазеют десятки посторонних мужчин. И мне будет приятно знать, что в этой толпе есть знакомый мне человек.

– Большое спасибо вам, Натали, – выдохнул Женя, словно он только что сдал экзамен. – Я… вы не представляете … Спасибо!

15.

В пятницу Натали и Женя Скворцов ходили в театр на концерт пианиста, а по окончании остались посидеть в театральном кафе, чтобы продлить чудесный вечер и поделиться впечатлениями от игры виртуоза.

На следующий день, в субботу, Женя пришёл к стрип-клубу «Игуана». Было уже десять часов, вечерняя программа шла полным ходом. Изнутри доносилась громкая музыка. Женя стоял перед входом и не решался войти. Его сердце взволнованно билось, как перед прыжком в воду с высокой вышки.

Наконец, он справился с волнением и вошёл внутрь. Ему не терпелось поскорее увидеть Натали. Его взор был устремлён на сцену, но там сейчас была не она. На сцене и на боковых подиумах у шестов крутились полуобнажённые девушки, извиваясь, словно змеи, и демонстрируя шикарные растяжки.

Женя присел за свободный столик и заказал себе выпить. Волнение понемногу улеглось, и он стал осматриваться вокруг. Кругом стоял оглушительный шум: гремела музыка, подвыпившие парни громко разговаривали, силясь перекричать колонки, а возле подиумов толпы орущих мужчин с улюлюканьем и свистом пытались облапать танцующих девушек, запихивая им в трусики деньги.

Вдруг музыка переменилась. Девушки освободили сцену, скрывшись за боковыми кулисами. Несколько прожекторов глянули на сцену, скрестив лучи, и затем свели их в один общий круг яркого света. На сцену вышла девушка в корсете и высоких перчатках, в чулках и туфлях на шпильках, и с чёрной кружевной повязкой на глазах. Её волосы были подобраны и красиво уложены в виде ракушки и лепестков.

Сердце Жени снова приятно забилось в волнении, кровь ударила в голову – он с первых же движений узнал Натали, несмотря на то, что пол-лица у неё закрывала повязка. Под невероятно сексуальную ритмичную музыку Натали походкой тигрицы подошла к шесту, взялась за него рукой и начала двигаться, сначала медленно и как будто небрежно. Но с каждым новым аккордом движения её становились более чувственные и тягучие, плавно перетекая из одного в другое. Она то поворачивалась боком, то спиной, то снова лицом, и опять показывала спину; прогибалась и приседала, словно стыдливо прикрываясь рукой или сводя колени, вместо брутального выставления напоказ в самой откровенной позе, и тем самым дразня и распаляя до предела мужчин в зале.

Всё внимание было приковано к ней, все взгляды, словно завороженные, устремлены на сцену. Многие даже повставали со своих мест и подошли вплотную к сцене, чтоб было лучше видно. И среди всей этой толпы возбуждённых и зачарованных самцов был один, который не просто глядел сейчас туда, в круг света средь непроглядной тьмы – он был восхищён и влюблён, покорён раз и навсегда этой дикой кошкой. Натали давно увидела его и, когда поворачивала голову или взмахивала рукой – это движение она посылала ему.

Продолжая танцевать, она сначала спустила с плеч бретельки корсета, затем стала постепенно расстёгивать его застёжки спереди, частично оголяя упругие округлости грудей, чем вызвала бурный восторг зрителей. Шум в зале стоял неимоверный. Мужчины в едином эротическом порыве кричали, требуя, чтобы Натали сняла корсет. Она поиграла ещё немного бретельками на плечах, затем расстегнула последний крючок на корсете и в тот момент, когда раскрыла его, резко повернулась к залу спиной, чем вызвала ещё более бурную реакцию мужчин. Они в экстазе вопили, тараща глаза и протягивая руки к Натали. А она освободилась от корсета и отбросила его в сторону. Затем повернулась к публике, всё ещё стыдливо прикрывая обнажённую грудь руками, и снова как бы случайно приоткрывая её то с одной, то с другой стороны. И, в конце концов, когда накал публики достиг апогея, Натали открылась полностью, и теперь под общий восторг прошлась вплотную к протянутым рукам, чтобы дать возможность сунуть деньги себе в трусики. После этого она вернулась к шесту, исполнила ещё несколько разворотов и прогибов и ушла со сцены под последние аккорды мелодии.

Раздался гром аплодисментов, свист и крики довольных зрителей. Натали улыбнулась, стоя за кулисами и выглядывая в щёлку между складками портьер. Во-первых, она определённо имела успех; а во-вторых, её друг, сидя за своим столиком практически в центре зала, так и продолжал неподвижно сидеть среди общего шума, будто его заморозили. Его взгляд был устремлён на сцену, он всё ещё видел там Натали, и она продолжала свой танец для него, только для него одного.

Он вздрогнул и очнулся от сладкого видения, когда она вдруг возникла рядом и тронула его за плечо.

– Женя, ты что, уснул? – смеясь, спросила Натали. – Или тебе не понравилось?

– Нет, что вы, – спохватился он, – мне очень понравилось. Нет, это слишком просто сказано, слишком слабо и невыразительно. Я восхищён! Вы, ваш танец – это не было пошло и вульгарно, как это часто бывает у других девушек. Вы знаете, Натали, ваш танец – это настоящее искусство. Нет, нет, не смейтесь, это правда. Я ничего подобного не видел.

Натали лукаво улыбнулась.

– Нет, вы не подумайте, я не завсегдатай подобных заведений, – Женя поспешил оправдаться. – Но иногда, конечно, приходилось видеть в клубах. Так вот, повторяю, я ничего подобного не видел. Это высокое искусство. Вы – лучшая танцовщица, которых я когда-либо видел.

– О, Женя, ты меня совсем засыпал комплиментами, – смеялась Натали. – Я даже покраснела. Тебе правда понравилось?

– Очень! – горячо ответил Женя. – Если вы не против, я буду иногда приходить сюда к вам?

– Я совсем даже не против, – сказала Натали. – И хватит уже мне «выкать». Особенно после того, как ты видел меня полуголой. Теперь ты просто обязан полностью перейти на «ты».

– Хорошо, давай на «ты», – согласился Женя. Он был счастлив.

* * *

Натали ещё много раз сегодня выходила на сцену – и в одиночных танцах, и в коллективных. Женя любовался ею. Он не смотрел на других девушек, он смотрел только на неё, боялся пропустить малейшее её движение.

Около двух часов ночи Алекс отпустил девушек, и Женя поехал проводить Натали. Возле дома они попрощались, и Женя отправился к себе домой. С горящей головой и взволнованным сердцем бросился он на подушку в тщетной надежде уснуть. Но сон не шёл. Слишком сильно билось сейчас его сердце, а в мозгу пульсировала одна мысль: «Натали, её прекрасное гибкое тело, длинные стройные ноги, круглые бархатные ягодицы и упругие, слегка колышущиеся в танце, нежные груди».

Женя ворочался в постели, не в силах унять буйное воображение и усмирить пылавшую плоть. Тогда, не в силах больше бороться с бессонницей, измученный замкнутым, словно в темнице, желанием, он встал с кровати и отправился в душ. Струя прохладной воды слегка остудила голову и освежила мысли. Теперь он мог немного спокойнее размышлять о действительности.

А действительность была такова: Женя безнадёжно влюблён в Натали. Он любил её и желал всем свои естеством. Для него существовала только одна эта девушка, и он готов добиваться её, сколько потребуется, до тех пор, пока она не согласится быть его, навеки.

С этой мыслью он, наконец, ближе к утру заснул. И во сне видел свою прекрасную Натали, ощущал её нежные руки на своём лице и тепло поцелуя на своих губах.

* * *

В середине следующей недели Скворцов и следователь Исаенко приехали в агентство «Оберег» с официальным запросом на просмотр и изъятие необходимых файлов с камер видеонаблюдения по требуемому адресу. Их проводили в комнату с мониторами, затем туда пришёл помощник начальника и, садясь за компьютер, спросил:

– Данные за какое число вас интересуют?

– Пожалуйста, девятое и десятое декабря прошлого года, – ответил Исаенко. – Давайте начнём с камеры в парадной.

Помощник нашёл нужные файлы и включил просмотр.

– Прошу вас, нам нужен вечер девятого декабря, – сказал Исаенко, – а точнее, ночь на десятое.

Помощник промотал видео вперёд, вплоть до полуночи, когда, по словам консьержа Сан Саныча, Игорь прибыл в означенную квартиру вместе с Ксенией Бондарь. Вскоре на мониторе показалась долгожданная парочка.

– Вот он, – резко наклонился вперёд Исаенко. – Остановите. В котором это часу?

– Тридцать семь минут первого, – ответил помощник, нажав на паузу.

Исаенко записал в своём блокноте.

– Так, теперь дальше, и очень внимательно, – сказал он, уставившись немигающим взглядом в монитор. Он словно старался сам проникнуть внутрь. – Вот они прошли холл парадного и направились к лифту.

Он комментировал вслух. Скворцов тоже глядел во все глаза. Натали рассказала ему о Софии, о насилии, которому она подвергалась со стороны Игоря. Женя негодовал и всем сердцем желал наказать насильника и убийцу. Исаенко тоже уже всё знал и жалел, что не сможет воспользоваться этой информацией открыто.

Тем временем Игорь в обнимку с тогда ещё живой Ксюшей прошёл к лифту и через минуту скрылся за его дверями. Ксюша веселилась, что-то говорила Игорю, смеясь, а он обнимал её и откровенно, не стесняясь, лапал.

– Стоп. Теперь, пожалуйста, камеру с одиннадцатого этажа, – попросил Исаенко. – Там есть?

– Камеры установлены на каждом этаже, – ответил помощник. – Единственный недостаток – у них достаточно ограниченный угол обзора. Только двери лифта и часть площадки.

– Годится. Давайте, – скомандовал Исаенко.

Помощник открыл следующий файл и промотал видео вперёд, до того же самого времени, 00:37. Прошла ещё минута, и они увидели на экране, как открылись двери лифта, и оттуда буквально вывалились целующиеся Игорь и Ксюша.

– Какая красотка, – проговорил Исаенко. – Не знает, что её ждёт. Всего через несколько часов она уже будет мертва.

В комнате повисло молчание. Исаенко вновь нарушил тишину:

– А теперь, только прошу вас, медленно и очень внимательно, проматывайте вперёд, пока они снова не появятся на экране. Ориентировочно это между тремя и четырьмя часами ночи.

Помощник сделал, как попросил следователь. Сначала картинка на мониторе долгое время не менялась: той ночью больше никто не приходил и не уходил на одиннадцатом этаже. Но вот, через какое-то время на экране вновь показался Игорь. С ним была Ксюша.

– Остановите, – скомандовал Исаенко и опять записал в своём блокноте. – Продолжайте.

Исаенко, Скворцов и помощник в полном молчании напряжённо смотрели на монитор, стараясь не упустить ни одной детали.

– Посмотрите, вам не кажется, что девушка не стоит на ногах, – почти шёпотом сказал Скворцов. – Такое впечатление, будто она без сознания.

– Или мертва, – согласился Исаенко. – Ты видишь, как он крепко держит её за талию? А её голова лежит на его плече. Ну, повернись сюда, – говорил он, будто обращаясь к Игорю. – Ну, давай, хоть разок. Так ведь не видно ничего.

Игорь буквально втащил недвижимую Ксюшу в лифт и нажал кнопку. Двери лифта закрылись.

– Вот сука, – выругался Исаенко. – Ладно, давай опять первую камеру. Там он сейчас будет выходить.

Помощник вернулся к первому файлу и перемотал время до 3:45. Сан Саныч дремал на своём боевом посту, тихо работал телевизор в его владениях.

Через минуту на экране вновь появился Игорь. Он вышел из лифта, поспешно пересёк холл, таща в руках Ксюшу, и скрылся за входными дверями. Казалось, он нарочно старался избегать камер и не смотрел по сторонам, также отворачивая и свою неподвижную подругу. Но даже в этот короткий промежуток времени было видно, что девушка совершенно не передвигает ногами.

– Сука, – опять выругался Исаенко. – Он прекрасно знал расположение камер и всячески избегал прямого ракурса. Посмотрите, как низко он наклонил голову.

– Либо девушка крепко перебрала Мартини с шампанским, – сказал помощник, внимательно глядя на монитор, – либо она действительно мертва. Смотрите, как колышется её голова при движении.

– Да, но отсюда всё же не видно наверняка, – сказал с досадой Исаенко. – Этот Плетнёв очень искусно заметает следы. Есть ещё камеры?

– Да, внешние.

– Давай.

Исаенко надеялся, что хоть там будет видно яснее. Но уличные камеры не дали большей информации, чем внутренние. Исаенко досадовал и негодовал.

– Вот сволочь! Нет, ну видно же, что девушка не двигается. И видно, как божий день, что Плетнёв намеренно избегает камер. Но это нам ровным счётом ничего не даёт. Это не доказывает, что девушка мертва. Можно запросто предположить, что она просто без сознания.

– Да, невесёлые дела, – согласился Скворцов.

Исаенко молчал. Он в напряжении покусывал губу и размышлял. Никто не решался нарушить молчание. Наконец, Исаенко выпрямился, вздохнул полной грудью и сказал:

– Ладно, что там ещё? Сан Саныч говорил, что Плетнёв потом ещё возвращался в квартиру. Мотай, – коротко приказал он.

Помощник стал проматывать запись вперёд. Около пяти утра, спустя час после ухода, Плетнёв снова появился на мониторе внешней камеры. Он вышел из только что припаркованной машины и направился к парадному.

– Камеру холла, скорее! – скомандовал Исаенко, как будто боясь, что может не успеть.

Помощник сменил файл, и все трое снова будто очутились в роскошном холле парадного. Плетнёв был один. Было заметно, что он чем-то озадачен. Он поспешно пересёк холл и вызвал лифт. Снова сменилась камера – на мониторе в очередной раз была площадка одиннадцатого этажа. Через минуту на неё из лифта вышел Плетнёв. Пальто его было расстёгнуто, лицо бледно. Ещё через секунду он скрылся за дверями своей квартиры.

– Опять ничего, – будто про себя сказал Исаенко.

Он опять глубоко задумался. Что он надеялся увидеть? Крови не было и быть не могло – девушка была задушена. Следов борьбы также не могло остаться – если только убийца действительно Плетнёв, то девушка уже не сопротивлялась, она была мертва. И Плетнёв просто отвёз её за город, где и оставил в снегу.

– Чёрт бы побрал этого Плетнёва, – выругался Исаенко.

Скворцов молчал. Он не знал, что сейчас следует делать, он был растерян и надеялся только на своего опытного начальника.

– Сделайте нам копии всех видео, – сказал Исаенко. – Ещё у себя внимательно просмотрим. Вдруг что-то упустили?

Всю обратную дорогу в отделение Исаенко молчал. Он напряжённо думал, вспоминая отдельные факты и сопоставляя их. В таком серьёзном деле, где могут быть затронуты репутация и свобода достаточно серьёзного человека, такого, как бизнесмен Плетнёв, не должно быть домыслов и погрешностей. Если факт причастности Плетнёва к убийству девушки будет точно установлен, то все доказательства должны быть чёткими и ясными. Никаких сомнений не должно оставаться.

Наконец, они прибыли в отделение. Исаенко прошёл в свой кабинет и до вечера не выходил оттуда, десятки раз пересматривая добытые видео. Но он так и не обнаружил на них ничего такого, что могло бы развязать им руки в отношении Плетнёва. И Скворцов, и сам Исаенко видели неоспоримые доказательства вины Игоря Плетнёва, но для суда, для адвокатов эти записи ровным счётом ничего не доказывали. Исаенко ясно представлял, как адвокат Игоря, отрабатывая немалые деньги, которые ему платят, убеждает суд в том, что Ксения Бондарь в ту ночь всего лишь «находилась в состоянии крайнего алкогольного опьянения, что и видно на видео, а Игорь Плетнёв, как истинный джентльмен, помог ей спуститься вниз и сесть в машину, и отвёз её домой».

– Тьфу! – с досадой плюнул Исаенко. – Целый день впустую. Нет чёткой картины. Всего лишь маленькие зацепки, да и то их можно расценить двояко, и при желании так вывернуть наизнанку, что они обернутся им же на пользу.

Скворцов молчал. Он был подавлен. Что он скажет Натали? Ведь она ждёт новостей. А он не сможет ничем её порадовать. Женя так надеялся, что сообщит ей долгожданную новость: «Доказательства найдены. Есть повод для ареста Плетнёва». А вместо этого он вынужден признать, что всё остаётся на прежнем уровне и не сдвинулось с места ни на сантиметр.

Но несколькими днями позже произошло нечто, от чего Женя Скворцов поначалу просто впал в отчаяние.

* * *

А пока…

Вновь роскошный ресторан столичного отеля класса «люкс». Играет мягкая классическая музыка. Круглый столик, накрытый шёлковой скатертью молочного цвета, а за столом сидят трое посетителей и приглушёнными голосами мирно беседуют. Здесь немногочисленная, постоянная публика. Сюда не заглядывают любопытствующие взгляды зевак или случайных прохожих. Поэтому это место, как нельзя лучше, подходит для закрытых встреч и переговоров.

– Прошу прощения, господин Костюк, – говорил Юрий Юрьевич, – что приходится обращаться к вам с просьбой. Но наш друг, господин Вениаминов просил посодействовать. Один человек нуждается в нашей помощи и покровительстве.

– Что за человек? – спросил господин Костюк натянуто. Он не любил, когда к нему обращались с просьбами вообще, и в особенности с просьбами сомнительного характера.

– Одному молодому бизнесмену, моему партнёру в некоторых делах, нужно помочь, – ответил Михаил Васильевич. – Он попал в неприятную ситуацию: под него копают, как он сам думает, конкуренты. Натравили на него детектива, хотят повесить какое-то дело.

– А можно точнее? – спросил господин Костюк. – Что за детектив охотится на вашего бизнесмена, что за дело ему вешают?

– Да следак из районного отделения милиции возомнил себя великим детективом, – сказал Михаил Васильевич. – У него на руках труп молодой девушки, ему надо от висяка избавиться, повысить раскрываемость, а заодно и продвинуться по службе. Вот он и копает под моего знакомого, беспокоит уважаемого человека, на допросы вызывает, досье собирает.

– Да что они вообще себе думают, эти ищейки? – вмешался Юрий Юрьевич, искренно возмущаясь действиями «органов». – Распустились, думают, им всё дозволено. Надо бы их поприжать слегка.

– А почему этот следователь нацелился именно на вашего друга? – поинтересовался господин Костюк. – Может быть, он не так уж и чист в том деле с трупом молодой девушки?

– Даже если так, там дело выеденного яйца не стоит, – ответил Михаил Васильевич. – Убита стриптизёрша-проститутка. Разве можно из-за таких пустяков беспокоить серьёзных людей?

– Да, я с вами согласен, – сказал господин Костюк. – Не стоит. Так что вы от меня-то хотите?

Михаил Васильевич посмотрел на Юрия Юрьевича, затем на господина Костюка, и сказал:

– Хотелось бы, чтобы моего знакомого оставили в покое. Можно ли каким-то образом повлиять на следствие, чтобы дело было затянуто по времени, или вообще закрыто, за недостаточностью улик, к примеру? Возможно ли такое?

– В наше время возможно всё, господин Вениаминов, – ответил важный гость. – Это будет несложно. Но недёшево.

– Цена не имеет значения, – спокойно ответил Михаил Васильевич. – Мой «клиент» готов заплатить, сколько потребуется, только бы освободиться от неприятных и навязчивых хлопот.

– Что ж, тогда в ближайшее время его вопрос будет решён положительно.

– Благодарю вас, господин Костюк, – поблагодарил Михаил Васильевич.

* * *

Женя Скворцов пришёл после выходных на службу, готовый продолжить поиски, но его ожидала неприятная новость.

– Ну, чем займёмся сегодня? – спросил он своего начальника. – С чего начнём? Куда поедем?

Исаенко глянул на него мрачно и сказал:

– Если ты о деле Ксении Бондарь, то хочу тебя «обрадовать»: мы этим больше не занимаемся.

– В смысле? Не понял. Вы отказываетесь? – Скворцов ушам своим не верил. – Это шутка такая?

– Нет, Женя, это не шутка, – ответил Исаенко с саркастической улыбкой, прикрывая ею гнев и бессильную ярость, клокотавшие в нём. – Нас с тобой отстранили. Дело передали в прокуратуру. Я уже сдал все материалы по нему.

– Но почему?! – крикнул Скворцов. – Ведь это дело вели мы, с самого начала! У нас все ниточки, все свидетели, все показания. Работа стольких недель и месяцев! Мы же с вами собирали по крохам ту скудную информацию, которой сейчас владеем. И теперь просто взять, и отдать это всё в прокуратуру? Может, получится сотрудничать? В нашу, районную забрали?

– Нет, в городскую, – ответил Исаенко.

– Ого, – присвистнул Скворцов. – Чем они это объяснили?

– Наивный ты простак, Скворцов, – усмехнулся Исаенко. – Наверху ничего не обязаны объяснять. Они просто забрали у нас это дело, и всё. Точка. Но ты не грусти, мой друг. Ведь теперь отпали все малейшие сомнения в том, что убийца Плетнёв. Он каким-то образом проведал, что мы идём по его следу, и нажал на нужные рычаги. И, ву-а-ля, дело, где он проходит как главный подозреваемый, передают в прокуратуру. И я не удивлюсь, если «по пути» потеряются какие-нибудь данные, или вообще дело будет отложено за недостаточностью информации. И соскочит этот Плетнёв, как рыба с крючка.

– Сволочь! – выругался Скворцов.

– Да уж, – согласился Исаенко. – Ты гляди, как засуетился. Видать, подобрались мы к нему совсем близко, раз всё так серьёзно закрутилось. Продолжает следы заметать.

– Я не намерен останавливаться! – заявил Скворцов. – Я выведу его на чистую воду.

– Ты не горячись, Скворцов, – спокойно сказал Исаенко. – Потише, а то можешь таких дров наломать.

– Я обещал Натали, что посажу Плетнёва, – стоял на своём Скворцов. – Что я теперь ей скажу? Если вы отказываетесь, то я и один справлюсь. С вами, или без вас, Борис Витальевич, но я доведу это дело до конца.

– Ух ты, какой детектив Холмс выискался. Остынь, повторяю. Ради твоего же блага, Женя. Говорю тебе, раз это дело у нас забрали, значит, кто-то не хочет, чтобы оно было раскрыто. Смекаешь? Поэтому прямо сейчас не надо ничего предпринимать. Особенно таких вот поспешных, неразумных и неосторожных действий.

– Но что же нам делать? – Скворцов в отчаянии развёл руками.

– Надо немного выждать, – спокойно ответил Исаенко. – Немного терпения, Женя. Время само подскажет, что делать дальше. Дождёмся правильного момента и возобновим своё расследование. Но только не сейчас, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. За нами и так наблюдают, раз этим делом заинтересовались наверху. Видно, у этого Плетнёва очень крепкая крыша в верхах.

Женя сник. Он сел за стол и опустил голову на руку. В нём кипело негодование. Преступник, убийца и насильник спокойно расхаживает на воле, в то время как одна молодая красивая девушка убита, а другая живёт в постоянном страхе встречи с ним, в страхе опять подвергнуться насилию и унижению. И никто не может защитить ни её саму, ни её подруг, не могут наказать по заслугам преступника.

Женя был в растерянности. Он не мог ответить себе на вопрос: Что он здесь делает? Зачем он здесь, если не может надлежащим образом выполнять свою работу, исполнять долг перед людьми? Он пришёл сюда, в доблестные ряды милиции, чтобы защищать граждан, обеспечивать безопасность и правопорядок, чтобы добиваться справедливости. Он думал, что наделён широкими полномочиями и его должны уважать, или, по меньшей мере, считаться с ним, как с представителем закона. Но он не брал в учёт, что есть некто, люди, которые наделены более широкими полномочиями, чем они с Борисом Витальевичем; люди, которые дёргают за ниточки и вершат правосудие так, как удобно им, даже если их правда в корне расходится с общепринятой и общечеловеческой.

Впервые за четыре года службы Женя Скворцов столкнулся с серьёзной проблемой – он наткнулся на глухую бетонную стену, которую ни обойти, ни перешагнуть не представлялось возможным. Путь был только один – отступить, повернуть назад и покориться обстоятельствам. Но он не привык отступать, ведь правда была на его стороне. Смятение и замешательство овладели Скворцовым.

Исаенко словно угадал его мысли и сказал:

– Такое случается в нашей работе. Смирись, хотя бы на время. Мы всё равно повлиять никак не можем. Отвлекись пока. Отдохни. Я даю тебе три дня выходных. Своди сою Натали в парк, в ресторан или ещё куда-нибудь, прогуляйтесь по реке на речном трамвайчике. Не думай, и даже не вспоминай об этом. А потом вернёшься, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Всё понял? Свободен. Жду тебя в четверг.

Женя вышел на улицу. Ярко светило утреннее солнце, весело щебетали птицы; по дорогам с шумом проносились машины. Город жил своей привычной жизнью. В каждую секунду времени что-то происходило вокруг: кто-то сейчас начинает свой рабочий день, а другие закончили ночную смену и возвращаются домой; кто-то спешит на учёбу, кто-то торопится на вокзал или в аэропорт. Интересно, что сейчас делает каждый отдельно взятый человек? Вот, к примеру, чем сейчас занят Исаенко, с которым Женя расстался пять минут назад? Наверное, перебирает бумаги, или говорит по телефону, или напряжённо размышляет над чем-то. Чем заняты друзья и знакомые? Где сейчас каждый из них? Где Натали? Наверняка, дома. Возможно, ещё спит. Ведь сейчас всего половина девятого утра. А, когда проснётся, пойдёт в ванную, затем на кухню, приготовит завтрак. А потом? Возможно, отправится гулять или займётся домашними делами. Думает ли она о нём, хоть изредка?

Натали …

Жене захотелось во что бы то ни стало повидаться с ней, увидеть её, услышать голос, заглянуть в её глаза и прочитать в них что-то, пусть даже только дружбу, а может … А вдруг он сумеет всё-таки растопить её чувства и заслужить уважение и любовь?

Скворцов сел на остановке в автобус, доехал до метро, и спустился в подземку. Через час он уже подходил к дому Натали. Там он покружил ещё с полчаса, затем взбежал на третий этаж и позвонил в дверь…

* * *

Узнав, что у Исаенко и Скворцова забрали дело об убийстве Ксюши, я испугалась и чуть не впала в истерику. Томке с Натали еле удалось меня успокоить. Я была в отчаянии. И даже заверения Жени Скворцова, что они вместе с Исаенко возобновят своё собственное расследование, не успокоили меня и не вселили большой надежды.

Несколько дней я находилась в подавленном состоянии. Всё это время, особенно последнюю неделю после неожиданной встречи с Игорем, я жила одной надеждой: что следователь Исаенко сумеет найти неопровержимые доказательства вины Игоря и посадит его надолго, избавив тем самым меня от постоянного страха встречи с ним. В этом страхе я жила последние несколько дней. Я дрожала каждый раз, когда ко мне приходили клиенты, боясь увидеть Игоря; вздрагивала даже, когда просто слышала мужские голоса в коридорах. Я чувствовала себя совершенно незащищённой, мне было неспокойно и тревожно.

Я понимала, что Игорь может прийти в любую минуту, в любой день, и ничто и никто не сможет помешать ему. Теперь я при малейшей возможности, как только освобождалась от работы, бежала из борделя, чтоб только не встретиться с ним, если он вдруг опять нагрянет. Я понимала, что это всё глупо и безрассудно, что, если он захочет встретиться, он придёт и второй раз, и третий, пока не застанет меня на месте. Поэтому рабочие смены стали для меня невыносимой пыткой. Я стала нервной, совсем перестала спать, похудела и осунулась, а под глазами легли тени.

Так дальше продолжаться не могло. Я была на грани срыва. Мне надо было прекратить эти мучения, уехать хоть на время, сменить обстановку, отвлечься.

Я позвонила Инессе. Она сразу узнала меня.

– Привет, моя куколка, – затарахтела она радостно в трубку. – Наша гордость. Я слежу за твоей карьерой, – на слове «карьера» Инесса сделала ударение, – ты моя самая любимая модель из всех, что у нас когда-то бывали. Скажу по секрету, ты даже лучше Эмилии. Шеф тобой доволен, Таисия тоже.

– Инесса, миленькая, мне очень плохо, – сказала я дрожащим голосом, когда она прервала свою пламенную речь в мою честь. – Помоги, прошу тебя. Уговори Таисию дать мне неделю отпуска. Мне надо уехать домой.

– Подожди, Марго, что случилось? – Инесса растерялась, услышав мой испуганный голос и мольбу.

– Случилось, Инессочка, случилось, – продолжала я, почти плача. – Просто мне надо срочно уехать отсюда.

– Марго, ты меня пугаешь, – ответила Инесса. – Я ничего не понимаю, но мне реально страшно. Что у тебя произошло?

Тревога в голосе Инессы подействовала на меня, как последняя капля в переполненном стакане, и я расплакалась.

– Меня преследует один тип, – говорила я сквозь слёзы, – он очень жестокий, он делает мне больно при каждой встрече, я его страшно боюсь. А теперь он знает, где я работаю, и может прийти в любой момент. Я схожу с ума, я не знаю, что мне делать. Помоги мне, умоляю. Мне надо уехать. Я хочу домой, к маме.

– Хорошо, хорошо, я постараюсь, – сказала Инесса, успокаивая меня, – я сделаю всё, что смогу. Ничего не обещаю, но …

– Пожалуйста, постарайся, – взмолилась я, – мне надо уехать отсюда как можно скорее. Я буду ждать твоего звонка.

Через час Инесса перезвонила и со вздохом облегчения сказала, что Таисия разрешила уехать на пять дней, прийти в норму, и возвращаться на работу не позднее субботы.

– Спасибо, моя дорогая Инесса, – я горячо поблагодарила её. – Ты моя спасительница. Я в долгу перед тобой.

– Ладно уж, – ответила Инесса. – Ты, главное, не подведи меня, Марго, возвращайся вовремя. Я знаю, ты девка порядочная, обещание сдержишь. Поэтому пообещай, что вернёшься.

Я вздохнула и пообещала, что не позднее вечера субботы вернусь обратно.

– Ну всё, теперь я спокойна, – сказала Инесса и повесила трубку.

16.

В тот же день я уехала домой, позвонив маме и сказав, что к вечеру буду.

Выходя с базы и идя по улицам, я всё время оглядывалась, нет ли где-то поблизости злосчастного Игоря. Я, словно преступница, скрывалась от преследования, боясь попасться. Мне всё время казалось, что он отовсюду наблюдает за мной и вот сейчас выйдет из-за поворота или из дверей какого-нибудь здания. Я спешила поскорее добраться до автовокзала. Там всегда много людей, и несложно затеряться в толпе.

Прибыв на место, я купила в кассе билет. Автобуса оставалось ждать почти целый час. Ожидание было мучительно для меня. Казалось, часы совсем стоят на месте и не отсчитывают время. А я всё боялась увидеть в толпе знакомое ненавистное лицо Игоря, увидеть победную злорадную улыбку в момент, когда он узнает меня.

Наконец, объявили мой рейс. И, лишь оказавшись в автобусе, забившись на самое дальнее сидение, я почувствовала себя в относительной безопасности. Хотя и сейчас мне всё ещё мерещилось, что Игорь где-то рядом. Я видела его в каждом прохожем и в каждом пассажире, входящем в автобус.

Когда, наконец, автобус двинулся в путь, я окончательно успокоилась и смогла расслабиться. Переживания и потрясения последних двух недель вымотали меня, и я была рада отпустить мысли и не думать ни о чём, не бояться и не дрожать.

Пейзаж за окном практически не менялся, лишь изредка попадались на пути посёлки или автозаправочные станции. Монотонный звук мотора убаюкал меня, и я уснула.

Проснулась я уже, когда мы подъезжали к моему городу. Значит, я проспала всю дорогу. За это время успело стемнеть, и лишь дорожные фонари да яркие фары автобуса освещали нам путь. Я потянулась в кресле, размяла затёкшие конечности и сладко зевнула. Необъяснимое счастье накатило вдруг на меня при мысли, что уже через полчаса я буду дома.

Папа, как обычно, встретил меня, помог донести сумку до маршрутки. Ещё пятнадцать минут – и мы уже входили в подъезд нашего дома.

Всё вокруг было родное, незыблемое и спокойное. Всё было так же, как и год назад, как десять, двадцать лет назад.

Дом, милый дом. Здесь я словно пополняю свои силы и подзаряжаюсь энергией. Я поняла: где бы я ни была, как бы хорошо мне ни было там, в другой жизни, в другой реальности, мне всё равно необходимо время от времени возвращаться сюда, в родную гавань, откуда всё начиналось. Здесь время течёт иначе, здесь всё встаёт на свои места.

Последние месяцы я вполне была довольна своей жизнью, если не считать неприятностей с Игорем. Я живу в своё удовольствие, мягко сплю, вкусно ем, шикарно выгляжу и модно одеваюсь. Мы с Моникой частенько выезжаем на модные тусовки. Иногда к нам присоединяются Камилла и Алиса с Розой, иногда я зову с собой Томку.

– Благодаря тебе, Софико, я скоро буду знать всех киевских проституток, – смеясь, шутила она.

– Нет, дорогая Томочка, далеко не всех, – говорила я в ответ, – их гораздо больше, чем можно себе представить.

Передвигались мы с Моникой исключительно на такси, обедали обычно в кафе и ресторанах, имели колоссальный успех у мужчин. Они задаривали нас цветами и подарками, некоторые впоследствии становились клиентами.

Я жила на широкую ногу, я практически купалась в роскоши, о которой когда-то так мечтала. Загадочные ночные огни столицы, которые так манили всегда, ярко светили для меня.

* * *

За ужином и утром следующего дня я заметила, что родители не то напряжены, не то обеспокоены чем-то. Сначала я решила, что мне показалось, поскольку я и сама всё ещё была напряжена. Но потом поняла, что не ошиблась.

– Что случилось, мама? – спросила я. – Почему вы с папой так переглядываетесь, как будто что-то скрываете? Вы чем-то расстроены?

– Да нет, Сонечка, всё нормально, – отнекивалась мама и опять бросала растерянный взгляд на отца.

Папа отводил глаза и старался не встречаться со мной взглядом.

– Нет, у вас определённо что-то происходит, – не отставала я. Мне не нравилась эта игра в молчанку. – Скажите, что вы от меня скрываете? У вас всё равно это плохо получается.

– Они просто не знают, как тебе сказать, что твой Илья через два дня женится, – не выдержала Нина моего очередного допроса. – Да, ничего не скажешь, приехала ты как раз вовремя, чтобы проводить своего бывшего жениха.

Новость больно кольнула меня где-то в области сердца. Но больнее резануло то, каким тоном это сказала сестра. К ней вернулось прежнее отношение ко мне – надменное и высокомерное. Нина была горда своим положением молодой жены и будущей матери, и кичилась этим. Она опять чувствовала своё превосходство надо мной. Конечно, ведь она имела сейчас всё то, к чему всегда стремилась, и что считала обязательными составляющими полноценной жизни и счастья.

Я посмотрела на неё и сказала:

– Всё правильно. Я ведь сама с ним рассталась год назад. Илья свободен и волен поступать, как ему хочется.

– Жалко, – вздохнула мама, – такой парень хороший. Так тебя любил.

– Так любил, – повторила Нина, – и так быстро позабыл. Сильна же была его любовь!

В её голосе звучали сарказм и насмешка.

– Узнаю прежнюю Нину, – улыбнулась я в ответ и сверкнула глазами. – А я, было, подумала, что семейная жизнь и впрямь изменила тебя, сделала нормальной. Облом вышел, ошиблась. Какой была дурой стервозной, такой и осталась.

– Кто здесь дура, так это ты, – огрызнулась Нина. – Не я же разбрасываюсь налево и направо достойными женихами. Или ты думала, что Илья будет вечно ждать, пока ты нагуляешься? А он, видишь, не стал повторять глупых ошибок и тратить время впустую. И правильно. Сколько же можно бегать за тобой, уговаривать? Вот и нашёл себе девушку посговорчивее, которая ценит его и нос свой не воротит. Так что, дорогая сестрица, это у тебя облом получился.

– Захлопни варежку! – сказала я грубо. – Это вообще не твоё дело.

– Девочки, прекратите сейчас же! – прикрикнула мама.

Я видела, как Нина победоносно улыбнулась, понимая, что попала в точку. Меня и в самом деле терзало что-то вроде ревности. Я чувствовала почему-то предательство со стороны Ильи, хотя и понимала, что сама с ним рассталась, прогнала его и обидела. Я понимала также, что не люблю его и по-прежнему не хочу связывать с ним свою жизнь, но где-то в глубине сердца я почувствовала обиду и разочарование, что больше не будет рядом пылкого влюблённого, обещающего любить меня всю жизнь. К тому же, моё самолюбие было уязвлено: так быстро забыть любовь ко мне, что даже жениться на другой.

А я думала, мне будет всё равно.

* * *

Свадьба была назначена на пятницу, первое мая.

Весь день я была чем-то занята, но мыслями всё время возвращалась к сегодняшнему событию. Меня разрывало любопытство, хотелось увидеть невесту Ильи, хотелось узнать, любит ли он её так, как любил меня. Это был чистый интерес, не более того. Но уже к вечеру я не могла с ним совладать и решила всё-таки навестить эту свадьбу и, может быть, хоть даже со стороны, хоть одним глазком взглянуть на молодожёнов.

Гулянье устроили прямо во дворе, на свежем воздухе. Были накрыты длинные столы, протянуты висячие фонари, освещавшие стол и всю площадку, украшен дом, забор и даже деревья – яркими лентами и воздушными шарами. Громко играла музыка, отовсюду раздавались смех, песни, веселье.

В нашем небольшом городе, где половина жителей жили не в квартирах, а в своих домах, часто играли свадьбы именно так, по старинке, во дворе или на поляне, шумно и весело – вместо душного ресторана с пафосным банкетом.

Когда я пришла, уже стемнело. Отзвучали громкие тосты и выкрики «Горько!», отыграли весёлые конкурсы. Теперь народ просто отдыхал и веселился, разогретый огромным количеством поглощённого спиртного и захмелевший от шумного праздника. Калитка была настежь отворена. Гостеприимные хозяева не закрывались от людей в такой праздник, чтобы как можно больше друзей и соседей пришли сегодня поздравить молодых.

Я вошла и направилась вглубь двора, где под деревьями, в ярком кругу электрического света стояли буквой «П» столы. В стороне я увидела компанию молодёжи и узнала нескольких общих знакомых. Я поспешила пройти мимо, чтобы остаться незамеченной. За столом сидели некоторые гости, которые присели, чтобы подкрепиться и пропустить пару рюмок. Остальные либо танцевали здесь же, либо громко разговаривали в сторонке, пытаясь перекричать громкую музыку. Места жениха и невесты за столом пустовали. Я огляделась по сторонам и, наконец, увидела невесту, стоявшую в окружении подруг.

Это была молодая девушка невысокого роста с русыми волосами. Я с интересом рассматривала её. На ней было простенькое белое платье с гипюровым верхом и короткой фатой, совершенно безвкусное и даже грубое. Казалось, что оно было сшито наспех. Я не удивилась бы, если бы узнала, что невеста сшила его сама или перешила из старого маминого наряда. Вытянутое лицо, светлые глаза, небольшой аккуратный нос – её даже можно было бы назвать симпатичной, если бы не чересчур маленький рот, придававший её лицу совершенно глупое, как будто удивлённое выражение. Она даже смеяться умудрялась с сомкнутыми губами, ещё больше вытягивая при этом лицо.

«И что он в ней нашёл?» – промелькнуло у меня в голове.

И тут я увидела Илью. Он как раз подошёл к столу, чтобы выпить с друзьями по рюмке водки. На нём был тёмный костюм и туфли с длинными носами, а его светлый чуб был щеголевато зачёсан набок. Илья, смеясь, принимал поздравления и пожелания от друзей. Я улыбнулась, разглядывая его, и замешкалась, оставаясь в свете фонаря. Вдруг он посмотрел в мою сторону и изменился в лице. Он узнал меня.

Я повернулась к нему спиной и поспешила к выходу. Но уже на улице Илья догнал меня и остановил за руку.

– София, постой, – сказал он.

В свете ночных фонарей его глаза блестели, и я видела, как вздымается его грудь от волнения.

– Ну, здравствуй, Илюша, – сказала я мягко. – Поздравляю тебя. Желаю счастья с молодой. Как её, кстати, зовут?

– Какое это имеет значение?

– И всё же?

– Её зовут Света.

– Света, – разочарованно повторила я. – Дурное имя.

– Ты пришла только за этим? – спросил Илья, всё ещё не выпуская мою руку.

– Почти, – ответила я уклончиво. – Хотелось посмотреть на твою невесту, оценить твой выбор. Я ведь имею право, как ты думаешь? Мы же не чужие с тобой, Илюша, правда?

– Не чужие? – переспросил Илья. – Объясни.

– Ну как же? Нас ведь столько связывает. Мы столько времени были вместе. Помнится, ты даже клялся в вечной любви.

Последняя фраза прозвучала с горькой насмешкой.

– А я и сейчас не отступаю от своих слов, София, – серьёзно сказал Илья. – Света ждёт от меня ребёнка, и я не мог не жениться на ней. Но я не люблю её. Я по-прежнему люблю тебя.

– И здесь то же самое, – усмехнулась я. – Что ж мне не везёт-то так? Везде кто-то опережает меня, умудряясь забеременеть.

– Ты о чём? – не понял Илья.

– Да так, провожу параллели.

– Ты говоришь загадками. Я не пойму тебя.

Илья заглядывал мне в глаза, пытаясь уловить моё настроение. Я чувствовала, как дрожат от волнения его руки.

– Идём, – сказала я и схватила его за руку.

Я шла, почти бежала, увлекая Илью за собой, подальше от грохочущего веселья, подальше от людей. Мы вбежали на соседнюю улицу. Здесь была бесхозная постройка, служившая только укрытием от дождя. Мы забежали внутрь, разгорячённые быстрой ходьбой и ожиданием того, что сейчас случится.

Илья притянул меня к себе и сжал в объятиях, целуя моё лицо, шею, грудь.

– София, боже мой, как я хочу тебя, – говорил он сквозь поцелуи. – Зачем ты уехала от меня так надолго? Я люблю тебя, слышишь, только тебя, и буду любить всегда.

– Целуй меня, Илюша, целуй, – шептала я, обнимая его и подставляя своё тело под его поцелуи. – Люби меня жарко, как никогда раньше. Люби меня, целуй, а завтра прогони, забудь. Я недостойна твоей любви, Илюша.

– Что ты говоришь такое? Ты удивительная. Ты самая лучшая. Ты моя любимая, единственная, моя София.

– Нет, мой хороший, мой добрый, ты меня совсем не знаешь. Я очень плохая, я поступаю низко. Я увела тебя с твоей свадьбы, увела от беременной жены и занимаюсь сейчас с тобой любовью, в то время как она, может быть, уже ищет тебя.

Он только крепче сжал меня и прислонил спиной к стене. Я ничему не противилась, отвечая на его пылкие поцелуи и ласки.

– Ты говоришь глупости, – ответил Илья прерывающимся от волнения голосом. – Мне никто не нужен, слышишь?! Только ты. Даже если ты после этого опять меня бросишь.

Он стянул с меня джинсы и развернул к себе спиной. Сладкая дрожь прокатилась по всему моему телу, когда он с громким стоном вошёл в меня. Обнимая меня и покрывая поцелуями мою шею, спину, плечи, он двигался, дрожа всем телом и не сдерживая стоны, совсем не боясь, что нас могут услышать и обнаружить. Он совершенно забыл о своей свадьбе, о беременной жене.

– Ни с кем я не чувствовал того, что чувствую с тобой, – сказал он, когда наше дыхание снова пришло в норму после бешеной пляски. – Я женился по необходимости, но знай, я всё брошу, если ты вернёшься ко мне.

– По необходимости, говоришь? – спросила я. – А в постель ты её тащил тоже по необходимости?

– Прости меня, София, – сказал он и обнял меня. – Но тебя не было рядом, ты уехала, бросила меня. Я попытался начать жизнь заново, без тебя. Видишь, даже начало получаться.

– Нет, это ты меня прости, Илюша, – нежно сказала я. – Ты ни в чём не виноват. Ты совершенно свободен и можешь поступать, как тебе хочется, как считаешь нужным. Это я виновата, одна я. Это я должна была сейчас сказать тебе: «Нет», и не допустить того, что только что было.

– Нет, что ты, – испуганно ответил он. – Я бы всё равно не смог тебя сейчас отпустить. Слишком долго я жил без тебя.

Он нежно поцеловал меня в висок.

– Ладно, пора уже, – сказала я, отстраняясь от него и высвобождаясь из его объятий. – Тебя, наверное, уже хватились. Возвращайся на свой праздник.

– Мы увидимся завтра? – спросил Илья.

– Вряд ли, – ответила я.

– В восемь вечера приходи сюда. Я буду ждать.

– Не жди. Я не приду.

– Я всё равно буду ждать, – упрямо сказал Илья.

– Как хочешь, – я пожала плечами и вышла на улицу.

На ночном небе ярко светили звёзды, и среди них сверкал тонкий серп молодого месяца.

* * *

На следующий день я уехала. Меня ждал Киев, ждала работа, подруги, ждали Томка и Натали.

Я не знала, приходил ли Илья вечером в условленное место, ждал ли. Думаю, что приходил, обманув молодую жену, будто ему надо отлучиться по каким-нибудь делам. А потом, так и не дождавшись меня, вернулся поздно домой, расстроенный и обозлённый. Может быть, даже нагрубил жене или накричал на неё в ответ на её расспросы. А сам ломал голову, почему я не пришла. Позже, может, через день или два, он узнает, что я уехала. Уехала, снова бросив его и даже не попрощавшись. И будет опять страдать, и метаться, словно медведь в клетке. И будет срывать свою злость и раздражение на жене. А она, не понимая, в чём причина, будет лить слёзы.

Но мне было всё равно. Мне было не жаль их. Я убедилась в том, что Илья по-прежнему любит меня, и этого достаточно. Зачем мне это надо? Я не знала. Но я эгоистично и жестоко упивалась своей властью над очередной жертвой и сознанием того, что меня искренно любят.

Предательство, страдания и обида испортили меня. Моя душа постепенно черствела, а чувства ржавели, словно благородный металл, поедаемый коррозией. В моих шутках стал часто звучать сарказм, а в замечаниях – нескрываемая ирония.

Однажды, вскоре после моего возвращения из незапланированного отпуска, произошёл случай, который раньше вызвал бы во мне, скорее всего, сочувствие и сострадание, а теперь просто развеселил и даже насмешил.

Известно, что многие девушки, работая проститутками в борделях, имеют вторую жизнь: семьи, детей, и даже мужей или просто бойфрендов. Это особенно часто встречалось среди «приходящих» сотрудниц, которые не проживали постоянно на базах, как мы, а приходили на работу посменно, остальное время проводя дома.

Так, к примеру, у нас работали подружки Тина и Марианна. Они приходили то в дневные, то в ночные смены, имели один выходной в неделю и возвращались домой к своим постоянным парням. Те думали, что их девушки работали в элитном спортивном клубе. Я не знаю, конечно, как они объясняли свои ночные смены. Но это и не моё дело. Как-то объясняли.

Но вот однажды, в самый обычный день, в дверь нашей базы позвонил новый клиент. Он назвался Георгием и пожелал отдохнуть с Тиной.

– Вам придётся немного обождать, – вежливо сказала диспетчер Зина. – Тина сейчас с клиентом. Но вы можете выбрать любую из наших девушек. Сейчас свободны четверо. Позвать?

– Нет, спасибо, – ответил Георгий, присев в предложенное кресло. – Я увидел на вашем сайте девушку по имени Тина, и хочу именно её, если фото соответствует действительности.

– Конечно, – поспешила заверить Зина, – мы выставляем на нашем сайте только реальные фото реальных девушек. Поверьте, в жизни Тина ещё прекраснее.

Как потом вспоминала Зина, клиент заметно нервничал. Это было видно по тому, как он постукивал пальцами по подлокотнику кресла и всё время оглядывался по сторонам. От кофе, чая и других предложенных напитков он отказался. Если бы она только знала, с кем разговаривала.

Спустя четверть часа Зина, глянув на часы, сказала:

– Я оставлю вас на минутку. У Тины как раз сейчас заканчивается время с клиентом. Пойду уточнить, не собираются ли они продлевать.

– А что, и такое возможно? – Георгий метнул на Зину быстрый взгляд.

– О, конечно. Девушки ведь у нас все, как на подбор: красивые, юные, опытные. Вот и пользуются огромной популярностью.

– И Тина тоже? – спросил клиент.

– Ну вы же сами видите, – обезоруживающе улыбнулась Зина, гордая за своих подопечных.

Георгий дёрнулся, но остался в кресле. У него, наверное, ещё оставалась надежда, что он ошибся.

Через минуту вернулась Зина.

– Всё в порядке. Осталось ждать совсем немного. Клиент уже уходит, а Тиночка сейчас приведёт себя в порядок и будет готова вас принять. Что бы вы хотели?

– В каком смысле? – резко спросил Георгий.

– Ну, чего бы вам сейчас хотелось? У наших девушек богатый прейскурант услуг. Помимо «классики» ещё возможен анал, поза «69», а также более взрослые игры, например, можно поиграть в «госпожу». Что вы предпочитаете?

Зина просто пыталась быть вежливой и старалась увлечь клиента, разговорить его, разбудить воображение и сразу же настроить на нужный лад.

– А вот и наша Тина, – сказала она с улыбкой, и никак не ожидала того, что произошло в следующую минуту.

Тина в одном прозрачном пеньюаре вышла в холл, где её дожидался клиент, но, увидев его, резко остановилась, страшно побледнела и с криком рванулась обратно. Георгий вскочил с кресла и через секунду настиг её. Тина упала на пол и закрыла лицо руками.

– Нет, Гоша, это не то, что ты подумал! – кричала она.

– Да?! Интересно, а как ты собираешься мне это объяснить? На что это, по-твоему, похоже? Может, на элитный спортивный клуб? Или на офис?

На крики повыскакивали из своих комнат девочки, кто в чём был: кто в халате, кто в пеньюаре, кто в одном белье. Я тоже была среди тех, кому посчастливилось увидеть эту позорную, низкую сцену. Тина, рыдая, пыталась схватить своего Гошу за ногу, а он отмахивался от неё, как от чумы.

– Хорошо же ты устроилась на работку, да? – говорил он, усмехаясь. – Я, дурак, думал, моя девушка порядочная, ангела во плоти. А этот ангел в своей спальне проходной двор устроила. И скольких в день ты обслуживаешь, Тина? – он сделал ударение на имени, которое, как и у всех остальных, было псевдонимом.

Она плакала и валялась у него в ногах, умоляя простить. Господи, неужели в ней нет ни капли гордости, чтобы достойно выйти из этой дурацкой ситуации, в которой она оказалась по какой-то нелепой случайности?! Было бы намного драматичнее, если бы Тина сейчас окатила его ледяным высокомерием и холодным презрением, если бы она упрекнула своего Гошу за походы по сайтам борделей. А так … жалкое зрелище.

Мы с интересом досмотрели сцену до конца, тем более, что она окончилась очень скоро и вполне ожидаемо. Гоша, не желая больше слушать глупые оправдания и мольбы Тины, выскочил из квартиры, сказав напоследок, что знать её не желает и жалеет о потраченном на неё времени.

– Ну вот и как после таких слов не сойти с ума? – сказала я, пожав плечами, и вернулась в свою комнату.

Позже мы все наблюдали уход Тины с намерением покончить с проституцией раз и навсегда. Но вскоре, не более чем через неделю, она вернулась со словами:

– Гоша всё равно не вернётся. А одними принципами сыт не будешь. К тому же, ничего другого делать я не умею.

– Вот это разговор умной взрослой девочки, – сказала я и подмигнула. – А то бросить она нас собралась. Ты в следующий раз думай прежде, чем уходить, а то не возьмут обратно без залога.

– Без какого залога? – переспросила Тина.

– Ты что, первый день работаешь? Не знала, что ли, что здесь за побеги и вообще беготню туда-сюда по разным борделям штрафы полагаются? На первый раз тебя простили. В следующий раз уже придётся отрабатывать тысячу, потом три, а в третий раз – пять тысяч. И это ещё, если шеф согласится тебя взять обратно.

– Пять тысяч долларов? – Тина раскрыла рот от удивления.

– Ну, не гривен же, – засмеялась Моника. – Здесь с этим строго. Вон у нас на «четвёрке» есть одна такая, Анджела…

– О да, Анджела, – засмеялась я. – Знойная женщина. Неугомонная нимфоманка. Ты не знакома с ней? Зря. Этой дамочке, сколько бы ни было клиентов, всё мало. Трахалась бы с утра и до ночи, не покладая рук и ног. Весьма забавный экземпляр. В её арсенале абсолютно все возможные услуги, какие только может пожелать клиент, даже «золотой дождь» и «шоколадные горки».

Тина скривилась, а мы с Моникой рассмеялись.

– Так вот она, эта самая Анджела, с завидной регулярностью, чуть ли не каждые полгода, куда-то уходит, – продолжала Моника. – Всё ей кажется, что где-то лучше, что здесь её «казачат» на деньги, а в другом месте, у другого хозяина будет иначе. Потом проходит неделя, две, может даже, месяц, и она неизменно возвращается обратно, отрабатывает свой залог и продолжает царствовать на «четвёрке». Говорят, все извращенцы – её контингент, обожают безотказную, ненасытную, пышнотелую Анджелу.

– Кстати, я слышала от девочек, что она сейчас отрабатывает очередной залог, – сказала Сюзанна, – и как бы не пятёрку.

– Пять тысяч долларов! – вскричала Тина.

– Не волнуйся, она очень быстро их отработает, – усмехнулась Моника, – какой-нибудь месяц-полтора, или максимум два. С её-то способностями и аппетитом!

– Не понимаю, где логика? – удивилась Тина. – Уже сиди на одном нагретом месте, и ничего отрабатывать не придётся. А то садомазохизм какой-то получается.

– Да уж, логики мало, – согласилась я.

– А хотите с ней познакомиться? – внезапно спросила Моника. – Если хотите, можем навестить «четвёрку» с визитом вежливости, так сказать.

– О, это будет интересно, – сказала я.

– Я тоже хочу, – согласилась Тина.

– На следующей неделе мы работаем в ночь, – сказала Моника, – дневное время полностью свободно. Так что в любой день.

* * *

В следующий вторник, не откладывая в долгий ящик, мы втроём отправились в гости на четвёртую базу, под предлогом экскурсии и обмена опытом.

Моника работала у нашего хозяина уже больше трёх лет, и знала почти все базы и больше половины сотрудниц.

На «четвёрке» сразу бросилось в глаза разительное отличие от наших «элитных» баз. Девушки здесь находились самых разных возрастов и комплекций, на любой вкус. Меня удивило, что на такой дешёвой базе встречались и довольно молодые сотрудницы, не старше 25-ти лет, худенькие и довольно симпатичные. Ведь они вполне могли работать на «шестёрке», или даже на «семёрке». На что Моника коротко ответила:

– Безнадёжно тупые и бездарные.

И позже я поняла, что она имела в виду. В беседе они показались мне абсолютно безграмотными, неинтересными, ограниченными тупицами, за час времени с которыми и четыреста гривен было бы жалко заплатить. Единственное, что их спасало – это их возраст и миловидная внешность. Хотя, по правде сказать, свою миловидную внешность эти девицы ужасно портили пошлыми нарядами и вульгарным уличным макияжем. Яркие румяна и блестящие тени, жирно накрашенные ресницы, перламутровые помады, выведенные за контур губ; дешёвое гипюровое бельё, рюши, оборки, яркие короткие топы, кожаные мини-юбки и неизменные чулки-сеточки – всё это в жутком сочетании выглядело дико и несуразно, и даже отталкивающе.

Проживали сотрудницы здесь по трое в комнате, а не по двое, как у нас и на «шестёрке», где я проработала полгода. Здесь было традиционно пять комнат, и всё, как и на остальных базах. Но людей здесь было в полтора раза больше, чем я привыкла видеть. И шума раз в пять больше. А какой неухоженный, затёртый и застиранный вид имело всё вокруг. Вроде бы и ремонт свежий, и мебель нормальная, и всё, как у нас, ну или почти всё, а вызывало это чувство брезгливости и неприятия. Почему-то создавалось неприятное ощущение антисанитарии и отсутствия элементарной гигиены.

Но что меня поразило больше всего, так это неспокойная атмосфера, я бы даже сказала, враждебная. Девушки разговаривали очень грубо, постоянно ссорились, высказывали недовольство и жаловались, и всё это сопровождалось неизменным матом, руганью, угрозами, истериками и бог знает, чем ещё. Администратору-диспетчеру то и дело приходилось утихомиривать своих подопечных и остужать их пыл, чтобы избежать потасовок, кои случались здесь нередко. То тут, то там вспыхивали очаги конфликтов, которые тут же гасили, но они вспыхивали заново, уже в другой стороне.

На нас они смотрели с некоторой враждебностью и завистью: «Элита пожаловала». Девушки косились на нас и высокомерно задирали носы, стараясь представить свой «мир» в более выгодном свете. Это напоминало гарем султана в тот момент, когда молодые, красивые, любимые жёны из верхнего гарема пришли на экскурсию в нижний гарем, где в жутких условиях содержались неугодные или состарившиеся жёны. Они точно так же с завистью и ненавистью смотрели бы на молодых ухоженных красавиц, зная, что им самим уже никогда не подняться наверх и не занять их места.

Мне было понятно их поведение в отношении нас, их недовольство и обида. Эти девушки, по сути, такие же проститутки, как и мы, работали в два-три раза больше, чем мы, и всё равно получали меньше. Ведь у них не было дорогостоящих заказов, богатых клиентов и «всенощных» выездов.

У меня, к примеру, могло быть два клиента за смену, или ночная вечеринка – и я зарабатывала месячную зарплату своего отца. А здесь этим девушкам надо было бы неделю работать, чтобы заработать такую сумму, или трахать клиентов с утра до ночи, без отдыха и перерыва, двое суток напролёт.

Они чувствовали свою ничтожность и наше превосходство над ними. Мало того, что мы жили на заветной «элитной» базе, о которой мечтала каждая из них, так мы ещё, как никто другой, были ближе всех к хрустальной мечте любой сотрудницы с любой базы – к эскорту. И, хотя все они, осознавая свою ничтожность, бескультурье и «нерасторопность», знали, что им никогда не попасть в эскорт, тем не менее, мечтать никто не запрещал. И тем сильнее они недолюбливали, мягко говоря, нас, возможных претенденток на их несбыточную мечту.

Единственная, кого не волновали наши высокие «звания» и регалии, которыми нас наделили здешние обладательницы – это была Анджела. Ей было абсолютно наплевать на наш успех, на нашу «избранность» и перспективы, и вообще на кого бы то ни было. У неё были свои цели и потребности, которые она с успехом удовлетворяла.

Наконец-то я познакомилась с ней. Это была крупная, пышнотелая девица лет двадцати семи, развязная и пошлая, в чулках, которые, словно кольцами, передавили вверху её жирные ляжки, и чёрных стрингах, утопающих в складках её тела; с сотней мелких длинных искусственных косичек, свисавших с её головы, со всевозможными пирсингами и мелкими татуировками, бессвязно разбросанными по её телу, и с грудью шестого размера – её главным богатством. Как сама она рассказывала, мужчины дорого готовы платить, чтобы оттрахать её между этими двумя достопримечательностями.

Я с интересом разглядывала эту девицу, внешность которой была перенасыщена всевозможными «сигнальными огнями». Всё – от её развязной манеры говорить до тонких стрингов, едва прикрывавших её пухлый бритый лобок, от выставляемого напоказ бюста, прямо-таки вываливающегося из тесного полупрозрачного лифчика, до пирсинга в носу и в языке и этих дурацких африканских косичек – всё в ней кричало, вопило на десятки и сотни метров вокруг о доступности, о желании и неуёмной энергии носительницы всех этих «прелестей», о бешеном либидо и о гибели всего человеческого, попавшего в сети к этой нимфоманке.

Все её разговоры сводились к одной теме, все шутки и анекдоты были до безобразия примитивными и узконаправленными. Её главным достоянием и смыслом всей её жизни было лишь одно – секс! Секс везде и всюду, без выходных и практически без перерывов. Критические дни были для неё досадной обузой, вынужденным перерывом, да и то ненадолго. Лишь один день, самый обильный, она не выходила к клиентам. В остальные же дни Анджела не уступала природе свои позиции. Она использовала всевозможные ухищрения – закладывала губки и таблетки во влагалище. Или же шла на маленькие хитрости и уловки – обходилась минетом и аналом.

Анджела была любительницей саун и групповух. Она непременно похвасталась, что недавно обслужила одного за другим семерых клиентов, на протяжении двух часов. По её мнению, это был главный, и чуть ли не единственный критерий и показатель профессионализма и опытности.

Но потом она меня сразила наповал, когда с гордым блеском в глазах похвалилась, что может одновременно обслужить четверых мужчин. В ответ на мой удивлённый немой вопрос она с гордостью ответила, загибая пальцы на руке:

– Вагина, анус, рот и … рука! Ну, или одновременный перекрёстный минет. Видела когда-нибудь в порнухе, как тёлку трахают со всех сторон? Вот, я так могу. Вообще, моя мечта – сниматься в порно. Там столько дублей, – Анджела в задумчивости прикрыла глаза. Затем снова открыла и сказала с досадой: – Но меня не берут. У меня, видите ли, внешность неформатная! Козлы.

– Ничего, не переживай, Анджела, – успокоила я её с улыбкой. – Слава найдёт своего героя. Твой звёздный час тебя ещё ждёт впереди.

– Ты так думаешь? – спросила она, оживившись. – Слушай, а ты клёвая тёлка. Сразу видно, толковая, разбираешься и в людях, и в жизни. Не то что эти устрицы, – Анджела кивнула в сторону остальных комнат и их обитательниц. – Ни хрена не умеют, и мозгов – с какашку. А всё туда же, «семёрку» им подавай с «восьмёркой»! Завидуют мне по-чёрному. Но я этим сучкам спуску не даю. Чуть что, сразу по печени.

И она сжала кулак, изобразив удар слева снизу, как раз в область печени воображаемой соперницы.

Были смешными и примитивными её речи, её критерии оценивания и разделения на «своих-чужих». Поддержала я её идею о порно-индустрии, не высмеяла надежд и чаяний – и вот результат: я «клёвая тёлка», по её словам, и уже чуть ли не подруга, я умная и опытная, и т.д. А возьми я и не согласись с ней, поведи себя подобно её соседкам – и Анджела не признала бы меня ни за какие заслуги, возненавидела и уж точно не осыпала бы комплиментами.

Как я уже говорила, Анджела была ограниченной особой, весьма неумной и, ко всему прочему, совершенно не разбиралась в людях. Было очень легко завоевать её расположение и признание – надо было всего лишь подыграть ей, поддержать и согласиться пару раз, – и всё, вы для неё кумир. Но равно и обратное: так же легко можно было и рассориться с ней, либо заработать дурную славу в её глазах.

Но что мне в ней нравилось больше всего, так это полное отсутствие амбиций и зависти. Анджела была прямой и понятной, словно раскрытая книга. Поначалу я подумала, что это у неё такая тактика, но потом поняла – нет, она такая и есть. Всё, что думала, вываливала целиком на голову собеседнику, не заботясь о его реакции и отношении к сказанному. Анджелу можно было бы назвать одним-единственным словом, характеризующим её целиком – от внешности до манеры общения: «девушка-шок».

Она шокировала своими речами и взглядами на жизнь, своей кричащей внешностью и слишком откровенными фотографиями на страницах сайта. За одни только эти фотографии можно было бы предъявить иск за распространение порнографии в интернете. Откровенные фото, словно тайно заснятые на приёме у гинеколога, фото со всевозможным использованием фаллоимитатора – всё это вызывало во мне волну отвращения и невольное желание отвернуться, когда Анджела хвасталась своим интернет-портфолио. Она же была довольна работой фотографа и гордилась собой.

Наверное, о ней можно было бы сказать словами классиков: «Знойная женщина, мечта … но только не поэта, а извращенца».

* * *

Мы вернулись обратно, и я почувствовала неописуемую радость и облегчение. Пребывание на четвёртой базе оставило неприятное и тяжёлое впечатление. Это был классический пример притона со всеми его «прелестями». А что же тогда происходит ещё ниже, на «тройке», где те же услуги стоят ещё дешевле? Там нет девушек моложе тридцати лет, там живут взрослые женщины, встречаются даже пятидесятилетние или около того, как, к примеру, Мелинда и Нинель. Ну, предположим, Мелинда здесь не так давно, по словам Инессы, не больше двух лет. А Нинель, насколько я знаю, лет с двадцати пяти, то есть, половину своей жизни, занимается проституцией.

Её история банальна и проста. Она начинала с шумных вечеринок, где в нетрезвом состоянии трахалась со всеми подряд. Нинель любила весёлую лёгкую жизнь, шумные компании, необременительные отношения. Она не закончила учёбу, бросив скучный техникум на последнем курсе, и, соответственно, не получила никакой специальности. Время от времени работала, но долго на одном месте не задерживалась. Возвращалась к разгульной жизни.

К 25-ти годам она поняла, что теряет реальный заработок, или скорее недополучает возможный доход. Вот тогда-то Нинель и начала брать деньги за секс. Она полагала, что это вполне логично и закономерно: ей, молодой тогда ещё женщине, мужчины платят за внимание и близкие, тесные отношения, – так бывало во все времена. Всё, оправдание было готово. И Нинель, совершенно без зазрения совести, и не заглядывая далеко вперёд, жила вот так, погрязая в пороке, лет десять. Она так и не завела семью, что не удивительно, судя по образу её жизни. Жила Нинель на съёмных квартирах, общалась с такими же шлюхами, как и она сама, так как все её прежние подруги давным-давно повыходили замуж, нарожали детей и не знали бы даже сейчас, о чём поговорить со своей бывшей подругой.

К 35-ти Нинель пала так низко, что даже выходила со своими подругами – коллегами по цеху на ночные проспекты, садилась в машины и исполняла минеты за пятьдесят гривен, прямо у обочины, не выходя из авто. Затем на заработанные деньги устраивала дома вечеринки, или шла с подругами в клуб, или же покупала кучу абсолютно безвкусных вещей: ужасные перья и кружева, искусственные крашеные меха, колготки-сеточки и лаковые мини-юбки.

Случалось, что её избивали пьяные клиенты или отбирали деньги; несколько раз её вместе с подругами забирали в милицию за проституцию. Но там тоже работают люди, которым не чужды земные желания и плотские утехи. Нинель выкупала свою свободу, откупалась интим-услугами. Она вообще считала секс инструментом манипуляции мужчинами, и не без оснований.

В 37 Нинель попала в бордель и уже никуда больше не уходила отсюда. Тогда её, ещё довольно молодую и привлекательную женщину, определили на пятую базу. Года три она проработала там, пока клиенты не стали отказываться от неё, не желая платить пятьсот гривен за «перезрелый», мягко говоря, фрукт. Нинель перевели на «четвёрку», где она тоже задержалась на долгие четыре года. Но и здесь она со временем потеряла свою популярность и переместилась ещё ниже, на «тройку» – ниже уже некуда. Там, на «тройке», Нинель будет продолжать свой порочный путь до тех пор, пока её будут заказывать и покупать.

Но, увидев её на фотографиях, я поняла, что это будет продолжаться ещё совсем недолго. Тело Нинель, годами тренированное сексом, не знавшее беременности и родов, даже к сорока девяти сохранило первозданную свежесть, если можно было так сказать. Её руки никогда не таскали тяжестей, ноги были стройны, а груди упруги. Но вот лицо Нинель – на нём отразились все пороки разгульной жизни: разврат, безделье, алкоголь и, как следствие, озлобленность и зависть ко всем окружающим, вечное недовольство и постоянное брюзжание. Черты её лица с годами расплылись и обрюзгли, не столько от возраста, сколько от алкоголя, бесконтрольно употребляемого долгое время. Пережжённые дешёвым порошком жёлто-белые волосы, остриженные под каре, паклей торчали в разные стороны и смешно оттопыривались сзади от шеи, словно парик. Яркие полумесяцы бровей, подведенные карандашом, и розовые румяна, которыми Нинель так и не научилась пользоваться и страшно злоупотребляла, довершали образ «стареющей проститутки», которая в скором времени, скорее всего, будет выброшена из стен борделя за несостоятельность, словно отработанный материал. И с того момента жизнь её окончательно покатится под откос.

Нинель будет ещё какое-то время выходить на трассу или на ночные проспекты. Но это ненадолго. Там вдосталь более молодых конкуренток, активных, жадных до денег, наглых и жестоких. Они будут отовсюду прогонять старушку Нинель, усугубляя её одиночество и ненужность. Она окончательно сопьётся и окончит своё существование на обочине жизни, никем не понятая, никому не нужная, никому не посвятившая свою жизнь. И в час, когда её не станет, возможно, никто и не подумает о ней, и не вспомнит старушку Нинель, и даже не сумеет ответить на вопрос: как же было её настоящее имя?

К сожалению, это путь многих проституток. Но бывает и иначе. Как, к примеру, у Людочки с той же третьей базы. Она гораздо моложе Нинель, ей всего сорок. И фигура, и лицо Людочки никогда не вызывали восхищения, – откровенно говоря, она была некрасива. Но зато она на удивление душевный и добрый человек. Долгие годы проживания в борделе не испортили её характер, не озлобили душу. Людочка осталась такой же приветливой и отзывчивой, какой её помнят ещё восемь лет назад, когда она впервые появилась в борделе. Она спокойно и безропотно принимала своё положение и выживала, как могла.

В двадцать пять она вышла замуж, почти сразу родила дочь. Через пять лет родился сын, а ещё через год её бросил муж, укатив с молодой смазливой любовницей и забыв даже о существовании своей семьи. Людочка не осуждала мужа и не ругала. Она очень его любила и долго ещё надеялась, что он одумается. Но она понимала также, что он вряд ли вернётся к ней, некрасивой женщине с ужасной бесформенной фигурой, к тому же располневшей после двух родов. Людочка видела, что семья тяготит её мужа, обязанности и необходимость обеспечивать её и двоих маленьких детей всё больше вызывали в нём раздражение. Людочка всегда боялась, что рано или поздно это случится. Именно поэтому, в отчаянной попытке удержать его возле себя, она и решилась на второго ребёнка. Но стало только хуже. Муж практически перестал бывать дома, часто ночевал где-то у друзей. А однажды просто исчез, не объяснившись и не попрощавшись.

Людочка горевала, терзалась и плакала ночами, стараясь при детях не подавать виду. Она устроилась на работу посудомойкой и уборщицей. Но тех копеек, которые ей платили за тяжёлый труд, едва хватало, чтобы прокормиться. Двое маленьких детей отнимали всё время и силы: шестилетняя Маша и годовалый Жорик постоянно болели, Людочке приходилось брать выходные, или убегать с работы, чтобы покормить детей и сбегать в аптеку за лекарствами. В конце концов, хозяину это всё надоело, и он её уволил.

Оставшись без работы, Людочка совсем пала духом. Она не находила выхода из трудного положения, в котором оказалась. К тому же она понимала, что вряд ли на ней кто-то женится: некрасивая женщина, с двумя малышами на руках, никому не нужна.

Людочка, уже было, совсем отчаялась. Но тут ей на глаза попалось объявление в газете: «Высокооплачиваемая работа … в Киеве … от 18 до 35-ти лет …». Людочка решила рискнуть. Она предполагала, что вряд ли это работа продавца или бухгалтера. Где-то внутренний голос нашёптывал ей, что это какая-то авантюра. Но её это не испугало. Более того, Людочка была готова пуститься в любую авантюру, лишь бы это был не криминал и не очередная газетная «завлекуха».

Сильно волнуясь, Людочка набрала номер телефона. Ей ответил приятный женский голос. После нескольких вопросов её пригласили на «собеседование». И в тот же день, не откладывая, Людочка отправилась на собеседование, навстречу своей судьбе, вслед за красным светом звезды разврата. Она пришла в офис, где её встретила Инесса, провела с ней ознакомительную беседу, и затем передала Таисии, которая провела уже подробный инструктаж.

Людочка соглашалась абсолютно на все условия, чем весьма порадовала Таисию. Она боялась лишь одного: что ей могут отказать из-за её некрасивой внешности. На что Таисия ответила:

– Глупости какие. На любой товар есть свой покупатель. Знаешь такое выражение? Ты достаточно молода, тебе тридцать два. А мы скажем клиентам, что тебе 28. Внешность немножко поправим, с первых заработков купишь красивое бельё, и всё, дело пойдёт. Зарплату мы платим в конце каждой смены, Инесса тебе говорила. Так что на маникюр-педикюр деньги будут уже в первый день. Вот только на дорогую базу я тебя поселить не смогу. Извини, но больше, чем на четыреста гривен, ты не тянешь. Не обижайся.

– Что вы, я и не думала обижаться, – вскричала радостно Людочка. – Я и не знаю, как вас благодарить. Главное, что я смогу прокормить своих детей.

– Кстати, о детях, – Таисия посерьёзнела. – Где ты собираешься их поселить? Надеюсь, ты понимаешь, что здесь им не место?

– Конечно, конечно, я уже всё продумала. Детей я отправлю к маме в Полтаву, и буду ездить к ним раз в месяц на неделю. Я выбрала такой график. Я буду работать три недели без выходных, а потом неделю отдыхать.

– Что ж, как тебе удобно, так и работай, – согласилась Таисия.

И вот Людочка приступила к работе. Не сразу всё стало получаться, она постепенно осваивала профессию. Ведь у неё не было богатого сексуального опыта. Её муж был первым и единственным мужчиной в её жизни, до этого часа. Теперь же мужчины у неё менялись ежедневно, по несколько в день. Теперь секса в её жизни было в избытке – порой в неделю больше, чем с мужем за год.

Людочка старательно работала, уже через два года она практиковала почти все услуги, включая анал, «госпожу» и даже «золотой дождь», когда его заказывали. Она не имела одного постоянного места обитания, переходя с «тройки» на «четвёрку», и обратно. То её популярность спадала, и Таисия отправляла её на «тройку», то спрос на неё снова возрастал, и тогда её возвращали на «четвёрку». А в последнее время она всё больше оставалась на «тройке». Её это вовсе не тяготило. Она по-прежнему была рада и счастлива иметь работу и достойный заработок.

Людочка была главным и единственным кормильцем в семье. Отец умер, ещё когда ей было десять лет; муж так и не объявился ни разу за эти долгие годы, так что Людочке приходилось одной тащить на себе всю семью. И ей это удавалось довольно неплохо. Она не была модницей, не спускала львиную долю заработка на шмотки, дорогую косметику, клубы и вечеринки, как остальные девушки. Она купила необходимую одежду, бельё и аксессуары для работы, небольшая часть денег шла на пропитание и уход за собой, а основной заработок шёл в семью. Каждую неделю Людочка стабильно отправляла матери в Полтаву тысячу гривен, иногда больше, но никогда не меньше.

Никто из её близкого окружения, никто в семье и не догадывался, чем она зарабатывает такие деньги. Для всех, по легенде, она работала в доме состоятельных людей. И, когда раз в полгода мать с детьми приезжала в Киев навестить дочь и погулять по столице, Людочка снимала на три дня квартиру подальше от центра города, говоря потом матери, что это её съёмное жильё и сюда она приезжает с работы на ночлег и на выходной.

Как-то раз весенним тёплым днём я встретила Людочку в парке. С ней были её десятилетний сын Жорик и уже совсем взрослая пятнадцатилетняя дочь Маша. Они держали маму за руки, улыбаясь счастливыми улыбками, и зная, что мама купит сейчас всё, что бы они ни пожелали, восполняя тем самым и для них, и для себя вынужденные недели и месяцы разлуки. Дети гордились своей мамой, ведь она так хорошо зарабатывает. Благодаря ей Маша одевается не хуже школьных модниц, а у Жорика в числе первых в классе появилась игровая приставка.

И, возможно, лет через десять, когда Маша выйдет замуж, а Жорик выучится и начнёт сам зарабатывать, Людочка сможет оставить эту работу, сможет вернуться к семье в родную Полтаву, и со временем забыть прежнюю жизнь, как тяжкий сон. Она начнёт новую жизнь, на закате своих лет, в отчем доме, на родной земле; станет выращивать овощи и разводить цветы; досмотрит старенькую маму, дождётся внуков от своих детей и встретит старость, счастливо и спокойно. И, возможно даже, ржа и гниль порочной профессии не коснутся её души, и тень былой жизни сойдёт с черт её лица, сотрётся из памяти и не даст унынию и сожалению нарушить спокойствие её души. Она так и останется навек благодарна вовремя подвернувшейся возможности – возможности в достатке вырастить своих детей.

И, скорее всего, никто – ни дети, ни мама, ни подруги, так и не узнают главную тайну её жизни – истинную профессию Людочки.

– Я слабая, – говорила она своей соседке и подруге на «тройке», – я не умею выживать в тяжёлых и экстремальных жизненных условиях. Я не умею справляться с трудностями. Для меня каждый новый стресс, каждая перемена в жизни – это катастрофа. Я восхищаюсь сильными женщинами, которые находят в себе силы справляться с трудностями, бедами и испытаниями, и с высоко поднятой головой идти дальше. К сожалению, я не такая. Поэтому я здесь. Оставшись без мужа, с двумя детьми на руках, я сделалась совершенно беспомощной. Я не знала, что делать дальше, как жить и как мне прокормить детей. Я испугалась, мне даже приходили мысли отдать детей в приют, чтобы их там вырастили. Но, слава богу, вовремя появилась эта работа. Нет, я ни в коем случае не оправдываю себя. Просто мне было очень тяжело и страшно, и некуда было идти. Но, главное, мои дети со мной. Им хорошо и, значит, я счастлива.

* * *

Как-то раз в двери нашей обители позвонил очередной клиент. Он заказал час с Моникой, и она, как полагается, уединилась с ним в нашей комнате. Я, на тот момент свободная от работы, ушла на ресепшн, поболтать с диспетчером Ирой. Это была весёлая баба средних лет, толстая и румяная, добродушная, всегда имевшая в запасе пару каких-нибудь смешных историй. Не так давно её «повысили», т.е. перевели на нашу элитную базу с «пятёрки» или даже с «четвёрки», и она не помнила себя от радости, что может общаться с «нормальными», по её словам, людьми, а не с теми «мартышками» с дешёвых баз.

Вот и сейчас, в тот самый момент, когда я подошла, она рассказывала Тине и Марианне о какой-то очередной девочке со своего предыдущего места работы – с дешёвой базы.

– Хер её знает, что она принимала, эта наша Лика, – говорила Ира, – может, колёса какие, а может, ещё какую-то дешёвую дрянь, да только её почему-то всё время от этой хрени в сон тянуло. Уезжает она как-то на заказ. Вроде бы нормально всё, собралась, нарядилась, бодрая, как огурчик. Через полчаса звонит клиент: «Так, мол, и так, спит. Что мне делать?» «Как что делать?! – говорю ему, – будите её, пусть работает!» А он мне: «Да жалко как-то будить». Я ему говорю: «Значит, слушай, сердобольный, деньги тебе никто не вернёт. Так что дело твоё: хочешь – буди, а хочешь – можешь колыбельную ей спеть, чтобы слаще спалось».

Ира весело рассмеялась, прервав рассказ, и заражая нас всех весельем.

– Ну, и что мужик тот, – спросила Тина, – разбудил её?

– А то как же! – сказала Ира. – Охота ли деньги терять? Разбудил, бедолага, нашу «спящую красавицу», потребовал возмещения, так сказать. Всё в порядке, отработала по полной программе. А потом вскоре опять отличилась Лика, и опять на моей смене. Снова уехала она к клиенту. Проводила я её, напутствие дала, чтоб не шалила там. Вроде бы всё в порядке. Только не прошло и часа, как звонит её клиент, весь такой растерянный: «Я к ней, а она спит, калачиком свернулась». Я ему: «Буди!» А он говорит: «Пробовал будить. Ничего не получается». Ох и здорово я тогда на неё разозлилась. Повезло ей, что не было меня рядом, а не то намяла бы ей бока за такие дела. «Что делать?» – думаю. «А ну-ка, – говорю ему, – поднеси телефон к её уху». Он так и сделал. Я как заору в трубку, да матом: «Ты, что, мать твою, вылететь на хрен захотела?! – ору ей в ухо. – Если сейчас не поднимешься и не обслужишь клиента, всё расскажу Таисии. Больше покрывать тебя не буду, и пусть делает с тобой всё, что посчитает нужным! А уж она-то, будь уверена, долго с тобой разговаривать не станет, выкинет, как кошку драную. Поняла?!» Подействовало. Клиент потом говорил, что поднялась наша Лика, как по будильнику, и всё исполнила, как положено. А я ей потом ещё на базе чертей давала. В общем, не работа, а сплошная сказка. Дурдом сплошной. Думала, если ещё немного поработаю среди таких вот «пациентов», то сама уже начну в окошко дули горобчикам крутить.

– Так их много, горобчиков-то, не успеешь крутить, – хохоча, сказала Марианна.

– А я буду быстро крутить, и двумя руками, – ответила Ира и показала, как бы она крутила дули «горобчикам» в окошко.

Мы смеялись от души, слушая истории Иры, и она смеялась вместе с нами.

В какой-то момент мы услышали шум. Он доносился из нашей с Моникой комнаты. До нас донеслись крики Моники. В ту же минуту распахнулась дверь, и оттуда в коридор выскочил полураздетый молодой человек, тщедушный и жалкий. Он комкал в руках брюки и о чём-то умолял Монику, на что она громко и гневно говорила, выходя следом за ним в коридор и оттесняя его к выходу:

– А ну, бегом отсюда, халявщик! Не то охрану позову!

– Не надо охрану, пожалуйста, – умоляющим тоном просил парень. – Не зовите охранника. Я ничего плохого не хотел.

Горе-«клиент» чуть не плакал, и отступал назад, пятясь спиной прямо на нас. Его худые голые ноги смешно приседали на каждом шагу, он вжимал голову в плечи, как будто боясь удара. В какой-то момент его даже стало жалко.

– Моника, что случилось? – пришла ему на помощь Ира. – Ты чего разбушевалась?

– Нет, вы видели такое? – продолжала возмущаться Моника. – Я его обхаживаю, как дорогого клиента, обслуживаю по высшему разряду, а он, оказывается, вовсе не это имел в виду. Я тебе покажу: «Не это имел в виду!»

Моника замахнулась на него его же рубахой, а он пригнулся, как от удара палкой.

– Так, спокойно, – сказала Ира, загородив своей объёмной фигурой парня от разгневанной Моники. – Теперь всё по порядку, и без истерик.

– Я не хотел вас обидеть, Моника, – говорил виновато клиент, выглядывая из-за плеча Ирины. – Я только хотел предложить вам…

– Заткнись, извращенец! – прикрикнула на него Моника, и он замолк. – Нет, вы видели такое?! Он, оказывается, пришёл к нам предложить свои услуги.

– Жигало, что ли? – в недоумении спросила Ира, поворачиваясь через плечо к своему подзащитному.

– Хуже! – сказала Моника. – Он хочет жить у нас, убирать, стирать, готовить нам обеды, а мы за это будем отрабатывать на нём новые приёмчики, БДСМ и всё такое.

Тут уже Ира в свою очередь повернулась к нему и протянула, уперев руки в бока:

– А-а, халявщик, значит? Видели мы таких, как ты. Вам бы только на девок пялиться да трахаться нахаляву.

– Как ты там говорил? – не унималась Моника. – Какой там раб?

– Социально-бытовой, – еле слышно отозвался горемыка из-за плеча Ирины. – Это называется «социально-бытовой раб». Он живёт в таких вот домах, ухаживает за девушками и выполняет все их пожелания и требования.

– Ишь ты, название-то какое придумали, – усмехнулась Ира. – Чего только не выдумают, чтобы денег не платить. Шёл бы ты отсюда, по добру, по здорову.

– Да, я уже это понял, – ответил со вздохом парень и стал поспешно одеваться.

– Деньги плати! – потребовала Моника. – Даром я, что ли, ублажала тебя полчаса?

Он виновато посмотрел на Монику и сказал тихо:

– У меня нет денег. Я думал отработать.

– Вот падла! – выругалась Моника. – Навалять бы тебе сейчас, чтобы долго ещё не захотелось по девкам ходить.

Он в испуге шагнул назад. Я не выдержала и рассмеялась. Следом за мной рассмеялись и остальные, и даже Моника.

– Иди уже, дефективный, – сказала сквозь смех Ира, – и больше не приходи. А то в следующий раз точно наваляем.

Он убрался, а мы ещё долго веселились, обсуждая этот случай и слушая другие истории из арсенала нашей развесёлой Ирины.

17.

Быстро и почти незаметно промчался май, унося с собой буйное цветение первых цветов и прохладную свежесть весенних ветров. В столицу пришло жаркое душное лето. Солнце нещадно палило с самого утра и до позднего вечера, словно стараясь выжечь всё живое на земле. Зелень, ещё недавно молодая и сочная, теперь была опалена раскалёнными лучами и покрыта слоем пыли. Единственным спасением для всего живого были дожди, но они не предвиделись в ближайшие недели. Мы оказались словно в пустыне, где на раскалённом до бела небе сиял диск солнца, и ни одного облачка не было, чтобы хоть на миг смягчить его жар.

Моя Томка успешно окончила второй курс. Сейчас они с однокурсниками отмечали «экватор» – середину учебного срока. Натали с Женей отметили полгода знакомства. Их роман развивался неспешно, но, как мы с Томкой были уверены, определённо и неминуемо, хотя Натали всё ещё продолжала упрямо отшучиваться и убеждать нас в обратном.

В моей жизни тоже приближалась годовщина. Скоро исполнится год, как я ступила на порог борделя и позволила закрыть за собой дверь. Придя сюда почти год назад, я хотела убежать и спрятаться – от боли и предательства, от страха и насилия, от жестокости этого мира, к которой я оказалась не готова. Я позволила торговать своим телом, пытаясь что-то кому-то доказать, заглушить обиду и отомстить за попранные чувства. Я не думала, что задержусь здесь так надолго.

Сейчас, оглядываясь назад, могу сказать, что это затягивает. И вправду, то, что вчера казалось немыслимым, сегодня уже является нормой жизни; то, что ещё год назад я считала недостойным, сегодня – моя реальность. Человек ко всему может привыкнуть и порой гораздо быстрее, чем хотелось бы. Да вот только, надо ли? … Ежедневный секс с разными мужчинами, секс без любви, без чувства, без желания, без элементарной симпатии, стал для меня привычным делом, работой, автоматическим, почти механическим процессом.

Я резко повзрослела за последний год. Я прошла такую школу, такие стадии взросления за один этот год, какие за всю жизнь порой не проходит обычный нормальный человек. Я узнала мужчин с их низменной, не самой лучшей стороны. Это знание повергло меня в глубочайшее разочарование. Я перестала верить в любовь, в светлые настоящие чувства. И это ужасно. Теперь для меня любовь, чистые взаимоотношения, верность – остались лишь красивыми словами, полными очарования и первозданной прелести, словами из красивого книжного романа, не имеющие ничего общего с пошлыми и грубыми реалиями жизни.

Порой мне казалось, что я знаю слишком много об этой жизни; и, знай я меньше, было бы не так горько, и сохранился бы хоть один здоровый интерес к жизни. Но случилось то, что случилось. Я – проститутка с почти годовалым стажем. Я – элитная проститутка. Час моего времени стоит девятьсот гривен. И клиентов у меня прибавляется с каждым днём.

Даже удивительно, сколько людей ежедневно, ежеминутно ищут удовольствия – не отношений, не чувств, а чистого, голого удовольствия, отношений без обязательств, на одну ночь, на один час. Конечно, это удобно. Не надо запоминать её имя, не надо добиваться, ждать звонков и свиданий, не надо дарить цветы и водить в рестораны, не надо знакомиться с родителями и всеми родственниками в придачу, а потом брать на себя кучу забот и ответственности, ограничивать свои свободы и ущемлять интересы. Все эти «неудобства» можно с лёгкостью миновать, набрав известный номерок и заказав себе порцию удовольствия на любой вкус. И стоит-то это всего – ничего; гораздо дешевле, чем цветы и ресторан, и дорогие подарки. К тому же, проститутка не устроит сцену ревности, не опозорит и не испортит настроение. Ей вообще ни к чему ревновать. Разве она способна ревновать и вообще чувствовать? Разве она имеет на это право? Она же проститутка, ей запрещено чувствовать. Она призвана удовлетворять запросы клиента, это её работа, за которую она получает деньги. А работа совсем необязательно должна нравиться.

Но это всё лирика. Так, находит иногда. На самом деле у меня всё отлично, я довольна своей работой, и особенно зарплатой. Если бы ещё не визиты этой сволочи Игоря, мне вообще было бы не на что жаловаться. Но его нечастые приезды надолго потом выбивали меня из равновесия.

– Скажи, Натали, что-нибудь есть новое по делу Ксюши? – спросила я как-то подругу. – Что говорит твой Женя?

– Женя говорит, что в прокуратуре с этим делом всё глухо, – ответила Натали. – Там и не собираются что-либо предпринимать и, тем более, продолжать расследование. Исаенко говорит, что нужен хороший адвокат, чтобы начать совместно действовать.

– Так за чем дело стало? – вскрикнула я.

– Чтобы нанять хорошего адвоката, нужны немалые деньги, – ответила Натали, – а у родителей Ксюши таких денег нет. А если взять какого попало адвоката, то шансов на победу будет мало.

– Я вообще не понимаю, в чём проблема, – сказала я. – Деньги есть. Я дам, сколько нужно. Это ведь наше общее дело. К тому же, оно касается и меня лично. Мне этот Игорь житья не даёт. В те моменты, когда он ко мне приходит, мне хочется умереть.

И я не преувеличивала. Страх, отвращение, унижение, боль, опустошение – вот всё то, что связано у меня с Игорем.

В ближайшие же дни мы встретились с адвокатом, которого нам посоветовали Скворцов с Исаенко, и ввели его в курс дела. Это оказался энергичный молодой мужчина лет около тридцати, опытный и знающий юрист, на счету которого десятки успешно проведенных дел. Ознакомившись с материалами дела, вернее с его копиями, которые Исаенко предусмотрительно снял с оригиналов, прежде чем отдать по требованию прокуратуры, Дмитрий Прохоров, так звали нашего адвоката, сказал:

– Это дело сложное, но вполне понятное. Здесь надо просто всё упорядочить и синхронизировать, и всё встанет на свои места. Ещё буквально несколько эпизодов, и дело будет готово. Но это уже зависит от вас, Борис Витальевич.

– Да, но материалы из «Оберега» изъяты вместе с документами, – ответил Исаенко.

– Это неважно. У вас ведь были копии. Оригиналы в «Обереге», и по первому же требованию суда «Оберег» снова их предоставит. А вы опросите ещё раз своих свидетелей. Вдруг они смогут ещё что-то добавить.

* * *

Дальше события развивались очень стремительно. Но обо всём по порядку.

Исаенко и Скворцов вновь, спустя полтора месяца, отправились в дом на проспект Победы. Исаенко был в глубокой задумчивости. Он пересмотрел накануне материалы по делу Ксении Бондарь, вернее, их копии, в очередной раз восстановив в памяти всё до мельчайших подробностей. Сейчас он пролистывал свой блокнот и размышлял, какие ещё вопросы он сможет задать свидетелям для большего прояснения ситуации.

Скворцов же был в приподнятом настроении. Он давно уже порывался возобновить расследование, но Борис Витальевич спокойно и твёрдо сдерживал его. И вот они снова занимаются этим делом, они опять на серьёзной службе, а не просто бумажки в кабинете перебирают. А главное, он теперь сможет, наконец, завоевать истинное уважение и восхищение своей любимой Натали.

– Знаешь, Скворцов, – сказал Исаенко, когда они уже шли через сквер к дому, – всё это время я не прекращал думать об этом деле. Иногда даже против воли я возвращался к нему мыслями. Оно меня здорово зацепило. Я долго думал, анализировал, по частичкам собирал имевшуюся у нас информацию в одну общую картину, по секундам восстанавливал события той ночи. И вот, что я тебе скажу: я готов рассказать тебе, как всё было на самом деле. Все наши с тобой предположения с самого начала были верны. Итак, Плетнёв и Ксения Бондарь – любовники. Причём, у них довольно странные отношения. Ксения испытывает к Плетнёву смешанные чувства симпатии, сексуального влечения и страха, смятения от того, что она узнаёт о своём партнёре. Его сексуальные пристрастия не только не увлекают Ксению, они пугают её, вызывают неприятие и протест. Ксения пытается возражать, но Плетнёва это лишь больше подстёгивает и заводит. Ему доставляет удовольствие ломать и подчинять себе волю девушки. Мы знаем также, что в числе прочего, Плетнёва увлекает игра на лезвии бритвы: он просит свою подругу удушать его во время полового акта, для получения более ярких ощущений. В ту ночь, с 9 на 10 декабря, Плетнёв вместе с Ксенией Бондарь приехали на известную нам квартиру, будучи в весьма нетрезвом состоянии, а возможно и под действием наркотиков, к которым, кстати сказать, Плетнёв пристрастился в последние годы. Так вот, в квартире они оставались больше двух часов, в продолжение которых Плетнёв и убил Ксению Бондарь, задушив её либо в момент ссоры, либо во время полового акта, не рассчитав силы; либо же намеренно, добавляя в свой арсенал сексуальных извращений ещё и крайнюю степень обладания и власти над своей жертвой, то есть убийство. Позже, придя в себя и осознав содеянное, Плетнёв понимает, что у него на руках труп, от которого теперь надо избавиться, и как можно скорее, пока на улице ночь, и пока девушку не начали искать. Тогда он одевает её, одевается сам, берёт уже мёртвую Ксению под руки, крепко держа её тело, и выходит из квартиры. Это мы с тобой видели на снятом видео. Он знает, что кругом размещены камеры видеонаблюдения, он даже знает, где именно они находятся, поэтому намеренно отворачивается и закрывает от камер лицо мёртвой девушки, выдавая потом это за крайнюю степень опьянения. Я думаю, в тот момент Плетнёв ещё не знал, что именно ему делать, куда ехать и где спрятать труп. Возможно, он даже не пожалел о жизни молодой красотки. Главное – незаметно, не привлекая внимания, и инсценируя пьяную походку, покинуть здание и оказаться в машине, где нет камер, нет посторонних глаз и ушей, а значит, можно спокойно обдумать, что делать дальше. Минуя пост с дремлющим консьержем, Плетнёв выходит на улицу и садится в свой автомобиль, поместив сначала на заднее сиденье труп девушки. Затем, возможно, он поехал подальше за город, где нет постов милиции и дорожного патруля, – и решение пришло само: если оставить тело в безлюдном месте, в стороне от трассы, да ещё в снегу, его вряд ли скоро найдут. А, учитывая, что зима только начиналась, резонно предположить, что раньше весны тело Ксении не будет найдено. Пройдёт масса времени, дорогого времени, многие улики будут утеряны. Собственно, так всё и случилось. Он всё верно рассчитал. Труп обнаружили лишь спустя четыре месяца после убийства. Расследовать по горячим следам невозможно. Шансов для нас раскрыть это дело – мало, для Плетнёва выйти сухим из воды – предостаточно. Вот почему он так спокоен. Он уверен, что это преступление невозможно раскрыть. За эти долгие месяцы все возможные улики были погребены под слоем снега и льда, все свидетели, даже если кто-то и заметил что-то подозрительное в ту ночь, уже вряд ли что-либо вспомнят. Время упущено. А вот у него самого было предостаточно времени, чтобы множество раз прокрутить в памяти события той ночи и отточить свою версию, чтобы потом спокойно и уверенно давать показания, не как подозреваемый, а как главный свидетель. Но, как и любой преступник, он мыслит только как преступник. Он видит лишь одну сторону медали. Он упустил множество мелочей, на первый взгляд незначительных, но противоречащих фактам из его версии. Вот, к примеру, он утверждал, что после того, как расстался с Ксенией возле её дома, сразу отправился к себе домой. А мы с тобой знаем, что это не так – мы видели его той же ночью, вернувшегося обратно в дом на Победы спустя всего час. Наверняка, за столько времени он вообще забыл об этом. Я не думаю, что он допустил оплошность. Просто Плетнёв настолько уверен в своей безнаказанности, что на такие мелочи даже не обращал внимания. Самонадеянный, наглый и опасный тип. Но мы с тобой, дорогой друг, при помощи наших главных свидетелей, а также при активном участии наших прелестных знакомых, раздобыли массу интересной информации и фактов. А факты, Женя, вещь упрямая. Под них нельзя подогнать события, – прорехи и погрешности всё равно вылезут наружу. Так и произошло в нашем случае. Опять-таки, к примеру: когда он давал показания, как свидетель, он выказывал полнейшее спокойствие и даже где-то участие в трагической судьбе девушки. А позже выясняется, что ему наплевать на участь Ксении, что его вообще мало чем можно «прошибить». К тому же, на видео мы видели, каким неспокойным и встревоженным он выглядел, когда вернулся под утро в ту самую квартиру. Возможно, кто-то скажет, что это мелочи, не имеющие никакого значения. Но именно в этих «мелочах» и раскрывается характер человека, его психология, логика и последовательность его поступков, именно в них и спрятан главный ключ к раскрытию дела. В нашем случае, возникла нестыковка в показаниях Плетнёва с обнаруженными фактами. И всё: идеальное преступление обернулось банальным убийством с попыткой замести следы. Особенно явно мы с тобой это увидели, когда стали подбираться к Плетнёву совсем близко. Он понял, что просчитался. Он понял, что мы идём по его следу. Гения из него не вышло. И он начал действовать. Первое, что он сделал, это попытался обезоружить нас, отобрав это дело. Каким будет следующий его шаг, несложно себе представить. Как только он узнает, что мы возобновили расследование, начнутся угрозы. Возможно, он попытается купить нас. Но угрозы будут обязательно. Не знаю, пойдёт ли он дальше угроз. Не исключено.

Исаенко замолчал и посмотрел на Скворцова, шагающего рядом. Женя обернулся к нему и спросил:

– К чему вы мне это говорите? Вы пытаетесь напугать меня?

– Нет, Женя, не напугать, – серьёзно ответил Исаенко. – Я лишь предупреждаю тебя. Наши дальнейшие действия могут представлять опасность. И, чем ближе мы будем подбираться к Плетнёву, тем серьёзнее опасность будет нам угрожать. Преступник, уверенный в своём могуществе, но загнанный в угол, подобен дикому зверю или сбесившемуся псу. Он будет бросаться вперёд и идти напролом. Ему тогда уже будет нечего терять. Я просто хочу, чтобы ты знал, во что ввязываешься, пока не поздно ещё отступить.

– Отступить?! – удивился Скворцов. – Я и не думал отступать. Вообще не понимаю, к чему все эти предостережения. Я уже не мальчик и прекрасно понимаю, чем всё это грозит. Спасибо вам, конечно, за беспокойство. Но покончим на этом. Я жду не дождусь, когда мы, наконец, посадим его на скамью подсудимых, и когда ему не сможет помочь ни один адвокат.

– В принципе, я другого и не ожидал, – хмыкнул Исаенко. – Так, предупредил на всякий случай, для очистки совести. Ладно, за дело. Действовать нам с тобой надо спокойно и тихо, чтобы наш Плетнёв как можно дольше продолжал пребывать в заблуждении, что он соскочил с крючка, и что его оставили в покое. Наше дело – нарыть побольше улик и фактов, а Прохоров поможет нам всё это сшить в красивое обвинение с неопровержимыми доказательствами. Я как раз ожидаю подтверждение одной ценной информации. Если только она окажется достоверной, у нас с тобой на руках, Женя, будет мощная бомба против Плетнёва.

Коллеги как раз подошли к высотному дому, где находилась квартира Игоря Плетнёва. Они вошли в парадную, поднялись на лифте на одиннадцатый этаж и позвонили в дверь 155-ой квартиры. Дверь открылась, и на пороге они увидели прежнюю знакомую, Элину Владиславовну. Женщина сразу же узнала следователя и его молодого помощника и пригласила войти.

Скворцов, вновь очутившись в атмосфере изысканной, некричащей роскоши, с удовольствием находился здесь и с интересом осматривался по сторонам. Ему было очень уютно и комфортно в этой квартире. Все вещи и предметы мебели были на своих местах и гармонично дополняли безупречный интерьер. Создавалось ощущение лёгкости и полёта, словно талантливый художник написал картину на холсте и вдохнул в неё жизнь волшебными красками.

Да и сама хозяйка всячески способствовала усилению этого впечатления. Элина Владиславовна очень располагала к себе, была всегда приветлива и гостеприимна. Вот и сегодня она встретила Скворцова с Исаенко, как дорогих гостей, и сразу же пригласила к столу, отведать заморских угощений с чаем, которые ей привёз сын из недавнего путешествия по странам Африканского континента.

За чаем беседа потекла легко и непринуждённо. Исаенко, испытывая симпатию и доверие к хозяйке, рассказал ей вкратце всю историю о том, что произошло после их последней встречи: и о видеозаписях с камер наблюдения, и о том, как у них забрали дело, и об их со Скворцовым догадках и выводах. Элина Владиславовна выслушала всё и покачала головой:

– Ай-яй-яй, неужели это всё-таки Игорь? Вот так живёшь и не знаешь, кто тебя окружает, и кто на самом деле живёт с тобой по соседству.

Она глубоко задумалась, размышляя над тем, что сейчас услышала. Исаенко не собирался её отвлекать или беспокоить, он продолжал спокойно потягивать чай с молоком из изящной фарфоровой чашечки. Скворцов встал со своего места и стал с любопытством разглядывать книги в стеклянной библиотеке и статуэтки на каминной полке.

Вдруг Элина Владиславовна будто очнулась от своих мыслей и оживлённо заговорила.

– Вы знаете, Борис Витальевич, очень хорошо, что вы рассказали о видеокамерах. Я вдруг вспомнила… Ну да, как же я могла сразу упустить это из вида?! Мой сын много лет назад работал на одном предприятии, где производили системы безопасности разных уровней. И вот тогда, около семи лет назад, он предложил здешнему управляющему установить дополнительные камеры ещё и в лифтах, для полной безопасности. Если мне не изменяет память, то управляющий после долгих переговоров согласился. И это значит, что в наших лифтах тоже должны быть камеры. И, главное, что об этом наверняка не знает никто из жильцов.

Исаенко даже подпрыгнул на месте.

– Элина Владиславовна, вы наш ангел-спаситель! Надо только выяснить, действительно ли они были установлены. И если только … Скворцов, идём-ка, проверим здешние лифты, – позвал он помощника.

Они вышли и уже через пятнадцать минут вернулись, сияя, словно два самовара.

– Наконец-то настоящий прорыв в нашем деле, – казала он, закрыв плотно дверь. – Теперь надо выяснить, что за контора пишет на эти камеры, и – дело в шляпе. Я почему-то уверен, что именно эти материалы дадут нам ключ к развязке. Ведь Плетнёв, так же, как и все остальные, не знает о лифтовых камерах, поэтому мог расслабиться на минуту, находясь в кабине лифта, уверенный, что здесь его никто не видит. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Коллеги не стали долго задерживаться и распрощались с гостеприимной хозяйкой. Они поспешили отправиться на поиски хозяев скрытых камер.

Находясь в лифте, Исаенко ещё раз осмотрел глазок мини-устройства, вмонтированного в панель управления, и убедился, что только знающий специалист может заметить его здесь. Он был доволен. Элина Владиславовна в который раз помогла им.

Исаенко и Скворцов вернулись в отделение.

И снова изнурительные поиски у мониторов компьютеров. До поздней ночи коллеги штудировали гигабайты информации, пытаясь напасть на след; просматривали массу хлама в надежде найти зацепку. И вот далеко за полночь Исаенко, наконец, раздобыл нужную информацию. Он вытер пот со лба и перевёл дыхание.

– Вот оно, частное агентство, на базе завода-изготовителя, где работал сын Элины Владиславовны – агентство, которое предоставляет услуги по безопасности и слежению, – сказал он хриплым голосом. – Не зря мы с тобой сегодня задержались так долго. Это большая удача. В глазах, правда, рябит уже от всех этих сайтов, от рекламы и мусора. Но оно того стоило. Вот, правда, спроси меня, как я это сделал, что за чем открыл и где, в конце концов, нашёл – не смогу тебе ответить. Чёрт его знает, где и как. И как мы раньше обходились без компьютеров, без интернета? И находили всё по картотекам и архивам, и преступления раскрывали. А, Скворцов?

Он посмотрел на взъерошенного, измученного, но довольного Скворцова и улыбнулся по-отечески.

– Езжай домой, Женя, отоспись, – сказал он.

– А вы? – спросил устало Скворцов.

– А я ещё посижу немножко и тоже скоро поеду, посплю хоть пару часов.

* * *

Утром следующего дня Исаенко уже был у полковника Симоненко и пытался убедить его разрешить им со Скворцовым провести своё независимое расследование по делу Ксении Бондарь и Игоря Плетнёва.

– Не понимаю, дорогой Борис Витальевич, зачем тебе это надо, – говорил Симоненко. – Ведь этим делом уже занимается прокуратура.

– В том то и дело, что ничем там не занимаются, – говорил Исаенко. – Уже больше месяца прошло, а у них ничего не движется. Да мы со Скворцовым за один только вчерашний день нарыли по этому делу больше, чем они за полтора месяца. Ведь очевидно же, что там и не собираются ничем заниматься. Не знаю, по какой причине, можно только догадываться.

– Откуда у вас информация о скрытых камерах? – поинтересовался Симоненко.

– Да так, сорока на хвосте принесла, – отшутился Исаенко. Он умышленно скрыл имя их помощницы Элины Владиславовны, из осторожности.

– А если серьёзно? – не отступал полковник.

– Ну а если серьёзно, то это чистая случайность, везение, – ответил Исаенко. – Решили проверить, на всякий случай, и тут такая удача.

Удовлетворил ли полковника Симоненко этот ответ или нет, но он не стал больше выпытывать.

– Товарищ полковник, прошу вас, разрешите нам … – начал опять Исаенко.

– Чего ты, собственно, от меня хочешь? – спросил Симоненко. – По-моему, вы уже занимаетесь своим расследованием, и намерены продолжать независимо от того, что я сейчас тебе отвечу. Ведь так?

Исаенко виновато улыбнулся.

– Что ты мне тут глазки строишь? – хмыкнул Симоненко. – От меня-то чего вам надо?

– Разрешение на изъятие материалов со скрытых лифтовых камер, если потребуется официальный запрос, как в случае с «Оберегом», – сказал Исаенко.

Симоненко колебался ещё какое-то время, а потом дал-таки своё согласие.

Следующие несколько дней Исаенко и Скворцов занимались поисками нужного агентства без названия и, в конце концов, исколесив чуть ли не весь Киев, нашли искомый адрес. Затем последовала процедура изъятия видеоматериалов с камер, подобная процедуре в «Обереге». И вот, наконец-то, длительные, утомительные поиски увенчались успехом: Исаенко держал в руках диск с ценными записями.

Вечером, в конце рабочего дня, чтобы никто не мешал и не отвлекал, Исаенко вместе со Скворцовым закрылись в своём кабинете и включили долгожданное «кино».

С первых же секунд всё стало ясно и окончательно открылось.

– Смотри, Женя, смотри внимательно, – твердил Исаенко. – Нельзя пропустить ни малейшей детали. Вся надежда на эти двадцать секунд, пока Плетнёв был один и, как он был уверен, без посторонних глаз.

– Угу, – буркнул Скворцов, внимательно глядя в монитор.

В обозначенное время на экране появился Плетнёв, держа в руках бесчувственную Ксюшу. Картинка словно повторялась с камеры парадной. Плетнёв крепко держал девушку за талию, её голова лежала на его плече. Камера была расположена под таким удачным углом, что в неё было видно всё пространство лифтовой кабины сверху донизу и до противоположных стен.

Двери лифта закрылись. Исаенко и Скворцов прилипли к монитору и напряглись. Они словно проникли внутрь и незримо находились сейчас рядом с Плетнёвым. Они не издавали ни звука, ни малейшего движения, и пристально следили за каждым движением Плетнёва. Вот он сосредоточенно смотрит куда-то сквозь пространство, напряжённо размышляя о чём-то. Тяжёлая ноша оттягивает ему руку. Девушка безвольно лежит в крепких объятиях, её руки свисают вдоль тела, голова по-прежнему лежит на плече Плетнёва. Лица девушки не видно.

Скворцов с Исаенко инстинктивно придвигаются ещё ближе, утыкаясь носами прямо в экран и чуть ли не загораживая друг другу обзор. В воздухе повисло напряжение.

И вдруг, видимо, лифт приближался к отметке первого этажа, Плетнёв решил перед выходом устроить девушку поудобнее в затёкших руках, и слегка подбросил её, словно куклу или ребёнка. В этот момент голова её скатилась с его плеча и резко откинулась назад, открыв на несколько секунд лицо. Скворцов передёрнулся. Он увидел мертвенную бледность на этом молодом красивом лице. Словно маска смерти запечатлелась на нём и навечно отпечаталась в застывших чертах и полуприкрытых глазах. Но самое главное, что увидели коллеги – это кроваво-синие отпечатки пальцев рук на горле девушки. Их было чётко видно на открывшейся шее. Именно такие следы остаются вследствие удушения руками – за свою практику Исаенко неоднократно видел подобные отметины на шеях жертв.

– Ты видел, Женя? Ты видел?! – вскричал Исаенко. – Останови скорее! Промотай назад. Нет, ты видел? Вот оно! Вот, наконец-то, мы увидели это. Она мертва. Она уже мертва, задушена! И никуда он её не провожал. Все его показания, от первого до последнего слова, ложь! Он задушил её в квартире, а потом отвёз труп за город и оставил в снегу. Это он, Плетнёв, убил Ксению Бондарь. Мы раскрыли это дело!

Исаенко ликовал. А Скворцов смотрел на монитор, и ужас охватывал его. Там зияло бледное мёртвое лицо молодой девушки, задушенной полчаса назад, не успевшей позвать на помощь, не сумевшей вырваться из железного обруча сдавивших её в смертельной хватке рук, и так безвременно, так нелепо погибшей.

Вторую ночь напролёт Исаенко не выходил из своего кабинета. Он отпустил Скворцова домой, а сам снова и снова прокручивал записи, в сотый раз просматривая один и тот же кадр. Он критически смотрел с разных позиций и ракурсов, стараясь скептически подойти к изображению: а вдруг всё-таки можно принять девушку за мертвецки пьяную, а следы на горле – принять за упавшую от ворота тень? Но с каждым новым просмотром все его скептические придирки отпадали. Сомнений быть не могло: девушка на этом кадре мертва. И только слепой не увидит этого.

Утром Исаенко позвонил адвокату Прохорову. Затем пошёл к полковнику Симоненко за очередным запросом в «Оберег» – взять ещё один экземпляр копий с камер наружного наблюдения, чтобы вместе с Прохоровым и Скворцовым постепенно всё «слепить до кучи», как он выразился.

А вечером в его кабинете раздался телефонный звонок. Исаенко поднял трубку и услышал незнакомый низкий голос.

– Следователь Исаенко, Борис Витальевич? – услышал он вопрос.

– Да, слушаю, – ответил Исаенко. – С кем я говорю?

– Моё имя вам ничего не скажет, – ответили ему. – Называйте меня «Доброжелатель», если вам так угодно.

Начало беседы уже не понравилось Исаенко. Но он решил выслушать до конца. Он спросил:

– И чего же вы хотите, Доброжелатель?

– Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, – сказал тот после паузы. – Я действительно желаю вам добра, поэтому хочу предостеречь. Вам может угрожать опасность.

– Послушайте, Доброжелатель, я не боюсь вас и ваших угроз, – резко сказал Исаенко.

Он досадовал, что рядом никого не было, кто мог бы записать этот разговор: Скворцова он сам отпустил, а Прохоров давно ушёл.

На другом конце провода раздался глухой смех.

– Дело в том, что опасность может угрожать не только вам, – здесь он сделал паузу, чем ещё больше завёл следователя, – … но и близким вам людям.

– Слушай, ты, кем бы ты ни был,… я тебя найду, и тогда посмотрим, кому надо будет себя поберечь. А своему заказчику передай, что ему недолго уже осталось ходить на воле.

– Глупо, – ответил «доброжелатель», – глупо и необдуманно вы говорите, господин следователь. Я вас по-дружески предупреждаю, а вы злитесь, угрожаете. Нехорошо.

– Чего вы от меня хотите? – спросил Исаенко. – Зачем позвонили?

Он ждал, чтобы звонивший полностью открыл все карты. Но тот продолжал говорить так же размыто и намёками.

– Вы невнимательны, как для следователя, – иронично заметил он. – Я ведь уже сказал вам: хочу предупредить об опасности. Будьте осторожны, если намерены продолжать заниматься тем, чем вы сейчас занимаетесь. Всего хорошего.

И дальше послышались короткие гудки. Исаенко с досадой положил трубку на место, так что звон раздался на всю комнату.

– Вот сука, – выругался он. – Угрожать вздумал. Хрен тебе, не дождёшься!

Он схватил мобильный телефон и набрал номер жены.

– Чего ты так поздно, Боря? Что-то случилось? – услышал он сонный голос жены.

– Нет, всё в порядке, – ответил он. – Уже еду домой.

Он выключил компьютер, погасил свет и вышел из кабинета.

* * *

На следующий день Исаенко рассказал о ночном звонке Жене Скворцову и Прохорову, а затем пошёл к полковнику Симоненко.

– Товарищ полковник, – сказал он, – мне надо взять пару дней выходных, чтобы увезти семью куда-нибудь подальше. Прошлой ночью мне позвонили с угрозами. Наше дело уже на стадии завершения. И мне будет гораздо спокойнее, если моя семья будет в безопасности.

– Смотри, Исаенко, я тебя предупреждал, – ответил полковник. – Ввязался ты в это дело, такую кашу заварил. Вот, что мне делать, если, не дай бог, с тобой что-нибудь случится, или с твоей семьёй?

– Да ничего ни с кем не случится, – бодро ответил Исаенко. – Ещё несколько дней, и дело будет закрыто, можно будет брать преступника.

– «Брать преступника», – передразнил его полковник. – Ты хоть понимаешь, о чём ты говоришь, что нам придётся пережить, и что мне придётся выслушать?! Откуда ты только взялся на мою голову?

– Вот сейчас вообще ничего не понял, товарищ полковник, – сказал Исаенко. – Чего же вы от меня ждёте? Чтобы я закрыл глаза на преступления лишь потому, что убийца богат и влиятелен? Или затем, чтобы избежать неудобных ситуаций? Неужели вы действительно согласны оставить на воле убийцу молодой девушки, насильника и преступника?

– Ой, прошу тебя, Борис Витальевич, – отмахнулся полковник, – опять ты со своими высокими речами.

– Но речь идёт о жизни молодой девушки, – возразил, было, Исаенко.

– Да сколько их ещё было, и сколько будет, – ответил раздражённо полковник. – Мы просто не в состоянии найти всех убийц, а тем более в случае с проститутками. Да нигде бы этим не занимались!

– Не понимаю вас, товарищ полковник, – Исаенко смешался. Он не в первый раз слышал критику от начальства. Но говорить о том, что убийцу проститутки даже разыскивать не стоит… Говорить об этом всерьёз …

Исаенко повернулся, чтобы уйти. Потом остановился и обернулся, прямо посмотрел в глаза полковнику.

– Ксения Бондарь не была проституткой, – сказал он. – Но это не имеет значения. Никто не имеет права отбирать жизнь у другого человека, тем более ради забавы. Ксения была единственной дочерью у родителей. Мать не перенесла горя, у неё случился инсульт, затем сразу второй, и теперь она полностью парализована и прикована к постели. Она лежит на больничной койке, недвижимая, безмолвная, и слёзы нескончаемым потоком льются из её глаз. У отца слабое сердце, приступ за приступом, он тоже долго не протянет. Целая семья в один миг была разрушена из-за одного подонка. И вы хотите, чтобы он продолжал спокойно разгуливать на воле после всего, что он сделал, и даже не ответил перед законом за содеянное?

Он отвернулся и вышел. Очень неприятное чувство и осадок оставил в его душе этот разговор.

Вернувшись в свой кабинет, Исаенко позвонил супруге и велел безотлагательно взять на работе отпуск, затем ехать домой и собрать необходимые на неделю вещи.

– За Ирой в школу я сам заеду, – сказал он. – И сегодня же вечером я отвезу вас к твоим родителям.

– Что-то случилось? – спросила Вера взволнованно.

– Нет, не волнуйся, всё под контролем, – ответил Исаенко. – Простые меры предосторожности, вот и всё.

Исаенко не тревожился. Он знал, что необходимо всё сделать быстро и спокойно. И, когда он будет знать, что его семья далеко отсюда и в безопасности, он сможет спокойно действовать и довести это дело до конца.

– Я буду отсутствовать пару дней, – сказал он Скворцову. – Можешь тоже отдохнуть. Только будь осторожен. Старайся избегать безлюдных мест и ночами не гуляй. А то, знаю я тебя, голова твоя сейчас совсем другими мыслями занята. Не вовремя ты любовь закрутил, Скворцов. Гляди, не потеряй голову и не утрать бдительности.

– Да ладно вам, Борис Витальевич, – возразил Скворцов, слегка залившись румянцем. – Не бойтесь, не потеряю. Любовь любовью, а работа – работой.

– Ну вот и славно, – улыбнулся Исаенко и похлопал Скворцова по плечу.

Исаенко вышел из отделения. Он заехал за дочерью и вернулся домой. Супруга Вера уже почти собрала две сумки. Около семи вечера они втроём отправились на автовокзал, взяли билеты на ближайший автобус до городка, где жили родители супруги, и уже через два часа они были на месте.

18.

В этот вечер Женя Скворцов позвал Натали прогуляться. Все его мысли были заняты ею. В последнее время с ним творилось что-то невообразимое. Он повсюду видел её. Он сходил с ума от желания встретиться с ней, мучился в разлуке и был счастлив уже от того, что просто слышит её нежный голос в телефоне.

Натали охотно согласилась. Она и не заметила сама, как давно уже привязалась к этому симпатичному, серьёзному и такому забавному парню. Она не знала ещё наверняка, что это за чувство: любовь или просто крепкая дружеская привязанность. Но она чувствовала: ей тепло, комфортно и спокойно рядом с ним.

Они долго бродили по улицам и аллеям, сидели на скамейке, ели мороженое, снова гуляли. Женя увлечённо рассказывал, Натали со вниманием слушала, ловя каждое его слово. Она была так прекрасна сегодня, его Натали, как никогда: в лёгком платье омарового цвета, с открытыми плечами, с завитыми и подобранными с висков волосами, с горящими глазами и чувственными губами.

Он не мог оторвать от неё взгляда, полного любви и обожания. В какой-то момент Женя утратил контроль над собой. Он вдруг замолчал, потом резко притянул Натали к себе и впился поцелуем в её губы. Она ахнула от неожиданности, но не оттолкнула Женю, а жарко ответила на его поцелуй. В глубине души она призналась бы, что давно ждала этого.

Мир остановился, всё замерло вокруг, были только они двое и их пылкий страстный поцелуй. Закружилась голова, у Натали подкосились ноги, она пошатнулась и непременно упала бы, если бы не сильные руки, крепко державшие её.

Наконец, они разомкнули объятия. Сколько времени прошло, никто не знал: может, минута, а может быть, целая вечность. Этот поцелуй обо всём сказал им: Натали поняла, что Женя гораздо ближе ей, чем она думала, и он, к тому же, чувственно и страстно целуется; а Женя понял, что небезразличен Натали, что он готов умереть за эту девушку, и что не оставит её никогда. Это был самый главный, самый счастливый день в его жизни.

Уже совсем стемнело. На город опустилась ночь. Натали с Женей гуляли всю ночь, держась за руки и чувствуя тепло друг друга. Оба одинаково понимали, что стоят на пороге чего-то нового в их жизни, на пороге большого и светлого чувства, и дрожь пробегала по их телам в предвкушении упоительного счастья.

Время промчалось незаметно. Женя думал, что сейчас не больше полуночи, когда заметил на востоке тонкую полоску посеревшего неба. Он оглянулся – вокруг было тихо и темно. Весь город спал, а далеко на востоке уже зарождался рассвет.

Постепенно всё небо посветлело, прогоняя тьму далеко на запад, на другую сторону Земли. Поблекли и погасли последние звёзды, и словно все звуки замерли вокруг.

– Натали, посмотри, это же рассвет, – сказал Женя. – Идём скорее.

Он схватил Натали за руку и увлёк её в сторону реки. Там возле моста, он знал, есть смотровая башня, – он ещё мальчишкой забирался туда на самый верх и глядел вниз на город с огромной высоты, любуясь видами и представляя себя военным лётчиком. Женя знал, как забраться внутрь, чтобы попасть к лестнице. Он спешил туда, увлекая за собой Натали. Через десять минут они были уже у подножия башни. Затем пробрались в лаз под мостом и попали внутрь башни, к самым нижним ступеням лестницы, ведущей на верхнюю площадку.

Они поднялись на самый верх, задыхаясь от непрерывного подъёма, и оказались на смотровой площадке в тот самый момент, когда первые лучи разорвали серую мглу на востоке, скользнув из-за горизонта. На земле ещё царил серый полумрак, город спал в тени уходящей ночи, но высоко в небе уже залился рассвет. Солнце ещё не вышло из-за горизонта, но вечное, беспрерывное вращение Земли непременно, в назначенное время приближало этот момент.

Натали стояла, широко раскрыв глаза и вдыхая полной грудью свежий предрассветный воздух. Она была ошарашена и очарована происходящим. Никогда ранее с ней не происходило ничего подобного. Вот она стоит сейчас на высоте тридцати с лишним метров, опершись руками о перила балкона смотровой площадки башни. Рядом с ней находится он – тот, который подарил ей эти невероятные ощущения и переживания, тот, с которым она не хочет расставаться ни сегодня, ни завтра, никогда. И рядом больше никого. Только ветер гудит в ушах, обдавая свежими потоками и остужая разгорячённую грудь. Под ногами Натали, на сколько хватает взгляда, раскинулся город с ровными линиями пересекающихся улиц и проспектов, всё ещё освещаемых ночными фонарями. Их свет уже поблек в предрассветной дымке, а тёмные пятна начали приобретать более чёткие очертания городских аллей и зелёных парков.

Натали смотрела по сторонам, медленно переводя взгляд, и неведомое доселе чувство свободы и сопричастности охватывало её. И вот в той стороне, где небо было светлее всего, вдруг вспыхнуло зарево, словно огромный пожар залил горизонт. И в то же мгновение показался край солнца, жёлто-розового, больно резанув глаза, отвыкшие за ночь от этой яркости.

Непередаваемое чувство беспричинной радости и счастья охватили Натали, заполняя её до краёв и захлёстывая дыхание. Хотелось плакать и смеяться, хотелось жить и любить. Величие происходящего навсегда оставило глубокий след в тонко чувствующей душе Натали.

Она повернулась к Жене, потянулась и поцеловала его в губы. Женя крепко обнял её и прижал к себе. И снова всё вокруг замерло, наблюдая за этой счастливой влюблённой парой, целующейся на крыше мира в лучах поднимающегося рассветного солнца, под открытым небом, где ещё совсем недавно горели яркие звёзды.

– Я люблю тебя, Натали, – прошептал он, и ветер унёс его слова далеко-далеко.

Но Натали прочла по губам и улыбнулась. Она никогда ещё не испытывала подобных чувств, как сегодня, и знала, что ни с кем другим никогда и не испытала бы. Он был особенный, этот молодой человек, не похож на всех тех, кого она знала. И он был с нею, для неё.

* * *

Город только начинал просыпаться, когда Женя и Натали подошли к её дому. Им было непонятно, как можно спать в такую ночь, в этот час, когда вокруг такое происходит! Разве можно спокойно лежать в своей постели и пропустить такое зрелище, такое событие?! С пылкостью и беспечностью влюблённых они придавали огромнейшее значение абсолютно всему, что происходило вокруг. Всё сейчас казалось впервые и виделось по-иному.

Натали поблагодарила Женю за прекрасно проведенное время и подарила на прощание нежный поцелуй в его сомкнутые губы. Он потянулся к ней, но она нежно отстранилась, улыбнулась и скрылась за дверями парадной. Через полминуты раздался приглушённый звонок на телефоне, и Женя прочитал сообщение: «Это был самый лучший день в моей жизни. До встречи, мой милый Женя».

Словно крылья выросли у него за спиной. Ему казалось, что сейчас он взлетит.

Едва расставшись, Женя уже затосковал и стал считать минуты и часы до новой встречи. Ему совершенно не хотелось спать. Голова горела, словно в огне; мысли метались, подобно птицам в клетке; чувства теснились в душе, прорываясь наружу и вызывая беспричинную радость.

Подходя к дому, он заметил, что возле его подъезда стоит тёмный тонированный внедорожник. Он практически перегородил путь. Когда Женя поравнялся с автомобилем, переднее стекло бесшумно опустилось, и его окликнули:

– Скворцов Евгений Леонидович?

Женя остановился.

– Да, это я, – ответил он, отвлекаясь от своих светлых мыслей.

– Поздно гуляете, Евгений Леонидович, – продолжал пассажир внедорожника, сидевший рядом с водителем. – Мы уже заждались вас.

– Зачем? – спросил Женя, насторожившись.

– Да вы не волнуйтесь, мы по делу. Вы ведь ведёте дело об убийстве стриптизёрши?

Женя повернулся и подошёл к машине.

– Откуда вам это известно? Кто вы такие? – спросил он.

– Зачем вы нервничаете? Мы, наоборот, хотим помочь. Есть информация, подтверждающая ваши догадки.

– Откуда вы знаете, какие у нас догадки? – Женя горячился. – Кто вас информирует?

– Послушайте, ну нельзя же, в самом деле, так на людей набрасываться, – ответил тот с улыбкой. – Так у нас никакого разговора не получится.

– Я не имею ни малейшего желания с вами разговаривать, – ответил Женя резко. – Я догадываюсь, кто вас подослал.

– Может быть, вы присядете к нам, и мы поговорим по интересующему вас вопросу? – настаивал тот.

– Я не собираюсь этого делать, – отрезал Женя. – Если у вас есть, что сказать, приходите в отделение и давайте показания.

Женя уже повернулся, чтобы уйти, но следующие слова заставили его остановиться.

– Вашу девушку зовут Натали, так ведь? Очень не хотелось бы её беспокоить и привлекать в качестве убеждающего фактора. Но, если вы не оставите нам выбора …

Женя сверкнул глазами.

– Вы не посмеете. Только троньте её …

– Ну, ну, достаточно угроз, – ответили ему. – И не смотрите вы с такой ненавистью. Лучше садитесь в машину. С вами кое-кто хочет повидаться.

Женя сделал шаг к машине. Задняя дверь приоткрылась, как будто приглашая внутрь. Женя поколебался ещё секунду, здравый смысл подсказывал, что он не должен этого делать, но он не мог подвергать любимую девушку опасности, поэтому взялся решительно за ручку дверцы и сел в машину. Замки щёлкнули, стёкла бесшумно поднялись, и автомобиль тронулся с места.

Женю не покидало дурное предчувствие, но он гнал от себя тревожные мысли. Он догадывался, кто хочет с ним повидаться. Но вот зачем? И что он потребует от Жени? Будет угрожать? Не исключено. Исаенко предупреждал и об этом.

«Скорее бы всё это уже закончилось, – думал он, досадуя, что такое прекрасное утро было испорчено. – Скорее бы уже закрыть этого Плетнёва, чтоб перестал людям жизнь портить. Но это всё ерунда. Главное – меня Натали ждёт».

* * *

Днём мне позвонила Натали и потребовала безотлагательно встретиться. Ей надо было срочно мне что-то рассказать.

– Я заканчиваю в семь, – сказала я. – Давай в восемь в нашем кафе.

– Договорились, – ответила она. – Томке я сейчас позвоню. Всё, до вечера.

Без четверти восемь я была в означенном месте – в нашем любимом кафе, где готовили самый вкусный горячий шоколад. Натали была уже здесь. Через десять минут прибыла и Томка.

Натали вся сияла, как медный самовар. Она рассказала о прошедшей ночи, о том, как они с Женей гуляли и целовались, как встретили рассвет на балконе смотровой башни, о своих чувствах и переживаниях.

– Девочки, по-моему, я влюбилась, – сказала она, залившись румянцем.

– Подожди, что значит «по-твоему»? – спросила Томка. – Когда любят, знают наверняка. А то, что это: «наверное, может быть …»?

– Да знаю я, знаю, – засмеялась Натали. – Я по уши влюблена. Поняла это вчера вечером.

– Ну, наконец-то, добился парень своего! – Томка взмахнула руками. – Полгода окучивал нашу неприступную Натали, и не зря. А я ведь с самого начала говорила, вы помните? Помните?

– Да помним, Томка, конечно, помним, – засмеялась я. – Ты у нас великая сваха, всё знала наперёд.

– Ладно вам, – отмахнулась Томка и обратилась опять к Натали: – Ну, так и что дальше? Замуж тебя будем выдавать?

– Да погоди ты, – Натали засветилась счастливой улыбкой. – У нас всё только начинается. А ты уже о свадьбе говоришь.

– Опять не верит? – Томка всплеснула руками. – Забыла, что ли, что я правду говорю?

– Нет, нет, я тебе верю, – ответила Натали, – я тоже не против. Но дай сначала хоть погулять немного, на свидания побегать. Кстати, Женя почему-то весь день мне не звонил. Спал, наверное. Или занят был.

– Сама позвони, – выпалила Томка.

– Вот ещё, – гордо заявила Натали. – Любовь любовью, а достоинство своё ронять не надо. Освободится – позвонит. А я не собираюсь сама названивать, тем более, если занят.

– Не девушка, а мечта просто, – Томка подкатила глаза и сложила, как в молитве, руки.

Мы дружно рассмеялись. Вечер продолжался в лёгкой, весёлой атмосфере. Мы сидели за столиком под ивами, играла лёгкая музыка, дымился шоколад в наших чашках.

Тёплый летний вечер окутал нас, словно тонкой шалью. На город опустились сумерки. Солнце уже ушло за горизонт, оставив ярко-розовое сияние в небе. Загорались фонари и витрины, повторяя ежедневный ритуал. Высоко в небе зажигались первые звёзды.

Я заметила, что Натали время от времени бросала обеспокоенный взгляд на телефон. Я понимала, что её тревожит.

Мы засиделись до позднего вечера. А Женя так ни разу не позвонил. Расставаясь, я попыталась взбодрить и поддержать подругу.

– Не переживай так, Натали, – сказала я. – Завтра он обязательно позвонит.

Но мои слова прозвучали как-то неуклюже. Натали подняла на меня глаза, полные тревоги и отчаяния, и выдавила из себя улыбку.

– Всё будет хорошо, – весело сказала Томка. – Эй, подруга, не грусти. Он обязательно позвонит. Наверняка, он просто был занят весь день.

На следующий день я позвонила Натали и поинтересовалась, не звонил ли Женя. Натали сокрушённо ответила, что нет. Ругала его за непостоянство, за трусость, за ложь и бог знает ещё, за что. Ругала себя за чувства, за то, что поверила ему и дала себя «окрутить», и так далее в том же духе.

– А ты не пробовала сама позвонить? – осторожно спросила я.

– В том-то и дело, что пробовала, – с досадой ответила Натали. – Вчера не выдержала, позвонила, но никакого ответа, и даже не перезвонил потом. И сегодня уже дважды набрала: первый раз опять не ответил, а на второй – вообще телефон отключил. Злюсь на себя за эти звонки. Дура!

– Натали, милая, не делай поспешных выводов, – попыталась я её успокоить. – Ты ведь не знаешь, какая причина на самом деле. Сначала надо выяснить, а потом уже судить.

– Нет, всё! Не хочу ничего выяснять, – кипятилась Натали. – Не позвонил, значит, не посчитал нужным.

Я даже не пыталась больше её вразумить или успокоить – в данной ситуации это было бесполезно. Я по себе знала: когда разум застилает обида, никакие доводы не действуют, даже самые убедительные и логичные. Я оставила её в покое. В конце концов, ревность укрепляет чувства (иногда), а недоразумения и ссоры хорошо «притирают» и примиряют влюблённых. Недаром говорят: «милые бранятся – только тешатся».

Но ближе к вечеру все мы серьёзно забеспокоились, когда Натали позвонил следователь Исаенко: он разыскивал Женю Скворцова. Оказывается, он тоже не мог целый день с ним связаться. Женя не вышел на службу, и дома его тоже не было.

Исаенко, узнав, что тот расстался с Натали около её дома вчера на рассвете, немедленно опросил соседей из дома Скворцова, и выяснил, что около семи часов утра его видели возле тонированного внедорожника прямо перед подъездом, а потом и садящегося в ту самую машину. После этого Женю больше никто не видел, на связь он не выходил, и дозвониться до него не удавалось уже второй день.

Натали сникла. Вся её беспочвенная обида вмиг испарилась и уступила место тревоге и страху за любимого.

– Что всё это значит, Борис Витальевич? – спрашивала она, сидя в его кабинете и едва сдерживая слёзы. – Кто эти люди, которые приезжали к нему? И что им от него надо?

– Я не знаю наверняка, – ответил Исаенко, нахмурившись, – но догадываюсь.

Глубокая складка прорезала его лоб между бровей.

– Ну что вы сидите? – вскричала Натали в отчаянии. – Делайте что-нибудь! Ищите его, звоните куда-нибудь! Пока вы здесь сидите, с ним могут всё, что угодно сделать.

Исаенко поднял на неё мрачный взгляд и сказал:

– Я понимаю ваши чувства, Натали. Но, поверьте, я тревожусь за него не меньше вашего. Поезжайте-ка домой и не отходите от телефона. Вдруг он объявится. И, прошу вас, будьте очень внимательны и осторожны, и не совершайте подобной ошибки – не садитесь в незнакомые машины. Вдруг что, сразу звоните мне.

Натали сокрушённо вздохнула, но спорить не стала – на это просто не было сил. Она вернулась домой. Но там она ничего не могла делать – всё валилось из рук, мысли путались, стены давили. Она снова вызвала нас с Томкой и сбежала из дома. Ей казалось, что, сидя на одном месте, она предаёт Женю, а, находясь в движении, обсуждая и выдвигая предположения, приближает тем самым момент его возвращения.

– Невыносимо просто сидеть дома и гипнотизировать взглядом телефон, – сказала она, когда мы встретились на бульваре. – Воображение рисует жуткие картины. Я чуть с ума не сошла за эти пару часов дома. С вами я хоть немного отвлекаюсь. Рядом с вами легче. Мне начинает казаться, что он вот-вот позвонит.

Мы прогуляли до позднего вечера, но Женя так и не объявился. Натали вся извелась. На неё было жалко смотреть. Она говорила на какие-то отвлечённые темы, пыталась поддерживать общий разговор, но всё равно возвращалась к одной-единственной теме, занимавшей сейчас все её мысли. Она раза два звонила следователю с одним и тем же вопросом, но не получала на него ответа.

Наконец, около полуночи мы вызвали такси и разъехались по домам. Бедная Натали. Как она переживёт эту ночь? Хорошо ещё, что живёт не одна; соседки по квартире хоть как-то смогут отвлечь её от дурных мыслей и скрасить её одиночество.

* * *

С самого утра Натали позвонила следователю справиться о Жене. Ей казалось, что этой ночью он объявился, а её просто не захотели беспокоить посреди ночи. Она в надежде задала всё тот же вопрос, и услышала прежний ответ:

– Пока без изменений.

Натали расплакалась в трубку.

– С ним что-то случилось, – говорила она, заливаясь слезами. – Я чувствую, произошло что-то ужасное. У меня на душе очень неспокойно, тревожно. Так было, когда пропала Ксюша.

– Успокойтесь, Натали, – уговаривал её Исаенко. – Ещё ведь ничего не случилось. Мы его найдём, обязательно найдём. Слышите?

– Борис Витальевич, миленький, прошу вас, найдите его, – плакала Натали. – Пусть больного, раненого, но только живого.

– Верьте мне, Натали, мы его найдём, – твёрдо сказал Исаенко. – Я ещё вчера разослал ориентировки по всем отделениям города и больницам. Скоро мы узнаем, где он.

Уверенность, с которой говорил следователь, немного успокоила Натали и вселила призрачную надежду. Она повесила трубку, утёрла слёзы и прижала руки к груди, повторяя:

– Пусть только будет живой. Только бы живой.

Этот день, как и предыдущий, ничего не дал. Натали была на грани срыва. Она уже ничему не верила. Ей казалось, что она больше никогда не увидит своего Женю. Она плакала по своей любви, так внезапно открывшейся ей и тут же украденной кем-то. Вспоминая их с Женей страстные поцелуи, она прощалась с ним навсегда.

* * *

На четвёртый день Жениного отсутствия следователю Исаенко позвонили из пригородной больницы и сообщили, что два дня назад к ним поступил молодой человек в тяжелейшем состоянии, по описаниям похожий на Скворцова. Документов при нём не было, а сам он находится без сознания, поскольку получил множество серьёзных травм, в том числе черепно-мозговую.

Исаенко в тот же миг выехал по указанному адресу, и уже через час вбегал в палату реанимации, где находился пациент. Он сразу узнал Скворцова, хоть тот и был практически неузнаваем. Кровоподтёки и ссадины на лице и по всему телу, сломанная рука, перебинтованная голова и трубки, торчащие из носа и рта – увиденное повергло следователя Исаенко в отчаяние и гнев.

– Что с ним случилось? – спросил он у врача, находившегося рядом.

– Его сильно избили, – ответил врач. – У вашего помощника сломана рука и два ребра, закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга и разрыв селезёнки. Когда он к нам поступил, у него было внутреннее кровотечение. Мы провели операцию, кровотечение удалось остановить. Но состояние его оценивается, как крайне тяжёлое. Похоже, его не просто избивали, а убивали.

– Почему вы так думаете? – резко спросил Исаенко.

– На нём живого места нет, – сказал врач. – Он словно под каток попал. Он всё ещё без сознания. Есть опасность, что он впадёт в кому. И тогда нет гарантии, что он из неё выйдет.

– Он выкарабкается, – твёрдо сказал Исаенко. – Он крепкий парень. Да и есть, ради кого. К тому же, он должен рассказать мне, кто это с ним сделал. Хотя я и сам догадываюсь, кто. Скажите, доктор, его можно перевозить?

– Ни в коем случае, – ответил врач. – Да в этом и нет необходимости. В нашей клинике есть все условия для полноценного лечения и дальнейшей реабилитации… Ну, если пациент придёт в сознание.

– Он придёт в сознание! – вскричал Исаенко. – Прошу вас, доктор, обеспечьте моего помощника всем необходимым, организуйте круглосуточный уход, ну и что там ещё. Скворцов не просто мой помощник и друг, он ещё и важный свидетель в деле об убийстве молодой девушки.

– Ни о чём не беспокойтесь, господин следователь, – ответил врач. – Всё и так уже организовано на должном уровне.

– Спасибо, – сказал Исаенко. – Скажите, как он к вам попал?

– Его привёз молодой человек, – ответил врач. – Он ехал по трассе и увидел, как на обочину выполз избитый окровавленный парень. Водитель остановил машину, подобрал его и привёз к нам. Ваш друг на тот момент был уже без сознания.

– Кто тот человек? Вы записали его данные, номер телефона?

– Он не оставил никаких данных, – ответил врач. – Сказал, что он никого, кроме пострадавшего, не видел, никаких подробностей сообщить не смог. Он просто помог человеку, и всё.

– Жаль, – с досадой сказал Исаенко. – Ну, что ж, имеем, что имеем.

* * *

По возвращении в контору Исаенко позвонил Натали и вызвал её к себе. У Натали внутри всё оборвалось. Она поняла, что есть новости о Жене. Она сейчас же приехала к следователю и ворвалась к нему в кабинет.

– Вы что-то узнали о нём? – спросила она, сильно волнуясь.

– Мы нашли Скворцова, – ответил Исаенко.

– Он жив? – спросила Натали срывающимся голосом. – Где он? Почему вы молчите? Он жив???

– Да жив он. Пока … – сказал Исаенко и отвёл глаза.

– Что вы такое говорите? – Натали непонимающе смотрела на него. – Что значит «пока»?! Что за бред? Где он?!

– Он в больнице, уже третьи сутки, – ответил Исаенко. – Его жестоко избили, он всё ещё без сознания. Борется за свою жизнь.

Натали закрыла лицо руками, как маленькая девочка, словно желая спрятаться за закрытыми глазами от кошмара. Затем она отняла руки от лица и решительно сказала:

– Мне нужно к нему, и как можно скорее.

Натали взяла у следователя адрес больницы и спешно покинула здание милиции.

Скоро она была уже в больнице, у постели Жени, всеми правдами и неправдами проложив себе путь через посты дежурных и медсестёр.

Позже приехали и мы с Томкой. Мы ужаснулись, увидев, в каком плачевном состоянии находился Женя. На что Натали сказала:

– Он обязательно поправится. Теперь уж точно. Главное, что он живой. Теперь всё будет хорошо, вот увидите.

Спокойная уверенность, с которой говорила Натали, передалась и нам. Я поверила подруге, что всё действительно будет хорошо.

На следующий день мы снова приехали проведать Женю и застали Натали в прежней позе: она сидела у его кровати и держала его за руку. На наши просьбы пойти хоть немного поспать она отвечала решительным отказом.

– Вы что, девочки? – говорила она. – А вдруг он придёт в себя именно в тот момент, когда меня нет рядом? Нет, я здесь вздремну, возле него.

Уговаривать было бесполезно. Она так и дежурила дни и ночи у его постели, гладила его руки, разговаривала с ним вполголоса. Лишь иногда она оставляла его на короткое время, чтобы помыться или поесть, чтобы поддержать силы, и опять возвращалась на прежнее место. Спала здесь же, рядом с ним. По личной просьбе следователя Исаенко для неё принесли топчан и постель.

Иногда Натали охватывало отчаяние, и тогда она плакала, и говорила мне сквозь слёзы:

– Господи, почему это произошло? Неужели мы с ним так и не увидимся больше? Неужели всё так и закончится, даже не начавшись? Ведь я полюбила его, Сонечка. И сейчас поняла, как сильно я его люблю, поняла, что это навсегда. Я уже давно люблю его, просто не признавалась в этом даже себе. Слишком гордая была. Играла с ним, дразнила, наслаждалась своей властью над ним. А теперь я бы всё отдала, чтобы он только открыл глаза, встал и обнял меня и сказал, что всё в порядке. Мне так страшно, Соня. Я боюсь, что могу потерять его.

– Натали, милая, не надо отчаиваться, – говорила я ей, – верь, что всё будет хорошо. И так оно и будет. Женя обязательно поправится, и вы будете вместе. Потом поженитесь и нарожаете детей. Ты ведь хочешь этого?

– Больше всего на свете! – ответила Натали. – Брошу стриптиз, найду нормальную работу, и буду образцовой женой.

– Ну вот, уже лучше, – улыбнулась я. – И оставь ты эти мрачные мысли.

Натали утирала слёзы и возвращалась на свой пост возле Жени, чтобы снова быть рядом.

Время словно остановилось. Смешались дни и ночи. Долгих пять дней Натали не отходила от него, пока врачи боролись за его жизнь. Она осунулась и похудела, мало ела и почти не спала. И вот настал день, которого мы все так ждали – Женя открыл глаза. И первая, кого он увидел, была Натали. Её бледное встревоженное лицо появилось из тьмы небытия, и в следующую секунду преобразилось счастливой улыбкой и озарилось любовью.

Женя приоткрыл рот и попытался что-то сказать, но голос не слушался его, – он был слишком слаб.

Натали крепко сжала его руку, которую не отпускала все эти бесконечно долгие пять дней, и прошептала:

– Ты живой. Теперь всё будет хорошо.

* * *

Позже, когда Женя окреп, он рассказал, что, находясь между жизнью и смертью, где-то далеко за пределами сознания, он слышал её голос, слова, которые она ему говорила, и ощущал её прикосновения.

– Это ты вернула меня оттуда, – говорил он. – Ты не отпускала меня, я чувствовал твои руки.

Потом Женя долго разговаривал со следователем Исаенко, рассказал ему, как всё было в тот день: как его привезли к Плетнёву, и тот сначала пытался его купить, предлагал большие деньги за то, чтобы они с Исаенко остановили своё расследование, затем стал угрожать, что убьёт Натали. А когда Женя сказал, что всё равно доведёт дело до конца и посадит его, Плетнёва, на долгие годы, он прекратил всяческие уговоры и только отдал указание своим головорезам «кончать с ним», но прежде выведать, что им с Исаенко известно по этому делу. Тогда они погрузили Женю в машину, вывезли за город и там избили до полусмерти, пытаясь выбить из него информацию.

– Они убили бы меня, – говорил Женя, пытаясь приподняться в постели и кривясь от боли, – если бы не случайность. Их отвлёк кто-то. Я уже плохо соображал что-либо и не видел, кто это был. Но только эти братки оставили меня, думая, что я уже без сознания и никуда от них не денусь. Они отошли на несколько минут, и я тогда понял, что это мой единственный шанс выбраться живым. Я отполз подальше от них, затем повернул вбок, чтобы сбить их с толку, и пополз в противоположном направлении. Это меня и спасло. Через какое-то время я услышал, как они меня искали, матерясь и ругаясь друг на друга. Потом я отключился. Когда я снова пришёл в себя, их уже не было слышно. Очевидно, не найдя меня, они уехали. А я из последних сил пополз в направлении трассы – я слышал невдалеке шум проносившихся машин. Последнее, что я помню, это как я дополз, наконец, до трассы, а дальше полный мрак. И вот я очнулся уже здесь, в больнице, а рядом вы. Как всё-таки приятно быть живым.

Женя попытался засмеяться, но опять скривился от боли.

– Эх, Женя, Женя, – вздохнул Исаенко, – нельзя было так дерзко разговаривать с Плетнёвым. Ты же знал, насколько он опасен. Надо было постараться как-то выкрутиться, коль уж ты попал к нему в руки, притвориться, что ты согласен на его условия, как-то обойти его, чтобы уйти оттуда целым.

– Инстинкт самосохранения подсказывал мне поступить именно так, – согласился Женя. – Но я не думаю, что Плетнёв отпустил бы меня просто так, без гарантий. Скорее всего, он взял бы Натали в залог, а этого я допустить не мог.

– Да, возможно, ты прав, – размышлял вслух Исаенко. – Я только не понимаю, почему он взял тебя? По идее, он должен был обратиться ко мне. Я, честно говоря, этого ждал. Именно поэтому я вывез свою семью. А он поступил иначе, ударил с неожиданной стороны.

– Да уж, хитрый лис, – согласился Женя.

– Помнишь, я говорил, что жду подтверждения одной информации? – продолжал Исаенко. – Так вот, пока ты тут геройствовал, мне пришло подтверждение. Наш Плетнёв, мало того, что насильник и убийца, он ещё и занимается поставками наркотиков из Азии и продажей на территории нашей страны.

Скворцов присвистнул.

– И это ещё не всё, Женя, – победоносно заключил Исаенко. – Среди его клиентов не простые люди, как мы с тобой, а те, которых мы видели только по телевизору. Там целая преступная сеть, ниточки которой ведут далеко наверх. Наркотики, бордели, торговля «живым товаром», и многое другое. Нам нужно как можно скорее брать Плетнёва. И, как только он заговорит, а он заговорит обязательно, в этом я убеждён, у нас с тобой будет не просто бомба, а «оружие массового поражения». Такого компромата ещё ни у кого никогда не было, за всю мою практику. Я уже связался с отделом по борьбе с наркоторговлей. Там давно уже раскручивали эту структуру и подбирались к «агентам», вроде Плетнёва. И наша информация дала им недостающие звенья в их собственных расследованиях. Так что нашему «клиенту» светит «пожизненное». Поэтому, я надеюсь, он согласится сотрудничать с нами, в обмен на более приемлемый для себя срок.

– А если не согласится? – с сомнением спросил Скворцов.

– Согласится, будь уверен, – ответил Исаенко. – Всему своё время. Там такие умельцы-психологи работают. Обработают его, как следует. Он сам будет готов сказать всё, что требуется. А пока отдыхай, поправляйся.

Исаенко замолчал. Он размышлял какое-то время, поглаживая подбородок. Затем встал, как будто приняв какое-то решение, и распрощался с Женей, сказав, что придёт ещё завтра. Он нашёл меня и сказал, что хочет поговорить со мной о чём-то важном.

Натали осталась возле Жени, а мы с Исаенко покинули больницу и вернулись в город. По дороге мы говорили на отвлечённые темы и, лишь попав в его кабинет, я услышала его идею, весьма рискованную, но не лишённую здравого смысла.

– Сначала выслушайте меня, София, – попросил он, – а потом уже принимайте решение. Мой план прост. Нам для закрытия Плетнёва не хватает пары деталей. И с вашей помощью мы можем их раздобыть. Короче, Соня, извините меня, но я сейчас обращаюсь к вам, как к профессионалке. Ведь Плетнёв навещает вас время от времени, не так ли? Так вот, когда в очередной раз он к вам придёт, вы должны постараться в разговоре вывести его на интересующую нас тему и добиться признания. А мы установим в вашей комнате камеру и всё это запишем. Знаю, вы можете сказать, что это незаконно. Согласен. Но другого выхода у нас нет. Всё это опасно, и вы, конечно, можете отказаться. Но только другого шанса у нас не будет.

Честно говоря, я не была удивлена предложением следователя. Наоборот, я была готова на всё, лишь бы вывести мерзавца на чистую воду.

– Зачем же отказываться? – ответила я. – Если есть хоть малейший шанс упрятать, наконец, его за решётку, то я согласна. Есть только одна проблема.

– Какая? – спросил Исаенко, поражённый и обрадованный моим скорым согласием. – Самая большая проблема для меня была уговорить вас.

– Есть проблема посерьёзнее, – сказала я. – Это видеокамера. Как вы собираетесь её установить?

– Об этом не волнуйтесь, – заверил меня Исаенко. – Я найду способ убедить ваших работодателей разрешить мне установить камеру.

– Вы что?! – вскричала я. – Даже не думайте! Никто из них не должен ничего об этом знать! Вы что хотите, чтобы я работы лишилась?

– Но … – Исаенко не знал, что ответить. – Я думал, что вам нет необходимости продолжать оставаться в этом месте после того, как мы арестуем Плетнёва.

– Вы ошибались, – ответила я. – У меня свои планы на «это место». Я там пряталась не только от Игоря. К тому же, у меня наметилась неплохая перспектива. Так что давайте подумаем, как я сама пронесу и установлю камеру.

– Ладно, – сказал Исаенко. – Значит, установите камеру самостоятельно. Я вам всё объясню. Кстати, когда у вас намечается следующая встреча с Плетнёвым?

– А вот это самый сложный пункт во всём вашем плане, – сказал я. – Этого я никогда не знаю. Он не предупреждает заранее. Просто приезжает, и всё.

– Что ж, тогда нельзя медлить, – ответил Исаенко. – Сегодня же камера будет у вас.

Двумя часами позже я возвращалась к себе на «девятку», неся в сумочке маленькое устройство, помещавшееся в ладони, которое должна была установить где-нибудь в своей комнате. Исаенко проинструктировал меня относительно размещения и установки камеры, а также относительно того, как и о чём мне следует говорить с Игорем, когда он придёт. Всё было предельно ясно и несложно. И всё же существовали две проблемы. Во-первых, камера включалась вручную, так что мне предстояло незаметно включить её в нужное время. Во-вторых, я безумно боялась. Боялась, что не справлюсь, что провалю задание или что-то пойдёт не так; по-прежнему боялась Игоря, хоть Борис Витальевич и заверил меня, что он с группой захвата будет неподалёку. Он планировал взять Игоря сразу, как только тот выйдет от меня.

Я всё равно боялась и не верила, что это происходит со мной. Я видела всё такое в кино: спецоперации, прослушка, видеонаблюдение, слежка, опасность. А теперь я сама оказалась в центре событий.

«И зачем только я согласилась?» – эта мысль время от времени закрадывалась в моё сознание, но я тут же гнала её от себя и говорила вслух:

– А кто, если не я?!

Во все времена проституток использовали в качестве шпионов и агентов. Возможно, и у меня всё получится. Я «забила» номер Исаенко себе в телефон в «быстрый набор», чтобы в случае экстренной необходимости не пришлось тратить много времени на поиски, а сразу дозвониться до него.

Всё время я прокручивала в памяти возможные варианты ведения беседы с Игорем, вопросы, на которые мне нужны от него развёрнутые ответы; повторяла точные формулировки, готовясь раскрутить Игоря незаметно для него самого.

В этот раз я ждала его визита, поскольку знала, что это, скорее всего, наша последняя встреча. Я мысленно приближала её, желая, чтобы всё это поскорее осталось в прошлом.

* * *

Прошло ещё несколько дней, прежде чем Игорь у меня появился. Как всегда, он пришёл без предупреждения, свалился, как снег на голову. Я вздрогнула от неожиданности и покрылась холодным потом, чем вызвала саркастическую улыбку на его ненавистном лице. Я разозлилась на себя за свою реакцию, за то, что так и не смогла побороть свой страх перед этим человеком. Я с ненавистью посмотрела на Игоря. А он только усмехнулся и сказал:

– Ах, моя непокорная София, ты всё ещё смотришь на меня, как на врага. А ведь уже давно пора перестать на меня дуться. Я всё жду, когда ты меня полюбишь.

– Этому не бывать никогда! – с жаром ответила я.

– Ну зачем ты колешься, как колючка? – спокойно продолжал он, словно не замечая моей к нему ненависти. – Мы с тобой так чудесно проводим время. А, впрочем, злись, сопротивляйся, ты же знаешь, что я это люблю.

Я заскрежетала зубами. А потом вдруг вспомнила, что сегодня у меня более серьёзная миссия, нежели просто ублажать этого садиста. Это подействовало, я тут же взяла себя в руки и успокоилась.

– Мне абсолютно всё равно, что ты любишь, – сказала я и подошла к полке, на которой стояли бокалы и стаканы. Именно там я спрятала камеру, и теперь мне надо было её включить.

Накануне мы с Борисом Витальевичем в телефонном режиме проверили её работу, нашли максимальный ракурс и хорошенько замаскировали.

– Что тебе налить? – спросила я и потянулась к кнопке включения.

– Я не хочу пить, – ответил Игорь.

– А я выпью, – сказала я и вздохнула с облегчением: камера заработала.

Но тут Игорь встал и медленно подошёл ко мне. Сердце моё бешено застучало в груди. Казалось, в комнате раздаются его глухие удары.

«Неужели он что-то заметил?» – пронеслось у меня в мозгу.

В этот момент я налила в бокал вино, а Игорь вплотную приблизился ко мне.

– Я так тебе противен, что ты даже не можешь общаться со мной на трезвую? – спросил он, сверкнув на меня глазами.

– Думай, как хочешь, – ответила я и сделала два больших глотка. – Мне надо расслабиться.

Я отошла от него и перешла ближе к дивану.

– О, так это же другое дело, – воскликнул Игорь. – Можно и расслабиться.

Он сел в кресло и достал из кармана рубашки маленький прозрачный пакетик с белым порошком. Я догадалась, что внутри пакета. Игорь глянул на меня и кивнул:

– Будешь? Поверь, ничто так не расслабляет, как эта штука.

– Я не употребляю наркотики, – ответила я и с презрением отвернулась.

– Я тоже не употребляю, – улыбнулся он. – Это же не наркотики, это так, лёгкий допинг.

– Вот и нюхай свой допинг, а я пока вина выпью.

Игорь на минуту отвлёкся, занявшись сооружением «дорожек» на стеклянной поверхности моего столика, и полностью погрузился в своё занятие.

Теперь надо было позвонить Исаенко, чтобы дать ему знать, что Игорь уже у меня. Но как сделать это, не вызвав подозрений у Игоря? Я подошла к своей тумбочке и взяла телефон, нажала «единицу» и удержала, пока не пошёл вызов.

– Кому-то звонишь? – спросил Игорь, втянув носом вторую дорожку.

– Нет, наоборот, жду звонка, – ответила я, слегка растерявшись, и вернула телефон на место. – Впрочем, это не твоё дело.

– Ты сегодня не такая, как обычно, – сказал Игорь, прищурившись. Он встал, шмыгая носом, и подошёл ко мне. – Какая-то странная сегодня, дерзкая. Ты чего это, шлюха, страх потеряла?

Во рту у меня пересохло от волнения, но я надеялась, что Исаенко уже сидит перед монитором и видит всё, что здесь происходит, поэтому не даст меня покалечить. Хотя, вряд ли он станет вмешиваться, тем более что я не задала ещё ни одного заготовленного вопроса. Всё шло совсем не так, как было надо. А в следующую минуту случилось то, что полностью разрушило выстроенный Исаенко план.

Игорь посмотрел на меня затуманенными глазами и сказал:

– Собирайся. Поехали отсюда.

– Куда? – я растерялась.

– Какая разница? – грубо ответил он. – Делай, что говорят. Ты же работаешь на выезде? Вот и поедем куда-нибудь. Может, в сауну, а, может, к кому-нибудь из моих знакомых. Пока ещё не решил. Хочешь познакомиться с моими приятелями? Ты же заинтересована в пополнении, так сказать, клиентской базы?

– Я не участвую в групповухах, – сказала я, но, видимо, вид у меня был испуганный и затравленный, потому как Игорь громко рассмеялся, запрокинув голову. Он уже не вполне контролировал свои действия – его сознанием завладел наркотик. Он дёрнул меня за руку и проговорил сквозь смех:

– Видела б ты себя сейчас! Перепуганная газель.

Вся эта ситуация забавляла и развлекала его.

– Я не хочу никуда ехать, – сказала я.

– А тебе и необязательно хотеть, – ответил Игорь, просмеявшись. – Просто собирайся, и пошли. Ты же не хочешь меня разозлить?

Господи, как же я боялась этого человека. Он обладал поразительным умением подчинять себе волю другого человека. К тому же, я не знала, чего от него можно ожидать. Короче, он действовал, как удав на кролика.

Я взяла свою сумочку, телефон и прошла к двери, где Игорь уже меня ждал. Я оглянулась и сокрушённо посмотрела на полку с бокалами, где так и осталась стоять невостребованная камера.

– Куда мы едем? – спросила я, когда мы сели в его внедорожник.

– Увидишь, – ответил он, повернув ко мне своё лицо. – Уверен, тебе понравится.

Я опять насторожилась. Мои нервы были, словно оголённые провода. Всю дорогу я пыталась угадать, куда он меня везёт. Я старалась прочесть названия улиц, но проспекты и перекрёстки мелькали так быстро, что я не успевала запомнить.

Когда Игорь стал сбавлять скорость, и я поняла, что наша поездка подходит к концу, меня вдруг осенило. Я узнала знакомые подъездные дорожки и ухоженную придомовую территорию элитной высотки. Это было так давно, словно не в этой жизни.

– Мы что, на проспекте Победы? – спросила я.

– Узнала. Молодец, – протянул он, видимо, довольный своей затеей. – Давно здесь не была?

Я промолчала. Сволочь, худшей пытки он для меня и придумать не мог: привезти меня в квартиру, где я встречалась с Виктором; туда, где погибла бедная Ксюша.

Я искоса глянула на экран телефона и убедилась, что связь с Исаенко не прервалась: он слушал наш разговор. Я немного воспрянула духом и почувствовала, что я не одинока сейчас в своей схватке с Игорем.

– Зачем ты привёз меня на свою квартиру? – спросила я, желая дать понять Исаенко, где мы с Игорем находимся. Я надеялась, что следователь переориентировался и записывает нашу беседу с телефона.

– Ну как же? Ты ведь любила здесь бывать с моим другом, не так ли? – улыбнулся Игорь. – Почему бы тебе теперь не развлечься здесь со мной, а, София? Или ты против?

Мы как раз поднялись на одиннадцатый этаж и подходили к двери его квартиры.

– Да, я против, – сказала я и остановилась, не в силах больше сделать ни шагу.

Игорь отпер дверь и втолкнул меня внутрь. Затем закрыл за мной дверь и прошёл в комнату. Я осталась стоять в прихожей. Град воспоминаний обрушился на меня. Вспомнилось всё, что я так тщательно старалась стереть из своей памяти: Виктор, наши безумные ночи здесь, в этой квартире, его страсть, моя любовь, затем предательство, боль, разлука. Вспомнились наши бурные вечеринки вчетвером, Ксюша… Милая кошечка Ксюша, так искренно веселившаяся и полагавшая, что Игорь любит её.

– Слышишь, я против! – я повысила голос и вошла в комнату, где на просторном мягком диване расположился Игорь и готовил для себя очередную дозу кокаина. – Здесь всё, что связано для меня с Виктором. Здесь умерла Ксюша! Я не могу находиться в этом месте.

Игорь оставил своё занятие и взглянул на меня так, что у меня задрожали коленки.

– С чего ты взяла, что она умерла здесь? – спросил он вкрадчиво. – Это версия того болвана следователя?

– Это моя личная версия и твёрдая уверенность, – ответила я. – Я не верю ни одному твоему слову относительно того вечера. Я знаю, что это ты задушил Ксюшу, именно здесь, в этой квартире, и никуда ты её не провожал, а отвёз на трассу и выбросил, как собаку.

Игорь поднялся и повернулся ко мне. В его глазах промелькнуло что-то недоброе.

– Послушай, детка, что-то ты и впрямь сегодня другая, – сказал он. – Нервная, кричишь тут, городишь всякий бред. Что с тобой, София? Забыла своё место?

– Нет, я прекрасно помню своё место! – с жаром ответила я. – А вот ты, кажется, позабыл, что всего лишь ничтожный наркоман, насильник и убийца! Я не боюсь тебя. Ты мне противен, просто омерзителен.

Я не понимала, что делаю. Он в одно мгновение мог свернуть мне шею. От страха я совсем потеряла голову. Но меня уже было не остановить. Слишком долго я боялась его.

– Послушай, ты … – он запнулся, подбирая слова.

– Знаю, знаю, – засмеялась я, – шлюха, грязь, ничто. Ты уже говорил много раз. Так что не старайся, худших слов подобрать просто невозможно.

Я видела, как Игорь меняется в лице. Он не ожидал такого выпада с моей стороны. Моё поведение застало его врасплох. Всё его веселье как рукой сняло.

– Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать, – процедил он сквозь зубы, надвигаясь на меня. – Ты сейчас полностью в моей власти.

Я сделала над собой огромное усилие, чтобы не отступить назад, и с вызовом посмотрела ему в лицо. Мне показалось, как что-то вроде удивления тенью пробежало по его лицу. Он вытянул вперёд руку и сжал моё горло. Я покрылась холодным потом.

– Что мне с тобой сделать? – проговорил он, глядя мне в глаза, то сжимая, то разжимая пальцы на моём горле. – Свернуть тебе шею, или выбросить из окна, или сдавить горло, пока ты не задохнёшься, и твои глаза не потухнут, прощаясь с жизнью? Ах, как жаль твоей короткой никчемной жизни, София. Как жаль портить твою бархатную кожу. У твоей глупой подружки кожа была совсем другая, шелковистая, гладкая, словно отполированный столик. А ты другая, ты – нежный персик, тёплый, упругий.

– Ты маньяк, – сказала я, – и к тому же, больной. Тебе лечиться надо. Ты именно так и убил Ксюшу? Задушил, глядя ей в глаза, наблюдая, как она медленно умирает?

В следующее мгновение произошло то, чего я никак не ожидала. Игорь выпустил из рук моё горло и оттолкнул меня.

– Ты меня утомила, – сказал он как-то устало и раздражённо. – Ты такая нудная. Торочишь об одном и том же. Далась тебе эта дура Ксюша. Даже настроение пропало.

Видимо, действие наркотика ослабело, и Игорем завладела апатия и усталость. Но я знала, что это ненадолго. Я наблюдала за Эллой, когда ещё работала на «шестёрке». Апатия и депрессия – это лишь промежуточное, переходное состояние. Если он сейчас не пополнит дозу, то его настроение резко поменяется – до агрессивного и бесконтрольного.

Я боялась этого больше всего. Но Игорь вдруг вернулся к дивану, где на столике его ждали готовые две дорожки, и втянул носом через маленькую трубочку всё до последней крупинки. Я с отвращением отвернулась.

Игорь откинулся на мягкую спинку и постанывал от накатившего кайфа. Его голова была запрокинута, глаза подведены к потолку, ноги раскинуты в небрежной позе. Мной овладело непреодолимое желание убить его, ведь это так просто: взять с барной стойки нож и вонзить его в шею, прямо в пульсирующую жилку. Но я тут же отогнала страшную мысль. Это было бы слишком просто для него – умереть, даже ничего не почувствовав. И, вместо того, чтобы отбывал наказание он, убийца и маньяк, за решёткой на долгие годы окажусь я.

Я отошла от него и присела за барной стойкой. Проверив телефон, я вновь убедилась, что связь с Исаенко продолжается – она длилась почти полчаса.

Я взглянула на Игоря. Тот полулежал на диване. Тогда я встала и прошла в ванную, закрылась на замок, включила воду и поднесла телефон к уху.

– Алло, Борис Витальевич, вы меня слышите? – прошептала я.

– Да, София, я здесь, – ответил он.

Море тепла и облегчения затопило меня, едва я услышала знакомый голос.

– Борис Витальевич, он под кокаином, – шептала я. – Как мне действовать дальше? Он ещё ничего важного не сказал.

– София, вы большая умница, отважная и бесстрашная. Но попробуйте сменить тактику, не злите его, – сказал Исаенко. – И постарайтесь намекнуть ему, что Скворцов жив и скоро начнёт давать показания. Надо заставить Плетнёва действовать.

– Хорошо, я всё поняла, – ответила я. – Оставайтесь на связи. Я возвращаюсь туда.

Я закрыла кран, подождала ещё немного и повернулась к двери. Решившись, наконец, я открыла замок и распахнула дверь. На пороге стоял Игорь. Я ахнула от неожиданности и сказала, взявшись за сердце:

– Ты меня напугал. Разреши пройти.

– Что ты здесь делала? – спросил он.

– А что обычно делают в ванной? Принимала душ.

– Принимала душ? – переспросил Игорь и хищно прищурился. – А почему тогда полотенца сухие?

Он прощупал одно за другим все полотенца.

– Потому что я привела в порядок только отдельные, «стратегические» места, – ответила я, делая ударение на слове «стратегические». Мне надо было вернуть Игоря в нужное расположение духа и дать его мыслям конкретное направление. – Ты что, меня допрашивать собрался?

– А это неплохая идея, – улыбнулся он. – У меня и наручники есть. Жаль, нет ментовской дубинки.

– Слушай, прекрати свои извращённые шутки, – сказала я. – Уже совсем не страшно. Давай уже лучше начнём то, зачем мы сюда приехали.

Игорь остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Чего ты так смотришь? – спросила я. – Что-то не так?

– Да всё не так, – ответил он, снова прищурившись. – Ты очень странно ведёшь себя сегодня. Если бы мы были не здесь, а в твоём притоне, я бы решил, что где-то спрятана камера и пишет меня.

– Что за глупости, – сказала я. – Что за шпионские игры? Ты что, Бонда из себя возомнил? Наркотики погубят тебя.

Я засмеялась, а сама благодарила бога, что мы приехали сюда, а не остались у меня.

«Да, Мата Хари из тебя никудышная, – сказала я про себя. – Тоньше надо действовать, деликатнее. Он ведь умён, как сам дьявол».

– Иди ко мне, – сказала я вслух. – Как бы то ни было, это моя работа. Возьму с тебя сегодня по двойному тарифу.

Я сняла с плеч бретельки, и лёгкий свободный сарафан упал к моим ногам. Я осталась в одном белье. Игорь посмотрел на меня оценивающе и подошёл вплотную. Я думала о том, как мне захватить с собой телефон, если вдруг Игорь решит перейти в дальнюю спальню.

Глядя ему в лицо, я потянулась рукой к его брюкам, расстегнула молнию и проникла внутрь. Энергично работая пальцами, я ожидала реакции, но всё, чего я добилась – это слабая эрекция, никуда не годная, как у престарелого любителя борделей, который привык к бурным оргиям, но был уже не в состоянии участвовать в оных, и теперь лишь воспоминания грели его развратную душу, и даже длительные ласки молодых распутниц не могли вернуть к жизни его увядшую плоть.

Я с тенью злорадства посмотрела ему в глаза. И уже хотела опуститься на колени, чтобы привычным способом привести его в норму. Но Игорь остановил меня и сказал ледяным тоном:

– Глупая София, ты такая же наивная, как и твоя подруга, эта дура Ксюша. Ну, ладно, та наивно полагала, что у нас с ней настоящий роман, и что я завожусь от одного её прикосновения. Но ты-то, София, ты же профессионалка. Неужели ты до сих пор ещё не поняла, что меня интересует, что мне надо от тебя, от других, от всех вас, глупых, никчемных, скучных девок? Тоска, сплошная тоска вокруг. Ты скучна, моя бедная София, скучна так же, как и все остальные. Вы ничем не отличаетесь друг от друга. И ты не лучше остальных. Такая же серая.

«Вот сука! – подумала я. – Ненавистная тварь!»

Гнев заполнил меня до краёв. Не помня себя, забыв про страх и опасность, я размахнулась и со всей силы ударила его кулаком в лицо. От неожиданности он пошатнулся и широко раскрыл глаза, словно удивившись. А я застонала от боли и затрясла ударенной рукой.

В следующую секунду я увидела, как Игорь изменился в лице. В моей голове промелькнуло: «Всё. Это конец».

Но он схватил меня за плечи, резко притянул к себе и впился поцелуем в мои губы. Он рычал и сопел, как зверь, больно засасывая и кусая мои губы, и проникая своим языком так резко и так глубоко, что я задыхалась. Я стонала от боли и отвращения. Во рту почувствовался солоноватый привкус крови.

Вырываться было бесполезно – он стальным кольцом своих объятий сковал мои движения. Но и продолжаться дальше так не могло. Ещё несколько секунд, и я задохнусь. Я среагировала раньше, чем успела подумать об этом. Нога сама согнулась в колене и, помимо моей воли, резко дёрнулась вверх. Инстинкт самосохранения.

Игорь взвыл от боли и отшвырнул меня на диван, а сам согнулся почти пополам, опираясь рукой о барную стойку. Он тяжело дышал, лицо его побледнело, из губы струилась кровь. Я поднесла к своим губам руку и с отвращением вытерла рот и щёки от следов его поцелуя.

Ситуация вновь принимала нежелательный оборот. Я видела, как Игорь зверел. Я запаниковала и хотела попытаться сбежать отсюда. Я рванулась с дивана к двери, но Игорь настиг меня, развернул и со всего размаху ударил в лицо. Я с криком боли отлетела на середину комнаты и упала на спину. Игорь подскочил ко мне и схватил за волосы. В его потемневших глазах я прочитала звериную страсть, похоть и наслаждение. Он причинял мне боль, и это доставляло ему неземное наслаждение.

Игорь притянул меня за волосы к себе и снова прильнул к моим окровавленным губам. Я стонала и плакала от боли, а он вывернул мои руки, развернул к себе спиной и в клочья разорвал мои кружевные трусики. Пытаясь вырываться, я только причиняла себе дополнительную боль. Этот маньяк в совершенстве изучил болевые приёмы и захваты.

Я слышала, как он рычал и стонал, стягивая одной рукой с себя одежду. Я снова дёрнулась в отчаянной попытке вырваться, но вывернутые руки пронзила боль. Я закричала, чтобы он отпустил меня, но это лишь раззадорило его. Игорь резко притянул меня, буквально нанизав на свой член. Разрывающая боль резанула изнутри. Я снова закричала. А он резко насаживал меня на свой пенис, крепко держа за руки. О, теперь его орган был твёрже стали. Извращенец, садист и маньяк! Он даже не переживал о том, что может переломать мне кости или порвать меня внутри. Он достиг высшей степени возбуждения и сейчас вколачивал в меня свой отбойный молоток.

Я кричала и плакала, обливаясь слезами и кровью из разбитых губ. А Игорь трахал меня около получаса. Я уже ничего не соображала. Ощущения слились в одну общую разрывающую боль на грани потери сознания. Я мечтала сейчас отключиться, чтобы хоть на какое-то время прервать эту пытку.

Я даже не почувствовала, когда всё закончилось, поскольку боль не прекращалась ещё очень долго. Я высвободила затёкшие вывернутые руки и со стоном разогнула их. Запястья были синие, суставы нестерпимо ныли. Я закрыла глаза и осталась так лежать на полу, приходя постепенно в себя.

Через какое-то время Игорь подошёл ко мне, нагнулся и приподнял меня за плечи.

– Ты жива, моя прелесть? – в его голосе слышались насмешка, издёвка, всё, что угодно, но только не сочувствие.

Хотя о каком сочувствии я говорю? Я не выдержала и расплакалась.

– Оставь меня! – крикнула я и оттолкнула его. – Я тебя ненавижу. Я хочу, чтобы ты сдох, мерзкий садист!

Я плакала, растирая затёкшие руки, а Игорь неожиданно поднял меня на руки, перенёс на диван и присел рядом. Он смотрел на меня с интересом и удивлением и, если бы я не знала Игоря, то сказала бы, нежностью.

Затем он поднялся, отошёл к барной стойке и через минуту вернулся. В одной руке он держал пакет со льдом, завёрнутый в полотенце, а в другой пузырёк с перекисью. Я глазам свои не верила. Игорь присел возле меня, положил лёд мне на запястья, и стал обрабатывать ссадины на моём лице.

– Потерпи немного, – приговаривал он, нанося антисептик на мои раны. – Вот такая вот моя любовь, детка.

Я посмотрела ему в лицо. На нём не было сейчас и тени сарказма. Я, наконец, начала понимать, в чём дело. Моя догадка ошарашила меня и застала врасплох. Этот человек не просто унижал меня и причинял столько боли. Оказывается, так он проявлял свою любовь ко мне: так зверски, так унизительно и смертоносно.

Данное открытие порадовало меня, поскольку, испытывая ко мне чувства, пусть даже столь извращённые, этот человек в некоторой степени находится в моей власти. Им владеет страсть ко мне и, пока это чувство живо в нём, он слаб передо мной.

Я по-другому теперь взглянула на Игоря, не как жертва, но как хозяйка положения. Этот несчастный садист-извращенец не умеет получать сексуальное удовлетворение от нормальных отношений. Он ищет забытья и кайфа в боли, в наркотиках, в смерти.

– Твоя любовь причиняет боль, – ответила я спокойно, – и убивает.

– Да, не стану спорить, – сказал он. – Я говорил тебе раньше, София, меня не прельщает скучный акт соития двух людей. Мне нужно нечто иное. Боль, страх, подчинение – вот что в конечном итоге доставляет удовольствие.

– Мне это не доставляет удовольствие, – ответила я.

– Да брось ты, – возразил Игорь. – Когда ты сегодня врезала мне раз, потом другой раз, тебе это нравилось. Разве нет?

– Ты ошибаешься, – сказала я. – Я была вынуждена, это была скорее защита. Мне не доставляет сексуального удовольствия причинение боли другим людям, даже таким, как ты.

– О, это только пока, – улыбнулся Игорь. – Вместе мы достигнем наивысшей точки блаженства, нужно только немного времени. Тебе понравится, вот увидишь.

Я приподнялась и села на диване.

– Это вряд ли, – сказала я, глядя ему в глаза. – Мне это не интересно, это претит моей природе и вызывает приступы тошноты, а не возбуждение. Я проститутка, а ты мой клиент. Час моего времени стоит тысячу гривен. Садо-мазо игры идут по двойному тарифу. Так что с тебя четыре тысячи за потраченные на тебя два часа времени, и ещё пятьсот за испорченное бельё.

Я увидела, как он побледнел, и услышала, как хрустнули его челюсти. Наверняка, он боролся с собой, чтобы снова не ударить меня. Я продолжала прямо и вызывающе смотреть ему в лицо. И он отвёл глаза, встал, собрал по полу мои вещи и швырнул их мне, а затем достал бумажник, отсчитал пять тысяч и бросил на диван.

– Сдачи не надо, – буркнул он. – Это за телесные повреждения. На лечение.

Я сообразила, что сейчас самое время затронуть желаемую тему. И я спросила:

– Ксюше ты тоже платил за телесные повреждения и побои? Интересно, сколько бы ты заплатил за её жизнь?

Он резко глянул на меня.

– Она – это другое. Твоя Ксюша была круглой дурой, – ответил он со злобой. – Безнадёжно тупая блондинка. Ни черта не смыслила в сексе. Только вешалась на шею, как шалава дешёвая. Но с ней было интересно проводить время. Она вечно тряслась от страха, как кролик. Было так забавно наблюдать, как она против воли выполняет мои требования, подчиняется зову плоти и страдает от моих «ласк». Она ничего не могла с собой поделать. Девочка, в конце концов, сломалась. Она и уйти от меня не могла, и оставаться со мной стоило ей душевных и физических страданий. Она полностью подчинялась мне и не представляла себе существования отдельно от меня. Жаль бедняжку. Ей хоть так, хоть так, оставалось лишь уйти, и не путаться больше у меня под ногами.

– Но она так и не решалась сама от тебя уйти, – сказала я, продолжая его мысль. – И ты устранил её, прихлопнул, как докучающую муху. Избавился от раздражающего явления. Я правильно понимаю?

– Нет, неправильно, – передразнил он. – Хотя я и подумывал уже о том, что было бы неплохо свернуть ей шею. Но её смерть была чистой случайностью. Я просто не рассчитал силы или, возможно, перебрал с алкоголем и коксом в тот вечер. Короче, когда я опомнился, она уже была мертва.

Он замолчал, видимо, вспоминая тот вечер.

– И что было дальше? – осторожно спросила я.

– А как ты думаешь? – ответил он вопросом на вопрос. – У меня на руках тёплый труп этой девки. Мне надо было поскорее избавиться от него, тут уже не до сантиментов.

Я с ужасом смотрела на Игоря.

– Господи, что же ты за человек? – проговорила я. – Ты убил её и просто отвёз за город, выбросил в снег. Бедная Ксюша. Она не заслужила такое.

– Послушай, я знал, что рано или поздно её найдут, – сказал он. – А что мне оставалось делать? Не себе же оставить, как трофей.

Он засмеялся.

Я с ненавистью посмотрела на Игоря.

– Неужели ты даже ни разу не пожалел о ней? – спросила я, надеясь ещё обнаружить хоть каплю сострадания или хотя бы сожаления в этом человеке. Но тщетно.

Он повернул ко мне своё улыбающееся лицо и спокойно ответил:

– Я даже имя её забыл, пока вы со своим никчемным следователем мне его не напомнили. Поверь, детка, сколько бы ты ни пыталась взывать к моей жалости, это бесполезно. У меня нет таковой, ни к кому, без исключений. Твоя подружка была лишь эпизодом в моей жизни, незначительным очерком. Её не стало, и ничего не поменялось. Что была она, что нет её, всё равно. То же самое и с тобой, София. Если в какой-то момент ты исчезнешь, я даже не оглянусь, а просто пойду дальше. Мне наплевать на тебя так же, как и на всех остальных. Вы лишь инструменты удовольствия.

– Зачем же тогда ты разыскивал меня, раз для тебя не имеет значения, кто рядом с тобой? – спросила я.

– Потому что хотел именно тебя, – просто ответил он. – Не обольщайся, детка, ты нужна мне не больше других. Ты – лишь одна из многих.

– Это ты не обольщайся, что своими речами и так называемыми «ласками» сумел увлечь меня или сбить с толку, – сказала я. – Для меня ты по-прежнему остаёшься жалким наркоманом, извращенцем и убийцей. Я ухожу. Сеанс окончен. Надеюсь, что очень скоро увижу тебя за решёткой.

Я встала и начала не спеша одеваться, поскольку каждое движение причиняло боль.

– С какой бы это радости? – удивился Игорь. – Это дело передано в прокуратуру, а там есть люди, которые не заинтересованы в его раскрытии. Или ты всё ещё надеешься на своего безнадёжного следователя? Так он, насколько я слышал, отказался от своей глупой затеи вести параллельное расследование. Это никому не надо. Да и шеф его не похвалит за то, что он беспокоит серьёзных людей. К тому же, у него ничего нет на меня. Так что…

– Что «так что»? – передразнила я. – Что значит это твоё обобщение? Ты уверен, что тебе удастся избежать наказания? Ты уверен, что всё предусмотрел и все следы замёл? Может быть и так. Но только в одном ты просчитался. Головорезы, которых ты нанял, не справились с заданием. Женя оказался им не по зубам. Он сумел сбежать от них. Как они ни старались, он остался жив, и сейчас готовится давать показания.

Я с упоением наблюдала, как при моих словах Игорь менялся в лице. Чувства и эмоции настолько быстро сменяли друг друга, что он не успевал совладать с ними. Всё – от удивления до растерянности, от гнева до испуга – отразилось на его перекошенном лице. Я бы многое отдала, чтобы ещё раз повторить это мгновение.

В следующую минуту он взял себя в руки и ледяным тоном сказал:

– Ты врёшь. Ты всё придумала.

– Интересно, зачем мне это? – ответила я. – Я сказала правду. Я просто хочу, чтобы ты знал, что на этот раз тебе не уйти.

– Уж не ты ли мне помешаешь? – с насмешкой спросил Игорь. – Или ты думаешь, я поверил, что ваш Скворцов выжил после встречи с теми ребятами? Это вряд ли. А если и так, то…

Игорь вдруг резко поднялся, нашёл телефон и набрал номер.

– Спрашивать у тебя, в какой больнице Скворцов, бесполезно, не так ли? – бросил он через плечо.

Я отвернулась.

– Я так и думал, – сказал он. – Алло, Стас. Это я. Поступила информация, что наш потерянный друг нашёлся. Да. Сейчас в какой-то больничке отдыхает. Проверить бы надо. И навестить не мешало бы, ну там, апельсин всяких, яблок принести.

Я с ужасом слушала этот разговор. Я невольно сделала протестующий жест в сторону Игоря, но он подскочил ко мне и толкнул в грудь так, что я влипла в диван.

Закончив беседу по телефону, он отпустил меня и сказал:

– Тебе придётся немного задержаться, детка. До тех пор, пока мне не перезвонят. А то ещё, чего доброго, захочешь предупредить своего приятеля Исаенко.

Я в отчаянии закусила губу. Провести здесь неведомо сколько времени, в компании своего лютого врага – было для меня перспективой не из лучших. Но самое главное, что меня сейчас беспокоило – слышит ли нас Исаенко? И справятся ли его люди, находящиеся возле Жени, с людьми Игоря, когда они, рано или поздно, найдут его?

Я растерянно посмотрела на свой телефон, лежавший спокойно неподалёку. Продолжается ли связь? Или она оборвалась? А если прервалась, то как давно? Сколько успел услышать Исаенко? И слышал ли он главное: что Игорь отправил к Жене «посетителей»? Я не знала ответа ни на один из своих вопросов. Взять в руки телефон я тоже не решалась.

«Уж будь, что будет, – решила я. – Только бы Женя остался жив. И лишь бы скорее мне отсюда выбраться».

* * *

Прошло около двух часов, когда в гробовой тишине раздался звонок.

– Алло, Стас? – ответил Игорь.

Я встрепенулась и напрягла слух, пытаясь уловить, о чём идёт речь.

– Тебя плохо слышно, – сказал Игорь. – Ты где? А, за городом? Связь гуляет. Понятно. Как там наш пациент? Да ты что? Вот не повезло парню. А я-то надеялся, он поправится. Ну что ж, так тому и быть. Надеюсь, в этот раз всё прошло чисто? Это гарантировано? Отлично. Ладно, возвращайтесь. Вы там не сильно засветились? Хорошо. Всё, до связи.

Я следила за каждым его движением. Я не могла понять, почему он так доволен. Неужели у следователя что-то пошло не так? Неужели на этот раз у Игоря действительно получилось? А я просто сидела и ждала, пока Женю там убивали.

– Ну что, моя милая София, ты оказала мне большую услугу, – сказал Игорь, садясь в мягкое кресло. – Спасибо, что предупредила. Твоя информация подтвердилась, мои люди проверили. Далеко же вы спрятали своего друга. Ну ничего, ребята поправили эту оплошность.

– Нет, не может быть, – я замотала головой. – Нет, ты не мог. А я… Ведь я сама тебе рассказала. Но этого не могло произойти. Этого не должно было произойти! Как же… Я не понимаю.

Игорь смотрел на моё смятение и смеялся.

– Моя бедная София, – проговорил он с насмешкой, как обычно. Самообладание вновь вернулось к нему. – Неужели ты до сих пор не поняла: ты пешка в чужой игре. Так было, есть и всегда будет. Даже смешно и жалко смотреть на тебя сейчас. У тебя такой вид, как будто ты что-то потеряла. Поезжай домой, я тебя не задерживаю больше. Всё, что могла, ты уже сделала.

Я даже не почувствовала облегчения от того, что могу, наконец, покинуть это жуткое место. Я была в полном смятении, и меня охватывала паника. Неужели Женя погиб, и теперь уже по моей вине? Как такое могло случиться? Как Исаенко мог это допустить? Что пошло не так?

Я вышла за дверь и дрожащей рукой набрала номер Исаенко. Прежняя связь уже давно была прервана: Игорь отобрал у меня телефон, пока ожидал вестей от своих людей.

– София! – услышала я бодрый голос Исаенко. – Наконец-то! Слушайте …

– Борис Витальевич, там Женя … – начала я, и голос осёкся, слёзы душили меня.

– С Женей всё в порядке, – ответил он. – Слушайте внимательно, София. Идите сейчас же в лифт и спускайтесь вниз, я вас здесь встречу. Идите и не оборачивайтесь. Быстро.

Я поспешила к лифту и спустилась на первый этаж, где меня ждал Исаенко.

– Вы большая умница, София, – сказал он мне, – отчаянная и смелая. Но мы потом обо всём поговорим. А сейчас у нас важная операция. Идите в мою машину. Сержант, проводите девушку.

Уже уходя, я слышала, как Исаенко дал команду группе захвата, и через пятнадцать минут увидела из окна машины, как вывели арестованного Игоря и повели в другую милицейскую машину.

Проходя мимо Исаенко, он приостановился и процедил сквозь зубы:

– Вы совершаете серьёзную ошибку. Я и дня у вас не пробуду, как мои адвокаты вытащат меня на свободу.

– Не в этот раз, Плетнёв, – спокойно ответил Исаенко, – не в этот раз. У меня предостаточно материала, чтобы засадить тебя пожизненно. Наркотики и финансовые махинации – это самое безобидное, что тебе вменяется в вину. Так что расслабься, Плетнёв. Пришло время ответить за свои деяния.

– Хрена лысого у тебя получится, следак! – прошипел Игорь.

– Уже получилось, – сказал Исаенко. – В машину его!

Меня колотило так, что дрожали коленки и стучали зубы. Даже в милицейской машине, в наручниках, Игорь всё равно ещё представлял для меня угрозу. Даже теперь я не могла справиться со своим страхом перед этим человеком, перед возможной встречей с ним.

– На этот раз он не отвертится, – ответил Исаенко на мои сомнения. – Уж будьте уверены, София, мы надолго его посадим. Ему не помогут ни его деньги, ни покровители, ни юристы. Наш адвокат Прохоров, проворный малый, столько нарыл на этого Плетнёва! Не волнуйтесь, София, вы его больше не увидите.

Слова следователя немного успокоили меня и подарили надежду. Я поверила ему, и тяжесть частично ушла с моей души. Я устало уронила голову ему на плечо, а он по-отечески ласково похлопал меня по руке.

– Давайте, я отвезу вас домой, – предложил он.

– Нет, отвезите меня, пожалуйста, в больницу к Жене, – попросила я. – Я должна удостовериться в том, что с ним всё в порядке.

Исаенко скомандовал, и мы умчались по направлению из города, в загородную клинику, где нас ждали Женя Скворцов и Натали – ждали с новостями о поимке Плетнёва.

19.

Михаил Васильевич Вениаминов находился в автомобиле, когда ему на телефон позвонили. Он как раз занимался организацией очередного мероприятия для господина Дашкова, и вёл переговоры о месте проведения и предполагаемом формате мероприятия. Он решил, что это звонят из конторы по его запросу, и был крайне удивлён, услышав знакомый голос своего «делового партнёра» Юрия Юрьевича:

– Михаил Васильевич, надо немедленно встретиться, – сказал Юрий Юрьевич встревожено.

– Что-то произошло? – спросил Михаил Васильевич.

– Произошло, дорогой. Катастрофа. Со мной только что общался господин Костюк. Мы с тобой в полном дерьме, дорогой Михаил Васильевич. Так что, не медли, приезжай сейчас ко мне. Всё и узнаешь.

Михаил Васильевич обеспокоенно оглянулся, будто за ним кто-то гнался, и скомандовал водителю:

– Разворачивай машину. Мы едем в другое место.

Он назвал адрес Юрия Юрьевича, и уже через двадцать минут входил в просторную светлую гостиную его загородной виллы. Хозяин вышел ему навстречу, и Михаил Васильевич с порога спросил:

– Что стряслось? У вас был очень неспокойный голос.

– Труба нам с вами, Михаил Васильевич, – ответил Юрий Юрьевич, закрыв двери и приглашая гостя присесть на мягкий диван. – Если только мы не исправим то, что натворили.

– Да что мы такого натворили? – Михаил Васильевич терял терпение. – Вы говорите загадками. Впервые я вас не понимаю.

– Около двух месяцев назад вы обратились к господину Костюку, чтобы помочь какому-то вашему коллеге решить проблему с навязчивым следователем, помните?

– Конечно, помню, – ответил Михаил Васильевич. – По-моему, тогда там всё благополучно устроили, насколько я помню?

– Тогда да. А теперь? – спросил Юрий Юрьевич.

– А что теперь? – Михаил Васильевич терялся в догадках, что могло произойти.

– Вы слышали, что вашего так называемого коллегу два дня назад взяли на горячем? Он там такого накуролесил. Нанял каких-то братков, а те чуть не убили молодого мента, – сказал Юрий Юрьевич, пристально глядя на Михаила Васильевича.

Тот изменился в лице, и это не ускользнуло от внимания Юрия Юрьевича.

– Вижу, не слышали, – сказал он не без удовольствия, что первым сообщает эту новость Вениаминову. – В прокуратуре уже интересуются, по чьему заказу дело вашего «протеже» было передано им, и на каком основании его пытались «замять». Так вот, по мнению серьёзных людей, на этот раз вашему «другу» не выкарабкаться. Там целый перечень статей, включая связь с преступной группировкой, убийство и торговлю наркотиками. Вы понимаете, куда я клоню?

Михаил Васильевич в упор смотрел на собеседника, слушая его слова. В его мозгу в бешеном потоке метались мысли в поиске скорого решения и выхода из сложившейся непростой ситуации.

– Вы понимаете, что это означает? – продолжал Юрий Юрьевич. – Нам с вами не простят того, что мы вмешали сюда имя господина Костюка. К тому же, на вашего «клиента», Плетнёва, так, кажется, его фамилия, собираются нажать, чтобы он начал давать показания. И, поверьте, если ребятам из отдела по наркотикам удастся его разговорить, а в этом я не сомневаюсь, то он сольёт им всю информацию, включая и вас самого, как одного из главных заказчиков, а вместе с вами и меня и многих других. А этого никак нельзя допустить. И уж тем более, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в этом деле всплыло имя господина Костюка. В противном случае, тюрьма покажется вам раем по сравнению с тем, что ожидает нас с вами, если господина Костюка впутают в это грязное дельце. Вы меня понимаете?

– Я вас прекрасно понимаю, – ответил Михаил Васильевич. Никогда он не был так серьёзен и сосредоточен, как сейчас. Решалось не просто его дальнейшее будущее. Под угрозой была не только его свобода, но и сама жизнь, он ясно понимал это.

– Что вы намерены делать? – спросил Юрий Юрьевич после паузы.

– Здесь не много вариантов, – ответил Михаил Васильевич. – Плетнёв не должен начать давать показаний.

– Правильное решение, – согласился Юрий Юрьевич. – Вашего «протеже» надо слить, чтобы рано или поздно он не слил всех нас.

– Да, он должен замолчать навсегда.

– Вот и займись этим, дорогой Михаил Васильевич, – сказал Юрий Юрьевич, подавшись вперёд. – Организуй всё «в лучшем виде», как ты умеешь. А иначе не сдобровать нам с тобой, уж будь уверен.

Господин Вениаминов покинул виллу Юрия Юрьевича и поспешил обратно в город, чтобы безотлагательно встретиться с нужными людьми, с которыми он договорился о встрече ещё из машины.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

Эскорт.

1.

Лето 2011 г.

Прошло уже два года после вышеописанных событий. За это время многое изменилось. Год назад мы с Томкой выдали замуж нашу Натали. Она совсем потеряла голову от любви. Она долгих два месяца выхаживала своего Женю после того нападения, и теперь они ни на минуту не расстаются. Даже когда он на службе, они беспрестанно перезваниваются, как в первый месяц их отношений.

Натали решила круто изменить свою жизнь. Она окончательно оставила танцы в ночном клубе, поступила в институт на заочное отделение и устроилась на работу. Теперь она посвящает всю себя лишь Жене, и танцует теперь только для него.

Я по-доброму ей завидую, нашей милой Натали. И несказанно рада за неё. Она нашла свою любовь, свою судьбу. И всё благодаря кому? Благодаря нашей бедной Ксюше. Если бы с ней не случилось это страшное несчастье, то мы не пошли бы в милицию, и Натали вряд ли встретила бы своего Женю Скворцова. Так что Ксюша, сама того не зная, оставила светлый след в этой жизни. И она была, наконец, отомщена.

А сейчас по порядку о событиях двухлетней давности.

Летом 2009-го года, после поимки Игоря, предстоял громкий судебный процесс. Под подписку о невыезде его, к счастью, не отпустили. Следователь Исаенко в сотрудничестве с отделом по борьбе с наркоторговлей собрал множество материалов и фактов, подтверждающих участие Игоря Плетнёва в финансовых махинациях, в поставках и торговле наркотиками, а также его связь с преступной группировкой, с бандитами и исполнителями, которым он «заказывал» своих конкурентов по бизнесу. Им он «заказал» и Женю Скворцова. Именно арест этой преступной группировки и был главным козырем Исаенко против Игоря.

Плетнёв ведь не знал в тот памятный день, что главарь Стас и его подельники уже в руках Исаенко, когда он разговаривал с ним самим по телефону, вернее, думал, что с ним. На самом деле Игорю звонил человек Исаенко после того, как Стас со своими людьми нашёл клинику, где находился Женя, и пришёл, чтобы завершить начатое. Здесь его и взяли, как говорят, на горячем: и его, и всю его команду. А потом с его телефона позвонили Игорю и от имени Стаса отчитались о проделанной работе. И я, и сам Плетнёв тогда поверили, что Женю убили.

И когда Женю Скворцова привезли из больницы на первое заседание суда и вызвали, как одного из главных свидетелей по этому делу и как пострадавшего, Игорь глазам своим не поверил. Он долго растерянно озирался из своей клетки, но ему уже никто не мог помочь. Свидетельские показания соседки Элины Владиславовны и консьержа Сан Саныча, записи с видеокамер парадных и лифтовой кабины, и в довершение аудиозапись с моего телефона, где Игорь фактически сознался в убийстве Ксюши и нападении на Женю, – всё это сделало своё дело – Игорь, наконец, осознал всю тяжесть нависшего над ним обвинения. Адвокаты советовали ему сотрудничать со следствием, которое на тот момент ещё не было закрыто. Игорь, понимая, что ситуация безвыходная, дал своё согласие. Он сознался во всём, и готовился давать информацию. Но до второго судебного заседания он не дожил. Его нашли в собственной камере повешенным.

Дело об убийстве было закрыто, и дальнейшее расследование по делу о наркотиках – тоже. Исаенко негодовал и досадовал. В его руках были все ниточки, ведущие далеко «наверх». И связующим звеном был Игорь, согласившийся давать показания, в обмен на пятнадцатилетний срок вместо «пожизненного». Поэтому те «большие люди», которые были замешаны в наркотиках и секс-торговле, не могли допустить, чтобы Игорь «заговорил», и их имена всплыли бы в этом деле. От него избавились, как от опасного свидетеля. Исаенко лишился своего главного звена в этом громком деле, которое грозило скандалом и разоблачением. Плетнёв был лишь поставщиком. А имена главных наркоторговцев и заказчиков так и остались в тени.

Ни я, ни Скворцов с Исаенко, ни на минуту не сомневались, что Плетнёва убили. Мы не верили в официальную версию о самоубийстве, зная характер Плетнёва. Он слишком любил себя, чтобы свести счёты с жизнью. К тому же он согласился сотрудничать со следствием в обмен на меньший срок. Он уже дал следователю Исаенко первоначальные показания, и готовился называть фамилии главных лиц во всей цепочке поставок и торговли наркотиками. Было ясно, что именно по этой причине от него избавились, как от ненужного опасного свидетеля.

Для меня же самое важное было то, что я больше никогда не увижу Игоря, своего заклятого врага. Я могла больше не бояться и жить спокойно.

* * *

Я дождалась-таки главного прорыва в своей карьере. Уже полгода, как я покинула «девятку» и перешла в эскорт. Я попрощалась со своими подружками: с Моникой, которая многому смогла меня научить, с девочками с «шестёрки» – Камиллой, Розой и Алисой. Они так и продолжали трудиться на своей шестой базе, продавая любовь за дёшево. Я же пошла дальше, как и предполагали Таисия и Михаил Васильевич с первого дня нашего знакомства, как стремилась я сама вот уже три года.

А теперь немного подробнее о моём новом месте обитания. Вилла «эскорта» представляет собой закрытый загородный дом с огромной придомовой парковой зоной за высоким забором и с охраной по периметру. Я и ещё десятка два таких же «моделей» живём здесь, словно в золотой клетке: нам нельзя покидать виллу без позволения. Среди нас есть и парни, как Ричард и Антон, мои давние знакомые. Я встретила их здесь, так же, как и Эмилию с «восьмёрки». Она узнала меня, но при встрече радость не отразилась на её высокомерной физиономии.

Романы между девушками и парнями были строго запрещены – наказанием было немедленное увольнение со штрафом. Вообще здесь было столько всевозможных правил и запретов, что можно было с ума сойти, пока всё выучишь и запомнишь. Особенно это касалось «приёмов» – вечеров, когда приезжали высокопоставленные гости. Самое первое правило, которое непременно следовало выполнять – это молчание, т.е. неразглашение имён посетителей и клиентов, а также какой-либо информации о них. Я даже теперь не решаюсь назвать их имена и должности, то ли по привычке, то ли по-прежнему из чувства самосохранения.

Вернёмся к правилам. Когда на вилле устраивалась вечеринка, то все девушки и парни обязаны были на ней присутствовать: от нас требовалось прогуливаться среди гостей, развлекать их разговорами, и быть постоянно в поле зрения. Запрещалось в чём-либо отказывать гостям, что бы они ни потребовали. Форма одежды соответствующая, иными словами, почти полное её отсутствие: у парней набедренная повязка, как у туземцев, у девушек тонкие стринги, лишь слегка прикрывающие лобок, и открытый бюстгальтер, лучше прозрачный.

В завершение такой вечеринки гости, как правило, расходились по апартаментам, прихватив с собой двух-трёх «моделей». Иногда это был смешанный «коктейль» из парней и девушек, и тогда в одной из спален устраивалась оргия, в продолжение которой клиента трахали по очереди то девушки, то парни.

Несмотря на строгий запрет разглашения имён и обсуждения клиентов, естественно, все мы обо всех всё знали. Довольно часто бывали новые лица, но, как правило, основной контингент был неизменным.

Через пару месяцев после моего приезда на виллу меня уже знали многие клиенты. Меня начали заказывать на выезд, а не только уводить в койку с закрытой вечеринки, т.е. я «окунулась» непосредственно в сам эскорт. Я сопровождала клиента на приём или раут, или в какую-нибудь поездку, с предоставлением полного перечня сексуальных услуг, по требованию клиента, в любое время и в любом количестве: никаких отказов или запретов, никаких капризов.

Меня покупали на день или два, иногда даже на неделю, если речь шла о загранпоездке. Я изображала молодую счастливую спутницу, зачастую, престарелых мужей, деятелей различных сфер жизни. Но иногда случались клиенты и помоложе, лет до пятидесяти. Чего я только не насмотрелась за эти полгода, чего со мной только не вытворяли. Казалось, что фантазия человеческая просто не способна на подобные подвиги. Но, как оказалось, она не имеет границ, равно как не имеет границ изощрённость и развращённость этих представителей человечества, именующих себя мужчинами, особенно если это мужчины состоятельные и влиятельные, пресыщенные вниманием и ласками, мужчины, которые могут себе позволить в этой жизни всё.

Секс давно уже утратил для меня смысл и прелесть. Я разучилась возбуждаться от прикосновений и поцелуев, поскольку вижу вокруг себя лишь похотливые взгляды, оскалившиеся слюнявые рты и тянущиеся ко мне мерзкие руки, нахально и бесцеремонно лапающие меня где ни попадя. Я давно перестала быть женщиной. Секс-машина – вот более подходящее для меня определение.

Но, как говорится, нет худа без добра. За это время я совершенно забыла о Викторе. Его образ практически стёрся из моей памяти. Мы не виделись уже больше двух лет, и у меня даже не возникало желания встретиться с ним. Порой мне даже казалось, что вся моя прежняя жизнь, включая Виктора и всё, что с ним было связано, мне просто приснилось. Я больше не чувствовала боли и обиды, и лишь иногда обрывки воспоминаний бередили мою душу и нарушали покой, но, к счастью, ненадолго. Так бывает после особенно эмоционального сна: ты ходишь полдня под впечатлением ночного сновидения, но потом снова наступает ночь, и приходит новый день, и память стирает остатки вчерашних переживаний.

Я не хотела любви. Я боялась любви. Поэтому больше не стремилась её найти.

Стремления и желания мои были тщеславны и амбициозны. Я, как никогда раньше, хотела стать известной, успешной моделью, попасть в мир высокой моды, на обложки модных журналов, попасть в высший свет.

– А почему бы и нет? – говорила я себе. – Другим ведь можно. А я чем хуже?

Работа в эскорте, я это понимала, могла сослужить мне добрую службу. Я могла очаровать какого-нибудь престарелого клиента, пойти к нему в содержанки с условием, что он устроит мою карьеру – и тогда мой взлёт стал бы вопросом каких-то недель. Но этот вариант не слишком меня прельщал, и даже отпугивал. Я знала, что бывало в тех случаях, когда богатенькие дяденьки покупали карьеру своим молодым содержанкам или жёнам: те целиком и полностью тогда зависели от своих благодетелей. И в случае неповиновения или расставания карьера, и вообще вся благополучная жизнь этих бедных дурочек рушилась так же быстро и легко, как и дарилась прежде. Нет, мне не надо было так. Я не хотела зависеть от воли и настроения какого-нибудь избалованного старика-параноика, или молодого деспота.

Я выбрала для себя иной вариант: я буду присматриваться к своим клиентам, заводить с ними добрые отношения, и просить мелкие услуги в обмен на мою «благосклонность», так, чтобы в целом я не зависела от какого-то одного человека.

С первых же своих выходов «в свет» я стала претворять в жизнь свой план, и результат не заставил себя долго ждать – очень скоро мне повезло. Я завела знакомства в мире моды, у меня появились там высокие покровители, разумеется, из моих клиентов, которые легко, одним щелчком двух пальцев, решили мою судьбу. Просто однажды я проснулась моделью одного известного мужского журнала.

– «Девушка с обложки» будет чуть позже, – сказал мне Дэн, хозяин издания, – а пока ты будешь на центральном развороте октябрьского номера. О`кей?

Я притворно надула губы, как будто не вполне довольная результатом, хотя внутри ликовала от счастья. Ведь это была победа. Я – на центральном развороте журнала, миновав все школы моделей, кастинги, интриги. Всего несколько правильных шагов – и я на развороте мужского журнала. Да, через постель, да, за интимные услуги. Зато быстро и легко. До того легко, что до сих пор не могу поверить, что всё это происходит со мной на самом деле.

Я не могла дождаться выхода октябрьского номера, чтобы поскорее купить себе. И, когда журнал, наконец, оказался в моих руках, я с замиранием сердца раскрыла его на середине. Там красовалась моя фотография – я абсолютно голая, в соблазнительной позе, лежу на меховой накидке: моя рука закинута за голову, рот чувственно приоткрыт, все изгибы моего тела приковывают взгляд. Я осталась довольна: часы изнурительной фотосъёмки – ничто в сравнении с тем, что получилось в результате.

– Вот и сбылась твоя мечта, Софико, – сказала Томка, когда мы встретились после почти двухмесячной разлуки, – выходит, всё было не напрасно.

– Что именно? – спросила я.

– Ну, все твои старания, унижения, все эти бордели, «шестёрки», «восьмёрки», «девятки».

– Не знаю, подруга, – ответила я. – Наверное, да. Если бы я пошла тогда прямым путём, возможно, сейчас я тоже добилась бы уже чего-то? А сколько мне для этого пришлось бы пройти унижений и чужих постелей?! И то ещё неизвестно, помогло бы это или нет.

– Не факт, – сказала Томка. – Была бы где-нибудь на рекламе телефона или ещё какой-нибудь ерунды. А так ты успешная, хоть и начинающая модель, ты уже звезда! Тебя хотят, тебе завидуют, на тебя онанируют подростки в туалетах, и не только подростки. Я думаю … нет, я уверена, тебя хотят все мужики, которые покупают этот журнал.

Я ещё раз глянула на разворот. Да, тут не поспоришь. Вышла я чертовски здорово!

– Интересно, увидит ли это фото Виктор? – осторожно спросила Томка.

– Не знаю, – я пожала плечами. – Наверное, увидит. Он же читает мужские журналы. Этот – один из самых популярных. Так что, всё возможно.

– Ну … и? – Томка приподняла брови.

– Что «ну и»? – переспросила я.

– Тебя это никак не волнует?

– Почему это должно меня волновать? – удивилась я.

– Ну как же? – недоумевала Томка. – Ведь он же … Ведь вы же …

– Что «мы»? – спросила я. – Нет никаких «нас», Томочка, уже давно нет. Да и были ли? Я благополучно всё забыла, всё оставила в прошлом, и перевернула страницу. Я живу сегодня, и думаю о завтра. Вчера меня не волнует. В прошлом остаётся столько всего, о чём не хочется вспоминать. Вот я и стараюсь не помнить. Мне так легче. Я так решила.

– Просто я так надеялась, что ты оставишь, наконец, это ремесло, – с досадой сказала Томка. – И я так надеялась, что вы с Виктором опять …

– Тома! – прервала я её. – Это уже навязчивая идея какая-то. Избавляйся от неё. А бордель я обязательно оставлю. Только не сейчас. У меня, видишь ли, контракт на два года. Так что, ещё больше года я должна работать в «эскорте». Иначе, в случае досрочного расторжения там такая неустойка – целое состояние. Да и не спешу я пока уходить. Мне нужно время, чтобы свои позиции укрепить.

Томка моя после окончания колледжа осталась в Киеве, поступила на работу на какой-то завод технологом. У неё всё в жизни складывалось благополучно. Вот и надеялась она, что вытащит меня из того «дерьма», в котором я уже четвёртый год барахталась. Не хотела она понять и принять, что мне в сущности нравится моя жизнь, мне нравятся шумные вечеринки, клубы, компании, мартини и шампанское рекой, дорогие машины и толстые кошельки моих ухажёров и поклонников, роскошные подарки и охапки роз от них.

Я, наконец, была в центре внимания, я чувствовала себя уверенно и возвышенно. Я была королевой на балу жизни и брала всё, что хотела. Мне всё было доступно.

* * *

Мои известность и популярность росли с каждым днём. Со временем мне стали поступать предложения от других изданий. Но я пока что отказывала им всем, не хотела распыляться раньше времени. У меня сейчас был популярный мужской журнал, где мне в ближайшие месяцы светила «обложка».

– Послушай, Марго, – сказал мне как-то Дэн, когда я была у него дома. Мы сидели на мягком диванчике и пили коктейли перед камином. – Почему ты не бросаешь бордель? Ведь ты уже достаточно успешна, во всяком случае, у тебя хорошая перспектива, есть хороший старт. Почему ты продолжаешь этим заниматься?

– А почему нет? – спросила я. – Тебя что-то смущает? Насколько я понимаю, ни одна более или менее успешная модель не осталась целомудренной на пути к успеху.

– Да, ты права, мир бизнеса не знает жалости и сострадания, – ответил Дэн. – Здесь, если ты можешь что-то дать, значит, ты можешь и получить что-то взамен. И, в конце концов, все остаются довольны, все получают, что хотят.

– Ну вот, я получила, что хотела, – засмеялась я. – И, если бы я была свободна, то вскоре бросила бы тебя. А так ты можешь звать меня, сколько угодно – я буду с тобой, сколько пожелаешь.

Дэн как-то странно посмотрел на меня и спросил:

– Ты это серьёзно?

– Конечно, серьёзно, – ответила я, продолжая смеяться. – Ты платишь, я работаю. Что тебя не устраивает?

– Да всё меня не устраивает, – резко ответил он. – Именно то, что для тебя это лишь работа.

Я перестала смеяться, подсела к нему ближе и положила голову ему на колени.

– Дэн, послушай, но ведь для меня это и правда работа, – сказала я как можно мягче. – Ведь мы с тобой и познакомились благодаря тому, где и кем я работаю. Где ты впервые меня увидел? На вилле «эскорта». Что ты там делал? Не жену ведь себе искал, и даже не подругу. Ты взял меня на ночь. Всё по-честному.

Он наклонил ко мне лицо.

– Марго, ты разве не понимаешь? – спросил он. – Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне.

«Ну вот, началось, – подумала я. – Опять всё с начала».

– Дэн, это ты не понимаешь, – сказала я вслух. – Я проститутка, и этого не изменит никто. Я не смогу принадлежать тебе одному, потому что я принадлежу всем, и никому одновременно.

Вдруг странное ощущение дежавю охватило меня. Такие же точно слова уже звучали когда-то, только тогда всё было наоборот. Их говорил мне Виктор, а я хотела принадлежать только ему одному. Вспомнился тот день, когда он спустил меня с небес на землю своей «правдой». Да, он был прав, и я только что, спустя столько лет, сама повторила его слова: «Я проститутка, и этого уже не изменить». Правда больно резанула и тогда, и сейчас, даже закружилась голова.

– Зачем ты так, Марго? – сказал Дэн. – Мне абсолютно всё равно, кем ты была раньше. Меня не волнует, сколько мужчин у тебя было до этого. Бросай всё и переезжай ко мне. Я выплачу компенсацию за тебя, об этом даже не думай.

Я не слушала его, мысленно я погрузилась в прошлое. Как я ни старалась убежать и спрятаться от него, оно всё равно настигало меня время от времени и придавливало, наваливаясь всей тяжестью. Так и сейчас, я словно переместилась на мгновение в иную реальность, и сидела теперь, оглушённая и растерянная, ничего не слышала и не видела вокруг.

– Ну, что скажешь? – повторил свой вопрос Дэн.

– Это невозможно, – ответила я. – Вызови мне машину. Я хочу уехать домой.

– Домой?! – вскричал Дэн. – Ты называешь это место домом?!

– Господи, я устала, – сказала я ослабшим голосом. – А как ещё, по-твоему, я должна называть то место, где я живу, пусть и временно? Прошу тебя, Дэн, отвези меня туда.

Дэн вызвал для меня машину, и уже на выходе я повернулась к нему и сказала:

– Дэн, прости, если я была резка с тобой. Но, пойми, моё прошлое всегда будет преследовать меня. Ты хочешь меня лишь потому, что я не принадлежу тебе, и ровно до тех пор. Но, если бы я согласилась на твоё предложение, поверь, очень скоро я наскучила бы тебе.

Он горько улыбнулся.

– Ты слишком идеализируешь этот мир, Марго, – сказал он. – Каждая вторая из моих девушек была из той же сферы, что и ты.

Я пожала плечами. Что мне было ему ответить? Не могла же я сказать, как есть, что я просто не хочу.

Я села в машину и ни разу не обернулась.

2.

Где-то с неделю Дэн не появлялся. Подружки торочили о том, что он нашёл себе новое увлечение. Всё было возможно. Да, я не на шутку забеспокоилась. Моя карьера модели, так стремительно взлетевшая вверх, могла так же внезапно окончиться, ещё и с треском, так, что меня потом ни в одно приличное агентство не взяли бы. Может, не стоило прощаться тогда с Дэном на такой довольно резкой ноте? Может, стоило поговорить ещё, как-то обнадёжить, успокоить, сказав что-то неопределённое? Не знаю. Но, в любом случае, того, что произошло, уже не изменить.

Я отпустила ситуацию. Пусть будет, как будет. А пока я решила немного отдохнуть и развлечься. Вся неделя была довольно спокойной. Работы практически не было. Так, пара заезжих клиентов, и вечеринка в выходные. Остальное время я была свободна.

В дневное и вечернее время, если не было заказов и не предстоял приём на вилле, нам разрешалось покидать территорию: погулять по городу, пройтись по магазинам, сходить в клуб, развлечься. Только категорически запрещалось уезжать с кем-либо из клуба – нельзя было ставить свою «репутацию» под угрозу. Да мне и самой не хотелось. Было желание потанцевать, «оторваться на всю катушку», позвать Томку и Натали с Женей, или Монику и подружек с «шестёрки», и закатить шумную вечеринку в каком-нибудь клубе, чтоб надолго нас запомнили.

Случалось, что в самый разгар веселья надо было срочно возвращаться на виллу, потому что какому-то клиенту приспичило трахать именно меня. Тогда я, проклиная его и ругая, на чём свет стоит, прощалась с подругами и мчалась обратно, чтобы вновь надеть на себя маску вожделения и желания, и снова стонать в объятиях очередного дяденьки, изображая страсть и удовольствие.

Но, слава богу, не в этот раз. У меня была поистине свободная неделя. Я занялась собой: активно посещала тренажёрный зал, день потратила на шопинг – накупила себе целую кучу вещей, а прежние раздала подругам – Монике, Камилле, Розе и Алисе.

А в четверг – так совпало, что все мы были свободны – мы поехали в клуб. Я вызвала такси, заехала за девочками, и мы отправились в излюбленный ночной клуб, где играет классная музыке, где удобные кожаные диванчики, кальян и дорогие напитки. Там всегда полно высокой публики. И можно встретить, кого угодно.

Мы задали водителю маршрут, но вдруг Моника вскрикнула:

– Подождите, давайте сделаем небольшой крюк, прошу вас. Я вам покажу что-то интересное, но надо проехать немного в другую сторону. Уверена, вы будете удивлены. – Моника глянула на часы. – Да, мы как раз подоспеем, уже половина седьмого.

Мы покинули центр и перебрались на Левый берег, немного покружили улицами, по неловким указаниям Моники, и, свернув с проспекта во второстепенную улицу, сразу же, по её команде, остановились.

Слева от нас было длинное здание этажей в шесть. Почти в каждом окне его ярко горел свет, поскольку на улице уже стемнело.

– Что это за здание? – спросила я.

– А чёрт его знает, – ответила Моника, – то ли какой-то НИИ, то ли издательство. Короче, офисы, кабинеты – здесь люди работают.

– Ну и на хрена мы сюда притащились, через весь город? – спросила Камилла, которой просто не сиделось на месте, так она хотела уже скорее очутиться в клубе и пуститься в пляс.

– Подожди минутку, – сказала Моника, – сейчас ты сама всё увидишь. Будет интересно, поверь. Сейчас она придёт.

– Кто придёт? – спросила Алиса. – Моника, ты говоришь загадками.

– Немного терпения, – улыбнулась Моника и глянула на часы. Было без пяти минут семь. – А вот и она. Точна, как часы.

Мы все посмотрели туда, куда показывала Моника. В полоске света появилась женская фигура и остановилась у дороги, недалеко от нашей машины, почти у самого поворота. Когда девушка повернулась к нам, её лицо показалось знакомым. В следующую секунду мы, как по команде, раскрыли рты от удивления – это была Луиза.

– Ага, узнали, – обрадовалась Моника. – Да, да, вы не ошиблись, это она, Луиза! Её ещё год назад попёрли с «семёрки», она просто всех достала своим вечным недовольством и нытьём. И вот, проезжаю я как-то вечером на такси здесь, по этим улицам, и совершенно случайно встречаю нашу драгоценную Луизу. Я не смогла сдержаться, чтобы не остановиться и не пообщаться. Оказывается, после того, как её выгнали с «семёрки», Луиза попыталась пойти в другое «агентство», но там тоже долго не задержалась. Говорит, там мало платят, задерживают зарплату и всё такое. Короче, ушла она оттуда и решила работать сама на себя. Потыкалась она по «рыбным» местам, по центральным улицам и площадям – её и оттуда попёрли, там своих таких хватает. Тогда ей пришлось искать что-то своё. И она нашла вот это тихое местечко. Клиентов немного, зато стабильно и постоянно, без сутенёра, сама, как и хотела.

Я смотрела на Луизу и глазам своим не верила. Я не видела её три года, и тут такая встреча.

– Да уж, Моника, развлекла ты нас, это точно, – сказала Камилла.

– А что я обещала, – ответила Моника. – И это ещё не всё. Посмотрите-ка наверх, туда, где горят окна этой конторы.

Мы дружно глянули вверх и увидели множество людей, прильнувших к окнам из своих тёплых кабинетов. Они выглядывали и с интересом рассматривали стоявшую на противоположной стороне в полоске света Луизу, как будто видели её впервые. Все они прекрасно знали, зачем она здесь, чем она занимается. Возможно даже, кто-то из них пользуется иногда её услугами. Но все сейчас стоят у своих окон и со смешанным чувством любопытства, презрения и собственного превосходства смотрят на одиноко стоящую внизу девушку. И все они думают о том, что судьба более благосклонна к ним, раз они сидят в своём тёплом офисе, а не стоят рядом с этой падшей женщиной. И все вместе они сейчас жалеют и одновременно презирают её, и женщины брезгливо поджимают губы, а мужчины смотрят свысока. Ведь их жёны и любовницы не такие, они приличные.

Скоро все они начнут разъезжаться по домам, здание опустеет, и Луиза останется одиноко стоять на этом нешумном перекрёстке. Здесь нет большого потока машин и людей, но тем он и привлёк её, Луизу, этот поворот – здесь нет конкуренток. Она одна здесь в свете вечерних фонарей, в короткой мини-юбке и ботфортах, – «королева автострады». Она отработает нескольких клиентов, даже никуда не уезжая, прямо здесь, на этом повороте, заработает несколько сотен гривен, и потом последний клиент, возможно, даже подвезёт её до дома.

А завтра всё повторится снова. Она опять придёт сюда к семи и встанет в ожидании клиента. И опять все эти люди будут выглядывать из окон и глазеть на проститутку под их офисом. Интересно, почему им так любопытно? Почему изо дня в день они подходят к своим окнам и смотрят вниз? Что занимает их мысли? Что они высматривают? Возможно, они хотят увидеть момент, когда Луиза уединится с клиентом в припаркованной машине? Или их снедает жажда какого-нибудь скандала? Ровное течение их собственной жизни наскучивает; однообразие сменяющих друг друга дней требует какого-либо всплеска. И, если уж не в их собственной жизни – на это нужна страсть, смелость, – то хотя бы иметь возможность поприсутствовать при чужом скандале или позоре, ну или хотя бы вот так подглядеть. Запретное и недоступное, неправильное, плохое и грязное всегда привлекает и манит, словно магнит. Его хочется коснуться, хотя бы краешком обуви, разворошить и поглядеть: а что же там? Краешком обуви можно – сам-то не запачкался.

Тем временем Луиза заметила наше присутствие. Она, видимо, подумала, что здесь могут быть потенциальные клиенты, и смело ринулась в атаку, виляя бёдрами. Мы совсем не жаждали встречи с ней, поэтому хором закричали водителю:

– Трогай!

Мотор взревел, завизжали тормоза, и мы умчались прочь, прежде чем Луиза успела к нам подойти или что-либо понять. Она так и осталась стоять в недоумении.

– Ничего, малышка Луиза, – пошутила Роза, – у тебя ещё будут сегодня клиенты. А нам пора в клуб.

– Да, в клуб! – оживилась Камилла. – Ура! Танцевать!

– Кстати, Марго, не так давно и Эллу выгнали, – вспомнила вдруг Алиса.

– Да, точно, забыли тебе сразу сказать, – сказала Роза. – Она опять принялась за старое. Её поймали на наркотиках пару раз, и не стали больше покрывать её.

– Как?! – вскрикнула я. – Вот дура. Зачем она это сделала? Неужели всё было напрасно? Сколько мучений и страданий она перенесла. Одна клиника чего стоила! А ломки …

– А я всегда вам говорила, что не будет с неё толку, – вмешалась Камилла. – И нечего было с ней носиться, как с писаной торбой.

Настроение моё упало. Остаток вечера я пыталась развлекаться, но мысли мои то и дело возвращались к этой глупой и несчастной Элле. Что заставило её опять вернуться к наркотикам? Ведь она так долго продержалась. Зачем она перечеркнула тот долгий и тяжёлый путь, пройденный два года назад?

Возможно, ей не хватало поддержки? Ведь Камилла вообще не хотела иметь с этим ничего общего, Алиса и Роза тоже всегда были заняты своими личными интересами. Вот если бы я была рядом, то, возможно, тогда …

– Я знаю, о чём ты думаешь, – сказала Роза, подсев ко мне ближе и словно угадав мои мысли. – Поверь, Марго, ты тоже не смогла бы повлиять на её жизнь. Та дрянь оказалась сильнее Эллы, она сильнее кого угодно. И, рано или поздно, Элла всё равно вернулась бы к своему прошлому. Она связалась со своими прежними друзьями. Её опять затянуло в этот водоворот. И ты ничего с этим не сделала бы. Даже ты, Марго. Не трать на неё свои силы, она того не стоит.

Я резко глянула на Розу.

– Интересно, а кто, по-твоему, стоит моих сил и моего внимания? – спросила я.

– Ну, например, мы, твои подруги, – улыбнулась Роза, попытавшись перевести всё в шутку.

В этом почувствовалась фальшь, словно прозвучал звук от порванной струны. Меня покоробило. Я была разозлена на девочек за то, что они так равнодушно отнеслись к судьбе Эллы, и не могла так быстро переключиться.

– Да, ты права, – ответила я, только чтобы Роза от меня отстала.

Настроение моё было окончательно испорчено. Мне хотелось поскорее окончить этот вечер и сбежать домой, а точнее, на виллу. Там не было задушевных подруг, никто не лез в душу со своими откровениями, расспросами и советами. Там никто не стремился слишком сближаться друг с другом, каждый был сам по себе. Нет, мы, разумеется, общались и проводили вместе время – живя на одной вилле, сложно было бы избежать общения, – но это было ненавязчиво, без задушевных бесед. Это место было просто идеальным для желающих отгородиться от чрезмерного общения, и вообще от излишнего общества.

* * *

Дэн, мой нынешний «ухажёр», если его можно было так назвать в сложившейся ситуации, не смог долго дуться на меня, и вскоре появился вновь – с необъятным букетом белоснежных роз, золотой подвеской в бархатной коробочке и приглашением в школу моделей. Я сначала глазам своим не поверила. А, когда поняла, с криком радости бросилась к нему на шею и расцеловала.

Да уж, я серьёзно засела в его голове. Я поняла это по его взгляду, по дрожанию голоса, когда он говорил со мной, и по тому, как он потом всю ночь напролёт не мог насытиться мною.

Господи, почему все мужчины одинаковы, и при виде желанной женщины превращаются в кисель?! Сплошное однообразие и разочарование …

Но у меня была одна важная новость: я стану настоящей моделью. Дэн сдержал слово, и теперь ближайшие полгода мне предстояло посвятить обучению в модельной школе. Моя цель была настолько близка, что, казалось, можно потрогать её рукой.

3.

Дни проходили ровной чередой, сменяя друг друга, и складывались в недели и целые месяцы. С каждым новым днём я всё ближе была к своей заветной мечте, вслед за которой приехала в столицу четыре года назад, ради которой оставила учёбу в банальном техникуме и решилась круто изменить свою жизнь. Как далека я была сейчас от той провинциальной девушки, которой четыре года назад я впервые прикоснулась к миру моды и модельного бизнеса, пройдясь по агентствам, приняв участие в кастингах, и сделав свой первый полупрофессиональный портфолио. Моё сердце билось сейчас так же, как и тогда, четыре года назад, взволнованно и с замиранием.

Я подошла к шкафу и достала с верхней полки широкую папку в кожаной обложке. Я раскрыла её, и тёплая волна затопила меня – внутри были мои первые профессиональные фото из того портфолио. Я давно уже купила под них дорогую папку цвета красного дерева и бережно переложила их туда. Эта папка была моей главной ценностью. Ведь то был мой первый серьёзный шаг навстречу мечте.

Я ещё раз перелистала альбом, вглядываясь в свои фото, словно видела их впервые. Какой же юной и неопытной я тогда была. А ведь прошло всего четыре года. А как будто целая жизнь пролетела. Огромная, бездонная пропасть разделяла меня нынешнюю с той, что смотрела сейчас с глянцевых фотографий и дерзко улыбалась.

Да, я изменилась, и внутренне, и внешне. Моё лицо стало по-настоящему красивым, во взгляде появилась манящая тягучесть, в улыбке – загадка, моя осанка и спокойные уверенные движения были достойны королевы. Не зря клиенты называли меня «королевой Марго». Глядя в зеркало, я видела роскошную, молодую, ухоженную женщину, способную покорить любого мужчину. Но вот парадокс: та, прежняя София, не Марго, а именно София, студентка столичного колледжа, юная стриптизёрша из клуба «Игуана», до безумия влюблённая в своего первого клиента, бизнесмена Виктора – мне нравилась больше. Даже её не столь идеальная внешность и убогая «упаковка» были милее и ближе, чем золотая оправа вокруг безупречного бриллианта, внутри которого скрывалась едва заметная, но глубокая трещина.

Я тяжело вздохнула и закрыла альбом, убрала его подальше и отмахнулась от следов ностальгии. Глянув снова в зеркало, я убедилась, что оттуда мне улыбается Марго.

* * *

Приближались новогодние праздники. Намечалось много вечеринок и приёмов. Работы предстояло немало. Графики девушек-моделей были настолько плотными, что едва хватало времени на отдых. Я оставалась в числе самых популярных. Возвращаясь с одной вечеринки, чуть ли не сразу же надо было готовиться к следующей.

Мои друзья, они же первые учителя, Антон и Ричард, искренно радовались моему успеху. Вообще они были чуть ли не единственными, кого я могла здесь назвать друзьями. Во всяком случае, я могла им доверять. Между девочками же отношения складывались очень сложно и натянуто. Конкуренция и зависть не давали спокойно жить, особенно тем из них, кто был менее успешен и популярен.

К примеру, Эмилия, моя давняя знакомая ещё с «восьмёрки», несмотря на свою бешеную популярность и востребованность, всё равно ненавидела меня за то, что я не уступала ей в популярности, и к тому же, завидовала моей так успешно складывающейся карьере модели.

Однажды мы оказались с ней вместе на одном приёме. Я тогда сопровождала пожилого дипломата, а Эмилия была с крупным бизнесменом. Так она умудрилась пролить вино на моё дорогущее вечернее платье, взятое напрокат. Мало того, что весь вечер мне пришлось ходить в мокром наряде и делать вид, что всё в порядке (поскольку я не могла сказать своему кавалеру: «Отвези меня домой, моё платье испорчено»), так мне потом ещё пришлось выложить немалую сумму за химчистку этого злосчастного платья, чтобы вернуть его обратно в прокат в надлежащем виде.

Я рвала и метала, скрежетала зубами, но Эмилии этого не показывала – не хотела лишний раз доставлять ей радость и давать понять, что ей удалось задеть меня. Я сделала вид, будто это на самом деле пустяк. А эта сучка Эмилия только мило извинялась, фальшиво охая и ахая, что она такая, мол, неуклюжая.

Совсем другое дело встретить на рауте или светской вечеринке Ричарда или Антона. Это всегда бывало весело.

Пока наши «спонсоры» вели деловые беседы, мы могли погулять по роскошным залам и пообщаться, обсудить своих клиентов, открыть друг другу пикантные подробности их поведения и личной жизни.

Кстати, модели-парни обслуживали не только зрелых и пожилых дамочек. Довольно часто их клиентами становились мужчины, как правило, для неофициальных приёмов и закрытых вечеринок. Хотя в нашем перевёрнутом мире уже никого не шокируют однополые связи. Даже наоборот, дабы привлечь к себе повышенное внимание и интерес, многие представители публичного мира намеренно демонстрировали свои предпочтения и нетрадиционную ориентацию. Лишний скандал никому из них ещё не повредил. Чем больший интерес вызывает личность того или иного человека, тем потом стремительнее взмывает его успех и популярность.

Однако это никоим образом не касается «уважаемых» бизнесменов и политиков. Они ревностно берегут свою репутацию, независимо от истинных предпочтений, и позволяют сопровождать себя исключительно девушкам. Бывало даже, что после делового приёма нетрадиционал отпускал девушку, не требуя интим-услуг, а сам потом уединялся с Ричардом или Антоном, или ещё с кем-то из наших парней, и удовлетворял свои гомосексуальные потребности.

А встречались и того хуже. Он с виду вроде бы нормальный мужчина, смотрит на тебя пожирающим взглядом, а потом, уединившись в спальне, он просит связать его, надеть на его лицо маску и оттрахать громадным фаллоимитатором, который захватил с собой.

Ричард поведал много интересного за время нашего общения. Как-то он сопровождал пятидесятилетнюю хозяйку популярного эскорт-агентства (своими мальчиками, наверное, уже пресытилась, вот и выискивала молодых профессионалов в других аналогичных агентствах). Ричард рассказывал, что она вытворяет в постели, эта ненасытная нимфоманка-извращенка. За ночь она выпивала из него все соки, буквально затрахивая до полусмерти, заставляла связывать, истязать и насиловать её, не давая даже передохнуть. А оральные ласки настолько изматывали бедного Ричарда, что у него потом ещё долго болели скулы после получасовых стараний «выдавить» из неё оргазм. Зато сама она с таким остервенением потом набрасывалась на пенис Ричарда, что он почти терял сознание в её опытных руках и губах.

* * *

Последний раз мы пересеклись с ребятами на светской тусовке. Я была с Дэном, а Ричард на этот раз уже с шестидесятилетней продюсершей.

– О, дорогой Ричи, ты делаешь успехи, – весело подмигнула я ему, когда мы встретились у бара, – покоряешь новые высоты! Идёшь на рекорд?

– Ах, Марго, твой язычок острее лезвия, – улыбнулся он в ответ. – Но эта тётенька платит мне огромные деньги помимо официальных, к тому же забрасывает дорогущими подарками. Она практически содержит меня. И при этом в постели лежит толстым бревном, охая и ахая, пока я её трахаю минут десять-пятнадцать. А затем мирно засыпает, обнимая меня за попку. Я с огромной радостью пошёл бы к ней в «содержанки». Или даже женился бы на ней, при условии, что после её ухода в мир иной получу в наследство всё её состояние, ну или хотя бы половину.

– Так в чём проблема? – удивилась я. – Ты свой контракт в эскорте уже давным-давно отработал, и не один. Бросай всё к чёрту и беги к своей продюсерше.

Ричард сокрушённо вздохнул.

– Проблема в том, что не зовёт!

Мы глянули друг на друга и покатились со смеху.

– Бедный Ричи, – говорила я сквозь смех, – встретил, наконец, ту единственную, идеальную женщину, и та не спешит брать его в свой дом. Не везёт, так не везёт.

– Да уж, – смеялся Ричард, – судьба-злодейка. Где счастье и гармония в этой жизни, Марго? Нет их.

Мы вернулись к своим «благодетелям», помаячили некоторое время у них под боком, а затем опять встретились на диванчике у фонтана.

– Ну, как дама? – спросила я. – Не скучает?

– Бабуля уже хочет домой, в постельку, – Ричард говорил наиграно ласково, как будто речь шла о маленьком ребёнке, – и чтобы малыш Ричи спел колыбельную и уложил бабушку спать.

– Хватит меня смешить, – взмолилась я. – Это будет уже совсем неприлично, если я сейчас громко заржу.

Я отвернулась и приложилась к бокалу с шампанским, чтобы скрыть улыбку и смех.

– Ой-ой-ой, посмотрите-ка, кто к нам идёт, – весело протянул Ричард.

Я оглянулась и увидела Антона, радостно направлявшегося в нашу сторону.

– Ух ты, прямо не раут, а место встреч, – улыбнулась я.

– Рады видеть тебя, Антончик, на этом прекрасном приёме, – Ричард встал и наиграно раскланялся, словно с высокопоставленной особой.

Ребята поклонились друг другу, пожали руки и раскланялись.

– Тише, вы, черти! – шикнула я на них. – Лишнее внимание нам ни к чему. Мы всё-таки на работе, а не на отдыхе.

– Да, да, королева Марго, вы, как всегда, правы.

Они оба низко поклонились мне, прижав правые руки к груди в почтительной позе.

– Угомонитесь, шуты гороховые, – говорила я, давясь смехом, – иначе я уйду от вас к своему королю.

Они плюхнулись на диван.

– С кем сегодня мои друзья? – спросил Антон, обращаясь к нам.

– Марго со своим милым, с Дэном, – ответил за нас обоих Ричард, – а я выгуливаю старушку Фаину.

– Это ещё кто такая? – фыркнул Антон.

– Ты что?! – возмутился Ричард. – Это же самая известная и влиятельная продюсерша в отечественном шоу-бизе. Она ведёт сейчас несколько громких проектов в разных областях так называемого искусства. Она мне все уши прожужжала про какого-то молодого художника. Всё хочет познакомить меня с ним.

– Я так понимаю, художник любит мальчиков? – улыбнулся Антон.

– Быстро схватываешь, – ответил Ричард. – Бабушка Фая имеет слабость к молодым дарованиям. Но не лишена сострадания. Видит, как сложно и через силу даётся нашему художнику вынужденная связь с ней. По её словам, парень боготворит её, в ногах у неё валяется. Но перебороть природу не может. Вот и хочет добрая попечительница сделать парню подарок – в моём лице.

– Фу, как это гадко, – наиграно скривился Антон. – Надеюсь, тебе не придётся выскакивать в одних стрингах из именинного торта?

– За те бабки, которые мне платит моя добрая Фая, я даже без стрингов вылезу из торта! Любой каприз, – Ричард небрежно взмахнул рукой. – Ну а ты сегодня с кем, наш дорогой друг? Ну-ка, развлеки нас.

– Мне повезло меньше, чем вам, – сокрушённо ответил Антон. – У меня сегодня папаша Феликс.

– Это ещё кто такой? – спросил Ричард.

– Тоже продюсер, правда, весьма посредственный, мало известный и, мягко говоря, неуспешный, особенно в последний год, – сказал Антон. – Его проекты один за другим проваливаются, принося огромные убытки. Феликс потерял голову от неудач, считает, что его сглазили завистники. Он уверен, что ещё год назад был чуть ли не самым успешным продюсером в Киеве. Я, правда, ни одного его проекта не видел и не слышал. Теперь он в депрессии, шатается по вечеринкам и приёмам в поисках потенциальных партнёров. Я, кстати, с ним уже не в первый раз отдыхаю. На прошлой неделе мы были на светской тусовке, и месяц назад тоже.

– Да, малыш, похоже, он положил на тебя глаз, – сказал Ричард. – Гляди, ещё замуж позовёт.

– Ой, как смешно, – передразнил его Антон. – Не раньше, чем тебя твоя каракатица.

– Не обижай мою бабушку, – обидчиво сказал Ричард, – она у меня добрая и щедрая. А ещё она, как никак, женщина.

– Старая! – добавил Антон.

– Ну и что? Мне же не суп из неё варить.

Ребята перебросились ещё парой весёлых «колкостей» и взяли тайм-аут – отдохнуть, выпить шампанского.

Я обожала слушать их весёлые «перепалки», похожие на короткие театральные постановки. Ребята всегда были на одной волне, и мне было интересно и хорошо с ними, весело и легко.

Но, как ни хотелось ещё побыть в их обществе, пора было возвращаться к Дэну. Нехорошо было бы, если бы он начал меня разыскивать. Подобные отлучки должны быть нечастыми и недолгими, чтобы не бросались в глаза и не привлекали ненужного внимания.

– Мне тоже пора, – сказал Ричард, – моя Фаина уже давно собиралась домой. Пойду, найду её, а то ещё уедет без меня, и плакали тогда мои «чаевые».

– Давай, давай, малыш Ричи, поспеши, а то бабулька уже, небось, обыскалась тебя.

– Я даже отвечать не буду этому нахалу и грубияну, – сказал Ричард, повернувшись спиной к Антону. – Прощай, Марго. Хорошего вечера. Встретимся завтра на вилле.

– До завтра, ребята, – сказала я и поспешила найти Дэна.

Я прошлась по залам, поднялась по ступеням на второй этаж, и здесь увидела Дэна в окружении гостей. Спокойным шагом я подошла к нему, взяв по пути бокал с шампанским, и встала рядом, как будто я всё время была неподалёку.

– О, дорогая, – воскликнул Дэн, увидев меня, – ты здесь? А я искал тебя.

– Я встретила знакомых, – ответила я, ни капельки не смутившись. – Ты ведь был занят, я заскучала и решила немного пройтись, выпить шампанского.

– Какое совпадение, – сказал Дэн. – Я тоже встретил здесь давнего знакомого. Давно его не видел, а здесь, представляешь, встретились. Я вас сейчас познакомлю. Только отыщу его.

Я равнодушно пожала плечами и стала со скучающим видом смотреть по сторонам. Мой взгляд бесцельно скользил по незнакомым, высокомерным, равнодушным лицам, фальшиво улыбающимся друг другу лишь в силу обстоятельств и необходимости. В этой среде, как и в любой другой, существовала жестокая конкуренция и зависть к чужому успеху. Неудача одного оборачивалась непременно успехом другого, и наоборот. Поэтому натянутые улыбки скрывали ненависть и злорадство, а также готовность наброситься и растерзать любого оступившегося, в желании убрать с дороги очередного конкурента.

В какой-то момент мне показалось, что я узнала кого-то из толпы. Я поискала глазами и не нашла. Но что-то заставило меня вновь и вновь всматриваться в незнакомые лица, какая-то неведомая сила словно тянула меня обратно; как будто что-то давно потерянное и забытое вдруг обнаружилось в самом неожиданном месте, спустя много времени.

Я искала, сама не зная, кого или что, перебегая взглядом по чужим лицам. Я уже подумала, что мне показалось, как вдруг один из гостей повернулся в мою сторону, и я узнала его. Это был Виктор.

Первое, что я сообразила сделать – это отвернуться и спрятаться за ближайшей колонной, чтобы перевести дыхание. От волнения сердце моё бешено колотилось, тряслись руки и подгибались колени. Сомнений не могло быть. Это был Виктор. Но как? Господи, только бы не встретиться с ним!

Сейчас надо было найти Дэна и потихоньку сбежать отсюда под любым предлогом.

Я стояла, прислонясь спиной к холодной колонне и прижав руку к вздымающейся груди. В голове звучали только две мысли: «Не встретиться с Виктором!» и «Где Дэн?!»

Я поискала глазами среди ближайших гостей, но Дэна не было видно. Тогда я осторожно выглянула из-за колонны, – Виктора тоже не было поблизости. Со стороны я, наверное, выглядела совершенно по-идиотски. Но в тот момент меня это не заботило.

Я отделилась от колонны и хотела уже отправиться на поиски Дэна, как услышала за спиной знакомый голос:

– София? Это ты?

Пути к отступлению были отрезаны. Мне не оставалось ничего другого, как обнаружить себя, и сделать это с достоинством, раз уж не удалось избежать встречи. Я повернулась и изобразила на лице удивление:

– Виктор? Что ты здесь делаешь?

– Наверное, то же, что и ты – развлекаюсь, отдыхаю, – ответил он и улыбнулся.

Господи, его улыбка, его глаза и губы! Зачем мне опять эти мучения? Как я ни старалась, мне не удалось удержать под замком поток своих чувств. Годы попыток забыть и не думать о нём были сейчас перечёркнуты одной лишь улыбкой – и всё вернулось, всё вспомнилось.

– Как живёшь, София? – спросил Виктор.

– Спасибо, у меня всё отлично, – ответила я. – Наконец, сбылась моя мечта. Я начинаю карьеру модели.

– Да, я видел твоё фото в одном крутом журнале, сказал Виктор. – Впечатляет. Поздравляю с успешным началом.

– Говорят, у меня есть все шансы стать одной из лучших, – упрямо сказала я.

– Им виднее, – ответил Виктор, – тем, кто тебе это говорит. Но, в любом случае, рад за тебя. Ты ведь всегда к этому стремилась, к успеху и славе, хотела блистать в высшем обществе, ведь так? Вот и блистаешь теперь, да так, что даже глаза слепит. Кстати, я тебе говорил, что ты прекрасно выглядишь? Настоящая королева.

Я напряглась. Это слово вызывало у меня несколько иные ассоциации.

– Ты чего? – спросил Виктор. – Я сказал что-то не то?

– Нет, всё в порядке, – возразила я. – Что это мы всё обо мне? Расскажи лучше, как твои дела?

– Мои дела идут хорошо, как никогда, – сказал он. – После того, как Игоря не стало, мне удалось купить с торгов его долю в бизнесе, и теперь я практически полноправный хозяин своего дела. Бизнес процветает, партнёры довольны, в общем, всё – супер!

– Рада за тебя, – в свою очередь сказала я, слабо улыбнувшись.

Я очень хотела спросить его о Карине, его жене, но не решалась. Мне жутко хотелось знать, с ней он сейчас или нет, сохранилась ли его семья, родился ли ребёнок? Десятки вопросов роились сейчас у меня в голове. И я всё же не выдержала, спросила, хоть и не напрямую:

– Ты здесь один, или с кем-то?

– Я здесь с приятелями, – ответил Виктор, – они позвали сходить с их компанией, развлечься. У меня сегодня как раз свободный вечер, и вот я здесь, причём, совершенно случайно. Я вообще не любитель подобных мероприятий. Слишком много пафоса. А ты с кем здесь?

– Я? – слабым голосом повторила я и небрежно взмахнула рукой, пытаясь изобразить безразличие и спокойствие. – Я с Дэном, хозяином того самого журнала, в котором ты видел моё фото. У меня тоже всё хорошо, мы с Дэном давно вместе и расставаться не собираемся.

«Господи, что я несу?! – говорила я себе. – Зачем я горожу этот бред? Ведь это же совсем не то, что я хотела ему сказать».

– Рад за тебя, – в очередной раз сказал он. – Никогда не сомневался в твоей практичности.

– Да, я такая штучка, – я натянуто улыбнулась, – не пропущу хорошей возможности.

«Ну же, скажи что-нибудь. Скажи, что всё это время думал обо мне. Скажи, что можно всё вернуть! – рвалось моё сердце. – Скажи, что можно перечеркнуть всё прошлое и начать с чистого листа, – и в этот раз я поверю тебе, я перечеркну, брошу всё и пойду за тобой. Только скажи! Скажи, не молчи! Не заставляй меня нести всю эту чушь о каком-то там счастье, о счастливой благополучной жизни без тебя. Не может у меня быть счастья без тебя».

Он молчал. Я смотрела на него и чувствовала, что глаза мои блестят от наворачивающихся слёз. Я не хотела плакать. Нет, ни в коем случае нельзя заплакать. Мои глаза сейчас, наверное, блестели, словно две звезды. Виктор увидел и, я хотела верить, смог прочесть в них всё, что я хотела ему рассказать.

– София, я … – начал он.

И тут случилось то, что в корне изменило возможный исход этой встречи: к нам подошёл Дэн.

– О, вот ты где, – сказал он. – А я снова ищу тебя. Какое совпадение, и Виктор здесь. Познакомьтесь, это мой давний приятель, даже друг, можно сказать.

– О нет, – вырвалось у меня. Так вот о каком своём знакомом он говорил мне пятнадцать минут назад.

– Я устала, – обратилась я к Дэну, – давай уйдём отсюда поскорее.

– А мы уже знакомы с твоей прелестной спутницей, – сказал тем временем Виктор.

– Да вы что, – удивился Дэн. – Ты знаком с Марго? Интересно.

Я остолбенела. Зачем он это сделал?! Зачем Дэн назвал моё имя, моё ненастоящее имя?! Осёл, ведь тебе же сказали, что мы знакомы!

– Марго?! – повторил Виктор и повернулся ко мне. – А это и правда интересно.

Я посмотрела на Виктора и прочитала в его глазах удивление и смятение, смешанное ещё с чем-то, что мне не понравилось.

Как могло такое получиться? Такое тупое совпадение. Я была в отчаянии. Через столько лет такая встреча, и такой финал. Сегодня всё идёт как-то не так.

Виктор всё понял: кто я на самом деле, чем живу и как зарабатываю свои деньги, славу и карьеру. Он понял, что все эти годы я не бросала своё ремесло. Сейчас мне, как никогда до этого, было противно от своей профессии, противно от самой себя. От стыда хотелось провалиться на месте.

Хотелось убить Дэна, и вообще всех вокруг. Но я гордо подняла голову и прямо взглянула Виктору в глаза. И впервые за всё время нашего знакомства он первым отвёл свой взгляд. Всё, это был конец.

– Отвези меня домой, Дэн, – попросила я, – к себе домой.

Дэн ещё совсем не собирался уходить, но по моей просьбе тут же покинул приём, наспех попрощавшись с Виктором и оставив его озадаченного наедине со своими мыслями.

Этой ночью пылкая любовь Дэна не в состоянии была отогреть мою замёрзшую душу и разбудить моё тело. Я осталась безучастной и равнодушной к его ласкам и лишь профессионально выполнила свою работу, привычно изобразив удовольствие. Клиент остался доволен – и это главное.

4.

В первых числах января мы с подругами договорились встретиться в нашем любимом кафе на задушевную беседу. Мы не виделись уже, наверное, месяца два или около того. То у меня не получалось из-за плотного графика, то у Томки работа, то у Натали семья и учёба. Поэтому теперь, когда были официальные выходные, мы поспешили воспользоваться выпавшей возможностью, чтобы увидеться, наконец, всем вместе.

Когда я пришла, Томка была уже на месте. Мы с криком радости обнялись и расцеловались, и плюхнулись на мягкий диван, счастливые от долгожданной встречи.

Я тут же, без предисловий, рассказала подруге о недавней встрече с Виктором. Моё сердце было снова растревожено, и мне надо было обязательно поговорить с кем-то близким, поделиться и, возможно, послушать совета. Я была растеряна и сбита с толку.

– Ах, Томочка, – вздыхала я, – ну почему подошёл этот Дэн? Мне кажется, не появись он в тот момент …

– Подожди, Софико, – возразила Томка, – что-то я не пойму. Ты, верно, забыла, как вы расстались в последний раз, забыла, что он предпочёл остаться с законной женой, что у них ребёнок? Ты забыла об этом, дорогая?

– Нет, Томочка, я ничего не забыла, – ответила я. – Но ведь я сама прогнала его, ты помнишь? Я запретила ему искать меня, я сбежала от него и спряталась.

– И, тем не менее, он не стал тебя искать, не захотел вернуть, а преспокойно вернулся к своей жене, и они до сих пор, возможно, вместе.

– Знаю! – сказала я в сердцах. – Ты режешь меня без ножа, Тома.

Я замолчала и уставилась в окно, через которое были видны занесенные снегом улицы и здания. Снег продолжал тихо падать с неба, словно вырываясь из бесконечности. Если глянуть вверх, то не видно, откуда он падает – просто откуда-то сверху, с огромной высоты и, долетая до земли, ложится ровным тяжёлым слоем, пряча под собою все изъяны и неровности, грязь и слякоть, всё несовершенство поверхностей, обеляя и выставляя всё в новом, совершенном свете. Снег великолепен.

Томка заёрзала на диване, отвлекая меня от моих мыслей. Я давно поняла, что она тоже хочет что-то рассказать, нечто важное. Но мне было так необходимо выговориться, что я эгоистично игнорировала все её сигналы. Наконец, я не вытерпела: любопытство взяло верх над собственными переживаниями. Я спросила:

– Давай, выкладывай, что у тебя случилось. Я же вижу, как тебя подмывает мне что-то рассказать.

– Да, у меня ерунда, ничего особенного, – скромно ответила Томка. – Давай лучше о тебе ещё поговорим.

– О, тут действительно что-то серьёзное, раз ты так непривычно скромничаешь, – улыбнулась я. – На тебя это совсем не похоже. Давай, рассказывай.

– Да нечего особо рассказывать, – ответила Томка. – У меня роман с моим начальником и, кажется, я беременна.

– Ну и ну! – присвистнула я. – Вот это новость, так новость! Ты бы хоть как-то подготовила меня, что ли. А то взяла и бухнула с плеча. Как это тебя угораздило связаться с начальником?

– Ну, как-то так и угораздило, – Томка виновато улыбнулась. – Нашло что-то.

– Любовь, наверное? – спросила я.

– Наверное.

– Ой, подруга, что-то ты мне не нравишься, – сказала я. – Уж не слишком ли ты увлеклась? Как бы потом не шмякнуться больно с такой-то высоты. Ты уж прости, что так тебя остужаю, да только знаю я всё это, проходила уже: и вздохи, и ночи напролёт, и обещания. А потом приходит какая-нибудь Карина и говорит: «Всё, хватит, полюбезничали немного, погуляли под луной, и будет с тебя. Возвращай его мне и вали куда подальше».

– Ну, не могут же все быть одинаковыми, Софико, – возразила Тома.

– Ошибаешься, абсолютно все! – отрезала я. – Никогда не упустят возможности встрять куда-нибудь, выставляя дурами и жён своих законных, и любовниц.

– Даже твой Виктор? – спросила Тома.

– Даже он, – ответила я, – такой же, как и все.

– И, тем не менее, ты продолжаешь думать о нём.

– Да, продолжаю, – я вздохнула. – И ничего не могу с собой поделать. Даже после всего, через что мне пришлось пройти. Продолжаю думать, мечтать о нём. Эти мысли, эти мечты согревают и озаряют мою жизнь, пусть даже издалека, из несбыточных далей. И ты знаешь, Томка, что самое ужасное? Я боюсь, что мои мечты так и останутся мечтами! Я какая-то бракованная получилась. Моё счастье убегает от меня, едва показавшись на горизонте. Да, так было уже несколько раз. И в последнюю нашу встречу, неделю назад, так же.

– Не говори глупостей, Софико, – сказала Томка, – ты обязательно будешь счастлива, я знаю. Вот увидишь.

– Ладно, опять мы всё обо мне, – отвлеклась я. – О себе рассказывай. Ты своему милому сказала уже?

– Нет ещё. Не была уверена. А вчера сделала тест – две полоски. Теперь уже скажу.

– Ну-ну, порадуй папашу.

Наш разговор на время прервался. Приехала Натали. Она вся сияла от счастья. Красавица Натали, длинноногая, стройная, как всегда, с гордо поднятой головой и затаённой улыбкой в глубине карих глаз. Каждый раз при виде Натали сразу же вспоминаю наш клуб «Игуану», и Ксюшу. Бедная Ксюша, наша милая кошечка Ксюша. Как жаль, что так всё случилось, что так трагично оборвалась твоя короткая жизнь, что тебя нет рядом с нами.

– Он, кстати, не звал тебя ещё замуж? – спросила Натали, узнав радостную новость.

– Ещё нет, – неуверенно сказала Тома.

– Теперь просто обязан, – заключила Натали.

– Но я не хочу, чтобы он женился на мне только из-за ребёнка, – возразила Тома.

– Глупо, – ответила Натали. – Любовь любовью, а мужчине иногда нужен серьёзный мотив, толчок, чтобы решиться. Если любит, если ты ему нужна, то всё прекрасно, он примет правильное решение.

– Короче, я волнуюсь, – сказала Томка.

– Короче, нечего бояться и волноваться, – ответила Натали. – Завтра же, или когда там вы увидитесь, и сообщи ему новость.

* * *

Через два дня после нашей встречи позвонила Томка и попросила опять с ней встретиться. По её голосу я поняла, что что-то не так. Я поспешила к ней на встречу. Наше кафе вновь приютило нас, а две чашки густого чёрного шоколада согрели от январского мороза.

Увидев подругу, я встревожилась. Вид у неё был подавленный и растерянный. Я никогда раньше её такой не видела.

– Ты представляешь, Софико, – сказала она, – оказалось, он не хочет ребёнка. И жениться на мне он тоже не собирается. Оказалось, что у этого козла уже есть семья. А я, получается, всего лишь интрижка на работе, средство от скуки.

– Вот сука! – вырвалось у меня.

«А ведь именно об этом я пыталась сказать два дня назад», – подумала я.

– А какие слова говорил, как ухаживал, добивался, прям как в книжном романе, – с досадой говорила Томка. – Так всё красиво было, так романтично. Ровно до вчерашнего дня, пока я не сказала о беременности. И тут его словно подменили. Сразу включил задний ход, мол, зачем тебе это надо, ещё молодая, не нагулялась, а тут ребёнок. Да и он не готов стать отцом, и вообще, у него уже есть семья, хоть он и не живёт с ними. «Короче, извини, говорит, Томочка, что всё так вышло. Ты мне очень дорога, и я хочу продолжать с тобой отношения. Только без ребёнка». Нет, ты представляешь?

– Что, так прямо и сказал? – ужаснулась я.

– Так прямо и сказал, Иуда!

– Ну, а ты что?

– А что я? Залепила ему такую смачную пощёчину, что ещё полдня потом ладонь горела, – гордо сказала Томка. – Сказала, что видеть его не хочу, а с ребёнком сама решу, что делать. Развернулась и ушла. Чувствую себя теперь полной дурой.

– Почему же дурой? – возразила я. – По-моему, ты всё правильно сделала. За такие слова и за то, как он с тобой поступил, ему не только затрещину надо было влепить. Яйца ему оторвать и на стену повесить за такое!

– Это всё верно, – хмыкнула Томка, – вот только не знаю, как теперь на работе появляться после всего случившегося. Видеться с ним нет никакого желания.

– Уходи оттуда совсем, – предложила я.

– Придётся, – грустно ответила Томка. – Жаль, хорошая работа была, перспектива неплохая, и платили прилично.

– Да, но скоро всё равно пришлось бы уйти, – сказала я. – Или ты передумала оставлять ребёнка?

– Даже не знаю, – неуверенно сказала Томка. – Я в растерянности. С одной стороны, …

– Я тебе дам «с одной стороны»! – я повысила голос. – И с другой стороны тоже. Даже не вздумай! Из-за какого-то козла жизнь себе ломать, лишать себя такого счастья?! Ты чего?! Таких, как он, ещё десяток будет, сотня, миллион. И что же, каждого слушать и каждому из них в рот заглядывать: женится-не женится?! Мужики приходят и уходят, а ребёнок останется с тобой. Томка, ведь это же так здорово – у тебя будет малыш! Ты будешь мамой. Представляешь, в этом огромном мире будет маленький человечек, который будет всегда любить тебя, будет называть тебя мамой.

– Да, Софико, это здорово, – улыбнулась Томка. – А что я буду делать одна с этим «счастьем»? Как я смогу обеспечить своему ребёнку достойную жизнь? Одна, без мужа, без работы?

– Ой, такую ерунду ты говоришь, – опять возразила я. – Разве ты одна? У тебя есть я, есть Натали. Я никогда тебя не оставлю. Ты мне как сестра, роднее родной. Вместе поднимем твоего богатыря.

– Почему ты решила, что будет мальчик? – удивилась Тома.

– Не знаю, просто так подумалось, – я пожала плечами. – А муж, работа, карьера – это дело наживное. Сегодня нет, а завтра будет.

– Может, ты и права.

– В общем, я не собираюсь тебя уговаривать и убеждать, – сказала я. – Ты взрослая девочка и сама должна принять решение. И, каким бы оно ни было, оно будет твоё.

* * *

Неделю после нашего последнего разговора Томка не звонила и не появлялась. Я беспокоилась, боялась, что она может наделать глупостей. Но сама не звонила, не хотела давить на неё. В любом случае, если она решит всё же избавиться от ребёнка, я не смогу ей помешать. Да и зачем? Чтобы она потом упрекала меня, что я влезла не в своё дело и сломала ей жизнь? Нет, пусть сама решает, как ей поступать.

Наконец, на восьмой день молчания Томка объявилась, радостная такая. Я с дуру подумала, что она вновь сошлась со своим многожёнцем.

– Софико, родная, у меня будет ребёнок! – радостно прокричала она в трубку. – Я долго думала, боялась, колебалась, даже поехала в больницу на эту ужасную процедуру. А по дороге вдруг осознала, что я собираюсь сделать. И вдруг так стыдно стало, так обидно и страшно. Страшно от того, что могла такое сделать со своим ребёнком. Я вдруг так ясно увидела себя в будущем с малышом, как будто это уже настало. Сонечка, ты умница, я тебя обожаю! Это ты помогла мне принять правильное решение, твоя поддержка и нужные слова, сказанные вовремя. Ты не просто подруга и сестра мне, ты будешь крёстной моему ребёнку. Ты согласна?

– Господи, конечно, согласна! – я не могла сдержать слёз радости. – Ты молодец, я горжусь тобой! Ты всё правильно решила. О деньгах не думай, у меня их предостаточно. А не хватит, ещё заработаем. Кстати, я тут подумала: если ты решишь всё же оставить ребёнка, то я, наконец, распрощаюсь со своей профессией, оставлю эскорт, бордель, все эти базы, клиентов, как они мне все осточертели за столько лет! Дэн давно уже предлагал мне бросить всё это, готов выплатить за меня хозяину «неустойку» по контракту. Теперь я, наверное, соглашусь. Пора кончать уже с распутной жизнью. Сколько можно? Крёстная мама нашего малыша должна иметь приличную профессию.

– А вот это действительно достойное решение! – радостно сказала Тома. – Я все эти годы ждала, когда же ты, наконец, бросишь это грязное дело. И, в конце концов, дождалась. Сегодня – самый счастливый день!

5.

Тома ещё месяц продолжала работать на прежнем месте. Потом написала заявление, получила расчёт и уволилась.

Я же вскоре после нашего разговора с Томкой намекнула Дэну, что подумываю о том, чтобы покончить с борделем и посвятить себя полностью модельному бизнесу. Дэн – парень смышлёный, ему дважды повторять не надо. Он смекнул, что надо «брать быка за рога» и пользоваться моментом, пока я не передумала, иначе другого случая могло не представиться. Он взял на себя все неприятные хлопоты, связанные с досрочным расторжением моего контракта с агентством и выплатой неустойки, которая обернулась довольно кругленькой суммой. Но Дэн ни секунды не колебался и заплатил, не торгуясь.

Так была окончена моя карьера элитной проститутки. Три с половиной года беспрерывного коммерческого секса с сотнями клиентов, все эти «классики», аналы, минеты, «госпожи», БДСМ и вся прочая мерзость осталась позади. Я с лёгкостью и с огромным удовольствием перечеркнула своё «богатое» прошлое, не желая больше к нему возвращаться и мечтая о будущих победах и достижениях в карьере. Даже глубокий отпечаток последней встречи с Виктором слегка поблек в моей памяти в вихре событий и перемен, произошедших за последний месяц.

– А что у тебя с Виктором? – спросила как-то Тома. – Ты его больше не видела с того раза?

– Нет, Томочка, не видела, – ответила я. – И вряд ли увижу. Скорее всего, Виктора больше не будет в моей жизни. Мне надо просто смириться с этим и продолжать дальше жить без него. После последней встречи он вряд ли захочет увидеть меня еще раз. Он даже не посмотрит в мою сторону при встрече. Для него я так и останусь всего лишь проституткой. Ну и пусть. Плевать. Не хочу больше об этом думать. У нас с тобой начинается новая жизнь. Я тут присмотрела чудесную квартиру недалеко от центра. Хочу, чтобы и ты глянула, одобрила. Небольшая гостиная-студия с кухней и две спальни. Думаю, нам с тобой подойдёт.

Я была безумно счастлива, что буду жить в своей, пусть даже съёмной, но всё же своей квартире, вместе с любимой подругой.

Квартира нужна была срочно, поскольку Томке пришлось выселиться из заводского общежития после увольнения. Да и мне как-то надоело постоянно торчать у Дэна дома, между съёмками и поездками.

Томка пришла в восторг от квартиры.

– А говорила, небольшая, – говорила она. – Да это же целая квартирища! Здесь на велосипеде можно гонять. Супер!

– Вот и отлично, – обрадовалась я. – Значит, завтра и заселяемся.

* * *

Я себе даже представить не могла, какая меня ждёт реакция от Дэна на моё решение жить самостоятельно. Он, видимо, предполагал, что я останусь у него. А я, честно говоря, уже устала от чужих постелей. Хотелось, наконец, иметь свою кровать и использовать её по прямому назначению.

Но Дэн не хотел слышать моих доводов. У него словно сорвало крышу. Он обрушил на меня поток гнева.

– Думаешь, я не знаю, зачем ты хочешь жить отдельно?! – кричал он. – Чтобы мужиков туда водить, да?! Только не ври мне, что вы с подругой там семейное гнёздышко будете обустраивать. Не надо из меня дурака делать!

– Господи, что ты несёшь, Дэн? – устало сказала я. – Ты себя слышишь? Какие мужики? Ты дурак, что ли? Я их ещё долго видеть не смогу. Ты ослеп от ревности и городишь всякий бред.

– Нет, это не бред, – продолжал он кричать, меряя шагами комнату. – Это не бред, это правда. Ты просто используешь меня, разводишь, как мальчика.

– Дэн, ты смешон, – сказала я серьёзно. – Прекрати истерику и услышь меня, наконец. Я никуда от тебя не ухожу. Я с тобой. Мне не нужны никакие мужики, меня тошнит от них всех. Я просто хочу пожить самостоятельно, свободно, ни на кого не оглядываясь.

– Вот видишь! – взревел он. – Ты и проговорилась. Ты сама только что сказала «пожить свободно». Тебе нужна свобода от меня!

– Нет, это уже становится просто невыносимо, – сказала я. – Ты меня совершенно не хочешь услышать. Ты слышишь только то, что тебе хочется. Я устала от тебя. Давай, ты успокоишься, а завтра мы поговорим. Или даже лучше послезавтра.

– Ты никуда не пойдёшь, Марго! Я тебя не отпускаю!

Я резко взглянула на него.

– В каком смысле? – спросила я.

– В прямом. Получается, я за тебя бабки отстегнул, выкупил твой контракт, а ты соскакиваешь? Динамишь меня, так получается, королева Марго?

Это уже было слишком. Я подошла к нему вплотную и сказала, отчеканивая каждое слово:

– Завтра же я сниму со своего счёта деньги и выплачу тебе долг. И больше не появлюсь ни в этой квартире, ни в твоей жизни. Если ты думаешь, что перекупил меня у моих прежних хозяев, ты глубоко ошибаешься, мой дорогой Дэн. Даже будучи проституткой и продавая своё тело, я сохранила свою свободу. Это единственное, что никому из вас, животных, у меня не отобрать. Прощай.

Я развернулась и вышла, гордо подняв голову.

– Марго! – крикнул Дэн мне вслед. – Марго, вернись! Ты всё неправильно поняла. Я не то хотел сказать.

Я поспешила уйти, чтоб больше его не слышать.

– Смотри, Софико, как бы он от злости на тебя не прогнал тебя из журнала, – сказала Томка, когда я рассказала ей о нашей с Дэном ссоре.

– О том, чтобы он отвязался от меня, остаётся только мечтать, – вздохнула я. – Вот увидишь, наша история вовсе не окончена. Просто у Дэна сейчас есть время, чтобы остыть, хорошенько всё обдумать и вернуться с извинениями.

Всё произошло в точности, как я и предполагала. Ровно через неделю Дэн позвонил и попросил встретиться. Он позвал меня в ресторан и явился туда, как обычно, с громадным букетом белых роз. А в качестве извинений он привёз мне красный атласный футляр, внутри которого находился роскошный комплект из колье и серёжек с крупными изумрудами.

Я была покорена. Таких шикарных и дорогих подарков я ещё не получала.

Дэн согласился оставаться просто моим «бойфрендом», при условии, что я буду сопровождать на всех приёмах и вечеринках только его.

– Послушай, Дэн, мне нужна твоя помощь, – сказала я. – Моя Томка осталась без работы. Ты не мог бы помочь ей, устроить где-нибудь?

– А что она умеет? – спросил Дэн.

– Вообще, она инженер-технолог. Но она очень умная, грамотная. Сможет легко научиться чему-то новому. Ты предлагай, что есть. А мы уже решим. Не забывай, что через несколько месяцев ей рожать. Так что работа нужна нетяжёлая, и более-менее спокойная.

– Ладно, что-нибудь придумаем.

* * *

Дэн сдержал слово, и вскоре предложил очень даже неплохой вариант. В одном из журналов требовался помощник редактора. Владелец журнала был хорошим приятелем Дэна, и согласился взять на испытательный срок мою Томку.

– У неё есть неделя, чтобы проявить себя и показать, на что она способна, – сказал Дэн. – Если не глупая, значит, подойдёт им, и её оставят.

– Я уверена, они будут от неё в восторге, – сказала я. – Моя Томка – это море шарма, позитива и юмора. Тебе не придётся за неё краснеть.

– Мне абсолютно всё равно, – ответил Дэн. – Я за неё не отвечаю. Подойдёт – хорошо. Не подойдёт – сама виновата.

Но волноваться не пришлось. Как я и предполагала, Томка устроила всех по всем статьям: и остроумием, и добродушием, и грамотностью, и исполнительностью. Уже к концу недели ей сказали, что берут её на постоянную работу помощником редактора.

Томка моя была преисполнена благодарности к Дэну. О такой работе, да ещё и незадолго до декретного отпуска, она и мечтать не смела.

У меня тоже прибавилось работы. Дэн словно нарочно загружал меня съёмками, поездками, показами. Он задействовал меня во всех возможных проектах. И я ему, конечно же, была безмерно благодарна. Вот только времени свободного у меня оставалось всё меньше и меньше. Особенно сложно мне было мотаться туда-сюда домой и обратно, часто приходилось работать допоздна, а то и вовсе оставаться у Дэна. Я прекрасно понимала, что он нарочно всё это подстраивал, сам подводил к тому, чтобы у меня просто не оставалось другого выхода, как переселиться к нему.

И упрекнуть его я не могла, ведь он занимался моей карьерой, которая за последние месяцы резко взлетела вверх.

– Ладно, Дэн, твоя взяла, – сказала я наконец, – я перееду к тебе. Только у меня есть условие: моя квартира остаётся за мной, тем более что там живёт Тома. И я, когда захочу, в любой момент смогу наведаться туда, и на столько, на сколько посчитаю нужным. Чтоб без истерик и сцен ревности. Договорились?

– Давно бы так, – Дэн победоносно улыбнулся.

Я поселилась в шикарной двухуровневой квартире Дэна, в самом центре Киева. О спокойствии и тишине можно было забыть и не вспоминать. В его квартире постоянно кто-то бывал: то партнёры, то фотографы и модели, то друзья. Если у него был не кастинг или съёмка, значит, обязательно вечеринка. Меня утомляли ежедневные шумные компании, особенно после напряжённого рабочего дня. Я уходила на второй этаж и уединялась в спальне. Но Дэн непременно звал меня вниз к своим друзьям.

– Ну Марго, ну не упрямься, – говорил он. – Побудь немного с нами. Тебе тоже пойдёт на пользу общение с моими друзьями. Одно дело, когда я предлагаю им снимать тебя для их журналов, и совсем другое дело, когда они сами видят тебя. Все эти домашние вечеринки с большим расчётом. А ты как думала?

И мне приходилось, вместо того, чтобы отдыхать, идти к его друзьям и часа два мелькать у них перед глазами, чтобы они могли, как следует меня рассмотреть, и оценить, так сказать, перспективы, и потом позвать в свои проекты.

Стабильно раз в неделю я ездила к Томке и оставалась с ней на один-два дня. Я отдыхала там и морально, и душевно. Мы могли с ней полдня прогулять, позвав с собой Натали, а потом весь вечер проваляться перед телевизором. Могли сходить в кино или целый день заниматься домашними делами, или вообще ничем не заниматься – просто сидеть дома и валять дурака.

Эти моменты были очень дороги для меня, они были необходимы мне, как глоток свежего воздуха. Они вносили гармонию в сумбур моей насыщенной, сумасшедшей жизни.

* * *

Весной состоялся первый громкий показ модной одежды, в котором я приняла участие. До этого около полугода я работала с малоизвестными, начинающими дизайнерами. Теперь же меня пригласил известный столичный дом моды. Предстояло грандиозное шоу, было много приглашённых гостей, в том числе высокие персоны, известные личности, «громкие имена». Я очень волновалась, переживала. Но, слава богу, всё прошло замечательно.

Дэн ликовал. Его проект под названием «Марго», наконец, стал приносить дивиденды. Дэну, как моему агенту и спонсору, посыпались различные предложения, очень интересные и выгодные. Он принял их почти все, даже не посчитав нужным посоветоваться со мной. Мне он лишь озвучил объём предстоящей работы.

– И ещё, – сказал Дэн после паузы, – тут такое дело, Марго… На показе был один человек, очень влиятельный человек. Ты ему понравилась… Не буду ходить вокруг да около. Короче, он просит тебя встретиться с ним.

– Зачем? – спросила я, ещё не понимая, куда клонит Дэн.

– Ну ты же умная девочка, Марго. А задаёшь такие глупые вопросы. Ну, зачем ещё взрослому дяде встречаться с красивой молодой девушкой? Выпить шампанского, поговорить о жизни, а там как пойдёт.

– Я сейчас не поняла, – меня вдруг осенило. – Ты мною торгуешь, что ли? Ты чего, сутенёром моим заделался, а, Дэн?

– Не мели чепуху, – раздражённо ответил он. – Мне, если хочешь, это так же неприятно, как и тебе. Просто здесь случай серьёзный, без вариантов. От этого дяденьки зависит мой бизнес, моё имя. Марго, я прошу, пойми меня, и прости, но тебе надо встретиться с ним. Он не потерпит отказа.

– Даже, несмотря на то, что я твоя девушка? – удивилась я.

– О, это его вовсе не заботит, – Дэн махнул рукой. – Для него это не больший аргумент, чем головная боль или насморк, – ерунда. Будь ты хоть трижды моей девушкой, его бы это не остановило.

Я была шокирована. Оказывается, рано я сложила своё «оружие». Поторопилась я распрощаться со своим прошлым и забыть о нём, как о страшном сне. Куда бы я от него ни убегала, куда бы ни пряталась, оно снова и снова настигало меня, грубо вмешиваясь в мою жизнь непрошенным гостем. Да, поторопилась я записаться в «бывшие». Как видно, «бывших» проституток не бывает.

Но больше всего меня поразило поведение Дэна. Значит, я для него не больше, чем дежурная девочка, удачное вложение денег, курочка, несущая золотые яйца – успешный проект под названием «Марго».

Так паршиво я себя давно не чувствовала. Давно мне так явно не давали почувствовать себя проституткой.

– А если я не соглашусь? – спросила я, испытующе глядя на Дэна.

– Тогда мы с тобой попрощаемся. Извини, Марго, ты мне дорога, но законы бизнеса суровы и беспощадны. Если ты откажешься, он поставит условие: либо ты, либо мой журнал. А мой журнал – это дело всей моей жизни. И, как бы ты ни была мне дорога, Марго, но нам придётся расстаться.

– Да ладно, расслабься ты, не напрягайся так, – усмехнулась я. – Я встречусь с твоим влиятельным дяденькой, раз ты так просишь, раз это надо нам обоим. Просто … – я задумалась. – Просто так хотелось услышать: «Нет, Марго, ты не пойдёшь. Я не боюсь потерять свой бизнес, я боюсь потерять тебя». Я, было, подумала, что и правда что-то значу для тебя. Но, увы, я ошиблась, в который раз. Оказалось, я опять всего лишь инструмент. Ладно, не обращай внимания, это так, лирика. Я думала, что познала всю глубину разочарования в своей жизни. Оказывается, ещё есть куда двигаться.

– Да ладно, не драматизируй, Марго, – сказал Дэн. – Для тебя это не составит труда.

– Да пошёл ты, – резко сказала я. – Давай, говори лучше, где и когда я встречаюсь с твоим благодетелем.

– Завтра в семь он пришлёт за тобой машину, – ответил Дэн. – Ты умница, Марго. Я в тебе не ошибся.

– Да заткнись ты уже, – грубо сказала я, оттолкнув его, когда он попытался меня обнять. – Конечно, не ошибся. Ты ведь меня из борделя забрал. Теперь понятно, для чего. Чтобы со мной было легче договориться, правда? А что, одним клиентом больше, одним меньше, какая разница? Это же не составит для меня труда. И плевать, что я решила завязать. Так надо влиятельному дяденьке, так надо моему благодетелю Дэну.

– Я тебя обожаю, когда ты злишься, – улыбнулся Дэн.

– Похоже, ты не понимаешь, что я чувствую сейчас. Или, скорее даже, тебе наплевать. Это как будто тебя выпустили из тюрьмы на свободу, а потом вернули и сказали: «Ой, а вы не могли бы посидеть у нас ещё немножко?» Я ненавижу тебя, Дэн.

Сегодня я спала одна, в своей спальне. Мне была противна даже мысль о том, чтобы Дэн ко мне прикасался.

На следующий день к семи вечера я уже была готова и ожидала транспорт от Арсения, так звали моего вечернего «гостя». Дэн освободил меня даже от съёмок, чтобы к вечеру я не выглядела уставшей.

В семь ноль пять подъехала машина, Дэн помог мне сесть внутрь, и водитель увёз меня, как говорится, в неизвестном направлении. Меня трясло от волнения, зубы стучали и дрожали коленки, как будто в первый раз. В один миг нахлынули воспоминания. Сколько десятков и сотен раз меня вот так вот везли в неизвестном направлении, к богатым дяденькам на утеху молодую девушку, чтобы за несколько тысяч получить свою порцию удовольствия от «профессионалки», пару часов общения с юным телом.

Отвлекшись, я и не заметила, как мы прибыли на место. Всё было словно в каком-то тумане. Я даже не знала, в какой стороне нахожусь. Меня провели в дом и оставили в холле одну. Я ничему не удивлялась, у меня уже был опыт общения с состоятельными клиентами. Почти все они были со странностями, особенно в отношении женщин и секса.

Я не успела заскучать, как вдруг распахнулась дверь, и мне навстречу вышел немолодой уже, но очень элегантный, подтянутый и ухоженный мужчина лет пятидесяти. Он выгодно отличался от привычных мне престарелых клиентов: его спортивная фигура, моложавое умное лицо, безупречный костюм и искорки в глубине глаз вызывали интерес к его персоне и приковывали взгляд. А его галантное поведение просто покорило меня: безупречные манеры, уважительное отношение, неспешные, исполненные достоинства, движения и жесты обволакивали меня, словно пеленой. Я окончательно оттаяла и расслабилась.

Арсений провёл меня в гостиную, где был накрыт стол на двоих, и пригласил поужинать с ним. Мне было уютно в его обществе, интересно и даже весело. По его манерам и разговору, по окружающей обстановке я сделала вывод, что он занимает достаточно высокое положение в обществе.

А ещё я почувствовала симпатию к Арсению и даже первоначальное влечение, что случалось крайне редко в моей практике. Мои клиенты, в лучшем случае, не вызывали никаких эмоций, а вообще, как правило, были мне отвратительны.

С Арсением же я сразу почувствовала притяжение. От него исходила сила и власть, а это всегда возбуждает. Мы отлично провели вечер, я даже не прочь была бы продолжить вечер – профессиональная привычка. Поэтому испытала некоторое удивление и даже разочарование, когда Арсений поблагодарил меня за то, что я согласилась встретиться с ним, и выразил желание увидеться снова. Он даже поцеловал мне руку.

«О, да вы гурман, Арсений, – подумала я, – хотите оттянуть удовольствие, подогреть интерес и, так сказать, нагулять аппетит. Интересный экземпляр».

Я, конечно же, согласилась на следующее «свидание» и распрощалась со своим новым знакомым, села в машину и вернулась домой, озадаченная и окрылённая. Этот человек вызвал у меня огромный интерес, симпатию и целую бурю разных чувств.

«Ты решил поиграть? Ну что ж, я принимаю твои условия, – решила я, – поиграем».

– Твой покровитель оказался очень интересным и привлекательным, – сказала я на следующий день Дэну. – Сразу видно, настоящий мужчина.

Я нарочно говорила так и видела, как мои слова задевали Дэна. Меня это забавляло.

– Мы прекрасно провели время, – продолжала я. – Арсений сказал, что будет рад встретиться со мной ещё раз.

– Ещё раз? – переспросил Дэн.

– А что тебя удивляет? – сказала я. – Я понравилась Арсению, ты сам говорил. И, скажу тебе, это взаимно.

Дэн не хотел больше этого слушать и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

– Не пойму, почему ты недоволен? – крикнула я ему вслед. – Ты же сам меня к нему отправил. Что плохого в том, что мне не придётся преодолевать отвращение, а трахать его с удовольствием?

Я рассмеялась. Мне доставляло неописуемую радость мучить Дэна. Как бы то ни было, а он меня ревновал, пусть даже это был скорее инстинкт собственника, но всё же он ревновал.

Для меня же он становился всё менее привлекательным. Особенно после того, как без колебаний обменял меня на собственное благополучие. К тому же, на фоне сильного и властного Арсения Дэн вообще терялся и казался таким мелким и ничтожным, что даже становилось неприятно. В конце концов, я утратила к нему всякий интерес. У нас был контракт и деловые отношения, и мне этого было достаточно. И в особенности сейчас, когда все мои мысли были заняты предстоящим свиданием с Арсением.

Я поняла: раз он не потащил меня при первой встрече в постель, то, возможно, он не отнёсся ко мне, как к трофею, а я действительно ему понравилась и заинтересовала. И, возможно, у меня есть шанс завоевать его и стать его содержанкой, а там, кто знает, может, и законной супругой.

Я размечталась и не могла остановиться, даже голова закружилась от радужных перспектив, которые рисовала мне моя разыгравшаяся фантазия: на белоснежной яхте я, жена миллионера, в окружении наших с ним детей, и он, любящий меня до безумия. Наверное, я смогла бы полюбить такого человека, в ответ на его любовь и те блага, которые он мог мне дать.

* * *

Следующая наша с Арсением встреча состоялась через неделю. Из-за своей занятости он не смог раньше.

Он заранее попросил меня собрать небольшой чемодан вещей. За мной опять приехал его водитель и отвёз в аэропорт. С Арсением я встретилась уже у трапа самолёта. Мне нравилась эта неизвестность, меня манила и возбуждала скорость, с которой менялась моя действительность. От этого приятно кружилась голова, как от шампанского, и в животе порхали бабочки.

Я ни о чём не спрашивала, я полностью доверилась своему покровителю. Не знаю, почему, но этот человек вызывал доверие и расположение. Я была уверена, что ничего плохого он мне не сделает. И я не ошиблась. Через несколько часов полёта мы оказались на каком-то райском острове, в белоснежном отеле с фонтанами и бассейнами, где провели два незабываемых дня и две бурные, сумасшедшие ночи.

Я была покорена широтой и размахом Арсения. Всё было, словно в сказочном сне. Я не верила своему счастью. Неужели я, наконец, нашла свою судьбу? Пусть даже без Виктора, – я смогу его когда-нибудь забыть. Наверное …

Да, жаль, что это не он меня привёз в один из самых романтичных уголков планеты; жаль, что не с ним я просыпаюсь второе утро подряд под жарким экваториальным солнцем. Но я, наверное, готова поменять свои разбитые надежды на возможность вновь быть любимой, на шанс быть счастливой.

Что дал мне Виктор? Несколько десятков горячих страстных ночей и несколько счастливых дней, а потом месяцы и годы страданий, мытарств и пустых надежд, и, в конце концов, глубокое отчаяние. А с Арсением, я верила, мне светило счастливое будущее, обеспеченное и стабильное. Рядом с ним я смогла бы найти своё тихое счастье, а моя душа – покой и умиротворение. Надо лишь завоевать любовь и уважение этого человека.

Я видела, что Арсению тоже интересно со мной. Я радовалась, что зацепила его и всерьёз увлекла. Вряд ли я стану для него девочкой на одну-две ночи. Всё складывалось гораздо интереснее.

Я ощущала себя героиней сказки про Золушку или фильма «Красотка». Ну, раз про такое сочиняют сказки и снимают фильмы, то почему бы и в жизни подобному не произойти?! И почему бы не со мной? …

* * *

Когда я прилетела с выходных и вернулась к Дэну, он встретил меня мрачно.

– Слушай, Дэн, я провела чудесный уикенд с Арсением, в райском уголке Земли. Не порти мне все впечатления своим кислым видом, – сказала я. – Вообще не понимаю, почему я до сих пор тебя терплю? Уже давно можно было съехать от тебя, ведь скоро Арсений позовёт меня переехать к нему. И я, скорее всего, приму его предложение.

– Стерва ты, Марго, – обиженно сказал Дэн. – Я столько сил на тебя потратил, столько денег в тебя вложил, а ты … неблагодарная.

– Что? Это я неблагодарная? – возмутилась я. – А тебе не кажется, что все деньги, которые ты на меня потратил, я давно вернула тебе, с процентами?! Или ты думал, я буду вечно на тебя пахать? Ну уж нет, мой дорогой Дэн, мы квиты. За те полгода, что я с тобой, твои рейтинги и твои доходы выросли в несколько раз. Так что не надо никого здесь называть неблагодарной.

– Ладно, Марго, ладно, – ответил Дэн, – может, и так. Просто ты ничего не знаешь о нём. Тебя ослепило его богатство и обхождение. Но ведь ты ничего не знаешь о нём самом, о его образе жизни, привычках. Ты не знаешь, что тебя может ожидать.

– О чём это ты? – спросила я. – Ты хочешь сказать что-то конкретное?

– Ничего конкретного, просто ты поступаешь неосмотрительно. Ты видела его всего три раза. Неужели этого достаточно, чтобы жечь мосты?

– Вполне, – отрезала я. – Если бы я не была такой решительной, то мы бы не разговаривали сейчас с тобой, мы вообще вряд ли были бы когда-то знакомы, поскольку вряд ли я сделала бы со своей жизнью то, что сделала. Поэтому прошу тебя, отойди в сторону и не мешай мне двигаться дальше. Признай своё поражение и не изображай заботу обо мне. Думаешь, я не знаю, что тебя беспокоит на самом деле? Тебе ведь абсолютно «по барабану», как сложится моя судьба. Тебя волнует лишь то, что ты лишишься курочки, несущей золотые яйца. Ведь так, Дэн? Ну, признай, что это так. Но, я уверена, ты не пропадёшь. У тебя всё будет в порядке.

* * *

Через неделю Арсений снова прислал за мной машину. На этот раз мы обедали в шикарном ресторане, где оркестр играл лёгкий джаз, и подавали изысканные блюда, приготовленные из свежайших продуктов, привезенных из разных уголков планеты.

После обеда мы плавали по реке на белоснежной яхте, точно, как в моих недавних фантазиях. А потом мы уединились в просторной каюте, устланной мягкими коврами и подушками, с огромной просторной кроватью по центру, и не выходили оттуда до самого утра.

Я была в восхищении от тела Арсения. В свои пятьдесят лет он был накачан, крепок и гибок, как в двадцать пять. Его здоровье вызывало зависть и уважение. Старение словно не коснулось его молодого тела.

Я радовалась в душе и завидовала сама себе. Это же надо: такая удача – отхватить богатого, успешного, влиятельного мужика, да к тому же красивого, обаятельного, сексуального до головокружения. Неужели ради денег мне не приходится переступать через себя, через свои желания и чувства?

Всё складывалось постепенно и закономерно. Сначала Арсений предложил мне переехать к нему. Затем, когда я выразила сомнения и опасения по поводу своего дальнейшего сотрудничества с агентством и журналом Дэна в сложившейся двоякой ситуации, Арсений на следующий же день предоставил мне контракт на год с ведущим модельным агентством Киева, чем покорил меня окончательно. В конце концов, я «сдалась» и согласилась переехать к нему в самое ближайшее время.

Прощание с Дэном было не из приятных. Мне было совсем не жаль расставаться с ним. Впереди меня ждало более успешное будущее. И я без тени сомнения или сожаления покинула его дом. Для меня начиналась новая жизнь.

6.

Прошло две недели. Я обустроилась в новом доме, у меня для этого было предостаточно времени, поскольку за минувшие дни мы с Арсением виделись всего дважды. С одной стороны, для меня это было непривычно, необычно, и «не как у всех». Хотя, его можно понять: он человек занятой, постоянные встречи, поездки, перелёты. С другой стороны, я была полностью предоставлена себе: не надо было встречать его каждый вечер с работы, готовить обед, ужин – на то был постоянный персонал в доме. Я была абсолютно свободна.

За это время я начала работу в новом агентстве, и довольно успешно. Мой новый агент остался доволен после первых дней общения и после первых же съёмок. Свободного времени было гораздо больше, чем раньше, поскольку не надо было участвовать сразу в нескольких проектах, как это было с Дэном. Было вполне достаточно сотрудничества с одним серьёзным агентством – и громкое имя мне уже было обеспечено.

Я теперь гораздо чаще виделась с подругами. Наша Томка уже совсем округлилась, как шарик.

– Я недавно встретила своего бывшего, – сказала она, когда мы гуляли в парке. – Он сказал, что искал меня, что хочет вернуть меня, и всё такое.

– Ой, только я прошу тебя, не разочаровывай меня, не говори, что ты согласилась простить его, – взмолилась я.

– Нет, что ты, Софико, – сказала Томка, – никогда я не повторю такую глупость. Хватит, уже однажды связалась с женатым донжуаном. Нет, чем такой, лучше вообще никакого. Нашему богатырю нужен нормальный отец, настоящий, а не приходящий «не пойми кто».

– Умница ты моя!

Я радовалась за подругу и знала, что у неё в жизни обязательно всё сложится наилучшим образом.

– Ну а ты как? – спросила она у меня. – Как тебе живётся в золотой клетке?

– Замечательно, – улыбнулась я. – И, даже если это и клетка, как ты выразилась, то не похожая на те, что мы привыкли видеть. У меня всё отлично. Можно даже сказать, я вытащила-таки свой счастливый билетик.

– Не спеши делать выводы, – предостерегла меня Тома. – Ты ещё не жила с ним, совсем ещё не знаешь своего Арсения.

– Ой, ты говоришь точно, как Дэн, – отмахнулась я. – Человека сразу видно. Говорю тебе, он более чем нормальный. А в постели просто бог.

– У тебя уже был один такой бог, – напомнила Томка.

– Это нечестно, – сказала я, – нечестно постоянно напоминать мне о былом.

– Извини, но ты не учишься на своих ошибках. Опять бросаешься в омут головой, совершенно безоглядно. Ты влюбилась, что ли?

– О, это вряд ли, – ответила я. – Увлеклась – да. Вскружил мне голову красивыми ухаживаниями – да. Просто, милая Томочка, так уже хочется определённости и стабильности. А с Арсением у меня и то, и другое будет.

– Хорошо, если так, – вздохнула Томка. – Просто боюсь, не поторопилась ли ты с окончательными оценками.

Ах, как она была права, тысячу раз права, моя умница Томка. К моему огромному сожалению, она оказалась права. Прошло всего несколько дней, и я вспомнила её слова, и согласилась с ними полностью.

Как-то мой Арсений, вернувшись после трёхдневной поездки, пригласил меня на ужин в ресторан. Мы прекрасно провели время, я успела соскучиться, поэтому была рада видеть его. Шампанское ударило в голову, близость Арсения волновала кровь. Мне не терпелось продолжить наш вечер в просторной постели нашей спальни. Мы страстно целовались на заднем сидении его автомобиля, а потом ещё в холле, когда приехали домой. Наше взаимное возбуждение достигло апогея. Тогда он сказал:

– У меня есть для тебя небольшой сюрприз.

Я немного насторожилась, поскольку не любила никаких сюрпризов. Арсений привёл меня на второй этаж, к комнате, в которой мне ещё ни разу не удалось побывать за неполный месяц, что я здесь живу. Всё это время комната находилась под замком. Теперь же она была открыта.

Арсений завязал мне глаза повязкой и завёл в комнату, и лишь тогда позволил снять повязку. Я огляделась. Мы находились в просторном помещении с затемнёнными окнами, с громадной кроватью у боковой стены и множеством стендов и полок.

То, что я обнаружила на этих полках и стендах, повергло меня в шок: цепи, наручники, ошейники, плётки, фаллоимитаторы всевозможных конструкций и размеров, зажимы, насадки и ещё много всякой дряни, половину из которой я даже не видела никогда, не говоря уже о применении. Я находилась в музее атрибутов и орудий БДСМ.

У меня внутри всё сжалось. Я не хотела боли, особенно в сексе. Можно, конечно, при желании поиграть, но всё вокруг кричало о том, что здесь любят причинять боль.

Я растерянно оглянулась на Арсения. Его глаза горели диким желанием.

– Не волнуйся так, – прошептал он, – это всё для меня. А для тебя – лишь по твоему желанию.

«О ужас! – вскричала я про себя. – Одно хуже другого. Так вот куда я попала, в руки садомазохиста!»

Я и раньше никогда не была в восторге, когда мне приходилось ублажать извращенцев, получавших удовольствие от боли. Но это всё были приходящие клиенты. А здесь, получается, я собиралась связать свою жизнь с самым что ни есть, садомазохистом. Господи, как же меня могло так угораздить?! Оставалось лишь надеяться, что такие забавы будут нечастыми в наших отношениях.

Итак, я полночи напролёт истязала своего Арсения, а он ползал и пресмыкался, извивался, как уж на сковородке под ударами плетей и тонких цепей, которыми я его то избивала, то крепко стягивала, выгибая в неестественные позы. Он сам подсказывал мне, что делать в следующий момент времени, что брать с какой полки и как это применять.

В некоторые моменты ком тошноты подкатывал у меня к горлу. Я не могла дождаться, чтобы это поскорее закончилось. Но Арсений требовал ещё и ещё. Наконец, когда я окончательно выдохлась, он оставил меня в покое и отпустил в спальню, а сам остался до утра в той жуткой комнате.

Я была опустошена. Моё вечернее возбуждение сменилось неудовлетворённостью, недавний восторг – диким разочарованием и отвращением.

* * *

Весь следующий день он отсутствовал. А меня мучила жуткая депрессия и апатия. Мне уже не хотелось белых яхт и миллионов, воображение не рисовало больше красивых картин идеального будущего с мужем-миллионером в окружении румяных детишек. На всё это легла мрачная печать вчерашней ночи. Золотая клетка превратилась для меня в тюрьму.

Положение не спасло даже его вечернее появление с неподъёмной корзиной алых роз, которую внесли вслед за ним два курьера; и роскошный браслет с сапфирами в атласном чехле; и сияющая улыбка Арсения. Он был преисполнен благодарности за прошлую ночь. По его словам, ему никогда ещё не было «так» хорошо. Я «умница, талантливая любовница, лучшая из лучших, богиня» и всё такое. Всё это мы уже проходили, всё это мы уже много раз слышали. В общем, «королева Марго».

Арсений был безупречен, как всегда: его слова, манеры, внешний вид, осанка. Но я теперь знала, что скрывается за всем этим шиком и блеском. И этого уже ничто не могло исправить, прикрыть или замаскировать.

Даже страстность его поцелуев в ту ночь, когда он решил реабилитироваться за вчерашнее и подарить мне полночи «обычного» секса, без всяких «штучек» – ничто не могло скрыть от меня его сути.

Что ж, я всё же решила не рубить сгоряча и попробовать свыкнуться с «необычными» сексуальными предпочтениями своего мужчины.

«В конце концов, у каждого могут быть некоторые слабости, – оправдывала я его и себя. – Главное, чтобы подобные ночи случались нечасто».

Чуть ли не каждый день Арсений делал мне какие-то подарки: то драгоценности, то невероятной выделки шубу, то ещё какие-то побрякушки. А перед выходными он превзошёл самого себя: во дворе меня ждал новенький спортивный мерседес. Арсений торжественно вручил мне ключи от моего автомобиля и документы вместе с водительским удостоверением.

– Но я не умею водить машину, – сказала я, – тем более такую.

– Это пустяки, – улыбнулся Арсений, – такой машиной сможет управлять даже ребёнок. А ты ведь у меня девочка смышлёная. К тому же, у тебя будет личный инструктор. И, я уверен, ты уже через две недели будешь рассекать столичные улицы, как профессионал.

– Жалко учиться на таком авто, – сказала я.

– Для начала недельку поучишься ни «нисане» инструктора, а потом уже пересядешь на свою «лошадку».

– Тогда ладно, – согласилась я. – Спасибо, милый. Ты такой внимательный. Когда можно начинать обучение?

– Мне нравится твой напор и целеустремлённость, – сказал Арсений. – Сразу берёшь быка за рога. Правильно, так и надо. Но обучение подождёт до завтра. Сегодня я хочу пригласить тебя в одно место.

– Куда? – поинтересовалась я.

– Какая ты нетерпеливая, – Арсений загадочно улыбнулся. – Всему своё время. Ты всё узнаешь, моя милая.

Я напряглась.

– Опять какой-нибудь сюрприз? – спросила я, догадываясь, что не за красивые ноги мне подарили сегодня мерседес. Я понимала, что подобные подарки предстоит тяжко отрабатывать. И уже готовилась к очередной ночи в стиле «садо-мазо».

Около девяти вечера мы приехали в закрытый клуб, где у моего Арсения, как оказалось, была золотая карта VIР-клиента. Впрочем, у него практически везде были такие карты. Нас провели в просторный зал, окутанный полумраком, с уютными диванчиками и столиками, с баром и небольшой сценой для мини-постановок или стриптиза. Интерьер отдалённо напоминал клуб «Игуана», только здесь всё было роскошнее, и атмосфера была камерная. Не было шума и пьяных выкриков. Играла приятная музыка, на мягких диванах за столиками сидели посетители, официанты бесшумно разносили напитки, кальяны, лёгкие закуски. В общем, ничего необычного, и я немного успокоилась.

После бокала лёгкого напитка я совсем расслабилась и даже стала пританцовывать носком туфли под столом. Я не прочь была потанцевать.

На сцене появилась танцовщица. Музыка сменилась на более ритмичную. По одеянию девушки я безошибочно угадала, что она сейчас будет танцевать стриптиз. Где-то на середине композиции к ней присоединился танцовщик, молодой мускулистый парень в просторных штанах и рубашке. Девушка, оставшаяся к тому времени уже в одном белье золотистого цвета, стремительно приблизилась к молодому красавцу, прижалась и забросила ногу ему на бедро. Затем прогнулась в спине, а он, одной рукой удерживая её за талию, другой рукой провёл по её груди, животу и снова груди.

Девушка выпрямилась, мягко высвободилась из его объятий и обошла его сзади, затем томно, в такт мелодии, сняла с него рубашку, обнажив рельефный торс и кубики пресса. Следом были сорваны и его штаны – одним резким движением, и молодой Аполлон остался в одних золотистых стрингах, таких же, как у неё.

А дальше началось что-то невообразимое. Они танцевали и ласкали друг друга, то тесно прижимаясь, то размыкая объятия. В какой-то момент он сорвал с неё лифчик и добрался до её упругих круглых грудей. Он ласкал их, то поглаживая, то сжимая, и всё это в такт музыки. Я смотрела, как завороженная, на этот эротический мини-спектакль. Это было невероятно красиво и сексуально.

И это было ещё не всё. Девушка тоже ласкала парня, причём, рука её часто соскальзывала вниз, к единственной прикрытой части его тела. Она демонстративно гладила и сжимала мошонку партнёра, в то время как он проникал рукой в её трусики. Возможно, по началу они только изображали возбуждение и страсть. Но теперь, когда их взаимные ласки становились настойчивее и требовательнее, я думаю, они были возбуждены на самом деле.

Я не знала, в какой момент это всё прервётся, и танец будет окончен. Я видела такое впервые, поэтому неотрывно смотрела на сцену, не желая пропустить ни одного мгновения. Но танец ещё не заканчивался. Наконец, девушка, стоя лицом к партнёру, медленно сползла вдоль его тела вниз и опустилась на колени. Затем медленно, как будто играя, стянула с него стринги сначала наполовину, оголив бритый лобок, а затем одним движением опустила их вниз до самого пола. Она поднялась с колен и обняла партнёра, и они вновь стали двигаться под музыку, обнимая и лаская друг друга. Партнёр был прекрасен, его тело было безупречно. Я любовалась всеми изгибами и выпуклостями его возбуждённого и напряжённого тела.

А партнёрша неистовствовала, в неё словно вселился сам дьявол. Она с вызовом смотрела на партнёра, то прижимаясь, то отталкивая его, то забрасывая ногу ему на плечо в шикарном гибком шпагате, то снова хватая его за эрегированный член. Их стоны прорывались сквозь громкую музыку.

Наконец, он подсадил её на пилон, она схватилась над головой обеими руками за шест, а он стянул с неё последнюю деталь, разделявшую их возбуждённые плоти. И вновь они продолжили танец, но уже абсолютно без одежды. Я тяжело дышала, предвкушая развязку.

В очередной раз их разгорячённые тела сплелись в тесных объятиях, затем девушка развернулась к партнёру спиной и прогнулась вперёд, тесно прижимаясь ягодицами к его бёдрам. Он крепко держал её за бёдра. И вдруг он начал ритмично двигать тазом, запрокидывая голову назад. Я не верила своим глазам. Неужели такое возможно? Прямо на сцене, перед десятками зрителей? Я пыталась понять, происходит ли на самом деле акт соития, или это качественная постановка. Но с каждой секундой я убеждалась, что всё происходит по-настоящему. Это длилось всего несколько мгновений. После чего резко погасли свет и музыка, а в темноте ещё раздавались стоны со сцены. Через две секунды зажглось освещение, и в тот же миг прекратились стоны. Сцена была пуста.

– Ну, как тебе? – услышала я голос Арсения.

Я вернулась из полузабытья и, наконец, вспомнила, где я и с кем.

– Неплохо, – ответила я прерывающимся голосом и перевела дыхание. – А скажи, они и в самом деле … или это лишь постановка?

– Здесь всё происходит по-настоящему, – ответил Арсений, улыбаясь. Он тоже был слегка возбуждён. – Мы ведь с тобой не в театре.

– Мне здесь нравится, – улыбнулась я в ответ. – Что это за место? Я первый раз такое вижу.

– Это место, где осуществляются любые фантазии, моя милая, – сказал Арсений тоном знатока. – Что ты сейчас чувствуешь?

– Даже не знаю, – ответила я, потягивая свой коктейль. – Что я чувствую? Мне здесь нравится, я слегка возбуждена, и не против поиграть.

– О, твоя прямолинейность меня интригует, Марго, – сказал Арсений, приблизив ко мне своё лицо. – Мне нравится твоё настроение.

Он поцеловал меня.

– Закажи мне ещё коктейль, – попросила я.

– Хорошо, только не увлекайся. У меня для тебя есть кое-что поинтереснее.

Арсений сделал заказ, и через пять минут нам принесли напитки и кальян. Арсений раскурил его и затянулся. Его окутал голубоватый дым.

– Попробуй, – предложил он мне. – Тебе понравится.

– Что это? – спросила я. – Наркотик?

– Нет, глупышка, – засмеялся Арсений, – я не употребляю наркотики. Это так, лёгкий допинг, для настроения. Слегка расслабляет. Попробуй, не бойся.

Я была в том настроении и состоянии, когда всё по плечу, когда в душе полное бесстрашие и желание праздника. Я взяла в губы трубку, и в прозрачном сосуде забурлила жидкость. После первой же затяжки я почувствовала расслабление, затем ощутила лёгкость во всём теле и в голове, мне казалось, что я сейчас взлечу. Разум не был затуманен, я всё соображала, а вот с телом происходили метаморфозы. После очередной затяжки сознание моё на мгновение уплыло, но тут же вернулось, и я почувствовала дикое желание. Я повернулась к Арсению и провела тыльной стороной ладони по его щеке.

Возбуждение после эротического представления, которое я увидела десять минут назад, состояние полёта во всём теле вследствие лёгкого наркотического опьянения – всё это вместе сделало своё дело.

– Я хочу тебя, – сказала я Арсению. – Возьми меня прямо здесь.

Я не понимала, что со мной делается, что я говорю. Мне сейчас хотелось лишь одного – неудержимого секса.

Арсений поднялся и предложил мне руку. Я покорно встала и последовала за ним. Мы поднялись на второй этаж и вошли в какую-то комнату. Здесь была громадная кровать просто необъятных размеров. Казалось, на ней можно было легко уместиться вдесятером.

Оставшись, наконец, наедине, мы набросились друг на друга, как два изголодавшихся дикаря. В разные стороны летела одежда, и уже через минуту Арсений опрокинул меня на кровать. Дрожь нетерпения прокатилась по моему телу. Я жаждала совокупления.

В самый разгар нашего акта боковая дверь в комнату тихонько приоткрылась, и внутрь проникла обнажённая девушка. Увидев её, я хотела возмутиться, но она стремительно подошла ко мне и накрыла мой рот поцелуем. Её руки скользнули по моему телу, в то время как Арсений, слегка приподнявшись, продолжал двигаться во мне. Он не возражал против такого грубого вмешательства. Напротив, казалось, он именно этого и ждал.

Через какое-то время они оба оставили меня в покое и встали с кровати. Я продолжала лежать, ошарашенная произошедшим. Не могу сказать, что мне не понравился этот опыт. Мне и раньше нередко приходилось целовать женщин, но, как правило, это была моя работа – удовлетворить девушку клиента или, как минимум, разбавить их дуэт и разнообразить ощущения девушки. Теперь же я сама оказалась в роли клиентки, которую должны удовлетворить.

От шампанского и кальяна в голове всё смешалось, ни о чём не думалось, а по телу гуляли приятные волны. Я приподнялась на локте и посмотрела на незнакомку. Она, будто ждала моего сигнала, тут же бросилась ко мне и впилась мне в губы жарким поцелуем. Она ласкала моё тело руками, и губами, и языком, доводя меня порой до исступления. Наши громкие взаимные стоны наполнили комнату.

В какой-то момент я увидела, что мой Арсений пристроился сзади этой девицы и трахает её прямо перед моим носом, в то время как она была языком в моей сокровищнице. Я запрокинула голову и прикрыла глаза. Ни сил, ни желания возражать и протестовать у меня не было. Вдруг я почувствовала, как сильные руки подняли меня над постелью и развернули на живот, а потом последовало настойчивое, но не грубое вторжение. Я решила, что это Арсений оставил девицу и вернулся ко мне. Но, когда мы сменили позу, я увидела над собой совершенно незнакомого мужчину. Он трахал меня, будто мы были давно знакомы.

Я хотела возразить, но он лишь крепче сжал меня и стал двигаться чаще и резче, так что невозможно было сказать ни слова. Я повернула голову на бок и поискала глазами Арсения. Каково же было моё удивление, когда я обнаружила, что кроме нас с Арсением и наших партнёров, в комнате было ещё человек пять или шесть, и все занимались одним – сексом. Вскоре все оказались на одном огромном ложе, где ещё полчаса назад мы с Арсением были только вдвоём. Обнажённые тела перемешались и представляли сейчас одну живую массу, стонущую и движущуюся в ритмичном танце под названием «секс». Время от времени партнёры перемещались, меняли позиции, и снова сплетались в этой адской пляске.

Качались стены, кружился потолок. Я не могла сопротивляться потоку, стремительно уносившему меня в страну экстаза и забытья. Моя воля была подчинена этой стихии. Я ощущала себя полноправной участницей этой вакханалии, название которой «свинг».

Сколько длился наш совокупный акт, я даже не представляю. Я лишь помню, что, когда всё закончилось, я была почти без сознания от пережитого. Из меня были выжаты и выпиты все соки. Не помню, как мы вернулись домой. А на следующий день я до самого обеда не вставала с постели – отсыпалась.

«Так вот за что я вчера получила такой роскошный подарок, – думала я, лёжа в постели. – За знакомство с очередным пристрастием моего благодетеля. А я уже, было, решила в какой-то момент, что меня могут просто любить и ценить. Наивная дура».

Я горько улыбнулась.

Весь день я была в паршивом настроении. Чтобы как-то развеяться, я поехала к Томке.

Стояли прекрасные тёплые майские деньки. Мы прогуляли до самого вечера, прошлись по магазинам и накупили целую кучу необходимых вещей для будущего малыша. Мне доставляло огромное удовольствие тратить деньги на важные вещи, а не на всякую ерунду типа вечеринок, клубов или очередной дорогостоящей побрякушки. Для меня было так важно о ком-то заботиться, пусть даже о подруге и её будущем ребёнке.

– Софико, у тебя что-то случилось? – спросила Тома.

– Нет, – ответила я, – с чего ты взяла?

– Просто ты сегодня сама не своя.

– Да так, померещилось, – сказала я, усмехнувшись. – Померещилось, что встретила достойного мужчину, что на горизонте забрезжило нормальное будущее, а оказалось, что …

– Что? – встревожилась Тома. – Что оказалось? Он тебя обижает?

– Да вроде бы нет, – я пожала плечами.

– Изменяет тебе?

Я взглянула на подругу.

– Что-то в этом роде. Ладно, не обращай внимания. Совсем я тебя заморочила. Всё у меня в порядке. Это так просто, хандра, от безделья. К тому же, это моя проблема – я вечно идеализирую людей, и потом разочаровываюсь в них.

Мы прекрасно провели остаток вечера, а потом я отвезла Томку на такси домой и вернулась к себе. Вскоре приехал Арсений. Он был в отличном расположении. За ужином ухаживал за мной, был галантен и обходителен, как всегда.

– Ты вчера была прелестна, – не выдержал он. – Мои друзья в полном восторге от тебя. Жаждут новых встреч.

– В каком смысле? – не поняла я.

– В прямом, – улыбнулся Арсений. – Вчера состоялось знакомство, ты всем понравилась, я другого и не ждал. В следующую субботу нас ждут на вилле моих друзей, будет закрытая вечеринка, для тесного круга знакомых. Будет потрясающе и захватывающе. Вот увидишь.

Глаза Арсения горели. Я вспомнила прошлую ночь, и всё внутри меня взбунтовалось.

– Я не хочу, не поеду, – сказала я резко.

– Что за капризы? – удивился Арсений. – Почему это ты не поедешь?

– Да потому что мне не нравится всё это, – вскрикнула я. – Мне казалось, что нам хорошо вдвоём, что тебе нужна только я, а не все эти твои друзья-свингеры, эти твои садо-мазо штучки. Я думала, у нас …

Я запнулась.

– Ну, договаривай, – спокойно сказал он. – Что ты думала? Что у нас всё серьёзно?

Я внимательно посмотрела на Арсения.

– Ты не ошиблась, детка, – ответил он, – у нас действительно всё серьёзно. Чем дальше я тебя узнаю, тем больше я хочу тебя, тем сильнее мои чувства к тебе. Марго, милая, ведь мы говорим о сексе, он не имеет к чувствам никакого отношения.

– Неужели? – сказала я резко. – А мне бы хотелось, чтобы он имел самое прямое отношение к чувствам.

– Пойми, я могу заниматься сексом хоть с сотней других женщин и мужчин, но это не изменит моего к тебе отношения, – продолжал Арсений, будто не слыша меня. – Я не стану от этого любить тебя меньше. Научись разделять чувства и физиологию, любовь и секс – и всё встанет на свои места. К тому же, вчера мне показалось, что тебе понравилось.

– Вчера я была перевозбуждена, пьяна и под наркотиками, – ответила я. – Я плохо соображала, что происходит, и помню через раз.

– И, тем не менее, тебе понравилось, – настаивал Арсений.

– Я не знаю … возможно … – я растерялась. – Я не понимаю. Вчера, в том состоянии, когда все мои ощущения были обострены, возможно, и понравилось … Но сегодня …

– Ну вот, видишь, – сказал он вкрадчиво. – Значит, это всё же твоё, я не ошибся. Просто для тебя это немного непривычно. Ну, это временно. Всё в жизни бывает впервые. И, к слову сказать, не всегда наш первый сексуальный опыт радует нас. Второй, третий раз уже будет совсем иначе.

Но ни второй, ни третий, ни пятый разы ничем не отличались для меня от первого. Всегда повторялось одно и тоже: все тянулись ко мне жадными руками, бесцеремонно хватали меня, передавали друг другу по кругу, трахали до полного изнеможения, в то время как мой Арсений с упоением насыщался другими женщинами, жёнами и подругами своих друзей.

Как-то, спустя месяц после того нашего разговора, я снова попыталась поднять эту тему, заявить о своём нежелании продолжать эти оргии, но Арсений лишь разозлился.

– Послушай, Марго, – сказал он, – иногда ты меня приводишь в бешенство своими капризами. Мне казалось, мы закрыли эту тему ещё в прошлый раз.

– Ты прав, тебе действительно показалось, – ответила я, стараясь сохранять спокойствие. – Ты не хочешь слышать меня, и в особенности тогда, когда моё мнение не совпадает с твоим.

– А разве я обещал тебе подобное? – Арсений удивлённо посмотрел на меня. – Уясни одну вещь, Марго: я годами, и порой нелёгким трудом, сколачивал свой капитал. Годами складывался мой образ жизни, мои привычки и пристрастия, какими бы странными они ни могли показаться на первый взгляд. Но в жизни всё относительно, не забывай. К тому же, не думаешь ли ты, что я стану менять свои привычки, не имея на то ни малейшего желания, или отказываться от привычного досуга, только лишь потому, что тебе это не нравится? Не считаешь ли ты, моя милая, что правильнее было бы тебе несколько шире и проще взглянуть на некоторые вопросы, и вообще пересмотреть своё отношение к жизни? Ты слишком зациклена на верности, моногамии и прочих ханжеских предрассудках. Измени своё отношение, и увидишь, мир заиграет для тебя новыми красками.

– Я не хочу меняться, не хочу, чтобы ты ломал меня, – сказала я, понимая, что наш разговор ни к чему не приведёт, но не желая всё же сдаваться без боя. Со мной должны считаться! Я не кукла бесчувственная, не приложение к мужчине, который покупает меня, пусть даже и дорого, а потом считает вправе диктовать, как мне жить и чувствовать, и навязывать чуждый мне образ жизни и образ мыслей. Да, конечно же, бесспорно, я добровольно продавалась за деньги, славу и карьеру, но … всё же я жива, я есть, я чувствую. Да, как это ни странно, я всё ещё могу чувствовать, желать, хотеть. Не надо отбирать у меня последнее, что ещё осталось.

Наш разговор так и закончился ничем. Слова повисли в воздухе. Каждый остался при своём. Дисгармония в моей душе лишь усилилась. Арсений же просто досадовал на испорченный вечер, перекладывая вину за это не то на мои критические дни, не то на моё дурное настроение, которое, он был уверен, скоро пройдёт, и завтра снова будет всё в порядке: я опять буду мягкой и пушистой, послушной и покладистой. Он вовсе и не собирался меня слышать и уж тем более прислушиваться к моим желаниям.

Пропасть, разделявшая нас, увеличилась ещё больше, и стала непреодолимой.

* * *

Прошла неделя, может, больше. Мы с Арсением не поднимали больше ту злосчастную тему. Арсений счёл, что мы достаточно уже её обсудили и закрыли. Я же просто не видела смысла в дальнейших спорах, не видела возможности достучаться до него. Я оставалась для Арсения очередной красивой вещью в его роскошном доме, в его идеально выстроенной жизни. Он купил меня, слепил, как хотел, а теперь любовался и пользовался.

На каком-то очередном шумном мероприятии, где я сопровождала Арсения в качестве его постоянной подруги, я встретила Дэна. Мы не виделись с того самого вечера, когда мы расстались, и сейчас я была даже рада видеть его. Он тоже обрадовался, увидев меня, подошёл и обнял, как давнего друга.

– Марго, ты шикарно выглядишь, – сказал он, – впрочем, как всегда, – он сверкнул глазами и скользнул взглядом по моим формам.

– А ты, как всегда, сыплешь комплиментами, – улыбнулась я. – Как твои дела? Как бизнес?

У меня вдруг мелькнула мысль: «А что, если … ну чем чёрт не шутит, а вдруг Дэн будет рад вернуть меня обратно в свой журнал? Да, пусть для меня это был бы шаг назад в карьере, пусть. Но я с огромной охотой сделала бы этот шаг, лишь бы вернуть возможность быть собой. К тому же, за последние месяцы моё имя было крепко раскручено, мои фотографии пестрели на обложках разных журналов. Для журнала Дэна это был бы неплохой пиар-ход».

Но тут же возникла другая мысль, которая грубо оппонировала первой: «Твой благодетель Арсений, он же «хозяин», так просто тебя не отпустит. У тебя контракт с агентством, куплен для тебя на год вперёд. Досрочное расторжение будет означать полный крах и конец твоей карьеры, так что ни один журнал страны, даже самый захудалый, не рискнёт иметь с тобой дела после такого скандала».

«Сволочь, мерзавец! – выругалась я про себя на Арсения. – Всё просчитал, всё предугадал. Опутал меня, словно паутиной, подавая свою «щедрость» под соусом из дорогих подарков и заботы о моём будущем. А сам только туже затянул петлю на моей шее. И теперь я полностью в его власти, от него зависит моя карьера, он собственно мне её и купил. Дороги назад нет».

– Спасибо, Марго, у меня, как всегда, всё отлично, – тем временем отвечал Дэн. – Мой журнал вернул свои высокие рейтинги, которые пошатнулись после твоего ухода. А в целом всё прекрасно. Я доволен жизнью. Ты сама-то как? Я слышал, ты имеешь громкий успех.

– Да, как видишь, в моей жизни тоже всё складывается как нельзя лучше, – сказала я, изобразив на лице беспечную улыбку.

– Рад за тебя.

– Я видела, у твоего журнала новое лицо? – спросила я небрежно, как бы невзначай.

– Ты же знаешь, в симпатичных мордашках дефицита никогда не было, – ответил он, смеясь. – Вот только достойных мало, интересных. Нужна личность, девушка с историей. Такой была ты, Марго.

– Почему же была, я и сейчас есть.

– Да, есть. Но только не у меня. Или, – он взглянул на меня недоверчиво. – Не хочешь ли ты сказать, что просишься обратно?

Он поднял брови.

– О, что ты, у меня работы на год вперёд, всё расписано чуть ли не по часам, – ответила я, уязвлённая его тоном. – И что значит «просишься»? Слово ещё подобрал такое. Я просто интересуюсь, не более того.

– Да ладно тебе, не злись, – он слегка толкнул меня плечом, совсем по-свойски. – Я просто не так выразился.

– Ты очень часто выражаешься не так, – кольнула я его в ответ. – Пора бы уже научиться правильно выражать свои мысли.

В это время к нам подошла совсем ещё юная красотка с ногами, казалось, от самых ушей, и взяла Дэна под руку.

– Дэнчик, милый, – заворковала она, прижавшись подбородком к его плечу, – я хочу сладенького. Пойдём, найдём мне чего-нибудь. И ещё шампанского.

– Да, малыш, – ответил Дэн и чмокнул её в кончик носа, – сейчас пойдём. Познакомься, это Марго, она была лицом моего журнала, до тебя.

Маленькая хищница сверкнула на меня своими глазками, оценивающе смерив взглядом, в котором промелькнула вся буря чувств: от зависти начинающей неумехи до ненависти конкурентки. Она бесспорно узнала меня, – мои фото часто встречались в разных изданиях, в том числе и на обложках. Она, конечно же, и сама хотела для себя таких высот и продвижения в карьере. Поэтому завидовала сейчас моему успеху, считая его, естественно, незаслуженным. Всё это уже было со мной раньше. Мне так же завидовали девочки-«модели» в борделе, когда я работала на «девятке» и потом в эскорте. Девочки с дешёвых баз недолюбливали меня и таких, как я, тоже считая нашу популярность и «успех» незаслуженными.

Господи, везде одно и то же. Все готовы глаза друг другу выцарапать, лишь бы никто другой не превзошёл их самих.

Я как можно доброжелательнее улыбнулась юной спутнице Дэна.

– А ты, я смотрю, не теряешь сноровки, – сказала я, обращаясь к нему и не переставая улыбаться, – каждая последующая твоя «муза» моложе предыдущей. Скоро так до школьниц дело дойдёт.

– Марго, ты просто прелесть, – отшутился Дэн. – И твой язычок такой же острый, как и прежде.

Тут снова вмешалась длинноногая спутница Дэна:

– Дэнчик, ну мы идём за шампанским? А то мне совсем скучно.

– Да, да, моя хорошая, уже идём, – откликнулся он. – Чао, Марго. Рад был встрече.

Уходя, эта драная кошка напоследок сверкнула на меня глазами поверх плеча, чем окончательно меня взбесила. К тому же, было ясно, что пути обратного для меня нет. Меня здесь уже давно не ждали. Свято место пусто не бывает.

Настроение моё совсем упало. Я видела, я понимала теперь, что Арсений устроил всё так, чтобы у меня не было шансов уйти в сторону или повернуть назад. Он всё точно рассчитал. Сначала завлёк меня радужными перспективами, заманил красивыми ухаживаниями и обходительностью, не раскрывая своей сути. А я, как дура, попала в расставленные сети. Кто мешал мне тогда ещё, в наши первые с ним встречи,       заявить, что я сама себе хозяйка, что я не буду принадлежать, как вещь, никому из них? Кто мешал мне тогда установить с ним чисто «деловые» отношения, а не перебираться к нему со всеми «потрохами»? Ведь Дэн пытался меня отговорить, а я лишь посмеялась над ним. Только вот теперь мне совсем не до смеха.

Я опять словно была на работе: бордель не ушёл из моей жизни. Опять никаких отношений, никаких чувств, близости, интима – голый секс, профессионализм, удовлетворение желаний клиента-«хозяина» и высокие гонорары в виде дорогих подарков, денег и карьеры. Снова здравствуй, элитная проститутка Марго.

Ну что ж, в очередной раз, только уже с меньшим энтузиазмом, я приняла на себя эту роль, установила свои правила и чётко разделила «обязанности»: в мои входило удовлетворять все запросы своего «хозяина», ублажать его и соответствовать высокому уровню; а его обязанностями было высоко оплачивать мои услуги, обеспечивать мне роскошную жизнь и рост моей карьеры и популярности.

Я вновь похоронила все пустые надежды на личное счастье, и замкнула свои интересы на материальном благополучии. Стало спокойнее и проще жить. Какое-то время я смогла в полной мере наслаждаться богатством и славой.

* * *

Живя в доме Арсения, я имела много свободного времени. Я не была загружена работой, не обременена домашними «хлопотами». Если я была не с Томой, то, как правило, занималась собой или мчала по трассе на своём алом мерседесе, слушая любимую музыку и размышляя. Да, в последнее время я много размышляла. Вспоминая о бедной Ксюше или о несчастной Элле, вспоминая свой собственный путь последних пяти лет, я всё чаще думала о том, что всё могло быть иначе, повстречайся каждой из нас в нужный момент тот, кто нашёл бы правильные слова поддержки; такие простые, нужные слова, которые удержали бы, возможно, от рокового шага. Как часто я думала, когда блуждала на ощупь в тёмных лабиринтах своей судьбы: «Вот пришёл бы сейчас кто-то и объяснил всё, разложил по полочкам, чтоб стало понятно: что правильно, а что – нет».

Нет, я не жалею ни о чём. Пройдя такой непростой, нелёгкий путь, я не сломалась, но стала сильнее, опытнее, мудрее. Я научилась, в конце концов, отличать истину ото лжи, искренность от фальши, глубину от пустоты. Да, согласна, этот опыт дался мне дорогой ценой, но тем бесценнее он был для меня.

Столкнувшись в полной мере с несправедливостью и незащищённостью молодых неопытных девушек от жестоких законов жизни, где нет права на ошибку, на сочувствие и сострадание, в мире, которым управляют деньги и мужчины с деньгами, я не могла и не хотела больше молчать. Я всё больше ощущала необходимость поделиться своим опытом, протянуть руку помощи какой-нибудь несчастной девушке, столкнувшейся с несправедливостью или насилием, или стоящей перед непростым выбором в своей жизни и так нуждающейся в своевременной поддержке и совете. К тому же, я чувствовала свою вину по отношению к Элле, которую я так и не сумела в полной мере поддержать на её нелёгком пути к выздоровлению. Я была целиком и полностью поглощена своими планами и решением собственных проблем, и не смогла помочь этой бедной одинокой девочке. А сама она не справилась со своей проблемой, оказалась слаба перед соблазном. И вот результат – наркотики вновь завладели ею, её жизнью.

Я решила, во что бы то ни стало разыскать её и, если ещё не поздно, вытащить из пропасти, в которую она снова провалилась, только теперь уже окончательно. Правда, я не представляла даже, где и как я буду её искать. Ведь я не знала ни имени её, ни фамилии, а лишь рабочий псевдоним «Элла». После долгих размышлений я нашла возможный выход. Я обратилась с этой просьбой к Михаилу Васильевичу, коротко описав предысторию.

– Не пойму, зачем вам это надо, София, – ответил он, – но я постараюсь вам помочь.

Удивительно, но Михаил Васильевич помнил моё имя, моё настоящее имя.

– Буду вам очень обязана, – сказала я. – Считайте это капризом богатой успешной женщины. Хочу исправить собственную ошибку, если это будет в моих силах.

– Вы меня восхищаете, София, – сказал Михаил Васильевич. – Сделаю всё, что будет в моих силах.

Я была уверена в том, что он сдержит своё слово. Поэтому относительно успокоилась.

Что же касается нашей бедной Ксюши, то здесь я тоже совершила непростительную ошибку. Если бы я не молчала тогда, боясь непонимания или осуждения с её стороны, если бы я всё рассказала сразу, а не тянула бы до последнего, когда уже было поздно, то, возможно, сейчас Ксюша была бы жива. Несчастье с Ксюшей многому научило меня, заставило пересмотреть свою жизнь. Я поняла, что нельзя молчать, когда есть, что сказать. Нельзя замалчивать проблемы и прятаться от них в надежде, что всё пройдёт само собой.

* * *

В начале лета Томка ошарашила меня своим решением.

– Софико, мне надо тебе кое-что сообщить, – сказала она, когда я была у неё в гостях. – Даже не знаю, с чего начать.

– Томка, ты меня пугаешь, – ответила я. – Не томи, начни уже с чего-нибудь.

– Видишь ли, мне уже совсем скоро рожать, – начала она, запинаясь, – уже через месяц.

– Да, я вообще-то в курсе, – улыбнулась я.

– Понимаешь, я ведь не могу вечно жить в твоей квартире, – продолжала она. – Да и потом, через какое-то время мне надо будет выйти на работу. С кем я тогда оставлю ребёнка? Отдавать его с года в ясли? Я не хочу. Не для того я его рожаю, чтобы с малых лет его воспитывали чужие тётки.

Томка замолчала и отвела взгляд в сторону, понимая, что некоторыми словами задевает меня.

– Томка, ты что такое говоришь? – запротестовала я. – Зачем тебе отдавать куда-то ребёнка? Зачем выходить сразу на работу? Я позабочусь и о тебе, и о твоём ребёнке. Ведь ты всегда об этом знала. Для меня большое счастье и награда – помочь своей лучшей подруге. А, когда ты захочешь выйти на работу, то сможешь работать неполный день, и мы наймём хорошую няню с крутыми рекомендациями. У нашего парня будет всё самое лучшее.

Томка посмотрела на меня внимательно.

– Ты сильно изменилась, Соня, – сказала она грустно. Тома редко называла меня «Соней» и вообще как-то иначе, чем «Софико», и это всегда означало, что она очень серьёзна в данный момент. – Мир денег и славы изменил тебя до неузнаваемости. Разве главное в жизни – это иметь самые дорогие игрушки и самую крутую няню? А как насчёт счастья, личного комфорта и чувства удовлетворённости? Разве смогу я бесконечно жить за твой счёт, Софико? Я тогда перестану уважать сама себя. Да и согласись, как-то это странно и не вполне нормально, что женщину с ребёнком будет содержать другая женщина, пусть даже лучшая подруга. Это вызовет ненужные разговоры, поток сплетен и грязи, которые не нужны ни мне, ни тем более тебе. И нельзя же, в самом деле, всё в жизни измерять деньгами.

Я опустила глаза, не в силах противостоять потоку истины, льющейся сейчас из уст подруги. Как бы мне ни хотелось обратного, я не могла не согласиться в глубине души с правильностью и справедливостью доводов Томки.

– Ладно, ты пристыдила меня, – сказала я, боясь того, что могу услышать дальше. – Что ты надумала?

Казалось, Томка собирает всё своё мужество, чтобы сообщить мне своё решение, зная, что ранит меня им до глубины души.

– Я решила, что в ближайшие дни соберу свои вещи и уеду к себе домой, к родителям, пока я ещё в состоянии свободно передвигаться, – выпалила Томка на одном дыхании. – Там и рожу, там позже и работу найду. А родители мне помогут с малышом. Так уж вышло. Раз я так распорядилась своей судьбой, решив стать матерью-одиночкой, значит, только я в ответе за свою дальнейшую жизнь, и я не вправе пользоваться благами и деньгами, которые заработала не я, а ты, Софико, своим тяжёлым трудом и непростым выбором. Мне надо идти своим путём, в соответствии со своим выбором.

Половину тирады Томка говорила, опустив глаза. Замолчав, она снова взглянула на меня и вскрикнула:

– Ой, Сонечка, ты плачешь? Не плачь, прошу тебя, ты рвёшь моё сердце. Мне самой не хочется расставаться. Но ведь это не навсегда. Мы будем видеться, ты будешь приезжать к нам, а мы к тебе. Тем более что ты по-прежнему остаёшься желанной крёстной для моего ребёнка. О лучшей крёстной я и мечтать не могла.

Томка обняла меня и поцеловала в щёку, мокрую от слёз.

– Ты сейчас так неправа, Томка, – сказала я, не в состоянии сдержать слёзы. – Весь мой труд, все мои жертвы и стремления теряют смысл, если мне не для кого будет стараться.

– Но так неправильно, Сонечка, ведь у тебя должна быть твоя жизнь, твои мечты и связанные с ними стремления. Ты должна выйти замуж за любимого человека, родить своих детей и жить для них, для своей семьи. Вот о чём тебе надо мечтать, вот к чему стремиться. К тому же, мы ведь не расстаёмся навсегда, мы так и останемся лучшими подругами.

– Я понимаю, что ты права, как всегда права, моя мудрая Томочка, – вздыхала я. – Но мне так грустно. И я знаю, как одиноко и как плохо мне будет потом, когда я останусь здесь одна, без тебя. Я уже сейчас ощущаю это дикое одиночество вдали от тебя.

Я хотела, но не могла спорить с подругой. Я знала, что если она приняла решение, то уже не отступит от него ни за что. Мне оставалось лишь с уважением отнестись к её выбору и смириться. Я слишком сильно её любила и уважала. Мы неоднократно говорили, что мы не просто подруги, а родственные души, роднее родных сестёр. За эти неполные шесть лет мы стали частью друг друга. И я понимала, что моей Томочке нелегко далось это решение, и ей сейчас так же больно, как и мне.

– Что ж, я не буду возражать и спорить, – сказала я наконец. – Наверное, я в подобной ситуации поступила бы так же. Не знаю. Но у меня к тебе есть одна просьба, или даже нет, условие, требование.

Томка с интересом посмотрела на меня.

– Я тебя умоляю, повремени с отъездом. Ну зачем тебе ехать так скоро? Тем более на последнем месяце беременности? Да и не отпущу я тебя. Так рисковать! Зачем? Ради чего? Обстоятельства не вынуждают тебя ехать прямо сейчас, с этим ты не поспоришь. Куда тебе спешить? Родишь здесь, у хороших специалистов, мы найдём тебе самого лучшего врача. Ой, извини, – сказала я, перехватив укоризненный взгляд подруги. – Найдём просто хорошего врача. А потом поживёте здесь ещё немного, до крестин. Здесь и покрестим. А уж потом, как решишь, так и будет. Хоть на следующий день после торжества уезжайте. Ну, как тебе моё предложение?

Я в надежде смотрела на Томку. Она молчала, обдумывала мои слова.

– Ну, соглашайся, – умоляла я, – я ведь согласилась с твоим решением.

– Ладно, уговорила, – засмеялась Томка. – В конце концов, нет никакой срочности, чтобы уезжать прямо сейчас. Остаюсь.

– Ура, Томочка, я тебя обожаю, – вскрикнула я от радости.

Следующие три месяца я жила в ощущении полного счастья. В начале июля Тома родила сына, почти четыре килограмма, настоящего богатыря. Назвала Артёмом.

Я много времени проводила с ними, да почти всё своё свободное время. Арсений часто упрекал меня, что я практически не бываю дома. Но меня это мало занимало. Я исполняла свои обязанности роскошной спутницы на приёмах и мероприятиях, а также львицы-профессионалки в постели с ним и его друзьями-свингерами. Но, как только выдавался день или даже несколько часов, свободных от работы, съёмок и поездок, я садилась в свой алый мерседес и мчала к своим родным людям, ждавшим меня в любое время дня и ночи.

Счастливая Томка наслаждалась своим материнством. И я была счастлива рядом с ними. Я готова была сейчас всё отдать в обмен на это счастье, пожертвовать всем, чего уже добилась, ради таких бесценных моментов, ради возможности стать матерью. Не знаю, что на меня нашло. Возможно, наступил тот возраст, когда материнский инстинкт проснулся во мне со страшной силой, против которой я ничего не могла поделать. Я отчаянно хотела ребёнка. Тем более, зная, что Тома рано или поздно уедет и увезёт с собой это маленькое чудо, которое перевернуло мой мир с ног на голову.

Однажды Томка сказала, что запланировала крестины на начало сентября, и через неделю после этого они с маленьким Тёмой уедут в родной город. Я знала, что когда-то это произойдёт, но теперь, когда уже была известна даже дата, я невыносимо затосковала о предстоящей разлуке. Мысль об этом отравляла радость общения с Томкой и малышом.

Спустя несколько дней я приняла неизбежное и смирилась. Не хотела омрачать истекающие недели нашего общения. Мы с Томой были заняты подготовкой к торжественному событию, которое предстояло седьмого сентября, в день, когда маленькому Тёме исполнялось ровно два месяца.

Время мчалось, словно в сказке. Пролетели три недели до дня крестин, прошёл и этот праздничный день, наполненный любовью, радостью и божьим благословением. Была уже на исходе и последняя неделя перед отъездом. Последнюю ночь я осталась с Томкой и крещёным сыном, не боясь навлечь на себя гнев Арсения.

Невозможно было вечно оттягивать неизбежную разлуку. Время движется только вперёд. И, как бы мы ни хотели отдалить момент прощания, его пора всё равно наступит в назначенный срок, обрушивая тщетные надежды на то, что, вдруг всё изменится; круша и перечёркивая всё, что было до этого момента, безжалостно кромсая жизнь на «до» и «после», вырывая из сердца живые куски и оставляя кровоточащую рану. И мы остаёмся в полном одиночестве, один на один со своими переживаниями, под ворохом воспоминаний об утраченном былом, ревностно храня в памяти каждое бесценное мгновение, проведенное вместе.

День отъезда был наполнен суетой и ожиданием. Я помогла Томке собрать оставшиеся вещи, упаковать сумки и чемоданы, которых оказалось немало. Тома отказалась от моего предложения отвезти их с Тёмой на моём мерседесе. За ними приехал её брат, который неделю назад крестил вместе со мной своего племянника.

* * *

После Томкиного отъезда наша квартира опустела, равно как и моя жизнь. Да, бесспорно, мы останемся подругами навсегда и не прекратим нашей дружбы; конечно же, здесь, в Киеве у меня ещё оставалась Натали. Но, в первом случае, я понимала, наши встречи будут редкими, я не смогу уже в любое время увидеться с подругой, взять и сорваться с места и приехать к ней через двадцать минут. А во втором случае, я трезво оценивала положение, Натали замужем, и ей не до частых встреч с подругами. У неё семья, любимый муж, работа, совместные интересы. Мы встречались, но уже не так часто, как раньше, и потом она всегда спешила домой, к Жене. Я не обижалась на неё, а лишь по-доброму завидовала ей. У неё был любящий муж, у Томки – маленькое чудо, сын. А что было у меня? Ни того, ни другого. По сути, у меня в жизни не было ничего, кроме материального благополучия и карьеры модели. Но, как первое, так и второе зависело от одного человека, и могло быть легко у меня отнято, сделай я хоть один неверный шаг.

Так чего же я достигла? Что я имею в жизни? Сотню модных нарядов, целый гардероб дорогостоящего хлама, две дюжины золотых украшений и алый мерседес? А разве это самое главное в жизни? Неужели это и есть всё, к чему я стремилась, на что потратила столько лет жизни, столько усилий? Несколько месяцев назад этот самый вопрос мне задала Тома. И она опять была права. Ничего из того настоящего, истинно важного в моей жизни не было. Всё, к чему я так стремилась, для чего жертвовала собой, и чего я в конце концов добилась, не имело никакой ценности. Всё это мнимое благополучие оказалось фальшивым и померкло на фоне истинных жизненных ценностей, которых у меня не было сейчас, и не предвиделось в ближайшем будущем. Известность и слава принесли только зависть и скрытую ненависть, деньги и материальный достаток достались мне слишком дорого, а вместо любви в моей жизни была сплошная коммерция и взаимовыгода. Когда произошла эта нечестная подмена? Зачем я позволила себе обманываться и принимать грубую копию за оригинал?

Я впала в уныние и депрессию. Меня ничто не радовало, ничего не хотелось. Всё раздражало и бесило.

– Что с тобой? – спросил как-то Арсений. – Что с настроением? Ты изменилась в последние дни.

– Просто я тоскую, – ответила я. – Уехала моя Томка с маленьким Тёмой. Я к нему очень привязалась.

– Ну ничего, съездишь к ним в выходные. Они ведь недалеко от Киева живут?

– Да, всего полтора часа пути, – сказала я. – Знаешь, я тут подумала. Карьера, деньги, слава – это всё, конечно, хорошо. Но я поняла, что мне нужно на самом деле. Я хочу нормальную семью, детей.

Я замолчала и в волнении посмотрела на Арсения. Он резко глянул на меня, и после паузы рассмеялся, как будто я сказала какую-то глупость.

– Разве я сказала что-то смешное? – я повысила голос и встала. Меня задела и глубоко ранила такая реакция Арсения. – Или ты считаешь, что я не гожусь для семьи, для материнства?

– Нет, совсем нет, прости, милая, – сказал Арсений. – Просто ты говоришь о таких вещах, которые ну совершенно не вяжутся с твоим нынешним образом жизни. Ну какая из тебя мать? Ты не выходишь из фотостудий, салонов и клубов. Фотосессии, показы, поездки. Какие могут быть дети, Марго, на самом пике твоей славы и популярности? Всем этим надо пользоваться сейчас, детка, потому что потом уже может быть поздно. Известность и слава – барышни капризные. Не уделишь им должного времени и внимания – вмиг отвернутся от тебя и уйдут навсегда. А с детьми ты ещё успеешь. О другом сейчас надо думать.

– О другом?! Кто это сказал? И что такое другое может быть важнее семьи и детей? – меня понесло. – Ты обманул меня, и обманывал все те полгода, что мы вместе; пользовался и обманывал!

– Позволь, в чём же это я тебя обманывал? – Арсений был поражён резкой переменой, произошедшей со мной. Обычно такая покладистая и мягкая, сейчас я шумно спорила, отстаивая свою точку зрения, кричала и дерзко обвиняла. – И почему ты говоришь со мной в таком тоне?

– Ай, оставь ты ради бога, – отмахнулась я. – Тебе не нравится мой тон?! Очень хорошо. Хватит уже вытирать об меня ноги! Ты думаешь, что держишь меня за горло, окружив своей убийственной заботой, которая больше похожа на зыбучие пески, или на хищный цветок росянку? Думаешь, я не понимаю, зачем все эти дорогие подарки, контракт с агентством, мерседес, драгоценности? Не потому, что я тебе так дорога, а для того, чтобы я не могла даже шелохнуться в сторону, лишь бы не утратить благосклонность своего дорогого, щедрого благодетеля. Но знай, я не боюсь потерять всё это! Да, богатство, известность и слава – это то, к чему я так стремилась всю свою жизнь. Но, знаешь, что я тебе скажу? Я заблуждалась, глупо и безнадёжно ошибалась. Потому что всё это, – я обвела взглядом богатство и роскошь вокруг, – всё это пыль в сравнении с истинными ценностями. И я охотно поменялась бы своим нынешним благополучием с моей подругой Томой, отважившейся в одиночку растить ребёнка, или с Натали, которая живёт на скромную зарплату, но счастлива с любимым мужем, любящим и ценящим её. Мне надоело быть куклой в чужих руках, надоело трахать всех твоих друзей-свингеров, смотреть, как ты трахаешь их тёлок. Мне всё это противно. Я ухожу! И ухожу прямо сейчас. Ух, даже полегчало.

– И куда ты собралась идти? – спросил Арсений спокойно. Во всё время моей пламенной речи он стоял, облокотившись о стол, и потягивал из своего стакана виски.

– А куда угодно, лишь бы подальше от тебя и от той жизни, в которую ты меня так ловко вовлёк, – резко ответила я.

– Но ты понимаешь, что я уничтожу твою карьеру и тебя, как модель?

– Мне плевать на твои угрозы, – с жаром выпалила я. – Только сейчас я поняла, что мне надо, чего я хочу на самом деле. А ты мне этого дать не можешь. Так что прощай.

– Марго, не кипятись, подумай хорошенько, – сказал Арсений. – Стоит ли жечь мосты и перечёркивать всё, что досталось таким трудом? Ведь ты так долго к этому шла, насколько я знаю.

– О, это ерунда, – засмеялась я. – Даже не стоит твоего внимания. Какая-то мелочь. И я уже давно всё обдумала!

Я поспешила в свою комнату, чтобы собрать свои вещи. Ничего из дорогостоящих подарков Арсения я брать не хотела. Только то, что сама себе приобрела.

Когда через двадцать минут я вышла из комнаты с чемоданом и сумкой и вернулась в гостиную, Арсений стоял на прежнем месте с пустым стаканом в руке.

– Ты права, Марго, нам следует пожить какое-то время отдельно, – сказал он, как только я спустилась. – Надо подумать в одиночестве и понять, чего мы хотим на самом деле.

– Не думаю, что тебе надо что-то менять в своей жизни. Зачем тебе жертвовать своими интересами ради меня? – ответила я спокойно. – А я для себя уже всё решила. То, что ты можешь дать, не совсем то, что мне нужно. Я хочу большего.

– Чем ты намерена заниматься? На что будешь жить? Или ты собираешься подцепить очередного состоятельного «мецената»?

– Не знаю, я ещё не думала об этом, – ответила я. – Но что-нибудь обязательно придумаю. Найду какую-нибудь работу.

– Не дури, Марго, у тебя есть контракт, он действителен ещё полгода, – сказал Арсений, подходя ко мне. – Зачем постоянно выбирать самый трудный путь?

– Зато это будет мой путь, мой собственный. И, кстати, чтоб ты знал, я не Марго. Моё настоящее имя София.

Я взяла в руки чемодан, надела сумку на плечо и вышла. Моё такси как раз подъехало к кованым воротам.

Я вернулась в свою пустую квартиру. Мебель и вещи вокруг всё ещё хранили тепло и запах Томки. Я вдохнула полной грудью.

* * *

Удивительно, но я ощутила свободу и облегчение, когда осталась одна. Когда никто больше не указывал, как мне жить и что мне делать, никто не назначал цену за мою свободу и за возможность оставаться собой.

Следующим утром я проснулась обновлённой. Я ещё не знала, что буду делать дальше, не была уверена, стану ли продолжать карьеру модели. В одном я была твёрдо убеждена: так, как было раньше, я не хочу. Больше не хочу быть игрушкой в чужих руках, не хочу голого бесчувственного секса за вознаграждение, не хочу больше быть «Марго».

Принятое решение воодушевило и оживило меня, стало для меня глотком свежего воздуха.

Я продолжала жить, заниматься повседневными делами, ходить в рестораны и магазины, посещать спортивный зал и бассейн, гулять, и с интересом прислушивалась к себе, к своим ощущениям: я сбросила маску под названием «Марго», навсегда уничтожила этот образ. Я снова была собой; спустя столько лет, я вновь ощутила себя прежней Софией, и я не хотела утратить это чувство. Теперь всё приносило мне радость, и всё было иначе вокруг, всё вдруг предстало в ином свете. Ничто не тяготило меня. Я была просто счастлива – свободна и счастлива, и эти ощущения я не променяла бы ни на какие видимые блага, ни на какой сомнительный комфорт.

Я смотрела по сторонам и любовалась всем, что окружало меня; я радовалась прохожим, совершенно незнакомым мне людям, и даже моросящему октябрьскому дождю и мокрым тротуарам. В последние дни я любила просто гулять: идти по улице или петлять аллеями парка под хмурым осенним небом; идти и загребать ногами шуршащую листву, источавшую аромат осени, кутаясь в тёплое пальто или прикрываясь зонтом от дождя и ветра. Я даже любила промокнуть и промочить ноги, потому что знала, что сейчас вернусь в свою квартиру, включу электрокамин, приготовлю горячую ароматную ванну и погружусь в негу – и ничто не сможет потревожить меня.

Я наслаждалась тишиной и покоем. И вообще, я так устала от шумной столицы. Такая манящая когда-то, сейчас она меня тяготила: её бешеный темп и оглушительный ритм давили, а яркие огни уже давно перестали манить – я знала теперь, что они скрывали: разврат и похоть, грязь, цинизм и искусственность.

«Плохо, когда знаешь всё, – думала я, – когда сорвана завеса тайны, обнажив грубую действительность».

Очень болезненный процесс – прозрение. И вместе с тем, такой необходимый. Потому что теперь, когда я наконец нашла в себе силы и мужество оглянуться вокруг и разобраться в формулировках, то есть назвать вещи своими именами, а не продолжать убеждать себя в истинности фальшивого, – только теперь я поняла, чего хочу и, что самое главное, чего я не хочу.

Решение покинуть столицу и вернуться в родной город давно созрело в моей душе и сейчас пришло свежим ветром перемен. Как когда-то много лет назад я стремилась сюда, так же теперь я рвалась обратно. Я прошла долгий путь, я узнала вкус успеха и славы, богатства и поклонения, и мне известна цена всем этим «благам»; я познала любовь и боль потерь, нашла настоящих друзей – и всё это случилось со мной здесь, в столице.

Я уезжаю не побеждённой, не сломленной, но прозревшей, проснувшейся. Я ухожу на пике своего успеха, и мне не жаль. Возможно, когда-то я ещё вернусь сюда, захочу пройтись по местам «былой славы». Но сейчас я бежала от всего, чего так жаждала когда-то.

Последний день перед отъездом я провела с друзьями. Сначала заехала на «шестёрку» к давним подружкам Камилле, Розе и Алисе. Девочки щебетали наперебой, рассказывая мне какие-то новости из своей жизни на базе, кем-то возмущались, о чём-то спорили, а я слушала их и с огромным удовольствием и облегчением понимала, как далека я уже от всего этого. Точно так же, когда немногим позже я встретилась с Моникой, и она пела мне те же песни, возмущаясь, что её так и не перевели в эскорт, а она так надеялась и ждала все эти годы.

Я навсегда прощалась с прежней жизнью, оставляя всё в прошлом, и с волнением и приятной дрожью закрывая туда дверь.

Напоследок я повидалась с Натали. Они с Женей вместе пришли на встречу в кафе. Мне было радостно и приятно видеть их счастливые лица, ощущать исходящую от них любовь. Я была счастлива вместе с ними.

Оставшись одна, я прогулялась по городу, прошлась любимыми бульварами и живописными аллеями с парковыми дорожками и яркими фонарями. Столица прощалась со мной мелким прохладным дождём и отражающимися на мокром асфальте яркими огнями витрин и рекламных щитов.

7.

Вернувшись в родной город, я первым делом сняла для себя отдельную квартиру. Не хотелось начинать самостоятельную независимую жизнь в доме родителей.

Не прошло и недели, как о моём возвращении стало известно всем. Начался какой-то кошмар. Близкие и дальние знакомые, и даже совершенно посторонние люди – все хотели пообщаться со мной, задать какие-то вопросы, удовлетворить свой интерес. Ну конечно же, в маленький городок, где практически все знали друг друга, вернулась знаменитая горожанка. Всем не терпелось увидеться со мной, потрогать меня, будто я была какой-то диковинкой.

Этот кошмар продлился добрых две недели. Потом ажиотаж вокруг меня и моего возвращения на пике своей карьеры немного поутих, и я смогла наконец вздохнуть свободно. А потом пришёл он, совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба.

– Здравствуй, София, я пришёл к тебе.

– Здравствуй, Илья, – ответила я. – Зачем ты пришёл?

– Затем, что я хочу быть с тобой.

– Вот так неожиданность, – удивилась я. – Но, если я не ошибаюсь, у тебя есть семья.

– Ошибаешься, – упрямо ответил Илья. – Мне не нужна никакая другая семья. Ты – единственная женщина, которая мне нужна.

Я подошла к нему и провела рукой по волосам, совсем по-матерински.

– Илюша, милый, ты опять за старое, – сказала я. – Ведь мы уже неоднократно возвращались к этому вопросу, и ни к чему хорошему это не приводило. Я не нужна тебе, а ты не нужен мне. У нас с тобой ничего не получится.

– Неправда! – Илья упрямо стоял на своём. – Мне всегда была нужна только ты, слышишь? Я всё это время ждал, что ты нагуляешься в своей столице и вернёшься. И вот, именно так и случилось, ты снова здесь, и это неспроста.

– Илья, ты болен, – сказала я ласково.

– Да, Соня, я болен. Болен тобой, и ты это знаешь.

– Илюша, ты очень хороший, но ты ничего обо мне не знаешь.

– Я не хочу ничего о тебе знать, – сказал он и приблизился ко мне. – Мне абсолютно всё равно, что ты делала там, как жила и сколько других мужчин у тебя было.

– Это ты сейчас так говоришь. Но когда бы ты узнал всю правду обо мне, тебе уже не было бы всё равно.

– Никакая правда не заставит меня разлюбить тебя.

Он подошёл ко мне вплотную и прижался щекой к моему виску. Он обнял меня, и дрожь прокатилась по его телу. Я поняла, как давно он ждал этого момента.

– Илюша, перестань, ты не понимаешь, – говорила я, сопротивляясь его настойчивости. – Я не принесу тебе счастья. Я испорчу тебе жизнь. Пойми, наступит момент, и я снова уйду от тебя.

– Всё равно, это неважно. И перестань разговаривать со мной, как с ребёнком, – проговорил он хрипло и накрыл мой рот поцелуем.

Я не в силах была противостоять его нежности. Я соскучилась по мужским ласкам, по настоящей мужской нежности, по любви. Его горящая все эти годы любовь, желание и ожидание подкупили меня. Я так истосковалась по истинным чувствам, я так хотела, чтобы меня просто любили, ничего не требуя взамен. И, хотя я знала, что поступаю неправильно, я отдалась Илье, уступила его настойчивым ласкам и жгучему желанию.

Полночи мы предавались любви. А наутро я проснулась в его объятиях и не стала прогонять. В конце концов, сейчас я нуждалась в нём, в его любви и нежности, и мне было наплевать на чужое мнение или чью-то сломанную жизнь.

– Я слышал, ты чуть не вышла замуж за миллионера, – сказал Илья как-то за завтраком.

– Ну, это громко сказано, – ответила я. – Хотя всё могло быть.

– Почему же этого не произошло? – спросил Илья.

– Мы не подошли друг другу, – уклончиво ответила я. – А откуда тебе об этом известно? Официальной информации не было, да и о свадьбе ещё даже речи не было.

– Случайно услышал, – буркнул Илья. И после паузы сказал: – После того, как ты не пришла после нашей последней встречи, я ждал до самого рассвета. Я не знал, что думать, где ты, что с тобой. А позже узнал, что ты в тот же день уехала обратно. Опять уехала, даже не попрощавшись.

– Я не обещала тебе, – тихо сказала я.

– Да, знаю, но я всё же надеялся … Я не знал, что и думать. Я был так взбешён, что готов был тебя убить. Через какое-то время я немного остыл, вернулся к жене. Поначалу я ещё ждал, что ты вернёшься, но потом перестал надеяться. В очередной раз постарался забыть тебя. И даже думал, что мне это стало удаваться. Мы помирились с женой, наладили отношения. И вот снова появляешься ты. И всё летит к чертям собачьим: всё наше иллюзорное счастье, притворная любовь. Всё открывается: обман, фальшь. И вот я снова у твоих ног.

– Бедный мой Илюша, ты так страдал, – сказала я ласково.

– Я готов страдать хоть целую вечность, – пылко ответил он, – лишь бы ты была рядом и позволяла любить тебя. Любовь важнее счастья. Любовь важнее всего на свете.

– Да, это так, – прошептала я. – Ты прав, она важнее. Любовь никуда не девается с годами. Неразделённая, она приносит мучения и страдания, рвёт душу и истязает тело. Но без неё, без любви, и самой жизни не надо. Одна минута любви, одно мгновение в объятиях любимого стоит целой жизни.

Где-то в глубине сердца тупой болью отозвались воспоминания. Столько лет прошло. Я много раз уже думала, что освободилась от него, от своей пагубной любви к Виктору, но каждый раз убеждалась в обратном: моя любовь жива, окутанная болью и сожалением, и ожиданием чего-то, и ощущением утраченного счастья и опустошённости.

Вот и сейчас, спустя столько времени, я по-прежнему думала о Викторе. И, как и много лет назад, говорила сейчас с ним, мысленно обращаясь к любимому словами из песни:

«Как ты живёшь, чем дышишь? Какими дорогами ходишь? Какие интересные вещи случаются в твоей жизни? О чём ты думаешь, когда идёшь по заснеженным улицам? Рад ли ты был этому тёплому ноябрю? Ты кушал сегодня? Тепло одеваешься? И есть ли кто-то, кто греет тебя ночами? Помнишь ли ты наши ночи? Помнишь ли имя София…?»

* * *

Прошёл уже месяц, как Илья ушёл из семьи и поселился у меня. Многие знакомые осуждали меня, открыто игнорировали, называя «разлучницей» и «стервой». Мама смотрела с укором, папа требовал расстаться с Ильёй, а сестра презрительно поджимала тонкие губы и называла меня беспринципной.

Меня уже порядком утомило такое отношение окружающих, и вообще вся эта ситуация. Разве я многого хотела? Всего лишь маленький кусочек счастья, свой островок покоя, лучик света в своей непутёвой жизни. Ну чем я хуже других?! Я тоже хочу семью, любящего мужа, детей. Почему бы даже не с Ильёй? И пусть семейное благополучие не восполнит отсутствие любви, но, тем не менее, это приличная альтернатива. И разве я виновата, что Илья не смог ужиться со своей женой и вернулся ко мне? Я, ко всему прочему, не уводила его из семьи. Он сам ко мне вернулся.

Но это никого не волновало. Для всех виновной была я одна. На меня обрушился поток критики и осуждения. Меня обвиняли в том, что я вернулась и разбила образцовую семью. Меня ругали, поливали грязью и даже ненавидели.

Да, когда ты успешен, твой успех и взлёт многим становится поперёк горла, считается случайным, незаслуженным и даже раздражает. Поэтому больше всего люди радуются твоим ошибкам и падениям. Внешне, скорее всего, будет проявляться радость общения и восхищение. Но, стоит только слегка оступиться, и, словно только этого и ждали, на вас набрасывается стая стервятников и шакалов, готовых растерзать в клочья, вымещая затаённую злобу и зависть.

Я уже неоднократно наблюдала подобные метаморфозы, и даже испытывала на себе, поэтому знала, как надо правильно себя вести в таких ситуациях. Я просто перестала обращать внимание на критику и осуждение, ходила с гордо поднятой головой и общалась с окружающими с обезоруживающей открытой улыбкой.

В конце концов, все разговоры утихли, буря улеглась, и нас оставили в покое.

* * *

Прошёл ещё месяц. Я смирилась с тем, что рядом со мной был Илья. Его пылкая любовь, точно, как в юности, согревала меня, проливалась бальзамом на мою истерзанную душу.

Я вжилась в роль хозяйки. Мне нравилось заниматься домом, обустраивать наш совместный быт, пока Илья был на работе. Жизнь вошла в спокойную размеренную колею. Даже родители успокоились и смирились.

Днём я хлопотала по дому, готовила еду, ходила в магазин за продуктами, встречалась с подругами. Вечером, по возвращении Ильи, мы ужинали вместе, затем смотрели что-нибудь по телевизору, или шли гулять, в кафе или в кино.

В выходные дни мы навещали друзей или родителей, или же принимали гостей у себя дома. Мы даже подумывали завести в скором времени собаку.

Если бы меня сейчас увидел кто-нибудь из столичных приятелей, он, скорее всего, не узнал бы меня, настолько я изменилась. От той блистательной Софии по прозвищу «Марго» не осталось и следа. Весь лоск и шик растворились в повседневном однообразии неяркой провинциальной жизни.

Мне даже стала нравиться такая жизнь. Мне никуда не надо было спешить, не надо было бороться за место под солнцем, стараясь опередить конкуренток; не надо бояться пропустить какой-нибудь приём или раут, где собираются «нужные» люди; не надо торговать своим телом, чтобы продвинуться в карьере. Больше ничего этого не нужно.

Вместо этого уютная квартирка в небольшом городишке, домашний очаг, вид из окон на тихую улицу и долгая, спокойная жизнь впереди. Возможно, в этом покое и заключалось своеобразное альтернативное счастье? Не знаю. Поскольку всё моё запланированное спокойствие в один миг перевернулось, было разрушено и забыто навсегда.

Однажды холодным январским днём в моей квартире раздался звонок…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА.

1.

– Одиночество… Вот мой удел на долгие годы, что ждут меня впереди. Вот цена, которую я плачу за собственные ошибки, за гордыню и высокомерие, тщеславие и амбиции. Как глупо… нелепо, смешно и глупо… Как посмеялась надо мной судьба. Казалось, всё в жизни есть: успех, достаток, любовь. Казалось, всего уже достиг, все вершины уже покорены, и впереди остаётся лишь наслаждаться благами, лишь желать и щёлкать пальцем – и всё у твоих ног. Ах, как я ошибался, думая так. Как ошибался. Моя главная вершина, мой «Эверест» только ждал меня. И вот, когда настало время, я спасовал. Я пренебрёг, я растоптал, унизил, уничтожил. И вместе с ней, с её любовью я уничтожил и себя. Ирония, злая шутка… Лишь потеряв её, утратив безвозвратно, я понял, как нуждался в ней, лишь в ней одной. Лишь тогда увидел, что без неё всё серо и уныло, однообразно и убого. Всё, что было до неё, всё пыль, фон. Почему я был так глуп и слеп? Почему не увидел истину раньше? Ещё тогда, в самом начале, зачем так грубо оттолкнул её, надругался над любовью, унизил чувства? Нет, такое невозможно простить.

Так размышлял пассажир салона первого класса самолёта, совершавшего рейс из Лондона в Киев. Молодой красивый мужчина напряжённо всматривался в ночное окно иллюминатора, и вёл мысленный диалог с самим собой. Воспоминания и сожаления одолевали его, жгли память. Это был Виктор. Он думал о Софии. Его глаза были подёрнуты грустью, губы плотно сжаты, а лоб между бровей прорезала глубокая складка.

Не спалось. Меньше чем через час он приземлится дома, в Киеве. Но это не радовало, даже после года странствий и скитаний по Европе в поисках чего-то утраченного – не радовало. Здесь его никто не ждёт. Впрочем, его нигде не ждут: не горит домашний очаг, чтобы согреть его после холодного морозного воздуха; не сидит у камина, считая часы и минуты до встречи, любимая; не выйдет навстречу она, единственная и такая необходимая.

В последнее время он мало спал и много думал, наверное, больше, чем за всю прожитую жизнь. Он вспоминал, он вёл диалоги, он ругал себя и смеялся над собой же: над своей гордыней, над глупостью и снобизмом, которые ошибочно когда-то принимал за успех и возвращал дерзостью, отстраняясь от людей.

Вот и сейчас он, как обычно, думал о ней, о своей Софии, мысленно просил прощения и говорил о своей любви.

– Нет, я определённо ничего не смыслю в жизни. Я не разбираюсь в женщинах, не знаю, как сделать их счастливыми. Возможно, я имел успех у женщин. Да, я мастер лёгкого флирта и отношений на одну ночь. Наверное, я должен был бы этим гордиться. Да чего уж там, до недавнего времени я этим гордился. Но вот, когда коснулось чего-то настоящего, более серьёзного, более глубокого, чем то, к чему я привык, я оказался беспомощным и жалким, не в состоянии оценить, разглядеть, понять. Вместо этого я поспешил избавиться от того, что было непривычно, непонятно, что казалось смешным и несущественным. Я говорю сейчас о твоих чувствах, София, о тебе и твоей любви – любви ко мне, недостойному. Я настолько привык принимать всё, как должное, что моя развязность и пресыщенность помешали мне рассмотреть в тебе то истинное и единственное, что мне нужно. Нет, я не пытаюсь оправдать себя сейчас. Просто ты одна, кого я на самом деле любил, по-настоящему любил и с кем хотел быть вместе.

Больно сознавать, что, когда судьба подарила второй шанс – шанс всё исправить и вернуть тебя, я и тогда не сумел уберечь тебя. Прости, милая, за ту жуткую, пошлую сцену с Кариной. Мне нет оправданий. Лишь моя вина, я знаю, и готов нести наказание. И я наказан горькими сожалениями и воспоминаниями. Они – это всё, что у меня осталось о тебе: твоя любовь, твои глаза и губы, твой нежный голос, шепчущий мне слова любви.

Виктор давно уже не жил со своей женой Кариной. Он оставил её, когда открылась ложь о беременности, которую она придумала на ходу, как только увидела Софию в доме своего мужа, и всем нутром своим почувствовала сильную соперницу. Она понимала, что действовать надо быстро и наверняка, поскольку второго случая могло не представиться. И она нанесла удар – молниеносно, как змея. Да, в скором времени обман был раскрыт, и Виктор не остался с ней ни дня после этого. Он не смог простить ей такой чудовищной лжи. Но дело было сделано – для отношений Виктора и Софии это был полный крах. Вот-вот восстановленные с таким трудом, и ещё такие хрупкие, они вдребезги разбились в тот вечер, когда встретились две женщины одного мужчины: первая – законная, но ненужная, ненастоящая, неискренняя, и потому лишняя, и вторая – любимая и такая необходимая, жизнь и счастье, мечта и надежда, но такая ранимая, уже утратившая однажды доверие к любимому.

– А чем я, собственно, лучше Карины? Мои отношения с Софией тоже начались со лжи, ещё более чудовищной лжи. Да что уже толку сожалеть? Пора признать, что я проиграл. Я не нужен ей. Я обидел её, не смог удержать возле себя, не смог уберечь и защитить в нужную минуту. Зачем ей такой неудачник, как я? Она теперь блистает в высшем свете. Господи, о чём я говорю? Ведь в высшем свете она блистает под маской «Марго», она крупный бриллиант в чьей-то дорогой коллекции. Она продала своё тело и право на любовь и счастье за осуществление мечты, променяла на известность и славу. При нашей последней встрече я видел, что она теперь довольна: она добилась всего, или почти всего, чего хотела и к чему стремилась. Она имеет всё, о чём мечтала: карьеру модели, деньги, славу, внимание и поклонение мужчин. Она сумела освободиться от меня, от любви ко мне. Я окончательно потерял её.

После той последней их встречи Виктор не смог больше находиться здесь, в этом городе, где всё напоминало о Софии, о самом большом счастье и самой большой ошибке в его жизни. Он неожиданно собрался и улетел в Европу. Надолго… возможно, навсегда… предварительно подготовив документы для развода. И вот теперь, спустя год после отъезда, он возвращался в Киев. Его ждали некоторые дела на фирме, к тому же закончился бракоразводный процесс, и оставалось дооформить бумаги, всё остальное сделали адвокаты Виктора – старый приятель Олег и новый знакомый Дмитрий Прохоров, с которым Виктор познакомился во время следствия и процесса над Игорем Плетнёвым. Прохоров ещё тогда показался Виктору смышлёным малым. А, познакомившись поближе, он убедился в том, что Дмитрий не только толковый адвокат, но и порядочный человек, и преданный друг. Виктор был рад новому знакомству и завязавшейся впоследствии их с Дмитрием дружбе.

* * *

Виктор вошёл в свою пустую квартиру. Зажёг свет, включил телевизор, чтобы нарушить давящую тишину своей холостяцкой обители и наполнить её хоть какими-то звуками. Одиночество и тоска навалились полной силой.

Прохоров был первый, кому Виктор позвонил по возвращении. Он рад был услышать бодрый голос друга.

– Спасибо, что согласился встретиться, – говорил Виктор, сидя с Дмитрием в баре. – Мне, видишь ли, ни с кем из старых знакомых не охота видеться. Тошно так, что хоть о стену бейся. Думал, покатаюсь по миру, отвлекусь, проветрю мозги. Но что-то не получается развеяться, нигде покоя не нахожу. Ты уж извини, друг, что вот так всё вывалил на тебя.

– Да ерунда, не извиняйся, – сказал в ответ Дмитрий. – Ты просто пытаешься убежать, спрятаться. А от себя не убежишь, мой друг, сколько ни старайся. Да и надо ли бежать? Ты ведь о ней думаешь, о Софии, я прав?

– Да, прав, – ответил с досадой Виктор. – Думаю, постоянно думаю. Ни забыть её не могу, ни простить себя. Вот и маюсь, потерянный какой-то, раскис, как тряпка, аж самому от себя противно. Запутался… Хочу скорее уладить все дела здесь и обратно в Лондон, а потом в Токио, к партнёрам. Там, возможно, и осяду, займусь развитием бизнеса.

– Стоит ли так радикально всё менять, перечёркивать свою прежнюю жизнь? – с сомнением спросил Прохоров. – Возможно, ещё можно что-то изменить? Ты бы взял и позвонил ей. А вдруг она всё это время ждала твоего звонка? Ведь ты ничего о ней не знаешь.

– Я много раз об этом думал, – сказал Виктор, – порывался позвонить. Но каждый раз останавливал себя. Что я ей скажу? Ведь она может быть уже замужем и думать обо мне забыла? А я заявлюсь тут весь такой…

– Может, конечно, и замужем, – горячо возразил Дмитрий, – может, и забыла. А может и нет. Ты выясни. Насколько я знаю, твоя София уехала из Киева, ещё осенью. И вовсе не в свадебное путешествие.

– Вот это новость, – Виктор оживился. – Куда же она уехала? А может,… ещё не всё потеряно? Я должен выяснить. Спасибо тебе, друг. Ты помог мне. Я позвоню ей. Я сейчас же ей позвоню.

Виктор взял телефон и набрал номер Софии, впервые за три с половиной года. И уже через несколько секунд положил трубку.

– Что произошло? – спросил Дмитрий.

– Ничего особенного, просто приятный голос ответил мне, что «номер абонента заблокирован или недействителен», – ответил Виктор, ничуть не смутившись и не растерявшись. Сейчас он был настроен решительнее, чем когда-либо. – Наверное, сменила номер. Но это всё ерунда. У меня есть телефон её подруги, Тамары.

Виктор набрал номер Тамары. От неё он узнал последние новости.

– София уехала из столицы, вернулась к себе домой, – сказал Виктор. – Уже почти три месяца, как уехала. Я должен её разыскать. И как можно скорее.

Окрылённый надеждой и твёрдой решимостью, он возвращался вечером в свою квартиру, которая уже не казалась ему такой унылой и пустой, как вчера. Сегодня он сделал важный первый шаг. Теперь он знал, что ему делать дальше.

2.

Итак, …

Однажды холодным январским днём в моей квартире раздался звонок. Илья был на работе, никто из знакомых тоже не должен был прийти. Сама не знаю отчего, моё сердце взволнованно метнулось в груди, когда я подошла к двери.

– Кто там? – спросила я.

– София, открой, пожалуйста. Это Виктор.

Я узнала его голос. Меня бросило в жар. Рука потянулась к замку. Но я остановилась.

– Зачем ты пришёл? – тихо спросила я.

– Я пришёл поговорить, – ответил он. – Может, ты впустишь меня, или мы так и будем разговаривать через дверь?

Дрожащей рукой я отперла замок и отступила назад. Виктор открыл дверь и вошёл внутрь. Вот он стоял сейчас передо мной, и как будто не было всех этих долгих лет разлуки, как будто исчезла пропасть, разделявшая нас.

– Зачем ты пришёл? – повторила я свой вопрос.

– Я пришёл за тобой, – ответил Виктор.

– Что значит, за мной? – сказала я, метнув подбородок вверх. – Если ты заметил, я живу не одна.

– Мне абсолютно всё равно, кто рядом с тобой, – сказал Виктор. – Это неправильно, и ты сама это знаешь. Мы должны быть вместе. Сколько можно бегать друг от друга?!

Меня задели его слова.

– Значит, тебе надоело бегать от меня, и ты наконец решил вернуться, через столько времени. Я тебя правильно поняла? А почему же ты не сделал этого раньше? Или для тебя было недостойным связывать свою жизнь с проституткой Марго, равно как и с юной стриптизёршей из ночного клуба? Так что же поменялось, Виктор? Ведь ни Марго, ни стриптизёрша, первым клиентом которой ты стал, никуда не девались. Они со мной, и будут со мной всегда. Моё прошлое никуда не денется, и я не убегу от него. А вот надо ли тебе всё это, весь груз моей прошлой жизни?

– Мне плевать на твоё прошлое, слышишь? – сказал Виктор. – Я знаю, сколько всего тебе пришлось перенести, и в этом я вижу только свою вину.

– О, так ты пришёл искупить свою вину и спасти меня от грешной жизни, направить на путь истинный? – я всё больше распалялась. Моя обида и боль всколыхнулись с новой силой, заставляя говорить совсем не то, что я думала, и что всё это время хотела сказать. – Значит, ты пожалел меня. Ах, как это благородно. Только знай, благородный Виктор, что ты опоздал. Я уже давно не жду тебя. Да, я долго ещё ждала, что ты вернёшься, позовёшь меня и вырвешь из того водоворота, в который меня втянуло.

Виктор слушал молча, даже не пытаясь прервать меня. А я всё говорила, будто нарыв прорвал. Накопившаяся за годы обида и недосказанные слова проливались сейчас потоком упрёков на Виктора.

– И потом я всё ещё продолжала ждать, когда трахала всех этих похотливых животных. Ждала, что ты появишься, придёшь и заберёшь меня оттуда, освободишь из моего добровольного рабства. Но ты всё не приходил. И даже потом, когда я встретила тебя на приёме, ты не спешил вернуть меня. Конечно, разве можно связываться с бывалой проституткой, которая за столько лет так и не оставила бордель? Вот только не пойму, зачем сейчас я тебе понадобилась? Что за прихоть такая? Или ты опять решил разнообразить свою жизнь и освежить отношения с супругой?

Я замолчала и уставилась на Виктора.

– Наверное, я заслужил всё то, что ты сейчас говоришь, – сказал он. – Я действительно очень виноват перед тобой, София, виноват перед нами. Виноват, что не вернул тебя ещё давно, а вместо этого думал и гадал, нужен ли я тебе, и потерял столько времени. Я полюбил тебя давно, но понял это, лишь потеряв тебя. И там, на набережной я позволил тебе уйти, и снова упустил тебя. Я не должен был. Я долго не мог найти покоя. Я не мог без тебя, но пытался справиться со своим чувством. Ты обидела меня тогда, прогнала. Да, знаю, это глупо. Но тогда мне показалось, что я не нужен тебе. Глупо и бессмысленно. Я силой заставлял себя забыть о тебе. Мы с женой уехали в Европу. Через полгода я вернулся обратно. Один. Карина осталась у родни в Германии. На самом деле не было никакой беременности. Она обманула тебя, обманула меня. Но это уже в прошлом. Мы расстались, навсегда. О тебе я ничего не знал: где ты, что с тобой. И потом, через столько времени, наша внезапная встреча. И опять ты ускользнула от меня. А потом я увидел тебя на фото в журналах, узнал о твоей стремительной карьере, об успехе в высших кругах. Тогда я подумал, что ты во мне уже точно не нуждаешься. Я понял, что окончательно потерял тебя. На тот момент меня как раз вызывали мои партнёры в Японию, и я, не раздумывая, уехал. Потом был в Риме, в Лондоне. А неделю назад я вернулся и узнал, что ты уехала домой, бросила всё: карьеру, выгодного жениха, и уехала из Киева. И вот я здесь. Я нашёл тебя, чтобы сказать, что люблю тебя и хочу, чтобы мы были вместе, несмотря ни на что. Ну вот, теперь ты знаешь мою историю.

Теперь я в свою очередь выслушала его исповедь молча, не перебивая.

– Всё это очень хорошо, – ответила я, – только несколько поздно. Твои признания и в самом деле запоздали, Виктор. Я перестала ждать тебя. Я перестала вообще ждать чего-либо от жизни. Совсем недавно, когда всё бросила и оставила там, в столице. Я всё перечеркнула и начала с чистого листа. И даже если всё, что ты говоришь, правда, мы всё равно не сможем быть счастливы. Слишком много всего произошло за эти годы, слишком много боли, утрат и сожаления. Моё прошлое всегда будет стоять между нами. Я уничтожила свою женскую природу, я променяла её на деньги, славу и успех, я обернула свои «таланты» и умения в ремесло. Я прожила три жизни за эти несколько лет, я через многое прошла и много повидала такого, что хотела бы стереть из своей памяти; я делала такие вещи, которые уничтожили во мне женщину. Да и ты вряд ли когда-то смиришься с тем, что твоя женщина – бывшая проститутка.

– Зачем ты говоришь так, София? – Виктор приблизился ко мне и хотел взять за руку, но я отдёрнула руку. Он был так близко, что я ощущала его тепло, его запах, и голова моя затуманилась, перед глазами поплыло.

Господи, неужели возможно так любить? Это как наваждение какое-то, как болезнь или наркотик.

– Послушай, в жизни каждого человека случаются поступки, которых он стыдится, – продолжал Виктор. – Я тоже наделал массу ошибок, я о многом жалею и хотел бы исправить. Но, что сделано, того не вернёшь и не изменишь. Зачем гоняться за призраками прошлого? Ты не должна теперь всю оставшуюся жизнь корить себя за прошлые ошибки. Они уже случились, оставь их во вчерашнем дне. И просто не дай им повториться. А мне позволь быть рядом. Не прогоняй меня, я всё равно не уйду, не повторю больше свою главную ошибку.

– О боже, – я обхватила голову руками и закрыла глаза. Я против воли верила ему. Я так хотела, чтобы всё это было правдой. Но я продолжала сомневаться и сопротивляться, я так боялась обжечься в очередной раз. Я знала, что просто не выдержу ещё одного предательства.

– София, милая, родная, ты ведь и сама этого хочешь, я знаю, – сказал Виктор, дотрагиваясь до моей руки.

– Да, хочу, ты не ошибаешься, – крикнула я, снова отбросив его руку. – Да, я очень хочу, чтобы всё, что ты мне говоришь, было правдой, а не оказалось очередным обманом в моей дурацкой жизни.

Я резко замолчала, поскольку услышала звук открывающейся двери. В комнату вошёл Илья. Он остановился, увидев нас с Виктором, и непонимающе огляделся.

– Что здесь происходит? – спросил он.

– Ничего особенного, – ответила я. – Зашёл мой давний знакомый. Но он уже уходит.

– Что за вздор? – сказал Виктор, повысив голос. – Я никуда отсюда не уйду без тебя.

Илья метнул на него растерянный взгляд, затем на меня, и опять на него.

– Не понял, – неуверенно сказал он. – Кто вы такой?

– Моё имя тебе ни о чём не скажет, – ответил Виктор. – Главное, что тебе надо уяснить: я пришёл за Софией, чтобы забрать и увезти её отсюда.

Илья сжал кулаки. Я видела, как наливаются кровью его глаза. Только драки мне здесь не хватало для полного счастья.

– Илья, успокойся и возьми себя в руки, – сказала я. – Не будь посмешищем, остынь.

– София, что всё это значит? – возмутился Илья. – Почему этот человек может вот так ворваться в наш дом, в нашу жизнь, и разрушить всё?

– Я прошу тебя, Илья, только не начинай, – нервно сказала я. – Тебя это не касается.

Илья понял, что надо что-то делать, иначе, он видел, происходит что-то такое, на что он не в состоянии повлиять. Он подошёл ко мне и схватил за руки.

– София, умоляю тебя, не совершай глупости, – заговорил он тихо, чтоб было слышно только мне. – Прогони его. Я же вижу, ты страдаешь из-за него. Зачем тебе это надо? Прогони его, слышишь? Он тебе не нужен. Нам ведь было хорошо вместе, правда?

– Илья, перестань, – повторила я. – Не вмешивайся. Ты ничего не знаешь.

– Ты так думаешь? – переспросил Илья. – Ты ошибаешься, София, я знаю многое. Это от него ты бежишь уже в который раз, это он причинил тебе столько боли. Вот и сейчас, когда у нас всё стало складываться, он вернулся, чтобы опять сломать тебе жизнь. Но я не позволю ему этого сделать. Если ты сама не можешь его прогнать, это сделаю я.

И он резко повернулся к Виктору. Но Виктор опередил его и обхватил рукой за шею, нагнул к себе и скрепил руки в замок, зафиксировав таким образом Илью в неудобном, проигрышном положении.

– Это ты меня решил прогнать, сопляк? – говорил Виктор, крепко держа Илью за шею.

– Отпусти, гад, – повторял Илья, пытаясь высвободиться из стального обхвата рук Виктора. – Всё равно доберусь до тебя.

– Виктор! Илья! Перестаньте! – я пыталась их вразумить, но напрасно.

– Ты ей не нужен, ей плохо с тобой, – продолжал Илья сдавленным голосом.

– А с тобой, значит, хорошо? – говорил Виктор. – Да что ты можешь ей дать? Она тебя не любит, и никогда не любила.

– Оставь её в покое, гад, – кричал Илья. – Она моя.

– Хрен тебе, – в такт ему отвечал Виктор. – Она принадлежит мне, и так будет всегда.

Мне надоело, в конце концов, слушать эти перебранки, надоело, что меня делят, как трофей, и никак не могут поделить.

– Хватит! Замолчите оба. Прекратите! – крикнула я. – Да сколько можно?! Отпусти его! – приказала я Виктору. – Отпусти!

Виктор разжал руки, Илья высвободился и отдышался.

– Как вы мне все надоели, – устало сказала я.

– София, – Илья сделал шаг ко мне.

– Не приближайся ко мне, – сказала я. – Уходи. Убирайся. И ты, – я обратилась к Виктору. – Убирайтесь оба. Оставьте меня в покое!

Я ушла в спальню и закрыла дверь. Какое-то время было тихо, из-за двери ничего не слышалось. Я не знала, что там происходит.

Вскоре дверь в спальню открылась, и вошёл Виктор.

– София, – позвал он.

– Я прошу тебя, Витя, уйди, – взмолилась я. – Я хочу побыть одна. Мне надо подумать.

– Хорошо, я уйду, – ответил он. – Но прежде я расскажу тебе одну историю. В последнее время мне снится один и тот же сон. В нём одна счастливая семья. В большом светлом доме с видом на море, за просторным столом сидят улыбающиеся старики в окружении детей и внуков. Справа от старика сидит старший сын. У него у самого уже седина просвечивает в волосах, но он с прежней любовью и нежностью смотрит на свою постаревшую мать. Младший сын тоже привёл свою молодую жену на семейный праздник. Он счастлив познакомить её со всей своей семьёй. Она беременна и ждёт их первенца. А дочь сидит возле матери, прижавшись к ней, как в детстве, забыв о том, что сама уже дважды мама; сидит сейчас, словно маленькая девочка, и слушает тёплый голос милой мамы. На лужайке перед домом играют дети, – внуки пожилой пары. Самому старшему пятнадцать, он показывает младшим, как домашний пёс умеет выполнять команды. Весь дом наполнен шумом голосов, веселья, смеха. Все поздравляют стариков-родителей с их праздником, с юбилеем свадьбы. И светятся любовью и счастьем глаза хозяйки дома и её пожилого супруга, так бережно поддерживающего её за руку, и с такой нежностью глядящего на неё. Время не пощадило их, так же, как не щадит никого; годы унесли их молодость, изрезали морщинами их лица. Но их любовь жива: он по-прежнему влюблён в свою жену, как в дни их молодости, а она по-прежнему краснеет под его прямым взглядом, так и не научившись скрывать свою страстность. На постаревших лицах их глаза по-прежнему молоды и смотрят с прежней любовью. Их глаза … Наши с тобой глаза, София. И, может быть, это всего лишь сон, придуманная история. Но я хочу, чтобы этот сон повторился наяву, я хочу, чтобы это была наша с тобой история. Я видел, как это может быть, и я хочу, чтоб так всё и случилось. Я хочу прожить с тобой всю жизнь и встретить с тобой счастливую старость, вырастить вместе наших детей и внуков. Хочу любить тебя и через двадцать, и через пятьдесят лет так же горячо и страстно, как и теперь. Я уйду сейчас, София. Но уйду не навсегда. Я буду ждать тебя, буду ждать до тех пор, пока ты не доверишься мне и не поймёшь, что мы нужны друг другу, что мы созданы друг для друга. Ты озаришь и наполнишь светом моё бессмысленное существование, а я… Я окружу тебя любовью и заботой, я исцелю твою израненную в жизненных скитаниях душу, я отдам тебе всё, что есть у меня: свою жизнь. И я клянусь тебе своей любовью, ибо это единственное, что осталось в моей жизни истинного и ценного: ты будешь счастлива, София. Ты обязательно будешь счастлива! Только поверь мне и позволь мне увезти тебя.

3.

Он разбередил мою душу и ушёл. Ушёл, как я и потребовала. А я опять осталась одна, оглушённая, растревоженная, растерянная.

История, которую я услышала от Виктора, была ведь и моей историей. Все эти годы, всё это время я жила одной этой мечтой. Временами она казалась мне совсем далёкой и несбыточной, и тогда лишь издали светила мне, словно Полярная звезда в небе, указывая путь, с которого я сбилась.

Да, я лишь недавно поняла, что жила неверными идеалами и что моя прежняя звезда давно померкла. Все свои юные годы я потратила на погоню за лже-успехом. Я стремилась к богатству, известности и славе, я шла вслед за обманчивым светом, не разбирая дороги, не брезгуя никакими средствами ради достижения своей цели. И вот, когда цель была, наконец, достигнута, я вдруг увидела, что обманулась, наивно и жестоко. Всё, что когда-то казалось мне желанным и таким ценным, на самом деле не стоило и гроша. Модные тусовки и вечеринки, «золотая молодёжь», элита, громкие имена – всё, что когда-то вызывало во мне волнение и трепет, теперь тяготило меня. И я предпочла бы не знать всего этого и быть менее известной. Всё это – пыль, по сравнению с настоящей жизнью и свободой.

И всё же, я понимала, что не пройди я весь этот долгий и нелёгкий путь, не побывай я на самом дне отчаяния и унижения, я так и не научилась бы отличать истинные ценности от искусственных, я бы так и не поняла, чего же я желаю на самом деле.

Кто-то сказал когда-то: «Я не изменила мечте. Я просто мечту изменила». Вот так и я теперь: познав любовь и настоящую дружбу, увидев простое тихое счастье моих подруг, я вдруг поняла, что не в известности и славе заключается моё предназначение и счастье, не в модных клубах и завидных знакомствах, а в спокойном уюте семейного очага, в возможности засыпать и просыпаться рядом с любимым человеком, с одним единственным на всю жизнь. Всё встало на свои места, как только я осознала свои истинные желания и стремления.

И вот в который раз моя мечта показалась мне, моя Полярная звезда засияла вблизи, а я оттолкнула её и прогнала. Зачем же я отказываюсь от своего счастья, от своей жизни? Разве смогу я прожить без любви, без Виктора? Конечно же, нет. Ведь все эти годы я жила одной лишь надеждой и ожиданием, что однажды он вот так придёт и скажет, что любит меня, и не отпустит больше никуда. Только надежда на его возвращение давала мне силы в трудные моменты моей жизни. Нельзя так просто взять и отказаться от всего самого лучшего, что только может быть в жизни.

К вечеру вернулся Илья. Он был мрачен и, казалось, похудел и осунулся за эти несколько часов. Мне было жаль его, он ни в чём не виноват. Зато я была очень виновата перед ним, за его сломанную жизнь.

Я вошла в кухню, где он сидел в одиночестве, уставившись в окно. Я подошла и положила руку ему на голову, провела по волосам, нежно, по-матерински.

– Илья, прости меня, – сказала я. – Прости, что причинила тебе столько боли.

– Ничего, пустяки, – ответил он мрачно. – За твою любовь я готов терпеть, сколько потребуется.

Он поднял глаза и с надеждой посмотрел мне в лицо.

– Ты не понимаешь, – сказала я как можно мягче. – Я с самого начала говорила тебе, что ничего хорошего у нас не получится. Пойми, я люблю его и буду любить всегда, только его. Я не смогу оставаться с тобой, ты должен это принять. Забудь меня, как можно скорее. Возвращайся к своей семье, ты нужен там.

– А ты? – спросил он. – Что будешь делать ты? Вернёшься к нему?

– Да, – ответила я, – я вернусь к нему. Он ждёт меня, мы нужны друг другу.

– А как же твоя боль? Ты забыла, сколько страданий он тебе принёс? Или ты всё простила?

– Да, я простила, – сказала я. – Всё изменилось. Мы прошли долгий путь, полный ошибок и разочарований, чтобы понять, наконец, что мы нужны друг другу, именно мы. Ведь ты же сам говорил, что нет ничего важнее любви. Вот и я тебе повторяю: любовь важнее счастья, важнее всего в жизни, важнее самой жизни, потому что без его любви мне и жизни не надо.

Илья опустил голову.

– Прости, что говорю тебе всё это, – сказала я, – опять причиняю тебе боль. Прощай, и не жди меня. Я больше не разрушу твою жизнь. Ты обязательно будешь счастлив.

– А ты? – спросил он.

– Я не знаю, – вздохнула я. – Надеюсь, я смогу обрести своё счастье. Знаю лишь одно: без него это невозможно.

И я ушла. Ушла в тот же вечер, не забрав даже свои вещи. Я вернулась домой, к огромной радости мамы и папы.

– Наконец-то, – сказал папа, – закончится этот позор. Уже не знали, как в глаза людям смотреть.

– Папа, перестань, прошу тебя, – устало ответила я. – Не говорите мне ничего. Мне надо побыть одной.

Я ушла в свою комнату. Долго ещё не могла уснуть. В моей голове путались мысли. Я не хотела больше терзать себя сомнениями, правильно ли поступаю, не ошибаюсь ли в который раз. Я просто хотела, чтобы поскорее наступил новый день, и я разыскала Виктора, чтобы никогда уже с ним не расставаться.

Утром я уже хотела звонить ему, но обнаружила, что у меня нет его номера. Я давно стёрла его из своего телефона, когда несколько лет назад сжигала мосты. Меня охватило отчаяние. Где я буду его искать? Ведь я даже не знала, где он остановился. А вдруг он ещё вчера уехал обратно в Киев? И где он теперь живёт? Ведь возможно, что он сменил место жительства. Я металась в поисках решения и, в конце концов, решила ехать в Киев. Не знаю, как, но обязательно его найду.

– Мама, я уезжаю обратно в Киев, – сказала я за завтраком.

– Так внезапно? – удивилась мама.

– Мне надо найти одного человека, – ответила я взволнованно. – Я должна торопиться, потому что он может куда-нибудь уехать, ведь я не сказала ему вчера, что вернусь к нему. А я даже не знаю, где его сейчас искать.

– А это не тот молодой человек, который был у нас вчера? – спросила мама.

У меня от волнения перехватило дыхание.

– К нам вчера кто-то заходил? – спросила я прерывающимся голосом.

– Да, интересный молодой мужчина, – ответила мама, – разыскивал тебя. Виктор, кажется.

Сердце в груди радостно подпрыгнуло.

– Что он говорил? Где остановился? Надолго он приехал? – я засыпала маму вопросами.

А она тем временем вышла в прихожую и через минуту вернулась, держа в руке листок бумаги.

– На вот, – протянула она мне, – здесь номер телефона этого твоего Виктора. Он оставил его вчера, на всякий случай. И, вижу, не зря.

Я схватила листок бумаги, на котором знакомым почерком был написан мобильный номер и подпись «Виктор».

– Мамочка, милая, большое тебе спасибо, – у меня дрожали губы, и голос не слушался меня. – Я пойду к себе. Мне надо успокоиться.

Закрывшись в своей комнате, я схватила телефон и набрала номер. В ушах шумело, во рту пересохло от волнения. Через несколько секунд в трубке послышался голос Виктора:

– Слушаю.

– Виктор, это я, – сказала я прерывающимся голосом.

– София? Что случилось? Ты плачешь? – спросил он.

– Нет, я не плачу, я в порядке, – ответила я. – Я позвонила тебе, чтобы … потому что …

Я не могла подобрать слов.

– Не надо, я всё понял, – ответил он, и голос его изменился. Казалось, у него за спиной выросли крылья, настолько взволнованно прозвучали его слова: – Ты где сейчас?

– Я дома, у мамы.

– Я еду, – ответил он и повесил трубку…

* * *

– Мама, познакомься, это Виктор, – сказала я, проведя его в комнату.

– Очень приятно, – ответила мама. – Мы вчера уже познакомились.

– Я приехал за вашей дочерью, – сказал Виктор, держа меня за руку. – Мы сегодня же уезжаем в Киев. Я долго искал Софию, много раз терял. Но больше этого не повторится. Я не отпущу её больше никогда. Я люблю Софию, и хочу прожить с ней всю жизнь.

Я слушала его и светилась от счастья. Я готова была идти за этим человеком, куда угодно. Моя душа вновь оживала. Любовь Виктора пролилась целебным бальзамом на шрамы и рубцы моего израненного сердца. А моя собственная любовь просыпалась с новой силой, переполняла меня и затопляла всё вокруг. Казалось, все предметы и все люди вокруг преобразились.

Я полностью доверилась ему и вверила свою судьбу в его руки.

* * *

В тот же вечер мы уехали в столицу. А через неделю покинули страну, отправившись в путешествие по дальним странам. Мы хотели уехать далеко от тех мест, где перенесли столько страданий и разлук, где столько раз теряли друг друга и причиняли боль.

Я сидела в самолёте, который должен был унести меня в незнакомые страны, в чудесную неизвестность. Рядом, сжимая мою руку, сидел он, мой Виктор, и не было ничего важнее и дороже этого для меня сейчас. Моё сердце порхало в груди, словно птичка.

Самолёт с шумом поднялся в воздух и набирал высоту. Скоро за иллюминаторами стали мелькать города, моря и страны. А в моих ушах звучали слова Виктора:

– Я увезу тебя далеко-далеко. Мы побываем в разных городах, я покажу тебе самые красивые места нашей планеты. Ты забудешь всё плохое. Твои раны излечатся в долгих путешествиях. А потом я построю для тебя большой красивый дом где-нибудь на морском побережье. Это будет наш с тобой дом, самый счастливый дом на свете: просторные светлые комнаты, большие окна, как ты любишь, мягкая мебель и большой камин в гостиной. Вечерами мы будем зажигать свечи, а тёплое пламя очага будет согревать наши любящие сердца. Ты больше не узнаешь, что такое боль и унижение, в твою жизнь не постучатся больше беды, отныне я буду оберегать тебя, любимая. К нам будут приходить наши друзья, те, кого мы любим и ждём. Они поведают о жизни, о своём счастье. Они внесут гармонию в нашу жизнь, радость и счастье общения с ними. На террасе нашего дома мы будем любоваться наступающими сумерками. Ты увидишь, как прекрасен закат на море, как окрашиваются в розовые краски уходящего солнца предметы в комнате. Ты будешь слушать шелест листвы в саду за окнами нашей спальни, и ничто не потревожит больше твою душу, ничто не нарушит в ней покой. А утром мы встретим рассвет на просторном балконе с белыми колоннами. Ты увидишь волшебство и могущество поднимающегося из-за горизонта светила. Мы встретим новый день вместе, и никто уже не разлучит нас с тобой. И вскоре наш дом наполнится голосами наших детей. Ты будешь самой лучшей в мире мамой, я знаю это. Пройдут годы, наши дети вырастут и подарят нам внуков. У нас будет самая счастливая семья. Всё это обязательно у нас будет. А пока отдыхай, моя София. У нас ещё вся жизнь впереди.

Я верила ему. Я знала, что всё так и будет. И сейчас я засыпала на его плече, засыпала счастливой и умиротворённой. Потому что он подарил мне главное: счастье быть собой.

4.

Пройдут годы, прежде чем из моей памяти сотрутся имена и лица всех людей, связанных с моей прошлой жизнью. И я не узнаю, как продолжится жизненный путь моих подружек Камиллы, Розы, Алисы, Моники после того, как они распрощаются с борделем. Господи, а ведь я даже не знаю, как их настоящие имена. Да и сама я навечно останусь в памяти десятков девиц и сотен разных мужиков, как Марго – популярная, талантливая, элитная проститутка.

Ну и пусть, и наплевать. Марго больше нет, она исчезла, испарилась, умерла. И больше никогда не вернётся. Так же, как в жизни многих других девочек, решивших завязать, я надеюсь, исчезнут их старые образы и маски: все эти Камиллы, Моники, Агаты, Терезы, Джулии, Лолиты и прочие, прочие.

Так, например, случится у Людочки с «тройки». Пройдёт совсем немного лет, и она сможет уйти «на покой», оставить работу в борделе, которая так её выручила в своё время. Она уедет в родную Полтаву, скопив немалую сумму денег. Там она найдёт себе тихую работу и сможет наконец насладиться покоем. Выдаст замуж Машу, женит Жорика, дождётся внуков, и встретит тихую счастливую старость.

Другие же так и не сумеют искоренить в себе профессию. И потом, в будущем, где бы они ни появлялись, их везде будет настигать порочное прошлое: они везде будут желанными гостьями, готовые в любой момент подзаработать деньжат привычным ремеслом. И, оставаясь потом в своих холодных одиноких квартирках, они будут поднимать к небу заплаканные глаза и вопрошать: «Почему?»

О, этот бессмысленный, жестокий вопрос: «Почему?» Сколько десятков и сотен раз я задавала его себе: «Почему всё так? Зачем?»

Зачем несчастная глупая Элла, пройдя через такие страдания, избавившись от пагубной зависимости, вернулась вновь к наркотикам через столько времени? Что толкнуло её опять вернуться в тот ад, из которого она смогла выбраться однажды с нашей помощью? Зачем она вот так безвольно позволила погубить себя? Пройдёт совсем немного времени, и она окончит свою короткую жизнь в каком-нибудь притоне от передозировки. Пожалеет ли о ней ещё хоть кто-то, кроме меня?

Наша «легенда», знойная Анджела, до глубокой старости, скорее всего, будет обслуживать толпы клиентов, продолжая пополнять свою клиентскую базу в геометрической прогрессии.

Скандальная Ирма тоже будет продолжать «царствовать» на «шестёрке», пытаясь устанавливать там свои порядки и чрезвычайно гордясь собой, когда, по её мнению, ей это будет удаваться. Девочки давно перестали опасаться её проделок и лишь с иронией и жалостью смотрели на её тщетные попытки вернуть былой авторитет.

Высокомерная Эмилия, как и хотела, подцепит выгодного клиента и пойдёт в содержанки к престарелому старцу, который будет боготворить её. Хотя это не помешает ему считать каждую копейку, которую она потратит, и жёстко контролировать любые её передвижения.

* * *

Однажды мне позвонил Михаил Васильевич. Он сдержал своё слово и нашёл Эллу. Я поспешила к нему на встречу, чтобы он отвёз меня к ней. Ещё не понимая, куда мы направляемся, я думала о том, что заберу Эллу с собой, где бы она ни находилась, и позабочусь о её будущем. Но, когда мы прибыли на место, передо мной открылась ужасная картина. В каком-то грязном притоне, полном наркоманов, в одной из комнат на старом диване лежала Элла с запрокинутой головой и полуоткрытыми глазами. Она, видимо, была под кайфом. Всё её исхудавшее неухоженное тело было покрыто гнойными ранами, вены на руках и ногах воспалены. Сердце моё сжалось при виде этой жуткой картины.

Когда мне удалось растормошить Эллу, она не узнала меня. Она вся съёжилась, как будто опасаясь удара, и прикрыла голову руками. И, сколько я ни пыталась объяснить, что не причиню ей зла, она так и не услышала меня и не открылась.

– Помогите мне вывести её отсюда, – сказала я Михаилу Васильевичу. – Мы заберём её из этого ужасного места.

– София, оставьте, – ответил он. – Здесь вы уже ничем не поможете.

– Я не хочу этого слышать, – резко сказала я. – Я не оставлю её здесь, вы меня слышите?! Мы должны попытаться что-то сделать для Эллы. Поднимайте её.

Михаил Васильевич помог мне вывести Эллу на улицу. Яркий свет резанул по глазам, Элла скривилась и попыталась вырваться.

– Элла, не бойся, – успокаивала я её, – я хочу тебе помочь.

Но она продолжала молча отбиваться и вырываться.

Мы усадили её в машину и отвезли в больницу. Я надеялась, что не опоздала, что ей помогут. Но врачи сказали, что Элла поступила в тяжелейшем, запущенном состоянии. Они не оставляли никакой надежды. Элла умирала.

Я не могла сдержать слёз. Было невыносимо смотреть на её страдания, на то, как угасает её молодая жизнь. И я продолжала надеяться.

Я каждый день приезжала навещать её. И в один из таких дней я просто не застала её в живых. Врачи сказали, что ночью Эллы не стало.

За те несколько дней, что она провела в больнице, Элла так и не вспомнила и не узнала меня. Её мозг деградировал до такой степени, что она полностью утратила человеческий облик. От прежней Эллы, которой я её знала когда-то, не осталось и следа. Да и была ли она вообще? Была ли когда-то девушка по имени Элла?

Смерть Эллы оставила глубокий след в моей душе. Этот случай подтолкнул меня к действию. В мыслях моих уже давно созрел один проект, и теперь я занялась его реализацией. Совместно с адвокатом Дмитрием Прохоровым и при непосредственном участии Виктора мы создали центр психологической поддержки и помощи девушкам, попавшим в сложную жизненную ситуацию. Наконец-то я могла реализовать свой богатый жизненный опыт. Вот где мне пригодились все мои приобретенные знания. Ко мне, наконец, пришло понимание: зачем я прошла такой нелёгкий долгий путь, зачем были все эти трудности, все мои падения и унижения. Затем, чтобы я не сломалась, выжила и вышла победительницей из всех жизненных перипетий, и теперь смогла научить других.

* * *

Наш дорогой друг следователь Исаенко пошёл на повышение. После успешно раскрытого дела об убийстве нашей Ксюши и ареста преступной группировки он был награждён и получил должность старшего следователя. Женя Скворцов продолжает работать вместе с Исаенко, он тоже получил орден и прибавку к жалованью. Натали окончила заочно институт, получила диплом и профессию. Но на некоторое время вынуждена оставить помыслы о работе и карьере, поскольку в её жизни появилась работа поважнее: она родила их с Женей первенца – дочь Катерину.

Наши друзья теперь часто бывают у нас в доме, наши двери для них всегда открыты. И, забегая немного вперёд, скажу, что на одной из таких встреч моя Томка приглянется Дмитрию Прохорову. Да так крепко западёт ему в душу, что он захочет завоевать её любовь. Возможно, он сумеет подобрать к ней ключик и, кто знает, может быть, и у них всё получится.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg